Вы находитесь на странице: 1из 864

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

ИНСТИТУТ ЭТНОЛОГИИ И АНТРОПОЛОГИИ


им. Н.Н. МИКЛУХО-МАКЛАЯ

- 7

Этмчесшя история
инародшящьшура
ХП-ХХ в е к а

Ответственный редактор
доктор исторических наук И.В.ВЛАСОВА

2004175056

МОСКВА «НАУКА» 2001


РОССИЙСКАЯ
УДК 391/395 ГОСУДАРСТВЕННАЯ
БИБЛИОТЕКА
ББК 63.5 2002
Р89

Издание осуществлено при финансовой поддержке


Российского гуманитарного научного фонда (РРНФ)
проект М 01-01-16169д

Рецензенты:
доктор исторических наук Л.Н. ЧИЖИКОВ А,
кандидат исторических наук Т.В. ЛУКЬЯНЧЕНКО

На переплете использованы фрагменты иллюстраций


из книги В.И. Белова "Лад. Очерки о народной эстетике".
М.: "Молодая гвардия", 1982

Русский С е в е р : этническая история и народная культура. ХП-ХХ века. - М.:


Наука, 2001. 848 с , ил.
15ВИ 5-02-008751-3
Монография представляет собой исследование по этнографии севернорусского населения. В ней
рассматриваются вопросы этнокультурного развития Русского Севера начиная с периода его славянско­
го освоения и заканчивая последними десятилетиями X X века.
В основу книги положен этнофафический материал по центральным территориям региона, жи­
тели которого создали своеобразную крестьянскую культуру. В монографии представлены все формы
культуры жизнеобеспечения (хозяйственные традиции, народное жилище, костюм, система питания),
семейный и общественный быт, семейные обычаи и обряды, народное искусство, религиозно-общест­
венная жизнь.
Книга написана на основе многолетней экспедиционной работы и архивных изысканий.
Для историков, этнографов и широкого крута читателей.

ТП-2001-П-№33

Научное издание

Русский Север:
этническая история и народная культура.
ХП-ХХ века
Утверждено к печати Ученым советом Института этнологии и антропологии
им. Н.Н. Миклухо-Маклая

Зав. редакцией НЛ. Петрова. Редактор В.П. Терехов


Художник В.Ю. Яковлев. Художественный редактор Т.В. Болотина
Технический редактор О.В. Аредова
Корректоры ЗД. Алексеева, Г.В. Дубовицкая
ЛР № 020297 от 23.06.1997
Налоговая льгота - общероссийский классификатор продукции
ОК-005-93, том 2; 953000 - книги, брошюры
Подписано к печати 06.11.2001. Формат 70x100 Ще. Гарнитура Тайме. Печать офсетная
Усл.печл. 70,2. Усл.кр.-отт. 74,8. Уч.-изд.л 74,6. Тираж 1000 экз. Тип. зак. 4793
Издательство "Наука". 117997 ГСП-7, Москва В-485, Профсоюзная ул., 90
Е-таИ: §есге1@паикагап.ги. 1тете1: \у\у\у.паикагап.ги
ППП "Типография "Наука". 121099, Москва, Шубинский пер., 6

13ВЫ 5-02-008751-3 © Издательство "Наука", 2001


Памяти наших учителей
В Л. Александрова и
ПЛ. Колесникова

В в е д е н и е

Обширную территорию к северу от водораздела Волга-Северная Двина, между


районами расселения карелов и коми, обычно называют "Русским Севером".
Но этот край формировался в тесном единстве с остальными северными территори­
ями, поэтому сущность и значение всего региона правильнее отражает понятие "Ев­
ропейский Север", хотя оба названия часто употребляются как синонимы. Так или
иначе, Европейский (Русский) Север един в историко-культурном отношении, а
культурное наследие всех населяющих его народов признано "памятником отечест­
венной и мировой культуры" .1

Освоение Севера с самых начальных этапов шло в тесном взаимодействии сла­


вян и местных финноугорских народов, что способствовало взаимовлиянию и взаи­
мообогащению их материальной и духовной народной культуры. Вот почему в оби­
лии и разнообразии местных культурных памятников "есть нечто цельное, объеди­
няющее и придающее этому краю особую ценность для всей тысячелетней русской,
да и не только русской культуры" . 2

Такая общность Севера была обусловлена не происхождением населения, а в


значительной степени единством исторического и социально-экономического раз­
вития в течение длительного времени, особенно начиная с XVI в. Смягченная фор­
ма феодальных отношений в средневековый период, при которой северное кресть­
янство, зависимое от государства, не знало унижений крепостничества, была не по­
следним фактором, способствовавшим развитию крестьянской культуры. Другим,
не меньшим по своему значению фактором, являлся достаточно высокий уровень
грамотности среди северян, чего требовала с конца XVI - начала XVII в. экономи­
ческая жизнь с ее организацией землевладения, землепользования, торговли и про­
мышленной деятельности населения. Существовавшая в науке до последнего време­
ни ложная идеологическая посылка об отсталости и безграмотности крестьян опро­
вергается наличием "мощного пласта письменных памятников", исходящих из кре­
стьянской среды и отразивших развитие правотворчества (правосознания) и много­
образную деятельность крестьян .3

Трудовая деятельность северян, как и всего российского народа, их инициатива


и предприимчивость создавали материальную основу общества. Результаты труда,
особенно русских, по освоению евразийского континента являются ключевыми мо­
ментами в понимании процесса возникновения и существования многонационально­
го Русского государства. Русский земледелец, северный в том числе, осваивал зем­
ли и упрочивал свою земледельческую культуру. Вся совокупность элементов этой
культуры составляла ту цивилизацию, которая обусловливала устойчивость госу­
дарства и взаимодействовала с цивилизацией народов, входивших в состав России.
Особенность жизни в Российском государстве - это миграции крестьян, в ходе
которых шел процесс развития самих народов, так как по мере заселения тех или

3
иных территорий возникали этнические и историко-культурные явления. Почти
всегда русский земледелец на новых землях становился численно доминирующим
этническим элементом, привносил и внедрял свой опыт и знания при хозяйствова­
нии на этих землях. Поселение русских рядом с соседями создавало некую "сетку",
в которой территория расселения одного народа "налагалась" на территорию дру­
гого. Такая картина была и на Русском Севере, где у соседних народов возникали
повседневные хозяйственные и бытовые связи, а это, в свою очередь, вело к посто­
янному этническому взаимодействию . 4

При историко-этнографическом изучении русских регионов вырисовывается


прежде всего проблема распространения и утверждения русской народной культу­
ры в общей динамике исторического процесса. Эта проблема имеет несколько аспек­
тов. Вопрос об общности культуры органически связан с историей этнической
консолидации народа, о степени которой и позволяет судить конкретное познание
основных элементов народной культуры. Севернорусское население принимало
участие в этом общем процессе формирования и консолидации русского народа.
У каждого, особенно крупного этноса, заселявшего обширные территории, под
влиянием целого ряда обстоятельств социально-экономического, хозяйственного,
демографического, этнического характера в рамках единой культуры существова­
ли и существуют локальные особенности, которые, в свою очередь, могли нахо­
диться во взаимодействии особенно тогда, когда на осваиваемой территории пере­
плетались традиции, "приносимые" переселенцами из разных областей и даже реги­
онов. История славянского освоения Севера - яркое свидетельство протекания этих
процессов.
Другой аспект очерченной проблемы - этнокультурные связи и духовный об­
лик народов, встречавшихся при освоении земель. Изучение вопросов в подобном
ракурсе представляет возможность выявить как обусловленность постоянного раз­
нохарактерного общения народов между собой, так и результаты данного этнокуль­
турного процесса в его многообразии, динамику восприятия народами знаний и опы­
та, выражающихся в формах народной культуры. Таким образом, вопрос об этно­
культурном развитии тех или иных регионов России и Севера в том числе имеет тео­
ретическое значение.
В результате интеграции и консолидации этносов на Севере сложились отдель­
ные историко-этнографические области. Три наиболее крупные - севернорусская с
присущими ей областными особенностями, карельская и коми-область. Эти облас­
ти при всей их ярко выраженной этнической специфике принадлежали к одному хо­
зяйственно-культурному тину, основой которого было пашенное земледелие. При­
надлежность к единому типу облегчала взаимодействие русских, карел и коми, что
вовсе не исключало особенностей их культурного облика, в своей совокупности
обусловивших наличие внутри этнически единого населения этнографических
групп, отличавшихся местным диалектом и особенностями духовной и материаль­
ной культуры. Степень взаимодействия севернорусского населения с этнически раз­
личными соседями зависела не только от необходимости хозяйственно-производст­
венных контактов, но и от характера расселения (дисперсного, замкнутого, черес­
полосного), а также длительности соседских связей .
5

Конкретное обращение к севернорусской этнографии, предпринятое в данном


исследовании, и было связано с изучением проблемы распространения общерусской
народной культуры и роли севернорусского населения в этом процессе. Славяно­
русское заселение и освоение Севера явилось этапом создания русской этнической
территории, а русские-северяне стали особой этнокультурной частью народа с лишь
им гфисущими особенностями материальной и духовной культуры. Таким образом,
речь идет не только о региональных особенностях единой в своей сущности русской
народной культуры, но и о межрегиональных и межэтнических контактах и взаимо­
связях, отразивших как различия, так и общность в ее отдельных компонентах.

4
Весь этот круг вопросов удается осветить, обратившись к историческим и этно­
графическим материалам по одной из территорий Русского Севера - к его цент­
ральным районам, которые явились "зоной северного земледелия", а крестьянство
этих районов в ходе своих миграций осваивало земли не только на Севере, но и на
Урале и в Сибири. Вопрос об общности народной культуры благодаря рассмотре­
нию центральных районов Русского Севера может быть прослежен и по судьбам
культурных традиций в местах старого и нового русского заселения.
Культурная традиция не существует в застывшем виде, она не только вариатив­
на, но и приспособляема к действительности, особенно, когда происходит ее "пере­
нос" во вновь заселяемые территории. Центральные районы Севера явились тем
местом, откуда с конца XVI до начала ХУШ в. шел основной поток эмигрантов в но­
вые земли, а следовательно по культуре населения этих районов можно проследить
исходные формы и влияния, определившиеся позднее в местах нового поселения.
Под центральными районами Русского Севера в настоящей работе условно по­
нимается Вологодская земля - те районы, которые в различные исторические пери­
оды были связаны с Вологдой. Рассматриваемый край в ХУ1-ХУП вв. всключал в
себя Центральное Поморье (Вологодский, Тотемский, Устюжский, Сольвычегод-
ский, Важский уезды, Устьянские волости), часть Западного Поморья (Каргополь-
ский у., Чарондская округа), часть бывших Новгородских пятин (Череповецко-Бело-
зерский край). По губернскому делению конца ХУШ-Х1Х вв., эти земли являлись
составными частями Вологодской, Олонецкой и Новгородской губерний. В Воло­
годской губ. были сформированы уезды - Вологодский, Грязовецкий, Тотемский,
Кадниковский, Вельский (с 30-х годов XX в. последний вошел в Архангельскую
губ.), Устюжский, Никольский, Сольвычегодский (тоже стал архангельским), Ярен-
ский и Устьсысольский (оба вошли в Коми-край); в Олонецкой губ. уездами, тяго­
тевшими к Вологодчине, были Вытегорский (стал районом Вологодской обл.) и
Каргопольский (в 20-е годы XX в. был вологодским, а теперь - архангельский); в
Новгородской губ. - таковыми стали Устюженский, Череповецкий, Белозерский,
Кирилловский уезды, а с 30-х годов XX в. они отнесены к районам Вологодской обл.
Итак, Вологодская земля понимается в основном как территория бывшей Вологод­
ской губ. и - за некоторыми изменениями - нынешней Вологодской обл. и тех рай­
онов, которые в различные исторические периоды "входили" или "выходили" из ее
состава, но оставались связанными с центральными районами Севера . 6

Эта обширная территория, которая по площади равна нескольким европейским


государствам, охватила три природно-экономические зоны, отличающиеся разной
степенью заселенности, различными условиями для сельскохозяйственного и про­
мышленного производства, различной порайонной хозяйственной специализацией.
К первой - собственно центральной зоне - относятся уезды вдоль Сухонско-Двин­
ского речного пути ("экономического нерва" всего края), население которых зани­
малось земледелием и промыслово-торговой деятельностью. Это был центр север­
ного земледелия, а в ряде мест - и производства товарного хлеба (в ХУЛ в.). Ко вто­
рой - северо-западной зоне - относились из вологодских районы Воже-Чарондско-
го-Каргопольского края и юго-восточной части Онежского озера (Вытегра), из
новгородских - Устюженско-Белозерский край. В северной части этой зоны усло­
вия для земледелия были менее благоприятны, чем в южной, и преобладающее зна­
чение имела ремесленно-промысловая деятельность населения. В южной части, где
находились залежи железных руд, раннее развитие получили железоделательная
промышленность и кузнечное ремесло. Там же, на юго-западе зоны, имелись благо­
приятные условия для земледелия. Третья природно-экономическая зона лежала на
востоке края, куда из вологодских входили Яренский и Устьсысольский уезды. Этот
сплошной таежный район с суровыми климатическими условиями и залежами по­
лезных ископаемых был районом промыслового хозяйства: лесных занятий разно­
го характера, а также железнорудного производства.
Наличие в Вологодской земле различных природно-экономических зон и усло­
вий для хозяйственной деятельности населения не могло не отразиться и на этно­
культурном развитии. Предпринятое историко-этнографическое изучение Вологод-
чины способствовало ее районированию с точки зрения культурных ареалов. Это
позволил сделать проведенный в главах монографии анализ разнообразных мате­
риалов и данных исторических дисциплин.
* * *
Историко-этнографическое изучение Европейского Севера началось в XVIII в.
Первым обратил внимание на возможности исследования природных богатств и оп­
ределил значение этого региона в развитии государства М.В. Ломоносов . Россий­
7

ская Академия Наук в XVIII в. предприняла несколько экспедиций для изучения


природы, населения, хозяйства страны. На Севере побывали путешественники, пи­
сатели, ученые - И.И. Лепехин, Р.Я. Озерецковский, Э. Лаксман, Г.Р. Державин,
А.П. Рычков, П.Б. Иноходцев, П.И. Челищев, В.М. Севергин, которые оставили
свои труды по Северу. В архиве Академии наук (С.-Петербург) сохранились ответы
на анкету по истории, географии, экономике, этнографии Севера, отразившие мно­
гие стороны жизни северного населения (1760-е годы); хорошо сохранились анкеты
по вологодским уездам (см. их характеристику ниже) . 8

В XVIII в. трудился первый историк Севера В.В.Крестинин (1729-1795), в одном


из ценнейших трудов которого описана многообразная деятельность северян по раз­
витию края и "строительству" крестьянской жизни . 9

В XIX в. Север и отдельные его районы, в том числе вологодские, стали объек­
тами изучения местных историков, краеведов и ученых различных профилей, в
чьих работах содержалось много интересных обобщений, наблюдений и другой ин­
формации, в которой наряду с общей историко-экономического характера была и
этнографическая . Прежде всего можно отметить труды вологодских историков -
10

членов "Общества истории и любителей древностей" Н.И. Суворова, П.И. Савваи-


това, А.Е. Мерцалова , больших знатоков северных древностей, сумевших ввести в
11

научный оборот огромный актовый и писцовый материал.


Заслуживают внимания работы местных краеведов, посвященные северным
районам. Исследование о населении Важского края со славянских времен и по
XVIII в. оставил бургомистр Шенкурского городового магистрата М.Н. Мясников
(1761-1831) . Известны исторические описания служащего Вологодского губерн­
12

ского статкомитета В.П. Шляпина - исследователя Устюжского края; члена Соль-


вычегодского городского магистрата А.И. Соскина - автора истории Сольвычегод-
ска; помещика Вологодского у. А.А. Засецкого, описавшего уезд в историко-топо-
графическом отношении; учителя гимназии В.Д. Ардашева, оставившего историю
Великого Устюга, и др. Многие из них были сотрудниками и авторами "Вологод­
13

ских губернских ведомостей" (выходивших с 1830-х годов) и "Вологодских епархи­


альных ведомостей" (с 1860-х годов).
Местные историки, краеведы, статистики, экономисты оставили множество эт­
нографических описаний Вологодского края. К их числу относятся работы писателя-
этнографа, служащего Статистического комитета и редактора "Вологодских губерн­
ских ведомостей" Ф.А. Арсеньева (по Шекснинско-Кубеноозерскому краю и зырян­
скому населению на востоке губернии); педагога, этнографа и писателя Н.Ф. Бунако-
ва (исследование по Вологде и Устьянскому краю); этнографа-бытописателя
А.Е. Бурцева (о быте севернорусского населения); члена "Русского Географического
общества", преподавателя епархиальных училищ П.С. Воронова (о важском населе­
нии); братьев П.А. и С А . Дилакторских - авторов работ по этнографии Кадников-
ского уезда, публиковавшихся в местных и столичных изданиях - "Этнографическом
обозрении", "Живой старине"; тотемского учителя М.Б. Едемского - члена Санкт-
Петербургской Академии Наук (о Кокшенгско-Тотемском крае); этнографа-волог-

6
жанина, политического ссыльного Н.И. Иваницкого, оставившего фундаментальное
исследование по этнографии Вологодской земли; учителей - сотрудников губернских
ведомостей В.Е. и Е.В. Кичиных (о зырянах и русском кадниковском населении); ис­
ториков и бытописателей А.С. и С А . Непеиных (по истории и религии населения);
священника церкви в Тарножском Городке на Кокшеньге К. Свистунова (о кокша-
рах-жителях Кокшеньги); председателя Тотемской земской управы В.Т. Попова
(о Тотемско-Кокшеньгском крае); земского служащего и члена Государственной Ду­
мы А.А. Шустикова (о Кадниковско-Вельском крае) и многих других . 14

Об экономическом состоянии крестьян и земледельческой культуре писали во­


логодские помещики В.А. Волоцкой (Грязовецкий у.), члены "Вольного Экономи­
ческого общества" А.А. Засецкий, А.В. Олешев (Вологодский у.) и исследователь
Устюженского у. Г. Воронов. Детальное хозяйственное обозрение Вологодской губ.
со множеством этнографических наблюдений осуществили В.Д. Ардашев, Б. Ни-
гель, Э. Лоде, публиковавшие свои работы в журналах Министерства государствен­
ных имуществ и Министерства внутренних дел . 15

Столичные периодические издания конца XIX - начала XX в. содержали нема­


ло исследований по разным вопросам историко-этнографического развития север­
ных районов, в том числе работ северян-исследователей. К таким изданиям относят­
ся "Известия Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии"
при Московском университете, где были опубликованы "Материалы по этногра­
фии" Н.И. Иваницкого и П.С. Ефименко (о русских Вологодской и Архангельской
губ.), К.А. Попова о зырянах Вологодской губ. 16

В петербургском журнале "Живая старина" были напечатаны работы члена


РГО и корреспондента бюро В.Н. Тенишева А.А. Шустикова, вологодских этногра­
фов Н.И. Иваницкого (о сольвычегодских крестьянах), Н. Попова (о кадниковском
населении), М.Б. Едемского (о населении районов Важского бассейна), исследова­
телей коми-зырян А.М. Большакова и профессора филологии К.В. Жакова. На
страницах "Живой старины" Устюженско-Белозерский край описывал М. Гераси­
мов, а карельское население восточных районов Олонецкой губ. (ставших вологод­
скими) - К.А. Докучаев-Басков, Н. Лесков и др. Знаменитый ученый и путешест­
17

венник Г.Н. Потанин публиковал свои ценные этнографические работы по Воло­


годскому краю в "Живой старине" и в "Древней и новой России" . 18

В изданиях РГО - "Этнографические сборники", "Записки РГО по отделению


этнографии", "Вестник РГО" - печатались П.С. Воронов (Вельский край), И.С. По­
ляков (олонецкие уезды), П. Левитский (Тотемский у.) . 19

Журнал "Этнографическое обозрение" поместил на своих страницах описания


быта населения вологодских уездов С А . Дилакторского и новгородских уездов -
М.К. Герасимова .20

Исследования Вологодской земли имеются также в обобщающих работах по


истории, экономике, статистике, географии России и в том числе Севера. К таким
публикациям прежде всего относятся фундаментальные исследования И. Пушкаре-
ва по Вологодской и Новгородской губерниям, В. Дашкова по Олонецкой губ.,
помещенные в отдельных томах, издаваемых офицерами Генерального штаба в се­
редине XIX в. Кроме того, можно назвать военно-историческое обозрение Вологод­
ской губ. П.К. Услара, описание Вологодской провинции (ХУШ в.) С А . Серебрен­
никова и "Статистические труды" с исследованиями по Вологодской губ. И.Ф. Шту-
кенберга. Немного позднее подобные описания появились в многотомном издании
"Россия. Полное географическое описание нашего Отечества". История колониза­
ционного движения по освоению земель в русских регионах, на Севере в том числе,
отражена в фундаментальном труде этнографа-лингвиста Д.К. Зеленина, использо­
вавшего для этой цели диалектологический материал . 21

Местные губернские издания публиковали работы историко-этнографического


характера: в "Вологодском сборнике"(четыре выпуска) - труды Ф.А. Арсеньева,

7
Ф. Щербины, А.Е. Мерцалова, Н.Д. Волкова, Н.И. Иваницкого, В. Волоцкого и др.,
в "Новгородском сборнике" - материалы по демографии X ревизии населения, в
"Олонецком сборнике" - работы Д. Островского, П.И. Куликовского. Такой же ма­
териал имелся в "Статистических сборниках" (естественное и механическое движе­
ние населения), губернских "Ежегодниках" (отдельные этнографические очерки и
обобщающие работы), в "Памятных книжках" и "Календарях", "Справочных книж­
ках" (историко-статистические и топографические описания) . 22

К началу XX в. относится деятельность местных научных обществ по изучению


Севера. В 1909 г. возникло "Вологодское общество изучения Северного края" (ВО­
ЙСК), существовавшее до конца 1920-х годов. Его филиалы работали в Вельске
(с 1922 г.), Каргополе (с 1923 г.), Великом Устюге (с 1923 г.), Грязовце и Тотьме
(с 1924 г.), Кадникове (с 1926 г.). Ими были созданы 43 краеведческих кружка, 12 му­
зеев, 7 ячеек (в Вельске, Чаронде, Каргополе, Вожеге, Тотьме). Аналогичные
общества возникли и в других северных центрах - "Общество изучения Олонец­
кой губ.", "Архангельское общество изучения Русского Севера". ВОЙСК установи­
ло контакты с Государственным институтом искусств в Ленинграде, с Центральным
бюро краеведения, этнологическим отделением Российской Академии истории ма­
териальной культуры, Археографической комиссией АН.
Заметную роль в работе ВОЙСК сыграли краеведы и историки А.А. Шустиков,
Н.С. Шайжин, Л.И. Андреевский, П.А. Дилакторский, А.А. и Н.А. Засецкие,
А.А. Веселовский, И.И. Шеляпин, А.А. Введенский, антропологи Д. Золотарев и
Е.М. Чепурковский, писатель И.В. Евдокимов, священник Т.О. Шаламов (отец пи­
сателя В.Т. Шаламова) и другие сотрудники и корреспонденты общества. В Карго-
польском филиале особенно активно работал С. Скороходов (псевдоним "Бродя­
га"), в тотемском - археологи Н.Н. Черницын, А.А. Сгшцын и этнограф Д.П. Оси­
пов, в кадниковском - М. Куратов, И. Шустиков. Общество осуществляло экспеди­
ции, создавало документальную базу (материалы этих экспедиций), издавало свои
труды в "Известиях ВОЙСК" (с 1914 г.), а с 1920-х годов - в журналах "Северный
край" и "Север" .
23

В 1920-е годы действовал Комитет Севера по изучению истории и хозяйства при


РГО; ' тогда были выпущены "Очерки по истории колонизации Севера"
(вып. 1-2. Пг., 1922), в которых приняли участие историки СФ. Платонов, А.И. Ан­
дреев, Г.Ф. Чиркин и др.
Перечень исследований по Северу досоветского периода и первого десятилетия
после 1917 г. может быть продолжен - настолько всесторонне и широко изучался
этот регион. Такому изучению способствовала хорошая сохранность источников.
Отсюда у разных исследователей и возникло мнение о "консерватизме" Севера, ибо
еще и в начале XX в. Север, по их мнению, был "полон архаики". Это мнение луч­
ше всех выразил П.М. Строев: "Двиняне, онежане, пинежцы, важане мало измени­
лись от времени и нововведений; их характер, свободы, волостное управление, об­
раз селитьбы, пути сообщения, нравы, самое наречие, полное архаизмов, и выговор
невольно увлекают мысль в пленительный мир самобытия новгородцев. Скажу бо­
лее, Двина и Поморье суть земли классические для историка русского. Только там
можно постигать вполне народный дух наших предков и физиономию, естествен­
ную и государственную, древней России" . 24

Активное историко-этнографическое изучение было прервано в 1930-е годы и


возобновилось лишь в конце 1940 - начале 1950-х годов, когда вновь стали органи­
зовываться экспедиции на Север (Государственный исторический музей, Москов­
ский и Ленинградский университеты, Институт этнографии АН). Основные же пуб­
ликации по этнографии Севера начали появляться с 1960-х годов. Такое изучение
было вызвано вниманием к русской народной культуре, что способствовало иссле­
дованиям по региональной этнографии, обобщениям и систематизации этнографи­
ческих материалов, отразивших как общерусский характер этой культуры, так и ее

8
вариативность. Эти обобщения имели место в трудах Института этнографии А Н
СССР: "Русские. Историко-этнографический атлас" (М., 1967), "Народы Европей­
ской части СССР" (ч. 1. М., 1964), позднее - в "Этнографии восточных славян"
(М., 1986) и в томе "Русские" (серия "Народы и культуры". М., 1997; 1999). Издава­
лись и отдельные работы, посвященные этнографическому изучению Севера, Во­
логодской земли в том числе, основанные на экспедиционных материалах
1960-1980-х годов (Г.С. Масловой, А.В. Сафьяновой, И.В. Власовой, Т.А. Бернш-
там, С И . Дмитриевой и др.) .
25

Необходимо особо отметить работы по Русскому Северу этнографа и антропо­


лога М.В. Витова, исследовавшего этническую историю севернорусского населения
по историческим, этнографическим и антропологическим материалам, показавше­
го синтез этнических компонентов в формировании северян и обосновавшего про­
исхождение историко-культурных ареалов на Севере . 26

Решение некоторых вопросов этногенеза и этнической истории Севера имеет­


ся в выходивших в 1960-1990-е годы трудах антропологов (В.В. Бунака, Н.Н. Чебо-
ксарова, Т.И. Алексеевой и др.), археологов (Н.В. Тухтиной, А.А. Брюсова,
И.К. Цветковой, Н.А. Макарова, А.Н. Башенькина и др.), лингвистов (А.В. Гуры,
Ю.И. Чайкиной, Г.В. Судакова и др.) . 27

Проблемы исторического развития северной деревни и "культурного потенци­


ала исторической среды" Европейского Севера нашли отражение в трудах П.А. Ко­
лесникова, имеющих огромное значение для понимания исторической роли Русско­
го Севера в развитии страны . Об этом же свидетельствуют и материалы, поме­
28

щенные в вышедшей в 1990 г. книге "Родословие вологодской деревни" (под


ред. П.А. Колесникова), где имеются важные сведения о древнейших селениях - па­
мятниках истории и культуры, о развитии северной деревни . 29

Вклад в историческое и религиеведческое изучение Севера внес А.В. Камкин,


работы которого отразили развитие самосознания и деятельность северных кресть­
ян в вопросах правотворчества, а также создали полную картину истории правосла­
вия на Севере, православного миропонимания северян и организации их сообществ
(общинных, религиозных, территориальных) . 30

Яркой личностью среди местных историков-краеведов был А.А. Угрюмов, не­


когда преподававший в с. Тарножский Городок и посвятивший себя историко-этно-
графическому изучению Кокшеньгского края. Им были написаны интересные
очерки и статьи, издано несколько книг по топонимии и антропонимии края, о про­
исхождении населения Кокшеньги, его исторических судьбах, об освоении земель и
хозяйственной деятельности этого населения, его быте . 31

* * *
Настоящее обращение к этнографии Вологодской земли связано с многолет­
ним изучением Институтом этнологии и антропологии РАН историко-этнографи­
ческого развития русских на огромной территории их расселения, в частности на
Европейском Севере и в Сибири. Результатом этого изучения явились исследования
по этнографии русского народа Сибири (несколько монографий и сборников ста­
тей, вышедших в 1970-1980-е годы), издание в 1989 г. коллективной монографии о
северноуральском русском населении Х У П - Х Х вв. и, наконец, предпринятое ис­
32

следование "истоков" и "корней" русской народной культуры в центре Севера (в


Вологодском крае), откуда традиции этой культуры были перенесены на Урал и в
Сибирь при продвижении севернорусского населения на восток. Для Европейского
Севера вопрос о бытовавших и переносимых в другие земли культурных традициях
имеет особое значение.
Изучение этнографии населения Вологодчины велось по тем же проблемам,
что и изучение этнографии населения Урала и Сибири, т.е. по комплексу вопросов,
связанному с общим изучением этнографии русских: 1) общность культуры на всей

9
территории, заселенной русским народом, 2) этнокультурные связи при миграциях
населения, осваивавшего земли, 3) локальные варианты форм народной культуры в
вологодских районах (этнокультурное районирование) и соотношение локального
(местного), регионального (всего Русского Севера) и общерусского.
Все эти вопросы рассматривались вместе с исследованием истории заселения
Вологодского края с древних времен (с Х1-ХП вв.) до ХУШ в., затем последующих
этапов освоения его районов, определении места Вологодчины в сложении истори-
ко-этнографических областей Севера, в частности области севернорусского населе­
ния, и значения его культуры. Не менее важным было сопоставление севернорус­
ской области с двумя другими - карельской и коми, их специфики и принадлежно­
сти к одному хозяйственно-культурному типу.
Решение этих проблем основывалось на использовании, кроме этнографиче­
ских материалов, данных археологии, антропологии, диалектологии, истории. Это
предпринималось для того, чтобы выявить этнокультурное районирование изучае­
мой территории и сопоставить разные ареалы на ней - археологические, антропо­
логические, диалектологические с этнографическими и таким образом исследовать
как местную этническую историю и народную культуру, так и развитие севернорус­
ской культуры и ее общерусских черт. Из сказанного следует, что круг источников
довольно разнообразен.
Самые ранние письменные источники - летописи - повествовали о славянском
заселении Севера и встрече славян с местными племенами . Во фрагментарных за­
33

писях этих летописей показаны пути славянского проникновения в Северный край,


характер расселения славян и основание ими селений, первые межэтнические кон­
такты, способствовавшие взаимодействию при освоении земель. К раннему перио­
ду истории относятся и данные англо-саксонских хроник и исландских саг, повество­
вавших о набегах скандинавов на земли чуди-веси, открывших для себя Подвинье и
Заволочье. Известно пребывание здесь конунгов Эрика Секиры (920 г.), Гаука Яст­
реба (950 г.), Харольда Серого Плаща (970 г.) и др. С того времени, как свидетель­
ствуют источники, в различных северных местах появились норманнские товары
(мечи, копья), устанавливались торговые связи по Северной Двине, Ваге, Устье.
Следующие этапы освоения северных земель зафиксировали летописи
Х1У-ХУ1 вв. Более поздняя история Севера отражена в летописях, составлявших­
34

ся на местах начиная с ХУП в. Самой известной из них, описавшей период с 1341 по


1684 г., был "Вологодский летописец".
В ХУШ в. были созданы труды местных историков-летописцев: Л.Я. Вологдина
"Летопись Великоустюжская" (1765 г.), А. Соскина "История Соли Вычегодской"
(1789 г.), А.А. Засецкого "Историко-топографическое известие о древности в Рос­
сии и частично о г. Вологде" (1780 г.) и др. В XIX в. А.А. Титов осуществил издание
"Летописи Двинской" (М., 1889) и "Летописи Великоустюжской" (М., 1889).
Источниками для описания жизни и деятельности северян в ХУТ-ХУШ вв. мо­
гут служить и свидетельства иностранных путешественников, побывавших на Севе­
ре в указанный период. Записки англичан Ричарда Ченслера, Джона Флетчера, гол­
ландского художника Корнелия де Бруина, посла австрийского двора Сигизмунда
Герберштейна и других, использованные в данной книге, содержат немало интерес­
ных наблюдений о севернорусском населении . Перечисленные источники помог­
35

ли изучению ранней этноистории северных районов.


Этнография Севера и Вологодской земли в настоящей монографии рассматри­
вается по материалам экспедиционных исследований, проводившихся в течение
многих лет различными коллективами и учреждениями. В 1947-1949 гг. работали
Севернорусские экспедиции Института этнографии АН, материалы которых хра­
нятся в архиве института (фонд "Севернорусские экспедиции"). В 1950-е годы ка­
федрой этнографии истфака МГУ были совершены экспедиции по всему Северу, в
том числе и в Вологодской земле (материалы - в архиве кафедры). С 1960-х годов

10
Институт этнографии вновь возобновил поездки на Север и до 1990-х годов их бы­
ло несколько: Северный отрад Комплексной экспедиции 1966 г. (под руководством
Г.С. Масловой), Архангельский и Вологодско-Костромской отряды Восточносла­
вянской экспедиции 1971-1972 гг. (под руководством И.В. Власовой и С И . Дмитрие­
вой), Вологодские отряды, возглавляемые И.В. Власовой, 1981 г. (Тарножский р-н),
1986 г. (Вожегодский р-н), 1987 г. (Великоустюжский р-н), Северо-западный отряд
под руководством Н.В. Ушакова 1984 г. (Ленинградская, Вологодская области).
В 1990-е годы совершались экспедиционные выезды сотрудников Института
И.М. Денисовой, И.С Кызласовой, Т.А. Ворониной. Материалы всех этих экспеди­
ций стали основными для данной книги этнографическими источниками, описыва­
ющими материальную и духовную культуру вологодского населения.
Характер таких материалов, иногда фрагментарно освещающих ту или иную
проблему, недостаточность их по отдельным периодам и отдельным районам приве­
ли к необходимости обращения к архивным источникам, с помощью которых уда­
лось восполнить пробелы полевых данных. Архивы же по Вологодской земле бук­
вально неисчерпаемы, и работа над ними может проводиться постоянно. Для данно­
го исследования были использованы фонды центральных и местных архивов. До­
вольно объемный материал с этнографическими описаниями, использованный в
книге, находится в архиве Русского Географического общества (СПб.) с ответами на
анкеты РГО 1840-х, 1870-х, 1919-1920 гг. по различным уездам Вологодской, Оло­
нецкой, Новгородской губерний (ф. 2 и 24) и с этнографическими очерками разных
корреспондентов общества (разряды 1 - Архангельская губ., 7 - Вологодская губ.,
24 - Новгородская губ., 25 - Олонецкая губ.). Эти материалы существенно дополня­
ют ответы на анкету Этнографического бюро князя В.Н. Тенишева (1890-е годы),
хранящиеся в архиве Российского Этнографического музея (СПб., ф. 7, оп. 1). Осо­
бенно полными оказались описания корреспондентов бюро по Вологодской губ.
Несколько уступают таким описаниям материалы с ответами на анкету, разра­
ботанную еще в ХУШ в. Академией Наук и хранящуюся в ее архиве в Петербурге
(ф. 3 - канцелярия АН, оп. 10-а и 10-6 - вологодские уезды). Из них все же удается
извлечь сведения об основных сторонах жизни севернорусского населения. Эти дан­
ные дополняют документы из других фондов архива АН: ф. 849 - Д.К. Зеленин,
ф. 30 - П.И. Кеппен, ф. 135 - Комиссия по изучению племенного состава населения
(КИПС), ф. 94 - А.М. Шёгрен.
Часть использованных материалов по истории, экономике и этнографии была
взята из фондов Российского государственного исторического архива (РГИА):
ф. 796 - канцелярия Синода, оп. 3, 7, И, 30, 32 (дела по религии); ф. 1350, оп. 306 -
Межевой департамент Сената (Генеральное межевание с описаниями губерний),
ф. 1290, оп. 4, 10 - Центральный статистический комитет (по демографии населе­
ния); ф. 91, оп. 2 - Вольное экономическое общество (ВЭО) (о поземельной общи­
не), а также из рукописного отдела Российской национальной библиотеки (РНБ,
СПб.): ф. 664 (этнографические очерки П.И. Савваитова по Вологодской губ.).
Основной же архивный материал извлечен из фондов Государственного архива
Вологодской обл. (ГАВО). Прежде всего использовались фонды ВОЙСК (ф. 652,
ф. 4389), почти полностью сохранившиеся в архиве со всеми документами, описани­
ями, очерками, заметками, программами, анкетами, справками и т.д. Часть архива
ВОЙСК хранится в рукописном фонде Вологодского государственного музея-запо­
ведника (ВГМЗ). Значительную группу материалов ВОЙСК составили экспедиции
и особенно проведенные ВОЙСК совместно с Наркомземом обследования условий
жизни и быта крестьян в 1919-1920 гг. Членами и корреспондентами общества опи­
саны все стороны крестьянской жизни, вся народная материальная и духовная куль­
тура. Материалы ВОЙСК до сих пор остаются наиболее полными и ценнейшими
источниками по этнографии Вологодского края, до настоящего времени не вводив­
шимися в научный оборот.

11
Другой использованный фонд ГАВО, содержащий огромнейший материал, -
фонд Духовной консистории (ф. 496). Он еще ждет специалистов многих профилей,
которые найдут для своих разработок поистине неисчерпаемые данные. Для насто­
ящего исследования использовались разные документы фонда: метрические книги
церковных приходов с данными о браках, крещении, рождении, смерти людей, ле­
тописи церквей с описаниями крестьянской жизни в приходах, разные материалы о
православной религии, переписной материал по V ревизии населения 1795 г. и др.
Были использованы данные еще из нескольких фондов ГАВО: ф. 653 - Воло­
годское общество сельского хозяйства (хозяйственные описания, экономические
очерки, данные о фамильном составе жителей деревень, что важно для рассмот­
рения вопросов расселения и определения круга брачных связей людей); ф. 18 -
Канцелярия вологодского губернатора (описания губернии в разных отношениях,
посемейные списки жителей деревень); ф. 20 (оп. 1-4) - Вологодская губернская
чертежная (коллекция планов деревень); ф. 287 - Вологодская губернская земле­
устроительная комиссия (дела о землепользовании); ф. 34 - Вологодская губерн­
ская земская управа (похозяйственные описания 1870-х годов); ф. 17 - Губернский
статистический комитет (опросные листы по отдельным селениям уездов); ф. 1260 -
Коллекция рукописных свитков (акты ХУ1-ХУП вв.); ф. 14 - Вологодское губерн­
ское правление (переписной материал о населении 1830 г.). Использовались доку­
менты личных фондов архива: ф. 674 - А.Е. Мерцалов (писцовые книги 1627 г.),
ф. 1218 - Серебренниковы - купцы из У сложны Железнопольской (данные по на­
родному жилищу, хозяйственным постройкам, домашним и фабричным тканям),
ф. 883 - Н.И. Суворов (исторические описания края).
Библиотека архива предоставила уникальные издания и рукописные материа­
лы: из них были использованы писцовые и переписные книги по Вологодской зем­
ле XVII в. и летописные данные - "Вологодский летописец 1341-1646 гг." (Вологда,
1874), "Топографические известия" А.А. Засецкого 1777 г., летописи церквей
ХУШ в., вестники земств с обзорами по уездам (XIX в.), отдельные очерки и замет­
ки краеведов (В.П. Шляпина, М.А. Свистунова).
По использованным источникам проводилось описание традиционной русской
культуры Вологодской земли, ее развития начиная с первых этапов славянского за­
селения края и включая ее состояние в X X в. Это вызвало необходимость просле­
дить этническую историю, формирование населения, его исторические судьбы на
протяжении такого длительного периода. Приведенный материал источников ис­
пользовался и для решения вопросов межэтнических контактов, взаимовлияний в
культурном развитии этносов, населяющих Север и Вологодский край, а в целом и
для показа процесса сложения на Севере единого хозяйственно-культурного типа в
ходе его этнокультурного развития.
* * *
Книга подготовлена авторским коллективом сотрудников Отдела этнологии
русского народа Института этнологии и антропологии РАН с привлечением в каче­
стве авторов отдельных разделов сотрудников Российского Этнографического му­
зея (Санкт-Петербург) и Вологодского государственного педагогического универ­
ситета. Имена авторов указаны в Оглавлении.
В книге использован иллюстративный материал преимущественно из архива
Отдела этнологии русского народа и личных архивов авторов. Рисунки (чертежи,
карты) выполнены М.М. Мечевым (1965 г.), И.В. Власовой (1966,1981 гг.), И.А. Че-
реповым (1981 г.), Т.И. Процевятом (1987 г.), А.А. Желтовым (1999 г.), И.М. Дени­
совой (1999 г.). Большинство фотографий (черно-белых и цветных) выполнены
С.Н. Ивановым (1981, 1986, 1987, 1989, 1993, 1994 гг.), часть их - А.А. Линденбер-
гом (1966 г.), А.В. Бугановым (1986 г.), Т.А. Ворониной (1986-1994 гг.), А.О. Якубо-
вичем-Ясным (1995 г.), И.М. Денисовой (1994, 1996, 1997 гг.).

12
Представленные в книге иллюстрации относятся к центральным районам Севе­
ра, составлявшим Вологодскую губ. либо современную Волгодскую обл., поэтому в
подрисуночных подписях указаны лишь районы или уезды без губерний или об­
ластей.
К печати иллюстративный материал подготовили и провели техническую
работу по книге И.В. Власова и А.В. Фролова.
Коллектив авторов выражает благодарность Российскому гуманитарному науч­
ному фонду, при финансовой поддержке которого осуществлялась работа над моно­
графией (проекты № 98-01-00059а и 00-01-18001е).

Лихачев Д.С., Янин В Л. Русский Север как памятник отечественной и мировой культу­
1

ры // Коммунист. 1986. № 1. С. 115-118.


2
Там же. С. 119.
3
Колесников ПА. О комплексном изучении Европейского Севера как памятника отече­
ственной и мировой культуры // Октябрь и северное крестьянство. Тез. докл. науч.-практич.
конференции. Вологда, 1987. С. 40-42.
4
Русские: этнотерритория, расселение, численность, исторические судьбы ( Х П - Х Х вв.).
М., Изд. ИЭА РАН. 1995. С. 3-38.
5
Александров В А. Введение // На путях из земли Пермской в Сибирь. Очерки этногра­
фии северноуральского крестьянства Х У П - Х Х вв. М., 1989. С. 3-7.
6
Сопоставление районов в административном отношении по разным периодам и общее
районирование Севера см.: Колесников П.А. Северная деревня в X V - первой половине
XIX в. Вологда., 1976. С. 62-70.
I
Ломоносов М.В. Поли. собр. соч. Т. 6. М.; Л., 1952.
8
ПА РАН. Ф. 3. Оп. 10-а, 10-6. Д. 20, 27, 30, 35, 38, 40, 41. Это был первый опыт подоб­
ной анкеты, позднее в XIX в. повторенный Русским Географическим обществом
(1840-е и 1870-е годы) и Этнографическим бюро В.Н. Тенишева (1890-е годы). Из трудов пу­
тешественников наиболее известны: Путешествие ак. И.И. Лепехина в 1772 г. Дневные запи­
ски. Т. 3. СПб., 1809; Журнал или дневные записки путешествия капитана А.П. Рычкова по
разным провинциям Российского государства 1769 и 1770 гг. СПб., 1772; Челищев П.И. Днев­
ник путешествия по Северу России в 1791 г. СПб., 1886.
9
Крестинин В.В. Исторический опыт о сельском старинном домостроительстве двин­
ского народа на Севере. СПб., 1785.
Подробную характеристику работ вологодских историков, этнографов, археологов и
1 0

др. см.: Веселовские А. и А. Вологжане-краеведы. Источники словаря. Вологда, 1923.


Суворов Н.И. О коньках на крестьянских крышах в некоторых местах Вологодской и
I I

Новгородской губ. // Изв. АО. 1863. Т. IV. Вып. 2. СПб., и др.; Савваитов П.И. Сговорная
роспись приданого 1718 г. //Там же. Вып. 3.
1 2
Мясников М.Н. Историческое описание Ваги и г. Шенкурска. // Отечеств, зап. 1829.
№ 7-8; известна его рукопись: "Исторические сведения о Кокшеньге" (позднее опубликова­
на в В Е В . 1899. № 19. С. 456).
1 3
Шляпин В.П. Статистические сведения о составе волостей Вологодской губ. // Стат. сб.
Вологодского губ. Стат. комитета Т. 3. Вологда., 1883 и др.; Соскин А.И. История г. Соли Вы­
чегодской древних и нынешних времен // В Е В . 1881. № 14-24. 1882. № 1, 3, 4, 10-20; Засец-
кий А.А. Топографические известия о г. Вологде и Вологодском уезде // В Г В . 1873. № 13-15;
Ардашев В Д. Летопись 700-летнего существования Великого Устюга // ВГВ. 1857. № 13, 34,
36, 39-49,51,52.
Арсенъев
1 4
Ф.А. Очерк Кубенского края // Памятная книжка Вологодской губ. на
1862-1863 г. Вып. 2 и др.; Бунаков Н.Ф. Сельскохозяйственный очерк Вологодской губ. Во­
логда., 1858 и др.; Бурцев А.Е. Обзор русского народного быта Северного края. Т. 1-3. СПб.,
1908 и др.; Воронов П.С. Верховажский посад (Вельского уезда) // Вест. РГО. 1860. Ч. 29; Ди-
лакторский ПА. Из преданий и легенд Кадниковского уезда // ЭО. 1899. № 3 и др.; Дилак-
торский С А. Статистический очерк Вологодской губ. // Справочная книжка для Вологод­
ской губ. на 1853 г. Вологда., 1853 и др.; Едемский М.Б. О старых торговых путях на Севере
// Зап. отд. русской и славянской археологии АО. Т. IX. СПб., 1913; его же. О крестьянских
постройках на Севере России //ЖС. 1913. Вып. 1-2 и др.; Иваницкий Н.И. Материалы по эт­
нографии Вологодской губ. //Изв. ОЛЕАЭ. Т. ЬХГХ. Тр. этн.отд. Кн. XI. Вып. 1-11. М., 1890;

13
Кичин В.Е. Краткие статистические и этнографические сведения об Устъсысольском уезде //
ВГВ. 1865. № 6; Кичин Е.В. Историко-статистические заметки о разных местах Кадниковско-
го уезда // ВГВ. 1866. № 16-49; Непеин А.С. Исторический очерк Вологодской губ. // Ежегод­
ник Вологодской губ. за 1911 г. Вологда, 1911; Свистунов К. Кокшеньга // ВГВ. 1847. № 35;
его же. Тарножский Городок. // Там же. № 37; Попов В.Т. Описание Кокшеньги // В Г В . 1857.
№ 20-24 и др.; Шустиков АЛ. Тавреньга Вельского уезда. Этнографический очерк // ЖС.
1895. Вып. 2-4; его же. Троичина // ВГВ. 1883. № 11-13 и др.
1 5
Волоцкой В.А. О пашне и ее значении // В Г В . 1875. № 53 и др.; Засецкий АЛ. Отве­
ты на экономические вопросы, касающиеся до земледелия в Вологодском уезде // Тр. ВЭО.
СПб., 1773. Кн. ХХШ; О летев А.В. Описание годовой крестьянской работы в Вологодском
уезде //Там же. 1766. Т. П; Воронов Г. Из Устюженского уезда Новгородской губ. // Там же.
1878. Т. II; Нигелъ Б. Хозяйственное обозрение Северного края России // ЖМГИ. 1841.
Кн. 4; Лоде Э. Хозяйственное обозрение Вологодской губ. // Там же. 1843. Ч. VII. № 1-2;
Ардашев В Д. Описание Устюжского уезда и гг. Устюга и Лальска // ЖМВД. 1857. Ч. 24.
№5.
1 6
Иваницкий Н.И. Указ. соч.; Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского насе­
ления Архангельской губ. // Изв. ОЛЕАЭ. Т. XXX. Тр. этн.отд. Кн. V. Вып. 1-11. М.,
1877-1878; Попов К А. Охотничье право собственности у зырян // Там же. Т. XXVIII. Тр. этн.
отд. Кн. 4. 1877; его же. Зыряне и зырянский край // Там же. Кн. 3. Вып. 2. М., 1874.
1 7
Шустиков АЛ. Указ. соч.; Иваницкий Н.И. Сольвычегодский крестьянин, его обста­
новка, жизнь и деятельность //ЖС. 1898. Вып. 1; Попов Н. Народные предания жителей Во­
логодской губ. Кадниковского уезда // Там же. 1903. Вып. 1-4; Едемский М.Б. Указ. соч.;
Большаков А.М. Община у зырян // Там же. 1906. Вып. 3; Герасимов М. О говоре крестьян
южной части Череповецкого уезда Новгородской губ. // Там же. 1893. Вып. 3; Докучаев-Ба­
сков К А. Раскол в Каргопольском крае // Там же. 1892. Вып. 2; Лесков Н. О влиянии карель­
ского языка на русский в пределах Олонецкой губ. // Там же. 1892. Вып. 4 и др.; Жаков К.В.
Этнологический очерк зырян // Там же. 1901. Вып. 1.
1 8
Потанин Г.Н. Никольский уезд и его жители // Древняя и новая Россия. СПб., 1876.
Т.З. № 10; его же. Этнографические заметки по пути от г. Никольска до г. Тотьмы // ЖС.
1899. Вып. 1-2.
1 9
Воронов П.С. Указ. соч.; Поляков И.С Этнографические наблюдения во время поезд­
ки на юго-восток Олонецкой губ. // Зап. РГО по отд. этн. СПб., 1873. Т. Ш; Левитский П.
Черты нравов крестьян Тотемского уезда // Этн. сб. РГО. 1862. Вып. X.
2 0
Кторский (СА. Дилакторский). Несколько слов о помочах в Вологодской губ. // ЭО.
1894. № 2; Герасимов М.К. Некоторые обычаи, обряды, приметы и поговорки крестьян Че­
реповецкого уезда Новгородской губ. // Там же. 1894. № 1.
2 1
Пушкарев И. Описание Российской империи в историческом, географическом и стати­
стическом отношении. Т. 1. Кн. 1 - Новгородская губ. СПб., 1844; Кн. 4 - Вологодская губ.
СПб., 1846; Серебренников С А. Топографическое описание Вологодского наместничества
вообще // Временник Московского общества истории и древностей российских. Кн. 25; М.,
1857; Дашков В. Описание Олонецкой губ. в историческом, статистическом и этнографиче­
ском отношении. СПб., 1842; Услар П.К. Вологодская губ. // Военно-историческое обозрение
Российской империи. Т. П. Ч. Ш; СПб., 1850; Штукенберг И.Ф. Статистические труды. Ста­
тья ХХШ - Описание Вологодской губ. СПб., 1858; Россия. Полное географическое описание
нашего Отечества. Т. 3. Озерная обл.; СПб., 1900; Вологодский сб. Т. 1-1У. Вологда,
1881-1885; Новгородский сб. Т. IV. Новгород, 1866; Олонецкий сб. Вып. 3. Петрозаводск,
1894. Вып. 4. Петрозаводск, 1902; Зеленин Д.К. Великорусские говоры. СПб., 1913.
2 2
Статистический сб. Т. 3; Вологда, 1883. Ежегодники Вологодской губ. 1911 и 1914 гг.
Вологда, 1911, 1914; Памятная книжка Вологодской губ. Вологда, 1893; Вологодский иллю­
стрированный календарь. Вологда, 1893; Адрес-календарь Череповецкой губ. Череповец,
1921; Справочная книжка Архангельской губ. на 1870 г. Архангельск, 1870.
2 3
Изв. Вологодского общества изучения Северного края. Вып. 1-2. Вологда, 1914-1915;
"Северный край". Вып. 1. Вологда, 1922; "Север". Вологда, кн. 3-4. 1923; кн. 5-6. 1927;
кн. 7-8. 1928; аналогичны издания - Изв. об-ва изучения Олонецкой губ. Т. 1. Петрозаводск,
1913; Т. 2. 1916; Изв. Архангельского общества изучения Русского Севера. Архангельск,
1911-1912; Зал. Северо-Двинского общества изучения местного края. Вып. 1-6. Великий Ус­
тюг, 1925-1929.
2 4
Цит. по: Барсуков Н.П. Жизнь и труды П.М. Строева. СПб., 1878. С. 198.

14
2 5
Маслова Г.С. Узорное тканье на Русском Севере // КСИЭ. М., 1950. Вып. XI; ее же.
Старинная одежда и гончарное производство Каргопольщины //Там же. 1949. Вып. VI; Сафъ-
янова А.В. Народное крестьянское жилище Вологодской обл. (по материалам экспедиции
1966 г.) // Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973; Власова И.В. Сельское расселе­
ние Устюжского края в ХУШ - первой четверти XX в. М., 1976 и др.; Дмитриева СИ. Фольк­
лор и народное искусство русских Европейского Севера. М., 1988 и др.; Бернштам ТА. Рус­
ская народная культура Поморья в XIX - начале X X в. Л., 1983 и др.
2 6
Витое М.В. Историко-географические очерки Заонежья. М., 1964; его же. Антропо­
логические данные как источник по истории колонизации Русского Севера // История СССР.
1964. № 6; его же. Русский Север в этническом отношении (современный состав и происхож­
дение основных компонентов) // Вопр. географии. Сб. 83. М., 1970; его же. Антропологиче­
ские данные как источник по истории колонизации Русского Севера. М., 1997; его же. Этно­
графия Русского Севера. М., 1997.
2 7
Происхождение и этническая история русского народа. М., 1965; Археологический
сб. // Тр. ГИМ. М., 1966. Вып. 40; Сб. по археологии Вологодской обл. Вологда, 1961; Башенъ-
кин А.Н. Новые аспекты славянского освоения Европейского Севера по археологическим ис­
точникам У-УШ вв. // Проблемы источниковедения и историографии Европейского Севера.
Вологда, 1992 и др.; Макаров НА. Русский Север: таинственное средневековье. М., 1993; его
же. Колонизация северных окраин Древней Руси Х1-ХШ вв. М , 1997 и др.; Эволюция лекси­
ческой системы севернорусских говоров. Вологда, 1984; Судаков Г.В. География старорус­
ского слова. Вологда, 1988 и др.; Тура А.В. Поэтическая терминология севернорусского сва­
дебного обряда // Фольклор и этнография. Л., 1974 и др.; Чайкина ЮМ. - ее работы в кн.: Уч.
зап. ЛГПИ. Т. 370. Л., 1969; Этимология. 1968. М , 1971; Севернорусские говоры. ЛГУ. 1984.
Вып. 4.
2 8
Колесников ПА. Европейский Север России - памятник отечественной и мировой
культуры // Проблемы создания историко-культурного атласа "Европейский Север Россий­
ской Федерации". М., 1991; его же. Северная деревня в X V - первой половине ХГХ в. Волог­
да, 1976 и др.
2 9
Родословие вологодской деревни. Вологда, 1990.
3 0
Камкин А.В. Правосознание и правотворчество государственных крестьян Европей­
ского Севера (вторая половина ХУШ в.). Л., 1983; его же. Православная церковь на Севере
России. Очерки истории до 1917 г. Вологда, 1992 и др.
3 1
Угрюмое А.А. Кокшеньга. Историко-этнографические очерки. Архангельск, 1992; его
же. Кокшеньга - край чуди заволоцкой // Север. Петрозаводск, 1981. № 4; его же. Русские
имена. Архангельск, 1970 и др.
3 2
Хозяйство и быт западно-сибирского крестьянства ХУЛ - начала XX в. М , 1979; Эт­
нография русского крестьянства Сибири. ХУЛ - середина ХГХ в. М., 1981; На путях из земли
Пермской в Сибирь. М., 1989.
3 3
Повесть временных лет. Ч. 1. М.; Л., 1950; Новгородская первая летопись. М.; Л., 1950.
3 4
Устюжский летописный свод. М ; Л., 1950; Вологодско-Пермская летопись. М ; Л.,
1950; Московский летописный свод конца X V в. М.; Л., 1949; ПСРЛ. Т. 26. М.; Л., 1959.
3 5
ФлетчерД. О государстве Русском. СПб., 1905; Путешествие Корнелия де Бруина че­
рез Московию (при Петре Великом) // ЧОИДР. 1872. № 1-4; Английские путешественники в
Московском государстве в XVI в. Л., 1938; Герберштейн С. Записки о московитских делах.
СПб., 1908 и др.
Глава 1

Э т н и ч е с к а я и с т о р и я и ф о р м и р о в а н и е

н а с е л е н и я Р у с с к о г о С е в е р а

В силу исторических и экономических условий Европейский Север сформиро­


вался как единая историко-культурная зона. Издавна расселились на Севере рус­
ские, саамы, ненцы, карелы, вепсы и коми. В этой единой зоне некоторое исключе­
ние составляют ненцы - выходцы из Западной Сибири - и довольно обособлены са­
амы. Остальные народы обнаруживают много общих черт в культурном развитии.
Самые многочисленные из народов Европейского Севера - русские. Их форми­
рование здесь представляет собой длительный исторический процесс, охвативший
время с ХП по ХУЛ в. Этот процесс протекал параллельно с освоением славянами
северных пространств и отличался большей или меньшей интенсивностью в различ­
ные периоды этнической истории края. История Вологодской земли неотъемлема
от общей этнической истории Русского Севера. Уже на начальных этапах этой ис­
тории выявляются связи населения всех регионов Севера, Прибалтики, Волго-Ок-
ского междуречья и Северного Урала. Принимая участие в общем историческом
процессе сложения и консолидации русского народа, русские северяне, в том числе
вологодских земель, стали носителями народной культуры в ее северном варианте.
О древнейших этапах заселения Севера и формирования его жителей позволя­
ют судить археологические материалы. На Севере почти не обнаружено находок
времени палеолита (VII-VI тыс. до н.э.). Немногочисленные из них - находки в При-
уралье, на Печоре, а на Вологодчине - по Шексне и стоянка у с. Нюксеница на Су­
хоне, которой 25 ООО лет, свидетельствуют о миграциях из-за Урала в Восточную
Европу и о смешении уже тогда европеоидного и монголоидного населения . В ме­
1

золите (13-11 тыс. лет назад) с наступлением потепления, формированием совре­


менной озерно-речной системы, флоры и фауны Русский Север заселяли охотники
и рыболовы. 150 мезолитических стоянок найдены во всех вологодских районах от
Чагодощи и Вытегры на западе до Великого Устюга и Кичменьгского Городка на
востоке. Правда, мезолитические находки мало раскрывают этническую карту
края . Судя по типологии мезолитического инвентаря из северо-восточных районов,
2

здесь жило население смешанного происхождения, имевшее связи с Прикамьем,


Волго-Окским междуречьем и Прибалтикой . 3

Хорошо изучен археологами северный "лесной неолит" (У-П тыс. до н.э.).


Своеобразные неолитические культуры с ямочно-гребенчатой керамикой распро­
странились на широкой территории между Уралом и Балтийским морем (карель­
ская, каргопольская, беломорская культуры) . В вологодских землях находки ямоч­
4

но-гребенчатой керамики известны на оз. Воже, на южном берегу Белого озера, на

16
Кокшеньге, на реке Юг, на Сухоне и в бассейне Вычегды. Эти культуры принадле­
жали предкам финно-угорских народов, имевших контакты с населением Приура-
лья, Прикамья (камская неолитическая культура) и Верхнего Поволжья (фатьянов-
ская культура) . 5

Археологические находки эпохи железного века, относящиеся к середине I тыс.


до н.э. -1 тыс. н.э., свидетельствуют о существовании в области лесной полосы Во­
сточной Европы племен дьяковской культуры, соприкасавшихся на северо-востоке
с потомками камской неолитической культуры - ананьинцами . В первых веках н.э.
6

потомки ананьинцев - пьяноборские племена - продвигаясь в бассейн Волги, сме­


шивались с дьяковскими и городецкими племенами, дав начало современным угро-
финским народам . Именно с ними во П тыс. н.э. столкнулись славяне (новгородские
7

словене и кривичи) при своем расселении в Верхнем Поволжье и на Европейском


Севере . Самые ранние следы славян в вологодских землях относятся к V - первой
8

половине VI в. н.э. Поселения кривичей найдены на юго-западе по рекам Чагодоще,


Кобоже, Песи, Лиди, Колпи, Мологе близ Устюжны. Жители этих селений были
охотниками, рыболовами и земледельцами и жили рядом с финно-уграми . Таким 9

образом, археологические находки древнейшего периода истории Севера свиде­


тельствуют о дорусском населении и его первых контактах со славянами . 10

Соответствия данным археологии можно найти в лингвистическом (топоними­


ческом) материале. Существует ряд мнений о происхождении топонимии Севера.
Окончательно вопрос о ее происхождении не решен. Большинство исследователей
склонно считать, что северная топонимия - это различные напластования, связан­
ные с теми или иными волнами заселения Севера. Самый древний ее пласт - "пра-
лопарский" - связывают с переселениями народов из-за Урала на запад в палеоли­
тическую эпоху, слой названий с так называемыми речными суффиксами (на -ма, -
га, -ша) - с переселениями из Волго-Окского междуречья во время неолита, а угро-
финский слой - с переселениями с востока предков современных угро-финнов в
I тыс. н.э. Наиболее поздний - слой славянской топонимии, распространившийся с
расселением славян по Европейскому Северу . 11

Данные о начальном периоде заселения Севера славянами имеются также в


письменных источниках. К ним относятся показания скандинавских саг, датской и
англо-саксонской хроник 1Х-ХП вв. о походах скандинавов на Север и взаимоотно­
шениях их с местными жителями - биармийцами (низовье Северной Двины) . 12

С ХП в. сведения о жителях Севера и о продвижении сюда славян появляются в


древнерусских летописях. "Повесть временных лет" (XII в.) и "Первая Новгород­
ская летопись"(ХШ-Х1У вв.) повествуют о начале русского расселения по Северу.
Они называют племена, с которыми здесь встретились славяне: меря, весь, пермъ,
печора, ямъ, чудь заволоцкая, угра, или обозначают их собирательно чудью, чуд­
скими племенами . Центральные области Севера, где находились будущие вологод­
13

ские земли, занимали весь и чудь: "...а на Белом озере сидит весь"; "...и посади Свя­
тослав сына своего Глеба... и бежа за Волок (район Двины - Онеги) и убиша чудь".
О судьбе этих племен упоминается и в последующих новгородских летописях.
По ним отчетливо прослеживаются пути, по которым выходцы из новгородских зе­
мель шли на Север. Один из них вел в Обонежье по Водле-Кенозеру-Кене-Верхней
Онеге-Емце, другой - по Вытегре-Верхней Онеге-Вожеозеру-Лачеозеру, третий -
по северному берегу Онежского озера-Выгу-Выгозеру-Белому морю-Двине.
С Двины пути шли на Вычегду, Пинегу, Мезень.
Проникнув вначале из Прионежья в Беломорье, а через Онегу и Емцу в Ниж­
нее Подвинье, новгородцы затем попали в Заволочье, т.е. в бассейн верхней и
средней Двины, верхней Ваги и Сухоны (будущие вологодские земли). Сюда же их
привел и путь со стороны Белого озера через Вологду на Сухону, где с середины
ХП в. они встретились с движением из междуречья Волги и Оки, из Ростово-Суз-
дальских земель ("снизу" по отношению к Новгороду, поэтому выходцев из них

2 Русский Север... 17
называют низовцами). Они шли в Заволочье по средней Сухоне мимо новгород­
ского пункта Тотьмы, далее на Вагу и Кокшеньгу и восточнее по Сухоне к Устю­
гу. Использовался новгородцами и шекснинско-сухонский путь из Новгородской
земли к Устюгу .14

Итак, первые, с кем славяне вступили в контакт, были племена веси, занимав­
шей вместе с другими чудскими племенами центральные области Севера. Весь на
Белоозере попала под княжение варяга Синеуса, брата Рюрика. Но уже в Х - Х 1 вв.
Белозерье и места юго-западнее его по Мологе, Суде, Колпи, Шексне становятся
славянскими, чередующимися или вклинивающимися в поселения аборигенов.
Часть веси (белозерско-шекснинская) уже в X в. была ассимилирована и включена
в состав древнерусской народности. Весь по Суде сохраняла свою этнотерриторию
дольше, и ассмимиляция ее потомков, затянувшись, идет до сих пор . 15

О ранних контактах с чудью на Вологодчине (Х1-ХП вв.) есть свидетельства в


археологических данных из могильника д. Корбала в низовьях Ваги. Здесь в кон­
тактной зоне, где рядом с аборигенами селились славяне из Новгородской и Росто-
во-Суздальской земель, взаимоотношение этносов привело к ассимиляции финноуг-
ров во время массового славянского продвижения сюда в ХШ-ХГУ вв. Такие же сви­
детельства можно найти и в местных легендах, преданиях, фольклорных произведе­
ниях, сохранявшихся до XX в. В одном из стихов народного поэта из Белозерья, где
между Белозерском и Кирилловым у д. Росляково, по преданиям, находилось захо­
ронение Синеуса ("Синеусов курган"), говорится:
Вон Белое озеро... Понеже варяги - пришельцы те суть
Когда-то варяги оттуда пришли... И Русь наречеся земля и народ,
Как праотцы наши словени-народ А преже ко беша Словени и Чудь...
Изгнапш варяги и сами к собе Но вот прокатилася тысяча лет...
Почаши владети... ... что ж этот курган?...
Какой-то под ним Синий У с . . .
16

С тех далеких времен сохранились и существуют поныне два селения в Вологод­


ской обл. В грамоте новгородского князя Святослава Ольговича новгородскому ми­
трополиту 1137 г. названы Тудоров Погост (теперь д. Тудозерский Погост в Выте-
горском р-не) и Векшеньга (ныне д. Воробьево, значившаяся как д. Векшеньга, а
Воробьево тож, в Междуреченском р-не) . 17

Не случайно и сейчас от вологодских селений "веет седой стариной". Поэт


Н. Рубцов так видел вологодские пейзажи:
...Во всем таинственном величье
Своей глубокой старины...,
...светясь, в тумане тонет
Глава безмолвного кремля...
... когда из мрака
... будто слышен глас веков... 18

Поэт подчеркивал, что "... Красотою древнерусской обновился городок..."


Таким образом, данные различных источников свидетельствуют о заселении
Севера славянами и взаимоотношениях их с местным населением. О таких процес­
сах в вологодских землях говорят археологические находки в районах Белого
озера, восточного Прионежья, Ваги, Вологды, Тотьмы, Великого Устюга, Соль-
вычегодска, Лальска и др. В обнаруженных городищах Х1-ХП вв. имелся инвен­
19

тарь, принадлежавший и чуди, и славянам. Это позволяет заключить, что местные


культуры формировались в результате синтеза славянских и финно-угорских ком­
понентов .
20

Письменные источники начиная с XIV в. свидетельствуют о соперничестве нов­


городских и низовских феодалов на бывших землях чудских племен. "Новгородский
летописный свод 1448 г." и местные северные летописи - "Архангелогородский ле-

18
тописец (Устюжский летописный свод)" конца X V в. и "Вологодско-Пермская лето­
пись" Х1У-Х\Ч вв. - отражают перенесение их действий с крупных речных путей в
глубинные районы Севера . Опорным пунктом низовцев становится Устюг Вели­
21

кий. Оттуда им удается гфоникнуть на Вычегду и Вымь. Безраздельным оказывает­


ся их господство и в Важской земле. К XIV в. граница между новгородскими и рос­
товскими владениями на Севере отодвинулась с водораздела Кострома-Сухона се­
вернее, на водораздел Сухона-Вага. С Сухоны низовцы пошли через Юг и Молому
на Вятку, а также с Сухоны на Вычегду, в Печору и в Пермь. В Нижнем Подвинье
и Беломорье новгородцы долго оставались сильными . 22

В эту борьбу уже в XIV в. стали вмешиваться московские князья. В 1478 г. они по­
ложили конец соперничеству, сломив Новгород и включив его земли в состав Москов­
ского великого княжества. Событиям того времени большое внимание уделяют
московские летописи, которые отражают увеличение притока населения из централь-
норусских районов на Европейский Север . Свидетельства русских летописей подтвер­
23

ждаются и другими письменными источниками ХУ-ХУ1 вв. К ним относятся предания,


житийная литература, духовные и договорные грамоты князей, монастырские и княже­
ские жалованные грамоты и другие акты Х1У-ХУ1 вв. О расселении славян по Северу
можно найти сведения также по источнику XVI в. - "Книге Большому Чертежу".
Для понимания основных проблем этнографии Русского Севера важны ответы
на вопросы: какими путями, когда и в силу каких причин славяне начали продви­
гаться на Север, с кем они там встретились и какие это имело последствия? До ХП в.
могло иметь место, по-видимому, только проникновение сюда отдельных групп сла­
вян. Постепенно в Обонежье, Южном Беломорье и Нижнем Подвинье утвердились
группы новгородского происхождения. На Верхней Двине, в Белозерье, на Сухоне
в ХШ-ХУ вв. укрепились низовцы. На Ваге, Пинеге и Мезени долго сохранялось ме­
стное финноязычное население, особенно на водоразделах (до ХУ1-Х\Ш вв.), а Пе­
чорская и Вятско-Пермская земли заселялись русскими позднее, с конца XVI в.
В ходе такого продвижения наблюдалось не только соприкосновение этносов, но и
славянское "обтекание" территорий иноэтносов, смешение с ними, ассимиляция их
отдельных групп, в результате которых в конечном счете сформировались совре­
менные карелы, коми-зыряне и коми-пермяки, вепсы, саамы, ненцы и более мелкие
группы - водь, ижора и др.
Исторические судьбы северных районов, в разное время освоенных русскими,
становятся общими в ХУ-ХУ1 вв. после вхождения их в состав Московского госу­
дарства. Именно с этого времени начинается новый этап этнической истории рус­
ского населения северных областей. По источникам ХУ-ХУ1 вв., жители северно­
русских районов известны под своими областными наименованиями: двиняне - жи­
тели Двины, устюжане - жители Устюжского края, важане - жители Ваги, сухонцы -
жители Сухоны и т.д. Существование в рамках единого государства привело к
развитию у них общих черт материальной и духовной культуры. Вместе с тем сохра­
нялась и определенная специфика, что было связано с различным происхождением
населения отдельных районов.
Двиняне, устюжане, сухонцы, кокшары, важане, южане, вычегжане, белозер-
цы - географические наименования групп северных русских, несколько отличаю­
щихся друг от друга и в этническом отношении . Двиняне на Нижней и Средней
24

Двине, важане на Нижней Ваге близки по происхождению к новгородцам. Двиняне


на Верхней Двине, кокшары, сухонцы, южане были более связаны с низовцами.
У вычегжан на Нижней Вычегде, живших в древности в близком соседстве с предка­
ми коми, можно предполагать влияние последних. Локальные различия, появившиеся
при формировании культуры жителей разных районов Севера, зависели не только
от особенностей природных условий, сложившейся специфики хозяйства районов,
но и от определенных этнических традиций. Новгородцы и ростовцы, с которыми
было связано формирование русского населения Севера, хотя и представляли собой

2* 19
Церковь Ильи Пророка 1510 г. С. Ростовское Вельского у.
(из кн.: Памятники древней письменности и искусства.
Т. XXVII. СПб., 1882. С. 6)

земельные областные общности, относящиеся к одному этносу, тем не менее сами,


с этнической точки зрения, имели смешанное происхождение, ибо жили и развива­
лись в различных природных и хозяйственных условиях и при расселении в Восточ­
ной Европе, в т о м числе и по Северу, сталкивались с различными группами финно-
угорского происхождения.
В результате у местных групп русского населения сложились и долго сохранялись
специфические черты в народной культуре. Об этом свидетельствует история и куль­
тура локальных групп на Севере - поморов, устъ-цилёмов, пустозёров. Н а Вологод-
чине к таковым можно отнести кокшаров - жителей Кокшеньги, а в целом и жителей
западной и восточной половин Вологодской земли. П о крайней мере, в трех вологод­
ских зонах ранние этнические процессы имели разный характер: в западных районах
с древнейших времен шло взаимодействие славян и западнофинских групп населения;
в центре произошло "столкновение" двух славянских потоков - новгородского и рос-
тово-суздальского, результатом чего и явилось формирование своеобразной группы
населения в Важском бассейне (кокшаров); в восточных районах края славяне рано
пришли во взаимодействие с восточно-финскими группами населения.
О существовании локальных различий в культуре населения Севера говорят
данные ряда наук. Упоминаемые выше археологические исследования последних

20
лет, давшие возможность судить об этнической истории Севера, показали сложение
таких отличительных особенностей уже на ранних этапах формирования местных
культур . Антропологическое изучение населения Русского Севера также позволи­
25

ло объяснить сохранение указанной специфики районов. У севернорусского населе­


ния сформировались местные антропологические (физические) типы, происхожде­
ние которых связано с историей заселения Севера русскими.
Так, разновидности балтийских групп - так называемые илъменъский и валдай­
ский типы - сложились у новгородских словен и кривичей при их продвижении по
землям финноязычного населения. Наряду с элементами западного верхневолжско­
го типа они наличествуют теперь у населения Северо-Запада. На Русском Севере
илъменъско-беломорский тип распространился у населения в Приильменье, по Вол­
хову, Нижней Двине, на побережье Белого моря. Особое сочетание признаков от­
мечено у вологодско-вятского типа, сложившегося на основе балтийского, иль-
меньского типов и ассимилированных групп уральского типа. У него есть и общее,
и различия с ильменьским и валдайским типами. Близок он и к верхневолжскому ти­
пу, особенно к восточному его варианту, поскольку в нем наличествуют восточно-
финские элементы. Верхневолжский тип явно присущ населению южных районов
Севера, близких к Волжскому бассейну (на водоразделе Волги и Сухоны, по р. Юг,
в бассейне Кокшеньги, Ваги, на Верхней и Средней Двине). Его распространение
здесь совпадает с путями заселения Севера из Ростово-Суздальской земли. Все ло­
кальные различия антропологических типов объясняются влиянием исторических и
географических условий в период продвижения славян по той или иной территории
и контактов с иноэтносами .
26

В отмеченных выше трех вологодских зонах с разной этнической историей ан­


тропологические типы у населения распределились следующим образом. Во всех
вологодских землях наличествует верхневолжский тип (по классификации М.В. Ви-
това), формировавшийся при интенсивном заселении их славянами сначала со сто­
роны Новгорода, затем при преобладании потока из Ростова-Суздаля, еще позднее
из районов Московского государства (Х1У-ХУ1 вв.). Низовской миграционный по­
ток при своих массовых масштабах и при малочисленности финноугорского населе­
ния в этих местах довольно быстро привел к изменению этнического состава насе­
ления, ставшего на основной территории Вологодчины почти сплошь славянским.
"В Устюжской области, - писал в XVI в. С. Герберштейн, - местное звероловческое
население больше говорит по-русски, чем на своем языке" . Другой тип - онежский
27

(по М.В. Витову), характерный для карелов, вепсов, сложился и у русских Вологод­
чины в местах водоразделов и когда-то близкого соседства с финским населением
(Кадников, бассейн Кокшеньги, Шангалы, р.Устья, Вытегра, Шимозеро). Его фор­
мированию способствовало на первых порах не интенсивное славянское проникно­
вение в указанные места, а лишь отдельные феодальные захваты финноугорских
селений. Позднее, в Х1У-ХУ1 вв., шла славянская ассимиляция этого населения, что
в конечном итоге и привело к преобладанию здесь русских, в физическом типе ко­
торых остались черты, характерные для карелов и вепсов (монголоидные призна­
ки). И, наконец, третий тип у вологодского населения - илъменъско-беломорский
(по М.В. Витову) проявился лишь у жителей района р. Шексна, где шло продвиже­
ние новгородцев от Шексны через Белозерье к Сухоне и на Ветлугу.
Соответствия антропологии наблюдаются в диалектологическом материале.
В северном русском наречии можно выделить несколько групп (говоров), сложив­
шихся исторически. Так, различимы диалекты: 1) олонецкий ~ язык русских Каре­
лии и вокруг Онежского озера, 2) поморский - по побережью Белого, частично Ба-
ренцова морей, в низовьях Двины и Мезени, 3) западный (новгородский) - от Нов­
города по Свири и Ояти к Онежскому озеру, 4) вологодско-вятский - от Белого
озера на восток к среднему течению Двины и на Вятке. В свою очередь, в пределах
вологодских земель четко разделяются северо-западная (Усложна, Вытегра, озера

21
Белое, Воже, Лаче) и северо-восточная зоны (остальные вологодские районы). Уже
в раннем средневековье среди говоров в этих зонах выделялись тихвинские, бело-
зерские, вологодские, великоустюжские, между которыми, несмотря на их обособ­
ленность, прослеживалось много общего, ибо в них отражены связи территорий
Новгорода, Ростово-Суздаля, Москвы, Белозерья, Шексны, Мологи, Вологды . 28

Современное северное наречие объединяет также группы говоров: 1) ладого-


тихвинскую (на Вологодчине - районы Чагоды, часть Бабаева), 2) вологодскую (от
Кубеноозерья и Кириллова на восток, также по Шексне в Чёбсаре, на озерах Воже
и Чар, от Вологды до Великого Устюга и Никольска), 3) костромскую (в вологод­
ских пределах - юг Грязовца и Тотьмы). Сформировались и межзональные говоры:
онежские (Вытегра), лачские (Ковжозеро, Кемозеро, восток Вытегры), белозер-
ско-бежецкие (Кириллов, Белоозеро, Устюжна, Череповец, часть Бабаева).
Говоры областей, освоенных русскими, пришедшими из разных районов, еще и
в Х 1 Х - Х Х вв. отличались и отличаются сейчас друг от друга и составляют разные
диалектологические группы.
Итак, в формировании русского населения Севера, в том числе Вологодчины,
участвовали компоненты, связанные как с двумя потоками славянского продвиже­
ния - с новгородцами и ростово-суздальцами, так и с аборигенами-финно-уграми.
Решающую роль в формировании историко-культурного типа у населения Севера
сыграло освоение земель славянами и раннее их вхождение в состав древнерусской
государственности. Северное население впитало в себя традиции славянской куль­
туры из Новгородской и Ростово-Суздальской земель, впоследствии Московского
государства. Но в его формировании огромную роль сыграли и предки финно-уг-
ров, населявших Европейский Север до славян. К XVII в. севернорусское население
сложилось в своеобразную этнотерриториальную общность, обладавшую опреде­
ленными культурно-бытовыми отличиями. Дальнейшие изменения в ХУШ-ХГХ вв.
имели характер развития, деформации отдельных напластований, усложнений, ко­
торые не изменили общий облик традиционной культуры северян. Сформировались
ее общие черты, определились локальные варианты, установились традиционные
связи, завершился процесс адаптации в северных условиях. Формирование северно­
русского населения окончилось в то время, когда на всей территории расселения
русских уже устанавливались общерусские (в ХУШ-ХГХ вв. - общегосударствен­
ные) связи и проявлялись особенности народной культуры. Важно, что формирова­
ние последней шло не на давней центральной, а на периферийной территории в ре­
зультате продвижения в новые для русских районы и адаптации их в новых услови­
ях. В этом смысле сходные процессы происходили и при продвижении русских в дру­
гие европейские и азиатские регионы. Таким образом, севернорусское население не
является этнотерриториальной общностью, сохранившей архаические особенности,
восходящие к племенным различиям древнерусского периода. Это относительно
поздно сформировавшаяся общность, когда в едином этнокультурном развитии уже
намечалась тевденция к постепенному снятию локальных различий.
XVII в. явился важным рубежом в развитии всего Русского государства. В то
время происходило налаживание экономических связей, что было обусловлено раз­
делением производства между отдельными областями, а также ослаблением обо­
собленности народов. Это определило постепенное сглаживание культурных этно-
особенностей, в том числе у русских Севера. К XVII в. освоение основных северных
районов закончилось, прекратился массовый приток населения извне и начался от­
ход севернорусского населения в необжитые районы государства. В конце
ХУТ-ХУП вв. выходцы с Русского Севера заселяли районы Вятки, Перми и начина­
ли проникать за Урал в Сибирь. Миграции в Сибирь в ХУП в. стали массовыми.
"Рынки рабочей силы" создались в Вологде, Тотьме, Устюге и других северных ме­
стах. В 30-х гг. ХУП столетия в Енисейский край ушло около 40% крестьян из То-
темского, Важского, Устюгского, Сольвычегодского уездов . В эти же годы из
29

22
Тотемская крепость-острог X V I I в. С картины Ф.М. Вахрушова (из кн.: Осъминский Т.Н.
Материалы по истории местного края. Вологда, 1951. С. 115)

Вологды, Тотьмы, У с т ю г а и Сольвычегодска были переселены в Тобольск 500 се­


мейств и 150 девиц выданы замуж за сибирских казаков и стрельцов. Вслед за этим
начались вольные переселения в Сибирь . В конце Х У 1 - Х У П вв. отмечались и пе­
30

реселения в Казанское Поволжье. Переписями того времени в Казани, Свияжске,


Лаишеве зафиксированы выходцы с Вологды, Устюга, Вятки. " Г о с т и " из Вологды
открыли свои лавки в Казани, где была улица "Вологоцкая". В Лаишеве значились
жители с Сухоны, из сухонской "Ростовской в о л о с т и " .
31

Описание русского населения Севера конца ХУ1-ХЧЛ вв. содержится в писцо­


вых и переписных книгах. В них не уделено внимания этнической истории и соста­
ву населения. Н о несмотря на скудные в этом отношении данные, удается составить
некоторое представление об этническом составе жителей северных уездов. Источ­
ники XVII в. уже не называют северян их областными наименованиями (устюжане,
двиняне, важане, сухонцы). Население районов Обонежья, Подвинья, Ваги, Сухоны,
низовьев Вычегды, Пинеги, Мезени, Печоры названо русским. Очень редки в тех
местах жители финно-угорского происхождения, как, например, карелы на восточ­
ном и северном берегах Онежского озера, зыряне в Устюгско-Сольвычегодском
крае. В топонимии и личных именах жителей Севера, зафиксированных указанны­
ми источниками, еще можно найти свидетельства об обитавших здесь в древности
чудских племенах. К о времени составления писцовых книг эти этнические группы
были в значительной степени ассимилированы, а в некоторых случаях отодвинуты
русскими в глубинные районы. Долгое соседство, общность территории и устано­
вившихся связей в хозяйственно-семейной жизни привели к тому, что данные этни­
ческие группы восприняли язык и культуру русских. Правда, редкие группы немно­
гочисленных русских (устье Северной Двины, Пудожский р-н Карелии, Шенкур­
ский р-н и др.) еще и в X I X в. называли себя чудью. У русских в деревнях между ю г о -
восточным побережьем Онежского озера и Каргопольем появились фамилии фин­
нов, и среди них были известны семьи "богатых чудин" . 32

Отсутствие подробных сведений об этническом составе населения, о наличии не­


русских этнических групп в северных областях в источниках Х У 1 - Х У П вв., видимо, не
случайно. В то же время, они хорошо знают этнотерриториальные группы русских,
окончательно сформировавшихся позднее - поморов, усть-цилёмов, пустозёров.
Таким образом, итогом расселения славян в северных районах с XII по XVII в.
явилось сложение в целом современной этнической карты Европейского Севера к

23
Нелазская церковь ХУП в. Череповецкий р-н
(Из кн.: Осъминский Т.И. Указ соч. С. 55)

концу Х У П столетия. Н а основной его территории сформировалась русская народ­


ность, вернее, одна из составных ее частей - севернорусская группа, а на окраинах
параллельно шел процесс сложения ее соседей - народностей финно-угорского
происхождения. Поскольку освоение и заселение Севера происходило в форме мас­
совой народной колонизации, заложившей уже на начальных этапах мирные отно­
шения с финно-угорским населением, здесь никогда не случались межэтнические
распри. Такой "феномен" - мирное сосуществование народов - продолжается и в на­
стоящее время.
Этническая история севернорусских областей после XVII в. протекала иначе,
нежели в предшествующее время. О б этом позволяют судить своеобразные перепи­
си населения того периода - "ревизские сказки". Они, как и писцовые книги, содер­
жат некоторые сведения об этническом составе населения и его этнических связях.
Зафиксированная ими топонимия свидетельствует о том, что к Х У Ш столетию рус­
ские в численном отношении возобладали на основной территории Севера. Доказа­
тельством служит то, что в северной топонимии Х У Ш в. наблюдалось значительное
преобладание названий русского происхождения, тогда как в предшествующее вре­
мя там доминировали неславянские топонимы. Н а смену последним появились соче­
тания нерусских и русских названий и в конечном счете возобладали русские на­
звания .
33

Отражая топонимию Х У Ш в., ревизские сказки сохранили названия и более


ранних эпох. Остались упоминания о финноязычных этнических группах (древних
чуди, перми, кореле, лопи) типа "деревня Чюцкое старое печище", "деревня Верх­
няя Лопь" в тех районах, где к Х У Ш столетию уже жили русские, а финноязычное
население обрусело.
Распространение различных топонимов позволяет проследить миграции, ибо
пришлое население приносило с собой названия родных селений во вновь осваивае­
мые земли. Так, по данным ревизских сказок Х У Ш в., в Двинском бассейне сущест-

24
вовали названия селений, принесенные еще новгородцами и ростово-суздальцами
(д. Новгородова, д. Суздальцево).
После прекращения массового притока населения на Север к Х У Ш в. миграции
ограничивались перемещениями внутри северных уездов и губерний. Немногочис­
ленные приселения из соседних с Севером губерний, где к этому времени также сло­
жилось русское население, не меняли этнический состав местных жителей и не ве­
ли к возникновению новых этнических связей.
Ревизские сказки Х У Ш столетия отразили не только некоторые стороны этно-
истории Севера, но и конечный результат длительного процесса формирования
сословных групп сельского населения. В "сказках" остались сведения о периоде бо­
ярского землевладения и зависимых от бояр и князей групп сельских жителей, о
складывании черносошных и других категорий крестьян, о государственном и мона­
стырском землевладении на Севере. Е щ е в начале заселения Севера славянами
очень важным в данном процессе был выход славян в бассейн северных рек и на во­
дораздел их с Волгой. Это обеспечивало возможность дальнейшего продвижения
вглубь северных лесов по рекам и озерам, расселения на побережьях, сочетания зе­
мледелия с рыболовством и охотой, развития торговых связей и т.д.
Важнейшим этапом этого оседания явилось дальнейшее продвижение новго­
родцев в Х - Х П вв. на север и северо-восток. Именно образование Новгородского
государства и установление на землях, прилегавших к Новгороду, феодальных по­
рядков побудило крестьян двигаться дальше на Север в поисках свободных земель
и за пределы власти феодалов-землевладельцев. Одновременно и новгородские
феодалы стремились распространить свою экономическую и политическую власть
в крае. Результатом всего этого стало образование новгородских владений на Севе­
ре. Причины дальнейшего продвижения славян (ростово-суздальцев) на Север

Церковь XVIII в. Вытегорский посад (Из кн.: Осьминский Т.И. Указ. соч. С. 53)

25
были те же: развитие пашенного земледелия и феодализация, формирование госу­
дарства и христианизация.
Крестьянское освоение земель на Севере и развитие крестьянского землеполь­
зования уже тогда способствовали этнической консолидации и выработке единого
хозяйственно-культурного типа. Движение и славян, и иноэтнических групп стиму­
лировалось двумя взаимосвязанными процессами - развитием в лесной полосе В о с ­
точно-Европейской равнины пашенного земледелия и формированием феодальных
отношений. Переход к пашенному земледелию от более ранних его форм (подсеч­
ного, переложного) вел к расширению обрабатываемых площадей и выходу на ра­
нее необрабатывавшиеся земли. Формирование феодальных отношений создавало,
с одной стороны, повышенную подвижность населения, стремление крестьян уйти в
районы, не освоенные феодалами, а с другой стороны - стремление феодалов овла­
деть этими новыми районами и живущим там населением.
Вместе с тем, неплодородность северных земель и неблагоприятные для сель­
ского хозяйства климатические условия предопределили замедленность хозяйствен­
ного освоения пространств. Владения феодалов носили островной характер, да и
позже помещичья форма крепостной зависимости развилась на Севере только в не­
которых районах (Новгородская, юго-запад Вологодской губ.). Раннефеодальные
владения на Севере были представлены вотчинами князей и бояр, позднее перешед­
шими либо в государственные, либо в помещичьи владения. Они размещались глав­
ным образом по Двине и в юго-западных районах ( Х У - Х У 1 вв.). Так, в Белозерском
крае известны вотчины князей Кемских, Ухтомских, Карголомских, Белозерских,
Андожских, Водбальских, Судских; на Кубенском озере - князей Заозерских. Бояр­
ские вотчины были также в Белозерье - Монастыревых, И.И. Федорова, Лихаре­
вых, Масуриных-Зайцевых.
Боярско-княжеские владения появлялись при поселении в Заволочье новгород­
ских бояр и приобретении ими земель у коренного населения. Один из крупных бо­
ярских родов на Севере - Своеземцевы (от новгородского посадника Василия Мат­
веевича Своеземцева) имел земли в будущем Шенкурском у., другой род - В а р ф о -
ломеевы - по Двине и Ваге, третий - Борецкие - по Двине, В а г е и Кокшеньге. Сво­
еземцевы приобрели земли в 1315 г. у местных чудских племенных родоначальни­
ков - Азики, Харагинца, Ровды и Игнатца. Из э т о г о рода вышли знаменитые Едем-
ские (из волости Едемской), один из которых - М . Б . Едемский в конце Х Г Х - Х Х вв.
стал исследователем местного края.
Боярские владения ("боярщины") - белосошные земли (в отличие от черносош­
ных-государевых) получали наименования, сохранявшиеся веками, а некоторые - и
до сих пор: Князево, Княжево, Великий Двор, Большой Двор. С X V в. известны на
Севере владения московских князей: в будущем Череповецком у. можайского князя
Андрея Дмитриевича (сына Дмитрия Донского), затем перешедших внуку Донского -
Михаилу Андреевичу (князю верейскому и Б е л о з е р с к о м у ) .
34

После присоединения всех северных земель к Московскому княжеству ( X V в.)


подавляющее большинство "боярщин" перешло в разряд великокняжеских, позже -
государевых, или черносошных (в XIX в. - государственных, или казенных), т.е. счи­
тались феодально-зависимыми от государства, не передавались помещикам, и кре­
стьяне в этих землях не теряли относительной личной свободы.
Кроме государственного землевладения, которым была "охвачена" почти вся тер­
ритория Русского Севера, развилось дворцовое землевладение (со времен Ивана III
называемое великокняжеским, с конца Х У Ш в. - удельным) и незначительное
помещичье. Дворцовыми стали села и деревни в Белозерье: Ирдомская волость,
Вогнема, Киснема, Азатская и др. В Важско-Двинском крае в дворцовые преврати­
лись старые боярщины: половина будущего Вельского у., часть Тотемского, Соль-
вычегодского, Устюгского, Кадниковского, Вологодского, Грязовецкого. В X V в.
здесь было примерно 5000 дворов дворцовых крестьян, в XVII в. - 12 433 д в о р а .
35

26
Часовня 1727 г. Д. Житнухина Верховской вол. Вельского у.
(из кн.: Памятники древней письменности... С. 5)

Незначительных размеров помещичье землевладение распространилось в цен­


тральных районах Севера и, как прежние феодальные вотчины, имело островной
характер в силу неблагоприятных природно-климатических условий. Помещичьи
имения появились в Белозерье, около Вологды и в юго-западных районах Севера.
К началу XVII в. в Заозерском стане (северо-запад Белозерья) земли помещиков
были в 21 волости и одной слободке и насчитывали 438 селений, 1143 двора кресть­
ян, 565 дворов бобылей, 875 четвертей пашни собственной и 4466 четвертей пашни
крестьянской ^.
3

Чересполосное землевладение развилось вокруг оз. Воже в Чарондской округе.


25 волостей в XVII в. были черными, в одной волости - Вожецкой - с X V I столетия
находилось владение Вожезерского Спасского монастыря. Иван IV включил Чарон-
ду в опричнину, а его сын Федор отдал ее боярину Д.И. Годунову.
Продвижение русских феодалов на Север обосновывалось, как было характер­
но для средневековья, не только экономическими или политическими, но и религи­
озными соображениями. Возник целый ряд монастырей; некоторые из них вели
миссионерскую деятельность и превратились в крупных феодалов (Соловецкий,
Николо-Корельский, Антониево-Сийский, Николо-Вяжецкий и др.). В Вологод­
ском крае с Х Ш - Х 1 У вв. возникали крупные монастыри и их вотчины - Кириллов-
Белозерский, Ферапонтов, Воскресенский Череповецкий, Спасо-Прилуцкий, Пав-

27
Таблица 1

Состав населения в вологодских уездах в начале Х У Ш в., в %

Из них
' Все Городское
Год
крестьяне население
государст­
дворцовые церковные помещичьи
венные

1719 90,92 1,06 42,30 14,30 33,26 3,24

1795 93,92 8,32 41,66 14,69 31,14 3,13

лов-Обнорский, Спасо-Каменный, Спас-Суморин, Троице-Гледенский, Устюжский


Михайло-Архангельский, Николо-Коряжемский, Введенский Сольвычегодский и
др. В Х У - Х У 1 вв. в их руки попадали княжеские, боярские и черные земли. К
Х У П столетию только 10 монастырей Белозерья имели 611 селений, 1040 дворов
крестьян и 674 двора бобылей, 622 четвертей своей пашни, 4693 четвертей пашни
крестьянской, 1375 четвертей перелога, 4330 четвертей перелога и леса, 3840 чет­
вертей лесных угодий . К Х У Ш в. на территории Вологодчины существовало
37

88 монастырей . 38

Следует отметить, что православная церковь, в отличие от католической, не


придавала своему миссионерству воинственный характер. Н е возникали рыцарские
ордена, подобные Ливонскому или Тевтонскому, не объявлялись крестовые похо­
ды. Монастыри, как и боярские вотчины, создавались на землях, на которых сидели
и русские крестьяне, и карелы, и коми.
Итогом такого социально-экономического и этнического развития на Севере к
Х У Ш в. явилась следующая картина его сельского расселения. Севернорусское на­
селение сосредоточилось по берегам крупных рек, озер и морей. Малонаселенными
оставались вятско-камские пространства. Наибольшая часть северных жителей за­
селила с середины Х У 1 в. Двину (уже тогда насчитывалось до 30 тыс. ч е л . ) , по ко­ 39

торой шел торговый путь из центра государства к морю. Север в конце Х У - н а ч а л е


X V I в. занимал 60% всей территории Русского государства, к середине X V I в. - его
половину. Самое населенное в первой половине X V I столетия Центральное Помо­
рье составляло 15% территории Севера, включало 63% всех его селений и 65% всех
дворов . Н о населенность северных пространств была невысокой. В Двинской зем­
40

ле имелось "очень много деревень, которые вследствие бесплодия почвы отстоят


друг от друга на весьма обширное расстояние" . 41

Численность населения Севера в начале Х У Ш в. также была небольшой и рав­


нялась 280 587 душам мужского пола (по другим подсчетам, вместе с укрывшимися
от переписи - около 500 тыс.). Среднегодовой прирост его составлял 0,50%. В кон­
це Х У Ш в. на Севере жило 383 515 душ мужского пола, а среднегодовой прирост
снизился до 0,36% . Населенность на всем Севере оставалась низкой: в 1678 г. -
42

0,2 чел. на 1 кв. км, в 1719 г. - 0,4, в 1795 г. - 0,7 . 43

Население вологодских районов в начале Х У Ш в. насчитывало 205 087 душ


мужского пола, в конце Х У Ш в. - 292 614 ( т а б л . 1 ) . 44

Как и на всем Севере, освоенность земель в Вологодском крае была незначи­


тельной, хотя в Х У Ш в. здесь имелось 34 981 702 десятин удобной к использованию
земли (33 841 033 десятин из них - под лесами, что составляло 96,38% территории) . 45

К концу XVIII в. в состав Вологодской губ. входили 12 городов, 1 посад, 2 заштат­


ных города, 259 сел, 12 019 деревень . Население размещалось неравномерно.
46

В восточных уездах губернии преобладали мелкие селения. Если в Вологодском у.


в деревнях с жителями до 10 душ мужского пола насчитывалось только 5% населе­
ния, то в Сольвычегодско-Устюгском крае - 28% . Население сосредоточивалось в 47

28
малодворных деревнях, селах, слободах, погостах и более крупных посадах-городах.
Малодворность селений объяснялась особенностями Севера - расположением селе­
ний в побережьях, где имелось мало пригодной для сельского хозяйства земли.
Правда, населенность северных уездов повышалась с севера к югу, что было связа­
но с более благоприятными природными условиями юга.
Сельское расселение Севера к концу Х У Ш в. сохраняло одну из своих древних
черт - так называемое гнездовое расположение селений относительно друг друга,
когда несколько деревень образовывали группу - гнездо, имевшее общее собира­
тельное название . Названия гнезд, возникших еще в древности, чаще всего были
48

нерусского происхождения и обозначали место, где располагались такие гнезда


(главным образом от финно-угорских гидронимов), тогда как названия отдельных
деревень в гнезде могли быть русскими. П о археологическим данным, в Восточном
Прионежье селения располагались гнездами, удаленными друг от друга уже в
Х 1 - Х Ш вв. Они занимали места древнейших селищ эпохи камня, бронзы, железа.
Одинаковым тип расселения был в этом районе и у славян, и у финно-угров . 49

Н а юго-западе Вологодской губ. по Суде и Шексне (Череповецкий у.) в


Х У - Х У П вв. с гнездом деревень ассоциировались кулиги - центры гнезд. В кулиги
входило от 5 до 20 деревень, и каждая имела свое название. Аналогичными были
гнезда в Кирилло-Белозерье и назывались по-местному ключом. Такое узкоместное
значение - ключи и кулиги - сохранялось и в Х У П - Х У Ш вв. (в Череповецкой вол.,
например, Стефановские Кулиги состоящие из деревень Поздерина, Никитина и
др.). Судские кулиги обычно были там, где обитали вепсы (по границе вепско-рус-
ских селений): в Череповецкой округе Чудская Кулига. Происхождение названия
"кулига" относится к финскому кШа. В Х У Ш в. значение кулиги-гнезда исчезает и
повсеместно заменяется в о л о с т ь ю .
50

Гнезда поселений по берегам рек и озер и в лесных росчистях, особенно ранне­


го заселения, - повсеместное явление на Европейском Севере. Они образовывались
путем выселений из первоначальных одиночных жилищ в маленькие деревни и сна­
чала в них обитали родственники (патронимии), отчего и названия гнезд были па­
тронимического типа: Верговичи, Онежане, Тордокса, Шебенъга, Маркуши-для се­
вера и северо-запада, Захарята, Давыдята - для северо-востока. Гнезда селений с
течением времени разрастались и образовали в Х У П - Х У Ш вв. целые округа (пого­
сты в западных, волости в восточных районах). Существование мелких гнезд было
связано с делением первоначальных болыпесемейных коллективов; происхождение
же гнезд-округов - следствие эволюции крестьянской общины от родственных кол­
лективов к соседскому (территориальному). Гнезда селений долго сохранялись на
севере Приморья и бытуют поныне, но без прежнего значения. В южных его
районах, более заселенных, они стали рано исчезать, превращаясь в "цепочки"
селений по рекам.
В Х У Ш в. население повсеместно в северных районах "уплотняется" по побе­
режьям, продолжая осваивать земли в местах своего давнего расселения. В т о вре­
мя Север не испытывал потрясений, переживаемых им, как и во всем государстве, в
Х У - Х У П вв., а потому здесь, как и везде, наблюдался рост численности населения .
51

Э т о , в свою очередь, привело к укрупнению селений, дефициту земель в местах ста­


рого заселения, выходу на водоразделы. В сложившихся условиях и при прекраще­
нии массового притока населения не менялся его этнический состав в северных о б ­
ластях, наблюдавшийся при завершении расселения русских в предшествующее вре­
мя. Миграции отсюда окончательно затухают к XIX в.; уход населения становится
ничтожным . Примечательным было переселение нескольких русских семей из с е ­
52

верных районов в Америку в созданную там русскую колонию. В 1787 г. тотемский


мещанин Иван Александрович Кусков поступил на службу к сибирскому купцу Б а ­
ранову - члену торговой компании в русско-американских владениях.
В 1812 г. Кусков основал в Верхней Калифорнии на берегу океана колонию " Р о с с " ,

29
Таблица 2

Состав населения Вологодской губ. во второй половине XIX в., в %

; Татары Украин­ Белору­


Русские Финны ; Эсты Вепсы 1 Карелы | Коми
цы сы

91,23 - - - - 8,57 0,01 0,01 0,08

управлял ею более 10 лет, а его жена, родом из Устюга Великого, проживала там и
после 1823 г.53

Миграционное движение нарастает во всей России и на Севере в том числе по­


сле крестьянской реформы 1861 г. Запрещение вольных запашек в притаежной по­
лосе и распродажа лесных делянок по рекам лесопромышленникам поставили кре­
стьян в трудное положение и стимулировали их отход в Петербург, Москву и другие
города, а также на лесоразработки и сплав, на строительство Мариинской водной
системы и другие работы. Кроме того, предоставление северным крестьянам права
выкупа наделов и покупки земли в пустующих казенных дачах привело к некото­
рым крестьянским перемещениям. Результаты этих процессов отразила Первая все­
общая перепись населения 1897 г., показав в составе местного населения северных
губерний выходцев из других мест. Так, уроженцы уездов своей губернии состави­
ли: 4,67% в Архангельской губ., 2,87 - в Вологодской, 4,33 - в Олонецкой, 6,99 - в
Петербургской, 5,1 - в Вятской, 5,5 - в Пермской, 4,15% - в Новгородской; выход­
цы из других губерний соответственно: 3,63%, 2,42,4,40,50,9, 1,7, 6,3 и 5,92%. И, на­
конец, уроженцы других государств составили сотые доли процента, кроме Петер­
бургской губ. (0,7%) . Таким образом, большинство жителей северных губерний
54

были местными уроженцами - более 90% (в Вологодской губ. - 94,75%). Лишь в Пе­
тербургской губ. процент их - 41,50. Во второй половине XIX в. внешние приселе-
ния в северные губернии, как и в другие, совершались, но были редкими. Это глав­
ным образом перемещения крестьян из соседних с Севером губерний, тоже русских,
где крестьяне страдали от растущего малоземелья. Около 14 тыс. их из Костром­
ской и Вятской губерний переселились в юго-восточные районы Вологодской губ.,
где оставался резерв незанятых земель . К тому времени уроженцы из европейских
55

губерний в вологодских уездах составляли 96,92%, из привисленских губерний -


0,59, из кавказских - 0,1, сибирских - 0,28, среднеазиатских - 0,03, финских районов -
0,39, иностранцы - 0,4% . 56

Миграции второй половины XIX в. не меняли этнический состав населения в се­


верных областях (табл. 2) . 57

Незначительные доли процента составляли поляки (0,03), немцы (0,01), цыгане


(0,01), евреи (0,01) и прочие (0,01). В эти подсчеты не вошло население уездов,
включавшихся в то время в состав Олонецкой (Вытегорский у.) и Новгородской гу­
берний (Белозерский, Кирилловский, Устюженский и Череповецкий уезды). Там
этнический состав населения был следующим (см. табл. З) . 58

Некоторое изменение этнического состава в северных губерниях происходило в


начале X X в. Это было связано со столыпинской реформой, результатом которой
являлись разрушение крестьянской общины, насаждение частной собственности на
землю путем выдела общинников на хутора и отруба. Хуторское расселение в неко­
торой мере затронуло и северные губернии. Довольно сильно оно развилось в севе­
ро-западных районах, примыкавших к крупным рынкам сбыта продукции, и на пус­
товавших до этого времени землях казны на юго-востоке Вологодской, на севере
Вятской губерний . На хутора выходили не только местные крестьяне; произошло
59

довольно значительное приселение крестьян из малоземельных прибалтийских и


западных русских губерний. Наибольшее число прибалтийских переселенцев соста­
вили эстонцы. С 1905 г. 7 тыс. их из Эстляндской губ. поселились на хуторах в Во-

30
логодской и более 3 тыс. чел. - в Новгородской губ. В 1908-1313 гг. к ним присое­
динились литовцы и латыши из Виленской, Курляндской, Лифляндской губерний,
белорусы из Могилевской и русские из Псковской, Смоленской, Витебской губер­
ний .
60

Прибалтийское и белорусское население расселялось компактными очагами и


занимало пустующие земли. В отличие от них немногочисленное финноязычное на­
селение в русских губерниях жило вперемешку с русскими. Хуторское расселение
способствовало дальнейшему освоению незанятых земель и появлению новых селе­
ний с иноэтничным населением среди подавляющей массы русских.
Миграционное движение прекратилось на Севере с началом первой мировой
войны (1914-1918 гг.) и Октябрьской революции. В то время происходил лишь уход
населения на фронт (до 40% мужчин). Продолжалось незначительное переселение
в Сибирь, куда с начала войны ушло 0,8% населения. Из губерний, пострадавших от
войны, шли беженцы, которые и оседали в здешних деревнях. 24 458 чел. их появи­
лось в северных губерниях . Из-за сокращения промышленного производства, вы­
61

званного войной, возвращались в деревни отходники. Н о такие миграции не вели к


новому освоению земель.
В первое послереволюционное десятилетие крестьяне получили значительное
количество земли, особенно в районах, где ликвидировались помещичьи имения.
Впервые за несколько столетий уничтожалось малоземелье. А поскольку на Севе­
ре помещичье землевладение было не велико (только в южных земледельческих
районах), этот процесс не ощущался так остро. В документах зафиксировано неко­
торое увеличение расселения на хуторах, осуществлявшееся теперь не за счет при­
тока населения извне, а путем выхода местных крестьян из общин. Такие процессы
и их результаты отразили переписи населения 1920 и 1926 гг. Между этими перепи­
сями, при отсутствии внешних приселений, наблюдался рост численности местных
жителей в результате возвращения отходников домой и прибытия части сибирских
переселенцев. Такое возвращение было вызвано новшествами на родине: уравни­
тельным распределением земли, новой волной выхода на хутора и появлением пер­
вых коллективных хозяйств.
Миграции э т о г о периода не меняли состав населения. Из иноэтносов перепися­
ми по-прежнему отмечены "прибалты" и белорусы на юго-востоке Вологодской губ.
(теперь - Северо-Двинской), появившиеся еще в период столыпинской реформы и
продолжавшие жить компактно. Их число, по сравнению с началом X X в., несколько
уменьшилось, так как часть их возвратилась на родину. Кроме них в русской среде
встречались другие иноязычные народы: коми в восточных районах Архангельской

Таблица 3
Состав населения олонецких и новгородских уездов во второй половине ХГХ в., в %

Уезд Русские Поляки Евреи Финны Карелы Чудь

Вытегорский 91,14 0,1 0,6 1,37 0,02 5 чел.

Уезды Русские Карелы Чудь Латыши Немцы Евреи Поляки Эсты Прочие

Белозер­ 96,77 0,65 2,31 1 чел. 0,02 0,13 0,01 1 чел. 0,08
ский
Кирил­
ловский
99,79 - - 1 чел. 18 чел. 0,04 0,02 1 чел. 0,11

Устюжен- 99,61 5 чел. 0,07 0,01 0,12 0,01 0,02 0,10 0,02
ский
Черепо-
вецкий
99,86 1 чел. - 3 чел. 0,03 0,02 0,01 2 чел. 0,05

31
Таблица 4
Численность нерусских народов на Севере в 1926 г.

Народы
Губерния
\
зыряне вепсы эсты латыши карелы
евреи |

Вологодская _ - 0,1 - - -

-1,5 -
Се веро-Двинская 0,1 0,3 0,1 -
- - —
Череповецкая 0,1 0,3

и Северо-Двинской губерний, соседних с областью народа коми (Республики Коми);


финны в Ленинградской и Мурманской губерниях, близко к границе с Карелией;
вепсы в Череповецкой и Ленинградской губерниях. Э т о население размещалось
вперемежку с русскими, что было обусловлено его малочисленностью.
Е с т ь любопытный момент в размещении финноязычных жителей в северных
русских губерниях: они реже встречаются в местах, близких к границе их размеще­
ния с русскими (коми и русских, например), и чаще оказываются там, откуда в дале­
кие времена началось расселение русских и контакты последних с предками совре­
менных финских народов. Русские составили в населении Вологодской губ. 99,5%,
Северо-Двинской - 99,3, Череповецкой - 99,7. Другие народы составляли незначи­
тельный процент (табл. 4) . 62

Решительные социально-экономические преобразования на Севере, как и во


всей стране, начались в годы социалистического переустройства деревни. В ходе
коллективизации создавались хозяйства колхозного и совхозного типа. Тогда же
наступил и новый этап в освоении Севера, что привело к изменениям в размещении
населения. Изменения эти произошли в результате бурного развития лесной про­
мышленности в 1926-1939 гг. Возникли новые селения - поселки рабочих лесной и
лесообрабатывающей промышленности. Вначале они появлялись на речных побе­
режьях, не меняя создавшегося размещения населения на Севере, и постепенно ухо­
дили в глубь пространств.
Развитие лесной промышленности вызвало приток населения на Север. Н а б ­
людались и некоторые отрицательные явления демографического х а р а к т е ­
ра. Так, рост лесных поселков и их населения шел на фоне е г о сокращения в ста­
рых деревнях, откуда часть жителей уходила в лесную промышленность или в го­
рода по проводимым в масштабах всей страны наборам рабочей силы в ин­
дустрию.
Некоторые изменения в размещении населения отмечались в ходе государст­
венной политики 1 9 2 0 - 1 9 3 0 - х годов и связанных с ней переселениями "раскулачен­
ных". Н а Север в Архангельскую и Вологодскую области были высланы 400 тыс.
чел. из Центрально-Земледельческого р-на, Поволжья, Урала, Центрально-Про­
мышленного и Северо-Западного райнов, из Сибири . В 1941 г. на строительстве
63

Рыбинского водохранилища работали содержавшиеся в лагерях бывшие раскула­


ченные. Писатель А . Савеличев в романе " П о т о п " вспоминает об этом времени:
"356 бабех", "подконвойниц хохлацких" работали на этой стройке, а их лагерь рас­
полагался в деревне, брошенной местными жителями из-за затопления. Лагеря ре­
прессированных располагались в Волжском левобережье, по Мологе и Шексне "че­
рез пять верст на шестую", на "гарях" бывших хуторов, а в местном Афанасьевском
женском монастыре находились лагерные склады. Знаменитое Рыбинское море
"разметало" 730 сел и деревень и многие районные города, "заперло" три реки, за­
ставило людей уйти с насиженных мест. " И рассуждать тут о... пути из варяг в гре­
ки, - пишет А . Савеличев, - не приходится". В с е г о из этого края переселилось
220 тыс. крестьян 17 районов четырех областей (в том числе из четырех районов

32
Вологодской обл.). Лишь церкви после такого "бегства" людей остались распахну­
тыми настежь, так как их не удалось сломать .64

Отечественная война 1941-1945 гг. задержала дальнейшее развитие северно­


русских районов. После войны хозяйственное освоение Севера, начатое в 1930-е го­
ды, продолжилось. Лесная промышленность расширила масштабы, создавались но­
вые лесные поселки не только в приречных местах, но и на водоразделах. Состав на­
селения в них формировался в значительной степени путем приселений из различ­
ных районов страны и нередко людей разных национальностей: русских, украинцев,
белорусов, карел, коми, вепсов, татар и др.
Мероприятия 1950-1960-х годов по объединению и укрупнению селений, прово­
димые по всей стране, способствовали окончательному исчезновению одиночных
селений типа хуторов и выселок, и в результате на Севере остались крупные лесо­
промышленные поселки и сельскохозяйственные селения колхозного и совхозного
типа на базе традиционных деревень и сел. Тем не менее, в отличие от других рай­
онов государства, русские деревни Севера сохранили относительно малые размеры
и очаговое размещение, так как они были "привязаны" к небольшим массивам зе­
мель, пригодным для сельского хозяйства. Экономическое развитие того периода,
сопровождавшееся притоком населения, привело к повышению полиэтничности не
только городов, но и рабочих поселков и некоторой части деревень, с ними связан­
ных, хотя перепись населения 1959 г. отразила подавляющее большинство русских
во всех северных областях - от 80,9% в Пермской до 97,9 в Вологодской. Иноэтнич-
ное население этой переписью выявлено нечетко. Так, в Вологодской обл. отмече­
ны только украинцы (0,8%), белорусы (0,3%), а вепсы назвали себя русскими, по-ви­
димому, в такой сильной степени к этому времени была их ассимиляция русскими
соседями . 65

В 1970-е годы ничего не изменилось, несмотря на то, что на Север, как и вооб­
ще в Нечерноземье, приезжало население по вербовке на работы из республик
Средней Азии, Закавказья, Прибалтики, Молдавии, но только малая его часть осе­
ла в этих местах. В 1979 г. русские в Вологодской губ. составили 97,15%
(1 272 036 чел.) от общей численности населения в 1 309 331 чел., украинцы - 1,13%,
белорусы - 0,52%. Остальные народы насчитывали сотые доли процента . 66

Более полную картину распределения населения по национальностям дала пе­


репись 1989 г. Она отразила демографическое состояние за несколько последних де­
сятилетий и выявила наличие в составе жителей области представителей 51 народа.
Такой итог был результатом и расширения брачных связей, происходивших во всех
регионах страны, и мифаций, совершавшихся с послевоенных лет. Везде особенно
значительными были отток населения из деревень в города и переселения людей по
вербовкам на разные работы. Немалую "лепту" в обезлюденье Севера внесли госу­
дарственные проекты и стройки (упомянутое "Рыбинское море", проекты "Непер­
спективные деревни" и "Переброска стока северных рек" ). Несмотря на такие
мероприятия и их последствия, русские оставались основным населением Севера и
Вологодчины в том числе и составляли в последней 96,47% (1301516 чел.) от общей
его численности 1 349 022 чел.
Численность русских, как и всего населения в области, по сравнению с данными
1979 г., возросла, но их доля в общем населении несколько снизилась, так как уве­
личилась численность других народов. Украинцы в области теперь уже составляли
1,41% от всего населения, белорусов осталось столько же - 0,5%. Заметной стала
доля азербайджанцев - 0,11%, молдаван - 0,10, татар - 0,13, цыган - 0,14%, опреде­
лявшихся на различные работы и осевших здесь. Жившие с начала X X в. эстонцы
теперь насчитывали 0,02%, латыши - 0,01%. Немного проживало в области и карел -
0,02%, финнов - 0,04, коми-зырян - 0,03, коми-пермяков - 0,005, вепсов - 0,05%. Ев­
реи насчитывали 0,05% населения. Потомки высланных сюда народов представле­
ны поляками, переселенными в конце ХГХ в., и они составляли 0,03% населения, а

3 Русский Север... 33
также немцами Поволжья, попавшими на Север в 1941 г. за ''шпионскую" деятель­
ность и составившие 0.06% . 67

К настоящему времени "набирает силу" процесс сокращения доли русских во


всех регионах страны, в том числе на Европейском Севере и в Вологодском крае.
Здесь, как и во всем Нечерноземье, в годы советской власти шла деградация сель­
ского хозяйства, пустели деревни и села - "вековые отчины", гибли сельскохозяйст­
венные угодья. Результатом такой экономической политики и явилось как сокраще­
ние численности населения на Севере, так и доли его основного населения - русско­
го народа.

Фосс М.Е. Древнейшая история Севера Европейской части СССР // МИ А. Вып. 29. М.,
1

1952. С. 40; История северного крестьянства. Т. 1. Архангельск, 1984. С. 22-25.


Башенъкин А.Н. Археологические источники о сельских поселениях // Родословие во­
2

логодской деревни. Вологда. 1990. С. 22.


Буров Г.М. Древний Синдор. М., 1967. С. 59-68: Ошибкина
3
СВ. Мезолит бассейна Су­
хоны и Восточного Прионежья. М., 1983. С. 266-268.
Спицын А А. Древности Севера. Тотьма, 1926; Брюсов А А. Караваевская стоянка //
4

Сб. по археологии Вологодской области. Вологда, 1961; Гурина Н.Н. Некоторые новые дан­
ные о заселении Севера Европейской части СССР // СА. 1957. № 2.
Брюсов АА. Указ. соч. С. 155; Цветкова
5
И.К. Неолитические поселения в районе Бе­
лого озера // Сб. по археологии... С. 54; Едемский М.Б. Говор жителей Кокшеньги Тотемско-
го уезда Вологодской губ. //ЖС. 1905. Вып. 3. С. 97; Черницын Н. Следы неолитических сто­
янок в Кокшеньге. Вологда, 1928. С. 283; его же. Черняковская стоянка поздней поры неоли­
та. Тотьма, 1928. С. 3, 5-8; Макаров НА. О некоторых комплексах середины-Ш четверти
I тыс. н.э. в юго-восточном Прионежье и на реке Сухоне // КСИА. 1986. Вып. 183. С. 23-31;
его же. Население Русского Севера в Х1-ХИ1 вв. М., 1990. С. 125-134; его же. Колонизация
северных окраин Древней Руси в Х1-ХШ вв. По материалам археологических памятников Бе-
лозерья и Поонежья. М., 1997. С. 24-47; Буров Г.М. Вычегодский край. Очерки древней исто­
рии. М., 1965. С. 164; Народы Европейской части СССР. Ч. I. М., 1964. С. 33-40; Рябинин ЕА.
К этнической истории Русского Севера (чудь заволочская и славяне) // Русский Север. К проб­
леме локальных групп. СПб., 1995. С. 33-37.
6
В дьяковцах одни авторы видят предков финно-угров, другие - предков северовосточ­
ных славян. См.: Народы Европейской части... С. 40. Такие памятники в Белозерье, на Мо-
логе, Кудаше, Ильце относят к предкам веси. См.: Голубева Л А. Славянские памятники на
Белом озере // Сб. по археологии... С. 25-27.
7
Народы Европейской части... С. 41.
8
Седов В.В. Восточные славяне в У1-УШ вв. // Археология СССР. М. 1981. С. 133-185,
269-292; Башенъкин А.Н. Новые аспекты славянского освоения Европейского Севера по ар­
хеологическим источникам У-УШ вв. // Проблемы источниковедения и историографии Ев­
ропейского Севера. Вологда, 1992. С. 15-18, 21.
9
Башенъкин А.Н. Археологические источники... С. 25; его же. Новые аспекты... С. 13,
16, 20. Другие археологи считают, что славяне появились на Русском Севере на рубеже
Х-Х1 вв. '"Открытие" же А.Н. Башенькина относится к единичным находкам (Макаров НА.
Русский Север: таинственное средневековье. М., 1993. С. 6; его же. Колонизация северных ок­
раин... С. 22).
1 0
Более подробно об археологических открытиях на Севере и характеристике населе­
ния различных эпох см.: История северного крестьянства... Т. I. С. 22-36.
1 1
Матвеев А.К. Историко-этимологические изыскания//Уч. зап. Уральского гос. ун-та.
Вып. 36. Свердловск, 1960. С. 112-114.
1 2
Кузнецов КС К вопросу о Биармии // ЭО. 1905. № 2, 3.
1 3
Повесть временных лет. М.; Л., 1950. Ч. I. С. 206, 209; Новгородская первая летопись
старшего и младшего изводов. М.; Л., 1950. С. 23, 74, 97, 161, 209, 347, 355.
1 4
Очерки по истории колонизации Севера. Вып. I. Пг. 1922. С. 60; Насонов А.Н. "Рус­
ская земля" и образование территории Древнерусского государства. М., 1951. С. 194; Ба­
шенъкин А.Н. Новые аспекты... С. 19-20; Макаров НА. Колонизация северных окраин...
С. 167. Интересно, что именно на этом пути у населения вологодских земель (по Шексне) от­
мечается антропологический тип, близкий новгородскому (см.: Витое М.В. Антропологиче-

34
с к и е данные к а к и с т о ч н и к п о и с т о р и и к о л о н и з а ц и и РУССКОГО С е в е р а // И с т о р и я С С С Р . 1964 г.
№ 6. С . 9 5 - 1 0 3 ) .
1 э
Фосс М.Е. У к а з . с о ч . С . 4 0 ; Тухтина Н.В. О б э т н и ч е с к о м составе н а с е л е н и я бассейна
р. Ш е к с н ы в Х - Х И в в . // А р х е о л о г и ч е с к и й с б . Т р . Г И М . М . , 1966. В ы п . 40. С . 120; Башенъ-
кин А.Н. А р х е о л о г и ч е с к и е и с т о ч н и к и . . . С . 2 7 - 2 8 .
1 6
Шевырев С. П о е з д к а в К и р и л л о - Б е л о з е р с к и й м о н а с т ы р ь в 1847 г. Ч . II. М . , 1850.
С . 61-53.
1 7
Р о д о с л о в и е в о л о г о д с к о й д е р е в н и . В о л о г д а , 1990. С . 4.
1 8
Рубцов Н. П о д о р о ж н и к и . М . , 1985. С . 6 5 , 87, 111.
1 9
Черницын Н.А. Ч е р н я к о в с к а я с т о я н к а . . . С . 3 , 5 - 8 ; Спицын А.А. У к а з . с о ч . С . 1 0 - 1 3 ;
Горюнова Е.И. Э т н и ч е с к а я и с т о р и я В о л г о - О к с к о г о м е ж д у р е ч ь я // М И А . В ы п . 94. М . , 1961.
С . 2 0 - 2 2 , 130; РолубеваЛЛ. У к а з . с о ч . С . 32: Воронин Н.Н., Русаковский Л.П., Никитин А.В.
С р е д н е р у с с к а я экспедиция // К С И И М К . 1960. В ы п . 81. С . 9 4 ; Никитин А.В. Р а с к о п к и в В е ­
л и к о м У с т ю г е // Т а м ж е . 1963. В ы п . 9 6 . С . 79.
2 0
Макаров Н.А. Н а с е л е н и е Р у с с к о г о С е в е р а . . . С . 125-128; его же. К о л о н и з а ц и я с е в е р ­
н ы х о к р а и н . . . С . 45—17.
2 1
У с т ю ж с к и й л е т о п и с н ы й свод. М . ; Л . , 1950; В о л о г о д с к о - П е р м с к а я л е т о п и с ь . М . : Л . ,
1950; П С Р Л . Т . 26. М . ; Л . , 1959.
2 2
О ч е р к и п о и с т о р и и . . . С . 60; Попов В. К о л о н и з а ц и я р у с с к и м и В о л о г о д с к о й г у б е р н и и //
П а м я т н а я к н и ж к а для В о л о г о д с к о й г у б . н а 1861 г. В о л о г д а , 1861. С . 113- 114.
2 3
М о с к о в с к и й л е т о п и с н ы й свод к о н ц а X V в. М ; Л . , 1949. С . 2 4 3 .
2 4
Едемский М.Б. О с т а р ы х т о р г о в ы х п у т я х н а С е в е р е // З а п . отд. р у с с к о й и с л а в я н с к о й
а р х е о л о г и и Р у с с к о г о А р х е о л о г и ч е с к о г о о б щ е с т в а 1913. Т . I X . С . 45—49; Зеленин Д.К. В е л и ­
корусские г о в о р ы с неорганическим и непереходным смягчением задненебных согласных в
связи с т е ч е н и я м и п о з д н е й ш е й в е л и к о р у с с к о й к о л о н и з а ц и и . С П б . , 1913. С . 4 3 7 ; Насонов А.Н.
У к а з . с о ч . С . 189; Витое М.В. У к а з . с о ч . С . 109.
2 5
Макаров Н.А. Н а с е л е н и е Р у с с к о г о С е в е р а . . . С . 113-129; Башенъкин А.Н. Ю г о - з а п а д ­
н о е Б е л о з е р ь е в о в т о р о й п о л о в и н е 1 - н а ч а л е II т ы с . н . э . Л . , 1986. С . 6; Никитин А.В. Г о р о д и ­
щ е и м о г и л ь н и к у д. К р е с т ц ы // К С И А . 1974. В ы п . 139. С . 104-105 и др.
2 6
Чебоксаров Н.Н. Р у с с к и е С е в е р а Е в р о п е й с к о й части С С С Р // К р . с о о б щ . о н а у ч н ы х р а ­
б о т а х Н И И и М у з е я а н т р о п о л о г и и п р и М Г У за 1938-1939 г г . М . , 1941. С . 6 5 - 6 6 ; Бунак В.В.
А н т р о п о л о г и ч е с к и е т и п ы р у с с к о г о народа и в о п р о с ы и с т о р и и их ф о р м и р о в а н и я // К С И Э .
1962. X X X I V . С . 7 6 - 7 7 ; Витое М.В. У к а з . с о ч . С . 9 5 - 1 0 3 ; П р о и с х о ж д е н и е и э т н и ч е с к а я и с т о ­
р и я р у с с к о г о н а р о д а . М . , 1965. С . 162-173.
2 7
Герберштейн С З а п и с к и о м о с к о в и т с к и х делах. С П б . , 1908. С . 126-127.
2 8
Судаков Г.В. Г е о г р а ф и я с т а р о р у с с к о г о с л о в а . В о л о г д а , 1988. С . 5 5 - 6 1 .
2 9
Александров В.А. Р у с с к о е население С и б и р и Х У П - н а ч а л а Х У П 1 в. ( Е н и с е й с к и й к р а й ) .
М . , 1964. С . 143-144.
3 0
Пушкарев И. О п и с а н и е В о л о г о д с к о й г у б е р н и и // О п и с а н и е Р о с с и й с к о й и м п е р и и в ис­
т о р и ч е с к о м , г е о г р а ф и ч е с к о м и с т а т и с т и ч е с к о м о т н о ш е н и и . К н . I V . С П б . , 1846. С . 2 3 - 2 4 .
3 1
Зорин А.Н. Г о р о ж а н е С р е д н е г о П о в о л ж ь я // Д е п о н е н т И Н И О Н . У Д К . 3 9 ; 711. 424.
К а з а н ь , 1992. С . 8 - 1 2 , 5 1 .
3 2
Ефименко П.С. З а в о л о ч с к а я чудь. А р х а н г е л ь с к , 1869. С . 4 1 .
3 3
Витое М.В. С е в е р н о р у с с к а я т о п о н и м и я Х У - Х У Ш вв. // В о п р . я з ы к о з н а н и я . 1967. № 4 .
С . 80-84.
3 4
А Р Г О . Р . 24. О п . 1. Д . 13. Л . 1.
3 5
Крестинин В.В. Н а ч е р т а н и е и с т о р и и Х о л м о г о р с к о й . Т . 1. А р х а н г е л ь с к , 1790. С . 37.
3 6
Копанев А.И. И с т о р и я землевладения Б е л о з е р с к о г о к р а я в Х У - Х У 1 в в . М . ; Л . , 1951.
С . 80.
3 7
Копанев А.И. У к а з . с о ч . С . 78; Саввич А.А. М о н а с т ы р с к о е землевладение н а Р у с с к о м
С е в е р е Х 1 У - Х У П в в . П е р м ь , 1930. С . 161-198.
3 8
В о л о г о д с к и й и л л ю с т р и р о в а н н ы й к а л е н д а р ь . В о л о г д а , 1893. С . 27.
3 9
Копанев А.Я. Н а с е л е н и е Р у с с к о г о г о с у д а р с т в а в X V I в. // И с т . з а п . Т . 6 4 . М . , 1959.
С . 243.
4 0
Колесников П.А. С е в е р н а я деревня в Х У - с е р е д и н е Х Г Х в. В о л о г д а , 1976. С . 77 и д р .
4 1
Герберштейн С. У к а з . с о ч . С . 126.
4 2
Кабузан В.М. И з м е н е н и я в р а з м е щ е н и и н а с е л е н и я Р о с с и и в Х У Ш - п е р в о й п о л о в и н е
Х Г Х в. М . , 1971. С . 18, 54; Колесников П.А. У к а з . с о ч . С . 118.

3* 35
4 3
Водарский Я.Е. Население России за 400 лет (XVI- начало X X в.). М., 1973. С. 152.
4 4
Кабузан В.М. Указ. соч. С. 59-62, 107-110.
4 5
РГЙА. Ф. 1290. Оп. 6. Д. 11. Л. 1 об.-2.
4 6
Справочная книжка для Вологодской губернии на 1853 г. Вологда, 1853. С. 8.
Лысак А А. Социально-политическое и хозяйственное положение экономических кре­
4 7

стьян Европейского Севера в 60-80-х гг. ХУШ в. М., 1990. С. 20.


4 8
Едемский М.Б. Этнологические наблюдения в Пинежском крае Архангельской губер­
нии // Север. Вологда, 1923. № 3,4; Ефименко А.Я. Исследования народной жизни. Вып. 1. М.,
1884. С. 203; Витое М.В. Историко-географические очерки Заонежья в ХУ1-ХУП вв. М., 1964.
С. 159.
4 9
Макаров НА. Население Русского Севера... С. 113, 116, 128.
5 0
Чайкина Ю.И. Еще раз о слове "кулига" // Этимология. 1968 г. М., 1971 г. С. 178-183.
5 1
Раишн А.Г. Население России за сто лет. М., 1956. С. 28, 79; Яцунский В.К. Изменение
в размещении населения Европейской России в 1724-1916 гг. // История СССР. 1957. № 1.
С. 196, 206.
5 2
Кабузан В.М. Указ. соч. С. 19.
5 3
Зубов Ю.М. Поездка по Вологодской губернии. Вологда, 1911. С. 6.
5 4
Первая Всеобщая перепись населения Российской империи. СПб. 1897. Т. 1. Тетр. 2.
С. 228; Т. 7. Тетр. 2. 1904. С. VII; Т. 10. 1904. С. VIII; Т. 26. Тетр. 2. 1903. С. ХП; Т. 27. Тетр. 3.
1904. С. IX; Т. 31. 1904. С. VIII-IX; Т. 32. Тетр. 1. 1903. С. ХП-ХШ.
5 5
ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 5286.
5 6
Первая Всеобщая... Т. 7. Тетр. 2. С. УП.
5 7
Там же. Т. 1. Тетр. 2. 1899. С. 104; Т. 7. Тетр. 2. 1904. С. VI; Т. 10. 1904. С. VI; Т. 26.
Тетр. 2. 1903. С. X; Т. 27. Тетр. 1. 1899. С. VIII; Т. 31. 1904. С. VI; Т. 32. 1903. С. X.
5 8
Там же. Т. 27. Тетр. 3. 1899. С. 42-43; Т. 26. Тетр. 2. 1903. С. 2-3.
5 9
Статистические карты России 1912 г. // РГИА. Ф. 1290. Оп. 4. Д. 558.
6 0
ГАВО. Ф. 287. Оп. 1. Д. 1969; Ф. 34. Отд. стат. Д. 496; РГИА. Ф. 391. Оп. 1. Д. 987; Ка­
уфман А А. Материалы и соображения по вопросу колош1зации свободных земель северо­
восточных губерний. СПб. 1902. С. 328; Ы1§о1 А. ЕезП азипёизес! }з. азира1§ас1 \Уепетаа1. ТагШз.
1918. Ьк. 36-38.
6 1
Анфимов А.М. Российская деревня в годы первой мировой войны. М., 1962. С. 190.
6 2
П А РАН. Ф. 135. Оп. 3. Д. 186-202.
6 3
Конквест Р. Жатва скорби. Судьба кулаков // Вопр. истории. 1990. № 1. С. 138-158.
6 4
Савеличев А. Потоп // Наш современник. 1992. № 10. С. 84, 91. № 11. С. 114, 116-117.
6 5
Возрастная структура, состояние в браке, национальный состав населения СССР по
переписи 1959 г. М., 1960. С. 111-113.
6 6
Численность и состав населения СССР. П о данным Всесоюзной переписи 1979 г. М.,
1984. С. 98.
6 7
Депортации народов СССР (1930-е - 1950-е гг.). Ч. 1. М., 1992. С. 35-308.
Глава 2
Сельские поселения
в центральных районах
Русского Севера

Для характеристики историко-культурных ареалов на территории Севера мно­


гое дает рассмотрение сельского расселения ХГХ-ХХ вв. и прежде всего таких его
компонентов, как поселения и состав населения в них. При характеристике сельских
поселений принято рассматривать их с нескольких сторон: 1) расположение на ме­
стности (тип заселения), 2) социально-экономическая разновидность (тип поселе­
ния), 3) планировка (форма поселения), 4) группировка поселений относительно
друг друга, позволяющая судить о типе расселения.

Типы заселения
На всем Русском Севере селения расположены преимущественно по берегам
рек и озер. Прибрежное заселение с очаговым размещением населения по рекам и
озерам, безлюдьем речных водоразделов, возникшее еще в период продвижения
славян по северным рекам, остается основным и до настоящего времени. В различ­
ных районах Севера в зависимости от местных природных условий такой тип засе­
ления приобрел специфические черты. Так, по берегам крупных рек селения могли
располагаться сплошной цепочкой. В бассейнах мелких рек, не имевших или теряв­
ших свое транспортное значение, селения с течением времени могли "уходить" в
сторону от рек. С проложением сухопутных дорог селения возникали на пересече­
ниях рек с дорогами. При озерном заселении под деревни обычно занимались озер­
ные наволоки, перешейки между озерами, или селъги - озерные возвышенности.
Уже ранние письменные источники фиксировали такой тип заселения на Русском
Севере: "жилища же их по рекам", - писали летописи. В писцовой книге архирей-
ского дома Вологды ХУП в. отмечалось: "...починок из той же деревни на наволо­
ках да на наволоке ж на речке Задорке". Голландский путешественник и художник
Корнелий де Бруин, приехавший на Русский Север в начале XVIII в., отметил свое­
образное расположение селений у водных систем. По его описанию, местность ме­
жду Вологдой и Архангельском "кроме красоты рек" была богата "чудесными ви­
дами и приятными местоположениями... так что поискать подобных в целой Рос­
сии", а Вологда, "как известно, составляет украшение этой страны" с ее "21 камен­
ной церковью, 43 - деревянными, 3-мя мужскими монастырями и одним женским, с
лавками и торжищем..." .
1

37
О прибрежном расположении деревень есть свидетельства в фольклорных про­
изведениях. В народной песне из Белозерья говорилось:
Где любезная живет ...
Та привольна сторона.
Разливалась, растекалась
Быстра реченька по ней...
С крутым бережком ровна...

Или в стихе: " С е л о искони Росляковым зовут... / Вон Белое озеро плещет
вдали. . Г 2

В вологодских землях много рек и озер, по большей части судоходных. Почти


все реки принадлежат к бассейну Северной Двины, частично к бассейну Печоры,
Мезени, Волги. Из озер самые значительные в западных районах - Онежское, Бе­
лое. В о ж е . Кроме них множество мелких озер - Кумозеро, Сабженское, Катром-
ское, Перешное, Верхопуйское, Сондожское, Глубокое. Гладкое, Ромашевское и др.
В центре земель - значительное Кубенское озеро около Вологды, Шичигинское
и Кочеватое в Тотемском крае; на востоке - Сондорское в Сольвычегодском и
Яренском.
Деревни и города довольно часто располагались в устьях рек. отчего получали
и свои названия: У с т ю г (в устье Юга), Устюжна (в устье Ижмы), с. Устье (Устьин­
ский край), села Устье-Вологодское и Устье-Кубинское (верховья Сухоны и Кубен-
ского озера), У с т ь - В а г а (на В а г е ) и др.
При речном и озерном заселении деревни обычно ставились на высоких бере­
гах, чтобы избежать разливов, к ним примыкали поля и далее леса, как например,
Ферапонтова Слобода на Ферапонтове озере в бывшем Кирилловском у., или Вер-
ховажье (бывший Вельский у.), возникшие сначала на " у г о р е " и постепенно "спус­
кавшиеся" в лощину ближе к р е к е , или с. Никольское Кадниковского у. на
3

р. Уфтюга, недалеко от последнего села находилось Кубенское озеро, а также


с. Старое Кадниковского у. на правом берегу р. Кубина в окружении лесов. Или
с. Липин Бор на Кубенском озере среди лесов:
У ю т н ы й древний Липин Бор,
Где только ветер, снежный ветер
Заводит с хвоей вечный спор...
4

В других местах этого уезда - по Сухоне - также предпочитали селиться по по­


бережьям, к селениям "тянули" поля и сенокосы, а вокруг них был л е с . Вообще в
5

уезде не селились в низинах, деревни находились на возвышенных берегах и разде­


лялись друг от друга полями . В Покровской вол. Грязовецкого у. все селения рас­
6

полагались на высокой горе, ибо у ее подножья находилось болото. О таком распо­


ложении селений в д. Село Тотемского у. сложилась поговорка: " Ч т о ни гора, там
изба, что ни горушка, там и деревушка" . Село Карьеполь в верховьях Кулоя "при­
7

мыкало" к реке; с трех сторон его были распаханные поля, с четвертой - ручей
Телячий (впадал в Кулой) . П о Сухоне близ с. Шуйское деревни размещались по
8

обоим берегам реки, между деревнями находились пожни и поля. На реке имелось
много островов, на них ставились деревни, и "дома в них словно наклонялись над
водой" .
9

В восточных землях селения по Кичменьге, Югу возникали на небольших воз­


вышенностях - слудках, у подножья которых текли реки, и каждое селение "прогля­
дывалось" с соседних слудок. З а деревнями в долинах рек и урочищах располагались
угодья, окруженные лесами. Т а к о е расположение имело, например, с. Устье-Алек-
сеевское: на двух холмах в долине Юга при впадении в него В а р ж и . Деревни по
10

Кокшеньге "густо сидели" на холмистых берегах, сообщение между ними шло по


р е к а м . Это расположение селений отмечалось как обычное, принятое жителями
11

Кокшеньги, и нашло отражение в свадебном фольклоре. Запорученная невеста из

38
1. Приречной тип заселения (а - д ) :
а-л. Овсянниково Кичменьгско-Городецкого р-на. Ф о т о А . А . Линденберга, 1966 г.

б-с. Самино В ы т е г о р с к о г о р-на. Фото Т А . Ворониной, 1991 г.

39
г - д. Боярская Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

40
д - д. Бекетовская Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

с. Кокшеньга в причете говорит о своей деревне: Стоит наша-то деревня / Н а кра­


се, на угорышке, / Н а припеке-то солнечном... и осуждает деревню жениха:
И деревня неславная, Стоит в длину-то от солнышка,
Не на красе-то поставлена, К западу-то от месяца,
Не на красе и угорышке, В стороне от добрых людей .
12

Не на припеке-то солнечном;

В последнем высказывании видно, что местонахождение такой деревни воспри­


нималось, как "неправильное", ибо для поселений крестьяне выбирали места очень
обдуманно и учитывали все местные природные ресурсы. Как сказано у поэта
А. Романова в стихотворении "Русские деревни", северного крестьянина привлека­
ло многое в окружающей среде:
Сколько их на Руси поставлено То леса их к себе привадили...
Деревенек и сел бревенчатых... И в озерах ржаных да клеверных
То речушки со щючьими плесами, Чередуются, будто пристани...
13

В озерно-речном крае на Каргопольщине деревни строились по берегам рек и


озер, "отодвигая лес вглубь пространства и очищая землю под угодья". У одного
только Мошинского озера в конце X I X в. было 84 деревни . П о высоким берегам
14

Вожеозера, заросшим лесом, и порожистым рекам Вожегодского края деревни воз­


никали в "красивых боровых м е с т а х " . В Череповецком у., где также много рек и
15

озер, для жительства выбирали возвышенные м е с т а . Озерное заселение было х а ­


16

рактерно для всей западной части губернии. В восточной - мало озер, и такое з а с е ­
ление было редким. Лишь в Сольвычегодском у. на солонцах р. У с о л к а и Соляном
озере издавна возникали промысловые деревни в окружении лесов и болот. Н о ча­
ще селения в устюгско-сольвычегодских местах располагались на высоких (гори­
сты: ;) б е г в ш х с р а й е у ш з ы , Юга, Сысолы, Вычегды, В ы м и .
1 7

Г О С У Д А Р С Т В Е Н ПАЯ
БИБЛИОТЕКА 41
2002
2. Способы огораживания (а - г ) :
угодий в д. Овсянниково Кичменьгско-Городецкого р-на (фото А.А. Линденберга,
1966 г.) и в д. Милгора Тарногского р-на (фото С.Н. Иванова, 1981 г.)

42
в, г - крестьянских усадеб в деревнях Вершина и Бекетовская Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

43
3. Речные переправы в селениях (а - в):
а - перевоз через Сухону в с. Нюксеница в 1960 г. (из кн.: Нюксеница. Вологда, 1991)

Возвышенности (валы) по берегам оказывались иногда местом древних горо­


дищ, принадлежавших еще дославянскому населению. Н а них возникали деревни, в
названиях которых отразилось их расположение: д. Городище на Ваге, там же два
Городища в Верховской вол.; Городище Гледен в Великом У с т ю г е с насыпью и ва­
лом и "Старой осыпью"; д. Большое Городище в Палемской вол. У с т ю г с к о г о у.;
д. Городище на Сямжене в Кадниковском у. Городищ и деревень с таким названием
было много в районах У с л о ж н ы Железнопольской, Великого У с т ю г а , Каргополя и
в других местах.
Первоначальный речной тип заселения, став основным, не был единственным
на Севере. С прокладыванием грунтовых дорог, что на Севере происходило поздно
(чаще в X I X в.), многие реки теряли свое транспортно-экономическое значение, и
селения ориентировались на дороги-тракты. Притрактовое заселение развилось в
густо населенных и экономически значимых местах. Н а Вологодской земле э т о бы­
ло по трактам Вологда-Череповец-Санкт-Петербург, Вологда-Архангельск, В о ­
логда-Ярославль - Москва, С.-Петербург-Онежское о з . - В ы т е г р а - К а р г о п о л ь - А р ­
хангельск. Такими были деревни Благовещенской вол. Вологодского у. на тракте в
Петербург; часть деревень в уезде примыкала к "Большой дороге"; то же было и в
Вельском у. - в деревнях по В е л и . 18

Притрактовыми являлись, судя по архивным данным, многие деревни в цент­


ральных и восточных районах Вологодской губернии уже в Х У Ш в., как например,
с. Кичменьгско-Городецкое на тракте Устюг-Никольск, или Городок Рахлей на до­
роге Л а л ь с к - У с т ю г . П о сухопутным дорогам находились многие деревни Устюгско­
го у. В Вологодском у. приход Рабанга тянулся на 12 км по реке, а его центральное
селение находилось на почтовом тракте. П о мелким проселочным дорогам, соеди­
няющим селения, возникали отдельные деревни, например в Огибаловской вол.

44
- мосты через реки в с. Андома Вытегорского р-на и в д. Высотино Устюженского
р-на. Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.

45
4. Транспортные средства {а - д). Летние:
а - гужевой транспорт на тракте Москва-Петербург, открытом в 1850 г. ( В Г М З . Ф-т. 4258)
в - лодки в с. Андома Вытегорского р-на. Фото Т.А. Вороненой, 1991 г.
Кадниковского у.: "деревни по
проселку", а рядом с ними -
поля и сенокосы. Между Лаль-
ском и Усть-Сысольском бы­
ло 156 деревень, часть кото­
рых располагалась на торго­
вом тракте на Вятку . 19

Довольно поздно возник­


ло на Севере водораздельное
заселение. Оно было вызвано
достаточно большой населен­
ностью и нехваткой земли.
Для Вологодской губ. такое
заселение характерно в ее
южных и юго-восточных пре­
делах, по границе с костром­
скими и вятскими районами.
Там в поздно осваиваемых во­
доразделах волжско-двинских
рек в конце X I X - начале
X X в. возникали селения по
волокам (лесным суходолам).
Они получали названия типа
д. Наволок, д. Подволочье
(Устюгский у . ) . Заселен­
2 0

ность водоразделов была ха­


рактерна для Харинской вол.
д - сани из д. Раевской Вожегодского р-на. Тотемского у., ряда волостей
Фото С.Н. Иванова, 1986 г. т т * г

Никольского у., где деревни


возникали около сухих овра­
гов (логов) . Благодаря такому заселению юго-восточных районов в начале X X в.,
21

плотность населения там достигла 35 чел. на 1 кв.км, что не характерно для Севера . 22

В более раннее время появлялись редкие деревни на водоразделах (на лесных


волоках и суходолах), когда крестьяне ощущали нехватку земельных угодий.
Так, еще в Х У П в. в переписи крестьян вотчины вологодского архирейского дома
отмечены "д.Скрябино на суходоле", "починок в поверстном лесу", "д. Ильинская на
суходоле", "починок в четвертном лесу из той же деревни на суходоле", "починок
вновь на Леже на поверстном л е с у " . В поздних описаниях такие деревни отмечены
23

в Устюгском у. и назывались они "при к о л о д ц а х " . К X X в. произошла значитель­


24

ная освоенность водоразделов в некоторых местах: на ю г е Рослятинской вол. Т о ­


темского у. возникли селения в "Тургиевском волоке" (от р. Юза к У н ж е - В е т л у г е )
протяженностью в 70 км; здесь было сплошное заселение в о л о к а . 25

Заселением сухих гористых мест на водоразделах отличались некоторые посе­


ления, принадлежавшие нерусским народам, особенно в местах, где в древности шло
совместное освоение земель ими и русскими и где постепенно создалось довольно
плотное заселение. Так, в северо-западных окраинах Севера деревни карел и рус­
ских различались по местоположению: русские селились у воды, карелы же предпо­
читали ставить дома вдали от н е е . И наоборот, в северо-восточных окраинах, где
26

долго оставались неосвоенные земли и было редкое заселение, коми, как и русские,
предпочитали занимать под деревни берега Вычегды, Печоры, Лузы, Вашки, Мезе­
н и . Отличалось от обычного заселение у старообрядцев. Так, в Лежской вол. В о ­
27

логодского у. Буйско-Грязовецкий тракт по волоку на водоразделе был занят рас­


кольниками: они заселили лесные поляны и жили без связи с м и р о м . 28

48
5. Колодцы в селениях (а - е):
а - в д. Якушкино Лежской вол.
Грязовецкого у. 1929 г. (ВОКМ.
1001/8. Ф-917)

6 - колодец-журавль в
д. Вершина Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
4 Русский Север... 49
в - в д. Нефедово Тотемскогор-на. Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.

В целом территорию Вологодской губ. по типам заселения можно представить


в следующем виде. Юго-запад губернии в ХГХ в. был уже мало лесистым, селения
"не тянулись длинными нитями" по рекам, а оказывались "разбросаны" по всем на­
правлениям; вместо волоков везде "виднелись пашни", так как леса были уже зна­
чительно истреблены; болотистые места без леса осушены; здесь "густое населе­
ние" и деревни часты. На северо-востоке и востоке население к X I X в.
по-прежнему занимало речные берега и много гористых мест, частично суходолов.
Самое высокое место - на Сухоне около Устюга-"Опока", а также холмистые мес­
та по Пушме и Вохме. Население тут было редким, "деревни прерывистые", между
ними - волоки. Средняя часть губернии представляла собой типичное речное засе­
ление со множеством выселков. В о всей губернии речное заселение охватило в ХЕХ
столетии 80% деревень .
29

Освоенные речные долины и водоразделы постепенно становились террито­


рией целых волостей-общин (в настоящее время они примерно совпадают с сель­
советами). Названия многих из них произошли от местных гидронимов: напри­
мер, Верхне- и Нижне-Варжинский, Шарденгский, Луженгский, Марденгский
(в Устюгском р-не). Но водораздельное заселение в крае оставалось в X I X в. не­
значительным, большинство междуречий по-прежнему были малоосвоенными.
Деревни при колодцах насчитывали по всей губернии 24% от общего числа селе­
ний, хотя в сравнении с другими северными губерниями этот показатель был вы­
ше: в Олонецкой губ. - 15%, в Архангельской таких деревень почти не имелось .30

В целом же северное заселение оставалось таким, каким описано в стихотворе­


нии поэта из Каргополя Ив. Боголюбова (1924 г.), приведенном в книге П. Путя­
тина "Каргопольщина в прошлом и настоящем" (Каргополь, 1924. С. 8): "Всюду
лес необозримый, / Снег, поля и снова лес... / Это Север мой родимый / С серым
пологом небес".

50
4<
Тип северного заселения
не изменился до настоящего
времени. Северные деревни,
как и ранее, тяготеют к озер-
но-речным системам, а водо­
разделы остаются редко засе­
ленными.

Типы поселений

В социально-экономиче­
ском отношении северные се­
ления были представлены не­
сколькими разновидностями,
развитие каждой из которых
обусловлено тем или иным со­
ставом населения, его хозяйст­
венной деятельностью, а сле­
довательно - определенными
функциями. Н а основной зем­
ледельческой территории Се­
вера развились такие типы
селений, как деревня, село, по­
чинок, выставка, слобода, по­
гост. Самыми распространен­
ными из них являлись деревни,
- в д. Баркановской Вожегодского р-на. по времени возникновения не
Фото С.Н. Иванова, 1986 г. первоначальные, но ставшие
самыми устойчивыми очагами
земледелия . Многовековой процесс привел северные деревни к тому виду, какой об­
31

наруживают описания XIX столетия. От селений в один-три двора, представлявших с


XIV в. комплекс жилых строений и хозяйственных угодий и ставших тогда в резуль­
тате смены огневого земледелия пашенным самыми распространенными в лесной по­
лосе Восточной Европы, они через общинное землепользование в его "долевой" ста­
дии ХУ1-Х\Ш вв., с ростом населения и освоенностью земель в ХУШ в. переходили к
территориально-соседскому общинному пользованию в X I X в. Развитие типов селе­
ний не прекращалось и позднее, и даже XIX в. не раз вносил существенные изменения
в их статус. Если в первой половине века поземельные крестьянские общины на С е ­
вере повсеместно переходили к переделам земли, постепенно ограничивая захватное
обычное право пользования е ю , наступая на свободное крестьянское распоряжение
землями, т о во второй его половине и особенно в конце века после реформы 1861 г.
наметилась тенденция разложения общинного землепользования и даже попытки ли­
квидации его, а крестьянство получило право выкупа своих наделов и покупки неза­
нятых казенных земель. Такое положение не могло не повлиять на развитие деревни
как типа сельского поселения. Прежде всего менялись размеры деревень, их населен­
ность, обеспечение землей, а в связи с этим хозяйственные занятия жителей и выпол­
нение тем или иным селением его функций.
П о многочисленньгм описаниям X I X в., выявляется "лицо" (социально-экономи­
ческое положение) северной деревни того периода. С ростом населения за столетия
до Х Е Х в. деревни перестали быть селениями в один-три двора, хотя и оставались, в
сравнении с поселениями России, в среднем малодворными. И х малодворность в во­
логодских землях, например, оставалась т а м ж е , где э т о являлось характерной чер-

52
6. Деревенская околица, въездные ворота. Д. Вершина Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

той и до ХЕК в. Так, в северо-восточных районах, в бывшем Сольвычегодском у.,


малонаселенность деревень (до 50 чел. на деревню) при их разбросанности по уезду
объяснялась тем, что они возникали путем свободной заимки пригодных для земле­
делия участков, расположенных оазисно в речных долинах среди лесов. Многолюд­
ные селения здесь при неблагоприятных природно-климатических условиях и не­
большом количестве удобной земли не смогли бы существовать . В соседних У с т ь -
32

сысольском и Яренском уездах селения были многолюдны, но располагались на


большом расстоянии друг от д р у г а . 33

Такими ж е мелкими, как в Сольвычегодском у., оставались многие деревни


Устюгского у.: до 43,7% их было в один-пять дворов с населением в 21-50 чел. в
середине ХЕХ в. Эта цифра несколько снижается во второй половине века, когда по­
следствия реформы 1861 г. привели к укрупнению деревень, и доля малодворных с е ­
лений стала равняться 20% . В отдельных ж е волостях в силу неблагоприятных
34

условий размеры деревень оставались небольшими: в Городецко-Николаевской


вол. У с т ю г с к о г о у. число дворов в деревнях редко достигало 20, большинство их ос­
тавалось в шесть-семь д в о р о в .35

В центральных районах губернии в конце Х Г Х - н а ч а л е X X в. по водным и сухо­


путным дорогам, с большим плотным заселением и экономическим развитием, де­
ревни становились многодворными, например, по 40-60 дворов в Лежской вол. В о ­
логодского у . Такими же крупными стали деревни у больших озер: в В ы т е г о р с к о м
3 6

у. по Онежскому озеру - по 50-100 жителей в деревне, хотя большинство их во всем


уезде состояло из 6—10 д в о р о в . Численность населения в них увеличивалась, а са­
37

мих деревень становилось меньше, так как они "стали с к у ч е н н е е " .38

В Вельском у. деревни оставались небольшими; крупными считались те, в кото­


рых насчитывалось до 60 д в о р о в . Вожегодские деревни в начале X X в. и до 1 9 2 0 - х
39

годов сохраняли в среднем до 30 дворов; более мелких (хутор Федоровский - 6 дво-

53
7. Бани на окраине д. Гошкова Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

ров, д. Караваевская - 10, д. Горка - 11 дворов) или крупных деревень (д. Тингото-
ма - 80 дворов, д. Тарасовская - 61, д. Нижняя - 66 дворов) на Вожеге к тому време­
ни было гораздо меньше . Белозерских деревень в середине ХГХ в. насчитывалось
40

909: из них 88 имели более 10 дворов, три четвертых - по один-три двора (в среднем
по пять дворов на деревню). В Кирилловском у. из 1325 селений три имело более
50 дв., 351 по 10 дворов, 971 - менее 10 (в среднем по восемь дворов на деревню).
В Устюженском у. из 780 деревень в пяти было по более чем 50 дворов, в
233 - более 10, в трети - по одному-три (в среднем по девять дворов на деревню).
В Череповецком у. из 920 селений 11 имели 11 дворов, остальная треть - менее 10
(в среднем примерно по пять дворов на деревню) . 41

В середине XIX в. вологодские деревни в целом по дворности были следующи­


ми. Всего в губернии насчитывалось 126 928 дворов. Деревень с количеством дво­
ров менее 10-7 390, в 10-20 дворов - 3 428, 20-30 - 1 002, 30-40 - 272, 40-50 - 89,
50-60 - 35, 60-70 - 26, 70-80 - 9, 80-90 - 10, 90-100 - 1, 100-110 - 5, 110-120 - 3,
120-130 дворов - 4, 130-140 - 3, 150-160 - 1, 160-170- 2, 180-190 - 1, 190-200 - 1,
220-230 - I . Во всей губернии в первой половине ХГХ в. селения в один-пять дво­
42

ров составляли 34,35% от их общего числа, с 6-10 дворами - 28,29%, с 11-20 -


24,94%, с более чем 20 дворами - 12,42%. Преобладающим типом селений были де­
ревни: в губернии их насчитывалось 97,2%, сел - 2,34%, остальных - 0,45% . 43

К концу ХГХ в. укрупнение селений шло повсеместно, малодворность их стала


относительной, кроме мелких деревень и поселков, пристаней, мельниц и т.п. Мно­
гие старые села и деревни (выполнявшие функции сел) насчитывали несколько со­
тен жителей. Такие селения с 500 и более человек были распространены в уездах
неравномерно, и их образование зависело от общей населенности и размещения на­
селения в губернии. В Вологодском у. с. Кубенское имело 1008 чел., с. Коровничье
(Прилуки) - 810 чел. В Грязовецком у. в с. Старо-Никольское было 713 чел., в
д. Вочтога - 579; в Кадниковском у. в с. Устье - 598 чел., в Никольском у. - д. Ни-

54
гино - 573, починок Макаров в осваиваемых землях насчитывал 563 чел., д. Росля-
тино - 505; в Тотемском у. таких сел, деревень и слобод, в основном древнего про­
исхождения, было 10; в Устьсысольском - 27; в Устюгском - на фабрике Сумкина -
861 чел., в д. Милетино- 630, д. Красавино - 531; в Яренском у. - имелось 12 круп­
ных селений .44

Сравнение вологодских деревень начала XX в. между собой обнаруживает сле­


дующее. В юго-восточных районах они мельче, чем в центре губернии. Так, Николь­
ские деревни состояли в среднем из 17 дворов, тотемские - из 18,5, вельские - из
19 . Ко времени революции деревни на Вожеге были уже довольно крупными: цен­
45

тральная д. Бекетовская имела 300 дворов (сейчас в ней 126 дворов), д. Баркановская -
более 40 дворов (теперь - 13), д. Вершина - 27 дворов (ныне - 11) . 46

В ХЗХ в. деревни оставались преобладающим типом селений. В 1859 г. из 12 314


селений в Вологодской губ. 11 210 были деревнями . К концу указанного столетия
47

положение не изменилось, за исключением юго-восточных районов, где в послере-


форменное время началось новое освоение земель (оно продолжалось и в начале
XX в.), и стали возникать лесные починки и выселки. Особенно это характерно для
Никольского у., в котором соотношение старых деревень и новых починков соста­
вило 50,4 и 38,2% .
48

В ХЕХ в. не только шло укрупнение северных деревень, но и менялся характер


деревенского землепользования в связи с общими изменениями в землевладении и
сословной структуре государства. Существование деревень государственных, эко­
номических (бывших монастырских и церковных), удельных (бывших дворцовых),
различных владельческих (дворянских, купеческих и даже деревень у мещан и кре­
стьян) в первой половине ХЕХ в. - свидетельство наличия разного вида землевладе­
ния, а в связи с этим и разнообразия в сословном составе населения. Крестьяне всех
указанных деревень еще не превратились в единое сословие государственных кре­
стьян, к чему привело лишь послереформенное развитие второй половины ХГХ в.
Для поземельных отношений было характерно разграничение надельного земле­
пользования крестьян и казенного землевладения и почти повсеместное прекраще­
ние обычно-правовых крестьянских норм в землепользовании. В земледельческом
отношении деревни к тому времени стали сплошной зоной трехпольного пашенно­
го земледелия с сохранением лишь отдельных элементов подсеки или перелога, с
порайонной специализацией в хозяйстве (определенным соотношением земледелия,
животноводства, промыслов и других занятий). Очень метко подмечены характер­
ные черты северной деревни и ее жителей у поэта А. Романова: мудрое терпенье,
строгая краса, ржаные реки, клеверный уют, "век от века умельцы здесь живут" . 49

В то же время северные деревни были различны. Прежде всего эти различия


определялись степенью зажиточности, хозяйственным направлением (земледельче­
ским или промысловым), а следовательно, теми функциями, которые выполняли де­
ревни как типы поселений. Так, богатые земледельческие деревни, а часть их явля­
лась центрами производства товарного хлеба еще в ХУП в. и продолжала в какой-
то степени быть таковыми и в XIX в., нередко по своим функциям приближались к
селам - волостным и торговым центрам, где проходили крупные торгово-ярмароч-
ные мероприятия и сделки, и которые посещались не только местными купцами и
торговцами, но и приезжими, и даже иностранными. О такой деревне говорится в
кокшенгской свадебной народной песне:
Она (деревня. - И.В.) стоит по-посадному,
Слывет по-базарному.
Как в нашей-то деревне
Три города славные:
Треть Москвы,
Да треть Вологды,
Да уголок славного Питера .50

55
8. Церкви в селениях Вожегодского р-на (а - г). Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
а, б-деревянные церкви в деревнях Боярская и Поповка

56
деревянная церковь

г - каменная церковь
в д. Бекетовская

57
б - бывшая земская волостная управа

58
в - речная пристань, 1962 г.

г - льнозавод

59
10. Старые дома зажиточных сельских жителей (а - д):
а - дом кулака в Грязовецком у. (ВГМЗ. 823/166. Ф-т 845)

б- дом купца Казакова в с. Нюксеница (из кн.:Нюксеница...)

60
в - дом богатого хуторянина 1916 г. (ВОКМ. 1001/99. Ф-т 1007)

г - дом священника в Печеные Тотемского у. 1924 г. (ВОКМ. 1001/37. Ф-т

61
д - дом богача, переданный учителям, в д. Кривуля Тарногского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

Такой же крупной деревней с функциями торгового и волостного села была


д. Бекетовская на Вожеозере, в которой "жили побогаче", находилось два торговых
дома, проходила ярмарка в "торговых палатках" на берегу В о ж е г и . 51

О т обычных земледельческих деревень сильно отличались промысловые де­


ревни. Е щ е в Х П - Х Ш вв. в начале заселения Севера возник тип промыслово-торго-
вого поселения - новгородские фактории: Тотьма, Нюксеница, Брусенец, немного
позднее - Тарножский Городок. Для промысловых деревень в вологодских землях
можно отметить их специфические черты. Е с л и обычно на Севере промысловые
деревни были охотничье-рыболовческими становищами с небольшим количеством
дворов и населения в них, то у вологодских имелась и еще одна направленность в хо­
зяйстве. Это были деревни солеваров, возникшие здесь в древности и обслуживаю­
щие соледобывающий промысел. В Сольвычегодском у. у Соляного озера с X V I в.
были заведены солеварницы вотчинниками Строгановыми . Такое же селение на­
52

ходилось в Леденгском Усолье (Тотемский у . ) , возникшее в XVII в. и находившееся


во владении купеческого гостя Василия Ивановича Грудцина из Устюга. В селении
имелись "четыре трубы с рассолом, да 9 варниц, усадебного места по обе стороны
Леденги 5 дес. У т е х варниц 36 изб, а в них живут работные люди... 152 ч е л о в е к а " .
53

Кроме того, в нем находилась церковь и двор Грудцина "для приезду", а в его отсут­
ствие "живут в нем приказные люди", еще есть "скотский двор и мельницы, сенные
покосы, лес и небольшая запашка, снимаемая с половниками" . Такими же своеоб­
54

разными были деревни в западных районах, особенно в Устюженско-Череповецком


крае, население которых с древности занималось добычей болотных руд и железо­
делательным промыслом. В них у жилых изб располагались горны, кузницы и мас­
терские.
Особенностями отличались и деревни на торговых и речных путях, выполняв­
шие транспортные функции, население которых мало занималось земледелием.

62
б - современная школа в д. Баркановская Вожегодского р-на

63
12. Старая кузница у дороги при въезде в д. Кривуля Тарногского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

Такими были деревни по Сухоне. С ХУП в. они были перевалочными пунктами в


Сибирь и обслуживали речные пути. Такими же оставались многие из них и в ХГХ в.,
как, например, с. Брусенец, где осуществлялись перевозка грузов и содержание
транспорта . В притрактовых деревнях, приобретавших транспортные функции,
55

заводились постоялые дворы, земские почтовые станции ("обувательские" стан­


ции). Они находились на тракте Устюжна-Череповец-Петербург в Вологодском у.
(д. Марково Благовещенской вол.), в Вельском у. в д.Шириханово, в Кадниковском
у. в д. Хмелевская (Бережок), в Грязовецком у. два постоялых двора в притракто­
вых деревнях . В 1890 г. только в Вологодском у. было 1033 земских станций .
56 57

Привалочными пунктами в глухих лесных волоках служили мелкие "лесные избуш­


ки". Такие тбушш-истопки были на пути из Вельского у. в олонецкую д. Мехрень-
га. Многие из них в Каргополье использовались летом в сенокос, а зимой на лесоза­
готовках .
58

Наконец, от обычных деревень, где жили государственные крестьяне, отлича­


лись и владельческие деревни. В ранние периоды истории это были селения княже-
ско-боярские, затем помещичьи. В одном только Устьянском крае (Кадниковский
у.) в ХУП-ХУШ вв. находились деревни нескольких десятков владельцев: князей
Д.Г. Гагарина, Я.Я. Воронцова, А.Ю. Бестужева, И.Н. Головина, Ф. Волоцкого,
стольников И.Ф. Бутурлина и Б.Ц. Львова, М.Т. Челищева, знаменитого Артемия
Степановича Волынского и многих других.
В ХЕХ в., особенно после реформы, некоторые деревни становятся владениями
мещан, купцов и даже крестьян (купленные на основании прав по реформе 1861 г.).
Владения крестьян появились в бывших помещичьих или казенных имениях.
По данным 1897 г., много их было в Грязовецком у.; в Кадниковском - в с. Покров-
ское находились владения крестьянки А.М. Беззаботовой и вдовы священ­
ника Е.И. Поповой (Замошская вол.), а в Стрелицкой вол. - усадьба крестьянина

64
И.К. Кондакова. В Сольвычегодском у. в Метлинской вол. имелась такая же усадь­
ба Борок крестьянина М.И. Ушакова; много крестьянских владений появилось и в
Тотемском у . 59

Владельческими были и деревни удельного ведомства (бывшие дворцовые) в се­


верных и северо-западных районах края . Ряд деревень оставались помещичьими и
60

ничем не отличались от здешних помещичьих сел и селец.


Своеобразны названия северных деревень. В них отразились этапы хозяйствен­
ного освоения территорий и изменений, происходивших с деревнями как типами
сельских поселений. Самый ранний пласт северной топонимии, дошедший до нас и
существующий поныне, это названия одиночных селений по берегам рек, образо­
ванные от гидронимов или названные по характеру местности и заимствованные из
языка предков финно-угров (в форме: где деревня?): деревня при реке Оште; печи­
ще при реке Пичуге. Но уже к началу ХУШ в., когда в основном закончилось засе­
ление Севера, названия в такой форме вытеснялись топонимией типа: ^чья-деревня?,
означавшей принадлежность. Рост численности населения и появление многих вла­
дельцев земельных участков (какими и были ранние деревни как комплекс жилья и
угодий) привел к таким переменам. Деревни получили названия от имен или про­
звищ жителей: д. Тихоновская, а Барановская тож. Эти топонимы уже, как прави­
ло, происходили из русского языка, что свидетельствовало об освоении глубинных
территорий русскими.
Многовековое развитие деревень привело к появлению топонимии, свидетельст­
вующей о различном землевладении в крае и сословном разнообразии населения. Да­
же в топонимии XIX в. оставались названия типа д. Царева, а Гора тож; д. Монасты-
риха, возникших в местах дворцового или монастырского землевладения. Там, где
жило половническое население Севера, зависимое от владельцев, появились топони­
мы типа д. Богородипшая, а Половниково тож. Даже более ранние деревни периода
княжеско-боярского землевладения продолжали существовать в ХГХ в., сохраняя из­
вестие об этом лишь в топонимии: д. Княгинино, д. Большой Двор, д. Великий Двор.
К ХГХ в. появилось и много деревень, к первоначальным названиям которых до­
бавились слова Верхняя, Нижняя, Новая, Старая, Другая, Вторая и т.п., а также с
двойными или тройными названиями: д. Перхушково (Левонтьевская); д. Новопо-
ставленный Починок; д. Выставка на отъезжей Кременской пашне; д. Васильевская,
Филимоновская под Сосновским Городком. Это - свидетельство увеличения числен­
ности населения и возникновения новых деревень.
Самое серьезное доказательство роста числа деревень и их населения - данные
о "переходе" в деревни других типов селений - погостов, сел, починков, слобод, вы­
ставок, древних займищ, селищ и т.п. В деревни превращались многие селения, в ко­
торых появлялся полный комплекс сельскохозяйственных угодий, а об их прежнем
статусе напоминали лишь названия: д. Брызгаловский Выселок (Мыгра), д. Распа­
ханная Холмовская Выставка (Лимониха), д. Телеговский Починок, д. Сергиевская
Слобода, д. Брусенка Городок, д. Городище (Красная Гора), д. Погоская (Выставка
из д. Кобылина).
В сельской топонимии нашли отражение и характеры жителей, и их разнооб­
разные занятия, главным образом земледельческие. Гари, припаши, кулиги появи­
лись в составе того или иного топонима: д. Бутова Кулига, д. вновь поселенные Га­
ри, хутор Новая Роспашь. Не случайно у поэта А. Романова подмечено:

Петряево, Еланье, Они легенд древней


Ездуха, Жар, Покров... И живы лишь в названьях
То прозвище, то званье Российских деревень .
61

Не тех ли мастеров?...

Разновидностями деревень являлись починки. Это вновь возникшие поселения,


и в отличие от деревни, там не было полного комплекса угодий. Внешний вид по-

5 Русский Север... 65
чинков не отличался от деревень и со временем они разрастались в многодворные
деревни. Заселение Севера происходило путем образования починков. Особенно
они характерны для начальных его этапов. В дальнейшем причиной появления по­
чинков становились естественный рост населения и земельное утеснение. Число по­
чинков могло служить определителем степени освоения района в тот или иной пе­
риод. К ХУШ в. их число в основных районах Севера не превышало числа деревень;
лишь в окраинных местах и позднее возникали новые селения в виде починков. Это
гфоисходило в отвоеванных от леса участках. Не случайно слово починки этимоло­
гически связано с подсечноогневым земледелием . 62

В ХУЛ в. были известны починки - временные селения, возникшие на дальних


от деревень угодьях, обрабатывавшихся при отъезде на них. Тогда появлялись по­
чинки и в новых осваиваемых лесных участках, и в заброшенных пустошах. В пис­
цовой книге архирейского дома Вологды ХУЛ в. отмечено: "починок Хмельничный
поселили вновь"; "починок на реке Леже той же деревни Левина на отхожем лугу";
"починок в поверстном лесу из д. Комаровской"; "починок, что была Пустошь" . 63

Когда с течением времени в починках разрабатывался комплекс угодий, они


становились деревнями, и это служило показателем того, что освоение земель за­
вершилось. К ХУШ в. такой процесс для основной территории Севера был закон­
чен. В Вологодском крае он продолжался в ХГХ-начале XX в.: тогда в Пушемско-
Моломской казенной даче в Никольском у. возникло более 1 тыс. починков . 64

В отличие от старых деревекъ-метрополий вновь заселенные починки по-местному


назывались колониями . По сравнению с деревнями, они были немногодворными
65

(от одного до девяти дворов) и во второй половине XIX в. быстро превращались в


деревни как по разработанности угодий, так и по своей населенности.
Северные починки имели еще одно значение. По ревизским сказкам ХУШ в.,
этот термин употреблялся в значении волость - Ляменгские починки, Луптенгские
починки - в местах, где шло освоение земель и происходило массовое образование
починков. В XIX в. это значение починков полностью утратилось, их вытеснил
термин волость, употреблявшийся повсеместно для обозначения целой округи
селений.
Наряду с починками существовали выселки, выставки, относные дворы.
Это были селения, находившиеся на землях деревень и вблизи них, откуда они вы­
шли группами, "чтобы не нарушался общинный строй", т.е. землепользование . 66

В середине XIX в. на юго-западе Вологодской губернии из-за нехватки земли в ста­


рых деревнях было много выселков, включавших один-три двора . В местах с про­
67

мысловыми занятиями населения за выселками сохранялось значение одиночных


изб на отставе - ганъища, или кильи в Сольвычегодском у. с бобыльским населе­
нием . В конце XIX в. из выставок переходили жить обратно в деревни, сохраняя
68

лишь в топонимах упоминание о себе: д. Чурпинская (Истоминский Выселок) в


Вельском у., д. Высокуша (Запольский Выселок) и т.п. 69

К указанным типам селений в середине XIX в. примыкали и хутора, ибо, в отли­


чие от хуторов столыпинского времени они, имели общее с деревнями землепользо­
вание. В вологодских говорах хутор - это починок-пашня, или пожня; близкое к
этому значению вновь распаханная целина в ростовско-ярославских говорах. Такое
значение хутора пришло в вологодские земли с юга - с Верхней Волги . 70

Древним типом сельских поселений являлись села, известные с X в. На Севере


они становились центрами волостных общин после уничтожения боярского земле­
владения Москвой и в хозяйственном смысле мало чем отличались от деревень. Во
второй половине ХУП в. в них развивались торговля и ремесла, но это не обязатель­
ный признак села. Основные функции северных сел к XIX в. - функции волостных
(административных), религиозных (церкви и приходы), торгово-ремесленных (скла­
ды, магазины, лавки, ярмарки, базары, мастерские, "заведения" по обработке про­
дукции), культурных (школы) центров. Села были многодворнее и населеннее дере-

66
вень, принадлежавпгих к данной волости. Земледелием в них занимались как и в
обычных деревнях и комплекс угодий в них также имелся.
Примером типичных северных сел могут служить села в вологодских землях,
описания которых сохранили разные источники. В с. Брусенец Тотемского у. нахо­
дилась церковь на бывшем кургане у пустыни Савватиевской (Городок), здесь же
ярмарка, дегтярный завод торговца Коровина. В с. Пономаревское Вельского у.
имелись волостное правление, земское училище, фельдшерский пункт, церковь,
торговые лавки. В с. Кубенское Вологодского у. находилось полицейское управле­
ние, а по четвергам происходила ярмарка. В усадьбе с. Спасское того же уезда был
винокуренный завод и винные склады . В вельских селах Воскресенское и Бесту-
71

жево построили торговые ряды, а в последнем они были крытые с галереей . 72

Большое зажиточное с. Новленское на Кубенском озере в Вологодском у. имело


постоянные торги, земскую школу. По торговым дням раз в неделю в селе происхо­
дили общественные сходы, размещавшиеся в шести трактирах. Местные раскольни­
ки называли их "Москва", "Петербург", "Крым" и т.п. 73

Примечательными были села в Кадниковском у. Село Шаталово на Сухоне - по


прозвищу от соседей "Пьяное" - имело на противоположном берегу церковь с дома­
ми причта ("Поповка"), вокруг которой располагались лес и церковные покосы.
В селе находилось волостное правление, школа, четыре дома богачей (купцов), лав­
ки, лесничество, земская станция, больница с доктором, фельдшером и акушеркой.
Село Кремлево (Кремнево) имело мельницы, а к началу 1920-х годов здесь размес­
тился дом немецкой лесопромышленной фирмы "Вальгоф". До 1864 г. Кадников
был промысловым селом со слободами. В кадниковском с. Устье были почта, теле­
граф, сберкасса, народный дом, библиотека, волостное правление, отделение попе­
чительства трезвости, три школы, лечебница, богадельня . В Череповецком у.
74

с. Федосеево - основа будущего Череповца - развивалось как торгово-ремесленное


село со складами и магазинами, с довольно состоятельными жителями, поэтому не­
случайно в местной народной песне говорилось: "...Во село Федосьево. / Там мужи­
ки живут богатые, / Пироги пекут рогатые..." 75

В череповецких селах обязательно находились церкви, а значит они были при­


ходскими центрами. "О, вид смиренный и родной! / Березы, ивы по буграм / И, от­
раженный глубиной, / Как сон столетний, божий храм," - писал о вологодских
селах Н. Рубцов в стихотворении "Душа хранит" . Село Карьеполь на Кулое по­
76

ходило на обычную деревню: в нем насчитывалось 34 двора, церковь, 19 бань,


8 овинов с гумнами, 13 - без гумен, 40 амбаров . Немногочисленные села в Кар-
77

гополье были очень населенными, например, в с. Река на Чурьеге по обе стороны


Ошевенского тракта насчитывалось до 1 тыс. дворов, многие его жители занима­
лись промыслом (кожевники) . Значительным было также в Тотемском у.
78

с. Шуйское на Сухоне, по обеим ее сторонам, жители которого занимались торго­


влей, а в селе имелись речная пристань для судов, лавки, у некоторых крестьян -
"заводы" и пильная мельница. К нему примыкало с. Векшеньга с двумя церквями
и постоянной ярмаркой .79

На Севере существовали и села-помещичьи имения. Они менее многочислен­


ны, чем села в местах с государственным землевладением. Помещичьи села не все­
гда были волостными центрами. В них обязательными были усадьба помещика, дом
управляющего, избы помещичьих крестьян, различные хозяйственные постройки и
"заведения". Типичной можно считать усадьбу в с. Даниловское Устюженского у.
(родина поэта К. Батюшкова), в котором, кроме помещичьей усадьбы с парком, бы­
ли церковь и земская школа. В Углецкой вол. этого уезда князю С. Шелеспанскому
принадлежали села Покровское и Жилино и 10 деревень. В 1869 г. в Вологодском у.
насчитывалось 201 помещичья усадьба, в Грязовецком у. - 134, Кадниковском у. -
86, Никольском у. - 2 (всего 423) . Кроме помещичьих, остальных сел име­
80

лось 301 .
81

5* 67
13. Помещичьи усадьбы в селениях {а, б) (из кн.: Осъминский ТМ. Указ. соч. С. 83, 84):
а - Зубовых в с. Погорелово
Сохранялись и села, принадлежавшие монастырям и церквям (с. Фешево в Ус-
тюгском у., с. Никольское в Кичменьгской вол. того же уезда), в которых жило за­
висимое от них население - половники. После секуляризации монастырских и цер­
ковных имуществ в 1764 г. такие села становились экономическими (позднее - госу­
дарственными) и развивались как селения государственных крестьян, отличаясь от
обычных деревень наличием церквей, ярмарок, торжков, т.е. они выполняли функ­
ции приходских и торговых центров.
Конец XIX в. застает северные села в следующем статусе: 1) села, не отличаю­
щиеся по функциям от деревень и 2) села - центры религиозные, торговые, культур­
ные, административные . Особенно характерными для жителей сел этого периода
82

становятся их торговые занятия. Как говорили в харовском с. Кумзеро, где ежегод­


но на Крещение проходили ярмарки, "все купить можно было, только отца-матери
не купишь" . В рослятинских селах у церквей устраивались ярмарки (в Заборье,
83

Аргунове, Березниках Никольского у . ) . В с. Устье-Ивановское Устюгского у. дей­


84

ствовали постоянные торжки по пятницам зимой . В с. Ферапонтовская Слобода


85

Кирилловского у. у Никольской церкви на Словинском волоке летом по воскре­


сеньям, зимой по субботам был базар . В с. Тарногский Городок на Кокшеньге про­
86

ходила ежегодная ярмарка в январе, а в марте отправлялись на ярмарку в Благове­


щенский посад (погост) в Усть-Вагу, где имелся "гостинный дворец" с 55 избами,
53 торговыми лавками, с 46 складами-амбарами, построенный еще с XVII в . 87

У белозерских и череповецких крестьян ярмарки устраивались в уездных городах и


селах, главным образом в с. Андожское . Сольвычегодские крестьяне пользова­
88

лись "соболиной ярмаркой" в городе, куда съезжались сибирские, уральские купцы


и иностранцы; там торговали и русские, и крестьяне коми . 89

Увеличению на Севере к концу ХГХ в. числа невладельческих сел способствова­


ло превращение в них других типов селений - деревень, слобод, погостов. Точно так
же некоторые села сами превращались в другие селения, а о прежнем их существо­
вании в качестве сел свидетельствуют лишь названия деревень (д. Село в Каргопо-
лье). Некоторые села дали начало городам: с. Грязовлецы - Грязовцу (на лечебных
грязеисточниках), с. Федосеево - Череповцу и др.
Еще одно значение села сохранялось до конца ХГХ в. В северо-западных рай­
онах селом называли совокупность деревень (древние гнезда) . Разновидностью сел
90

являлись сельца. Сельцо - это владельческое селение, не ставшее центром прихода,


недоразвившееся село. Такими были в Белозерском у. в 1800 г. помещичье сельцо
Остарьево и сельцо, "что ныне д. Остюмина" с двором владельца . Правда, на Се­
91

вере и не все села являлись церковными приходами . Здесь сельцо, как и село, слу­
92

жило волостным центром, иногда и приходским, как Устье Городищенское, Богоя­


вленское сельцо (Устюгский у.) или бывшее монастырское сельцо Никольское в
Кичменьгской вол. К XIX в. сельца приобрели черты деревень государственных
крестьян. Даже помещичьи сельца становились деревнями, а к концу ХГХ в. по дан­
ному крестьянам праву покупать землю ряд селец перешли в их владение. Такими
были в Вологодском у. сельцо Идохтино (владение крестьянина А.Ф. Бахвалова),
с. Осеево в Фетиньинской вол.; в Грязовецком у. - это сельцо Ивановское крестья­
нина Ивана Пальникова (Авнежкая вол.); в Вытегорском у. в Бадожской вол. -
"Ивана Погаева лесная дача у сельца Вахтино" и др. Всего в Вологодской губ. к
93

середине ХГХ в. насчитывалось 382 сельца, из них 226 - в Вологодском у., 130 - в
Грязовецком, 24 - в Кадниковском, 2 - в Никольском, т.е. там, где существовали
владельческие селения .
94

Древний тип селений, сохранявшийся и в ХГХ в., - погост, известный с X в.


Тогда погосты - опорные пункты князей, по данным археологии, представляли со­
бой неукрепленные поселения, что свидетельствовало о мирном характере продви­
жения славян по северным землям. В XVI в. они превратились в административные
округа, центры которых также назывались погостами (погост-округ и погост-место).

69
Территория погоста на Севере и волости в центре государства совпадали с общин­
ными территориями. Со временем на погостную систему наслоилось приходское де­
ление (на погостах появились церкви). Тогда северные погосты стали не только ад­
министративными, но и церковно-приходскими центрами, а с развитием мирского
самоуправления - и центрами общин. В центральных районах России погосты усту­
пили свое значение приходского и волостного центра владельческим селам. На Се­
вере погосты, как правило, не были владельческими, за исключением, например,
Троицкого погоста в Вохомской вол. и Здвиженского в Черном стане Устюгского у.
в ХУП-ХУШ вв.: первый являлся владением посадских людей из Устюга, второй -
епископа, в обоих жили половники. Похож на них был погост Николо-Чудотвор-
ский на Леже, который принадлежал вологодскому архирею в ХУП в. и в котором
находились дома попа и бобылей . Такие селения были аналогичны владельческим
95

деревням Севера.
В XIX в. некоторые погосты обрастали дворами крестьян и часто превращались
в деревни, села, реже - в города; в основном шло поглощение погостов селами. При­
мером может служить череповецкое с. Улом, образовавшееся из старого погоста; в
нем находились церковь, при которой жил причт, волостное правление, еженедель­
ный торжок . Из погоста с семью приселками образовался г. Устюжна Железно-
96

польская, и в нем имелась 70 крестьянских и бобыльских дворов . Селом стал Княж-


97

погост (бывшее боярское владение) в 60 дворов. На месте древнего Городка был


Турьинский погост с 80 крестьянскими дворами . Некоторые же погосты в XIX в.
98

оставались, как и прежде, местом, где находилась церковь (возможно, кладбище при
ней) и исполняли роль волостных центров. Последний путь чаще случался с погоста­
ми позднего времени. Такими оставались погосты в Грязовецком у. Углецком прихо­
де, где жило духовенство приходов, два погоста - Верхний и Нижний на Кулое - с
двумя дворами причта, к которым примыкало с. Карьеполь . В 1862 г. в Вологод­
99

ской губ. насчитывалось 616 погостов, из них в Вологодском у. - 101, в Грязовец­


ком - 68, Кадниковском - 86, Вельском - 48, Тотемском - 75, Никольском - 52,
Устюгском - 67, Сольвычегодском - 54, Яренском - 28, Устьсысольском - 37 . 100

Во второй половине ХГХ в., когда сельские общины-волости дробились на сель­


ские общества (свое в каждом селении), многие из них выполняли функции сел или
погостов как центров общества. Погосты в таком значении ничем не отличались от
крупных сел, лишь погосты-приходские центры оставались селениями, где жило
приходское духовенство.
На Севере в ХГХ в. продолжал существовать еще один тип поселений - слобо­
ды. Возникнув в княжеско-боярский период, они становились затем в основном тор-
гово-ремесленными, а иногда земледельческими селениями. В Х1У столетии кроме
них были и слободы-территории (округа), позднее превратившиеся в станы и воло­
сти. В ХУП в. выделялись слободы-безземельные деревни. В XV в. сторожевыми
пунктами служили слободы в северо-восточных районах Севера. Таким образом,
в разное время и в разных местах слободы имели различные функции. Известны зе­
мледельческие и промысловые их разновидности. Ими назывались как отдельные
пункты, так и целые округа, объединявшие несколько селений.
Северные слободы ХУП в. чаще являлись земледельческими или военными по­
селениями - это черные и стрелецкие слободы . В ХУШ в. они известны как во­
101

лости-округа (Никольская Слобода в Устюжском у. с 28 деревнями, 9 починками,


92 крестьянскими дворами, 397 чел. мужского пола) и как земледельческие селения
("у Городка Брусенка на берегу слобода в Брусенской вол." с тремя дворами и восе­
мью крестьянами в начале ХУШ в. и 193 жителями в конце его или слободка Рука-
вишниково в Устюгском у. в Быкокурском стане с четырьмя дворами и 17 крестья­
нами) . Такие слободы не отличались от деревень.
102

В XIX в. развитие слобод идет по нескольким направлениям. Часть их становит­


ся пригородными слободами с торгово-ремесленным населением. Две слободы на-

70
холились у Вологды: одна - бывшее с. Кобылино с 216 жителями, другая - Дюдико-
ва пустынь с 255 обитателями. Две слободы были у Вельска (из бывших деревень
со 120-150 жителями), три в Грязовецком (кожевенный завод и вокзал с 20-50 жи­
телями), одна у Кадникова - Погост-Слобода (265 чел.), одна в Никольске - Солдат­
ская Слобода (41 чел.), три в Сольвычегодске - из бывших деревень (до 100 чел.),
три у Красноборска (из деревень с 50-100 чел.); четыре - у Тотьмы (292 чел.), еще
две деревни, одно предместье и варницы (407 чел.), 20 слобод у Усть-Сысольска (от
5 до 400 чел.), шесть - у Устюга (от 50 до 500 чел.), две у Белозерска (посад и посе­
лок - до 2000 жителей в каждом), две слободы и одно предместье у Кириллова
(100-600 чел.), слобода с мукомольным заводом у У сложны (ок. 6000 чел.), одна - у
Череповца (ок. 70 ч е л . ) . Примечательна подмонастырская Ферапонтова Слобо­
103

да на большой дороге у Кириллова, имевшая тесные связи с городом и окрестными


помещичьими усадьбами. Ее жители занимались в основном земледелием и боль­
шой торговлей; в этой слободе происходили волостные сходы . 104

Другой вид слобод в ХГХ в. - это слободы с ямщицким населением, выполняв­


шие транспортные функции. Такой была Ямская слобода (со станцией на тракте) у
с. Шуйского, из которой переправлялись в Сибирь . Ямскими стали бывшие ямы
105

(позднее превратились в деревни) - Ям Бобровский на Сухоне, Ям Ягрышский и Ям


Евденецкий на Двине (Устюгский у.).
Еще одним направлением развития слобод являлось их превращение в деревни,
причем, о прежнем их существовании напоминали лишь названия деревень, напри­
мер, Солдатская Слобода на Выгонной ул. в Никольске (остатки стрелецкой слобо­
ды) или бывший погост, ставший слободой, а затем деревней, - д. Кадникова (Пого-
стинская Слобода) . В редких случаях слобода превращалась в город: например,
106

слобода в устье Сысолы превратилась в г. Усть-Сысольск . 107

Северная топонимия сохранила упоминания об исчезнувших типах селений - пе­


чищах, займищах, селищах, острогах, городках, городищах, посадах . С ХУП в. 108

слова селище, займище, дворище существовали в значении заброшенных селений.


В ХУШ-Х1Х вв. эти бывшие селения или заселялись вновь и становились деревня­
ми, или их "припускали в пашню" к жилым деревням, о чем свидетельствуют назва­
ния таких деревень: Займище припущено в пашню к д. Марково Благовещенской
вол. (Вологодский у.). Займище Черное, что была пустошь на Вохтуге, Займище,
что был починок в Никольском уезде . Жители Никольского у. объясняли проис­
109

хождение печищ-селений периода долевого землевладения на Севере как "жилье с


печью", что можно считать ложной этимологией . 110

На начальном этапе заселения Севера печища возникали в местах, где в древно­


сти жила летописная чудь. Например, в Кремлевской вол. Кадниковского у. извест­
но печище Чуиха. Такими же древними были печища и в Явенгской вол. уезда. С те­
чение веков они превратились в деревни. В северо-восточных районах Севера во
второй половине XIX в. займищами (заимками) уже обозначили не типы селений, а
виды пользования угодьями, в частности сенокосами, которые от односемейного
(заимочного) пользования, правда, временного - в течение 40 лет, - переходили к
общинному и поступали в переделы . 111

Деревнями со временем стали чудские и славянские городища. Их топография


до сих пор совпадает с топографией Х1-ХП в в . Сторожевыми пунктами, как и во­
112

енные слободы, были исчезнувшие остроги. Их описания сохранили всевозможные


источники. В 1602 г. существовал на Усть-Усолке острог - "тын стоячей на иглах, а
на острове рубленные террасы насыпанные землей, на берегу башня и ворота про­
езжие... около острогу ров, изо рву к острогу осыпь". Здесь находился "государев зе-
лейный (оружейный) двор". Такой же острог был на р. Лала с башнями, валом,
рвом, воротами, превратившийся затем в г. Лальск. Острог на Усть-Ижме с валом и
рвом стал городом Устюжна Железнопольская. В ХГХ в. в Тотемскому у. сохраня­
лось десять сторожевых острогов . 113

71
Роль военных укрепленных селений играли и древние городки. Все они на Се­
вере были основаны новгородцами, ставившими их для защиты от разных нападе­
ний. Множество их располагалось по берегам северных рек: городки Орлец и Подо-
синовский на Пушме и Юге, Кичменьгский Городок (Устюгский у.), Тарногский Го­
родок, городки Брусяной, Шуйский и Спасский (Тотемский у.), Чернигов Городок на
месте Сольвычегодска, Халезский Городок (Никольский у.), Ивасский Городок на
Кокшеньге и др. Судьба городков аналогична судьбе прочих древних типов селений:
все они стали либо деревнями, как, например, д. Якушевская (Городок) в Таврень-
ге Вельского у.; либо погостами - погост-городок Рахлей в Устюгском у., Туглин-
ский погост (Городок) в Яренском у., либо селами - с. Тарногский Городок в Важ-
ском у. (с земляным валом, гостиным двором, тремя церквями, лавками), с. Иван-
Городок в Спасской вол. на Кокшеньге (с церковью на горе, валом, рвом по
р. Ивас), с. Халезский приход (Городок) в Никольском у. (сначала чудское городи­
ще с башней деревянной до 12 саженей в высоту и 5 саженей в ширину, со временем
поставлена часовня, затем церковь, вокруг дворы и приход), с. Кичменьгский Горо­
док (крепость с пятью башнями, ров, вал, ворота из брусьев на пятах, с XVI в. цер­
ковь, с ХГХ в. - две церкви, торг), с. Рахлей (бывший городок) на месте старой крепо­
сти со рвом; либо городами - г. Яренск на месте городка . 114

Такими же превратившимися в другие типы селений были старинные северные


посады. Часть из них стала городами, как, например, Верховажский посад (Вельск)
с гостинным двором, со скипидарными и саженными заводами. Другая часть поса­
дов превратилась в села (посад Чаронда в XVI в., село с середины ХЛТП в.) или де­
ревни (д. Сретенский пустой посад в Черновской вол. Устюгского у. в середине
ХГХ в. имела 20 дворов и 132 жителя) .115

Редкими стали в XIX в. в сельской местности типы селений, выполнявших рели­


гиозные функции. Мало оставалось и монастырей - всего 15 в середине века (в Во­
логодском, Кадниковском уездах, исчезли в Вельском, Никольском, Устьсысоль-
ском, Яренском уездах). Более распространенными были пустыни, некоторые из
них возникли вновь при заселении новых земель. С Х\Ч-Х\ПЗ вв. известны пусты­
ни: Агапитова на Маркуше (Кокшеньга), Дружинина и Спасская-Печенгская в Вер-
хококшенгской вол., Николаевская Бабозерская (тоже на Кокшеньге), Зосимо-Сав-
ватиевская (вышла из тотемского с. Долговицкое и приписана к Маркушевскому мо­
настырю), Филишюво-Ирапская на Андоге (возникла в 1517 г.) в Череповецком у.,
Белавинская на острове у Заднего Села (с XVII в.) и Спас-Ефимовская (с XV в.) в Кад­
никовском у. В 1859 г. оставались по две пустыни в Кадниковском и Тотемском и
по одной в Устьсысольском и Никольском уездах . 116

Со старообрядческим населением было связано существование скитов. Селения


раскольников возникали в лесных полянах (Лежская вол. Вологодского у.) или око­
ло рек и озер, где строились несколько келий и разрабатывались хозяйственные
угодья. Издавна известны Александро-Куштский скит на р. Кушта в Кадниковском
у., Чаженгский - в Каргополье (1710-1838 гг.), Поремский и Филаретов близ Иван-
озера, а за Кемь к Онежскому озеру имелось много пустынь и скитов, где в кельях
"жили девки лет 35-ти, давшие обет безбрачия" . 117

Самостоятельными, отдельными от деревень в ХГХ в. были такие типы селений,


как пристани, некоторые заводы и фабрики. Пристани Ношульская и Быковская
располагались на путях из Вятки и Костромы на реки Юг и Лузу, возле них высел­
ки из 2-10 дворов, а в Быковской еще находились конторы, амбары и склады, там
занимались судостроением и было приписано туда 3000 душ крестьян из Устюгско­
го и Устьсысольского уездов. Солеваренный завод вологодского купца Витушечни-
кова Сереговский (у с. Сереговская Гора возле Яренска) имел 10 варниц и 9 амба­
ров для соли, здесь жили заводские люди и половники - 939 душ обоего пола, при
заводе имелись пашни и сенокосы - 6065 десятин. Владели заводами и крестьяне, на­
пример, в Кулибарове (Рослятинская вол. Тотемский у.) находился дегтярный завод

72
у одного крестьянина, имевшего в селе еще и лавку. В середине века в вологодских
уездах крестьянских заводов насчитывалось: три - в Устьсысольском, два - в Тотем-
ском, по одному - в Кадниковском и Вологодском, да еще две небольшие фабрики
в Вологодском и Вельском уездах . 118

Сравнение русских селении по типу с селениями финно-угорского населения на


Севере приводит к наблюдению об их аналогичности, но с сохранением этническо­
го разнообразия. Развитие этих народов в одинаковых природных и социально-эко­
номических условиях вело к возникновению одинаковых по своим функциям селе­
ний. Так, в крупных деревнях коми, как и у русских, проходили ярмарки и торжки,
где сбывались сельскохозяйственные и промысловые изделия крестьян. Но коми
пользовались ярмарками и в русских селениях. На устюгские ярмарки ездили с Баш­
ки через Пинегу. На Вашке же на ярмарках встречались в Вашгорте коми-ижем-
ские и русские купцы из Устюга и Вологды. То же самое происходило на ярмарке в
селе коми Усть-Выми на Благовещенье. Малонаселенные деревни коми не имели
ярмарок и были совсем другими: "Здесь не встречается ни гумен, переполненных
хлебами, ни амбаров и тому подобных построек" .119

Точно так же в западных районах края в крупных карельских селениях устраи­


вались ярмарки, на которые приезжали и из русских деревень. Ходили до Повенца
и Шунгского погоста в Олонецкой губ., до Каргополя и Ошевенского монастыря.
Однако в среднем карельские деревни в ХГХ в. насчитывали не более 20-30 дво­
ров .
120

Были и отличительные черты у поселений финно-угорского населения. Редкой


заселенностью и малодворностью они превосходили русские селения издавна. Неза­
селенность берегов крупных рек в Коми крае приводила иногда к концентрации на­
селения в немногих, но крупных деревнях, тянущихся по побережьям на несколько
километров . 121

К вепсам рано, не позднее XIV в., "проникли" такие типы селений, как погосты
(ра^аз!;). Этот термин, как и сам тип селения, русского происхождения. Известны с
X V в. стали им и деревни (Ша - дом в переводе с финского языка), по-видимому,
первоначально однодворные . С этого же времени у коми появились слободы: в
122

Устьсысольском у. Киркуль, Искарь, Тентюково, Нижний Конец, Кодзьвыль.


Своеобразными были охотничьи поселения у зырян и пермяков. Это одиноч­
ные избы - пывзяны и щамъи (чамъи), размещавшиеся в лесных охотничьих
угодьях .123

В целом в Вологодском крае по типам поселений выделяются несколько ареа­


лов. На юго-западе и юге (Грязовецкий, часть Вологодского, Кадниковского, Вель­
ского, Тотемского уездов), близким к Новгородской и Ярославской губерниям, де­
ревни были довольно крупных размеров и кроме крестьянских селений здесь суще­
ствовали помещичьи усадьбы. В центре губернии (Тотемский, Никольский, Вель­
ский, Устюгский уезды) деревни, располагаясь по берегам в основном крупных рек,
представляли собой селения государственных крестьян, частично - удельных кре­
стьян и незначительного числа помещичьих крестьян в Тотемском и Николь­
ском уездах (до 1000 чел.). В северо-восточных районах (Сольвычегодский, Ярен-
ский, Устьсысольский уезды) селения отличались несколько другой хозяйственной
направленностью - там большую долю имели промысловые, а не земледельческие
селения. Такое ареальное распространение характерных черт поселений соответст­
вует и выше выделенным ареалам по типам заселения в крае.
Ряд изменений претерпевали типы сельских поселений после 1917 г. Основным
из них всегда оставались деревни. Прекратилось появление починков в неосвоенных
местах. Возникнув в начале X X в., они еще встречались в юго-восточных районах,
но не превратились в деревни. Починки уступили место хуторам, выселкам. Послед­
ние после 1917 г. возникали на бывших помещичьих землях. В 1926 г. выселок и ху­
торов только в Вологодском районе насчитывалось 452 . Декретом о земле 1918 г.
124

73
по желанию крестьян устанавливалась разная форма землепользования: подворная,
хуторская, общинная, артельная. Хуторам отдавали предпочтение в 1920-е годы в
некоторых местах Вологодского и Грязовецкого уездов, так как крестьяне могли
при пахоте перейти на широкие полосы, применять сельскохозяйственные маши­
ны и обратиться к травополью, словом, хутора, по выражению местных жителей,
"были хорошим делом" . В то же десятилетие в Каргополье в одной только Хо-
125

теновской вол. возникли 23 хутора, а в местах, близких к рекам Ветлуга и Вятка,


хутора занимали всего 0,1% земельного фонда. При НЭП'е начался выход на ху­
тора в присухонских деревнях Тотемского у. В Усть-Печеньгской вол. у д. Нефе-
довская возникло два хуторских участка, где разрабатывали землю вышедшие из
деревни 11 дворохозяев . Если в столыпинское время в вологодских районах ху­
126

торов было мало, то в 1920-е годы их стало значительно больше: на юго-востоке


они составили 26,4% всех типов селений . Эти хутора принципиально отличались
127

от столыпинских; последние в Вологодском крае возникали за счет внешних пере­


селений, после 1918 г. - путем выхода из общин местных крестьян.
После революции произошли изменения и с таким типом селений, как погост.
К тому времени за погостами оставались функции центров округов (но таких были
уже единицы ) и религиозных центров (церкви с кладбищами). Роль погоста как
128

территориального и приходского центра постепенно отмирает, окончательно пе­


рейдя к селам. Последняя функция погоста - церковь с кладбищем - "отмерла" во
время коллективизации.
Коллективизация и последующая индустриализация кардинально нарушили
сельскую жизнь и были началом трагического процесса "раскрестьянивания", унич­
тожения всех хозяйственных и нравственных традиций, живших в сельской среде и
передававшихся из поколения в поколение. Значительная убыль населения с
1930-х годов при раскулачивании вела к чуть ли не массовому исчезновению дере­
вень. Из одних только юго-восточных районов Вологодчины под предлогом борь­
бы с кулачеством было сослано много жителей на Печору . Позднее, в военные
129

1940-е и послевоенные в 1950-1970-е годы, в результате сильной миграции сельско­


го населения, прекратили существование многие деревни. Если в 1937 г. в Вологод­
ской губ. было 18 837 селений (12 тыс. из них - деревни), то к 1950-м годам еще де­
вять десятых их оставались деревнями и в них проживало семь десятых сельского
населения. К 1973 г. сельских поселений насчитывалось 9 950 (702 из них - крупные,
по 1000 и более чел., в которых жило 62% сельских жителей; 1610 селений - сред­
ние, по 30-100 чел. или 23% населения; 5084 - мелкие, до 30 чел., и в них - 15%
населения). В 1987 г. в Вологодской обл. осталось 7 396 сельских поселений . Со­
130

кратили их число начавшееся в 1960-е годы укрупнение колхозов, а впоследствии


"политика ликвидации неперспективных деревень", окончательно приведшая к де­
градации сельского хозяйства и русской деревни, особенно в северном Нечернозе­
мье. Вот как сам народ оценивал результаты такой политики: "До войны на Дору-то
(бывшая Брусенская вол. Тотемского у. - И.В.) дома стояли в три посада. Народу
было, как в Китае. Каких деревень не стало: Дор, Великая, Старья, Осетры, Ворку­
ны, да хутора, да выставки" . 131

В Тотемских местах исчезло много деревень и лесов по Кеми, Обноре и другим


рекам . Ряд селений прекратили существование, влившись в близлежащие города:
132

в Вологду вошли пос. Хорхорино, древний погост Кирики Улиты и др.


В советский период возникли некоторе новые типы селений, главным образом
не сельскохозяйственные, а поселки, связанные с торфодобычей, промышленно­
стью, разработкой карьеров и т.п. Но от прежних веков остались мелконаселен-
ность территории области в целом (до 51 чел. на деревню в 1966 г.) и "густота" на­
селения в ее центре . Достаточно населенными оставались и некоторые села, быв­
133

шие центрами районов, сельсоветов, как, например, с. Усть-Алексеевское (Велико-


устюжский р-н) с 470 дворами и окрестными деревнями из одного-девяти дворов,

74
14. Кооперативным народный дом (из кн.: Артельное исследование Вологодской губернии.
Вологда. Б/г. С. 41)

15. Артельная лавка (из кн.: Артельное исследование... С. 18)

75
16. Дом-музей поэта Н.М. Рубцова в с. Никольское Тотемского р-на.
Фото Т.А. Ворониной, 1988 г.

или села по старым трактам: самое старое из них - Тудозерский погост - с XII в.
(Вытегорский р-н) на пути Вологда-Пудож, с 260 ж и т е л я м и . 134

Д о сих пор в области о с т а ю т с я ареалы по заселенности и распространению ти­


пов селений возникшие много веков назад - центральный, западный, восточный.
В центральном (Междуреченский, Сокольский, Усть-Кубенский, Вожегодский,
Вологодский, Харовский, Шекснинский, Грязовецкий, Сямженский районы) древ­
ние поселения составляют 63% о т о б щ е г о их числа. И з них лишь в В о л о г о д с к о м
р-не такие поселения составляют только 47,6%, т.к. здесь возникло много поздних
селений при строительстве их дворянами с середины X V I I в. и из-за близости к
городу. В западном и восточном ареалах т а к ж е значительным оставалось раннее
заселение: в первом 57,2%, в о втором - 54,2% деревень. Н а и б о л е е ранние - дерев­
ни в У с т ю ж е н с к о м и Кирилловском районах на западе, в Т о т е м с к о м и Тарног-
с к о м на востоке (более 70%). В с е г о по области сохранилось древних поселений
59,4% 5 .
1 3

Центральная зона охватила 9 современных районов (бывший Вологодский у.


с X V I в. до 1780 г.), на территории одного из к о т о р ы х - В о ж е г о д с к о г о - распола­
гается часть бывшего Б е л о з е р с к о г о у. Х У 1 - Х У П в. М а с с о в ы е сведения о б этой
территории имеются с XVII в., а о б отдельных деревнях - с ХЧ-ХУ1 вв.
В западной зоне находились три древние славянорусские земли - часть Белозер­
ского княжества XIII в. (Белозерье, Шексна, Кубеноозерье), часть Заонежской
половины Обонежской пятины Новгородской земли (Вытегорский р-н), части У г ­
личской, Пошехонской, Новгородской, Белозерской земель (бывших уездов) в У с -
тюжно-Железнопольском р-не. Полные сведения о них имеются с X V в.
О восточной зоне массовые сведения сохранились с начала XVII в., но отдель­
ные появились еще в Х И - Х 1 У вв.; заселение е е шло и в Х 1 Х - Х Х вв.

76
Формы поселений

Разнообразие и этнотерриториальную специфику сельских поселений можно


выявить при рассмотрении их планировочных форм. Эти формы, как и другие сто­
роны сельских поселений, в своем развитии проходят ряд стадий и претерпевают оп­
ределенные изменения. Сельские поселения Русского Севера до ХУШ в. были ма-
лодворны и говорить об их планировках не приходится. В дальнейшем с естествен­
ным ростом населения, под воздействием социально-экономических факторов раз­
меры селений увеличивались и выявлялись их формы. Северные селения приобре­
ли несколько видов плана: 1) линейные с вариантами - рядовые, уличные, 2) без
плана (скученные, беспорядочные, бесплановые), 3) переходные виды от одной пла­
нировки к другой (от беспорядочной, или рядовой к уличной), 4) сложные виды, при
которых наличествуют несколько видов плана у селения (беспорядочные и улич­
ные, рядовые и уличные, улично-квартальные и др.).
Самые простые виды - рядовые и беспорядочные. По времени для Русского Се­
вера наиболее ранними являются рядовые планировки, когда один или несколько
порядков домов располагаются вдоль речного или озерного берега (реже - дороги)
так, что каждый последующий ряд домов своими фасадами обращен к "задам" пре­
дыдущего, а все вместе они "смотрят" на реку или озеро.
Этнографические описания дают возможность понять принцип рядового плана
деревень. Так, в бывшем Устюгском у. в конце ХГХ-начале XX в. отмечались дерев-
кя-односторонки, когда дома ставились в одну линию по дороге или по реке. В Во­
логодском у. существовало неправильное расположение крестьянских усадеб в один
ряд и уступами так, что избы стояли узкой стороной на улицу. В Вельском у. наблю­
далось расположение деревень прямыми рядами или уступами по одну сторону ре­
ки (дороги); "ряды неправильные, избы узкой стороной (летние избы) выходили на
улицу". В Кадниковском у. деревни имели вид правильных и неправильных рядов и
уступов в одну линию. В Грязовецком также односторонки состояли из неправиль­
ных рядов по одной стороне реки или дороги. В таких сольвычегодских деревнях
ряд изб "смотрел" в затылок другому ряду . 136

Тот же принцип рядового плана показан и в описаниях отдельных деревень. Се­


ло Кокшеньга и деревня Монастыриха на Сухоне - типично рядовой формы: избы
в них стоят по прямой линии в два-три порядка, фасадами обращены к реке. Кок-
шеньгским деревням аналогичны деревни по Кулою. Так, с. Карьеполь в верховьях
Кулоя имело тот же план. Присухонское с. Шуйское располагалось по обоим бере­
гам реки, и на одном, и на другом - церкви, на правом - "щегольские" дома, на ле­
вом - пристань и лавка, 300 дворов стояли в одну линию. На правом берегу Сухоны -
с. Векшеньга с двумя церквями и вытянутыми в линию избами, на берегу - судо­
верфь. На левом берегу реки - д. Ихалица, здесь же на берегу церковь, луга и леса;
другое село - Устье Толшемское: "на берегу одна церковь да еще церковь с погос­
том", на берегу же - д. Черепаниха, где строят суда и барки .
137

Южнее присухонских деревень также встречается подобная форма селений.


В современном Бабушкинском р-не этот план имеет, например, д. Шилово, состоя­
щая из шести рядов домов, "смотрящих" фасадами на р. Вотчу . В бывшем Грязо­
138

вецком у. рядовой план имели в 1864-1880 гг. многие деревни по Комеле (Здвижен-
ская, Свинино и др.) .
139

В западной и северной частях Вологодского края такое расположение деревень


встречалось очень часто. В Пришекснинском р-не деревни имели один-три ряда до­
мов, обращенных на юг, а "река проходила" с западной стороны. В Череповецком
р-не в д. Селище - один порядок изб, "повернутых" фасадами к реке. В этом районе
издавна почти все селения располагались вблизи речек, усадьбы в них шли рядами
по одной стороне, тесно друг к другу, длинной стороной дома стояли вдоль улицы,
окнами на н е е .
140

77
С П о

СП
о

СЗ о

о •

ГЕГ
си
^^^^ ии 1
и и
йПйПйПй

19. Рядовая планировка с. Телячье Великоустюжского р-на. Рис. Т.И. Процевята, 1987 г.

10-20 избушек в ряд на мелководных речках стояли в каргопольских деревнях.


Их вид описан у поэта Ив. Б о г о л ю б о в а : "Занесенные овины, / Да ометы из жер­
дей, - / Невеселые картины / Каргополии м о е й " . 1 4 1

Такое же расположение имели и вытегорские деревни: часто по одной стороне ре­


ки в одну линию ставились ряды домов, "смотрящих" на реку. Аналогичные планы рас­
пространялись в соседних северных территориях - по Мезени и нижней Ваге. Так, шен­
курские селения были разбросаны по рекам, дома же в них ставились по линии. В ме­
зенской д. Лешуконье дома располагались "в два ряда, промежутки застраивались хле­
вами и особыми жилыми избами, позади дворов - пахотные земли с овинами, гумнами,
амбарами, черными банями" . Таким образом, среди селений рядового плана сущест­
142

вовали следующие разновидности: 1) один или несколько порядков стояли вдоль рек
или озер, и дворы в них ориентированы на реку или озеро, 2) ряды расположены пер­
пендикулярно реке и идут вдолъ трактов, фасады обращены на дорогу, 3) ряды распо­
ложены одновременно и вдоль реки, и вдоль дороги, когда их направление совпадает.
Происхождение поселений с рядовой формой на Севере связывают со временем
его славянского заселения. Больше всего они распространены в местах новгород­
ского освоения (по В а г е , в Заонежье, Архангельской, Новгородской областях). Эта
форма селений древнее уличной, хотя с увеличением числа дворов она превраща­
лась в у л и ч н у ю . Некоторые вологодские деревни сохранили рядовой план до на­
143

стоящего времени, и даже не в местах крупных речных и озерных бассейнов. Так, в


Великоустюжском р-не несколько деревень у с. Усть-Алексеевское имеют такой
план, а в Вожегодском р-не подобный план у деревень Боярская и Бекетовская по
В о ж е г е , Нижняя в Тордоксе, Г а ш к о в а .
144

Как и рядовые деревни, немногочисленными до сих пор остаются селения без


плана. Возникновение их в местах славянского заселения относят ко времени, когда

80
при слабой заселенности был возможен свободный захват земли, и дворы стави­
лись, по выражению северных жителей, бороной (как кому захочется). На водораз­
делах также возникали деревни с дворами, поставленными без плана и повернуты­
ми фасадами в разные стороны. Иногда можно заметить стремление ориентировать
избы на "теплую сторону" - на юг или восток . Волоки-водоразделы, где проходи­
145

ли древние пути, застраивались селениями редко, хотя такие волоки-дороги исполь­


зовались и в Х 1 Х - Х Х вв.:
Хоть волки есть на волоке
И волок тот полог,
Едва он сани к Вологде
По волоку волок... 146

В раннее время селения без плана были распространены по всей территории


Вологодчины. По описаниям середины XIX в., в Никольском у. дома стояли камни-
цей (как печь-камница), в тесноте и беспорядке. В деревнях уезда еще и в конце
Х Г Х в. "улицы были кривые, и направление их едва заметно". В сольвычегодских де­
ревнях "в расположении усадеб господствовал полный беспорядок" (Илышско-По-
домская, Гавриловская, Никольская вол.) . План с. Шаталово (Пьяное) в Кадни­
147

ковском у. местные жители называли кавардак (беспланово), лишь подгорную


часть села благоустроили по берегу Сухоны; там находились волостное правление,
школа и "дома купцов с палисадниками, крашеные, с парничками для овощей", три
лавки, квартиры земского начальника, лесничего, доктора, фельдшера, акушерки и
урядника, земская станция, на противоположном берегу - больница; квартиры в се­
ле "устроены на городской манер" . 148

В Череповецком у. неправильные планировки селений отмечались повсемест­


но, особенно в Уломе, в Пригородном и Андомском районах . Кичменьгско-Горо-
149

децкая вол. Устюгского у. отличалась тем, что в деревнях там дворы были постав­
ленными на юг в беспорядке (д. Конищево и Волково на Шонге, д. Ласкино на Юге
и др.) . Чуть западнее рослятинские деревни стояли бороной (д. Будьково, Заборье
150

и др.) . В овражистой местности по Кокшеньге деревенские избы "поворачивали"


151

в разные стороны . На Вожеге старые деревни с беспорядочным расположением


152

усадеб перестроили; лишь частично сохранили такой план в деревнях Баркановская,


Мигуевская, Вершина и д р . Каргопольские деревни в большинстве своем стави­
153

лись "как кому и где задумается". Древние селения сохраняли долго скученное рас­
положение дворов в разных направлениях, между ними - маленькие улицы, проул­
ки, тупики, рядом же и рудные дома (с металлообработкой) . Вытегорские дерев­
154

ни стояли в глухих местах по высоким берегам рек и озер друг от друга на версту, в
них не имелось прямых улиц, гумно могло стоять у окон избы другого хозяина, сель­
ское кладбище - посреди леса вдали от церкви на озерном берегу, как "в языческие
времена" . Вразброд, камницей располагались дворы во многих вологодских и кад-
155

никовских деревнях . В большинстве устюгских деревень усадьбы ставились в бес­


156

порядке - уступами . Починки в Обнорской вол. Грязовецкого у. имели беспоря­


157

дочную планировку . Аналогичными были белозерские и кирилловские деревни


158

(Борона, Шелгумья, Искрина, Боярская и д р . ) . В сольвычегодской д. Марково, на­


159

ходившейся в двух верстах от Двины, 34 двора располагались камницей, а не в две


линии по дороге, "врассыпную, фасадами - куда попало" . 160

В старину не только деревни имели такое расположение дворов. Древний Детинец


в Вологде - позднейший центр города - имел аналогичную планировку. Посередине
его было большое болото "Казанское" у Казанского храма, недалеко между Благове­
щенской и Пятницкой церквями - другое болото "Репное" (торг репой), "...постройки
жались... во многих местах строение так стеснено и столь беспорядочно, что нет ни од­
ной почти прямой улицы". Детинец придавал городу "любопытный вид" . 161

С течением времени планы деревень усложнялись и приобретали чаще всего


уличный вид. Этому способствовали развитие сухопутных дорог, проложенных че-

6 Русский Север... 81
о о • I
^ I
с- • СР ° • • ° %
о • • • •
• • • о СР
• в ^
• •о а •
о а • П СР

ч
а а • 43
• а
*° о

• •
•°
а
1
1 • •
• а
СМ
§&
I "
I
0^ ^

г1 - СП «а • • СР я" о &
« с ^
ж

о
1 1 О 3
43 • • • &
о
«
СО
I
о

а и * а «
0
Ч * м-
Л Н

е * О с?
1 с а
I

• 0 •
^ •: ^

5^ л Б
о • • СЬ 1 1 ч 2 о ао
св 3 в


о
а
• • а • о о
НН

3 8I
« «
СО

О
• • сО • • о Л 0) О)


со "5 * К
• • • П о • 3 ^. о? са
I Он

• сь
О о о\ о
ч я
0 О ° а Оо и а. св
«1 ^
• се р ^
• а о • о
_
"
г*
^ Л

п • СЬ • • о сО • а «: а
о I2

о а • •° са
а а) И Й

о. • а сП СП § I чI л
0 • • о • СР сО • е
8 5 ч8
И О

• • • • ссь Он
а) <<
«с

а • • П • П
^ I
ЕТ и
к х
ч: «

• •^
О СО

о «
6 '
Л
И ггГ
0)
I I
03 Ч
б 8
, Он
• 2
6*
21. Беспорядочная планировка д. Гагарино Никольского у. 1852 г.
( Г А В О . Колл.карт. П. 38. № 848)

рез селения, и проекты Министерства государственных имуществ по перепланиров­


ке деревень (с 1840-х годов). "Бывшие узкие улицы, тесная застройка как прикры­
тие от ветров, огороды сзади домов" перестраивались, и деревни меняли свой об­
лик . Многодворные деревни в местах "густого" заселения "вытягивались" вдоль
162

дорог, дома ставились перпендикулярно улице-дороге по обеим ее сторонам и "смо­


трели" на улицу - встреча на встречу . 163

Такие формы селений остаются самыми многочисленными до сих пор. Кресть­


яне очень скоро поняли целесообразность уличного плана и довольно охотно пере­
ходили к перепланировке в соответствии с проектами. Жилые строения ставились
на расстоянии друг от друга, амбары, бани, овины выносились отдельно от домов,
колодцы строили по линии дворов. Всем этим достигались и противопожарные ме­
ры. Так, кокшеньгские деревни размером до 25 дворов с 1842 г. начали строить по
планам. Даже малодворные шенкурские деревни "получили более правильное
оформление по принятым мерам, и каждая имела свой план". Вельские деревни в
Тавреньге, в отличие от кадниковских и тотемских деревень, были распланированы
в два порядка около рек улицей, "как будто кто ими руководил" . 164

Долгое время улицы в деревнях имели неприглядный вид, ибо не всегда соблю­
дался строгий план. Еще и в 80-е годы XIX в., несмотря на перепланировочные про­
екты, в с. Устье Кадниковского у., например, "улицы не чисты, но с тротуарами и
фонарями, с тремя храмами в разных сторонах села", так что производилось впечат­
ление уездного города. В Вологодском у. по р. Тошне деревенские избы "стояли не­
правильно, рассеяны группами в четыре улицы, разделенные пустопорожними мес­
тами, огородами, фруктовыми садиками". Но в целом "обыкновенными" станови­
лись деревенские улицы в Никольском, Устюгском, Вологодском и Кадниковском
уездах, как, например, д. Займище по Лальскому тракту, в которой дома поставили
окнами "встреча на встречу", или в кичменьско-городецкой д. Шолыгино, где новая
часть ее "Наугорье" построилась по дороге в две линии. Такими же стали пришекс-
нинские (бывш. Череповецкого у.) деревни Речная Сосновка, Остров, Утлово, Ва-
неево: их усадьбы расположены по обеим сторонам дороги, длинной стороной вдоль

84
нее, окнами "повернуты" на улицу. Такими же были в 1880-е годы деревни Грязо-
вецкого у. по Комеле, кирилловские и устюгские деревни . 165

Сообразуясь с расположением угодий, возникали деревни-улицы в Кадников­


ском у. по Вожеге (Огибалово-Тигино): они стояли "по проселку, в одну улицу, а по­
тому поля их и сенокосы начинаются тут же, сбоку от самих построек, и для обра­
ботки удобны". Так же в устюгских деревнях "пахотные участки находились по од­
ну сторону улиц, по другую - выгон" .
166

По планам деревень и по расположению на улицах "заведений" можно опреде­


лить, какую функцию выполняло то или иное селение. По тракту Сольвычегодск-
Вологда в деревнях находились пристанционные дома. Пустыни, монастыри возле
селений также определяли их значение. В крупных селах появлялись торговые пло­
щади, и дома "выходили" на эти площади (кокшеньгские торговые села). В Карго-
полье по старым трактам и с прокладкой железной дороги в конце XIX в. появились
притрактовые деревни со специальными строениями в них . 167

Судя по анкетным описаниям Русского Географического общества, 1920-х годы


уличные формы деревень в вологодских уездах были распространены в подавляющем

85
в - набережная в с. Шуйское (ВГМЗ. Ф-т 8694)
д - улица-однорядка в д. Мигуевской Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

числе. П о санитарному обследованию 1926 г., преимущественной формой деревень в


уездах являлся уличный план: дома стояли прямой или ломанной линией, от улиц шли
проулки к выгонам, колодцы располагались близ д о м о в . 168

Среди уличных деревень существовали разновидности. При возникновении се­


лений путем слияния нескольких деревень разросшаяся улица приобретала "кон­
цы", каждый из которых отличался наименованием: в д. Блудное Никольского р-на
(родина поэта А . Я . Яшина) от центра е е , где была часовня, отходили концы - Угор,
Мелентьева, Полтора, Х у т о р ; в тотемском с. Брусенец и д. Монастыриха в левобе­
режье находилась Сергиевская Слободка, в правобережье - Савватиевская пустыня
и Бережная Слободка, на косогоре - Заручье, Заболотье, в другой части села -
Посад . 1 6 9

В деревнях на перекрестках дорог улицы приобретали вид креста - крестовики.


Такими были деревни по дорогам В о л о г д а - Т о т ь м а - У с т ю г - К о л о г р и в ( с о к о л ь с к а я
д. Чекшино, Н и к о л ь с к а я д. Блудное и д р . ) . 1 7 0

Распространение уличных деревень на Севере относится к довольно позднему


времени - в основном к середине X I X столетия, но для многих районов такой план
был характерен уже в Х У Ш - н а ч а л е X I X в. Э т о относится к местам, где рано про­
кладывались сухопутные дороги, особенно через водоразделы верхнедвинских и
верхневолжских р е к . 1 7 1

Существовали в северных селениях и более сложные их планы. Переходные


формы можно было наблюдать, когда деревня перестраивалась от рядовой к улич­
ной ( с ростом числа дворов возникал е щ е ряд, который ставился напротив первого
и обращался фасадами на него) или о т беспорядочной к уличной (когда постепенно
селение с дворами, стоящими без плана, начинало приобретать вид улицы). О т бес­
порядка к улицам в расположении дворов перешли деревни Мятино, Ивановская,
Александровская, Харино и другие по р. Суда и во многих иных р а й о н а х . 172

88
24. Расположение домов при различной планировке селений (а - в):
а, б - при беспорядочном плане в д, Заборье Бабушкинского р-на.
Фото А.А. Линденберга, 1966 г.

89
в - ориентировка фасадов изб при рядовом плане в д. Нижняя Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

Другой вид сложной планировки - сочетание нескольких ее видов в одном пла­


не - приобрели грязовецкие деревни Зимняк, Х в а с т о в о , Денисово, Кошкино, Кон-
стантиново, Якушкино, Елховка, Антипино (улично-рядовые), Бортниково (квар­
тально-уличная), пришекснинские - д. Малинуха (беспорядочно-рядовая), Потеряе-
во (беспорядочно-улично-круговая), Никольская д. Займище (беспорядочно-улично-
рядовая), устюгское с.Усть-Алексеевское (квартально-улично-рядовое) и т . д . 1 7 3

Какие бы планировки не имели селения, в них всегда отводились отдельные мес­


та или имелись сооружения, которые определяли многое в жизни деревень. К таким
местам и строениям прежде всего, относились объекты религиозного поклонения и
почитания и храмы. Последние наряду с часовнями часто были центрами, вокруг ко­
торых возникало само селение. С ними связаны и остатки архаического кругового
плана, который в самостоятельном виде почти прекратил свое существование. Так, в
Халезском приходе Никольского у. у часовни св. Георгия, ставшей церковью, люди
начали селиться вокруг нее. При этом еще долго оставался ров (перекоп), окружав­
ший старый городок, и место э т о называлось Дворищи (Халега с языка чуди означа­
ло "звук", "сражение"). Круговой план имел Тарногский Маркушевский монастырь
(Агапитова пустынь) еще и в 1842 г.: 20 изб уже не монастырских, а государственных
крестьян стояли вокруг храма, окруженные монастырскими стенами и именовались
Никольщанами (по имени церкви), что относилось к целому обществу из Лондужско-
го прихода. Такое же круговое расположение дворов имела д. Семеновская в Тордо-
ксе на Вожеге: они стояли вокруг ч а с о в н и .
174

Часовни воздвигались не только в деревнях, но и в лесах по дорогам. " Я бегу,


бегу по поженке, добегаю до цясовенки...", - говорилось в кадниковской игровой
п е с н е . В 1840-е годы в Никольских деревнях существовало 25 часовен, централь­
175

ное место среди которых занимала часовня в д. Блудное, а на Вожеге часовни име­
лись в каждой д е р е в н е .
176

90
Для церквей выбирали самое высокое и видное место, иногда их ставили на
древних городищах, курганах или высоких берегах рек: "на усть реки Черные на
Вычегде на старом городище - храм", "на высоком берегу напротив с. Шаталово
(Кадниковский у.) - церковь", а в д. Хмелевской (Бережок) того же уезда напротив
на р. Кубине церковь и дом священника - "Поповка", на Вожеге церкви были обя­
зательны в центральных селениях погостов и в отдельных деревнях . "Тихая моя
177

родина! - писал Н. Рубцов о тотемской земле. - Ивы, река, соловьи... Купол церков­
ной обители..." А поэт А. Романов, говоря о северных деревнях, замечал: "Между
ними (деревнями - И.В), будя минувшее, / Там и тут церквушки на склонах. / Кораб­
лями лежат затонувшими / И белеют в глубях зеленых" . 178

С далеких языческих времен оставались в деревнях "священные места", которым


поклонялись довольно долго. Это были рощи, отдельные деревья, родники, у многих
из них ставились "обетные кресты". В кадниковской Ухтомской вол. у д. Якуши в кон­
ском прогоне находилась "священная роща". В Ростово-Вознесенской вол. Вельско­
го у. идолопоклонение в лесу сохранялось с далеких чудских времен. На Кокшеньге
было много "святых" источников, а в лесу за Пелтосами совершали омовения в озере;
у д. Веригино поклонялись деревьям, "заключив" их в часовни. В каргопольском Ке-
нозере имелась "священная роща", а в д. Ряпусово стоял "обетный крест" . 179

Места около часовен и церквей предназначались не только для сбора молящих­


ся; иногда возле них устраивались торговые ряды, лавки, там проходили базары и
ярмарки, общинные сходы и праздничные гулянья. В кадниковском с. Устье на Во­
скресенском лугу около церкви, в Лебяжьем острове и на берегу р. Кубины были
места гуляний .
180

Многие черты, характерные для любой северной деревни, запечатлены в стихо­


творении одного из местных поэтов при описании деревни Белозерья:
Курган Белозерский я видел и там То с куколем красным; вилась предо мной
Сидел на вершине; шумели кругом Дорога, что лента меж нив и полей,
Колосья, как волны катясь по полям, Брели пешеходы усталой толпой
Мешаясь, то с синим цветком-васильком, И тройка лихая скакала по ней.
Околица вправо... село и гумно... 181

В планировках деревень имелись особенности, которые говорили об отдельных


признаках селений. Некоторыми чертами плана помещичьи селения отличались от
крестьянских: в них находились барские усадьбы, дворы управляющих и дворни, хо­
зяйственные "заведения" (конюшни, псарни, масляные, дегтярные и другие "заво­
ды"), а также аллеи, парки, искусственные пруды и рощи. Таким было с. Куркино в
Вологодском у., принадлежавшее Резановым-Андреевым, с барским садом, с трех­
ярусным водоемом . 182

Планировки же древних посадов, наоборот, мало отличались от планов мест­


ных крупных торговых сел. Посад Верховажский имел шесть улиц (Архангельская,
Московская, Соборная, Набережная, Мещанская, Благовещенская, Слободка-пред­
местье), торговые ряды, склады, пристань, 104 двора, в том числе пять крестьян­
ских, и "стоял посад у двух сплавных рек" .
183

Особенности имели селения, где жило старообрядческое население. К ним от­


носятся раскольничьи пустыни, кельи, скиты. В Вологодском крае они существова­
ли в северо-западных его пределах, на Кокшеньге, на северо-востоке и юге. Планы
таких селений отличались простотой. Например, типичным для скита был план из­
вестного Выгорецко-Даниловского общежития. В 1729 г. при нем находилось
30 скитов и поселков, в 1738 г. - 26 дворов в самой Даниловской обители, располо­
женных вокруг часовни. В Олонецком крае (Вытегра, Каргополье) у пустынников
обычно возле часовни ставились крест и келья (хижа, хижина); некоторые из таких
пустынь превратились в монастыри (Александро-Свирский) . 184

Иногда проявлялись местные отличительные признаки, связанные с этническим


составом населения и этнотрадицией. Деревни финно-угорского населения Севера, по

91
мнению исследователей, основывались без всякого плана. И х беспорядочное располо­
жение возникало при разделениях одного двора от другого полями, а поскольку не име­
лось связи дворов между собой, т о фасады изб обычно были обращены не на "улицы",
а во внутренние д в о р ы . С течением времени, при жизни в тесном соседстве с русски­
185

ми, селения зырян, вепсов, карел приобретали сходство с деревнями русских крестьян,
но иногда сохраняли и свою специфику. Зырянские усадьбы ставились рядами, не все­
гда правильными, образуя одну-две улицы, от которых шли проулки по сторонам; рас­
положение усадеб по одной стороне реки или дороги встречалось редкое. Эти селения
были многолюдными, дома в них стояли " т о тесно, то рассеянно, но почти всегда непра­
вильно". "Несколько одиноких, неправильно разбросанных, неогороженных, бедных и
уродливых хижин, - писалось о зырянском селении, - при виде которых сердце сжима­
ется". Коми-деревни в Яренском у., близкие к соседям - русским, имели уличные пла­
ны, концы улиц раздваивались на две линии, были у них и односторонки . ш

У вепсов бесплановые деревни, даже крупные, существовали долго, лишь в кон­


це Х Г Х в. их перестраивали по п р о е к т а м . У карел были деревни односторонки, а
187

Поданский погост Ребельского прихода Повенецкого у. сохранял древний круговой


план, образованный из двух-трех неправильных линий; для новых изб отводились
места по п л а н у .
188

П о специфическим признакам вологодских деревень можно выделить зональное


распределение их форм. В целом в губернии строения в деревнях долго располагались
тесно, почти не было огородов, амбары ставили скученно - как бы в продолжение де­
ревень - из-за опасности пожаров . Н о в отдельных районах наблюдались свои осо­
189

бенности. Так, на юго-западе селения стояли "ни по дорогам, ни по рекам, но избы гу­
сто, и было мало леса, часты церкви". Улицы - узкие, кривые; обыкновенно деревня в
одну улицу небольшой длины; концы ее приобретали округлые очертания; за жиль­
ем - мельницы (клетушки на пирамидообразных срубах), колодцы. В средней части гу­
бернии (Кадниковский, Вельский, Тотемский, Устюгский, запад Никольского у.) дерев­
ни стояли неправильно, тесно, в них были водяные мельницы. Лучшие избы имелись на
севере Кадниковского у., где много леса, в остальных - вельских и тотемских дерев­
нях - избы стояли тесно, постройки так близко друг от друга, что служили препятстви­
ем для занятия огородничеством . На северо-востоке деревни располагались преры­
190

висто, редко, но были крупными, сразу между избами находились поля и с е н о к о с ы .


191

Таким образом, в планировочных формах отразилось многовековое развитие селе­


ний. Для северных деревень характерен переход от однодворок к планам беспорядоч­
ным и рядовым, затем к уличным и к планам сложного типа. Это общий путь
развития форм поселений, но в ряде мест превращение одних форм в другие происхо­
дило раньше, в других - позже. Несомненна связь планировок с физико-географически­
ми условиями территорий, их зависимость от социально-экономических процессов - хо­
зяйственной дифференциации районов, создания общерыночных связей, проложения
путей сообщения, развития общинного и других видов землепользования, естественно­
го роста населения, истории крестьянской семьи и семейных разделов. Этнические тра­
диции определялись также географической средой и социальными условиями. Они иг­
рали малую роль в развитии тех или иных форм селений. Свидетельство тому - нали­
чие одинаковых видов плана у финноязычного населения и у русских Севера, живших
в одинаковых экономических и природных условиях.

Типы расселения
В Х Г Х - Х Х вв. на Севере сохранялось древнее гнездовое расположение селений,
определявшее тип северного расселения. Т а к о е расположение оставалось в местах
первоначального новгородского продвижения, а в вологодских районах - на северо-
западе, по верхней В а г е и ее притокам, на северо-востоке. Гнезда деревень, встре­
чавшиеся в губернии, вологодский этнограф Н . А . Иваницкий определил как "груп-

92
пу сконцентрированных деревень", назвав ее улусом; один от другого улусы отделя­
лись волоками-лесами . Описания такого расселения часты по Вельскому, Тотем-
192

скому, Вытегорскому, Кирилловскому уездам в XIX - начале XX в.


Вытегорская "Могла" - целая местность на 100 верст, граничившая с Вель­
ским у., представляла собой два гнезда по берегам рек и озер, разделенных лесны­
ми волоками. Гнездо "Тавреньга" в Вельском у. состояло из нескольких деревень, с
центром в с. Пономаренское. Вытегорская "Мехреньга" объединяла 13 деревень
(Пал, Гришинская и др.), которые располагались "с поля на поле" по высоким бере­
гам Еменьги и озера в расстоянии до одной версты друг от друга. Моша и Мехрень­
га, тяготевшие к остальным олонецким местам, назывались по-местному селом и
означали совокупность деревень, раскинутых на десятки верст . 193

Долгое время гнезда деревень существовали в Лаче-Вожегодском крае, а их


названия сохранились до настоящего времени. В Чаронде (на Вожеозере) гнезда
составляли деревни с удобными землями среди болот и лесов: Печенга за Елом-
ским озером; севернее - по р. Чепце; местность Кируга на череповецком берегу
озера (принадлежала Череповецкому у.), а на вологодском берегу - местность
Тордокса по р. Тордоксе; местность Вожга - по Вожеге; Пунема и Калитино - на
юго-восточном берегу озера . К этим местам примыкали гнезда по берегам
194

рек - Середка, Бор, Свидь, Ковжа, Ноколо, Пильма в Хотеновской вол. Карго-
польского у . 195

Гнездовое расселение во многих местах было вызвано освоением земель, удоб­


ных для земледелия, семьями родственников или складников (совладельцев) еще в
ХУ1-ХУП вв. В Сольвычегодском у. гнезда превратились в группы небольших селе­
ний, составлявших целые общества. Так расселялись из-за недостатка хороших почв
и лугов . Зависимость гнезд от расположения пригодных для земледелия земель
196

чувствуется в тарногско-нюксенских местах и по правому берегу Сухоны. Почти все


местные гнезда находились по берегам рек. При заселении холмов, возвышенностей
(сележный тип) гнезда были окружены полями и лугами (бывшие Маркушевский и
Раменский сельсоветы Тарногского р-на) или тяготели к колодцам и источникам
(Бабушкинский р-н) .197

С течением времени отдельные гнезда разрастались и исчезали, превращаясь в


сплошное расселение по берегам рек и озер, по дорогам. Но еще в начале XX в.
23 деревни в Вожеозерском крае стояли "в куче, по нескольку, без разрыва (Тиги-
но)", тогда как по р. Вожеге уже не было такой скученности . Отсутствие гнезд в
198

это позднее время характерно для деревень по рекам Юг, Варжа, Луза и др.: про­
изошло рассредоточение их по рекам. Одно из гнезд - Шемокса (Шемогодская вол.
Устюгского у., центр известного берестяного промысла) существовало с ХУП в.
В то время, вероятно, существовали гнезда по рекам Шарденьга, Варженьга, Ерга,
Яхреньга, Шолга и др. , но они были редки здесь и в ХУП-ХУШ вв. По-видимому,
199

эти гнезда давно слились и превратились в равномерное заселение берегов рек. Су­
ществующая у устюгского населения традиция называть деревни собирательными
названиями (на -ата, -ята) относится к названиям единичных деревень, а не гнезд и
наблюдается здесь и в более позднее время, нежели возникновение первоначально­
го гнездового расселения. Названия деревень в Никольском у. в конце XIX в. - Кор-
нилята, Денисята, Микулята, Ермаковщина, Хомяковщина - говорят о том, что в
каждой жило одно обширное семейство . 200

Гнезда деревень конца ХГХ-начала XX в. уже не имели ничего общего, кроме сво­
их названий, с древними гнездами, совпадавшими с волостями. Еще в северо-западных
районах Вологодчины, в старых новгородских землях, были известны архаические
гнезда. Их имелось несколько в Вожегодском крае: Тордокса по одноименной реке с
четырьмя деревнями, Вожга (верхняя Вожега) с 10 деревнями, Подчевары (Полчевары)
с 6 деревнями, Огибалово - с тремя, Чужга (Чужгари) по р. Чужге, Тигино на Вожеге с
40 деревнями, Пунема и Липник по юго-восточному берегу Вожеозера. Но и там рассе-

93
ление родственных семей стало сосредоточиваться не по всей деревне или гнезду, а в
определенных местах, отдельных концах разросшихся со временем деревень, образуя
расселение однофамильцев - дальних родственников. Так, в тех же вожегодских дерев­
нях расселились родственные семьи: в Тордоксе - Судаковы (их родоначальник по про­
звищу "Судак"), в д. Мигуевская - Савичевы, в д. Вершина - Макаровы, Хвостуновы,
Полицыны, в д. Семеновская - Арбузовы, Алешины, Ботята, Драченины (последние
имели целый "бок" - отдельный конец в деревне); в д. Бекетовской половину деревни
заняли Воробьевы - в "Воробьевщине" . Иногда жители гнезд сохраняли свои прозви­
201

ща и даже целые волостные прозвания. В тех же вожегодских деревнях жили в Тавень-


ге - лодыжники (старая игра), в Подчеварах - лапотники, в Огибалове - скипидарни-
ки (получали его), в Нижней - фараоны, в Тордоксе - японцы (якобы "боролись за
власть в волости"), в д. Бекетовская - водохлебы (их затопляло в половодье), а жите­
лей д. Тигино соседи называли тигарями . 202

Однофамильные семьи населяли деревни повсеместно. В Верховажье жили ста­


ринные семьи Юринских, Мартемьяновых, Давыдовых, а на Пежме в
5-12 верстах от Вельска - Боковниковых, Крюковых . В Усть-Мошье долго зна­
203

ли старые прозвища жителей. "Устьмошане, - говорили про них соседи, - не кресть­


яне, бесподошвенники, устьмошанки - залокотницы, не работницы, нет ни соли, ни
муки, был бы перстень на руки. Не хватило табаку - променяли на муку". Про их
соседей в Красновском приходе говорили: репняки, репные брюшины, рекопашъ .204

В Кадниковском у. в д. Гридинская недалеко от "Дягилевых Гор" (имение Голицы­


ных), крестьяне-однофамильцы "размножились от одного крестьянина", выкупив­
шись у Бестужевых-Рюминых, и населяли 12 дворов . 205

Даже в небольших селениях из двух-трех дворов, возникших недавно, сохраня­


лось понятие единства рода (происхождения от одного предка), но при этом у каж­
дой семьи прозвища были различны. В больших же селениях, возникших еще в
удельный период, сознание единства рода за давностью утратилось, однако и там от­
мечалось "происхождение от одного предка": прозвища жителей переходили к ка­
ждому новому поколению (Кадниковский у . ) . 206

То же наблюдалось и в тотемских деревнях. Обыкновенно несколько семей


или целая деревня происходили от одной семьи, впоследствии разделившейся, и
имели одну фамилию или одно прозвище. Если встречалась еще какая-нибудь фа­
милия, то значит, произошло подселение из другой деревни или волости. Такими
были гнездо из шести деревень на расстоянии каждая в полторы версты друг от
друга в Калининской вол. уезда, центр которого - д. Село, и гнездо у д. Лашково
Биряковской в о л . 207

В поздних названиях "концов" селений редко сохранялись имена старожилов и


однофамильцев, как например, в д. Шилово (Бабушкинский р-н): самой старой фа­
милией здесь была Аксентьевы, позднее появились Анфаловы, пришедшие из Ку-
либарова и женившиеся здесь. В Никольском р-не в д. Займище старыми фамилия­
ми, которые помнят до сих пор, были Сокулины, Баёвы, Дерягины, в кичменьгско-
городецкой д. Овсянниково "чуть не вся деревня - Безгодовы", а по Шексне - ши­
роко распространенной являлась фамилия Стерлядочкины . И уж совсем редко
208

помнили происхождение от первых насельников-новгородцев. Об этом говорили


лишь фамилии жителей: Новгородцевы на Анданге (там находились починки нов­
городцев), от новгородцев произошли Осколовы в Яренском у. при Цылибинской
церкви на Вычегде около Усть-Сысольска, Титовы в Титовском грэзде (д. Титовых)
и в Ганя грэзде (д. Гаврилова). Точно так же с переселениями с запада связывали
происхождение польских фамилий. В Тавреньге Вельского у. во многих деревнях
жители имели польские фамилии. Предки Пинаевских, Симановских, Никополь­
ских в д. Зеленой были сосланы из Польши. Когда-то их называли "Марковичи",
"Марковцы", а в Тавреньге им дали новое прозвище - землеробы ("удобряли и хо­
лили землю") .209

94
В поздних прозвищах да и в названиях "концов" не было связи с древним проис­
хождением жителей от общего предка. Теперь в них отражались другие стороны
жизни. Все чаще появлялись названия улиц по месту расположения в деревнях: в
кичменьгско-городецкой д. Шолыгино южный конец ее назывался Наугорье, в
д. Ивановской на Суде - северный конец Долгособоровский, южный Кеблицкий, в
бабушкинской д. Горка - на юго-западе деревни Палки, Палошники (деление полей
на полосы), а в другой д. Заборье - концы Угор и Поднизье, в Никольской д. Блуд­
ное - Угор, Подгора, Ланской тракт, Хутор, Мелентьева . 210

Гнездовое расселение и совместное размещение однофамильцев в концах дере­


вень в прошлом было присуще и соседям русских на Севере, особенно это характер­
но для расселения вепсов. Гнезда в местах жительства последних встречались по­
всюду. Их формирование происходило на рубеже 1-П тыс. н.э. и связано с патрони­
мическими отношениями. Единство гнезд было не только топографическим, но и
имело отношение к общему названию, а последнее - почти всегда являлось финно-
угорским, деревни же в гнезде могли называться и по-русски - Когуа1а, Ко1§а1а (1а -
соответствует русскому -ци, -чи, -ичи - Ивановичи) .
211

У зырян имелись места, где расселились отдельные "фамилии" (семьи). Вообще


у них существовали фамильные прозвища, и по ним люди знали друг друга, а про се­
бя знали свое крёстное имя . 212

Анализ фамильного состава жителей целых районов, а не только отдельных


селений, свидетельствует в истории земель о многом. Так, по распространению во­
логодских фамилий можно выделить ареалы, в которых отразились разновремен­
ные волны переселений : 1) на северо-западе (Вытегра) нет "лидирующей" фа­
213

милии, много локальных (в том числе архаичных), встречаются карельские фами­


лии у русского населения; 2) на севере Белозерья часты фамилии с формантом -
ичев и происшедшие - от канонических имен, в то же время чувствуется по фами­
лиям связь с западными областями ("литвой", по-местному, но скорее, белорус­
ских и смоленских выходцев в Литву); вместе с тем здесь переселения с запада -
уже вторичные из соседних русских губерний; 3) на юго-западе часты фамилии из
северного Поволжья и есть фамилии с особенностями новгородско-псковских ка­
нонических фамилий; 4) в центре (от Череповца до Грязовца и Вологды) преобла­
дали фамилия Смирнов и другие из северного Поволжья; 5) на северо-востоке
много жителей с фамилиями Попов, Кузнецов; наиболее часты, по сравнению со
всеми районами, фамилии на -ский, много других северодвинских черт, а также на­
личие фамилий на -их, -ых; 6) на юго-востоке черты фамилий те же, что и выде­
ленные в пятом ареале, но числом меньше.
Внутри этих крупных ареалов выделяются более мелкие. В восьми восточ­
ных районах, в Верховажье и Тотьме по фамилиям прослеживаются пути мигра­
ций с Северной Двины на Урал. В центральных, западных и южных местах (Во­
логда, Чагодоща, Грязовец, Вожекрай, Череповец) преобладала фамилия Смир­
нов, "пришедшая" из Ярославля и Костромы. Можно отметить еще некоторые
локальные особенности. Так, фамилии на -ский насчитывают на северо-востоке
до 8-12% всех фамилий, а на юго-западе только 1%. Здесь проходит граница ме­
жду двумя разными в социально-экономическом отношении территориями ("ме­
жа" крепостничества), и аграрный строй и фамилии сельских жителей "принадле­
жали" двум разным социальным общностям. Еще одну особенность можно отме­
тить по местным фамилиям. Граница соперничества в глубокой древности между
Новгородом и Москвой прошла по Вологодчине. Это соперничество различимо
как по границе топонимов "ручей-ключ" (ручей - новгородский, ключ - москов­
ский), так и по фамилиям: новгородские Чекшины (от "стараться") и московские
Чурины (от "песок"). Так же связь фамилий прослеживается по Ваге-Югу от
Шенкурска до Никольска. Здесь "пересеклись два потока" фамилий с северо-за­
пада и с юга.

95
Такие показания вполне соответствуют этнографическим данным о рассмот­
ренном выше характере сельских поселений и об ареалах культурных типов в воло­
годских районах.
1
ПСРЛ. Т. XXXI. М., 1968. С. 93; ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 200. Л. 19; Ф. 652. Оп. 1. Д. 31.
Л. 2-3.
2
Шевырев С. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь в 1847 г. Ч. I. М., 1850. С. 98;
Ч. П. С. 61.
3
Макарий, архимандрит. Описание Ферапонтовской волости. СПб., 1854. С. 3; Воро­
нов П. Верховажский Посад (Вельского уезда) // Вест. РГО. 1860. Ч. 29. С. 122.
4
ВГМЗ. Ф. ВОЙСК. Д. 60. Л. 2; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 157. Л. 3; Рубцов Н.М. Сосен
шум // Подорожники. М., 1985. С. 87.
5
Шустыков А А. Плоды досуга. Ярославль, 1900. С. 191; Ошибкина СВ. Мезолит бас­
сейна Сухоны и Восточного Прионежья. М., 1983. С. 265.
6 АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 38. Л. 37 об.
7
В Е В . 1904. № 16. С. 432; Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1. Д. 157. Л. 5.
8
АРГО. Р. 1. Оп. 1. Д. 24. Л. 2 об.
9
ВГВ. 1854. № 3 4 . С. 360.
1 0
АИЭА. ВЭ. ВО 1987 г. Д. 8710. Л. 6.
1 1
В Г В . 1865. № 4 6 . С. 435.
1 2
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 122. Л. 1-1 об.
1 3
Родословие вологодской деревни. Вологда, 1990. С. 5.
1 4
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 164. Л. 7.
1 5
Там же. Д. 146. Л. 5, 7.
1 6
Грязное П. Опыт сравнительного изучения гигиенических условий крестьянского бы­
та и медико-топография Череповецкого уезда. СПб., 1880. С. 35.
1 7
Соскин А.И. История г.Соли Вычегодской древних и нынешних времен // В Е В . 1881.
№ 14-24. С. 305; 1882. № 1-20. С. 120.
1 8
Кен А. Агрономическое путешествие по некоторым уездам Вологодской губернии в
1854 г. // ЖМГИ. 1856. Кн. 2. Ч. 59. Июнь. С. 262; Шустиков АА. Тавреньга Вельского уез­
да // ЖС. 1895. Вып. П. С. 173.
1 9
ГАВО. Коллекция карт, планов, чертежей. Папки № 20-38 (Тотемский, Устюгский,
Никольский уезды); ВГВ. 1848. № 36. С. 406; 1845. № 38. С. 417; 1845. № 17. С. 174; 1875. № 99.
С. 9; 1895. № 30. С. 8; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 12.
2 0
АИЭА. ВЭ. В-КО 1972 г. Д. 3978. Л. 4.
2 1
Осипов. Д.П. Крестьянская изба на севере России (Тотемский край). Тотьма, 1924. С. 1;
Власова И.В. Сельское расселение в Устюжском крае в ХУШ-первой четверти X X в. М.,
1976. С. 27; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 297. Л. 1 об.
2 2
Ивановский М.И. Вятско-Ветлужский край. М.; Л., 1929. С. 20.
2 3
ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 200. Л. 15, 50 об., 65 об., 72 об.-81, 107-112 об.
2 4
Там же. Ф. 17. Оп. 1. Д. 295. Л. 3.
2 5
АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 22.
2 6
Олонецкий край. СПб., 1910. С. 30.
2 7
Попов К. Зыряне и зырянский край//Тр. отд. этн. ОЛЕАЭ. Кн. 3. Вып. 2. М., 1874. С. 60;
ВГВ. 1892. № 24-52. С. 27; Волков Н.Д. Удорский край // Вологодский сб. Т. I. Вологда, 1879. С. 1.
2 8
Либликман Ф. Из быта Лежи // Север. 1928. № 7-8. С. 247-248.
2 9
Услар П.К. Вологодская губерния // Военно-статистическое обозрение Российской им­
перии. Т. II. Ч. Ш. СПб., 1850. С. 142, 145.
3 0
История северного крестьянства. Т. 2. Архангельск, 1985. С. 51.
3 1
Подробно о формировании деревень как типов поселений см.: Витое М.В. Историко-
географические очерки Заонежья ХУ1-ХУ11 вв. М., 1962. С. 98; Колесников ПА. Северная
деревня в ХУ-середине XIX в. Вологда, 1976. С. 73; Власова И.В. Указ. соч. С. 74.
3 2
Щербина Ф. Сольвычегодская земельная община. // Отечественные записки. 1879.
Т. ССХЬУ. № 7. С. 70.
3 3
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 101. Л. 27.
3 4
Власова И.В. Указ. соч. С. 91, 95.
3 5
Ивановский К. Городецко-Николаевский приход (погост) Устюжского уезда // Воло­
годский сб. Т. 2. 1881. С. 5.

96
Либликман
3 6
Ф. Указ. соч. С. 247.
Олонецкий сб. Вып. Ш. Петрозаводск, 1894. С. 524-525.
3 7

Вологодский сб. Т. V. Вологда, 1887. С. 72.


3 8

Шустиков
3 9
А А. Тавреньга Вельского уезда //ЖС. 1895. Вып. Ш-1У. С. 59.
ВГМЗ. Ф. ВОЙСК. Д. 57. Л. 2.
4 0

Пушкарев И. Описание Российской империи в историческом, географическом и стати­


4 1

стическом отношении. Т. 1. Кв. 1 - Новгородская губ. СПб., 1844. С. 115, 127, 137, 140.
Воронов П. Взгляд на Вологодскую губернию // АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 34. Л. 44 об.
4 2

Иловайский
4 3
И.Б. Население государственной деревни Вологодской губернии во вто­
рой трети ХГХ в. // Социально-демографические аспекты истории северного крестьянства
(ХУП-ХГХ вв.). Сыктывкар, 1985. С. 23-24.
Первая Всеобщая перепись населения 1897 г. Т. 7. Вологодская губерния. Тетр. 1.
4 4

СПб., 1901. С. 8-19.


ГАВО. Ф. 653. Оп. \-А. Д. 325. Л. 39.
4 5

АИЭА. ВЭ ВО 1986 г. Д. 8334. Л. 7.


4 6

Списки населенных мест Российской империи. Т. 7. Вологодская губ. СПб., 1866.


4 7

С. 444.
Власова И.В. Указ. соч. С. 92-94.
4 8

Родословие... С. 5.
4 9

50 ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 122. Л. 1.


АИЭА. ВЭ ВО 1986. Д. 8334. Л. 6.
5 1

Макаров
5 2
И.С. Пушной рынок Соли Вычегодской в XVII в. // Ист. зап. 1945. Кн. 14.
С. 149.
Богословский
5 3
М.М. Земское самоуправление на Русском Севере в ХУП в. Т. 1. М.,
1906. С. 109.
Ильинский
5 4
Н. Село Леденгское Тотемского уезда // Русский экскурсант. Ярославль,
1916. № 7 . С. 27.
Скворцов Л. Бережнослободская волость Тотемского уезда // Вологодский сб. Т. 2. С. 25.
5 5

Списки населенных мест... Т. 7. С. 444; Козловский


5 6
Н.П. Селения Вологодского уезда
в санитарно-статистическом отношении за 1873-1883 гг. // Вологодский сб. Т. 5. С. 234; Шус­
тиков АА. Тавреньга... Вып. П. С. 173; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 276. Л. 1.
ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 230. Л. 19.
5 7

Шустиков
5 8
А А. Тавреньга... Вып. П. С. 174.
РГИА. Ф. 1290. Оп. 11. Д. 327. Л. 247-988.
5 9

Шевырев С. Указ. соч. С. 115.


6 0

Родословие... С. 5.
6 1

Чайкина Ю.И. Из истории слов "починок" и "хутор" // Уч. зап. ЛГПИ. Т. 370. Л., 1969.
6 2

С. 170.
ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 200. Л. 2, 7 об., 50 об., 90.
6 3

Власова И.В. Указ. соч. С. 94.


6 4

Потанин
6 5
Г.Н. Этнографические заметки по пути от г. Никольска до г. Тотьмы // ЖС.
1899. Вып. 1-П. С. 46.
Антипов
6 6
В. К вопросу об общине // ЖС. 1903. Вып. 1-П. С. 249.
Услар П.К Указ. соч. С. 292.
6 7

Иваницкий
6 8
НА. Материалы по этнографии Вологодской губернии // Изв. ОЛЕАЭ.
Т. ЬХГХ. Тр. Этногр. отд. Т. XI. Вып. 1-П. М., 1890. С. 11.
РГИА. Ф. 1290. Оп. 11. Д. 327. Л. 17-29.
6 9

Чайкина Ю.И. Указ. соч. С. 177.


7 0

РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 128. Л. 15; Д. 338. Л. 3.


7 1

Едемский М.Б. О крестьянских постройках на севере России // ЖС. 1913. Вып. 1-П. С. 104.
7 2

ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 62. Л. 1 об.


7 3

Шустиков
7 4
АА. Плоды досуга. С. 191-197; Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 26; Ф. 883.
Оп. 1. Д. 214. Л. 1.
Бланк А.С, Катаников
7 5
А.В. Череповец. Архангельск, 1966. С. 11.
Грязное П. Указ. соч. С. 34; Рубцов Я . Указ. соч. С. 32.
7 6

АРГО. Р. 1. Оп. 1. Д. 24. Л. 4 об.


7 7

Пятунин
7 8
П. Каргопольщина в прошлом и настоящем. Каргополь, 1924. С. 35.
ВГВ. 1845. № 1-2. С. 12-13.
7 9

7 Р у с с к и й Север... 97
8 0
РГИА. Ф. 1290. Оп. 11. Д. 29. Л. 3.
8 1
Списки населенных мест... Т. 7. С. 444.
8 2
РГИА. Ф. 1290. Оп. 11. Д. 365.
8 3
АИЭА. ВЭ ВО 1991 г. (Отчет И.С. Кызласовой).
8 4
Там же. СО КЭ 1966. Д. 2387. Л. 29.
8 5
ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 214. Л. 62.
8 6
Макарий, архамандрит. Описание... С. 4.
8 7
Воронов П. Исторический взгляд на важско-двинских удельных крестьян // Этногра­
фический сб. 1862. Вып. V. СПб., С. 12-13.
8 8
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 693. Л. 6.
8 9
ВЕВ. 1881. № 14-24. С. 308.
9 0
Россия. Т. 3. СПб., 1900. С. 113.
9 1
РГИА. Ф. 1350. Оп. 306. Д. 3. Л. 49 об., 117 об.
9 2
Веселовский СБ. Село и деревня в северо-восточной Руси в Х1У-ХУ1 вв. М.; Л., 1936.
С. 12.
9 3
РГИА. Ф. 1290. Оп. 11. Д. 327. Л. 58-76; Ф. 1350. Оп. 306. Д. 5. Л. 185.
9 4
Списки населенных мест... Т. 7. С. 444.
9 5
Макаров НА. Русский Север: таинственное средневековье. М., 1993. С. 170; ГАВО.
Ф. 883. Оп. 1. Д. 200. Л. 51.
9 6
Арсенъев ФА. От Шексны до Кубенского озера. Б/м. Б/г. С. 93.
9 7
Токмаков И.Ф. Историко-статистическое и археологическое описание г. Устюжны с
уездом Новгородской губернии. М., 1897. С. 4.
9 8
АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 106. Л. 12 об.
9 9
Там же. Р. 1. Оп. 1. Д. 24. Л. 2 об.; ВЕВ. 1904. № 16. С. 433.
1 0 0
АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 34. Л. 41 об.
101 Материалы для истории делопроизводства Поместного приказа по Вологодской губ.
в XVII в. Вып. 1. СПб., 1906; Зап. АН по ист.-филол. отд. Т. IX. № 1. 1906. С. 331.
1 0 2
Власова И.В. Указ. соч. С. 81.
1 0 3
Первая Всеобщая перепись... Т. 7. С. 0-1; Т. 26. С. 0.
1 0 4
Макарий, архамандрит. Описание...С. 17.
1 0 5
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 206. Л. 44 об.
106 РГИА. Ф. 1290. Оп. 11. Д. 326. Л. 5-218 об.
1 0 7
ВЕВ. 1881. Х о 14-24. С. 308.
1 0 8
Максимов СВ. Обитель и житель // Древняя и новая Россия. 1876. Т. 2. С. 203.
1 0 9
ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 200. Л. 90; АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 33.
1 1 0
Потанин Г.Н. Указ. соч. С. 227.
1 1 1
Щербина Ф. Указ. соч. С. 64.
1 1 2
Макаров НА. О некоторых комплексах середины-третьей четверти I тыс. н.э. в юго-
восточном Прионежье и на р. Сухоне // КСИА. 1986. Вып. 183. С. 30-31; Тухтина Н.В. Об эт­
ническом составе населения бассейна р. Шексны в Х-ХП вв. // Археологический сб. Тр. ГИМ.
Вып. 40. М., 1966. С. 121.
1 1 3
Списки населенных мест... Т. 7. С. 444; ВЕВ. 1882. № 1^, 10,20. С. 91-92; АРАН. Ф. 3.
Оп. 10-6. 1761 г. Д. 27. Л. 2; Д. 20. Л. 2 об.
1 1 4
Шустиков АА. Тавреньга... Вып. П. С. 176; ВЕВ. 1899. № 20. С. 493; 1905. № 10.
С. 272; ВГВ. 1845. № 38. С. 417; 1847. № 37. С. 366; 1845. № 11. С. 116; 1848. № 36. С. 407; 1845.
№ 38. С. 417; АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 19. Л. 1-10 об.
1 1 5
Списки населенных мест... Т. 7. С. 184,444; АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 12. Л. 6 об.-7.
1 1 6
Списки населенных мест... Т. 7. С. 444; ВЕВ. 1899. № 19. С. 455; № 20. С. 493; 1905.
№ 13. С. 258; АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 13. Л. 2.
1 1 7
Север. 1923. № 3-Ф. С. 220; 1928. № 7-8. С. 248; АРГО. Р. 1. Оп. 1. Д. 34. Л. 1-1 об.
1 1 8
Списки населенных мест... Т. 7. С. 444; ВГВ. 1860. № 45. С. 314; АРГО. Р. 7. Оп. 1.
Д. 19. Л. 11 об.; АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 12.
1 1 9
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 244. Л. 2; Волков Н.Д. Указ. соч. С. 16.
1 2 0
Левинсон Н.Р., Маясова НА. Материальная культура Русского Севера в конце
ХГХ-ХХ вв. // Тр. ГИМ. Вып. ХХШ. М., 1953. С. 96-97; АРГО. Р. 25. Оп. 1. Д. 5. Л. 2.
1 2 1
Харузин Н.Н. Очерк истории развития жилища у финнов. М., 1895. С. 38; Олонецкий
край... С. 31; Попов К. Указ. соч. С. 60-61.
1 2 2
Пименов В.В. Вепсы. М.; Л., 1965. С. 219.

98
Попов К. Охотничье право собственности у зырян // Изв. ОЛЕАЭ. Т. 28. Тр. Этногр.
1 2 3

отд. Кн. 4. М., 1877. С. 101.


Веселовская
1 2 4
В.И. География населения и населенных пунктов Вологодского района //
Уч. зап. ВГПИ. Т. 29. Естест.-географ. Вологда, 1966. С. 273.
Анфимов
1 2 5
А.М. Российская деревня в годы первой мировой войны. М., 1962.
С. 191-219.
Север. 1928. № 7-8. Вологда, С. 96; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 157. Л. 10 об.-11.
1 2 6

Власова И.В. Указ. соч. С. 100.


1 2 7

АР АН. Ф. 135. Оп. 3. Д. 186, 190, 192, 197, 200.


1 2 8

АИЭА. ВЭ ВО 1987 г. Д. 8710. Л. 9.


1 2 9

Родословие... С. 33; Минеев В А. Вологодская область // Изв. ВГО. Т. 83. Вып. 4. М.,
1 3 0

1951. С. 376.
Тутунджан
1 3 1
Д. Листы-разговоры из серии "По правде, по совести". 1971-1991 гг.
ВГМЗ. Экспозиция 1991 г.
Шипунов
1 3 2
Ф. Судьба северной нивы // От земли. Полемические очерки. Вып. V. Ар­
хангельск, 1986. С. 152-153.
Веселовская
1 3 3
В.И. Указ. соч. С. 274-276.
АИЭА. ВЭ ВО 1987 г. Д. 8710. Л. 7.
1 3 4

Родословие... С. 11.
1 3 5

АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. Ш. Л. 49 об., 76, 81 об., 89 об., 95, 136; Д. 2. Л. 1.
1 3 6

ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 144. Л. 9; АРГО. Р. 1. Оп. 1. Д. 24. Л. 2 об.; Ф. 24. Оп. 1. Д. 105.
1 3 7

Тетр. Ш. Л. 23; Едемский М.Б. Указ. соч. С. 93; ВГВ. 1845. № 2. С. 12-13; Музей деревянного зод­
чества Вологодской обл. Проект реставрации. Т. IV. Кн. 1. М., 1983. С. 18-19.
АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 4374. Л. 25.
1 3 8

ГАВО. Ф. 20. Оп. 3. Д. 75-126.


1 3 9

АЭ МГУ. СЭ 1956 г.; АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 13. Л. 1.


1 4 0

Цит. по: Пятунин


1 4 1
П. Указ. соч. С. 31.
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. XI. Л. 2; Р. 1. Оп. 1. Д. 49. Л. 7; РГИА. Ф. 91. Оп. 2.
1 4 2

Д. 779. Л. 36.
Бломквист
1 4 3
Е.Э. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов // Восточ­
нославянский этнографический сб. М., 1956. С. 47; Витое М.В. Указ. соч. С. 146; АИЭА.
Первая СВЭ 1948 г.
АИЭА. ВЭ ВО 1987 г. Д. 8710. Л. 10; ВО 1986 г. Д. 8334. Л. 7.
1 4 4

Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 101 (1966 г.).


1 4 5

Рубцов Н. Старый конь // Подорожники... С. 229.


1 4 6

АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. Ш. Л. 100 об., 136; ВГВ. 1859. № 12. С. 89; Пота­
1 4 7

нин Р. Указ. соч. С. 26.


1 Шустиков
48
А А. Плоды досуга... С. 196.
Грязное П. Указ. соч. С. 42.
1 4 9

АЭ МГУ. СЭ 1957 г.
1 5 0

АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 21-21 об.


1 5 1

Едемский М.Б. Указ. соч. С. 100.


1 5 2

АИЭА. ВЭ ВО 1986 г. Д. 8334. Л. 8.


1 5 3

Тр. ГИМ. Вып. ХХШ. М., 1953. С. 98; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 164. Л. 8.
1 5 4

И.Р. Лесные люди // Изв. Общества изучения Олонецкой губ. 1916. № 1-2. С. 39.
1 5 5

Иваницкий
1 5 6
НА. Указ. соч. С. 12.
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. Ш. Л. 49 об.
1 5 7

ГАВО. Ф. 20. Оп. 3. Д. 127. Л. 1.


1 5 8

АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. I. Л. 10.


1 5 9

Иваницкий
1 6 0
НА. Сольвычегодский. крестьянин // ЖС. 1898. Вып. 1. С. 7.
Лукомский
1 6 1
Г.К. Вологда в ее старине. СПб., 1914. С. 41.
Титов В. О старинном расположении домов в северных краях России в сравнении с
1 6 2

нынешним // Маяк. 1842. Т. V. Кн. IX. СПб., Смесь. С. 4-5.


АИЭА. Ф. 1,Оп. 1. Д. 101.
1 6 3

ВГВ. 1857. № 21. С. 128; АРГО. Р. 1. Оп. 1. Д. 54. Л. 2; Шустиков


1 6 4
АА. Тавреньга Вель­
ского уезда. С. 359.
ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 214. Л. 1 об.; Ф. 20. Оп. 3. Д. 75, 98, 126; АРГО. Р. 24. Оп. 1.
1 6 5

Д. 13. Л. 1; АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 36; Д. 4374. Л. 23; ВО 1987 г. Д. 8710. Л. 10; АЭ

7* 99
МГУ. СЭ 1956-1957 гг.; Вологодский сб. Т. Г/. Вологда, 1885. С. 236; Иваницкий НА. Мате­
риалы... С. 12; Дементьев В. Великое Устье. М., 1972. С. 130.
Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 12-13; Ф. 652. Оп. 1. Д. 100. Л. 20.
1 6 6

В Г В . 1845. № 17. С. 174-177; Едемский


1 6 7
М.Б. Указ. соч. С. 98; Тр. ГИМ. Вып. ХХШ...
С. 98.
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. ГХ. Л. 2; Тетр. Ш. Л. 23, 49 об., 95, 136; Тетр. 1.
1 6 8

Л. 10 об., 88; Тетр. V. Л. 90; Д. 2. Л. 17; В Г В . 1866. № 31. С. 303; АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387.
Л. 8; Синкевин ГЛ. Крестьянская изба Вологодского уезда // Социальная гигиена. М.; Л.,
1926. С. 77.
АИЭА. ВЭ ВКО 1972 г. Д. 2871. Л. 46 об., 49; РЭМ Ф. 7. Оп. 1. Д. 338. Л. 2.
1 6 9

АИЭА. ВЭ ВКО 1972 г. Д. 3978. Л. 15.


1 7 0

Власова И.В. Указ. соч. С. 104; Музей деревянного зодчества... С. 23.


1 7 1

ГАВО. Коллекция карт... П. 23. № 338,344; П. 31. № 594; П. 32. № 627; АЭ. МГУ. СЭ
1 7 2

1956 г.
Г А В О . Ф. 20. Оп. 3. Д. 75-98; АЭ МГУ. СЭ 1956 Г.-1957 г.; АИАЭ. СО КЭ 1966 г.
1 7 3

Д. 4374. Л. 24, 26; ВЭ ВО 1987 г. Д. 8710. Л. 10.


В Г В . 1845. № 11. С. 116; 1849. № 45. С. 452; АИЭА. ВЭ. ВО 1986 г. Д. 8334. Л. 8.
1 7 4

Попов Н. Народные предания жителей Вологодской губернии Кадниковского уезда //


1 7 5

ЖС. Вып. Ш. 1903. С. 384.


АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 73. Л. 10 об.; АИЭА. ВЭ ВКО 1972 г. Д. 2871. Л. 47.
1 7 6

В Е В . 1881. № 14-24. С. 301; АИЭА. ВЭ ВО 1986 г. Д. 8334. Л. 6; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1.


1 7 7

Д. 276. Л. 4.
178 Рубцов Н. Тихая моя родина // Подорожники... С. 71; Романов А. Русские деревни //
Родословие... С. 5.
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 48. Л. 1; Чекалов А.К. По реке Кокшеньге. М., 1973. С. 23, 29;
1 7 9

Гунн Г.П. Каргопольский озерный край. М., 1984. С. 80, 111.


ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 214. Л. 2-3 об.
1 8 0

181 ц ит пШевырев С. Указ. соч. С. 61.


о :

Андреевский
1 8 2
Л.И. Образование и воспитание в барской семье Вологодской губернии
в начале ХГХ в. // Север. 1928. № 7-8. С. 17.
Воронов П. Указ. соч. С. 126.
1 8 3

Дружинин
1 8 4
В.Г. Старообрядческая колонизация Севера // Очерки по истории колони­
зации Севера. Вып. 1. Пг., 1922. С. 75; Олонецкий край... С. 6-7.
Харузин
1 8 5
Н.Н. Указ. соч. С. 36; Смирнов И.Н. Вотяки. Историко-этнографический
очерк. Казань, 1890. С. 92.
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. III. Л. 112 об.; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 244. Л. 2; По­
1 8 6

пов К. Указ. соч. С. 61.


Пименов В.В. Указ. соч. С. 220.
1 8 7

АРГО. Р. 25. Оп. 1. Д. 5. Л. 2 об.


1 8 8

Пушкарев
1 8 9
И. Описание Вологодской губернии // Описание Российской империи...
Кн. IV. СПб., 1846. Отд. П. С. 34.
Ардашев
1 9 0
В.Д. Описание Устюжского уезда и городов Устюга и Лальска // ЖМВД.
1857. Ч. 24. № 5 . С. 61-62.
Услар П.К. Указ. соч. С. 291-293.
1 9 1

1 9 2
Иваницкий НА. Материалы... С. 12.
Шустиков
1 9 3
АА. По деревням Олонецкого края // Изв. ВОЙСК. 1915. Вып. П. С. 92-94,
110, 114; его же. Тавреньга Вельского уезда. С. 171-172; И.Р. Указ. соч. С. 39; Россия. Полное
географическое описание нашего отечества. СПб., 1900. Т. 3. С. 113.
1 9 4
Кучин Л А. Имущественная дифференциация рыбацких хозяйств Чарондского рыбо­
ловного района. Череповец, 1930. С. 16.
Кристин Л.И. Экономика и организация крестьянского хозяйства в районе Лаче-Ку-
1 9 5

бенского водного пути // Север. 1928. № 7-8. С. 94.


ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 101. Л. 27.
1 9 6

Музей деревянного зодчества... С. 13-16.


1 9 7

ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 8, 12.


1 9 8

АИЭА. ВЭ ВО 1987 г. Д. 8710. Л. 10-11.


1 9 9

2 0 0
Потанин Г.Н. Никольский уезд и его жители // Древняя и новая Россия. 1876. Т. 3.
№ 10. СПб., С. 151.

100
2 0 1
АИЭА. ВЭ ВО 1986 г. Д. 8334. Л. 6-9.
2 0 2
Там же. Л. 9; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 8.
Мясников
2 0 3
МЛ. Сведения о Ваге, Шенкурской и Вельской округах // Исторический,
статистический и географический журнал. 1830. Ч. П. Кн. I. № 4. С. 47.
2 0 4
Олонецкий сб. Вып. 2. Петрозаводск, 1886. С. 48.
2 0 5
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 20.
2 0 6
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 258. Л. 8; АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 38. Л. 35.
2 0 7
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 356. Л. 18 ; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 157. Л. 9.
АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 15, 33, 46 об.; Савеличев А. Переборы // Наш сов­
2 0 8

ременник. 1989. № 11. С. 97.


2 0 9
ВГВ. 1853. № 6. С. 48; 1885. № 44. С. 8; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 33-34.
2 1 0
АЭ МГУ. СЭ 1956-57 годы.; АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 3 об., 27 об., 46-48 об.
Пименов В.В. Указ. соч. С. 220.
2 1 1

2 1 2
АГВ. 1852. № 2 3 . С. 183.
Никонов В А. География фамилий. М., 1988. С. 77-82.
2 1 3
Глава 3

Население центральных районов


Русского Севера

Степень освоения территории


и численность населения
Сведения о населенности Русского Севера и численном составе населения в са­
мый ранний период его истории весьма скудны и отрывочны. Известно, что сплош­
ные массивы поселений, занимавшие иногда обширные участки, находились в
Х1-ХШ вв. в юго-западном Белозерье. Это обусловливалось появлением интенсив­
ных форм хозяйства. Именно здесь найдены древние земледельческие орудия у сла­
вян; весь таких орудий еще не имела. В Х1-ХИ1 вв. площади приозерных и приреч­
ных земледельческих участков на Севере в целом были невелики. В Х1У-ХУП вв.
отмечалась плотная населенность на Каргопольской Суше (восток Белозерской
гряды), где имелись плодородные почвы, но в древнерусское время и они еще засе­
лялись слабо .
1

По данным исторической демографии, в X в. древнерусские северо-западные


районы наряду с Новгородской землей и центральной земледельческой полосой за­
нимали 710 кв. км, имели 2840 тыс. чел., заселенность их составляла 4 чел. на
1 кв. км. Северо-восточные районы соответственно: на 300 кв. км - 600 тыс. чел.,
плотность земель равнялась 2 чел. на 1 кв. км.
2

Некоторые сведения о населенности северных земель содержатся в источниках


XVI в. , но и в них отмечается "пустынность" Севера и сосредоточение населения по
3

берегам крупных рек и у океана. Примерно 30 тыс. жителей насчитывалось в сере­


дине XVI в. в селениях по Северной Двине. В ту пору наиболее заселенными оказы­
вались крупные посады; сельская местность была густо заселена в районе Вологды
и в восточной части Белоозера. В это время сюда еще шел миграционный поток из
Новгородской земли. Крестьянскому освоению способствовала и усилившаяся мо­
настырская колонизация края, шедшая от Белозерья и Вологды на Вагу, в Каргопо-
лье, на восток - к Устюгу и на Вычегду.
В ХУП в. в писцовых книгах появились более точные сведения о густоте насе­
ления и его численности в севернорусских уездах. По данным 1620-х годов, жилые
селения сосредоточивались в районах Центрального Поморья и составляли 63,1%
от общего числа селений по Северу, и в них было 64,7% жилых дворов. Все Цент­
ральное Поморье занимало 15% территории Севера, в нем было освоено 241,0 тыс.
кв. верст, существовало 14 005 селений, и на одно поселение приходилось

102
17,2 кв. версты. Наибольшая плотность отмечалась в Вологодском и Устюгском
уездах . 4

В то же время из-за войн, смуты и разорения жители бежали из своих деревень,


и везде отмечалась пустота.
В 70-80-е годы ХУП в. в писцовых и переписных книгах снова появляются дан­
ные о населенности территорий. Тогда в Центральном Поморье жилые селения со­
ставили 57,6% от их общего числа по Северу, жилые дворы 58,3%, души мужского
пола - 56,0%. На одно селение приходилось 17,7 кв. верст - несколько больше, чем5

в начале века. Значит, население уплотнилось и освоенность земель была большая.


Отток населения из северных деревень продолжался. В 80-е годы ХУП в. из-за не­
дорода "сбрели" в сибирские города монастырские крестьяне и подворники (32 чел.)
Агапитова Маркушевского монастыря из Кокшеньгской чети Важского у., да "ни-
весть куда" 37 крестьян "с женами и детьми" и 14 бобылей из починков Черепанов-
ского, Черняковского и др. Если в 1685 г. во всей чети числилось 1827 дворов, то по
переписи 1710-1711 гг., их осталось 938 . Из Важского стана этого же уезда в
6

1678-1710 гг. ушли 253 крестьянина с семьями, в результате из 120 деревень в 1678 г.
осталось 116 в 1710 г.; число дворов на одну деревню сократилось с 5,8 до 3,8, а душ
мужского пола - с 15,4 до 13,0. В Устюгском у. с 80-х годов ХУП в. до 1719 г. чис­
ленность населения уменьшилась на 25,39% . 7

Для северной деревни петровское время - с конца ХУП до начала ХУШ в. - бы­
ло очень тяжелым, так как происходили наборы в армию и флот, на строительство
Петербурга. В 1710 г. на верфи в Петербург отправили 6468 чел. из Белозерского у.
и умерли в этом городе 1499 чел. В сухонско-двинских уездах за это же время чис­
ленность населения сократилась в 2,5 раза; в одном только Тотемском у. "исчезло"
26% дворов или 30% душ мужского пола . Но несмотря на это, освоенность земель
8

и общая численность населения росли.


Первая ревизия 1719 г. отметила в Центральном Поморье (вологодские земли)
10,2 тыс. чел. мужского пола в посадах, 86,7 тыс. государственных крестьян,
35,6 тыс. - дворцовых, 65,0 тыс. - помещичьих, 48,4 тыс. - у духовенства, а всего
245,9 тыс. чел. мужского пола (по другим подсчетам, 205 087 душ мужского пола
или 302 226 чел. обоего пола - 146 273 мужчин и 155 953 женщин) . Разночтения 9

происходят из-за учета отдельных территорий, которые в различные периоды в ад­


министративном отношении входили не только в Вологодский край, но и в соседние
губернии, хотя исторически составляли вологодские земли.
Если сравнить показания всех десяти ревизий с 1719 по 1850-е годы, то увеличе­
ние численности жителей в Вологодском крае происходило во все периоды (см.: 10

табл. 1).
Рост численности населения отразился и на освоенности земель. В начале XIX в.
их площадь равнялась 37 000 000 десятин (по другим данным, 34 458 236 десятин).
В центральных районах насчитывалось 302 села, 12 783 деревни, 10 городов, 2 за­
штатных города, 1 посад, было обработано две трети пространства, правда, в север­
ных районах (Вельский у.) - лишь 20-я часть пространства, а в северо-восточных

Таблица 1

Численность населения по 1-Х ревизиям

Ревизия Души мужского Д у ш и мужского Д у ш и мужского


Ревизия Ревизия
пола пола пола

1 - 1 7 1 9 г. 205 087 V - 1795 г. 292 614 V I I I - 1833 г. 360 325


Н - 1744 г. 207 058 V I - 1 8 1 1 г. 321 413 I X - 1850 г. 418 313
Ш - 1 7 6 2 г. 238 681 УП-1815г. 310 197 Х - 1857 г. 429 698
I V - 1 7 8 2 г. 278 081

103
(Устьсысольский у.) - 30-я часть. Много площадей занимали леса. Хотя внешние
приселения в ХГХ в. прекратились, "в действие вступила'' внутренняя колонизация,
что сразу сказалось на населенности деревень и росте их дворности. К середине
ХГХ в. на одну деревню в Центральном Поморье приходилось по 18,0 кв. верст . В 11

одном только Устюгском крае число селений увеличилось с 1939 в 1719 г. до 3398 в
1859 г . Правда, к ХГХ в. крестьянский отход затухает. В Вологодской губ. с 1815
12

по 1830 г. он составил минус 0,08%; с 1826 по 1842 г. процент немного возрос, но не­
значительно - 0,41 . В 1859 г. в вологодских уездах на 1 кв. версту приходилось в
13

среднем 1,7 селений. В отдельных уездах число дворов на деревню равнялось: в Бело­
зерском - 5, Кирилловском - 8, Устюженском - 9, Череповецком - 19; в зырянских
уездах встречались крупные, но редкие деревни (некоторые - до 100 дворов). Плот­
ность населения в разных районах колебалась: в Устюгском у. - 4,8 чел. на 1 кв.
версту, в Никольском - 2,7, в Белозерском - 4,0, Кирилловском - 6,0, Устюжен­
ском - 5,0, Череповецком - 13,0, Вологодском - 25,0, Грязовецком - 17,0, Кадников­
ском - 11,0, Тотемском - 4,5, Вельском - 3,6, Сольвычегодском - 2,0, Яренском -
0,5, Устьсысольском - 0,3; в соседних уездах - в олонецком Вытегорском - 2,6 чел.,
в Вельском - 0,3, а в целом по губернии - 2-3 чел. на кв. версту .
14

По степени населенности в вологодских землях четко выделялись три зоны.


Юго-западная и западная часть (Вологодский, Грязовецкий, Кадниковский, запад
Вельского, часть Тотемского, новгородские уезды), в которой многочисленные жи­
тели были расселены в довольно больших по размерам деревнях и селах; средняя
часть (Тотемский, Никольский, Вельский, Устюгский уезды), где население разме­
щалось узкой полосой по берегам Сухоны, Юга, Вели, Ваги; северо-восточная часть
(Сольвычегодский, Устьсысольский, Яренский уезды), где единственно заселенные
места - это берега Двины, Сысолы, Вычегды, Выми, Лузы, Виляди, Яренги, Визин-
ги с далеко отстоящими друг от друга селениями.
Число жителей в губернии к 1859 г. достигло 929 589 чел. обоего пола
(440 487 мужчин и 489 102 женщины); на 100 мужчин приходилось 111,03 женщины
(в городах - 94,29, в селениях - 111,82 женщины); на 100 жителей в губернии насчи­
тывалось менее 10 иноверцев, или 8,56% от общего числа населения. У зырян на
100 мужчин приходилось 109,7 женщин, у них было 424 деревни с населением в
64007 чел. Ежегодный прирост населения составил 0,90% . 15

Некоторые изменения в населенности Вологодского края произошли в поре­


форменное время. В целом пространство губернии в 1862 г. оставалось то же -
37 082,3 десятин, а численность жителей увеличилась ненамного и равнялась
962 057 чел. обоего пола (462 362 мужчины и 499 695 женщин), к 1877 г. -
989 285 чел. (474 112 мужчин и 515 173 женщины); соотношение городского населе­
ния к сельскому равнялось 1:7,8, в малонаселенном Яренском у. - 1:32,6; соотноше­
ние мужского и женского населения в городах губернии было 1:0,998, в селениях -
1:1,008 (в целом 1:1,003); прирост населения за 1879 г. составил всего 1,4% .
16

Характер размещения населения в отдельных территориях не изменился. Так, в


Сольвычегодском у. в 1870-е годы в 1650 деревнях и двух городах жило 93 тыс. чел.,
на каждое селение приходилось 54 чел. (или 24 ревизские души). Их малолюдность
объяснялась, как и прежде, недостаточностью удобных для сельского хозяйства
земель. В северной части Яренского у. (Удорский край) оставалась редкая заселен­
ность: на 25 тыс. кв. верст жило 3000 душ мужского пола и 3150 душ женского по­
ла. В заселенном Вологодском у. на 1 кв. версту приходилось 1070, а в Устьсысоль­
ском - всего 24 чел.; на одно селение в Череповецком у. - 113,1 чел. (или 15,1 чел.
на кв. версту) .
17

Тогда еще девять десятых территории губернии были заняты лесом. Но к кон­
цу ХГХ в. началось резкое увеличение внутренних крестьянских миграций, особен­
но в юго-восточных районах края, где имелись неосвоенные земли. Это было связа­
но с разрешением после 1861 г. покупать участки и заводить новые починки в казен-

104
Таблица 2
Численность населения Вологодской губернии в 1897 г.

Уезд Человек обоего пола Уезд Человек о б о е г о пола

Вологодский 172 187 Сольвычегодский 117 635


Вельский 102 484 Тотемский 146 819
Грязовецкий 105 438 Устьсысольский 89 840
Кадниковский 188 799 Великоустюжский 144 370
Никольский 228 383 Яренский 45 833
Всего: 1 341 785

ных землях. В одних только Устюгском и Никольском уездах произошло увеличе­


ние числа селений с 3398 в 1859 г. до 4704 в 1897 г., а сельских жителей с 198 831 до
404 355 чел., т.е. увеличилось почти в два раза, хотя естественный прирост в поре­
форменное время по губернии оставался невелик - 1,25% в год. Плотность населе­
ния составляла в среднем 3,8 чел. на кв. версту, а в Устюгском у. - 9,68, в Николь­
ском - 7,05 чел. Эти показатели были выше, чем средние показатели по всему
Северу: в 1858 г. на кв. км - 1,1, в 1897 г. - 1,6 чел. Развившийся после рефор­
18

мы отход населения (на промыслы, в города, на работы в соседние губернии, в


Сибирь) не снижал его численности, хотя отрицательно влиял на его естественный
прирост.
В 1897 г., по данным Первой Всеобщей переписи, пространство Вологодской
губ. равнялось 353 349,4 верстам, а общее число населения достигло 1 341 785 чел.
обоего пола (см. табл. 2).
19

Сюда следует еще прибавить 55 999 чел. Вытегорского у. (тогда Олонецкой


губ.) и население уездов Новгородской губ. - Белозерского (86 906 чел.), Кириллов­
ского (120 004), Устюженского (99 737), Череповецкого (157 997). Городское насе­
ление насчитывало 4,7% от его общего числа, сельское - 95,3%. Густо населенным
по-прежнему оставался Вологодский у. (32,45 чел. на кв. версту), слабо населен­
ными - Устьсысольский (0,6 чел.) и Яренский (0,9 чел.), в последних жило
77 920 чел. обоего пола зырян.
Северо-восточные уезды (Сольвычегодский, Яренский, Устьсысольский) зани­
мали 67% пространств губернии, а населения в них жило лишь 18%. В западных уез­
дах плотность населения к тому времени достигла 13,12 чел. на кв. версту, лишь в
олонецком Вытегорском у. - 3,17 чел.
Начало XX в. мало что изменило в населенности и освоенности Вологодского
края и вплоть до 1917-1920-х годов они сохраняли свои прежние черты . На всем 20

Севере население не уплотнилось и его плотность равнялась 2,0 чел. на кв. км. В от­
дельных районах она по-прежнему была разной. В восточных, составивших в
1918-1926 гг. Северо-Двинскую губ. (85 тыс. кв. верст), приходилось по 6,64 чел.
на кв. км. Из этих районов в Устьсысольском у. имелось только два крупных села
(по 450 чел.), другие были малонаселенными. Самый север Северо-Двинской губ. и
в 1920-е годы оказался населен очень слабо, особенно районы, где жили коми-зы­
ряне. В отличие от них, центральные районы (по административному делению
1920-х годов Вологодская губ.), занимавшие 88 тыс. кв. верст имели 1243 тыс. чел.
населения; его плотность здесь уменьшалась с юга на север от 4,4-5 чел. на кв. в
Каргополье до 37,9 чел. в Вологодском у., или от 27,4 чел. в селениях по Сухоне в
Шуйской вол. Тотемского у. с деревнями Козланга, Шейбухта, Монза (до 43,2 чел.),
Паршенга, Пустая Шуя (11,6 чел.) до 13,1 чел. в Кадниковском у. Уменьшение плот­
ности населения наблюдалось и с юго-запада центральных районов на северо-
восток: деревни на юге Вельского у. имели по 19 дворов, Тотемского - 18,5,

105
Никольского - 1 7 . Освоенность земель и плотность населения увеличивались по-
прежнему в Никольском у., где на незанятых землях основывались переселенческие
участки, возникали хутора и отруба; даже переписью 1926 г. здесь отмечены
1837 хуторских участков.
Западнее указанных районов, составивших в 1920-е годы Череповецкую губ.,
населенность оставалась средней в сравнении со всеми вологодскими территориями.
Так, в одном из этих районов - в Чаронде, разделенной Вожеозером на Вологодский
и Череповецкий берега, плотность населения достигала 8,5 чел. на кв. версту в пер­
вом и около 5 чел. во втором. На Вологодском берегу было 29 селений, 4 сельсове­
та, 901 двор, 5012 чел., на Череповецком - 35 селений, 4 сельсовета, 835 дворов и
4600 чел.21

Население Вологодской губ. в 1914-1917 гг. насчитывало 1 742 260 чел.:


98 138 - в городах, 1 644 122 в селениях; число трудоспособных мужчин равнялось
24,4% от общего числа населения, 40% мужчин ушли на фронт. К 1926 г. в Вологод­
ской губ. было 1 053,8 тыс. чел., городское население составляло 8,9%; плотность
населения - 8,9 чел. на кв. км. В Северо-Двинской губ. жили 678,1 тыс. чел., 5,6% в
городах, плотность населения - 6,6 чел. на кв. км. В Череповецкой губ. - 736,0 тыс.
чел. (7,3% в городах), плотность - 11,97 чел. на кв. км . В целом численность насе­
22

ления уменьшилась за годы войн и революции, а также в результате отхода населе­


ния в другие губернии и города.
В советский период истории освоения новых земель в крае не происходило. При
административных переменах в 1930-е годы были ликвидированы Северо-Двинская и
Череповецкая губернии, а в образованную Вологодскую обл., кроме исконных воло­
годских земель, вошли бывшие новгородские уезды - Белозерский, Кирилловский,
Череповецкий, Устюженский, а из олонецких - Вытегорский и Каргопольский, но от
Вологодской обл. отошли в Архангельскую северные Вельский и Сольвычегодский
уезды, в Костромскую и Вятскую - юго-восточная часть Никольского у. Территория
области теперь была равна 143 тыс. кв. км, но характер ее населенности не изменил­
ся, происходили лишь перемены в численности населения из-за проводимых в стране
в 1930-е годы репрессий, из-за гибели людей в войну 1941-1945 гг., из-за миграций
внутренних и внешних в последующие 1950-1970-е годы.
В 1939 г. численность населения Вологодской обл. равнялась 1590 тыс. чел., его
плотность - 11,1 чел. на кв. км. Освоенные под сельское хозяйство земли занимали
четверть территории области; в южных ее районах угодья составляли 60-65% их
площадей, в северо-восточных - лишь 15-20%. Девять десятых селений были сель­
скими, в них жило семь десятых населения области. До революции сельские жители
составляли девять десятых всего населения. Часть территории области занимали в
1930-е годы лагеря и поселки репрессированных людей, как, например, в Мологско-
Шекснинском р-не: "Левобережье заселено густо да и лагеря там через пять верст
на шестую, а правобережье терялось в лесах дремучих" . 23

Проведенная в 1959 г. первая послевоенная перепись отразила все изменения


1930-1950-х годов. Во-первых, произошло сокращение численности населения в об­
ласти чуть не в 2 раза; во-вторых, налицо было "постарение" населения из-за гибе­
ли на войне молодых людей и лиц трудоспособных возрастов, в-третьих, произошел
значительный перевес численности женского населения над мужским. Теперь в об­
ласти насчитывалось 1 307 531 чел. (566 728 мужчин и 740 802 женщины); горожа­
не еще составляли 35% всего населения, но по профессиональному составу колхоз­
ники насчитывали только 32%? (48% - рабочие, 19% - служащие). О населенности
районов и численности населения говорят данные по Вологодской обл., приведен­
ные в табл. З .
24

Из всех вологодских районов по-прежнему самым населенным оставался Воло­


годский - наиболее развитый экономически. Плотность его населения, как и в
предыдущие периоды, была высока - 48,0 чел. на кв. км (в селе - 15,5 чел.); в то

106
Таблица 3
Дворы и население Вологодской обл. в 1950-1960-х гг., в тыс.

Дворы и население 1953 г. 1959 г. 1965 г.

Наличные дворы в колхозах 167,4 145,1 86,0


Члены колхозов 459,8 415,7 253,7
Трудоспособные мужчины о т 16 до 60 лет 35,0 65,3 37,3
Трудоспособные женщины о т 16 до 55 лет 137,8 107,1 52,6

время как во всей области в 1960-е годы - лишь 9,0 чел. (в сельской местности -
5.2 чел.). Освоения новых пространств не происходило: например, "левый берег
Мологи и правый Шексны были до сих пор не топтаны, мало кому из старожилов
известны" .25

1970-е годы сопровождались не только миграцией из села в город, вызвав со­


кращение численности сельского населения, но также миграцией в другие регионы
страны на различные работы. В этот период "пожинались плоды" правительствен­
ного проекта "Неперспективные деревни" - очередного эксперимента над русским
крестьянством, губительным образом сказавшегося на деревне всего Нечернозе­
мья. Перепись 1979 г. отразила все эти явления. В Вологодской обл. наблюдалось
сокращение числа селений; селения близ городов вливались в сами города, мелкие
объединялись с крупными, создававшиеся новые были в основном несельскохозяй­
ственными (торфо- и лесоразрабатывающими, промышленными поселками). Ис­
чезновение деревень происходило повсеместно. Так, в Тотемском р-не в 1974 г. в од­
ном лишь Матвеевском сельсовете было брошено восемь деревень, осталось шесть
деревень, исчезали угодья и лес. К 1980-м годам в с. Ростилове на старом тракте Во­
логда-Ярославль еще жили 66 семей, но хозяйством занимались лишь 22 семьи, ко­
ров держали три семьи; на Обноре (Грязовецкий р-н) исчезли 13 деревень, осталось
три дома, на Ваге в д. Моисеевской, состоявшей до войны из 60 дворов, осталось все­
го 11 и т.д.
Если в 1937 г. в Вологодской обл. насчитывалось 18 837 селений (из них -
12 тыс. деревень), то к 1973 г. их осталось 9950; за 30 лет площади угодий сократи­
лись на 2 млн. 300 тыс. га, а население с довоенного уровня - на 25,5%; в результа­
те ликвидации деревень увеличилась численность городского населения . По пере­ 26

писи 1979 г. население Вологодской обл. равнялось 1 309 799 чел. (59% - городское,
41% - сельское), по переписи 1989 г. - 1354 тыс. чел. (по другим данным, 1 349 022),
в 1990 г. - 1359 тыс., в 1994 г. - 1360 тыс.; вместе с прибывшими сюда мигрантами и
осевшими здесь это составило 103% по отношению к 1979 г. Миграционный при­
рост к 1989 г. равнялся 5374 чел., в том числе за счет передвижения из городов, где
на 1000 жителей он не увеличился, а равнялся минус 221 чел. (из сел - плюс
5595 чел.). Таким образом, коэффициент миграций в области составил 7,2%.
Соотношение городского и сельского населения теперь изменилось не в пользу
села: в городах проживало 65% населения, в деревнях - 35%. Сократился его есте­
ственный прирост: в 1989 г. он был 3,7 (5,2 в городах, 1, 1 в селах). Мужское населе­
ние составило 46,74, а женское - 53,25%. Общая освоенность пространств в области
осталась почти такой же, как до войны, - 145,7 тыс. кв. км. На 1 кв. км приходилось
9.3 чел., а на 100 га пашни - всего 6-7 чел. трудоспособного населения. В последнее
десятилетие XX в. снижение численности населения продолжалось. К 1994 г. есте­
ственный прирост не превышал убыль населения, которая составила минус 6,4 на
100 родившихся (родилось 8,9, умерло 15,3) . 27

107
Сословный состав населения
В течение длительного исторического развития претерпевал изменения сослов­
ный состав населения Севера. Более или менее полные ранние свидетельства о со­
словиях в Вологодском крае содержатся в документах Х1У-ХУП вв. До подчинения
Севера Москве там существовало боярско-княжеское, черносошное и монастыр­
ское землевладение. Земли бояр и князей в ХУ-ХУ1 вв. находились в западной час­
ти Вологодчины - в Белозерско-Череповецком крае. В ХШ в. здесь было Белозер-
ское княжество, в Х1У в. восточнее на Кубенском озере вотчина князей Заозерских,
включенная в Х У в. в Московское княжество. Наиболее известными владениями
князей были земли Кемских, Ухтомских, Карголомских, Андожских, Вадбальских,
Судских (их фамилии произошли от названий рек, где располагались эти земли), из­
вестны и боярские вотчины И.П.Федорова, Монастыревых, Лихаревых, Могури-
ных-Зайцевых. С ХУ в. тут уже были владения московских князей: земли Верейско­
го князя Михаила Андреевича находились в Череповецком крае. В Важско-Двин-
ско-Кокшеньгском районе существовали боярские владения новгородцев - Своезем-
цевых, Варфоломеевых, Борецких, Осколовых и др. - белосошные земли в отличие
от черносошных - крестьянских земель (черных).
Особое место занимала Чарондская округа вокруг оз. Воже. В ХУ1 в. она нахо­
дилась в составе Белозерского у. В ХУП в. в Вожецкой вол. Чарондской округи вла­
дел землями Спасский Вожезерский монастырь. 25 других волостей округи остава­
лись "черными". Иван IV взял Чаронду в опричнину, а Федор Иванович передал ее
боярину Д.И. Годунову. Так в этой округе стали существовать чересполосные зем­
ли нескольких владельцев. В опричнину в 1565 г. оказались включены часть Бело-
зерья, Важская земля, Тотьма, Вологда, Великий Устюг, хотя полоса на восток от
Вологды - Тотемско-Устюгский край - была сплошь черной землей с жившими на
ней черносошными (будущими государственными) крестьянами.
Довольно рано некоторые районы стали владениями великих князей - дворцо­
выми. В Белозерье такие земли находились в волостях Ирдомской, Вогнеме, Кисне-
ме, Азатской, с. Ярогомье и др. Дворцовыми являлись Вытегра, Кокшеньгско-Тар-
ногский район, Верховажье. Под Вологдой находились дворцовые села Фрязиново
и Турунтаево. Во времена Петра I здесь жили иноземные купцы - фрязины, фрязи.
В дворцовые владения переходили бывшие княжеские и черные земли. Все владель­
цы имели собственных крестьян, бобылей, половников; последние исполу (за поло­
вину или другую часть урожая) работали на хозяев, не имея своего тягла.
Итак, бывшие 600-летние владения Новгорода (районы Важско-Двинский, Ус-
тюженский - часть Бежецкой пятины Новгородчины) стали с X V в. дворцовыми и
государевыми землями на Севере, а ростовские земли на востоке края - исключи­
тельно государевыми. Размеры дворцового землевладения в Важско-Двинской зем­
ле в X V в. исчислялись 5000 крестьянскими дворами. В 1678 г. тут имелось
12 433 дворов, в 1722 г. - 28 029 душ мужского пола, в 1762 г. - 32 427. До 1700 г. в
течение 400 лет в этой земле было освоено 16 250 десятин пахотных земель, до
1800 г. - 38 250 десятин. По другим подсчетам, в 70-е годы XVII в. дворцовое земле­
владение насчитывало 365 дворов в Белозерском у., 8628 - в Важском, 287 - в Во­
логодском, а всего 15 тыс. дворов. В конце ХУП-начале XVIII в. дворцовой вотчи­
ной стала Чаронда (2,6 тыс. дворов) и Устьянские волости (2 тыс. дворов) . 28

Уже в XIII в. в вологодских землях возникли монастыри, землевладение кото­


рых в дальнейшем расширялось, поглощая черные земли . Пути народной колони­
29

зации на Севере совпали с путями монастырской. К XVII в. здесь существовало


50 монастырей, которым принадлежали крестьяне, бобыли и половники. Один из
сильнейших - Кирилло-Белозерский монастырь - в Х1У-ХУ1 вв. приобрел несколь­
ко сот сел и деревень, 3854 двора в разных уездах, вел обширную торговлю от Бе-
лозерья и Вологды до Твери, Углича, Кимр, Дмитрова, Ростова, Кинешмы. Значи-
108
Таблица 4
Р а з м е р ы поместных владений в вологодских уездах в 1777 г . *

Число крестьянских душ Число крестьянских душ Ч и с л о дворян


Число дворян
в поместьях в поместьях

1-10 521 150-200 44


10-30 591 200-250 21
30-60 199 250-300 13
60-100 122 300-400 11
100-150 53 400 - 500 10
500-600 5

* Р Г И А . Ф. 1350. О п . 306. Д . 3. Л . 112.

тельным в X V в. было землевладение Воскресенского Череповецкого монастыря,


Устюгского-Архангельского, Павло-Обнорского (458 крестьянских дворов), Спасо-
Каменного (429 дв.), Сольвычегодского Николо-Коряжемского (84 деревни,
306 дворов, 374 крестьянина и половника, 405 четей пашни), Глушицкого Бохтюж-
ского (22 деревни, 57 дворов крестьян с 82 чел., 30 дворов бобылей с 36 чел., 5 че­
тей монастырской пашни, 311 четей крестьянской, 69 четей перелога, 109 четей ле­
са, а всего 494 чети), Ферапонтова (321 двор), Корнилиева (704 двора), Спасо-При-
луцкого (611 дворов) и других монастырей.
Не в меньших масштабах черные и княжеские владения поглощались поместным
землевладением . Юго-запад Вологодского края с наиболее плодородными почвами
30

стал зоной помещичьих владений, и здесь с феодальных времен пролегла граница двух
социально-экономических систем - крепостничества и государственного феодализма.
В Вологодском, Кадниковском, Грязовецком, Устюженском, части Белозерского уез­
дов были значительны владения помещиков. Наиболее известные из них в XVII в. - в
Заозерном стане (бывшее удельное княжество), на северо-западе Белозерья в 21 воло­
сти и одной слободке, где насчитывалось 438 помещичьих селений, 1104 пустоши,
1143 крестьянских двора, 565 бобыльских, 1070 дворов пустых, 875 четей пашни у по­
мещиков, да крестьянской пашни 4466 четей, перелогу 12 894 чети, перелогу и лесу -
3976 четей, лесу - 14 106 четей. В Вологодском у. находилось поместье Межаковых в
с. Никольское Заболотье с 36 деревнями, с 1312 четями земли в селе и 770 четями в де­
ревнях; в XVIII в. у них была 1121 душа крестьян, 41 селение в 11 волостях Вологод­
ского и Кадниковского уездов. В вологодской Комельской вол. находилось имение
П.К. Брянчанинова - с. Орешково и др. (552 крестьянина). В грязовецкой Обнорской
вол. были также поместья. Огромными вотчинами владели Строгановы в Сольвыче-
годском у. (820 крестьян); более 30 помещиков с XVII в. имели земли в Устьянских во­
лостях Кадниковского у. В Череповецком крае находилось поместье Батюшковых в
с. Данилевское (родина поэта К.Н. Батюшкова), известном в писцовых книгах "со вре­
мен панщины" (1612 г.), а в Бежецких писцовых книгах 1628-1629 гг. значилось как
"сельцо Даниловское, а в нем двор помещиков". Род Батюшковых шел от "Батыша" -
татарского хана, по преданию, влюбившегося в русскую боярыню и перешедшего на
службу к московскому князю, а служилые люди Батюшковых защищали край от "па­
нов" в Смутное время, а затем были участниками многих войн.
В ХУШ в. в крае считались огромными имение "Волынщина" (Артемия Волын­
ского в Лежской вол. Грязовецкого у.), усадьбы князей Суворова в Туровском при­
ходе и Голицына в Дягилевых Горах (Кадниковский у.), поместье А.В. Олешева
(члена Вольного экономического общества) в Вологодском у., где он владел 844
крестьянами и проводил свои сельскохозяйственные опыты. В целом же здесь про­
живало мелкопоместное дворянство (см. табл. 4).

109
Таблица 5
Городское и сельское население Вологодской губ., в

Из них
Всего крестьян Городское
Ревизия в общем числе население
государст­
населения дворцовые церковные помещичьи
венные

I 90,92 1,06 42,3 14,3 33,26 3,24


н 94,44 0,34 44,49 15,54 34,07 3,30
Ш 96,83 7,52 14,92 63,83 33,00 2,74
IV 94,15 7,76 41,61 14,45 х 30,33 3,21
V 93,92 8,32 41,66 14,69 29,25 3,13
VI 93,77 8,47 хх 40,86 15,38 29,06 2,95
VП 93,24 9,51 54,90 _ххх 22,47 3,20
VIII 92,89 9,10 57,72
- 26,07 2,96
IX 91,75 8,63 58,66
- 24,46 2,79
X 93,01 8,76 60,29
- 23,96 2,69
Х
С 1764 г. церковные и монастырские крестьяне стали экономическими.
^Дворцовые крестьяне становятся крестьянами удельными (Удельного ведомства).
хх* Экономические вошли в разряд государственных крестьян.

В Устюгском крае один помещик имел 24 души, два помещика (барон


А.Н. Строганов и князь В.Г. Шаховской) - по 800-900 душ. Аналогичные владения
возникли у части сельского духовенства. Так, в Кубинозерье на р. Сяма была "по­
повская усадьба" поодаль деревни, в которой находились сады.
Во многих уездах появилось чересполосное землевладение - монастырское, го­
сударственное, помещичье, дворцовое с разными категориями крестьян в них. При­
мером "пестрого" сословного состава жителей может служить Кокшеньга
ХУ1-ХУП вв., где население делилось на "своеземцев" (местных владельцев земель),
"житьих людей" (зажиточных, занимавшихся кредиторскими делами), "тяглых"
крестьян ("государевых", в них с петровских времен вошли черные крестьяне и кре­
стьяне княжеские). Еще особыми категориями в центре Кокшеньги - в Тарногском
Городке - были "жильцы городовые", "гости" (купцы), "мастеровые" (кузнецы,
плотники), "люди подневольные" (в их числе половники, поденщики, подворники,
захребетники, бобыли, женщины-"домовницы" - няньки и сторожа).
О сословном составе населения и его динамике в Вологодской губ. свидетельст­
вуют данные 1-Х ревизий (1719-1857 гг.) (см. табл. 5) . 31

В середине XIX в. соотношение городского населения к сельскому было 1:24 / . 2


3

Удельные крестьяне оставались в Вологодском, Грязовецком, Кадниковском, Вель­


ском, Тотемском, Устюгском, Сольвычегодском уездах (80 487 чел.). Значитель­
ным удельное землевладение было на Кокшеньге (территория в 90 верст), где име­
лось 375 деревень удельных и только 7 - государственных. Помещичьи крестьяне
находились в перечисленных уездах и Никольском у. (222 889 чел.). "Московское
человеколюбивое общество" имело в Вологодском и Грязовецком уездах 522 кре­
стьянина. Половники жили в Устюгском, Никольском, Сольвычегодском и Ярен­
ском уездах (7000 чел.), а заводские крестьяне (1235 чел.) и рабочие (297 чел.), под
которыми значились крестьяне солеварниц - в Тотемском и Устьсысольском уез­
дах. Так, только у Строгановых на соледобыче в с. Леденга (Тотемский у.) в 1660 г.
были заняты 152 "работных" человека.
К этому времени четко сформировались районы с различным сословным соста­
вом сельского населения: 1) в юго-западной части края помещичьих крестьян было
больше, чем государственных, и некоторую долю составляли удельные крестьяне;

ПО
2) в средней части в основном жили государственные крестьяне, немного помещичь­
их и удельных; 3) северо-восточная часть была зоной исключительно государствен­
ного землевладения. Такое зональное деление соответствует ареалам, выделенным
по разным признакам сельского расселения - типу заселения края и социально-эко­
номической разновидности сельских поселений. В целом 95% крестьянства губер­
нии являлись государственными, находившимися на землях государства и отбывав­
шими в пользу него повинности; их права на земельные участки в то время факти­
чески (но не юридически) еще не были ограничены. Помещичьи крестьяне в губер­
нии составляли 22,89% от всего населения; 1264 помещика владели 10 285 крестья­
нами (мужского пола).
Известная с XIV в. на Севере специфическая категория крестьян - половники,
сидевшая на землях хозяев, продолжала существовать до второй половины ХГХ в.;
половники имелись в монастырях, церквах, у посадских людей и даже у крестьян.
Кроме них, в крестьянских и монастырских дворах были работники, скотники, за­
хребетники - наемные люди. Имелись среди сельского населения и бобыли, извест­
ные с XV в., - пашенные и непашенные. Первые снимали землю, платя оброк, вто­
рые занимались ремеслом и также платили налог; с XVII в. их постепенно включа­
ли в тягло.
Наибольшая "пестрота" сословий характерна в ХГХ в. для Устюженского у., в
состав которого входили четыре экономические волости (бывшие монастырские),
одна удельная (бывшая дворцовая), 30 помещичьих (всего 35 волостей). Население
в них, по данным 1829 г., включало 2199 мужских и 2517 женских экономических
крестьян, 805 мужских и 1012 женских удельных, 23 447 мужских и 24 563 женских
помещичьих . Не менялся состав населения в соседних Белозерском, Кириллов­
32

ском, Череповецком уездах и по данным 1844 г .33

На востоке губернии состав жителей был более однородным, так как здесь пре­
обладали государственные крестьяне и половники . 34

Ликвидация сословных групп активно проходила после крестьянской реформы


1861 г., поскольку крестьяне получили возможность приобретения земель в собст­
венность. Половников постепенно начали селить на землях государства, и, по зако­
ну о ликвидации этой категории в 1876 г., их становилось все меньше, они вошли в
сословие государственных крестьян. Последние превращались во "временно обя­
занные государству", так как в основной своей массе были не в состоянии выкупать
наделы или покупать землю в собственность. Монастырские и церковные крестья­
не еще со второй половины ХУШ в. ставшие экономическими, после 1861 г. окон­
чательно слились с государственными крестьянами. Процесс ликвидации старых ка­
тегорий оказался длительным и в 1860-1880-е годы они еще значились при учете
сельского населения. Наиболее полный их учет был произведен при подготовке и
проведении переписи 1897 г. (см. табл. б ) .
35

В олонецком Вытегорском у. крестьянство составило 96,5% населения, в новго­


родских Белозерском - 91,1%, Кирилловском - 94,7, Устюженском - 92,1, Черепо­
вецком - 95,3%. Соотношение разных категорий крестьян в уездах было различ­
ным . Так, в Череповецком у. государственных крестьян насчитывалось 17 667 чел.
36

обоего пола, а бывших помещичьих - 20 000. В одной только Ухтомской вол. уезда
оставались бывшие крестьяне у 20 помещиков. В Устьянском крае Вельского у. ка­
зенные крестьяне составляли три четверти населения, остальные - бывшие удель­
ные и частновладельческие. В местности Троичине (12 волостей на севере Кадни­
ковского у.) 138 028 десятин - это бывшие "крепостные" земли. Вообще в губернии
в 1862 г. оставались 424 помещика, имевших 5122 крестьянина. Это число явно за­
нижено, так как в 1895 г. еще числилось 565 помещиков с 32 964 крестьянами.
На северо-востоке губернии бывшие государственные крестьяне в Сольвыче-
годском у. составили 86% всех сословий, в Устьсысольском и Яренском - 98%.
В центральном Тотемском у. (в Леденге) у государственных крестьян числилось

111
Таблица 6
Сословный с о с т а в г о р о д с к о г о и с е л ь с к о г о населения В о л о г о д с к о й губ. в 1897 г., %

В сельской В губернии В сельской


Сословие В губернии Сословие
местности местности

Дворяне потомственные 0,18 0,05 Мещане 2,53 0,77


Дворяне личные 0,41 0,06 Крестьяне 95,38 х 98,10
Духовенство 0,97 0,76 Иностранцы 0,01 0,01
П о ч е т н ы е граждане 0,21 0,11 Прочие 0,18 0,12
Купцы 0,13 0,02 Всего 100,0 100,0
Х
В городах крестьяне составляли 40,17% населения, т.е. более, чем мещане (38,14%).

186 669 десятин, их было 32 985 чел., у 1076 помещичьих крестьян - 7309 десятин, у
11 435 удельных крестьян - 107 400 десятин, у 439 мастеровых - 3213 десятин земли.
Всего у 45 955 чел. имелось 304 591 десятина.
Отдельные помещичьи имения оставались довольно крупными и отличались
развитым хозяйством. Так, поместье Межаковых в с. Никольском Заболотье (Кад-
никовский у.) к началу ХЕК в. из служилой вотчины превратилось в дворянскую
усадьбу, а ее владельцы начали заниматься предпринимательством. Откупное вин­
ное дело, полотняная фабрика, четверть Сереговского соляного завода в Устьсы­
сольском у., соляное дело в Дядихе Тотемского у., черепичный, конюшенный, два
винокуренных завода, свой "кошт" на вологодских трактах (поставка лошадей и
экипажей, содержание ямщиков на станциях) - таковы сферы их хозяйственной де­
ятельности. В 1864 г. у них оставалось 1939 душ мужского пола крепостных (в том
числе заводских рабочих), а имение включало 21 262 десятины пашни и 1736 деся­
тин леса (около 23 тыс. кв. десятин).
Удельное ведомство в вологодских уездах в 1872 г. еще имело 125 049 крестьян,
а его приказы продолжали действовать в губернии: Устьвельский, Тавренгский,
Верховажский в Вельском у., Шевденицкий, Спасский в Тотемском у. Верхотоем-
ский и Афанасьевский в Сольвычегодском у.
Половники, хотя и поселились на казенных землях, еще существовали : после 37

1876 г. их насчитывалось, например, 1986 чел. в Устюгском и 491 чел. в Никольском


уездах, 56 - в Сольвычегодском (всего 2463 чел.). С переходом в разряд государст­
венных крестьян их численность уменьшилась: в 1877 г. - 2383, в 1879 г. - 2231, в
1880 г. - 2129 чел. После реформы некоторые помещики в западных уездах губер­
нии стали прибегать к использованию половнического труда - более дешевого, чем
наемного; так половники появились в Устюженском у., чего ранее не наблюдалось.
Контракты половников с хозяевами заключались на 6-20 лет.
Во второй половине XIX в. в крае стали появляться и крестьяне-собственни­
ки . Их число было невелико по сравнению с основной массой бывших государ­
38

ственных, удельных и помещичьих крестьян. В 1880-х годах в Устюгском у. их на­


считывалось всего 187 чел. из бывших государственных и 491 из бывших удельных
крестьян. Так, в Приводинской вол. уезда в 1896 г. крестьяне-собственники имели
участок в 18 десятин, в Трегубовской вол. - 96 десятин, в Хреновской вол. из быв­
ших помещичьих земель - 182 десятины; в личной собственности крестьян оказа­
лось 166 десятин земли. Земельная собственность каждого отдельного крестьяни­
на, конечно, не была велика. В Обнорской вол. Грязовецкого у. один крестьянин
в д. Починок приобрел лишь 7 десятин земли (это меньше, чем необходимый кре­
стьянский надел). Появились и крестьянские хозяйства, использовавшие труд
наемников: их насчитывалось 2,3% от всех хозяйств в Устюгском у. и 1,6% в Ни­
кольском.

112
В восточных уездах края землевладение крестьян-собственников уступало таково­
му в западных уездах: в Устюгском у. имелось 457 собственников, в Сольвычегод-
ском - 179, а в Устюженском стремились приобретать земли всей деревней. В Черепо­
вецком у. на надельных землях оставалось 1199 чел. (287 822 десятины), а на купчих
землях у крестьян и нижних воинских чинов - 11 399 чел., но с меньшим числом деся­
тин - 176 368. Значит, и здесь крестьянское землевладение не было крупным. Анало­
гичная картина наблюдалась в следующих уездах: в Кирилловском на надельных
землях оставалось 1321 чел. (308 715,3 десятин), на собственных - 1898 чел., в Белозер­
ском у. соответственно 1018 чел. (182 429 десятин) и 2018 чел. (93 205 десятин).
Появились собственники из крестьян и в бывших удельных землях. В Вель­
ском у. в Тавреньге в Ширихановском сельском обществе крестьяне приобрели "по­
левые круги" (всего несколько десятин пашни) из бывшей общественной запашки,
принадлежавшей удельному ведомству. В Вологодском у. купчей крестьянской зем­
ли было 370 десятин (табл. 7) . 39

После реформы 1861 г., несмотря на исчезновение сословий, крестьянство не


было однородным. Появившиеся крестьяне-собственники иногда применяли наем­
ный труд. Наемники делились на годовых, сроковых, поденных. Основная масса
крестьян осталась на надельных землях с правом выкупа их у казны; среди этой ча­
сти крестьян развивался отход на заработки. В деревне выделялись зажиточные и
кулаки. Часть их занималась скупкой у крестьян сельскохозяйственной продукции и
скота, предоставляла ссуды в рассрочку, сдавала в аренду угодья и леса. В некото­
рых местах лесничие занимались предпринимательством и ростовщичеством. Об
одном из них, разбогатевшем на "делах", говорится у Ф. Абрамова в повести "Ма-
мониха": "Ни у кого отродясь... каменных хором не бывало. Самого лесничего, ба­
рина, переплюнул..." Встречались и зажиточные крестьяне-торговцы, широко зани­
мавшиеся торговыми операциями за пределами своих мест. В Мяксе (Череповецкий
край) жили два купца, их торговые дома стояли напротив друг друга, в одном торго­
вали шекснинской стерлядью, в другом - соловецкой солью.
Несколько глубже расслоение крестьянства происходило во время столыпин­
ского землеустройства 1906-1915 гг. Тогда появилось больше, нежели по данным
1897 г., хозяйств с наемным трудом. Так, в Никольском у. их стало 26,8% от обще­
го числа, а хозяйств, которые не могли существовать только земледелием, а следо­
вательно, занимавшихся промыслами, в том числе отходом, насчитывалось 74,69%;
хозяйств, сдающих в аренду земли - 6,34%, берущих в аренду пашни и покосы -
63,97%. В 1910 г. в Вологодском у. 47% площадей находились во всякого рода част­
ных владениях; в Устюгском таких имелось около 5%, в Устьсысольском - 0,5%, в
Тотемском - 0,1%. Из них на один двор купленной крестьянами земли приходилось
в Никольском у. 1,0% площадей, Вельском - 0,1, Тотемском - 0,3, Великоустюж-
ском - 1,1, Сольвычегодском - 0,7, Кадниковском - 11,8, Грязовецком - 4,7, Воло­
годском - 5,2, Яренском - 0,2, Устьсысольском - 0,0-2,5% площадей.

Таблица 7
Землевладение и состав землевладельцев в Вологодской губ. в конце XIX в.

Землевладельцы-
Землевладение, десятины
собственники, чел.

крестьянское дворянское

других кресть­ ДРУ-


число дворяне
в т.ч. сословий яне гие
всего аренда
покупная земли
земля усадеб имений

3 863 153 629 701 125 392 235 433 355 277 448 523 750 28 653 2583

8 Русский Север... 113


Вместе с тем на всем Русском Севере столыпинское землеустройство затрону­
ло мало районов: в Вологодской губ. - 6,4% хозяйств, в Олонецкой - 1,1, в Архан­
гельской - 0,6 (только в Шенкурском у.). В начале X X в. продолжалась скупка быв­
ших помещичьих и государственных земель в собственность, правда, в основном за­
житочными крестьянами и кулаками (Кадниковский, Никольский и Грязовец-
кий уезды). Если в Тотемском у., где у бывших государственных крестьян имелось
81,7% площадей, купленная ими земля составляла 0,4% территории уезда, то в Гря­
зовецком, где бывшие помещичьи крестьяне насчитывали 56% населения и где бы­
ло 55,88% площадей у помещиков, купленные крестьянские земли занимали 2,3%
площадей.
Правом подворного владения землей в Вологодской губ. к 1905 г. располага­
ли 7,8 тыс. крестьянских хозяйств (на всем Севере - 10,3 тыс.), их надельные зем­
ли составляли 0,8% от всей площади (58,8 тыс. десятин). Надельных земель ста­
новилось все меньше в южных уездах губернии - в Вологодском и Грязовецком и
в северном Каргопольском (где к тому же не было надельных лесов), поэтому там
развились аренда и покупка земель как в казне, так и в удельном ведомстве. Ин­
тересны крестьянское понимание и осознание собственности на землю, сформи­
ровавшиеся в тот период. Они зафиксированы в приговорах крестьянских общин
в 1905 г. "Земля - не создание рук человеческих, а дар божий, - говорилось в при­
говоре крестьян Панфиловской вол. Грязовецкого у., - ее продавать и покупать
не следует. Она должна принадлежать всему народу". Пользоваться ею мог тот,
кто ее обрабатывал своим трудом без наемных работников, и получить ее каж­
дый должен столько, сколько обработает, а для этого "необходима передача всей
земли в пользование народа". Крестьяне требовали "уничтожить выкупные пла­
тежи за землю, освободить деревню от всех чиновников (земских начальников,
урядников, приставов, исправников)" и заменить их выборными из народа. В при­
говоре крестьян Удимской вол. Великоустюжского у. говорилось: "Владение зе­
млей надо передать тем, кто своими руками ее обрабатывает, без выкупов. Дать
свободу самим решать свои дела" . Такие требования остаются актуальными до
40

сих пор.
Упоминание о бывших сословных категориях крестьян все чаще переходили в
местную топонимию. Так, в Грязовецком у. бывшие крестьяне Никольского мона­
стыря жили в примонастырской местности "Никольщина", а бывшие помещичьи
крестьяне - в "Угличе" (Углецкая вол.), казенные крестьяне-"пошехоны" были пе­
реданы в Ярославскую губ. В Кадниковском у. по-прежнему считались монастыр­
скими крестьяне Кремлевской вол., когда-то приписанные к вологодскому Спасо-
Прилуцкому монастырю, а в местах между Кадниковским и Вельским уездами кре­
стьяне считались удельными. То же самое наблюдалось и в Кирилловском у., где
удельное ведомство имело крупные владения. В целом губерния оставалась кресть­
янской (96% населения в 1912-1914 гг.), остальное население состояло из потомст­
венных и личных дворян, духовенства, купцов, мещан .41

О неоднородности крестьянства в указанный период свидетельствуют наемные


и арендные отношения, которые продолжали развиваться, несмотря на новое в
1918 г. землеустройство в деревне с уравнительным распределением земли по "едо­
кам". Это вело к увеличению числа середняков и сокращению зажиточных и бед­
нейших хозяйств. К тому же по "Положению о социализации земли" крестьянам
разрешалось самим выбирать любую фирму землепользования - общинную, хутор­
скую, артельную, другого рода коллективную . Первые коллективные хозяйства
42

объединяли деревенскую бедноту, батраков, беженцев из городов, пришедших в де­


ревню после военной разрухи и голода. Самыми жизнеспособными из коммун, ар­
телей, товариществ и других хозяйств оказались в 1920-е годы ТОЗы - своеобраз­
ные деревенские кооперации, возникшие на подлинно демократических началах и
действовавшие по принципу традиционного распределения работ и оплаты труда.

114
Таблица 8
Соотношение городского и сельского населения в 1926 г., %

Губерния Сельское население Городское население

Вологодская 91,1 8,9


Северо-Двинская 94,4 5,6
Череповецкая 92,7 7,3

К 1926 г. в восточных уездах, составлявших в то время Северо-Двинскую губ., было


создано несколько десятков коммун, артелей, совхозов, ТОЗов, но еще более их
имелось на бывших помещичьих землях в западных уездах.
Усилилось в 1920-е годы и движение на хутора, которые, как и в столыпинское
время, возникали в основном на юго-востоке Вологодчины (Никольский у.). По
данным 1926 г., 1840 хуторов в Устюгско-Никольском крае составили 26,4% от об­
щего числа селений; в 1917 г. хуторское расселение занимало 0,2% земель. Там со­
хранялись неосвоенные земли, где было удобно создавать хутора. Но и в густо
заселенных волостях стали появляться выделявшиеся из общин середняцкие хутор-
ско-отрубные хозяйства. Значительным хуторское и отрубное расселение было в
Череповецкой губ. (по административному делению 1926 г.) - до 30,3% крестьян­
ских хозяйств. Кроме того, продолжало расти число частных владельцев из кресть­
ян, у которых появились купчие земли.
Состав населения только одного бывшего Вологодского у. в 1926 г. представ­
лялся следующим: из 36,6 тыс. дворов 2,8 тыс. (8,4%) были некрестьянскими; осо­
бенно много таковых имелось около Вологды (в Турундаеве - 15-17%, в Иванов­
ском сельсовете - 39%). Остальное население в отдалении от Вологды было кресть­
янским. Севернее Вологодского района - на Каргопольщине 38,1% десятин земли
находились у крестьян (в надельном держании), 52,4% площадей занимали леса;
сельское население составляло тут более 90% от его общего числа. На востоке, в
Северо-Двинской губ., сельское население насчитывало 52,07% от всего населения,
несельскохозяйственное население - 1,63%, сельское население с несельскохозяйст­
венными занятиями - 5,9%, с подсобными сельскохозяйственными промыслами -
0,1%, несамодеятельное население - 39,94%.
В целом в бывших вологодских уездах, входивших теперь в состав трех губер­
ний (Вологодскую, Череповецкую, Северо-Двинскую и один Вытегорский р-н - в
Ленинградскую), соотношение городского и сельского населения находилось в сле­
дующих пропорциях (см. табл. 8) .43

Сельское население по-прежнему везде оставалось основным, особенно на вос­


токе; на западе, где было больше городов, их население составляло более высокий
процент.
О неоднородном составе сельского населения к 1927 г. свидетельствуют наем­
нические отношения. В этих губерниях численность наемных работников (годо­
вых, сроковых, помесячных) составляла: на 100 хозяйств в северо-восточных
районах РСФСР, в том числе восточных вологодских районах, приходилось
5,73 наемника в крестьянских хозяйствах, 1,78 - в сельских обществах (всего 7,51);
в западных районах РСФСР, в том числе в западных вологодских, - 5,35 наемни­
ков в крестьянских хозяйствах, 3,69 - в сельских обществах (всего 9,94). Это вы­
ше, чем в соседних средневолжских и вятских районах, но ниже, чем в других рай­
онах России. Наличие кулацких хозяйств в ряде мест также свидетельствовало о
неоднородности крестьян.
Состав сельского населения был "выравнен" во время коллективизации и индуст­
риализации в конце 1920-Х-1930-е годы. Наступление на крестьянство в этот период
закончилось нивелировкой не только его состава, но и его жизнедеятельности и всего

8* 115
деревенского быта . Не случайно крестьянский поэт П. Орешин писал в 1938 г.:
44

В с ю степь, всю ширь перекроили, Пришли совсем другие степи -


Узнать нельзя! И нет болот, Железа, стали, кирпича...
И над рекой, где утки жили, И люди все здесь носят кепи
Стекольный пенится завод. Такие же, как у Ильича!
А в северных деревнях, где местных "кулаков" насчитывалось немного, появи­
лись ссыльные раскулаченные люди из различных районов России. Об этих страш­
ных временах писал Ф. Абрамов в своей повести "Поездка в прошлое": "А в этом
самом тридцатом году что тут делалось... По два, по три мертвяка за утро вытаски­
вали. Из раскулаченных. С южных районов которые к нам, на Север, были высла­
ны. Жуть сколько их в нашей деревне было! Все лето баржами возили. Все гумна,
все сараи были забиты, а уже в часовне этой... В четыре яруса нары стояли!..." Сво­
их же "доморощенных кулаков", если не выселяли, то определяли в "твердозадан-
цы" (облагали высочайшим налогом)... "А кто обложил? - задает вопрос Ф. Абра­
мов и сам же отвечает на него - А бобыль, лентяй". Именно они осуществляли по
заданию партии коллективизацию в деревне.
В 1930 г. сосланные на Север кулаки подавали прошения во ВЦИК М.И. Кали­
нину с просьбами изменить их бедственное положение. На Вологодчине их лагеря,
спецпоселения, пересыльные пункты располагались при железнодорожной станции
Луза (в Северо-Двинской губ.), в Котласе (лагерь Макариха), около Вологды, у
станции Харовская (50 тыс. чел.). Сюда попали переселенцы из Самарской
(247 чел.), Курской губерний и с Украины (35 тыс.) из Борисоглебского, Камышин-
ского и Усманского округов. Что собой представляли эти переселенцы, видно из их
жалоб: "Мы не кулаки, имели по одной лошадке, по одной корове, по 8 овец. Мы
бедняки". Первоначально их расселяли в церквях Вологды - до 2 тыс. чел. в каждой,
на нарах в три этажа, и в Прилуцком монастыре, где устроили нары в шесть этажей;
затем переселенцев водворяли в бараки в лесах, где их настигали голод, холод, бо­
лезни. Смертность среди них была огромная: "по 30 гробов в день", а за полтора ме­
сяца на вологодском кладбище похоронили до 3 тыс. их детей. Эпидемия угрожала
перекинуться из бараков и церквей, где жили эти люди, в город. "...Ничего не будет
удивительного, - писали они во ВЦИК, - если вы в скором времени услышите, что
померли не только дети сосланных, но и все дети города Вологды". В таких услови­
ях снижалась численность и местного населения.
Оставались среди крестьянства и кулаки иного рода, занимавшиеся купеческой,
предпринимательской и другой деятельностью, которых также уничтожали или вы­
селяли. Так, на Севере существовала одна крестьянская пароходная компания, в ко­
торой крестьяне и ссыльные раскулаченные работали на паях. Это "пароходное оп-
чество" ("киперация") купило два парохода, "чтобы товары из города возить", как
пишет Ф. Абрамов: " А то Парамоха Усынин, наш-то богач, втридорога за все драл -
и за проезд, и за товары".
В череповецких деревнях существовали "кулацкие кооперации", обслуживав­
шие водный путь по Шексне, Мологе и имевшие транспорт. Еще со старых времен
они держали "бурлацких" лошадей. "Без них, без бурлачков родимых", по описани­
ям А. Савеличева, капитанам на речных судах "в межень" (перекаты, обмели) "хоть
пропадай", "цепляй плюгавенький пароходишко на вожжи да тащи". Вначале кол­
лективизация не тронула этих "вымирающих кулачков", главной статьей дохода ко­
торых было "конное бурлачество" да казенные сенокосы, где косили для бурлацких
лошадей. "Бурлачки" довольно долго оставались в единоличниках среди основной
массы крестьянства, "загнанного" в колхозы. Эти "новоявленные кулачки" держа­
ли до четверти всех рабочих лошадей приречных районов (в том числе из вологод­
ских - Мякса, Череповец), обеспечивавших перевозку грузов с баржей и пароходов
по Шекснинско-Череповецкому-Мариинскому пути. В весеннее половодье при "за­
торах и заносах", когда сверху с Белоозера шли неисчислимые вереницы плотов,
116
"их сплавляли, протаскивали на мелководьях, сволакивали до Рыбинска все те же
хозяева, на тех же частнособственнических лошадях, ибо никакое колхозное тягло
такой работы не выдержало бы". Так "жили по берегам Шексны не знавшие колхо­
зов лошадки."
Перед войной 1941 г. структура сельского населения Вологодского края, как и
во всей стране, была однородной. В деревне не имелось единоличников, здесь про­
живали крестьяне, ставшие в большинстве своем колхозниками либо сельскохозяй­
ственными рабочими при государственных совхозных предприятиях. Такими по со­
ставу они были и во все последующие послевоенные десятилетия . По данным пе­
45

реписи 1959 г., все население Вологодской обл. по профессиональному составу де­
лилось на рабочих (48,7%), служащих (19,0), колхозников (32,0), единоличников и
кооперированных кустарей (0,3%). Если раньше Вологодская земля была "кресть­
янской", то с послевоенного периода численность ее сельского населения, как и во
всем Нечерноземье, резко уменьшилась, а численность жителей городов увеличи­
лась. К 1963 г. некрестьянское население в одном только Вологодском р-не состав­
ляло 65% от всех его жителей, а в целом по области с 1953 по 1965 г. отмечалась
почти двухкратная убыль крестьян (в тыс.): в 1953 г. - 459,8, в 1959 г. - 415,7,
в 1965 г. - 253,7.
К 1979 г. сельское население Вологодской обл. составило 41%, а городское -
59% от его общего числа; к 1989 г. соответственно 35 и 65%. Таким образом, итогом
всего развития в этом крае явилась не только нивелировка структуры сельского на­
селения, но и резкое сокращение численности жителей деревни, а также "качест­
венное" изменение крестьянина, его психологии, жизненных ценностей и ориента­
ции, чему способствовало, кроме политических факторов и социально-экономиче­
ских изменений за все исторические периоды, этническое развитие населения края.

Этнические различия населения


Древнейшее население Русского Севера формировалось путем метисации евро­
пеоидных и монголоидных компонентов. Самые ранние обозримые периоды его эт­
нической истории - это различного рода взаимовлияния и контакты славян с пред­
ками финно-угров, что влияло на сложение этнического состава населения как все­
го Севера, так и отдельных районов. До 1Х-Х1 вв. сведения о таких контактах весь­
ма скудны. Многочисленны лишь народные предания о славянах и чуди. Так, в Тро-
ичине Кадниковского у. еще и в конце XIX в. вспоминали легенду о "нашествии во­
инственного народа - чуди". В бывшей Тихмангской вол. Вытегорского у., по пре­
данию, была "Аминтова дорога", по которой чудь пришла в Каргополье. Ее вождя
Аминта разбили у оз. Лаче. Большинство преданий повествует о "чудских ямах" (пе­
щерах), в которых скрывалась чудь, о теснивших ее пришельцах, о зарытых "чуд­
ских кладах" и т.п. Но как предания, так и научные данные позволяют заключить,
что формирование населения шло путем синтеза славянских и финно-угорских ком­
понентов, правда, с различной долей тех и других на отдельных территориях .46

Последнее зависело от характера славянской колонизации земель и этниче­


ских процессов в них. Когда в Х П - Х У вв. наряду с феодальными захватами шло
массовое крестьянское заселение Севера, происходила быстрая ассимиляция мест­
ного финно-угорского населения. В пределах Вологодского края это произошло с
территориальной группой белозерцев. Чудские племена веси по Белоозеру и
Шексне уже в X в. были ассимилированы и включены в состав древнерусской
народности. Археологические находки (инвентарь) в районах Белоозера-Лаче
свидетельствуют о единой уже тогда обрядовой практике и финно-угров, и славян.
Аналогичное явление произошло с предками коми в верховьях Северной Двины и
низовьях Вычегды.

117
Быстрая ассимиляция финно-угров славянами, а следовательно и сложение сла­
вянского состава населения, характерна для районов по Двине, Ваге, Сухоне, Шекс-
не, где у населения, по данным антропологии, сформировались следующие антропо­
логические типы, гфисущие славянам: 1) ильменьско-беломорский (по М.В. Вито­
ву), распространенный в Заонежье, Нижнем Подвинье, Белозерье, а в пределах
Вологодчины - в Мологско-Шекснинском крае (по одному из путей новгородцев на
Сухону); 2) верхневолжский - от Белозерья до Устюгского края, на путях проник­
новения на Север населения с Верхней Волги и центральных русских районов.
Другой характер ассимиляционных процессов был в местах, где в Х П - Х У вв.
феодальные захваты завершались лишь установлением власти феодалов над мест­
ным населением и не сопровождались массовым крестьянским проникновением из
Новгородской или Ростово-Суздальской земель. Там шла медленная и постепенная
ассимиляция местных жителей. Такой характер ассимиляции в пределах вологод­
ских земель наблюдался в Судском районе, где обрусение потомков веси-вепсов за­
тянулось до сих пор. По крайней мере, в XVI в. весь была двуязычной, т.е. не поте­
ряла свой язык.
Длительность ассимиляционных процессов привела на водоразделах и окраин­
ных территориях Севера к формированию так называемого онежского антрополо­
гического типа (по М.В. Витову), четко выявляющегося у карел и вепсов, а у рус­
ских - по Онеге, Верхней Пинеге, Верхней Тойме, Верхней Сухоне, Вычегде. Этот
тип отличается от славянских ильменьско-беломорского и верхневолжского нали­
чием монголоидных признаков (уплощенность лица, развитие складки верхнего ве­
ка, малый волосяной покров лица и др.) - лапаноидных признаков, по Н.Н. Чебок-
сарову. Носителем лапаноидного типа являлось средневековое чудское население,
которое было генетически связано с неолитическими обитателями лесной полосы,
обладавшими, по данным археологии, известной ямочно-гребенчатой керамикой.
Соперничество Новгорода, Ростова и Москвы на этой территории также оста­
вило свой след. Оно отразилось в постепенном проникновении особенностей кре­
стьянской культуры и физического облика людей в ранние периоды из Новгорода
и Ростова, позже из центра Руси к жителям, обитавшим вдоль северных рек, преи­
мущественно Северной Двины и Ваги. Этот "переход", отражавший взаимное про­
никновение компонентов, наблюдался главным образом на территории от устья Ем-
цы до истоков Ваги и Северной Двины. Перевес московского проникновения на Се­
вер со второй половины XVI в. закрепил антропологическое и этнографическое
своеобразие этих северных районов.
Ассимиляционные процессы - свидетельство мирного характера славянской ко­
лонизации Севера. Она происходила быстрее, когда при хозяйственном взаимодей­
ствии возникали семейные связи (при смешанных браках). О смешении новгородцев
с чудинками говорят предания жителей Андангских починков (место новгородско­
го Анфалова Городка). Тесные родственные связи в течение веков развивались пу­
тем этносмешений у местных финно-угров и славян по Сухоне в районе будущей
Шуйской вол., в результате чего эти народы "слились в один народ". В олонецких
деревнях бытовали предания "о брачующихся крестьянах с финскими девицами".
Со временем русские появлялись в неосвоенных местах с семьями, и тогда смеше­
ний с финнами не происходило. Следы смешений стали уменьшаться на пространст­
ве от Водлоозера к Каргополю.
Географические условия Севера способствовали всем этим процессам. Послед­
ние были заметнее у жителей речных бассейнов, где шла колонизация земель, позд­
нее по трактам, где наблюдалось обрусение северных народов - архангельских и
олонецких карел, коми в устюгско-сольвычегодских местах. Сближению этносов
способствовали и их торговые связи и занятия. В глухих же лесных пространствах
ассимиляция почти не происходила, ибо там финно-угры отступали в глубь террито­
рий, не входя в контакты со славяно-русскими пришельцами, особенно при кочевом

118
образе жизни аборигенов. Этим же процессам в ХШ-Х1У вв. способствовала и ре­
лигия. Ее общность облегчала взаимопроникновение народов. Раннее обращение в
христианство карел и коми, их просвещение, превосходящий культурный уровень у
славян - все это сыграло не последнюю роль в "поглощении" предков карел и коми
еще древнерусской народностью, а затем в X V в. и русскими.
Наконец, демографический фактор также содействовал сближению народов. Лю­
бой этнос в окружении иного многочисленного этноса неизбежно "поглощается" чис­
ленно и культурно превосходящим народом, а таким последним на Севере были рус­
ские. Там, где русские оказывались в среде превышающих их по численности других
народов, они утрачивали свою народность, переходя на язык и заимствуя культуру
этих народов (русские на Удоре-Вашке, в Якутии, на Колыме, в Индигирке и т.п.).
Не меньшее, чем антропологические данные, свидетельство ассимиляции славя­
но-русскими пришельцами местных финно-угров - лингвистический материал, а
именно данные диалектологии и ономастики . Дофинский слой северной топони­
47

мии, наиболее слабо изученный, имеет связь с индоевропейской топонимией. Он


распространен в изучаемых районах по Двине, Ваге, Модлоне, Свиди (между озера­
ми Лаче и Воже). Этот слой достаточно слаб в северной топонимии, так как под­
вергся позднейшей "финизации". Наречия древнего Заволочья (центральных рай­
онов Севера, в основном будущего Вологодского края) "возникали в языках, харак­
тер которых был обусловлен их географическим положением между прибалто-
финскими и саамскими наречиями, с одной стороны, и восточно-волжскими (мари),
с другой". Поэтому в топонимии Заволочья этот прибалто-финско-саамско-волж-
ский слой можно легко обнаружить. Примеры таких топонимов многочисленны: за­
лив Ошингерь в Устьянском р-не связан с марийской Ошеньгой, Ошугой, саамские
Яхреньга, Мехреньга, Ягрема, Няндома близки к марийским топонимам на -ер, -йар
(озеро) и др. Но под этим топонимическим слоем есть слой, созданный этносами,
языки которых промежуточны между прибалто-финско-саамскими и волжско-фин-
скими языками, а прибалто-финско-саамско-волжский слой возник уже при пересе­
лениях групп из Волго-Окского междуречья на Север, которые сменяли и ассими­
лировали друг друга, оставив субстратную топонимию Севера. Так или иначе этот
севернофинский слой наличествует в топонимии всех северных народов, а его чер­
ты - свидетельство контактов славян с чудью.
Прибалто-финская топонимия до прихода славян была уже распространена ши­
роко: финские Ихалица, Воя встречаются даже по Средней Сухоне; названия на
-лахта, близкие к западнофинским карелам, есть в Кеноозерском крае; Выя, Пине-
га восходят к вепско-прибалтийским названиям; вепские названия есть в бассейне
Ваги (Химанево), в Белозерье (Бонга, Бохтюга, Бохтеньга). Саамские названия,
близкие к прибалто-финским, остались на Кулое, в Белозерье, на Пинеге, по Сред­
ней Двине, на Вашке (Кумасолово, Обсолово - от ки1а - рыба, зио1о - остров; назва­
ния на -нюхч - лебедь, -чухн - саам, -нема - мыс). Некоторые фамилии местных жи­
телей, происходившие из языков финно-угров, стали здесь этнонимами: Буртасо-
вы - от буртас, с языка древнего полукочевого народа по Средней Волге, а с при­
нятием христианства буртасами называли чувашей; Мордвиновы - от мордвин и др.
Немного хуже представлена на Севере "пермская" топонимия. В восточных
районах Заволочья (позднее в районах коми) есть характерные дли нее названия на
-юга: Вежаюга - Святая река. В XIV в. Стефан Пермский застал зырян около Ус­
тюга, хотя в то время пермянское население в бассейне Сухоны, Юга, низовьев Лу­
зы растворилось в русской среде и остались лишь отдельные его очаги. На Средней
и Верхней Лузе пермяне еще обитали - это так называемая Лузская Пермца.
В Х1У-ХУ1 вв. топонимы Лузская и Вилегоцкая Пермца еще сохранялись, правда,
сама Вилегоцкая Пермца (пермяки) "рассосалась" в XVII в. Пермская вол. на Пине­
ге, Пермогоры на Двине, Пермас на р. Юг были районами долгого проживания ко­
ми; они называли себя пермяками в отличие от жителей Сысолы - зырян.

119
Современная северная топонимия несет в себе следы всех этих древнейших на­
пластований и примеры ее многочисленны . Это прежде всего название "столицы"
48

вологодских земель - г. Вологда, - которое породило ряд этимологических объяс­


нений, в том числе и ложнонародных. Одно из них состояло в том, что на пути нов­
городцев в Заволочье встречались труднопроходимые волоки по Вытегре, Ковже,
Порозовице, от которых и произошло название Вологда: "мол, будет волок, да во­
лок, да еще волок и будет река Волокла", короче, Вологда - от волок, Заволочье.
По другим версиям, топоним "Вологда" произошел: 1) от волотов - мифических бо­
гатырей, 2) от славянизированных имен скандинавских князей - Всеволод, Рог-
вальд, 3) от названия древних обитателей рек Вологды и Лежи - велижан. По сов­
ременным научным данным, этот топоним связан с гидронимом древневепского
происхождения, означавшем "белый" (река с белой прозрачной водой).
Многие другие топонимы также объясняются по-разному, но следы напласто­
ваний в них различных языков, без сомнения, отражены. Так, название Череповца
происходит: 1) от слова череповесъ, а оно в свою очередь - от древнерусского черепъ
(скорлупа) или от диалектного череп (твердость, возвышенность), 2) от названия ме­
стности по Белоозеру - Череповесь, Весь, 3) от названия целой округи, судя по до­
кументам Х У - Х У П вв., и происходит от древневепского гидронима в значении вода,
4 ) от древневепских слов чери (рыба), еп (гора), иначе - "племя весь рыбьей горы".
Во всех этих вариантах есть свидетельство "чудского влияния".
Происхождение названия одной из деревень в Белозерье - Росляковой, где, по
преданям, находился Синеусов курган, исследователи X I X в. объясняли несколько
другими влияниями: от варяжского К.оёз1а§еп (названия гребной общины норман­
нских моряков).
С точки зрения ложнонародной этимологии объяснялись многие названия не­
славянского происхождения, такие как Сухона - сухая река (сушь за перекатами)
или Кадников: 1) от катаники (катаные из овечьей шерсти сапоги), 2) от кадки, т.е.
бочек, которые здесь производили (даже в гербе города есть изображение кадки).
Но у некоторых названий есть аналоги в современных финно-угорских языках: Кар­
гополь - от карга (ворона), но скорее всего, от Каггшп роиП ИЛИ от Кагпип таа,
Кагпи1а (Медвежья сторона); Вытегра - от выть и гора; д. Харинская - от кар-ын
(кар - город, населенное место); д. Чупиново - от Чуб-ын; с. Тарнога - от эстонско­
го тт - осока ("Травяная река"); Карьеполь - от финского каръя - крепкий; Халез­
ский Городок - от халега (звук, сражение); Лахмокурье - от финского лах, лахта
(залив, бухта), от вепского 1апп (лещ); от курья - по-новгородски - залив; Тотьма -
от гидронима коми (оа (болотистое место); Сольвычегодск - от зырянского Солдор
1

(дор - место); Кокшеньга - от марийского кокша (лысый, сухой, в данном случае -


Сухая река), аналогично в Мари и на Урале - д. Кокшарово, фамилия Кокшаро-
вы и т.п.
Говоры Русского Севера - это также бесспорное свидетельство происхождения
севернорусского населения путем синтеза разных этнокомпонентов. И по данным
диалектологии, в древности на Севере обитали финно-угорские народы - прибалто-
финны карело-вепского типа и древнепермяне, которые не являлись непосредствен­
ными предшественниками карелов, вепсов, зырян, а были их предками. Заволочье
принадлежало карело-вепским племенам, промежуточным между прибалто-фин-
скими и пермскими племенами, говорившими на языке топонимии на -ньга.
Все русские северные говоры составили северное окающее наречие (в отличие
от южнорусскогого акающего), в котором сформировались отдельные группы гово­
ров. В каждой группе есть как общесеверные (и даже общерусские) черты, так и ме­
стная специфика . По словам исследователя Кокшеньги К. Свистунова, в диалект­
49

ном отношении речь там обильна "своими словами, выражениями". И подобное


обилие можно найти в любом из районов края. Так, диалектные названия в кузнеч­
ном, строительном и бочарном деле зафиксированы в Х У 1 - Х У П вв. у крестьян Спа-

120
со-Прилуцкого и Кирилло-Белозерского монастырей, отражая локальные особен­
ности языка: дмецъ, дулъщикъ, молотникъ, поковщикъ, гвоздарь, кирпичникъ,
печкаръ, печемазъ, бочарникъ; или 37 вариантов слова рукавицы (рабочая одежда)
в вологодских районах ХУ1-ХУП вв., из которых общерусские-рукавицы, рукавки,
вязаницы, голицы, устюгские, тотемские, сольвычегодские, важские - варенги, се­
вернорусские - вачеги (верхние рукавицы), исподки (нижние рукавицы); вологод-
ско-архангельские и до Зауралья - верхи, верхонки.
Специфика местных говоров создавалась еще до ХУ1 в., когда наблюдалось
противоборство новгородского, ростово-суздальского и московского говоров одно­
временно с продвижением их носителей на эту территорию. Позднее северные го­
воры обособились, сохранив черты тех или других, как, например, архаическое нов­
городское цоканье или возникший под ростовским влиянием переход одних звуков
в другие (еве,ово при произношении и), оканье и др. Новгородское цоканье в ока­
ющих говорах (его нет в ростово-суздальских землях) развилось главным образом
на юге Севера и на Верхней Волге (Шексна, Сить, Молога, Белозерье, Кологрив, от
Ветлуги до Владимирской губ.). Нецокающие говоры "прошли" на северо-запад от
Тихвина до Белоозера. Нивелировка же новгородских и ростовских черт в языке
происходила в центральных районах Севера, но на его западе долго сохранялась ар­
хаика и было заметно западное влияние (было слабое проникновение населения с
запада еще в древние времена). Тем не менее особенности говоров еще долго про­
слеживались в разных районах.
На северо-западе и юго-западе Вологодской губ. (Каргополье и Вытегра в том
числе), испытавшим кроме новгородского сильное финское влияние, в произноше­
нии слов преобладали звуки ц вместо ч, ф вместо х (его нет в финском языке), уо пе­
реходило в 0 , и - в е и д р . В самом северном вологодском районе - Вельском - в го­
воре остались и ц, и ч и развилось сц вместо щ, х перед к; на Кокшеньге ц и ч оста­
лись неясные, там произносили среднее между ними, а звук л как у или как е. В во­
сточном яренском говоре отмечалось то же самое. К нему близки устюгский и соль­
вычегодский говоры, лишь в Устюге нет ч вместо ц, а в сольвычегодском есть мяг­
кое ц вместо ч. Переход одних звуков в другие есть и в центральных тотемских и
кадниковских говорах (о как уо, ё из е, е из я), там же - двойное ш (ешшо); произно­
шение одного звука вместо другого - в вместо л; такие же признаки есть в юго-во­
сточном Никольском и юго-западном грязовецком говорах, но там еще и сильное
стяжение гласных в грязовецком и местоимение штё в Никольском. В последнем
чувствуется близость с соседними тотемским, костромским и вятским говорами (сю­
да шла волна заселения с Ветлуги и Унжи и на восток от Тотьмы по Сухоне), но с
постепенной нивелировкой этих черт с течением времени.
Есть общие черты и специфика в соседних между собой центральных вологод­
ском, тотемском, грязовецком и кадниковском говорах. Общее в них - это некото­
рое единообразие (дифтонг уо вместо о, твердое ни л, частицы -те и -то в конце
слов); специфичное - вологодская замена л на у, нерезкость особенностей говора
вблизи города, грязовецкое аканье на севере уезда и уо вместо о на его юге, кок-
шеньгско-тотемская замена одних звуков другими и т.д.
Кроме сохранения своих местных особенностей языки всех северных народов
постоянно испытывали взаимовлияние. Оно было преобладающим со стороны рус­
ского языка на местные финские как языка численно и культурно превосходящих
русских над остальными народами. Особенно это сказалось в конструкции и постро­
ении карельской и коми речи. Но некоторые заимствования из этих языков были и
в севернорусской речи, главным образом в лексике. Ряд этнографических терминов
у русских - финно-угорского происхождения: бугра (землянка), каржаки (кбты, са­
поги), каска (подсека), кердега (сеть), курник (рыбный пирог), ламба (озеро), мёрда
(рыболовная снасть), мутник (невод), себра (община) - от зеига (фин.) - артель,
селъга (гора), чича (сестра) и др.

121
Из финно-угорских языков перешло ударение в словах на первый слог. Появи­
лось и некоторое "неправильное" произношение звуков при переходе одних из них
в другие. Много таких заимствований в речи русских на западе Вологодского края
(Вытегра, Каргополь) и на северо-востоке (Сольвычегодск). Словообразующие мо­
дели многих этнотерминов имеют сходство у русских, коми, вепсов, карел, в частно­
сти терминология свадебного обряда.
Таким образом, данные языка и топонимии, как и археологические и антропо­
логические свидетельства, не только подтверждают "синтез этнокомпонентов" в
населении Севера, но и позволяют выделить отдельные ареалы с местной специфи­
кой, прежде всего запад, центр и восток, где этническая история населения шла по-
разному и по особому складывался этнический состав их жителей.
С вхождением северных районов в состав Московского государства нивелирую­
щие явления во всех сторонах жизни и в языке стали нарастать, что обусловлива­
лось единым социально-экономическим, историческим и этническим развитием
этих районов с XVI в. К тому же в XVII в. закончилось освоение Севера, прекрати­
лись массовые миграции, этнический состав населения становился более или менее
постоянным и мало меняющимся. В изучаемом Вологодском крае основным насе­
лением были русские, в его западных районах имелось некоторое количество карел
и вепсов, а на востоке - коми-зырян и коми-пермяков.
В литературе ХГХ в. появились мнения о вкраплении западного населения сре­
ди жителей Севера с XVII в., главным образом в присухонских местах, и это связы­
валось со временем Смуты, когда происходило нашествие польско-литовских воен­
ных отрядов. С тех времен в народе бытовали легенды о "поляках", "о панах" , за­
50

фиксированные даже в местных летописях. В "Вологодском летописце" под 1613 г.


записано: "...В Прилуцком монастыре польские и литовские люди... с казаками.., во­
евали села и деревни..." О военных действиях с "литвой" существовали легенды в де­
ревнях Тордоксы по Вожеозеру. Разбитые под Москвой и "в страхе заполонившие
чужой речью берега Шексны" шли эти гонимые польско-литовские отряды и "ви­
дела их церковь Параскевы Пятницы Рыбной (у рыбаков - И.В.)". Никольское Го­
родище Спасской вол. на Кокшеньге также защищалось от "панов". В Великом Ус­
тье в Панском болоте утонули отряды панов в Смутное время. В одной народной
песне в Никольском у. пелось: "паны пиво выпили, а хозяев выбили".
Военные действия, разбой и грабежи прошли под Вологдой, в Кадниковском у.
(волости Грибцовская, Корнеевская, Заднесельская), Вельском, Устюгском, Соль­
вычегодском уездах, в Кичменьгском Городке, в Шекснинско-Белозерском крае.
Здесь хозяйничали отряды казаков пана Голеневского и гетмана Баловича. Эти раз­
бойничьи отряды и отождествлялись в народе с поляками (пан - барин в Вель­
ском у.). С тех времен якобы появились у местных жителей польские фамилии. Но
это неверное представление, так как никакого оседания в русских селениях поль­
ских людей не происходило, а происходили военные действия и эти отряды были
разбиты или изгнаны. К тому же фамилии вообще явление позднее. Польские фа­
милии стали возникать позднее, когда после раздела Польши сюда попадали вы­
сланные поляки. Именно с тех времен в Кадниковском у. жили известные Пижаев-
ские-Марковичи, Симановские, Никопольские и др. Кроме польских фамилий отме­
чалось некоторое западное влияние в народной культуре и в языке (ляшские черты
в одежде, акающий говор), до конца не объяснимое и в наши дни. Но в науке суще­
ствует мнение, что проникновение какой-то части населения с запада на Север бы­
ло еще в древнерусский период, а возможно еще ранее и с тех пор под западным
влиянием формировалась в языке и культуре местная специфика. Так или иначе, за­
падный (польский) элемент в любом периоде истории Севера не мог оказать суще­
ственного влияния на этносостав его населения .
51

В XVIII в. при завершении заселения северных территорий русскими и их отли­


ве на восток и на юг этнический состав жителей северных уездов не менялся . 52

122
94% их общего числа приходилось на русских, в западных уездах Вологодчины жи­
ли карелы (тогда в новгородских и олонецком Вытегорском уезде) и вепсы. Креще­
ние этих народов началось в Новгородской земле уже в ХП в. В ХУ1-ХУП вв. после
русско-шведской войны по Столбовскому миру началось переселение карел в нов­
городские и тверские земли, где они проживали и в последующее время. Незначи­
тельное число жителей здесь составили и финны, которые к этому времени уже об­
русели. На востоке края в русских волостях оставались коми (устюгско-сольвыче-
годские места), основное проживание которых находилось в Устьсысольском и
Яренском уездах. Но и коми этих районов заметно обрусели: в Ношульской и Обе-
чевской волостях Сольвычегодского у. к 1760 г. они были двуязычны. В 1780 г. Луз-
ская Пермца Устюгского у. вошла в состав Коми края, но экономически оставалась
связанной с Устюгом. Здесь жили однофамильцы - русские и коми - Безносиковы.
Из 52 фамилий края (Устьсысольский у.) только две являлись по происхождению
коми, остальные - русские, т.е. русское влияние здесь было давним и глубоким.
Более полные сведения об этническом составе населения относятся к ревизиям
первой половины ХГХ в. (У1-Х ревизии) и 1860-1880-м годам при подготовке Пер­
вой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г . И по этим данным
53

изменений этнического состава населения северных уездов до 1890-х годов не про­


исходило. В отдельных описаниях есть указания на проживание карел в Устюжен-
ском у. (1370 мужчин и 1080 женщин в 1829 г.), в 1840 г. - снова карел, заметно об­
русевших у Кубенского и Белоозера (в Кирилловском у.), у оз. Онежского (10 селе­
ний с 321 чел.) в Вытегорском у., в 1850-е годы коми-зырян в Устюгском и Сольвы­
чегодском уездах. Незначительным было число цыган (13 семей, 75 чел.), живших
оседло в Тотемском и Кадниковском уездах. В 1850-е годы русские в вологодских
уездах насчитывали 809 276 душ обоего пола, немцы - 100 душ, цыгане - 160, зыря­
не - 76 247 (в основном в Яренском и Устьсысольском уездах), где их обрусения не
произошло, так как уже с XVI в. в церквях шли богослужения на языке коми и по­
следующие за их крестителем Стефаном Пермским священники и монахи были из
зырян.
Граница расселения зырян с русскими прошла по низовьям Вычегды (за
200 верст от ее устья) в Сольвычегодском у.; Лальск и Сольвычегодск на Вычегде
были городами, основанными еще новгородцами, сосланными сюда Иваном Гроз­
ным. В Яренском у. среди зырян проживало несколько русских семей новгородского
происхождения со времен Ивана IV: Осколовы в Цылибинской вол. и Титовы около
Устьсысольска в двух деревнях в Титовском грэзде и Ганя-грэзде; в последних двух
деревнях жили Муравьевы и Савины - тоже новгородского происхождения. В Усть­
сысольском у. русских было несколько больше - до 700 душ обоего пола.
В середине XIX в. в Сольвычегодском у. проживали белорусы - потомки людей,
призванных на службу к Строгановым. Они занимали несколько деревень по Лале
и жили обособленно от окружающего населения.
Некоторые изменения этносостава населения произошли после реформы
1861 г., когда создались условия для освоения новых территорий и открылся путь
для притока населения, что было связано с предоставлением крестьянам права по­
купки недостающих земель в казенных пустующих дачах. Происходили перемеще­
ния крестьян на свободные земли и подселения из других губерний. Эти явления от­
разила перепись 1897 г. Хотя, по ее данным, население вологодских уездов в пода­
54

вляющей массе оставалось русским (от 91 до 99% из общего числа), там обнаружи­
ваются и представители иных народов, в том числе из Прибалтики - 0,59%, с Кав­
каза - 0,1%, из Средней Азии - 0,03, Финляндии - 0,39% от всего населения и даже
иностранцы - 0,4% в городах. Самыми значительными по численности из нерусских
народов были коми на востоке губернии - 8,57%, а на западе - карелы и финны
(главным образом в Вытегорском у. соответственно 0,02 и 1,37% и менее в Белозер­
ском, Кирилловском, Устюженском и Череповецком уездах). Вепсы по этой перепи-

123
си не указаны, они зафиксированы в составе русских, что свидетельствует о значи­
тельной степени их обрусения. Наличие представителей других народов, скорее,
связано не с миграциями, а с правительственной практикой ссылать сюда осужден­
ных из тех или иных губерний. Н е ссыльное же население, а переселенцы, попада­
ли в основном из соседних Костромской и Вятской губерний на незанятые земли
юго-восточных районов Вологодской губ.
Несмотря на однообразный состав населения, оно не было однородным в этни­
ческом отношении, и э т о нашло отражение в различных описаниях Вологодского
края. В них обращалось внимание на разный физический облик людей, на своеоб­
разие характера, образа жизни, нравов и нравственности, на обычаях, присущих жи­
телям целых уездов, волостей, отдельных селений. В основе таких различий - раз­
ная этническая история населения западных, восточных и центральных районов В о -
логодчины, подтверждение чему находим в следующих свидетельствах.
Так, население Череповецкого края, по описаниям исследователей конца
Х Г Х в., было уже "сплошь русским", но "следы чуди в их типах, обычаях, речи" ос­
тавались заметными. Лишь у раскольников сохранился "чисто великорусский тип",
а у остального населения от русских было разве что их "средний рост и долготерпе­
ние". Так как "нравы и обычаи народа зависят от климата и природы", то жители
здешних болот "унылы и вялы".
В другом западном районе - в У с т ю ж н е Железнопольской - наличие природных
железных руд и занятие железоделательным промыслом наложило отпечаток на
характер жителей. П о местной поговорке: " У с л о ж н а Железная, а люди в ней ка­
менные" - это были кузнецы-расковщики с замкнутым и твердым характером.
Исследователь Севера А . А . Шустиков находил "неприветливыми и угрюмыми"
жителей некоторых волостей между Кирилловским и Кадниковским уездами (Оги-
балово, Чужга, Чарозеро, Дягилевы Горы - имение Голицыных). В облике местных
русских, по его наблюдению, "чувствуется примесь карельской крови". У населения
этих мест действительно был сильный "финский" компонент, а в глазах местных ис­
ториков и краеведов потомки древней чуди заметно "уступали" славянам в культур­
ном и физическом развитии. Так, у карел они отмечали "угловатое длинное тулови­
ще на коротких ногах, руки длинные, рост средний", но телосложение плотное,
крепкое, "цвет лица розовый или малиновый", "усы светлее бороды", сильную ску­
ластость.
В соседнем Каргополье из-за смешения народов нет "чисто славянского типа",
там жила "чудь белоглазая", а позднее карелы усвоили славянскую культуру, язык,
семейный уклад, религию. Тем не менее, "каргополы" по физическим свойствам от­
личаются от карел: "выше среднего роста, крепкого сложения, склонны к дородст­
ву, полноте, добродушны, простоваты, они русые и рыжие, светлоглазые". Э т о " в о ­
обще русский тип", а в народе облик каргопольца определяли так: "Красна рожа,
рвана одежа, рот пол - верно, каргопол". В зависимости же от степени смешения
славянского и финно-угорского компонентов в районах Каргополья до сих пор раз­
личаются жители Лекшмозера, Кенозера, Пачеозера . Н о все они по историческо­
му прошлому и экономическому развитию "тянут" к северным и восточным соседям
(вологжанам и архангельцам), а не к олонецким карелам. Финские черты в облике
жителей западных уездов со временем сгладились, а к славянским прибавились уг­
ловатость и скуластость, но у обоих народов здесь в основном светлые глаза и воло­
сы. Там же, где преобладал "славянский компонент" (восток Вытегорского у.), у
жителей отмечался " р о с т выше среднего, волосы русые и темные, глаза светлосе­
рые и карие; они добры, просты, р а д у ш н ы " .
55

Чем ближе к центральным районам Вологодской губ., тем больше свидетельств


" о здоровых и крепких русских", каковыми, например, были жители Вологодско­
го у. или обитатели Рабанги (21 деревня между Вологодским и Кадниковским уезда­
ми) на Сухоне, имевшие "наружность обыкновенную, рост средний, крепкое сложе-

124
ние, они бойкие и смуглые, язык их правильный, но говор отрывистый, а в других
местах губернии говорят нараспев". Славянские черты в характерах возобладали у
жителей Устья Кубенского (Кадниковский у.): "они предприимчивы, как прежние
новгородцы", богаты, "живут на городской манер", нет праздности и "любят разные
нововведения". В кадниковской Устьянщине (д. Шпылиха), по словам местных жи­
телей, характер людей "буйный", к тому же "шпыловские мужики все толстые
кулаки". А в целом "кадниковский народ религиозен, честен, трудолюбив, весел,
склонен к шуткам". В его "обычаях много хорошего, гуманного, разумного".
По физическому облику кадниковцы среднего роста, иногда высокие, телосложе­
ния крепкого и стройного, смуглые, русоволосые.
У народа в соседних тотемских деревнях (Калининская вол.) "отклонений от об­
щерусских типов нет, рост большой, частью - средний. Они темнорусые, у них нет
скул, нос умеренный, даже красивый". В этом же уезде в Шуйской вол. с древних
времен при тесной жизни этносов произошло "их слияние в один народ", а преобла­
дание культуры пришельцев было настолько велико, что коренные жители "утра­
тили свое обличье, растворившись в пришельцах. Только чуждые славянскому язы­
ку названия рек, деревень, урочищ говорят о коренных жителях - исчезнувших пле­
менах чуди". И теперь у здешних людей "в наружности есть черты, которые гово­
рят о их нерусском происхождении" (раскосые глаза, рост ниже среднего, редкая и
жесткая растительность, скулы). Они "рознятся с соседями" (Грязовец, Солигалич):
"это видно в говоре, в способе ведения хозяйства, в их жилище". "Причиной благо­
получия шуйских крестьян было их происхождение от предприимчивых новгород­
цев, а затем - их жизнь в Ростовском митрополье"; с 1676 г. они стали экономиче­
скими крестьянами, условия жизни которых были лучше, чем у помещичьих кресть­
ян. Точно так же в Бережнослободской вол. Тотемского у. крестьяне, "хотя грубы
и дики", но не знали крепостничества, поэтому у них - "простота воли". В целом же
тотемский народ нрава миролюбивого, тихого, немстительного. Нечто "финское"
по "племени и характеру" наряду с преобладанием русского оставалось у жителей и
других центральных районов Вологодского края (в Лежской вол. Грязовецкого у.)
или "особая суровость характера" у людей на Кокшеньге Тотемского у . 56

Большим своеобразием в центре вологодских земель отличались кокшары -


жители Кокшеньги , предки которых испытали влияние не только древней чуди и
57

мери (ХИ-ХУ вв.), но и двух потоков славян - новгородцев и ростовцев. Этот народ
жил в семи волостях по Кокшеньге, в местности между реками Илезой и Кортюгом,
в соседних волостях по Уфтюге (девять волостей), и все это пространство занимало
среднюю Вагу с притоками - Усья с Кокшеньгой, Вель, Кулой, где к концу Х1Х-на-
чалу XX в. было 40 тыс. жителей. Кокшеньгские волости заселялись из Новгорода:
новгородцы по прозвищам "Сила" и "Бусый" пришли в эти места, оставив здесь по­
сле себя фамилии Силинских и Бусыревых. Внешне кокшары похожи на соседей, но
в нравах и обычаях имеют значительные отличия. Они здоровые, крепкого тело­
сложения, сильные, ловкие, проворные, особого душевного склада. И в то же вре­
мя их тип "похож на зырян". "Живут кокшары особняком, у них иные обычаи, не­
жели у соседей; к ним не проникает ничего чужого, от них же заимствуется многое.
Чувствуется, что это потомки Новгорода (со времен Марфы Посадницы)." Все они
называют себя "кокшары" - от "Кокшеньга" (иногда - "Кокшельга").
Древняя "чудь", "чудин", по их мнению, - «невзрачный человек, обросший во­
лосами, с белыми глазами ("чудь белоглазая"), дикий». Прозвище "чудь" осталось
за группой жителей некоторых деревень "по их чудской природе": у Батоговых и
других в деревнях Подгорная (Игунинская), Ильинская и Скребиха. "Они ни празд­
ника, ни воскресенья не знают, все на работе, либо в лесу, в церкви не бывают и мо­
литвы не знают, тем более ни книг не читают, грамоте не знают". Наряду с их про­
званием "кокшары", существует кличка "мордва" (д. Наумовская Спасской вол.),
"зырь", или "зыряна" и "корела" (д. Первая Корелинская или Боярская и Вторая

125
Корелинская или Володино Поцкого общества Спасской вол.). По преданию, жите­
ли корелинских деревень - корелы, "светлорусые, честные, злопамятные, со слабо
развитыми умственными способностями"; у них у всех одна фамилия - Девятовские.
В Озерецком приходе в д. Ричка когда-то жила чудь, а теперь ее жители отличают­
ся от кокшаров; "чудь" - их родовое прозвище, они не забывают обид, очень выдер­
жаны, честны, "роста среднего, высоких нет, смуглее, чем кокшары". Таким обра­
зом, у кокшар было больше и в характере, и в облике черт новгородских, чем древ-
нечудских. В общем, кокшар - "это бунтовщик, разбойник, головорез, но в сущно­
сти это трудолюбивые, энергичные, предприимчивые и сметливые люди". Они
"красивы, смуглы, черноволосы, черноглазы".
Среди кокшаров выделялись более мелкие группы, отличавшие себя от сосе­
дей. Это илежане по р. Илезе, перенявшие многое в своей культуре от "беглых" пе­
реселенцев, в отличие от "давнишних" жителей этих мест - кокшаров, и руфовичи,
руфенки по Верхней Кокшеньге, занимавшиеся гончарным промыслом, родона­
чальником которого в ХУШ в. был некий Руф.
Близкие соседи кокшаров по Вели и Кулою имеют с ними сходство во внешнем
облике. Как отмечалось, народ в Вельском у. в Тавреньге (деревни Шируханово,
Прилуки) "своеобразен по типу: у него высокий рост, глаза серозеленые и голубые,
большие" (славянские черты), в то же время их отличает "челюстной прогнатизм"
(выступание челюстей), темные волосы (возможно, от сублапаноидного типа); в
других деревнях Тавреньги у жителей средний рост, карие глаза, русые волосы, они
курносы, т.е. налицо смешение различных признаков. Их туловище "длинное, поэ­
тому таврежан зовут брюханами или векшеедами (векша-белка)", в то же время их
женщины очень красивы - "русоволосые, белолицые, дородные", есть и красивые
мужчины - "высокие, черноглазые". "Это новгородцы, но как бы оцыганенные",
как считали местные краеведы, поскольку часть жителей уезда - "чудского проис­
хождения". Такими же чертами обладали и жители Верхней Ваги - "ваганы": "тол­
стобрюхий ваган роста среднего, телосложения крепкого и стройного; господству­
ющий цвет волос и глаз - беловатый" (от "чуди белоглазой"). "Обличье их оваль­
ное. Они смелы. К физическому труду привычны, проворны, любят петь". По Верх­
нему Кулою жили такие же люди, а "по преданию, они вышли из карел и финнов".
Северные соседи важан и кулойцев - жители Шенкурского у., которые также счи­
тались потомками новгородцев: они "светлые, русые волосы; черты характера их
слагались под влиянием географических и общественных условий края и резко от­
личаются от других русских губерний". В отличие от них, "двиняне" - аборигены
(финно-угры) "среднего роста, толсты, полнокровны, с широким лицом, со скулами,
рыжие". Они давали другим северянам прозвища: архангельцы - "морякоеды" (пи­
тались морской рыбой), вологжане - "телятники" (есть предание, как они съели те­
ленка с подковами), шенкурцы на Ваге - "ваги кособрюхие" (носят низко на животе
пояс), двиняне - "водохлебы" (занимаются сплавом леса), тарножане - "векмоеды"
(живут охотой на "векму" - белку).
Соседями кокшаров были и слобожане в с. Благовещенском по р. Устья, назы­
вавшие себя таким именем потому, что жили в "Купечески слободе" - ярмарочной
части села. Рядом с Кокшеньгой по Нижней Тойме у тоймичей различалась группа
качемян (из д. Качем в верховьях Тоймы), занимавшихся охотой, лесными промыс­
лами и отходничеством.
Третью своеобразную группу вологодского населения составлял народ восточ­
ных Сольвычегодского, Великоустюжского и частично - соседних с ними Яренско-
го и Устьсысольского уездов . Здесь с ранних периодов истории в тесном соприкос­
58

новении жили предки русских и коми, поэтому население обладало чертами обоих
этносов. Так, если в Кичменьгском Городке (в центре Великоустюжского у.) "народ бо-
гобоязлив, трудолюбив, честен, чистоплотен, хорошо одет, живет богато и опрятно",
то южнее, в Никольском у. (часть бывшего Устюжского у.) по границе с Вятской

126
землей, "жители похожи на вятчан, ленивы, вороваты; их язык неправильный, не­
чистый". В другом районе Никольского у. - в Шарженгской вол. - жила "чудь", но
ее тип в течение пяти веков сгладился. Сюда приселялся народ из Новгорода, Соли-
галича, Костромы и Тотьмы. Как кичменьгско-городцы, так и жители Халезких Го­
родков Байдаровской вол. Никольского у. "считают себя потомками новгородцев".
Здесь когда-то шел новгородец Анфал на Каму воевать с чудью. Жители здешних
Андангских починков имеют фамилию Новгородцевы. Тем не менее, черты фин­
ского характера и у теперешних крестьян, как отмечали местные исследователи,
проявляются явственно: "они больше любят охотиться, нежели работать на пашне,
и очень привязаны к старине".
От новгородцев осталось многое в характере и облике русских Сольвычегод-
ска. Там считали себя потомками новгородцев жители строгановского селения Чер­
нигова близ Сольвычегодска.
По обследованию медиков, устюжане (Палемская вол.) "вследствие отхода ум­
ственно развиты". Здесь не было крепостничества, поэтому у людей есть "чувство
собственного достоинства". Это население "крепкое физически, нравственно и ум­
ственно, носит в себе зародыш нормальной здоровой (разумной) жизни". Отмечали
у устюжан и такие черты: "они не помнят, чтобы когда-нибудь было слышно о во­
ре между ними; в деревнях и городах не замыкают никогда дверей". Устюжане и
сольвычегодцы - народ "рослый, красивый, бойкий", живут в "веселых", "красных"
деревнях (у них избы строят из сосны красноватого цвета). От них отличаются "низ­
корослые, некрасивые, бедно одетые плюгавые мужиченки, лапотники, чахлые ба­
бы и дохлые дети", живущие в серых низких избах и "килейках" в болотистых мес­
тах Вологодского, Кадниковского, Тотемского уездов.
С соседними зырянами у русских много сходства во всем, а основные различия -
в языке. Зырянские этнонимы комиморт, или зырянин (от слова зырэдем) перешли
в русский язык и обозначали их самоназвания. По описаниям, коми из разных мест
различались между собой в зависимости от степени смешения со "славянским компо­
нентом". Устьсысольские зыряне сохраняли свой язык и обычаи (Уркинская вол.),
"они грубы, необразованны, но зато добры и смышлены", это народ "здоровый, ро­
ста невысокого, коренастые"; есть и русские рядом с ними в с. Лойма. Зыряне по
Верхней Печоре и Вычегде (Троицко-Печорский р-н) "мало отличаются от русских,
особенно по Вычегде. По Печоре они светлые, русые, с карими или зелеными глаза­
ми с косым разрезом глаз, с монголоидной складкой века, роста среднего, корена­
стые". В целом же на первый взгляд, коми "вялы, тщедушны, робки, пасмурны,
телосложения правильного, роста среднего, с белым лицом, у них быстрый взгляд,
резкий, певучий и отрывистый говор; они выносливы к климату, смелы, предприим­
чивы, хранят обычаи дедов, честны, гостеприимны, радушны, хлебосольны".
Интересно, что по именам и прозвищам (по антропонимии) жителей Верхнего
Подвинья еще в XVII в. прослеживались свойства их носителей, например, черты
характера (Удалец, Ханжа, Бык, Каша, Кислой, Дутой, Копос, Батура, Брага, Воло­
кита, Кот, Короб), поведение (Бахарь, Рукомах, Зуб, Дрокованко), место происхож­
дения или проживания (Южак, Вологжанин, Вага, Пинега, Москва и т.п.), этниче­
ская принадлежность (Корела, Зырянин, Литва, Бакшъико, Карым, Мурат) . 59

Сравнивая русских и зырян в вологодских уездах, исследователи прошлого века


заключали: вологодские крестьяне - и русские, и зыряне - "отличались крепким те­
лосложением, имели рост более средний, лица редко правильные". Исторические
судьбы и жизнь этих народов, единые еще с XVI в. закрепили их сходство и не вне­
сли резких различий не только во внешность, но и во все стороны жизни. Отдель­
ными чертами облика и быта они, конечно, различались. Русские "были открыты и
откровенны, размашисты даже в своих пороках; зыряне - недоверчивы, скрытны;
первые - рассудительны, смышлены, любят новинку, уважают промышленность,
деятельны; вторые - необщительны, слепо привязаны к родине и старине, честны в

127
отношении к своему брату, но не таковы с теми, кого не знают, и враги всего чужо­
го. В умственном образовании - преимущество у русских". Но у них, как отмечал
Ф. Бунаков, есть большой порок - пьянство, который он распространил на весь на­
род, что противоречило действительности. В юго-западных вологодских уездах его
поразили "пивные праздники", однако этот общий для русских обычай никоим об­
разом не свидетельствует о пьянстве. Пивоварением славились многие русские де­
ревни.
Зыряне от русских, как считал этот исследователь, "постигают наслаждение
пьянства"; у них, по его словам, "рано пробуждаются чувственные наслаждения, от­
чего целые деревни заражены сифилисом". Несмотря на пороки отдельных людей,
"северные умельцы" во все времена сохраняли "мудрое терпение", высокую нравст­
венность и стойкость, приверженность памяти и опыту своих предков. Формирова­
ние облика деятельного и энергичного северянина, его "исторического типажа" от­
носится к Х1-ХП вв., когда предприимчивый промысловик и земледелец начал осва­
ивать Север, а затем с XVI в. стал первопроходцем Урала и Сибири.
Итак, население вологодских уездов, как и всего Севера, было разным по этно-
составу. Самые многочисленные из здешних народов - русские, хотя и образовыва­
ли единую севернорусскую общность, отличались по ряду признаков и имели ло­
кальные группы. Различия проявлялись в территориальном, сословном, этническом
или же в конфессиональном плане. На сложение территориальных групп любого
народа обычно влияют природно-климатические и зонально-географические фак­
торы, определявшие характер хозяйственной деятельности и быт населения, на сло­
жение сословных групп - социально-экономическое развитие отдельных районов,
конфессиональных - различное вероисповедание, этнотерриториальных - те или
иные этнические процессы и контакты с другими народами.
В целом русские Севера - это крупная этнографическая группа народа, среди
которой есть мелкие образования, отличающиеся самоназваниями, своеобразием
хозяйственной деятельности и локальных форм народной культуры . Правда, в се­
60

верной историко-культурной зоне имелось меньше отдельных подразделений наро­


да, чем в южнорусской зоне. Характером северной колонизации (незначительность
правительственной, массовость крестьянской и монастырской) было обусловлено
культурно-языковое единство населения Севера. Однообразный же характер зем­
ледельческой колонизации, в свою очередь, объяснялся естественными фактора­
ми - отсутствием сухопутных дорог (поэтому контакты осуществлялись только по
рекам, занятыми населением иного происхождения) и помощи со стороны прави­
тельства, хотя земледельцы и стремились найти "лучшие" земли. На Севере различ­
ные народные потоки и "элементы" сталкивались и объединялись между собой не
часто, а потому здесь и не сложилось резких этнографических и диалектных границ.
В ХГ/-ХУ1 вв. на Севере существовали местные территориальные группы рус­
ских, именовавшиеся по местам их расселения (онежане, белозеры, двиняне и т.п.).
В состав всех этих групп вошли новгородцы, "низовское" население древней Руси и
другие этноэлементы. Из них лишь "ильменские поозеры" - наиболее прямые по­
томки древних новгородцев - сохраняли физический тип последних и диалектные
особенности новгородского говора. На формирование указанных групп влияли как
зональное размещение, так и "этнические компоненты" в их составе.
К Х1У-ХУ1 вв. относится и существование в севернодвинских землях Ростовщи-
ны (ростовских владений), клином врезавшейся в новгородское Заволочье. Населе­
ние Ростовщины по происхождению было связано с "низовцами" и жило в Белозерье,
на северо-восточном берегу Кубенского озера ("Заозерье"), в северо-восточной час­
ти уделов ярославских князей (Бохтюжская вол. Кадниковского и Авнежская - Гря-
зовецкого уездов), в правобережье Северной Двины с притоками Кокшеньгой,
Белью, Вагой, Сухоной. Ростовщина на Сухоне заняла будущую Шуйскую вол. То­
темского у. - ростовское митрополъе, и за здешними жителями закрепилось назва-

128
ние митрополы (существовало в значении этнонима), позднее ставшими экономиче­
скими крестьянами. Таким образом, и население Ростовщины являлось локальной эт-
нотерриториальной общностью и частично сословным образованием.
На Севере были и более крупные территориальные группы русских. К ним от­
носятся известные поморы - потомки новгородцев, частично "низовцев", отличав­
шиеся по хозяйственному быту от других северных русских, но близкие к ним по
народной культуре. В их среде сформировались две более мелкие группы - усть-
цилёмы и пустозёры на Печоре, по происхождению - потомки новгородцев с
некоторой примесью местных финно-угров, по быту и те, и другие, близки к Нов­
городу.
К этнотерриториальным образованиям можно отнести еще небольшую группу
русских, живших по соседству с вологодскими жителями - население по р. Сить в
Моложском у. Ярославской губ., известное своим самоназванием сицкари. По хара­
ктеру своего формирования они связаны с ростово-суздальским продвижением на
Север, но в них влились и другие "этноэлементы". В удельный период их земли бы­
ли славянскими (князей Сицких), в Смутное время сюда попала часть карел из-за
Свейского рубежа, в ХУ1-ХУ11 вв. переселилась часть русских из центра (москов­
ские ткг.чж-хамовники), а позднее, в XIX в., - снова карелы из Тверской и Новгород­
ской губерний. Из своего центра сицкари попали на Шексну и Мологу, и тогда их
обособленность была нарушена. Но население и Шексны, и Мологи приобрело от
них в говоре дзеканье (западный элемент), аканье, цоканье.
В северных уездах существовали еще небольшие группы русских, формирование
которых было связано с другими моментами, нежели участие этносов и характер эт-
ноконтактов. В языковом отношении на юго-западе Севера отличалась от остально­
го населения группа ягутков (ягунов), по происхождению связанная с бурлаками
Волги. Яго вместо его и каго (кагоканьё) - черты бурлацкого говора, проникшего в
Череповецкий, Белозерский и Кирилловский уезды. Эта группа населения - профес­
сионального происхождения, связанного с бурлацкими занятиями и получившая свое
название от прозвища.
Самым большим своеобразием в пределах рассматриваемых вологодских уез­
дов отличались упомянутые кокшары. Они составили специфическую этнографи­
ческую группу на Севере, вобрав в себя все черты составлявших их "этнокомпонен-
тов". Антропологический тип их "проник" из Ростова - это так называемый верхне-
волжский тип, распространенный у русских Верхней Волги. От Новгорода они пе­
реняли "бойкий характер" и многие формы народной культуры (например, гнездо­
вое расположение деревень и др.). Их диалект - вологодско-вятский, распростра­
нившийся от Белозерья по средней Двине к Вятке, но топонимия, как и все названия
Севера, - финно-угорская, а самоназвание кокша, кокшары - от марийского - лы­
сый, сухой; их земля входила в Ростовщину, а затем здесь развилось дворцовое зем­
левладение. Своими бытом, нравом и обычаями они значительно отличались от ос­
тальных вологжан и не воспринимали ничего "чужеродного".
Таковыми в конце Х1Х-начале X X в. стали русские на Севере. X X столетие,
особенно его первая половина, мало влияли на состав населения северных районов.
В юго-восточной части вологодских земель, где имелись незанятые земли, этот со­
став несколько изменился в связи с приселением в столыпинское время эстонцев,
латышей, литовцев и белорусов (более 7 тыс.), живших здесь компактно, не подсе­
ляясь к русским деревням. Проводимые после революции переписи населения 1920
и 1926 гг. фиксировали наличие представителей этих народов в вологодских рай­
онах . Правда, самые многочисленные из них - эстонцы, по данным 1926 г., соста­
61

вили в населении только Никольского у. 0,61%.


В западных уездах немногочисленны по-прежнему были карелы (0,3% в Чере­
повецком у.) и вепсы (1,7% там же), а в восточных районах (Шонга в Устюгском,
Пермас в Никольском) - коми-зыряне (0,1%).

9 Русский Север... 129


Последующие десятилетия привели к подселению в вологодские города и селе­
ния ссыльных из различных регионов страны (1930-е годы), убыли населения в воен­
ные 1940-е годы и оседанию некоторой части мигрантов из областей и республик
СССР в 1950-1980-е годы, так что последняя перепись 1989 г. обнаружила на воло­
годской земле представителей 50 народов. Тем не менее область оставалась русской
по составу населения. Немногочисленные финно-угры при многовековом тесном
проживании в этих пределах с русскими слились с последними, и произошла нивели­
ровка во всех сторонах жизни этих народов. Так, зыряне в восточных русских рай­
онах стали считать себя русскими, у них появились русские фамилии, а в их речи есть
звуки ф и х, отсутствующие в языке коми. Аналогичные процессы в этноразвитии
произошли у вепсов и карел. Вепсы стали двуязычными, причем вепский язык уже в
1960-е годы применялся как разговорный, а в 1920-30-е годы русским пользовались
лишь мужчины. Младшее поколение вепсов теперь целиком перешло на русский
язык. Если у молодежи русский язык приобрел книжные обороты, то у старших по­
колений сохранились старые слова, масса пословиц, поговорок, сравнений.
Не только язык этих народов стал общим, их образ жизни и многие жизненные
ценности - одинаковы. Но кроме старых нравов и обычаев, традиций, появились но­
вые, причем не лучшие, ибо в различных жизненных перепитиях советских десяти­
летий у людей менялись мышление, поведение, характер. «Люди нынче другие.., -
замечает один из героев повести Ф. Абрамова "Мамониха". - Балованные. Легкой
жизни хотят», хотя у северных жителей осталось много хорошего - умение, смекал­
ка, "мудрое терпение" и др. В сельской среде до сих пор сохраняется необыкновен­
ный обычай гостеприимства, когда приезжих людей опекают, как родных. Не слу­
чайно еще в одной повести Ф. Абрамова ("Деревянные кони") говорится: "Человек
пришел вечером. Не выгонишь на ночь. Замерзнет. Не на улице же ночевать". О та­
кой же черте характера писал и поэт Н. Рубцов:
Спасибо, скромный русский огонек, За то, что с доброй верою дружка,
За то, что ты в предчувствии тревожном Среди тревог великих и разбоя
Горишь для тех, кто в поле бездорожном Горишь, горишь, как добрая душа... 62

От всех друзей отчаянно далек,

И еще осталась у северян одна черта - это необыкновенное терпение, благода­


ря которому еще Н.А. Некрасов назвал наш народ "всевыносящим русским племе­
нем", а Россию - "многострадальной матерью" этого племени.
Единое развитие и мирное существование народов на рассматриваемой терри­
тории, длившееся восемь веков, продолжается и теперь. Сам народ говорит о своем
мирном житье (Вологодское Присухонье-Брусенец) так:
Что-бы, как все-ти страны, да жили бы в одно сердце!
С людям жить, дак язык надо находить .63

Конфессиональные различия населения


Уже на самом раннем этапе совместной истории народов Севера происходило
распространение среди них христианства . В древнерусский период (Х1-ХШ вв.) хри­
64

стианизация шла в районе Белозерья-Лачеозера, где в погребениях того времени ар­


хеологи находят кресты и образки. С углублением этого процесса такие вещи в
погребениях исчезли (по крайней мере, в городских некрополях), но появились вещи,
относящиеся к "жертвенному комплексу" (дарам погребенным). В этом явственно
прослеживаются взаимовлияния при формировании местной культуры этносов.
По погребальной культуре (в курганном и бескурганном обряде) Восточного Прионе-
жья и Белозерья виден "синтез черт народов", их быстрое смешение при совместном
проживании и более постепенная ассимиляция при чересполосном расселении.

130
Во второй половине XII в., по сообщению митрополита Леонтия Ростовского (из
"Ростовского митрополья" на Сухоне), совершилось крещение финно-угров в Прису-
хонье. Свои языческие верования местное население сохраняло долго, несмотря на
раннюю христианизацию. Так, пришекснинские жители (вепсы) "богу молились, а
пню лесному поклонялись. Христа прославляли, а вепса славили". Их церковь "про­
питалась лесным языческим духом". Даже Христос, написанный в церкви, - "косолап
был", "по-медвежьи приземист", а "архангел Гавриил трубил в обычный пастуший
рожок". Северные жители, будучи в течение нескольких веков христианами, долгое
время поклонялись "священным местам". И в начале XX в. в северных деревнях
встречались такие люди, как герой повести Ф. Абрамова "Деревянные кони": "У меня
свекор любил лес. Бывало в церкву недосуг идти - далеко от нас, - а, ладно, вчера в
лесу был. Та же святость". В д. Ширихановская Вельского у. еще в конце XIX в. свя­
тым считалось оз. Пачко у церкви, где люди молились и лечились его водой.
Долго (до XIV в.) оставались язычниками каргопольцы. В христианство их об­
ращали пустынники, которые основали пустыни по берегам здешних рек и озер: на
юго-восточном берегу Онежского озера - Лазарь, на Кене - Пахомий, в Лекшмо-
озере - Кирилл, в Вожеозере - Никифор и Геннадий. Все пустыни обустраивались
одинаково: ставился крест, возле него - часовня и кельи (хижи, хижины). Некото­
рые из пустынь позже превратились в монастыри (например, монастырь Александ­
ра Свирского).
Исторические показания вплоть до XVII в. говорят о постепенной христианиза­
ции жителей северных районов в Х И - Х ^ вв., а местами и в XVI столетии. В XVII в.
появились новые свидетельства о религиозной жизни здесь. Церковный раскол при­
вел и на Севере Руси к изменению состава населения по вероисповеданию. Тут про­
ходил путь укрывавшихся от преследований старообрядцев к Белому морю и далее к
Соловецкому монастырю. Беглецы наводнили олонецкие, каргопольские, западные
вологодские места. Их кельи и скиты появились в глухих, почти непроходимых местах
около маленьких рек и озер, где они, поселяясь, занимались рыболовством, сеяли
хлеб. У них имелись свои настоятели. Известный Даниил Викулин (ученик Аввакума)
положил начало целому направлению северного раскола ~ даниловскому согласию,
распространившемуся по всему Северу. Даниловская (Выгорецкая) обитель распола­
галась на Выге и стала центром всех беспоповских общин, а в ее школе обучались де­
ти старообрядцев со всей Руси. К началу XVIII в. обитель объединяла 30 скитов и
поселков (12 448 чел. обоего пола). В самой обители было 26 домов, стоящих вокруг
часовни. Ее связи простирались по всему Северу, в Поволжье, на Урал и в Сибирь.
Беспоповцы Севера , иначе - поморское согласие (от Аввакума), или данилов­
65

ское (от Даниила Викулина и Андрея Денисова) - это раскольники, не признающие


священства; они в свою очередь постепенно распались на ряд толков, получивших
названия от имен своих расколоучителей (наставников, начетников). Самые ранние
беспоповцы отрицали власть, брак ("безбрачники"-"федосеевцы", по имени их учи­
теля, оставались на северо-западе и в XIX в.). Из церковных обрядов безбрачники
признавали лишь крещение и исповедь. Часть поморцев - "филипповцы" (1737 г.)
приняли брак ("так заставила жизнь") и "отпали" во главе с учителем Филиппом от
других, уйдя в Тупозерские скиты на Умбу, но несколько филипповцев остались сре­
ди олонецких поморцев. Это были самые фанатичные раскольники, прибегавшие к
самосожжению. К ним, по учению, примыкали, отделившись от поморцев, "ааро-
новцы" (вторая половина XVIII в.) - беспоповцы, признавшие брак. Наставником их
был Андрей (Аарон) Жуков, ярославский мещанин, распространявший свое учение
в вологодских и архангельских уездах.
В 1684 г. в Каргополье по р. Порме оформилось еще одно направление беспо­
повцев - "странники", "бегуны" (Иосиф Сухой и Андронник Нижегородский - По-
ремская пустынь, Чаженгский скит, Филаретовская пустынь у Иван озера и др.).
Они вышли из филипповцев, а в 50-х годах ХГХ в. приверженцы этого направления

9* 131
назывались "христовы странники", "бегуны". Крестьянин из Вологодского у. д. Ел-
данга Федор Александров под именем Саввы насаждал бегунство в Каргополе (Усть-
волгский приход), его последовательницей стала Марфа Козлова ("Полетайка") и
многие крестьяне в уездах Архангельском, Грязовецком, Вологодском, Пошехон­
ском. Отсюда они распространились восточнее - в Камско-Вятских землях и на Пе­
чоре. Известен еще один наставник бегунства - Евфимий Переяславский, появивший­
ся в Вологодском у., а его последователи - в Пошехонье и в Череповецком крае.
Здесь среди странников оформились "Большое братство" и "Малое братство" как
подготовительное состояние к "Большому". Местом, где находили пристанище стран­
ники, служила д. Вахрушево Вологодского у. Крестьянин Грязовецкого у. И. Василь­
ев, последователь Саввы, насаждал странничество в Вологодском у. Сами раскольни­
ки характеризовали себя, отличая от окружающих "мирян" ("мирских"), как людей,
которые "для души твердого берега ищут". Скитское направление в северном раско­
ле поморцев было довольно суровым, недоверчивым к остальным православным.
Особенно сильно распространился раскол с XVII в. в олонецких и каргополь-
ских местах: 82 тайных раскольника жили в 1751 г. в этих уездах. В Кенозерской
вол. разместились безбрачники (65 чел.) и даниловцы (45 чел.); службу у них прави­
ли учитель Иов Матарыга и др. В Усть-Моше и по Чаженьге жили 100 чел. выгов-
ского толка, а по р. Порма - 400 чел. разных толков .
66

По р. Устья (приток Ваги) скиты и раскольничьи поселки уже были в XVII в.


В восточных вологодских землях раскол к середине XVIII в. также распространил­
ся, причем не только у русских, но и у христианизированных в X V в. зырян. О тай­
ном расколе в Яренском у. сообщалось в Синод в 1751 г.; о беспоповцах в Троицко-
Печорске из Пустозерска - в 1723 г.; в это же время в Черевковской вол. Сольвы-
чегодского у. сожгли себя 25 раскольников; в Белослудской вол. Устюгского у.
раскольники "с женами и детьми тайным образом из домов своих весь свой скот и
пожитки взяв, неведомо куда сбежали" (53 чел.). Они оказались в суземе (в глухом
лесу на волоке), где построили "скит-избу о два жилья", а в 1749 г. их там насчиты­
валось около 70. В Павинской вол. Никольского у. жили старообрядцы, бежавшие
сюда с конца ХУП в. Конечно, по сравнению с "мирским" православным населени­
ем, старообрядцев было немного: в новгородских и олонецких уездах к 1900 г. -
0,8-2,61% от общего числа населения.
В ХУП в. уже оформились епархии - Устюжская, Вологодская, Холмогорская,
а в ХУШ в. их границы "выравнялись" с административными. Церковное деление на
Русском Севере совпало с культурными ареалами, развитие которых приобрело
специфику и по вероисповедальному признаку, и по формам материальной и духов­
ной культуры народа.
В XIX в. появилось много исторических описаний с характеристикой населения
севернорусских территорий по его вере. Такие сведения содержатся прежде всего в
документах по учету населения и статистических, исторических, этнографических
обзорах губерний. Кроме православного населения и некоторой доли староверов,
эти материалы отмечают и другие конфессии. По данным 1840-х годов, неправо­
славное население расселялось следующим образом (см. табл. 9) . 67

Лютеране в 57 вологодских приходах подчинялись новгородскому пастырю фон


Реутлингеру.
Основное внимание в различиях населения по вере обращалось на старообряд­
чество. И в 1840-е годы в описаниях отдельных уездов есть о нем сведения. В Чере­
повецком у. старообрядцы появились из Тверской губ. (пришли на заработки) и раз­
местились по Шексне. Кроме них прибыли сюда и сектанты, имевшие религию, "по­
хожую на еврейскую", - молокане, так как "у них нет таинств, они отнимают у Спа­
сителя божеское достоинство". Были в уезде филишювцы, власьевцы, софиевцы,
спасовцы со своими молельнями и наставниками; всего в уезде 6000 староверов,
семь молелен. В 1830-е годы староверов стали склонять к единоверию с православ-

132
Таблица 9
Распределение неправославного населения вологодских уездов
по вероисповеданию (1840-е годы)

Лютеране и реформатское
Католики
Уезд вероисповедание Мусульмане Евреи

муж. жен. муж. жен.

Вологодский 16 5 28 20 3 5
Грязовецкий 15 5 4
-1 - -
Кадниковский 14 2 4
- -
Вельский 16
-5 - - - -
Тотемский 25 3
-5 - -1
Устюгский 18
-2 13
-1
Никольский 14 3 1
-
Сольвычегодский 14
- 3
- - -
Яренский 7
-1 2
- - -
Устьсысольский 14 2
- - -
Всего 153 20 62 27 4 6

ной церковью. Встречались в Череповецком у. и поповцы - 2213 чел., в отличие от


беспоповцев, признававшие священство и имевшие своих священников или беглых
попов (отсюда их название - "беглопоповцы").
О единоверцах-старообрядцах, приобщенных к православию, в первой полови­
не ХГХ в. также появляются сведения. В Грязовецком у. в 1840-е годы отмечено
немного беспоповцев: в Углецком приходе 16 чел. и во всем уезде - 381 чел.; попов-
цев - 169 чел. В Устюженском у. жили поповцы (645 чел.) и беспоповцы (714 чел.).
В Кирилловском у. филипповцы (282 чел.) имели две молельни.
В центральных и восточных районах Вологодской губ. старообрядцы распреде­
лялись по толкам следующим образом. В Вологодском у. жили 615 мужчин и
685 женщин беспоповского толка да 165 беспоповцев-брачников; в Вельском у. бы­
ло всего 23 беспоповца; в Кадниковском - 127 безбрачников да 6 чел., признавших
брак; в Тотемском у. насчитывалось 257 беспоповцев-брачников и 257 безбрачни­
ков; в Сольвычегодском - 827 и 411 чел. соответственно; в Яренском - первых бы­
ло 100 чел., в Устьсысольском - 1419 чел. (всего 2914 поповцев, 918 беспоповцев).
Статистикой 1850-х годов в уездах Вологодской губ. также зафиксированы старо­
обрядцы, причем с различной степенью распространения в разных зонах. Если на вос­
токе на 1000 жителей приходилось 5-10 раскольников, то на западе - 10-15, на северо-
западе - 15-30, на юге и юго-востоке - 15-30. По уездам они распространились так: в
Вологодском - г. Вологда, с. Новленское с деревнями, по границе с Череповецким и
Пошехонским уездами, в Грязовецком - Обнорская вол., Ростиловский и Николо-Зы-
ковский приходы, в Кадниковском - в Томашевской вол. филипповцы, в Паремской -
федосеевцы, в Вельском - в Павлищовской и Ивашовской вол. менее 100 душ филип­
повцев, в Никольском - по границе с Вятской губ. в одном селении три двора данилов-
цев, в Сольвычегодском - под Черевковым два скита (23 чел.) даниловцев да еще
230 душ в уезде. В Устюгском и Сольвычегодском уездах имелось несколько человек
филипповцев и аароновцев (в Верхотоемском, Нижнетоемском и Афанасовском при­
ходах - их целые селения, а в Тимошинской и Березнаволоцкой вол. их до тысячи
душ). Поморцы и даниловцы проживали в Яренском у. (Важгорт и Ертомская вол.),
единоверцы - в Устьсысольском у., где их по Печоре 2000 чел., вышедших из Чердыни.
Наряду со свидетельствами о раскольниках, отмечалось преобладание привер­
женцев официального православия в волостях и уездах края. "Раскольников и сек-

133
тантов нет", - зафиксировано в обозрении Устюгского у. "Раскола в Ферапонтов-
ской вол. Кирилловского у. нет", - писал архиеп. Макарий.
Неправославное население в 1850-е годы сосредоточивалось в основном в горо­
дах - Вологде, Устюге, Онеге, Тойме, Архангельске, Коле. Там встречались като­
лики, лютеране, кальвинисты (421 чел.) и 7 мусульман среди военнослужащих.
Обзоры губернии 1860-1880-х годов подтверждают этот сложившийся конфес­
сиональный состав населения и дают численность представителей конфессий. Так,
на Кокшеньге в Спасской вол. отмечены федосеевцы, филипповцы, поморцы - до
220 чел., а пустынники пришли сюда из Каргополя, и их - до 80 чел. В других воло­
стях Кокшеньги есть беспоповцы разных толков; среди них церковь неудачно пыта­
лась "привить" единоверие. Севернее по Кулою в с. Карьеполь раскол переняли
еще в XVI в. от монахов каргопольского Ошевенского монастыря. Конечно, рас­
кольники - это конфессия меньшинства, но "элитарная", поскольку они были пого­
ловно грамотны в сравнении с основной массой "мирских" {табачников). В Карго-
полье наблюдалось также странничество, приверженцы которого насчитывали в
1861 г. странников (52 чел.) и страннодержателей (106 чел.).
Судя по данным второй половины ХЕХ в., население губернии по-прежнему ос­
тавалось православным . В 80-е годы насчитывалось 779 православных храмов,
68

656 часовен и только одна единоверческая церковь (в Домшинском приходе Воло­


годского у.). Не обойдены вниманием в описаниях этого времени и раскольники. У
них развились, по наблюдениям исследователей, в отличие от "мирских", особая су­
ровость, а из-за отсутствия церквей - "ненабожность", как у раскольников Кок­
шеньги. Но последнее могло быть связано с беспоповцами, не имевшими церквей и
молившимися в кельях (молельнях). Староверы отличали себя от "мирских" и счи­
тали их живущими в грехе. В одной из народных песен Кокшеньги говорилось:
Там соседи табачники, Встретятся, разругаются...
Соседки собачливы, Вторая то треть деревни
Встретятся, не поклонятся, Табаком забавляется...

Остатки языческих верований еще проявлялись сильно в местах, где рядом жи­
ли русские и финно-угры. В Вытегорском у. христианство "менее влияет на созна­
ние, чем некоторые языческие верования". Это видно там по распространенному
своеобразному пастушескому обряду. У кокшаров также сохранялись некоторые
языческие верования: "Во бору то родилися / Да деревам-то молимся..."
Более точные сведения о различиях в вероисповедании населения дала пере­
пись 1897 г . В вологодских уездах православные составили 99,31% населения, ста­
69

рообрядцы - 0,58, католики - 0,05, протестанты - 0,02, магометане - 0,01, иудеи -


0,03%; в уездах, находившихся в то время в составе Новгородской и Олонецкой гу­
берний вероисповедание населения было следующим (см. табл. 10).
Раскол в Вологодской губ., как отмечалось в переписи 1897 г., "занимал" террито­
рию от 58°30 до 64°45' северной широты, от 38°30' до 60°0Г восточной долготы. У зы­
/

рянского населения Вологодской губ. старообрядчество было распространено сильнее,


чем у русских: у 1,9% зырян от общей их численности, у 0, 49% русских; в расколе бо­
лее всего состояли женщины (0,62%), чем мужчины (0,34%) у русских, 2,26% женщин и
1,46% мужчин у зырян. Среди направлений старообрядчества снова отмечены беспо­
повцы разных толков, были также и сектанты. Вот их описания по уездам Вологодской
губ. в конце Х1Х-начале XX в. В самой Вологде действовала "потаенная раскольница"
Татьяна Скрябина. В Вологодском у. в Дымшинском и Николаевском приходах жили
филипповцы и "странники" ("бегуны"), проникшие сюда из Романовского у. Ярослав­
ской губ., а в Сычевской вол. к этим двум толкам прибавилась еще и "нетовщина" (по-
повцы). В Кубенской и Фетиньинской волостях в двух деревнях жили раскольники, а
окрестные крестьяне их называли "бесноватыми". В Новленской вол. у беспоповцев
наставниками были "мужние женки"; жили раскольники "скрытно в домах за фалыпи-

134
Таблица 10
Конфессиональный состав населения в уездах в 1897 г., в %*

Право­ Старо­ Проте­ Иудеи


Уезд Католики Магометане
славные обрядцы станты

Белозерский 99,77 _ 0,03 0,05 0,02 0,13


Кирилловский 99,70 0,13 0,01 0,10 0,01 0,05
Устюженский 98,85 0,86 0,03 0,25
- 0,01
Череповецкий
Вытегорский
97,62
98,43
2,30
0,17
0,02
0,10
0,03
0,94
-
0,05
0,03
0,31
*Распре деление населения империи по вероисповеданиям. С П б . , 1901. С . 2-17.

выми стенами". В с. Беседном появились бегуны. У старообрядцев д. Коробово той же


волости "лежит печать на характере их", что видно по лицу: они всегда печальны, по
особому одеты, не курят, не пьют вино, посты соблюдают строго, у них есть знахари.
В с. Вахрушево вышли из лесов бегуны и живут в деревнях ("шатуны"). Их размещают
"в верхних этажах изб или в комнатах во дворе", а "покойников своих хоронят в лесу"
(Озерецковский приход).
В Грязовецком у. у филипповцев есть свои молельня и кладбище, живут они без
гражданского брака, но "патриархальность у них в семье до сих пор"; окрестные же
"мирские" - это монастырские крестьяне Павло-Обнорского монастыря. В Углец-
ком приходе уезда раскольников приобщают к единоверию.
В северо-западных районах за Кемью пустыни и скиты "шли" "по кореле и по­
морью", келейщиками у них "девки 35 лет с обетом безбрачия". В келейниках бы­
вают и молодые мужики, бросившие семьи, и вдовцы. В Каргополье много "скрыт­
ников" (бегунов), а также раскольников австрийской веры (поповцев); все они
"замкнуты, нетерпимы к новшествам, брак у них - нерелигиозный". Есть здесь и се­
ктанты - штундисты, баптисты, евангелисты, отсюда они проникли в соседнюю
Вожегу (с. Огибалово), в Вельский и Кадниковский уезды. В последнем есть и ста­
рообрядцы (1% населения), особенно в Шурбовском приходе. Старообрядцы и сек­
танты проникли и в Тотемский уезд: в Заборскую вол. - староверы, в Куракин-
скую - хлысты. Тотемская Кокшеньга давно стала прибежищем раскольников.
В Спасском приходе Верховской вол. жили федосеевцы, филипповцы, "Кузьмина
вера", есть раскольники и в приходе Тюрбер, эти же толки - в тотемском с. Печень-
га. Исследователи начала XX в. подробно описывали обряды раскольников и пред­
меты, употребляемые ими при обрядах. Это подручники, на которые опирались при
земных поклонах; подкнижники, которые при чтении книг кладутся под корки; це-
ловецки - жестяные штампованные изображения человека, которые "опускаются в
воду, когда человек болен, молятся, а потом этой водой опрыскивают больного, а
во время молитвы в часовне эти фигурки надевают на себя"; лестовки - четки; вер­
хушки рогов оленей, употребляемые при заговорах.
"Особыми деревнями и слободками" жили раскольники в Череповецком у., а в
деревнях среди "мирских" расселялись "особыми кварталами", жили, "не обращаясь
к властям и в суд, у них свои выборные старосты, сборщики податей, о них нет за­
писей в метрических книгах". У них "обширные обороты, особенно, которые арен­
дуют мельницы и пруды для рыболовства, угодья для выгонов."
В Пермасской вол. Никольского у. раскольники жили в д. Скачково со своим
наставником Дормидонтом Кирилловым Ракутиным ("Дорюшкой"), учителем ко­
торого был Иван Юдич из Костромы, а преемником - "учитель Кузьма". В починке
Кузюкове проживали 150 даниловцев с беглым попом, который укрывался в хижи­
не при речке, а православные крестьяне здесь, в отличие от них, - "народ простой,
любят молиться".

135
Устьсысольские раскольники составляли две трети населения. Центром старо­
обрядцев в восточных районах была Черевковская вол. Сольвычегодского у., к ней
примыкала Тойма, где жили даниловцы-полубрачники.
В восточных уездах губернии в начале X X в. объявилась секта иоаннитов
("Община отца Иоанна Кронштадтского"). Две местные крестьянки - Екатери­
на Коренина (из д. Холщевниково Аргуновской вол. Никольского у.) и Вера Выру­
бова (из с. Усть-Вымь Яренского у.) занесли учение секты в деревни Балахнинско-
го у. Нижегородской губ., торгуя там книгами от своей общины.
В начале X X в. раскол был распространен почти во всех уездах Вологодской
губ.: в Вологодском - в 35 приходах, в Грязовецком - в 29, в Сольвычегодском -
в 26, в Тотемском - в 13, в Кадниковском - в 12, в Устьсысольском - в 7, в Яренском
и Вельском - по 3, в Устюгском и Никольском - по 1. Особенно много раскольни­
ков насчитывалось на Северной Двине, около Кубенского озера, на Печоре, в Усть­
сысольском и Сольвычегодском уездах - свыше 2000 чел. в каждом, в Вельском и
Устюгском уездах - несколько человек. В среде старообрядцев наиболее распро­
страненным было направление беспоповцев, поповцев насчитывалось всего 30 чел.
(австрийский толк в двух приходах Кадниковского у. и в трех приходах Грязовецко-
го у.). В Кадниковском у. появились два сектанта - пашковцы в Пустораменском
приходе. Всего старообрядцы и сектанты к 1903 г. насчитывали 7340 чел. "Есть в
уездах и сочувствующие расколу - родственники и близкие староверов". Раскол к
этому времени "заметно пошатнулся при тесном общении с мирскими". Единовер-
чество стало распространяться в Грязовецком (Жерноковская вол.), и Сольвычегод­
ском (Белослудская и соседняя с ней волости) уездах. Особенно "слабел раскол" в
брачных толках.
В послереволюционное время православные на Севере, как и везде в стране, по­
несли урон, выражавшийся в закрытии храмов, монастырей (в Вологодской губ. в
1912 г. их было 21) и истреблении церковнослужителей. Одно время в 1920-1930-е
годы "расцвело сектанство" и появились новые течения в старой вере, как напри­
мер, ерофеевщина в Никольском р-не (в бывших землях Устюга Великого). В канун
"года великого перелома" в деревни Вожегодского р-на наведывались беглые попы,
скрываясь у жителей и исполняя там требы. Население еще отмечало православные
праздники, особенно престольные и общецерковные (Рождество, Пасху, Троицу), а
также бытовые - "метеорологические" (по случаю удачной погоды, а, следователь­
но, хорошего урожая), еще знали своих местных святых (их здесь было до 1000), но
после 1930-х годов "победил" атеизм.
Конечно, в народе сохранялось знание своей веры и в последующие десятиле­
тия (1940-1980-е годы), а в конце 1980-х-1990-е годы, при новом общественном "пе­
реустройстве", началось религиозное оживление. Верующим возвращали право­
славные храмы и монастыри. Население вновь обретало память о своем происхож­
дении и о своей православной вере.
Подводя итог рассмотрению населения в Вологодском крае, можно отметить, что
по степени освоенности и заселенности, а также по сложившейся специфике населения
здесь оформились три зоны: юго-западная и западная, средняя часть, северо-восток.
Такое разделение совпало с этнографическими, антропологическими, диалектными
ареалами на этой территории. Их сложению способствовало некоторое природно-кли­
матическое разнообразие, социально-экономическое развитие, различия в этнических
процессах, т.е. разная этноистория народа. Общим в истории и судьбе был мирный
народный характер заселения в ранние времена, приведший в последующие периоды
к таким же мирным отношениям всех этносов, живущих на Севере. Особое значение
приобрел тот факт, что по этой земле в феодальный период прошла граница двух
форм социально-экономических отношений - между классическим поместно-вотчин-
ным землевладением с крепостничеством и государственным феодализмом. Наряду с
разной этнической историей народа развитие районов в таких разных социальных си-

136
стемах привело к локальному разнообразию во всех сторонах жизни и местной народ­
ной культуры.

Макаров НА. Население Русского Севера в Х1-ХП1 вв. М., 1990. С. 113, 116; его же.
1

Русский Север: таинственное средневековье. М., 1993. С. 7-9.


Шелестов Д.К. Историческая демография. М., 1987. С. 157.
2

Копанев А.И. Население Русского государства в XVI в. // Ист. зап. Т. 64. М., 1959.
3

С. 236, 243, 253.


4
Колесников ПА. Северная деревня в XV-первой половине XIX в. Вологда, 1976. С. 78,
85-86.
5
Там же, с. 100.
6
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 49. Л.2,10-13; Угрюмое А А. Кокшеньга. Историко-этнографи-
ческие очерки. Архангельск, 1992. С. 42-43.
7
Баландин Н.И. Верховажье в конце XVП-начале XVIII в. // Вопр. аграрной истории.
Вологда, 1968. С. 411; Попов В А. Движение народонаселения в Вологодской губернии // Зап.
РГО. Отд. стат. Т. 2. СПб., 1871. С. 137.
8
Колесников ПА. Из истории крестьянства и ремесленников Европейского Севера в
XVI-XVШ вв. // Уч. зап. ВГПИ. Вып. 35. Вологда, 1967. С. 8-9.
9
Колесников ПА. Северная деревня... С. 119; Кабузан В.М. Изменения в размещении
населения России в XVIП-первой половине ХГХ в. М., 1971. С. 59; Памятная книжка Вологод­
ской губ. 1893-1894 гг. Вологда, 1893. С. 47.
ю Кабузан В.М. Указ. соч. С. 59-170.
11
Колесников ПА. Северная деревня... С. 100; Пушкарев И. Описание Российской империи
в историческом, статистическом и географическом отношении. Т. 1. Кн. 1. СПб., 1844. С. 1,31.
1 2
Власова И.В. Сельское расселение в Устюжском крае в XVIП-первой четверти X X в.
М., 1976. С. 29.
1 3
Кабузан В.М. Указ. соч. С. 44-46.
1 4
Бушен А. Статистические таблицы Российской империи. Вып. 1. СПб., 1858. С. 18-19;
Вып. 2. 1863. С. 90, 160; РГИА. Ф. 869. Оп. 1. Д. 789. Л. 1 об.; Пушкарев И. Указ. соч.
С. 115-140; Услар ПК. Военно-историческое обозрение Российской империи. Т. II. Ч. III.
СПб., 1850. С. 290.
1 5
Бушен А. Указ. соч. Вып. 1. С. 18-19; АР АН. Ф. 30. Оп. 2. Д. 86. Л. 2, 21, 22; РГИА.
Ф. 869. Оп. 1. Д. 786. Л. 3-7; АРГО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 162. Л. 6-7.
1 6
АРГО. Р. 7. Д. 34. Л. 1, 20, 46; Экономический быт сельского населения Вологодской
губ. // Вологодский сб. Вып. 2. Вологда, 1881. С. 6-9.
17
Щербина Ф. Сольвычегодская земельная община // Отечеств, зап. 1879. Т. ССХЬУ.
№ 7. С. 69-70; Волков НД. Удорский край. Этнографический очерк // Вологодский сб.
Вып. 1. Вологда, 1879. С. 1; Экономический быт... С. 2; Грязное П. Опыт сравнительного изу­
чения гигиенических условий крестьянского быта и медико-топография Череповецкого уез­
да. СПб., 1880. С. 39.
1 8
Власова И.В. Указ. соч. С. 35, 70; Яцунский В.К. Изменения в размещении населения
Европейской России в 1724-1916 гг. // Ист. СССР. 1957. № 1. С. 210; Водарский Я.Е. Населе­
ние России за 400 лет ^ 1 - н а ч а л о X X в.). М., 1973. С. 152.
1 9
Первая Всеобщая перепись населения Российской империи. Т. XXVII. Тетр. 1. СПб.,
1899. С. 1; Т. XXVI. Тетр. 1. 1901. С. 1; Т. VП. Тетр. 1. 1901. С. 1, 17; Тетр. 2. 1904. С. III;
ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 227. Л. 12 об.; Ф. 652. Оп. 1. Д. 101. Л. 1.
2 0
Водарский Я.Е. Указ. соч. С. 152; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 206. Л. 34-37; Д. 215. Л. 1;
Д. 244. Л. 1; Д. 296. Л. 4; Ф. 653. Оп. 1-4. Д. 325. Л. 39; Ф. 287. Оп. 1. Д. 410. Л. 73; Каргополь-
ский уезд к 1926 г. Каргополь, 1926. С. 6.
2 1
Кучин Л А. Имущественная дифференциация рыбацких хозяйств в Чарондском рыбо­
ловном районе. Череповец, 1930. С. 5, 16-17; АР АН. Ф. 135. Оп. 3. Д. 189-200.
2 2
Ежегодник Вологодской губ. на 1914 г. Вологда, 1914. С. 2; Россия в мировой войне
1914-1918 гг. (в цифрах). М., 1925. С. 21; Итоги десятилетия Советской власти в цифрах
1917-1927 гг. М., 1927. С 34; АРАН. Ф. 135. Оп. 2. Д. 411. Л. 1 об., 2 об., 3 об.
23
Минеев ВА. Вологодская область//Изв. ВГО. Т. 83. Вып. 4. Л. 1951. С. 373-380; Саве­
личев А. Потоп // Наш современник. 1992. № 11. С. 103
2 4
Итоги Всесоюзной переписи населения 1959 г. М., 1963. С. 2, 18, 152; Безнин МА. Кол­
хозное население в Российском Нечерноземье в 1950-1965 гг. Вологда, 1990. С. 6-9.

137
2 5
Веселовская В.И. География населения и населенных пунктов в Вологодском районе //
Уч. зап. В Ш И . Ест.-геогр. Т. 29. Вологда, 1966. С. 270; Савеличев А. Указ. соч. С. 102.
2 6
Шипунов Ф. Судьба северной нивы // От земли. Полемические очерки. Вып. V. Архан­
гельск, 1986. С. 152-153; Родословие вологодской деревни. Вологда, 1990. С. 10, 29-30.
2 7
Численность и состав населения СССР. По данным Всесоюзной переписи 1979 г. М.,
1984. С. 11; Население СССР. По данным Всесоюзной переписи населения 1989 г. М., 1990.
С. 10, 509; Итоги Всесоюзной переписи населения 1989 г. Госкомстат. 27. № 26. М., 1989. Во­
логодская обл. С. 3, 8,13; Демографический ежегодник СССР. М., 1990. С. 7-9, 155, 161; Рос­
сийский статистический ежегодник. 1994 г. М., 1994. С. 359, 450.
2 8
Крестинин В. Начертание истории Холмогор. 1790. Т. 1. С. 37; Лукомский Г.К. Воло­
гда в ее старине. СПб., 1914. С. 103; Мерцалов А.Е. Обозрение Заднесельской волости по
писцовым книгам 1628 г. // Вологодский сб. Вып. V. Вологда, 1887. С. 52-58; Водарский Я.Е.
Население дворцовых владений в России в последней четверти ХУП в. // Вопр. географии.
Сб. 83. М., 1970. С. 113, 125.
2 9
Копанев А.И. История землевладения Белозерского края ХУ-ХУ1 вв. М.; Л. 1951.
С. 78; Савич А А. Монастырское землевладение на Русском Севере Х1У-ХУП вв. Пермь.
1930. С. 161-175; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 180. Л. 3-19; Материалы для истории делопроиз­
водства Поместного приказа по Вологодскому уезду в XVII в. Вып. 1. СПб., 1906. С. 252.
3 0
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 218. Л. 67; Д. 146. Л. 17, 24; Копанев А.И. История землевла­
дения. С. 80; Материалы для истории... С. 11, 65, 221; АР АН. Ф. 3. Оп. 10-а. Д. 38. Л. 6; РГИА.
Ф. 1350. Оп. 306. Д. 3. Л. 112; АР АН. Ф. 94. Оп. 1. Д. 9. Л. 25 об.-26; Ф. 30. Оп. 2. Д. 109. Л. 19,
72; ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 214. Л. 7.
3 1
Кабузан В.М. Указ. соч. С. 59-170; Дубровин. Статистический очерк Вологодской
губ // Справочная книжка для Вологодской губ. на 1853 г. Вологда, 1853. С. 18; В Г В . 1858.
№ 13. С. 101-103; 1857. № 20. С. 119; Услар П.К. Указ. соч. С. 299-300; Дементьев В. Вели­
кое Устье. М., 1972, С. 105.
3 2
АР АН. Ф. 94. Оп. 1. Д. 5. Л. 60-60 об.
3 3
Пушкарев И. Указ. соч. С. 115, 127, 136, 140.
3 4
# . Я . Никольский уезд // Вологодский сб. Вып. V. С. 207-209; АРГО. Р. 7. Д. 73. Л. 1;
Ардашев В Д. Описание Устюжского уезда и городов Устюга и Лальска // ЖМВД. 1857. Ч. 24.
№ 5 . С. 55.
3 5
Первая Всеобщая перепись... Т. VII. СПб., 1901. Тетр. I. С. 50-53; Тетр. И. 1904. С. VI;
Т. ХХУП. Тетр. I. 1899. С. 32-33; Т. XXVI. Тетр. I. 1901. С. 58-63.
3 6
АРГО. Р. 24. Д. 5. Л. 1; Р. 7. Д. 79. Л. 2; Д. 34. Л. 42; Шустиков А. Троичина Кадников­
ского уезда // ЖС. 1892. Вып. П. С. 71; ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 230. Л. 35; Ф. 652. Оп. 1. Д. 101.
Л. 1; Д. 108. Л. 15; Андреевский Л.И. Очерк крупного крепостного хозяйства на Севере. XIX в.
Вологда, 1922. С. 8-18; Воронов П. Исторический взгляд на важско-двинских удельных кре­
стьян // Этнографический сб. РГО. 1862. Вып. V. СПб. С. 16.
3 7
Власова И.В. Указ. соч. С. 50; Половники Вологодской губ. Историко-юридический
очерк экономического состояния половничествующих крестьян // Вологодский сб. Вып. П.
С. 122-123; Воронов Г. Из Устюженского уезда (Новгородской губ.) // Тр. ВЭО. 1878. Т. 2.
СПб. С. 243-244.
3 8
Власова И.В. Указ. соч. С. 51-52; ГАВО. Ф. 652. Оп. 2. Д. 100. Л. 15 об.; Ф. 17. Оп. 1.
Д. 295. Л. 1-3; Материалы для оценки угодий Новгородской губ. Новгород. 1889. Т. 1. С. 544;
1896. Т. 2. С. 554; 1898. Т. 3. С. 194; Шустиков А. Тавреньга Вельского уезда. Этнографиче­
ский очерк // ЖС. 1895. Вып. П. С. 184; Козловский Н.П. Селения Вологодского уезда в сани-
тарно-статистическом отношении за 1873 по 1883 гг. // Вологодский сб. Вып. IV. Вологда,
1885. С. 242; Воронов Г. Указ. соч. С. 248-249; Экономический быт... С. 9-82.
3 9
Памятная книжка Вологодской губ. 1893-94 гг.... С. 58-59.
Власова
40
И.В. Указ. соч. С. 53; Абрамов Ф. Соч. Т. 3. Л. 1991. С. 268; ГАВО. Ф. 34. Отд.
Стат. Д. 520, 546; Ф. 108. Оп. 4. Д. 50. Л. 155-156; Ф. 287. Оп. 1. Д. 410. Л. 9-10, 55-56 об.;
РГИА. Ф. 91. Оп. 2. Д. 815. Л. 32,99, 138; История северного крестьянства. Т. 2. Архангельск,
1985. С. 55-57, 169; Ежегодник (календарь-справочник) Вологодской губ. на 1912 г. Вологда,
1911. С. 8-50; Ежегодник Вологодской губ. на 1914 г. С. 3; Савеличев А. Указ. соч. С. 100.
4 1
В Е В . 1904. № 16. С. 434; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 29, 35; Вестник Новгородско­
го земства за 1901 г. Новгород. 1901. С. 21-22.
4 2
Власова И.В. Указ. соч. С. 53-54; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 215. Л. 5-9; Ф. 653. Оп. 1-4.
Д. 325. Л. 45; Д. 340. Л. 3 об!-4 об.; Зап. Северо-Двинского общества изучения местного края.

138
Вып. ГУ. Великий Устюг, 1927. С. 62; Веселовская В.И. Указ. соч. С. 269-270; Каргопольский
уезд... С. 6; Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хо­
зяйство. М., 1977. С. 139.
4 3
Итоги десятилетия... С. 34, 162; Вологодский архив. Вып. 1. Вологда, 1961. С. 106.
4 4
Цит. по: Наш современник. 1992. № 12. С. 160; Абрамов Ф. Соч. Т. 3. С. 243, 338; Са-
величев А. Указ. соч. С. 100-101; Неизвестная Россия. X X в. Вып. 1. М., 1992. С. 198-228.
4 5
Итоги Всесоюзной переписи... С. 152; Веселовская В.И. Указ. соч. С. 269-270; Без-
нин МА. Указ. соч. С. 7; Численность и состав населения... С. 11; Население СССР... С. 10.
4 6
Витое М.В. Русские Севера в этническом отношении (современный состав и проис­
хождение основных компонентов) // Вопр. географии. Сб. 83. М., 1970. С. 162-172; Чепур-
ковский Е.М. Об антропологическом изучении Вологодской губ. // Север. Кн. 3-4. Вологда,
1923. С. 194-195; Чебоксаров Н.Н. Этногенез коми по данным антропологии // СЭ. 1946. № 2.
С. 60; Седов В.В. Антропологические типы населения северо-западных земель Великого
Новгорода // КСИЭ. X V . 1952. С. 78-79; Лавров ПЛ. К вопросу об антропологических ис­
следованиях Вологодской губ. // Изв. ВОЙСК. Вып. П. Вологда, 1915. С. 28-38; Ефимен-
ко П.С. Заволоцкая чудь. Архангельск, 1869; С. 41; Харузин Н. Об ассимилятивной способ­
ности русского народа // ЭО. 1894. Кн. XIII. 4. С. 45-78; Макаров НА. Население...
С. 125-134; Жеребцов Л.П. Историко-культурные взаимовлияния коми с соседними народа­
ми. М., 1982. С. 45-72; Поляков И.С. Этнографические наблюдения во время поездки на
юго-восток Олонецкой губ. // Зап. РГО. Отд. этн. 1873. Т. Ш. С. 68-70; Шустиков А. Трои-
чина... С. 115; Пятунин П. Каргопольщина в прошлом и настоящем. Каргополь, 1924.
С. 16-18; В Г В . 1885. № 44. С. 8; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 206. Л. 19-26; Д. 221. Л. 54; Попов К.
Зыряне и Зырянский край // Тр. отд. этн. ОЛЕАЭ. Кн. 3. Вып. 2. М., 1874. С. 8-18, 30; Чай-
кина Ю.И. Вопросы истории лексики Белозерья // Очерки по лексике севернорусских гово­
ров. Вологда, 1975. С. 148.
4 7
Матвеев А.К. Происхождение основных пластов субстратной топонимии Русского Се­
вера // Вопр. языкознания. 1965. № 5. С. 45-54.
^Дементьев В. Указ. соч. С. 13, 32, 334; Лукомский Г.К Указ. соч. С. 16; Вологодский
иллюстрированный календарь. Вологда, 1892. С. 49; Бланк А.С, Катаников А.В. Череповец.
Архангельск, 1966. С. 7; Грязное П. Указ. соч. С. 1; Чайкина Ю.И. Географические названия
Вологодской обл. Архангельск, 1988. С. 52, 225, 242; ее же - История вологодских фамилий.
Вологда, 1989. С. 14; Кичин Е. Несколько слов об основании г. Кадникова // ВГВ. 1843. № 37.
С. 357; его же. Об основании четырех Халевских приходов Никольского у. // ВГВ. 1845. № 1 1 .
С. 116; Балов П. Сольвычегодск в древнем его состоянии // АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 20. Л. 1; Р. 1.
Оп. 1. Д. 100. Л. 4 об., 24; Лесков Н. Письмо о названии Каргополь//ЖС. 1902. Вып. 1. С. 128;
Николаевский П. Происхождение и значение названия Олонец // Изв. Общества изучения
Олонецкой губ. 1913. № 2-3. Т. 1. С. 156; Осипов Д.П. Крестьянская изба на Севере России
(Тотемский край). Тотьма, 1924. С. 1; Угрюмое А А. Кокшеньга - край чуди заволоцкой // Се­
вер. 1981. № 4. Петрозаводск. С. 102; его же. Кокшеньга. Историко-этнографические очер­
ки... С. 9; ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 214. Л. 52; Ф. 4389. Д. 220. Л. 3.
4 9
Матвеев А.К. Субстратная топонимика Русского Севера // ВЯ. 1964. № 2. С. 82-83;
ВГВ. 1847. № 35. С. 343-345; Чайкина Ю.И. Названия лиц по ремеслу и занятиям в деловой
письменности Русского Севера в ХУ1-ХУП вв. // Севернорусские говоры. Вып. 4. Л., 1984.
С. 74; Судаков Г.В. Лексические диалектизмы в севернорусских актах ХУ1-ХУП вв. // Там же.
С. 75-84; Образование севернорусского наречия и среднерусских говоров. М , 1970. С. 225,
286-289; Шайтанов П. Особенности говора Кадниковского уезда Вологодской губ. // ЖС.
1895. Вып. 3-4. С. 383-384; Соболевский И. Очерк русской диалектологии. Северновелико-
русское или окающее поднаречие//ЖС. 1892. Вып. 2. С. 3-17; Мансика В. Заметки о говоре
Никольского уезда. // Изв. отд. русского яз. при АН. Т. 19. Кн. 4. 1914. С. 201-205; Хомуто-
ва Е. О говорах Вологодского, Грязовецкого и Тотемского уездов // Материалы для изучения
великорусских говоров. Вып. X. Пг., 1921. С. 28-66; АРГО. Р. 1. Д. 2. Л. 12; Р. 24. Д. 25. Л. 105;
Р. 7. Д. 69. Л. 3-4; Д. 62. Л. 26 об.; АР АН. Ф. 849. Оп. 5. Д. 190. Л. 3; В Г В . 1857. № 21. С. 127;
1875. № 99. С. 10; 1866. № 16. С. 1; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 206. Л. 40-42; Ф. 652. Оп. 1. Д. 63.
Л. 1; Судаков И. Несколько замечаний об особенностях говора в Устюженском уезде Новго­
родской губ. // ЖС. 1903. Вып. 1-2. С. 442; Лесков Н. О влиянии карельского языка на рус­
ский в пределах Олонецкой губ. // ЖС. 1892. Вып. 14. С. 97-103; Едемский М.Б. Говор жите­
лей Кокшеньги Тотемского уезда Вологодской губ. // ЖС. 1905. Вып. 1-2. С. 98; Арда-
шев В Д. Указ. соч. С. 65; Герасимов М. О говоре крестьян южной части Череповецкого уезда

139
Новгородской губ. // ЖС. 1893. Вып. 3. С. 374; Русская диалектология. М., 1964 (см. карту -
так называемая вологодская группа говоров); Захарова К.Ф., Орлова В.Г. Диалектное члене­
ние русского языка. М., 1970; Гура А.В. Поэтическая терминология севернорусского свадеб­
ного обряда // Фольклор и этнография. Л., 1974. С. 175-180.
5 0
Вологодский летописец. Вологда, 1874. С. 28; Мерцалов А.Е. Предания о панах // Рус­
ская старина. СПб., 1883. Т. XXXIX. № 9. С. 654-655; В Г В . 1845. № 7. С. 62-65; 1848. № 36.
С. 406; Савеличев А. Переборы // Наш современник. 1989. № 2. С. 95; АИЭА. ВЭ. ВО 1986 г.
Д. 8334; Дементьев В. Указ. соч. С. 261; Иваницкий НА. Материалы по этнографии Воло­
годской губ. // Изв. ОЛЕАЭ. Т. ЬХГХ. Тр. Этн. отд. Т. IX. Вып. 1-11. М., 1890. С. 8.
5 1
Шустиков А. Тавреньга... // ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 33; Чепурковский ЕМ.
Указ. соч. С. 195; Филин Ф.П. К вопросу о происхождении аканья // Диалектологический сб.
Вып. П. Ч. П. Вологда, 1941. С. 146-160; Едемский М.Б. Указ. соч. С. 103.
5 2
Россия. Полное географическое описание нашего Отечества. СПб., 1900. С. 102, 126;
АР АН. Ф. 3. Оп. 10-а. Д. 41. Л. 20 об.; Макарий, архимандрит. Описание... Ферапонтовской
вол. СПб., 1854. С. 17; Жеребцов Л.Н. Указ. соч. С. 45-72.
5 3
АРГО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 162. Л. 8-12; Ф. 24. Оп. 1. Д. 178. Л. 2; ВГВ. 1858. № 13. С. 101; 1859.
№ 24. С. 199; АР АН. Ф. 30. Оп. 2. Д. 11. Л. 653; Ф. 94. Оп. 1. Д. 5. Л. 60 об.; Попов В. Колони­
зация русскими Вологодской губ. // Памятная книжка Вологодской губ. на 1861 г. Вологда,
1861. С. 28-29; Ардашев В Д. Указ. соч. С. 63-64; Списки населенных мест Российской империи.
Т. 7. Вологодская губ. СПб., 1866. С. XXI; ВГВ. 1853. № 6. С. 47-48; Штукенберг И.Ф. Стати­
стические труды. Статья ХХШ - Описание Вологодской губ. СПб., 1858. С. 9, 13.
54
Первая Всеобщая перепись... Т. УП. Тетр. 2. СПб., 1901. С. 2-3; Т. XXVII. Тетр. 3.1904.
С. 2-3; Т. ХХГУ. Тетр. 2. 1903. С. 24-25, 66-67; АР АН. Ф. 135. Оп. 2. Д. 377. Л. 2 об.-9 об.
55 Грязное П. Указ. соч. С. 2, 60; АРГО. Р. 24. Д. 5. Л. 1; РЭМ., Ф. 7. Оп. 1. Д. 877. Л. 8;
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 17; Д. 208. Л. 10-12; Д. 219. Л. 9; Д. 220. Л. 56; Пятунин П.
Указ. соч. С. 16-18; Пушкарев И. Указ. соч. Кн. 1. С. 71; Светлов Я. О говоре жителей Кар-
гопольского уезда (Олонецкой губ.) // ЖС. 1892. Вып. Ш. С. 157; Гун Г.П. Каргопольский
озерный край. М., 1984. С. 13; Круковский МА. Олонецкий край. Путевые очерки. СПб.,
1904. С. 31; Левинсон Я.Р., Маясова НА. Материальная культура Русского Севера в конце
ХГХ-начале X X в. (Каргопольская экспедиция в 1950 г.) // Тр. ГИМ. Вып. ХХШ. М., 1953.
С. 93; Мельницкий А. Говор жителей северо-восточной части Вытегорского уезда Олонец­
кой губ. //ЖС 1893. Вып. Ш. С. 389; Дементьев В. Указ. соч. С. 183; Галкин СФ. Медико-то­
пографический очерк западной части Палемской вол. Устюжского уезда. Вологда, 1904.
С. 22.
5 6
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 179. Л. 1; Д. 206. Л. 19-26; Д. 218. Л. 63; ВГВ. 1875. № 9.
С. 9-10; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 346. Л. Ъ\Левитский П. Черты нравов крестьян Тотемского уез­
да // Этн. сб. РГО. Вып. V. СПб., 1862. С. 54; Скворцов Л. Бережнослободская вол. Тотемско­
го уезда. Этнографический очерк // Вологодский сб. Вып. 2. С. 35; ГАВО. Ф. 883. Оп. 1.
Д. 214. Л. 1 об., 52 об.; Ф. 652. Оп. 1. Д. 67. Л. 1 об.; АРГО. Р. 7. Д. 69. Л. 3-4.
5 7
В Г В . 1847.№35.С. 343-345; 1857. № 2 1 . С. 127; 1865.№46. С. 436; ГАВО. Ф. 652. Оп. 1.
Д. 62. Л. 4 об.; Шустиков А. Тавреньга... С. 184; АРГО. Р. 7. Д. 62. Л. 26 об.; ГАВО. Ф. 4389.
Оп. 1. Д. 221. Л. 54; АРГО. Р. 1. Д. 24. Л. 3 об.; Д. 100. Л. 68; Д. 54. Л. 1, 40-41; Финченко А.Е.
Традиционная хозяйственная деятельность кокшаров, усьян и ваганов в конце ХГХ-первой
трети XX в. Общие черты и некоторые локальные особенности // Русский Север. Ареалы и
культурные традиции. СПб., 1992. С. 34-35; Бернштам ТА. Локальные группы Двинско-
Важского ареала. Духовные факторы в этно- и социокультурных процессах // Русский Север.
К проблеме локальных групп. СПб., 1995. С. 229-232.
5 8
ВГВ. 1846. № 13-14. С. 139; 1848. № 36. С. 408; 1855. № 27. С. 235; 1885. № 44. С. 8; 1912.
№ 16. С. 403-^04; 1858. № 13. С. 102; АРГО. Р. 7. Д. 73. Л. 7; Н.П. Никольский уезд... С. 2 11;
Галюн СФ. Указ. соч. С. 22; ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 101. Л. 5 об.; Ф. 4389. Оп. 1. Д. 244.
Л. 2 об.; РГИА. Ф. 91. Оп. 2. Д. 815. Л. 166; АРГО. Р. 7. Д. 98. Л. 7-10; Архангельские губ. вед.
1858. № 20. С. 156-158; № 21. С. 162; ВГВ. 1858. № 16. С. 135-137; Романов А. Русские дерев­
ни // Родословие вологодской деревни. Вологда, 1990. С. 5; Лавров П.А. Указ. соч. С. 35.
5 9
Смольников С.Н. Антропонимическая система Верхнего Подвинья в XVII в. (На мате­
риале памятников местной деловой письменности). Вологда, 1996. С. 7-8.
6 0
Токарев СА. Этнография народов СССР. М., 1958. С. 31; Кузнецов П.С. Русская диа­
лектология. М., 1954. С. 20; Чебоксаров Н.Н. Ильменские поозеры // ТИЭ. Т. 1. М., 1947.
С. 239; Собр. государственных грамот и договоров. Т. 1. № 144. С. 392; Зеленин Д.К. Велико-

140
русские говоры. СПб., 1913. С. 363-369, 509; Этн. сб. I. 1853. СПб., С. 66; Макаров НА. Рус­
ский Север... С. 175-176.
61 РГИА. Ф. 391. Оп. 2. Д. 322. Л. 2 об.; АРАН. Ф. 135. Оп. 2. Д. 382, 386, 395, 405, 410,
411, 678, 679, 682; АРГО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 223, 439, 497, 602; Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. 3. Л. 3,
126-136; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 215. Л. 21; Зайцева Н.Г. К вопросу о двуязычии // Вопросы
современного русского языка и методики его преподавания. Вологда, 1969. С. 122-123; Абра­
мов Ф. Соч. Т. 3. С. 301, 345; Диалектологический сб. Вып. П. Вологда, 1941-1942. С. 1.
6 2
Рубцов Н. Русский огонек // Подорожники. М., 1985. С. 74.
6 3
Тутунджан Д. Листы-разговоры из серии "По правде, по совести" // ВГМЗ. Экспози­
ция 1991 г.
6 4
Макаров НА. Указ. соч. С. 27, 29, 32, 43-44, 128; его же. Колонизация северных окра­
ин Древней Руси. М., 1997. С. 46,151-155; Савеличев А. Указ. соч. С. 96; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1.
Д. 206. Л. 46; Олонецкий край. СПб., 1910. С. 5; Абрамов Ф. Соч. Т. 3. С. 346; Шустиков А.
Тавреньга... С. 375.
6 5
Дружинин В.Г. Старообрядческая колонизация Севера // Очерки по истории колони­
зации Севера. Пг., 1922. С. 69-75; Липранди И.П. Краткое обозрение русских расколов, ере­
сей и сект. М., 1870. С. 11-21; Островский Д.В. Каргопольские "бегуны" (Краткий историче­
ский очерк). Петрозаводск, 1910. С. 1-21; Вестник Европы. 1872. XI. С. 261; ГАВО. Ф. 652.
Оп. 1. Д. 85. Л. 1-17 об.; Ончуков Н. Старина и старообрядцы //ЖС. 1905. Вып. Ш-1У. С. 273.
6 6
Докучаев-Басков К А. Раскол в Каргопольском крае //ЖС. 1892. Вып. II. С. 157; В Е В .
1904. № 16. С. 434; Мясников М.Н. Сведения о Ваге Шенкурского и Вельского округов // Ис­
торический, статистический и географический ж-л. 1830. Ч. II. Кн. II. № 4. С. 51; РГИА.
Ф. 796. Оп. 32. Д. 127. Л. 202; Д. 266. Л. 374; Оп. 4. Д. 441 (Т. Ш). Л. 452; Оп. 30. (Т. 29). Д. 68.
Л. 119; Оп. 11 (Т. X). Д. 383. Л. 630-632; Оп. 3 (Т. 2). Д. 922. Л. 247; Романов М.И. История од­
ного северного захолустья. Великий Устюг, 1925. С. 40; Олонецкий сб. Вып. IV. Петроза­
водск, 1902. С. 22-41; Абрамов Ф. Соч. Т. 3. С. 112; Россия. Т. 3. СПб., 1900. С. 126; АРГО.
Р. 7. Д. 98. Л. 7-10; Шустиков А. Тавреньга... С. 370; Камкин А.В. Православная церковь на
Севере России. Очерки истории до 1917 г. Вологда, 1992. С. 92
6 7
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 178; Дашков В. Описание Олонецкой губ. в историческом, ста­
тистическом и этнографическом отношении. СПб., 1842. С. 86; Пушкарев И. Описание...
Т. IV. 1846, раздел П. С. 39; Т. 1. Кн. 1. 1844. С. 128-140; АРГО. Р. 24. Д. 15. С. 31-33; В Е В .
1904. № 16. С. 434; АРАН. Ф. 94. Оп. 1. Д. 5. Л. 60 об.; ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 1449.
Л. 4 об.-29 об.; РГИА. Ф. 869. Оп. 1 Д. 786. Л. 3-7; Услар П.К. Военно-статистическое обоз­
рение... С. 358-361; Ардашев В Д. Указ. соч. С. 64; Макарий, архимандрит. Указ. соч. С. 17;
Серебренников С А. Топографическое описание Вологодского наместничества вообще //
Временник Московского Об-ва истории и древностей российских. 1857. Кн. 25. М., С. 43;
АРГО. Ф. 2. Оп. 1. Д. 162. Л. 8 об.-12.
6 8
Новгородский сб. Вып. IV. С. 10-13; Ефименко П.С. Материалы по этнографии рус­
ского населения Архангельской губ. // Изв. ОЛЕАЭ. Т. X X X . Тр. этн. отд. Кн. V. Вып. 1-П.
М., 1877-78. С. 214; Левитский П. Указ. соч. С. 56; Арсенъев ФА. Отчет о занятиях Вологод­
ского губернского статистического комитета за 1879 г. // Вологодский сб. Вып. 2. С. 15; Ха-
рузин Н.Н. Из материалов, собранных среди крестьян Пудожского уезда Олонецкой губ. //
Изв. ОЛЕАЭ. 1889. Кн. IX. Отд. этн. С. 129; ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 85. Л. 1-85; Д. 122. Л. 2;
Д. 62. Л. 5; Бурцев Е. Спас на Кокшеньге Тотемского уезда Вологодской губ. Вологда, 1924.
С. 88-97: АРГО. Р. 7. Д. 19. Л. 9 об.; Р. 1. Д. 24, Д. 4; Островский Д.В. Указ. соч. С. 28.
6 9
Распределение населения империи по вероисповеданиям. СПб., 1901. С. 2-3, 8-9,
16-17; Первая Всеобщая перепись... Т. УЛ. Тетр. 2. 1904. С. VI; АРАН. Ф. 135. Оп. 2. Д. 533.
Л. 1 об.; ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 85. Л. 3-15; Д. 62. Л. 2; Ф. 4389. Оп. 1. Д. 218. Л. 17, 33; Д. 219.
Л. 13, 51, 72, 77; Д. 221. Л. 18, 34, 39, 54; Д. 220. Л. 17, 48; Д. 155. Л. 4; Д. 244. Л. 3; Д. 165. Л. 9;
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 130. Л. 5; Д. 171. Л. 19; Д. 251. Л. 13; Д. 877. Л. 6-9; Д. 315. Л. 17-18; АР­
ГО. Р. 1. Д. 34. Л. 1-4 об.; В Е В . 1904. № 5. С. 109-148; 1905. № 7. С. 188. № 21. С. 460-462, 504.
№ 4. С. 73. № 8-9. С. 219-220. № 11. С. 277-278. № 12. С. 308-310. № 13. С. 241-242. № 23.
С. 527. № 24. С. 658; Диалектологический сб. Вып. Ш. Вологда, 1946. С. 59; Синкевич ГЛ. Бы­
товой алкоголизм Вологодской губ. Опыт обследования двух селений // Социальная гигиена.
1926. № 7. М.; Л., С. 20-24; ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 18629. Л. 1; Белов В.И. Год великого пе­
релома // Наш современник. 1994. № 1. С. 34-37.
Глава 4

Занятия населения
и хозяйственные традиции

Хозяйственное районирование
По природно-климатическим условиям Вологодская земля неоднородна, поэто­
му здесь сформировались разные хозяйственные зоны . Территория края в основ­
1

ном плоская, ровная, со слабой холмистостью. Западные районы имеют моренный


рельеф со множеством озер и болот и лишь на юго-западе есть "Олонецкие горы";
центр края (Кубено-Важский водораздел) - это всхолмленная равнина с низкими и
заболоченными речными водоразделами; восточная часть (от Рослятино до Устю­
га) представляет собой волнистый рельеф с отрогами Уральских гор. Одна из вет­
вей хребта тянется вдоль южной границы Вологодской земли и образует естествен­
ную границу между Волжским и Двинским бассейнами.
Различен и климат этих районов: на юго-западе он менее суровый, а поэтому
здесь более длительный период для земледельческих работ. В районах Грязовца,
Вологды, Кадникова климат не отличается от климата средней полосы России.
В целом его континентальность увеличивается с запада на восток, а на севере кли­
мат довольно холодный.
Неодинаковы и почвы в отдельных районах Вологодской земли. В пространст­
венном отношении почвенное разнообразие выглядит следующим образом. Песча-
но-глинистые почвы преобладают почти везде, но в Устюгско-Лальском очаге они
сочетаются с железными окисями и мергелем, в Сысольско-Яренско-Вымском - с
намывными песками, в Сухонско-Двинском бассейне есть, кроме того, мягкие из­
вестковые формации (юг бассейна) и известковая плита - "опока" на Сухоне, а в
районе Никольска имеются иловатые почвы с черноземом.
В юго-западной части края более плодородные земли, нежели на северо-восто­
ке, но в целом также разнообразные и требующие удобрения (подзол, супесь, сугли­
нок, мергели, аллювиальные, болотистые). Здесь происходило изменение структу­
ры почв на протяжении веков из-за вырубки лесов, распашек и устройства пастбищ.
Лучшие почвы во всем крае располагаются в долинах рек и около озер, чем обусло­
вливается "очаговость" здешнего земледелия. Обилие водных источников способст­
вовало развитию наряду с земледелием рыболовства.
На хозяйственное районирование Вологодчины, кроме природно-климатиче­
ских и почвенных условий, повлияло и наличие природных богатств и полезных ис­
копаемых. Основное богатство этой земли - леса, которыми когда-то была занята
большая часть ее территории. В середине XIX в. юго-западные и центральные час­
ти губернии имели две трети обрабатываемых пространств, ее север (Вельский

142
уезд) - одну двадцатую часть, северо-восток (Усть-Сысольск) - одну тридцатую; ос­
тальная площадь была покрыта лесом. Разнообразные лесные занятия населения
играли существенную роль в экономике края (заготовка и обработка леса, изготов­
ление деревянных изделий, охота, собирательство и др.).
С древних времен местному населению были известны месторождения соли и
железных руд, что вело к их добыче и обработке. Соляные ключи находились в то-
темских, сольвычегодских, яренских, устьсысольских, кадниковских местах, где на­
селение научилось добывать соль и со временем возникли три солеваренных заво­
да. Железорудные залежи были найдены в юго-западных районах края и немного на
востоке (по Сысоле). Железообработка стала главным занятием населения многих
деревень в этих районах.
В хозяйственном отношении на Вологодчине совершенно четко выделяются
три зоны: 1) юго-запад, 2) средняя часть, 3) северо-восток, в которых довольно свое­
образно сочетались занятия населения земледельческого и промыслового характе­
ра . Основное же направление тех или иных занятий зависело от естественно-при­
2

родных и социально-экономических условий, в которых развивались районы. На


юго-западе были наилучшие условия для сельского хозяйства, так как здесь находи­
лись самые плодородные почвы и, что очень важно, - это была зона помещичьего
землевладения, где помещики заботились о тщательной и своевременной обработ­
ке почвы, ее достаточном удобрении, где использовался лучший семенной матери­
ал, выводились лучшие породы скота; здесь же возникли маслобойные заводы, ра­
ботавшие на основе местной народной и передовой научной технологии (производ­
ство знаменитого на весь мир Вологодского масла). Из полеводства значительным
являлось льноводческое направление. Лен обрабатывался на фабрике Грибанова
(Великий Устюг) и шел на экспорт за границу.
При достаточном развитии земледелия и животноводства 26% населения юго-
западных районов во второй половине XIX в. занималось промыслами и уходило в
отход. Главными из последних были работы по обслуживанию водного пути по Ма-
риинскому каналу и строительство речных судов. Из лесных работ тут развивались
заготовка и сплав леса, смолокурение, дегтярный промысел. В деревнях имелось
много кожевников, сапожников, катальщиков валенок. Ближе к центральной час­
ти - по Сухоне и на Кубенском озере, - наряду с земледелием, существовал рыбо­
ловный промысел. Крестьяне занимались мелочной торговлей, плотничьими рабо­
тами и обработкой льна. Из женских работ, имевших товарный характер, получило
известность и сохранилось до сих пор кружевоплетение (знаменитые вологодские
кружева, особенно в Вологодском и Грязовецком уездах).
Вторая группа районов в Вологодской земле (Вельский, Устюгский, Тотемский,
Никольский уезды) была также в основном земледельческой (производство хлеба и
льна). Из-за недостатка пастбищ и покосов скотоводство оказалось менее развито,
чем в прежних помещичьих усадьбах на юго-западе. Скот разводили главным обра­
зом для получения навоза. Основное население здесь - государственные крестьяне.
Они занимались льноводством; лен являлся главным источником для уплаты пода­
тей. Около 20% жителей во второй половине XIX в. были смолокурами и дегтярни­
ками. Незначительным здесь был охотничий промысел (верховья р. Устьи). Из ре­
месел наиболее развивалось плотницкое дело.
Особое место в Тотемском у. занимали артельный промысел по городам и торго­
вым местам из с. Шуйское и солеваренный в селах Леденгское и Тотемское. У населе­
ния этих сел земледелие было развито слабее, нежели промыслы. И конечно, в дерев­
нях по всей Сухоне распространилось судостроение и обслуживание речного пути.
Вообще отход в этой группе районов почти не наблюдался, за исключением
торговли, для чего ходили в Архангельск, Москву, Петербург, Каргополь (торгова­
ли овсом, льном, льносеменем, смолой, дегтем). Во второй половине ХЕХ в. появи­
лись скупщики производимых крестьянами продуктов и товаров. Торговыми опера-

143
циями славился с XVII в. Великий Устюг. Его рынок был связан с деятельностью
местных и иностранных купцов и предпринимателей. Им пользовались и крестьяне
окрестных деревень. Рано зародилось в Устюгском у. фабричное производство: в
с. Красавино находилась фабрика по обработке льна купца Грибанова, в Лальске -
писчебумажная фабрика Сумкина. Отход и работы на фабриках меняли строй сель­
ской жизни, отвлекали крестьян от деревенских занятий, а иногда придавали не луч­
шие черты психологии и характеру людей. В одной из местных народных песен
говорилось о работниках грибановской фабрики в Устюге : "Как на этом на заво­
3

де / Избалован весь народ, / Исплутован весь народ..."


Отходничество в устюгских и тотемских деревнях существовало еще в виде най­
ма на речные суда лоцманами и рабочими.
Севернее сухонских селений находилась Кокшеньга, где почти отсутствовали
промыслы, и население занималось хлебным производством, здесь же находился и
хлебный рынок. Другим "хлебным районом" в этой группе уездов являлся юг Ни­
кольского у., где на почвах хорошего качества выращивали высокие урожаи товар­
ного хлеба. Главная статья дохода местных крестьян - лен, который вывозили на
ярмарки и на экспорт через ближайшие пристани. Значительным тут был извоз то­
варов в соседние костромские и вятские деревни (хлеб, лен), а также сплав судов к
Архангельскому порту, на котором работали артели сплавщиков. Обычные дере­
венские ремесла в указанной группе уездов также развивались. Из них наибольшую
роль играло щетинное производство.
Третья группа уездов края - Сольвычегодский, Яренский, Устьсысольский - на­
ходилась в неблагоприятных для земледелия условиях. Болотистые и песчаные поч­
вы, огромные пространства хвойных лесов, где оказывалось трудно расчищать ме­
ста под пашни, холодный климат способствовали тому, что здесь более развивались
промыслы, нежели земледелие. Льноводство давало доход лишь на юге этих уездов.
Особенно славился вилегодский лен, выращиваемый в деревнях по р. Вилядь.
Главными из промыслов были бурлачество, обслуживание речных пристаней по
всей губернии и, конечно, "лесованье" - лесоразработки и связанное с ними смолоку­
рение и получение дегтя, рубка леса и заготовка древесного угля для своих и пермских
заводов. Заготовка леса для заграницы в конце XIX в. была организована лесозагото­
вительной "Беломорской К ". Довольно большие масштабы приобрел охотничий
0

промысел; дичь удавалось сбывать в столицы, а меха - на Нижегородской ярмарке.


Сбыт осуществляли наезжавшие к охотникам скупщики из Устюга, чердынские и
ижемские купцы. В селениях по крупным рекам (Двине, Вычегде) развивалось рыбо­
ловство, правда, с ним конкурировал привоз морской рыбы из Архангельска.
Эти уезды были связаны трактами с Вятским краем и Приуральем (Пермской зе­
млей), поэтому получили значительное развитие извоз и ямщина. Работали здесь и не­
большие заводы: соляные залежи разрабатывались на Сереговском солеваренном
заводе в Яренском у., железодобыча и обработка осуществлялись на Кажимском и
Нювгинском железоделательных заводах в Устьсысольском у. Доставкой руды к заво­
дам, извозом изделий или сплавом их на судах занимались местные крестьяне.
Из деревенских ремесел выделялось женское рукоделие - плетение "краснобор-
ских кушаков" из красной шерсти. Торговые занятия были такими же, как и в дру­
гих районах края, - продажа льна, семян, рыбы, смолы, дегтя, леса, кожи, сала в со­
седние Архангельскую, Вятскую, Костромскую губернии.
Яренский и Устьсысольский уезды заселяли в основном коми-зыряне. У них
наиболее развивались рыболовство, охота, работы на солеваренном заводе. Земле­
дельцами они были плохими, обработка почвы производилась намного хуже, чем в
русских селениях в низовьях Вычегды и в Сольвычегодском у. Только в одном мес­
те Устьсысольского у. - в Лузской Пермце, где имелись относительно плодородные
почвы, - выращивали хлеб для продажи. Хуже у коми было развито и льноводство -
лишь для домашнего употребления.

144
Торговать местные крестьяне уходили в ближайшие пристани - Якшинскую на
Печору, в г. Слободской, Кайгородок и Нопгульскую пристань в Вятской губ.
Итак, в хозяйственном отношении на Вологодчине выделялись три группы
районов, где по-разному сочетались земледельческие и промысловые занятия на­
селения. Их постепенная смена одних другими наблюдается в направлении от зем­
ледельческого юго-запада к промысловому северо-востоку. Такое зональное
распределение вновь совпадает с выделенными историко-культурными ареалами,
обусловленными различной этнической историей их жителей. Степень развития
того или иного хозяйственного направления в различных районах Вологодской зе­
мли можно выявить при рассмотрении промысловых и земледельческих занятий
населения и его хозяйственных традиций по историческим этапам, начиная с
XII в., когда стали осваиваться земли края, и по X X в.

Земледелие и крестьянское землепользование


О земледелии Русского Севера существует большая научная литература . Это да­
4

ет возможность ограничиться в данном разделе описанием некоторых черт сель­


скохозяйственного развития севернорусских районов. Начало земледелия на Русском
Севере относится ко времени, когда славяне стали осваивать его просторы. Важней­
ший фактор земледельческого развития - появление пашенного земледелия в лесной
зоне Восточно-Европейской равнины, что требовало расширения земельных площа­
дей и вынуждало земледельцев идти на поиски пригодных для пашен участков. Дру­
гим стимулом такого развития было становление феодальных отношений в Древней
Руси и развитие государственности. Поиски новых территорий и их освоение шли па­
раллельно с феодализацией общества, ибо последнее побуждало крестьян-земледель­
цев искать свободные земли, на которых феодалы-землевладельцы устанавливали
свою власть и тем самым расширяли свои владения. Благодаря таким процессам в
состав восточнославянских государственных образований (Новгорода, Ростова, Суз­
даля) оказались включены огромные пространства Севера, осваивавшиеся путем ми­
граций в их нескольких видах - государственной, боярской и монастырской.
Аборигенное население Севера не успело ко времени появления славян в
УШ-1Х вв. создать свою государственность, и это обстоятельство облегчило вклю­
чение его территорий в состав Древнерусского государства с X в.
По данным археологии, на начальном этапе совместной истории северных на­
родов, финно-угры еще не знали земледелия. Славяне-пришельцы уже занимались
земледелием у себя на родине и, придя на Север, стали строить селения и осваивать
земли, заводя на них пашни и другие хозяйственные угодья. Находки земледельче­
ских орудий в будущих вологодских землях относятся к более поздним ХП-ХШ вв.,
и они немногочисленны: в славянских поселениях Белозерья найдены железный
наральник, плужный нож, мотыжка, серпы, фрагменты кос, жернова, топоры.
Но земледелие появилось там, вероятно, уже к Х - Х 1 вв. В обнаруженных поселе­
5

ниях белозерский веси XII в. нет земледельческих орудий, зернотерок, жерновов.


Не ранее ХП в. распространилось земледелие и у судской веси (по р. Суда) .6

Судя по единичным пашенным орудиям и более многочисленным находкам топо­


ров, можно заключить, что в ту пору у славян на Севере существовала подсека, но до­
вольно быстро они стали внедрять паровое земледелие. В археологических памятни­
ках ХШ-Х1У вв. найдены орудия, относящиеся к этому виду земледелия: плужный
нож в Белозерье, сошник у с. Верховажье, два сошника из Никольского городища на
р. Кокшеньга . Использование таких орудий привело к развитию на Севере своеоб­
7

разного типа обработки земли - лесного перелога, когда расчищенный от леса уча­
сток уже на второй год пахался с помощью характерных для лесной зоны орудий -
сох, а также рал; после нескольких лет он забрасывался на отдых.

10 Русский Север... 145


Финно-угорскому населению в этот ранний период было известно другое земле­
делие - мотыжное, а пашенное оно узнало от славян.
Состояние источников позволяет дать наиболее полную характеристику северного
земледелия с XVI в., когда Север был в значительной мере освоен. В то время центр Ру­
си и Север представляли собой основными производящие сельскохозяйственную про­
дукцию районы государства. Это была зона сплошного трехпольного земледелия, где
выращивали характерные для трехпольного севооборота культуры - рожь, овес, яч­
мень, пшеницу, коноплю, лен. Основными орудиями в лесной зоне являлись деревян­
ные сохи, имевшие железные ральники (сошники). В вологодских землях они сущест­
вовали в восточном Прионежье, Белозерье, по Ваге, Кокшеньге, Вычегде. Древним
видом сох были многорогие сохи, восходящие к орущю-суковатке, разрыхлявшему
почву на подсеке. О происхождении двурогих сох от многозубых суковаток свидетель­
ствует орудие, сохранявшееся в Череповецком р-не Вологодской обл. еще в 1940-е го­
ды. Это пятизубая сош-насошка, пашенное орудие лесного Севера . 8

На всем Севере применяли появившиеся в Х1У-ХУ вв. сохи с так называемой


перекладной полицей (для переворачивания пласта), вытеснившие в XVI в. трехзу­
бые сохи, и сош-односторонки. На плотных почвах и на целине использовали
соху плужного типа - косулю - с двумя сошниками, лемехом, резцом и отвалом, с
помощью которой достигали наилучшей обработки тяжелых северных почв. Ино­
гда употребляли плуг (ставший южнорусским степным орудием) на суглинистых
серых почвах, приближающихся к чернозему, и на целине (Белозерье, Северная
Двина, Вологда). Для боронования служили известные с более древних времен де­
ревянные бороны - суковатки и плетенки, а Спасо-Прилуцкий монастырь в Воло­
где имел и железные бороны-плужницы. Везде молотили цепами, правда, остава­
лось на Севере и более старое орудие - кичига - из березовых сучьев. Для коше­
ния использовали косы- горбуши (литовки появились позднее).
Сроки обработки почвы в районах были разные, как и приемы ее обработки;
разными оставались и нормы высева.
Хлеб жали серпами, убирали в суслоны, сушили в овинах, молотили на гумнах.
Помол зерна осуществлялся на ручных жерновах или водяными мельницами. Вет­
ряные мельницы в то время только начали появляться. Урожаи были достаточно
высокими. Из северных райо-нов наибольшие урожаи получали в Белозерье: ржи -
сам 7,8, овса - 8, ячменя - 7,3, пшеницы - 4,6; в Вологодском у. получали пшеницы -
сам 7,3, ячменя - 7, ржи и овса - по 5,3. В животноводческих районах Севера уро­
жаи оказывались лучшими, так как там имелось много навоза для удобрения земли.
Но большие урожаи в то время давала и подсека в Тотемском, Устюгском, Сольвы­
чегодском уездах и в Устьянских волостях.
Важную роль в рассматриваемое время играло скотоводство. Разводили круп­
ный и мелкий рогатый скот, лошадей, свиней. Уже тогда стали намечаться живот­
новодческие районы, скотоводство получало там товарное значение, но четкого
районирования в XVI в. еще не сложилось.
Огородничество пока не имело широкого распространения. В Подвинье огоро­
ды находились в полях, особенно капустники и репища на удобренных землях, но
везде выращивали лук, чеснок, огурцы, свеклу, морковь, редьку, горох, хрен. Поя­
вились редкие для Севера культуры, как, например, мак в Белозерье. Северное ово­
щеводство требовало устройства парников, теплиц, рассадников. Весьма ограничен­
ным было и садоводство (яблони в Белозерье), ягоды же разводили повсеместно.
В XVII в. не произошло коренных перемен в земледелии . В дальнейшем, в
9

XVIII в. и первой половине XIX в., несмотря на развитие порайонных типов земле­
делия в предшествующее время, сохранялось много единообразия в приемах хозяй­
ствования . Такая стойкость традиций объяснялась рядом обстоятельств. Особые,
10

чаще неблагоприятные природные условия для ведения земледелия, требовавшие


вложения огромного человеческого труда, вели к постоянным поискам новых зе-

146
1. Старинные орудия труда ( а - е ) :
а - пятизубая соха. Из коллекции ЧКМ

б - коса-литовка: кослеища с костылем, в - жернова-крупорушка начала X X в. из


ручкой и насаженной косой из д. Ручевской Тотемского у. Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.
Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова,
1986 г.

10* 147
г - трепала для льна из коллекции ВОКМ: 1 (слева направо) - из Тарногского (27082/20),
Грязовецкого (12991/2НВ), Верховажского (27858/22) и Харовского (27510/3) р-нов; 2 (слева
направо) - из Тотемского (27597/22), Харовского (14433), Тарногского (13807) и
Кичменьгско-Городецкого (11477) районов

д - льномялки: 1 - льномялка корневая из Тотемского р-на (ВОКМ. 1025/20 НВ);


2 - льномялка щелевая-столбовая из центральных районов Вологодчины

мельных площадей. Э т о породило экстенсивность земледелия. Т е м не менее е г о


развитие продолжалось и в т о ж е время трансформировалось, так как на э т о влия­
ли общественно-экономические изменения. В XVIII в. народные аграрные знания
приходилось приноравливать к новым экономическим условиям. Именно в э т о вре­
мя шла интенсивная сельскохозяйственная специализация, происходили изменения
в агрокультуре. Основу земледелия по-прежнему составляла трехпольная система
с традиционным набором сельскохозяйственных культур, но все чаще в ней появ­
лялись различные модификации, приспосабливавшиеся к новым условиям ведения
хозяйства (к специализации районов и рыночному спросу). Главной культурой на

148
Севере оставалась озимая рожь, зани­
мавшая 50% пашни. Е е посевы " с т р а х о ­
в а л а " яровая рожь. О в е с преобладал
среди яровых, поскольку на его выращи­
вание, как на менее прихотливую куль­
туру, тратилось меньше труда. Среди
яровых культур важным стал и ячмень,
да и пшеница была необходимой во всех
крестьянских хозяйствах, но е е сравни­
тельно небольшие посевы закреплялись
традицией. Озимая пшеница на Севере
не могла "конкурировать" с озимой р о ­
жью. Обязательным был и л е н . 11

Под воздействием товарного произ­


водства произошли и другие изменения в
трехполье. Т а к , сопровождавшая е г о
подсека в Х У Ш в. сохранялась в север­
ных лесных местностях. "Север испокон е - швейки из коллекции ВОКМ (слева
веку стоит на росчистях, - говорил один направо ): из д. Подмариха Харовского
из героев повести Ф. Абрамова " Д е р е ­ р-на (14418/2), из д. Семёнково
вянные кони". - К т о сколько пожен рас­ Сямженского р-на (21471), из
чистил да полей раскопал, у того столь­ Тарногского р-на (19169 и 5724)
ко и хлеба, и с к о т а " . Виды подсек зави­
12

сели о т возраста леса. Наибольшие уро­


жаи получали после рубки и выжига 50-летнего леса (ржи - сам 20, овса - сам
10-15); а после 200-летнего "подстоя", который не вырубался, а лишь "очерчивал­
ся" отрезом или чертежом, - до сам 40-50, однако э т о были одноразовые урожаи.
Иногда после первого урожая подсека забрасывалась в залежь - на отдых и подыс­
кивался новый участок. Н о в лесных росчистях Севера в Х У Ш в. зарождалась новая
система земледелия - плодосмен с чередованием яровых, иногда и озимых культур
{обороты): лен-ячмень и овес-озимая рожь; летом землю парили и кроме такого
способа поднятия плодородия сеяли репу как яровую культуру. Таким образом, вме­
сто краткосрочных росчистей переходили к плодосмену (будущим севооборотам),
что расширяло площади трехпольных угодий, в свою очередь необходимых при уве­
личивавшемся народонаселении.
Поскольку резервы пригодной для земледелия земли начали исчезать во второй
половине Х У Ш в., т о переложный, залежный и подсечный виды земледелия, требо­
вавшие много земель и новых лесных расчисток, сокращались, все более уступая
место классическому трехполью.
Немаловажное значение в развитии земледелия в т о время имели эксперимен­
ты в помещичьих хозяйствах, владельцы которых становились практиками и науч­
ными деятелями, как, например, вологодский помещик А . Олишев. Другим важным
делом и в помещичьих, и в крестьянских хозяйствах было семеноводство и снабже­
ние семенами земледельцев различных губерний. Разрабатывались для каждой ме­
стности сроки сева, отбор, проращивание до посева семян, нормы их высева ( В о л о ­
годский уезд, Чаронда, Каргополье, Б е л о з е р ь е ) .
13

К Х У Ш в. относится и начало травопольной системы земледелия - травосеяния.


Оно возникло как способ прокормления скота и восполнения нехватки навоза для
пашен в Нечерноземье, что достигалось выращиванием бобовых и злаковых трав
(клевер, тимофеевка). Травы шли на корм скоту и способствовали накоплению азо­
т а и органических веществ в почве, необходимых для улучшения ее структуры. Н о
травосеяние плохо приживалось на самом севере Нечерноземья, где для выращива­
ния некоторых трав не подходили природные и климатические условия . 14

149
2. Сельскохозяйственные орудия заводского изготовления начала X X в. {а - г).
(ГАВО. 6 3 1 3 / И - 4 4 / 4 8 2 ) :
а - плуг

б - борона одноконная "Валькура"

150
г - жатка

151
Передовые идеи и опыты в рамках феодального способа производства не затра­
гивали основной массы крестьян, которая по-прежнему следовала многовековому
опыту, передавая его из поколения в поколение. Вместе с тем крестьянская аграр­
ная культура Севера находилась на достаточно высоком уровне. Судить об этом по­
зволяет выработанная крестьянами система мер по охране природы и прежде всего
почвенного плодородия. Основные из них предусматривали правильное применение
систем земледелия (рациональное использование земли, смену и чередование куль­
тур, достаточную обработку почвы, ее удобрение, очищение, окультуривание), при­
менение почвозащитных методов обработки земли, противоэрозийных и мелиора­
тивных работ. Огромен был труд крестьян по возделыванию земли при трехполье -
двоение, троение, назьмение (двух- и трехразовая обработка с удобрением). Знание
характера высеваемых культур привело к поискам растений, очищающих почву (го­
роха, трав). Но самыми главными мерами были обращение к парам и удобрение по­
лей. Крестьяне выработали для каждой местности систему получения, хранения и на­
копления навозного и компостного удобрения. Избегать выпашки полей помогало
комбинирование самих систем земледелия. Наряду с трехпольем обращались к расчи­
сткам из-под леса или оставляли выпаханную землю на отдых. Этому же служил и
развившийся в XVIII в. плодосмен с чередованием яровых и озимых культур и появ­
лявшееся многополье (четырех-семиполье), при котором продливался отдых полей.
Большое внимание уделялось мелиоративным работам, устройству водоотвод­
ных борозд и канав для задержки талых и ливневых вод.
Частичным усовершенствованиям подверглась и сельскохозяйственная техни­
ка. По-прежнему главным орудием в лесной полосе оставалась соха, но в разных
своих модификациях в зависимости от местных почвенных условий. Существенный
сдвиг произошел в географии плужного орудия косули. Расширение пахотных пло­
щадей за счет включения "худых", "посредственных" земель с глинистыми и илова­
тыми почвами, увеличение лесных росчистей повышали нужду в ней, поскольку по
своим возможностям она превзошла соху, ибо пахала "дербу", "драла" ее, уходя глу­
боко в землю. Плуг применялся в южных районах Севера. Борона и другие орудия
оставались традиционными. Достижением века в развитии орудий являлось более
гибкое их применение в разных местностях, а также функциональное многообразие.
Действию законов товарного хозяйства подверглось в XVIII в. и животноводст­
во. Для его развития необходимо наличие больших сенных и пастбищных угодий. В
северных лесных районах такие угодья имелись не везде, в основном в долинах рек,
а в остальных местах - в отвоеванных у леса участках - зачастую в чересполосном
владении крестьянских общин. Нередко их было недостаточно для получения кор­
мов и выпаса скота. Нехватку покосов должно было восполнить начавшееся тряво-
сеяние. По уровню развития скотоводства различались как отдельные районы, так
и хозяйства помещиков и крестьян. У основной массы последних оставалась систе­
ма разведения и содержания скота, подчиненная целям земледелия (рабочая сила,
навозное удобрение), и затем получение продукции животноводства.
В целом же реализация новшеств и в полеводстве, и в животноводстве (много­
полье, травосеяние, новые культуры и виды удобрений) была затруднена в услови­
ях феодализма, хотя процесс дальнейшего накопления знаний и опыта продолжал­
ся и результаты его проявились в ХГХ в.
В ХГХ столетии паровая система земледелия была представлена трехпольем с
его классическим набором культур во всех северных районах. Существенные изме­
нения коснулись трехполья во второй половине ХГХ-начале X X в., когда одновре­
менно с развитием капитализма в России росло торговое земледелие. Это прежде
всего проявилось во введении в севооборот огородных, кормовых культур и много­
летних трав, а также в применении вместо черного (осеннего) пара - занятого па­
ра, на котором сеяли травы (клевер, вику и др.) или рано созревающие культуры.
Вначале такие новшества осуществлялись в помещичьих и более зажиточных кре-

152
б - стогометание в д. Антоново
Вытегорского р-на

г - решетка для переноса сена


из д. Большое Фомино
Никольского р-на

154
стьянских хозяйствах. Товар­
ные отношения заставляли
приспосабливаться к рынку,
что проявилось в распростра­
нении вольной системы, когда
выращивали одни и те же
пользовавшиеся спросом куль­
туры, а иногда и монокульту­
ры. Это в свою очередь исто­
щало почвы, и нарушения тра­
диций по поддержанию ее пло­
дородия случались все чаще.
В лесопольной (подсечно-
огневой) системе земледелия,
распространенной в северных
лесных районах, изменения
выразились в замене ее двух-
и трехпольем, так как она
требовала много росчистей, а
леса истреблялись . 15

Набор сельскохозяйст­
венных культур в э т о т пери­
од в основном был прежним.
К исконным зерновым
(рожь, пшеница, ячмень,
овес, просо), техническим и
кормовым (лен, горох, вика,
клевер) прибавились и стали
шире применяться также
древние огородные (капуста)
4. Хранение сена в стогах ( а - г ) :
и более поздние, известные с
а - летом - в д. Нефёдово Тотемского р-на.
XVII в. картофель, табак, по­ Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.
мидоры, м а х о р к а . " Г е о г р а ­
16

фия" культур не изменилась.


Ржаной хлеб являлся одним из основных продуктов питания. Возделывалось мно­
го сортов ржи, приспособленных к условиям Севера. В яровых культурах преоб­
ладал овес, особенно фуражный, в большом количестве вывозимый за границу.
Северным злаком оставался ячмень. О наборе культур, исконно выращиваемых в
одном из вологодских районов - на Кокшеньге, когда-то хлебородном крае В о л о -
годчины - есть свидетельства в местном фольклоре:
Здесь поля хлебородные:
Посеют торицею,
Наростет то пшеницею.
Здесь растут ржи то едреные,
Жита (ячмень.-И.В.) колосистые,
А овсы то бруснитые . 17

Наиболее значимой культурой, возделываемой в вологодских деревнях, оста­


вался лен. Крестьяне выращивали лен-долгунец, а у некоторых помещиков рос на
полях и лен-кудряш.
Основным пахотным орудием в Х 1 Х - н а ч а л е X X в. была соха, по-прежнему двух- и
трехзубая с перекладной полицей, снабженная небольшим сошником или без него -
коловая соха; на северо-востоке, кроме двухсторонки, применяли соху-односторонку -
косулю с неподвижной полицей, с резцом-брылой. Соха с полицей применялась на лег-

155
б, в - зимой - на усадьбе в д. Нижняя Вожегодского р-на, на угодьях близ д. Милгора
Тарногского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1981 г. и 1986 г.

156
г - зимой на угодьях близ д. Тарасовская Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова

ких почвах, без нее - на тяжелых, каменистых или при пахоте лесного перелога. С кон­
ца ХГХ в. стал распространяться плуг, однолемешный, тяжелый, кустарного или завод­
ского производства, применявшийся на разных почвах и требовавший большой тяг­
ловой силы (крепких лошадей). На Вологодчине можно выделить ареалы этих видов
орудий. Повсеместно и широко бытовали сохи-двусторонки (двузубые), за исключени­
ем Череповецкого уезда, где сохранялась многозубая соха - архаичное орудие, приме­
нявшееся при подсечном земледелии. Сохи-односторонки (однозубые) встречались в
северных, северо-восточных и средних уездах края (Вологда, Грязовец, Кадников,
Тотьма, Устюг, Вельск, Вытегра). Более усовершенствованные односторонки (пахали
глубже, рыхлили мельче) встречались в районе Великого Устюга.
Ареалы косули четко очерчиваются в пределах Вологодского края: северо-запад,
северо-восток и центр. С помощью этого орудия отрезались пласты земли (резцом),
подрезались сошником и переворачивались отвалом (полицей). Позднее такие опера­
ции производились плугом, который появился сначала в районах Вологды, Кубенско-
го озера, Устюжны, а затем распространился везде в вологодских уездах.
Кроме пахотных орудий применялись орудия, рыхлящие почву. Это были уни­
версальные для лесных районов бороны, два вида которых встречались на Вологод­
чине: деревянные с железными зубьями, распространенные повсеместно, и целиком
железные - на западе, в центре и на востоке края (Усложна, Кириллов, Белозерье,
Вытегра, Вологда, Кадников, Вельск, Тотьма, Устюг, Никольск).
При лесном перелоге применялось орудие-/со/шч (похоже на широкий нож-то­
пор). Наряду с ним для пахоты использовали двухзубую соху без полицы, но в отли­
чие от повсеместного копача эта соха бытовала на западе и в центре края (Услож­
на, Вологда, Кадников, Кириллов, Белозерье, Вытегра, Тотьма). Точно так же вез­
де применяли однозубую соху-отрез, за исключением северо-западной части

157
(Вытегра). Рыхлящим орудием при перелоге в лесу была борона-суковатка (с зубь­
ями-сучьями), распространившаяся во всех уездах.
Таким образом, разнообразная техника была приспособлена крестьянами к раз­
личным почвенным условиям, ареалы этой техники могут быть сопоставимы с аре­
алами культурно-историческими, происхождение которых в вологодских землях
связано с различной этнической историей их жителей . 18

Остальная техника - бороны, цепы, косы, серпы старых конструкций - продол­


жали существовать в Х1Х-начале XX в., правда, некоторые усовершенствовались, ли­
бо появлялись новые. Получили распространение косы-литовки, более удобные, чем
прежние горбуши. И сразу же такое новшество отразилось в местном фольклоре:
Придет пора то рабочая Со косами со литовочками,
И пойдут люди добрые Подкосят траву шелкову .
19

Основные сельскохозяйственные работы производились еще традиционными


способами, не менялся аграрный крестьянский календарь, по-старому строили и
пользовались различными приспособлениями и хозяйственными постройками, где
обрабатывали, хранили урожай (овины, гумна, амбары, водяные и ветряные мель­
ницы) . Новшеством было создание правительственной "Северной учебной фер­
20

мы" в 40 км от Вологды, где крестьянские мальчики обучались ведению земледелия


по новым системам, приспособленным к местному климату и качеству почв . 21

Другие отрасли земледелия на Севере - огородничество, садоводство - носили


в этот период чисто потребительский характер. Кроме выращивания обычных ово­
щей стали больше производить картофеля. Садоводство развивалось лишь в поме­
щичьих хозяйствах (сады, оранжереи). Во второй половине XIX в. оно продвинулось
из северной части Черноземья к южной границе Русского Севера. Появились сады
и у отдельных крестьян; из садовых культур преобладали яблоки и вишни. Северная
граница последней шла по линии Петрозаводск-Кадников-Вятка. Плодовые кус­
тарники разводились всюду.
Животноводство (за исключением некоторых районов) было подсобной по от­
ношению к земледелию отраслью хозяйства. Крестьяне разводили крупный рога­
тый скот, лошадей, овец, свиней, птицу. Центрами выведения северных пород мо­
лочного скота еще с XVIII в. стали Холмогоры (холмогорская порода, в основном
распространенная на Вологодчине), Олонецкая (сюземская порода) и Ярославская
губерния (ярославская порода). Содержание скота к этому периоду было уже "отра­
ботано" и базировалось на достаточно богатом крестьянском опыте. Во всех север­
ных районах для скота строили специальные теплые хлевы. Основная забота кре­
стьян - заготовка кормов, поэтому одним из главных дел была разработка сенокос­
ных и пастбищных угодий. Выпас скота в поскотине (специальном огороженном
участке), а иногда и в лесу производился без пастухов. В начале пастбищного сезо­
на скот пасся на лугах; когда наступала очередь сенокоса, он перегонялся в паровое
поле; после поднятия паров - на выгоны (пустопорожние земли, участки возле се­
лений). По снятии сена с лугов туда снова перегоняли скот с выгонов, а после убор­
ки хлебов с полей - на ржаное или яровое жнивье.
В конце ХГХ в. в России выделились районы торгового скотоводства, среди кото­
рых были и вологодские районы. Поскольку животноводство здесь получило молоч­
ное направление, земледелие приспосабливалось к получению рыночных продуктов
этого направления. Особое значение приобрело производство вологодского масла, от­
правляемого не только на свои рынки, но и за границу. Вначале маслоделие и сырова­
рение развивались в помещичьих хозяйствах, но уже в середине XIX в. существовали
кулацкие и купеческие маслодельни и сыроварни, а в начале XX в. широкое распро­
странение получило производство этих продуктов в крестьянских кооперациях.
Из животноводческого направления в вологодских помещичьих хозяйствах бы­
ло известно коневодство. Большой конный завод существовал у Межаковых в
с. Никольское Кадниковского у .22

158
б - парник-рассадник в д. Нефёдове*
Тотемского р-на.
Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.

159
В ряде мест развивалось птицеводство. Из крестьянских хозяйств Череповецко­
го у. поставляли в Петербург яйца .23

По развитию сельского хозяйства в Вологодском крае в ХГХ-начале X X в. снова


можно вычленить три района , очертания которых совпадают с историко-культур­
24

ными ареалами, выделенными по другим элементам материальной культуры воло­


годского населения. Одним из аграрных очагов была юго-западная часть губернии
(в прошлом с помещичьими хозяйствами), где имелись наилучшие почвы и хорошие
климатические условия для земледелия. Здесь хозяйства отличались тщательной об­
работкой полей, достаточным их удобрением, а следовательно необходимым для это­
го разведением скота, производимыми опытами травосеяния и введением многопо­
лья. Там же развивалось и маслоделие. Более усовершенствованная техника имелась
в помещичьих хозяйствах, а у некоторых применялись машины кустарного и фабрич­
ного производства.
Средняя часть губернии находилась в худших, чем юго-западная, условиях для сель­
ского хозяйства. Тут ощущался недостаток в естественных покосах и сухих
пастбищах. Небольшие участки пригодной для пашни земли "лежали" в речных при­
брежьях, поэтому не было обширных запашек. Довольно часто прибегали к подсеке и
пожогу, а на подсеках хорошо рос лен, поэтому льноводство местные крестьяне довели
до совершенства. Недостаток в кормах для скота рано привел к травосеянию. В самых
северных районах средней части губернии не было твердого трехпольного севооборо­
та, так как там приходилось приноравливаться к местным погодным и почвенным
условиям. "Хозяйство вольное", - так определяли его сами крестьяне, ибо часто прак­
тиковали двухполье (озимь-пар) или применяли пар через два посева на плохой почве,
через три-четыре года на хорошей; иногда озимь (ячмень) сажали подряд 4-5 раз.
В этой части губернии наилучшими считались хозяйства у бывших удельных
крестьян, привыкших к добротной работе в общественных запашках, принадлежав­
ших удельному ведомству.
Северо-восток губернии в сельскохозяйственном отношении был менее развит.
Земледелие тут оставалось незначительным из-за сурового климата, огородничест­
во почти не практиковали, кроме хмелеводства. Развивалось молочное скотоводст­
во из-за достаточного количества сенокосов и пастбищ. Льноводство (особенно ви-
легодский лен) давало значительный доход и в этой части губернии. У основного
здешнего населения - коми-зырян - чувствовалось "равнодушие" к земледелию, но
они были отличными охотниками.
О том, что в пределах старых вологодских районов, населенных и финно-угра-
ми, и русскими, было "русское земледелие", говорит очень многое. Уже с X I V в. в
говорах обоих народов существовала русская земледельческая лексика, особенно
связанная с подсекой и лесным перелогом: нива, поляна, лядина, сеча, осек, лемех,
сошник и др. Меньшее распространение получили финноугорские слова - мянда
(болото), кулига (росчисть), пал, тыл, дерба и др. Приемы земледелия, техника,
25

аграрный календарь у всех народов в земледельческой полосе Севера стали одина­


ковыми. Об этом же свидетельствуют фамилии вологодских жителей, известные с
ХУП в., в которых отразились занятия земледелием, скотоводством, промыслами.
Кстати, некоторые фамилии такого типа есть и у русских, и у финно-угров. К ним
относятся фамилии, произошедшие от профессиональных прозвищ: Овсянниковы
(овсянник производит из овса муку, крупу и торгует ими), Овчинниковы (овчинник -
скорняк), Огородниковы (огородники), Пахариковы (от "пахать"), Пахотины (от
"выпаханных пашен, полей"), Пшеничниковы (торгует зерном, хлебом - от "пше­
ничный хлеб, пирог"), Сальниковы (вытопка сала и продажа его), Свинобоевы (раз­
ведение свиней и торговля ими), Солениковы (торговля солью), Солодовниковы
(содержатель солодовни), Солоносовы (погрузка и выгрузка соли с судов), Хомут-
никовы (изготовление конской упряжи), Чечулины (диалектное - большой кусок
хлеба или пирога-чечуля), Мясниковы (убой скота) и др. 26

160
Так, например, из известных фамилий устьсысольцев 50 было русского проис­
хождения, а носителями их были и зыряне.
Хозяйственное освоение Русского Севера славянами, взаимовлияние культур
аборигенов и пришельцев при ведущей роли более высокой славянской культуры
привели к общности их хозяйственной жизни. Русский Север уже с начальных эта­
пов своей истории стал формироваться как единая историко-культурная зона, а хо­
зяйственно-культурный его тип все больше определялся русским этносом. Север и
Вологодский край в том числе превратились в регион с преобладанием в его эконо­
мике сельского хозяйства, и основной фигурой его хозяйственной жизни стало кре­
стьянство.
Регулирование полеводства и всего хозяйства в деревне осуществляла сельская
община. Северная деревня на протяжении своей истории в поземельном отношении
была едина, и каждый крестьянский двор имел связь со всей общиной. Такая связь
обнаруживается прежде всего в необходимости и неизбежности ведения общего
принудительного севооборота на полях, а это в свою очередь обусловливалось свое­
образным использованием всех хозяйственных угодий (пахотных, сенокосных, лес­
ных, выпасов), находившихся в общинном пользовании и время от времени переде­
лявшихся (перераспределявшихся) между дворами крестьян. Каждый двор в общи­
не государственных крестьян имел свой надел-жеребей, соответствующий тяглу -
способности нести повинности в пользу государства. Крестьянские жеребьи-вотчи­
ны становились наследственными, ибо создавались на участках, которые попадали
в руки крестьян при освоении земель по праву захвата, затем приводились их поль­
зователями в культурное состояние и превращались в угодья.
Возникла своеобразная практика пользования и распределения угодий, осно­
ванная на нормах обычного права и обусловленная самим характером угодий, раз­
ных в различных природных условиях районов, как, например, дальние и ближние
к селениям поля, подсеки (росчисти в лесах), отхожие пашни {наездом), луговые и
лесные сенокосы {пожни, кулиги), естественные и лесные выпасы скота, и т.д. 27

Общинный строй, поземельные отношения и порядки распределения земель напо­


добие русских создавались и у коми-зырянского, и у карельского населения
Севера . 28

Создание угодий в ходе заселения Севера начиная с XV в., их классификация по


производственному принципу исследованы П.А. Колесниковым, который реконст­
руировал всю многовековую историю освоения земель на Севере, указав на своеоб­
разие хозяйственных комплексов северных деревень и особенности крестьянского
землепользования . Научная литература об общинном крестьянском землепользо­
29

вании Русского Севера начиная с дореволюционной историографии насчитывает


несколько сотен исследований . В рамках деятельности крестьянской общины и со­
30

четания ее поземельных функций с нормами обычного права (земельные перерас­


пределения с учетом наследственных прав крестьян, практика свободного отчужде­
ния земельных участков крестьянами) развивались земледелие с его классическим
трехпольем и другие сельскохозяйственные занятия, вырабатывались навыки, вы­
кристаллизовывался опыт и трудовые традиции, ставшие основой народной аграр­
ной культуры. Главное, что сохраняла община, - это присущий русскому народу
коллективизм, артельные формы труда, исходившие из сути ведения хозяйства в ус­
ловиях практически любого региона. Такие трудовые принципы существовали в
русской деревне всегда и проявлялись в различных видах деятельности. Это и осво­
ение новых земель, и работы в поле (общественные запашки), на покосе, жатве, и
деревенские помочи - своеобразный коллективный труд и взаимопомощь . 31

Крестьяне не представляли себе другой жизни, кроме общинной. Жители


с. Улом Череповецкого у. так определяли значение общины: "Когда мы живем вме­
сте, у нас все есть: и пашня, и покос, и лес, и выгон. А расселились мы по разным
местам, так у одного будет поле, но не найдется покосу, а у другого есть лес, а не

11 Русский Север... 161


достанет пашни, или нет выгону. Угодья надо наживать, а для этого требуется мно­
го времени" . 32

Значение общины для крестьян очень хорошо определил вологодский исследо­


ватель народной жизни А.А. Шустиков. По его мнению, община "возвращает, вос­
питывает, сохраняет общественность между людьми, взаимопомощь и любовь; в
общине в большинстве случаев нет места эгоистическим чувствам, чувству
зависти" .
33

Русская крестьянская община, в том числе на Севере, просуществовала до 1930-х


годов, когда коллективизация сельского хозяйства привела к гибели традиций на­
родной аграрной культуры. Тем удивительнее наблюдать в наше время, что эта
культура не уничтожена окончательно, ибо она была основана на многовековом
опыте, а главное - на нравственном отношении крестьян к земле. Еще до коллекти­
визации в 1918 г. по "Положению о социалистическом землеустройстве и о мерах
перехода к социалистическому земледелию" крестьяне могли выбирать любую
форму землепользования - общинную, индивидуальную, артельную, хуторскую, ко­
оперативную и др. Надежды крестьян того периода были отражены поэтом
А.Т. Твардовским в его "Стране Муравии":
И при хозяйстве, как сейчас, Своим двором пожить хоть раз
Да при коне Хотелось мне.

Тогда происходили переразверстки земли и ее переделы. При общинной форме


хозяйства, оставшейся везде самой распространенной, землей наделяли по едокам,
реже по душам, как это было в XIX в., а иногда за единицу разверстки принимали
двор, скот или рабочую силу .
34

Началось новое движение на хутора, как в начале X X в., - выход из общин и со­
здание самостоятельных хозяйств. Северные хутора не отличались от обыкновен­
ных выселок, так как оставались в общем с деревнями землепользовании. К тому
же удаленность хуторов от селений не способствовала нормальному хозяйствова­
нию. "Их некому было содержать", - как говорили сами крестьяне, т.е. не хватало
рабочих рук, инвентаря, скота, семенного материала и т.д. Советская власть ограни­
чивала выход на хутора .
35

Национализацией земли в 1917 г. был перекрыт путь капиталистическому раз­


витию сельского хозяйства, начавшийся после реформы 1861 г., стали возникать его
социалистические формы. На базе бывших помещичьих, монастырских, церковных
хозяйств и землях Кабинета Его Величества появлялись первые совхозы, а также
коллективные хозяйства в виде коммун, артелей, товариществ по совместной обра­
ботке земли (ТОЗ). Из всех форм коллективных хозяйств наибольшее распростра­
нение получили последние. Как земледельческая кооперация с ее общественной
формой труда они и являлись истинной коллективизацией, какой не стала позже
коллективизация 1930-х годов с ее принудительностью.
Несмотря на свободу выбора землепользования, сельская община оставалась
устойчивой и даже расширяла свои земельные резервы. 98-99% крестьянских зе­
мель находились в общинном землепользовании, в том числе в районах Европейско­
го Севера . Но структура сельского населения была уже иной, нежели ранее. В ре­
36

зультате уравнительной земельной реформы население нивелировалось и состояло


теперь из подавляющего числа середняков, правда, их хозяйства оставались малото­
варными. Вызванная гражданской войной и разрухой политика государства - "воен­
ный коммунизм", когда по продразверстке отбирались у крестьян все сельскохозяй­
ственные продукты, не способствовала дальнейшему развитию сельского хозяйства
и превращению его в товарное производство. Необходимость же перехода на "сво­
боду оборота" привела советскую власть к введению нэпа и замене продразверстки
продналогом. При такой политике путем товарообмена между городом и деревней
предполагалось преодолеть катастрофу в сельском хозяйстве. В условиях мелко-

762
крестьянской страны и слабости крупной промышленности это был единственный
выход из кризиса. Нэп вызвал оживление капиталистических элементов, усиление ку­
лацкой прослойки в деревне, арендовавшей земли у соседей-крестьян и у государства.
Но что собой представляли кулаки того времени? Это были крестьяне, которые уме­
ло вели свое хозяйство, организовав и нацелив его на получение необходимой продук­
ции. Именно таким был северный "кулак". Семьи кулаков были многочисленными по
своему составу, имели много рабочих рук, а в страдное время некоторые из них при­
бегали к найму рабочей силы. Такое положение - аренда и наем - наблюдалось в рус­
ской деревне и ранее, и это не мешало развитию аграрной культуры.
Самым ценным, что было в ведении хозяйства "кулаками", - это сохранение, а
не нарушение исконных хозяйственных традиций, глубокое знание местных природ­
но-климатических условий, природоохранная деятельность, основанная на вырабо­
танных веками мерах по сохранению почвенного плодородия.
Некоторые крестьянские хозяйства и их коллективы, преимущественно ТОЗы,
по-прежнему пользовались традиционными методами ведения хозяйства. К ним
прежде всего относятся ранний пар (весенний) и обязательное удобрение земли ор­
ганическими удобрениями и компостами (смесями навоза с другими органическими
веществами - соломой, мхом, золой) .37

Вообще первые коллективные хозяйства дали очень важный результат - был


накоплен некоторый опыт экономического, а не административного хозяйствова­
ния, распространялись прогрессивные методы труда и велась пропаганда коллек­
тивных форм хозяйства, оправдавших себя на протяжении всей истории российской
деревни. Само общинное землепользование создавало благоприятные условия для
коллективных хозяйств, где совместный труд мог осуществляться не только на
угодьях общины, но и на общинных выселках. Новые коллективные хозяйства взя­
ли на себя функцию, которую раньше выполняла община - поддержание культуры
земледелия: происходило внедрение новых его систем (многопольных севооборо­
тов), использовались оправдавшие себя традиции. Кооперативы осуществляли и
первичную обработку сельскохозяйственных продуктов, так как открывали специ­
альные предприятия - маслозаводы, мельницы, прососушки, зерноочистительные
пункты; у них имелись опытные поля, рассадники, питомники. Они создавали мели­
оративные организации, внедряли лучший опыт в агрономии, животноводстве, на­
родных промыслах.
В целом, что касается развития земледелия в 1920-е годы, то хозяйственное на­
правление и "география" культур в северных районах оставались неизменными,
лишь увеличилась роль льноводства. Агрономической наукой в то время разраба­
тывались технологии с применением исконных традиций. Различные новшества
можно было применять, сменив структуру землепользования, а именно уничтожив
чересполосицу и мелкополосипу, внедрив многополье, уменьшив расстояния до по­
лей, увеличив посевные площади за счет залежей. Легче всего обратиться к много­
полью было совхозам, которые постепенно превращались в крупные товарные хо­
зяйства. Так создавались предпосылки для перехода к массовой коллективизации.
Но поскольку она была осуществлена государством (сверху), а не самим крестьян­
ством, то она и не стала подлинной коллективизацией. Надежды крестьян на "стра­
ну Муравию" не сбылись.
Сплошная коллективизация 1929-1930-х годов означала переворот в сельском
хозяйстве, полную ликвидацию традиционных методов хозяйствования и крестьян­
ского земельного владения. Колхозы, куда насильно "загонялось" крестьянство,
стали основными аграрными производителями под неусыпным контролем местных
органов власти. Агрокультурные и демографические результаты и последствия
этого государственного мероприятия ощутимы до настоящего времени, ибо про­
изошла полная деградация сельского хозяйства. Особенно пострадали российское
Нечерноземье и Русский Север в том числе.

11* 163
Утверждение колхозного строя сопровождалось технической реконструкцией
хозяйства, ликвидацией старых систем полеводства (особенно трехполья), уступив­
ших место травополью и многополью, широкому использованию вместо традици­
онных пахотных орудий сельскохозяйственных машин. Последнее было связано с
созданием машино-тракторных станций (МТС), сосредоточивших у себя всю техни­
ку и обслуживавших колхозные поля. Повсюду вводились новые севообороты, ста­
ли усиленно применяться минеральные удобрения, что привело к снижению почвен­
ного плодородия.
Завершилась нивелировка сельского населения, ставшего сплошь колхозным
крестьянством. Изменилось отношение нового крестьянина к земле, поскольку ока­
залось в корне подорванным представление о крестьянской земельной собственно­
сти. Оно было заменено принципом работы на ничьей земле, которую нельзя пере­
дать по наследству потомкам, а потому личная ответственность за землю оконча­
тельно исчезла. Предпочтение в этом обезличенном пользовании отдавалось "соци­
алистической общине, в которой ни земля, ни труд, ни продукты не принадлежали
личности" , как это было в исконной русской общине. Рушились крестьянское ми­
38

ровоззрение и представление о земле как о чем-то живом, труд на которой обеспе­


чивал жизнь, а культура хозяйствования на ней могла быть передана по наследству
вместе с самой землей. А ведь крестьянское любовное отношение к земле выража­
лось даже в том, какие имена давали крестьяне каждому бугорку, перелеску, троп­
ке, деревне. "...У стариков нашлось свое имя, свое название. Любили люди свою зем­
лю, свои родные места. Пахомкова Гарь, Мамина Зыбка, Поречье, Антохины рас­
копки - вкусно выговорить! - говорится в повести Ф.А. Абрамова "Мамониха". -
Густо стояли селенья в их лесном краю, по душе пришлась дедам и отцам поднятая
из-под корня землица... а названия селениям давали сытные, хлебные... Ржаново,
Овсянники, Ржище, Калачи..." 39

Отрицательные стороны хозяйствования в колхозах проявились с самого нача­


ла. Произошел полный отказ от народного опыта, который был объявлен вредным
и рутинным, а хозяйство повсеместно велось по шаблону, без учета местных усло­
вий. Нарушением в системах земледелия стала "система В.Р. Вильямса", предпола­
гавшая введение плодосмена и травополья с семью-десятьюпольными севооборота­
ми, посевами трав, со специфической глубокой обработкой почвы, а также исполь­
зование черных (осенних) и занятых (с травами) паров. Расчет по этой системе на
двухлетнее выращивание многолетних трав, восстанавливающих нарушенную поч­
ву, не оправдался, так как за два года тимофеевка не превращала земную пыль в
комки, а на образование ее корневой системы уходил за это время весь вырабаты­
ваемый клевером азот и последующим культурам удобрений не хватало. Обработ­
ка почвы, производившаяся без боронования и прокатывания почвы, не приводила
к накоплению влаги. Эта система подрывала накопленный веками опыт обработки
почвы и к тому же она оказалась не везде пригодной.
Научные исследования последующих лет показали невозможность повсемест­
ного применения травосеяния. В частности, А.Г. Дояренко доказал его пригод­
ность лишь в средней полосе России и на юге Севера при достаточном увлажнении
почвы. При травополье лучшим, по А.Г. Дояренко, оказывалось пятиполье:
рожь-овес-клевер-картофель-занятый пар (с вариантами культур, в том числе -
льна) 40

В советских колхозах примеры различных нарушений в земледелии были мно­


гочисленны. "Забыли" зябь, скирдование на гумнах и обмолот зерна зимой были
объявлены "правым уклоном". Резко сократились площади пара и внесение органи­
ческих удобрений - основной меры для сохранения плодородия почв. Сама система
приготовления и внесения в землю навозного удобрения стала утрачиваться, а рус­
ские крестьяне знали множество таких способов. Уже в 1930-е годы навоз либо не
вывозился на поля, либо вносился в почву не вовремя, он плохо запахивался и вооб-

164
где унаваживание не велось выработанными для каждой местности способами. За­
былось и компостирование - смесь навоза с торфом, соломой и др. И что самое
страшное - навоз при гидросливе его на фермах начали применять в жидком виде,
в результате чего он плохо накапливался и хранился, происходили его утечки, отра­
влялись окружающая флора и водоемы.
В период коллективизации повсеместно изменился состав полевых культур
(вводились неприемлемые для многих мест культуры). Лишь отдельные колхозные
агролаборатории и сельхозстанции вели исследовательскую работу по выращива­
нию новых растений. Селекционные станции издавна существовали в некоторых не­
черноземных районах. В Великоустюжском р-не Вологодской обл. велась селекция
семян местных сортов льна, зерновых культур и многолетних трав.
Предпринимались попытки усовершенствования сельскохозяйственных машин.
Была создана специальная комиссия по их обследованию (акад. Б.Н. Горячкина),
выработавшая, в частности, классификацию плугов по районам. Изучив опыт мно­
гих поколений, комиссия предложила для каждой климатической зоны свои корпу­
са плугов вместо применяемых везде машин "Сакка". Это начинание не получило
дальнейшего развития.
В итоге в 1930-е годы произошли нарушение связи человека с землей, отторже­
ние хлебороба от земли, утрата крестьянской психологии (любовь к земле, отноше­
ние к ней, как к живой), которая могла бы вызвать инициативу крестьян и привес­
ти к правильному хозяйствованию на земле. О нарушении связи с землей говорили
жители вологодских деревень:
Не космос погодой правит -
Народ поохладел к земле.
Вот она, Матушка, и остывает .
41

В смысле организации труда колхозы не выполняли той роли, которая была


присуща русской общине, а дореволюционная производственная кооперация, осно­
ванная на подлинно демократических методах и являвшаяся настоящей коллективи­
зацией, оказалась забыта. В колхозах игнорировались экономические методы регу­
лирования работ. Не способствовало правильному хозяйствованию и уничтожение
при раскулачивании и раскрестьянивании лучшей части крестьян - хранителей ис­
конно русских аграрных традиций.
Новые потери крестьянство понесло в Великую Отечественную войну
1941-1945 гг. (убыль населения, разруха), к концу которой Россия вновь стояла пе­
ред проблемой поднятия из руин хозяйства. К началу 1950-х годов в вологодских де­
ревнях восстановили основные угодья, и они заняли четвертую часть территории
области (пашни - 31%, сенокосы - 29, пастбища - 36, огороды - 19%). На юге обла­
сти пашенные угодья занимали 60-65% территории, на северо-востоке - 15-20%.
Леса в области составляли теперь половину ее территории (ранее - до 90%). Эксплу­
атация же лесов начала осуществляться всецело в промышленных целях. Остава­
лось много болот, особенно на западе области, осушением которых занимались по­
стоянно. Луга составляли десятую часть территории и являлись всецело продуктом
человеческой деятельности, ибо большинство их было расчистками из-под леса. За­
ливные луга по побережьям рек расчищались и вновь вводились в хозяйственный
оборот. Суходольные луга, освоенные в предшествующие периоды, по площади
оказались больше заливных, но качество их было худшим, поэтому они использова­
лись не постоянно.
В 1950-е годы окончательно определилась специфика сельскохозяйственных
районов: 1) молочное животноводство и зерновое хозяйство - западные (Устюжен-
ско-Череповецкий край) и центральные (Вологодский, Грязовецкий, Сокольский);
2) зерно-льноводческие - Белозерский, Кадуйский; 3) льно-зерноводческие - Ус-
тюгский, Никольский, восток Тотемского; 4) зерно-молочно-животноводческий -

165
северо-запад области (Кирилловский, Вытегорский); 5) молочно-животноводческий
и льноводческий - север (от Вожеги до Кокшеньги), запад Тотемского. Ведущая
роль отводилась животноводству - разведению холмогорской и ярославской, а так­
же местной домшинской пород скота . 42

В последующие годы начались сплошные эксперименты в сельском хозяйстве,


приведшие к его гибели. Первый удар нанесли реформы Н.С. Хрущева, особенно
ликвидация крестьянских приусадебных хозяйств, где еще сохранялись традицион­
ные методы его ведения (помочи, семейное кооперирование труда), а затем введе­
ние в севооборот культур, не пригодных к местным условиям (кукуруза и др.). Ши­
рокое применение в 1960-е и потом в 1970-1980-е годы получили "научно обосно­
ванные" системы земледелия, по которым также без учета местных условий внедря­
лась новая структура посевных площадей. Итогом такого хозяйствования было пол­
ное изменение состава традиционных зерновых культур. Основной из них стала
пшеница, возделывание которой продвинулось на север Нечерноземья в Вологод­
скую, Вятскую и даже в Архангельскую обл. Рожь занимала 35% посевов. Был вы­
веден ее многолетний сорт, употребляемый на силос и зеленый корм скоту. Посевы
ячменя и овса повсеместно сократились, нарушилось льноводство. Лен - трудоем­
кая культура, трубующая много ручного труда, начала исчезать из посевов, так как
в производящих его районах происходил сильный отток населения, главным обра­
зом женщин, занимавшихся льноводством.
Гибло почвенное плодородие при усиливавшемся применении минеральных удо­
брений и химических способов борьбы с сорняками. Не принесла нужных результа­
тов и деятельность мелиоративных организаций, не использовавших опыт мелиора­
ции крестьян, в результате чего произошла не только "гибель" земель, но и был
нанесен нравственный урон, ибо безнаказанно распоряжались земельными богатства­
ми. Ряд попыток природоохранной деятельности был предпринят в послевоенное вре­
мя, но не в должных масштабах. В настоящее время "ухватились" за почвозащитное
земледелие - "безотвальную пахоту", предложенную Т. С. Мальцевым. Его метод да­
ет природоохранный эффект, поскольку при такой пахоте не происходит разрушения
плодородного слоя, а следовательно, исчезает необходимость в минеральных удобре­
ниях. Однако для ее осуществления в хозяйствах страны нет необходимой техники -
плоскорезных орудий, широкозахватных культиваторов, дисковых борон, противо­
эрозийных сеялок и других машин . К тому же "пахота Т. С. Мальцева" применима
43

не во всех регионах и не на всех почвах. В Нечерноземье на глинистых почвах влага


накапливается под слоем в 20 см и не проходит в подзол, а корни зерновых злаков
проникают на глубину 1,5 м, и безотвальная пахота не дает водяного питания расте­
ниям. Не применима она и в лесных районах, где нет ветровой эрозии.
Последним ударом по сельскому хозяйству явилась проводимая государством
политика ликвидации "неперспективных деревень". Ликвидировались не только са­
ми деревни, но и угодья, сокращались посевы, уменьшалось получение кормов для
скота. К такому же результату привело бы и осуществление предложенного в
1980-е годы "Проекта переброски вод северных и сибирских рек". Даже без этого
проекта сельскому хозяйству нанесен непоправимый урон. Особенно пострадало
Нечерноземье, где упадок сельского хозяйства выразился в колоссальных потерях
почвенного плодородия, в исчезновении как земледельческого производства многих
районов, так и исчезновении самих селений. Об этих потерях говорится в местном
вологодском фольклоре:
Сколько ведь земли паханой ране было - страсть!...
А топере все позаросло...
До чего мы дожили, что и ножки съежили... 44

А этот обширный регион вместе с центральной частью России имел огромное


политическое, экономическое и культурное значение в жизни страны, ибо это поис-

166
тине "сердце русской земли", жители которого внесли вклад в историю и культуру
родины.
Довольно образное описание "неперспективных деревень" оставил Ф.А. Абра­
мов: «И в войну тоже совесть знали. Не загорали... - писал он в повести "Вокруг да
около". - Пойди-ко по навинам-то - еще теперь мозоли с полей не сошли... А теперь
все заросло. Лес вымахал - хоть полозья гни». В повести "Мамониха" он продол­
жал: "Нового дома - ни одного на весь конец, а старые разваливались на глазах... И
где бывалошные огороды при домах? Где овцы, которые всегда в жару... лежали
под окошками, в тени у старых бань.., свернул на задворки да увидел разворочен­
ные, распиленные на дрова дворы, в которых раньше держали скот... Полей нет. На
полях шумит и лопочет густо разросшийся осинник" . 45

Крестьянство "неперспективных деревень" было "подрублено под корень",


ибо оказался уничтожен его генофонд, и оно не сможет "возродиться", пока ему
не позволят самостоятельно хозяйствовать на только ему принадлежащей земле.
Дальнейшее развитие сельского хозяйства потребует мер экономического, право­
вого, воспитательного порядка, которые восстановили бы нравственную связь
человека с землей, а это в свою очередь благотворно скажется на духовном состо­
янии всего общества. И здесь на первый план выступают вопросы духовного
воспитания людей, которое должно возродить в крестьянине ответственное отно­
шение к земле и своему труду на ней, как это в прошлом осуществляли русские
крестьяне. О необходимости воспитания хозяина-земледельца остались свидетель­
ства в фольклоре:
А ты кушай, ягодка, и рости. Поедите* в поле, да и спросите:
46
Вырастешь болыпой-ой!... А кто тут хозяин?
Потом с Витей, с Васей - трое

То, что любой крестьянин обладал безграничными знаниями, как следует вести
хозяйство, признавали и чиновники-агрономы. Еще в 1914 г. на сельскохозяйствен­
ном съезде в Вологодской губ. в одном из докладов говорилось: "Каждый крестья­
нин является до некоторой степени метеорологом, в частности предсказателем по­
годы, что он производит без всяких приборов, пользуясь знанием местности, харак­
тером последовательности атмосферных явлений и имея огромный практический
опыт наблюдений, как отзывается животный мир и растительный на изменения по­
годы - все это по преданию передаваемых из поколения в поколение примет, не
проверенных научным путем" . Без такого знания не выдержит ни одна научно-
47

обоснованная система земледелия. Народная аграрная культура должна составить


основу и современного научного хозяйствования.

Несельскохозяйственные занятия
Появление несельскохозяйственных занятий у населения Русского Севера, в
том числе в Вологодском крае, относится к далекому времени, когда славяне и фин­
но-угорские народы совместно осваивали эти просторы. Многие из промыслов и ре­
месел здесь имеют многовековую историю, в них сконцентрирован ценнейший опыт
и трудовые традиции народов. Как и весь труд по освоению земель на Русском Се­
вере, эти промыслы и ремесла представляют собой вклад в общероссийскую мате­
риальную и духовную культуру, созданную крестьянством.
Железоделательные промыслы и металлообработка, солеварение, судострое­
ние, обработка дерева, добыча пушнины и рыболовство, удивительное народно-изо­
бразительное искусство при создании памятников художественного значения - это
краткий перечень основных направлений промыслово-ремесленной деятельности
местных крестьян.

167
Что собой представляло хозяйство и занятия этого населения на заре истории
края, известно из археологических исследований. Открытия археологов последних
лет отодвигают начальный этап появления славян в пределах нынешней Вологод­
ской обл. с ГХ в. на конец У-начало VI в . Правда, это относится к юго-западной ча­
48

сти Вологодчины (Суда, Белозерье), а о первоначальном населении и его занятиях


в остальных ее районах можно судить по материалам Х 1 - Х 1 П вв.
Для хозяйственного уклада населения уже того периода характерно развитие,
кроме земледелия, торговых занятий, соледобычи, лесных работ, железоделания,
рыболовно-охотничьего промысла. Находки металлических вещей , в том числе
49

орудий труда (наральник, плужный нож, мотыжка, серпы, коса, жернова), свиде­
тельствуют о развитии такого производства в начале II тыс. в Белозерье ( 1 Х - Х вв.)
и в бассейнах Лаче и Воже озер (XI в.). Найденные строительные орудия (топоры)
были не только привнесенными на Север, но и изделиями местных кузнецов
(Х1-ХП вв.), хотя и ниже качеством, чем орудия городских ремесленников в других
регионах того времени. Кроме перечисленных металлических изделий были найде­
ны ботала - железные колокольчики, привязываемые коровам на шею, а также
ножницы для стрижки овец, известные здесь уже с Х - Х 1 вв. и сохранившиеся до на­
ших дней, не претерпев особых изменений.
Месторождения болотных и озерных железных руд -железные поля - были из­
вестны еще местным финно-утрам до прихода славян. Устюженско-Белозерское по­
ле (от У сложны Железнопольской до Бабаева, от Мезги до Череповца) являлось
одним из крупных залежей руд, другое поле находилось в Устюго-Подвинском рай­
оне в Устюгском у. в Белослудском стане (р. Уфтюга, оз. Цыво). Копашной - добы­
чей руд (их копали) местные рудознатцы занимались уже в начале освоения земель.
Археологическими раскопками в районах железных полей были обнаружены
остатки древних сооружений, связанных с металлообработкой (с. Никольское на
р. Суде). Но поскольку найденные металлические вещи, в том числе орудия труда,
представлены в небольшом количестве (единичные находки), то говорить о крупно­
масштабной металлообработке в течение I тыс. н.э. не приходится, а значит, уро­
вень экономического развития Севера был ниже такового в центральных районах
Восточной Европы того времени . 50

Старинным занятием, как и железоделание, являлась добыча соли в ряде буду­


щих волостей по Сухоне, Вычегде и Выми - Тотьма, с. Леденга (Бабушкино), Сям-
жево, Кунож (Тотемский уезд), Пускино (Устюгский у.), Серегово (Яренский у.),
Сольвычегодск, р. Кихть - с. Устья (Кадниковский у.), реки Кулой и Онега. Населе­
ние научилось выпаривать поваренную соль из подземных соляных ключей. Это
производство получило развитие в последующие века и было связано с постановкой
дела новгородскими купцами Строгановыми . 51

Исторические и археологические свидетельства Х 1 - Х Ш вв. позволяют сделать


заключение, что население в ту пору контролировало и обслуживало водные пути,
надолго ставшие основными экономическими "нервами" в крае. По этим путям пе­
ревозили на Руси пушнину из Заволочья, Приуралья и всего Поморья. На ключевых
участках этих путей возникали постоянные поселения, а для связи с центрами уже
тогда появлялись пункты на волоках. С XI в. путь из Белоозера к р. Онега и к Во-
жеозеру обслуживался из селения на р. Модлона - д. Погостище. Вытегорско-
Ковжский путь был известен еще варягам и интенсивно использовался населением
с XI в. С X в. Шексна-Кубинозерье-Сухона имели опорный пункт Нефедьево, а в
ХШ в. к этому пути добавился более удобный Славянский Волок, соединивший Ни­
кольское озеро с р. Порозовица. В ХШ же веке кроме Шекснинско-Сухонского пу­
ти начал действовать и волоковой путь через Волжско-Двинский водораздел из Ко­
стромы, Унжи к правым притокам Сухоны, а волоки из Сухонского левобережья
привели в Важский край к верховьям Ваги и Кокшеньги. Водно-волоковые пути бы­
ли проложены и интенсивно использовались уже с Х1-ХП вв., тогда же определи-

168
лись маршруты севернопроходцев, которые в последующие века оставались неиз­
менными, несмотря на то что осваивались новые территории и прокладывались су­
хопутные дороги .52

Старые водные пути вели к возникавшим центрам торговли. Торговые занятия


населения существовали уже на начальных этапах хозяйственного освоения края.
Таким центром стало Белоозеро с его торжищем, где можно было приобрести из­
делия ремесленников (кузнецов, кожевников, косторезов, ювелиров) и продать свои
деревенские изделия - ножи, топоры, - правда, уступавшие по качеству городским
кузнечным изделиям, и другие бытовые вещи. В западных районах были распро­
странены изделия древних ювелиров - крестики, женские подвески в виде живот­
ных и птиц, височные кольца, браслеты, по-видимому, бывшие изделиями из Старо­
го Города (Белоозеро).
Торговыми центрами, подобными Старому Городу, стали в ХП-ХШ вв. пункты
по берегам рек - Вологда, Усть-Вага, Тойма, Вель, Тотьма, Глядень (Великий Ус­
тюг), городки Тарножский, Спасский, Шуйский, Брусяной.
О провозе различных товаров по древним путям и торговле ими говорят наход­
ки у Старого Города и у Крохинской переправы на Шексне свинцовых пломб
(ХП в.), служивших для опечатки товаров, провозимых через границы в местах, где
позднее возникли таможни. Множественные находки привозных, а не местных ве­
щей также свидетельствуют о торговых занятиях населения уже в самую раннюю
пору заселения края . 53

Жители древних селений рано начали осваивать "лесное" дело: расчистки участ­
ков земли под угодья, заготовка дров, смолокурение и получение дегтя, обработка де­
рева и изготовление деревянных изделий. Так называемое ямное смолокурение сюда
принесли еще новгородцы, оно существовало у Своеземцевых и Борецких в Важской
и Двинской землях, а затем стало приживаться в крае, и с течением веков смолокуре­
ние - это одно из существенных занятий как в русских, так и в коми-зырянских рай­
онах, богатых лесом. Ранних находок, связанных с лесными работами, конечно, не об­
наружено, но предполагать давнее появление таких занятий в лесном крае можно.
Гораздо больше сохранилось свидетельств о другом лесном занятии жителей -
охоте, ставшей со временем основным промыслом, особенно на северо-востоке
края. Менее таких данных имеется относительно районов озер на западе, где леса
исчезли с освоением участков под земледелие. Тем не менее пушная охота была об­
ширна в Белозерье и Каргополье в Х-ХИ вв., на Ваге и Сухоне в ХП-ХШ вв. "Боры
велики", "дебри непроходимы" - охотничьи угодья, ставшие необходимыми, как и
другие угодья - пашни, луга, выпасы, лесные поля и т.д. О ранней охоте стало из­
вестно по находкам костей бобров и куниц, по сообщениям в летописях (1071 г.)
о скоре (мехе) и веверицах (белках) . Охотились на дичь и пушного зверя в сезон с
54

осени до конца зимы, устраивая приспособления - ловушки и ловчие ямы, исполь­


зовали в качестве орудий лук и стрелы.
Артельный способ охоты, вероятно, практиковался уже в Х1-Х1П вв., иначе бы­
ло невозможно охотиться в обширных лесах, особенно в верховьях рек и на водо­
разделах, незаселенных в то время. Такая древняя форма промысловой охоты в по­
следующие века совершенствовалась и стала надолго основной формой труда в
охотничье-промысловых и других неземледельческих занятиях севернорусского на­
селения. Охота Х - Х Ш вв. имела промыслово-товарное значение в отличие от более
ранних веков; ее продукты не служили основным источником питания, которое да­
вали земледелие, скотоводство, рыболовство; теперь они были необходимы для то­
варообмена. На этом этапе пушной промысел имел первостепенное значение в эко­
номике края, нежели "становившееся на ноги" земледелие, и вовлекал Север в эко­
номическую систему Древней Руси . 55

Кормилось население той поры в значительной мере за счет рыболовства, хотя


тогда оно было очень "скромным" по сравнению с тем, каким стало в средние века.

169
Древними орудиями рыболовства являлись крючные орудия, а приспособлениями
для ловли рыбы - езы. Археологами найдены рыболовные крючки Х - Х П вв., на­
ходки же грузил от сетей того периода единичны; только в конце ХП-ХШ вв. нача­
ла более широко распространяться неводная ловля. О значении рыболовства в жиз­
ни людей в этот ранний период говорит факт размещения древних поселений в ме­
стах, где со временем возникли рыболовные промысловые угодья - в устьях круп­
ных рек .
56

С древности известно на Севере и гончарство. С появлением славян постепенно


стал внедряться новый способ изготовления глиняной посуды. Лепная посуда просу­
ществовала долго - до конца ХП в., хотя Русь перешла на гончарный круг еще в кон­
це X в. На Севере круговая посуда появилась также в конце X в., но еще не стала
распространенной .57

На основании довольно скудных данных о занятиях жителей Севера в древне­


русский период можно заключить лишь, что их хозяйство в Х1-ХШ вв. было доста­
точно сложным и комплексным. Развитие земледелия началось с этого времени, а в
юго-западных районах Вологодчины, возможно, и ранее. И хотя первые насельни­
ки являлись земледельцами, на Север их влекли не только поиски земель, но и на­
личие пушных богатств. Это было обусловлено первостепенным значением пушно­
го промысла, сразу вводившего Север в круг экономических связей Древней Руси.
Исторический период с XIV по XVI в. стал временем интенсивного заселения и
освоения северных просторов. В конце ХУ-начале XVI в. Поморье занимало 60%
территории Руси, а в середине XVI в. - уже ее половину. В это время экономика Се­
верного края развивалась бурно, окончательно определилось его хозяйственное
районирование, а население совершенствовало свой трудовой опыт, закрепляя его в
традициях, некоторые из которых дожили до наших дней.
Первостепенное значение в экономике Севера Х1У-ХУП вв. играли открытые
и освоенные ранее водные пути, связывавшие Север с миром. Так, прекратившиеся
на время в середине XVI в. связи России с Европой были налажены по действующим
внутренним путям через Вологду, Тотьму, Холмогоры и основанным Архангель­
ском и далее по северному морскому пути с Англией, Голландией и другими страна­
ми. Походы Ермака в Сибирь открыли новые дороги через восточные пункты Се­
вера - по Сухоне через Тотьму, Устюг, по Вычегде через Сольвычегодск в Вятско-
Пермский край, на Урал и в Зауралье. Народные переселения, происходившие по
этим дорогам, вели к освоению новых земель, развитию хозяйственной деятельно­
сти крестьян, ремесленников, торговых людей.
Для Вологодской земли в этот период главной магистралью был Сухоно-Двин-
ский речной путь от Вологды к Архангельску, на котором возникли крупные тор-
гово-промысловые центры, осуществлялось оживленное судоходство, развивалось
судостроение. Данные о навигации по этому пути в исторических документах появ­
ляются в XVII в. и свидетельствуют о том, что по одной только Сухоне от Вологды
до Великого Устюга проходило более 500 крупных речных судов за год; примерно
столько же приплывало к Устюгу по р. Юг . По водным путям в западной части
58

Вологодской земли - Мологе, Шексне и озерам также двигались суда, перевозя то­
вары и людей. Западный водный путь - Мариинская система, созданная в конце
ХУП в., начала интенсивно действовать после основания Петербурга и перемеще­
ния морских связей из Архангельска на Балтику.
Хозяйственные занятия всех слоев населения были связаны с этими путями.
Торговые люди и купцы, перевозили свои товары к центрам торговли и совершали
торговые операции не только на внутренних рынках, но и за пределами государст­
ва. В XVI в. осуществлялась торговля с Гамбургом, Любеком, Норвегией, Данией,
Англией, Голландией через Беломорье. В Вологде существовали английские и гол­
ландские конторы и склады товаров, из которых их переправляли в Ярославль и
Москву уже сухим путем. Голландский путешественник Корнелий де Бруин в 1701 г.

170
отмечал, что в Вологде "украшением русской страны" являлось торжище с о всяки­
ми товарами и четыре склада только голландских купцов. Сольвычегодск и У с т ю г
были городами европейской торговли с Пермью и Северной Азией и далее до пре­
делов Камчатки и Китая. "Приказчичьим гнездом" на востоке Вологодского края
считался в XVII в. Лальск, где сосредоточивалась торговля не только из Поморья,
но и центральных городов Руси. Местные семьи Норицыных, Ворыпаевых, Савва-
теевых, Ощепковых позднее "перешли" в петербургских промышленников и тор­
говцев, а в XVII в. они составляли "складные записи" - вклад долей капитала в о б ­
щее предприятие, и, как у сольвычегодских и устюжских купцов, их товарищества
участвовали вкладами в грандиозное предприятие - "Сибирские экспедиции"; их
торговые караваны с русским товаром шли вместе с промышленниками и гулящи­
ми людьми в Сибирь.
Ярмарки Сольвычегодска, У с т ю г а , Ваги включались в XVII в. в общий хозяйст­
венный оборот государства. Н а торгах и ярмарках действовали не только именитые
люди и купцы, здесь торговали продуктами своей деятельности крестьяне и посад­
ские люди со всего Поморья. Подвоз товаров к торговым центрам являлся кресть­
янским делом. Извозным промыслом занимались жители многих деревень. В XVII в.
существовала доставка хлеба в Сибирь, а наряду с этим и ямщина (перевозка л ю ­
дей). Ямская гоньба была делом жителей специальных селений - ямов (Бобровский
ям на Сухоне, Ягрышский и Усть-Евденецкий на Двине и д р . ) . Ежегодный грузопо­
ток от Вологды к Архангельску и в Сибирь насчитывал 6-14 тыс. в о з о в . 59

Участие местного населения в обслуживании водных путей состояло также и в


судостроении и р а б о т е на судах. В Вологде, с. Шуйское, Векшеньге, Кожухове и дру­
гих деревнях Ихалицкой и Толшемской волостей по Сухоне, в Великом У с т ю г е , а в
западных районах Вологодской земли - в Устюжне, Леонтьеве, Ванском - строи­
лись суда (карбасы, каюки, струги и др. ), ладьи для перевозки хлеба, дощаники -
для соли. Спрос на суда увеличивался в урожайные годы, когда везли хлеб на про­
дажу из Вологодского, Тотемского, В а ж с к о г о уездов (главным образом - из хлеб­
ной Тарноги-Кокшеньги) и прихватывали его из соседних Костромского и Галич-
ского уездов.
Обслуживали суда бурлаки из местных крестьян. В одной лишь Тотемской т а ­
можне ежегодно регистрировалось 7-10 тыс. бурлаков и работных людей. Рынки
наемной рабочей силы сформировались в Вологде, Тотьме, У с т ю г е . 6 0

Вологодская земля в Х У 1 - Х У П вв. была началом речных путей и перевалочным


пунктом к Ледовитому океану и в Сибирь, а с XVIII в. с действием Мариинского ка­
нала все большее значение стал приобретать водный путь от Рыбинска до П е т е р ­
бурга по Шексне, Белоозеру, через Вытегру и Ковжу к Онежскому озеру, в Прила-
дожье и Неву. Действовала и система по Мологе, Чагодоще к Тихвину, соединяя В о ­
логодскую землю с новой столицей и западом государства.
Как и ранее, в X V - X V П вв. водно-транспортные и торговые занятия населения
не были единственными из несельскохозяйственных занятий. Добыча руды и метал­
л о о б р а б о т к а по-прежнему имели существенное значение в экономике края.
В X V - X V I I вв. ежегодно добывали от 60 до 120 пудов болотных и луговых желез­
ных руд, а в начале XVIII в. - 300 пудов. Из 150-200 тыс. пудов выплавленного в го­
сударстве в конце XVII в. железа почти 40 тыс. приходилось на железо из руд У с т ю -
женско-Белозерского района. Из одной только Уломской вол. (теперешний Ч е р е ­
повецкий р-н) на добычу руды отправлялось до 20 тыс. крестьян, а затем они изго­
товляли гвозди из полученного железа в своих кузницах. Крупные партии кричного
железа закупались и у крестьян Сухонско-Подвинского района. Центром металло­
обработки здесь стал Великий Устюг, где на базе крестьянского железоделанья за­
работали многочисленные кузницы.
О с о б о е значение приобрела металлообработка в У с т ю ж н е , когда она в
X V - X V I I вв. стала вторым после Тулы центром оружейного дела, где производили

171
артиллерийские орудия - железокованные пищали, ядра для пушек и другие воен­
ные орудия и снаряды. В ХУП-ХУШ вв. здесь работали 50-100 кузниц-домниц. Зна­
чение У сложны возросло в начале ХУШ в., во время Северной войны, а с возник­
новением Ижинского завода многие устюженские кузнецы стали работать на нем,
после же закрытия военного производства в Устюжне они ушли в Тулу . Уломские
61

щшш-волоконейки и снаряды еще времен Ивана Грозного и "толстомордые мор­


тиры славных северных войн Петра своей болотной плавки" находили здесь и в по­
следующие времена .62

Кроме военных изделий в местных кузницах изготовлялись сельскохозяйствен­


ные орудия, многие бытовые товары и строительные орудия; они вывозились во все
северные районы, а также в столицы и поволжские города. Возникшие в начале
ХУШ в. два завода по металлообработке - Ижинский на р. Ижна около Устюжны
и на р. Шогда у. д. Тырпиц (Судская вол. Белозерья) выполняли специальные зака­
зы Адмиралтейства, изготовляя оснащение для кораблей.
Процветали в это время на Вологодской земле и другие промыслы и ремесла.
Вторым после металлообработки определяющим в экономике занятием оставалось
солеварение, дававшее в течение ХУ1-ХУШ вв. ежегодно по 50-200 пудов поварен­
ной соли. Местные солевары, а особенно бурильщики скважин для выварки соли,
были признаны первыми русскими инженерами по глубинному бурению . В ХУ1 в.63

в Тотьме у Строгановых работало 10 труб-скважин, рядом с которыми находились


варницы. Для них заготавливали дрова и жгли древесный уголь крестьяне из окре­
стных деревень. Бывший у Строгановых Леденгский соляной промысел запустел
после 1624 г., но в 1660 г. им стал владеть купец Василий Иванович Грудцин из Ве­
ликого Устюга, и в нем заработало четыре трубы с рассолом и девять варниц . 64

Лесование и различные лесные работы оставались подсобным занятием кресть­


ян в земледельческих районах и основным - в промысловых таежных местах края.
Необходимые всегда заготовка леса и его сплав, куда уходили крестьяне из дере­
вень, были их постоянной заботой. По-прежнему осуществлялась доставка леса к
Архангельскому порту. Северные районы края по Двине, Ваге, Кулою, Тавреньге
специализировались на дегтярно-смолокуренном производстве, и сбыт дегтя и смо­
лы на Мурманский берег и в Архангельск был довольно значительным . 65

Наряду с этим в промысловых районах развивалось и охотничье дело, сущест­


вовали артели охотников, прокладывавшие в лесах тропы-путики и заводившие
охотничьи угодья. Добычу охотников - дичь и пушнину - приобретали и доставля­
ли на рынки скутацики. В Белозерье в это время процветал такой специфический
промысел, как ловля птиц для царской соколиной охоты. "Сокольи пометчики"
(ловцы соколов) жили в деревнях на Словенском Волоке.
Пушной промысел в западных районах Вологодского края в ХУ-ХУП в. не бы­
товал из-за быстрого исчезновения лесов, но на востоке в Сольвычегодском, Ярен-
ском, Устьсысольском уездах он был главным в крестьянских занятиях, и пушной
рынок там находился в самом расцвете.
Рыболовство же по-прежнему кормило местное население. Конечно, самым
значительным оно было в озерных районах - на Белом и Кубенском озерах.
В ХУП в. на Белом озере имелось 112 неводов-тягясов, и артели рыболовов выла­
вливали более 700 т рыбы ежегодно. Еще с XIV в. она шла отсюда на вывоз, ее вез­
ли, в частности, в Новгород. В XV в. на Белом озере имели рыболовные угодья
местные монастыри и Троице-Сергиев монастырь, в XVII в. участки озера стали за­
поведными, а рыба поставлялась к царскому столу. В XVII столетии и на Шексне
устраивали ежегодный лов рыбы для дворца. Белозерской рыбой снабжали также
и войско.
Распространенным способом был езовый лов рыбы. Езами, осеками, заколами,
частоколами из бревен и жердей перегораживали реки, а в проходы изгородей ста­
вили ловушки {чалмы), куда заплывала рыба. Кроме того, с XIV в. получила рас-

172
пространение ловля рыбы неводом . Артели рыболовов, называвшиеся по неводам
66

тагасами, продавали улов скупщикам, а сами редко выходили на рынок. В отличие


от артелей лесозаговителей, плотников, косцов, судовых рабочих, людей, занимав­
шихся льнообработкой, артели рыболовов и охотников не были связаны с отходом.
При лесном промысле, особенно при сплаве и возке леса, уходили на десятки
верст от родных мест. Бурлаки и судовые рабочие часто уплывали за пределы гу­
бернии. Тяга судов на лямке по рекам отходниками-бурлаками чередовалась конной
тягой на волоках - путинным бурлацким промыслом; им занимались крестьяне де­
ревень, через которые шли дороги, особенно в западных озерно-речных районах гу­
бернии.
В извозе труд был артельным: уезжали по трактам до столичных городов и Ар­
хангельска. Ежегодный наем на страдные работы (косьбу, жатву) также сопровож­
дался отходом крестьян в соседние районы и губернии. С уходом из деревень были
связаны и работы на фабриках и заводах: на льнофабрике купца Грибова и писче­
бумажной фабрике Сумкина в Устюге, на соляных заводах Тотьмы и Серегова, на
металлообрабатывающих заводах Устюжны. Везде, где существовали заводы, кре­
стьяне из ближайших деревень заготавливали для них дрова и жгли уголь, возили
заводскую продукцию и разные грузы для заводов.
Повсеместно в деревнях существовали обычные ремесла - плотничье, столяр­
ное дело, производство деревянных и плетеных изделий, в некоторых местах гон­
чарство (Вытегра, Каргополь, Череповецко-Белозерский край, Орловская вол. в
Устюгском у. и др. ), валяльный промысел, обработка льна, кож, кости и камня
(ювелирные изделия). Известны были и домашние женские ремесла - кружевопле-
тение (в районах Вологды, Грязовца, Кадникова), шитье золотом (Присухонье,
Сольвычегодск), почти везде занимались ткачеством и вышивкой.
Таким образом, судя по хозяйственным занятиям населения, в ХУП-ХУШ вв.
Север определился в своем зональном районировании: наметилась четкая внутрире­
гиональная специализация по производству сельскохозяйственной продукции и
распространению торгово-промышленной деятельности крестьян. В ходе земле-
дельческо-промыслового освоения края к XVII в. получили свои очертания основ­
ные экономические районы. Земледельческий юго-запад и промысловый северо-
восток - это две основные части Вологодской земли, развитие которых обуслов­
ливалось естественно-природными факторами, и в каждой из них складывалось
хозяйство крестьян, в котором по-особому и в разной степени сочетались их промы­
словые и земледельческие занятия.
В ХУ1-ХУП вв. наблюдался хозяйственный расцвет Севера, а со второй полови­
ны ХУП-начала ХУШ в. наметился его упадок, что было связано с деятельностью
Петра I и установлением экономических связей с Западом не через Поморье, а че­
рез Балтику, а также с освоением обширных степных черноземов на юге страны,
куда переместилось и товарное земледелие. Нечерноземье, в том числе Русский Се­
вер, начали играть второстепенную роль в экономике государства.
В описаниях хозяйства в XIX в. у севернорусского населения констатируется по­
теря Севером своего былого значения, хотя на протяжении этого столетия земле-
дельческо-промысловая деятельность крестьянства продолжала развиваться. Еще
более углубилась хозяйственная специализация отдельных районов и закрепилось
сложившееся территориальное деление на юго-запад, среднюю часть, северо-вос­
ток со своим особым развитием и занятиями жителей . Для хозяйства всех районов
67

края в тот период главное значение по-прежнему имели водные и сухопутные пути,
проложенные и освоенные в глубокой древности. На западе губернии к Мариинско-
му каналу, действовавшему с ХУШ в. и соединившему Волгу с Балтикой, в
1825-1828 гг. добавилась "система герцога Александра Виртембергского", соеди­
нившая Шексну с Кубенским озером и Северной Двиной. По крупным рекам, озе­
рам и каналам с течением времени пошли уже не построенные крестьянами суда, а

173
пароходы - сначала колесные, как, например, "Смелый" череповецких купцов-ка­
питалистов Милютиных, ходивший от Череповца до Рыбинска. Здесь же находи­
лись и судостроительные верфи этих пароходчиков. О работе в пароходстве в наро­
де сложились частушки, к примеру, такая:
Пароход бежит на низ... Миленок в вышитой рубахе
Пароход бежит "Мария" Стоит у колеса...
68

Из-под черного мыса.

На более мелких речных путях продолжали ходить суда и баржи, построенные


крестьянами. Баржестроение еще существовало в Устюгском у. (по р. Юг) и в при-
сухонских деревнях, где верфи принадлежали купцам Спирину, Яранцеву, Грибано­
ву, Ногину и др. Летними транспортными средствами во всех деревнях служили
6 9

всевозможные лодки, плоты, барки, о чем также остались свидетельства в местном


фольклоре:
Через эту полу воду Или: Вон Белое озеро плещет вдали,
Легку лодочку найму, Качая расшивы на бурных волнах... 70

Легку лодку-белозерку,
Перееду за реку...

Лодки-беляны и расшивы, построенные "черепанами" (жителями череповецких


деревень) ходили по Мологе и Шексне, а к началу XX в. здесь пустили пароходики
местного крестьянского общества. В Вытегорском у. крестьяне строили суца-мари-
инки (по названию Мариинского канала), плашкоуты, трешкоуты. По р. Юг в Ус­
тюгском у. ходили к с. Никольское суда-шуя/ш (для сплава). В Кадниковском и
Вельском уездах использовались подки-стружки.
У местного населения был обычай встречать плывучие барки и другие суда, а
нищие, прося милостыню у находившихся на них купцов, пели такую песню:
Дай вам, Господи, Да на место стать...
Тихово погодиця, Товар дорого продать,
Доброво здоровиця, Дешево накупить
До городу (до Архангельска - И.В.) доплыть, И назад парусить...
71

Благодаря водным и сухопутным путям, проложенным по направлениям рек,


через вологодские районы шла транзитная торговля России с Европой и Азией.
Значительными торговыми направлениями были Белозерское (в Новгород и Пе­
тербург), Буйское и Галичское (в Кострому), Пошехонское (в Ярославль и Москву)
и множество более мелких. Значение крупных торговых центров сохраняли в XIX в.
Вологда, Великий Устюг, Верховажский Посад и другие города, где торговали про­
дуктами сельского хозяйства, промысловыми и ремесленными изделиями крестьян.
Порайонное распределение хозяйственных занятий населения в XIX в. выгляде­
ло следующим образом. Из крупных производств в западных районах по-прежнему
оставалась металлообработка. В одном только Череповецком у. ежегодно выраба­
тывали из местных руд, кроме изделий уломских гвоздарей, до 60 тыс. пудов желе­
за, окалины и лома, которые вывозились в Петербург, Москву, Тверь, Нижний Нов­
город, на Дон и на Украину .72

В земледельческих юго-западных районах некоторые выгоды крестьянам давал


рыбный промысел, отход на заработки в столицу, где они трудились в различных
мастерских, занимались печным и каменотесным делом. Кроме того, крестьяне про­
должали строить суда и подряжались на их сплав по рекам и озерам, для чего ухо­
дили иногда целыми селениями. Во второй половине ХЕК в. в этой части губернии
промыслами более занимались бывшие помещичьи и удельные крестьяне, нежели
государственные, так как земельные наделы у них имелись небольшие, и крестья­
нам приходилось отправляться на промыслы, в отход и в наем к прежним владель­
цам.

174
Развитое в гфедшествующее время не только на юго-западе, но и во всей запад­
ной части губернии рыболовство к тому времени заметно сократилось. Употребле­
ние сетей и неводов - мутников, частушек, мережей мелкой вязки вело к истребле­
нию рыбы. Кроме того, применялся лов рыбы острогой - лучение, что также нано­
сило вред рыболовству. Тем не менее на рубеже Х 1 Х - Х Х вв. рыболовством на Бе­
лом озере занимались до 4 тыс. чел. из 10-15-тысячного приозерного населения.
"Живем озером", - говорили о своем рыболовном промысле жители деревень по
оз. Воже. Лов рыбы для домашнего употребления производился повсеместно с по­
мощью ловушек из ивняка {морды, вайды, понизовки) и сетей {мережек, курм)
в езах .
73

Для охотничьего дела на западе губернии в конце XIX в. характерна организа­


ция государственной охоты военными командами (из солдат), особенно для облавы
на крупного зверя. Такое новшество появилось в олонецких районах и преследова­
ло цель не отвлекать крестьян от сельскохозяйственных работ . Из домашних ре­
74

месел по-прежнему процветали кружевоплетение и роговый промысел (изготовле­


ние гребешков).
В центральных районах Вологодского края основными промыслами оставались
судостроение и сплав судов по Сухоне и Двине. Работа лоцманом на купеческих су­
дах здесь стала наследственной. Занятиями местного значения были добыча строи­
тельных материалов - плитоломка и сплав или перевозка плиты с левобережья Су­
хоны. Развивались щетинное производство и обработка льна в Устюге. Там же в это
время работали ювелирные мастерские (обработка металла - скань, чернь, мороз
по жести). В Устюге и Красноборске существовали кафельные мастерские, в кото­
рых расписывали кафель для печей (промысел развился с XVI в.). Тут действовали
торговые кампании купцов.
Продолжили функционировать солеварни в Тотемском у. (селах Тотемском и
Леденгском), а поэтому находились и работа для заводов (доставка леса, перевоз со­
ли). Подсобными занятиями крестьян Никольского у. являлись лесоразработки в
казенных и владельческих дачах, сплав леса по Унже в Вятку. Промысловая дея­
тельность и в этой части губернии была более значимой у прежних удельных кре­
стьян Тотемского, Вельского и Кадниковского уездов. Правда, их занятия не отли­
чались разнообразием - это смолокурение, дегтярное производство (в одном лишь
Кадниковском у. насчитывалось 40 дегтярных заведений), торговля смолой, дегтем,
скипидаром. Постепенная вырубка лесов и в этом районе вела к наметившемуся со­
кращению смолокурения.
Отходничество во второй половине ХЕХ в. стало также уделом бывших владель­
ческих крестьян Грязовецкого, Вологодского, Тотемского, Кадниковского уездов, а
в Устюгском у. в отход на фабрично-заводские работы шли бывшие государствен­
ные крестьяне, но только из незажиточных семей. "Последнее дело жить на фабри­
ке", - говорили крестьяне, так как молодежь, трудившаяся там, отвыкала от сель­
ских работ, и нравственность ее "падала". И все же отходничество приобретало
широкие масштабы. В 1880-е годы только из Вологодского и Кадниковского уездов
на работы ушли 18 326 чел.
В северо-восточных неземледельческих районах Вологодской земли развились
работы, связанные с заводами (доставка и заготовка дров и древесного угля), а так­
же солеразработки, добыча брусяного камня, производство точильных колес, добы­
ча строительного белого камня - "сухонского песка", ювелирное дело (скань, чернь,
лужение железа и оковка им изделий). Имелись работы и непосредственно на заво­
дах: на Сереговском соляном в Яренском у., железоделательном и чугуноплавиль­
ном в Устьсысольском у.
Важными в хозяйстве этих районов оставались охота и рыболовство, бурлаче­
ство, извоз, ямщина. Развивались и женские домашние ремесла - плетение поясов,
кушаков, вязание чулок, шитье котов (сапог).

175
Зырянское население этой части губернии занималось лесованием - охотой и
доставкой дров к Сереговскому заводу, руды к Кажинскому заводу, леса за границу
(подряды от "Беломорской К°").
Во всех уездах Вологодской губ. во второй половине XIX в. функционировали
разные кустарные мастерские, заводы, фабрики. Насчитывалось 249 предприятий
по обработке льна, кож, мехов, леса, с деятельностью которых были связаны кре­
стьянские занятия. Несмотря на развитие промыслов и ремесел, вологодские рай­
оны в экономическом отношении оставались сельскохозяйственными. В конце
ХГХ столетия в промыслах и промышленности было занято 14,47% населения, в
торговле - 1,09%, в земледелии и лесном деле - 72,98% . Отходничество северно­
75

русских крестьян являлось более промысловым, нежели промышленным. Такой ха­


рактер отходничества складывался здесь исторически и был связан с основными на­
правлениями хозяйственной деятельности крестьян.
Гораздо в меньшей степени виды хозяйственной деятельности обусловливались
внутрисословным различием крестьян. Занятия государственных и владельческих
крестьян не отличались, кроме большего или меньшего участия в тех или иных под­
собных работах. У государственных крестьян имелось больше возможностей для
отлучек на различные работы, в то время как у владельческих развивались некото­
рые занятия, которые вошли в обиход (ювелирное производство, шитье золотом,
солеразработки, горное дело).
Мало влияли на занятия и конфессиональные различия у населения. Исследова­
телями прошлого века отмечалось лишь наличие "духа промышленного и предпри­
имчивости" у местных старообрядцев, а также концентрация в руках некоторых из
них, более зажиточных, торговли и даже ростовщичества . 76

Этноразличия в занятиях северного населения проследить можно. Правда, за


много веков тесного общения народов на этой земле их трудовая деятельность, как
и вся жизнь, подвергались взаимовлияниям, поэтому выработались общие хозяйст­
венные традиции, приемы и способы осуществления многих работ. Нагляднее всего
общее усматривается в охотничье-рыболовных промыслах. Зыряне были очень хо­
рошими охотниками. Они уходили в леса до 500 верст от селений артелями по
12 чел., строили там пристанища - пывзаны и лабазы (для хранения добычи), мар­
шруты выверяли по матке (компасу), зимой пользовались санями (нарты), летом -
лодками. Охотились с собаками и имели ружья, но ставили и капканы на зверя и ло­
вили петлями птиц. Так же охотились и русские крестьяне. Очень важно, что не
только сходными стали способы, средства, орудия труда, но и формы артельного
труда, которые были присущи всему севернорусскому населению в различных хо­
зяйственных занятиях и жили в народе на протяжении его многовековой истории.
Общими были и способы владения и пользования угодьями. У зырян это общин­
но-артельное владение охотничьими угодьями с разделением на семейные путики, с
устройством в них ловушек и различных приспособлений для охоты - "с этим фа­
мильным достоянием", которое передавалось по наследству от отца к сыну, а за не­
имением родственников переходило в общество . 77

В рыболовно-промысловых районах, где вместе с русскими жили карелы, веп­


сы (запад Вологодчины) выработались одинаковые приемы и орудия рыболовства,
существовали рыболовецкие артели, сообща ловившие рыбу неводами и сетями.
В таежных лесных районах у русских и у финно-угров были одинаковыми лес­
ные занятия - смолокурение, дегтедобыча, жжение угля.
Различия в хозяйственных делах у народов закрепились в отдельных названиях
и этнотерминах, проникших в говоры. Земледельческая лексика как у русских, так
и финно-угров в основном принадлежит русскому языку, тогда как охотничье-ры-
боловная получила много наименований из финно-угорских языков. Русские назва­
ния соха, новина, осек, пожня, паскотина, дерьба, репище отражают распростране­
ние "русского" земледелия на Севере. Финно-угорские паймо (пастух), нос (силки),

176
в - производство масла в артели - сбивание (из кн.: Артельное исследование... С. 10)

лоч (ловушки), тагас, тагат, шагал (артель, невод), морда, мережа, сак, курма,
рюсъ, курдюм, помча, чолма (рыболовные приспособления и снасти) говорят о раз­
витых неземледельческих занятиях народов.
Для функционирования хозяйства Севера в первой четверти X X в. характерно
появление различных видов кооперации. П о официальной статистике, коопериро­
ванные хозяйства северо-западных районов Р С Ф С Р к 1926 г. составили 38%, а севе­
ро-восточных - 45,7% от общего числа крестьянских х о з я й с т в . Хозяйственная
78

специализация районов, сложившаяся в предшествующие периоды, оставалась, но


отдельные крестьянские хозяйства все больше вовлекались в кооперативное движе­
ние и в обрабатывающую промышленность. В Вологодском крае специализация и
кооперирование обусловливались дальнейшим развитием льнообработки и товар­
ного молочного хозяйства. Наибольшее распространение кооперирование получи­
ло в маслоделии Вологодского, Грязовецкого, Т о т е м с к о г о районов. Артели масло­
делов (к 1910 г. их насчитывалось 86 по губернии) поставили производство масла на
промышленную основу. При артелях создавались лавки и потребительские общест­
ва, работали в артелях и местные крестьяне. "Страной маслоделия и луговодства"
(промышленного скотоводства) называли хозяйства кооператоров в этой части
бывшей губернии. В с е г о на Вологодчине в 1924 г. имелось 889 кооперативов, из
них - 171 сельскохозяйственных, 234 лесопромышленных. Других видов неземле­
дельческой кооперации было меньше. С 1901 г. появились кооперативы в смолоку­
рении в Важском крае (12 тыс. чел.), а в 1906 г. они открыли в Шенкурске свое ком­
мерческое училище.
Кооперативы - союзы, товарищества, артели - стали возникать и в охотничье-
рыболовецких районах, где этими промыслами занимались 18 тыс. чел. (в селениях
по В о ж е , Лаче, по Кубенскому и Белому озерам, в деревнях таежной зоны на севе­
ро-востоке края). Так, жители д. Бекетовская и других селений по В о ж е озеру име-

178
в - сети в с. Усть-Печеньга Тотемского р-на. Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.
ли общий невод из 20 ме­
реж (паев, принадлежав­
ших 22 рыбакам; один
пай равнялся 3,5 мере­
жам). На всю бывшую
волость Тордокса, объе­
динявшую эти деревни,
приходилось два невода
(44 рыбака). Рыболовец­
кие угодья по-прежнему
делили на участки, и ка­
ждый невод "знал" свой
участок. В станках -ры­
бацких избушках - осу­
ществляли первичную
обработку рыбы (засол­
ку, вяленье) . Лов рыбы
79

и охота сообща - слогом


(артелями) - привели к
кооперированию этих
работ.
Значительной стала д - плетеная корзина для переноски улова
торговая кооперация. из д. Семёновская Вожегодского р-на.
А расширение кустар­ Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
ных промыслов способ­
ствовало развитию фаб­
рично-заводской промышленности (по обработке леса, льна, кож, мехов и т.д.).
К 1910 г. в губернии работало 65 фабрик и заводов по обработке продуктов сель­
ского хозяйства и лесного дела (Вологодский, Кадниковский, Великоустюжский
уезды). Появились лесопромышленники со своими конторами, в которых трудились
местные крестьяне (Олонецко-Каргопольский край, Устюгско-Сольвычегодский).
Так, купец Русанов в г. Кириллов заправлял заготовкой леса, его сплавом и постав­
ками за границу еще с конца Х Г Х в., а на фабриках "Печаткино и К°" и "Сокол"
этим же занимались возникшие акционерные лесные общества . 80

Действовали в это время старые соляные заводы в Яренском и Тотемском уез­


дах, чугуноплавильный и железоделательный заводы в Устьсысольском у., железо­
делательные в Устюженско-Череповецком крае.
Знаменитое вологодское кружевоплетение (Вологодский, Кадниковский, Гря-
зовецкий районы), в котором с 1914 г. были кооперированы 32 тыс. женщин, не ста­
ло промышленным производством. Открылись курсы кружевоплетения в с. Явень-
га и других селах на Вожеге и в г. Вологда. Работали и деревенские артели кружев­
ниц, которые посылали на эти курсы учениц. В Петербурге при Мариинской шко­
ле было организовано отделение кружевоплетения.
Сбыт продукции неземледельческих занятий крестьян и их кооперативных со­
юзов осуществлялся по старым водно-сухопутным дорогам: на западе губернии - по
Мариинскому каналу, в центре и на востоке - по Сухонско-Двинскому пути и трак­
там, ведущим в Вятско-Пермскую земли, на Урал и в Сибирь. Судостроение, обслу­
живание речных судов и путей, извоз существовали по-прежнему. Извоз в некото­
рых местах начал сокращаться с проведением в 1897 г. железной дороги Моск­
ва-Архангельск и в Петербург и отходом крестьян на работы по обслуживанию же­
лезных дорог.
Своеобразным в 1920-е и позднее в 1930-е годы на путях от Рыбинска вдоль
Шексны на север к Онежскому озеру и к Беломорью стал прежний бурлацко-извоз-

181
8. Некоторые хозяйственные работы крестьян (а- в):
а - крестьяне кокшеньгских деревень на ломке известняка в 1924 г.
(ВОКМ. 1001/26 Ф-935)

б - пастухи в д. Канаково Хотеновской вол. Каргопольского у. 1925 г.


(ВОКМ. 1001/54 Ф-962)

182
в - заготовка льда для погреба и полоскание белья в проруби в д. Бекетовская
Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

ный промысел. Там, где в древности шли "государевы" водные дороги и на перека­
тах суда таскали постромкой (бурлачили), а на волоках появлялось извозное дело, в
2 0 - е годы X X в. э т о т извоз осуществляла крестьянская кооперация, содержавшая,
как и в старые времена, бурлацких лошадей (конное бурлачество). Такой вид работ
сохранился здесь и при коллективизации, оставаясь главной статьей дохода "выми­
рающих кулачков", вынужденных иметь значительные сенокосы в бывших казен­
ных покосах. Этих бурлачков не тронули при коллективизации, так как они обслу­
живали главную дорогу к Беломорскому каналу, с постройкой которого стали хо­
дить грузовые пароходы и баржи с буксирами. Бурлачки создавали своеобразные
артели: "...к паре своих лошадок прибавляли е щ е пару - записывали на свата или зя­
тя, под хорошее настроение - и на куму. А там, глядишь, ко второй паре и третья
подоспела - сын оженился..." " Ц е л ы е семейства речных извозчиков" жили по Шекс-
не, насчитывавших в таком семейном роду до двух десятков лошадей. К р о м е того,
со строительством плотины под Рыбинском, в котлованах и строящихся шлюзах со­
биралось до 6 тыс. таких бурлачков со своими лошадьми . 81

В начале X X в. и до революции 1917 г. по-прежнему практиковался местными


крестьянами отход и наем на работы в городах, в столицах.
Мой милой мастеровой
В трактире первый половой...

Или:
На завод люблю ходить -
Любимая дорожка...
Т а к говорилось в частушках из Устюженского у. об отходниках в с т о л и ц у . 82

Как можно понять, основными направлениями хозяйственной деятельности на­


селения Вологодского края накануне коренной ломки экономики в 1 9 2 9 - 1 9 3 0 - е го-

183
б ~ челнок и скально для наматывания ниток от ткацкого стана из д. Черняково
Тарногского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

184
в - тканые изделия (1 - 5): 1 - строчи для трубах-исподок и полотенец из д. Черепаниха
Тарногского р-на (фото С.Н. Иванова, 1981 г.)

ды оставались, кроме земледелия, лесное дело, добывающие и обрабатывающие


промысловые занятия. Эти занятия были разнообразны в каждой волости и дерев­
не и обеспечивали крестьян всем необходимым. Во многих селениях, особенно та­
ких крупных, как с. Устье в Кадниковском у., трудились все - от лесопромышлен­
ника до мелкого рыбака или гребенщика (изготовитель роговых изделий), занима­
ясь каким-либо ремеслом или промыслом.
С развитием колхозно-совхозного производства сохранилась экономическая
специализация районов, и в целом отрасли хозяйства в вологодских районах функ­
ционировали в своеобразном, но присущем им и ранее сочетании: лесная промыш­
ленность, молочное животноводство и промышленное маслоделие, в которых
участвовали прежде всего жители села. Много сил и времени у крестьян с конца
1930-х и позднее в 1940-е годы уходило на лесоразработки, сплав и торфодобычу
(обязательные государственные поставки). Из неземледельческих занятий стано­
вились весомыми работы по вывозу леса, целлюлозы, бумаги, стекла, льнотканей,
молочных продуктов. Вывоз осуществлялся по водным путям, каналам, судоход­
ным рекам и железной дороге. Предметом заграничного экспорта стало вологод­
ское масло (теперь производимое молочными заводами) и кружево, плетением
которого занимались кружевницы в артельном объединении. Эти занятия не по­
теряли своего значения до сих пор.
В 1920-е годы кружевоплетением занималось около 70% женщин кадниковских
деревень. О кружевоплетении сочинялись песни и частушки:
Девки-матушки, плетите,
На коклюшечки глядите.
Это, что, плетеньицо,
Пустое заведеньицо... 83

185
* ***** 2 - строчи для скатерти из
д. Ручевской Вожегодского р-на
(фото С.Н. Иванова, 1986 г.);
3 - народные мотивы в
современном ткачестве
(ЭВГМЗ 1986 г.)
4 и 5 - строчи для рукавов рубах из деревень Мигуевская и Семёновская Вожегодского р-на
(фото С.Н. Иванова, 1986 г.)

187
в, г - мастера с плетеными
изделиями в д. Баркановская
Вожегодского р-на
(фото С.Н. Иванова, 1986 г.)
и в Тотьме
(фото Т.А. Ворониной, 1987 г.)
11. Домашнее изготовление
кружевных и тканых украшений
для белья и одежды (а - е):
а, б- кружева и тканьё для
концов полотенец
из Вожегодского и
Тарногского р-нов. Фото
С.Н. Иванова, 1981 г. и 1986 г.
191
украшения в виде растительного орнамента, г - шкатулка с накладным металлическим
орнаментом

194
Т е м не менее кружевоплетение спасало крестьянские хозяйства от разорения.
С созданием Череповецкого металлургического комбината чугунноплавильное
и железодеятельное производство было всецело поставлено на промышленную ос­
нову, а в качестве рабочих на комбинат пришло много тысяч жителей сельского на­
селения из вологодских деревень и других районов страны.
В приозерных местах сохранилось рыболовство. Рыболовецкие колхозы созда­
лись на В о ж е и Б е л о м озере. В рыболовецком колхозе уже упомянутой д. Б е к е т о в -
ская ( В о ж е оз.) работали бригады рыболовов - по два человека на лодке. Н а доща­
тых карбасах с двумя парами весел, иногда с парусами, они уходили на лов. В 1970-е
годы вместо карбасов в колхозе появились катера. Местная обработка рыбы (коп­
чение, засолка) осуществлялась в рыбном цехе колхоза. Плетение сетей для ловли
рыбы, которые ранее изготовлялись из льна, выращиваемого колхозниками, пре­
кратилось, уступив место фабричным сетям из синтетических в о л о к о н . Т а к , в дав­
84

нишнем местном промысле появились новшества.


З а годы советской власти исчезли многие традиционные хозяйственные занятия
вологодских крестьян, как и сельских жителей всей страны. Быстро забывались
промыслово-ремесленные занятия, так как вся хозяйственная жизнь была втиснута
в рамки планового производства колхозов и предприятий обрабатывающей про­
мышленности. А между тем, применение народных знаний и огромного трудового
опыта людей в современных подобных производствах не помешало бы их развитию.

Общее описание Вологодского наместничества // Собр. соч., выбранных из месяцесловов


1

на разные годы. Ч. VII. СПб., 1791. С. 53; Хозяйственное обозрение Северного края России //
ЖМГИ. 1841. Кн. 4. С. 286-310; Лоде Э. Хозяйственное обозрение Вологодской губ. //ЖМГИ.
1843. Ч.УП. № 1-2. С. 2-35; Пушкарев И. Описание Российской империи в историческом,
географическом и статистическом отношении. Кн. IV. Вологодская губ. СПб., 1846. Раздел II;
Серебренников С.А. Топографическое описание Вологодского наместничества вообще //
Временник Московского об-ва истории и древностей российских. 1857. Кн. 25. С. 25;
Экономический быт сельского населения Вологодской губ. // Вологодский сб. Т. 2. Вологда,
1881. С. 3-8; Минеев В А. Вологодская область // Изв. В Г О . Т.83. Вып. 4. Л., 1951. С. 373-380;
Колесников ПА. Северная деревня в ХУ-первой половине X I X в. Вологда, 1976. С. 48-62.
Пушкарев И. Указ. соч. С. 32; Экономический быт... С. 9-82.
2

Иваницкий НА. Материалы по этнографии Вологодской губ. // Изв. О Л Е А Э . Т. ЬХ1Х.


3

Тр. отд. этн. Т. X I . Вып. 1-П. М., 1890. С. 21.


Об этом в кн.: Колесников ПА. Указ. соч. Гл. I V .
4

Макаров НА. Население Русского Севера в Х1-ХШ вв. М., 1990. С. 116.
5

6
Башенъкин А.Н. Некоторые общие вопросы культуры веси У - У Ш вв. // Культура
Европейского Севера России. Вологда, 1989. С. 14, 17.
История северного крестьянства. Т. I. Архангельск, 1984. С. 46-47.
7

Супинский А.К. К истории земледелия на Русском Севере // СЭ. 1949. № 2. С. 138.


8

9
Мерцалов А.Е. Обозрение Заднесельской волости по писцовым книгам 1628 г. //
Вологодский сб. Вып. V . Вологда, 1887. С. 72; Н.П. Никольский уезд //Там же. С. 186; РГИА.
Ф. 1290. Оп. 4. Д. 29. Л. 4 4 4 .
Милое Л.В., Вдовина Л.Н. Культура сельскохозяйственного производства // Очерки
1 0

русской культуры ХУШ в. Ч. I. М., 1985. С. 39-146.


АРАН. Ф. 3. Оп. 10-а. Д. 41. Л. 3; Д. 40. Л. 4-4 об.; Оп. 10-6. Д. 27. Л. 2 об.; Д. 20. Л. 4 об.
1 1

Абрамов ФА. Собр. соч. Т. 3. Л., 1991. С. 24.


1 2

Воронов Г. Из Устюженского уезда (Новгородской губ.) // Тр. В Э О . 1878. Т . И. СПб.,


1 3

С. 246; Волоцкий В. Луговодство (По части сельского хозяйства Грязовецкого уезда) //


Вологодский сб. Вып. И. С. 13.
Засецкий А А. Ответы на экономические вопросы, касающиеся до земледелия в
1 4

Вологодском уезде // Тр. В Э О . 1773. Кн. ХХШ. С. 222-248; Крестинин В.В. Исторический
опыт о сельском старинном домостротельстве двинского народа на Севере. СПб., 1785.
С. 7-17, 32-39.
Штукенберг И.Ф. Статистические труды. Статья Х Х Ш - Описание Вологодской губ.
1 5

СПб., 1858. С. 9-25; Дилакторский С А. Экономический быт крестьян Двиницкой вол.

13* 195
Кадыниковского уезда // В Г В . 1899. № 44. С. 2; № 48. С. 2; № 50. С. 2; Кен Ф. Агрономическое
путешествие по некоторым уездам Вологодской губ. в 1854 г. // ЖМГИ. 1856. Кн. 2. Ч. 59.
С. 261-275; Иваницкий Н. Сольвычегодский крестьянин, его обстановка, жизнь и
деятельность // ЖС. 1898. Вып. I. С. 4-28; Котляревский П.В. Экономический быт крестьян
северо-восточной половины Вологодской губ. // В Г В . 1892. № 24—52; 1893. № 1-13; ГАВО.
Ф. 652. Оп. 1. Д. 62. Л. 5; Д. 108. Л. 6 об.-17; Ф. 883. Оп. 1. Д. 214. Л. 64-66 об.; Услар П.К
Вологодская губ. // Военно-историческое обозрение Российской империи. Т. П. Ч. III. СПб.,
1850. С. 13,299-300; АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 2-2 об., 8-29 об.; В-КО 1972 г. Д. 2871.
Л. 43-46; Дневник тотемского крестьянина А.А. Замараева. 1901-1922 годы // Библиотека
Российского этнографа. М., 1995. С. 20-42.
1 6
Шустиков А А. Тавреньга Вельского уезда // ЖС. 1895. Вып. Ш-1У. С. 184-189.
1 7
Г А В О . Ф. 652. Оп. 1. Д. 122. Л. 1 об.
1 8
Историко-этнографический атлас "Русские". М., 1967. Карты "Земледелие"; АРГО.
Р. 24. Д. 13. Л. 3; Р. 7. Д. 34. Л. 15; Ф. 24. Д. 105. Тетр. 1, IV. Л. 14, 90, 93. Тетр. И. Л. 7. Тетр. III.
Л. 8 об., 27, 60 об., 78 об., 85, 97 об., 118; АИЭА. СО КЭ. 1966 г. Д. 2387. Л. 2-3, 9 об.-34 об.;
В-КО 1972 г. Д. 2871. Л. 44 об.
1 9
Иваницкий НА. Материалы по этнографии... С. 79.
2 0
Андреевский Л.И. Из архива с. Никольского Вологодской губ. // Северный край. 1922.
Вып. I. С. 27-33; Волоцкий В А. Состояние земледельческого крестьянского хозяйства //
ВГВ. 1873. № 23, 30-32; Савич Ф.Н. Вывозка хлевного удобрения в паровое поле зимой //
ВГВ. 1878. № 22. С. 3.
2 1
Дубравин. Статистический очерк Вологодской губ. // Справочная книга для
Вологодской губ. на 1853 г. Ч. II. Вологда, 1853. С. 26.
2 2
Попов В. Заметки о Троичине // Вестник промышленности. 1862. Т. XIV. № 12. М.,
С. 63.
2 3
Новгородский сб. Вып. V. Новгород, 1866. С. 255.
2 4
Вологодский иллюстрированный календарь. Вологда, 1893. С. 62-65; Хозяйственное
обозрение... С. 313-318.
2 5
Очерки по лексике севернорусских говоров. Вологда, 1975; Эволюция лексической
системы севернорусских говоров. Вологда, 1984; Белорусов Н. Об особенностях в языке
жителей Вологодской губ. Варшава, 1887. С. 87-97.
2 6
Чайкина Ю.И. История вологодских фамилий. Вологда, 1989. С. 39-65.
2 7
ГАВО. Ф. 287. Оп. 1. Д. 410. Л. 10 об.-86 об.; Ф. 653. Оп. 1-4. Д. 325. Л. 1-101; Вестник
Новгородского земства за 1901 г. Новгород, 1901. С. 18-22; Дневник тотемского
крестьянина... С. 24-46, 246; Каргопольский уезд к 1926 г. Каргополь, 1926. С. 7-58.
2 8
Большаков А.М. Община у зырян // ЖС. 1906. Вып. III. С. 221-236.
2 9
Колесников ПА. Указ. соч. Гл. IV.
3 0
См. историографию в указ. соч. П.А. Колесникова; Покровский Н.Н. О поземельной
структуре крестьянской общины Русского Севера ХУ-первой половины XVI в. //
Бахрушинские чтения. 1966. Вып. II. Новосибирск, 1968; Александров В.А. Сельская община
в России (ХУИ-начало XIX в.). М., 1976; Власова И.В. Традиции крестьянского
землепользования в Поморье и Западной Сибири в ХУП-ХУШ вв. М., 1984. Гл. III;
Камкин А.В. Общественная жизнь северной деревни ХУШ в. Вологда, 1990.
3 1
Громыко М.М. Мир русской деревни. М., 1991. Гл. 1-П.
3 2
Антипов В. По вопросу об общине // ЖС. 1903. Вып. 1-П. С. 248; Капустин С.Я.
Формы землевладения у русского народа в зависимости от природы, климата и
этнографических особенностей. СПб., 1877. С. 76-78; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 106, 119, 163, 166,
212, 331, 332, 693, 847; РГИА. Ф. 91. Оп. 2. Д. 750, 784, 815; АИЭА. СО КЭ. 1966 г. Д. 2387.
Л. 4-4 об., 7, 10 об., 37; В-КО 1972 г. Д. 2871. Л. 43-43 об.; Дневник тотемского крестьянина...
С. 23, 78.
3 3
Шустиков АА. Общинное землевладение // ЖС. 1903. Вып. 1-И. С. 241.
3 4
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 157. Л. 5 об.-12 об.
3 5
Савеличев А. Потоп // Наш современник. 1990. № 10. С. 94, 99, 104.
36 Итоги десятилетия советской власти в цифрах. 1917-1927 гг. М., 1927. С. 120-124;
Данилов В.П. Советская доколхозная деревня: население, землепользование, хозяйство. М.,
1977. С. 107.
3 7
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 309. Л. 1-13 об.; АИЭА. ВЭ ВО 1986 г. Д. 8710. Л. 12; Д. 8334.
Л. 14; СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 22 об., 31; Зап. Северо-Двинского об-ва изучения местного

196
края. Вып. IV. В.-Устюг, 1927. С. 31-35; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 8-9, 12 об.-13, 30-34;
Д. 218. Л. 7-118; Д. 219. Л. 8-78; Д. 220. Л. 93; Д. 221. Л. 3 об.-94.
3 8
Шипунов Ф. Великая замятия // Наш современник. 1989. № 9. С. 152.
3 9
Абрамов ФА. Указ. соч. С. 294, 302.
4 0
Новиков Ю. Две судьбы // Наука и жизнь. 1988. № 6. С. 55-56.
4 1
Тутунджан Д. Листы-разговоры из серии "По правде, по совести" // ВГМЗ.
Экспозиция 1991 г.; АИЭА. ВЭ ВО 1986 г. Д. 8710. Л. 16-18; Д. 8334. Л. 12.
4 2
Минеев В А. Указ. соч. С. 374-375, 378.
^Лемешев М.Я. Продовольственная программа: экономические, экологические и
социальные аспекты // Социально-философские проблемы современного сельского
хозяйства. М., 1986. С. 29.
4 4
Тутунджан Д. Указ. соч.
4 5
Абрамов Ф.А. Указ. соч. С. 217, 269, 276.
4 6
Тутунджан Д. Указ. соч.
4 7
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 91. Л. 1.
4 8
Башенькин А.Н. Юго-западное Белозерье во второй половине 1-начале II тыс н.э. Л.,
1986. С. 11-12.
4 9
Макаров НА. Указ. соч. С. 4, 115-117; его же. Русский Север: таинственное
средневековье. М , 1993. С. 62-63.
5 0
Колесников ПА. Европейский Север России - памятник отечественной и мировой
культуры // Проблемы создания историко-культурного атласа "Европейский Север
Российской Федерации". М , 1991. С. 18; Башенькин А.Н. Юго-западное Белозерье... С. 11;
Макаров НА. Население Русского Севера... С. 115.
5 1
Ильинский Н.В. Тотемский край в прошлом и настоящем. (Опыт характеристики
производственных сил края). Вологда, 1920. С. 2.
5 2
Макаров Н.А. Население Русского Севера... С. 117-118; его же. Русский Север...
С. 40-50.
5 3
Макаров НА. Русский Север... С. 81-83; Ильинский Н.В. Указ. соч. С. 1.
5 4
Новгородская первая летопись старшего и младшего изводов. М ; Л., 1950. С. 192.
5 5
Макаров НА. Русский Север... С. 69-87, 174-175.
5 6
Там же. С. 67-69.
5 7
Там же. С. 64-65.
5 8
Колесников П.А. Северная деревня... С. 52-54.
5 9
Пушкарев И. Указ. соч. С. 5-6, 30; Макаров И.С. Пушной рынок Соли Вычегодской в
XVII в. // Ист. зап. 1945. Кн. 14. С. 148-159; Чтения в Московском об-ве истории и древностей
российских. М., 1872. Т. VII. С. 34.
6 0
Колесников П.А. Европейский Север... С. 18.
6 1
Колесников ПА. Европейский Север... С. 18-19; его же. Из истории крестьянства и
ремесленников Европейского Севера в ХУ1-ХУШ вв. // Уч. зап. ВГПИ. Вып. 35. Вологда,
1967. С. 20-28.
6 2
Савеличев А. Переборы // Наш современник. 1989. № 2. С. 98.
6 3
Колесников ПА. Европейский Север... С. 19; его же. Из истории... С. 30-33.
6 4
Ильинский Н.В. Село Леденгское Тотемского уезда Вологодской губ. // Русский экс­
курсант. Ярославль, 1916. № 7. С. 26-28.
6 5
Этнографический сб. РГО. 1862. Вып. V. СПб. С. 12.
6 6
Макаров НА. Русский Север... С. 67-69.
6 7
Пушкарев И. Указ. соч. С. 59-60,67,71-78; Экономический быт... С. 8-82; Хозяйственное
обозрение... С. 36-71; АИЭА. СО КЭ 1966 г. Д. 2387. Л. 2-46, В-КО 1972 г. Д. 2871. Л. 45 об.^б.
6 8
Живая старина. 1903. Вып. III. С. 459.
6 9
Бланк А.С, Катаников А.В. Череповец. Архангельск, 1966. С. 14-16; Дементьев В.
Великое Устье. М., 1972. С. 195; Потанин Г. Этнографические заметки по пути от г. Николь-
ска до г. Тотьмы // ЖС. 1899. Вып. 1-Й. СПб., С. 28; Олонецкий сб. Вып. IV. Петрозаводск,
1902. С. 40; АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 25. Л. 25-27; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 1 об.; ВГВ.
1859. № 11. С. 82; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 793. Л. 11; Д. 809. Л. 2-3.
7 0
Шевырев С. Поездка в Кирилло-Белозерский монастырь 1847 г. Ч. 1-П. М., 1850. С. 61, 98.
7 1
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 82. Л. 1 об.
7 2
Пушкарев И. Указ. соч. С. 115-116, 127-128, 136; Новгородский сб. Вып. V. Новгород,
1866. С. 252.
197
7 3
Шустиков А А. Тавреньга Вельского уезда. Этнографический очерк // ЖС. 1899.
Вып. 1-П. С. 189; Арсеньев ФА. Картины дальнего Севера. Щугор // Вологодский сб. Вып. II.
С. 186; Макаров НА. Население Русского Севера... С. 117; АИЭА В Э В О 1986 г. Д. 8334.
Л. 10; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 251. Л. 12; Д. 276. Л. 3 об. Д. 309. Л. 5-7; Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1.
Д. 244. Л. 2-3 об.
7 4
Вологодский иллюстрированный календарь... С. 67-77; Первая Всеобщая перепись
населения Российской империи 1897 г. Т. VII. Тетр. I. СПб., 1901. С. I X .
7 5
Куликовский Г.И. Из быта охотников Олонецкого края // Северный вестник. СПб.
1891. № 3 . С. 53.
7 6
Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Архангельской губ. //
Изв. ОЛЕАЭ. Т. X X X . Тр. этн. отд. Кн. V . Вып. 1-2. М., 1877. С. 217-218.
7 7
Попов К А. Охотничье право собственности у зырян // Изв. О Л Е А Э . Т. ХХШ. Тр. этн.
отд. Кн. 4. 1877. С. 96-98; Круковский МА. Олонецкий край. СПб., 1904. С. 33-36; Дашков В.
Описание Олонецкой губ. в историческом, статистическом и этнографическом отношении.
СПб., 1842. С. 43-76.
7 8
Семенов И. Кооперативное движение в Вологодской губ. // Вестник кооперации. 1911.
СПб. Кн. I. С. 108; Большаков А.М. Очерки деревни СССР. 1917-1927 гг. М., 1928. С. 81; Се­
верный край и Вологодская губ. // Ежегодник Вологодской губ. на 1914 г. Вологда, 1914.
С. 11-13; Северное хозяйство. № 37-38. Вологда, 1920. С. 10-17; В Г М З . Ф. ВОЙСК. Д. 68.
Л. 1; Дневник тотемского крестьянина... С. 167.
7 9
А И Э А . В Э В О 1986 г. Д. 8334. Л. 10; Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1. Д. 164. Л. 23-34.
8 0
Арсеньев ФА. От Шексны до Кубенского озера. Путевые очерки. Б/м., Б/г. С. 20; Шу­
стиков АА. По захолустьям Вологодской губ. // Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1. Д. 146. Л. 3.
8 1
Савеличев А. Потоп // Наш современник. 1992. № 11. С. 101-102.
8 2
Судаков И. Несколько замечаний об особенностях говора в Устюженском уезде Нов­
городской губ. //ЖС. 1903. Вып. Ш-1У. С. 444.
8 3
Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1. Д. 157. Л. 2.
8 4
АИЭА. В Э ВО 1986 г. Д. 8334. Л. 11.
Глава 5
Севернорусская крестьянская усадьба

Типы жилых и хозяйственных построек


ХУ1-ХУШ вв.
Народная культура жилища Русского Севера, в том числе Вологодской земли,
освещена в научной литературе достаточно х о р о ш о , поэтому в настоящем очерке
1

можно ограничиться описанием существующих типов сельского жилища и основ­


ных этапов е г о развития.
Памятники народной архитектуры - крестьянские постройки, дворянские
усадьбы, церкви и часовни - в ряде мест сохраняются на Севере до наших дней. Э т о
наше архитектурное наследие, ибо в подобных памятниках воплощаются все сторо­
ны жизни и деятельности, весь многовековой трудовой опыт, знания и даже миро­
воззрение народа.
О жилище ранних этапов этнической истории русских (периода Древней Руси)
известно не много, особенно э т о касается Русского Севера. Деревянное строитель­
ство, существовавшее во времена его славянского освоения, не оставило следов в
известных археологических памятниках. Последние датируются Х П - Х Ш вв., а на
Севере еще позднее; они дают некоторое представление о городских усадьбах В о ­
логды, Белоозерска и небольших городков. Правда, строительные приемы, доволь­
но простые, которыми владели городские и сельские жители того времени, были
одинаковы. Э т о дало возможность исследователям народной архитектуры распро­
странить полученные из письменных источников сведения о городских постройках
и на сельские .
2

Северное крестьянское жилище уже в средневековое время представляло собой


комплексы жилых и хозяйственных строений, имевшие названия дворы-хоромы.
И по сей день крестьяне часто называют свои избы хоромами. "Плотнишная работа"
развивалась на Севере издавна, и крестьяне-строители выполняли ее не только у се­
бя на родине, но и в ходе освоения земель в конце X V I - начале XVII вв. в Приура-
лье, а затем в Сибири, где строили хоромы. Высоким плотницким мастерством уже
тогда славились "двиняне", "устюжане" и "работные люди" с Ваги Вологодского у . 3

Северная усадьба (двор-хоромина) состояла из разных по назначению и размерам


построек - жилых и хозяйственных. В многочисленных актовых документах XVII в.
можно найти свыше 40 названий отдельных помещений усадьбы: изба, горница,
клеть, сени, подсенье, предместье, предизбье, мост, подклет, голбец, чулан, крыль­
цо, рундук, двор, хлев, сараи, стая, поветь, сенник, погреб, амбар, житница, гумно,
овин, мякинница, мельница, кузница, баня и т . д . В состав усадьбы входил и огород.
4

Основой усадьбы являлась изба {истопка, истъба) - в Х У 1 - Х У П вв. четырех-,


реже пятистенная, сложенная из трехсаженных сосновых или еловых бревен.

199
б - Старинная крестьянская усадьба в Важском крае. Одноряднаясвязь двора с домом
под разными крышами (из кн.: Памятники древней письменности... С. 2)
в - Усадьба в д. Нижняя Вожегодского р-на. Однорядная связь двора с домом-пятистенком
под одной крышей Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
д - Усадьба в д. Вершина Вожегодского р-на. Глаголеобразная связь двора с домом.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

е-Глаголеобразная постановка избы и зимницы в д. Горка Бабушкинского р-на


(из кн.: Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С. 51)

202
ж - Крестьянская усадьба в Важском крае. Двухрядная связь двора с домом.
Двухэтажная изба (из кн.: Памятники древней письменности... С. 2)

К X V I в. э т о уже была трехкамерная постройка классического севернорусского ва­


рианта - "изба да клеть, а промеж ними сени". Правда, еще оставалась и двухкамер­
ная - изба-сени. Неотапливаемая клеть использовалась для хранения зерна, скарба,
а в летнее время как спальня, и в XVII в. в некоторых местах она превращалась в
горницу - чистую комнату. Н о последнее было характерно для жилища зажиточ­
ных крестьян, промысловиков-предпринимателей, вотчинников.
Кроме избы и клети в усадьбе имелся хозяйственный двор, а в нем хлевы
для скота, конюшня, сенник для сена, помещение для хозяйственного инвентаря. Т а ­
кие постройки, как житницы, амбары, овины, гумна, находились, как правило, вне
двора.
В X V I - X V I I вв. вся усадьба имела свободную планировку: изба стояла в глуби­
не е е , позади избы - хозяйственные постройки. В то время еще не было утепленных
хлевов, и для скота строили загоны, огороженные плетнем, а зимой в морозы стель­
ные коровы и молодняк находились в избах . 5

Судя по документам начала XVII в., на Севере появились крытые кровлями


дворы и началось "объединение" всех строений двора. К концу XVII в. окончатель­
но сложилась севернорусская крестьянская усадьба - комплекс избы с крытым
двухэтажным двором под единой крышей - так называемая однорядная связь дво­
ра с домом (изба-сени-клеть-двор, стоящие в один ряд): "хоромное строение изба с
сенми и с клетью, а возле них позади вплотную двор", "дом деревянный в одной свя­
зи изба, сени, напротив оного клеть, а вдоль них позади двор", "в линию... изба с
сенми и клеть..., против всех оных сзади двор", " а во дворе хором изба на подклете,
а под избою погреб, а против избы сенник на хлеву, да под сенником ж е анбарец" . 6

Такие крестьянские усадьбы, по признанию архитекторов и этнографов, были


ранним усадебным типом на Русском Севере. Е г о органичным развитием был вари-

203
ант с так называемой двухрядной связью хозяйственного двора и трехкамерного
жилища, когда изба и хозяйственный двор ставились в два ряда, параллельно друг
другу и под разными крышами. Такой тип усадьбы развился в немногих местах Се­
вера . В пределах деревни усадьбы с однорядной застройкой ставились перпендику­
7

лярно улице или берегу реки, на котором располагалась деревня, фасадами такие
избы обращались на улицу или реку. Усадьбы с двухрядной застройкой ставились
вдоль улицы (реки), в них трехкамерное жилище "выходило" на улицу длинной сто­
роной.
Размеры построек на усадьбах XVII в. были следующие: трехкамерные хоромы
могли достигать 14-20 м в длину, 6-7 м в ширину. Сама изба в плане приближалась
к квадрату: 6,5 х 6,5 м - "изба трех сажен печатных". Длина двора обычно равнялась
длине жилья, а ширина могла быть равна 14-22 м . Крестьянские усадьбы огоражи­
8

вались изгородями разных видов: заплотом, жердями или тонкими кольями.


Вне усадьбы находились такие хозяйственные постройки, как овины, гуменики,
мельницы, мякинницы, иногда амбары (житницы), бани. Овины (для сушки снопов)
и гумна (для молотьбы) находились вблизи полей. На гуменниках - особых огоро­
женных местах хранили необмолоченные снопы и солому, в мякинницах - различ­
ные отходы. Зерно мололи на мельницах-^утяв/сш:. В ХУ1-ХУИ вв. мельницы
ставили у воды (у озера или реки с запрудой), они имели до трех поставов и их уст­
ройство было одинаковым на всем Севере, а позднее - с конца ХУП-ХУШ вв. - та­
кие мутовки появились в Приуралье и в Сибири, где их строили переселившиеся в
новые места северяне. Существовали и мепытцы-колотовки, в которых зерно дро­
били на крупу. Ветряные мельницы стали появляться гораздо позднее.
Основой северного жилища был сруб (стопа, клеть) , который рубился из сос­
9

новых, реже еловых бревен в обло (в чашу, в угол) с выпусками углов. Затем сруб
просушивали и ставили на фундамент (на стойки либо на камни, положенные под
нижний венец сруба). Пазы между бревнами прокладывали мхом . Нередко такие
10

срубы назывались облыми. При рубке в верхней части каждого бревна (нижнего по
отношению к другому) выбирали чашу и паз. В XVII в. появился способ рубки, ко­
гда паз вырубался в нижней части верхнего бревна.
Сени, клети и хозяйственные постройки сооружались в виде столбовых конст­
рукций, при которых рубка в заплот сочеталась с рубкой в обло. Знали северные
крестьяне и другие виды строительной техники при возведении амбаров, дворов, по­
гребов - соединение бревен в ладью, в замки и др. Основным строительным инстру­
ментом был топор в нескольких разновидностях для разного вида работ, применяли
строители ХУ1-ХУШ вв. и пазники, стружи, коловороты, тесла .
11

При описании конструкций изб в документах XVII в. называются такие их виды:


на взмоете, на подклете, поземная. Поземные избы, ставившиеся прямо на землю,
были редкими в суровых северных условиях. Плотники старались поднять избу над
землей: между полом и землей образовывалось высокое помещение - подклет
(взмоет), которое использовалось в хозяйственных целях. Изба на высоком подкле­
те - характерная конструкция для Русского Севера.
В трехкамерном жилище рядом с избой (в одну связь) находились сени, а за ни­
ми - клеть, которая нередко была двухэтажной: "да против избы клеть на погребе",
"клеть на подклете", "перед избою клеть о двух жирах". Клети строили не только
двухэтажными, но и из двух половин. В верхних помещениях хранили скарб, продук­
ты, летом там спали, в нижнем этаже размещали погреб и склад с хозяйственным
инвентарем. На две половины клети разделялись врубленными посередине стенами,
и здесь проходили дополнительные сени, из которых можно было пройти как в обе
половины клети, так и на хозяйственный двор, который был продолжением
жилища .12

Кровли изб и большинства хозяйственных построек были двускатными, самцо-


вой конструкции, с покрытием тесом или дранкой. Кровля на самцах была харак-

204
терна еще для древнерусских срубных построек, когда слеги крыш укреплялись на
бревенчатом фронтоне (на самцах), а снизу доски тесового покрытия держались за­
гнутыми сучьями-курицами. Двери изб были маленькими, однополыми из досок,
скрепленных брусьями - "двери в деревянных пятах". Они вставлялись в косяки и
имели порог. В о л о к о в ы е окна прорубались каждое в двух соседних бревнах, задви­
гались изнутри щитом-волоком, располагались треугольником на торцовой стене
(через среднее выходил дым из избы). В XVII в. это среднее окно иногда было ко-
сящатым, красным (с колодой) и слюдяным оконцем; стеклянным оно стало в пер­
вой половине XVIII в.
Потолки в избе не всегда имелись, правда, кое-где уже в XVII в. получили рас­
пространение потолки из досок, брусьев или плах с центральной балкой-матицей.
Глинобитные печи ставили в углу избы на рубленом подпечье (опечке). Они не име­
ли трубы-дымохода, топились по-черному. У ж е в XVII в. в избах были дощатые по­
лы, лежавшие на лагах, врубленных на уровне второго или третьего снизу венца.
В ы с о т а сруба при такой конструкции достигала 3 м.
В дом " в е л о " крыльцо. П о документам XVII в., известны различные его конст­
рукции. Избы на высоких подклетах имели крыльца с прирубом, на ряжах, на стол­
бах, висячие. Э т о древнейшие виды крылец севернорусского жилища. Крыльцо с
прирубом строилось из бревен, рубленных в обло с остатком. Крылечный сруб ста­
вился на землю вдоль избы и закрывал вход в сени. Крыльцо на ряжах-срубных ос­
нованиях - т о ж е ставилось вдоль стены, верхний рундук и ступени снаружи закры­
вались досками и покрывались крышей. У висячих крылец рундук держался на двух
выступающих из сеней балках. Столбовые крыльца возводились на одном-четырех
столбах. В каждом из этих видов крылец имелась лестница (севернорусская черта),
пристраиваемая вдоль стены жилой избы, а не клети. Другой своеобразной чертой,
присущей крыльцам на Русском Севере, было наличие двух рундуков - вверху у вхо­
да в сени и внизу на з е м л е .
13

Описанные конструкции крестьянских построек аналогичны конструкциям город­


ских построек. Свидетельства о такой же строительной технике, тех же конструктив­
ных приемах находим в известиях об архитектурных памятниках городов Х У 1 - Х У И вв.
Так, существовавший в Сольвычегодске дом знаменитых промышленников Строгано­
вых (1565-1798 гг.) представлял собой хоромы из брусяного леса. В главном корпусе
находились три комнаты на "трех подклетах". Окна в доме были волоковые и одно
красное в среднем подклете. С левого бока дома размещались сени с чердаком, или
"теремом" на верху. Через сени в углу имелась повалуша (башня) с тремя красными
окнами, также на подклете. Справа в углу - другая повалуша на подклете " о четырех
жильях", из которых в двух нижних были прорублены красные "кружальские" окна, а
в двух верхних - красные обыкновенные с волоковыми окнами по сторонам. На пова-
луше возвышалась шатровая крыша на точеных столбах. Рядом с этой повалушей рас­
полагалась еще одна, высокая, " о четырех жильях": в низу ее - подклеть, верх ее - с
шатровой крышей, с широкими "слухами" (слуховыми окнами), с маковицей на верши­
не и с украшением, покрытым "гонтинами в чешую" (вид короны у крыши). Позади
этих хором находились "службы" (служебные х о р о м ы ) .14

П о х о ж е е на э т о описание встречаем в известии о древнем г. Белоозере-крепо-


сти 1678 г., которая была "рубленой, пресла рублены клетки о 3 угла, вышина до об­
ломов 10 венцов, а в иных преслах и меньше 10 венцов, до обломов 4 венца... покрыт
был город пресла драню и дрань бурею по валу... Башня Богословская (в крепо­
сти. - И.В.) воротная о 3-х мостах рублена в углы о 4 - х углах... и с обломы, покры­
т а тесом, а у той башни двои створчаты в о р о т а " . В писцовой книге времен царя
15

Михаила Федоровича в XVII в. находим описание городка Рахлея в Устюгском у.:


осадный городок Рахлей в 36 верстах от У с т ю г а "пуст над озером над Палемским...
рублен был 33 огородками, а на исподу... были избы; а над ним анбар, а около по­
греба огорожен тын, стоячей на и г л а х . . . " .
16

205
Севернорусское крестьянское жилище средневековой поры имело сходство с
культовыми сооружениями, возводившимися теми же плотниками-крестьянами.
Древний тип северной церкви, а особенно часовни - э т о клетский храм (сруб-
клеть), крытый двускатной крышей, с размерами, близкими к избе, с волоковыми и
колодными окнами, иногда без подклета; под коньком крыши помещалась главка с
крестом. Такова церковь Ризположения 1485 г. из с. Бородавы (ныне на территории
Кирилло-Белозерского музея-заповедника).
Другой вид клетских церквей относится уже к первой половине XVII в. Э т о ша­
тровые храмы ("древяна верх"), правда, такая церковь существовала в Великом У с ­
тюге уже в 1290 г. (Успения Святые Богородицы). В шатровых храмах начала раз­
виваться горизонтальная их часть (трапезные, паперти, галереи, крыльца), в чем
видно соединение культовых и мирских н а ч а л .
17

Таким образом, в средневековый период крестьяне на Русском Севере возводи­


ли высокие, больших размеров срубные постройки, представлявшие собой единое
целое жилья с хозяйственным двором. П о источникам XVIII в., подобные дома-дво­
ры были там повсеместны. Так, проведенное в 8 0 - е годы XVIII в. подворное обсле­
дование 2581 деревни в уездах Архангельской г у б . показало, что 63,14% крестьян­
1 8

ских домов (7595) относились к типичному севернорусскому трехкамерному жили­


щу - изба-сени-клеть; довольно много к тому времени оставалось и двухкамерных
изб - 26,66% (3207). В м е с т е с тем заметным становился тип жилища, где вторым по­
мещением вместо клети стала чистая горница (9,19%, или 1106 домов), а иногда и
две горницы (1,01%, или 121). В наиболее обследованном из архангельских уездов -
Шенкурском, граничащем с северными районами Вологодской губ. и занимавшем
часть земель по В а г е , по которой в основном располагались важские (вологодские)
деревни, э т а картина выглядит следующим образом. В 954 шенкурских деревнях об­
следовали 5179 изб, из них 1703 (32,88%) представляли собой двухкамерное жилище
типа одна изба-сени; 3355 (64,78%) - изба-сени-клеть; лишь 117 (2,26%) имели из­
бу-горницу и 4 (0,08%) - избу-две горницы.
Описание обычной крестьянской усадьбы жителей Двины находим в докумен­
тах XVIII в.: " У Сергея Данилова Чухченемца на Ровдине Г о р е дом и дворище хо­
ромного строения изба, клеть на подклети, хлев и сарай с тыны и заплоты, с стол­
бами, с кровлею, с дверьми, с вороты, с обоконьи с окончинами..." Следует пола­
19

гать, что и в соседних вологодских деревнях к тому времени было крестьянское жи­
лище, как шенкурское и двинское.
При строительстве северных изб полы приподнимались над землей на 1,5-2 м и
нижнее помещение - подклет, подъизбица - обустраивалось для содержания скота,
хранения продуктов и утвари, а иногда подклет делали жилым. Полы были тесовы­
ми, а потолки бревенчатыми. Печи оставались еще глинобитными или хрящевыми,
в деревянных кожухах, без трубы. Ставили печь, как правило, в углу избы при вхо­
де. О т печи над дверями к боковой стене устраивали полати. И з мебели в XVIII в.
известны тесовые лавки, столы. В переднем углу избы размещали иконницы. В гор­
ницах уже начали появляться кирпичные печи с трубой, потолки становились тесо­
выми, волоковые окна заменялись красными с о стеклом, здесь не было полатей.
Двухэтажные дворы под двускатными крышами примыкали к жилью. В ниж­
нем этаже двора в XVIII в. уже устраивали рубленые теплые хлевы для скота. Двое
ворот вели во двор - со стороны улицы и огорода. Н а верхнем этаже-повети - дер­
жали корм, хозяйственный инвентарь, средства передвижения, там же для хранения
домашнего имущества строили клети и горенки, в которых летом спали. Сюда на­
верх поднимались либо по лестнице из сеней, либо с улицы по помосту (взвозу,
взъезду), по которому могла пройти и лошадь с т е л е г о й .
20

Фасад северной избы имел очень живописный вид. Н а нем прорубалось не­
сколько окон, украшенных резными и расписными наличниками. В дом вело крыль­
цо, часто также украшенное резьбой. Н а рубленном фронтоне сооружали балкон

206
или галерею, опоясывающую дом на уровне окон. Дощатые поверхности стен и
кровли украшались резьбой или росписью. Художественные традиции в украшении
северного жилища находили отражение в церковной архитектуре, резьбе и росписи
на домашней утвари, в вышивках и кружевных изделиях.
Плотницкое мастерство северян использовалось в строительном деле не только
в своих деревнях, но и за их пределами. Известны северные плотницкие артели, хо­
дившие на работы в Петербург, в города и селения соседних губерний. В Вологде в
то время имелось много домов мещан, которые ничем не отличались от крестьян­
ских. Так, в описании Вологды начала XVIII в. отмечалось, что в городе (в Нижнем
посаде, в Рощенье, на берегу Золотухи), в левобережье (в пригородном селе Фрязи-
нове ) и в других местах было "много деревянных домов с косящатыми окнами, с ук­
рашенными резьбой крыльцами, князьками и застрехами" . В крупных вологод­
21

ских селах у зажиточных крестьян стал появляться и другой тип дома, состоящий из
двух изб, сеней и двора (изба-двойня) или из ибы-ляяшсгаеяки-сеней-двора на под-
клете, получивших более широкое распространение позднее, в XIX в. У богатых во­
логодских крестьян избы, как отмечалось в документах, строились с балконами, на­
ходившимися под свесами крыш, с резьбой, росписью - в настоящем "деревянном
русском стиле" .
22

К XVIII в. на Севере сложились основные типы жилых и хозяйственных строе­


ний. Продвигаясь в новые земли, северяне строили там свои хоромы по этим образ­
цам. Крестьянские архитектурные памятники той поры стали достоянием нашей
строительной культуры . В ней сохранялись как общие черты русского народного
23

жилища, так и множество локальных особенностей, частью уходящих своими кор­


нями вглубь веков, к периоду Древней Руси. Кроме того, на различных пространст­
вах страны под влиянием природно-климатических условий, социально-экономиче­
ского развития, характера землепользования и других факторов создавалось свое
крестьянское жилище. Его различные типы-варианты закреплялись этнической
традицией тех или иных регионов и также сохранялись в общерусской народной
культуре жилища.

Северное жилище Х1Х-начала XX в.


Русское крестьянское жилище Х1Х-начала X X в. всех регионов России изучено
наиболее хорошо по сравнению с народным жилищем предшествующих периодов.
Исследователи прошлого века оставили полноценные описания деревенских по­
строек. Особенно много таких описаний было осуществлено местными научными
обществами, статистическими комитетами, врачами, проводившими санитарные об­
следования, и др. Русский Север и Вологодский край - не исключение, и местные ар­
хивы и различные рукописные отделы сохранили эти описания.
О вологодском сельском жилище Х1Х-начала XX в. имеются данные в матери­
алах различных обследований массового характера, что позволяет проследить эво­
люцию строительства как в целом, так и отдельных его элементов, которые имели
местное своеобразие. Кроме того, сплошной материал по всей территории Вологод-
чины дал возможность выявить ареалы отдельных типов жилища, проследить ана­
логии с культурными ареалами, выделяемыми по другим этнографическим призна­
кам и формам.
Уже к середине XIX в. наметились такие ареалы по развитию народного жили­
ща. Особенно это заметно при рассмотрении его типов. К тому времени начался
процесс замены одного из помещений - клети - на второе жилое помещение - вто­
рую избу, имевшую, как и первая, печь и такой же интерьер. Постепенно избы ста­
ли различаться на летнюю и зимнюю. К 80-м годам XIX в. подобная замена в кре­
стьянском доме стала повсеместной. Это было вызвано социально-экономическим

207
2. Типы северных изб (А - Б).
А. Избы на подклете (а-г):
а - изба конца XVIII в. в Тотемском у. Рис. из: Осипов ДЛ. Крестьянская изба
на севере России (Тотемский край). Тотьма, 1924. С. 5 (отдельный оттиск)

208
в, г - современные избы в д. Ручевская Вожегодского р-на и д. Черепаниха Тарногского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г. и 1986 г.

14 Русский Север.., 209


развитием деревни - внедрением поравнительности в землепользовании и раздела­
ми крупных крестьянских семей.
Один из ареалов приобрел наибольшую четкость к 1840-м годам на юго-западе
Вологодской губ. (Вологодский, Грязовецкий, Кадниковский уезды, запад Вельско­
го, часть Тотемского). В крупных деревнях и селах появился следующий тип дома:
две избы-сени, иногда вместо второй избы еще сохранялась светелка (горница).
Ареал жилища с двумя избами сначала наметился именно в этой части губернии.
В таких домах под избой устраивали чупгяы-гулъбища, в высокие хозяйственные
дворы вели помосты-съезды. Но еще не всегда клали печи из кирпичей, оставалось
много глинобитных печей, топившихся по-черному.
В крестьянских избах центральной части губернии (Тотемский, Никольский,
Устюгский, остальная часть Вельского у.) пока не улавливались новшества, за ис­
ключением того, что на крышу вместо дранки использовался тес. В этих уездах бы­
ло много леса.
В восточной части губернии, в Сольвычегодском и особенно в зырянских Ярен-
ском и Устьсысольском уездах, избы крестьян были тесными, курными (черными),
без фундаментов, сеновалы служили сенями, риги (овины) там не имели крытых
гумен . 24

Отдельные описания крестьянских построек остались в документах 40-50-х го­


дов XIX в., которые также свидетельствуют об определенном переходном периоде
в развитии народного жилища. Рассмотрим их в наметившихся к тому времени рай­
онах-ареалах. На западе и юго-западе Вологодской земли существовал тип дома,
который известен по описаниям жилища в деревнях Череповецкого у.: избы одно­
этажные, большие, обшиты тесом, с резными карнизами, пол деревянный, крыша с
коньком или шатром, покрыта соломой, тесом или дранкой, с водостоками (жело­
бами-потоками). Внизу устроен подвал для овощей и домашних вещей, вход в него -
разного вида: снаружи дома, из сеней или находится внутри избы. Клети-кладовые
размещены рядом с избой через сени. Это еще дом - изба-сени-клеть, есть и избы
на две половины (разделены заборкой, завесой или шкафом), план такой избы - так
называемый севернорусский, когда печь находится в углу у входа, устьем "поверну­
та" к противоположной стене, по диагонали от печи - передний угол с божницей.
Двор "стоит" сзади избы, вход в него из сеней или сбоку двора. Житницы размеща­
ются на белом дворе или против дома на другой стороне улицы. У каждого есть
баня .
25

В 50-60-е годы XIX в. в центре губернии существовали дома следующего вида.


В Вологодском у., по описаниям с. Рабанги , появилось жилище переходной фор­
26

мы. Если даже оно и состояло из одной избы, то к ней сбоку пристраивалась горни­
ца, чистая, без печи, правда, нежилая и использовалась вместо чулана. У зажиточ­
ных крестьян были уже дома из двух изб: одна как горница и с печью. Встречались
и двухэтажные избы, нижнее помещение которых служило зимовкой. Интерьер та­
ких изб был одинаков - с печью в углу у входа, с полатями, с божницей в переднем
углу, но пол в этих избах существовал не всегда. В этих более южных районах Севера
теплее, и там пол и высокие подклеты не всегда сооружались. В подобных услови­
ях черты более древнего жилья сохранялись долго. Крыши изб в центральных селе­
ниях губернии были двух видов: двускатные и четырехскатные, крытые соломой,
редко тесом, так как здесь уже чувствовалась нехватка лесов. Окна по фасаду укра­
шались росписью, роспись имелась и в горнице. Печи оставались глинобитными, то­
пились по-черному. В подпол вел спуск-голбец. Двор был связан с избой по другому
типу, нежели классическая северная однорядная связь, он стоял параллельно дому.
Эта двурядная связь редко встречалась в северных условиях и была распространена
в средней полосе России. В такой дом вели взъезды, они же служили крыльцами.
В соседнем с Вологодским Тотемском у., в присухонских селениях (Манылово,
Ихалица, Уварово, Шуйское), где климат, особенно по мере удаления на северо-вос-

210
Б. Двухэтажные избы (а - г):
а - в д. Кривуля Тарногского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

б - в с. Самино Вытегорского р-на. Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.

14* 211
3. Старинные тбы-двойни конца XIX - начала X X в. в деревнях Бабушкинского р-на (а, б)
(из кн.: Фольклор и этнография... С. 49, 50):
а - вид и план дома типа: две избы-сени-двор в д. Шилово:
1 - летняя изба, 2 - полати, 3 - вход в подполье (голбец), 4 - горница, 5 - сени, 6 - двор

213
б - вид избы-двойни "со срединой" в д. Горка

ток, был более холодным, строились двухэтажные избы, и дом сохранял тип из-
ба-сени-горница. В последней не имелось печей и полатей. Отапливались избы гли­
нобитными печами по-черному . В наиболее богатом с. Шуйское дома отличались
27

от изб в других деревнях внешним видом и внушительными размерами, их красили,


устраивали на фронтонах мезонины. В нижних этажах изб содержали скот.
Севернее этих деревень на Кокшеньге, дома хотя и были одноэтажными, но со­
стояли из двух изб (летней и зимней). Летняя изба, как и прежняя горница, еще не­
редко не имела печи и полатей. В сенях находилась повить (поветь), на ней клеть,
под поветью хранили сено, а зимняя изба с сенями располагалась позади повети.
Внутренние планы таких изб - типичные севернорусские. Оставались и курные из­
бы, однако использовались они как помещение для кормления скота . 28

По соседству с кокшеньгскими в верховажских деревнях (Вельский у.), тяготев­


ших к центральным Вологодскому и Кадниковскому уездам, черные избы уже бы­
ли редки, так как над печами устраивались дымоходы. В таких избах имелось ред­
кое в то время помещение - шомнуша. Оно находилось в кухне позади печи вдоль
всей длины избы. Здесь хранили посуду, продукты, оно представляло собой как бы
дополнительную клеть хозяйки. Постепенно шомнуши исчезали, как исчезали и
черные избы. В указанном уезде дома были представлены несколькими видами: ста­
рыми - изба-горница на подизбице и новым видом - изба-двойня на подизбице. Се­
ни таких изб вели на повить. Во дворе находились хлевы, на усадьбе располагались
амбар, погреб, баня, гумно .
29

В соседних с этими деревнями - в Шенкурском у. (Архангельская губ.) - в 1850-е


годы наблюдались круглые (крестовые) избы на высоких подпольях, где находи­
лись клети-кладовые и зимой в них содержался скот. Сени в таких домах переделы­
вались в теплые помещения и получались еще дополнительные жилые комнаты.
В подполье вел вход из избы - голбец (дверь возле печи с лестницей, уходящей вниз

214
в подпол). Печи топились по-черному. В этих северных деревнях скотные дворы
утепляли мхом . 30

Далее на востоке Вологодского края, особенно на северо-востоке, где климат


был суровым, а жизнь крестьян несколько "оторвана" от центральных, экономиче­
ски более развитых районов, крестьянское жилище сохраняло свой старый вид. Так,
в Никольском у. в селениях, примыкавших к тотемским деревням, избы оставались
в основном курными (черными), еще было мало домов, имевших горницы, они со­
стояли из одной избы . 31

Зырянское население восточных районов Вологодской губ. (Устьсысольский,


Яренский уезды), русское и зырянское в Сольвычегодском у. имело жилище следующе­
го вида: %ом-керка, одноэтажный, без плана и симметрии, без тщательности в отделке.
Избы стояли тесно друг к другу или примыкали боком одна к другой. Со стороны ули­
цы к дому пристраивалось открытое крыльцо с навесом, лестница в нем вела в сени
(пос-воздя), из сеней вход на сеновал, прирубленный в длину дома, у него - верх и низ,
с боков этой пристройки устраивался взъезд на сеновал. На верху сеновала хранили ут­
варь и лежало сено, в низу его размещали хлевы и конюшню. Налево из сеней был вход
в черную избу, направо - в холодную горницу-к>м. В черной избе по лицу прорубали
три-четыре отверстия (окна), закрывали их тусклыми стеклами или бычьими пузыря­
ми. В передний угол ставили стоп-пызан и божницу, перед окнами навешивали полки,
по стенам стояли лавки, справа от входа размещали печь без трубы, над входом насти­
лали полати-пачерр, вход в подпол-голбец - находился у печки. В чистой горнице сте­
ны белили, окна там были высокие, симметрично расположенные, из мебели в ней
имелись расписной стол, два-три стула, шкаф с посудой . Как видно, такой дом не от­
32

личался от русской избы, также состоял из избы-сеней-горницы, имел такой же внут­


ренний план, помещения и хозяйственные постройки аналогичного назначения.
Таким образом, в рассматриваемый период северное народное жилище посте­
пенно приобретало вид, который позднее распространился повсеместно - две из-
бы-сени-двор. Несмотря на новшества, в нем сохранялись черты прежних времен:
наличие клети, использование горницы в качестве клети, глинобитные печи, топив­
шиеся по-черному, и др.
Огромный массовый материал с описанием вологодского (севернорусского) жи­
лища 80-х годов Х1Х-первой четверти XX в. позволил более точно представить аре­
алы типов жилища, которые постепенно складывались на этих пространствах, а
также показать, к какому завершающему виду "пришло" севернорусское жилище,
сохранявшее устойчивые традиционные признаки, часть которых можно найти и в
современном крестьянском домостроительстве.
Если рассматривать такой элемент жилища, как связь хозяйственного двора с
домом, то можно отметить, что во всех вологодских районах существовал один тип
крытого двора и однорядная (в ряд под одной крышей) связь его с жильем. Таки­
ми элементами подтверждается принадлежность народного жилища на территории
Вологодчины к единому типу севернорусского жилища. Этот сплошной ареал име­
ет отклонения от общего в двух случаях, правда, редких в количественном выраже­
нии. Если обычно при однорядной связи двора с домом первый находится позади по­
следнего, то в Вельском у. иногда встречались крестьянские дома, в которых двор
располагался между избами (летней и зимней), и тогда под одной крышей находи­
лись летняя изба и двор . В Великоустюжском у. при повсеместном распростране­
33

нии однорядной связи встречался и такой тип, когда "двор пристраивался сбоку
избы". Это, скорее, напоминало глаголеобразную постановку усадьбы, когда дом и
двор ставились в виде буквы Г . 34

Что касается типа самого дома, то к 80-м годам ХГХ в. на территории всей Во­
логодчины был распространен трехкамерный дом изба-сени-изба, т.е. он состоял
из двух изб - летней и зимней. Двухкамерное жилище (из одной избы и сеней) сохра­
нялось в местах, близких к деревням финноязычного населения - на западе, рядом с

215
4. Избы типа: изба-изба-сени-двор (а - г):
а - двухклетная изба начала X X в. в Тотемском у. (из: Осипов ДЛ. Указ. соч. С. 6)

б - в д. Кривуля Тарногского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

216
в, г - в деревнях Тарасовская и Тинготома Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

217
5. Избы с зимовками (А - Б).
А. Старые избы конца XIX - начала X X в. (а - г):
а - с зимовкой сбоку избы в Тотемском у. (из: Осипов ДЛ. Указ. соч. С. 9)

б~ с зимовкой сзади избы в д. Пар Тарногского р-на.


Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

218
в - с зимовкой сбоку избы в д. Милгора Тарногского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

г - изба с зимницей в виде буквы " Г " в д. Ручевской Вожегодского р-на.


Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

219
Б. Современные избы с зимницами (а, б). Фото С.Н. Иванова 1981 и 1986 годов
б, - с зимовкой сбоку избы в деревнях Черняково Тарногского р-на и Тинготома
Вожегодского р-на

220
6. Старые тбы-пятистенки (а - г):
а - изба конца ХУШ в. в Тотемском у. (из: Осипов ДЛ. Указ соч. С. 11)

б - изба конца XIX в. в д. Горка Бабушкинского р-на


(из: Фольклор и этнография... С. 51)

221
в, г - избы начала X X в. в д. Кривуля Тарногского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

222
7. Современные избы-пятистенки (а - г):
а - вид и план избы в д. Горка Бабушкинского р-на, 1965 г.
(из: Фольклор и этнография... С. 62):
1 - горница, 2 - кухня, 3 - прихожая, 4 - кладовая, 5 - коридор,
6 - крыльцо с лестницей, 7 - двор

селениями карел и вепсов, и на востоке - в Сольвычегодском у. около зырянских


поселений, а также встречалось в Грязовецком у . А р е а л трехкамерных изб в "чи­
3 5

стом виде" занимал центр и северо-восточные уезды, что было связано с необходи­
мостью строить такие дома в более холодном климате и проживанием в них семей,
ббльших по численности, нежели на западе губернии.
Прежнее жилище изба-сени-клеть уже не встречалось, так как холодная клеть
стала второй избой или чистой (белой) горницей. Дом превращался в довольно
длинное сооружение и не всегда ориентировался своей узкой стороной на улицу, а
мог размещаться вдоль улицы (Сольвычегодский, Устьсысольский уезды). Обе из­
бы ставились либо по разные стороны сеней (изба-сени-изба), либо оба их сруба на­
ходились рядом, и тогда дом превращался в тип изба-двойня, сзади изб размещались

223
б - изба в д. Нижняя Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

сени, а затем уже двор (Великоустюжский у . ) . Сени по-местному назывались либо


коридор (Сольвычегодский, Устьсысольский, Тотемский, Грязовецкий, Кадников-
ский уезды), либо мост (Сольвычегодский, Великоустюжский, Грязовецкий, Ни­
кольский уезды). Клети-чуланы сооружались в сенях или на повети.
Кроме этих помещений, в постройках конца X I X в. начали появляться зимов­
ки^, в которых из-за экономии топлива жили зимой. Э т о сооружение не имело под-
клета, покрывалось двускатной крышей, его размер зависел от состава семьи, кото­
рая в нем проживала. Зимовка обычно пристраивалась сбоку дома, и тогда весь он
в плане был похож на букву Г (Вельский, Грязовецкий, Сольвычегодский у е з д ы ) .
37

Новшеством конца X I X в. стали избы-пятистенки. В срубе появилась пятая сте­


на и помещение разделялось на комнаты стеной, а не перегородкой или занавеской.
Сначала пятистенки строили зажиточные крестьяне. Такое строительство уже суще­
ствовало в деревнях по Кокшеньге в Тотемском у., в Вельском и Кадниковском уез­
дах. Этот дом делился на две половины: собственно изба и чистая комната (Тотем­
ский, Вельский уезды). У четырехстенных изб сохранялось деление на избу и горен­
ку (клеть). Если пятистенок оказывался двухэтажным, то верхние его комнаты были
чистыми, иногда без печи (белая изба), нижние - с глинобитной черной печью, пола­
тями, голбцем (входом в подпол) (Кадниковский у . ) . О появлении новых помещений
3 8

в жилище того времени - светлиц (столовых горниц), о сохранении наряду с ними ста­
рых сеней, клетей и их назначении говорилось в местном фольклоре:
...Уж вы позвольте повыдти, повыступить
Середи светлой-то светлицы,
Середь столовой новой горницы...
...Уж я ходила, молодёшенька,
В синики да в клети новые
В сундуки да всё кованые... 39

224
в, г - в деревнях Черняково и Черепаниха Тарногского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

15 Русский Север... 225


8. Основные типы народного жилища северных областей
(из: Маковецкий И.В. Архитектура русского народного жилища.
Север и Верхнее Поволжье. М., 1962. Рис. 131)

Хозяйственный двор всех типов изб на Севере был двухэтажным, на верху по­
мещался сеновал и чуланы-клети для хранения различных вещей, внизу - теплые
хлевы, конюшни. На верхний этаж двора, как правило, вели высокие помосты-
взъезды. Амбары, погреба, бани ставились не обязательно на усадьбе, их чаще вы­
носили за ее пределы: амбары стояли либо перед окнами дома (Сольвычегодский,
Тотемский, Великоустюжский, Вологодский, Вельский, Никольский уезды), либо
сзади изб (Каргопольский, Вологодский, Грязовецкий, Устьсысольский уезды); ба­
ни могли находиться на краю деревни у воды - у реки или озера.
Таким образом, усадьба вологодских крестьян на протяжение нескольких веков
претерпела эволюцию от типа изба-сени-двор через вариант изба-сени-клеть-двор
к ее последнему виду изба-сени-изба (горница)-двор. При этом сохранилась одно­
рядная связь двора и дома. Дом своей фасадной стороной (чаще узкой) "выходил" на
улицу. Такой же путь развития можно отметить на других территориях как самого Се­
вера, так и мест, осваивавшихся севернорусскими крестьянами - в Вятской и Пермской
землях, на Урале и в Сибири.
В целом можно отметить наличие севернорусского жилищного комплекса во всех
вологодских районах. Местами существуют вкрапления других региональных компле­
ксов . Так, более характерные для средней полосы России застройки усадьбы - двух­
40

рядная (дом и двор стоят параллельно друг другу под разными крышами) и глаголеоб-
разная (постройки соединены в виде буквы Г) - случались в зоне севернорусского жи­
лища везде, кроме районов Кириллова и Вытегры. В эту же зону вклинивался и юж­
норусский усадебный комплекс с открытым двором, стоящим отдельно от дома. Его
местоположение фиксируется в полосе от Вологды до Кадникова. Хотя среднерусский
и южнорусский усадебные комплексы встречались на Вологодчине очень редко, нали-

226
15*
10. Вид и вертикальный разрез по АБ избы-двойни в д. Кишкино Вологодского р-на.
Рис. М.М. Мечева, 1965 г.

чие элементов жилища несеверного вида свидетельствует о взаимосвязях и общем раз­


витии этой народной культуры на различных территориях.
Этническая специфика жилища наиболее отражается во внутренней планиров­
ке жилых и хозяйственных построек. Это самый устойчивый признак, не изменяв­
шийся веками, местами сохранившийся до настоящего времени. Особенно это каса­
ется интерьера избы - расположения печи, переднего угла, мебели. Из известных
типов внутренней планировки дома, характерных для жилища восточных славян, на
Русском Севере сложился так называемый севернорусский план , при котором
41

справа или слева от входной двери избы ставилась русская печь, обращенная своим
устьем (челом) к противоположной от входа стене (обычно фасадной). Угол избы
по диагонали от печи считался передним (красным, большим), в нем находилась
божница с иконами. Здесь же в переднем углу стоял стол. Вдоль стен размещались
лавки. От печи над входом к боковой стене настилали полати, на которых спали.
Вдоль той боковой стены, у которой стояла печь, находилась кухня (куть, закуток,
середа, заборка). Такой интерьер жилища был возведен в узаконенную народную
традицию.
На территории губернии есть вкрапления другой планировки избы, характер­
ной для иных русских регионов. Так, южнорусский план отмечается в Тотемском и
Вельском уездах. При таком плане печь располагалась в дальнем от входа углу из­
бы, наискось от входной двери; по диагонали от печи между дверью и передней
длинной стеной, выходящей окнами на улицу, располагался передний угол. В Бело­
зерье встречался еще один вид плана - западнорусский, при котором положение пе­
чи было такое же, как в севернорусском, но ее устье оказывалось направлено
не к передней, а к боковой стене дома. При разных планах наблюдалось иное

228
6.00 0.5 6.00
Масштаб 1:100 | 19 с л

12. Планы изб в д. Милгора Тарногского р-на (а - в). Рис. И.А. Черепова, 1981 г.
а - изба-двойня ( А , Б ) : А - план на отметке 1,65: 7 — печь, 2 - скамья, 3 - голбец, 4 - полати,
5 - шкаф, 6 - умывальник, 7 - сеновал, 8 - сени, 9 - жилые комнаты

расположение каждого места в избе (кухни, печи, переднего угла, полатей,


мебели). Развитие того или иного плана связано с разной культурной традицией,
сложившейся при разной этнической истории населения отдельных районов. Так,
ареал южнорусской планировки сопоставим с показаниями антропологии о распро­
странении у населения в районе Средней Сухоны, Кокшеньги черт в облике, фор­
мировавшихся в более южных пределах по отношению к Северу, в землях бывше­
го Ростово-Суздальского княжества. Ареал западнорусской планировки жилища
имеет аналогии с данными диалектологии (черт западных говоров в севернорусском
наречии).
Строительная техника, конструктивные приемы, художественное оформление
крестьянских домов в конце ХГХ-начале XX в. усовершенствовались и усложня­
лись . Северное жилище по-прежнему было срубным. Фундаментом ему служили
42

стойки-столбы, реже - камни. Правда, теперь уже появлялось по две избы, нередко
двухэтажных, а значит, ставились два сруба. В них прорубались широкие окна, на­
стилался потолок, встраивались лавки и полати, могла меняться схема входных две­
рей, а также входов-дверей в подклет, во двор и т.д. Значительные переделки при-

230
Масштаб 1:100

Б - план на уровне земли (отметка 0,00): 1 - дровеник, 2 - скотный двор,


3 - подполье, 4 - яма

ходилось осуществлять при оборудовании бывшей клети в горницу или вторую


избу.
Высота срубов была от 16 венцов и более. Ближе к северу обычно строили са­
мые высокие дома. Но можно заметить традицию возводить дом не более 16 венцов
в северных, южных районах Вологодчины и в других северных землях - там, где
прошла "клином" ростово-суздальская колонизация этих мест с Верхней Волги на
Северную Двину до Белого моря. Эта традиция наглядно демонстрируется на кар­
те, представленной М.В. Битовым . Такой высоты срубы встречались в верхне­
43

волжских территориях, далее по Сухоне, Вычегде, Северной Двине, Емце, Онеге,


куда попадали ростово-суздальцы.
При строительстве по-прежнему применялась срубная техника, но топор уже
не служил основным инструментом. Плотницкий инвентарь значительно попол­
нился различными инструментами и приспособлениями как своего кустарного,
так и заводского изготовления. Благодаря этому можно было применять новые
способы строительства. Так, появилась обшивка сруба тесом. Исчезла самцовая
конструкция крыши, она заменялась стропильной, элементы же безгвоздевой
конструкции сохранились в основном при возведении хозяйственных построек.
На самцах, слегах и желобах крепились двускатные крыши конем; охлупное брев-

231
232
233
234
1 1
' (ЖС. (4
00X1

237
14. Конструктивные
особенности жилища (а - г):
а - виды соединения бревен при
строительстве изб
(из: Осипов ДЛ. Указ. соч. С. 4)

В нрюк

б - рубка в угол амбарного


сруба в д. Тинготома
Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

238
г - рубка в угол сруба бани и подкладка камней под сруб
в д. Тинготома Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
15. Крыши изб (а - г):
а - драночное покрытие крыши и устройство жолоба-водостока в д. Ручевская
Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

б - тесовое и драночное покрытие крыши избы в д. Ручевская Вожегодского р-на.


Фото С Л . Иванова, 1986 г.

240
но скрепляло верхний стык скатов. Стропильные крыши могли быть двух-, трех-
и четырехскатными. Ранее всего они появлялись над горницами или чистыми изба­
ми, затем - над всеми постройками. На деревенских постройках в Грязовецком у.
встречались трехскатные крыши - лбом. Четырехскатными крышами покрыва­
ли пятистенки. Покрытие крыш повсеместно становилось тесовым; лишь там,
где леса имелось недостаточно, их крыли соломой (черта, свойственная южнорус­
скому жилищу).
Окна везде становились косящатыми, растворными. В пятистенках по фасаду
насчитывалось от трех до пяти окон.
В дом вели крыльца, как правило, с лестницами, так как дома были высокие. Об
отдельных конструктивных элементах той поры можно найти свидетельства в мест­
ном фольклоре:
...Уж я возьму да двери за скобу, ...Вы не гнитесь-ко половицьки,
Отворю да двери на пяту, Не ломайтесь переводицьки...(балки
Зайду в светлу светлицю. под полом. - И.В.)44

В северных и северо-восточных районах еще строили дома, на фронтонах кото­


рых находились балконы, мезонины. "...Диковинка в доме... мезонинчик или чердак,
по-здешнему, - писал о таких домах Ф. Абрамов в повести "Вокруг да около", - да
не просто какой-то там курятничек дощатый под крышей (такие теперь не редкость
в новых домах), а настоящая комната с бревенчатыми стенами, с двумя окнами и
балконом... и даже перильца у балкона..." 45

В сенях сохранялись клети-чуланы. Дворы были двухярусными с повитью на­


верху и хлевами внизу. В избах клали кирпичные печи с дымоходами, правда, оста­
вались и глинобитные, иногда у глинобитной печи имелся кирпичный под (Важский
край). Такое новшество также нашло отражение в фольклоре. Так, в свадебных
причетах невест Кадниковского у. говорилось:
...Пойду я на кирпишну середу ...Уж вы позвольте повыдти...
Ко родимой своей матушке... ....Да со кирпишной середы.. 4 6

Середа-кухня стала называться кирпишной, так как в ней располагалась печь из


кирпича.
Севернорусской чертой в жилище можно считать наличие особого спуска в под-
клет-голбца, размещавшегося возле печи у входной двери. Это был дощатый шкаф
вдоль печи, с торца его возле печного шестка имелась дверь, от нее шла лестница,
по которой спускались в подпол. Такие спуски наблюдались еще в курных избах.
При строительстве белых изб этот шкаф убирался, а на его месте ставили деревян­
ный короб, также вдоль печи, высотой 30-40 см от пола, в который встраивалась за­
движная крышка, закрывавшая вход в полклет (западня, карзина). Иногда печь вы­
двигалась из угла избы и голбец переносился в запечье. Это более поздний вариант
спуска, нежели западня.
Появились и другие новшества в крестьянском жилище - встроенные перего­
родки между комнатами, новая мебель. Наряду с лавками и полками, а также гряд­
ками - платяными брусьями, в домах стояли стулья, сделанные по городскому об­
разцу, выдвижные скамейки, шкафы и др. В пятистенках в чистых половинах рус­
скую печь заменяли голландкой, убирали полати, стены обклеивали обоями.
Хотя в целом севернорусское жилище, в том числе вологодское, сохраняло
общие черты, локальное своеобразие в нем оставалось. Вологодский этнограф
Н.А. Иваницкий подметил разнообразные детали, которыми различалось кресть­
янское жилище в отдельных районах края. Русские здесь, по его мнению, были
неодинаковы по нравам, обычаям, быту и наружности. В болотистых местах Во­
логодского, Кадниковского и Тотемского уездов низкорослые, некрасивые, бед­
но одетые "плюгавые мужиченки", "лапотники", "чахлые бабы и дети" жили в се-

242
16. Типы крылец (а - е):
а - крыльцо на ряжах. Грязовецкий у., 1920-е годы (ВОКМ. 823/26. Ф-745)

крыльцо с колоннами на земле. Д. Усть-Ковда Сольвычегодского у., 1920-е годы


(ВОКМ. 823/165. Ф-844)

243
в, г - крыльца на столбах. Деревни Вожегодского и Тарногского р-нов.
Фото С.Н. Иванова 1981 г. и 1986 годов

244
д - крыльцо на столбах. Фото С.Н. Иванова

е - современное крыльцо-веранда. Д. Нижняя Вожегодского р-на.


Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

245
17. Чёрные избы (а, 6)\
- в Лежской вол. Грязовецкого у. 1920-е годы
(ВОКМ. 823/164. Ф-843; 823/169. Ф-847)

246
18. Русская печь (из кн.: Осъминский Т.Н. Указ. соч. С. 138):
1 - шатер, 2 - душник, отдушка, 3 - засторонок, посторонок, 4 - поползуха, засов, вьюха,
5 - голбец, 6 - приступок, порог, 7 - опечек, ошосток, 8 - загнета, 9 - кожух, дымовод,
10 - карниз, 11 - печурка, 12 - горнушка, опечек, 13 - загнет(а), 14 - голубня

рых низких, крытых соломой избах и "килейках". На востоке (Сольвычегодс­


кий, Устюгский уезды) рослые, красивые, бойкие устюжане и соляне (добывали
соль) жили в "веселых", "красных" деревнях (избы их красноватого цвета из
сосны) .
4 7

Другой местный этнограф А.А. Шустиков, описывая крестьянское жилище


Вельского, Кадниковского и Тотемского уездов, также отмечал его специфику.
В местности Тавреньга сохранялись дома "старинной архитектуры": в "передках"
(летние избы) окна небольшие, с наличниками, разрисованными по-разному; возле
этих изб пристраивались сбоку зимовки. Но встречались и большие хоромы в 5-6
сажень по лицу, а двор - в 12 сажень. По переду избы имелось шесть окон со вста­
вленными стеклами. В хоромы входили через ворота, наверх вела лестница, от нее
шла дверь в общую комнату - большую избу, из нее - в горницу, или шоношу (в та­
кой комнате жила обычно девица-невеста). В избе в переднем углу находилась пол-
ка-подоконник с иконами, стояли лавки, над ними висели полавошники, возле две­
рей налево размещалась печка, битая из глины (в ней - предпечье и печушки - уг-

247
248
в ~ полати, голбец, печь

лубления для просушки одежды), о т нее поверху шли полати. В горнице печь
клали из кирпича с лежанкой и ставили ее в задний угол. Горницу делили заборкой
на половины, в которую вделывали посудный шкаф, за заборкой устраивали место
для спанья девицы или парня. Зимовки, по сравнению с передками, были низки­
ми, пол их находился прямо на земле, печи в них - курные, окна прорубались
маленькие .48

В присухонских деревнях, по описанию местного исследователя Д . П . Осипова,


в жилище существовали локальные различия. Среди кресьянских домов он нашел
пять типов. Первый - клеть на стае - прототип зырянской лесной избушки, пред­
ставлявшей собой квадратный сруб ( 5 x 7 аршин) на врытых в землю столбиках.
Под клетью размещалось стойло для скота, справа от нее - повить (сеновал). Ста­
вилось т а к о е жилье "вне порядка" (улицы). В т о р о й тип он назвал клеть с амбаром:
изба на подклети, в которой вместо стаи имелся амбар. Внутренний план обоих ти­
пов жилища - севернорусский. Третий тип, выделенный Д . П . Осиповым, - изба-
двойня (два отдельных сруба-клети под двухскатной крышей), в которой холодная
горенка являлась прототипом клети на стае, а другая клеть была теплой. П о его
мнению, изба-двойня произошла о т первых двух типов, сохраняя их традиционные
черты. Четвертый тип - двухклетная изба-двойня с сенями между ними, с крыль­
цом по фасаду. Справа дома пристраивался зимник ("скотская" изба). Горница в
ней выполняла роль зимней избы. Наконец, последний тип - пятистенки, в которых
посередине врубалась капитальная стена, и дом состоял из двух половин: первая -
большая изба с голбцем, вторая - небольшая горница с печью-лежанкой (она же
была и светлицей) и служила спальней. В пятистенке обычно жили летом, а зимой
находились в зимовке, пристроенной сбоку или сзади и стоявшей на подклети. И уж
совсем поздно стали строить двухэтажные избы, напоминавшие дом, а не избу, с че­
тырехскатной крышей, рубленную в лапу ( б е з выпусков углов), но их здесь было
мало .
49

249
20. Вход в подпол избы с улицы (а -б):
а, б-в деревнях Ручевская и Вершина Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

250
в - сундук для одежды (д. Черняково Тарногского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1981 г.)

На западе Вологодского края сооружали много просторных двухэтажных изб -


двухстройных (в бывших олонецких уездах, в Белозерье). Н е мало т а м имелось изб,
состоящих из передней (для жилья) и задней (горница) половин. К ним пристраива­
лись холодные боковушки, служившие летом жильем, а зимой кладовыми . 50

Своеобразен декор северного народного жилища, а именно внешнее и внутрен­


нее украшение дома. Наиболее распространилось украшение больших косящатых
окон. К их рамам приделывались наличники - обкладка из досок с прямым карни­
зом. Сначала резной узор (трехгранно-выемчатым способом) наносился только на
карнизы, но затем он появился на всем окладе. Н а Севере распространилось укра­
шение наличников в виде солнечной розетки. С введением способа накладной резь­
бы орнамент усложнился - появились узоры в виде геометрических фигур или их
частей, растительные орнаменты и изображения птиц.
Резьбой нередко украшались крыльца, фронтоны изб, балконы, ворота усадеб.
Особенно красивы были высокие крыльца с точеными столбиками и перильцами,
крытые остроугольной формы крышами, а также крышами в виде полубочек и бо­
чек. У самых старых изб крыши крылец оставались резными - в чешую. Округлые
концы выступающих слег и бревен крыши избы (охлупня, куриц, повалов, водоспу­
сков) могли украшаться скульптурной резьбой. Н а концах охлупней - князьков
(треугольных брусов на верху крыши) вырезались деревянные коньки, птицы и дру­
гие украшения (Вологодский, Грязовецкий, Кадниковский, Вельский, Кириллов­
ский уезды). Е с л и крыша была двускатной, т о конек находился на одном конце
князька, если четырехскатной - на обоих его концах. Иногда коньки делали двухго­
ловыми. Н а крышах построек в Грязовецком и В е л ь с к о м уездах вместо конских го­
лов вырубали головы птиц, а в Никольском у. - оленьи рога. Своеобразием отлича­
лось украшение всего князька в постройках Сольвычегодского у. Из железа здесь
вырезались фигурки-^уэ/шч/ш, скреплявшиеся по головам проволокой, и распола­
гались вдоль князька . 51

252
253
д - интерьер избы в д. Мигуевская Вожегодского р-на; печь и вход в горницу-половинку.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

е - часть избы: передний поцвятный угол с иконами, обеденный стол в д. Вершина


Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

254
ж (1 и 2) - светцы из коллекции ВОКМ (слева направо): / - из Вельского (29810/8),
Грязовецкого (15119), Усть-Кубенского (29821/35) р-нов; 2 - из Вельского р-на (29810/8)

Резьба присутствовала и во внутреннем убранстве изб. Резные коньки можно


было встретить на божницах, на верхней доске печного шестка, иногда к печке при­
делывали два резных конька. Коньки имелись и на оконечностях лавок. Резьбой ук­
рашали столы, стулья и различную домашнюю утварь (конские дуги, прялки, швей­
ки и т.п.).
Кроме резных украшений в декоре северной избы существовала и роспись. Рас­
писывались и раскрашивались отдельные детали интерьера. К росписи стали прибе­
гать с появлением белых изб. Разрисовывались опечки, припечные и подшесточные
доски, перегородки комнат, лавки, шкафы, полки-грядки, брусья полатей, столы,
божницы. Как правило, кистью наносился растительный узор, особенно древо жиз­
ни, реже изображения птиц и других животных (из последних часто - лев, по-мест­
ному, левушка в игривой позе), имелись изображения людей и даже жанровые
сценки.
Росписью украшали дома и снаружи: либо красили фронтоны, карнизы, налич­
ники, либо разрисовывали их узорами. Вологодские росписи по художественным
особенностям были близки росписям архангельским, костромским и вятским . В о 52

всех них сохранялись архаические черты, свойственные росписи севернорусской зо­


ны, а также связанные с местным искусством предшествующих времен - расписны­
ми печными изразцами, деревянной скульптурой, книжной миниатюрой . 53

* * *
Наряду с жильем крестьяне возводили постройки производственного назначе­
ния. Основные из них - сельскохозяйственные постройки: овины, гумна, мельницы,
амбары. Овины и гумна располагались у полей, пользоваться ими могло совместно
несколько хозяйств. К о второй половине X I X в. овины из земляных - ямных превра­
щались в наземные - верховые. Овин представлял собой два поставленные один над
другим сруба. Использовалась техника рубки в обло с остатком. В нижнем срубе на
земле клали очаг-каменку, входная дверь в нем выполняла и роль поддувала.
В этом срубе устраивали отверстие-лазух - для прохода горячего воздуха в верхнее
помещение. Между срубами настилался бревенчатый пол-подовин. В верхнем сру­
бе над полом высотой до одного метра приделывались колосники-жерщ, между ко­
торыми оставалось свободное пространство. Н а них клали снопы колосьями вниз
(если зерно затем шло на муку) или вверх - для зерна на посев. В этой части овина
повыше пола прорубалось окно, через которое закладывали снопы для сушки

255
б - кровельное полотенце и балкон избы в с. Никифоровское Вельского у.

17 Русский Север... 257


258
24. Украшения фасадов современных изб (а - з).
Резные украшения балконов: а - в с. Усгь-Печеньга Тотемского р-на
(фото Т.А. Ворониной, 1988 г.); б - в с. Усть-Алексеевское Устюгского р-на
(фото С.Н. Иванова, 1987 г.)

259
в - в с. Усть-Алексеевское Устюгского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1987 г.

(садили) или выбрасывали высохшие снопы. Н а верху овина сооружалась двускат­


ная крыша, через которую выходил дым. В земляных (ямных) овинах нижний сруб
с каменкой опускался в яму. В е р х о в ы е были самыми распространенными на Рус­
ском Севере, и такой же конструкции овины сооружались в местах севернорусско­
го продвижения на У р а л е и в Сибири ,
54

Гумна располагались рядом с овинами. И х стены, как правило, складывались из


полубревен в заплот, крыши крылись драницей или жердями и соломой. Пол гум­
на (глина) утрамбовывался и поливался водой. Здесь на долони в зимнее время м о ­
лотили зерно вручную.
Мололи зерно на мельницах . В т о время оставалось много водяных мельниц-
55

мутовок (для получения муки) и колотовок (для крупы), строившихся совместно


двумя-тремя хозяйствами. В зависимости от водяного потока реки, у которой стоя­
ла такая мельница, она могла иметь до двух-трех поставов. П о с т а в ы размещались в
срубе, рубленном в обло с остатком. Основу постава составлял стояк (веретено), ук­
репленный в вертикальном положении; на нем насаживались лопасти в виде мутов­
ки (кухонной принадлежности из ствола сосны с сучьями, использовавшейся для
размешивания пищи, теста, сбивания масла). Нижний конец стояка был под полом
в воде. П о т о к воды по желобу направлялся к лопастям стояка и приводил е г о в дви­
жение. Верхний конец стояка " ш е л " над полом к лавке, где устанавливались два ка­
менных жернова, из которых верхний крепился на стояке и вращался вместе с ним
над неподвижным нижним. Зерно поступало на жернова из висящего над ним коро­
ба (житника) через долбленое корыто, подвешенное между коробом и верхним
жерновом.
Н а жерновах вырубались насечки по размерам, необходимым для крупного или
мелкого помола. Смолотая мука высыпалась во встроенный рядом с жерновами
ларь. В местах с развитым земледелием существовали колесные, или пошвенные
(почвенные) мельницы, обладавшие большей производительностью, нежели мутов-

260
, д - в деревнях Пар и Кривуля Тарногского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

261
резные украшения фронтона и наличников избы в д. Нижняя Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
з - роспись на фронтоне дома в д. Пар Тарногского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

25. Украшения наличников окон (а-ж). Вожегодский р-н. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.:
а - наличник оконца сенника (д. Ручевекая)

263
б, в - пропильная резьба на
наличнике и на углу дома
(д. Бекетовская)

264
ж - накладная и пропильная резьба наличников и углов дома (д. Ручевекая)

266
26. Скульптурные украшения охлупней крыш в деревнях Тарногского р-на (а - в).
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.:
а, б - в д. Кривуля

267
ки. Ставились они у воды с
плотиной (наливные), имели
много поставов и использова­
лись для получения как муки,
так и крупы. С о второй поло­
вины X I X в. в вологодских де­
ревнях имелись и водяные, и
ветряные мельницы . 56

Зерно и мука хранились в


амбарах - срубах, поставлен­
ных либо на усадьбах, либо
возле них. Иногда амбар сов­
мещался с погребом (амбар
на погребе), но в X I X в. э т о
уже были разные постройки.
Из сельскохозяйствен­
ных сооружений известны
еще рассадники, ставившиеся
на огородах. В них проращи­
вали семена и выращивали
рассаду. Они возводились из
бревен или из досок и при­
поднимались над землей.
Внутрь рассадника насыпали
землю, выросшую рассаду из
него пересаживали в грунт на
огороде.
Кроме построек сельско­
хозяйственного назначения у
в - в д. Черепаниха
т т крестьян имелись сооруже-
г
* 3

ния для кустарно-ремеслен­


ной и промысловой деятель­
ности. Н а Вологодчине к ним прежде всего относятся кузницы, частые в юго-запад­
ных и северо-западных местах (Череповецкий, Устюженский и Кирилло-Белозер-
ский край), где население издавна добывало руду и занималось кузнечным делом.
П о устройству кузницы не отличались от известных в других регионах страны.
В таежных местах Вологодской земли у охотников и рыболовов были хозяйст­
венные сооружения соответствующего назначения. Охотники строили в лесу из­
бушки, в которых жили во время охотничьего сезона, хранили добытую пушнину и
продукты. Лесные избушки - истопки - были срубными, низкими, с глинобитными
печами, с дымоходами через окно в стене, без пола, с нарами вдоль стен для спанья,
со входом из жердей вместо крыльца, на окнах - бычьи пузыри. Истопки представ­
ляли собой образец примитивной жилой постройки. Сооружались на охотничьем
становье и срубные кладовые-лабазы (щамъи) . Такие же избушки строили и ры­
51

баки; от охотничьих они отличались тем, что ставились на столбах, приподнятыми


над водой для безопасности от половодья.
Для севернорусских крестьянских хозяйств было характерно еще одно сооруже­
ние, нехозяйственного, а бытового назначения - баня. Е е имел почти каждый хозя­
ин, а иногда одну баню строили несколько семей. Баня в жизни северных крестьян
играла огромную роль, выполняя множество функций (кроме мытья и лечения еще
и обрядовые), "прошла" многовековую историю, стала севернорусской традицией и
сохранилась до наших дней (см. раздел "Русская баня и старинный северный быт").
Как постройка она отличалась простотой: э т о сруб с очагом - каменкой, на кото-

268
я

27. Хозяйственные постройки (а - г):


а, б- повети внутренних хозяйственных дворов со взъездами-взвшалш в усадьбах
д. Вершина Вожегодского р-на (фото С.Н. Иванова, 1986 г.) и в Сокольском р-не
(из кн.: Фольклор и этнография... С. 50)

269
в - сенник в д. Ручевекая Вожегодского р-на (фото С.Н. Иванова, 1986 г.)

270
29. Расположение амбаров в селениях и их устройство (а - е).
Фото С.Н. Иванова, 1981 г. и 1986 г.:
а, б - амбары рядом с избами в д. Вершина Вожегодского р-на и
д. Кривуля Тарногского р-на

272
в, г - амбары на усадьбах в д. Милгора Тарногского р-
и д. Вершина Вожегодского р-на

18 Русский Север... 273


д - самцовая конструкция
крыши амбара в д. Вершина
Вожегодского р-на,
конец XIX - начало X X в.

е - столбики-колонш
у амбарной двери в д. Вершина
Вожегодского р-на
30. Бани в деревнях Вожегодского р-на (а - г). Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
а, б - черные бани в деревнях Ручевская и Вершина

18' 275
276
ром в котле нагревалась вода, имелся полок для паренья, стояли емкости с холодной
водой и лавки, где мылись. Бани предшествующих веков топились по-черному, в
XIX в. в Вологодской земле появились белые бани, ставшие затем самыми распро­
страненными. О бане говорится в свадебном фольклоре. Так, в причетах невесты из
Кадниковского у. есть следующие сведения о бше-паруше:
..тебя р у б и л и , паруша,... О б р у ц ь ё железное,
..Все полоцьки дубовые, Зацерпалка серебрянна!
П о т о л о ц ь к и кленовые, В о тебе, тепла паруша,
Все лавоцьки дорожёные, Т р и окошка косесщеты,
К а м е н к а хрустальная. Н а первом на окошецьке
У ш а т и ц ё к медненькой,.. Л е ж и т брус мыла б е л о в о . . . 5 8

Как видно, построенная в виде сруба с косящатыми окошками паруша имела по­
толок, полки и лавки, сделанные из разных пород дерева, поскольку на пару шел от
них особый "дух", оказывавший профилактическое и лечебное воздействие.
Таким образом, в хозяйственных, как и в жилых, постройках, все было проду­
мано до деталей, строго отвечало своему назначению и сохранялось (становилось
традицией) до тех пор, пока не наступили кардинальные изменения в жизни кресть­
ян и страны в целом.
Аналогичным русскому было жилище финно-угорского населения края. Эти
народы много веков жили в тесном соседстве с русскими в одинаковых условиях, по­
этому многие стороны их быта имели немалое сходство, хотя и сохранили отдель­
ные черты, свойственные культуре каждого народа. Так, при сравнении жилища
русских и карел, принадлежавшего земледельческим народам, можно увидеть сход­
ные черты, особенно в развитии хозяйственного двора, состоявшего у тех и у дру­
гих из хлевов для скота и сараев-сенников. Жилые помещения имели больше разли­
чий . У карел в Олонецком крае постройки отличались внушительными размера­
59

ми, на них уходило много леса, но по своей структуре карельские усадьбы были та­
кие же, как у русских: однорядная связь двора с домом, в двухэтажной избе жилым
являлся низ, светлые горницы находились вверху; на высокий двор вел взъезд, но
внутри избы русская печь иногда стояла "лицом" к двери (а не к окнам фасадной
стены), от печи до стены, противоположной дверям, устраивались не лавки, а нары;
в переднем углу так же, как у русских, помещался стол, над ним - иконы, однако в
начале XX в. можно было встретить расположение стола не в самом переднем углу,
а между двумя окнами фасада. Если карелы строили одноэтажную избу, то ее высо­
ко поднимали над землей.
Печи в карельских избах того времени были в основном черные, с трубами
встречались редко. В полу устраивался вход в иодпопъе-польница (ставень). Изба
делилась на части занавеской. В дом вело крыльцо, но в карельском доме оно было
плохо устроено. Недалеко от изб находились гумна (ригэ) и бани (байна) . 60

На востоке Вологодского края по соседству с русскими жили зыряне. Как отме­


чали исследователи, жилище у коми-зырян в Х1Х-начале XX в. было такое же, как
и у русских, только массивнее. Шзба-кэрка представляла собой два сруба, покрытых
двускатной тесовой крышей, с маленькими тремя окнами по лицу дома и четвертым
вверху над голбцем между полатями и печкой. Это своеобразная черта зырянского
жилища, и, пожалуй, в основном именно ею оно отличается от русского. Пол в из­
бе делался из тесаных, потолок - из целых бревен. На усадьбах имелись бани. Зы­
рянский дом, как и дом у русских, уже в 1870-е годы представлял собой избу-се-
ни-избу, одна из которых была с черной печью, другая - без печи и полатей. Сзади
дома находился двор: поветь со взъездом на нее и хлевами под ней. Отдельно от
усадьбы стояли амбар и погреб. План избы позаимствован от русских . 61

Именно постройки зырян и карел испытали влияние со стороны русской куль­


туры жилища гораздо больше, чем устройство дома у других групп финно-угорского

277
населения (поволжских и пермских финнов). Самыми распространенными заимство­
ваниями и у карел, и у коми-зырян были севернорусский план избы, однорядная
ее связь с двором, наличие одинаковых построек на усадьбе. Северное жилище
нередко называлось новгородским, так как этот его тип распространился в быв­
ших новгородских землях (Олонецкая, Архангельская, Вологодская губер­
нии) и получил известность у зырян и у карел (как олонецких, так и архан­
гельских) .
62

Сельское жилище 1920-1990-х годов


Сильные изменения крестьянское жилище претерпело в советское время. Пос­
ле гражданской войны и разрухи в 1920-е годы жилищное строительство оставалось
без каких-либо значительных изменений видов и качества построек. Строили ста­
рыми способами и по типу традиционных изб, хотя более крепкие семьи старались
усовершенствовать свое жилище . На Севере начали чаще крыть постройки дран­
63

кой, двускатные крыши заменялись на трехскатные с мезошяом-мезиметом (све­


телкой), из которого имелся выход на балкон, в чем усматривается влияние город­
ского строительства. У зажиточных крестьян дома были под железными крышами,
сам дом ставился на кирпичный фундамент, а стены избы обшивались тесом. Теперь
уже становится повсеместным возведение пятистенок, в которых капитальной пя­
той стеной отделялись кухни от чистых горниц-здл. Число комнат увеличивалось, и
тогда русская печь располагалась произвольно (преимущественно посередине
избы).
Резные украшения дома все чаще стали краситься (в бело-красно-синий цвет), в
росписи начали появляться главным образом геометрические узоры, звезды, стили­
зованные цветы (розы), райские птицы, львы, "чуждые местной природе" . 64

В присухонских деревнях при строительстве происходило переоборудование


подклети (голбца, амбара) в жилой этаж, голбец устраивался на первом этаже, ам­
бар ставился "на отлете" или во дворе. В этом же нижнем этаже жили зимой, навер­
ху находилась чистая летняя изба (горница). Исчезали зимовки, особенно с их назна­
чением скотной избы (где кормили скот). Скот еще содержали в нежилой подклети,
где она сохранялась, как это было в избах Никольского у.
Описанные дома внешне имели полугородской вид, без украшений, лишь мези-
меты с балконами (буйхонами) украшались итальянскими окнами. Теперь входили
в мезонин из сеней или из повети. Такие избы в 1920-е годы встречались в Тотем­
ском у. по Сухоне и по Вологодскому тракту у среднезажиточных крестьян . Изве­65

стен еще один тип дома в вологодских и тотемских деревнях той поры - срубные
(в лапу), под трех- и четырехскатной крышей, преимущественно одноэтажные; при
них строился трехоконный флигель типа полумещанского дома. Такие постройки
появились в пригородных деревнях. Внутри избы разделялись перегородками на
кухни (они же - передние) и комнаты (одна из них по фасаду - зало), имелась и ком­
ната-спальня. Стены обклеивались обоями. Лавок вдоль стен уже не было. В сенях,
как и в прежних избах, находился чулан. Дворы в таких домах оставались без изме­
нений: позади жилья, двухэтажные (двор и поветь) .66

В жилище западных районов края той поры, по свидетельству очевидцев, еще


сохранялись прежние черты. Это были высокие избы с двускатными крышами, с
резными князьками, но уже с расписными наличниками. Сохранялись на домах и от­
крытые галдареи (Череповецкий у.). Но и там появились дома городского типа . 67

В Вологодском у. в то время, по обследованиям врачей-гигиенистов, оставалось


много 60-100-летних крестьянских домов, представлявших собой тип изба с двором
под одной крышей. Сохранялись и черные избы с двухэтажными дворами - изба-се-
ни-поветь (сенник), с хлевами под избами - подполицами, голбцами. Высота такой

278
избы равнялась 2,8 м, первого этажа - 1,5 м. Крыльцо с улицы вело в сени, взъезд
на поветь устраивался сзади двора. Попытку приспособить первый этаж этих изб
под жилье предприняли уже во второй половине ХГХ в. В появлявшихся белых из­
бах реже, чем раньше, устраивали полати, пол красили краской, печь ставили бли­
же к середине избы, вся изба делилась на помещения - кухня, столовая, прихожая,
гостиная (спален еще не было). Распространилась городская мебель, на окнах - за­
навески, стены часто обклеивались о б о я м и .6 8

Т е м не менее, как видно, при всех новшествах в крестьянском жилище разных


вологодских районов сохранялись локальные черты.
С 1930-х годов, когда с коллективизацией кардинально менялась крестьянская
жизнь в стране, происходили изменения и во всей народной культуре. Ч т о касает­
ся крестьянской архитектуры, т о в ней можно усмотреть значительные перемены.
Они прежде всего касались хозяйственного двора: произошло резкое сокращение
его размеров, ибо основное хозяйство теперь велось в колхозах, а не на крестьян­
ской усадьбе. Постепенно стали исчезать постройки для содержания скота, о б м о ­
лота зерна, хранения орудий, транспорта, утвари. Сократилось число хлевов, ам­
баров, сараев. Многие дворы в т е годы разбирались на дрова. Иногда летним и
зимним жилищем служило одно и т о же помещение; участилось разделение его на
ряд комнат. Преобладающим оставалось жилище, состоявшее из кухни и зала
(горницы).
В деревнях жилищное строительство, прерванное Великой Отечественной вой­
ной, возобновилось в конце 1940-начале 1950-х годов С тех пор и до наших дней
крестьянское жилище настолько изменилось, что иногда даже не напоминает тра­
диционное строительство. Т е м не менее, в современном жилище можно найти эле­
менты и черты, формировавшиеся в далеком прошлом. Сохранность всего старого
наблюдается в постройках первой половины X X в., но иногда оно, передаваясь от
поколения к поколению, возникало и при новом строительстве. Н а Севере, как и во
всем Нечерноземье, судя по этнографическим наблюдениям, из-за сильного оттока
сельского населения в города в 1 9 5 0 - 1 9 8 0 - е годы новых домов строилось сравни­
тельно немного, в основном в центральных усадьбах колхозов и совхозов, а мелкие
селения в результате правительственных " р е ф о р м " уничтожались.
Сельское жилище в 1 9 6 0 - 1 9 7 0 - е годы усовершенствовалось : появлялись мно­
69

гоквартирные дома, сооруженные по заводским стандартам, правда, на Севере их


было немного. Т а м по-прежнему преобладающим был одноквартирный индивиду­
альный дом, имевший дворовые постройки и приусадебный участок. При возведе­
нии домов использовались как усовершенствованные строительные приемы, так и
рациональные навыки, опыт местного жилищного строительства, выработанные в
течение веков. Э т о касается использования строительного материала. Рубленные
дома из леса на Севере строят с помощью традиционных приемов обработки леса,
возведения сруба и т.д. Сохраняется "высотность" северного жилища - оно припод­
нимается над землей, хотя прежних высоких подклетов теперь нет.
Крыши домов нельзя различить по их конструкции и покрытию: прежде дву­
скатные крыши были наиболее распространены на постройках в северных русских
районах, четырехскатные - в южных. Кровельным материалом везде стали железо,
шифер, черепица, реже т е с в лесных районах Севера. Деревянный дом почти всегда
обшивают тесом, тенденция окраски дома стала превалирующей.
Н а Севере, в т о м числе в Вологодском крае, дома по старинке украшают как
традиционной, так и новой резьбой, хотя и в той, и в другой прослеживаются унас­
ледованные от прошлого приемы.
Старинный внутренний план избы сохранился лишь в постройках далекой про­
винции и преимущественно не в новых домах. Развитие многоквартирности приве­
ло к нарушению планировки жилища. Усовершенствовалась и русская печь, к кото­
рой нередко пристраивали плиту или лежанку. Печь старого образца становилась

279
ненужной, ибо хлеб уже пекли в сельских пекарнях, а корм скоту готовили на кол­
хозных фермах.
Таким образом, локальные и этнические черты крестьянского жилища все бо­
лее стираются, а вместе с ними исчезает и граница региональных усадебных комп­
лексов. Подводя итог рассмотрению севернорусского и вологодского жилища, мож­
но дать следующую его характеристику. Становление и развитие этой культуры,
как и любой другой ее формы, связано с историей заселения и хозяйственного осво­
ения северных земель славяно-русским населением, в свою очередь генетически
связанного с новгородцами и ростово-суздальцами периода Древней Руси. В землях
"новгородского влияния" на Русском Севере преобладало жилище новгородского
типа (севернорусского), отдельные среднерусские черты в нем были привнесены с
низовским продвижением на Север. Для новгородского жилища характерна сруб-
ная изба на высоком подклете-хоромы - с деревянной двускатной крышей, двухъ­
ярусным крытым двором с бревенчатым взъездом в него, соединенным в один ряд
с избой, с севернорусской планировкой избы, с голбцем (входом в подклет) в виде
шкафа, наличие бани, повети и другие черты. Отчетливо в этом комплексе просма­
триваются и элементы, присущие постройкам низовских земель - низкие зимовки,
соломенные крыши на хозяйственных постройках, двухрядная связь двора и дома,
постановка пятистенков длинной стороной к улице, название сарая "сенником" (а не
"поветью"), понижение подклета, наличие, правда, редко, открытого двора, отсут­
ствие б а н ь . Такие черты всего заметнее в постройках на территории от Николь-
70

ска до Великого Устюга (Никольский и Великоустюжский уезды), а соломенное по­


крытие и четырехскатные крыши - в южных районах Вологодчины (юг бывшего
Грязовецкого у.).
Таким образом, в вологодских землях можно выделить несколько зон, где фор­
мировались местные варианты жилища: 1) от северо-западного побережья Рыбинско­
го водохранилища к западу за пределы Вологодчины до Волхова был распространен
тип жилища, в котором жилая часть - это изба-сени, причем обе части дома стоят не
одна за другой в ряд, а сени пристроены сбоку избы; 2) в районах от Вологды до Кирил­
лова и Белозерска наблюдалось классическое трехкамерное жилище: изба-сени-изба,
т.е. оно состояло из двух изб, сени располагались между ними, а сзади них - хозяйствен­
ный двор; 3) в районе Вельска крестьянский дом - это изба-двойня (две избы вплотную
друг к другу), сзади нее - сени и далее двухэтажный хозяйственный двор; 4) в присухон-
ских местах от Тотьмы до Устюга снова вариант изба-сени-изба, в котором изба пред­
ставляет собой пятистенок, что не обязательно для изб того же варианта от Вологды
до Белозерска; 5) по Северной Двине и Нижней Вычегде опять вариант изба-двойня,
сзади которой располагались коридор (сени) и далее хозяйственный двор.
Эти локальные варианты приспособлены к каждой природной зоне и в то же
время имеют общее со всей русской культурой жилища. Такое наблюдение "прихо­
дит" при рассмотрении жилища всей европейской части с т р а н ы . Происхождение
71

же местных вариантов-ареалов связано с различной этноисторией населения рай­


онов, а не только с их различными природно-климатическими условиями.

Русская баня и старинный северный быт


Вопрос о происхождении и бытовании русской бани имеет большое значение
для прояснения "темных" моментов этнической истории русского народа: его рас­
смотрение может пролить свет на некоторые древние этнические и культуропреоб-
разующие процессы. Русская баня "дожила" до современности в своем изначальном
виде. Ареалы банных традиций во многом совпадают с зонами расселения отдель­
ных летописных групп восточных славян. Эта особенность осталась почти незаме­
ченной в научной литературе, хотя о русской бане написано достаточно много.

280
Но большинство работ на эту тему описывали устройство и использование бани, а
также полезные качества мытья и парения в ней. Много исследований посвящено
мифологии и обрядам, связанным с баней. Е е "география" также была освещена
сначала Д.К. Зелениным, а позднее Е.Э. Бломквист . 72

На взаимосвязь между ареалом бани и расселением конкретных групп восточ­


ных славян обращалось внимание только в статье Н.И. Лебедевой и Н.П. Милонова,
основанной на материалах Рязанской обл. Рассматривая вопрос о встречающихся в
разных районах Рязанского края двух традициях мытья - в бане и в печи, авторы
объяснили их появление и бытование существованием здесь с давних времен двух
различных этнокультурных комплексов. Ареал бани на Рязанской земле, по их оп­
ределению, находится к северу от р. Пра и к востоку от р. Ранова. В треугольнике
рек Ока, Осетр и Пронь (древняя территория вятичей) бани ими не зафиксирова­
ны . На севере области они отметили совпадение района наличия бань с бытовани­
73

ем у населения среднерусского плана жилища и двора и особого варианта южнорус­


ского костюма. По мнению археологов и антропологов, приведенному авторами
статьи, север Рязанской обл. являлся местом расселения кривичей . 74

Однако нужно отметить, что пока не ясно, были ли бани у всех групп кривичей.
В областях восточнее Смоленской и Тверской земель, заселенных кривичами позд­
нее своих исконных территорий, эта традиция в наше время распространена не по­
всеместно. В Ярославской губ. бани строились только в селениях вдоль Волги; во
Владимирской и Московской губерниях они также встречались лишь кое-где . Да­ 75

же в большинстве уездов Тверской губ. ими не пользовались . Здесь бани имелись


76

также в основном в деревнях вблизи Волги. В западных районах (области древнего


обитания кривичей в Смоленской и Псковской землях) они известны издавна . Эти 77

данные могут свидетельствовать либо об отсутствии "банной" традиции у восточ­


ных групп кривичей и позднем появлении ее, либо о неравномерности расселения
кривичей в междуречье Волги и Оки.
Иначе обстояло дело в Новгородской земле. Почти во всех областях, колонизо­
ванных новгородцами, бани известны с давних пор.
В тех районах, где бани у русского населения не зафиксированы, бытовала дру­
гая традиция - мытье (парение) в печи. Описания его даются в сообщениях, прислан­
ных в Этнографическое бюро князя В.Н. Тенишева (1899 г.): «Бани у нас очень ред­
ко встречаются, несмотря на достаток леса; есть деревни совсем без бань, а моются
у нас в печах, которые очень просторны и мыться можно одному свободно сидя. При­
чем подстилают под себя солому; свободно раздевшись в присутствии всей семьи, за­
лезает один человек в печку с чугуном теплой воды. Ему подают веник и заслонку
закрывают. Несмотря на видимое неудобство, крестьянин, выпарившись до "ломоты
костей" и хорошо промывши голову "щелоком", потом окатывается водой на сарае.
Приготовлений нужно совсем немного; только с утра поставить в печь чугун с во­
дой», - сообщалось из Мольского прихода Тотемского у. Вологодской губ. Мытье 78

в печи было характерно для более южных областей, находящихся в основном в пре­
делах старых Рязанского и Владимиро-Суздальского княжеств (Рязанская, Тульская,
Московская, Ярославская, Владимирская, Калужская губернии) . 79

Как можно заметить, контуры ареала этого обычая в значительной мере совпа­
дают с юго-западной и юго-восточной границами Московского государства X V - се­
редины X V I в. (до падения Казанского ханства). Остальные южные губернии, засе­
ленные гораздо позже (в ХУШ-Х1Х вв.), его уже не знали: там имелась своя тради­
ция, сходная с украинской, - мытье в деревянных кадках и корытах . На Русском
80

Севере также имелись целые территории, где не знали бань и мылись в печах. В по­
следних районах, как считают исследователи, преобладала ростовская колонизация
северных земель.
В конце Х1Х-начале X X в. печь в функции бани кроме средне- и южнорусских
земель использовалась к северу от Верхней Волги в Ярославской, Тверской, Кост-

281
ромской и в южных районах Вологодской и Новгородской губерний. То же явление
наблюдалось у эстонцев Восточной Латвии и у южных вепсов . Скорее всего у81

финских народов обычай мыться в печи, а возможно, и бани севернорусского типа


были заимствованы у соседнего русского населения.
Печи, предназначенные для мытья, строились вместительными, и часто в них
мылись по двое . "Крестьяне парятся в печках, по два человека, но не более. Печи
82

специально делают большие, так что удобно в них даже сидеть. Моются в них обыч­
но часов в 6-7 вечера. Но для парения довольствуются утренним жаром. Перед
мытьем настилают в печь сноп соломы. Залезши в печку и взяв с собой немного го­
рячей воды и веник, обмакивают веник в воду и брызгают на стенки. Обычно появ­
ляется пар, а потом ложатся на солому и парятся" . Иногда в печи только парились,
83

а домывались уже во дворе. Если же в печи и мылись, то вовнутрь ее ставили дере­


вянное корыто, в которое стекала вода . 84

Эта традиция сохранилась до настоящего времени, хотя начала быстро исчезать


во второй половине X X в. из-за широкого распространения бань. Вместе с тем во
многих сельских районах бани стали появляться только в последние 5-15 лет, как
это можно наблюдать на примере д. Павлоково, расположенной у Рыбинского во­
дохранилища, в 5 км от Череповца. Здесь, по словам информатора, "лишь пять лет
назад срубили баню; все в печке мылись". На несколько лет раньше банные по­
стройки стали сооружаться в селениях северной части Ярославской и в Грязовецком
р-не Вологодской обл. Сходную тенденцию можно было наблюдать и в небольших
городах. Например, в г. Любим бани построили в 1970-х годах, а привычными они
стали значительно позже. В соседнем же с городом богатом торговом селе у купцов
бани появились еще в XIX в.
Но даже там, где бани начали строить 20-30 лет назад, люди зачастую моются
старым способом - в печке. Аналогичную картину можно было наблюдать в нача­
ле XX в. . Иногда бани имели и другое назначение, как, например, в Солигаличском
85

у. Костромской губ.: "Бани у нас строятся не для мытья, а для сушки и трепания
льна. Моются же в печах дома" . Такую функцию бани не следует считать чем-то
86

необычным. На западе и юго-западе - в Гродненской и Черниговской губерниях -


баня служила для тех же целей . В Северо-Западном регионе отмечалась иная тен­
87

денция: для мытья использовался овин . 88

Мытье в печи успешно конкурировало с баней и в прошлом, возможно, могло


кое-где потеснить ее. Следует сразу отметить, что такое допущение является чисто
гипотетическое, так как документы ХУ1-Х1Х вв. говорят о поступательном расши­
рении ареала бани. Стойкость двух различных систем гигиены, зачастую существо­
вавших по соседству, объясняется консервативностью быта, тяготением людей к
привычному укладу жизни. Примеры, свидетельствующие об устойчивости быто­
вых традиций, можно отыскать, например, в медицинской литературе конца
ХГХ-начала X X в. Так, фельдшер из Тотемского у. Вологодской губ. П. Лукачев,
отстаивая преимущество мытья в печах, писал: "Баня есть почти у каждого домохо­
зяина. Но что это за бани? Из тонких бревнышек выстроена хибарка, покрыта жер­
дями и соломой. Внутри сделан очаг из глины. На железных прутьях над очагом на­
ложены камни. Они накаляются и дают тепло для моющихся. Не знаю, чем такая
баня лучше большой печи!" . Такого же мнения придерживалась и остальная часть
89

сельской интеллигенции, воспитанная в этой традиции: "эта домашняя баня (печь)


хороша в гигиеническом отношении тем, что не заставляет делать резкий переход
от тепла к холодной атмосфере и сквозному ветру" . Впрочем, мытье в печи в еще
90

большей мере подвергалось критике со стороны представителей "противоположно­


го лагеря", напоминавших о смертельных исходах подобного мытья: порой из-за ма­
лого объема воздуха в печи люди задыхались . Другим существенным аргументом
91

в пользу мытья в бане было соображение о том, что "избы, в которых парятся, сгни­
вают быстрее". Это признавали и сами крестьяне , но бани сооружать не спешили.
92

282
У русского народа обе "банные" традиции имеют определенные, довольно лег­
ко очерчиваемые ареалы. Современные ареалы их особенно четко прослеживают­
ся на территориях старого древнерусского заселения, входивших в прошлом в со­
став Киевской Руси и Московского государства. На территориях, присоединенных
позже, куда русское население переселилось из самых разных мест, либо бытуют
оба способа мытья чересполосно (Среднее Поволжье), либо баня "возобладала" над
мытьем в печи (Сибирь).
Чтобы разобраться в проблеме распространения на Русской равнине традиции
мытья в бане, необходимо выяснить происхождение бани и попытаться установить,
где она возникла. Существовало мнение, что русская баня ведет свое происхожде­
ние из Византии, а ее название заимствовано из греческого языка . Как дополни­
93

тельное доказательство этого приводилась "распространенность" бани вдоль пути


"из варяг в греки".
Позднее это мнение было признано неверным. Н.И. Лебедева и Н.П. Милонов
на основе анализа особенностей внутреннего устройства и планировки русской ба­
ни убедительно доказали, что последняя не связана с византийским типом и все ее
94

детали имеют местные корни . На пути же "из варяг в греки" бани наиболее широ­
95

ко были распространены на северном (новгородском) его конце, но чем южнее, тем


меньше их встречается. На Украине мылись в деревянных корытах, а бани имелись
только в городах , т.е. их появление здесь связано с городской традицией.
96

Исходя из "географии" бань начала X X в., можно установить, откуда они нача­
ли распространяться. Для южнорусских территорий и Украины баня не была харак­
терна. В Центральной России, как указывалось выше, она встречалась не повсеме­
стно. Например, в поволжской части Тверского края бани появились давно, по край­
ней мере к XVI в. они были там уже распространены . В других местах Централь­
97

ной России их не было и в начале X X в . В XIX в. даже жители Москвы, не говоря


98

уже о населении подмосковных сел, широко практиковали мытье в печах . Эта 99

"печная" традиция простирается далеко на север - в центральные районы Вологод­


ской губ. (Вологодский, Грязовецкий, Кадниковский и Тотемский уезды) . В X X в.
100

ее граница в северном направлении особенно далеко заходит в районе Кубенского


озера . Район, где на севере вклинивается "печная" традиция, - область "низов-
101

ской" (ростовской) колонизации, что подтверждается историческими документами


и антропологическими материалами . А так как эта "ростовская" область прости­
102

рается вплоть до берегов Белого моря, то, вероятно, в прошлом бань не было и на
более северных территориях: по крайней мере в купчих и меновых грамотах Пи-
нежского и Мезенского уездов (XVI в.) бани не упоминаются . В таких документах
103

их обычно перечисляют среди прочих построек, хотя не исключено, что они могли
быть и просто пропущены. В XIX в. бани здесь уже стали обычным явлением . 104

Для определения места возникновения и наиболее раннего бытования "банной"


традиции необходимо рассмотреть особенности позднейшего сплошного ареала
черной бани (топилась по-черному, так как не имела печной трубы). Белые бани (с
печной трубой) имеют позднее происхождение и, несомненно, возникли под влияни­
ем городской культуры. До XVII в. даже в городах у всех сословий печи в домах то­
пились по-черному, что очень удивляло иностранцев . Исходя из ареала черной
105

бани, истоки ее следует искать в пределах Русского Севера и северо-западных обла­


стей, расположенных между Финским заливом и верхним течением Днепра. Зону
поиска позволяет существенно сузить внутренний план бани. Большинство бань
имеет так называемую западнорусскую внутреннюю планировку (терминология,
применяемая для характеристики жилищ). Наличие только такой планировки бань
даже в районах, где избы имеют совершенно иной тип внутреннего плана, указыва­
ет на происхождение бань из области бытования западнорусского типа внутренней
планировки. Западнорусская внутренняя планировка крестьянских изб была харак­
терна для сравнительно небольшой и хорошо очерченной территории. В жилых по-

283
стройках восточных славян такая планировка встречается на Украине, в Белорус­
сии, западных областях России и в бывшей Новгородской г у б . Но бань на боль­
106

шей части этой территории нет. В Белоруссии они издавна были распространены
только в селениях по Западной Двине и в самых верховьях Днепра и Сожа . Встре­
107

чаются же преимущественно бани на русских землях, расположенных к северу и


северо-востоку от Белоруссии. Таким образом, сочетание изб западнорусского вну­
треннего плана с наличием бань существенно ограничивает область возможного
возникновения "банной" традиции. Она включает бывшие Новгородскую, Псков­
скую и Смоленскую губернии, а также Карелию и Северную Белоруссию.
Еще одно свидетельство северо-западного происхождения бани - преобладание
в старых ее типах печей-каменок. Печь-каменка использовалась для отопления се­
верных изб в раннем средневековье, но встречалась и в более позднее время. В Нов­
городе, на Ладоге, Белом озере и в Прибалтике в "домонгольский" период подобная
конструкция печи широко применялась для обогрева жилищ , тогда как в южных
108

районах, заселенных полянами и вятичами, использовались преимущественно гли­


нобитные печи .109

Скорее всего, областью возникновения традиции русской бани следует считать


территории вблизи Балтийского моря - бассейн Западной Двины и район вокруг оз.
Ильмень. Дополнительным подтверждением этого предположения может служить
широкое распространение бани подобного типа в Новгороде XIII в . В другие ре­
110

гионы она попала в разное время и разными путями. Возникает вопрос, с какой
культурой ее нужно связывать - финно-угорской или славянской? В обоих случаях
имеются доводы "за" и "против". У восточных славян бани встречаются преимуще­
ственно у северных русских и белорусов, т.е. там, где славяне непосредственно со­
прикасались с древними финно-уграми. Отсутствие их у южных восточнославян­
ских групп свидетельствует о том, что "банная" традиция не характерна для изна­
чальной общей культуры восточных славян. Особенности строительных традиций
новгородских словен в Х - Х И вв., (наземные - не заглубленные - срубные построй­
ки и печка-каменка) наиболее соответствуют конструкции "современной" бани, то­
гда как у балтов и северных финно-угров архаичные варианты построек предпола­
гали некоторое углубление в грунт и открытый очаг . Распространившиеся у них
111

к ХШ в. печки-каменки , вероятно, могли быть заимствованы от соседей, но для


112

данного региона вернее будет не связывать традицию бани с каким-нибудь одним


древним этносом. На рубеже 1-П тыс. все этносы на этой территории, несмотря на
разное происхождение, благодаря связям и взаимовлияниям составляли единую
культурную общность. Можно сказать, что и строительные традиции новгородских
словен имели больше сходства с традициями иноэтничных соседей, чем отдаленных
южных сородичей.
Вероятность первоначального появления бани в культуре финно-угров не так
велика, как может показаться на первый взгляд. Версия о заимствовании ее пересе­
ленцами-славянами у местных финно-угорских народов оставляет открытым воп­
рос, почему оно произошло только на Севере, а в междуречье Волги и Оки (хотя и
не повсеместно) эта традиция оказалась чуждой русскому населению. Со своей сто­
роны финно-угры Русской равнины испытали большое влияние славянского (рус­
ского) домостроительства, и самобытные элементы у них фактически не прослежи­
ваются. Сказать, чтб у них существовало изначально, а что было заимствовано
позднее, весьма затруднительно. Традиция бани у современных поволжских и при­
балтийских финно-угров встречается в основном в тех же местах, где и у соседнего
с ними русского населения. То же самое относится к распространению "парения" в
печи. Северные вепсы, соседствуя с русскими Прионежья и других районов, где по­
всеместно имеются бани, знают только эту традицию; южные же практикуют мы­
тье в печи, как и их соседи . Кроме того, внутреннее пространство печи зимой
113

использовалось южными вепсами как спальня . Парение в печах, встречающееся


114

284
кое-где на юге Среднего Поволжья, исследователи связывают с русским влия­
нием . 115

Н а территории Среднего Поволжья первые бани появились очень рано - не позд­


нее XII в. - и пришли туда из стран В о с т о к а . Судя по археологическим данным, это
116

были монументальные каменные сооружения с бассейнами и подпольным подогре­


в о м . Естественно, они могли получить распространение только в городах. Населе­
117

ние сельской местности заимствовало очень простую конструкцию бани русского ти­
па из Суздальской земли (такие бани могли местами появиться в связи с переселени­
ем кривичей) или из славянских купеческих кварталов булгарских городов. Совре­
менные сельские бани народов Поволжья имеют печь-каменку, топятся по-черному
и, хотя вода нагревается уже во вмазанном в печь к о т л е , связь их с русской баней
118

очевидна. Устройство помещения и внутренняя планировка большей части поволж­


ских бань идентичны русским. Время появления русской бани в Поволжье пока не из­
вестно. Несомненно только, что после падения Казани она распространилась там
повсеместно, чему способствовал большой приток русских переселенцев. Возможно,
заимствование произошло намного раньше, так как потребность в бане уже была, а
торговые связи между Волжской Булгарией и Русью значительны.
В районе Среднего Поволжья кое-где встречаются бани с необычными конст­
руктивными особенностями. Строят их здесь частично или полностью заглубленны­
ми в землю, в речной б е р е г . Этот тип бани, построить которую легче и быстрее,
119

чем срубную, был более характерен для бедных лесом (лесостепных) районов, от­
куда он распространился вверх по Волге в лесную полосу. Внутреннее помещение
бань на юге Среднего Поволжья иногда повторяет известную южнорусскую плани­
ровку жилища, при которой печь располагается у дальней от входа с т е н ы . Такая
120

планировка была характерна для бань и жилищ мордвы и русского населения Са­
марской и Саратовской г у б е р н и й . Она, несомненно, является отражением строи­
121

тельных традиций, использовавшихся в южном жилище, но, возможно, на плани­


ровку повлияло и само устройство бани (в виде землянки). В древние времена в юж­
ной части Киевской Руси жилища строились заглубленными в землю, и солнечный
свет мог поступать в них только со стороны одной стены - той, где располагались
дверь и окна, так как остальные стены были почти полностью завалены землей.
Для того чтобы не загораживать свет, печь размещали у задней, дальней от входа
стены, к тому же она сама могла служить источником света в наиболее темной ча­
сти жилища. В северных наземных постройках система освещения являлась иной: со
стороны входа часто имелась пристройка - сени или крытый двор, а свет поступал
через окна, расположенные на противоположной, фронтальной стене. Это отража­
лось на северных типах планировки, где печь располагалась вблизи входа. При со­
оружении бань в виде землянки по тем же причинам печь для удобства могла быть
отодвинута к дальней стене.
Понятно, что локальные особенности в строительстве бань в Среднем Повол­
жье вызваны местными природными условиями (возвышенные сухие берега и недо­
статок лесов), а также влиянием южнорусской культурной традиции. Возможно,
данный тип бани, в котором земляночная конструкция сочеталась с южнорусской
планировкой, возник вовсе не в Поволжье, а уже в готовом виде был привнесен из
Суздальской земли, где он мог появится в результате взаимодействия северных и
южных строительных традиций Древней Руси. Развитие бани типа землянки из
древних булгарских бань еще менее вероятно, чем из срубных бань.
В Среднем Поволжье, как уже упоминалось, кроме общепринятого способа на­
грева воды в бане при помощи раскаленных камней, применялся и другой - подог­
рев воды во вмазанном в печь котле. Этот способ имеет местное происхождение и
известен также в домашнем быту у финских народов Поволжья. В X X в. он получил
широкое распространение и в других регионах России, вытеснив старый способ на­
грева воды.

285
Приведенные материалы говорят о том, что Поволжье не могло быть местом
возникновения бань. Для жителей этой территории характерны иные строительные
традиции и культурно-бытовые приемы, чем отразившиеся в деталях конструкции
бань. Особенности русской бани, воспроизводящие основные элементы устройства
древнего жилища, указывают на т о , что ее истоки следует искать в регионе вокруг
оз. Ильмень. Н а этих территориях наряду со славянским населением до сих пор про­
живают различные финно-угорские народности, в прошлом более многочисленные,
чем сейчас. Н а первый взгляд, казалось бы, логично связывать традицию бани
именно с северными (прибалтийскими) финно-уграми, тем более что в настоящее
время бани у них широко распространены. Н о сведения, относящиеся к средневеко­
вью, опровергают это предположение. Так, данные 1571 г. о карельских построй­
ках, приводимые А . А . Шенниковым, свидетельствуют о том, что традиция бани,
возможно, не была исконно присуща быту балтийских финно-угров. Из 82 усадеб
Кирьяжского погоста, расположенного немного севернее г. Корелы, бани имелись
только в п я т и . Такое мизерное число бань по отношению к количеству дворов
122

скорее всего свидетельствует об их недавнем появлении здесь.


Кроме того, имеются основания предполагать малую вероятность возникнове­
ния у балтийских финно-угров в "дославянское" время бани в виде отдельной по­
стройки, обособленной от жилья. Во-первых, усложнение построек в раннюю эпоху
в определенной степени связано с социальными переменами. Т а к о е жилье было ха­
рактерно для быта привилегированных городских слоев. Во-вторых, необходимыми
условиями, ведущими к возникновению бани, отдельной от жилья, являлись модифи­
кация жилища и превращение его в более совершенное сооружение, которое нужда­
лось в бережном обращении. Для того чтобы дерево стен не портилось, выделяли
отдельную постройку для мытья, построенную по хорошо известным принципам ста­
рого жилища. Однако, судя по археологическим данным, до X в. жилища как прибал­
тийских (летто-литовских) , так и финноязычных племен имели довольно про­
123 124

стую конструкцию. Такие постройки собирались достаточно быстро, а значит, про­


блема их длительной сохранности еще не приобрела особой остроты.
Н а Руси бани появились в глубокой древности. Общеизвестен рассказ из "Пове­
сти временных лет" о сожжении в 945 г. княгиней Ольгой древлян в б а н е . Собы­
1 2 5

тия, описываемые в нем, происходили в Киеве, но на сельской территории нынеш­


ней Украины в период раннего средневековья бань, по-видимому, не было. Исклю­
чение, вероятно, составляли города. Распространение бань в городской среде легко
объяснимо, если вспомнить предшествующие исторические события. Князь Олег в
882 г. вместе с дружиной переселился из Новгорода в К и е в . А так как до пересе­
1 2 6

ления дружинники жили в северных словенских городах, то они неизбежно должны


были усвоить местные обычаи. В Южную Русь они, возможно, принесли с собой
многие особенности бытовой культуры новгородцев.
О существовании бань главным образом лишь в новгородских землях рассказы­
вает другая история из "Повести временных лет", относящаяся к самому раннему
времени. Э т о описание путешествия апостола Андрея Первозванного по будущим
землям Киевской Руси: " И пришел к славянам, где ныне стоит Новгород, и увидел
живущих там людей - каков их обычай и как моются и хлещутся, и удивился и м " . 1 2 7

Мытье в бане здесь упоминается как явление, встречающееся лишь в районе


оз. Ильмень, хотя до этого путь апостола проходил через земли полян и Поднепро-
вье. Для нас не имеет значения т о т факт, что э т о т рассказ, скорее всего, оказался
придуман для доказательства раннего появления христианства на Руси. В данном
случае для придания убедительности рассказу факты, касающиеся быта населения
упоминаемой в нем территории, должны были соответствовать действительности.
Учитывая приведенные сведения, можно не сомневаться, что севернорусская баня
появилась не позже IX в., а к X в. получила известность во многих районах Новго­
родской земли.

286
Происхождение обычая мыться в печах еще более загадочно, чем зарождение
"банной" традиции. Самое раннее документальное свидетельство о нем встречается
в "Житии преподобного Иринарха", относящемся ко времени правления Василия
Шуйского. В одном из фрагментов "Жития" рассказывается о дьяконе, который "не
мочий терпети студени и влазяще в п е ч ь " . Э т о т отрывок демонстрирует большую
128

вместимость внутреннего пространства печей X V I в., а также использование его как


теплого помещения, что, вероятно, может рассматриваться как следствие традиции
мытья в печах.
Д о середины X X в. обычай париться в печи мало освещался в научной литера­
туре. В современном обыденном сознании он воспринимается как чуждое, наносное
явление, не имеющее ничего общего с древнерусской культурой. Такой подх(щ на­
блюдается и в некоторых научных трудах, где этот обычай пытаются представить
как недавно возникший и вытеснивший старую традицию мытья в бане. Отмечен­
ную тенденцию можно уловить уже в работе П. Грязнова (XIX в.). Описывая мытье
в печах, распространенное в Череповецком у. Новгородской губ., автор приходит к
выводу, что бани исчезли из-за недостатка л е с а . Между тем в конце X I X в. кре­
1 2 9

стьяне многих районов даже в таежной зоне испытывали нехватку дерева, посколь­
ку рощи и лесные участки находились в собственности государства и крупных зем­
левладельцев. Н о бани строились и в совершенно безлесных, степных местах, что
приводило к употреблению нетрадиционных материалов и созданию оригинальных
конструкций . Для их сооружения использовалось дерево любого качества и по­
130

род, а также старое, оставшееся после прежних построек. Для изб же отбирали
только ровные бревна нужной толщины и преимущественно определенных пород
хвойных деревьев. Поэтому отсутствие материала для строительства бань не явля­
ется фактором, препятствующим их сооружению.
Тот же стереотип в оценке обычая мытья в печи прослеживается в работах
А . А . Шенникова. Он также считает, что данная традиция возникла недавно и рас­
пространилась там, где раньше имелись б а н и . Н о среди приводимых им аргумен­
131

тов, подтверждающих позднее происхождение указанной традиции, имеется один


весьма резонный довод. Печи для парения должны быть вместительными и, следо­
вательно, довольно внушительных размеров. В жилищах же Х - Х 1 П вв. они были
еще н е б о л ь ш и м и , а печи необходимых габаритов появились лишь к X V I в. По-ви­
132

димому к этому времени можно отнести окончательное оформление этой традиции.


Такая поздняя датировка оставляет неясным вопрос, почему ареал традиции
мытья в печи совпадает с границами древних Ростово-Суздальской и Рязанской зе­
мель, но почти не получил распространения на территориях, присоединенных к Мос­
ковскому государству после X V в. Вряд ли э т о простая случайность. Скорее всего,
известный нам обычай мытья в печи - трансформированный вариант более древней
южнорусской традиции. Изменения в бытовом укладе у наследников южной тради­
ции произошли в результате знакомства с северным бытом: обычай париться, пусть
при этом и используется печь, изначально связан с опытом бани. У предков южных
русских не было "моды париться": мылись в избе и в печь "не залазили". О сохране­
нии этой "моды" до конца XIX в. свидетельствуют архивные материалы. Так, в со­
общении, пришедшем в Этнографическое бюро князя В.Н. Тенишева из Медынско­
го у. Калужской губ. (1898 г.), говорилось: "...бань в данной местности мало, а пото­
му крестьяне моются в избах, а кто любит парится, то забирается в п е ч ь " .133

О б е традиции стойко сохранялись в народном быту, несмотря на неблагоприят­


ные обстоятельства. В русской истории наблюдается временной промежуток, когда
иметь бани оказывалось экономически невыгодно. Правительство Петра I, нуждав­
шееся в средствах для ведения Северной войны, в первом десятилетии XVIII в. для
всех сословий ввело значительные налоги на частные бани, а общественные вооб­
ще з а к р ы л о . Н а л о г действовал около 50 лет. Естественно было бы предполо­
134

жить, что количество бань в э т о время резко уменьшилось, а в ряде мест они исчез-

257
31. Ареалы традиций мытья в бане и в печи. Рис. А.А. Желтова, 1999 г.
1 - в бане; 2 - в печи

ли совсем. Именно так пытался объяснить отсутствие бань И. В а х р о с . Однако, на­


135

пример, в Кокшеньгской чети Важского у. (в то время Важской доли) Архангелого-


родской губ. число бань, по материалам 1711 г., снизилось незначительно. Данные о
сумме собранного налога, приводимые А . А . Угрюмовым по приходной книге Кок­
шеньгской чети за этот г о д , говорят о наличии множества бань у крестьян.
136

Ареал "банной" традиции на Русском Севере, сложившийся к началу X X в.,


включает территории, где в древности обитали две группы восточных славян - кри­
вичи и словене новгородские, а также области, заселенные ими впоследствии.
"Повесть временных л е т " подробно очерчивает регион, занимаемый кривичами:
" О т этих последних (полочан) произошли кривичи, сидящие в верховьях Волги, и в
верховьях Двины, и в верховьях Днепра, их же город С м о л е н с к " . Описанная тер­
137

ритория вместе с районом Полоцкого княжества по Западной Двине (в прошлом зе­


мли полочан и кривичей) и сегодня является " з о н о й " повсеместного распростране­
ния бань. К югу от нее бани встречаются сначала спорадически, а потом и вовсе
" п р о п а д а ю т " . Новгородские словене широко расселились по Северу и, обосновы­
138

ваясь, привнесли обычай пользоваться баней на новые земли.


В Архангельской губ., где в древности новгородское влияние было очень значи­
тельным, к X X в. бани распространились п о в с е м е с т н о . Н а современной террито­
139

рии Вологодской обл. традиции бани прижились в Прионежье, в окрестностях Б е ­


лого озера, в бассейне р. Вага, в Великоустюжском и Никольском районах. В При­
онежье пролегали древние пути из Новгорода в Заволочье. Район Белого озера в

288
1 Х - Х 1 вв. находился под юрисдикцией Новгорода, а бассейн Ваги до присоединения
Новгородских земель к Москве почти полностью - во владениях потомков новго­
родских б о я р . Предания сообщают и о переселении сюда новгородцев при Ива­
1 4 0

не IV Грозном. В Устюгский край обычаи новгородской культуры принесли жите­


ли Халезских приходов; в другие места этого района имели место переселения с со­
седней Вятки, где существовала известная колония новгородцев, также издавна зна­
комая с традицией бани. Напротив, в тех районах Севера, которые заселялись пре­
имущественно выходцами из Ростово-Суздальской земли, до последнего времени
сохранялась традиция мытья в печах. Существующие и в настоящее время террито­
риальные различия в "банных" традициях в определенной мере помогают восстано­
вить некоторые детали истории заселения различных районов Севера.
Итак, основной ареал русской бани - Север, но было немало территорий и за
его пределами, где она существовала также давно. Как отмечалось, в Киев она
попала в X в. и, вероятно, с этого времени стала обязательной принадлежностью го­
родского быта. При раскопках в Москве обнаружена баня X V в., имевшая глинобит­
ную п е ч ь , что не соответствует севернорусским строительным традициям
1 4 1

(баням с печами-каменками), но согласуется с традициями Рязанской земли домон­


гольского периода. Месторасположение Москвы позволяет предположить влияние
южнорусских (рязанских и др. ) строительных традиций на внутреннее устройство
местных бань.
Вхождение бань в городской обиход разных регионов происходило различными
путями. В небольших городах Южной и Центральной России бани строить не спе­
шили. Даже в XVII в. они там отмечены только в 40% городских усадеб, а для Нов­
города этот показатель составлял 90% 142
В Вологде в XVIII в. он был аналогичен
новгородскому. Переписная книга по Вологде з а 1711-1712 гг. показывает наличие
бань во дворах почти у всех посадских л ю д е й , тогда как в Вологодском у. даже к
143

началу X X в. они имелись еще не везде. Это пример длительного сохранения быто­
вых различий между городским и сельским населением. Видимо, вологжане усвои­
ли "банную" традицию еще в т о время, когда входили в состав Новгородской рес­
публики. Сельские ж е районы, заселенные выходцами из ростово-суздальских зе­
мель, влияния новгородской культуры почти не испытали. Документальных свиде­
тельств, подтверждающих отсутствие здесь бань в период до X I X в., к сожалению,
очень мало. Можно привести лишь одно, датируемое 1706 г.: оно касается четырех
деревень (общей численностью 28 дворов), среди строений которых перечислены
избы, овины и ж и т н и ц ы . Однако нет ни одного факта, подтверждающего воз­
144

можность исчезновения бань на значительной территории. Судя по отсутствию в


Вологодском у. бань, новгородцы не расселялись на этих землях, а имели лишь тор­
говые и политические интересы.
Медленное распространение в городах Южной России бань в конце концов при­
вело к появлению их и в сельской местности. Кроме влияния городской культуры,
это было связано с переселениями людей. В миграциях участвовали представители
различных сословий и социальных групп. Вероятно, традиция мытья в бане была за­
несена во многие места еще русскими князьями: известно, что уже в Х - Х Ш вв. мы­
тье в бане являлось неотъемлемой частью их домашнего о б и х о д а . Династия Р ю ­
145

риковичей к XII в. сильно разрослась, и князья получив мелкие уделы, расселялись


на новые земли, принося туда свои обычаи. Распространению "банной" традиции в
центральные и южные области способствовали массовые переселения служилого
дворянства. Х о р о ш о известно о перемещении Иваном III новгородских бояр и дво­
рян в пределы старомосковских областей. З а период с 1483 по 1500 г. на новые
места им были переведены две трети мелких землевладельцев . Большие переме­
146

щения дворянства произошли после введения опричнины. Поместья, оказавшиеся


на территории опричных земель, отбирались у владельцев, а вместо них они полу­
чали другие - в разных частях г о с у д а р с т в а . После Смутного времени, когда Смо-
147

19 Русский Север... 289


ленск с прилегающей областью отошел к Речи Посполитой, смоленские дворяне
были "испомещены" в 16 уездах Московского государства . Переселенцы, видимо,
148

сохраняли на новых местах старый уклад жизни, что со временем могло оказать за­
метное влияние на соседей.
В наибольшей степени распространение традиции мытья в бане оказалось свя­
зано с крестьянскими миграциями, происходившими на протяжении столетий. Вы­
ше было показано, как расселились в новгородских владениях словене и ростово-
суздальцы и как характер миграции отразился на распространении обычая строи­
тельства бань. У кривичей также изначально существовал обычай мытья в бане, а
так как часть их жила в верховьях Волги и Днепра, то они, естественно, переселя­
лись вниз по течению рек. К началу X X в. бани стали известны в верхних течениях
этих рек. На территориях, удаленных от рек, они уже встречались реже. На Сред­
нюю Волгу, заселявшуюся русскими в сравнительно позднее время (после падения
Казанского ханства), попали разнообразные культурные обычаи, но бани стали там
преобладающей традицией. На еще позже освоенных территориях Урала и Сибири
встречается уже только обычай мытья в бане. Миграции из северных областей в
южные регионы случались и в ХУШ-ХГХ вв. Например, в 1745 г. в дворцовые села
Воронежской губ. было переселено 886 душ важских крестьян (т.е. живших в бас­
сейне р. Вага - притока Северной Двины) . Таким образом, на юг, в Центральную
149

и Южную Россию указанный обычай мог быть перенесен как в средние века, так и
в более позднее время.
В целом по отрывочным сведениям ХУ-ХУШ вв. и по материалам Х 1 Х - Х Х вв.
прослеживается тенденция вытеснения баней обычая мыться в печах. При этом в
местностях, ранее не знакомых с баней, она сначала появлялась в отдельных селе­
ниях и строилась, как правило, одна на всю деревню. Такое положение в начале
XX в. наблюдалось в прилегающих к ареалу бани районах с преобладанием тради­
ции мытья в печи. Эта ситуация хорошо отражена в описании с. Никольское Кадни­
ковского у. Вологодской г у б . Аналогичная картина прослеживалась и на терри­
150

тории Белоруссии, где существовал "промежуточный пояс" между областью гос­


подства бань и зоной их полного отсутствия. Здесь зафиксирован один из вариантов
начальной стадии включения бани в крестьянский обиход: их держали зажиточные
хозяева и за плату предоставляли в пользование остальным . 151

Следующая стадия распространения традиции - наличие одной бани-постройки


на 8-10 дворов. По этому признаку намечаются границы ареалов, где до X X в. бань
не было . На последней стадии они появляются уже в каждом дворе или строятся
152

на два-три соседских или родственных двора. Но даже имея отдельную баню, жите­
ли районов, где издавна существует "печная" традиция, использовали ее нерегуляр­
но, предпочитая мыться по-старому . Но и там, где бани возникли достаточно дав­
153

но, порой сохранялись реликты мытья в печи. Например, на севере Кадниковского


у. маленьких детей мыли в печи, а не в бане . 154

Государственные границы явились одним из рубежей в "географии" банных


традиций. Территории, в древности входившие в состав Киевской Руси, долгое вре­
мя были разделены между великими княжествами - Московским и Литовским. На
землях первого получили распространение обе традиции ("печная" и "банная"), то­
гда как в пределах второго ни одна из них не получила широкого бытования. К се­
веру от Припяти бани стали возникать только в начале X X в., но и обычай мыться
в печах там отсутствовал . Эта территория была присоединена к России в конце
155

ХУШ в. Для сравнения можно сказать, что на соседних землях, оставшихся в грани­
цах России, бани, хотя и в единичных экземплярах, начали появляться к началу
ХУШ в.. Так, в Брянском у. они в это время имелись лишь в усадьбах некоторых по­
мещиков . 156

Такой яркий феномен в крестьянском быту, как использование бани, нашел


своеобразное отражение в верованиях, обычаях и обрядах русского народа. Инте-

290
ресные параллели между мытьем в бане и в печи встречаются в свадебной обрядно­
сти. Как известно, накануне венчания для невесты обязательно устраивали баню.
В тех же районах, где бани отсутствовали, невесту перед свадьбой парили в печи .
157

С традицией мыться в печи связан и такой удивительный обычай. После того


как в избе сбивали печь, ее протапливали и парили в ней кошку (или просто поме­
щали ее в печку) . Смысл обычая тот же, что и при запускании кошки в новый
158

дом: в Дмитровском у. Московской губ. полагали, что кто первый вымоется в новой
печи, тот вскоре умрет .
159

Парение в печи, как и в бане, было средством излечения от многих болезней .


160

Действительно, оно имело лечебный эффект, особенно когда для образования пара
использовались настои и отвары трав. Баня в связи с приписываемым ей целитель­
ным эффектом фигурировала в различных магических действах. В Никольском у.
Вологодской губ. после мытья в бане трижды "перенимали воду с каменки", т.е.
пропускали через гальку, составляющую свод печки. Этой водой потом окатыва­
лись и пили ее, чтобы "не брали уроки" (болезни, порча) . В некоторых местах
161

больных грудных детей парили в печах вместе с собакой, чтобы болезнь перешла на
животное . Собаку потом умерщвляли, так как она уже считалась носительницей
162

болезни.
В бане, по поверьям, всегда присутствует банный дух - банник (баенник), кото­
рый убивает людей, посещающих бани после полуночи. Аналогии с русскими
поверьями о банном духе отмечаются в фольклоре коми-зырян и других финно-
угорских народов. Баня воспринималась то как святое, то как проклятое место. Бан­
ник - далеко не однозначный мифологический персонаж: он пугает, а иногда и уби­
вает тех, кто ходит в баню поздно ночью, однако хорошо относится к роженицам . 163

В представлениях крестьян тех районов, где бани возникли недавно, банник не лю­
бит, когда парятся в печи. Приведу соответствующий рассказ: "Бабы, которые мо­
ются не в бане, а в печи, подвергаются опасности со стороны банного. Раз женщи­
на в дер. Иванкине вечером залезла в печку попариться, а в избе никого не было.
Банный пришел и так крепко приколотил заслонки, что потом еле отодрали. Жен­
щину выволокли из печки чуть живую" . Характерно, что вместе с баней на новые
164

места переносились и связанные с ней верования и обряды. Это прослеживается по


материалам, относящимся как к русским, так и к соседним народам. В частности, ис­
следователи предполагают, что обычай предсвадебной бани у мордвы и марийцев
появился под влиянием русских .165

История возникновения и распространения традиционной черной бани имеет


важное значение для понимания отдельных особенностей старинного севернорус­
ского быта. Нет сомнений, что конструкция и функциональные особенности бани
сохранили очень древний тип жилища Севера России. Эта мысль встречалась еще в
работах Н.Н. Харузина , а затем и Е.Э. Бломквист . Есть и лингвистические под­
166 167

тверждения этого вывода. Большое сходство в названиях бани и дома у финнов (рит-
й - реггй, ритй) и литовцев (рн-йз - регЫа) говорит об их прежней нерасчлененно­
168

сти. У найденных археологами в Карелии остатков жилых построек Х П в. также


много общего с современными банными постройками . 169

Древнее жилище на восточноевропейском Севере имело множество паралле­


лей в устройстве, планировке и функциональных особенностях с русской баней.
В ранний период баню как отдельное строение не сооружали, ее функции выполня­
ло жилище. Появление бани в виде отдельной постройки произошло примерно в
конце предыдущего тысячелетия, хотя в разных социальных слоях, а тем более на
разных территориях оно могло произойти и позднее. Неразделенная изба-баня дол­
го сохранялась в "глухих углах". Жизнеспособность такой комбинированной жилой
постройки демонстрируют некоторые описания позднего времени. Так, в Х У Ш в.
баня использовалась в качестве временного жилища крестьянами Борецкого пого­
ста Шенкурского у. Архангельской губ., избы которых сгорели . Более широко
170

19* 291
баня использовалась в качестве постоянного жилища в Латвии и Л и т в е . Малове­ 171

роятно, что прибалтийская баня-жилище сохранилась в таком виде с древности, и


здесь, скорее всего, произошло "вторичное" появление функции жилища у бани под
влиянием социально-экономических условий. Несмотря на э т о , данный пример по­
казывает возможность выполнения древним жилищем и функции бани.
После обособления бани шла дальнейшая эволюция жилища. Баня же продол­
жала сохранять отдельные элементы его более древней структуры. Это хорошо
прослеживается и в конструкции севернорусской черной бани. В наиболее архаич­
ном варианте она представляла собой низкую, однокамерную срубную постройку с
плоской крышей. Пола в бане зачастую не настилали, но он имелся в предбаннике,
при наличии п о с л е д н е г о . Предбанник часто отсутствовал даже в начале X X в . .
172 1 7 3

В бане в углу у входной двери размещалась печка-каменка (сложенная из камней).


Свод ее имел отверстия, оставленные специально для прохода дыма. Поверх них на­
кладывали или насыпали мелкие камни, формируя ту часть, которую и называют
"каменкой". Когда камни нагревались, их использовали для разогрева воды. На ос­
тавшиеся в каменке камни выливался ковш воды, пива, кваса или травяного настоя;
жидкость, испаряясь, создавала соответственную " а т м о с ф е р у " в бане. Труба у печи
отсутствовала, а дым удалялся или через дверь, или через окошечко в стене: назва­
ние "черная" и связано с топкой печи по-черному.
Х о т я баня и сохранила ряд элементов древнего жилища, она не являлась его
точной копией. Для бани многие детали жилища были не нужны, поэтому произош­
ла их полная редукция. Н о и оставшиеся детали позволяют восстановить основные
особенности старинного севернорусского однокамерного жилища: внутреннее обу­
стройство в соответствии с западнорусской планировкой, односкатная крыша, печь-
каменка на низком подпечье.
Описанная конструкция представляет собой наиболее простой вариант бани.
Пола не делали из соображений, что он "все равно сгниет", тогда как в архаичном
прототипе данной постройки, имевшем другие функции, он, возможно, имелся. От­
сутствие второй камеры, по-видимому свидетельствует об аналогичном строении
древнего жилища У П - Х вв., хотя и э т а часть могла быть утрачена в процессе упро­
щения при специализации бани. В упрощенном варианте у бани не было и крыши, а
только потолок с насыпанной сверху землей. Н а Русском Севере бани изредка име­
ли плоскую односкатную к р ы ш у , но в настоящее время она почти повсеместно
174

вытеснена двух- и четырехскатной, хотя в прошлом делалась достаточно часто.


Очевидно, на том древнем жилище, которое послужило прототипом бани, сооружа­
лась именно односкатная крыша. Этому есть подтверждение. Н а гравюре А. Х у т е -
ериса (Оое1еепз), датируемой 1615 г. и приводимой А . А . Шенниковым , изображе­
175

но жилище с плоской крышей и печью-каменкой, бытовавшее в районе Старой Рус­


сы. Оно поражает почти полной идентичностью с черной баней, и отличается от нее
лишь большими размерами. Из того же источника известно, что жилища такого ти­
па в указанном районе встречались повсеместно.
Жилище, представленное на гравюре, имеет еще одну необычную деталь -
печь-каменку, которая была характерна для черных севернорусских бань. Печь-ка­
менка не обязательно складывалась из одних камней, когда при ее сооружении не
использовался даже связующий р а с т в о р . Встречались также каменки почти цели­
176

ком г л и н о б и т н ы е . В начале X X в. стенки и свод таких печей в основном делали


177

из кирпичей, скрепленных глиной. Печь-каменка отличается от обычных печей от­


верстиями в своде, поверх которого насыпаются камни. Такая конструкция была
издавна характерна для строительных традиций Севера. Археологи обнаружили ос­
татки подобных каменок в жилищах многих територий Северной Р у с и . В Новго­178

роде, где рано (с Х1У в.) появились кирпичные печи, их своды выкладывались израз­
цами, имевшими небольшие отверстия для выхода д ы м а . В отличие от северных
179

областей, на юге в лесостепной зоне Восточной Европы в течение тысячелетий

292
4/ @ 2 Т=ГЗ ®4 ® 5 Йб $ 7 ^ 8 ^ 9 ^ 1 0

32. Варианты традиций мытья в печи и в бане. Рис. А.А. Желтова, 1999 г.:
1 - традиция мытья в печи в отдельных деревнях; 2 - мытье в печи в целом по уезду;
3 - мытье в печи детей при наличии бань; 4 - неполнота данных о "печной" традиции;
5 - отсутствие бань в отдельных деревнях; 6 - локальное наличие бань; 7 - господство
традиции бани для всего уезда; 8 - предположительное господство традиции бани в уезде;
9 - границы губерний; 10- границы уездов

существовала цельно-глинобитная духовая печь . Она-то впоследствии и разви­


т

лась в так называемую русскую, которая вскоре стала основным типом печи в избе.
Н о в северных районах благодаря существованию другой традиции духовая печь
поздно получила распространение. Е щ е в начале X X в. в глухих местах в жилищах
могла сохраняться печка-каменка . Возможно, наличие булыжников в наполнении
181

глинобитных печей, встречающееся в некоторых районах Севера, - реликт старых


методов сооружения п е ч е й . 182

293
Древнее жилище северных групп восточных славян было срубным и наземным
(незаглубленным в грунт), такова и современная сельская баня. Для отопления по­
мещения как в древнем жилище, так и в северной бане применялась печь-каменка.
Можно утверждать, что в " о б р а з е " бани в общих чертах сохранился облик старин­
ной северной избы.
Ч т о б ы еще более прояснить вопрос о соответствии этих строений, можно со­
слаться на описание жилища восточных славян, сделанное в X в. арабским путеше­
ственником: " Х о л о д в их стране бывает до того силен, что каждый из них выкапы­
вает себе в земле род погреба, к которому приделывают остроконечную крышу.
В такой погреб переселяются со всем семейством, и взяв несколько дров и камней,
зажигают огонь и раскаляют камни на огне до красна. Когда камни раскалятся до
высшей степени, наливают на них воду, о т чего распространяется пар, нагревающий
жилье до того, что снимают уже одежду. В таком жилье остаются до в е с н ы " . Тер­
183

риториально э т о описание можно "привязать" к междуречью Волги и Оки, так как


маршрут путешественников из восточных стран в э т о время шел через Булгарию и
сведения, сообщаемые ими, обычно относятся к соседним с ней районам Киевской
Руси. Аналогия между описанным жилищем и баней очевидна. Система отопления
полностью соответствует той, что применялась в банных постройках. Странным в
этом описании является лишь сочетание сооружения типа землянки с печкой-камен­
кой. Подобные жилища, но с глинобитной духовой печью в древности были харак­
терны для Рязанской з е м л и . Печи-каменки же встречаются преимущественно в
184

наземных срубных постройках северных областей. Т а к о е необычное сочетание, как


приведенное выше, могло возникнуть именно в районе между Окой и Волгой, куда
шло переселение и с территории вятичей, и из словенско-кривичских мест. Криви­
чи и словене составляли основу образовавшегося в середине IX в. государства
Рюрика, границы которого простирались до О к и . К а к видим, к X в. в районе В о л -
1 8 5

го-Окского междуречья сочетались строительные традиции различных групп вос­


точных славян.
Здесь уместно вспомнить уже упоминавшиеся бани-землянки (Поволжье и
Псковская губ.), которые можно связать с описанным выше типом жилища. Одна­
ко существует и иное мнение. Так, Д. К. Зеленин считал, что бани изначально со­
оружались в землянках. Свои выводы он основывал на белорусском названии бани -
лазня . Однако известные по источникам белорусские лазни представлены только
т

надповерхностными, срубными п о с т р о й к а м и . Другой довод в пользу этой т е о ­


187

рии - название $аипа, используемое у финнов применительно к самому типу жили­


ща - з е м л я н к е . В с е э т о наводит на мысль, что конструкции разных видов бань от­
188

ражают по крайней мере два древних типа обустройства жилья, существовавших ко­
гда-то на Севере.
К характерным особенностям печки-каменки относится прием кипячения воды
с помощью раскаленных камней, хотя он и возник задолго до появления этой кон­
струкции печи. Таким способом нагревали воду в банях на Русском Севере, в Смо­
ленской обл. и Прибалтийском регионе, а также там, где бани появились еще в древ­
ности с переселенцами из этих земель. Указанный прием применялся и для кипяче­
ния сусла при пивоварении. В местах же, где распространен обычай мыться в печах
или где бани появились недавно, этим приемом почти не пользуются. Т а м и пиво ва­
рили в печах (в горшках и специальных сосудах - корчагах) или на улице в котлах.
Так как в древности печи-каменки сооружали в жилищах, т о их использовали и
для приготовления пищи. Действительно, Т.Н. Потанин, проезжая по территории
Никольского у. Вологодской губ. обнаружил факты, свидетельствующие о широ­
ком применении раскаленных камней. Здесь таким способом варили не только пи­
во, но и картофель, кипятили воду и стирали (бучили) белье. С помощью раскален­
ных камней варили также овсяный или пшеничный кисель для поминальной трапе­
з ы , ч т о свидетельствует о большой древности подобного способа приготовления
1 8 9

294
пищи, так как именно поминальные обряды сохраняют наибольшее число архаич­
ных особенностей, давно вышедших из привычного обихода.
Бытовые традиции, связанные с печью-каменкой, имеют давние корни. Б о л е е
того, сама ее конструкция была приспособлена для лучшего нагрева камней, кото­
рые в далеком прошлом накаляли на простом очаге. Для варки пива еще совсем не­
давно камни раскаляли на костре, составленном из смолистых кряжей. Время же,
когда возник этот прием, трудно определить. Кипячение воды и приготовление пи­
щи с помощью раскаленных камней единственно возможный способ при употребле­
нии берестяных и деревянных емкостей, так как их на огонь не поставишь. При на­
личии глиняной посуды он уже неактуален, но глиняная посуда существовала еще
во времена неолита (У1-Ш тыс. до н.э.). Это наводит на мысль, что способ нагрева
воды камнями должен был возникнуть по крайней мере еще в мезолите. Известен
он был не только на Русском Севере, но и в других странах и на других континен­
тах, например у некоторых племен Северной Америки.
Наряду с названным приемом на Русском Севере издавна использовали нагрев
пищи и воды в глиняной посуде. Печь-каменка оказалась мало приспособлена для
установки внутри нее горшков, что компенсировалось разнообразными приспособ­
лениями. Так, А . Н . Харузин описал каменку (Витебская губ.), перед устьем которой
был сложен уступ (импровизированный очаг) и над ним помещали к о т е л . Впос­ 190

ледствии такая комбинация отразилась в русской печке, где на шестке делали жа-
раток. Н о не исключено, что существовали и другие варианты.
В заключение отметим, что не только территориальные различия в способах
мытья, но и более мелкие детали - способ нагрева воды, топка бани по-белому или
черному, несут определенную информацию о времени и происхождении миграцион­
ных потоков и о культурных влияниях на соседствующих территориях. Следует
иметь в виду, что сельские бани на протяжении X X в. сильно видоизменились. Чер­
ные бани, в прошлом повсеместно господствовавшие, были вытеснены белыми. П о ­
явились вмазанные в печи котлы или другие приспособления для нагрева воды.
Процесс внесения новшеств особенно усилился в последние четыре десятилетия, по­
этому современная картина распространения бань и их особенностей уже мало со­
относится с историческим прошлым.

1
См. библиографические разделы в монографиях: Народы Европейской части СССР.
М., 1964. Ч. 1. Раздел "Русские"; Русские: историко-этнографический атлас. М., 1967; Этно­
графия восточных славян. Очерки традиционной культуры. М., 1987; Русские. (Сер. "Народы
и культуры"). М., 1997; 1999.
2
Чижикова Л. Н. Жилая, хозяйственная и общественная застройка // Русские. (Сер. "На­
роды и культуры"). С. 251.
3
РГАДА. Ф. 137. Оп. 1. Д. 15. Л. 52.
4
Громов Г.Г. Русское крестьянское жилище ХУ-ХУП вв. по письменным источникам //
Вестник МГУ. История. 1965. № 6. С. 44-45; Рабинович М.Г. Русское жилище в
ХУП-ХУП1 вв. // Древнее жилище народов Восточной Европы. М., 1975. С. 165; Чагин Г.Н.
Жилые и хозяйственные постройки // На путях из земли Пермской в Сибирь. Очерки этно­
графии северноуральского крестьянства ХУП-ХХ вв. М., 1989. С. 95.
5
Шенников А.А. Крестьянские усадьбы ХУ1-ХУП вв. (Верхнее Поволжье, северо-западная
и северная части Европейской России) // Архитектурное наследство. М., 1963. Т. 15. С. 90, 98.
6
РГАДА. Ф. 615. Оп. 1. Д. 10441. Л. 7; Ф. 21. Оп. 2. Д. 47. Л. 144-145; Ф. 281. Оп. 17.
Д. 11181. Л. 1.
7
Бломквист Е.Э., Ганцкая О.А. Типы русского крестьянского жилища середины
ХГХ-начала XX в. // Русские: историко-этнографический атлас. С. 153; Осипов Д.П. Кресть­
янская изба на севере России (Тотемский край). Тотьма, 1924. С. 9-10.
8
Чагин Г.Н. Указ. соч. С. 99.
9
Лавров В.П. Архитектура Русского Севера// Архитектура СССР. 1938. № 12. С. 70.
1 0
Маковецкий И.В. Архитектура русского народного жилища. Север и Верхнее Повол­
жье. М., 1962. С. 13-46.

295
1 1
РГАДА. Ф. 214. Кн. 1522. Л. 30 об.
1 2
Чагин ГЛ. Указ. соч. С. 102.
1 3
Там же. С. 107.
1 4
В Г В . 1880. № 2 8 . С. 1.
1 5
Кулжинский А.И. Описание города Белозерска 1678 г. // Изв. А О . СПб., 1861. Т. 3.
Вып. 1. С. 223.
1 6
Муромцев ИЛ. Городок Рахлей // В Г В . 1845. № 38. С. 417.
1 7
История северного крестьянства // Архангельск, 1984. Т. 1. С. 360-363.
1 8
Подсчеты сделаны по архивным материалам: Г А А О . Ф. 1. Оп. 2. Д. 69, 75, 83, 87, 91,
94, 95, 135, 182-193, 236; Ф. 114. Оп. 7. Т. 1. Д. 1. Т. 2. Д. 2. Т. 3. Д. 3. Т. 4. Д. 4; Ф. 396. Оп. 1.
Д. 32-84.
1 9
Крестинин В.В. Исторический опыт о сельском старинном домостроительстве двин­
ского народа на Севере. СПб., 1785. С. 37, 46.
2 0
ЧижиковаЛ. Н. Указ. соч. С. 258-260.
Лукомский
2 1
Г.К. Вологда в ее старине. СПб., 1914. С. 38.
2 2
Там же. С. 223.
2 3
ЧижиковаЛ. Н. Указ. соч. С. 257.
2 4
Пушкарев И. Описание Вологодской губернии // Описание Российской империи в ис­
торическом, географическом и статистическом отношении. СПб., 1846. Кн. IV. Раздел II.
С.32-33.
2 5
АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 13. 1850 г.
2 6
В Г В . 1875. № 99. С. 9.
2 7
Там же. 1866. № 31. С. 303, 305; 1854. № 33. С. 350; № 34. С. 360.
2 8
Там же. 1857. № 20. С. 428.
2 9
А Р Г О . Р. 7. Оп. 1. Д. 62. Л. 30.
3 0
Там же. Р. 1. Оп. 1. Д. 49. Л. 7.
3 1
Там же. Р. 7. Оп. 1. Д. 73. Л. 10 об.
3 2
А Г В . 1852. № 22. С. 171-173.
3 3
АРГО. Ф. 24,Оп. 1.Д. 105.Тетр. III. Л. 82-83 об.; Русские: историко-этнографический
атлас. Карта 33.
3 4
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Тетр. Ш. Л. 50-66; Галюн СФ. Медико-топографический
очерк западной части Палемской волости Великоустюжского уезда. Вологда, 1904. С. 8, 14;
Витое М.В. Этнография Русского Севера. М., 1997. Карты № 1-2.
3 5
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 2, 105; Р. 25. Оп. 1. Д. 5.; Русские: историко-этнографический
атлас... Карта 28; Берг Ф.Н. Нечто о древности типов деревянных построек и резьбы в Важ-
ском крае // Памятники древней письменности и искусства. СПб., 1882. С. 2-4; Грязное П.
Опыт сравнительного изучения гигиенических условий крестьянского быта и медико-топо-
графия Череповецкого уезда. СПб., 1880. С. 35, 53; Галюн СФ. Указ. соч. С. 8, 14; Россия.
Полное географическое описание нашего отечества. СПб., 1900. С. 112-113; Витое М.В.
Указ. соч. Карта № 4.
3 6
Шустиков А А. Тавреньга Вельского уезда // ЖС. 1895. Вып. 2. С. 172.
3 7
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 2, 105; Р. 25. Оп. 1. Д. 5; Р. 7. Оп. 1. Д. 100. Л. 2.
3 8
Г А В О . Ф. 652. Оп. 1. Д. 122. Л. 2; Ф. 4389. Оп. 1. Д. 147. Л. 15; АРГО. Ф. 24. Оп. 1.
Д. 105. Л. 89 об.-90 об.
3 9
Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1. Д. 147. Л. 15, 31.
4 0
Русские; историко-этнографический атлас... Карта № 37.
4 1
Едемский М.Б. О крестьянских постройках на севере России // ЖС. 1913. Вып. 1-2.
С. 30-35; Иваницкий Н. Сольвычегодский крестьянин, его обстановка, жизнь и деятельность //
ЖС. 1898. Вып. 1. С. 16; Осипов ДЛ. Указ. соч. С. 4-18; Берг Ф.Н. Указ. соч. С. 2-6; Витое М.В.
Указ. соч. Карты № 21-30; Диалектологический сборник. Вып. П. Вологда, 1941-1942. С. 25.
4 2
Довольно полное описание строительных приемов и конструкций построек содержит­
ся в указанном исследовании М.В. Витова, в котором помещен картографический и таблич­
ный материал с подсчетами наличия тех или иных признаков жилища, в частности высоты
срубов жилья, двора, подклетов, окон; самцовой конструкции крыши, типов входа в подпо­
лье, наличия полатей и потолка, видов плетней усадьбы.
4 3
Витое М.В. Указ. соч. Карта № 6.
4 4
Г А В О . Ф. 4389. Оп. 1. Д. 147. Л. 4, 15.
4 5
Абрамов ФА. Собр. соч. Т. 3. Л., 1991. С. 209.

296
4 6
Г А В О . Ф . 4 3 8 9 . О п . 1. Д . 147. Л . 4 , 15.
Иваницкий НА. М а т е р и а л ы п о э т н о г р а ф и и В о л о г о д с к о й г у б е р н и и / / И з в . О Л Е А Э . М . ,
4 7

1890. Т . Ь Х Г Х . Т р . Э т н . о т д . Т . X I . В ы п . I—III. С . 3 1 .
Шустиков АЛ. У к а з . с о ч . С . 172, 3 5 9 - 3 6 0 .
4 8

Осипов ДП. У к а з . с о ч . С . 1 - 2 0 .
4 9

50 Р о с с и я . . . С . 112.
5 1
Суворов Н.И. О к о н ь к а х н а крестьянских к р ы ш а х в н е к о т о р ы х местах В о л о г о д с к о й и
Н о в г о р о д с к о й г у б е р н и й / / И з в . А О . С П б . , 1863. Т . I V . В ы п . 2. С . 170; Берг Ф.Н. У к а з . с о ч . С . 3 - 4 .
5 2
Барадулин В А. У р а л ь с к а я н а р о д н а я ж и в о п и с ь п о дереву, б е р е с т е и м е т а л л у . С в е р д ­
л о в , 1982. С . 1 0 - 1 3 , 4 3 .
53 Чагин Г.Н. У к а з . с о ч . С . 135.
Сабурова Л.М. С е л ь с к о х о з я й с т в е н н ы е п о с т р о й к и для о б р а б о т к и и х р а н е н и я з е р н а //
5 4

Русские: и с т о р и к о - э т н о г р а ф и ч е с к и й атлас. С . 99-104.


55 Чагин Г.Н. У к а з . с о ч . С . 1 3 6 - 1 3 7 .
Иваницкий НА. М а т е р и а л ы . . . С . 13.
5 6

Шустиков А.А. У к а з . с о ч . С . 174.


5 7

58 Г А В О . Ф . 4 3 8 9 . О п . 1. Д . 147. Л . 11-11 о б .
5 9
Романов К.К. Ж и л о й д о м в З а о н е ж ь е // И с к у с с т в о С е в е р а . Л . , 1927. Т . 1. С . 3 - 7 .
6 0
Круковский МА. О л о н е ц к и й к р а й . П у т е в ы е о ч е р к и . С П б . , 1904. С . 4 6 - 4 8 ; Дмитриев­
ская Е. Р у с с к и е к р е с т ь я н е О л о н е ц к о й г у б е р н и и // З а п . Р Г О . О т д . э т н . С П б . , 1873. Т . Ш .
С . 161; Р о с с и я . . . С . 112.
6 1
А Р Г О . Р . 2 5 . О п . 1. Д . 5. Л . 3 - 3 о б ; Ф . 24. О п . 1. Д . 105. Л . 3 о б . - 7 о б . , 113-115; Вол­
ков НД. У д о р с к и й к р а й . Э т н о г р а ф и ч е с к и й о ч е р к // В о л о г о д с к и й с б о р н и к . В о л о г д а , 1879.
Т . 1. С . 2 5 - 2 6 ; Попов К. З ы р я н е и з ы р я н с к и й к р а й // И з в . О Л Е А Э . М . , 1874. Т р . Э т н . отд. К н . 3.
В ы п . 3 . С . 12, 6 1 .
6 2
Харузин Н.Н. О ч е р к и с т о р и и р а з в и т и я ж и л и щ а у ф и н н о в // Э О . 1895. К н . 2 5 . № 2.
С. 54-96.
6 3
ЧижиковаЛ.Н. У к а з . с о ч . С . 286; Сафъянова А.В. Н а р о д н о е к р е с т ь я н с к о е ж и л и щ е В о ­
л о г о д с к о й о б л а с т и // Ф о л ь к л о р и э т н о г р а ф и я Р у с с к о г о С е в е р а . Л . , 1973. С . 6 1 - 6 6 .
6 4
Осипов Д П. У к а з . с о ч . С . 1 5 - 1 6 .
6 5
Т а м ж е . С . 16-17.
66 Т а м ж е . С . 1 8 - 1 9 .
6 7
Герасимов М. О г о в о р е к р е с т ь я н ю ж н о й ч а с т и Ч е р е п о в е ц к о г о уезда Н о в г р о д с к о й г у ­
б е р н и и // Ж С . 1893. В ы п . III. С . 3 8 9 .
6 8
Синкевич ГЛ. К р е с т ь я н с к а я изба В о л о г о д с к о г о уезда // С о ц и а л ь н а я г и г и е н а . М . ; Л . ,
1926. № 7. С . 7 7 - 8 6 .
6 9
ЧижиковаЛ.Н. У к а з . с о ч . С . 2 9 0 - 2 9 4 ; Сафъянова А.В. У к а з . с о ч . С . 6 4 - 6 6 .
7 0
Р у с с к и е : и с т о р и к о - э т н о г р а ф и ч е с к и й а т л а с . С . 158.
7
* Т а м ж е . К а р т ы № 2 6 , 2 8 , 3 3 , 37.
7 2
Зеленин Д.К. В о с т о ч н о с л а в я н с к а я э т н о г р а ф и я . М . , 1991. С . 2 8 3 - 2 8 4 ; Бломквист Е.Э.
Крестьянские п о с т р о й к и русских, украинцев и белорусов (поселения, жилища и хозяйствен­
н ы е с т р о е н и я ) // В о с т о ч н о с л а в я н с к и й э т н о г р а ф и ч е с к и й с б о р н и к . М . , 1956. С . 3 3 7 - 3 4 5 .
(Тр. И н - т а этнографии А Н С С С Р . Т . X X X I )
7 3
Лебедева Н.И., Милонов Н.П. Т и п ы п о с е л е н и й Р я з а н с к о й о б л а с т и ( П о д о к у м е н т а м Р я ­
з а н с к о г о о б л а с т н о г о а р х и в а и н а у ч н о г о а р х и в а Р я з а н с к о г о к р а е в е д ч е с к о г о музея) // С Э . 1950.
№ 4. С . 127.
7 4
Т а м ж е . С . 122.
7 5
Б ы т великорусских крестьян-землепашцев. Описание материалов этнографического
б ю р о к н я з я В . Н . Т е н е ш е в а ( н а п р и м е р е В л а д и м и р с к о й г у б е р н и и ) . С П б . , 1993. С . 2 2 7 - 2 2 8 . ;
А р х и в автора ( М а т е р и а л ы экспедиции в Даниловский и Л ю б и м с к и й районы Я р о с л а в с к о й
о б л . 1996 г . ) .
7 6
Песселен Л. И. П о с т р о й к и Б е ж е ц к о г о уезда // В е р х н е в о л ж с к а я э т н о л о г и ч е с к а я э к с п е ­
диция. Л . , 1926. С . 145.; А Р Э М ( ф о н д и о п и с ь в с ю д у одни и т е ж е ) . Ф . 7. О п . 1. Д . 1727. Л . 23
( З у б ц о в с к и й у . Т в е р с к о й г у б . ) ; Бломквист Е.Э., Ганцкая О А. Т и п ы р у с с к о г о к р е с т ь я н с к о г о
ж и л и щ а с е р е д и н ы Х 1 Х - н а ч а л а X X в. // Р у с с к и е : И с т о р и к о - э т н о г р а ф и ч е с к и й а т л а с . З е м л е д е ­
л и е . К р е с т ь я н с к о е ж и л и щ е . К р е с т ь я н с к а я одежда (середина Х 1 Х - н а ч а л о X X в е к а ) . М . , 1967.
К а р т а № 35.
7 7
Бломквист Е.Э., Ганцкая ОА. У к а з . с о ч . К а р т а № 35.

297
7 8
А Р Э М . Д . 369. Л . 20 ( п р и х о д М о л а ) .
7 9
Бломквист Е.Э., Ганцкая ОА. У к а з . с о ч . К а р т а № 3 5 .
8 0
У с т н о е сообщение Л . Н . Ч и ж и к о в о й .
8 1
Петерсон А.Ю. Л а т ы ш с к о е рит.8 и в е п с с к о е реп:' в а с п е к т е д р е в н е й ш и х э т н и ч е с к и х свя­
зей // Э т н и ч е с к и е и л и н г в и с т и ч е с к и е а с п е к т ы э т н и ч е с к о й и с т о р и и б а л т и й с к и х н а р о д о в . Р и г а ,
1980. С . 106, 108.; Строгалъщикова З.И. Т р а д и ц и о н н о е ж и л и щ е М е ж о з е р ь я 1 9 0 0 - 1 9 6 0 г г . Л . ,
1986. С . 3 5 .
8 2
А р х и в а в т о р а ( М а т е р и а л ы э к с п е д и ц и и в Г р я з о в е ц к и й р - н В о л о г о д с к о й о б л . 1997 г . ) ;
Артамонов М.И. П о с т р о й к и К р а с н о х о л м с к о г о р а й о н а // В е р х н е в о л ж с к а я э т н о л о г и ч е с к а я
э к с п е д и ц и я . . . С . 38.
8 3
А Р Э М . Д . 2 0 3 . Л . 4 ( Г р я з о в е ц к и й у . В о л о г о д с к а я г у б . 1899 г . ) .
8 4
А р х и в автора ( М а т е р и а л ы экспедиция в Д а н и л о в с к и й и Л ю б и м с к и й р а й о н ы Я р о с л а в ­
с к о й о б л . 1996 г . ) .
8 5
А Р Э М . Д . 1727. Л . 23 ( З у б ц о в с к и й у . Т в е р с к о й г у б . ) .
8 6
Т а м ж е . Д . 619. Л . 2 о б . ( С о л и г а л и ч с к и й у . К о с т р о м с к о й г у б . 1898 г . )
8 7
Харузин А.Н. С л а в я н с к о е ж и л и щ е в С е в е р о - З а п а д н о м к р а е . В и л ь н о , 1907. С . 138.; Ко­
син М.Н. О п о с т р о й к а х б е л о р у с с к о г о к р е с т ь я н и н а Ч е р н и г о в с к о й г у б е р н и и , М г л и н с к о г о у е з ­
да / / Ж С . 1906. В ы п . 1. С . 8 9 - 9 0 .
8 8
Лебедева Н.И. Ж и л и щ е и х о з я й с т в е н н ы е п о с т р о й к и Б е л о р у с с к о й С С Р . М о з ы р с к и й и
Б о б р у й с к и й о к р у г а п о л е в о м у б е р е г у П р и п я т и и ее п р и т о к а м . М . , 1929. С . 6 8 .
8 9
Лукачев П. О т ч е т о б э п и д е м и и с к а р л а т и н ы в 5 - м в р а ч е б н о м у ч а с т к е Т о т е м с к о г о у е з ­
да // В р а ч е б н о - с а н и т а р н ы й о б з о р В о л о г о д с к о й г у б е р н и и (далее - В С О В Г ) . В о л о г д а , 1907.
В ы п . 6. С . 2 5 .
9 0
А Р Э М . Д . 203. Л . 4 ( Г р я з о в е ц к и й у . В о л о г о д с к о й г у б . )
9 1
Бломквист Е . Э . У к а з . соч. С . 263.
9 2
А Р Э М . Д . 1822. Л . 6. ( Р о м а н о - Б о р и с о г л е б с к и й у . Я р о с л а в с к о й г у б . ) .
9 3
Фасмер М. Э т и м о л о г и ч е с к и й с л о в а р ь р у с с к о г о я з ы к а . Т . 1. М . , 1986. С . 121.
9 4
В р а н н е м с р е д н е в е к о в ь е б а н и в и з а н т и й с к о - п е р с и д с к о г о т и п а п о л у ч и л и н е к о т о р о е рас­
п р о с т р а н е н и е в г о р о д а х В о л ж с к о й Б у л г а р и и ( с м . : Смирнов А.П. Д р е в н я я и с т о р и я ч у в а ш с к о ­
г о н а р о д а . Ч е б о к с а р ы , 1948. С . 5 3 . ) , н о с X V I в. в С р е д н е м П о в о л ж ь е б а н и и м е л и с о в е р ш е н н о
иную конструкцию и принципы отопления, а значит, и происхождение.
9 5
Лебедева Н.И., Милонов Н.П. У к а з . с о ч . С . 127.
9 6
Зеленин Д.К. У к а з . с о ч . С . 284.; УаИгоз I. 2 и г О е з с Ы с ш е ипё РоПсоге ёег О г о з з п ш к я с п е п
Заипа // Р Р С о г ш т ш т с а П о ш Н е Ш п И . 1966. V . Ь Х Х Х И . № 197. 8. 4 9 .
9 7
П и с ц о в ы е к н и г и М о с к о в с к о г о г о с у д а р с т в а X V I в. Т . 1. С П б . , 1872. С . 2 9 1 - 3 2 0 .
9 8
А Р Э М . Д . 1727. Л . 23 ( З у б ц о в с к и й у . Т в е р с к о й г у б . ) ; Песселен Л.И. У к а з . с о ч . С . 145.;
Артамонов М.И. У к а з . с о ч . С . 38.
9 9
Бломквист Е.Э. У к а з . с о ч . С . 2 5 2 .
1 0 0
Попов Е.П. Э п и д е м и я с к а р л а т и н ы в Б о г о р о д с к о й в о л . , В о л о г о д с к о г о у . // В С О В Г .
В о л о г д а , 1907. В ы п . 10. С . 890; Лукачев ПЛ. О б э п и д е м и и с к а р л а т и н ы в Ю р к и н с к о й в о л . Т о ­
т е м с к о г о у е з д а / / Т а м ж е . В о л о г д а , 1907. В ы п . П . С . 8 6 2 . ; Пр-ский И. Б а н я , и г р и щ е и 6-е я н ­
в а р я ( К а д н и к о в с к и й у . , с. Н и к о л ь с к о е ) // С о в р е м е н н и к . 1864. В ы п . X . С . 4 9 9 - 5 2 2 . ; А Р Э М .
Д . 272. Л . 14 ( К а д н и к о в с к и й у . В о л о г о д с к о й г у б . ) ; Д . 3 3 8 . Л . 17 (с. Б р у с е н е ц и д. М о н а с т ы р и -
х а , Б е р е ж н о - С л о б о д с к а я в о л . , Т о т е м с к и й у . В о л о г о д с к о й г у б . ) ; Д . 3 6 9 . Л . 20 ( п р и х о д М о л а ,
Т о т е м с к и й у . В о л о г о д с к о й г у б . ) ; Д . 372. Л . 12 ( К у р а к и н с к а я в о л . Т о т е м с к и й у . В о л о г о д с к о й
г у б . ) ; Д . 379. Л . 23 ( Т и к с н а , Т о т е м с к и й у . В о л о г о д с к о й г у б . ) .
1 0 1
А р х и в автора.
1 0 2
Витое М.В. А н т р о п о л о г и ч е с к и е д а н н ы е к а к и с т о ч н и к п о и с т о р и и к о л о н и з а ц и и Р у с ­
с к о г о С е в е р а / / И с т о р и я С С С Р . 1964. № 6. С . 8 1 - 1 0 9 .
1 0 3
Ивановский А.А. О т ч е т о п о е з д к е в А р х а н г е л ь с к у ю г у б е р н и ю л е т о м 1910 г . / / С б о р ­
н и к Н о в г о р о д с к о г о о б щ е с т в а л ю б и т е л е й д р е в н о с т е й . Н о в г о р о д , 1911. В ы п . 5.
1 0 4
Ефименко П.С. М а т е р и а л ы п о э т н о г р а ф и и р у с с к о г о населения А р х а н г е л ь с к о й г у б е р ­
нии // И з в . О Л Е А Э . Ч . 1. Т . X X X . Т р . Э т н о г р а ф и ч е с к о г о о т д е л а . К н . 5. В ы п . 1. М . , 1877. С . 38.
1 0 5
Поссевино А. И с т о р и ч е с к и е с о ч и н е н и я о Р о с с и и X V I в е к а . М . , 1983. С . 207.
1 0 6
Бломквист Е.Э., Ганцкая О А. У к а з . с о ч . С . 138.
1 0 7
Б е л а р у с к а е н а р о д н а е ж ы л л е . М ш с к , 1973. С . 9 0 - 9 2 .
1 0 8
Колчин Б.А., Янин ВЛ. А р х е о л о г и и Н о в г о р о д а 50 л е т // Н о в г о р о д с к и й с б о р н и к
(50 л е т р а с к о п о к Н о в г о р о д а ) . М . , 1982. С . 12, 72; Голубева Л А. В е с ь и славяне н а Б е л о м о з е -

298
р е Х - Х Ш в в . М . , 1973. С . 87; Седов В.В. Ж и л и щ а ю г о - в о с т о ч н о й П р и б а л т и к и // Д р е в н е е ж и ­
л и щ е н а р о д о в В о с т о ч н о й Е в р о п ы . М . , 1975. С . 2 9 3 ; Кирпичников Л.Н. Р а н н е с р е д н е в е к о в а я
Л а д о г а // С р е д н е в е к о в а я Л а д о г а . Л . , 1985. С . 3 - 2 6 .
1 0 9
Монгайт АЛ. С т а р а я Р я з а н ь . М . , 1955. С . 66-61.; Раппопорт ПА. Д р е в н е р у с с к о е ж и ­
л и щ е // Д р е в н е е ж и л и щ е . . . С . 120, 126.
1 1 0
Колчин Б.А., Янин ВЛ. У к а з . с о ч . С . 2 5 - 2 6 , 34.
1 1 1
Голубева Л А., Кочкуркина С. И. Б е л о з е р с к а я весь. П е т р о з а в о д с к , 1991. С . 7; Се­
дов В.В. У к а з . с о ч . С . 2 7 6 - 3 0 1 .
1 1 2
Седов В.В. У к а з . с о ч . С . 2 9 0 .
1 1 3
Строгалъщикова З.И. У к а з . с о ч . С . 35.
1 1 4
Никольский Д.П. К а й в а н ы и л и ч у х а р и // Ж С . 1895. В ы п . 1. С . 16.
1 1 5
Бусыгин ЕЛ. Р у с с к о е с е л ь с к о е население С р е д н е г о П о в о л ж ь я . К а з а н ь , 1966. С . 234.
1 1 6
С м . : Путешествие А б у Хамида Ал-Гарнати в Восточную и Центральную Европу
( 1 1 3 1 - 1 1 5 3 г г . ) . М . , 1971. С . 43^14.
1 1 7
Смирнов АЛ. В о л ж с к и е Б у л г а р ы . М . , 1951. С . 210.
1 1 8
Бусыгин ЕЛ. У к а з . с о ч . С . 235.
1 1 9
Т а м ж е . С . 2 3 4 . ; Смирнов АЛ. У к а з . с о ч . С . 78.
1 2 0
Бломквист Е.Э., Ганцкая О А. У к а з . с о ч . С . 152.
1 2 1
Бусыгин ЕЛ. У к а з . с о ч . С . 236.
1 2 2
Шенников А.А. Д л и н н ы й д о м и к р ы т ы й д в о р ( И з и с т о р и и с т р о и т е л ь н о й к у л ь т у р ы
к р е с т ь я н л е с н о й з о н ы Е в р о п ы до к о н ц а Х Г Х - н а ч а л а X X в.). С П б . , 1992. С . 121-122; Самоква-
сов Д.Я. А р х и в н ы й м а т е р и а л . Н о в о о т к р ы т ы е д о к у м е н т ы п о м е с т н о - в о т ч и н н ы х у ч р е ж д е н и й
М о с к о в с к о г о г о с у д а р с т в а Х У - Х У П с т о л е т и й . Т . 2. М . , 1909. С . 5 9 - 1 2 2 .
1 2 3
Седов В.В. У к а з . с о ч . С . 286.
1 2 4
Голубева Л А., Кочкуркина СИ. У к а з . с о ч . С . 7; Голубева ЛА. У к а з . с о ч . С . 6 5 , 69.
1 2 5
П В Л . М . ; Л . , 1950. С . 228.
1 2 6
Т а м ж е . С . 216.
1 2 7
Т а м ж е . С . 208.
1 2 8
Ж и т и е п р е п о д о б н о г о И р и н а р х а II Дубов И.В. И п о к л о н я ш е с я идолу к а м е н у . . . С П б . ,
1995. С . 101 ( п р и л . 8)
1 2 9
Грязное П. О п ы т с р а в н и т е л ь н о г о и з у ч е н и я г и г и е н и ч е с к и х у с л о в и й к р е с т ь я н с к о г о б ы ­
т а и м е д и к о - т о п о г р а ф и я Ч е р е п о в е ц к о г о уезда. С П б . , 1888. С . 5 3 .
1 3 0
Бломквист Е.Э. У к а з . с о ч . С . 344.
1 3 1
Шенников А.А. Д в о р к р е с т ь я н Н е у д а ч к и П е т р о в а и Ш е с т а ч к и А н д р е е в а . С П б . , 1993.
С. 53-54,90.
1 3 2
Монгайт АЛ. У к а з . с о ч . С . 4 0 ; Раппопорт ПА. У к а з . с о ч . С . 137.
1 3 3
А Р Э М . Д . 538. Л . 5 о б .
1 3 4
Угрюмое А. К о к ш е н ь г а . А р х а н г е л ь с к , 1992. С . 4 1 .
135
УаНгоз I. О р . ск. С . 49.
1 3 6
Угрюмое А. У к а з . с о ч . С . 4 1 ^ - 2 .
1 3 7
П В Л . С . 209.
1 3 8
Б е л а р у с к а е н а р о д н а е ж ы л л е . . . С . 91.
1 3 9
Ефименко П.С У к а з . с о ч . С . 2 5 - 2 6 , 3 8 , 4 1 , 4 6 .
1 4 0
Васильев Ю.С. Ф е о д а л ь н о е землевладение н а В а г е // А г р а р н а я и с т о р и я С е в е р о - З а п а д ­
н о й Р о с с и и ( в т о р а я п о л о в и н а Х У - н а ч а л о Х У 1 в . ) . Л . , 1971. С . 2 9 0 - 2 9 5 .
1 4 1
Рабинович М.Г. Р у с с к о е ж и л и щ е в Х Ш - Х У П вв. / / Д р е в н е е ж и л и щ е . . . С . 2 1 0 .
1 4 2
Т а м же. С . 189-197.
1 4 3
Г А В О . Ф . 652. О п . 1. Д . 37.
144 М а т е р и а л ы п о и с т о р и и к р е с т ь я н с к о г о и п о м е щ и ч ь е г о х о з я й с т в а п е р в о й ч е т в е р т и
X V I I I в е к а . М . , 1951. А к т № 37 ( В о л о г о д с к и й у . , М а н у й л о в с к а я в о л . , деревни Д а в ы д о в с к а я ,
Уточкина, Заречье, Угрюмова).
1 4 5
Бломквист Е.Э. У к а з . с о ч . С . 328.
1 4 6
Базилевич К.В. Н о в г о р о д с к и е п о м е щ и к и и з п о с л у ж и в ц е в в к о н ц е X V в е к а // И с т . зап.
№ 14. М . , 1945. С . 6 2 - 8 0 .
1 4 7
Новосельский А А. И с с л е д о в а н и я п о и с т о р и и э п о х и ф е о д а л и з м а . М . , 1994. С . 141.
1 4 8
Т а м ж е . С . 143.
1 4 9
И з б ы л о г о п р о ш л о г о н а ш е г о С е в е р а // И з в . А О И Р С . 1910. № 1. С . 20.
1 5 0
Пр-ский И. У к а з . с о ч . С . 4 9 9 - 5 2 2 .

299
1 5 1
Харузин А.Н. Указ. соч. С. 137. Экономический фактор в данном случае не играл
такой роли, как привычные бытовые устои. Для сравнения: в Архангельской губ. бани
имели самые бедные крестьяне, не державшие больше никаких других хозяйственных
построек.
1 5 2
Бусыгин ЕЛ. Указ. соч. С. 235.
1 5 3
Архив автора (Ярославская обл. 1996 г.); Орлеанский А. Несколько сведений о сани­
тарном состоянии деревни Галкина Богоявленской волости Варнавинского уезда // Врачебно-
санитарный обзор Костромской губернии. 1905. Вып. 7-8. С. 31; Попов ЕЛ. Эпидемия скар­
латины... С. 890.
1 5 4
Попов ЕЛ. Север Кадниковского уезда. Медико-топографический очерк шести во­
лостей // ВСО ВГ. Вологда, 1909. Вып. 4. С. 299, 307.
Лебедева Н.И. Указ. соч. С. 68.
1 5 5

156 Материалы по истории крестьянского и помещичьего хозяйства... Акты № 17-22, 29.


1 5 7
Бломквист Е.Э. Указ. соч. С. 263.
1 5 8
Архив автора (Материалы экспедиции в Грязовецкий р-н Вологодской обл. 1997 г.).
1 5 9
Соловьев К.А. Жилище крестьян Дмитровского края. Дмитров, 1930. С. 176.
1 6 0
АРЭМ. Д. 372. Л. 12 (Куракинская вол. Тотемского у.); Артамонов М.И. Указ. соч.
С. 38.
161 АРЭМ. Д. 224. Л. 3.
1 6 2
Сахаров ИЛ. Русское народное чернокнижье. М., 1991. С. 216.
1 6 3
АРЭМ. Д. 379. Л. 23 (р. Тиксна, Тотемский у. Вологодской губ.); Ильина И.В., Шаба-
ев ЮЛ. Баня в традиционном быту коми // Тр. Ин-та языка, литературы и истории. Сыктыв­
кар, 1985. Вып. 32. С. 115-116. Во многих местностях существуют и обратные представления:
банник наносит вред роженицам. См. Бломквист Е.Э. Указ. соч. С. 339.
1 6 4
АРЭМ. Д. 379. Л. 23.
165 федянович Т.П. Свадебные обряды финно-угорских народов Среднего Поволжья //
Свадебные обряды народов России и ближнего зарубежья. М., 1993. С. 49.
1 6 6
Харузин Н.Н. Очерк истории развития жилища у финнов. М., 1895. С. 11, 14-15, 25.
1 6 7
Бломквист Е.Э. Указ. соч. С. 236.
1 6 8
Петерсон А.Ю. Указ. соч. С. 107-108; Харузин Н.Н. Указ. соч. С. 76.
1 6 9
Кочкуркина С. И. Корела и Русь. Л., 1986. С. 38.
1 7 0
Челищев П.И. Путешествие по Северу России в 1791. СПб., 1886. С. 144.
1 7 1
Петерсон А.Ю. Указ. соч. С. 108; Седов В.В. Указ. соч. С. 293.
1 7 2
Косич М.Н. Указ. соч. С. 89; Синозерский М. Домашний быт крестьян Левогской вол.
Боровского уезда Новгородской губернии // ЖС. 1899. Вып. 4; Ефименко П.С. Указ. соч. С. 25.
1 7 3
Косич МЛ. Указ. соч. С. 90.; Бусыгин ЕЛ. Указ. соч. С. 233.
1 7 4
Ефименко П.С. Указ. соч. С. 38.; Ильина И.В., Шабаев ЮЛ. Указ. соч. С. 110.
1 7 5
Шенников А А. Длинный дом... С. 119.; его же. Двор крестьян Неудачки... С. 50.
1 7 6
Харузин А.Н. Указ. соч. С. 183.
1 7 7
Ефименко П.С. Указ. соч. С. 25.
1 7 8
Раппопорт ПА. Указ. соч. С. 136; Голубева Л А. Указ. соч. С. 87-102.
1 7 9
Колчин Б А., Янин ВЛ. Указ. соч. С. 72.
1 8 0
Бломквист ЕЛ. Указ. соч. С. 256.
1 8 1
Меленътьев В. Карельские сюжеты // Изв. АОИРС. 1910. № 13. С. 22.
1 8 2
Иваницкий НА. Материалы по этнографии Вологодской губернии. Сб. сведений для
изучения быта крестьянского населения России. Вып. 2. // Изв. ИОЛЕАЭ. Т. ЬХ1Х. Тр. Этно­
графического отдела. Т. 9. Вып. 1. 1890. С. 11-12.
1 8 3
Из "Книги драгоценных сокровищ" Абу-Али-Ахмед ибн-Омар ибн-Даста (~930-е г.) //
Гаркави А.Я. Сказания мусульманских писателей о славянах и русских. СПб., 1870. С. 266.
1 8 4
Монгайт А.Л. Указ. соч.
1 8 5
ПВЛ. С. 214.
1 8 6
Зеленин Д.К Указ. соч. С. 283.
1 8 7
Косич М.Н. Указ. соч. С. 89; Харузин А.Н. Указ. соч. С. 137-138; Беларускае народ-
нае жылле... С. 90-92.
1 8 8
Харузин Н.Н. Указ. соч. С. 11, 14-15.
1 8 9
Потанин ГЛ. Этнографические заметки на пути от г. Никольска до г. Тотьмы // ЖС.
1899. Вып. 1-2. С. 194.
1 9 0
Харузин А.Н. Указ. соч. С. 183.
Глава 6
Севернорусский костюм

Развитие северного комплекса народной одежды


(ХП-ХУШ вв.)
Многочисленными археологическими и этнографическими исследованиями до­
казано, что формирование основных элементов русского народного костюма, из­
вестного по материалам Х 1 Х - н а ч а л а X X в., относится ко времени существования
восточнославянского единства и Киевской Руси . К XIV в., когда произошло разде­
1

ление восточных славян на три ветви и сформировался сам русский народ, его оде­
жда оставалась такой же, какой она сложилась в предыдущую эпоху . Правда, су­
2

дить о ней можно лишь ретроспективно при рассмотрении костюма более поздних
времен, поскольку данные о нем скудны и фрагментарны.
О севернорусской одежде ранней поры известно очень мало. По-видимому, как
и у всех славян-земледельцев, одежда, обувь, головные уборы северян изготовля­
лись из материалов, производимых в своем хозяйстве, - из растительных волокон,
кожи, меха и шерсти домашних животных и в незначительной степени меха диких
зверей (у охотников). П о археологическим данным, на изготовление одежды шли
ткани, особенно шерстяные, но очень рано в Х1-ХП вв. славянам были известны лен
и конопля, и у них появились ткани из волокон этих растений (Новгородская
земля) .
3

Самые ранние археологические известия о северном костюме ( в частности в


Белозерье) относятся к древнему периоду - второй половине I тыс. - началу II тыс.
н.э. и содержат данные о женском и мужском уборе не славянского, а финно-угор­
ского населения - веси. Славяне еще только начали проникать на эту территорию и
не оставили следа в находках той поры. Характер вещей племени веси свидетельст­
вует о том, что весь была "связующим звеном" между прибалтийскими, поволжски­
ми и камско-вычегодскими финнами. Именно на земле белозерской веси находился
центр "финской непрерывности" - цепи Прибалтика-Приладожье-Белозерье-Вол-
го-Окское междуречье-Прикамье. Появление вещей другого происхождения стало
заметным при последующей славянской колонизации Севера . 4

Более поздние находки Х - Х П вв. дают основание судить о славянском производ­


стве тканей для одежды. Распространение найденных в раскопках шиферных пряс­
лиц на всей территории Древней Руси (на Русском Севере в Х П - Х Ш вв.) говорит о
существовании прядения и ткачества. И снова эти находки в вологодских землях
найдены в основном в Белозерско-Шекснинском районе (еще начала Х - Х 1 вв.).
В большом числе они известны по Кеме, на Волоке Словенском, по Шексне, на
р. Юг, а единичные - в Вологде, на селище Гостинском в верховьях Северной Дви-

301
ны и на В ы м и . Нужно заметить, что находки вещей, в т о м числе относящихся к
5

элементам костюма - тканям, украшениям и предметам для их производства - пряс­


лицам, тяготеют к водно-волоковым магистралям - путям проникновения славян на
Север (особенно по Шексне, Сухоне, Северной Двине, Вычегде, В ы м и ) . Таким об­
6

разом, археологический материал - древние вещевые находки, как и другие источ­


ники, подтверждают известный ход местной этнической истории.
Полные описания севернорусского костюма появляются в различных историче­
ских документах Х У 1 - Х У П вв. Так, о б одежде крестьян Великоустюжского края со­
держатся данные в материалах "Русской исторической библиотеки" (т. XII, Х1У,
X V ) , в документах по Устюжской епархии, подаваемых по случаю грабежей, - в "яв­
ках" с перечнем украденного имущества, в закладных, вкладных, в завещаниях и т.п.
Встречаются данные о великоустюжском наряде и в расходных книгах монастыр­
ских вотчин ("Акты Великоустюжского Михайло-Архангельского монастыря"), в
описаниях, помещенных в "Чтениях в обществе истории и древностей российских"
(М., 1872. Кн. XII). В них есть указания прежде всего на ткани, из которых шилась
одежда. Э т о были домашнего производства сукна, холсты (льняные, пеньковые, бу­
мажные), использовали и крашенины, а среди них и ту, что шла на изготовление
холста-пестряди (в полоску, в клетку). Применяли и холст с набивным узором - вы­
бойку, шерстяную некрашенную ткань - сермягу, шерстяную и полушерстяную с
льняной или пеньковой основой - сукманину. Известны были разновидности сукна -
летчина, настрафилъ. Н а рынках приобретали восточные ткани: атлас (с глян­
цем), объяръ (с золотыми и серебрянными узорами), хамъян (для подпушки, обшив­
ки одежд), дороги (полосатая камчатая ткань), тафта, зенденъ, китайка (разновид­
ности шелка), бархат (с ворсом), трип (шерстяная ворсистая ткань). Привозными
были хлопчатобумажные миткаль, киндяк (желтый, кубовой), кумач (красный),
мухоярь (бухарская бумажная с шелком или шерстью), бумазея (ворсистая). Цвета
тканей были разные, но любили черевчатые, лазоревые, зеленые. Использовали в
одежде мех и кожу . 7

К о с т ю м устюжанок, описанный в этих материалах, состоял из нижней рубахи-


исподки, туникообразной, с перегнутым на плечах полотнищем, длиной до ступней.
По описанию голландского путешественника Корнелия де Бруина, рукава этих ру­
бах были "до того широки и собраны в складки", что на них уходило до 16-17 аршин
полотна . Кроме исподниц носили верхние рубахи - кошули, верхницы, навершни-
8

ки. Поверх рубахи надевали сарафан с рукавами или без них. Э т о была накладная
(через голову) или распашная (с застежкой спереди) одежда. П о времени происхож­
дения сосуществовали следующие виды сарафана: более ранний глухой сарафан
(шушун, сушпан, сукман) и появившийся позже косоклинный распашной (ферязь,
саян, шубка) с разрезом спереди и на пуговицах, с клиньями, с широкими проймами,
мог быть на подкладке, а зимой на меху; бытовали и холодные сарафаны без меха -
шупка. Поверх сорочки и сарафана могли надевать легкий с рукавами летник.
Уличной и мужской, и женской одеждой была однорядка - шерстяная, распашная,
без воротника, с длинными рукавами или прорехами для рук у пройм. У женщин
имелись опашни свободного покроя из шелка, на подкладке, с рукавами, носившие­
ся внакидку. Верхнее платье у крестьянок было одинаковое с мужским: сукни - на­
кидки на подкладке, япанчи - безрукавые шубейки. Женские шубки шились из собо­
ля, овчины, белки, покрывались тканью (кошули). Н а головах девушки-устюжанки
носили короны или перевязки, украшенные жемчугом и бисером, а женщины - во-
лосники (сетки с околышами), подубрусники (чепцы). Поверх этих уборов зимой на­
девали меховые шапки. Обувью женщинам служили башмаки и очень редко сапо­
ги из цветной кожи, вышитые жемчугом.
Мужчины-устюжане носили рубахи, которые и в XVII в. оставались еще туни-
кообразными и без ворота, поверх нижней рубахи надевали верхницу с подшивкой-
подоплекой которая спускалась спереди и сзади треугольным выступом, рубахи но-
у

302
сились навыпуск, подпоясывались поясами . Нательные мужские порты шились из
9

холста-крашенины, подвязывались шнурком (гашником), поверх них зимой надева­


ли штаны из сукманины. Н а рубаху надевали зипун (вид куртки), на него - кафтан.
Существовали местные разновидности последнего, шились они из сукна, а полукаф­
танья - из тафты и бумазеи, зимой на меху. И з головных уборов той поры известны
меховые шапки, треухи (с тремя лопастями). Обувью крестьянам служили сапоги с
короткими голенищами, башмаки — моршни, коты, поршни, доходившие до голени
и повязывавшиеся оборами поверх онучей. Рабочей обувью были лапти и уледи (ме­
ховые сапоги).
Древние элементы местного костюма, как мужского, так и женского, частично
сохранились в крестьянской одежде конца Х1Х-начала X X в. в районах У с т ю г а ,
Сольвычегодска и в верхнедвинских деревнях, но в основном уже в первой полови­
не X I X в. не было полного комплекта одежды, известного в Х У П в . 1 0

Аналогичные данные по народному костюму находим в "Известиях А р х е о л о ­


гического общества", поместивших на своих страницах документы и материалы, со­
бранные вологодским историком Н . И . Суворовым. В них имеются описания костю­
мов Х У П в. богатого посадского человека из Вологды, крестьянина и вологодского
архиепископа.
К о с т ю м богатого горожанина Ивана Скрябина, судя по этим описаниям, отли­
чался от простонародного лишь разнообразием и использованием дорогих матера-
лов. У э т о г о горожанина хранились "бумазея разных цветов, четыре кумача черча-
тые, сукна одинцовово зеленово половина целая.., яренку мурам зеленово.., девять
лап волчьих на рукавишное д е л о . . . " . Е г о костюм составляли "...полукафтанье... у
11

него тринадцать пуговиц серебряных, решетчатое дело.., кафтан кострожной тем­


но-серой с нашивкой шелковой, кошуля заячинная под вишневым кумачем, полу­
кафтанье суконное... кафтанишко суконное... две шапки... у обеих тульи собольи, у
одной окол лисей, у другой с пухом... Шапка мужская вершок белой суконной испод
и окол соболей... другая шапка вершок черчатой суконной испод овчинка ордин-
ская... штаны полотно астрадамское..." . В э т о м описании указана в основном верх­
12

няя одежда - кафтан, кошуля, полукафтанье и некоторые головные уборы - разно­


го вида шапки.
Богаче и разнообразнее был наряд богатой горожанки, описание которого при­
ведено в те же материалах. Судя по нему, верхнюю одежду жительницы города со­
ставляла "...однорятка женская сукно К а р а м з и н малиновый цвет, у ней двенадцать
пуговиц серебрянных большие сканное дело, плетень золотной, да однорятка жен­
ская ж вишневая, пуговицы оловянные.., шубка дорогильная, желтая, нашивка шел­
ковая с золотом, круживо мишурное с пухом у него ж четыре пуговицы серебрян-
ные, шушун суконный черчатой, нашивка шелковая с золотом, круживо мишурное
с пухом, у него ж десять пуговиц серебрянных.., шубка киндяшная, черчатая, с пу­
хом.., юфть кож красных... Кошуля заячинная.., другая овчинная.., два кафтана шуб­
ные нагольные.., шушун суконный... воротовой.., сукно анбургское, зипун сермяж­
ный, япанча белая валеная - ожерелье жемчужное.., перевязка жемчужная. Шапка
женская пух бобровый вершек золотной на вершке круживо и опутины жемчуж­
н ы е . . . " В этом описании перечислена женская нагрудная и верхняя (мужская и
13

женская) одежда, указаны разнообразные украшения костюма, а из головных убо­


ров - перевязка и шапка.
Е щ е богаче была одежда архиепископа, на которую шли дорогие материалы -
"тавта двоеличная", песцы на шубу, "сафьян лазоревый" на сапоги, а из более про­
стых тканей шились "свиточки" (из "суконци черного"), подкладка под рясу (из хол-
ста-"крашенины") . 14

В описании и мужского, и женского наряда не говорится о том, как сшита та или


иная вещь, ее покрой остается не известен, а между тем э т о т признак народного ко­
стюма оставался устойчивым на протяжении веков, играл знаковую роль, становил-

303
ся традиционным и воспроизводился всегда, когда шился т о т или иной предмет оде­
жды. Последнее относится и к крестьянскому костюму, наиболее и дольше всех со­
хранявшему традиционные черты. Этому находим подтверждение в описании "ста­
ринного крестьянского имения" XVII в. - порты (одежды) и украшений: "Над воро­
тами в клети подголовок, а в нем оклады образов.., женская цепочка... с крестом..,
два портища пуговиц серебрянных мужских незолоченых... да портище женское се­
ребряное ж.., серьги да чюсы женские с жемчуги, чюсы золоченые.., десять персней
женских серебряных.., кокошник женский жемчужный... В чюлане кафтан холод­
ной кострешной пуговицы обшиты шелком; шуба овчинная крыта крашениной у
нее двенадцать пуговиц медных.., шубка женская под крашениной, испод заечинной
воротовой у нее две пуговицы оловянные; шубка кумашная холодная, уложена хол­
стом, пуговицы оловянные мелкие; треух - испод лапки куньи, покрыт китайкой
красный, обложен пухом бобровым. Д а лоскутье исподенка белья ... пряжи льня­
ной... чюлки вязаные из шерсти овечьей.., четыре овчины деланые перенишко да
две подушки... Кафтан сукна одинцовово васильковый... подложен холстом, полы и
кругом подложен кумачем, пуговицы шелковые.., два очелья новые кокошников...
местами шито золотом, кокошник дирчатой, восемьнадцать очелий убрусных.., ску­
фья суконная.., шапка вершок суконный испод и околыш куней.., портки ребячьи
пестрядиновые" . К а к видно, элементы одежды те же, что и у городского костюма:
15

из верхней одежды - кафтаны (мужской и женский), шубки, скуфья; из нижнего бе­


лья - исподенки льняные (рубахи), из головных уборов - мужские треух и шапка-
вершок, женские очелья, кокошник; шерстяные чулки, детские портки (штаны).
Сведения о покрое отдельных вещей и в этом описании отсутствуют.
Такой примерно была одежда на всем Севере, лишь в некоторых местах на ее
изготовление шло много меха (в северных таежных районах у промыслового охот­
ничьего населения). Меховая одежда изготовлялась и продавалась в центральных и
северо-восточных вологодских районах (Устюг, Сольвычегодск). В XVII в. на рын­
ках этих городов можно было увидеть "собольи околы, исподы, подскоры, собольи
шубы и кафтаны, шапки-треухи, рукавицы" . 16

П о документам ХУ1-ХУП вв. известна и рабочая одежда крестьян, состоявшая


в основном из тех же предметов, что и обыденная, но имевшая различные локаль­
ные особенности в зависимости о т того, на каких работах в той или другой местно­
сти она применялась. Е е разнообразие отражалось в многочисленных названиях,
бытовавших у крестьян и ставших этнотерминами. Так, например, рабочие рукави­
цы у севернорусских крестьян - "вологоцкие рукавицы дубленые на страду" (овчин­
ные), "ловецкие рукавицы" (на о х о т е ) - имели 37 вариантов названий: среди них -
рукавицы, вязанцы, голицы (общерусск.), варенги (Устюг, Тотьма, Сольвычегодск,
Вага), суконные вачеги (севернорусск.), нижние рукавицы-мстгод/а/ (названы, как и
нательные рубахи; бытовали в Олонецком, Устюгском, Сольвычегодском, В а ж -
ском уездах и до Зауралья) и т . д .
17

Из приведенных кратких описаний видно, что уже в этот ранний период сущест­
вовало большое разнообразие народного костюма, а следовательно, были известны и
многочисленные наименования отдельных его элементов, что удается проследить по
более поздним свидетельствам. Только по одним приведенным выше наименованиям
рукавиц, если их "положить" на картографическую основу, можно уловить существо­
вание ареалов на территории Севера, точно так же, как и по распространенному там
всему комплексу одежды.
В целом одежда в ХУ1-ХУИ вв., сохраняя общерусские черты, шла в своем раз­
витии по пути дифференциации. Э т о относится и к севернорусскому костюму. Су­
ществовали его локальные варианты, в них прослеживались социальные различия,
выражавшиеся не только в применении определенных материалов для изготовле­
ния, но и отличавшиеся характером - убранством, иногда покроем, составом от­
дельных частей. Крестьянская одежда сохраняла традиционность, обладая устойчи-

304
востью форм, ярко выраженным своеобразием, так называемой этнической специ­
фикой. Иногда в костюмном комплексе присутствовали некоторые архаические ви­
ды крестьянской одежды, он был недорогой, нарядность была присуща празднично­
му костюму. Правда, со временем одежда сельских жителей стала испытывать
влияние со стороны городской культуры . В ХУШ-ХГХ вв. углублялся процесс со­
18

циальной дифференциации костюма. Городская одежда все дальше уходила от тра­


диционных норм, а крестьянская же еще долго сохраняла свою устойчивость, хотя
и в ней появлялись различные новшества.

Севернорусский костюм Х1Х-начала XX в.


О севернорусском костюме этого периода есть многочисленные свидетельства
в материалах, описаниях и этнографических обследованиях народной культуры се­
верян. Как и в предшествующее время, в домашнем хозяйстве производились ткани
и другие материалы, которые шли на изготовление одежды. Основными из них бы­
ли холст, сукно, полусукно. Холст получали из волокон льна и конопли: хрящем на­
зывали грубый холст, портном - холст средних и лучших сортов. Сукно изготавли­
вали из шерстяных овечьих ниток, а полусукно - на основе льняной или конопляной
пряжи с шерстью. Сукно было сермяжным (грубое) и понитонным (средних сор­
тов). Обработка растительных волокон и шерсти, прядение и ткачество являлись
однотипными на всем Севере: сходны орудия труда и их терминология. Холсты бы­
ли однотонными и узорными - пестрядинными - в полоску и клетку. Пестрядь от­
личалась сочетанием красного, зеленого, желтого и синего цветов. Крестьяне
использовали природные красители - настой коры ольхи, ивы, березы, травы зеле-
ницы и даже железных предметов. Процесс крашения природными красителями
был длительный и требовал парения пряжи в русской печи. С конца XIX в. этот про­
цесс ускорился в результате применения анилиновых красок. Сотканные шерстя­
ные ткани обрабатывались дополнительно: их замачивали в кипятке и мяли, пока
они не становились мягкими и шерстяная пряжа равномерно не затягивала холщо­
вую основу. Обработка кожи, меха и производство тканей существовали повсемест­
но в вологодских и олонецких деревнях. Производство сукманины и ее реализация
были статьями дохода крестьян, особенно в Устюгском, Сольвычегодском, Ярен-
ском уездах . 19

Еще с XVII в. крестьяне производили набивные ткани. Способ набивки рано вы­
шел из домашнего производства, в отличие от ткачества, и сосредоточился в ремес­
ленных мгсггерских-красилънях (синилънях). Последние были нередки в волостных
центрах и в начале XX в. Ткжя-набойки шли на праздничную одежду. Их рисунки
и расцветка оказывались одинаковыми на всем Русском Севере . В различных ис­
20

следованиях высказывалось мнение, что Русскому Северу не присуще многоцветье


и яркость красок тканей (южнорусская черта), что основными цветами там были
красный и белый. Если же встречалось многоцветие, то его относили к "нерусским
истокам" на Севере. Но, как было выяснено, существовали "гнезда" северного мно-
гоцветия и именно в пределах вологодских земель, особенно в Великом Устюге и
прилегающих к нему районах. Из других земель к этому ареалу можно отнести ар­
хангельский Приозерный (сельсоветы Архангельский и Чурьега) и Каргопольский
(Ошевенский сельсовет) районы. Происхождение многоцветия в северном ткачест­
ве Г.С. Маслова отнесла к позднему времени, когда русское население здесь сфор­
мировалось окончательно и стало превалирующим во всех районах, т.е. эта черта не
могла быть древним "нерусским истоком" . 21

Кроме тканей своего производства, на Русском Севере издавна распространя­


лись привозные ткани, даже заграничные. С ХУ1-ХУП вв. иностранные купцы име­
ли свои "резиденции" в Архангельске, Вологде, Великом Устюге и через рынки

20 Русский Север... 305


2. Ткани домашнего производства из деревень Вожегодского р-на (а - д).
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.:
а - для юбки-пестряка, сотканной в доску, из д. Гошково

б - для шерстяного доловика из д. Вершина

20* 307
в, г - набойки для украшения
полотенец из деревень
Ручевской и Семеновской
этих городов шли их товары, в т о м чис­
ле и ткани. Для шитья одежды здесь ра­
но начали применять шелковые атлас,
тафту, камку, хлопчатобумажные кин­
дяк, зеньдень, кумач, шерстяные - ам-
бургское (гамбургское) сукно, мухояр,
летчины и др. Эти ткани шли как на
одежду горожан, так и на костюм зажи­
точных крестьян ближних к городам се­
лений. Крестьяне широко использовали,
особенно с о второй половины Х Г Х в.,
фабричные ситец, сатин, сукно, батист,
миткаль, китайку, кисею, грезет. Они
покупали не только ткани, но и фабрич­
ную пряжу и применяли е е в домашнем
производстве праздничной одежды и на­ д - набойные доски из красильной
рядных поясов. мастерской В.М. Лепёшкина в Каргополе
(ВГМЗ. 369/45,48,27,33)
Помимо производства тканей на Се­
вере существовали различные ремесла
по изготовлению украшений для костюма. К таким ремеслам можно отнести само
узорное ткачество, а также широко распространенный в северных деревнях куша­
ний промысел (из вологодских районов особенно в Красноборске Сольвычегодско-
го у.). Наряду с ними, широко бытовала вышивка на различных изделиях. Ткачест­
во и вышивание являлись постоянными занятиями женщин и девушек в зимний
период (см. раздел "Вологодская вышивка"). Для некоторых вологодских районов
было характерно вышивание золотыми нитками - золотое шитье. "Мастерские"
золотого шитья издавна существовали в Сольвычегодске в имении Строгановых, в
деревнях по Сухоне (Тотемский, Устюгский уезды), где в крестьянских избах и мо­
настырских кельях шили золотом пелены, покровы, плащаницы, украшения для
крестьянской и городской одежды и головных у б о р о в . 22

Костюм северян в X I X в. сохранял свои единые для всех мест традиционные


формы, многие из которых вели свое начало с глубокой древности. В то же время
северная одежда отличалась местным разнообразием видов, сложившихся в процес­
се исторического развития населения отдельных регионов. В ней подчас оказыва­
лись уловимы сочетания различных элементов, которые были свойственны костю­
му разных местностей или групп народа. " Н е обошли стороной" народную одежду и
новые веяния в социально-экономическом развитии русской деревни, особенно вто­
рой половины Х 1 Х - н а ч а л а X X в. Э т о привело не только к использованию фабрич­
ных материалов, но и к сочетаниям нового и старого как в крестьянском быту в це­
лом, так и в отдельных формах народной культуры, в т о м числе в одежде.
Севернорусский комплекс женской одежды, каким он известен по материалам
Х Г Х в., составляли рубахи, сарафаны, передники, высокие головные уборы, нагруд­
ная одежда (душегреи и д р . ) . Нательная рубаха из белого холста - исподка
23
состо­
яла из двух частей: верхней - рукавов и нижней - становины (или верхней - воро-
тушки и нижней - подставы, станушки в Белозерском, Грязовецком уездах). Е с л и
ранние формы рубахи, известные с Х У 1 - Х У П вв., имели туникообразный покрой,
прямые рукава с о скошенными клиньями и прямоугольными вставками-ластовица­
ми, т о в XIX в. стан рубахи сшивали из нескольких продольных полотнищ, она име­
ла наплечные прямые встьъкя-полики (наплечники в Великокоустюжском у . ) ,
пришитые по утку, или цельный безполиковый рукав, а также сборки у ворота. Е щ е
более поздний вариант северной рубахи имел так называемые слитные полики, вы­
краиваемые вместе с рукавами. Н о это уже достигалось путем кроя из широкой по­
купной ткани, а не из домашнего холста. Девичьи рубахи конца Х 1 Х - н а ч а л а X X в.

309
3. Женские рубахж-исподки (а - е):
а-со сборкой у ворота и
тканым украшением подола.
Фото Т.А. Ворониной, 1986 г.

б - на кокетке и с браным
украшением стана
из д. Семеновская
Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

310
д - верх рубахи со сборкой и вышивкой из д. Черепаниха Тарногского р-на. 1920-е годы.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

могли иметь кокетку без прорези спереди. Э т о т вариант рубахи "пришел" в дерев­
ню из города (северо-запад и северо-восток Вологодчины). Обычно рубахи богато
украшались. Вышивку, а иногда и тканый узор наносили на плечевые полики
(наплечники), подолы, кокетки (Сольвычегодский, Белозерский, Вытегорский,
Тотемский, Устюгский, Череповецкий уезды). Рукава у запястья собирали в сборку,
а иногда пришивали к ним оборку (Устьсысольский, Кадниковский уезды), рукава с
обшлагами оставались у рубах пожилых женщин. В начале X X в. рукава нередко
шились из ситца, а станина - из домотканины (Сольвычегодский, Белозерский, В ы ­
тегорский, Череповецкий, Устьсысольский уезды). Известен еще один вариант ра­
бочей женской рубахи у населения Устьсысольского у. - дудник, который шился
как длинная мужская рубаха из грубого желтого сукна.
В Вологодском крае можно выделить разные типы рубах, существовавшие во вто­
рой половине Х1Х-начале X X в.: 1) с прямыми поликами (северо-запад - Вытегра
и Вельск), 2) с цельным рукавом (запад - Череповец, Кириллов; центр - Вологда,
Кадников, Вельск, Тотьма; юго-восток - Никольск), 3) с кокеткой (северо-запад - Ки-
риллов-Белозерье; юго-запад - У сложна, Череповец; центр - Кадников; северо-вос­
ток - Великий Устюг), 4) с круглой вставкой у ворота (северо-запад - Кириллов, Бе-
лозерск) .
24

Рубаху с прямыми поликами, пришитыми по утку, на Севере носили с сарафа­


ном. Э т о т комплекс одежды стал общерусским. Сарафан, появившийся еще в древ­
нерусское время как одежда феодальной знати, постепенно распространился у всех
слоев населения. В петровское время с переходом знати к западноевропейским фор­
мам одежды сарафан продолжал быть принадлежностью убора крестьян и части го­
рожан. Е г о носили и на Севере, и в средней полосе России, и на ю г е . В Х У И - Х 1 Х вв.
появлялись различные его модификации, иногда существовавшие одновременно, а

312
в Х Г Х - н а ч а л е X X в. отдельные е г о виды различались по покрою, ткани, расцветке,
названиям . Н а Севере в X I X в. еще встречался архаический вид сарафана - глухой,
25

сшитый из шерстяной домотканины белого или темного цвета, с цельным централь­


ным полотнищем, перегнутым на плечах. Он назывался шушуном (Череповецкий,
Каргопольский, Устьсысольский уезды), сушуном (Белозерский у . ) , шушпаном
(Кадниковский, Вельский уезды) и был частью костюма старых женщин, иногда де­
виц. Древний шушун существовал еще в новгородское время и распространился во
многих землях новгородского влияния. Сохранялись в Х Г Х в. свадебные и празд­
ничные шушушл-атласники у крестьянок Кадниковского и Устюженского уездов:
"...на ее могучих плечах дорогой-от атласничек" . 26

Глухой сарафан уступил место косоклинному, широкому, распашному, просу­


ществовавшему до середины Х Г Х в., когда он почти повсеместно стал вытесняться
круглым, или московским сарафаном, прямого покроя из нескольких полотнищ (до
пяти-шести - у сарафанов из вельских, устюгских, устьсысольских деревень), на
лямках или с лифом [камышники, нарушники - в Вельском и Кадниковском уездах,
накапники - в Кадниковском, нарукавники, сажёнки - в Б е л о з е р с к о м ) . Северные
27

сарафаны имели разные названия в зависимости от материала, расцветок, покроя:


пестрядинники (Вытегорский, Каргопольский уезды), крашенинники (Тотемский),
с намышниками (Вельский, Кадниковский), ситцевик (Каргопольский), набивник
(Каргопольский у.).
Если повседневные сарафаны были шерстяными или холщевыми, т о празднич­
ные шились из дорогих шелковых или ситцевых тканей и богато украшались парчо­
выми лентами, позументами, иногда пуговицами (олонецкие, череповецкие, бело-
зерские, кирилловские, вельские, кадниковские). О праздничных нарядах вспомина­
ли деревенские жители - герои повести Ф. Абрамова "Мамониха": "...в старом-пре­
старом сарафанишке аглицкого ситца, какой, бывало, надевала ко великим празд-

е - верх рубахи с плечевыми вставками и тканым украшением из Тотемского р-на.


Фото Т. А. Ворониной, 1986 г.

313
г - девичья рубаха-круглолица,
украшенная кумачом и узорным
тканьём, из д. Стешинской
Вельского у.

никам" . О нарядных сарафанах есть упоминания и в местном фольклоре. В игро­


28

вой песне крестьян Кадниковского у. говорилось:


Сошьём Дуне сарафан... Коробейкю запирай,
Сарафанцик со пером, По праздницькям надевай .
29

Со широким кружевом...
В конце ХГХ-начале X X в. на Вологодчине встречались сарафаны разных ти­
пов: 1) прямой на лямках (повсеместно, кроме Грязовецкого у.), 2) распашной косо-
клинный (северо-запад, кроме Кириллова и Белозерска; северо-восток - Великий
Устюг), 3) прямой с лифом (центр, юго-запад, север и северо-восток), 4) глухой ко-
соклинный, архаичный (Устюжна Железнопольская) . 30

Поверх сарафана надевался передник. Ранний его вид - на завязках - крепился


выше груди, иногда к нему пришивалась грудка с тесемками, завязывавшимися на
шее. С конца ХГХ-начала X X в. существовали фартуки новых покроев, закрывав­
шие перед сарафана от талии вниз. Само название фартук прижилось в Никольском
и Устюженском уездах ("...кажнёй праздник фартук разной..."), в остальных уездах
его называли по-старому - передник. Праздничные фартуки украшались кружева-

314
д - сарафан-пестрл/с 1926 г.
из д. Мигуевской
Вожегодского р-на

е - покрой и вид сарафанов


с клиньями и подклинками
из деревень Большой двор
и Крылоско
Великоустюжского у.
(из кн.: Крестьянская одежда.
Рис. 129, 130).
ми, прошвами, лентами. Различные типы передников были выявлены во второй по­
ловине ХГХ-начале X X в. в Вологодском крае: 1) туникообразный (запад - Устюж-
на, Кириллов), 2) длиный, укрепленный выше груди (центр - Вологда, Кадников,
Тотьма; север - Вельск; северо-восток - Устюг), короткий по талии (повсеместно,
кроме Грязовца) .
31

На сарафаны надевали нагрудную одежду. Из таких предметов в вологодских


уездах в конце ХГХ в. встречались: душегреи и свитки (Белозерский, Череповецкий,
Кирилловский, Великоустюжский уезды), шугаи (Вытегорский, Вельский уезды).
По покрою душегреи напоминали куртку, шились из дорогих тканей, расшивались
золотом, выстегивались на вате или кудели. Носили их в основном горожане или за­
житочные крестьяне. Шугаи кроились, как кофты, но на лямках, носились еще с ко-
соклинным сарафаном в XVIII в. Плисовые шугаи встречались в Вельском уезде и
в конце X I X в. К нагрудной одежде относились и нарукавники в виде прямой курт­
ки с рукавами и являлись принадлежностью» северного сарафанного комплекса. До
конца X I X в. бытовали нарукавники из сукманины со сборками ниже талии у кре­
стьянок Вельского у. По нагрудной одежде в вологодских районах выделяются не­
которые ареалы: 1) нарукавники (центр - Вологда, Кадников, Тотьма; север -
Вельск; северо-запад - Кириллов, Белозерск, Вытегра; юго-восток - Никольск),
2) душегрейки на лямках (центр - Вологда, Кадников, Тотьма; север - Вельск; севе­
ро-восток - Великий Устюг; северо-запад - Белозерск; юго-восток - Никольск) . 32

В гардеробе женщин, особенно девушек, были три вида одежды: повседневная


("платьице ежедённоё"), праздничная ("воскресённоё"), свадебное ("подвиняшноё").
Принадлежностью сарафанного комплекса являлись северные головные убо­
ры - кокошники. Первые упоминания о них относятся к X V I I в. Они делались из
твердой основы, украшались вышивками, парчой и особенно жемчугом, которым
изобиловали северные реки. Формы кокошников были многообразны. Они проис­
ходили от более ранних уборов кичкообразного вида (кика в Грязовецком, Тотем­
ском, Яренском уездах), бытовавших почти везде. Свадебные кокошники иногда
имели особые формы. Так, у вытегорских крестьянок они имелись в виде клинооб­
разных шапочек из позумента с приподнятыми передами, к которым пришивали
поднизи.
Выделяются ареалы отдельных видов кокошников. Для Севера это новгород­
ская кика (на северо-западе), известная еще в древнем Новгороде и землях, ему при­
надлежавших. Северо-восточные районы были зоной других форм головных убо­
ров - своеобразных шапочек: шамшур, повойников (наборников - вельск., деру-
шек - устьсысольск., самшур - сольвычегодск., борушек - тотемск., устюгск.).
Повойники и шамшуры шились из шелковых тканей, у шамшур имелся стеганый
верх, праздничные украшались золотыми и серебряными узорами. Эти уборы ши­
лись в виде круглых шапочек, были и повойшки-колпаки (Кокшеньга, Сольвыче­
годск). В конце X I X в. их заменили сборники-волосники (Белозерье, Кадников) и
носились последние уже с другим комплексом одежды - с юбкой и кофтой. Сборни­
ки шили из ситца (редко из шелка), на вздержке со шнурком, спереди собирали
сборки. Этот убор носили в основном на работу. Встречались и зборники, шитые зо­
лотом; спереди к ним пришивали бисерную поднизку, а сзади - ленты до колен.
Из ранних форм северных головных уборов известны еще женские шапки - ко­
раблики, чебаки, треухи, носимые в сельской местности. Девичьими уборами были
коруны, или венцы, богато украшенные и входившие в свадебный убор (женская ко­
рона с оборкой и поднизью у олонецких и белозерских крестьянок). Девушки повсе­
местно носили повязки из парчовой ленты или сложенного платка (чельники - оло-
нецк., почелок - вельск.), заменившие древние полотенчатые уборы. У зажиточных
олонецких крестьянок имелись такие жемчужные поьязш-чельники. Существовала
и перевязочка - обруч на твердой основе, обшитый пестрядью или парчой. Спереди
у него имелась поднизь из бус (олонецк.). В косы девушки вплетали ленты.

318
Девичьими и женскими уборами были и фаты (платки). Они известны и как
предмет свадебных костюма и ритуала. Особенным изяществом фата отличалась у
устюжанок. В Белозерье ее носили с другими уборами. Зимнюю шжку-чебак с уш­
ками, шитую золотом и серебром по шелку или бархату, опушенную мехом, с при­
шитыми сзади лентами надевали поверх фаты. Летний сборник (повойник) покры­
вали фатой. Так обычно ходили в церковь: "...без сборничка нехорошо под образа
вставать".
Все эти уборы со второй половины XIX в. стали заменяться платками, шалями,
косынками. В середине того же века в вологодских районах выделялись следую­
щие их типы. Повсеместно носили кокошники, более древние кички сохранялись
на севере (Вельск), в центре (Кадников, Тотьма), на северо-западе (Кириллов, Бе-
лозерск, Вытегра). Колпаки еще бытовали в Вельском у., а самшуры с твердым
дном - на юго-востоке (Никольск). Разнообразны были типы самих кокошников:
1) моршень (тип сборника) на юго-западе (Череповец), в центре (Вологда, Кадни­
ков, Тотьма), на севере (Вельск), юго-востоке (Великий Устюг, Никольск), 2) ша­
почка белозерская, 3) кокошник однорогий с кичкой (Устюжна), 4) твердый повой­
ник (северо-запад - Кириллов, Белозерск), 5) владимирско-ярославский с круглым
верхом (Кириллов), 6) каргопольский (Кириллов), 7) сольвычегодский (Великий
Устюг). Типы девичьх уборов также были разнообразны. Венец, или коруна полу­
чили известность в северо-западных, центральных, северных, юго-западных и юго-
восточных районах, образуя небольшие очаги в них. Точно так же перевязки и лен­
ты бытовали на юго-западе, северо-западе, севере, в центре, на северо-востоке Во­
логодчины. Обруч носили в северо-западных Вытегорском и Кирилловском уез­
дах, вязаный колпак - в юго-восточном Никольском у., платок - на юге и в цент­
ре - в Вологодском и Грязовецком уездах .33

Во второй половине XIX в. одежда с сарафаном стала вытесняться новым ви­


дом - юбкой с кофтой , распространившимся в деревне под влиянием городского
34

костюма. Юбки и кофты начали носить наряду с сарафаном. В пределах Вологодчи­


ны в ареал повсеместного бытования сарафанного комплекса в середине XIX в.
вклинились отдельные очаги этого нового комплекса - с юбкой: в центральных
районах края - Кадников, Тотьма (особенно Кокшеньга), Вельск. При сопоставле­
нии различных ареалов в вологодских землях можно заметить совпадение одного из
очагов комплекса - юбка и кофта - с ареалом, обнаруживаемым по данными ан­
тропологии, согласно которым у населения Кокшеньги присутствовал верхневолж­
ский антропологический тип. Соответствие таких ареалов один другому, выявлен­
ное по показаниям разных научных дисциплин, - лишнее свидетельство контактов
и связей местного населения с жителями определенных регионов.
Ранее всего юбки и кофты появились в местах, близких к городам, и постепен­
но стали бытовать во всех северных уездах. Сначала это была принадлежность де­
вичьего костюма: легкие кофты-оттянушки надевали с юбками девушки-сольвы-
чегодки. Эта одежда считалась и будничной, и праздничной (последняя - более на-
рядая). Юбки шили из однотонной или пестрой домотканины, но чаще из клетчатой.
Первые юбки (подол - Череповецкий, Кирилловский, Белозерский, Тотемский уез­
ды) по покрою были прямыми, позднее их начали шить с косыми клиньями, наши­
тыми по подолу под углом. Подолы юбок могли украшаться лентами. С конца
XIX в. юбки шились из фабричных тканей, их покрой оказывался аналогичен по­
крою прямых холщовых юбок. Существовали и шерстяные полосатые юбки-сук-
манки, происхождение которых на Севере до сих пор окончательно не выяснено, но
преобладает мнение об их западном происхождении из Белоруссии, Смоленщины 35

(о их появлении на Севере см. раздел в настоящей главе). Ареал распространения


сукманок в пределах Вологодской земли находился в Верхнедвинском бассейне.
Именно сюда в сплошную зону сарафанного комплекса одежды проник комплекс с
юбкой (Вологодский, Кадниковский, Тотемский, Вельский уезды).

319
7. Вид и покрой женской нагрудной
одежды (а - е) (из кн.: Крестьянская
одежда... Рис. 134, 135, 136, 137, 138, 140):
а, б- шугаи из северных губерний:
на прокладке из кудели и без прокладки
кудели

в - душегрея-перо на прокладке,
с раструбами на спине; г. Великий
Устюг

Наряду с юбкой и кофтой появились в деревне и платья городского вида. Их но­


сили девушки и молодые женщины. Сначала эту одежду "занесли" в крупные села
и в близлежащие к городам деревни. В бывших помещичьих имениях они были из­
вестны и ранее, так как дворовые женщины и горничные их носили давно, а дере­
венская молодежь стала перенимать эту "моду". В таких селениях на посиделки де­
вицы из помещичьих имений приходили в кисейных и ситцевых платьях с фартучка­
ми, в коленкоровых юбках, шелковых мантильях, а крестьянки "брали с них при­
мер", так что иногда их трудно было отличить по одежде от дворовых девиц. В кад-
никовских деревнях "форсистые девицы" (стшвнулш-модницы - Вологодский и за­
падные уезды) начали носить "платьица цветные" в "тороцьки" (в строчку) да
"на завязоцьки" (со шнурками) . Появление платья сразу нашло отражение в
36

фольклоре:
..во всю скруту (одежду. - И.В.) добрую, Я гуляла в Раменье
Добрую, самолутшую... В сарафане малине...
...моё платье цветное... (Кадниковский у.) Бело платьице одену,
Опояшу ремешок...
(Устюжна) .
37

Юбки, кофты и платья не вытеснили старый костюм с сарафаном. Его продол­


жали носить на Севере до 1930-х годов.

21 Русский Север.., 321


г - душегрея-коротенькое без прокладки; с. Кобылье Никольского у.;
д - казачок из штофа; Каргополье;
е - нарукавники - кофточка из набойки; Сольвычегодский у.

* * *
Северный мужской костюм был менее разнообразным, чем женский. Он отли­
чался везде у русских сравнительным единством. Нивелировка и выработка общих
форм мужской одежды протекала довольно быстро в связи с большой подвижно­
стью мужского населения (уход на заработки, отходничество и т.п.). Костюм муж­
чин составляли рубахи, штаны, различного вида головные уборы, нагрудная одеж­
да . Почти повсеместно носили рубахи-косоворотки, прямого покроя (древние -
38

туникообразного) со стоячим воротом (каблуком - тотемск., а прямой ворот - напо-


лок) или без него и с застежкой пуговицами на левой стороне груди ( в старину - на
шнурке - сольвычегодск., тотемск., устьсысольск.). Их шили из белого холста, пер­
воначально с перегибом центрального полотнища на плечах, позднее со срезом на
них, со скошенными бочками, округлыми проймами для рукавов.
Рубахи XIX в. были менее длинные, чем в предшествующее время, к рукавам
пришивали обшлага с пуговицами, использовали ситцы, кумач, цветной кашемир;
подолы рубах выпускались поверх штанов и подпоясывались поясом. У поздних
рубах исчезли вставки на рукавах - ластовицы (Череповецкий, Белозерский,
Устьсысольский уезды). В некоторых местах еще встречался род рубахи без
ворота - шабур (устьсысольск.) и использовался как рабочая одежда. Нередко ру­
бахи украшались вышивкой (кондырь на вороте, нахлестка на груди - Николь­
ский у.).
Штаны, или порты к XIX в. "потеряли" свой широкий шаг. Они шились из хол­
ста (летние) и из овечьей шерсти - сукманины (зимние) - и имели две трапециевид­
ные вставки в шагу, на теле удерживались шнурком или застегивались на пуговицы,
а в середине XIX в. к ним пришивали пояса с застежкой. В конце ХГХ-ХХ вв. для

322
8, Украшения костюма начала XX в. из д. Черняково Тарногского р-на (а - б).
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.:
а - гайтан, б - янтарь, брошь

323
9. Верхняя одежда (а - г):
а - женская палътушка, б - женский сачок из д. Семеновская Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

324
в - мужской сукманник (ВОКМ. 27500/31), г - женский сукманник из Нюксенского р-на
(ВОКМ. 27551/2)

шитья штанов стали использовать фабричные ткани. В вологодских районах выде­


лялись следующие ареалы мужского костюма: 1) с косовороткой (разрез слева) и
неширокими штанами (повсеместно), 2) с туникообразной рубахой (разрез посере­
дине) и неширокими штанами (с двумя клиньями) - в центральных Вологодском,
Кадниковском, Тотемском уездах, в северо-западном - Белозерском, в восточных -
Устюгском, Никольском, 3) то же и штаны с ромбовидной вставкой (в центральном
Кадниковском у.) .39

Уже с середины X I X в. и молодые, и мужчины старших возрастов носили город­


ского вида пиджаки, а иногда и жилеты, поддевки с рукавами и без них (Череповец­
кий, Кадниковский, Тотемский уезды).
Мужские головные уборы обладали большой устойчивостью во всех русских
районах. В Вологодской земле повсеместно носили грешневики (известны и в
XVIII в.) - валяные из шерсти высокие цилиндрические шапки, изготовленные ре­
месленниками. Зимой надевали шапки из овчины - треухи, малахаи (северо-запад,
север), меховые шапки с наушниками (белозерск.), папахи, ушанки (никольск.), дол-
гоушки из оленьего меха (север Вельского у.), летом - полотняные головные убо­
ры - кукелъ (олонецк.) для лесных и полевых работ, а в конце X I X в. появились го­
родские фуражки, кепи (в центральных, южных и северо-западных вологодских
районах), с середины X I X в, были в употреблении и картузы . 4 0

# ж *

Верхняя одежда, как мужская, так и женская, мало различалась между собой,
так как одинаковым в основном являлись набор и покрой многих вещей, носимых
на улице , Повседневной верхней одеждой являлись зипуны и понитки из домаш­
41

него сукна и легкие холщовые шабуры. Они шились двубортными, в талию с пере­
хватом и боковыми клиньями. Такими же были балахоны, сермяки (без талии), бе­
кеши (зипуны в талию) у тотемских и вельских крестьян. Носили в вологодских де­
ревнях и кафтаны, иначе - камзолы, сшитые в талию (никольск., тотемск.), и си­
бирки (устюгск., никольск.) - одежда типа жилета, у вытегорских мужчин они назы-

325
вались пятишевки. Кафтан-дукёс, и мужской, и женский (он же -зипун), носили в
Устьсысольском у., а устюжане его называли казачиной.
У женщин еще имелись покупные кофты на вате, длинные до колен (Сольвы-
чегодский, Тотемский, Яренский, Устюгский, Вельский уезды, Кокшеньга), они
же назывались палътюшками у вытегорских, жакетками у белозерских и устьсы-
сольских, гейшами у белозерских крестьян. Зимой носили полупальто на вате или
на меху, сшитые без талии (сольвычегодск.), овчинные шубы со сборками по та­
лии, длинные до колен, крытые материалом и называвшиеся казакином (сольвы­
чегодск.), кошулей (тотемск.), а также шубы, крытые бархатом или сукном (воло-
годск.). Впрочем, в тотемской Кокшеньге и в Никольском у. казакин-кошуля был
кафтаном. Девицы носили пальто-сак городского вида, без талии, на вате, крытый
материей (Вытегорский, Устьсысольский, Вологодский, Грязовецкий, Яренский
уезды).
У мужчин, кроме общих с женщинами предметов верхней одежды, имелись ря­
довки, сшитые без пол, как рубахи, надевавшиеся через голову (сольвычегодск.),
педжаки, крытые сукном (сольвычегодск., устьсысольск.), поддевки-оболочки с ру­
кавами типа жилета (сольвычегодск., каргопольск., белозерск., череповецк.); паль-
то-визитки из сукманины (сольвычегодск., тотемск., устюгск.), полупальто, пря­
мые, без талии (вытегорск.), длиной выше колен; они, как и пальто, вытесняли каф­
таны, которые теперь носили только старики. Мужские шубы и тулупы были оди­
накового покроя с женскими. О некоторых видах верхней одежды есть свидетельст­
ва в местном фольклоре. В припевах крестьян Кадниковского у. говорилось:
Как по тропке, по тропинке бежав лёгонькой детинка
Не в тулупе, не в кафтане, бежав в нанковой сибирке...

Или в частушках Устюженского уезда:


...Попросила я у батюшки ...У меня сударушка богата,
Суконного пальта... Носит в талию пальто... 42

Рабочей одеждой служили холщовые или суконные армяки (азямы) в Устьсы­


сольском, Тотемском, Устюгском, Яренском уездах, а жители Вельского у. азямом
называли халатообразную одежду; рабочими являлись и зырянские совики, малицы,
лузаны. Поверх полушубка надевали совик из оленьей шкуры, сшит он был шер­
стью вверх, без талии, без застежек, к воротнику пришивалась шапка, а рукавицы
являлись продолжением рукавов. Малицы шились мехом внутрь, без талии, длиной
ниже колен. Защитой от дождя служили лузаны (лазы), бывшие одеждой лесови­
ков. Они напоминали плащи или широкие жилетки, шились из грубого сукна, без
рукавов с отверстиями для головы, иногда их шили из кожи или нашивали кожу на
плечи, за спиной приделывали петлю для топора.
Существовала и специальная рабочая одежда, которую надевали на сенокос. У
девушек таковыми были чекмени (вид шерстяного кафтана), у парней - нанковые
или суконные сюртуки (Кадниковский у.), у женщин - сарафаны и рубахи-локоаш-
цы; голову девушки покрывали платками, женщины надевали сборники-волосники,
мужчины - картузы.
Таким образом, верхняя одежда вологодских крестьян (и мужская, и женская),
как и другая одежда, отличалась большим разнообразием. По отдельным вещам и
их элементам можно выделить многочисленные очаги-ареалы верхнего костюма в
Вологодской земле во второй половине Х1Х-начале X X в.: 1) понитки из сукна, кро­
енные с клиньями, носили в центральных Вологодском и Кадниковском уездах,
2) вариант понитка со сборками - на северо-западе и севере земли (Кириллов, Бело­
зерск, Вельск), 3) свиту неизвестного покроя - на северо-западе (Кириллов, Бело­
зерск), 4) халат существовал в нескольских местах - в центральных Вологодском и
Кадниковском уездах, в северном Вельском, в юго-восточном - Никольском, 5) ар­
мяк халатообразного покроя известен в центре, на северо-востоке, на западе и юге

326
328
11. Виды женских головных уборов (а - е).
(из кн.: Крестьянская одежда...
Рис. 142, 143, 149, 150, 153, 154):
а, б - уборы невест из Каргопольского
и Сольвычегодского уездов; в - девичья кору на
(конура) из г. Сольвычегодска; г - повойник
из Великоустюжского у.; д - сборник
из Алексеевской вол. Сольвычегодского у.;
е - сорока со сдерихой из Каргопольского у.

329
12. Женские костюмы (а - и):
а - девичий и женский
праздничные костюмы
из д. Кононово
Каргопольского у. 1925 г.
(ВОКМ. 1001/53. Ф-961)

б - девичий и женский
праздничные костюмы
из д. Княжиха Тотемского у.
1924 г. (ВОКМ. 1001/40. Ф-949)

330
губернии, 6) армяк неизвестного покроя - на юго-западе в Череповецком у., в цент­
ральном Тотемском и северном Вельском, 7) армяк с клиньями - на северо-западе в
Кирилловском и Белозерском уездах.
Жители вологодских уездов знали несколько типов меховой одежды: 1) повсе­
местны были полушубки, 2) шубы шили везде, кроме Вытегры и Никольска, 3) ту­
лупы также имелись везде, кроме Вытегры, 4) малицы из оленьего меха носили в
северном Вельском и центральном Кадниковском уездах, 5) шубы, крытые тканью,
были у крестьян на северо-западе, в центре и на юго-востоке, 6) совики из оленьего
меха распространились в Вельском и Кадниковском уездах . 43

* * *

Обязательной принадлежностью женского и мужского костюма были пояса.


У севернорусских крестьян они различались на кушаки, покромки, тельники.
В ХУП-ХУШ вв. все они назывались опоясками. В основном пользовались поясами
собственного изготовления, а в начале XX в. и покупными (гарусными). Кушаками
подпоясывали верхнюю одежду: мужчины завязывали их на любой стороне, жен­
щины - на левой. Покромки (покромочки - тотемск.) носились с сарафанами, тель­
никами подпоясывали мужские рубахи. Обычно кушаки ткали на кроснах (ткацком
стане) или при помощи бердечка, покромки - на специальном приспособлении - ни-
ченках (нитках) с помощью швейки; тельники плели вручную. Существовали и так
называемые выкладные пояса, которые, в отличие от покромок, ткались на тапоч­
ках - дощечках, и чем больше было дощечек, тем сложнее узоры.
Пояса имели сложные узоры: рельефными геометрическими отличались куша­
ки и тельники. Мотивы орнамента являлись общими для поясов Севера. Узоры вы­
кладных поясов отличались от тех, что имелись на покромках: они были гладкими
в виде прямоугольных и треугольных фигур. Выкладные пояса долго бытовали у
старообрядцев, иногда на них оказывались вытканы имена или надписи-пожелания.
Из поясов у жителей вологодских районов большой известностью пользовались
красноборские кушаки. Это был промысел, продукция которого реализовалась да­
леко за пределы Красноборска (Сольвычегодский у.). Другим таким центром яв­
лялся Череповец, где дерганьем, бердечком, на нитку, на кружках (дощечках) тка­
ли разнообразные пояса. Дольше всего, до 1930-х годов, не выходили из употребле­
ния полосатые пояса .44

* * *
Крестьяне носили кожаную, валяную, плетеную обувь. В вологодских деревнях
кожаные сапоги - кожаники (бахилы - сольвычегодск., каргопольск.,белозерск.,
яренск.), валяные - катаники (напаголенки - сольвычегодск., каргопольск., чупа-
ки - устюгск.) носили с онучами (портянками), иногда со скутами - чулками из шер­
стяных лоскутков (Никольский у.). Пользовались и пимами (меховыми сапогами),
заимствованными у финно-угорского населения, их делали выше колен (Сольвыче­
годский, Устьсысольский, Яренский уезды); тобаками - тоже меховыми сапогами,
но ниже колен (Устьсысольский у.); валенками -тюнями, у которых голенища из
сукна подвязывались ремнями (Устьсысольский у.).
Из плетеной обуви здесь были известны лапти из бересты, реже - из липы.
Здешние лапти - питерики - с болыиой выемкой привязывались оборами - шнур­
ками. Носили и ступни - род галош из берестяного лыка, надевали их с портяными
или шерстяными чулками. Лапти служили рабочей обувью.
И мужчины, и женщины имели кожаные башмаки - чарки - в виде галош (Усть­
сысольский, Яренский уезды), коты (летние - с портяными голенищами - сольвы­
чегодск.), чушни, плетенные из суконных покромок (кадниковск.), шоптаники
(плетенные из веревок - кадниковск., вологодск., устюгск.), моршни, или поршни
(тотемск.), рабочие уледи (то же, что и чарки, но из белой кожи с суконной опушкой

331
332
333
з - девочка в народном костюме
в с. Верховье Тарногского р-на.
Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.

334
и - женщина в народном
костюме конца XIX - начала
X X в. в с. Усть-Печеньга
Тотемского р-на.
Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.

или с холщовыми голенищами - устюгск., грязовецк.), бранченые катаники с кожа­


ным верхом (сольвычегодск.), они ж е - упаки, или чупаки (череповецк.), тюфни -
холщовые туфли (устюгск.), штиблеты - башмаки с галошами городского образ­
ца (устьсысольск.), щеблеты - праздничные полусапожки с резинками на боках
(вытегорск.), сапоги на подборах (на высоких каблуках у жительниц Тотемского у.),
свадебные сафьяновые сапожки (Грязовецкий у.).
Р а з н о о б р а з и е обуви, носимой крестьянами в В о л о г о д с к о й земле с середины
X I X в., можно представить следующим о б р а з о м . Северные лапти прямого плете­
ния носили повсеместно. Лапти московские (косого плетения) появились в цент­
ре ( В о л о г д а , Кадников, Т о т ь м а ) , на севере ( В е л ь с к ) и на ю г о - в о с т о к е (Никольск).
Шоптаники (чуни), плетенные из веревок были на юго-западе (Череповец) и ю г е
(Грязовец). Ступни лыченые и берестяные, бытовали в центральных Кадников­
ском и Т о т е м с к о м уездах и восточных - Никольском и У с т ю г с к о м . Сапоги плете­
ные носили в северо-западном Кирилловском и центральном Т о т е м с к о м уездах.
Распределение остальной обуви в крае выглядело таким образом: валяную обувь
имели в е з д е , б а ш м а к и - коты - и кожаные сапоги - везде, кроме У с л о ж н ы и
Т о т ь м ы , б а ш м а к и - поршни, шт моршни - в Кадникове и Т о т ь м е . 4 5

* * *

Рассмотрение народного костюма в Вологодской земле Х1Х-начала X X в. в ы ­


явило большое разнообразие местных вариантов, а также названий отдельных
предметов одежды, обуви и головных уборов. При этом крестьянский к о с т ю м стой­
ко держался при различных нововведениях и сохранял основные общие черты на

335
всем Русском Севере: набор вещей, составлявших комплекс одежды, их вид, мате­
риал, из которого его делали; оставалось прежним и функционирование костюма -
разделение на повседневную, обрядовую (свадебную, крестильную, похоронную и
др.), праздничную, рабочую одежду.
Много общего у крестьянской одежды имелось с костюмом мещанского насе­
ления. В основном эта общность наблюдалась в наличии одинаковых вещей. Меща­
не, как и крестьяне, в Х1Х-начале X X в. носили кафтаны, армяки, дубленые шубы
или шубы, крытые (подетые) сукном. У мещанок были платья, салопы, капоты,
шубы, платки, некоторые виды которых распространились в деревне. Обувь горо­
жан - кожаную и валяную - составляли сапоги, полусапожки, башмаки, коты, ката­
ные сапоги и др. Конечно, отдельные городские вещи могли быть лучшего каче­
46

ства, более нарядные, в особых случаях более изысканные. Вот как, например, го­
ворилось в одной народной песне из Кириллова, повествующей о неверной жене,
для сапожек которой ковали специальные скобки (по ним ее и отличали):
... Скуем, скуем Що на этих на скобоцьках
Под сапожки скобоцьки. Ко своему дружку ушла,
Шшо молода жена попортилася. Що сфатил, как ветвину...47
4

В целом в рассматриваемый период городская культура с многообразием черт


начинала сильно влиять на деревенскую жизнь, и в частности, ускоряла переход к
новым видам одежды. В 1920-е годы, к примеру, в деревне распространились не­
которые вещи военного периода. В эти годы у крестьян, оторванных от деревни,
видевших жизнь в других местах России и за границей (пленные в войну
1914—1918 гг.), появились новые потребности, особенно в жизни "по-походному";
они довольствовались и в мирное время вещами и предметами военного быта. Так,
в некоторых деревнях распространилась военная одежда - брюки, гимнастерки, а
шинель стала рабочей одеждой даже и у женщин (Вологда, Череповецкий край).
Менялись прически, и в деревне у людей появились короткая стрижка и ношение
красных платков. Дети стали играть в новые игры с применением военных пред­
метов .
48

Общее и различия в севернорусском костюме можно еще выявить, если рассма­


тривать одежду старообрядцев, а также финно-угорского населения, в тесном сосед­
стве с которым русские крестьяне жили много веков.
Старообрядческую одежду в конце ХГХ-начале XX в. составляли те же предме­
ты, что и крестьянскую: армяк, тулуп, по праздникам синий суконный кафтан, из
обуви - кожаные сапоги, коты-калоши, из головных уборов - поярковые шапки, ме­
ховые треухи. Женщины-старообрядки носили сарафаны из крашенины (празднич­
ные с золотыми и серебряными позументами), шушуны из кумача и китайки (а у бо­
гатых из шелка), на голове - сборники или повойники, по праздникам кокошники,
зимой треухи и чебаки. Правда, яркие ("цветистые") костюмы и особенно платья,
как считалось, носить было грехом. Покрой их одежды сохранял много архаичных
черт (туникообразные рубахи, глухие сарафаны и др.), темные цвета ("честное пла­
тье"), старые конструкции головных уборов (шапки без козырька), не прижилась
застежка на левой или на правой стороне одежды, ибо являлась, по их понятию,
грехом .
49

Сарафаны из Воже-Каргопольско-Вельского края были типичными для старо­


обрядцев: это тесемошники из полос-тесемок шерсти красного, синего или белого
цвета, либо синие сарафаны из холста - кундыши (буднишные), праздничные сал-
товники из тонкой шерсти, окрашенные в разные цвета, в конце XIX в. шитые на
лямках. Сохранили старообрядцы и сушуны (здесь это у богатых сарафаны с парчо­
выми полосами). Мужчины-старообрядцы носили штжы-подштанники, белые с
вышивкой на штанинах. Обувью им служили, как и крестьянам, плетеные лапти,
кожаные поршни с опушкой из холста; молодежь приобретала сапоги на деньги, за-

336
13. Покрой мужских рубах - рубаха из с. Ивачино
(из кн.: Крестьянская одежда... Кадниковского у.
Рис. 91,92):
а - рубаха из д. Красный Бор
Сольвычегодского у.;

14. Покрой мужских штанов (из кн.: Крестьянская одежда... Рис. 96, 97 ):
а) штаны с одним треугольным отрезком ткани из д. Красный Бор Сольвычегодского у.;
б) штаны с треугольным отрезком ткани на каждой штанине из с. Черевково
Сольвычегодского у.

работанные от своих лесных занятий . Таким образом, старообрядческая одежда


50

отличалась от обычной крестьянской сохранением некоторых древних черт и ис­


пользованием недорогих материалов.
В различных этнографических работах есть описание одежды проживавших в
соседстве или в пределах вологодских районов карел (запад края) и коми-зырян
(восток его). Подчеркивалось, что в костюме этих народов было мало отличий от
одежды русских. Зырянки носили сарафаны-китайники из ткат-китайки, рубахи
(верхняя часть - рукава, но нижняя - юбка, в отличие от русской становины), на го­
лову надевали повойники, а поверх них - платки. Их кафтан - дукэс - шился, как и
у русских, из домотканного сукна с перехватом в талии. Их обувью являлись пимы -
сапоги из кожи оленя, сшитые шерстью вверх, катаники - валяные сапоги с сукон­
ными голенищами, коты - башмаки из кожи.
Специфической была рабочая одежда зырян, которую заимствовали русские
крестьяне-промысловики. Ее составляли малица и совик из оленьих шкур (совик -
шерстью вверх), охотничий лузан, накомарник (женский капор из холста с волося­
ной сеткой для лица) . 51

Обычный русский костюм был заимствован карелами и вепсами и так же, как
и у русских, в конце ХГХ~начале X X в. вытеснялся городскими модами. В "чисто-

22 Русский Север...
15. Мужчины в верхней одежде
в д. Кононово
Каргопольского у. 1925 г.:
в летнем пиджаке, в ватном
пиджаке, в зимнем пальто
(ВОКМ. 1001/82. Ф-990)
17. Покрой мужской и женской верхней одежды (а - к) (из кн.: Крестьянская одежда...
Рис. 99, 100, 101, 102, 104, 106, 107, 108, 109, ПО):
а - охотничий шойданник из д. Никольская Гора Никольского у.; б - троеклинник-
шойданник из понитчины из с. Черевково Сольвычегодского у.; в - шерстяной азям с
плисовой отделкой из д. Стешинская Вельского у.

те" народная одежда сохранялась лишь в глухих карельских деревнях. Это штоф­
ные сарафаны, парчовые душегрейки, головные жемчужные повязки у девиц, а
кокошники и повойники уже исчезали. Еще встречалась некоторая верхняя одеж­
да - балахоны, сибирки, чуйки, поддевки, понитки, армяки, но и там не гнушались
городским пальто или женским платьем, если "наживали капиталы". Сохранени­
ем своих исконных черт в одежде считалось наличие у мужчин белых рубах и пор­
тов ("следы чуди"), у женщин оставались некоторые старинные головные уборы,

22* 339
г - кафтан, отрезной и со сборками, из д. Падьозеро Сольвычегодского у.
(спереди и сзади); д - пинжак из сукманины из д. Ивачино Кадниковского у.;
е - шуба дубленая с цельной спиной из д. Ивачино

исчезнувшие у русских, - короны (верх ее - подзор, низ - поднизь, или сетка), ко­
кошники с жемчугом, а вообще везде носили повойники, некоторые из них были
с жемчугом. Правда, свой кокошник у карел - подзор - напоминал шлем и носил­
ся еще и в конце XIX в., впрочем, и он был "славянского происхождения". Влия­
ние города у карел сказывалось на появлении городского платья: рукавов с буфа­
ми, кофт, иногда принадлежностью костюма становился зонтик. Особенности но­
вого костюма, появлявшиеся в результате городских веяний, даются в одном из эт­
нографических описаний начала X X в. Олончане - "...удалы добры молодцы носят
поддевочку дорогих сукон, на ноженьках сапоженьки козловые, круг сердечка -
кушачики шелковые, на головушке шляпоньки пуховые, на белой груди цепочки
золоченые..."; "удалой добрый молодец каленой гребеночкой учесывает свои

340
ж - шуба с отрезной спиной, крытая крашениной, из д. Ивачино;
з - сибирка из д. Ивачино

и - двоеклинок из д. Ивачино; к - тулуп, крытый крашениной,


из д. Ивачино

жемчужные кудерушки и завивает их в колечка золочёные", а красны девицы но­


сят "цветное басистое платьице - сарафаны новомодные раструбистые, на голо­
вушку жемчужную подвесочку, на подвесочке розову косыночку; в завивную с в о ю
косу русую вплетают дорогие золотые ленточки; по русой косе кладут цветы
алые; во ушеньки - сережки бриллиантовые; на белу грудь цепочку золочёную; на
плечики - шубу соболиную". Женщины и в будни стали носить шерстяные или
штофные сарафаны. К а ф т а н ы из тонкого сукна и сапоги из белой кожи сохрани­
лись у мужчин в праздничном гардеробе . 5 2

Как видно, народная одежда финно-угорского населения на Севере развивалась


в том же направлении, что и одежда русских северян.

341
18. Мужская, женская и детская одежда (а - е):
а - праздничные костюмы 1920-х гг. в с. Кокшеньга Тотемского у.
(ВОКМ. 1001/29. Ф-938)

б
- женщины в праздник в Спасском приходе Тотемского у. (ВОКМ. 1001/21. Ф-930)

342
в - девушки и женщины в воскресный день в д. Рыкаловской Тотемского у. 1924 г.
(ВОКМ. 1001/19. Ф-928)

г - дети и подростки в будничной одежде в д. Княжиха Тотемского у. 1924 г.


(ВОКМ. 1001/18. Ф-927)

343
д - одежда прислуги купца Нератова в с. Верховажье Тотемского у. 1920 г
(ВОКМ. 5873/2 НВ)

е - фольклорный ансамбль в народных костюмах из деревень Никольского р-на.


Фото С . Н . Иванова, 1993 г.

344
19. Обувь из коллекции ВОКМ: б - туфли из Грязовецкого р-на
а - слева направо: ступни (№ 1947) (№ 287622)
и лапти (№ 22489) из д. Костарево
Нюксенского р-на

При рассмотрении материалов по традиционному костюму вологодских кресть­


ян можно сделать следующее заключение. Д о середины X I X в. среди сплошного
массива сарафанного комплекса женской одежды, ставшего принадлежностью се­
верных областей, существовал очаг, в котором получил распространение комплекс
одежды с юбкой (Сухона, Кокшеньга), не характерный для северных районов и раз­
вившийся у южного и западнорусского населения. Причем по Сухоне наблюдалось
распространение полосатой шерстяной, а на западе губернии и также на Сухоне -
холщовой юбки, не характерных для костюма других районов Севера. Этот очаг с
юбкой сопоставим с антропологическим ареалом верхневолжского типа у населе­
ния Вологодчины и с лингвистическими данными по диалектологии. О проникнове­
нии населения из средней полосы и западных областей на Север в различные исто­
рические периоды есть свидетельства в разных источниках (см. гл. 1 настоящей
книги).
В зоне повсеместного бытования сарафана прямого покроя во второй половине
XIX в. в вологодских деревнях еще встречался архаичный глухой косоклинный са­
рафан (Устюжна) и распашной (северо-восток и северо-запад).
Е с т ь локальные варианты типов женских рубах на северо-западе края (с прямы­
ми поликами, с цельным рукавом, с кокеткой, с круглой вставкой у ворота), на юго-
западе (с цельным рукавом и кокеткой), в центре и на востоке (вариант с цельным
рукавом и вариант с цельным рукавом и кокеткой). Такие же местные ареалы вы­
являются по распространению женской нагрудной одежды и женских головных убо­
ров, на основании которых уловима связь между вологжанами и населением иных
районов Севера и средней полосы России.
Рассмотрение локальных вариантов можно продолжить и на примере других
элементов к о с т ю м а (женского, и мужского), по которым четко выявляются
"культурные з о н ы " в пределах Вологодской земли: запад (северо-запад и юго-за­
пад), центр и север (особенно бассейн Ваги-Кокшеньги), восток (северо-восток и

345
ю г о - в о с т о к ) . Население этих зон имело некоторые отличительные моменты в этни­
ческой истории, что привело к культурному своеобразию т е х или иных групп насе­
ления. Так, специфические черты в народной культуре сохранялись у жителей рай­
онов Белозерья, связанных с Северо-Западом и Западом России, у населения Вель-
с к о - В а ж с к о г о района, в формировании которого принимали участие разные этно-
компоненты (новгородцы, низовцы и местные финно-угры), у населения восточных
вологодских районов (Сольвычегодск, Великий У с т ю г ) , связанного как с жителями
других северных земель, так и с жителями Верхневолжского бассейна.
* * *
Последующее развитие к о с т ю м а с 1930-х годов шло по пути "слияния" одежды
городского и сельского населения, причем влияние городской моды сильно увели­
чилось. Народный костюм "сходил на нет", ибо началось массовое промышленное
производство и материалов, и готового платья. В одежде русских, и севернорусских
в т о м числе развивались формы, становившиеся не только общерусскими, но и ме­
ждународными. Из старых же форм сохранялись некоторые местные виды одежды,
применявшиеся как рабочая (платки, косоворотки, тулупы, валенки) или празднич­
ная одежда (на Севере она " ж и л а " у пожилых, а у молодых как свадебная).
С урбанизацией всей культуры традиционная одежда, хотя и ушла на перифе­
рию быта, не утратила своего значения этнической ценности. Она как часть народ­
ной культуры связана с историческими представлениями народа и с его самосозна­
нием.

Происхождение поясной одежды крестьянок


Русского Севера
Многообразие форм народной одежды Вологодчины свидетельствует о слож­
ной этнокультурной истории края. Х о т я изучение особенностей народного костюма
для решения вопросов этнической истории традиционно для этнографии, однако
Русский Север, долго считавшийся единым в этнографическом отношении, в этом
плане привлекал внимание исследователей мало.
Как известно, для женской одежды русских северян наиболее характерен комп­
лекс с сарафаном из набойки, пестряди или покупных тканей. Наряду с ним в некото­
рых районах бытовали юбки и сарафаны из характерной яркой полосатой ткани. Этот
факт отмечен Г.С. Масловой в "Восточнославянском этнографическом сборнике", ис-
торико-этнографическом атласе " Р у с с к и е " , а позже специально рассмотрен ею в ста­
53

тье " О б особенностях народного костюма населения Верхнедвинского бассейна в


Х1Х-начале X X в.", в которой она более подробно, чем в предыдущих работах, обос­
новывает появление полосатых юбок в севернорусском женском к о с т ю м е . 54

Г.С. Маслова исходит из того, что полосатые юбки - явление, в целом не хара­
ктерное для русского традиционного костюма, поэтому связывает распространение
их на Севере с активными миграционными процессами, происходившими в Москов­
ском государстве в Х У 1 - Х У И вв. Она выделяет два потока, в состав которых, по ее
мнению, входило население, принесшее собой полосатые юбки: первый - из Замо-
сковного края, второй - непосредственно из западных з е м е л ь . Однако предложен­
55

ное е ю объяснение вызывает серьезные возражения и заставляет вернуться к этой


проблеме вновь.
Во-первых, мы не располагаем данными о столь массовых переселениях с Запа­
да, в результате которых мог бы измениться традиционный костюм на огромной
территории от Череповца до Сольвычегодска. Напротив, переселенцы непосредст­
венно из западных земель были сравнительно немногочисленны (об этом см. ниже).
Во-вторых, изучение миграции из Замосковного края тоже заставляет усомниться в

346
возможности появления данного вида юбок с этой волной. Замосковный край, т.е.
центральные районы Московского государства, был сильно разорен и обезлюдел в
период русско-польских войн XVII в. На эти земли московское правительство сажало
военнопленных и добровольных выходцев из-за литовского рубежа, который прохо­
дил в районе Смоленска. Особенно усилился приток людей из Великого княжества
Литовского в эпоху войн царя Алексея Михайловича, т.е. в 1 6 5 0 - 1 6 6 0 - е годы.
Ю.В. Готье определяет их численность примерно в 10 тыс. Пленные и добровольные
переселенцы из тяглых слоев населения были в основном белорусами, а среди шлях­
ты могли быть представители всех народов, входивших в состав польско-литовского
государства - поляки, белорусы, литовцы, украинцы . Из этих районов в
56

Х У Г - Х У П вв. шел усиленный приток населения в бассейн Сухоны, Вычегды и верх­


ней Ваги - в Тотемский, Устюгский, Сольвычегодский у е з д ы . Этот факт не вызы­
57

вает сомнения. Н о связано ли с ним появление полосатых юбок у северных русских,


как считает Г.С. Маслова? На этот вопрос, думается, следует ответить отрицательно.
Кратко попытаемся охарактеризовать население Замосковного края "западно­
го происхождения". П о материалам XIX в. известно, что в Ярославской, Владимир­
ской, Нижегородской губерниях существовали отдельные группы населения, выде­
лявшиеся особенностями говора (удвоение согласных, дзеканье), свойственными бе­
лорусскому языку. Отличались они также и костюмом: женщины носили "поньки",
а в одежде преобладал белый цвет, за что соседнее население называло их "берез-
ником". Д. К. Зеленин считал эти группы потомками белорусов - выходцев из-за ли­
товского р у б е ж а . Приведенное им описание костюма белорусов Замосковного
58

края позволяет утверждать, что у них не имелось полосатых юбок или, по крайней
мере, они были распространены незначительно. Одежде белорусов вообще свойст­
венно преобладание белого цвета. Такие части костюма, как рубахи, портки, юбки,
платки, онучи, жители Гродненской, Витебской, Полоцкой и других губерний назы­
вают "бялизной". К ней также относят простыни, скатерти, убрусы, полотенца . 59

Соседи белорусов - "малороссияне полагают отличительными чертами белорусов


д з е к а н ь е , а в одежде б е л ы й цвет и л а п т и (разрядка а в т о р а ) " . Белый
60

цвет доминировал в одежде белорусов еще в начале X X в . Заметим, что в Бело­


61

руссии комплекс с полосатой юбкой не был исконной крестьянской одеждой, а по­


явился в костюме белорусок под влиянием шляхты и мещанства в период вхожде­
ния в Польско-литовское государство . 62

Значительную часть вывозимого из-за литовского рубежа населения составля­


ли ремесленники и мещанство, которые поселялись в Москве и других городах.
Впоследствии многие из них получили возможность вернуться на родину . Пересе­63

ленцы из тяглых слоев населения оседали в основном в западных пограничных рай­


онах Русского государства, реже их распоряжались "устроити на пашне в государе­
вых дворцовых селех в замосковных дальнех г о р о д а х " . Шляхту же предпочитали
64

ссылать в отдаленные места, например, в П о в о л ж ь е .


65

В с е сказанное не дает оснований полагать, что в исходном районе колонизации,


т.е. на территории Замосковного края, в XVII в. существовали значительные груп­
пы населения, для костюма которых характерны полосатые юбки.
Кроме т о г о , в бассейне Сухоны и Верхней Ваги, где осело население из З а м о ­
сковного края, не зафиксировано каких-либо особенностей в языке, свидетельству­
ющих о наличии здесь белорусского населения, что говорит о незначительном чис­
ле переселенцев в эти районы и об их быстром "растворении" в русской с р е д е . П о ­ 66

казательно, что западные переселенцы в Ярославской, Владимирской и в некото­


рых других губерниях, расселенные даже небольшими группами, сохранили особен­
ности своего говора и в X I X в .67

Таким образом, по всей вероятности, нельзя связывать появление полосатых


юбок на Русском Севере с миграцией белорусских крестьян в Х У 1 - Х У П вв. из З а м о ­
сковного края или непосредственно из западных земель.

347
Гораздо более продуктивным представляется другое предположение, высказан­
ное Г . С . Масловой, о размещении на Севере служилых людей, для женского костю­
ма которых были характерны полосатые юбки. Постараемся рассмотреть эту гипо­
тезу подробнее.
Решение поставленной проблемы требует прежде всего детального описания
типов севернорусских полосатых юбок и сравнения их с аналогичной одеждой дру­
гих народов.
У русского населения Севера мы встречаем две разновидности юбок: с верти­
кальным и горизонтальным расположением полос. Они значительно отличаются
друг от друга и по технике изготовления ткани, и по покрою, и по цветовой гамме.
Отмеченные признаки - этнознаковые и могут способствовать решению вопроса о
происхождении т о г о или иного элемента народной культуры, в данном случае - по­
ясной одежды северянок.
Тип 1-е вертикальным расположением полос: продольнополосатые юбки.
Впервые бытование таких юбок у северных русских было зафиксировано в середи­
не X I X в. Однако эти сведения можно, несомненно, отнести и к более раннему пе­
риоду, по крайней мере ко второй четверти X I X в., поскольку авторы рукописей,
присланных в Русское Географическое общество, описывали полосатые юбки в ка­
честве повседневной зимней одежды, а не как новую, только что вошедшую в оби­
ход. Так, в Верховажском Посаде будничная зимняя одежда женщин состояла из
"суконной полосатой юбки, сукманного крашеного шугая, передника браного или
с и т ц е в о г о ' . Крестьянки Кадниковского у. носили «шерстяной сарафан из разно­
,68

цветных полос - красной, зеленой, голубой, желтой, черной и белой, из шерсти


овечьей или коровьей, основа льняная, а уток шерстяной; на спине пришивается
"спинка" или "выемка", "лягушка", в длину и ширину около вершка, к коей приши­
ваются "проймы" или "накапки"; они, лежа на плечах, держат сарафан". Кроме то­
го, т а м же носили " ю б к у такой же материи и цвета, отличается от сарафана тем, что
покрывает стан только до половины тела, не имея ни спинки, ни накапок; сверху она
оторочена крашеною синею холстиной вершка в два шириной, внутри этой отороч­
ки продернут пояс, который стягивается и завязывается на ж и в о т е " . 69

Отметим, что в т е х районах, где были распространены полосатые юбки, из та­


кой же ткани шили и сарафаны. Причем, видимо, в какой-то период полосатая
ткань оказалась настолько модной, что ее пытались имитировать. Например, в
Фатьяновской вол. Каргопольского у. для этого нашивали на сарафан ленты, вслед­
ствие чего его называли тесемонником. К концу X I X в. э т о был уже вышедший из
употребления сарафан из черного или желтого холста с лифом. На весь сарафан на­
шивались сверху вниз ленты красного цвета, на расстоянии около трех вершков друг
от друга. Сзади к плечам пришивались две ленты, называемые рукавами, достигавшие
подола. Спереди по всей длине располагались в два ряда пуговицы, на которые на­
кладывались шнурки с петлями . Очевидно, э т о т покрой подражал старинной фор­
70

ме распашного сарафана с рукавами. Под т е м же названием в Мехреньге Воезер-


ской вол. Каргопольского у. были известны и сарафаны из полосатой ткани. «Сара­
фаны носят зимою - "тесомошники"; они ткутся из шерстяной пряжи, окрашенной
в красный, синий и белый цвета полосами, почему и напоминают с о б о ю " т е с ь м у " » .
71

Судя по полевым материалам, собранным мною в Вашкинском р-не Вологод­


ской обл. в 1996 г., в 2 0 - е годы X X в. полосатые сарафаны и юбки начали выходить
из моды. В настоящее время их еще хорошо помнят пожилые женщины, которые,
однако, сами такую одежду уже не носили; э т о был костюм более старшего поколе­
ния. В т о время суконник, или дольник считался нарядной и добротной одеждой, хо­
тя и не парадной: в ней ходили на погост зимой в воскресенье, в гости или на бесе­
ду. В 1930-е годы в западных районах Вологодчины стали модны юбки с каймами,
поэтому старые полосатые юбки распускали, чтобы из полученной пряжи изгото­
вить ткань для юбки с каймой, в силу чего они теперь встречаются очень редко.

348
Музейные коллекции и мои полевые материалы позволяют дать подробное
описание ткани и особенностей покроя юбок и сарафанов . Ткань изготовлялась на
72

стане с широким бердом - от 70 до 90 см, в зависимости от необходимой длины. Ос­


новой служили льняные нити, иногда окрашенные в красноватый цвет, утком - все­
гда довольно толстая домашняя шерстяная пряжа (из овечьей или коровьей шерсти)
самых разных цветов - красного, фиолетового, синего, зеленого, желтого, коричне­
вого и др. Переплетение нитей репсовое (так называемый уточный репс, при кото­
ром нити основы натягивались редко и уток их перекрывал практически полно­
стью, отчего ткань казалась чисто шерстяной). Имеющихся материалов недоста­
точно, чтобы выдвинуть какие-либо предположения об особенностях цветовой гам­
мы или орнамента, присущих костюму того или иного района. Вероятнее всего, ор­
наментация ткани зависела от фантазии мастерицы и наличия красителей. Обычно
группа узких, симметрично расположенных полосок перемежалась более широкой
полосой, чаще всего красной, которая служила как бы фоном. Для этой ткани хара­
ктерно преобладание полос; фон может совсем отсутствовать, поэтому некоторые
юбки кажутся очень пестрыми и яркими. Причем этот эффект часто достигался не
за счет многокрасочности, а благодаря умелому сочетанию трех-четырех цветов.
Например, раппорт состоял из полос красного, зеленого и фиолетового цвета, по
середине которых проходили узкие полоски тех же цветов: по зеленой - фиолето­
вого, по красной - фиолетового и желтого, по фиолетовой - желтого и красного.
Или разной ширины полосы серого, розового и фиолетового цвета разделялись уз­
кими (в две-три нити) белыми полосками.
В большинстве своем юбки имели очень простой покрой: горизонтально поло­
женное полотнище сшивалось по утку целиком, сзади и с боков закладывались
складки глубиной 3-4 см и пришивалась холщовая обшивка, внутри которой пропу­
скалась вздержка, а прореха не оставлялась. Иногда пришивали помочи, которые
перекрещивались на спине. В Российском Этнографическом музее есть только два
экземпляра юбок, покрой которых отличен от описанного, - мелкие складки зало­
жены кругом, а сбоку имеется разрез для застежки .
73

Сарафаны из полосатой ткани встречались нескольких разновидностей: пря­


мые на лямках, с грудкой или с небольшим лифом из прямого куска ткани на лям­
ках. Грудку или лиф часто делали из кумача или другой фабричной ткани на под­
кладке из холста. Лиф имел небольшой разрез впереди, который застегивался на
крючки или пуговицы. Имелись сарафаны с лифом-жилеткой, сшитой из другой
ткани. Как и у юбок, у сарафанов сзади закладывались неглубокие складки со
встречной складкой в центре.
Названия сарафанов и юбок у населения Вологодского края чаще всего про­
74

исходят от наименования ткани - сукман, сукманка (Вожегодский, Кириллловский,


Тотемский районы), сукманчик (Кирилловский, Череповецкий, Вашкинский рай­
оны), суконник (Вашкинский р-н), шерстяник (Сокольский р-н); ее расцветки - пе­
стряк (Вожегодский р-н), дольник 15
(Кирилловский, Вожегодский, Харовский,
Сямженский районы, бывш. Кадниковский у.), тесемочник (бывш. Каргополь-
ский у.); от назначения сшитой из нее вещи (для ношения зимой) - зимник (Харов­
ский, Нюксенский районы).
Установить границы региона, где распространен описанный тип юбок и сарафа­
нов, довольно сложно из-за недостатка материала. Существующие данные скорее
отражают степень обследованности территории, чем реальную картину бытования.
Г.С. Маслова указывает следующий ареал: наиболее часто полосатые юбки или са­
рафаны встречались в центральных районах Вологодчины и в примыкавших к ним
районах Архангельской обл. Юго-восточная граница комплекса с полосатой юбкой
отчетливо устанавливается на стыке Тотемского и Никольского уездов. Севернее и
западнее он был отмечен в Шенкурском у. Архангельской губ. и в Сольвычегод­
ском, Вельском, Кадниковском, Тотемском уездах Вологодской губ. Нечеткие сле-

349
ды бытования этого комплекса прослеживаются в некоторых селениях Грязовецко-
го у. Кроме того, полосатые юбки были известны в одежде населения по Пинеге,
Вашке и Мезени . 76

В результате полевых исследований, а также изучения новых поступлений в Во­


логодский историко-художественный музей-заповедник и коллекций Череповецко­
го музейного объединения стало возможным расширить этот ареал прежде всего к
западу. Сарафаны и юбки из полосатой ткани бытовали в районах: Усть-Кубенском
(Верхнераменский и Богородицкий сельсоветы), Харовском (Шапшинский, Кумзер-
ский сельсоветы), Вожегодском (Раменский, Бекетовский, Огибаловский, Явенг-
ский, Тавенгский, Нижнеслободский, Марьинский сельсоветы), Кирилловском (Ча-
розерский, Печенгский, Талицкий сельсоветы), Вашкинском (Липино-Борский, Ва­
сильевский, Андреевский, Ивановский, Островский, Киснемский, Шалго-Будунов-
ский сельсоветы), Шекснинском (Сиземский сельсовет), Череповецком (Абаканов-
ский или Дмитриевский сельсоветы ). По другим западным районам данных не
77

имеется, поэтому граница устанавливается пока условно.


В некоторых местах для шитья юбок и сарафанов употребляли полосатую хол­
щовую ткань. В Харовском (Кумзерский и Шапшенский сельсоветы) и Сокольском
(Биряковский и Чучковский сельсоветы) районах носили полосатые сарафаны-лор-
тяники на лямках или с лифом, сшитые из четырех-пяти полос домашнего холста,
очень близкие по расцветке к шерстяным. Юбки из подобной ткани были распро­
странены в Белозерском р-не . По воспоминаниям старожилов, в Грязовецком р-не
78

(местности Катково и Лежа) также шили юбки из холщовой полосатой домоткани­


ны, объясняя это тем, что раньше держали мало овец и шерстяная ткань шла толь­
ко на верхнюю одежду. В Череповецком р-не, судя по коллекции тканей Российско­
го Этнографического музея, вырабатывали полосатый холст, напоминающий по
орнаменту и расцветке шерстяную ткань . 79

Аналогичные виды одежды получили распространение на территории Восточ­


ной и Центральной Европы довольно широко. Наибольшее сходство с севернорус­
скими имеют полосатые юбки и сарафаны из ряда районов Польши (в основном это
мазовские и подляшские комплексы). Ткань изготавливали на стане с широким бер-
дом (70-80 см) в технике уточного или полотняного репса (гурз р1баеппу), используя
для основы льняную нить, а для утка - домашнюю шерстяную пряжу. Традиция из­
готовления ткани на широком стане в Польше весьма давняя. Таким способом вы­
рабатывали ткань по крайней мере с XVI в., а, возможно, и в X V в . Орнаментация
80

ткани и ее расцветка идентичны севернорусским: группы симметричных разноцвет­


ных полосок разделялись более широкой, обычно красной полосой. Юбку шили из
одного полотнища, сшивая его по утку. В комплекс с полосатой юбкой входила без­
рукавка, которая могла составлять с ней одно целое . Одежда из полосатых тканей
81

известна в Польше, судя по археологическим материалам, не позднее XIII в . Од­


82

ним из названий полосатой юбки было тёегак, этот термин зафиксирован в пись­
менных источниках уже в XVI в . 83

Продольнополосатые юбки были распространены также у крестьянок Литвы,


Белоруссии, Украины, западной части Смоленщины . Ряд признаков позволяет
84

объединить их в один тип. Ткань вырабатывали на стане с обычным размером бер-


да . И на основу, и на уток шла домашняя шерстяная пряжа, только иногда в утке
85

заменявшаяся льняной. Разноцветные полоски образовывались нитями основы. Пе­


реплетение нитей полотняное. Юбку шили из четырех-пяти полотнищ ткани, оста­
вляя на боку или впереди прореху для застежки. Неглубокие складки закладывали
сзади и с боков. Кроме того, в некоторых районах Белоруссии существовал и дру­
гой покрой - ткань располагали горизонтально, а для того чтобы получить необхо­
димую длину, сверху к ней пришивали еще одну полосу ткани . Совершенно неиз­
86

вестен такой покрой в восточных районах Могилевской, Витебской и Гомельской


областей, непосредственно примыкающих к Западной Смоленщине.

350
Характерная черта смоленских и белорусских юбок - преобладание оттенков
красного цвета - от алого до вишневого, сочетающегося с неширокими зелеными,
желтыми, белыми, синими, розовыми полосками. В Литве и на западе Белоруссии
чаще встречаются юбки с зеленым, коричневым или иным цветом фона и менее яр­
кими, чем на востоке Белоруссии, полосками.
Таким образом, наблюдаются значительные различия в технологии, цветовой
гамме и покрое с севернорусским типом юбок. Указанное обстоятельство может
служить еще одним аргументом в пользу того, что распространение полосатых
юбок у северных русских непосредственно не было связано с массовым перемеще­
нием населения из западных земель. Особенно подчеркнем разницу в технике тка­
чества, которая в условиях феодального хозяйства передавалась напрямую от учи­
теля к ученику, и поэтому являлась весьма устойчивым элементом культуры.
Области бытования юбок смоленско-белорусского типа в течение длительного
периода были связаны общностью исторических судеб их населения. Эти земли вхо­
дили в состав Польско-литовского государства (сначала Великого княжества Ли­
товского, а с 1569 г. - Речи Посполитой). Обращает на себя внимание тот факт, что
повсюду в этих районах они имели близкие названия: в Литве индарокс, андерокас , ю

андарак в Поречском, Краснинском уездах Смоленской губ. В Сувалкийской губ.


88

полосатую юбку ундерак называли также саяном* . В Белоруссии чаще встречает­


9

ся термин андарак, только в северо-восточных районах Витебщины, в Могилевской


и Гомельской губерниях оказался распространен термин саян . На Западной Смо­
90

ленщине саян также обозначал полосатую юбку . Термин "саян", таким образом,
91

был распространен на довольно ограниченной территории, охватывавшей запад­


ную часть Смоленщины и примыкавшую к ней восточную часть Белоруссии. Оба
термина имеют городское происхождение и первоначально обозначали одежду
крупного духовенства и феодальной знати, культура которых находилась под силь­
ным влиянием польского дворянства . Э.А. Вольтер, посвятивший специальную ра­
92

боту происхождению саяна, считает, что он представлял собой юбку с коротким ли­
фом и двумя помочами. Его шили из сукна, в том числе "фая каразиевого" . Пок­ 93

рой андарака неизвестен, хотя некоторые косвенные данные позволяют предполо­


жить, что это была юбка с лифом. Так, Л.А. Молчанова приводит слова старинной
песни, в которой упоминается андарак: "Лучше, когда девка ездит на коне с сайда­
ком (колчаном. - Я . С ) , нежели когда обтянется тесным андараком" . Единственно
94

"тесным" элементом костюма в то время был лиф; ни юбки, ни верхняя одежда


никак не подпадают под это определение.
Полосатые юбки были частью костюма малороссийской шляхты и мещан еще
в 80-е годы XVIII в . Следует обратить внимание на то, что шляхтичка, изображен­
95

ная на рисунке, приведенном в книге А. Ригельмана, вероятно, относится к мелкой,


небогатой шляхте. Об этом свидетельствуют некоторые детали одежды, например,
передник, который в этот период не был характерен для одежды высших слоев.
В крестьянском костюме андарак распространился, по-видимому, не ранее
XVII в. В русских письменных памятниках он впервые упомянут в начале XVIII в. в
перечне имущества, пограбленного у крестьян с. Катынь Смоленского у . 96

Итак, на территории Польско-литовского государства устанавливается бытова­


ние полосатых юбок в ХУ-ХУШ вв. в среде служилого сословия и мещанства.
Продольнополосатые юбки встречаются на юге России у потомков военно-слу­
жилого сословия, бывших однодворцев Рязанской, Тамбовской, Воронежской, Кур­
ской, Орловской, Тульской и Калужской губерний. В этом регионе ткань для юбок
изготавливали на стане с обычным размером берда (около 46 см). Переплетение ни­
тей гладкое саржевое (т.е. при тканье употребляли три подножки, из которых две
соседние были связаны и ходили вместе, поэтому уточная нить перекрывала две ни­
ти основы). Как для основы, так и для утка, использовали очень тонкую шерстяную
домашнюю пряжу. Полоски образовывались разноцветными нитями основы, уток

351
же всегда был красным. Характерно преобладание красного неяркого фона, на ко­
тором выделялись неширокие группы полос. Ткань часто лощили, отчего она
становилась блестящей. Юбку шили из четырех-шести полотнищ ткани, вверху их
собирали в сборки и пришивали обшивку, концы которой завязывали . Происхож­
97

дение полосатой юбки в костюме южных русских исследователи связывают с вы­


ходцами из-за литовского рубежа, которые составляли немалую часть военно-слу­
жилого сословия .98

Отметим, что описанный тип юбок по ряду существенных признаков отличает­


ся от севернорусского. Особенно важны различия в технике ткачества: в южнорус­
ских юбках полосы образуются нитями основы, в северных - нитями утка.
Значительное сходство с севернорусскими обнаруживают юбки жителей
Эстонии, Финляндии, Карелии и той части Латвии, где раньше обитали ливы - в
Курземе и Северной Видземе. Совпадают технология и орнамент, различия сущест­
вуют только в цветовой гамме. Юбки Северной и Западной Эстонии гораздо свет­
лее, чем севернорусские; в Южной же Эстонии сходна даже расцветка: там, как и у
русских, излюбленный цвет для фона - красный . Финские и карельские юбки прак­
99

тически ничем не отличаются от эстонских . На севере Карелии носили и сарафа­


100

ны из ткани с цветными продольными полосами. Очевидно, это финское влияние:


в книге Д.А. Золотарева изображена карельская девушка "в финляндском костю­
ме" - полосатом сарафане с лифом . Латышские юбки очень темные. Фон черно­
101

го, серого, темно-зеленого цвета, на нем резко выделяются узкие и очень яркие раз­
ноцветные полоски . 102

Переходя теперь непосредственно к проблеме появления продольнополосатых


юбок на Севере, необходимо рассмотреть два возможных решения: или эта часть
костюма является наследием дославянского финно-угорского населения, или же
она была принесена русским населением, пришедшим с одной из миграционных
волн.
Первая гипотеза может возникнуть по причине существования в костюме ряда
финно-угорских народов (финнов, эстонцев, карел) полосатых юбок и тождества
типов севернорусских и финских юбок, а также бытования этих юбок у русских на
территории, ранее заселенной финноязычными племенами. Однако принять такое
решение вопроса не позволяет позднее появление полосатой ткани в крестьянском
костюме Эстонии и Финляндии, которое, бесспорно, относится к середине
XVIII в . Полосатые ткани вошли в моду ранее у господствующих слоев населе­
103

ния, постепенно через мызных служащих и прислугу они проникли и в крестьянский


костюм. Наиболее старые экземпляры полосатых юбок, датируемые концом
XVIII в., сшиты из фабричной ткани. В Этнографическом музее Эстонии хранится
несколько юбок из домашней полосатой ткани, которая полностью копирует фаб­
ричную. Характерно, что полосатые юбки больше распространены в Северной и
Западной Эстонии и Южной Финляндии, в областях, экономически более развитых.
На юге Эстонии они появились позже - в конце ХУШ-первой половине XIX в. и
встречались реже, в некоторых местах (например, Халлисте) их совсем не было.
На севере Финляндии они также не зафиксированы. Вероятно, распространение по­
лосатой ткани в Прибалтике и Финляндии произошло под влиянием Германии.
В последней, а также в Швеции и Дании полосатые юбки известны в крестьянском
костюме, по крайней мере, с XVII в . 1 0 4

Таким образом, остается установить тот миграционный поток, в составе кото­


рого пришло на Север население, имевшие в своем костюме продольнополосатые
юбки. Есть все основания искать эти группы среди переселенцев ХУ1-ХУП вв., т.е.
в период, когда полосатые ткани широко распространились в костюме ряда запад­
ноевропейских народов, а также у некоторой части населения западно- и южнорус­
ских земель. В это время на Русском Севере возобладала колонизация из централь­
ных районов Московского государства.

352
Во второй половине XVI в. северные уезды были сильно разорены и обезлюде­
ли в результате войн и политики опричнины. Особенно пострадали их западные
районы. Начало XVII в. принесло еще большее разорение. В течение почти десятка
лет они подвергались частым грабежам со стороны польских и казачьих отрядов.
По окончании Смуты в северных уездах произошли резкие перемены в земле­
владении и общем строе управления. В 1613-1615 гг. московское правительство осу­
ществило обширные раздачи земель в Белозерье служилым людям, в результате
чего практически весь уезд, за исключением ранее сложившегося монастырского
вотчинного землевладения, перешел в руки новых владельцев. Так, в 1612-1613 гг.
на черных волостях было посажено "более 500 владельцев очень пестрого состава
и очень демократического происхождения" . Земли получили прежде всего те, кто
105

в результате войны с Речью Посполитой потерял свои поместья в западных регио­


нах государства. Новых землевладельцев по происхождению и прежнему месту жи­
тельства можно условно разделить на следующие группы.
Во-первых, это служилые люди, приписанные к городам западной окраины го­
сударства, которые или оказались захваченными поляками, или сильно пострадали
от военных действий. Прежде всего это смоляне, лишившиеся поместий, но остав­
шиеся верными московскому князю ("были за ними поместья в Смоленске и теми де
их поместьями владеют литовские люди" ), затем разорившиеся служилые люди
106

из Можайска, Волока (Волоколамска), Вереи, Рузы, Звенигорода, Клина, Новгоро­


да. Во-вторых, наиболее преданная часть казачества, оставшегося под Москвой, а
также государевы люди: кречетники, сокольники, ястребетники. Несколько позже
"испомещаются сытного, кормового и хлебного дворца дворовые люди". В-третьих,
большое число иноземцев: "немцы", "литва", "угрены", "волошеняне", нанятые на
службу правительством . 107

Для нас наиболее важно упоминание в числе служилых людей "смольнян", для
женского костюма которых, как было показано выше, очень характерны полоса­
тые юбки. Например, "в Южской волости за смолянином за Михаилом Мешко­
108

вым сыном Юрьевым село Никольское на реке на Югу... а в дву потому ж за смоля­
нином за Невежею Дмитриевым сыном Самариным село Воскресенское а и Ни­
кольское тож на реке на Югу да на реке на Саре" . В соседней Усть-Угольской
109

вол. на реках Угла и Шексна "за смолнянином Федором Федоровичем сыном Пат-
рекеевым сельцо Братач" . В Черномотомской вол. по р. Мотома д. Трофимов-
110

ская за смолянином Василием Николаевичем Воробьевым . В Шухтовской вол.


111

названы смоляне Максимка Васильев сын Моложенинов и Василий Дернов . 112

В г. Белозерск, согласно Дозорной книге 1617-1618 гг., упомянуты в числе домовла­


дельцев литвины Матфей Яковлев и Захарий Ананьев, смоляне Севрин Уваров, Ан­
дрей Карсаков и др. - всего более 20 человек. Многие из помещиков владели земля­
ми в Озатской (Азатской) вол. 113

Кроме Белозерского у. многие смоляне получили поместья в Вологодском у.


В Писцовой книге 7135 (1627) г. по Вологде большинство вологодских помещиков
назывались смолянами, всего за ними числилось 142 двора. Некоторые из них про­
живали в поместьях, другие же находились на службе . 114

В документах Поместного приказа по Вологодскому у., относящихся к тому же


времени, по разным поводам (обычно дела о наследстве или споры из-за поместий)
упоминаются иноземцы - смоляне А.А. Перфурьев, Г.И. Уваров, Кузьма Скубятин и
его жена Татьяна, О.Л. Должиков (владелец нескольких деревень и пустошей в Ав-
нежской, Комельской и Паршенской волостях) и его отец, литвин Мартын Синбо-
ровский (или Мартынко Осинборовский), Ларион и Прокофий Ольшевские, инозе­
мец Яков Варпуховской, иноземец "старого выезда" Адам Скульмовский и его чет­
веро детей Андрей, Михаил и два Ивашки, вдова иноземца Михаила Мишевского
Ульяна и ее сыновья Юрий и Михалко (имели поместный оклад в Обнорской и Ши-
легодской волостях), иноземец Иван Дмитриевич Селунский и девка Евлампия -

23 Русский Север... 353


дочь иноземца Якова Вольского . В Заозерской половине Вологодского у. в Кум-
115

зерской вол. в Шапшенском и Азлинском станках владельцами поместий и вотчин


значились смоляне Семен Тимофеев Сназин, Данила и Григорий Васильевы Румян­
цевы, Богдан Петров Писарев и его брат Дружина, Иван Владимирович Панов и
Павел Иванович Олтуфьев и д р . В Надпорожском станку в волости Даргуне по­
116

ловиной с. Семеновское и в Верховской трети в Тошенской вол. д. Василково на


р. Вологда, д. Парухино, д. Паилово на р. Меша владели смоляне Сила и Федор Гри­
горьевы Шишкины . В Троецкой трети в Васильевском станку д. Иконниково вла­
117

дел литвин Г.П. Варпохоловский . В Комельской и Овневской (Авнежской) воло­


118

стях - вологодские помещики старого выезда иноземцы Воинка и Осипка Романо­


вы дети Закревскова . В Сямженской и Ракульской волостях - иноземец Г.И. Ян­
119

ковский . В Кумзерской вол. во Фроловском и Долгом станках и в Томашевской


120

вол. - иноземцы Федор Мозолевский и Петр Мархров . В Заозерской половине в


121

Уточенской волости - иноземец Михайло Стрыжевский . В Корнской вол. д. Кру-


122

тец - иноземец Окат Волошенин, в той же волости полдеревни Лупиной, Лукино


тож, принадлежало Якову Волошенину . В Томашевской вол. - смолянин Иван
123

Степанов Юрьев. В Здвиженской вол. за иноземцем Борисом Андреевичем Хилко-


вым с. Здвиженское "на речке на В о д л е " . В Лещовской вол. в числе помещиков
124

названы несколько иноземцев . В Водожской вол. (деревни Хмельники, Семино,


125

Львовка) - смолянин Иван Семенов сын Шестаков . Кроме того, получили ввоз­
126

ные грамоты на поместья в Вологодском у. еще смоляне Д.Г. Булычов, Я.И. Ува­
ров, М.А. и Я.А. Полуехтовы, С.Я. Милославский, В.М. Рогульский, И.М. Ленин,
Г.В. Битяговский, А.С. и Б. Бердяевы, Нарафет Островский, ротмистр поляк
С А . Граевский, ротмистр Любомерский и д р . 127

Даже из этого далеко не полного списка видно, что поместья новых владельцев
располагались практически по всему Вологодскому у.
Обращает на себя внимание тот факт, что часть владельцев названы "инозем­
цами старого выезда", т.е. получившими свои оклады в предшествующий период.
Так, вдова Ульяна Мишевская в челобитной пишет: "Выехал, государь, муж мой
Иван из Литвы блаженной памяти при государе, царе и великом князе Иване Ва­
сильевиче Всея Руси; а оклад, государь, мужу моему был поместный 500 четей... и
муж, государь, владел и служил с того поместейца 30 лет". После гибели мужа под
Козельском "служил с того поместейца" ее сын Михалко . Такие примеры можно
128

умножить.
Водворение новых владельцев на пожалованных землях происходило непросто.
Одних пугала отдаленность полученного надела и связанные с этим трудности при­
езда на службу, других - необжитость и малолюдность края и сложность ведения хо­
зяйства из-за длительных отлучек. Поэтому часть служилых людей не являлась в
пожалованные поместья, а старалась каким-нибудь образом получить земли в цен­
тральных уездах. Правительство стремилось воспрепятствовать этому, неоднократ­
но издавая указы, в силу которых земли, оставляемые смолянами, могли переходить
тоже только к смолянам, в первую очередь к их родственникам . 129

Вероятно, все же ббльшая часть служилых людей осела у себя в поместьях. Об


этом свидетельствует ряд документов. Например, в 1615 г. воевода князь Лыков
послал "отписку" белозерскому воеводе Чихачеву об отправленном на Белоозеро
сборщике, который должен был составить именной список "дворяном и детем бояр­
ским, Смолняном и иных розных городов, и атаманом и казаком, Белозерским по­
мещиком", собрать их "со всею службою и с запасом" и ждать дальнейших распоря­
жений . Спустя 20 лет, в 1635 г., белозерский пушкарь Пинай Горбушин получил
130

"память", по которой "ехать ему в Белозерский уезд в Заозерской стан в поместья


и вотчины иноземцев; и приехав в Шубацкия волости в Черную, в поместье Андрея
Радилова, и выслал яз при собе Андрея Радилова к Москве по государевой грамо­
те...". Тогда же Пинай Горбушин приезжал за помещиками Яковом Станицким и

354
Тимофеем К л ю к о в с к и м . Вероятно, по поводу призыва на службу между властями
131

и помещиками не раз возникали конфликты. В частности, в том же 1635 г. жители Б е ­


лозерска "старого выезду иноземцы поместной Захарей Сломинский да кормовой
Борис Сломинский" били челом царю на притеснение местных в л а с т е й . Сохрани­ 132

лись и другие документы, подтверждающие проживание в уезде смолян. Так, в купчей


1634 г. говорится: " С е яз Василий Севринов сын Уваров, смольнянин, белозерский по­
мещик продал есми на Беле-озере на посаде поварню отца своего Севрина Уваро­
в а . . . " . В 1646-1647 гг. в Белозерской съезжей избе рассматривался спор между смо­
133

лянами Василием Челищевым и Иваном Федоровым сыном Ашишковым о пустошах


в Белозерском у . Земельные споры между смолянами Ф.А. Моложениновым, И. и
1 3 4

Л.Н. Лениными, М.Я. Сназиным, Ф.Д. Моклоковым и другими и их соседями неодно­


кратно отмечались в середине - второй половине XVII в . 1 3 5

О доле служилых людей-смолян в общем числе белозерских и вологодских з е ­


млевладельцев свидетельствует челобитная 1639 г., поданная помещиками Б е л о о з е -
ра, Вологды, Галича, Пошехонья, Костромы, об отсрочке им явки на службу. Они
просят разрешения приезжать к месту службы - в Тулу, Одоев, Крапивну позже,
чем помещики из центральных уездов, мотивируя э т о тем, что "в большую воду по
распуте, в зажёрах и в водяных заливах... в т о время на реках перевозов нет". Так,
из 116 человек, приписанных к Белоозеру, смолян 78, белозерцев 13, белян 5, " м о -
жаич" 20 человек. Из 290 служилых людей-вологжан смолян 112, дорогобужан 8,
белян 21, белозерцев 23 человека. Для сравнения укажем, что из 541 галицкого по­
мещика только один смолянин, из 77 пошехонцев четыре смолянина . В писцовой 136

книге 1677 г. по г. Белоозеру из 27 дворов помещиков за смолянами и иноземцами


числилось 16 д в о р о в .137

В Белозерье были также размещены драгуны (конница) и солдаты (пехота), ко­


торые первоначально при организации войска набирались только из иноземных на­
емников. В 1668 г. в Белозерск воеводе Петру Моложенинову была послана грамо­
та, чтобы он "драгунов и салдат отпускных и беглых, старых и даточных на Белео-
зере и в уезде всех велел переписать имяны, с отцы и прозвищи, из которых сел и
деревень, и с кого имяны взяты, и в которых полкех были, и переписав велел им
жить по домам до нашего великого государя указу беспенно, а переписные имянные
росписи прислать к нам великому государю к Москве т о т ч а с . . . в Иноземческом
Приказе боярину нашему князю Никите Ивановичу О д о е в с к о м у " . 138

Сравнение фамилий помещиков Вологодского у. конца XVII в. с приведенными


фамилиями в документах Поместного приказа также свидетельствует о том, что
среди них есть потомки смолян. Так, в списках землевладельцев значатся Бердяевы
(17 помещиков), Уваров, Сидборевский (возможно Синборовский), Битяговские
(7 помещиков), Альшевский (Ольшевский), Мишевские (2 помещика), Селунский,
Сназины (5 помещиков), Ленины (5 помещиков), Румянцевы (15 помещиков), Писа­
ревы (4 помещика), Шишкины (3 помещика), Борисовы, Рогульский и Рагульский,
Закрыевский (возможно Закревский), Стрижевский, Юрьев, Пановы (8 помещиков)
и др. 1 3 9
Причем, все они были мелкими помещиками, владея от 1-3 до 20 дворов и
редко больше.
Весьма ценным источником для исследуемого вопроса являются данные антро-
понимии о распространении на изучаемой территории фамилий с формантом -инее
(напр., Лукичев, Фомичев). Область их скопления находится севернее, северо-запад­
нее и северо-восточнее Б е л о г о озера (здесь они составляют местами более 150 на
1 тыс. человек, тогда как обычно несколько человек на тысячу) с постепенным
уменьшением частотности в окружающих районах. Н а юго-восток от Белого озера
фамилии по модели -ичевы составляют от 45 человек на 1 тыс. в средней части
Шекснинского района до 6 человек на 1 т ы с . на границе с Ярославской обл. В о с т о ч ­
нее - в Усть-Кубенском районе - около 80 человек на 1 тыс., а еще восточнее, око­
ло Харовска, их становится меньше. Н а ю г е Вологодчины они встречаются в Гря-

23* 355
зовецком районе. В.А. Никонов, исследовавший эту модель образования фами­
140

лий, указывает, что формант -инее в ХУШ в. был характерен для дворян, и считает
вероятным его распространение из Белоруссии . Приводимая им карта распро­
141

странения фамилий с формантом -инее практически полностью совпадает с запад­


ной частью ареала бытования продольнополосатых юбок и сарафанов.
Второе скопление таких фамилий находится в Верхнем Поочье, на стыке Туль­
ской и Орловской областей. Известно, что здесь были поселены служилые люди
для охраны южных границ. Как в северном, так и в южном регионе встречаются од­
ни и те же фамили , что позволяет предположить участие в заселении Вологодчи-
142

ны и Поочья родственных семей.


Кроме служилых в Вологодский у. переселяют и различные категории зависи­
мых людей. Например, в грамоте вологодского архиепископа Сильвестра говорит­
ся: "От великого господина преосвященного Селивестра, архиепископа вологоцко-
го и великоперьмского, в Вологоцкой уезд в Тошенскую волость, в Верховскую
треть, Архангелскому попу Варфоломею: в нынешнем 121 [1613] году июня в
4 день, бил нам еси челом и докладывал, что в Архангилском приходе у дворян и у
детей боярских служат многие иноземцы, поляки и литва и немцы некрещены, и они
де их велят тебе крестити в нашу православную истинную крестьянскую веру" . 143

Во второй половине XVII в. в Вологодском у. поселяются крестьяне-полоняни­


ки - "деловые люди", выведенные во время войн царя Алексея из западных рай­
онов. Согласно переписи 1678 г., "редкое имение обходится без деловых людей
польского полону" . О каких-то присланных в Вологду белорусах идет речь в гра­
144

моте 1655 г. вологодского архиепископа Маркела вологодскому протопопу с братией


о совершении церковных обрядов относительно белорусов: "Присланы на Вологду
жить, до государеву указу, белорусцы... Буде кто не истино крещен, обливан, и тех
крестить снова" .
145

Таким образом, существование в Вологодском крае различных групп населения


(служилые люди, крестьяне), связанных по своему происхождению со смоленскими
землями и Польско-литовским государством, хорошо прослеживается по источни­
кам и не вызывает сомнения. Очевидно, именно с этой волной миграции (в первую
очередь со служилыми людьми) и надо связывать появление продольнополосатых
юбок и сарафанов на Севере. В пользу такого решения проблемы говорит и совпа­
дение типов севернорусских юбок и сарафанов с аналогичной одеждой, характерной
для выходцев из западных земель.
Проникновение одежды из полосатой ткани в севернорусский крестьянский ко­
стюм могло происходить, по-видимому, довольно легко и многими путями. Во-пер­
вых, существовало зависимое и свободное крестьянское население, переселенное из
западных земель, которому этот костюм был хорошо известен и для которого он
являлся признаком принадлежности к более высокому социальному классу. Во-вто­
рых, многие из служилых людей получали очень маленькие наделы и со временем
практически сливались с крестьянством. Пример такого рода приводит в своей мо­
нографии А.И. Копанев . И, в-третьих, в XVII в. в западных районах Вологодчины,
146

безусловно, существовали еще достаточно большие массивы "чудского" населения


(отдельные его группы отмечались и в конце XIX в.) , для которого поясная одежда
147

была элементом традиционного костюма (об этом см. ниже), что могло стать при­
чиной быстрого распространения полосатых юбок среди местных жителей. Видимо,
последнее обстоятельство объясняет и отсутствие специального наименования этой
части костюма; в дошедших до нас письменных источниках ХУП-ХУШ вв., а также
в современных вологодских и архангельских говорах не встречаются термины
(андарак или саян), обозначавшие полосатую юбку в западном регионе Восточной
Европы.
Определенное влияние на распространение одежды из полосатой ткани имели
торговые связи. Так, например, известно, что в середине ХУШ в. холмогорские

356
обывательницы носили юбки из светлой каразеи - "материи полосатой" . Кара-
148

зея - грубая шерстяная ткань, одноцветная или, как видим, полосатая, составляла
одну из статей русского импорта с XVI в. и благодаря своей дешевизне была доступ­
на широким слоям населения. Ее доставляли из польских земель белорусские куп­
цы или же она поступала через Архангельск . Название каразейник, или карасей-
149

ник для сарафана из шерстяной ткани получило широкое распространение в Архан­


гельской и Вологодской губерниях . 150

В XIX в. торговля велась с Финляндией через посредничество карельских пере­


купщиков. "Кореляк закупает у финляндских поселян несколько сот шерстяных
юбок, называемых датскими, и перепродает их русским поморам" . Подчеркнем,
151

что сбыт какого-либо продукта возможен при наличии спроса.


В Вологодском крае зафиксированы и другие элементы народного костюма,
связанные по происхождению с польско-белорусскими и смоленскими переселенца­
ми. Кроме отмеченых Г.С. Масловой , укажем еще следующие. Так, в Троичине
152

Кадниковского у. встречалось название сарафана кундыш (польск. копшзг) . 153

В Кирилловском у. в конце XIX в. носили коломёнтовые сарафаны, сделанные из


домотканой пестрой шерстяной материи . В Белоруссии в XVI-XVIII вв. каламай-
154

кой называлась светлая полосатая шерстяная ткань, из которой сначала шили


шлафроки у знати, а затем женские юбки и пояса у мужчин . Льняная полосатая
155

домотканина {канифас, канафас), которая шла на изготовление матрасов и из кото­


рой шили юбки и сарафаны в некоторых районах Вологодчины (см. выше), очень
сходна с польской. Причем в Польше эта ткань издавна вырабатывалась на мануфак­
турах .
156

Дальнейшее проникновение полосатых юбок на восток - в бассейн Двины и Ва­


ги - связано с миграцией населения из Вологодского и Белозерского уездов, о чем
имеется достаточно сведений. Однако и здесь, вероятно, следует видеть более слож­
ный процесс: столь широкое бытование полосатых юбок трудно объяснить только
одним переселением. Скорее всего, в данном случае также был усвоен культурный
импульс, полученный от переселенцев, принесших костюм с полосатой юбкой, ме­
стным финно-угорским населением. Причем, Двинско-Важские земли являлись од­
ним из районов, где русские встретились и смешались с прибалтийско-финскими
группами, родственными вепсско-карельским . Такой взгляд на появление полоса­
157

тых юбок у северных русских объясняет, почему они не встречаются в юго-восточ­


ных районах Вологодчины, где предшественниками русских были поволжско-фин-
ские и пермские группы, у которых не зафиксированы подобные формы костюма.
С более поздней миграцией появление продольнополосатых юбок мало вероят­
но, поскольку к концу XVII в. заканчивается приток населения извне в северные
уезды. Те переселения белорусов, которые отмечаются в XIX в., слишком малы,
чтобы повлиять на изменение традиционного женского костюма, и кроме того,
сгруппированы всего лишь в нескольких волостях Кадниковского и Сольвычегод­
ского уездов . Хотя вполне возможно, что благодаря этим поздним белорусским
158

миграциям уже существовавший комплекс женской одежды с полосатой юбкой по­


лучил новую подпитку.
Рассмотрение истории заселения других районов поздней русской колонизации,
где существовал подобный тип юбок, обнаруживает присутствие там также выход­
цев из Польско-литовского государства. Так, в Прикамье, где отмечено бытование
описанного типа юбок , в числе служилых людей неоднократно упоминаются
159

"литвины" . В Нижнем Поволжье распространение продольнополосатых юбок


160

обычно связывают с расселением здесь белорусских и украинских крестьян в


XVIII в. Не отрицая такой возможности, укажем, что в Астраханской губ. в середи­
не XVII в. были поселены ссыльные выходцы из Речи Посполитой, о чем свидетель­
ствуют две царские грамоты астраханским воеводам князю Черкасскому, Волын­
скому и Дашкову "о присылке имянной росписи ссыльным литовцам, полякам и дру-

357
гим иноземцам, которые посланы в Астрахань и Терек из Москвы и Царских похо­
д о в " и челобитная царю астраханских дворян и детей боярских " о разверстании их с
литовскими гайдуцкими и мещанскими детьми, которые сравнены с ними по горо­
довой с л у ж б е " . Примечательно, что последнее челобитье было написано под вли­
161

янием служивших в Астрахани иноземцев шляхтичей, от которых дети боярские уз­


нали о низком происхождении высланных к ним литовцев.
* * *
Другая разновидность полосатых юбок встречается реже и пока не описывалась
в этнографической литературе. К сожалению, она плохо представлена и в музейных
собраниях.
Тип II - с горизонтальным расположением полос: поперечнополосатые юбки.
Ткань для этих юбок изготавливалась на стане с обычным размером берда (около
40 см). Основой служили льняные нити, окрашенные в темно-красный цвет, утком -
очень толстая домашняя шерстяная пряжа. Переплетение нитей - репсовое (так на­
зываемый уточный репс). В расцветке преобладают синие, фиолетовые, лиловые,
лилово-розовые, коричневые, серые тона. В заонежских юбках больше розовых,
охристых, табачно-бурых, коричневых и зелено-бирюзовых о т т е н к о в . 162

Юбки шили из четырех-пяти полотнищ, по бокам и сзади закладывая неглубо­


кие складки, которые сверху укреплялись холщовой обшивкой-поясом. Застежку
делали слева. Наиболее характерно для этой ткани неравномерное расположение
полос по длине юбки. Нижняя часть (примерно треть длины) была более пестрой,
чередовались довольно широкие (3-4 см) полосы нескольких цветов, в средней ос­
тавались полоски только двух цветов и они становились уже (1-1,5 см), верхняя
часть была однотонной. Иногда встречаются юбки с одинаковыми полосками по
всей длине, однако и здесь подол оформлялся ярче.
Э т о т тип юбок более распространен в западных районах Вологодской и смеж­
ных районах Архангельской областей: Усть-Кубенском (д. Конь-Гора Богородско­
го сельсовета), западной части Х а р о в с к о г о (д. Давыдовская Кумзерского сельсове­
та, д. Машутиха Шапшинского сельсовета) и Вожегодского (д. Заберезник Тавенг-
ского сельсовета, д. Бухара Огибаловского сельсовета, д. Мигуевская Бекетовского
сельсовета), Вашкинском (д. Остров Островского сельсовета, д. Задняя Слободка
Киснемского сельсовета, д. Парфеново Роксомского сельсовета), Бабаевском
(д. Шугино Волоковского сельсовета, местность Хилька), Череповецком (д. Борков­
ская бывш. Мегринской вол.). Известны такие юбки и на Онеге, в Каргополье, Пу-
доже, Заонежье, К и р и л л о в е . Из центральных вологодских районов они зафикси­
163

рованы в Сямженском (д. Яковлевская Житьевского сельсовета, деревни Зайцево и


Гора Коробицынского сельсовета, д. Путково Двиницкого сельсовета). Очень ред­
ки сарафаны из такой ткани, они отмечены только в Сямженском и центральных и
западных сельсоветах Вожегодского р-на. Сарафгн-простбвик имел такой ж е по­
крой, как и сарафан из ткани с продольными полосками.
Ближайшие аналогии данному типу юбок находим в костюме финно-угорских
народов Северо-Запада: у карел Петрозаводского у., ижоры Кингисепского у. и
финнов из К о й в и с т о . У ижоры такие юбки шили из чисто шерстяной или полу­
164

шерстяной (основа - бумажная, а уток - шерстяной) ткани "черного, красного, зе­


леного и синего цвета со всевозможных цветов узкими или широкими полосами,
расположенными у одних юбок в вертикальном, а у других в горизонтальном напра­
влениях. П о словам старожилов, т о или иное расположение полос связано с рай­
оном. Так, например, ижоры, живущие по р. Луге, в прежнее время имели на юбках
исключительно вертикальные полосы, в т о время как у ижоры Кургаловского по­
луострова полосы всегда располагались в горизонтальном направлении. Эти юбки в
настоящее время (т.е. в 2 0 - е годы X X в. - И.С.) во всех указанных районах являют­
ся нижней одеждой, но лет 40-50 тому назад девицы носили их как в е р х н и е " . 165

358
К ним близки также и юбки вепсов: " У средних вепсов была распространена шер­
стяная или полушерстяная юбка с расцветкой поперечными полосами тканого
о р н а м е н т а " . В отличие от описанных вепсские юбки иногда состояли из двух сши­
166

тых между собой кусков ткани, причем верхняя часть бывала из льняной домотка­
нины, а нижняя, как правило, - полушерстяной, с горизонтальным или вертикаль­
ным расположением п о л о с . У сегозерских карел (Медвежьегорский р-н Карелии)
167

юбки шили из полосатой многоцветной ткани - полушерстяной, конопляной, льня­


ной или из тряпичных лент. В зависимости от сшивания полотнищ юбка имела ри­
сунок в вертикальную или горизонтальную п о л о с к у . 168

Таким образом, поперечнополосатые юбки распространены на довольно ком­


пактной территории - у южных финнов, ижоры, карел-ливвиков, карел-людиков,
вепсов и у русских преимущественно в западных районах Вологодской и Архангель­
ской областей.
Наряду с юбками для многих прибалтийско-финских народов характерна не­
сшитая набедренная одежда, для обозначения которой существуют близкие назва­
ния: ГШГ8ПЦ, пигзшкзег, игзк и д р . Карельскую несшитую юбку пигзпц изготовляли
1 6 9

из трех полотнищ грубого полосатого полусукна, ширина среднего равнялась при­


мерно 50 см, а боковые были вполовину уже и расширялись книзу. П о подолу наши­
валась полоса другой т к а н и . Ижорскую пигзгш шили из двух полотнищ тяжелой
170

шерстяной ткани со свастическим узором, соединенных вставкой из иной ткани.


У средней ижоры ЬигзШ!: представлял из себя полотнище полосатой ткани, по низу
которого были нашиты маленькие треугольные кусочки сукна самых различных
ц в е т о в . Ижорский гшгзия ткался поперечнополосатым . Вепсское Ьигзи означа­
171 172

ло домотканый половик, из этой же ткани шили одеяльные юбки для работы зи­
м о й . У води игзк изготовляли из двух кусков коричневой с неяркой клеткой тка­
173

ни, которая прикреплялась к поясу спереди и с з а д и . 174

Кроме набедренной одежды этот термин обозначал еще один ее вид - своеоб­
разную накидку из прямоугольного куска ткани с пришитой к нему лямкой. Е е на­
брасывали на руку, когда хотели спрятать т о , что несли в руке, или накидывали на
голову во время д о ж д я .
175

У прибалтийско-финских народов набедренная одежда - весьма архаичный эле­


мент традиционного костюма. О б этом свидетельствуют существование близких
терминов для наименования сходных форм одежды в ряде прибалтийско-финских
языков, употребление этого слова в значении куска ткани, грубой льняной домотка­
нины и т . п . 1 7 6
П о археологическим материалам, в Эстонии набедренная одежда, ве­
роятно, была известна уже в Х 1 - Х Ш в в . 1 7 7

Возможно, довольно старой в традиционном костюме прибалтийско-финских


народов является также и сшитая юбка. Так, у вепсов "смертная" одежда, "в комп­
лексе которой особенно долго сохраняются традиционные особенности, повсюду
включает именно ю б к у " . В костюме карел юбка - более ранний элемент, чем са­
1 7 8

рафан, который развился у них под русским влиянием . 179

Бытование поперечнополосатых юбок у русских в районах, пограничных с прибал­


тийско-финскими племенами, а в прошлом и занятых ими, позволяет предположить,
что они являются частью костюма дорусского населения. По данным антропологии, со­
временное население бассейна Верхней Онеги и части западных районов Вологодчины
в значительной степени сформировалось на местной финно-угорской о с н о в е . Широ­
180

кое включение в местную топонимию и лексику финских терминов, также свидетель­


ствует о том, что этнический процесс в этих районах шел именно этим путем.
В материальной и духовной культуре русского населения западных районов В о ­
логодчины и смежных районов Архангельской обл. ясно проступают черты, связан­
ные по происхождению с местным прибалтийско-финским населением. К ним,
например, относятся отдельные элементы о р н а м е н т а , названия некоторых мифо­
181

логических п е р с о н а ж е й , легенда о жертвоприношении каких-либо животных, ча-


182

359
ще всего оленей , а также другие легенды топонимического характера, содержа­
183

щие объяснение местных топонимов из "чудского" языка , сходство напевов184 185

и др. По всей видимости, поперечнополосатые юбки также следует связывать с


финноязычной этнической группой (древняя весь?), вошедшей в состав северных
русских и названных выше прибалтийско-финских народов.
Итак, приведенные материалы еще раз свидетельствуют о сложности культуры
севернорусского населения, которая представляет собой синтез различных этниче­
ских и социальных компонентов. Именно под таким углом зрения необходимо рас­
сматривать многообразие ее форм. При этом определяющее значение играл харак­
тер межэтнических контактов: преобладание ассимиляционных или аккультураци-
оных процессов в значительной степени определяло своеобразие культурного обли­
ка той или иной локальной группы.

1
Шмелева М.Н. Русская одежда // Русские (Сер. "Народы культуры"). М., 1997. С. 316.
2
Арциховский А.В. Одежда // История культуры Древней Руси. М.; Л., 1948. Т. I. С. 277.
3
Арциховский А.В. Одежда // Очерки русской культуры Х Ш - Х У вв. М., 1969. Ч. I.
С. 292; Маслова Г.С. Народная одежда русских, украинцев и белорусов в Х1Х-начале X X в. //
Восточнославянский этнограф, сб. М., 1956 (ТИЭ. Т. XXXI). С. 568.
4
Башенькин А.Н. Юго-западное Белозерье во второй половине 1-го-начале И-го тыс. н.э.
Л., 1986. С. 14-15.
5
Макаров НА. Колонизация северных окраин Древней Руси в Х1-ХШ вв. По материа­
лам археологических памятников на волоках Белозерья и Поонежья. М., 1997. С. 39.
6
Там же. С. 47.
7
Просужих СБ. Одежда населения Великоустюжского края в XVII в. // Вологодская ста­
рина. Бысть на Устюзе. Историко-краеведческий сборник. Вологда, 1993. С. 76-78.
8
Там же. С. 78-88; Путешествие Корнелия де-Бруина через Московию // ЧОИДР. М.,
1872. Кн. П. С. 95-96.
9
Маслова Г.С. Указ. соч. С. 571.
1 0
Быков А.В. Народный костюм Вологодской области. Вологда, 1990; Русский традици­
онный костюм. Иллюстрированная энциклопедия. СПб., 1998.
1 1
Опись имения богатого вологжанина, посадского человека Ивана Скрябина, состав­
ленная Н.И. Суворовым // Изв. АО. СПб., 1861. Т. III. Вып. 1. С. 58.
Там же. С. 58-59.
1 2

Там же.
1 3

Суворов Н.И. О гардеробе и столе вологодских архиепископов в начале XVII в. и о не­


1 4

которых других домашних принадлежностях // Изв. АО. СПб., 1861. Т. III. Вып. 1. С. 219-220.
Опись старинного крестьянского имения в XVII столетии // Там же. С. 61-63.
1 5

Макаров И.С. Пушной рынок Соли Вычегодской в XVII в. // Ист. зап. М., 1945. Кн. 14.
1 6

С. 154.
Судаков Г.В. Лексические диалектизмы в севернорусских актах ХУ1-ХУП вв. // Север­
1 7

норусские говоры. Л., 1984. Вып. 4. С. 75-79.


Шмелева М.Н. Указ. соч. С. 328.
1 8

Чагин Г.Н. Одежда ХУП-начала X X в. // На путях из земли Пермской в Сибирь. Очер­


1 9

ки этнографии северноуральского крестьянства Х У П - Х Х вв. М., 1989. С. 145; Хозяйственное


обозрение Северного края России // ЖМГИ. 1841. Ч. III. Кн. 5-6. С. 64.
2 0
Кожевникова Л А. Особенности узорного народного ткачества некоторых районов
Севера // Русское народное искусство Севера. Л., 1968. С. 107-121.
2 1
Маслова Г.С. Узорное тканье на Русском Севере // КСИЭ. 1950. XI. С. 10.
2 2
Макаренко Н. Искусство Древней Руси. У Соли Вычегодской. Пг., 1918. С. 94-96; Ма­
слова Г.С. Орнамент русской народной вышивки как историко-этнографический источник.
М., 1978.
2 3
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 2. Л. 4-17; Д. 105. Л. 10-148 об.; Р. 7. Оп. 1. Д. 69. Л. 13; Русский
традиционный костюм...
2 4
Русские. Историко-этнографический атлас. М., 1967. Карта № 47.
2 5
Шмелева М.Н. Указ. соч. С. 339.
2 6
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Л. 32-35 об., 92; Протопопов М. Свадебные песни Воло­
годской губернии // ЖС. 1903. Вып. IV. С. 511.

360
2 7
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 105. Л. 10-148 об.; Д. 2. Л. 4-17; Р. 7. Оп. 1. Д. 69. Л. 13; Р. 24.
Оп. 1. Д. 25. Л. 74; Р. 27. Оп. 1. Д. 27. Л. 1 об.; Дашков В. Описание Олонецкой губернии в ис­
торическом, статистическом и этнографическом отношениях. СПб., 1842. С. 171; Пушка­
рев И. Описание Российской империи в историческом, географическом и статистическом от­
ношении. Т. I. Кн. 1 - Новгородская губ. СПб., 1844. С. 71; Шевырев С. Поездка в Кирилло-
Белозерский монастырь в 1847 г. М., 1850. Ч. I. С. 132; Макарий, архимандрит. Описание Фе-
рапотовской волости. СПб., 1854. С. 18-19; ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 67. Л. 4; Маслова Г.С. Ста­
ринная одежда и гончарное производство Каргопольщины // КСИЭ. 1949. VI. С. 4-5.
28 Абрамов Ф.А. Собр. соч. В 3 т. Т. 3. Л., 1991. С. 265.
2 9
Попов Н. Народные предания жителей Вологодской губернии Кадниковского уезда //
ЖС. 1903. Вып. III. С. 384.
3 0
Русские. Историко-этнографический атлас... Карта № 42.
3 1
Там же. Карта № 49.
3 2
Там же. Карта № 48.
3 3
Там же. Карты № 52, 54, 55; Шевырев С. Указ. соч. С. 132; АРГО. Р. 27. Оп. 1. Д. 27.
Л. 159; ВГВ. 1853. № 37. С. 321; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 147. Л. 26; Ф. 652. Оп. 1. Д. 122. Л. 1;
Макарий, архимандрит. Указ соч. С. 18-19; ЖС. 1903. Вып. 1-П. С. 212; Вып. IV. С. 450 и др.;
Иваницкий НА. Материалы по этнографии Вологодской губернии // Изв. ОЛЕАЭ. Т. ЬХ1Х.
Тр. Этн. отд. Т. XI. Вып. 1-П. М., 1890. С. 16-19.
3 4
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 2. Л. 4-17; Д. 105. Л. 10-148 об.; Р. 7. Оп. 1. Д. 69. Л. 13; Форту­
натов Ф.Н. О старинных русских костюмах в Грязовецком и Сольвычегодском уездах Воло­
годской губернии //Тр. 1-го Археологического съезда 1869 г. М., 1871. С. 195-196; Шусти­
ков А А. Тавреньга Вельского уезда. Этнографический очерк // ЖС. 1895. Вып. Ш-ГУ.
С. 361-362; Русские. Историко-этнографичесский атлас. Карта № 40.
3 5
Маслова Г.С. Об особенностях народного костюма населения Верхнедвинского бас­
сейна в ХГХ-начале X X в. // Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С. 78-85.
3 6
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 65. Л. 5; Ф. 4389. Оп. 1. Д. 173. Л. 6; Д. 147. Л. 26.
3 7
ЖС. 1903. Вып. 1-Й. С. 211; Вып. IV. С. 444.
3 8
АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 2. Л. 3-36; Д. 105. Л.15-144 об.; Д. 13. Л. 3-А; ГАВО. Ф. 652.
Оп. 1. Д. 67. Л. 4; В Г В . 1866. № 31. С. 304.
3 9
Там же; Русские. Историко-этнографический атлас. Карта № 59.
4 0
Русские. Историко-этнографический атлас. Карта № 60; Дмитровская Е. Русские кре­
стьяне Олонецкой губернии//ЖС. 1902. Вып. И. С. 132-133.
4 1
Русский традиционный костюм...; АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 2. Л. 4-17; Д. 105.
Л. 10-148 об.; Р. 7. Оп. 1. Д. 69. Л. 13; Пушкарев И. Указ. соч. С. 71; Шевырев С. Указ соч.
С. 132; ВГВ. 1853. № 37. С. 321; 1866. № 31. С. 304; Макарий, архимандрит. Указ. соч. С. 18-19;
Иваницкий НА. Указ. соч. С. 16-19.
4 2
ЖС. 1903. Вып. 1-И. С. 366; Вып. IV. С. 444, 457.
4 3
Русские. Историко-этнографический атлас. Карты № 64, 65, 66; Арсеньев ФА. Кресть­
янские игры и свадьбы в Янгосоре Вологодского уезда. (Бытовой этюд) // Вологодский сб.
Вологда, 1879. Т. I. С. 3-5; Шустиков АА. Указ. соч. С 361-362.
4 4
Чагин Г.Н. Указ. соч. С. 169-170; Хозяйственное обозрение Северного края России //
ЖМГИ. 1841. Ч. III. Кн. 5-6. С. 64.; Маслова Г.С. Узорное тканье... С. 17.
4 5
Иваницкий НА. Указ. соч. С. 19; АРГО. Ф. 24. Оп. 1 Д. 2. Л. 13, 105; Р. 27. Оп. 1. Д. 27.
Л. 1 об.; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 171. Л. 2; Русские. Историко-этнографический атлас. Кар­
ты № 7 0 , 71.
4 6
Воронов П. Верховажский посад (Вельского уезда) // Вестник РГО. 1860. Ч. 29. С. 132.
4 7
Шевырев С. Указ. соч. Ч. И. С. 109.
4 8
Золотарев ДА. Этнографические наблюдения в деревне РСФСР (1919-1925) // Рус­
ский музей. Материалы по этнографии Этнографического отдела музея. Л., 1926. Т. III.
Вып. 1. С. 145.
4 9
АРГО. Р. 1. Оп. 1. Д. 100. Л. 71-71 об.; Ефименко П.С. Материалы по этнографии рус­
ского населения Архангельской губернии // Изв. ОЛЕАЭ. Т. XXX. Тр. Этн. отд. Кн. V .
Вып. 1-И. М., 1877-1878. С. 217.
5 0
Шустиков А А. По деревням Олонецкого края. (Поездка в Каргопольский уезд) // Изв.
ВОЙСК. Вып. И. Вологда, 1915. С. 115.
5 1
Волков Н.Д. Удорский край. Этнографический очерк // Вологодский сб. Вологда,
1879. Т. I. С. 28-29.

361
5 2
Р о с с и я . П о л н о е г е о г р а ф и ч е с к о е о п и с а н и е н а ш е г о о т е ч е с т в а . С П б . , 1900. Т . 3. О з е р н ы й
к р а й . С . 113; Поляков И.С. Э т н о г р а ф и ч е с к и е н а б л ю д е н и я в о в р е м я п о е з д к и н а ю г о - в о с т о к
О л о н е ц к о й г у б е р н и и // З а п . Р Г О . О т д . э т н . С П б . , 1873. Т . III. С . 164; Круковский МЛ. О л о ­
н е ц к и й к р а й . П у т е в ы е о ч е р к и . С П б . , 1904. С . 3 4 - 3 6 ; О л о н е ц к и й к р а й . С П б . , 1910. С . 3 3 .
5 3
Маслова Г.С. Н а р о д н а я о д е ж д а р у с с к и х , у к р а и н ц е в и б е л о р у с о в . . . С . 6 3 5 ; Лебеде­
ва Н.И., Маслова Г.С. Р у с с к а я к р е с т ь я н с к а я одежда Х 1 Х - н а ч а л а X X вв. // Р у с с к и е . И с т о р и к о -
этнографический атлас.
5 4
Маслова ГС. О б о с о б е н н о с т я х н а р о д н о г о к о с т ю м а . . . С . 6 6 - 8 6 .
5 5
Т а м ж е . С . 84.
5 6
Готье Ю.В. З а м о с к о в н ы й к р а й в X V I I в е к е . М . , 1937. С . 1 8 8 - 1 8 9 .
5 7
Зеленин Д.К. В е л и к о р у с с к и е г о в о р ы с н е о р г а н и ч е с к и м и н е п е р е х о д н ы м с м я г ч е н и е м
з а д н е н е б н ы х с о г л а с н ы х в связи с т е ч е н и я м и п о з д н е й ш е й в е л и к о р у с с к о й к о л о н и з а ц и и . С П б . ,
1913. С . 4 4 1 ; Витое М.В. Э т н и ч е с к и е к о м п о н е н т ы р у с с к о г о н а с е л е н и я С е в е р а (в связи с ис­
т о р и е й к о л о н и з а ц и и Х П - Х У И в в . ) . М , 1964. С 7.
5 8
Зеленин Д.К. У к а з . с о ч . С . 4 9 5 .
5 9
Шейн П.В. М а т е р и а л ы для и з у ч е н и я б ы т а и я з ы к а р у с с к о г о н а с е л е н и я С е в е р о - З а п а д ­
н о г о к р а я . Т . 3. С П б . , 1902. С . 5 1 .
6 0
Карский Е.Ф. Б е л о р у с ы . Т . 1. В а р ш а в а , 1903. С . 13.
6 1
Маслова ГС. Н а р о д н а я о д е ж д а . . . С . 555.
6 2
Молчанова Л.А. О ч е р к и м а т е р и а л ь н о й к у л ь т у р ы б е л о р у с о в Х У 1 - Х У Ш в в . М и н с к ,
1981. С 6 5 - 6 9 .
6 3
Абецедарский Л.С. Б е л о р у с ы в М о с к в е X V I I в е к а . М и н с к , 1957; Мальцев А.Н. Р о с с и я
и Б е л о р у с с и я в середине X V I I в е к а . М . , 1974.
6 4
Р у с с к о - б е л о р у с с к и е связи. С б о р н и к д о к у м е н т о в ( 1 5 7 0 - 1 6 6 7 ) . М и н с к , 1963. № 8 6 , 118,
169, 348.
6 5
Мальцев А.Н. У к а з . с о ч . С . 1 4 6 - 1 4 7 .
6 6
М а т е р и а л ы для и з у ч е н и я в е л и к о р у с с к и х г о в о р о в . В ы п . III. С П б . , 1896. С . 4 7 , 5 8 , 75;
В ы п . I V . С П б . , 1897. С . 134; В ы п . V . С П б . , 1898. С . 168 и д р . ; П р о г р а м м а для с о б и р а н и я све­
д е н и й , н е о б х о д и м ы х для с о с т а в л е н и я д и а л е к т о л о г и ч е с к о й к а р т ы р у с с к о г о я з ы к а . В ы п . II. С е ­
в е р н о р у с с к и е и с р е д н е р у с с к и е г о в о р ы // Р у с с к и й ф и л о л о г и ч е с к и й в е с т н и к . Т . 6 6 . С П б . , 1911,
№ 3 - 4 ; Т р у д ы м о с к о в с к о й д и а л е к т о л о г и ч е с к о й к о м и с с и и . В ы п . 3 . М . , 1914.
6 7
Зеленин Д.К. У к а з . с о ч . С . 4 6 4 , 4 8 8 и др.; Ляпунов Б. Н е с к о л ь к о с л о в о г о в о р а х Л у к о -
я н о в с к о г о уезда Н и ж е г о р о д с к о й г у б е р н и и // Ж С . 1894. В ы п . 2. С . 1 5 6 - 1 6 1 .
6 8
Шайтанов А. В е р х о в а ж с к и й П о с а д . 1 8 4 8 - 1 8 4 9 г г . // А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 6 2 . С . 36.
6 9
Попов Н. О наряде ж е н с к о г о п о л а , ж и в у щ е г о в К а д н и к о в с к о м уезде. 1856 г. // Зеле­
нин Д.К. О п и с а н и е р у к о п и с е й у ч е н о г о а р х и в а И Р Г О . В ы п . I. С П б . , 1914. С . 108.
7 0
Куликовский ГМ. Д о п о л н е н и е к " С л о в а р ю о б л а с т н о г о О л о н е ц к о г о н а р е ч и я " . С П б . ,
1899. С . 7 - 8 . В д а н н о м с л у ч а е в о з м о ж н а и м и т а ц и я п о л о с а т о й ш е л к о в о й т к а н и " д о р о г и " - см.
Савваитов П. О п и с а н и е с т а р и н н ы х р у с с к и х у т в а р е й , одежд, о р у ж и я , р а т н ы х д о с п е х о в и к о н ­
с к о г о п р и б о р а в а з б у ч н о м п о р я д к е р а с п о л о ж е н н о е . С П б . , 1896. С . 3 3 .
7 1
Шустиков А.А. П о д е р е в н я м О л о н е ц к о г о к р а я . ( П о е з д к а в К а р г о п о л ь с к и й уезд) // И з в .
В О Й С К . В ы п . 2. В о л о г д а , 1915. С . 115.
7 2
Д л я о п и с а н и я ю б о к и с п о л ь з о в а л и с ь к о л л е к ц и и Р о с с и й с к о г о Э т н о г р а ф и ч е с к о г о музея
( Р Э М ) , В о л о г о д с к о г о государственного историко-художественного музея-заповедника
( В Г М З ) , Череповецкого музейного объединения ( Ч е р М О ) , а также полевые материалы, со­
биравшиеся автором в Тотемском, Сямженском, Вожегодском, Х а р о в с к о м , Вашкинском,
Г р я з о в е ц к о м р - н а х в 1990-е г г .
7 3
Р Э М . И н в . № 6 6 0 - 5 7 ; " Т " 2040.
7 4
Н а м и и с п о л ь з у е т с я а д м и н и с т р а т и в н о е д е л е н и е (уезд и л и р а й о н ) , к о т о р о е с о д е р ж и т с я в
источниках.
7 5
О т "доля", "часть".
Лебедева
7 6
Н.И., Маслова Г.С. У к а з . с о ч . С . 2 0 1 ; Маслова Г.С. О б о с о б е н н о с т я х . . .
С. 78-79.
7 7
В описи Ч е р е п о в е ц к о г о музея приведено т о л ь к о название деревни - Л а п т е в о . Т а к и е
д е р е в н и с у щ е с т в у ю т в д в у х у к а з а н н ы х с е л ь с о в е т а х . У с т а н о в и т ь , в к а к о м из н и х с о б и р а л а с ь
коллекция, не представляется возможным.
7 8
С о б р а н и е Б е л о з е р с к о г о и с т о р и к о - х у д о ж е с т в е н н о г о музея.
7 9
Р Э М . К о л л . 1141, № 1 5 - 1 8 , 3 8 - 4 4 , 4 6 .

362
8 0
2 а п з Ы з Ю г и \у16к1епшс*ууа па 21егшасп ро1зк1сп ё о копса X V I I I \\чеки. \Угос1а\у; \Уагз2а\уа;
К г а к о у у . 1966. 3 . 1 2 1 - 1 2 6 .
8 1
Негтапотсг-Моуак К. Оё21е2 // Е т о ^ г а п а Ро1зк± Р г г е т а п у к и к ш у 1иёо\уе]. Т . I. \Угос1а\у;
№агз2а\уа; К г а к о \ у , 1976. 5 . 4 0 0 - 4 0 1 ; АМаз зеика 1 к и к и г у 1иёо\уе] М е 1 к о р о 1 з к 1 . Т . V I .
^ б & е п ш с м о - о ё г х е г - оЪи\У1е. С . 2. \Угос1а\у; \Уагз2а\уа; К г а к о \ у , 1990. 8. 3 4 - 3 5 , 4 9 - 5 4 .
8 2
2 а п з Ы з ю г п . . . 5 . 8 6 - 8 7 ; Ганцкая О А. Н а р о д н о е и с к у с с т в о П о л ь ш и . М . , 1970. С . 5 9 - 6 0 .
8 3
01о$ег2. Епсук1оресПа з*агоро1зка Пизгго^апа. Т . 2. \ У - \ у а , 1972. 8. 269.
8 4
Ганцкая О.А., Лебедева Н.И., Чижикова Л.Н. М а т е р и а л ь н а я к у л ь т у р а р у с с к о г о сель­
с к о г о н а с е л е н и я З а п а д н ы х о б л а с т е й ( в о в т о р о й п о л о в и н е Х Г Х - н а ч а л е X X в.) // М а т е р и а л ы и
исследования п о э т н о г р а ф и и р у с с к о г о н а с е л е н и я Е в р о п е й с к о й ч а с т и С С С Р . Т И Э . Т . 57. М . ,
1960; Мастоныте М. Л и т о в с к а я н а р о д н а я ж е н с к а я одежда в Х Г Х - н а ч а л е X X в в . А в т о р е ф .
дисс. ... канд. и с т . н а у к . В и л ь н ю с , 1967.
8 5
Т о л ь к о к о е - г д е в Л и т в е ( п р е и м у щ е с т в е н н о н а западе) в с т р е ч а е т с я т к а н ь , и з г о т о в л е н ­
ная н а с т а н е с ш и р о к и м б е р д о м . Э т о т т и п ю б о к о ч е н ь б л и з о к к с е в е р н о р у с с к о м у , о т л и ч а я с ь
от него расположением полос: о н и составляют произвольные, несимметричные г р у п п ы . Ф о н
ю б о к всегда я р к о - к р а с н ы й , п о л о с ы - ч е р н о г о , ж е л т о г о и з е л е н о г о ц в е т о в .
8 6
Молчанова Л А. М а т е р и а л ь н а я к у л ь т у р а б е л о р у с о в . М и н с к , 1968. С . 140.
8 7
Миллер В.Ф. С и с т е м а т и ч е с к о е о п и с а н и е к о л л е к ц и й Д а ш к о в с к о г о м у з е я . В ы п . II. М . ,
1893. С . 18, 2 0 , 2 1 .
8 8
Миллер В.Ф. У к а з . с о ч . В ы п . III. М . , 1893. С . 128-134.
8 9
А Р Э М . Ф . 1. О п . 2. Д . 8 1 . Л . 28.
9 0
Молчанова Л А. М а т е р и а л ь н а я к у л ь т у р а . . . С . 136.
9 1
Г И М . К о л л е к ц и я П о г о д и н а . И н в . № 9 8 0 5 2 - 1 2 7 - 1 3 0 , А - 4 0 9 2 3 и др.
9 2
Вольтер ЭА. К в о п р о с у о с а я н а х // И з в . О Р Я С . Т . X X I I . К н . I. С П б . , 1917. С . 117-126;
Молчанова Л А. О ч е р к и м а т е р и а л ь н о й к у л ь т у р ы . . . С . 6 7 - 6 9 .
9 3
Вольтер ЭА. У к а з . с о ч . С . 123.
9 4
Молчанова Л А. О ч е р к и м а т е р и а л ь н о й к у л ь т у р ы . . . С . 70.
9 5
Ржельман А. Л е т о п и с н о е п о в е с т в о в а н и е о М а л о й Р о с с и и . М . , 1847. Р и с . 18, 19.
9 6
Доклады и п р и г о в о р ы , состоявшиеся при П р а в и т е л ь с т в у ю щ е м Сенате в царствование
П е т р а В е л и к о г о . Т . 5 . С П б . , 1906. С . 6 5 0 .
9 7
Р у с с к и е . И с т о р и к о - э т н о г р а ф и ч е с к и й а т л а с . . . С . 201. К а р т а 4 6 ; Лебедева Н.И. П р я д е ­
н и е и т к а ч е с т в о в о с т о ч н ы х с л а в я н в Х 1 Х - н а ч а л е X X в. // В о с т о ч н о с л а в я н с к и й э т н о г р а ф и ч е ­
с к и й с б . С . 5 2 3 - 5 2 4 ; Ганцкая О А., Лебедева Н.И., Парникова А.С. М а т е р и а л ь н а я к у л ь т у р а
с е л ь с к о г о н а с е л е н и я ю ж н о в е л и к о р у с с к и х о б л а с т е й ( Х 1 Х - н а ч а л о X X в в . ) // М а т е р и а л ы и ис­
следования п о э т н о г р а ф и и . . . С . 2 5 3 .
^Лебедева Н. И., Маслова ГС. Р у с с к а я к р е с т ь я н с к а я . . . С . 2 0 0 - 2 0 1 .
9 9
Э с т о н с к а я н а р о д н а я одежда Х 1 Х - Х Х вв. Т а л л и н , 1960; Линевский А.М. К а р е л ы // С Э .
С б . с т а т е й . 5. М . ; Л . , 1941. С . 8 9 - 1 0 9 ; И с т о р и к о - э т н о г р а ф и ч е с к и й а т л а с П р и б а л т и к и . О д е ж ­
да. Р и г а , 1986. С . 3 9 ^ 0 .
1 0 0
Зи-еНиа Ц.Т. З и о т е п капзаприкьп'еп Ы з Ю п а // 1оиг. ёе 1а 8ос1ёСё Р ш п о - О и § п е п п е . 31.
Не1зтк1, 1916.
1 0 1
Линевский А.М. У к а з . с о ч . С . 96; Золотарев ДА. В с е в е р о - з а п а д н о й К а р е л и и // К а ­
р е л ь с к и й с б . Т р . К И П С . № 16. Л . , 1929. С . 13.
1 0 2
Ж е н с к и е н а р о д н ы е к о с т ю м ы Л а т в и и п о р а й о н а м . Р и г а , 1960; 81ауа М.К. Ь а т е ^ и гаигаз
Гегр1. Р 1 § а , 1966.
1 0 3
ЬетЬоск Г. 0 1 е т а 1 е п е 1 1 е Кикиг ёег Ез1еп. ТагШ, 1932. 8. 57; УооЬгаа А. Е е з П
гапуаго^азееНкиё // Е т о & г а п а т и и з е и п н ааз1агаата!:. X X V . Т а И т п , 1971. 8. 145; ЗггеИиз Ц.Т. О р .
с к . 8 . 103.
1 0 4
Ку1капеп Р. ЗааЧПшзрики З и о т е з з а у а п к е т а П а Уаазаа]а11а 1 5 5 0 - 1 6 2 0 // З и о т е п
Мшпа18тш81оу1кНз1укзеп М к а к а и з . № 55. Н е 1 з т к 1 , 1955; еайет. В а г о к т Рукитиоп* з и о т е з з а / /
З и о т е п Мшпа1зтш8к)упё1згукзеп А 1 к а к а и з . № 71. Не18киа, 1970.
1 0 5
Новосельский А А. И с с л е д о в а н и я п о и с т о р и и э п о х и ф е о д а л и з м а . М . , 1994. С . 142.
1 0 6
Копанев А.И. И с т о р и я землевладения Б е л о з е р с к о г о к р а я X V - X V I вв. М . ; Л . , 1951.
С . 73.
1 0 7
Новосельский А А. У к а з . с о ч . С . 142-143; Копанев А А. У к а з . с о ч . С . 7 3 . И н о з е м ц а м и
н а з ы в а л и в ы х о д ц е в из-за з а п а д н о г о р у б е ж а из п р е д е л о в П о л ь с к о - л и т о в с к о г о г о с у д а р с т в а ;
служилые " н е м ч и н ь Г , " ф р я н ц ю ж е н и н ы " или "иноземцы ш к о т ц и е земли" у п о м и н а ю т с я
особо.

363
1 0 8
Ю ж с к а я волость была расположена на реке Б о л ь ш о й Ю г , левом притоке Шексны, в
современном Череповецком р-не.
1 0 9
С б о р н и к м а т е р и а л о в п о В о л о г о д с к о м у к р а ю . X V I I I в. // Р Н Б О Р . Р . X V I I . 57. № 198.
Л . 1 7 о б . - 1 8 . С б о р н и к с о д е р ж и т о п и с а н и е земель В о л о г о д с к о г о у е з д а , о т н о с я щ е е с я , в е р о я т н о ,
к 3 0 - м г о д а м X V I I в . , т а к к а к в т е к с т е у к а з а н ы 136, 137, 138 г о д ы .
1 1 0
Замысловский Е.Е. И з в л е ч е н и я из п е р е п и с н ы х к н и г . В ы п . 1. С П б . , 1888. С . 2 6 6 . С в е ­
дения о т н о с я т с я к 1 6 7 8 - 1 6 7 9 г о д а м . О т м е т и м , ч т о в э т о т п е р и о д у ж е р е д к о н а з ы в а е т с я п р е ж ­
няя п р и п и с к а п о м е щ и к а к т о м у и л и и н о м у г о р о д у . Н а п р и м е р , в л а д е л ь ц ы сел С е м е н о в с к о г о и
Б р а т о в е ц ( и л и Б р а т а ч ) Ш и ш к и н и П а т р а к е е в , у п о м я н у т ы е в 1677 г . в д р у г и х д о к у м е н т а х , не
н а з в а н ы с м о л я н а м и - с м . : Н о в г о р о д с к и й с б . Т . 5 . Н о в г о р о д , 1866. С . 8 0 , 211.
1 1 1
Замысловский Е.Е. У к а з . с о ч . С . 2 4 1 .
1 1 2
О п и с а н и е с т о л б ц о в В о с к р е с е н с к о г о Ч е р е п о в е ц к о г о м о н а с т ы р я // Пушкин Б.С. О п и ­
с а н и е п р и н а д л е ж а щ и х Л . М . С а в е л о в у д о к у м е н т о в . М . , 1912. С . 3 0 - 3 1 .
1 1 3
Дозорная книга города Белоозера "письма и дозору" Г . И . К в а ш н и н а и подъячего
П . Д е м е н т ь е в а / П у б л . Ю . С . В а с и л ь е в а // Б е л о з е р ь е . И с т о р и к о - л и т е р а т у р н ы й а л ь м а н а х . I. В о ­
л о г д а , 1994. С . 4 1 - 4 8 .
1 1 4
Мерцалов А.Е. В о л о г о д с к а я с т а р и н а . М а т е р и а л ы для и с т о р и и С е в е р н о й Р о с с и и .
С П б . , 1889. С . 5 2 .
1 1 5
Сторожев В.Н. М а т е р и а л ы для и с т о р и и д е л о п р о и з в о д с т в а П о м е с т н о г о п р и к а з а п о
В о л о г о д с к о м у уезду в X V I I в е к е . В ы п . 1. С П б . , 1906. С . 9 5 - 1 0 1 , 103, 112, 113, 115, 118.
1 1 6
Т а м ж е . С . 2 0 1 - 2 9 3 . В ы п . 2. С . 2 3 8 .
1 1 7
Т а м же. С . 231-232.
1 1 8
Т а м же. С . 351.
1 1 9
Т а м же. С . 437.
1 2 0
Т а м ж е . С . 447.
^ Т а м же. С . 461,463.
1 2 2
Т а м ж е . В ы п . 2. С . 43^14.
1 2 3
Т а м ж е . С . 156, 158.
1 2 4
С б о р н и к м а т е р и а л о в п о В о л о г о д с к о м у к р а ю . X V I I I в. // Р Н Б О Р . Р . X V I I . № 200.
Л . 18 о б .
1 2 5
Сторожев В.Н. У к а з . с о ч . В ы п . 2. С . 242.
1 2 6
У к а з н а я к н и г а П о м е с т н о г о п р и к а з а . В ы п . I // И с т о р и к о - ю р и д и ч е с к и е м а т е р и а л ы , из­
д а в а е м ы е М о с к о в с к и м а р х и в о м м и н и с т е р с т в а ю с т и ц и и . М . , 1889. С . 6 8 .
1 2 7
Сторожев В.Н. У к а з . с о ч . В ы п . 1. С . 2 8 9 , 3 5 2 , 3 5 3 .
1 2 8
Т а м ж е . С . 118.
1 2 9
У к а з н а я к н и г а П о м е с т н о г о п р и к а з а . В ы п . I. С . 4 3 , 4 4 , 113, 118, 135.
1 3 0
А Ю Б . Т . 3. С П б . , 1857. С . 4 4 - 4 5 .
1 3 1
Т а м ж е . Т . 1. С П б . , 1857. С . 5 2 6 .
1 3 2
А И . Т . 3. С П б . , 1842. С . 3 3 5 , № 183. " П о м е с т н ы м и " н а з ы в а л и с ь и н о з е м ц ы , к о т о р ы е
отличились на службе и прижились в России ( о н и получали поместье на условиях службы с
н е г о ) , а " к о р м о в ы м и " - т е , к о т о р ы е о т с ы л а л и с ь " н а к о р м " в г о р о д а . С м . : Беляев И. О р у с с к о м
в о й с к е в ц а р с т в о в а н и е М и х а и л а Ф е д о р о в и ч а и п о с л е е г о , до п р е о б р а з о в а н и й , с д е л а н н ы х П е ­
т р о м В е л и к и м . М . , 1846. С . 31.
1 3 3
Успенский Н.П. Б е л о з е р с к а я с т а р и н а . М а т е р и а л ы для и с т о р и и Б е л а - о з е р а посада и
уезда в X V I I в е к е // П я м я т н а я к н и ж к а Н о в г о р о д с к о й г у б е р н и и н а 1894 г о д . Н о в г о р о д , 1894.
С . 6.
1 3 4
К р а т к а я опись древнерусских грамот, хранящихся в О т д е л е рукописей Г о с . П у б л и ч ­
н о й б и б л и о т е к и и м . М . Е . С а л т ы к о в а - Щ е д р и н а . 1 6 3 0 - 1 6 4 6 г г . В ы п . 4 . Л . , 1953. С . 126, № 368.
1 3 5
Шумаков С А. О б з о р г р а м о т К о л л е г и и Э к о н о м и и . В ы п . 2 . Т е к с т ы и о б з о р Б е л о з е р ­
с к и х г р а м о т / / Ч О И Д Р . М . , 1900. К н . 3 . С . 19, 3 5 , 3 6 , 6 0 , 7 0 - 7 1 .
136 А к т ы М о с к о в с к о г о г о с у д а р с т в а , изданные И м п е р а т о р с к о ю А к а д е м и е ю н а у к . Т . И .
С П б . , 1894. С . 106-197.
1 3 7
Б е л о з е р с к и е п и с ц о в ы е к н и г и 1677 г. // Н о в г о р о д с к и й с б . В ы п . I. Н о в г о р о д , 1865.
С . 12-13.
1 3 8
А Ю Б . Т . 1 . С . 287.
1 3 9
Водарский Я.Е. В о л о г о д с к и й уезд в X V I I в. ( К и с т о р и и с е л ь с к и х п о с е л е н и й ) // А г р а р ­
н а я и с т о р и я Е в р о п е й с к о г о С е в е р а С С С Р . Т . 3. В о л о г д а , 1970. С . 2 6 9 - 2 9 6 .
1 4 0
Никонов В.А. Г е о г р а ф и я ф а м и л и й . М . , 1988. С . 8 0 - 8 1 .

364
I41 Там же. С. 45.
* Там же. С. 80.
42

Суворов Н.И. Вологодские акты 1613-1672 г. //Летопись занятий Археографической


1 4 3

комиссии. Вып. 2. СПб., 1862. С. 63-64.


Готъе Ю.В. Указ. соч. С. 180, 187; Дьяконов МА. Очерки из истории сельского насе­
1 4 4

ления в Московском государстве (ХУ1-ХУИ вв.). СПб., 1898. С. 256-261.


1 АЮБ. Т. 1. СПб., 1857. С. 274.
4 5

Копанев А.И. Указ. соч. С. 178-179.


1 4 6

Списки населенных мест Российской империи, составленные и издаваемые Централь­


1 4 7

ным статистическим комитетом Министерства внутренних дел. Т. 27, Олонецкая губерния.


Список населенных мест по сведениям 1873 г. СПб., 1879. С. ЬХХХП, 59-61.
Хоревич Ф. О местной народной мужской и женской одежде, ремесленных и других
1 4 8

принадлежностях и проч. прошлых времен. Сборник актов Холмогорского Спасопреобра-


женского собора // А Г В . 1869. № 12.
1 4 9
Русско-белорусские связи... С. 38, № 30 (1593 г.); Молчанова Л А. Очерки материаль­
ной культуры... С. 62; Русская историческая библиотека. Т. 2. СПб., 1875. С. 565, № 162
(1636 г.). В ХУ1-ХУП вв. на русском рынке преобладали ткани из западно-славянских земель.
См.: Флоря Б.Н. Из истории экономических связей России с западно-славянскими землями
Габсбургской монархии в XVI в. (Чешские, моравские и силезские сукна на русском рынке) //
Австро-Венгрия и славяно-германские отношения. М., 1965. С. 3-15.
Подвысоцкий
1 5 0
А. Словарь областного архангельского наречия. СПб., 1885. С. 63; Сло­
варь русских народных говоров. Л., 1977. Вып. 13. С. 70.
1 5 1
Верещагин В. Очерки Архангельской губернии. СПб., 1849. С. 172. Хотя в данном
случае и нельзя с полной уверенностью утверждать, что речь идет именно о полосатых юб­
ках, но это очень вероятно: в датском народном костюме они были широко распространены
(см. выше).
Маслова Г.С. Об особенности... С. 80-81.
1 5 2

1 5 3
Шайтанов. Особенности говора Кадниковского уезда Вологодской губ. // ЖС. 1895.
№ 3 . С. 391.
Словарь русских народных говоров. Вып. 14. Л., 1978. С. 169.
1 5 4

Молчанова Л А. Очерки материальной культуры. С. 62.


1 5 5

1 5 6
Зшгопкоуа 2. КапаГазу - §6га181ае ра81акл // Ро18ка 8 2 ш к а 1иао\уа. 1950. Р о к 4. № 7-12.
С. 122-125.
1 5 7
Герд А.С, Лутовинова И.С., Михайлова Л.П., Рождественская Т.В. Этническая ис­
тория Русского Севера в трудах языковедов и некоторые вопросы теории этногенеза // СЭ.
1985. № 3. С. 31; Рябинин ЕА. К этнической истории Русского Севера (чудь заволочская и
славяне) // Русский Север: К проблеме локальных групп. СПб., 1995. С. 32.
Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. VII. Вологодская
1 5 8

губерния. Тетр. 2. СПб., 1904. С. 66-67; Анкетные сведения по исследованию крестьянского


хозяйства и землевладения после 9/Х1 1906 г. по Вологодской губ. 1906 г. // РГИА. Ф. 91.
Оп. 2. Д. 815. Л. 115, 117, 125, 154.
1 5 9
Чагин Г.Н. Одежда ХУП-начала X X в. ... С. 158-163.
Верхотурские грамоты конца ХУ1-начала XVII вв. М., 1982. С. 15, 16, 28, 31 и др.
1 6 0

Акты писцового дела 60-80-х годов XVII в. М., 1990. С. 303,438.


1 6 1

Кожевникова
1 6 2
Л.А. Указ. соч. С. 119.
Кожевникова ЛА. Указ. соч. С. 118-119; Логинов К.К. Материальная культура и про­
1 6 3

изводственная магия русских Заонежья. СПб., 1993. С. 106.


1 6 4
См.: РЭМ. Инв. № 3946-89, 91, 87; 4460-45; 6588-3 и др.; Прыткова Н.Ф. Одежда
ижор и води // Западнофинский сб. Тр. КИПС. Вып. 16. Л., 1930; Тароева Р.Ф. Материальная
культура карел. М.; Л., 1965; ЗггеИиз ЦТ. Ор. ск. Цв. табл. II. Рис. 3. На этом рисунке изобра­
жена женщина в поперечнополосатой юбке, нижняя часть которой состоит из сочетания до­
вольно широких зеленых, розовых и коричневых полос, а верхняя - из узких коричневых и
розовых.
Прыткова Н.Ф. Указ. соч. С. 316.
1 6 5

Пименов В.В. Вепсы. М.; Л., 1965. С. 148.


1 6 6

Костыгова А. Народная одежда прионежских вепсов // Сб. научных работ студентов


1 6 7

Петрозаводского ун-та. Вып. 5. Петрозаводск, 1958; Пименов В.В. Указ. соч. С. 108, 148-149,
табл. 37.

365
1 6 8
Косменко АЛ. О д е ж д а и у к р а ш е н и я // М а т е р и а л ь н а я к у л ь т у р а и д е к о р а т и в н о - п р и ­
к л а д н о е и с к у с с т в о с е г о з е р с к и х к а р е л . Л . , 1981. С . 123.
169 К у к у з и о т е п з а п а к щ а . Р О Г У О О ; Н е 1 з ш к 1 , 1951. 5 . 5 4 5 ; т к е п л з т и п е М е п з а п а к ^ а . Н е 1 з т к 1 ,
1971. 5 . 74; Уоо1таа А. ТаЬе1ерапекшс1 уерз1аз*е г б 1 у а з т з е з 1 }& па1з!:е к а з к с Ш е з г //
Е т о ^ а й а т и и з е ш ш ааз*агаата1. X X I I . Т а Ш п п , 1967. 5 . 2 2 8 - 2 2 9 ; Зайцева МЛ., Муллонен М.И.
С л о в а р ь в е п с с к о г о я з ы к а . Л . , 1972. С . 135.
1 7 0
Тароева Р.Ф. У к а з . с о ч . С . 159.
1 7 1 Матйпеп I. Ы е К 1 е Ш и п § . . . Т а Г . III, з. 120.
1 7 2
Шлыгина Н.В. А р х а и ч е с к и е ф о р м ы ж е н с к о й о д е ж д ы води и и ж о р ы // Д р е в н я я одеж­
да н а р о д о в В о с т о ч н о й Е в р о п ы . М . , 1986. С . 221.
1 Пименов В.В. У к а з . с о ч . С . 108.
73

1 7 4
51а\>а М. Ьа1лче§и 1аиШз 1егрь Т а б л . 4. Р и с . 2.
1 7 5
А Р Э М . Ф . 1. О п . 2. Д . 587. Л . 34; ЗЫшз Ц.Т. О р . с к . 3 . 9 2 .
1 7 6
Топюпеп У.Н. З и о т е п 1ае1еп е г у т о 1 о § т е п з а п а к щ а . В . 1. Н е 1 з т к 1 , 1955. 3 . 9 0 - 9 1 ;
М у к у з и о т е п з а п а к щ а . 5 . 5 4 5 ; 1 п к е г о 1 з т ш 1 е к 1 е п запакдца. Н е 1 з т к 1 , 1971. 5 . 74; Зайцева М.И.,
Муллонен М.И. У к а з . с о ч . С . 135.
1 7 7
Лаул СК. О д е ж д а э с т о н ц е в 1 - Х У П вв. // Д р е в н я я одежда н а р о д о в В о с т о ч н о й Е в р о п ы .
М . , 1986. С . 1 9 3 - 1 9 4 .
1 7 8
Пименов В.В. К в о п р о с у о к а р е л ь с к о - в е п с к и х к у л ь т у р н ы х связях // С Э . 1960. № 5.
С . 37.
1 7 9
Тароева Р.Ф. У к а з . с о ч . С . 159; З п е Н и з 1 1 . Т . О р . с к . 5 . 103.
1 8 0
Алексеева Т.Н., Федосова В.Н. Р а н н и е э т а п ы с л а в я н с к о й к о л о н и з а ц и и Р у с с к о г о С е в е ­
р а // В о п р о с ы а н т р о п о л о г и и . В ы п . 86. М . , 1992. С . 8 - 2 3 ; Зубов А А. О ф и н с к о м к о м п о н е н т е в
а н т р о п о л о г и ч е с к о м типе населения В о л о г о д с к о й области (по данным Российско-Финлянд­
с к о й э к с п е д и ц и и 1991 г . ) // Э О . 1995. № 2. С . 9 0 - 9 6 .
1 8 1
Маслова Г.С У з о р н о е т к а н ь е . . . С . 17.
1 8 2
Черепанова О.А. И н о я з ы ч н ы е э л е м е н т ы в м и ф о л о г и ч е с к о й л е к с и к е Р у с с к о г о С е в е ­
р а // С и с т е м н ы е о т н о ш е н и я в л е к с и к е с е в е р н о р у с с к и х г о в о р о в . В о л о г д а , 1982. С . 3 3 - 4 0 .
1 8 3
Шаповалова Г.Г. С е в е р н о р у с с к а я л е г е н д а о б о л е н е // Ф о л ь к л о р и э т н о г р а ф и я Р у с с к о ­
г о С е в е р а . С . 2 1 5 - 2 1 6 ; Пименов В.В. У к а з . с о ч . С . 2 4 3 .
1 8 4
Шустиков А А. У к а з . с о ч . С . 122 и след.
1 8 5
Лапин В А. Р у с с к и й м у з ы к а л ь н ы й ф о л ь к л о р и и с т о р и я ( к ф е н о м е н о л о г и и л о к а л ь н ы х
т р а д и ц и й ) . М . , 1995. А н а л и з к о н ц е п ц и й с м . в с т а т ь е : Костров А.Ю. В о п р о с ы с т р у к т у р н о й т и ­
п о л о г и и О л о н е ц к и х н а р р а т и в н ы х н а п е в о в ( " в е п с к а я м е л о с т р о ф а " и " р у н и ч е с к и й р и т м " ) //
Р у с с к и й ф о л ь к л о р . X X V I I . С П б . , 1993. С . 113-135.
Глава 7
Пища и утварь

Особенности материальной культуры русского населения Вологодского края


отражены во многих работах исследователей Русского Севера. Такая форма народ­
ной культуры, как пища, не была предметом отдельного изучения, но находила ме­
сто во многих публикациях.
Упоминания о питании и домашней утвари населения Вологодского края XVIII в.
встречаются в описаниях путешественников Н.Я. Озерецковского и П.И. Челищева . 1

Однако наибольшее число работ относится к XIX в. Их авторы были непосредствен­


ными наблюдателями происходивших на их глазах изменений в жизни народа. Доста­
точно полно специфика питания крестьянского населения Вологодского, Кадников­
ского и Сольвычегодского уездов описана известным исследователем Н.А. Иваниц-
ким . Отдельные сведения по пище населения Тотемского у. можно встретить в рабо­
2

тах В.Т. Попова, М . Б . Е д е м с к о г о , М.Н. Мясникова, П. В о л к о в а . Немало 3

свидетельств о том, чем питались жители других уездов края, обнаруживается в пери­
одических изданиях - "Вологодских губернских ведомостях", "Вологодских епархи­
альных ведомостях", "Памятных книжках Вологодской губернии" . 4

Названия многих блюд (этнотермины) и описания народной кулинарии были за­


фиксированы диалектологами Вологодского педагогического института (теперь -
университета), издавшими в 1980-е годы "Словарь вологодских говоров" (учебное
пособие по севернорусской диалектологии). Проделанная ими работа уникальна:
многие значения слов приводятся с указанием мест их бытования.
С 1992 г. Вологодский педагогический университет и издательство " Р у с ь " нача­
ли выпускать серию историко-краеведческих альманахов "Старинные города Воло­
годской области". В их числе были изданы в нескольких выпусках книги "Вологда",
" У с л о ж н а " , " Т о т ь м а " , " Б е л о з е р ь е " , "Великий У с т ю г " , " В о ж е г а " и др. Помимо све­
дений по истории этих городов как уездных и районных центров, в них есть сведе­
ния об особенностях материальной культуры сельского населения.
Основными источниками для воссоздания пищевого рациона крестьян XIX в. в
настоящей главе стали архивные материалы, и прежде всего материалы Русского
географического общества ( Р Г О ) . Они содержат сведения, собранные местными ис­
следователями П. Вороновым и А . А . Шустиковым о питании крестьян Троицких
волостей Кадниковского у.; о будничной и праздничной еде; о пище скоромной и по­
стной; Е . Кичиным об особенностях свадебного стола и ярмарках (с их торговлей
продуктами питания) Кадниковского у.; Е . Ф . Шейтановым о пивоварении в Вель­
ском у.; И. Титовым о торговле съестными припасами в Сольвычегодском у.; В . П о ­
повым о торговле рыбой в Великом У с т ю г е и других корреспондентов общества.
Материалы некоторых из них, например П. Воронова о свадьбе в Вельском у., бы­
ли опубликованы в "Этнографических сборниках" Р Г О .

367
Второй по значимости источник - материалы Этнографического бюро князя
В . Н . Тенишева (Тенишевское бюро), созданного в 1890-х годах в Петербурге. Они
представляют собой ответы на различные вопросы "Программы этнографических
сведений о крестьянах Центральной России". Программа, разосланная бюро в гу­
бернии не только Центральной России, охватывала многие стороны крестьянской
жизни и включала в себя около 500 пунктов. Значительную часть материалов соста­
вили ответы корреспондентов Вологодской губ., в которых отражено состояние пи­
тания севернорусского населения на конец X I X в. П о Тотемскому у., например, цен­
ные сведения о повседневной и праздничной пище сообщили учащийся Вологодской
духовной семинарии И. Голубев, учитель Спасского земского училища В . Евфимь-
ев, псаломщик В . Суровцев, крестьянин А . Мальцев, учитель Калининского земско­
го училища А . А . Жуков и другие ( И . Суворов, Д. Малевинский, Н . Михайлов,
Н. Миролюбов, В . Покровский, П . А . Дилакторский, А . Шадрин, А . А . Каменев,
А. Соболев), собравшие интересные материалы о питании крестьян.
И з всех пунктов " П р о г р а м м ы " непосредственное отношение к питанию имеют
вопросы о составе ежедневной пищи, о варьировании ее по временам года, о "скуд­
ной", "изобильной", "лакомой" пище и т.д. (п. 381). Корреспонденты исходили из ос­
новной концепции В . Н . Тенишева: "Сотрудник должен постоянно помнить, что от
него требуются факты, а не общие отзывы и выводы; поэтому к вопросам Програм­
мы необходимо приурочить отдельные наблюдения, поставив себя в положение до­
стоверного свидетеля о виденном и слышанном в народном быту". Большинство
адресатов Тенишевского бюро четко ответили на поставленные в " П р о г р а м м е " во­
просы, другие ж е проявили повышенный интерес к теме питания и собрали более
обширный материал, включавший диалектные выражения, характерные для кон­
кретной местности. Многие из них стремились передать народную речь как можно
ближе к оригиналу, не забывая и о названиях отдельных блюд и кушаний, а также
о выражениях, непосредственно связанных с приготовлением еды.
В этом отношении интересны рассказы крестьян о подготовке к празднику, о
встрече гостей и сам прием гостей и т.д. Н е менее важны ответы и на вопросы о най­
ме для сельскохозяйственных работ, особенно на помочи, сопровождавшиеся хоро­
шим угощением и приготовлением особых блюд (п. 163), о б обрядах при молотьбе
нового хлеба и о еде, характерной для этих обрядов (п. 219). Ценными представля­
ются ответы, полученные по таким пунктам " П р о г р а м м ы " , как "Церковь и религи­
озное почитание" (п. 240), "Священник и причт" (п. 242), "Почитание праздничных
дней" (п. 243-245). Они дали значительный о б ъ е м сведений о соблюдении праздни­
ков церковного календаря и о характере праздничных трапез, о географии "пив­
н ы х " праздников, о соблюдении постов и т.д.
Материалы Тенишевского бюро свидетельствуют, что именно локальные вари­
анты сыграли основную роль в формировании всей народной системы питания рус­
ских и так называемой вологодской кухни. Отчасти это продемонстрировали сведе­
ния местных корреспондентов Тотемского у . 5

Е щ е одним источником стали архивные материалы Вологодского общества по


изучению Северного края ( В О Й С К ) , созданного в 1909 г. и оставившего описания
крестьянской жизни дореволюционного времени и первых лет советской власти.
Эти сведения хранятся в Государственном архиве Вологодской обл. (ф. 652 и 4389).
В них есть свидетельства, что и в 1920-е годы традиции питания сохранялись, хотя и
появились трудности в приобретении продуктов, отчего у крестьян были скудны за­
пасы, особенно хлеба. Это отражено в ответах на вопросы анкеты В О Й С К , разо­
сланной в 1920-е годы по Вологодской губ. Кроме того, в них, например, есть сведе­
ния о сохранении традиции пивоварения к престольным праздникам, о состоянии
промыслов по производству домашней, кухонной и другой утвари.
В архиве В О Й С К имеются также рукописные материалы краеведов о быте
крестьян некоторых вологодских уездов. Среди них можно отметить очерки

368
В.М. Соболевской о быте кокшаров и присухонских крестьян с описанием скором­
ной и постной пищи (1920 г.), А . А . Шустикова, объездившего многие захолустья В о ­
логодской губ. (1920 г.), сведения Н.Г. Паничевой о быте крестьян Вологодского у.
(1925 г.), Ф.Н. Журавлева о населении Кадниковского у. и в частности о б особенно­
стях стола на новоселье (1924 г.), С. Скороходова о питании каргопольцев, Кондра-
шева и других лиц.
Некоторые материалы по этнографии Вологодской губ. имеются в Петербург­
ском архиве Р А Н (ф. 849), в том числе сведения о пище, собранные в 1922-1923 гг.
в Вельском у. студентами Харьковского университета и представленные Д . К . Зеле­
нину. Ими записано немало местных названий выпечки, блюд повседневного и
праздничного стола, рецептов их приготовления, есть описания свадебного засто­
лья, пивоварения, а также домашней утвари, применяемой для кулинарных целей, и
гончарном промысле.
Источниковую базу составили и полевые материалы автора настоящей главы,
собранные в 1986-1997 гг. в некоторых районах области. Возраст опрошенных ин­
форматоров - от 60 до 80 лет (в редких случаях - более 90 лет), что позволило про­
следить изменения в системе питания с начала X X столетия вплоть до настоящего
времени. Сведения о системе питания в прошлом базировались на их личном опыте,
благодаря которому оказалось возможным составить представление о пище повсе­
дневной, праздничной и обрядовой, познакомиться со способами приготовления от­
дельных блюд, их названиями, выявить общие черты и локальное своеобразие пи­
тания, а также зафиксировать устойчивость некоторых традиционных кулинарных
навыков в настоящее время.
Использовались также коллекции домашней утвари для приготовления еды и
хранения припасов, имеющиеся в нескольких музеях страны. Наиболее полный ма­
териал сосредоточен в Российском Этнографическом музее (бывшем Г М Э ) . Осо­
бенно ценны предметы, поступившие сюда из Русского музея в начале X X в. Они
были собраны корреспондентами Этнографического отдела музея и частными ли­
цами. Знакомство с коллекциями Государственного Исторического музея ( Г И М ) в
значительной степени было облегчено опубликованными материалами и прежде
всего публикацией С К . Просвиркиной . Частичное описание крестьянской домаш­
6

ней утвари приводится в работах справочного характера, изданных Г И М . 7

Значительными коллекциями традиционной и современной утвари располагает


Вологодский государственный историко-архитектурный музей-заповедник. Исто-
рико-бытовые экспедиции музея 1 9 2 0 - 1 9 3 0 - х годов А . А . Шустикова, Е . А . Пискова,
И.А. Тюрина позволили собрать уникальные экспонаты, составившие основу му­
зейной коллекции. Изыскания продолжаются многими сотрудниками музея вплоть
до настоящего времени, и их собрания легли в основу изучения домашней утвари
жителей вологодских деревень.
Немало усилий по реконструкции традиционного прошлого прилагается район­
ными музеями области. Например, Тотемское музейное объединение в течение
многих лет ведет систематическую работу по сбору предметов быта. Изучение этой
коллекции дало возможность классифицировать домашнюю утварь по е е функцио­
нальному назначению и выделить несколько комплексов. Некоторые обобщения
такого характера об утвари, бытовавшей в севернорусских землях, имеются в соот­
ветствующем разделе по русской утвари, помещенном в монографии "Русские", из­
данной Институтом этнологии и антропологии Р А Н . 8

Сопоставление данных различных дисциплин по рассматриваемой проблеме по­


зволило выявить характерные особенности питания и описать домашнюю утварь,
предназначенную для приготовления и хранения пищи, в их историческом развитии.
Этому способствует, в частности, привлечение данных археологии.
Раскопки под Тотьмой (Черняковская стоянка) в 1920-е годы выявили остатки
лепной керамики с о следами обжига эпохи неолита . В подъемном материале со
9

24 Русский Север... 369


стоянки Лиминская-Х1Х (на р. Вологда недалеко от г. Вологда), датируемым пери­
одом железного века, был обнаружен фрагмент керамики со следами заглаживания,
что свидетельствует о более высокой степени обработки сосудов по сравнению с
лепной техникой. По находкам, относящимся к периоду железного века, уловимы
различия историко-культурного характера будущих вологодских земель в западной
их части (бассейны Белозерья, Мологи и Шексны) и в восточной (бассейны Сухоны
и Ваги) .10

Первое славянское население (кривичи), знавшее подсечное земледелие, по


мнению А.Н. Башенькина, пришло на территорию края (юго-западное Белозерье)
в У-У1 в. н.э. Местное же население занималось рыболовством, собирательством и
охотой на пушного зверя, а также на бобра, мясо которого шло в пищу. Культура
населения восточной части Вологодского края, судя по археологическим находкам,
носила следы культуры населения Урало-Камского региона.
Археологические находки мало что говорят о злаковой пище в те далекие вре­
мена. Так, в находках упомянутой стоянки Лиминской-Х1Х был обнаружен черепок,
на внутренней стороне которого остался отпечаток зернышка пленчатого ячменя.
Но эта культура еще не была известна местному дославянскому населению . Пока
11

трудно восстановить, какими злаками питались в то время, поскольку достоверные


сведения об их культивировании отсутствуют. С приходом новгородских славян рас­
пространилось пашенное земледелие.
Славянские поселения X в., обнаруженные на территории Белозерского края,
сохранили немало предметов утвари: изделия из дерева и бересты, лепную керами­
ку. Культурные слои конца Х-начала XI в. свидетельствуют о появлении здесь гон­
чарной посуды. С расцветом Белозерья в ХН-ХШ вв. развиваются ремесла, что до­
казывают всевозможные поделки из дерева (днища и затычки от бочек, обломки
ковшей и ложек, мутовки), бересты (в числе которых есть днища туесков), а также
кости, например, ложки с изящной резьбой. Отдельные предметы утвари, датируе­
мые Х1-ХШ вв. на территории Вологодчины, найдены при раскопках в поселениях
Кемского некрополя, на Волоке Славинском. Это сосуд ручной лепки, горшок, сде­
ланный на гончарном круге, цепь для подвешивания котла к очагу, свидетельству­
ющие о необходимых предметах домашнего обихода того времени . Очевидно, уже
12

в то время одни сосуды использовались для приготовления пищи, другие - для хра­
нения запасов, а некоторые предметы служили столовой утварью, как и в последу­
ющие века. По мнению археологов, как ранняя, так и поздняя вологодская посуда -
вплоть до XVII в. - состояла в большинстве своем из горшков и мисок, причем
характерной особенностью являлось широкое распространение крышек для горш­
ков .
13

Наиболее полные сведения о пище и утвари относятся к периоду, когда рассма­


триваемая территория, интенсивное освоение которой в хозяйственном отношении
происходило в Х1У-ХУ1 вв., стала краем северного земледелия с разнообразными
промысловыми занятиями населения.
К XVI в. основные районы края - бассейн Сухоны, среднего течения Северной
Двины и ее левого притока Ваги, Белозерский край - были наиболее обжитыми и с
развитым пашенным земледелием . 14

Города, существовавшие здесь с Х1-ХП вв., и развитые в них торговля и ремес­


ла способствовали регулярному обмену жизненно важных продуктов питания и
предметов домашнего обихода. Вологодский край играл роль перевалочного пунк­
та между московским земледельческим центром и промысловой северо-восточной
окраиной.
В систему торгового оборота были втянуты северные монастыри. Крупнейший
из них Соловецкий отправлял соль в Вологду и на деньги, вырученные от ее прода­
жи, закупал там же колоссальными партиями хлеб "на монастырский обиход" по
цене, значительно ниже поморской. Закупка хлеба в основном производилась в Во-

370
логде и Устюге. В Вологде делали закупки Никольско-Комельский, Антониев-Сий-
ский монастыри и другие обители.
Вологодский Спасо-Прилуцкий монастырь занимал особое место в хлебной
торговле . Помимо Вологды он закупал хлеб в Сольвычегодске. Вологда играла
15

большую роль в развитии хлебного рынка, через нее были налажены связи с Моск­
вой, Холмогорами, Новгородско-Псковской землей, Волоколамском, Тотьмой. Это
также свидетельствовало о том, что связь местных рынков возрастала. Хлебный
рынок в XVI в. достиг значительных размеров.
Вологда с прилегающими к ней землями являлась транзитным пунктом для пе­
ревоза не только хлеба, но и других съестных припасов с севера на юг в Москву и
дальше. Об этом сообщает "Уставная грамота Соловецкого монастыря крестьянам
села Никольского Пузырева" (1651 г.): "А повоз везти с выти по лошади, а на лоша­
ди везти по четыре четверти ржи, а овса по шти четвертей; а с Вологды везти в се­
ло в Никольское или на Городецко или на Киасову гору на тех же конех на выть по
25 пудов соли; а пшеница и горох, и семя, и крупа запарная, и толокно класти про­
тив ржи, а солод и гречневая крупа класти на лошадь по пять четвертей; а случится
повоз везти к Москве, или на Белоозеро, или ближе Вологды, и крестьяном с при­
казчиком в том счет против Вологды" . 16

На местных рынках осуществлялась торговля и домашней утварью.


В ХУ1-ХУИ вв. значительным было производство деревянной посуды, поскольку
ею пользовались в то время не только в деревне, но и в городе. Помимо местных
центров такого производства много посуды изготовляли в обителях. В 1617 г. в ма­
стерских Спасо-Прилуцкого монастыря вытачивались стаканы, в то же время сам
монастырь приобретал тверскую посуду. В Кирилло-Белозерском монастыре дела­
ли ложки, ножевые черенки и токарную посуду . Они славились своей красотой,
17

поэтому эти и другие изделия посылались к царскому двору. И.Е. Забелин приводит
сведения о некоторых подаренных в 1650 г. царице и царевнам кирилловских изде­
лиях .18

Ассортимент посуды из дерева прослеживается по таможенным книгам Мос­


ковского государства XVII в. (1633-1680 гг.). Из предметов утвари, привозимых на
рынок Великого Устюга, указаны ставы, блюда, чаши, большие и малые ковши,
братины, солоницы, стопы, чарки, фляжки. Среди них - вещи из более отдаленных
мест, например, братинки карельские, ковшики тверские, что говорит о том, что на
стол вологодского жителя попадала посуда и не местного производства .19

Некоторые предметно-бытовые слова ХУ1-ХУП вв. включали разнообразные


названия утвари, вошедшие в лексику населения севернорусского региона. Среди
них в широком употреблении были общерусские слова, например, названия столо­
вой посуды: судки, блюдо, ставец, солонка, солоница, ложка, посуды для напитков:
чаша, чашка, чара, кубок, ковш, корец, братина, кувшин, корчага, ендова, кубыш­
ка; кухонной посуды: горшок, котел, сковорода, сковородник, квасник, решето,
уполовник; погребной бондарной посуды: бочка, бочонок, кадь, кадка, бадья, чан,
ведро, водонос, корыто, ночвы; плетеных вместилищ: короб, лукошко. Вместе с
тем, в бытовой русский словарь прочно вошли характерные севернорусские лексе­
мы, например такие названия посуды и утвари, как дуплянка (тип бочки), зобня -
корзина, подойник, латка и др. Подобное разнообразие этнографических терми­
20

нов, означавших названия утвари, произошло из говоров населения разных русских


земель, сохранявших связь в течение длительных исторических периодов. Это одно
из свидетельств формирования севернорусского населения и его культуры во взаи­
мосвязи с единой русской культурой.
В начале XVIII в. в жизни Российского государства наступили большие переме­
ны, связанные с реформаторской деятельностью Петра I. Они проявились во всех
сторонах жизнедеятельности россиян. "Не остались в стороне" и рассматриваемая
нами народная культура питания, и связанное с ней производство домашней утвари.

24* 371
Значительные изменения происходили в питании высших слоев общества, однако
среди сельских жителей новшества приживались медленно.
У ж е к концу XVII в. основную пищу населения Вологодского края составлял
зерновой хлеб. Больше всего были распространены рожь, ячмень и овес. Из бобо­
вых культур употребляли горох, из овощных - репу, занимавшую в т о т период яро­
вые поля, а также редьку, капусту, морковь, лук, чеснок, выращиваемые в огородах.
С Х У Ш в. на Севере стала известна брюква, завезенная в Россию из Голландии и
прозванная галанкой. В отличие от картофеля, завезенного в Россию в начале века,
ее б ы с т р о признали в народе и сажали почти столько ж е , сколько и репы. В мень­
шей степени ели мясные, рыбные и молочные продукты, сообразуясь с церковны­
ми установлениями, т.е. соблюдая посты. Повседневными напитками были вода и
квас, из хмельных напитков в праздничные дни более распространенным являлось
домашнее п и в о .21

Картофель с трудом завоевывал себе место на столе русских. В 1765 г. по по­


становлению Сената и по распоряжению архангельского губернатора Головцына в
В а ж с к у ю воеводскую канцелярию были присланы "земляные яблоки", которые в
первый год разводили при самой канцелярии, а потом послали во все четверти Важ­
ского стана .22

М о ж н о сказать, что собственно вологодская кухня стала приобретать "закон­


ченный х а р а к т е р " к концу XVIII в. и получила свое оформление в X I X в. При всей
общности черт, типичных для всего русского этноса в целом, а также особенностей,
характерных для северного региона, пищевой комплекс вологодского населения
сформировался как цельное и устойчивое сочетание повседневных, праздничных и
обрядовых блюд. Он состоял из определенного ассортимента исходных продуктов,
предназначенных для приготовления пищи в будни и праздники, и имел множество
местных особенностей. В целом же для жителей Вологодской губ. оказалось харак­
терно преобладание в пищевом рационе растительной пищи, что всегда было при­
суще русскому этносу.
Предметы домашней утвари для приготовления еды в XVIII в. разнообразны:
миски, тарелки, скобкари, ендовы, ковши, ставцы, ставчики, пряничные доски и т.д.
В с е э т о в достаточной степени изготавливалось местными умельцами. Когда посу­
ды не хватало, ее покупали на ярмарках. Н.Я. Озерецковский, путешествуя в 1770-е
годы по Ладожскому и Онежскому озерам, писал о выгодном положении Вытегры
в отношении торговли с другими городами России. При э т о м он упомянул о важном
промысле на пристани Сорочье Поле при д. Замошье, где местные крестьяне дела­
ли из белой глины гончарную посуду и она быстро и помногу раскупалась . 23

В м е с т е с тем появились ограничения для ремесленников, так как продажа ими


своих изделий попала под контроль на местных р ы н к а х . Э т о отмечал П.И. Чели-
24

щев, путешествовавший по северу России в 1791 г. В каждой деревне Тотемского у.,


как он писал, "делают деревянную посуду, которую продают тотемским и устюж­
ским купцам или закупщикам от архангельских к у п ц о в " .25

П о различным описаниям и исследованиям X I X в., основными занятиями насе­


ления многих уездов Вологодской губ. были хлебопашество и скотоводство. Зерно­
вой культурой, имевшей преимущество перед другими, являлась рожь: ее сеяли зна­
чительно больше, чем пшеницы и ячменя. Много сеяли и овса, избыток которого
шел на продажу. Н а Кокшеньге его скупали местные и приезжие торговцы и спла­
вляли по рекам Кокшеньге, У с т ь е , В а г е и Северной Двине в Архангельск. Овес за­
нимал в пищевом рационе вологжан, по сравнению с питанием жителей других ре­
гионов России, исключительное место. Н е случайно они, как и соседние вятчане и
галичане (Вятка, Галич Костромской), слыли "толоконниками" . В доме каждого
26

крестьянина всегда делали запасы крупы и особенно овсяного толокна, которое до­
бавлялось в качестве приправы ко многим блюдам. Благодаря такому питанию ор­
ганизм человека получал мощную энергетическую добавку.

372
Однако не везде на Вологодской земле климатические условия позволяли зани­
маться хлебопашеством. В Тотемском у., например, таким неплодородным районом
была Бережнослободская вол., где земля даже при ее удобрении давала скудные
урожаи хлеба .27

Так как в Вологодской земле основной зерновой культурой являлась озимая


рожь, а яровые культуры, в том числе и пшеница, которой везде на Севере сеяли ма­
ло, не обеспечивали мукой в достаточном количестве, то здесь потребляли больше
ржаной муки, чем пшеничной. В домах всегда имелась утварь для переработки и
хранения зерна.
Зерна ржи, овса или пшеницы провеивали в деревянном корытце, выдолблен­
ном из липы или осины. Оно имело разные названия: лоток, почвы, ноцъвы, поло-
туха, селъница, сеялъница. Зерно перерабатывали в крупу ("обдирали") в особых
деревянных ступах - глубоких чашах на массивном основании, выдолбленных из ча­
сти ствола березового дерева (из цельного кряжа). Его толкли ("шастали") длинным
пестом с чугунной оковкой с вырезанной перемычкой посередине (перехватом) для
руки. Отделенные от шелухи зерна также вручную смалывали на каменных диско­
образных жерновах. В Кадниковском у. жернова, сделанные из дерева с железными
зазубринами, назывались круподеркой *. В тех случаях, когда муку заготавливали
2

впрок, зерно мололи на мельнице.


Большие запасы зерна и муки размещались в амбарах, где стояли деревянные
лари с сусеками, закрывавшимися крышками, или в бондарных кадках. Часть муки
держали в ларях, обычно расположенных в сенях или на повити (верхней части хо­
зяйственного двора). Там же размещали и громоздкую утварь, например, ступу с
толкачом, корзины. Муку хранили в холщовых мешках (рядных) с завязками или в
больших глиняных корчагах, закрытых крышками - волохами, или в берестяных
лукошках.
В доме имелись меры для взвешивания зерна и других сыпучих тел. В Кадников­
ском у. лукошко, служившее мерой для зерна, принимаемой за казенный четверик,
называлось маленка. Необходимым в хозяйстве был безмен для взвешивания, кото­
рый состоял из "коромысла деревянного" в медной оправе, имевшего продолгова­
тую медную подвижную петлю на одном конце. К безмену на четырех узких ремеш­
ках подвешивали чашку из сшитого куска кожи . 29

Готовую муку просеивали несколько раз через обычное сито или решето, насы­
пая ее туда деревянным совком или ковшами. Сетка решета делалась из конского
волоса, а обичайка - из дерева.
Хлеб и мучные изделия составляли основу питания населения Вологодской губ.,
причем на первом месте стоял "черный" хлеб из ржаной муки. Выпечка хлеба бы­
ла почти непрерывным процессом, в пищу шел только хлеб из кислого теста.
В доме постоянно находились остатки закисшего теста от предыдущей выпечки, ко­
торые выполняли роль дрожжей - закваски. Иногда для этого замачивали куски пе­
ченого ржаного хлеба или же брали квасную гущу (квасной хлеб).
Процесс приготовления опары был обычным. Тесто замешивали (творили) в
больших деревянных квашнях на невысоких ножках или глиняных горшках яйце­
видной или конусовидной формы, покрытых внутри цветной поливой - глазурью.
Их же использовали для замешивания теста на пироги. В пределах Вологодской
земли горшки имели разные названия: квашонка, кринка пирожная, опарница,
пекарка, корчага, челпан, ставка, ставок. Замешивали опару мутовкой - дере­
вянной палочкой, сделанной из вершины сосны в три-четыре рожка - веточками,
загнутыми в сторону, противоположную их естественному росту. В доме хранили
несколько мутовок разных размеров: для выпечки хлеба и пирогов, для пригото­
вления продуктов из молока. В Кадниковском у. для замеса опары служила
лопатка-квашенник. Под рукой хозяйки всегда имелась скалка - качалка (Вель­
ский у.).

373
1. Утварь конца XIX - начала X X в. из коллекций ВГМЗ и ТКМ (а ~е):
квашня, горшок, деревянное блюдо для формовки хлебов, скалка; б- скобкарь,
солошцы-утицы, черпаки, ложка из Никольского у.

374
в - глиняные горшок-роговик:, масленки из Никольского у.;
медный чайник, деревянная миска, ложка, вилка из Тотемского у.

375
д - ночвы, ковш, совок, квашня из Грязовецкого у.;
е - солоницы токарной работы из Никольского у.

376
Готовое т е с т о выкладывали в деревянную полусферическую чашу - полотуху
(Вологодский у . ) , покатушку (Сольвычегодский у.), где и утрясали его, подбрасы­
вая несколько раз вверх. При помощи деревянной лопаты с длинной ручкой тесто
ставили в печь на под, предварительно выметенный помелом, которое всегда дер­
жали на шестке.
Кроме обыкновенного хлеба пекли обварыши. Для этого тесто замешивали гуще
обыкновенного, присаливали и перед тем, как сажать в печь, обваривали кипятком.
Х л е б выпекали чаще не только из чисто ржаной муки, но и в смеси с ячменной (ян-
ной, ясной) и овсяной. В Вологодском и Вельском уездах такой хлеб из смешанной
муки назывался чолпан. Мякотину пекли из просеянной сквозь сито ржаной муки.
Характерной формой выпеченного хлеба считалась круглая или овальная, ко­
торая достигалась путем многократного выкатывания теста в круглой деревянной
чаше (выдолбленной из дерева или сплетенной из корней). Готовая коврига хлеба
весила 8-12 фунтов. В Сольвычегодском у. хлеб небольшого размера овальной
формы пекли из ячной или ржаной муки, здесь его называли ярушник . Белый хлеб
30

из пшеничной муки ели крайне редко и чаще в праздничные дни. Предпочитали по­
купной - ситный - хлеб из муки высшего сорта.
Помимо хлеба готовили пироги из ржаной муки. Пирог без начинки из опарно-
го теста, облитый сверху наливой - жидкой мукой с маслом или яйцами, назывался
налитушка, или наливашка. Налитушка, смазанная сверху сметаной с овсяной кру­
пой, называлась политушка, или расстегай. Круглый пирог из пресного теста с за­
щипанными краями, смазанный овсяной крупой, был известен как рогулька, или
преснушка. Кстати, в Новгородской и Олонецкой губерниях такие же пироги из яч­
менной муки назывались калитки. Продолговатый пирог, смазанный сверху тол­
ченным конопляным семенем или гороховой мукой, имел название мушник. Про­
долговатый пирог из ячменной муки без начинки назывался колобок, или колобан.
Отдельную группу выпечки составляли загибни, или пироги с начинкой (от сло­
ва "загибать" - начинять). В зависимости от начинки каждый из них имел свое на­
звание: рыжешник, губник, ягодник, луковник и т.д. 31

Х л е б и пироги хранили в ларях или чаще всего в хлебницах - лубяных коробах


округлой формы с плотно закрывающимися крышками. Особенно красивыми ко­
роба были у крестьян Сольвычегодского и Великоустюжского уездов, где народные
мастера расписывали их яркими красками. Зачастую роспись представляла собой
какой-либо с ю ж е т с надписью, например: " К т о Бога почитает, тот Божий дар со­
храняет, кому церковь не мать, тому Б о г не отец", или: " Н е пей по две, Ваня".
Встречались хлебницы, плетенные из корешков сосны.
Помимо хлеба пекли блины. В Череповецком у. блины были в большом упот­
реблении и у бедных, и у богатых. "Каждое утро хозяйка на двух сковородах напе­
кает целые груды, целые сотни" (блинов - Т.В.), - писал очевидец. Блины здесь ели
горячими с солеными волнухами . 32

Вторыми после хлеба по значению шли различные похлебки и каши. Следует


сказать, что русские люди никогда не питались всухомятку, за исключением выну­
жденных обстоятельств. Отсюда их постоянная потребность в первом блюде, кото­
рое по традиции всегда считалось основным.
Всякое жидкое кушанье ели ложкой вприкуску с хлебом и называли похлебкой,
или хлебовом. К ним относились горячие и холодные похлебки. Среди горячих пер­
вое место занимали постные шти, которые в восточной части края готовили из кар­
тошки и овсяной крупы с добавлением лука, а в западной - из капусты. Е щ е проще
делали зварец из луковиц, отваренных в воде. Губница - э т о тоже род похлебки из
сушеных грибов с овсяной крупой. Рыбный суп готовили из свежей, соленой или су­
шеной рыбы т о ж е с добавлением овсяной крупы. Жители Вологодского у. варили
супы из сушеных мюлей (ершовых и окуневых рыб). К холодным похлебкам отно­
сились щурик - кушанье из кваса с накрошенным в него хлебом, тяпушка - из ква-

377
рыльник для вытапливания масла из д.Мигуевской Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

глиняные латки для киселя и студня начала X X в. из Вологодского у.


Фото Т.А. Ворониной, 1987 г.

379
са, замешанного с овсяным толокном, тюря - из воды с накрошенным в нее хлебом.
В Вологодском у. блюдо из пареной капусты или репы с квасом называлось роще-
ковда .
33

Готовые щи на стол подавали в большом глиняном или деревянном блюде, та­


релках, мисках или чашках. Для зачерпывания еды из горшка пользовались боль­
шой ложкой - уполовником с глубоким черпаком и длинной рукояткой.
Супы или щи, приготовленные на мясном бульоне, были не часты на столе кре­
стьянина. В равной степени э т о относится к другим мясным и скоромным блюдам.
Причина их редкого употребления заключается в том, что пищевой рацион в тече­
ние года регулировался постами, которые соблюдались в соответствии с церковным
уставом. Питание русских вообще разделялось на время, когда запрещалось упот­
ребление мясных, молочных и других продуктов животного происхождения и разре­
шалась только растительная пища, и на мясоед - дни, когда употребление пищи не
ограничивалось. Для того чтобы наглядно представить, какое значительное место
занимали посты в народной жизни, достаточно сказать, что из всех календарных
дней на многодневные (Великий, Петров, Успенский, Рождественский) и одноднев­
ные посты отводится более 200 дней в году, т . е . большая часть г о д а .
34

В дни постов посудой, в которой готовили скоромную пищу, не пользовались.


Каждая деревенская хозяйка считала своим долгом иметь "постную" посуду - горш­
ки, миски, ножи, ложки и пользоваться е ю в дни поста. Исключение делали только
для "нехристей" (неправославных), но в таком случае использованная ими посуда
считалась оскверненной и ее не трогали, "пока татарин не выдохнется". В Грязовец­
ком у. грехом для женщины считалось не только использование "скоромной" посу­
ды в пост, но даже случайное прикосновение к ней, что сопровождалось восклица­
нием: " О й , што э т о я н а д е л а л а - т о ? ! "
35

Многочисленные виды каш различались по густоте: жидкая называлась каша, а


густая - творог, или крутая каша. Очень часто готовили завару: ставили в печь
горшок, накаливали его докрасна, насыпали туда овсяной или ячменной муки, зали­
вали кипятком (Вологодский у.). В м е с т о муки иногда клали ржаные высевки.
Пшенную кашу чаще всего варили на воде. К кашам можно причислить блюда из
вареных и хорошо растолченных репы и брюквы. Последняя за сахаристость полу­
чила название слаща, или сластиха. Эти овощи пекли в золе, получалась печеница,
ее ели с маслом и солью. Свежую репу также клали в горшок и опрокидывали в
печь вверх дном, и так он стоял сутки - получалась пареница. Если эту репу высу­
шивали, то ее уже называли вяленица. Вяленая репа долго сохраняла ценные пита­
тельные вещества. П о мере надобности ее разваривали, как кашу. Различные по
консистенции, рассыпчатые, вязкие и жидкие каши вполне удовлетворяли потреб­
ность организма в необходимых веществах и прежде всего в углеводах.
У каждой хозяйки для ежедневного приготовления еды в русской печке сущест­
вовала глиняная посуда. Приготовленные в ней блюда имели особые вкусовые ка­
чества и были полезны для здоровья. Сваренные в большом горшке щи хорошо уп­
ревали, становились наваристее. Этому способствовала форма горшка, благодаря
чему тепло, идущее от печи, равномерно охватывало сосуд, в нем пища не пригора­
ла. В хозяйстве имелись и другие, более мелкие горшки, и в них разогревались дру­
гие кушанья. Горшок для каши назывался кашник. К форме горшка, узкой снизу,
был приспособлен ухват. Сковородник, насаженный на длинный черенок, служил
для прихватывания плоских мисок, сковородок и латок. В конце XIX в. на смену гли­
няному горшку пришел металлический чугунок заводского изготовления, который
подхватывали все тем же ухватом.
Соблюдение постов способствовало разведению овощей в каждом крестьян­
ском хозяйстве. Исключение составляли те местности, где уделялось внимание дру­
гому направлению в хозяйстве. Например, в с. Шуйское Тотемского у. огородниче­
ство было развито мало в силу занятости крестьян работами на Сухонском водном

380
пути и транзитной торговлей. Н о в питании жителей других селений уезда всегда
имелся достаточный ассортимент овощей: картофеля, капусты, репы, редьки, лука,
моркови, брюквы и т.д. Правда, на Тиксне, например, репа сеялась нечасто и толь­
ко в некоторых деревнях . 36

Овощеводство в прочих местностях Тотемского у., где "все родилось довольно


и хорошо", издавна стало традиционным. В целом огородничество в уезде было раз­
вито настолько, чтобы удовлетворить потребность в овощах. Кокшары - жители
Кокшеньги (в Тотемском у.) также занимались огородничеством и выращивали в
достаточном количестве лук, галанку (сорт брюквы), редьку, капусту, а картофеля
сажали одну-две грядки в огороде. Капусту чаще выращивали в поймах рек, где
почва удобрялась илом и вода была рядом. Удобное сообщение по Сухоне с Тоть-
мой позволяло успешно торговать там продуктами полеводства и огородничества,
где даже цены на хлеб зависели от снабжения им из Кокшеньги. В Вологодском и
Грязовецком уездах помимо картофеля, капусты, свеклы, брюквы, репы, моркови
сажали горох двух сортов - "сахарный" и "грецкий", разводили немного редьку и
мак. В Вельском у. в огородах сажали т е же культуры. Кроме того, у одного-двух
крестьян имелись небольшие парники для выращивания огурцов . 37

Картофель к концу X I X в. был распространен почти повсеместно. В Тотем­


ском у. его впервые начали сажать в середине X I X в., но долго не употребляли в пи­
щу, а продавали в города. Распространению картофеля препятствовали старообряд­
цы, "которые сильно вооружились против разведения столь полезного растения" . 38

Тем не менее на Кокшеньге рано стали разводить картофель, в 1865 г. его даже
предпочитали другим овощам, так как песчаный грунт, в котором он выращивался,
придавал ему особый вкус. Сажали кокшары и другие овощи. "Лук кокшеньгский
тоже славится, - писал П. Волков, - и несравненно породистее других: местами он
родится очень крупный - в четверть фунта одна луковица; других же овощей, как-
т о : моркови, свеклы и прочих вовсе не садят. Репу хотя и сеют в небольших количе­
ствах, но она родится, как и везде, и идет только для своего продовольствия" . Сре­
39

ди старообрядческого населения Кокшеньги еще и в 1890-е годы бытовало сказание


о происхождении картофеля. В нем говорилось, что "у некоего царя была дочь. От
греховного совокупления с псом у нее явился на свет плод. Царь в великом гневе
указал зарыть живыми в землю и дочь, и пса, и плод. Н а их могиле вырос картофель
на память как предостережение людям от такого большого греха, потому сей про­
клятый плод, произросший от греха, нельзя было употреблять в пищу" . 40

Н.А. Иваницкий отмечал, что в 1890-е годы картофель на Вологодчине играл


весьма незначительную р о л ь , но ответы корреспондентов из Вологодской губ., на­
41

правленные в Тенишевское бюро, показывают, что именно в это время он получил


в губернии довольно большое распространение. Н а Тиксне (Тотемский у.) крестья­
не занимались даже культивированием картофеля. Они, как видно по публикациям
того времени, разводили преимущественно "русский" и "американский" сорта. Кор­
респонденту Тенишевского бюро приходилось не раз видеть, как некоторые тикс-
няки проводили в огороде целые дни, чтобы срезать картофельный цвет. Н а его во­
прос, зачем они э т о делают, они отвечали, что если срезать цвет, то картофель ско­
рее спеет и значительно увеличивается в объеме. "Откуда вы э т о узнали?" - спро­
сил он. « И з "Сельского вестника"», - отвечали крестьяне . 42

" Я б л о к а м и " продолжали называть картофель и в начале X X в. Один учитель,


приехавший в 1903 г. в сельскую школу в Череповецком у., вспоминал, как хозяева
избы, где он поселился, сырой неочищенный картофель называли "яблоками".
Многое поразило в этой деревне учителя, к тому же долго не понимавшего местно­
го говора. Завтрак по-местному назывался побед, сени - помостом, ватрушка - по­
машем, опекишем, говорить у местных жителей означало голцыть . 43

Картофель готовили в вареном, жареном виде, делали пюре, которое называли


яблонишницей.

381
Капусту выращивали в достаточном количестве не везде, в восточной части гу­
бернии она не росла, а поэтому не было принято варить щи с капустой. Пользова­
лись покупной капустой. В Вологодском у., хотя капусты сажали довольно много,
она не всегда вызревала. В некоторых волостях мошка и червяк съедали ее еще до
полного вызревания. Как правило, капусту солили (квасили) для заготовки впрок на
осенне-зимний период, причем при обработке кочана отделяли белые листья от зе­
леных. Белые шинковали ножом на деревянной доске и слоями складывали в дере­
вянную бочку, пересыпая слои капусты солью. Другой способ заготовки заключал­
ся в том, что зеленые листья складывали в большой железный котел, заливали до­
верху водой и разводили под ним огонь (обычно это делали в огороде). Сварившу­
юся капусту {зеленые шти) хранили в ушатах. Особенно много варили таких штей
крестьяне Сиземской вол. того же уезда. Почти так же заготавливали капусту в Ни­
кольском у.: глиняную корчагу наполняли кочнями, плотно закрывали крышкой и
ставили в печь. В Сольвычегодском у. капусту, в основном привозную, запасали к
зиме по нескольку кадок. Оригинальный способ засолки ее там состоял в том, что
отрубали кочень от вилка, а вилки опускали в горячий рассол и сверху пригнетали.
Некоторые крестьяне солили иначе: сначала ее мелко рубили, потом опускали в
рассол, причем пригнетали деревянным кругом, а круг - шестом, конец которого
упирался в потолок. Капуста в этом случае называлась рубленой.
В западной части современной области, принадлежащей в XIX в. Новгородской
губ., квашеную капусту приготавливали несколько иначе. В Череповецком у. ее со­
лили осенью, когда начинались заморозки. Причем на огороде раскладывали огонь
и привешивали над ним огромный котел с водой. Срубленную капусту с кочерыга­
ми и листьями клали в котел и кипятили, пока капуста не упреет, т.е. не сделается
мягкой. Потом ее вынимали и складывали в большие кадки, посыпая солью, а так­
же ржаной мукой, чтобы щи - так здесь называли и квашеную капусту - закисли.
В таком виде ее замораживали. Зимой, чтобы сварить щи, капусту нарубали топо­
ром, для навара клали заспу (овсяную крупу) или заменяли ее горстью ржаной му­
ки. Такие щи ели с хлебом или с овсяными блинами. Чтобы щи были "забористее",
в них крошили стручковый перец. "Похлебаешь таких щей, ровно с солониной хо­
рошей: во рту так и дерет", - говорили крестьяне .
44

Этот способ заготовки был известен и в деревнях Устюженского у., где капусту
рубили в деревянных корытцах сечками - небольшими овальными топориками.
В разных видах, особенно в свежем, ели редьку. В Грязовецком у. блюда, при­
готовленные из нее, включали редьку бобками, ломотками, тертую, с квасом, с мас­
лом и т.д.
Огурцов больше всего сажали в Вологодском у. Грязовецкие крестьяне их чаще
покупали. В Никольской вол. Сольвычегодского у. огурцы (и свеклу, кстати, тоже)
вовсе не употребляли в пищу. Не привыкшие к их вкусу крестьяне, отзывались о них
пренебрежительно: "Цо за вкус в огурцах, как сырая картофель, эту гадость едят
только господа". В Чакульском Преображенском приходе того же уезда огурцов
многие даже и не видели. По их рассказам, покупали огурцы только священник и
пять-шесть зажиточных крестьян да и то немного - штук 50 на целый год. Для за­
солки делали рассол, опускали в него огурцы, между ними клали листья черной смо­
родины, сверху - гнет.
Зеленый лук сажали в огородах, но его берегли для луковиц, поэтому старались
собирать для еды дикий лук, а также чеснок. Зеленого лука много ели лишь во вре­
мя Петрова поста. Толченый лук, смешанный с квасом, был почти единственной пи­
щей у крестьян в этот период года.
Зернобобовые культуры в то время входили в хлебную группу продуктов. Бо­
бов выращивали мало, предпочтение отдавали гороху, который ели свежим или рас­
паренным в печи. Из гороховой муки варили каши, кисели, пекли хлеб, пироги,
блины.

382
Н а яровых полях выращивали некоторые овощные культуры - репу и брюкву,
составлявшие большой процент годового запаса продуктов.
Мясные продукты давало скотоводство, которым занимались повсеместно: дер­
жали коров, свиней, овец и коз. Х о т я мяса ели немного, его запасам придавали боль­
шое значение: е г о можно было выгодно продать и приобрести другие продукты пи­
тания. Видимо, поэтому в Белозерском у. бытовало присловье: "Побольше бы ско­
та на дворе да побольше бы пахоты в поле, не видал бы нужды д о л е " .45

Наиболее употребительными были говядина и овечье мясо. Обычно ели мясо,


отваренное в щах. Отварное мясо "рушили" - нарезали небольшими кусками и по­
давали на стол на круглой деревянной доске или блюде, называемом кружок, та­
релка, мясная доска. Для тушения мяса пользовались латками - плоскими глиняны­
ми плошками с невысокими краями, иногда с двумя ручками. Она имела разные на­
звания: латка, ладка, жаровница, жаровня, тушонка.
В Вологодском у. с Успенья начинали колоть баранов, а потом уже ягушек
(овец). С овечьим салом ели кашу, шаньги, лепешки . Сольвычегжане битье скота
46

(чаще быков) приурочивали к Рождеству, поскольку мясо в э т о время года было


"в цене" и его удавалось легче сохранить зимой. Зимний убой связан еще с тем, что
после святок корм для скота ухудшался и сено начинали смешивать с соломой. Мя­
со продавали сами или перепродавали скупщикам. В пищу шли некоторые потроха:
часть кишок отдавали кошкам и собакам, а из другой, тщательно промыв ее, гото­
вили рубец - переперуху. Рубец считался лакомым блюдом. Из головы и ног скоти­
ны готовили с т у д е н ь .
47

Держали домашнюю птицу, в основном кур, но не везде. В Вельском у. никакой


птицы не заводили: около озера куры наедались слизняков и яйца не несли, а из-за
мяса и пера крестьяне не считали необходимым их держать: "больно баско".
В Сольвычегодском у. кур и петухов не ели в о в с е . 48

В Никольском у. птиц тоже мало употребляли в пищу, но если хотели угостить


гостей чем-то особенным, т о готовили из кур селянку. Для этого курицу разрезали
на части и клали на сковородку. Туда же выливали кринку пресного молока, разби­
вали около десятка яиц, клали несколько ложек масла, соль и долго тушили. Селян­
ка была любимейшим угощением молодежи . 49

Разнообразила пищевой рацион и дичь, а в некоторых случаях она попросту вос­


полняла отсутствие мяса домашних животных. Природные условия позволяли охо­
титься на медведей, волков, изредка лосей и оленей, зайцев, а также ловить птиц:
рябчиков, глухарей, тетеревов, уток. Н а Кокшеньге охота на рябчиков велась ис­
ключительно для сбыта добычи торговцам и составляла приличную статью дохода
местных жителей. Рябчиков отправляли в Москву и там их выгодно продавали.
В Сольвычегодском у. ели тетеревов и глухарей в жареном виде, а рябчиков -
рябков - продавали во время Введенской ярмарки, на которую съезжались "забор-
щики" дичи из разных городов, но преимущественно из Великого У с т ю г а . Они кла­
ли до тысячи рябчиков на сотни возов, везли до Вологды, а оттуда - в Москву и П е ­
тербург. В т о м же уезде в феврале ловили силками клестов - маленьких певчих
птиц. Если время охоты выпадало на Великий пост, т о пойманных птиц содержали
в клетках до Пасхи. Клестов жарили в масле и сметане: "Жаркое выходило просто
прелесть!" Лебедей не ели: считали погаными . 50

Вологодчина изобилует реками, речками и озерами, поэтому неудивительно,


что рыба была важным дополнением к обычному рациону. Для многих жителей ры­
боловство составляло одну из солидных статей дохода.
В центральной части края основная водная магистраль - Сухона - давала жите­
лям Грязовецкого, Тотемского, Великоустюжского уездов богатые уловы окуня,
щуки, хариуса, язя, подъязка, головля, нельмы, ельца, стерляди. Рыбу ловили и в
Кокшеньге и е е притоках, но она не удовлетворяла местный спрос. Жители цент­
рального Вологодского у. промышляли на оз. Кубенском: в основном улов состав-

383
ляли лещи, язи, судак, нельма, нельмушка, щука, ерши, сороги, окуни, налимы.
Н а востоке края сольвычегжане ловили в Вычегде окуня, леща, язя, стерлядь и др.
Миногу (здесь ее называли семидыркой) отдавали кошкам. В о о б щ е больше ели со­
леной рыбы - треску, палтуса, семгу, пикшу, зубатку, сельдь, камбалу, которые при­
возили с моря из А р х а н г е л ь с к а .
51

В западной озерной части края рыболовство было развито еще больше, особен­
но в Белозерье и по оз. Воже.
В повседневный пищевой рацион входили также молочные продукты: в каждом
хозяйстве имелась корова, в больших семьях держали несколько голов скота. Моло­
ко доили в деревянный подойник {дойник, подоенка) в виде ведерка бондарной рабо­
ты с выдолбленным из осины носиком для слива. Были в употреблении и глиняные
подойники, но поменьше размером с маленькой горизонтальной ручкой и высоким
втульчатым коротким рыльцем. У зажиточных крестьян имелись и медные подойни­
ки. Козье молоко сдаивали в дойник небольшого размера. Е г о полностью выдалбли­
вали из осины. Подойники и ведра из железа появились в начале X X в.
Вообще молоко считалось не очень питательным продуктом, потому что, по
мнению крестьян, не давало желудку сытости, и стояло на третьем месте после щей
и каш. Е г о ели в конце обеда на закуску, или, как выражались крестьяне, "на верхо-
сытку". Молоко оставляли для маленьких детей, их кормили через рожок, сделан­
ный из коровьего рога или высушенного коровьего вымени.
Сдоенное молоко процеживали в деревянную воронку через кусок холста в ма­
хотку {цидевну кринку) - глиняную кринку с высоким горлом. В ней молоко отста­
ивалось до появления сметаны. Скисшее молоко оставляли в горшке для получения
творога.
П о описанию корреспондента Тенишевского бюро из Никольского у., молоч­
ные продукты имели характерные для этой местности названия. Подоенное моло­
ко, не успевшее скиснуть, называлось крестным, а молоко, покрытое сметаной, -
простокишей. Сметану обычно снимали и клали в глиняный горшок - топник, ко­
торый ставили в печь, где ее мешали мутовкой и разводили водой до тех пор, пока
не появлялись комки. Жидкость, оставшаяся при размешивании, называлась под-
пахтаньем, она была горькой на вкус и е ю поили телят. Творог, получаемый от пе­
реваривания простокиши, назывался гущей, а жидкая часть - сывороткой. Сыво­
ротку богатые крестьяне отдавали скоту, а бедные использовали в пищу. В о время
постов гущу сливали в кадки, где она закисала, получалось кислое молоко. Некото­
рые зажиточные крестьяне ели его весной, а бедные - во все времена года. Богатые
же отдавали скоту или продавали бедным.
Молочные продукты, сэкономленные за время постов, чаще всего становились
эквивалентом денег: их обменивали на хлеб, муку и другие предметы первой необ­
ходимости. Н о чаще копили масло во время Великого и Петрова поста, а на ильин-
ской неделе перед днем пророка Ильи (20 июля) его накапливали от 30 фунтов до
одного пуда .
52

Для приготовления сливочного масла в небольшом количестве сбивали мутов­


кой сметану в глиняной кринке. Для получения большего количества масла сбива­
ние производили в деревянной маслобойке - сбойке - высоком цилиндрическом де­
ревянном сосуде с крышкой и небольшим отверстием, куда вставлялся стержень
поршня. В начале X X в. встречались и круглые маслобойки в виде горизонтально
расположенного цилиндра с вращающейся внутри крестовиной, стержень которой
входил в тулово через боковое отверстие; его вращали с помощью ручки. В 1886 г.
появились первые сепараторы, но сначала только у богатых крестьян.
Техническая обработка молока у жителей Сяменжевского прихода Куракин-
ской вол. вызывала осуждение: "Досюд не было этих машин (сепараторов. - Т.В.)...
жили и голодом себя не морили и денежки водились, а ноне смотри - ни денег, ни
хлеба, ребятишки мрут с обраты! Н е от Б о г а эти машины, а от антихриста..."

384
В Мольском приходе в 1898 г. было шесть маслоделен-заводов, куда крестьяне сда­
вали молоко, "и вследствие этого у крестьян нет ни молока, ни масла, ни д е н е г " . 53

Про запас держали топленое - русское - масло. Е г о топили в большом глиня­


ном горшке с носиком для слива пахты, он назывался роговик, рыльник. Масло
обычно "складывали" в большой глиняный горшок с крышкой-разлев, розлев. Для
приготовления еды масло растапливали в невысокой глиняной плошке с маленьким
носиком - рыльцем и плоской ручкой. Плошка имела разные названия: топушка,
топник, масляник, мазилъница, рожанка, роговик.
Особенностью Вологодского края стало производство сливочного масла, кото­
рое вырабатывалось по специальной технологии с применением народных способов
и впоследствии стало известным как "вологодское масло". Е г о делали из сладких
подогретых сливок. В конце X I X в. в губернии открылось много частных и артель­
ных маслодельческих заводов. С их появлением маслоделие стало составлять суще­
ственную статью дохода жителей таких уездов, как Вологодский, Грязовецкий, Т о ­
темский.
Благодаря исследованиям Н . В . Верещагина маслоделие в крае было поставле­
но на заводскую основу. Большую роль в развитии вологодского маслоделия сыгра­
ли Ф.А. и Л . И . Буманы. В 1871 г. по их инициативе в с. Марфино Ватлановской вол.
Вологодского у. был открыт первый маслодельный завод. В 1880 г. в с. Фоминском
открыли еще один завод, который стал выпускать особые сорта масла: сначала
"голштинское" - из заквашенных сливок, а потом "парижское" - из сырых и подо­
гретых с л и в о к . 54

Таким образом, было положено начало промышленному маслоделию в В о л о ­


годской губ. В э т о т процесс оказались втянуты крестьяне многих уездов.
Маслоделие получило дальнейшее развитие, когда в 1872 г. открылась Ярослав-
ско-Вологодская железная дорога. В 1891 г. в Вологде начала свою деятельность
первая экспортная контора "Павел Мерк". Вологодское масло высоко ценилось з а
рубежом благодаря своим вкусовым качествам. Экспорт его вырос с 47,6 тыс. в
1897 г. до 135,0 тыс. пудов в 1902 г., но под влиянием конкуренции сибирского мас­
ла он упал до 29,5 тыс. в 1910 г. Х о т я в 1916 г. в связи с первой мировой войной экс­
порт вологодского масла временно прекратился , он возобновился позднее и про­
55

должается до настоящего времени.


Большое место в пищевом рационе занимало растительное, или постное масло:
льняное, конопляное. Для е г о получения в домашнем хозяйстве использовали дере­
вянный станок - вертикальный пресс, в котором семена, завернутые в мешковину,
или кошель маслобойный, сжимали, забивая обухом топора в пресс клинья. Отсюда
появилось выражение "бить м а с л о " . Под станком ставили посуду, куда стекало
56

масло. Е г о хранили в небольших глиняных кувшинах черного лощения яйцевидной


формы, имевших ручки и рыльца - носики для слива. Носики и невысокие горлыш­
ки закрывали деревянными пробками. Такие кувшины назывались по-разному:
рылъничек, разливчик, рылъник, носник, рученька, кубышка.
Льняное масло "жали" из льняного семени с помощью водяных мельниц. Р а б о ­
чий процесс при этом "переплетался" с массой поверий и обычаев, как и вся жизнь
и деятельность крестьян. Т а к , во время выжимания масла было принято принимать
меры от "сглаза". В с. Брусенец Тотемского у. во время работы на мельнице гово­
рили, если заходил посторонний: "Ой, как пруд-от (запруда) шумит! или: "Ой, как
река-то шумит!" и т.д. Старались упомянуть о шумном течении воды для того, что­
бы вошедший "не обурочил", т.е. не сглазил, не оговорил текущей работы. " О б у р о -
чить" же можно было совершенно непроизвольно, достаточно было с недоумением
спросить: " Ч т о э т о у вас за ш у м ? " В том случае, когда хотели остановить работу при
выжимании масла, т о говорили: "Судно стой и масло с т о й ! " . 57

Большим подспорьем в питании, кроме перечисленных продуктов, являлись


ягоды и грибы - они во множестве росли на Русском Севере. Собирали малину, по-

25 Русский Север.., 385


лянику, бруснику, клюкву, морошку, чернику, голубику, калину, черную и красную
смородину (красную называли княжица, или кислица), черемуху, жимолость (гото-
вики) и др. Н а Кокшеньге сушеная черника шла на продажу.
Для сбора ягод пользовались деревянными совками с зубьями и короткой руч­
кой - грабельцами, благодаря чему срезались только ягоды, а листочки и веточки
оставались неповрежденными. В Сольвычегодском у. такой совок называли гра­
булъка, сарапулька, в Никольском - горсть, а зубья - пальцы.
Ягоды запасали по-разному: клюкву замораживали, бруснику замачивали в во­
де или парили. Подавая на стол, бруснику густо замешивали с овсяным толокном -
получалась суровяга. Из брусники и смородины варили кисель. Чернику чаще все­
го сушили, она больше шла для пирогов. Малину сушили и продавали торговцам для
приготовления настоек.
Лесные угодья Вологодской губ. изобиловали грибами, но в каждой местности
они имели свои, местные названия. В Вологодском у. собирали рыжики, солодяги
(сыроежки), кубари, сухари, боровики, белые грибы, путники. Свежие грибы назы­
вались губы. О т этого слова происходит название черных грибов, или губина, т.е.
грибы, предназначенные для засолки. Первое место занимали рыжики, второе -
грузди, которые были двух видов: грузди сухие, или сухари и грузди сырые, или сли­
зистые; потом шли подосиновики. К губине относились маслухи, которые собира­
ли в болотистых местах. Последнее место занимали путники, их собирали в тех
случаях, когда предыдущих видов грибов имелось мало. Грибы сушили - и в этом
случае их называли обабки. В Кадниковском у. особенно ценились белые грибы,
или московатики, так как их отправляли на продажу в Москву. В т о р о е место отво­
дили черным грибам, затем - боровикам, чиликам, коровашкам, которые оставля­
ли исключительно для заготовки впрок. Н о больше всего крестьяне любили соби­
рать волнухи, или волденицы, потому что на их засолку уходило мало соли, а это
было существенно для крестьянского хозяйства.
В Бережнослободской вол. Тотемского у. белые грибы называли панами, крас­
ные - боровиками, к черным - обабкам - относились путники, рыжики, тонкие и
толстые (толстые рыжики назывались боровиками), грузди, волнушки, белянки.
Очень ценились грузди: особенно урожайным в волости оказался 1898 г. - с терри­
тории около 30 квадратных верст было вывезено около 5 т ы с . пудов груздей. Тако­
го урожая не помнили даже старожилы.
Крестьяне Кокшеньги собирали преимущественно белые грибы и рыжики: пер­
вые сушили, вторые солили. Эти два вида грибов шли исключительно на продажу
местным торговцам, а самими крестьянами в пищу не употреблялись. Остальные
виды грибов - обабки или чилики, боровые козлоки или короватики, по местному
выражению - болотные козлоки (по-видимому, из-за того, что они росли в болоти­
стых местах), волнушки, грузди и прочие грибы сушили, солили только для домаш­
него употребления .58

В Вельском у. засаливали впрок и сушили белые и красные грибы, маслушки,


солили рыжики, в Никольском сушили масленики и чилики, зимой обабки шли в пи­
роги. Путники и белянки ели только летом, их варили или жарили в плошках на ко­
ровьем масле в скоромные дни, на растительном - в постные дни. Рыжики и елова-
тики солили вместе, потому что их находили немного и они были вкуснее прочих
губ. Грузди служили одним из важнейших продуктов постной пищи, особенно у
бедных. И х ели в разных видах, варили, жарили, солили, делали из них начинку к
пирогам.
Для сбора грибов и ягод пользовались корзинами, плетенными из бересты,
прутьев, луба и корней. И х называли зобня, зобенка, кузовок. В Сольвычегодском
и Великоустюжском уездах набирушку плели из бересты с круглым дном, а широ­
кий плоский боковой обруч расписывали изображениями птиц, зверей, геометриче­
ским и растительным орнаментом. В Тотемском у. корзины раскрашивали в шах-

386
25* 387
в - берестяная емкость для

388
д - туеса, корзишка-набирушка, солоница конца XIX в.
из Вологодского у. (ВГМЗ)

мат желтой, синей, черной краской. Из бересты плели большие короба в виде кон­
вертов с лямками - пестери; с ними ходили в лес по грибы, на рыбалку, носили еду
на пашню.
Свежие ягоды и грибы, а также их заготовки впрок позволяли делать пищевой
рацион более разнообразным. В трудное время года, особенно в зимне-весенний пе­
риод, они восполняли нехватку витаминов, не обходились без них и во время постов.
Крестьяне почти не употребляли фруктов. Вологодская земля ими не изобиловала
в силу климатических условий. Кое-где, правда, разводили сады. Например, в Моль-
ском приходе Т о т е м с к о г о у. выращивали яблоки. У некоторых крестьян росло да­
же по 40 яблонь, но яблоки были очень мелкими и кислыми. Поскольку в соседних
уездах яблонь имелось мало или не имелось совсем, то практиковался сбыт моль-
ских яблок, а зимой в особенном почете у моляков были замороженные я б л о к и . 59

В традиционном питании большую роль играли дикорастущие растения. И х


обычно собирали весной. В пищу употребляли побеги полевого хвоща, получившие
в народе разные названия: песты, пестики, пистики, пестушки, письники и другие,
а также его клубни. Ели дикий лук, чеснок и щавель (кислицу), стебли зонтичных
растений. В Сольвычегодском у. особенно много росло дикого чеснока, его собира­
ли летом девушки на заливных лугах, отчего в соседних уездах их прозывали чесно-
ковками. Чеснок толкли и смешивали с квасом, ели, обмакивая в квас кусок черно­
го хлеба. В некоторых уездах по весне отправлялись в лес собирать сосновый и бе­
резовый сок - березовицу. Последний пили вместо сусла с киселем, из него делали
квас .
60

Основными повседневными напитками были вода и квас. Воду обычно запаса­


ли впрок в треногах - огромных кадках бондарной работы на трех ножках с крыш­
кой. Зимой их ставили в избу, а летом - в сени. Кадка с двумя поднятыми краями

389
4. Глиняные и металлические
изделия (а - г):
а - глиняный самовар начала
X X в.; б - медный самовар
начала X X в. из Тотемского у.
Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.

390
в - медный умывальник из
д. Семёновская
Вожегодского р-на
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

- рукомойник из д. Мигуевская
Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
клепок - ушами - называлась ушатом. Для подъема ушата с водой пользовались
длинной прямой палкой - водоносом. Е г о использовали при переносе воды вдвоем.
Кадку без ножек устанавливали на костреце - деревянной подставке из двух досок
с выемчатыми надрезами посередине. Для запаса воды в небольшом количестве
служили деревянные ведра (руненки), их носили на дугообразных коромыслах. Осо­
бый вид ведра - нерпуха - с веревочной дужкой плели из липового или березового
лыка. Для зачерпывания воды пользовались жестяными и медными ковшами с изо­
гнутой ручкой.
Незаменимой утварью в быту для умывания являлся рукомойник, или рукомой,
урыльник (Тотемский у.) - сосуд из глины, меди или дерева. Под рукомой ставили
или подвешивали шайку или лохань, куда стекала вода.
У всех крестьян имелась особая утварь - корчаги, используемые для приготов­
ления кваса. Хлебный квас пили повсеместно. Для его приготовления в небольшом
количестве использовали глиняную корчагу или деревянную кадку с отверстием
внизу, которое затыкалось деревянным штырем и служило для спуска гущи. Гото­
вый квас хранили в глиняных сосудах - рученьках с рыльцем, ручкой-перехватом и
крышкой, в жбанах бондарной работы. В богатых семьях подавали квас на стол в
шаровидных кувшинах - кумганах.
Рецепты приготовления кваса в разных местах были во многом схожи, доста­
точно сравнить некоторые из них. В качестве основных компонентов использовали
ржаной солод, муку или уже испеченый хлеб. Крестьяне Вологодского у. смешива­
ли ржаной солод с полотицей, или мякиной - шелухой, оставшейся после провеива­
ния овса, и получалась гуща; е е клали в чугун и наливали доверху воды. Чугун ста­
вили в печь и держали там, пока смесь не вскипала раза два, т . е . хорошо упревала,
потом ее выливали в глиняный горшок-квасник. Н а дно кувшина укладывали дере­
вянные палки - колосники, а на них - ржаную солому, чтобы гуща не проваливалась
на дно и не засоряла туку - отверстие в горшке, из которого потом спускали квас.
Некоторые крестьяне вместо ржаной соломы клали малиновые прутья, что улуч­
шало вкус напитка. Так называемый катный квас готовили из дробин - гущи, ос­
тавшейся после варки пива. Почти также делали квас крестьяне Кадниковского и
Грязовецкого уездов, а в Вельском у. существовали два способа приготовления ква­
са. В первом случае разводили в горшке солод и ставили в печь, потом вынимали,
давали остыть и перекладывали содержимое в бочку, где ему давали бродить еще
около суток. В другом случае из солода пекли небольшие хлебцы, их клали в ушат,
на дно которого помещалось гнездо из соломы. И х заливали горячей водой, добав­
ляли дрожжей и оставляли бродить, через сутки квас был г о т о в .61

В Никольском у. делали две ковриги хлеба из ржаной муки, смешанной с дроби­


нами, опускали в кадку, заливали водой и клали корки черствого ржаного хлеба.
Х л е б в воде закисал и квас получался очень кислый. К отверстию внутри кадки кла­
ли киту, сплетенную в виде венка из соломы. Устюжане заливали сусло водой и дер­
жали в печи три дня. П о т о м сусло сливали в бочку, разводили водой и сливали в дру­
гую бочку, в которую для ускорения брожения клали приголовок - кусок теста из
квашни. Сольвычегжане квас различали по названиям: простой и хлебный. Первый
делали из хлебной мякины и солода, второй - из перекисшего с у с л а . 62

К концу X I X в. среди жителей губернии уже получил распространение чай.


В Вологодском у. чай пили все и самовары имелись почти в каждом доме. Чаепитие
настолько распространилось, что на пожнях нередко вместо обеда заваривали чай и
пили с хлебом. Н о бывало, что чай пили только на Рождество, масляницу, Пасху и
Петров день. У грязовчан чай т о ж е стал обыденным напитком. В Калининской вол.
Тотемского у. без чая не обходилась ни одна с е м ь я . Т а м ж е в Бережнослободской
63

вол. некоторые крестьяне пили е г о ежедневно. Чай всегда разливал глава семейст­
ва - хозяин, а не хозяйка. Однако в некоторых волостях жители деревень все еще
опасались пить чай. Интересные записи об отношении к чаепитию сделал коррес-

392
пондент Тенишевского бюро из Сяменжевского прихода Куракинской вол. Тотем­
ского у. в 1898 г.: "до цево дожил народ: молоко проминяв на воду и дуют, дуют э т о т
самый цай, а сами без хлеба сидят". Проживавшие на Кокшеньге старообрядцы чай
не пили. Н е все жители Вельского у. пили его и не всегда: одни пили два раза в
день - утром и вечером, другие - по одному разу перед ужином зимой, а летом -
лишь " о паужне" после обеденных работ. В праздники чай пили после обедни. В Ни­
кольском у. многие зажиточные крестьяне имели самовары, но чай пили сравни­
тельно редко, не более одного раза в день и т о в свободное время. Многие крестья­
не летом примешивали к ч а ю зверобой. В Сольвычегодском у. его пили с сахаром,
но в очень ограниченном количестве ввиду дороговизны этого продукта. Чай
иногда заменяли отваром из сухой малины, цикорием, фруктовым кофе под назва­
нием "алжирский экстракт" или настоем из ромашки. Кстати, настоящий кофе не
пили, вместо него делали напиток из молотого ячменя . 64

С распространением чаепития для кипячения воды и заварки чая пользовались


глиняными и металлическими чайниками. Постепенно в быту появились самовары,
а вместе с ними и наборы посуды для чаепития: фарфоровые и фаянсовые чайники,
чашки и блюдца, которые подавали на медных и жестяных подносах. Принадлежно­
сти для чаепития держали в особом шкафу в горенке.
Чай хранили в жестяных банках. В Великоустюжском уезде изготавливали де­
ревянные чайницы. Чайница представляла собой коробочку прямоугольной или
овальной формы с крышкой и украшалась характерной только для этой местности
тонкой берестой с ажурной резьбой с изображениями птиц, зверей или раститель­
ным орнаментом.
Повседневные напитки пили из глиняных и деревянных кружек. Реже пользова­
лись медными стаканами.
В состав столовых принадлежностей входили деревянные - хлебалъные - лож­
ки, как простые, так и крашеные, покрытые красивым узором (это были в основ­
ном ложки хохломской работы) или резьбой. Ложки на столе раскладывались по
числу едоков, ими ели из одного блюда. Н о ж - хлеборез - прятали в столешнице
стола, имелись и другие ножи, применявшиеся для приготовления еды. Вилки - при-
емцы - редко присутствовали на столе, но у богатых и зажиточных крестьян все же
встречались. В быту крестьян имелись столовые принадлежности, сделанные из ро­
га. Их производство в с. Устье Кадниковского у. зародилось еще в XVIII в., а в сле­
дующем столетии этот вид ремесла распространился за пределы Устьянской в о л . 65

В Великоустюжском у. столовые принадлежности делали из серебра с чернью, но


они оказывались доступны только состоятельным крестьянам.
Для повседневного обихода на столе держали соль в солонках - солоницах. Они
были самой различной формы: одни - в виде выдолбленных из дерева птиц-уточек,
стульчика с подвижной крышкой или прямоугольного ящичка, другие, сплетенные
из бересты, имели вид сапожка, четырехугольного кузовка, небольшой бутылки.
Берестяной солоник, соляницу брали с собой в дальнюю дорогу. Бытовали солон­
ки токарной работы в виде рюмочки или тарелки с выступающей посередине ча­
шечкой.
Имелись у крестьян и железные терки, и ступки с пестиком. В начале X X в. полу­
чила распространение картофелъница - приспособление для получения крахмала.
Отсутствие запасов в домашнем хозяйстве или их быстрое истощение до нача­
ла нового урожая восполняли местные ярмарки, базары и торжки, приуроченные,
как правило, к датам церковного календаря. Многие из них располагались вблизи
храмов или монастырей.
Ярмарки способствовали активному обмену продуктами. В 1846 г. только в трех
северных губерниях действовали в разное время 110 ярмарок, из них 68 - в Вологод­
ской губ. Торговля особенно активизировалась с 1825 по 1860 г . Отмечалась тен­
66

денция к расширению торговых мест и в дальнейшем. Так, в 1864 г. в Тотьме дейст-

393
вовали две ярмарки, а в 1890-е годы их уже было три: Февральская (10-20 февраля),
Благовещенская (24 м а р т а - 1 апреля) и Георгиевская (26 ноября-6 декабря).
В Мольском приходе уезда также было три ярмарки: Ивановская, Спиридоновская
и Троицкая. И х устраивали в основном в воскресные дни. В с. Мола половина насе­
ления приходила продавать коровье масло, накопленное за время Петрова поста.
В с. Брусенец Бережнослободской вол. ежегодно устраивались Прокопиевская яр­
марка (8-11 июля) и Никольская (1-6 декабря). Первая начиналась после окончания
работы ярмарки, приуроченной к престольному празднику святого угодника Проко-
пия в Великом У с т ю г е . Три ряда лавок занимали торговцы из Тотьмы, останавли­
вавшиеся в селе проездом. Продать и закупить необходимые жизненные припасы
приходили жители окрестных деревень, даже верст за 300 от Брусенца. Помимо ма­
нуфактурных товаров торговали белой и ржаной мукой, чаем, сахаром, пряниками,
конфетами и п р .67

Базаров в губернии тоже имелось немало. К примеру, в Вологодском у. их уст­


раивали каждый четверг в с. Кубенское, самые лучшие - в Вознесенский четверг, в
Ильин день (20 июля), последний четверг перед Рождеством и перед масляницей.
В с. Новленское базар проходил в каждую субботу и преимущественно зимой: на
них продавали телят. В с. У с т ь е торговали на базарах каждую пятницу зимой и ка­
ждое воскресение летом: здесь в основном шла хлебная торговля.
В местах оживленной торговли имелись постоялые дворы, где помимо ночлега
постояльцам предлагали чай. В Вологодском у. постоялых дворов насчитывалось
много, поскольку неподалеку проходил Петербургский тракт. В трактирах в неко­
торых уездах кроме чая можно было заказать спиртные напитки, закуску - селедку,
огурцы, крендели и т . д .
68

* * *
Рациональному питанию способствовал четкий распорядок дня: работа чередо­
валась с перерывами для приготовления и приема пищи. Таким образом, поддержи­
вался режим питания, включавший определенное количество приемов пищи в тече­
ние суток. Интервалы между приемами пищи позволяли правильно распределять
суточный рацион.
В обычный режим питания вносили изменения характер и время труда, время
года, индивидуальные особенности человека.
В Череповецком у. обед называли пабед. Обыкновенной едой на обед среднего
крестьянина здесь были щи с блинами, вареный картофель, политый немного сме­
таной или постным маслом, а на третье блюдо - с ы в о р о т к а .
69

Для сезонов, связанных с интенсивными сельскохозяйственными работами, уст­


раивалось четырехразовое питание. Особенно много сил требовалось в сенокос и
жатву. Домашние хозяйки подлаживались под основных работников, занятых на да­
леких пожнях и не успевавших вовремя прийти домой. И м носили еду к месту рабо­
ты, приспосабливая для этого глиняную и берестяную утварь, долго сохраняющую
температуру пищи и не дающую ей быстро закисать. В остальные времена года ели
три раза в день дома.
В том или ином рационе питания вологодского населения сказывались особен­
ности географического расположения поселений. Иногда отдаленность их друг от
друга приводила к появлению местных рецептов кулинарии. Так, питание жителей
Кокшеньги, проживавших вдали от центральных волостей Тотемского у. и отделен­
ных от остальных населенных пунктов труднодоступными лесами, сохраняло более
архаичные элементы. Отпечаток на эту культуру накладывало проживание на Кок­
шеньге старообрядцев. Здесь долгое время отказывались от некоторых продуктов,
например, от чая и картофеля.
Большую роль играли религиозные верования крестьян: от того, насколько
строго они соблюдали посты, зависел состав повседневной и праздничной пищи,

394
5.Выпечка хлеба и пирогов
в домашних условиях (а-д):
а - приготовление опары
для пирогов. Устюженский р-н.
Фото Т.А. Ворониной, 1991 г.

б - выпечка хлеба в жестяных


формах в с. Усть-Печеньга
Тотемского р-на.
Фото Т.А. Ворониной, 1988 г.

395
в - выпечка хлеба в д. Баркановской Вожегодского р-на
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.

Открытый трот-наливашка с начинкой из картофеля в с. Усть-Печеньга


Тотемского р-на. Фото Т.А. Ворониной, 1987 г.

396
д - обрядовое п&ч&яъе-жаворонки из Вологодского р-на.
Фото Т.А. Ворониной, 1990 г.

количество и время ее потребления. Отсюда такое четкое деление пищи на пост­


ную, занимавшую по времени большую часть года, и скоромную, которую ели в
обычные дни, но чаще всего в праздники. Религиозность крестьян прослеживается
на примере соблюдения ими общепринятых постов, а также постов, взятых на себя
добровольно. В некоторых случаях пост связывался с почитанием, например, мест-
ночтимого святого Прокопия, Устюжского чудотворца. С постом связывали и поня­
тие о благочестии. К несоблюдающим посты относились такие нелестные прозви­
ща, как "некрещенные", или "нехристи".
Из овсяной крупы готовили многочисленные постные блюда: шти, каши. Овся­
ное толокно или замешивали с квасом - получалась затируха, или с толченой брус­
никой. Т а к о е блюдо в Никольском у. называлось суровяга.
П о с т н ы й крестьянский с т о л разнообразился в зависимости о т времени года.
О с е н ь ю он был б о г а ч е за счет овощей, ягод и грибов. П о сообщению корреспон­
дента Г е о г р а ф и ч е с к о г о о б щ е с т в а А . А . Шустикова, в Троичине (Троицких в о л о ­
стях) К а д н и к о в с к о г о у. весной и л е т о м к обеду подавали щи из овсяной крупы,
суп из с у ш е н ы х г р и б о в - о б а б к о в - без добавления крупы, т е р т у ю редьку, смешан­
ную с квасом и зеленым луком, если он к тому времени вырос, и пироги без на­
чинки - коровашки. З а ж и т о ч н ы е крестьяне варили пшенную кашу и ели е е с
льняным или конопляным маслом. К полднику - павжне - подавали только к о ­
ровашки, к ужину - обабки, редьку, тяпушку - блюдо из кваса, смешанного с т о ­
локном, или т о л о к н о с брусникой. Зимой, если праздник совпадал с постом, за
обедом ели овсяные щи или рыбный суп, горох, редьку с квасом и луком, к ним
добавляли "для с к у с а " о д н у - д в е ложки постного масла; ели т а к ж е рыжики или
обабки, капусту с квасом, пироги с рыбой, бруснику с овсяным т о л о к н о м , ч т о б ы
сбить кислоту; на ужин подавали те ж е блюда, т о л ь к о вместо пирогов ели тя­
пушку . 70

397
Пища по праздникам, включая воскресные дни, отличалась от повседневной
прежде всего тем, что она была более разнообразной и вкусной. В ожидании празд­
ничных дней экономили продукты, покупали снедь, меняли накопленные запасы
хлеба, мясных или молочных продуктов на недостающие, чтобы достойно встре­
тить гостей или попировать в кругу родственников. Меню стола варьировало в зави­
симости о т времени года. В т о м случае, когда праздник приходился на пост, блюда
готовились постные, но не менее вкусные. Особенностью вологодского праздника
всегда было обилие пирогов с начинкой и без нее.
Н а Пасху обязательно готовили пасху или, как ее называли, сыр - сладкий тво­
рог с добавлением яиц, сахара, изюма. Е г о обычно клали в холщовую тряпицу и
подвешивали, чтобы дать вытечь сыворотке. Готовая масса, затвердев, принимала
овальную форму, ее и подавали на стол вместе с крашеными яйцами для разговле-
ния. Реже пользовались специальной четырехугольной формой из дерева, легко
разбиравшейся на части. Н а одной из стенок формы вырезали буквы Х В " (Христос
и

В о с к р е с е ) и крест, которые отпечатывались на спресованном твороге. Пекли от­


крытые и закрытые пироги с начинкой. В Вологодском у., например, к заутрене для
освящения носили пироги - рогульки, а к праздничному столу подавали щи из те­
лячьего осердья с овсяной крупой, студень из телячьих или овечьих ног, "молодое"
ссевшееся м о л о к о . В Вельском у. вместо кулича пекли каравай из белой покупной
71

муки, покрывали сверху глазурью из распущенных в воде розовых пряников и укра­


шали выпеченными из теста петушками, курочками, р о з а м и .72

Широко отмечали праздник Рождества Христова. Корреспондент Тенишевско-


го бюро И. Ивонинский дал описание праздничного обеда в Никольском у. Перед
началом обеда хозяйка накрывала стол чистой скатертью и на оба конца его клала
по стопе пирогов, испеченных из пшеничной муки: одни - с творогом, другие - за-
гибники - с говядиной и яйцами. К ним подкладывала несколько ломтей черного
хлеба для штей. Когда все садились за стол, хозяйка приносила студень, потом шти
из баранины. Причем особым лакомством считалось хлебать шти из плошки, где
перед этим была жареная говядина, от которой остались рассол и жир. З а штями
следовали каши: молосная, сваренная из пресного молока с овсяной крупой, круто
замешанной на молоке или воде, пшенная каша на молоке. З а кашами подавали жа­
реную баранину в плошке, овсяный кисель горячий с маслом или холодный с моло­
ком, пряженики, блины, шаньги или сочни с пресным молоком и, наконец, по одно-
му-два яйца на каждого члена с е м е й с т в а .
73

Некоторые другие праздники отмечали специально приготовленными кушанья­


ми, придавая им символическое значение. Н а 9 марта (день 40 мучеников) делали из
пресного теста изделия в виде жаворонков, связывая их с приходом весны. В Зубов­
ской вол. Кадниковского у. в день св. Георгия Победоносца (23 апреля по ст.ст.) каж­
дая хозяйка пекла каравай и обходила с ним домашний скот. Затем, разрезав каравай
на мелкие части, отправлялась в церковь, где после службы раздавала их нищим.
В день святых Космы и Дамиана (1 ноября по ст.ст.) принято было варить овсяную ка­
шу, что связывалось с домолотками последнего овина. К числу особых дней относил­
ся и праздник кануна Нового года - день Малании-кишницы (31 декабря). В Калинин­
ской вол. Тотемского у. свиные кишки начиняли овсяной крупой со свиным жиром
или коровьим маслом и поджаривали их в печке. В Подболотной вол. Никольского у.
хозяйки начиняли таким же соломатом кишки, закрепляя их с концов тонкими лучин­
ками. В Сольвычегодском у., помимо свиных начиняли бычьи кишки ячной крупой и
жарили в масле вместе с картошкой. Если праздник приходился на постный день, то
э т о кушанье ели на другой день. В том же уезде в день св. Анастасии Римляныни
(29 октября), считавшейся покровительницей овец, крестьяне приносили в церковь
"анастасиевское мясо" - сушеные овечьи лопатки, которые шли в дар причту . 74

398
6. Пряничные доски конца XIX - начала X X в. из Тотемского у, (а - д):
а, б, в. Фото Т.А. Ворониной, 1987 г.

Х р а м о в ы е праздники, в основном связанные с церковным календарем, не слу­


чайно получили название пивных: пиво считалось обязательным напитком празд­
ничного застолья. Помимо храмовых праздников почти в каждой деревне в память
каких-либо событий, чаще всего избавления от бедствий - засухи, градобития
и т.д. - справляли богомолье или молебствие. Обычно после окончания службы в
храме устраивался крестный ход с иконами по деревне, где предполагалось молеб­
ствие. П о с л е его окончания участники расходились по домам, где их ожидали гости.

399
г, д - тотемские пряничные доски. Конец XIX - начало XX в.
Фото Т.А. Ворониной, 1987 г.

400
в - ковш для черпания пива и воронка для переливания в туеса
из д. Черняково Тарногского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

г - братина для пива из д. Черняково Тарногского р-на


Фото С.Н. Иванова, 1981 г.

402
д - ендова из д. Мигуевская
Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
В Вологодском у. праздничное застолье начиналось с чаепития, на котором присут­
ствовали домашние, гости и молодежь. После чая был обед, который в летнее вре­
мя состоял из шести и более перемен. Сначала хозяйка подавала пирог с рыбой, ча­
ще с треской, который разрезал не хозяин, а один из почетных гостей. Гость, а им
всегда являлся мужчина, выкладывал из пирога рыбу на тарелку, верхние и нижние
корки пирога разрезал на мелкие куски и раздавал гостям. Рыбу брали руками, без
вилок. Н о прежде чем есть пироги, хозяин говорил: " А что, братцы, рыба-то по су-
ху не ходит" и предлагал выпить. Т о с т ы произносили перед каждой вытью - пере­
меной блюда. В т о р ы м после рыбника кушаньем был студень или холодное с ква­
сом, третьим - мясные щи, уха, жаренина из грибов, затем пироги с изюмом, пирог
с яблоками и в заключение - пирог с в а р е н ь е м .
75

Пиво варили ко многим другим праздникам - маслянице, П а с х е , к молебствиям,


к торжественным событиям в жизни семьи - свадьбе, крестинам, на новоселье, при
отправлении в рекруты и возвращении со службы, на поминки, а также на помочи.
В а р к а пива по уездам и волостям имела много общего, вместе с тем сохранялись ло­
кальные варианты.
Традиция совместного приготовления пива имеет древнюю основу, восходящую
к древнерусской традиции устраивать застолье "всем миром". В единении людей за
одним столом можно без труда увидеть преемственность общинного обычая брат­
чины. Близкими по своему предназначению были и другие совместные застолья -
так называемые никольщины и кануны.
Пиво у крестьян считалось " м о д н е е " водки. К т о варил пиво, тот, как считали,
"живет форсисто", т.е. на широкую ногу. Действительно, купить водку - дело неза­
тейливое, а вот сварить хорошее и вкусное пиво было под силу не каждому кресть­
янину. Н е случайно, на общие праздники, в которых принимали участие все жители
одной или нескольких деревень, заранее приглашали знатоков этого д е л а . 76

В доме держали особый набор утвари и приспособлений для варки пива. В него
входили большой чан или бочка, в которых варили пиво, русло - большое длинное
корытце, куда сливали гущу, сливальник - деревянный круг типа ночв с дырочками
посередине для слива и процеживания пива, лопатка или весло для помешивания
сусла, клещи для вынимания камней, круглая воронкообразная лейка-воронка, вы­
долбленная из дерева или сделанная из корешков сосны, большие и малые ковши
для вычерпывания сусла. В с е э т о хранилось до ближайшего пивного праздника поч­
ти в каждом хозяйстве. Существовали общественные пивоварни в виде отдельной
небольшой избы на берегу реки или озера.
Н а праздничном столе пивной утвари отводили почетное место. Она включала
разных размеров сосуды, вырезанные из цельного куска дерева. Разные по форме
они имели и характерные названия: скобкаръ, братина, наша, ендова.
В X I X в. производство ковшей и скобкарей в резной и долбленной технике зна­
чительно сократилось, но северные губернии были в этом отношении исключени­
ем. Северный ковш-скобкарь отличался от ковша центральной Руси тем, что его
ладьевидная чаша дополнялась второй рукоятью в форме головы водоплавающей
птицы или к о н я .
77

Скобкарь в виде ладьевидного сосуда с двумя рукоятями получил наибольшее


распространение в Архангельской и Вологодской губерниях. Общие черты имела
также роспись скобкарей и других предметов домашнего обихода, которую относят
к росписи северодвинского типа. В Вологодской губ. бытование скобкаря в виде
птицы-утицы было особенно характерно для Великоустюжского и Сольвычегод-
ского уездов, расположенных на границе с Архангельской губ., где скобкарь в виде
гуся-вагана достигал огромных размеров.
Ковши-черпаки, или наливки, налёвки, служившие для зачерпывания напитка из
больших ковшей, отличали ладьевидная форма и круглое сферическое дно. Ручки, за
которые они подвешивались к большому сосуду, украшались затейливой резьбой.

404
Еще один вид утвари для пива - ендова, или плоская чаша с носиком или рыль­
цем для слива жидкости. Братина - круглая чаша, тоже выдолбленная из дерева, по
форме была близка к ендове, но отличалась от нее наличием прямого сливного но­
сика. Ее шарообразное тулово охватывалось венцом со слегка отогнутыми краями.
Братины являлись непременной принадлежностью братчин или канунов, о чем сви­
детельствует надпись, сделанная на одной из них: "Сия братыня... для питья кану­
нов". Название сосуда для питья - братинка - относилось к небольшой чаше, сде­
ланной из дерева или меди.
Помимо пива в праздники пили водку, вино и брагу. Их продавали в высоких
стеклянных бутылках - четвертях; штоф был меньшего объема. Спиртные напит­
ки продавались ведрами, бутылками или полуштофами (иначе - сорокоушками).
Трем ведрам равнялся ушат или узвара. От ведра отсчитывались другие меры:
штоф означал 1/10 ведра, полуштоф - 1/20, четверть штофа - 1/50, чарка - 1/100.
Был еще штоф - 1/8 ведра или полчарки. Винный бочонок, имевший вид подойни­
ка с рыльцем, в 1/4 или 1/2 ведра и в ведро назывался носок™.
Зажиточные крестьяне покупали бальзам, хранившийся в глиняных бутылках и
кувшинах.
Вино и водку разливали по рюмочкам токарной работы. В Великоустюжском у.
их расписывали красной краской, нанося растительный орнамент. Там же были в
употреблении деревянные расписные стаканы, ковши для браги. В Сольвычегод­
ском у. из дерева делали стопы, стаканы, бытовали также чарки оловянные для уго­
щения пивом. В Никольском у. для питья водки имелись медные кружечки - сотки,
а стеклянными стаканами пользовались редко; на свадьбах чарки с вином подноси­
ли на небольшом деревянном подносе с резными краями и прорезными ручками в
виде птиц - он назывался сковородник.
Вкусной и обильной была пища на праздниках, связанных с завершением сель­
скохозяйственных работ, например, на дожинках, или дожатках. В этом случае го­
товили дежень - сытное и вкусное блюдо из овсяного толокна, сдобренного просто­
квашей или жиром. Лучшее угощение старались приготовить для помочей при кось­
бе, жнитве, вывозе дров и бревен и в других случаях. Корреспондент Тенишевского
бюро И. Голубев сообщал, что в Тотемском у. хозяева подавали помочанам между
прочими кушаньями оригинальные вкусные блюда: завару, чеж и дежень. Завара -
это круто заваренная ржаная мука, ее ели в горячем виде с пресным молоком, со
сметаной или пареной брусникой, разведенной молоком, или же с овсяным толок­
ном и скоромным маслом. Чеж готовили из пареной черной смородины. Ее выжи­
мали и ставили на холод, получалось вкусное желе. Это сладкое и приятное блюдо
подавали последним - на десерт . В щедром угощении пришедших на помощь доб­
79

ровольцев выражалась благодарность за произведенный труд.


Из семейных торжеств особенно богатым столом отличалась свадьба. Здесь
особенно проявлялась фантазия женщин, причем для приготовления яств пригла­
шались известные своими кулинарными способностями стряпухи. Родные со сторо­
ны как невесты, так и жениха старались продемонстрировать искусство приготов­
ления различных блюд на всех подготовительных этапах к свадебному дню, после
венчания и в дни взаимного перегащивания после свадьбы. Разнообразные кушанья
становились показателем зажиточности крестьян, в отдельных случаях приобрета­
ли символическое значение.
Свадьбы справлялись преимущественно зимой в промежговенье - зимний, или
Рождественский мясоед (между Рождественским и Великим постами). Реже свадьбы
игрались осенью после Покрова (1 октября) до начала Филиппова поста (14 нояб­
ря). Таким образом, все главные свадебные моменты происходили в дни, когда мож­
но было приготовить всякую еду.
Угощение начиналось с самого первого этапа свадебного цикла — сватовства, с
приходом свахи или свата к родителям невесты. Их угощали саламатом, ставили са-

405
мовар, причем чай должна была разливать невеста. Это давало возможность же­
ниху получше ее разглядеть, а невесте продемонстрировать умение управляться с
домашним хозяйством. Угощение предлагали во время смотров, поднесения даров,
на девичнике и в других случаях, но по сравнению с ними свадебный пир отличал­
ся особенным изобилием вкусно приготовленных кушаний. К нему начинали гото­
виться задолго: закупали необходимые продукты и прежде всего варили много
пива. Перед отъездом к венцу родители и невесты, и жениха благословляли их
хлебом-солью. По дороге к храму раздавали кронное - пироги, пряники и сладо­
сти. После венчания молодых снова встречали хлебом-солью и осыпали житом и
хмелем.
В Вельском у. после венчания устраивали радошный, или почесный стол. К не­
му готовили до 15 и более перемен. Сначала подавали холодные блюда: студень -
ножной и брюшной, щи, жаркое или середку из баранины с пшенной кашей, пиро­
ги с рыбой - щукой, палтусом или треской, пироги с говядиной, оладьи с горохом и
картофелем, яичницу, ячную кашу, саламат и другие блюда . 80

В Сольвычегодском у. гости на свадьбу привозили честь - свиную голову, испе­


ченную целиком с ячной кашей.
Главным распорядителем пира был дружка, в его обязанности входило усадить
гостей за стол, попробовать кушанья и подать их на стол, разрезать пироги т.д. Ему
помогали чашники, сидевшие с разных концов стола и угощавшие один - пивом,
другой - вином.
В Грязовецком у. после венчания для поезжан устраивали сначала маленький
стол, состоящий из трех блюд: пирога, холодных щей и круглого закрытого пирога,
означавшего, что пора выходить из-за стола. Молодые присутствовали за столом,
но не ели. Их провожали в особую комнату, где для них готовили чай и обед. После
этого молодая чета шла к красному столу, где их ожидали гости.
Особая роль на свадебном пиру отводилась последнему кушанью, символизиру­
ющему конец застолья. В деревнях Вологодского у. таким "разгонным" блюдом бы­
ли три булочки на тарелке или два пустых блюда, опрокинутых друг на друга. В кад-
никовских селениях на стол тоже ставили два порожних блюда со словами: "Изви­
ните на малом угощении!" Им отвечали: "Довольно, благодарим". У тотьмичей в
конце пира подавали кисель, который имел соответствующее название: разгоня.
В Миньковской вол. последним кушаньем было молоко в чашке с положенным на
нее хворостом и пряженником. В Сольвычегодском у. "выходным" блюдом тоже яв­
лялось молоко .81

На второй день устраивали в доме молодого радошный стол для родных невес­
ты. Вечером того же дня молодые и гости ехали к родным невесты на хлибень, или
на хлибины. Хлибины отличало радушное и богатое хлебосольство: два родствен­
ных дома соперничали в угощении и выставляли на стол все лучшее, что у них бы­
ло. Слово "хлибины" происходит от выражения хлебоватъ - трапезовать. Помимо
Вологодской оно встречалось в Архангельской, Новгородской, Олонецкой и Перм­
ской губерниях и означало третий день по свадьбе, или прощальный стол у родите­
лей невесты. Гостей угощали хлебными изделиями - хлебом, блинами. В Спасской
вол. Тотемского у. (Кокшеньга) на хлибинах устраивали княжий стол с блинами из
пшеничной муки. Поверх блинов теща клала полотенце - подарок зятю. Тот брал
полотенце, а на верхний сухой блин клал деньги для тещи. Второй блин молодые
съедали вместе, а остальные теща уносила, чтобы к концу трапезы подать их в го­
рячем виде. Помимо блинов в угощение входили пиво, пироги с рыбой и другие ку­
шанья. В Кадниковском у. теща в этот день готовила селянку: разбивала штук
20 яиц и выливала в плошку, туда же вливала кринку молока и клала скоромное
масло, тщательно все перемешивала и ставила в печь. Получалось блюдо, похожее
на омлет. В Сольвычегодском у. на второй день свадьбы устраивали красный стол,
который включал те же блюда, что и на свадебном пире . 82

406
Жители Вологодского у. на третий день устраивали молодшиник для знакомых
девушек и парней, то же делали и в Грязовецком у. В других случаях столованье уст­
раивал тесть в первое воскресенье после свадьбы, при этом он ездил с молодыми и
их ближайшими родственниками к соседям и звал их в гости. В Никольском у. к
особенностям третьего дня можно отнести интересный обычай, отмеченный кор­
респондентом Тенишевского бюро И. Потеминским. Здесь молодую заставляли
"екать сочни" с целью узнать, как она умеет стряпать, но скорее всего это приобре­
тало игровой характер, после чего начиналась пирушка. В дальнейшем молодые ез­
дили на масляницу в гости к родителям невесты - "на блины и тесто", а на второй
неделе Великого поста мать молодой приезжала к ним есть сладкое тесто, которое
делала ее дочь из размолотого ржаного солода, сваренного в горшке с овсяным то­
локном. В Тотемском, Кадниковском и Великоустюжском уездах родители молодой
посещали новобрачных в ближайший Петров день и везли с собой гостинцы: бли­
ны, пироги с рыбой, сыр или творог, печеные яйца и другие кушанья, т.е. устраива­
ли полный обед и угощали им близких родственников. Это называлось "сажать мо­
лодых на яйца". В дальнейшем гостили друг у друга по очереди. Был еще один стол,
когда молодой приглашал "на барана", т.е. угощение состояло из баранины. В де­
ревнях Вологодского у. в этом случае в гости приезжали родные невесты, обыкно­
венно осенью, когда заканчивались полевые работы . 83

Таким образом, свадебная пища играла большую роль, служила объединяющим


началом для создания и укрепления родственных уз, способствовала закреплению
традиционных норм поведения.
Другой семейный обычай - крестины (кстины) - устраивали после совершения
таинства крещения и приглашали к себе священника и причт и щедро их угощали.
Иногда их просто одаривали пирогами. В Грязовецком у. особого праздника не уст­
раивали, покупали сласти для молодых и неженатых родственников. Угощали толь­
ко священника и восприемников новорожденного - крестного отца и мать. Пос­
кольку в уезде было развито чаепитие, то обычно на именины дарили чайную посу­
ду. В Никольском у. после крещения девочки праздник не устраивали, а после кре­
щения мальчика собиралось все семейство и родственники, преимущественно те,
кто недавно вступил в брак. Когда шли в гости, то говорили, что "идут с пупком".
Непременная обязанность приглашенных состояла в том, чтобы принести с собой в
корзине пирогов, мяса, братыню пива, бутылку вина и рюмку. Из принесенной про­
визии готовился обед, во время которого братыню с пивом, а также с вином обно­
сили вкруговую. В Никольском у. в день крестин пекли особые пирожки с овсяной
мукой, намазанные сверху маслом, - кстинчики .
и

Семейная похоронно-поминальная обрядность была также связана с приготов­


лением еды. Первые поминки по умершему устраивали в день его похорон. Обяза­
тельными блюдами являлись кутья, которую делали из отварной пшеницы или го­
роха, и пирог с рыбой. Поминки устраивали также на третий, девятый, двадцатый и
сороковой дни. Вообще, если домашние покойного были достаточно зажиточны, то
на поминки и особенно на сороковой день готовилась богатая еда. Некоторые кре­
стьяне Вологодского у. устраивали даже несколько столов, приглашали священни­
ка и причт, родственников и соседей. Сначала пили чай, потом подавали обед. В не­
го входили пирог с рыбой, холодное, блюда из капусты, грибов, картофеля, лук с
квасом. Если день был скоромный, то готовили говядину с квасом, на горячее - кру-
пянку (щи с овсяной крупой), уху, кашу пшенную, жареный на скоромном масле
картофель, кисель с суслом или молоком, тесто и пироги с изюмом, олашки, пря-
женники вместо блинов, много пирогов и хлеба. В Коробовской и Попадьинской во­
лостях пища для причта и всех, кто сидел с ними за одним столом, была лучше той,
что подавали на другие столы. После поминок каждый уносил с собой ложку, кото­
рой ел. В Грязовецком у. поминальный обед тоже отличался большим количеством
блюд, но у бедных он ограничивался блюдами из гороха и грибов. На третий, девя-

407
тый и двадцатый дни "домашники" покойного разносили покупные крендели и ода­
ривали ими односельчан, прося их помянуть почившего.
В Никольском у. поминки по умершему устраивали в день похорон после
службы в храме, а также на сороковой день. В Сольвычегодском у. в силу отдален­
ности многих населенных пунктов от ближайшего храма поминальную еду прино­
сили с собой и трапезовали в доме священника или кого-нибудь из причта. Обыч­
но это были пирог с рыбой, мясные щи, жаркое, картовник, дрочена пшенная и
ячная, каши, кисель и молоко. Часть угощения шла нищим, другая - причту. В Усть­
сысольском у. за дальностью расстояния поминальную еду тоже приносили в храм
и после панихиды угощались этой снедью в церковной сторожке или в доме одно­
го из членов причта. В состав поминального обеда входили пирог с рыбой, шань­
ги, сочни, булки, яшные пироги, остатки от которого раздавали нищим. Если по­
минки приходились на постные дни, то подавали пирог с рыбой, пироги с горохом,
черникой и с конопляным семенем, уху, жареную рыбу, картовник, пареницу,
кисель, сусло и морошку. Пива и вина пили немного. В Яренском у. (на Удоре) у
соседних зырян при поминовении усопших родственников в дни их именин и кон­
чины приглашали к обеду родных. Кроме того, два раза в году - в Троицкую и По­
кровскую субботы - поминали покойников в церкви: приносили блины, пироги с
рыбой, кашу, молоко, вареных и жареных рябчиков. Часть кушаний отдавали
причту, а остальное съедали сами .
85

В Белозерье на поминки в качестве закуски готовили салат или окрошку, потом


подавали рыбу или рыбный пирог. Никогда не поминали усопших мясом. В послед­
нюю очередь ели овсяный или картофельный кисель и оладьи. Столы застилали
скатертями. В Устюженском у. на поминки готовили кисель. По местным правилам,
как подадут его, значит, "скоро домой собираться надо". Пироги для поминок обя­
зательно пекли "крытые" (с начинкой внутри пирога) .86

Кисель варили как на поминки, так и по многим другим поводам. В Вологод­


ском у. кисель делали из овсяных высевок. Их замачивали в воде и ставили на ночь
в теплое место, чтобы они закисли. Туда же для ускорения брожения клали обуглен­
ный пучок лучинок. На другое утро жидкость процеживали и варили кисель.
Его ели в холодном и теплом виде с маслом или молоком. Гороховый кисель ели в
холодном виде с постным маслом. Готовили также кисели из ягод .87

В комплекте домашней утвари имелись глиняные формы для их приготовле­


ния - латки, киселъницы. Внутри они покрывались разноцветной глазурью, края
иногда имели волнистые очертания, а на дне формы специальным штампом было
оттиснуто изображение рака, рыбы, растительный или геометрический орнамент.
Застывший в такой форме кисель выкладывали на блюдо узором вверх.
Любимым сладким угощением в народе являлись пряники. Их покупали на яр­
марках, либо делали дома. Для этого имелись пряничные доски (формы), вырезан­
ные из липы, и специальный набор принадлежностей. Так, у одного жителя Васья-
новской вол. Кадниковского у. для этих целей служили выдолбленная из дерева
чашка для пряничного теста, железные ножи разных размеров с прямым и серпо­
видным лезвием, круг - железный резец в железной вилке с деревянной рукоятью,
жомок, или отжималъник - медный штамп с деревянными ручками и медными на­
сечками (рыжичками) для тиснения узоров на пряниках, сковорода железная для
выпекания пряников с двумя ручками и рифленым снаружи дном, чтобы пряники не
пригорали.
Сами же пряничные доски привлекали к себе внимание разнообразием рисунка.
В Никольских и сольвычегодских деревнях на них вырезали двуглавого орла, баш­
ню, петуха, рыбу, геометрический узор, диковинную птицу, растения. Иногда на од­
ной доске помещали изображения для трех, девяти и больше пряников.
Известно, каким значительным событием для крестьян было возведение ново­
го дома, поэтому в ответственные моменты строительства устраивалось угоще-

408
ние . После укладки первого венца справляли окладное. При поднятии матицы
88

привязывали к ней лукошко с вином и пирогами. У тотьмичей после того как была
положена матица, хозяин три раза обходил дом с хорошо испеченным пирогом со
словами: "Как красен этот пирог, пусть эдак будет красен и новый дом". Обряд за­
мочки крыши сопровождался обильным угощением плотников, что было характер­
ной чертой строительных обрядов на Севере. Торжественный обед для плотников и
родственников носил название саламатник. Он включал несколько видов каши, или
саламаты, приготовленной по-разному - из толокна, гречневой, ячменной или ов­
сяной муки, густо замешанной на сметане и заправленной топленым маслом, а так­
же кашу из поджаренной на масле крупы . 89

При переезде в новый дом обычно устраивали новоселье - влазины . На следу­


90

ющий день после перехода принято было звать доброжелательного соседа и


угощать его как можно лучше, "чтобы первым не зашел в... дом какой-нибудь ли­
ходей". На новоселье приходили не с пустыми руками, обязательно что-нибудь при­
носили из съестного, чаще всего хлеб и пироги; хозяин же щедро угощал гостей,
кроме того, дарили глиняную посуду и деревянные ложки . 91

Традиционной нормой поведения можно считать и застольный этикет. Незави­


симо от того, когда он совершался - в будни или праздники, правил поведения за
столом придерживались все члены семьи от мала до велика. Особая роль при этом
отводилась главе семьи - большаку, в обязанности которого входило нарезать хлеб,
мясо, следить за сменой блюд, за распределением продуктов. Надо ли говорить, что
подобный контроль за столом и отсутствие отвлекающих от еды факторов способ­
ствовали лучшему усвоению пищи.
В Вологодском у. во время обеда семейство крестьянина усаживалось за стол в
определенном порядке: на углу стола на лавке, располагавшейся вдоль боковой сте­
ны избы, садился отец семейства, а в его отсутствие - старший сын, рядом с хозяи­
ном по порядку садились сыновья, напротив них по другой лавке ("в заворот") - до­
чери и на самом углу у края стола - мать, а на скамейке, поставленной перед столом
вдоль фасадной стены избы, садились жены сыновей с детьми. Последние настолько
привыкали к тому, что отец семейства режет для всех хлеб и крошит мясо, что когда
его не было, спрашивали: "Кто же сегодня будет говядину крошить?" 92

Интересны наблюдения крестьян Устьсысольского у. за приемом пищи. По то­


му, как ели - быстро или медленно, судили о характере и деятельности человека.
К примеру, если он жует быстро, значит, человек этот прилежный и активный. То­
го, кто ел медленно и долго, считали ленивым, негодным для работы. "Какой он ра­
ботник, - говорили крестьяне, - когда он ест, ест, а наесться не может". Если по вы­
ходе из-за стола у кого-нибудь оказывалась неопрокинутой вниз ложка, то про та­
кого говорили, что он не наелся, остался голодным. Если человек потел за едой,
значит, он - слабосильный .93

В среде старообрядцев застольный этикет соблюдался еще более строго, и мир­


ские к их трапезам не допускались .94

Многие корреспонденты Тенишевского бюро отмечали, что у вологодских кре­


стьян очень развито чувство гостеприимства. Особенно ярко оно проявлялось в
праздничные дни, чаще всего на храмовые и престольные праздники, на новоселье,
именины, крестины и т.д., когда хозяйке предоставлялась возможность продемонст­
рировать искусство в приготовлении еды. Материалы Тенишевского бюро показы­
вают, сколь сложными церемониями обставлялось приглашение к столу гостей и
каким деликатным было при этом их поведение . 95

Показательно, что купленные подарки не являлись обязательными при хожде­


нии в гости. Хорошо испеченный пирог или иная домашняя снедь, приготовленная
специально для хозяйского стола, считались лучшим выражением родственных и
дружеских чувств. Посещение гостей и взаимное "перехаживание" ("перегащива­
ние") друг к другу в гости было обязательным, отказ от него рассматривался как

409
грубое нарушение крестьянской морали, игнорирование общепринятых норм
поведения.
Гостей рассаживали за столом по рангам и по возрасту: близкую родню сажали
в красный угол - под образа, а прочую по сторонам. Прежде всего пили чай. Гость
пил его с одним куском сахара независимо от того, сколько чашек он выпил, взять
второй кусок считалось неприличным. После чая начинался обед. Пивом, налитым
в братыню, обносили всех по очереди, жители Никольских деревень подносили пи­
во в деревянных ковшах, называемых корцами, при этом хозяин приговаривал: "Ко­
рец с питьем, поклон с челобитьем, милости просим, пить подносим". Вельские жи­
тели при потчивании гостей употребляли следующие выражения. "Поелосьте, по-
елосьте, дорогие гости!" - говорил хозяин, а гости отвечали: "То и дело надвигаем,
наелозилися!" У тотьмичей гости за столом рассаживались так: в переднем углу из­
бы - самые старшие, остальные - со всех сторон от них. Во время трапезы хозяин
обносил гостей пивом и водкой, часто повторяя: "Покушайте, гости дорогие!" На
что гости отвечали: "То и дело, то и дело" .
96

Нравственные нормы поведения крестьян проявлялись, например, в характере


питания во время хождения на богомолье по святым местам. Рацион паломников
сводился к минимуму, порой становился очень скудным и тем не менее запасы рас­
пределялись поровну между всеми. Хозяева, пускавшие богомольцев на ночлег, от­
носились к ним благожелательно, проявляли готовность накормить и напоить даже
при минимуме имевшихся запасов. Также благожелательно относились к нищим и
странникам: подавали им хлеб, пироги и другие продукты. Обычай милостыни осо­
бенно соблюдался во время постов и в дни поминовения умерших. В сольвычегод-
ских деревнях в дни престольных праздников - дни памяти святых Прокопия Ус­
тюжского, Ильи Пророка, Флора и Лавра, архистратига Михаила - устраивали об­
щественные угощения для нищих и бедных. В Чакульском Преображенском прихо­
де это делали вблизи храма, на кладбище или на площади. Сбор еды велся сообща,
заранее устанавливались столы. Основным угощением были хлеб, пиво, мясные щи
с большим количеством овсяной крупы (почти что каша), пироги с рыбой. Если
праздник приходился на постный день, то угощение происходило накануне. Столо­
вые принадлежности - блюда, ложки, скобкари - находились в местной церкви и
употреблялись только при таких общественных угощениях . 97

В д. Филяево Кадниковского у. совместную трапезу для нищих устраивали


23 июня - в день Аграфены-Купальницы на деньги, вырученные от аренды общест­
венного луга для покоса. Поскольку он приходился на Петров пост, то и пища гото­
вилась постная: щи из овсяной крупы, горох, пшенная каша, соковая каша из коно­
пляного семени и пироги. Во время столования некоторые крестьяне давали нищим
деньги, а малолетним нищим - калачи и дешевые пряники . 98

Таким образом, в конце ХГХ-начале XX в. питание русского населения Воло­


годской губ. представляло собой целостный и устойчивый комплекс, включавший
повседневную, праздничную и обрядовую пищу, потребление которой регламенти­
ровалось этническими, этическими и религиозными установками, хотя имелись осо­
бенности как в рамках Вологодчины в целом, так и в пределах отдельных ее земель.
Основу питания почти во всех частях Вологодского края составляла раститель­
ная пища, и первое место в ней занимала злаковая пища (хлеб, блины, пироги, ка­
ши). Это было характерно как для земледельческих, так и для промысловых рай­
онов, где мало выращивали злаковых культур и данный недостаток восполняли их
покупкой. По этнографическим описаниям 1850-1870-х годов, а также конца
Х1Х-начала XX в., кислый хлеб везде пекли из смеси ржаной, ячменной и овсяной
муки, лишь в наиболее развитых экономических районах мука для хлеба содержала
больше ржи, чем других культур, иногда была из одной ржи и, случалось, в нее до­
бавляли пшеницу (Устюженский, Вологодский, Череповецкий, Тотемский, Велико­
устюжский уезды).

410
Значительное место в питании отводилось как выращиваемым в огородах ово­
щам, так и собираемым в лесах ягодам, грибам. Огородничество более всего разви­
валось в юго-западных и юго-восточных пределах края, но ассортимент овогдных
культур был почти одинаков (капуста, репа, огурцы, лук, редька, морковь, карто­
фель). В западной части Вологодчины капусту употребляли в пищу чаще (там ее
больше выращивали), чем на северо-востоке.
Из жиров использовали как растительные (конопляное, льняное), так и живот­
ные масла. Приготовлением масла из молока занимались во многих местах, особен­
но там, где развивалось животноводство. Известно о таком способе его получения,
как сбивание, который применяли крестьяне Тотемского, Вологодского, Устьсы-
сольского уездов. Масло чаще употребляли в перетопленном виде, так как оно луч­
ше хранилось (Череповецкий, Белозерский, Сольвычегодский, Вельский уезды).
Мясное питание составляло небольшую часть рациона. Хотя мясной скот разво­
дили во многих районах, блюда из мяса в скоромные дни чаще готовили состоятель­
ные крестьяне, но и у них мясо в основном шло на продажу (Великоустюжский, Ни­
кольский, Тотемский уезды).
Крестьяне ели чаще рыбу, чем мясо. Край изобиловал реками и озерами, рыбо­
ловство в разной степени существовало повсеместно (особенно оно было развито на
западе края), и рыба, как своя, так и привозная (даже морская), считалась одним из
главных компонентов питания.
Различия в пище в разных районах Вологодчины можно усмотреть в способах
приготовления блюд, в неодинаковой степени использования тех или иных продук­
тов, в отдельных наименованиях приготовляемой пищи, в которых немало этнотер-
минов, говорящих об этнопризнаках в целом общей культуры питания населения
края, об отдельных заимствованиях у живущих в соседстве народов.
В складывании отличительных особенностей рассматриваемой народной куль­
туры определенную роль сыграло географическое положение некоторых частей
края, удаленных от промыслово-торговых и ремесленных центров, их различные
природно-климатические условия, обусловившие хозяйственную деятельность кре­
стьян, разное социально-экономическое развитие (граница двух социальных сис­
тем - государственного и помещичьего феодализма шла по Вологодчине), что и
привело к сложению локальных вариантов в целом общего типа крестьянского хо­
зяйства на Севере, в том числе и на Вологодской земле".

Первая мировая война, начавшаяся в июле 1914 г., существенно ухудшила мате­
риальное положение крестьянства. Постоянные мобилизации на фронт мужского
населения, реквизиции скота, фуража и продовольствия на военные нужды привели
к сокращению посевных площадей и поголовья скота.
После Октябрьской революции 1917 г. вопрос об обеспечении населения продо­
вольствием стал еще более насущным. Для решения проблем питания в стране вес­
ной 1918 г. была введена продовольственная диктатура. "Излишки" зерна, земли,
инвентаря, тяглового скота отбирались государством. Была объявлена монополия
хлебной торговли, централизация заготовок и распределения продуктов. Продо­
вольственная диктатура сменилась продразверсткой 1919-1921 гг. - системой заго­
товок продуктов с обязательной сдачей крестьянами "излишков" хлеба и продо­
вольствия при запрете торговли.
Продовольственный вопрос стал еще более актуальным после гражданской
войны. Попытка почти полного огосударствления крестьянских хозяйств усугубила
положение деревни и продовольственную проблему в целом . 100

Новая экономическая политика с 1921 по 1927 г. немного улучшила ситуацию,


однако в отношении наиболее зажиточных крестьян, так называемых кулаков, был
применен административный нажим.

411
Следует сказать, что из­
менения не сразу коснулись
традиционного уклада дерев­
ни. Пища и утварь оказались
наиболее устойчивыми ком­
понентами материальной
культуры. Это, кстати, отме­
чал Д.А. Золотарев, проводя
полевые исследования в не­
которых губерниях . 101

Основой питания остава­


лись хлеб и хлебные изделия,
блюда из овощей, особенно
картофеля, щи, каши. В Вель­
ском у., например, в числе из­
любленных были ржаные пи­
роги, пересыпанные овеян­
ным толокном, тертая редька
с льняным маслом или толчен­
ным конопляным семенем с
добавлением лука и кваса,
редька ломтями, пересыпан­
ная овсяным толокном, сала­
мат, сухомес, или овсяное то­
локно, густо замешанное на
воде без масла, сушонки - по­
ловинки репы, распаренные в
деревянной кадке при помощи
раскаленных камней, и другие
8. Картофелетерка для получения крахмала.
блюда. В отношении толокна
Вологодский р-н. можно сказать, что оно про­
Фото Т.А. Ворониной, 1990 г. должало составлять одну из
главных приправ ко многим
кушаньям . 102

Повседневный рацион кокшаров и присухонских крестьян был таким же скром­


ным, как и ранее. Более разнообразным оставался праздничный стол, включавший
пироги, шаньги из гороховой и пшеничной муки, соценки с начинкой из брюквы,
пряженички в виде продолговатых булочек, обабнички - пироги с грибами, сала­
мат, деженъ и другие вкусные блюда. Все так же много варили пива к праздникам
церковного календаря. В праздничное время проявлялись свойственные вологжа-
нам открытость и щедрость души: "Люди гостеприимные, принимают и угощают с
радушием истинного севернорусского хозяина". По-прежнему соблюдали здесь раз­
личные местные обряды и обычаи. Во время обряда так называемых именин овина
(26 декабря) пекли пшеничные пироги, которыми "тыкали" во все углы овина, а за­
тем их съедали. На Пасху, в первый ее день, священник освящал по домам зерна
пшеницы, ржи и овса, чтобы год был урожайным. Традиционными оставались при­
емы обработки зерна, или опихивания его в ступах, битья льняного масла, причем,
если раньше дуранда - отжимки зерна - шла на корм скоту, то в 1920-е годы их на­
чали употреблять в пищу, и они даже повысились в цене: 250 руб. за пуд. На Кок­
шеньге продолжали заниматься традиционными промыслами ~ охотой и рыболов­
ством, но продукцию чаще приходилось сдавать в кооператив . 103

Тяжесть послевоенного периода ощущали жители многих вологодских дере­


вень. "Трудную обстановку" в Тишинской вол. Кирилловского у. в 1920 г. отметил

412
б - чаепитие. Тотемский у., начало X X в. (ВГМЗ)

413
г - приготовление пищи на покосе в Тотемском у. 1907 г. (ТКМ)
414
исследователь-краевед А.А. Шустиков, объездивший многие "захолустья" губер­
нии. Там из-за резкого подорожания хлеба ели не только овес или колоб (жмыхи),
но и ржаную солому: нарезали мелко, высушивали на печке, толкли в ступе и полу­
ченную муку, вернее, пыль, смешивали с толченым жмыхом и пекли колобки. Ти-
гарей, т.е. жителей д. Тигино, выручил лишь новый урожай, хлеба этим теплым ле­
том поспели раньше срока.
В Каргополье в 1923 г., судя по сведениям ВОЙСК, несмотря на трудное время,
были еще устойчивыми традиции отмечать по заведенному издавна обычаю храмовые
праздники и варить канунное пиво. Устраивался сбор зерна для пива выбранными
сборщиками, которые объезжали всех жителей по очереди, и каждый домохозяин на­
сыпал им установленную меру - по 15-20 фунтов. Таким образом собирали по 30-40
пудов зерна ежегодно. Как и прежде, для пива готовили солод и варили его в больших
деревянных чанах. Совместное застолье устраивалось неподалеку от храма жителями
нескольких деревень. Для богомолий варили также молельное пиво. Сохранились сов­
местные трапезы в Ильин день, но приносить в жертву быка и варить его у церкви, как
это делали раньше, не разрешалось, дарили лишь овцу или барана причту . 104

Кадниковцы в 1920-е годы еще праздновали святки, масленицу, строго соблю­


дали Великий пост, устраивали молебствия по случаю новоселья. И в Вологод­
ском у. нравы и обычаи оставались прежними. Играли традиционную свадьбу, со­
блюдая основные этапы: сватанье, сговор, рукобитье, пропой, венчание, свадебный
пир. На второй свадебный день ехали к родителям молодой на отозмины - на обед.
Односельчане новобрачной брали с молодого выкуп в виде вина - приворотное.
Отмечали также масленицу, пекли жаворонков ко дню св. Алексия, а в Вербное
воскресение - круглые катышки из пресного теста, которые ели сами и кормили
ими скот. Пасху праздновали "поголовно". Соблюдали также посты. Словом, жили,
соблюдая прежний, веками заведенный уклад . 105

Вместе с тем, ответы на вопросы анкеты ВОЙСК, разосланной в 1927 г. по Во­


логодской губ., дают представление о бедственном положении с питанием в некото­
рых уездах. Они показывают, что, несмотря на традиционность жизни во многих сфе­
рах, корреспонденты сообщали о том, что питаться стали хуже, существовал недоста­
ток продуктов, к тому же сказывались последствия гражданской войны, унесшей жиз­
ни многих кормильцев. Поэтому испытывали большие трудности вдовы, обременные
сельскохозяйствеными налогами, и особенно их дети, "не видевшие даже капли
молока" .
106

Что касается домашней утвари, ее производства и применения, то в обиходе


продолжали пользоваться теми же предметами, что и раньше. Об этом свидетель­
ствовала коллекция экспонатов М.Б. Едемского - члена Вологодского общества
изучения Северного края, поступившая в 1928 г. в Вологодский краеведческий му­
зей. В ней имелось много предметов быта из тотемских деревень, в том числе игру­
шечная посуда, сделанная детьми - жителями Тотемского у. Они воспроизводили в
своих поделках вещи, которыми пользовались их родители. В 1929 г. предметы ут­
вари собирались в Тотемском у. сотрудниками музея . 107

В местах, удаленных от крупных населенных пунктов, было меньше новшеств.


Не случайно, С К . Просвиркина, будучи в 1928 г. в составе Северной экспедиции
ГИМ в Вельском у., писала В.С. Воронову: "Еще более непонятными и даже подоз­
рительными оказались наши сборы в одном исключительно глухом отдаленном
районе... Озерецкой волости (истоки р. Кокшеньги), где быт в целом казался на­
столько задержанным в своем развитии, что каждый предмет, ныне бытующий, ка­
зался архаичным" . Прежнюю утварь продолжали широко применять при приго­
108

товлении еды, тем более что готовили пищу в русской печи. У жителей Вельского у.
была в употреблении медная посуда (братыни, чашки, самовары, тазы), железная
(ведра, сковородники, противни, бадьи, ухваты, клюки) и чугунная (сковороды, чугу-
ны для кипячения воды).

415
Там, где существовали традиционные центры производства утвари, организо­
вывались артели. Так, в 1920 г. в д. Сомово (Верховажье) создали гончарную артель
по изготовлению глиняной посуды. Уже в том же году ею было подготовлено к про­
даже 1996 изделий, в том числе кринки пирожные, горшки, чашки, солонки и др. Не
меньшее количество посуды было изготовлено и в последующие годы . В д. Пав-
109

шино Великоустюжского р-на в 1928 г. организовали промартель "Северный гон­


чар". В Устюженском р-не центром производства глиняных изделий стала д. Высо-
тино.
Интересно, что в те годы помимо применения гончарного круга многие масте­
ра продолжали изготавливать посуду ручным способом в технике "налепа" . 110

Однако наряду со старой посудой у вологжан появлялась и купленная в городах,


которой прежде пользовались только наиболее состоятельные крестьяне. Жители
деревни все чаще ездили в города и приобретали фаянсовую и фарфоровую посуду.
Причем покупали ее по числу едоков в семье.
Кардинальные изменения в жизни русской деревни происходили с конца 1920-х
годов при проведении политики коллективизации, а затем индустриализации.
Уничтожались кооперативные хозяйства крестьян, деревня становилась колхоз­
ной, хозяйствовавшей не по традиционным нормам, выработанными веками, а по
указке сверху. Менялась психология людей, уже не ощущавших себя ответствен­
ными за землю, за хозяйство. Наступили изменения и в быту сельских жителей.
Теперь даже "личное хозяйство колхозника... регламентировалось многочислен­
ными, установленными свыше нормами, и обладало более упрощенной структу­
рой, чем большинство хозяйств крестьян до коллективизации" . Это не могло не
111

сказаться на системе питания, отклоняющейся теперь от веками устоявшейся нор­


мы и традиции.
Изменения в питании населения Вологодской обл. были связаны также с появ­
лением в 1920-1930-е годы переселенцев из других регионов страны. Это прежде
всего спецпоселенцы-украинцы, для которых в Тотемском р-не, например, создава­
лись спецпереселения - поселки за д. Любавчиха и в Великодворье. Такие же посел­
ки появились в Междуреченском, Нюксенском и Тарногском районах . От украин­
112

цев местные жители научились выращивать в парниках помидоры, готовить борщ,


луковый суп и другие блюда. В 1939 г. в отдаленные районы СССР, в том числе в
Вологодскую обл., были выселены семьи поляков-"осадников" (т.е. землевладель­
цев) из Белоруссии. Уже в послевоенные годы часть их вернулась в Польшу, но не­
которые остались на постоянное местожительство в Тотемском, Вожегодском, Ба-
бушкинском и других районах. Спецпереселенцы работали на самых тяжелых стро­
ительных работах и в леспромхозах, на сплаве леса, заготовке дров, сортировке,
окорке древесины, окатке, осуществляли заготовительные и подсобные работы.
К прибытию спецпереселенцев строились ларьки с продовольствием, товарами, пе­
карни, но это не влияло в целом на местную систему питания.
С началом Отечественной войны питание населения Вологодской области рез­
ко ухудшилось. Местные жители отправляли некоторые продукты на фронт (ягоды,
грибы), сдавали для фронта скот. В 1944 г., когда линия фронтов отодвинулась
от центральных регионов страны, снабжение продовольствием немного улуч­
шилась.
Для многих вологжан годы войны были очень трудными. Начался голод. Сда­
вали государству "за план" молоко, яйца, картофель (своеобразный налог - государ­
ственные поставки).
В годы войны на территории области расселили спецпереселенцев немецкой на­
циональности, работавших в промышленности и в сельском хозяйстве и проживав­
ших в спецпоселках до 1954-1955 г г . Пожилые люди помнят, как такие поселки
113

появились среди деревень по правобережью Сухоны (деревни Чуриловка, Ухтанга),


но их жизнь была обособленной от местного населения.

416
Типы изб в северных деревнях:
а - тба-шестистенок в с. Верхний
Спас Тарногского р-на.
Фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.;
б - двухэтажная тба-пятистенок
в с. Верхний Спас Тарногского р-на.
Фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.;
в - пятистенок, обшитый тесом,
с резными украшениями в с. Верхний Спас
Тарногского р-на.
Фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.;
г - дом с тесовой обшивкой-колш/лтам
в д. Нижняя Вожегодского р-на.
Фото С.Н. Иванова, 1986 г.;
д - сушка сена перед язбой-двойней
в Вологодском р-не.
Фото Т.А. Ворониной, 1994 г.
Украшения изб в с. Верхний Спас Тарногского р-на.
Фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.:
а - конек крыши; б - причелина на крыше; в, г- балконы изб

Сооружения в поселениях:
а - Спасо-Прилуцкий монастырь под Вологдой. Празднование Дня славянской
письменности. Фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.;
б , в, г, д- часовни в деревнях Тотемского у.: Григорьевской, Емельяновской,
Харитоновской, Верхне-Паунинской (ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 16742);
е - висячий мост через реку в с. Верхний Спас Тарногского р-на.
Фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.
Старинная мебель в избах:
а - шкаф и заборка из д. Большой Конец Тотемского р-на (ВГМЗ. 30432/40);
б-заборка от голбца из д. Большое Бараново Кичменьгско-Городецкого р-на
(ВУМЗ. 23057);
- заборка от голбца из д. Смольянка Кичменьгско-Городецкого р-на (ВУМЗ. 23071);
г - шкаф-поставец, люлька и прялка из д. Смольянка Кичменьгско-Городецкого р-на
(ВУМЗ. 23275)
Женские костюмы:
- повседневный костюм из д. Холка Кичменьгско-Городецкого р-на: рубаха и сарафан
из набойки (ВГМЗ. 11418);
б - сарафан и жакетка из сукна из д. Горы Тотемского р-на (ВГМЗ. 17719/2);
• праздничный костюм из Великоустюжского у.: сарафан пестрядинный, рубаха, фартук,
косынка, пояс (ВУМЗ. 8053);
г - праздничный костюм из Каргополья: душегрея, сарафан, рубаха
(ВГМЗ. 3421,3420, 3473)
Женские праздничные костюмы из Великоустюжского у. конца X I X - начала X X в.
а - сарафан, рубаха, косынка, белый фартук-сенокосный
(ВУМЗ. 231 8948, 23327/17, 8074, 8053);
б- сарафан, рубаха (стан и вороток), пояс, фартук ( В У М З . 23161/33,28);
в - сарафан, рубаха с запясъями (манжетами), фартук, косынка
(ВУМЗ. 8948, 23327/17, 8074, 8053)
Мужской и женский костюмы и пояса:
а ~ повседневный женский костюм из Великоустюжского у.: сарафан, рубаха,
косынка, пояс (ВУМЗ. 23270);
б - мужской костюм для сенокоса: рубаха, штаны, пояс, ступни (ВУМЗ, б/№);
в - красноборские тканые пояса (ВУМЗ. 12974, 8250, 15805);
женские пояса-покромки: слева - из д. Полюдово Бабушкинского р-на, в середине
из д. Анохина Грязовецкого р-на, справа - из Кичменьгско-Городецкого р-на
(ВГМЗ. 30030/30, 18129, 25029)
Мужские и женские рубахи:
• мужская рубаха-косоворотка из д. Чернецово Никольского р-на (ВГМЗ. 13857)
б- мужская рубаха-косоворотка из г. Никольска (ВГМЗ. 24986);
в, г - женские рубахи из Сокольского р-на (ВГМЗ. 9402, 20 ВР)
Головные уборы:
а - уборы крестьянок Вологодской губ.
(ВГМЗ. 3739/79, 3439/18, 3439/1 12); •и
б - головец из д. Борисовской Тарногского
р-на (ВГМЗ. 364/5);
в - девичья повязка. Вологодская губ.
(ВГМЗ. 3439/119)
Вышивка на полотенцах из Тарногского р-на: я, 6, в г. ч

Фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.

Тканые и кружевные украшения одежды и белья:


а - выборноетканье на концах полотенец из Великоустюжского у.
( В У М З . 8200, 21749, 29557);
б - концы полотенец с браным тканьем и кружевом из Великоустюжского у. ( В У М З , б/№);
в - многоцветное выборное (выкладное) тканье и кружево на концах полотенец
из Великоустюжского у. ( В У М З . 8218, 8194, 8203);
г ~ цветное кружево наподольницы к рубахе из с. Бережное Усть-Кубенского р-на,
1880-е годы (ВГМЗ. 20101. Т-566/38);
д - тканый половик из д. Ручевской Вожегодского р-на. Фото С.Н. Иванова, 1986 г.
Прялки из разных районов Вологодской
и Архангельской областей:
а - начала XX в. из Вожегодского р-на
Тавреньгского сельсовета мастера
А.П. Свистулина.
Фото И.М. Денисовой, 1992 г.;
б - конца XIX - начала XX в.: слева -
из Грязовецкого р-на, справа - из д. Нелидово
Вологодского р-на (ВОКМ-23351; 16247).
Фото С.Н. Иванова, 1989 г.;
в, г - конца XIX - начала XX в.
из Тарногского р-на (две прялки -
ВОКМ-27082/100, 98.
Фото С.Н. Иванова, 1989 г.; одна -
фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.);
д - конца XIX - начала XX в.: слева направо -
из д. Фомина Верховажского р-на
(ВОКМ-24823); из с. Бобровское
Нюксенского р-на (ВОКМ-16043); из пос.
Коноша Вельского р-на (ВОКМ-22573).
Фото С.Н. Иванова, 1989 г.
в 2

Берестяные изделия:
а - туеса из деревень по реке Уфтюге Красноборского р-на (СИХМ. 1999. 19-НР, 16-НР);
б - туес с росписью из д. Березанье Красноборского р-на XIX в. (СКМ, б/№);
в - лукошко и туесок с северодвинской росписью XIX в. (ВУМЗ. 10828, 10827);
г - хлебница "Великоустюжская" и туесок "Северный олень". 1982 г.
(ВУМЗ, 22781, 23592)
в г

Изделия художественных промыслов:


а - расписной сундучок из Тарногского р-на (ВГМЗ. 27082/48);
б - расписной сундучок из д. Врагово Междуреченского р-на (ВГМЗ. 20686);
в - шкатулка в технике мороз по жести из Великоустюжского р-на (ВУМЗ. 9440);
г - шкатулки с накладным металлическим орнаментом XVIII в. из Великоустюжского р-на
(ВУМЗ. 12899)
Народные костюмы и утварь. Фото Т.А. Ворониной 1990 г. и 1994 г.:
а - женщина в народной одежде;
б - мужчина и женщина в народных костюмах с пестерями;
в - женщина в народном костюме у зыбки в Вологодском р-не;
г - домашняя утварь (солонка и деревянная чашка) X I X в. из Вологодского у.
Празднование Дня города в Великом Устюге. Фото А.О. Якубовича-Ясного, 1995 г.
а, б - фольклорные коллективы из Тарноги и Устюга на празднике;
в - хоровод из с. Тарногский Городок
В послевоенные годы на Севере значительно сократилось производство зерна,
картофеля, овощей, уменьшилось поголовье скота, поэтому питание людей было
неудовлетворительным. Особенно тяжелыми стали 1946-1947 гг., когда страну ох­
ватил голод. Традиционная культура питания менялась в корне при таких карди­
нальных переменах во всех сферах жизнедеятельности людей.
Домашняя ж е утварь, используемая для приготовления, хранения пищи, при
приеме еды, часто еще оставалась старой. Е е дополняла посуда, изготовленная ме­
стными артелями. Прежняя посуда оказывалась нужна, так как еду продолжали го­
товить в русской печи. Центры гончарного производства на Вологодчине существо­
вали в Бабаевском, Белозерском, Великоустюжском, Верховажском, Вытегорском,
Никольском и других районах.
Новые изменения произошли в 1950-е годы в условиях усилившейся миграции
населения из сел в города, происходившей как следствие продолжавшегося процес­
са раскрестьянивания.
При общем сокращении сельского населения менялся статус отдельных круп­
ных сельских поселений, особенно при переводе их на положение поселков город­
ского типа. Одновременно сузились границы колхозного сектора за счет преобразо­
вания части колхозов в совхозы, что выразилось в сокращении численности кресть­
янства. С 1954 г. начался процесс перевода экономически слабых колхозов в совхоз­
ную систему в массовом масштабе. Наибольшее число преобразованных колхозов
пришлось на северо-западные и центральные районы РСФСР. В таких условиях в
деревенскую среду быстрее, чем прежде, проникала урбанизированная культура.
Нужды сельских жителей, особенно в питании, удовлетворялись в основном за
счет приусадебных хозяйств, в меньшей степени - оплаты труда в колхозах и совхо­
зах. Основные продукты - картофель, овощи, мясо, молоко - давало личное хозяй­
ство крестьян, зерновые приобретались из общественного хозяйства колхозов в ви­
де трудодней. Однако часть зерновых, овощей и фруктов, немного мяса, сала и дру­
гих продуктов приходилось покупать. Это осуществлялось покупками в коммерче­
ских магазинах или обменом вещей на рынках.
Жесткое налогообложение личных хозяйств не повысило благосостояния де­
ревни. Некоторые меры правительства, принятые в 1950-е годы, вначале улучшили
материальное положение колхозников, особенно с ликвидацией неоправданных ог­
раничений личных хозяйств в 1953-1957 гг. Однако после этого вновь последовали
"гонения" на личные хозяйства, приведшие к дефициту наиболее трудоемких при
производстве сельхозпродуктов: картофеля, овощей, мяса, что повлекло за собой
повышение цен на все продукты питания . Т е м не менее личные хозяйства остава­
114

лись фактически единственными поставщиками овощей, мяса, молока и других про­


дуктов. В 1960-е годы стали больше выращивать картофеля, который вместе с хле­
бом стал важнейшим продуктом питания. В м е с т е с тем возросли денежные расходы
на покупку хлеба, муки, макаронных изделий . Мясо, молоко, яйца занимали зна­
115

чительное место среди остальных продуктов. Отчасти сказывалась политика в от­


ношении религиозной жизни: по сравнению с дореволюционным периодом посты
стали соблюдать меньше и не так открыто.
Ассортимент продуктов в сельских магазинах (сельпо) в Вологодской обл. был
в определенной степени одинаковым. В 1960-е годы в область импортировали зару­
бежные продукты, однако в питании населения деревни они не играли существен­
ной р о л и . В 1970-е годы немного улучшилось снабжение городов продуктами из
116

деревни, так как в некоторых совхозах стали выращивать овощи в теплицах с искус­
ственным подогревом (капусту, зеленый лук и огурцы). В с е э т о шло на продажу в
города. В крупных колхозах и совхозах создавалось общественное питание - столо­
вые ферм, бригад, иногда и полевых станов.
Изменения, вызванные социалистическим переустройством деревни и индуст­
риальным развитием общества, сказались и на том, что иной ассортимент посуды

Русский Север.. 417


появился в быту колхозников. Русская печь, в которой всегда в деревне готовилась
пища, существует и поныне, но она постепенно начала "сдавать свои позиции".
В 1 9 5 0 - 1 9 7 0 - е годы готовить пищу крестьяне, как и горожане, начали на керосин­
ках, керогазах, примусах, а с 1970-х годов на электроплитках и газовых плитах, ко­
торые ранее не были распространены. Старая утварь стала понемногу уступать ме­
сто алюминиевой, эмалированной, стеклянной, фарфоровой, пластмассовой посуде.
Процесс перехода к новому быту не был столь заметен для современников, но сей­
час, по прошествии трех десятилетий, можно сказать, что именно в 1970-е годы про­
изошла окончательная перестройка колхозного быта в силу ряда причин. Вполне
привычны теперь мясорубки, соковыжималки, машинки для герметического кон­
сервирования продуктов. Появились электрические чайники, самовары, а для хра­
нения продуктов многие приобретают холодильники.
"Современность" нельзя обозначить какими-либо определенными рамками, на­
пример, последним десятилетием, несколькими годами или годом: настолько они
непохожи даже в пределах небольшого отрезка времени. Т е м более трудно гово­
рить о "современном питании" населения Вологодской о б л . П о э т о м у целесообраз­
но конкретизировать даты, в рамках которых рассматриваются особенности пита­
ния конца X X в.
Применительно к последнему десятилетию о питании вологжан можно гово­
рить по прежней схеме, выделяя пищу повседневную, праздничную и обрядовую.
Полевые материалы 1980-х годов по Тотемскому, Сокольскому, Нюксенскому
и Междуреченскому районам показывают сохранность многих традиций . Относи­ 117

тельно повседневной пищи вологжан можно отметить устойчивость прежних спосо­


бов приготовления еды главным образом жителями пожилого возраста. Общение
с ними позволило выявить как значительное сходство в приготовлении отдельных
блюд во всем крае, так и различия, которые обусловлены этнической историей от­
дельных его районов. Следует сразу сказать, что благодаря данным о питании очень
четко выявляется т о историческое разделение области на западную и восточную ча­
сти, которое усматривается по материалам, относящимся е щ е к начальному перио­
ду заселения Севера славянами.
Так, в западных районах до сих пор сохраняются старинные приемы выпечки,
квашения капусты. В устюженских деревнях вплоть до начала 1990-х годов пекли
привычные опекиши: "Ставит хозяйка квашонку и на завтрак испекет каждому ско­
ропостижно, опекиши пекутся быстро". По-прежнему пекут рогушки - открытые
пироги с начинкой из творога или с картофельным пюре (в Понизовье того же рай­
она их зовут шаньгами, а здесь шаньги - э т о оладьи).
В Устюжне до сих пор квасят капусту традиционным способом: ее рубят в дере­
вянном корытце маленькой сечкой с двумя лезвиями и укладывают в деревянную
кадку, дно которой предварительно обмазано т е с т о м из ржаной муки. Слоями укла­
дывают капусту, морковь, пересыпая их ржаной мукой и солью, но не перетирают
друг с другом. Сверху на уложенную капусту кладут гнет.
В 1980-е годы везде в стране стала заметна нивелировка межрегиональных раз­
личий в уровне и образе жизни, наблюдалось стирание социально-бытовых контра­
стов между городом и деревней. Лишь в говорах жителей сохранялись упоминания
о прежних локальных особенностях пищи и культуры питания. Так, у населения Б е ­
лозерского р-на можно заметить устойчивое бытование в современном языке арха­
измов, свидетельствующих о таких особенностях. В словаре местных слов и выра­
жений краеведа А . Г . Лапина приводятся характерные архаизмы, имеющие непо­
средственное отношение к пище: "Супу-то так на одну выть осталось только"
(выть - прием пищи на один раз); " М а м а , напеки завтра опарников-то" (опарник -
пирожок из пресного теста, испеченный на сковороде на открытом огне); "Ну, робя-
та, седни сделаю вам подхолодное" (подхолодное - окрошка из овощей, мяса и яиц,
залитая холодным квасом); "Надька, не узди голью, возьми х л е б а " (уздить голью -

418
есть без хлеба). Полевой материал показал, что носителем диалектов остается по­
жилое население, у которого к тому же сохраняется такая черта говора, как цока­
нье: "Велика ли посудинка али мисоцька - молоцька нальешь и в пець!" (Тотемский
р-он); "Для наливах дак можно брать крупу с молоцьком да яицьками" (Сямженский
р-н) .118

В "Словаре вологодских говоров" приводится немало прежних названий тради­


ционных блюд. К тому же некоторые слова употребляют в разных случаях. Слово
крошенина означает хлеб, накрошенный в жидкую пищу: "Люблю молоко с кроше-
ниной" (Тотемский р-н); жидкую похлебку с накрошенным хлебом: "Крошенину дак
ведь ноне едят старой да малой" (Междуреченский и Великоустюжский районы);
окрошку из овощей: "Девки, может крошенины вам сделать, не бойтесь, с крошени-
ны толще не будете, в ей овощи одни" (Кичменьгско-Городецкий р-н). Крупянка -
постный суп из овсяной крупы до сих пор готовится многими пожилыми людьми:
"вон, в печке, уварилась крупянка" (Вологодский и Сокольский районы). Сохраня­
ются названия для пирогов из пресного или дрожжевого теста, сверху политые на­
чинкой типа растолченного картофеля, разведенного молоком, творогом или овся­
ной крупой: " У меня была бы картошка - я бы вам налеушек напекла" (Кирилловс­
кий р-н), " П о ш т о наливушку-то в блюде оставила?" (Никольский р - н ) .
119

Говоря о режиме питания, следует отметить, что если в городе получило рас­
пространение трехразовое питание по схеме: завтрак-обед-ужин, то в деревне ус­
тойчиво сохранялось четырехразовое питание, т.е. помимо трех основных приемов
пищи был всегда и полдник (пабед - Устюженский р-н).
В целом же приверженность к традиционной пище характерна для людей пожи­
лого возраста, среди молодого поколения существует тенденция во всем подражать
городу.
Особенная ситуация с питанием сложилась в 1990-е годы с началом аграрных
реформ, правда, мало приживающихся на селе. П о крайней мере, фермеризации в
вологодской деревне не происходит. Культура же питания и сама пища претерпева­
ли дальнейшие изменения.
Хлеб и хлебные изделия, как правило, стали покупными уже с конца 1960-х-
1970-е годы. Если даже в конце 1980-х годов в сельской местности можно было уви­
деть множество пекарен, правда, не домашних, а общественных, т о сейчас - э т о
явление более редкое по сравнению с предыдущим десятилетием. Х л е б в деревни
везут из районных центров и продают в сельских магазинах. Вместе с тем можно от­
метить, что в некоторых населенных пунктах хлеб выпекают по старой технологии,
не увлекаясь новомодными добавками. В Тотьме есть хлебопекарня, но местные
жители предпочитают покупать хлеб, который пекут в Пятовском сельсовете:
"Пойду, посмотрю, может из Пятовки хлеб привезли". По-прежнему пекут много
пирогов . 120

Особенно люди пожилого возраста предпочитают домашнюю выпечку и пиро­


ги из ходелого (дрожжевого) теста как открытые - с начинкой сверху, так и закры­
тые - с начинкой внутри. Причем в каждом районе устойчиво сохраняются рецепты
приготовления (их, как правило, несколько) и местные названия изделий. В Воло­
годском р-не открытые пироги с начинкой, например, с творогом, картофелем, гри­
бами, рыбой, называют по-старинному налевушки (налеушки), наливные пироги.
Пекут рогульки - небольшие лепешки с наливой из картофельного пюре. Однако в
рецептах даже одной местности обнаруживаются расхождения: к примеру, одна х о ­
зяйка считает, что настоящие рогульки делаются на ржаном сочне (и э т о действи­
тельно так), а другая - на пшеничном, к тому же одна всегда для сочней использует
яйца, другая же их не употребляет, но добавляет вареные яйца в качестве начинки.
Т о же относится и к сиченикам.
Пироги подают, как правило, к чаю. Приглашение к столу сопровождается раз­
ными прибаютками, вроде: " Ч а й готов - извольте кушать! Перцу, луку т а м поло-

28' 419
жил и петрушки корешок!" По-прежнему популярен рыбник. Даже в соседней с Во­
логодской Тверской обл. в д. Сандово отмечают, побывав у устюженцев: "Они как
чай пьют, так рыбник едят. Он закрытый, рыба внутри. Сейчас все больше мойву
кладут. А мы не пекем".
Доля мясных блюд в рационе достаточно высока. Т а м , где э т о возможно, стара­
ются завести телят, поросят и домашнюю птицу и заготовляют мясо впрок. Скоти­
ну забивают чаще всего ближе к холодам или зимой: так удобнее сохранить мясо на
морозе. Среди вологжан очень распространено консервирование мяса, которое по
своим вкусовым качествам не идет ни в какое сравнение с тем, что приобретается в
магазинах. Консервируют в основном говяжье мясо, подолгу вываривая его в рус­
ской печи, добавляют в него специи, укладывают в стеклянные банки, закрывая их
при помощи специального прибора - машинки. В консервированном виде мясо хра­
нится подолгу, его особенно удобно брать с собой на работу.
Молочные продукты - молоко, простоквашу, творог - едят почти ежедневно.
Их, как правило, покупают непосредственно на фермах либо приготавливают дома,
получая молоко от своих коров. Избытки молока от домашних коров сдают на при­
емные пункты, э т о существенная статья дохода, особенно если домашнее молоко
высокой жирности, следовательно, и цена его выше.
Как показывают полевые исследования, в настоящее время жители Вологод­
ской обл. обеспечивают себя прежде всего продуктами питания домашнего хозяйст­
ва. Приусадебные участки от шести соток и более имеют почти все. Главным обра­
зом выращивают картофель, он по-прежнему после хлеба остается основой пита­
ния. Сажают ранние и поздние сорта картофеля, вызревающие в разные сроки.
Сбор картофеля ведется вручную при помощи лопаты. Е г о заготовке уделяется по­
вышенное внимание, ведь запасы делают вплоть до следующей посадки, отсюда ча­
стый ответ на просьбу о беседе: " Н е т времени, извините, надо картошку потяпать
сходить". Остальные овощи (капуста, свекла, лук, морковь) выращиваются в доста­
точном количестве, чтобы обеспечить повседневный рацион, но заготовку впрок
ведут не все и не повсюду. Свежий зеленый салат разводят только городские жите­
ли, начитавшиеся в кулинарных книжках о е г о достоинствах. Деревенские жители
его не едят: "Трава да и т о л ь к о ! " Овощи и фрукты в деревню не привозят: обходят­
ся своими, однако молодежь отдает предпочтение бананам и киви, которые прода­
ются в городах. Некоторые видят в употреблении бананов много удобства: купил
сколько хочешь и не надо готовить, для других - э т о дань моде: "надо есть, как все".
Н о пожилые люди и особенно жители сельской местности экзотические фрукты и
овощи не едят.
В этнографии популярен термин "инновации", но проще сказать, что сама
жизнь меняет традицию. Экономические трудности непосредственно сказываются
на образе жизни современного населения любой области страны. Э т о относится и к
питанию вологжан, которое хотя и медленнее, чем другие компоненты культуры,
все же меняется. В Вологодском р-не наряду с традиционными налевушками стали
готовить пиццу, при этом считая ее своей, русской. И э т о недалеко от истины, ведь
по сути пицца - э т о т о т же самый вид открытого пирога, но с современной начин­
кой - колбасой, готовым мясным фаршем, консервами: " Ч т о хошь ложи на волю!",
поэтому пицца так быстро прижилась среди вологжан. Н е раз приходилось слы­
шать, как в числе рецептов упоминалась и пицца: "Или вот пиццу русскую приго­
товьте. Можно с колбасным фаршем импортным. Открыть банку - на ходелое тес­
то, или вареную колбасу, а сверху луком посыпать". Несомненно также, что приго­
товление пиццы вызвано близостью района к Вологде, где она продается в различ­
ных столовых, кафе и других точках общественного питания.
И з старых о б ы ч а е в на Вологодчине старались сохранить культивирование
плодовых деревьев, однако м н о г о е изменилось за последнее время и в э т о м деле.
С о в х о з " М а й с к и й " В о л о г о д с к о г о р-на, переименованный в Товарищеское обще-

420
ство "Майский", имел яблоневый сад и яблоки перерабатывались на заводах. В о
времена знаменитой "антиалкогольной кампании" сбывать яблоки стало некуда,
так как заводы п о их переработке были закрыты (как и многие в области), а сад
вырубили. Т а к изменилась хозяйственная основа жителей края, сказавшаяся в
утере большого о п ы т а и знаний, а в результате и многих сторон жизни и б ы т а
людей.
Сравнивая прошлое с ситуацией на 1993 г., жители области отмечали, что они
стали питаться намного хуже. «Живем, ничего не видим, - говорят они. - Раньше
масло было разных сортов и разного качества (и э т о в крае знаменитого "Вологод­
ского масла"!): вологодское - по 3 руб. 80 коп., крестьянское - по 3 руб. 60 коп., бу­
тербродное - по 3 руб. 20 коп. - выбирай любое. Как появилось, кстати, семь лет на­
зад бутербродное масло, стало исчезать вологодское, теперь его не сыщешь, или за
границу отдают».
Многие традиции праздничного стола постепенно исчезли или продолжают бы­
товать в "усеченном варианте", а то и вовсе в искаженном виде. Следует отметить,
что понятие о праздничной пище, особенно среди молодежи, несколько стерлось.
Если люди более старшего возраста, родившиеся в довоенное время, в годы войны
или после нее, до сих пор относятся с уважением к еде и особенно к хлебу, т о в сре­
де подрастающего поколения позволительно употребление порой дорогостоящих
продуктов питания даже в будни. Значительно увеличилась в повседневное время
доля потребления сладостей, включая конфеты, печенье, выпечку типа тортов, пи­
рожных, мороженого, что отрицательно сказывается на здоровье детей. В с е э т о
ставит новые проблемы и не только для современной деревни, но и для всего обще­
ства в целом.
Для развития деревни в будущем и устранения негативных сторон настоящей
жизни необходимо не только экономическое возрождение села, но и воспитание но­
вых поколений крестьян, чего не достигнуть без обращения к трудовому и нравст­
венному опыту народа, без возвращения к некоторым традициям, возможным в с о ­
временных условиях.

1
Озерецковский Н.Я. Путешествие по озерам Ладожскому и Онежскому. Петрозаводск,
1989; Челищев П.И. Путешествие по северу России в 1791 г. СПб., 1886. С. 199.
2
Иваницкий Н.А. Материалы по этнографии Вологодской губернии. Сборник сведений
для изучения крестьянского населения Вологодской губернии // Изв. ОЛЕАЭ. Т. ЬХ1Х. Тр.
отд. этн. Т. XI. Вып. 2. М., 1890; его же. Сольвычегодский крестьянин, его обстановка, жизнь
и деятельность // ЖС. СПб., 1898. Вып. 1. С. 3-74.
3
Попов В.Т. Описание Кокшеньги Тотемского уезда // ВГВ. 1857. № 21; Волков П. Из
Кокшеньги // В Г В . 1865. № 45; Едемский М.Б. Кокшеньгская старина // Зап. Отд. русской и
славянской археологии РАО. СПб., 1907. Т. 7. Вып. 2; Мясников М.Н. Исторические сведе­
ния о Кокшеньге // В Е В . 1905. № 10. Прибавления.
4
Памятная книжка Вологодской губернии на 1864 г. Вологда, 1864; Памятная книжка
Вологодской губернии на 1896-1897 гг. Вологда, 1896 и др.
5
Воронина Т.А. Об особенностях питания крестьян Тотемского уезда в конце XIX века //
Тотьма: краеведческий альманах. Вып. 2. Вологда, 1997. С. 132-164.
6
Просвиркина СК. Русская деревянная посуда // Труды ГИМ. Вып. XVI. - Памятники
культуры. М., 1955.
7
Бежкович А.С, Жегалова СК., Лебедева А.А., Просвиркина СК. Хозяйство и быт рус­
ских крестьян. Памятники материальной культуры: Определитель. М., 1959. С. 182-196.
8
Воронина Т.А. Утварь // Русские. М., 1997. С. 397-415.
9
Черницыи Н.А. Черняковская стоянка поздней поры неолита (на р. Сухоне под г. Тоть-
мой Вологодской губ.). Тотьма, 1928. С. 14-18.
1 0
Башенькин А.Н. Вологодская область в древности и средневековье // Вологда: Крае­
ведческий альманах. Вып. 2. Вологда, 1997. С. 14,19.
11
Сердечную признательность выражаю вологодскому археологу М.В. Иванищевой,
оказавшей помощь в определении источников по археологии Вологодского края.

421
1 2
Голубева Л А. Славянские памятники на Белом озере // Сборник по археологии Воло­
годской области. Вологда, 1961. С. 32,42,44; Макаров НА. Русский Север: таинственное сре­
дневековье. М., 1993. С. 113.
1 3
Никитин А.В. Древняя Вологда по археологическим данным // Сборник по археоло­
гии Вологодской области... С. 20.
1 4
Русские. М., 1997. С. 18-19.
1 5
Прокофьева Л.С. Вотчинные хозяйства в XVII веке: По материалам Спасо-Прилуцко-
го монастыря. М.; Л., 1959. С. 10.
1 6
Манъков А.Г. Цены и их движение в Русском государстве в XVI веке. М.; Л., 1951.
С. 27-29.
1 7
Бахрушин СВ. Научные труды. М , 1954. Т. 1. С. 97.
1 8
Забелин И.Е. Домашний быт русских цариц. М., 1872. С. 99.
1 9
Таможенные книги Московского государства XVII века. Т. 1. М., 1950.
2 0
Судаков Г.В. География старорусского слова. Вологда, 1988. С. 14, 57, 60-61.
2 1
Липинская В А. Пища // Русские. С. 357-370.
2 2
Мясников М.Н. Указ. соч. С. 312.
2 3
Озерецковский Н.Я. Указ. соч. С. 185-186.
2 4
Кизеветтер А А. Посадская община XVIII в. М., 1903. С. 17.
2 5
Челищев П.И. Указ. соч. С. 199.
2 6
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 343. Л. 1; Зеленин Д.К. Народные присловья и анекдоты о рус­
ских жителях Вятской губернии (этнографический и историко-литературный очерк) // Избр.
тр. Статьи по духовной культуре. 1901-1913. М., 1994. С. 79.
2 7
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 343. Л. 1; Д. 338. Л. 3.
2 8
Там же. Д. 443. Л. 1.
2 9
Иваницкий НА. Сольвычегодский крестьянин... С. 50.
3 0
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 336. Л. 4; Иваницкий НА. Указ. соч. С. 22.
3 1
Иваницкий НА. Сольвычегодский крестьянин... С. 23.
3 2
Вестник Новгородского земства. 1903. № 21. С. 57-58.
3 3
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 161. Л. 21-22.
3 4
Воронина ТА. Пост в жизни русских // Православие и русская народная культура. Биб­
лиотека Российского этнографа. Кн. 5. М., 1995. С. 5-89.
35 АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 376. Л. 9-10; Д. 211. Л. 145.
3 6
Там же. Д. 361. Л. 7; Д. 373. Л. 4.
3 7
АРЭМ. Ф.7 . Оп. I. Д. 100. Л. 18; Д. 202. Л. 17; Угрюмое А А. Кокшеньга: историко-эт-
нографические очерки. Архангельск, 1992. С. 58.
3 8
Попов В.Т. Указ. соч. С. 136.
3 9
Волков П. Указ. соч. С. 325.
4 0
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 345. Л. 23об.
4 1
Иваницкий НА. Сольвычегодский крестьянин... С. 28.
4 2
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 373. Л. 14.
4 3
Л^У. Воспоминания сельского учителя // Вестник Новгородского земства. 1903. № 21.
С. 54-57.
4 4
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 134. Л. 6; Д. 286. Л. 29; Д. 333. Л. 10; Вестник Новгородского зем­
ства. 1903. № 23. С. 57.
4 5
Тотубалин А. Посад Крохино Белозерского уезда // Вестник Новгородского земства.
1903. № 7 . С. 35.
4 6
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 338. Л. 4.
4 7
Там же. Д. 328. Л. 24, 29-30.
4 8
Там же. Д. 328. Л. 16; Иваницкий НА. Сольвычегодский крестьянин... С. 10.
4 9
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 286. Л. 23.
5 0
Там же. Д. 343. Л. 5; Д. 337. Л. 9; Д. 334. Л. 12; Иваницкий НА. Сольвычегодский кре­
стьянин... С. 10.
5 1
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 161. Л. 34; Д. 343. Л. 5; Д. 320. Л. 14; Иваницкий НА. Сольвы­
чегодский крестьянин... С. К).
5 2
АРЭМ. Ф. 7. Он. 1. Д. 286. Л. 14-17; Д. 100. Л. 22.
5 3
Там же. Д. 372. Л. 10; Д. 369. Л. 22.
5 4
Шубин М.Е. Развитие вологодского маслоделия в XIX и первой трети X X века // Во­
просы аграрной истории. Вологда, 1986. С. 239; Отчет о положении производства молочных

422
продуктов в Вологодской губернии. Составлено инструктором молочного хозяйства
К.Х. Риффесталем. Вологда, 1899. С. 20.
5 5
Степановский И.К. Маслоделие - богатство Севера. Вологда, 1912. С. 75-135.
5 6
Зеленин Д.К. Восточнославянская этнография. М., 1991. С. 125.
57 АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 341. Л. 47-48.
58 Там же. Д. 338. Л. 4; Д. 369. Л. 2; Д. 343. Л. 4.
59 Там же. Д. 369. Л. 33.
6 0
Иваницкий Н.А. Сольвычегодский крестьянин... С. 6.
6 1
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 134. Л. 7; Д. 100. Л. 29-30.
62 Там же. Д. 286. Л. 31-32; Д. 333. Л. И; Д. 394. Л. 7.
63 Там же. Д. 348. Л. 17; Д. 100. Л. 30; Д. 134. Л. 7; Д. 161. Л. 29.
6 4
Там же. Д. 372. Л. 10; Иваницкий НА. Сольвычегодский крестьянин... С. 7.
65 В Г В . 1892. № 5 0 .
6 6
История северного крестьянства. Т. 1. Крестьянство Европейского Севера в период
феодализма. Архангельск, 1984. С. 319; Колесников ПА. Государственные законодательства
по крестьянскому вопросу // Социально-правовое положение северного крестьянства (досо­
ветский период). Вологда, 1991. С. 18.
67 АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 369. Л. 2, 22; Д. 338. Л. 3; Д. 339. Л. 22-23.
68 Там же. Д. 163. Л. 34; Д. 134. Л. 11-14; Д. 142. Л. 25.
6 9
Вестник Новгородского земства. 1903. № 21. С. 58.
70 АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 31. Л. 25-27, 29.
71 АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 131. Л. 24.
72 ПА РАН. Ф. 849. Оп. 1. Д. 388. Л. 163.
73 АРЭМ.Ф. 7. Оп. 1. Д. 286. Л. 20-21.
74 Там же. Д. 315. Л. 6; Д. 240. Л. 742 об; Д. 327. Л. 11; Д. 257. Л. 20.
75 Там же. Д. 127. Л. 2-9.
76 Там же. Д. 116. Л. 5.
7 7
Просвиркина С.К. Указ. соч. С. 26.
7 8
Иваницкий НА. Материалы по этнографии... С. 50; ВГВ. 1840. № 9. Приложение.
7 9
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 339. Л. 21-22, 36; Д. 351. Л. 1-2.
8 0
АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 29. Л. 118-119; Воронов П. Вельские свадебные обряды и приче­
ты // ЭС. Вып. 5. СПб., 1862. С. 17-18.
8
* АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 239. Л. 9 об; Д. 139. Л. 2.
8 2
Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М.,1882. Т. 4.
С. 549, 553; АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 67. Л. 31; Едемский М.Б. Свадьба в Кокшеньге Тотемского
уезда Вологодской губернии. СПб., 1911. С. 130-131; Воронов П. Указ. соч. С. 21.
8 3
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 147. Л. 24; Д. 216. Л. 53; Д. 319. Л. 13; Иваницкий НА. Матери­
алы по этнографии... С. 116.
8 4
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 215. Л. 27; Д. 283. Л. 34; Д. 211. Л. 9; Иваницкий Н.А. Материа­
лы по этнографии... С. 1 К).
8 5
АРЭМ. Ф. 7.0п. 1. Д. 205. Л. 11 об.-12; Д. 307. Л. 12; Д. 327. Л. 16; Д. 388. Л. 3; Иваниц­
кий НА. Материалы по этнографии... С. 116.
8 6
Розова И.И. Похоронный обряд Белозерского района Вологодской области // Белозе­
рье: Историко-литературный альманах. Вып. 1. Вологда, 1994. С. 169.
8 7
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 161. Л. 21.
8 8
Осипов Д.П. Крестьянская изба на севере России (Тотемский край). Тотьма, 1924.
С. 15.
8 9
Бломквист Е.Э. Крестьянские постройки русских, украинцев и белорусов // Восточно­
славянский этнографический сборник. М., 1956. С. 133.
9 0
Сафьянова А.В. Народное крестьянское жилище Вологодской области (по материа­
лам экспедиции 1966 г.) // Фольклор и этнография Русского Севера. Л., 1973. С. 60.
9 1
Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Императорского Русского Геогра­
фического общества. Пг., 1914-1916. Вып. 1-3. С. 265.
9 2
АРЭМ. Ф. 1. Он. I. Д. 111. Л. 13.
9 3
Там же. Д. 387. Л. 9.
9 4
Там же. Д. 344. Л. 6; Д. 387. Л. 9.
9 5
Воронина Т.А. Об особенностях питания крестьян Тотемского уезда... С. 150-154.
9 6
Иваницкий НА. Материалы по этнографии... С. 59.

423
9 7
АРЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 335. Л. 67-68.
9 8
Там же. Д. 230. Л. 1-2.
9 9
В Г В . 1880. № 11. С. 1; АРГО. Ф. 24. Оп. 1. Д. 24. Л. 3-13; Д. 105. Тетр. 1. Л. 14 об-
Тетр. III. Л. 28, 79, 85 об; Тетр. V. Л. 90; Тетр. XI. Л. 8.
1 0 0
Борисов Ю.С. Эти трудные 20-30-е годы // Страницы истории советского общества.
М., 1989. С. 122.
1 0 1
Золотарев ДА. Антропологические наблюдения в деревне РСФСР (1912-1926) //Ма­
териалы по этнографии. Л., 1926. Т. 3. Вып. 1. С. 153.
1 0 2
ПА РАН. Ф. 849. Оп. 1. Д. 388. Л. 162.
1 0 3
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 144. Л. 14-15, 32-37, 42-43, 53, 72.
1 0 4
Там же. Д. 146. Л. 9; Д. 149. Л. 2-3; Д. 208. Л. 14.
1 0 5
Там же. Д. 166. Л. 2-3; Д. 188. Л. 7-12.
1 0 6
Там же. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 218. Л. 13-68 об.
1 0 7
ВГМЗ. Д. У-а. Акт 799.
1 0 8
И за строкой воспоминаний большая жизнь... Мемуары, дневники, письма. М., 1997.
С. 137.
1 0 9
ПА РАН. Ф. 849. Оп. 1. Д. 388. Л. 180; Г А А О . Ф. 2693. Оп. 1. Д. 154. Л. 1, 7, 13.
1 1 0
Зеленин Д.К. Примитивная техника гончарства "налепом" (аи со1отЫп) в ВОСТОЧНОЙ
Европе // Этнография. 1927. № 1. С. 87-105.
1 1 1
Артемова О А. Бюджеты хозяйств колхозников Вологодской области 30-40-х годов
X X века как исторический источник // Актуальные проблемы археографии, источниковеде­
ния и историографии. Вологда, 1995. С. 353-355.
1 1 2
Свистунов МА., ТрошкинЛЛ. Междуречье: Очерки и документы местной истории
(1137-1990). Вологда, 1993. С. 141.
1 1 3
Морковина Л.М. Документы государственных и ведомственных архивов о пребыва­
нии на территории Вологодской области спецпереселенцев за 1940-1945 годы // Актуальные
проблемы археографии... С 360-361.
1 1 4
Гордеев И А. Политика Советского государства в послевоенной деревне и развитие
личных хозяйств крестьян // Актуальные проблемы археографии... С. 222-223.
1 1 5
Безнин МА. Крестьянский двор в Российском Нечерноземье 1950-1965 гг. М.; Воло­
гда, 1991. С. 212-215.
1 1 6
Вологодский край. Вып. 11. Вологда, 1962. С. 34.
1 1 7
Воронина ТА. Традиционная и современная пища русского населения Вологодской
области // Русский Север: Ареалы и культурные традиции. СПб., 1992. С. 78-101; Липин­
ская В.А. Присухонье: традиции материальной культуры и быта (по итогам экспедиции 1986
года) //Тотьма: краеведческий альманах... Вып. 2. С. 204.
Лапин
118
А.Г. Местные слова и выражения, бытующие в Белозерском крае // Белозерье.
Историко-литературный альманах. Вып. 1. Вологда, 1994. С. 199-221.
Словарь вологодских говоров: Учебное пособие по русской диалектологии. Вологда,
1 1 9

1989. С. 3, 6; Словарь вологодских говоров. Вологда, 1990. С. 49.


Воронина ТА. Вологодский пирог // Ваш выбор. 1995. № 1. С. 45-47.
1 2 0
Глава 8

Брак и семья
у севернорусского
сельского населения

Брак и семья в ранние исторические периоды


Известий о браке и семье населения Русского Севера ранних исторических пе­
риодов сохранилось немного. Лишь с началом писцового дела (переписей) фиксиро­
вались отдельные моменты, по которым, хотя и не в полной мере, можно выявить
существовавшие семейно-брачные отношения. В таких материалах гораздо больше
данных имеется о семейном строе, формах семьи, ее поколенного и численного со­
става и меньше - о браках, предшествующих созданию и жизни семей.
Брак и брачные отношения предполагают рассмотрение проблем правового,
морально-нравственного, экономического, бытового, этнического характера и рас­
крываются при выявлении условий, мотивации, форм заключения браков, брачных
ориентации и ценностных установок, характера добрачных отношений и добрачно­
го времяпрепровождения (досуга), брачного возраста и связанных с ним ранних или
поздних браках, повторных браках и, наконец, браках неравных (по возрасту и по­
ложению), браках смешанных в сословном, этническом или конфессиональном от­
ношениях, взглядов разных слоев населения на брак и на развод.
Сведения о браках жителей Вологодской земли встречаются в источниках с
XVII в. Н о при ретроспективном рассмотрении более поздних материалов (конца
Х У Ш - Х 1 Х в.) можно сделать вывод о становлении семейно-брачных отношений
людей еще на самых ранних этапах, о стойкости различных традиций.
В браке сельского населения, по традиции, всегда наблюдался расчет, ибо усло­
вия существования деревенской семьи, ее хозяйство и повседневные заботы и труд
неизбежно заставляли думать о ненарушении налаженной жизни, о продлении рода
человеческого. Поэтому столь велика была роль родителей и общедеревенского
мнения в браке молодых, которым фактически отказывалось в праве брачного вы­
бора. Родители выбирали жениха или невесту, а общество высказывало свое сужде­
ние о каждой брачной паре ("подходят ли друг другу"). Отсюда вытекают те брач­
ные институты-обычаи (сватовство, сговор, рукобитье, пропой), которые имели
правовое значение при брачных договорах, и те формы заключения самих браков,
о которых находим свидетельства в источниках.
Обычными для вологжан, как и жителей других русских районов, был выбор
брачной пары родителями, их договоренность о браке во время народных брачных

425
обычаев, обязательное венчание после таких мероприятий и устройство свадьбы
(пира) . Такой брак зарегистрирован, например, в обысковой книге 1778 г. Спас-
1

Преображенской Кокшеньгской церкви, когда женился дворцовый крестьянин Се­


мен Кичигин из д. Борисовская Спасской вол. Кокшенгской чети Важского у. на до­
чери дворцового же крестьянина Евдокии Кондратьевой - " о б а православной веры,
первым браком, родства, свойства, кумовства, крестного братства не имевшие" . 2

Встречались, конечно, и отклонения от нормы, к примеру, тайные (убегом, уво­


дом) или насильные (против воли молодых) браки. Так, в 1658 г. в селении Шуйский
Ям бобыля Сеньку Иванова венчали против е г о воли и отдали за него "девку сле­
пую и беремену", о чем он подал жалобу-челобитную архиепископу Маркелу на
сельских церковных причетников и пономаря . Н о более всего не соответствовали
3

нормам браки северных старообрядцев-беспоповцев, не признававших венчания. О


таких браках у раскольников Каргопольского у. в 1730 г. сообщалось в Синод: "жи­
ли с беглыми девками, не венчались, детей не крестили" . Э т о был их вероиспове-
4

дальный принцип в вопросе о браке.


Своеобразными являлись и браки крепостных крестьян в XVIII в. В них послед­
нее слово оставалось не столько за родителями или самими молодыми, сколько за
барином. Помещики не были заинтересованы в браках своих крестьян на стороне,
чтобы не лишаться рабочих рук. Поэтому они зачастую сами подбирали брачные
пары и очень редко "отпускали на свободу" своих крепостных при женитьбе. "Де­
вок крестьянских на сторону не отдавать, а кому отпускная подписана будет, выво­
ду брать наперед по 5 руб., а в своей вотчине, у кого с кем по согласию сойдетца, от­
давать без выводу," - такой вердикт подписал в 1730 г. граф П . П . Бестужев-Рюмин
в инструкции приказчику в принадлежавшем ему с. Городище Череповецкого у. 5

Согласно таким правилам выдавали замуж и женили своих крестьян и другие вла­
дельцы. Так, в 1777 г. помещик Г. Калинников (Вологодский у.) отдал дворовую дев­
ку Ульяну Петрову за дворового человека помещицы П.Я. Мятлевой. П о приказу
помещика А . И . Скорятина в том же уезде была насильно повенчана его беглая кре­
постная Анна Иванова с крестьянином из с. Березовка Михаилом Парфеновым . 6

Н о действия помещиков могли быть и наказуемы, если они не исполняли пред­


писанных церковью правил, как, например, за повенчанный в 1783 г. брак дворово­
го человека Петра Данилова, принадлежавшего помещику Кирилловского у.
А. Ушакову. Жених уводом взял невесту из отцовского дома, "посадил в сани к сво­
ей матери в колени и привез к помещику, а т о т их отправил в церковь" в Черепо­
вецкий у. З а брак в чужом приходе суд наказал П. Данилова плетьми, священника и
дьячка послал в "монастырские труды", помещика оштрафовал и расторгнул брак
крепостных .7

В о о б щ е браки не расторгались по чьему-либо желанию (для этого были необ­


ходимы исключительные причины и решение Синода), а поэтому в крестьянской
среде не наблюдалось разводов и заключения повторных браков. Последние разре­
шались вдовым людям, ибо ведение крестьянского хозяйства требовало наличия в
доме и мужских, и женских рабочих рук. Повторные браки, зафиксированные в до­
кументах Х У П - Х У Ш вв., являлись браками вдовцов или вдов. Такой брак отмечен
в "Писцовой книге вотчин Вологодского архиерейского дома для переписи крепост­
ных крестьян" ( Х У П в.): "Двор пуст Андрея А г е е в а (умер. - И.В.), а жена его вышла
замуж в д. Паново за Якимку Микифорова" . Подобных браков в книге на год, на
8

который она составлена, более не записано, что говорит о редкости повторных


браков.
Несколько вторичных браков можно выявить по "Ревизским сказкам о числе
душ помещичьих крестьян Вологодского уезда" 1782 г. В д. Ромашина, принадле­
9

жавшей генерал-поручику П.С. Свиньину в Кубенской трети уезда, крестьянка пос­


ле смерти мужа вышла замуж снова в с. Огарково Комельской вол. Грязовецкого у.
(принадлежавшее тому же владельцу). Аналогичный случай произошел в д. Лебзи-

426
на Сямской вол. (губернского секретаря С.Я. Юрьева), когда вдовая крестьянка вы­
шла замуж; в вотчине майора П . А . Хоненова в Кубенской трети вдову выдали за­
муж вторично за крестьянина той же волости. В д. Тупицина Бохтюжской вол.
(вотчина прапорщика князя М.Л. Львова) в повторные браки вступили крестьяне -
вдовец и вдова. В вотчине помещицы Е . В . Григорьевой в Толшенской трети Пурка-
ловской вол. вдовых крестьян выдавали замуж и женили снова, а в Здвиженской
вол. той же вотчины отмечено еще несколько повторных браков вдовцов.
Такие же браки вдовых людей записаны в " V ревизию. О купцах и мещанах
г. В о л о г д ы " (1795 г.). Мещане города часто вступали в браки с крестьянами подго­
родных дворцовых сел Фрязино и Турунтаево или бывших монастырских сел При-
луцкого и Спас-Каменного монастырей. В этой среде в 1795 г. отмечено несколько
случаев повторных браков вдовых людей. О некоторых из них так записано в кни­
ге: "Приписные из дворцового с. Фрязинова Василий Петрович Рыбников 28 лет и
его третья жена из посацких 23 годов. От его второй жены у него дочь 2-х годов".
"Бывшие вотчины Лопотова монастыря д. Коржи Макар Ильич Пупышев 34 лет,
его первая жена вологодского архиерейского служителя дочь умерла в 1790 г., у не­
го вторая жена 21 года из посацких. От первой жены сыновья 11 и 7 лет, от второй -
сын 30 н е д е л ь " . Повторные браки в XVIII в., в основном в случаях вдовства, в се-
10

вернодвинских деревнях констатировал и историк Севера В . В . Крестинин . 11

Кроме запретов на вторичные браки, за исключением вдовства, в русской сре­


де существовали и другие брачные ограничения. Правда, для ранних периодов сви­
детельств о них немного. Одним из них было непредпочтительное вступление в сме­
шанные браки разного характера - сословные, этнические, конфессиональные. Об
этносмешанных браках известия появлялись со времени расселения славян на Севе­
ре и их контактов с финно-уграми. П о местным северным преданиям и легендам,
еще "новгородцы в XII в. женились на чудинках". Об этом говорил один из бытопи­
сателей Никольского у. Вологодской губ. в своем историко-этнографическом очер­
ке о жителях у е з д а . Предания о браках славян с финскими девицами долго жили и
12

в местах русско-карельского расселения. Первые славяне, пришедшие на Север, бы­


ли, как правило, холостыми и брали в жены местных женщин; позднее, когда в но­
вых местах сложилось свое постоянное население, благодаря переселению не оди­
ночек, а целых семей, такие смешения прекращались . 13

Гораздо больше сведений содержится о сословных смешениях в упомянутой


книге по V ревизии г. Вологда. Речь идет в основном о браках посадских (мещан) с
крестьянами. Так, в одной записи говорится: "Вдова Катерина Иванова дочь Ива­
новская жена Шахова из вологодского дворцового с. Турунтаева по отпускной (из
крестьян. - И.В.), 45 лет, у нее дети Самсон 23 лет, Ксенофонт 22 лет и Дмитрий
18 лет. У Самсона жена Парасковья Семенова дочь г. Вологды посацкая 22 лет, у
них дочь 8 месяцев". Или другие примеры: "Отпущен на волю от девицы (помещи­
цы. - И.В.) Т. Свечиной крестьянин Василий Иванов 30 лет, у него жена из москов­
ской слободы ямщицкая дочь 25 лет. У них дети сыновья 8 и 5 лет и дочь одного го­
да". Мещанин Ив. Дм. Рожин 60 лет женился "на крестьянке из дворцового с. Фря­
зинова, у них дочь 45 лет". " И з Прилуцкого монастыря с. Богородицкого крестья­
нин Андрей Митрофанов 55 лет взял в жены вологодского архиерейского служите­
ля дочь 44 лет, у них сын 22 лет и дочь 15 л е т " и т . д . Случаи смешений как сослов­
14

ных, так и этнических, были не часты. По традиции, предпочитали жениться в од­


нородной среде.
Одним из брачных запретов, действовавших во все периоды, был запрет всту­
пать в брак близким родственникам. Официальное законодательство регулировало
этот процесс, разрешая жениться на родственниках не ближе 4-6 колена. Для того
чтобы заключить такой брак, требовалось специальное разрешение. Так, в 1695 г.
ямщик из Шуйского Яма (Тотемский у.) Лазарь Абросимов подал челобитную архи­
епископу Гаврилу с просьбой разрешить его сыну взять в жены крестьянку, с кото-

427
рой они находились в дальнем родстве. При этом прилагалась "Роспись родству", по
которой устанавливалась степень родства вступавших в б р а к .
15

Материалы Х У П - Х У Ш вв. содержат гораздо больше, нежели о браках, сведе­


ний о самих семьях и их составе (численном, поколенном). П о переписной книге вот­
чин Спасо-Прилуцкого монастыря Х У П в. выявляются формы крестьянских се­
м е й . В то время в писцовых книгах не учитывалось женское население. Лишь вдо­
16

вы попадали в описание, так как на них записывались дворы. Н е указывались и те


дети, которые женились или вышли замуж и ушли из дома. В рассматриваемых по
этой книге 115 дворах "монастырского с. Коровничье, а Выпрягово тож на р. Волог­
д е " проживали семьи монастырских служек и бобылей, выполнявших различные
работы и занимавшиеся ремеслами. В 85 дворах записаны главы дворов мужчины;
женщины и дети не указаны. Среди них могли быть как одинокие люди, так и суп­
руги без детей, и родители с детьми мужского пола. Если одинокой оказывалась
вдова, т о э т о оговаривалось специально - "двор, а в нем вдова..." Таких дворов из
рассмотренных 115 имелось четыре. У монастырских служек были и семьи, состоя­
щие из родителей и их малолетних детей (13 семей), в трех из них имелись пасынки,
т.е. практиковалось усыновление детей. К семьям небольшого численного и поко­
ленного состава, так называемым малым семьям, принадлежали и неполные семьи,
в которых был один из родителей с детьми. В данном описании - э т о семьи вдов и
их детей (4 семьи).
Из семей более сложного состава встречаются братские семьи, состоящие из
двух или более братьев, один из которых являлся главой хозяйства. Здесь не отме­
чено семей женатых братьев (так как нет женщин), а таковые могли быть и прожи­
вать вместе в одном дворе. Братских семей насчитывается шесть. И наконец, суще­
ствовали в этом селе и семьи подворников (жили в крестьянских дворах). Таких под-
ворнических семей из 115 было три, причем в одной из них проживал подворник, в
свою очередь имевший братскую семью.
Таким образом, семьи монастырских крестьян по своей форме оказывались
преимущественно малыми, несложными по составу. Размер семей не удается опре­
делить точно, поскольку не указан весь состав дворов. Эти данные подтверждаются
и материалами о монастырских крестьянах Вологодского у. конца Х У П в., приводи­
мыми в исследовании Е . Н . Баклановой: малые семьи составляли у них 80% от обще­
го числа, на долю трехпоколенных братских семей приходилось 20% . Такая струк­
17

тура семей аналогична той, которую имели черносошные крестьяне, зависимые от


государства. У них в северных уездах в Х У П в. в одном дворе в среднем имелось от
3,2 до 4,1 мужчин. Э т о преимущественно семьи родителей и их детей, реже - состо­
ящие "из братьев, братьев с их детьми и племянниками, изредка из двоюродников,
из лиц трех поколений, деда, сыновей и в н у к о в " .
18

Несколько иными были семьи крепостных крестьян. Представление о них дает


"Писцовая книга вотчин Вологодского архиерейского д о м а " ( Х У П в . ) . П о этой
19

книге рассмотрено 222 двора крестьян. Так же, как у монастырских и черносошных
крестьян, у крепостных преобладали малые семьи, состоящие из родителей с деть­
ми или вдов с их детьми (49,64% о т общего числа), а вместе с одинокими людьми,
среди которых могли быть супруги без детей (женщины не указаны), они составили
60,01%. Семей сложного состава насчитывалось 36,03%, чего не наблюдалось у кре­
стьян других категорий. Владельцы крепостных людей не были заинтересованы в
разделах их семей, поскольку стремились сохранить их ббльшие трудовые возмож­
ности.
Среди сложных семей преобладали братские семьи: братья без детей, бра­
тья-дети, братья-дети-внуки (16,66%), немного меньше имелось отцовских семей:
родители-дети-внуки, родители-дети-внуки-правнуки (14,42%). Кроме семей с
прямым родством членов в этой среде сохранялся тип семьи с боковым родством
(семьи дядьев и племянников - 4,94%; одна из них - дядья-племянники (дети)-вну-

428
ки. Редкими оказывались семьи, в которых проживали свойственники (не кровные
родственники). В данном случае в трех семьях, состоящих из родителей с детьми,
были еще шурины (братья жен).
Крестьяне усыновляли детей: в семи из рассмотренных семей имелись пасынки.
Из неродственников жили в крестьянских дворах еще подворники, бобыли, одино­
кие вдовы или вдовы с детьми (шесть семей). Они не входили в семью, а лишь в со­
став двора-хозяйства.
Аналогичные семьи помещичьих крестьян отмечены в писцовой книге
1628-1630 гг. Устьянской вол. Кадниковского у. Немалую долю среди них составля­
ли братские и другие сложные семьи. У крепостных крестьян в Вологодском у., по
описаниям 1623-1628 гг., имелись братские семьи, семьи с боковым родством (дя­
дья-племянники) и семьи со свойственниками (зятьями, шуринами). Были в кресть­
янских дворах и бобыли, и подсуседники . Непростой состав сохраняли семьи кре­
20

постных и в XVIII в. И м по-прежнему не разрешались семейные разделы. "Ревиз­


ские сказки о числе душ помещичьих крестьян Вологодского уезда" 1782 г. (12 име­
ний) оставили данные о формах семьи крепостных . Сложные семьи по числу пре­
21

обладали над малыми: соответственно 52,22 и 33,76% из 157 рассмотренных семей.


По этим данным можно выявить и варианты каждой формы семьи, так как описа­
ния второй половины XVIII в. более полные, чем описания XVII в. (указано и муж­
ское, и женское население дворов). Среди малых семей выделяются следующие:
1) супруги без детей (среди них могли быть и т е , у которых дети ушли из дома),
2) родители-дети, составившие наибольшее число среди малых семей, 3) неполные
семьи из одного родителя с детьми (холостыми или женатыми).
Отцовская семья представлена вариантами: 1) родители-дети-внуки, 2) один из
родителей-дети-внуки (вдова, или вдовец с семьей), 3) четырехпоколенная семья из
родителей-детей-внуков-правнуков (их всего две). Братские семьи по своему числу
немного уступали отцовским, но тоже были в нескольких вариантах: 1) неженатые
братья без детей, 2) братья с детьми 3) братья-дети-внуки. В данном описании не от­
мечены семьи с боковым родством (дядья-племянники), но они встречались редко.
Из прочих типов семьи здесь была одна со свойственниками, в которой вместе с су­
пружеской парой и ее детьми жили мать и сестра жены. Проживание тещи с семьей
зятя встречалось гораздо реже, чем свекрови с семьей сына. Тем не менее наличие
зятьев в домах тестей и тещ указано в этом описании в трех случаях. Есть здесь пять
семей, из которых один из членов находился в армии (рекрутские семьи).
Довольно много семей, в которых люди находились в повторном браке (вдовых
людей), поэтому в них есть дети - сводные братья и сестры (неродные между собой).
О наличии сложных семей у крестьян любых категорий есть и другие свидетель­
ства, в частности В . В . Крестинин отметил братские семьи у севернодвинских жителей.
Братья, по-старинному - братеники, как он указывал, жили "в вотчине своей едино-
домно без всякого раздела", и их деревенские земли долго не разделяли и д е т и .
22

Крестьянские семьи XVIII в. можно сравнить по типу с мещанскими семьями


г. Вологда, тем более что в городе, как сообщалось выше, заключалось много бра­
ков мещан и крестьян. Из рассмотренных по V ревизии 1795 г. 93 городских с е м е й 23

77 составили малые семьи в разных вариантах (или 82,78%). Из сложных семей в го­
роде были и отцовские (семь семей), и братские семьи (пять), и одна семья дядьев с
племянниками. Таким образом, формы семьи и в городе, и в деревне оказывались
одни и те же, но соотношение их разное. Городские жители имели преимуществен­
но семью, состоявшую из родителей и детей.
Сходство по составу семей можно еще найти, если сравнить крестьянскую се­
мью с семьей церковных служителей и бобылей, что позволяет сделать, например,
"Летописец Верховажского Успенского собора 1783 г." В нем описаны дворы в Вер-
ховажском погосте на р. Ваге, и среди семей, населявших эти дворы, есть семьи ма­
лые, простые по составу (родители-дети) и братские ( б р а т ь я - д е т и ) .
24

429
Размеры крестьянских семей (число членов) в Х У П - Х У Ш вв. выявлены в раз­
личных исследованиях. Для всего Севера средний размер сельской семьи был неве­
лик: в 1710 г. - 6,8 чел. на семью. Д а ж е в крайних восточных районах Севера, где рус­
ское постоянное население сложилось только в Х У Ш в., крестьянские семьи были
такими же по типу, как и в остальных районах П о м о р ь я . Э т о еще раз говорит о том,
25

что преобладали малые семьи с небольшим числом людей в них. Детность таких
семей в среднем также оставалась невелика - около 4 детей на семью. Конечно, име­
лось немало и более многочисленных семей, с большим числом детей. В основном
это были семьи сложного состава. Средняя населенность крестьянского двора на Се­
вере оказывалась ниже, чем в других русских регионах; она была высокой лишь в ме­
стах с помещичьим землевладением, где владельцы запрещали семейные разделы
крестьян: в черноземном Центре и на Западе России в 1710 г. населенность двора яв­
лялась соответственно 7,8 и 10,6 . Владельцы следили за состоянием крестьянских
26

семей, допуская их разделы по своему особому разрешению. Обычно в таком случае


помещик давал наказ-инструкцию приказчику. Например, граф П.П. Бестужев-Рю­
мин указывал относительно крестьян своего имения в Череповецком у.: "Крестьяном
сыну от отца и брату родному от брата без указу делитца не велеть, а которые и по-
хотят, о том бить челом и показать резон, для чего они хотят делитца" . 27

П о рассмотренному выше переписному материалу Х У П - Х У Ш вв. видно, что во


главе крестьянских семей (дворов) стояли старшие по возрасту мужчины (деды, от­
цы, взрослые сыновья). Если главный умирал и в семье не оставалось больше взрос­
лых мужчин, функции главы выполняла старшая по возрасту женщина-вдова (свек­
ровь в отцовской семье, жена умершего главы в малой, жена старшего брата в брат­
ской). Нигде не встречалось указаний, чтобы такую семью возглавляла, например,
сноха (невестка); младшее поколение женщин, по обычному народному праву, к
этому не допускалось. Другое дело - зять, который жил в семье тестя и тещи. В рус­
ской деревне существовал обычай приема в дом зятя-мужа дочери, если не имелось
своих сыновей. Зять-примак был обязан исполнять тягло за тестя, ходить на "мир­
ские службы", обрабатывать его з е м л ю , т . е . фактически становился работником в
28

принявшей его семье. П о договору, составлявшемуся при приеме зятя в дом, он на­
следовал за тестем все имущество, дом и землю в случае смерти последнего, или
пай-долю при жизни тестя для его содержания, когда т о т становился немощным.
Для обозначения явления примачества в русской деревне существовали свои по­
нятия. Т а к , в Кадниковском у. Вологодской губ. зятьев-примаков называли поджи-
вотниками, в других местах - домовиками, влазенями и др. Н а Кокшеньге примака­
ми в семьях считались мужчины, принятые в дом вдовами; их называли домовика­
ми, животниками. Т а к о е примачество - "идти в животы" - дожило до X X в. Но
встречались там и зятья-примаки в домах тестьев и тещ, если у последних не име­
лось сыновей. Этих зятьев называли приемышами. Случаи примачества в вологод­
ских деревнях в Х У П - Х У Ш вв., судя по рассматриваемому выше переписному мате­
риалу, были редкими. Нечасто встречались в семьях и другие приемыши - усынов­
ленные дети при отсутствии своих детей или в т е х случаях, когда сиротами станови­
лись родственники. Были в семьях и сводные дети при повторных браках супругов,
и дети незаконнорожденные, т.е. рожденные вне брака или до брака. И т о , и другое
в сельской среде случалось редко, ибо общественное мнение осуждало эти явления.
Участь матерей, имевших незаконнорожденных детей, оказывалась тяжелой, а та­
кие дети не имели в семье равных прав с детьми, рожденными в браке, и всю жизнь
подвергались насмешкам, а иногда и оскорблениям.
Крестьяне выработали твердое убеждение в необходимости продления своего
рода, в воспитании детей и передаче им веками накопленных хозяйственных навы­
ков и нравственного опыта. "Воспитывать должно, - писал В . В . Крестинин в
1785 г., - и приучать к основательным и приличествующим состоянию их (кресть­
ян. - И.В.) правилам, охоту к трудолюбию, страху к праздности, учтивости, благо-

430
пристойности, соболезнованию бедным, обучать всякому домостроительству во
всех полезностях, в отвращении от мотовства", чтобы вырастали "полезные граж­
дане о б щ е с т в а " . Таковы были принципы народной педагогики - с измальства при­
29

учали детей к труду, который становился для крестьян необходимостью. В труде


воспитывались будущие родители новых поколений, готовились к семейной жизни
с малых лет. Для крестьянской семьи иметь детей представлялось важным, поэтому
каждая семья была нацелена вырастить себе смену, т.е. демографическое поведение
семьи, ее детность определялись необходимостью постоянного крестьянского тру­
да. Становится понятным, почему детей приучали овладевать трудовыми навыками
и думать о своем будущем, как, например, для каждой девушки было обязательным
приготовить приданое, с которым она шла жить в новую семью и с чего начиналось
создание ее семейного имущества, а иногда и земельного надела. В XVIII в. извест­
ны случаи, когда девицы получали в приданое, кроме обычных предметов, изготов­
ленных ими самими, и землю или выкуп за нее. Правда, чаще э т о случалось в семь­
ях землевладельцев, а у крестьян лишь тогда, когда имелись участки в лесу, не под­
лежащие перераспределениям. В 1647 г. в роде севернодвинских землевладельцев
Вахониных жена одного из них, выходя за него замуж, получила "по дельной крепо­
сти от дядьев своих за деревенский участок в приданое вено", кроме одежды, белья,
домашних тканей, украшений, д е н е г .
30

Из приведенных материалов Х У П - Х У Ш вв. о браке и крестьянской семье вы­


рисовывается система родства, характерная для русского народа. В тот период до­
вольно широким был круг людей, признаваемых родственниками, так как он вклю­
чал не только кровных родных по прямой и боковой линиям, но и родных по браку.
Близким родством признавалось и духовное родство (крестные и крестники, иногда
и кумовство, и побратимство). Брачные же связи - круг, где осуществлялись браки,
не были широки, ибо простирались в пределах волости, близлежащих деревень и
редко выходили в другую волость или уезд. Этим, возможно, и определялся много­
численный круг родства проживавших на ограниченном пространстве. Брачные
связи могли расширяться при браках крепостных, отдаваемых владельцами в даль­
ние или чужие имения. Так, в 1782 г. крестьянин из д. Андронова Перебашкинской
вол. Кубенской трети В о л о г о д с к о г о у., принадлежавший генерал-поручику
П.С. Свиньину, взял в жены крестьянку " с о стороны" из вотчины князя С А . Голи­
цына из д. П ы р к а . Аналогичные примеры можно встретить в переписях крепост­
31

ного населения различных имений.

Брачные отношения в Х1Х~начале XX в.


Наиболее полно характеризовать крестьянскую семью и семейно-брачные от­
ношения позволяют источники Х 1 Х - н а ч а л а X X в. Они разнообразны - от офици­
альных документов переписи и статистики до различного актового и фольклорного
материала, а также бытописаний. Рассмотрение всех этих материалов по Вологод-
чине дает широкое представление о браке и семье крестьян, о локальных особенно­
стях семьи и брака и позволяет выявить ареалы по этим элементам народной куль­
туры, аналогичные тем, которые определяются по другим народно-культурным
формам. Хронологический период ХГХ-начала X X в. достаточно большой, поэтому
в нем могут быть выделены отдельные периоды (первая и вторая половина века, ко­
нец X I X в. и начало XX), в течение которых брак и семья как формы народной куль­
туры развивались с какими-либо особенностями, обусловленными разнопорядковы­
ми факторами. П о мере изложения материала эти особенности и причинные связи
в их становлении оговариваются.
Знакомства и встречи молодежи, предшествующие бракам, как известно, про­
исходили в деревнях на досуге, гуляниях и праздниках, время которых было четко

431
определено в годовом аграрном цикле крестьянской жизни. Осенью после оконча­
ния полевых работ и зимой вечерами устраивались деревенские посиделки {беседы,
или повады, по-местному). Для э т о г о молодежь сообща нанимала "просторную из­
бу, где и собиралась ежедневно - девушки прясть, парни для увеселения". Так сооб­
щалось в ответе на анкету Р Г О для собирания этнографических сведений в 1848 г.
из Устюженского у . Беседы и молодежные увеселения в "наемных квартирах" бы­
3 2

вали и в деревнях Вытегорского, Вологодского и Каргопольского уездов, во время


которых происходили супрядки (пряли). Ежегодно с Ильина дня и всю зиму, кроме
Великого поста, шли беседы в Белозерском у. Летом же досуг проходил на гулянь­
ях-хороводах. В тотемских деревнях (Маныловский приход) девичьи посиделки уст­
раивались поочередно в избах, зимой - с прядением кудели, с игрищами на Рожде­
ство и К р е щ е н и е .
33

Девушки ходили на беседы с 14 лет и до замужества - "каждый возраст на свою


беседу". Большая беседа происходила на Филипповский пост, после чего девиц про­
сватывали. Н а эту беседу в тотемских деревнях съезжалось до 50 девиц. Перед Фи-
липпками в Вологодском у. отправлялись в разные деревни к родственникам и зна­
комым и собирали невест на посиделки в одну деревню, "гостили" невесты недели
по две до конца поста; и все э т о время длилось веселье, показывались и обсуждались
наряды невест, и парни приходили щеголями в нарядных к о с т ю м а х . П о всей Воло­
34

годской губ. молодежь "особенно гуляла" во время праздников-молебнов: происхо­


дили и знакомства, и выбор суженых. Н а Святой неделе совершался своеобразный
обычай: любимым развлечением парней было звонить в колокола. "Колокольни
были наполнены разряженным народом, и звон не умолкал с утра и до вечера. Здесь
выказывают удаль свою сельские женихи и по-своему кокетничают красные девуш­
ки, т а к как отыскать суженого или суженую на колокольне и при звоне считается
самым благоприятным предвестием будущего супружеского с ч а с т ь я " . 35

Дозволялось ухаживание парней за девушками и встречи полюбивших друг дру­


га и вне б е с е д .
36

Встречи молодых людей не считались предосудительными " в глазах" общест­


венного мнения и ухаживать - "заниматься" с той девушкой, на которой парень хо­
тел жениться, было допустимо в течение трех лет. В э т о время с ведома родителей
молодые могли делать друг другу подарки: девушки дарили пояса, вышитые поло­
тенца, парни - платки или кольца. Н а летних гуляньях и зимних вечеринках такая
пара могла танцевать только друг с другом, иначе, по обычаю, мог произойти "раз­
рыв занятия"; прекращалось ухаживание и в т о м случае, если выявлялось "несход­
ство" молодых людей (Тотемский у . ) .3 7

Отношения полов в добрачное время при встречах и гуляньях, как отмечали


многие наблюдатели, были "упрощенные, но сдержанные" и " б е з разврата, как в
фабричных м е с т а х " .38

В о второй половине XIX в. характер деревенских посиделок несколько изме­


нился: на них присутствовал более широкий круг посетителей, разнообразнее ста­
новились забавы и игрища, привносились элементы городского досуга. В о т описа­
ния некоторых бесед в Кадниковском у . Н а Святках проходят игрища, а в обыч­
3 9

ные дни - посиделки с работой. Когда девицы заняты работой, парни играют в кар­
ты в носки или в дурака. Перед праздниками ребята собирают деньги, берут боль­
шую избу в аренду, привозят дрова, девицы ежедневно ее топят. Покупают свечи,
хотя избы освещаются лучиной. С чужих посетителей берут за вход плату по
2-4 коп. (только с парней). Привозят девиц из других деревень, где игрищ "по мало­
численности" жителей и невест не бывает.
Городские элементы в посиделках отмечались в барских имениях у дворовых
людей. В одном из поместий в Вологодском у. ( 1 8 6 0 - е годы) на беседы ходили доче­
ри дворовых и горничные в кисейных и ситцевых платьях с фартучками, в коленко­
ровых юбках, в шелковых мантильях. Играли т е же игры, что и крестьяне, но чаще

432
одну - солдатский набор. У дворовых отличался от крестьянского песенный и иг­
ровой репертуар, у них были свои песни, городские романсы, стихи, и г р ы . Менял­ 40

ся досуг молодежи из подгородных деревень. В 1870-е годы вместо сельских посиде­


лок молодые люди из окрестных деревень г. Лальск ходили в гостиницу " А м е р и к а "
и играли на бильярде . В крупных селах деревенская жизнь становилась похожей
41

на городскую. " Н а городской манер" жили в с. Устье Кадниковского у. Молодеж­


ный досуг начал проходить с 1890-х годов не на посиделках, а в общественном саду,
в Народном доме, где устраивались даже музыкальные концерты, и за них брали
плату на благотворительные ц е л и . Да и не в крупных селениях в святки вместо по­
42

сиделок с игрищами парни шли в шинки, где пили и играли в карты. Летом же еще
ходили на гулянья с гармонью, с песнями, играли в городки и устраивали борьбу (со­
стязания) (Лапшинская вол. Никольского у . ) . 4 3

Одаривание молодых во время ухаживания стало в этот период другим. Н е па­


рень дарил девушке подарки, а она ему, причем характер подарков оказывался со­
вершенно иным. Если раньше девушка дарила вышитые е ю изделия или вытканные
пояса, т о , по наблюдениям бытописателей, в 1880-е годы в Бережнослободской вол.
Тотемского у., эти подарки состояли из кисетов, водки, украшений на шапки . 44

В местном фольклоре отразилось, как менялся внешний вид людей, приходивших на


деревенские гулянья и беседы:
В ы молодчики молоденькие, Вроде как дворянка:
С ю р т у ч к и н а вас к о р о т е н ь к и е , П л а т ь е длинно с кринолином,
Н а гуляньеце идут, Рукава косые;
В р у к а х тросточки несут, П е р е л и н к а на плечах
В о устах сигарочки. И брезлетки на руках.
З а и м девица идет, ( П е с н я из п о д г о р о д н ы х деревень).

Или: "Здесь девицы форсистые, / Молодицы щёглеватые", - отмечалось в при­


чете запоручной невесты из Кокшеньги (Тотемски у . ) . 45

И все же молодежный досуг в основном оставался прежним и в более позднее


время - в конце Х1Х-начале X X в.: - вечерины, игрища, беседы, супрядки, качели,
хороводы были везде. " Б е з них и замуж не выйти", - говорили в деревнях. Несмот­
ря на различные ограничения со стороны родителей и деревенского мнения, моло­
дые люди влюблялись и ухаживали за девушками. Любовь - чувство, " с которым
шутить нельзя", считали они.
Т о ли м и л у ю не т е ш и л ,
Т о ли я не уважал.
К а ж д ы й в е ч е р со б е с е д у ш к и
До дому провожал.

Так пелось в частушках (Устюженский у.). Манеры ухаживания оказывались


разными, даже прибегали к привораживанию . 46

Досуг в предбрачное время не всегда ограничивался играми, забавами и мог


привести к близости молодежи, к добрачным половым связям. Отношение к тако­
му явлению в деревенской среде наблюдалось разное, поскольку с ним было связа­
но будущее девиц и рожденных ими до брака детей. Об этом свидетельствуют опи­
сания добрачного поведения молодежи вологодских деревень . "Невоздержаны в 47

женской слабости, и каждая до свадьбы с будущим мужем приживает детей, - сооб­


щалось в ответе на анкету Р Г О в 1848 г. из Череповецкого у. - Это причина того,
что жена (если ей после э т о г о удастся выйти замуж. - И.В.) старше мужа 5 - 1 0 - ю го­
дами, и после между ними не бывает мира и тишины". В деревнях Кадниковского у.
(1870-е годы) считали, что "девице нельзя р о ж а т ь " - э т о большой грех, поэтому на
вечерках и беседах "нет распутства". В местности "Митрополье" в Тотемском у.
(бывшая вотчина митрополита, в 1880-е годы экономические крестьяне), где жизнь
не была замкнутой, близкие отношения молодежи в предбрачный период допускались,

2 9 Русский С е в е р . . . 433
и «девицы без застенчивости именовали себя "подругами" избранных ребят». В Ра-
банге Вологодского у. в тот же период случаев появления детей до брака родителей
почти не встречалось; девиц, "приживших детей", общественное мнение клеймило
позорным прозвищем "потаскушек", и им редко удавалось после этого выйти за­
муж, если только "за солдатов или старых вдовцов".
Во второй половине Х1Х-начале XX в. поведение молодежи стало более сво­
бодным, и случаи добрачных связей встречались чаще. Это было связано с ломкой
всей крестьянской жизни и крестьянского отношения к семье, когда деревня встала
на капиталистический путь развития после реформы 1861 г., участился отход в го­
рода, что приводило к нарушению заведенного порядка. Но поведение молодежи,
традиционное по существовавшим искони нормам обычного права, все еще остава­
лось. Вот некоторые примеры описаний того, как сочеталось привычное добрачное
поведение и различные новшества . В Кадниковском у. к концу XIX в. случаи доб­
48

рачных связей участились, особенно когда ездили на ярмарку и в дороге "ночевали


вместе парни и девки, вступая в близкие отношения", да и после посиделок "редкая
девица сохраняла невинность", так что рождение детей до брака было обыкновен­
ным явлением. "Интимные сближения", как сообщалось из того же уезда, происхо­
дили и при "домовничанье", которое бывало часто: в отсутствие старших собира­
лось несколько молодых пар, сначала просто сидели, а потом - "по полатям и на
печь".
За тебя, миленочек,
Меня стала маменька бранить,
Но мне, девчонке, нипочем,
Буду вбровски любить.

Так пели девушки частушки, а, чтобы посторонние не заметили, обращались к


парням:
На вечеринке посиди,
Провожать-то не ходи,
Меня, молоденьку девчонку,
Во славу не вводи.

Общественное мнение по-прежнему еще что-то значило для молодежи и, боясь


его, деревенские девушки говорили:
У меня, молодешеньки,
Походочку выхулят,
Поговорочку выдразнят

В деревнях Белозерского у. потеря девственности не считалась преступлением,


а "только позором для потерявшей". Молодые парни "держались с такой девушкой
вольно", но если она выходила замуж, то это забывалось, "лишь бы была работя­
щей и доброй". Вообще же "девица, прижившая ребенка, не могла рассчитывать на
равный брак". Снисходительным было отношение к потерявшей невинность де­
вушке в деревнях Грязовецкого у. В отличие от таких связей, внебрачные отноше­
ния (вне семьи) и рождение детей на стороне происходило в грязовецких деревнях
очень редко, т.е. взгляд на подобные явления у семейных людей был строже. Мо­
лодежные отношения, по старинке, старались не афишировать. Хотя добрачные
связи и существовали, "незаконных" детей рождалось мало, так как стали пользо­
ваться известными к тому времени "секретами" (недопущением беременности) или
"грех покрывали браком", обычно выдавая девицу за вдовца (Кадниковский, То­
темский, Грязовецкий уезды). Девственность новобрачной, тем не менее, ценили,
хотя доказательств таковой не требовали. "...Блюди себя. Честь, говорю, девичья
превыше всего, - вспоминала о далеких временах героиня повести Ф. Абрамова
"Деревянные кони". - .. .чего хошь теряй на чужой стороне, доченька, только честь

434
девичью домой приноси. Так, бывало, в хороших-то семьях наказывали". В некото­
рых деревнях В о л о г о д с к о г о у., хотя и осуждали добрачную жизнь молодежи, иска­
ли выход из положения, иногда склоняясь к браку "гулявших", к их повенчанию.
В о о б щ е "на гулянья молодежи родители все чаще стали смотреть легко". Н о "бед­
ствием" для девушек был их отход на артельные лесосплавные работы ( 1 8 8 0 - е г о ­
ды), после чего девицы приносили домой "плотовщиков" (детей). В белозерских,
кирилловских и череповецких деревнях по-прежнему считали, что если у девицы
есть ребенок, т о " е е жизнь загублена": оставалось ждать либо бедного жениха, ли­
бо вдовца; ранние добрачные связи там осуждались. Обратное отношение к этому
наблюдалось в устюгских деревнях. "Парни теряют целомудрие до брака в 20 лет, -
сообщалось в Этнографическое бюро князя В . П . Тенишева из Шемогодской вол.
уезда. - Обращение молодежи свободное, даже циничное. Добрачные связи случа­
ются даже на посиделках, бывают и ночные свидания". Такие же случаи отмечены
и в соседних устьсысольских деревнях (у коми), где "открыто при родителях моло­
дежь живет до брака". Н о у коми эти явления были другого порядка, и обусловли­
вались своеобразными установками и взглядами на брак (см. ниже).
"Добрачные гуляния" молодых людей происходили и тогда, когда парней брали
в солдаты:
Девки - беда Ребят-то во солдаты,
И ребята беда; Девок-то куда
( И з песни подгородных деревень).

В основном же вели себя скромно, "на посиделках лишь целовались, а играя,


парни к девкам садились на колени (если наоборот, т о э т о считалось неприличным"
в Трочине Кадниковокого у.); в Никольском у., в Корбанской и Никольской
волостях Кадниковского у. мог быть "на посиделках и разврат". Н а Кокшеньге ве-
церины молодежи проходили по-старинке - в домах, где есть девушки. Н а беседы
парни приходили с гармошкой, все вместе пели и танцевали. Иногда допускалась
вольность в обращении - парни обнимали девиц, клали головы или садились к ним
на колени. П о сравнению с кокшеньгскими, нравы деревень по Сухоне в этом же
уезде были менее строги. Т а м проходили венерины малые и большие (различные по
возрастному составу участников); на больших были самые взрослые девицы, на ма­
лых - с 15-16 лет. С малых бесед на большие "переводили по общему совету". Пар­
ням разрешалось провожать девушек с вечерин.
Поведение молодежи становилось более свободным, пренебрегавшим общест­
венным мнением, как например, говорится в одной частушке:
Не судите, бабоньки, Мы за ваших сыновей
Мы вас не боимся: Замуж норовимся.

Тем не менее подчеркивалась и скромность молодежи:


Говорила я Ивану, Сядь с крестовой
Не садись со мной при маме, (крестовой сестрой. - И.В.), не ко мне -
Крестова скажет после мне.

Несмотря на перемены в добрачном поведении молодежи, рождение детей до и


вне брака в деревне не было частым (см. табл. 1).
Как и в прежние времена, в браке молодых продолжали играть существенную
роль родители . Они все также составляли брачные договоры, подбирая пары детям.
49

Меня тятенька просватал, Постройка нова, хлеба много,


Засевавши в поле рожь: Только парень не хорош
(Частушки невест У с т ю ж е н с к о г о уезда)

Родительское благословение на брак, по православному обычаю, было обяза­


тельным, иначе могла не состояться жизнь новой семьи. "Родительское благослов-

435
Таблица 1

Соотношение числа рожденных в браке и незаконнорожденных


в Вологодской губ. в 1891 г.*

Законнорожденных детей Незаконнорожденных Всего


Число браков
в губернии
муж. жен. всего муж. 1 жен. всего муж. жен. всего

10839 30350 29047 59397 1135 1090 2225 31485 30137 61622
* Вологодский иллюстрированный календарь. Вологда, 1893. С . 72.

ление или проклятие имело большую силу, - отмечалось в 1899 г. в корреспонден­


ции в бюро Тенишева из Вологодского у., - особенно сильна молитва матери". Е с ­
ли не было родителей, благословляли на брак крестные мать и отец (Кадников­
ский у . ) :
Мне не нужно, мой батюшка, Ни приданого великого.
Ни злата, ни серебра, Только дай мне, баюшка,
Благословенье...

Т а к пелось в свадебной песне У с т ю г с к о г о у. С этой родительской ролью связы­


вались брачные ориентации и мотивации, в какой-то степени брачный возраст мо­
лодых, правовые договоры и обычаи в предбрачное время, наконец, формы заклю­
чения браков и размеры девичьего приданого.
Многочисленные этнографические описания свидетельствуют обо всех этих
традициях. В 1840-е годы из многих вологодских районов сообщалось в Р Г О о том, 5 0

что молодежь, например в Верховажье, "без воли родителей не женится". В Чере­


повецком у. свадьбы совершались " с согласия родителей". Родители смотрели на не­
весту сына как на товар - "покупали" работницу в дом. Таков был хозяйственный
расчет, поэтому необходимым условием считалось, чтобы невеста была работящей.
Подобное отношение иногда приводило к тому, что «не обращали внимания ни на
лета, ни на какие ее достоинства (кроме работоспособности. - И.В.), даже "покупа­
ли" невесту в другой деревне», отчего случалось, что жена бывала старше мужа, а
"узы супружества о т э т о г о не прочны" (Череповецкий у.). Н а Кокшеньге родитель­
ский выбор в браке детей также был главным, дети подчинялись их решению "без
ропота".
В соответствии с православной верой, родительскую брачную договоренность
завершало венчание в церкви. Э т о было общепринятой нормой. Отклонениями же
от нее являлись другие формы заключения браков: уводом невесты из дома, само­
ходки, тайные венчания и др. В череповецких деревнях, по сообщениям 1840-х го­
дов, невеста иногда самостоятельно решала свою судьбу и уходила в дом жениха,
"забрав свои пожитки, если родители медлили с браком". В Вологодском у. девицы
уходили тайком - "самоходкой", если родители не соглашались на их брак.
М е с т о родителей в браке крепостных крестьян занимал помещик, который сле­
дил за достижением брачного возраста молодежи (ее совершеннолетия, иначе мо­
лодые не были готовы к физическому труду) и своевременным созданием семей,
принятием тягла (способности и обязанности работать на барина). С этой целью ве­
лись реестры женихам и невестам. З а девок старше 17 лет, не вышедших замуж,
бралась в пользу владельца плата - окупные. Точно так же в специальных рекрут­
ских книгах учитывались парни брачного возраста, которым грозила солдатчина . 51

Известия о разрешении родителей на брак молодых поступали с мест и во вто­


рой половине X I X в. Значит, э т а традиция еще д е р ж а л а с ь . В Рабанге Вологодско­
52

го у. детей женили в 18-19 лет. Родители выбирали сыновьям "крепких, выносли-

436
вых, высокорослых невест", чтобы могли "косить, жать, молотить, наряду с мужчи­
нами". В Устьянщине (Кадниковский у.), где жили зажиточно и "на городской ма­
нер", "приискивали красивых женщин, на которых женили сыновей, чтобы не из­
мельчало потомство". В Янгосоре (Вологодский у.) родители также устраивали бра­
ки детей. В Тотемском у. после рукобитья родителей (просватанья и договора о
свадьбе) невесту "пропивали" (обычай пропоя), чем закрепляли брачный договор.
В Устюгском у. (Городецко-Никольский приход) если родительский договор нару­
шался, то жених оплачивал все брачные расходы. В Кадниковском у. после брачной
договоренности, по старине, соблюдали еще один обычай - совершали как бы кра­
жу невесты - "ловлю ее в поле" женихом. О родительском разрешении брака и бла­
гословении много говорилось в народных причетах:

Н а лесенку подымается... Платьице поднечное, ой,


М о й родимый батюшка... У н е г о на п р а в о й - т о р у ч е н ь к е у
М н е н е с е т , м н е - к о , б а т ю ш к о , да Ё в о к р е с т да е в а н г е л ь н е . . . д а . . .
Н а л е в о й - т о р у ч е н ь к е , да Благословление великое

(с. Нюксеница Тотемского у . ) 5 3

Конечно, случалось и в этот период, что дети не слушали родителей и соверша­


ли браки уходом - "кражу невест", что иногда делалось для вида, а в действительно­
сти для того, чтобы сократить расходы на свадьбу, не устраивая пир. В таких случа­
ях священники становились посредниками между родителями и молодыми, и роди­
тели прощали новобрачных за уход, благословляя их (Кадниковский у . ) . 5 4

Роль родителей, проявление их воли в браке детей по-прежнему было обуслов­


лено хозяйственными соображениями и расчетом, а также сообразовывалось с ре­
лигиозными требованиями. В с е свои пожелания родители с обеих сторон оговари­
вали в предбрачное время. Для этого и существовали своеобразные обычаи - смот­
рины невест, сватовство, рукобитье и сговор о свадьбе и приданом невест. О таком
сватовстве и рукобитье говорилось в причитаниях невест Кадниковского у.:
. . . Щ о не к л ю ц и к и б р я к н у л и , Т у т меня запросватали,
Н е замоцики щовкнули, З а п о р у ц и в ж о б а т ю ш к о за п о р у к и
П о рукам ударили, за к р е п к и е . . . 5 5

В о время сговоров подробно оговаривались все "выкупы и платы сторон". Так,


в одной из деревень, выкупая приданое невесты, жених поставлял два ведра вина и
полведра водки. Кроме того, к свадебному пиру он должен был доставить "для ку­
шанья печень коровью, ноги поросячьи на студень" (1840-е г о д ы ) . Договаривались 56

обо всех расходах на свадьбу, на подарки молодым. После сговора не выполнить ре­
шение о браке было невозможно, иначе девушке грозил позор и невыход замуж, и
тогда семье жениха предстояло возместить моральный урон и материальные из­
держки. О брачных обычаях и роли родителей в них образно говорится в повести
Ф. Абрамова "Деревянные кони", где героиня вспоминает, когда ее просватали в
16 лет: " Я плачу. Братья плачут, в ногах у отца валяются: татя, пощади Авдотью.
Мама плачет, т о ж е по мне. А отец - заладил, слова не скажи. А почему заладил?
А потому, что богатым считался, а богатства-то никакого не было у меня, у невес­
ты ни шубы, ни шали не было. А раньше какая невеста, коли у нее шубы и шали не­
ту. А Васька-то Грива сам богатый: так, говорит, без шали и шубы беру". Были и
другие женихи у этой невесты. " И опять ни тот, ни другой со мной не говорили.
Раньше было так. Девка поглянулась - иди к отцу. А тб, глянешься ты или не гля­
нешься ей, - второе дело".
Кроме смотрин, сватовства и сговоров в доме невесты устраивали и обществен­
ные смотрины и выбор н е в е с т . В Вологодском у. в Филиппов пост на посиделках
57

начинали сватать невест, собиравшихся из окрестных деревень и привозивших


свое приданое для показа. Такие же смотрины устраивались в Кадниковском у. на

437
Крещение. Этот обычай назывался там "показ подолов" и состоял в следующем.
После обедни в церкви, водосвятия и обеда на селе устраивали гулянье и смотрины
невест. Парни подходили к девицам вместе с пожилой женщиной, которая "задира­
л а " у них сарафаны и показывала подолы рубах, на которых была вышивка. Тут же
объяснялись "фигуры" вышивки и орнамент. Девицы при этом стояли, как "статуи".
П о их подолам женихи судили о невестах - умеют ли ткать, прясть, шить, плести
кружева. В с е м нравился э т о т обычай. Девицам нравилось стоять "на публике во
всей красоте, щеголять нарядами, женихам доставляло развлечение".
Такие же общественные смотрины невест проходили на Прокопьевскую ярмар­
ку в Сольвычегодском у. Крестьянских девиц привозили в город, чтобы их выбира­
ли женихи. Девиц "везли по Вычегде в лодках, квартируют (они. - И.В.) под горо­
дом у родных, знакомых, к ним приходят женихи, спрашивают о желании невест и о
приданом, когда согласие получат, венчаются в церкви". Если выбор не состоится,
то уезжают обратно в деревни. " Н е в е с т распутных здесь мало случается, а большей
частью к домашней и крестьянской экономии бывают оне радетельны и трудолю­
бивы", - писал о брачных обычаях историк Сольвычегодска А . И . С о с к и н . Работо­
58

способность девиц продолжали ценить везде. В кадниковских деревнях очень редко


женили сыновей "ради соблюдения их нравственности", главным было привести в
дом работницу, чтобы " не только работать могла, но и в дом принесла больше ло-
поти (одежды. - И.В.) и рукоделия". В устюгских и тотемских деревнях на невесту
смотрели как на приобретенную рабочую силу. Главным в ней считали "дородство,
работоспособность, рукодельничанье и хорошая ее семья. Н а качества жениха об­
ращали меньше внимания". Зная, что невесту не трудно и "ославить", женихи в ки-
рилловско-белозерских деревнях обращались к обществу, чтобы похвалили невест:
У ж я пбду, П о х в а л и т е вы ее:
П р о т я спрошу. Ё н а славна, ёна проста,
Соседушки, собранушки, Н е дурна ё н а . . . 5 9

В целом по губернии во второй половине X I X в. была достаточно высокая брач-


ность людей в сельской местности: ежегодно заключалось в среднем 8880,8 браков
(в городах лишь 338); наиболее частыми оказывались браки в Никольском и Устюг­
ском уездах, редкими - в Верховажье, Яренском, Устьсысольском, Вологодском,
Кадниковском уездах. Брачный возраст равнялся преимущественно 21-25 годам (в
1880 г. в этом возрасте - 46,9% браков), в 20 лет было заключено 26% б р а к о в . 60

В сравнительно раннем возрасте заключались браки в конце Х Г Х - н а ч а л е X X в. в


У с т ю г с к о м у.: в 21-23 года мужчины, в 17-23 года женщины. Ранние браки предпоч­
тительными были в тотемских деревнях; чтобы как можно раньше включать детей
в работы, здесь женили с 18 л е т . В Череповецком же уезде преимущественное чис­
61

ло браков в 1880-е годы относилось к возрасту от 25 до 30 лет. Третья часть всех


браков заключалась в более раннем возрасте. Считалось, что при "малом земледе­
лии" (у тех, кто более занимался промыслами) нет необходимости в жене-работни­
це, поэтому там были немолодые браки, к тому же "при скудном пропитании" позд­
нее происходило физическое развитие людей. В о о б щ е к концу X I X в. брачный воз­
раст в череповецких деревнях уже не нормировался обычаем, он все более зависел
от семейного положения. Если в дом требовалась работница, т о сына женили рано
(даже и до 18 лет). Считали подходящим возраст в 20-23 года для уходящих на служ­
бу в армию. Для девиц нормой считался 18-21 год. Если же в семье имелась одна
дочь, ее выдавали позже, чтобы не потерять как работницу . 62

В Вологодском у. в 1878 г., по метрической книге Иоано-Богословской церкви


на Тошне, зафиксировано 34 брака, почти в половине их брачный возраст людей
был равен 21-25 годам (13 браков у мужчин и 16 у женщин). Достаточно много бра­
ков до 20 лет (13 у женщин и 8 у мужчин). Остальные отмеченные браки - у людей
более старшего возраста. В 40 лет и старше браки оказались повторными (у вдовых

438
людей). Позднее, в 1900-е годы, в этом уезде, судя по обысковой книге Святолуцко-
го прихода, брачный возраст не изменился . 63

Аналогичен брачный возраст и у крестьян одного из приходов Кадниковско­


го у.: в 1884-1886 гг. в 21-25 лет заключили браки 19 мужчин и 29 женщин (из
52 браков). Много и ранних браков (11 мужчин и 19 женщин), а браки в 26-30 лет
были у 13 мужчин. В кадниковских деревнях сохранялся обычный брачный возраст,
но в начале X X в. случались ранние браки, судя по данным обысковой книги Азлец-
кой вол. в 1911 г. Тогда 19 мужчин женились в 18 лет и 17 женщин - в 16 л е т . Н а64

Кокшеньге, где жизнь проходила довольно замкнуто, девиц редко выдавали замуж
до 20 лет (только, если она жила с мачехой), обычно их брачный возраст наступал
в 20-23 года. И х старались удержать дома, так как они выполняли все домашние ра­
боты и даже некоторые полевые - боронили, иногда и п а х а л и . 65

Повторные браки в конце Х 1 Х - н а ч а л е X X в. по-прежнему были в основном


браками вдовых л ю д е й . Такие браки совершались, как сообщалось из Череповец­
66

кого и Грязовецкого уездов, "не по любви, а по необходимости" из-за недостатка ра­


бочих рук и проходили они без сватовства и свадебных обрядов. Вступить в такой
брак разрешалось, по обычаю, не ранее 40 дней после смерти супругов. Если уми­
рал муж невестки, то она оставалась жить в семье свекра до шести недель после его
смерти. Жизнь в повторном браке у вдовых людей, как правило, "была согласной",
так как они "соединялись по своему выбору". Е щ е лучше, когда они подходили друг
другу и по возрасту. Н о иногда случалась большая разница в годах, и тогда жизнь
супруга налаживалась несколько труднее. Е щ е сложнее было, когда заключались
неравные браки не в возрастном, а в имущественном отношении, хотя такое проис­
ходило нечасто (Череповецкий, Тотемский, Кадниковский у е з д ы ) . По наблюдени­
67

ям бытописателей конца X I X в., бедняки в кадниковских деревнях все же женились


на бедных или таких, "чья репутация пошатнулась, или на имеющих какой-либо фи­
зический недостаток. Богатые скорее находили себе ровню". Неравные браки могли
совершаться и по взаимному влечению. Такой брак, когда холостой парень женил­
ся на вдове с детьми, отмечен в метрической книге 1904 г. по Вологодскому у. Роди­
тели вынуждены были дать согласие на этот брак, но не наблюдалось "на свадьбе
ни обеда, ни гостей", лишь отец благословил молодых перед венчанием. В кресть­
янской среде по-прежнему бытовал обычай "однородных" браков. Так, в народной
частушке п е л о с ь :
68

Милой, сватайся, не сватайся Сиротиночка ты бедный,


За тебя родитель не отдаст: Богач тятенька-то наш.

Различные брачные запреты продолжали существовать в конце Х 1 Х - н а ч а л е


X X в. Например, всегда старались соблюдать очередность в браках детей: старших
женить раньше младших, дочерей выдавать замуж до женитьбы сыновей . В Кад­ 69

никовском у., как сообщалось в бюро Тенишева, когда в семьях имелось много до­
черей, парней долго не женили, пока не выдадут сестер, а младшие братья ждали,
пока не женятся старшие. В Устюгском у. соблюдалась очередность при выдаче за­
муж дочерей, " т а к что, если их много, последняя может выйти замуж, когда ей з а
25 лет". Т о же наблюдалось при браках детей у крестьян Тотемского у. Из Черепо­
вецкого у. сообщалось: "младших дочерей не выдают раньше старших".
Продолжали существовать и запреты на браки с близкими родственниками и
свойственниками, с людьми, находившимися в духовном родстве. Об этом говори­
лось в корреспонденциях из различных у е з д о в . Так, в Вологодском уезде в Н е ф е -
70

довской вол. в 1904 г. были повенчаны крестьянская вдова и воспреемник е е сына,


т.е. находившиеся в духовном родстве, поэтому их брак долго не утверждался кон­
систорией, и на них наложили на несколько лет епитимью. В 1912 г. крестьянин Гря­
зовецкого у. Степуринской вол. Александр Новожилов просил разрешения у епи­
скопа на брак с двоюродной сестрой - крестьянкой этой же деревни Анной Ново-

439
жиловой, в чем ему было отказано из-за их близкого родства и проживания этого
крестьянина в Петербурге в отходе, где он "имел сношения с людьми другого веро­
исповедания". В 1912 г. просьбу крестьянина Вологодского у. Вотлановской вол.
Александра Майкова - вдовца с девятью детьми - о вступлении в брак со вдовой -
фельдшерицей Натальей Селюниной отклонили в высших инстанциях, так как
они находились в духовном родстве (она "принимала из купели" его младшую дочь).
Губернская консистория руководствовалась при разрешении вопроса о родственных
браках указом, по которому дозволялось вступление в брак в четвертой степени
родства, кроме брака с сестрой невестки и с сестрой зятя. П о э т о м у в Череповец­
ком у. за разрешением близкородственных браков обращались к архиерею. Кумов­
ство, побратимство и у жителей э т о г о уезда мешало брачным отношениям. В кон­
це XIX в. браков ближе шестой степени родства (троюродных) там не наблюдалось.
Даже однофамильные браки не практиковались, поскольку обычно носители одной
фамилии находились в родстве.
Долго держались у крестьян конфессиональные запреты на б р а к . Люди раз­ 71

ной веры не стремились к созданию семьи. Единственное, что иногда случалось, это
вступление в брак близких по вере людей. В Череповецком у. "бывали браки право­
славных с раскольниками, при этом последние присоединялись к православию". Е с ­
ли в расколе находился жених, то его "присоединение" часто было формальным, но
случалось, что и девица "не соглашалась обвенчаться по-раскольничьи", поскольку
этот брак не признавался ни церковью, ни законом. Их детей не крестили.
Формальный переход из раскола в православие мог служить препятствием к
венчанию. Так, в 1903 г. крестьянин Грязовецкого у. д. Шумейкино Петр Лыжанов
не был повенчан с православной крестьянкой, так как священник знал, что он "при­
кидывается, будто перешел в православную церковь", ибо уже дважды женился и
дважды давал подписку "быть православным", не переставая верить по-раскольни­
чьи. У него умерли жена и дочь и обеих он хоронил по старому обряду, хотя "жена
была из православной семьи", а дочь хоронил даже "в лесу по-странству" (старооб­
рядцы-странники). Аналогичных случаев отмечалось много и в Кадниковском, и в
Сольвычегодском уездах. А вот брак крестьянина Вологодского у. Карачевского
прихода Федора Локалова 37 лет с православной девицей в 1906 г. был разрешен
консисторией, поскольку жених "отпал от раскола уже 15 лет". В епархиальных от­
четах по Вологодской губ. за 1902 г. отмечалось, что "там, где в браки вступали с
православными, раскол вымирает", т.е. перекрещивались в православие. Тем не ме­
нее, такие смешанные браки происходили на Севере повсеместно и во многих мес­
тах женитьба старовера на "мирской" девице не была предосудительной. При этом
соблюдали следующие обычаи. На шесть недель "отлучались" от старой веры ("хо­
дили в православных"), а после женитьбы обручивший молодых начетник налагал
на них шестинедельный пост, затем молодые опять "обращались в раскол и дела­
лись настоящими по вере". Случалось и такое, когда, вступив в брак с православной,
старовер "возимел супружеское сожитие", а потом снова переходил в свою веру.
Бывали затруднения при браках, когда они оказывались смешанными и в этни­
ческом, и в вероисповедальном о т н о ш е н и я х . " И н о в е р ц е в " требовалось крестить,
72

прежде чем обвенчать. Подобный брак был совершен в 1906 г. в У с т ю г с к о м у. в


Усть-Алексеевской вол. в д. Липовец, когда венчали крестьянина католической ве­
ры Франциска Рженко, предварительно крестив его под именем Александра. При
единой вере этносмешанные браки совершались, хотя и редко, особенно в местах
близкого проживания разных народов. Так, русские и карелы в Олонецкой губ. (в
том числе в В ы т е г о р с к о м у., ставшем вологодским), жившие в одних селениях,
"роднились посредством браков". О редкости смешанных по конфессии браков
свидетельствует и официальная статистика по Устюженскому, Кирилловскому
и Череповецкому уездам: в 1865 г. там было по одному такому браку в каждом
из них.

440
Чаще наблюдались смешения в сословном отношении, когда заключались бра­
ки крестьян разных категорий или крестьян с городскими жителями . В ы ш е уже
73

говорилось о браках мещан г. Вологда и крестьян из подгородных сел. В 1830 г. в


"Списке г. Вологды обывателей" отмечено несколько таких браков: мещанин Ива­
нов Федор Иванович 38 лет женат на крестьянской дочери 27 лет; его однофамилец
Иванов Всеволод Иванович 20 лет был приписан в мещанство из отпущенных на во­
лю, так как женился на мещанке Елизавете Михайловой 19 лет. В метрической кни­
ге Вологодской консистории по Вологодскому у. Иоанно-Богословской церкви на
р. Тошна зафиксировано несколько смешанных браков в 1878 г. В Благовещенской
вол. того же уезда в брак вступал крестьянин д. Еремеева Анфиноген Иванов 23 лет
и брал в жены "временно обязанную помещику Засецкому д. Смольева крестьян­
скую дочь Н а т а л ь ю Алферову 20 лет". Такой же брак был в д. Межек у крестьяни­
на Ивана Александрова 22 лет и временно обязанной помещику Г. Дашкову кресть­
янки д. Исправина Елизаветы Завариной 19 лет. Крестьянин д. Водогино той же
волости Прохор Ильин 21 года женился на крестьянке из экономической вотчины
Марии Петровой 21 года. И таких браков между казенными и бывшими помещичь­
ими крестьянами здесь происходило не мало. Отмечен также брак крестьянина-соб­
ственника (выкупил свой надел) из д. Маренной на крестьянке той же волости из се­
мьи, временно обязанной государству.
Сведений о разводах в вологодских деревнях в конце Х1Х-начале X X в. было не­
много, так как они по-прежнему случались редко и были, кроме исключительных слу­
чаев, запрещены . Так, в 1899 г. состоялся развод в одной семье в Кадниковском у.
74

"из-за измены жены мужу", но при этом не совершали старинных обычаев "обстрига-
ния кос неверной и обмазывания дегтем", приданое же вернули ей. Женщина могла
прекратить совместное проживание с мужем "при его дурном обращении" и уйти к ро­
дителям. Вообще же, как утверждали наблюдатели, в Грязовецком у. неверность суп­
ругов друг другу была редкой и вызывалась отсутствием одного из них, отлучкой или
"чувством ненависти". Вместе с тем "прелюбодействия" считались тут позором. В Бе­
лозерском у., по данным анкеты Тенишевского бюро, "муж покидал дом из-за пьянст­
ва и разврата", жена же могла уйти "из-за его жестокости и полного разлада в семье".
Формальный развод, как здесь говорили, в крестьянском быту не бывает.
В целом в Вологодской губ., по статистике, в конце X I X в. в браке состояли
62,4% мужчин и 56,38% женщин. Холостых было соответственно 32,02 и 28,90%.
В возрастных группах соотношение женатых и холостых выглядело следующим об­
разом. В 15-39 лет в браке было 49,28% мужчин и 55,23% женщин, в 40-59 лет -
89,03% мужчин и 69,76% женщин, в 60 и более лет - 64,75% мужчин и 32,37% жен­
щин. Таким образом, чем старше возраст людей, тем больше среди них семейных.
В группе 15-39 лет довольно много было холостых - 50,18% мужчин и 42,35% жен­
щин, в 40-50 лет - только 5,05% мужчин и 9,08% женщин. Вдовых людей более все­
го отмечалось в старших возрастах: в младшей возрастной группе - 0,48% мужчин
и 2,36% женщин; в более старшей - 5,82% мужчин и 21,03% женщин и т.д. Разведен­
ные во всех группах составили сотые доли процента . 75

Брачные отношения местного населения имели некоторые особенности. Так,


если сравнивать браки русских и соседних с ними финно-угорских народов или бра­
ки раскольников и приверженцев официального православия, то можно увидеть как
общие моменты, так и специфические черты.
Добрачное время у молодежи коми-зырян в Яренском у. проходило на посидел­
ках зимой, на которых девушки пряли или шили. Бытовало мнение, что зырянские
девушки не отличаются целомудрием, но, по официальным данным, в 1879 г. в У с ­
тьсысольском и Яренском уездах на 20 детей, рожденных в браке, приходился лишь
один, рожденный вне брака. И э т о при том, что у финно-угров, как отмечали мно­
гие исследователи XIX в., в брачных отношениях оставалось много архаичного, свя­
занного с языческими верованиями. Равнодушный взгляд на женское и девичье

441
целомудрие был якобы остатком этих старых воззрений, а т а к как здесь происходи­
ли поздние браки женщин, т о последние могли иметь детей до брака. Иногда такая
невеста ценилась дороже бездетной, ибо у первой раньше вырастали дети - новые
"рабочие руки". Несмотря на обращение зырян в христианство еще в X V I в., цер­
ковные браки случались не всегда и в X I X в., особенно у раскольников, живших в
глухих местах, отдаленных от других селений, без дорог и церквей. У них отмеча­
лось много "свободных сожитии", а следовательно, и рождение детей вне брака. Зы­
ряне очень "ценили" невест и при брачном выборе смотрели на достаток их семей,
а поэтому у них долгое время бытовал старый обычай выкупа невест (калым). Осо­
бенно ценились невесты с приданым в виде охотничьего участка (по местному вы­
ражению, "им цены нет"). Выкуп невесты состоял не в плате за нее в прямом смыс­
ле, а в дарах-издержках на свадебный пир и за приданое, т . е . он был восполнением
со стороны жениха издержек семьи невесты за т о имущество (приданое), которое
она приносила в его дом. Такими ж е дарами стало и древнее вено у русских в XIX в.,
бывшее в старину платой в пользу рода, который воспитал невесту и лишался ее как
работницы.
Модификации древних брачных обычаев происходили не только у русских. Бед­
няк-зырянин, не способный дать выкуп за невесту, совершал свой выбор по-друго­
му. Н а игрище он отнимал платок у своей невесты, и если она не просила его вер­
нуть, т о значит соглашалась выйти за этого парня. Уводы невест (кража) происхо­
дили у зырян так же, как и у русских, особенно у бедных крестьян. О б а брачных
обычая - увод и изменившийся выкуп невесты - теперь вытекали из хозяйственных
соображений, денежных расчетов семей женихов и н е в е с т .76

Брачные отношения других соседей - русских и карелов - в 1880-е годы также


имели общие черты. В брак карелы вступали по совершеннолетии. Выбирали невест
самостоятельно, но от родителей обязательно следовало получить согласие на брак.
Сватовство, сговор, благословление детей - эти обычаи наблюдались повсеместно . 77

Специфичными были брачные отношения у северных старообрядцев, особенно


у беспоповцев и странников (бегунов), не признававших официальных форм заклю­
чения браков. Они "сходились по любви", поэтому связи женщин с мужчинами не
осуждались и даже оправдывались, правда, иногда их называли "свальным грехом".
Только во второй половине XIX в. у них появилась необходимость в браке и семей­
ной жизни, так как с этим было связано воспитание детей, наследование имущест­
ва. Сначала они стали заключать браки по-прежнему - без венчания, но жить без
"внебрачного сожительства" ("явного прелюбодеяния" в глазах церкви), т.е. осуще­
ствляли фактическое супружество. Бывший обычным брак самоходкой теперь за­
менили уходом девиц с согласия родителей, последующим приходом с повинной в
свой дом и получением родительского благословения, а е щ е позднее - к концу
XIX в. - только согласием родителей и записью в актах, а некоторые - и венчанием,
переходя в единоверие с православной церковью. Э т о наблюдалось в Каргополье
даже у крайнего старообрядческого направления - бегунского т о л к а .78

Таким образом, брачные отношения различных народов, населявших северные


территории, к концу X I X в. имели более сходства, нежели различий, сохраняя при
этом свою специфику.

Крестьянская семья в Х1Х-начале XX в.


Разнообразные источники позволяют характеризовать и крестьянскую семью в
различные периоды Х 1 Х - н а ч а л а X X в. В первую половину X I X столетия семьи у
разных категорий крестьян были разными по своей форме - простые и сложные, с
разным численным и поколенным составом. Такой разнообразный семейный строй
являлся общим для крестьян всего Русского Севера. В Пермской земле, например,

442
малая семья преобладала у всех категорий крестьян, но у владельческих при много­
численности малых семей чаще встречались сложные с е м ь и . 79

Сведения о семейных разделах, хотя и косвенно и не полно, дают возможность


представить типы семей. В рассматриваемый период у крестьян еще довольно мно­
го встречалось семей сложного состава с прямым и боковым родством и со свойст­
вом. Так, по данным Р Г О 1848 г., в Устюженском у. Климовской вол. деление брат­
ских семей проходило не окончательно, ибо они продолжали пользоваться общесе­
мейным инвентарем, имуществом, скотом. Одна из семей, состоявшая из девяти
братьев, разделившись, оставила в общем пользовании лошадь, которую они заби­
рали или поочередно, или платили друг другу " з а лишнее ее продержание", или ра­
ботали друг на друга, "или платили местными продуктами". П о сообщениям из В ы -
тегорского и Каргопольского уездов, в это же время происходило деление отцов­
ских семей, имевших многочисленный состав и возглавляемых большаком (скорее,
и отцовских, и братских семей). В Тотемском у. также шли семейные разделы, поэ­
тому семьи больших размеров стали редки. Крестьяне, принадлежавшие помещи­
кам, не могли самостоятельно предпринимать шаги к разделам, поэтому у них в пер­
вой половине X X в. оставались в основном многочисленные и сложные по составу
семьи (от дедов до внуков и правнуков) .80

В документах, составлявшихся при разделах, оговаривался весь семейный со­


став и даже обязанности отдельных членов. В одном из них по Череповецкому у. уз­
наем, что главенствовали в семьях по-прежнему на основе обычного права старшие
по возрасту мужчины - деды, отцы, старшие братья. У них находились семейные
деньги, они ведали всеми работами. Женскую часть семьи возглавляла большуха
(жена главного), и если происходили ссоры между нею и невестками, то семья дели­
лась. Внутрисемейные отношения в ту пору, как писали из Череповецого у., были
"патриархально простыми", все во всем следовали "примеру предков и не скоро
свыкались с нововведениями". Если сравнивать крестьянскую семью первой поло­
вины X I X в. с семьей городской, т о она более всего похожа на купеческую, которая,
в отличие от семей других городских сословий, была многочисленной, состоявшей
из разных поколений и разной степени родства (с невестками-снохами, братьями и
сестрами, со старшими поколениями - дедами, прадедами) . 81

Семьи являлись достаточно крепкими, ибо если добрачная жизнь молодежи


иногда и случалась, т о внебрачные связи отмечались редко; жизнь каждой семьи на­
ходилась "под присмотром" деревенского общества, осуждение со стороны которо­
го становилось тяжелым "приговором". Отношение к неверным супругам было как
к "порченным", и порицание таких людей происходило и в жизненных ситуациях, и
в народных песнях:
Скуем, скуем Що на этих на скобоцьках
Под сапожки скобоцьки. Ко своему дружку ушла,
Што молода жена попортилася, Що сфатил как ветвину... 82

В незыблемости семьи крестьяне видели залог хорошего воспитания детей,


"средство" передачи молодым житейского и хозяйственного опыта, морали и нрав­
ственности. П о э т о м у и случаи внебрачной жизни того или иного супруга бывали
крайне редки. " Е с л и крестьянин гуляет, то э т о чаще всего из-за жены", - говори­
лось в корреспонденции в Р Г О из Череповецкого у. Такое случалось, когда родите­
ли насильно женили сына, особенно на не молодой девице, по возрасту старше же­
ниха .
83

В с е члены семьи "держались" в строгости, подчиняясь большаку и большухе.


Строгость проявлялась и в отношении детей, чтобы вырастить из них будущих хо­
зяев и хороших работников. Воспитание и мальчиков, и девочек нацеливалось на то,
чтобы они стали добропорядочными семьянинами. Девушки должны были думать о
своем будущем семейном положении. В с е их свободное время уходило на создание

443
приданого, которое они приносили в дом мужа и которым обеспечивалась их от­
дельная семейная пара. Приданое считалось их собственностью даже в случаях раз­
делов семьи и семейных разводов. О н о состояло из предметов и вещей, изготовлен­
ных невестой или купленных на заработанные е ю деньги от продаж производимых
ею же продуктов. Э т о были одежда для себя и будущего мужа, белье, ткани домаш­
него изготовления, постель. Иногда в приданое давали скот, деньги, земельные уча­
стки, как, например, один крестьянин в Усть-Моше (Олонецкая губ.) отдал в прида­
ное сестре пожню - участок лесного сенокоса. Типичное приданое невесты описано
П.И. Савваитовым в е г о этнографических материалах 1840 г. по Вологодской губ.:
"две кофты, два зипуна, трое лаптей, двое онучей, трое чулок, двое рукавиц-кожа-
ниц, три надолонки, войлок да из пелевы подушки". В о о б щ е же приданое невесты
собиралось "по состоянию семьи" и состояло "из платья и белья; скота и денег в нем
не было". Если "позволяли капиталы", т о покупали городское платье, из старинных
же нарядов почти " и с ч е з " кокошник на голову (Череповецкий, Каргопольский, Вы­
тегорский у е з д ы ) .84

Одинаковое воспитание с родными детьми получали усыновленные. Ими были


"приемыши из сирот или незаконнорожденные", и брали их бездетные семьи, в ко­
торых они находились " в положении кровных детей". Таких детей в Устюжен-
ском у. называли богодановичами, иногда женили и отдавали их замуж за родных
детей (за сводных братьев или сестер), и таким образом оставляли рабочие руки в
семье .
85

В первой половине X X в. родственные связи у крестьян охватывали широкий


круг - родственников по прямой и боковой линиям, свойственников и людей, связан­
ных духовным родством (крестников и крестных, кумовьев, побратимов), многие из
которых в качестве свадебных чинов принимали участие в создании семей. О б этих
чинах - дружках, тысяцких, князьях, поезжанах - осталось много свидетельств в
ф о л ь к л о р е . Везде в почете были сваты - "наш лесливой-от сватонько...". Н а брач­
86

ные договоры и свадьбу собиралось большое "родственное" общество:


О й , посмотрю я, молодешенька, У нас в с е - т о во с о б р а н и ц е - д а
П о всей с в е т л о й - т о с в е т л и ц е , Все и гости, и гостеньки...
О й , по столовой по горнице-да В с е дядья да и т е т у ш к и . . .

Поезжане (свадебный поезд) также находились в составе гостей. Родственный


круг охватывал и таких свойственников, как сватьюшек - сестер жен двоюродных
братьев и других родных даже и из соседних деревень.
В целом брачные связи в первой половине X I X в. продолжали оставаться тес­
ными - брачились в пределах близкой округи, поэтому родство (родные) имело
многочисленный состав. Е щ е действовал запрет на браки с родственниками и свой­
ственниками, но местами уже случались нарушения. В Устюженском у. крестьяне
иногда начали жениться в своих деревнях даже на родных во втором колене (с дво­
юродными), не считая э т о кровосмешением, что порой приводило к биологическим
и психическим нарушениям в потомстве. Т е м не менее брачные связи были узкими
и расширялись редко. Так, по сообщению корреспондента императорской Акаде­
мии Наук Я. Фриза в начале XIX в., крестьянки Яренского у. (и русские, и зырянки)
ежегодно переселялись за многие десятки верст в Кадниковский и Устюгский у., где
люди были здоровее (а зыряне страдали многими болезнями), находили себе жени­
хов, привыкали к новым условиям жизни и доживали до глубокой с т а р о с т и . 87

Семейная жизнь во многом изменилась во второй половине XIX в. в связи с ка­


питалистическим развитием деревни. Достаточно высокой оставалась детность се­
мьи, так как демографическое поведение крестьян только начинало меняться.
Пока наблюдался немногочисленный отход в промышленность и рабочие силы ока­
зывались включены в собственное хозяйство, рождаемость не снижалась. Для кре­
стьян еще не отпала необходимость иметь много детей. " И детей рожали потому,

444
Таблица 2

Состав семей в Великоустюжском уезде в 1870-е годы*

Число душ обоего Число рабочих рук в семье


пола в семье
с одним работником с двумя работниками с тремя работниками

2 3
3 6
4 3 3 -
5 6 4 -
6 1 1 1
7 - 2
8 1 2 -
9 2
10 - 1

* ГАВО. Ф.652. Оп.1. Д. 100. Л. 16 об.

что без детей нельзя. В с е у них... уходило в одно - в заботу о куске хлеба. И женить­
ба, и замужество - э т о прежде всего совместная борьба за жизнь", - считали герои
повести Ф. А б р а м о в а " П е л а г е я " .
88

Медико-санитарное обследование крестьянских семей Череповецкого у. пока­


зало, что и в 1880-е годы в каждой семье за 8 лет рождалось в среднем по 5,6 детей.
Разделы и ранние браки там еще широко не практиковались, поэтому рабочие ру­
ки оставались в семьях. Для нормального функционирования семей в Никольском у.
необходим был их состав, насчитывавший в среднем шесть душ, на которых давал­
ся земельный надел, а вместе с женщинами могло быть и более. Типичная семья
бывших помещичьих крестьян Грязовецкого у. в 1870-е годы включала до 9 чел.
обоего пола. Т а м , по традиции, еще существовали неразделенными не только от­
цовские, но и братские семьи. Бывшие государственные крестьяне Великоустюж­
ского у. накануне выкупа наделов в 1880-е годы имели семьи в среднем по 5,3 чел.
(2,8 мужчин и 2,5 женщин; работников - 1,7, стариков - 0,9). У бывших половников
этого уезда семья насчитывала в среднем 3,4 чел. (1,4 мужчин, 2,0 женщин, 1,2 ра­
ботника, 1,2 старика). Половники, проживавшие иногда в крестьянских дворах, не
могли иметь многочисленные семьи. Вот данные по одной сельской общине этого
уезда о составе семей (см. табл. 2).
Разнообразные источники свидетельствуют о том, что семья вологодских кре­
стьян во второй половине X I X в. имела разные формы. Во-первых, это малая про­
стая семья разных вариантов с небольшим числом членов, с одним-двумя поколени­
ями (супруги без детей, родители-дети, один из родителей с детьми); во-вторых, -
более сложная с ббльшим числом членов и с двумя-четырьмя поколениями родст­
венников - варианты отцовской и братской семьи (родители-дети-внуки, родите­
ли-дети-внуки-правнуки; братья без детей, братья-дети, братья-дети-внуки); в
третьих, семьи с боковым родством и свойством.
Подворные описи крестьян волостей Вологодского и Сольвычегодского уездов
1872 г. содержат данные именно о таком разнообразии типов крестьянских с е м е й . 89

В этих описях учтены бывшие помещичьи крестьяне, дворовые люди, государствен­


ные крестьяне и даже крестьяне-собственники, сумевшие к тому времени выкупить
свои наделы. В Вологодском у. Богородицкой вол. рассмотрено 66 семей бывших
владельческих крестьян. Из них преобладали семьи отцовского и братского типа,
состоявшие из д в у х - т р е х поколений родственников (53,04% всех семей). Малых се­
мей насчитывалось 27,27%. Довольно много было и семей с боковым родством
(дядья-племянники) - 19,69%. Среди семей сложного состава преобладали братские

445
семьи (особенно в форме братья-дети). Бывшие помещичьи крестьяне после ре­
формы 1861 г. получили маленькие земельные участки, и чтобы иметь надел на
большее число душ, предпочитали сохранять семьи неразделенными.
У бывших дворовых людей этой волости семьи были преимущественно малые
(родители-дети - 75% общего числа). Им, живущим в помещичьих усадьбах, боль­
шие семьи не разрешали иметь их владельцы.
В Марьинской вол. того же Вологодского уезда рассмотрена 81 семья у бывших
государственных крестьян, 27 - у владельческих, 26 - у крестьян-собственников,
1 семья - у дворовых, 1 - мещанская, проживавшая в деревне. Семьи государствен­
ных крестьян становились преимущественно малыми (50,62% всех семей), однако
оставалось много и неразделенных (отцовских - 28,40%, братских - 18,52%), семей
же с боковым родством всего 1,23%. Разделы у государственных крестьян наблюда­
лись и ранее чаще, чем у владельческих. В м е с т е с тем в указанный период еще со­
хранялся сложный состав семей, ибо и эти крестьяне после 1861 г. имели, хотя и
больше, чем владельческие, но т о ж е маленькие наделы и старались получить земли
побольше, оставляя семьи неразделенными.
У бывших помещичьих крестьян Марьинской вол. происходило деление семей,
и такие у них составляли 59,26% от общего их числа; семьи отцовские и братские на­
считывали 38,15%, семьи с боковым родством - 7,41%. Последние начали выкупать
свои наделы и делиться. У собственников-крестьян семьи всех типов были представ­
лены примерно одинаковым числом: 36,48% - малые, 30,77% - отцовские, 23,08% -
братские. Многие из них, выйдя на волю и выкупив надел, вновь создавали много­
численные семьи, чтобы иметь возможность обработать большие земельные
участки.
Поколенный состав во всех типах семьи являлся обычным, но есть указания на
проживание в некоторых из них и следующих родственников и свойственников: в
пяти из них были тещи (по обычному праву чаще жили со свекровями, чем с теща­
ми), правда, здесь тещи, живя с детьми, не возглавляли семьи, а главенствовал кто-
либо из детей. Упоминания о зятьях-примаках есть лишь в одной семье. Две брат­
ские семьи (одна состояла из братьев без детей, другая - из братьев и их детей) - с
двоюродным родством. В двух семьях проживали деверья (братья мужей). Снохи-
вдовы были в восьми семьях свекров. Имелись у этих крестьян и приемные дети (два
приемыша, один незаконнорожденный). Такой состав имели крестьянские семьи в
волостях Вологодского у.
В Сольвычегодском у. представлены исключительно семьи бывших государст­
венных крестьян. И з 188 рассмотренных семей наибольшее число составили малые
семьи - 48,93% (супруги без детей - 3,72%, родители-дети - 36,17%, вдовы-де­
ти-внуки - 9,04). Отцовские семьи состояли преимущественно из родителей-де­
тей-внуков и насчитывали 10,11%, семьи из одного родителя, его детей и внуков -
11,70% (всего 21,88%). Братских семей у сольвычегодских крестьян было 21,81%,
они состояли либо из братьев без детей (1,06%), либо из братьев с детьми (3,20%),
но более всего - из братьев-детей-внуков - 17,55%, и, таким образом, семей слож­
ного состава здесь имелось меньше (43,69%), чем малых семей, но все же доста­
точно много. Е с т ь свидетельства и о боковом родстве (таких семей - 4,79%). В вос­
точных районах губернии, удаленных о т населенного центра, крестьянские семьи
иногда сохраняли, вероятно, по традиции, много семей сложного состава, в отличие
от семей на западе губернии, где, по сообщениям с мест, шли семейные разделы. В
целом же и в Сольвычегодском у. семьи делились и во второй половине X I X в. бы­
ли малочисленными (в основном в 4-5 душ о б о е г о п о л а ) . У сольвычегодских кре­
90

стьян, кроме обычных членов семей, отмечены снохи-вдовы (в 7 семьях из 188), зя­
тья (в 2), мачехи (в 3), двоюродные родственники (в 5), незаконнорожденные дети (в
11), пасынки (в 6 семьях). Относительно большое число приемных детей, особенно
незаконнорожденных, - следствие добрачных связей и приема в семью неродных

446
детей. Возможно, э т о влияние соседних коми-зырян, у которых такие явления отме­
чались довольно часто.
Разделы семей заметно участились и в Кадниковском у. Если в конце Х У Ш в.
населенность крестьянского двора была там более 3 мужских душ, то в 1880-е го­
ды она не превышала 2,5. В местном фольклоре еще и в начале X X в. упоминалось
о том давнем составе семей:
Государь ты, мой милой брат, любая невестушка и сестрица
лебедушка!
Не от вас ли, родимые, все огни разгорелися...
(Причитания невесты)

Или в свадебной песне:


Отдают мол оду... Да четыре деверька,
Во горенку во нову, во семеюшку малу: Две золовушки, да две тетушки 91

Только свекор, да свекровь,


(Вологодский у.)

Семейное главенство во второй половине X I X в. по-прежнему осуществлялось


старшим по возрасту мужчиной . В с я власть принадлежала ему, как сообщалось из
92

Рабанги Вологодского у., и все ему подчинялись. Жены большаков - большухи ве­
дали домашними делами (Маныловский приход Тотемского у.). Н а Кокшеньге для
семейных отношений крестьян оставалось характерным еще и в 1870-е годы "пора­
бощение женщин отцами, мужьями, свекрами, дядьями и другими родственниками".
Главой семьи могли быть и женщины, если в доме не имелось взрослых муж­
чин. Вдовы-главы таких дворов - в 1880-е годы участвовали в деревенских земель­
ных переделах в У с т ю г с к о м у.
В указанный выше период начинали слабеть родственные связи : они "в отно­
93

шении детей к родителям и наоборот - не т е с н ы е " (Рабанга Вологодского у.), что


являлось следствием самостоятельности детей, выходящих из-под опеки родителей.
Невестки-снохи также чувствовали приближение "свободы", затевали в семьях ссо­
ры, приводившие к семейным разделам. Отход на фабрики и заводы отрывали кре­
стьян-мужчин от земледельческого труда, а их обязанности ложились на плечи
остальных членов семьи, в том числе главенство в таких семьях на жён. Нередко
семьям приходилось нанимать работников, если не хватало рабочих рук, на что шла
часть заработка отходника (Устюгский у.). Эта ситуация сказывалась на жизни семей,
вела к самостоятельности отдельных ее членов, неподчинению их главе; семейные
отношения супругов, родителей и детей, братьев и сестер становились иными, менее
зависимыми от старших; изменялись семейные ценности и взгляды на предназначе­
ние семьи; отпадала необходимость иметь много рабочих рук и особенно рожать мно­
го детей, ибо все более нужным, кроме крестьянского, оказывался труд на стороне.
В крестьянской семье по-прежнему существовало половозрастное разделение
труда, хотя и в э т о м наблюдались некоторые отклонения . Наряду со взрослыми
94

трудились дети. И х начинали приучать работать с 5 лет, а подростки с 12 лет уже де­
лали все, особенно летом (Бережно-Слободская вол. Тотемского у.). Девочки начи­
нали рано нянчить младших братьев и сестер. И х называли пестуньями. Иногда их
отдавали на лето в наем нянчить чужих детей, за что им платили хлебом, реже день­
гами - 2-3 руб. серебром (Тотемский, Вельский уезды). Детей до 15 лет заставляли
помогать взрослым плести рыболовные снасти, сети, мережи, оханы и т.п. (Воло­
годский у.).
Имелись и такие работы, когда выходили трудиться всей семьей. Т а к , обычно в
июне вывозился на паровые поля навоз, накопленный в крестьянских дворах. Эти
работы в Кадниковском у. называли наземицей. Мужчины наметывали навоз на те­
леги-одноколки, дети отвозили их на лошадях на поля, там женщины сгребали его
с телег железными крюками и раскидывали вилами по загонам (полоскам поля),

447
1. Крестьянская семья. Д. Неклюдиха Тотемского у. 1924 г.
(ВОКМ. 1001/39. Ф-948)

затем мужчины "заваливали" навоз, повторно распахивая поле. Коллективными бы­


ли работы и на сенокосе. К нему готовились тщательно. "Девки и бабы надевали чи­
стые белые наподольницы-рубахи с вышивкой по подолу красной бумажной каймой
или украшенные лентами и кружевами", - говорилось в сообщении из Кадниковско­
го у. Пожилые женщины работали в шушпанах (холщевых сарафанах синего цве­
та). Женщины и дети сгребали сено на лугах. Молодые парни, одетые "в кумачные
или синие пестрядинные или ситцевые или клетчатые рубахи из льняной ткани",
косили траву. Сенокосы для молодежи были праздничной порой. В осенне-зимнее
время по всем деревням женщины садились ткать и прясть, мужчины возить загото­
вленные в лесу дрова и сено. Полевые работы - пахать, боронить, сеять - или по­
стройки на усадьбе считались мужскими занятиями; женщины брались за них, если
в доме не оказывалось взрослых мужчин. В с е домашние дела - приготовление пи­
щи, уход за детьми, скотом, работа в огороде - были женскими. Детей приучали по­
могать по дому, пасти скот, мастерить что-либо несложное. Подобное разделение
труда в целом оставалось для крестьянской семьи традиционным и необходимым.
Таким образом, вологодская крестьянская семья во второй половине XIX в. наря­
ду с новшествами сохраняла традиционный строй и в ней еще не изменились оконча­
тельно межпоколенные отношения, имевшие в своей основе нормы обычного права.
Изменения более всего проявились, судя по различным наблюдениям и исследо­
ваниям, в конце ХГХчначале X X в. В 1890-е годы семья крестьян в уездах губернии
была представлена следующими ф о р м а м и . В Вельском у. существовали простые
95

семьи, малочисленные, состоявшие из родителей и детей, иногда многочисленные,


если в них имелось пять и более детей, а также семьи из родителей-детей-внуков
(отцовские семьи). Н е к о т о р ы е из них не могли пожаловаться на малый достаток и
нанимали работников, платя им по 30 руб. в год каждому. У таких семей было мно-

448
го земли, скота (до 5 лошадей, 13 коров, 25 овец) и жили они в больших избах из
двух горниц, д в у х - т р е х зимовок с клетьми и амбарами. Реже встречались семьи с
боковым родством, как правило, сохранявшие традиционную форму дядья-племян­
ники. У крестьян Вологодского у. тогда в основном были малые семьи (родите­
ли-дети), хотя в редких случаях жили и в отцовских, и в братских семьях. В Кадни­
ковском у. неразделенных семей имелось еще достаточно, так как, по мнению кре­
стьян, "работать было лучше такой семьей". Вместе с тем в некоторых волостях
уезда уже преобладали малые семьи (Заднесельская вол.), а в Кадниковской вол. за
5 лет (1894-1899 гг.) случилось 43 раздела. В Белозерском у. неразделенные семьи
встречались также не редко, в них насчитывалось по 5-10 чел. обоего пола; были и
братские семьи, и семьи с боковым родством. Н а Кокшеньге существовали как ма­
лые (родители-дети), так и сложные семьи (отцовского типа). Если в то время и соз­
давалась братская семья, то женатым в ней оказывался один из братьев, осталь­
ные - холостые, помимо незамужних сестер. " В м е с т е несколько женатых братьев, -
сообщалось с Кокшеньги, - живут редко". В других волостях Тотемского у. малые
семьи численно преобладали над нераздельными. В Череповецком у. происходили
частые семейные разделы, так как "слабели родственные чувства", то же случалось
и в Грязовецком, и в Никольском уездах.
При разделах кровные связи, хотя и слабели, но не порывались окончательно.
Все, что имелось в доме, делили на паи, в том числе и полевую землю. В старом до­
ме оставался отец с "облюбованным сыном" (по обычаю - младшим). Усадебная земля
и скот делились по толикам ("сколько кому на пай"). Дочерям и незамужним
женщинам давали один пай на всех. Сыновья, ушедшие в примаки, ничего не полу­
чали, невесткам при разделе отдавали их приданое. Племянники-дети умерших
братьев - получали доли своих отцов; сестрам, остававшимся жить с братьями, ни­
чего не доставалось; если не было братьев, т о имущество наследовали сестры. Брат­
ские семьи делили "краюшку пополам", т.е. поровну. Некоторое имущество остава­
лось в общем пользовании - постройки и заведения (домашние заводы), мельницы,
гумна, овины. Зятъя-владени (примаки) в принявшей их семье и другие приемыши при
разделах получали паи "по согласию" семьи - меньшие, по сравнению с паями кров­
ных родственников (Грязовецкий у.). Дядья и племянники делили все на равные час­
ти "полюбовно". Жена-вдова наследовала пай мужа. Муж-вдовец приданое жены от­
давал либо ее родителям, либо оставлял детям. Принципы раздела имущества, хозяй­
ства и скота были одинаковы во всех уездах и основывались на обычном праве.
Несмотря на нередкие семейные разделы, в губернии еще и в начале X X в.
встречались отдельные большие семьи, насчитывавшие до 20 чел. Материалы по
западным и северо-западным уездам как раз и свидетельствуют о сосуществовании
сложных с преобладающими малыми семьями. В Устюженском у. средняя семья на­
считывала 5,9 чел., в Череповецком - 5,7, в Кирилловском - 5,9, в Белозерском -
6,1 чел. Семейные разделы, по мнению кадниковских крестьян, приводили к бедно­
сти, поэтому к такому пути прибегали не всегда. К разделам чаще всего, как счита­
ли сольвычегодские крестьяне, понуждали "бабьи ссоры".
В о внутрисемейных отношениях сохранялось много старых традиций. Семей­
ное лидерство, по обычаю, и в этот период прочно оставалось за старшим в доме,
который управлял делами и хозяйством, исправлял общественные дела, платил по­
дати и повинности за двор в общине, "держал совет" с болыпухой, у него хранились
все деньги, даже заработанные членами семьи - отходниками и вырученные
"за промыслы и от продажи" домашних продуктов; он судил своим судом всех до­
машних (Кадниковский, Тотемский, Вельский у е з д ы ) .
96

Звание большака, как и его функции, так же оставались наследственными; вдо­


вы с малолетними детьми заменяли мужей и даже участвовали в деревенских сход­
ках. Ограниченными были права главы, если их исполнял брат или дядя (а не отец):
на его поступки и решения требовалось разрешение остальных (Череповецкий у.).

Русский Север... 449


2. Крестьянская семья из выселка Пуршич. 1928 г.
(ВОКМ. 5873/4. НВ)

В с е члены семьи имели свои права и обязанности . Большуха (жена, мать), как и в
97

прежние времена, "правила миром" в доме и не ходила на общесемейные работы


(Кадниковский у.). Другие женщины в семье находились в подчинении болыдухи; им
лишь разрешалось самостоятельно распоряжаться собственным имуществом (при­
даным) или деньгами, вырученными от продажи производимых ими домашних про­
дуктов и от заработков на стороне (Грязовецкий у.). О т детей требовали строгого
повиновения старшим, которые служили "примером" для них (таково представле­
ние о нравственности, по народной педагогике); ссоры старших "вредно сказыва­
лись на детях". Братья и сестры сохраняли родственные отношения и после выхода
из родительской семьи; оставшись без родителей, заботу о сестрах и их детях брали
на себя братья (Вологодский у.).
Мальчики опекались матерями до 12 лет, после чего те воспитывались под при­
смотром отцов, уходя с ними на работы в поле, в лес; дочери до замужества находи­
лись больше с матерью, а выходя замуж, попадали "под власть мужей". Овдовевшие
дочери (особенно без детей) чаще возвращались в родительский дом. В конце
Х1Х-начале X X в. в деревне осуществлялись не только домашнее воспитание детей,
но и обучение их в школе (приходской или земской).
Самым незавидным в большой семье оказывалось положение снох и зятьев-
примаков {домовиков, привалъней), так как их считали работниками. Зятья выпол­
няли все, что было оговорено при приеме их в дом. Сохранились частушки кресть­
ян Устюженского у., певшиеся от лица зятьев-примаков, уходивших в чужой дом:
Остается тяте (родному отцу. - И.В.) ббльшина (пай в родном доме),
Соха и борона,
А мне, несчастному мальчишке,
Чужая сторона .98

450
3. Детвора из д. Рыкаловская Спасской вол. Тотемского у. 1924 г.
(ВОКМ. 1001/23. Ф.-932)
Снохи обязывались работать в доме и в поле и обеспечивать мужей и детей всем
необходимым; из общественного имущества им ничего не принадлежало. И х "недо­
любливали", т а к как именно они становились инициаторами семейных разделов,
желая быть самостоятельными. В случае смерти мужа сноха могла остаться у свекра,
если не выходила замуж второй раз, в противном случае ее дети оставались у деда
или дяди - глав дома. Вдовство было бедствием для женщин, и вдовья доля вызыва­
ла сочувствие: " Т о не кустышки в поле расстоналися, / Н е кукушка серая на жизнь
плачется, / Т о у нас в селе вдова народилася..."
Приемные дети в семье по правам приравнивались к родным. Деревенское обще­
ство порицало тех, кто обижал приемышей: "Нехорошо..! Н е своего бьешь - сиро­
ту", - говорили в таких случаях герои повести Ф. Абрамова "Безотцовщина" . Тем не
99

менее доли приемных детей в общесемейном имуществе распределялись по-разному.


Кровные братья (родные по отцу) получали равные права и доли в имуществе; едино­
утробные братья (родные по матери) не могли иметь равные права с кровными, осо­
бенно если у отчима были и собственные дети; если же таковых не оказывалось, они
получали права родных детей. Взрослые дети-рекруты оставляли за собой свои се­
мейные права: в случае смерти солдата пай отдавался его жене, а если ее не было, им
владели родители (Грязовецкий, Тотемский, Череповецкий, Белозерский уезды).
Внебрачная жизнь одного из супругов по-прежнему не поощрялась, а виновник
подвергался всеобщим презрению и осмеянию. Т е м не менее в условиях отхода, най­
ма на работы и большей самостоятельности людей внебрачное общение происходи­
ло чаще, хотя его и старались с к р ы в а т ь . При уходах мужей из дома на работы или
100

на службу в армию случалось и такое отклонение от норм семейной жизни, как сно­
хачество (связь свекра и снохи), иногда к этому снох принуждали свекры. Н о невер­
ность супругов и в э т о время считалась у крестьян грехом, преступлением, особен­
но когда она совершалось в родстве или в свойстве (Череповецкий, Грязовецкий,
Тотемский, Кадниковский, Белозерский уезды). Жизнь внебрачных детей и их ма­
терей оставалась незавидной. Было трудно найти крестного отца для такого ребен­
ка. Он получал обидное прозвище сколоток, приданыш или притычка. С его мате­
рью обращались деспотически и в семье, и в деревне, даже могли выслать из род­
ных мест. Если женщине с ребенком все же удавалось выйти замуж, ребенку дава­
лось имя (фамилия) ее мужа, хотя обидное прозвище он продолжал носить до
конца жизни (Вельский у.). В Белозерском у. "незаконный" ребенок (богданович,
по-местному) лишался имущественных прав и с 8-10 лет ему предстояло самостоя­
тельно добывать хлеб насущный (собирал милостыню, шел в няньки, в пастухи); по
совершеннолетии он нередко покидал семью и шел в батраки.
По статистике, соотношение рожденных детей в браке и вне его в 1891 г. в Воло­
годской губ. было следующим: на 59 397 чел., рожденных в браке, пришлось 2225 чел.
внебрачных. Самое большое число внебрачных детей отмечалось в Никольском
(383 чел.), Кадниковском (266), Устюгском (235), Устьсысольском (198), Сольвыче­
годском (192); меньшее - в Тотемском (174), Вологодском (168), Вельском (145), Гря­
зовецком (147 чел.) уездах. В Яренском у. показано только 49 чел., но там в указан­
ное время наблюдалась очень низкая рождаемость. Таким образом, наибольшее
число незаконнорожденных зарегистрировано на востоке губернии, в уездах, насе­
ленных зырянами и соседних с ними. Аналогичное соотношение рожденных в браке
и вне его существовало и в первой половине XIX в. В 1852 г. из родившихся 41 626 чел.
1468 были незаконные, преимущественно в Устюгском и Устьсысольском у е з д а х . 101

Сохранялись в крестьянской жизни и еще некоторые старые традиции. Труд в


семье по-прежнему разделялся по полу и по возрасту е е ч л е н о в . Мужскими счи­
102

тались работы в лесу (заготовка дров, получение смолы, дегтя) и в поле, женскими -
домашние работы, уход за скотом, некоторые полевые занятия (жатва, боронение,
сенокос), а также домашние ремесла (ткачество, прядение, шитье, вышивка, плете­
ние кружев). Дети рассматривались как полноправные работники с 10-14 лет, хотя

452
б - за прялкой в д. Климово
Грязовецкого у. 1924 г.
(ВОКМ. 1001/23. Ф-932)

453
начинали трудиться и в более раннем возрасте. «Шести годиков повела меня мама в
поле рожь жать серпиком, - вспоминали старые люди в одной из тотемских дере­
вень. - Народ-от спрашивает: Чьи эти сивенькие, из-за снопов не в и д а т ь " » .
103

Мальчики участвовали в работах мужчин - боронили, косили; подростков ино­


гда отправляли в отход. Девочки трудились вместе с женщинами, а также по найму
на разных работах. Много занимались девушки и своим приданым. Х о т я в нем, как
и прежде, в основном преобладали белье, одежда, пряжа, иногда они получали при­
плод скота (Белозерский у.), корову, лошадь, овцу (Тотемский у.), деньги, землю-но­
вину. Ч а с т ь вещей покупалась. При получении богатого приданного - "имения"
"жена в доме пользовалась большим влиянием на мужа" (Череповецкий у.). Девуш­
ки выполняли и полевые работы (жатва, сенокос). В причитании невесты из Кадни­
ковского у., уходившей в дом жениха, пелось:
Що не будет же на лето На постатке гребенюшки,
У моих у родителей Во лугах сенокосенки .104

На полоске-то жнеюшки,

Общими семейными работами, как обычно, были вывоз навоза на поля, сено­
кос, жатва, молотьба, уборка картофеля, рубка капусты (последним занимались
женщины, девушки и дети). Сезонные работы семей оставались прежними (Вель­
ский, Белозерский, Тотемский, Никольский, Кадниковский, Грязовецкий уезды и
уезды на северо-востоке губернии).
Судя по материалам о межпоколенных отношениях и жизни семьи, обычное для
крестьян понятие родства во второй половине X I X в. еще не изменилось. В число
близких родных включали сватов, кумовьев, крестных (божатко, батъко) и других
свойственников - деверьев, зятьев, шуринов. Существовали местные диалектные
названия для обозначения некоторых родственников и свойственников, например,
свесть (свояченница), брателко, братейко (родной брат), сродник и братан (двою­
родный брат), сватушки (родня далее двоюродной), зеть (зять) и др. Свадебные чи­
ны сохранили свои старинные наименования: князь и княгиня (жених и невеста),
тысяцкий (посаженный отец), дружка (друг жениха), поезжане - бояре (свадебный
поезд - сопровождение молодых на венчание).
Как на наши сени новые А ино всё князья-бояре
Налетели сизы голуби... Бояре всё незнаемые.

Так пели в свадебных песнях Яренского уезда. Или в песне из Устюгского у.:
"Наехали бояре со княжьим со поездом... / У местной-то у сватьюшки золотой ко-
кошничек..." 105

Понятие родства и родственных связей со временем, конечно, менялось, и в кон­


це XIX в. было несколько иным, чем ранее. О кровном, двоюродном, троюродном
родстве понятие сохранялось. О родстве духовном, о б усыновлении, побратимстве -
представление "смутное". « И з кумовства, - сообщалось в Тенишевское бюро из
Кадниковского у., - не вытекает о с о б ы х отношений. Для обозначения родства лю­
бой степени существует слово " п о р о д а " или "родня", "сродственник". Свойство от­
личают от кровного родства, довольно дальнее свойство называют общим поняти­
ем - " с в а т ы " , "сватьи"» (Кадниковский, Белозерский, Тотемский уезды). О родст­
венном и близком круге так говорилось в причете кокшеньгской невесты:
Здесь соседки-то тётеньки Встретятся, низко поклонятся,
И соседи-то дяденьки, Постоят да поговорят.
Кумоньки да и кумушки.

Однофамильцы в деревнях считались в дальнем родстве (Никольский у.). Н о не


всегда и не всякое духовное родство, как, например, кумовство, стало считаться
близким, поэтому нарушались и брачные запреты, и семью могли создать люди,
находившиеся в духовном родстве, как э т о было в 1904 г. в одной из деревень

454
Вологодского у., когда венчались молодой человек и вдова, у которой он принимал
из купели младенца. О нарушении духовных связей пели в частушках в Устюжен-
ском у.:
Мы, крестовая (сестра - И.В.), с тобой
Буйные головушки,
Попадай ко мне во снохи,
Я к тебе в золовушки...

Или: "Куманька любить не грех, / Куманька и сватушка..." 106

Крестный и крестная еще считались вторыми родителями, поэтому не были ис­


ключены из родственного круга у крестьян Сольвычегодского у. Грязовецкие же
крестьяне перестали придавать большое значение духовному родству. К крестным
стали относиться равнодушнее, не считая их "особо близкими". "Чужесть" проявля­
лась там и по отношению к усыновленным детям. Побратимство также "не счита­
лось ни за что". Правда, родственники "почитались лучше чужих".
Брачные связи в этот период начинали расширяться . Только в отдельных мес­
107

тах продолжали жениться "близко от дома" (Кадниковский у.). Метрические книги


церквей Вологодской консистории 1870-1880-х годов отмечают, что женились и выхо­
дили замуж иногда в чужих волостях и уездах, как, например, в Вологодском у. такие
браки были между крестьянами Вотлановской и Семеновской волостей, а в Благове­
щенской вол. с крестьянами Фетиньинской вол. своего уезда и крестьянами деревень
Холмогорского и Каргопольского уездов. Крестьяне Хреновской вол. бранились с жи­
телями Пинежского у. Такие же широкие связи отмечались у крестьян Вожегодской,
Шевицынской, Ухтомской волостей Кадниковского у. О расширенных брачных связях
говорилось и в местном фольклоре: "Одна дума с ума не идет - цюжа дальняя сторо­
на" (в причитании невесты Кадниковского у.), или в частушках Устюженского у.:
Нам не надо чужо-дальних, Неужели нас не парочка
У нас ближние сидят... С тобой, мой дорогой,
Из деревни, - я с другой...

В свадебных песнях той поры уже стали обычными слова: "Выдают меня, мо-
лодешеньку / Во чужую дальнюю сторонушку..." (Яренский у.).
Таким образом, изменения в обычной крестьянской жизни и семейных отноше­
ниях в конце Х1Х-начале XX в. были явными и неединичными. Подобные переме­
ны происходили в крестьянской семье в иноэтничной и иноконфессиональной сре­
де. Семьи финно-угорских народов, живших в пределах Вологодчины, меняли свой
традиционный строй. У карелов в северо-западных районах (Вытегорский у.) на­
блюдатели отмечали участившиеся семейные разделы, при которых делили попо­
лам имущество, скот, хлеб и лишь приданое оставляли невесткам (оно, как и у рус­
ских, считалось собственностью женщин и не попадало в раздел имущества). Гла­
венство в карельских семьях к концу XIX в. не всегда осуществлялось старшими
мужчинами, "дети также могли быть во главе даже при отце" . 108

Внешне семья и у коми-зырян оставалась похожей на русскую. Близкими род­


ственниками они почитали, кроме кровных, еще и сватов, кумовьев, крестных.
Но нарушения в брачно-семейных отношениях и у них проявлялись все чаще. Так,
добрачные и внебрачные связи характерны для коми-зырян и в начале XX в. Стати­
стика детей, рожденных вне брака, у них была наибольшая по губернии. Такое яв­
ление связано не столько с переменами в жизни деревни в то время, сколько со ста­
рыми брачными установками, и это, как считали исследователи конца Х1Х-начала
X X в., - не результат упадка их нравственности, а показатель низшей ступени брач­
но-семейных отношений (имелась в виду архаика в их быту). Наряду с новшествами
у коми действительно оставалась архаика (выкуп невесты, большая ценимость ее
приданого и отношение к ней как к товару, неуважительное отношение к женщине
вообще). Семьи у зырян-охотников, как и у земледельцев, оставались чаще неразде-

456
ленными (отцовской или братской формы). Общесемейными являлись у них охот­
ничьи занятия. Е с л и семьи не имелось, то охотились вместе с дальними родственни­
ками (т.е. круг родства у них еще был обширный). Наследовали охотничьи участки
по обычному праву; женщины-вдовы владели ими, пока не подрастали дети, или эти
права переходили к новым мужьям вдов в виде приданого. Женщины в зырянских
семьях в отсутствие мужчин исполняли все работы, они были и охотниками, и даже
ямщиками. Их положение являлось почти равноправным с мужчинами, несмотря на
неуважительное отношение к ним, поэтому в Вычегодском крае, например, в нача­
ле X X в. распределяли землю не на мужские души, а на едоков, т.е. и на ж е н щ и н .
109

Своих старых специфических обычаев держались местные раскольники - бес­


поповцы и бегуны. Поскольку они долго не признавали брак, то в официальных
списках по губернии об их семейном положении отмечалось большое число одино­
ких, вдовых, вообще не состоявших в браках, матерей с детьми (без мужей), холо­
стых и незамужних людей, очень редко были записаны два супруга или оба родите­
ля с детьми и совсем редко зафиксированы такие же семьи, как и у "мирских" кре­
стьян, - полного состава или довольно сложного с боковым родством или свойством
(иногда в них жили внуки, братья, сестры, деверья, невестки-жены сыновей или
братьев, зятья, племянники, приемные дети, в том числе незаконнорожденные, а
также тетки, дядья, свояченицы, двоюродные родственники). Наличие у старооб­
рядцев семей с боковым родством и свойством могло быть следствием приобщения
их к единоверию, признания брачной жизни, венчания и записи в церковных книгах.
Но такое положение наблюдалось не везде, и многие старообрядцы держались ста­
рых устоев: "между мужчинами и женщинами допускается большая вольность...
иногда ходят в баню вместе", - сообщалось о раскольниках Череповецкого у.
У старообрядцев крайнего бегунского толка, хотя и приобщавшихся к единове­
рию, "жизнь мужчины с чужой женой или девицей (без брака) грехом не считалась".
"Живя же в своих кельях, проводят тайное совместное сожитие и приживают де­
тей", но это, по их мнению, - "любовь, а не г р е х " (Вологодский у.). Женщины в рас­
кольничьих семьях, если последние создавались, находились всецело под властью
мужчин; "их нет ни на праздниках, ни на гуляниях, их место в молельнях" . Таким
110

образом, этноконфессиональные различия в семейной жизни населения вологод­


ских уездов еще проявлялись, и перемены коснулись и семей раскольников, и семей
финно-угров, живших в тесном соседстве с русскими. Все более сближалась семей­
ная жизнь населения, независимо от этнической или конфессиональной принадлеж­
ности. У всех на одно хозяйство (семью) приходилось в среднем по 5,6 чел., преоб­
ладали семьи из 5-10 л и ц .
111

Подводя итог рассмотрению семьи и брака у вологодских крестьян к началу


X X в., можно выявить следующие характерные черты. Как и во всех губерниях Не­
черноземья, в районах Вологодской земли наряду с простыми малыми формами се­
мьи у крестьян имелись и трехпоколенные семьи, но довольно интенсивно шли их
разделы. Обычно в таких семьях с родителями жил младший сын. Братские семьи в
то время встречались очень редко. Семейный строй и типы семьи обусловливались
более достатком и экономическими соображениями, нежели традицией. Межпоко­
ленные же отношения строились по обычаю и нарушались лишь в конце XIX в.,
правда, сохраняя многие черты предшествующих периодов. Так, во главе семьи сто­
ял старший по возрасту и положению мужчина. Наряду с ним семейной жизнью рас­
поряжалась и старшая женщина. Положение остальных членов семьи зависело от
их имущественных прав (особенно положение снох, зятьев, сирот). Прежний до­
машний уклад к 1917 г. был заметно разрушен. Немалую роль в этом сыграл отход
крестьян в города; влияние города и городской культуры сказывалось на всей обще­
ственной и семейной жизни в деревне. Менялись взаимоотношения членов семей,
большую независимость получала женщина, исчезала "забитость" младшего поко­
ления, ослабевала власть старшего в семье. В с е это нарушало традиционное демо-

457
графическое состояние семьи, ибо уменьшалась детность, изменялись и другие функ­
ции семьи, например воспитательная, так как дети освобождались от опеки старших.
Все уже становился родственный круг, ограничиваясь малой семьей, а расширение
брачных связей также сказывалось на семье. В состав семей теперь входили люди из
мест, где культурная традиция отличалась от мест их нового проживания. Создание
семей с приезжими свидетельствовало об изменении жизненных установок и ценност­
ных ориентации при вступлении в брак, о появлении смешанных браков.
С а м о е характерное явление т о г о периода, свидетельствующее об изменениях в
старой семье, - участившиеся разделы. Новые малые семьи отличались от прежних
составом, семейными и родственными связями. Правда, они сохраняли прежние чер­
ты во внутренней жизни. Так, в малой семье оставалось половозрастное разделение
труда: существовали мужские, женские и детские работы. Оставалось и подчинен­
ное положение женщин по отношению к мужчинам, которое поддерживалось цер­
ковью и закреплялось юридическим неравноправием женщин. В малой семье еще
"жили" старые установки, например, в вопросе о браках молодых (ранние браки),
продолжал бытовать институт приданого. Сохранялись обычаи, связанные с заключе­
нием брака (кладка, сговор, рукобитье), имевшие значение правового юридического
начала. Народный свадебный обряд сохранялся дольше всего.
Крестьянская семья имела локальные особенности в районах Вологодчины.
В деревнях у фабрик и заводов становились другими нравы крестьян, и досуг молодых
(их предбрачное время) приобретал городские элементы (Устьянщина Кадников­
ского у., Шуйская слобода в Тотемском у., деревни близ Вологды и У с т ю г а Велико­
го и др.). Наибольшая брачность отмечалась в Никольском и Устюгском уездах, где
имелись неплохие условия для земледелия, и семьи были достаточно состоятельны­
ми. Б о л е е редкая брачность наблюдалась у жителей северных вологодских уездов,
северо-восточных селений, близких к коми-зырянам, где условия жизни уступали
таковым в первых. Брачный возраст невест был старше вблизи городов и на севе­
ро-востоке губернии (поздние браки). При совместной жизни в разной этнической и
конфессиональной среде появлялись смешанные браки. В сословном отношении
смешения происходили там, где среди крестьян имелись разные их категории, а так­
же при соседстве крестьян и горожан. У финно-угорского населения в семейном бы­
ту долго сохранялась архаика (умыкания невест, их выкуп, торгово-брачные дого­
воры, поздние браки женщин). У местных старообрядцев (и русских, и коми) быто­
вало безбрачие и внебрачная жизнь, а поэтому у них насчитывалось больше, чем у
остальных, незаконнорожденных детей. Народно-правовые добрачные обычаи у
всех были одинаковы, а свадебный обряд имел много локальных отличий.
Зональные различия, существовавшие в Вологодской земле на ее западе, в цен­
тре, на востоке по разным этнографическим признакам, можно установить и по се-
мейно-брачным отношениям жителей районов. Н а западе губернии прослежива­
лось русско-карельское взаимовлияние, на востоке - русско-зырянское, в юго-за­
падных и центральных уездах просматривались "старообрядческие черты" в семей­
ной жизни. Наибольшее их проявление можно отметить по элементам свадебного
о б р я д а . В целом же наблюдается общность во всем в районах Вологодской зем­
112

ли, а также много общего с русской сельской семьей всей Р о с с и и .


113

Брак и семья в 1917-1990-е годы


Семья и брак у вологодского сельского населения, как и во всей России, в кор­
не изменились после революции 1917 г. Социально-экономические, политические,
культурные преобразования создавали условия для формирования новых брачных
отношений. Вместе с тем эта перестройка началась не сразу. В 1920-е годы и до кол­
лективизации деревенская жизнь сохраняла много старого, обычного, хотя в неко­
торых отношениях и измененного еще в предшествующий период. Так, молодеж-

458
ный досуг в добрачное время по-прежнему проходил в вологодских деревнях на по­
сиделках и г у л я н ь я х . В Ведерковской вол. Грязовецкого у. "девушки с прялками
114

вечером собираются в избе", как отмечали бытописатели в 1924 г.: "Собираются те,
у кого есть зазноба. У кого ее нет, уходят в чужие деревни". Молодежь на беседах
пела и плясала, особенно любили местные пляски - "зайчика елизаровского, берез­
ки и боровецкую кадриль". Н о город уже "заразил деревню своей культурой". Н а
беседах играли в карты, а "девки нынче бойкие стали, как стрекозы". Теперь пляса­
ли не под музыкальное сопровождение деревенских тальянок, а под появлявшиеся
баяны. Парни открыто провожали девиц после вечорок домой. Н а праздничных гу­
ляньях случались пьяные драки, и в некоторых деревнях стали назначать на гулянья
дубильщиков - "дежурных", которые разнимали дерущихся. Было в деревнях и ору­
жие, сохранившееся со времен гражданской войны.
В кадниковских деревнях (Тавреньга) новые формы досуга начали появляться в
1920-е годы. Т а м организовали просветительский кружок, и служащие военно-до­
рожного отряда ставили пьесы, привлекая этим деревенскую молодежь. В избах-чи­
тальнях, открывшихся в те годы, шли спектакли, иногда и кино (Вологодский, Кар­
гопольский уезды). Н о не во всех деревнях имелись клубы, поэтому основной досуг
проходил на вечеринках (Вологодский у.) В тот период еще распевали на досуге ста­
ринные песни и частушки и др. Примером могут служить причитания невесты В е ­
дерковской вол. Грязовецкого уезда:
М н е н е ч е с т ь к р а с н о й девице П р и подружках голубушках,
Ц е л о в а т ь добра молодца П р и суседях с о с е д у ш к а х
П р и своих при родителях, И соседних м а л ы х р е б я т у ш к а х .

Поведение молодежи, конечно, было более свободным, чем в предшествующее


время, правда, добрачные связи по-прежнему считались грехом. «Беременность де­
ревенской девушки, - сообщали из Грязовецкого у. в Вологодское общество изуче­
ния северного края, - ложится черным пятном и позором в глазах других на всю ее
семью и "природу" (родню)». Девичья целомудренность считалась достоинством:
С а м а себя не о б е с ц е с т и л а , Я ж и л а , бедна, ч е с т н ё х о н ь к о ,
Б а т ю ш к у да м а т у ш к у не о п о з о р и л а , Ч е с т н ё х о н ь к о да с м и р н ё х о н ь к о 1 1 5
В с е й р о д н и не о п о з о р и л а .

Тем не менее брачный выбор выходил из-под контроля родителей и становился


для молодых самостоятельным. "Каждая девушка стремится подыскать себе жени­
ха, который бы нравился и чтобы быть любой в его семьюшке чужой. Если парень
понравился, то девушка старается его завлечь" (Грязовецкий у.). Несмотря на это,
родительское благословение было и в 1920-е годы обязательным . Даже брак са­ 116

моходкой теперь происходил с согласия родителей, и на это "старые люди смотре­


ли с пренебрежением" и называли такой брак супрятками (спрятавшись от людей -
Кадниковский у.). Родители, благословляя детей на брак, спрашивали их желание
(Вологодский у.). Таким образом, родительское участие в брачном выборе молоде­
жи становилось менее заметным, чем ранее.
Советский декрет о гражданской регистрации брачных союзов изменил формы
заключения брака. Церковный брак лишался юридического значения, признавался
брак, заключенный в государственном органе - загсе. В те годы появилось много
нерегистрированных браков, а в 1926 г. они по правовому значению приравнивались
к бракам регистрированным. Молодежь начинала "склоняться" к гражданскому
браку (Вологодский, Вельский, Тотемский уезды).
Наряду с новшествами еще бытовали традиционные формы брака и предбрач-
ные о б ы ч а и . Сговоры, сватовство, свадьбы с князьями, дружками, тысяцкими,
117

" у г о в о р ы " о свадьбе и приданом не были забыты (Каргопольский у.). Случалось,


что после загса венчались. В целом церковных браков еще насчитывалось до двух
третей (Тотемский у.). "Брачное дело", как определяли сами крестьяне, "стало воль-

459
ное: кто как хочет". Даже появлялись "красные свадьбы" (комсомольские). У рас­
кольников старые обычаи оставались там, где в селениях жили только раскольни­
ки, а в т е х деревнях, где они проживали вместе с "мирскими", все переходили к гра­
жданским формам брака.
Оставались живучими и хозяйственные соображения при вступлении в браки.
Продолжали ценить "справность" семьи, куда отдавали невесту. "Семейка там со-
ветная, советная да согласная", - говорилось в свадебных причетах Вологодского у.
Обращалось внимание и на невестино приданое. В м е с т е с тем хозяйственный расчет
начинал играть меньшее значение, чем "влечение молодых" друг к другу (Кадни­
ковский у.).
Расторжение же брачных договоров по-прежнему было нежелательным: " У нас
дело э т о сделано / П о рукам уж мы ударили / И дарами задарили всех".
Т а к о г о мнения придерживались родители, считая, что отказ от брачной догово­
ренности - это "бесчестье и позор", а более всего боялись, что "случится злая пе­
чаль" и их дочь достанется "мужу-ворону, свекру злому и брюзгливому и свекрови-
людоедице" (Янгосорь Вологодского у . ) . 1 1 8

Бытовали в деревнях и некоторые прежние брачные запреты. Обычай стар­


шинства в браке (нельзя женить младших детей раньше старших, позже сыновей от­
давать замуж дочерей) еще сохранялся. П о полевым наблюдениям 1 9 7 0 - 1 9 8 0 - х го­
дов в вологодских деревнях, люди, родившиеся в 1920-е годы, вспоминали, что это­
го обычая еще придерживались их р о д и т е л и . Таким переплетением старого и но­
119

вого были пронизаны брачные отношения крестьян в 1920-е годы.


Семья и ее внутренняя жизнь также представляла собой сочетание традиций и
н о в ш е с т в . Е щ е стойко держалось представление о главенстве старшего в доме -
120

отца, о его помощнице и советнице - матери. " У нас... мужик всему голова", - счи­
тали жители северных деревень. Н е совсем забыли и послушание старшим младших
поколений (Вологодский у.). Более того, иногда крестьяне не желали семейных раз­
ладов и стремились к совместной жизни родственников, избегали дробления семей.
В десятилетие от революции до коллективизация, когда земля давалась на едоков (а
не на рабочие руки), когда крестьяне должны были по декрету о земле стать хозяе­
вами своей земли, большинство из них мечтало, несмотря на продразверстки и прод­
налоги донэповского периода и времени нэпа, о заведении крепких хозяйств.
Неразделенные семьи имели в своем составе несколько поколений родственни­
ков или свойственников. Е с т ь упоминания в материалах указанного периода о таких
членах семей, как зятья-примаки и невестки. Правовое положение их оставалось
прежним, и невестки, идя в семью свекра, как и ранее считали:
...во ч у ж и х - т о во многих людях И л и : И п о с м о т р и ш ь - все н е л а д н о и м ,
Надо жить-то умеюци, С л о в о молвишь - им не нравится
Да говорить-то разумеюци, Н а п о л с т у п и ш ь - н е к а к следует.
К у д а и т т и - надо спроситися (Янгосорь Вологодского у . ) .
И п р и т т и о т к у д - надо с к а з а т и с я !
(Кадниковский у . ) .

Отношения невесток и свекровей в таких семьях были напряженные; невестка


в 25-30 лет, по словам наблюдателей, была похожа на 5 0 - л е т н ю ю старуху (Кар-
гополье).
В семьях раскольников в то время внутрипоколенные отношения строились по-
старому, но там, где они проживали вместе с "мирскими", семейная жизнь менялась
даже у скрытников, не говоря уже о старообрядцах-поповцах (австрийской веры-ти-
хоновцев).
К р о м е сохранения неразделенных семей происходило и обратное явление - их
деление. П о данным экономического обследования деревень Кадниковского, Воло­
годского, Тотемского уездов в 1925 г., семьи начали делиться и состояли теперь из

460
4-6 чел. обоего пола и редко из 7-8 чел. К этому в семьях стремились все - и роди­
тели, и дети. Н о разделы - дело не скорое, для молодых надо было построить дом,
поэтому сначала старики уходили жить на задворки в пристроенные келийки. В о о б ­
ще же женатые дети теперь оставались в родительском доме не более пяти месяцев.
Типичными оказывались семьи с одним взрослым мужчиной, в среднем из 4,4 чел.
на семью. Вдовы также уходили из семей свекров. Незамужние девицы отделялись
от отцов или братьев. П о статистике послевоенных и послереволюционных лет, в
вологодских деревнях вдовьи семьи и одинокие незамужние девицы насчитывали
14% самостоятельных хозяйств. В Устюгском у. к 1922 г. состав дворов уменьшил­
ся, по сравнению с дореволюционным временем: в 1917 г. - 5,7 чел. на двор, в
1922 г . - 5 , 1 .
О делении семей есть данные в "Списках домохозяев" различных волостей Кад­
никовского у . . П о произведенным согласно спискам подсчетам, выявляется, что
1 2 1

преобладали семьи в 3-5 чел. обоего пола, реже были в 6-7 чел. Таким образом, се­
мья становилась небольшого размера и несложного поколенного состава. Чуть
больший размер семьи сохранился в удаленном о т центра Никольском у.
(6,14-6,41 чел. в среднем на семью), в северных Вельском у. (6,17 чел.) и в Чаронде
(6,04-6,78 чел.). В центральных уездах губернии семья также оказывалась неболь­
шой - 4,93 чел. в Вологодском и Грязовецком уездах, 5,74 - в Т о т о м с к о м . 122

Данными сельскохозяйственной переписи 1917 г. подтверждается такой состав


семьи у крестьян Вологодской губ.: на хозяйство-семью в среднем приходилось
5,4 чел. обоего пола, 2,6 чел. мужчин, 1,3 - трудоспособных м у ж ч и н . Образование
123

новых хозяйств шло исключительно за счет семейных разделов. У маломощных в


семье преобладали женщины. У тех, кто мог засеять площадь до 5 десятин, преоб­
ладал мужской состав двора. В зажиточных хозяйствах было много членов семьи в
рабочем возрасте. В хуторах преобладали малочисленные семьи, но в них, в отли­
чие от семей общинников, имелось больше м у ж ч и н .124

В те года менялись не только формы семьи. Об изменении нравов свидетельст­


вуют факты, когда отделившиеся от родительской семьи дети отказывали затем в
приюте своим старикам. По анкетным данным В О Й С К 1927-1928 г г . , молодежь
125

становилась непочтительной к старшим, а зачастую ее взгляды шли "вразрез с ро­


дителями". Отцы уже не были "деспотами" семьи, как раньше, а функции главы ог­
раничивались размерами малой семьи. И хотя старшие не любили новшеств, но, ви­
дя что-либо " х о р о ш е е у молодежи, идут навстречу ей". Неприязнь старших и моло­
дых сохранялась в вопросах религии. Политика большевиков, крушение устоев пра­
вославия "сеяли" эту рознь.
Положение женщин в таких семьях становилось иным. При проведении земель­
ной реформы в 1918 г. изменилось наследственное право женщин, которое ранее
определялось обычным правом. После 1918 г. по смерти мужа или отца женщина в
большой семье могла возглавить ее и наследовать имущество и землю. Д а ж е если
женщина оставалась в доме неглавной, она наследовала все наравне с остальными
членами. Невестки в трех-, четырехпоколенных семьях выходили из подчинения
свекровям, а вдовы-невестки уходили из семьи покойного мужа, при этом обеспечи­
вались всем необходимым даже без наличия детей. Женщины-вдовы в малых семь­
ях могли возглавить семью и при взрослых детях. Кроме новых имущественных
прав, женщины получили право трудиться наравне с мужчинами, многие из них при­
влекались на общественные работы, особенно если в деревне существовала коопе­
рация. В с е это привело к тому, что в семейных отношениях начали появляться сво­
бода и непринужденность.
Официальным законодательством были разрешены разводы, поэтому в 1920-е го­
ды разводились иногда и люди, венчавшиеся в церкви (в Кадниковском у. Задне-
сельской вол. распалось до двух третей церковных браков); отмечались разводы и в
старообрядческой среде.

461
В условиях семейных разделов и разводов и существования малой семьи круг
признаваемого родства все более с у ж а л с я . Функции прежних свадебных чинов в
126

жизни семей все более ограничивались участием лишь в свадебных обрядах (Грязо­
вецкий, Кадниковский, Каргопольский уезды). Брачные связи крестьян заметно
расширились - появлялись браки с людьми удаленных районов. Так, в д. Дудкино
Грязовецкого у. в 1918-1928 гг. была семья, в которой жил зять- домовик Тимофей
Зайченко, приехавший с Украины. И в свадебных песнях невест в 1920-е годы есть
упоминания о браках далеко от деревни: " Я увезу молодешенька / Свою дивью-то
красоту / Н а чужую сторонушку" (Кадниковский у.).
"Чужу дальню сторону" упоминали и невесты деревень в междуречье Сухоны и
Юга и в верховьях Кокшеньги (Тотемский, Устюгский, Никольский уезды). Анализ
пофамильного состава жителей волостей Кадниковского у. в 1917 г. позволяет сде­
лать заключение, что в деревнях мало однофамильных семей (однофамильность -
признак узости круга брачных связей): самая большая повторяемость фамилий слу­
чалась до 6-8 раз в деревнях со 100 и более жителями. В крупных селениях сущест­
вовали более 20 различных фамилий у крестьян. " С а м а я жгучая связь" с "каждой из­
бою", о которой позднее писал поэт Н.М. Рубцов, начинала слабеть в 1920-е годы.
Проводимое Этнографическим отделом Русского музея обследование русских
деревень в 1919-1925 гг. (в т о м числе Вологодской и Череповецкой губерний)
вскрыло изменившийся семейный и общественный быт. Разводы, гражданские бра­
ки, "легкое отношение к замужней жизни", сожительство без венчания, самостоя­
тельность молодежи, поколебленный авторитет старших и отсутствие новых усто­
ев, говорившие о "разложении старины", зафиксированы этнографическими наб­
людениями музейных экспедиций. Деревня была остановлена, как писал участник
этих экспедиций Д . А . Золотарев, "в языке, общественном сознании, в навыках", что
сказалось на быте в целом. Уходила религиозность, а без нее в обрядности оказы­
валось более привычки, нежели веры. Вся свадебная обрядность, например, стано­
вилось более "забавой, р а з в л е ч е н и е м " . Это, как говорилось в экспедиционных от­
127

четах, было следствием гражданской войны и революции, пережитыми народом. У


деревни "отняли" ее главные силы, что нанесло удар не только по хозяйству, но и
привело к новым понятиям, ценностям и интересам, отразившимся в фольклоре, на­
строениях и во всем укладе жизни. Н а материальную и духовную стороны быта ока­
зали влияние и военные походы тех лет: в деревне рабочей одеждой стали шинели,
посудой - котелок, у детей появились игры в войну и реквизиции, в обыск и расстре­
лы. Особенно пагубно эта ситуация отражалась на детях: примером для них служи­
ли не старшие родственники, а герои-комиссары, красноармейцы, что не воспиты­
вало в них хозяев-земледельцев.
Такие явления еще более усугубились в период коллективизации, когда началась
кардинальная ломка деревни и превращение ее в советские колхозы с окончательным
отрывом крестьянина от земли, изменением его нравственного отношения к ней, что
повлекло огромные перемены в семейно-брачной жизни и общественном быту.
Повсеместно в предбрачный досуг молодежи все больше входили новые фор­
м ы , ощутимее проявлялась роль деревенских клубов, а старые формы общения
1 2 8

молодежи постепенно исчезали. В 1930-е годы еще более возросла самостоятель­


ность молодежи, и брачный выбор, судя по этнографическим данным, становился
свободным и независимым и от родителей, и от деревенского общества. Родитель­
ская роль ограничивалась советом, одобрением, реже заключалась в непризнании
выбора. Это повлекло за собой изменение брачного возраста. Если ранее на Севе­
ре браки людей заключались в основном после 20 лет, а чаще к 22-25 годам, то те­
перь при самостоятельном выборе поздних браков (особенно у женщин) стало мень­
ше, а брачный возраст и мужчин, и женщин начал выравниваться.
Отмечалось и распространение нерегистрированных браков, узаконено свобод­
ное расторжение их. Влияние законодательства на семью и е е внутреннюю жизнь в

462
этот период было сильным. Этнографические материалы дают возможность пред­
ставить, как менялись формы заключения браков. К 1930-м годам в Вологодской
обл. церковное венчание уже заметно уступало регистрации браков в сельсоветах.
Не регистрировались лишь браки людей, не достигших 17 лет, т.е. совершенноле­
тия. В т о же время помимо церковного венчания, сватовства и брачных обычаев
большая часть браков совершалась самоходкой ("сошлись без свадьбы") - без сог­
ласия родителей и уводом невесты женихом.
Дальнейшие изменения претерпела и крестьянская семья в период коллективи­
зации и индустриализации с конца 1920-х и в 1930-е г о д о в . Одним из важных фак­
129

торов, который приводил к переменам, были миграции населения из села в город.


Происходило существенное сокращение числа дворов и числа членов крестьянских
семей. Снизилась рождаемость, особенно заметно в 1931-1936 гг. Была высока
детская смертность, что также вело к невысокой детности в семье. Этнографиче­
ские данные 1930-х годов по ряду русских областей, в том числе и по Вологодской,
показывают уменьшение числа детей в семьях, по сравнению с предшествующим
временем. Семьи с 8-10 детьми встречались еще реже, чем в 1920-е годы, когда, по
словам крестьян, "детей рожали столько, сколько доведется".
В 1930-е годы продолжались семейные разделы. Если в 1920-е годы молодые,
иногда временно, оставались жить в доме родителей (не были самостоятельны; со­
хранялась традиция патрилокальности брака), т о теперь предпочитали полностью
отделиться от родительской семьи. Это позволяла осуществлять и самостоятель­
ность каждого члена семьи - колхозника.
Локальными особенностями в период коллективизации и до 1940-х годов отли­
чались семьи крестьян в районе строительства Беломорканала. Их долгое время не
раскулачивали, так как на них, местных бурлаках, "держалась" сухопутная дорога
вдоль канала по берегам Шексны и Мологи. Эти крестьяне, сообразив, что объеди­
нение с родственниками поможет устоять в коллективизацию, сохраняли и создава­
ли вновь многочисленные семейные коллективы . 130

Вся привычная жизнь была нарушена в военные и послевоенные 1940-е годы. В


семейно-брачных отношениях т е х лет наблюдалось с л е д у ю щ е е . Прекратились
131

деревенские посиделки, да и порой бездействовали клубы; мужчины ушли на фронт,


о досуге не могло быть и речи. После войны с восстановлением хозяйственной и
культурной жизни в деревне снова появляются разные формы досугового общения.
И хотя к прежним посиделкам не вернулись, главным местом знакомства и досуга
молодежи стали сельские клубы, библиотеки (там, где они имелись). Повсюду изме­
нился брачный возраст людей, что было вызвано войной 1941-1945 гг., приведшей
к диспропорции полов и к поздним бракам. В последующее время шло постепенное
перераспределение брачных партнеров по возрасту. Так, повысилась брачность
женщин со сверстниками, с более молодыми мужчинами, а также с разведенными и
вдовцами. Н о за годы войны сократилась и доля ранних браков у женщин 1913-
1947 гг. рождения.
Формой заключения брака окончательно стала регистрация в загсе. Появились
сводные браки (сходились без брака). В т е трудные годы в северных деревнях
были вызваны к жизни и некоторые прежние формы - брак самоходкой (почти тай­
ным уходом из дома) и браки по принуждению родителей. Последний был зарегист­
рирован в одной из вологодских деревень, когда родители выдали дочь насильно за­
муж в город, чтобы устроить ее там на работу.
К этому времени изменилось положение внебрачных детей. Их прекратили счи­
тать вне закона, а имущественное положение таких детей стало равноправным с ос­
тальными членами семей. Правда, в некоторых деревнях сохранялось осуждение
матерей, родивших детей вне брака.
В о время войны и после нее, когда резко понизился уровень брачности, редкие
браки сопровождались свадебными обрядами и вечеринками. Кроме того, в браки

463
вступали иногда немолодые люди, особенно женщины. Перестали соблюдаться ста­
рые брачные обычаи и запреты - очередность в браке детей, социальные, этниче­
ские, конфессиональные ограничения, так как изменились условия жизни. Не стали
признавать и вероисповедальных различий: кругом "царило" всеобщее безверие.
Были ликвидированы сословные группы населения, и в деревне все оказались про­
сто колхозниками и колхозницами. Появилось, однако, неравенство людей в про­
фессионально-образовательном отношении. В 1 9 2 0 - 1 9 3 0 - е годы число браков с
таким неравным уровнем людей было небольшим. В военные 1940-е гг., когда в де­
ревнях наблюдался дефицит мужчин и в брак вступали редко, разный профессио­
нальный уровень брачующихся (выше у женщин) был вполне объясним. С послевоен­
ного времени такие браки участились, и снова более высокий профессионально-
образовательный уровень отмечался у женщин.
О том, насколько изменились брачные ценности и мотивации в те годы, позво­
ляет судить описание этого явления в повести Ф. А б р а м о в а " В о к р у г да около": « В
деревне сейчас принято: если ты в колхозе работаешь, то жену подыскивай из слу­
жащих, так чтобы в доме всегда была копейка... Э т о получило даже свое название:
"жениться на буханке"... если хорошенько вдуматься, складывается особый тип се­
мьи, где экономический фактор играет далеко не последнюю р о л ь » . 1 3 2

В 1940-е годы происходили дальнейшие изменения в составе с е м е й . В воен­ 133

ный период появилось много семей, которые состояли из женщин с детьми (семьи
фронтовиков и семьи вдов). В них отмечалось и проживание родственников этих
женщин: сестер или престарелых матерей. В трудные годы войны совместное про­
живание родственников не было редкостью: вместе жили семьи сестер, теток с пле­
мянниками и т.п. Много в сельских местностях оказалось и одиноких людей, и суп­
ругов без детей (престарелых, вдовых, дети которых либо отделились, либо были на
фронте). Шло и сокращение численного состава семьи в результате резкого падения
рождаемости.
Семьи крупные, главным образом трехпоколенные (родители-дети-внуки), хо­
тя и редко, но существовали в деревнях Русского Севера. Из старшего поколения в
таких семьях в Вологодской обл. остались женщины пожилого возраста, так как
много мужчин погибло на фронте. Отмечалось более частое проживание женатых
детей со свекровью, а еще чаще с тещей. Кроме совместной жизни с родственника­
ми наблюдались и обратные явления - молодые семьи стремились сразу уйти из до­
ма родителей. Семьи 1940-х годов по числу членов оказывались малочисленными,
они имели в среднем до двух детей. Тогда нередко вступали в брак в немолодом воз­
расте, поэтому не могли иметь больше детей.
О том, какой становилась семейно-брачная жизнь с послевоенных лет и до на­
стоящих дней, позволяют судить экспедиционные материалы 1 9 7 0 - 1 9 9 0 - х годов по
Вологодской о б л . В этот период по-прежнему в деревне оставалась значительна
1 3 4

"роль улицы" в знакомстве и встречах молодежи. Действенными были и такие фа­


кторы, как соседство ("жили по соседству"), совместная учеба в школах, работа в
колхозе или в совхозе и в различных агрообъединениях. С 1960-х годов можно от­
метить и новые виды знакомства и проведения досуга, связанные с расширением
брачно-семейных связей. К ним относятся приезды на каникулы, в отпуск, на празд­
ники, в гости к родственникам, друзьям, знакомым, приезды по направлению на ра­
боту и т.д. По данным 1986 г., в Вожегодском р-не, Бекетовском сельсовете (Тордо-
кса) участились браки с жителями соседних Архангельской, Ленинградской, Мур­
манской областей, Республики Коми, Прибалтики, есть браки и совсем дальние - с
жителями Украины (Донбасс), Тамбовщины, Сибири (Новосибирска, Тобольска,
Сургуга, Усть-Кута). В Великоустюжском р-не (Усть-Алексеевский сельсовет), по
данным 1987 г., брачные связи стали простираться в соседние с Вологодской облас­
ти, в центральные области страны и в различные республики. О расширении брач­
ных связей говорит и фамильный состав жителей деревень. Так, в Тордоксе (Воже-

464
годский р-н) из 73 фамилий людей существует повторяемость всего двух фамилий в
трех деревнях и других шести фамилий в двух деревнях.
В настоящее время участие родителей в браках молодых свелось к следующе­
му: знакомят с выбранным женихом или невестой накануне брака или ставят в из­
вестность о нем, а родительские возражения нередко игнорируются. Суть этих воз­
ражений со временем менялась. Если раньше доминировали экономические возра­
жения, т о теперь лишь высказываются мнения о браке детей (неодобрения в случае
раннего брака и т.п.). Экономический же расчет наряду с личными чувствами и от­
ношением к брачному партнеру в деревне есть всегда. Н о он начал проявляться
иначе, так как молодежь придает большее значение все же ценностям духовного,
нежели материального, порядка. О современный молодежи говорят сами жители
вологодских деревень: "Топерь молодежь вольней, / А раньше были верней". Или:
"Люди нынче балованные. Легкой жизни х о т я т " . 135

К 1959 г. в селениях Вологодской обл. уровень брачности был следующий: на


1000 чел. в браке состояли 671 мужчина и 427 женщин, т.е. последствия военных лет
отчетливо сказывались.
Происходило в то время и дальнейшее выравнивание брачного возраста у муж­
чин и женщин. К 1960-м годам этот возраст у женщин начинался с 18 лет, кое-где с
20, мужчины вступали в брак в 20-29 лет. В целом за годы советский власти сокра­
тилось число поздних браков, и к 1980-м годам брак снова "помолодел", особенно в
сельской местности. Это объясняется тем, что сельская молодежь в возрасте
18-22 лет экономически была более самостоятельна, чем городская.
С конца 1950-начала 1960-х годов, по сравнению с предшествующим периодом,
на селе браки участились. В условиях миграций в стране в 1 9 5 0 - 1 9 8 0 - е годы расши­
рились брачные связи и появились возможности браков не только между жителями
разных областей и республик, но и для этнических, конфессиональных смешений, а
также для браков людей с разным профессионально-образовательным у р о в н е м . 136

Н а Русском Севере, в том числе в вологодских деревнях, отмечались браки русско-


карельские, русско-финские, коми-русские и русско-ненецкие. В Усть-Алексеев-
ском сельсовете Великоустюжского р-на из 477 семей в пяти русские состояли в
браке с представителями других народов: с цыганами (1950-х годов рождения), ку­
мыками ( 1 9 2 0 - х ) , белорусами (рожденные в начале X X в.), украинцами (1930-х и
1960-х годов). Немало браков людей разного образовательного уровня: женщины с
высшим и среднеспециальным образованием - учителя, медработники, ветеринары,
агрономы - вступили в брак с мужчинами со средним школьным и специальным об­
разованием (техниками, трактористами, шоферами, слесарями и работниками кол­
хозов и совхозов). В указанном выше Усть-Алексеевском сельсовете семей, где не­
равен уровень людей в этом отношении, 26 из 477.
Компенсация людских потерь в 1940-е годы началась только в 1950-е: повысилась
брачность населения, росла рождаемость, шло выравнивание нарушенной половозра­
стной структуры жителей районов. Но в Вологодской обл. этого еще не происходило
и условия для повышения рождаемости еще не были благоприятными . В деревне 137

преобладали люди старшего возраста, шло "постарение" села. Е щ е много оставалось


семей, состоявших из вдов с детьми. В численном отношении вологодская семья рав­
нялась 3 ^ чел. на семью. Это были либо двух- (родители-дети; с 1-3 детьми), либо
трехпоколенные семьи (родители-дети-внуки). Заметным оказывалось и число се­
мей типа супруги без детей и женщины, не вышедшие замуж, с детьми. Много и семей
людей немолодого возраста. В Великоустюгском и Вожегодском районах отмечалось
нарушенное соответствие возрастов супругов: жены были старше мужей на 1-5 лет.
Обычно такая ситуация складывалась при повторных браках разведенных людей
(они официально не оформлялись), когда муж приходил жить в дом жены.
К 1980-м годам по статистике, во всех районах Нечерноземья наряду с преобла­
данием малой семьи сохранялись трехпоколенные семьи. Средний размер семьи на

31 Русский Север.. 465


Таблица 3

Состав крестьянских дворов в Вологодской обл. в 1950-1960-е годы*

Число человек на 1000 дворов


Состав двора
1953 г. 1959 г. 1965 г.

Трудоспособные мужчины (16-60 лет) 33 45 43


Трудоспособные женщины (16-55 лет) 82 74 61
Престарелые мужчины (от 60 лет) и 52 59 70
женщины (от 55 лет)
Нетрудоспособные мужчины (16-60 лет) 9 9 7
и женщины (16-55 лет)
Подростки (12-16 лет) 34 15 29
Дети (до 12 лет) 64 85 84

* Безнин МЛ. Колхозное население в Российском Нечерноземье в 1950-1965 г г . Вологда, 1990.


С . 17-22.

Севере был 3,8 чел., в Вологодской обл. - 3,2 (в 1959 г. - 3,9 чел., в 1970 г. - 3,7). Все
семьи были небольшие, стало меньше детей. Если у старшего поколения жителей
имелось до 5-9 детей, то у молодого - по 1-2, реже 3 ребенка. В Усть-Алексееве
(Великоустюжский р-н) из 477 семей многодетных насчитывалось только 5. В дру­
гом вологодском районе - Вожегодском - в рассмотренных 530 семьях по Бекетов-
скому сельсовету на одну семью приходилось в среднем 2,4 чел., и все они были про­
стого маленького состава. Лишь одна семья (д. Суркова) состояла из родственников
по боковой линии: женщины с сыном, дочерью и племянником.
Таким образом, развитие сельской семьи шло но пути преобладания малых се­
мей (см. табл. 3).
Таким образом, в семьях, преимущественно малых, имелось больше женщин,
чем мужчин, много престарелых и нетрудоспособных членов, детей на каждую се­
мью - не более 1-2. Трехпоколенные семьи, чаще временные, были иного типа, чем
прежде. Если ранее в них какое-то время после создания своей семьи жили моло­
дые, то постепенно они оказались такими, когда старшее поколение (бабушки) жи­
ли зимой у детей и внуков, а летом вместе с внуками приезжали к себе в деревню.
В 1970-е годы заметной стала ориентация на большее число детей в семье - до
3 чел. (у людей со средним и среднеспециальным образованием). У сельской интел­
лигенции все еще наблюдалась ориентация на одно- и двухдетную семью. Многодет­
ные семьи были в основном у людей неквалифицированного труда.
Межпоколенные отношения в семьях в 1950-1980-е годы не оставались неиз­
менными . Они различались у людей разного возраста, образования, характера
138

труда. Фактическое главенство в семье начало определяться ролью того или иного
члена в делах семьи, его авторитетом, способностями, общественным и производст­
венным положением. Об этом говорит главенство молодого поколения: женатого
сына, замужней дочери, невестки, зятя и как следствие этого - отмирание институ­
та примачества в русской семье, даже в деревне. По данным переписи 1959 г., в де­
ревнях Вологодской обл. насчитывалось 202 915 семей, из них традиционное главен­
ство мужчин - в 126 160 семьях (около половины семей), но уже в 76 755 главенст­
вовали женщины.
Отношения родителей и детей стали выглядеть следующим образом. Престаре­
лые родители ограничивались советами и нечасто вмешивались в процесс ведения
хозяйства молодыми. Семейные дела обычно решались всеми членами сообща, учи­
тывались пожелания молодежи, а нередко именно ее мнение приводило к тому или
иному решению. Сложнее строились взаимоотношения в трехпоколенных, нежели
466
в простых семьях. Т а м возникали некоторые противоречия, особенно когда в семье
кроме родителей и женатых детей были холостые дети (проявлялись различия ин­
тересов и запросов). Оставались и противоречия, связанные с двумя ролями жен­
щин, - в обществе и семье, с трудностями совмещения этих ролей. К семейным кон­
фликтам иногда приводило неравномерное распределение домашнего труда. Э т о
свидетельствовало о сохранении фактического неравенства полов. Существовали
противоречия, связанные с повышением требовательности друг к другу, браку,
семье.
Все менее труд делился на мужской и женский: многое выполнялось совместно
или подменой друг друга ("кто свободен, тот делает работу", - говорили в вологод­
ских деревнях о сменной работе в колхозе и дома). Но немало семей, в которых ос­
новная домашняя работа ложилась на плечи женщин (у людей, родившихся в
1930-е годы). Дети участвовали в семейных делах менее, чем это было в прежние вре­
мена. В школьные каникулы они выполняли посильные работы на полях и фермах,
пасли скот, помогали старшим на сенокосе. Н о в целом занятость детей стала мень­
ше, поскольку они учились, нередко жили вне дома (в школах-интернатах, находив­
шихся в крупных селениях и райцентрах).
Воспитание детей, пока они младшего возраста, - дело матерей и бабушек.
Мужчины участвовали в этом, когда дети подрастали. Нередко именно бабушки яв­
лялись главными, кто передавал семейные традиции и опыт (особенно трудовые на­
выки) внукам. В с е большую роль в деревне стало играть общественное воспитание
детей. Правда, в достаточной мере оно осуществлялось лишь в крупных колхозах и
совхозах.
Таким образом, для современной сельской семьи Вологодской обл., как и вообще
русской сельской семьи, характерны следующие черты. В основном сельская семья
простая по составу, малодетная, однородная по социальному и этническому составу, в
которой сохраняется мало старых традиций. Лишь в бытовой и некоторой обрядовой
стороне жизни еще можно уловить местную специфику. Традиции - наследие разных
исторических эпох всегда были присущи слоям населения, что приводило к вариант­
ности и брачных отношений, и семейно-бытовой жизни, но с общей нивелировкой
жизни в стране они постепенно трансформировались и теряли отличия. Развитие со­
временной вологодской сельской семьи идет в общем русле с семьей населения всех
русских областей, и в нем проявляются общерусские тенденции.

1
Крестинин В.В. Исторический опыт о сельском старинном домостроительстве двин­
ского народа на Севере. СПб., 1785. С. 25.
2
Бурцев Е. Спас на Кокшеньге Тотемского уезда Вологодской губернии. Историко-ста-
тистический очерк. Вологда, 1912. С. 29.
3
ГАВО. Ф. 1260. Оп. 23. Д. 4. Л.1.
4
РГИА. Ф. 796. Оп. 11. Т. X. Д. 383. Л. 630-631.
5
Осъминскый Т.И. Материалы по истории местного края. Вологда, 1951. С. 134.
6
Титов А. Указы Вологодской духовной консистория 1783 г. //ЧОИДР. М., 1908. Кн. Ш.
Разд. IV. С. 37-39.
7
Там же. С. 36.
8
ГАВО. Ф. 883. Оп. 1. Д. 200. Л. 14 об.
9
Там же. Д. 134. Л. 158-175.
Там же. Ф. 496. Оп. 1. Д. 4369. Л. 77-90.
1 0

11
Крестинин В.В. Указ. соч. С. 29.
ВГВ. 1885. № 4 4 . С. 8.
1 2

13
Ефименко П.С. Заволоцкая чудь. Архангельск, 1869. С. 41.
ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 4369. Л. 43-335.
1 4

*5 Там же. Ф. 1260. Оп. 23. Д. 31. Л. 1.


Там же. Ф. 883. Оп. 1. Д. 92. Л. 9-14 об.
1 6

17
Бакланова Е.Н. Крестьянский двор и община на Русском Севере: конец XVII-начало
XVIII в. М., 1976. С. 39.

31* 467
1 8
Иванов П.И. К и с т о р и и к р е с т ь я н с к о г о з е м л е в л а д е н и я н а С е в е р е в X V I I в. // Д р е в н о ­
с т и : Т р . А р х е о г р а ф и ч е с к о й к о м и с с и и М о с к о в с к о г о А р х е о л о г и ч е с к о г о о б щ е с т в а . М . , 1898.
Т . I. В ы п . 3 . С . 4 1 5 ; его же - П о з е м е л ь н ы е с о ю з ы и п е р е д е л ы н а С е в е р е Р о с с и и в X V I I в. у с в о ­
б о д н ы х и в л а д е л ь ч е с к и х к р е с т ь я н // Т а м ж е . М . , 1903. Т . 2 . В ы п . 2. С . 2 0 4 ; Ефыменко А.Я.
И с с л е д о в а н и е н а р о д н о й ж и з н и . М . , 1884. В ы п . I. С . 2 1 9 - 2 2 0 .
1 9
Г А В О . Ф . 8 8 3 . О п . 1. Д . 2 0 0 . Л . 1-112 о б .
2 0
Т а м ж е . Д . 214. Л . 94; М а т е р и а л ы для и с т о р и и д е л о п р о и з в о д с т в а П о м е с т н о г о п р и к а з а
п о В о л о г о д с к о м у уезду в X V I I в. С П б . , 1906. В ы п . I. С . 1 7 1 - 1 8 9 , 2 6 5 .
2 1
Г А В О . Ф . 8 8 3 . О п . 1. Д . 134. Л . 1 - 5 8 .
2 2
Крестинин В.В. У к а з . с о ч . С . 18.
2 3
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 4369. Л . 4 3 - 8 4 о б . , 262 о б . , 325 о б . - 3 3 5 .
2 4
Г А В О . Б и б л и о т е к а . 902.5. Л . - 5 2 . 2 9 1 3 . Л . 1 - 2 2 .
2 5
Водарский Я.Е. К в о п р о с у о средней ч и с л е н н о с т и к р е с т ь я н с к о й с е м ь и и н а с е л е н н о с т и
д в о р а в Р о с с и и в Х У 1 - Х У П в в . // В о п р . и с т о р и и х о з я й с т в а и н а с е л е н и я Р о с с и и Х У П в . : О ч е р ­
к и п о и с т о р и ч е с к о й г е о г р а ф и и X V I I в. М . , 1974. С . 1 2 2 - 1 2 3 ; Власова И.В. С е м ь я и с е м е й н ы е
о т н о ш е н ы // Н а п у т я х и з з е м л и П е р м с к о й в С и б и р ь . М . , 1989. С . 1 8 2 - 1 9 2 .
2 6
Водарский Я.Е. У к а з . с о ч . С . 1 2 2 - 1 2 3 .
2 7
Осьминский Т.И. У к а з . с о ч . С . 133.
2 8
Крестинин В.В. У к а з . с о ч . С . 2 5 ; Угрюмое А.А. К о к ш е н ь г а . И с т о р и к о - э т н о г р а ф и ч е -
с к и е о ч е р к и . А р х а н г е л ь с к , 1992. С . 37, 6 8 .
2 9
Крестинин В.В. У к а з . с о ч . С . 5 0 .
3 0
Т а м ж е . С . 20-21.
3 1
Г А В О . Ф . 8 8 3 . О п . 1. Д . 134. Л . 1.
3 2
А Р Г О . Р . 24. О п . 1. Д . 2 3 . Л . 1 о б .
3 3
Т а м ж е . Р . 2 5 . О п . 1. Д . 3 5 . Л . 1 о б . - 2 ; Р . 2 4 . О п . 1. Д . 2 5 . Л . 70; В Г В . 1866. № 3 1 . С . 304;
1875. № 9 9 . С . 10.
3 4
Г А В О . Ф . 6 5 2 . О п . 1. Д . 6 5 . Л . 1-1 о б .
3 5
Услар П.К. В о л о г о д с к а я г у б . В о е н н о - и с т о р и ч е с к о е о б о з р е н и е Р о с с и й с к о й и м п е р и и .
Т . И . Ч . Ш . С П б . , 1850. С . 2 6 5 .
3 6
Шевырев С. П о е з д к а в К и р и л л о - Б е л о з е р с к и й м о н а с т ы р ь в 1847 г . М . , 1850. Ч . 1.
С. 97-98.
3 7
Левитский П. Ч е р т ы н р а в о в к р е с т ь я н Т о т е м с к о г о уезда // Э С И Р Г О . С П б . , 1862.
В ы п . V . С . 57.
3 8
Шустиков А.А. П л о д ы д о с у г а . Б ы т о в ы е о ч е р к и , к а р т и н к и и р а с с к а з ы из с е в е р н о р у с ­
с к о й ж и з н и . Я р о с л а в л ь , 1900. С . 3 5 .
3 9
Г А В О . Ф . 6 5 2 . О п . 1. Д . 67. Л . 3 о б . - 4 ; Д . 6 2 . Л . 3 - 3 о б .
4 0
Т а м ж е . Д . 65. Л . 5 - 6 о б .
4 1
Т а м ж е . Ф . 4 3 8 9 . О п . 1. Д . 245. Л . 3 о б .
4 2
Т а м ж е . Ф . 8 8 3 . О п . 1. Л . 214. Л . 6 6 о б . - 6 7 .
4 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 2 9 1 . Л . 2 0 - 2 1 .
4 4
Скворцов Л. Б е р е ж н с л о б о д с к а я в о л . Т о т е м с к о г о уезда. ( Э т н о г р а ф и ч е с к и й о ч е р к ) //
В о л о г о д с к и й с б . В о л о г д а , 1881. В ы п . II. С . 3 9 - 4 0 .
4 5
Иваницкий Н.А. М а т е р и а л ы п о э т н о г р а ф и и В о л о г о д с к о й г у б . // И з в . О Л Е А Э . Т . Ь Х Г Х .
Т р . Э т н . о т д . Т . X I . В ы п . 1 - Ш . М . , 1890. С . 2 0 ; Г А В О . Ф . 6 5 2 . О п . 1. Д . 122. Л . 1.
4 6
Судаков И. Н е с к о л ь к о з а м е ч а н и й о б о с о б е н н о с т я х г о в о р а в У с т ю ж е н с к о м уезде Н о в ­
г о р о д с к о й г у б е р н и и // Ж С . 1903. В ы п . 1 - И . С . 4 4 7 ; Иваницкий Н.А. У к а з . с о ч . С . 6 4 - 6 6 ; Дми­
тровская Е. Р у с с к и е к р е с т ь я н е О л о н е ц к о й г у б е р н и и // Ж С . 1902. В ы п . II. С . 134.
4 7
А Р Г О . Р . 24. О п . 1. Д . 5. Л . 3; Г А В О . Ф . 652. О п . 1. Д . 62. Л . 3 о б . ; Д . 6 3 . Л . 1; Д . 67. Л .
З о б . ; В Г В . 1875. № 9 9 . С . 9.
4 8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 2 1 5 . Л . 2; Д . 220. Л . 37; Д . 2 5 3 . Л . 4; Д . 254. Л . 2 6 ; Д . 2 7 3 . Л . 5; Д . 686.
Л . 2 0 ; Д . 697. Л . 2 8 - 3 0 ; Д . 718. Л . 3 о б ; Д . 395. Л . 2 , 6; Д . 347. Л . 9 , 13; Д . 352. Л . 9; Д . 814. Л . 3 , 11;
Г А В О . Ф . 6 5 2 . О п . 1 . Д . 4 7 . Л . 1; Д . 144. Л . 2; Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 18187. Л . 6 9 ; Арсеньев Ф.А. К р е ­
с т ь я н с к и е и г р ы и свадьбы в Я н г о с о р е В о л о г о д с к о г о уезда ( Б ы т о в о й э т ю д ) // В о л о г о д с к и й с б .
В о л о г д а , 1879. В ы п . I. С . 11; Иваницкий Н.А. У к а з . с о ч . С . 2 1 , 6 6 - 6 8 ; Судаков И. У к а з . с о ч .
С . 4 4 6 , 4 4 9 ; Симаков В.И. Ж и з н ь к р е с т ь я н с к о й д е в у ш к и - с е в е р я н к и п о н а р о д н ы м ч а с т у ш к а м .
// И з в . А О И Р С . 1911. № 7 . С . 5 8 2 , 5 8 6 ; Абрамов Ф.А. С о б р . с о ч . в 3 т . Т . 3 . Л . , 1991. С . 3 0 , 338.
4 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 171. Л . 17; Д . 273. Л . 11; Иваниций НА. С о л ь в ы ч е г о д с к и й к р е с т ь я ­
н и н , е г о о б с т а н о в к а , ж и з н ь и д е я т е л ь н о с т ь . // Ж С . 1898. В ы п . 1 . С . 6 1 ; 1903. В ы п . I V . С . 457, 513.

468
50 АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 62. Л. 69; Р. 24. Оп. 1. Д. 5. Л. 4-4 об.; Д. 15. Л. 33 об.; Арда-
шев В.Д. Описание Устюжского уезда и городов Устюга и Лальска // ЖМВД. 1857. Ч. 24. № 5.
С. 66; ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 144. Л. 44-46; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 171. Л. 11.
5 1
Андреевский Л.И. Из архива с. Никольского Вологодской губ. // Северный край. 1922.
Вып. 1. С. 34.
52 ВГВ. 1875. № 99. С. 10; ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 62. Л. 1 об.; Арсеньев Ф.А. Крестьян­
ские игры... С. 12-13; Левитский П. Указ. соч. С. 57; Ивановский К. Свадебные обычаи в Го-
родецко-Никольском приходе // Вологодский сб. Вологда, 1881. Вып. 2. С. 45; Балов А. О сва­
дебных обычаях в с. Корбанке Кадниковского уезда Вологодской губ. // ЖС. 1894. Вып. 1.
С. 99.
5 3
Ефименкова Б.Б. Севернорусская приметь. М., 1980. С. 287.
54 ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 62. Л. 4-4 об.
55 Услар П.К. Указ. соч. С. 270; ГАВО. Ф. 652. Оп.1. Д. 62. Л. 4; Д. 77. Л. 1; АРГО. Р. 24.
Оп.1. Д. 25. Л. 82; ЖС. 1903. Вып. 1-П. С. 210.
56 РНБ. РО. Р ХУП-69. Л. 7 об.; Абрамов ФА. Указ. соч. С. 336, 338.
57 ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 65. Л. 4 об.; Д. 67. Л. 9-10.
5 8
Соскин А.И. История г. Соли-Вычегодской древних и нынешних времен // В Е В . 1881.
№ 14-24. С. 355.
59 РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 227. Л. 1-2; Д. 267. Л. 4; Д. 347. Л. 14; Шевырев С. Указ. соч. Ч. II.
С. ПО.
6 0
Арсеньев ФА. Движение населения Вологодской губернии за десятилетний период
(с 1867 по 1877 г.) // ВГВ. 1880. № 7. С. 1; № 8. С. 1-2.
61 РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 391. Л. 2; Д. 347. Л. 15.
6 2
Грязное П. Опыт сравнительного изучения гигиенических условий крестьянского бы­
та и медико-топография Череповецкого уезда. СПб., 1880. С. 91-94; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 807-а.
Л. 2.
63 ГАВО. Ф. 496. Оп. 8. Д. 406. Л. 33 об.-130; Оп.1. Т. IX. Д. 18201. Л. 1-121.
64 Там же. Оп. 36. Д. 1. Л. 48 об.-381 об.; Оп. 4. Д. 19154. Л. 6-71.
65 Там же. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 144. Л. 44.
66 РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 814. Л. 27; Д. 215. Л. 2-3.
6 7
Дилакторский С А. Экономический быт крестьян Двиницкой вол. Кадниковского уез­
да // ВГВ. 1899. № 31. С. 6; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 814. Л. 23; Д. 807-а. Л. 3 об.; Д. 347. Л. 18;
ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 18187. Л. 69.
6 8
Симаков В.И. Ука.з. соч. С. 584.
69 РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 273. Л. 9, 11; Д. 391. Л. 2; Д. 347. Л. 15; Д. 810. Л. 14.
7 0
ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 18187. Л. 7-121 об.; Д. 19309. Л. 2, 5; Д. 18097. Л. 1; РЭМ. Ф. 7.
Оп. 1. Д. 807-а. Л. 3 об.; Д. 814. Л. 25.
7 1
РЭМ. Ф.7. Оп. 1.Д. 807-а. Л. 3 об.; Д. 814. Л. 25; ГАВО. Ф.496. Оп. 1.Д. 18127. Л. 1-4;
ВЕВ. 1904. № 5. С. 109; Ефименко П.С. Материалы по этнографии русского населения Ар­
хангельской губ. // Изв. ОЛЕАЭ. Т. X X X . Тр. Этн. отд. Кн. V. Вып. 1-П. М., 1877-1878. С. 215.
7 2
ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 18335. Л. 14, 20; Лесков Н. О влиянии карельского языка на
русский в пределах Олонецкой губ. // ЖС. 1892. Вып. IV. С. 97; Новгородский сб. Новгород,
1866. Вып. IV. С. 40.
7 3
ГАВО. Ф. 14. Оп. 3. Д. 171. Л. 85 об.- 89; Ф. 496. Оп. 8. Д. 406. Л. 36 об.-82 об.
7 4
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 263. Л. 24; Д. 215. Л. 11-14; Д. 697. Л. 28.
7 5
Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. Т. VII. СПб., 1901.
Тетр. 1. С. V.
7 6
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 397. Л. 16; Волков Н.Д. Удорский край. Этнографический очерк//
Вологодский сб. Т.1. Вологда. 1879. С. 24-25; Попов КА. Охотничье право собственности у
зырян // Изв. ОЛЕАЭ. Т.ХХУШ. Тр. Этн. отд. Кн. 4. М., 1877. С. 101; его же. Два способа за­
ключения брачных союзов у зырян // ВГВ. 1854. № 4. С. 38-39.
7 7
АРГО. Р. 25. Оп. 1. Д. 5. Л. 8-8 об.; Поляков И.С. Этнографические наблюдения во
время поезди на юго-восток Олонецкой губ. // Зап. ИРГО по отд. этн. 1873. СПб., Т. III.
С. 164.
7 8
Фукс В. О сводных браках в историческом отношении // Этн. сб. РГО. СПб., 1862.
Вып. V. С. 5-9; Ефименко П.С. Материалы... С. 215; Островская Д. Каргопольские "бегуны".
(Краткий исторический очерк) // Олонецкий сб. Петрозаводск, 1902. Вып. IV. С. 30.
7 9
Власова И.В. Указ. соч. С. 194-210.

469
8 0
Казанский И., Ярославцев Н. Устьмошане. Красновский погост // Олонецкий сб. 1886.
Вып. 2. С. 48; АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 23. Л. 2 об.; Р. 25. Оп. 1. Д. 35. Л. 1 об.; Скворцов Л. Указ
соч. С. 35; Андреевский Л.И. Образование и воспитание в барской семье Вологодской губ. в
начале X I X в. (Из архива с.Куркина) // Север. 1928. № 7-8. С. 21.
8 1
АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 5. Л. 3 об.; Д. 15. Л. 33 об.; Р. 25. Оп. 1. Д. 35. Л. 1 об.; Евдоки­
мов И. Старый быт//Изв. ВОЙСК. Вологда, 1915. Вып. И. С. 4.
8 2
Шевырев С Указ. соч. Ч. П. С. 109.
8 3
АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 5. Л. 34.
8 4
Там же. Л. 4 об.; РНБ. РО. Р. ХУП-69. Л. 7 об.
8 5
АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 23. Л. 2.
8 6
Ефименкова Б.Б. Указ. соч. С. 269, 287.
8 7
АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 23. Л. 2; Фриз Я. Известия, служащие к топографическому опи­
санию Вологодской губ. //Технологический журнал. СПб., 1806. Т. III. 4.1. С. 30-31.
8 8
Грязное П. Указ. соч. С. 94; Попов В.А. Мысли о развитии промышленности в г. Ни-
кольске Вологодской губ. // ВГВ. 1859. № 12. С. 88; НГВ. 1874. № 4. С. 3; Волоцкий ВА. Со­
стояние земледельческого крестьянского хозяйства // ВГВ. 1873. № 30. С. 8; ГАВО. Ф. 652;
Оп. 1. Д. 100. Л. 16; Абрамов Ф. Указ. соч. С. 368.
8 9
ГАВО. Ф. 34. Оп. 1. Д. 118. Л. 8-91; Д. 119. Л. 8-114; Д. 140. Л. 1 об.-44; Д. 141.
Л. 1 об.-21; Д. 142. Л. 34 об.-52.
9 0
Ф.Щ. Общинно-земельные порядки крестьян Воробинской вол. Сольвыгодского уезда
// Вологодский сб. Вып. 1. С. 21-22.
9 1
Мерцалов. А.Е. Сравнительный очерк землевладения в одной крестьянской общине //
Вологодский сб. 1885. Вып. IV. С. 287; Иваницкий Н.А. Материалы... С. 223; ЖС. 1903.
Вып. 1-Й. С. 210.
9 2
ВГВ. 1875. № 99. С. 9; 1866. № 31. С. 303; 1876. № 8. С. 5; ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 100.
Л. 26.
9 3
ВГВ. 1875. № 99. С. 9; ГАВО. Ф. 652. Оп.1. Д. 100. Л. 19-19 об.
9 4
ВГВ. 1880. № 18. С. 1; РЭМ. Ф. 7. Оп.1. Д. 106. Л. 3; АРГО. Р. 7. Оп.1. Д. 38.
Л. 69 об.-74; ГАВО. Ф. 4389. Оп.1. Д. 188. Л. 12; Ф. 652. Оп.1. Д. 104. Л. 2.
9 5
РЭМ. Ф. 7 Оп. 1. Д. 106. Л. 5; Д. 128. Л. 24; Д. 294. Л. 33; Д. 121. Л. 30-32; Д. 244. Л. 4;
Д. 251. Л. 16; Д. 257. Л. 1 об.-б; Д. 681. Л. 2-3; Д. 682. Л. 3-26; Д. 786. Л. 22 об.; Д. 810. Л. 17;
Д. 344. Л. 12 об.; Д. 356. Л. 21; Д. 214. Л. 13-15, 59-115; Врачебно-санитарный обзор Вологод­
ской губ. Вологда, 1909. Вып. VIII. С. 642; Сельскохозяйственный обзор Новгородской губ. за
1913 г. Новгород, 1914. С. 5; АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 69. Л. 12; Иваницкий НА. Сольвычегод­
ский крестьянин... С. 32-33.
9 6
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 121. Л. 33; Д. 128. Л. 24; Д. 251. Л. 17-18; Д. 257. Л. 2 об.; Д. 276.
Л. 4 об.; Д. 344. Л. 13; Д. 356. Л. 23; Д. 786. Л. 12; Д. 810. Л. 1-4; Ф. 1. Оп. 2. Д. 433-а. Л. 192.
9 7
Там же. Д. 171. Л. 1-17; Д. 214. Л. 16-46; Д. 697. Л. 26-28; Д. 257. Л. 3; Д. 693. Л. 24-32;
Д. 344. Л. 14 об.; Д. 349. Л. 4-13; Д. 786. Л. 10-19; Д. 810. Л. 4-16.
9 8
ЖС. 1903. Вып. П1-1У. С. 457.
9 9
Абрамов Ф. Указ. соч. С. 72, 158.
1 0 0
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 253. Л. 4; Д. 254. Л. 26; Д. 263. Л. 24; Д. 814. Л. 29-32; Д. 352. Л. 13;
Д. 107. Л. 1-7; ГАВО. Ф. 883. Оп.1. Д. 214. Л. 57 об.
1 0 1
Топографический очерк Вологодской губ. // Вологодский иллюстрированный кален­
дарь. Вологда, 1893. С. 66; Дубровин. Статистический очерк Вологодской губ. на 1853 г. //
Справочная книга для Вологодской губ. на 1853 г. Вологда, 1853. С. 21-22.
1 0 2
РЭМ. Ф. 1. Оп. 1. Д. 352. Л. 11; Д. 100. Л. 20-21; Д. 682. Л. 32-33; Д. 693. Л. 31; Д. 338.
Л. 11; Д. 347. Л. 21; Д. 809. Л. 1-2; Д. 807-а. Л. 3 об.; Д. 810. Л. 48; Д. 220. Л. 28; Д. 289. Л. 1-25;
Д. 210. Л. 2-3; Дилакторский С А. Экономический быт... // ВГВ. 1899. № 50. С. 2; Котлярев­
ский П.В. Экономический быт крестьян северо-восточной половины Вологодской губ. //
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 101. Л. 7; Иваницкий НА. Сольвычегодский крестьянин... С. 60 - 61.
103
Тутунджан Д. Листы-разговоры "По правде - по совести" // ЭВГМЗ. 1991 г.
1 0 4
ЖС. 1903. Вып. 1-И. С. 211
1 0 5
АГВ. 1852. № 21. С. 162; АРГО. Р. 7. Оп. 1. Д. 87. Л. 2 -11; Казанский #., Ярослав­
цев Н. Указ.соч. С. 48; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 121. Л. 27-28; Д. 258. Л. 8-9 об.; Д. 693. Л. 22-23;
Д. 356. Л. 18-19; ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 18187. Л. 66 об.; Иваницкий НА. Сольвычегодский
крестьянин... С. 61; ЖС. 1903.; Вып. 1-П. С. 210. Вып. IV. С. 451, 509, 511.
1 0 6
ГАВО. Ф. 652. Оп. 1. Д. 122. Л. 1; ЖС. 1903. Вып. IV. С. 445, 450.

470
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 310. Л. 47; Д. 263. Л. 24; Д. 214. Л. 3-13; ГАВО. Ф. 496. Оп. 8.
Д. 406. Л. 33 о б - 1 3 0 об.; Оп. 36. Д. 1. Л. 48 об.-381.
Ю8 АРГО. Р. 25. Оп. 1. Д. 5. Л. 21-22.
Ю9 Михайлов М.И. Физические и нравственные свойства зырян // АГВ. 1852. № 21.
С. 162; его же. Домашний и семейный быт зырян // АГВ. 1852. № 23. С. 183; Попов К. Два спо­
соба.... // ВГВ. 1854. № 4. С. 38; его же. Охотничье право... С. 100-101; Большаков А.М. Об­
щина у зырян // ЖС. 1906. Вып. III. С. 230-231; Топографический очерк... С. 64; АРГО. Р. 7.
Оп. 1. Д. 98. Л. 13.
но ГАВО. Ф. 18. Оп. 1. Д. 1416. Л. 32-120; АРГО. Р. 24. Оп. 1. Д. 15. Л. 36; ГАВО. Ф. 652.
Оп. 1. Д. 85. Л. 2 об. -17 об.; Д. 62. Л. 5.
111 Первая всеобщая перепись... Т. VII. С. XI; Т. XXVII. С. 3-4; Т. XXVI. С. 4-5.
и Тура А.В. Поэтическая терминология севернорусского свадебного обряда // Фольк­
2

лор и этнография. Обряды и обрядовый фольклор. Л., 1974. С. 175 -180; его же. Лингвоэтно-
графические различия и общность в маргинальной зоне Русского Севера // Ареальные иссле­
дования в языкознании и этнографии. Л., 1975. С. 38.
из Власова И.В. Русские. Сельская семья // Семейный быт пародов СССР. М., 1990.
С. 22—45.
1 1 4 ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 176. Л. 2-2 об.; Д. 178. Л. 1-6 об.; Д. 146. Л. 32; Д. 179. Л. 2 об.;
Д. 166. Л. 1; Д. 218. Л, 6 о б . - 28; Д. 219. Л. 13 об., 51 об.; Синкевич ГЛ. Бытовой алкоголизм
Вологодской губ. Опыт обследования двух селений // Социальная гигиена. 1926. М.; Л., № 7.
С. 21.
П5 ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1; Д. 147. Л. 4; Д. 171. Л. 2 об.; Д. 178. Л. 6, 9; АИЭА. ВЭ. С-3 О
1984 г.
1 1 6 ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 171. Л. 2; Д. 147. Л. 1; Д. 179. Л. 4 об.; Д. 218. Л. 6 об., 33 об.;
Д. 188. Л. 11; Д. 220. Л. 83 об.-88 об.
11 Там же. Д. 151. Л. 3-3 об.; Д.188. Л. 7 об.-10; Д. 218. Л. 12 об.; Д. 220. Л. 3 об., Д. 219.
7

Л. 19-77; АИЭА. ВЭ. С-3 О 1984 г.


И8 ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 147. Л. 25; Д. 179. Л. 4 об; Д. 220. Л. 56 об.; Д. 221. Л. 3 об.;
Д. 247. Л. 9 об.
П9 Там же. Д. 247. Л. 9 об.; АИЭА. ВЭ. С-3 О 1984 г.; ВО 1986 г. Д. 8334; ВО 1987 г.
Д. 8710.
12° ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 179. Л. 3; Д. 188. Л. 3; Д. 147. Л. 9; Д. 219. Л. 40-40 об.; Д. 273.
Л. 4-27; Д. 247. Л. 10 об.; Д. 218. Л. 92 об.; Д. 221. Л. 3 об., 45 об.; Синкевич ГЛ. Крестьянская
изба Вологодского уезда // Социальная гигиена... С. 80-82, Бачурихин АЛ. Сельское хозяй­
ство Северо-Двинской губ. на рубеже 1926 г. // Зап. Сев.-Двинского общества изучения мест­
ного края. Великий Устюг, 1927. С. 62; Пятунин П. Каргополье в прошлом и настоящем.
Каргополь, 1924. С. 33; Абрамов Ф. Указ. соч. С. 274.
1 2 1 ГАВО. Ф. 653. Оп. 1. Д. 378. Л. 1-20; Д. 384. Л. 1-6; Д. 377. Л. 1-23; Д. 376. Л. 1-25.
1 Там же. Оп. 1-4. Д. 325. Л. 42-44; Кучин Л.А. Имущественная дифференциация ры­
2 2

бацких хозяйств Чарондского рыболовного района. Череповец, 1930. С. 29.


! 2 3
Россия в мировой войне 1914—1918 гг. (в цифрах). М., 1925. С. 21.
! 2 4
Саблин В.А. Демографические изменения в деревне Европейского Севера за годы
гражданской войны // Сельское расселение на Европейском Севере России. Вологда, 1993.
С 81—85
1 ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 166. Л. 3; Д. 218. Л. 12 об.-100 об.; Д. 219. Л. 4-56 об.; Д. 220.
2 5

Л. 12-87 об.; Д. 221. Л. 3 об.-88 об.


1 2 6
Там же. Д. 151. Л. 3; Д. 188. Л. 7 об.- 11; Д. 147. Л. 61-64; Д. 191. Л. 4; Д. 173. Л. 7;
Ф. 653. Оп. 1. Д. 378, 384, 377, 376; Ефименкова Б.Б. Указ. соч. С. 269; Рубцов И.М. Тихая моя
родина // Подорожники. М., 1985. С. 72.
1 Золотарев ДА. Этнографические наблюдения в деревне РСФСР (1919-1925 гг.) //
2 7

Русский музей. Материалы по этнографии Этнографического отдела. Л., 1926. Т. III. Вып. 1.
С. 145, 152-157.
1 2 8
АИЭА. ВЭ. С-3 О 1984 г.; ВО 1986 г. Д. 8334; ВО 1987 г. Д. 8710.
1 2 9
Там же; Урланис БД. Динамка уровня рождаемости в СССР за годы Советской вла­
сти // Брачиость, рождаемость, смертность в России и СССР. М., 1977. С. 17.
1 3 ° Савеличев А. Потоп // Наш современник. 1992. № 11. С. 100-102.
1 3 1
АИЭА. ВЭ. С-3 О 1984 г.; ВО 1986 г. Д. 8334; ВО 1987 г. Д. 8710.
1 3 2
Абрамов Ф. Указ. соч. С. 212.
471
АИЭА. ВЭ. С-3 О 1984 г.; ВО 1986 г. Д. 8334; ВО 1987 г. Д. 8710.
1 3 3

Там же; Итоги всесоюзной переписи населения 1959 г. М., 1963. С. 99.
1 3 4

Тутунджан
1 3 5
Д. Указ. соч.// ЭВГМЗ. 1991 г.; Абрамов Ф. Указ. соч. С. 301
Санникова АЛ., Тароева. Р.Ф. Форма и структура семьи лесных и сельскохозяйствен­
1 3 6

ных рабочих южной Карелии // Науч. конф., посвященная итогам работы Петрозаводского
ин-та языка, литературы и истории АН СССР. Петрозаводск, 1964. С. 37-38; ХомичЛ.В. Сов­
ременные этнические процессы на Севере Европейской части СССР и Западной Сибири //
Преобразования в хозяйстве и культуре и этнические процессы у народов Севера. М., 1970.
С. 54-55.
АИЭА. ВЭ. С-3 О 1984 г.; ВО 1986 г. Д. 8334; ВО 1987 г. Д. 8710; Итоги Всесоюзной
1 3 7

переписи населения 1970 г. Т. 7. М, 1974. С. 206-221; Численность и состав населения СССР


по переписи 1979 г. М., 1984. С. 232-233; Люсина Л.К. О динамике сельского населения Воло­
годской области в послевоенные годы // Социалистические преобразования северной дерев­
ни. Вологда, 1970. С. 123 -124.
АИЭА. ВЭ. С-3 О 1984 г.; ВО 1986 г. Д. 8334; ВО 1987 г. Д. 8710; Харчев А . Быт и се­
1 3 8

мья как категории исторического материализма // Проблемы быта, брака, семьи. Вильнюс,
1970. С. 18-20.
Глава 9
Свадебный обряд

Автор очерка о быте жителей Кадниковского у. Вологодской губ., опублико­


ванном в 1866 г. в "Вологодских губернских ведомостях" под названием "Янгосарь",
Н. Четверухин писал: "Если мы, приступая к описанию простонародного быта, от­
несли его к определенному населению в некоторых частях Кадниковского уезда, то
это потому, что все, что только будет сказано о нем, не подлежит уже никаким ис­
ключениям, кроме свадебных обыкновений, которые в каждой почти волости бы­
вают более или менее различны. Инде причоты при них нескончаемы и чрезвычай­
но утомительны для всех членов свадебной церемонии, в других волостях они гораз­
до сокращеннее. Тут поются те причоты и соблюдаются те обряды, которых там не
бывает, или заменяются они другими. Но все-таки общий состав свадебной церемо­
нии везде одинаков, везде главные свадебные обряды и причоты сходны между со­
бой..." Это наблюдение можно распространить и на другие уезды, где также отме­
чается большое разнообразие вариантов. Вместе с этим есть еще одна особенность:
в обрядах отдельных мест, нередко отдаленных друг от друга и не входивших в од­
но административное объединение (уезд или район), обнаруживается явное сходст­
во как в мелких деталях обряда, так и в отдельных его разделах.
Знакомясь с материалами о крестьянской свадьбе Вологодской земли, прежде
всего поражаешься множеству терминов, относящихся и к основным этапам обряда,
и к более мелким эпизодам свадебного действия, к свадебным чинам и участникам
этого события, к материальным атрибутам, пище, предметам обихода и жилищу, в
общем, ко всему тому, что так или иначе связано с брачной церемонией в целом.
Можно ли во всем этом многообразии свадебных терминов, в их прихотливом соче­
тании обнаружить какую-то территориальную закономерность? Другими словами,
существуют ли локальные гнезда с определенной традицией, а если существуют, то
как они соотносятся с этнической историей края?
Первая трудность при решении этого вопроса - несовпадение ареалов одних и
тех же терминов и административных границ уездов, волостей и районов. Это есте­
ственно, так как их бытование в большей степени зависит от этнической истории
(процессов заселения и формирования населения) данной территории, чем от ее ад­
министративного деления. Ссылка же собирателя только на принадлежность к ка­
кой-то административной части нередко искажает представление о действительном
распространении данного обряда.
Вторая трудность связана с тем, что описания обряда (записи) относятся к раз­
ному времени, и, кроме того, материал обычно собирался неодинаково подготов­
ленными к этой деятельности людьми, работавшими не по единой программе.
Поэтому полученный материал неравноценен по качеству и полноте; к тому же не
всегда четко указано место записи.

473
Т р е т ь е обстоятельство скорее способствует решению задачи. Как известно, лю­
бая обрядовая традиция со временем претерпевает изменения. В м е с т е с тем она об­
ладает способностью сохранять не только отдельные, очень древние черты, но
даже целые ритуалы и представления о б их назначении, что позволяет судить об бо­
лее древних периодах бытования свадебного обряда. Поскольку известно, что на
Вологодчине сошлись традиции великих новгородцев и низовские (по отношению к
Новгороду) традиции (ростовская, суздальская, московская), интересно попытаться
на материалах по свадебному обряду этого края определить судьбу привнесенных
традиций (выявить устойчивые элементы, проследить пути взаимодействия и рож­
дения новых форм). Учитывая э т о , требовалось решить несколько проблем:
1. Дать по возможности полное описание свадебного обряда Вологодского
края, т . е . представить некий инвариант (свод), выделяя все наиболее характерное
для территории, а также все редкое и интересное с точки зрения этнографа.
2. Попытаться сопоставить местный обряд с известными типами обрядовых
традиций России и определить, к какому из них он относится.
3. Кроме того, большая устойчивость свадебного обряда (при всей его изменяе­
мости сохранившего архаические черты) позволяет провести сравнение местной
традиции с традициями, бытовавшими на исходных территориях, а именно новго­
родских и "низовских" (ростово-суздальских и московских) землях, а также с обря­
дами соседей - коми-зырян, вепсов и карел. Э т о дает возможность проследить изме­
нения, происходящие в свадебном обряде при взаимодействии разных традиций, вы­
явить в нем как устойчивые, так и лабильные элементы и попытаться установить
причины этих явлений.
Форма заключения брака. Обычно свадьбы, совершавшиеся по выбору и с сог­
ласия родителей, играли "по-настоящему", "истово", "по старинке", т.е. с соблюде­
нием положенных обрядов, " с причотами и пировством".
Н о в конце Х 1 Х - н а ч а л е X X в., как отмечали авторы этнографических описа­
ний, таких свадеб игралось очень мало. «Теперь, - писал А . Шустиков, - большею
частью выходят взамуж "самоходкой", без согласия родителей, без всяких обрядов
и празднеств» (Ухтомская вол. Кадниковского у.). « В таких случаях парень с девуш­
кой, уговорившись между собой, обычно с вечерования или какого-нибудь праздни­
ка уходили или уезжали к священнику, который за приличное вознаграждение (руб­
лей 5-10) венчал их. После этого они шли в дом молодого и начинали обыденную
жизнь. Родители девушки, узнав о случившемся, либо смирялись, говоря: " Н у , Б о г с
ними!", либо отправлялись в дом молодых с поздравлениями, где их угощали чем
можно» (д. Шириханово Кадниковского у.). Иногда сами новобрачные, спустя ка­
кое-то время (недели через две-три), шли "на мировую" к родителям молодой. Рас­
пространение свадеб такого типа объясняли «отчасти модой, пришедшей из сосед­
них деревень Олонецкой губ. (скорее всего, от старообрядцев), но больше экономи­
ческими причинами. ( К таким " с к о р о с п е л ы м " свадьбам прибегали, как правило,
люди бедные или же очень скупые.)» (Ухтомская вол., Кадниковский у.). Нередко
такая форма заключения брака провоцировалась родителями жениха и невесты, не
желавшими считаться с чувствами молодых и принуждавших их к браку с нелюби­
мым человеком.
Несмотря на распространенность свадеб самоходкой (их еще называли убегом,
уводом), старые люди смотрели на них с пренебрежением и называли супрядками
(от слов "прятать", "скрываться от людей"), а не свадьбами. К девушкам, вступив­
шим в брак таким образом, обычно относились с насмешкой. Над самоходкой смея­
лись: " У ш л а не сватанная - позор". Зажиточные и богатые родители старались все
же совершать свадьбы "по-настоящему". Для представления о дальнейшей судьбе
традиционного свадебного обряда и отношения к нему населения интересны на­
блюдения Н. Бубнова, сделанные в ноябре 1921 г. В очерке "Деревенская свадьба в
Шуйской волости Грязовецкого уезда. Описание обрядов, обычаев, причитаний" он

474
писал: «При новом советском строе старая обрядность деревенской свадьбы стала
быстро нарушаться и в недалеком будущем грозит совершенно исчезнуть. Однако
старые свадебные обычаи и обряды пока еще держатся среди населения волости, и
очень немногие из родителей девушки согласятся выдать свою дочь замуж без вы­
полнения хотя бы главных из обрядов, считая полное нарушение свадебных обряд-
ностей причиной несчастий в замужестве их дочери. Но так как не каждые родите­
ли невесты, а тем более она сама, знают в точности весь свадебный ритуал и приче­
ты, то обращаются за помощью к профессиональным причитальщицам, которых
есть немало в волости и которые вместо "княгини" выполняют все причеты", а са­
ма "княгиня" производит только полагающиеся по обряду действия. Таким образом,
такие профессионалки-причитальщицы являются единственными хранителями ста­
рых свадебных обычаев и обрядов, передаваемых устно из поколения в поколение».
Итак, соблюдение обряда в 1920-е годы оставалось еще нормой, которой стара­
лись придерживаться. Вместе с тем знание и исполнение обрядности и причетов пе­
реходит к профессионалам, так как остальное население начинает забывать обряд
(подробнее см. в гл. " Брак и семья у сельского населения").
Время свадеб. Обычно свадьбы бывали зимами, в "промежгованье" (от Креще­
ния до масленицы) (Грязовецкий у.), после Нового года (Стрелицкая вол. Тотемско­
го у.), т.е. в Рождественский мясоед (Вожегодский край, Васьяновская вол. Кадни­
ковского у.), когда меньше работ и больше свободного времени для пирования. Во
многих местах, однако, свадьбы начинали играть уже осенью (Зеленская Слобо­
да г. Тотьмы), под Покров (Стрелицкая вол. Тотемского у.) и до поста, до заговенья.
У кокшаров, жителей деревень по р. Кокшеньга, по словам В.М. Соболевской, в
1920-е годы свадьбы справляли в сентябре. Иногда играли сразу после Пасхи (Вась­
яновская вол. Кадниковского у.), но вообще-то летом они происходили редко (Ве-
дерковская вол. Грязовецкого у.). А.А. Веселовский указывал более четко сроки
свадебных периодов - "с Крещения до Масленой недели, с Семена дня (1 сентября)
до Гурия (15 ноября).
Возраст жениха и невесты. Как писал А. Шустиков, женились молодые парни
большей частью в возрасте от 18 до 25 лет, а равно и девицы выходили замуж в эти
же годы. Примерно в том же возрасте 18-20 лет женились в д. Шириханово Кадни­
ковского у. В Васьяновской вол. того же уезда возраст жениха определялся от 19 до
28 лет, а невесты - от 20 до 27. "К этому возрасту, - замечал автор очерка А.Д. Не­
уступов, - жених и невеста бывают одеты по-деревенски более или менее прилич­
но". В Стрелицкой вол. Тотемского у. обычный возраст для женитьбы до введения
всеобщей воинской повинности считался 18 лет. На Кокшеньге девушек отдавали
замуж в 20-22 года. Только в случае, "если девушка теряла невинность ("испако­
стится"), то отдавали и раньше". (Подробнее см. в гл. "Семья и брак".)
Выбор невесты. «Знакомство жениха и невесты до свадьбы не считается необ­
ходимым, - писал автор очерка "Свадьба в Кокшеньге Тотемского уезда", - однако
в большинстве случаев, особенно в последнее время, они хоть раз как-нибудь виде­
ли друг друга в лицо. Обыкновенно это бывает в большие праздники у церкви или
на гулянье, а зимой - на вечерованье или посиденке; бывают и случайные встречи,
а иногда и подыскивается такой случай "нарочно"». Поэтому к встречам на гулянь­
ях относились к большой ответственностью, так как ожидали от них желательных
знакомств, ибо "гулянье для простого народа не есть удовольствие, оно имеет дру­
гую, более существенную цель - здесь женихи высматривают невест, судят об их
богатстве по платьям, потому что каждая девка, бывающая на гулянье, по крайней
мере, три раза переоденется, чтобы продемонстрировать свой наряд. Говорят они:
"Мы идем только себя показать да других посмотреть".
В с. Устье Кадниковского у. вплоть до 80-х годов XIX в. существовало "высма­
тривание невест", которое происходило в начале свадебного сезона возле Воскре­
сенской Устьянской церкви. Такой же обычай совершался у церкви в слободе в ее

475
престольный праздник - 16 января в день положения веригам апостола Петра. "В
этот день все устьянские и слободские девицы - невесты или считавшие себя тако­
выми - одевались в самые лучшие наряды, становились рядком около ограды сло­
бодской церкви, а парни гуляли перед ними и выбирали себе подруг жизни".
Нередко выбор невесты происходил на семейном совете. Здесь припоминались
известные в околотке девушки, обсуждались их нравственные качества, одежда,
приданое и прочее (Васьяновская вол. Кадниковского у.). Хорошие женихи и неве­
сты почти всегда были уже известны заранее и состояли в волости, так сказать, на
учете, но выбор мог простираться далеко за пределы своей волости. В последнем
случае чаще всего нахваливали жениха или невесту дальние родственники, захожие
деловые люди - торговцы, мастеровые и даже нищие.
Личные чувства жениха и невесты редко принимались во внимание, считалось:
"поживется - слюбится" (Кадниковский у.). Когда приходило время женить сына,
родители обыкновенно предлагали ему невесту, которая была на примете. Если по­
лучали его согласие, начинали разузнавать о ней более подробно. Жених в редких
случаях оспаривал выбор родителей, обычно соглашался с ними и говорил: "Воля
ваша батюшка и матушка, какую выберите, такую и возьму, вы больше моего зна­
ете" (Ухтомская вол. Кадниковского у.). Если раньше воля родителей имела реша­
ющее значение (Ново-Никольская вол. Кадниковского у.), то со временем браки
больше совершались по взаимному согласию (Грязовецкий у.). Присмотревшись к
девице и находя ее вполне подходящей для себя партией, парень начинал звать ее
замуж. Обыкновенно это происходило на зимних посиделках, у "столба", т.е. в уеди­
ненном уголке избы. Нередко он звал ее сначала самокруткой - без разрешения ро­
дителей, но девушка, как правило, упрямилась и звала свататься "честью". Боясь
оказаться обманутым, парень просил у девушки заклад, так как с ним отказать ему
было трудно. Закладом служила какая-нибудь существенная часть девичьего наря­
да. Отдавая ее без разрешения родителей, девушка рисковала своим добрым именем
и закладом, поскольку парень мог не вернуть последний. Но если девушка нрави­
лась или, как говорили, была "по мысли" парню, он посылал сваху в ее дом (д. Вох-
тога Раменской вол. Грязовецкого у.).
Молодой человек мог объявить о своем желании родителям. В случае их согла­
сия он советовался, сколько просить приданого и подарков и кого посылать сватом.
Одним из решающих факторов при выборе невесты было желание родителей же­
ниха получить поскорее дополнительные рабочие руки. Как известно, благополу­
чие семьи во многом зависело от числа работающих - чем в семье их больше, тем
выше достаток. Поэтому, если парень не уходил на военную службу, "семейники"
старались не дать ему "шибко загулять" и побыстрее женить (Васьяновская вол.
Кадниковского у.). Таким образом, можно было и получить в хозяйство работницу,
и остепенить сына. Особенно остро возникала надобность в работнице тогда, когда
родителям жениха "за старостью" становилось трудно справляться с тяжелой рабо­
той. Поэтому при обсуждении возможной невесты особое внимание обращали не на
красоту девушки ("красота приглядится, а ум пригодится"), а на ее здоровье и нрав­
ственные качества. Придерживались такого мнения: "лишь бы она была не урод и
работлива" (Ухтомская вол. Кадниковского у.).
П. Дилакторский писал: "Хилых и малосильных по возможности обегают чис­
то из экономических интересов, - везде нужны не "лишний рот", "едок", а рабочие
руки". Нужна была прежде всего "работница" (Кадниковский у.), которая "работать
была лютая" (Белозерский у.). В Кокшеньге "дородство и работоспособность" сто­
яли на первом месте при выборе для той и другой стороны. Для жениха на ряду с
этими качествами ставились хозяйственность и достаток, а для невесты еще и обхо­
дительность и приветливость (отчасти красота). Затем в расчет принимались и дру­
гие качества, среди которых одно из видных мест занимала "родовитость", "порода"
(Кадниковский у.). Если родители невесты были людьми трудолюбивыми, жили за-

476
житочно, не были драчливыми (драчунами) и пьяницами, а в доме их, как и во всем
хозяйстве, царили порядок и домовитость, т о их дочь была желанной невестой для
многих семей, имевших женихов. "Мать хороша, то и дочь ея, по пословице - "яб­
лочко от яблони не далеко падает" (Ухтомская вол. Кадниковского у.).
Важным являлось экономическое (материальное) равенство двух семей, "дабы
не стыдно было впоследствии и погоститься". Каждый старался жениться на своей
ровне, помня пословицу: "Знай ворона свои х о р о м ы " (Ухтомская вол. Кадниковско­
го у.). А бедняки придерживались другой пословицы: "всяк сверчок знай свой шес­
ток ", и не сватались к богатым (Кадниковский у.). Тем не менее невеста, более или
менее слывшая в своем кругу за "богачку" и к тому же "небалованная", была же­
ланной для молодых людей и их родителей. Лучшей невесты, по их понятию, и ис­
кать нечего (Троичина Кадниковского у.).
При всем прагматизме и расчете при реальном выборе пары поэтический иде­
ал жениха и невесты рисовал внешне прекрасных, нарядных и богатых юношу и де­
вушку. Душа нуждалась в красоте .
В о т какую невесту советует девушка найти жениху: "Наживай да прииски­
вай / Родом породную, / Д а из себя-то высокую, / Да из себя-то хорошую, / Д а скрут-
ную, да нарядную!" И уж совсем идеальную, по ее мнению, можно найти жениху в
столичном городе: " О н а скручена и сряжена: / П о коленушки в серебре, / Д а по ло­
коть ручьки в золоте, / Да в шоуковье то обвернены, /Да жемчугом-то завеша­
ны, / Д а на крыльцо-то поставлены".
Такой невесте должен был быть подстать и жених: " Д а женишка-то надо хоро-
шенькова, / Надо сивого (белокурова) да красивова, / Да ученова да грамотново..."
Когда выбор был сделан, посылали в дом невесты свата или сваху (Зеленская
Слобода г. Тотьмы). Перед официальным сватовством родители жениха нередко за­
ранее, "стороной", вели переговоры, косвенно желая узнать, можно ли рассчиты­
вать на успех (Белозерский у.). В свою очередь родители невесты не всегда бывали
искренны и давали надежду даже в тех случаях, когда не собирались отдавать дочь.
Так делали потому, что сам факт любого сватовства для невесты расценивался как
"большая слава" и, кроме того, если сваталось много женихов, это давало возмож­
ность выбора более подходящей партии.
Окончательное решение с той и другой стороны принимали, как правило, все
члены семьи и даже близкие родственники на так называемых семейных советах.
Кто сватал. В том, кто сватал или кому сватать невесту (или жениха) - свату,
свахе или кому-то из родственников, единообразия по уездам не было. Обычно в
пределах одного уезда встречались и сват и сваха, а в более позднее время - целые
группы "сватов", состоящие из близких родственников жениха. Например, в Шуй­
ской, Авнежской и Ново-Никольской волостях Грязовецкого у. чаще посылали сва­
та, отсюда и бытовавшее выражение сватом ходить (Ново-Никольская вол.). Сват
нередко становился почти профессионалом, так как очень часто исполнял эту роль.
Также "кого-нибудь из мужчин" выбирали и в Верхне-Важском посаде и, по воспо­
минаниям современных жителей, в дер. Черняково Тарногского р-на (Тотемский у.).
Услугами свата пользовались в Вельском, Кирилловском уездах (в последнем жених
брал в сваты кого-нибудь из родственников невесты) и в Васьяновской вол. Кадни­
ковского у. В Васьяновской вол. свата называли сводщиком и выбирали из родст­
венников, стараясь найти человека "разбитного", красноречивого и находчивого.
Поэтому случалось, что роль свата выполнял будущий дружка, почти профессио­
нал, знающий много поговорок, побасенок и прибауток, относящихся к свадьбе
(Васьяновская вол. Кадниковского у.). В Раменской вол. Грязовецкого у. и в неко­
торых волостях Тотемского у., судя по информациям из "Этнографического обоз­
рения", предпочитали посылать сваху. В с. Муньга Крилловского у. сваха приезжа­
ла с женихом. Н о чаще, особенно в прежнее время, сваты ездили без него ( в с т а р ь
жениху самому сватать не полагалось"). Позднее жених стал ездить на сватовство

477
вместе с родственниками - отцом, матерью, крестным и другими, а иногда, по мере
разрушения традиции, даже с родственниками невесты (д. Жидовиново, Шуйской
вол. Грязовецкого у., современный Сокольский р-н).
Случалось, "на сватанье" ехали две свахи с женихом или просто две свахи (под-
городние волости Сольвычегодского у.). В Ведерковской вол. Грязовецкого у. мог­
ли послать свата и сваху, так же, как в Тотемском (Илеза, Верховье) и в Кадников­
ском (Троичина) уездах. С этой целью из близких родственников жениха или сосе­
дей по деревне выбирали более или менее опытных (тактичных) и речистых, "по-
сметливее", побойчей и порасторопней", "ловких" (Хариновская вол. Тотемско­
го у.), и "дошлых" (Лохта Вологодского у.).
Нередко в сватовстве принимали участие о б а родителя, один из них, обычно со
стороны жениха (д. Харино, Хариновской вол. Т о т е м с к о г о у., современный Соколь­
ский р-н, Грязовецкий и Белозерский уезды, Липин Б о р в Белозерье, Вожегодский
край) или кто-то из ближайших родственников, но непременно женатый, например,
"отданная" (женатая) сестра жениха, дядя или крестный (Озерки Тотемского р-на),
тетка или божатка (крестная) (деревни Шириханово, Зеленая Ухтомской вол. Кад­
никовского у.).
Предложение "сходить с в а т о м " (сватовщиком) принималось с радостью, так
как сват был почетным гостем на свадьбе (Зеленская Слобода г. Тотьмы). Случа­
лось, сват заранее присматривал невесту и сам напрашивался в посредники (Ведер-
ковская вол. Грязовецкого у.). Известно, что иногда сватовство происходило по ини­
циативе невесты. Данный вариант называли "сватать с навалом" (Ново-Никольская
вол. Грязовецкого у.; Корбангский край), но он считался позором для девушки.
В целом получается достаточно пестрая картина. Трудно усмотреть какую-то
закономерность в этом смешении временных и территориальных традиций. Можно
лишь предположить, что более древняя местная традиция доверяла сватовство сва­
ту, женатому мужчине ( э т о было важно с точки зрения обрядовой магии). К какой
традиции относится сваха - к новой городской, древней "низовской" (с колонизаци­
ей из Ростово-Суздальской земли) или вообще к традиции иного этноса, сказать
трудно. Ч т о ж е касается участия жениха (в различных сочетаниях с родственника­
ми), т о э т о , видимо, явление достаточно позднее, так как идет вразрез с традицион­
ным представлением о сватовстве.
С в а т о в с т в о . Сватовство как особо ответственный этап в предсвадебной церемо­
нии сопровождалось множеством магических действий, обычаев и примет. Наряду с
ними обязательно соблюдались и нормы поведения, предписываемые православной
верой. Существовали как бы две традиции. По одной (более распространенной), сва­
товство держали в крайней тайне. Старались избежать посторонних глаз и, только
получив согласие, привязывали к концам дуг на лошадиной упряжи колокольчики.
П о другой, напротив, всячески демонстрировали свое намерение, а именно украша­
ли нарядно лошадей, привязывали колокольцы.
Чаще ехали сватать поздно вечером (Новленская вол. Вологодского у.), или да­
же ночью (нынешний Сокольский р-н, в прошлом Тотемский у . ) , стараясь выехать
так, чтобы никто не видел, тайно. Скрытность должна была с одной стороны, огра­
дить сватов от дурного глаза, чтобы кто-нибудь из посторонних не сглазил, или "не
изурочил б ы " их (с этой же целью лошадь для поездки запрягали на повыше - в са­
рае, т.е. со двора), а с другой стороны, чтобы в случае отказа "не так было зазорно
возвращаться". И все же выезжали, как правило, на лучшей лошади в праздничной
упряже (Верхне-Важский посад), украшенной лоскутками материи. Соответственно
специально в праздничные ("лучшие" - Вельский у.) одежды одевались и сами сва­
ты (Троичина Кадниковского у.). В Мишутинской вол. Белозерского у. сваты шли
пешком и так же одевались по-праздничному - в серые деревенские кафтаны, а за
кушаком - новые кожанки (рукавицы). Грязовецкий сват, по обычаю, должен был
надевать либо разного цвета (серый и черный), либо не одного размера (короткий и

478
длинный) валенки и положить в карман повойник (старинный женский головной
убор). Последний в качестве магического атрибута при сватовстве фигурировал во
многих местах Вологодского края и везде имел свое название. В Троичине Кадни­
ковского у., когда сват подходил к двери, чтобы ехать сватать, кто-нибудь из семьи
бросал в него сзади шемшурой (род кокошника), дабы успешнее прошло сватовство
и не вернулся бы он с пустыми руками, т.е. " с отказом". Т о же происходило в И л е -
зе и Нижнем Спасе, а когда-то, видимо, и по всей Кокшеньге. Там, "чтобы дело со­
шлось", свата хлестали или забрасывали борушками (головной убор в виде круглой
шапочки из парчи или из другой ткани с твердым, золотом вышитым очельем, при­
сборенной надо лбом и мягкими завязками сзади). В Кирилловском у. для счастли­
вого исхода сватовства свата били бабьим кокошником и напутствовали песней:
"Как ты съидешь, да добрый молодець, / Н а цюжую да дальню сторону, / Т а м ты по-
примить, да добрый молодець,... / С весела ли да пир заводится..."
Бытовали и другие магические приемы. Например, в Авнежской вол. Грязовец­
кого у. перед тем, как идти, сват брал в руки лохань под умывальником садился на
лавку вдоль половиц, стараясь их захватить ногами как можно больше. Если в де­
ревне замечали проезжающих и догадывались о цели их поездки, то в след им кри­
чали: для успеха дела - "яблоня в след", а для отказа - "поваренка в л о б " (так как в
некоторых волостях например, в Шуйской, отказ выражался в словесной формуле -
"поваренку получил"). Совершенно по-иному обставлялось начало сватовства у
почти профессиональных свах в подгородних волостях Сольвычегодска. И х тради­
ция была ближе к городской.
* * *
В одних местах по приезде в деревню сваты сразу шли в дом невесты, в других
(нынешний Сокольский р-н бывшего в Тотемского у.; Белозерский у.) они сначала
останавливались в доме у знакомых или родни и извещали (обычно посылали маль­
чишку) о своем намерении. Родители прибирались в избе и дожидались сватов, а не­
веста, как правило, уходила куда-нибудь из дома (Белозерский у.; Вожегодский
край). В Кирилловском у. даже ставили самовар, выкладывали угощения и уж за­
тем посылали за сватом.
В Васьяновской вол. Кадниковского у. сват подходил к дому родителей невес­
ты или ее родственников и стучал большим шестом (колом) у окна в стену, называя
по имени хозяев и прося у них позволения войти в избу. Т е ему отвечали: "Просим
покорно пожаловать, дорогой гостенек". Сват входил в избу и, помолившись, объя­
влял цель своего прибытия. В Стрелицкой вол. Тотемского у. сваха стучала в стену
под волоковым окном и спрашивала: "Дома ли хозяева?!"
Обычно придя в дом невесты и помолившись Богу на все четыре стороны, сва­
ты (сват или сваха) садились на лавку "вдоль половиц", а не поперек (Ухтомская
вол., Троичина Кадниковского у., Верхне-Важский посад, Вельский у.). Э т о дела­
лось для того, чтобы родители невесты "не поперечили" их желанию, т.е. " в о избе­
жание прекословии" (Ухтомская вол. Кадниковского у.; д. Зеленая Грязовецко­
го у . ) . Т а к же поступал сват в упомянутых авнежских деревнях Грязовецкого у.
(Только по сообщениям из Никольского у. при сватовстве садились "поперек полу",
но э т о , видимо, ошибка.) В о многих местах Тотемского у., в основном по р. Сухоне,
главным ориентиром в этой момент была матица. Сват, не снимая рукавиц, садил­
ся на лавку вдоль матицы или под матицу "на долгую лавку". В Вожегодском крае
сваты не переходили матицу до тех пор, пока их не приглашали пройти в дом, и
только после разрешения садились на переднюю лавку, стоявшую вдоль половиц. В
некоторых населенных пунктах, по традиции, для каждого участника сватовства от­
водилось свое место в избе. Например, в д. Маркуши Тарногского р-на (в прошлом
Тотемский у.) сват садился вдоль половиц, а отец жениха вдоль матицы или же оба
усаживались вдоль матицы, но с разных концов избы лицом друг к другу. Н а Сред-

479
ней Сухоне (теперешний Матвеевский сельсовет, в прошлом Тотемского у.) жених
садился на боковую лавку, а сват - на переднюю, при этом последний так ставил но­
ги, чтобы охватить половицу и две щели между ними. Существовали и другие вари­
анты обрядового поведения свата. Так, на Кокшеньге (Тотемский у.) сват сначала
подходил к печи и бряцал печной заслонкой, а затем садился или на лавку "вдоль по­
лу", или под "красными окнами" лицом к двери, или на лавку у дверей, лицом к перед­
ним окнам (посадка зависела от планировки в избе). Н а той же Кокшеньге сваты
усаживались "вдоль с т о л а " и, чтобы дело двигалось, сперва "двигали столом", а по­
том шевелили заслонку у печи. В деревнях по У ф т ю г е и в Верховье (на В а г е ) сват
не бряцал заслонкой, а только " ш а т и л " (двигал) стол. В Верховье сваха еще непре­
менно заглядывала в печь. В Кирилловском у. сват и сваха, войдя в избу и перекре­
стясь, подходили к печурке и рылись в пепле. Сват из д. Горка сначала бренчал за­
слонкой, потом ковшиком подчерпывал воды в кадочке и говорил присловье, что­
бы скорее отдали невесту: " В о д а ваша, воля н а ш а ! " и уж потом "салфеточки подер­
гает на столе". В Сарбале (ниже по течению Кокшеньги) сват бряцал заслонкой и
двигал столом, а сватья заглядывала в печь и в "рукомойку". В Белозерском у. сва­
ха, помолившись Б о г у и поклонившись хозяевам, клала кожанки к заслонке у печ­
ки и примечала. Если они держались пальцами вверх, то "сватосьво будет удачное",
а если падали, т о э т о указывало на неудачу.
Насыщенность данного ответственного момента предсвадебного периода маги­
ческими приемами, действиями и приметами, призванными способствовать успеху,
прояснить обстановку, относилась главным образом, к значимым местам дома -
очагу, святому углу, местам пребывания духов предков и т.д. Смысл этих действий
заключался в приобщении к родовым святыням, местам пребывания духов предков,
в стремлении заручиться их поддержкой.
Обычно сваты прямо не говорили о цели своего прихода, хотя хозяева, конеч­
но, сразу же замечали их особое (ритуальное) поведение, но вида не подавали. Как
правило, переговоры начинались издалека. Сначала пришедшие осведомлялись о
состоянии здоровья родственников невесты, о текущих событиях в деревне или во­
лости, о житейских мелочах дня и т.п., и только затем приступали к делу. Часто для
объяснения пользовались готовыми традиционными формулами. Эти формулы бы­
ли однотипны во многих уездах края. Например, сват из Т о т е м с к о г о у. говорил: "Я
пришел к вам сватом, подарите меня платом". Или: " У нас женишок, у вас невеста,
нельзя ли свести в одно м е с т о " (д. Шуково). Нередко сваты прибегали к иносказа­
ниям: " У вас есть хороший товарец, а у нас на него есть славный купец, собой моло­
дец. Н е хотите ли сбыть е г о ? " Родители на э т о отвечали: " У нас нет ничего посты­
лого, кроме доченьки милой, так нам и сбывать н е ч е г о ! " (Васьяновская вол. Кадни­
ковского у.). Или: " Н е т ли у вас телушки продать?" (Кирилловский у.). Или: " У вас
есть цветочек, а у нас есть садочик. В о т нельзя ли ваш э т о т цветочек перенести в
наш садочик?!"
Велись переговоры и в форме простой беседы. Иногда сваты сразу сообщали о
своей цели. Кирилловские сваты на приглашение садиться отвечали: " М ы не сидеть
пришли, а сватать. У нас жених есть, а у вас невеста", а сват из деревни Илеза
(Кокшеньга) говорил: " М ы по хорошему делу, посватать невесту". В Грязовецком у.
сват начинал дело со слов: « Я к вам пришел недаром и потому сразу буду с вами го­
ворить откровенно. Дело в том, что у вас в доме есть невеста, которую уже пора
"причередить", а у меня на примете есть жених хороший, лучше которого, пожалуй,
ей не дождаться...» (Грязовецкий у.). Кадниковский сват предлагал отцу невесты
"завести раденку" (Ухтомская вол.). А в д. Шириханово т о г о же уезда рассуждал
так: " У тебя, Михайло, есть девка на возрасте, а у нас есть жених - станем родню за­
водить, в одно место их сводить". Отец и мать, узнав в чем дело, начинали подроб­
но расспрашивать про жениха: " К т о э т о т купец? Б о г а т ли он, беден ли? Н е кураж­
лив ли? Пьет вино или н е т ? " Сват расхваливал жениха, употреблял все свое красно-

480
речие и нередко привирал. Желая склонить родителей в пользу жениха, он описы­
вал его достоинства: "Парень смирный, непьющий" и т.п. Свою речь сват обычно
сопровождал разными выдумками, смешил собравшихся в избе (Васьяновская вол.).
Поначалу родители невесты обыкновенно "отнекивались" и говорили, что не
думали еще выдавать дочь, что она еще "молодо-зелено" и просили дать им срок,
чтобы "подумать" о б этом родней и поговорить с невестой (д. Зеленая Грязовицко-
го у., Новленская вол. Вологодского у.).
Срок для принятия решения (обычно неделя и больше) "клали" и в том случае,
когда не хотели оскорбить парня отказом, но при этом надеялись выгадать лучше­
го жениха. Для того чтобы не упустить жениха, давали залог (или заклад) - что-ни­
будь из одежды невесты, чаще всего платок. Если в результате все же отказывали,
залог пропадал.
Бывало, как уже говорилось, заклад парню давала сама невеста еще во время
ухаживаний на вечеринках, игрищах и праздниках, и тогда сваты, видя, что ее роди­
тели упрямятся, вспоминали об этом. Чтобы не позорить дочь, родителям приходи­
лось соглашаться, заручившись при этом согласием самой невесты (Грязовецкий у.).
Слишком долгий срок, назначенный на обдумывание предложений, был равно­
значен отказу (Верхне-Важский посад) и означал: "Запряги дровни, да поезжай сва­
таться к своей ровне", т.е. жениха посчитали ниже невесты. Грубо отказывать
свату не полагалось. Неподходящему жениху передавали: "Девка у нас не нарядная
и пока для дома нужна". Для выражения отказа имелись и особые словесные фор­
мулы: например, "жених мутовку получил", "этому парню мутовку дали", " с мутов­
кой уехал" (предмет утвари - мутовка - палка с сучками на конце для взбивания че­
го-либо; мутовить - отказывать). Случалось, жениху действительно кидали в сани
или привязывали сзади или сбоку мутовку таким образом, чтобы она тормозила ход.
Для жениха э т о было большим позором. Об отказе говорили также: " С гушшой по-
ехау", "Гушшу повез!", "Гушшы налить" (гушша, т . е . гуща - пивной остаток) ( С е ­
верное Белозерье).
Если сваты оказывались желанными, а жених - подходящим, то после долгих
разговоров родители невесты давали согласие на брак уже при первом посещении и
объявляли: "Непрочь мы породниться, девка у нас отдашняя".
Как правило, положительный ответ на сватовстве был лишь согласием на нача­
ло переговоров обеих сторон и не больше того, да и этикет требовал не спешить с
окончательным ответом, чтобы не подумали, будто рады сбыть дочь с рук за пер­
вого посватавшегося. Кроме того, если даже жених был им не люб и они не собира­
лись отдать за него дочь, для "славы" невесты приглашали его приехать еще раз на
смотрины, а потом могли и отказать (Ухтомская вол. Кадниковского у.). Тем самым
давали знать соседям и будущему жениху, что к дочери их многие сватались, да еще
«не думали отдавать, не "перестарок" (не престарелая) какой, дождется и своего су­
женого».
Таким образом, в первый раз определенного ответа не было, назначались дни
для дальнейших переговоров (смотрин в Никольском, невесту смотреть в Грязо­
вецком, сговоров в Кирилловском, пропивания в Вожегодском уездах), чтобы полу­
чше узнать жениха и невесту.
Начальный период свадьбы, точнее, предсвадебный, включал определенный
набор обязательных обрядовых актов и действий. В соответствии с той или иной
местной традицией они могли меняться местами, объединяться, обрастать дополни­
тельными деталями ("причудами и хлопотливостями") или разворачиваться в более
крупные обрядовые формы, такие как сватовство, смотрины невесты, смотрины х о ­
зяйства жениха, пропой, богомоление, рукобитье и др. Каждый этап переговоров и
отношений между семьями жениха и невесты имел свое обрядовое оформление и
закреплялся в названии. Обычно такие названия давались по главному действию со­
вершавшегося акта. Кроме общераспространенных, известных во всех русских

32 Р у с с к и й С е в е р . . 481
регионах названий, - сватовство, рукобитье, и т.д., в каждой местности для тех же ак­
тов могли бытовать свои, более привычные: сватанье, просватки, укладка свадь­
бы, запоручивание, образовка и др. Определенный подбор основных этапов и их
специфические местные названия отчасти и являлись выражением локальной тра­
диции. Но как бы ни назывались отдельные этапы и акты в разных волостях и де­
ревнях, во время этих встреч и переговоров по сути обсуждались одни и те же
вопросы и совершались схожие действия, а именно: 1) происходили знакомство же­
ниха и невесты (и их сторон), 2) осмотр хозяйства жениха и имущества невесты, 3) де­
ловые переговоры: а) о приданом, б) дарах, выводе (выводном) для невесты, в) о по­
рядке дальнейших действий; 4) по ходу переговоров совершалось их символическое
закрепление, т.е. происходили: а) пропивки, пропивание, б) рукобитье, в) образовка
(благословение), г) закрывание невесты (завешивание), д) дарение залога - п о п л а -
т ы. Кроме того, 5) шли взаимные угощения с "выряженным" во время сватовства ви­
ном и пивом, 6) демонстрировалась эмоциональная реакция (страдальческая роль) не­
весты на происходящее - начинались ее нескончаемые плачи (причитания).
Смысл всех этих действий сводился к получению согласия на брак и, так ска­
зать, обрядовому и юридическому (по обычному праву) оформлению переговоров,
а многочисленные гостевания и застолья способствовали знакомству сторон, при­
выканию невесты и жениха к новому положению. В основе большинства указанных
церемоний лежала житейская, сугубо практическая забота. Обеим сторонам необ­
ходимо было выяснить ко всему прочему экономическое (материальное) положе­
ние друг друга, лучше разузнать о здоровье и характере невесты и жениха, об их
семьях и родне, т.е. по возможности максимально обеспечить благополучие буду­
щей жизни своих детей.
Как уже говорилось, каждый из обрядовых этапов мог (особенно это участи­
лось со временем) включаться в более сложные развернутые ритуалы, например,
могли объединяться осмотр хозяйства жениха и рукобитье, моление Бога и пропи­
вание, запоручивание и договор. Название такого объединенного акта зависело от
местной традиции, но все же оно выбиралось из названий одного из составляющих.
К примеру, совмещенные осмотр хозяйства жениха и пропивание невесты могли на­
зывать смотреть место или же пропоем. При этом содержание и функции объеди­
ненных обрядов, как правило, оставались прежними, разве что они несколько со­
кращались.
Если начальные переговоры во время сватовства были успешными, приступали
к дальнейшим действиям. Они могли проходить в несколько этапов, разворачиваясь
во всей полноте, а могли завершиться в первое же посещение сватов. На террито­
рии края бытовали оба варианта. Порядок и полнота действия зависели от многих
ся о дне сговора, т.е. о дне формального запросватывания. Невеста, узнав о том, что
отдали сватам плат, начинала причитать: " Т ы не ставь ко, батюшко, столы дубо­
вые. / Н е стели скатерти берцятные..." и далее обращалась с причетом к брату, ма­
тери, дяде и к девицам-подружкам.
В Грязовецком у., если переговоры вел один сват (сваха), то при достигнутом со­
гласии через него передавали приглашение жениху и его родителям "приходить не­
весту смотреть". Э т о событие могло следовать сразу же за приглашением, в т о т же
день, а могло назначаться на последующие дни.
Переговоры происходили, как правило, за чаем (или чаем и водкой), который
разливала невеста. Е е в э т о время "смотрели". В ходе разговоров узнавали о хозяй­
стве и достатках жениха, заводили речь о подвыкупе, или подвыводе для невесты, о
подарках (дарах) от невесты на свадьбе, об оплате священнику и т.д. В завершение
переговоров "били по рукам", молились, благословляли жениха и невесту.
В с. Покровском Чучковской вол. Тотемского у. с приходом сватов в дом неве­
ста сама ставила самовар, переодевалась в хорошее платье, брала пряслицу (прял­
ку) и садилась перед женихом прясть. Жених наблюдал за ней, смотрел хорошо ли
прядет, какова сама, за ее поведением следили и его родители. Затем невеста соби­
рала на стол чайную посуду, и все садились пить чай, который она разливала. Толь­
ко тогда начинались переговоры, и сваты объясняли цель своего приезда. Здесь же
жених заявлял, сколько ему желательно было бы взять за невестой приданова, а его
мать хлопотала о подарках и нарядах, объясняя, "что, мол, вот надо сестрам по бе­
лой бумажной исподке (рубахе. - Т.М.) и по красному подолу (на сарафан. - Т.М.),
дедушке надо нижнюю рубаху и раскладные синие штаны; еще сестрам всем по два
плата узорчатых с красными полосами, тысяцкому и свахе "по плату". « " В о зватые"
приедут человек восемь, и их всех тоже надо одарить за шаньги (лепешки. - Т.М.) -
три плата, свадьбу укладывать - плат, дружке - плат. И у нас есть еще тетка, так и
ей надо плат, какой уж попадется. З а т е м священнику, диакону и псаломщику по пла­
ту, да десять аршин холста священнику. А три рубля денег - э т о пусть с жениха на
расходы". Если родители невесты были согласны на все это, молились Богу и назна­
чали время идти или ехать "место смотреть к жениху"».
В деревнях по Верхней и Средней Кокшеньге и на Уфтюге невеста тоже "пока­
зывала" себя, разливая чай. Кроме чая свату за столом обычно подавали саломат
(соломат) (густо замешанное на жирном мясном бульоне толокно, куда еще клали
сливочное масло. П о другому рецепту: суп, крупа, толокно, свиное сало). Иногда
ставили и вино.
З а чаем, если невеста "поглянетце", уговаривались о дне, когда можно будет
"сложить строк" (срок), т.е. когда родители невесты поедут смотреть место к ж е ­
ниху и запоручат невесту. Иногда засватывали девушку в ее отсутствие, особенно
если сваты знали ее хорошо.
Итак, рассмотренные варианты сватовства из Кадниковского, Грязовецко­
го уездов, с Верхней и Средней Кокшеньги и с Уфтюги включали в себя многие эле­
менты из последующих этапов свадьбы, таких как смотр невесты, сговор, богомо-
ленье, рукобитье и т.п. П . А . Дилакторский завершил описание сватовства в Тотем­
ском у. (более точное место записи не указано) пропиванием невесты, т.е. еще од­
ним из обрядов, нередко существовавшим как самостоятельный этап предсвадебно­
го периода, который длился, по его словам, несколько дней без перерыва. З а э т о
время стороны условливались относительно приданого, даров, решали, кто будет
платить причту за венчание, и другие вопросы. Кроме того, родня жениха осматри­
вала платье и прочее богатство невесты, а невестина родня ездила в дом жениха
смотреть место. В с е э т о время женихова родня или привозила водку, или выдавала
деньги на ее покупку, а невестина каждый раз "выставляла съестное". В конце про­
пивания назначали день образовок, или образования (богомоленье). (Так ж е "про­
пивание" было вторым названием сватовства в Вожегодском крае.)

32' 483
Приведенные выше описания сватовства показывают, какое множество разно­
образных форм и их сочетаний может складываться, в зависимости от локальной
традиции, фактически из одного и т о г о же набора обрядовых элементов.
Смотрины невесты. Знакомство с невестой, осмотр ее добра, скруты (одеж­
ды. - ТМ.), символическая проверка ее хозяйственных навыков, как уже говори­
лось, могли происходить вместе с другими ритуалами на сватовстве, во время пер­
вого посещения сватами родителей невесты, а могло э т о быть и во второй приезд
сватов, именовавшийся приехать сватом, сговор, образование и т.д., т.е. опять же
вместе с другими обрядами. Н о в Грязовецком (почти повсеместно) и во многих во­
лостях Никольского уездов, а также в Васьяновской вол. Кадниковского у. этот ри­
туал выделялся в самостоятельный этап под собственными названиями: смотр не­
весты, смотреть невесту, смотрины невесты, невесту смотреть, смотр невес­
ты или самый смотр невесты, день смотрин невесты, просто смотры, день
смотра. Смотрины фактически были вторым этапом сватовства.
В Тотемском у., на Кокшеньге и Средней Сухоне, в Кубенском крае (у Кубен-
ского озера), а также в Сольвычегодском у. почти тождественный ритуал под одно­
типными названиями: смотрины, малые и большие смотры, смотричи, выводы пе­
ред столы совершался в конце предсвадебного периода вместе с девичником или
сразу после него, одним словом, - накануне свадьбы.
Бытование на Средней Сухоне малых и больших смотров, отмеченных
А . М . Мехнецовым, дает основание предположить, что т а к о е полярное на террито­
рии Вологодского края расположение смотров - в начале и в конце предсвадебного
периода - может быть следствием сокращения обряда и что более древняя традиция
совмещала в себе оба варианта. Однако, возможно, э т о две разные традиции.
Смотрины в Никольском у. происходили через двое суток после сватовства, но
иногда их проведение отодвигалось на неделю. Если жених был известен и люб,
т о их делали на другой день. Если же он приезжал верст з а 15-20, т о до тех пор по­
ка со стороны невесты не узнавали, "каков е с т ь " жених, согласия не давали. Если
смотрины происходили на другой день после сватовства, наутро отец и мать жени­
ха, его брат и сват ехали в деревню невесты и останавливались сначала у кого-ни­
будь из знакомых. Сват шел в дом девушки и объявлял, что приехал жених с родст­
венниками. Невеста одевалась получше, садилась на сереть (на кухне) и пряла, а
сват шел за женихом. Придя в избу, они молились, здоровались. Жених подходил к
невесте и начинал с ней разговаривать, а поговоривши немного, брал у нее верете­
но с пряжей и показывал своим родителям, "каково прядет". П о т о м клал веретено
на подлалсник (полицы). Невеста должна была выкупить э т о веретено поцелуем.
Немного погодя, жених просил родителей девушки " с в е с т и " его с родней в горницу.
Т а м они осматривали приданое невесты. Е с л и девушка не понравилась родителям
жениха, они говорили, что приданого маловато. Если же их все устраивало, то пили
чай. З а чаем родители жениха приглашали приехать к ним "посмотреть ихное хо­
зяйство и дом".
В Кадниковском у. на смотр невесты жених подъезжал к дому ее родителей в
глухую ночь, тихо, без бубенцов, на одном или двух экипажах в сопровождении бра­
т а матери (дяди) и сводщика (сват). В избе родителей невесты к приезду жениха все
было приготовлено: стол накрыт белой скатертью, расставлены чайная утварь, гра­
фин вина и закуска. Невеста сидела в кутнем углу (у кухни). Жених с родителями и
сводщиком садились за стол. В э т о время девушка выходила из кутнего угла к сто­
лу и садилась у стола разливать чай. Она бывала одета в кашемировое платье и
шляпку, на шее - гранаты (бусы). После небольшого угощения чаем и вином жени­
ха и его родственников совершался "самый осмотр невесты". Она выходила на се­
редину избы, жених подходил к ней с вопросом: " К а к вас з о в у т ? " Девушка называ­
ла свое имя и отчество. Парень отходил и садился на свое место. Тогда к девушке
подходил сводщик со словами: "Ну-ка, невеста, умеешь ли прясть?" В ответ она

484
брала пряслицу, садилась с ней на лавку и пряла куделю. Сват приглашал жениха и
невесту "помериться друг с другом ростом". Они выходили на середину избы и ста­
новились рядом. П о с л е э т о г о мать жениха осматривала невестины платья, обувь и
белье. В заключение жених приглашал родителей невесты к себе на "смотр места".
В описании земского исправника из Никольского у., сделанном в более ранний
период (1793 г.), отмечены магические действия, которые, видимо, со временем ис­
чезли. Например, когда ближайшая родственница невесты выводила ее под платком
к жениху, он "скрывал платок с правой руки на левую и клал ей на плечо", т . е . сни­
мал платок и смотрел на нее. После поклона жениху невеста убегала в кутъ (место,
угол против печи в избе, за занавескою), а парень выходил на мост (в сени), где для
него были приготовлены вода и полотенце, и умывал руки. Здесь же обсуждали не­
весту - "хвалили ее или порочили". В зависимости от того, понравилась невеста или
нет, жених возвращался в избу или уезжал. Если он возвращался, отец девушки уса­
живал его с поезжанами за стол и потчевал гостей вином и пивом. П о окончании
стола нареченная теща ставила на стол блины и подносила будущему зятю дары, а
отец невесты угощал его вином и пивом. Жених, приняв подарки, наливал в особую
посуду вина, привезенного с собой, шел к невесте в куть и там, одарив ее пряника­
ми, угощал вином. Девушка, приняв чарку, передавала ее подруге, которая, выпив
или только "отведав", возвращала невесте, а та - жениху. Эта церемония повторя­
лась несколько раз, пока невеста не перепотчует всех гостей. В конце концов она
сама пригубляла вино, и тогда жених целовал ее. Пока длился стол, девицы и со­
бравшиеся к невесте гости пели песни.
В Грязовецком у. смотрины невесты устраивали и в том случае, если жених знал
невесту. Смотрели не только ее, но и его. Девушка, приглашая подруг прийти вече­
ром к ней, говорила: "Приходите смотреть на жениха". Он приезжал на "скочках"
вечером вместе со сватом и матерью (иногда и с отцом), стараясь проехать попут­
ные деревни незаметно, чтобы кто-нибудь не пожелал отказа - "поваренки в лоб".
Дальше события разворачивались почти так же, как и в других уездах. Родители де­
вушки встречали гостей, занимали их разговорами, пока невеста "нарядится в гор­
нице и пока кипит самовар". Затем жениха с матерью и сватом усаживали за стол
"откушать чаю". Выходила невеста и разливала чай. Посмотреть чаепитие собира­
лась вся деревня, оповещенная кем-то из молодежи, что "к такой-то жених приехал,
приходите смотреть". Посидев еще до осмотра приданого и скруты невесты, прие­
хавшие выходили в сени переговорить между собой - "шопчутцо, поглянулась ли
невеста и каково у нее в сундуках". Если невеста нравилась, начинались переговоры
о приданом и осмотр имущества. Возвратившись с осмотра, сват интересовался, "все
ли дадут за невестой?" Е м у отвечали: " Ч т о заведено или положено на нее, т о г о мы
у ней не отнимем". Далее договаривались, будут ли от невесты дары (полотенца,
платки и т.д.) и условливались, кому какие, рядились о количестве гостей, стараясь,
чтобы с обеих сторон было поровну. Обычно жених получал заклад от невесты как
гарантию того, что она ни за кого другого не выйдет замуж. Родители парня пригла­
шали на завтрашний день к себе для осмотра м е с т а ж е н и х а или пропивания не-
весты. В случае, если дело расстраивалось, говорили: "Благодарствуйте на любви!".
Осмотр дома и хозяйства жениха. Обряд осмотра дома и хозяйства жениха ро­
дителями (родственниками) невесты отмечен повсеместно. Он назывался повсюду
почти одинаково: смотрины (Кокшеньга; Ухтомская вол. Кадниковского у.; Нов-
ленская вол. Вологодского у.), смотрины двора, места (современные Тарногский и
Сокольский районы), смотрины места жениха (Никольский у.; Васьяновская вол.
Кадниковского у.), смотрины у жениха (Никольский у.; Троичина Кадниковско­
го у.), место смотреть к жениху (Средняя Сухона; Сокольский р-н: с. Покровское,
Корбанга, Чучковский сельсовет), едут смотреть место (Тотемский у.), смот­
реть житье жениха (Вельский у.), смотреть место жениха (Шуйская вол. Грязо­
вецкого у.), смотреть дом жениха (Ведерковская вол. Грязовецкого у.)

485
Кроме осмотра хозяйства жениха на этом этапе нередко совершались и пропи­
вание невесты (Раменская вол. Грязовецкого у.), поэтому наряду с упомянутыми на­
званиями э т о г о этапа могли бытовать и другие, например: пропои, день пропоев
(Биряковская вол. Тотемского у.), пропивание, пропивать невесту (Устьрецкая
вол. Кадниковского у . ) , переносящие смысловой акцент на пропивание невесты.
Э т о т обряд бытовал и как самостоятельный этап свадебной игры (Никольский,
Кадниковский, Тотемский уезды) не только в первые дни предсвадебного периода,
но и накануне свадьбы, когда у невесты шел девичник, или плаканье. Пропой в ка­
нун свадьбы бытовал главным образом в Кадниковском у.: день пропивок (Ухтом­
ская вол., Троичина), пропивки невесты, пропивать невесту (Устьрецкая вол.) "на
другой день после сговоров, пропивание невесты" (Васьяновская вол.); "пропивание
жениха на следующий день после девичника" (с. Корбанка). (Более подробно об
этом этапе свадебной игры смотри ниже.) Е с л и "пропой" начала предсвадебного пе­
риода происходил как самостоятельный этап, т о его содержание почти ничем не от­
личалось от т е х случаев, когда он соединялся с другими этапами, разве что застолье
становилось более пышным, а плачи невесты (или, как называли э т о т обряд в Кор-
бангском крае, запричетки) были более продолжительными и сопровождались осо­
бым поведением невесты. Независимо от места исполнения в свадебном обряде,
смысл "пропоя" не менялся и означал успешное завершение переговоров, получе­
ние полного согласия на брак дочери от ее родителей и достижение взаимной дого­
воренности по обсуждаемым делам. " П р о п о й " накануне свадьбы (особенно, если
пропивали жениха - с. Корбанка Кадниковского у . ) , имел еще и дополнительный
оттенок прощания с волей и холостой жизнью, что сближало его с мальчишником.
Следует отметить, что "пропой " не всегда проходил в доме жениха. Например,
в нынешнем Сокольском р-не, по сообщению И. Ефремова, на него в назначенный
день жених с отцом, матерью и крестным приезжали в дом невесты и привозили с
собой водку для угощения сватов. Родители невесты тоже готовили угощение.
Помимо уже упомянутых терминов в Кирилловском у. обряд осмотра хозяйст­
ва жениха именовался просватки (этот же термин в Зеленской Слободе г. Тотьмы
и в деревнях на Средней Сухоне обозначал "сговор"). В Верхне-Важском посаде
отец пропивал дочь и совершал рукобитье на этапе под названием посад, а в д. Х а -
рино Тотемского у. осмотр места жениха происходил за несколько дней до пропива­
ния невесты, а сам обряд назывался промежуток. В Ново-Никольской вол. Кадни­
ковского у. обряды богомоления и пропивания исполнялись вместе и назывались
покладкой (от слова "положиться", т . е . договориться). В м е с т е с осмотром хозяйст­
ва могли совершать и рукобитье (запоручивание) (Стрелецкая вол. Тотемского у.;
Верхне-Важский посад), и закрывание невесты платком (д. Гора нынешнего Со­
кольского р-на).
Таким образом, обряд осмотра хозяйства жениха мог комбинироваться с други­
ми обрядами, также бытовавшими как самостоятельные этапы свадебного цикла.
" С м о т р е т ь " дом и хозяйство жениха ездили на другой день, "дня через два-три пос­
ле смотров невесты" (Грязовецкий у.) или "через день-два, много четыре" после сва­
товства (Кокшеньга), обычно в скоромный день (Кадниковский у.), в одних местах
(Ведерковская вол. Грязовецкого у.) "засветло", чтобы все видели, так как это "бы­
ло лестно для девицы", в других - вечером (Шуйская вол. Грязовецкого у.). В этой
поездке участвовали и родные невесты: отец, мать, сват в Грязовецком у., родите­
ли, братья и сводщик (сват) в Кадниковском у., отец или, если его не было, старший
брат, дядя, но могли и мать с родственниками (Кокшеньга).
В Авнежской вол. Грязовецкого у. приехавшие оставляли лошадей возле избы,
не распрягая, и только в случае благоприятного исхода вели ("поднимали") их на по­
веть и давали им сена. В избе гости не раздевались, а иногда даже и вовсе не входи­
ли в избу до т е х пор, пока не осмотрят хозяйство, тем самым как бы подчеркивая
свою свободу от каких-либо обязательств перед женихом. П о т е м ж е соображени-

486
ям обычно сразу же не садились за стол. В Стрелицкой вол. Тотемского у., напро­
тив, встречали родственников невесты с радушием, сажали их в сутки (передний
угол избы) и потчевали хлебом и солью. После нескольких ни к чему не обязываю­
щих фраз с родными жениха, они заявляли им о своем желании посмотреть дом и
хозяйство. Оглядывая все придирчиво, помятуя, что будущее их дочери отчасти за­
висит от достатка в доме и хозяйстве жениха, обращали внимание и на согласие в
семье жениха, на взаимоотношения между ее членами. Обходили постройки, амба­
ры, гумно, двор. Осматривали скот и других домашних животных и спрашивали,
сколько покосу, земли (Раменская вол. Грязовецкого у.).
Богатство жениха заключалось не только в количестве и качестве скота, хлеба,
хорошем доме, но и в одежде будущего зятя. Он должен был быть "снаряжен как
следует". Женихи с малым достатком, чтобы скрыть бедность, нередко занимали в
подобных случаях у соседей деньги, хлеб и скот. Из-за этого после свадьбы случа­
лось много недоразумений и начинались первые распри между родственниками му­
жа и жены (Новленская вол. Вологодского у.). В Васьяновской вол. Кадниковско­
го у. родные невесты, если увиденное им не понравилось, шли на "краткое совеща­
ние на сарае", имевшемся при всех здешних домах. Н е попрощавшись с хозяевами и
женихом, чтобы не обидеть их отказом, они уезжали к себе. Если же хозяйство удо­
влетворяло осматривающих, они возвращались в избу, где договаривались о прида­
ном, выводе и дарах.
В Васьяновской вол. Кадниковского у. приданое невесты составляло от 5 до
25 руб. Вывод, т . е . выкуп за невесту, ее родители просили с жениха, и он равнялся
10-35 руб. Вывод и приданое, как считалось, были "не суть необходимые условия
свадьбы". Вывод давали лишь в том случае, если родители невесты не могли спра­
вить свадьбу на свои средства, а жениху и его родителям девушка нравилась за ум и
трудолюбие. Приданое просили, если жених был беден, но умен и трудолюбив, а ро­
дители невесты имели достаток и не хотели упустить такого жениха.
В Ухтомской вол. Кадниковского у. вопрос о выводном, или, как еще называли,
на даровицы, а в более давнее ("досюльное") время - калым, также обсуждался на
смотринах (осмотр хозяйства жениха). Родители жениха или он сам назначали сум­
му выводного, оговаривали, сколько невеста должна дать даров для родни жениха.
При этом подробно обсуждали, кому и что подарить. Кроме того, договаривались,
сколько варить ведер пива, сколько покупать водки, сообразуясь, конечно, с состо­
янием брачующихся сторон.
П о окончании переговоров все присутствующие молились. И только после это­
го хозяева приглашали родственников невесты снять верхнюю одежду и сесть за
стол, на котором уже стояли водка, закуска и был приготовлен чай. Начиналась пи­
рушка, продолжавшаяся около трех часов. В конце ее родители невесты на блюде
(подносе) подавали жениху полотенце, вышитое разными узорами и украшенное
разноцветными лентами, называемое подвязка, или ширинка" (Ухтомская вол. Кад­
никовского у.). В заключение стороны назначали день следующего свадебного эта­
па - сидин, или приезда по платы, и родители невесты уезжали домой.
В Грязовецком у., осмотрев хозяйство и убедившись в правильности слов свата
(обещанного им во время сватовства), родители девушки соглашались выдать ее за­
муж и приступали к пропиванию невесты. Оно длилось день-два (Раменская вол.).
Скрепляли договоренность тем, что молились Богу и давали залоги (залог давали и
на Кокшеньге), а также договаривались о неустойке. Залогом бывали деньги или
вещи, например, оболочки (пальто) невесты и жениха. И х отдавали свату. Если кто-
нибудь из нареченных отказывался от брака, его вещь пропадала. Тогда же проси­
ли приданое с невесты.
Важно отметить, что наиболее часто именно на этом этапе - после пропива­
ния - ярко проявлялась "страдальческая роль" невесты - она начинала свои горькие
причеты. Например, в Никольском у. еще тогда, когда отец с матерью собирались

487
ехать на смотрины к жениху, девушка кланялась им в ноги и причитала: «Попрошу
я молодешенька, попрошу я зеленешенька, осударя я батюшка и родимую матушка:
" Н е пропей-ка молодешеньку, не пропей-ка зеленешеньку за стакан пива пьянова,
за стакан вина зеленова"». С этим же причетом обращалась она к матери, потом к
братьям, которые тоже ехали на смотрины. Вечером, когда после пропоя веселые и
шумные о т выпитого родители возвращались домой и отец входил в избу, девушка
снова начинала свои надрывающие душу причеты:
"Бог суди, родимый батюшко и родимая матушка,
Не послушались молодешеньки, не послушались зеленешеньки, моей просьбы великия.
Не дау родимый батюшко погулять мне, покрасоватися
Во своей воле вольной, во своей неге нежной,
Во своем светлом платьеце, во своей дивый красоте,
Со подружками голубушками, со душам красным девушкам.
Отойдет нега нежная, ще придет лето теплое,
Все ти летнее празднички, все веселые гуляночки,
Ще пойдут мои подруженьки на гулянье веселое во своих цветных платьицах,
Ще уцешут буйны головы, расплетут русы косоньки разубантят дивью красоту,
А уж как я молодешенька, а уж как я зеленешенька наряжусь -
Не в цветно платьице, неучесана буйна голова, неразубанчена дивья красота"
или:
"Бог тебе судья, батюшка,
И вам, дядюшки и тетушки,
Вы пропили меня бедную
Променяли меня молоду на стакан пива пьяного .
Да на чарку вина зеленого" (Никольский у.).
В Стрелицкой вол. Тотемского у. невеста, увидев, что родители надевают самое
лучшее праздничное платье для поездки в дом жениха, оставляла свою работу, са­
дилась на голбец (лавка возле печи, в которой был устроен вход в подпол) и, подпе­
рев голову руками, начинала причитать, покачиваясь из стороны в сторону и зали­
ваясь слезами: " У ж охти-то, да охти мне, / Охти мне, да тошнехонько!". В доме
жениха помимо осмотра хозяйства и переговоров происходило еще и рукобитье.
Этот обряд называли запоручитъ невесту, сделать рукобитье, после него жених
подносил всем присутствующим в избе по большому стакану водки, начиная с буду­
щего тестя. При этом каждый осенял себя крестным знамением, желая жениху и не­
весте стоять под венцом. Когда родители невесты возвращались домой, дочь их не
встречала, а сидя на голбце причитала: " У ж охти-то, да охти мне, / Охти мне, да
тошнехонько! / Прострелило-то у меня / М о е сердце ретивое..." П о окончании при­
чета родители объявляли дочери, что она "запоручена за токого-то".
Сговор. Термины "сговор", "сговоры", " д о г о в о р " были отмечены в Вологод­
ском, Кадниковском, Никольском, Белозерском и Кирилловском еуздах, а также в
Стрелицкой вол. Тотемского у., на Верхней и Средней Кокшеньге и У ф т ю г е , в
д. Г о р а теперешнего Сокольского р-на и в Важском крае, т.е. распространены дос­
таточно широко, чтобы можно было говорить о какой-то локальной традиции. П о ­
мимо упомянутых терминов для обозначения тех ж е действий бытовали и другие:
день сговора (Стрелицкая вол. Тотемского у.; д. Шириханово Кадниковского у.),
сговор-челобитная (д. Г о р а Сокольского р-на), на покладку едут (на договор)
(Важский край, Белозерский у.), уговоры (уговорки) (Верхняя и Средняя Кокшень­
га и У ф т ю г а ) , шли на укладку, т.е. окончательно договаривались относительно при­
даного (Корбангский край и деревни Нелидово, Воксино теперешнего Сокольского
р-на), приглашали жениха беседовать к родителям невесты через неделю после сва­
товства (Кокшары). В Биряковской и Чучковской вол. Тотемского у. бытовали тер­
мины "свадьбу укладывать", "укладка свадьбы".
В с е приведенные выше термины могли относиться к самостоятельному обрядо­
вому этапу, а могли означать только процесс переговоров во время других предсва-

488
дебных этапов, например, при сватовстве, богомолье, осмотре двора жениха, и т.д.
Обычно сговор как самостоятельный этап проходил после сватовства или осмотра
хозяйства жениха (Новленская вол. Вологодского у.; д. Гора Сокольского р-на быв­
шего Тотемского у.; Белозерский у.). Фактически э т о и был второй этап сватовст­
ва - формальное запросватыванье, как его называли в д. Шириханове Кадников­
ского у., его деловая часть, хозяйственные расчеты, выявлявшие экономическую
сторону взаимоотношений между семьями жениха и невесты. В этот день обычно
"полажались" (Вожегодский край), т.е. договаривались о дне свадьбы и ее устройст­
ве, о числе гостей, рядились о дарах со стороны невесты и жениха, приходили к
окончательному соглашению о приданом (д. Гора Сокольского р-на). После этого
дня священник оповещал приход о паре, вступающей в брак. Те же проблемы, как
мы видим, могли решаться и в ходе других встреч сторон - на богомолье, при осмо­
тре хозяйства жениха да и прямо при первой встрече на сватовстве. В Устьрецкой
вол. Кадниковского у. сговоры напоминали смотр невесты. На них невеста дарила
жениху плат. В это время ее подруги пели песню "Расшаталась в поле вербинка"
(в тексте песни упоминался еще обряд рукобитья - "по рукам ударено..."). После
этого все садились пить чай, который разливала невеста. Случалось, что сговор уст­
раивали в канун свадьбы.
Богомолье. Образованъе, образовка, богомолье - это разные названия одного и
того же обрядового действия. Четкую закономерность в территориальном распро­
странении этих терминов проследить трудно. Термин образовка встречался в дерев­
нях Корбанга, Нелидово и Воксино Сокольского р-на бывшего Тотемского у., в Ни­
кольском и Вологодском уездах, в Шуйской и Авнежской волостях Грязовецкого у.,
а "Образованье" - в Зеленской Слободе г. Тотьмы и в других местах Тотемского у.,
в Ухтомской вол. Кадниковского у. Термин "богомолье" {Богу молиться, молить­
ся Богу) употреблялся в Вологодском, Вельском, Кирилловском уездах.
Моления Богу перед иконами с зажженными свечами, благословения, обраще­
ния к Б о г у с просьбами и мольбами многократно происходили на протяжении всей
свадьбы, но богомоление, связанное с окончанием переговоров и решением играть
свадьбу, выделялось в самостоятельный, особо значимый акт. Ему могли посвятить
специальный день (Ухтомская, Авнежская, Ново-Никольская волости Грязовецко­
го у.; д. Поплевино Шуйской вол. того же уезда; с. Муньга Кирилловского у.) или
включить его в другие предсвадебные этапы, например, в смотрины (Ухтомская
вол. Кадниковского у.; Раменская вол. Грязовецкого у., д. Корбанга Сокольского р-на),
рукобитье (Зеленская Слобода г. Тотьмы; Белозерье; Кирилловский, Вельс­
кий уезды), просватки (Кирилловский у.), сговоры (Вологодский у.), пропои (Биря-
ковская вол. Тотемского у.). В д. Нелидово Сокольского р-на (бывший Тотем­
ский у.) укладка, образовка, запоручиванье и запричетки происходили в один день.
В д. Поплевино Шуйской вол. Грязовецкого у. образовку устраивали в канун свадь­
бы, "когда уже все было готово". Так же на сидинах благословляли нареченных и в
Вологодском у.
В Грязовецком у. образовку устраивали в доме невесты, нередко сразу же пос­
ле ее пропивания, через несколько дней или через неделю. Возвратившись домой от
жениха, родители объявляли невесте, что ее пропили. Невеста начинала "плакать",
причитать. Если жених приезжал вместе с родителями невесты, то сразу же по при­
езде все молились перед иконой (чаще всего это был образ Божьей Матери) и кара­
ваем хлеба с солью (Ведерковская вол. Грязовецкого у.). Жених и невеста целовали
икону. После этого все поздравляли друг друга и целовались. Жених целовал неве­
сту. Именно этот обряд и назывался образовкой. В о время этой церемонии двери
держали на запоре, чтобы не вошел лихой человек. В случае, когда образовка про­
исходила через три дня-неделю (Ново-Николская вол. Грязовецкого у.) ритуал раз­
ворачивался шире, включались дополнительные детали. Для такого случая невеста
надевала самую лучшую одежду и ждала жениха, который приезжал с ближайшими

489
родственниками. После общей молитвы парня и девушку ставили рядом, а родите­
ли последней, взяв икону и каравай хлеба с солью, благословляли нареченных (ино­
гда приглашали священника и он благословлял их). Потом садились, и невеста на­
чинала причитать: " Я насилу же молода. / Я насилу же зелена. / Я насилу сустоя-
ла / Н а своих на резвых ногах..." Подруги подхваливали причитания, а она продол­
жала: " О й ! Што не ключики брякнули, / Н е замочики щелкнули, / П о рукам-то уда­
рили, / Запору чили мол оду".
В Кадниковском у. образованье упоминалось как составная часть других пред­
свадебных этапов, но в Ухтомской вол. помимо того, что оно могло быть на смот­
ринах хозяйства жениха вместе с запоручиванием, для него могли назначить и спе­
циальный день. В этих местах по окончании моления жениху вручали ширинку (пла­
ток). С этого момента жених и невеста считались образовавшимися (в с. Муньга Ки­
рилловского у. их называли нареченная и нареченный), после чего изменять условия
брака считалось большим грехом. Верили, что изменщику или изменщице Б о г не
даст счастья в жизни.
Если образованье случалось в доме жениха, т о его родня старалась как можно
лучше угостить родню невесты. Н а стол ставили четверть ведра водки, заготовлен­
ной заранее, разную закуску, самовар. Угощая, низко кланялись "новой родне". При
прощании родители невесты приглашали жениха и его родню к себе в гости "по
платы".
В Никольском у. образовка бывала в то же время, а именно после смотрин хо­
зяйства жениха в доме у него или на пропивках в доме невесты. Парня и девушку
так же благословляли "осередь избы" иконой и хлебом с солью. В Новленской вол.
Вологодского у. тоже наблюдались два варианта - в доме жениха после осмотра его
хозяйства и в доме невесты, сразу за сватовством на сговоре.
П о материалам, опубликованным в "Вологодских губернских ведомостях", в
Вологодском у., в сидины, за несколько дней до свадьбы, священник совершал об­
разованье, а после этого составлял "риестр" (перепись) приданого невесты. Прида­
ное раскладывали на столе перед гостями, по окончании переписи вещи уносили об­
ратно, и начиналось угощение поезжан. Пир горой шел всю ночь.
В деревнях Корбанга и Воксино Сокольского р-на (бывшего Тотемского у.) по­
сле образовки протягивали веревку от угла дома невесты до соседнего дома, укра­
шали ее разноцветными лоскутками и вешали косу изо льна с лентами. Э т о "соору­
жение" называлось девичья красота и означало, что в доме скоро состоится свадь­
ба девушки. Косу снимали только на третий день после свадьбы.
В Корбангском крае образовка сочеталась со смотринами невесты (у богатых
крестьян смотрины делали отдельно) и показом скруты. В э т о т день в дом невесты
приходили жених, его отец, мать, человека два-три близких родственников и обяза­
тельно сват. Придя в дом невесты, они садились на лавку, которая располагалась
вдоль матицы. К ним выходила нарядно одетая невеста, здоровалась и низко кланя­
лась. Е е заставляли пройтись по комнате - "не хромая ли, не кривобокая ли". П о ­
том просили показать скруту. Невеста уходила в горницу или куть и переодевалась.
Затем снова выходила к гостям. Т а к повторялось трижды, и только после э т о г о гос­
ти садились пить чай, а невеста уходила в куть. Когда чай был разлит по чашкам, а
вино по рюмкам жених звал невесту за стол "к рюмке", повторяя свое приглашение
трижды. После третьего приглашения невеста выходила и садилась за стол. Затем
жениха и невесту сажали рядом, и родители обоих обносили их три раза иконой, т.е.
как говорили в деревне, образовывали.
Рукобитье. Обряд запоручивания, рукобитья бытовал почти на всей Вологодчи-
не. Он отмечен собирателями в большинстве уездов (нет информации по Грязовец-
кому и Никольскому уездах). И даже там, где его не фиксировали, сохранялись при­
четы, упоминающие рукобитье (Раменская, Ведерковская, Ново-Никольская воло­
сти Грезовицкого у.). Этот обряд, как уже говорилось, совершался как отдельный

490
этап (рукобитье, или запоручивание на Кокшеньге, день запоручивания невесты в
д. Гора Сокольского р-на, рукобитье в Вельском и Кирилловском уездах, рукобитье*
в Белозерском у. и т.д.), а мог быть частью других этапов (пропой в Биряковской
вол. Тотемского у., посад в Верхне-Важском посаде, смотрины в Ухтомской вол.
Кадниковского у. и Стрелицкой вол. Тотемского у., девичника в Кокшеньге и т.д.).
Причем э т а вариативность наблюдалась в пределах одного и того же уезда.
Рукобитье совершали в начале или в конце предсвадебного периода, перед с а ­
мой свадьбой - в девичник или после него (такой вариант чаще наблюдался на Кок­
шеньге, зафиксирован он и в Ухтомской вол. Кадниковского у.). Обряд мог состо­
ять в том, что стороны подавали друг другу руки (Биряковская вол. Тотемского у.),
или в том, что при зажженной свече на руки невесте надевали белые перчатки. Б ы ­
вали и дополнительные детали, например, в Стрелицкой вол. Тотемского у. сцеп­
ленные в рукопожатии руки разнимали близкие родственники или соседи по дерев­
не, приглашенные на рукобитье как свидетели.
В д. Г о р а Сокольского р-на на рукобитье жених вместе с отцом и матерью, с
крестным или дядей впервые приезжал к невесте. В о время этой встречи (она про­
ходила после осмотра двора жениха) договаривались о дне свадьбы и о подготовке
к ней. Отец невесты выводил ее и накрывал голову дочери платком. С покрытой го­
ловой она ходила до т е х пор, пока не наступало время ехать под венец. Случалось,
в решительный момент невеста пряталась от жениха, особенно если он был ей не по
сердцу. Н о ее находили, выводили к жениху и накрывали платком. Рукобитье в
Вельском у. включало элементы богомоления, пропоя и даже смотров невесты.
Оно также совершалось в доме девушки куда приезжал и парень, его родители и
ближайшие родственники. Здесь окончательно обе стороны условливались о прида­
ном, затем выводили из кути невесту. Жених угощал привезенной водкой сначала
невесту, потом ее родных, после чего та угощала водкой будущего мужа и его род­
ных. Далее все молились Богу, отец жениха жал руку отцу невесты в знак согласия
породниться, а самих молодых людей ставили рядом и родители с обеих сторон бла­
гословляли их иконой и караваем хлеба. Невеста уходила в куть и там причитала.
В это время ее родители угощали жениха и его родных водкой и чаем с пирогами.
В Белозерском у. после праздничного обеда мать невесты подносила дары: сва­
ту плат, а свахе повойник" (головной убор замужней женщины, надевавшийся на
лоб и имевший сзади "задережки" (готяшики); сам повойник был ситцевым, а готяши-
ки - шерстяными). Жених получал полотенце, которое впоследствии повязывали на
дугу, когда жених "со свадьбой поедет за невестой", девери и золовки - по поясу, при­
чем женские и мужские пояса разнились между собой, первые ткутся "лопаткой", а
мужские - в "кружках". Сваты отдаривали деньгами за все подарки. В о время рукоби­
тья невеста была "сдоблена баско", - т.е. красиво одета и все время, пока сваты нахо­
дились в доме, сидела покрытая платком. После ухода сватов девушка, сидя с плаку­
шей (причитальщицей) по одну руку и подружкой по другую, начинает причитать. При
этом плакуша поет основной текст, а невеста продолжает. По окончании причета
одни из присутствующих женщин утешают невесту: " Н е плаць, не плаць, целая недиля
плакать, тут всю голову разрушишь", а другие, напротив, говорят: " Н е заунимайте, не
заунимайте, пусть она поплацет, как не наплацется за столом, тогда наплацется за
столбом". Примерно так же проходило рукобитье в Кирилловском у.
Приезд по платы. Основная часть даров невесты состояла из платов, ширинок
(полотенец), которые она раздавала в продолжении всего свадебного обряда жени­
ху, родне с обеих сторон, свадебным чинам, гостям и др. Эти дары несли различную
смысловую нагрузку и ритуал их преподнесения выглядел по-разному. Они т о вы­
ступали в качестве залога, заклада, данного на сватовстве, и означали согласие сто­
роны невесты на продолжение переговоров или просто подарок, т о становились
знаком окончательной договоренности о браке. В последнем случае невеста счита­
лась запорученною, запросватанною (Троичина), а оба - жених и невеста - образо-

491
вавшимися (Ухтомская вол. Кадниковского у . ) . Символический акт дарения плата
нередко совершали на сговорах (Устьрецкая вол. Кадниковского у.) после богомо-
ления и рукобитья. В причете из Устьрецкой вол. Кадниковского у. о б этом гово­
рится: " . . . У нас дело-то все сделано / П о рукам ударено / И платами задарено. / У
нас письма-то написаны (т.е. составлена опись приданого. - Т.М.). / При попах и при
дьяконах / И при маленьких школьниках". В некоторых местах для передачи плата
отводили специальный день, который назывался платы, по платы (Никольский у.,
Кирилловский у.; Ухтомская и Васьяновская волости Кадниковского у.). Платы,
предназначенные для этой цели, девушки готовили заранее. Плат для жениха пред­
ставлял собой браное (тканое) полотенце, концы которого, например в д. Шириха-
нове Кадниковского у., украшали изображениями птицы павы " о двух головах с од­
ним туловищем", что означало: "жених и невеста - плоть едина". В Васьяновской
вол. т о г о же уезда их украшали кружевами и нашивали разноцветные ленточки.
Причем одно полотенце предназначалось жениху, а два других - его отцу и матери
или другим родственникам.
В Троичине, как сообщалось, концы подобного плата имели "причудливые вы­
шивки". Е г о могли вручить прямо жениху, но чаще отдавали через посредника -
свата, родителей. В Никольском у. сват приезжал на другой день после смотрин
места у жениха. В д. Зеленая Тавренгского общества Вельского у. свату вручали по­
лотенце для жениха в день срока. В Кирилловском у. за платами за неделю до свадь­
бы приезжали родители и близкие жениха. В э т о время невеста сидела где-нибудь
за заборкой и никому не показывалась. Гостей угощали вином. Потом невесту с по­
лотенцами "вызывали к стакану вина". Она одаривала всех приезжих, а ей за э т о да­
вали деньги, положив их в стакан. З а т е м невеста опять уходила " з а заборку". После
отъезда гостей начинались причеты. В одном из них невеста жаловалась: " Э т о што
такое сделалось? / Это што да солучилось? / В с е сундуки да ростворилисе. / У ж унес­
ли у молодешеньки / Д о половину белья белово / Батюшкино (нрзб.). / Матушкино
да насиваньице / Да мое да рукодельице". Передача полотенца в Ухтомской вол.
Кадниковского у. представляла собой магический ритуал. Плат клали не прямо на
стол, а на каравай хлеба, "чтобы богатее жилось". Ставили перед иконой свечку и
начинали все, включая и посторонних, молиться Богу. Присутствующие говорили
при этом: "Дай Б о г на любовь да на с о в е т ! " З а т е м родители невесты правой рукой
и непременно через правую полу одежды (голыми руками не подавали, чтобы "не
впасть молодым в бедность") брали дары с каравая и раздавали родным жениха.
При э т о м невеста должна была низко кланяться каждому, чтобы ее не осудили за
"малые дары". Родня жениха забирала подарки и прятала их за пазуху. Жениху в это
время подносили стакан водки, им же привезенной.
Укладка, покладка. Термин укладка мог употребляться в нескольких значениях
и для разных обрядовых действий. В Корбангском крае укладкой называли оконча­
тельный договор сторон, т.е. т о т же сговор, уговорку и т.п. В том же значении тер­
мин употребляли в д. Нелидово Сокольского р-на. Т а м укладка проходила вместе с
образовкой, запоручиваньем в один день. В Вожегодском крае поломались, т.е. до­
говаривались или в день, когда смотрели место, или специально приезжали на по-
кладку. Покладка в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. была равнозначна бо-
гомолению и пропиванию. Таким образом, для всех этих мест термин "покладка"
обозначал договор между сторонами жениха и невесты. В Биряковской вол. Тотем­
ского у. его использовали для обозначения договора с причтом о венчании. Через
несколько дней после пропоев родители парня и девушки шли к местному причту
"для укладки свадьбы". Н о наряду с этим значением бытовало и другое, буквально
означающее названное действие. В д. Воксино Сокольского р-на во время укладки,
которая совершалась за неделю до свадьбы в доме невесты, жених и его родители
не только договаривались о дне свадьбы и о количестве гостей, но осматривали при­
даное невесты и укладывали его в сундук. Обрядовое укладывание имущества неве-

492
сты накануне свадьбы происходило в Новленской вол. Вологодского у. и в день гос­
тинцев, т . е . накануне свадьбы. В Грязовецком у. после отъезда жениха невеста ук­
ладывала "цветно платьецо" в сундук, а родные раскладывали по его углом сереб­
ряные монеты, чтобы она богаче жила на другой стороне.
П р е д с в а д е б н а я неделя. Если сватовство (в широком понимании этого термина,
т.е. объединяющего все рассмотренные выше обрядовые действия) сводилось глав­
ным образом к получению согласия на брак и выяснению экономических отноше­
ний и обязательств между двумя семьями, то после сговора (рукобитья, пропивания,
богомоления, покладки) начинался новый этап - период подготовки к свадьбе. Как
и сватовство он имел разные стороны. Одна - э т о реальная, хозяйственная деятель­
ность по подготовке к свадьбе, а именно закупка продуктов и необходимых вещей в
ближайшем торговом селе или городе, приготовление пива и иных припасов, подно­
вление дома и хозяйственных построек и т.п. Другая, не менее важная сторона - э т о
эмоциональная, психологическая подготовка невесты, жениха и их родителей, в
первую очередь, конечно, со стороны невесты, к предстоящему событию - браку.
Н а такую подготовку направлены и основные обряды и ритуалы, совершаемые по­
сле сватовства.
Интересно отметить, что в локальных названиях, используемых для обозначе­
ния этого периода, отразилась его двойственность, т.е. и материальный, и двухов-
ный характер. Н а Кокшеньге (Илеза, Верхняя Кокшеньга, Озерки) э т о время назы­
вали швальна (швалъно), или просто говорили пошить. В Тотемском у. (д. Харино
и др.) бытовало название шитье, в Чучковской вол. - скрутошник (от слова "скру-
т а " - одежда). Наряду с этими названиями, отражающими бытовые заботы, были и
другие: плаканье (д. Воксино Сокольского р-на), дни плачевные (Верхне-Важский
посад), заплачки (Корбангский край; д. Нелидово Сокольского р-на), связанные с
душевным состоянием невесты или ее новым качеством ("невеста в испрошельни-
цах сидит", как говорили в Вожегодском крае).
Кроме упомянутых для этого периода бытовало и много других названий. Одни
указывали на время, когда невеста должна была причитать: зоренька (с. Муньга Ки­
рилловского у.), зорьку снимать (Вашки). Другие обозначали отдельные действия
(ритуалы) участников обряда: по саломатам ходить (Северное Белозерье, д. Мыт­
ник), побывашки, т.е. посещения (Ведерковская вол. Грязовецкого у.). Помимо этих
значимых названий существовали, можно сказать, нейтральные, отражающие лишь
срок, отведенное на подготовку время: неделя (Кокшеньга; Уфтюг; Ново-Николь­
ская вол. Грязовецкого у.), нидиля (Кокшеньга), срок (Зеленская Слобода Тотьмы)
или же место в обряде: предсвадебная неделя (д. Гора Сокольского р-на), свадебная
неделя (д. Черняково Тарногского р-на).
И хозяйственные приготовления, и плачи невесты начинались сразу же после
окончательного согласия на брак и его обрядового оформления. В о т как описывал
А. Шустиков эти дни и поведение жениха в д. Шириханово Кадниковского у.: " Ж е ­
них по получению ширинки занимался будничными работами, ни мало не готовясь
к предстоящему событию в его жизни, как бы э т о дело для него постороннее, не
лично е г о касающееся, так как все дело по приготовлению к свадьбе лежало на ро­
дителях и родственниках. Родителям как со стороны жениха, так и невесты дейст­
вительно дела по горло: надо, если они богатые и не желают ударить лицом в грязь,
сварить пиво, поправить кое-где постройки свои, заготовить муки, говядины по­
больше (хотя э т о все свое), сходить или съездить к каждому из своих родственников
звом (т.е. с приглашением на свадьбу. - Т.М.) на свадьбу, сторговаться со священни­
ком о вознаграждении за венчание (определенной нормы вознаграждения здесь не
было), за всем тем надо сделать запас сена, дров, дабы в свадебное время не ехать в
лес. Е с л и принять во внимание, что изготовление одного пива требует не менее
10-14 дней, т о станут понятными их труды и хлопоты. Женщинам тоже не меньше
дела: надо во всем доме вымыть полы (а они не моются иногда по году и более), под-

493
чистить и прибрать разный скарб или хотя бы скрыть его с виду, приготовить хоть
соломенные постели для гостей, поправить свои наряды, а равно и мужчин и т.п.".
Приготовление пива представляло собой сложный, ответственный и довольно
длительный процесс. Чаны устанавливали зимой на улице, около дома, а летом на
берегу реки. Для варки использовали всегда речную воду. Н а приготовление соло­
да требовалось 12 дней. И у жениха, и у невесты пива варили много, по 12-15 пудов
(Илеза), подгадывая его готовность к кануну свадьбы. Когда заваривали пиво, неве­
ста должна была пытаться (или делать вид) залить огонь под котлом, но отец и дру­
гие мужчины в доме старались не допустить э т о г о . В других местах ниже по тече­
нию Кокшеньги, напротив, мужчины, которые варили пиво, обливали присутству­
ющих девушек водой из ковшика. З а время, отведенное на подготовку, невесте
предстояло с помощью подруг привести в порядок приданое (из одежды) и сшить да­
ры для жениха, е г о родственников и поезжан. В некоторых местах на Кокшеньге
уже вечером в день запорук, когда расходился народ, начинали шить, но чаще всего
в этот день приходила только кроилъница (ее выбирали из родни жениха или э т о
была деревенская мастерица) и кроила дары. В тот же первый день сестра или брат
невесты ходили по деревне звать девок на швалъну, или просто пошить.
В с ю предсвадебную неделю подружки неотступно находились с невестой, помо­
гая ей шить дары и наряды, разделяя ее печали и радости, ведя разговоры о пред­
стоящей свадьбе. У девушек тоже имелось немало хлопот - помимо всего перечис­
ленного они должны были спеться в свадебных песнях и спричитаться в причетах
(Новленская вол. Вологодского у . ) .
Дары, т.е. подарки жениху, его родным и близким родственникам по всей тер­
ритории края были однотипными. Например, в Троичине Кадниковского у. э т о ку-
мачевые, ситцевые и полотняные рубашки, полотенца и платки, нередко и "сукон­
ная пара" для жениха. Такие дары раздавали на второй или третий день после свадь­
бы. Невеста (тогда уже молодица), раздавая их, обязана была каждому принимаю­
щему подарок, кланяться в ноги (о дарах см. ниже).
Поведение невесты в предсвадебные недели определялось местной традицией и не­
редко сильно различалось. В Вожегодском крае, "сидя в испрошельницах", т.е. засва­
танной, невеста на улицу не выходила, только "хрясталась" и плакала ("рицила") в до­
ме. Так же вела себя невеста в Ново-Никольской и Раменской волостях Грязовецкого у.
Считалось, что "недобрые люди" могут сглазить ее или пустить по ветру болезни.
Иначе вела себя невеста в других местах. П о сведениям Д. Балашова, на Кок­
шеньге всю неделю до свадьбы невеста сидела завешанная (не снимала фаты), не
переодевалась, "хрясталась" и причитала как в доме, так и по выходе на улицу, на
угор. Находясь в доме, невеста причитала всем приходящим к ней гостям, даже не­
знакомым, и благодарила их за приход.
Хождение на угор и связанные с ним причеты представляли собой очень яркую
часть предсвадебной недели. Угор не обязательно был возвышением. Девушки про­
сто выходили на улицу и там недалеко от дома невесты причитали. Правда, в этих
местах сама деревня могла находиться на холме или на высоком берегу реки. В язы­
ческие времена такие места использовали для летних гуляний (д. Верховье Тотем­
ского у.). В разных местах Кокшеньги количество выходов на неделе было различ­
ным (по убывающей вниз по течению р. Кокшеньга). В Илезе и в Верховье выходи­
ли каждый день, а могли только четыре раза, в Озерках - раза три на неделе, а в
Верхнем Спасе всего два раза: один - в начале недели, когда завешивали невесту,
второй - в конце, накануне приезда женихов, когда прощались с деревней. Н а угоре
невеста причитала вместе с подругами, но на разные с ними голоса). Одевались де­
вушки даже зимой очень легко, выходили на улицу без оболочек (пальто), несмот­
ря на т о , что во время причитаний невеста нередко падала ("хлесталась") в снег. З а ­
частую, причитая, невеста впадала в исступлении и в кровь разбивала колени и
локти. Последний раз невеста ходила на угор прощаться с деревней. Она подходила к

494
каждому дому, крыльцу или проулку, ведущему к дому, и причитала. Иногда хозяе­
ва домов выходили и прощались с невестой. Возвратившись с угора, невеста еще
причитала дома отцу и матери. Если она была сиротой, т о в своих прощальных при­
четах призывала покойных родителей. В своем исступлении девушка порой доходи­
ла до галлюцинаций.
Недельные причеты очень разнообразны, но основная тема и объекты, к кото­
рым они были обращены, сходны по всей территории Вологодчины - горе невесты,
расстающейся с родными.
Как уже говорилось, в Чуйкове (Сокольский р-н) период подготовки к свадьбе
(от пропоя до свадьбы) назывался скрутошник, так как ежедневно к невесте при­
ходили девушки и помогали шить наряды. (В д. Логиново того же района скрутош-
ником называли только последний день этого периода, канун свадьбы). В с е э т о вре­
мя невеста много причитала. Обращаясь к подругам (гаркала девушек), к матери,
брату, сестре, "опричитывала" свою скруту (это "опричитывание" разворачивалось
в целый ритуал). Причитала в доме, потом, нарядившись, выходила на улицу под ок­
но и там исполняла причет - песню "Тын серебряный". В о время скрутошника мать
накрывала дочь красным платком, а та трижды его сбрасывала, после чего мать
снова накрывала ее. В Корбангском крае этот период по своему содержанию почти
полностью совпадал со скрутошником, но называли его запричетки, т.е. смысловой
акцент переносили на плачи. Так же запричетками называли и происходившее в
д. Нелидово Сокольского р-на, но там запричетки случались в один день с укладкой,
образовкой и запоручиванием. В этих местах для причитания приглашали старуш­
ку-мастерицу по причетам. Она сидела рядом с невестой, которая была закрыта
шелковым платком, и вела причет, а невеста либо повторяла за ней слова, либо
только в такт "ойкала". Так же с обрядами причитания и временем их испольнения
были связаны другие названия, бытовавшие в Белозерье, на Верхней Ваге, в Кадни­
ковском у. В Верхне-Важском посаде после возвращения отца невесты с рукобитья
(посада) ей расплетали "русу косу девичью" и накрывали голову фатой черного цве­
та. Собирались подруги и начинались причитания. "Зоря утренняя и зоря вечерняя,
как по команде оглашались звонким голосом запорученной. Так проходили дни пла­
чевные, до самой свадьбы шумныя".
В Белозерском крае на другой день после рукобитья, также утром, девушки
приходили будить невесту. Если даже она уже встала, то, увидев подружек, ложи­
лась снова. Т е садились у нее в изголовье и начинали причитать. Тогда невеста вста­
вала и начинала причитать сама. Так продолжалось целую неделю. В Вашкинском
р-не (Северное Белозерье) утренние и вечерние причитания невесты на неделе
называли зорьку снимать, а в с. Муньга Кирилловского у. - зореньки.
В д. Шириханово и в Ухтомской вол. Кадниковского у. невеста начинала причи­
тать сразу же, как только узнавала, что отдали платы. В первый день она с приче­
тами обращалась к брату, матери, плакала о "цестной дивной красоте". В последу­
ющие дни она также причитала по утрам ("утренние причитания " - д. Шириханово)
и вечером. Вечерние причитания обычно происходили "на повете" (в сарае) или на
крыльце ("до ветру" - д. Шириханово). Каждый вечер к ней приходили девушки и
вместе они "громко-прегромко оплакивали потерю девичьей жизни, волюшки"
(Троичина). В этот период эмоциональное состояние невесты доходило до крайней
степени напряжения, чему немало способствовали ее непрерывные, рвущие душу
причеты. Правда, именно они в конце концов помогали ей снять внутреннее напря­
жение, вызванное неизбежной разлукой с родным домом и девичьей волей. Проис­
ходил своего рода катарсис. Невеста успокаивалась и вступала в новый период сва­
дебного обряда, в ходе которого она уже более спокойно переходила в семью мужа
и становилась замужней женщиной.
Кроме повсеместно распространенных занятий невесты и ее подруг - шитья даров
и причитаний бытовали и свои, узколокальные обряды. Так, в Вашкинс-

495
ком р-не (Северное Белозерье) существовал обычай под названием по саломатам
ходить. Он заключался в том, что незадолго до свадьбы, а иногда и накануне ее, не­
веста вместе с подругами и плакальщицей совершала обход домов родственников,
подруг и ближайших соседей, где получала подарки к свадьбе и плакала под приче­
ты. В о время этих посещений она называла день свадьбы и приглашала на нее род­
ню, а заодно прощалась со своими близкими перед уходом в дом будущего мужа.
Название ритуала происходило от главного обрядового кушанья во время этих по­
сещений - саломата, или соломаты, которое приготавливали из толокна, заправ­
ляя его сметаной, простоквашей или маслом. ( Э т о же блюдо ставили на празднич­
ный стол на масленицу, на помочах и в дожинки.) Находясь в доме "сродников",
невеста ходила и кланялась всем в пояс и плакала "в заливную", а ей пели приче­
ты и песни. После этого невесту угощали: "супу наварят, пирогов напекут, олашек,
яичницу сделают, соломат тоже делали". Для таких посещений невеста одевалась в
будничную одежду без всяких украшений. Разновидность этих обходов - по дроче­
нам ходить - зафиксирована в д. Мытник того же района. А в д. Гавриловская за
неделю до свадьбы невесту водили на вечеринки к ближайшим родственникам - тет­
ке, божатке и др. Называли э т о т ритуал на вечеринки водить.
Н а Кокшеньге был известен и исполнялся е щ е один ритуал: близкие родствен­
ницы невесты - тетки, божатки, "двоюродницы" - в течение недели приходили к
невесте с витушками (иногда с витушкой приходили только в конце недели). В и ­
тушка представляла собой о с о б о приготовленный обрядовый "поздравительный"
хлеб. « Э т о круглый белый хлеб, сдобный, домашнего печенья, весь верх которого
украшался разного рода загогулинами и "кривулями" из т е с т а . Середина обычно
украшалась коротенькими торчащими тестяными колбасками, а по к р а ю витушка
обводилась волнистой каемкой из т о г о же круглого тестяного жгута». (Возможно,
э т о изделие из т е с т а начали изготовлять в дохристианские времена.) Витушка не­
однократно фигурировала в свадебном обряде. Е е дарили невесте, подавали
девушкам-песенницам, подругам невесты, а на свадебном столе ее клали поверх
каравая.
В этот период почти повсеместно происходили вечеринки молодежи, на кото­
рые часто приезжал и жених. В Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. "жених при­
езжал время от времени". Эти посещения называли с пряниками.
В д. Вохтоги Раменской вол. жених все вечера проводил у невесты, а если был
не из той же деревни, т о нередко оставался и ночевать у новой родни. В с е э т о вре­
мя невеста держалась с ним "как с посторонним", и "разговоры вели чисто дело­
вые". В Шуйской вол. жених оставался у невесты только до начала причетов. В дру­
гих местах того же Грязовецкого у. - в Ведерковской и Авнежской волостях - при­
езд жениха называли побывашками. А его посещение в последний день перед свадь­
бой носило название гостинцы, так как он привозил с собой угощение - вино, пиво,
пироги, сласти и подарки. В о т как описывал э т о т приезд П . Дилакторский: «Преж­
де (подарки. - ТМ.) возили в особом сундуке. Тут были и полусапожки, и гребень,
и помада и т.п. Когда жених приезжал, невеста садилась в передний угол, а жених и
один из его родственников оставались у дверей. Родственник жениха клал подарок
на блюдо и подносил невесте с о словами: "Прасковья Гавриловна (имя невесты),
Михаил Иванович (имя жениха) дарами кланяется, извольте побеспокоится!"
При этих словах невеста вставала и причитала: " Н е могу я встать, поднятися / С о
брущатые лавочки, / У ж я встать-то на тесовый пол..." П о т о м принимала подарок
от жениха, а жених целовал ее, и она снова причитала: " Ч т о не честь да красной де­
вице / Целовать добра молодца / В о дому во родительском / При своих да при роди­
телях"». Т а к повторялось при поднесении каждого подарка. Жениха и его родных
угощали вином, пивом и пирогами, и они ужинали.
В Ухтомской вол. Кадниковского у., если невеста жила близко от жениха, он со
своими товарищами каждый вечер посещал ее и привозил ей фату (бумажный пла-

496
ток), пряники и орехи и угощал ее с подругами. Невеста поила гостей чаем с пиро­
гами. Парень и девушка сидели за столом рядом, а подружки пели им песни, велича­
ли запорученных.
В д. Зеленая того же уезда жених приезжал к невесте только раз - за несколь­
ко дней до свадьбы. Этот приезд также называли с пряниками. Характерно, что
причитать и вообще быть грустной на этой вечеринке невесте не полагалось. Н а ­
оборот, ей следовало быть веселой и всячески показывать, что жених ей очень
дорог и люб.
В Устьрецкой вол. э т о посещение называли жених едет с дарами, и происходи­
ло оно на другой день после пропивания. Тоже с пряниками к концу предсвадебной
недели приезжал жених и на Кокшеньге. Е г о встречали причетами. Кроме пряни­
ков, он привозил отрез на сарафан, платок, шаль, полушалок и т.п. З а э т о невеста
его "отдаривала" рубахой или полотенцем ("платом"). Подарок невеста брала не
сразу, прежде "потомит" жениха, т.е. "начнет причитать отцу, матери, подружкам,
а в причетах спрашивать их: брать ли ей подарок". В с е отвечали положительно.
В конце концов она брала подарок, а жених целовал ее. После этого она снова при­
читала: "Пристыдил меня чуж чуженин". В некоторых местах жених тоже не брал
сразу "сдарье" о т невесты и в отместку долго "томил" ее. В этот приезд было при­
нято в причетах, которые исполняли подруги невесты, "хинить" (ругать) жениха,
приписывая ему всякие пороки.
В Вашкинском р-не Северного Белозерья накануне свадьбы устраивали вече­
рок прошшанъя или причеты (ср. с плаканъем в Сокольском р-не). Н а него прихо­
дили родственницы и подруги невесты (в Кисненском сельсовете этот обычай пол­
ностью отождествляли с традиционным девичником).
Последние предвенчальные дни. Эти дни в доме невесты и у жениха были на­
сыщены многочисленными обрядовыми действиями, в основном схожими по все­
му Вологодскому краю. Однако, в соответствии с традицией разных мест, возни­
кали разнообразные комбинации и сочетания этих действий, закрепившиеся в ка­
честве локальных, заметно отличавшихся друг от друга вариантов. Варьировали
не только время, место и порядок исполнения обрядовых действий, но мог изме­
няться и смысловой акцент, а вместе с ним нередко менялось и название свадебно­
го этапа. У с л о в н о обрядовые этапы э т о г о периода, по их терминологии, можно
разделить на несколько групп. Первая группа - э т о термины, аналогичные назва­
ниям основных этапов периода сватовства: смотрины невесты, смотры, смотри-
чи. Они распространены в Тотемском у.: - на Средней Сухоне, в Зеленской Сло­
боде г. Т о т ь м ы , д. Жидовиново Шуйской вол.; Кубенском крае; Сольвычегод­
ском у., в Ведерковской и Новоленской волостях Грязовецкого у. Запоручиванье —
Тотемский у., с. Кокшеньга и кокшеньгская д. Стуловская; Ухтомская вол. Кадни­
ковского у. - здесь запоруциванъе как фрагмент девичника. Пропивание невесты
у жениха - У х т о м с к а я , Васьяновская вол., Троичина, д. Корбанка Кадниковско­
го у. Сговор - Стрелицкая вол. Тотемского у.; сватанье - Верхне-Важский посад
и т.д.
Вторую группу образуют термины, связанные с обрядами прощания девушки-
невесты с красотой, волей, родным домом и своей девичьей средой, а жениха со
своими товарищами. Это прежде всего девичник, или девишник. Термин "девиш-
ник" распространен в д. Корбанка и Вотчиненской вол. Кадниковского у., в Бело­
зерском, Кирилловском, Никольском уездах, в Раменской и Шуйской волостях Гря­
зовецкого у. и имеет почти повсеместное хождение. Правда, в некоторых местах он
бытует наряду с другими терминами: смотры (д. Кореново Тотемского у.), свата­
нье (Верхне-Важский посад), плаканъе ( деревни Сокольского р-на Нелидово, В о к -
сино, Корбанга, Чучково; с. Покровское Чучковской вол.; Устьрецкая и Васьянов­
ская волости Кадниковского у.; Никольский у.), скрутушник, скруточник, скрут-
ник (Биряковская вол.; с. Покровское Чучковской вол.; деревни Логиново и Чучко-

33 Русский Север... 497


во Сокольского р-на бывшего Тотемского у . ) ; причеты, или вечерок прошшанъя
(с. Вашки в Северном Белозерье; д. Поплевино Шуйской вол.), прощальная поси-
денка у жениха (Тотемский у.).
Кроме того, были названия, произведенные из какого-то одного действия, со­
вершаемого на э т о м этапе. Например, за дарами (этот термин бытовал наряду с де­
вичником и смотрами) в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. гостинцы в Грязо­
вецком у., сидины у невесты в Васьяновской вол. Кадниковского у., Никольском у.,
Авнежской вол. Грязовецкого у. и др.
В с е перечисленные выше этапы свадебной игры не встречались в свадебном об­
ряде одной местности. Большинство из них имело узколокальное распространение.
Н о даже в локальной традиции, на одной территории также наблюдалась большая
вариативность. Т а к , на территории одного Сокольского р-на последовательность
обрядовых этапов и их сочетание между собой не были едиными. В одних деревнях
сначала шел скрутушник, потом плаканъе (чучковская свадьба), в других - скру-
тушник, а за ним девичник (д. Логиново Сокольского р-на; Биряковская вол.) или
же сочетались плаканъе с пропоем (запричетками) (Корбангский край; деревни
Нелидово, Воксино Сокольского р-на). В м е с т о всех перечисленных этапов могли
делать один девичник (д. Г о р а Сокольского р-на). Каждый из отмеченных этапов -
скрутушник, смотры, пропой, плаканье, девичник и др. - состоял из ряда более мел­
ких, однако важных, с точки зрения ритуала, элементов, которые в свою очередь
прихотливо соединялись между собой. Н е только менялась последовательность
самих элементов ритуала, но и время их исполнения. Однотипные элементы в од­
них местах исполнялись в канун венчального дня, в других перемещались с кануна
на утро этого дня или шли в сочетании с другими элементами (не прерывались на
ночь) с вечера кануна вплоть до отъезда под венец (с. Черновское Никольского у.).
В м е с т е с тем существовал обязательный набор обрядовых действий, составлявших
основу ритуала и совершавшихся в э т о т период почти на всей территории края. Для
т о г о чтобы яснее представить е г о (набор), приведу краткие схемы т е х событий, ко­
торые происходили в последние предвенчальные дни.
В Тарногском р-не бывшего Тотемского у. в два последних дня (в канун и в
день венчания) в доме невесты, по наблюдениям Д. Балашова, выделялись следую­
щие "звенья обрядового действа": 1) причеты на сон (Верховье); 2) прощание с
окошками (Озерки), 3) невеста выходила на крыльцо пускать "зыцен голос", т.е.
призывала отсутствующую родню (Нижний Спас); 4) подготовка к встрече "жени­
х о в " ; 5) катание и укладка даров (Лохта); 6) баня (ближе к полудню); 7) отдача де­
нег за полетки (Верхняя Кокшеньга и др.); 8) девичник, приезд "женихов", припла-
кивание к пиву, призывание к вину, выводы перед столы, рассаживание подруг,
здравствование. В деталях этих основных обрядов по Тарногскому р-ну также наб­
людалась многовариативность. Большинство различий приходилось на промежуток
от девичника (или от приезда "женихов" и вывода перед столы) до того момента,
когда невесту сажали за стол к жениху.
Обряды последних предвенчальных дней имели основополагающее значение
для всего свадебного ритуала. По-видимому, многие из них в дохристианское время
имели функцию брачного акта. Именно они и были в обрядовом смысле поворот­
ными в судьбе невесты и жениха. Н е случайно в ряде мест именно день накануне
венчания назывался свадьба (Кокшеньга), свадебный день (Кадниковский и Тотем­
ский уезды), начин свадьбы (Ухтомская вол. Кадниковского у.), а день, в который
ехали на венец, - венчальным днем. Название кануна венчания свадьбой свидетель­
ствует о важной роли, которая отводилась в сознании крестьян ритуалам этого дня.
П о поводу правомерности такого названия автор очерка о свадьбе в д. Зеленая Тав-
ренгского общества Вельского у. А . Шустиков писал: " С э т о г о дня собственно гово­
ря и начинается здесь свадьба, так как жених приезжает к невесте со всем своим сва­
дебным поездом, именно накануне венчания, обыкновенно вечером и там у невес-

498
ты, а т о и с невестой, ночует, там же остаются и гости*'. Э т о же явление отмечал
Д. Балашов в Тарногском р-не (бывший Тотемский у.).
Рассмотрим наиболее важные обряды последних предвенчальных дней. К об­
щераспространенным можно отнести следующие: девичник, смотры (смотрины),
сидины.
Девичник. К а к уже говорилось, девичником наиболее часто обозначают обря­
довые действия, связанные с прощанием невесты с девичьей волей. Он мог происхо­
дить за несколько дней до венчания (Троичина), но чаще его устраивали накануне
этого дня, а иногда его обряды, не прерываясь, переходили и на утро дня венчания.
Этот термин на территории края имел два звучания: девичник (более распростра­
ненное) и девишник. В такой огласовке (девишник) он встречается в Кирилловском
и Белозерском уездах, в Верхне-Важском посаде, в деревнях Вохтоги и Жидовино-
во Никольского у., а также в Раменской вол. Грязовецкого у., в Вотчинской вол.
Кадниковского у., в д. Корбанка Кадниковского у. Возможно, наличие двух вариан­
тов связано с особенностями культурной традиции, сформировавшейся при опреде­
ленной этнической истории этих мест, а возможно, с записями собирателей, произ­
вольно фиксировавших фонетику.
Девичником могли именовать как целый день накануне венчания, так и его
фрагмент (эпизод) - девичий стол (Зеленская слобода), т.е. девичий вечер, на кото­
рый собирались подружки, как было, например, в с. Муньга Кирилловского у. Там
накануне свадьбы к невесте приходили подруги и сначала причитали ее родителям
(см. пропеванья), "как в зоренки", а потом пели песни. К вечеру приходили парни из
деревни и дарили невесте деньги, а девушки величали их. Позже приезжал и жених,
и собравшиеся танцевали. П о окончании девичника парни уходили домой, а девуш­
ки оставались ночевать у невесты.
Чаще девичник состоял из цепи обрядовых действий, правда, как уже говори­
лось, он и сам мог быть звеном в цепи другого ритуала, с иным названием, напри­
мер, смотра, или смотрин (в деревнях Корепово, Жидовиново, Зеленская Слобода
Тотемского у.). В Устьрецкой вол. Кадниковского у. девичник отождествляли с пла-
каньем (то же было в Никольском у.), а в д. Шириханово Кадниковского у. его во­
обще никак не выделяли среди событий последнего предвенчального дня, объеди­
няя все обрядовые действия одним термином свадебный день.
Совершаемые на девичнике обрядовые действия отличались разнообразием.
Например, в Тотемском у. могло происходить следующее: приезд прибора (жени­
хов); смотры, или смотрины невесты, или вывод ее перед столы; взаимное одари­
вание жениха и невесты; обязательные причеты невесты и девушек; ужин для неже­
натой молодежи, девичий стол и затем игры и танцы; баня ("паруша"); передача
денег невесте о т ее родителей, так называемые деньги за полетки (деревни Коре­
пово, Стуловская, Кокшеньга в Биряковской вол.); укладка даров (отмечена на
Кокшеньге и в деревнях Нелидово и Воксино теперешнего Сокольского р-на).
В этом перечне представлены основные действия, совершаемые в девичник по
всему уезду. К ним в разных местностях могли добавляться и другие обряды. Напри­
мер, полный ритуал девичника на Кокшеньге, описанный Д. Балашовым, помимо
прощания невесты с девичьей жизнью, включал еще приплакивание к пиву, т.е. уго­
щение гостей-мужчин, главным образом парней, пивом, сопровождаемое причета­
ми, а также хороводные игры и круги (городки или улочки) и т.д.
Смотры. Термины смотры, смотрины распространены в основном на терри­
тории Тотемского у., Ново-Никольской, Шуйской и Авнежской волостей Грязовец­
кого у., в Корбангском крае. Эти смотры, в отличие от смотров в начале предсва­
дебного цикла (малых смотров - Средняя Сухона), проходили главным образом в
канун венчания. В старые времена именно во время смотров невесту впервые при­
народно показывали жениху. Этот обряд был особенно торжественным и значи­
мым моментом кануна венчания.

33* 499
Смотрины в д. Жидовиново Шуйской вол. происходили в последний день перед
свадьбой, после девичника. Они состояли из следующих обрядовых действий. Око­
ло обеда к невесте собиралась е е родня. Она встречала их причетом: " Н е сама свет­
ла светлица / Н е сама растворилася..." и называла пришедшего, если э т о дядя, то:
"Подойди-ко т ы , дядюшка, / Д а ко мне в куть под окошечко..." Когда он подходил,
девушка кланялась ему в ноги и причитала: " Н е обессудь-ко ты, дядюшка, / Ч т о не
вышла, не стритила..." Так встречала невеста каждого из гостей, меняя обращение.
Каждый гость дарил ей за причет деньги, а она благодарила его опять же причетом.
Приезжал жених со своей родней. Отец и мать невесты встречали их и усажива­
ли за столы. Девушки приносили и ставили перед женихом и сватом так называе­
мую дивъю красоту - елочку, украшенную свечками, лентами, цветами, серьгами,
брошками и прочим, и просили за нее выкуп как за свою подругу-невесту. Вынос
дивьей красоты сопровождался приговором: "Ножки с подходом, ручки с подно­
сом..." В с е , начиная с жениха и свата, клали на поданную тарелку деньги. Девицы
по просьбе гостей пели какой-либо духовный стих, например "Хвалите имя Господ­
не", " Т е б я Б о г а хвалим!", или песню " В ы цветы, мои цветочки". В конце обеда, ко­
гда на стол ставили кашу, невеста раздавала гостям подарки - полотенца, шарфы,
головные и носовые платки, ситец на рубашку, а жениху дарила свой шелковый го­
ловной платок. В благодарность за подарки гости клали на тарелку деньги. Жениха
невеста одаривала последним и при этом целовала его, а затем причитала: "Мне не
честь красной девушке / Целовать добра молодца / При доброхоте, при батюшке".
После этого она уходила в куть, а мать прикрывала ей голову и лицо платком, ко­
торый та не снимала до венца.
Гости уезжали домой, а жених, проводив их, возвращался с дружкой в избу.
Э т о называлось жених пришел с гостинцами. Он отправлялся к невесте в куть, но
прежде спрашивал разрешения у отца и матери: "Дозволь (имя и отчество) сходить
в куть под окошечко ко кнеине-бояроне". Получив разрешение, он укладывал на та­
релку пряники, а дружка брал стакан пива, на дне которого лежали деньги от жени­
ха. Девушки не пускали дружку, опричитывая и требуя откупа деньгами. Т о т давал
им деньги.
Придя в куть, дружка подносил стакан пива невесте и при этом говорил: "Кушай
до дна: на дне добро - денежки серебро", а невеста запевала: " Н е хочу пива пьяно-
ва / Я не пью зелена вина..." Девушка отпивала несколько глотков и передавала пи­
во подругам, а остатки допивала сама и вытряхивала деньги на руки. После этого
она вновь запевала: " Я теперь покорилася, / Дружке в ноги поклонилася / И чужо-
му-чуженину..." Жених вручал пряники девушкам.
З а т е м все садились за стол, а невеста выходила из кути. Она клала на тарелку
полотенце и одаривала им дружку, припевая: " Т ы прими ко же, друженька, / От ме­
ня молодешеньки. / Тонкое полотеничко..." Девушка кланялась ему в ноги и продол­
жала: " Н е обессудь-ко пожалуйста / Д а на мое приношеньице..." Дружка брал в ру­
ки полотенце, любовался им и приговаривал: " Н а ш а невестка не по бору ходила, не
шишки брала - все пряла да ткала". Невеста вызывала своего брата и жаловалась
ему. Жених собирался домой и под причеты невесты уезжал. А та "унимала", т.е.
просила подруг остаться ночевать у нее в последнюю ночь: " В ы ночуйте, подру­
женьки, / У меня молодешеньки..." В с е ложились спать.
День смотрин в Зеленской Слободе г. Тотьмы отличался от описанного выше
тем, что в э т о ж е время невеста делала девичник. Действия разворачивались в та­
ком порядке. В полдень в доме невесты собирались ее подруги и замужние женщи­
ны, чтобы "отнять косу у невесты". Подруги уводили невесту за заборку, украшали
косу цветами и одевали к смотринам. В доме невесты тем временем шла подготов­
ка к встрече гостей, а в доме жениха готовились к отъезду в дом невесты. В доме
последней встречали гостей и начиналось застолье. Существовал особый порядок в
расположении гостей за столами и смене угощения. Имелось почетное кушанье

500
(рыбники и жареная рыба, разного рода пироги). Пели песни: " Н е было ветру, да
навеяло..." Далее происходило одаривание певцов.
Отец и мать жениха уезжали домой, а гости оставались и веселились "час дру­
гой". Плясали под песню " Б ы л а Дуняша гульлива..." или другие. П о т о м гости рас­
ходились. Собиралась молодежь. Невеста в последний раз угощала своих подружек,
делала девичий стол. З а т е м молодежь забавлялась, прощалась с невестой и
уходила.
В д. Корепово т о г о же Тотемского у. смотреть невесту также приходили в де­
вичник, который могли называть и смотры. Е г о обряды были схожи с описанным
и выше. Приезжал и жених с родственниками; невеста дарила им подарки и угощала,
а также устраивала ужин для молодежи и т.д., но в этой деревне отец и мать девуш­
ки подносили ей на блюде деньги, полагавшиеся в приданое.
Н а Средней Сухоне бытовали малые смотры. Они происходили за три-пять
дней до больших смотров, которые совершались после девичника. Н а них тоже ино­
гда "отымали косу", хотя иногда это происходило накануне.
В день больших смотров невеста ходила в баню. Часов в семь-восемь приезжа­
ли сваребьяна (свадебники). Их обильно угощали. В этом случае более торжествен­
но происходили выводы невесты к столу.
Характерной особенностью смотров было и то, что родня невесты старалась
как можно лучше угостить гостей.
Итак, исполнение обряда смотрин существовало во многих вариантах, в кото­
рых были как общие черты, так и довольно значительные отличия. Главное, что их
объединяло, э т о тот момент обряда, по которому и получил название этот свадеб­
ный этап, - смотры невесты, ее выход к жениху и его родным. Данное обрядовое
действие встречалось и как компонент в других этапах свадебного цикла. Напри­
мер, в Верхне-Важском посаде его называли выводить невесту на показ и совер­
шали его в девичник (или как его здесь еще называли в сватанье), накануне свадь­
бы. Особенно ярко и торжественно выглядел этот обряд на Верхней и Нижней Кок­
шеньге и на У ф т ю г е . Там он именовался выводы невесты перед столы и соверша­
ли его в свадебный день (канун венчания) перед девичником.
Как уже говорилось, помимо общераспространенных и широко известных на­
званий свадебных этапов последнего периода, таких как девичник, смотры, заручи-
ны и др., в некоторых местах Вологодчины встречались и локальные названия, на­
пример скрутушник, плаканье, закрыванье и др. Что стоит за этими названиями?
Скрутушник. Термины скрутушник (Чучковская вол.; д. Логиново Сокольско­
го р-на), скруточник (с. Покровское, Чучковской вол., Тотемского у.), скрутник
(Биряковская вол. того же уезда) (скрута - "одежа вообще, праздничная одежа, го­
ловной убор молодой, не девичий") в основном зафиксированы на территории С о ­
кольского р-на. К а к ясно из названий, обряды этого этапа свадьбы связаны с плать­
ем невесты или, вернее, со всем ее праздничным убором (в Корбангском крае, С о ­
кольском р-не) скрута невесты состояла из шелкового или кашемирового платья,
шляпы или шапки и шелковой шали - дамоседовки), который выступал в роли ли­
бо реальной одежды, либо символа красоты. Смысл же обрядовых действий - все
то же расставание с девичьей вольной жизнью и ее красивыми атрибутами, еще
один из вариантов этого акта и еще одна символическая ступень на пути к браку.
Обычно скрутушник происходил за два дня до свадьбы в доме невесты. Лишь в
описании чучковской свадьбы этим термином назван весь период со дня пропоя до
свадьбы, что тоже вполне обоснованно, так как именно в э т о время готовили скру-
ту, т.е. наряды невесте и дары для жениха и его родственников. В чучковской свадь­
бе он предшествовал плаканью, или девичнику, в Корбангском крае шел за пропо­
ем (запричетки). Обрядовых действий как таковых в ритуале скрутушника было не
так много, но этот обряд сопровождался множеством причетов и песен, которые от­
личались особой поэтичностью и эмоциональной напряженностью. Благодаря им

501
свадебный этап превращался в яркое драматическое действо. Скрута на э т о время
как бы одушевлялась, превращалась в живое существо, с которым невеста разгова­
ривала, жалуясь на свою горькую участь и укоряя родных.
Обращаясь к матери с просьбой принести скруту, дочь предупреждала е е : " У ж
ты иди-ко помалешеньку / Д а говори потихошеньку, / Н е испугай, моя матушка,
/ Моей скруты добрыя" (Чучковская свадьба). Мать приносила платье и расклады­
вала его на столах. Невеста, глядя на скруту, видела, " ч т о лежит скрута добрая
/ Н е веселая, не радожная, / Ровно ноченька темная". Она порывалась к ней подой­
ти, но т а не подпускала к себе девушку с ее "горем". Невеста обращалась к под­
ругам:
Сговорите скруту добрую,
Чтоб не сердилась скрута добрая
На меня на молодешеньку,
А сердилась бы моя скрута добрая
На родимого батюшку
Да на родимую матушку. (Тотемский у.)

Именно в причетах описывались действия, которые якобы совершали участни­


ки обряда:
Наряжу я тебя, матушка,
На службу не долгую, на работу не тяжелую,
На веку тебе впервые и в последние
Лишь уж только во последние
Во душах красных девицах.
Возьми ты, матушка, на свои белы рученьки
Свои золоты ключи,
Сходи ко ты, матушка,
Во синики во замочные
Да в сундуки во кованые
В синичке-то на полочке
Во кованной коробичке.
Лежит моя скрута добрая
Неси-ко ты, матушка
Мою скруту добрую.
Платьецо разноцветное.
Да неси во светлую светлицу.
Во столовую горницу
Ты клади, моя матушка,
На столы белодубовы... (Тотемский у.)

Мать приносила скруту и ее раскладывали на столе. Нередко э т о делала сестра


невесты. Побуждали ее к этому действию тоже причетом: " И стели, моя сестрица,
/ Т ы м о ю скруту добрую / Н а столы белодубовые, / Пересмотрю, переплакаю / Я
свою скруту добрую / В остальные во последние / Пока в душах красных девицах".
Далее начиналась самая драматическая часть обряда - невеста, как сообщалось в
причете, хотела подойти к скруте, но та ее не пускала к себе с ее горем и кручиной.
Невеста объясняла, что она прежняя: " Я не тяжелее старого / Я не грузнее-то преж­
него, / Я только тяжелее-то / Своей буйной головой / С о горя-то да с о кручины" и
просила подруг снять с нее эту "кручину, тоску-печалюшку великую". Девушки сни­
мали горе, о чем т о ж е сообщали в причете.
П о т о м дочь обращалась к отцу: " Ч т о за тетери (татары. - ТМ.) наехали, / Ч т о
за бояра появилися / Ч т о за торговля открылася / Н а мою скруту добрую? / Порас­
трясли да развеяли / Е е по столам белодубовым..." Девушка просила брата нарубить

502
"хвои да хворосту / Много шипицы колючие / Много осоки резучие", чтобы все это
он отнес в столовую горницу и вставил между каждой половицей, "чтобы изорвать,
молодешеньке, / Мне свое платье цветное", чтобы не было так горько жить на чу­
жой стороне "у чужого у чуженина". Причитания о скруте перемежались общерас­
пространенной песней "Изменница", в которой девушки упрекают невесту в том,
что она идет замуж, а не в монастырь, как обещала.
После исполнения этой песни невеста "опричитывала скруту", т.е. рассказывала
как "взял сударь батюшка / Много золота да серебра, / Так пошел сударь батюш­
ка / Со родимой-то матушкой, / Пошли во торговую лавочку, / Ко купцу ко богато­
му, / Так и выбрала матушка / Это платьице цветное". Потом она говорит, что порт­
ниха "сошила платье цветное", и живописует, как носила это платье, попутно рас­
крывая в этом повествовании этику поведения девушки на выданьи: "По плечу оно
сошилося, / По уму-разуму носилося. / Я носила молодешенька, / В годовые честны
праздники. / И берегла платье цветное / Я от ветра, от вихоря, / И от красного сол­
нышка / И от частого дождика, / Того более-то берегла / От худой славы напрасные".
Затем дочь-невеста просила у матери "дивью красоту" (в современном Соколь­
ском р-не это шляпка) и, получив ее, в платье и шляпке вместе с подругами шла на
улицу под окно, где пела песню "Тын серебряный" (в песне был прекрасный поэти­
ческий параллелизм: яблоня кудрявая, которая "без ветру шатается, без дождя умы­
вается", и "молодешенька", шатающаяся и уливающаяся "со горя со кручины, со пе­
чали великие").
В с. Покровском Чучковской вол. невеста, причитая, перекидывала косу с од­
ного плеча на другое (это действие отмечено во многих причетах). В конце концов
невеста с подругами возвращалась домой, снимала скруту и отдавала ее матери с
просьбой сходить "ко купцу ко богатому", во торговую лавочку и выкупить "ее буй­
ную голову" "под заклады тяжелые" от этого "горя-кручины", от лихого замуже­
ства.
Во время скрутушника мать накрывала дочь красным платком, (на чучковской
свадьбе), а та сбрасывала его три раза, после чего мать снова накрывала ее (о зна­
чении этого акта см. ниже). Заканчивался скрутушник тем, что девушек сажали
за стол, кормили, поили пивом и вином. Обряды, связанные со скрутой, могли быть
элементом других этапов свадьбы, например пропоя (запричетки) (Корбантский
край), плаканья (Чучковская вол.; Устьрецкая вол. Кадниковского у.) В Устьрец-
кой вол. в девишник, или плаканье невесту, одетую в скруту, водили по деревне, раз­
метая перед ней путь веником. В Сокольском р-не во время одевания невеста, как и
в скрутушник, обращалась к матери: "Возьми ключи, возьми скованы / Принеси ди­
вью красоту... / Принеси платье цветное..." И далее, как во время красования, спра­
шивала: "Мне пристала ли дивья красота / Мине и платьицо цветное?", а затем зва­
ла подруг: "Пойдем гулять красоватися. / На широкую улицу / Ко Николе ко мило-
стливому / На торговую ярмарку... / На славную реку Кубину / На другую Сямжи-
ну / "На сенокосы на дальний / В леса дремучие..." После того как невеста с подру­
гами возвращалась в избу, ее "разряжали". Платье клали на стол, а ленты на пла­
тье. Невеста в причете говорила, что это не место для красоты, что придет "друж­
ка княжеская / И удалой добрый молодец / Со всем со княжеским со поездом / Он
сшибет дружка княжеская / Мою дивью те красоту". Платье убирали со стола и са­
дились ужинать.
Плаканье. Термин плаканье отмечен в Сокольском р-не (везде кроме деревень
Логиново и Гора), а также в Никольском у. Здесь он был равнозначен термину де­
вичник ("девишник", или, по-здешнему, "плаканье") и происходил в канун венчания.
Это название бытовало в Васьяновской и Устьрецкой волостях Кадниковского у. (в
последней плаканье так же было аналогично девичнику). В Грязовецком у. накану­
не венчания в доме невесты устраивали причеты (фактически то же самое плака­
нье). В д. Стуловская Тотемского у. в вечер девичника происходило приплакивание.

503
В чучковской свадьбе (Сокольский р-н) плаканье следовало за скрутушником
и начиналось утром. Встав с постели, невеста причитала. Е й обычно помогала при­
читальщица. З а т е м девушка с подругами выходила на улицу, и те хвалили в приче­
те свою деревню и хулили деревню жениха. Приезжали зватые от жениха. С их
приездом начиналось своего рода театральное представление. Сначала девушки ру­
гали ("хулили") зватых, гнали их вон из "светлые светлицы на широкую улочку" и
просили отца невесты: "Покажи им, батюшка, / Н е путь да не дороженьку, / Пока­
жи им заячью тропочку, / Д а собачью лазеечку / Д а еще ты дай им провожато­
го - / Таракана рогатого да сверчка полосатого / Им бы туда не доехати, / Им бы на­
зад не воротитися, / И м бы на одном месте вертетися, / И м бы еще наклонитися". Но
зватые не обижались и даже одаривали девушек деньгами. После этого настроение
подруг невесты менялось. Они просили гостей за стол и начинали в песнях хвалить
их. Невеста также причитала и корила себя за неласковый прием приезжих. Она
просила батюшку и подруг как можно лучше принять зватых, чтобы о ней "дошла
слава добрая / Д о чужой дальней стороны, / Д о чужого чуженина / Д о чужих добрых
людей". Е е беспокоило, чтобы за ее неласковый прием на чужой стороне не было
бы ей "вековечного укорица, ежедневного упрекица" . Она одаривала гостей поло­
тенцами, сопровождая дары причетом, в котором описывался весь э т о т обряд под­
ношения подарков. З а все э т о зватые давали ей деньги. Вслед за невестой приехав­
ших опричитывали девушки и тоже получали за э т о деньги.
В чучковской свадьбе и в свадьбе с. Покровское той же волости в плаканье со­
вершался особый обряд - выборы невестой воли. В этом обряде воля невесты пер­
сонифицировалась в образе девушки-подруги. Невеста сама выбирала е е из подруг
под слова причета: " У ж я выберу, выберу / И з вас волюшку вольную, / Себе негу-
то нежную / Н е надолго пору - времечко, / Н а два денечка на целые... / Так ты стань,
моя подруженька, / К о мне в волюшки вольные / В остальные, во последние, / П о ­
ка я в душах красных девицах". В смятенном состоянии невеста просила свою волю
не бередить ее сердце, не напоминать о вольной воле.
Далее и в чучковской свадьбе, и в свадьбе Корбангского края в плаканье фак­
тически повторяется эпизод скрутушника - невеста просилась у батюшки погулять
с подругами на улице, покрасоваться в своей "доброй скруте". Отгуляв и попрощав­
шись с деревней и ее окрестностями, невеста возвращалась домой. Приезжал жених,
невеста дарила ему подвенечную рубаху, и он с гостями уезжал (схожие элементы
см. в этапе сидины). После э т о г о невеста просила девушек проторить дорогу в
баню.
В Корбангском крае закрытая шелковым платком невеста, сидя в переднем уг­
лу, вместе с причитальщицей опричитывала всех своих подруг. Причитальщица на­
зывала имя одной из девушек. Т а вставала, подходила и садилась рядом. Невеста,
крепко обхватив подругу за ш е ю , опричитывала ее. П о окончании причета девуш­
ка давала невесте немного денег и отходила о т нее. Последней невеста опричитыва­
ла свою замужнюю подругу и просила ее рассказать о жизни в "чужих людях". П о ­
том опричитывались мать, отец, братья, сестры. И всех родных девушка просила не
отдавать ее замуж. О с о б о горькие причеты были у невесты-сироты. Она искала
родителей всюду: в сарае, в сенях, выходила на улицу, падала на колени и звала их,
возвращалась в избу и причитала на том месте, где они умерли. После опричитыва-
ния всех подруг и родных дочь-невеста просила мать собрать на стол и угостить в
последний раз ее подруг (см. девичник). В с е садились за стол, угощались чаем, а за­
тем обедали. После обеда девушки пели песни "Изменщица", " Н е буди, родная,
рано поутру" и другие, а также несколько коротушек (частушек). Вечером того же
дня зажиточные крестьяне устраивали сидины, на которые, как и в чучковское пла­
канье, приезжал жених со своими гостями. Невеста угощала их и дарила жениху
подвенечную рубаху или "платовья", а после их отъезда просила девушек "прото­
рить дорогу в б а н ю " и шла мыться.

504
Итак, как можно было заметить, многие элементы скрутушника и плаканья ча­
сто исполнялись и в девишник (см. в тексте материалы Кадниковского у., дере­
вень Шириханово, Троичина, Корепово; Никольского у. с. Корбанга, д. Вохтога
и т.д.).
Закрыванье, закрытие, завешивание, покрыванье. Обряд закрыванья отмечен
во многих местах Вологодской губ. В о время этого обряда лицо невесты "завешива­
ли" (закрывали) платком. Обряд, по мнению многих ученых, был кульминацион­
ным моментом всей досвадебной жизни невесты. Он символизировал отделение, от­
гораживание невесты от ее девичьей воли. М . В . Едемский характеризовал завеши­
вание как самый торжественный и решительный момент дня (он имел в виду день
зарунин - канун брака), когда обе стороны окончательно и бесповоротно, при пол­
ном собрании родни, соседей и посторонней публики решали: "быть браку!" и уда­
ряли по рукам. "Для всех ясно, что теперь начался настоящий свадебный пир" (Кок­
шеньга). П о сообщению Д. Балашова, в районах Кокшеньги запоруки считались
традиционным началом самой свадьбы. О важной, решающей роли в жизни девуш­
ки "завешивания" говорится и в многочисленных причетах, например: "...принеси-ко,
родна матушка, / Принеси шаль печальную. / Попоиди-ко, родна матушка, / Ко мне
в куть да под окошечко, / В горемышное местечко, / Призакрой-ко, родна матуш­
ка, / М о ю буйную голову, / Т ы мою волю вольную, ты мою негу нежную, / Т ы мою
дивью красоту, / Дивичье украшеньецо / И чесное похваленьецо". После закрытия
платком она пела: "Отняла ты, родна матушка, / У меня молодешенки, / У меня зе­
ленешеньки половина света белова" (д. Кроптева Авнежской вол. Грязовецкого у.).
Или: "Благослови, да Б о ж е Господи, / Мне прикрыть буйну голову / Своему чаду ма­
лому / Что не цвет расцветается / Н е гора занимается / Дивий век коротается ( В е -
дерковская вол. Грязовецкого у.).
А к т закрыванья обычно совершали сразу же после получения согласия на брак,
после рукобитья или пропоя. Нередко э т о случалось в самом начале свадебного об­
ряда, но чаще накануне или утром дня венчания (в Васьяновской вол. Кадниковско­
го у. и Раменской вол. Грязовецкого у. рукобитье и пропой происходили накануне
венчания), а иногда и дважды - в начале обряда и накануне венца.
Остановимся на акте закрыванья (завешиванья) более подробно. Н а Кокшень­
ге этот обряд происходил обычно "о-полдень", "пока солнышко идет под верх"
(Верхний Спас). Завешивали невесту и в избе, и на мосту (в сенях), и на сарае (на по­
вети). Однако во многих местах существовало поверье, что "завешивать надо, что­
бы не было земли на потолке" (не под землей). Поэтому предпочитали совершать
этот акт на сарае (мосту) - "на мосту земли нет".
В некоторых местах, как бы подчеркивая значимость акта закрыванья невесты,
свадебный этап, на котором он происходил, также называли закрыванъем (Верхний
и Нижний Спас), или завешиванье, закрывать, покрыванье (Средняя Сухона).
В других название "завешиванье" существовало наряду с иным названием. Напри­
мер, приезд жениха с сестрой или свахой в дом невесты накануне венчания называ­
ли на закрытие, или с пирогами (Новленская вол. Вологодского у.). Н а Кокшеньге
запоруки так же еще называли завешивать, закрывать. Н о акт завешивания мог и
не отражаться в названии этапа свадьбы. Е г о могли совершать в сидины (Несвей-
ская вол. Вологодского у., Авнежская и Ново-Никольская волости Грязовецко­
го у.), в заручиванье (Ведерковская вол. Грязовецкого у.), в просватанье (Тотем­
ский у.), в девичник (с. Корбанка Кадниковского у.), после бани (Вожегодский край)
и т.д. Обряд состоял в том, что отец (в Верховье и ниже по Кокшеньге), брат и да­
же жених (Сарбала, Верховье), но чаще девушки и бабы (обычно замужние женщи­
ны завешивали, так как девушки "не смеют, жалеют") захватывали сзади верхний
конец платка, заворачивали через голову и этим концом закрывали лицо. Так по­
ступали в первый раз, но затем девушки, женщины или даже сама невеста перевя­
зывали фатку (платок) "по годному", т.е. платок брали " з а два соседних конца и,

505
закинув за спину, как матросский воротник, завязывали конца под горлом". Вслед
за этим все полотнище закидывали невесте на лицо. Закрытая таким образом неве­
ста сидела до свадебного дня, не меняя наряда и не снимая фатки даже на ночь.
Как и все обряды, связанные с расставанием невесты со своей девичьей волей,
обряд завешивания имел драматическую окраску и представлял собой достаточно
тяжелое зрелище. П о этикету требовалось, чтобы в продолжении всего обряда не­
веста показывала свое горе и не давалась завешивать: она "кудесила" - убегала,
пряталась, отбивалась, старалась потушить свечку, которую зажигали под иконами,
неоднократно срывала платок, рвала его на части, хлопалась в отчаянии с лавки на
пол, разбивая колени в кровь, с мольбой "не отдавай!" хватала за ноги отца и т.д.
Только тогда, когда невесту удавалось завесить, всякое ее сопротивление прекра­
щалось. К а к свидетельствовали информаторы, "у редкой невесты не изорвут плат­
ка", но на смену изорванному приносили другой и в конце концов закрывали ее. На­
чинались причеты невесты, которые продолжались до венца. Причитать ей помога­
ли девушки, а иногда даже приглашали вопленицу, тогда невеста только охала в лад
причету. Неслучайно существовало шуточное присловье: "Попричитайте, голубуш­
ки, сколько надо - н а о х а ю " ( Л о х т а ) . Причитая, невеста падала в ноги родителям,
"хлесталась", или "хрясталась", т . е . взмахивала руками, падала на пол, нередко раз­
бивая колени и локти в кровь, на колени и приникала лицом к полу. Е е платок за
неделю намокал от слез. Невеста причитала отцу, матери, родне, подругам. Вариан­
там плачей не было конца, но просила она одно: "не запоручивать" ее. К подруге,
завесившей ее, она обращалась с о словами: "Супостатка т ы , хидниця, да ты моя су-
противниця! Д а призакрыла, голубушка, мне много свету-ту белова..."
Кроме основного значения акта завешивания, о котором уже говорилось, суще­
ствовало еще одно толкование: завешивали для того, чтобы оградить, защитить не­
весту от порчи, сглаза и других опасностей, подстерегающих ее в этот переходный
период жизни. Обряд с такой целью практиковался даже т а м , где не было торжест­
венного закрытия.
А к т завешивания в разных волостях и уездах совершали разные люди, различа­
лись и их действия. Н а Кокшеньге этим мог заниматься отец невесты. Накануне
брака во время запоручивания он подходил к дочери и брал в платок хлеб со стола
{колобок), держа в руках платок с хлебом, а не голой рукой, отец "задергивал" не­
весту. Т о же самое проделывал отец и в Васьяновской вол. Кадниковского у. По
данным В . М . Соболевской, после рукобитья или запоручивания родители невесты,
благословляя дочь, слегка закрывали ее лицо платком, который был на ней, и про­
сили присутствующих женщин закрыть ее лицо полностью. Обряд происходил уже
после того, как сват и родители невесты уходили. Оставшиеся с невестой подруги и
женщины из родственниц сдергивали с невесты платок и насильно закрывали им ее
лицо.
В Чучковской свадьбе (Сокольский р-н) невесту накрывала ее мать, а дочь ста­
ралась сбросить платок. Т а к повторялось до трех раз. Такая же картина наблюда­
лась в Ухтомской, Авнежской, Ново-Никольской волостях Грязовецкого у. и в не­
которых волостях Кадниковского у.
Невесту могли завешивать не только родные или подруги, т.е. знакомые ей лю­
ди, но и кто-то с о стороны жениха. Чаще всего э т о проделывала сваха жениха или
его сестра. А к т в исполнении этих лиц, помимо его основного, приобретал, вероят­
но, дополнительное значение. С одной стороны, платок был подарком жениха, с
другой, он как бы демонстрировал еще и власть жениховой стороны над невестой.
Возможно, первоначально различные акты со временем наслоились друг на друга и
произошло совмещение функций.
Обычно э т о т обряд происходил накануне или за два дня до свадьбы, когда же­
них с сестрой или ближней родственницей приезжал на закрытие. Жених вез гос­
тинцы, а сестра - платок и два пирога: один с рыбой {кулебяка), а другой - сладкий,

506
и потому это посещение еще называли с пирогами. Когда жених с сестрой собира­
лись домой, невеста провожала их до первых дверей. Дойдя до них, сестра жениха
накидывала на невесту платок, обыкновенно шелковый (Несвейская вол. Вологод­
ского у.).
В Раменской вол. Грязовецкого у. утром свадебного дня к невесте также приез­
жали жених со свахой. Сваха приносила покров, которым и покрывала невесту. П о
данным П. Дилакторского, в Вологодском у. в канун свадьбы сваха жениха снимала
с невесты платок и покрывала ее своим.
В Кирилловском у. этот акт производили другие свадебные чины. Утром в день
свадьбы, когда жених приезжал к невесте, дружка доставал из короба "хвату", клал
ее в женихову шапку, а мать обводила е ю три раза вокруг головы жениха и невес­
ты, затем покрывала фатой невесту и надевала шапку на жениха. Невеста остава­
лась закрытой платком с момента завешивания вплоть до застолья в доме молодо­
го после венца. К а к сообщалось, невеста с Кокшеньги на "нидиле" ходила все вре­
мя закрытая и, только оставшись одна, поднимала фату, не снимая ее совсем на слу­
чай, если кто придет. Лишь в особых случаях она открывала лицо. Например, в
Стрелецкой вол. Тотемского у. невеста снимала платок за ужином после девичника,
когда оставалась с подругами. Тогда "девицы переодевали невесту в домашнее пла­
тье, открывали ей лицо и садились с ней за стол ужинать". Наутро свадебного дня
она снова закрывалась фатой. Е щ е раз сваха снимала платок с невесты перед тем,
как священник должен был возложить ей на голову венец. Так же вела себя сваха в
Шонгско-Никольской вол. Никольского у. В Новленской вол. Вологодской губ. под
венец невеста ехала в покрывале, но по дороге, выезжая в июле, она открывала
свое лицо, смотрела вокруг и бросала платок.
Даже в доме мужа после венца молодая, по сообщению В . Кичина, какое-то вре­
мя сидела закрытая платком, снимая его лишь по желанию гостей. Окончательно
открывал, или "вскрывал", молодую, как правило, ее свекор уже после венца.
В разных районах края в зависимости от места в обряде название, вид, размер и
даже смысловая нагрузка платка, которым закрывали (завешивали) невесту, могли
различаться. В Ухтомской вол. Кадниковского у. его называли фатой, фаткой,
хваткой, в Стрелецкой вол. Тотемского у. - фатой, а в Кирилловском у.-хватой.
По словам Д. Балашова, "по всей Верхней Кокшеньге от Илезы и до Нижнего Спа­
са головной платок зовут фаткой, а с Нижнего Спаса уже называют платком".
Платком называли эту ткань в Белозерском у., в с. Корбанка Ведерковской вол.
Грязовецкого у., а также в Васьяновской вол. Кадниковского у. Для обозначения
большого платка в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у., а также у кокшар и при-
сухонских крестьян употребляли термин шаль. П о свидетельству И. Ефремова,
шаль была необходимым атрибутом скруты невесты. В Корбангском крае большую
шелковую шаль называли домоседовкой. В Кирилловском и Белозерском уездах
помимо названия платок бытовал термин покрывало. В Вожегодском крае покры­
валом служил черный платок с крестом, который завязывали так, чтобы лица не
было видно. А в Раменской вол. Грязовецкого у. покровом, с которым приходила
сваха жениха, служила большая старинная ковровая шаль, в середине которой был
нашит медный крест. В Зеленской Слободе Тотемского у. невесту покрывали ска­
тертью, а в с. Корбанга Кадниковского у. - "одеялом или салфеткой".
Конечно, выбор ткани для платка мог зависеть от материального достатка не­
весты, но в т о ж е время качество употребляемой в ритуале ткани диктовалось сте­
пенью ответственности "обрядового момента". Скорее всего, шелковые, "шелко­
вые писаные" платки, так называемые полушалънички (с. Покровское Чучков­
ской вол. Тотемского у.) старинные ковровые шали, "фату коноватую" (с. Чернов-
ское Никольского у.) (Коноват, канавать - род азиатской шелковой ткани) исполь­
зовали в особо торжественных случаях, на специальных актах "закрывания", "заве­
шивания", в последние предвенчальные дни. В таких дорогих платках невеста

507
"красовалась", ехала под венец, такого качества шали привозили невесте сваха и
жених, приезжая с пирогами. В период же от зарученья до девичника, т . е . во время
подготовки к браку, чаще упоминались ситцевые, бумажные платки. В . М . Соболев­
ская отмечала эту трансформацию платка невесты в процессе всего свадебного об­
ряда: « Н а девичнике на голове невесты был надет ситцевый платок так, что два
конца были завязаны у нее спереди, а два других спущены на лицо. К вечеру после
бани она переоделась, ее голова была покрыта шелковым платком светло-желтого
цвета, а в момент вывода невесты из кути под утро венчального дня голова невесты
была покрыта большой шалью так, что бахрома закрывала лицо, а сзади низко спу­
скалась. Н а голове ее приподнимался особый "головодец", имеющий форму кокош­
ника. Закрытая такой шалью невеста о т ъ е з ж а л а на венец».
Цвет употребляемых в обрядах платков, видимо, выбирали как по своему вку­
су, так и в соответствии с местной традицией. Например, в Вожегодском крае на за-
крыванье невесту покрывали платком черного цвета с медным крестом посередине,
в Сокольском р-не - красным платком, а в описании В . М . Соболевской платок был
светло-желтого цвета. Он мог быть просто "цветным".
В описаниях из Кирилловского у. и Вожегодского края отмечалось, что посере­
дине большого шелкового платка или ковровой шали, "на самом л б у " нашивали
медный крест. Способы повязывания платка и шалей, как можно заметить из опи­
саний, различались. Если ситцевые платки завязывали довольно простым способом,
т о шали более разнообразно. Например, на Кокшеньге в девичник перед выводом
невесте заплетали косу и одевали е е , а одевши, две девушки накладывали на нее бо-
рушку и головодец, накидывали на голову шелковую шаль так, чтобы кисти ее ви­
сели над лицом, а уж после показа закрывали платком, чтобы не было видно лица.
Е щ е следует обратить внимание на магические свойства, которыми обладала
шаль невесты. Причем, в магических действиях, совершаемых с ее помощью, шаль
как бы совмещала в себе образ невесты и магическую силу, которая была присуща
невесте в период свадебного обряда. Вспомним действия отца и матери во время
"вскрывания" молодой или обычай невесты ударять подруг шалью и своим пояском,
с т е м чтобы они скорее вышли замуж.
Баня. Баня (банный обряд) или только банные причеты (символическая белая
баня) были распространены на всей территории Вологодского края. Реальная баня
невесты происходила преимущественно в последние предвенчальные дни: в канун
свадьбы (Новленская вол., д. Янгосорка, Нейсвейская вол. Вологодского у.; Воже­
годский край; Шуйская вол. Грязовецкого у. и т.д.), в плаканье (д. Нелидово нынеш­
него Сокольского р-на), в смотрины (Кубенский край), а иногда и утром в день
свадьбы (с. Вашки в Северном Белозерье) (о бане жениха материалов почти нет).
Бани различались в зависимости от места. В одних, преимущественно северных рай­
онах э т о была настоящая бшя-паруша, находящаяся в отдельном строении, в других
(Васьяновская вол. Кадниковского у.; Никольский у.) для мытья невеста лезла в
печь в доме крестного, соседей или просто умывалась на голбце (пристройка к пе­
чи) (см. главу о северном жилище). В банном ритуале очень важное место занима­
ли причеты, сопровождавшие и комментировавшие каждое реальное или создавае­
мое поэтическим воображением действие. В случае символической так называемой
белой бани, причеты подменяли собой реальное действие.
Обряды и причеты э т о г о цикла представляют особый интерес для исследовате­
лей народных верований, так как в них органично вошли элементы дохристианской
и православной традиций. Именно в причетах отчетливо проявилась магическая
роль бани как места, где, возможно, совершался главный ритуал брачного дохри­
стианского обряда, при котором невеста теряла свое целомудрие. О б этом, напри­
мер, иносказательно говорилось в причете невесты, который она исполняла после
бани: " Я не долго попарилась, / Д а уж я много с себя спарила, / У ж я спарила, моло­
дешенька, / С в о ю девичью красоту". В причетах, сопровождающих банный обряд,

508
присутствуют как бы два плана происходящих событий: внешний - реальный и вну­
тренний - раскрывающий мир чувств невесты и ее окружения.
Внешний план - это тоже не совсем реальность, это поэтический образ, идеали­
зированный, приукрашенный, но все же основанный на действительности. Напри­
мер, в причетах из Сокольского р-на (Чучковская вол.; Корбангский край - по
р. Корбанге; деревни Нелидово, Воксино) дается развернутое и подробное описание
того, как якобы строилась баня, как заготавливали веники и припасали воду, как
выглядела баня внутри. В этих местах (Сокольский р-н) баню готовили подруги не­
весты (в д. Шериханово подруга, с которой невеста мылась в бане, называлась "дум-
ницей"), они-то и провожали в баню, рассказывая в причете о всем процессе строи­
тельства и подготовки банного ритуала, начиная от кузнецов и мастеров, которые
сковали "по топору себе по вострому", и далее, вплоть до детального описания, как
они сходили "во леса-то во темные / И во дубравушки зеленые, / Да мы срубили же,
подруженька, / П о бревнышку по еловому, / А по другому по сосновому / В о сыру
пору ронено / И по белу снегу катано / И на добрых конях вожено, / И на красе оно
поставлено, / Н а круто-красчатом бережке, / И на реке на матке Корбанге". Потом
рассказывалось как они сходили на край болота и наломали веничков и "наладили"
их. Далее девушки повествовали, как "плотнички московские, работнички-то пе­
тербургские" построили баню и какая она получилась необыкновенная, сказочно
красивая: "порубили же у паруши / И трои двери стекленные, / И ободверинки хру­
стальные, / И порубили у паруши / Три окошечка косящатые". Не менее прекрасно
была обустроена баня внутри: « И на первом-то на окошечке / Лежит брус мыла из
Костромы, / (Или: Лежит веник березовый и мыло сибирское" или - "мыла канфар-
ное."). А на втором-то на окошечке / Лежит белил белильница, / Стоит мазил-то ма-
зильница, / А на третьем-то окошечке / Лежит девичья-то красота / И с цветочками
да с бантиками, / Со разноцветными-то ленточками...».
П о ходу развертывания сюжета реалистические детали больше используются
для иносказания, с помощью которого раскрывается внутреннее состояние невесты
и ее подруг. Интересно, что именно при описании этого внутреннего плана наибо­
лее отчетливо проявляются древние, дохристианские мотивы, а, может быть, даже
обнаруживаются их корни.
Человек, живущий в этом мире поэтических образов, прекрасно понимает, что
баня, для которой берут воду из трех особых ключей, также особенная, ритуальная.
Девушки приносят в "парушку": "Много воды-матки ключевые, / Да что из трех
ключей: / Из первого ключа кипучего, / Из другого ключа текучего, / Из третьего
из подземного". Понятно, что картина трех дорог, ведущих в баню, - это не что
иное, как иносказание, передающее душевное смятение: " Е с т ь три пути-дорожень­
ки: / Первая путь-дороженька - / Идти Богу молиться, / А другая путь-дорожень­
ка - / Идти гулять-красоваться, / И третья путь-дороженька - / Идти во теплую
парушу, / В о теплую да подвенечную". Понятна и легко "читается" следующая сце­
на. Подруги предостерегают невесту от неверного шага, вернее, взгляда. Выбор
один - или девичья воля, или бабья жизнь.
Поэтически эта дилемма выражена удивительно просто. Даются две вполне ре­
алистические картинки. Одна описывает беззаботную и радостную картину празд­
ника - это девичья жизнь: " Т ы пойдешь, наша подруженька, / Пойдешь во теплую
парушу, / Т а к не гляди, наша подруженька, / Ты на левую рученьку. / А гляди, наша
подруженька, / Гляди на правую рученьку. / А как на правой-то на рученьке / С т о ­
ят купцы со товарами, / С кустичками да и с бантичками, / Со разноцветными лен­
точками". Другая картина связана с бабьей жизнью: "на левой-то на ручень­
ке / Стоят старухи-то старые / И старики-то стоят горбатые / И хвалятся да похва­
ляются / И костылями упираются: / Переведем мы девью красоту, / Переведем мы
эту девицу" (переход на тот свет, в подземное царство - как не вспомнить точку зре­
ния исследователей о свадьбе-похоронах).

509
Е щ е более выразительный текст с описанием бабьей жизни записан в д. Нели­
дово Сокольского р-на: «Как на левой-то на рученьке / Стоит старуха старая, / Ко­
стылем-то подпирается, / Похвальбам-то похваляется, / Похвальбам она неражи­
ми / С о словесами она нехорошими: / " У ж как завтра ей в эту пору, / Поранее-то ма­
лешенько, / Д а пристыжу я эту девицу / При попах ее, при дьяконах, / При малень­
ких поповичах. / Я сниму с этой девицы / С ей шовковую занавесу, / А надену жа на
девицу / Я киту-те шитую, ометалочку шосточную, / Оставлялочку горшочную».
Н о пока еще девушки в силе, пока не миновала воля-вольная и бабья жизнь только
забрезжила, они гонят прочь непрошенных гостей: " Б а б ы ли бабицы, / Ваши крас­
ные головы (головной убор замужней женщины. - ТМ.), / Ваши светлые налобни­
ки / У ж вы что, бабы, чешетесь, / У ж чего дожидаетесь, / Ведь не про вас паруша
топлена, / Н е про вас приготовлена".
Следует заметить, что в причетах из многих мест Вологодчины (Васьянов­
ская вол. Кадниковского у.; Никольский у.; Кубенский край; Тотемский р-н) бабья
жизнь также персонифицировалась в образе кики - бабьего головного убора. В при­
чете на смотринах из Кубенского края говорилось: "Меня матушка жалует / Неве­
ликою радостью: меня кикой-то б е л о ю " (т.е. замужеством).
А дальше рассказывается, что несет с собой кика: " У ж как кика-то белая, / Вла­
гает желтизну во бело лице / Сухоту во ретиво сердце. / У ж как девичья красота / З а
сто верст слышна, / А уж как кика-то белая / С печи не видна. / И за порог не слыш­
на". Нередко кика приобретала антропоморфный вид. О н а выступала в образе то
"старухи старой", т о "женщины в полотняном сборнике", т о " б а б в красных голов­
ных уборах" и, наконец, в образе самой кики, "в лаптищи обутой". Как можно заме­
тить, ее облик очень напоминает традиционный вид "чудесных предков", стариков
и старух, приходящих из потустороннего мира.
Можно предположить, что образ кики - рудимент очень древнего слоя культу­
ры, правда, вряд ли сохранившейся с тех времен, скорее, э т о поэтический образ, воз­
никший на основе древних представлений. Интересно, что кика, имеющая древний
дохристианский облик, произносит угрозы девушке-невесте, в которых присутству­
ют реалии христианской культуры. Например: " В о завтрашний во день Госпо­
день / Я опозорю красную девицу / При попах да и при дьяконах, / При всех малень­
ких церковничках", т.е. во время венчания. В Васьяновской вол. невесту снаряжали
в баню по окончании плаканья. При выходе ее из избы разыгрывалась драматиче­
ская сцена. Невеста пугалась воображаемой "кики-шитой" и снова возвращалась в
избу. Т а к повторялось трижды, пока ее не выводили на улицу и не провожали в " т е ­
плую парушу", причем впереди шла девушка и разметала веником дорогу (предо­
хранительная магия). В бане невеста оставалась только с матерью или божаткою
(крестной матерью).
Встреча с кикой описывалась в причетах невесты, зафиксированных в матери­
алах А . Д . Неуступова из той ж е волости. Аналогичное происходило и в Николь­
ском у.: невеста несколько раз возвращалась с дороги, испуганная т о "чумачками",
т о "кикой-шитой в лаптищи обутой". Следует заметить, что, согласно сообщениям
материалах Д. Балашова встреча с кикой ("волокитой проклятой", "китой") проис­
ходила не в бане, но в не менее ответственное время - утром венчального дня, т.е.
т о ж е перед свершением брака, однако по православному обряду. Э т о т причет про
"киту" невеста исполняла в пути, когда начинала отдавать красоту. В некоторых
причетах (Вожегодский край; Кирилловский у.) сама баня подобно живому сущест­
ву (вроде кики) ведет переговоры с девушками, а т е передают ее слова невесте. На
вопрос невесты: "Што вам сказала тепла паруша? / Што сомнет ли тепла паруша / С
головы девоцью красоту, / В е с ь подлом да с резвых ноженек?" девушки отвечают:
" У ж е нам сказала тепла паруша, / Ч т о сомнет да девоцью красоту" (Вожегодский
край). Или девушки уговаривают баню: " Т ы не убойся, тепла паруша, / Мы пришли
тебя проведати / О т души да красной девицы..." (Кирилловский у.).

510
Переплетение элементов православия и дохристианских верований наблюдает­
ся как в банном обряде, так и в связанных с ним причетах. С одной стороны, невес­
та, собираясь идти в баню, боится потерять там красоту (рудимент дохристианских
верований), с другой, она просит подруг дать ей особенно надежную защиту, отвер­
гая даже помощь родителей. Подруги обещают ей: " М ы дадим тебе, голубуш­
ка, / Наша милая подруженька, / Д а мы поруку-то крепкую / У ж мы Спаса пречис­
того / Пресвятую Богородицу". После этого невеста встает перед святыми иконами
и молится: "Благослови, Б о ж е - Господи, / Мать Божья Богородица, / Мне идти, мо-
лодешеньке / В о теплую парушу, / В о теплую подвенечную, / Не впервые, - во пос­
ледние / В о девичьей-то во красоте".
Следует обратить внимание на то, что нередко обрядовое оформление прово­
дов в баню во многом повторяло ритуал проводов под венец. Например, в Белозер­
ском крае отец и мать благословляли дочь иконой. Невеста во время благословения
стояла под покрывалом на вывороченной кверху мехом шубе. Отец, брат и подруги
невесты брали с собой пиво, вино, пироги и хворосты (специальное свадебное ку­
шанье) и вели ее с плакушей в баню. В Кирилловском у. невесте покрывали голову
скатертью (очень хорошей, из приданого). Также скатертью застилали стол, клали
на него хлеб и соль. Мать заворачивала хлеб и соль в скатерть, клала ее невесте на
голову, и провожала ее до порога. Затем хлеб убирали. В баню невесту провожали
только самые близкие подруги. Они брали с собой блюдо пирогов и бутылку вина.
Почти везде перед невестой шла ее подруга и разметала веником дорогу в баню,
при этом в Кубенском крае невеста в причете обращалась к месяцу, чтобы он осве­
тил дорогу: " М н е не ступить бы, молодешеньке, / В о коневье копытечко, / Н е сро­
нить бы молодешеньке / Своей девичьей красоты". В о многих районах Вологодчи-
ны невеста и жених мылись в бане с колдуном (ворожцом) или со сторожем (знаха­
рем), или с бабкой, которые при этом совершали действия, никак не связанные с
православием, но явно основанные на магических представлениях дохристианского
времени. Например, в Ухтомской вол. Кадниковского у. для обряда бани приводили
ворожца и он мыл жениха (невесту), при этом шептал какой-то заговор от порчи и
на голое тело надевал сети (от рыболовной мережки). При одевании жениха воро-
жец клал ему в правый сапог серебряные монеты (то же делали и с невестой),
"дабы богатея жилось". К а к жениху, так и невесте на ноги обязательно надевали са­
поги, даже если был сильный мороз.
В д. Зеленая Тавреньского общества того же Кадниковского у. топили бани для
жениха и невесты утром свадебного дня (на кануне венчания). Этим занимались сто­
рожа (знахари), они же и мыли их. «Отпускать девицу со сторожем в баню одну, где
он раздевал ее донога и обмывал все тело, не считалось предосудительным, и сама
невеста даже не стыдилась этого. Сторож, обмыв и утерев полотенцем, подпоясы­
вал невесту вокруг тела поясом, на который что-то шептал, вероятно, молитву "да
воскреснет Б о г " , а может быть и заговор, при этом на поясе завязывал несколько
узелков, чтобы столько сынов она родила в замужестве. А когда одевал невесту,
втыкал в подол ее рубашки иглу с прорванным ушком, чтобы легче ей было рожать
детей».
В Троичине шествия невесты и жениха в свою баню сопровождалось ружейны­
ми выстрелами (магия отпугивания, как при отъезде к венцу), а подруги невесты
или товарищи жениха несли над их головами веник, которым предстояло париться,
увешанный лентами, лоскутами ситца, кумача и другими украшениями (роль вени­
ка как магического символа и атрибута общеизвестна). После мытья веник не оста­
вляли в бане. В бане совершали и обряды любовной магии. Так, в Л о х е и в В е р х о ­
вье (Верхняя и Средняя Кокшеньга и У ф т ю г а ) специальная знахарка (бабка) после
того, как невеста вымоется и хорошенько пропарится, фаткой (платком) собирала
с нее пот, выжимая мокрый платок в пузырек. Собранный пот потом вливали ж е ­
ниху в пиво ("подсахаривали"), чтобы "связать молодых нерасторжимой связью".

511
Т е м же "напитком" поили и приборян, "чтобы любили друг друга". При этом гово­
рили: " К а к етот поток сохнет, так он раб божий (имя) с о х по ей. Были бы мои сло­
ва крепки, лепки, памятны, во имя Отца и Сына и Святого духа, во веки веков.
Аминь". Иногда невеста поступала иначе. С той же целью - "штоб любви было
больше" - она надевала на потное тело рубаху и штаны, приготовленные е ю в по­
дарок будущему мужу.
Такими же приемами невеста привораживала свекра и свекровь, "чтобы люби­
ли", давая им выпить воду, в которой выполаскивала свою одежду, пропотевшую за
всю предсвадебную неделю. (См. также сходные действие с соломатой. Магия, осно­
ванная на поте, была известна на Средней Сухоне и в Кирилловском у.)
Кроме магических действий с банным обрядом связано множество примет и га­
даний. Например, в Белозерском крае гадали во время топки бани. Крюком выгре­
бали раскаленные камни и, держа их клещами, окунали в воду. При этом замечали:
"если первый камень в воде горазно заверещит, т о значит, жених - сердитый, если
же тихо зашипит, т о он - смирный". П о второму камню судили о свекре и т.д. Е щ е
новой ложкой пробовали щелок. Е с л и он был сладким, т о э т о означало, что жить
будут хорошо. Считали, что не надо бить крюком по головешкам, чтобы муж не бил
в будущем свою жену. ( В Вожегодском крае предпочитали во время топки бани
не шуметь, "чтобы муж бабу не колотил".) В Кирилловском у. с банным порогом -
местом обитания духов предков - был связан еще один обычай. Для того чтобы не
дать невесте ступить на порог, божатка или сестра брали е е на плечи ("купорки") и
переносили на полок, где та и раздевалась. Э т о делали для того, "чтобы муж и све­
кровь были добрые".
Как уже говорилось, кроме реальной бани в некоторых местах (Средняя и Ниж­
няя Кокшеньга, Вожегодский край и т.п.) устраивали так называемую белую баню -
условную. Как правило, она происходила утром венчального дня, т.е. на другой день
после реальной (иногда, правда, она заменяла реальную). В этой бане никто не мыл­
ся, лишь исполнялись "баенные" причеты.
Девичья (дивья) красота. Какие бы события не происходили в последние пред-
венчальные дни в доме невесты, какие бы действия не совершались, лейтмотив это­
го периода был один - расставание с девичьей волей, прощание с девичьей красо­
той.
Н а территории Вологодчины дивья красота, символизирующая "девичью во­
л ю " невесты, с которой она расставалась, переходя в другую семейно-родовую и со­
циально-возрастную группу, воплощалась в достаточно большом и разнохарактер­
ном количестве предметов и образов.
В одном Кадниковском у. красоту могли воплощать сразу несколько разных
предметов. Она могла быть головным убором невесты, разукрашенным лентами и
бусами, но этим же словом обозначали и весь подвенечный наряд в д. Шириханово
(Гора). В Устьрецкой вол. красота состояла из платья с лентой, о чем говорилось в
причете: "Принесите дивью красоту, / Принесите платье цветное". Или: " Н е испу­
гайте дивью красоту / Мое платье и цветное". В Васьяновской вол. в качестве кра­
соты невеста просила у родителей платье и шляпку. "Нарядная лопотина", т.е. оде­
жда, была красотой в д. Зеленая Тавреньгского общества и в Троичине. Там, когда
невеста "красила красоту", нося на тарелочке или блюде ленты, бусы, зеркало и
другие предметы, она в причетах спрашивала: "Каково я срядилася? / Каково я на-
рядилася? / В о все ли платье цветное? / В о в с ю ли дивью красоту?". В Ухтом­
ской вол. представление о красоте было более определенно связано с "басой де­
вичьей" - зеркалом, бусами, шелковыми лентами и иными вещами, которые клали
на блюдо. Когда невеста обращалась к отцу: "Возьми м о ю младу / Да дивью красо­
ту", т о т брал разукрашенное блюдо, но тут же дочь снова начинала причитать: " Т ы
подай, кормилец батюшка, / Назад волюшку вольную, / Назад дронушку дроценую".
Н а эти слова отец отдавал ей красоту, т . е . блюдо с украшениями. Платье (скрута)

512
являлось символом красоты в причетах в Никольском у., с. Корбанга и с. Покров-
ское Чучковской вол. Тотемского у., в Кирилловском у.
Шляпка - красота, о которой уже упоминалось в материалах из Васьянов-
ской вол., бытовала и в Никольском у. Здесь в день венчания подруги клали на стол
шляпу или елочку. Шляпка играла роль красоты и в чучковской свадьбе (Соколь­
ский р-н). Несомненно, использование шляпки в качестве красоты - явление доста­
точно позднее.
В Вологодском у. красотой была лента - "девичье украшеньице" (Новлен-
ская вол.). Известно, что в Несвейской вол. невеста раздавала подругам ленты под
названием " к р а с о т ы " . В Янгосоре красота представляла собой узелок с лентами и
бантами. Судя по словам причета "из косы алу ленточку, да свою дивью-то красо­
ту", лента в роли красоты была известна на Кокшеньге (Тотемский у.), правда, на­
ряду с другими предметами: гайтаном и кольцом. Когда невеста "сдавала красоту"
родителям, родственникам и подругам, она просила: "Принесите с собой ленту ше-
укову", которую ввязывала раньше в косу. Котики (ленты) встречаются в Николь­
ском у. и в с. Раменье Кирилловского у. Говоря об этих местах, составители сборни­
ка "Сказки и песни Белозерского края" Б . и Ю. Соколовы прямо указывали: "Нач­
нет красоту красить (девушка. - Г.М.); - ходит с лентой по полу".
В некоторых местах Вологодчины (Никольский у.; д. Стуловская, с. Покров-
ское Чучковской вол. Тотемского у.; в Вожегодский край) в качестве красоты ис­
пользовали платочек, фату. В причитании невесты в с. Покровском говорилось: " Я
не долго гуляла / Д а много прогуляла / Свою шелковую фаточку".
В с. Логиново (нынешний Сокольский р-н), в Шуйской вол. Тотемского у., в Воже-
годском крае и Северном Белозерье символом невесты была коса, расплетание кото­
рой означало окончание "дивьего века" и расставание с девичьей волей. Девушка-не­
веста обращалась к своим подругам: "Расплетите-ка, подруженьки, / Мои милые голу­
бушки, / Что мою-то дивью красоту" (Тотемский у.). В с. Корбанга современного Со­
кольского р-на девичью красу представляла коса изо льна, повешанная посередине ве­
ревочки, украшенной разноцветными лоскутками. Эту веревочку натягивали после
образовки от невестиного до соседнего двора. Веревку обрывали во время свадьбы.
Появление на улице такого сооружения означало, что в доме готовится свадьба.
В Никольском у. и во многих деревнях теперешнего Сокольского р-на (дерев­
ни Корбанга, Воксино, Нелидово, Горбово, Высокое, Скоморохово), в Вожегод-
ском крае символом невесты была елочка. Она могла появляться в разные момен­
ты свадебной игры. Например, в Никольском у. на стол ее ставили во время красо-
вания на сидинах и украшали цветами, лентами, бусами, цепочками и другими по­
брякушками. Невеста, закрытая платком, ходила вокруг стола, на котором стояла
елочка, и причитала: " Т ы красуйся, дивье красота, / Дивичье да украшеныщо..."
Е щ е раз на сидинах девушки выносили елочку для князя молодого и просили его
"красоту откупить и обратно невесте возвратить", а в день венчания девушки - под­
руги невесты клали на стол елочку или шляпу. В д. Малое Раменье Вожгодского
края, просватанной девушке - "испрошельнице" также ставили елочку. В деревнях
Сокольского р-на наряженную елочку вносили в избу в разгар свадебного пира
(в настоящее время в Чучковском и Биряковском сельсоветах, по сообщению
И. Ефремова, на свадьбах чаще всего вносят не елочку, а коня).
Разукрашенная елочка фигурировала в материалах из Грязовецкого у. (напри­
мер в д. Жидовиново Шуйской вол., в Ново-Никольской и Авнежской волостях она
встречалась вместе с куклой). Н о даже там, где воля не персонифицировалась в кон­
кретной девушке, она, судя по причетам, имела антропоморфный облик. Она двига­
лась, топала ногами, хлопала руками и дверьми. В причете из Биряковской вол.
Тотемского у. пелось: " У ж ты послушай-ко подруженька / Как пойдет воля воль­
ная / Вон из светлой-то светлицы / Она ногами затопает / Д а дверями захлопает".
Т о же пели в причете из с. Покровское Чучковской вол.

34 Русский Север... 573


В Северном Белозерье, по данным исследователей, бытовала еще одна разно­
видность красоты, мало характерная для Севера России, - венок с бумажными цве­
тами. В качестве красоты в д. Ершово Бабаевского р-на (бывший Череповецкий у.)
на девичнике после бани в пучок волос невесты вставляли восковой цветок белого
цвета. Там красота представляла собой букет из двух восковых роз. Его приносила
мать невесты в девичник и ставила на окошко (на второй день девичника, в день
росписи), а в д. Ново-Серхово Бабаевского р-на красоту делали наподобие венчаль­
ной короны - обруч из картона украшали искусственными цветами.
Называя наиболее распространенные обличия красоты, следует обратить вни­
мание на то, что нередко в одном месте бытовало несколько символов красоты или
воли. Возможно, это явление более позднего времени и вместе с тем результат сме­
шения различных традиций.
Обряды с красотой. Обряды, связанные с красотой - символом невесты - мно­
гообразны. В разных местах края они имели свои названия и более или менее опре­
деленное время исполнения в свадебном ритуале. Среди них были и обряды, в назва­
ниях которых фигурировал термин "красота", например, красование невесты, кра­
соту красить, прощание с красотой, невеста сдает красоту и др. Но имелись и
другие, к примеру, обряды с косой (волосами) невесты и с ее платьем (скрутушник).
Термин "красованье" был зафиксирован во многих уездах: Кадниковском (с. Кор­
банга Васьяновской вол.), Вологодском (Новленская вол.), Никольском, Вельском,
а также в Северном Белозерье и Кубенском крае. Названия "красоту красить" от­
мечали в д. Шириханово в Троичине, в Ухтомской вол. Кадниковского у., в Воже-
годском крае, Кирилловском у., в нынешнем Вашкинском р-не (Северное Белозе­
рье), "прощание с красной красотой" - в Кирилловском у. (деревни Жохово и Раме­
нье), "невеста отдает свою девичью красоту" - в Тотемском р-не; "невеста сдает
красоту" - на Кокшеньге и в Северном Белозерье, "невеста теряет красоту" - в Со­
кольском р-не (д. Гора).
Эти обряды сопровождались причетами о красоте. Некоторые из них могли
исполнять не только в момент расставания с волей, а всякий раз, когда возникала
эта тема начиная с просватанья, как, например, в описании обряда из Никольского
у. Тема исполнялась четыре раза. Казалось бы, все четыре раза речь идет об одном
и том же - "красоте", схожи и обряды - ставят наряженную елочку, но текст, его
смысловая и эмоциональная нагрузка придают однотипным обрядам разный
смысл: от упрека невесты родителям за ее просватанье до красования и прощания
с красотой.
Как можно заметить, перечисленные названия отражали разные действия и со­
бытия, происходящие с красотой: красование невесты, прощание с красной красо­
той, невеста сдает (отдает), теряет свою девичью красоту. Несмотря на указанные
различия, эти обряды имели общие черты и нередко красование сочеталось с отда­
чей красоты. В то же время обряды, объединенные одним термином, могли значи­
тельно отличаться друг от друга, т.е. были представлены в нескольких вариантах.
Например, обряд красования не был закреплен за определенным местом в ри­
туале свадьбы даже в пределах одного уезда. Его могли совершать утром, в день си-
дин (Никольский у.), в венчальный день (Никольский у.), а также в вечер девични­
ка (с. Чернавское того же уезда). Отдельные фрагменты этого обряда могли повто­
ряться в разные дни. Да и сам обряд красования, как уже говорилось, имел несколь­
ко вариантов. Один из них состоял в том, что утром венчального дня разодетая не­
веста шла "со подруженьками-голубушками" погулять по широкой улице или "по
калиновому мосту" - сеням (Никольский у.). В Устьрецкой вол. Кадниковского у.
обряд не имел названия, но в плаканье (девичник) происходило тоже самое: невеста
выходила "гулять-красоваться" на улицу в своем цветном платье (здесь дивья красо­
та отождествлялась с платьем). Она обращалась к матери: "Возьми ключи, возьми
скованы / Принеси дивью красоту / Принеси платье цветное..."

514
В Тотемском у. термин "красование" почти не был известен. Как уже говори­
лось, в деревнях Сокольского р-на аналогичный обряд назывался "скрутушник". В
д. Корбанга он вообще не имел названия (Корбангский край; д. Нелидово Соколь­
ского р-на). На Средней и Верхней Кокшеньге и Уфтюге выход на угоры во время
недели фактически повторял красование. Элементы красования присутствовали в
обряде вывода перед столы. В Грязовецком у. красование чаще всего происходило
накануне венчания (в Шуйской вол. говорили: "Невеста красуется"). Там обряд так­
же имел знакомую нам схему: невеста в последний раз, надев хороший наряд, шла
гулять на улицу (или прохаживалась по избе), а потом, став под переднее окно, в
круг девушек, ходила по кругу и причитала.
Вариант красования, когда невеста отправлялась на улицу и гуляла по деревне,
обычно был связан с ее символом - одеждой (скрутой), хотя не везде в этих местах
нарядная одежда невесты обязательно была ее красотой.
Другой вариант тоже записан в Никольском у. Невеста не гуляла по деревне,
весь обряд красования происходил в ее доме утром в день сидин. Она устраивала
его для своих подруг. В этом варианте появляется еще один символ красоты —
елочка.
В Васьяновской вол. Кадниковского у. красование также происходило в избе.
Приводя описание этого обряда, совершавшегося утром в венчальный день, В. Ки­
чин сообщал: «Это самый важный и главный обряд во время причетов. Невеста,
одетая в лучшее свое платье - штофный сарафан и покрытая большим шелковым
платком поверх высокого грибка (повязки), ходит одна по избе и причитает, обра­
щаясь то к отцу, то к матери: "Уж ты, родимый батюшко, / Зачем ты меня, молоде-
шеньку / Отдаешь на чужу дальну сторонушку..." Затем скидывает с себя покрыва­
ло и бросает его к ногам своего отца, тот часто со слезами поднимает платок и сно­
ва покрывает им свою дочь. Общая тишина прерывается только заунывными при­
четами невесты и рыданиями ее родителей».
Остановлюсь более подробно на содержании причетов, исполнявпшхся в это
время в Васьяновской вол. Кадниковского у. Это следует сделать для того, чтобы
представить, какую важную и ответственную роль они играли в драматургии дан­
ного эпизода, фактически беря на себя руководство действием, объясняя смысл
происходящего и отражая его эмоциональную насыщенность. В начале действия
одетая «в буднее платье, "невеста садилась на лавочку в кут и причитала: "Сегод­
ня, день сегоднешний, я спала да высыпалась..."» К ней подходили девушки, брали
ее за руки, а она продолжала причитать, обращаясь к крестной матушке с прось­
бой зачерпнуть водицы и дать ей умыться: "Моя крестная матушка, / Рукодержав-
ная божатушка, /Ты моя крестная божатушка, / Ты возьми, моя божатушка, / По-
черпушечку посеребрянную, / Ты почерпни, моя божатушка, / Свет водицы да клю­
чевые, / Ты принеси, моя божатушка, / Тонко-бело полотевыще/ Я посмою да мо-
лодешенька / Свое горюшко-кручинушку, / Свои слезы прегорючия". Причитая,
невеста умывалась, затем молилась перед иконами Богу и Богородице, делала зем­
ной поклон и продолжала: "Я первое поклон положу / За Государя милостиваго..."
и далее перечисляла, за кого кладет поклоны - "за Царицу милостивую", "за всю
полату Государеву", "за попов да и за дьяконов, "за государя светла батюшку,
"за мою родную матушку" и "за всю родню мою сердечную" и в конце за себя с прось­
бой: "Уж мне создай-же, Христос Истинный, / Смертоньку да мне скорую / Скорую-
скоропостижную". Потом, как бы опомнившись, она просила для себя "доброе здо­
ровьице". Причитая, девушка садилась на лавку у передней стены избы и просила се­
бе у родителей платье и красоту (шляпку). Мать исполняла просьбу дочери. Невеста
надевала платье и красу и закрывала лицо платком. И снова причитала: "Да это, сла­
ва тебе Господи! Я урядилась молодешенька..." Далее, обращаясь к батюшке: "Ты
прикажи же, сударь батюшка, / Пройти под переднее окошечко...", просила у него "во­
люшку великую", т.е. "погулять, покрасоваться" и приоткрыть ей "лицо белое". Мать

34* 575
исполняла ее просьбу. За что невеста благодарила: "Да это, слава тебе Господи! / Мне
открыли лицо белое, / Мою девичью честну красоту!"
З а т е м она обращалась ко всем присутствующим с просьбой посмотреть, как
она гуляет молодешенька. Говорила, что ей хочется прогуляться "на реку на славну
Кубину". Н о на ее желание отец не откликался, сидя молча. Тогда невеста снова
обращалась к подругам, как бы объясняя происходящее: " М о и подруженьки голу­
бушки! / У меня не своя воля великая: / Меня не слушает сударь-батюшка / Подале-
ку да расхаживати / Только приказал мне сударь батюшка / Ходить по светлой сво­
ей светлице..." (видимо, обряд происходил в доме). П о с л е этого наступал момент
прощания с красотой, описываемый в ярких поэтических образах. Невеста расска­
зывала: "Ладит моя красота / Она спорхнуть да улетити". Девушка как бы пыталась
ее удержать: " В ы поднимитесь, руки белые. / В ы поддержате честну красоту / На
своей буйной головушке". Н о вскоре невеста, чувствуя тщетность своих усилий, ре­
шает отдать " с в о ю честну красоту". Н о кому? И она как бы размышляет: "Госуда­
рю светлу батюшку? / Или родимой моей матушке / Иль всей родне моей сердеч­
ной?" Н о решает: "не надеюсь молодешенька / Н а государя светла батюшку" и на
другую родню, потому что "не сберегут мои родители / Моей девичьей честной кра­
соты, / Как не сберег-же сударь батюшка / О т чужой дальний сторонушки / Меня
молодешеньку". Она думает: "лучше сдать девичью красоту / Своим подружкам го­
лубушкам?" Однако и этого, по ее мнению, не надо делать: " И м на что моим подру­
женькам / Моя девичья честна к р а с о т а ? " Поэтому лучше сделать так: " Я положу-
же молодешенька, / Прямь себе да на о к о ш е ч к о ! " А положив, загадывает, куда ся­
дет ее красота, такова и будет ее дальнейшая жизнь: " Е с л и сядет моя красота / Н а
березоньку на белую, / Будет житье да сигоредное / Если сядет моя красота, / На зе­
леную на яблоньку, / Так будет житье словно девичье; / У ж как сядет моя красо­
та / Н а горькую осинушку, / Будет житье да горемычное".
В с. Корбанга Кадниковского у. обряд красования отличался от упомянутых ра­
нее вариантов. Е г о совершали в девичник. Невесту сажали на специально принесен­
ную для этого действия ступу, покрывали е е одеялом, а сверху еще салфеткой и ос­
тавляли в избе одну. Так невеста сидела около часа, после чего подруги невесты,
столпившись у окна, запевали причет о " б а н е " . Пропев его под окном, они входили
в избу и продолжали петь его там. Заканчивался причет словами о красоте, которая
лежит на третьем окошечке. После этого невесту вели в баню.
В Ухтомской вол., а также в Троичине (д. Шириханово) был отмечен обряд под
названием красоту красить. В о многом он повторял красование, но смысловой ак­
цент с самой невесты переходил на ее символ - красоту. В данном случае красотой
была "баса девичья", которая состояла из зеркала, бус и шелковых лент, лежащих
на блюде (в д. Шириханово э т о был головной убор невесты). Взяв в руки блюдо, не­
веста, причитая, выходила на улицу и расхаживала по своим любимым местам, про­
щаясь с ними. В Ухтомской вол. обряд красоту красить проходил под уже знакомый
по красованию причет: " У ж вы поглядите, люди добрые, / Со зади-то становита-
ли? / С о боков-то пластовита-ли? / С переди-то красовита-ли?"
Действия, совершаемые с красотой в с. Чернавское Никольского у., называли
невеста отдавала свою девичью красоту. В этих местах красота ассоциировалась с
разноцветными лентами. Здесь их называли кистями, лопастями, а иногда коти­
ками (в причете девушек, исполнявшемся вечером в девичник, говорилось: " Ч т о си­
дит моя красота / Поверх буйные головы, / Поконец русых волосов, / Катайтесь ки­
сти-лопасти / С плечика да на плечико...").
Когда в день брака приезжал жених и входил в дом невесты, она начинала отда­
вать свою девичью красоту, т . е . "причитать о красоте и о том, что она хочет спорх-
нути да улетети", рассказывая уже знакомые нам сюжеты, куда красота полетит и
что с ней произойдет. В конце концов невеста решала ее отдать сестре или подруж­
кам. Судя по дальнейшим причетам, окончательно невеста расставалась с красотой

516
тогда, когда шла вместе со свахой к столу, за которым сидел жених. В этот момент
подружки начинали новый причет: " Н е гнись половичка, / Не ломись переводника",
который заканчивался словами: " Я третий ключ потеряла / Я свою негу болыии-
ну, / Тово пушше досаднее / Потеряла я, молода, / Свою девью-ту красоту..."
Девичья коса, волосы. Как уже говорилось, девичья коса - реальная или бута­
форская - выступала в роли красоты, а обрядовые действия, совершавшиеся с ней
и волосами невесты, подчеркивали разные этапы расставания с девичьей волей.
В материалах, относящихся к различным районам, можно отметить несколько дей­
ствий такого рода: расчесывание волос, заплетание и расплетание косы, продажа
косы. Затруднительно определить общую для всей территории последователь­
ность исполнения этих действий, так как их порядок в обряде различался в зависи­
мости от места. Кроме того, эти действия могли совершаться отдельно друг от дру­
га, а могли и сочетаться в едином обряде, правда, при этом одни его элементы ре­
дуцировались, а другие приобретали большее значение. Н о при всей нечеткости
картины бытования этих обрядов, несомненно, что они были распространены по
всей Вологодчине. (Они зафиксированы в д. Шириханово и в Вотчинской вол. Кад­
никовского у., в Кубенском крае, в д. Жидовиново Тотемского у., на Средней Сухо­
не, в Вожегодском крае, в Белозерском и Кирилловском уездах, в Новленской вол.
Вологодского у., в Авнежской, Ведерковской, Ново-Никольской, Раменской и
Шуйской волостях Грязовецкого у., в современных Вашкинском и Сокольском
районах).
Более определенно вырисовываются обряды расплетания косы и раздача лент,
заплетание косы и вплетание в нее ленты. Дополнительные сведения об этих обря­
дах дают причеты, сопровождающие их. Что касается обряда расчесывания волос,
то он, возможно, был элементом обрядов расплетания и заплетания косы. Вместе с
тем можно предположить, что он бытовал и как самостоятельный акт.
В д. Шириханово Кадниковского у. невесте чесали волосы после бани накануне
свадьбы, когда она "пеняла" матери, посещала могилы родных, мылась в бане и
просила "цветное платье". Она сама просила принести гребень и причесать "жовтое
(русые) волосьицё!" Первым к ней подходил отец, немного причесывал волосы, от­
давал ей гребень и уходил. Невеста передавала гребень сначала матери, потом бра­
ту, сестре и "всем семейным" поочередно, прося каждого расчесать ей волосы. Ко­
гда все, включая находящихся здесь подруг, сделали то, о чем она просила, невеста
начинала ходить и причитать: "Расцесали у молоды / Жовты волосьицё, / Русые ку-
дерушки..." Заканчивался причет просьбой заплести волосы, "во двенадцать пря-
тацёк" (прядочек). С этой же просьбой она опять обращалась к отцу и ко всем
находящимся в доме. Отец подходил к ней и, немного подержав волосы в руках, от­
ходил, так же поступали и остальные. Наконец косу заплетали, и тогда невеста об­
ращалась к матери с новой просьбой принести ей "платье цветное".
В вотчинской свадьбе (Кадниковский у.) невесте расчесывали волосы в девич­
ник, после т о г о как она "откажет свою молодость" (красоту). При этом невеста при­
читала: "Расчеши-ко, подруженька, мою буйную голову, русы да волосьица. / Поки-
дайся-ко, косынька, ты с плеча да на плецико, с правава да на левое".
В д. Жидовиново Шуйской вол. Тотемского у. расчесыванием занималась одна
из подруг невесты утром в день венчания. Она брала гребень и чесала невесте воло­
сы, а другие девушки в это время пели: "Государони ты наша, / Наша подружка - го­
лубушка". В д. Кроптево Авнежской вол. Грязовецкого у. утром, собираясь к венцу,
невеста причитала, рассказывая, как происходил обряд расплетания косы, часания
волос и плетения косы.
В описанных обрядах расчесанные волосы свидетельствовали о том, что девуш­
ка уже рассталась со своей косой-красотой и волей, т.е. обряду расчесывания пред­
шествовало расплетание косы. Н о судя по имеющимся материалам, расчесывание
могло предварять заплетание. А к т заплетания косы был как бы символическим

517
подтверждением девичьего статуса. Заплетание косы обычно происходило вечером
или ночью накануне венца или утром этого дня.
В д. Логиново (Сокольский р-н) на девичнике, когда девушки одевали невесту,
вплетали в косу десять лент и опричитывали ее: "Государева ты моя, / Покатайся,
руса коса, / По моей становитой спине". На Средней Сухоне обряд заплетания сра­
зу переходил в обряд расплетания косы, при этом последний сопровождался риту­
альной борьбой девушек и невесты. Оба действия совершались накануне больших
смотров. Две девушки, которых "припевали" подруги невесты (одна - из родни, дру­
гая - из подруг), вели невесту за руки (родная за правую, подруга за левую) в горен­
ку заплетать ленту в косу. Когда коса была заплетена, невесту, закрытую платком,
отводили назад, а она причитала: "Ой дак уж вы не гнитесь-то, всё половинки, не
выгибайтесь-то, переводилки, не грузна-то да иду девушка..." В это время девушки
«треплют невесту ("темошат"), отымают, рвут косу», а невеста отбивается от них,
кусается и гциллется. Когда все они садились на свое место под воронец, невесте
приносили воды и она опрыскивала ею девушек, а бабы щипали их, чтобы они не
отнимали косу. Девушки все же расплетали косу, крича: "Нате красоту, нате красо­
ту!" Все это сопровождалось визгом и возней. Каждая старалась оторвать себе ку­
сочки ленты.
По сведениям из Вашкинского р-на, расплетание косы совершалось во время
девичника накануне венчания или в день свадьбы утром. Этот обряд отличался тор­
жественностью, на нем присутствовало много народа.
В Верхне-Важском посаде невесте расплетали "русу-косу девичью" и накрыва­
ли голову фатой черного цвета после того, как ее отец возвращался домой с посада
и запоручиванъя. Ритуальное расплетание косы было еще одним драматическим
моментом предсвадебного периода. Об этом свидетельствуют и слова причета: "Вот
идет да погубитель мой / Вот идет да расплетай косу. / Да вон идет потеряй красу!"
На Средней Сухоне девичью косу не только заплетали и расплетали, но и наря­
жали. Это происходило утром венчального дня перед приездом жениха. Украшать
косу помогали подружка и сестра невесты. После этого происходило еще одно дей­
ство. Родня невесты (кроме отца и матери) "станут деньги на косу класть". Каждо­
го, кто участвовал в этом, девушки припевали. Текст ("Случилось ли во светли­
цы...") для всех был один и тот же, менялись лишь имена. В Ново-Никольской вол.
Грязовецкого у. кроме денег на косу каждый из родни невесты приносил в дом ка­
равай хлеба. Невеста благодарила за подношения словами: "Благодарю тебя, ми­
лый брат (или сестрица-голубушка), / Тебе на злате, на серебре..."
Если в описанных выше обрядах родня невесты наделяла косу и в ее обличье са­
му невесту деньгами и хлебом, то действия, происходившие в Ведерковской и Рамен­
ской вол. Грязовецкого у., имели иной характер, менялись и участники обряда.
В центре событий оставались все те же невеста и ее коса или только невеста, но их
уже не одаривали, а выкупали, и делал это дружка жениха. Торг с ним вел брат не­
весты. В Ведерковской вол. выкуп сочетался с выкупом места за столом. Это про­
исходило утром в день свадьбы. Торг принимал форму загадок и ответов на них.
В это время невеста, повязанная шалью, сидела за столом, на лавке. Продавец про­
износил: "Стою на полу и на ногах, торгую не куницами, а красными девицами..." и
далее: "У моей сестрицы по ... рублей косицы, русая коса - девичья краса, все вме­
сте пожалуйте копеек двести". Продавец и покупатель рядились какое-то время.
После того как продавец соглашался за известную сумму продать косу (невесту), он
говорил: "Дайте мне гуся с поля или утку с моря". Со стороны жениха подавали пи­
рог-кулебяку, то же делали и с невестиной стороны. Обе кулебяки клали на стол, и
загадки продолжались. Продавец говорил: "Дайте мне краше Краснова солнышка и
светлее светла месяца, миляе отца и матери". С жениховой и невестиной сторо­
ны подавали иконы. Дальше следовала новая загадка: "Дайте мне того, что в здеш­
нем доме не родилось". С этими словами продавец, поцеловав невесту, вылезал

518
из-за стола, а на его место садился дружка жениха, который подавал жениху руку
невесты.
В Раменской вол. коса лишь упоминалась в причете, а торговали саму невесту.
Утром в день свадьбы после приезда жениха и одаривания дружки невесту одевали
в шубу и шаль и дружка просил вывести ее к столу. Брат невесты подводил сестру
к столу и садился с ней рядом. Сразу после этого начинался его торг с дружкой. Он
продавал ("пропивал") сестру-невесту, сопровождая свои действия словами: "Моя
сестра - не сирота, не пропью без серебра. У моей сестрички золотая косичка, каж­
дая волосинка стоит по полтинке," и тем самым все же отождествлял невесту с ее
косой.
Таким образом, в Вологодском крае бытовало большое разнообразие символов
невесты - ее красоты. Зафиксировано также множество обрядов, в которых участ­
вовала или упоминалась девичья красота. Среди них наиболее четко выделились
красование, невеста красоту красит и невеста отдает (сдает) красоту. С каждым
из этих обрядов, как правило, был связан определенный вид красоты. Намечается
более или менее ясная территориальная локализация различных видов красоты и
обрядов с причетами, связанных с ней. Красоту украшали, демонстрировали перед
всеми, с ней расставались, ее продавали и выкупали. Все эти действия не были за­
креплены за каким-то одним определенным видом красоты. Одни и те же обряды
производили с разными предметами. Так, например, украшали елочку, красили ко­
су, "басили" красотой невесты девушек-подружек, наряжали невесту в самую луч­
шую скруту во время красования, причем в украшенном виде елочку и невесту де­
монстрировали перед зрителями, а льняную косу вывешивали на обозрение дерев­
ни. Так же публично происходило расставание с "цветным платьем" и убором неве­
сты, с ее косой, лентой, девушкой-подружкой, олицетворявшей волю невесты.
Перед всеми гостями совершалось наделение косы (невесты) деньгами родственни­
ками невесты и выкуп ее женихом, означающий получение права на невесту.
Следует заметить, что смысловой акцент обрядов зависел от цели ритуала и мог
переходить то на саму невесту, то на ее символ. На завершающем этапе, перед рас­
ставанием девушки с ее красотой, они действовали вместе, на равных (см.: невеста
отдавала свою красоту и др.).
Особое место в этих обрядах принадлежало причетам. Они не только строили
драматургию обряда и придавали эмоциональную окраску этому кульминационно­
му моменту в жизни невесты, но нередко подменяли собой реальные действия. Не­
обходимо отметить, что в причетах, как правило, красота, будь то платье, коса или
лента, оживала: эти предметы могли гневаться, не подпускать к себе, кидаться в
стороны, перемещаться в пространстве, выказывать свою волю и т.д. В обряде из
Сокольского р-на в качестве символа воли невеста даже выбирала одну из подруг.
Здесь антропоморфный образ причетов получал реальное воплощение. Остается
лишь поражаться многообразию форм, воплощающих идею прощания с девичьей
волей, и творческой фантазии народа, детальной продуманности действий и высоко­
му поэтическому уровню причетов, сопровождавших обряды.
Последние предвенчальные дни в доме жениха. Различные события этого пери­
ода свадьбы в доме жениха строились в основном из одного набора обрядовых эле­
ментов. К ним можно отнести: 1). Застолья. Они различались своим назначением,
составом действующих лиц и ритуалом. Их можно считать обрядообразующим эле­
ментом, так как именно вокруг застолий совершались остальные обрядовые дейст­
вия. 2). Угощение пивом, вином. 3). Действия зватых. 4). Действия по организации
дальнейших свадебных событий - формирование и отправка поезда жениха, репети­
ция своеобразного местничества за свадебными столами.
Эти элементы сочетались между собой в соответствии с установленным в дан­
ной местности порядком, образуя несколько устойчивых вариантов, нередко быто­
вавших под разными названиями: 1) пропивки невесты (Кадниковский у.); 2) про-

519
пивки жениха (с. Корбанга Кадниковского у.) и близкий к ним парневик (Белозер­
ский у.) и отчасти прощальная посиденка (Тотемский у.), так как ее скорее можно
отнести к общим молодежным собраниям; 3) обрядовые действия, связанные со зва-
тыми (Чучковская и Биряковская волости Тотемского у.), и столование родствен­
ников (Тотемский, Вельский, Вологодский и Кадниковский уезды); 4) простое сто­
лование, и столование, сочетавшееся с организационными действиями: широкий
пир, поезд женихов, привоз имения.
Необходимо отметить, что столование в э т о т период устраивали как для родст­
венников невесты {пропивание невесты, угощение зватых, потчевание приехавших
с имением), так и для родственников жениха (пропивки жениха, столование родст­
венников, широкий пир, поезд женихов). Эти застолья имели свои определенные об­
ласти распространения, часто не совпадавшие друг с другом. Рассмотрим более под­
робно каждый из них.
Пропивки, или пропивание невесты в доме жениха в последние предвенчальные
дни отмечено на территории Кадниковского у. (Троичина, Ухтомская, Васьяновская
и Устьрецкая волости). В Троичине э т о т свадебный этап называли пропивки, в У с -
тьрецкой вол. - пропивание невесты в доме жениха, в Ухтомской вол. - день пропи-
вок у жениха и т.д. В других уездах пропивание невесты происходило на начальном
этапе свадебного обряда, например одновременно с осмотром хозяйства жениха
(Никольский у.; Раменская, Шуйская и Ново-Никольская волости Грязовецкого у.),
в сватовство (Тотемский у.; Вожегодский край), на посаде с рукобитьем (Верхне-
Важский Посад) и т.д.
Основная схема э т о г о события довольна проста: приезд родственников невесты
в дом жениха и застолье в его доме.
В разных волостях к этим элементам могли добавляться и другие обрядовые
действия. Например, в Ухтомской вол. и в Троичине в день пропивок для жениха
устраивали баню, в которой он мылся с колдуном (ворожцом).
Кроме того, в каждой местности даже компоненты основной схемы имели спе­
цифические черты и "расшивались" своими красочными узорами. В о т несколько опи­
саний этих событий. День пропивания невесты в Васьяновской вол. назначался по до­
говоренности обеих сторон после того, как "дадут платы". К этому дню сторона же­
ниха, в зависимости от благосостояния, должна была приготовить условленное
число ведер или ушатов пива. Пропивание происходило в доме жениха накануне
свадьбы. От невесты приезжали отец, крестная мать и еще несколько родственни­
ков о б о е г о пола и начиналось пиршество. В с е садились за большой стол, уставлен­
ный разного рода пирогами, яичницей, говядиной и другими яствами. Среди стола
красовалась огромная ендова ("яндова") с пивом. Хозяин поминутно наливал из нее
в медные стаканы и подавал гостям, соблюдая очередь по старшинству родства. Г о ­
сти со своих мест приветствовали хозяина. Жених в э т о время стоял у воронца
(столб, поддерживающий полати), одетый в красную рубаху и плисовый камзол, и
угощал приходящий со стороны народ. Они в свою очередь потешали компанию
разными остротами и преувеличенно хвалили жениха, произнося нараспев: "(имя­
рек) и хорош, и пригож, всякий день мылом умывается, словно князь к своей суже­
ной собирается, у нашего... всякого нета (?) запашено с лета. Наш... и умен, и хорош,
и на всякое дело пригож!.." Обычно пиршество заканчивалось слезами женщин
("без сомнения вследствие излишнего употребления хмельного"), горевавшими по
поводу передачи молодой неразумной девушки в чужую семью.
В Ухтомской вол. день пропивок был еще более насыщен обрядовыми действи­
ями. Когда в дом жениха собиралась вся его родня, откуда-нибудь привозили "во-
рожца" (колдуна) и топили баню. Ворожец, нашептывая заговор от порчи, мыл же­
ниха и на голое тело надевал сети от рыболовной мережки. Когда жених возвра­
щался из бани, он должен был угощать свою родню пивом. К этому времени двое из
его родственников ехали к невесте зватыми. Т а м их угощали пивом, водкой и заку-

520
ской. После угощения и подарков зватые приглашали родню невесты на пропивки
к жениху. Родственники невесты во главе с отцом запрягали (до 12) лошадей и от­
правлялись к жениху, где для них уже были приготовлены три стола "питий и заку­
сок". Приехавших жених встречал на сарае: одной рукой он держал братыню или
скопарь пива, а другой здоровался с гостями и тут же на сарае потчевал их пивом на­
чиная с будущего тестя. Когда пиво было выпито, жених приглашал всех в избу. Г о ­
стей усаживали за стол, отца невесты в передний угол, под образа. Около него по
рангу садились ближайшие родственники. Немного угостив гостей, отец жениха от­
водил отца невесты в погреб " к о всему пиву", где тот выбирал по своему усмотре­
нию (по договоренности на сватовстве) насадку - (боченок вроде ушата, ведра на
три-четыре). Полученным пивом будущий тесть распоряжался по своему усмотре­
нию, угощая родню свою и невесты. Так же поступали и с водкой, если она была вы­
ряжена при сватовстве. Закуску целиком ставил жених.
Первый стакан пива из насадки отец невесты обязательно подавал жениху, а за­
тем его родне. Когда обе насадки были выпиты, жениха приглашали к столу. Зна­
харь или тысяцкий стелили ему под ноги поесть - скатанное из шерсти одеяло,
которым покрывались в дороге при холодной погоде, чтобы предохранить его от
порчи, и снова потчевали пивом. В свою очередь жених наливал будущему тестю
столько же пива, сколько было налито ему, и требовал соревнования: кто скорее
выпьет? Победителя хвалили. Э т о соревнование продолжалось до трех раз. В пос­
ледний раз жених клал в стакан тестя серебро (несколько монет), а тот вынимал из-
за пазухи приготовленный заранее плат-подвязку, "расшитую елико возможно
замысловатее" и украшенную лентами. Распивая пиво, жених и отец невесты обяза­
тельно обменивались стаканами - этого требовала вежливость. Водку пили одни
родственники с обеих сторон, а жениху в э т о время она не полагалась. Наугощав-
шись, гости отправлялись по домам. Оставшиеся приготавливали необходимое для
свадебного поезда по невесту: шлеи и узды украшали лентами, к дуге привязывали
колокольчики, иногда по несколько штук.
В с. Корбанга Кадниковского у. пропивали жениха, а не невесту, т.е. по словам
А. Балова, устраивали "безобразную повальную попойку". Этот обряд совершали
на следующий день после девичника. Судя по характеру, это сборище было схоже
с мальчишником, хотя о его половозрастном составе в данном описании ничего не
сказано. В материалах из Новленской вол. Вологодского у. сообщалось, что в этот
день жених ходил в баню и приглашал к себе приятелей на угощение. К похожим
застольям, вероятно, можно отнести и так называемый парневик, который устраи­
вали в Белозерском у. утром в день свадьбы в доме жениха. Согласно 'Толковому
словарю" В . Даля слово "парнёвик" было распространено в Новгородской губ. и оз­
начало "сбор парней у жениха". В отличие от этого толкования в материалах из Б е ­
лозерского края сказано, что собирались "все свадебьяны", но как известно, они с о ­
стояли не только из парней, а включали всех участников свадебного застолья. Т а ­
кой состав гостей больше соответствовал другому событию - сбору родни в доме
жениха накануне венчания перед отправкой поезда в дом невесты. Возможно, бело-
зерский вариант парневика - результат смешения двух отдельных этапов - сбора
парней и сбора родни. Т е м более, что действия, совершавшиеся на том этапе, вклю­
чали почти все застолья данного периода. Н а сборе родни так же происходили пир­
шество гостей, ритуальное угощение пивом и вином, ответное одаривание жениха
деньгами, организация поезда, песенное величание свадебьян и т.д. Видимо, в позд­
нее время бытования обряда и при очевидной его редукции отличие между застоль­
ями этого периода состояло главным образом в смысловом акценте, а не в каких-то
особых обрядовых действиях и ситуациях. В о т как описывался парневик Б . и Ю. С о ­
коловыми: « У т р о м в день свадьбы в дом жениха собирались гости. Каждый гость
приносил с собой каравай, четыре пирога и хворост. В с е садились за стол, и дружка
всех гостей подкликал к стакану словами: "Жаланный батюшко, / Стань на лы-

527
жи, / Подвинься поближе..."» Подошедший мужчина брал в руки чашу и поздравлял
"со всем княженецким поездом", выпивал и в стакан клал деньги, сколько мог. За
столом вместе с женихом сидели все свадебьяны: "тысяцькой, большой барин, мень­
шой барин, подколпашной, караванной, дружка и подружье". Обязанности у сва-
дебьян разные. Так, каравайной должен был стеречь каравай. Это выражалось в
том, что в доме невесты он клал на каравай шляпу, чтобы его не украли, в против­
ном случае ему приходилось выкупать каравай деньгами. Дружка заведывал всем
свадебным церемониалом и подкликал к стакану. Его должность была самая ответ­
ственная. Тысяцкий ("тысяцькой") по положению был выше всех, но он ничем не
распоряжался, а сидел рядом с женихом. Когда все подойдут к стакану, девушки за­
певали песни и величания. Затем родители благословляли жениха и весь поезд сна­
ряжался в дорогу. Усаживались в таком порядке: 1) дружка с подружьем, 2) жених с
тысяцким, 3) большой и малый барин, 4) подколпашной и каравайной и т.д.
В предвенчальный период происходили и другие чисто молодежные собрания и
обряды, которые устраивал жених. Например, в Тотемском у. жених для всей моло­
дежи вскоре после образовки устраивал прощальную посиденку. Она обычно про­
ходила в чужом доме, но не у жениха или невесты. Если же последняя была не из од­
ной деревни с женихом, то эту посиденку делали в ее деревне. За помещение, осве­
щение и угощение платил жених. Угощение состояло из кедровых орехов, подсол­
нечных семечек и дешевых пряников. На эту посиденку собиралось много "моло-
дежнику". Они пели песни, плясали под гармонику, играли. Перед уходом невеста
пела песню и в ней благодарила хозяев за "тихую беседу" и просила подруг прово­
дить ее "во последние", так как ей не бывать больше на "гуляниях веселых". А в
описании свадьбы д. Нелидово сообщалось, что в плаканье девушки от невесты хо­
дили к жениху, если он из той же деревни, что и его избранница, если же из другой,
то с разукрашенной уздой шли девушки из деревни жениха. Это называлось идти с
отказом. Девушки пели песни, а жених угощал их сладостями.
Еще один вариант событий, происходивших в доме жениха, наблюдался в Чуч­
ковской и Биряковской волостях Тотемского у. Это цикл обрядов, связанных со зва-
тыми. Скорее всего это был лишь фрагмент других вариантов, так как участие
зватых отмечено и в пропивках, и в столований родственников. Но в данном случае
выделить его в отдельную локальную традицию позволяет особый акцент собира­
телей, которые в своих описаниях делают его не на застольях, а на зватых. Следует
отметить, что по имеющимся описаниям не совсем ясно смысловое значение слова
"зватые". Согласно "Толковому словарю" В. Даля, зватый, зватай означает "при-
зыватель, приглашатель, посланный для призыва гостей". Судя по нашим описани­
ям, зватыми называли приглашенных гостей, поскольку они могли быть посланы из
обоих домов, как, например, было в с. Покровском Чучковской вол. Тотемского у.
Там в плаканье (канун свадьбы) к невесте часов в 12 дня приезжали от жениха зва­
тые, человек семь-восемь, и в это же время от невесты к жениху отправлялись
зватые, человека три-четыре. Там их потчевали. По материалам Чуковской свадь­
бы, на плаканье к невесте от жениха также приезжали зватые. Их угощали, хвали­
ли в песнях, одаривали подарками. За все это они давали деньги, но о дальнейшем
посещении кем-нибудь дома жениха ничего не говорилось.
В Биряковской вол. родственники невесты сами ехали за зватыми в дом жени­
ха, и те по их приглашению приезжали в дом невесты (т.е. сами были зватыми, а не
родственники жениха). Там их угощали и одаривали. Как уже говорилось, почти
все этапные события в доме жениха в последние предвенчальные дни были связаны
с застольями. Кроме уже рассмотренных застолий на пропивках и парневиках в ма­
териалах сообщалось, что в эти дни устраивали столование для родственников.
Эти столования были разнообразны: одни состояли только из угощения гостей, на
других помимо угощения происходила подготовка к дальнейшим свадебным собы­
тиям.

522
В Тотемском у. столование для родственников устраивали за два дня до свадь­
бы. После их угощения происходила уже знакомая картина. На середину избы вы­
ходили жених и будущий тысяцкий (им назначался крестный отец или дядя жениха).
Жених держал в руках каравай хлеба и на каравае братыню с пивом, тысяцкий -
стакан. Присутствующие по порядку подходили к ним и, взяв из рук тысяцкого ста­
кан пива, выпивали его. Взамен "на каравай" клали несколько копеек для жениха.
Затем запрягали лошадей и ехали к невесте на скрутушник.
В Вельском у. накануне свадьбы в дом к жениху приходили соседи. Их угощали
водкой, выпив которую они тотчас же уходили домой. Оставались только родные
жениха, их усаживали за стол и угощали пирогами, после чего все ехали к невесте.
В Зеленской Слободе (предместье Тотьмы) в день смотрин у невесты в доме же­
ниха в сумерках также собиралась вся его родня и происходила как бы репетиция
"старинного русского местничества. Гости судят и рядят, как бы сесть в гостях по
чинам, не обидев не только личность, но даже род и племя его. Гости садились за
стол, рассуждали, верно ли сели, осматривались, чтобы запомнить, кому с кем сесть
на смотрах, и шли толпой в дом невесты". В тех местах (например, Кокшеньга), где
жених накануне венца ехал "по невесту", чтобы везти ее к венцу, в его доме устра­
ивали "широкий пир" - "торжественное столование", на котором присутствовал
весь поезд жениха и который кончался отъездом к невесте.
На Кокшеньге такой пир под названием поез(д) женихов происходил в одно вре­
мя с девичником. На него приглашали всю родню и даже жителей близлежащих де­
ревень. С приглашением на пир посылали обычно подростков, которые обегали все
дома, стучали по подоконью и кричали: "На поез(д) гостите!" Когда все были в сбо­
ре, начиналось торжественное столование. За стол гости усаживались по старшин­
ству и значению. В сутках (на почетном месте) садился тысяцкий, рядом с ним же­
них, а далее крестная мать (божатка и сватья) последнего. Со стороны тысяцкого
размещалась мужская часть прибора, а со стороны божатки - женская. Видное ме­
сто на скамье отводилась так называемому хряпчию. Ему полагалось разрезать и
раздавать кушанья, столовые приборы и прочее. Он же должен был прежде других
пробовать каждое блюдо и заправлять его по своему вкусу для всего стола маслом
и солью.
Стол продолговатой формы ставили непременно в переднем углу, под иконами.
При большом числе гостей к нему вплотную приставляли еще один или два таких
же стола, в направлении от переднего угла к шомныше (кути - помещение в кухне).
Лавка, идущая вдоль длинной стороны стола, ближе к печке, называлась обычно
бабьей, или женской, в отличие от той, что располагалась по короткой стороне, -
мужской лавки (короткой). У стола со стороны шомныши устанавливали скамьи,
иногда стулья и табуреты. Этот способ расстановки и рассаживания гостей был ха­
рактерен для всех торжественных деревенских церемоний. Столы были накрыты
большими скатертями и уставлены по особому церемониалу. В середине стола ста­
вились два каравая, на которых лежала непременная витушка, хворостки и колоб­
ки. Угощением обыкновенно распоряжались родители жениха, предлагая блюда от
его имени. Жених же вставал и, держа в руках поднос с двумя стаканчиками, угощал
вином (водкой), поднося его всем сидящим за столом и находящимся в избе. При
этом тысяцкий, соблюдая чин (первыми - родители, за ними прибор и сторона), вы­
зывал всех по очереди к столу, нередко выкликая даже отсутствующих, но особо
уважаемых соседей, боясь обойти кого-нибудь за многолюдством. Приглашенный
выпивал вино и клал деньги (как говорили "кладут в стол") - от 3 до 20 коп., реже -
больше.
Иногда вызывали к вину по нескольку раз, но деньги клали только при первом
приглашении. Кроме того угощали пивом домашней варки, которое в братынях пе­
редавали друг другу без особого подношения. Братыни к столу подносили сами хо­
зяева. Гостей старались угостить "на славу", так что пир тянулся довольно долго.

523
1. Бракосочетание в с. Усть-
Алексеевском
Великоустюжского р-на (а - г).
Фото С.Н. Иванова, 1987 г.:
а - вручение свидетельства о
браке, б - обручальные кольца

524
г - современный "свадебный поезд"

525
По окончании столования перед поездкой к невесте родители, а также "хрёсной" и
божатка благословляли жениха хлебом и иконой.
При отправке поезда сват (дружка) или знахарь {сторож) "заговаривал" жени­
ха и весь поезд от порчи и всякого несчастья. В одежду жениха (в полы) втыкали
протошки (иглы без ушков), а по голому телу перевязывали рыболовной сетью с
приговорами. Знахарь читал на ограждение поезда особый заговор.
Для поездки впрягали лучших коней (для этого иногда их брали у соседей), на­
ряжали их в нарядную сбрую, в золоченые дуги. К каждой дуге привешивали бу­
бенчики {громки) и по два колокольчика. Ехали лихо и по возможности никому не
уступая дороги и не сворачивая. В летнее время из-за дороговизны тарантасов
(парадные экипажи) поезд ехал верхами, а если невеста жила поблизости, то шли
пешком.
В Новленской вол. Вологодского у. подобный пир происходил в свадебный
день. Рано утром отец жениха ехал к невесте за платом (полотенцем, которое дари­
ла ему невеста). Получив плат, он приглашал к себе в гости и уезжал. К жениху со­
бирались родственники, назначенные еще при сговорах в поезжане. Каждый из них
вез каравай хлеба.
Для поездки жениха к невесте приготавливали обычно тройку или пару лоша­
дей. Сначала на ней ехали за священником. Пока ездили за ним, девушки наряжали
коней для поезда: заплетали им в гривы лоскутки, привязывали цветы и т.д.
Как только привозили священника, сейчас же начинались сборы поезда. Отец и
мать благословляли жениха иконой, которую дарил крестный отец. Все поезжане
садились на лавки и, посидев молча несколько секунд, вставали и направлялись на
улицу. В поезде размещались по заведенному порядку. На первой лошади ехал
дружка (брат или близкий родственник жениха). Затем жених со священником, ты­
сяцкий и сваха (кто-нибудь из родственниц). Затем остальные поезжане. В д. Шири­
ханово Кадниковского у. рано утром в день свадьбы все участвующие в свадебном
поезде родственники жениха, разодетые в праздничные одежды, собирались в его
доме. Жених каждого из поезжан обносил рюмкой водки. Те выпивали и клали в
рюмку деньги. Такой сбор назывался жениху на шапку. Угостив поезжан, жених па­
дал в ноги к отцу и матери и просил их благословить на вступление в брак. Те бла­
гословляли его иконой и клали в его правый сапог несколько серебряных монет,
чтобы сыну жилось богаче. После этого жених попадал в полное распоряжение сто­
рожа ("своего свадебного знахаря и советчика"). Прежде всего тот прилеплял к кре­
сту жениха кусочек воска, на который наговаривал слова молитвы, начинающейся
со слов: "Да воскреснет Бог..." Потом все рассаживались по местам, а находящиеся
при этом девицы запевали жениху: "Не яблонец по горенке катавсе... / Не жемцюг-
камцюг по блюдцу рассыпавсе, / Цвет Михайлушко жонитсё снаряжавсё..." Затем
все, вставши с мест и помолившись Богу, выходили на улицу каждый к своей лоша­
ди. Сторож или дружка спускал поезд, т.е. обходил его кругом, останавливаясь у ка­
ждой лошади и дотрагиваясь до узды, читая в уме заговор от порчи. Во время этой
церемонии все присутствующие хранили "гробовое молчание". Окончив свое дело,
сторож садился в передние сани и отправлялся вперед, за ним ехал жених с тысяц­
ким и все поезжане. На дуге каждой подводы был привязан колокольчик, а иногда
и два-три.
Такие же события в день свадьбы происходили в Вельском у. и в Троичине Кад­
никовского у. Если невеста жила далеко, то поезд отправлялся на лошадях; жених
ехал на паре или на тройке, а остальные поезжане ехали большей частью на оди­
ночках. На дуги подвязывали по нескольку колокольчиков. Их брали с собой и те,
кто шел пешком. Они должны были беспрерывно звонить. В Новленской вол. Во­
логодского у. в этот период происходили особые обряды. За день до кануна венча­
ния в дом жениха приходили "свои деревенские" смотреть дары невесты, которые
жених получил на закрытии, и делали первую оценку будущей молодухе.

526
В канун венчания, часов в 12, у невесты собирались ее родственники, назначен­
ные "везти имущество" к жениху. Ехали обыкновенно от 4 до 10 человек, среди них
были крестная мать, брат и замужняя сестра невесты. Для этих людей запрятали не
менее трех лошадей. Вынос "имения" сопровождался причитаниями невесты. Когда
ее посланцы подъезжали к воротам дома жениха, к ним навстречу выходили отец,
мать и другие его родственники с водкой и закуской. Все приехавшие, кроме крест­
ной матери, выходили из саней. Крестную, сидящую на передней лошади на посте­
ли, угощали первой. Это означало выкуп имения. Как только кончалось угощение,
"имение" начинали выносить. Первым делом жевтцины во главе с крестной мате­
рью убирали постель, настилая столько, сколько имелось у невесты простынь и оде­
ял. Считалось: чем больше, тем лучше. Самое меньшее, накрытое на постель, со­
стояло из четырех простыней и двух одеял, но нередко бывало до десяти простьшей
и до пяти одеял, причем только самая нижняя простыня была без вышивки и кру­
жев. Нередко бывало, что невеста пользовалась бельем своих родственников. По­
кончив с устройством кровати, гости шли пить чай и закусывать, а женщины и де­
вицы из деревни жениха шли смотреть убранную кровать. Осмотр производился
очень тщательно. Детально осматривали все вышивки, кружева и сам материал и
давали соответствующую оценку невесте. Гости же, покончив с чаепитием и закус­
кой с выпивкой, уезжали. Пение и пляска в этот приезд не допускались. В других
уездах привоз приданого невесты происходил в иное время: в Кадниковском у. пос­
ле венца (Васьяновская вол.), в Ухтомской вол., "когда невеста ехала на венец"; так
же делали в Никольском, Кирилловском и Грязовецком (Раменская вол.) уездах и в
Корбангском крае.
Приезд и пребывание жениха в доме невесты. Подобно многим другим актам и
ритуалам свадьбы, принадлежащим отдельным территориальным традициям, раз­
лично - по числу и времени приездов - происходило и посещение женихом дома не­
весты перед венчанием. В одних местах он приезжал только на девичник (с. Верхне-
Важский Посад) или смотрины (Шуйская вол. Тотемского у., Кубенский край) и
уезжал к себе, а к венцу невесту отвозили сват с дружкой (деревни Жидовиново и
Поплевино Шуйской вол. и Ново-Никольская вол. Грязовецкого у.), один дружка
(теперешний Вашкинский р-н) или "особо доверенный" (обычно брат) (Белозер­
ский у.).
В деревнях Шириханово и Зеленая Кадниковского у. и в д. Стуловская (Кок­
шеньга) жених приезжал на девичник и оставался у невесты до отъезда под венец.
В других местах он заезжал только в день венчания (с. Покровское Чучковской вол.
Тотемского у., Несвейская вол. Вологодского у., Никольский, Белозерский уезды).
Чаще всего жених приезжал и накануне, и в день венчания. Кроме того, бытовали и
другие варианты, когда жениха в посещениях невесты заменяли его представители.
Например, в Биряковской вол. Тотемского у. на девичник от жениха приезжали
только зватые, а сам жених не ездил. В д. Муньга Кирилловского у. жених не посе­
щал невесту ни в канун, ни в день венчания, а за ней приезжал дружка. В зависимо­
сти от числа и времени посещений жениха обставлялись его встреча и пребывание
в доме невесты. Если он приезжал и на девичник (смотрины), и перед венцом, риту­
ал этих посещений не совпадал. Первый приезд бывал менее торжественным огра­
ничивался скромным застольем и преподнесением подарков. В Кирилловском у.
приезд жениха в это время так и называли - создарьем. Посещение жениха, закан­
чивавшееся отъездом на венчание, чаще обставлялось более торжественно. К этой
поездке, как уже говорилось, в доме жениха готовились особо. Перед его отъездом
совершали магические обряды, составляли поезд и т.д. Как правило, особой была и
встреча его в доме невесты. Более развернутым и содержательным оказывался ри­
туал его пребывания у невесты: пышнее проходили застолья, совершались одарива­
ния, выкупы невесты у подруг, брата и у односельчан (мужчин и женщин), родите­
ли невесты благословляли на венец невесту и жениха, специальными обрядовыми

527
действиями отец передавал жениху свою дочь, наконец, о с о б о тщательно подготав­
ливали жениха и невесту к венцу. В с е действия сопровождались многочисленными
причетами и песнями девушек, причетами самой невесты и ее родных, приговорами
дружки.
Характер встречи жениха в доме невесты в разных районах Вологодчины отли­
чался своей эмоциональной окраской. В большинстве мест она была доброжела­
тельной. Жениха и его родню (поезд, свадебьян и др.) встречали отец с матерью не­
весты в сенях или на крыльце с вином и пивом (д. Жидовиново Шуйской вол. Тотем­
ского у.; Никольский у.; Вожегодский край; Средняя Сухона). Е г о могла встречать
и сама невеста (Кубенский край) или ее подружки, причем они могли и величать, и
хулить жениха (с. Покровское Чучковской вол.; Биряковская и Харинская волости
Тотемского у.; Грязовецкий у.; Вожегодский край), а мог и дружка невесты (д. Сту-
ловская на Кокшеньге). Правда, случались встречи и менее гостеприимные, даже
враждебные. Например, в деревнях Жидовиново и Поплевино Шуйской вол., в
Ново-Никольской вол. Грязовецкого у., в нескольких деревнях (Гора, Воксино, Не­
лидово, Логиново) современного Сокольского р-на жениха долго не впускали в дом.
В с. Верхне-Важский Посад при первой попытке жениха попасть в дом невесты его
не только не пускали, но доводили дело до того, что жених " о т ъ е з ж а л обратно".
Тогда хозяин бросался в погоню за ним, извинялся, что его дома не было или никто
не сказал о приезде жениха, и просил воротиться. При э т о м "прощай и спесь хозяй­
ская! Поклонам счету нет". Возвратившемуся поезду устраивали торжественную
встречу. В Вельском у., когда жених приезжал к невесте "заводить девичник", воро­
та также были закрыты, и сват вел долгие переговоры, прежде чем их пускали
в дом.
Ритуал встречи поезда жениха во всех вологодских районах имел множество ва­
риантов. В о т как один из них описан в фольклорном тексте в очерке А . Широкова
"Вотчинская свадьба". В этом поэтичном произведении не только передана эмоци­
онально напряженная обстановка момента, но и детально описана традиционная в
этих местах обрядовая встреча на мосту двух свах - жениха и невесты, порядок рас­
положения свадебных чинов во время их шествия в дом невесты и лаконично, но
емко рассказано о рассаживании гостей за праздничным столом и о ритуальном по­
ведении хозяев.
"Не от лесу, лесу леса зеленова,
От перелеску саженова
Что не синь, да засинелась,
Что не биль да забилилась,
Що не крась, да закраснелась,
Кое синь та засинелась -
Это кони вороные;
Кое крась-то закраснелась
- Это саночки раскрашенные,
Кое биль-то забилелась -
Это дуги позлащеные.
Що не вешнея вода вдоль двора облелияла,
Що не щука, не рыбина подворотину вышибла,
Що не гуси, не лебеди по синю морю плавали.
Не косая ласточка во кустах заметалася - высоко поднималаси,
Низехонько опускаласи
На мосты на калиновы.
На калиновых мостах свахоньки повстречались,
Блюдечком поменялисе,
В уста целовалисе.
С этого со колоченья стеночки пошатнулися,
На столах на дубовых - напиточки расплеснулися
Не столбы, вербы золоты,

525
Клонит буйные головы.
Наперед ту главу клонит.
Идет злой злодей - большой сват.
П о за свату большому идет свахонько княжая.
По за свахоньке княжевой идет ноченька темная,
П о за ноченьке темной
Идет весь да княжой поезд.
Вы садитесь, добрые люди, во три места любые,
З а столы, за дубовые, да за скатерти браные.
З а кушанья сытные,
З а напитки полные.
От родимого батюшки много пива пьянова,
От родимые матушки много хлеба сытного,
От меня молодешеньки - поклончики низкие".

В Ухтомской вол. Кадниковского у. встреча жениха утром свадебного дня вы­


глядела иначе, но эмоционально воспринималась невестой так же трагично. Она пе­
ла в причете: " Е д е т мужска - ея гроза, / В с е лесами-то темными / Как от мужска ее
грозы / Лес-от в землю клонитсё, / П о вершинкам ломится". Приехав, жених захо­
дил на сарай и останавливался у дверей со всем поездом. Тогда отец невесты с кара­
ваем хлеба, а мать с тарелкой пирогов и сочней ("хворосту"), закрытых полотенцем,
шли встречать гостей, как того требовал этикет. Жених брал плат (полотенце) и ру­
кой нажимал на сочень, который, конечно, ломался. Затем он утирал лицо полотен­
цем. В с е это время в избе причитали: " Н е ходи, родимый батюшко, / Встрецеть пе-
ревеюшку великую, / У ж ты же не миняй же, красно солнышко, / Милую да на по-
стылово!" Жених входил в избу, а причеты между тем продолжались. Ломание соч­
ня (хвороста) носило, несомненно, эротический характер. Этот обряд встречался и
на других территориях, например, в Никольском у., где невеста сама подносила же­
ниху хворост, а девушки мешали жениху переломить его, сопровождая свои дейст­
вия шутками. Кроме того, сочень подносили жениху в Васьяновской вол. Кадников­
ского у.
В материалах из Никольского у. приводится еще один вариант встречи жениха.
Он строился главным образом на диалогах, состоящих из приговоров дружки и род­
ных невесты. Приведем пример одного из них. Когда в день свадьбы жених с тысяц­
ким, свахой, дружкой и опасным (колдуном) отправлялись за невестой, то на двор не
въезжали, а останавливались на улице, напротив дома. Дружка, выйдя из саней, под­
ходил к дому и стучал кнутовищем под средним окном, а затем начинал свой приго­
вор (в Несвейской вол. Вологодского у. речь дружки, которую он произносил войдя
в избу и стоя под воронцом полатей, называли "челобитье"): "Господи, Исусе Хри­
сте, Б о ж е наш, помилуй н а с ! " Потом скороговоркой говорил: " Е с т ь ли в дому домо­
витой, большой управитель, есть ли кому аминь отдать?" Н о из дома на его слова
ответа не было. Стоя в шапке, дружка снова стучал и говорил: "Господи, Иисусе
Христе, Боже наш, помилуй н а с ! " Потом скороговоркой продолжал: " Е с т ь ли, хозя­
ин, хозяйка, у вас святы образа? Е с т ь ли чему поклонитеся?" Опять ответа не было.
Наконец, дружка стучал в третий раз и повторял ту же молитву, прибавляя: "Здоро­
во, поздорово, все гости и гостейки, званые и незваные, все на пиру почтенные! Здо­
рово, новый сват и новая сватья! Н а улице свадьба, буди не верите, т о и сами увиди­
т е " . В окошко ему отвечали: "Аминь твоей молитве!"
Выходил хозяин или ближайший родственник невесты и выносил на улицу ча­
шу пива, а дружка между тем продолжал: " Е х а л я, дружка княжая, чистыми полями,
зелеными лугами, темными лесами, наехал я, дружка княжая, на куний след, довел
меня куний след... к тебе во двор; за куницу отдай нам красную девицу и пропущай
наших лошадей к себе во двор..." После этих слов он брал принесенную чашу с пи­
вом и, сняв шапку, говорил: "Господи Иисусе Христе, Б о ж е наш, помилуй нас! К а ­
кому у тя празднику пивцы сварены, к мольбам или Спасу, или Николе Святителю,

35 Русский Север... 529


или чадо милое замуж выдаем? И дай, Господи, нашим - князю молодому жить бы
ему с т о годов, нажить бы ему двор-то коров, меринов-то с т а ю , овец-то хлев, свиней
подмосты, кошек шесток, собак под столы, и нажить бы ему семь сыновей и семь
дочерей; сыновей женить у попов, у дьяков, а дочерей-то отдать за князей за бояр. -
И, хозяин и хозяюшка! Е с т ь ли у тебя дружка против дружки, сваха против свахи?
Е с т ь ли кому у тя нашу свадьбу встретить?" В ответ на эту тираду дружка получал:
"Милости просим!" После этих слов жених, стоявший поездом у лошадей, входил на
крыльцо, вступал на мост (в сени) и останавливался перед иконой, под которой го­
рела свечка. Здесь его встречали отец, мать и сваха невесты. Сваха жениха обмени­
валась со свахой невесты хлебом и стаканами пива. Приехавших провожали в избу.
П о случаю приезда жениха в доме невесты совершались различные магические
действия. Например, Е . Кичин в "Историко-статистической заметке о городе Тоть­
ма и Кадниковском уезде" описывал следующее "поверье" (скорее, обряд, испол­
нявшийся в свадебный день, - "при сговорах"): когда жених появлялся на улице де­
ревни, в которой жила невеста, все родственники клали под порог избяной двери не­
запертый замок со вставленным в него ключом. К а к только женихова нога пересту­
пала порог, замок запирали и затем кидали в реку. Э т о делалось "для утверждения
навсегда между женихом и невестой неразрывной крепкой связи и неподдельной
любви". Бросая же замок в воду, говорили: "Духи страшные, / Вселите вы / В его
молодца / Любовь вечную / К красной девице / Девице-красавице". В д. Зеленая Тав-
реньгского общества Кадниковского у. по приезде к невесте, после того как жених
входил в избу, его потчевали из особого стакана, над которым сторож невесты за­
ранее нашептывал "привораживающую" статью (заговор), дабы он любил буду­
щую жену.
Целесообразно специально остановиться на названиях персонажей и составе
свадебного поезда жениха, а попутно и на остальных свадебных чинах, встречаю­
щихся в Вологодском крае.
Судя по всему, в терминологии свадьбы на этой территории существовали две
традиции. Первая условно (так как район шире) занимает Кокшеньгу, ту ее часть,
где компания жениха называлась прибор, женихи, жених с прибором, княжий боль­
шой прибор. Е щ е участников называли приборяне или бояра (в причетах). Поезд
женихов - так еще называли широкий пир в доме жениха перед отъездом за не­
вестой.
Вторая традиция связана с местностями, где бытовали термины поезд, пояс.
Она охватывала бблыную часть края. Термин "поезд" обычно встречался в сочета­
нии с другими словами: поезд жениха - Никольский у.; Биряковская вол. Тотемско­
го у.; современный Сокольский р-н; Васьяновская и Устьрецкая волости; Кадников­
ского у.; женихов поезд - Грязовецкий у.; жених с поездом - Вельский у.; свадебный
поезд - д. Воксино; Сокольского р-на; деревни Шириханово, Зеленая Ухтом­
ской вол. Кадниковского у.
Кроме того, в фольклорных текстах встречались княжий полок - Стрелец­
кая вол. Тотемского у.; Никольский, Сольвычегодский уезды; поезд дорогой - Ни­
кольский у. В этих местах участников поезда называли поезжане - Биряковская вол.
Тотемского у.; д. Нелидово Сокольского р-на; Зеленская Слобода у г. Тотьма; Вель­
ский у.; с. Верхне-Важский Посад; Сольвычегодский и Никольский уезды; деревни
Шириханово, Зеленая, Троичина; Кадниковского у. Ново-Никольская вол. Грязо­
вецкого у.; Вологодский у.; поязляна (в причет) - Кирилловский у.; сваребщики, те,
кто едут от жениха за невестой; сваребщики, т . е . все, кто сидит за столом, - Воже­
годский край; сваребьяна, сваребяна, сваребники - Средняя Сухона.
Число участников поезда, или прибора не было постоянным. Оно колебалось от
пяти-шести (Кокшеньга), семи (д. Стуловская на Кокшеньге), 15-20 (Кириллов­
ский у.), до 30 человек (Средняя Сухона). В целом основной состав чинов, составляв­
ший прибор, или поезд, был повсюду одинаков, хотя встречались и отличия.

530
Н а Кокшеньге (Тотемский у.) на поезд женихов (в данном случае э т о широкий
пир, происходящий в доме жениха перед отъездом к невесте, чтобы везти ее к вен­
цу) приглашалась вся родня, соседи и даже жители близлежащих деревень. Участ­
ники пира условно делились на прибор, в который входили тысяцкий, божатка, сва­
тья, "хряпчий", сват, дружка, братья и дяди жениха (в заговоре на ограждение поез­
да в приборе упоминались "княжий большой прибор" - тысяцкий, большой боярин,
князь молодой, княгиня молодая, сватья княжая, "хряпций" боярин, заседливый бо­
ярин, дружка с подружками, конные малые бояре), и сторона, т.е. остальные при­
сутствующие на поезде, но не сидящие за столом.
В д. Стуловская Тотемского у. прибор жениха составляли семь человек: сватья-
божатка, отец жениха, крестный отец, он же тысяцкий, большой барин (бывало,
присутствовал еще малый барин), сват, хряпчий и дружка. Иногда в состав прибора
входило еще одно лицо - костоглот, который за обедом садился рядом с хряпчим.
Е г о обязанностью было доедать угощения.
Н а Верхней и Средней Кокшеньге и У ф т ю г е женихами называли "весь женихов
поезд" (Лохта), вернее, самих поезжан, а спутников жениха - приборянами, или при-
бором. Говорили: женихи приехали, а если хотели уточнить, то: жених с прибором.
Приборян было человек пять-шесть, но иногда до 10-12 и больше. Отец и мать к
невесте обычно не ездили, но случалось, что отец все же приезжал. Тогда его име­
новали большим боярином, или тысяцким.
В прибор, кроме жениха, входили тысяцкий - обыкновенно дядя или крест­
ный жениха, так сказать почетный глава поезда; дружка - молодой, чаще холостой
парень, кто-нибудь из родни, двоюродный брат, даже родной брат или товарищ;
дружка обычно разливал вино, и угощал девушек и т.п.; сватья - она избиралась
специально, е ю была не та женщина, что сватала, а тетка или чаще всего божатка
(крестная жениха); ей следовало хранить жениха, отвечать за прибор, вести перего­
воры с родней невесты, следить за исполнением ритуала; хряпчий, или храпчий, а в
Лохте хребец (искаженное др.-рус. кравчий); хряпчим назначали обычно кого-ни­
будь из родни жениха - зятя, двоюродного дядю или еще кого-нибудь, обязательно
мужчину (его обязанность - резать пироги); бояра - так называли в причетах про­
чих приборян; сторож - колдун.
В Стрелицкой вол. Тотемского у. для обозначения жениха и его родных упот­
ребляли термин званые (так же звали их в Биряковской вол.). В причетах упомина­
лись: "княжая свахонька, дружка вежливый, да очесливый, сват лесливый", а в
просьбе "на м е ч ь " - "тысяцкий, князь молодой, / Большой барин околичин, / Сват,
сваха, дружка с подружьем, / Вершнички, / Запешнички / Чашнички, наливальцич-
ки, / И весь ваш княжий полок".
Из мест, где распространено название поезд, наиболее полно свадебные чины
представлены в приговоре из Сольвычегодского у.: " В е с ь княжеской, молодечкой
поезд - передоезжий дружка, молодое подружье, князь молодой, тысяцкий большой
человек, князевая сваха, большие бояра, средние, меньшие, поезжане (поезжани,
К н я з е в ы поезжане)" и зрители: "кутяна, полотяна, запечана".
Большие бояра отмечены еще в Кирилловском, Никольском и Кадников­
ском уездах. В Кадниковском у. встречался чин большой барин, а в Никольском -
опасный (колдун) и подвозкий. Таким образом, названия свадебных чинов больше
сохранились в произведениях фольклора: причетах, приговорах, речах и заговорах.
В реальной жизни их было значительно меньше. Лучше всё разнообразие этих тер­
минов сохранилось на Кокшеньге.
Остановимся подробнее на некоторых персонажах из компании жениха и на
нем самом.
Жених. Е г о характеристика, даваемая в свадебных фольклорных текстах, про­
тиворечива и во многом зависит от функции произведения. В причитаниях он чаще
именуется: чужой-чуженин - Янгосорка, Вологодский у.; Шуйская вол. Тотемско-

35* 531
го у. Например, "чужому чуженину, чужому сыну отцовскому / Я грозе-то молодец­
кой" - Несвейская вол. Вологодского у. Одновременно с этим он - добрый молодец
(Несвейская вол. Вологодского у.) или вор-злодей (Кадниковский у.). С о времени
образовки до девичника его называли князь молодой (Вологодский, Грязовецкий
уезды; Васьяновская вол. Кадниковского у.; Кубенский край) или князь молодой со
боярами (Кирилловский у.).
Дружка. Им мог быть брат жениха или его близкий товарищ (Несвейская вол.
Вологодский у.). В Грязовецком у. дружку еще называли шафером. Он мог испол­
нять функции колдуна (Вожегодский край) или знахаря (Троичина Кадников­
ский у.). Дружек могло быть несколько: дружки жениха, т.е. родня жениха (Кирил­
ловский у.), брат или близкий товарищ, друзья (Несвейская вол. Вологодского у.;
д. В о х т о г а Раменской вол. Грязовецкого у.); дружка и его помощники, или подружъе
(Янгосорка, Вологодского у.; Никольский, Сольвычегодский уезды; Кокшеньга Т о ­
темского у.); старший дружка вел жениха в избу; младший дружка нес за старшим
образ на каравае хлеба (Вологодский у.)
Эпитеты, которыми наделяли дружку в фольклоре: "удалой дружка", "передо-
езжий дружка" (намек на т о , что он ездил впереди поезда) - Сольвычегодский у.;
"удалой друженька, верный служенька" - Вологодский у.; "дружка вежливый" -
Стрелицкая вол. Тотемского у.; "княжий дружка очесливый" - Шуйская и Биряков­
ская вол. Тотемского у.; "дружка княжая" - Устьрецкая вол. Кадниковского у., в
Никольском у. упоминались прибаутки дружки - "побранки".
Сват - многозначный термин. Он может означать того, кто сватал невесту, т.е.
сватовщика - (Хариновской вол., д. Харино; Тотемского у . ) . Определяя его роль,
говорили: "сходить сватом" (Зеленская Слобода), "сваты пришли", "сваты были"
(с. Покровское Чучковской вол. Тотемского у . ) , "засылают сватов" (Грязовец­
кий у.). В фольклоре свата именовали "сводничек" (Янгосорка Вологодского у.),
"сводщик" - (Васьяновская вол. Кадниковского у . ) , "сводник" (Ново-Николь­
ская вол. Грязовецкого у.). " С в а т " , но не "сватовщик", а самостоятельный чин
может быть членом компании жениха, "прибора". " С в а т о м " могут называть отца
жениха и невесты: "сватушко-то б а т ю ш к о " (причет) в Никольском у. В сваты мог­
ла входить и сваха. Например, в Грязовецком у. говорили: "засылать сватов", а
ехали сватать две свахи и жених, иногда родители жениха. В фольклоре свата име­
новали "подхолюзник", "переметник", "сводничек", но имелся в виду скорее всего
"сватовщик" (Янгосорка Вологодского у.; Никольский у.). Каждому из названных
ипостасий свата было свойственно особое поведение (см.: "сватовство", "сватом
ходить" - обряды второго дня после венчания - Ново-Никольская вол. Грязовецко­
го у.; "сват ломается" - поведение свата при поездке в церковь на венчание - Грязо­
вецкий у).
Тысяцкий. Чаще всего им был крестный отец жениха (Тотемский у.; Троичина
Ухтомской вол. Кадниковского у. и т.д.). Н о "крестный-божат" мог быть и помимо
тысяцкого (Грязовецкий у.). В фольклоре тысяцкого называли "честной" (Николь­
ский у . ) , "большой человек" (Сольвычегодский у.), "славный тысяцкой бохатой"
(Кирилловский у.). О б особом поведении тысяцкого см. описание "княжьего обеда"
в Никольском у.
Рассмотрим женские персонажи. Это прежде всего невеста. В разных местах
Вологодского края и в разные периоды свадебного обряда невесту могли называть
запорученная - так называли невесту после просватанья (Троичина Кадниковско­
го у.; Верхе-Важский Посад Грязовецкого у.); просватанная (Кирилловский и Гря­
зовецкий уезды); зговоренка - так называли невесту в период подготовки к свадьбе
(Грязовецкий у.); сговоренка (с. Корбанга Кадниковский у.); испрошелъница - так
именовали невесту весь срок от просватанья до венца (Вожегодский край); княжна -
так называли невесту в период от образования до девичника (Грязовецкий у.); кня­
гиня, молодая княгиня (Васьяновская вол. Кадниковского у . ) , см. также в фольк-

532
лорных текстах: " у княгини молодой, новобрачной" - Сольвычегодский у.; "княги­
ня-боярыня" - Шуйская вол. Тотемского у.); молодая (Устьрецкая вол. Кадников­
ского у.); нареченная (Кубенский край).
Божаткой называли крестную мать в большинстве районов (Кирилловский у.;
Вожегодский край; Кокшеньга, д. Гора Харинской вол., Тотемского у.; Николь­
ский у.; д. Шириханово Кадниковского у.). Е е могли так же называть "крёсна". Она
нередко исполняла в свадебном обряде роль свахи.
Сваха. Почти везде е ю бывала божатка, но могла исполнять эту роль и другая
близкая родственница. У каждого - жениха и невесты - была своя сваха. В некото­
рых уездах упоминали нескольких свах. Например: "три свахи ведут на упокой" (Ух­
томская вол. Кадниковского у.), "свахи жениха" (д. Зеленая Кадниковского у.),
"первая сваха - близкая родственница невесты и прочие свахи..." (Зеленская Слобо­
да Тотемского у.), "на сватанье едут две свахи" (Грязовецкий у.), две свахи упомина­
лись в Сольвычегодском у. В Зеленской Слободе г. Тотьмы существовала "первая
сваха", которой обычно была близкая родственница невесты. В Грязовецком у. не­
вестину сваху называли коренная сваха (д. В о х т о г а Раменской вол.). В Васьянов­
ской вол. Кадниковского у. сестру жениха называли подсватъе. Кроме того, суще­
ствовал термин сватья, который обычно обозначал мать невесты или жениха. В не­
которых местах э т о т термин совмещался с термином сваха (Никольский у.; Кок­
шеньга). Это же нередко происходило в произведениях фольклора. В причетах и
песнях сваху наделяли разными эпитетами: "свахонька княжая" - (с. Черновское
Никольского у . ) , "сватья княжая" (Кокшеньга), "княжая свахонька" (Стрелец­
кая вол. Тотемского у.), "чужа свахонька" - (Кирилловский у.), "пригожая свахонь­
ка", "приезжая свахонька" (Кубенский край) и т.д.
Воля. Это близкая подруга невесты, выбиравшаяся на плаканье среди других под­
руг и олицетворявшая девичью волю (чучковская свадьба в Сокольском р-не.) Персо­
нификация воли в образе реальной девушки отмечена только в Чучковской вол
Думница - подруга невесты, с которой она ходит в баню (д. Шириханово Кадни­
ковского у.). Провожатый - тот, кто вел невесту в баню (Никольский у.). Выво-
жельница, вывожильница (вывожельник) - персонаж, участвующий в выводах неве­
сты к столу (Кокшеньга Тотемский у.).
Причитальщица (Кирилловский у.), она же загадывает свахам загадки (Верхне-
Важский Посад Вельского у.; Никольский у.). Причитальница (Вожегодский край).
Певуньи исполняли причитания (с. Черновское Никольского у.). Причетница (Ух­
томская вол. Кадниковского у.). Плакуша - (с. Корбанга Кадниковского у.). Стару­
хи подсобницы - т е , кто помогал причитать (Кадниковский у.). В с е указанные пер­
сонажи исполняли причеты, помогая невесте или заменяя ее.
Чин дружки невесты (д. Стуловская на Кокшеньге, Тотемский у.), нередко сов­
мещался с чином колдуна (Вожегодский край; Сольвычегодский у.; Троичина Кад­
никовского у.).
Подруги, подруженьки - почти повсеместно.
Пропивалы - родственники невесты, которые ездили к жениху на пропивание.
Среди них были не только женщины, но и мужчины (Ухтомская вол. Кадниковско­
го у.).
Роговухи - человек пять-шесть, которые приезжали к жениху с постелью неве­
сты (Средняя Сухона). Рогоуша, роговуша, согласно В . Далю, во Владимир­
ской губ. - женщина при подклети, при спальне новобрачных, постельница (Даль В .
Толковый словарь. Т. IV. М., 1935. С. 101).
Пирожницы, или мазильницы - родственники невесты, в основном молодежь,
братья и сестры, в количестве от 3 до 7 человек, которые приезжали на второй день
свадьбы в дом молодых. Они привозили с собой "мазила", пудру, полотенце, мыло,
пирог с рыбой и сладкий пирог. Пироги они отдавали матери молодого, а все осталь­
ное - девушкам. Приехавших угощали, после этого шли песни и пляски. Тистени-

533
ца - сестра невесты, которую привозили к молодым в гости в первую неделю Вели­
кого поста. В э т о время принято было варить т е с т о (из солода) и есть его; при этом
обмазывали им друг друга (Корбанский край в современном Сокольском р-не). На­
реченная теща - мать молодой (Никольский у.)
Прочих персонажей было много. Зватые - родственники жениха или невесты,
посылаемые с приглашением в гости (Стрелицкая и Чучковская вол. Тотемско­
го у.). Этим термином могли называть просто родственников жениха (Чучков­
ская вол. Тотемского у.). В дом жениха " з а зватыми" ехали ближайшие родственни­
ки невесты, зватый - брат или родственник невесты (Троичина Харинская вол.
Кадниковского у.). Зватый - отец невесты (Ухтомская вол. Кадниковского у.).
Встречаются выражения со словом "зватый": " е х а т ь зватом к невесте", "сходить
з в а т о м " (Ухтомская вол. Кадниковского у.). Сторож - колдун, знахарь (Кокшеньга
Тотемского у.). У жениха и у невесты были свои "сторожа". Заговор сторожа име­
новали "привораживающая статья". Свадебный знахарь, советчик "спускал поезд",
т.е. читал заговор от порчи (д. Шириханово Кадниковского у . ) . Опасный - колдун,
знахарь (Никольский у.). Ворожец - колдун - (Ухтомская вол. Кадниковского у.).
Пухтальщица - колдунья (Сольвычегодский у . ) . Многознающий - колдун ( Тотем­
ский у.; д. Черняхово современного Тарногского р-на). Староста, копендант — пер­
сонажи из толпы мужиков, просящих на рогозку (д. Жидовиново Шуйской вол.
Тотемского у.). Коробейные сваты, коробейники - две женщины и один мужчина,
родственники невесты, которые везли ее постель в дом жениха (Васьяновская вол.
Кадниковского у.). Смотроки - родственники невесты, приезжавшие смотреть хо­
зяйство жениха. Столовляне - гости от невесты, приезжавшие в дом жениха (Сред­
няя Сухона). Семейники - родные (Харинская вол. Тотемского у.). Сторона - посто­
ронние гости, не родня (Кокшеньга). Деревенцы - односельчане (Никольский у.).
Священник и причт (Никольский у.). Священник и клырошане (д. Зеленая Кадни­
ковского у.).
Персонажи, упоминавшиеся в причетах: "голубушко брателко" - младший
брат невесты, принимавший участие в выкупе места за столом (д. Шириханово Кад­
никовского у.), "бабы - красные головы / Ваши отрепные к о л о б ы " (только в Стре­
лицкой вол. Тотемского у.), "сукменники" (?) (Чучковская вол. Тотемского у.),
"ловкие" - родственники жениха (Тотемский у.).
Жених в доме невесты. Когда, наконец, поезжане жениха входили в избу, по
преобладавшей на Вологодчине традиции, прежде чем сесть за стол, дружка, сват
или даже сам жених должен был выкупить место рядом с невестой. К а к правило,
этот выкуп представлял собой замечательно построенное и разыгранное драмати­
ческое действо. Деньги обычно были чисто символическими, главное заключалось
в остроумных диалогах, выразительных и поэтических причетах, песнях, и загадках,
сопровождавших э т о т обряд (в Тотемском у. - с. Покровское Чучковской вол., Би­
ряковская вол.; в теперешнем Сокольском р-не - деревни Логиново, Нелидово, В о -
ксино и др., в Никольском у.; в Грязовецком у. - Авнежской и Ведерковской волос­
тях; Белозерском у.)
Обычай загадывать загадки был достаточно распространен по всему краю. Ча­
ще их загадывали девушки - подруги невесты, но бывал и специальный персонаж -
загадчик (Белозерский у.). Большинство загадок по смыслу и образам были одно­
типными на территории бытования этой традиции, однако загадывать их могли в
разной поэтической форме. Например, в Биряковской вол. Тотемского у. загадки
исполнялись в виде песни: "Заганём мы загадоцьки / Ч т о у нас-то в светлой светли­
це / Краше красного совнышка? " / (Жених смотрит на икону и крестится). / "Мы
еще тибе загадоцьку, / Дивичью перегудоцьку, / Ч т о у нас-то в светлой свели-
це / Круглее яснова мисяця? " (Жених поднимает каравай хлеба) / " М ы еще тибе за-
гадцьку, / Т ы стоишь не догадаешьсё / Оторвалё твой добрый конь". Жених выни­
мал платок и махал им. Девушки завершали свои загадки похвалой жениху: "Што

534
догадливый чужой чуженин. / Он своим умом разумом, / Не подучила ево свахонь­
ка". Форма, в которой задавались загадки, могла быть прозаической, но от этого
они не становились менее выразительными. Например: "подайте монаха в белой ру­
бахе" - дружка подавал вино в бутылке. "Позвольте синяво моря с белым лебе­
дям" - дружка подал пиво и хворост. "Подай мне золотой костыль, штобы нашей не­
весте, молодой княгине было на што уперетсы". Тогда дружка выставлял жениха:
"Вот костыль золотой..." и т.д. (Белозерский у.).
В Ухтомской вол. Кадниковского у., когда при входе в избу жених давал девуш­
кам деньги за место за столом, отец невесты подходил к столу и говорил невесте:
"Выходи с Богом со своими девицами из-за стола, прости место гостям!" Девушки,
выходя из-за стола, причитали: "Бог судья тибе, суди Боги, / Да доброхот кормилец-
батюшко..." Когда же невесту уводили в другую комнату, то ее подруги набрасыва­
лись на жениха и хватали даже за волосы - теребили, а потом причитали: "Уж я
пойду молодешенька, / За сто верст, за тысячу..." После этого они тоже уходили в
другую комнату и так хлопали дверями, что дрожали стены. Это повторялось
трижды. В Устьрецкой вол. того же уезда жениху по приезде девушки пели корилъные
песни - "хулили" его.
Имеются сведения, что появившимся в доме невесты дружкам родные невесты
подносили опояску - знак их отличия в поезде. Вот как это происходило в д. Вох-
тоге Раменской вол. Грязовецкого у. Войдя в избу, дружка спрашивал: "Есть ли
сваха кореноваяТ' На эти слова выходила невестина крестная. Дружка обращался
к ней: "Дайте знак, чтобы в поезде было дружку знать". Сваха отвечала: " У нас не­
веста не сирота, не дадим без серебра". Дружка давал ей деньги, а она повязывала
ему через правое плечо длинное полотенце. В Новленской вол. Вологодского у.
дружке "навязывали опояску" - полотенце от 6 до 8 аршин, концы которого на рас­
стоянии трех четвертей аршина занимали вышивка и кружева. "Навязывали" его с
правого плеча под левую руку, обвивали два раза и завязывали на левом боку.
Дружка также просил: "У нас в поезде есть отличие для небольшого чинишко-ма-
ленького братца". За что сваха снова просила денег. Завершив необходимые пе­
реговоры, пройдя различные испытания и выкупив место за столом рядом с невес­
той, поезжане усаживались и происходило столование, пир, пировство. Как уже
говорилось, в ряде мест Вологодчины считалось, что свадьба начиналась накануне
дня венчания или утром перед венцом, когда к невесте приезжал жених с поездом.
По этой причине некоторые происходившие в это время застолья по их роли в об­
ряде и пышности можно считать свадебными. Не случайно для их обозначения
встречались такие названия, как "начин свадьбы" (Ухтомская вол. Кадниковско­
го у.), "первый стол у невесты" (д. Кроптево Авнежской вол. Грязовецкого у.). Го­
товясь к такому столованию на смотрах, по словам М. Угрюмова (автор очерка
"Зеленская Слобода - предместье города Тотьмы"), "все сбивались с ног, как бы на
славу угостить будущую родню".
Вот как проходило подобное застолье в Никольском у. Вечером накануне дня
венчания в дом невесты собиралась вся ее и женихова родня. За столами усажива­
лись в строго установленном порядке. Приезжал священник и садился под образа,
рядом с ним на долгой лавке и на подостланной шубе (чтобы молодым жилось бо­
гаче) усаживались жених с невестой. По правую сторону от жениха - его крестный
отец (тысяцкий), а по левую - крестная мать невесты. До еды разносили дары.
Это делала сама невеста или ее сестры и ее крестная мать (божатка). Сначала да­
рили полотенца: свату (за его "работу"), тысяцкому и крестной матери; отцу и ма­
тери жениха дарили материю - на рубахи; дядьям, теткам - по платочку и в заклю­
чение - платок жениху. При этом одна из разносчиц даров подносила на подносе
вино, а другая - дар. Принимающий дар брал рюмку водки, целовал подносящую,
выпивал до дна и, взяв дар, взамен клал деньги. После даров все ели кулебяку
(пирог с рыбой).

535
Далее наступал момент выкупа невесты у деревенского общества. К свату под­
ступали деревенцы невесты и просили с жениха на "рогозку"от 3 до 5 руб., в зависи­
мости от состоятельности жениха. Сват расплачивался с ним и жениховыми деньга­
ми, а просящие говорили: « Т ы стереги да береги ее 20 лет, пожалуйте нам за ее
"честь"». После мужиков приходили парни и просили "на м е ч " . Т е м сват давал
30-50 коп. говоря: "...Будет им на пряники-ти и сами-ти таво не стоят" (приходят
просить подростки лет 12-17). З а парнями начинали просить подружки невесты:
ставили на стол елочку, украшенную цветами, лентами и со словами: "Сватушко-ба-
тюшко, тысяцкой честной, князь молодой и весь поезд дорогой, извольте нашу кра­
соту окупить и обратно невесте возвратить" сначала ставили е е перед женихом, а
потом перед каждым из поезжан; т е откупались по средствам - от 15 до 20 коп.
Деньги шли подружкам. После них выступали на сцену девицы-подростки, ставили
на поднос искусно сделанного зайчика и с этими же словами обходили весь поезд.
Завершали эту церемонию бабы, подходившие к столу просить за "моучанку" (мол­
чание), т.е., чтобы не распространяли сплетни.
После всего э т о г о начиналось столованье и пированье. Подавали студень, кото­
рый запивали водкой, затем следовали щи и водка, каша пшенная на молоке и вод­
ка, лапша и водка, оладьи и водка, жаркое с сальником (крупа в сале перемешанная)
и водка, дрочёное - одна большая гороховая оладья на сковороде, которая разреза­
лась на кусочки и подавалась на стол с горшком масла; гости брали дрочёное рука­
ми, мочили в масле и ели. Затем пять или больше видов пирогов и, наконец, розго-
ня - маленькие пустые пирожки в закрытых блюдах. Покончив трапезу, все выхо­
дили из-за стола, священник уезжал, а невеста шла в куть и начинала причитать.
В с. Верхне-Важский Посад (возможно, э т о были старообрядцы) на сватанье
или девишнике после того, как жених с трудом попадал в дом невесты (его застав­
ляли приезжать два раза), его вели " в хоромы высокие и, помолившись Богу и по­
клонившись на все четыре стороны, приехавшие садились за столы с кушаньями, за­
крытыми скатертями браными". Вскоре "лукавый сват" звал невесту "на показ".
После отказа выйти и препирательств ее со сватом она все ж е просила благослове­
ния на этот акт у родителей. Получив его, начинала "наряжаться", а нарядившись,
ждала благословения от духовного отца. Приходил священник и спрашивал ее, во­
лею или неволею она идет (почти венчание) и, надевши на себя епитрахиль, осенял
ее "крестом животворящим", после чего они выходили к гостям. При этом пели
"Достойно..." и говорилась ектенья " о здравии уневестившихся".
При появлении невесты жених выходил из-за стола, становился рядом с ней и по
окончании ектеньи осенял себя крестом. Невеста здоровалась с женихом и свахами
и опять становилась по левую руку от жениха. Священник читал молитву и благо­
словлял трапезу. В с е , кроме невесты, садились, а невеста стояла "навытяжку". Е й
давали поднос с рюмками. Хозяин дома наливал, а она подносила всем поезжанам
по чину, низко кланяясь. После т о г о как она угостит всех, на смену ей вставали же­
них и тысяцкий и "потчевали водочкой всю родню и соседей и соседушек невести­
ных". Э т о означало "сдружаться". П о т о м опять угощал хозяин дома, но жених ему
не уступал. О т выпитого все "разговорились, расшутились и распотешились". Пели
псалмы и песни духовные, а потом и "причуды старинные". Начинался выкуп неве­
сты из-за стола. Сваха торговалась с отцом и, наконец-то, с о словами "принеси ты,
сваха злая, гривну златую, да пива р е ш е т о " отец отпускал невесту с ней "восвояси",
где снова начинались причеты. Невеста сидела под черной фатой, растрепанная,
"во слезах утопаючи, как будто силой схваченная и в подполье брошенная".
В Новленской вол. Вологодского у. за выкупом места за столом начиналась по-
сидка поезжан. Э т о был тот же торжественный стол, но происходил он утром дня
венчания. Е г о ритуал мало чем отличался от столования на сидинах или смотрах.
Поезжан усаживали в определенном порядке. Размещение шло от "среднего угла".
В самый угол, под образа, садился священник, затем тысяцкий, с ним сваха и жених.

536
Рядом с женихом оставалось место для невесты, а дальше усаживались поезжане по
степени родства. П о левую руку от священника сажали свата, шафера и дружку.
Число поезжан зависело от того, сколько было назначено при сговорах. Усадивши
гостей хозяева начинали угощать всех выпивкой и разрезали кулебяки, поставлен­
ные на стол, и в т о же время одаривали поезжан полотенцами. Первое и лучшее
подносили жениху, который, беря его "ложил" на блюдо деньги. Затем свахе,
тысяцкому, священнику и прочим. Дары готовили в зависимости от степени родства:
чем ближе родственник, тем лучше полотенце.
Девушки принимали в происходящем самое живое участие. Они выбирали из
своей среды трех наиболее бойких. Первая из них шла с блюдом и собирала деньги
с поезжан за песни, которые они пели. Другая шла с дарами-полотенцами, а третья -
с зайчиком. Первую песню пели жениху: " К а к под яблонцей кровать, / Под зеленой
тесова..." с припевом: "рай, рай". Затем пели тысяцкому, свахе и остальным поезжа­
нам. Текст песни был один и тот же, изменялось лишь обращение. П о окончании
песни девушка подходила и говорила: "Откупись за песенку!" Получив деньги, шла
дальше. Нередко между девушками и поезжанами шла торговля. Поезжане давали
мало, а девушки настаивали на большем. В связи с этим бывало много шуток и сме­
ха. З а т е м шла вторая девушка с дарами-полотенцами и тоже получила выкуп. З а
ней третья с зайчиком. Она предварительно вела такую речь: "Заинька по лесу гу­
лял, / Серый по зеленому гулял. / Напали на заиньку охотнички, / Пострелили за­
иньке ноженьку..." Смысл этого текста сводился к тому, что зайчику нужна денеж­
ная помощь и поезжане должны на э т о отозваться. На третьей девушке лежала обя­
занность подмечать, много или мало поезжане дают денег. Если они давали много,
то их благодарили, если мало, то говорили: " М ы думали приехали гости-то к нам
важные, привезли денежки бумажные, а приехали бедные и привезли денежки все
медные..."
Поскольку обряд записан в 1924 г., когда, видимо, не было материального дос­
татка в семьях, автор пояснил: «Полотенца дарят девушки, конечно, не настоящего
размера и большею частью из бумаги. Свахе вместо полотенца дарят юбку, а сва­
ту - плат, который делают из обойной или цветной бумаги размером в поларшина
в квадрате. Кругом его оплетают соломой, а на углах из нее делают кисти, подносят
плат на деревянной лопате и говорят: "Сватушко, прими подарочек важнень-
кий, / Откупись денежкой бумажненькой...!»
Ярким эпизодом почти всех торжественных застолий был вывод невесты за
стол, воспринимавшийся как заключительный акт девичьей жизни. Ритуал вывода
невесты к столу во всем крае имел сходство по существу, но отличался многими де­
талями.
В д. Стуловская Тотемского у. торжественный выход невесты совершался под
утро дня венчания (жених приезжал накануне). Е е выводили вывожелъницы - мать
и божатка. В с е трое были очень нарядно одеты. Н а вывожельницах были краси­
вые борушки (женский головной убор) и сарафаны, на невесте - богатый сарафан
и светлый фартук. Голову покрывала большая шаль, так чтобы бахрома закрыва­
ла ее лицо; сзади шаль низко спускалась. Н а голове она приподнималась особым
головодцем (девичий головной убор; по словам Н . А . Вечеславовой, из д. Черняхо-
во Маркушевского сельсовета Тарногского р-на, "он как кокошник, только выше
и басчей".) В руках невеста держала через красный платок поднос, на котором сто­
яли стаканы с пивом. При входе в комнату все женщины перекрестились и низко
поклонились. Первым к ним подошел отец, он низко поклонился, ему ответили тем
же. З а т е м он перекрестился, взял стакан и опять низко поклонился. Е м у в ответ
три женщины наклонили головы. Отпив пива, отец снова поклонился, ему ответи­
ли тем ж е . Э т о т обряд с поклонами и угощением пивом продолжался очень долго,
так как невеста угощала всю свою и женихову родню, а потом всех присутствую­
щих.

537
Когда наступила очередь жениха, между ними возник спор, кто из них подойдет
первым, так как считалось, что тот, кто останется стоять, т о т и будет в доме "наи­
большой". Наконец, жених сдвинулся с места, приблизилась и невеста. Жених чо­
кался с невестой, и каждый отливал другому пиво, причем стараясь отлить послед­
ним, пока другой не начал пить. Э т о опять должно было означать первенство в се­
мье. С таким же ритуалом угощал жених родню невесты, а потом свою. Окончив
этот обряд, невеста направлялась в куть. По дороге она теряла беленький платочек,
положенный на голову, который знаменовал собой девичью красу. Начинались его
поиски с причитаниями: " Я недолго-то стояла, / Да много я-то простояла / Я моло­
да да честну девичью красу..."
В Никольском у. вывод невесты происходил в конце застолья, когда, покончив
с кушаньями, дружка с пивом и обычными приветствиями подходил к матери неве­
сты и говорил: " У м е л а ты поить, кормить, умей снарядить и за стол посадить крас­
ную девицу, а мы повезем молодую молодицу". Мать отдавала выпитую чашу друж­
ке и шла в куть к невесте. После э т о г о дружка с пивом и приветствиями подходил к
отцу невесты и говорил: "Умел ты нас напоить, накормить, умей отдать и за стол
посадить красную девицу, а мы повезли молодую молодицу". Отец приводил выве­
денную матерью из кути дочь к столу и приказывал ей садиться возле жениха. Тот
сидел за столом в шапке и в рукавицах, а поезжане были в шубах. Посадив невесту
рядом с собой, жених снимал шапку и рукавицы. Дружка еще раз обносил гостей пи­
вом. Выйдя из-за стола, невеста прощалась с отцом и матерью, получая от них бла­
гословение и наставления. Затем начинался поезд.
В Новленской вол. Вологодского у. невесту к столу выводила сваха. П о оконча­
нии даров и угощения средние столы раздвигались, сваха выходила и шла за невес­
той, которая все э т о время сидела в соседней избе или в куте. Девушки вставали в
двери, а невеста начинала причитать: " В ы вставайте-ко, подруженьки, / Мои милые
голубушки. / В ы щитом да и городом / З а меня молодешеньку, / З а меня зелене-
шеньку..." Сваха выкупала невесту, давая девушкам привезенную кулебяку и не­
сколько маленьких пустых пирожков, называемых пряжениками. После этого она
вела невесту и сажала ее за стол рядом с женихом.
В д. Харино Хариновской вол. Тотемского у. одетая к венцу невеста уходила в
кутний угол (против печи) к девушкам, крестная жениха - сваха - шла к ней и брала
ее за руку. Невеста причитала: " У ж ты, сваха, ты свахонька" и не давалась ей. Сваха
несколько раз обращалась к невесте со словами: "Катерина Ивановна, пошли к сто­
лу...", но та каждый раз снова садилась. Сваха просила отца невесты привести ее за
стол. Невеста снова причитала: "Пошли годы последние, времена потрусливые..."
При словах причета: "Ты дай, батюшко, со кутом мне проститься..." невеста хвата­
лась за лавку и причитала снова: "Запирайся прекрасный рай..." После этого отец пе­
редавал дочь жениху, а тот, держась за конец ее платка, сажал возле себя, причем не­
веста забиралась на свое место по лавке. Когда она садилась, тысяцкий хватал край
ее сарафана и старался посадить на него жениха, чтобы тому быть в семье главным.
Как можно заметить, эти застолья были насыщены важными обрядовыми акта­
ми: одариванием и угощением гостей, различными выкупами невесты, выводом не­
весты к столу и т.д. В о время столованья мог происходить и акт символической пе­
редачи невесты жениху. В д. Зеленая Кадниковского у. говорили: " О т е ц невесты
сдает дочь с рук на руки". Это происходило за столом, куда из светлицы отец при­
водил невесту и сажал рядом с женихом. Жених по обыкновению здешних мест дер­
жал в руке платок. Отец невесты брал за один конец платка и пропихивал руку не­
весты под этот платок, но так, чтобы посторонние не заметили, и шептал жениху на
ухо: " Я поил, кормил и учил (ее) для себя, а ты, дитятко, учи тоже для себя".
Н а Средней Сухоне отец передавал дочь жениху, когда ее вели из дома, и сопро­
вождал свои действия словами: " В о т тебе, Иван, я отдаю тебе свою дочь - пой, кор­
ми, одевай, обувай, в обиду не отдавай, а ты - слушай".

538
В Белозерском у. отец говорил: " В о т тебе отдаю свою дочь и пусть она слуша­
ется тебя, как меня, а ты ее держи чесно и благородно, много не взыскивай. Ну,
Христос с вами, детушки". В д. Харино Харинской вол. Тотемского у. отец брался
за платок, который держала невеста, и со словами: " У меня была учца и просужа, а
ты учи по с е б е " передавал ее жениху.
Помимо обрядов и просто действий, которые могли происходить как в канун,
так и утром венчального дня, были такие, которые обычно совершались только ут­
ром перед венчанием. Э т о утренние причитания (невесты, подруг, матери невесты),
благословение невесты и жениха (или только невесты) и отправка поезда к венцу.
Вообще же ритуалы утра перед венцом в доме невесты в разных местах Вологодчи­
ны в деталях заметно отличались. Вариативность наблюдалась не только в разных,
но и в одном уезде (см. материалы по Грязовецкому у.).
Остановимся более детально на событиях, которые совершались только утром
венчального дня. В пробуждении невесты этим утром участвовали разные лица. В од­
них местах невеста просыпалась сама (Ново-Никольская вол. Грязовецкого у.; Шуйская
вол. Тотемского у.), в других - ее будила мать (Авнежская, Ведерковская и Рамен­
ская волости Грязовецкого у.; Вожегодский край и др.) или причитальщица (Ухтом­
ская вол. Кадниковского у.). В Никольском у. ее будили подруги. Весь обряд строился
на диалогах, которые состояли из причетов невесты и тех, кто ее будил. Тексты в раз­
ных местах заметно отличались друг от друга. Приведем несколько примеров обряда.
В Ухтомской вол. Кадниковского у. утром венчального дня невесту будила при­
читальщица. О н а подходила к ней, когда та лежала еще в постели, и причитала.
После этого невеста вставала с постели, умывалась, причесывалась и т.п. К этому
времени собиралась вся ее родня, зажигали перед иконами свечки и молились Богу
о ее счастье и благословляли невесту иконой.
В Вожегодском крае рано утром к невесте приходила мать и исполняла причет,
в котором противопоставлялся образ родной матери и неродной - свекрови.
В Никольском у. невесту поднимали причетом подруги. На причет девушек не­
веста отвечала причетом о своем сне. Причеты о сне были распространены очень
широко и нередко служили обязательным компонентом утренних причитаний неве­
сты в венчальный день. После причета о сне она начинала новый причет, обраща­
ясь к сестре. В э т о время невесту начинали одевать в подвенечное платье. Оденут,
посадят у окошка " о сереть" и платком закроют. Одевание невесты к венцу проис­
ходило в разное время: т о сразу после того как она вставала и умывалась (Николь­
ский у.), т о с приездом жениха, т о перед тем как ехать к венцу. Как правило, испол­
нительницами э т о г о ритуала были девушки, но случалось, что в обряде принимали
участие и другие персонажи.
В Белозерском у. утром венчального дня невесту обувал брат. Невеста плакала,
но уже не причитала. Е е наряжали в подвенечную одежду. Она состояла из "подве-
нешной рубахи", обязательно вышитой "в крестик" (эта рубаха, по словам собира­
телей, "часто бывала одна на всю деревню, как и красота"), покрывала, сапог (баш­
маки не носили), красоты. Кроме того " о т порчи" надевали "онтарий" (бусы); вос­
кресную молитву ("Да воскреснет Бог..."), написанную на бумажке и свернутую,
чеснок и купорос зашивали в тряпочку и вешали на грудь. Верили, что, если невес­
ту испортят, то онтарий лопнет и покраснеет.
В Северном Белозерье невесту к венцу одевали ее подружки, они же делали ей
прическу. Одев невесту, усаживали ее за стол и пели специальную выводную песню:
" У ж не тошно ли тебе, да свет Еленушка, / Да не обидно ли тебе, да свет Петров­
на?" После э т о г о она получала родительское благословение и над ней совершали
различные магические действия, призванные предохранить ее от "порчи". Напри­
мер, невеста ложилась на сарае, а мать дважды перешагивала через нее.
В д. Стуловская Тотемского у. перед поездкой в церковь на невесту надевали
кошулю, шаль выпускали наружу, при этом лицо оставалось закрытым. Сверху

539
завязывали большой серый платок, которым закрывали лицо. Н а груди он прохо­
дил крест на крест. В Ново-Никольской вол. Грязовецкого у., когда невесту одева­
ли, ей в валенки клали овечью шерсть, чтобы хорошо родились овцы.
В Ухтомской вол. Кадниковского у. снаряжали невесту к венцу в отдельной
комнате - меняли на ней всю одежду, начиная с рубашки. Э т о называлось свести не­
весту на упокой. Действовали три свахи, которых невеста за э т о одаривала, а те в
свою очередь приносили ей пироги, пиво и прочее - для "подкрепы". Приходил ту­
да потом и ворожец за платом для жениха. Брал его и передавал жениху, а тот ути­
рался этой подвязкой и клал ее себе в карман. После того как невеста была готова,
ворожец отводил ее к жениху за стол. В э т о время причетница с подругами невесты
причитала: " У ж на обман да дело сделали / Д а на провод меня проводили!..."
Невесту усаживали рядом с женихом на подосланную под них шубу шерстью
вверх, затем звали отца, который подходил и благословлял "дитей" образом. При
этом выговаривал т о , что было "ряжено" (оговорено) при сговоре, например: "Бла­
гословляю коровой, овцой, лошадью" и т.д. Е м у говорили: " Б е р и руки". Он брал ру­
ки жениха и невесты и скрещивал их так, чтобы жениховы были наверху, а невес­
тины внизу, при этом жениху следовало изо всей силы пожать руку невесты. Иной
жених так пожимал, что бывало у невесты из под ногтей выступала кровь. Невеста
сначала противилась и не давала отцу руки, однако в конце концов уступала. Этот
обряд девушки сопровождали причетами.
Когда все же жених и невеста усаживались рядом, начиналось "угощение во­
всю". Девушки переставали петь причеты и запевали песни " О т с т а л а наша лебе­
душка от стада белогусиного...", " К а к вьюн на воде извивается" и др. Напившись и
наевшись "до отвалу", готовились к венчанию. Благословение невесты и жениха
(вместе или порознь) перед отправкой было обязательным обрядом во всем крае.
Тем не менее и этот ритуал имел местные особенности.
В с. Муньга Кирилловского у., к примеру, при благословлении невесту ставили
на сковороду, положенную в обруч от кадушки. Э т о делалось для того, чтобы огра­
дить невесту от всякой порчи. Она кланялась в ноги отцу и матери, божату и бо­
женьке, а они брали икону и, прикрепив к ней свечу, благословляли. После благо­
словения невесту одевали, она прощалась с родными, ее выводили из избы и сажа­
ли в повозку.
В Никольском у., когда отец и мать "станут благословлять невесту", она начи­
нала причитать: "Попрошу я молодешенька, попрошу я зеленешенька..." Подруги
брали е е под руки и вели к иконам. Невеста повисала у них на руках, плакала и при­
читала. Если у нее не было отца, т о в причете она обращалась к брату и матери.
После благословения невеста снова причитала. З а т е м ее начинали одевать ("оболо-
кать"), а она продолжала причет. Н а нее надевали шубу и вели за стол. В Васьянов-
ской вол. Кадниковского у. невестины отец и мать благословляли ее и жениха обра­
зом, а потом хлебом. В Новленской вол. Вологодского у. при этом благословлении
священник читал молитву. После благословения икону передавали дружке.
В Вологодском у. П. Дилакторский записал причет девушек, в котором они про­
сили дядю и тетку невесты-сироты, вырастивших е е , дать благословение: "Государь
дядюшка (имярек), и государыня тетушка (имярек)! Как вы вспоили, вскормили,
вырастили и сохранили свое чадо богоданное - теперь э т о чадо стоит перед всеми и
просит прощения и благословения. Простите и благословите е е , вместо отца с мате­
рью, в путь дорогу ехать под красное солнышко, под частые звездочки, под светлый
месяц, чтоб чисто и непорочно в церковь Б о ж е ю стать, злат венец приять, чуден
крест целовать, с своим суженым сочетаться в радости, в Божьей милости в душев­
ном спасении". Невеста кланялась в ноги дяде и тетке и те ее благословляли обра­
зом, хлебом с солью.
В т о м же Вологодском у. во время благословения невесты на сидинах девушки
причитали: " Ч т о не ласточка, не косаточка, / Круг тепла гнезда увивается. / Душа

540
красная девица / Круг родимого батюшки...", а невеста на коленях просила благо­
словения сначала у отца, а затем у матери. После этого священник начинал обряд
образованья.
В Белозерском у. жениха и невесту для благословения ставили на шубу, поло­
женную мехом кверху. Когда отец начинал благословлять, в избе три раза стреляли
из ружья в потолок, чтобы предохранить от порчи жениха и невесту и запугать не­
чистых. В Кирилловском у. отец и вся родня невесты благословляли иконой сначала
ее, а потом вместе с женихом. Н а Средней Сухоне невесту благословляли на скатер­
ти, которую стелила ее мать на пол углом по направлению от воронца к иконам.
В д. Жидовиново Шуйской вол. Тотемского у. после родительского благослове­
ния невеста, прощаясь, целовала отца и мать, а брат брал ее за руку и выводил на
улицу. Родители наклоняли головы над столом, чтобы не видеть, как дочь поведут
из избы, а невеста, вступив на порог, запевала: "Благослови меня, Господи, / Мать
Божья Богородица". Брат выводил сестру в сени, а она продолжала: "Ты не в сад са­
дишь, милый брат / Н е под яблонь кужливую... / Ты меня молодешеньку, / Да ты са­
дишь меня милый брат, / В о крапиву жогучую, / Да во шипицу колючую". Когда не­
веста садилась в сани, к ней присаживались ее подруги. Поезд двигался к церкви, со­
провождаемый выстрелами из ружей, которыми его напутствовали крестьяне-сосе­
ди. Пока ехали деревней, невеста и девушки пели о красоте: "Ты красуйся, дивья
красота..." Когда выезжали из деревни, поезд останавливался, девицы-подруги сле­
зали с саней, прощались с невестой и возвращались в ее дом.
В Никольском у. поезд начинался после благословения и наставления. Невеста
всегда была покрыта фатой, а девушки все временя пели причеты и разные песни.
При отъезде поезда еще в доме дружка садился с женихом, а невеста - с подружка­
ми, которые причитали: "Ты послушай, лебедь белая..." Невеста, дойдя до дверей,
тоже начинала причитать: " Я об чем вас буду прошати, / Со слезам я буду кланиц-
ца, / Проводите..." У ж е по дороге в церковь она в причете просила подруг передать
ее родителям поклон. Подруги возвращались домой, прощаясь с невестой " з а отвод­
кой". Н е прекращая причитать, они входили на крыльцо.
В о всех уездах отъезд невесты на венчание шел под причеты и песни. В Воже-
годском крае невеста причитала: "Погонили-поневолили / Из родимово дому...", а
ее подруги в э т о время пели "Лебедушку" или " И з терема красну девку ведут". Ту
же "Лебедушку" ("Отстаешь, наша подруженька, / Ты от стада лебединого / Приста­
ешь, наша подруженька, / Ты ко стаду, ко серым гусям...") пели в д. Нелидово сов­
ременного Сокольского р-на. В с. Чернавское Никольского у., когда невесту отпра­
вляли к венцу, пели: "Работала я, делала / Б е з обеду уехала..." (намек на то, что не­
веста, по обычаю, перед венчанием ничего не ела).
В Биряковской вол. Тотемского у., когда невесту выводили из-за стола, девицы
выбегали из избы и со стуком затворяли двери (вспомним их поведение в бане). Ко­
гда усаживали невесту в сани, то пели: "Господарева ты наша, наша милая подру­
женька..." Существовал обычай разметать метелкой дорогу перед женихом и неве­
стой, идущими к саням. Это делали подруги невесты. В некоторых местах в то вре­
мя, когда жених выходил из дома невесты, местная молодежь запирала ворота и не
пропускала жениха, требуя выкупа за невесту. Их требование называлось "памяць".
В прежние времена на эти деньги шили кожаные мячи для игры в праздничные дни,
которая напоминала футбол. Позднее эти деньги просто пропивались. Жених обя­
зан был выкупить невесту и "по своему состоянию" давал ребятам 3-5, а иногда и 10
руб. После получения денег, его пропускали (Ухтомская вол. Кадниковского у.).
В Вепревской вол. с требованием денег на дружку нападали девушки. Они же "хая­
ли" (корили) жениха (Никольский у.).
В Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. как только поезд трогался, девицы
обступали сани невесты и пели ей: " Н е вези-ко, конь, добра лошадь, / Нашу милую
подруженьку. / Н а чужую-ка сторонушку..." З а т е м прощались с невестой и возвра-

541
щались в ее дом "править челобитную", т.е. петь соответствующие случаю песни.
З а свое исполнение они получали кулебяку или угощение. П о т о м шли или ехали к
венчанию. Ответственный ритуальный момент отправки жениха и невесты в цер­
ковь, сопровождался теми или иными магическими действиями, обрастал множест­
вом примет и поверий, связанных с будущей жизнью молодых.
В о избежании порчи принимали различные меры. Верили, что порча могла
быть самой разной и зависела от умения и желания колдуна. Он мог остановить сва­
дебный поезд при помощи таракана, посаженного в спичечный коробок, который
"казался лошадям медведями". Мог испортить молодую и молодого. Лишить моло­
дого мужской силы, и тогда "ты чё-пообнимаешь ё да и ничё и не сделаешь". Вери­
ли также, что "порченная женщина кричит в церкви, кукует, лает собакой и т.п. "
(Белозерский у.). Для того чтобы уберечь дочь, отправляя к венцу, мать втыкала в
ее рубашку иглу без ушка. И делала это так, чтобы игла девять раз вошла в рубаш­
ку, Совершалось э т о и для того, чтобы дочь родила девять детей. Ушки игл выла­
мывали еще и затем, чтобы легче было рожать детей.
В Грязовецком у. перед выездом в церковь нареченных поднимали из-за стола
за руки. В о время благословения "нареченная сваха", сопровождавшая невесту и
жениха к венцу, вставала позади них, брала в одну руку одежду обоих и старалась
как можно ближе придвинуть их друг к другу, чтобы нельзя было между ними прой­
ти. Она зорко следила за присутствующими, чтобы никто не мог причинить жениху
и невесте какой-либо вред (такой же бдительностью она отличалась на протяжении
всей свадьбы).
В с. Муньга Кирилловского у., когда гости выходили из-за стола и всё убирали,
невеста брала скатерть и бросала на девушек, так как верили, что та, на которую
она упадет, выйдет замуж первая. Так же вела себя невеста в Новленской вол. В о ­
логодского у. В Северном Белозерье она, выходя из-за стола, обычно тащила за со­
бой скатерть, чтобы ускорить замужество подруг (бытовали и другие варианты, в
которых невеста била по скатерти кулаками, как бы забивая ее, чтобы подруги не
выходили замуж).
В Кирилловском у., когда все шли из избы, невеста захватывала скатерть и та­
щила ее за собой, а девки держали. Если невесте удавалось выдернуть скатерть, она
перебрасывала ее через воронец, чтобы подруги скорее вышли замуж (а они будто
не хотели и держались за скатерть). У дверей девушки захватывали невесту за шу­
бу и держали до тех пор, пока жених не обернется, но он знал их уловки и тащил не­
весту за собой. Если жених оборачивался, то, по представлению девушек, жена бу­
дет над мужем верховодить.
В Новленской вол. Вологодского у. тот же обычай трактовался несколько ина­
че. Когда после благословения невесты родителями и священником сваха и жених
брали невесту под руки и вели из дома, а тысяцкий с зажженной лучиной в руках
разметал перед ними путь, в первых дверях девушки задерживали невесту для того,
чтобы жених оглянулся на нее. Считалось, если он оглянется, то всю жизнь будет
глядеть на свою жену, "иначе говоря, всю жизнь она будет ему мила, а если нет, то
и жизнь будет не милой."
В Белозерском у. после благословения при выходе из избы невеста причитала:
"Прощайте, су сиди, сусидушки!", а потом обязательно дотрагивалась рукой до печ­
ки, т.е. прощалась с родным очагом. При этом она замечала: если печка теплая, то
свекровь будет добрая.
Бытовали приметы и обычаи, связываемые с вожжами. Они имели различные
толкования, например, в Васьяновской вол. Кадниковского у. невеста, подойдя к
лошадям, подавала жениху вожжи в знак своей будущей покорности.
В Корбангском крае в то время, когда жених, усадив невесту в сани, шел к сво­
им, невеста старалась дернуть вожжи, чтобы тронуться с места раньше, чем жених
подойдет к своим лошадям. В случае удачи она могла стать в доме мужа "н^боль-

542
шой". В Вожегодском крае крестный завязывал на вожжах узел, а жених заставлял
невесту его развязать. Когда она, развязав, подавала вожжи жениху, он старался
хлестнуть ими невесту. Делалось это, "чтобы строго бабу держать". Зная этот обы­
чай, невеста пыталась увернуться. В Кирилловском у., когда жених подводил неве­
сту к ее лошади, она кланялась ему в ноги и брала запутанные девушками вожжи.
Жених развязывал их, но если же ему это не удавалось, он узлом ударял невесту,
чтобы слушалась. В Новленской вол. Вологодского у. старались, чтобы невеста се­
ла в сани первой. Для этого даже лошадей, предназначенных для невесты, ставили
к самому крыльцу. Если невеста попадала в сани первой, считалось, что она и всю
жизнь будет " с т о я т ь " у мужа на первом месте.
Венчание. Венчание обычно происходило в приходе жениха (кокшары и прису-
хонские крестьяне), но есть свидетельства и о том, что венчание бывало "в церкви
на родине невесты" (Стрелицкая вол. Тотемского у.). В большинстве местностей бу­
дущие супруги уезжали на венчание из дома невесты, но бывало и по-другому.
Например, в В е р х о - В а ж ь е за невестой приезжал дружка, а не жених, и он же отпра­
влял ее в церковь. Такая же традиция отмечалась и в Северном Белозерье. Там,
правда, иногда приезжал и сам жених.
В нескольких деревнях Грязовецкого у. (Поплевино, Жидовиново Шуй­
ской вол.) и с. Муньга Кирилловского у. жених и невеста ехали в церковь порознь -
каждый из своего дома, причем в Кирилловском у. сначала привозили жениха, а по­
том невесту, которую жених встречал на паперти. В д. Поплевино Шуйской вол. де­
вушка дожидалась жениха в церкви, так как его отправляли туда лишь после того,
как она уезжала.
Если же жених и невеста ехали из одного дома, то обязательно выезжали на
разных санях или тарантасах (Васьяновская вол. Кадниковского у.). Это обыкнове­
ние авторы описания обряда Вожегодского края (И.С. Попова и О.В. Смирнова)
считают отголоском некогда существовавшего обычая съезжаться венчающейся
паре прямо у церкви.
Состав чинов и участников свадебного поезда зависел от местной традиции, она
же диктовала, кому положено непосредственно ехать с женихом и невестой. Чаще
всего невеста сидела в санях со своей свахой ( е ю нередко была божатка) или со сва­
хой и божаткой. (Васьяновская вол. Кадниковского у.; современный Сокольский
р-н; Корбангский край и др.). В д. Нелидово Сокольского р-на невеста ехала со сва­
хой и дружкой, а ее санями правил крестный. Жених тоже мог ехать со своей
свахой, и тогда конями правил тысяцкий (Средняя Сухона). В д. Вохтога Рамен­
ской вол. Грязовецкого у. в сани невесту сажали с крестной, которая везла ее под­
венечный наряд. Крестная накрывала девушку одеялом из лоскутов. Лошадь, вез­
шая невесту, была последней. Н а первой ехал жених с "большим" братом, который
вез икону. В Васьяновской вол. жених ехал с тысяцким. Тысяцкий и сваха сопрово­
ждали жениха и в д. Нелидово (Сокольский р-н). В Вожегодском крае существова­
ли правила даже относительно того, на какой стороне сидеть жениху: когда ехали
под венец, он садился с левого бока, а после венчания - с правого.
Строгая регламентация касалась и очередности расположения других чинов в
свадебном поезде. В Зеленской Слободе г. Тотьмы поезд возглавлял тысяцкий со
священником, который вез икону жениха. В д. Стуловская Тотемского у. (кокшары
и присухонские крестьяне) впереди ехал сват, затем жених с отцом и на третьей
паре невеста с божаткой жениха.
Чаще всего поезд возглавлял дружка. В Стрелицкой вол. Тотемского у. дружка
с образом в руках занимал особые сани и открывал свадебный поезд. З а ним ехал
жених со своей свахой, после них - невеста со своей свахой. В поезде принимали уча­
стие и гости с обеих сторон. В Корбангском крае (Сокольский р-н) соблюдался тот
же порядок, но в санях жениха ехал и тысяцкий и сваха, а в санях невесты - сваха и
крестная. В Шуйской вол. (д. Поплевино), где жених и невеста ехали из своих домов,

543
поезд последней также возглавляли дружка жениха с иконой в руках и сват, на вто­
рой лошади ехали невеста с родными.
В Вожегодском крае свадебным поездом правил дружка, считавшийся колду­
ном. В Новленской вол. Вологодского у. первая лошадь везла дружку, затем ехали
жених со священником и тысяцким, далее невеста со своей свахой, шафера жениха
и свата, шафера невесты и подсватьи, а за ними остальные поезжане, которые уст­
раивались по своему усмотрению. Поскольку в церковь ехали не только участники
венчания, но и родня жениха и невесты, то поезд иногда состоял из 20 и более под­
вод (Ухтомская вол. Кадниковского у.), разукрашенных лентами и колокольцами.
Жених и невеста ехали на венчание отдельно даже в том случае, если до церкви бы­
ло всего полверсты.
Информатор из д. Черняково современного Тарногского р-на рассказывала,
что на конях ехали с "колокольцам, сбруя была хорошая, хомуты усажены медны­
ми пряжам(и), и хомут и седелка в меди украшены. У седелки по три кисти на боку.
Шлея от хомута также украшена медными пряжами и кистями. Лошади жениха па­
рами идут. Обязательно одна в корню, другая пристяжная. Остальные одноколки.
Только жениха на паре везут. Жених сидит с божаткой, а сват на беседке. С невес­
тиной стороны невесту тоже везут к венцу на паре и так же украшают. Невеста то­
же с божаткой едет, а на беседке бывает брат. Первая лошадь женихова, потом не­
весты. Едут быстро."
В Вожегодском крае вспоминали, что коней наряжали, начищали до блеска
сбрую, на дуги вешали колокольцы, на шею лошадей - "нашейник с долгунцями",
на шлеи прикрепляли кисти из ниток. "Лошадь-то экая одетая о й ! " В сани клали две
подушки для молодых. В Белозерском у. на дуги помимо колокольчиков, подвязы­
вали полотенца. Отправляясь к венцу, украшали не только лошадей и повозки.
Дружке через плечо "навязывали плат" (д. Поплевино Шуйская вол. Грязовецко­
го у.). В Северном Белозерье дружке в доме невесты повязывали полотенце через
плечо, а иногда вместо полотенца нашивали лоскутки материи - "кустики", кото­
рые тоже служили отличительным знаком дружки. Перед отъездом к венцу он дол­
жен был предпринять ряд мер для оберега свадьбы. Когда все усаживались в сани и
"поезд устанавливался", дружка, а в некоторых местах (Ново-Никольская вол. Гря­
зовецкого у.) сват вместе с дружкой трижды обходили поезд с иконой и только по­
сле этого поезд трогался в путь.
В д. Шириханово Кадниковского у., когда все усаживались и поезд был готов
тронуться, дружка также с полотенцем через плечо и иконой в руках три раза обхо­
дил весь поезд, произнося определенные приговоры. После э т о г о он садился в по­
возку. Когда поезд трогался, то мужики, стоявшие около дома, стреляли из ружей в
воздух и испугавшиеся лошади неслись как бешеные. Правда, если во время движе­
ния что-нибудь случалось: опрокидывалась повозка или лошади путали постромки -
то э т о считалось не к добру.
Невеста ехала к венцу закрытая. С собой в церковь она везла дары: "платовья" по­
пу, дьякону и их женам. Богатые всегда приглашали к себе на свадьбу священника.
Примерно те же действия совершал дружка в Новленской и в Вепревской воло­
стях Вологодского у. Когда поезд выстраивался вдоль улицы прямой линией, друж­
ка с иконой в руках обегал поезд три раза справа на лево, после чего бежал в дом
невесты и приглашал ее родителей в гости. Здесь на него нападали девушки и тре­
бовали выкупа. Заплативши выкуп, он возвращался к ждавшему его поезду.
В Белозерском у., когда все усаживались, дружка обходил весь поезд с иконами,
затем проходил вперед и трижды "хлестал в крес", т.е. крестом по земле. Поезд тро­
гался и в это время из-за лошадей по направлению пути стреляли из ружей ("чтобы
порча не подходила").
В Новленской вол. Вологодского у. считали, что за невестой надо приезжать по
одной дороге, а к венцу ехать по другой. Бывало, что по дороге в церковь начинал

544
"ломаться" сват: например, он бросал шапку и останавливал лошадь. Для того чтобы
уладить дело, дружка должен был "усмирять его вином". Случалось, на оглоблях ло­
шади свата якобы разрывались "завертки" (веревки, которыми привязывали оглобли
к саням), и тогда невеста должна была дать свату полотенце, чтобы он привязал их.
При каждой новой затее свата останавливался весь поезд, поэтому нередко версты че­
тыре до церкви ехали целый час (д. Вохтога Раменской вол. Грязовецкого у.).
В с. Чернавское Никольского у. сват с дороги возвращался в дом невесты, где
оставались ее отец и мать. Первый раз он прибегал якобы с приглашением на свадь­
бу, другой - будто бы забыл шапку и рукавицы. Н а самом же деле все это он проде­
лывал, чтобы ему поднесли выпивку. Иной ловкий сват раза три забегал в дом и ка­
ждый раз получал стакан водки и платок.
Так же вел себя и дружка в Белозерском у. Выехав в поле, он возвращался об­
ратно, а весь поезд останавливался и ждал его. В избе дружка выпивал пива и сно­
ва опережал поезд, который тут же трогался дальше.
Многократные возвращения свата и дружки с дороги предписывались обычаем.
Как правило, невесту везли закрытую платком (д. Гора нынешнего Сокольского
р-на).
В Грязовецком у. невеста по дороге в церковь обыкновенно лежала на коленях
у свах. Иногда жених в дороге останавливал поезд, чтобы посмотреть, "тут ли неве­
ста, не сноп ли положен". В Новленской вол. Вологодского у., когда поезд выезжал
в поле, невеста открывала лицо, смотрела вокруг на деревню, на поля и бросала
платок, в котором якобы было собрано все горе последних дней, с тем чтобы оста­
вить его позади себя. Так же выкидывала платок, которым вытирала слезы, невес­
та в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. В Белозерском у., проехав свое поле,
невеста разрывала платок, чтобы больше не плакать, и говорила: "Оставайся, горе,
за чистым полем, белым камешком".
В Кирилловском у., когда жених ехал к венцу, т о в деревнях, попадавшихся на
пути, крестьяне встречали поезд. Они ставили стол, флаг, вино, закуску. Жених вы­
ходил первым, ему подавали рюмку, но он не пил, а только держал ее в руках и да­
вал столько денег, сколько мог: 20 коп., 50 коп. или 1 руб. К столу подходил и ты­
сяцкий, его тоже угощали, а остальных потчевали в санях, за что все давали деньги.
Поезд ехал скоро, шумно, с веселыми песнями под звон колокольчиков, звонков и
бубенцов. Этим шумом, слышимом из далека, давали знать о приближении свадеб­
ного поезда ("звеня колокольчиками на несколько верст в окружности", как
говорили в д. Шириханово). Седоки обычно что есть силы погоняли лошадей, обго­
няя друг друга и крича во все горло. Свадебный поезд никому не уступал дорогу
("никому не отворачивал"), даже если встречался обоз в сто возов.
Верили (Никольский у.), если свадьбе встретится нищий, молодые будут жить
счастливо, если покойник - худо; снег сулил богатство, "кутерьга" (пурга) - веселье
и богатство. П о д ъ е х а в к церкви, все высаживались, а одна пара лошадей, обыкно­
венно с женихом, отправлялась за священником, даже если до его дома было всего
саженей двадцать.
В Стрелицкой вол. дружка шел за священником, а жених и невеста ожидали его
на церковной паперти. Приходил батюшка с крестом и, дав приложиться к нему, от­
крывал вход в церковь (Стрелицкая вол. Тотемского у.). У храма, где должно было
происходить венчание, собирались дети, требуя от свахи краенова, чем обычно слу­
жили пряники (Ново-Никольская вол. Грязовецкого у.).
В современном Тарногском р-не и на Кокшеньге "свадьба" не сразу направля­
лась в церковь, а сначала заходила в церковную сторожку (или, как ее называли в
Белозерском у., "килью") и там дожидались венчания. Вели расчеты со священни­
ками, составляли обыск и прочее (плату за венчание брали вперед). Там же, в сто­
рожке, сваха расплетала невесте косу и расчесывала волосы (Тарногский р-н).
С распущенными волосами та стояла и под венцом (д. Стуловская). В Вожегодском

36 Р у с с к и й Север... 545
крае сваха не только расчесывала волосы ("учешет все"), но и завязывала их "лен-
тоцкой".
В Новленской вол. Вологодского у., приехав к церкви, жених заходил в нее, а
невесту уводили в сторожку и одевали в подвенечную одежду. Когда невеста была
готова, дружка и шафер жениха шли за ней и вели ее в церковь. Дружка разметал
перед ней путь. З а т е м начинался обряд венчания. Так же в "свадебные уборы" оде­
вали невесту в Вельском у. В д. Черняково нынешнего Тарногского р-на рассказа­
ли, что " в церкви поп дожидается. Приезжают, у невесты "головодец" (головной
убор) снимают. Волосья у ней расплетают божатки обе. Расплетут плетень и расче­
шут волосы и накладывают на жениха и невесту "венчи". Тут поставят их, и поп
"за носовички" их обводит вокруг аналоя". В Стрелицкой вол. Тотемского у. перед
началом венчания сваха расплетала косу невесте и оставляла волосы ее распущен­
ными по плечам, а перед тем, как священник должен был накладывать на голову
невесты венец, сваха снимала с нее фату.
В.М. Соболевская писала, что "главное место в венчании занимает обряд, само же
таинство брака, видимо, особого значения не имеет". Не знаю, насколько это утвер­
ждение верно для всех прихожан, тем более, что нет достаточного материала об обря­
де венчания. Очень лаконичное описание именно обряда приводится в книге Соколо­
вых "Сказки и песни Белозерского края". Там сообщается, что "шаферов при венча­
нии нет; венцы не держат, а надевают на голову. После венца поп "сталкивает" красо­
ту с невесты..." Вместе с тем записано множество суеверий, примет и магических дей­
ствий, сопутствовавших церковному венчанию, но отнюдь ему не принадлежавших.
Большинство из них относилось к здоровью молодых и к их будущей жизни.
П о сообщению А . М . Мехнецова, на Средней Сухоне под ноги венчающимся
"стлали эдакий лепестёнок холстины - подножник". Стелила его сваха. Такой же
"лепень" - подножник - клали в Тарногском р-не и во многих других местностях.
В связи с ним существовали разные приметы. Так в Васяновской вол. Кадниковско­
го у. во время венчания невеста старалась вступить на подножник первой, чтобы
верховодить мужем. В о время пения "Исайя, ликуй" она смотрела через плечо на за­
престольные свечи и замечала, как они горят: если ярко, т о у нее будет хорошая
жизнь в замужестве.
В Новленской вол. Вологодского у. придерживались следующих примет. Пер­
вая: когда ставили венчающихся на подножник, невеста должна была встать первой;
это означало ее верховенство над мужем. Вторая: когда жениха и невесту вели вок­
руг аналоя, невесте следовало оглянуться на алтарь так, чтобы через свое плечо
увидеть жениха. Если он ей покажется хорошим, то и вся жизнь будет хорошей, и
наоборот. П о окончании венчания невеста не должна была первой начинать гово­
рить с женихом. Если же заговорит, то всю жизнь придется заговаривать первой.
В Корбангском крае (Сокольский р-н) во время венчания жених и невеста ста­
рались опередить друг друга и встать на подостланный под ноги платок или поло­
тенце (подножник) первыми, чтобы быть "небольшим" в семье. Имелись и другие
приметы: венчающиеся не должны смотреть друг на друга, чтобы жить лучше; во
время моления нужно кланяться одновременно, иначе не будет дружной семьи; у ко­
го после венчания останется длиннее огарок свечи, тот дольше проживет. Присут­
ствующие при венчании, когда пели "Исайя, ликуй", завязывали на платке три
узла. Э т о т платок на ночь клали под подушку, и сон, который приснится, должен
был сбыться.
Для облегчения будущих"родов новобрачной при венчании соблюдался следую­
щий обряд. Когда священник водил молодых в венцах вокруг аналоя, невеста во вре­
мя каждой остановки шептала по наущению свахи: "Мне приносы (роды), а мужу
мученья". Сваха в то же время становилась против Царских ворот и клала до 40 зем­
ных поклонов, прося Б о г а дать здравие бракосочетающимся. При этом приговари­
вала: " Р а б ы божий венчаются, скорби и болезни кончаются" (Грязовецкий у.).

546
В д. Шириханово Кадниковского у., если невеста имела какую-либо застарелую
болезнь, т о во время венчания после слов священника: "раба Божия обручается"
должна была тайно произнести: " А у меня болезнь кончается". Тогда, по представ­
лению ширихановцев, никогда болезнь "не отрыгнется", т.е. не возобновится.
Н.Г. Ордин, автор очерка "Свадьба в Подгородних волостях Сольвычегодского
уезда", описывая венчание, сетовал: "Суеверия, к сожалению, до того укоренились
в здешней местности, что дерзко проникают даже в храм Божий". Он приводит сле­
дующие примеры. Когда священник подводил новобрачных к аналою, сваха в э т о
время расстилала подножники: невестин вниз, а женихов сверху ("на круг, по-мест­
ному"). Когда же жених брал невесту за руку, чтобы вести к алтарю, стоявшая сзади
сваха говорила за невесту: "Ты меня берешь за руку, а я тебя за сирьчо" (сердце. -
ТМ.). В о время обручения она же говорила за невесту: "(Имярек) обручаеться,
хмель ево исключаетьча". В т о т момент, когда священник должен был надеть вен­
цы, сваха расплетала невесте косу и сдергивала с нее "половинку" (косынку), гово­
ря про себя: "Исключаетьча тоска хмельная, тоска всякая худая, тоска скверная,
тоска всякая по заказу, до скончания века, штёбы не было в ём". Молодых вели кру­
гом аналоя и сваха шептала снова: " Я не в след твой ступаю, а спесь и гордость твою
заступаю, - пол топчу и твое сирьчо крочу и руки коротаю! Чарь идет, за собою ча-
ричу ведет".
После венчания священник поздравлял молодых, а жених приглашал его к себе
"хлеба-соли кушать". П о окончании обряда невесту вели из церкви в "килью", где
ее "окруцят". Сначала надевали шлык, потом повойник и подниз. Это были знаки
молодки, один из которых - шлык - она носила несколько дней после свадьбы.
В Никольском у. после венчания, в церкви же, сваха заплетала невесте волосы
в две косы, надевала ей самшуру ("смотря по богатству") - парчевую или простую
штофную с золотыми позументами, и опять покрывала фатой. "Ныне в богатых до­
мах вместо фаты по большей части покрывают невесту большим шелковым плат­
ком шитым золотом, а в менее зажиточных - цветным, розовым или красным шел­
ковым платком".
О т венца шли на погост в дом священника или к кому-либо и там обедали; к обе­
ду приглашали церковный причт, а после обеда уезжали домой. Невеста за столом
сидела закрытая, так что никто ее не видел.
В д. Черняково Тарногского р-на после венчания обе божатки заплетали у моло­
дой по "плетню" (косе). При этом спешили, соревнуясь, кто первая заплетет. Победив­
шая поднимала вверх косу и говорила: "Мой верх!" Это означало, что тот, чья сваха
первой заплела косу, будет главным в доме. После этого накладывали на голову неве­
сты борушку и наряжали ее. Потом жених с невестой садились на женихову лошадь,
на беседке которой сидел крестный жениха. Эта лошадь шла первой. З а ними шла не­
вестина пара и на ее беседке сидел брат невесты, на ней же ехали обе божатки.
В Стрелицкой вол. Тотемского у. после венчания сваха тоже заплетала волосы
невесты "по-бабьи" в две косы и под платок на голову ей надевала повойник (род
круглой шапочки с разрезом на одной стороне и тесемками). В э т о время дружка
раздавал из короба всем находившимся в церкви краеное, т.е. пряники и орехи. В У с -
тьрецкой вол. Кадниковского у. этот момент отразился в песне, с которой встреча­
ли молодых из церкви: " Н е кутеля метеля метет, / Н е белой снег порошит, / Моло­
дую везут набелену, намазану / Окручену о подвоязану".
В подгородних волостях Сольвычегодского у. после венчания молодые шли
"прикладываться к иконам", а после этого свахи начали заплетать молодой косы.
«Женихова заплетала правую, а невестина левую, причем каждая из них старалась
заплести косу скорее и, которой удавалось это, получала название "бойкой". Перед
выходом из церкви молодой покрывал жену шалью».
В Грязовецком у. сваха отводила молодых в сторону и усаживала в церкви на
лавку, доставала из-за пазухи у молодой пряник, который был взят свахой заранее

36* 547
из гостинцев жениха, разламывала его на две части и давала им съесть. З а т е м она
вытаскивала из узла зеркало и заставляла молодых посмотреть в него. При этом
сваха тихонько предупреждала молодую, чтобы т а смотрела после мужа. Это дела­
лось для того, чтобы тот больше любил и уважал свою жену.
В Корбангском крае (Сокольский р-н) после венца свахи в церкви бросали в
толпу кроенова - пряники, орехи, конфеты и т.д. Они угощали пирогом присутству­
ющих жен церковно- и священнослужителей, а сторожу давали каравай хлеба и пи­
рог. После этого свадебный поезд отправлялся домой. Первыми на лошадях моло­
дого ехали он сам, его жена и тысяцкий. Невеста была закрыта платком. Н а неве­
стиных лошадях ехали свахи, далее остальные.
В Васьяновской вол. Кадниковского у. после венчания в мирской келье иногда
делали закуску, на которую приглашали причт. З а т е м свадебный поезд обычно на­
правлялся в дом молодого (хотя бывали и исключения).
В Стрелицкой вол. Тотемского у., если жених и невеста были прихожанами од­
ной церкви, то после венчания свадебный поезд направлялся обыкновенно в селе­
ние и в дом, где новобрачные будут жить. Если же венчание происходило в приход­
ской церкви невесты, то приезжали в ее дом. Н а обратном пути новобрачных сопро­
вождал священник в епитрахили с крестом в руках. Он ехал вместе с дружкой
впереди поезда. В руках дружка держал образ. З а ним следовали новобрачные в од­
них санях, далее прочие поезжане. Почти повсеместно существовал обычай на об­
ратном пути из церкви перегораживать дорогу свадебному поезду. Новобрачный
или кто-то с его стороны должны были выкупать право двигаться дальше. В каче­
стве выкупа давали вино, конфеты. Поезд с молодоженами иногда останавливали в
каждой деревне по пути их следования.
В Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. после венчания жениху следовало по
дороге домой угощать пивом людей "за здоровье молодых" в каждой проезжаемой
деревне. В этом же уезде при усаживании молодых в сани сваха старалась сделать
так, чтобы молодуха "позасела" ногу мужа и получила "первенствующее значение
в супружеской жизни", т.е. получила власть над мужем.
В Васьяновской вол. по дороге в дом жениха, когда проезжали полем, невеста
обращалась с вопросом к молодому: " Э т о чье п о л е ? ! " Если он знал истинную цель
вопроса, то отвечал: " П о с л е узнаешь", а если не знал, т о говорил: " П о л е наше". При
последнем ответе невеста тихо повторяла три раза: " П о л е - т о ваше, да воля-то будет
наша". В о всех деревнях, через которые проезжал свадебный поезд, свахи бросали
любопытным кроеное - пряники или пироги, разрезанные на небольшие кусочки.
Н а Средней Сухоне, когда новобрачные садились в сани, происходило их молча­
ливое противостояние ("станут перепиранеться"): от того, к т о кого перестоит и не
сядет в сани первым, зависело главенство в доме. В Вельском у. первым в сани са­
дился молодой, а новобрачная стояла у саней и кланялась, просила ее взять. Он про­
тягивал ей руку, она садилась, молодой обнимал ее, и они ехали домой. В с. Муньга
Кирилловского у. впереди жениха и невесты ехал дружка с иконой и священник с
крестом. В Вожегодском крае, когда перегораживали дорогу свадебному поезду,
был обычай сдергивать с молодого шапку. В э т о м случае его жене следовало
встать, кланяться и целовать мужа. Н а таких условиях шапку отдавали.
Обряд встречи новобрачных в доме молодого в Вологодской губ. бытовал в не­
скольких вариантах. Различия касались характера встречи, места в доме, где она
происходила, состава участников и их действий, атрибутики обряда, его разработан­
ности и сохранности (в некоторых местностях - сохранялись элементы древних
представлений и верований). Обычно торжественная встреча происходила в сенях
(д. Жидовинова Шуйской вол. Т о т е м с к о г о у.; Васьяновская вол. Кадниковского у . ) ,
куда молодые въезжали первыми, даже в "экипажах" по взъезду, где таковой был;
на мосту (те же сени) (д. В о х т о г а Раменской вол. Грязовецкого у.); на повити (Шуй­
ская вол. Тотемского у.); "заезжали в тимницю" (большой сарай в Вожегодском

548
крае). Н о не всегда молодые попадали туда сразу. В некоторых местах (Вожегод­
ский край; Белозерский у.; Ухтомская вол., Кадниковского у.) у ворот их ждали де­
вушки с песнями и пока не споют песни не пускали молодых в дом.
На Кокшеньге по приезде от венца поезд оказывался перед закрытыми ворота­
ми. Приехавших не пускали в дом (по данным Д.М. Балашова, их держали там до тех
пор, пока молодые не сядут за стол). Разрешали войти только дружке и молодым.
В некоторых местностях, например в Корбангском крае (Сокольский р-н) и в д. Жи­
довиново Шуйской вол. Тотемского у., их встречали выстрелами из ружей, револь­
веров и "пугачей". ( В д. Шириханово Кадниковского у. этот обычай называли "от­
давать честь".) Чаще новобрачные въезжали беспрепятственно, но не с переднего
крыльца, а обычно со двора, или подкатывали к задним воротам. Бытовали и раз­
ные способы выхода молодых из саней. В д. Жидовиново тысяцкий подходил к са­
ням, брал молодых за руки и вел их в дом. Обычно перед ними шел дружка и разме­
тал веником дорогу. З а э т о ему давали полотенце, чтобы "завязать веник". Обычай
разметать дорогу перед молодыми был широко известен. Е г о отмечали в Чучкове,
Кирилловском у., в Раменской вол. Грязовецкого у. Н а Кокшеньге дорогу "распахи­
вал" (разметал) " с т о р о ж " (колдун). Там же новобрачная не выходила из саней сама,
ее высаживал муж.
В Сольвычегодском у. дружка, видя, что ворота закрыты, шел в дом и, уладив
дела с родственниками молодого, возвращался к воротам. Там, обращаясь к моло­
дым и поезжанам, он произносил наговор: "Князь молодой... / Святому Образу при­
ложиться / Отчу и матушке / В ноги поклонитча..." После этого все выходили из
саней и шли за молодыми в дом. Новобрачных встречали дружка с пирогами и под-
ружье с пивом. "Свекровь несла булку" (видимо, каравай. - ТМ). Происходило ло­
мание пирогов, а дружка переливал пиво почти так же, как он это делал в сватанье,
только с той разницей, что теперь он "клал" не с правой руки налево, а с левой на­
право. Молодая, получив от свекрови булку, прятала ее под мышку.
Приехавших молодых принято было обсыпать зерном. Встречающие бросали
им в лицо (так поступали повсеместно) какое-нибудь жито (Ново-Николь­
ская вол.) - овес, ячмень или пшеницу. Делалось это для того, чтобы в будущем им
жилось богато и изобильно (д. Жидовиново Шуйской вол.). В нынешнем Тарног-
ском р-не молодых на мосту "шибали житом или ячменем", объясняя э т о тем, что
"жито - жизнь". В Вожегодском крае обряд обсыпания зерном называли "засивать
сименем", и проделывали его местные жители для того, чтобы молодых "не сглази­
ли, не испортили" (д. Крапивино). Там же выносили перед крыльцом кашу из горо­
ха или риса и буханку хлеба с солью. Кашу давали молодым "хлебнуть разоцик", а
хлеба укусить. А в т о р ы описания считают, что "обычай варить обрядовую кашу,
вместе с причащением хлебу, несомненно, восходит к древнейшим представлениям
наших предков о мире".
В Стрелицкой вол. молодых при встрече обсыпали не только ячменем и пшени­
цей, но и хмелем. Появление новобрачных в доме молодого сопровождалось испол­
нением множества различных магических действий, поверий и примет. П о предста­
влению крестьян, они должны были помочь молодым (в особенности молодой) за­
нять достойное положение в новой семье, установить определенные (уважитель­
ные) взаимоотношения между ее членами, приумножить благополучие, обеспечить
скотом. Для т о г о чтобы молодую любили в новой семье, на Кокшеньге, подъезжая
к дому, она приговаривала: "Слава Богу, на свою улицу приехала, ко своему двору
подъехала! Греми, гром, во всю землю, я пришла всех любяе в семью!" А когда вхо­
дила во двор, для того чтобы "хорошо велась скотина", обнимала столб и пригова­
ривала: "Сколь крепко стоит этот стоубичек, так бы у меня стояла скотинка!" С
этой же целью в Сольвычегодском у. молодая, выходя из саней, брала с собой охап­
ку сена и рассыпала на своем пути. Часть сена она бросала в хлев, проговаривая три
раза: "сама иду и скота за собой веду". На Кокшеньге (деревни Верховье и Верхний

549
Спас), проходя через двор, молодая должна была "огладить каждую корову и даже
покормить". Кормили коров витушками, "мяконьким" хлебом (держа его в руках,
отец выводил невесту к столу во время столования перед венцом), кусками каравая
или просто хлебом, который давала невестке свекровь (чаще этот обряд молодая
совершала, уже выходя из-за стола).
В д. Черняково теперешнего Тарногского р-на для того, чтобы быть в доме
"большей", новобрачная, зайдя в дом и ступив на порог, говорила: " Г р о м гремит во
всю землю, / Гроза идет на всю семью, / Вся семья - свинья, / Одна я госпожа".
С порогом (сакральным местом в доме) были связаны и другие действия. Напри­
мер, в Шуйской вол. Тютемского у. сваха учила молодых, чтобы, переходя через по­
рог, они вместе вставали обеими ногами на него и спрыгивали в избу. Таким обра­
зом пытались избавиться от "притеснения домашних", чтобы в будущем не бояться
их. В Никольском у. молодая становилась обеими ногами на порог и спрыгивала в
избу, а затем войдя на сереть (кухня, иногда угол в избе), сразу оглядывала всех.
Это якобы помогало ей стать "смелой в доме", а для того чтобы оказаться в нем
"болыиухой", молодая, войдя с караваем, должна была бросить его на стол так, что­
бы он какое-то время на нем "поиграл" (покрутился. - Т.М.).
В Васьяновской вол. Кадниковского у. при входе в избу новобрачная примеча­
ла, как ей покажется в э т о т момент в избе. Если показалось высоко, то это означа­
ло, что е е жизнь в замужестве будет хорошей, если низко, то худой.
Магические действия совершали и родители молодого. Так, встречая молодых,
свекровь надевала шубу мехом наружу и бросалась под ноги молодой. Т а общупы-
вала ее и спрашивала: " А што ето, матушка, м о х н а т о ? " " А жить будете б о г а т о ! " -
отвечала свекровь. В д. Черняково Тарногского р-на, когда новобрачных вели
через двор, в его углу садился отец молодого в "вывернутой мехом наверх шубе и
стращал" молодых, чтобы они его боялись.
Повсеместно молодых в доме встречали родители. В Белозерском у. свекровь
держала в руках каравай хлеба и кужель шерсти, в Никольском у. молодым на по­
вита давали пирог и благословляли иконой и хлебом с солью. Так же с пирогом
встречала новобрачных и свекровь в Чучкове (Сокольский р-н). Она водила пиро­
гом вокруг головы молодушки и приговаривала: " Н е ходи-ка, молодая, ни в чучков-
скую, / Ни в горбовскую поскотину, / Ходи только в скомороховскую", т.е. деревню,
куда она вышла замуж. В Сольвычегодском у. отец молодого брал икону с зажжен­
ной свечой и выходил в сени; за ним шла его жена. Они встречали новобрачных и
благословляли их.
В деревнях по Сухоне было принято класть ковригу хлеба, с которой встреча­
ли, новобрачным (или новобрачной) на голову и таким образом вносить хлеб в из­
бу. Там ковригу клали на полицу, над тем местом, где будут сидеть молодые; туда
же ставили иконы, которыми благословляли их. Перед новобрачными зажигали
свечи и примечали, как они будут гореть. Иногда (Северное Белозерье) при встре­
че каравай выносили разрезанным и после угощения молодых оставшиеся куски
раздавали желающим из поезжан и зрителям. Разрезание и раздача обрядового хле­
ба окружающим символизировали взаимное породнение. Е с л и каравай выносили
целым, то давали молодым откусить от него и примечали: кто откусит больший ку­
сок, будет хозяином.
В д. Жидовиново Шуйской вол. отец, мать и крестные молодого благословляли
новобрачных иконой и хлебом уже в избе. При этом новобрачные вставали на ко­
лени и делали три земных поклона, а присутствующие гости пели стихи: "Заступни­
ца усердная" и "Богородица Дева...". З а т е м родители и все родственники подходили
и поздравляли молодых с законным браком, а отца и мать - с новобрачными. Пре­
жде чем сесть за брачный пир, молодые как бы отдыхали с дороги. Существует два
варианта проведения э т о г о времени. В одном случае их сразу же уводили в другое
помещение, где кормили, поили, переодевали, поправляли прическу молодой. В дру-

550
гом случае они оставались ненадолго в этой же комнате и, не раздеваясь, в верхней
одежде, шубах, садились за стол, пили чай и немного закусывали, а потом уходили в
другое помещение переодеваться. Так, в Никольской вол., благословив новобрач­
ных иконой и хлебом с солью, их отводили в горницу, где поили чаем, кормили и пе­
реодевали молодую в "хорошую скруту", и затем вели к столу. Е л и молодые в кути
и в Сольвычегодском у., и в д. Жидовиново Шуйской вол. Тотемского у., хотя ря­
дом в д. В о х т о г а Грязовецкого у. мать кормила их в летней горнице, объясняя свои
действия тем, "чтобы уже за столом они не ели, а модничали". З а э т о молодая дари­
ла ей полотенце. В Верхне-Важском Посаде в отдельной комнате молодые съедали
только просфору и "перенаряживались". В с. Поплевино Тотемского у. и в Новленс­
кой вол. Вологодского у. молодые пили чай с близкими родственниками.
Другая традиция встречалась на Сухоне. В деревнях по среднему течению реки
молодая с ковригой на голове входила в дом и, положив ее на стол, садилась за не­
го. Вместе с ней садились молодой, сват и сваха. Немного посидев в одежде и съев
по кусочку хлеба с солью, молодые выходили из-за стола и раздевались в другой по­
ловине дома. В э т о время с невестиной стороны приезжало человек пять-семь с ее
"постелью". Их немного кормили ("кое-что пообедают"). Молодые тоже ели с эти­
ми "роговухами" (роговухой звали ту, которая везла невестину постель; е ю могла
быть замужняя сестра или тетка). После того как их покормят и угостят "винцом да
пивом" (а э т о продолжается часа два), начинали накрывать столы.
В Корбангском крае (Сокольский р-н) первый стол после венчания назывался
"малый стол". В о время него молодая стояла закрытая, а гости пили чай и закусы­
вали. После малого стола новобрачная одевалась для столования, или "больших
столов".
Н а Кокшеньге, входя в избу, молились и в шубах садились за стол, накрытый
еще со "сватального дня". Тысяцкий снимал каравай с голов молодых и, потерев ка­
равай о каравай, клал их на полицу. Перекрестясь, все садились. Молодая была еще
закрыта платком. Совершив обряд прикармливания скота, о котором говорилось
выше, молодая возвращалась в избу и садилась на свое место. Спустя некоторое
время свекровь или золовка уводили ее в скотнюю избу наряжаться. Она снимала с
себя шубу или другую верхнюю одежду и дорожный сарафан и в сутках надевала
лучший наряд.
В Кирилловском у. первый стол по приезде от венца называли "стол моло­
дых". Новобрачных сажали за стол и кормили " с одной ложки соломатой". З а т е м
только их вели кормить в сенник, и уже после этого кормили "проводника". Поев,
молодые отдыхали часа два, а после этого жених с дружкой шли в баню; перед их
уходом молодая дарила мужу рубаху. П о их возвращении в баню шли молодая со
своей свахой и е щ е с какой-нибудь родственницей. Туда ж е "окачивать невестку"
приходила с пирогами и вином свекровь. З а э т о она получала от невестки поло­
тенце. З а т е м пили и закусывали. Возвратившись в сенник, молодая дарила и мужу
хорошее полотенце, чтобы он утирался (так как " о п о т е л " ) . Одевшись, новобрач­
ная одаривала полотенцами в с ю родню, за что ей давали о т 5 до 50 коп. Свекрови
и свекру молодая дарила по рубашке, полотенцу и поясу. Раздав дары, все садились
за свадебный стол.
Нередко, переодевая невесту в другое платье, надевали ей на голову и бабий
убор. Например, в Ухтомской вол. Кадниковского у. э т о был "зборник золотой", в
Вожегодском крае наряжали ее и делали "женскую" прическу - "кокулю завьют"
(д. Щеголиха).
В Вологодском крае первый пир в доме молодого называли по-разному: крас­
ный стол (д. В о х т о г а Грязовецкого у.), в том ж е уезде могли его именовать княжий
стол (в соответствии с названиями "князь молодой" и "княгиня молодая"). Э т о же
название встречается в Важском крае, в Васьяновской вол. Кадниковского у. и в
других местах (в д. Щеголиха Вожегодского края говорили князё'вый). В Корбанг-

551
ском крае, в Северном Белозерье и в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. его на­
зывали большим столом, или столованьем. Последним термином пользовались
в деревнях Поплевино и Жидовиново, Тотемского у., в Новленской вол. Вологод­
ского у., на Кокшеньге. В Кирилловском у. его называли свадебный стол, а в
Верхне-Важском Посаде - брачный стол. В Зеленской Слободе (Тотемский у.)
говорили просто - "столуют", "садятся за с т о л ы " (д. Харино), а в с. Покровское
Чучковской вол. Т о т е м с к о г о у. - "пируют", или "едут пировать к жениху"
(кокшары).
Как уже говорилось, свадебный стол начинался не сразу по приезде молодых от
венца, а спустя какое-то время. Н а Средней Сухоне невестина "столовляна" (родня)
приезжала часам к семи. З а столами они рассаживались в зависимости от степени
родства по отношению к невесте ("кто породнее - выше"). Мужчин обычно сажали
на лавках по обе стороны стола напротив друг друга. З а этим столом сидела родня
молодой, а угощали ее родственники молодого.
В д. Жидовиново Шуйской вол. Тотемского у., за стол новобрачные садились в
передний угол, под образа. ( В д. Черняково Тарногского р-на, бывшего Тотемско­
го у. за столом молодые садились " в простенок".) З а поставленные в ряд столы уса­
живались гости, пока только невестина родня. Жених садился по правую руку от не­
весты, рядом с ним - тысяцкий, а рядом с невестой - сваха. О к о л о тысяцкого усажи­
вались мужчины в порядке родства, а подле свахи - женщины в том же порядке.
В Васьяновской вол. Кадниковского у., кроме молодых и поезжан, за столы сади­
лись из невестиной родни только "коробейники", т . е . те, кто привозил ее платье и
белье.
В Раменской вол. Грязовецкого у. гостей усаживали за три стола также с уче­
том их родственного отношения к невесте. З а первым столом сидели самые близ­
кие. Н а почетном месте в углу под иконами сидел отец, около него по правую сто­
рону крестный жениха, потом молодые, а рядом с невестой е е крестная. Невеста си­
дела за столом в летней шляпе. Сначала гости пили чай. В Ново-Никольской вол.
Грязовецкого у. порядок за столом был почти такой же, с той разницей, что "деви­
цы не принимают участия в угощении". Н а Верхней и Средней Кокшеньге и на У ф -
тюге закрытую ("закинутою") шалью молодую сажали за стол по левую руку от же­
ниха. Усадив их, впускали гостей. Званые (прибор, родители и родичи жениха) сади­
лись за столы, незванные - в подпороге. Обыкновенно на свадебный пир сбегалась
вся деревня. Перед молодыми ставили один прибор, один стакан, одну ложку, одну
вилку ( э т о обыкновение соблюдалось повсеместно). Молодой должен был кормить
жену (вспомним ритуальное кормление).
В Сольвычегодском у. молодая, взяв на ложку или вилку кушанье, "подчивала"
жениха, а он, съев поднесенное, в свою очередь "подчивал" е е , затем молодая уго­
щала тысяцкого, а если бывал священник, т о и е г о , а за ними всех остальных; те в
ответ "подчивали" молодую.
В Стрелицкой вол. Тотемского у. на лавки для молодых стелили шубы мехом
вверх. С правой стороны садился священник с причтом, а с левой - родители ново­
брачного, если свадьба была в доме молодой, и наоборот.
В некоторых местах прежде чем приступить к общему пированию, молодым по­
давали специальное обрядовое блюдо, которое они должны были попробовать или,
разделив на части, с ъ е с т ь вместе с присутствующими.
В Ухтомской вол. Кадниковского у., когда молодые садились за стол, ворожец
(колдун) мешал в кринке соломат и шептал заговор, способствующий любви но­
вобрачных. После этих слов молодые хлебали соломат и непременно одной ложкой,
поочередно. С ъ е в ложки по три они бросали кринку в матицу, разбивая ее вдребез­
ги. Дети тоже участвовали в столований, но сидели не за столами, а на печи или по­
латях, выкрикивая оттуда: "Сваха-ломаха, не дашь пирога - молодуха плоха". Им
бросали "кроенова", гостинцы и пироги. Соломатом кормила новобрачных мать мо-

552
лодого и в Вожегодском крае. Е л и они его тоже одной ложкой. Там был распро­
странен и обычай "бить горшки". Посуду свадебщики били, якобы проверяя "честь
невесты".
В Стрелицкой вол. Тотемского у., когда все приехавшие от венца садились за
стол, дружка разрезал лежащий посреди стола большой пряник в три четверти ар­
шина длиной и пол аршина шириной (аршин - 71 см). Середину его с изображением
рыбы он давал новобрачным, которые делили ее пополам и ели. Прочие части пря­
ника дружка резал на куски и раздавал всем сидящим за столом. В Белозерском у.
за столом молодка угощала всех, раздавая " п о кусоцьку пирогу". Следующим блю­
дом была каша, которую тоже раздавала молодая. Гости кричали: " К а ш а несоле­
ная", заставляя молодых целоваться. В Северном Белозерье таким ритуальным
блюдом были хворосты ("сдобные сухие сочни из белой муки, завернутые в спи­
раль наподобие бараньего р о г а " ) . Хворосты обычно ломали на куски, чтобы доста­
лось всем.
В о время свадебного стола новобрачные должны были целоваться. Для того
чтобы заставить их э т о сделать, существовало множество уловок, заключенных в
специальные речевые тексты. Например, в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у.
сидящий рядом с женихом кидал в стакан с водкой деньги и говорил, что ему "горь­
ко, нельзя ли подсластить". Молодые просили его "показать дорожку", т . е . сделать
это. Он вызывал свою жену и целовал е е . Молодые повторяли за ними. Э т а затея
называлась "вынимать порошки".
В д. Шириханово, когда молодые садились за стол, делали несколько холостых
выстрелов ("отдавали честь"). Начиналось "пировство" с обычного " Г о р ь к о ! " Дела­
ли вид, будто в рюмки попала "шаминка", и молодые должны "подсластить" поце­
луями (то же происходило в Вожегодском крае).
В Северном Белозерье молодым говорили: " П а л а муха о четыре у х а ! " или: " О й ,
ой, погли чё попало-то, четыре уха да два брюха". После этого молодым предстоя­
ло целоваться крест на крест, держа друг друга за уши. Н а пиру заставляли цело­
ваться не только молодых, но и гостей, даже пожилых, вынуждая их теми же при-
словиями.
В Корбангском крае (Сокольский р-н) поцелуи новобрачных под выкрики
" Г о р ь к о ! " нередко сочетались с еще одним распространенным обрядом - "вызыва­
нием к рюмке", т.е. угощением вином. Молодая называла имя и отчество кого-ни­
будь из столовавших и подавала ему рюмку или стакан пива. В первую очередь она
вызывала отца и мать и всех родственников жениха, потом свою родню, девушек,
ребят и всех, кто присутствовал. Вызванный пробовал и говорил: " Г о р ь к о ! " , а мо­
лодые каждый раз должны были "посластить", т.е. поцеловаться.
Одним из обязательных важных и распространенных ритуальных действий за
этим столом было "вскрывание", "скрывание" молодой, т.е. снимали с молодой
шаль и открывали ее лицо. Обычно этот обряд совершал отец молодого, реже его
мать. В каждой местности у этого ритуала имелись свои особенности. Например, в
д. Черняково Тарногского р-на, когда все усаживались за стол, к молодым подходил
отец жениха и клал на голову новобрачной каравай. З а т е м он закидывал четыре уг­
ла ее платка на э т о т каравай и снимал его с ее головы, а получившийся сверток клал
на полицу. Э т о действие называлось наскрыж.
В Верхне-Важском Посаде отец молодого брал со стола булку и становился пе­
ред сыном и его женой. Рукой, в которой находилась булка, он снимал с невестки
покрывало и трижды обводил этим свертком вокруг голов новобрачных, произно­
ся шепотом: " В о имя Отца и Сына и Святого Духа..." После этого булку клал на
стол, а покрывало на левое плечо "молодыя", целовал их, за ним то же повторяли
"любящие гости". После этого обедали.
Н а Кокшеньге за "вскрышу" молодая дарила свекру полотенце собственного
рукоделия, а свекрови - "четвертуху" (кусок материи обычно в четверть квадратно-

553
го аршина для "борушки") и "плетень" (галун на борушку) . В д. Г о р а Сокольского
р-на невесту также открывал свекор.
В д. Харино Харинской вол. Тотемского у. снимала с невесты платок мать же­
ниха. Она также брала кусок пирога, завертывала его в платок, которым была по­
крыта невеста, и трижды обносила этим свертком вокруг головы, приговаривая:
"Как хмель кругом тычины вьется, так бы и невестка кругом своего мужа вилась".
Свекровь снимала с молодой покрывало ("хвату") и в Кирилловском у., а молодая
дарила ей большой шерстяной зимний платок ("рубля по три"). "Раньше такие плат­
ки посылали, когда родня жениха приезжала за платами". В Вожегодском крае све­
кровь не только снимала платок с невестки, но и шапку с сына. З а т е м она клала пла­
ток в шапку и трижды обносила ее вокруг голов молодоженов. В Сольвычегод­
ском у. мать молодого подходила к невестке "после третьей артели" (после третьей
партии столовавших. - ТМ.), снимала с нее шаль и, завернув в нее булку, обводила
вокруг головы.
Прежде чем приступить к еде, молодая должна была попросить у новых роди­
телей благословения на это. На Кокшеньге она сначала подносила свекрови шаль
и, отдавая ее, приговаривала: " Н а , матушка! Шаль-то моя, а я-то т в о я ! " Н а что све­
кровь отвечала: "Моя, моя доченька!" Затем, кланяясь всем, молодая, обращаясь к
свекру и свекрови, просила разрешения называть их батюшкой и матушкой и бла­
гословить "хлеба кушать". Они отвечали: "Кушай, дитятко!" В некоторых местах
на Кокшеньге свекровь добавляла: "Кушай на здоровье, молодая!", " Е ш ь не сты­
дись, а робь не ленись, от соунушка под кусточки не садись!" После этого начинал­
ся пир. З а столом никаких обрядовых песен и причетов не пели, только пировали и
веселились.
О с о б о е обрядовое значение (так как оно способствовало породнению сторон
новобрачных) на свадебном пиру придавалось одариванию молодой родственников
мужа и присутствующих гостей. В некоторых местах края э т о т обряд сопровождал­
ся игровыми моментами.
В Ухтомской вол. Кадниковского у., когда молодая, переодевшись, возвраща­
лась в комнату, ее и молодого ставили на разостланную "поветь", и они раздавали
дары жениховой родне - "кому и чего было ряжено". При этом молодой потчевал
всех пивом, а молодая подавала "даровицы". Подавая, она кланялась каждому в
землю. Если подарки оказывались удачны и соответствовали тому, "что было обе­
щано", то принявшие дары выкрикивали: "Даровица хороша, а молодиця лицо луч­
ше т о в о ! " Это означало похвалу. Женщина, получившая какую-нибудь "подвязку",
вышитую узорами, прибавляла к этому: "Пряха и ткаха, шевковиця и полотниця.
Не по бору, видно, ходила, не шишки собирала, а в тереме сидела, шевкам шила, ми­
шурой наводила и нам подарила!" Э т о была высшая похвала молодой. Женщина, го­
ворившая о даровице, держала ее высоко над головой и встряхивала, чтобы все ви­
дели, затем бросала ее в толпу, а там даровицу подхватывали, рассматривали узоры
и тоже хвалили невесту (обычай "трясти" подарки молодой, показывая их окружа­
ющим, был отмечен и в Северном Белозерье).
В д. Черняково Тарногского р-на молодая, подавая дары, говорила: "Прини­
май дары меньшие, а почитай-ко за большие". Перед тем, кому она давала пода­
рок, молодая вставала на колени и кланялась в пол. Отцу она дарила штаны, руба­
ху, пояс, свекрови - три исподки, сарафан, полушалок " к о ш а м и р о в ы й " и пояс,
братьям - штаны, рубаху, пояс, сестрам - по исподке и по поясу, " х р е с т н о м у " -
штаны, рубаху, пояс, божатке - исподку да пояс. Маленьким крестникам тоже
дарила: девочкам по платицу, мальчикам по рубашке. П о с л е э т о г о с молодой
"спрашивали поклоны", т.е. она должна была поклониться всем, кто находился в
избе. Она также вставала на колени и кланялась головой в пол (пол был покрыт
сеном; почему э т о делалось, информатор не могла объяснить). З а поклоны ей го­
ворили: "Спасибо, молодая".

554
Необходимо заметить, что обычно новобрачная раздавала дары, стоя в сакраль­
ных местах избы - в кути или у печки. Поклоны молодой в этот период были обя­
зательны. Е й следовало поклониться всем гостям, всей деревне и каждому "в особи-
ну". Кланялась она низко в ноги. " Г о р д у ю " невесту могли летом посадить в муравь­
иную кучу ("муравьище").
Свадебный пир в разных местах происходил в разное время. Так, в Сокольском
р-не (Корбангский край) вначале гостей угощали чаем, вином и пивом. Невеста вы­
зывала присутствующих "к рюмке". После чая гости выходили на улицу или в сарай
и плясали. В о время пляски их угощали вином. Затем садились обедать. Обед про­
должался долго и состоял примерно из таких блюд: щи, студень, каша пшенная кру­
тая, каша рисовая крутая, каша пшенная на молоке, каша рисовая на молоке, кар­
тофельная яичница, яичница на молоке, картофель, жаркое, кисель с молоком, пи­
роги круглые сладкие и рыбники.
В Стрелицкой вол. Тотемского у. пиршество длилось два-три часа. Х о з я е в а пот­
чевали гостей и каждому входящему в избу подносили стакан вина или пива. Гости-
соседи приходили на пир, принося с собой каравай (ковригу) ржаного хлеба для но­
вобрачных.
Повсеместно считалось, что чем больше приготовлено, т.е. чем больше "пере­
мен", т е м " с л а в н е е " стол. Иной раз "немалую трудность представляло сосчитать,
сколько же было этих блюд" (Новленская вол. Вологодского у.). У новленских кре­
стьян молодым первым предлагалось отведать каждого блюда, но они ни к чему не
прикасались, а сидели и смотрели, как угощаются гости.
В Васьяновской вол. Кадниковского у. все яства и пироги на стол подавал друж­
ка, принося их на голове в больших деревянных блюдах, закрытых сверху такими
же блюдами. Он читал молитву: "Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй
н а с ! " и приговаривал: "Князю молодому, тысяцкому большому хлеба, соли кушать
и пирожки рушить: ведь э т о кушаньицо славное; оно само на ложку садится и пря­
мо в рот катится!" Каждую перемену блюд дружка сопровождал шутками и приго­
ворами, превращая э т о действие в игру.
Перемена блюд имела свою очередность. Н а Средней Сухоне угощали в такой
последовательности: рыбник, студень, суп (мясной), сальник из печени и из легкого
(варят в горшке), каши, затем жареное, яичницы, драчёны (из овсяной крупы),
шаньга. Три шаньги клали друг на друга, но внизу шаньга больше, ее вынимают и
режут, потом вторую, потом первую. Кисель-последняя перемена.
В Ростовской вол. Вельского у. в д. Медведица на свадьбах подавали курники
"из пшеничных живучек" (холодного квашенного теста, начиненного саломатом,
которое делали из толокна на воде). Курник защипывали сверху, как и рыбник. П о ­
давали его на стол после "студни" и печеной говядины. Срезали с него верхнюю
корку, делили е е на части и раздавали гостям. Соломат оставался в нижней корке,
как в чашке. Е г о поливали маслом и хлебали ложкой. Курник мог быть сваренным
в "штях", тогда его звали селянкой. Н о на свадебный стол его не подавали, " т а к как
он жидкий и жить молодым будет плохо".
В д. Черняково Тарногского р-на, когда "пировали", подавали "мучник, рогулю
(пирог с творогом), пряженник (небольшой пирожок простой, кругленький), хворо-
сточек (кругленький, тонкий, выкатанный скалкой, помазанный маслом), преснов-
ничок (заспяной, житная заспа), крупы намочат в простокваше и кладут наподобии
ватрушки. На пресновик шаньга (оладьи). Э т о ставили перед каждым гостем и пе­
ред каждым из молодых отдельно, но они ели от одного кусочка. Забирали пирожок
и кусали от одного". Н а столе перед каждым гостем клали каравай так же, как в до­
ме у невесты на девичнике. Пиво наливали из братыни и подавали на подносе. Г о с ­
тей у жениха угощала его сторона. "Щти" (положат мясо и овсяную крупу) прино­
сили перед киселем. Кисель был последним. Е г о называли "выгоняло", "витень".
Технология приготовления киселя была не простой. Для него мололи пшеницу,

555
варили е е , мочили неделю, потом процеживали сквозь решето, чтобы не проходили
высевки. Когда сцеженое устоится, воду сливали, а гущу разводили водой. Брали ак­
куратные гладенькие камешки, накаляли их в печи и бросали в квашенку с киселем
до т е х пор пока кисель не сварится - "укипит". П о с л е этого е г о раскладывали по та­
релкам и блюдечкам. Подавали его мать и сестры. Овсяный или клюквенный ки­
сель были последним блюдом и в Вашкинском р-не (Северное Белозерье). Т а м же
последним мог быть "пирог безо всяго" или пирожки с соломатом, которые назы­
вались "тоболки". И х ели с густым клюквенным киселем. В качестве "разгонихи",
т.е. последнего блюда, использовали хворост. В с е эти блюда означали окончание
трапезы.
Свадебное пиршество сопровождалось различными развлечениями, причем
многие из них исполняли определенную обрядовую функцию. Среди них, например,
можно назвать "припевание" молодых, их гостей и родственников (как бы соедине­
ние их). Э т о делали девушки. Они же особыми песнями величали молодоженов и
гостей. В благодарность за э т о девушкам подавали деньги и угощали пивом (Север­
ное Белозерье).
Кроме того, в некоторых районах Вологодчины (современный Сокольский р-н,
Раменская вол. Грязовицкого у. и Шуйская вол. Тотемского у.) как только все сади­
лись за стол, девушки из деревни жениха приносили на подносе игрушечного коня,
украшенного часами, брошками, кольцами, крестами и т.п., и ставили его на стол
перед женихом и тысяцким, прося с гостей выкуп. Несли коня с приговором: "Здра-
стуй, господин тысяцкой, князь молодой и княгине молодая, весь поес (поезд) чест­
ной - гостеньки и гостейки! Извольте полюбовацца красой молодецкой (называли
по имени-отчеству жениха) добрым конём и ево украшеньем (как можно убедиться
по тексту, конь был символом молодого). Извольте оценить, окупить и нам обрат­
но воротить. Сегодня день не середа; хоть за чесь так надо рубликов шесь, а и во­
семь - так назад не збросим. Денешки надо на орешки, а девушкам для потешки".
Все гости начиная с тысяцкого давали деньги. Когда обойдут всех гостей, коня уби­
рали; к столу приходили девочки-подростки с украшенным игрушечным зайчиком
и тоже просили за него выкуп, сопровождая свою просьбу приговором: " Н а ш заянь-
ко ходив, да дороженьки торив, да тропоцьки тропив, штобы лофчае было ходить
да... (имя и отчество жениха) ко своей невесте". Дальнейший текст совпадал с тек­
стом приговора о коне. Потом подходили с тарелкой женщины и просили со всех
гостей " з а мовчанье", т . е . за то, чтобы они ничего худого про жениха не говорили.
После всего этого начиналось столование, затем родня невесты уезжала. Остава­
лись лишь сваха невесты (ее крестная мать) и сват, т.е. т е , кто сосватал невесту. На­
чиналось угощение родни жениха. Отстоловав, большая часть гостей ночевала
здесь же.
В д. Поплевино Шуйской вол. Тотемского у. также приходили девушки с конем,
сопровождая свой приход приговором, а потом, когда присутствующие клали день­
ги в тарелочку, пели стихи, например: " Т е б е , Б о г , хвалим". Забрав деньги, пели
"Многие л е т а " и поблагодарив, уходили. З а ними шли "девки-серядовухи" «с укра­
шенным зайцем, говорили т о же, что и первые девушки, а затем пели: "Охвалите
имя Господне..." Маленькие девочки приносили куклу и, поставив на стол, говорили
разные прибаутки, например: "Извините на том, что я в платье худом, в доме есть
казачок, изорванный бочок..." И м тоже давали денег. Приходили и бабы, прося за-
мовчаное. Мужики просили на рогозку» ("Рагозька", вероятно, происходит от фин­
ского или карельского слова гапа - деньги, монеты). В чучковской свадьбе (Тотем­
ский у.) во время пиршества мужики просили "на мяч", тем самым как бы принимая
молодого в свою мужскую компанию. Гости давали им деньги, а отец "выставлял
ушат пива", т.е. выкуп за невесту.
Когда все уходили, начиналось столование. Разносили разные кушанья, и перед
каждым новым кушаньем все вставали и пели стихи. Невеста и жених ели и пили из

556
одного прибора. Молодые "слажат", т.е. целуются. Начинаются танцы. Каждому
"плясальнику" подносят стакан пива. Гости собираются домой.
В д. Логиново (Сокольский р-н), как и в Шуйской вол. Тотемского у. и Ново-Ни­
кольской вол. Грязовицкого у., девушки в самом начале пира вносили и устанавли­
вали на столе против жениха и невесты коня, и самая бойкая девушка произносила
"присказ о коне", начинавшийся словами: "Разодвиньтесь, народ, сивой сивушка
идет / Н е сам он идет, красна девушка несет..." После этого она собирала в тарелку
деньги; некоторые вместо денег давали пива, вина и закуску. И. Ефремов считал,
что "обычай внесения коня возник не очень давно" и появился он под влиянием
елочки (девичья красота). Свое предположение он основывает на том, что в запеве
при внесении коня и в присказке есть много общего с елочкой, повторяются и пес­
ни. Вместе с тем, по его мнению, есть и существенные различия. Он же отмечал, что
"если раньше коня вносили только на свадьбе у жениха, т о теперь его вносят и на
свадьбе у невесты" (разрушение обряда. - Т.М).
Самым красивым из всех обрядов свадьбы Сокольского р-на в деревнях Чучко-
ве, Горбове, Высоком, Скоморохове был, по мнению И. Ефремова, обряд с "елоч­
кой". Е г о также совершали и у жениха, и у невесты. Наряженную елочку под при­
сказ о ней вносили девушки в избу в разгар свадебного пира. В Чучкове присказ о
елочке начинался словами: "Раздайся народ, дивья красота идет! / Отворяйте воро­
та, идет елка зелена, / Н е сама она идет, ее девица несет..." Логиновский присказ о
елочке со слов: " П о ш л а дивья красота не с веселья, со горюшка / Через четыре по­
люшка / Через реки широкие, через горы высокие..."
В Раменской вол. Грязовецкого у. (д. В о х т о г а ) сначала приходили девицы и тре­
бовали побелить новобрачных. Жених давал им рубль на беленье. Вслед за ними
приходили мужики и просили разрешенья покачать гостей. Сначала качали хозяи­
на с хозяйкой, потом свата, дружку, новобрачных, отца невесты и потом всех гос­
тей. Каждому из них пели песню, соответствующую его положению. Например,
дружке пели: " У нас друженька фартовый / Н а все руки он толковый..." Собрав за
качание деньги, мужики уходили их пропивать. Снова приходили девушки и пели
новобрачным и их гостям величания типа: " О й , здися кто в пиру хорошенький, / Ой
здися кто в пиру пригоженький! / Ой, что хорош у нас князь молодой..."
Девушки делали из носового платка зайчика и, пропев песню, бросали его тому,
кому он предназначался. З а э т о гость должен был положить деньги. Забрав их, де­
вушки уходили, гости кончали пить чай и начинались пляски. Молодые в день свадь­
бы не плясали, так как э т о считалось грехом. Невеста переодевалась в другое пла­
тье. Вскоре начинался ужин, который состоял из "целого ряда жаренных сальников
и лепешек (сорта по четыре)". Потом снова пили чай, после которого дружка уво­
дил укладывать молодых спать.
Кроме названных обрядов, имевших широкое распространение, на свадебном
пиру были и такие, которые встречались лишь на небольшой территории. Напри­
мер, в Вельском у. был отмечен такой обычай: когда гости выходили из-за стола,
молодая благодарила за столование свекра и свекровь, а т а подавала невестке реше­
то. Молодая шла к столу и собирала с него все куски хлеба и пирогов и отдавала све­
крови (имело ли э т о действие обрядовое значение или только хозяйственное - неиз­
вестно. - Т.М).
Можно отметить еще один любопытный обычай, скорее игру, бытовавшую на
свадьбе в современном Вашкинском р-не под названием "давать коки", т. е. давать
колотушки зрителям так, чтобы они не знали, кто э т о сделал (под тем ж е названи­
ем э т а игра известна вепсам Вытегорского р-на).
На подклет. Завершался день венчания проводами на брачную постель. Место,
которое отводилось для первой ночи молодых, называли по-разному не только по­
тому, что им могли стелить в разных местах дома (как правило, э т о было какое-то
холодное помещение), но и из-за бытования различных названий одних и т е х же по-

557
мещений. Наиболее распространенное - подклет (Стрелицкая, Шуйская волости,
Зеленская Слобода Тотемского у.; Никольский у.; Верхне-Важский Посад; Васья­
новская вол. Кадниковского у. и т.д.). Подклетом могли называть летнюю горницу
(Срелицкая вол. Тотемского у.), "особую горницу", или чулан (Никольский у).
В д. Корбанга Тотемского у. говорили: "вели на подклить спать". В Кадников­
ском у. этим помещением была " к л е т ь " ("на покой в холодную клеть, сенник" - У х ­
томская вол.). В Никольском у. е г о называли горницей ("в горинцу на постелю ве­
дут молодых"). Встречались названия подповеть (д. Харино, Тотемский у.), поветь
(Никольский у.), голбец (Шуйская вол. Тотемского у.), голубец (Никольский у.); в
зимовке, в бане, "в хлеву сыпали" (д. Черняково Тарногского р-на). В некоторых ме­
стах бытовало несколько терминов, например, подклет и голбец (Шуйская вол. Т о ­
темского у.), подклет и горница (Стрелицкая вол. Тотемского у.), клеть и сенник
(Ухтомская вол. Кадниковского у . ) .
Постель для молодых стелила "женихова родня" (Вожегодский край ). В д. Чер­
няково Тарногского р-на " п о с т е л ю " молодым "ладила" сестра новобрачного. Мат­
рас набивали соломой, подушку - пелёвой (полова - т о , что остается после веянья
овса), одеяло было "домотканное в полосочку".
Проводы молодых на постель и их укладывание сопровождалось множеством
обрядов и обычаев. В соответствии с особой важностью э т о г о акта молодых вели
самые умудренные или близкие люди, способные защитить или уберечь их от вся­
ких напастей и бед. В старое время эту миссию осуществлял знахарь (колдун)
("ворожец" - Ухтомская вол. Кадниковского у. или "опасный" - Никольский у.),
сопровождая свои действия "известными ему словами". В более поздний период это
делал и дружка (по своей функции часто аналог колдуну) (Сольвычегодский у.;
Васьяновская вол. Кадниковского у.), дружка со сватом (д. Поплевино Шуйской вол.
Тотемского у.), сваха или крестная (часто э т о было одно лицо) (Вожегодский край).
Для подтверждения этого наблюдения сошлюсь на С. Староверова, автора описания
свадьбы Гроязовецкого у. (1898), который писал, что "на свадьбы в текущее время
колдуны не приглашаются и никакой роли они не играют. Для отвращения порчи
молодых принимают тут суеверные меры дружка и сваха".
В некоторых местах новобрачных сопровождала целая процессия, члены кото­
рой несли соответствующие моменту атрибуты. В Сольвычегодском у. впереди шел
дружка с образом (так же и в Васьяновской вол. Кадниковского у.), за молодыми
следовали почетные гости и поезжане. В Верхне-Важском Посаде новобрачные мо­
лились, и их с зажженными венчальными свечами " с о с л а в о ю " отводили на подклет.
Молодой нес образ, а молодая хлеб-соль, полученные от родителей " в благослове­
ние навеки нерушимое". В Сольвычегодском у. дружка, придя в подклет, ставил на
стол образ, жених брал бутылку с водкой, а невеста поднос и ставила на него три
рюмки, которые жених наполнял водкой. Происходило угощение всех присутству­
ющих. Гости подходили по чинам, сначала к жениху и целовались с ним, потом к не­
весте. Выпившие рюмку уходили продолжать "пировство".
В Никольском у. жених потчевал пивом, а невеста одаривала всю женихову род­
ню привезенными с собой дарами, падая в ноги каждому, независимо от возраста -
"кто бы то ни был старой или малой, свой или чужой", а ее "отдаривали деньгами".
В Северном Белозерье первая брачная ночь предварялась кормлением моло­
дых. Т о т , кто провожал новобрачных на подклет (дружка, божатка), брал с собой
кашу или крошенину ("хлеба накрошат да воды нальют") и перед тем, как их оста­
вить одних, кормил их этим. Н а поданную кашу молодые клали платок или поло­
тенце. Почти повсеместно прежде чем допустить новобрачных к постели, провожа­
ющие их совершали различные магические действия. В Вожегодском крае сваха
или крестная ложилась на кровать и требовала выкуп. Е й подавали полотенце, тог­
да она пускала молодых. Знающая сваха связывала ноги молодым пояском, "чтобы
дружнее жили" (д. Степаниха). В д. Черняково Тарногского р-на сестра молодого,

558
после того как постелит ("изладит постелю"), ложилась поперек нее и не пускала
новобрачных, пока те не выкупят место. Молодая дарила ей полотенце, и она
уходила. (Так же вела себя сестра молодого в Кадниковском у.) В Ухтомской вол.
Кадниковского у. "ворожец" расстилал поперек постели пояс, клал новобрачных
рядом на него, и, пожелав им всякого счастья, уходил.
Прежде чем лечь, молодая должна была раздеть и разуть мужа. В Сольвычегод­
ском у. дружка побуждал ее к этому словами: " Т ы (имя рек) мужа разувай, по име­
ни, по извоченью извеличай!" Из снятого сапога выпадало несколько серебряных
монет, положенных туда перед поездкой к венцу. Так же вела себя молодая в Вась­
яновской вол. Кадниковского у. В знак своей покорности мужу она снимала сапог с
правой ноги. З а эту услугу она получала от богатого мужа серебряные, а от бедно­
го - медные деньги.
В Белозерском у., когда молодка "разболокала" мужа, он садился на постель и
заставлял разувать себя. Дав снять левый сапог, правый задерживал до тех пор, по­
ка жена не поцелует его. А в Кирилловском у. молодого разували жена и сваха.
"Муж садился на стул и клал левую ногу поверх правой. Молодая подходила и ски­
дывала левую и начинала разувать правую, за голенищем которой находила гривен­
ник. Она отдавала его свахе, и та разувала другую ногу молодого".
В постель сначала ложился молодой, а жена должна была попроситься к нему.
Как говорили в Кирилловском у., молодая просилась "принять ее в товарищи". В од­
них местах она сразу получала согласие (например, в Белозерском у. муж на ее
просьбу отвечал: "Постель моя, а воля твоя"), в других по установленному обычаю,
молодой должен был "поломаться", дабы жена всю жизнь его боялась и считала се­
бя его рабой (или отказывал ей два раза, а на третий приглашал к себе). А. Шусти­
ков, описывая э т о т обычай в д. Шириханово Кадниковского у., отмечал: «Обычай
этот самый варварский и заключается в том, что он, муж, уже заставляет ее, свою
жену, раздеться до последней рубашки, а на постелю к себе не пускает, требуя по­
клонов. Иногда несчастная стоит целую ночь у его постели, прося и умоляя пустить
ее на постелю при 4 0 ° мороза и чуть не в костюме Евы. А уйти, - значило бы навек
поссориться да и люди осудили бы такую "упрямицю"». Описывая сходный эпизод,
автор из Ухтомской вол. Кадниковского у. замечает: "Правда, это делает редкий из
наиболее деспотических мужей, чтобы сразу же показать, что "жена да боится сво­
его мужа!".
Нередко переговоры между молодыми строились в форме вопросов и ответов,
вернее, даже отгадок.
В Сольвычегодском у. молодой ложился на кровать, не приглашая к себе жену,
а она, немного постояв, говорила: " Е с л и привез на фатеру, то пусти на кровать! " Л о ­
жись!" - отвечал молодой. Когда она ложилась, дружка "одевал молодых одеялом и
уходил, пожелав им "покойного сна". Лежа в постели, молодой начинал задавать
жене вопросы, означавшие подчиненное положение молодой и главенство над ней
мужа. В о т некоторые из них: - "Почем в городе рожь"? Н а что та отвечала: " Т ы ,
мой милый, хорош". "Почем в городе шпона?" - продолжал молодой. " Я твоя моло­
да", - отвечала жена. - Побегай по лисенке! В м е с т о ответа она расстегивала пуго­
вицы у жилета мужа. - Много ли у твоево батюшка на дворе столбов? " Н и едино-
во", - отвечала молодая, что означало отсутствие у нее любовников. " В головах
низко!" - говорил молодой. Жена начинала подкладывать ему под голову все, что
было на подклете мягкого, но тот все кричал: " Н и з к о ! " Наконец, она догадывалась,
что нужно было делать. Она ложилась и подкладывала под голову мужа свою руку.
В Васьяновской вол. Кадниковского у. молодой также «говорил загадки: "изголовье
низко" (она должна была положить руку на подушку), "пить хочу" (она должна
была поцеловать его)». Далее, видимо, вопросы приобретали эротическую окраску,
поэтому боязнь "оскорбить эстетический вкус и нравственное чувство читателя" за­
ставили автора очерка "опустить завесу".

559
Диалог молодых из Грязовецкого у. во многом напоминал приведенный выше,
но в нем принимали участие сваха и дружка. В завершение вопросов муж разрешал
жене лечь, и она перелезала через него на другую сторону в знак того, чтобы ей
быть большей над мужем и муж любил бы и уважал ее. В э т о время к постели под­
ходили дружка и сваха. Первый старался уложить молодую на руку мужа, а другую
его руку положить на нее сверху, чтобы ему всегда быть большему над женой. Сва­
ха в свою очередь сейчас же старалась покрыть руку мужа рукой молодой, чтобы
все-таки первенство над мужем было у нее. При этом дружка и сваха наставляли мо­
лодых, как им вставать с постели, так как существовала примета: чтобы никто из
них не болел и жилось легче, следовало обоим сбросить с себя одеяло в ноги одно­
временно, не накладывая друг на друга.
Когда, наконец, молодые укладывались, дружка проделывал последние магиче­
ские действия, например, в Белозерском крае, когда их закрывали одеялом, он хле­
стал их кнутом ("погонялкой хвощет") и спрашивал по очереди: " С кем спишь?" По­
лучив ответ, он и гости уходили. В Кирилловском у., когда новобрачные ложились,
их окутывали специальным "шубным" (по четыре овчины с жениховой и невести­
ной стороны) одеялом зимой, а летом "ватошным своим".
В Северном Белозерье был отмечен еще один символический обряд - "ломание
рюмок", т.е. их битье в момент "завершения церемонии укладывания".
Второй день в доме молодого. Н а другой день утром, по сообщению А.Д. Неус-
тупова, в Васьяновской вол. Кадниковского у. "поезжане вставали не рано, а ново­
брачные еще позднее". Начинаться этот день мог различно. В Стрелицкой вол. То­
темского у. молодых ходил будить ("поднимать с постели") дружка. В Сольвычегод­
ском у. дружка шел впереди, за ним - тысяцкий со свахой и некоторые гости. Разбу­
див молодых, все возвращались в избу. Дружка опять шел впереди, держа перед со­
бой веник, за ним следовали молодые. Они здоровались со всеми, а молодой благо­
дарил отца молодой "за содержание чести" его жены. В свою очередь отец молодой
благодарил дочь: "Спасибо, родная, ты при красе своей, не осрамила седой головы
отча". Благодарил он и жену за т о , что та сберегла дочь. В современном Вашкин-
ском р-не (Северное Белозерье) будить молодых ходили родители - мать и отец мо­
лодого. Они брали с собой вино, угощали им новобрачных и спрашивали, как спали,
что видели во сне. После этого молодые вставали. В с. Липин Б о р молодых неред­
ко поднимали под пение девушек, которые исполняли специальную песню: "Конь-
то отвязался, истоптал весь зеленый сад".
В Ухтомской вол. Кадниковского у. к молодым приходил ворожец и, как сооб­
щал автор очерка, бесцеремонно будил их: "схватывал одеяло и открывал обоих, в
каком бы оне положении не были", а затем вел их в избу. Т а к же поступала с моло­
дыми свекровь на Кокшеньге. Придя будить молодых, она сдергивала с них окутку,
а новобрачным предписывалось при этом разом вскочить. Т а к о е поведение моло­
дых определялось приметами и поверьями, например, " ч т о б ы чириев не было"
(д. Илеза), "чтобы молодая не ленилась в р а б о т е " (д. Айга), " ч т о б ы не болеть", "кто
быстрее вскочит, тому легче год прожить" (д. Озерки), " к т о прежде соскочит -
большой будет" (деревни Нижний Спас, Г о р а ) .
Свекровь приносила с собой горшок воды умыться. Подавая его, она говорила
невестке: "Вымойсе, мышу съела, о м о й с е ! " Н а что молодая отвечала ей: " А мне,
матушка, не надобно!" ( В этих местах существовал обычай и связанное с ним пове­
рье, что в первую ночь "не пакостить", иначе "овцы будут плохо водиться". -
" Т ы ее не тронь, и волк не тронет овец"). Будившей молодых свекрови полагалось
дарить полотенце, которое называли "горшецьник"; оно якобы предназначалось
для того, чтобы свекровь не обжигала руки о горячий горшок.
В Васьяновской вол. Кадниковского у. также совершали обряд омовения, но
происходил он иначе. Сваха молодой наливала в умывальник воды, а возле него кла­
ла мыло. Молодая вставала рядом с умывальником, держа в руке полотенце. К умы-

560
вальнику подходил сначала муж и умывал лицо и руки, затем утирался полотенцем
жены. З а ним по очереди умывались тысяцкий, большой барин, дружка и остальные
гости. В с е они при этом одаривали молодую деньгами, кто сколько мог.
Умывание в Новленской вол. Вологодского у. в этот день происходило несколь­
ко позднее и с другим составом участников. Н а э т о умывание сестра молодого при­
глашала пирожниц или мазилъниц - так называли родственников молодой, главным
образом молодежь, братьев и сестер (человек от трех до семи), приезжавших в гос­
ти и привозивших с собой "мазила", пудру, мыло, полотенце, пирог с рыбой и слад­
кий пирог. К их приезду молодая развешивала на стене комнаты, где гости будут си­
деть и умываться, полотенца, называемые наспишники. И х было обычно не ме­
нее 10, а у некоторых доходило до 30. К этому акту молодая переодевалась из ут­
реннего наряда в другой.
В Корбангском крае перед отъездом на хлебины в дом родителей молодой род­
ственники молодого мыли руки. Перед дорогой все садились обедать. Н а середину
комнаты выносили таз или лохань и ведро с водой, и все начинали мыть руки. Один
человек поливал на руки, а молодая держала полотенце и, низко кланяясь, подава­
ла его каждому умывшемуся. З а труды ей дарили деньги.
Несомненно, все описанные "омовения" делались в целях очищения, но направ­
ленность этих очищений была разная: в одних случаях объектом очищения служи­
ла невеста, в других - ее родственники, в третьих - родственники ее избранника. Это
зависело от смысла происходящих обрядов.
В Сольвычегодском у. после завтрака дружка обращался к гостям с наговором:
"Князь молодой, / Княгиня молода / И все гости полюбовныя / Милости про­
сим / В кнезеськую баню / Помытьча, попаритьча / Белым мылом мытьча, / Бели­
лами белитьча, / Румянчами руменитьча, / В зеркало глядетьча / Милости про­
сит! / Н е всем поименно, / А всем обчекупно челом бьем". Приглашенные в баню
гости отказывались от приглашения дружки, а молодые под предводительством
дружки с веником, отправлялись в баню. Перед входом дружка отдавал им веник и
уходил в избу. Молодой мылся вместе с двоюродным братом, а молодая со свекро­
вью, причем свекровь старалась окатить молодую холодной водой, чтобы та испу­
галась и вскочила на ноги. Проделав это, она произносила: "Как ты, молода, боишь-
ша холодной воды, так ты бойся и меня". Возвратившись в избу, молодые умыва­
лись, а дружка ставил их друг против друга и стягивал обоих туго полотенцем, гово­
ря: " К а к стянуло вас теперь полотенчо, так штёб стягивала вас всю жисть любовь
да совет". Затем дружка развязывал полотенце и отдавал его молодому, который
опоясывал его поверх рубашки и так ходил весь день. Для того чтобы обеспечить
молодым любовь и уважение, "пухтальница" (колдунья), находящаяся в избе, произ­
носила заговоры.
Утреннюю баню для молодых в старое время делали и в Вашкинском р-не.
В этой бане молодые почти не мылись - "обкатяцце и все". В д. Задняя Слободка
(там же в Северном Белозерье) молодая оставляла в бане свою рубашку для дока­
зательства своего целомудрия. Возвратившись в избу, пили чай и благодарили ее от­
ца: "Спасибо, сватушко, за твою дочку!" (что"цестная"). Баню делали и в д. Харино
Харинской вол. Тотемского у. В нее приглашали новых родных. Обычай "прове­
рять честность молодой" был распространен не везде и почти не сохранился. В В а ш ­
кинском р-не (Северное Белозерье) рубашку молодой проносили по всей деревне,
демонстрируя ее целомудрие. " Н е ч е с т н у ю " молодуху так же водили по деревне. Б ы ­
вали случаи, что э т о публичное осуждение кончалось трагически. Другой формой
демонстрации "честности" молодой был обычай "выносить гостям бутылку", повя­
занную лентой определенного цвета и "бить посуду". Если невеста сохранила невин­
ность, т о выносили бутылку красного вина с красной лентой и били какую-нибудь
целую посудину - тарелку или горшок. Если нет, то бутылку не выносили и били
уже надбитую, расколотую посуду. Битью посуды иногда придавали особый, проро-

37 Русский С е в е р . . . 561
ческий смысл, расценивая брошенную и неразбившуюся посуду как знак бесплодия
молодой.
В Верхнем и Нижнем Спасах и Сарбале, когда будили молодых, разбивали гли­
няный горшок о стену или о порог горницы. При этом свекровь сетовала: " Х о р о ­
ший был горшочек, жалко горшочек". Схожие события происходили в Новленской
вол. Вологодского у. В о время "бужения молодых" крестные матери молодого и мо­
лодой и вся находящаяся в доме молодежь набирали битых горшков и черепков, от­
воряли дверь спальни и бросали их туда. Молодые просыпались и вставали. (Види­
мо, в этих местах битая посуда не имела специфического значения.) В этот день мо­
лодую подвергали различным испытаниям, якобы проверяя ее хозяйственные навы­
ки, сообразительность, такие свойства характера, как терпение и кротость.
К подобным испытаниям можно отнести и общераспространенный обычай ут­
ром второго дня печь шаньги (олашки). Правда, их могла печь и сама свекровь, но
нередко она приглашала к этому делу невестку (Новленская вол. Вологодского у.),
проверяя ее сноровку и сообразительность. В Корбангском крае молодых будили,
принося им шаньги и вино. Они закусывали и дарили за э т о угощение плат. В Воже­
годском крае за испеченные шаньги невестка для свекрови вешала на самовар по­
лотенце (д. Щеголиха).
В Ухтомской вол. Кадниковского у. шаньги (олашки) для молодых также пекла
свекровь. И х делали из ячневой муки. Молодые подходили к матери и новобрачная,
впервые обращалась к свекрови: "Матушка! Пусти меня к печке погриться!" А та
отвечала: "Погрийся, дитятко!" После этих слов молодая подавала ей даровицу -
рубашку или сарафан, кланялась до земли и приговаривала: " Н е осуди, матушка,
если цем не угодила!" ("сшила де худо, или материя плоха"). Т а благодарила и успо­
каивала молодую, что "даровиця как раз по ней, хороша". Шаньгами кормили всех
присутствующих со стороны молодой.
В Новленской вол. Вологодского у. свекровь приглашала печь шаньги невест­
ку. В э т о время в кухню приносили пестерь. Сметливая молодая пекла одну сково­
роду, опрокидывала пестерь вверх дном и раскладывала шаньги по всему дну, затем
брала полотенце, назначенное для подарка свекрови, и накрывала им шаньги. Это
полотенце называлось горчевнец. ( В Кирилловском у. молодая дарила "горчевни-
ки" - кухонные полотенца - свекрови и всем, кто помогал на кухне.) Свекровь бла­
годарила невестку и отпускала ее пить чай, а сама принималась печь шаньги.
Другим распространенным испытанием была проверка умения молодой мести
пол. В Раменской вол. Грязовецкого у. для этой процедуры дружка приносила в из­
бу "сору - сена" и "худой веник - голик" и просил молодую связать его. Молодая по­
давала ему полотенце, которое поступало в его владение. Он связывал полотенцем
веник и заставлял молодую мести пол. При э т о м гости кидали на пол деньги, кото­
рые поступали в пользу молодой. Какой-нибудь старичок-дядюшка бросал целый
мешок денег. Подняв разбросанные деньги, молодая подходила к родителям и спра­
шивала: " Б а т ю ш к а кормилец, я издынечку мела да находочку нашла, не т ы ли по­
терял?" Отец и мать отвечали отрицательно. Она подходила к гостям и спрашива­
ла, куда девать сор? " С о р из избы выносить". Схожие обычаи наблюдались и в Ваш-
кинском р-не (Северное Белозерье).
В Вельском у., когда молодая спрашивала свекровь, что ей делать, т а посылала
ее за водой. Невестка приносила воду, зачерпывала е е ковшом и подавала свекро­
ви, говоря: "Пей, маменька, воду слаще меду!", и кланялись ей в ноги. З а т е м брала
прялку и садилась прясть шерсть. Считалось, что она э т о делает для того, "чтобы
лучше в доме водились овцы". В д. Бочевской (Кокшеньга) свекровь давала моло­
дой "пресницу" (прялку), чтобы она попряла, так как существовало поверье, что "в
первое утро она прядет, чтобы богатее жить".
В Вашкинском р-не молодая должна была принести в дом воды, не расплескав
ведер, несмотря на т о , что все участники э т о г о испытания всячески мешали ей; тол-

562
кали, опрокидывали ведра или ушаты. Спасти молодую от дальнейших насмешек
могла только свекровь, выбегавшая ей на помощь с пирогами. В большинстве мест
после подъема молодых и свершения необходимых обрядов новобрачные и гости
пили чай с шаньгами (олашками). В Сольвычегодском у. для завтрака молодая со
свекровью накрывали столы, приносили кушанья, а свекор с дружкой - водку с пи­
вом. Молодому давали " о с о б о е наговорное вино", чтобы он полюбил свою жену. В о
время завтрака никаких особых действий не наблюдалось. П о его окончании друж­
ка приглашал всех в "князеськую баню".
Как правило, с приездом гостей из дома молодой начиналось пиршество. Оно
отличалось от застолья первого дня большей свободой и весельем, чаще звучали
шутки, приговоры и присловья, происходили розыгрыши и другие развлечения.
Правда, в Стрелицкой вол. Тотемского у., по словам автора описания, в пиршестве
второго дня "не было былого разгула и молодечества".
Н а "княжий" обед в Никольском у. собирались родственники с обеих сторон.
Эти пиршества в разных местах имели свои названия: княжий обед (Никольский у.),
княжой стол (Белозерский у . ) , радошный стол (Васьяновская вол. Кадниковско­
го у.).
В Никольском у. на пир второго дня свадьбы, княжий обед, собирались родст­
венники с обеих сторон и почти все соседи. Гости приносили с собой "разные есте­
ства" - кулебяки, пироги, тетерок, пряженки, оладьи, хворосты и прочее, а также
"хлеб с лопаткою печеной баранины или печеную жареную дичину". З а столом
угощал дружка с подружьем. Если случалось, что гость приходил во время обеда,
дружка кричал: "тысяцкой, стань чисто или ч е с т н о ! " Гость отдавал принесенное ты­
сяцкому, а тот - свахе, которая ставила это на полицу над молодыми. Гость здоро­
вался, целовался с молодыми и садился на указанное ему место. Н о прежде ему сле­
довало от дружки выпить чашку пива и выслушать от него приветствие. Тысяцкий
почти в продолжение всего обеда должен был стоять на ногах, повинуясь возгласам
дружки. Последний же угощал сидящих за столом и приходящих гостей. Пришед­
ших "не по зову" за стол не сажали, однако угощали пивом из ендовы ("яндовы")
или большой чашки. Приходящая на княжий стол гостья, приносила яйцо и, здоро­
ваясь с тысяцким, отдавала ему его. Девиц на княжем столе ни в первый, ни во вто­
рой день не бывало. Для них устраивали веселье в другой избе, куда дружка уносил
ведро пива.
Повеселившись на свадьбе, гости и все приходящие обыкновенно просили у
дружки крояного, которое представляло собой главным образом табак. Отвечая на
их просьбу, дружка, раздвинув собравшуюся около него толпу, вынимал из кармана
большую берестяную табакерку, раскрывал ее и, постукивая по крышке, начинал
ходить по избе, говоря: "Чок, чок, чок табачок, садится добрый молодец на кочек;
испивает божию травку Христов корешок. Б о г а хвалит, Христа венчает, а богатого
богатину проклинает... А голенькому - благодатенькому сто бы быков...". После
этих слов он потчевал табаком всех, "кого рассудит", и табакерка разом опустоша­
лась. Если с просьбой о крояном к дружке приставали женщины или дети, т о и для
них находились свои прибаутки и "побранки". Например, для ребят: " М а л ы е ребя­
та, косые заплати, желтые сопли..." Для девушек: "Красные девицы, пирожные
мастерицы, горшечные пагубницы..." Для молодиц: "Вшивые косицы, молодые мо­
лодицы, широкие ваш пазушки..." Для старушек: "Старые старушки, у вас мягкие
краюшки". Т а к забавлял дружка присутствующих и отделывался от навязчивых.
В Ухтомской вол. Кадниковского у. «при питье и при запуске, как и в день вен­
чания, заставляли молодых "подслащивать" своими поцелуями, крича им: " с о л о н о "
или "горько!", или "шаминка попала в горло"». Молодая не только должна была по­
целовать мужа, но и встать на ноги и низко поклониться гостю, а тот, видя э т о ,
говорил: " Н у вот теперь и спиця прошла!" В Белозерском у. во время стола так же
заставляли целоваться различными намеками, например: "Осина без вершины"

37* 563
(молодка целовала мужа в лоб), "таракан в лаптях", "муха в ш у б е " или " г о р ь к о " и
т.п. П о окончании стола молодка звала родню молодого к себе в гости на отводи-
ны, при этом кланялась свекру и свекрови в ноги. В Вашкинском р-не среди забав
второго дня можно назвать обычай "куколку подавать" или "куколку приносить" с
пожеланиями: " В о т надо таких-то, вот родить-то в с е ! "
В Новленской вол. Вологодского у. угощали приехавших пирожниц или мазиль-
ниц. И х было от трех до семи человек. Н а этой пирушке присутствовали и девуш­
ки из деревни молодого. Для этого случая они специально одевали лучшие наряды.
Угощение также состояло из множества перемен, а заканчивалось привезенными от
родителей молодой пирогами. П о окончании пира, а иногда и раньше гости уезжа­
ли, а девушки шли веселиться. Обычно на этих застольях или после них приехавшая
родня молодой, чаще всего это был отец или даже сама новобрачная (Белозер­
ский у.) приглашали на хлибины, или отводины.
Н а Кокшеньге молодая по утру кланялась в ноги каждому, кто должен был
ехать на хлибины, и приглашала на свою родину в гости. В Васьяновской вол. Кад­
никовского у. отец невесты на радошном столе приглашал к себе в гости новобрач­
ных, их родителей и всех гостей. В Раменской вол. Грязовецкого у. отец молодой,
приехавший зватой, после обеда приглашал к себе в гости. В Тотемском у. от тещи
для зятя привозили блины и звали на хлибины.
В э т о т день молодая одаривала "условленными" ранее подарками родню мужа,
его родителей и самого новобрачного. Она неоднократно по разным поводам и в
разных местах дома подносила свекрови полотенца или даже более весомые "даро-
вицы" - рубаху, сарафан и т.д.
В д. Харино Тотемского у. молодая стояла посередине избы рядом с мужем и
раздавала его родным дары и угощала пивом. При этом она кланялась в ноги и
целовала каждого подходившего, приговаривая уже знакомый текст: "Ножки с под­
ходом, голова с поклоном, сват полюбой дорогой (имя, отчество), получай дары
меньшие, почитай за большие, бери, да невесту люби". А мать вставала на скамью
и говорила: "Наша невестка не по бору ходила, не шишки сбирала, не (...) бродила,
пряла да ткала, дары припасала. Смотрите-ко какие дары-то".
В Сольвычегодском у. молодая, положив подарки (штаны, пояс и полотенце) на
тарелку поверх ковриги хлеба, чтобы казались они попышней, подносила их мужу
и при этом падала ему в ноги. Молодой благодарил жену. Она вставала с пола и на­
девала на него обнову, подпоясывала пояском. З а т е м с поклоном "обдаривала сво­
их семенников" начиная со свекра. Е м у она дарила рубашку, свекрови - шаль, за­
мужней золовке - шаль, но попроще, девушке - половину (кусок шелковой материи
на сдеришку или наколку). После обдаривания она брала гребень, а дружка тарел­
ку и они подходили к молодому " ч а с а т ь " ему голову. Когда молодая заканчивала
причесывать, муж клал на тарелку 20 коп. и целовал жену. З а т е м новобрачная че­
сала голову всем "семенникам", целовала их; за э т о каждый клал для нее на тарел­
ку деньги. Т а к же за княжьим столом дарила молодка свою новую родню в Белозер­
ском у. В Ухтомской вол. Кадниковского у. деньги, предназначенные молодой,
клали под шаньги как бы за т о , ч т о она сумела много напечь и сытно накормить
гостей.
Кроме общераспространенных обрядов и обычаев этого дня, в некоторых мес­
тах зафиксированы локальные. Например, в д. Жидовиново Шуйской вол. Тотем­
ского у. совершали интересный обряд испытания свата, напоминающий календар­
ные обходы дворов ряжеными. Э т о происходило следующим образом. Хозяин брал
две бутылки: одну с водкой, другую с водой, взбалтывал и предлагал свату на
выбор. Е с л и сват на счастье брал вино, т о угощался им сам и угощал других и пос­
ле сего е г о роль кончалась. Если ж е он брал воду, т о гости наряжали его в рваную
одежду, сверх нее надевали на него сенной кошель (связанный из веревок), из кото­
рого на улице и в дороге дают лошадям сено, потом привязывали к кошелю веник,

564
лицо кума вымазывали сажей и на веревке вели его по деревне, заводя в каждый
дом, чтобы сват собрал выкуп и отдал гостям. Е м у подавали яйца, масло, мясо и пр.
При этом свату приходилось унижаться и просить побольше у каждой хозяйки. Из
собранного гости приготавливали кушанье и ели. Днем молодые и гости мужа обе­
дали и ехали в дом родителей новобрачной на "отгостки".
Х л и б и н ы . Слово хлибины, по мнению В . Кичина, "происходит, по всей вероят­
ности от того, что тесть и теща стараются как можно лучше, на первый раз, уго­
стить своего молодого зятя и родственников его хлебом и солью".
Как название обрядового действия этот термин означал приезд новобрачных и
их "стороны" (родственников и гостей) в дом родителей молодой и их столование
там. Этот приезд в разных местах губернии именовался различно. В Грязовецком у.
(Ново-Никольская вол.) и в Тотемском у. (деревни Поплевино и Жидовиново Шуй­
ской вол.) встречался термин отгостки (отозмины). В Никольском у. э т о событие
называли перегостки (так же в Сокольском р-не). В Вологодском у. (Новлен-
ская вол.), а также на Кокшеньге и в Стрелицкой вол. Тотемского у. бытовал тер­
мин гозьба. Н о наиболее часто встречались (в разных огласовках) названия: хлиби­
ны (Кокшеньга, Васьяновская вол., Кадниковского у.), хлибяна (Биряковская вол.
Тотемского у.; Вельский у. и Троичина Кадниковского у.); хлибена, нахлибена
(Ухтомская вол. Кадниковского у.). Кроме того, в Васьяновской вол. того ж е уезда
говорили пировка, в Раменской вол. Грязовецкого у. - пируют, в Белозерском у. -
отводной стол, отводины, или гостьба (Вашки), на новую родню, на столы
(Средняя Сухона).
Уезжали на хлибины обычно к вечеру ("с пол-дни") второго дня свадьбы (в Стре­
лицкой вол. Тотемского у. на третий день). Гостили столько дней, сколько предписы­
вала традиция. В одних уездах молодые оставались на ночь, а гости уезжали (Васья­
новская и Ухтомская волости Кадниковского у.; Шуйская вол. Тотемского у.; Бело­
зерский и Кирилловский уезды; Кокшеньга). Нередко именно здесь была их первая
брачная ночь (современный Тарногский р-н). В Корбангском крае (Сокольский р-н)
вместе с молодыми оставались и некоторые гости. В Новленской вол. Вологодско­
го у. и Авнежской вол. Грязовецкого у. молодые гостили два-три дня, а в д. Вохтога
Раменской вол. Грязовецкого у. - неделю. В Вожегодском крае общие хлибины про­
должались и на третий день после венца. И х в этих местах так и называли третьи
хлибины. Два дня праздновали хлибины и в Стрелицкой вол. Тотемского у.
Для поездки на хлибины молодая из Новленской вол. Вологодского у. очеред­
ной (четвертый) раз переодевалась в другой наряд, а молодой в тарногских деревнях
надевал на хлибины невестины дары - ту самую рубаху и штаны, которые она наде­
вала на себя в бане. Кроме молодых в гости ехали все ранее назначенные родствен­
ники, но бывало, что на хлибины приезжало много гостей, иногда до 30 и более че­
ловек (Корбангский край). В Тарноге гости везли с собой пироги, а молодая - от
свекрови для девушек (своих подруг) витушку и рыбник. Н а Кокшеньге, по данным
М. Едемского, на хлибины ехали молодые, свекор, свекровь, деверья, отданные за­
муж золовки (незамужние золовки не ездили), дяди, тетки, двоюродные братья. Н а
родину молодой следовали в определенном порядке: новобрачные впереди, за ними
свекор со свекровью, затем остальные. Встречали молодых родители новобрачной
с хлебом и солью. Выносили пиво. Причем в первую братыню вливали того пива,
над которым в бане мылась невеста. Новобрачные заходили в избу с караваями на
головах и, зайдя за стол, клали караваи на полицу. Н а хлибины молодая привозила
витушку, рыбник, стопку хворостков, от трех до пяти фунтов пряников и угощала
сначала свекра и свекровь и прочих, потом отца и мать и других родственников, на­
конец - соседей и девиц, давая каждой из них " п о горсти" пряников и кланяясь им в
ноги.
Торжественная встреча с выстрелами, с иконой и хлебом, с благословением и
обсыпанием овсом ожидала молодых и в д. Жидовиново Шуйской вол. Т о т е м с к о -

565
го у. Н о э т о бывало не всегда. Автор описания свадьбы в Новленской вол. Вологод­
ского у. отмечал, что "здесь уже нет таких особенных встреч, а встречают как и всех
гостей".
В Кирилловском у. молодая, войдя в избу, еще не раздеваясь, обносила всех при­
сутствующих пирогами, положенными на большой поднос. Т а к же поступала по
приезде на хлибины и молодая из Тарногского р-на (деревни Евсеевская и Тырлы-
нинская). Н а Средней Сухоне, когда столовляна приезжали в дом молодой,
новобрачную прятали и заставляли молодого искать ее. В м е с т о жены ему в шутку
выводили какую-нибудь старуху и говорили: " В о т она! Н е в т о м платье, она пере­
оделась!"
О б угощении во время столования на хлибинах имеются разноречивые сведе­
ния, но большинство свидетельств сводится к тому, что "хлибины проходили так же,
как и большие стольГ (Корбангский край), "главное на хлибинах было хорошо
угостить" (Вожегодский край), на отводном столе "угощение самое хорошее - раз­
ливанное море пива и вина" (Белозерский у.), что "идет угощение, ничем не отлича­
ющееся о т стороны молодого" (Новленская вол. Вологодский у . ) . Е с т ь , однако, и
другая информация. П о сообщению со Средней Сухоны, столы в доме молодой в
этих местах "похуже: ставят суп, каши, студень" (на смотрах суп и студень не стави­
ли). Информатор из Ухтомской вол. Кадниковского у. писал: "угощения здесь
обычные и описывать их нет надобности". Почти везде обед начинался с чаепития
("по приезде чашничили" - Тарнога).
Как сообщал М. Едемский, на Кокшеньге садились за столы в той же последо­
вательности, как и прежде. Новобрачные, как было принято, сидели на подостлан­
ной полсти из саней, но не на голой лавке. Посидев немного, выходили и пили чай.
Чаепитие происходило где-нибудь в горнице.
В тарногских деревнях (Кокшеньга) вся родня садилась в сутки. "Родителей и
братовей" угощали в первую очередь, потом остальную родню. Гостей угощали мо­
лодые. О том, что на третий день "пировали известным нам порядком самые близ­
кие родственники", а молодые от души и щедро угощали их, а сами не садились за
стол, сообщал информатор из Сольвычегодского у.
Н а Кокшеньге помимо приехавших собиралась и местная родня, которая расса­
живалась за вторым столом. Сначала пили чай. Перед или во время питья каждого
стакана чая подносили водку. После чая садились за княжий стол. Прежде всего
приносили на стол блины, намазанные маслом (так называемые масляные блины из
пшеничной муки, одно из самых лакомых кушаний); верхний блин был сухой, на не­
го клали полотенце - подарок тещи молодому затю. Зять брал полотенце в сухой
блин (не масляный) и клал теще деньги (от 30 коп. до 1 руб. 50 коп.). Первый блин
после сухого сразу съедали молодые, а остальные теща уносила в печь, чтобы не ос­
тыли (угощали блинами в конце). Похожие события происходили в Тарноге, но там
они были более развернутыми и включали элемент испытаний молодого, сопрово­
ждавшихся насмешками над ним.
З а столом разрезали пирог с рыбой и угощались с вином, при этом поздравляли
молодых. Дальше шел черед другим кушаньям. П о окончании столованья (хлибин)
сразу же уезжали обратно. Отъезжая, приглашали к себе в гости. Сначала говори­
ла молодая: "Гостите, мама (или татя), к нам на процесье-тоГ Т а к же приглашал их
и зять или сват.
Блины были обязательным блюдом на хлибинах во многих местах губернии
(главным образом Тотемский и Вельский уезды). Правда, в каждой местности пода­
ча блинов обставлялась своими особенностями. Различно было и время подачи бли­
нов. В одних местах их подавали за первым столованием, в других (Тарнога) - на
следующее утро.
В Вельском у. молодых и приехавших с ними угощали водкой, пивом, разными
кушаньями и, наконец, блинами. И х приносила на тарелке теща. Молодой на эти

566
блины клал деньги, а блины возвращал теще. Она относила их в кут и т а м к день­
гам молодого прибавляла немного своих денег и вновь подавала зятю, говоря: " Н а ­
ши блины не продажны, нам ваши деньги не в а ж н ы ! " Молодой забирал деньги и на­
чинал есть блины. В д. Медведица Ростовской вол. Вельского у. пекли житные бли­
ны, "валажно" (жирно) намазывали маслом и пересыпали толокном. Подавали их
горячими, сложенными стопкой. Кроме них перед каждым гостем, как и в другой
праздник, клали маленькие витушки, величиной с кулачок, сделанные в форме бук­
вы " в " . Витушки делали и сдобными (тогда в тесто добавляли сметану и масло), и
постными.
В описании из Васьяновской вол. Кадниковского у. о блинах не упоминалось.
Говорилось, что угощались молодые и их родственники пивом и вином, пирогами,
рыбой, мясом, яичницей, а в заключение - пряжениками, продолговатыми, тонень­
кими пшеничными пирогами, "испряженными" в масле на сковороде.
В Новленской вол. Вологодского у. стол завершался саломатом (-той) (овся­
ная каша с рублеными яйцами и маслом). Сестра молодой брала блюдо с саломатой
и закрывала его шелковым платком, после э т о г о шла к столу и подавала блюдо мо­
лодым. Новобрачная брала себе платок, а е е муж клал за этот подарок деньги.
Затем с саломатом сестра обходила весь стол и все гости следовали примеру моло­
дого. Дальше, как сообщал автор описания, шел "стол веселья", по окончании кото­
рого гости разъезжались по домам. Ч т о такое "стол веселья", он не раскрыл. Н о
необходимо заметить, что во всех описаниях говорилось о веселом характере хли-
бин, о плясках, песнях и шутках, что все танцевали и веселились, а вместе с гостями
и молодые.
В о время пирования местные жители устраивали различные забавы, требуя с
помощью уже известных нам приемов деньги с молодых и присутствующих.
Н а Средней Сухоне весь этот вечер плясала, веселилась и молодая. Новобрач­
ным кричали: " Г о р ь к о ! " , а они трижды крест-накрест целовались - "подслащива­
ли". Заставляли целоваться и пожилых, подшучивая над ними.
В д. Жидовиново Шуйской вол. Тотемского у. во время закуски в избу собира­
лись мужики из деревни молодой и просили е е мужа деньги на рогоску (почему та­
кое название, мужики отказывались объяснить). Из своей среды они выбирали
старосту и "капендата", которые выходили перед молодым и тысяцким, и староста
начинал просить денег по заученной заранее форме; заканчивалась речь словами:
" Н а м на э т о нужно на меч (мяч) и на шерсь с повтинкой бы, шесь да на зеленое ви­
но". После этого мужики пели новобрачным и гостям "Многая л е т а " и уходили. И в
Корбангском крае (Сокольский р-н) мужики также просили у жениха на "мяч", и
жениху следовало дать им денег на ведро вина. Э т о был выкуп за невесту. Выкуп на­
зывался "мячом" потому, что раньше здесь существовал обычай играть зимой перед
масленицей в мяч, в игре участвовали даже старики. Н а покупку этого мяча раньше
шли деньги. В д. В а х т о г а Раменской вол. Грязовецкого у. приходили мужики качать
молодых и гостей.
В д. Поплевино Шуйской вол. Тотемского у. во время столования приходили
девки с дивной красотой (елка, наряженная лентами, бусами и горящими свечами).
Е е ставили на стол и пели песню: " В ы цветы ли мои цветики, вы цветы мои лазоре­
в ы " (т.е. песню "Изменщица"). З а этими девушками приходили "середовухи". П о с ­
ле каждого блюда пели песни, потом плясали гости и молодые.
В Ухтомской вол. Кадниковского у., как уже упоминалось, девицы - подруги
молодой делали из платка зайчика, украшали его бусами и лентами и подносили
сначала молодым, а затем и всем гостям, а т е в свою очередь клали им на тарелку
деньги на пряники и орехи. В день хлибин молодая особенно была внимательна к
своим подругам, девушкам из ее деревни, угощая их и развлекая (в Васьянов­
ской вол. молодежь гуляла до позднего вечера). В Новленской вол. Вологодского у.
«в половине угощения молодая подзывала девушек своей деревни к " р ю м к е " и уго-

567
щала их выпивкой». В Корбангском крае молодые подзывали к рюмке родню
девушки, а потом всех присутствующих. Гости кричали: " Г о р ь к о " , а молодые "сла­
стили".
Девушки-подруги приходили на хлибини и в Тарногском р-не. Угощала подруг
и молодая из Авнежской вол. Грязовецкого у. В д. В о х т о г а Раменской вол. Грязо­
вецкого у. девушки приходили во время чаепития. Молодая приглашала их с о стака­
ном пива и рюмкой самогонки к столу и просила поздравить с законным браком. Де­
вицы просили разрешения попеть "Изменщицу" ( " У ж ты какая изменщица / У ж ты
какая лицемерщица..."). Потом пели всем гостям "Здися во пиру хорошинькой".
З а пение девушки получали деньги. В Тарногском р-не молодая специально для де­
вушек привозила от свекрови витушку и рыбник, а затем в особой горенке резала
привезенное на куски и угощала подруг. В некоторых местах края, отъезжая из род­
ного дома, новобрачная забирала с собой часть своего приданого.
В Белозерском у. на второй день после хлибин молодая прощалась со своим
родным домом и забирала с собой кровать, серп, грабли, кросна, прялицы, "трепа­
ла" (трепала для льна) и т.д. Т о же происходило в Корбангском крае. Молодую с ее
имуществом провожали два-три человека. Она покидала дом со слезами. Провожа­
тых у жениха угощали и они уезжали домой. Молодая оставалась одна в семье
мужа.
В Вожегодском крае, как уже говорилось, хлибины продолжались и на третий
день после венца и называли их третьи хлибины. Н а застолье э т о г о дня, по словам
одних информаторов, присутствовала уже не вся "родовая", а только семья моло­
дых, но, по утверждению других, оставались только новобрачные. П о возвращении
в дом мужа в некоторых местах (в Белозерском у., Вожегодском крае и т.д.)
молодка топила баню ("княжую байну" - Белозерский у.), в которую звала всех род­
ных, кланяясь им в ноги. ( В Вожегодском крае баню топили для молодых.) В Бело­
зерском у. в э т о т день над молодой "посмеивались", особенно когда она шла из
бани: " Н у топерь над тобой три года оттопок будет смеяться". Слыша эти слова, она
должна была сохранить самообладание и молча пройти мимо.
П р о ч е с т ь е , п е р е г о с т к и , п е р е г о с т ь б а . В некоторых уездах, например в Сольвы­
чегодском, хлибины были "последним пиром, которым на целые два месяца конча­
лось свадебное торжество". Н о в большинстве мест взаимные посещения обеих сто­
рон новобрачных (в рамках свадебного торжества) на этом не прекращались. Н а
Кокшеньге и в Вельском у. заключительный пир происходил на следующий день
или через день после хлибин и назывался прочесье, или процесъе (от "честь, чество­
вать"). Проходил пир в доме новобрачных, а в гости приезжали родственники моло­
дой. Н а Кокшеньге гости въезжали на лошадях на двор. И х встречали молодые,
молодая кланялась всем в ноги. Принимали гостей молодые как хозяева. Стол на­
крывали по-торжественному. Помимо тестя и тещи приезжали братья, отданные
(замужние) сестры и прочая родня с о стороны молодой и отчасти молодого.
В Кирилловском у. и в Вожегодском крае э т о застолье называли отгостки.
В Тарногском р-не встречались разные термины: перегостьба (Илза, Верх-Кок-
шеньга, Л о х т а ) , гости (Верховье), процесье (д. Власьевская), прочестье (Верхний
Спас, Нижний Спас, Устьянский край и т.д.). В этих местах после угощений моло­
дые катались на лошадях. В д. Горки (Нижний Спас) сватья пекла и приносила на
прочестье витушки. Н а этом кончалась свадьба.
П о данным М. Едемского, гостьба бывала через неделю после свадьбы. Новая
родня обменивалась визитами. Они происходили "по-семейному".
В Корбангском крае на следующий день после хлебин отец, мать и сестра моло­
дой приходили с гостинцами проведать молодую. Они приносили корзину пирогов,
а после их ухода опять ходили к ним в гости о т жениха на перегостки. В первый же
праздник, в воскресенье, молодые шли в гости в родную деревню молодой. С собой
они обязательно брали кого-нибудь из родственников: брата или сестру. Шли туда

568
обычно к ночи. В о о б щ е в первое время ходили в гости к родне молодой каждый
праздник.
В Вашкинском р-не (Северное Белозерье) спустя 40 дней после свадьбы в доме мо­
лодого устраивали первый сбор родни. Собравшихся угощали пирогами, вином, всем
"кто чё приготовит". Характерно, что чаще всего угощение гости приносили сами.
Н а Средней Сухоне через неделю, обычно в воскресенье, обе стороны встреча­
лись в доме молодых. Родственники новобрачной приезжали, как говорили, на но­
вую родню. Обычно гостей было человек восемь: отец, мать, крестный, сваха и др.
Их угощали. Поев, попив и повеселившись, родственники молодой спрашивали:
"Какова молодица? Слушает л и ? " Свекровь хвалила.
В Никольском у. после перегосток новобрачные устраивали молодилъник
(в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. его называли молодешник и происходил
он через три дня после отозмин). Н а него собирались "все девки и бабы с пресни-
цами, с шитьем и сидят". Молодые угощали их гостинцами и водкой (молодой - вод­
кой, молодая - гостинцем). После угощения "пойдут все по улице кругами, взявшись
за руки да с песнями, всю деревню так и пройдут".
В Сольвычегодском у., как сообщал автор очерка Н.Г. Ордин, через два месяца
после свадьбы родители молодой приезжали к зятю с сыром. Они привозили с со­
бой 70 блинов, кринку масла, бурак с выжатым творогом (сыром), три сотни варе­
ных яиц и баклушку с водкой. П о приезде затю дарили 100 яиц и рубашку, дочери
50 яиц, свекру и свекровке по 40 яиц, а остальным родственникам оставшиеся яйца
поровну. В с е привезенное ставили на стол. Начиналась "последняя свадебная пи­
рушка", во время которой молодые подслащивали водку поцелуями. Гости разъе-
жались далеко за полночь.
Последующие встречи и гостевания новых родственников приурочивались
главным образом к календарным праздникам. Наиболее ярко и насыщено событи­
ями для молодых (особенно для молодой) проходила масленица.
В Корбангском крае перед масленицей и на масленной неделе гостившие на
свадьбе устраивали для молодых пирушки. В этот период молодые ежедневно долж­
ны были ходить в гости, посещая всех, кто их приглашал. В свою очередь они тоже
должны были устроить пирушку, на которую, объехав всех родственников, пригла­
шали их к себе.
После масленицы, в первую неделю великого поста привозили в гости сестру
молодой, так называемую тистеницу. В этот приезд обязательно делали тесто из
солода и, когда е г о ели, мазали им друг друга.
В Вологодском у. в мясное (последнее перед масленицей) воскресенье тесть ез­
дил звать молодых в гости ( э т о происходило рано утром или даже в субботу), или,
как говорили в этих местах, приглашал "доедать барана". Приехавшего молодым
следовало хорошо угостить - пировать " с зятем на славу". Сообразуясь с этим при­
емом, и тесть должен был хорошо принимать молодых. Нарушение этого обычая не
приветствовалось. Новобрачные приезжали ("съезжались") к своим уестевъям
(термин родства, видимо, восходящий к слову уй - племя, дядя по матери и т.д.) в гос­
ти на все три последних дня масленицы, оставаясь и на чистый понедельник. Моло­
духа помогала родным по хозяйству ("в обряде") - пекла олашки и блины. (Олашки -
такие же блины, но только поменьше и более толстые. Пекутся они на большой
сковороде, слегка подмазанной в большинстве случаев постным маслом, поскольку
скоромное масло редко у кого водится, потому что молоко всегда сдавалось на мас­
лодельный завод). Н а одной сковороде помещается до 5-6 олашек. Их ели с рыжи­
ками. Этот последний обычай имел чисто практическое значение и употреблялся
как средство, предохраняющее от объедания горячими олашками.
Блины яшные и чаще овсяные - большие и очень тонкие. Тесто для блинов бы­
вает очень жидким. Н а довольно большую сковороду его идет одна ложка. Едят
блины, посыпая их крупой с рыжиками. Блинами и олашками начинали завтрак,

569
при э т о м на стол молодых приносили и вино. После завтрака ставили самовар. Но
прежде чем пить чай, снова выставляли на стол (для "вторичного завтрака") пиро­
ги и обязательно с сельдями. После чая сразу же накрывали стол холщевой скатер­
тью для масленичного обеда, состоявшего из густых с крупой щей. После обеда мо­
лодые ездили кататься. К вечеру опять возвращались к т е с т ю .
В этот же день " с молодых" собиралась "подать", "денежная", "на меч", если мо­
лодой не давал ее в день свадьбы. Сбор на меч строго исполнялся каждым парнем,
который брал невесту из другой деревни. Э т о была своего рода плата мужикам за
то, что он забирал невесту из их деревни. Сумма денег на меч определялась положе­
нием невесты и жениха: если они были богаты или если молодая была хороша со­
бой, т о и мен подороже, и наоборот. Молодой давал на меч мужикам 5-10 руб., а ба­
бам должен был купить чаю, сахару и кренделей-баранок. При неисполнении этого
обычая мужики мстили молодому, обидно подшучивая над ним.
В Вашкинском р-не (Северное Белозерье) на масленицу зять ездил к теще уго­
щаться соломатом и колобом, на Пасху и Троицу было принято варить для зятя де­
сяток яиц. Н а Средней Сухоне на масленице родные молодой звали дочь и зятя в
гости; молодые ездили "на угор" кататься. Для этой поездки коней наряжали ("ко­
ни все изукрашены, на дуги навьют ленты").
В Кирилловском у. тесть ездил за молодыми в среду. Е г о всегда у зятя угощали
("до пьяна"). В тот же день он уводил молодых к себе в гости. Т а м их угощали как
можно лучше. Теща подносила угощение с поклонами. В пятницу, субботу и воскре­
сенье молодые с братом молодухи (за кучера) ехали кататься. З а три дня им надо
было объехать всю волость. В каждой деревне лошадь останавливали ("захватыва­
ю т " ) , заставляя молодых выйти из саней. Выйдя, молодая должна была поклонить­
ся на все четыре стороны и два раза мужу, затем снять с него шапку и поцеловать
его. П о с л е этого снова надеть шапку, опять поклониться ему два раза и на четыре
стороны и при этом сказать: " Н е осудите, люди д о б р ы е ! " П о с л е э т о г о их отпуска­
ли. В понедельник утром топили баню и молодые перед обедом ходили мыться. З а ­
тем обедали, после чего на своей лошади их отвозили домой. В последующие годы
на масленицу приезжали уже в четверг, затем в пятницу и наконец в субботу. Такие
гостевания продолжались лет семь.
В северной части Петриневской вол. Череповецкого у. в первое воскресенье В е ­
ликого поста, которое называли хоровинное воскресенье (название происходит от
местного слова хор о вина-теща) зятья (подразумевается - молодые) ехали за теща­
ми и везли их к себе в гости. П о дороге в деревнях их встречали толпы мальчишек-
подростков с вениками, которые немилосердно шумя, начинали хлестать ими про­
езжающих и забрасывать зимой снегом, якобы видя в каждой молодой паре свою
тещу (очевидно, образ тещи не пользовался о с о б ы м почетом). Взрослые, посмеива­
ясь, стояли около домов и не одергивали детей - таков был обычай.
Испытания молодой не ограничивались только свадьбой. В старину в Тарног-
ском р-не летом в сенокос силком купали молодую в реке. З а проявление неуваже­
ния к деревенскому обществу ей угрожали (а иногда и выполняли) посадить, заго­
лив, на муравьище ( о сажании на муравьще рассказывали и в Вашкинском р-не). И с ­
пытания молодой продолжались еще год-два после свадьбы, но чаще до появления
первого ребенка.
А к т о м , окончательно утверждавшим равноправие молодых в обществе среди
семейных пар, был отмеченный в Северном Белозерье обряд выбрасывания с кры­
лечка лаптя. Этот акт завершал трехлетний период идентификации молодой в дере­
венском обществе, когда по поговорке, "над молодицей три года и лапоть смеёца".
Хозяйственная связь молодой с о своим родным домом нередко сохранялась весь
первый год ее замужества. Так, в Тарногском р-не в первое лето молодая уходила к
своим наготовить себе льну - начистить, натрепать или наткать полотна, так как
считалось, что в первый год на новую семью льна еще не посеяно.

570
Рассмотрев и проанализировав приведенный материал, можно прийти к следу­
ющим заключениям.
Сложная этническая история Вологодского края естественно должна была от­
разиться на культуре населения и в частности на таком ее важном компоненте, как
свадебный обряд. Севернорусское население (хотя это и часть общерусского этно­
са) явилось создателем особого, северного "извода" русской народной культуры.
Вологодский свадебный ритуал принято относить к севернорусскому типу обря­
дов. В м е с т е с тем, как известно, понятие севернорусская свадьба - чистая услов­
ность (хотя и основанная на реальных особенностях обряда), так как единого в стро­
гом смысле слова обряда нет. Такую же пеструю картину представляет собой и сва­
дебный обряд Вологодского края. Пытаясь составить свод (инвариант) обряда,
обнаруживаешь большое разнообразие вариантов, затрагивающих буквально все
элементы свадьбы.
Различия начинаются со структуры ритуала. Так, например, в Вельском,
Солвычегодском уездах, на Средней и Верхней Кокшеньге и У ф т ю г е , а также в
некоторых волостях Кадниковского и Грязовецкого уездов отсутствовало четкое
разделение кануна брака и дня брака. В Кадниковском и Тотемском уездах день на­
кануне венчания уже называли "свадьбой", "свадебным днем", "начином свадьбы"
(Ухтомская вол., Кадниковского у.). Причем, дело не ограничивалось только назва­
нием. В Раменской вол. Грязовецкого у. на другой день после обрядов кануна вен­
чания молодая вставая с постели, надевала "бабий наряд".
Различия существовали не только в структуре обряда, они затрагивали почти
все элементы и детали. Например, в обряде сватовства исследователи выделяли три
основных варианта, четко привязанных к местам бытования. (Для первого отводи­
лись центральные и юго-восточные районы, для второго - Великий У с т ю г и Соль­
вычегодск, а третий бытовал на двух достаточно удаленных друг от друга террито­
риях - в Грязовецком и Устьсысольском уездах, в последнем из которых жили зы­
ряне).
Интересны и показательны различия в терминологии, которая поражает оби­
лием слов и обозначений, нередко используемых для одних и тех же структурных
элементов свадебного действия или действующего лица (например, предсвадебная
неделя в доме невесты в разных уездах и волостях называлась "шитье", "швальна"
("швально"), "нидиля", "неделя", "срок", "побывашки", " с пряником", " с гостинца­
ми", "зорьку снимать" и т.д.).
Следует отметить, что терминологические параллели к ним встречаются на об­
ширной территории расселения не только русских, но вообще славян и финно-уг­
ров.
Несмотря на отмеченную многовариантность и наличие компонентов разных
этнотерриториальных зон, было бы неверным считать вологодский обряд механи­
ческим смешением этих элементов, так как за несколько веков, проведенных на од­
ной территории, в одной хозяйственно-культурной зоне и в одной исторической об­
становке, привнесенные традиции неизбежно трансформировались, подгонялись
друг к другу, шли процессы взаимодействия и взаимовлияния. В с е это привело к со­
зданию самобытного, со своими этнотерриториальными особенностями ритуала.
Правда, как уже говорилось, такое единство в значительной степени условно.
Однако и в этой пестрой картине можно выделить несколько более крупных о б ъ е ­
динений - местных типов обряда. Их ареалы почти совпадают с официально при­
знанными тремя природно-экономическими зонами - центральной (это бывшие уез­
ды вдоль Сухонско-Двинского речного пути - "экономического нерва" всего края),
северо-западной, куда входили Воже-Чарондский и Каргопольский края и юго-вос­
точная часть Онежского озера (Вытегра), а также Устюженско-Белозерского края,

571
и восточной - с Яренским и Устьсысольским уездами. Правда, границы локальных
типов свадебного обряда не так четки, как границы природно-экономических зон,
более размыты и постепенно переходят друг в друга. К тому же на каждой террито­
рии т о ж е встречаются более мелкие локальные варианты обрядов (типы) с четко
обрисованным районом распространения. Примером такой ситуации может слу­
жить центральная зона. Н а ее территории выделяются несколько очагов с самобыт­
ными обрядами. Например, район Верхней и Средней Кокшеньги и Уфтюга,
Сокольский р-н (бывшие Чучковская и Биряковская волости Тотемского у.). Осо­
бым своеобразием отличаются обряды Северного Белозерья.
Причины этих явлений в первую очередь следует искать в особенностях форми­
рования населения и в этнической истории этих мест. Несомненное влияние могли
оказать и культурно-бытовые связи с группами русских других территорий, как бы­
ло в "Митрополии" (речь идет о территории Шуйской вол. Т о т е м с к о г о у., которая
долгое время именовалась "Митропольем", так как в древности являлась вотчиной
ростовского митрополита), которая была связана с ростовскими и московскими зе­
млями. В Белозерье, находящемся на перекрестке путей из западных и центральных
земель в глубинные районы Севера, эти связи, несомненно, сыграли свою роль. Не­
малое значение в распространении и "перемещении" свадебных обрядов имели
"брачные круги", объединенные брачными связями.
Как известно, свадебный обряд отличается большой устойчивостью и долго со­
храняет архаические черты. Поэтому мы сравнили вологодский обряд с обрядами
жителей территорий основных древних исходов русского населения и с обрядами
живущих там веками бок о бок со славянами (и русскими) финно-угорских народов,
чтобы выяснить наличие общих черт, указывающих на их древние связи. Аналогий
оказалось много. Так, в структуре новгородского обряда наблюдались те же этапы
(сватовство, смотрины невесты, осмотр дома жениха, рукобитье, шитье приданого,
баня накануне венца и т.д.), есть совпадение в отдельных деталях, например, быту­
ет обряд выдачи "задатка", "закрывание" невесты, "красование невесты", загадыва­
ние загадок дружке и другие, имеются терминологические совпадения. Также мож­
но найти элементы обряда, характерного для центральных и южных районов
России, к примеру, использование "курника" в качестве обрядового хлеба (правда, в
несколько трансформированном виде), посещение жениха подругами невесты в пе­
риод подготовки к свадьбе и т.д.
А . В . Гура, исследуя вологодский обряд с лингвистической стороны, выделил
ряд изоглосов, связанных с территориями Новгородчины и Ростово-Суздальской
земли. Например, к новгородским он отнес распространение термина "залог" (в воло­
годском обряде он встречается в Белозерье, в В а ш к а х ) , "женихи" (в понятии "поезд
жениха") - встречается в Тотемском у., на Кокшеньге; "воля" - в Сокольском р-не
не только бытует э т о слово, но есть и свадебный чин - подруга невесты; " з о р я " - в
Северном Белозерье есть понятие "зорьку снимать", а в Кирилловском у. - "зорень­
ки", т.е. причеты невесты на предсвадебной неделе, тот же термин встречается в
Верхне-Важском Посаде. С ростово-суздальской колонизацией этот автор связыва­
ет термин "дом глядеть", распространенный в Новленской вол. бывшего Вологод­
ского у., и Ведерковской вол. Грязовецкого у., " к р а с о т а " и др.
Он же обнаруживает некоторые лексические параллели в общеславянском пла­
не, например, свадьба, сваха, веселье, рукобитье, почестье (встречается в Тотем­
ском у.), зватые (Стрелицкая и Чучковская волости Т о т е м с к о г о у.; Хариновская
вол., Троичина, Кадниковского у.; Ухтомская вол. Грязовецкого у.), "повойник"
(д. Шириханово Кадниковского у.), "пропивать" (Устьянская вол. Тотемского у.;
Раменская вол. Грязовецкого у.) и т.д.
Помимо лексических (языковых) параллелей общеславянские соответствия наб­
людаются в обрядах и в их элементах. К ним относятся следующие атрибуты и дей­
ствия: свадебное деревцо, свадебный хлеб, осыпание новобрачных, стрельба из ру-

572
жей, битье посуды, обрядовое мытье невесты (оно фиксируется у всех народов, го­
ворящих на языках индоевропейской языковой семьи) и т.д.
Что же касается совпадений с ритуалами соседнего финно-угорского населения,
то влияние русских элементов на его обряд оказалось более сильным, чем обратное.
Но все же эти элементы есть. Например, рыбный пирог, которому придается значе­
ние обрядового хлеба, выход жениха и невесты перед поездкой в церковь через са­
рай, а также возвращение молодых через въезд (звоз), сарай (эти черты характер­
ны для обряда коми), употребление слова "рагозька" при выкупе невесты, которое,
вероятно, происходит от финского или карельского слова гаЬа (рага) (руга - оплата
труда священника в приходе) - "деньги", "монета", и т.п.
Говоря в целом о вологодском обряде и обрядах, присущих традициям исходных
территорий, можно с уверенностью заключить, что это разные ритуалы. Можно
лишь отметить преобладание т е х или иных принесенных черт в обряде каких-то
территорий, об их удельном весе в том или ином ритуале, но не о тождестве обря­
дов. Д а и другого не могло быть, так как одни и те же земли в разное время, а то и
почти одновременно перекрывали разные потоки, как, например, в Белозерье или
на Кокшеньге, где новгородская и ростово-суздальская колонизации в определен­
ные периоды шли практически в одно время, но, как правило, чересполосно. Кроме
того, как уже говорилось, протекали процессы взаимодействия и сотворчества при­
шельцев и местных народов.
Итак, вологодский свадебный обряд - э т о сплав культурных традиций предста­
вителей многих территорий, возникший в одной, определенной историко-культур­
ной зоне, результат взаимодействия разных этнических компонентов, уникальный
феномен.

* * *

Примечания составлены в виде списка литературы и источников и относятся ко


всему тексту главы. В самом тексте указаны лишь географические названия.

1
Балашов Д.М., Марченко Ю.М., Калмыкова Н.И. Русская свадьба. М., 1985 (в тексте
Верхняя и Средняя Кокшеньга и Уфтюга, Тарногский р-н, или Д. Балашов; ниже в скобках
тоже в тексте).
2
Вологодский фольклор / Сост., примеч. и вступит, статья И.В. Ефремова. Архангельск,
1975 (Сокольский р-н, или И. Ефремов).
3
Вологодский сб. Вологда, 1887. Т.У (Никольский у).
4
Зверев М. Свадебные обычаи в Ново-Никольской вол. Грязовецкого у. // Изв. ВОЙСК.
Вологда, 1917. Вып. IV. С. 76-93 (Ново-Никольская вол. Грязовецкого у.).
5
Морозов И.А., Слепцова И.С, Островский Е.Б., Смольников Е.А., Минюхина Е.А. Ду­
ховная культура Северного Белозерья: этнодиалектный словарь. М., 1997 (Северное Белозе­
рье).
6
Народные песни Тотемского у. Вологодской губ. / Сост. Ф. Малевинский. Вологда,
1912.
7
Народные песни Вологодской области. Песни Средней Сухоны / Сост. А. Мехнецов. Л.,
1981 (Средняя Сухона).
8
По заветам старины / Материалы традиционной народной культуры Вожегодского
края / Сост. И.С. Попова, О.В. Смирнова. М., 1997 (Вожегодский край).
9
Сказки и песни Белозерского края / Записали Борис и Юрий Соколовы. М., 1915 (Бе­
лозерский и Кирилловский уезды).
1 0
Живая старина. СПб., 1892. Вып. III. С. 131-135 (Кадниковский у., Троичина, или
А. Шустиков); СПб., 1896. Вып. I. Год. 6. С. 51-121 (Сольвычегодский у.); Спб., 1905.
Вып. 1-Й. С. 203-225 (д. Кроптева Авнежской вол., Грязовецкий у.); СПб., 1910. Вып. 1-И.
С. 1-137 (Кокшеньга).
1 1
Этнографическое обозрение № 1. 1894. С. 121-127 (Череповецкий у., или М.К. Гера­
симов); № 3. 1899. С. 160-163 (Тотемский у., или П. Дилакторский); № 2. 1900. С. 79-114
(Стрелицкая вол. Тотемского у., или М. Куклин); Х° 1. 1903. С. 29-32 (Грязовецкий у.); № 1.

573
1903. С . 3 3 - 3 9 ( В е л ь с к и й у . ) ; № 1. 1903. С . 4 0 - 5 1 ( Т о т е м с к и й у . , и л и П . А . Д и л а к т о р с к и й ) ; № 1.
1903. С . 5 2 - 6 0 ( В а с ь я н о в с к а я в о л . К а д н и к о в с к о г о у . , и л и А . Д . Н е у с т у п о в ) .
1 2
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 15 ( г . Т о т ь м а и К а д н и к о в с к и й у . , и л и Е . К и ч и н ) ; Д . 62. ( В е р х н е -
В а ж с к и й П о с а д , и л и А . Ш а й т а н о в ) ; Д . 73 ( Н и к о л ь с к и й у . ) ; Д . 74 (с. Ч е р н о в с к о е Н и к о л ь с к о ­
г о у . ) ; Д . 78 (д. Ш и р и х а н о в о ( Г о р ы ) К а д н и к о в с к о г о у . , и л и А . Ш у с т и к о в ) .
1 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 131 ( В о л о г о д с к и й у . , и л и П . Г о р о д е ц к и й ) ; Д . 132 ( Ф е т и н ь и н -
ская в о л . В о л о г о д с к о г о у . , и л и П . Д и л а к т о р с к и й ) ; Д . 211 ( Г р я з о в е ц к и й у . , и л и С . С т а р о в е р о в ) ;
Д . 302 ( Н и к о л ь с к и й у . , и л и Е . К у з н е ц о в ) .
1 4
В Г В . 1847. № 3 5 . С . 344 ( К о к ш е н ь г а , и л и К . С в и с т у н о в ) ; 1861. № 8. С . 56 ( В а с ь я н о в ­
с к а я в о л . К а д н и к о в с к о г о у . ) ; 1864. № 2 5 . С . 80 ( К у б е н с к и й к р а й , и л и М . Б а р т я н е в ) ; 1864. № 31
(д. К о р е н о в о Т о т е м с к о г о у . ) ; 1864. № 4 7 - 4 8 . С . 1 4 3 - 1 4 4 ; 147-148 ( г . Т о т ь м а ) ; 1891. № 12
(Троичина Кадниковского у.).
1 5
Г А В О . Ф . 652. О п . 1. Д . 80 ( Я н г о с о р к а В о л о г о д с к о г о у . , и л и П . Д и л а к т о р с к и й ) ; Ф . 4389.
О п . 1. Д . 15 (д. П о п л е в и н о Ш у й с к а я в о л . Г р я з о в е ц к о г о у . ) ; Д . 117 ( В е д е р к о в с к а я в о л . Г р я з о ­
в е ц к о г о у . ) ; Д . 144 ( К о к ш а р ы , или п р и с у х о н с к и е к р е с т ь я н е , д. С т у л о в с к а я , и л и В . М . С о б о л е в ­
с к а я ) ; Д . 147 ( У х т о м с к а я в о л . К а д н и к о в с к о г о у . ) ; Д . 170 ( Т у р у н д а е в с к а я в о л . В о л о г о д с к о г о у . ,
и л и Ф . Ф . П о з д и н ) ; Д . 171 (д. В о х т о г а Р а м е н с к о й в о л . Г р я з о в е ц к о г о у . ) ; Д . 173 ( У с т ь р е ц -
к а я в о л . К а д н и к о в с к о г о у . , и л и В . А . С о к о л о в а ) ; Д . 174 (с. М у н ь г а К и р и л л о в с к о г о у . Ч е р е п о ­
в е ц к о й г у б . ) ; Д . 175 ( В е д е р к о в с к а я в о л . Г р я з о в е ц к о г о у . ) ; Д . 337 ( Н е с в е й с к а я в о л . В о л о г о д с к о ­
го у.).
1 6
В Г М З . Р О . Ф . В О Й С К . Д . 116 (д. Х м е л е в с к а я К а д н и к о в с к о г о у . , и л и А . А . Ш у с т и к о в ) ;
Д . 117 ( Н о в л е н с к а я в о л . В о л о г о д с к о г о у . , и л и А . А . В е с е л о в с к и й ) ; Д . 117 (с. П о к р о в с к о е Ч у ч ­
к о в с к а я в о л . Т о т е м с к о г о у . , и л и Ф . Л е б е д е в ) ; Д . 117 ( К у б е н с к и й к р а й ) .
1 7
Т К М . Р О . № 2 ( г . Т о т ь м а , З е л е н с к а я С л о б о д а , и л и М . У г р ю м о в ) ; № 12 (д. Ж и д о в и н о ­
в о Ш у й с к о й в о л . Т о т е м с к о г о у . , и л и Н . Т ю к а в и н ) ; № 20 ( " В о т ч и н с к а я с в а д ь б а " , и л и А . Ш и р о ­
к о в ) ; № 26 (д. Х а р и н о Х а р и н с к о й в о л . , Т о т е м с к о г о у . ) ; № 38 (д. М е д в е д и ц а Р о с т о в с к о й в о л .
В е л ь с к о г о у . ) ; № 124 ( Б и р я к о в с к а я в о л . Т о т е м с к о г о у . , и л и Ф . Е . М а л е в и н с к и й ) .
1 8
А И Э А (далее - д. Ч е р н я к о в о М а р к у ш е в с к о г о с е л ь с о в е т а Т а р н о г с к о г о р - н , или
Н . А . Вячеславова).
Глава 10
О б р я д ы и о б ы ч а и ,

с в я з а н н ы е с р о ж д е н и е м

и в о с п и т а н и е м д е т е й

У каждого народа, в том числе и у русского, исторически складывалась своя


культура материнства и детства, позволяющая оптимальным образом, насколько
это разрешали условия жизни и уровень практических знаний в данной области,
обеспечивать нормальное воспроизводство населения, сохранять и воспитывать
подрастающее поколение. Сложение единой культуры никоим образом не исклю­
чало существование региональной и локальной специфики, обусловленной самыми
разными причинами: средой проживания (особенности климата, питания и т.д.),
этнокультурными заимствованиями, конфессиональными особенностями. Состав­
ление возможно более детализированного инварианта обрядового комплекса и ком­
плекса представлений и норм, связанных с началом жизни человека, входит в об­
щую задачу историко-культурной характеристики одного из древнейших регионов
расселения русских - Русского Севера. Исследование предусматривает также выяв­
ление местных особенностей и общерусских параллелей.
Изучение данной темы построено на разнообразных источниках, относящихся,
главным образом, ко второй половине XIX - первой четверти X X в. Архивные ис­
точники представлены ответами на специальные программы Этнографического
бюро В.Н. Тенишева и Русского Географического общества, а также материалами,
хранящимися в Государственной архиве Вологодской области и в рукописном отде­
ле Тотемского краеведческого музея. Были использованы этнографические и
краеведческие работы, помещенные в периодической печати ("Вологодские гу­
бернские ведомости", "Вологодские епархиальные ведомости") и в специальных
научных изданиях - Известиях ОЛЕАЭ, журналах "Живая старина", "Этнографиче­
ское обозрение". Интересные сведения о жизни села в период с 1930-х годов до на­
ших дней были собраны в результате полевых исследований в Вологодской обл. в
1980-1990-е годы.
Предлагаемая в данном разделе тема распадается на ряд отдельных проблем,
рассмотрение которых позволяет представить цельную систему народного мировоз­
зрения, связанную с рождением человека, и соответствующую практику.
Бесплодие. Как писал известный исследователь вологодской деревни А. Неус­
тупов: "Бесплодие... считалось (в народе. - ТЛ.) в основном несчастием" . Желание
1

обеспечить нормальное деторождение диктовалось разными причинами: хозяйст­


венными, религиозными, поскольку рождение детей рассматривалось как благосло­
вение Божье супружескому союзу, заботой о собственной старости и, наконец,
естественной любовью к детям. Забота о плодовитости женщины начиналась с ри­
туала религиозно-обрядового оформления брака: свадебное время рассматривалось

575
как сакральное и потому все происходящее с молодой парой, особенно в момент
венчания, должно было, по общему мнению, отразиться на их будущей жизни. Поэ­
тому, например, при одевании невесты совершались следующие обрядовые дейст­
вия: «"Сторож" подпоясывал невесту поясом, что-то шепча при этом, вероятно,
"Да воскреснет Бог", при этом завязывал на поясе несколько узелков - "сколько
узелков - столько сынов", кроме того втыкал в подол иголку без ушек - " чтобы ей
легче было рожать". Такую же иголку в аналогичных ситуациях втыкала в подол
дочери мать, причем делала это таким образом, чтобы иголка девять раз вошла в
рубашку с тем, чтобы дочь родила девять ребенков"» .2

В крестьянских воззрениях о причинах нарушения нормального "чадородия"


женщины одно из основных мест отводилось несоблюдению супругами предписан­
ных церковью, а вслед за ней и народной нравственностью ограничений в интимной
жизни, что в свою очередь было обусловлено отношением к сексу как греху даже
в освященной венчанием супружеской жизни. Наиболее строгим был запрет на секс
в ночь на двунадесятые праздники; в запрещенные дни входили также воскресенья,
дни наиболее почитаемых праздников - Усекновения головы Иоанна Предтечи,
иконы Казанской Божьей Матери, Ильин день и другие, иногда местные традиции
запрещали интимные отношения и в первую брачную ночь . 3

Бесплодие - одно из возможных последствий невоздержания супругов. Однако


главной жертвой родительского греха, по убеждению крестьян, становились их де­
ти. Вот что писал по поводу врожденных патологий известный исследователь куль­
туры северного края А. Дилакторский: "Идиотизм от рождения, также как и рож­
дение уродов, объясняли тем, что зачатие этого ребенка было сделано накануне
какого-либо большого праздника, почему Бог и наказал родителей появлением уро­
да" . Ограничения в сексуальной жизни входили в комплекс обязательного для хри­
4

стианина постничества. Трудно сказать, насколько в данном случае практика соот­


ветствовала религиозным предписаниям. Статистика рождаемости не слишком
показательна в этом отношении, хотя иногда и наблюдается некоторый спад рожда­
емости в период, отстоящий на девять месяцев от Великого поста. Представления о
последствиях сексуального невоздержания отражали и специфику народной религи­
озности. Так, на Русском Севере, как и повсюду в России, в череде постных дней
выделялись так называемые 12 пятниц, которым суеверное воображение придава­
ло, несмотря на постоянное противодействие церкви, особый сакральный статус.
В весьма популярном в народе "Описании 12 пятниц" содержались живые картины
воздаяния или, наоборот, возмездия людям, в зависимости от их почитания этих
дней, проводить которые следовало в "посте и молитве". Невоздержание в интим­
ных отношениях относилось к числу проступков, наиболее оскверняющих святые
пятницы. Наказание за него - страшная участь зачатого в эти дни потомства: "или
же муж с женою пребудучи на плотское на похотение, породится от них детище не­
доброе, либо вор, либо разбойник. Блудник либо сводник будет, всем мирским де­
лам оставщик. Так человек умрет - и не наследует себе царствие небесное, отрешит
на муки на предвечные, на грехи на окаянные" , вариант - "слеп или глух, или тать
5

или разбойник" .
6

Поскольку бесплодие, как и постоянные выкидыши, в отсутствие видимых при­


чин приписывались посланному свыше наказанию, то и методы избавления от этих
паталогий имели в основном религиозно-православный характер. Женщины брали
на себя обеты, молились, в частности от бесплодия, св. Иоакиму и Анне, вмч. Пара­
скеве , а также, естественно, главным небесным покровителям - Христу и Богоро­
7

дице. Распространено было и использование в качестве магических снадобий (для


приема внутрь) христианских средств, рекомендуемых церковью в качестве много­
функциональных охранно-вспомогательных, а также и выбранных в соответствии с
собственными соображениями предметов, употреблявшихся в церковных службах,
но имеющих лишь косвенное отношение к христианской атрибутике, или даже ути-

576
литарных, специально принесенных в церковь для освящения их и вследствие этого
наделения магической силой во время совершения таинств. Одно из наиболее из­
вестных - водный настой церковного ладана, который "для плодовитости пили мо­
лодухи во время свадьбы'" . 8

Существовали и местные варианты избавления от бесплодия. Так, по сообще­


нию корреспондента Тенишевского бюро из Никольского у. А. Суровцева, в их ме­
стности крестьяне считали, что "вызвать" беременность можно с помощью пепла из
кадила. Сам он узнал об этом, когда одна "молодица" по дороге к обедне тихо по­
просила: "добудь мне пепельку из кудельника, ты в алтарь ходишь". Знающий ме­
стные суеверия церковный сторож, к которому автор обратился с соответствующей
просьбой, проявил полное понимание того, кому и зачем мог понадобиться пепел.
Местные жители были также уверены в том, что "если подсыпать пепел в пиво или
водку, то беременность ни за что не вывести" . 9

Следует сказать, что, прибегая к перечисленным выше вариантам обретения ча­


дородия, исполнительницы религиозно-магических действий не рассматривали, одна­
ко, обретенную в результате беременность как "чудесное зачатие". В любом случае
подразумевалось, что исходным актом должны были быть интимные отношения, по­
ложительный результат которых обеспечивался помощью сверхестественных сил.
Магическая деятельность включала и вербальные акты. Так, по короткому замеча­
нию А. Неуступова, замужние женщины ели хлеб, над которым предварительно шеп­
тали "известный з а г о в о р " . Однако продуцирующая магия подобного рода вызывала
10

у верующих некоторое сомнение в ее благочестивости и возможности рождения пол­


ноценного, прежде всего в моральном отношении, ребенка. Е щ е более греховным ка­
залось обращение за помошью к колдунам. Определенным предостережением явля­
лись сказочные рассказы или былички о детях, родившихся после приема женщиной
колдовских средств. Один из таких сюжетов, записанный на севере России, привел
А . Е . Бурцев: колдун дает бездетной бабе съесть два корешка, после чего она береме­
неет и рожает в полночь ребенка, который сразу же обнаруживает свою принадлеж­
ность к миру нечистой силы. Едва появившись на свет, он смотрит на мать так, "слов­
но съесть хочет", а затем лезет за ней на печь со словами: " Я тебя съем". Спасает ба­
бу неожиданно зашедший "странник", который перекрестил ужасного младенца и
ударил по голове, после чего тот исчез и на полу остались лишь два корешка . 11

Существовали и суеверные средства, позволявшие уничтожить способность


женщины к зачатию. Они были также приурочены к моменту венчания и считались
безусловно греховными. Упомянутый выше А. Суровцев писал о том, что один кре­
стьянин, указав ему на бездетную женщину, живущую в браке уже 12 лет, проком­
ментировал этот факт следующим образом: "такой грех с самого венца". И вслед за
тем разъяснил автору, какие действия следует предпринимать венчающимся, чтобы
не иметь детей: «Тут совсем мало дела. Перво-наперво как подаст поп свечку и она
разгорится, возьмут и опустят вниз концом, будто бы и не нарочно. Эдак три раза.
Если муж захочет и он должен сделать так. Как станут водить кругом, тут нужно,
чтобы кто-нибудь да погасил с приговором: "огня нет и детей нет". Очень п р о с т о » .
12

Как видим, главным атрибутом данного магического действия была свечка, свет ко­
торой, согласно христианскому толкованию, означал жизнь.
Трудно сказать, прибегали ли к таким мерам боящиеся греха крестьяне в реаль­
ной жизни. Однако нужно добавить, что аналогичные по направленности действия
встречались и в магической практике русских других регионов - это действия с по­
следом и месячной кровью или кровью после дефлорации новобрачной. Очевидны
аналогии в характере магических манипуляций с этими предметами: способность к
зачатию можно было уничтожить, закопав послед пуповиной вниз (ср. повернуть
свечку), или же запечь кровь на огне (ср. погасить огонь с в е ч и ) .
13

Зарождение жизни. Душа. Плодоизгнание. Несмотря на то, что крестьянская


свадьба была наполнена пожеланиями (в вербальной и обрядовой форме) молодым

38 Русский Север... 577


многодетности, навряд ли можно думать, что крестьяне действительно стремились
иметь чересчур многочисленное потомство. Родить и сохранить жизнь всем детям в
крестьянской семье было сложно: и то, и другое требовало от женщины времени и
физических сил, которых она просто не имела. Однако никаких реальных мер к ре­
гулированию рождаемости крестьяне не предпринимали; весьма сомнительным ка­
жется и применение мер магических. Случаи изгнания плода были эпизодическими,
связанными с выходящими за рамки нормальной деревенской жизни обстоятельст­
вами. По общим отзывам, их делали в основном (а по утверждению некоторых - ис­
ключительно) забеременевшие девушки. Плодоизгнание рассматривалось как
страшный грех: "Нет греха больше, чем вытравить плод" . Убежденность в грехов­
14

ности абортов связана главным образом с народными представлениями о сущности


человека, начале и возможности его жизни.
Согласно народной концепции человека, сложившейся, по-видимому, как ре­
зультат взаимовлияния малоизвестных нам дохристианских верований и христиан­
ской доктрины, зарождение и начало новой жизни было возможно лишь при сочета­
нии плотского зачатия, происходящего в результате интимных отношений родителей,
и наделения зародившегося существа жизненной сущностью - душой, наличие кото­
рой в телесной оболочке являлось необходимым условием жизни человека: смерть
рассматривалась как выход души из тела. В наиболее обобщенном виде крестьян­
ский взгляд на зарождение человека сформулировал А. Неуступов: "По народным
воззрениям ребенок зарождается в момент соития, а душу ему дает Бог" . Соглас­
15

но преобладающей точке зрения, душа дается младенцу еще до появления на свет,


одновременно с зачатием или же, по мнению большинства, в середине беременно­
сти матери, результатом чего считались ощущаемые ею признаки новой жизни.
Приведу примеры: "душу Бог дает сразу же после зачатия" ; "у младенцев душа яв­
16

ляется еще до появления на свет, она вселяется в ребенка, пока он находится в ут­
робе матери, считают плод одушевленным от второй половины беременности, с тех
пор как начинает шевелиться в утробе" ; "душу младенца вкладывает ангел еще в
17

утробе матери (начинает шевелиться)" . Многие не задумывались о конкретном


18

времени появления души младенца, не сомневаясь, однако, в его внутриутробной


одушевленности: "когда Бог душу дает - не знаю, да у крошечного зародыша, вер­
но, уже есть" . Эта же убежденность звучала и в словах известного у всех русских
19

приговора повитухи во время принятия новорожденного: "одну душу Бог простил,


другую народил" . 20

Наличие души признавалось обычно у всех людей, но "качество" ее могло раз­


личаться прежде всего в зависимости от религиозной идентификации человека: «ду­
ша - у мужчин и у женщин, как у православных, так и у неправославных, и у "нехри­
стей", у здравомыслящих и идиотов, но у нехристей - душа хужее и с какой-то осо­
бенностью, в чем - неизвестно» . 21

"Материальное" обличие души в теле не нашло разработки ни в христианской


догматике, ни в народной антропологии. П.А. Дилакторский предполагал, что, по­
скольку "по народному душа выходит в виде пара, надо догадываться, что в таком
же виде находиться и в теле" . Однако суждение П.А. Дилакторского вряд ли мож­
22

но считать убедительным. Представление о душе не было столь упрощенным, оно


не могло не испытывать влияния христианской концепции, признающей некоторую
сущностную субстанцию души, а также принятого в иконографии изображения душ
праведников в виде младенцев. Корреспондент Этнографического бюро из Грязо­
вецкого у. писал: "На картинах видали и верили, что душа, ковда выдет из тела, то
принимает младенческий вид и у всех одинакова - мужиков, баб, ребят" . 23

Отсутствие души у зародившегося младенца, с точки зрения крестьян, приводи­


ло его к гибели: "рождение мертвых детей объясняется тем, что Бог не дает души
ребенку" . С этой точки зрения понятен и известный в русских суевериях сюжет о
24

похищении или подмене младенца в утробе неосторожной матери, в результате че-

578
го погибает зародыш или же рождается неполноценный младенец. Разъясняется и
причина страха перед колдовским вмешательством в процесс зарождения. Зачатый
без Б о ж ь е г о благословения, более того, с помощью нечистых сил, ребенок не мог
получить душу о т Б о г а и потому оказывался существом чуждым и даже враждеб­
ным сакральному христианскому миру, принадлежность к которому каждым право­
славным мирянином воспринималась как естественное состояние.
П о представлению верующих, Б о г не только дает душу зачатому младенцу, но
и назначает ему определенную судьбу. Предуготованность земной жизни до рожде­
ния - и будущих дел и даже имени - чаще можно найти в житиях святых, в сюжете
об оповещении родителей о рождении "чада". Так, о рождении Георгия, затворника
Задонского Богородского монастыря (1789 г.), его мать, вологодская чиновница,
была извещена явившимся ей в сонном видении духовником ее, умершим за три го­
да до т о г о . Отличавшийся, согласно легенде, прозорливостью Прокопий Устюж­
2 5

ский, встретив юную Марию, жену клирика соборной церкви Симеона, воскликнул:
" В о т грядет мать великого и святого мужа", предсказав, таким образом, рождение
их сына - св. Стефана П е р м с к о г о . Крестьяне же чаще считали, что судьба новоро­
26

жденного определяется при рождении - "на родах судьба писана". Изменить ее, ес­
ли и возможно, т о лишь путем вмешательства небесных с и л . 27

В связи с сказанным выше становится понятным, почему плодоизгнание рассма­


тривалось как "пагубление" души, которая не только не смогла в положенное вре­
мя появиться на свет, но и, а э т о казалось самым страшным, не получила крещения
и таким образом была лишена возможности войти в царство Божье: " А б о р т - грех
жуткий, душу загубили. Когда душа - того не знаю, а загубили" . В духовных сти­
28

хах этот грех относили к непростительным: за то, что мать "в утробе младенца по-
перебила", ее собственной "душеньке нет спасения" . Чаще забеременевшие сами,
29

тайком, предпринимали меры к плодоизгнанию - поднимали тяжести, прыгали, рас­


паривали живот, пили п о р о х . Если же они прибегали к помощи специальных ба­
30

бок, то грех в равной, если не в большей, степени ложился и на добровольную по­


мощницу: «Вытравительниц плода и лиц, способствующих этому, народ зовет душе­
губками. " Н а костре их жечь - и то м а л о " » . Закономерным казалось и последую­
31

щее наказание: " У нас в Рослятине была бабка Нина, сделала один аборт, а потом
поехала в соседнюю деревню и убилась" . 32

Сохранение крайне негативного отношения к абортам в крестьянской среде и


отсутствие в семейной жизни соответствующей практики были обусловлены соче­
танием таких факторов, как постоянство религиозных воззрений, воспитательно-
наказующая работа церкви, государственное законодательство, относящее плодо­
изгнание к уголовным преступлениям, безусловное осуждение их народной мора­
лью, зафиксированное в фольклорных сюжетах и общественном мнении. Кроме
того, крестьянский мир подчас занимал активную позицию и, руководствуясь пони­
манием плодоизгнания как убийства нерожденного, но уже существующего ребенка,
рассматривал его не только как личный грех совершившей, но и как преступление, т.е.
проступок, подлежащий наказанию со стороны судебных властей. Рассматривая
свойственные крестьянству градации деяний человека, корреспондент Этнографи­
ческого бюро С. Староверов писал: " К изгнанию плода народный обычай относит­
ся строго и нередко за забеременевшей девушкой имеется надзор со стороны ее ро­
дителей и ближайших родственников и даже нижних полицейских и светских вла­
стей - то есть э т о грех и преступление" .
33

В фонде известного собирателя народных обычаев разных регионов России


С. Пономарева представлен интересный материал о взаимодействии государствен­
ных и общинных властей в вопросах охраны деторождения с приведением конкрет­
ных примеров соучастия и заботы однодеревенцев (при необходимости) по отноше­
нию к забеременевшей девушке, главная цель которых - сохранить ребенка. При­
веду несколько отрывочную, как и большинство собранных в рукописных тетрадях

38* 579
автора, информацию, касающуюся Шенкурского у.: " К а к только девка забрюхате­
ет, ее волокут на станцию и свидетельствуют. Описывают б р ю х о и дают знать от­
цам*, берут на поруки и внушают беречь брюхо. А безродную (Луха в Чусовской
деревне) караулили в Быховской станции. К ней гоняли народ (по очереди), хлеба
пекут: о т зимы до Пасхи, человек по 10 ночуют около нее. Она родила, бабка ей
баню. Неделю кормят. Она тупая б ы л а " . 34

Е щ е более строго преследовалось убийство новорожденных. При подозрении


на умышленное лишение жизни родившегося ребенка начиналось судебное рассле­
дование. Прежде всего оно касалось тех лиц или групп женского населения, на ко­
торых могло пасть подозрение: " К а к мертвое тело найдут маленького, так девок,
вдов, солдаток в правление и (доят) - бабка и староста. Кто нейдет, на того подоз­
р е н и е " . При необходимости освидетельствованию подвергалось все женское насе­
35

ление детородного возраста - "иногда со всех деревень с о б е р у т " . По-видимому, да­


36

лекие от деликатности методы освидетельствования, оскорбительность подозрения


могли вызвать возмущение женского населения. В о избежание э т о г о деревенские
власти иногда, желая подчеркнуть равенство всех перед законом и необходимость
нахождения виновной (что в свою очередь очистило бы репутацию представитель­
ниц женского населения, прежде всего девушек), подавали положительный пример.
Так, описывая конкретную ситуацию дознания, происходившего в Тотемском у.,
С М . Пономарев отметил, что "староста свою дочь первую вывел при всех мужчи­
нах" .
37

Нерегулируемость рождаемости и соответственно постоянный рост населения


были обусловлены, конечно, не только отсутствием абортов. Е щ е большую роль
играл т о т факт, что крестьянки в интимной жизни не предпринимали никаких пре­
вентивных мер. Одна из причин э т о г о - религиозно-нравственная: греховным счи­
талось нарушение естественного хода жизни, как бы переходящей от родителей к
детям. Существенную роль играло также отношение к сексу как греху, некоторым
оправданием которого служило рождение детей. Кроме того, нужно учитывать
свойственную крестьянскому укладу жизни традиционность мышления и поведения,
которые не могли не влиять на преемственность норм сексуальной жизни и отноше­
ния к деторождению. От женщин старшего поколения можно часто услышать сле­
дующие характеристики жизненной позиции их матерей и бабушек: "нашим мамам
и в голову не приходило ничего т а к о г о " , "даже и не думали о т о м , чтобы что-то сде­
лать, чтобы детей не б ы л о " . Поощрительно-разрешительная политика, проводи­
38

мая государством после революции 1917 г., ослабление позиций церкви в решении
мирянами нравственных проблем, пропаганда скептического (в лучшем случае) от­
ношения к традициям предков, тяжелейшие экономические условия постепенно ме­
няли отношение женщин к плодоизгнанию, несмотря на сохранявшееся ощущение
его греховности: " А б о р т - грех. Душу загубили. Я один сделала после войны, а ма­
ма моя рожала всех - табун, а не д е л а л а " . Впрочем, многие женщины в возрасте
39

50-70 лет признавались, что делали аборты, не задумываясь, не зная, а иногда и не


желая знать о смысле совершаемого, и только теперь, под влиянием религиозного
просвещения, оценивают их как грех.
Беременность. Поведение беременной женщины определяли запреты и реко­
мендации рационального и иррационального характера. Соблюдение первых зави­
село как от осмотрительности самой женщины, так и от отношения к ней окружа­
ющих, которое в значительной степени зависело от сложившихся в деревне норм
культуры материнства. Эти нормы предписывали проявление элементарной заботы
о здоровье женщины в период до и после родов. Приведу наблюдение над жизнью

* По-видимому, под "отцами" имелись в виду не только отец или близкие родственники девушки, но
и в целом мужчины старшего возраста, так сказать, "отцы деревни", на которых лежала обязанность ох­
ранять принятые нормы общественной жизни.

580
женщины в этот период, сделанное корреспондентом Тенишевского бюро из Грязо­
вецкого у., поскольку оно в наиболее полном виде дает ту картину, которую можно
составить по отрывочным сообщениям из разных мест: "Беременные освобожда­
ются от ношения тяжестей, от затруднительных работ. А в последнее время перед
родами, а также и после их в течение двух-трех недель устраняются родными совсем
от поднятия и ношения легких тяжестей, возлагая на них по возможности легкую
работу. Относятся к ним близкие до родов и после с особенной бережливостью, а
соседи в случае надобности оказывают помощь и услуги" . Прежде всего обязан­
40

ность заботиться о себе и своем потомстве народный обычай возлагал на саму мать:
"Беременная должна беречь себя. Говорили: девушку Б о г бережет, а беременная
женщина должна беречь свою утробу, избегать тяжелых работ и злых я з ы к о в " . 41

Это не исключало т о г о , что беременные часто работали в поле, будучи уже "на сно­
сях", особенно во время летне-осенней страды. Бывало, конечно, и так, что женщи­
ны здесь же и рожали, "обихаживали" сами себя и своего р е б е н к а и не всегда име­
42

ли возможность отдохнуть дома после родов.


В м е с т е с тем подобные случаи, судя по архивным данным и по воспоминаниям
старых женщин, хотя и не воспринимались как что-то чрезвычайное, происходили
не часто. Оберегание женщины в этот период диктовалось не только сочувствием и
заботой, естественными по отношению к больному человеку: крестьянской семье
нужна была здоровая хозяйка, способная нести груз хозяйственных и материнских
забот. Болезнь женщины, тем более при почти полном отсутствии квалифициро­
ванной медицинской помощи, могла подорвать жизнеспособность всей семьи.
В 1930-е годы с образованием колхозов социально-правовое положение женщины
зачастую ухудшалось. Для будущих матерей не делали послабления в работе, отче­
го даже у физически выносливых деревенских женщин случались выкидыши.
Например, одна из наших пожилых собеседниц вспоминала, что ей во время бере­
менности пришлось на колхозной ферме носить 30-килограммовых телят, что и
привело к гибели ребенка. Случалось, еще больные после родов женщины были
вынуждены выходить на работу.
Иррациональные регламентации были ориентированы на обеспечение легких,
без каких-либо патологий родов и рождение здорового, без врожденных дефектов
ребенка. Как и повсюду у русских, большая часть из регламентации была основана
на магии подобия: не шагать через веревку - ребенок в пуповине запутается; не тол­
кать собак или поросят - у ребенка щетина будет. Встречался и известный в русской
традиции запрет смотреть на случку животных: "Нельзя смотреть как кобыла с же­
ребцом случается. Я посмотрела, от этого долго ходила. Мне сказали, что нужно
подол сарафана продеть под ноги, посыпать овса и накормить кобылу, тогда ро­
дишь" .
43

Магический характер носили запреты на участие беременной в мероприятиях,


имеющих сакральный характер. Один из самых распространенных - запрет бере­
менным становиться восприемницами при крещении детей. Этот запрет существо­
вал у русских практически повсеместно, его мотивы на Русском Севере не отлича­
лись от тех, которые можно было встретить в других регионах России: либо окре­
щенный ребенок умрет, либо еще не рожденный не будет ж и т ь . Обычно сами
44

крестьяне не могли объяснить причин своих опасений. По-видимому, здесь сказы­


вался испытываемый ими мистический трепет перед церковными таинствами, тем
более перед таинством крещения, во время которого должен был происходить не­
видимый акт смерти и воскрешения окрещиваемого. Этот обычай ставил в тупик
деревенских священников, пытавшихся очистить от суеверий религиозные чувства
своих прихожан. Приведу весьма колоритную запись беседы с крестьянами на эту
тему, сделанную священником М. Девятиным из Олонецкой губ.: «Был я позван ок­
рестить младенца (домой). Заметил обеих дочерей старушки-хозяйки. Спросил.
" К т о будет к у м о ю ? " - "Александра Михайловна". Так зовут сестру родильницы и я

581
подумал, что э т о она. Окрестив, начал вписывать в черновую метрику звание родив­
шей и восприемников. Оказалось, кума - не сестра родильницы, а жена чиновника
из города. Я вписал сказанное звание. П о т о м мне пришло на мысль спросить ста­
рушку, отчего она не поставила кумою которую-либо из своих дочерей, тогда как
эта кума далеко живет и назначена заочно? Старушка объяснила: "тяжелым ведь
нельзя у купели стоять". Просил объяснить. Старушка ничего не знает, но так кре-
щоны примечают. Сказывают - "какой-нибудь ребенок беспременно умрет". Стал
вспоминать и, действительно, не вспомнил ни одного случая, чтобы беременная бы­
ла кумою. Стал уговаривать, что умирают от т о г о , что худо воспитывают. Веровать
так грешно, такая вера оскорбляет Бога. Это значит, что и молитвы за младенца
при крещении ничего не значат. Слушали внимательно» . 45

Возможно, сходные причины, т.е. убежденность в необходимости устранения


беременной из любой обрядово-магической ситуации, тем более включающей таин­
ства, сделали невозможным, с точки зрения суеверного мышления, исполнение на­
ходящейся в положении крестной матерью жениха или невесты положенных ей по
ритуалу функций на свадьбе крестников.
Б о л е е понятным было ограничение или полное исключение контактов бере­
менной с лицами, наделенными, в представлении окружающих, негативным са­
кральным статусом. Так, например, существовал (недостаток сведений не позволя­
ет сказать - насколько широко) запрет проведывания беременными женщинами
"нечистой" роженицы (см. н и ж е ) . Анализируя приведенные выше запреты, нужно
46

учитывать и т о обстоятельство, что в представлениях русских сама беременная бы­


ла до некоторой степени лицом сакральным и, по словам Н.Ф. Сумцова, "по особен­
ной таинственной силе, вызванной исключительностью положения, могла влиять на
посторонних и благотворно и вредно, чаще в р е д н о " . Отсутствие в распоряжении
47

автора данной работы каких-либо конкретных сведений об аналогичных суевериях


в изучаемом регионе не говорит об их отсутствии и не исключает существования у
населения опасений негативного влияния со стороны беременной, особенно в тех
ситуациях, когда угроза порчи казалась особенно вероятной и нежелательной.
К числу общераспространенных регламентации поведения беременной отно­
сится и запрет целовать и "обряжать" покойного, иногда даже и смотреть на него, а
также провожать гроб на кладбище: контакт со смертью мог пагубно отразиться на
зарождающейся жизни (один из вариантов - ребенок "сивый" будет) и затруднить
процесс родов.
Местные жители, как и все русские, полагали, что особенности внешнего вида
или физического состояния беременной, а также поведение находящегося в утробе
младенца могут дать информацию о том, к какому полу принадлежит зачатый мла­
денец. Устойчивым элементом данного круга примет было ассоциирование мужско­
го пола с понятием "правая сторона", что соответствовало принятому в народной
(как и в канонической христианской) мифологии и практике делению пространства
на мужское и женское. Так, рождение мальчика следовало ожидать в тех случаях,
когда младенец шевелился в правой части живота, когда беременная женщина, вста­
вая с пола, опиралась на правую руку, о рождении младенца мужского пола свиде­
тельствовала и " о с т р а я " форма живота матери.
Р о д ы . Роды у женщин на Русском Севере, как правило, происходили вне жило­
го помещения: в теплое время на повети, в холодное - в подполье, голбце, чулане
или же в х л е в у . О д н а к о более распространенной можно считать традицию отправ­
48

ления роженицы в баню. Изоляция роженицы объяснялась несколькими причина­


ми: естественным желанием женщины уединиться, необходимостью вынести "нечи­
стый" акт родов из чистого жилого помещения, а также скрыть начавшиеся роды.
Кроме того, иногда считали, что в бане рожать "вроде л е г ч е " . Возможно, это свя­
49

зано с встречающимся и в других местах повернем о том, что рожать (как и уми­
рать) легче там, где нет п о т о л к а . Скрывание начавшихся схваток было у русских
50

582
общепринятым обычаем, объяснялось оно твердым убеждением русских людей в
том, что чем больше людей знает о родах, тем более длительным и мучительным
будет их процесс. Негативных последствий не давало лишь знание о них повиваль­
ной бабки и матери роженицы . 51

Домашние и даже муж не всегда были извещены о начавшихся родах. Однако


нужно сразу оговорить, что в севернорусской деревне удаление мужа не было стро­
го обязательным, он часто находился в помещении, где происходили роды, или ря­
дом с ним для т о г о , чтобы в случае необходимости оказать помощь; иногда муж бы­
вал единственным помощником рожающей ж е н ы . Если в дом во время родов за­
52

ходили посторонние, т о , как вспоминают местные жительницы, "мать скажет - иди­


те мимо, но о родах - н и ч е г о " . Отправляющийся за повивальной бабкой муж ста­
53

рался сделать э т о по возможности тайно.


Особенно же опасным представлялось знание о родах девушек. Интересно, что
степень негативного влияния соотносили с волосами узнавшей о родах девушки: "ес­
ли узнает девица, т о за каждый волос (ее) роженице придется принимать лишние
м у к и " . Можно предположить, что соотношение с волосами вызвано не только их
54

устойчивым сакральным статусом в представлениях русских, но и значением поло­


возрастного символа, в данном случае - символа девичества, противостоящего в са­
кральной ситуации родов миру плотскому, рождающему. Для того чтобы избавить
роженицу от неизбежных осложнений, девушка должна была не только распустить
косу (аналогично самой роженице), но и расчесывать волосы во время родов, облег­
чая, возможно, имитирующими движение действиями путь рождающемуся мла­
денцу.
Как показывал опыт, роды всегда таили смертельную опасность. Кроме того,
родовые муки воспринимались не просто как обычное болезненное состояние, а
как наказание, данное женщинам за первородный грех и за собственный, поскольку
сексуальные отношения считались греховными. Поэтому и говорили женщины, что
"рожать - э т о как смертная ч а ш а " . Для того чтобы исключить опасность умереть
55

без покаяния, а заодно снять с себя грехи, которые неизбежно усугубляли бы родо­
вые страдания, женщины во время беременности и особенно перед приближающи­
мися родами исповедывались и причащались. С той же целью перед родами, как и
перед смертью, "просили прощения и прощались" с домашними . Правда, по дру­
56

гим данным, э т о делали лишь в случае осложненных р о д о в , что связано с обыча­


57

ем их скрывания.
Наряду с этим роды расценивались и как благочестивое дело - выполнение
женщиной мучительного и опасного, но установленного Богом предназначения -
продолжения рода. Этим, возможно, объясняется встречающийся обычай сбора к
роженице (на роды) женщин-соседок и родственниц. П о сообщению А . Неуступова,
их присутствие в указанное время «считается хорошим делом: " Б о г у не молись, а
роженицу п р и х о т ь " » . Соучастие пришедших демонстрировало некое единение ро­
58

жающих женщин, их поддержку и взаимопомощь, более определенно проявлявши­


еся в обычае проведывания (см. ниже) и "засчитывалось" как богоугодное дело, по-
видимому, аналогичное обмыванию покойного или посещению умирающего.
Для облегчения родов использовали различные магические средства, прежде
всего имитативного характера. Так, роженицу поили водой, получившей необходи­
мые для облегчения родов качества после соприкосновения с предметами, символи­
зировавшими быстроту движения или разрыв замкнутости, а также путем опреде­
ленных манипуляций с ней. Приведу основные варианты магических действий этой
группы: 1. Пропускали через ружейный с т в о л . 2 . Обмывали специально сбережен­
59

ные выскочившие из печки угли - "чтобы родить так же быстро, как уголь выско­
ч и л " . 3. Обмывали четыре угла стола, усиливая магический смысл действия при­
60

говором: " К а к на этой дубовой доске вода не держится, так бы и раб Божий (имя
младенца) не держался бы ни в костях, ни в с у с т а в а х " . Употребление имени в дан-
61

583
ном случае несколько необычно. Можно предположить, что при трудных родах, ко­
торые могли закончиться рождением нежизнеспособного ребенка, ему заранее го­
товили имя для срочного крещения (см. ниже). 4. Обмывали замки; в местности, из­
вестной под названием Троичина (Кадниковский у . ) , их брали девять; обмывали
ключи (любые) от дома или хозяйственных п о с т р о е к . 5. Настаивали траву "про­
62

стрел". 6. Спрыскивали роженицу "ходовой", т . е . взятой по течению реки водой,


приговаривая: "Устья-река, откройте роды, пролейте воды, пропустите ребеночка".
Также поили ее этой водой со словами: " К а к водичка проходная бежит, так бы и ди­
тя родилось, не задерживалось" . 63

Магией подобия руководствовались и при совершении действий, уподоблявших


роды женщины заведомо легким родам, совершавшимся как в реальном мире, так и
мифологическом или реально-мифологическом в т е х случаях, когда специфика ре­
альных актов давала возможность народному мифотворчеству ассоциировать их с
родовыми процессами, что подчеркивалось и соответствующими приговорами. Так,
популярным и эффективным средством являлась вода, в которую были предвари­
тельно положены куриные яйца. Идентичные по смыслу магические действия отли­
чались некоторой обрядовой спецификой. Так, в Череповецком у. в воду клали яй­
цо, которое снесла курица-молодка, в Кадниковском и Вельском - три яйца, причем
жители Вельского у. после обмывания бросали яички "на отмашку так, чтобы не­
пременно р а з б и т ь " . Для облегчения родов пили воду, в которую опускали три уг­
64

ля и "немного землицы", приговаривая: " К а к земля мать рожает болей не знает, так
и я раба Божия (имя) родила бы болей не знала бы. Ч т о я сказала, т о и п о м о г и " .65

Применялись и магические действия, так или иначе связанные с печью, мифологи­


ческое " р о ж д а ю щ е е " значение которой в родильной обрядности особенно очевидно
в обрядах перепекания младенца (см. н и ж е ) . В Череповецком у. роженицы, желая
66

быстрее разродиться, терли поясницу о чело печи или же пили воду, в которой раз­
водили девять кусочков глины, взятые по одному из девяти п е ч е й . 67

Убежденность деревенских повитух в эффективности магии подобия вдохнов­


ляла их на искусственное создание ситуаций, имитирующих, с их точки зрения, ро­
довой процесс. Так, например, в критических случаях повитуха призывала сельско­
го старосту и заставляла его пролезть три раза в обруч от квашни, при этом брыз­
гала на него и роженицу водой. Логика ее была такова: "если большой человек, да
еще большой начальник пролез в большое отверстие, т о маленький младенец обя­
зательно должен пройти в маленькое о т в е р с т и е " . Средствами контактной магии
68

старались передать по наследству способность к легкому деторождению: "Мама


брала воды в рот, - вспоминает жительница Вожегодского р-на, - и давала мне изо
рта в рот пить для т о г о , что мама легко рожала и чтобы и мне легче б ы л о " . 69

Как и повсюду в России, в комплекс родовспомогательных мер входило освобо­


ждение от любого вида замкнутости. Э т о касалось не только самой рожающей жен­
щины и ее домочадцев; сакральный статус приобретало и все материальное окру­
жение. При начале родов расплетали роженице волосы, снимали кольца, серьги,
распускали все узлы на одежде, иногда т о же самое делали и все члены семьи, по­
скольку любая "связанность" могла осложнить свободный выход ребенка. Одновре­
менно открывали все ящики и сундуки, а также двери, иногда приговаривая при
этом: "двери на пяту, ребенок на р о д у " . В критических случаях просили отворить
70

в церкви Царские врата, что считалось оптимальным родовспомогательным средст­


вом. Однако в вологодских деревнях э т о не всегда было возможно в связи с удален­
ностью церквей от маленьких деревень. Кроме того, для убыстрения родов, а заод­
но и для отпугивания мешающей родам нечистой силы стреляли из р у ж е й . 71

Как и всегда, прибегали к обращению к небесным силам. Главной своей помощ­


ницей при родах, как и во всех делах, женщины считали Богородицу. О с о б у ю по­
мощь приписывали иногда местным богородичным иконам, в легендах о которых
указывались случаи чудодейственной помощи рожающим женщинам. Так, в Богоя-

584
вленском соборе г. Тотьма стояла за престолом в тумбе икона Смоленской Божьей
Матери, называемая также Тотемской или Тумбовской. В описании этой иконы в
некоторых святцах в числе исходящих от нее милостей людям отмечалась и способ­
ность помогать "женам чада рождати". Соборная летопись содержит рассказ о том,
как беременная жена одного сибирского купца, проезжавшего через Тотьму, "пос­
ле долгих и тяжелых мучений в родах получила благополучное разрешение как ско­
ро был отслужен молебен перед этой и к о н о й " . По указанию повитух роженицы
72

молились и другим святым покровительницам - св. Варваре и св. Екатерине.


О с о б о е место в родильной обрядности отводилось праздникам Рождества Хри­
стова и следовавшему за ним Собору Пресвятой Богородицы. В эти дни молитвы о
помощи в родах казались особенно уместными. Интересно, что иногда первый день
Рождества почитался настолько сугубо женским днем, отведенным для получения
женщинами по их молитвам от Богоматери "милости на легкое деторождение", что
посещение церкви девушками в этот день расценивалось как "предосудительное и
неприличное" . 73

Широко использовалась и христианская атрибутика, прежде всего святая вода и


ладан. Лечебно-охранительные свойства получала и вода, "спущенная с икон, преж­
де всего икон Божьей Матери, а также вода, которой обмывали обручальные коль­
ца, венчальные или церковные с в е ч и " . Иногда считали нужным для получения
74

большего э ф ф е к т а взять для обмывания три церковные свечи: Божьей Матери, ка­
дильную свечу дьякона и свечу при большом в ы х о д е . Чрезвычайно полезным счи­
75

талось иметь при себе при родах список очень популярной и почитаемой в народе
(и весьма неодобряемой церковью) апокрифической молитвы "Сон Пресвятой Б о ­
городицы". Иногда и сами священники давали прихожанам родовспомогательные
рекомендации, христианские по духу, но отнюдь не канонические по содержанию,
явно испытавшие влияние народной магии. Так, автор корреспонденции из Белозер­
ского у. сообщал о том, что при затянувшихся родах его родственницы он был по­
слан к священнику с просьбой отворить Царские врата. Тот выполнил просьбу и,
кроме того, написал на бумаге стих из 136-го псалма: "Блажен, иже имеет и разби-
ет младенцы твоя о камень", посоветовав пришедшему по прибытии домой напи­
сать этот стих углем на черепке обыкновенного горшка и затем разбить горшок о
камень .
76

К действиям, связанным с представлением о пути, о переходе в иное простран­


ство, весьма распространенным в магической практике русских, можно отнести и
рекомендации роженице пройти три раза по дороге, "через деревню л е ж а щ у ю " .
77

Как и повсюду в России, у жителей Русского Севера существовали представле­


ния о том, что присутствие мужа при родах, его определенные действия и даже ис­
пользование его одежды могут облегчить муки роженицы и ускорить роды. Для
того чтобы помочь жене, муж перешагивал через нее, спрыскивал святой водой, да­
вал воду изо рта в рот, держал на коленях, что одновременно можно считать и пра­
ктической п о м о щ ь ю . Жену "переваливали" через вещи мужа, переводили через
78

его п о я с . Е с т ь сообщения о том, что при оказании помощи жене муж раздевался
79

донага. Так, в Никольском у. муж должен был держать роженицу за плечи - "хоро­
шо, если совсем голый", или же, полностью раздевшись, гладить ее руками от гру­
ди к ж и в о т у .
80

Трудно сказать, чем объясняли местные жители преимущество данной специ­


фики родовспоможения. Возможно, им казалось, что сексуальный элемент активи­
зирует работу детородных женских органов. Кроме того, быть может, полагали,
что контакт с голым телом мужа усиливает исходящие от него столь необходимые
ослабевшей женщине укрепляющие импульсы. Не исключено, что обрядово-са-
кральное выражение соучастия мужа при родах до некоторой степени есть резуль­
тат трансформации древнего обычая кувады - обрядовой имитации мужчиной
происходящего у жены родового процесса, цель которой - узаконить его права на

585
ребенка. Встречались у жителей изучаемого региона и магические действия, более
определенно связанные с этим обычаем. К таковым относится перенесение на му­
жа родильных мук жены. Делалось э т о с помощью специальных заговоров, поэто­
му, видя мучения мужа роженицы, окружающие с пониманием говорили: " э т о ему
жена с д е л а л а " . Т а к же как и многие магические действия, ориентированные по­
81

влиять на будущее молодых, они приурочивались к моменту венчания: например,


для облегчения будущих родов невесте при обходе вокруг аналоя достаточно было
сказать: "Мне приносы, а мужу мучения" . 82

Соблюдались и некоторые обычаи, принятые при начинании жизненно важных


для семьи дел, что придавало ситуации сакральный характер. Так, из дома, где про­
исходили роды (а также там, где играли свадьбу или готовились к севу или пахоте),
ничего не давали взаймы - " ни денег, ни м у к и " . 83

Сообщения о положении женщины при родах различны; есть данные о том, что
рожали лежа, стоя или на корточках, что, по-видимому, соответствовало специфи­
ке местных традиций. П о сообщениям женщин старшего возраста, еще в 1940-1950-
е годы многие из них рожали с повитухами вне жилого помещения. Однако все ча­
ще роженицы оставались дома и, более того, рожали на "кроватях", т.е. на подстил­
ках, покрывавших положенную специально для роженицы на пол с о л о м у . 84

Практика родовспоможения включала и рациональные меры. Одни из них бы­


ли ориентированы на усиление потуг у роженицы. Она дула в бутылку или же вы­
зывала рвотные движения, заглатывая волосы. Другие должны были ускорить
продвижение ребенка или же при необходимости выправить положение плода. Для
этого бабка "разминала" роженице живот, сама роженица "скакала", спрыгивала с
лавки, ее встряхивали и даже в критических ситуациях подвешивали или поднимали
вверх н о г а м и .
85

В севернорусской деревне, как и везде в крестьянской среде, помощь при родах


оказывали бабки-повитухи. Однако стремление сделать факт родов максимально
незаметным, а также наличие личного опыта родовспоможения, естественного при
многочисленных собственных родах и принятии родов у скота, приводили к тому,
что довольно часто повитуху приглашали не на принятие родов, за исключением
первых или осложненных, а для совершения всех послеродовых процедур по охра­
не жизни и здоровья матери и р е б е н к а .
86

Обычно каждую деревню или группу деревень обслуживали одна-две или более
бабок. Таковыми были женщины пожилые, во всяком случае такие, которые сами
уже "не носят д е т е й " , чаще вдовы, к тому же предпочтительно многодетные, что
87

позволяло считать их "более опытными в этом д е л е " . О т повитух требовалось вла­


88

дение необходимыми практическими навыками родовспоможения и знание сопутст­


вующих религиозно-магических заговоров и актов. Однако ее магическая деятель­
ность не должна была выходить за рамки подобающего христианину поведения, т.е.
не вызывать у окружающих сомнения в ее "правоверности". А в т о р ы корреспонден­
ции с мест специально подчеркивали тот факт, что "колдуньи к родам не приглаша­
ю т с я " . В конце X I X в. за свои труды повитухи получали плату, наиболее распро­
8 9

страненный вариант которой - " п о л о т е н ц е и небольшое количество д е н е г " . По-ви­


90

димому, возможность заработать повиванием приводила к тому, что недостатка в


желающих бабить не было, и крестьяне имели возможность выбирать одну из ба­
бок, сообразуясь с собственными представлениями о качествах лица, которому они
доверяли две беззащитные жизни.
Корреспонденты Тенишевского б ю р о с мест писали о т о м , что "повитух водит­
ся много. Призывается обыкновенно самая старая и опытная и притом счастливая в
своем с е м е й с т в е " , "приглашать старается муж наиболее счастливых повитух" .
91 92

Критерий "счастливое™", в том числе "счастливости в собственных детях", был,


по-видимому, очень важен, так как с точки зрения окружающих подразумевал удач­
ливость бабки во всех делах, а также и возможное наделение этим качеством и

586
новорожденного. Одновременно принималось во внимание, живы ли повитые баб­
кой дети, жизнеспособность которых свидетельствовала не только о профессио­
нальном умении бабки, но и о том, что у нее, как говорили, "легкая рука". Н а буду­
щей жизни повитого младенца могли пагубным образом отразиться качества, счи­
тавшиеся греховными, поэтому, например, не звали повивать "бабок, у которых не
было детей или умирали, или неверна мужу", так как "принятые ею дети не будут
жить" .
93

В доме у роженицы бабка делала все необходимое для того, чтобы обезопасить
роженицу и новорожденного от воздействия нечистых сил, особенно активизирую­
щихся в обстановке сакральной нечистоты, сопутствующей родам. Одновременно
ее деятельность предусматривала и мобилизацию всех святых на помощь своей по­
допечной, а также и себе самой в выполнении профессиональных обязанностей.
Своей главной покровительницей повитухи Русского Севера, как и везде в России,
считали бабушку Соломониду - апокрифическую повитуху, помогавшую при родах
деве Марии и, следовательно, совершавшую, по мнению народа, все положенные
при этом действия. Именно у нее просили помощи, причем именно практической,
деревенские бабки: "Бабушка Соломонида, приложи свои рученьки к рабе Божьей
(имя р о ж е н и ц ы ) " . П о сообщению фельдшера из Череповецкого у., в тех случаях,
94

«когда уже ничего не помогает, то баушки опускают руки и взывают: "Бабушка Со-
ломония - Х р и с т а повивала, п о м о г и » . Опасаясь осложнений при родах, женщины
95

обращались к Богородице с просьбой прислать к ним на роды эту небесную повиту­


ху: "Пресвятая Богородица, отпусти матушку Соломониду, не погнушайся мя греш­
ной, помоги мне при р о д а х " . В приговорах бабки в ряду святых защитников, к ко­
96

торым она обращалась за помощью, часто звучали имена местных наиболее люби­
мых святых, что вообще характерно для Русского Севера: "Святые угодники Зоси-
ма и Савватий, помогите рабе божьей от глазу, от поглазу и от всякой порчи" . 97

Такой же заговор читали и для охранения младенца. Пребывание повитухи в доме


севернорусского крестьянина не требовало, по местным обычаям, совершения спе­
циальных очистительных обрядов, в том числе и обряда размывания рук, существо­
вавшего во многих регионах Р о с с и и .
98

Даже при возможности обращения к акушерке крестьяне, по общим отзывам,


предпочитали пользоваться помощью "своих" бабок. Причин этому было много: и
привычка, и уверенность в необходимости исполнения бабками религиозно-магиче­
ских актов при родовспоможении, знание ими специальных заговоров и молитв,
чего трудно было ожидать от профессиональных акушерок, невозможность запла­
тить, стыд за бедность, а также очень "человечное" обращение бабки с роженица­
ми, что составляло одну из отличительных черт профессиональной этики деревен­
ской бабки-повитухи. В с е э т о создавало атмосферу доверия и взаимопонимания
между ней и роженицей и служило последней действенной психологической под­
держкой.
Были сведения о том, что и врачебные навыки акушерок оставляли желать луч­
шего. В о т что писал по этому поводу корреспондент Тенишевского бюро из Б е л о ­
зерского у.: « К последней (т.е. бабке - ТЛ.) роженицы относятся с большим дове­
рием. Она обходится с ними более ласково и осторожно. Повитуха (то есть акушер­
ка) не пользуется доверием отчасти потому, что нередко грубо обходится с ними и
немилосердно хозяйничает в половых органах роженицы, "рвут как мясники", а
иногда даже уродуют ее. Относится с пренебрежением к роженице-крестьянке» . 99

Кроме того, участие бабки не ограничивалось одноразовой помощью: она находи­


лась с роженицей постоянно или же приходила специально для ухода за ней и ново­
рожденным в течение нескольких дней (по наиболее распространенной традиции,
помощь оказывалась три дня), убирала послеродовую грязь, мыла ребенка, при не­
обходимости помогала по хозяйству, находила время просто побыть с роженицей,
успокоить ее, проконсультировать малоопытную мать.

587
Распространению профессиональной помощи в деревне мешала, конечно, мало­
численность акушерского состава и невозможность в случае необходимости обра­
титься в больницу или вызвать акушерку на дом. Однако в конце XIX в. некоторые
крестьянские общества начали понимать преимущества профессиональной помощи
и в числе прочих осуществленных, "согласно приговору волостного схода", админи­
стративно-финансовых мероприятий, направленных на благоустройство собствен­
ного быта, вводили и постановления о расходах на содержание повитух-акуше­
рок .
1 0 0

Е щ е в 1 9 2 0 - 1 9 3 0 - е годы в сельской местности редкие роды обходились без де­


ревенской бабки. Опросы женщин старшего возраста, проводимые автором при
экспедиционной работе, показали, что такие бабки были во всех обследованных де­
ревнях, но отношение к ним, определявшееся и квалификацией, и личными качест­
вами, оказывалось различным. Умение, доброта, внимательность повитухи из
д. Баркановская (Вожегодский р-н Вологодской обл.) вызывали уважение и благо­
дарность односельчан. В д. Вершина того же района женщины часто предпочитали
при родах обходиться своими силами или же звали бабку в крайних случаях, так как
из двух практикующих здесь бабок "одна была умелая, но больно грубая, а другая
неплохая, да не больно умелая". В с. Бекетовская, как говорили, даже "благород­
н ы е " обращались к повитухе, а не к фельдшеру, поскольку фельдшеров стеснялись,
да и доверяли больше своей бабке.
В 1 9 4 0 - е годы деревенским повитухам не разрешали практиковать. В случае
неудачных родов, заканчивавшихся смертью новорожденного, их могли обвинить
в умерщвлении ребенка. Опасность обвинения была тем б о л е е реальна, что госу­
дарство в э т о время строго следило за недопущением л ю б ы х форм регулирования
рождаемости (за исключением превентивных). Т е м не менее при трудных родах и
невозможности своевременного оказания больничной помощи, фельдшеры, осо­
бенно молодые и не очень опытные, часто просили придти помочь деревенскую
бабку, и нередко у постели родильницы хлопотали о б а специалиста по родовспо­
можению. По-видимому, на роженицу уже одно присутствие опытной, спасшей не
одну женскую жизнь повитухи оказывало сильное психологическое воздействие.
Как вспоминала одна из женщин вожегодской деревни, у нее были трудные роды
и с согласия присутствовавшего врача к ней позвали с т а р у ю бабку Прасковью,
"которая лишь нашептала на воду, дала выпить и брызнула, так я сразу и
родила" . 101

Повитуху в доме у роженицы угощали чаем, а по окончании помощи дарили


обычно платок, причем, по общим отзывам, ни одна из бабок никогда за свои тру­
ды ничего не просила. Благодарность бабке не ограничивалась одноразовым возна­
граждением. В т о м или ином виде она могла оказываться и в дальнейшем, являя со­
бой пример нерегулируемой, основанной лишь на традициях коллективизма, взаи­
мопомощи. Так, уже упоминавшейся бабушке Прасковье, оставившей добрую
память у односельчан, помогали постоянно не только пока она сама была в силах по­
могать роженицам, но и тогда, когда она состарилась и жила одна без помощников.
Женщины приносили ей еду, на большие праздники пироги, причем это делали не
только те, у кого она принимала роды. Позднее, в голодные годы ее кормили: "кто
рожал, кому она помогала, ее добро крещеные не забыли". Кроме того, "мужики рас­
пахивали ей полоску, она ведь не могла. А ей ведь все благодарны б ы л и " . 102

Уход за роженицей. Независимо от того, где происходили роды, в т о т же день


бабка парила роженицу в бане или же при отсутствии бань в данной местности мы­
ла ее в печи. Кроме сугубо гигиенического эффекта, мытье роженицы, точнее про­
гревание е е , с точки зрения народной медицины, должно было очистить женские
органы от "дурной крови" и т е м самым предотвратить возможные о с л о ж н е н и я . 103

В о время водных процедур бабка одновременно совершала охранно-оздоровитель-


ные магические и рациональные действия. Для того чтобы вправить внутренние

588
органы и избежать опасности опущения матки, бабка сразу же делала роженице
массаж, сопровождая его, как и все свои действия, приговором: "Как эта постелька
лежит в рабе Божьей (имя), так бы в рабе Божьей стоял бы золотник (матка. - ТЛ.),
он бы с боку на бок не в о р о ч а л с я " . Корреспондент Тенишевского бюро из Чере­
104

повецкого у. так описывал уход за роженицей: «Бабка, как только подмоет рожени­
цу, начинает ее обтирать рукой и вдоль и поперек и при этом приговаривает: "жил­
ка на жилку, косточка на косточку, сустав на сустав, сойдися, сотрися, по старому
уставься, только тому месту оставься". Этот причет бабка повторяет каждый раз,
как обтирает п р о х о д » .
105

В русской лечебно-магической практике широко применялась соль, что скорее


всего было связано с ее природными свойствами. Соль наделяли эффектом двойно­
го действия: укрепляющим, придающим твердость и одновременно апотропейным,
защищающим от порчи, сглаза, отгоняющим любую нечисть. В разных вариантах
соль входила в послеродовой оздоровительный комплекс мер, предпринимаемых
повитухой сразу же после родов. Например, бабка терла роженице лоб солью и при­
говаривала: « " К а к эта соль не боится ни жару, ни вару, ни опризорышей, ни огово-
рышей, так бы раба Божия (имя) не боялась ни ..." При этом бросала соль "на от­
м а ш к у " » . Подсоленный кусочек хлеба включали в лечебное питание роженицы,
106

твердо веря, что " к т о попробует хлеба с солью, тот не у м р е т " . Кроме хлеба с со­
107

лью в лечебный рацион часто включали квас или "что-нибудь кисленькое" и другое
питательно питье. Так, в Череповецком у. сразу же давали квас с солью и толокном,
ржаным солодом или овсяной м у к о й , иной вариант - ломоть черного хлеба с со­
108

лью, луковица и квас с т о л о к н о м . А в Никольском у., прежде чем дать роженице


109

ломоть хлеба с солью, кто-то из домашних спускался с ними в подполье, обходил


там все углы, приговаривая: "суседушко-батюшко, иди-кося со мной", заручаясь, по-
видимому, таким образом благосклонностью "хозяина" дома к родившей и новоро­
жденному. И уже после этого муж нес в баню яичницу, пиво, вино. В с е это сначала
ела повитуха, затем р о ж е н и ц а . Принимала роженица в лечебных целях и настои
110

трав. При послеродовых болях рекомендовалось пить настой повилики; порошком


из этой травы посыпали также женские органы (в случае выпадения) . Иногда 111

считали полезным для укрепления сил дать роженице водки. Например, первое ме­
ню роженицы в Авнежской вол. Грязовецкого у. составляли кусок черного хлеба,
квас с толокном и в о д к а . 112

Совершившиеся роды и послеродовые особенности функционирования женско­


го организма заставляли окружающих считать родившую женщину нечистой. П о э ­
тому первое время роженица находилась в относительной изоляции - дома за заго­
родкой или же вместе с новорожденным в бане. Срок этой изоляции в зависимости
от местных традиций и семейных обстоятельств родившей был от трех до семи дней.
Убеждение в нечистоте роженицы базировалось как на древнем суеверном отноше­
нии к роженице и "женской" крови, что характерно если не для всех, то для боль­
шинства народов, так и на соответствующих жестких установлениях христианской
церкви, регламентирующих, точнее ограничивающих, религиозную жизнь женщи­
ны в "нечистый" послеродовой период ( как и в период месячных очищений) и пред­
писывающих поэтапное очищение ее, а равно и всех, соприкоснувшихся с родиль­
ной нечистотой. Сразу же после родов священнику следовало прочитать очисти­
тельную молитву " В о внегда родити жене отроча", дающую частичное очищение
матери, дому, в котором произошли роды, и всем "прилунившимся" при родах. Ти­
пичным можно считать сообщение корреспондента Тенишевского бюро из Бело­
зерского у.: " К о всякой роженице приходит священник в баню и дает ей молитву.
До молитвы считается н е ч и с т о ю " . Поскольку данный вариант чтения молитвы
113

был наиболее распространен на Русском Севере, то и саму молитву здесь часто на­
зывали так же, как и в средневековой Руси, "банной". П о времени чтения эта молит­
ва совпадала с водными процедурами, которые, с точки зрения народа, были совер-

589
шенно необходимы не только как лечебно-гигиенические действия, но и как обяза­
тельный этап в сакральном очищении роженицы: "до прибытия священника и дом,
и люди, бывшие при родинах, считаются нечистыми, очищение начинается банею,
потом молитвою с в я щ е н н и к а " . Возможно поэтому длительность принудительной
114

изоляции и исключенность из повседневной жизни женщины после родов оговари­


валась иногда количеством водных очищений: "родильница ничего не делает, пока
не сходит три раза в баню, и только помогает бабке в уходе за р е б е н к о м " .
115

В м е с т е с тем полное очищение давала роженице лишь молитва, принимаемая


е ю на 40-й день в церкви. Д о этого, по церковным правилам, она не могла посещать
храм, участвовать в религиозных службах вне храма и даже просто дотрагиваться до
предметов, считавшихся священными.
В т е х случаях, когда крещение родившегося происходило дома (что было неред­
костью для севернорусской деревни), священник совершал о б е службы в один день,
причем, по мнению верующих, само по себе крещение новорожденного, считавше­
гося нечистым, иногда даже одно имянаречение, освящало и дом, и домочадцев и
снимало ряд запретов на домашние работы для роженицы. Церковные установле­
ния стали нормой поведения для русских женщин всех сословий. В крестьянской же
среде они дополнялись ограничением контактов родившей женщины с внешним ми­
ром, а также запретами на соприкосновение "нечистых" женщин с предметами,
имевшими в системе ценностей народа, прежде всего в силу их важности в жизне­
обеспечении, статус святости. Приведу в качестве примера несколько заметок, сде­
ланных корреспондентами из разных уездов: «Родильница по местным понятиям
до церковного очищения считается т а к о ю нечистою, что ей не только не дают пить
крещенскую или же освященную во время молебствия в деревенский праздник во­
ду, но не позволяют даже до "банной" молитвы (в день крещения ребенка) ни обря­
жаться, ни доить коров. До "чистой" молитвы (40-й день) ей запрещают ходить в
а м б а р » ; "после родов все можно делать, но пока без молитвы, нельзя за мукой хо­
116

д и т ь " ; "пока не окрещен ребенок, родильница не месит хлеб и не печет е г о " ;


117 1 1 8

"дом поганый после родов. Как родится, ведут издалека попа и он дает имя - тогда
дом о ч и щ а е т с я " ; "до молитвы свекровь не даст дотронуться до пирога - отломит
119

кусочек и даст, а сама не тронь. Если никого нет, т о все делаешь, а если есть свек­
ровь, то в амбар не с х о д и ш ь " .
120

Нечистота роженицы подразумевала не только опасность исходящего от нее са­


крального осквернения. По представлениям русских, свойственным и населению
данного региона, физическая нечистота - "течение кровей" - могла вполне реально
при определенных условиях нанести вред здоровью других женщин. Поэтому, на­
пример, родильница, не получившая очистительную молитву в церкви, не должна
была "нести здоровья" (см. ниже) только что родившей "другой женщине, потому
что от нее (т.е. от только что родившей. - ТЛ.) могут пристать крови". П о этой же
причине "не идет в баню девушка, у которой недавно кончились месячные очище­
ния, с подругой, имеющей и х " . Ограничение контактов роженицы, особенно в
1 2 1

первые дни, было вызвано не только боязнью негативного воздействия: родильная


нечистота, фактическая " о т к р ы т о с т ь " организма делали ее саму беззащитной перед
любой порчей. Эта беззащитность усугублялась частичным исключением ее из ре­
гулярной религиозной жизни, в том числе невозможностью принимать участие в та­
инствах, имевших столь важные для христианина ф у н к ц и и . П о э т о м у ни младенца,
122

ни роженицу не оставляли одних, по некоторым данным, даже до 4 0 - г о д н я и, ко­


1 2 3

нечно, в наиболее опасные первые дни. Особенно строго следили за предохранени­


ем роженицы во время ее пребывания в бане.
В тех случаях, если роды происходили дома, первый поход в баню сопровождал­
ся рядом защитных мер, включавших как обычные акты христианской защиты, так
и употребление нехристианской атрибутики, наделенной в народных верованиях ус­
тойчивыми апотропейными свойствами. Таковыми в первую очередь обладали

590
предметы, сделанные из железа, т е м более имеющие острую форму. В о т как э т о
происходило в Вытегорском у. Олонецкой губ.: «Вечером топится баня. Б а б к а б е ­
рет новорожденного, идет вперед, за ней родившая. У бабки в руке сковородник, а
у родильницы ножницы. Дойдя до дверей в баню, бабка делает на них три креста,
говоря: "благослови, Господи!" После этого она передает сковородник родильнице,
которая берет е г о в правую руку и им опирается, а в левой несет ножницы острием
вперед». Вернувшись из бани, роженица ставила сковородник около своей постели
и пользоваться им разрешалось не ранее, чем она сходит в баню три р а з а . 1 2 4

В воззрениях русских баня считалась местом опасным - владением нечистого и


весьма недружелюбного по отношению к людям персонажа - банника . С точки 125

зрения суеверных крестьян, здесь были неуместны необходимые и привычные для


православного человека охранительные христианские атрибуты, поэтому в бане не
вешали икон, а моющиеся даже снимали с себя нательные кресты. Исключение де­
лалось лишь для роженицы: "Роженицу и младенца считают нечистыми, в э т о
время особенно опасны злые духи, а икон в бане нет. В о время мытья в бане с ро­
женицы не снимают креста с шеи, думая, что крест поотгонит духов, хотя и грешно
мыться с крестом в б а н е " . Однако и этой защиты было явно недостаточно от коз­
1 2 6

ней нечистых, поэтому роженицу не оставляли одну. С ней постоянно кто-либо


был - бабка-повитуха или кто-либо из домашних. Здесь же с матерью часто пребы­
вали и ее малолетние дети, что могло иметь двойственную причину: малыши не
оставались без присмотра и, кроме того, согласно твердому убеждению крестьян,
невинность "младенцев", т.е. детей до 7 лет, противостояла нечистой силе и могла
служить матери дополнительной защитой.
Среди крестьян были распространены рассказы о последствиях оставления ро­
женицы без присмотра. Приведу один из наиболее характерных: "Нельзя роженицу
оставлять одну в бане, был случай, мать роженицу на минутку оставила и, вернув­
шись, увидела дочь, у которой голова была в крошечном окне - банник п о г у б и л " . 127

Явно предохранительный характер носил и запрет роженице прощаться с покойни­


к о м . Даже оставаясь дома, она в течение трех дней, если не было крайней необ­
1 2 8

ходимости, проводила в постели, при этом несмотря на реальное самочувствие, ей


следовало " о х а т ь и ахать", изображая страдания - во избежании сглаза.
Имеющая религиозное объяснение принудительная изоляция роженицы имела
и вполне реальное положительное значение: она давала ей время и возможность от­
дохнуть и набраться с и л .
129

Проведывание. Согласно принятой в русской деревне традиции в первые дни


после родов находящуюся дома или в бане роженицу навещали женщины с прино­
шениями. Этот обычай под разными названиями существовал у русских повсемест­
но. Вологодские крестьянки, отправляясь проведать роженицу, говорили: идти с
зубком, нести на зубок, нести пироги, идти с банником , 130
а в Белозерском и Че­
реповецком уездах Новгородской губ. - нести здоровье. Проведывать приходили
только женщины, причем обычно близкие роженице по возрасту. Исключение со­
ставляли т е , у которых в э т о время происходили регулы, не получившие еще молит­
ву 4 0 - г о дня роженицы и, по некоторым данным, беременные (см. выше). Ни пред­
варительного уведомления хозяев, ни приглашения со стороны последних не требо­
валось. В сельской местности женское население всегда знало, кто из односельча­
нок уже "на сносях", а опознавательным знаком совершившихся родов здесь, как и
в селах северного Приуралья, служил дымок затопленной в неурочное время бани:
" К а к станут баню топить, вот тебе и известно, что родила, и идем с п и р о г а м и " . 131

Если роженица лежала дома, т о доступ к ней, согласно деревенскому этикету,


был постоянно открыт для посетительниц. Они, как сообщалось в корреспонденци-
ях, "прямо проходят к лежащей, которая где-то о т д е л е н а " ; «принято у всех баб,
132

как только узнают, которая родила, носят " з д о р о в ь е " » ; «соседки считают своим
133

делом навестить роженицу, они принеосят ей "здоровье" - т о есть г о с т и н ц ы » ; 134

591
«после родов посещают больную почти все соседки и приносят ей пирогов или хле­
ба "на зубок родильнице"» . У ж е само название посещений свидетельствует о том,
135

что главным, а иногда и единственным блюдом были столь любимые на Русском


Севере пироги разных сортов. Приведу некоторые примеры: " с о второго дня ро­
дившую ничинают посещать родственницы и знакомые, обязательно приносят рыб­
ник, блины, ягоды, булки, крендели и т . п . " ; "соседки в баню приносят гостинцы -
1 3 6

пироги, пряники, что-либо с ъ е с т н о е " ; «с "банником" приходили соседки, пироги


137

приносили, у кого какие - и рыбные и с л а д к и е » ; "соседки в день родов приноси­


138

ли п и р о г и " ; "кто пироги, кто булку, кто к р е н д е л е й " ; «"ватрушку", "помазень"


139 140

или что-нибудь в этом роде, зажиточная женщина и белую булку», "пироги, блины,
пареную бруснику, вяленую брюкву, даже п и в о " ; "рыбники, шанежки н е с л и " .
141 142

Иногда приносимая выпечка зависела от пола новорожденного. Так, в д. Черепани-


ха Тарногского р-на при рождении девочки роженице несли витушки, мальчика -
к а р а в а й . П о воспоминаниям женщин, рожавших в трудные 1 9 3 0 - 1 9 4 0 - е годы, на­
143

звание "ходить с пирогом" сохранялось и в том случае, если у приходившей не было


возможности принести что-либо, кроме хлеба или других домашних припасов:
«"Сходить с пирогом" - это не обязательно пироги нести, а что хочешь», но тем не
менее старались "хорошие пироги приготовить для р о ж е н и ц ы " . 144

Другое название посещений - "идти со здоровьем" - очень точно отражало на­


родное убеждение в том, что принесенное с наилучшими пожеланиями угощение
должно пойти на пользу роженице. А потому, передавая съестной дар, говорили:
" П о е ш ь моего, может скорее в ы з д о р о в е е ш ь " . Однако принесенное кушанье (не­
145

зависимо от количества и качества) приобретало полезное свойство лишь при ис­


креннем доброжелательстве посетительницы; если же приношение было сделано
"для соблюдения обычая, а не от чистого сердца - не бывает от него п о л ь з ы " . 146

Б о л е е того, доброжелательство наделяло его и магическим охранительным свойст­


вом. В о т что сообщали по этому поводу из Череповецкого у.: «Принесенное обяза­
тельно пробуют, потому что этот кусок, по их (крестьян. - ТЛ.) мнению не только
здоровье дает, а и от "призора" п р е д о х р а н я е т » . 147

П о общим отзывам, принесенное угощение было столь обильным, что позволя­


ло находящейся в изоляции, не оправившейся после родов женщине не беспокоить­
ся о домочадцах и хотя бы несколько дней отдохнуть от хлопот по дому: "пирогов
этих нанесут иногда на целый м е с я ц " ; "пирогов приносили много, семья с ъ е с т " .
148 1 4 9

П о местным традициям, посетительницы обычно приходили по отдельности, в


зависимости от того, как скоро каждая из них успевала приготовить угощение и ос­
вободиться от хозяйственных дел. Никаких обид по этому поводу со стороны хозяй­
ки не было - "когда придут, тогда и л а д н о " . Приходившие ненадолго задержива­
150

лись у роженицы - поговорить, посочувствовать; иногда их угощали чаем.


Особенностью женского проведывания была его взаимность, т.е. каждая из по­
сещавших могла быть уверена в том, что, когда придет ее пора родить, она получит
аналогичную помощь: "мне пирогов много наносили, так и я пойду в свое время.
Своя деревня так вся идет. Из другой родные"; "навещать ровесницы ходили. Я к
ней, она ко мне. И в другую деревню, кто поближе, к т о м у " . Обязательность от­ 1 5 1

ветного посещения регламентировалась лишь устоявшейся этикой внутридеревен-


ских отношений, пренебрежение которой вызвало бы осуждение окружающих:
« У нас говорили: "роженица есть, надо сходить с пирогом". В ответ надо идти обя­
зательно, но когда идешь - это как совесть, э т о по т р а д и ц и и » . 152

Конечно, в реальности состав приходивших не ограничивался лишь сверстни­


цами или только рожающими женщинами, приходили и более пожилые родствен­
ницы и соседки. Жительница В о ж е г о д с к о г о р-на вспоминала: « М н е пирогов мно­
го нанашивали. Пришла ко мне и соседка с пирогом (купцы они были), ей было
под 50 лет и говорит: " Т ы ко мне уже не придешь, я уже в г о д а х " а сама потом ро­
дила» .1 5 3

592
Обычай проведывания носил ярко выраженный характер нетрудовой взаимо­
помощи. Он функционировал лишь в определенной половозрастной группе. Т е м не
менее его следует отнести к аналогичным по значению общинным обычаям, напра­
вленным на поддержание нормальной жизнедеятельности каждой отдельной семьи.
Возникновение и сохранение обычая связано с нуждами сельской жизни, однако
толкование его верующими крестьянами было не лишено и христианской окраски:
как прототип своего обычая они расценивали известный сюжет христианской исто­
рии - принесение волхвами даров Деве М а р и и .
154

Сопоставление обычая проведывания в разных регионах позволяет сказать, что


общие его характеристики - э т о возрастной состав приходящих, цель, время и вза­
имность посещения, а также практически обязательное включение в состав прино­
симых блюд изделий из зерна. Региональные же особенности сказывались главным
образом в ассортименте приношений. Так, на интересующей нас территории осно­
ву его составляла разнообразная выпечка, что отражало специфику местной кухни.
С развитием сети медицинских учреждений деревенские женщины стали рожать в
больницах и роддомах, которые обычно были расположены в районных центрах
или крупных центральных усадьбах. Поскольку там они находились не менее неде­
ли, обычай проведывания как оказания помощи в период послеродового недомога­
ния и частичной изоляции родившей женщины, потерял свое значение . Однако и
155

до сих пор в деревнях, особенно с постоянным составом населения, принято наве­


щать вернувшуюся из роддома женщину с каким-либо угощением: "молока прине­
сут, если коровы у роженицы нет, пироги и еще чего-нибудь повкуснее". Обязатель­
но приносят что-либо ребенку.
Послед, пуповина. Одной из главных обязанностей повитухи было совершение
необходимых действий с последом и пуповиной. Эти действия - яркий пример ти­
пичного для родовспоможения сочетания эмпирических знаний и иррациональных
представлений, в данном же случае убеждения в существовании между ними, т.е. ме­
жду последом и пуповиной и новорожденным и роженицей не только реальной, но
и магической связи. Н а Русском Севере, как и в северном Приуралье наряду с пере­
вязыванием пуповины после ее обрезания существовала и практика намеренного
оставления пуповины без перевязки, что, по мнению местных бабок, устраняло
опасность появления грыжи. Один из вариантов такой обработки - обработка ног­
тем, что приводило, по-видимому, к сдавливанию сосудов и предотвращению крово­
течения.
Обрезание пуповины включало всегда и элемент магии. Одним из достоинств
деревенских повитух и одновременно одной из причин предпочтения их услуг про­
фессиональным акушерским было умение заговаривать - "загрызать" грыжу ново­
рожденному сразу же при обработке пуповины: " Б а б к а перережет ножницами пу­
повину, завяжет, сквозь борушку закусит пуповину и мошонку - чтобы грыжи не
б ы л о " . Иногда бабка, положив на перевязанный пупок тряпочку, давала грызть
1 5 6

его матери, сопровождая действие диалогом: " Ч т о грызешь? - Г р ы ж у " . Заговари­


157

вание грыжи либо предохраняло ребенка от ее возникновения, либо убирало уже


существующую, поскольку считалось, что грыжа может появиться при рождении
или даже до него, т.е. в утробном состоянии младенца: "Бывает, что ребенок еще в
животе, а у него уже г р ы ж а " . При перевязывании пуповины применяли и магиче­
158

ские действия с явной охранительной функцией. Одно из наиболее известных у рус­


ских действий - употребление волос матери или обоих родителей. Так, в Вель­
ском у. "у новорожденного тотчас отрезают пуповину головными волосами роди­
тельницы и ее мужа, заранее приготовленными, и теми же волосами с о всею осто­
рожностью перевязывают самый п у п " . 159

Действия с последом (постелька, место), в соответствии с общерусской тради­


цией включали два момента - обмывание и закапывание последа в "сокровенном"
месте, имеющие целью исключить возможность воздействия на него человека или

39 Русский Север... 593


животного, что могло пагубно отразиться на ребенке и нанести вред роженице.
Приведу примеры: " м о ю т холодной водой и в чистую т р я п о ч к у " ; "совершают об­
160

ряд обмывания с зарытием в белой тряпочке в землю под закладное б р е в н о " ; 161

"кладут в лапоть и в навоз или в п о д п о л ь е " . Как правило, источники не дают ка­
162

ких-либо комментариев по поводу обмывания последа. Исключение составляет со­


общение корреспондента из Череповецкого у.: по его данным, местные бабки объ­
ясняют необходимость данного акта тем, что "на т о м свете ведь заставят его
с ъ е с т ь " . Э т о необычное толкование связано, по-видимому, с представлением о
1 6 3

некоторой греховности повивания. Обмывание имело, безусловно, сакральный


смысл, недаром в одной из приведенных выше информации его называют "обря­
дом". С одной стороны, обмывание и последующее закапывание последа в землю,
по справедливому мнению А.К. Байбурина, носило явные черты погребального ак­
т а . Как подтверждение этого можно рассматривать и завертывание в белую тря­
1 6 4

почку и тем более захоронение в л а п т е . С другой стороны, обмывание последа


1 6 5

входило в комплекс послеродовых очистительных процедур, совершаемых над но­


ворожденным.
Необходимость очищения казалась очевидной, поскольку послед "рождался"
вместе с ребенком и был его "кровной" частью до искусственного разделения, пос­
ле чего их взаимосвязь приобретала магический характер. Актуализация этой свя­
зи представлялась главным образом как возможность нанесения вреда новорожден­
ному через его послед, что характерно для представлений всего русского народа.
Встречались и локальные варианты магических действий с последом, не имеющие
негативной окраски. Так, в Тотемском у. предпочитали прятать последы всех детей
(одних родителей) в одном месте - "чтобы мирно ж и л и " . 166

Одновременно с этим связь последа с детородными органами матери позволяла


считать, что он несет в себе некоторую информацию о ее репродуктивных возмож­
ностях, в частности о количестве и поле будущих (еще не зачатых) детей. Так, по
сведениям Н . Е . Мазаловой, ваганы (жители деревень по р. В а г е ) следующим обра­
зом определяли по форме последа пол следующего ребенка: округлая форма - жен­
ское начало, продолговатая - мужское. П о количеству узелков на последе опреде­
ляли, сколько еще у женщины будет детей (а у коровы - телят). Послед без узелков
(чистый) означал, что потенция к зачатию и с ч е р п а н а .
167

В русской обрядово-магической практике существовали и рекомендации отно­


сительно того, как вызвать зачатие ребенка желаемого пола. Среди них и ряд дей­
ствий с последом. Отсутствие таковых на изучаемой территории объясняется, воз­
можно, неполнотой нашей источниковой базы. Можно упомянуть интересный, но
несколько необычный для русской традиции магический прием, встречавшийся в
Шенкурском у.: здешние жители, желая вызвать рождение мальчика, давали съесть
послед новорожденного к о б е л ю . По-видимому, желанием стимулировать репро­
1 6 8

дуктивные возможности женщины (в первую очередь) объясняется и встречавший­


ся обычай класть с последом предметы, имевшие в народных верованиях значение
символов плодородия. В вологодском варианте данного обычая такую роль, по со­
общению Н . А . Иваницкого, выполняло яйцо, причем с последом девочки клали од­
но яйцо, мальчика - д в а . Для подтверждения правомерности подобного понима­
1 6 9

ния обычая можно привести сообщения из Брянского у. Орловской губ., поскольку


существовавший здесь вариант данного обрядового действия делает более понят­
ным его семантику: местные жители обычно клали с последом яйцо; если же ро­
дильница не хотела больше иметь детей, послед зарывали пуповиной вниз и яйцо.не
к л а л и . Одновременно с этим яйцо или встречающийся в других местах вариант -
170

хлеб, возможно, играли роль "пищи" для последа, поскольку он как предмет, родст­
венный ребенку, до некоторой степени олицетворялся, и обряды с ним, как показа­
но выше, включали символику погребения, предусматривающую в русской тради­
ции кормление покойного.

594
Принадлежность последа к рождающему началу женщины наделяла его в гла­
зах окружающих свойствами, способными в свою очередь влиять на окружающий
мир. По-видимому, усиление общего плодородия - и в хозяйстве, и в семье - имели
в виду жители Никольского у., зарывая послед мальчика в конюшню под ясли (это
делал отец ребенка) со словами: "Дитятко рости и лошадка рости", послед же девоч­
ки несли в хлев под ясли к к о р о в а м . Распространенный у русских, в том числе и в
171

Вологодском крае, обычай закапывать послед в навоз связан скорее всего с магией
плодородия. Следует сказать, что продуцирующие мотивы - не единственные, опре­
делявшие выбор места для захоронения последа. Таковым часто становились мес­
та, имеющие устойчивый сакральный статус. Так, иногда послед прятали в бане под
полок или же дома под закладное бревно. Одно из объяснений последнего вариан­
та - "чтобы грыжи не б ы л о " .
1 7 2

Крещение. Рассматривая отношение окружающих к младенцу, его статус в ми­


ре людей, определявший специфику послеродового ухода, можно сказать, что суще­
ствование ребенка в глазах религиозных родителей как бы распадалось на два эта­
па: до крещения (начало этого этапа связано с представлением о времени обрете­
ния души) и после него. В первый период опасение потерять ребенка диктовалось
не только естественными родительскими чувствами. Возможно, что в какие-то ми­
нуты у часто рожавших многодетных женщин эти чувства и притуплялись и на пер­
вом плане было осознание религиозной ответственности - успеть ввести новорож­
денного в мир Царства Божия и тем самым обеспечить ему нормальное развитие и
защиту в этой жизни или же ангельское существование в случае смерти. Причем
стремление предусмотреть возможность последнего вполне понятно, учитывая вы­
сокую детскую смертность в дореволюционной деревне. Этот период казался осо­
бенно опасным для жизни новорожденного, его безопасность и будущая жизнеспо­
собность зависели от магико-охранной заботы взрослых, прежде всего бабки-пови­
тухи. С первого момента своего существования, зачатый провославными родителя­
ми, с душой, посланной от Бога, еще не окрещенный, но как бы "обреченный" на
крещение (напомним приводившийся уже заговор при родах с просьбой отпустить
одну душу на покаяние, другую - "на крест") младенец заведомо должен был принад­
лежать миру Христа. Желая обезопасить своего подопечного от козней нечистых сил,
повитуха всеми своими действиями и заговорами подчеркивала эту принадлежность.
Как сообщал П.А. Дилакторский, при появлении младенца из родовых путей бабка
произносила: "Приму я младенца Христова на свои белые руки", а при заговоре от
грыжи у новорожденного говорила: " Н е грызи грыжа грызунья Христова младенца,
грызи ты грыжа грызунья чистяковый веник" . Аналогичный по смыслу заговор чи­
173

тала и роженица: "Отпусти, Господи, младенца Христова! Дай мне здраво сходить, в
крещеную веру ввести, твори, Господи, волю святую свою. Отопри, Господи, все зам­
ки, все ключи, отпусти младенца Господня из моей у т р о б ы " .
174

Христианская приобщенность младенца подтверждалась и очень характерным


для заговоров при уходе за новорожденным перенесением совершаемых повитухой
действий на апокрифическую Соломониду при одновременном сопоставлении их с
аналогичными процедурами, производимыми с младенцем Христом. Например: " Н е я
тебя младенец принимала, не я тебя повивала, не я омывала, а бабушка Соломонида,
которая Иисуса Христа повивала, омывала и своей нетленой ризой повивала" . 175

Забегая немного вперед отмечу, что заговоры такого типа еще более характер­
ны для действий, совершаемых после крещения. При одевании после таинства пер­
вый раз рубашки на ребенка бабка говорила: "Одеваю я тебя, младенец Христов,
ризой Христовой. Н е я тебя одеваю, одевает тебя мати Соломонида - мученица в
ризу нетленую, во одежду светлую, телу во здравие, душе во спасение, скорбям в от­
пущение" .176

Как и в большинстве русских регионов, на Русском Севере торопились окре­


стить новорожденных. Церковь строго следила за своевременным исполнением та-

39' 595
инства и, главное, - за недопущением случаев смерти младенцев неокрещенными.
Если подобное случалось по вине родителей, то священник по 68-му правилу Номо­
канона накладывал на виновных епитимью: на три года лишал причащения с обяза­
тельством делать каждый день по 20 поклонов и обязательным постом по понедель­
никам, средам и п я т н и ц а м . Если же младенец умирал неокрещенным по вине
177

священника, то последнего ждали серьезные неприятности: по ст. 183 У с т а в а Духов­


ной консистории - отрешение от места с определением в причетники "до раскаяния
и исправления". В связи с этим все дела по обвинению священников в несовершении
крещения тщательно расследовались. Так, когда в 1895 г. поступила жалоба от кре­
стьянина Великоустюжского у. Димитрия Шипустина на то, что приходский священ­
ник отказался окрестить его сына, принесенного бабкой-повитухой в церковь,
поскольку у нее не было денег заплатить, а младенец на следующий день умер не­
окрещенным, Духовная консистория учредила "формальное следствие" с опросом
свидетелей под п р и с я г о й .
178

П о правилам православной церкви в случае крайней необходимости крещение


мог совершить любой православный мирянин. Е с л и после э т о г о младенец оставал­
ся жив, то священник дополнял э т о т сокращенный обряд необходимыми элемента­
ми. Н а практике такие крещения чаще всего приходилось совершать находившим­
ся при родах повивальным бабкам, причем священникам даже вменялось в обязан­
ность наставлять деревенских бабок относительно того, что и как они должны
совершать, причем "не мешкая", при рождении нежизнеспособного младенца. Кор­
респондент из Устьсысольского у. писал по этому поводу: " В том случае, если ро­
дится очень слабый ребенок, то бабушки имеют обыкновение сами нарекать ему
имя и по своему крестят. Она (бабка) осеняет новорожденного крестным знамени­
ем, читает во Имя Отца и Сына и Святого Духа (этой молитве нарочно научены свя­
щенниками, если не знали), нарекают имя, одевают рубашку и к р е с т " . 179

В данном описании пропущено обязательное совершение водной процедуры -


погружение в воду или хотя бы обливание младенца, что также входило в набор
обязательных действий, совершаемых мирянином при крещении; без э т о г о оно не
считалось действительным. Трудно сказать, в чем здесь причина - в неточности ин­
формации или в действительном недосмотре местного священника. В приведенном
выше деле о неокрещении младенца, проводящий дознание священник - представи­
тель консистории - возлагает до некоторой степени вину и на бабку и по ходу след­
ствия задает ей вопрос: "Почему ввиду вероятной опасности, угрожавшей жизни ре­
бенка, сама не позаботилась крестить... и, если не знала э т о г о порядка, то зачем не
поискала в деревне лиц, знающих э т о дело?" Н а что та отвечала: " С а м а я дела это­
го вовсе не знаю, а лиц знавших в деревне не б ы л о " .
1 8 0

Церковные правила не устанавливали жестких сроков совершения таинства


крещения. Сами родители стремились быстрее увидеть свое дитя окрещенным. Пос­
пешность родителей была вызвана рядом соображений религиозного характера.
Во-первых, по представлениям крестьян принадлежность к православной вере бы­
ла естественным состоянием русского человека, что нашло отражение в лексике.
Дореволюционные авторы сообщали о формах приветствия и обращения крестьян
следующее: «Входя в избу, обычное приветствие "живите здорово, все креще­
н ы е " » ; «каждый, войдя в избу, молится перед иконами и приветствует хозяев сло­
1 8 1

вами: "ночевали здорово все крещоные". Е м у отвечают: "Поди-ко ты ночевал здо­


рово, крещеной". Э т о название "крещоной" любимое название нашими крестьяна­
ми всех и каждого. Если кто-нибудь, войдя в избу, забудет перекреститься, то сразу
оговорят, что, дескать, крещоный ли ты, особенно если войдет н е з н а к о м ы й » .
182

При утере многих культурных особенностей, тем более в религиозном поведе­


нии, э т о обращение сохраняется до сих пор, причем не только как элемент местной
лексики, но и как критерий качества и возможности общения. Пожилые жители во­
логодских сел и сейчас употребляют термин " к р е щ е н ы е " по отношению к лицам

596
русской национальности (или, во всяком случае, принимаемым за таковых по внеш­
нему виду): " К т о В ы будете, крещеные?", "заходите, крещеные". Это обращение
подразумевает взаимную доброжелательность, дружественность. При ощущении
же некоторого дискомфорта в общении у хозяев, как и раньше возникает некото­
рое сомнение: "да крещеные ли В ы б у д е т е ? " .
183

Во-вторых, до крещения новорожденный казался нечистым, его нельзя было


считать полноценным человеком, поэтому, например, на него даже не надевали ни
рубашки, ни креста, не клали в колыбель, суеверные матери не начинали кормить
грудью. И, наконец, сам ребенок был незащищен от любого вида порчи, сглаза,
младенца могла подменить нечистая сила, при болезни ему не помогали никакие
традиционные способы лечения, включающие обращения к святым, кропление свя­
той водой и т.д. Н о самым страшным казалось допустить смерть неокрещенного
младенца. П о общим представлениям, души неокрещенных не могли быть прирав­
нены к окрещенным, они "оставались грешными", так как не был снят первород­
ный грех, в загробном мире они были обречены "не видеть с в е т а " , что одни пред­
184

ставляли как слепоту младенцев, другие - как помещение неокрещенных в темное


место. Они не получили христианского имени, под которым каждый окрещенный
"числился" в божественном мире, и потому их нельзя было поминать. Однако на­
родная религиозность допускала возможность облегчения участи несчастных. Так,
жители Череповецкого у. считали, что "некрещеные дети будут в темноте пребы­
вать. Мать может вымолить, если их часто п о м и н а т ь " . Встречался и довольно
185

распространенный у русских обычай раздавать 40 крестиков детям как поминание


по умершему неокрещенному младенцу.
Имели хождение и не дававшие забывать родителям об их обязанностях попу­
лярные до сих пор рассказы о так называемых вещих снах, в которых таинственный
спутник - "старичок" - показывал матери загробные мучения неокрещенных детей:
"Одна из крестьянок видела во время летаргии какого-то почтенного старичка, ко­
торый стал водить ее по всем местам. Сначала часовня без окон, но с дверью. Отво­
ривши дверь, старик впустил ее в часовню, и она видит, что тут очень темно, и в
этой темноте лежат разные младенцы". Оказалось, по объяснению старика, что это
лежат некрещеные младенцы или выкидыши и недоноски, причем последние лежат
возле с т е н .
186

Следует сказать, что народные взгляды на загробное существование неокре­


щенных младенцев, сложившиеся, безусловно, в свое время под воздействием цер­
ковной разъяснительно-устрашающей практики убеждения паствы в необходимо­
сти крещения, в результате оказались намного категоричнее соответствующих
церковных. Присущий народному видению мира элемент поляризации в определе­
нии загробной участи детей в зависимости от совершения над ними таинства креще­
ния не укладывался в постулируемую церковью картину всеобщей сакрализации
православного мира (куда входили и живые, и их будущие дети и уже умершие), в
котором совершаемые родителями или над родителями таинства как бы заведомо
освящали и зарождающееся потомство. Точнее сказать, эти постулаты определяли
до некоторой степени отношение к появлявшимся на свет, где главным, как уже бы­
ло сказано, было стремление подчеркнуть их сопричастность миру Х р и с т а через
предстоящее крещение, но не к умершим без такового. В X I X в. получили распро-
страннение популярные богословские сочинения, в которых намеренно опровер­
гался сюжет обреченности на мучения, на изоляцию в загробном мире неокрещен­
ных младенцев. Правда, речь обычно шла лишь о погибших до рождения и не по
вине матери, т.е. не в результате абортов.
Один из источников популяризации среди крестьян указанных выше взглядов в
начале X X в. - имевшие широкое хождение по всей стране печатные картинки. Од­
на из них под названием "Утешение скорбящих о б участи младенцев в загробной
жизни" хранится в Тотемском краеведческом музее. Она напечатана в 1911 г. в

597
Одессе, а прислана в музей из деревенского дома с. Сондуги Т о т е м с к о г о у. Авторы
текста призывают родителей "не скорбеть о т е х детях, кои не удостоились святого
крещения, умерших е щ е в утробе матери". И х участь, конечно, не будет так же бла­
женна, как крещеных, но "мучения грешников их минуют". Здесь же излагается и
понимание церковью сакральной связи родителей и детей: "Вследствие тесной нрав­
ственной связи людей между собой, дети христиан-родителей освящаются еще в ут­
робе матери молитвами, чтением слова Божия, принятием святых таинств матерью.
Самое намерение носящей во чреве матери сделать свое дитя членом Церкви Хри­
стовой, е е искреннее желание и готовность совершить над ним святое крещение не
может не иметь значения перед Г о с п о д о м " .
187

В результате полного единодушия прихожан и церкви в отношении к срокам


крещения (возможно близким к рождению) на Вологодчине, как и на большей час­
ти территории расселения русских, установилась традиция крестить новорожден­
ных на второй или третий день после рождения. Э т о подтверждают и этнографиче­
ские материалы, и данные метрических книг. Например, разрыв между рождением
и крещением по метрическим книгам Николо-Зыковской церкви Грязовецкого у.
составил в среднем в 1913 г. 1,1 день, в 1914 г. - 1,2, в 1917 г. - 1,1, по данным Воск­
ресенской Боровецкой церкви Вологодского у. в 1860-1862 гг. - 1, по данным М е -
жадорской Введенской церкви Устьсысольского у. в 1860 г. - 2,3 д н я . 188

П о правилам Православной церкви крещение должно было совершаться в хра­


ме, исключение делалось лишь в особых случаях. Жители Русского Севера, как
можно судить и по этнографическим описаниям, и по сообщениям церковнослужи­
телей, часто предпочитали крестить детей на дому, что вызывало недовольство свя­
щенников, не имевших, по-видимому, возможности противостоять укоренившемуся
в приходе порядку. Т а к , священник Никольской Бурдуковской церкви Грязовецко­
го у. писал: " У крестьян есть вредный обычай крестить младенцев на дому. Прихо­
дится крестить без всякой основательной причины в тесной, черной и душной кре­
стьянской избе с двумя огарками восковой копеечной с в е ч и " .189

Официальной платы за совершение треб, в т о м числе и крещения, не существо­


вало. Однако на практике таковая взималась в размерах, установленных в каждом
приходе произвольно. В конце X I X в. данная сумма в среднем равнялась 20-25 коп.
К этому добавлялись по "состоянию родителей" и принятому в деревне порядку под­
ношения натурой - хлеб, холст. Интересно, что по некоторым данным, крещение
незаконнорожденных оценивалось дороже. Так, корреспондент из Тотемского у.
писал о т о м , что в их местности (р. Кокшеньга) за крещение принято платить
25 коп. плюс три пирога - крестилъника, за крещение же незаконнорожденного бе­
рут один 1 р у б . Взимаемые за требы деньги не считались оплатой труда священ­
1 9 0

ника и не должны были носить характер принудительного вознаграждения.


В уже упоминавшемся деле о неокрещении младенца в вину священнику ста­
вился отказ крестить принесенного ребенка, поскольку у принесшей его повитухи
не было денег на свечи и 25 коп. за крещение. Интересно, что в начале расследова­
ния местный священник на вопрос: "берется ли в Вашей церкви плата за крещение
и какая?" ответил утвердительно: " Б е р е т с я по 15 копеек, каковые деньги поступа­
ют не для причта, а в пользу местного попечительства", однако впоследствии счел
нужным добавить, что "определенной таксы за совершения крещения у нас не суще­
ствует, и мы довольствуемся добровольными даяниями прихожан и опускаем тако­
вые в кружку, из которой высыпаются по полугодно и отсылаются местному благо­
чинному на содержание бедного и сиротствующего духовенства, остается малая
доля и нам из этой кружки за удовлетворением вышеописанных н у ж д " . 191

Устоявшийся веками церковный обряд крещения не исключал, однако, некото­


рых разногласий относительно чинопоследования таинства. Одним из самых спор­
ных был вопрос о необходимости перемены воды при крещении нескольких
младенцев. Особенно остро он вставал там, где православное население, а именно

598
последователи государственной церкви, соседствовали со старообрядцами, что
было характерно и для Русского Севера. Необходимость перемены воды расценива­
лась последователями единой в прошлом веры по-разному. Старообрядцы, опира­
ясь на авторитет древней русской церкви, считали необходимым менять воду, офи­
циальная же православная церковь в X I X в. этого не только не требовала, но
считала излишним. Эти споры касались как священнослужителей, так и мирян, по­
скольку затрагивали религиозные чувства и представления последних, в частности
могли поколебать их уверенность в чистоте и правильности совершения таинства.
Смущение в умы прихожан, а иногда и их пастырей вносило неоднозначное от­
ношение к крестильной воде. С одной стороны - это была освященная вода, и, по
утверждению церкви, таковой она оставалась и после крещения. С другой - в эту во­
ду погружали грешного (поскольку на нем лежал первородный грех) младенца,
иными словами, в нее как бы смывался грех и после этого считать ее сакрально чи­
стой не представлялось возможным. Вследствие этого позиция старообрядцев пред­
ставлялась многим мирянам более логичной. Этот, казалось бы, и не столь важный
вопрос поднимался неоднократно в церковной п е ч а т и и на собраниях священно­
192

служителей разных рангов; при этом высказывались различные точки зрения.


В качестве примера можно привести рассмотрение этого вопроса на съезде свя­
щенно- и церковнослужителей 1-го благочинного округа Грязовецкого у. в 1869 г.
Благочинный утверждал, что "не только можно, но и должно, если случится, кре­
стить нескольких младенцев всех в одной воде". При этом он "приводил примеры
первенствующей христианской церкви, указывая на общие крещальни, и в нашем
отечестве бывшие при распространении веры христианской". Однако некоторые
священники, не отрицая верности суждения благочинного, высказали иную точку
зрения, обращая внимание на традиционность перемены воды в их местности и при­
верженность населения своим обычаям: " В о д а при крещении двух или трех младен­
цев предшественниками нашими постоянно переменялась, и так как простой народ
привык видеть постоянно э т о т обряд, совершаемый так, а не иначе и, наконец, так
как многие из младенцев рождаются с наружными болезнями, которые в недально­
видном человеке могут легко произвести брезгливость и отвращение, неуместное в
таинстве, то и нам во избежание могущего произойти отсюда соблазна крестить по
примеру предшественников" . 193

Последующие действия с крестильной водой соответствовали представлению о


ее сакральности. Выливали ее обычно в такие места, "где не ходят ни люди, ни
скот", а при крещении в церкви - на территории церковного двора ("на паперти
мох - туда и выльют", "где трапезная была, там воду за трапезную выливали" ). Ча­
194

сто вода выливалась в места, считавшиеся сакральными: под часовню, под передний
угол и з б ы . Эту воду как особо целебную использовали повитухи: "как окрестят, т о
195

водой этой же бабка обливает младенца и приговаривает: "и смываю и стираю с мла­
денца Христова все скорби и болезни, шепотные, ломотные, нутряные" . 196

В с е православное население России, в том числе и жители Вологодчины, счита­


ли крещение вторым, духовным рождением человека и потому связывали с ним,
как и с моментом телесного рождения, некоторые приметы относительно будуще­
го ребенка. Самая распространенная из них - определение долготы жизни младен­
ца по плавучести воска с его подстриженными волосками. Имели значение и раз­
личные нюансы в поведении его духовных родителей: " Е с л и восприемник при кре­
щении громко и внятно читает символ веры, т о новопосвящаемый будет говорить
до наступления второго года и притом ч и с т о " .
197

Восприемники. Одной из основных задач при подготовке к крещению был


выбор крестных родителей - восприемников. Институт восприемничества, как и
большинство христианских институтов, с течением времени приобрел этнические, а
также и региональные особенности, проявлявшиеся главным образом в таких харак­
теристиках, как терминология, число восприемников, их половозрастной состав,

599
обрядовое поведение. Для изучения данного вопроса в качестве дополнительного
источника использовались метрические к н и г и , в которые при крещении записы­
198

вали имена крестных родителей, их сословное и семейное положение, отношение к


крещаемому (родственники, посторонние). Метрические книги не могут использо­
ваться как основной источник, поскольку они отражали не только реальную ситуа­
цию, но и установившийся в приходе порядок записи крещения, в т о м числе и реги­
страции восприемников.
Н а Вологодской земле, как и на всем Русском Севере, крестные родители чаще
назывались, особенно в бытовой разговорной речи, божат, божатко (восприем­
ник), божатка, боженька (восприемница). Некоторым своеобразием отличается
терминология в Вожегодском р-не. Здесь термины с корнем " б о ж " относились в ос­
новном к ближайшим родственникам - обычно тетям и дядям, а также к старшим
сестрам и золовкам: «Божья - э т о родственница, тетки раньше божатками были,
крестный отец - крестный, а дядя - божат, " б о ж е й " зовут родню». Иногда в т о м же
значении - старшего родственника - употреблялся и термин крестная: " Я пришла в
семью мужа, золовкам было три, пять и девять лет. Т а к моего мужа звали Васей, а
меня крестной. Младшие зовут старших к р е с т н ы м и " . Возможно, крестных вос­
199

принимали главным образом как опекунов и в этом значении термины распростра­


нились и на старших родственников, тем более, что в данной местности крестных
обычно выбирали из числа родных.
В изучаемом регионе не было единой традиции в отношении необходимого чис­
ла восприемников при крещении каждого ребенка. Наиболее распространенным
можно считать обычай приглашения одного крестного к каждому окрещиваемому
младенцу, одного с ним пола (см. табл. 1.).
Приведу некоторые примеры: " У мальчика - обязательно крестный отец и не­
обязательно крестная мать, у девочки - редко крестный о т е ц " ; "для мальчика -
2 0 0

один крестный, для девочки - крестная мать. Редко о б о и х " , "девочку крестила
2 0 1

девочка или женщина, парень - мальчика, только один к р е с т н ы й " . Подобный по­202

рядок восприемничества соответствовал установлениям православной ц е р к в и . 203

П о мнению большинства исследователей церковного права, приглашение и соот­


ветственно запись в метрические книги пары восприемников, как э т о было приня­
то на большей части Европейской России, появилось первоначально в народной
среде и затем повлияло на церковный обряд. Наряду с этим существовал и как бы
"промежуточный" вариант, а именно приглашение пары восприемников - мужчины
и женщины к мальчику и лишь одной крестной матери к д е в о ч к е . О б е эти тради­
204

ции типичны для Русского Севера и Северного Урала .


2 0 5

Дополнительным источником, подтверждающим бытование той или иной тра­


диции выбора крестных, может служить выяснение их роли в свадебном ритуале
при бракосочетании крестников. Т а к , например, в Тарногском р-не в т е х местах, где
преобладала вторая традиция, в канве ритуала четко обозначена обрядовая роль
крестного (тысяцкий) и божатки жениха, а также божатки невесты, тогда как за ее
крестным отцом не закреплены какие-либо обязательные функции или участие в
обрядовых актах, что позволяет думать о необязательном наличии данного персо­
н а ж а . Достаточно широко была распространена и наиболее характерная для рус­
206

ских традиция - приглашение пары крестных (мужчины и женщины) для новорож­


денных обоего пола: "Кумиться доселе любят православные: ибо при крещении
редко бывает один кум, почти всегда д в о е " .
2 0 7

Судя по этнографическим данным и данным метрических книг, э т а традиция,


независимо от преобладающей в той или иной местности, была более типична для
города, в сельской ж е местности - среди наиболее обеспеченных слоев населения и
в семьях, не принадлежащих к крестьянскому сословию. При выяснении бытования
данной традиции нужно учитывать, что местное население иногда говорит о нали­
чии пары крестных, имея в виду супругов настоящих восприемников, т.е. лиц, на

600
Таблица 1

Число восприемников при крещении ребенка

П о л ребенка Мальчики Девочки

Восприемники один кре­ одна кре­ один кре­ одна


оба оба
стный стная стный крестная

Ильинская церковь. Кадников- 13 21


ский у., 1877 г.
( Г А В О . Ф. 496. О п . 1. Д . 1524)
Николо-Зыковская церковь. 48 50
Грязовецкий у., 1904 г.
(Там же. О п . 54. Д . 11)
Иоанно-Богословская церковь. 36 30
Вологодский у., 1870 г.
( Т а м же. О п . 8. Д. 406)
Т а же церковь, 1875 г. 34 29
Трифоновская церковь. В о л о - 17 12
годский у., 1780 г.
(Там же. Ф. 496. О п . 11. Д . 1.)
Георгиевская церковь. В о л о - 13 10
годский у., 1780 г.
(Там же)
Ильинская церковь. Кадников- 69 79 1(незакон­
ский у., 1899 г. норожден­
(Там же. О п . 55. Д . 11) ная)
Т а же церковь, 1902 г. 110 4 93
Введенская Межадорская цер- 6 25 16 20
ковь. Устьсысольский у . ,
1860 г. (Там же. Д . 13 248).
Воскресенская Боровицкая 78 1 (незакон­ 78
церковь. Вологодский у., норожден.)
1860 г. (Там же. Д . 13250.)
Вологодская графская Зосимы 4
и Савватия церковь, 1891 г.
(Там же. О п . 8. Д. 564).
Т а же церковь, 1892 г. 1

самом деле не являющихся к р е с т н ы м и . По-видимому, локальное распростране­


208

ние имела еще одна традиция: участие при крещении мальчика крестного и крест­
ной или одного крестного, при крещении девочки - двух крестных женского пола:
"божатки у девочки. Ставили двух. Одна держит ребенка - настоящая божатка, а
вторая собирает пеленки, пояс. Одна взрослая, вторая малолетка, пояс держит";
"у девочки - божатка женщина и девочка, у мальчика - мужчина и д е в о ч к а " . 209

Т о т факт, что данная традиция не отражена в метрических книгах, может сви­


детельствовать о ее реальном отсутствии в том или ином приходе, но может быть и
результатом невозможности официального ее фиксирования в церковных докумен­
тах в силу существующего в правилах церкви запрещения допускать к восприемни-
честву двух лиц одного п о л а . Судя по имеющимся в нашем распоряжении данным,
210

указанный обычай был практически неизвестен или встречался эпизодически в бо­


лее южных регионах России, однако существовал на Севере - в Архангельской губ.,
правда, с несколько иным распределением ролей. Так, по данным из Шенкурско-

601
го у., «у девочки крестного нет, мужиков не ставят, только две девки божатки.
Одна держит до погружения - малая божатка, другая - после. Они не крестят, а
"держат", как говорят в Архангельской губернии. Э т а последняя благославляет и на
свадьбу» .
211

Совершение крещения создавало новые отношения между участниками таинст­


ва, а также их семьями - духовное родство, или, по народной терминологии, кумов­
ство. Эти отношения исключали возможность взаимных браков. Однако вопрос о
том, на кого именно распространялись духовное родство и соответственно брачные
запреты, решался церковным правом в разные периоды русской истории по-разно­
му. Следуя византийскому законодательству, русская церковь, ужесточая постепен­
но брачные запреты по духовному родству, к XVII в. постановила считать находя­
щимися в таковом не только крестников, их родителей и восприемников, но и род­
ственников данных лиц вплоть до седьмой ступени родства, а также крестников,
имеющих общих восприемников и их потомков. Эти нормы были записаны в вошед­
шую в первую печатную Кормчую книгу статью " О тайне супружества", которая
стала руководством по брачному праву, Н о подобные запреты создавали на практи­
ке массу трудностей, и уже в Х Г Х в. церковь рядом указов, подтвердив необходи­
мость лишь одного восприемника, одного пола с окрещиваемым, отменила почти
все брачные ограничения, оставив обязательным только запрет брака между вос­
приемницей девочки и ее отцом и восприемником и матерью крестника. Браки ме­
жду лицами, находившимися прежде в близком духовном родстве, разрешались, но
с дозволения епархиальных властей.
Постоянно меняющиеся брачные нормы, противоречие нововведений устояв­
шимся порядкам, неточность формулировок приводили к тому, что и среди священ­
ников, и среди мирян не было полной ясности относительно действующего законо­
дательства, свидетельством чего служат разнообразные ходатайства в Вологодскую
Духовную консисторию о разрешении браков в спорных случаях. Так, например,
крестьянин Богородицкой церкви Вологодского у. экономической вотчины Михаил
Иванов подал жалобу на священника, отказавшегося венчать его с девушкой, по­
скольку у ее отца и Михаила был один крестный. При этом Иванов ссылался на указ
Св. Синода от 27 февраля 1810 г., по которому данное родство было "венчать доз­
волено". Брак разрешили. От вологодской помещицы девицы Фивеи Дмитриевны
Нееловой поступила жалоба на отказ священника обвенчать ее крепостных на ос­
новании того, что между ними существует духовное родство: отец жениха являлся
восприемником отца невесты. Решения в деле нет, но, судя по действующему зако­
нодательству, брак должен был быть р а з р е ш е н .212

Приведенный экскурс в историю брачного права позволяет понять, почему в на­


родной среде и во второй половине Х Г Х в. брачные запреты оказывались намного
шире, нежели того требовало церковное законодательство указанного времени. Н а ­
родный обычай в значительной степени сохранил установленные когда-то самой
церковью брачные ограничения отчасти в силу традиционности общественного бы­
та и сознания, отчасти потому, что эти установления казались естественными и ло­
гичными, соответствовавшими пониманию таинства крещения и статуса восприем­
ников как духовных родителей.
В оценке возможностей заключения супружеского союза народ был более
склонен следовать не букве закона, а нормам народной морали, опасаясь совершить
ужасный грех: плотскими отношениями осквернить духовное родство. Например,
корреспондент из Череповецкого у. привел весьма показательную ситуацию: в
д. Першино молодые люди, несмотря на взаимную склонность не решались всту­
пить в брак, так как у них была "одна боженька". Узнав об этом, местный священ­
ник призвал парня к себе и постарался объяснить, что в этом случае нет никакого
греха, нет нарушения "ни закона гражданского, ни закона церковного". Однако па­
рень так и не согласился, сказав: " Н е т , батюшка. Совесть зазрит, з а п р е щ а е т " .
213

602
Безусловно запрещенными считали в народе браки между восприемниками, находя­
щимися уже как бы в духовном б р а к е . П о общему мнению, главным и неизбеж­
214

ным следствием нарушения принятых запретов являлось рождение неполноценных


детей: " Х о р о ш и х детей не будет у кума с кумушкой. В с е уроды будут. В о т у моих со­
седей было: кум с кумушкой поженились, дети рождались у р о д ы " . 215

Н а основании имеющихся в нашем распоряжении этнографических источников


можно считать, что преобладающей традицией в изучаемом регионе было предпоч­
тение выбора восприемников "среди членов своей семьи или ближайших родствен­
н и к о в " . При рассмотрении данного вопроса целесообразно привлечение записей
216

метрических книг, которые, однако, не могут быть использованы как основной ис­
точник, поскольку при регистрации указывалась обычно лишь первая или вторая
степень родственных отношений родителей и восприемников. Как правило, называ­
лось родство по отношению к родителям крещаемого, иногда только по отношению
к отцу, например: " т е щ а отца", "свояченница отца". Наглядным примером того, что
могут сообщить метрические книги о родственных отношениях вступавших в духов­
ное родство лиц, могут служить данные метрической книги Воскресенской Боро-
вецкой церкви Вологодского у. за 1860 г. Книги этой церкви представляют интерес
для анализа, поскольку число крещений там достаточно представительно: за год
было окрещено 157 детей - 79 мальчиков и 78 девочек. Кроме того, записи содер­
жат указания на родство между родителями крещаемого и восприемниками до чет­
вертой степени родства. З а исключением одного случая восприемничества мальчи­
ка (незаконнорожденного) крестной матерью все остальные дети имеют по одному
крестному одного с ними пола.
Из 157 окрещенных детей 102 были восприняты родственниками (41 мальчик и
61 девочка), из них десять детей имели восприемников родственников, степень род­
ства которых и (или) принадлежность к родне одного из родителей определить не­
возможно в связи с неточностью записи (например, "тетка их"). В остальных случа­
ях родство восприемников по отношению к их крестникам выглядело следующим
образом. При крещении девочек: 15 случаев воспринятия сестрой, 1 6 - т е т е й по от­
цу, 9 - тетей по матери, 3 - бабушкой по отцу, 3 - бабушкой по матери, 1 - двоюрод­
ной сестрой по матери, 2 - двоюродной сестрой по отцу, 1 - тетей отца, 1 - тетей
матери, 2 - двоюродной сестрой отца, 1 - женой брата. При крещении мальчиков:
16 случаев воспринятия братом, 7 - дядей по отцу, 6 - дядей по матери, 1 -дедушкой
по отцу, 1 - дедушкой по матери, 1 - двоюродным братом по матери, 1 - двоюрод­
ным братом по отцу, 2 - дядей отца, 1 - двоюродным братом отца, 1 - мужем сест­
ры, 1 - двоюродным племянником отца. В с е г о со стороны отца участвовало в
восприемничестве 37 человек, матери - 22, в том числе 13 мальчиков имели воспри­
емников со стороны отца и 8 со стороны матери, 24 девочки имели восприемников
со стороны отца и 14 со стороны м а т е р и . 217

Таким образом, совершенно очевидны два вывода. Первый: для девочек чаще,
чем для мальчиков приглашали восприемников из числа родственников. Эту осо­
бенность отмечали и этнографические материалы, собранные в Тенишевском бю­
ро: "если мальчик - кого-либо из соседних мужчин или же молодых парней от 17 до
20 лет, а в крестные матери из девиц лет 13-20, если девочка, то зовут в крестные
из своей с е м ь и " . Второй: среди крестных-родственников явно преобладают род­
218

ственники со стороны отца. Интересно отсутствие каких-либо предпочтений в вы­


боре на роль восприемника дяди по матери, чего можно было ожидать, следуя ут­
верждению М.О. Косвена о генетической и функциональной преемственности и
взаимозаменяемости данного персонажа и крестного о т ц а . Возможно причиной
2 1 9

этому является сравнительно поздний характер приведенных д а н н ы х . Предпочте­


220

ние родственников объяснялось рядом причин, среди которых главные две. Пер­
вая - стремление избежать сужения круга брачных связей, совместив духовное род­
ство с кровным, вторая - доверить восприемничество наиболее близким людям,

603
поскольку совмещение духовного и кровного родства давало большую уверенность
в помощи восприемников своим крестникам в будущем.
При выборе в крестные родители, особенно при выборе посторонних лиц, роди­
тели учитывали наличие у них разнообразных положительных качеств, поскольку
таковые могли повлиять на формирование личности новорожденного и даже ска­
заться на его судьбе. Один из основных показателей в оценке кандидатуры в воспри­
емники - социально-экономическое положение данного лица. В имеющихся у нас
сообщениях довольно часто указывается на т о , что при отсутствии семейных лиц
родители, руководствуясь меркантильными соображениями, приглашают "кого-ли­
бо из посторонних более зажиточных, так как скорее получит крестник пода­
р о к " ; "в кумовья зовут тех, которые дают больше на зубок новорожденному или
2 2 1

вперед могут пригодиться" . Ценился высокий общественный статус: крестных


222

любили выбирать из "почетных л и ц . Интересно, что среди указанных в Боровец-


223

кой метрической книге за 1860 г. (см. выше) 55 младенцев, имевших посторонних


восприемников, 12 мальчиков принимали церковнослужители (8 человек - дьякон,
3 пономарь, 1 - дьячок) и 1 ребенка принимал к у п е ц . Учитывались умственные,
224

нравственные и даже внешние качества, выбирали тех, кто "умнее, красивее". С фи­
зическими недостатками, "недовольных умом", с "нравственными недостатками и
прочими в крестные приглашать и з б е г а ю т " . По-видимому, ущербность крестных
225

не позволяла надеяться на то, что они смогут наставлять своих крестников должным
образом или помогать в дальнейшей жизни. Кроме того, отрицательные качества
могли перейти от них к крестным детям, поскольку не исключалась возможность
прямой наследственности, аналогичной кровнородственной.
Для данного региона характерно приглашение разных крестных к детям одной
семьи. Одно и то же лицо приглашалось лишь в том случае, если предыдущий кре­
стник умер.
Кроме упомянутого выше запрета исполнения беременной роли крестной мате­
ри, существовавшего практически повсеместно, встречались и локальные суеверия,
исключавшие по разным соображениям некоторых лиц из числа возможных вос­
приемников. Так, жители современного Тарногского р-на считали, что восприемни­
цей не может быть молодая женщина, "если еще год не прожила с мужем, потому
что своих детей водиться не б у д е т " . Скорее всего данное суеверие связано с пред­
226

ставлением об активности сексуальной жизни в этот период, что осквернило бы


церковное таинство. Из аналогичных соображений, например, молодоженам, нахо­
дящимся меньше года в браке, не рекомендовалось иногда причащаться и даже чи­
тать священные книги. Так, священник Сараевской Николаевской церкви Николь­
ского у. сообщал о том, что одна из его прихожанок, на которую была наложена
епитимья за внебрачное сожительство, "не была уже на духу (т.е. на исповеди. -
ТЛ.) три поста, оправдывая себя предрассудком нашей местности, что брачившие-
ся не ходят на исповедь первый год, а она сей год вышла з а м у ж " . Трудно объяс­
227

нимо другое суеверие, услышанное в д. Черепаниха Тарногского р-на Вологод­


ской обл.: "Нельзя держать на году двоих, какой-нибудь из детей умрет, у меня так
и было". Сами информаторы, не давая каких-либо толкований этому запрету, при­
писывали его, как и многие свои суеверия, церковным установлениям и утверждали,
что " б а т ю ш к а в таком случае крестить не р а з р е ш и т " , что, впрочем, вполне мог­
228

ло иметь место, поскольку священники до некоторой степени были вынуждены под­


чиняться местным обычаям.
К выбору восприемников относились особенно внимательно в тех случаях, ко­
гда дети в семье часто умирали в малолетстве ("не стояли"). В таких случаях в
севернорусских деревнях прибегали к известному у всех русских обычаю приглаше­
ния в крестные родители первых встречных, в которых видели посланников Божь­
их. Причем иногда местные жители уточняли, что э т о т обычай имел ввиду лишь
специфику выбора крестного отца - б о ж а т к и . Случалось, что в аналогичных си-
229

604
туациях в качестве пары восприемников приглашали брата и с е с т р у . Встречались
230

и обрядовые действия более сложной семантики, связанные как с наречением име­


ни и выбором крестных, так и условной "продажей" детей (см. ниже). Так, по све­
дениям Н . А . Иваницкого в случае неоднократной смерти детей вологжане прибега­
ли к следующим мерам: "практикуется мнимая продажа детей, состоящая в том, что
родители дают несколько копеек лицу, у которого дети растут сильные и здоровые.
Этот человек берет деньги, покупает в церкви свечку и ставит ее тому святому, имя
которого дано мнимо-купленному новорожденному. В жизни и покупщик, и ребе­
нок обоюдно зовутся мнимыми: кум, кума, божат, б о ж а т к а " . 231

Духовное родство подразумевало возникновение взаимоотношений, аналогич­


ных близкородственным. Покумившиеся семьи оказывали друг другу помощь, вы­
ручали в беде, гостили друг у друга по праздникам. Одним из обязательных напра­
влений народной педагогики было воспитание особого любовно-почтительного
отношения к крестным, или, как их еще называли, "родителям по к у п е л и " . Как
232

говорят пожилые женщины, усвоившие с детства этические нормы восприемниче-


ства, " с божаткой - э т о ведь божья божатка, восприемная матушка - с ней нельзя
было с с о р и т ь с я " . Проявление неуважения к ним рассматривалось как грехов­
233

ный поступок: " Г р е х обидеть крестных. Б о г счастья не даст, кто обидит боженьку
или б о ж а т к а " . О с о б о е отношение к крестным предусматривалось и обычным
2 3 4

правом. Так, при рассмотрении дела об оскорблении молодым человеком своей


восприемницы волостной суд Страдной вол. Великоустюгского у., "принимая во
внимание, что духовные дети обязаны почитать своих крестных как родителей",
подверг виновного аресту на два д н я . Однако моральный приоритет крестных в
235

конфликтных ситуациях с точки зрения обычного права не казался безусловным.


Сам по себе статус крестной не давал права оскорблять крестников, а, возмож­
но, даже требовал воздержания от ссор с духовными детьми. Так, уже упоминав­
шийся волостной суд Страдной вол. в другом случае "по жалобе крестной матери на
ругательства крестника, имея ввиду, что между ними происходила обоюдная ссора
и истица назвала ответчика вором и нежелание ее примириться, подверг ее общест­
венной работе на один день, а ответчика аресту на два д н я " . Правда, до ссор меж­
236

ду покумившимися лицами дело доходило редко, учитывая специфику будущих вза­


имоотношений и возлагаемую на крестных моральную ответственность за крестни­
ков, родители сразу присматривали в восприемники своим детям "наиболее люби­
м ы х " лиц.
Крестные родители могли принимать непосредственное участие в воспитании
крестников, велико было т а к ж е воздействие их нравственного авторитета, Сви­
детельством э т о г о м о ж е т служить, например, воспоминание одного жителя Т а р ­
ногского р-на. З а д у м а в жениться на своей куме (с которой вместе принимал ре­
бенка) и зная, ч т о э т о не положено обычаем, он решил посоветоваться, но не с
родителями, а с божаткой. Т а сказала ему, что на свадьбу не придет, т а к как т а ­
кой брак греховен, и свадьба не с о с т о я л а с ь . Общепринятым было посещение
237

крестниками в день ангела своих крестных и получение от них подарков или о б ­


мен п о д а р к а м и . Подытоживая сказанное выше, хочется привести типичную ха­
238

рактеристику кумовства, данную Тенишевским корреспондентом из Череповец­


кого у.: « В о время деревенских праздников кумовья и кумушки принимают друг
друга наравне с родней. " К а к о й он свидетель, когда он кум". Если нужно занять
хлеб, скорее в с е г о обратятся к куму и он ему не откажет. Крестники и крестни­
цы почитают и у в а ж а ю т крестных отца и мать не меньше своих родителей.
В день своего ангела подросток крестник несет божатке и боженьке именинный
пирог, а они золотят его, т о есть дадут по несколько копеек. В Х р и с т о в день кре­
стники бегут христосываться и получают красное яйцо. Крестные отец и мать, за­
метя неблаговидный поступок крестника, о т т а с к а ю т его за вихор, и родители
претендовать не б у д у т » . 2 3 9

605
П о наиболее принятой у русских традиции, характерной и для Русского Севера,
обязанностью восприемников было приготовить необходимые для крещения пред­
меты: рубашечку, а часто пеленку и свивальник дарила божатка, крестик (или день­
ги на него) давал крестный отец, причем этим подаркам от крестных придавалось
особое значение: "крестнику крест на алой ленточке в знак всегдашнего благосло­
в е н и я " . Кроме того, нередко крестный отец платил за совершение таинства.
240

Правда, были сообщения и о том, что все расходы падали лишь на р о д и т е л е й . 241

Одаривание крестников могло входить и в ритуал крестинного обеда (см. ниже). Н е


только малолетние, но и выросшие крестники могли расчитывать на внимание и по­
мощь восприемников, особенно если э т о позволяло материальное положение пос­
ледних. Так, в духовном завещании купеческой вдовы Е . П . Казаковой отдельным
пунктом оговорены последние подарки крестникам: "крестнику моему купеческому
сыну Александру Ильичу - енотовую шубу, крестнице моей Татьяне Федоровне -
бархатную шубу на песцовом меху с собольим воротником, крестнику Сергею Иль­
ичу Грибакову - икону св. Николая Чудотворца в серебряной вызолоченой р и з е " . 2 4 2

В о з р а с т кумовьев чаще не имел каких-либо определенных ограничений (в рам­


ках разрешенных церковью возрастных границ), однако часто указывалось на то,
что в крестные "предпочитают выбирать молодых и холостых". Предпочтение
молодых объяснялось рядом причин; среди них одна из самых важных - обязатель­
ность, по мнению населения, участия крестных в свадьбе их крестников, где им от­
водилась роль главных персонажей. Крестный отец был самым почетным свадеб­
ным чином тысяцким, как говорили, имея в виду привилегированное положение
этого персонажа, "расселся как тысяцкий на с в а д ь б е " . Благословение ими крест­
243

ников было неотъемлемой частью свадебного ритуала.


Участие крестных на свадьбе относилось к числу наиболее охраняемых тради­
цией этических нормативов русской жизни. Игнорирование традиции, т.е. отстране­
ние крестных от положенных им ролей и тем более неприглашение на свадьбу,
вызвало бы всеобщее осуждение. П о этому поводу можно привести наблюдение
корреспондента из Череповецкого у. Дело происходило на свадьбе в богатом доме.
Хозяевам пришлось позвать крестного в тысяцкие, хотя он был беден и к тому же
"любивший выпить". Им было "неловко и конфузно, что у них такое важное место
занимает такое невзрачное лицо, но поступить иначе они не могли, так как этого
обычай требует, за э т о хозяев осудили б ы " . В свою очередь и крестные должны
2 4 4

были относиться к положенным им свадебным функциям как к почетной обязанно­


сти. " В свадебной церемонии, - писал корреспондент из Кадниковского у., - крест­
ные после родителей самые главные: божат - тысяцкий, а божатка - большая сва­
ха, и они не должны отказываться, хотя отправление этих должностей связано со
значительными р а с х о д а м и " .
245

Традиционность закрепления за крестными определенных свадебных функций


давала им даже право самим распоряжаться "своими" ролями и передавать их при
необходимости другим лицам, с чем крестникам следовало считаться. Э т о происхо­
дило, например, в т е х случаях, когда божатка оказывалась "нечистой", т.е. с месяч­
ными очищениями или же она не приняла еще молитву 4 0 - г о дня после родов и по­
этому вынуждена была передавать свои функции с положенным статусом, говоря:
" В о т т о т - т о вместо меня б у д е т " . Н о чаще "передача" происходила по наследству:
246

" В случае смерти крестного отца право его быть тясяцким переходит к его сыну, но
только в таком случае, если при смерти он завещал (разумеется, словами) э т о пра­
во сыну. Если же крестный отец - божатка - н е успеет передать никому своего пра­
ва, по обычаю тогда жених выбирает в тысяцкие кого х о ч е т " . Одна из жительниц
2 4 7

Тарногского р-на вспоминала, что крестный ее жениха перед смертью сказал сво­
ему сыну: "Теперь ты будешь за к р е с т н о г о " и тот выполнял " в с е , что п о л о ж е н о " .
248

И м я . Введение новорожденного в христианский мир требовало наречение его


именем в честь святого (святой), почитаемого православной церковью. Имянарече-

606
ние происходило или до крещения, во время чтения священником очистительной
молитвы на дому, или же при совершении таинства крещения. В XIX в. церковь не
предъявляла каких-либо жестких требований при выборе имени за исключением
одного - наличия его в православных святцах, но при этом рекомендовала ориенти­
роваться на имена святых, чествуемых в ближайшие к рождению или крещению
дни. Имеющиеся у нас этнографические данные говорят о том, что родители следо­
вали рекомендациям церкви, но при этом руководствовались и собственными сооб­
ражениями, главными из которых можно считать представления о магической роли
одноименности.
Давая детям имена выдающихся или просто счастливых, удачливых людей, ро­
дители надеялись на то, что ребенок унаследует присущие им качества или же до
некоторой степени повторит их жизненный путь. Этот принцип выбора имени был
особенно предпочтителен в тех случаях, когда объектами для подражания станови­
лись бабушки, дедушки или близкие родственники, что одновременно подчеркива­
ло уважение к ним со стороны молодой семьи и давало ощущение реальной связи
поколений - родовой и сакральной. В то же время одноименность поколений вы­
полняла до некоторой степени и поминальную функцию, во всяком случае ощуща­
лась как таковая. Как говорили, "ребенка называют именем деда - все поминают
деда" .
249

Приведу некоторые примеры, касающиеся местных обычаев имянаречения:


"имя по святому, в какой день родился или рядом. Дают имена любимого или счаст­
ливого родственника, или бабки и д е д а " ; "имя в честь бабки или дела или же в
250

честь лица, славящегося в волости за красоту, ум и ч е с т н о с т ь " ; "имя в честь умер­


251

ших членов семьи, восприемников или заслуживающих уважение ч у ж и х " ; "имя по252

святому, в день которого родится или к р е с т и т с я " . Выбор имени определялся ино­
253

гда и особыми соображениями. Так, среди мер, направленных на обеспечение жиз­


неспособности детей в тех семьях, где они "не стояли" (т.е. не выживали), были и
связанные с имянаречением. Рекомендовалось дать ребенку имя святого, празднуе­
мого на следующий за рождением день, причем местные жители приводили и при­
меры эффективности данного принципа выбора и м е н и . Аналогичная по смыслу
254

и цели магическая практика, в основе которой лежал определенный выбор имени


новорожденному, существовала у русских в различных в а р и а н т а х . Е е происхож­
255

дение связано как с древним представлением о магии имени и одноименности, так и


с убеждением в необходимости и возможности усилить защиту новорожденного со
стороны того святого, именем которого он назван (подробнее см. ниже).
В целях более точного определения местной традиции выбора имени использо­
вались метрические книги, а в качестве примера составлена таблица, в которой кро­
ме указанных в источнике дат рождения и крещения, а также данного при креще­
нии имени внесены выбранные по святцам имена одноименных святых и даты их
празднования, наиболее близкие ко дням рождения и крещения, причем для мальчи­
ков эти дни выбирались из числа следующих за днем крещения, что соответствова­
ло русской православной традиции. Приведенная табл. 2 подтверждает с большой
долей вероятности ориентацию на церковный календарь, что не исключает пожела­
ния родителей, имевших возможность выбора определенного имени из нескольких,
падающих на близлежащие дни.
Приблизительно с 10-х годов X X в. в метрические книги были введены две но­
вые графы - конкретные указания святого, в честь которого дано имя, и день его
празднования. По-видимому, возникновение новых данных объяснялось потребно­
стью религиозного просвещения прихожан: они должны были дать родителям, а за­
тем и самому крещаемому более ясное понимание того, какой святой является его
"ангелом", поскольку одно и т о же имя могли носить разные святые, и какой день
он должен был отметить особым, главным образом церковным чествованием сво­
его небесного покровителя. Данные метрических книг этих лет не позволяют точ-

607
Таблица 2
Традиция в ы б о р а имен для новорожденных
(Ильинская церковь Кадниковского у. 1877 г . 2 5 6
)

Ближайшие дни празднования одноименного свя­


Рождение Крещение Имя
того

10 января 18 января Григорий 10 янв., свт. Григорий


5 февраля 7 февраля Ираида 5 марта, мц. Ираида
1 марта 6 марта Евдокия 1 марта, прмц. Евдокия
10 марта 14 марта Василий 22 марта, свмч. Василий
1 апреля 15 апреля Галина 16 апр., мц. Галина
23 апреля 25 апреля Александра 23 апр., мц. Александра
13 мая 23 мая Димитрий 15 мая, блгв. ц. Димитрий; 19 мая бл. кн. Димитрий
26 мая 28 мая Феодосия 29 мая, мц. Феодосия
24 мая 29 мая Феодосия То же.
27 мая 29 июня Марфа 23 июня, прп. Марфа
14 июля 16 июля Павел 16 июля, мч. Павел
23 июля 25 июля Анфиса 27 июля, прп. Анфиса
5 августа 15 августа Пимен Авг. 7, 27, 28, прп. Пимен
16 августа 19 августа Андрей 19 авг., мч. Андрей
21 августа 29 августа Анна 28 авг., прор. Анна
21 августа 29 августа Анна То же.
15 сентября 16 сентября Людмила 16 сент., мц. Людмила
18 сентября 22 сентября Поликсена 23 сент., прп. Поликсена
21 сентября 27 сентября Андрей 21 сент., сщмч. Андрей; 23 сент., мч. Андрей
25 сентября 27 сентября Анна 2 окт. блгв.. кн Анна
1 октября 2 октября Андрей 2 окт., блж. Андрей
4 октября 10 октября Петр 5 окт., свт. Петр; 4 окт., сщмч. Петр; 9 окт.,
прп. Петр.
4 октября 10 октября. Алексей 5 окт. свт. Алексий
10 октября 17 октября Параскева 14 окт., прп. Параскева
16 октября 22 октября Осия (девица) Не определено

но сказать, руководствовались ли при выборе имени лишь святцами и насколько са­


мостоятельны в данном вопросе могли быть и (стремились к этому) родители. Од­
нако некоторые тенденции в имянаречении очевидны. Исключая небольшое число
совпадений дней рождения или крещения, основная масса записей показывает, что
дни названных святых следуют за днями крещения, составляя разницу от 1-2 до
10 дней. Этот порядок характерен не только для имянаречения мальчиков, но и, за
редким исключением, девочек, имена для которых в связи с их малочисленностью
(по сравнению с мужскими) церковь разрешала искать и в ближайшие дни, предше­
ствующие рождению. Большие разрывы между днем крещения и днем "ангела"
встречаются редко и, по-видимому, именно такие случаи были следствием опреде­
ленного целенаправленного выбора имени р о д и т е л я м и . 257

Особенность новой формы записи состояла в том, что она указывала точно ка­
кого числа и день какого святого должен праздновать окрестившийся независимо от
степени популярности одноименных святых. Так, например, младенец, родившийся
26 февраля был окрещен 28 февраля в честь Николая юродивого, чья память при­
ходилась на этот день; мальчики, родившиеся 13 и 15 декабря и окрещенные соот­
ветственно 15 и 18 декабря, получили имена в честь преп. Николая, празднуемого
24 декабря. Однако у нас нет каких-либо данных о том, соотносили ли сами "Нико­
лаи" свое имя с именами данным святых или же, что вполне возможно, отождеств­
ляли все святых Николаев в единый образ глубоко чтимого на Руси Николая Чудо­
творца и соответственно особо чтили дни его празднования. О том, что родители не

608
всегда понимали, кто из нескольких одноименных святых становится небесным па­
троном новорожденного, и приписывали эту роль наиболее известным из носящих
данное имя святых, говорит следующее сообщение: "Если придется Мария (по-ви­
димому, на день рождения или крещения. - ТЛ.) радуются в знак почитания Божь­
ей Матери, если Иудою - скорбят в знак неуважения и стараются з а м е н и т ь " .
258

Беспочвенность приведенных эмоций состоит в том, что ни Богородица, ни


Иуда Искариот не входили в число святых, чьи имена были внесены в святцы. В о з ­
можно, в первом случае речь идет лишь об особом уважении к Божьей Матери, а не
о прямом видении ее в качестве ангела-покровителя, даже при полном совпадении
дат рождения или крещения с богородичными праздниками. В о втором случае ска­
зывалось характерное для народа упорное (несмотря на разъяснения церкви) соот­
несение имени Иуда с печально известным евангельским персонажем, занявшим в
крестьянских представлениях место живого мерила предательства и богоотступни­
чества. П о общим отзывам, крайне негативное отношение к Иуде Искариоту очень
распространено было среди крестьян, сказываясь не только в отношении к имени,
но и в обрядовом поведении. К а к типичное можно рассматривать сообщение из В о ­
логодского у.: "Нельзя макать куском в солонку - будешь Иуда-предатель, имени
которого крестьяне очень боятся. Один с таким именем все сомневается, не по пре­
дателю ли он окрещен или по другому с в я т о м у " . Данное сообщение позволяет
259

говорить о том, что не только в церковных правилах, но и в умах верующих суще­


ствовало представление о некоторой предопределенности выбора имени новорож­
денному. Это заставляло окружающих делать некоторые суждения оценочного
характера, предполагая возможность отражения на его (окрещенного) будущем
специфики жития т о г о святого, чье имя ему выпало носить. Данным обстоятельст­
вом объясняется и известное всем русским поверье о том, что получившего имя од­
ного из святых мучеников (мучениц) также не минуют в жизни печали.
О б ориентации на святцы может свидетельствовать следующая статистика час­
тоты и временнбй специфики имянаречений. В 1860 г. в Воскресенской Боровецкой
церкви Вологодского у. было окрещено 158 детей. Из четырех мальчиков, получив­
ших имя Петр, т р о е родились в июне (29 и 30 - дни ап. Петра), из четырех, родив­
шихся в июле девочек, трое получили имя Юлия (один из двух, посвященных св.
Иулии дней приходится на 16 июля), единственная Фаина (празднуется один раз в го­
ду 18 мая) родилась 16 мая, две Аполлинарии (день празднования один раз 5 января)
родились 26 декабря и 1 января, единственный Виссарион родился 8 июня (6 июня
день э т о г о святого), из пяти девочек, получивших имя Клавдия, четверо родились во
второй половине октября, ближайший день святой с этим именем - мц. Клавдии -
6 ноября.
Данные метрических книг свидетельствуют и о наличии местных особенностей
имянаречения. Т а к , в приходе Межадорской Введенской церкви Устьсысольского у.
все родившиеся в марте девочки были названы Дарьями (день празднования мц. Да­
рьи раз в году - 19 марта), из шести девочек, родившихся в августе, четыре получи­
ли имя В а с с а (21 августа - день празднования мц. Вассы), три из четырех, родивших­
ся в мае девочек (соответственно 5, 6,7 мая), получили имя Елена (21 мая - день рав­
ноапостольной кн. Елены). Эти имена абсолютно отсутствуют в приводившейся
уже метрической книге Боровецкой церкви того же года и наоборот в книге Межа­
дорской церкви отсутствуют такие имена, как Юлия (Иулия) или Клавдия, упоми­
навшиеся соответственно восемь и пять раз в книге Боровецкой церкви. Однако го­
ворить о существовании устоявшихся традиций в предпочтении определенных имен
можно лишь при рассмотрении массового материала.
К а к общую особенность имянаречения в Вологодской епархии можно отметить
"общеупотребительный" характер основного состава имен, т.е. выбор имен, при­
вычных в результате их традиционности и распространенности среди крестьян.
Предпочтение распространенных имен объяснялось двумя основными причинами,

40 Русский Север... 609


одна из которых - традиционализм мышления и поведения крестьянства. Извест­
ный специалист по ономастике В . А . Никонов, проводивший изучение русских имен
(в основном по материалам Х У Ш в.), пришел к выводу о том, что в сельской мест­
ности было очень мало случаев единичного употребления имен, поскольку "обычай
исключал возможность выбрать имя, которого нет ни у кого в д е р е в н е " . Вторая
260

причина - позиция церкви, предписывающая священникам при имянаречении мла­


денцев "избегать имен трудных, так как народ почти всегда коверкает их до того,
что нельзя узнать имени угодников Божиих". В м е с т е с тем, церковь осуждала пра­
ктику некоторых священников превращать сакральный акт имянаречения в способ
социально-этического осуждения внебрачных детей, своего рода их негативного
маркирования через имя, и называет "недостойным" обычай, " в силу которого свя­
щенники стараются заклеймить память незаконнорожденных детей наречением
имен святых угодников, неудобных для произношения и вообще не принятых в об­
щежитии. Э т о опасное оскорбление святыни, имена святых не могут служить нака­
занием" .
261

Можно отметить также отсутствие предпочтений выбора имен кого-либо из


многочисленных вологодских святых. Как и в XVIII в . , в X I X столетии почти не
2 6 2

встречаются имена Нина, Тамара, Ольга, Галина, а также популярные среди обра­
зованных классов В е р а , Надежда, Любовь, Софья.
Следует сказать, что некоторые священники стремились при отсутствии опре­
деленных желаний со стороны родителей придерживаться древних правил право­
славной церкви, предписывавших совершать имянаречение на восьмой день после
рождения. В религиозной практике X I X в. э т о заключалось в выборе имени в честь
святого, празднуемого в этот (восьмой) день, при т о м что сам акт (имянаречения и
крещения) совершался ранее э т о г о дня. Однако самостоятельность священника,
особенно при недоброжелательном отношении к нему семьи младенца, могла вы­
звать недовольство родителей и весьма осложнить жизнь пастыря. Так, в упоминав­
шемся уже кляузном деле по жалобе в консисторию крестьянина Сольвычегодско-
го у. Корнякова, недовольного совершением (на дому) таинства крещения над его
сыном, в числе прочих претензий есть и следующая: "священник не объяснил нам,
какое наречено ему имя. Мы его стали спрашивать, как нам звать потому крещению
я не могу вовсе увирица на духовного отца, что наречено имя мальчику справедли­
во, потому как во время крещения имени его не объяснил". П о жалобе было произ­
ведено дознание. Священник показал, что "я по обыкновению, когда родители не
просят имени, всегда нарекаю имя в восьмой день по рождении, каково и было про­
изнесено во всеуслышание". Из показаний Корнякова, как и из показаний свидете­
лей, не совсем ясно, что собственно не устраивало родителей - сомневались ли они
в "правильности" наречения имени, тем более, что сами они, желая показать, что
священник неправильно высчитал восьмой день, перенесли дату рождения младен­
ца на день позже, или не нравилось им данное имя, так как "просили назвать Ива­
ном, а священник назвал Хрисанфом". Консисторские власти не нашли нарушений
в действиях священника, но в резолюции по делу специально оговорили "священни­
ку внушить, чтобы при наречении всегда сообразовывался с волею р о д и т е л е й " .
263

В русских семьях еще в XVIII в. одноименность детей была распространенным


явлением. П о данным Е . Н . Баклановой, анализировавшей перепись 1717 г., в среде
вологодских крестьян семьи, "где отец Иван и из трех сыновей двое тоже Иваны",
встречались довольно часто. Одноименность была следствием прежде всего более
жесткого следования святцам, т . е . выбора имени по ближайшим к дню рождения
или крещения дням или по восьмому дню, поэтому и понятно распространение име­
ни Иван: в церковном календаре этому имени (точнее святым, носящим э т о имя) от­
ведено наибольшее число дней в году.
Этнографические данные по данному вопросу, относящиеся ко второй полови­
не Х Г Х в., несколько противоречивы. Е с т ь сообщения о том, что "в семьях не избе-

610
гают одинаковых имен, есть семьи, в которых по три И в а н а " ; "два одинаковых
264

имени в семье не р е д к о с т ь " . Однако авторы не всегда уточняют, идет ли речь об


265

одноименности только детей или имеются в виду разные поколения семьи. П о дру­
гим сведениям, "в одной семье одинаковых имен и з б е г а ю т " . Желание называть
266

детей разными именами, а иногда даже вообще избежать одноименности в семье,


объяснялось и соображениями удобства обращения и распространенным у русских
суеверным опасением "смешения судеб" носящих одно имя домочадцев. Существо­
вали и опасения относительно того, что одноименность представляет угрозу жизне­
способности детей. Так, корреспондент Тенишевского бюро из Тотемского у. сооб­
щал о том, что, по мнению местных жителей, "нельзя давать одинаковые имена де­
тям, так как не будут ж и т ь " .
267

Поскольку многие родители доверяли выбор имени священнику или, хотя бы,
прислушивались к его рекомендациям, большое значение имело отношение церкви
к данному вопросу. Судя по инструкциям, которые получали священники от конси­
сторских властей, церковь весьма отрицательно смотрела на факты одноименности
детей: "благоразумие требует, чтобы священники, наблюдая осторожность, избега­
ли всеми мерами давать одинаковые имена детям в одном семействе, хотя бы при­
шлось давать подобные имена по смерти дитяти, носившего его, так как бывают не­
доразумения" . 268

Наречение имени, с точки зрения русского человека, имело несколько значе­


ний. Получая христианское имя, человек приобретал социально-религиозный ста­
тус и как конкретная личность существовал с именем в определенном сообщест­
в е . Под крестильным именем христианин пребывал в "Божьем мире" в широком
2 6 9

его понимании, что позволяло, называя имя, просить о здравии живущего на земле
и его благополучии после смерти. И, наконец, за именем явственно виделся образ
определенного святого, становившегося ангелом-покровителем человека, получив­
шего имя в его честь. " С в о и х " ангелов чтили, в день именин, т.е. день, посвященный
своему святому, именинники с чувством почтения и просьбой о дальнейшей мило­
сти приходили в церковь, младенцев же "для отправления молебна" приносили
взрослые. Необходимость особого, главным образом церковного почитания своих
святых прививалась детям и в семье, и в школе. Давая религиозно-нравственную ха­
рактеристику учеников Воскресенской Расловской церковно-приходской школы
(Грязовецкий у.) священник Василий Лебедев в числе основных достоинств питом­
цев школы отметил: "Дети-школьники усердно посещают храм Божий, почитают
день своего ангела, в который, если бывает служба, приходят в церковь молиться и
просят служить молебен святому, имя которого н о с я т " .270

День именин был одновременно и днем памяти духовного рождения человека.


Поэтому на данном празднике главными персонажами становились крестные родите­
ли. В этот день восприемники и их крестники (за малолетних их родители) обменива­
лись подарками: " О т именинника отцу крестному полная зыбня пирогов или один, но
нарядный, с ягодами, вареньем, а крестный дарит за то ситцу на рубашку или гривци,
пряники" . Более подробное описание участия крестных в именинах своих духовных
271

детей оставил корреспондент из Белозерского у.: «Когда ходят в гости по приглаше­


нию к детям, то крестный отец и крестная мать дарят имениннику ситцу на рубашку
или сарафан, а от крестника или крестницы получают пирог из пшеничной муки, сре­
дина которого наполнена рубленами вареными яйцами, пирог этот имеет особое на­
звание "именинник" или "моленник". Последнее название дано пирогу вследствие
того, что в этот день присутствующие вслух просят Бога, чтобы он дал имениннику
здоровья и всякого благополучия. Другие присутствующие дарят по несколько копе­
ек». При этом автор подчеркивает, что праздник с принесением подарков устраивает­
ся лишь для детей; "взрослым именинникам подарков не приносят, не п р и н я т о " .272

Как с крещением - вторым рождением - связывали некоторые приметы отно­


сительно будущей жизни новорожденного, так и по некоторым именинным приме-

40* 611
там делали прогноз на год: "Неудачный пирог - именинник в этом году у м р е т " ; 273

"пироги удашные (в день ангела) - счастье, неудашные - неблагополучие"; "кто


проведет именины весело - весь год весело", " к т о чихнет в день своего Ангела или
в новый год - тот в Новый год не умрет"; "что-нибудь разорвать или разбить - доб­
рый п р и з н а к " . Если средства позволяли, устраивали и домашнее застолье: "Поч­
274

ти каждый зажиточный крестьянин празднует именины - ангела. Готовят пиво, ви­


но, водку. Приглашают родственников, с о с е д е й " . Однако чаще все-таки встреча­
275

лись сообщения о невключении именин в праздничный календарь крестьян: "Трои-


чинец (житель Кадниковского у. - ТЛ.) не справляет родин или крестин новорож­
денному, именин почти вовсе не знает, а только с в а д ь б у " ; "крестины, дни рожде­
276

ния, именины считаются обычными д н я м и " . 277

Б о л е е развита была традиция празднования именин в городах. В о т как описы­


вали очевидцы праздничные обычаи г. Белозерска: " В прощеное воскресенье (це-
ловник) крестники носят крестным сверху кренделей или порядочный пряник. Пи­
рушки на поминальные дни и в дни именин, особенно старейших членов. Никто из
гостей не приходит без убедительного зова, повторяемого несколько раз. Посылае­
мый с приглашением называется позыватый (мальчик или девочка), ему дают по
копейке и больше, если зрелого возраста - ломоть хлеба. Девушки не ходят на име­
нины. Приходя, наделяют маленьких детей денежками. При благословении священ­
ника начинается обед, блюд 18" . Дни тезоименитства царствующей семьи имели
278

одновременно статус государственных и религиозных праздников, в эти дни в церк­


вах служили специальные молебны о здравии именинников. Однако хотя церков­
ные уложения и гласили, что "участие в дни высокоторжественные есть долг каж­
дого из н а с " , популярностью среди рядовых прихожан эти дни не пользовались и
2 7 9

не входили в народный праздничный календарь. Именины царствующих лиц, по не­


которым данным, приравнивались к двунадесятым праздникам. Например, в наказе
архиепископа Холмогорского, обследовавшего в 1683 г. подведомственные терри­
тории, в том числе Кокшеньгскую четверть, содержится напоминание о днях, в ко­
торые "свадеб отнюдь не венчать", в их число вошли и дни, предшествующие ("на­
против") дням "царских а н г е л о в " .
280

Почитание своих ангелов сказывалось и в отношении к их иконам: перед ними


ставили свечи в церкви; если достаток позволял, приобретали такие иконы для до­
машней божницы. Например, корреспондент из Вельского у., описывая божницу в
доме богатого крестьянина (по-видимому, типичную), упоминает кроме обязатель­
ных "благословенных" икон, которые были в каждом доме, и "иконы небольшие со
святыми всех членов с е м ь и " . Б о л е е обеспеченные миряне из всех слоев общества
281

на свои средства возводили храмы или отдельные приделы в них, а также часовни в
честь своих ангелов или же завещали деньги на эти цели, что было характерно как
для Русского Севера, так и для России в целом, и свидетельствовало о надежде полу­
чить покровительство своих святых и после смерти. В "Вологодских епархиальных
ведомостях" среди прочих объявлений из религиозной жизни епархии можно встре­
тить и объявления о пожертвованиях своему ангелу. Например, в 1902 г. пожалова­
но от дворянина Николая Лениша в Покровскую Перевесьевскую церковь на новый
придел в честь св. Николая Чудотворца. Согласно другому сообщению, по завеща­
нию умершего статского советника Александра Антоновича Лосского его душепри­
казчики отдали в Заоникеевскую пустынь 21 500 руб., с тем чтобы 18 ООО истратить
на постройку новой каменной церкви близ обители и в "память покойного устроить
в ней престол во имя святого благоверного вел. кн. Александра Невского .
2 8 2

О с о б ы е обрядовые акты, имевшие целью усилить заботу ангела-покровителя,


входили в магическую практику защиты новорожденных в т е х случаях, когда экс­
тремальная ситуация требовала усиления их жизнеспособности (см. ниже).
Ангел-хранитель. Кроме одноименного ангела - святого, каждый христианин
имел своего ангела-хранителя. Представления о нем складывались в народе вслед за

612
аналогичным учением церкви, однако народное видение данного персонажа отлича­
лось определенным своеобразием. Э т о заставляло церковников обращать внимание
на необходимость введения в мифологический мир мирян более канонического об­
раза. Так, в отзыве Сольвычегодского благочиния на проповедь священника Зава­
рила в числе недостатков отмечено: "Поучение о небесной иерархии в назидатель­
ности и убедительности уступает прочим, в последнем об Ангелах-хранителях едва
упоминается в самых общих ч е р т а х " . Ангел-хранитель не был связан непосредст­
283

венно с крещением, его временное пребывание с человеком выходило за рамки зем­


ной жизни подопечного, поскольку именно он (по наиболее распространенной у рус­
ских версии, а не просто ангел) приносил душу зародившемуся младенцу и продол­
жал заботу о ней после того, как она покинет тело умершего. В записанном в То­
темском у. духовном стихе "40-й день" душа рассказывает о своих странствиях пос­
ле смерти ("по ступенькам" к Б о г у ) , проходящих, по-видимому, в сопровождении ан­
гела-хранителя, поскольку ее страх перед 4 0 - м днем "определения" ей места в за­
гробном мире усугубляется тем, что она остается одна: " А последняя ступенька / А х
страшная мне была / Окружила вражья сила / Я задержана была / А х куда-то ангел
скрывься / Я осталася о д н а " .
284

З а б о т а о душе - главная функция ангела-хранителя во время жизни человека на


земле, что прежде всего подразумевало удержание его от плохих поступков и по­
мощь в благочестивых трудах, однако это не исключало и оказания более ощути­
мой (осязаемой) поддержки. Среди так называемых народных молитв, переписыва­
емых и сейчас друг у друга, к наиболее популярным относятся молитвы ангелу-хра­
нителю, представляющие собой свободное и несколько дополненное переложение
канонической молитвы. Текст обычно не отличается высокими поэтическими каче­
ствами, но зато передает понимание народом главной "функции" небесного спутни­
ка человека. Приведу пример подобной молитвы, записанный в Тотемском р-не:
"Ангел Божий, хранитель мой святой, на соблюдение мне от Б о г а с неба данный,
прилежно молю тя, ты мене днесь просвети, и от всяко зла сохрани. Благому дея­
нию настави. И на путь спасения направи. Ангелю-хранитель, мой добрый, помоги
мне не лукавить, не льстить, никого из ближних не судить и правду и истину божью
говорить, чтобы спасенье п о л у ч и т ь " .
285

К ангелу-хранителю как неотступному помощнику в противостоянии нечистой


силе обращались в молитвах, читаемых на ночь, которые обычно по тематике
2 8 6

объединяют под общим названием "Святые на страже": "Ангел мой, хранитель


мой / Спаси м о ю душу, крепи мое сердце / Враг сатана, оступись от меня / З а три
двери, за четыре порога / Е с т ь у меня Спасова рука / Богородицын ключ / Николин
замок / Запрусь и сплю / И аминь г о в о р ю " . В подобных молитвах ангелы-храни­
287

тели могли упоминаться и во множественном числе, очевидно, как результат ощу­


щения верующими необходимости усиления ангельской защиты (ведь кроме лично­
го ангела все ангельское войско было призвано охранять человека) в особо опасные
моменты жизни, каковыми были в первую очередь ночное время или дорога: " Б о г
мой, иду в путь твой / Впереди мать Богородица / Назади Иисус Христос / по бокам
ангелы-хранители" . 288

Естественной казалась и концентрация этих небесных сил вокруг невинного


младенца, который и сам еще считался "ангельской душой". Приобщенность мла­
денца к ангельскому сонму выражена в известном у всех русских поверьи относи­
тельно поведения младенца: " К о г д а улыбается - его утешает Ангел, а когда пла­
чет - видит грехи отца и м а т е р и "
289
(иной вариант, встречающийся у русских, пла­
чет - видит нечистого). Охраняющие ребенка ангелы - обычные персонажи постро­
енных по подобию приведенных выше молитв колыбельных песен: "Спи-ко Ваня
сокол мой / Спи-ко беленький парнек / Ой лю, лю, лю / Спи-ко с Богом со Христом /
Спи-ко с ангелами, да с хранителями / Ангили в ногах / Хранители в головах / Они
В а н ю спать укладывают / Хранят, милуют"; "баиньки, бай, бай / Поди бука на са-

613
рай / Н а с В а н ю не пугай / Ангили литили / В а н ю крылашками задили / Н а головуш­
ку ему сили / Херувимский стих спили / Спи, Иванушка, ты с Б о г о м / Т ы усни-ко со
Христом" .2 9 0

В церковном календаре не было специальных дней, посвященных ангелу-храни­


телю. Однако на практике существовали службы, включающие молебны данному
ангелу, связаны они были со специальными молебнами для детей. Так, в богослу­
жебном журнале Вытегорского у. отмечено проведение в пятницу пасхальной неде­
ли специальной службы для учеников (были собраны учащиеся трех местных школ
вместе с наставниками) для "исповеди с каноном Государю, Пресвятой Богородице
и А н г е л у - х р а н и т е л ю " . Трудно сказать, насколько широко была распространена
291

данная традиция, но можно добавить, что выделение этого дня, посвященного цер­
ковью празднику обновления храма Богородицы "Живоносный источник", как дет­
ского праздника отмечено и в других регионах России. Так до сих пор в некоторых
местах Рязанской обл. в пасхальную пятницу проводят "по традиции" специальные
службы с причащением детей до 7 л е т . 2 9 2

Народные поверья связывали также ангела-хранителя с судьбой человека: счи­


тали, что он как лицо, "приставленное" к человеку самим Б о г о м , обладает одновре­
менно знанием уготованного новорожденному срока ж и з н и , границы которого,
293

однако, могли меняться в зависимости от поведения живущего, главная же роль в


оценке "качества" жизни отводилась также ангелу-хранителю. В о т что сообщал по
этому поводу П . А . Дилакторский: «Каждому человеку при рождении его суждено и
предопределено Б о г о м жить известное число лет, о чем ведомо бывает как Ангелу-
хранителю этого человека, так и равно лукавому и смерти. Жизненный путь может
измениться: за хорошее поведение Б о г продлит век, а при худом - два случая: или
смерть может подкосить человека прежде срока, если для Ангела-хранителя кажет­
ся безнадежным его исправление, в противном случае, если есть стремление к пере­
мене к лучшему, т о власть доброго ангела превалирует над злой силой ("одолевает
ангел дьявола" - по крестьянскому выражению) и смерть у д а л я е т с я » .294

Крестины. После крещения следовало застолье в доме родителей. Традиции его


проведения на территории Вологодской земли имели существенные отличия. Наи­
более распространенным вариантом можно считать более праздничный по составу
блюд обед, отличающийся в разных домах лишь в зависимости от достатка хозяев.
Обязательными гостями на обеде были восприемники и часто священник, иногда и
другие члены причта. В состав блюд входили традиционные для вологодской кухни
пироги; есть сведения о том, что кроме них для угощения пекли также специальные
пироги - кстинныки (Тотемский у.), кстинчыки (Никольский у.). П о данным из Т о ­
темского у., пироги эти "попу раньше носили, ковды ребят крестили целую зобень-
ку (корзинку), яшные (житные) и пшеничные с рыбой, три п и р о г а " . Кстинчики,
295

которые пекли жители Никольского у., приготовлялись из овсяной муки, сверху их


мазали м а с л о м .
296

Обед не отличался особой торжественностью и обычно не сопровождался спе­


цифическими крестинными обрядовыми действиями, известными русской традиции
других регионов. Скромность и необрядовый характер проведения крестин обычно
подчеркиваются в источниках: "Никакого празднества на крестинах не бывает, кро­
ме угощения священника и восприемников. В о о б щ е празднование крестин обычаем
не установлено"; "празднества при крестинах не происходит, угощают только духо­
венство чаем и водкой"; "при крещении празднество бывает всегда, только бедное:
угощение чаем и обыкновенным обедом, за которым богатые распивают бутылку
водки, подчуя священника и кумовьев. Чаще без хмельных напитков"; "специаль­
ный кушаний не готовится, а если делают угощение на крестинах, т о как и в празд­
ники, угощают водкой, пирогами, ч а е м " . 2 9 7

Иногда более праздничный характер носило лишь угощение по случаю креще­


ния первого ребенка (по-видимому, сына): " В день крещения первенца созывают

614
родных и угощают их вином и чаем с п и р о г а м и " . О предпочтении рождения маль­
298

чика, нашедшем отражение в праздновании крестин, писали и корреспонденты Т е ­


нишевского бюро из других уездов: "После крестин девочек не бывает никаких
празднеств, а мальчика - целое семейное т о р ж е с т в о " . Наряду с этим есть сведе­
299

ния и о том, что на крестинах готовили специальную крестинную кашу, что харак­
терно для русской традиции более южных регионов России. П о сведениям из Чере­
повецкого уезда приготовление каши было связано с обычаем угощения детей, со­
биравшихся в дом, где праздновали крестины: " В семье бедной никакого торжества
при крестинах не бывает, а зажиточные покупают водки, пекут пироги и приглаша­
ют близких родственников. З а т о в каждой семье - и богатой и бедной варят горшок
каши и пекут пироги для маленьких. В с е дети деревни лет 6-8 идут к новокрещен-
ному в дом без всякого зова. И х рассаживают за стол и подчуют кашей и пирогом,
при этом просят детей, чтобы они не обижали своего т о в а р и щ а " . Н а крестины в
300

Сольвычегодском у. при рождении сына звали двух-трех близких родственников,


угощали их чаем и обедом. В о время "стола, когда подадут кашу, крестный отец и
мать крестная кладут денег от 5 до 20 копеек на кашу". Этим деньгам как дарам от
духовных родителей придавалось особое значение: они должны были заложить ос­
нование будущего благополучия крестников: "Эти деньги хранятся и служат как бы
основанием для копления добра, а у девушки - основанием копления п р и д а н о г о " .
301

Лишь в описании Устьсысольского у. встречается упоминание об угощении так


называемой бабиной кашей, чему сопутствует сбор денег, что было характерно для
центральных и особенно южных и западных губерний России. «После крещения бы­
вает обед для соседей и соседок, тут совершается сбор трешников (три копейки) и
(две копейки) родильнице, а затем повитушке, которая, угощая кашей, приговари­
вает: "она-то и сладкая, и молочная и м а с л я н а я " » . О совершении каких-либо об­
302

рядовых действий с бабиной кашей в источнике не говорится. Своеобразием и по со­


ставу гостей, и по некоторым элементам обрядности отличались крестины в Ни­
кольском у. Здесь по случаю рождения мальчика (к сожалению, не указано первен­
ца или каждого сына) устраивалось «целое семейное торжество. Собираются родст­
венники, преимущественно недавно женившиеся. Когда идут на этот праздник, то
говорят, что идут с пупком. Непременная обязанность родственников-гостей прине­
сти с собой в корзине пирогов, мяса, брательню пива, бутылку вина и рюмку. Каж­
дый гость входит в дом, наливает в рюмку вина, подносит эту рюмку роженице и
говорит: "Дай Б о г вспоить, вскормить, на коня посадить, свадьбу справить, да под
венец поставить, а нас в гости созвать, да пуще этого поить!" После того, как роже­
ница "пригубливает" вина, остатки вина выливают в рожок младенцу. Из принесен­
ной провизии готовится обед, сопровождавшийся шутками в адрес недавно поже­
нившихся пар. Роженица с младенцем находилась рядом "на с е р е д и " » . 303

Как мы видим, обычный для крестин более южных регионов продуцирующий


фон обрядности, призванный стимулировать всеобщее плодородие (и людей, и ско­
та), в данном случае ориентирован прежде всего на чадородие молодых пар, т . е . на
воспроизводство населения, что сближает данный вариант крестин с другими празд­
никами и специальными обрядами, связанными с молодоженами. Интересно назва­
ние обычая, подчеркивающее, как и другие элементы родильной обрядности на кре­
стинах (прежде всего связанные с бабкой-повитухой), происшедшее в течение веков
слияние празднования телесного и духовного рождения ребенка. Некоторые анало­
гии празднованию крестин в Никольском у. можно усмотреть в существовавшем в
Юрлинском р-не Пермской обл. празднования рождения младенца под названием
ходить на кашу, включавшего и традиционную взаимопомощь, реализуемую, как
правило, в обычае проведывания р о ж е н и ц ы .
304

Крещение детей устойчиво сохранялось и в послереволюционное время, когда


оно уже не имело значения обязательной регистрации. Причин этому несколько, са­
мая главная из них - желание видеть детей под христианской защитой и уверенность

615
в благотворном влиянии крещения, особенно при рождении слабых детей или их бо­
лезнях. Т а м , где церкви сохранялись, крещение старались совершать в первые дни
после рождения или во всяком случае не откладывать надолго. Массовое закрытие
церквей в 1920-е и особенно в 1930-е годы, гонения на духовенство затрудняли со­
вершение таинства и заставляли откладывать его до приезда священника. Напри­
мер, в с. Усть-Алексеевское Великоустюжского р-на с конца 1930-х годов всех ро­
дившихся по желанию родителей крестил приезжавший священник на Великое го-
вение, собирая всех в один дом. Некоторые возили детей в отдаленные действую­
щие церкви, в случае крайней необходимости просили совершить крещение знаю­
щих лиц из мирян или при возможности из духовного звания, хотя для последних это
бывало сопряжено с риском подвергнуться гонениям. Как вспоминает жительница
из Тотьмы, "я жила у батюшки три года, потом его посадили. У меня девочка роди­
лась, месяца в четыре все плакала и я побежала к матушке, чтобы она ее окрести­
ла, так она все боялась, а потом окрестила и девочке лучше стало, а потом все рав­
но в больницу о т в е з л а " .
305

Н е менее важной причиной сохранения таинства крещения был страх допустить


смерть неокрещенного ребенка. Известную роль играла в данном случае и традици­
онность всего быта села, нежелание и опасение менять устоявшиеся при дедах и
прадедах нормы жизни и ухода за детьми. Как считают люди старшего возраста, в
довоенное время, а в некоторых местах и в 1950-е годы, крестили (не обязательно
новорожденных) практически всех детей. В 1960-е годы количество крещений
уменьшилось, что явилось следствием упадка религиозности и постепенным отхо­
дом от традиции крещения, включавшим отношение к нему не только как к чисто
религиозному акту, но и как к обязательному элементу соционормативной культу­
ры в целом.
Например, как показали исследования в 1980-е годы X X в. жительницы Воже­
годского р-на объясняли, как правило, несовершение обряда не только отсутствием
собственной религиозной потребности, но и общепринятой незаинтересованностью
в крещении детей в селе: "Сейчас никто не крестит детей, нужды нет. Никто не ду­
мает об этом"; "ребенка крестить не будем и так проживем, сейчас это не в м о д е " .
306

В 1990-е годы на Вологодчине, как и повсюду в России, происходит возвращение


христианских таинств, в том числе и крещения детей.
Уход за детьми. В уходе за детьми взрослые, прежде всего мать, руководствова­
лись и выработанной веками рациональной практикой обеспечения жизнеспособно­
сти и развития младенцев, и религиозными представлениями различной этиологии.
Условно все применяемые меры сакрально-обрядового характера можно разделить
на приобщающие новорожденного к миру родителей, семьи, дома, что должно было
одновременно обеспечить и защиту от покушавшейся на него нечистой силы, и меры
целенаправленного противодействия этой силе. Эти меры довольно разнообразны,
среди них можно выделить наиболее типичные, имеющие ясно читаемую семантику.
Прежде всего это действия христианской защиты, включающие молитвы, специаль­
ные охранные заговорные формулы, христианскую атрибутику. Варианты их весьма
разнообразны по исполнению, хотя и однотипны по содержанию.
Прежде всего необходимо было подчеркнуть принадлежность новорожденно­
го божественному миру, на защиту которого ребенок православных родителей мог
рассчитывать с момента своего зачатия. Обмывая в бане еще неокрещенного ре­
бенка, бабка, "почти не переставая", крестила его, приговаривая: "Анделы с тобой,
хранители с т о б о й " . Л ю б ы е действия с младенцем совершали "благословясь", т.е.
307

сопровождая известной формулой "Господи, благослови", которая в данном случае


относилась и к ребенку, и к самому субъекту действия, поскольку " с него" или "че­
рез н е г о " по неосторожности или по незнанию могло перейти нечто "нечистое" и на
младенца. Если не на самом ребенке, то на люльке постоянно висел его крестиль­
ный крестик. Кроме того, родители сами осеняли его крестным знамением, а также

616
поили и умывали святой водой. К наиболее радикальным средствам христианской
защиты относилось церковное таинство причащения. В числе особенностей религи­
озного поведения крестьян (в сравнении с городским населением) исследователь
старины на Вологодчине С А . Дилакторский отметил и тот факт, что "бабы часто
носят в церковь маленьких ребятишек п р и о б щ а т ь " . О здоровье и сохранности де­
308

тей молились своей любимой защитнице Богородице, Христу, а также призывали на


помощь и различных святых православного пантеона. В обращениях к святым су­
ществовали и локальные варианты. Так, жители Двинской вол. Кадниковского у. о
"выздоровлении детей, больных от рождения" молились свмч. Гурию, Симону и
А в и в у . По-видимому, данное предпочтение объяснялось простой логикой: этим
309

святым и в церковной, и в народной "номенклатуре" святых защитников человече­


ства отводилась роль покровителей брака и брачной жизни, что подразумевало и
благополучное воспроизводство здорового потомства.
Среди обрядовых действий, приобщающих новорожденного к домашнему оча­
гу, ритуальную функцию которого исполняла, естественно, печь, наиболее харак­
терным можно считать обрядовый акт, приведенный А.Д. Неуступовым по Кадни-
ковскому у.: "Как только родят ребенка, подносят его в устье п е ч и " . Несколько
310

усложненный вариант существовал у жителей Тотемского у.: здесь завернутого


"в черную рубаху отца новорожденного сразу же клали на шесток в плетенку-ко­
роб - чтобы спокоен б ы л " .
3 1 1

Специфику ухода за младенцами, особенно в возрасте до года, определяло в зна­


чительной, если не в главной, степени опасение возможной и практически неизбеж­
ной порчи или сглаза. Защитить ребенка от них или же нейтрализовать уже причи­
ненное зло можно было только с помощью неукоснительного соблюдения всех пра­
вил магической защиты. Эти соображения корректировали в той или иной мере
практически все рациональные действия, касающиеся ухода за ребенком. В качест­
ве апотропейных средств широко применялись предметы обихода, имеющие в то же
время устойчивый сакральный статус. Один из них - соль. Е е клали ("хоть три со-
линки") на головку ребенку, обычно в течение всего первого года жизни, для защи­
ты от сглаза и порчи при возможных контактах с посторонними: «Положишь на те­
мечко соли под шапочку, скажешь "злому, лихому, соли в глаз" (вариант: "завидно­
му, урочливому соли в глаз") и никто не с г л а з и т » . В качестве апотропейного сред­
312

ства, защищающего здоровых и помогающих исцелению больных детей, употребля­


лась и столовая скатерть: "Столовая скатерть в голову ребенка - если заболеет.
Я клала на всякий случай з д о р о в о м у " . Все эти средства сохраняются и сейчас в
313

обиходе современных жителей Вологды, причем применяются они в аналогичных


ситуациях и для охраны скота. Так, новорожденных телят сразу же уносят от коро­
вы, "чтобы она не видела, и покрывают скатертью со стола", а отправляя коров на
выпас, на голову им кладут с о л ь .314

Особенно широко практиковалось употребление воды, сакральные свойства


которой - апотропейные и лечебные - гарантировались либо самой природой ее
происхождения, либо предварительными манипуляциями с ней. Без "святой" воды
не существовал ни один русский дом. В качестве святой рассматривалась не только
крещенская вода, освященная во время специальных молебнов, или взятая из "свя­
т ы х " родников, но и полученная от соприкосновения с различными "святыми" пред­
метами (например, очень широко было распространено "настаивание" воды на ка­
мешках из Иерусалима) или предметами христианской атрибутики. В качестве ха­
рактеристики последнего примера получения целебной воды приведу следующее
сообщение: "Детей от родимца поят ладаном. Иные пишут на бумаге первые слова
из Евангелия от Иоанна, в нее кусочек ладана, погружают три раза в сосуд с водою
и поят ребенка, а ладан еще на к р е с т " . К святой воде, притом имеющей особую
315

силу исцеления, вологодские крестьяне относили и воду, которой предварительно


обмывали икону: "При болезнях - к бабкам, которые, обмакнув старую икону,

617
сбрызгивают в о д о й " . От "дурного влияния" новорожденного сразу же "сбрызги­
316

вали" водой, которой предварительно "окатывали" три дверные с к о б ы . Это ма­ 317

гическое действие, цель которого защитить ребенка от порчи или снять уже причи­
ненный вред, встречалось у русских практически повсеместно. Обычное объясне­
ние его следующее: дверные скобы, к которым прикасаются руки самых разных
людей, в том числе и возможных носителей порчи, становятся как бы местом кон­
центрации негативной силы. Возможно, существовали и другие объяснения.
По-видимому, в силу иных соображений свойством передавать охранно-очисти-
тельное действие наделялся и веник. Жители с. Устье Кадниковского у. считали, что
в тех случаях, когда "ребенок не спокоен", нужно "пролить водой насквозь свежий
веник, начиная с вязева, и вымыть этой водой р е б е н к а " . С сакральным значени­
318

ем стола, а также и предметов, имеющих к нему отношение, связано, скорее всего,


и наделение магическими функциями воды, полученной следующим образом:
«Больного ребенка спрыскивают и поят водой с 4-х углов стола и ложек столовых
или же водой с дверной скобы. При этом говорят: "Господи, б л а г о с л о в и " » . В ка­
319

честве предмета, придающего воде сакральные свойства, употреблялся и еще один


известный в русской магической практике предмет домашнего быта - решето: " Е с ­
ли сглазили ребенка, т о кто через решето брызгал, просто изо рта через решето,
кто с ложек, для этого просто накладывали ложки в б л ю д о " . Неизменной попу­
3 2 0

лярностью в магической практике разного характера пользовалась и вода, в кото­


рую предварительно были опущены угольки. Е е использование в лечебных и пре­
дохранительных целях отличались некоторой вариативностью. Так, по сведениям
из Тотемского у., «почти каждого ребенка в детстве "окачивают" последней водой
в бане. Вода не простая, приготовляется так: в нее кладутся три уголька с извест­
ным наговором, а именно: первый уголек от "уроков", второй - от "думы", третий
от "лихова г л а з а " » . П о некоторым сведениям угольки для придания им магиче­
321

ской силы приготавливали особым образом: "как изурочат, воду берешь с трех
угольков с дров, которые поперек лежали в п е ч к е " . П о реакции при опускании уг­
322

лей судили о достоверности факта порчи: "уголь зашипит, даже если х о л о д н ы й " . 323

В качестве аналога угольку употреблялись иногда и специальные камешки: "угол­


ки стола поновят (вымоют), скобу двери, камешки с дырочкой поновят и эту воду
давали пить и обмывали р е б е н к а " . А вот какой вариант лечения от сглаза пред­
324

лагала знахарка из с. Усть-Алексеевское: «Берешь блюдо, тарелку, наливаешь


воды, берешь три уголька или три камушка чистенькие. В этой воде сначала выпо­
лощешь три ложки и нож, теперь туда же один камень: " С лесу пришло, на лес и по­
ди", второй камень - " С людей пришло, на людей и поди", третий камень - " С зем­
ли, с ветру пришло, на землю, на ветер пошло. А с раба Божьего (имя) уходи".
Заговор читаешь три раза. Водой этой умываешь ребенка и даешь в ы п и т ь » . 325

Лечебно-запщтную функцию могла выполнять и обычная вода, но употреб­


ленная теми или иными, наделенными сакральной значимостью, лицами и (или)
определенным образом: «Помочь " о т урочья" могут первый или последний ребе­
нок, не только своим, но и чужим, простой водой, но врасплох, чтобы вздрогну­
л а » ; «Наливаешь водички и тыльной стороной умываешь (и коровье вымя так­
3 2 6

же) лицо и говоришь: " К а к к тыловым рукам ничего не льнет, так и к рабу Божь­
ему (имя) ничего не л ь н у л о " » . Магическая способность воды "снимать" нервные
327

заболевания как бы уже заложена в ее природных к а ч е с т в а х , что подчеркива­


328

ется, например, в следующем заговоре: « У м ы в а е ш ь водой лицо и говоришь: " К а к


вода легко и просто катится, так чтобы и с раба Б о ж ь е г о уроки и переполохи ска­
тывались". Воду выплескиваешь со злостью: " С лесу пришло на лес и поди, с
людей пришло, на людей поди, с земли, с ветру пришло, на землю, на ветер ухо­
д и " » . Е щ е большей эффективностью наделялась вода, взятая непосредственно
3 2 9

из реки, которая предстает в народных заговорах как могучая очищающая сила,


бесконечной поток которой способен смыть, причем безвозвратно, как и все на

618
своем пути, все беды и болезни обращающихся к ней людей: «Как ребенок все
плачет, так пойду за водой на реку. Беру банку для ребенка, для животного бидон­
чик, и говорю, стоя у проруби: "Речка матушка, обмой все боли и скорби раба
Б о ж ь е г о мальчика Алексея, Как чиста водица, так и раб Божий Алексей был
чист". В э т о время воду беру по течению и говорю: " К а к река матушка течет в од­
ну сторону и обратно не ворочается, так и у раба Божьего Алексея скорби и боли
уходили и обратно не ворочались". Так три раза говоришь и банку потихоньку по­
гружаешь. Воду сразу закрываешь и несешь куда надо. Лучше на заре. Этой водой
и умываешь и пить д а е ш ь » . И, наконец, широко практиковалось купание детей
330

в святых родниках, которые в Вологодской земле имелись в большом количестве.


Приведу типичный пример из Кадниковского у.: " В Васьяновской вол. при д. Ми-
тенском лыва, среди ее ключ. И м е е т по верованиям целебное действие. Приносят
малолетних детей. С благословением Божьим поят их из лывы святою водицей,
умывают и даже погружают малолетков в воду. Помогает и взрослым, если купа­
ются в святой л ы в е " .
3 3 1

Магическая практика охраны детей содержала и элементы, возникшие как ре­


зультат представлений о сакральной связи детей и их родителей, особенно наглядно
реализовывалась связь между ребенком и его матерью. П о сообщению из Тотем­
ского у., «мать больного ребенка подкуривает (младенца) над своим волостьем, ко­
торое она для этого состригает с темя своей головы. "Подкурить" - подержать над
д ы м о м » . В качестве апотропейных использовались и предметы материнской оде­
332

жды: "Сарафан одевали сверху на зыбку, чтобы и от холодного воздуха защитить и


от чужого г л а з а " .
333

В о избежании сглаза или порчи новорожденных не оставляли одних в течение


первых 40 дней, а иногда и дольше. Возможность негативного влияния на детей при­
писывали не только целенаправленным действиям, но и специфическим качествам
некоторых лиц ("были люди, которым нельзя было показывать ребенка, заревет
ребенок, у них тяжелый взгляд", "голую грудь нельзя казать и ребенка стараются не
показывать. Черноглазым вообще долго не показывают. Сейчас на прививки ходят,
так стараются, чтобы не с м о т р е л и " ) , а также сакральности ("открытости" для
334

разгула нечистой силы) определенных временных периодов. К таковым обычно от­


носили полуденное время, а иногда просто считали, что "есть такой момент, когда
любой может сглазить". В качестве элементарного и в то же время действенного
средства рекомендовалось "фигу держать, когда на ребенка смотрят, тогда ничего
не б у д е т " . Ребенку мог быть нанесен вред и через предметы его одежды, причем
335

этот вред мог быть следствием непосредственного воздействия "дурного" глаза или
же принесенным ветром. Поэтому "не только ребенка, но и пеленки его не показы­
вали посторонним и до 6 недель не вешали на д в о р е " . Поскольку дело касалось
336

здоровья ребенка, матери предпочитали и предпочитают соблюдать все услышан­


ные от старших предостережения, даже если их смысл им и не совсем понятен. Как
вспоминала одна из жительниц Вожегодского р-на, «бабки знали "науроки", вот пе­
ленки на ветер не выносить, а почему - не знаю, и я не выносила». Впрочем, суще­
ствует даже среди пожилых людей и иная точка зрения: "если сам не думаешь, то
ничего не прикоснит, не с г л а з я т " . 337

Одна из основных опасностей, подстерегающая новорожденного - это возмож­


ность похищения его или подмены на своего детеныша нечистой силой, Эти пове­
рья были очень широко распространены у русских, в том числе и у населения изу­
чаемого нами региона. Как писал А. Неуступов, "в продолжении первого года жиз­
ни родители не бросают его в зыбку, кладут благославясь, так как по верованиям
черт уносит тех из детей, которых бранят и кладут вместо них либо осиновые пла­
хи, либо своего р е б е н к а " . Поскольку одним из защитных средств от нечистой си­
338

лы были острые или колющие предметы, то, по мнению взрослых, некоторую за­
щищенность младенец получал вместе с обретением соответствующих физических

679
признаков: "Новорожденного нельзя оставлять одного в избе, пока у него не поя­
вятся зубы. Если оставляют, т о кладут ножницы, а т о п о д м е н я т " .
339

Особые действия совершали в тех случаях, когда малолетние дети в семье один
за одним умирали - "не стояли". Разные варианты этих действий известны у русских
повсеместно. К сожалению, сведения, характеризующие обрядовую практику во­
логжан в данной ситуации, довольно скудны. В ы ш е уже говорилось о некоторых
специфических элементах крестильной обрядности в случаях особой необходимо­
сти усилить жизнеспособность новорожденного ребенка. Имели хождение и сакра-
лизованные действия иного характера. К числу полисемантических можно отнести
обычай, существовавший в Череповецком у.: местные жители в тех случаях, когда
дети умирали или же рождались одни девочки, считали полезным отнести арестан­
ту штаны в день праздника богородичной иконы " В с е х скорбящих р а д о с т ь " . Это
340

действие можно рассматривать как вариант пассивного соучастия нищих в обрядо­


вой практике охраны детей, известной у русских главным образом в двух вариантах:
выбора нищих в восприемники и передачи (временной) ребенка н и щ е м у . Даже не
341

углубляясь в специфику отношения русских к арестантам очевидно, что в данном


случае арестант как лицо, обделенное судьбой и пользующееся милостыней, при­
равнивается к нищим как лицам, наиболее близким к сакральному миру. Кроме то­
го, приведенное действие имело и явные черты магии подобия.
Встречались и иные способы защиты детей в аналогичных ситуациях. Так, кор­
респондент Тенишевского бюро из Череповецкого у. сообщал, что в их местности
родителям, у которых постоянно умирали дети, советовали поменять очеп, причем
при заготовке его и доставке домой необходимо было соблюдать некоторые запре­
ты, а именно: "Следует вырубить в лесу новый очеп к люльке так, чтобы он при
срубании с корня не упал на землю, и по дороге домой не класть его на з е м л ю " . 342

По-видимому, перемена очепа должна была вызвать и перемену в судьбе вновь ро­
дившегося. Запрет же соприкосновения с землей вызван скорее всего ассоциацией:
земля - место захоронения, ухода из этой жизни (ср. выражения "земля тянет", оз­
начающее предчувствие смерти, или же общераспространенную у русских примету:
видеть во сне землю - к смерти). Перемена очепа как средства избавить новорож­
денного от участи предыдущих детей встречалась и русских других регионов России.
К нему прибегали жители Меленковского у. Владимирской губ., причем, по пове­
рью местных жителей, отец, срубив новый шест, должен был нести его домой, "не
оглядываясь" . Связь "очеп-ребенок" сказывалась и в иных поверьях. Так, жите­
343

ли Шенкурского у. Архангельской губ. считали, что очеп нужно делать из сосны, ес­
ли же он был изготовлен из ели, т о ребенок покрывался коростой, становился "сво-
робливым" . 344

Лечение детей. Описанию народно-медицинской практики посвящена обшир­


ная литература, как дореволюционная, так и современная. Семантика и символика
народной медицины, в том числе и лечения детей, на примере определенного реги­
она исследована Н . Е . Мазаловой в статье "Народная медицина локальных групп
Русского Севера" и Н . Е . Грысык в статье "Лечебные и профилактические обряды
русского населения бассейна Ваги и Средней Д в и н ы " . Приведенные и проанали­
345

зированные авторами примеры входят в основном в общерусский комплекс народ­


ной медицины, характерны они и для всего изучаемого нами региона. Поэтому
представляется целесообразным, отослав читателя к упомянутым статьям, погово­
рить о локальном разнообразии конкретных способов лечения, а также расширить
круг сюжетов, привлекая вологодские материалы.
Практически почти все действия по излечению детей включали в том или ином
виде элементы христианской символики и атрибутики. Это и понятно, поскольку
они всегда составляли необходимую часть врачевательного инструментария дере­
венских знахарок (колдунов к лечению детей не приглашали), тем более христиан­
ская защита казалась уместной и необходимой при уходе за детьми. Обычная в

620
народной медицине заговорная практика включала, как правило, либо чтение кано­
нических молитв, либо непосредственное обращение к святым за помощью в нека­
нонических заговорных текстах, с одновременным подчеркиванием говорящим
обычного для православного человека испрашиванием Божьего благословения.
В качества первого варианта приведу описание лечения грыжи, совершаемое баб­
кой-повитухой в Двинской вол. Кадниковского у.: «Чтобы излечить от грыжи или
предупредить ее бабка привязывает к кресту младенца монетку с надписью "полуш­
к а " или "денежка", при этом читается молитва "Богородице Дево", "Отче наш",
"Достойно е с т ь " с прибавлением слов: "Исцели, Господи, сего младенца от гры­
жи"» .
3 4 6

Как правило, заговоры сопровождали магические действия различного харак­


тера. К наиболее распространенным можно отнести очистительные процедуры, со­
вершаемые над младенцем в бане, имевшие одновременно и рациональный харак­
тер. Так, для излечения от "просонья" (золотухи) знахарка уносила больного ребен­
ка в баню и хлестала веником с приговором, в котором исцеляющее действие при­
писывалось уже известной нам апокрифической повитухе - бабушке Соломониде:
"Встану я благословясь и перекрестясь, пойду из дверей в двери, из ворот в ворота,
на восточну сторону, и погляжу я на Окиян море, там стоит бабушка Соломонида,
держит в правой руке веник, а в левой мыло, хвощет намыливает (имя), избавляет
от всех скорбей болезней и от всякого просонья - головного, мозгового, глазного,
язычного и т . д . " . Наиболее характерным для лечения детей можно считать ком­
347

плексный метод, соединяющий христианские и нехристианские элементы. Эту осо­


бенность подчеркивали и местные священники: « В некоторых случаях врачевание
происходит смешением христианских понятий с языческими. Так, дав больному про­
студой воды, лекарка приговаривает: " В о имя Отца, и Сына, и Святого Духа", " З о -
рюшка-заря, вечерняя заря, утиши люту скорбь больной у рабы Божьей (имя).
Аминь"» . 348

Встречались и сугубо суеверные способы защиты детей, впрочем, диктуемые


природными качествами употребляемых веществ. К таковым можно отнести при­
менение мышьяка в качестве апотропейного средства, "отвращающего многие бо­
лезни". В "Вологодских епархиальных ведомостях" приводилось сообщение о пе­
чальных последствиях "вредных предрассудков": в г. Никольск погиб ребенок, про­
глотив немного белого порошка - мышьяка, который мать нашила ему на натель­
ный к р е с т . При тяжелых заболеваниях, как правило, предпочитали использовать
349

все известные способы лечения - и с христианской, и с нехристианской основой.


В качестве примера "комплексного" лечения, отражающего к тому же местную спе­
цифику, можно привести вариант мер, предпринимаемых жителями Грязовецкого у.
"для отвращения болезней": «Кладут больному попеременно, что окажется более
полезным: а) под голову нож, а в ноги топор; б) под изголовье - череп медвежий;
в) не стиранную рубашку женщин после месячного очищения; д) под голову "Сон
Пресвятой Богородицы"; е) списывают молитву " Д а воскреснет Бог", опускают его
список в воду, которою поют и окачивают больного, а список по высушке от воды
навязывают на крест и носят 6 недель» . В целом набор рациональных средств ле­
350

чения определялся особенностями природного мира (лечебные растения), популяр­


ностью банных процедур для лечения от многих болезней. К специфически мест­
ным можно отнести и известное народам Севера применение бобровой струи: в Кад­
никовском у. е ю поили при пупочной г р ы ж е .
351

Обычным принципом дореволюционных исследований, позволяющих сгруппи­


ровать массовый материал, является последовательное перечисление наиболее рас­
пространенных болезней с более полным описанием методов излечения (магиче­
ская и вербальная практика). Иным путем шла Н . Е . Мазалова. Е е интересовали
главным образом семантика и символика "природных объектов", включенных в
круг народно-медицинской практики. Возможно выделить еще один общий аспект

621
различных, на первый взгляд, действий, позволяющий объединить их в одну группу,
а именно - единую функциональную заданность. В приведенных ниже примерах
очевидной становится логическая последовательность действий: сначала болезнь
нужно изгнать, а затем, поскольку она может вернуться на очищенное место, унич­
тожить. Сама болезнь не имеет каких-либо антропоморфных или просто физиче­
ских черт, однако некая невидимая и неощутимая материальность ее как бы прояв­
ляется из контекста ритуала излечения. С А . Дилакторский приводит следующие
варианты избавления младенца от "собачьей старости", о которой свидетельствова­
ли признаки рахита, общей слабости и чахлости, медленного развития. Наиболее из­
вестным и хорошо проанализированным в литературе способом лечения от нее яв­
лялся метод "перепечения" младенца, подразумевающий и временное возвращение
ребенка в чрево матери, символизируемое печью, и его второе р о ж д е н и е . Различ­
352

ные варианты перепечения были распространены и на изучаемой нами территории.


Однако есть основания считать, что "собачья старость" рассматривалась не только
как результат "недоделанности", но и проявления внутренней болезни, что опреде­
ляло последовательность совершаемых действий: "При собачьей старости одна из
баб-повитух пекла большой калач, такой, чтобы в отверстие его можно было про­
сунуть ребенка, которого и просовывают, а калач с о б а к е " . В данном случае доми­
353

нирующие! является мотив "оставления" болезни на калаче с последующим ее унич­


тожением - "поеданием". Второй приведенный тем же автором вариант интересен
не только содержанием, но и детальным описанием технологии магического дейст­
ва. Это мотив "засекания", который встречается в магической практике довольно
часто.
Обращу внимание на то, что действие организовано таким образом, чтобы не
навредить ребенку: «Бабка приносит в избу две толстые чурки или полена, толщи­
на которых должна превышать толщину ребенка, и солому. Поленья кладут на пол
одно возле другого параллельно, а между ними - промежуток таких размеров, что­
бы можно было положить ребенка, подослав солому. Затем со всех четырех сторон
(в голове, ногах, вправо, влево) кладут крест из соломы, и мать ребенка становится
в голове ребенка. Бабка начинает на этих поленьях сечь солому над ребенком: " С е ­
ку я собачью старость" - "Секи же ее хорошенько". " В о имя Отца и Сына и Свято­
го Духа". Затем младенца принимают, а дрова сжигают в печи с соломой, причем
они кладутся не вдоль, а поперек печи. Младенца же окачивают какой-либо водой
над корытом или над чем-либо другим, вода эта в реку или р у ч е й » .
354

К числу наиболее распространенных детских болезней, вызывающих при отсут­


ствии внешних признаков заболевания беспокойство ребенка, плач, плохой сон
можно отнести, в первую очередь, так называемый щекотун, вызванный сохране­
нием щетинки на теле новорожденного: "как проведешь и колючки чувствуешь на
спине". Способы избавления от щетинки сходны у всех русских, в том числе и у рус­
ских данного региона. В основном э т о различные варианты использования теста, а
также грудного молока и квасцов. Приведу некоторые из наиболее характерных
описаний лечения: "Лечат в бане, припарив, обмыв теплою водою и легонько погла­
див по спинке, где он (щекотун. - ТЛ.) бывает. Квасцами трут, колобком пшенич­
ным теста и, если означаются щетинки самые маленькие на теле, то усматривают,
что есть щекотун. Излечивают его частым употреблением э т о г о средства"; "разве­
сти тесто, намазать, полежит и тогда теплой водой смыть"; "как щетинка в спине,
мел с мукой смешать, шарик скатать и покатать по телу, выйдут волосики. Э т о бы­
вает оттого, что мать беременная пинала поросят. Сама мать и сделает все э т о " .3 5 5

В д. Баркановская Вожегодского р-на наряду с упомянутыми выше применяли и


иные способы лечения: мыли детей клюквой, заворачивали в синюю холщовую
тряпку .
356

Различные кожные заболевания лечили с помощью полученного специальным


образом огня, что можно рассматривать как изведение подобного подобным, или

622
же применяя продукты сгорания, лечебно магическая функция которых была обу­
словлена скорее всего их принадлежностью к чистому миру огня: «Когда корость -
" с в о р о б " на ребенке, то через порог присекают летучий огонь кремешком и огни­
вом больному в больное место с приговором: "Що секешь?" - "Огонь летучий". Се­
кут двое, старший первый из одной семьи и младший из другой с е м ь и » . Жители 357

того же уезда в случае появления прыщика или нарыва, очерчивали его угольком со
словами: "Как сохнет этот уголь, так пусть засохнет этот прыщик (или же на­
р ы в ) " , а в д. Баркановская Вожегодская р-на практиковали следующий способ ле­
3 5 8

чения кожных заболеваний: "Если все лицо в коростах, то нужно сажей с третьего
бревна, сверху в бане взять и помазать этой сажей, как сделали, все п р о ш л о " . 359

К своеобразным вариантам лечения можно отнести различные способы воздей­


ствия на ребенка или же целенаправленно на саму болезнь, включавшие в качестве
магического элемента его измерение. Уверенность в существовании сакральной
связи человека и его измерения основывалась на представлении о гармоничном со­
отношении человека и природы, а также гармоничном устройстве самого человека,
всех его параметров - и духовных и телесных, вследствие чего нарушение одних
могло свидетельствовать о нарушении деятельности целого или повлечь таковое.
Соответственно предполагалась и обратная связь, т.е. путем "выравнивания" одно­
го показателя виделась возможность привести в равновесие все целое. Чаще всего
"выравнивание" осуществлялось путем воздействия на саму "мерку" ребенка. Так,
по словам знахарки из с. Усть-Алексеевское Устюжского у., для лечения от "пере-
полохов и уроков", иными словами от испуга, вследствие чего ребенок начинал
"бредить и косить", следовало прибегнуть к следующему действию: «Взять нитку
больше роста, узелок завязать, потом накрест измерить - левую руку и до правой
ноги, узелок завязать, потом наоборот, потом голову по лбу, тоже узелок, потом по
сердцу, можно и дальше мерять, это как стряхиваешь со всего тела. При этом заго­
вор про себя читаешь: " Ч т о снимаешь?" - "Уроки и переполохи". " С кого?" - " С ра­
ба Божьего (имя). Из белого тела, из алой крови, из черной печи, из буйной голо­
вушки, из ясных очей, из ретивого сердца, из алой крови, из работящих рук, из
позвоничника, из ходячих ног. Их нет да и не будет. Отныне и вовеки веков. Аминь.
Что я говорила, т о и помоги". А ниточку потом сожгешь или з а р о е ш ь » . Среди во­
360

логжан, причем не только в среде крестьян, но и "у лиц благородного сословия" был
распространен следующий способ лечения от родимца: "Ставят хворого ребенка на
порог какой-либо двери, выпрямляют его в высоту косяка для заметки росту, потом
9 раз крестообразно стригут с головы несколько волосков. Эти волоски, скатавши
с воском, врубают в то место на косяк, где замечен был детский р о с т " . С предста­
361

влением, хотя и довольно смутным, о возможности продолжения роста умершего


ребенка за гробом, что приравнивало его как не "изжившего свой век" до некото­
рой степени к "заложным" покойникам, таящего в себе опасность для живых, свя­
зан существовавший в Никольском у. обычай класть " с маловозрастными" детьми в
гроб "мерку из нитки по росту отца и матери". П о словам автора корреспонденции,
" э т о делалось якобы для того, чтобы дети, погребенные без мерки, не выросли в
том свете выше лесу и не наделали хлопот деревне, в коей родились" . Сходный 362

обычай существовал и у жителей Архангельской губ., сообщение о котором, не­


сколько отрывочное, содержится в материалах архива Русского Географического
общества в фонде С. Пономарева: "Как умрет ребенок, меряют отца-мать, и тол­
щину, и высоту, пополам. В гроб нитку кладут, чтобы он не мерялся там и не ходил
к лесине: сколь велика лесина, так и в ы р а с т е т " .
363

В качестве отдельного блока можно выделить комплекс обрядовых процедур,


совершаемых по отношению к тяжело больным детям. Одним из радикальных
средств лечения таких детей было протаскивание их сквозь межу. Этот вариант ле­
чения, встречавшийся в сельской местности и в 1950-е годы, возмущенные врачи
приводили в качестве одного из наиболее показательных примеров бессмысленно-

623
сти основанной на суевериях народной медицины. П о сообщению врача А . Б . Бали-
на, "бабка протаскивает ребенка через нору, проделанную в промерзшей земле по­
левой межи, поотдаль от Т а р н о г и " . Значение межи как границы двух полей наде­
364

ляло ее сакральным смыслом границы двух м и р о в . Поэтому широко известное у


365

русских продевание больных младенцев сквозь нее имело одновременно значение


"перераживания" младенца и снятия причин, вызывающих заболевание. П о семан­
тике оно аналогично известному в русской лечебной практике продеванию больных
детей сквозь щель в дереве, сквозь х о м у т
3 6 6
или же, что встречалось, хотя и редко,
сквозь специально испеченный крендель. Как и вся обрядово-магическая практика,
данное действие было направлено на излечение больного. Однако оно имело и до­
полнительное значение, вызванное к жизни как особенностями религиозных пред­
ставлений, так и спецификой крестьянского быта. Оно подразумевало одновремен­
ное ускорение событий, независимо от того, к какому результату - положительно­
му или отрицательному - они приведут. В сопровождающем действие приговоре со­
вершенно очевидно проявляется отношение к земле как к стихии, рождающей и од­
новременно принимающей в свое лоно умерших: «Худые робята (хилые), дак через
межу проймают: по под низу прокапывают землю и приговаривают: " Т ы , земля, дай
здоровья, а не то к себе возьми"».
Весьма интересно и аналогичное обращение к матице, появление которого в
магической практике связано, по-видимому, с восприятием ее как пространственной
границы дома и как его материнской, корневой основы. П о сведениям И.М. Дени­
совой, в тех случаях, если больной ребенок "не мог умереть", матери советовали
сходить на вышку (чердак), постучать по матице и сказать: " Е с л и жить ребенку -
дай ему здоровья, если умереть - не давай мучиться" Т о г о же результата можно бы­
ло добиться, если "топором тюкнуть по князьку и то же с д е л а т ь " . Радикальное
367

значение имело и приведенное выше действие с врубанием в косяк волосиков мла­


денца. П о мнению исполнителей, после него младенец "если не выздоровеет, т о ум­
рет" .
3 6 8

Конечно, попытки ускорить развязку объяснялись не только трудностями ухо­


да за больным ребенком. Речь не идет о жестокосердии родителей, поскольку, по их
мнению, в конечном итоге смерть или выздоровление зависели от таких факторов,
как предопределение судьбы, Божья милость, а ускорение печального конца не вы­
глядело столь уж трагично в свете убежденности в ангельском бытии младенца. Су­
ществовали и действия гадательного характера, позволяющие определить жизне­
способность заболевшего младенца. Так, в комплекс народной медицины жителей
Вологодского края, как, впрочем, и всех русских, входило купание младенцев в свя­
тых родниках с последующем оставлением их одежды на деревьях. При этом мате­
ри бросали в воду горбушечку хлеба и примечали: "горбом вверх всплывет - не
оживет ребенок, срезом наверх - о ж и в е т " .
369

Анализируя различные варианты гадания об исходе лечения больного по воде,


Н . Е . Мазалова делает вывод о том, что в основе этих гаданий лежит представление
о проточной воде как символе жизни, в соответствии с чем по подвижности/непод­
вижности воды определяется и результат: первое означает выздоровление, второе -
с м е р т ь . Однако встречался и иной вариант гадания по воде, в котором определя­
370

ющим фактором служило направление движения воды. Так, по сообщению жите­


лей д. Черепаниха Вожегодского р-на в их местности "как ребенок заболеет, берут
с него рубашку, повесят у родника, водички возьмут в туесок и смотрят: если по
солнцу вертится - ребенок не умрет, если насупротив - умрет. Водичкой из роднич­
ка обмоют, рубашку оставят на кустике. Ребенка обмоют и положат под святые".
При этом сами жители подчеркивали, что результат гадания не влиял на продолже­
ние лечения: " Д а ж е если вода насупротив вертится, все равно воду б р а л и " .
371

Иногда из контекста сообщения понятно, что предположения об исходе болез­


ни местные лекарки строили, основываясь на сочетании рациональных и иррацио-

624
нальных познаний и представлений. Так, по воспоминаниям одной из жительниц В о ­
жегодского р-на: " К а к девочка болела, одна старушка пришла, чего-то поделала и
сказала, что, если она две недели будет спать, то поживет. Она две недели пожила,
перестала спать и у м е р л а " . П о различным приметам местные жители судили не
372

только о жизнеспособности заболевших детей, но и всех родившихся. Например, во


время обычного ежедневного до 40 дней обмывания младенца мать "окачивала" его
водой с локтя левой руки, и "по ходу воды" судила о долговечности р е б е н к а .
373

Одним из основных правил ухода за младенцами (в основном в течение первого


года жизни) было соблюдение определенных запретов: не поднимать ребенка высо­
ко, не подносить его к зеркалу, чтобы не видел свое отражение). Одно из наиболее
распространенных объяснений данного запрета - ребенок долго говорить не будет.
Не перешагивать через младенца - расти не будет, не "обхохатывать" его, что, судя
по косвенным замечаниям, может либо напугать ребенка, либо спровоцировать
порчу; в любом случае главным результатом будут симптомы нервного заболева­
ния. Соблюдались и некоторые запреты, связанные с представлением о нечистоте и
греховности интимных отношений: "Если с мужиком спала, да не помылась, нельзя
целовать ребенка, а то что выскочит на ребенке. И детей постарше т а к ж е " . В о з ­
374

можно, с опасением нарушить естественный ход развития ребенка связан следую­


щий запрет: "до года рубашки ребенку моют не выворачивая, а то долго не будет
ходить и г о в о р и т ь " .
375

О с о б о е внимание уделялось процедурам, выполняемым в первый (а иногда и


последний) раз в жизни новорожденных.
Первое купание. Родившегося младенца несли в баню, чтобы выкупать. Первое
купание имело очистительное значение и в прямом, и в магическом смысле и каза­
лось самым подходящим временем для того, чтобы одновременно смыть с младен­
ца не только все уже попавшие на него, а также и потенциальные разновидности
порчи и сглаза. Интересно, что заговор для защиты новорожденного оговаривал
возможность порчи не только в результате целенаправленного воздействия, но и
случайного сглаза ребенка со стороны самых близких ему людей: "Встану я, раба
Божия, благославясь, пойду перекрестясь, из избы в двери, из дверей в ворота, из во­
рот в чисто поле, в чистом поле сине море, в синем море - синей камень, на синем
камне сидит Пресвятая Мать Богородица. Она спахивает и смахивает с лесу копоть,
с моря морскую пену, от берега до берега, от востока до западу. Я, раба Божья, ей
поклонюсь и покорюсь. Пресвятая ты Мать Божья Богородица, не спахивай, не сма­
хивай с лесу копоть, с моря морской пены, спахивай и смахивай с раба Божья
младенца (имя) все страсти, все уроки, все опризоры, все оговоры, отцовы думы и
материны, сестрины и бабушкины: из буйные головы, белово лица, из ясных очей и
чорных бровей, из ретивого сердца, из красного мяса, из белого сала, из пятидесяти
локоть, из нокоть, из подпятных ж и л " . Вымытого ребенка повивальные бабки
376

вытирали особым образом: " Б а б к а обтирает его тряпкой, в которую завернут кло­
чок шерсти от барашка, постриженного в первый раз, яйцо от молодой курицы и
серебряная монета. Эти предметы завертываются в тряпочку, но никогда не завязы­
ваются, чтобы у ребенка было много одежды, еды и д е н е г " .377

Кормление. В день появления на свет новорожденный получал хлеб с солью,


что должно было придать ему крепости и з д о р о в ь я . О полифункциональности со­
378

ли в родильной обрядности уже говорилось. В данном случае сочетание хлеба с со­


лью можно рассматривать не только как апотропейный знак, но и одновременно
как знак благословения и благопожелания входящему в мир младенцу. В отношении
первого кормления грудью данные несколько различались. По-видимому, наиболее
достоверной можно считать информацию из Кадниковскогоя у., в которой автор со­
общал, что, по мнению крестьян, "молозиво нездорово для ребенка", поэтому они
"эти первые порции молока вычиркивают на землю или же это молоко высасыва­
ют некоторые бабушки и выплевывают" . Кроме того, возможность начала корм-
379

41 Русский Север... 625


ления связывали с совершением необходимого очищения новорожденного, т.е. с мо­
ментом его крещения, а также и очищением самой роженицы. В последнем случае
имелся в виду один из начальных этапов послеродового очищения. Так, в Черепо­
вецком у. "существовало поверье относительно того, что до окончания третьей ба­
ни роженица не должна кормить ребенка грудным м о л о к о м " . Кормление грудью
380

продолжалось обычно года полтора, или, как чаще говорили, "шесть п о с т о в " . 381

Этот срок был наиболее традиционен для народной среды и в качестве такового на­
равне с природными временными границами развития ребенка упоминался в свадеб­
ных приговорах. Так, обращаясь к матери жениха с "челобитьем", дружка говорил:
" А В ы матушка родимая / Сорок недель его в утробе носила, / Полтора года грудью
кормила, / И ходить по чистому полу / П о светлице у ч и л а " . Данный срок кормле­
382

ния был наиболее принятым, но не являлся жестким временным ограничением.


Есть сведения о том, что грудное кормление продолжалось значительно дольше -
до нескольких лет. При этом матери руководствовались не только соображениями
полезности грудного молока для детей, но и распространенным убеждением в том,
что кормление грудью препятствует новому з а ч а т и ю .
383

Момент отлучения от груди имел некоторые черты переходного обряда, с ним


связывалась возможность определения особенностей будущего поведения ребенка,
касающихся прежде всего вкусовых потребностей и пристрастий, что, в свою оче­
редь, давало возможность соответствующим образом воздействовать на них. П о со­
общению корреспондента Р Г О из Кадниковского у. в крестьянских семьях при
отлучении от груди «накрывают на стол, ставят на него явства и березовый прутик,
сажают ребенка и говорят, смотря в лес через его голову: " К а к лес не тоскует по де­
реве, так ребенок не тосковал бы о грудях". Примечают, что он будет хватать, тем
и надо более кормить; если же он возьмет прутик, значит должно принуждать, ко­
гда что-нибудь не будет е с т ь » . В выборе времени для отнятия от груди сказыва­
384

лось и определенное восприятие постных и скоромных дней недели: первые как


аскетические ассоциировались, по-видимому, с пустотой, убылью, вторые - с напол­
ненностью и поэтому были выбираемы в тех случаях, когда рассчитывали получить
прибыль, хороший рост, полноценное развитие. Исходя из э т о г о , на самостоятель­
ное питание ребенка переводили в скоромный день, аналогично тому, как выбира­
ли и день для выгона скота: "выгоняют 23-го апреля, но лучше в скоромный день -
доиться будет лучше". Точно так же "жать в постный день не начинали - мало
намолотят" .385

Укладывание в колыбель. Обычно в течение нескольких дней новорожденный


находился в постели вместе с матерью, после чего его перекладывали в зыбку. Н а
дно зыбки подкладывали солому, покрывали ее холщовой простыней или же дела­
ли холщовую постельку, набитую пелевью - овсяной шелухой, и такую же поду­
шечку. Укрывали ее ситцевым или овчиным о д е я л о м . Обрядовые действия и при­
386

говоры, сопровождавшие первое укладывание, имели в виду две цели: защиту мла­
денца от нечистой силы и спокойное поведение его, что, в свою очередь, в основном
зависело от успешности реализации первой задачи. Для изгнания испуга и близких
к нему по значению мифологических образов "ночниц", вызывающих беспричин­
ный плач и беспокойство ребенка, бабка при укладывании совершала следующие
магические действия: «Положивши младенца в колыбель, сама встает в головах его
и берет лучинку, обматывает с кудели, и переламывает над головой ребенка, приго­
варивая: " В о т тебе ночник, и полуночник, и зыбочник, куделька да веретеная, по-
пряди да вон и поди из з ы б к и " » .
387

Окружающие младенца мифологические персонажи, предстающие как невиди­


мые силы, не имеющие конкретных, в том числе антропоморфных, характеристик,
весьма разнообразны и неоднозначны по характеру влияния на ребенка. Так, для
спокойствия младенца читали следующий заговор: "Тихон утиши, смирниха усмири,
щекотун не щекоти. Давай рабу Божьему младенцу (имя) сон и с п о к о й " . В каче-
388

626
стве апотропейного средства в зыбку клали острые, колющие предметы: щеть для
чесания льна, мальчикам в ножки под постель маленькие (сантиметров 10) деревян­
ные т о п о р и к и , а для спокойствия - свиной хрящ ( п я т а ч о к ) . Возможно, данный
389 390

предмет наделяли необходимым магическим смыслом в связи с тем, что поросенок


казался неким эталоном спокойствия: сразу же после родов повитуха читала над но­
ворожденным следующий заговор: "Спи как поросенок, молчи как л у п н я " . 391

Следует сказать, что по вопросам ухода и кормления новорожденных часто да­


вали полезные советы и священники, считавшие и сами, и под воздействием соот­
ветствующих циркуляров, необходимым заботиться не только о душах своих подо­
печных. При этом их в равной мере беспокоили и обилие суеверий, и пренебреже­
ние правилами санитарии. В о т что писал по поводу своей работы с прихожанами
священник М. Девятин: "Уговаривал мыть дома (а не в бане, где, по его мнению,
слишком душно. - ТЛ.) в корыте. Н е кормить заварухой, а давать разбавленное ко­
ровье молоко, но следить, чтобы было свежее, держать в сухости, а т о и подстилки
иногда г н и ю т " .
392

Первое одевание рубашечки. Э т о действие совпадало обычно с крещением но­


ворожденного и, видимо, поэтому рубашка рассматривалась как символический
аналог "белых риз Христа". В качестве таковой она становилась знаком "сочетова-
ния" окрещенного младенца Христу. Причем, судя по сопровождавшему приговору,
данное действие в мифологическом плане как бы соединяло начальный и конечный
эпизоды из жизни Христа: принятие его бабушкой Соломонидой и посмертное при­
готовление к погребению, вечным повторением которого была существовавшая у
русских обрядовая практика, в которой белые одежды маркировали переходные об­
ряды начала и конца жизни. Земная бабка-повитуха, одевая рубашку, произносила:
"Одеваю я тебя, младенец Христов, ризой Христовой. Не я тебя одеваю, одевает ма-
ти Соломонида-мученица в ризу нетленую, в одежду-то светлую, телу во здравие,
душе на спасение, скорбям в отпущение" . 393

Подпоясывание. Среди обрядов детского цикла можно выделить и первое под-


поясывание младенца. Как известно, русский человек не ходил без пояса, что связа­
но с многофункциональностью этого элемента костюма в обрядах и представлени­
ях н а р о д а . Выделение первого подпоясывания в особый акт существовало у рус­
394

ских в различных в а р и а н т а х . По-видимому, подпоясыванию придавали значение


395

фиксации определенной стадии взросления ребенка, в связи с чем преждевремен­


ность его совершения могла помешать нормальному физическому развитию мла­
денца. Вероятно, поэтому жители Кадниковского у. не подпоясывали детей до го­
да - "чтобы не запоясать росту и прорезывания з у б о в " . В ХГХ в. подпоясывание
396

как обязательный элемент чинопоследования таинства крещения сохранялось лишь


у старообрядцев, однако и в глазах православных оно, возможно, сохраняло знако­
вое значение принадлежности к христианскому миру. Этим можно объяснить тот
факт, что умирающего ребенка, по данным из Кадниковского у, "спешили подпоя­
сать с тем, чтобы он свободно мог войти в р а й " . П о другим данным, поясок наде­
3 9 7

вали на умершего уже ребенка как обязательный элемент похоронной одежды:


"Поясок на младенца не надевали, но если умрет, то подпоясывали обязательно, на
рубашку. Э т о мальчикам, а девочкам - не з н а ю " . 3 9 8

Начало хождения. Первые попытки ребенка сделать самостоятельные шаги со­


провождались у русских повсеместно обрядовым действием, имитирующим разреза­
ние, наиболее распространенное объяснение которого - необходимость разрезать
воображаемые путы, связывающие ножки новорожденного и препятствующие
ходьбе. Встречались и другие объяснения, например - избавление ребенка от меша­
ющего ему ходить страха: «Как пойдет ребенок, страшится, т о косой горбушей впе­
реди него проведут по полу или по земле, можно и ножиком. Страх уйдет из ребен­
ка, сила прибавится"; «"косарем засеки, когда ребенок не ходит, сказать нужно:
"Уходи страсть, у х о д и " » . П о некоторым данным, "топором секут только первому
399

4Г 627
ребенку, как начинает ходить, перед ним три р а з а " . В тех случаях, когда ребенок
4 0 0

долго не ходил, прибегали к действиям, которые по семантике можно сопоставить с


обрядами "допечения" слабых от рождения м л а д е н ц е в : "если не ходит, сажали на
401

теплое помело, которым предварительно подметали в теплой печи" . П о первым 4 0 2

шагам судили и о долговечности младенца: " К а к пойдет первый раз к двери, скоро
умрет, если от порога, то х о р о ш о " .
403

Первая стрижка волос. Это действие откладывалось до исполнения года. По


сведениям пожилых людей, на их памяти это делал обычно отец ребенка. Постри­
ги, как и все, что делалось в первый раз, включали и магический элемент: "Берегут
первые волосы, кладут под матицу, чтобы быстрее ребенок р о с " . 4 а 4

Для того чтобы ускорить физическое развитие ребенка предпринимали некото­


рые меры, основанные на магии подобия. Так, если ребенок долго не начинал гово­
рить, " е г о окачивают водой, в которой был окачен колокольчик", а также жертво­
вали деньги на церковный к о л о к о л .
405

Воспитание. В период раннего младенчества (в основном до года) заботы роди­


телей были сконцентрированы на сохранении здоровья новорожденного и обеспе­
чении с помощью магических актов благополучия в будущей жизни. Постепенно на­
чиналась целенаправленная социализация детей, имеющая целью постепенное и
безболезненное включение их в упорядоченную жизнь семьи и в целом того сосло­
вия, в котором ребенку предстояло жить. Этнографами не раз ставился и успешно
решался вопрос о механизме накопления и передачи положительных традиций кре-
стьянствования, дающем возможность полноценного социокультурного воспроиз­
водства класса земледельцев . Социализация будущих крестьян имела целью в
406

равной мере обучить детей всем хозяйственно-трудовым навыкам, привить необхо­


димые качества характера и религиозно-нравственные устои, а также передать ми­
ровоззренческий комплекс, включающий все ответы на вопросы о себе и окружаю­
щем мире.
Приучение к труду начиналось очень рано. Существовали сложившиеся опыт­
ным путем возрастные границы овладения и исполнения детьми тех или иных ра­
бот. П о общим отзывам, лет с 10, а то и раньше мальчики начинали постигать муж­
ские работы - ездить с отцом за дровами, за сеном, управляться с лошадьми и ездить
верхом, выполнять домашнюю мужскую работу, к 15-16 годам подростки "не толь­
ко почти всему уже обучены", но и знают время исполнения всех сельскохозяйст­
венных работ. При этом родители никогда без крайней нужды не заставляли подро­
стков выполнять слишком трудоемкие работы. П о воспоминаниям пожилых людей,
"до войны (Великой Отечественной. - ТЛ), пока мужики были, на тяжелые рабо­
ты, например, ловлю рыбы, подростков не брали, только мужики ходили на
р а б о т у " . В то же время на девочек постепенно перекладывалось исполнение не­
407

которых женских работ; лет в 7 они уже становились "пестуньями" для младших
братьев и сестер, осваивая одновременно и сложное искусство домашнего рукоде­
лия. В о т как, по воспоминаниям пожилых женщин, постигались азы прядения: «Де­
тям-то хорошей-то кудели не давали, этако отрепишки. Мы вот тут к ноге (стола)
привяжали, вот сюды, насядем, да и мучим че. " В а ш а пряжа, - говорит, - только пе­
туху э т о , дак и то сорвецца". Только учились э д а к » . Прядение входило в комплекс
4 0 8

чисто женских занятий, и по характерным признакам первых детских работ судили


о будущей супружеской жизни девочек - занятие, надо сказать, очень любимое в
подростковой и молодежной девичьей среде: " О т л о г о прядешь, дак отлого и будешь
жить. Ну, худо с мужем будешь жить. Ну да вот так и жизнь пойдет. А кто как пря­
дет, пряжа настоящая, крутая, такой она, жизнь, б у д е т " . Овладение сложным ис­
409

кусством вышивания было вопросом не только необходимости, но и престижа каж­


дой девушки, поскольку результаты его предстояло публично продемонстрировать
во время свадьбы. Поэтому, приступая к обучению, девушки давали специфические
обеты. П о словам Н . Евфимьева из Тотемского у. «девицы носят платовье (поло-

628
т е щ а ) в церковь. Ковды начинают учиться работать, приговаривают: "Пособи, Гос­
поди, научиться вышивать чекашки, дак тебе платочек принесу," а потом приводят
в исполнение» . 410

Спецификой обучения крестьянских детей была равная для мальчиков и дево­


чек необходимость овладения многими видами сельскохозяйственных работ: "ко­
сить и жать начинают наравне с мальчиками, верховой езде лет с 6-7" , правда, по
411

другим данным, обучение верховой езде касалось лишь мальчиков, в равной мере
дети занимались лесными промыслами, уходом за скотом, летом - "боронят, раски­
дывают на поле навоз и помогают в уборке сена, хлеба и огородных о в о щ е й " . 412

Успех трудовой социализации детей был обеспечен параллельно проводимыми


процессами обучения и непосредственного включения детей в хозяйственно-эконо­
мическую жизнь семьи. С детства ребенок начинал понимать, что благополучие се­
мьи, в том числе и его собственное, зависит от своевременного и постоянного труда
всех домочадцев, и как должное воспринимал четкую организацию семейного тру­
да с характерным распределением старшими работ и строгим повиновением осталь­
ных главе семьи. В м е с т е с тем, для воспитания крестьянских детей, во всяком слу­
чае на Русском Севере, было характерно предоставление уже сравнительно неболь­
шим детям возможности самим "заработать себе на жизнь", что создавало индиви­
дуальную материальную заинтересованность в труде и являлось важным психологи­
ческим фактором взросления. Так, В.М. Соболевская приводила в пример одну из
крестьянских семей Кокшеньги, в которой "ягоды собирались каждым членом се­
мьи отдельно и каждый вполне мог распоряжаться своей собственностью и прода­
вать ее, как и по какой цене захочет. Отец считал, что каждому должно принадле­
жать то, что он з а р а б о т а л " . Интересный материал о распределении работ по
413

принципу "на семью и на себя" приводит корреспондент бюро В.Н. Тенишева из


Вельского у.: « Н е т особых времен для работы в собственную пользу того или ино­
го члена семьи. Н о каждому члену семьи - работнику - и мужику, и бабе, и девке, и
подросткам большак с общего согласия дает так называемую "особинку", то есть
особый участок лесу, который он должен приготовить для смолокурения. Особого
времени для приготовки ему не дается, обрабатывают "урывками", когда, напри­
мер, с сенокоса, жнивы, с пашни сгонит дождь или другое что и оторвет от общих
работ. Иногда ходят и в праздники. Эти особинки назначаются и подросткам: маль­
чикам и девочкам, если они уже начали ходить на общие работы, только особинки
в этом случае имеют иную форму. Малые ребята (с 10 до 14 лет) не могут пригото­
вить всего смолья сами - "вытянуть всю длину смолья" (около 5 аршин), поэтому
большак обещает им, если они будут прилежны и проворны, "заряд" (количество
смолы, выкуриваемое с одной печки) на двоих, на троих. Самые малые подростки -
и девочки и мальчики - "водятся" (нянчатся с еще меньшими ребятишками, а зимой
ходят кроме того в школу. Это распределение работ составляет основу ее сплоче­
ния» .
414

Распределение общих доходов в семье часто не предусматривало и расходы на


одежду подростков. Так, по сведениям корреспондента из Фетиньинской вол. Воло­
годского у., родители одевают детей "не далее как до 8 лет, причем гардероб их бо­
лее чем скромен, но, начиная с 9-го года дети посредством разных заработков на
стороне (например, поденщины) одевают себя сами". Для вологодских девочек од­
ним из видов заработка было кружевоплетение. С 7-летнего возраста они начинали
постигать азы э т о г о сложного рукоделия, а к 9 уже умели выплетать немногослож­
ные рисунки и "зарабатывать себе на обнову в зиму 2-3 рубля. Более взрослые де­
вицы выплетают в неделю от 1 руб. 50 коп. до 3 руб., смотря по у с е р д и ю " . Дру­
415

гим распространенным источником дохода был уход за детьми по найму. П о данным


60-х годов XIX в. за эту работу они чаще получали "условную плату хлебом и, ред­
ко, деньгами, количество которых ограничивается 2-3 рублями с е р е б р о м " . Пре­
416

доставление девочкам большей, нежели мальчикам, возможности заработать связа-

629
но со спецификой подготовки вологодской невесты к браку: девушка практически
все необходимое для свадьбы (для себя и будущей семьи, а также подарки для муж­
ниной родни) должна была приготовить сама.
В о т что писал корреспондент из Вельского у. о не лишенном юмора рассужде­
нии местных крестьян по поводу особого положения девушек в семье и местных сва­
дебных обычаях: «Молодые девки мало работают на общую пользу и много на са­
мих себя. Это потому, что предвидится скорый выход из семьи. Говорят: "Девушке
недосуг на дому робить, надо на себя шить да прясть, ткать да брать (узоры выби­
рать), коробью (сундук) под колено (туго) нагнетать, придется семь волостей да­
рить, восьмую Пакшеныу (волость), девято - глухое Туймино (деревня)"». Ситуа­
ция менялась лишь в том случае, если девушка "потеряла надежду выйти замуж или
когда нет достаточно рабочих рук в семействе. Кроме того, летние работы лежат
одинаково на всех членах семьи". Подытоживая характеристику организации труда
в семье, автор данного сообщения отмечает сочетание общих интересов и индиви­
дуальных: " В о о б щ е , где дело касается добывания хлеба, прокормления себя и ско­
та, работают все в общую пользу, где дело касается наживы, нарядов - девки наде­
вают на себя и работают на с е б я " .
4 1 7

В конце ХГХ и особенно в начале X X в. практика раннего трудоустройства де­


тей и подростков на стороне получает большое распространение. Однако, с точки
зрения специалистов, ранний отрыв детей от крестьянской семьи и общинной жиз­
ни приводил к негативным социальным последствиям. Так, анализируя причины
роста детской преступности в 1912-1915 гг., П. Зепалов пришел к следующему вы­
воду: "Отмеченный рост детской преступности объясняется тем, что с течением
времени все чаще и чаще наблюдаются случаи, когда дети, выходя из под опеки се­
мьи, бывают вынуждены сами добывать необходимые средства к жизни, что дети
начинают все больше и больше втягиваться в социальную жизнь в качестве ее ак­
тивных участников. Нередко наблюдаются случаи, особенно в городах, когда на де­
тей возлагаются функции, которые раньше выполняли лишь взрослые. Таким обра­
зом, распад семьи и увеличение активной роли детей в общежитии, рост бедности в
городах - способствует росту преступности" . 418

Ранняя включенность детей в трудовую жизнь семьи, сознание собственной зна­


чимости для поддержания ее жизнеспособности влияло на психологию детей, они
раньше взрослели, проявляя "серьезность и рассудительность" как в делах, так и в
"рассуждении" по поводу различных хозйственно-экономических проблем сельско­
го быта. Интересные наблюдения относительно детской жизни оставил Г. Потанин.
Путешествуя в обществе малороссиян по Вологодскому краю, слушая их коммента­
рии по поводу местных обычаев, он имел возможность давать сравнительную хара­
ктеристику местных обычаев (не лишенную, впрочем, именно за счет ее сравни­
тельного характера, некоторых преувеличений), в том числе и касающихся положе­
ния детей в семье. П о его мнению, "здешние дети воспитываются иначе (чем
малороссияне. - Г-/7.), или лучше сказать, нет никакого воспитания. Они воспиты­
ваются жизнью в обществе больших. Ничто от них не скрывается, ни дела, ни стра­
сти. Поэтому скоро они все узнают, становятся серьезными". Относительно межпо­
коленных взаимоотношений в семьях вологодских крестьян он сделал следующее
заключение: "Здесь я не заметил такого отцовского деспотизма, напротив, шедшие
со мной малороссияне, кажется, с большей суровостью относились к своим детям.
Здешние дети очень рано пользуются самостоятельностью, теряются по целым
дням в лесу, вмешиваются в разговор больших и в обращении со старшими совсем
нет признаков подчиненности".
Он приводил следующий, весьма показательный, с его точки зрения, пример:
" Я был свидетелем, как один мальчик лет 9 принес домой налима, вынутого из чьей-
то ванды (ловушка для рыбы), чьей - нельзя было узнать, потому что все ванды
снесло прибывшей от дождя водой и разбросало по берегу. Отец и мать ребенка

630
порешили сварить налима, девятилетний сын протестовал, настаивал, что рыбу
следует отнести к соседу, которому, по его догадкам, принадлежит ванда, и взять
рыбу себе только тогда, если сосед не признает ее своей добычей. Отец и мать
спорили с ребенком, стараясь доказать на основании деревенских юридических по­
нятий, что эта р ы б а не должна принадлежать хозяину". Отмечал Г. Потанин и
стремление к экономической (хотя и в соответствии с возрастом в минимальных
размерах) независимости детей: "Так как семья здесь смотрит на ребенка как на
работника и рано начинает эксплуатировать, то и ребенок начинает рано ценить
свой труд и предъявляет свое право на участие в распоряжении имуществом". Эле­
ментарный пример детской независимости - сдача ими тряпья (по 2 коп. за фунт):
"обычая, который бы признавал тряпье их (ребят. - ТЛ.) добычей не существует,
но парень собирает его по своему дому, не спрашивая никого, и бежит к скупщи­
ку. Родители видят, но не возражают, говоря, что надо же ему на что-нибудь ку­
пить п р я н и к о в " .
419

Процесс хозяйственно трудового обучения был "обречен" на успех еще и пото­


му, что психологически дети были настроены на восприятие взрослой жизни с ее
укладом труда и отдыха. Межпоколенные отношения были таковы, что для детей и
подростков их отцы и деды были образцом для подражания, причем, по общим от­
зывам, стремление подражать сказывалось не только в занятиях и разговорах, но и
в детских играх, многие из которых воспроизводили привычные для детского глаза
крестьянские работы: "Играя на улице, мальчики и девочки роют землю, делают
настоящие гряды, которые обносят вокруг деревянными палками или тычком, как
на настоящих огородах, складывают клетки из дров как жилой дом и т.д."; "девоч­
ки обыкновенно стряпают пироги из глины и сушат на солнце. Эти маленькие пи­
рожки, копия по форме с больших настоящих пирогов, которые здесь пекут из яч­
менной м у к и " .
420

Успеху социализации во всех областях жизни, в том числе и трудовой, способст­


вовала характерная для деревни равномерность половозрастного взросления, в ре­
зультате чего было стыдно отстать от сверстников, быть хуже других. Одним из не­
обходимых условий формирования положительной репутации и успеха у противо­
положного пола в среде молодежи (до брака) было успешное владение трудовыми
навыками. Например, к числу наиболее сложных мужских работ относилось требу­
ющее особой сноровки налаживание косы, справляться с которым должен был
уметь "каждый домохозяин". Неумение выполнять эту работу свидетельствовало о
неподготовленности к самостоятельной жизни: «Если желают оскорбить парня -
говорят: " И косы чередом не вылопатит" - незавидный жених ("налопатить" - на­
править лопаткой). Н а помочах девушки выбирают себе одного из косцов для "на-
лопачивания" косы и чем больше девушек подходит к парню с просьбой налопа­
тить, тем более он может гордиться» . 421

Овладение трудовыми навыками являлось основным, но не единственным, ус­


ловием трудовой социализации. Для успешного крестьянствования необходимо бы­
ло психологически подготовить ребенка к трудностям будущей жизни, а для этого,
по точному выражению Н.А. Миненко, труд "должен был войти в плоть и кровь че­
ловека, иначе он казался невыносимым" . Воспитание трудолюбия как базовой
422

черты характера, которая уже не даст пропасть в дальнейшей жизни, крестьяне счи­
тали едва ли не самой главной свой задачей. П о словам корреспондента из Вологод­
ского у., местные жители «стараются только внушить детям необходимость трудо­
вой жизни: " Э х , брат, лень до добра не доведет, если лениться станете, то и осталь­
ное все п р о ж и в е т е " » . П о крестьянским нормам, лень и недобросовестность в
423

работе относились к числу позорящих человека качеств. Это отношение к труду со­
хранялось и после всех послереволюционных реорганизаций крестьянской жизни.
П о воспоминаниям пожилых людей, "в колхозе плохо работаешь, над тобой посме­
иваются, так обидно", "бездельников мало было, да э т о и срам на всю деревню".

631
Сохранности у населения всех качеств, необходимых для жизнедеятельности кре­
стьянской семьи, способствовала сама специфика сельского хозяйства, требующая
постоянной включенности в трудовой процесс. И все же бездарная политика совет­
ского правительства в отношении деревни принесла свои печальные результаты.
С точки зрения городского жителя, и трудолюбием, и занятостью трудом, и созна­
тельным, "взрослым" отношением к жизни деревенские дети превосходят город­
ских. Однако от лиц старшего поколения можно довольно часто услышать пессими­
стический вывод о нарушении самой системы трудовой жизни: « У нас привычка
к труду была, привыкли сверх меры работать. Христиан хороших подразогнали,
все говорили "приспособленцы". Мне кажется, что тружеников старых уже не вер­
нуть» .
424

Народная педагогика, как, впрочем, и любая педагогика, подразумевала суще­


ствование различных способов воздействия на детей, в том числе и наказаний. По
общим отзывам, к маленьким детям относились мягко, но по мере взросления, т.е.
по достижении ими приблизительно лет 7-8 лет требовательность родителей воз­
растала. З а нежелание работать, небрежение к обязанностям, недобросовестность
в работе дети могли были и выпороты. И все же и по дореволюционным источни­
кам, и по воспоминаниям пожилых людей, такая мера воздействия в связи с трудо­
вым воспитанием применялась нечасто, поскольку дети редко давали повод для
недовольства родителей, гораздо чаще физическое наказание вызывали опасные
шалости, грозящие нанести вред самому ребенку, его семье или окружающим. В по­
следнем случае право наказания предоставлялось пострадавшим лицам или же
общине без согласования с волей родителей. Так, по словам корреспондента из Гря­
зовецкого у., "детей, застигнутых в чужих огородах, часто наказывают сами - роз­
гами, за волосы". Корреспондент из Вологодского у. приводит примеры обществен­
ного наказания: «Наказывают и малолетних, за некоторые преступления, собствен­
но "десятком". Когда малолетний совершит преступление, причиняющее вред всей
деревне, поджег, например. Собирают десяток и порют даже не спрашивая родите­
лей. Случай, малолетний пастух плохо пасет стадо или причинил вред скотине -
сильно ушибет до увечья - тоже следует наказание от десятка. Возраст от 10 и даже
меньше лет - и до 1 6 » .
4 2 5

С малых лет дети приобщались и к религиозной жизни. Воспитание в данной


области происходило аналогично трудовому, т.е. одновременно дети получали раз­
нообразные знания в семье и школе и соучаствовали в повседневной и праздничной
религиозной жизни семьи и общины. Привить ребенку основные нормы христиан­
ской жизни, воспитать в нем чувство веры считалось святой обязанностью родите­
лей. В апокрифическом тексте "Сон Пресвятой Богородицы" отведено место и не­
радивым родителям: " Г о р е тому человеку, который детей своих не учит Закону
Божьему и священному Писанию. Г о р е тому человеку, который в Воскресенье Хри­
стово к утрени и к обедне не ходит и детей своих не б у д и т " .
426

В процессе религиозного воспитания к каждой возрастной группе предъявля­


лись определенные требования. Приблизительно л е т с 4-6 начинали учить мо­
литвам. Правда, по некоторым данным, семейное обучение не всегда давало же­
лаемый результат. П о словам корреспондента из Грязовецкого у., учат "молить­
ся с шестилетнего возраста, но без всякого прилежания, только для видимости,
дети в 6-10 лет не знают никаких м о л и т в " . Б о л е е успешно проходило приуче­
4 2 7

ние к нормам христианской жизни, прежде всего к соблюдению постов, что вклю­
чало прежде всего распространение пищевых запретов и на детей. К р о м е прину­
дительных мер применялись и шуточные угрозы, воспринимаемые маленькими
детьми как вполне реальные. Описывая нравы крестьян Фетиньинской вол. В о ­
логодского у., корреспондент Тенишевского б ю р о подчеркивал, что местные жи­
тели очень строго соблюдали Великий пост. Д е т е й к соблюдению поста «побуж­
дает угроза, что " б а т ь к а " священник провинившихся кормит на исповеди тестом

632
из корчаги до т е х пор, пока грешные не съедят всего (под т е с т о м здесь подразу­
мевается т о , что остается в корчаге после сливания с нее сусла при варении пива,
то есть э т о разваренный в воде солод). Однако следует заметить, что подобная уг­
роза служит для крестьян-родителей лишь средством заставить своих детей ис­
полнять долг поста, которых с трехлетнего возраста приучают к соблюдению по­
стов. Однако есть много и таких детей, которые даже лет в 15 вполне верят это­
м у - т о есть "корчаге т е с т а " » .
4 2 8

Своевременная исповедь и причащение становились нормой жизни. Уровень ре­


лигиозного образования, что подразумевало и понимание священного содержания
таинств, повысился с открытием школ грамоты и церковно-приходских школ. Тре­
петное отношение к таинству причащения усиливалось и популярными в учениче­
ской среде рассказами о случаях наказания грешников, недопущении их к соверше­
нию таинства. В о т как описывает жизнь учеников одной из церковно-приходских
школ корреспондент из Вельского у.: во время Великого поста, когда нужно прихо­
дить каждый день к утренней службе, ученики, особенно из окрестных деревень,
«запасшись хлебом, поселяются, обыкновенно, в школе и в сторожке. П о вечерам
занимаются чтением житий святых и других книг, данных на это время священни­
ком. Накануне причащения, уже в постели, начинаются рассказы про несчастные
случаи при причащении и каждый сообщает, что пришлось ему слышать от стар­
ших. Рассказчика слушают внимательно и безусловно верят, как "откинуло" кого-
либо от ч а ш и » . Подчинение детей и подростков общим правилам поведения во
429

время постов требовало, иногда, и принудительных мер: " В Великий пост считает­
ся грехом играть на гармошке и петь песни. Отцы и матери зорко смотрят за этим,
у многих парней в первый день Великого поста отец и мать отбирают гармошки и
запирают куда-нибудь. Н е дают до Пасхи". К этому можно добавить только, что
гармонь была очень популярна не тольков молодежной среде, но и у детей, для ко­
торых делались специально небольшие инструменты . 430

Духовное воспитание детей включало и приобщение ко всем нравственным


нормам. Одним из страшных грехов считалась употребление бранных слов. Родите­
ли, допускающие употребление их детьми, будут, согласно "Сну Пресвятой Богоро­
дицы", наказаны: среди стоящих по пояс в огненной реке на "том" свете есть и
отцы, которые "учили своих малых детей браниться, а потом на них глядя утешали-
с я " . Среди нравственных норм, которые должен был усвоить крестьянский ребе­
4 3 1

нок, было и характерное для русского мышления отсутствие эгоцентризма в обра­


щении за помощью к Богу. В о т как описана очень характерная для русского села
сцена начала сева, происходящая в Тотемском у. в записи Н. Евфимьева: «Поедем,
бывало, со старичком-то, сядем, посидим в поле на мешочке с хлебом (зерном), Б о ­
гу помолимся, говорим: "Уроди, Господи, хорошево хлебца на нищово братия, на
всех православных". Если маленькие ребята есть и с ними ходят, бывало, и тех учат:
"Перекстись Господу Богу, молись, щоб Господи хлебу уродил на всех православ­
ных христиан". Хозяйка бросит в землю перву горску на полосе, потом маленькие,
а потом хозяин, и пойдет засевать, а мы с ребятами пойдем д о м о й » . В домашнем
432

быту ребенок постигал основные правила поведения, куда обязательно входило


благочестивое поведение за обеденным столом, в основе которого было характер­
ное для крестьян священное отношение к еде, а также и сакрализация самого стола
(см. выше). Дореволюционные источники сообщали, что "некоторые родители не
позволяют детям во время обеда или ужина разговаривать и тем более смеяться,
считая это за великий грех". П о воспоминаниям пожилых женщин современного се­
ла, за хохот за столом дети получали "ложкой в лоб": " З а Божьим даром, за столом
не надо ни хохотать, ниче не н а д о " .
433

Кроме семьи и школы религиозному воспитанию подрастающего поколения


большое внимание уделяла и вся община, заботящаяся о преемственности религиоз­
ных традиций и проявлявшая полное понимание огромного воздействия на формиро-

633
вание религиозных чувств общественных молитвенных действ. В этом отношении
очень показательно прошение крестьян Никольской Григоровской церкви Вельско­
го у. о разрешении установления ежегодно крестного хода с благодарностью Господу
Богу и "покровителю прихода" св. Николаю чудотворцу по случаю дарования уро­
жая. Оговаривая условия проведения крестного хода, они выражали следующее же­
лание: " А чтобы еще более возбудить молитвенное настроение в самих нас и чтобы
это настроение сообщалось и немощным старцам и даже маленьким детям нашим, мы
желали бы производить звон, чтобы у всех, и у малых и у старых, а равно и у всех, слу­
шая который, лишний раз поднялась рука для крестного знамения" . 434

Немаловажную роль играло и половое воспитание подрастающего поколения,


успешные результаты которого были в равной мере обеспечены совместным воз­
действием семьи, половозрастной группы и контролем за соблюдением норм нрав­
ственности со стороны общины. Н е может не обратить на себя внимания такой
факт: в собранных корреспондентами различных научных обществ массовых дан­
ных по этнографии русской деревни второй половине ХЕХ-начале X X в., в которых
освящалась интимная жизнь крестьян, среди откровенных признаний о случаях
нарушения нравственности сообщений о столь модных ныне сексуальных отклоне­
ниях практически нет. По-видимому, данный факт отражает реальную ситуацию
крестьянского бытия. Поскольку физиология человека за прошедшее время навряд
ли могла претерпеть серьезные изменения, остается согласиться с теми, кто счита­
ет, что превращение отдельных случаев сексуальных отклонений в едва ли не мас­
совое явление явилось результатом изменения социально-психологических устано­
вок в обществе. Для традиционного общества, в данном случае для крестьянской
общины, было характерно жесткое воспитание и контроль за формированием есте­
ственной половой ориентации детей и подростков. Несколько факторов заставляли
общину следить за недопущением отклонений от нормы. Прежде всего э т о необхо­
димость следить за нормальным функционированием и воспроизводством самой об­
щины, что признавалось возможным лишь в рамках семьи. Н е меньшее значение
имела и уверенность в греховности отклонения от природной сексуальной ориента­
ции, в основе которой как церковное учение о непростительном "содомском" грехе,
так и идущее из глубин народной земледельческой культуры ощущение взаимосвя­
зи плодородия всего сущего на земле, нарушение которой в мире человека могло
нанести вред производящей силе природы.
Отношение к собственно сексуальной жизни было двояким. С одной стороны,
интимная жизнь была естественным аспектом супружества, без чего невозможно
было воспроизводства рода. Кроме того, крестьяне вполне признавали тот факт,
что благополучие в интимной сфере - одно из условий согласия между супругами, и
потому магические действия на свадьбе включали некоторые элементы, цель кото­
рых - обеспечить взаимную любовь супругов не только в духовном, но и в плотском
ее воплощении. В т о же время в крестьянской среде, воспитанной христианской мо­
ралью, не сомневались в греховности сексуальной жизни даже в рамках законного
брака. П о этому поводу можно привести записанное Г. Потаниным высказывание
одной местной жительницы, в котором выражена уверенность в наказании за плот­
ские утехи. Выражая жалость к домашней скотине, которую приходится убивать,
женщина сделала сравнение не в пользу людей: « Н а м бы следовало раз в год, как
это делают звери, а мы стали чаще, Богородица и прокляла нас: "Тритесь же вы,
как дверь на пяте" с к а з а л а » . Интимные отношения требовали специального очи­
435

щения женщины, особенно при соприкосновении с сакрально-чистым миром. Эта


нечистота распространялась и на мужчину. Поэтому, если он, например, собирался
идти в лес и там ночевать, то накануне ему "не следовало сообщаться с женой или
подругой, а то нечистый задушит в лесу, он не любит поганых". Н о если интимный
акт все-таки был, а ночевать нужно, то "под лежание себе клали топор острием на­
ружу, без топора не л о ж и с ь " .
436

634
Сексуальная жизнь и потенциальная нечистота, обусловленная наличием регу­
лярных месячных очищений и репродуктивностью возраста, т.е. периодическими
родами, заставляли относиться к женщине как к носительнице негативного начала.
Это представление сказывалось на поведении окружающих. Так, «при выходе на
охоту стараются ни с кем не встретиться, особенно с женщинами, чтобы не было
"обизора" от л ю д е й » . Иной сакральный статус имели девушки, особенно юные,
437

собственная чистота которых могла оказывать и магическое очищающее действие.


С этим связан следующий оригинальный способ лечения: " В старину опоясывали
детей ниткой, спряденной невинной девочкой - от г л и с т о в " . В общественно-обря­
438

довой жизни девушки исключались из числа участниц праздничных застолий, на ко­


торых могли прозвучать двусмысленные пгутки (например, второй день свадьбы
или крестины; не ходили они даже и на именины), а также не участвовали в специ­
фически женских праздниках.
П о общим отзывам, половая зрелость молодежи на Русском Севере наступала
сравнительно поздно: у девушек лет с 15-16, у парней - лет с 17-18, иногда, правда,
авторы сообщений данную возрастную границу опускают на 2-3 года. Однако само по
себе наступление половой зрелости не заставляло родителей волноваться за нравст­
венное поведение детей, не считая их еще склонными к сексуальной жизни. Основа­
нием служила, по-видимому, реальная ситуация взаимоотношений в молодежной сре­
де. Типичным можно считать сообщение из Авнегской вол.: "Парни и девушки дости­
гают половой зрелости лет в 15-16. Первое ее проявление как со стороны родителей,
так и со стороны соседей почитается еще ни за что потому, что достигших половой
зрелости родители и сторонние люди почитают еще за глупых детей - подростков, не
способных ни к каким соблазнам, а потому относятся к ним как к детям. С 18-20 лет
почитают за взрослых и способных на всякие соблазны, и взрослые предостерегают
девушек от мужчин - держаться подальше". Устоявшаяся практика полового взрос­
ления формировала и психику подростков, ориентируя их на определенные возрас­
тные нормы взаимоотношений, позволяя не опасаться того, что свободные контакты
между ними приведут к нежелательным последствиям. Так, автор сообщения из Пе-
сошенского прихода Вологодского у. дает следующую характеристику подростковой
среды: "Половая зрелость... девушки - 13-14 лет, парни 15-16. Парня разве что заста­
вляют портки носить, а так перемен нет. Девочки чуть ли не до 15 годов летом бега­
ют в одних коротеньких рубашках. Мальчики и девочки до 12 лет постоянно в баню
ходят вместе. Только лет с 16 к дочери требования" .
4 3 9

Н а половое взросление девочки обращалось больше внимания со стороны стар­


ших, одновременно к ней предъявлялись и более строгие, нежели к молодым лю­
дям, требования. Девочку нужно было подготовить к естественным изменениям в ее
организме и привить нормы поведения в этот период, причем информацию на эту
тему они получали не только (и не столько) от родителей, сколько от своей поло­
возрастной группы: «При первом появлении "платинова или парубашного" совету­
ют не пугаться и не ходить на беседки и в церковь. Н о девушки и так друг от друга
перенимают». П о мере взросления девушки начинало меняться и отношение к ней
окружающих, ее чистота требовала от них сдержанности и в поведении, и в речах:
"Соседи в разговоре с ними удерживаются от неприличных выражений и вообще в
разговорах при них стесняются соблазнительных неприличных речей и слов; пар­
ням же в этом отношении почти никакого значения не дается как со стороны роди­
телей, так и со стороны соседей". Менялась и форма обращения к подросткам - и
мальчикам и девочкам: " Д о наступления половой зрелости люди называют их
уменьшительными именами, часто уничижительными. П о достижению половой
зрелости - полными именами, зачастую и с отчеством"; "начинают звать по имени
лет с 14, а соседи лет 16 девицу при встрече нередко начинают звать по имени отче­
ству (но только при встрече). Девицы же ребят и соседей при встрече и в разговоре
всегда зовут по имени-отчеству" .
4 4 0

635
Соблюдение девушками норм интимной жизни, предписывающих им сохране­
ние невинности до брака, гарантировалось строгой и даже жесткой позицией обще­
ственного мнения в отношении половых добрачных связей. В комплексе крестьян­
ских представлений о греховности и преступлении и наказании за них, потерю не­
винности относили к греховным поступкам, не подлежащим какому-либо узаконен­
ному (государством или обычным правом) наказанию, расплатой за который было
всеобщее осуждение и принижение социального статуса девушки. Особенно неза­
видным становилось ее положение, если такая связь заканчивалась беременностью
и родами. Кроме нескрываемого презрения окружающих ее могла ждать страшная
участь остаться незамужней, во всяком случае, расчитывать на выбор достойного
жениха уже не приходилось: "Девушку, как предавшуюся разврату, называют пота­
скушкою. Жизнь ее становится тяжелой. Е е каждый считает вправе назвать поте­
рянною, от домашних терпит укоризны и побои, все ее чуждаются и обегают, ред­
ко она выходит замуж, разве что подвернется солдатик или старый вдовец"; "если
девица незаконно родит ребенка или другим чем заявит себя с худой стороны, оста­
нется в д е в к а х " .
441

Сложность ее положения усугублялась тем, что она оказывалась вне половоз­


растной и социальной стратификации общины: принадлежность к группе замужних
женщин требовала вступления в брак, молодежная же среда отторгала ее, причем
ее выход из этой половозрастной категории должен был иметь и знаковое выраже­
ние: "Забеременевшей девушке воспрещается по обычаю носить девичьи наряды и
являться на гуляния, собрания и посиделки молодых людей, и после родов тоже".
По некоторым сведениям, именно эта группа в наиболее категоричной форме про­
являла свое осуждение: "Непримиримых врагов имеет она (родившая. - ТЛ.) среди
молодежи. Со стороны ребят она нередко терпит п о б о и " . Н а Русском Севере не
442

было принудительной проверки невинности невесты, характерной для свадьбы юж­


ных губерний. Однако она сама имела возможность с гордостью оповестить о сво­
ем "честнопохвальном девичестве", заявляя во время обряда расплетения косы о
своем праве прикрепить "дивью красоту" -ленту к иконе Божьей Матери.
Возрастная градация детей шла не только по линии социального, полового и
трудового поведения. Не меньшее значение в отношении к детям, в предъявляемых
к ним требованиях и способах наказания имело духовно-нравственное выделение
детей в возрасте до 7 лет при некоторой возрастной градации внутри этой группы.
Установленный церковью возрастной рубеж соответствовал и реальным изменени­
ям в психике и умственном развитии детей. В религиозном плане дети этой группы,
определяемые и церковной, и народной терминологией как "младенцы", восприни­
мались как духовно чистые, не утратившие еще ангельской незамутненности данной
от Бога души. Их неразумность воспринималась именно как следствие невинности,
незнания мира и невозможности намеренно совершить зло, что освобождало их от
ответственности: церковь не требовала исповеди , родители избегали применять
443

суровые наказания. Обычная характеристика маленьких детей как "ангельских ду­


шек" имела двоякий смысл: ангельское качество души и сохраняющуюся связь с не­
бесными посланниками, которые не только приносят души на землю, но и продол­
жают оказывать особое покровительство им. Отсюда общерусское поверье: "если
младенец улыбается - его утешают Ангелы, а когда плачет - видит грехи отца и ма­
тери".
Народная религиозность наделяла эту группу детей некоторыми мистическими
характеристиками. Им дано особое видение мира, позволяющее распознавать нечи­
стую силу по недоступным глазам взрослых признакам. В то же время причастность
к ангельскому миру делает их недоступными для нечистого мира и, более того, по­
зволяет спасать от него и взрослых. Различные варианты рассказов на эту тему бы­
ли распространены у русских повсеместно. Приведу один из них, включающий из­
вестный сюжет о наказании человека, дерзнувшего осквернить икону Николая

636
чудотворца. Речь идет о гуляньи молодежи в доме, где находилась икона Николая
чудотворца, в середине которой был крюк для свечей. В о время гуляния кому-то
«пришло в голову заставить Николая чудотворца светить: " Ч т о тебе, старичок, так
сидеть?" Воткнули лучину в крюк. Пляшут. Б а б а там была с малым ребенком. В о т
отворил кто-то двери и говорит: " Б а б а , иди из избы". Не послушалась. Затем опять.
Так три раза. Только вышли, и дом провалился». В другом сюжете две сестры при­
ходят на гулянье, причем старшая, недовольная недостатком кавалеров, неосмотри­
тельно говорит: " Х о т ь бы черти пришли". После чего приходят "молодцы", мало­
летняя сестра видит у них хвосты и успевает увести старшую. Представление об ан­
гельском чине младенцев наиболее ярко проявилось в народном видении их загроб­
ного бытия. Их уход из жизни не требовал ни отпевания, ни оплакивания, посколь­
ку, как считали, «младенец умер - это Богу свечка ушла. До семилетнего возрас­
та - непременно в рай, а если двух-трех лет, может даже "поступить в а н г е л ы " » .
444

Выделение детей младшей группы сказывалось и в более ласковом отношении


к ним. Как правило, источники подчеркивают, что в отношении родителей к подро­
сткам в равной мере сказывались любовь и требовательность, но маленькие дети
были в привилегированном положении, родители могли позволить себе любить и
жалеть своих малышей, тем более зная, что беззаботное детство у крестьянских де­
тей длится недолго. П о сообщениям очевидцев, в больших семьях материнские чув­
ства становились нередко причиной ссор. В о т как описывает трапезу в крестьян­
ском доме корреспондент из Вельского у.: «Порядок у всех крестьян один. Большак
на угол по мужской лавке, молодуха - накрест с большаком. Подростки: мальчики
между мужиками, вдоль по столу, девочки между молодухой и отцом. Если кто
пользуется преимуществом за столом, то это малые дети, и сами они таскают из
блюд, что полакомее, да и матери, отказывая себе, отдают им лучшее из своей лож­
ки. Часто из-за ребят начинается спор между двуми молодыми мужиками (если оба
с детьми). Спор легкий: "Миколка, останови своего парня!", - "Да ведь он малый,
что с им сделаешь". Н о в нем часто корень разделов, матери больно за своих дети­
шек, стремление захватить в свои руки обряды с печкой, чтобы лакомые кусочки
приготовить своим д е т я м » . Традиционное любовное отношение к маленьким де­
445

тям подтверждается и принятым в деревне выражением внимания к ним со стороны


посторонних, что одновременно было и знаком уважения родительских чувств.
Приведу некоторые примеры: "Когда идут в гости, подарки носят только детям ма­
леньким - пряники, конфеты"; гости, приходя на именины, "наделяют маленьких де­
тей денежками"; "идя в гости, приносят с собой для детей пряники, конфеты, лаком­
ства. Проезжая деревнями летом в гости, крестьяне имеют обыкновение бросать
пряников или конфет детям за то, что они отворяют им отвода. Внимание к детям
ценится" .
446

В комплексе воспитательных мер, регулирующих взаимоотношения между по­


колениями, особое место занимали религиозно-нравственные категории "прокля­
тие" и "благословение". Пришедшие вместе с христианской культурой и разрабо­
танные народным мифотворчеством в нормативной культуре русских, они стали
средством выражения крайних позиций в оценке нравственного аспекта поведения
человека. В глазах народа действенность этих категорий была обусловлена их мис­
тическим наполнением, поскольку каждая из них подразумевала соучастие соответ­
ствующего мистического мира - святого или бесовского. Наибольшую эффектив­
ность обретали слова проклятия или благословения в тех случаях, когда они звуча­
ли из уст родителей, прежде всего матери, сакральная связь которой с детьми при­
давала безусловный характер исполнению родительской воли. В связи с этим на­
родная этика, ориентированная в целом на утверждение власти родителей, весьма
неоднозначно оценивала возможность и уместность использования этих категорий,
главным образом проклятия, на практике. Испрашивание благословения себе и
близким, особенно детям, было неотъемлемой частью повседневного поведения

637
русского человека, в то время как различные его формы имели ситуационный хара­
ктер, о чем будет сказано ниже. Проклятие же всегда было явлением окказиональ­
ным, вызванным к жизни конкретной ситуацией, спровоцировавшей человека на
произнесение формулы заклятия. В чистом виде, как преднамеренный акт прокля­
тие касалось обычно лишь взаимоотношений родителей и взрослых детей. Однако
к категории "проклятых" народная мифология относила и детей, пострадавших в
результате неосторожно, сгоряча сказанных матерью слов, содержащих отсылку
ребенка к нечистой силе (типа "леший тебя забери"), в результате чего ребенок ока­
зывался во власти нечистого. Такое же значение могли иметь слова, констатирую­
щие ненужность малыша матери, демонстрирующих ее пренебрежение безопасно­
стью собственного ребенка. Поэтому считали, что «нельзя говорить: "Куды уйдет,
никуды не уйдет, то есть не денется" - это хуже проклятия» . Рассказы о похище­
447

нии детей нечистым, а в севернорусских рассказах это почти всегда леший, распро­
странены у русских повсеместно, очень многочисленны они и на Русском Севере.
При всем разнообразии сюжетов можно выделить несколько основных темати­
ческих линий, касающихся статуса и дальнейшей участи похищенных младенцев.
Необходимо сказать, что в соответствии с принятым возрастным делением по прин­
ципу "чистоты и невинности", русские полагали, во всяком случае такой вывод мож­
но сделать на основании мифологических рассказов, что похитить невинного нечи­
стый может либо до совершения над ребенком таинства крещения, либо после кре­
щения вследствие материнского (реже - отцовского) неосторожного слова. Тронуть
младенца, защищенного святым крещением и особым ангельским покровительст­
вом, нечистый не может. Поэтому, если ребенок был проклят еще до крещения,
возможно еще до появления на свет, но леший не успел похитить его до совершения
таинства, то приходится ждать ему "до 7 лет, когда настает срок младенчеству и не­
винности человеческой и человек начинает свою греховную сознательную жизнь.
После этого леший при первом же удобном случае похищает и уносит дите" . Про­
448

клятый ребенок тут же по произнесении матерью' слов заклятия бывает похищен


нечистым.
Развитие сюжета может иметь несколько вариантов: 1. По усердным молитвам
родителей и специальным молебнам священника ребенок иногда бывает "отбро­
шен", т.е. возвращен. От родителей требуется не только совершение молитв, но и
полное публичное признание вины: в одном из вариантов ребенок был возвращен
после семидневного пребывания у лешего, после того как "отец покаялся народу,
что отдал лешему, покаялся священнику, отслужили три молебна - Иисусу Христу,
Пресвятой Богородице и Николаю чудотворцу". Совместные молитвы приводят к
тому, что "лешего начинает что-то жечь и он откидывает проклятого к родителям.
Откидыша находят где-нибудь в поле, совершенно одичавшего". Он либо ничего не
помнит и не рассказывает, либо рассказывает о своем пребывании у лешего, кото­
рый, по наиболее распространенной версии, носит его по лесам, а питаться застав­
ляет "неблагословенной" пищей, т.е. похищенной у хозяек, не совершивших над ней
обычных предохранительных действий. 2. Возвращения не происходит, но какой-
либо знак присутствия похищенного молящиеся получают. Например, в быличке,
записанной в Тотемском у., уставший от косьбы мальчик просит разрешения пой­
ти на речку, мать же «вместо того, чтобы отпустить, благословясь, понесла: "Леший
тя задави! Будь ты от меня проклятый, да мотри и не приходи - лопать все равно не
дам". Мальчик ушел и исчез. Попов позвали на пожню, молебен отслужили: думали
отбросит, да нет. Как молебен отслужили, бают, как кто ровно в ладони захлопал,
всем холодно стало». Молитвенные усилия вернуть ребенка сопровождаются обыч­
но организацией его поисков. 3. Возвращение к людям возможно через переходный
обряд - свадьбу или же в результате "накидывания" на похищенного креста (свой
крест леший заставляет сразу же снимать), что означало возвращение в мир креще­
ных людей. Один из вариантов спасения похищенных детей - накидывание на ре-

638
бенка сакральных предметов, обладающих в русских поверьях особой апотропей-
ной силой: подвенечного платья матери или мережчатой сети. Возможность возвра­
щения полностью исключалась лишь в том случае, если "матка на веки вечные про­
кляла". 4. Проклятого забирает леший, оставляя вместо него "обмененка". Данный
сюжет наиболее показателен для понимания сущности происходящего.
Проклятие - сакральный акт, наносящий вред духовной ипостаси человека - ду­
ше, являющейся его жизненным началом. Как и любое представление, связанное с
мистикой, похищение и (или) превращение людей в результате проклятия трудно
"разложить по полочкам". Однако обычные характерные признаки "обмененка"
уродство ("ребенок худ и некрасив, руки и ноги - по нитке, а голова толстая и свет­
лая"), а главное - неспособность к развитию - ни физическому, ни умственному сви­
детельствуют о том, что данное существо лишено жизненной основы - души. Имен­
но поэтому в рассказах о "подменах" часто просто говорится о замене на неодуше­
вленный предмет - "обороченное осиновое полено", "чурку в образе человеческом
или свое лесное детище", лишь имеющих некоторые видимые признаки человека.
В то же время и похищенный "настоящий" ребенок попадает в категорию "неведо­
мой" силы ("живут с незнакомым все народом, все это тоже проклятые"), не имею­
щей души или же имеющей душу, принадлежащую уже нечистому миру, внешним
признаком чего является невидимость человеческому глазу. "Поврежденность" ду­
ши сказывалась и в том, что похищенный был лишен жизнеспособности. Так, жите­
ли Вельского у. полагали, что "унесенный лешим младенец долго не живет и нико­
гда никуда не выходит. Он скоро умирает, но трупа его никогда не нахаживали".
Причем, стремясь найти логичное объяснение данному таинственному факту, мест­
ные жители в исчезновении тела обвиняли лешего: "Догадываются, что леший,
после какой-нибудь истории с людьми, от досады съедает питомца". Печальный ко­
нец, сближающий проклятого с категорией враждебных христианскому миру
заложных покойников, может ожидать и вернувшегося к людям похищенного ре­
бенка. Так, корреспондент из Кадниковского у. в качестве примера воздействия ро­
дительского проклятия приводит "реальный" факт исчезновения мальчика, проис­
шедший в Давыдовском приходе: «Мать сказала - "леший унеси" и мальчик пропал.
Три дня искали всей деревней. Искали всей волостью и лишь на 12-й день увидели,
стоит на чистом болоте и гложет корочку сосны. Схватили его. Говорит: "Меня
кормил дедко". Поп отслужил водосвятный молебен, окропил этого ребенка святой
водой. Н о через семь лет умер, без причащения» . 449

Подобные рассказы имели, безусловно, и дидактический характер, напоминая


матерям о грозящей их детям опасности и предостерегая от излишней резкости и
грубости. Е щ е более ответственно народная нравственность относилась к предна­
меренному проклятию, которое касалось обычно взрослых детей. Опасение быть
проклятым (или даже просто не получить родительского благословения) являлось
весьма эффективным фактором регулирования поведения детей, позволявшим со­
хранять власть родителей. Проклятых детей ждала несчастливая жизнь или даже
гибель. Бытоописатели прошлого приводили на эту тему конкретные рассказы из
деревенской жизни. Так, по сообщению из Грязовецкого у., одна старуха из Авнеж-
ской вол. «ругала сына (по ее же рассказу) за то, что курил табак - "выворотило бы
у тебя глотку". Он утонул, считает себя виноватой, каялась п о п у » . Ужасной пред­
450

ставлялась и их загробная участь. В популярном в народе "Хождении Богородицы


по мукам" проклятые находятся среди грешников в огненной реке - "по пояс погру­
жены": " И ж е от отец и матерей своих клятву прияша, да зато здесь мучаются, яко
проклятый с у т ь " . В реальности родители редко прибегали к этой крайней мере
451

воздействия. Во-первых, было жалко своих детей, во-вторых, в народе с большим


опасением относились к данному акту: проклинающий сам определял степень вины
другого человека и брал на себя сакральную власть осудить его, что являлось пре­
рогативой Бога, и потому мог сам поплатиться за это: "Лишать благословения, тем

639
более проклинать, избегают, детям не будет счастья. Родители же, безвинно давшие
проклятие детям, по верованиям народа, будут в свою очередь тотчас жестоко на­
казаны Б о г о м еще при земной ж и з н и " . Кроме того, существовало мнение, что
452

проклятие обладает положенной эффективностью лишь при определенных услови­


ях. П о словам жителей Вологодского у., оно "имеет только силу у благочестивых
родителей, которые, если проклинают детей, то за дело, а не п о н а п р а с н о " .
453

Таким образом, постепенная социализация детей и подростков имела целью их


разностороннее воспитание, осуществлявшееся, главным образом в рамках семьи
при постоянном контроле и поддержке общины. Следила община и за исполнением
родителями их исконной, так сказать "природной", обязанности - материальном
обеспечении детей. Исследовавший нормы обычного права в вологодской деревне
(Великоустюгского у.) В.П. Шейн сообщал по этому поводу следующее: "Обязанно­
сти родителей: должны содержать несовершеннолетних; если не делают этого доб­
ровольно, то принуждаются судом. Так, сельский староста донес волостному суду,
что жена крестьянина С. с пятимесячным сыном пропитывается своими трудами,
так как ни муж, ни свекр не дают ей дневного пропитания, муж либо в городе, либо
пьянствует. Суд постановил: мужа розгами и обязать доставлять содержание или
деньгами жене на сына 2 руб. в месяц до совершеннолетия" . 454

В обязанности общины входило и попечение о содержании и воспитании сирот.


Сельский сход должен был ответственно подойти к назначению опекунов, произве­
сти учет оставшегося имущества, а затем регулярно проверять расходы, произве­
денные опекунами на содержание и обучение сирот. В случае смерти отца опекуном
назначалась обычно мать, если ее поведение и отношение к детям были вполне бла­
г о н а д е ж н ы . Институт установления и функционирования опекунства был практи­
455

чески идентичен в крестьянской среде. Можно привести описание организации


жизни сирот из Фетиньинского общества Вологодского у.: «Обычно назначаются
близкие родственники, преимущественно зажиточные. Б ы в а ю т и бедные, но не пре­
жде, чем общество удостовериться в их честности. Опекун назначается сельским
обществом, которое после смерти родителей опекаемого тотчас собирается по при­
казанию старосты на сельский сход. Описывают имущество и опись вносят в от­
дельную книгу, называющуюся "опекунскою". Н а руки опекуну выдается особая
книжка, в которой он записывает приход и расход по имуществу опекаемого. Иног­
да имущество продают и платят за воспитание до 11 или 12 годов, то есть пока не
кончится обучение в сельской школе. Имущество и деньги хранятся в обществе до
совершеннолетия, а затем выдаются им на руки. Опека над мальчиками продолжа­
ется до 18-летнего возраста, девочек - до замужества. При совершеннолетии снима­
ет с себя опеку на сходе и отчитывается». По сравнению с детьми, вырастающими в
полных семьях, сироты, не имеющие отца и тем более обоих родителей, испытыва­
ли больше трудностей в жизни, они раньше вынуждены были зарабатывать себе на
жизнь. В приведенном выше сообщении отмечается и забота о приобретении навы­
ков, позволяющих сиротам обеспечивать себя: «После 12 лет общество отдает си­
рот куда-нибудь в "мальчики" или в "пастухи", а девочек - "в пестуньи" или учить­
ся шить, где они сами з а р а б а т ы в а ю т » . Не были брошены на произвол судьбы и
456

сироты, не имеющие имущества. Они "воспитывались за счет общества, живя по­


очередно в каждом доме известное количество дней, сообразно количеству лицевых
душ д о м о х о з я и н а " .
457

Незавидное положение в крестьянской общине занимала еще одна специфиче­


ская группа детей - незаконнорожденные. Они терпели гнет двойного уничижения -
социально-экономического и нравственного. Г р е х матери переходил и на детей. Ро­
ждение детей без церковного благословения, происходившего во время венчания,
придавал им до некоторой степени оттенок сакральной нечистоты. В Вологодской
губ. существовало известное у русских (в разных вариантах) поверье о рождении ан­
тихриста от 12 поколений незаконнорожденных " д е в о к " . У ж е при крещении
458

640
«к таким детям трудно найти восприемников. Всякий считает для себя позорным
"держать" незаконнорожденного». Они получали обычно имя дедушки или воспри­
емника. Кроме того, их называли "богоданными", а в обиходе по отношению к ним
употреблялись оскорбительные термины "сколоток", "сбитень", сохранявшиеся и
после выхода матери замуж. В этом случае их называли также "приданышами",
"притычками" . Незаконнорожденному труднее было выбрать себе брачную па­
459

ру, поскольку «всякий считает позорным выдать свою дочь за "сколотка". Также и
незаконнорожденной. В первом случае говорят, что у него ничего нет, во втором -
ничего у нее нет, да еще в матку пойдет» . По закону, такие дети должны были
460

принадлежать к семье и общине матери; даже при желании отец, по-видимому, не


мог юридически включить их в состав своей семьи, что было связано с дальнейшим
решением вопроса об имущественном и земельном обеспечении детей. Корреспон­
дент из Сольвычегодского у. приводил пример, когда отец, приживший с "девкой"
двоих детей (при жене) хотел взять девку и одного ребенка к себе и записать при
следующей ревизии в свою семью, но волостные начальники не позволили этого,
мальчика отдали матери и выселили их . Семья матери должна была выделить не­
461

законнорожденному кусок земли, причем права его сохранялись и при выходе мате­
ри замуж.
В отношении же существующей практики оказания помощи отцом сведения не­
сколько расходятся. В этнографических описаниях часто подчеркивается, что отец
не участвовал в обеспечении своих незаконнорожденных детей и в то же время, по
существующему в конце XIX в. законодательству, он должен был платить опреде­
ленную сумму до совершеннолетия детей, что и оговаривалось в судебных делах о
случаях "незаконного прижитая младенцев". В реальной жизни положение незакон­
норожденных зависело от разных обстоятельств: поведения матери и отношения к
ней в семье, имущественного достатка семьи, существующих в данной местности
норм отношения к таким детям. Приведу два примера: "Кормит мать. С отца ниче­
го. Отношение и в семье и среди соседей как и к родным детям, за исключением слу­
чаев, когда мать примет другого мужика, выйдет замуж, отчим не так ласково об­
ращается, но по совершеннолетию права его не теряются, так как он или усыновля­
ется вотчимом или же получает землю и ведет хозяйство в своей деревне, в которой
был рожден" . Другой случай из жизни своего прихода приводит корреспондент из
462

Вельского у. Одна девушка имела пять незаконных детей. После рождения второго
была выгнана своими семейными из дома и выселена за деревню. Выселение состо­
яло в том, что выгнанной построили "миром" на скорую руку хижину и предостави­
ли ее с ребенком самой себе: «"Теперь живи, как хочешь. Умела ребенка принести,
дак сумей и прокормить" - напутствовали мужики вступление ее в новое обитали­
ще. Единственное средство, чтобы прокормить себя и ребенка - ходить по миру.
Горько было несчастной обойти в первый раз свой приход. Каждый считал себя
вправе поиздеваться. Позже несчастную девочку взяли братья матери, пользуется
своей пищей и получила в распоряжение небольшой клочок земли для сеяния льна.
Этот лен сама собирает, производит работы, благодаря чему сама себя одевает и
имеет возможность продавать излишки» . Есть сведения и о том, что в случае вы­
463

хода замуж забеременевшей девушки выделенное ей имущество увеличивалось:


"Если парень женится ненароком на беременной, то тесть сверх уговорного платья
дает молодым корову - для прокормления младенца" . По данным В.П. Шейна, не
464

имеющих имущества незаконнорожденных детей, как и сирот, община брала под


свою опеку . Однако эта опека не могла, по-видимому, заменить родительской за­
465

боты и защиты.
Возможно, положение изгоев сказывалось и на психике детей, отражаясь на их
поведении. Весьма показательный пример взаимоотношений между общиной и
12-летним мальчиком приводит корреспондент из Фетиньинской вол. Будучи неза­
коннорожденным сиротой, этот мальчик "кормился обществом, а в летнюю пору

42 Русский Север... 641


сдавался в пастухи к местному причту. Не получив никакого воспитания и оставаясь
всегда без присмотра, рано выучился шалостям. Т о что-либо украдет, то сено у со­
седей сожжет. Н о до поры до времени все спускалось". Лишь после того, как он
сжег солому у двора священника за т о , что тот оттрепал его за ухо, общество реши­
ло принять какие-либо меры. « Б ы л о устроено общее собрание, на котором присут­
ствовали мужики деревень соседних (каверзы и на них простирались). Н а улице в
воскресный день. Одни были за мальчика, настаивая на том, по совету священника,
чтобы наказать его только физически, до чувствительности, другие - настаивали на
увольнении его из деревни, как негодного и не имеющего своей земли. Первые счи­
тали э т о слишком жестоким и не соответствующим началам христианской религии.
Они говорили (бабы преимущественно), что если мы накажем сиротку, то нас Бог
накажет. " А лучше будет, если он деревню спалит?" - говорили другие. "Да уж ес­
ли судьба такая, сгорит, а так скорее Божьей милостью сгорит". Порешили оста­
вить виновного в деревне с условием выдрать и посадить на несколько дней на один
хлеб. Х о т е л убежать, не дали. Мальчик днем находился на привязи среди улицы, с
завязанными руками, а на ночь его сажали под замок. Казалось, исправился. Выпу­
стили, скоро опять стал делать глупости. Опять был подвергнут наказанию, но те­
перь уже исключен из общества. В настоящее время - нищий б р о д я г а » .
466

О с о б о е место в изучении детско-подростковой среды занимает проблема орга­


низации народного образования. Сама по себе эта проблема слишком обширна, что­
бы рассматриваться в рамках данной работы. И все же мы считаем возможным кос­
нуться некоторых аспектов школьного обучения в сельской местности. Прежде все­
го нас будет интересовать отношение крестьян к необходимости образования и
предъявляемые ими требования к результатам обучения, а также влияние школы
на мировоззрение и систему ценностей подрастающего поколения. В первой поло­
вине XIX в. и Министерство народного образования и Синод принимают ряд поста­
новлений, цель которых - организация школьной системы на селе для обучения де­
тей азам светских наук и просвещения в области духовной. Однако дело налажива­
ния обучения не приносило значительных результатов. Для его успехов требовались
как более энергичные и подкрепляемые материально действия сверху, так и столь
же целенаправленная инициатива снизу. Рассматривая историю народного образо­
вания в России, в том числе на территории Вологодской губ., нельзя не отметить
вклад приходских священников, прилагавших усилия, причем часто героические, к
организации регулярного образования детей и решавших попутно сложную задачу
преодоления пассивного, а иногда и негативного отношения крестьян к школьному
обучению.
Согласно ст. 14 Устава духовных консисторий, епархиальному начальству вме­
нялось в обязанность "располагать и поощрять приходское духовенство к заведе­
нию и поддержанию при церквах училищ, в виде простом и приспособленном к на­
родному быту для обучения детей поселян чтению, письму, молитвам и началу
Катехизиса". Одним из откликнувшихся на церковные инициативы был священник
Михайло-Архангельской церкви, отправивший в 1842 г. в консисторию прошение с
просьбой разрешить учить детей, к которому было приложено прошение самих кре­
стьян. Текст его был, несомненно, написан священником, но полностью одобрен его
паствой: "Желаем, чтобы дети в невежестве не оставались, но получали бы направ­
ление своим душевным незрелым способностям.., чтобы святая вера была неуклон­
на от их сердец, и чтобы употребление ими отечественного языка было правильное
не только в словесном произношении, а и на письме, так же знали бы они арифме­
тическое исчисление как на бумаге, так и на счетах со знанием теоретических пра­
в и л " . Примером того, как было организовано обучение у священников, может
467

служить запись в летописи Никольской слободской церкви Грязовецкого у.: "Дети


начали обучаться в доме священника. Стеснительность помещения и стеснение
вследствие этого семейства без всякого вознаграждения священника ставили в та-

642
кое положение, что пропадала охота к занятиям и только любовь и привычка к это­
му делу с его стороны и терпение превозмогали обстоятельства" . Заняться обра­
468

зованием детей (а занятия эти проходили бесплатно) священников побуждало не


только искреннее желание "развить ум" и несколько повысить уровень их образо­
вания. Обучение предусматривало прежде всего просвещение религиозное, т.е. ус­
воение детьми христианского вероучения в очищенном от "грубых суеверий" виде,
что включало и знание канонических молитв и знакомство с христианской истори­
ей. Характерным можно считать мнение священника из Никольской Слободской
церкви Грязовецкого у.: " Е с т ь надежда только тогда оные (т.е. суеверия. - ТЛ.) ис­
чезнут, когда хорошо разовьется в народе г р а м о т н о с т ь " . Данные задачи обучения
469

вполне устраивали верующих крестьян, с подозрением относившихся к нововведе­


ниям свыше, каковыми для них были школы, тем более если эти нововведения тре­
бовали от них материальных затрат. П о словам священника Никольской церкви,
что в Кузнецове, Грязовецкого у. (1868 г.), отмечавшего в церковной летописи важ­
нейшие приходские события и дававшего характеристику прихожан, "умственное и
нравственное развитие (крестьян. - ТЛ.) самое посредственное. Грамотность опре­
деляется желанием читать и писать, а дальнейшее развитие детей, известное у них
под именем многоучености, считается для крестьянина лишним" . 470

В послереформенное время постепенно расширяется сеть церковно-приходских


и земских школ, часть расходов по содержанию которых должны были нести кре­
стьянские общества. Однако сплошь да рядом в сообщениях и светских, и церков­
ных лиц отмечается нежелание крестьян выделять даже дрова для отопления поме­
щений. В уже упоминавшейся выше летописи содержится сетование на то, что, не­
смотря на то, что весь 1869 г. "благоприятствовал сельскому хозяйству", "все тру­
ды священника расположить крестьян к приведению церковно-приходской школы
в лучший вид посильным приношением или же к учреждению образцового учили­
ща, для осуществления которого требовалось согласие крестьян на трехкопеечный
подушный оклад, остались напрасными". Негативное или в лучшем случае пассив­
ное отношение к обучению наблюдалось и в тех случаях, когда никаких затрат не
требовалось. В 1867 г. священники сокрушались по поводу того, что "прихожанам в
церкви объявлено о том, чтобы отдавали для обучения детей своих в школу, что ни­
какой платы не потребуется, что и книги и бумага бесплатно, но, несмотря на это,
не совсем охотно отдают детей своих в ш к о л у " . И все же с 1870-х годов, по мне­
471

нию автора данной летописи, наметился некоторый положительный сдвиг общест­


венного мнения в пользу школы, выражавшийся, правда, больше в умонастроениях
крестьян: сознательность крестьян "далека от совершенства, перешла предел со­
противления и упорства, но не дошла до самомалейших пожертвований на сей важ­
ный предмет". Правда, в 1872 г. он делает более оптимистичное замечание: "Начи­
нает в прихожанах проявляться следующая отрадная черта: все начинают считать
обучение детей своих грамоте своей обязанностью, а не пустым делом".
Повысившаяся во второй половине 1870-х годов заинтересованность крестьян в
обучении детей была вызвана введенными государством льготами для окончивших
двухклассное училище: по закону 1874 г., срок службы для таких лиц сокращался с
6 до 4 лет. П о словам той же летописи "новый воинский устав и выдача льготных
свидетельств крестьянским мальчикам, обучавшимся в сельских школах на отбыва­
ние воинской повинности, пробудили в крестьянском населении более сильное стре­
мление к самоусовершенствованию" . Другая причина - "нужда в грамотных лю­
472

дях и общие изменения в сознании крестьян, повлекшие и понимание необходимо­


сти просвещения", подкрепленное конкретными примерами пользы от грамотных
людей из своей среды. Для жителей Вознесенской вол. Никольского у. таковым ста­
ло разъяснение "грамотными крестьянами сколько податей платить в связи с мани­
фестом по поводу коронации". Н е могла не влиять и очевидная зависимость нравст­
венного поведения от уровня грамотности. Типичной можно считать ситуацию в

42* 643
Вознесенском приходе, где "среди грамотных крестьян не встретишь ни пьяниц, ни
тиранов своей семьи. Своей рассудительностью приобретают авторитет, удается
предотвратить появление суеверий" . Точно так же автор летописи Никольской
473

церкви отмечает в 1880 г. "поголовное стремление к грамотности, так что к хлебно­


му сбору, производимому на сей предмет попечительством, все относятся сочувст­
венно" . Стремление к образованию было вызвано и повышением статуса грамот­
474

ного человека в крестьянском обществе и большей возможностью трудоустройст­


ва: "Практические результаты таковы, что бывшие ученики в Питере занимают
более чистые места и скорее добиваются их как умеющие читать и писать. Это со­
знают и крестьяне. Так что сразу после обучения мальчик отправляется в Питер" .
475

Но эти же факторы, по мнению других авторов, влекли и негативные последствия


для крестьянского быта: повышение образования рождало желание повысить свой
статус, причем сообразно крестьянским взглядам на сословную иерархию: "Плохо,
что окончивший курс училища редко уже остается простым крестьянином и трудно
мириться с крестьянскою долею", обнаруживая стремление продолжать учение,
"удовлетворяя этим отчасти своему непреодолимому желанию - сделаться бари­
ном" .
476

По данным конца Х1Х-начала X X в., качество образования окончивших школу


часто оставляло желать лучшего, к тому же и усвоение знаний было непрочным.
Так, по сообщению одного из корреспондентов из Вельского у., образовательный
уровень выпускников школы (по-видимому, церковно-приходской) выглядел следу­
ющим образом: "Сетуют, что приобретенные знания забываются, часто ученики
выходят из школы без нужных жизнепригодных сведений. Не знают имени царя, не
знают, что такое отечество и как называется его отечество. С убеждением, что
солнце ходит над землей и т.д." .
477

Интересна оценка священниками и крестьянами религиозно-воспитательной


стороны школьной программы. Если в начале 1860-х годов священники еще пишут
о необходимости всестороннего обучения детей, и, с их точки зрения эту задачу ре­
шали церковно-приходские школы и школы грамоты, то в 1880-е годы в их словах
все чаще звучит тревога по поводу чрезмерного обмирщения процесса обучения в
земских школах, вытеснявших церковно-приходские. По их мнению, ни набор
изучаемых дисциплин, ни сама организация обучения в школе не способствуют по­
вышению и укреплению православной религиозности в детях. По словам благочин­
ного второго округа Вельского у., светские школы дают знания, которые, "без пра­
ктического ознакомления детей с церковностью", кажутся ему "сухими и отвлечен­
ными": "Ныне (сообщение относится к 1884 г., когда в округе не осталось ни одной
церковно-приходской школы), не видно живого общения и тесного единения шко­
лы с церковью". В числе прочих недостатков автор отмечает и слабое знание цер-
ковно-славянского языка, и отсутствие практики чтения и пения в церкви. В резуль­
тате "нельзя ожидать залога искреннего сыновнего отношения грамотеев к матери
нашей церкви. По мнению родителей, для них было бы лучше, если бы дети с гра­
мотностью знали и церковно-божественное" . Подтверждением высказанному
478

мнению могут служить многочисленные сообщения и светских, и церковных авто­


ров, в которых отмечается крайне положительное отношение родителей к религи­
озному образованию и воспитанию детей. Их радуют не только успехи последних,
но и возможность самим что-то почерпнуть из христианской истории, яснее понять
смысл церковной мистики. Обычным было чтение детьми вслух в присутствии всей
семьи книг религиозного содержания.
Не меньшую радость вызывало и участие детей в церковных службах. Вот как
описывает событие такого рода корреспондент из Вельского у.: " В одно воскресе­
нье священник объявил после службы, что преосвященным Израилем дозволено
носить школьникам в церкви стихари и приглашал желающих быть свидетелями ос­
вящения стихарей явиться в тот же день к вечерне. Все, можно сказать, прихожане

644
собрались на обряд освящения. Когда стихари были освящены, трое из лучших уче­
ников были одеты в них и оставались так во время вечерни, прислуживая в алтаре
и читая на клиросе. Радостью сияли лица всех присутствующих. Родители же этих
трех счастливчиков и многие другие плакали в умилении" . Начало XX в. характе­
479

ризовалось еще большей популярностью образования среди крестьян. По данным


Никольской церкви (см. выше), в 1904 г. "некоторые по окончании нгколы отдают
детей в более высшие, в реальное училище, в Духовное училище, в Городское учи­
лище", и, наконец, в 1912 г. местное общество на волостном сходе выносит приго­
вор об открытии городского 4-х классного училища с присоединением к нему ремес­
ленной школы. Народ согласился дать под предполагаемое училище и участок зем­
ли три десятины. Одновременно усиливается и беспокойство священников по пово­
ду того, что "народ хочет больше знаний, но мало воспитания". Кроме того, по от­
ношению к началу и тем более первому десятилетию XX в. можно говорить о том,
что процент грамотных значительно повысился, многие умели читать, но не соби­
рались ограничивать круг своего чтения лишь религиозной или другой "душеполез­
ной" литературой.
Сложная социальная ситуация начала века затронула и деревню, реакция ми­
рян не могла не тревожить священников, увидевших несколько неожиданный ре­
зультат просвещения. В 1905 г. священник той же церкви делает в летописи следу­
ющую запись: "Возросла любовь к чтению, особенно в связи с военными событи­
ями, где наших прихожан - 20 человек. Собираются читать в один дом (книги,
газеты), особенно в зимнее время. Есть и вредная сторона - дурное влияние газет
(о податях, например). А после манифеста 17 октября некоторые крестьяне рассу­
ждали так: теперь можно сколько угодно и как угодно выругать любого началь­
ника и наговорить ему дерзостей и за это остаться без наказания, но после
трехкратного разъяснения означенного манифеста крестьяне поняли, что свобода
слова дана им не на худые, а на добрые дела" . Таким образом, кроме повыше­
480

ния общего уровня знаний школьное образование имело в воспитательном плане


последствия противоречивого характера: одно из них - просвещение в области
церковной - дало мирянам религиозную грамотность и более четкое представле­
ние о христианских основах нравственности, что было, безусловно, положитель­
ным фактором, но при этом не оттолкнуло народ от приверженности тем обыча­
ям и представлениям, которые церковь называла "суевериями". В то же время
овладение грамотой и общее расширение кругозора дало толчок развитию соци­
ального сознания, направив его в сторону отстаивания своих прав по отношению
к властям как местным, так и высшим. Это уже никак не соответствовало тому об­
разу грамотно-верующего человека, свято соблюдавшего все доктрины церкви,
которого мечтало воспитать духовенство.
Кроме целенаправленного воспитания огромную роль в сложении характера
подрастающего поколения в формировании представлений о жизненных ценностях
имел существовавший в общественном мнении образ "положительного героя", яв­
лявшегося образцом для подражания. Можно отметить некоторую разницу в опре­
делении крестьянских приоритетов в оценке человека, что зависело, скорее всего,
не от личных взглядов авторов, а от глубины проникновения в крестьянскую среду
и постижении всех нюансов внутридеревенских взаимоотношений. Так, по словам
одного из авторов "Вологодских губернских ведомостей", предложившему читате­
лю характеристику "религиозно-нравственной жизни поселян некоторых уездов
Вологодской губернии", прежде всего его поразила "простота характера и патриар­
хальность внешнего быта". На его взгляд, «название "бесхитростный", "прямой ду­
ши" составляют на языке крестьян лучшую похвалу их брату крестьянину» . Од­
481

нако, по другим сообщениям очевидцев, в реальной жизни пользовались авторите­


том и служили образцом для подражания не только (и не столько) лица, обладавшие
данными качествами, безусловно признаваемыми за положительные, сколько более

645
"земными", нужными для успешного крестьянствования, в число которых входили
и нравственные характеристики. Прежде всего достойны были все, кто занимался
земледелием и имел свой кусок земли для ведения собственного хозяйства. П о сло­
вам одного из вологодских краеведов, «так называемые " б о б ы л и " всячески стара­
ются нажить себе оседлость. Берут участок земли, обзаводятся скотом. И тогда,
удовлетворенны своим положением, что "они, слава Богу, настоящие крестьяне".
Все э т о свидетельствует о том, что земледельчество и сельское хозяйство - неотъ­
емлемое свойство крестьянина» . 482

Достаточность в хозяйстве, способность прокормить свою семью вызывали у


крестьян чувство уважения. П о сообщению из Вельского у., "особенно гордятся на­
ши мужики тем, что никогда они не ходили еще по миру, а бабы - что у них в избах
чисто, в хозяйстве о б и х о д н о " . Интересно, что, хотя для русского человека нищий
483

был лицо не только социальное, но и сакральное, особо приближенное к Богу, а


бедность, в соответствии с усвоенной христианской моралью, - добродетелью, опу­
скаться до положения нищего крестьяне считали для себя зазорным. П о многим от­
зывам, в число наиболее уважаемых входили люди с достатком, но с некоторыми ус­
ловиями: "Пользуется уважением только когда нажил средства честными трудами.
Только с такого человека они (крестьяне. - ТЛ.) берут пример. Если не честным
трудом, не уважают, но не в глаза"; "зажиточный - желательное положение. Особо
тот, кто имеет капитал. Особым уважением т е , кто уплачивает недоимки общества
или прошлою деятельностью послужил на пользу общества". Н о не только зажи­
точные вызывали чувство уважения. К числу несомненных достоинств относили и
ум, знание жизни и познания в крестьянских занятиях, а также и физические каче­
ства: гордятся "силой, нарядной одеждой, знанием. Знанием всего б о л е е " . Кроме 484

того, успешная социализация подрастающего поколения подразумевала и усвоение


всего мировоззренческого комплекса и норм общественной жизни, без чего невоз­
можно было воспроизводство этнической культуры в целом и специфической куль­
туры Русского Севера.
1
Р Э М . Ф . 7. О п . 2. Д . 433 а. Л . 139.
2
А Р Г О . Р . 7 . О п . 1. Д . 78. К а д н и к о в с к и й у .
3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Л . 94. Г р я з о в е ц к и й у . З а п р е т ы н а и н т и м н ы е о т н о ш е н и я в п е р ­
в у ю б р а ч н у ю н о ч ь м о ж н о в с т р е т и т ь в Х Г Х в. к а к л о к а л ь н ы е т р а д и ц и и в р а з н ы х р е г и о н а х Р о с ­
сии. С к о р е е в с е г о , э т а т р а д и ц и я в о з н и к л а и с о х р а н и л а с ь п о д в л и я н и е м с о о т в е т с т в у ю щ е г о о т ­
н о ш е н и я ц е р к в и . П о п р а в и л а м К а р ф а г е н с к о г о с о б о р а (256 г . ) , н о в о б р а ч н ы е " р а д и б л а г о г о в е ­
ния к с о в е р ш е н н о м у над н и м и т а и н с т в у д о л ж н ы б ы л и п р е б ы в а т ь п е р в у ю н о ч ь в девстве"
( П р а в о с л а в н а я семья. С П б . , 1996. С . 62). П о - в и д и м о м у , э т о у з а к о н е н и е н е с о в п а д а л о с т р а д и ­
ц и я м и н а р о д н о й свадьбы и п о т о м у н е п о л у ч и л о п о в с е м е с т н о г о р а с п р о с т р а н е н и я .
4
Т а м ж е . Д . 240. Л . 5. К а д н и к о в с к и й у .
5
Т К М . Р О . Д . 11.
6
Т а м ж е . Я р е н с к и й у . 1916 г.
7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 799. Л . 9. Н о в г о р о д с к а я г у б . , Ч е р е п о в е ц к и й у .
8
Р Э М . Ф . 1. О п . 2. Д . 4 3 3 а . Л . 139. К а д н и к о в с к и й у .
9
Т а м ж е . Ф . 7. О п . 1. Д . 309. Л . 5 0 . Л у д з я н с к а я в о л .
1 0
Т а м ж е . Ф . 1. О п . 2. Д . 433 а . Л . 139.
1 1
Бурцев А.Е. Н а р о д н ы й б ы т в е л и к о г о С е в е р а . С П б . , 1898. Т . П . С . 2 0 .
1 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 309. Л . 5 0 .
1 3
Листова Т.А. " Н е ч и с т о т а " ж е н щ и н ы ( р о д и л ь н а я и м е с я ч н а я ) в о б ы ч а я х и представле­
н и я х р у с с к о г о н а р о д а // С е к с и э р о т и к а в р у с с к о й т р а д и ц и о н н о й к у л ь т у р е . М . , 1996.
1 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 838. Л . 22 о б . Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 5
Т а м ж е . Ф . 1. О п . 2. Д . 433 а . Л . 139.
1 6
Т а м ж е . Ф . 7. О п . 1. Д . 840. Л . 16. Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 7
Т а м ж е . Д . 240. Л . 20. Кадниковский у.
1 8
Т а м ж е . Д . 211. Л . 100. Г р я з о в е ц к и й у .
1 9
А И Э А В Э В О . 1996 г . Т о т е м с к и й р - н .
2 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 141. Л . 6. В о л о г о д с к и й у .

646
2 1
Т а м ж е . Д . 2 4 0 . Л . 20. К а д н и к о в с к и й у . Н а р о д н а я м и ф о л о г и я ч а с т о п р и з н а в а л а с у щ е с т ­
вование д у ш и к а к ж и з н е н н о й с у б с т а н ц и и , о б л а д а ю щ е й о с о б ы м и м е т а ф и з и ч е с к и м и с в о й с т в а ­
ми, и у ж и в о т н ы х . В в о л о г о д с к и х селах м о ж н о б ы л о у с л ы ш а т ь с л е д у ю щ е е п о в е р и е : " Р а н ь ш е
ж и в о т н ы е б ы л и л ю д ь м и , н о п р о г н е в и л и Б о г а , и о н о т н я л у н и х д у ш у . Медведь п р о с т о в а т е е
был всех, в о т Б о г и дал е м у н е м н о г о д у ш и " . (Власова М. Р у с с к и е с у е в е р и я . С П б . , 1998. С . 109.)
И н т е р е с н о , ч т о а н т р о п о м о р ф и з а ц и я медведя, х а р а к т е р н а я для н а р о д о в С е в е р а , б ы л а п р и с у ­
ща и р у с с к и м л е с н ы х р е г и о н о в , п р и ч е м выделяло е г о из п р о ч е г о ж и в о т н о г о м и р а , п о и х м н е ­
нию, наличие души. Существование души у ж и в о т н ы х признавало и христианское учение о
м и р е , о г о в а р и в а я , о д н а к о , ее к а ч е с т в е н н о и н о й , б о л е е н и з ш и й , у р о в е н ь . (Карышев ИЛ. Д у ­
х о в н о - н р а в с т в е н н ы й м и р в ч е л о в е к е п о у ч е н и ю с в я т о й п р а в о с л а в н о й в е р ы . С П б . , 1904. С . 74;
Побединский М. Д у ш а ч е л о в е к а и ж и в о т н ы х // В е р а и р а з у м . 1889. К н . 12.)
2 2
Т а м же.
2 3
Т а м ж е . Д . 211. Л . 127-128.
2 4
Шмакова Н.И. Н а р о д н а я медицина н а К р а й н е м С е в е р е . Ц и т . п о : Мазалова Н.Е. Н а р о д ­
ная медицина л о к а л ь н ы х г р у п п Р у с с к о г о С е в е р а // Р у с с к и й С е в е р . С П б . , 1995. С . 6 8 .
2 5
В Г В . 1854. № 12.
2 6
Т а м ж е . № 2 6 . С . 267.
2 7
Р Э М . Ф . 7 . О п . 1. Д . 240. Л . 16. К а д н и к о в с к и й у .
2 8
А И Э А В Э В О . 1996 г . Т о т е м с к и й р - н .
2 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 236. Л . 3 . К а д н и к о в с к и й у .
3 0
Т а м ж е . Д . 216. Л . 10. Г р я з о в е ц к и й у .
3 1
Т а м ж е . Д . 8 3 8 . Л . 22 о б . Ч е р е п о в е ц к и й у .
3 2
А И Э А В Э В О . 1996 г. Т о т е м с к и й р - н .
3 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 216. Л . 102. Г р я з о в е ц к и й у .
3 4
А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д . 2. Л . 41.
3 5
Т а м же. Л . 42.
3 6
Т а м же. Тотемский у.
3 7
Т а м же. Л . 42.
3 8
А И Э А В Э В О . 1996 г .
3 9
Т а м же.
4 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 220. Л . 38. Ж е р н о в с к а я в о л . ; Д . 283. Л . 31. Н и к о л ь с к и й у . Д . 799.
Л . 7. Ч е р е п о в е ц к и й у . : " С о с е д и о к а з ы в а ю т п о м о щ ь б е р е м е н н о й - п о л подмести, к о р о в у п о д о ­
и т ь " . Ф . 1. О п . 2. Д . 433 а. Л . 139. М а т е р и а л ы А . Н е у с т у п о в а .
4 1
И Р Я Л . Р О . К о л . 148. П . 1. № 2. М а т е р и а л ы А . К . С у п и н с к о г о . К и р и л л о в с к и й р - н .
1948 г.
4 2
В о т ч т о в с п о м и н а е т о р о д а х своей м а т е р и ( о д н и м из м н о г и х ) п о ж и л а я ж е н щ и н а из В о ­
ж е г о д с к о г о р - н а : " М а т ь н а п о к о с е б ы л а . С х в а т к и с х в а т и л и и р о д и л а т а м . К а к р о д и л а , сама все
о б д е л а л а , в к о р з и н о ч к у п о с т е л и л а п л а т о к , п о л о ж и л а р е б е н к а и подвесила к о р з и н о ч к у н а б е ­
р е з у и сама с т а л а о б и х о д и т ь с я . П о т о м взяла к о р з и н к у с р е б е н к о м и домой п о ш л а " . ( А И Э А .
В Э В О . 1986 г. Д . Б а р к а н о в с к а я . )
4 3
1 981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
4 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 162. Л . 4. В о л о г о д с к и й у . ; Д . 840. Л . 12. Н о в г о р о д с к а я г у б . , Ч е р е ­
п о в е ц к и й у . Л и ш ь п о сведениям А . Н е у с т у п о в а в о с п р и е м н и ч е с т в о в о время б е р е м е н н о с т и в е ­
л о к т я ж е л ы м р о д а м . Р Э М . Ф . 1. О п . 2. Д . 433 а. Л . 139.
4 5
Девятин М. П о п о в о д у о д н о г о из суеверий п р и к р е щ е н и и // Р у к о в о д с т в о для сельских
п а с т ы р е й . Т . 1. К и е в , 1868. С . 3 8 .
4 6
" В с е несут родильнице п и р о г и , н о п и р о г о в не пекут и не несут т е бабы, к о т о р ы е в э т о
в р е м я б е р е м е н н ы " . Иваницкий Н.А. М а т е р и а л ы п о э т н о г р а ф и и В о л о г о д с к о й г у б е р н и и / / И з в .
О Л Е А Э . Т . Ь Х Г Х . Т р . э т н о г р а ф и ч е с к о г о отдела. М . , 1980. Т . П . С . 109; Р Э М . Ф . 7. О п . 1.
Д . 162. Л . 4. В о л о г о д с к и й у .
4 7
Сумцов Н.Ф. О с л а в я н с к и х н а р о д н ы х в о з з р е н и я х н а н о в о р о ж д е н н о г о р е б е н к а //
Ж М Н П . Ч . С С Х И . 1880. С . 71.
4 8
Р Э М . Ф . 7 . О п . 1. Д . 211. Л . 9 8 . Д . 175. Л . 3 . Г р я з о в е ц к и й у . ; Д . 162. Л . 2. В о л о г о д с к и й у . ;
Д . 359. Л . 18. Т о т е м с к и й у . ; Д . 699. Л . 11. Н о в г о р о д с к а я г у б . , Б е л о з е р с к и й у . ; Д . 796. Л . 3 . Н о в ­
городская г у б . , Ч е р е п о в е ц к и й у.
4 9
А И Э А В Э В О . 1986 г . В о ж е г о д с к и й р - н , д. Б а р к а н о в с к а я .
5 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 240. К а д н и к о в с к и й у . ; м а т е р и а л ы а в т о р а . П с к о в с к а я о б л . , Б е ж а -
ницкий р-н. А И Э А .

647
5 1
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 815. Л. 12. Череповецкий у.
5 2
Там же. Д. 141. Л. 15. Вологодский у.; Д. 162. Л. 2. Вологодский у.; Д. 215. Л. 25. Грязо­
вецкий у.; Д. 283. Л. 32. Никольский у.; Д. 821. Л. 5. Череповецкий у.
5 3
АИЭА ВЭ ВО. 1986 г. Вожегодский р-н, д. Баркановская.
5 4
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 240. Л. 2 об. Кадниковский у.
5 5
АИЭА ВЭ ВО. 1986 г. Вожегодский р-н.
5 6
Там же; РЭМ. Ф. 1. Оп. 2. Д. 433 а. Л. 139. Кадниковский у.
5 7
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 162. Л. 2. Вологодский у.
58 Там же. Ф. 1. Оп. 2. Д. 433 а. Л. 139.
5 9
Зеленин Д.К. Описание рукописей Ученого архива Русского Географического обще­
ства. Пг., 1914. Вып. 1. С. 216. Вельский у.
6 0
Живая старина. СПб., 1892. Вып. Ш. Кадниковский у. С. 123; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 162.
Л. 7. Вологодский у.
6 1
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 240. Л. 5. Кадниковский у.; Д. 840. Л. 12 об. Череповецкий у.
6 2
Там же. Л. 4; АИЭА ВЭ ВО. 1981 г. Тарногский р-н.
6 3
Мазалова ЕЛ. Указ. соч. С. 68.
6 4
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 869. Л. 57; Зеленин Д. К. Указ. соч. С. 216.
6 5
АИЭА ВЭ ВО. 1987 г. Великоустюгский р-н. С. Алексевское.
6 6
Топорков АЛ. "Перепекание" детей в ритуалах и сказках восточных славян // Фольк­
лор и этнографическая действительность. СПб., 1992.
6 7
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 796. Л. 7 об.; Д. 869. Л. 57.
6 8
Там же. Д. 799. Л. 7 об.
6 9
АИЭА ВЭ ВО. 1986 г. Вожегодский р-н.
7 0
Там же. 1981 г. Тарногский р-н.
7 1
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 704. Л. 3 об. Белозерский у.; Д. 307. Л. 17 об. Никольский у.
7 2
ВЕВ. 1883. № 17. С. 297.
7 3
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 240. Л. 28. Кадниковский у. Этот обычай существовал и в Архан­
гельской губ. см.: Ефименко П.С Материалы по этнографии русского населения Архангель­
ской губернии // Известия ЭО ОЛЕАЭ. Кн. V. М., 1877. С. 147.
7 4
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 840. Л. 12 об. Череповецкий у.; Д. 162. Л. 3. Вологодский у.
7 5
Там же. Д. 240. Л. 12. Кадниковский у.
7 6
Там же. Д. 676. Л. 6.
77
Зеленин Д.К. Указ.соч. С. 216.
7 8
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 840. Л. 12 об. Череповецкий у.; Д. 162. Л. 2. Вологодский у.; Д. 359.
Л. 21.
7 9
Там же. Ф. 1. Оп. 2. Д. 433 а. Л. 139. Кадниковский у.; Ф. 7. Оп. 1. Д. 704. Л. 3 об. Бело­
зерский у.
8 0
Попов Г. Русская народно-бытовая медицина. СПб., 1903. С. 448; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1.
Д. 30. Л. 17 об. Заболотская вол.
8 1
РЭМ. Ф.7 . Оп. 1. Д. 840. Л. 12 об. Череповецкий у.
8 2
Там же. Д. 211. Л. 93. Грязовецкий у.
8 3
Там же. Д. 145. Вожегодская вол.
8 4
АИЭА ВЭ ВО. 1986 г. Вожегодский р-н, д. Баркановская.
8 5
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 869. Л. 57. Череповецкий у.; Д. 704. Л. 3 об. Белозерский у.; Д. 840.
Л. 12 об. Череповецкий у.
8 6
Там же. Д. 175. Л. 3. Грязовецкий у.; Д. 815. Л. 8. Череповеций у.; Д. 676. Л. 6. Бело­
зерский у.
8 7
Там же. Д. 699. Л. 11. Белозерский у.
8 8
Там же. Д. 799. Л. 7 об.
8 9
Там же. Д. 211. Л. 98. Грязовецкий у.
9 0
Там же. Д. 283. Л. 32. Никольский у. Размер денежного вознаграждения не был, по-ви­
димому, твердо установлен, зависел в основном от достатка семьи, как говорили, "повитухам
платили обязательно, кто чем богат". (Материалы И.С. Кызласовой. 1988 г. Вожегодский р-н,
д. Якунинская). Есть данные, позволяющие считать, что платы как таковой не существовало,
что было связано с пониманием специфики совершаемой бабкой работы: "Бабка плату не
брала: за такое дело деньги брать считалось постыдным". (Там же. Вологодский р-н, д. Дани­
левская). Однако это не исключало получение ею принятого по обычаю подарка или, что ха­
рактерно для XX в., какой-либо помощи в работе.

648
91 Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 384. Л . 2. У с т ь с ы с о л ь с к и й у .
92 Т а м ж е . Д . 3 8 3 . Л . 32. Н и к о л ь с к и й у .
9 3
Т а ж е . Д. 211. Л . 98. Г р я з о в е ц к и й у .
9 4
Т а м ж е . Д. 6 7 6 . Л . 6. Б е л о з е р с к и й у .
9 5
Т а м ж е . Д. 8 6 9 . Л . 6 0 . Ч е р е п о в е ц к и й у .
9 6
Т а м ж е . Д. 162. Л . 9. В о л о г о д с к и й у .
9 7
Т а м ж е . Д. 8 2 1 . Л . 7. Ч е р е п о в е ц к и й у .
9 8
Р у с с к и е . М . , 1999. С . 506.
9 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 676. Л . 6. Б е л о з е р с к и й у .
Г А В О . Ф . 1060. О п . 2. Д. 4 3 . № 133. 1883 г. В ы т е г о р с к и й у . П у д о ж с к а я в о л .
1°1 А И Э А В Э В О . 1986 г. В о ж е г о д с к и й р - н .
Ю2 Т а м ж е .
1 0 3
" Р о ж е н и ц у с р а з у в н а т о п л е н н у ю п е ч ь для о ч и щ е н и я . С ч и т а е т с я , ч т о г р я з е й д о л ж н о
м н о г о о т о й т и " . Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 844. Л . 11. Ч е р е п о в е ц к и й у . ; " В п е р в ы й и л и с л е д у ю щ и й
день р о ж е н и ц а л е з е т в п е ч ь - ч т о б ы в ы ш л а дурная к р о в ь " . Т а м ж е . Д. 240. Л . 6 о б . К а д н и к о в ­
ский у .
I » Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 240. Л . 5 о б .
4

1° Т а м ж е . Д. 821. Л . 9. Ч е р е п о в е ц к и й у .
5

1 0 6
Т а м ж е . Д . 162. Л . 5. В о л о г о д с к и й у .
1 0 7
Т а м ж е . Д. 283. Л . 33. Н и к о л ь с к и й у. И н т е р е с н о , ч т о аналогию этому о б ы ч а ю мы
в с т р е ч а е м и в ряду о б р я д о в ы х д е й с т в и й , п р и у р о ч е н н ы х к о в с к р ы т и ю р е к и . Ж и з н е о б е с п е ч е ­
ние ж и т е л е й С е в е р н о г о к р а я в о м н о г о м зависело о т м н о г о ч и с л е н н ы х з а м е р з а ю щ и х и " о ж и ­
в а ю щ и х " в п о л о ж е н н о е в р е м я р е к . В силу э т о г о в м и ф о л о г и ч е с к о м видении м и р а с е в е р я н и н а
р е к а и м е л а с т а т у с р о ж д а ю щ е й к о р м и л и ц ы - м а т е р и , а н а л о г и ч н ы й с т а т у с у земли. П р о ц е с с
в с к р ы т и я р е к и , т . е . о с в о б о ж д е н и я о т с к о в ы в а ю щ е й з а м к н у т о с т и , р о ж д е н и е с в о б о д н о й воды
о т о ж д е с т в л я л и с ж е н с к и м и р о д а м и , ч т о н а ш л о о т р а ж е н и е и в о б р я д о в о м поведении п р и б р е ж ­
н о г о н а с е л е н и я . В о т ч т о писал в X I X в. т о т е м с к и й у ч и т е л ь М и х а и л У г р ю м о в о п о в е д е н и и ж и ­
т е л е й З е л е н и н с к о й с л о б о д ы , о с н о в н ы м занятием к о т о р ы х б ы л о р ы б о л о в с т в о , в р а д о с т н ы й
день н а ч а л а л е д о х о д а : « В к о н ц е м а р т а к о р м и л и ц а е г о ( т . е . м е с т н о г о ж и т е л я . - ТЛ.) р е ч к а С у ­
х о н а н а ч и н а е т с и н е т ь и лед п о д н и м а т ь с я , з е л е н е ц - р ы б а к н е н а р а д у е т с я . А с к о л ь к о п р и м е т и
представлений о в р е м е н и п о х о д а р е к и . В о т лед р е к и з а т р е щ а л и двинулся, т о г д а с ч а с т л и в е ц ,
к о т о р ы й п е р в ы й у в и д е л движение р е к и , б е г а е т о т дома к дому и к р и ч и т : " п о ш л а , п о ш л а " .
З а с л ы ш а в т а к у ю р а д о с т н у ю в е с т ь , все м и г о м с п е ш а т н а б е р е г р е к и и к а ж д ы й н е с е т л о м о т ь
или к у с о ч е к п о с о л е н н о г о х л е б а . П о б е ж а в один за д р у г и м к р е к е , н а ч и н а ю т у м ы в а т ь с я , п р и ­
говаривая: "Слава Б о г у , пошла наша кормилица желанная". У м ы в ш и с ь , бросают хлеб рыб­
к е , н о ч а с т ь х л е б а о с т а е т с я н а льду, ч т о ж а д н о и п о ж и р а е т с я в о р о н а м и » ( Т К М Р О . Д. 2.
Л . 17-20. 1911 г . ) . О б а н а л о г и ч н ы х представлениях ж и т е л е й А р х а н г е л ь с к о й г у б . писал
П . С . Е ф и м е н к о : " С т р а ш н о о г о р ч а ю т с я с т а р и к и и с т а р у х и , к о г д а дети п р и в с к р ы т и и р е к и о т о
льда б р о с а ю т в н е е к а м у ш к и . О н и н е п о з в о л я ю т и м э т о г о делать н а т о м о с н о в а н и и , ч т о р е к е
от э т о г о бывает т я ж е л о , трудно, т о ч н о также к а к роженица мучается п р и родах в присутст­
вии х и т р о г о , з л о г о ч е л о в е к а " . С м . : Ефименко П.С. У к а з . с о ч . С . 176.
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 840. Л . 14.
1 0 8

Т а м ж е . Д. 869. Л . 11.
1 0 9

1 1 0
Т а м ж е . Д . 2 8 3 . Л . 3 3 ; Д. 307. Л . 17 о б . Д. 384. Л . 2. У с т ь с ы с о л ь с к и й у .
1 1 1
Т а м ж е . Д . 2 4 6 . Л . 16 о б . К а д н и к о в с к и й у .
1 1 2
Т а м ж е . Д. 211. Л . 101.
1 1 3
Т а м ж е . Д. 6 7 6 . Л . 6. Б е л о з е р с к и й у .
1 1 4
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д. 262. Л . 238. В е л ь с к и й у .
1 1 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 696. Л . 12. Б е л о з е р с к и й у .
1 1 6
Т а м ж е . Д . 3 0 7 . Л . 18. Н и к о л ь с к и й у .
1 1 7
А И Э А В Э В О . 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р н я к о в о .
Неуступов АД. С л е д ы п о ч и т а н и я о г н я в К а д н и к о в с к о м у . // Э О . 1913. № 1-2. С . 246.
1 1 8

1 1 9
А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д. 12. Л . 36 о б . Т о т е м с к и й у .
1 2 0
А И Э А В Э В О . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
1 2 1
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 840. Л . 14 о б . Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 2 2
С у д я п о ц е р к о в н о й п е ч а т и , с в я щ е н н и к и ч а с т о затруднялись в о т н о ш е н и и т о г о , к а к н а
практике совместить родильную (как и менструальную) нечистоту женщин с обязательным
прикосновением и х к священным христианским предметам во время очистительных служб и

649
т е м б о л е е с н е о б х о д и м о с т ь ю и с п о л н е н и я над н и м и в с л у ч а е с м е р т е л ь н о й о п а с н о с т и п о л о ж е н ­
ных христианских таинств. Э т и недоумения, а также случаи неканонического, несоответству­
ю щ е г о задачам м о м е н т а п о в е д е н и я с в я щ е н н и к о в в с т р е ч а л и с ь и в В о л о г о д с к о й е п а р х и и , п о
с л у ч а ю ч е г о м е с т н ы е е п а р х и а л ь н ы е в е д о м о с т и давали н у ж н ы е р а з ъ я с н е н и я . Т а к , в ведомо­
с т я х за 1875 г . б ы л а п о м е щ е н а с л е д у ю щ а я к р и т и ч е с к а я п е р е п е ч а т к а из " Ч е р н и г о в с к и х е п а р ­
х и а л ь н ы х в е д о м о с т е й " : " Н е к о т о р ы е с в я щ е н н и к и п р о с т и р а ю т свой р и г о р и з м до т о г о , ч т о не
дают целовать родильницам крест. Э т о н е к а н о н и ч н о , т а к к а к в т а к о м случае пришлось бы
снимать святые кресты с благочестивых родильниц, носящих святой крест н а ш е е , а также
выносить и к о н ы и п р . " Здесь ж е дано разъяснение о т н ос ит е л ь но т о г о , ч т о находящуюся при
с м е р т и р о ж е н и ц у м о ж н о д о п у с к а т ь к п р и н я т и ю с в я т ы х т а и н с т в без о ч и с т и т е л ь н о й м о л и т в ы .
1 2 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 162. Л . 5. В о л о г о д с к и й у .
1 2 4
Т а м ж е . Д . 890. Л . 10.
1 2 5
И н о г д а с а м о п о я в л е н и е б а н н и к а связывали с п р е б ы в а н и е м р о ж е н и ц ы : " П о к а родиль­
н и ц а н е м о е т с я в б а н е и б а н н и к а н е т . К а к в ы м о е т с я , т а к и б а н н и к з а р о д и т с я " . ( А Р Г О . Ф . 12.
О п . 1. Л . 17. Л . 3 0 . Ш е н к у р с к и й у . ; Перетц В.Н. Д е р е в н я Б у д о г о щ а и ее п р е д а н и я // Ж С .
В ы п . 1. С П б . , 1894.
1 2 6
Т а м ж е . Д . 3 2 1 . Л . 10. С о л ь в ы ч е г о д с к и й у .
1 2 7
Т а м ж е . Д . 191. Л . 4 . Г р я з о в е ц к и й у .
1 2 8
Т а м ж е . Д . 3 5 9 . Л . 18. Т о т е м с к и й у .
1 2 9
К а к в с п о м и н а л а 9 0 - л е т н я я ж и т е л ь н и ц а Т о т е м с к о г о р - н а , " я р о ж а л а в б а н е и с неделю
л е ж а л а т а м . Т е п л о , х о р о ш о " // А И Э А В Э В О . 1997 г .
1 3 0
Т а м ж е . 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н .
1 3 1
Т а м ж е . 1986 г . В о ж е г о д с к и й р - н .
1 3 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 799. Л . 8. Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 3 3
Т а м ж е . Д . 821. Л . 10. Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 3 4
Т а м ж е . Д . 799. Л . 7 о б .
1 3 5
Т а м ж е . Д . 215. Л . 2 6 . Г р я з о в е ц к и й у .
1 3 6
Т а м ж е . Д . 8 9 0 . Л . 10 о б . О л о н е ц к а я г у б . , В ы т е г о р с к и й у .
1 3 7
Т а м ж е . Д . 6 9 9 . Л . 12. Б е л о з е р с к и й у .
1 3 8
А И Э А В Э В О . 1997 г. Т о т е м с к и й р - н .
1 3 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 384. Л . 2. У с т ь с ы с о л ь с к и й у .
1 4 0
Т а м ж е . Д . 821. Л . 10. Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 4 1
Т а м ж е . Д . 840. Л . 8. Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 4 2
А И Э А 1986 г . В о ж е г о д с к и й р - н .
1 4 3
Т а м ж е . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н .
1 4 4
Т а м же.
1 4 5
Р Э М . Ф . 7 . О п . 1. Д . 211. Л . 9.
1 4 6
Т а м ж е . Д . 2 4 0 . Л . 9. К а д н и к о в с к и й у .
1 4 7
Т а м ж е . Д . 799. Л . 8.
1 4 8
Т а м ж е . Д . 162. Л . 6. В о л о г о д с к и й у .
1 4 9
А И Э А В Э В О . 1986 г. В о ж е г о д с к и й р - н ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 7 9 9 . Л . 8. Ч е р е п о в е ц ­
кий у.
1 5 0
А И Э А В Э В О . 1986 г. В о ж е г о д с к и й р - н .
1 5 1
Т а м же.
1 5 2
Т а м же.
1 5 3
Т а м же.
1 5 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 141. Л . 6. В о л о г о д с к и й у .
1 5 5
" М н е п и р о г и п р и н о с и л и , а д о ч е р и м о е й у ж е н е т . Е с л и 7 дней в роддоме п р о л е ж и ш ь ,
т о ч е г о у ж н е с т и " // А И Э А В Э В О . 1987 г . В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н .
1 5 6
Т а м ж е . 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н .
1 5 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 162. Л . 3 . В о л о г о д с к и й у .
1 5 8
А И Э А В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н .
1 5 9
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 2 9 . Л . 108 о б .
1 6 0
Иваницкий Н.Л. У к а з . с о ч . С . 109.
1 6 1
Зеленин Д.К. У к а з . с о ч . Т . I. С . 217. В е л ь с к и й у .
1 6 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 704. Л . 3 о б . Б е л о з е р с к и й у .
1 6 3
Т а м ж е . Д . 869. Л . 11.
1 6 4
Байбурин А.К. Р и т у а л в т р а д и ц и о н н о й к у л ь т у р е . С П б . , 1993. С . 4 2 .

650
1 6 5
С у д я п о п р е д в а р и т е л ь н ы м д а н н ы м , э т о о б р я д о в о е действие более х а р а к т е р н о для се­
веро-запада Р о с с и и . Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 704. Л . 3 о б . Б е л о з е р с к и й у . ; Д. 743. Л . 5 . Н о в г о р о д ­
ская г у б . , Т и х в и н с к и й у . ; А Р Г О . Р . 32. О п . 1. Д. 19. Л . 9 . П с к о в с к а я г у б . , Х о л м с к и й у . 1851 г.
Мазалова Н.Е. У к а з . с о ч . С . 72. К е н о з е р о .
1 6 6
А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д. 12.
Мазалова Н.Е. У к а з . с о ч . С . 72. О б а н а л о г и ч н ы х представлениях у р у с с к и х д р у г и х р е ­
1 6 7

г и о н о в с м : Листова ТА. Р е б е н о к в р у с с к о й семье. Р о ж д е н и е , к р е щ е н и е // О б ы ч а и и о б р я д ы ,


связанные с р о ж д е н и е м р е б е н к а . М . , 1995. С . 27.
168 А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д. 12. Л . 8 2 - 8 3 . 80-е г о д ы Х Г Х в.
Иваницкий Н.А. У к а з . с о ч . С . 109.
1 6 9

™ Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 970. Л . 3.
1 7 1
Т а м ж е . Д. 2 8 3 . Л . 32. А н а л о г и ч н ы е с о о б щ е н и я есть и из д р у г и х г у б е р н и й Р о с с и и .
Н а п р . , с м . : Т а м ж е . Д. 1085. Л . 1. О р л о в с к а я г у б .
1 7 2
Т а м ж е . Д. 7 4 3 . Л . 5 . Н о в г о р о д с к и й у . ; Иваницкий НА. У к а з . с о ч . С . 109; А Р Г О . Р . 7.
О п . 1.Д. 2 9 . Л . 108 о б .
1 7 3
Р Э М Ф . 7. О п . 1. Д. 240. Л . 6 о б . К а д н и к о в с к и й у .
1 7 4 Т а м ж е . Л . 12.
1 7 5
Т а м ж е . Д. 3 0 7 . Л . 18. Н и к о л ь с к и й у .
1 7 6
Т а м ж е . Д. 2 4 0 . Л . 7 о б . К а д н и к о в с к и й у .
1 Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д. 14215. 1868 г.
77

1 Т а м ж е . Д. 16791. 1895-1896 г г .
7 8

1 Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 384. Л . 3.
79

18° Г А В О . Ф . 4 9 6 . Д. 16791. Л . 2 0 .
1 8 1
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 9 9 . Л . 30. В е л ь с к и й у . , У с т ь - В е л ь с к а я в о л .
1 8 2
Т а м ж е . Д. 372. Л . 9. Т о т е м с к и й у . , С е м е н ж е в с к и й п р и х о д .
1 8 3
А И Э А В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н .
1 8 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 841. Л . 7. Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 8 5
Т а м ж е . Д. 821. Л . 2 2 .
1 8 6
Т а м ж е . Д. 2 4 0 . Л . 23 о б . К а д н и к о в с к и й у .
1 8 7
Т К М . Р О . Д. 754. 1911 г.
1 8 8
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 54. Д. 13248; Д. 13250.
1 8 9
Т а м ж е . Ф . 1063. О п . 8 5 . Д. 22. Л . 7. 1868 г . ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 321. С о л ь в ы ч е г о д ­
ский у .
1 9 0
Т а м ж е . Д. 3 4 5 . Л . 3 о б .
1 9 1
Т а м ж е . Ф . 4 9 6 . Д. 16791. Л . 2 , 4 5 .
1 9 2
В ч а с т н о с т и н а в о п р о с ' " м о ж н о л и в одной воде к р е с т и т ь ? " редакция " В о л о г о д с к и х
е п а р х и а л ь н ы х в е д о м о с т е й " за 1875 г. о т в е т и л а , ч т о с ч и т а е т у б е д и т е л ь н о й в ы с к а з а н н у ю в Р у ­
к о в о д с т в е для с е л ь с к и х п а с т ы р е й (1863 г . ) т о ч к у з р е н и я : "вода н е ч и с т а я , н у ж н о в ы л и в а т ь " //
В Е В . 1875. № 11. С . 227.
1 9 3
Г А В О . Ф . 1063. О п . 85. Д. 22. Л . 8 - 8 о б . Г р я з о в е ц к и й у .
1 9 4
А И Э А В Э В О . 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н .
1 9 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 162. Л . 9. В о л о г о д с к и й у . ; Д. 699. Л . 13. Б е л о з е р с к и й у .
1 9 6
Т а м ж е . Д. 2 4 0 . Л . 6 о б . К а д н и к о в с к и й у .
1 9 7
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 72. Л . 39. Т о т е м с к и й у .
1 9 9 8
Х а р а к т е р и с т и к у м е т р и ч е с к и х к н и г к а к и с т о ч н и к а с м . : Миненко НА. О ч е р к и п о и с ­
т о ч н и к о в е д е н и ю С и б и р и . Х У Ш - п е р в а я п о л о в и н а Х Г Х в. Н о в о с и б и р с к , 1981. С . 12-14.
1 9 9
А И Э А В Э В О . 1986 г .
2 0 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 240. Л . 9. К а д н и к о в с к и й у .
2 0 1
Т а м ж е . Д. 815. Л . 37. Ч е р е п о в е ц к и й у .
2 0 2
А И Э А В Э В О . 1986 г . В о ж е г о д с к и й р - н ; Иваницкий НА. У к а з . с о ч . С . 109. У с т ь с ы ­
сольский у.
2 0 3
Булгаков С. Н а с т о л ь н а я к н и г а для с в я щ е н н о - ц е р к о в н о - с л у ж и т е л е й . М . , 1993.
С . 988.
2 0 4
" У д е в о ч к и о б ы к н о в е н н о одна б о ж а т к а " // Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 352. Л . 5 . Т о т е м с к и й у . ;
" У д е в о ч к и - т о л ь к о б о ж а т к а , у м а л ь ч и к а - к р е с т н ы й и б о ж а т к а " // А И Э А В Э В О . 1981 г.
Т а р н о г с к и й р - н , с. М а р к у ш и , д. Ч е р н я к о в о ; В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю г с к и й р - н , с. У с т ь - А л е к -
сеевское.
2 0 5
Н а п у т я х из земли П е р м с к о й в С и б и р ь . М . , 1989. С . 272.

651
2 0 6
Н а п р и м е р , н е в е с т а н е " о д а р и в а л а с в о ю р о д н ю , за и с к л ю ч е н и е м б о ж а т к и , а ж е н и х о ­
в ы х д а р и л а о т ц а к р е с т н о г о и б о ж а т к у " и л и ж е " н е в е с т е п о с л е в е н ч а н и я з а п л е т а л и в о л о с ы две
б о ж а т к и " // А И Э А . В Э В О . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н .
2 0 7
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 62; Д . 2 9 . В е л ь с к и й у . , В е р х н е в а ж с к и й посад; Р Э М . Ф . 7. О п . 1.
Д . 6 8 3 . Л . 10. Б е л о з е р с к и й у . ; А И Э А В Э В О . 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н ; Иваницкий НА. У к а з .
с о ч . С . 108.
208 " К р е с т н ы х у н а с д в о е , к п р и м е р у - к р е с т н а я и ее м у ж а з о в е м к р е с т н ы й " // А И Э А В Э
В О . 1986 г . В о ж е г о д с к и й р - н .
209 М а т е р и а л ы И . С . К ы з л а с о в о й . 1988 г. В о ж е г о д с к и й р - н , д е р е в н и Я к у н и н с к а я , Д а н и ­
ловская.
2 1 0
Булгаков С. У к а з . с о ч . С . 9 8 8 .
2 1 1
А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д . 14. Л . 87. В о з м о ж н о , э т а т р а д и ц и я н а ш л а о т р а ж е н и е и в сва­
дебном фольклоре А р х а н г е л ь с к о й г у б . : " Я прикличу, призову свою крестную, / В т о р у - б о ж а т -
к у , А л е к с а н д р у И в а н о в н у , / В д е в ь ю т и х у ю беседу с м и р е н н у ю . / У ж т ы п о с л у ш а й - к а в о с п р и -
е м н а в т о р а - б о ж а т к а . . . " // Ефименко А.С. У к а з . с о ч . С . 125.
2 1 2
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 9182. 1831 г .
2
* 3 Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 802. Л . 3 ; А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д . 19. Л . 9 2 . Т о т е м с к и й у . , Ш е н ­
курский у.
2 1 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 147. Л . 19. В о л о г о д с к и й у .
2 1 5
А И Э А В Э В О . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р н я к о в о . А н а л о г и ч н о е м н е н и е с у щ е с т в о ­
в а л о и в д р у г и х р е г и о н а х . С м . : Н а п у т я х из земли П е р м с к о й в С и б и р ь . С . 344.
2 1 6
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 676. Л . 7. Б е л о з е р с к и й у . ; Д . 799. Л . 9; Д . 815. Л . 37. Ч е р е п о в е ц ­
к и й у . ; Д . 240. Л . 9. К а д н и к о в с к и й у . ; Д . 162. Л . 9. В о л о г о д с к и й у . ; Д . 2 1 5 . Л . 26. Г р я з о в е ц к и й
у . ; Д . 3 5 2 . Л . 15. Т о т е м с к и й у . ; А И Э А В Э В О . 1986 г . В о ж е г о д с к и й р - н .
2 1 7
Г А В О . Ф . 4 9 6 . Д . 13250. 1860 г .
2 1 8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 321. Л . 11. С о л ь в ы ч е г о д с к и й у .
2 1 9
Косвен И.О. К т о т а к о й к р е с т н ы й о т е ц // С Э . 1963. № 3.
2 2 0
А н а л о г и ч н у ю картину дают и данные метрической к н и г и В о ж е г о д с к о й И л ь и н с к о й
ц е р к в и К а д н и к о в с к о г о у . : из семи в о с п р и е м н и к о в - дядей м а л ь ч и к а - ш е с т ь б ы л и б р а т ь я м и
о т ц а и л и ш ь один - м а т е р и . Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 5 5 . Д . 11. 1899 г .
2 2 1
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 799. Л . 9. Б е л о з е р с к и й у .
2 2 2
Т а м ж е . Д . 175. Л . 4 . Г р я з о в е ц к и й у . ; Д . 3 5 2 . Л . 5. Т о т е м с к и й у .
2 2 3
Т а м ж е . Д . 676. Л . 7. Б е л о з е р с к и й у .
2 2 4
Г А В О . Ф . 4 9 6 . Д . 13250. 1860 г .
2 2 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 35. Л . 5.
2 2 6
А И Э А В Э В О . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н . П р а в д а , с о о б щ и в ш а я д а н н о е п о в е р ь е п о ж и л а я
ж е н щ и н а п р о к о м м е н т и р о в а л а е г о п р и м е р о м из с о б с т в е н н о й ж и з н и : " Я г о д а н е ж и л а с м у ж е м ,
а к р е с т и л а и н и ч е г о , все в о д и л о с ь " .
2 2 7
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 16728. 1895-1896 г г . Т о ч н о т а к ж е один с в я щ е н н и к из
Н и ж е г о р о д с к о й г у б . писал о т о м , ч т о в и х м е с т н о с т и м о л о д е ж ь х о д и т п р и ч а щ а т ь с я до
б р а к а , а з а т е м « и с п о в е д ь и п р и ч а щ е н и е м о ж н о о с т а в и т ь в виду т о г о , ч т о м о л о д ы е л ю д и
не м о г у т " с н е с т и п р и ч а с т и я " » . Руновский Я . , с в я щ . З а м е т к и о р е л и г и о з н о - н р а в с т в е н ­
н о й ж и з н и р у с с к о г о к р е с т ь я н и н а // Р у к о в о д с т в о д л я с е л ь с к и х п а с т ы р е й . 1881. № 1.
С ПО.
2 2 8
А И Э А В Э В О . 1981г. Тарногский р-н.
2 2 9
Т а м же.
2 3 0
Т а м же.
2 3 1
Иваницкий НА. У к а з . с о ч . С . Н О .
2 3 2
А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д . 14. Л . 9 2 . Т о т е м с к и й у . , Ш е н к у р с к и й у .
2 3 3
А И Э А В Э В О . 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н .
2 3 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 816. Л . 3 3 . Ч е р е п о в е ц к и й у .
2 3 5
Шейн В.П. О ч е р к и н а р о д н о - о б ы ч н о г о п р а в а В о л о г о д с к о й г у б е р н и и // С б . н а р о д н ы х
ю р и д и ч е с к и х о б ы ч а е в . Т . И . З а п . И Р Г О . Т . X V I I I . С П б . , 1900. С . 196.
2 3 6
Т а м ж е . С . 197.
2 3 7
А И Э А В Э В О . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н .
238 «з д е н ь А н г е л а к р е с т н ы е д а р я т д е ш е в у ю ч а й н у ю п о с у д у ( ч а ш к у с б л ю д ц е м ) и л и день­
г а м и к о п е е к н а 10" // Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Л . 9. Г р я з о в е ц к и й у .
2 3 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 840. Л . 17.

652
240 А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 6 2 . В е л ь с к и й у . , В е р х о в а ж с к и й посад; Р Э М . Ф . 7. О п . 1.
Д . 162. Л . 9. В о л о г о д с к и й у . ; Д . 3 5 2 . Л . 15. Т о т е м с к и й у . ; Д . 676. Л . 7. Б е л о з е р с к и й у . ; Д . 8 1 5 .
Л . 37. Ч е р е п о в е ц к и й у . ; А И Э А В Э В О . 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н ; В О . 1986 г . В о ж е г о д с ­
кий р-н.
2 4 1
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 7 9 9 . Л . 9. Ч е р е п о в е ц к и й у .
2 4 2
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 15736. 1880 г.
2 4 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 802. Л . 3 о б . Ч е р е п о в е ц к и й у .
2 4 4
Т а м ж е . Д . 802. Л . 3 о б . А н а л о г и ч н ы е о б ы ч а и существовали и в других губерниях. С м . :
Листова ТА. К у м о в ь я и к у м о в с т в о в р у с с к о й деревне // С Э . 1991. С . 4 3 ; Н а п у т я х из земли
П е р м с к о й в С и б и р ь . С . 273-274.
2 4 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 240. Л . 9 о б .
2 4 6
А И Э А В Э В О . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
2 4 7
С в а д ь б а н а В о х м е . ( Н и к о л ь с к и й у . ) // В Г В . 1854. № 3. С . 2 9 .
2 4 8
А И Э А В Э В О . 1981. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р н я к о в о .
2 4 9
М а т е р и а л ы И . М . Д е н и с о в о й . 1993 г. А р х а н г е л ь с к а я о б л . , К а р г о п о л ь с к и й р - н .
2
50 Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 162. Л . 9 . В о л о г о д с к и й у .
2 5 1
Т а м ж е . Д . 248. Л . 3 . К а д н и к о в с к и й у .
2 5 2
Т а м ж е . Д . 359. Л . 2 2 . Т о т е м с к и й у .
2 5 3
Т а м ж е . Д . 704. Л . 4 . Б е л о з е р с к и й у .
2 5 4
Данная рекомендация, к а к и некоторые другие приемы окказиональной магии, воз­
м о ж н о , н е б ы л а э л е м е н т о м л о к а л ь н о й т р а д и ц и и , а передавалась о т с ч и т а в ш и х с я о с о б о сведу-
ю щ и м и с т р а н с т в у ю щ и х х р а н и т е л е й р е л и г и о з н ы х з н а н и й , о д н о й из о с н о в н ы х ф у н к ц и й к о т о ­
р ы х была м е ж т е р р и т о р и а л ь н а я передача разнообразной информации. В случае, о к о т о р о м
идет р е ч ь , м е с т н ы й к р е с т ь я н и н п р и б е г н у л к о с о б о м у и м я н а р е ч е н и ю р е б е н к а " п о с о в е т у
с т р а н н и к а " // Т а м ж е . Д . 2 4 0 . Л . 11. К а д н и к о в с к и й у .
2 5 5
Листова ТА. К у м о в ь я и к у м о в с т в о . С . 4 6 .
2 5 6
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 15211.
2 5 7
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 54. Д . 11; О п . 54. Д . 154.
2 5 8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Л . 101.
2 5 9
Т а м ж е . Д . 141. Л . 5 о б . П р и в е д е н н о е с у е в е р и е является о б щ е р у с с к и м . Н а п р и м е р , п о
с о о б щ е н и ю из К а л у ж с к о й г у б . , м е с т н ы е ж и т е л и с ч и т а л и , ч т о "нельзя о б м а к и в а т ь х л е б в с о ­
л о н к у - к а к И у д а , и семья б у д е т н а п а д а т ь " // Т а м ж е . Д . 509. Л . 10.
2 6 0
Никонов В А. Ж е н с к и е и м е н а в Р о с с и и в Х У Ш в. // Э т н о г р а ф и я и м е н . М . , 1971. С . 125
2 6 1
О н а р е ч е н и и и м е н п р и к р е щ е н и и // В Е В . 1878. С . 2 6 9 .
2 6 2
Бакланова Е.Н. Л и ч н ы е и м е н а в о л о г о д с к и х к р е с т ь я н п о переписи 1717 г . // Л и ч н ы е
и м е н а в п р о ш л о м , н а с т о я щ е м и б у д у щ е м . М . , 1970; Никонов В А. У к а з . с о ч .
2 6 3
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 16733.
2 6 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 384. Л . 3 . У с т ь с ы с о л ь с к и й у .
2 6 5
Т а м ж е . Д . 3 5 9 . Л . 2 2 . Т о т е м с к и й у . ; Д . 8 2 1 . Л . 9. Ч е р е п о в е ц к и й у .
2 6 6
Т а м ж е . Д . 211. Л . 101. Г р я з о в е ц к и й у .
2 6 7
Т а м ж е . Д . 339. Л . 38.
2 6 8
О н а р е ч е н и и и м е н п р и к р е щ е н и и // В Е В . 1878. С . 269.
2 6 9
Байбурин А. У к а з . с о ч . С . 4 6 .
2 7 0
Лебедев В. В о с к р е с е н с к а я Р а с л о в с к а я ц е р к о в н о - п р и х о д с к а я ш к о л а Г р я з о в е ц к о г о у .
1861-1911. В о л о г д а , 1911. С . 2 0 .
2 7 1
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 6 2 . Л . 3 9 . В е л ь с к и й у . , В е р х о в а ж с к и й посад. 1848 г . ; Р Э М . Ф . 7.
О п . 1. Д . 840. Л . 17. Ч е р е п о в е ц к и й у .
2 7 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1 Д . 683. С . 10.
2 7 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 2 3 2 . Л . 1 о б . К а д н и к о в в с к и й у .
2 7 4
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 15. И с т о р и к о - с т а т и с т и ч е с к и е з а м е т к и п о г. Т о т ь м е и К а д н и к о в -
скому у . Л . 70.
2 7 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 3 9 9 . Л . 2 1 . Я р е н с к и й у .
2 7 6
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 3 1 . Л . 4 2 о б . К а д н и к о в с к и й у .
2 7 7
Т а м ж е . Д . 2 9 . Л . 106 о б . В е л ь с к и й у .
2 7 8
Т а м ж е . Р . 24. О п . 1. Д . 2 5 . Л . 110.
2 7 9
Ц а р с к и е д н и делились н а в ы с о к о т о р ж е с т в е н н ы е , куда в х о д и л и и дни т е з о и м е н и т с т в а
императора, и м п е р а т р и ц ы и наследника, и торжественные, касающиеся остальных членов
правящего Дома.

653
2 8 0
Т р у д ы А р х а н г е л ь с к о г о С т а т и с т и ч е с к о г о К о м и т е т а за 1865 г. А р х а н г е л ь с к , 1866.
С . 20.
2 8
* Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 100. Л. 13.
2 8 2
В Е В . 1902. № 3. Л. 15; 1875. № 24. С . 348.
2 8 3
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 14693. Л. 27 о б . 1872 г .
2 8 4
А И Э А В Э В О . 1995 г. Т о т е м с к и й у . У х р и с т и а н и з и р о в а н н ы х з ы р я н л и ч н ы й а н г е л п о ­
сле с м е р т и ч е л о в е к а с т а н о в и л с я к а к б ы е г о з а м е с т и т е л е м , о с т а в а я с ь в доме и я в л я я в поведе­
нии н е к о т о р ы е материальные признаки: « Е с т ь поверие, ч т о ангел п о к о й н о г о , п о местному
" л о в - в и д з и с ь " , п о с л е с м е р т и п р е б ы в а е т в доме п о к о й н о г о до 4 0 дней и в о все э т о в р е м я не доз­
в о л я е т с я в т о м у г л у , где б о ж н и ц а , сидеть н е т о л ь к о н и к о м у из п о с т о р о н н и х , н о и д о м а ш н и х ,
на г в о з д и к е в э т о м у г л у висит в т е ч е н и е э т о г о в р е м е н и п о л о т е н ц е , д о к о т о р о г о т а к ж е н и к т о
не д о л ж е н п р и к а с а т ь с я , т а к к а к , п о и х у б е ж д е н и ю , б у д т о - б ы т е м п о л о т е н ц е м у т и р а е т с я т о л ь ­
к о " л о в - в и д з и с ь " . В 4 0 - й день одна и л и д в е , п р е и м у щ е с т в е н н о ж е н щ и н ы , о к о л о о б е д е н н о г о
в р е м е н и п р о в о ж а ю т из дома " л о в - в и д з и с ь " , т о есть а н г е л а с х л е б о м , с о л ь ю и п и в о м » // Фро­
лов А. П о х о р о н н ы е о б ы ч а и с. У с т ь н и н с к о г о У с т ь с ы с о л ь с к о г о у . ( з ы р я н е ) // В Г В . 1885. № 22.
С . 10. В д а н н о м с л у ч а е о б р а з " л о в - в и д з и с ь " т о ж д е с т в е н д у ш е ч е л о в е к а в в е р о в а н и я х р у с с к и х ,
п р о в о д ы к о т о р о й - о д н о из о с н о в н ы х действ р у с с к о й п о х о р о н н о й о б р я д н о с т и . С м . г л а в у
И . А . Кремлевой.
2 8 5
А И Э А В Э В О . 1995 г. Т о т ь м а .
2 8 6
В народной м и ф о л о г и и довольно часто встречаются представления о существовании
к а к б ы а н т и п о д а а н г е л а - х р а н и т е л я - л и ч н о г о н е ч и с т о г о , т о л к а ю щ е г о ч е л о в е к а н а д у р н ы е де­
ла и одновременно ведущего их у ч е т . О д н а к о образ е г о более р а с п л ы в ч а т , нежели ангела-
х р а н и т е л я , и не всегда м о ж н о о п р е д е л и т ь , идет л и р е ч ь в о о б щ е о вездесущей н е ч и с т о й силе
или ж е о к о н к р е т н о м , связанном с определенным ч е л о в е к о м персонаже.
2 8 7
А И Э А В Э В О . 1995 г. Т о т е м с к и й р - н .
2 8 8
Т а м же.
2 8 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Л. 106. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е ж с к а я в о л .
2 9 0
Малевинский Ф.Е. К о л ы б е л ь н ы е п е с н и Б и р я к о в с к о й в о л . Т о т е м с к о г о у . В о л о г о д с к о й
г у б . 1924 г . // Т К М Р О . № 9 .
2 9 1
Г А В О . Ф . 1057. О п . 7. Д . 85. Д н е в н и к для записи б о г о с л у ж е н и й п о У х т о м с к о м у п р и ­
х о д у П р е о б р а ж е н с к о й ц е р к в и за 1912 г. О л о н е ц к а я г у б . , В ы т е г о р с к и й у .
2 9 2
М а т е р и а л ы а в т о р а . 1998 г .
2 9 3
П о д о б н ы е п р е д с т а в л е н и я т и п и ч н ы для р у с с к о й н а р о д н о й а н г е л о л о г и и . Т а к , один из
с в я щ е н н и к о в с о о б щ а л , ч т о к р е с т ь я н е и х м е с т н о с т и " н е в к у ш а ю т п и щ у в п я т н и ц у перед Б л а ­
г о в е щ е н ь е м в видах з а с л у ж и т ь у А н г е л а - х р а н и т е л я о т к р о в е н и я д н я с в о е й к о н ч и н ы " // В е л и ­
к и й п о с т в деревне / / Р у к о в о д с т в о для с е л ь с к и х п а с т ы р е й . 1866. Т . 1. С . 4 1 5 .
2 9 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 240. Л. 16 о б . К а д н и к о в с к и й у .
2 9 5
Евфимъев Н. К у л ь т и с е л ь с к о е х о з я й с т в о // Т К М Р О . Д . 64. Л. 9. 1925 г.
2 9 6
Иваницкий НА. У к а з . с о ч . С . 108.
2 9 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 215. Л. 27. Г р я з о в е ц к и й у . ; Д . 352. Л. 5 . Т о т е м с к и й у . ; Д . 676. Л. 7.
Н о в г о р о д с к а я г у б . , Б е л о з е р с к и й у . ; Д . 821. Л. 9. Ч е р е п о в е ц к и й у . ; А И Э А В Э В О . 1995 г. Т о ­
темский р-н.
2 9 8
Т а м ж е . Д . 704. Л. 4 . Б е л о з е р с к и й у .
2 9 9
Т а м ж е . Д . 2 8 3 . Л. 3 5 . Н и к о л ь с к и й у .
3 0 0
Т а м ж е . Д . 799. Л. 9. Ч е р е п о в е ц к и й у . О б ы ч а й о б я з а т е л ь н о г о у ч а с т и я детей в к р е с т и ­
н а х о с о б е н н о известен в Т в е р с к о й , С м о л е н с к о й , Н о в г о р о д с к о й , Н и ж е г о р о д с к о й г у б е р н и я х .
П о - в и д и м о м у , в р а з н ы х в а р и а н т а х о н б ы л х а р а к т е р е н для р у с с к о й т р а д и ц и и .
3 0 1
Т а м ж е . Д . 321. Л. 12. С о л ь в ы ч е г о д с к и й у . Н и к о л ь с к а я в о л .
3 0 2
Т а м ж е . Д . 384. Л. 3 . У с т ь с ы с о л ь с к и й у .
3 0 3
Т а м ж е . Д . 2 8 3 . Л. 3 3 - 3 4 .
3 0 4
Н а п у т я х из з е м л и П е р м с к о й в С и б и р ь . С . 2 8 4 .
3 0 5
А И Э А В Э В О . 1997 г.
ш
А И Э А В Э В О . 1986 г. В о ж е г о д с к и й р - н .
3 0 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 321. Л. 11. В о л о г о д с к и й у .
3 0 8
Т а м ж е . Д . 240. Л. 2 9 . К а д н и к о в с к и й у .
3 0 9
Г А В О . Ф . 6 5 2 . О п . 1. Д . 371. Л . 6 о б .
3 1 0
Неуступов АЛ. С л е д ы п о ч и т а н и я о г н я в К а д н и к о в с к о м у . // Э О . 1913. № 1-2. С . 246.
Д л я р у с с к и х , в т о м ч и с л е и для в о л о г ж а н , о ч е н ь х а р а к т е р н а и д е н т и ч н о с т ь о б р я д о в о - м а г и ч е -

654
ской п р а к т и к и , связанной с родами, послеродовым уходом и лечением людей и домашнего
с к о т а , п р е ж д е в с е г о г л а в н о й к о р м и л и ц ы семьи - к о р о в ы . В связи с у п о м я н у т ы м о б р я д о м п р и ­
о б щ е н и я к д о м у м о ж н о д о б а в и т ь , ч т о и н о в о р о ж д е н н у ю т е л у ш к у несли сразу ж е в и з б у и т р и
раза " т ы к а л и ее р ы л ь ц е м в п е ч н о й с т о л " ( с т о л б ? ) // Т К М Р О . Д . 13. Н а ч . X X в . , Т о т е м ­
ский у .
з п А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д . 12. Л . 79.
312 А И Э А В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н ; " к а к р е б е н к а н а у л и ц у н е с у т ( и до двух
л е т ) , т о т р и с о л и н к и н а т е м е ч к о с ы п а л и , ч т о б ы н е с г л а з и л и " . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н . У п о т ­
ребление соли в м а г и ч е с к о й п р а к т и к е русских столь ш и р о к о , ч т о т р е б у е т специального ис­
следования. С о в е р ш е н н о о ч е в и д н о , ч т о в э т о й п р а к т и к е п о с т о я н н о п е р е п л е т а е т с я и с п о л ь з о ­
вание с у г у б о у т и л и т а р н ы х , п р и р о д н ы х свойств и в з н а ч и т е л ь н о й с т е п е н и о с н о в а н н ы х н а н и х
м а г и ч е с к и х х а р а к т е р и с т и к . В к а ч е с т в е о д н о г о из р а з н о о б р а з н ы х в а р и а н т о в и с п о л ь з о в а н и я
соли м о ж н о п р и в е с т и с л е д у ю щ е е : " П о с т р о и в б а н ю и и с т о п и в ее в п е р в ы й р а з , всегда б р о с а ­
ю т н а к а м е н к у с о л ь , п о л а г а я , ч т о о т э т о г о б а н я б у д е т н е г о р ь к а и без у г а р у " // А Р Г О . Ф . 7.
О п . 1. Д . 72. Л . 2 0 о б . Т о т е м с к и й у . 1847 г.
313 А И Э А В Э В О . 1986 г. В о ж е г о д с к и й р - н .
314 Т К М Р О . Д . 13. Т о т е м с к и й у . 2 0 - е г о д ы X X в. А И Э А В Э В О . 1987 г . В е л и к о с т ю ж -
ский р - н .
315 А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 15.
316 Г А В О . Ф . 4 3 8 9 . О п . 1. Д . 179. Л . 3. 1924 г. В о л о г о д с к и й у . , П р и г о р о д с к а я в о л .
317 Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 162. Л . 4 . В о л о г о д с к и й у .
318 Г А В О . Ф . 8 8 3 . О п . 1. Д . 214. Л . 59.
319 Брегачов В. Р е л и г и о з н о е д в и ж е н и е в Т о т е м с к о м у . в 1924-1929 г г . Т К М Р О . Д . 8 2 .
Л . 15 о б .
320 А И Э А В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
321 Т а м ж е .
322 А И Э А В Э В О . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
323 Т а м ж е . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
324 Т а м ж е . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
325 Т а м ж е . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
326 Т а м ж е . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
327 Т а м ж е . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
328 П о д р о б н е е с м . : Мазалова Н.Е. У к а з . с о ч . С . 6 9 - 7 2 .
329 А И Э А В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
330 Т а м ж е . В о з м о ж н о , с п е ц и ф и к о й р е ч н ы х ж и т е л е й м о ж н о с ч и т а т ь о б р а щ е н и е к р е к е за
п о м о щ ь ю в различных жизненных ситуациях. Т а к , «если бегает м у ж к другой бабе, т о пере­
х о ж у р е к у , б е р у п е с к у , г о в о р ю : " К а к б е р е г с б е р е г о м не сходится, т а к р а б Б о ж и й И в а н ч т о ­
б ы н е сходился с А н н о й " . Т р и р а з а . К л а д у п е с о к в м е ш о ч е к н е м н о г о . П е р е х о ж у н а э т у с т о р о ­
н у и о п я т ь г о в о р ю . И о п я т ь п е с о к кладу в т о т ж е м е ш о ч е к . З а т е м иду и несу т о й ж е н щ и н е ,
к о т о р а я просила. Т а сыпет, больше в п р и т в о р двери, в п р и с т у п о ч к у » ; «если скучаешь о к о м -
т о , т о приходишь на реку и говоришь: "Речка матушка, обмой боли и скорби рабы Божьей
(свое и м я , если н а с е б я ч и т а е ш ь ) . К а к ч и с т а в о д и ц а , т а к и р а б а Б о ж ь я (имя) б ы л а ч и с т а " . В о ­
ду п о т е ч е н и ю н а б и р а е ш ь : " К а к р е к а м а т у ш к а б е ж и т в одну с т о р о н у , о б р а т н о н е в о р о ч а е т с я ,
о б е р е г а х н е т о с к у е т и н е д у м а е т , т а к б ы и я р а б а Б о ж ь я (имя) н е т о с к о в а л а б ы и н е думала о
рабе Б о ж ь е м (имя)"» . Т а м же.
331 А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 15. Л . 7 5 . 1848 г.
332 Брегачов В. У к а з . с о ч . С . 15. О с е м а н т и к е в о л о с в р у с с к о й м и ф о л о г и и с м . : Тол­
стой Н.И., Усачева В.В. В о л о с ы // С л а в я н с к а я м и ф о л о г и я . С л о в а р ь . М . , 1995. С . 105-107. А в ­
т о р ы п р и в о д я т и н т е р е с н ы й п р и м е р р е а л и з а ц и и ч е р е з в о л о с ы с а к р а л ь н о й связи м а т ь - д е т и у
с е р б о в : если д е т и у м и р а л и , т о м а т ь в о время о ч е р е д н о й б е р е м е н н о с т и с о б и р а л а с в о и в о л о с ы ,
р а с с ы п а л а и х з а т е м в о к р у г р о д и в ш е г о с я р е б е н к а и п о д ж и г а л а , "надеясь т е м с а м ы м с о х р а н и т ь
жизнь н о в о р о ж д е н н о г о " .
333 А И Э А В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
334 Т а м ж е . 1986 г . В о ж е г о д с к и й р - н ; 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н .
335 Т а м ж е . 1987 г . В е л и к о у с т ю ж с к и й у . , с. А л е к с е е в с к о е .
3 3 6
Т а м же.
337 Т а м ж е . 1986 г . В о ж е г о д с к и й р - н , д. Б а р к а н о в с к а я .
338 р э м . Ф . 1. О п . 2 Д . 4 3 3 а . Л . 140. К а д н и к о в с к и й у .

655
3 3 9
Т а м ж е . Ф . 7. О п . 1. Д . 840. Л . 9 о б . В ы т е г о р с к и й у .
3 4 0
Т а м ж е . Д . 8 2 1 . Л . 38.
3 4 1
Листова ТА. О б ы ч а и и о б р я д ы , с в я з а н н ы е с р о ж д е н и е м д е т е й . П е р в ы й г о д ж и з н и //
Р у с с к и е : н а р о д н а я к у л ь т у р а ( и с т о р и я и с о в р е м е н н о с т ь ) . Т . 3. С е м е й н ы й б ы т . М . , 2000.
С . 211-212, 283.
3 4 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 434. Л . 8.
3 4 3
Т а м же.
3 4 4
А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д . 12.
3 4 5
Р у с с к и й С е в е р . С П б . , 1995; Р у с с к и й С е в е р . С П б . 1992.
3 4 6
Г А В О . Ф . 6 5 2 . О п . 1. Д . 37. Л . 7 о б . 1896 г .
3 4 7
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 67. Л . 4 4 о б . К а д н и к о в с к и й у . М о ж н о п р и в е с т и е щ е один в а р и ­
ант р а с п р о с т р а н е н н о г о з а г о в о р н о г о о б р а щ е н и я к С о л о м о н и д е : « В с т а н у я благославясь... на
восточной стороне стоит столб, у столба стоит бабка Соломонида. И взмолюся я бабке С о ­
л о м о н и д е : " Б а б к а С о л о м о н и д а , п р и д и , п о м о г и , с п р а в ь у т и н и и з р и н (?), к о с т о л о м и п е р е л о м ,
все в ы г о н и из я с н ы х о ч е й , из р у с ы х б р о в е й , из б е л о г о т е л а , из г о р я ч е й к р о в и , из с т а н о в ы е к о ­
с т и " » // Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 285. Л . 2 9 . Н и к о л ь с к и й у .
348 Г А В О . Ф . 8 8 3 . О п . 1. Д . 214. Л . 5 9 . К а д н и к о в с к и й у . , с. У с т ь е .
3 4 9
В Е В . 1854. № 12. С . 134.
3 5 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Л . 1 1 3 - 1 1 4 . У п о т р е б л е н и е м е д в е ж ь е й г о л о в ы в к а ч е с т в е м а ­
г и ч е с к о г о л е ч е б н о г о средства б ы л о , в и д и м о , х а р а к т е р н о для р у с с к и х с е в е р я н . П о э т о м у п о ­
воду м о ж н о п р и в е с т и весьма и н т е р е с н о е о п и с а н и е с в о е й б о л е з н и и т р о г а т е л ь н о й з а б о т ы м е ­
с т н ы х ж и т е л е й п о ее и з л е ч е н и ю , о с т а в л е н н о е п р о т о и е р е е м П . Н . Д ь я к о в ы м : « Д о с у ж и е к у ­
м у ш к и и д о м а ш н и е в р а ч и л е ч и л и м е н я у с е р д н о : с п о р н о й в о д о й из р . С у х о н ы и Ш у и и н а ш е п ­
т а н н о й з н а х а р к а м и с у г о л ь к о в , и с д в е р н ы х с к о б и с д е г т я р н ы м и с т р у ж к а м и с задней т е л е ж ­
н о й о с и , даже под к р о в а т ь м о ю б ы л а п о л о ж е н а м е д в е ж ь я г о л о в а , и с ц е л я ю щ а я в о всем селе
все б о л е з н и не т о л ь к о п р о с т у д н ы е , н о и л о м о т н ы е , о п у х о л ь н ы е и д р у г и е , г о л о в а , п р и н о с и в ­
ш а я о б л а д а т е л я м е е н е м а л ы й доход. Э т у ч у д о т в о р н у ю г о л о в у , д о ж д а в ш и с ь н е м н о г о в е ч е р к а ,
и с м е ш к о м , в л о ж и в т я ж е л ы й к а м е н ь , с п у с т и л я в р е к у для и с ц е л е н и я р у с а л о к , сказав д о м а ш ­
н и м : " Н е з н а ю , к а к исчезла и л и к т о у к р а л " . П о ч т и все водяные и в е щ е с т в е н н ы е п р и ч у д ы я
у з н а в а л и у н и ч т о ж а л , в г л а з а х л е ч и в ш и х , о д н а к о , в е р ы и х и д о м а ш н и х в т а к о е б е з о б р а з и е не
п о к о л е б а л до в ы з д о р о в л е н и я » . С м . : И з а в т о б и о г р а ф и ч е с к и х з а м е т о к п р о т о и е р е я П . Н . Д ь я ­
к о в а // В Е В . 1912 г . № 11. С . 273.
3 5 1
Р Э М . Ф . 1. О п . 2. Д . 433 а . Л . 140.
3 5 2
Мазалова Н. Е. У к а з . с о ч . С . 67; Топорков АЛ. У к а з . с о ч .
3 5 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 240. Л . 12. К а д н и к о в с к и й у . К с о ж а л е н и ю , н е все а в т о р ы с о о б щ а ­
л и д е т а л и м а г и ч е с к и х действий. М о ж н о т о л ь к о д о г а д ы в а т ь с я , ч т о п р и в е д е н н ы й с в я щ е н н и к о м
С о б о л е в ы м вариант лечения собачьей старости содержит э л е м е н т ы , а н а л о г и ч н ы е приведен­
н ы м в ы ш е . П о е г о с л о в а м , м е с т н ы е ж и т е л и " в е р я т в с о б а ч ь ю с т а р о с т ь , к о т о р а я б ы в а е т у сла­
б ы х п р и р о ж д е н и и д е т е й . Э т у с т а р о с т ь п е р е р о ж д а ю т т е м , ч т о дитя с и з в е с т н ы м и с т а т ь я м и п е ­
р е п е к а ю т в п е ч и . П е к у т к р е н д е л ь , о т д а ю т е г о с о б а к е , и м л а д е н е ц к а к б у д т о п о п р а в л я е т с я " //
Г А В О . Ф . 6 5 2 . О п . 1. Д . 371. К а д н и к о в с к и й у . , Д в и н с к а я в о л .
3 5 4
Т а м же.
3 5 5
Р О Б С Щ . Ф . X V I I . 6 0 . С б . С . 5 3 . К а д н и к о в с к и й у . ; А И Э А В Э В О . 1987 г . В е л и к о у с ­
т ю ж с к и й р - н , с. У с т ь - А л е к с е е в с к о е ; 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
3 5 6
А И Э А В Э В О . 1986 г .
3 5 7
Евфимьев Н. К у л ь т и сельское х о з я й с т в о . Т К М Р О . Д . 64. Л . 9. 1925 г . Т о т е м с к и й у . ,
д. В е р и г и н о .
3 5 8
Бреганев В. У к а з . с о ч .
3 5 9
А И Э А В Э В О . 1986 г .
3 6 0
Т а м ж е . 1987 г . В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. У с т ь - А л е к с е е в с к о е .
3 6 1
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 15. Л . 7.
3 6 2
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 8576.
3 6 3
А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д . 20. Л . 7. П у т е м с о п о с т а в л е н и я и з м е р е н и я р а з н ы х ч а с т е й т е л а
р у с с к и е к р е с т ь я н е судили о н а л и ч и и б о л е з н и у р е б е н к а . С м . : Соболев А. О б р я д ы и о б ы ч а и
п р и р о ж д е н и и и к о л ы б е л ь н ы е п е с н и В л а д и м и р с к о й г у б . // Т р у д ы В л а д и м и р с к о г о о б щ е с т в а
л ю б и т е л е й е с т е с т в о з н а н и я . В л а д и м и р , 1912. В ы п . 2 . С . 47. Ж и т е л и Р у с с к о г о С е в е р а и с п о л ь ­
з о в а л и д а н н у ю м е т о д и к у в весьма о р и г и н а л ь н о м в а р и а н т е п р о в е р к и н е в и н н о с т и д е в у ш к и . П о
м а т е р и а л а м А . Е . Б у р ц е в а " ч т о б ы у з н а т ь , р а с п у т н и ч а е т л и д е в у ш к а , с м е р и т ь ее г о л о в у , н е г о -

656
в о р я для ч е г о , н и т к о й с з а т ы л к а н а л о б , п о т о м к о н ц ы н и т к и взять в з у б ы и о б р а з о в а в ш у ю с я
п е т л ю надеть д е в у ш к е н а г о л о в у , если сквозь г о л о в у ее п р о й д е т - р а с п у т н и ч а е т " // Бур­
цев А.Е. П о л н о е с о б р а н и е э т н о г р а ф и ч е с к и х т р у д о в . Т . V I I . С П б . С . 222. О б а н а л о г и ч н ы х п о
х а р а к т е р у о б ы ч а я х у р у с с к и х с м . : Демич В.Ф. П е д и а т р и я у р у с с к о г о н а р о д а . С П б . , 1892; Свир-
новская А.В. Ф у н к ц и и и з м е р е н и я в л е ч е б н о й м а г и и // М и ф о л о г и я и п о в с е д н е в н о с т ь . В ы п . I.
С П б . 1998; она же. И з м е р е н и е т е л а : и д е н т и ф и к а ц и о н н ы е п р а к т и к и // М и ф о л о г и я и п о в с е ­
д н е в н о с т ь . В ы п . 2 . С П б . , 1999.
3 6 4
Балин А.Б. О л е к а р к а х / / К р а с н ы й С е в е р . 3 0 м а р т а . 1956 г .
3 6 5
В н а р о д н ы х представлениях м е ж а имела я в н о н е г а т и в н ы й м и ф о л о г и ч е с к и й с т а т у с - м е ­
с т о о б и т а н и я н е ч и с т о й силы. И н т е р е с н о , ч т о п о д о б н ы й взгляд н а м е ж у б ы л о д н о й из п р и ч и н
с о х р а н е н и я ц е л о с т н о с т и м е ж е в ы х г р а н и ц . Т а к , п о с о о б щ е н и я м С А . Д и л а к т о р с к о г о , крестьяне
с ч и т а л и , ч т о " г р е х о б ж и н а т ь , о б к а ш и в а т ь , п е р е п а х и в а т ь м е ж и - за н и х будут п р я т а т ь с я в о вре­
мя г р о з ы н е ч и с т ы е д у х и " // Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 240. Л . 6. К а д н и к о в с к и й у . Д а н н о е суеверное о т ­
н о ш е н и е к м е ж е м о ж н о о т н е с т и к о б щ е р у с с к и м . Т а к , среди з а п р е т о в , с у щ е с т в о в а в ш и х в Т у л ь ­
с к о й г у б . , б ы л и т а к о й : " Н и к о г д а н е спать н а м е ж е - п о л е в и к перейдет, т а к ч т о и н е в с т а н е ш ь " .
С м . : Колчин А. В е р о в а н и я к р е с т ь я н Т у л ь с к о й г у б е р н и и // Э О . 1899. № 3. С . 28.
366 М а г и ч е с к о е з н а ч е н и е х о м у т а к а к о к н а в и н о й м и р , ч т о сказывается в р а з н о о б р а з н о й
обрядовой п р а к т и к е русских, становится особенно очевидным в суеверных представлениях о
нем. Н а п р и м е р А . К о л ч и н приводит такое поверье, существовавшее у жителей Т у л ь с к о й губ.:
" С м о т р я т через х о м у т и видят л е ш е г о " // Колчин А. У к а з . с о ч . С . 28.
3 6 7
Евфимьев Н. К у л ь т и с е л ь с к о е х о з я й с т в о / / Т К М Р О . Д . 6 4 . 1 9 2 5 г. Т о т е м с к и й у . , д. В е -
р и г и н о . А в т о р с о о б щ е н и я дает и х а р а к т е р и с т и к у м е ж и , о к о л о к о т о р о й п р о и с х о д и т о б р я д о в о е
действие: " М е ж а е щ е з о в е т с я утиной. О н а идет вдоль п о л о с в п о л е , где ч е р е с п о л о с и ц а , т о
есть ряд п о л о с п о о д н о й н а к а ж д о г о к р е с т ь я н и н а к о н ч и л с я , идет у т и н а . Н а в т о р о й п о л о с е н а
к а ж д о г о в д е р е в н е к р е с т ь я н и н а ряд к о н ч и л с я - о п я т ь идет у т и н а . О н а о б ы к н о в е н н о б ы в а е т
у с т у п о м " . М а т е р и а л ы И . М . Д е н и с о в о й . 1993 г. А р х а н г е л ь с к а я о б л . , К а р г о п о л ь с к и й р - н , д. З а ­
о з е р ь е . С м . т а к ж е : Мазалова Н.Е. У к а з . с о ч . С . 73.
3 6 8
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 15. Л . 77.
3 6 9
П о л е в ы е м а т е р и а л ы И . М . Д е н и с о в о й . 1996 г. К и р и л л о в с к и й р - н .
3 7 0
Мазалова Н.Е. У к а з . с о ч . С . 70.
3 7 1
А И Э А В Э В О . 1986 г.
3 7 2
Т а м же. С . Бекетовская.
3 7 3
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 2 9 . С . 108 о б . В е л ь с к и й у . 1858 г.
3 7 4
А И Э А В Э В О . 1981 г . Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
3 7 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 840. Л . 16. Ч е р е п о в е ц к и й у .
3 7 6
Т а м ж е . Д . 2 6 6 . Л . 6. К а д н и к о в с к и й у .
3 7 7
Т а м ж е . Д . 890. Л . 10. В ы т е г о р с к и й у .
3 7 8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 101. В е л и к о у с т ю ж с к и й у .
3 7 9
Т а м ж е . Д . 240. Л . 7 о б .
3 8 0
Т а м ж е . Д . 4 3 4 . Л . 7.
3 8 1
А Р Г О . Ф . 12. О п . 1. Д . 12. Л . 3 3 . Т о т е м с к и й у .
3 8 2
Р О Б С Щ . Ф . Х У П . 60. С б . Л . 5 о б . Вологодская г у б .
3 8 3
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 101. В е л и к о у с т ю ж с к и й у . ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 2 4 0 . Л . 7 о б . К а д ­
н и к о в с к и й у . ; Д . 2 1 5 . Л . 31. Г р я з о в е ц к и й у .
3 8 4
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 15. 1848 г.
3 8 5
Р Э М . Ф . 1 . О п . 2. Д . 433 а . К а д н и к о в с к и й у . Евфимьев Н. У к а з . с о ч . Л . 2 о б . , 6. Т о т е м ­
с к и й у . , д. В е р и г и н о . 1925 г .
3 8 6
Р Э М . Ф . 1. О п . 2. Д . 433 а . Л . 141. К а д н и к о в с к и й у .
3 8 7
Т а м ж е . Ф . 7. О п . 1. Д . 2 4 0 . Л . 12. К а д н и к о в с к и й у .
3 8 8
Т а м ж е . Л . 10 о б .
3 8 9
А И Э А В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
3 9 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 799. Л . 9 . Ч е р е п о в е ц к и й у .
3 9 1
А И Э А В Э В О . 1987 г . В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
3 9 2
Девятин М. У к а з . с о ч . С . 4 0 .
3 9 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 2 4 0 . Л . 7 о б . К а д н и к о в с к и й у .
3 9 4
Кремлева И.А. О б э в о л ю ц и и н е к о т о р ы х а р х а и ч н ы х о б ы ч а е в у р у с с к и х // Р у с с к и е . С е ­
м е й н ы й и о б щ е с т в е н н ы й б ы т . М . , 1989; Лебедева АЛ. З н а ч е н и е п о я с а и п о л о т е н ц а в р у с с к и х
с е м е й н о - б ы т о в ы х о б ы ч а я х и о б р я д а х Х Г Х - Х Х в в . // Т а м ж е .

43 Русский Север... 657


Листова ТА. О б ы ч а и и о б р я д ы , с в я з а н н ы е с р о ж д е н и е м д е т е й . П е р в ы й г о д ж и з н и
3 9 5

//Русские: н а р о д н а я к у л ь т у р а ( И с т о р и я и с о в р е м е н н о с т ь ) . Т . 3 . С е м е й н ы й б ы т . М . , 2000.
С . 227-229.
3 9 6
А Р Г О . Р . 7. О п . 1 . Д . 15.
3 9 7
Р Э М . Ф . 1 . 0 п . 2. Д . 433 а.
3 9 8
А И Э А В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с У с т ь - А л е к с е е в с к о е .
3 9 9
Т а м ж е . 1986 г. В о ж е г о д с к и й р - н .
4 0 0
Т а м ж е . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
4 0 1
Топорков АЛ. П е р е п е к а н и е детей и р и т у а л а х и сказках в о с т о ч н ы х славян // Ф о л ь к л о р
и э т н о г р а ф и ч е с к а я д е й с т в и т е л ь н о с т ь . С П б . , 1992.
4 0 2
А И Э А . В Э В О . 1987 г. В е л и к о у с т ю ж с к и й р - н , с. А л е к с е е в с к о е .
4 0 3
Т а м ж е . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
4 0 4
Там же.
4 0 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 162. Л . 7. В о л о г о д с к и й у .
4 0 6
Громыко М.М. Т р а д и ц и о н н ы е н о р м ы п о в е д е н и я и ф о р м ы о б щ е н и я р у с с к и х к р е с т ь ­
я н Х Ь Х в. М . , 1986.
4 0 7
А И Э А В Э В О . 1988 г. В е л и к о у с т ю г с к и й р - н , с. У с т ь - А л е к с е е в с к о е .
4 0 8
Материалы И . С . Кызласовой. Вытегорский р-н.
4 0 9
Т а м же.
4 1 0
Евфимьев Н. У к а з . с о ч . Л . 2 о б .
4 1 1
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 697. Л . 8. Б е л о з е р с к и й у .
4 1 2
Т а м ж е . Д . 110. Л . 2. В е л ь с к и й у .
4 1 3
Соболевская В.М. О ч е р к и б ы т а к о к ш а р о в и п р и с у х о н с к и х к р е с т ь я н . Г А В О . Ф . 652.
О п . 1. Д . 144. Л . 4 5 . 1920 г.
4 1 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 100. Л . 2 0 .
4
*5 Т а м ж е . Д . 128. Л . 2 5 .
4 1 6
В Г В . 1866. № 3 3 . К а д н и к о в с к и й у .
4 1 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 100. Л . 2 0 - 2 1 .
4 1 8
Зепалов П. П р е с т у п н о с т ь п я т и с е в е р о - в о с т о ч н ы х уездов В о л о г о д с к о й г у б . за послед­
ние г о д ы . 1912-1915. И з в . В О Й С К . В ы п . Ш . В о л о г д а , 1917. С . 4 5 . О т д а в а я детей " в ч у ж и е л ю ­
д и " , р о д и т е л и с т р е м и л и с ь о г о в о р и т ь п о п е ч е н и е с о с т о р о н ы р а б о т о д а т е л е й не т о л ь к о о б и х
материальном благополучии, но и о нравственности. Т а к , например, Пудожским волостным
правлением было утверждено "домашнее условие", заключенное между мещанином Н и к о л а ­
ем В а с и л ь е в ы м С а в е л о в ы м и о т ц о м м а л ь ч и к а о т с т а в н ы м р я д о в ы м Н и к и ф о р о м Н и к о ф о р о -
вым А б р о с и м о в ы м , содержащее следующие п у н к т ы : "1. Я , А б р о с и м о в , отдаю своего родно­
г о с ы н а 12 л е т е м у С а в е л о в у в о с л у ж е н и е н а т р и г о д а без п л а т н о , о д е в а т ь , п о б у в а т ь , п р о п и ­
т ы в а т ь к а к м о ж н о п р и с т о л е с а м и х х о з я е в С а в е л о в ы х . 2. Д о л ж н о с т ь м о е г о с ы н а К о н с т а н т и ­
на Н и к и ф о р о в а А б р о с и м о в а рассыльного п р и лавочке служить в п о л н о м и неоттоворчивом
п о с л у ш а н и и е м у С а в е л о в у и р а с п о р я ж а т ь с я м о г у т в т о м С а в е л о в ы к а к есть со с л у ж а щ и м и .
3. Н а б л ю д а т ь п о р я д о к с ы н а м о е г о к а к следует п о з а к о н у . Н е о б и ж а т ь ч е г о н е з н а е т , а н а с т а ­
влять к л у ч ш е м у . 4. П о с л е т р е х годов с р о к а п о б л а г о п о л у ч н о м у и здоровому б ы т у должен о б ­
ратиться к о м н е , т о есть о т ц у А б р о с и м о в у м о й сын К о н с т а н т и н А б р о с и м о в . 5. М н е , о т ц у А б ­
р о с и м о в у С а в е л о в а н и в ч е м н е п р и т е с н я т ь и н е т р е б о в а т ь н и ч е г о " // Г А В О . Ф . 1060. О п . 1.
Д . 87. 1882 г.
4 1 9
Потанин Гр. Э т н о г р а ф и ч е с к и е з а м е т к и н а п у т и о т г. Н и к о л ь с к а до г. Т о т ь м ы // Ж С .
С П б . , 1899. В ы п . П - Ш . С . 170.
4 2 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 215. Л . 3 7 . Г р я з о в е ц к и й у . ; Потанин Гр. У к а з . с о ч . С . 172.
4 2 1
Т а м ж е . Д . 3 0 9 . Л . 2. Н и к о л ь с к и й у . , Л у з я н с к а я в о л . О ф а к т о р а х , в л и я ю щ и х н а инди­
видуальные р е п у т а ц и и , в частности о значении о с к о р б и т е л ь н ы х п р о з в и щ , см. подробнее:
Громыко М.М. У к а з . с о ч .
4 2 2
Миненко НА. К р е с т ь я н с к а я семья в З а п а д н о й С и б и р и (18 - п е р в а я п о л о в и н а 19 в . ) .
Н о в о с и б и р с к , 1979. С . 2 5 .
4 2 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 171. Л . 13.
4 2 4
А И Э А В Э В О . 1988 г. В е л и к о у с т ю г с к и й р - н , с. У с т ь - А л е к с е е в с к о е .
4 2 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 221. Л . 5 ; Д . 156. Л . 16. В о л о г о д с к и й у .
4 2 6
Т К М Р О . Д . И / б . 1916 г. Я р е н с к и й у .
4 2 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 215. Л . 3 8 . Ж е р н о в с к а я в о л .
4 2 8
Т а м ж е . Д . 130. Л . 7.

658
429 т а м ж е . Д . 108. Л . 5.
4 3 0
Т а м ж е . Д . 153. Л . 7. В о л о г о д с к и й у . , Х р е н о в с к а я в о л . " В числе л ю б и м ы х д е т с к и х и г ­
р у ш е к - м а л е н ь к и е г а р м о ш к и з а н и м а ю т самое видное м е с т о " // Т а м ж е . Д . 157. Л . 2 0 .
4 3 1
Т а м ж е . Д . 3 4 5 . Л . 18. Т о т е м с к и й у . , К о к ш е н ь г а .
4 3 2
Евфимъев В. У к а з с о ч . Л . 5 .
4 3 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 171. Л . 4; Д . 134. Л . 10. В о л о г о д с к и й у . ; П о л е в ы е м а т е р и а л ы
И . С . К ы з л а с о в о й . В ы т е г о р с к и й р - н . " З а едой р у г а т ь с я , п р о и з н о с и т ь с к в е р н о м а т е р н ы е слова
и в о о б щ е г о в о р и т ь , к у р и т ь т а б а к и о б м а к и в а т ь к у с о к х л е б а в с о л о н к у - г р е х " // Р Э М . Ф . 7.
О п . 1. Д . 211. Л . 6 9 . Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . С в я щ е н н о е о т н о ш е н и е к еде д и к т о в а л о и
о п р е д е л е н н ы е н о р м ы п р и н я т и я п и щ и , с о б л ю д е н и е к о т о р ы х поддерживалось с о п у т с т в у ю щ и ­
ми с у е в е р и я м и . Т а к , н а п р и м е р , с ч и т а л и , ч т о у т е х , к т о ест в п о т е м к а х , дети б у д у т в о р а м и //
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 2 3 2 . Л . 1. К а д н и к о в с к и й у .
4 3 4
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 17995. Л . 3 о б . 1903 г.
4 3 5
Потанин Гр. У к а з . с о ч . С . 190.
4 3 6
Шустиков А А. П о деревням О л о н е ц к о г о к р а я / / И з в . В О Й С К . В о л о г д а , 1915. В ы п . 2.
С . 102.
4 3 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Л . 73. Г р я з о в е ц к и й у. А н а л о г и ч н ы е п р е д с т а в л е н и я б ы л и
х а р а к т е р н ы и для р у с с к и х д р у г и х г у б е р н и й . Н а п р и м е р , ж и т е л и Р я з а н с к о й г у б . с ч и т а л и , ч т о
" в с т р е т и т ь ж е н щ и н у - п л о х о , м у ж ч и н у - х о р о ш о " , " к о г д а куда-нибудь с о б и р а е ш ь с я и ж е н щ и ­
на войдет или в ы г л я н е т в о к н о , т о э т о н е х о р о ш о " . С м . : Худзинский А А. С у е в е р и я // Р я з а н с к и й
Г о с у д а р с т в е н н ы й и с т о р и к о - а р х и т е к т у р н ы й м у з е й . Р О . Фонд М а н с у р о в а . С . 123, 187.
4 3 8
Бурцев А.Е. У к а з . с о ч . С . 411.
4 3 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 210. Л . 102. Г р я з о в е ц к и й у . ; Д . 152. Л . 5. В о л о г о д с к и й у . : Д . 137.
Л . 1; Д . 273. Л . 8.
4 4 0
О представлениях, связанных с месячными очищениями и нормах поведения, харак­
т е р н ы х для р у с с к и х к р е с т ь я н , в т о м ч и с л е и в В о л о г о д с к о й г у б . , п о д р о б н е е си.: Листова ТА.
" Н е ч и с т о т а " ж е н щ и н ы ( р о д и л ь н а я и м е с я ч н а я ) в о б ы ч а я х и представлениях р у с с к о г о н а р о д а
// С е к с и э р о т и к а в р у с с к о й т р а д и ц и о н н о й к у л ь т у р е . М . , 1996; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 137. Л . 1.
В о л о г о д с к и й у . ; Д . 210. Л . 103. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . Д . 152. Л . 5. Д . 137. Л . 1. В о л о ­
годский у .
4 4 1
Т а м ж е . Д . 216. Л . 92. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . , Р а б а н г а ; Э т н о г р а ф и ч е с к и е
о ч е р к и // В Е В . 1875. № 9 9 ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 109. Л . 4. В е л ь с к и й у .
4 4 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 216. Л . 92. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . ; Д . 107. Л . 1. В е л ь с ­
кий у.
4 4 3
О п о л о в о з р а с т н о й с т р у к т у р е р у с с к о й д е р е в н и см. п о д р о б н е е : Бернштам ТА. М о л о ­
дежь в о б р я д о в о й ж и з н и р у с с к о й о б щ и н ы . Х 1 Х - н а ч а л о X X в. С П б . , 1988. Д л я т о г о ч т о б ы п о ­
н я т ь , н а с к о л ь к о н е у к о с н и т е л ь н о ц е р к о в ь п р и д е р ж и в а л а с ь п р и н ц и п а в о з р а с т н о г о выделения
не о т в е ч а ю щ и х за г р е х и младенцев, приведу с л е д у ю щ и й рассказ: у к р е с т ь я н и н а т я ж е л о з а б о ­
лел с ы н , к о т о р о м у у ж е и с п о л н и л о с ь 7 л е т . Е г о к р е с т н а я м а т ь п р и з н а л а с ь , ч т о о н и с в о с п р и ­
е м н и к о м н е о к р е с т и л и в свое в р е м я младенца, т а к к а к б ы л разлив и о н и т о р о п и л и с ь . С в я щ е н ­
н и к т а к о п р е д е л и л о т н о ш е н и е ц е р к в и к д а н н о й с и т у а ц и и : " Ц е р к о в ь до 7 л е т н е т р е б у е т и с п о ­
веди у м л а д е н ц е в , с л е д о в а т е л ь н о , н е с ч и т а е т и х п о в и н н ы м и с о з н а т е л ь н о г р е х у , а с 7 л е т о т в е ­
чает. Т а к и страдальца носили в х р а м младенцем, наверное, и причащали е г о , и т в о р е ц не вме­
нял е м у г р е х а " , н о т е п е р ь " х о т ь и н е в о л ь н о , н о о к а з а л о с ь , ч т о с о в е р ш а е т г р е х , у ч а с т в у я в л и ­
т у р г и и в е р н ы х , п р и н и м а я с в я т ы е т а й н ы т е л а и к р о в и " // В Г В . 1871.
4 4 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Л . 6. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . ; Д . 2 8 5 . Л . 2 9 . Н и к о л ь ­
ский у . ; Бурцев А. Е. У к а з . с о ч . С . 413.
4 4 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 100. Л . 2 5 .
4 4 6
Т а м ж е . Д . 134. Л . 22. В о л о г о д с к и й у . , П о к р о в с к о - П е р е в е с т е в с к и й п р и х о д ; А Г О . Р . 3 8 .
О п . 1. Д . 25. Л . 4 5 . Б е л о з е р с к ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 117. Л . 3 . В о л о г о д с к и й у .
4 4 7
П о л е в ы е м а т е р и а л ы И . М . Д е н и с о в о й . 1994 г . А р х а н г е л ь с к а я о б л . , К а р г о п о л ь с ­
кий р-н.
4 4 8
В Г В . 1864. 27. Л . 3 6 . В е л ь с к и й у .
4 4 9
В Г В . 1864. 27. Л . 3 6 . В е л ь с к и й у . ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 141. Л . 5 о б . В о л о г о д с к и й у . ;
Д . 372. Л . 4 - 6 . Т о т е м с к и й у . О р а з н о о б р а з н ы х с ю ж е т а х о " п р о к л я т ы х " у р у с с к и х с м . : Власо­
ва М. Р у с с к и е с у е в е р и я . С П б . , 1998; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 372. Л . 6. Т о т е м с к и й у . ; Д . 246. Л . 3 2 .
К а д н и к о в с к и й у . ; Д . 372. Л . 6. Т о т е м с к и й у . ; Д . 262. Л . 6. К а д н и к о в с к и й у . ; 1864. № 27. Л . 3 6 .
В е л ь с к и й у . ; Д . 159. Л . 16. В о л о г о д с к и й у . ; В Г В . Д . 372. Л . 6. Т о т е м с к и й у . ; Д . 266. Л . 5.

43* 659
4 5 0
Т а м ж е . Д . 211. Л . 8 6 .
4 5 1
Т К М Р О . Д . 11 а.
4 5 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 216. Л . 8 9 . Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л .
4 5 3
Т а м ж е . Д . 171. Л . 15.
4 5 4
Шейн ВЛ. О ч е р к и н а р о д н о - о б ы ч н о г о п р а в а В о л о г о д с к о й г у б . // С б . н а р о д н ы х ю р и ­
д и ч е с к и х о б ы ч а е в . Т . П . З а п . И Р Г О . Т . Х У Ш . С . 137.
4 5 5
В качестве примера м о ж н о привести п р и г о в о р М и ш и н с к о г о сельского схода: " И м е л и
с у ж д е н и е о в ы б о р е о п е к у н а над л и ч н о с т ь ю и и м у щ е с т в о м у м е р ш е г о к р е с т ь я н и н а дер. М и ш и ­
н а Е ф и м а М и х е е в а . О ч е м п о с о в е т о в а в между с о б о ю и с о б щ е г о с о г л а с и я н а о с н о в а н и и 4 п.
51 с т . О б щ е с т в е н н н о г о П о л о ж е н и я п р и г о в о р и л и : к и м у щ е с т в у и л и ч н о с т и детей (12, 1 0 , 6 л е т )
и з б р а т ь р о д н у ю м а т ь и х о п е к у н ш е й , к о т о р о й и п е р е д а т ь в заведывание и м у щ е с т в о п о о п и с и ,
п о р у ч а я в е с т и х о з я й с т в о , н и ч е г о из и м у щ е с т в а с а м о в о л ь н о н е п р о д о в а т ь и в д е й с т в и я х своих
д а в а т ь о б щ е с т в у о т ч е т ы " . С у д я п о р е з о л ю ц и я м д а л ь н е й ш и х е ж е г о д н ы х п р о в е р о к , после
у м е р ш е г о г л а в ы семьи о с т а л с я з е м е л ь н ы й надел, д о х о д ы с к о т о р о г о п о с т у п а л и н а с о д е р ж а ­
ние в д о в ы и детей // Г А В О . Ф . 900. О п . 1. Д . 166. Л . 1. 1 9 0 2 - 1 9 0 6 г г .
4 5 6
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 121. Л . 2 - 3 .
4 5 7
Т а м ж е . Д . 160. Л . 12. В о л о г о д с к и й у . , Б о р и с о в с к а я в о л . К а к и е - л и б о о б р я д ы , связан­
ные с сиротами в Вологодской г у б . , практически не зафиксированы. М о ж н о упоминуть обря­
довый а к т символического усыновления, происходивший в т е х случаях, когда девушка выхо­
дила з а м у ж за вдовца, и м е ю щ е г о д е т е й : после в е н ч а н и я , к о г д а с н о в о б р а ч н о й с н и м а л и в е н ­
ч а л ь н ы й у б о р ( " р а с к р ы в а л и " ) , р е б е н к а с а ж а л и е й н а к о л е н и . Д е т е й п о с т а р ш е звали к с т о л у ,
где о н и п о л у ч а л и п о д а р о к о т м а ч е х и , п о с л е ч е г о д о л ж н ы б ы л и н а з ы в а т ь ее м а м о й . А И Э А В Э
В О . 1981 г. Т а р н о г с к и й р - н , д. Ч е р е п а н и х а .
4 5 8
Иваницкий Н.А. У к а з . с о ч . С . 118.
4 5 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 107. Л . 1. В е л ь с к и й у . ; Д . 216. Л . 96. Г р я з о в е ц к и й у .
4 6 0
Т а м ж е . Д . 109. Л . 4 . В е л ь с к и й у . , У с т ь п о д ю ж е н с к и й п р и х о д .
4 6 1
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 8945. 1830 г .
4 6 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 216. Л . 9 6 . Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л .
4 6 3
Т а м ж е . Д . 107. Л . 2 - 3 .
4 6 4
Т а м ж е . Д . 273. В о л о г о д с к и й у . П е с о ш и н с к и й приход.
4 6 5
Шейн ВЛ. У к а з . с о ч . С . 143. У с т ь - А л е к с е е в с к а я в о л .
4 6 6
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 130. Л . 3 . В о л о г о д с к и й у .
4 6 7
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 10680. Л . 2 о б .
4 6 8
Т а м ж е . Ф . 1063. О п . 86. Д . 2 6 . Л . 17. 1871 г .
4 6 9
Т а м ж е Л . 20 о б .
4 7 0
Т а м ж е . О п . 8 5 . Д . 4.
4 7 1
Т а м ж е . О п . 86. Д . 26. Л . 19. Г р я з о в е ц к и й у . , Н и к о л ь с к а я с л о б о д а .
4 7 2
Т а м ж е . О п . 85. Д . 4. Л . 13 о б .
4 7 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 308. Л . 2 0 .
4 7 4
Г А В О . Ф . 1063. О п . 1. Д . 8 5 . Л . 4 3 .
4 7 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 175. Л . 12. Г р я з о в е ц к и й у . , с. К о л ч а к о в о . " К р е с т ь я н е всегда с о ­
ч у в с т в е н н о о т н о с я т с я к ш к о л е , с о з н а ю т с в о ю т е м н о т у и т о , ч т о о т г р а м о т н о с т и зависит л и ч ­
н о е п о л о ж е н и е в о б щ е с т в е " // Д . 108. Л . 10. В е л ь с к и й у .
4 7 6
Т а м ж е . Д . 3 0 8 . Л . 23. Н и к о л ь с к и й у . , В о з н е с е н с к а я в о л .
4 7 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 108. Л . 10.
4 7 8
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 15634. Л . 64.
4 7 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 108. Л . 8.
4 8 0
Г А В О . Ф . 1063. О п . 85. Д . 4 . Л . 73 о б - 7 4 о б .
4 8 1
В Г В . 1865. 116.
4 8 2
Г А В О . Ф . 6 5 2 . О п . 1. Д . 371. Л . 2 6 .
4 8 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 9 9 Л . 3 2 . О т о м , ч т о к р е с т ь я н е д о п о с л е д н е й в о з м о ж н о с т и избе­
г а л и в ы х о д и т ь " с с у м о й " , и с т о ч н и к и с о о б щ а ю т н е о д н о к р а т н о : " Н и щ е н с т в о м даже с а м ы е бед­
н ы е н е з а н и м а ю т с я " // Г А В О . Ф . 8 8 3 . О п . 1. Д . 214. Л . 6 8 . К а д н и к о в с к и й у . , с. У с т ь е . О т с у т с т ­
вие н и щ и х к а к о д н у из о с о б е н н о с т е й б ы т а с т а р о о б р я д ц е в , п р и ч е м п р и н а л и ч и и с е м е й , м а т е ­
риальное п о л о ж е н и е к о т о р ы х м о ж н о назвать " г о л о й н и щ е т о й " , о т м е ч а е т а в т о р описания
ж и з н и п р и к у б е н с к и х к р е с т ь я н // В Г В . 1875. № 9 8 . В о л о г о д с к и й у . , Н о в л и н с к а я в о л .
4 8 4
Г А В О . Ф . 8 8 3 . О п . 1. Д . 134. Л . 16. В о л о г о д с к и й у . , П о к р о в с к о - П е р е в е с т е в с к и й п р и ­
х о д ; Д . 3 0 9 . Л . 11. Н и к о л ь с к и й у . , Л у з я н с к а я в о л .
Глава 11

Похоронно-помннальные обычаи
и обряды

Традиционный похоронный обряд русских, живущих в разных местностях Рос­


сии, типологически однороден. Эта однородность обеспечивалась за счет длитель­
ного сохранения не только архаических обрядовых элементов, но и целого компле­
кса представлений о смерти и взаимоотношении живых и мертвых, свойственных
многим европейским народам.
Основные функции похоронного обряда очень долго оставались устойчивыми.
В отличие от родильных и свадебных погребальные обряды более консервативны,
так как отражают медленно изменявшиеся представления о смерти. Особенностью
является и их направленность, поскольку в отличие от других обрядов жизненного
цикла похоронные обряды ориентированы на обеспечение "благополучия" в за­
гробном мире и, как следствие этого, обеспечение благополучия для остающихся
живущих на земле. Устойчивость религиозного обряда связана также с укладом се­
мьи. До конца X I X в. некоторые патриархальные черты семьи, сохранившиеся к т о ­
му времени, определяли и характер внутрисемейных отношений, моральную атмо­
сферу семьи, и раз навсегда определенный порядок ритуальных предписаний.
Соблюдение установившихся ритуальных действий издавна считалось важным
для судьбы души в загробном мире, а следовательно было также моральной обязан­
ностью родственников по отношению к умершему. Выполнение этой обязанности
контролировалось общественным мнением, а также убеждением, что душа покой­
ного может наказать родственников, принести несчастье хозяйству, если что-то бу­
дет сделано не так. В регламентированном поведении не было мелочей, все важно
и необходимо; погребение и поминки рассматривались как особые события, когда
неуместно пренебрегать обычаями, даже теми, которые могли показаться ненуж­
ными, потерявшими смысл.
В основе погребального обряда русских, впитавшего и воспринявшего в себя
многочисленные обычаи и поверья, сохранившиеся от дохристианских традиций, в
X X в. лежит христианский (православный) похоронный ритуал.
В истории славянской похоронной обрядности археологи выделяют ряд пере­
ломных моментов, связанных с воззрением человека на судьбу умершего. Крупным
событием в эволюции погребального культа была замена скорченных погребений
умерших погребением покойных в вытянутом виде, а затем замена погребений сож­
жением тел умерших. Языческий погребальный обряд Древней Руси, вытесненный
православным, известен лишь в самых общих чертах. Кроме трупосожжения соору­
жали курганы и столпы (сооружения в форме жилого дома на столбах), в которых
ставились сосуды с костями, собранными на кострище. Н а погребальный
костер или к могиле покойного доставляли в ладье или в санях; с мертвым клали в
могилу вещи. Погребение сопровождалось поминальным "пиром," ритуальными иг-

661
рами и состязаниями - тризной. Е щ е в начале Х П в. у вятичей сохранялся курган­
ный обряд погребения .1

С утверждением христианства в жизнь вошел и новый, предписанный церковью


погребально-поминальный обряд. Христианская обрядность отвергала сожжение
умерших. Хоронить следовало в земле, положив тело покойного "головою на за­
пад". В м е с т е с тем продолжали соблюдаться и многие дохристианские обычаи. Со­
четанию христианских и языческих традиций способствовали общие идеи вероуче­
ния - вера в загробный мир, в продолжающуюся жизнь души и в необходимость за­
ботиться о душах умерших родственников.
Важно подчеркнуть, что сохранение дохристианских верований и обрядов у
принявших православие славян неправильно толковать как двоеверие, т.е. как рав­
ноценность языческого и христианского мировоззрений. Соблюдались те языче­
ские обычаи, которые не противоречили главным идеям христианства, не были
направлены против основ вероучения. Положение вещей в могилу, оплакивание
умерших, обильные поминальные пиры - эти и другие народные традиции были не­
христианского происхождения и порицались духовенством, но они не отрицали веру
в Христа, в христианскую мораль, в необходимость церковных треб и т.д. Поэтому
русские люди, сохранявшие в своей жизни обычаи, оставшиеся от предков, с пол­
ным основанием осознавали себя христианами. С течением времени дохристианские
обряды и представления утрачивали силу или полностью забывались; многое из то­
го, что было свойственно народному быту в Х У П - Х У Ш вв., не говоря уже о пред­
шествующих столетиях, в XIX в. оказалось утраченным. Тем не менее в Х 1 Х - Х Х вв.
похоронно-поминальная обрядность русских сохраняла немало пережитков дохри­
стианских воззрений. Эти пережитки славянского язычества были неодинаковы в
разных областях России. Современные исследователи указывали на содержатель­
ную и функциональную многослойность погребального обряда, сложное перепле­
тение в нем хронологически разновременных элементов и отмечали, что при всей
видимой простоте он противоречив и труден для понимания . 2

В данной главе похоронно-поминальный ритуал показан в т е х формах, в кото­


рых он существовал на Русском Севере, а именно в Вологодском крае в Х Е Х - Х Х вв.
Несмотря на свой консерватизм, к началу X X столетия такая обрядность претерпе­
ла заметные изменения, связанные в основном с забвением и переосмыслением це­
лого ряда дохристианских традиций. Кроме того, указанные хронологические рам­
ки работы позволяют нам в пределах четко определенного периода представить на
конкретных примерах изменения, которые в итоге привели к сложению форм об­
рядности, характерных для сегодняшнего дня.
Сведения о похоронно-поминальных обрядах русских северян, а также волог­
жан встречаются в разных источниках. Бытовые зарисовки и сообщения (большей
частью отрывочные и беглые) разбросаны по многим краеведческим статьям и кни­
гам, посвященным, например этнографии Вологодского края. Обращение этногра­
фов к архивным материалам неизбежны. Минувшие времена становятся все более
недоступны для полевой работы. Этнография связана со всеми сторонами народной
жизни, поэтому можно заранее сказать, что нет таких архивных дел, которые не
представляли бы интереса для этнографа. Однако когда перед нами стоит конкрет­
ная задача добыть необходимые сведения по определенной теме, исследователю
бывает очень нелегко, в частности, с такого рода трудностями, как разыскания нуж­
ного материала буквально по крупицам, сталкивается этнограф, работающий в ар­
хивах Консисторий и интересующийся духовной жизнью русского народа, в том чис­
ле проблемами похоронно-поминальных традиций. Много интересных материалов
было извлечено из Государственного архива Вологодской обл. Специальные анке­
ты, рассылаемые Русским Географическим обществом, Этнографическим бюро кн.
В.Н. Тенишева, также содержат интересные сведения по духовной культуре Русско­
го Севера второй половины и конца Х Г Х в. Ценным дополнением являются матери-

662
алы экспедиций Института этнологии и антропологии РАН (а именно Вологодско­
го отряда Восточнославянской экспедиции), проведенных в 1981-1990-е годы. Бла­
годаря непосредственному наблюдению и рассказам местных жителей удалось со­
брать интереснейший материал по духовной культуре населения Вологодского
края, в частности по теме похоронно-поминальной обрядности.
Структура погребально-поминального ритуала проста и состоит из нескольких
последовательных обрядовых комплексов, а именно: 1) действия, связанные с пред­
смертным состоянием человека и в момент смерти, с одеванием покойника и поло­
жением его в гроб; 2) вынос покойного из дома, отпевание в церкви, погребение;
3) поминки, которые после 40-го дня переходили в поминальные обряды, связанные
с общей календарной обрядностью.
Приметы смерти. В Вологодской губ., как и повсюду в России, верили во мно­
жество примет, которые, как считали крестьяне, могли предсказывать человеку
смерть, в том числе скорую. На любые приметы находились рассказы, подтвержда­
ющие их правоту. Особая группа примет связана с животными и птицами, их неес­
тественным поведением и появлением в деревне или селе. Так, прилет в селение ку­
кушки, дятла, белки, совы связывали с покойником. В деревнях Череповецкого у.
говорили: "Дятел дрова долбит - дятел стукает, будто гроб делает" или "Сверчок
чиркает, уж вычиркает кого-либо проклятый" . Если филин или сова прилетали в
3

деревню и садились на чей-то дом, считалось, что кто-нибудь обязательно умрет в


этом доме (Сольвычегодский у.). Это касалось и ворона - "он являлся предвестни­
ком смерти, особенно если садился на крышу дома или на церковный крест, и в чью
сторону направлен был его хвост, в том доме непременно будет покойник". Про
птичку жевну в современном Тарногском р-не Вологодской обл. поговаривали: "Ес­
ли жевна не кричит, а хулит, т.е. опенькает (пень, пень, пень) - это не к добру, а к
покойнику". И ласточка в дом залетит - тоже к покойнику.
Существовали приметы, которые касались не какого-то конкретного человека,
а кого-либо из окрестных мест. Так, если в церкви у священника или дьякона выпа­
дал уголь из кадила, то сольвычегодские крестьяне замечали, что это предвещает
смерть кого-нибудь из прихожан, а если "кончик носа чесался" - кто-нибудь в окру­
ге да помрет; "если зуд повторялся несколько раз - несомненно к смерти в ближай­
шей из деревень, а вернее всего в своей" . Повсеместно домашние животные - соба­
4

ка, кошка, домашняя скотина, куры, а точнее - их необычное поведение так же


являлось предвестником смерти их хозяина: "Собака выла перед домом или рыла
яму, опустив морду; кошка ложилась поперек пола; курица вдруг пела петухом; ко­
рова телилась двойником". Если лошадь, везущая покойника, неожиданно останав­
ливалась в попадавшейся на пути деревни, то в той деревне обязательно скоро бу­
дет покойник. Скрип матицы, треск стен дома, выпадающий кирпич из печи, упав­
шая из божницы на пол икона - все это приметы смерти для живущих в доме.
Любопытную информацию оставил нам Я. Кузнецов о приметах Вологодского у.:
"Я сам смущен немножко их суевериями (и приметами. - И.К.у В доме у нас хворал
мой дядя, в один день сидели за ужином. Вдруг, как матица треснет и с такою силою,
что все невольно оглянулись в ту сторону, где треснуло. Тут же сын, уже женатый,
сказал, видно моему тяте не живать. Через два или того дня дядя скончался" . На­
5

чавшаяся буря, сильная метель, "все кругом грохочет, снег несет - непременно к по­
койнику", "перед головой", т.е. означало смерть главы семьи, который, по приме­
там в Череповецком у., умрет насильственной смертью (будет убит) или вследствие
несчастного случая (внезапная смерть от замерзания) . 6

Были приметы, содержавшие как бы намеки не совершать некоторые поступ­


ки, ведущие к смерти. Так, если в жилой избе вдруг решили прорубить новое окно -
в семье обязательно "станет покойник", или если новый дом решат поставить "на
нарушенной дороге", то хозяин дома уйдет по этой дороге, т.е. умрет в течение го­
да со дня переселения в новый дом. И вообще в новый дом никогда первыми не вхо-

663
дили молодые, потому что считали, кто первым войдет в новый дом, тот первым и
умрет, а потому первыми пускали петуха или кошку.
Если случайно гроб делали больше фигуры умершего и же если неплотно за­
крывали глаза покойному, то, по поверьям, в доме еще будет покойник; считали
также, что если при последнем вздохе умирающий посмотрел на кого-то, тот и ум­
рет следующим.
Смерть предсказывали и различные сны, их называли "вещими". По распро­
страненному мнению, "не к добру" было увидеть во сне церковь, разрушение дома,
потерять что-либо, а также сюжеты, связанные с землей (упасть в яму, копать зем­
лю), и т.д. Все эти "вещие сны" обсуждались, а их толкователи имели особый авто­
ритет среди соседей.
Местного своеобразия во всех приведенных приметах у севернорусских кресть­
ян не было, они не выделялись из общей массы примет, существовавших на всей
территории России. Крестьяне верили, что смерть перед самой кончиной является
умершему, но не каждому. Существует много рассказов, как умирающий пытался
обрисовать смерть, но чаще всего могли только произнести слова: "Вот она!".
Некоторые белозерские крестьяне верили, что "смерть живет у дверей ада и
Бог посылает ее умертвить человека. Смерть приходит к Богу каждый день и спра­
шивает, кого надо умерщвлять. Смерть приходит на землю с оружием, сначала под­
секает человеку ноги, потом руки и голову, хотя этого и не видно" . Другие верили,
7

что смерть живет в каждом доме невидимо, а умирающий ее может увидеть за три
дня до своей кончины. Сохранился рассказ конца X I X в. старика Ивана Алгеева из
д. Харламовская (Горская вол.Череповецкого у.) как к нему явилась смерть, "была
она в саване, вошла через запертые ворота в дверь, прошла по избе и как-то особен­
но поглазела на Ивана. Алгеев через три дня и помер" . В предчувствие смерти на­
8

род верил и рассказам тех, кто сообщал, "что мол тогда-то я умру и умирали" - го­
ворили: "значит им было предсказание, они знали, когда умрут" .9

Пожилые люди "загодя" готовились к смерти и относились к ней как к "неиз­


бежному уделу". Они понимали, что "от смерти не посторонишься", что нет ничего
на свете "вернее смерти" и "как не биться, а от смерти не отбиться". Верили, что
"каждому человеку своя судьба на роду написана". Женщины, как правило, готови­
ли себе "смертный узелок," который кроме одежды наполнялся определенным
набором обязательных, по их мнению, предметов. Во многих местах задолго до
смерти запасались дубовыми фобами и хранили их на чердаках домов. Однако под­
готовить себя духовно, т.е. успеть сделать необходимые богоугодные дела (в тече­
ние всей жизни) для спасения своей души - это было главным и определяющим для
глубоко верующего человека. Такими делами кроме соблюдения постов (особенно
в пожилом возрасте), хождения по святым местам, "жизни в любви" со своими
ближними почитались раздача милостыни, пожертвования в церкви и монастыри,
прощение долгов.
Большое впечатление на верующих производили рассказы побывавших "на том
свете" в состоянии "обмирания", т.е. летаргического сна. Про таких говорили, что
это им был знак, предупреждение, дана возможность исправить свое "недостойное"
поведение. Так, жительница д. Глебова (Кадниковский у.) поведала своим односель­
чанам о своем летаргическом сне, в котором она была целую неделю . Придя в чув­
10

ство, она рассказала, что ее водил по Тому свету по разным и темным, и светлым
местам какой-то старичок. "Проходя темными местами, он говорил, что и ее душа
будет здесь мучиться, а водя по светлым местам, обнадеживал ее, что душа может
найти тут успокоение, если впредь она будет жить правильно. На нее все это так по­
действовало, что в результате она отправилась на богомолье в Соловецкий мона­
стырь, а затем круто переменила свой образ жизни" . 11

Правда, иногда время на исправление ошибок оставалось совсем немного, мо­


жет день-два, а то и несколько часов. Интересный случай произошел с крестьянкой

664
с. Георгиевское Белозерского у. Она умерла (а на самом деле "обмерла"), ее обмы­
ли, положили на лавку под иконы. Н а вторые сутки вдруг женщина ожила, встала,
собрала свое платье и бросила его в печь, объяснив свой поступок тем, что шила она
его по праздникам, "а на том свете за это очень худо ей будет". Рассказав все это,
она всем "наказала" в праздники не работать, "легла опять на лавку и умерла уже
на в е к и " . В некоторых случаях "обмиравшему", по словам крестьян, не разреша­
12

лось ничего рассказывать: они только вздыхали, призывая окружающих жить по за­
поведям Божьим.
Наказы умирающих. Крестьяне имели склонность к благотворительности в
первую очередь по отношению "к своей" церкви, но как верно подметил священник
в церковной летописи за 1868 г. Николаевской Слободской церкви (Грязовецкий у.),
их бедность препятствовала к значительным пожертвованиям . Существовала тра­
13

диция устных или письменных "наказов" умирающих, невыполнение которых счи­


талось тяжким грехом. Иногда эти наказы оформлялись в "духовные завещания".
Это было широко распространенным явлением. Жертвовали "начиная с 1-3 коп. на
свечки на Спасителя, Божией Матери, Николаю чудотворцу", а в исключительных
случаях "жертвовали свою шаль для одежды на престол, на жертвенник или ана­
лой - последние жертвы преимущественно делались перед с м е р т ь ю " . Некоторые
14

отказывали в пользу церкви деньги или что-либо из постройки, но такой обычай


практиковался в основном либо очень богатыми крестьянами, либо людьми, не
имевшими детей и родственников. Вот некоторые выдержки из такого рода завеща­
ний. Крестьянин д. Коншенская (Кадниковский у.) Василий Петров писал: "Состоя
в здравом уме и твердой памяти, хотя имею 40 лет с небольшим от роду, но чувст­
вую слабость своего здоровья, не имея никого детей, но помня час смертный, забла­
горассудил составить духовное завещание в следующем: ... 15 десятин отдать в при­
ходскую нашу Ильинскую церковь, а т.к. для церкви доход будет незначителен, то
по смерти моей без всякого промедления продать с аукционного торга при церкви и
на вырученные деньги употребить ни на что-нибудь другое, а собственно на укра­
шение и благолепие х р а м а " . Завещатель из Никольского у. Федор Большаков "по
15

любви своей ко святой церкви пожелал о возношении молитв за спасение своей ду­
ши пожертвовать в пользу церкви следующее (будучи при конце жизни и не имея
наследников): дом с принадлежащими строениями, лошадь серую, корову седую, де­
сять мер ржи, столько же ячменя, овса, сена оброчных по речке... и колеса тележ­
ные, окованные ж е л е з о м " . И таких примеров можно привести огромное коли­
16

чество.
Покаяние. Причащение. Соборование. Очень боялись внезапной смерти ("в од­
ночасье"), без покаяния и особенно "на чужой стороне", поэтому даже избегали ло­
житься в больницу . Автор "Вологодских губернских ведомостей" отмечал в своих
17

заметках за 1865 г.: «Всякий умирающий не на своей родине, почитал для себя даже
наказанием Божьим т о , что ему приводится "лечь", т.е. быть похороненным на чу­
жой стороне, при незнакомой церкви, врозь со своими родителями» . Около умира­
18

ющего собиралось все семейство и если он был в силе и памяти, держа икону в ру­
ках, то благословлял каждого. Соседи также считали для себя важным получить от
умирающего прощение за нанесенные ему обиды, поэтому обязательно приходили
"прощаться". Церемония повсюду была проста, кланялись ему в ноги и говорили:
"Иван, прости меня грешного, мало, что бывало!", а он отвечал: " Б о г простит, ты-
то прости меня г р е ш н о г о " . Если кто-либо не успевал получить прощение при жиз­
19

ни умирающего, то обязательно приходил и просил прощения уже у покойника.


Православная церковь напутствовала христиан в загробную жизнь таинствами
покаяния, причащения и елеосвящения (иначе соборования). Верующие люди, как
уже говорилось, очень боялись внезапной смерти без покаяния. Когда становилось
ясно, что больной безнадежен, приглашали священника для исповеди. В о время еле­
освящения, как и при покаянии, отпускались грехи, но многие учителя церкви пояс-

665
няли, что в таинстве елеосвящения отпускаются гфеимущественно забытые грехи,
"оно не тождественно с покаянием, не повторяет его и не з а м е н я е т " . П о правилу,
20

это таинство должны были осуществлять семь священников, однако в случае край­
ней необходимости мог и один - семикратно. В русской православной церкви вошло
в обычай совершение елеосвящения, как правило, одним священником . В Воло­ 21

годской губ. в тех селениях, где церкви были недалеко, совершение соборования не
составляло проблемы. Народ набивался в избу и в полном молчании становился и
сам участником этой церемонии. Н а стол накрывалась хорошая скатерть и на нее
ставили ч а ш к у с зернами пшеницы. В эту пшеницу втыкали семь незажженных
22

свечей, семь палочек, обернутых ватой (пенькой, куделькой). Рядом стояло "дере­
вянное" масло (елей). Начиналось пение молитв, тропарей и чтение из Священного
Писания. Священник крестообразно помазывал при помощи палочек елеем больно­
му лоб, ноздри, щеки, губы, грудь и руки - все это совершалось семь раз, после ка­
ждого гасилась одна из свечей. П о совершении последнего помазания священник,
открыв Евангелие, клал его на голову больного буквами вниз и читал разрешитель­
ную молитву. Если больной выздоравливал, т о он э т о деревянное масло "пил пома­
леньку на свое удовольствие", а если умирал, т о этот елей ставили в домовище
(в гроб). После соборования, если больной мог, т о кланялся сам в ноги один раз и у
всех присутствующих просил прощения. Присутствующие в свою очередь кланя­
лись и просили прощения у умирающего. Если болящий не мог встать, т о просто ки­
вал головой, выражая этим просьбу о прощении. Если же при соборовании деревян­
ное масло не впитывалось в тело больного, а скатывалось, " т о примечали, что он
непременно помрет".
Верующие на Севере, как и повсюду на Руси, таинство соборования принимали
не как молитву к выздоровлению, а как последний обязательный земной долг боль­
ного. И если не успевали или почему-либо не соборовали, а человек умирал, то, по
мнению жителей тотемских деревень, это было "большим грехом и против Бога, и
против совести и больному, и о к р у ж а ю щ и м " .
23

В то же время до недавнего прошлого совершение этого таинства нередко рас­


ценивалось в народе как роковой рубеж, отделявший с этого момента умирающего
от мира живых. Н о самое удивительное, что отмечали и сами священники, на остав­
шихся в живых после соборования смотрели как на нечистых, "наполовину отпетых,
живых покойников" . Так, жители с. Никольское Череповецкого у. таких соборо­
24

ванных подвергали ограничениям: им предписывалось носить только темную одеж­


ду, запрещалось есть мясо, вступать в супружество, вменялось "жить мужу и жене
как брату с сестрой". Нельзя было пить вино и пиво, участвовать в веселых компа­
ниях . Интересно, что сами выздоровевшие без всякого нажима со стороны прини­
25

мали эти условия и старались жить "добродетельно, не есть скоромного, ни с кем не


ссориться". Им не разрешалось участвовать в свадебном кортеже, если таковой
происходил, давать благословение кому-либо, "бросать первую горсть посева" при
наличии полевых р а б о т . В о т почему молодых мужчин и женщин наиболее суевер­
26

ные родители не соборовали, оттягивали э т о дело до последнего момента, и только


когда больной, по их мнению, находился уже без всякой надежды на выздоровление,
приглашали священника для совершения таинства.
В м е с т е с тем во второй половине ХГХ в. чаще встречались сообщения, позволя­
ющие думать, что соборование прочно вошло в быт крестьян. Так, священник в ле­
тописи Николаевской Валушинской церкви (в Вологодском у.) за 1873 г. записал:
"Ни один умирающий не был отпущен без христианского напутствия в загробный
путь; даже таинство елеосвящения над тяжело больными, за исключением самых
редких случаев, всегда совершалось н е о т л о ж н о " . Верующие считали своей обя­
27

занностью перед смертью причаститься, "очиститься" от всех грехов, так как, по их


мнению, "трудно было без соборования рассчитывать на прощение всех грехов".
Существовало понятие "хорошей" (легкой) и "нехорошей" (трудной) смерти. Если

666
больной умирал быстро и безболезненно, то считалось, что душа умершего попада­
ет в рай, а если очень долго мучился - значит, грехи его так велики, что ему не ми­
новать ада. Окружающие старались облегчить страдания умирающего. Здесь не об­
ходилось без суеверий и предрассудков. Суеверия присущи любому народу, как бы
ни боролась церковь с этим явлением, но "живучесть" их поражала самих пастырей.
Священник уже упомянутой нами выше Николаевской Слободской церкви (Грязо­
вецкий у.) отмечает в своей церковной летописи за 1868 г. по этому поводу: "Поня­
тия народа о религии не совсем чистые, суеверия и предрассудки даже относитель­
но некоторых церковных обрядов и самих Св. Таинств господствуют в простом
народе и так вкоренены, что самые поучения пастыря церкви против суеверий не
всегда достигают цели. Если и соглашаются на объяснения, только на время, потом
опять обращаются к тому же с у е в е р и ю " .
28

При последних минутах жизни умирающего все собравшиеся вели себя очень
тихо, боясь громко крикнуть, заплакать, зашуметь, искренне веря, что можно
"вспугнуть смерть" и тогда больной не умрет, а промучается еще по крайней мере
сутки, а то и более. Для облегчения смерти умирающего клали на солому, иногда да­
же держали на руках, считая, что умирать на чем-либо мягком гораздо труднее, осо­
бенно на подушке из перьев. Если умирал младенец, то «зыбку ставили под иконы,
т.к. в висящей зыбке умирать тяжело. У вологжан существовало поверье, что мла­
денец "трудится", т.е. долго умирает за грехи родителей» . Жители с. Никольское
29

(Череповецкий у.) не разрешали умирающему лежать на печке, полатях или на по­


лу, "непременно клали на лавку, в передний угол, головой под иконы или просто на
лавку в передней половине и з б ы " . П о другую сторону "матицы" умирающего не
30

оставляли, потому что, по народному поверью, при исходе души из тела в избе при­
сутствовали ангел и дьявол: первый в передней части избы, а второй - в задней, и от
этого зависело, в какие руки могла попасть душа. Чтобы дьявол не мог приблизить­
ся, умирающего клали в святом месте и у икон зажигали свечи и кропили святой во­
дой. Присутствующие при умирающем должны были читать молитвы про себя, «тут
особо дорога "воскресная", т.е. " Д а воскреснет Б о г " » . Повсеместно ставили чаш­
3 1

ки с водой, чтобы душа, отлетая, омылась.


Образ души. Местные краеведы XIX в., общаясь с жителями деревень, отмеча­
ли, что если на вопрос, что такое душа и где она обитает, не каждый мог ответить,
то не встретилось ни одного крестьянина, которые бы не верили в существование
души и "в бесконечную жизнь за гробом". В материалах собирателя по Череповец­
кому у. А. Власова находим интересные ответы крестьян на то, как они представля­
ли себе "образ души": "Душа, пока она в человеке, представляет собой пар, а вый­
дет - то принимает вид бабочки"; "душа есть маленький ангелочек с крылышками";
"душа имеет вид маленького человечка" . Ответив А. Власову, что душа имеет вид
32

маленького человечка, крестьяне еще и указали ему: «Чего спрашиваешь, как душа
выглядит, поди и посмотри икону " У с п е н ь е " » . А на иконе Успение Богоматери ее
33

душа изображена в виде маленького человечка. Такие представления о душе мы


встретили по всей Вологодчине.
Н е только уважение и любовь к покойным, но и страх, что ушедшие родствен­
ники не будут довольны и могут отомстить каким-нибудь образом, заставляло кре­
стьян выполнять все действия, связанные с похоронами и поминанием особо тща­
тельно, "не жалея ни средств, ни сил". Н о помимо любви и страха существовала
твердая вера в т о , что душа, расставшись с телом, остается около него до погребе­
ния, тоскует в разлуке с ним; она все видит и слышит, что говорят о ней окружаю­
щие, поэтому около умершего не следовало говорить ничего такого, что могло бы
оскорбить его душу и увеличить и без того тяжкую скорбь. Череповецкие крестья­
не подмечали, что "душа у грешного так и рвется, видно как грудь поднимается, а у
праведного душа вьгходит потихоньку, плачет, когда расстается с телом, скорбит о
нем" .
34

667
П о мнению жителей Вытегорского у., в т о время, когда душа "расставалась с
телом", надо поставить чашку (стакан) с водой у изголовья. Делалось э т о потому,
что верили, будто " в эту воду должна окунуться душа по выходе из тела. Поверх­
ность воды должна была при э т о м возмутиться (т.е. колыхнуться. - И.К.)" , другие
35

считали, что так душе будет легче выходить из тела, а в окрестностях череповецко­
го с. Борисово после смерти человека эту воду оставляли в переднем углу и вешали
полотенце, для того чтобы душа в течение 40 дней, летя домой, могла умываться и
вытираться каждый д е н ь . В с. Никольское также было принято в день смерти для
36

этой ж е цели на палочку или лучинку, воткнутую снаружи дома, вывешивать белую
тряпочку , такую же тряпочку вешали на крест, который стоял на перекрестке до­
37

рог, она должна была висеть 40 дней , и если видели вывешенное полотенце, то
38

уже знали, что в чьем-то доме покойник.


С наступлением смерти все было направлено на приготовление умершего к по­
гребению. Эти действия во многом носили религиозно-магический характер.
О б м ы в а н и е . Прежде всего умершего должны были обмыть. Обмывали покой­
ного обычно часа через два-три. Делали э т о чужие и, как правило, мужчину обмы­
вали старики, женщину - старушки, но уже к середине X I X в, в грязовецких дерев­
нях, например, обмыванием занимались только женщины - старушки, вдовы или
незамужние девицы, отличавшиеся набожностью. Обычно "обмывают женщины из
бедного состояния, ходят за этим ради Б о г а " , так как обмывание покойного счи­
3 9

талось богоугодным делом, способствующим прощению грехов. Повсеместно в на­


роде поговаривали: "Трех покойников обмоешь - часть грехов будет отпущена, а
сорок обмоешь - и все грехи снимутся" . В о о б щ е числа 3, 9, 12, 40 носили сакраль­
40

ный характер, они постоянно встречаются в библейских и евангельских сюжетах (и


в народных поверьях они имели определенное значение). Специальные названия
женщины-обмывальшицы не имели. П о представлению крестьян, предпочтение от­
давалось старым женщинам, вдовам, "потому что замужняя, хотя и старуха, а может
грех с мужем иметь - такой мыть нельзя" . Часто обмывали старушки "по обеща­
41

нию", т.е. ради спасения своей души.


Интересно, что в некоторых уездах (Кадниковском, Череповецком) обмывани­
ем занимались бабки-повитухи . В о многих местностях, прежде чем идти обмы­
42

вать, старушки окатывались водой и когда возвращались с обмывания покойного,


проделывали ту же процедуру. Раньше за свои труды обмывальщица получала, как
правило, что-нибудь из одежды покойного, половики с пола, а сейчас в основном да­
ют деньгами. Е й обычно помогали еще двое человек. При обмывании часто присут­
ствовали близкие родственники покойного, которые тихо причитали. Н о в Черепо­
вецкой у. как только начинали обмывать, все должны были выйти из избы (иногда
даже дверь изнутри закрывалась на это время), потому что считали " з а грех пока­
зывать голое тело покойного в с я к о м у " . В дом приносилась солома и расстилалась
43

на полу. Мыли теплой водой с мылом мягкой тряпочкой (или мочалкой). Расчесы­
вали волосы гребнем или щепочкой от гроба. При этом читались молитвы, чаще
всего "Святый Б о ж е , Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас..."
В с е предметы, связанные с обмыванием, по представлениям верующих, стано­
вились "нечистыми", "вредоносными" и от них старались избавиться. Воду, которой
обмывали, сливали куда-нибудь в сторонку, где никто не ходил. Тряпочку, мыло вы­
брасывали в яму (правда, иногда суеверные люди мыло оставляли, считая, что оно
может помочь при болях в руках). В современном Тарногском р-не рассказывали,
что все вещи (солому, чашку, щепки от гроба, тряпочку) относили на проточную
воду и там оставляли, "чтобы не было приведений от покойника" . В Вологодском у.
44

все уносилось за околицу и там крупное все разбивалось и потом сжигалось, для то­
го "чтобы покойник не смог вернуться д о м о й " . П р о щепки от гроба, когда их сжи­
45

гали или бросали в реку, объясняли, что "смерть по щепе узнает дорогу и опять за
кем-нибудь придет в д о м " . "Щепы от гроба даже на топливо не употреблялись,
46

668
а вывозились в поле в Кадниковском у . " . Известный краевед начала X X в.
4 7

А . А . Шустиков, описывая свою поездку по Кадниковскому и Вельскому уездам, от­


мечал, что он встретился со странным обычаем в с. Кремлево, когда после умерше­
го человека вывозили за поле щепу от гроба, солому, на которой спал покойный, са­
ни, на которых свезли его на кладбище, горшки, из которых омывали е г о тело, и все
это должно было быть выброшено, т.к. покойный соприкасался с этими предмета­
ми, будучи уже больным и "непременно выброшено за своим полем, ни дальше и ни
б л и ж е " . О мотивах такого действия он не смог узнать; народ пояснял, что "так ис­
48

стари ведется".
Одежду, которую снимали с умершего, стирали и клали навек под слегу на чер­
даке. Только рубашки с умерших стариков-"хозяев" развешивали. Э т о делали для
того, чтобы ничего дома не случилось, так как боялись, что «если старики-хозяева
умрут, т о могут за собой все взять, даже скот. Так и говорили в деревнях на Кок­
шеньге: "если большак умрет, бывает измена в с к о т е " » . Эти суеверия продолжа­
49

ют жить и в наши дни.


Одежда. Одежда "на смерть" готовилась обычно заранее. В теперешнем Тар-
ногском р-не рассказывали, что шили ее из белого холста на руках, особым спосо­
бом, "как бы на живую нитку, наметочными стежками, не делая узлов", и стежки
эти полагалось вести не к себе, а от себя, т.е. "против солнышка, чтобы не нашить
себе с м е р т ь " . Иногда даже шили левой рукой. Погребальная одежда сохраняла
50

долгое время старинный покрой и традиционные формы, повторяла фасоны, давно


вышедшие из моды. Одной из особенностей в некоторых местностях Вологодчины
был обычай хоронить в одежде, в которой человек венчался, хотя бы в венчальной
рубахе, поэтому женщины старались сохранить ее. Н о если рубашка не сохрани­
лась, т о ее тогда шили из холста. Похоронная одежда отличалась не только спосо­
бом изготовления, но и характером покроя, материалом и цветом. Д о конца XIX в.
соблюдался обычай одевать покойников в традиционную одежду, даже если э т о бы­
ли молодые мужчины и женщины. Для "смертной" одежды чаще использовали до­
мотканый материал, однако к началу X X в. стали пользоваться и покупной (фаб­
ричной) тканью. Рубашка, надеваемая "на смерть," не застегивалась ни на запонки,
ни на пуговицы, а завязывалась тесьмой или гарусом, как носили в старину. Мужчин
и женщин обязательно подпоясывали. Иногда приготовленную "на смерть" одежду
не дошивали, оставив какую-нибудь деталь незавершенной (например, невырезан-
ный ворот рубахи) из-за бытовавшего суеверия, что "все закончив, быстро и ум­
решь".
Женский "смертный к о с т ю м " в основном везде состоял из белой холщовой ру­
бахи с длинными рукавами и белого сарафана. Н а голову повязывался белый пла­
ток, а замужним под платок надевали и повойник. Н о существовало и много других
вариантов погребальной одежды в разных местностях, особенно к концу Х Г Х в. Так,
в Никольском у. умершую женщину одевали в белую полотняную рубаху, а поверх
нее - яркий цветной ситцевый сарафан; на бедных надевали "печатные сарафаны
(из ткани-яабой/ш)" . Такие сарафаны шились из простого полотна, которое пред­
51

варительно окрашивалось в синий цвет и украшалось различными узорами, "отпе­


чатанными особыми печатками". Окраска производилась на дому. " Э т и сарафаны в
Подболотной вол. (Никольский у. - ИХ.) относились к будничной, рабочей одеж­
де". Умершим мужчинам в данной местности (достаточно зажиточным) надевали
белую полотняную рубаху, а поверх нее - длинный, пониже колен спускающийся су­
конный черный сюртук, составляющий "праздничное состояние крестьян, особенно
молодых парней", или суконную "сибирку" (верхняя одежда длиною повыше коле­
на) и белые нижние порты; очень редко надевают поверх другие, фабричные рабо­
чие брюки. Обувь - сапоги или катанки (валенки) . 52

Смертная одежда бедных была проще: сибирка или кафтан из шерстяного до­
мотканого изделия да берестяные лапти. Н а шею мужчинам вместо галстука повя-

669
зывали ситцевый платок, а опоясывали кушаком. Одетого покойника покрывали с
ног до головы (до подбородка) "белым полотном". В Вельском у. на простого кре­
стьянина "надевали кизинетовую визитку, белую рубашку, на ноги одевали чулки,
которые повязывали ленточками, если умерший состоял в браке. Женщинам на но­
ги надевали венчальные ботинки. Пояс одевался непременно" . Интересно, что к
53

концу X I X в. белый цвет постепенно вытесняется синим или просто темным. Так в
череповецком с. Никольское на покойника-мужчину надевали белую полотняную
или темную ситцевую рубаху, "из грубого холста портки, поверх рубахи - пониток
(материя, имеющая холщовую основу и уток из шерстяных ниток), ноги обували в
лапти, а состоятельным - поношенные широкие сапоги или к о т ы " . Н а покойниц-
54

женщин в этих местностях поверх белой рубахи надевали сарафан из темного сит­
ца, а на старух "крашенник" (сарафан из домашнего холста, окрашенный в синюю
краску). Голову повязывали темным ситцевым платком, на ноги надевали чулки из
старой домашней шерсти и кожаные башмаки или березовые ступни (род лаптей).
О саване в здешних местах, как указывалось в описаниях Тенишевского бюро,
"и понятия не имеют", покойных покрывали белым холстом, оставив открытой од­
ну г о л о в у . В о многих местностях на ноги и женщинам, и мужчинам надевали ка­
55

танки. Крестьяне Кадниковского у. никогда не обували умерших в сапоги. Древний


обычай и зимой, и летом надевать катанки сохранился здесь до наших д н е й . Брю­ 56

ки и пиджак в качестве похоронной одежды появились не ранее второй половины


ХГХ в.
Особой погребальной одеждой всегда считался саван. Он был достаточно ши­
роко распространен, хотя и не повсеместно. Покойников обыкновенно клали в гроб
в саванах, сшитых из холста. Обычно делали два конца мерою в рост покойника и
на перегибе этих концов кромки половинок с одной стороны сшивали, отчего обра­
зовывался остроконечный угол в виде колпака, который и надевался на голову по­
койного. Саван получался цельный, без швов. В Тотемской округе его называли са-
ванок, шапочка которого, "как грибочек, материал в шов собирался и под горлыш­
ко - как оборочки".
Состав современной похоронной одежды не отличается единообразием. Она
шьется из покупных материй различных цветов. Н а молодых надевают одежду по­
ярче, на пожилых - потемнее. Пожилые люди по-прежнему готовят "узелок на
смерть" заранее. Автору этих строк посчастливилось побывать в 1 9 8 0 - 1 9 9 0 - е годы
во многих районах Вологодской обл. и беседовать с их жителями. Старушка из
с. Мосеево (раньше оно относилось к Тотемскому у.), которой было около 90 лет,
показала приготовленный 30 лет назад "узелок", представлявгпий собой целый че­
модан. В о т перечень приготовленного: 1) покутка (покрывало, которое продается
в церкви), 2) платье «зеленоватое (из ситца), " а еще на всякий случай - голубой ко­
стюмчик"», т.е. (сарафан с кофтой), 3) чулки, тапки (обязательно новые), 4) са-
ванок - "шапочка как грибочек, цельный". Помимо этого - "вересок, ладан - когда
в гроб будут класть, три раза обнесут, подкурят", "живые помощи" (молитва на
шелковом репсе) - будет как пояс завязывать рубашку, "пропуск" (разрешительная
молитва), мыло, гребешок, "подушка, набитая сенцом, трава от вербушки (будет по­
ложена под голову) и даже - фотография на фарфоре и свечи припасены" . Время 57

от времени узелок-чемодан пополняется нужными вещами, некоторые предметы


заменяются.
Е щ е в довоенные годы деревенские женщины не носили штанов, поэтому они и
не входили в состав погребальной одежды. Некоторые придерживаются "старой
моды" до сих пор. Н о есть рассказы, повествующие о том, как умершая соседка яви­
лась подруге и говорит: "Меня вот без штанов повалили (положили), а там много
мужчин" - вот и аргумент в пользу "новой моды".
Теперь умершим молодым мужчинам надевают костюм, а женщинам - рубаш­
ку, платье или юбку с кофтой, объясняя, что "кофты нужны для тепла". Когда пре-

670
жде умирали молодые люди, не успевшие жениться или выйти замуж, их одевали
по-праздничному, "как невесту и жениха". Этот обычай был известен в прошлом и
дожил до наших дней.
Приготовление гроба. В бывшей Вологодской губ., как и везде по России, гроб
начинали делать сразу, как только умирал человек, и предпочитали, чтобы его из­
готавливали не родственники, а "чужие". В старину во многих местностях края бы­
ли распространены долбленые гробы-колоды, известные под названием домовищ,
делались они из добротного дерева: сосны, кедра, ели, но только не из осины. Поз­
же гробы стали "сбивать" из сухого теса, но для самых маленьких детей по-прежне­
му делали из цельной к о л о д ы . Мы привыкли считать, что только старообрядцы
58

делали такие гробы. Однако вологодский материал показывает, что во многих ме­
стностях были такого рода гробы. А в наше время, например, до сих пор сохрани­
лось название гроба как домовище в с. Усть-Алексеевское (Великоустюжский р-н).
Если гроб делался заранее (Тарногский р-н), то в него клали зерно и хранили
где-нибудь на чердаке. Если никто не умирал, т о зерно э т о брали на посев или от­
давали нищим . Своеобразный обычай существовал в далеком прошлом в Вель­
59

ском у.: "в этой местности гробы плели из тростника или ивовых деревьев, расту­
щих по берегам здешних рек в изобилии" . Почти повсеместно дно гроба устила­
60

лось березовыми листьями от веника и подушка также набивалась ими, лишь на


Тарноге вместо березовых листьев в гроб клали с е н о , да и в Тотемском у. в "гроб
61

и в подушку" накладывали так называемые отрепи или кудель*» . 1

Считали необходимым положить в гроб обрезанные ногти, очески волос, соб­


ранные в течение всей жизни покойным. В Подболотной вол. в д. Подболотье (Ни­
кольский у.) крестьяне подчеркивали, что они кладут стружки от гроба и обрезки от
савана, чтобы "покойный не жаловался, что не все ему положили" . В некоторых
63

местах Тотемского у. было принято обязательно в гроб класть "ломоток", т.е. кусо­
чек черного хлеба, "чтобы умерший сытый был в с е г д а " . Повсеместно любителям
64

"зелья" клали бутылочку водки, умершим детям - любимые игрушки или яичко, а
когда гроб опускали в могилу, то яичко подавали кому-нибудь. В рапорте благочин­
ного из Никольского у. 1823 г. о суевериях крестьян доносилось: "Замечено мною в
моем приходе..., да и в Яхремском через местного священника, что с умершими ма­
ловозрастными детьми полагают в гроб мерку из нитки с росту отца или матери.
Это якобы для того, чтобы умершие дети, погребенные без мерки не выросли в том
свете выше лесу и не наделали бы хлопот деревне, в коей родились" . 65

После второй мировой войны прочно вошла "мода" обивать гробы красной ма­
терией - для члена партии или человека, занимавшего заметный пост; розовым или
голубым - молодым, а старушкам и старикам - что-нибудь потемнее. Бывает, что
верующие люди "наказывают" ничем не обивать гроб и в таком случае этот наказ
свято соблюдается. Теперь гроб заранее практически не делают нигде.
Причитания. В православной церкви принято в храме и в могиле полагать по­
койного лицом к востоку. Основывалось э т о на убеждении, что на востоке находит­
ся рай и там ж е - спасение; во время молитв христиане также обращаются на
восток.
В старых русских деревнях покойного после обмывания и обряжения клали на
лавку в передний угол избы "головой к образам", т.е. под иконы. Зажигали лампадку
и свечи перед иконами и начинали молиться. Для этого приглашались "знающие ста­
рушки", кто мог бы читать Псалтырь. В каждой деревне или в соседней находились
такие люди, которые постоянно ходили "по покойникам". В с. Никольское
(Череповецкий у.) местный грамотный крестьянин получил даже прозвище Алеха
Кафизм, потому что постоянно читал по покойникам Псалтырь . Т а м сохранялся
66

древний обычай сидеть около покойного всю ночь. Хоронили, как правило, на третий
день, и все э т о время покойного не оставляли одного. "Старухи всю ночь сидят, спать
не лягут, потому что грешно спать при покойном, тогда уж лучше не приходить си-

671
д е т ь " . В деревнях Никольского у. старушки совершали такой подвиг "ради спасения
67

души". Встречалась и такая родня, которая старалась чуть ли не в день смерти (если
умирал утром) отправить покойного в церковь (на погост), только чтобы "он не но­
чевал дома". Нежелание оставаться с умершим объясняли страхом, иные уходили да­
же из избы, где лежал покойный, в другую избу. Н о такие явления бывали не ч а с т о .
68

Обычно старушки и соседи и на следующий день приходили ночевать, вели разгово­


ры "только хорошие о покойном", веря, что он все слышит, что делается вокруг.
Когда наступала смерть, сразу же оповещались все родственники и односельча­
не. В с е спешили "проведать и проститься" с покойным и обязательно что-нибудь
приносили "на помин души". Тело клали в гроб только перед выносом из дома. В не­
которых местностях покойника клали в гроб и ставили е г о на стол (в Вельском и
Сольвычегодском уездах), но чаще э т о "была городская м о д а " .69

Обычай требовал оплакивать покойника. Сразу после смерти начинали причи­


тать (оплакивать) умершего. Причитальницами были только женщины. В литера­
туре бытует мнение, что на Севере на похороны приглашали специальных "воплен-
ниц". Э т о не совсем верно. К . В . Чистов в книге об известной сказительнице и испол­
нительнице различных причитаний (свадебных, рекрутских, солдатских, похорон­
ных) Ирине Андреевне Федосовой, жившей в середине X I X в., писал, что на похоро­
ны не принято было приглашать, " т е м более нет оснований утверждать, что в Оло­
нецкой губернии существовали наемные вопленницы, как э т о делалось подчас в
старой литературе по о б р я д а м " . Другое дело, если сам шел разделить горе, по сво­
70

ей доброй воле и если умел, т о и причитывал по покойному.


В Никольском у. на вопрос собирателей этнографических материалов о причи­
таниях крестьяне отвечали, " ч т о общих причетов, как установившихся, затвержен­
ных раз и навсегда, нет, у всякого свое г о р е " . П о всему Вологодскому краю каж­
71

дая плакальщица находила свои слова, хотя и добавляла к ним готовые, сложивши­
еся выражения и обороты. Большинство из них представляли собой "ритуальное ис­
пользование традиционных формул в том порядке, который подсказывался ходом
о б р я д а " , и что удивительно, почти каждая русская крестьянка умела в необходи­
72

мом случае причитывать импровизированными стихами. Текст, исполнявшийся при


обряде, не только выражался словами, но и сопровождался мимикой, жестами, кри­
ком и во многих местностях так называемым хлестанием. Известная современная
собирательница-музыковед Б . Б . Ефименкова так описывает момент оплакивания:
"Женщина с воплем бросается на пол, на лавку, на стол - при этом обязательно на
полусогнутые руки, к которым с плачем пригибает и голову. Плечи ее сотрясаются
от рыданий. Поднявшись, она продолжает причитывать, но в особенно горестные
моменты вновь бросается н а з е м ь " . Примерно т о же происходило и происходит
73

почти во всех районах Вологодчины. Особенно горестно причитывали над еще не


старыми или очень уважаемыми в семье людьми (по отцу, матери, мужу, свекру,
взрослым детям). Так, в Тотемском у. женщины по воскресеньям ходили на могил­
ки и "хрястались", т.е. ударялись о б землю и причитали, особенно дочери по мате­
ри; так продолжалось в течение полугода, причитание всегда сопровождалось "хря-
стиванием". У вологжан, как и у русских по всей России, считалось, что чем силь­
нее родные "ревели" по покойному, тем сильнее они его любили, а душа покойно­
го, которая, по их представлению, все слышит и видит, тем более бывает очень до­
вольна, когда ее так жалеют. В иных случаях, если по покойному не причитывали,
" т о за э т о близких его осуждали" .74

В Вельском у. существовал определенный порядок, к т о должен причитывать:


сначала причитывала дочь незамужняя, потом замужняя, "она меньше говорила
причетов", а потом после всех у изголовья покойного причитывала жена. Детей от­
водили от умершего, пока все взрослые причитали . 75

Причитать начинали после того, как обмывали и клали на лавку; когда пере­
кладывали в домовище (гроб); когда выносили из избы - здесь все одновременно

672
(двое, трое) причитывали; то же происходило по пути в церковь, на кладбище, у мо­
гилы и когда возвращались домой. С причетом встречали тех, кто приезжал на по­
хороны. Плачи в "урочные дни" (т.е. на 3-й, 9-й, 40-й, в год и в родительские дни)
бывали на могилах. В Тарногском округе "до 4 0 - г о дня, каждое утро родные выхо­
дили на крыльцо и причитали около д о м а " . В текстах причитаний кроме выраже­
76

ния горя, любви, тоски родных об умершем могли звучать жалобы на свою жизнь.
Священник Голиков из Кадниковского у. отмечал в 1864 г., что сам не видел, но
слышал, что причитающие не только рассказывали о своих бедах, о жизни, но при­
глашали умерших посетить свой дом для угощения в праздничные д н и . 77

В 1864 г. в "Вологодских губернских ведомостях" был напечатан "подлинник


причета" услышанный автором в конце июня, когда наступила важная пора сель­
скохозяйственных работ. В о т небольшой отрывок, в котором женщина обращается
к умершему мужу:
М ы не думали, ладушка В о т приходит... времецко-то рабочее,
С т о б о ю расставатися Д а пора сенокосная.
Н е в п о р у , да н е в о в р е м я . А у нас с и р о т у ш е к
П о д у м а й - к о , мила ладушка Н а работу тяжелую
П р о малых ты сиротушек! Н а п е р е д идти н е к о м у . . . 7 8

Обычай причитать сохранился в сельской среде и в наш X X в. Помимо жалоб и


выражения горести в них передавали весточки не только недавно умершим родст­
венникам, но и всем давным-давно умершим "родителям". Родителями называли
всех умерших, даже детей. В коллекции А.К. Супинского, хранящейся в архиве
Пушкинского Дома, в материалах 1946 г. имеются интересные причеты похоронно­
го обряда Кадуйского р-на Вологодчины, собранные П.П. Сычевой . В них приво­ 79

дится обращение жены к умершему мужу:


К о г д а будешь т ы , милая-млада, Т ы признайся, солнце красное,
Т ы н а т о м свете н а б у д у щ е м , К о моей радимой мамоньке
Е с л и б у д е т т е б е свиданьице П о к л о н и с ь к о ей н и з е х о н ь к о ,
С о с в о и м да р о д о м - п л е м е н е м . Г о в о р и да п о т и х о н е ч к у
Е с л и будут тебя спрашивать - П е р е д а й т ы ей н и з к и й п о к л о н ,
Т ы откуда с кою стороны, Д а челобитьице
О т м е н я о т г о р ю ш а н о ч к и . . 80

Поручения жены, если у нее имелось много умерших родителей, могли продол­
жаться до тех пор, пока она не пересчитывала их всех. Жену умершего сменяли
другие, сначала родные, а потом соседи и знакомые. Они в такой же форме приче­
та передавали покойнику свои поручения "на тот свет будующий". Одна из присут­
ствовавших на описываемых похоронах "старух", прощаясь с покойником, просила
его передать давно умершим родственникам привет и рассказать им разные дере­
венские новости: "Скажи, что Аннушка замуж вышла, а моему (умершему мужу. -
И.К.) скажи, что больна я, видать, скоро помру и с ним свидимся" . 81

По младенцам считалось неприличным и даже грехом причитать. Пожилая женщи­


на из д. Черняково (Тарногский р-н) пояснила: "Об ребеночках никто не плачет, если
мать плачет за ребеночка, то Пресвятая Богородица за косяк спрячется, а если дочь о
матери плачет - то святая Богородица из окошка выглянет" и далее: "маленький ребе­
ночек умер, это значит, надо сказать: "Слава тебе Господи, возлюбил его Господь
батюшка, он греха не нажил" . Существовало много рассказов о вреде причитания по
82

детям. Таким людям или их родственникам снились сны, как бы знаки с того света.
Приведем один из них. " У дяди умерла дочка лет пяти. Мать очень плакала об ней.
И вот однажды дяде приснилось, что девочка просит, чтобы матушка перестала пла­
кать, а то она в середине реки плавает, только к берегу причалит, и опять ее несет к се­
редине. Проснувшись, дядя рассказал этот сон жене и просил ее больше не плакать" . 83

44 Русский Север... 673


Существовал интересный обычай выходить во двор и кричать, чтобы криком
проводить душу "на тот свет". Этот обряд осуществлялся сразу, как только умирал
человек. В с е собравшиеся родичи выходили на улицу и "провожали душу", т.е. если
умирал муж, то жена вместе со всеми начинала кричать, причитать:
Ты прощай, да милая-млада Ты прощайся милая-млада
Ты моя свечка светлая Со своей да светлой светлицей,
Ты моя да дума крепкая Со своей да молодой женой,
Со своим да малым детушкам... 84
1

Перечислялось все, что окружало жившего здесь, и поля, и леса, и реки, и сосе­
ди, и их дети. После таких "проводов души" возвращались в избу, начинали "мыть"
и "обряжать" покойного.
Записи причитаний зафиксировали богатейший пласт народной поэзии. При
специальном изучении в них можно обнаружить следы древнейших представлений.
Н о не следует забывать, что жанр этот сугубо интимный, он дожил до наших дней,
может быть, во многом потерял ту поэтическую окраску, но никого не может оста­
вить равнодушным. Причитания отражают такой накал человеческого отчаяния и
горя, что даже много лет спустя после печальных событий, если люди поминают и
причитывают, без слез это невозможно слышать. Хочется привести слова старуш­
ки, которая в ответ на то, что она не совсем складно причитает, утирая слезы, отве­
тила: "Ой ты! голубоцик сизенькой, не будь складно, да будь жалобно".
В прошлом причитания на похоронах, как мы видели, считались обязательным
условием благополучного прибытия умершего в загробный мир. Пережитки этих
поверий сохраняются в сознании старшего поколения до наших дней. Трагизм веч­
ной разлуки здесь, на земле, более всего выражался в причитаниях, через них ярче
выявлялись чувства окружающих. Поэтому не удивительно, что на день погребения
приходилось наибольшее число причетов.
Похороны. Повсеместно день погребения был особенно насыщен обрядовыми
действиями и проявлением горя. О церковном комплексе собственно смертно-по­
гребальных треб подробно изложено в главе "Возрастной символизм смерти и по­
смертных переходов" в книге Т . А . Б е р н ш т а м . Эмоциональный характер этого дня
85

понятен - умерший расставался и прощался со всем, что окружало его при жизни в
мире живых, - с домом, двором, деревней, а родственникам и близким предстояло
навсегда расстаться с дорогим человеком.
Тело умершего перекладывали в гроб обычно только в день похорон. Д о этого
момента покойник как бы являлся участником событий, происходящих в доме - его
"кормили" и "поили", оберегали ночью, с ним "разговаривали" - его готовили к пе­
реходу от земной жизни в "царство небесное", которое крестьянам представлялось
продолжением земной жизни. В о т почему умершего старались обеспечить "всем
необходимым" - любовью и вниманием, чтобы он остался доволен и не смог
навредить.
Умерших из богатых семей провожало в церковь и на кладбище много народа,
а на похороны бедняков было принято идти с приношениями - холстом, свечами,
мукой, иногда и деньгами - для оплаты похоронных расходов. Неимущих и безрод­
ных хоронили и поминали на средства всего общества. Таким образом, смерть одно­
сельчанина становилась общественным событием. Родные не оставались со своим
горем наедине.
Перед тем как положить покойного в гроб, его окуривали ладаном. День похо­
рон обычно назначал священник. Хоронили, как правило, днем. В о многих местах
без священника покойника не клали в гроб, потому что следовало окропить умер­
шего святой водой, а э т о полагалось делать священнику. Умершего выносили из
дома обычно утром, чтобы поспеть в церковь к обедне. Н о иногда покойного при­
носили (или привозили) вечером и последнюю ночь "покойный ночевал" в церкви.

674
Приглашение церковного причта на дом далеко не все могли себе позволить.
На т о были причины объективного характера. Во-первых, удаленность большинст­
ва деревень от погостов, где находились церкви, затрудняла своевременный приход
священника на похороны. Во-вторых, для беднейшего крестьянства э т о часто было
"непосильным грузом". В таких случаях жители сами совершали некоторые обря­
ды: читали, как умели, заупокойные молитвы, окуривали ладаном тело умершего -
все эти действия выполняла или обмывальщица, или читальщица. Н о основная мас­
са крестьянства, несмотря на дороговизну, придавала участию священника в похо­
ронах умершего родственника огромное значение и старалась выполнить последний
долг "как надо", т.е. " с выносом". Священник Николаевской Валушенской церкви
Вологодского у. в своей летописи за 1872 г. отмечал (может быть, и немного пре­
увеличивая. - И.К.): «Ни один усопший, часто даже младенец не был выносим из до­
ма в храм Божий без священной церемонии, известной под названием " в ы н о с " » . 86

Похороны с "выносом", "подъемом" означали, что обязательно в дом приглашался


священник, за ним посылали лошадь. Приехав, он в полном облачении служил над
покойником литию, окроплял пустой гроб святой водой. Затем умершего клали в
гроб, и священник с каждением ладана и пением "Святый Боже, Святый Крепкий,
Святый Бессмертный" совершал все положенные действия и провожал умершего из
дома до церкви, а после и до кладбища с колокольным перезвоном.
Как правило, выносили покойного в церковь накануне погребения. При выносе
гроба в избу "набивалась вся деревня". В с е громко причитали, соседи приносили
свечи или деньги и клали их рядом с покойным и "рассчитывали", что "на том све­
т е " их также будут встречать со свечками. При "выносе" все присутствующие "про­
щались", т.е. низко кланялись до земли и целовали покойного или прямо в губы, или
в руку, или в иконку, которую клали ему на грудь. В церковь на отпевание шли (еха­
ли) не все, только родственники и самые близкие, а оставшиеся дома выходили
"вслед покойнику" и на улице еще раз низко кланялись до земли. Если умирал муж,
то жену вели под руки и она вместе с дочерью всю дорогу до церкви причитала.
Молчаливо идущих за гробом осуждали. " Ч е м громче плач, тем почетнее по­
хороны".
"Вынос покойника" из дома представлял собой очень ответственный и сложный
обряд. Большая часть его действий носила религиозно-магический характер и
должна была обезопасить дом и всех живущих в нем от несчастья. Для этого приме­
нялись "предохранительные" меры и в народе их называли запугами. Для того что­
бы не бояться покойника, нужно было просто до него дотронуться, легко потянуть
за ногу, сесть или упасть на лавку, где гроб стоял. Например, в Тарногском районе,
как только выносили умершего, быстро стучали топором и садились на место, где
гроб стоял (на лавку) и произносили: "Счастье в дом, злосчастье в о н " . Крышку от
87

гроба полагалось вынести "прежде гроба". Оставшиеся в доме женщины сразу пос­
ле "выноса" переворачивали скамейки (лавки), на которых стоял гроб, открывали
заслонку в печи, смотрели туда и кричали три раза " У х нету!". В современном Т а р ­
ногском, Белозерском районах и во многих других местах "после выноса" делали
вид, что что-то ищут и при этом приговаривали " Б ы л - да нету!", даже открывали
подполье и туда тоже кричали. В с е это делалось для того, чтобы "покойник не х о ­
дил и не п у г а л " . С разными вариациями такие действия совершали повсеместно.
88

В доме после покойника все тщательно мылось: стены, потолки, лавки, сени и
т.д., считали, что необходимо "удалить в с ю нечисть" из д о м а . Верили, что покой­
89

ник боится рябины и, чтобы он не являлся, в дом втыкали ее ветки у п о р о г а . С о ­


90

хранялся обычай путания следов, т.е. делалось все, чтобы покойник не мог найти
дорогу назад, к дому. Можно привести массу примеров сохранения этого обычая
вплоть до наших дней. Для этого повсеместно умершего выносили ногами вперед.
Интересный материал имеется в коллекции А . К . Супинского, собранный им в
1946 г. по Вологодской губ. Так в Кадуйском р-не " в тех случаях, когда хоронили

44* 675
умершего во время эпидемии, т о после того, как было проведено трехкратное опа-
хивание деревни тремя женщинами-вдовами, покойника выносили из избы не через
дверь, а через окно, ногами вперед, но ставили гроб на телегу уже головой к лоша­
д и . Когда похоронная процессия трогалась, провожавшие поднимали крик и бро­
91

сали вслед камни, символизируя преследование убегающей смерти. П о рассказам


священника с. Никольское (Череповецкий у.), однажды "крестьяне собирались вы­
нести тело колдуна через окно и для этих целей до приезда священника уже выта­
щили раму из окна". Н о священник не поддался такому суеверию и настоял на том,
"чтобы его вынесли через д в е р ь " .
92

Д о начала X X в. в некоторых местностях Вологодского края сохранялся обычай


выносить гроб не через дверь, а через двор, в обход дома по "проулку". В с е это де­
лалось с одной целью - "чтобы покойный дорогу не нашел". С той же целью похо­
ронная процессия часто останавливалась у перекрестка, где гроб оборачивали по
солнышку три раза: "путали следы".
В крестьянское сознание прочно вошла вера, что всякий покойник намерен
(особенно хозяин дома) унести что-нибудь с собой из своего дома (дом, хозяйствен­
ные строения, скот и т.д.). В деревнях Никольского у., если вскоре после смерти хо­
зяина сгорала баня, т о говорили: "Ой-да, немного хоть в з я л ! " Для того чтобы
93

обезопасить себя от страшных последствий при выносе гроба, старались за косяк


дверной не задевать. " А т о одни хоронили, задели два раза косяк, так у них сначала
лошадь пропала, а потом и корова", - вспоминала жительница д. Черняково (Тар­
ногский р - н ) . В Никольском у., когда выносили умершего из дома, дорогу за ним
94

" о т самого конца, на котором лежал (от лавки. - И.К) до выходных дверей засыпа­
ли пшеницей, овсом или р о ж ь ю " для того, чтобы покойник не смог вернуться домой
и "нарушить домашнее благоустройство". А само бросание зерен объясняли, с
одной стороны, тем, чтобы заросла тропа, по которой вышел покойник, а с другой,
чтобы "после большой головушки урожалось х л е б у ш к о " . Жители Тарногского р-
95

на при "выносе" также кидали на провожавших ячмень . 96

В Тотемском у. сохранялся древний обычай, предполагавший предохранение от


"зловредных сил умершего". Вынося домовище, избу затворяли и народ некоторое
время не выпускали. Делалось э т о , чтобы "мор не перешел на людей и на скотину".
А как только гроб ставили на дровни, тогда "народ уж и выпускали". Потом совер­
шали круг вокруг гроба с лошадью, держа топор в руках и как бы очерчивали по
воздуху круг три раза, причем хватали за топор так, что "угол острия не тот що к
топорищу, его на волю (наружным) углом. Сам стоит по начерте и ведет топором от
себя, на отмашь на супротив солнышка", после кидали э т о т топор "на отмашь, т.е.
через р у к у " .
97

При похоронах богатых людей вынос тела из дома и из церкви на кладбище ча­
сто сопровождался колокольным звоном. П о представлению верующих, колоколь­
ный звон - э т о глас Господень, и он может вызволить из ада душу умершего. Поэ­
тому, если человек умирал такой смертью, при которой по правилам церкви нельзя
было за него молиться (руки на себя наложил, утопился, т . е . самоубийством закон­
чил жизнь), родные покупали колокол для какой-либо церкви или делали вклады на
его покупку.
Можно сказать,что на Вологодчине существовало (как бы условно) несколько ва­
риантов похорон. Один, когда покойного увозили " с выносом" в церковь заранее и он
там "ночевал". Тогда вынос совершался ближе к вечеру. Другой происходил утром в
день похорон: покойника везли в церковь, отпевали и потом уже относили на кладби­
ще. И третий, когда не было возможности провести отпевание в церкви: в случаях,
если церковь находилась далеко, или из-за плохих погодных условий нельзя было дос­
тавить туда покойного. Тогда умершего отпевали дома, хотя это и считалось наруше­
нием правил. После отпевания (дома или в церкви) ф о б с телом везли на кладбище.
В разных местностях оно называлось по-разному: могильник, погост, буево.

676
До Х У Ш в. при каждой церкви существовали кладбища, на которых погребали
умерших. В начале ХГХ в. (в 1817 г.) был принят закон для сельских кладбищ "не
иметь их среди селений, но учреждать оные позади, не ближе полуверсты от них (от
селений. - И.К.), при построении новых церквей" . В свою очередь существующие
98

старые кладбища до этого указа велено было "переводить оттуда исподволь". Иск­
лючения были сделаны в отношении монастырей, в которых погребали издавна и
"продолжают погребать с ведома самого правительства, это вошло в обычай, на ко­
тором основывались благочестивые обеты и завещания лиц и с е м е й с т в " . 99

Сохранившиеся церковные летописи помогают нам восстановить картину рас­


положения приходских кладбищ, их состояние, а для позднего периода - имена и фа­
милии людей, похороненных там. Для примера приведем несколько выписок из цер­
ковных летописей Николаевского прихода в с. Кузнецово Грязовецкого у. Там в
1869 г. "приходское кладбище находится около церкви с самого первоначального
существования храма, обнесено каменной оградою в приличном в и д е " . В с. Поста
100

в 1867 г. церковь имела приходское кладбище на том месте, где прежде была дере­
вянная церковь, " о т настоящей каменной церкви в саженях 50-ти... При церкви есть
кладбище, но там хоронятся только люди, служащие для церкви, и другие более ува­
жительные по религиозности и усердию к ц е р к в и " . Эти данные относятся ко вто­
101

рой половине Х Г Х в. В Комельской вол. в Николаевской слободской церкви (Грязо­


вецкий у.) кладбище для погребения умерших с начала открытия прихода находи­
лось при самом храме (первые известия об этом храме относятся к 1618 г.). Для за­
щиты от вторжения в него скота и для сохранения памятников и крестов оно было
обнесено с восточной стороны деревянными перилами, а с прочих сторон окопано
земляным рвом. Главный вход находился с восточной стороны. " В 1792 г. была со­
вершена каменная постройка для въезда на кладбище - каменная арка с калитками
для прохода богомольцев по обеим сторонам и оканчивающаяся вверху обложным
белым железом яблоком и 4-х конечным к р е с т о м " . В с. Княгшшно обветшавшая
102

церковь была разобрана, а приходское древнее кладбище совсем запущено, как


сообщала церковная летопись Никольской приходской церкви в 1869 г . 103
Что каса­
ется опустевших кладбищ среди населенных мест, то владельцы той земли, на кото­
рой они находились, были обязаны огораживать их, а в безлесной местности "обво­
дить рвом и никакого строения на сих кладбищах не возводить" . Итак, мы видим,
104

что состояние сельских кладбищ было различным, но это не мешало им принимать


к себе "ушедших на покой" односельчан.
В целом кладбища старались поддерживать в порядке. На страницах журнала
"Руководство для сельских пастырей" - своеобразного справочника по разным воп­
росам духовной жизни для священников - очень часто рассматривался вопрос о состо­
янии местных сельских погостов. Священникам напоминали, что они как члены
приходского попечительства и по долгу пастырства не должны устраняться от попе­
чений о лучшем устройстве и благоприличном содержании местного кладбища.
Священник должен был помнить, что смотря на кладбище, каждый может сказать
себе: "там кость от костей моих и плоть от плоти моей! Нельзя допустить, чтобы че­
ловек, воодушевленный таким чувством, позволил кому-либо производить безобра­
зия на кладбищах. Воспоминания о покойниках в семействах их должно жить вечно
и много ли найдется таких неблагодарных потомков, которые допустили бы, чтобы
память близких к сердцу п о г и б л а " . (О неблагодарных потомках мы поговорим
105

ниже.)
В Вологодской губ. вплоть до начала X X в. сохранялся очень интересный обы­
чай отвозить умершего и зимой, и летом на погост на санях. Д.Н. Анучин в своем
труде показал, что сани - более древний, чем телега, вид транспорта, так как сани
ведут свое происхождение от древней в о л о к у ш и . Самое старое летописное упоми­
106

нание этого обычая относится к 1015 г. Н о это не единичный факт, аналогичные


сведения прослеживаются на протяжении всего русского средневековья вплоть до

677
XVII в . П о публикациям и архивным материалам мы э т о т сохранившийся обычай
1 0 7

встречаем в разных местностях Вологодского края вплоть до наших дней. Хотелось


бы привести выдержки из сообщений из различных уездов, поступавших в конце
ХГХ в. в архив Тенишевского бюро. «Покойников всегда возят на погост (кладбище)
на санях, сани после увоза покойника переворачиваются вверх "копылками" - по­
лозьями, оглоблями по направлению к погосту. И в таком положении оставляются
шесть н е д е л ь » . Делалось это для того, "чтобы покойники, которые по верованию
108

крестьян шесть недель бродят по земле, не ходили бы домой и не пугали бы домаш­


н и х " . Точно такое же описание мы встречаем в Белозерском и Кадниковском уез­
109

д а х . Или вот еще информация: "Дровни, на которых привозят покойника (все рав­
1 1 0

но зимой или летом на дровнях) тут же и бросаются, причем оглобли оборачивают


н а з а д " . В Никольском у. дровни, на которых привозили на погост покойного, в
111

прежнее время постоянно оставлялись в поле или в лесу, или же сжигались. Е щ е де­
лали так: "бросают дровни, тогда как дроги, на которых привозят гроб, в летнее
время не бросают, а везут домой, т.к. дроги очень дороги для крестьянина" . Ин­
112

тересно, что П.С. Ефименко, описывая аналогичный обычай в Архангельской губ.,


объясняет, что на дровнях (санях), по-видимому, возили покойных летом "у кого ма­
ло родни и в бедности ж и в у т " . П о нашему мнению, исследователь не совсем прав,
113

потому что мы встречали этот обычай, который был распространен во многих ме­
стах Вологодской губ., независимо от того, бедной или богатой была семья покой­
ника. Традиция свято выполнялась. В изученных нами сообщениях людей разных
сословий (крестьян, семинаристов, чиновников и т.д.) ни разу не встретилось объяс­
нения обычая перевоза на кладбище в санях как распространенного исключительно
в беднейшей части населения. Аналогичная традиция перевоза умершего на санях в
любое время года в недавнем прошлом соблюдалась многими северными народами:
карелами, вепсами, коми и др.
В некоторых уездах, когда везли покойного, старались соблюсти все запуги.
Так, тот, кто вез покойника, ни с кем не здоровался и дорогой нигде не останавли­
вался. В особенности боялись неожиданной, непредвиденной остановки лошади "по
непонятной причине" где-нибудь у дома или вообще при проезде через деревню. В о -
первых, боялись напророчить той деревне покойника, а во-вторых, испугать покой­
ником жителей данного д о м а .
114

Встречные в свою очередь не здоровались с извозчиком и прощались с покой­


ником лишь тогда, когда умершего уже провезли мимо них. Жители Кадниковско­
го у. прощались таким образом: встречный, пропустив мимо себя покойника, оста­
навливался и с открытой головой обращался в ту сторону, куда повезли гроб; здесь
всегда "ему (покойнику. - И.К.) отвешивали три низких п о к л о н а " . При встречах
115

с покойником "в сочь", т.е. в лицо ему, никогда не смотрели, а смотрели уже вслед,
объясняя, что "смерть, идущая впереди, не любит э т о г о " и если посмотреть в ли­
1 1 6

цо, т о можно умереть. В Олонецкой губ. считали, что если придется встретиться с
покойником по дороге, т.е. с похоронной процессией, то необходимо остановиться,
"а то своими ногами себе могилу м е р я е ш ь " . Впереди похоронной процессии шел
117

священник (если его приглашали), за ним несли крышку гроба (иногда гроб несли
закрытым), сам гроб, а следом провожающие, впереди самые близкие родственни­
ки. Когда покойного увозили в церковь "на ночь", то в Кадниковском у., например,
на гроб клали икону, при которой умер покойник, кусок холста и крест (потом ико­
ну оставляли в храме до 4 0 - г о дня, а холст подавали в церковь). Один из мужчин с
непокрытой головой вел лошадь с умершим в санях к храму. " В с е встречные снима­
ли шапки и кланялись, и давали дорогу (т.е. отходили. - И.К)" .
Ш

Интересно, что в этой местности "встретить похоронную процессию считали за


счастье". П о прибытии к храму женщины начинали плакать и причитать. Заносили
покойников в церковь "ногами вперед" и выносили также. При отпевании в некото­
рых сольвычегодских местностях замечали различные приметы: если из кадила вы-

678
падал уголь, э т о предвещало скорого покойника из того же дома; "если уголь упа­
дет на женскую половину (левая сторона в церкви. - ИХ.), то умрет женщина, если
на правую - мужчина" и т . д . 119

В конце Х Г Х - н а ч а л е X X в. появилась "мода", как вспоминали в тарногских де­


ревнях, носить покойников на руках, на плечах и даже на головах. Е с л и кладбище
было далеко (например, в 6 км), все равно несли на руках. Объясняли, что э т о знак
уважения у с о п ш е м у .
120

Обычно могилу копали в день похорон, и делали это чужие. Глубина могилы
должна была быть не менее 2-х с половиной аршин, ширина - до трех четвертей ар­
шина, а длина зависела от роста покойного. По-видимому, крестьяне иногда нару­
шали эти правила, рыли могилы не очень глубоко (особенно зимой), что отмеча­
лось в "Руководстве для сельских пастырей", где священникам, которых считали в
ответе за эти нарушения, напоминалось: "трупы зарывать сколько возможно глуб­
же, так, чтобы глубина ямы была не менее 2-х аршин с половиною, а могилы засы­
пать землею вровень с п л о щ а д ь ю " . При невыполнении виновным грозили
121

"стребовать с них" "денежное взыскание от одного до 5-ти руб. или же арест на вре­
мя от 3-х до 7-ми дней (смотря по обстоятельствам)" . Поэтому священники стара­
122

лись следить за выполнением положенных требований. У могилы (если священни­


ка просили) по заказу родных усопшего еще раз совершали литию. Внутри могилу
кадили. З а т е м гроб закрывали и медленно опускали на полотенцах, на "портне".
Портно - домотканая ткань (холст): "три стены холстины - это портно". Полотен­
ца, или холст, на которых опускался гроб, обычно дарились тем, кто опускал. Мож­
но согласиться с мнением Ю.Ю. С у р х а с к о , что поздняя модификация обычая по­
123

требовала, чтобы куски холста после похорон отдавались "в пользу церковного
причта", а еще более поздняя, современная - эту ткань забирают домой, стирают и
убирают "в укромное м е с т е ч к о " .
124

Для традиционного похоронного обряда любого этноса на Севере было харак­


терно преобладание архаических черт. Такой чертой являлся сохранявшийся обы­
чай "выкупа м е с т а " для покойного. Этот обычай был распространен повсюду, в том
числе среди населения Вологодского края, а так же и у его соседей: карел, вепсов,
коми и т.д. Обычай этот заключался в том, что в могилу бросали деньги (причем
больше медные копеечки) для того, "чтобы душа могла заплатить за перевоз ее на
тот свет", "чтобы душу пропустили предыдущие покойнички", "чтобы было чем от­
купиться от греха". Как верили и в других местностях России, например, на Рязан-
щине, Тамбовщине, провожающие покойника "чужие" кидали эти деньги, объясняя,
что "они с умершими посылают своим родным, которые находятся на том свете, на
г о с т и н ц ы " . В Белозерье деньги, которые клали покойнику в ноги или на окошеч­
125

ко, когда приходили прощаться к нему домой и по какой-то причине не могли прий­
ти проводить его на кладбище, родственники покойного забирали с собой на клад­
бище и все полностью кидали в м о г и л у . Туда бросали медные деньги, а "серебро"
126

несли в церковь "на свечку".


Очевидец похорон в белозерском с. Вашки, описанных в материалах А.К. Су-
пинского в 1946 г., заметил, что в могилу ребенка были брошены несколько игру­
шек и опущена бутылка м е д а . 127

При зарывании могилы обязательно каждый бросал "хоть горсть земли".


И именно в э т о т момент последний раз близкие умершего очень горько плачут,
"причитают". Несколько женщин могли причитать одновременно, и не только род­
ственники, но и многие провожающие, особенно у кого недавно "была потеря". Так,
в описываемых материалах Бюро В.Н. Тенишева на похоронах в с. Никольское
(Череповецкий у.) в 1890 г. соседка, у которой недавно умер муж, обращаясь к по­
койнику, приговаривала: "... Как сойдешь ты Богу Господу, ты сустреть там моего
мужа, ты снеси ему низкий поклон от меня, от горемычные, поклон да челобитьи-
ц е " . В этих плачах повторялись мотивы прощания, сиротства, обращение к ранее
1 2 8

679
умершим с просьбой встретить покойника, жалобы на плохую жизнь без них, "дав­
но ушедших", и т.д.
После зарывания могилы холм обкладывали дерном, сажали около могил дере­
вья: елку, березу, рябину. Н а могилу, в ноги, ставили деревянный крест. В о многих
местностях сохранялась древняя традиция сооружать над могилой столб с подобием
домика наверху. (Эта традиция характерна также и для старообрядцев.) Зажиточ­
ные люди сооружали над местом погребения часовни.
Следует отметить, что православное население вологодских селений, несмотря
на дальность расстояния от деревень до церквей и другие причины (разливы рек и
т.п.), старалось своих умерших родичей проводить "достойно", с отпеванием, со зво­
ном колоколов. В о т один из типичных примеров похорон умершего крестьянина в
Вельском у.
К полудню умершего уже совсем приготовили к в ы н о с у . Е г о положили в
129

гроб, выстланный "кострикой" (очес от льна), которая была покрыта холстиной.


Под головой лежала подушка, которая, если покойный - молодой, украшалась лен­
точками разных цветов. Народ в последний раз прощался с покойным, а родные
причитали, не замолкая и при выносе. Н а улице процессия с гробом останавлива­
лась перед окнами дома умершего, чтобы он "посмотрел в последний раз". В этот
момент "знали" (как полагали), что покойный все чувствует. Если церковь далеко,
то гроб везли зимой на дровнях, а летом на дрогах из-под тарантаса. В о время пути
родные садились "при гробе". Соседи и близкие люди шли пешком. Дорогой руби­
ли еловые ветки, которые бросали впереди гроба. Если покойного встречали коло­
кольным звоном, то перед воротами церковной ограды клали два полена, на
которые и устанавливали гроб. С него снимали крышку, а саван, покрывающий по­
койника, открывали до рук. Из церкви приносили подсвечники и священник служил
панихиду. Встреча покойного " с о звоном" оплачивалась "полтинничком". П о окон­
чании панихиды гроб уносили в церковь, после чего все расходились, а приглашен­
ные "поминать" покойного отправлялись с его родственниками в церковную сто­
рожку (если умерший оказывался из дальней деревни). Н а этих поминках бывало
даже и вино.
После поминовения оставались в сторожке до дня похорон. Хозяйки в эту ночь
занимались "стряпней" для похоронного дня, а для поминовения в церкви дома спе­
циально пеклись длинные и маленькие шаньги из ячменной муки или пироги ячмен­
ные на сочнях (у богатых - пшеничные пироги). Шаньги и пироги клались в церкви
на столик (покрытый скатертью) и отдавались священнику. В день похорон, если за­
казывали обедню, то копальщики копали могилу во время этой обедни, если же об­
ходились без обедни, то могилу копали рано утром до времени отпевания. Отпева­
ние совершалось около полудня. После отпевания присутствующие прощались с по­
койником и близкие из родных в церкви же "поднимали причеты", каждый свой.
Из церкви гроб выносили со звоном (если могли это себе позволить). Н а могиле
гроб оставляли на некоторое время открытым, пока родные "причитывали". Через
некоторое время старший останавливал причитающих, гроб заколачивали и "опус­
кали на веревках, кидали горсть земли в знак будущей встречи и чтобы не бояться
покойного" . 130

П о м и н к и в д е н ь п о х о р о н . Обычно в день похорон каждого взрослого покойни­


ка ближайшие родственники устраивали по нему поминки, сначала в церковной сто­
рожке, затем на могиле (только свои родственники), а потом уже и дома, когда при­
глашалась вся деревня, а богатые приглашали и духовенство. Н о бывали и исклю­
чения, когда поминание совершали над покойным до его похорон. Это часто проис­
ходило в том случае, когда покойного привозили в церковь "для ночевки" из даль­
ней деревни и родственники, которые сопровождали покойного в церковь, после
служения панихиды приглашали всех присутствующих "помянуть" покойного в цер­
ковной сторожке. После поминовения оставались здесь же ночевать до дня похорон.

680
Поминания в церковной сторожке везде проходили одинаково, т.е. после "зары­
вания могилы" всех приглашали помянуть умершего. Для этих целей женщины - хо­
зяйки напекали белые, ржаные или пшеничные пироги и привозили их из дома целы­
ми корзинами и угощали в первую очередь священника и церковный причт. Также
привозили вино и пиво. В сольвычегодском с. Чакула сразу после погребения при мо­
гиле подавалась милостыня нищим в виде каравая хлеба, и их просили помолиться за
у м е р ш е г о . В Кадниковском у. тотчас после похорон провожавшие садились на
131

могилу, ели и пили водку. В Череповецком у. вместе с покойным на кладбище прино­


силась корзина опекшей (так в этих местах назывались продолговатые лепешки, по­
жаренные в масле, из ячменной или пшеничной муки). Когда могила была оконча­
тельно зарыта, одна из родственниц покойного обходила с корзиной всех участников
погребальной процессии, каждый брал опекши и говорил: "Дай, Господи, царство не­
бесное". Это называлось поминальным о б е д о м . На помин души для церкви приво­
132

зили что-либо из одежды или других вещей покойного, холсты, и все это продавалось
потом причтом в пользу церкви. Жители с. Побережье (Грязовецкий у.) подавали
свои "поминальники", т.е. белые пироги, церковному причту и копальщикам, а сами
оставшимися пирогами поминали потом на могиле своего родственника . 133

Сохранилось очень подробное и интересное описание поминок на погосте в


Сольвычегодском у. от 1882 г. В о т некоторые выдержки из него. "Часов в 9-10 ут­
ра в день похорон приезжают бабы на погост с провизией. Останавливаются в доме
у причетников, изредка у священника. Кушанья иные варятся (в этом доме. - И.К.),
другие п о д о г р е в а ю т с я " . Сразу же после похорон ближайшие родственники по­
134

койного приглашали "помянуть". Сначала "поминает весь причт и их жены, потом


церковный староста и, наконец, нищие. Иногда приглашали и детей п р и ч т а " . П о ­
135

минки не начинали до прихода священника. При входе его в дом, все поднимались,
совершалась краткая лития об усопшем, псаломщик читал "Отче наш..." Священ­
ник благословлял рыбный пирог (обязательное кушание на поминках), все садились
и начинали трапезничать. З а рыбным пирогом следовали "мясные щи, жаркое, кар-
товник, дрочены темные и ясные, каши, кисель и м о л о к о " . В постные дни "за пи­
136

рогом подавалась уха, жареная рыба, картовник, пареница, кисель и сусло, иногда
еще морошка". Далее в этом источнике подчеркивается, что теперь (т.е. в 1882 г.)
обязательно на каждых поминках бывает и белый хлеб, сочни и пр. в скоромные
дни, а в постные же "пирогов горовых, черничных и соковых и др. целый в о з " . 1 3 7

Пива и вина бывало не много: вина - бутылка, а пива - баклушка (около ведра). Ос­
татки от поминок одни увозили домой, другие оставляли в пользу причта. Причем,
кое-что отдавали нищим. Дома делались поминки для деревенских, а кто побогаче,
приглашал домой и духовенство.
"Полустоловка" - так называли поминки на могилах в Тарногском р-не. Стели­
ли скатерть на могилку и поминали обязательно рыбником (рыбный пирог), жаре­
ной рыбой. В "стародавние" времена ни водки, ни пива не брали на могилу. Э т а "мо­
да" появилась после гражданской войны и тогда первую стопочку ставили ко кре­
сту, а когда покидали кладбище, ее выливали около к р е с т а . 138

Интересно, что обычай первой встречи (похоронной процессии с первым


встречным), широко бытовавший во многих губерниях России (Ярославской, Вла­
димирской, Костромской, Нижегородской, Новгородской, Пензенской и др.), почти
не встречается в Вологодской губ., за исключением Белозерского у., который ранее
относился к Новгородской г у б . 1 3 9
Суть этого события в том, что во время выноса
покойника из дома кто-нибудь из близких брал "аршина два или три холста", а бо­
гатые иногда "полотенца" и подавал первому встречному с просьбой помянуть
умершего, надеясь, таким образом, что душу умершего на том свете встретят так же
ласково и хорошо, как они встретили первого попавшегося человека. В некоторых
местностях наоборот, увидев похоронную процессию, первый встречный спешил
отвернуться и уйти в с т о р о н у .
140

681
Напомним, что ф а з у после того, как похоронная процессия отправлялась на
кладбище, изба подвергалась тщательному "очищению": женщины мыли пол, ста­
рались вымыть всю избу одной водой, начиная с переднего угла. Некоторые счита­
ли необходимым вымыть не только пол, но и стены, лавки и в с ю посуду. Омовение
как ф е д с т в о ритуального очищения могло совершаться всеми участниками похо­
ронной процессии. В Белозерском у. для этого в день похорон топили баню и "кто
ф о б опускал, кто хоронил, кто на могильнике был - все мылись в бане, после это­
го садились за столы п о м и н а т ь " . У карел, живущих по соседству, так же еще в
141

конце X I X в. для покойных предков и сородичей топили баню, готовили веник, во­
ду, чтобы они попарились и п о м ы л и с ь . Среди русского населения Северного Ура­
142

ла, живущего среди коми-пермяков, тоже было принято топить баню, пока проис­
ходили похороны, и вернувшись с кладбища, люди сначала шли в баню, после чего
садились за стол, предварительно сменив одежду (д. Зюздино, Коми-Пермяцкий
А О , Пермская обл.). Некоторые участники похоронной процессии мылись после
поминок, а если не получалось в первый день, то на следующий мылись обязатель­
но (деревни Фадино, Шорохи в том же Коми-Пермяцком А О , Пермской о б л . ) . 143

По-видимому, отголоски "банной традиции" мы встречаем и в е . Никольское (Чере­


повецкий у.), где в день похорон все участвовавшие в них снимали с себя одежду и
белье, надевали все чистое, а "снятую одежду п е р е м ы в а л и " . В наше время вернув­
144

шимся с кладбища, прежде чем сесть за стол, предлагают помыть руки. Может быть
этот современный устоявшийся обычай заменил прежде бытовавшее ритуальное
"мытье в бане".
К а к мы уже писали, покойника поминали ф а з у после похорон в церковной сто­
рожке, на могиле. После же возвращения домой почти повсеместно устраивали
"обед" для односельчан. Это действие на Кокшеньге не называлось поминками, го­
ворили: идут на "проводины", на "обед". Накрывался стол скатертью, раскладыва­
ли еду и сверху покрывали также скатертью, до прихода л ю д е й . Н а э т о т обед все
145

приходили сами, только на 40-й день специально приглашали "на поминки". Н а се­
годняшний день принято думать, что в день похорон в доме умершего очень много
пили, но э т о не совсем так. Русский Север в этом отношении дает совершенно дру­
гую картину. В о всех сообщениях подчеркивается, что выпивки на похоронах быва­
ет немного. В некоторых кокшеньгеких местностях (в Тарногском р-не) раньше не
полагалось "ни пива, ни водки. Это все появилось после фажданской в о й н ы " . 146

Женщины, читавшие молитвы, вообще воздерживались от спиртного. Другое дело


поминки 4 0 - г о дня, годовые и родительские - тогда действительно было изобилие
еды и питья (пива, водки). Обильные поминальные угощения своими корнями ухо­
дят в далекое языческое прошлое, напоминая о ритуальной роли опьяняющих на­
питков.
В настоящее время повсеместно отмечается тенденция к увеличению численно­
сти и изменению возрастного состава участников поминального стола. В "стародав­
ние времена" молодежь не приходила на "обед", э т о был удел стариков, вдов,
"моленных" людей, исключая близких родственников - им полагалось быть всем,
приезжали также на похороны и из дальних мест. Первыми за стол сажали тех, кто
мыл, кто ф о б делал, кто копал могилу, кто помогал при похоронах, и священник с
причтом, если были приглашены, их сажали в середину стола. Священник сначала
служил панихиду, благословлял еду и потом все садились. З а столом оставляли ме­
сто для покойного, ставили ему лишнюю стопочку - считали, что покойный незри­
мо присутствует, все видит и радуется, "как хорошо его п р о в о ж а ю т " . Для Воло­
147

годского края как и всего Севера, главной и первой поминальной едой был рыбный
пирог, шаньги (вид оладей) - они как бы заменяли блины, и последняя еда - кисель
овсяный или клюквенный.
Очень противоречивые сведения мы встречаем о кутье. В конце Х Г Х в. кутья
на похоронах почти повсеместно распространилась в вологодских селениях, а до то-

682
го в некоторых местностях, например в Вожегодской стороне (д. Тарасовская), ее
попробовали только в 3 0 - е годы X X в .
1 4 8

В народе бытовало мнение, что в день похорон необходимо подать к столу не


меньше "девяти перемен". В старину на стол не ставились тарелки, а подавалось все
в чашках, т.е. в мисках. В зависимости от того, сколько народа сидело за одним сто­
лом, рассчитывали количество мисок. Их могло быть 5-6 и ело несколько человек
из одной миски одновременно.
Подавали, если день скоромный, говядину (это одна перемена), потом уху из ка­
кой-нибудь рыбы - это другая перемена, и т.д. В Белозерском крае "рыбой помина­
ли, а мясом н е т " . В Тотемском у. пекли огромное количество шанежек из горохо­
1 4 9

вой муки, а если не было гороховой, то из житной (ячменной или овсяной); в ско­
ромный день пекли тшрош-полеванники (булки, политые сметаной), в постные - пи­
роги с рыбной, грибной, картофельной начинкой . И в других уездах Вологодской
150

губ. считалось, " ч е м больше пирогов и шанежек - тем почетнее похороны".


Последней едой был кисель. В о т интересные сообщения, как его готовили. "Ки­
сель овсяный или из пшеничных высевков... кипитят посредством камней; кадку
ставят на стол, с заквашенным раствором овсяной муки, заквашивают, втыкая пук
горячих лучин, кладут еще в раствор кремень, чтобы кисель клейнее, крепче стал,
а чтобы усилить кислоту, добавляли дрожжей. Каленые камни опускали прямо в
жидкость, которая начинала кипеть, ее мешали мутовкой, потом разливали по чаш­
кам и студили, часть съедали горячею с маслом или заболтав с м е т а н о ю " . Когда
151

поминали, т о приговаривали: "Лихо лежание / Земля пухом, / Царство н е б е с н о е " .


152

В Вытегорском у. при поминках старались больше "напечь и наварить тех ку­


шаний", которые любил покойный и предлагали всем присутствующим: "поешь
этого, покойничек сам любил и поминать его этим в е л е л " . В Олонецкой губ. по­
153

сле похорон в доме делали чай, угощали пирогами и к у т ь е й . 154

Когда погребальный обряд был завершен, то дальнейшие действия были уже


связаны с культом душ умерших и состояли в подготовке к встрече с душами недав­
но и раннее умерших родственников в дни, которые в некоторых местах назывались
"урочными" или просто девятины, 20-й день, сорочины (сороковины, 40-й день), го­
дины.
Из учения церкви православные люди знали, что после смерти праведников
ожидает рай со всеми его благами, а грешников - ад с его мучениями. Н о в то же
время церковь учила, что среди умерших много таких, которые, хотя и жили не без­
грешно, но вместе с тем положили здесь, на земле, начало покаяния и имели в глу­
бине души своей "семена добра и добрые дела творили". Священное Писание и пра­
ктика православной церкви давали надежду на прощение грехов и избавление от ад­
ских мук. Польза молитвы как церковной, так и частной о душах, находящихся
даже в аду, описана в житиях святых подвижников, в святоотеческих писаниях. П а ­
нихида, домашняя молитва за усопшего - все полезно для умерших, но особенно
полезно им поминовение на Божественной литургии в храме. Священники пропове­
довали, что ничего лучшего и большего нельзя сделать для усопших, как молиться
о них, поминая на литургии.
Согласно учению церкви, пока верующие не разделены Страшным судом, все
они - и живые, и умершие - составляют единую церковь, и усопшие продолжают
общение с живыми. Необходимо постоянно молиться о всех, "прежде почивших от­
цах и братьях наших". Сама церковь совершает особое молитвенное поминание о
каждом усопшем, если есть к тому желание родных. Такое поминовение называет­
ся частным. К нему относятся третины, девятины, сорочины, годовщина и дни име­
нин. Кроме молитв всегда рекомендавалось в церковь подавать записки "для прине­
сения о спасении их бескровной жертвы на Божественной литургии". У простого
народа считалась полезным для души умершего подача милостыни нищим и юроди­
вым, поскольку молитвы нищих, блаженных особенно действенны.

683
Учение об обязательном поминании усопших в народной практике получило
более широкую трактовку и яркое воплощение. Так, повсеместно существовало
убеждение в том, что кроме обязательного православного духовного поминовения
душе умершего требуется и более реальная забота со стороны близких. В о т почему
повсеместно "для умерших" на божницу клали хлеб (иногда целую буханку), стакан
с водой или рюмку с водкой, чай, пирог, ложку. В с е э т о стояло в переднем углу до
4 0 - г о дня. Считали, что после выхода из тела душа находится возле покойника, по­
ка ее не похоронят, а затем она посещает каждый день свой дом до 40-го дня. У се­
верных русских такое поминовение душ усопших также практиковалось. В Бело­
зерском у. после погребения умерших двери изб на засовы не закрывали, "знали,
что покойники до сорочин обязательно зайдут домой". Тарногские крестьяне заме­
чали: "Иногда хлопнет дверь, откроешь, а там никого нет, а э т о душа приходила" . 155

В некоторых местах Кадниковского у. рассказывали, что "душа вне условий, вне


пространства и вне времени и поэтому может показаться одновременно нескольким
жителям, живущим в разных м е с т а х " . 156

В Вологодской губ. поминовение усопших родственников происходило так же,


как и у всех православных людей: на третий, девятый, иногда двадцатый, в сороко­
вой дни и в годовщину, специально установленные родительские субботы и в кален­
дарные праздники. У вологжан, как и у русских в других местах России, было при­
нято на второй день после похорон обязательно "проведывать умершего". Вологод­
ский материал дает разнообразную картину отношения крестьян к поминаниям
умерших в церкви: от самого благоговейного до редкого посещения по этому пово­
ду церкви. Не всегда можно было посетить церковь в связи с дальностью расстоя­
ния. Н о если церковь была недалеко, считали своей обязанностью заказать по умер­
шим заупокойные литургии, «бедные заказывали три-пять обеден, а то и больше -
10, 20, 40 или так называемые сорокоусты. Иногда беднейший мужичок "всю
жизнь втихомолку копил себе на с о р о к о у с т " » . В церковной летописи Воскресен­
157

ской Раславской церкви (Грязовецкий у.) находим запись о том, что "особенно
усердны женщины. Любят поминать своих родителей и сродников перед Престолом
Царю небесному устами священников. В годовые дни смерти и другие дни просят
священника отправлять л и т у р г и ю " . Сохранила для нас и такую интересную за­
158

пись церковная летопись Николаевско-Валушинской церкви (Вологодский у.) о по­


миновениях: "Сорокоусты (т.е. сорок обеден) и годовые поминовения по усопшим,
валушенские крестьяне как бы они в прожитии своем ни были, непременным себе
долгом ставят заказывать и в монастырь наравне со своей приходской ц е р к о в ь ю " .
159

Заказывать "сорокоусты" для бедного населения было все-таки обременительно.


В основном и чаще всего заказывали "сорокоусты" для состоятельных прихожан.
Можно привести множество примеров тому: " П о богатым заказывают сорокоуст,
платят за него 25 руб. духовенству" (Тотемский у.) или "кто по богаче, то заказывает
сорокоуст, плата за него 24 руб. (12 руб. в пользу причта и 12 руб. - в церковь). Чере­
повецкие крестьяне записывали так же свои имена на вечное поминовение, за кото­
рое брали 13 руб. (8 руб. - причту, 5 руб. - в церковь) - для таких нарочно служили
обедни по с у б б о т а м " . И в Вельском у. "богатые заказывали по умершим сорокоус­
160

ты, а прожиточные - обедни - в 3, 9, 20 и 40-й дни". И в то же время мы встречаемся


в этом уезде с такими фактами: "за время 35-летнего служения в Юзеком приходе ме­
стного священника было заказано всего два-три не более с о р о к о у с т а " . Некоторые
161

по желанию навещали могилы своих родных каждый день в течение 40 дней. Так, в
современном Тарногском р-не в Маркушевском сельсовете, по рассказам, кладбище
было недалеко и про тех, кто ходил туда каждый день говорили: "опять пошла на бу-
ево (на кладбище) к мужу на могилку поговорить, рассказать ему новости и послу­
шать от него с о в е т а " . О том, что память об умершем долго хранилась, можно
162

было судить, во-первых, по количеству поминальников (небольшие книжечки), лежа­


щих на особом столике, куда они выносились из алтаря вместе с просфорами, откуда

684
и раздавались по рукам, во-вторых, поминальники испещерены были именами усоп­
ших родственников. Эти книжечки имелись в каждом доме. Крестьяне Тотемского у.
так же, как и все жители Вологодской губ., верили, "что поминание больно пользи­
тельно, если человек в ад попадает и если его поминать просфиркой, так Б о г проща­
ет ему все грехи и переведет из ада в р а й " .
163

Для традиции русского народа характерно было на похоронах или на поминках


40-го дня подавать людям так называемую милостыню, или дары в знак памяти об
умершем. Дарами могли быть вещи покойного, заранее специально приготовлен­
ные платки, ложки. В первую очередь подавали обмывальщице - что-нибудь из оде­
жды, затем подавали тем, кто нес гроб и крышку от него, тем, кто участвовал в по­
хоронной процессии, и нищим. Н а примере раздачи вещей в Вельском у. можно
представить, что эти события могли происходить во многих местах. Обычно разда­
вали вещи после "обеда", сначала "отказные" вещи, т.е. по завещанию (письменно­
му или чаще всего устному). В комнате собирался любопытствующий народ. "Дело
иногда не обходилось без ссоры и шуму". Каждому, кому что-либо покойный заве­
щал, "получал э т о при свидетелях (соседях)". Таких отказных вещей бывало немно­
го. "Большак" делил оставшееся по своему усмотрению между родными . Если у164

умершего была незамужняя дочь, то ей оставалось только причитывать над опус­


тевшим сундуком: "... посмотрите на меня чево мне от тебя осталось. Одна пустая
коробеюшка". Е щ е в середине Х Г Х в. такая незамужняя дочь особой доли не имела,
она оставалась жить с братом и полностью от него зависела. Если заходили нищие,
то им подавалось со стола самое лучшее, и их просили помянуть покойного. В с. Ча-
кула в день похорон на кладбище подавали нищим каравай хлеба, чтобы поминали
(Сольвычегодский у.). Тот, кто брал милостыню, должен был молиться за покойно­
го. Э т а молитва, как считалось, должна была помочь "грешной душе" очиститься от
многочисленных грехов.
Говоря о традициях поминовения, необходимо отметить обычай тайной мило­
сти, который до сих пор существует в некоторых местах Вологодчины. В тайной
милостыне совмещаются две общерусские традиции: первая - традиция раздачи по­
дарков после смерти человека, которая морально обязывала получившего мило­
стыню поминать умершего; вторая - традиция взаимопомощи, своеобразные черты
которой сформировались в результате прямого следования евангельскому учению
о том, что ценность имеет лишь милостыня, совершенная в тайне: "Отец твой, ви­
дящий тайное, воздаст тебе явно" (Мф., 6,4). Каких-то определенных правил, когда,
кому ее следует подавать, нет. Н о считалось, что хорошо бы это сделать до 40-го
дня и подать очень верующим людям, которые бы усердно молились об усопшем.
Тайная милость была и своеобразной помощью нуждающимся. Разносили ее чаще
так, чтобы никто не видел, ночью, тайно клали у порога дома, у окна или на пере­
крестках. Подавали хлеб, муку и разное съестное, иногда что-либо из одежды.
Души умерших некрещенных, если их оставить без поминовения, по мнению
крестьян, остаются грешными. Чтобы душу некрещенного младенца сделать пра­
ведной и водворить ее на место, в с. Борисово (Череповецкий у.) крестьяне полага­
ли, что "надо купить 40 шейных крестиков и раздать их 4 0 - а маленьким д е т я м " .
165

В том же уезде в с. Никольское старались главным образом накормить нищих и


кроме того раздавали старую одежду и белье покойного.
Довольно широко был распространен обычай завещать в церковь на вечное по­
миновение своего рода или себя лично деньги или ассигнации еще при жизни или по
духовному завещанию. Как правило, состоятельные крестьяне могли позволить с е ­
бе достаточно большие суммы для вкладов в церковь. Часто, живя вдали от своих
родных мест, крестьяне посылали на помин души в свои "родные" церкви вклады.
Так, крестьянка Дарья Ивановна Щербакова, проживая в Ярославской губ. (в д. Ду-
басова Пошехонского у.) завещала в 1864 г. в "свою церковь" с. Борисоглебское
Грязовецкого у. 50 руб. на вечное поминовение своей д у ш и . Иногда жертвовали
166

685
не в конкретную церковь, а " в самую бедную" и тогда вологодская консистория рас­
поряжалась, в какую ближайшую по месту жительства от завещателя церковь оп­
ределить этот дар, иногда он был всего в 5 р у б . " . От умершей девицы как невес­
1 6 7

ты поступали дары непосредственно священнослужителям.


Интересные сведения о подобных завещаниях можно извлечь из опубликован­
ной в "Вологодских епархиальных ведомостях" "Челобитной о дележе одежд после
покойников 1696 г . " , в приложении которой дается перечень вещей, оставляемых
168

родственниками умерших в пользу причта в течение двух лет с марта 1694 г. по


июнь 1696 г. в приходскую церковь Рождества Пресвятые Богородицы Шужбаль-
ской вол., Белозерского у. В о т некоторые выдержки из нее: "3 шубейки большие
бараньи, да шуба новая, 4 кафтана, белые сермяжные пятнадцать овчин бараньих
деланных и неделанных, пять красных женских сукманин, тридцать лоскутов новин-
ных и холщевых, больших и малых, .... шубка теплая заяченная под крашенинной,
скатерть б р а н н а " . Эти данные говорят о том, что обычай "дарения" некоторых
169

одежд покойных в пользу причта существовал с давних времен, а обычай дарения


милостыни в церковь и частным лицам просуществовал до наших дней. П о всем ме­
стностям Вологодского края отмечалось, что после похорон или после 40-го дня
старались подать "на помин души". И в наши дни э т а традиция жива. Так в Тотем­
ском р-не пожилая женщина рассказывала нам: " Я деда хоронила, отпевала заочно
в Усть-Печеньге и в церковь отдала икону большую с изображением трех святых.
Кто пожелает, тот и отдает-жертвует; да почти все что-нибудь жертвуют для
церкви".
Девятый и двадцатый дни. В Х 1 Х - н а ч а л е X X в. эти дни отмечали, как правило,
очень скромно, в семейном кругу, но иногда устраивали и богатый стол. Более за­
житочные заказывали на 9-й и 20-й дни обедню в церкви, а бедные приходили с
кутьей к священнику и просили отслужить по умершему панихиду. В эти дни вари­
ли кутью из риса или пшеницы с медом. Пекли пироги и затем разносили все э т о по
деревне. В Вельском у. родственники умершего приходили в 9-й и 20-й дни в цер­
ковь с "коровашками" для раздачи их н и щ и м . У более зажиточных с наступлени­
170

ем "первого урочного дня" (9-го) вечером собирали богатый ужин. Н а этот ужин в
кадуйских деревнях (современный район Вологодской обл.) собирали всех родствен­
ников умершего. Когда все были в сборе, садились за стол, приглашая с собой душу
умершего, которой кланялись в направлении переднего угла. Вдова начинала при­
читать. В с е присутствующие считали, что "родитель" приходит, сидит в переднем
углу и наблюдает за всем происходящим . В Белозерском у. тоже устраивали стол,
171

приходили все родные, но кроме э т о г о "против" (т.е. накануне. - И.К.) 9-го дня то­
пили, как и в день похорон, "байну", только в начале "наливали в парню воды,
клали белье покойника и ждали пока он намоется, а потом уже сами м ы л и с ь " . 172

З а столом также оставляли "для него" место. Местные жители говорили про 9-й
день, что в этот день "отводят", а не провожают душу покойного, т.е. после оконча­
ния обеда все выходили из дома, но не шли до конца деревни, как э т о было приня­
то делать на 40-й день. В 20-й день почти повсеместно все делали так же, как и в
9-й, а в некоторых местностях и не отмечали э т о т день.
Веру крестьян в т о , что душа в течение 40 дней присутствует дома или около не­
го, часто относят только к дохристианским представлениям, забывая, что и церковь
учит именно этому. Другое дело, что народ развил некоторые положения христиан­
ского учения о душе и стремился подкрепить свои представления конкретной прак­
тикой. И по представлению крестьян, и по церковному преданию, первые два дня
душа умершего пребывает на земле "рядом со своим телом", ее сопровождает ан­
гел, он водит душу по тем местам, которые притягивают ее воспоминаниями о зем­
ных радостях и горестях, добрых и злых делах. Н а третий день Господь "во образ
своего тридневного воскрешения, повелевает душе вознестись на небеса для покло­
нения Е м у - Богу в с я ч е с к и х " . О т третьего до девятого дня душа в сопровождении
173

686
ангелов заходит в райские обители. В девятый день Господь повелевает ангелам
опять представить душу к Нему. В э т о время церковь снова молится за усопшего.
После вторичного поклонения Господу ангелы отводят душу в ад, где она созер­
цает жестокие муки нераскаявшихся грешников. И здесь крестьянину ничего не
надо было придумывать, потому что Страшный суд с наказаниями и мучениями в
аду был прекрасно изображен на иконах и на лубочных картинках. В 4 0 - й день по
смерти душа в третий раз возносилась к престолу и теперь уже решалась ее
участь - ей назначалось определенное место, которого она удостоилась по делам
своим. Интересны представления крестьян о рае и аде, о мучениях за грехи. Так,
верующие сельские жители представляли, что после суда загробная жизнь будет
вечна. В глазах крестьян белозерского с. Георгиевского рай представлялся огром­
ным садом, в к о т о р о м "всегда тепло и уютно, в нем много разных красивых птиц,
которые беспрестанно поют. Для праведных в этом саду будет все готовое: краси­
вые каменные дома, пища сладкая, одежда светлая, обувь мягкая; в отличие от рая
ад - темная пещера, наполненная бесами, в нем огненная речка, раскаленные пе­
чи, разные м е с т а для мучений. Для различных грехов и различные м у к и " . Жи­
174

тели Череповецкого у. считали, что "после суда души умерших поселялись в тех
местах, где кому назначено". И для таких душ будет построен огромный дом с бес­
конечным числом этажей вверх и вниз. В среднем этаже будут жить т е , за кото­
рыми нет ни грехов, ни добродетелей, т . е . ни грешники, ни праведники. Ч е м чело­
век праведнее, т е м выше будет жить, потом ангелы, потом на самом высоком
месте - Б о г , а внизу самая нижняя комната - котел. В котел налит раскаленный
металл и грешники купаются в этой массе. Посредине стоит сатана и созерцает
эти м у к и . Д о Страшного суда, как полагали крестьяне, чертей в аду мало, они
175

почти все на земле, около людей. В аду только те черти, которые подготавлива­
ю т способы мучений. Другие верующие представляли ад каким-то мрачным, бес­
конечным пространством. Церковь учила, что в течение 40 дней "благовременны"
церковные молитвы и поминовения. Ими заглаживаются грехи умершего и испра­
шивается "душе е г о водворения в р а ю со с в я т ы м и " .
176

Обряд 40-го дня. Особой сложностью обрядовых действий и торжественностью


выделялся 40-й день после смерти - так называемые сорочины, когда, по народным
представлениям, душа посещала дом в последний раз. В с е действия, проводимые в
этот день, назывались часто проводами души. Н а 40-й день приглашалось много на­
роду и делался обильный стол - большая милостыня. Обряд 40-го дня в разных ме­
стах Вологодской губ. проходил как бы по единому сценарию: посещение церкви,
если она была в пределах досягаемости, потом посещение кладбища и затем непо­
средственно "проводы души" в доме умершего. Сам обряд 40-го дня по всей губер­
нии был в целом одинаков, но различался по форме и в деталях. В каждом уездном
городке, селе, деревне имелись свои местные особенности. Так, в Вологодском у. в
тех местах, где церковь была недалеко, причт служил обедню и после обедни всех
звали в дом помянуть у с о п ш е г о . Придя в дом, служили литию и затем садились
177

пить чай. В э т о время собирали обед. В с ю избу уставляли столами, собирались род­
ственники и односельчане. Первое место отдавалось священнику и причту, рядом с
ними садились дальние родственники (близкие не садились за стол) и, наконец, по­
сторонние. Пища для причта и всех, кто сидел с ними за одним столом, отличалась
от других только тем, "что им подавали сначала пирог с рыбой, а так все одинако­
во. Холодное из капусты, рыжиков, картошки и лук с квасом. Если день скоромный,
то говядина с квасом, уха из какой-нибудь рыбы, горох (жидкий) и горох густой (ку­
тья).., каша пшенная, кисель с суслом или молоком и наконец пироги с изюмом и
олашки и пряженники вместо б л и н о в " . Пирогов подавалось бесчисленное множе­
178

ство (пироги не белые). И з напитков только было деревянное сусло. После обеда
всякий должен был унести с собой ложку, "которой хлебал". Народу на таких (осо­
бенно богатых) поминках бывало до 400 человек.

687
В Устьсысольском у. было принято приходить на 40-й день в церковь " с лукош­
ком", наполненным пирогами (шаньгами, сочнями, рыбниками), чаем, сахаром, ко­
торыми угощались после обедни причт и церковные сторожа в доме священника
или псаломщика. " В этот день обязательно совершалась заупокойная обедня, хотя
бы т о родственники умершего были бы людьми н е б о г а т ы м и " . У очень зажиточ­
179

ных крестьян в этот день устраивались поминки "на дому", угощали весь причт, в
этот же день кормили "бедных, несчастных, уродов". В старину был обычай выхо­
дить на улицу, на двор и кричать, чтобы криком проводить душу на " т о т свет". Н о
к концу Х Г Х в. этот обряд постепенно исчезал.
К.М. Петров, исследователь Вытегорского края, еще в детстве получил пред­
ставления о разных обрядах, в т о м числе и похоронных, так как жил в деревне и ему
случалось видеть несколько раз похороны и поминки 4 0 - г о дня. Он так описывал
свои впечатления: " В южных уездах губернии есть обычай встречать и провожать
священников воплем, при мысли, что с ними приходит невидимо и покойник, мне
приходилось видеть поминальные обеды в уездах Олонецком, Лодейнопольском и
Вытегорском (вошедшем в Вологодскую губ. - И.К.) и везде они совершались оди­
н а к о в о " . Большую роль в этих поминальных действиях отводили вопленицам
180

(гшакальщицам). К.М. Петров подчеркивал, что "по народному понятию" в 40-й


день покойник последний раз приходит в дом, поэтому в Вытегорском и Лодейно­
польском уездах накануне этого дня в большой угол даже стелили постель; он так­
же сделал вывод, что в народном мировоззрении "связь между живыми и мертвым
никогда не прекращается". С этим мнением можно согласиться. Так, крестьяне
с. У х т а Вытегорского у. считали, что "душа покойного шесть недель после смерти
живет в своем бывшем доме и даже облекается в свой прежний вид и ночью делает
внушение своим д о м а ш н и м " .
181

Родственники очень боялись "визитов" умершего домой. Такие представления


были характерны для многих православных русских, живших в разных областях
России. Другое дело, что в каждой местности существовали свои рассказы. Находи­
лись односельчане, которые своими глазами видели и встречались с умершими. В с е
считали, что если " о н " не колдун, т о к 40-му дню " о н " заканчивает свои посещения
в дом. Н о если имелись причины для посещения - "вдруг вдова быстро начинала
встречаться с другим мужчиною или невестка начинала сильно притеснять свекровь
и т. п.", в этом случае покойный, по представлению крестьян, мог ходить год, два и
больше. Старались принять меры безопасности: ночью не выходили в сени одни,
кропили святой водой все помещения, даже служили водосвятый молебен в доме, не
оставляли молодых вдов ночевать на первых порах одних, приглашали обязательно
кого-нибудь из соседей. Вместе с тем находились такие, которые не боялись и "при­
нимали" у себя покойников, особенно мужей, хотя знали, что э т о "неотмолящий
грех". Заканчивались "такие посещения", как правило, плохо: "покойный задавли-
вал живую супругу".
Интересно проходили проводы души в с. Никольское Череповецкого у. Накану­
не 4 0 - г о дня хозяин посылал двух человек для приглашения на поминки. Посланный
подходил к окну каждой избы, стучал и кричал: " З а в т р а приходите к нам хлеб-соль
откушать и дедушку помянуть". У т р о м хозяин шел с "опектттими" и кутьей к обедне,
а хозяйка резала с помощницами целые короба ломтей хлеба и устанавливала в из­
бе столы для обеда в два ряда во всю длину избы. Н а столы ставились пироги:
белые на передний, где предполагалось, что будут сидеть священник и близкие род­
ственники, и "яичные" на задние столы для посторонних. О т обедни священника с
причтом хозяин привозил на лошади, и в дом собирались все жители деревни и уса­
живались за столы.
Красное место в переднем углу оставалось не занятым. Н а нем, по представле­
нию жителей села, невидимо сидит и трапезничает в последний раз в своем доме по­
койник. Для него перед пустым местом клали ложку, кусок хлеба и пирога, ставили

688
кружку пива. Хозяин обносил всех пивом, а хозяйка с помощниками подкладывала
еду. Прежде чем выпить и закусить, каждый крестился и вслух произносил: "Помя­
ни господи раба Божьего (имя)". Последним кушаньем в этих местах был ржанной
кисель с суслом. К а к только кисель ставили на стол, все обедающие выходили из-за
стола, хозяин брал блюдо с киселем, опускал в него ложку, которая лежала все это
время против пустого места и как бы олицетворяла покойного. В с е шли "провожать
душу" - впереди священник, за ним хозяин (он нес кисель), потом группа плачущих
женщин, а сзади остальные гости. Процессия доходила до первого отвода (ворота из
деревни в поле), все молились, повернувшись в сторону церкви, а потом возвраща­
лись к прерванному обеду. Всем домашним становилось легче, покойник последний
раз "уважен, честь-честью". Постепенно расходились по домам. Каждый посети­
тель по просьбе хозяина уносил с собой ложку, из которой ел "на помин души" умер­
шего. Дома он должен был обязательно есть этой ложкой и всякий раз произносить:
"Дай, Бог, царство небесное". Н а место ушедших гостей приходили новые из сосед­
них деревень, их тоже кормили обедом и каждому подавали ложку. Жительница
с. Никольское (Череповецкий у.) рассказывала, что ей "пришлось отвести (провес­
ти. - И.К.) восемь обедов в 40-й день по умершей свекрови и всякий раз обедало по
30 ч е л о в е к " . Бедные крестьяне такие поминки не могли устраивать. Они ограни­
182

чивались приготовлением в "сорочины" довольно большого числа опекишей и хо­


дили с ними по избам своей и ближайших соседних деревень, предлагая помянуть
умершего. Чем большее число людей поминает, "тем легче и лучше ему на том све­
те". Эти материалы отражают состояние обряда на конец Х Г Х в.
Очень интересные сведения об обряде 40-го дня в современном Кадуйском р-не
Заэрабского сельсовета (в бывшем Череповецком у.) содержатся в записях иссле­
дователя А.К. Супинского. Они относятся к 1946 г. и в них описаны многие повто­
ряющиеся действия, сходные с ритуалами с. Никольское Череповецкого у. Но это
уже другое время и более северный район, поэтому там имеются свои местные осо­
бенности, а самое главное, что древняя традиция обычая по-прежнему была жива,
несмотря на все катаклизмы происходящих перемен и событий X X в. Как мы уже
отмечали, в данной местности "провожали душу" умершего тотчас после его смер­
ти. В 9-й и 20-й дни специально только для души умершего топилась баня. Н а 40-й
день, т.е. в последний "урочный" день, душу провожали "за забыть р е к у " . П о на­
183

родным представлениям, в этот день покойник приходил прощаться с семьей и при­


водил с собой нового покойника, т.е. душу того, кто должен был умереть "в следу­
ющий черед". Приготовления проводились особенно торжественно в канун и в ночь
40-го дня: мыли пол, топили баню, варили поминальные блюда, в том числе обяза­
тельно кутью и кисель. Вечером накануне 40-го дня стол накрывали лучшей скатер­
тью, на стены вешались новые полотенца. К ужину помимо указанных ритуальных
блюд подавались пироги и пряженники, а также готовились и другие, обычно ред­
кие в крестьянском быту блюда, преимущественно из числа тех, что особенно лю­
бил умерший, которому тут же на столе ставился прибор (стакан для вина или рюм­
ка, чашка, ложка). Собравшиеся на проводы души вместе с вдовой выходили на ули­
цу "зазывать покойника, его родителей и вообще всех умерших родственников",
кланялись в направлении переднего угла. Зазывание сопровождалось "голошени­
е м " вдовы. П о окончании такого действия возвращались в избу, снова кланялись в
передний угол, приглашая воображаемых гостей сесть за стол. Н о сами не садились.
Собранный стол оставался нетронутым примерно до 12 часов следующего дня.
К этому времени возвращались из церкви, снова кланялись в передний угол и сади­
лись по очереди "причитать". Вдова рассказывала о своей тяжкой доле. Причитав­
шие родственники умершего рассказывали ему каждый про свое горе, наказывали
передать поклоны своим ранее усопшим родным, просили рассказать про их жизнь.
Одновременно с причитанием осуществлялось угощение приходящих за особым
столом, где подавали щи с мясом и кисель с суслом. В 12 часов дня все выходили на

45 Русский Север... 689


улицу "провожать душу за забыть реку". При этом брали с собой икону, кутью и
гфяжегшики. Вдова произносила последний прощальный причет. Дальше загробная
жизнь умершего, в представлениях народа, шла своим путем, не отягощая живущих,
если он ушел "за забыть реку, выпил забытной воды".
Как уже отмечалось, крестьяне верили, что в 40-й день покойный незримо при­
сутствует среди живых и вместе с ними участвует в своих проводах, т.е. наблюдает.
И, как крестьяне считали, "бывает ими очень доволен" или "не дай, Бог, что-то ему
покажется не так". Недаром он в течение 40 дней посещает дом и, как полагали в
народе, "приходит домой, чтобы посмотреть, есть ли в доме п о р я д о к " . 184

Очень много схожего в обрядах "проводов души", в их сакрально-магических


действиях, совершаемых крестьянами, проживавшими в Череповецком и Белозер­
ском уездах. Перед самыми сорочинами на место, где лежал покойник, клали по­
душку, "для того чтобы если он сможет придти, то смог бы и полежать". Накануне
40-го дня в этих местах родные топили баню и всех звали мыться, а самое главное -
приглашали и "родителя" (т.е. умершего) словами: «Припасено цветное платье, на­
варены щелоки мягкие, распарен шелковый веник, приходи, да в байну п а р и т ь с я " .
185

Для "родителя" на лавку в бане тоже клали поггушку, готовили чистое белье и "оде­
жду для него вешали на стену". В с е мылись и считали, что "родитель" моется
вместе с ними. После бани садились родственники за стол, пили чай, ужинали. В на­
ступивший 40-й день женщины (обычно - три) ходили на кладбище и приглашали
умершего на обед домой. Те из женщин, которые оставались дома, встречали воз­
вращающихся с кладбища с "причетами" и всеми словами и действиями показыва­
ли, что они видят, кто к ним пожаловал, и очень рады "ему". Когда садились за
столы, то для души покойного оставляли свободную ложку (как э т о делалось почти
по всей Вологодчине). П о окончании обеда устраивали "проводы ггуши", т.е. "выно­
сили стол на улицу, стелили скатерть, ставили на нее чашку с пивом, пироги, кисель
и, если приходил священник, то он служил литию перед столом, затем все проща­
лись, мужчины и женщины кланялись, брали икону и все шли по дороге, по напра­
влению к кладбищу - пройдя с четверть версты, делали земной поклон, возвраща­
лись домой и опять гостям наливали пиво, для того чтобы они поминали. Говорили,
что от "сорочин" ничего нельзя оставлять». Такие проводы души были характерны
и для жителей Пермской губ. (коми-пермяков и русских), и для карел Олонец­
кой губ. Несмотря на христианизированное содержание этого обряда, он не был ли­
шен многих древних дохристианских черт.
Интересно, что в Никольском у. на Вологодчине "семья служила в 40-й день по
покойнику обедню, но никакой трапезы в память его не с о в е р ш а л а . К 40-му дню
186

в некоторых местностях Вельского у. приготовляли пиво. А поскольку церковь в


этих районах была, как правило, достаточно далеко от селений, то устраивали толь­
ко дома большой обед, созывали всех родственников и знакомых "воздать умершим
посильную дань уважения и почитания".
Х о т е л о с ь бы закончить описание 40-го дня, прибегнув к материалам нынешне­
го Тарногского р-на, где автору данной главы удалось побывать и наблюдать похо­
роны, пораспрашивать местное н а с е л е н и е . Любопытно, что в этих местах, кото­
187

рый расположен далеко на восток от Белозерского р-на, накануне 40-го дня также
топили баню для себя и для "души умершего". Н а 40-й день шли на " б у е в о " (клад­
бище) с угощением в любую погоду и приглашали душу, объясняя, что "настряпали
всего много шесть недель дожидаяся". Стелили скатерть на могилке, поминали, ос­
тавляли здесь пироги, мужчинам (умершим) наливали водку, убогим обязательно
подавали съестное и сильно "причитали," как умели. В о т пример причета к умер­
шей сестре: "Пойдем-ко сестрица к родимой доченьке, напекла т о тебе дитятке бе­
лые хлебы отхожие, шесть недель она ждет дожидается, полюбовный затенька на­
брал-то вина зеленого. Как вода на плот взливается, вся родня собирается". После
возвращались домой и все, кто не ходил на кладбище, а был дома, начинали "реветь

690
и причитывать" и обращались со словами к душе, как будто она стояла перед ними.
Все садились за стол и трапезничали. Подавали еду "переменами", т.е. не сразу все
ставили на стол, а сначала приносили одну еду, а затем другую. Считали, что хоро­
шо бы 40 перемен подать. Раньше и священника сажали за стол. И сейчас в первую
очередь садятся за стол те, кто обмывал, кто копал могилу, кто нес гроб. В о время
поминок из каждой "перемены" подкладывали в тарелку, которая стояла на божни­
це. Первая еда обязательно была "кутья".
Когда время подходило к 2 часам дня, тогда наступал час "проводов души". Н а ­
ливали пиво, обносили всех, затем, взяв рюмку водки и то, что насобирали у божни­
цы в тарелку для покойного, поднимались из-за стола и шли на "расстанья" (пере­
кресток) и там плакали и "причитали" и от лица души, и от всех присутствующих
произносили последние слова: "Прощайся с высоким теремом", а она (душа) в от­
вет: "Благодарю, низко кланяюсь, родимому дитятко за хлеб, соль великую, за гос-
тьбу любимую, отроду-то не впервые, на веку-то во последние мне не бывать и не
хаживать...". П о т о м еще раз всех обносили пивом и водкой, а еду покойного и питье
нужно было обязательно съесть и выпить, "чтобы была подача - милость". Если в
доме покойного все не съедали, несли к себе домой и там доедали. Когда выходили
и "провожали душу", то задували свечу и замечали, куда дым пошел: если в сторо­
ну дома, то быть скорому покойнику в этом доме. Рассказывали местные жители,
что, если бы кладбище было рядом, то шли бы "провожать душу тогда до самого
кладбища".
Как и в других местах России, и не только у русских, "сороковины" демонстри­
ровали сплоченность и единство как членов семьи и близких, которых связывало
кровное родство и свойство, так и всего коллектива (деревни, части села, обпгины).
Н а поминки приходили все односельчане, по крайней мере те, кто хорошо знал по­
койного. Н а этом не прекращались поминания умерших.
Другие дни поминовения усопших. Церковь установила еще особые дни для
торжественного, всеобщего поминовения всех умерших, "от века представившихся
отцов и братий по вере", и тех, которые, будучи застигнутыми внезапной смертью,
не были напутствованы в загробную жизнь молитвами церкви. Совершаемые при
этом панихиды, указанные уставом Вселенской церкви, называются "вселенскими",
а дни, в которые совершается поминовение, - "вселенскими субботами". Эти дни -
суббота мясопустная, по народному, "суббота перед сырной (масленной)" неделей;
суббота Троицкая (суббота перед Пятидесятницей), св. Василий Великий, составив­
ший "пронзительно умилительные" молитвы вечерни, говорил в них, что Господь в
этот день благоволит принимать молитвы от умерших и даже о "иже во аде держи-
мых"); родительские субботы второй, третьей и четвертой седмиц Великого поста.
Кроме указанных выше суббот, посвященных поминовению усопших, той же
цели посвящены еще некоторые дни, а именно Радоница, когда общее поминовение
умерших совершается в понедельник или вторник после Фоминой недели, в Дмит­
риевскую субботу перед 26 октября (8 ноября по н.ст.), поминовение в которой бы­
ло установлено князем Дмитрием Донским в память русских воинов, погибших в
борьбе с ордынцами и посвящалось главным образом поминовению воинов,
"на брани живот свой положивших". С этим поминовением воинов соединилось и
обычное осеннее поминовение всех усопших.
В русском быту поминовения и посещения кладбищ были обязательны. Рассма­
тривая поминки по одному покойному, мы видим, что они нередко дополнялись дей­
ствиями, посвященными памяти других умерших и, как мы писали выше, придавали
персональным поминальным обрядам некоторые черты общих поминок. Крестья­
не, как правило, записывали "родителей" на годовое поминовение, состоящее в том,
что священник во время каждой воскресной службы должен был прочитывать име­
на записанных умерших при произношении заупокойной ектеньи. К примеру, в
с. Никольское (Череповецкий у.), в котором проживало 700 душ мужского пола, за-

45' 691
писанных на годовое поминовение было так много, что чтение синодика продолжа­
лось около 20 м и н .
188

Вологодский край не стал исключением. Как и по всей России, вологодские кре­


стьяне поминали своих "родителей" во все установленные дни. В родительские суб­
боты все верующие варили кутью, пекли пироги, заготавливали поминальные
книжки, брали с собой корзины с едой и шли поминать "родителей" сначала в цер­
ковь, а потом на кладбище. Большая часть припасов поступала в пользу священни­
ка и причта, часть раздавалась беднякам. Над каждой могилкой священник кадил
после службы по просьбе родственников. В Кадниковском у. в дни поминовений
умерших пекли шаньги, т.е. олашки из гороховой или ячной муки. В эти же дни ва­
рилась кутья с медом и пеклись оладьи из гороховой муки - те же шаньги, только
во всю сковороду испеченные . В с. Рослятино (бывший Никольский у.) дожил до
189

наших дней обычай класть первый блин, испеченный в поминальные субботы, в


красный угол для " р о д и т е л е й " .
190

В Белозерском у. в похминальные субботы те, кто не мог пойти в церковь (из-за


дальности или из-за немощи и пр.), но помнил, что в этот момент в церкви идет
служба, накрывали в доме стол белой скатертью, ставили тарелки с ложками (ино­
гда только ложки) по числу близких покойных родственников, а посредине стола
располагали блюдо с киселем, облитым медовой сытой. В Вытегорском у., где на­
селение было смешанным и имело финноязычное окружение, родительские помин­
ки у русских проходили довольно своеобразно и имели много архаических ма­
гических моментов, но были похожи на поминки у белозерских крестьян. Так, не
знакомые с местными обычаями могли бы подумать, что люди данной местности
готовились к великому празднику. В "родительскую субботу" в полдень хозяйка на­
крывала стол (как и в Белозерском у.), раскладывала еду и питье, расставляла ска­
мейки. Главный в семье мужчина брал кадильницу (глиняный роговичек с ручкой),
насыпал в нее горячих угольев и ладан, начинал ходить вокруг стола и кадить куша­
нья, читая молитву "Святый Б о ж е " . Такое проделовали трижды, затем кадильница
ставилась в большой угол, "под образа", а "хозяин и вся семья становилась вдали от
стола, скрестивши руки на груди и храня строгое м о л ч а н ь е " . В это время, по убе­
191

ждению крестьян, являлись все умершие родственники, садились за стол и невиди­


мо угощались. В благоговейном страхе, неподвижно вся семья стояла час и больше.
Наконец, хозяин шел в передний угол, разжигал кадильницу и с поклонами начинал
подходить к столу, опять читая ту же молитву. Вся семья низко кланялась невиди­
мым гостям, затем хозяйка убирала все со стола, накрывала его снова и вся семья
садилась обедать. Поминки проходили при закрытых дверях. Кроме молитв у кре­
стьян были популярны духовные стихи, которые напоминали по сути молитвы. Вот
известнейший стих, который был очень любим крестьянами Кадниковского у.: " П о ­
мяни, Господи, наших родителей, / Упиши их, Господи в Грамоте духовной, / Отцов,
матерей, братьев, сестер, / Отроков, младенцев, / В с е х честных родителей, / В о свя­
той книге животной, / З а престолом Господним / Сотвори им вечную п а м я т ь " . 192

Православные даты в данных местностях (особенно в Вельском, Кадниковском


уездах) отмечались в виде праздников - престолов, - ведущих свое происхождение
от названий часовен и церквей с их приделами . Отдельные "концы" деревень от­
193

мечали не только церковные, но и часовенные престолы, - особенно в тех деревнях,


которые были удалены от церковного погоста на значительное расстояние. Однако
все жители обязательно приходили на один из главных праздников в центр престо­
ла - на погост, т.е. в церковь. В качестве главного не обязательно мог быть двуна­
десятый праздник. Х о т я характерной особенностью и не только для этих уездов, но,
пожалуй, почти для всей Вологодской губ., было обязательное посещение после
церкви сельского кладбища, где всегда оплакивали умерших. В храмовый праздник
собиралось очень много народу, приезжали "из-за усердия" жители и других окре­
стных приходов; крестьянам в такие дни давалась возможность (особенно для моло-

692
дежи) весело проводить время. Несмотря на праздник, находилось время "попричи-
т а т ь " и на могилках. В Кадниковском у. в день праздника сохранялся древний обы­
чай "одаривать" всех поющих в церкви перед обедней пирогами за упокой души.
Клали четыре пшеничных пирога на блюдо, покрыв его овсяным или ячным бли­
ном и прикрепив к блюду свечку, "ставили на стол (канун) перед образом Кузьмы и
Демьяна" - э т о и называлось "поминальные п и р о г и " . Перед иконой "Успение
194

Божьей Матери" ставилось от шести до десяти глиняных сосудов с суслом и прикре­


пленной свечой - э т о кануны. После обеда кануны распивались. После службы кре­
стьяне уносили икону в деревню. Никогда не забывали и поминали по праздникам и
воскресеньям в течение всего года "вновь умерших", т.е. усопших в текущем году.
В с. Борисово, Череповецкого у. на храмовый праздник народ нес в церковь дере­
вянные рученьки (ведерко с крышкой), в которых находилась кутья из медовой сы­
ты, разваренного ячменя или пшеницы. Ведерки ставились на специально пригото­
вленный большой стол в храме. К каждому из них прикреплялась зажженная воско­
вая свеча. Н а стол клали и деньги за поминовение умерших. После обедни священ­
ник служил общую панихиду, затем народ разбирал рученьки, шел на кладбище, а
потом расходился по домам и тех, кто не смог придти в церковь, угощали, чтобы и
они могли помянуть " р о д и т е л е й " . В некоторых местах Вологодского и Грязовец­
195

кого уездов было принято ходить на кладбище "на могилы девственников", кидать
крошки хлеба и зерна (овса или пшеницы), считая, что птицы, склевывая с могилы
посыпанное, тем самым как бы поминают душу этого умершего.
Многие крестьяне верили в то, что с субботы на воскресенье вечером все покой­
ники с погоста собираются на церковной службе, а "свечи у них горят синим огонь­
ком и они (покойники) совершают обход вокруг церкви".
"Вологодский материал" стал для современных исследователей полной неожи­
данностью. Б ы л о принято писать в научной литературе, что, крестьяне Вологодчи­
ны не очень религиозны. Н о приведенные выше материалы показывают, что при
выполнении похоронно-поминальной обрядности те действия, которые крестьяне
считали необходимыми, они "свято выполняли". По-видимому, всё, что было связа­
но с поминовением, для крестьян было "свято".
Поминовение предков являлось также одной из основных сторон сложного
комплекса русской масленицы. Следы весеннего культа предков прослеживаются
в масленичной обрядности разных местностей. Суббота перед масленицей отмеча­
лась как родительская. В первой половине X I X в. обычай отдавать первый блин
покойным родителям или поминать их блинами, видимо, бытовал широко. Набож­
ные женщины ели первый масленичный блин за упокой души. Связь блинов с по­
хоронным культом прослеживали многие исследователи. Так, В . К . Соколова в
книге "Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов" при­
водила мнения многих авторов по этому в о п р о с у . Так, она отмечала, что
196

Д.К. Зеленин сделал вывод, что масленица была некогда, как и святки, поминаль­
ным праздником, а В . Я . Пропп совершенно справедливо указывал, что "маслени­
ца - праздник сложный, комплексный. Поминание же - только одна из составных
частей е г о " . Устанавливая сырную неделю с ее полускоромной пищей (можно
1 9 7

было есть все, кроме мяса), православная церковь имела в виду облегчить христи­
анам переход о т мясоеда к Великому посту и исподволь вызвать в душе верующе­
го т о молитвенное настроение, которое заключается в самой идее поста как т е ­
лесного воздержания и напряженной духовной работы. Н о масленица "попала" в
число одних из самых веселых праздников. Народ называл ее "весёлой", "широ­
кой", "пьяной", "обжорной". Несмотря на э т о , в конце праздника находилось мес­
то и для воспоминания о "родителях". Одним из ритуалов масленицы был обычай
просить прощение друг у друга, и лишним подтверждением того, что умершие в
сознании православных верующих остаются как бы живыми и живущими среди
них, - э т о обычай просить прощение и у усопших. В крестьянское религиозное с о -

693
знание к концу ХЕК в. прочно вошло учение церкви о пользе покаяния и про­
щения.
Многие жители Вологодского края ходили в последний день масленицы на мо­
гилы к усопшим родителям и родственникам "просить прощение", объясняя свои по­
ступки тем, что согласно Евангелию (Матв. гл. 6-5-14-15), "если вы будете прощать
людям согрешения их, т о простит и вам Отец ваш небесный; а если не будете про­
щать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших". Как
мы видим, помимо того, что крестьяне считали своей обязанностью просить проще­
ние друг у друга, они также считали своим долгом просить прощение и покинувших
этот мир. В Вологодской губ. этот день еще называли "целовником, а покудрявее -
прощальный день". Жители поговаривали: " В субботу - сперва к родителям на
могилки, а потом на блины к теще". В Тотемском у. в деревнях Брусенцы и Мона­
стыри ходили в воскресенье на кладбище "прощаться с покойниками", а потом про­
сили прощение друг у друга.
Как проводили прощальное воскресенье в Белозерском у. можно узнать из опи­
сания корреспондента Русского Географического общества. В этот день в храме со­
биралось такое огромное количество народа, что "в церкви с большим трудом мож­
но было перекреститься". Н а столе устанавливали чашечки с медом, кутьей и
разными сластями. После обедни служили литию, после чего "народ расходился по
могилам своих родных, во всех концах кладбища раздавался вопль рыданий и при­
четов, отдав поклон бренному праху все расходились и далее уже продолжался
праздник, все ходили друг к другу в г о с т и " . Обычай просить прощение друг у дру­
198

га в конце Х Г Х в. понемногу стал исчезать. Отличительной особенностью для лес­


ных губерний Севера, к которым относится и Вологодский край, где любые обряды
были устойчивы и крепки, "прощание" соблюдалось строго, а обычай прощаться с
покойными дожил до наших дней, поддерживаемый главным образом женщинами
старшего поколения.
Роль Пасхи определялась прежде всего значимостью данного праздника в хри­
стианстве. Следует заметить, что П а с х а была первым праздником, который следо­
вал за Великим постом, начинавшимся сразу после масленицы в понедельник. Прес-
ветлое воскресенье Х р и с т а воспринималось в народном воображении как весеннее
возрождение природы, принимающей участие в радостном праздновании величай­
шего из евангельских событий, знаменующего светлую победу воскресения над
тьмой смерти. С этим связан старинный обычай зажигать перед церковью и на хол­
ме костры во время заутрени. В наши дни уже забыто, в честь чего это делалось, и
этот обычай вологодские жители объясняют тем, что мол "темно ещё, вот и жгут
костры". С первого же дня Пасхи "на светлой неделе двери в рай открыты" - так
считали крестьяне, и поэтому, по их представлению тот, кто умрет в эти дни, обяза­
тельно должен попасть в рай. Умершему на Пасху в правую руку клали красное яй­
цо; "умер на Пасху и яичко в руку" - так напоминает об этом народная поговорка.
По распространенному в народе сказанию "Хождение Богородицы по мукам", по­
кой грешникам дается на том свете с Великого (Страстного) четверга до самой
Троицы.
Начиная с Пасхи и до Петрова дня так же устраивались поминовения усопших.
В о многих местах России приходили "похристосоваться" с "родителями" в первый
день Пасхи, приносили яйца, пироги, низко кланялись могилам и говорили: "Хри­
стос Воскресе". Многие были уверены, что в этот день умершие всё слышат. Яйца
крошили на мелкие кусочки и разбрасывали на могилках. В церковь приносили так­
же сдобные пироги и после обедни, по выходе из церкви, шли сразу же к могилкам
разговляться.
В ряде мест Вологодской губ. "глубоко вкоренилось верование", что в пасхаль­
ную ночь можно увидеть и побеседовать со своими умершими родственниками. Для
этого во время крестного хода нужно было спрятаться в церкви со страстной свеч-

694
кой так, чтобы никто не заметил. Когда все богомольцы выходили из церкви, тогда
души умерших собирались в церкви помолиться и похристосоваться между собой.
Н о разговаривать в церкви с ними нельзя, э т о можно было сделать только на клад­
бище. Существует много рассказов, как удалось "очевидцу" совершить "такой под­
виг". Интересно, что в 1980-е годы местные жители рассказывали, что в настоящее
время почти невозможно общаться таким образом с усопшими. Как старики объяс­
няли, "вера упала, все слишком грешные стали, вот и не дано нам услышать голо­
сок родимого человека".
В Вологодской губ. на первый день Пасхи, за редким исключением, на кладби­
ще не ходили. Для этого отводилась следующая неделя. Радуница (Радовольница,
Радужный вторник, Фомин день) - это поминовение усопших после пасхальной не­
дели в понедельник, а в иных местах - во вторник Фоминой недели, т.е. во вторник
после пасхальной недели. Игры, сопровождавшие праздник Радуницы, были запре­
щены церковью еще в X I V в. В связи с этим Раггуница дожила до наших дней лишь
как праздник поминовения умерших, причем в одних местах было принято ходить
на кладбище, а в других - нет. В этот день в церковь приходило много народа и слу­
жили панихиды. После обедни бывала общая лития (малая панихида) по усопшим,
по окончании которой все возвращались домой. В домах к этому времени был при­
готовлен обед с выпивкой.
П о представлению крестьян, воскресший из мертвых Иисус Христос сошел в Ад
и освободил грешников. С этим народная этимология связывала название "Радоль-
ница": в его основе якобы слово "радость". В Вологодской губ. на Радуницу в церк­
ви бывало много народа, больше даже, чем в иные праздники. С собой приносили
пироги и сосуды с пивом. В с е э т о ставилось на время службы к алтарю. Там, где это
было принято, после службы большинство отправлялось на могилы помянуть усоп­
ших, т . е . разделить с ними трапезу, в знак чего на могиле оставлялись яйца. Девуш­
ки и женщины плакали и причитали у могил тех, кто ушел из жизни недавно. В Дви-
ницкой вол. Кадниковского у. на Фоминой неделе народ посещал церковь, приносил
яйца (крашенные в красный цвет), олашки, часть отдавалась священнику и причту,
другая - нищим, а остальное съедалось на могилках, и таким образом поминались
"родители". В некоторых волостях Устюгского, Тотемского и Вельского уездов все
жители во вторник Фоминой недели также торопились после церковной поминаль­
ной службы на могилы своих родных, как они сами выражались, "похристосовать­
ся" со своими "родителями", кланялись "челом в землю", произнося: "Христос
В о с к р е с е " и клали к ним на могилы крашеные яйца и пироги и потом "вкушали от
принесенного, как бы разделяя трапезу с усопшими". В Белозерье на "Радужные
вторники" на могилках обязательно "причитывали", приносили кисель, я й ц а . 199

В Тотемском у. на Радуницу дома пекли шаньги гороховые, тут же горячие "прима-


кивали" в масло или сметану и "молили родителям (т.е. умершим) Царства небесно­
го", а в д. Черняково (современный Тарногский р-н) местные говорили, что "на
Пасху живые разговляются, а покойники на Радавельницу. Носили на кладбище
рыбник, хлеб, пирожки - потчевали р о д и т е л е й " .
200

Интересные данные по этому вопросу имеются в полевых материалах


И.С. Кызласовой. Они относятся к Вашкинскому р-ну Вологодской обл. Пожилая
женщина завещала дочери в случаи своей смерти не поминать ее пасхальным яйцом,
объясняя, что "через двенадцать дён Радуница, вот тогда и поминайте яичком, а в
Христов день нельзя. В Радуницу все вишь ходят, поминают". В некоторых местах
Череповецкого и Никольского уездов посещали кладбище и на Пасху и на Радуни­
ц у . В X X в. роль Пасхи как дня семейного посещения кладбища возросла. В наро­
201

де было распространено убеждение, что на Пасху "все покойники с нами, все про­
щены". В народном представлении посещение могил не только самых близких, но
по возможности и дальних родственников и не только родственников после пасхаль­
ной службы означало не поминание, а как бы встречу с "родителями". Н а Вологод-

695
чине можно услышать массу умилительных рассказов о том, как в этот "светлый
день" все усопшие с раннего утра высматривают "своих посетителей", вот почему
все так спешат к своим дорогим могилам. Последнее время батюшки часто говорят,
что на Пасху нельзя ходить на кладбище, но в представлении народа этот обычай -
старинный, "достался от дедов" и потому они по-прежнему соблюдают традицию.
Вечная память - это утверждение жизни тех, кто ушел в иной мир, и утверждение
их связи с теми, кто живет на земле.
Много сведений имеется о поминальных обычаях, исполнявшихся на Троицкую
субботу или непосредственно в сам праздник Троицы - в воскресенье. Традиция эта
старинная, когда-то осужденная Стоглавым собором: " В Троицкую субботу по се­
лам и погостам сходятся мужи и жены на жальниках (кладбищах) и плачутся по гро­
бам умерших с великим в о п л е м " . Н о впоследствии церковь объявила Троицкую
202

субботу одной из "родительских" и она в народной традиции стала самой главной и


широко распространенной поминальной субботой. П о народным представленшш,
это единственная родительская суббота, когда можно было поминать всех умерших
не своей смертью. Следует отметить, что в Вологодской губ. обычай поминать "ро­
дителей" в Троицкую субботу, а в некоторых местах в день самого праздника Трои­
цы так же был очень распространен. В о многих местностях, если не сказать почти
везде, несли на могилки сплетенные из трав веночки, крашеные яйца (иногда бере­
зовым листом в зеленный цвет). В Никольском у. народ говорил, что на "Троицкую
субботу творят тризну - поминки". Э т о составляло сущность крестьянского празд­
ника.
Жители всех возрастов (включая и молодежь) собирались в церкви к обедне,
приносили с собой "лучшие припасы и пиво". Отдавали свои поминальники или за­
писочки с двумя или пятью копейками для поминовения умерших на "проскомидии"
и по окончании обедни служили еще специально общую панихиду, после которой
все расходились по могилкам своих родителей или родственников, стелили скатер­
ти и начинали плакать и причитать о б умерших. После отпетой еще и на могиле па­
нихиде приступали к трапезе. Не забывали и усопших: закапывали им в могилы яй­
ца, блины и что-нибудь, "до чего покойник был охотник и выливали пива или вина,
приговаривая чтобы он все ел сполна". Не обходилось и без курьезов. В некоторых
местах уезда, сидя на могиле мужа-драчуна или "беспокойного мужа, женщины по­
сле похвал произносили укоризны - такой-сякой уж не выскочишь, не прибьёшь
меня".
В Чакульском приходе Сольвычегодского у., происходило примерно такое же
действо, что и в Никольском у., только со своими местными особенностями. Весь
собравшийся народ съедал кутью в церкви. Причт в облачении выходил на кладби­
ще, которое моментально наполнялось народом. Н а могилках расстилали платки,
на которые клали яйца, а иногда и деньги, копеек пять. Потом служили на каждой
могилке частные малые панихиды (литии) и причт забирал все выставленное и шел
к следующим. Панихиды заканчивались лишь к вечеру. Интересно, что "причт за
весь день набирал иногда по 300 яиц". Вечером устраивался общий поминальный
обед в доме священника как самом обширном помещении. Каждое семейство при­
носило рыбные пироги из свежей рыбы. Перед поминками пели " О т ч е наш" и свя­
щенник благославлял еду. Бывало на поминках и вино, и много пива. Остатки от
всего получал причт, но в тоже время причт же устраивал обед для нищих.
На Троицкую субботу в Белозерском у. посещали могилки, украшали их не­
большими березовыми веточкам, называя их по-местному "веничками". Н а могил­
ках "причитали" и трапезничали, обязательно приносили оладьи, рыбные пироги,
кисель. В с ю еду оставляли и при прощании низко кланялись до земли и говорили:
"Ну, родители праведные, мы пошли, а вы угощайтесь". После кладбища собира­
лись д о м а . Жители Кадниковского у. (Двиницкая вол.) сохраняли обычай посе­
2 0 3

щать и "причитывать" над могилками, как правило, не в субботу, а в сам праздник

696
Троицы - в воскресенье. Вообще в летнее время было принято на могилках служить
панихиды, есть принесенные пироги, поминая таким образом умерших. В Троицын
день в г. Вельск и его уезде приходилось в течение трех суток "выслуживать на мо­
лебнах до 100 руб. асигнациями". З а каждый молебен подавали 10 коп. медью. Мож­
но себе представить какое количество людей посетило церковь в эти дни! Помимо
этого в церковь подавали "прикладных вещей как масла, иногда до 20 пудов, овчи­
ны, ржи, шерсти, щетины, говядины, льну, холста и даже живьем (по обещанию) ко­
ров и овец, которых приводили издалека с разных сторон". В с е это после богослу­
жения продавалось за высокую цену и деньги шли в пользу священника и п р и ч т а .
204

Подобных сведений, относящихся к разным уездам и местностям Вологодской губ.


можно было бы привести много.
Х о т е л о с ь бы закончить эту тему информацией о том, в каких формах дошел до
нас обычай поминовения умерших в Троицкую субботу. Для примера представим
сообщение о с. Усть-Алексеевское Великоустюжского р-на. Нам посчастливилось
побывать в этих местах в 1987 г .2 0 5
День поминовения умерших здесь после 1917 г.
стали отмечать не в субботу (так как этот день был рабочим), а в саму Троицу, в вос­
кресенье. В с е село украшалось в день Троицы березками. Березовые веточки вты­
кали даже в стены домов. Поминальные "торжества" проходили на кладбище.
До начало Великой Отечественной войны действовала приходская церковь, кото­
рая находилась, как и кладбище, в 4-5 км ходьбы в с. Нижняя Варжа. Пока действо­
вала церковь, над каждой могилкой служили молебен. Накануне праздника кладби­
ще приводили в порядок: расчищали, убирали (потом было устроено кладбище и в
с. Усть-Алексеевское). В сельской местности летом выходные дни - суббота и вос­
кресенье, как правило, были рабочими. Местные жители нашли выход из положе­
ния: колхоз на Троицу объявлял выходной день. Весь народ рано утром шел на
кладбище. Каждая семья располагалась около могил своих родных и близких. При­
носили с собой кутью, рыбный пирог, пиво, яйца, булки, круглый каравай. После
кладбища многие устраивали поминальные обеды дома. Любопытно, что в 1980-е годы
стихийно возродился обычай совместного проведения поминального дня на
Троицу. Надо отдать должное местному начальству, которое в то время шло на­
встречу верующему населению. В о т как проходил "этот праздник". Так как за мно­
гие годы устоялась новая "традиция" - считать этот день выходным, то накануне
объявлялся "субботник на кладбище" (т.е. этот день был также нерабочим, и все
шли на кладбище). Украшали кладбище цветами, красили оградки, если в этом бы­
ла необходимость, и приносили венки. К этому времени на могильных памятниках
уже существовали фотографии и были надписи: фамилия, имя, очество, дата смер­
ти. Приходило "все село", расстилали скатерти, приносили приготовленную еду -
ту, которую любили домашние. Произносили "торжественные речи так, что все
плакали". Над недавно умершими "причитывали". Рассказчицы подчеркивали, что
пьяных не было, "но выпивали конечно, без этого нельзя, тогда как бы полного ува­
жения не отдали бы, помин не т о т был бы". В с е эти обряды из поколения в поколе­
ние строго соблюдались и по возможности выполнялись не только из-за боязни,
что-то не так сделать, но было еще стремление следовать "заветам предков".
Для Вологодского края характерным было посещение могил "родителей" и в
другие дни. В некоторых местах Вожегодского р-на ходили на могилки не только в
Троицу, а спустя недели две, в "яичное заговенье". Варили яички, пекли пироги, бра­
ли ячмень, печенье. "Сперва клали родным, а потом оставшееся и другим. Водочку
первую рюмку (как и везде) выливали к кресту. Народу полное кладбище бы­
вало" .
206

Троицкая и купальская обрядность имели много общего, что не раз отмечалось


исследователями. Происходило перемещение: некоторые обряды в одних местно­
стях приурочивались к Троицыну дню, в других - к Ивану Купале. В Вологод­
ской губ. иногда посещали могилки и поминали родителей на Ивана Купалу (6 июля

697
по нов. ст.). Так же, как и в другие поминальные дни, заранее, недели за две до
праздника, ходили "прибраться" и украсить могилки, вешали венки. Общественное
мнение диктовало, что приходить поминать нужно к ухоженной могиле. Сначала
все приходили в церковь (если она была поблизости), а потом посещали кладбище.
В нынешнем Тотемском р-не до наших дней дожил такой обычай. И если этот день
выпадал "на неделе", т.е. являлся рабочим, все равно "вся округа" шла на кладбище,
приносила на могилки, не разбирая своих и чужих, крупу (пшено, как правило), кон­
феты, варенье, печенье и обязательно яичко.
Как мы видим, особенно массовыми были посещения кладбища во время летних
и осенних праздников. Дмитриевская суббота являлась также одним из наиболее почи­
таемых в народе поминальных дней. Мы уже писали, что, по народному преданию,
поминовение усопших в субботу перед 26 октябоя установлено великим князем
Дмитрием Донским в 1380 г. для памяти павших на Куликовском поле. Н о обычай
осенних поминок существовал в глубокой древности еще и у язычников. С приняти­
ем христианства, разумеется, он постепенно принял другой характер. С поминове­
нием воинов соединилось и обычное поминовение всех усопших. Дмитриевская ро­
дительская суббота, о которой не упоминалось в церковном уставе, стала поминаль­
ной, и в народе ее назвали "вселенской субботой", или "дедовой родительской".
Повсюду в Вологодской губ. "праздновалась" эта суббота, известная под названием
"родительской". Так, в Вологодском у. приходили в церковь, пекли пироги и угоща­
ли ими весь церковный п р и ч т . Х о т я церковь строго относилась к поминальным
207

пиршествам, но до сих пор в повсеместном русском обычае сохраняются обильные


"приготовления и вкушения" пищи и пива на могилах и в домах в особо установлен­
ные для этого дни. Существовали, а иногда живут и до сих пор разнообразные по­
словицы и поговорки, относящиеся к поминаниям "Живы родители - почитай, а
умерли - поминай!"; "не век жить, а век поминать!"; "знай своих, поминай наших!";
"кто чаще поминает, тот меньше согрешает"; "застанешь - пиво пьешь, не заста­
нешь - пивцом помянешь!"; "покойника не поминай лихом, а добром - как хочешь!"
В этих и множестве других поговорок остались свидетельства о том, как помнили и
чем поминали отошедших в иной м и р . 208

Поминальная обрядность представляла собой самостоятельный цикл ритуалов,


совершавшихся в течение года и затем в той же последовательности повторявших­
ся вновь. Эта обрядность соответствовала религиозным представлениям народа о
душе и загробном мире. Она также несла в себе важную социальную функцию, под­
черкивая тесную связь между ушедшими в иной мир и живыми.
Все обрядовые действия поминальных дней были вызваны определенным пони­
манием потребностей усопших. Каким же образом узнавали о т о м или ином поже­
лании умершего? Одной из форм общения душ с живыми людьми, по мнению волог­
жан, являлся, например, сон. Покойный снился родственникам, соседям, односель­
чанам и " с о о б щ а л " о собственных нуждах, рассказывал о том, как ему живется
"там", иногда предупреждал своих, чтобы изменили свое поведение, если хотят по­
лучить спасение от грехов. По народным понятиям, сон - э т о предсказание, и повсе­
местно верили: если "сон увидишь под праздник, он сбывается до обеда, а если под
среду, пятницу, то сбудется обязательно". Некоторые видели такие сны, о которых
нельзя было рассказывать. Приведем некоторые сны, в которые верили местные
жители и верят в них и сейчас, а выполнение просьб умерших считают для себя обя­
зательным делом.
Одна жительница д. Баркановская (Вожегодский р-н) попросила, чтобы ее по­
хоронили в тапочках. Так и сделали. Вдруг ее дочь увидела сон: матери очень холод­
но "там", у нее замерзали ноги. В этой местности существовал обычай надевать
умершему на ноги катанки (валенки). Дочь восприняла этот сон как просьбу о по­
мощи и через некоторое время "передала" с другой покойной (положила ей в гроб)
катанки для своей матери, вскорости она увидела мать во сне, которая ее благода-

698
рила за "подарочек". А в с. Рослятино (Никольский р-н) мать похоронила сына и за­
была положить хлеб в гроб (с давних времен и до настоящего времени здесь обяза­
тельно кладут "ломоток" хлеба в гроб). Вдруг ее сестра, жившая тогда в Ленингра­
де, увидела во сне племянника, который жаловался ей, что ему голодно. И тогда она
позвонила матери умершего, рассказала о сне и велела ей "отнести к кресту на его
могилку хлеба". Так и сделали. После этого сын никому больше не снился, и сест­
ры посчитали, что "умерший остался доволен". В д. Бекетовская сыну приснился
покойный отец, который был одет так, как его похоронили, и стал беседовать с сы­
ном. Через некоторое время отец собрался уходить, а сыну было жаль с ним расста­
ваться и он спросил: "Что мол мало так погостил?", а отец ответил, что на большее
их не отпускают. И еще рассказал, что на земле он как был конюхом, ухаживал за
лошадьми, так и "там он при лошадях". Рассказывая о том, что покойники все слы­
шат, жительница д. Черняково (Тарногский р-н) привела такой пример. Она пообе­
щала (сама себе) сходить в Троицкую субботу на кладбище помянуть "тятю" до
40-го дня. На кладбище нужно было обязательно приходить до 12 часов дня, а она
не успела. И вот ночью видит сон, что "тятя бегает босиком, обвязанный пояском и
тычет ее в голову. А я спрашиваю, что тебе надобно тятя? А он отвечает - сулите
только (т.е. обещаете. - И.К.)". После этого случая рассказчица окончательно по­
верила в то, что покойники все слышат и видят .209

Как мы убедились, умерший не подвергался забвению. Поминальный цикл пре­


доставлял верующим возможность постоянно общаться с умершими, молиться за
них, посещать могилы, причитать, проявлять заботу в виде особых трапез, передач
на "тот" свет и ряда других действий. Это постоянное поддержание связи с умерши­
ми являлось важным нравственным принципом, выражавшим убеждение народа в
необходимости беречь родственные и соседские связи, на которых покоился сло­
жившийся веками бытовой уклад.
В советское время похороны стали по преимуществу гражданским ритуалом, в
него вошли почти как обязательные элементы траурный митинг и музыка духово­
го оркестра. Эти элементы сочетались с некоторыми проявлениями традиционной
обрядности, более сохранившейся в деревне. Так, остался обычай устраивать после
похорон поминальный стол, на котором произносились добрые слова об умершем.
Продолжали соблюдаться поминки в 9-й, 40-й дни и годовщину после смерти.
Но местным начальством (по указке сверху) навязывалось исключать из поминаль­
ных действий в эти дни некоторые ритуалы религиозного характера. Несмотря на
это, в деревнях и селах уживались как бы два похоронных обряда. Почти все про­
шлые ритуалы соблюдались в том случае, если хоронили старых людей. С неболь­
шими новшествами хоронили в советские времена молодых комсомольцев, началь­
ников и партийных людей. В этом случае на поминальных трапезах делался акцент
на теплые воспоминания собравшихся о близком человеке, ушедшем из жизни. При
этом почти повсеместно как символ памяти об умершем на стол или в другое место
нередко ставили фотографию умершего (это являлось уже новой традицией) и стоп­
ку водки, накрытую куском хлеба.
В послереволюционный период превращение похоронно-поминальной обряд­
ности в гражданский ритуал приобрело широкий размах. Преобразования в этих об­
рядах были лишь незначительным звеном общего процесса изменений в жизни на­
рода, происходящих при грандиозном социальном эксперименте - построении соци­
ализма. Создание нового советского общества в стране привело к разрушению тех
социальных связей, которые "поддерживали" жизнь традиционной культуры в
целом.
Одна из непосредственных причин изменений в похоронно-поминальной обряд­
ности - длившееся десятилетиями жесткое ограничение деятельности православной
церкви, что наглядно проявилось в закрытии и разрушении храмов. Немалую роль
сыграла и антирелигиозная пропаганда (атеистическое воспитание); она сумела вну-

699
шить не одному поколению русских людей равнодушие не только к религии, но и
вообще к традициям предков. Внушалась мысль, что народные обычаи - это при­
знак отсталости. Ч т о касается деятельности православной церкви, то в послеста-
линский период она, несмотря на явную либерализацию в отношении государства к
религии, оставалась скованной разными ограниченияеш. Соблюдение обычаев, ко­
торые имели религиозное содержание, резко порицалось. Для члена партии участие
в отпевании покойного (престарелых отца и матери) или даже устройство поминок
еще в начале 1980-х годов могло обернуться крупными неприятностями.
Уничтожение "неперспективных" деревень и стремление крестьян переселить­
ся в города также внесли свою лепту в разрушение народных обычаев, в том числе
погребально-поминального ритуала. Ликвидация таких деревень приводила к запу­
стению и уничтожению кладбищ повсюду, откуда был вынужден уехать народ. В не­
большом селении, где до церкви, если она сохранялась, многим верующим было не­
возможно добраться из-за дальности расстояния, оказывалось не так легко отпеть
умершего. С начала "перестройки" в печати и на государственном уровне стал об­
суждаться вопрос о введении общерусского Дня памяти (Дня поминовения). Выска­
зывались разные соображения о том, какой день следует избрать, и любопытно, что
в перечне этих дней не нашлось ни одного, который бы совпал с древней традицией
"родительского поминовения", более того, "высокое начальство" выражало мне­
ние, что нет нужды увязывать этот день с каким-либо историческим событием дав­
него или недавнего прошлого. Несмотря на такие трудности, сельское население
Вологодского края не прекращало соблюдать все принятые в этой местности дни
поминовения. Вспомним пример коллективного участия в Троицкой субботе в
с. Усть-Алексеевское (Великоустюжский р-н). Кроме того, дни 8 и 9 мая, можно
смело сказать, приобрели везде в Вологодской обл. значимость дня поминовения.
В ряде деревень и поселков сооружены памятники погибшим в войне, и у этих па­
мятников люди уже многие годы совершают поминальные обряды, в особенности в
населенных пунктах, где кладбища расположены далеко. У этих памятников погиб­
шим воинам проводились также и гражданские церемонии. В последние годы в Рос­
сии все большее число людей обращается к вере предков - к православию. При всех
трудностях, осложняющих деятельность церкви, в условиях проникновения в стра­
ну массы иных конфессий и нетрадиционных сект значение православия в жизни
русского народа возрастает. Это сказывается на возвращении в жизнь православной
погребально-поминальной обрядности.
Для сегодняшних форм такой обрядности на Вологодчине характерно сохране­
ние ряда элементов гражданских похорон, прочно вошедших в жизнь в советское
время. Так, похороны по православному чину могут включать в себя элементы свет­
ского характера, а именно музыку духового оркестра, которая в свою очередь пере­
межается с пением певчих. Наряду с этим в памяти народа продолжают жить обы­
чаи и поверья, уходящие корнями в глубокую древность. Например, и в наши дни со­
вершаются некоторые очистительные действия, связанные с верой во вредоносную
силу умерших. Повсеместно на Вологодчине сохраняются представления, что душа
усопшего приходит домой в течении 40 дней, а то и более. Н е забыт обычай "тай­
ной милости", в ряде мест в гроб продолжают класть принадлежавшие покойному
вещи, а в настоящее время даже прибавился новый обычай класть запасную пару
белья или теплую кофточку. И по-прежнему старых людей хоронят в катанках (ва­
ленках). Живы рассказы о том, что родственникам могут являться во сне (и "явля­
ются") умершие и выразить неудовольствие, если что-то сделали не так: забыли по­
ложить нужное в гроб, не так его одели или поминки прошли нехорошо. Столь же
широко известны сообщения о благодарности, которую выразил приснившийся
(или показавшийся т о ли во сне, т о ли наяву) кому-либо из близких родственников.
Погребально-поминальная обрядность русских, заселивших Вологодский край,
особенно важна для понимания ряда проблем, связанных с исследованием русской

700
культуры. Прежде всего отдельные черты похоронно-поминальных обычаев, сло­
жившиеся в глубокой древности, позволяют реконструировать архаические пласты
дохристианских верований.
Похоронно-поминальные обряды Русского Севера, в частности Вологодского
края, в X I X в., а тем более в X X в. отличались разнообразием форм, что свидетельст­
вует о неоднородности традиционной культуры русских. П о степени освоения про­
странств, а также по сложившейся местной этноспецифике в Вологодских землях как
б ы сформировалось три зоны (это показывает в данной работе И . В . Власова): запад­
ная (а в ней особенно юго-западая), средняя часть и восточная (а в ней - северо-вос­
ток). Такое разделение совпало с этнографическими, антропологическими и диалекто­
логическим ареалами. В связи с разной этнической историей, разных социальных
уровней все это привело к разнообразным локальным вариантам во всех сторонах
жизни в духовной культуре, а также в похоронно-поминальной обрядности, несмотря
н а его глубокий консерватизм. Соприкосновение с разными этносами (фино-угорским
населением) наложило, безусловно, свой отпечаток н а обряд 4 0 - г о дня, в поминальных
родительских субботах и в д р . В Белозерском у . в "банных" обрядах прослеживается
много общего с этими ж е обрядами с соседним карельским населением. Череповец­
кий у . дает своеобразную картину во многих деталях поминального обряда. Описания
поминальных обычаев н а Кокшеньге говорит о сильном влиянии старообрядческого
населения, жившего в этих местах. Н о в данной главе мы н е касались описания похо­
ронно-поминальных действий у старообрядцев, что заняло б ы большой объем. Мы
также н е касались и других христианских сект, а остановили свое внимание только н а
похоронно-поминальном обряде русских, исповедовавших православие.
Похоронно-поминальная обрядность живет в любом народе как составная часть
его культурных традиций; в ней отражаются особенности человеческих связей и мо­
ральных норм, определяющих состояние общества в тот или иной период. Уваже­
ние к мертвым свидетельствует об уважении к живым. Если в обществе деформи­
рованы и ослабли семейные, родственные и дружеские узы, бессмысленно ожидать
проявления глубоких чувств к тем, кто покинул этот свет. Укрепление традиций,
связанных с памятью об ушедших, позволяет думать, что в нашем обществе, несмо­
тря на все трудности, сохранены здоровые силы.

1
Лнучин Д.Н. С а н и , ладья и к о н и к а к п р и н а д л е ж н о с т и п о х о р о н н о г о обряда. А р х е о л о г о -
э т н о г р а ф и ч е с к и й э т ю д . М . , 1890. С . 3 - 1 3 ; Рыбаков Б.А. Я з ы ч е с т в о Д р е в н е й Р у с и . М . , 1987.
С . 7 3 - 1 2 0 , 3 9 3 - 3 9 8 ; Рабинович М.Г. О ч е р к и э т н о г р а ф и и ф е о д а л ь н о г о г о р о д а : Г о р о ж а н е , и х
о б щ е с т в е н н ы й и д о м а ш н и й б ы т . М . , 1978. С . 2 5 4 - 2 6 8 .
2
Носова ГА. Т р а д и ц и о н н ы е о б р я д ы р у с с к и х : к р е с т и н ы , п о х о р о н ы , п о м и н к и // Р о с с и й ­
ский э т н о г р а ф . М . , 1993. № 6. С . 9 3 .
3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 835. Л . 1 - 2 . С . Н и к о л ь с к о е , Ч е р е п о в е ц к и й у . ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1.
Д . 321. Л . 1. С о л ь в ы ч е г о д с к и й у . ; А И Э . В Э . В О . 1981 г. Д . Ч е р н я к о в о , М а р к у ш е в с к и й с/с. Т а р ­
ногский р-н.
4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 835. Л . 1. С . Н и к о л ь с к о е , Ч е р е п о в е ц к и й у .
5
Т а м ж е . Д . 2 4 0 . Л . 6. К а д н и к о в с к и й у .
6
Т а м ж е . Д . 8 3 5 . Л . 1. С . Н и к о л ь с к о е , Ч е р е п о в е ц к и й у . ; Д . 240. Л . 1. В о л о г о д с к и й у .
7
Т а м ж е . Д . 7 0 2 . Л . 11. М а р к о в с к а я в о л . , Б е л о з е р с к и й у .
8
Т а м ж е . Д . 7 9 6 . Л . 9. Г о р с к а я в о л . , Ч е р е п о в е ц к и й у .
9
Т а м ж е . Д . 8 2 1 . Л . 17. С . Б о р и с о в о , Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 0
Т а м ж е . Д . 2 4 0 . Л . 15. Д . Г л е б о в а , Д в и н и ц к а я в о л . , К а д н и к о в с к и й у .
1 1
Т а м же.
1 2
Т а м ж е . Д . 6 9 9 . Л . 14. С . Г е о р г и е в с к о е , Б е л о з е р с к и й у . , Н о в г о р о д с к а я г у б .
1 3
Г А В О . Ф . 1063. О п . 86. Д . 26. Л . 8 о б . Г р я з о в е ц к и й у .
1 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 240. Л . 3 0 . Д в и н с к а я в о л . , К а д н и к о в с к и й у .
1 5
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 13836. Л . 85. И л ь и н с к а я в о л . , К а д н и к о в с к и й у .
1 6
Т а м ж е . Д . 11299. Л . 1. 3 и ю л я 1848 г. Д . Ш и л о в о , Ш а т е н е в с к а я Н и к о л ь с к а я ц е р к о в ь ,
Никольский у.

701
17
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 106. Л. 12. Вельский у.
18
Черты нравственно-религиозной жизни поселян некоторых уездов Вологодской губ. //
ВГВ. 1865. № 19. С. 172.
19
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 835. Л. 3 С. Никольское, Череповецкий у., Новгородская губ.
Булгаков СВ. Настольная книга для священно-церковно-служителей. (Сборник сведе­
2 0

ний, касающихся преимущественно практической деятельности отечественного духовенст­


ва). Изд. 3-е, испр. и допол. Киев, 1913. С. 1274.
21
Там же.
2 2
Чашкой называли глиняную миску (или, по-местному, "братыня"). Шебеньгская вол.,
Тотемский у. // ТКМ РО. Д. 13. Л. 31.
ТКМ. РО. Д. 13. Л. 31.
2 3

2 4
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 835. Л. 5. С. Никольское, Череповецкий у., Новгородская губ.
Там же.
2 5

Там же.
2 6

2 7
ГАВО. Ф. 1063 (589). Оп. 57. Д. 32. Л. 35. Николаевская Валушенская церковь, Воло­
годский у.
Там же. Оп. 86. Д. 26. Л. 8 об. Грязовецкий у.
2 8

Иваницкий НА. Материалы по этнографии Вологодской губ. М., 1890. С. 113.


2 9

РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 835. Л. 5. С. Никольское, Череповецкий у.


3 0

Там же.
3 1

Там же. Д. 841. Л. 21-23. Череповецкий у.


3 2

Там же. Л. 5. Череповецкий у.


3 3

Там же. Д. 798. Л. 21. Череповецкий у.


3 4

3 5
Там же. Д. 885. Л. 28. С. Ухта, Вытегорский у., Олонецкая губ.
3 6
РГИА. Ф. 1022. Д. 27. Л. 210. С. Борисово, Череповецкий у., Новгородская губ.
3 7
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 835. Л. 11 об. С. Никольское, Череповецкий у.
3 8
Там же.
3 9
Там же. Д. 211. Л. 123. Грязовецкий у.
4 0
ТКМ. РО. Д. 64. Л. 5. Вельский у.
4 1
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 835. Л. 7 об. С. Никольское, Череповецкий у.
4 2
РГИА. Ф. 1022. Оп. 1. Д. 27. Л. 210. С. Борисово, Череповецкий у.; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1.
Д. 240. Л. 18. Двиницкая вол., Кадниковский у.
4 3
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 835. Л. 7 об. Череповецкий у.
4 4
АИЭ. ВЭ. ВО. 1981 г. Д. 8953. Л. 8 об. Д. Черняково, Тарногский р-н.
4 5
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 147. Л. 10. Д. Калинкино, Вологодский у.
4 6
ГАВО. Ф. 4389. Д. 145. Л. 11.
4 7
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 282. Л. 2. Кадниковский у.
4 8
Шустиков А А. По захолустьям Вологодской губернии (Путевые заметки) // Вожега.
Краеведческий альманах. Вологда, 1995. С. 165.
4 9
АИЭ. ВЭ. ВО. 1981 г. Д. 8593. Л. 4. Тарногский р-н.
5 0
Там же. Л. 6 об. Тарногский р-н.
5 1
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 307. Л. 2. Подболотная вол., Никольский у.
5 2
Там же.
5 3
Там же. Д. 107. Л. 9. Вельский у.
5 4
Там же. Д. 835. Л. 7. С. Никольское, Череповецкий у.
5 5
Там же. Д. 835. Л. 8. С. Никольское, Череповецкий у.
5 6
Там же. Д. 280. Л. 1. Кадниковский у.
5 7
Полевые материалы. 1987 г. С. Мосеево, Тотемский р-н.
5 8
АИЭ. ВЭ. ВО. 1981 г. Д. 8593. Л. 5. Тарногский р-н.
5 9
Там же. Л. 7. Тарногский р-н.; Полевые материалы автора 1987 г. С. Усть-Алексеев-
ское, Великоустюжский р-н.
6 0
АРГО. Р. 7. Д. 12. Л. 9. Вельский у.
6 1
АИЭ. ВЭ. ВО. 1981 г. Д. 8593. Л. 17. Тарногский р-н.
6 2
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 353. Л. 23. Тотемский у.
6 3
Там же. Д. 307. Л. 2 об. Д. Подболотье, Подболотная вол., Никольский у.
6 4
Полевые материалы автора 1987 г. Тотемский р-н.
6 5
ГАВО. Ф. 496. Оп. 1. Д. 8576. Л. 3. Никольский у.
6 6
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 835. Л. 9. С. Никольское, Череповецкий у.

702
6 7
Т а м же.
6 8
Т а м ж е . Д . 307. Л . 2. Н и к о л ь с к и й у . , П о д б о л о т н а я в о л . , д е р е в н и П о д б о л о т ь е и Р о с л я -
тино.
6 9
Т а м ж е . Д . 107. Л . 10. В е л ь с к и й у . ; Д . 335. Л . 8. С . Ч а к у л а , С о л ь в ы ч е г о д с к и й у .
7 0
Чистов К.В. И р и н а А н д р е е в н а Ф е д о с о в а . И с т о р и к о - к у л ь т у р н ы й о ч е р к . П е т р о з а ­
водск, 1988. С . 32.
7
* Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 307. Л . 3. Д . П о д б о л о т ь е , Н и к о л ь с к и й у .
7 2
Чистов К.В. У к а з . с о ч . С . 64.
7 3
Ефименкова Б.Б. С е в е р н а я п р и ч е т ь . М . , 1980. С . 84.
7 4
Т К М . Р О . Д . 13. С . 34.
7 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 107. Л . 10. В е л ь с к и й у .
7 6
А И Э . В Э . В О . 1981 г. Д . 8593. Л . 12 о б . Т а р н о г с к и й р - н .
7 7
В Г В . 1864. № 2 2 . С . 73.
7 8
Т а м же.
7
9 И Р Л И Р А Н . ( П у ш к и н с к и й Д о м ) . К о л л . А . К . С у п и н с к о г о . № 148. П . 1. Д . 6. К а р т ы
№ 1-19. Ч е р е п о в е ц к и й у .
8 0
Т а м ж е . К а р т ы № 5 , 6.
8 1
Т а м ж е . К а р т ы № 10.
8 2
А И Э . В Э . В О . 1981 г. Д . 8593. Л . 19. Т а р н о г с к и й р - н .
8 3
Т а м же.
8 4
И Р Л И Р А Н ( П у ш к и н с к и й д о м ) . К о л л . А . К . С у п и н с к о г о . К а р т а № 1. К а д у й с к и й р - н ;
А И Э . В Э . В О . 1981 г . Д . 8593. Л . 6. Д . Ч е р н я к о в о , Т а р н о г с к и й р - н .
8 5
Бернштам ТА. М о л о д о с т ь в символизме п е р е х о д н ы х о б р я д о в в о с т о ч н ы х славян: У ч е ­
ние и о п ы т Ц е р к в и в н а р о д н о м х р и с т и а н с т в е . С П б . , 2000. С . 160-175.
8 6
Г А В О . Ф . 1063. О п . 57. Д . 32. Л . 35. В о л о г о д с к и й у .
8 7
А И Э . В Э . В О . 1981 г. Д . 8593. Л . 13 о б . Д . Ш е б е н ь г а , Т а р н о г с к и й р - н .
8 8
Т а м же.
8 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 8 3 5 . Л . 11. С . Н и к о л ь с к о е , Ч е р е п о в е ц к и й у .
9 0
Ф А . С П б . Г У . Б е л о з е р с к о е с о б р . 1988 г . Л . 47. С . Г е о р г и е в с к о е , Б е л о з е р с к и й р - н .
91 И Р Л И Р А Н . К о л л . А . К . С у п и н с к о г о . К а р т а № 7.
9 2
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 8 3 5 . Л . 10 о б . С . Н и к о л ь с к о е , Ч е р е п о в е ц к и й у .
9 3
Потанин Гр. Э т н о г р а ф и ч е с к и е з а м е т к и н а п у т и о т г . Н и к о л ь с к а до г. Т о т ь м ы // Ж С .
1899. В ы п . 2. С . 191. Д . З е л е н ц о в с к а я , Н и к о л ь с к и й у .
9 4
А И Э . В Э . В О . 1981 г. Д . 8593. Л . 13. М а р к у ш е в с к и й с/с, Т а р н о г с к и й р - н .
9 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 307. Л . 12. Д е р е в н и Р о с л я т и н о , П о д б о л о т ь е , Ш о н о р о в а и д р . , Н и ­
кольский у.
9 6
А И Э . В Э . В О . 1981 г. Д . 8593. Л . 14. Т а р н о г с к и й р - н .
9 7
Т К М . Р О . Д . 13. Л . 31. Д . Ж у к о в с к а я , Ш е б е н ь г с к а я в о л . , Т о т е м с к и й у .
9 8
Х.О. К л а д б и щ а // Р у к о в о д с т в о для сельских п а с т ы р е й . Т . 1. К и е в , 1870. № 17. С . 604.
9 9
Т а м же.
1 0 0
Г А В О . Ф . 1063. О п . 8 5 . Д . 4 . Л . 5 . Г р я з о в е ц к и й у .
1 0 1
Т а м ж е . О п . 81. Д . 25. Л . 3 о б . Грязовецкий у .
1 0 2
Т а м ж е . О п . 8 6 . Д . 26. Л . 4 . Г р я з о в е ц к и й у .
1 0 3
Т а м ж е . О п . 85. Д . 4. Л . 5. Г р я з о в е ц к и й у.
1 0 4
Х.О. У к а з . с о ч . С . 602.
1 0 5
Т а м же. С . 604.
106 Анучин Д.Н. У к а з . с о ч . С . 3 - 1 3 .
1 0 7
Носова ГА. У к а з . с о ч . № 6. С . 9 3 .
1 0 8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 147. Л . 10. Д . К а л и н к и н о , В о л о г о д с к и й у .
1 0 9
Т а м же.
1 1 0
Т а м ж е . Д . 6 9 9 . Л . 18. Б е л о з е р с к и й у . , Д . 2 8 2 . Л . 9. К а д н и к о в с к и й у .
1 1 1
Т а м ж е . Д . 3 1 3 . Л . 1. Д . Ш о н о р о в , Р о с л я т и н с к а я в о л . , Н и к о л ь с к и й у .
1 1 2
Т а м ж е . Д . 307. Л . 3. Н и к о л ь с к и й у .
1 1 3
Ефименко П.С. М а т е р и а л ы п о э т н о г р а ф и и р у с с к о г о н а с е л е н и я А р х а н г е л ь с к о й г у б . //
И з в . О Л Е А Э . Т . I. Т р . э т н о г р а ф , о т д . К н . V . В ы п . 1. М . , 1877. С . 136.
1 1 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 2 4 0 . Л . 19. Д в и н и ц к а я в о л . , К а д н и к о в с к и й у .
1 1 5
Т а м же.
1 1 6
Г А В О . Ф . 4 3 8 9 . О п . 1. Д . 145. Л . 11.

703
1 1 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 885. Л . 3 0 . С . У х т а , В ы т е г о р с к и й у .
1 1 8
Т а м ж е . Ф . 1. О п . 1. Д . 4 3 3 а. Л . 211. К а д н и к о в с к и й у .
1 1 9
Т а м ж е . Ф . 7. О п . 1. Д . 3 3 5 . Л . 9 . С . Ч а к у л а , С о л ь в ы ч е г о д с к и й у .
1 2 0
А И Э . В Э . В О 1981 г . Д . 8593. Л . 5 о б . С . Ч е р н я к о в о , Т а р н о г с к и й р - н .
1 2 1
Х.О. У к а з . соч. С . 605.
1 2 2
Т а м же.
1 2 3
Сурхаско Ю.Ю. С е м е й н ы е о б р я д ы и в е р о в а н и я к а р е л . К о н е ц Х Г Х - н а ч а л о X X в. Л . ,
985. С . 122.
1 2 4
А И Э . В Э . В О . 1981 г. Д. 8593. Л . 8. Т а р н о г с к и й р - н .
1 2 5
П о л е в ы е материалы автора.
126 Ф А С П б . Г У . Б е л о з е р с к о е с о б р . 1988 г. Л . 18. Д . К л ю ч и , Б е л о з е р с к и й р - н .
1 2 7
И Р Л И . Р А Н . К о л л . А . К . С у п и н с к о г о . К а р т а № 10.
1 2 8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 835. Л . 10 о б . С . Н и к о л ь с к о е , Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 2 9
Т а м ж е . Д. 107. Л . 12. В е л ь с к и й у .
1 3 0
Т а м ж е . Л . 13. В е л ь с к и й у .
1 3 1
Т а м ж е . Д. 3 3 5 . Л . 9. С . Ч а к у л а , С о л ь в ы ч е г о д с к и й у .
1 3 2
Т а м ж е . Д. 8 3 5 . Л . П . С . Н и к о л ь с к о е , Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 3 3
Т а м ж е . Д. 2 0 5 . Л . 5 . С . П о б е р е ж ь е , д. К р ю ч е в а , Г р я з о в е ц к и й у .
1 3 4
Т а м ж е . Д. 337. Л . 6 9 . С о л ь в ы ч е г о д с к и й у .
1 3 5
Т а м ж е . Л . 70.
1 3 6
Т а м же.
1 3 7
Т а м же.
1 3 8
А И Э . В Э . В О . 1981 г . Д. 8593. Л . 15 о б . Т а р н о г с к и й р - н .
1 3 9
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 704. Л . 4 . Б е л о з е р с к и й у .
1 4 0
А И Э . В Э . В О . 1981 г . Д. 8593. Л . 7 о б . Т а р н о г с к и й р - н .
1 4 1
Ф А С П б . Г У . Б е л о з е р с к о е с о б р . 1988 г . Л . 4 7 . С . Г е о р г и е в с к о е , Б е л о з е р с к и й р - н .
1 4 2
Сурхаско. У к а з . с о ч . С . 122.
1 4 3
Кремлева И А. П о х о р о н н о - п о м и н а л ь н ы е о б ы ч а и // Н а п у т я х и з з е м л и П е р м с к о й в С и ­
б и р ь . М . , 1989. С . 3 0 0 .
1 4 4
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 8 3 5 . Л . 11. С . Н и к о л ь с к о е , Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 4 5
А И Э . В Э . В О . 1981 г . Д. 8593. Л . 19. Т а р н о г с к и й р - н .
1 4 6
Т а м же.
1 4 7
Ф А . С П б Г У . Б е л о з е р с к о е с о б р . 1988 г. Л . 2 0 . Б е л о з е р с к и й р - н .
1 4 8
А И Э . В Э . В О . 1986 г. Д . 8335 г. Л . 10. Д . Т а р а с о в с к а я , Б е к е т о в с к и й с/с, В о ж е г о д ­
ский р - н .
149 Ф А . С П б . Г У . Б е л о з е р с к о е с о б р . 1988 г. Л . 18. Д . К л ю ч и , Б е л о з е р с к и й р - н .
1 5 0
Т К М . Р О . Д. 13. Л . 3 1 . Д . Ж у к о в с к а я , Ш е б е н ь г с к а я в о л . , Т о т е м с к и й у .
1 5 1
Потанин Гр. У к а з . с о ч . С . 191. Д. З е л е н ц о в с к а я , Н и к о л ь с к и й у .
152 Ф А . С П б . Г У . Б е л о з е р с к о е с о б р . 1988 г. Л . 4 7 . Б е л о з е р с к и й р - н .
1 5 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 885. Л . 3 0 . С . У х т а , В ы т е г о р с к и й у .
1 5 4
Т а м ж е . Д. 8 8 3 . Л . 3 . О л о н е ц к а я г у б .
1 5 5
А И Э . В Э . В О . 1981 г . Д. 8593. Л . 8. Д. Ч е р н я к о в о , Т а р н о г с к и й р - н .
1 5 6
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 240. Л . 21. К а д н и к о в с к и й у .
1 5 7
Т а м ж е . Д. 3 8 5 . Л . 3 . С . Л о й м а и о к р е с т н о с т и , У с т ь с ы с о л ь с к и й у .
1 5 8
Г А В О . Ф . 1063. О п . 77. Д . 39. Л . 4 . Г р я з о в е ц к и й у .
1 5 9
Т а м ж е . О п . 57. Д . 3 2 . Л . 11. В о л о г о д с к и й у .
1 6 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 7 9 6 . Л . 11. Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 6 1
Т а м ж е . Д . 6 2 . Л . 5 5 . В е р х н е в а ж с к и й пасад и о к р е с т н о с т и , В е л ь с к и й у . 1848 г .
1 6 2
А И Э . В Э . В О . 1981 г . Д. 8593. Л . 22. Д. Ч е р н я к о в о , М а р к у ш е в с к и й с/с, Т а р н о г с к и й р - н .
1 6 3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д. 376. Л . 4 . Т о т е м с к и й у .
1 6 4
Т а м ж е . Д . 107. Л . 14. В е л ь с к и й у .
1 6 5
Т а м ж е . Д. 821. Л . 23. С . Б о р и с о в о , Ч е р е п о в е ц к и й у .
1 6 6
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д. 13836. Л . 14. Г р я з о в е ц к и й у .
1 6 7
Т а м ж е . Д . 15187. Л . 18.
1 6 8
Н.С. Ч е л о б и т н а я о дележе одежд п о с л е п о к о й н и к о в 1696 г . // В Е В . 1896. № 20
С . 354-355.
1 6 9
Т а м же.
1 7 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 62. Л . 5 5 . В е р х н е в а ж с к и й пасад и е г о о к р е с т н о с т и , В е л ь с к и й у .
704
1 7 1
ИРЛИ РАН. Колл. А.К. Супинского. Карта № 6. Кадуйский р-н, Заэрабский с/с,
1946 г.
1 7 2
ФА. СПб. ГУ. Белозерское собр. 1988 г. Л. 20. Белозерский р-н.
1 7 3
Кузменко П. Наши традиции. Русский православный обряд погребения. М., 1996.
С. 49.
1 РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 699. Л. 21. С. Георгиевское, Белозерский у.
74

1 7 5
Там же. Д. 796. Л. 10. Череповецкий у.
Кузменко Я . Указ. соч. С. 49.
1 7 6

1 7 7
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 154. Л. 48. Вологодский у.
1 7 8
Там же.
1 7 9
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 385. Л. 3. С. Лойма и окрестности, Устьсысольский у.
180 ц и Пашков АМ. К.М. Петров - исследователь Вытегорского края // Вытегра.
т п о :

Краеведческий альманах. Вып. 1. Вологда, 1997. С. 359-360.


1 8 1
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 885. Л. 5. С. Ухта, Вытегорский у.
1 8 2
Там же. Д. 835. Л. 14. С. Никольское, Череповецкий у.
1 8 3
ИРЛИ РАН. Колл. А.К. Супинского. Карты № 13-14.
1 8 4
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 702. Марковская вол., Белозерский у.
1 8 5
ФА. СПб. ГУ. Белозерское собр. 1988 г. Л. 16. Д. Ольгино, Белозерский р-н; РЭМ.
Ф. 7. Оп. 1. Д. 699. Л. 3. Белозерский у.
1 8 6
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 307. Л. 12. Подболотная вол., Никольский у.
1 8 7
А И Э . ВЭ. В О . 1981 г. Д. 8593. Д. Черняково, Маркушевский с/с, Тарногский р-н.
1 8 8
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 835. Л. 14 об. С. Никольское, Череповецкий у.
1 8 9
АРГО. Р. 7. Д. 67. Л. 31. Д. Хмелевская, Кадниковский у.
1 9 0
Полевые материалы автора 1997 г. Тотемский р-н, Вологодская обл.
1 9 1
АРГО. Р. 24. Д. 25. Л. 38. Г. Белозерск и его уезд.; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 891. Л. 1. Са-
линский приход, Вытегорский у.
1 9 2
ЭО. 1898. № 13. Л. 101. С. Кумзеро, Кадниковский у.
Бернштам Т.А. Локальные группы Двинского-Важского ареала: Духовные факторы
1 9 3

в этно- и социокультурных процессах // Русский Север: к проблеме локальных групп. СПб.,


1995. С. 228.
Пронский И.В. Сельский праздник. Этнографический очерк Кадниковского у. // Сов­
1 9 4

ременник. М., 1865. № 21. 1-й отд. С. 409^55.


1 9 5
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 821. Л. 29. С. Борисово, Череповецкий у.
Соколова В.К. Весенне-летние календарные обряды русских, украинцев и белорусов.
1 9 6

ХГХ-начало X X в. М., 1979.


1 9 7
Там же. С. 47.
Титов Н. Целовник // ВГВ. 1852. № 6; РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 339. Л. 47. Тотемский у.;
1 9 8

АРГО. Р. 24. Д. 25. Л. 41. Г. Белозерск и его уезд.


1 9 9
ВОКМ Ф. ВОЙСК. Оп. 1. Д. 159. Л. 124; ВГВ. 1865. № 22. С. 40; ФА. СПб. ГУ. Бело­
зерское собр. 1988 г. Л. 47. Д. Пятница, Георгиевский с/с, Белозерский р-н.
2 0 0
ТКМ РО. Д. 64. Л. 5 об. Д. Веригино, Спасская вол., Тотемский у.; А И Э . ВЭ. ВО.
1981 г. Л. 25 об. Д. Черняково, Маркушевский с/с, Тарногский р-н.
2 0 1
Полевой материал И.С. Кызласовой 1994 г. Тетр. 22. С. 85. Вашкинский р-н; РЭМ.
Ф. 7. Оп. 1. Д. 821. Л. 20. С. Борисово, Череповецкий у.; Д. 307. Л. 3. Никольский у.
2 0 2
Стоглав. СПб., 1863. С. 140.
2 0 3
АРГО. Р. 7. Д. 73. Л. 31 об. Никольский у.; РЭМ. Оп. 1. Д. 336. Л. 32. С. Чакула, Соль­
вычегодский у.; ФА. СПб. ГУ. Белозерское собр. 1988 г. Л. 47. Д. Исарино, с. Георгиевское,
Белозерский р-н.
2 0 4
ГАВО. Ф. 4389. Оп. 1. Д. 371. Л. 12; АРГО. Р. 7. Д. 12. Л. 13. Вельский у.
2 0 5
Полевые материалы автора 1987 г. С. Усть-Алексеевское, Великоустюжский р-н.
206 А И Э . ВЭ. ВО. 1986 г. Д. 8335. Л. 47 об. Деревни Тарасовская, Баркашевская, Воже­
годский р-н.
2 0 7
РЭМ. Ф. 7. Оп. 1. Д. 240. Л. 47. Кадниковский у.
Коринфский А.А. Народная Русь. Круглый год сказаний, поверий, обычаев и посло­
2 0 8

виц русского народа. М., 1995. С. 344-345.


2 0 9
А И Э . ВЭ. В О . 1986 г. Д. 8335. Л. 4. Д. Баркановская, Бекетовский с/с, Вожегод­
ский р-н; Полевые материалы автора 1997 г. Тотемский р-н; А И Э . ВЭ. ВО. 1986 г. Д. 8335.
Л. 5. С. Бекетовское, Вожегодский р-н; 1981 г. Д. 8593. Л. 15. Д. Черняково, Тарногский р-н.

46 Р у с с к и й Север...
Глава 12

Религиозно-общественная жизнь:
представления и практика

Данная глава посвящена рассмотрению религиозных и религиозно-обществен­


ных аспектов жизни населения Вологодского края во второй половине и главным
образом в конце ХГХ-начале X X в. с дополнением в виде небольших экскурсов в бо­
лее позднее время вплоть до наших дней. Ограничение хронологических рамок
вызвано двумя основными обстоятельствами. Одно из них - обеспеченность источ­
никами разного характера, среди которых основными являются этнографические
описания и материалы вологодской консистории. Последние дают представление о
церковном обустройстве губернии в целом, а также о преломлении канонов право­
славной церкви, призванной руководить умонастроениями и образом жизни мирян в
реальных проявлениях их бытия. Второе обстоятельство - специфика времени. Нас
интересует, что представлял собой духовный мир населения России, в данном слу­
чае крестьянства огромного региона в религиозно-нравственном аспекте, можно ли
говорить о существенных изменениях в представлениях и нормах жизни на протяже­
нии второй половины XIX в. и особенно в период, непосредственно предшествовав­
ший социальным катаклизмам, начавшимся в 1917 г., в которых приняло участие и
крестьянство.
Мы ни в коей мере не претендуем на освещение всех вопросов, входящих в дан­
ную проблему. Наша цель - дать живую картину народной религиозности, ее свое­
образия, а иногда и противоречивости, соотношения с официальной церковностью;
понять мироощущение верующего человека, его взаимоотношение с себе подобны­
ми (на разных уровнях - от односельчан до царя) и с миром святости; выяснить, ка­
кие факторы в наибольшей мере руководили его поступками, каких правил поведе­
ния и нравственных критериев придерживался он, каким образом и почему считал
необходимым организовать свое бытие в рамках семьи и общины.
История христианизации Руси, в том числе и Русского Севера, свидетельствует
о том, что распространение вероучения, подчинение мирян его нормам зачастую
приходилось проводить приказными методами, причем к аналогичным методам
церковь была вынуждена подчас прибегать и в ХГХ в. Однако ни одно церковное ус­
тановление не стало бы подлинным руководством к действию, не смогло бы опре­
делять мысли и поступки мирян, если бы не стало органичной и в то же время на­
правляющей частью этнической культуры. Н а практике вокруг любого постулата
церкви, его таинств и нового христианского месяцеслова складывался комплекс не­
канонических представлений и обрядовых действий, обладающих способностью к
саморазвитию. Входившие в этот комплекс представления бывали иногда более

706
ортодоксальными и менее гибкими, нежели церковный первоисточник. Это проис­
ходило как в силу традиционности народного мышления, так и вследствие беском­
промиссности понимания народом некоторых христианских положений.
Отношение к неканоническим представлениям, как и в целом к многообразной
этнической культуре, было со стороны церкви неоднозначным в разные периоды
русской истории. Зависело оно от многих обстоятельств, в том числе от степени со­
ответствия того или иного представления христианскому вероучению и от позиций
конкретных деятелей церкви. Эту проблему решали богословы различных уровней,
следствием чего были не только теоретические споры, но и законодательные акты;
эту проблему приходилось на практике решать и приходским священникам в повсе­
дневном окормлении своей паствы. В церковных кругах высказывались различные
точки зрения, начиная от требований безусловного искоренения всех неканониче­
ских явлений духовной жизни до признания нравственного потенциала большинст­
ва так называемых народных традиций, их положительной роли в сохранении соб­
ственного лица народа.
Проблема взаимоотношений этнической культуры и церкви как организации,
имеющей определенное разработанное вероучение, чистоту и неуклонность следо­
вания которому она призвана защищать, существовала во все времена и будет суще­
ствовать, пока существует этнос. Постепенно неканонические представления, рож­
денные на основе христианских первоисточников, а также дохристианские, но впи­
санные новым мировоззрением в христианскую картину мира, стали, как это ни па­
радоксально, действенным средством вхождения, сохранения и эффективности
функционирования тех христианских канонов, вокруг которых они группировались.
Изучая массу материалов, касающихся быта крестьян, приходишь к выводу о
несомненности проникновения православной веры в самые глубины народного соз­
нания. Кроме соблюдения всех правил церкви и ее обрядов, народ видел окружаю­
щий мир и себя в нем с позиций истинного христианина, он мыслил категориями,
которые могут возникнуть лишь у человека, для которого весь мир - это мир Б о ­
жий. Простейший пример этому - заговорные формулы, построенные на принципе
параллелизма, казалось бы не имеющие ничего общего с канонической религиозно­
стью. Какие же аналогии выбирает говорящий для достижения желаемого? Преж­
де всего те, исполнение которых не подлежит сомнению. Так, в заговоре на возвра­
щение скота скот должен идти домой так же, "как збирают мир народа православ­
ного по звону колокольному к пению церковному, к отцу духовному". А в любов­
ном заговоре девушка, желая обеспечить не просто взаимность, но подчеркнуть
максимальную эмоциональность вызванной любви, приравнивает ее к ощущениям
всех православных на главном празднике года: ее избранник должен радоваться ей
так же, "как возрадуется весь мир Празднику Христова воскресения" . 1

Крестьянин не мыслил себя иначе, как православный верующий человек с оп­


ределенным стереотипом религиозного поведения. В колыбельных песнях рисуется
картина будущего младенца, обязательным элементом которого станет и церковная
православная жизнь: "Станешь к пинью ходить! Слово Божье разумить". Одновре­
менно дается и характеристика того, как будут (и как должны) строиться взаимоот­
ношения человека и Бога: " К Спасу пойдешь, / Богу помолитьце, / Христу покло-
нитьце. / Станешь Б о г а молить, / У Бога милости просить" .
2

Неправославный человек, находящийся вне рамок крещеного мира, казался чу­


жим, более того, опасно-чужеродным. "Поганые не знают Б о г а " , - говорили о пред­
ставителях иной веры. Их негативный сакральный статус объясняли либо отсутст­
вием души, либо ее неполноценностью: " У неправославных души нет, а если ее и
признают, называют поганой". Старообрядцы в категорию "нечистых" относили и
последователей ортодоксального православия: " К людям иной веры с презрением,
они никоим образом не могут спастись. Католиков называют обливанцами. Рас­
кольники прочих - щепотниками, дескать, будут в аду". Впрочем, здесь, как и среди

46* 707
русских других регионов, было распространено и иное мнение, критерием которого
была не религиозная принадлежность, а степень веры: « К иноверцам - с некоторым
недоверием, но благодушно: " Ч т о - т о , говорят, может они свою веру лучше нашего
соблюдают. Им это Б о г в заслугу и вменит"».
Можно добавить, что чужими, несущими негативное начало, казались не толь­
ко иноверцы, но иногда и представители иного этноса, название которого переходи­
ло в лексикон с соответствующим значением. Так, описывая поведение школьников
в церковно-приходской школе Усть-Пудожского прихода Вельского у., корреспон­
дент Тенишевского бюро отметил следующее: «Драки довольно часто. Гоняют
собак. Любимое дело также "гонять коней". Недаром взрослые называют школьни­
ков "зыром": " В о т зыр-от опять выпустили", - выглядывая в окошко. ( " З ы р " - во­
обще для обозначения шумной и безобразной картины, переделано от "зыряне",
которых у нас заочно, неизвестно за что, считают чем-то вроде разбойников)» . 3

Характерная черта крестьянского видения причинно-следственных связей в ок­


ружающем мире и необходимости и возможности собственного соучастия в тех или
иных событиях - убежденность в безусловной зависимости всего происходящего от
воли Бога. Эта вера определяла поведение крестьян как при радостных событиях,
которые воспринимались как награда Б о г а за достойное поведение, так и перед ли­
цом невзгод. В случае эпидемий, эпизоотии, засухи, неурожаев, нашествия вредных
насекомых и прочих многочисленных бед, обрушивавпшхся на крестьянский дом,
православный мирянин не роптал, стойко перенося посланные испытания. Очень
показательны формулировки комментариев, которыми крестьяне объясняли при­
чину постигших бед. Они свидетельствуют о том, что посланные беды в конечном
итоге воспринимались (во всяком случае, так их следовало воспринимать) как бла­
го, потому что они способствуют вразумлению за маловерие или другие грехи, а
страдание в конечном итоге спасает душу. Приведу некоторые примеры. П о словам
священника Никольской Безруковской церкви Грязовецкого у., записанным в цер­
ковную летопись, после окончания эпидемии холеры «старики говорили: "Такого
еще в приходе не было, да должно быть так Господу угодно было посетить и нас
этой заразой"». Такие "испытания Б о ж ь и " были обычной причиной возведения ча­
совен и устроения новых крестных ходов. Так, крестьяне Николаевско-Побереж-
ского прихода Грязовецкого у. свою просьбу дополняют типично сформулирован­
ной мотивировкой, заявляя что "по случаю скотского падежа, почитая годину посе­
щения Б о ж и я " желают отметить "ежегодным молебствием".
Нужно учитывать и тот факт, что ожидавший всяких бед крестьянин видел про­
явление Божьей милости и в тех случаях, когда в результате несчастливых обстоя­
тельств урон был нанесен не в максимальной степени. Так, крестьяне деревень Ме-
ринова и Челоданова Васильевского Ениковского прихода Вологодского у. поясни­
ли свою просьбу о построении часовни следующим образом: "Градом выбило все
наши поля и сенокосные места. Н о еще Господь Б о г помиловал нас и наш скот".
А потому и хотят они увековечить "память такого милосердия Божия и в память на­
шим предкам". Приходящие напасти вызывали у крестьян ощущение своей грехов­
ности и как следствие этого подъем религиозных чувств и желание проявить свое
благочестивое отношение к Богу. П о признанию крестьян д. Волосово Николаев­
ского Заболотского прихода "в недавние годы страшный пожар, в прошлом - гра­
добитие и от грозы пожар возбудили в нас чувство страха и молитвенного обраще­
ния к Б о г у " .
Общий подъем религиозности в таких случаях - явление обычное. Поведение
прихожан упоминавшейся выше Никольской Безруковской церкви во время холеры
было весьма характерно для сельских жителей, попавпшх в аналогичную ситуацию:
в связи с усилившейся смертностью, особенно среди малолетних детей, "сельские
работы остановились. Н а полях кой где увидишь жнеца, между тем как в э т о время
погода стояла ведреная и поля должны быть полны жнецами. Народ толпился в де-

708
ревнях и рассуждал, что делать. Единодушно между собой решили - идти на испо­
ведь, чтобы хотя с покаянием и святыми Дарами помереть. Так и было, что редкий
не был на исповеди у местного священника, и после Божественной Литургии уноси­
ли в свою деревню из церкви иконы Тихвинской Божьей Матери (явленная), среди
деревни петы были молебны, водоосвящения, нередко и в домах".
П о донесению священника Домшинской Николаевской единоверческой церкви,
обрушившаяся на приход "язва", унесшая сначала скот, а затем и людей, вызвала
"возрождение" религиозных чувств, а также привлечение в церковь местных старо­
обрядцев. «Пятнадцатого июня, - пишет он, - в Воскресенье по случаю бедствия
храм был переполнен молящимися, тогда как в прежние годы в воскресные дни в
Петров Пост церковь не посещалась. Народ устремился в церковь и храм перепол­
нился. Ежедневно крестный ход с окроплением скота. При этом причт ходил с кре­
стным ходом и до 24 июня успел побывать в 33 селениях. Даже те селения, где по­
ловина раскольники, у коих никогда подобных богомолий не бывает, с усердием
приходили в храм к Литургии и просили прибыть с крестным ходом в их селения для
молебствия и окропления "скотинушки". Несмотря на горячую пору, жители от ма­
ла до велика сопровождали святые образа до следующего селения. Было исповеда­
но в эти дни 100 человек, большей частию давно не говевших. В некоторых селени­
ях раскольники-нетовцы не только сами пригоняли свой скот для окропления, но и
во время молебнов стояли вместе с православными и без сомнения мысленно моли­
лись, даже нетовский наставник и его пасомые в д. Диаконице, где есть моленная не-
товцев, прежде никогда не показывались на богомолья, бывавшие в этих деревнях
20 июля, выслали своих семейников на улицу к молебну и прогоняли свой скот для
окропления его священником, считаемым ими "еретиком"» . 4

Следует сказать, что смирение и нетребовательность характеризовали поведе­


ние крестьян не только перед лицом невзгод, но и в повседневном быту. П о словам
очевидцев, они имеют «самые умеренные желания относительно своего обеспече­
ния. Если при указанном достатке (имеется в виду обычный набор одежды. - ТЛ.)
крестьянское семейство всегда имеет достаток в хлебе, продовольствуется от своего
скота мясом и молоком и не затрудняется в платеже податей - оно считает себя со­
вершенно "довольным перед Б о г о м " » . Однако доведенные до крайности смирение
5

и терпение переходили, во всяком случае, по мнению бытоописателей, не принадле­


жавших к крестьянству, в пассивность. В экономической характеристике Усть-Пу-
дожского прихода Вельского у. корреспондент Этнографического бюро отметил
"большой вред от червей" и обратил особое внимание на отношение к этому мест­
ных жителей: «Крестьяне лишь сокрушаются. Предпринять какие-либо меры им не
приходит в голову: в червобое все единодушно видели наказание Божие. Так, одно­
го молодого крестьянина, предложившего преграждать доступ червям к полям об­
щими усилиями, все дружно осадили словами: " В ы ш е Б о г а не станешь"». О б анало­
гичной позиции крестьян писал и корреспондент из Авнегской вол. Грязовецкого у.:
" В с е от воли Божьей. Появление вредных животных - также. Ничего и не пытают­
ся предпринимать, так как все по воле Божьей. Червяка посылает на поля сам Б о г
за наши грехи" .
6

В качестве "Божьей милости" воспринимались и последствия удара молнии:


"Убитый молнией - был благочестивый, погиб - от милости Божьей. Н е т лучше
смерти от молнии, а женщине от родов". Соответственно и вели себя во время гро­
зы: " В о время грозы днем не работают, а ночью не спят, считают то и другое гре­
хом. В с ё закрывают (окна, трубы, самовар), перекрестят их, а потом засвечивают в
"наугольнике" (где ставятся иконы или на божнице) свечи, преимущественно те, с
которыми стояли в Великий Пяток, субботу или Пасху, считая их за лучшее средст­
во от пожара и молнии. В о время грозы стоят перед иконами и молятся. В о время
пожара от "Божьей милости", то есть от молнии, крестьяне боятся вытаскивать
имение (имущество. - ТЛ), считая это противлением Самому Богу. Молиться за-

709
ставляют даже подростков". З а особое проявление милости Божьей сочли крестья­
не Двинской вол. Кадниковского у. пожар в церкви, случившийся на 8 июля, т.е.
день иконы Казанской Божьей Матери, почитавшейся в народе "грозной", наказы­
вающей за неуважение к своему празднику: " В 1818 г. 8-го июля, когда празднуется
явление иконы Казанской Божьей Матери, Божьей милостью сгорел деревянный
храм. Памятником этого посещения Божия Кумзером установлено празднование
этого знаменательного для истории местной церкви дня" . 7

Поведение православного человека как в повседневной жизни, так и в особо


значимые дни подчинялось определенным религиозно-нравственным законам. Од­
ним из наиболее действенных регуляторов взаимоотношений между людьми, а так­
же между миром профанного и сакрального был пришедший из церковной практи­
ки таинственный акт благословения. Для современного человека даже трудно пред­
ставить, сколь велико было значение этого акта для верующих, сколь значительное
место занимали разнообразные его варианты в течение всей жизнедеятельности ми­
рянина, сколь сильна была потребность в его получении. Неписанным нравствен­
ным законом являлось испрашивание благословения при начале любого дела, и чем
важнее казалось совершаемое действие, тем большее значение придавалось получе­
нию на него благословения. Степень значимости благословения определяли не
только его обязательность, но и форма выражения: от простой словесной формулы
до развернутого обряда.
В системе нравственных ценностей на первом месте стояло родительское бла­
гословение, считавшееся самым необходимым и самым действенным, или, как гово­
рили, "родительское благословение во веки нерушимое". Ему придавался двоякий
смысл: оно рассматривалось одновременно как Божье одобрение поведения детей и
как последующая помощь свыше. Э т о определяло и два возможных варианта отве­
та при испрашивании благословения: 1. Благословляющий говорил от первого ли­
ца: "Благословляю тебя..." 2. Благословляющий выступал как посредник между
Богом и своими детьми и в силу данной ему сакральной связи с детьми (в значитель­
ной степени основанной на родовой) обращался с просьбой к высшим силам: " Г о с ­
поди, благослови моего сына (дочь)...".
Как уже было сказано, при уходе за малолетними детьми матери старались все
делать, "благословясь" сами, а также постоянно просили Бога благословить их не­
разумных чад. Получение благословения было крайне необходимо в тех случаях,
когда молодые люди стояли на пороге радикальных изменений в своей жизни: при
проводах в армию, отправлении в дальний путь, заключении брака. Значение бла­
гословения в данных случаях, желание усилить его общественное и мистическое
звучание привели к тому, что постепенно оно стало центром специальных ритуаль­
ных действ. Отказ дать благословение в указанных случаях приравнивался по зна­
чению к проклятию.
Прекрасной иллюстрацией к пониманию психологического восприятия данного
акта вологжанами и его обрядового выражения является записанный С. Дилакторским
рассказ одного крестьянина о подготовке к переезду в свой дом из родительского. Ко­
гда, по словам рассказчика, мать не хотела давать благословения, «тогда я запечалил­
ся и стал усовещевать свою матушку, что, если я перед ней чем провинился и она не
хочет меня в том простить, то Бог с ней, пусть сердится, только на ней будет грех,
если она отпустит меня без благословения. Тут матушка или пожалела меня или опо­
мнилась и захотела дать мне благословение. Сошла она с голбца, умылась, переобло-
клась, зажгла перед иконой моей (видимо, имеется в виду икона, которой благословля­
ли на свадьбе) свечку и прилепила, и, взявши в руки икону со свечкой, стала меня
благословлять. Я упал в ноги и она сказала такое благословение: "Дай тебе Господи,
мое дитятко Васильюшко, талан да счасье, жить с Богом в новом доме!" После этого
помолились все Богу, присели ненадолго, я поблагодарил ее и за любовь, за хлеб-соль,
со всеми попращались и стал я просить матушку проводить в новый дом».

710
Кроме обращения к родителям, за благословением обращались и к крестным, к
родным, соседям, сельскому обществу и шире - ко всем крещеным, которые в дан­
ном случае также могли быть ходатаями у Б о г а за просящего благословение. Од­
новременно и сами не забывали "благословляться", т.е. непосредственно просить
помощи у Бога. И з рассказа, часть которого мы привели выше, очень хорошо вид­
но, как в реальном, имеющем крайне важное значение, эпизоде из жизни деревен­
ского жителя сочетались разные варианты данного религиозно-нравственного акта,
а также и другие, сугубо православные особенности поведения, с обрядово-магиче-
скими элементами, имеющими косвенное или не имеющими вовсе отношения к ка­
ноническому вероисповеданию и относящимися к разряду "суеверий".
Процитируем рассказ дальше: "Пошли. Я с иконой и со свечкой, и хлебом-со­
лью, жена - кринку с опарой и вела за руку девчонку, матушка на руках младенца,
Колка петуха, а Машка хотела нести кошку, да не смогла сыскать, прочие шли так.
У двух соседних домов вызвали хозяев - дать благословение - пожелали идти с Б о ­
гом, с Христом. П о т о м мы все вошли в избу благословясь, помолились Богу и я ве­
лел Колке посадить петуха на печной столб, и, как только он сел, то и запел. Сразу
же мне сделалось легко на сердце, кажется от того, что он запел и сам воздух стал
расчищаться" .8

Мы привели пример экстремальной ситуации, но трудно сказать, сколько раз в


день православный человек просил благословения. С него начинался день: «Для ох­
ранения от опахивания нечистым духом крестьяне всегда в первый раз утром отво­
ряют, благословясь, калитку у дома, благословясь, выходят и с крестным знамени­
ем, берутся за скобу двери и говорят: "Господи, благослови"». Т о же говорили, ко­
гда начинали резать хлеб. Особенно же ощущали необходимость в благословении
Божьем в сакрально опасных местах, где чувствовался разгул нечистой силы:
« Н а перекрестках дорог и отводах нужно креститься, просить благословения Б о ­
жия, иначе собьет с пути, и к ним подлаживается тогда злой дух. Нужно перепрягать
лошадь с произнесением: "Господи, благослови", "Господи, Иисус Христос, помилуй
мя", " Д а воскреснет Б о г " » . Не забывали просить благословения, отправляясь в лес
или собираясь купаться, чтобы обезопасить себя от местных нечистых "хозяев".
Благословение, как и его антитеза - проклятие, - придавало любому действию
сакральный характер соответствующего значения. Корреспондент Этнографиче­
ского бюро из Фетиньинской вол. писал: «Крестьяне делят огонь на три вида. Гово­
рят, что благословенный огонь не спалит ничего, а от неблагословенного случают­
ся пожары. Благословенный - такой, если при сдувании спички перекреститься и
сказать: "Господи, благослови". Неблагословенный - не скажешь. А есть и третий
род огня, от которого постоянно, по верованиям крестьян, происходят пожары, сго­
рают целые деревни - э т о такой, когда при сдувании спички держащий ее матюк-
нется и страшными словами, или приговаривает: "Будь ты проклята, окаянная эда­
кая, еще не сдувается, анафема". От этого огня сгорают даже скотина и люди». Об­
ращение за благословением могло быть адресовано не только к Богу, но и к почи­
таемым святым, особенно если область их покровительства соответствовала мо­
менту. Так, например, в заговоре, или, по местной терминологии, "в молитве" на
удачную охоту говорилось: "Пойду я из дверей в двери, из ворот в ворота, повстре­
чаюсь с путем-дорогою, на пути дороге стоит Кузьма и Демьян. Кузьма-Демьян,
благослови меня идти за добычей".
История православной церкви на Русском Севере заполнена примерами духов­
ной преемственности, передаваемой через благословение от одного святого под­
вижника к другому. В практике церкви кроме обычного значения оно имело и бо­
лее прагматичный характер: "передача" благословений от высших духовных лиц
так же, как и награждение памятными подарками (из христианской атрибутики),
была формой признания заслуг на религиозном поприще. В народной практике тер­
мин "благословение" переходит в мир материальных взаимоотношений людей, его

711
часто употребляли для обозначения дара, добровольной передачи собственности,
особенно если дарение одновременно подразумевает и самые добрые пожелания.
Так, мещане Парфеновы в дарственной записи оговаривают передачу принадлежа­
щего им дома в д. Решетовой следующими словами: "мой собственный дом, кото­
рый мы, Парфеновы, с общего нашего согласия благословляем зятю нашему Кон­
стантину Михайлову и дочери моей родной сестры на вечное владение".
Особое место в сакрализованном мире русского крестьянина отводилось "бла­
гословенным" иконам, т.е. иконам, полученным от родителей на свадьбе или в ка­
кие-либо другие особо важные моменты жизни. Они бережно хранились не только
получившими, но и их потомками, поскольку иконы как бы несли с собой переда­
ваемое по наследству благословение предков. Подчеркивая бережное отношение к
семейным реликвиям, корреспондент "Вологодских губернских ведомостей" отме­
чал особо благоговейное отношение к этим иконам: «Заветную и особенно при
этом чтимую святыню во всех крестьянских домах составляют образа, как "благо­
словение дедовское и отцовское"». Идея преемственности благословения, возмож­
ность передать его вместе с иконой, которая становится как бы его охранительни­
цей, и таким образом распространить полученный духовный дар на последующие
поколения оговаривалась и специальной традиционной формулой. В качестве при­
мера можно привести надпись на иконе, которой жена Семена Аникеевича Строга­
нова Евдокия Нестеровна благословила сына Петра, отметив, что благословение
это дается "в роды и роды на веки веков". Кроме того, у русского народа существо­
вал обычай сохранения в качестве семейных ценностей икон, полученных не толь­
ко от родителей, восприемников или других родственников, но также и от посторон­
них лиц, особенно если эти лица были наделены высоким духовным статусом.
Благословение в том или ином виде практически никогда не уходило из жизни
сельского населения, поскольку никогда не может уйти желание родителей всеми
возможными способами помочь своим детям, а обращение к Божьей помощи каза­
лось наиболее действенным для веруюпщх людей и отнюдь не лишним даже для
атеистов. По воспоминаниям одной из пожилых жительниц Тотемского р-на, ее в
свое время благословили на свадьбе: "Икону положили на голову, а потом ее целу­
ешь". Сохранялось и благословение в армию, а в повседневной жизни - обязатель­
но при отправлении в путь: «И как в дорогу внучки уходят, я им говорю: "Идите с
Богом". Это как благословила». Благословляют иконой и не дожидаясь особого
случая, желая защитить близкого человека и оставить о себе память: "Внучку бла­
гословила иконой - просто так, чтобы помнила, когда умру" .9

Потребность верующих в благословении как охранном акте представляется


вполне объяснимой в свете характерного для крестьянского мировосприятия дуаль­
ного видения мира, в котором наряду со святыми силами существуют и нечистые,
подстерегающие человека на каждом шагу. Поэтому поведение мирян включало в
качестве естественного, привычного компонента употребление молитв и креста,
которые должны были не только отогнать бесов, но и обозначить сферу существо­
вания "благословенного", святого пространства. По словам корреспондента Этно­
графического бюро, жители местности, называемой Троичина, очень религиозны,
свидетельством чего являются "множество обетных часовен, молебствия и те кре­
стные изображения, которые виднеются на домах, амбарах, отводах, в скотских вы­
гонах и даже на самом скоте". Не меньшей религиозностью отличались и жители
Кокшеньги. Местная женщина не возьмется "ни за одно дело без молитвы или не
перекрестившись. С молитвой она садится за стол, с молитвой ставит и месит тесто,
доит корову, закрывает трубу и все для того, чтобы помешать нечистому что-ни­
будь испортить. Не оставляет открытым молоко, воду, съедобное - нечистый мо­
жет опоганить". По сообщению из Чебсарского р-на, ни одна хозяйка не оставит от­
крытой посуду с продуктами, не "зааминив" ее. «"Зааминить" - осенить открытую
часть посуды крестным знамением, произнося: " В о имя Отца и Сына и Святого

712
Духа, аминь". Ч а с т о "зааминивание" выражалось в том, что хозяйка клала на от­
крытую часть сосуда крест из п а л о ч е к » . Таких примеров можно привести множе­
10

ство. Можно сказать, что данная особенность поведения была общепринятой для
всего русского крестьянства, в том числе и для севернорусского, составляя одну из
этнических характеристик народа.
Мифологический мир вокруг человека не ограничивался двумя полярными са­
кральными силами. Пространство вокруг, в том числе и обжитое - дом, было поде­
лено между "хозяевами", отношения с которыми нельзя назвать однозначными.
Они относились к "нечистой" силе, но не всегда были враждебны человеку. В о вся­
ком случае, человеку следовало так или иначе вступать с некоторыми из них в кон­
такт, дабы не вызвать гнев, а, может быть, и получить помощь. Переезжая в новый
дом, ласково звали домового "батюшко-кормилушко, иди со мной жить". Водяному
оказывалось меньше почтения. Обращающийся к нему с просьбой, возможно, одно­
временно и хотел помощи и как бы стыдился этого: «Рыболовы ему (водяному. -
ТЛ.) худой сапог с портянкой и кричат: " Н а тебе, черт, обутку, загоняй рыбу"».
К нечистому миру относили и змей: они считались проклятыми Богом, за убийство
змеи прощались 40 грехов, "хотя бы и были очень т я ж е л ы " . Н е прекращались ни­
11

когда в крестьянской среде и рассказы о таинственном посланце нечистого мира -


антихристе, появление которого будет знамением конца света. Эти рассказы часто
были откликом на специфику времени. Приведу характеристику настроений тотем-
ских крестьян на рубеже Х 1 Х - Х Х вв.: "Да, последние времена приходят. Ругают се­
параторы, продажу м о л о к а " . " Н е от Бога эти машины, а от Антис-Христа, да и са­
12

ма она на сотону похожа. В о т и в Библии говорится, что как придет этот самый Ан-
тис-Христос, дак станет отбирать подписку и от людей и скотинку и станут пропи­
сывать, а ноне всю скотинку здесь прописали, она уже не наша, да скоро дойдет де­
ло и до л ю д е й " .
13

Впрочем, не каждый вред, нанесенный нематериальными причинами, приписы­


вали нечистой силе. Существовали и магические способы нанесения ущерба обыч­
ными людьми. К таковым, например, относилось следующее магическое действие:
" Б ы в а ю т случаи, что не известные люди тайно ночами перестригают рожь (не ши­
рокою полосою) во всем поле наискось, то есть от угла до угла. Считают, что это
делается для того, чтобы было всегда много хлеба у того человека, который пере­
стригал" .
14

Одним из главных факторов, влияющих на поведение мирян, было представле­


ние о грехе и воздаянии за н е г о . Понятие греха - одно из ключевых в христиан­
15

ском вероучении. Таковым оно стало и для народной нравственности, хотя реаль­
ные градации степени греховности и методы воздействия на согрешившего (нецер­
ковные) определялись местной религиозной традицией. Совершенные грехи дели­
лись на те, за которые человек лично отвечал перед Богом, и грехи, ответствен­
ность за которые распространялась и на коллектив, рамки которого отчетливо ог­
раничивались тем совмещением административно-территориального и сакрального
единства, которое явно сказывалось и на других показателях общественно-религи­
озного бытия крестьян. Материалы Этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева,
программа которого ставила отдельным пунктом понимание греха и преступления
в народе, не позволяют сделать однозначного вывода по данному вопросу. По-види­
мому, грань между этими категориями была расплывчата. Кроме того, многие про­
ступки соответствовали одновременно обоим понятиям. И все же некоторые выво­
ды можно сделать. В народном миропонимании г р е х - э т о сакральная характеристи­
ка совершенного.
В с е деяния (негативного характера) в представлении крестьян можно очень от­
носительно разделить на несколько групп: дела чисто греховные; дела, рассматри­
ваемые одновременно как грех и как преступление (например, убийства, грабежи);
дела, которые подлежали светскому суду, но не считались в народе ни грехом, ни

713
преступлением (обычно порубка в чужом лесу, охота, сбор грибов и ягод в запре­
щенном лесу, аргументируемые тем, что " Б о г дает на всех"). И, наконец, имелась
очень малочисленная категория преступлений без оттенка греховности. П о словам
одного из корреспондентов Этнографического бюро, "разве только оскорбление
местных властей они (крестьяне. - ТЛ.) не считают грехом, а только преступлени­
е м " . З а преступления чисто греховного характера крестьяне, вопреки светскому
1 6

законодательству, не видели необходимости отвечать перед судебньпми властями.


Так, по поводу кровосмешения корреспондент из Авнегской вол. писал, что в
народе его "считают только грехом, а потому не доводят до сведения начальства, ос­
тавляя на волю Б о ж ь ю " . Для сравнения приведу результаты судебного расследова­
ния кровосмешения первой степени свойства из архива Вологодской духовной кон­
систории: " е г о - в арестантские роты на год, ее - в тюрьму на 1 год, епитимью на
полсрока (6 лет) в виду их наказания в тюрьме". Совершая личный грех, человек ру­
ководствовался лишь своей совестью и правом (а заодно и обязанностью) личной
ответственности перед Богом: "Потеря девственности считается в народе только
бесстыдным поступком и грехом без всякого преступления, так как по мнению на­
рода человек над собой в этом отношении имеет власть".
Интересно отношение к краже в церкви. С точки зрения закона - это воровст­
во и подлежит оно, как и любое другое воровство, наказанию по соответствующей
статье, с точки зрения народа - это страшный грех, преступление против Б о г а , а по­
тому и наказание за него должно совершаться по известной евангельской формуле:
"Мне отмщение, и аз воздам".
Если считать, что само понятие "преступление" имеет светский характер и под­
разумевает последующие взаимоотношения со светскими властями, то из приведен­
ных в источниках характеристик становится ясным, что перенос данного деяния в
фуппу исключительно " г р е х а " подразумевает гораздо более тяжелое, нежели при­
читающееся по закону, а главное неминуемое наказание свыше. Приведу некото­
рые примеры: «Похищение вещей из церкви - грех тяжелый против Бога. " Н е рав­
но Господь тут же накажет, отнимет руки или ноги, или ослепит, а грех-то какой,
незамолимый". Дела о краже вещей и денег из церкви до разборки волостных судов
никогда не доходят, а прочие рассматриваются волостными судами»; "похищение
чего-либо из церкви признается преступлением в высшей степени важности. Если
преступник скроется от суда мирского, то, по понятиям народа, ему не избежать еще
и в настоящей жизни кары Божьей. Н а украденные из церкви деньги не разбога­
теть, а если и разбогатеешь, то богатство впрок не послужит"; "из всех преступле­
ний самым важным считается кража из церкви. Э т о , по понятиям крестьян, смерт­
ный грех, убийства и разбой они больше извиняют" . Одним из самых страшных
17

ф е х о в , отвечать за который придется уже на "том свете", был ф е х самоубийства.


Убежденность в последующем наказании, облегчения которому ждать неоткуда,
так как и моления за самоубийцу запрещены, удерживали верующих от суицида.
Представления о личном ф е х е сказывалось и на своеобразном взгляде на допу­
стимость лжесвидетельства. П о общим отзывам, искажение фактов при р а с с м о ф е -
нии тяжб разного характера не являлось чем-либо исключительным. Н о отношение
к нему кардинально менялось, когда приходилось давать показания у мирового су­
дьи под присягой. В таком случае лжесвидетельство переходило в разряд преступ­
лений против Бога, что объяснялось, по-видимому, стандартным текстом присяги,
содержащим элемент клятвы перед Б о г о м . В о т как характеризует типичную пози­
цию крестьянства в отношении присяги корреспондент из Вознесенского прихода
Вознесенской вол. Никольского у.: "Лишь дело дойдет до присяги, то прежнюю
ложь ф а з у же оставляют. Причина этого заключается в том, что на присягу мужи­
ки смотрят как на показание не перед лицом мирового, которое еще можно обма­
нуть, но перед самим Богом, так что, если кто даст ложную присягу и потом что-ни­
будь случится с ним, какая-нибудь беда, то на нее все с м о ф я т как на кару, послан-

714
ную Богом. К тому же народ относится к таким лицам очень недоброжелательно.
К ворам, убийцам довольно снисходительно, но принесшие ложную присягу не
должны знать никакого помилования: попреки, насмешки постоянно будут сопрово­
ждать их". Возможно лишь одно исключение: "Лжеприсяга иногда допускается, ес­
ли грех на себя берет кто-либо другой".
К греховным проступкам, а иногда и к преступлениям, т.е. деяниям, которые
влекут наказание по закону (по государственному или обычному праву) относили и
невыполнение условий договора. Объясняется это тем, что при заключении догово­
ров всегда в том или ином виде присутствовало обращение к Богу. Обычно в сооб­
щениях на эту тему подчеркивается, что заключение между крестьянами сделок да­
же на значительную сумму происходит «без всяких бумажек. Помолиться на цер­
ковь, ударить по рукам и дать разнять руки третьему, посредствующему лицу или
сказать только " Б о г порукою" - вот что скрепляет и делает верными их взаимные
сделки» . К греховным поступкам относилось нарушение установленного церко­
18

вью правила прекращать работы в праздничные дни, с тем чтобы в церкви и дома
почтить данный праздник. О том, насколько соблюдалось данное правило на Рус­
ском Севере, сообщения несколько расходятся. Путешествующий по вологодским
деревням вместе с малороссиянами Г. Потанин так характеризует впечатление пос­
ледних от увиденного: "Поражало малороссиян неуважение к праздникам: они счи­
тали их (местных жителей. - ТЛ.) малонабожными за то, что те работали иногда в
воскресенье, торопясь убрать овощи; здешний предрассудок, что рожь только тог­
да и родится хорошо, если косить ее хоть горсть, хоть под вечер в праздник, казал­
ся им нечестием". Аналогичную картину дает и корреспондент из Фетитьинской
вол.: « В праздники работают и даже считаются "умными"».
Кроме природных условий, заставляющих торопиться с полевыми работами,
причины нарушения праздничного времяпрепровождения могли иметь и локальный
характер. Так, священник Преображенской Ухтомской церкви Вытегорского у. пи­
шет о том, что "крестьяне многие в летнее время работают в праздники, оттого ма­
ло в церкви (что отразилось и в дневник богослужебных записей местной церкви. -
ТЛ.). Причина в том, что недавно из крепостного состояния и не имели возможно­
сти работать на себя в простые дни". Можно встретить и сообщения иного характе­
ра, хотя и из них ясно, что некоторые виды работ исполнялись в воскресные дни:
" В воскресные и праздничные не работают, по найму также, но на помочи ходят и
ездят"; "единственное свободное время у крестьян в летнюю пору представляется
только праздничные и воскресные дни. Первые - только в пированье. Вторые - сой­
тись вместе, потолковать о том, о сем, занимаясь в то же время плетением лаптей.
Собираются в привычном излюбленном месте на завалинке. Появляется мужичек с
клубом льна под мышкой. Скоро приходят другие". И все-таки многочисленные
примеры обсуждения крестьянами необходимости соблюдать праздничные дни,
принятие относительно этого решений на сходах заставляют подозревать отсутст­
вие неукоснительности соблюдения данной нормы поведения.
Нежелание и неумение проводить время в праздности, опасение не успеть с по­
левыми работами подчас пересиливали опасение совершить греховный поступок.
Корреспондент Этнографического бюро из Вельского у. приводит весьма красоч­
ное описание деревенской сходки, происходящей на праздник в д. Нестюковская За­
озерье, результатом чего был взятый на себя обет соблюдать праздничные дни. От­
сутствие одного из односельчан, который оказывается, занят работой, становится
поводом для разговоров о греховности работы в праздничный день. Один говорит:
« " В сам-диле ребята, давно бы нады положить залог, поди-ко по прочим местам вез­
де есть условие - не работать в праздники-то". Другой - "давно пора, ведь не нехри­
сти мы, а живем и праздников не знаем!" Другие тоже о том же. "Да что говорить,
это везде есть, везде праздники стараются почитать". Сначала хотели постановить,
чтобы в праздники не робить и на охоту не ходить. Но после споров сделали огра-

715
ничение: в лес за грибами и ягодами ходить можно, с ружьем на охоту - тоже, нель­
зя только робить, т.е. подскабливать сосны для смолокурения и брать топор или что
другое в руки, или на лошади за дровами ездить и пр. Такой залог кладется обычно
устно. Причем, согласившись насчет залога, все встают, тут же перед часовней мо­
лятся Богу и залог вступает в силу» . За работу в праздничные дни, особенно если
19

был принят "залог", община могла наказать виновного. Так, из Грязовецкого у. со­
общали, что "есть случаи ненаказуемые по закону, но по обычаю. Например, в не­
которых деревнях по общему согласию соседей запрещается всем работа в празд­
ничные дни и воскресение, а за нарушение этого у отдельных членов отбирается на
один год часть сенокосных угодий, которые разделяются на равные части между
всеми остальными". Аналогичные сообщения есть и из других мест: "Бывали слу­
чаи, что лица, дерзнувшие выйти на работу в праздники, наказывались штрафами".
Автор приведенной выше корреспонденции из д. Заозерье пишет о том, что "нару­
шение залога было до сих пор однажды Олькой Олешиным, у него укатили колеса,
но потом возвратили ему без выкупа, так как он был против этого залога, Богу не
молился. Только и было" . 20

Внутриобщинные "репрессии" не исключали наказания свыше, которые вос­


принимались как закономерное наказание за грех. Приводя примеры ухода деву­
шек в монастырь, корреспондент из Вельского у. сообщал: молодой парень,
«только что женившись, решил "снопы возить". Работать по понятиям крестьян в
праздник грех. Утонул. Анна (его 17-летняя сестра) носила по нему траур и реши­
ла уйти в монастырь "замаливать" грех брата» . Наказание самосудом имело раз­
21

ные формы в зависимости от степени совершенного греха. Так, богохульство,


кощунство признавали за страшные грехи и, не дожидаясь светского или Божеско­
го суда, крестьяне сами иногда расправлялись с согрешившим: "И нередко к ви­
новным в этих преступлениях употребляют самосуд, то есть бьют, хотя знают, что
за это сами могут подвергнуться наказанию". Иногда местная соционормативная
культура включала разработанный вариант исполнения наказания за грех. Один
из таковых приводит корреспондент из Устюжюмского Успенского прихода Вель­
ского у. Среди пищевых запретов был и запрет есть репу до 29 августа, посвящен­
ного памяти усекновения головы Иоанна Предтечи. Нарушивший же его "мужик
или баба, парень или девка - объявляют о том всей деревне и в следующий празд­
ник публично наказывают нарушителя. Его раздевают донага, обматывают сня­
той одеждой голову и под руки проводят вдоль деревни. При этом всякий может
ударить нарушителя, чего, однако, не допускается, а ограничиваются одним сме­
хом" .
22

В завершении данной темы можно отметить еще один интересный факт. Само­
оценка православного мирянина в значительной степени определялась убежденно­
стью в изначальной греховности человека, присущей ему от рождения; греховность
неизбежно сопутствовала ему и в его земной жизни. Видимо, поэтому некоторые
грехи начинали воспринимать как обычные человеческие слабости, не требующие
специального очищения от них. По словам священника из Николаевской церкви,
что в Кузнецове Грязовецкого у., в 1869 г., несмотря на религиозность населения, не
бывшие у исповеди и причащения составляет треть. Объясняет он это отходничест­
вом, а также "их неразвитостью и грубостью, по которой все несмертные грехи при­
выкли считать ничтожными, не требующими очищения" . 23

Источники разного характера, содержащие сведения относительно религиозности


народа, при некоторой противоречивости суждений, едины в одном: вера народа глу­
бока и непоколебима. Эту мысль коротко, но емко высказал корреспондент РГО из
Вельского у.: "Народ нашего уезда держится обеими руками за религию и охраняет
свято право ее". Более развернутую характеристику не столько веры, сколь религиоз­
ного поведения дал священник из Сольвычегодского у.: "Признаки благочестия во
всех прихожанах округа заключаются в усердии народа к исполнению христианских

716
обязанностей исповеди и святого Причастия, к пению в домах в нарочитые праздники
молебнов с поднятием святых икон из храма, к поминовению родителей и устройству
своих приходских церквей, несмотря на бедное состояние жителей" . 24

Своевременное исполнение таинств являлось обязательным элементом социо-


нормативной культуры. По сообщению источников, «таинства покаяния, причаще­
ния исполняют все, некоторые говеют и два раза в год - в Великий и Успенский.
На человека, долго не исполнявшего этих таинств, смотрят подозрительно, мало до­
веряют. Даже на волостном суде у свидетелей часто спрашивают: "Давно ли был на
духу?" - чтобы удостовериться, можно ли положиться на его показания» . Но на­
25

божность сказывалась не только в церковном поведении. Отличительной чертой


семейного быта было стремление в рамках малой "домашней" церкви дублировать
по многим параметрам (и внутреннему обустройству, и собственному поведению)
Божий храм. Молитвенное поведение дома было нормой повседневной жизни, как
и соблюдение религиозных предписаний. Однако наряду с этим в источниках и пре­
жде всего в сообщениях священников, хорошо знавших свою паству, постоянно зву­
чит обеспокоенность религиозной безграмотностью населения . Именно безгра­
26

мотность считали богословы основной причиной распространения суеверий,


поскольку она оставляла лакуны, которое заполняло народное воображение, под­
крепленное представлениями и обрядами, дохристианских времен. Миряне упорно
отстаивали свои суеверия, не видя в них противоречия христианскому учению. Это
происходило прежде всего потому, что они считали себя абсолютно православными
людьми, православными не только по крещению, но и по рождению, и, следователь­
но, полагали, что совершить что-либо, противоречащее своей вере, не могут. Дока­
зывая правомерность собственных суждений, они часто апеллировали к древности
("от отцов и дедов") существования того или иного обычая, что, с их точки зрения,
указывало на его христианское происхождение. Стремление церкви очистить веру
от неканонических примесей вполне понятно, хотя опасения священства кажутся
подчас безосновательными. Христианство составляло основу религиозного мира
крестьянина, и мифологические представления не выходили обычно за рамки веро­
учения, создавая в целом картину живой и красочной религиозности. Рассмотрим
некоторые особенности народной веры и их восприятие церковью.
К наиболее "опасным" церковь относила суеверия, касавшиеся непосредствен­
но самого вероучения. В летописи Никольской Слободской церкви дана следующая
характеристика народного восприятия веры: "Понятия народа о религии не во всем
чисты, а суеверные предрассудки даже относительно некоторых церковных обря­
дов и самих святых таинств так вкоренены, что самые поучения пастыря церкви
против суеверий не всегда достигали цели. Если и соглашаются на правильность
объяснения священником того или иного суеверия и на время оставляют оное, но
скоро опять обращаются к тому же суеверию" . Постоянные опасения церкви, вос­
27

питывавшей в мирянах убеждение в возможности чуда как проявления воли Бога


или свидетельства посещения земных жителей представителями мира божественно­
го, вызывали именно случаи чудесных явлений. Дела о "ложных чудесах" в вологод­
ской консистории весьма многочисленны; они показывают, как сложно было опре­
делить, случилось ли подлинное чудо или же его "организации" помогли и миряне.
Церковь учила, что чудо может произойти не только по воле святых сил, а потому
верующий человек должен быть всегда осторожен, сталкиваясь с явлениями
сверхъестественными. Кроме того, чудесные явления не всегда укладывались в
строгие церковные каноны. И как общее заключение из массы дел консистории на­
прашивается вывод о том, что в XIX в. церковь заведомо относилась с подозрением
ко всем вариантам чудесных явлений и чудесного поведения, обнаруживавшихся в
глубинах мирской жизни.
Приведу в качестве примера несколько дел. В 1843 г. в консистории было заве­
дено дело "О суеверии крестьянства Шалыгинского прихода Вологодского у.". Речь

717
идет об обретении иконы Божьей Матери, называемой "Троеручица". Сама проце­
дура обретения очень характерна для истории появления на Руси чудотворных, а
тем более богородичных икон: к священнику местной церкви пришли три женщины
и просили отыскать в старых иконах икону Троеручицы, которую одна из них виде­
ла во сне, что и удалось сделать. После этого по просьбе женщины был отслужен
водосвятный молебен. Через несколько дней к иконе начали стекаться богомольцы.
По их просьбе также совершались молебны с водосвятием, поведение богомольцев
во время которых вызвало подозрение священника: "они производили разные кри­
ки, как будто называемые порченые, и били в ладони с неистовой радостью".
По мнению священника, эти люди были "из числа предавшихся открывшемуся в
Шалыгинском приходе расколу". Приходили, правда, богомольцы и из других мест.
Угроза раскола была слишком серьезна и потому, не мешкая, консистория распоря­
дилась, "чтобы священник без народной огласки немедля взял тот образ" и предста­
вил его в консисторию. Среди жителей было произведено дознание, а местному при­
чту было сделано "вразумление", чтобы лучше следили за недопущением р а с к о л а .
28

В 1832 г. в консистории было возбуждено дело о явлении иконы в упраздненной


Спасорепнопустынской церкви Кадниковского у., по которому не было вынесено
окончательного решения (во всяком случае, его нет в деле), но высказано предпо­
ложение о соучастии в данном чуде местных крестьян. Молодому крестьянину это­
го прихода во сне было видение и будто ему говорят: "Поди ко своей церкви со ста­
ростой и на выходе на паперти образ нерукотворного Господа нашего Иисуса Хри­
ста ... внеси в церковь и положи на аналой, потому что оному образу тут не следует
быть, он явленный, еще до упразднения монастыря". Крестьянин не выполнил ука­
зания, после чего три раза ему опять было видение, голос приказывал внести образ
в церковь, положить на аналой и объявить всему приходу о нем, а затем и архие­
рею. З а невыполнение голос грозил тремя годами расслабления. (Данный сюжет
также часто встречается в легендах об обретении икон.) В результате образ был
внесен в церковь и поставлен на аналой. Постановление консистории было весьма
компромиссным: "Сновидение не вышеестественное, но и обыкновенным не по­
честь". А потому "отдать оное на суд самому Богу". Однако в деле находится еще
донесение священника Яхренской церкви Ивановского. Проезжая мимо церкви, он
услышал колокольный звон и решил поинтересоваться происходящим. Местные
жители сообщили ему о явлении образа. Однако из путаных объяснений очевидцев
он сделал следующий вывод: кто-то из местных сам снял образ с обычного его ме­
ста - над дверьми храма, и сделано все это для того, "чтобы церковь не закрыли",
поскольку "и прежде оные прихожане разносили слухи, что нерукотворный образ у
них явленный" .29

Иногда церковь, не сомневаясь в ложности чудесного явления и опасаясь рас­


пространения его почитания в среде крестьян, без всякого дознания принимала
радикальные меры. В 1872 г. крестьянин прихода Никольской церкви, "что в Кузне­
цове", доложил о явлении креста на каменной плите в д. Шапово. Исполненный поч­
тения к чуду, крестьянин возвел на плите деревянный крест и камень был обнесен
оградой. После этого "малоразвитые крестьяне устремились толпами на поклоне­
ние новооткрытому кресту, до 21 июня, когда Грязовецкий исправник с двумя свя­
щенниками и понятыми из крестьян не уничтожили все учреждение и не изгладили
самый крест на к а м н е " . Показательно дело о ложных чудесах и лжепророке, от­
30

носящееся к событиям, происходившим в маленькой деревне Бубново (14 дворов,


59 душ обоего пола) Лоснинского Мироносицкого прихода Грязовецкого у. Начав­
шееся с самого заурядного прошения о постройке часовни дело вырастает в беско­
нечный кляузный процесс.
Суть его в том, что по донесению местного священника Крутикова в деревне
обитает некто Гневышев, заявляющий о виденных им чудесах, а крестьяне распус­
кают "ложные" слухи о чудесах от икон и креста, находящихся в старой часовне.

718
В прошении крестьян сказано, что их старая Ильинская часовня находится на месте
"разрушенного владычествовавшими в России некогда извергами" монастыря. В ча­
совне находятся три святыни: иконы Божьей Матери Корсунской, Ильи Пророка и
мироточивый животворящий крест. По словам крестьян, "из века в век, из рода в
род передавалась вместе с преданием о храме и вера в благодатную силу сохранив­
шихся святынь: настоящее поколение тамошних обывателей подтвердило завет сво­
их прародителей и совершают ежегодно крестный ход к часовне". Иными словами,
понятно, что привлечение богомольцев со стороны давало часовне некоторый до­
ход, а, следовательно, и самостоятельность. После донесения Крутикова в часовне
был произведен обыск грязовецким исправником. Одновременно был арестован и
Гневышев, отличавшийся, по словам крестьян, "набожностью и нравственностью".
В чем же обвиняли его? По дознанию он "ради своего юродства стал приучать к се­
бе народ", читал им божественные книги, вдавался при этом в ложное толкование.
Дал себе право благословлять приходящих, позволял кланяться себе в ноги и цело­
вать руки. Кроме того, устроил две проруби, изобразил два богота в р. Лихоша и,
"по неизвестному праву благословив оные", советовал приходящим купаться в них,
дабы заслужить милость от всевышнего. В отношении к Гневышеву судебного на­
чальства сказались, видимо, демократические веяния 1880-х годов: следователь счел
возможным отпустить его. Далее началось подробное дознание по поводу проис­
шедших в часовне чудес: мироточения икон и креста и колокольного звона. П о по­
казаниям крестьян, чудеса имели место, а равно и чудесные исцеления от миро. По
словам же Гневышева, с ним произошло следующее чудо: он увидел в одном бого-
тке сияние, "среди этого сияния корытечко как бы с водою", куда он взошел и "по­
чувствовал невыразимую радость". По выходе же из корыта, "сияние как бы ото­
шло в кустик на берегу". Гневышев сообщил народу о виденном чуде, после чего и
место видения стало почитаемым.
П о мнению проводившего дознание священника, чудеса не имели место, причем
делает он это заключение даже с известной долей иронии: "Чудесные явления мне
кажутся или вымышленными или кажущимися, потому что естественно долго ску­
чающему головною болью после облития его на открытом месте в зимнее время
ключевою водою слышать звон или видеть на часовенных иконах, писанных масля­
ными красками капли чего-то, когда миниатюрное место наполняется до еликой
возможности живыми существами". В результате консистория выносит решение
просить губернатора о сносе часовни, как построенной без официального разреше­
ния, а крестьян убеждать "не делаться жертвами суеверий", чему они, впрочем, и не
собирались следовать. Дело продолжалось; с просьбой о построении часовни кре­
стьяне дошли до Синода и получили разрешение. Нас же интересует реплика свет­
ских властей, не имевших оснований к преследованию за то, что человек видит
чудо. Представитель судебной власти делает логический вывод: если церковь пре­
следует за это, значит она сама тем самым отвергает возможность чуда. П о его мне­
нию, нельзя судить за "разглашение видений", поскольку "не судят за сновидения,
галлюцинации и т.д.", а тем более "за видение ангела, представившегося Гневыше­
ву... Преследование же этого со стороны духовных властей доказывает, что видений
никаких быть не может, то есть равносильно открытому отрицанию д у х о в " .
31

Озадачивает и содержание еще одного дела, герой которого - священник.


Предъявленные ему обвинения наводят на мысль, что подлинным, а потому и за­
конным, с точки зрения духовных властей, может быть лишь чудо, санкционирован­
ное церковью. В с е остальное относится в разряд "ложных чудес", и распростране­
ние слухов о них является преступлением, тем более для духовного лица, призванно­
го следить за чистотой веры. Дело это интересно и с точки зрения характеристики
своеобразия народного почитания святых и святынь. Н а дознании священник Глу-
шицкой Леонтьевской церкви Раменский показал следующее: "Сделался я болен и
чувствовал ужасную тоску. И о должности и хозяйственном домостроительстве не-

779
радение, которая болезнь и продолжалась с месяц. И в той болезни находился я де­
кабря по 5-е число, и в тот же день возродилось во мне крайнее желание видеть Ка-
тромского бывшего монастыря местоположение с поклонением тамо от окрестных
жителей почитаемому угоднику Б о ж и ю Онуфрию. Подъезжая туда, чувствовал в
себе духовное удовольствие и радость, а откуда она родилась, я не понимал, забыв в
себе и болезнь. А по приезде через иеромонаха Серафима отпел молебен угоднику
Божию Николаю чудотворцу, в часовне тамо находящися и панихиду по игумену
Онуфрию, основателе того Катромского монастыря". Далее священник отправился
поклониться месту погребения угодника Онуфрия, причем определение гробницы
именно этого угодника (точнее косвенное указание на это) среди прочих безымян­
ных не противоречило христианской традиции и было очень характерно для народ­
ной религиозности: " П о выходе из часовни игумен Серафим, живущий там по назна­
чению игумена Семигородной пустыни, указывал мне шесть плит, лежащих не в
близком одно от другого расстоянии и притом сказывал, что стекающиеся поклон­
ники отдают честь на всех плитах почитаемому от них преподобному Онуфрию, не
знают, под которой именно плитою он почивает. А потом заверял меня иеромонах,
что от их кельи на второй, а от часовни на первой плите валялись больные, называ­
емые кликуши, (они. - ТЛ.) более кричат при ней с разными от них словами и вы­
ражениями, а потому и замечательно, что сила Божия на таком месте более дейст­
вует, а потому и я отдав честь тому месту, возвратился домой, и помощью всемогу­
щего Б о г а се дня на день болезнь уменьшилась".
Священнику Раменскому припомнили все грехи и в результате он, как "ослабев­
ший в рассудке", был заключен в Обнорский монастырь со строгим предписанием
"не болтать" там "перед братию о Катромском монастыре и о каких-либо якобы
случающихся в нем чудесах и исцелениях". Через несколько месяцев он был вновь
допущен к пасторской практике со строжайшим запретом "не болтать перед наро­
дом и бесстыдным и бессовестным образом при омрачении пьянством рассудка сво­
его врать о каких-либо вымышленных ложных чудесных исцелениях" . 32

Практически любые народные инициативы, выходящие за рамки канонических


установлений, вызывали опасения священников. П о поводу некоторых они лишь
высказывали свое мнение и пытались "вразумлять" крестьян, с другими считали не­
обходимым бороться более активно. Так, одним из обязательных элементов культа
Параскевы Пятницы было почитание 12 определенных пятниц в году. И х хорошо
знали в народе прежде всего по имевшим широкое хождение спискам, в которых
кроме перечня пятниц сообщались и результаты, которые принесет их почитание.
Священников же своеобразие восприятия данной святой мирянами ставило в тупик.
Особо почитание Пятницы было развито там, где ее празднование являлось пре­
стольным или урочным, т.е. установленным по какому-либо поводу, праздником.
Одним из таких мест был приход Подосиновской Спасской церкви Никольского у.
По словам местного священника, среди суеверий - празднование 9-й и 10-й пятницы
после Пасхи: " В 1-й день - большое собрание народа из отдельных приходов и на
моления и на ярмонку. Службы Параскеве мученице, нареченной Пятнице, коей па­
мять положена 28 октября. Икона ее отличается от всех в церкви серебряною кова­
ною ризою и множеством серебряных привесок, изображающих в малом виде
глаза, руки, ноги, или всего человека, которые привески покупаются народом и при­
вешиваются на оную икону и опять продаются и опять привешиваются. Привеши­
вают также и приносимые народом белые платы или полотно. Приношение от усер­
дия не может быть противно благочестию, но, судя по невежеству, похоже на идо­
лопоклонство. Ответ (крестьян. - ТЛ.) - молятся 9-й или 10-й пятнице, матушке
кормилице. А кто такая пятница, угодник или угодница Божия, мы того не знаем.
Редко от разумнейших мужчин - пятница есть Параскева мученица". Привешивание
вотивных подвесок к иконам с просьбой об исцелении или ж е по обету, очень рас­
пространенное на Русском Севере, в христианской истории имело своим прототи-

720
пом изготовление серебряной руки Иоанном Дамаскиным в благодарность за исце­
ление и прикрепление ее к иконе Божьей Матери (икона Троеручица). Тем не ме­
нее это магическое действие, по мнению церковников, имело пограничный харак­
тер, т.е. несло в себе и христианские, и "языческие" черты. Церковь практически не
противодействовала народному празднованию. В данном же случае священник от­
крыто признает, что праздник, хоть он и не соответствует установленному христи­
анскому месяцеслову, но "Спасская церковь с причтом не существовали бы так за­
мечательно без таковых молельщиков и ярмонки" . 33

Активное противодействие со стороны церкви вызывали случаи, проходившие


под рубрикой "колдовство". По-видимому, полной ясности в отношении того, какие
обрядово-магические акты следует безусловно отнести к данной категории, все-та­
ки не было, и церковь часто сообразовывала свои действия с конкретной ситуаци­
ей. В народном определении лиц, обладавших некоторым сакральным статусом, су­
ществовало четкое разделение колдунов и знахарей, что характерно и для совре­
менной деревни: первые пользуются помощью нечистой силы, вторые - все делают
с Божьей помощью. Различается и используемая атрибутика: знахари применяют
христианскую атрибутику (крест, ладан) и предметы, считающиеся в обрядовой
практике чистыми, например, угольки из печи. С точки зрения официальной церк­
ви, все эти действия относились к разряду кудесничества и подлежали искоренению,
хотя предпринимаемые усилия, конечно, зависели от степени наносимого истинно­
му вероучению, а также каждой христианской душе, вреда. Поскольку неканониче­
ская магическая практика в разных ее вариантах существовала повсеместно, что
ясно и из этнографических источников и из признаний приходских священников, а
количество возбужденных по факту колдовства дел в консистории сравнительно не­
велико, следует признать, что в повседневной практике церковь мирилась с сущест­
вованием неканонической обрядово-магической культурой своих прихожан. Но в
тех случаях, когда дело было все же возбуждено, консистории приходилось прово­
дить дознание и принимать соответствующие меры.
Одно из наиболее интересных дел - дело о "суеверном поведении" дьячка Усть-
Городищенской Богоявленской церкви Великоустюжского у. Необходимо отме­
тить следующий нюанс: хотя написавший рапорт благочинный употребляет термин
"колдовство", канцелярия консистории не дает четкого определения характера дей­
ствий, за которые дьячок привлекается к ответственности, ограничиваясь очень
расплывчатым определением "суеверный". Судя по всему, дело было возбуждено
по инициативе местного священника, отношения которого с дьячком складывались
не совсем благополучно. Основное обвинение идет по двум пунктам, один из кото­
рых - употребление в лечебных целях воды, в которую были опущены иконы, ни­
коим образом не противоречит христианской практике. История церкви полна не
только указаниями свыше на благочестивость использования в лечебных целях
"спущенной" с икон воды, (что особенно характерно для легендарных рассказов об
обретении богородичных икон), но и достаточно достоверными эпизодами ее при­
менения, в том числе и на Русском Севере. Один из них связан с обретением "на бо­
лотном месте" иконы Одигитрии, память чего была увековечена строительством
Христофоровой Богоявленской церкви. В первый раз "от сей иконы и воды с места
ее явления получила исцеление царица Анастасия, первая супруга Российского царя
Иоанна Васильевича" . 34

Подробности рассмотрения второго пункта обвинения - любопытная иллюст­


рация того, как небольшая вариативность в освещении одного и того же факта при­
дает обычному явлению традиционной обрядовой культуры характер колдовства,
что, впрочем, несмотря на уверения дьячка и отрицание факта колдовства крестья­
нами, вполне могло соответствовать действительности. В донесении благочинного
говорится о том, что дьячок "лечит от разных болезней - нашептывает на воду, ез­
дит на браки под именем опасного и таковым колдовством привлекает к себе при-

47 Русский Север... 721


хожан". Крестьяне же объясняют, что дьячок лишь выполнял функции тысяцкого
на свадьбах своих крестников и подчеркивают благочестивую сторону его деятель­
ности: "На браки, когда в гости ходят, редко священник, а чаще дьячок и пономарь.
Но колдовства на оных за дьяком мы никакого не замечали, а как при некоторых
браках в приходе нашем есть обыкновение тысяцкому перед поездом из дома за не­
вестою по благословению жениха от кого следует иконою, обходит кругом с оною
весь поезд, даже лошадей, исправленных для сего к поездке, но и дьячок был может
при некоих браках, бывая тысяцким, как в приходе крестников у него много и поль­
зовался таковым обыкновением, кое отнесено к колдовству". Еще более убедитель­
но открещивается сам дьячок от исполнения роли опасного, подчеркивая при этом
традиционность, а, следовательно, и неподсудность обрядовых функций крестного
отца: "Случалось мне при браках бывать иногда Архитриклином или тысяцким, как
некоторые женихи были мои крестники". А поскольку, согласно обычаю, благосло­
вляют жениха сначала родители, затем крестный отец, т.е. тысяцкий, который за­
тем с благословенной иконой обходит поезд, то и "я делывал это по заведенному
древнему обыкновению".
В вину дьячку ставится и совершение еще одного суеверного действия, также
характерного для магической практики русских, придававших предметам христиан­
ской атрибутики особый, выходящий за рамки канонического, сакральный смысл.
По слухам, дьячок давал женихам при бракосочетании кусочки воска с магически­
ми целями. Интересно, что сельский старшина, начисто отвергая факт "нашептыва­
ния", не считает нужным отрицать употребление воска, полагая, видимо, что
данный святой предмет никак не может рассматриваться в качестве элемента кол­
довства: "Воску при браках, слышал, дает для прикрепления к кресту и это у нас на­
зывается запасом и ему случилось получить, и прилепить к кресту, чтобы не поте­
рялся тот комочек, а когда поедут к венцу из дома невесты, то опустить тот комок
в стакан пива, кое и выпить невесте, что он и сделал, за что невеста подарила ему
холстинную ширинку, кою и отдал дьячку, но дьячок не взял, а шептал ли дьячок на
воск не видел". В результате консистория постановила, чтобы три медные иконы,
которым дьячок приписывал "особую благодать" и погружал в воду, которую по­
том использовал как целебную, "для уничтожения суеверия" отобрать и отдать в
церковь. Для наказания за другие "суеверия" и для "вразумления" послать дьячка в
Устюжский Архангельский монастырь на два месяца и взять подписку о неповторе­
нии "неблагоразумных" действий . 35

Специфика данного дела в том, что обвиняемый - лицо духовного звания, а это
определяет и характер дознания и наказания. Дела с идентичным содержанием име­
ли иногда иной результат, особенно если были серьезные основания подозревать
обвиняемого в постоянной колдовской практике. Так, в 1846 г. рассматривалось де­
ло крестьянина Василия Потапова. По донесению, Потапова "звали на отпуст свадь­
бы опасным, так как он был колдуном. Зовется он для того, чтобы счастливо ехать
к венцу и совершить дело, при этом Потапов выходит на улицу, когда готовятся к
венцу, обходит несколько раз лошадей, произнося шопотом какие-то слова. Придя
в дом, где свадьба, выпил чашки две пива, приказал принести оного чашку из свеже­
го (непочатого) лагуна, потом, отойдя к печке, около устья, опять что-то шептал и
дул на пиво, потом приказал подать поезжанам свадьбы". Хотя Потапов уверял, что
нашептывал он слова молитвы, его приговорили к 20 ударам плетьми . 36

Обеспокоенность церкви вызывали не только проявления суеверий с подозре­


нием на колдовство. Взаимоотношения мирян и церкви не ограничивались исполне­
нием канонических треб. Верующим людям нужна была поддержка свыше во всех
их делах, и за получением ее они обращались прежде всего в церковь, стимулируя
тем самым расширение обрядово-магической церковной практики. К общерусским
можно отнести обычай добавлять благовещенскую просвирку в приготовленное
для посева зерно. Вот что пишет по поводу местной специфики этого обычая свя-

722
щенник из Никольского прихода Грязовецкого у.: "На день Благовещенья пригото­
вляют за счет церковного кошта до 2000 благословенных хлебов, из коих 200 во
время утрени в праздник освящаются вместе с 5 хлебами по чиноположению. Эти
освященные хлебы, смешанные с оставшимися после литургии, церковным старос­
тою раздаются на выходе из храма всем и каждому без исключения, а сии последние
вносятся в дом и высушиваются, при наступлении же ярового хлеба высушенный
благословенный (хлеб. - ТЛ.) превращается в порошок, который влагается в при­
готовленные семена, и рассеивается в поле вместе с таковыми". Кажется, данный
обычай не вызывает сомнения в его благочестивости. Однако местный священник
все-таки высказывает некоторое недовольство соучастием церкви в неканониче­
ских актах и заканчивает изложение следующими словами: "Цель со стороны хле­
бопашества благая, но, кажется, гораздо лучше бы Пастырю церкви путеводить па­
сомых согласно с его чинопоследованиями" . 37

Интересна позиция священника из Никольской Утмановской церкви Николь­


ского у., который стремится понять особенности проявления веры своих прихожан,
и тогда уже по возможности "вразумить" их: "Прихода моего (большая часть жен­
щины) ходят ко второму дню июля к Кичменской Спасопреображенской церкви,
что в Кильчанском благочинии, молиться как простонародно именуют сырной Бо­
городице, носят туда сыры и молебствуют. Из слов прихожан я заключаю, что они
тамошнюю Богородицу (конечно, образ ее) почитают покровительницей особенно
коров и молока, ибо в другое время туда не ходят (пахнет языческим многобожием).
Запрещать же моим прихожанам закоренелое обыкновение носить сыры я не
смею, полагая, что таким образом Божья Мать может быть чудотворной либо есть
такое древнее предание приносить в означенное время туда сыры и молебствовать,
ибо, как слышно из многих отделенных приходов, люди с сырами туда приходят.
Своим я внушаю по силам моим, что молиться Божьей Матери можно во всякой
церкви и везде, да и молиться о предстательстве у Господа Иисуса Христа паче и
прежде всего о прощении грехов, а не о коровах и молоке" .
38

Обеспокоил вологодскую консисторию и распространенный в Кадниковском у.


обычай приносить пивное сусло для освящения его во время литургии. Были собра­
ны описания данного обычая, сделанные приходскими священниками, и запрошено
их мнение по данному поводу. Священник Спасской церкви о характерных особен­
ностях обычая в их приходе сообщал: "Во всех областях крестьяне варят сусло, из
него варится пиво. В обещанные праздники приносят в церковь в малых чистых бу­
рачках. Сусло это поставляется в трапезу храма на полу, куда выносится празднуе­
мая икона и полагается на аналогии, и пред нею ставится подсвечник. Каждый
домохозяин, принесший сусло, покупает свечу и ставит оную на подсвечник перед
иконою. Когда не достает места для свеч на подсвечнике - приставляют свечи и к
бурачкам с суслом. После Литургии припевают тропарь празднику и священник
прочитывает над суслом молитву, положенную в служебнике - на благословение
колива. Часть сусла - в пользу причта, часть - в пользу просфорни и келейной - на
помин родителей". Аналогичные сообщения представили и большинство других
священников, подчеркивая древность обычая, а также еще одно немаловажное об­
стоятельство - материальные выгоды для церкви. Консистория не нашла ничего
предосудительного в данном обычае, приравняв его к "приносам начатков плодов
земных и к коливу или кутьи в поминовении по усопшим". Было признано, что обы­
чай "не противоречит канонам церкви", и вместе с тем высказана надежда на то, что
время, "которое, уповательно, сделает отмену постепенно без потрясений чувства
народной к нему (обычаю. - ТЛ.) привычки" . 39

Народное мифологическое видение мира наделяло сакральными чертами мно­


гие из материальных предметов. Статус святости был присущ прежде всего земле,
что было связано не только с ее ролью всеобщей матери-кормилицы, сопоставимой
с небесной матерью - Богородицей, но и с софийностью народной религиозности . 40

47* 723
Это отношение подразумевало наличие целого комплекса соответствующих пред­
ставлений, норм поведения, обрядовых действий. Одно из них - выделение в празд­
ничном календаре специального дня чествования земли (аналогично тому, как име­
ют " с в о й " день люди). Этот обычай церковь относила к суеверным, требующим
разъяснительной работы священников. Так, в одной из проповедей в Благовещен­
ском Сольвычегодском соборе "излагается истинное понятие о празднике Святого
Духа, направленное против нелепого суеверия, по которому э т о т день называют не­
которые днем именин земли, и вследствие этого от уважения к ней не становятся на
нее босыми н о г а м и " .
41

Отвлекаясь от рассмотрения позиций церкви, добавим, что день именин имела


не только земля, но и овин. Церковный устав св. Владимира в числе других остат­
ков языческого суеверия, подлежащих духовному суду, указывал и моление под ови­
н о м . Однако эти моления сохранялись вплоть до X X в. Единого дня празднования,
42

по-видимому, не было. В Тотемском у. «Митров день (26 октября) - именины ови­


на. В этот день на овин не садят, не молотят. Прежде ходили на овин с пирогами и в
овин и в подовин с кусочками пирога, молят "здоровья мининничку (имениннику)
овинчику, доле стает да лучше овинчик сушит". Крестятся, овин угощают кусочка­
ми по углам, молются в землю (земные поклоны). Преж (прежде. - Т.Л.) было».
На Кокшеньге празднование приурочивали к 26 декабря: "Именины овина - пекут
пшеничные пироги, по средине овина скатерть, на ней пироги, а затем пирогами ты­
чут в углы овина. Для того, чтобы лучше произрастало и год был урожайным".
Иногда этот день не имел точной даты и был связан с окончанием молотьбы. Хозя­
ин варил пиво и кланялся овину до трех раз, приговаривая: «"Спасибо, батюшка
овинчик - с тепла спустил" - т о есть дал возможность измолотить хлеб во время те­
плой п о г о д ы » .
43

Религиозная жизнь севернорусских крестьян концентрировалась вокруг при­


ходских церквей. И з поколения в поколение с таинства крещения в них начиналась
жизнь мирянина и в них же он получал последнее напутствие в мир иной. Сюда при­
ходили молить о живых и мертвых, несли свои страхи, беды и радости. Обращение
к Богу в намоленном предками пространстве создавало дополнительное ощущение
защищенности и уверенности в исполнении желания. Церковь была местом, где че­
ловек постигал, если не умом, т о чувством, мистические тайны христианства, ощу­
щал максимальный контакт с Богом. Церковь была сакральным местом - местом
обитания Б о г а . Н о одновременно для прихожанина она становилась как бы его вто­
рым домом, в котором он был и гостем, и хозяином, обязанным заботиться о его со­
хранности и благополучии. Пожалуй, среди различных сетований священников по
поводу т е х или иных недостатков их прихожан редко можно встретить упрек в не­
брежении к приходской церкви.
Приведу одно из сообщений по данному поводу; оно довольно пространно, но
зато содержит перечень всевозможных сборов средств на нужды церкви: "Каждый
приход радеет о своей церкви: осенью церковные старосты собирают новь, жертву
хлебом из нового урожая - по изможенному, т о есть кто сколько в силах дать. Х л е б
продается, а деньги идут на устройство и украшение храма. Е с л и предстоит ремонт,
то прихожане по предложению старосты делают пожертвования деньгами с души
копеек по 30, 50 до рубля и даже более, смотря по нужде. Рядом две церкви - Кихтен-
ская и Задносельская. В первой небольшой ремонт, а вторая новая теплая церковь,
прихожане первой обложили себя рублевым окладом, который обязаны выплатить
в три года, а прихожане второй вынуждены обложить себя трехрублевым окладом
с обязательной выплатой в три года. С каждого почти покойника жертва в виде оде­
жды или вещи, не в качестве платы, а последнее приношение родной церкви. Люди
бездетные оставляют свои дома и постройки, иногда даже скот. В пользу церкви -
петровщина, т о есть в Петров пост - сметаной и яйцами, осенью - лен, также
часто крестьянки жертвуют холст и полотенца". Н е забывали о своей церкви и кре-

724
1. Старые праздники (а - в):
а - праздник Преображены* в с. Спас на Кокшеньге Тотемского у. в 1924 г.
(ВОКМ. 1001/28. Ф-937)
в - у церкви в с. Верх-Шарденьга Великоустстюжского у. в 1910 г.
(ВОКМ. Б/№)

стьяне-отходники: " К а к только крестьянин разбогатеет, т о т ч а с старается стать в


ряду благотворителей. Причем, пожертвования исключительно в пользу церкви.
Ежегодно из Петербурга разные крестьяне нашего прихода, ушедшие туда на зара­
ботки, посылают что-нибудь из вещей в пользу церкви, т о воздуха, т о ленты и цве­
ты для икон. Бездетные крестьяне оставляют в пользу церкви свое имущество и ча­
сто с согласия общества свой участок с е н о к о с а " .
44

И з всех сборов средств, которые проводились по решению схода, сбор на цер­


ковь был самым активным и щедрым. Приведу сообщение священника из Никола­
евской церкви, "что в Кузнецове": в 1898 г. "несмотря на бедность народа собрали
капитала в 1400 руб. без малейшего затруднения на золочение иконостаса" (для
сравнения можно отметить, что учительница народной школы в данном приходе в
это время получала 70 руб. в год).
Сообщения о посещаемости церкви несколько различаются, что зависело ско­
рее не от религиозности местного населения, а от таких факторов, как отдален­
ность от входящих в приход деревень, неблагоприятное время года, наличие
раскольников и др. Чаще можно встретить указание на то, что "ходят часто и преи­
мущественно в воскресные и праздничные дни. Горячее время полевых работ нис­
колько не является препятствием хождению в церковь". Из скудного крестьянского
бюджета выделялись деньги и на покупку свеч: «Крестьяне охотно и часто жертву­
ют в церковь по 1-3 коп. на свечку, чаще всего свечи Спасителю, Божьей Матери,
Николаю чудотворцу, всем святым и "вышнему Б о г у " (свечи на маленьком висячем
паникадиле, подвешенному ко второму или третьему ярусу иконостаса). Кладут по
яйцу, лен, развешивают на иконостасе холст, исключительные - свою шаль на ана­
лой». Отношение к церкви как к святому месту требовало и определенных правил
поведения и заботу о собственном внешнем виде. Если благоговейноеть поведения
иногда нарушалась в основном молодежью и детьми, то правило - являться в храм

726
в чистой одежде - соблюдали все: " В воскресенье и праздничные дни идут в церковь,
дома остаются малолетние или больные. Благоговейны к святыне, отчего за грех
считают идти в церковь в худой испачканной одежде, а еще более в одной рубашке,
в лаптях или б о с ы м и " .
45

Сакрализация церкви порождала и легендарные рассказы о явлениях, чудесах и


особых знамениях. К таковым относятся и рассказы о церковных пожарах, сооб­
щенные корреспондентом Р Г О из Никольского у.: « В Никольском у. на холме на
погосте в приходе Покрова Пресвятой Богородицы была деревянная церковь, кото­
рая в 1845 г. сгорела. О сей церкви говорят следующее. В 1784 г. крестьяне с. Тро­
ицкое на В о х м е пожелали выстроить другую церковь и для постройки деревянного
храма Покрова Богородицы избрали два места в глухом диком лесу и кинули жре­
бий. П о жребию начали расчищать лес. Н о некоторым удалось уклониться от сего
дела и перейти на другое место, которое казалось им гораздо лучше и более выгод­
ным, и там приступили к работе. В продолжение работы они услышали звон с той
его стороны, где прежде начинали расчищать место под строение храма. Звон этот
приняли за чудо, за призыв Божий и отправились обратно. Здесь во время обеда ра­
ботающие крестьяне нашли в котле медное распятие: Крест Господень, неизвестно
каким образом сюда попавший и прозвали то место Боговаровым. Н а 14 декабря в
первом часу ночи становой пристав первого стана, находясь по делам службы близ
Черновской Никольской церкви, слышал звон, разбудил людей, созвал жителей де­
ревни, предполагая пожар в погосте, но в погосте, отстоящем в трех верстах от цер­
кви, все было благополучно. Скоро стало известно, что в эту ночь сгорела Богова-
ровская церковь со всем церковным имуществом. Эта церковь находилась от дерев­
ни, где жил становой, в расстоянии 70 верст. "Звоном церковь началась, звоном и
кончилась", - говорит простой народ. Другие звон сей принимают знаком перехож­
дения святых мощей из Боговаровской церкви в антиминс Черновской Никольской
церкви или перенесением антиминса сгоревшей церкви при звоне к престолу В с е ­
вышнего. Е с т ь предание, что в старину на Кичменском городке сгорела деревянная
церковь и пожара оной никто не видел и не слышал. П о усердию только нашли на
месте церкви один пепел и в недальнем расстоянии образ Успения Божьей Матери.
Уверяют, что бывший список с чудодейственного образа Успения между частными
лицами затерян и отыскать его никто не мог. Е с т ь также предание, что перед пожа­
ром деревянной церкви, бывшей в г. Никольске, прилетели из лесу два рябчика и на
лету ударившись об стену церкви, пали мертвыми» . 46

Каноническое толкование предметов христианской атрибутики получало логи­


ческое развитие в народной мифологии, одним из проявлений которого было рас­
ширение их сакрального звучания. Объектом особых забот прихожан всегда был
церковный колокол, его мощь и красота звучания не только поднимали религиоз­
ные чувства верующих, но и престиж церкви и прихода. Колокольный звон как бы
создавал сакрализованное - святое пространство, очищая его от всей нечисти. Как
вспоминает корреспондент Этнографического бюро из Вологодского у., он был в
избе, когда ударили в колокол. Одни из присутствовавших перекрестились после
первого удара, другие - после третьего и объяснили это следующим образом: с пер­
вым ударом дьявол "очухивается", со вторым бежит по лестницам, с третьим совсем
выбежит. П о мнению народа, "где звонит колокол, оттуда злые демона сами собой
отступают". Существовало поверие и о том, что "колокол вызванивает души
из а д а " .
47

Церковь была организационной единицей церковного устройства в России, по­


скольку каждый мирянин был приписан к определенному приходу, который не
только освящал все важнейшие события его жизни, но и давал им юридическое
оформление. Возникновение церквей было обычно результатом религиозной по­
требности местных жителей, желающих освятить место своего проживания, иметь
возможность своевременно совершать все требы и возносить молитвы Богу. Они

727
м м » шжжтзш* *

2. Н е к о т о р ы е а т р и б у т ы с т а р ы х п р а з д н и к о в (а, б). Ф о т о С . Н . И в а н о в а , 1981 г. и 1986 г.:


а - п а с х а л ь н а я с к а т е р т ь - х / ш с т о в а я из д. В е р ш и н а В о ж е г о д с к о г о р - н а н а ч а л а X X в.

б - скатерть-полусгаолов/са, домотканная с в ы ш и в к о й к р е с т о м , конца XIX-


н а ч а л а X X в. из д. Ч е р н я к о в о Т а р н о г с к о г о р - н а

728
же испрашивали "храмозданную" грамоту, собирали средства и занимались органи­
зацией строительства. Таким образом, по словам исследователя севернорусского
прихода А . В . Камкина, "в хлопотах рождались общие интересы и особая сфера де­
ревенской жизни, именуемая впоследствии приходской". Спецификой Русского Се­
вера можно считать факт возникновения основной массы церквей, а вместе с ними
и приходской жизни по инициативе снизу: " В крае, где почти не было крупных го­
родов, а к X V I в. и боярско-дворянских гнезд, приходская сеть Севера была порож­
дением народной воли, благословляемой церковной в л а с т ь ю " . А поскольку
48

церковь была не просто строением, а "домом Божьим", то и строительство ее часто


сопровождалось различными чудесными знамениями.
Существует масса легенд о соучастии Божьей воли в выборе места для нового
храма. Они довольно однотипны. Самым надежным способом вразумить мирян и
указать нужное место было перенесение строительных материалов или даже уже
строящейся церкви на нужное место. Приведу один из примеров из истории Николь­
ской церкви Никольского прихода Вельского у.: " Е с т ь предание, будто бы лес, при-
плавленный для строения оной на гору на речке Вологде, впадающей в Усву (омы­
вает деревню), но ниже церквей в трех верстах ночью на супротив воды (очень ха­
рактерный элемент для христианских легенд, в том числе и для легенд Русского Се­
вера. - ТЛ) возвращен был к тому месту, на котором теперь находится церковь.
И это чудное преплавление лесу приписывается св. Николаю". Нередко строитель­
ство сначала часовен, а затем уже церквей было связано с явлением икон. Одни из
них становились общерусскими или общерегиональными святынями, другие остава­
лись местночтимыми. Иногда в церковных документах есть лишь упоминание о яв­
лении иконы без указания местонахождения и дальнейшей ее истории. Так, в списке
церквей Вологодского у. о Богородицерождественской церкви сказано лишь, что
"случаем к построению было явление иконы Богоматери на сем месте" (по-видимо­
му, в начале XVIII в., так как церковь была освящена в 1743 г.). Относительно Б о ­
гоявленской в Щасной вол. Великоустюжского у. отмечено, что "церковь восприяла
первоначальное существование по явлении на сем месте чудотворного образа Бого­
родицы Владимирской в 1652 г.".
Типичным для легенд того рода является история построения широко известно­
го храма на Святой горе в Авнегской вол. Грязовецкого у. Как записано в хранящей­
ся в церкви летописи, в 1666 г. "в нощи" явилась "в Светогорском улусце на Святой
горе, против Светлого Христова Воскресения" "некоторому христианину именем
Евсевий" Казанская икона Божьей Матери. Она дала ему наказ "проповедывать,
чтобы христолюбивые народы по средам и пятницам дело не делали, молилися Б о ­
гу, да они же бы на Святой горе построили бы часовню и ту святую икону постави­
ли бы в часовню". Дальнейшее развитие событий также характерно для легенд по­
добного рода: Евсевий не выполнил наказ, Богородица повторяет его, а дабы не
вздумал ослушаться, "показала над ним знамение: рука правая присохла к сердцу".
Проповеди Евсевия имели успех: "народ с великою радостью начаша часовню стро­
ить", и как только начался в ней молебен, Евсевий был прощен. В дальнейшем от
иконы происходили различные чудеса и исцеления. В 1768 г. была возведена камен­
ная церковь с тремя приделами: Воскресения Христова, Казанской Божьей Матери
и третий в честь Прокопия и Иоанна Устюжских чудотворцев.
Благоговение перед своей церковью сказывалось и в отношении к церковным
зданиям, которые в результате старости или же пожаров становились непригодны­
ми для служб. Церковные правила предписывали оставшийся материал использо­
вать при постройке новой церкви и (или) для ее отопления. Святая святых церкви -
алтарная часть - должна была быть отмечена часовней, или хотя бы крестом.
В описании часовен можно встретить записи типа "часовня построена на месте ал­
таря прежде бывшей церкви по усердию прихожан, чтобы святое место не было по­
пираемо ногами". В летописи церкви Никольского прихода "что в Кузнецове" в от-

729
ношении присоединенных к приходу в 1818 г. деревень сказано: " У них была своя
церковь, за ветхостью разобрана и все здание (пошло. - ТЛ.) на дрова для топления
сей церкви. Н а месте сей церкви в настоящее время поставлены на престольных ме­
стах два памятника деревянные, а приходское древнее кладбище з а п у щ е н о " . Ре­
49

альная картина заставляет думать, что то ли данное правило исполнялось не повсе­


местно, т о ли возведенные памятники от времени разрушались. П о традиции, новую
церковь строили рядом со старой, но изменение месторасположения населенного
пункта или его исчезновение бывали причиной переноса церквей на новое место, и
только устные предания и нахождение костей, свидетельствующих о бывшем здесь
когда-то кладбище, напоминали о старом храме. Д а ж е прекращение службы не ме­
няло отношения к церкви как к Божьему дому, подкрепленного почтительной памя­
тью перед молившимися здесь предками. Примером может служить история двух
церквей в Верхнетерминской Воскресенской пустыни. П о церковным правилам, ко­
торым всегда следовала и народная традиция храмонаименований, вновь построен­
ная церковь воспринимала посвящения старой. В связи с этим посвящение местных
церквей могло вызвать недоумение. Новый каменный храм имел три престола: В о ­
скресения, Введения во храм Пресвятой Богородицы и Иоаннобогословский, ста­
рый деревянный - два престола: Успения и Ильи Пророка, в то время как по цер­
ковной летописи в 1799 г. зафиксирована церковь Воскресения Христова с престо­
лом Введения. П о объяснению старожилов, деревянная церковь была построена в
1758 г. вместо сгоревшей и имела те же приделы. Когда же она пришла в ветхость,
прихожане собрали деньги на новую каменную и в 1855 г. ее освятили. После этого
"поняли, что по своей малочисленности и бедности не в состоянии будут содержать
2 церкви и решили деревянную совсем закрыть и богослужения не совершать, а в
каменной сделать те же приделы, что в прежних церквах с древних времен с добав­
лением третьего придела. Таким образом деревянная церковь была закрыта. Вид
пустого и всегда запертого храма, его безмолвие, ветхая и унылая наружность про­
изводят тяжелое впечатление на душу верующих и религиозных крестьян, неволь­
но чувствуется здесь наказание Б о ж ь е за грехи, или нерадение человеческое, допу­
стившее запустение дома Божьего. Чувствовали и прихожане. Н е могли не обра­
щать взоров на храм, который служил их предкам". Наконец, они решили открыть
старый храм, совершать в нем Богослужения хотя бы изредка в летнее время и по­
святить его Успению Богородицы и пророку И л ь е . 50

К ХЕХ в. приходская структура на Русском Севере была сформирована. Одна­


ко деревни разрастались, у крестьянского общества появлялись какие-то средства,
а главное - желание иметь свою церковь. И вновь начинались запросы в консисто­
рию с просьбой благословить на открытие своего храма. Главным аргументом
обычно было указание на дальность расстояния от приходской церкви, в резуль­
тате чего крестьяне лишены возможности вести регулярную церковную жизнь.
В консистории тщательно рассматривали каждый запрос и решение выносили
прежде всего исходя из оценки материальных возможностей просителей содер­
жать церковь и причт. О том, что духовное стремление крестьян приходится оце­
нивать с этой точки зрения, писали и сами служители церкви: " К а ж е т с я , что
может быть святее и законнее э т о г о желания? Однако в уставе духовной конси­
стории есть статья, которая позволяет епархиальному начальству оценивать это
желание с точки зрения материальных интересов: достаточен ли будет - в смысле
обеспечения причта - приход для новой церкви и даже - выстроены ли будут дома
для н е г о " . Чаще крестьяне, получив отказ, х о т я бы на время отступались от сво­
5 1

ей просьбы. Н о бывало и так, ч т о их упорство в отстаивании собственных интере­


сов, особенно если причиной отказа были материальные притязания причта суще­
ствующей церкви, становилось причиной появления многолетних кляузных дел,
не делающих чести ни одной из сторон. К ним можно отнести дело " О разрешении
строительства деревянной церкви при деревне Новиковской Чакульского Спасо-

732
Преображенского прихода Сольвычегодского у.", продолжавшегося с 1889 по
1904 г.
П о всей видимости, это дело по своей длительности, обилию документов и за­
действованных лиц, не является типичным. Для нас же интересно, насколько кре­
стьянская община (в данном случае в рамках нескольких деревень) считала себя
вправе обустраивать свою церковную жизнь. Кроме того, это дело содержит массу
интересных подробностей, касающихся самосознания крестьян и их взаимоотноше­
ний с приходской церковью по разным поводам: проведению праздников, владению
землей, отправления треб и т.д. Сначала крестьяне просят открыть у них для всего
нижнего конца прихода приписную церковь с обычной мотивировкой: "молодое по­
коление, удаленное от школы и церкви, коснеет во мраке невежества - умственном
и религиозном... Даже самые усердные у нас больше 10 раз в год не могут быть в
храме, менее же усердные - Ъ-Ь раза. Религиозность между нами год от года упада­
ет". С устройством же приписной церкви "все имели бы прямую возможность все
поголовно говеть в Великий пост и по примеру добрых христиан присутствовать
при Богослужении раз 15 в год". Н а расход по церкви, на муку, ладан, вино и свечи
крестьяне согласны выделить две десятины пахотной земли и десятину сенокоса.
Пашню и сенокос обязуются выделить "на пустопорожних местах из под леса, как
распахать, так и очистить лес под сенокос намерены общими силами". Количество
проживавших в этом конце - 766 душ обоего пола.
Как и положено в таких случаях, консистория, затребовала предоставления
проекта, куда входил обычно архитектурный проект, а также указания, из каких
средств и как будут строить храм. Однако по сообщению местного священника, не
предоставляя никаких документов в консисторию и не дожидаясь окончательного
утверждения, крестьяне начали уже строительство церкви, не давая причту никако­
го отчета по расходам. Более того, утверждая свои права, крестьяне "вместо того,
чтобы дело вести у Епархиального начальства, обращаются к адвокатам и нотари­
усам, которые им указывают пути, и для этого не жалеют никаких денег".
Интересно еще и т о обстоятельство, что крестьяне, для которых обычно все ме­
роприятия, совершенные их предками, приобретали силу закона и являлись обыч­
ным аргументом при отстаивании своих прав, в данном случае вместо того, чтобы
расчищать землю под сенокос, решили отобрать у приходской церкви сенокосы, по­
жертвованные когда-то их предками на церковные нужды. И, как пишет священник,
"все э т о возможно, так как церковь не имеет на них юридических прав". Желая
скомпрометировать крестьян, местный священник Кириллов посылает благочинно­
му жалобу по поводу неблагочестивого поведения крестьян: " В Фомино воскресе­
нье у них было наварено какое-то пиво для публичного пьянства, ввиду чего причт
должен был отложить славу". С какой целью они эти мольбы делают, священник не
знает, но добавляет, что при "приходской церкви ничего такого нет". В последнее,
правда, слабо верится, как и в то, что до этого священник не знал о столь популяр­
ном на Вологодчине обычае варить пиво на церковные праздники. Кроме того, до
благочинного дошли слухи о том, что крестьяне собираются варить пиво и угощать
всех богомольцев по случаю поднятия колокола, и местному священнику спускает­
ся распоряжение - "остановить".
Периодически в посланиях и тех, и других приводятся противоречивые данные
относительно удобства сообщения деревень с центром прихода. По сообщению свя­
щенника, "сообщение хорошее - все деревни по почтовому тракту", по сетованиям
крестьян - "новая церковь в 16-ти верстах от старой, на протяжении которых ис­
ключая мелких находится больших 10 гор". Работы были остановлены Великоус-
тюжским духовным управлением, после чего крестьяне обратились к епископу. В о ­
логодскому губернскому инженеру Ремеру было дано указание выяснить обстоя­
тельства строительства. Он не только дал положительное заключение относитель­
но строительных работ, но и полностью поддержал крестьян: " в данном деле нуж-

733
но поддержать крестьян и содействовать их благому стремлению. А священник Ки­
риллов известен как кляузник". В 1895 г. церковь была построена и теперь уже кре­
стьяне просят о назначении им собственного причта и оговаривают, сколько какой
земли они выделят причту и сколько назначат руги.
Переписка по этому вопросу показывает, насколько внимательно относилась
церковь к данному вопросу, подозревая, и не без основания, что крестьяне несколь­
ко преувеличивают свои возможности, да и навряд ли собираются полностью вы­
полнять обещания. Дальнейшее развитие событий привело к обострению отноше­
ний между крестьянами нижнего и крестьянами верхнего концов прихода. Первые
просили вторых уступить им часть земли, предназначенной для причта. Мнения раз­
делились, после чего "крестьяне нижнего конца стали ездить по деревням и отби­
рать руки", т.е. заручаться согласием крестьян верхнего конца. Дело чуть не дош­
ло до рукоприкладства между священником и общинным старостой. Но в результа­
те всех перипетий крестьяне по решению Синода не только получили церковь и
причт, но и содержание для причта от казны .52

Коль скоро мы обратили внимание на то, какое важное место при решении во­
просов, связанных с образованием приходов, играла материальная сторона, рассмо­
трим, из чего складывался основной доход причта. В XIX в., как и в более ранние
периоды, для севернорусских приходов было обычным кроме земельного обеспече­
ния давать причту и ружное содержание, т.е. сборы натурой со всех прихожан: пе­
ченым хлебом, зерном (рожь и овес), льном, маслом, шерстью и яйцами. Размеры
руги оговаривались при назначении причта и затем сельским обществом распреде­
лялись по душам. И набор продуктов, и их количество могли варьировать. В каче­
стве примера приведу описание доходов причта Преображенской церкви Чакуль-
ского прихода Сольвычегодского у. в конце ХГХ-начале XX в. От казны священник
получал 105 руб., диакон 23 руб., псаломщик 35 руб. в год. Кроме того, "еще в дав­
нее время" причт был наделен крестьянами пахотной землей и сенокосами; с полей
ежегодно собирали до 500 пудов хлеба, с лугов до 400 копен сена. Хлебопашеством
и сенокосом сам причт не занимался. Всю работу выполняли крестьяне, причем ис­
пользовалась разная форма оплаты. У псаломщика и священника работали "полов­
ники" - за половину хлеба и сена обрабатывали, убирали и привозили сено, возили
хлеб на мельницу, приготовляли дрова и т.д. У диакона работали "наймом" за день­
ги. Временами устраивались "помочи", в которых крестьяне охотно принимали уча­
стие, так как "угощение у них (духовенства. - ТЛ.) почище и вина вдосталь". Еже­
годно собиралось и ружное довольствие.
Автор корреспонденции подчеркивает, что "руги приписной не бывает, дают,
кто сколько может или хочет". Однако составленная им подробная роспись сборов
с указанием различных нюансов (в поведении причта, в отношении к малоимущим)
говорит о том, определенный порядок в посещении прихожан и размеры сборов
имели устоявшийся характер. «Диакон и псаломщик ездят за ругой осенью, потому
что тогда крестьянин бывает хлебом богаче и щедрее. А священник ездит в Вели­
кий пост с великопостной молитвой, тогда и собирает ругу. Причетники, если им по­
кажется, что руги в каком-нибудь доме дали мало, просят прибавки. Священник же
никогда не припрашивает. С бедных крестьян руги весь причт не берет. В домах за­
житочных священнику иногда дают по пудовке хлеба, в среднем же по решету, все­
го с 800 ревизских душ нашего прихода священник собирает пудов 60 зернового хле­
ба, причетник (каждый) - немного менее. Бывают затем сборы с Рождества, когда
причт ездит со славой по деревням. Ездят все вместе, но каждый член причта на от­
дельной лошади. В каждом доме дают пироги, сообразно с их должностью, то есть
если священнику дадут три пирога, то диакону два, а псаломщику один. В иных до­
мах вместо пирогов дают деньги, копеек пять-десять, в бедных ничего. Сборы в Па­
сху. За славу крестьяне дают ковриги (каравай ржаного хлеба), каждому члену при­
чта особо, священнику - 2-3 ковриги. Некоторые вместо ковриги дают деньги, на

734
причт копеек 10-20. В богатых домах, где есть куры, дают еще и яйца, священник
со всего прихода собирает штук до 50 яиц. Дети причта в нашем приходе ни о Рож­
дестве, ни о Пасхе не славят. Петровское. З а Петровским ходят жены священника
и причетников или же посылают кого-либо. Д а ю т им пироги или шаньги, но не вез­
де. Многие, чтобы не подавать Петровского, увидав "петровок", уходят из дома и за­
пирают дом, другие же прячутся в дому и оставляют в избе маленьких ребят сказать,
что дома никого нет. Анастасиево мясо. Ежегодно в Анастасиин день (29 окт.) кре­
стьяне приносят в церковь сушеные бараньи лопатки, чтобы овцы зимой больше
плодились, всего собирается лопаток 50, все они идут в пользу причта. В Родитель­
скую субботу. Празднуется одна родительская суббота - Троицкая. Почти все при­
хожане от мала до велика собираются на погост помянуть своих сродников. После
службы на кладбище, где на каждой могиле по 2-3 яйца, а иногда и деньги 5-10 коп.
Причт перед каждой могилой служит панихиду и подбирает яйца и деньги. Собира­
ют яиц по 300, все в пользу причта. П о окончании панихид - общий поминальный
обед в доме священника. Крестьяне приносят множество рыбьих пирогов, шанег,
драчен, пива, вина и много других кушаний. Н а обеде не съедается и половина при­
несенного, все оставшееся идет причту, который тут же разделяет между собой».
З а исправление треб причт получал следующие доходы: за крещение - 10 коп.,
за венчание - 2 руб. плюс 20 аршин холста на весь причт и полотенце для священ­
ника от жениха. В о время массового причастия во время Великого поста для прича­
стников после обедни служили молебен, во время которого сторож обходил всех с
блюдом, приговаривая: "пожертвуйте, православные, причту за молебен", в резуль­
тате чего собиралось 2-3 руб. З а похороны нужно было заплатить 20 коп., за собо­
рование, совершавшееся редко, 2-3 руб. Стоимость сорокоуста доходила до 40 руб.,
и ежегодно в приходе их совершали всего от двух до пяти. Полагалась определенная
плата и за молебны. Водосвятный молебен стоил 20 коп., такие молебны перед на­
ходящейся в церкви чудотворной иконой Божьей Матери "Взыскание погибших"
служили практически каждый д е н ь . Молебен с водосвятием стоил дорого - 1 руб.,
53

и таковой крестьяне не заказывали. З а общественные молебны на полях - "кто


сколько даст". З а эти молебны и молебны в домах причт выручал рублей по 50
в год. Дома членов причта принадлежат церкви, строились на церковные деньги, но
"лес жертвуется из общественного владения, при постройке причтовых домов кре­
стьяне много делают безвозмездно" . 54

Материальное обеспечение причта - необходимое условие существования при­


хода. Е г о своеобразие в России неизбежно накладывало отпечаток на характер вза­
имоотношений мирян с окормлявшими их служителями церкви, прежде всего с ду­
ховным главой прихода - священником. В связи с этим есть необходимость хотя бы
кратко остановиться на характеристике положения священнослужителей в системе
внутриприходской жизни, обращая внимание на сложность и противоречивость вза­
имодействия двух сторон - мирян и их пастыря. Материалы Вологодской духовной
консистории, церковных изданий, а также корреспонденции с мест в Этнографиче­
ское бюро от лиц как светских, так и духовных позволяют говорить о том, что при
всей налаженности функционирования приходской жизни во второй половине
ХГХ-начале X X в. исполнение пастырских обязанностей было делом нелегким.
Причина этого не только в многообразии возложенных обязанностей. Сам статус
духовного наставника крестьянского мира требовал определенной линии поведе­
ния. Кроме того, не всегда мнения обеих сторон о "правах и обязанностях" сельско­
го батюшки сходились.
Отношение к священнику в каждом конкретном приходе испытывало влияние
одновременно двух основных факторов. Один из них - представления крестьян о не­
обходимости постоянного духовного окормления, а также целесообразности и спра­
ведливости организации пастырской практики вообще. В т о р о е - личный авторитет
священника, завоевание и поддержание которого достигалось лишь при наличии оп-

735
ределенных качеств и навыков приходской работы. Постоянное общение сельского
батюшки с прихожанами помогало ему выбрать правильную линию поведения: из­
лишняя фамильярность могла подорвать уважение к нему, излишняя отчужден­
ность раздражала крестьян и препятствовала налаживанию доверительных контак­
тов. В приходском священнике ценились понимание трудностей крестьянской
жизни, знание внутриобщиннь1Х проблем и проблем каждой отдельной семьи.
П о словам корреспондента из Сольвычегодского у., любовь и уважение прихожан
местный священник заслужил «приветливостью, заботливостью о благолепии при
богослужении, а главное тем, что служит в Чакульской церкви уже давно и не дума­
ет никуда переезжать: "Лучше как поп-от долго служит, приобыкнешь как-то, зна­
ешь как ему и что сказать"».
Местные священники оказывали помощь и в случае болезни, и при "тяжебных"
делах. В случае нужды они давали крестьянам хлеб, "конечно, без процентов".
В свою очередь и крестьянский мир откликался на нужды причта, тем более, если
они касались благоустройства своей церкви: "Слово священника имеет большое
значение. Стоит ему о чем-нибудь попросить сход (например, собрать по полпуда с
души на храм, осадить березами церковную ограду) и просьба будет уважена". Ана­
логичная характеристика священника содержится и в корреспонденции из Чепен-
ского прихода Вельского у., автор которой явно положительно оценивает разнооб­
разие контактов пастыря и прихожан: « В отношении к священнику почтительны,
боятся оскорбить. Называют " б а т ю ш к о " , но на ты. Нередко в важном предприятии
испрашивают его благословения. Любят поговорить с ним о своих нуждах и заботах,
не стесняются в беседах с ним, но не выходя за пределы приличий. Священник не
брезгует играть с ними в "рюхи", в лапту - и э т о составляет их гордость; любят, что
священник "ручкается" с ними (то есть здоровается за руку). Н а его предложения
отвечают сочувственно. Любят слушать его проповеди, во время проповеди тиши­
н а » . О том, что священники во время обходов и торжеств не только по собствен­
55

ному желанию, но и из-за опасения обидеть хозяев принимали участие в различных


торжествах и застольях имеется масса сообщений, причем многим казалось, что
столь тесное соучастие в жизни прихожан компрометирует священника. Однако са­
ми священники отмечали облагораживающее влияние присутствия священнослужи­
телей (на домашних и общественных сборищах) на поведение прихожан. В заслугу
себе протоирей П.Н. Дьяков ставит постоянное, независимое от времени и места
стремление духовно повлиять на свою паству: « Я старался как можно ближе стоять
к народу. При праздничных столах, при свадьбах во все 60 лет неотлучно был, так
что без батюшки и за стол не садились. З а т о при брачных столах не было ни ссор,
ни дикого пьянства, часто пелись церковные стихи " Ц а р ю небесный, днесь благо­
дать св. Духа нас собра", храмовые тропари и пр. Э т о было радостно и для молодых
людей и для х о з я е в » .
56

Безусловным требованием к священнику было грамотное и своевременное вы­


полнение основных обязанностей. П о сообщению из Двинской вол., крестьяне "ува­
жают своего священника, при встрече подходят под благословение. Н о предъявля­
ют строгие требования. Должен чинно и с соблюдением устава церковного соблю­
дать богослужение и требоисправление. Должен в любой час, кроме физически не­
возможности исполнения отправляться на крестины ли, или дать напутствие. Ценят
поведение пастыря и во время богослужения в домашней ж и з н и " .57

Почтительное отношение к священнику определялось его статусом лица, наде­


ленного особой благодатью и являющегося посредником между Б о г о м и людьми.
Оскорбление его можно было рассматривать как оскорбление Б о г а . Служащий для
крестьян своего рода "реестром" грехов и воздаяний з а них апокриф "Хождение Б о ­
городицы по мукам" ("Сон пресвятой Богородицы") определял жестокое наказание
за "непочтение" "отцов духовных": непочитающие родных родителей на " т о м све­
т е " стоят по колено " в огне", а непочитающие духовных родителей, а таковым для

736
своей паствы считался приходский священник - "по горло в огне". Уважение свя­
щеннического чина определяло особенности поведения мирян: «При встрече со свя­
щенником или "причетником" крестьяне здороваются: мужики снимают шапки, ба­
бы низко кланяются. Некоторые из крестьян мимо священнического дома проходят
всегда без шапок, несмотря на время в году. Песен крестьяне на погосте никогда не
поют, на гармонике не играют. При входе священника все встают (псаломщика и
дьякона - н е т ) » . Сакрализация духовного сана имела, правда, и обратную сторону,
58

она порождала суеверия негативного характера. Преувеличивать их влияние на от­


ношение к священнику было бы ошибкой, и все же они оскорбляли последних, и,
главное, искажали духовно-отеческое начало, носителем которого по церковному
устроению был священник. Эти суеверия, по-видимому, пришли в христианство из
глубин язычества, перенеся на служителя церкви сакрализацию жреца и древний
страх перед ним, о чем писали и сами священники и православные писатели. П о об­
щему мнению, встреча со священником предвещала неудачу в задуманном деле.
"Снять" негативный эффект жители Авнегской вол. считали возможным, бросив
под ноги священника безушную иглу. Интересно, что христианское мировоззрение,
свойственное крестьянам данного периода, боролось с древними суевериями, и даже
не сумев вытеснить их из религиозной жизни, само находило выход преодолеть не­
гативный характер ситуации. Так, например, считалось, что, встретив священника,
нужно обязательно подойти под его благословение и тогда, вопреки суеверным опа­
сениям, успех в намеченном деле обеспечен . 59

Трудность пастырского служения в русской деревне во многом зависела от мно­


гочисленности возложенных на священников обязанностей, причем не только цер­
ковных: они должны были одновременно быть пособниками просвещения, разъяс­
нять народу необходимость гигиены, оспопрививания, правильного кормления и т.д.
Главной задачей было, конечно, духовное воспитание своей паствы. Особенности
русского религиозного сознания и поведения, о которых шла речь выше, во многом
определялась проповеднической деятельностью пастыря. Так, по словам уже упо­
минавшегося протоирея П.Н. Дьякова главной его заслугой было то, что "не менее
10 л е т " он "бился, чтобы каждый считал себя грешником и не защищал себя чужи­
ми г р е х а м и " . Осложняла деятельность священника и противоречивость предъяв­
60

ляемых к нему требований со стороны начальства. С одной стороны, он должен был


следить за чистотой веры и "искоренять" всяческие "суеверия", к которым можно
было отнести очень широкий круг народных представлений и обрядовых действий.
С другой, от него требовали избегать конфликтов, возникающих временами в свя­
зи с желанием прихожан отстоять свои обычаи. Он не должен был отступать от ус­
тановленных правил исполнения треб, но в то же время иногда бывал вынужден в
чем-то идти навстречу своим прихожанам, рискуя подвергнуться наказанию. При­
мером подобного рода случаев может служить повенчание в мясопустное воскресе­
ние в одном из приходов Грязовецкого у., вследствие чего в консистории на священ­
ника было заведено дело. В оправдательном объяснении священник пишет: " Я по
мягкосердечию и для избежания недовольства сказал, что если протоирей разре­
шит, то соглашусь (венчать. - ТЛ.у\ на что приехавшие венчаться сообщили, что
протоирей с о г л а с е н . Действительно ли священник был введен в заблуждение или
61

же хотел таким путем обелить себя, фактом остается нежелание его идти на кон­
фликт с прихожанами, тем более зная, каких трудов и денежных затрат стоила под­
готовка к свадьбе.
Бывали и чрезвычайные ситуации, когда крестьянский мир противопоставлял
себя священнику. В таких случаях очень четко проявляется осознание крестьянами
себя не только как крестьянской общины, но и как единого религиозного сообще­
ства, построившего на свои деньги церковь и обеспечивавшего жизнедеятельность
причта, вследствие чего они считали себя вправе самостоятельно решать спорные
религиозные вопросы. Пожалуй, в максимальной степени эти убеждения, или, точ-

48 Русский Север... 737


нее, заблуждения крестьян проявились в деле о распространении суеверий в зырян­
ском с. Устьколоменском Устьсысольского у. У крестьянки Анны Лупиной, почи­
тавшейся местными жителями за пророчицу, были обнаружены перед иконами три
пучка "желтовато-белого цвета волосков" и роговой гребень, на котором также бы­
ло несколько волосков. По объяснению крестьянки, явился Николай чудотворец,
чесал гребнем бороду, а волосы оставил. Церковный староста вопреки желанию
священника поместил волоски в церковь перед иконой Николая чудотворца. В ходе
дознания и попыток прекратить распространение суеверия хотели снять старосту,
на что крестьяне выразили активный протест. Они заявили, что до окончания трех­
летнего срока никто не смеет отстранить старосту от должности, добавив, что "мир­
ская шея толста, а у вас церковников так тонка, как нитка, сможем вас отдать под
суд". В вину священнику крестьяне поставили и нарушение правил исповеди: сделан­
ное "тайно" признание Лупиной не подлежало разглашению. Выражалось даже
мнение, что "сменить без царя церковного старосту нельзя". Дело кончилось обра­
щением консистории к светским властям за помощь, благочинный же, как не сумев­
ший разрешить конфликт, был снят с должности . 62

В обязанности священников входил и надзор за исполнением его прихожанами


епитимьи, наложенной консисторией за различного рода провинности. Между тем
крестьяне не всегда могли или хотели добросовестно нести наказание, за что ответ­
ственность падала и на священника. Среди многочисленной переписки между свя­
щенниками и консисторией по поводу епитимейников есть довольно типичное с
просьбой от отца молодого парня сложить с последнего епитимью (наложенную за
прижитие незаконного ребенка), так как исполнение таковой отвлекает парня от
сельских работ. В просьбе было отказано. Однако местному священнику поступила
резолюция "озаботиться изысканием таких мер и способов для религиозно-нравст­
венного воздействия, пробуждая в нем (парне. - ТЛ.) сознание тяжести содеянного
греха и раскаяния в оном, не отвлекая бы его от неизбежных трудов и забот сниска­
ния себе насущного пропитания" . 63

Наиболее уязвимым местом в организации духовного окормления мирян была


взаимная материальная зависимость священников и в целом причта и крестьян. Для
священников такая зависимость подчас преграждала путь к последовательному и не­
укоснительному выполнению положенных функций. Этот больной вопрос постоянно
обсуждался в церковной прессе. В 1884 г. Вологодская консистория проводила обсле­
дование епархии. В сделанном заключении отведено место и характеристике положе­
ния священников: «Нельзя умолчать хоть и о многовековом, но продолжающемся и
по настоящее время "средостении" между священником и прихожанами, сложившим­
ся с одной стороны из борьбы с различными препятствиями для обеспечения своего
существования, а с другой из тех многоразличных приспособлений, форм и разных от­
тенков при подаче жертвований духовенству, чтобы показать его зависимость, прини­
женность и желание располагать его совестью и волею. До настоящего времени сель­
ское духовенство само собирает скудные даяния в их естественном виде... И дивно ли,
что слово пастыря иногда невлиятельно в приходах? Что в потребное время оно не
всегда выходит из у с т ? » . По-видимому, ситуация не была столь уж плачевна повсе­
64

местно, но сложившаяся практика содержания священника наносила урон его автори­


тету. В свою очередь крестьяне считали неправильным взимание с них средств (нату­
рой и деньгами) за деяния религиозного характера. Логика их понятна: церковь - это
мир святости, где они приобщаются к Богу, и подобные отношения не могут иметь де­
нежного эквивалента. Свою жизнь они не мыслили без церкви и без постоянного ре­
лигиозного освящения своего бытия, но это освящение (во всяком случае событий
жизненного цикла, неизбежных в жизни каждого человека) не должны были зависеть
от материальных возможностей обращавшегося в церковь. Крестьяне были раздра­
жены различными поборами и взимание с них платы со стороны церковных лиц сво­
дило последних в глазах прихожан до статуса светских.

738
5. П р и д о р о ж н ы й к р е с т в с. Ш о р о м а С о л ь в ы ч е г о д с к о г о у.
( В О К М . 1001/42. Ф - 9 5 1 )

В XIX в. не существовало официальной платы за совершение треб, но практиче­


ски такая плата в более или менее фиксированном варианте существовала везде. По
общему мнению крестьян, "священнику не следует давать плату за требоисправление,
что духовенство должно все требы делать бесплатно". Вызывало раздражение, уси­
лившееся в конце ХГХ-начале X X в. церковное владение землей (часто перешедшей
к церкви в результате крестьянских дарений или завещаний), обрабатывавшейся кре­
стьянами с разной формой оплаты. К таковым можно отнести и сдачу земли кресть­
янам в аренду. Временами такая форма земельных отношений приводила к конфлик­
там и взаимным обидам. В качестве примера можно привести прошение священника
Старототемской церкви о взыскании в пользу причта с крестьян нескольких деревень
положенной по приговору ржи за аренду земли. Конечно, взаимные материальные
притязания далеко не везде вносили явный диссонанс в налаженную приходскую
жизнь, но оттенок недовольства благосостоянием причта, особенно в конце ХГХ в.,
отмечали многие корреспонденты Этнографического бюро. Так, автор корреспон­
денции из Чакульского прихода Сольвычегодского у. (о нем шла речь выше) замеча­
ет, что при всем уважении к священнику "материальному обеспечению причта кре­
стьяне постоянно завидуют", на вопрос о том, как поживает причт, отвечают "да что,
худо што-ли у нас жить, робить не робят, а хлеба и сена вдоволь" . 65

Приходская жизнь концентрировалась вокруг храма, в котором хранились при­


ходские святыни, престольный праздник был праздником всех входивших в приход
селений, а святой, которому была посвящена церковь, считался их общим покрови­
т е л е м . Одновременно с этим внутри прихода каждая из многочисленных деревень
66

вела и свою более или менее автономную религиозно-общественную жизнь, цент­


ром которой часто бывали часовни.
Наличие разветвленной сети часовен можно считать спецификой севернорус­
ского к р а я . В сущности, часовни в большом количестве строили по всей Руси, не-
67

48' 739
которые из них сохранились и до наших дней. Особенность э т о г о явления на Севе­
ре в функциональном назначении часовен, которые можно ориентировочно разде­
лить на две группы. Первая из них - э т о часовни, обязанные своим возникновением
сакральности места или события (на местах святых родников, явления икон), такие
часовни - характерный факт и для более южных регионов России, или же часовни-
памятники, построенные в честь исторических или историко-религиозных событий.
Для Русского Севера такими событиями часто становились места пребывания или
встреч святых подвижников, которыми была так богата эта земля. Одна из самых
известных часовен - "великолепная и громадного размера" - находилась на Шанзер-
ском озере (Кумзеро), куда по легенде 9 июня (год неизвестен) приплыли на камне
святые Зосима и Савватий, когда искали место для своей обители, и остановились
на островке посреди озера. Место им показалось мало, и они на камне продолжали
свой путь на Север. 9 июня с тех пор установлено празднование, во время которого
к часовне стекаются богомольцы "за 30-40 и более верст". Н а берегу озера сохра­
нился и камень, на котором приплыли святые подвижники, отколки от него исполь­
зовали от зубной боли. Существовало также в народе следующее сказание: " К т о де­
сять раз сходит к Соловецким в Кумзеро, тот все равно что побывает раз у препо­
добных в Соловецкой обители". В приходе Богородицкой Христофоровой церкви
на перекрестке дорог стояла часовня, устроенная более 340 лет назад. "Предание
говорит, что часовня была устроена по следующему случаю. Преподобный Христо­
фор Коряжемский и Симон Сойгинский, сожители преп. Логгина Коряжемского,
пожелали для больших подвигов духовных удалиться из Николаево-Коряжемского
монастыря в глухие лесистые места. Христофор - вверх по р. Коряжемке, а Симон -
вверх по Вычегде. В с е три святые мужа на том перекрестном месте дороге месте,
как говорит предание, имели последнюю прощальную беседу. В память этого был
водружен ими крест, а в последствии была поставлена часовня". В четырех верстах
от Спасо-Нуромской церкви находилась часовня, "как памятник свиданий собесед­
ников св. Сергея Нуромского и Павла О б н о р с к о г о " .
68

Часовни возникали и на путях крестных ходов. Так, одна из часовен Кадников­


ского у. была построена в 1816 г. для "сретения" чудотворной иконы Успения с кре­
стным ходом, бывающим каждогодно из Семигородной пустыни в Пустораменскую
церковь "по случаю скотского п а д е ж а " . Эти часовни входили обычно в сферу вли­
69

яния всего прихода или нескольких приходов, а также монастырей. Вторая, основ­
ная группа часовен - это часовни, которые строили для себя одна или несколько де­
ревень. Н а содержание их крестьяне выделяли средства, для управления которыми,
а также для присмотра за сохранностью и украшением часовни выбирался старос­
та. Часовни такого рода составляют особенность Русского Севера. До Х У Ш в. часо­
венные приходы существовали как официально признанная единица приходского
(центром которого была церковь) устройства. К концу Х У П в. чрезмерная самосто­
ятельность часовенных приходов начинает вызывать опасения церкви, и потому она
предпринимает активную борьбу за их ликвидацию. К концу Х У Ш в. часовенные
приходы прекращают свое существование . Однако, как показывают материалы
70

ХГХ в., ликвидация их как единицы приходского устройства не ликвидировала заод­


но самосознания "часовенного прихожанина", стремящего всеми силами своему тер­
риториальному объединению придать и статус сакральности, воплощением и храни­
телем которой и должна была стать часовня. По-видимому, общинное сознание бы­
ло таково, что для комфортности религиозного ощущения крестьянину мало было
святого угла дома и приходской церкви: он хотел иметь праздник (которому и будет
посвящена часовня) и святого покровителя именно своей деревни.
О значении праздников с богослужениями и крестными ходами, а также пиро-
ваньем для жителей каждой отдельной деревни много писали и местные духовные
лица и краеведы. Давая характеристику религиозного состояния Олонецкой епар­
хии в конце ХГХ в., консисторские власти отмечали, что "в прошениях о разреше-

740
нии построить новую часовню крестьяне нередко как на обстоятельство, побужда­
ющее их к тому, указывают на то, что у них до сих пор нет своего праздника. Дей­
ствительно, здесь везде, где есть часовни, имеются и свои часовенные праздники
(подчеркнуто в деле. - Г . А ) " . Н о следует сказать, что отсутствие часовни не оз­
7 1

начало отсутствие своего праздника, о чем свидетельствуют росписи регулярных


церковных служб в окрестных деревнях. Второе обстоятельство, побуждающее
крестьян возводить и охранять свои часовни, а именно потребность в святом покро­
вителе как-то ускользало от внимания исследователей. А между тем среди много­
численных причин, по которым возводились часовни, эта - одна из главных. Вос­
приятие святого, которому посвящена церковь, как святого патрона данного рели­
гиозного сообщества, хорошо отражено в крестьянских прошениях в консисторию
прихода . Иконы "своих" патронов пользовались особым почтением: "Каждое се­
72

ление имеет и хранит образ своего святого в храме или часовне. И на свой счет ук­
рашают и подновляют, украшают венчиками и ризами. В воскресные и празднич­
ные дни почти всегда увидишь перед ними горящую свечу или лампадку, масло по­
купается на общие от деревни деньги, а свечи ставятся усердствующими'* . 73

О том, насколько зримо представляли себе крестьяне святого, в честь которого


освящена часовня или церковь, дает представление следующий рассказ, приведен­
ный А . Е . Бурцевым: сторожем при церкви был колдун, и когда он стал умирать, то
велел жене уйти в деревню. Она не послушалась. Ночью покойный " с оскаленными
зубами" начал вставать. Женщина взмолилась Алексею Божьему человеку, в честь
которого был освящен местный храм. И «вдруг явился старец в светлом одеянии с
жезлом в руках и сказал: " Н е бойся, раба Божия"». Покойник при появлении стар­
ца упал на пол. " И до утра старец стоял между покойником и постелью жешцины и
ее д е т е й " .
74

Н а содержание часовни деревенская община выделяла собственные средства,


складывавшиеся из разных видов поступлений. Кроме денежных сборов сюда вхо­
дили взносы натурой, а иногда и выделение земельных участков. Думается, что кре­
стьяне не преувеличивали, говоря, что "о святом доме" они заботятся больше, чем
о собственных жилищах. Собираемые средства должны были быть подконтрольны
приходской церкви, но в реальности часовенные старосты с одобрения жителей де­
ревни стремились использовать их на нужды своей часовни. Это вынуждало священ­
ников жаловаться в консисторию: "Выбирается староста для хранения сумм и заве-
дывания прикладью - из льна, шерсти, масла, холста и т.п. Некоторые выручают до
50 руб., но ничего не передают местной церкви, а употребляют на украшение своей
часовни"; "ключ от дверей передают более односельчанину с общего согласия, он
следит и дает отчет одним своим деревенским, а более никому. Доходности церкви
никакой, только в крайнем случае делают помочь". По-видимому, многочисленные
циркуляры, имевшие в виду ограничение часовенной самостоятельности, оказыва­
лись малоэффективны. Это следует, в частности, из предложения одного из благо­
чинных, которое состояло в следующем: прикрепить кружки для сбора денег к по­
лу железными тягами, которые "должны закрываться замком часовенного старос­
ты и запечатываться церковной печатью", кружечные сборы должны проверяться
при участии старосты. Консистория считала возможным тратить часть денег на "ну­
жды часовенных", но только после того, как кружечные сборы будут сданы на хра­
нение в приходской х р а м .
75

Конкретными поводами к возведению часовен становились чаще всего постиг­


шие данную деревню несчастья, строили их также по обету, по "религиозному усер­
дию", из желания иметь место, где можно вместе помолиться и где могут храниться
принадлежащие деревне иконы. Наличие часовни давало возможности причту со­
вершать праздничные службы в деревне, что было очень важно для тех, кто не мог
посетить церковь. Причем, в данном случае церковь учитывала особенности дере­
венской жизни. Так, по сообщению из Кадниковского у., "ходят в церковь одинако-

741
во и мужчины и женщины. Н о бабы иногда задерживаются около печки. Поэтому
в некоторых деревнях, где есть часовни во имя местно-чтимых святых, священники
по соглашению с бабами накануне праздника служат в этих часовнях всенощную,
чтобы дать возможность помолиться бабам хотя бы накануне праздника" . 76

В о второй половине и особенно в последней четверти XIX в. в консисторию по­


ступает масса крестьянских запросов о построении церквей или отдельных приде­
лов и особенно часовен в связи с событиями, касающимися царствующей династии.
Вопрос об отношении крестьян к царской власти вообще и к отдельным его пред­
ставителям требует привлечения разнообразного круга источников. В данном слу­
чае нас интересует соотношение событий государственной важности и заботами
крестьян о собственных интересах в том виде, как э т о отражено в крестьянских пе­
тициях. Искренность чувств простых мирян по поводу смерти императора или,
наоборот, счастливого избавления его и его семьи от покушения несомненна.
П о случаю смерти Александра Ш на сельских сходах крестьяне принимали различ­
ные решения по установлению общественного траура, которые становились обяза­
тельными для всех: " П о случаю нашего дорогого и любящего отца прекратить и
впредь запретить в нашем обществе все веселые компании - дабы неслышно было
нигде веселых песен, плясок и гармонии, по крайней мере на полгода, о чем старос­
та с полицией должен наблюдать и ослушников сего вразумлять для научения" . 77

Однако более пристальный взгляд на ходатайства о разрешении различных церков­


ных построек или установлении крестных ходов говорит о том, что высокие монар­
хические чувства оказывались вполне сопоставимы с собственными потребностями,
а события с царской семьей с событиями своей родной деревни. Так, крестьяне Иль­
инской Засодимской церкви так обосновали свое желание установить крестный ход
на день Св. Духа: " Н а м желательно соединить воспоминание о милости Божьей к
россиянам, дарованной Господом в благополучно совершившимся в минувшем году
короновании с молитвенным воспоминанием милости Божьей в избавлении нас от
бывшей в минувшем 1896 г. засухи".
Не стеснялись просители присоединить к именам царствующих лиц и собствен­
ные. Так, вельский мещанин Стефан Савватиевич Кудрин просил разрешения
поставить кладбищенский храм за свой счет во имя Николая чудотворца и архидиа­
кона Стефана и преп. Серафима Саровского в память коронования Николая Алек­
сандровича и его жены, но с условием: "во все воскресные и праздничные дни и в
субботу специальную литургию о моем здравии и моих родных, а после смерти - за­
упокойные". Аналогичным образом крестьянин Плесовской вол. Никольского у.
Василий Ивановский, желая увековечить память почившего Александра III, выра­
зил желание построить приют и "содержать в нем за свой счет пять кроватей", ка­
ждая из которых будет иметь специальное посвящение: одна в память умершего
Императора, одна в память жены просителя и три "на память о мне". Подчас созда­
ется впечатление, что хитроумные крестьяне при искреннем желании почтить
своих монархов, не упускали из вида и то обстоятельство, что консистории трудно
отказать в просьбе, если в ней фигурирует имя царя. Особенно показательно в этом
отношении дело о постройке часовни в д. Скалепово Целяковской вол. Великоус-
тюгского у. История, побудившая крестьян строить часовню, выглядела следую­
щим образом. В 1872 г. крестьянка указанной деревни увидела на дереве икону Г е ­
оргия Победоносца, которая сама "очутилась у ней в пазухе". После этого в 1879 г.
от крестьян следует просьба построить часовню в честь святого Георгия, "где бы
можно было проводить молебны по нашему обещанию". Однако консистория отка­
зала в построении часовни, а историю об обретении часовни отмела как "детские
выдумки", в "которые верить невозможно". После чего икона была отправлена в
архив консистории. В 1882 г. крестьяне вновь посылают запрос в консисторию, да­
вая на сей раз уже иное обоснование своей просьбе. И х желание - "увековечить в
память отдаленного будущего потомства царя освободителя Александра II, умерше-

742
го мученической смертью", для чего они хотят построить часовню в честь Алексан­
дра Невского и (все таки) Георгия Победоносца, с условием совершать молебствия
в память этих святых, а также "в ознаименовании найденной крестьянской женой на
сучке иконы". Разрешение на строительство часовни было получено, но в возвра­
щении иконы о т к а з а н о .
78

X X век принес разлад в приходскую жизнь деревни. Бурные события револю­


ции 1905 г., нашедшие отклик и в деревне, перваяя мировая война, революция, гра­
жданская война, голод и разруха не только нарушили привычную религиозную
жизнь, но и внесли смятение в умы верующих. Нельзя сказать, что религиозность
крестьян, их потребность в исполнении положенных молебнов и треб значительно
упала, но все, что вызывало недовольство крестьян, что до поры до времени было
лишь потенциальной причиной конфликта, при создании соответствующих условий
выплеснулось на поверхность и побудило крестьян к действиям, ущемляющим пре­
жде всего экономические интересы причта. Эти действия нельзя считать антицер­
ковными или антирелигиозными, скорее всего они - лишь одно из проявлений все­
общего недовольства и раздражения этих лет, желания перемен, усугубленных бед­
ственным положением населения. Е щ е в 1905 г. среди крестьян распространяются
слухи об отмене податей на содержание церкви, результатом чего становятся отка­
зы от обычных ружных сборов. Причем речь идет не просто об отдельных случаях
самовольства, а о стремлении крестьян к организованному массовому движению за
свои "права". В о т что сообщал по этому поводу священник Спасопреображенской
Кокшеньгской церкви: "17 октября вышел манифест о свободе печати, в приходе
начались волнения". Крестьяне "просили прочитать им все манифесты, так как не
все слышали. Среди крестьян распространяются ложные манифесты - освобожде­
ние от податей государству и духовенству, считали, что священник скрывает неко­
торые манифесты. В декабре крестьяне Спасского общества составили приговор,
которым отказали причту своей церкви от добровольно собираемой руги - зерно­
вым хлебом, льном, яйцами, а также сократили плату за требы, приговор этот был
переслан в Спасское верхнее общество и далее в этих обществах тоже написали по­
добные приговоры".
Аналогичные сведения поступали и из других приходов. Приведу запись священ­
ника Царевского в церковной летописи Раменского прихода Харинской вол. Эта до­
кументальная запись, сделанная живым эмоциональным языком, показывает не
только сложность взаимоотношений крестьянского мира и причта, но и высокую
степень религиозности крестьян, их приверженность традициям церковной жизни,
опираясь на которые священники имели возможность вразумлять своих неразум­
ных подопечных. «Волна памятных 1904-5 освободительных годов докатилась и до
Раменского прихода. Прослужив более двух месяцев я был приглашен пришедшими
на дом мужичками. Оказалось, что оба десятники, пришли прямо со схода ко мне
как уполномоченные и принесли мне приговор. В о т подпишись в этом приговоре
или приходи сейчас же на сход. Приговор - обидный характер. Прихожане не жела­
ю т платить мне некоторых доходов, прямо даже отказывают. Ну, думаю, спасибо,
уважили. Х о т ь уезжай из прихода. Посланным сказал - я не подпишу и на сходку не
пойду. С тем и расстались... Время идет. Пришла Пасха, После обедни, когда народ
начал подходить к кресту, я заявил им о приговоре и сказал, что если вы уничтожи­
те приговор и будете платить причту по-старому, то буду ходить по домам со славой
и иконами, а если будете поступать по приговору, то не стану ходить. Народ закри­
чал: "по старому, по старому", тем приговор и заглох. А я думаю: "Слава Воскрес­
ному Богу, забыты все тяжкие и грустные думы, впечатления и волнения, на сердце
стало легко и весело"».
Е щ е более определенные и последовательные формы приобрел полный или ча­
стичный отказ содержать причт в предреволюционные годы и тем более после ре­
волюции. Кроме отказа платить положенные церковные сборы распространяется

743
6. Современные праздники (а-1 - 4 ~ в):
а - проводы Русской Зимы в Великом Устюге в 1987 г.:
1 - гуляние на площади, 2 - катание на лошадях.
Фото С.Н. Иванова, 1987 г.

744
3 и 4 - выступления народных коллективов.
Ф о т о С . Н . И в а н о в а , 1987 г.

745
6 - проводы русской зимы в пос. В ожег а в 1971 г.
(ГАВО. 8109. Инд.к. 7)

в - День города на Соборной площади у кремля в Вологде в 1988 г.


(ГАВО. 1(Б) 1210. Инд.к. 740)

746
7. Фольклорный праздник в Великом Устюге в 1972 г, (а-ж).
Фото С.Н. Иванова, 1993 г.:
а, б- народные коллективы на празднике

747
в - участники фольклорного праздника

г - выступления коллективов

745
д,е- участники фольклорного праздника

749
8. Вечер отдыха ветеранов труда. Выступление фольклорного коллектива.
Великий Устюг.
Фото С.Н. Иванова, 1987 г.
самовольный захват церковной пахотной земли, после революции происходивший
уже в приказном порядке. Причем, по сообщениям священников, реальная потреб­
ность крестьян и их желание расширить свои земельные владения за счет церкви в
расчет не принимались. С тем, чтобы заставить крестьян взять церковную землю,
тем самым лишив причт средств к существованию и осложнить отношения причта
и прихожан, власти умело использовали тенденцию общины к замкнутости и тради­
ционно негативное отношение к расширению ее состава за счет посторонних лиц.
Так, священник Сергиевский из Кумбаровского прихода Тотемского у. писал в ле­
тописной книге, что в 1922 г. у них "отнимается церковная земля. Наваливают ее
крестьянам прихода, не спрашивая их, имеют ли они нужду в ней. Пугают, в случае
их отказа, что церковная земля отпадет в запасной фонд и тогда может сесть на ее
всякий встречный со стороны, даже из дальних" . А впереди и пастырей и их при­ 79

хожан ждали еще более трагичные испытания.

1
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 72. Л . 22. Т о т е м с к и й у . 1847 г.; Д . 44. Л . 116. С о л ь в ы ч е г о д с к и й у .
2
Т а м ж е . Д . 12. Л . 21. В е л ь с к и й у .
3
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Л . 140. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . ; Д . 160. Л . 22 о б . В о л о ­
г о д с к и й у . , Б о р и с о в с к а я в о л . ; Д . 345. Л . 3 о б . Т о т е м с к и й у . , К о к ш е н ь г а ; Д . 262. Л . 7 о б . К а д ­
н и к о в с к и й у . , З а д н о с е л ь с к а я в о л . ; Д . 108. Л . 3.
4
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 17996. 1903 г.
5
В Г В . 1865 г. № 1 6 . С . 133.
6
Г А В О . Ф . 1063. О п . 85. Д . 22. Л . 9. 1871 г.; Ф . 4 9 6 . О п . 1 . Д . 15327. Л . 41. 1879 г.; Д . 15723.
Л . 88. 1889 г.; Д . 15327. Л . 138. 1879 г.; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 106. Л . 2.; Д. 216. Л . 71. Г р я з о в е ц ­
кий у.
7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 160. Л . 22 о б . ; Д . 120. Л . 9. В о л о г о д с к и й у . , Ф е т и н ь и н с к а я в о л . ;
Г А В О . Ф . 4389. О п . 1. Д . 371.
8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 246. Л . 5 - 6 . К а д н и к о в с к и й у .
9
Т а м ж е . Д . 171. Л . 15. В о л о г о д с к и й у . ; Д . 212. Л . 103. Г р я з о в е ц к и й у . ; Д . 22. Л . 22. Г р я ­
з о в е ц к и й у . , Ж е р н о в с к а я в о л . ; Д . 120. Л . 6. В о л о г о д с к и й у . ; Д . 211. Л . 73. Г р я з о в е ц к и й у . ;
Г А В О . Ф . 1060. О п . 1. Д . 61. В ы т е г о р с к и й у . , П у д о ж с к а я в о л . 1876 г.; В Г В . 1865 г. № 16.
Л . 133; Попов В. С о л ь в ы ч е г о д с к а я с т а р и н а // Р О Б С Щ . Ф . V . № 756. А И Э А . В Э . В О . 1996 г.
1 0
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 31. Л . 42 о б . К а д н и к о в с к и й у . ; Соболевская В.М. О ч е р к и б ы т а
к о к ш а р о в и п р и с у х о н с к и х к р е с т ь я н // Г А В О . Ф . 4389. О п . 1. Д . 144. Л . 6 5 . 1920 г . ; Р О П Ш .
К о л . 148. П . 1. № 2. Л . 27. 1937 г.
11
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 160. Л . 25. В о л о г о д с к и й у . Б о р и с о в с к а я в о л . В Т о т е м с к о м у . в а н а ­
л о г и ч н о й с и т у а ц и и все семейство в ы х о д и л о н а с к о т н ы й двор с х л е б о м и с о л ь ю и п р и г л а ш а л о
д о м о в о г о : " Д о м о в о й б а т ю ш к а , п о й д е м к н а м в н о в ы е х о р о м ы " // Д . 372. Л . 4 ; Д . 220. Л . 2 3 .
Грязовецкий у . , Жерновская вол.
1 2
З н а ч е н и е м о л о ч н ы х п р о д у к т о в в п и т а н и и м е с т н о г о населения о п р е д е л и л о н е к о т о р у ю
сакрализацию м о л о к а , предписывающую о с о б у ю осторожность п р и манипуляциях с данным
п р о д у к т о м . П о о т з ы в а м очевидцев, с у щ е с т в у ю щ и е н а э т о т с ч е т суеверия п р е п я т с т в о в а л и р а з ­
в и т и ю маслоделия. В д о п о л н е н и е к ц и т а т е из т е к с т а м о ж н о п р и в е с т и и м н е н и е к о р р е с п о н д е н ­
т а Э т н о г р а ф и ч е с к о г о б ю р о из с. Н а р е м ы К а д н и к о в с к о г о у . : " М н о г о у с п е ш н о м у х о д у м а с л о ­
делия м е ш а ю т и в е к о в ы е предрассудки. Т а к , н о с и т ь , а г л а в н о е взвешивать м о л о к о , г о в о р я т ,
б о л ь ш о й г р е х , у д о й п о р т и т с я и к о р о в а п о т о м м е н ь ш е дает" // Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 270. Л . 11.
1 3
Т а м ж е . Д . 372. Л . 10. Т о т е м с к и й у . , С е м е н ж е в с к и й п р и х о д .
1 4
Т а м ж е . Д . 211. Л . 77. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л .
15
О г р е х е в р у с с к о й р е л и г и о з н о й к у л ь т у р е с м . : Громыко М.М., Буганов А.В. О воззре­
н и я х р у с с к о г о н а р о д а . М . , 2000; К о н ц е п т г р е х а в с л а в я н с к о й и е в р е й с к о й к у л ь т у р н о й т р а д и ­
ц и и . М . , 2000.
1 6
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 156. Л . 15 о б . В о л о г о д с к и й у .
1 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 216. Л . 9 2 , 9 5 . Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . ; Г А В О . Ф . 496. О п . 1.
Д . 17624. 1902-1903 г г . ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 308. Л . 51. Н и к о л ь с к и й у . , В о з н е с е н с к а я в о л ; В Г В .
1875. № 9 9 . Р а б а н г а .
1 8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 308. Л . 47; В Г В . 1865. № 16. Л . 133.
1 9
Потанин Гр. У к а з с о ч . С . 169; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 130. Л . 9. В о л о г о д с к и й у . , Ф е т и н ь ­
и н с к а я в о л . , с С п а с с к о е ; Г А В О . Ф . 1057. О п . 6. Д . 3; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 3 4 5 . Л . 12. Т о т е м -

751
с к и й у . , К о к ш е н ь г а ; Д . 104. Л . 10. В е л ь с к и й у . . У с т ь п о ж е м с к и й У с п е н с к и й п р и х о д ; Д . 99.
Л . 8-10. Вельский у., Усть-Вельская вол.
2 0
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 221. Л . 5. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . ; Д . 198. Л . 13; Д . 9 9 . Л . 10.
2 1
Т а м ж е . Д . 109. Л . 8. У с т ь - П у д о ж с к и й п р и х о д .
2 2
Т а м ж е . Д . 153. Л . 2; Д . 104. Л . 7.
2 3
Г А В О . Ф . 1063. О п . 8 5 . Д . 4 . Л . 12.
2 4
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 12. Л . 2 1 ; Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 15634. 1884 г.
2 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 153. Л . 7. В о л о г о д с к и й у . , Х р е н о в с к а я в о л . П р а в д а , судя п о и с п о ­
в е д а л ь н ы м записям, с в о е в р е м е н н о е и с п о л н е н и е т а и н с т в а п р и ч а щ е н и я , н е с м о т р я н а п о л н о е
п р и з н а н и е в народе е г о м и с т и ч е с к о й з н а ч и м о с т и , н е б ы л о с т о п р о ц е н т н ы м и д а в а л о р а з н ы е
ч и с л о в ы е п о к а з а т е л и в р а з н ы х уездах и п р и х о д а х . З а в и с е л о э т о о т р а з н ы х п р и ч и н : о т х о д н и ­
чества населения, распространенностью раскола, удаленности о т церкви и о б щ и м уровнем
религиозности, а также некоторыми суевериями, о к о т о р ы х было сказано выше.
2 6
" О т н о с и т е л ь н о м о л и т в дома - н и одна ж е н щ и н а и б о л ь ш и н с т в о м у ж и к о в н е у м е ю т
п р о ч е с т ь н а и з у с т ь даже с а м о й к р а т ч а й ш е й м о л и т в ы , и с к а ж а ю т с л о в а и м ы с л и " ; " п р и х о ж а ­
не - у с е р д н ы , н о знание и с т и н в е р ы , заповедей и м о л и т в м а л о у д о в л е т в о р и т е л ь н о " . С м . : Р Э М .
Ф . 7. О п . 1. Д . 191. Л . 2 2 . Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . ; Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 15634. Л . 15.
К а д н и к о в с к и й у . 1884 г. С о о б щ е н и я а н а л о г и ч н о г о х а р а к т е р а п р и х о д и л и и из д р у г и х уездов.
Н а первом собрании священноцерковнослужителей 1 - г о Б л а г о ч и н н о г о округа Грязовецко­
г о у . в 1869 г . в числе д р у г и х в о п р о с о в , в о л н о в а в ш и х п р и с у т с т в о в а в ш и х , б ы л и в о п р о с о с о ­
блюдении условий, необходимых п р и заключении браков. С в я щ е н н и к и решали, м о ж н о ли
в е н ч а т ь п р и х о ж а н , не з н а ю щ и х н и " С и м в о л а в е р ы " , н и д р у г и х " о б я з а т е л ь н ы х для х р и с т и а н и ­
на к р а т к и х м о л и т в " . В т а к и х с л у ч а я х с в я щ е н н и к о к а з ы в а л с я в о ч е н ь с л о ж н о й с и т у а ц и и . Д о л г
д у х о в н о г о п а с т ы р я , а т а к ж е и ф о р м а л ь н ы е п р а в и л а заставляли е г о т р е б о в а т ь о т п р и х о ж а н
выполнения обязательного " р е л и г и о з н о г о м и н и м у м а " под угрозой отказа совершать таинст­
во. Н о в т о ж е время как о н м о г реально выполнить у г р о з у и т о л к н у т ь молодых на п у т ь гре­
х а и л и ж е в о б ъ я т и я с т а р о о б р я д ч е с к и х н а с т а в н и к о в ? Э т и м о н в ы з в а л б ы р о п о т п р и х о ж а н , за
к о т о р ы м , в о з м о ж н о , последовала б ы ж а л о б а в к о н с и с т о р и ю , р е а к ц и е й н а к о т о р у ю с к о р е е
в с е г о б ы л б ы в ы г о в о р о т н а ч а л ь с т в а за н е у м е н и е " р а б о т а т ь с н а р о д о м " . С ъ е з д о т м е т и л н е о б ­
х о д и м о с т ь , н е с м о т р я н а все т р у д н о с т и , т р е б о в а т ь о т м и р я н с о б л ю д е н и я всех н о р м в о ц е р к о в -
л е н н о й ж и з н и . С м . : Г А В О . Ф . 1063. О п . 85. Д . 2 2 . Л . 8 о б .
2 7
Т а м ж е . О п . 8 6 . Д . 26. 1869 г .
2 8
Т а м ж е . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 10750. 1843-1844 г.
2 9
Т а м ж е . Д . 9206. 1832 г.
50 Т а м ж е . Ф . 1063. О п . 85. Д . 4 .
3 1
Т а м ж е . Д . 16127. 1889-1897 г г .
3 2
Т а м ж е . Д . 10283. 1840 г.
3 3
Т а м ж е . Д . 8576. Л . 1 о б . 1827 г .
3 4
Т а м ж е . Д . 16480. С о л ь в ы ч е г о д с к и й у .
3 5
Т а м ж е . Д . 13191. 1860 г .
3 6
Т а м ж е . Ф . 175. О п . 2. Д . 1186. 1846 г .
3 7
Г А В О . Ф . 1063. О п . 85. Д . 4. Л . 4 о б . 1867 г.
3 8
Т а м ж е . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 8576. Л . 1 о б . 1827 г .
3 9
Т а м ж е . Д . 15904. Л . 1-20. 1893 г.
4 0
Федотов Г. С т и х и д у х о в н ы е . М . , 1991. С . 6 5 - 7 8 .
4 1
Г А В О . Ф . 496. О п . 1. Д . 14693. Л . 13. 1872 г . " В Д у х о в день земля и м е н и н н и ц а , нельзя к о л
в землю в б и в а т ь " . Потанин Гр. У к а з . с о ч . С . 191. В качестве х а р а к т е р и с т и к и о т н о ш е н и я к зем­
ле м о ж н о добавить следующие с о о б щ е н и я : " З а к л ю ч е н и е д о г о в о р о в с о п р о в о ж д а ю т : ч а е п и т и е ,
р у к о б и т ь е , м о л и т в ы , нередко еда земли и целование е е " // Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 181. Л . 9. Г р я з о ­
вецкий у . , А в н е г с к а я в о л . О с о б о е о х р а н и т е л ь н о е действие п р и п и с ы в а л о с ь " с в о е й " земле, т . е . зе­
мле, к о т о р у ю ч е л о в е к обживал и о б р а б а т ы в а л : " е с т ь о б ы ч а й б р а т ь с с о б о ю к у с о к р о д н о й земли
п р и о т п р а в л е н и и в дальний п у т ь . Р о д н а я земля считается ц е л и т е л ь н о й и , к р о м е т о г о , о н а с л у ж и т
т а л и с м а н о м , о х р а н я ю щ и м н а ч у ж о й с т о р о н е о т н е с ч а с т н ы х с л у ч а е в " // Т а м ж е . Л . 31.
4 2
Калинский И.П. Ц е р к о в н о - н а р о д н ы й м е с я ц е с л о в н а Р у с и . М . , 1997 г. С . 3 3 .
4 3
Евфимьев Н. У к а з с о ч . Л . 2 . С п а с с к а я в о л . , д. В е р и г и н о . 1925 г . ; Соболевская В.М.
У к а з . с о ч . Л . 67; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 211. Г р я з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л .
4 4
Т а м ж е . Д . 2 6 2 . Л . 6 о б . К а д н и к о в с к и й у . , З а д н о с е л ь с к а я в о л . ; Д . 336. Л . 14. С о л ь в ы ч е ­
годский у . , Ч а к у л ь с к и й приход.

752
^ Г А В О . Ф . 1063. О п . 85. Д . 4. Л . 68. Г р я з о в е ц к и й у . ; Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 191. Л . 19. Г р я ­
з о в е ц к и й у . , А в н е г с к а я в о л . ; Д . 240. Л . 30. К а д н и к о в с к и й у . ; А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 31. Л . 42 о б .
Кадниковский у . , Т р о и ц к а я вол ( Т р о и ч и н а ) .
4 6
А Р Г О . Р . 7. О п . 1. Д . 73. Л . 3 0 - 3 3 о б .
4 7
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 137; В Е В . 1885. № 24. С . 4 9 2 - 4 9 6 .
4 8
Камкин А.В. П р а в о с л а в н а я ц е р к о в ь на С е в е р е Р о с с и и . В о л о г д а , 1992. С . 9
4 9
Р О Б С Щ . 0. Х У П . № 231; 0. 1. № 1211. П р и л о ж е н и е . С . 22; Ф . X V I I . № 68. С . 29;
Г А В О . Ф . 1063. О п . 85. Д . 4.
5 0
В Е В . 1908. № 21. С . 4 8 6 - 4 8 7 .
5 1
В Е В . 1905. № 19.
5 2
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 16126.
5 3
К а к п и ш е т а в т о р к о р р е с п о н д е н ц и и , " п о т е р я е т ли к р е с т ь я н и н с к о т , делается л и нездо­
р о в , б у д е т л и день е г о а н г е л а , о н идет в ц е р к о в ь и с л у ж и т водосвятный м о л е б е н Б о ж ь е й М а ­
т е р и " . Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 327.
5 4
Т а м ж е . М о ж н о привести т а к ж е описание продуктовых сборов в Спасской вол. Т о т е м ­
с к о г о у . в п е р в о й ч е т в е р т и X X в., запись сделана в 1920-е годы и и м е е т н е к о т о р ы е к о м м е н т а ­
р и и о т н о с и т е л ь н о э т о г о времени: " П е т р о в щ и н а - с дома 10 яиц и ч а ш к у о к о л о ф у н т а сметаны,
дьякону в п о л о в и н у м е н ь ш е , П р о с в и р н е же к т о сколько подаст. Т е п е р ь п о п не собирает п е т р о в -
щ и н у , дьякона н е т , а просвирне п о д а ю т и сейчас. 2. К р е щ е н и е . С о б и р а л и всему п р и ч т а , а они де­
л и л и . Т у т с о б и р а л и р е ш е т о настоящее (больше 30 ф у н т о в ) р ж и или ячменя и хлеба п о караваю
с дому, о н и ходили п о домам со святой водой. 3. М и т р о в день (26 декабря). П о 2 каравая, а к о в -
ды и п о одному с дому, они ходили со славой и к р е с т о м . 4. О П а с х е . Х о д и л и п о домам с и к о н а ­
ми. П р е ж д е п о 4 н о с и л и , ноне п о 2. С л у ж и л и м о л е б е н , давали иные п о 1 р у б . и более и каравай
с дома. 5. С п а с о в день (1 августа) и другие очередные праздники в деревнях, где есть часовня, в
часовне м о л е б н ы , а н е т , т а к у к о г о - л и б о в избе. П о к а р а в а ю с дома. 6. Н о в ь с о б и р а ю т - э т о осе-
н и н а , т о есть о с е н ь ю , ковды все с п о л е й у б р а н о в а м б а р ы . Д у х о в е н с т в о ездит и собирает. П о п у
л ь н у 10 повес (повес - г о р с т о ч к а ) о б р а б о т а н н о г о , дьякону 5 и псаломщику 5. И к р о м е э т о г о
ш е р с т ь , х л е б а и всево, ч т о родилось. О свадьбах - п о п у холста на р у б а х у т о н е н ь к о г о 10 а р ш и н ,
п о л о т е н ц е х о р о ш е е и деньгами 3 р у б . Д ь я к о н у и псаломщику по п о л о т е н ц у , а деньги - часть из
т р е х р у б л е й . С т о р о ж у - подножник. П р о с в и р н я , ч т о служила. Е й платили в год 35 р у б . ж а л о в а ­
нья. 5 пудов х л е б а из казны церкви да 2 р у б . собирала. П е р в ы й - на П е т р о в щ и н у , в т о р о й - осе-
н и н у и все. Д а ей п о д а ю т и н а ш и ее л ю б я т , к т о с к о л ь к о даст. П о п у н ы н е у л о ж и л и п о 12 ф. р ж и
с д у ш и да 12 ф. сена, о н собирал н ы н е к а к прежде осенину. Н а с о б и р а ю т р ж и пудов 300 всево.
П р е ж д е за о т п е в - с 3 р у б . , сейчас н е т , с о р о к о у с т - 40 обеден 40 р у б л е й . С у м е р ш е й везли т р у б у
х о л с т а (10-15 а р ш и н ) и хлеба пуда 2 - 3 . П о с л е девицы - ш у б у и сарафан. О свадьбах - к р о я н о е
( п и р о г и ) " . С м . : Евфимьев Н. У к а з . соч. С . 3 - 5 .
5 5
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 327. Л . 6; Д . 108. Л . 12.
5 6
И з а в т о б и о г р а ф и ч е с к и х з а м е т о к п р о т о и р е я П . Н . Д ь я к о в а // В Е В . 1913. Л . 4.
5 7
Г А В О . Ф . 4 3 8 9 . О п . 1. Д . 371. Л . 14. К а д н и к о в с к и й у .
5 8
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 345. Л . 23. Т о т е м с к и й у . ; Д . 327. Л . 1. С о л ь в ы ч е г о д с к и й у . , Ч а к у л ь -
ский приход.
5 9
Т а м ж е . Д . 163. Л . 33. Г А В О . Ф . 652. О п . 1. Д . 371. Л . 7 о б . К а д н и к о в с к и й у . , Д в и н ­
ская в о л .
6 0
В Е В . 1913. № 14. С . 396.
6 1
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 15995. Л . 22 о б .
6 2
Т а м ж е . Д . 10681. 1842 г.
6 3
Т а м ж е . Д . 17624.
6 4
Т а м ж е . Д . 15634.
6 5
Т а м ж е . Ф . 4 3 8 9 . О п . 1. Д . 371. Л . 19 о б . Д в и н с к а я в о л . ; Ф . 703. О п . 2. Д . 3 . ; Р Э М . Ф . 7.
О п . 1. Д . 327. Л . 2.
6 6
П о с в я щ е н и я престолов в целом о т р а ж а ю т крестьянские приоритеты в выборе наибо­
лее п о ч и т а е м ы х святых. К сожалению, в нашем распоряжении нет достаточных материалов
для т о г о , ч т о б ы о п р е д е л и т ь , б ы л и л и в ы б р а н ы т е и л и и н ы е п о с в я щ е н и я т о л ь к о п о ж е л а н и ю
п р и х о ж а н или ж е порядок храмонаименования регламентировался церковью. По-видимому,
о б а ф а к т о р а имели место. В о всяком случае, в посвящении придельных престолов п р и х о ж а ­
не и м е л и б о л ь ш е с в о б о д ы . П о с в я щ е н и я п р е с т о л о в , а т а к ж е весь к р у г с о п у т с т в у ю щ и х р е а л и й
( п р а з д н и к и , и к о н ы , к р е с т н ы е х о д ы и т.д.) в л и я л и н а р е л и г и о з н о с т ь м и р я н и о п р е д е л е н н ы м
о б р а з о м ф о р м и р о в а л и в их представлении и е р а р х и ч е с к у ю к а р т и н у православного пантеона.

49 Русский Север... 753


Для примера были подсчитаны посвящения престолов приходских церквей в четырех уездах
(без уездных городов) - Вологодском, Великоустюжском, Устьсысольском и Кадниковском
в 1840-е годы и сделаны предварительные выводы. В храмонаименовании и наименовании
неосновных приделов абсолютное большинство составляли Богородицкие, Господские и Ни­
кольские. Соотношение между ними варьирует в разных уездах, а также в разных группах
престолов, т.е. в основных, давших название храму, или в неосновных. В каждом из уездов
указанные посвящения имели более половины храмов: в Вологодском у. - 64,8% (количест­
во посвящений приблизительно равное: Никольских 22%. Богогюдицких 22,8%, Господских
20%), в Великоустюжском 71,3% с преобладанием Господских (Никольских 12,8%, Богоро-
дицких 22,8%, Господских 35,7%), в Кадниковском - 61,4% (Никольские 23%, Богородичные
16,9%, Господские 21,5%) в Устьсысольском у. - 72,55 с преобладанием Господских (Николь­
ских 8,1%, Богородицких 24,35, Господских 40,5%). В общей сложности из 736 посвящений
престолов Никольских 112 (15,2%), Богородичных 158 (21,4%), Господских 133 (18%) - т.е.
более всех посвящений, при преобладании Богородичных. Апостольско-пророческая группа
составляла 98 (13,3%), из них храмонаименования составляют 37 (5%), названия приделов (61
(8,2%). Распределение по уездам следующее: в Вологодском у. храмов с указанным посвяще­
нием было 17, в Великоустюжском - 8, Кадниковском - 8, Устьсысольском - 4, что составля­
ло соответственно 16, 11,4, 12,3 и 10,8% от общего числа церквей в каждом уезде.
Посвящение приделов составили: в Вологодском у. - 25, Великоустюжском - 11, в Кад­
никовском - 14, Устьсысольском - 11, что составляло соответственно 12,3; 11,9; 11,4 и 26,1%
от всех придело в каждом уезде. Распределение посвящений внутри данной группы выгляде­
ло следующим образом: Ильинских - 36, Архангело-Михайловских - 19, Иоанно-Предтечен-
ских - 20, Иоанно-Богословских - 13, Петропавловских - 10. Из святых, пришедших на Русь
из Византии (исключая Николая чудотворца) наибольшей популярностью пользовались из­
давна почитаемые на Руси святые, за каждым из которых была закреплена особая область
покровительства и защиты. Среди них Дмитрий Солунский (18 посвящений - 2,4%), Георгий
Победоносец (19 посвящений - 2,58%), Флор и Лавр (17 посвящений - 2,3%), вмч. Параскева
(16 посвящений - 2,1%), Василий Великий (10 посвящений - 1,3%), вмч. Екатерина (5 посвя­
щений - 0,6%), Власий и Кирик и Улита по 3 посвящения. Менее понятна популярность Афа­
насия и Кирилла Александрийских (учитывались вместе с посвящениями одному Афанасию
Александрийскому) - 18 посвящений (2,4%) и Модеста, патриарха Иерусалимского - 6 посвя­
щений (0,8%). 9 престолов были посвящены всем святым, 4 - трем святителям. Ряд других
святых, среди которых такие как Симеон Богоприимец и Анна Пророчица, Алексей Божий
человек, свмч. Спиридон, свмч. Антип и менее известные в народе (например, Евфимий Ве­
ликий, свмч. Мокий, выбор которых в качестве святых патронов мог быть связан с каким-ли­
бо знаменательным для прихода днем или же носить заказной характер) имели по 1-2 посвя­
щения и за редким исключением, это посвящения приделов. Отечественным святым было по­
священо 63 престола (8,5%), причем совершенно очевидно преобладание посвящений воло­
годским или севернорусским святым. Так по 7 престолов посвящено Димитрию Прилуцкому
и свв. Зосиме и Савватию Соловецким чудотворцам, 6 - свят. Стефану Пермскому, из них три
в Устьсысольском у., основное население которого составляли зыряне, по 4 престола посвя­
щены Феодосию Тотемскому, Кириллу Белозерскому, а также преп. Сергию Радонежскому
и Димитрию Ростовскому, 3 - Леонтию Ростовскому. По 1-2 престола посвящены Прокопию
и Иоанну Устюжским чудотворцам, Дионисию и Амфилохию Глушицким, Иоанну Новгород­
скому, Макарию Унженскому и Ярославским мученикам. Есть и немногочисленные посвяще­
ния общерусским святым: Александру Невскому, Борису и Глебу, Митрофану Воронежско­
му по 3 престола, Иоанну Рыльскому - 1, а также московским митрополитам Петру и Алек­
сию (1 и 4 престола), одной из возможных причин появлений которых может быть давняя за­
висимость Вологды от Москвы. Среди Богородичных престолов наиболее многочисленны
посвящения Рождеству Богородицы (42), Успению (24), Покрову Пресвятой Богородицы
(25), Благовещенью (16). Среди посвящений богородичным иконам первое место занимали
посвящения икона Казанской Божьей Матери (10), что характерно и для других регионов и
соответствует высокой популярности этой иконы у русских, а также Владимирской, в чем мо­
жет сказываться и ее статус государственной иконы Московской Руси, а затем России, и дав­
ние связи вологодской земли с Москвой. Кроме посвящений общерусским святыням - иконам
Одигитрии, Всех скорбящих радость и Неопалимой Купине, (по 3 посвящения), несколько
престолов посвящено иконам, особенно почитаемым в соседних с вологодской землей обла­
стях: иконам Знаменье и Тихвинской Божьей Матери (в Новгородской губ.) по 1 и 2 посвя-

754
щ е н и я п р и д е л о в , Ф е о д о р о в с к о й Б о ж ь е й м а т е р и (в К о с т р о м с к о й ) 1 придел, Т о л г с к о й (в Я р о ­
с л а в с к о й ) 1 п р и д е л . С р е д и Г о с п о д с к и х п о с в я щ е н и й н а и б о л е е м н о г о ч и с л е н н ы в к а ж д о м уезде
Т р о и ц к и е , н а и м е н е е - С о ш е с т в и е С в я т о г о Д у х а . Р О Б С Щ . Ф . X V I I . № 68.
6 7
" С в о е н а з в а н и е п о л у ч и л и о т часов, к о т о р ы е в с т а р и н у с л у ж и л и в н и х - 4 - х м о л и т в о -
с л о в и й , к а ж д о е из 3-х п с а л м о в и н е с к о л ь к и х н е с л о ж н ы х м о л и т в . В часовни сходятся м и р я н е
н а м о л и т в у , т у д а п р и з ы в а е т с я и н о г д а и с в я щ е н н и к с л у ж и т ь м о л е б н ы , в с е н о щ н ы е бдения и п а ­
н и х и д ы , к р е с т и т ь н о в о р о ж д е н н ы х , о т п е в а т ь у с о п ш и х " . С м . : Снегирев И. П р а в о с л а в н ы е ч а ­
с о в н и // М и р с к о й в е с т н и к . 1864. К н . 1. С П б . , С . 28.
6 8
Г А В О . Ф . 4 3 8 9 . О п . 1. Д . 371. Л . 17; Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 16742. 1895-1898 г г . С о л ь в ы ч е ­
г о д с к и й у . ; В Е В . 1908. № 7. С . 147.
69 Р О Б С Щ . Ф . V I I . № 68. С . 2 9 .
7 0
Камкин А.В. У к а з . с о ч . С . 2 9 .
7 1
Г А В О . Ф . 1057. О п . 1. Д . 70.
7 2
Т а к , ж и т е л и Н и к о л ь с к о й Г р и г о р о в с к о й ц е р к в и в своем п р о ш е н и и о к р е с т н о м ходе под­
ч е р к и в а ю т , ч т о для н и х Н и к о л а й ч у д о т в о р е ц - н е п р о с т о л ю б и м ы й с в я т о й , н о " п о к р о в и т е л ь
н а ш е г о п р и х о д а " . С м . : Г А В О . Ф . 4 9 6 . Л . 1. Д . 17995.
7 3
В Г В . 1865. № 19.
7 4
Бурцев А.Е. У к а з с о ч . С . 22.
7 5
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 10495. Л . 85 о б . В е л ь с к и й у . ; Д . 16742. Л . 28, 50. С о л ь в ы ч е г о д ­
с к и й у . Л . 28 о б . В е л ь с к и й у . ; Ф . 1057. Д . 70. Л . 6 3 . 1900 г.
7 6
Р Э М . Ф . 7. О п . 1. Д . 240. К а д н и к о в с к и й у .
7 7
Г А В О . Ф . 4 9 6 . О п . 1. Д . 16742. Л и п е ц к о е сельское о б щ е с т в о .
7 8
Т а м ж е . Д . 17089. Л . 24; Д . 496. О п . 1. Д . 18041. Л . 4 9 ; Д . 16936. Л . 2; Д . 15327.
7 9
Р О Т К М . Д . 221. Т о т е м с к и й у . ; Г А В О . Ф . 1057. О п . 1. Д . 117. В ы т е г о р с к и й у . ; Р О Т К М .
Д . 248.

49-
Глава 13

Культурные ареалы
по материалам народного искусства

Вышивка Вологодского края


Русская вышивка, по мнению всех ее изучавших, явление очень древнее. Пред­
полагается, что ее мотивы, композиционные приемы, декоративные швы, цветовая
гамма сложились в более раннее, чем Х У Ш или XIX в., время. Преемственность
традиций в орнаменте, цветовой гамме в течение столетий документируется, по сло­
вам исследователей, многими данными . В настоящей главе исследуется вышивка
1

русского населения Вологодского края, известная нам по памятникам Х1Х-первой


четверти X X в., выявляются локальные варианты вышивки и делается попытка ис­
пользования полученных данных для освещения этнокультурной истории края.
В Вологодском крае вышивкой украшалось множество самых разнообразных
предметов: рубахи мужские и женские, душегреи, сарафаны, передники, платки, го­
ловные уборы, перчатки, обувь, скатерти, подзоры к простыням, полотенца, ши­
ринки. Часть из них вышивалась по полотну так называемыми золотными нитками,
т.е. тонкой металлической нитью, перевитой с шелковой или хлопчатобумажной,
другая часть - льняной или хлопчатобумажной нитями.
Речь пойдет о вышивке, выполненной на холсте льняной или хлопчатобумаж­
ной нитью. При этом внимание будет сосредоточено главным образом на вышивке по­
лотенец - длинных полотнищах льняной ткани, орнаментированных на концах, -
ширинках - квадратных или прямоугольных отрезках льняной ткани размером
45 х 45 см, 45 х 70 см и простынях для постели. Они обладают большой информа­
тивной ценностью. Во-первых, полотенца, ширинки, простыни относятся к группе
вещей сакральных, осознаваемых таковыми еще и в начале X X в. Этнографам хо­
рошо известно, что они использовались только в ритуалах, прежде всего в ритуалах
жизненного цикла: для обмена дарами на свадьбе, для маркировки свадебных чинов,
для оформления брачной комнаты, свадебной и погребальной процессии и т.д. Све­
2

дений об употреблении их в повседневном и даже в праздничном быту XIX в. в эт­


нографической литературе не имеется за исключением применения полотенец для
украшения божницы святого угла. Лишь в начале X X в. полотенца стали использо­
ваться для украшения стен в праздничные дни, ширинки - как ручные платки, а про­
стыни - для декорирования кровати, располагавшейся в парадной части дома - гор­
нице. Сакральные же предметы сохраняют первоначальную форму, нанесенный на
них орнамент и цветовую гамму, как известно, дольше, чем обычные бытовые ве-

756
щи, такие как, например, рубахи, передники, головные уборы, перчатки, носки,
обувь и т.п. Внешний облик предмета, предназначенного только для ритуала, - сво­
его рода табу для тиражировавшего его человека традиционного общества.
Во-вторых, полотенца, ширинки, простыни - это массовые предметы обрядово­
го уклада крестьянской жизни. Они были широко распространены в деревне. Каж­
дая семья в силу ряда причин ритуального характера обладала не менее, чем 50 по­
лотенцами и ширинками, примерно 10 простынями, а в богатых домах с большими
семьями могло быть до 150-200 подобных вещей. Массовость вышиваемых в до­
машних условиях сакральных предметов давала большую возможность сохранения
тех первоначальных узоров, через которые передавалась из поколения в поколение
важная для жизни общества информация, в том числе и информация, связанная с ис­
торией того или иного деревенского сообщества.
Настоящее исследование построено главным образом на вещевых памятниках
культуры, хранящихся в Российском Этнографическом музее (РЭМ). Собрание рус­
ских вышитых вещей этого музея - одно из самых богатых в России. Начало его
комплектованию было положено в 1902 г., но с течением времени в его состав во­
шло много вещей, собранных коллекционерами еще в 6 0 - 9 0 - е годы ХГХ в. Коллек­
ция вышитых полотенец, ширинок, простыней, а также отдельных кусков - ремней
вышивок из сел и деревень Вологодского края составляет в музее 700 экземпляров.
Она была сформирована во время экспедиционного систематического обследова­
ния Вологодчины сотрудниками музея в период с 1902 по 1910 г., обогащена посту­
плениями от вологодских и новгородских корреспондентов музея, а также вещами
из частных коллекций К.Д. Долматова, Н.Л. Шабельской, С С . Соломко и др. Соб­
рание вологодских вышивок Российского Этнографического музея репрезентатив­
но, отражает действительную картину бытования вышивального искусства на этой
территории.
Наряду с вышивками из Р Э М в данной главе использовались материалы Воло­
годского историко-архитектурного музея-заповедника, историко-краеведческого
музея Тотьмы, а также публикации вышивок, осуществленные в ХГХ-начале X X в.
и в наши дни. Современные публикации - это издания собраний Государственного
Исторического музея , Государственного Русского музея , Государственного Эрми­
3 4

т а ж а , Музея декоративно-прикладного искусства в Москве и Загорского историко-


5

художественного музея-заповедника . Вещи из этих музеев не изменили картину


6

бытования вышивки в Вологодском крае, составленную по коллекциям РЭМ и в ка­


кой-то степени дополнили ее новыми вариантами уже известных мотивов.
П о коллекциям музеев и публикациям вещей складывается следующая картина
бытования вышитых полотенец, ширинок и простыней на территории Вологодско­
го края. Вышитые вещи были распространены в верховье Северной Двины, в селах
по левому берегу этой реки от впадения в нее Вычегды до границ с Архангельской
губернией, т.е. на территории б. Сольвычегодского уезда Вологодской губ. (Черев-
ково и Красноборск с окружающими их деревнями). Вышивки имеются, хотя и в ог­
раниченном количестве, в селах левобережья Сухоны вдоль почтового тракта от
Великого У с т ю г а до Сольвычегодска: села Уржумово (Уржум, Курдюмово), Су-
хомское (Сухонь), Благовещенское. Эти села входят в состав бывшего Устюгского
у. Вышитые полотенца встречались также в северной части Тотемского у.: в селах
по Кокшеньге и ее притоку Уфтюгу. Далее к северу некоторое количество выши­
вок имеется на вещах из деревень по рекам Кокшеньга и Вель в пределах Вельско­
го у., в южной его части, граничащей с Тотемским у. Юго-восточнее Присухонья
вышивка встречается в верховьях р. Юг на территории Никольского у.: с. Прилуг
(Прилуки), деревнях Михеево и Григорьеве В западной части Вологодского края
вышивкой богато представлена территория вокруг Белого озера, к северо-востоку
от него до озера В о ж е и к юго-востоку до Кубенского озера. Это территория быв­
ших Белозерского, Кирилловского уездов Новгородской губ. и Кадниковского у.

757
Вологодской губ. Е щ е далее на запад вышивка имеется в Устюженском у. Новго­
родской губ. (теперь — в Вологодской обл.), в его юго-восточной части, при слиянии
рек Чагодоща и Молога. Наибольшее число представленных вышивок имеется на
вещах из Сольвычегодского, Тотемского уездов Вологодской губ. и Кирилловского
у. Новгородской губ. Вероятно, в этих районах края вышивальное искусство было
более развито, чем в других его местах.
Определенная, главным образом на основании собрания РЭМ, территория быто­
вания вышивок совпадает с территорией их распространения, обозначенной на кар­
те в работе Г . С . Мастовой "Орнамент русской народной вышивки как историко-эт­
нографический источник" . При этом следует отметить, что при ее составлении ис­
7

следовательница наряду с экспонатами Р Э М использовала памятники культуры,


просмотренные е ю во всех музеях Вологодчины, а также свои полевые материалы.
Русская вышивка Вологодского края дает большие возможности для ее изуче­
ния. Она интересна по материалу, мотивам, композиции, декоративным швам,
цветовой гамме, расположению узора на ткани. Ниже при изложении материала об­
ращается внимание на три элемента вышивки: декоративные швы, цвет и орнамент.
Предполагается, что э т о самые устойчивые элементы крестьянской вышивки.
Технические приемы. Декоративные швы, применявшиеся в русской народной
вышивке, были очень разнообразны. Исследователи делят их на две группы: глухие
и сквозные . Глухие швы использовались при вышивании по цельной ткани. Они
8

были счетные, т.е. выполняющиеся по счету нитей основы и утка, и исполнявшиеся


по свободному контуру. К счетным швам относились такие швы, как роспись, косой
стежок, крестик, набор, счетная гладъ-атласник и ряд других менее распростра­
ненных. К швам, накладывавшимся на ткань по заранее нанесенному контуру, отно­
сятся тамбур, стебельчатый шов и др. Сквозные швы требовали перевивки фона:
фон перевивался разными способами полностью или частично. Узор выкладывался
с помощью строчевых разделок: настилом, штопкой, воздушной петлей, стягами
и т.д. Вышивки, выполненные по разреженной ткани, с конца Х Г Х в. стали назы­
ваться строчкой.
Принято считать, что многие из декоративных швов появились в глубокой древ­
ности. К ним относят обычно счетные швы: роспись, набор, косой стежок, двусто­
ронняя гладь-атласник, также стебельчатый шов, исполнявшийся по свободному
контуру . Вопрос о времени возникновения остальных приемов нанесения узора на
9

ткань, например, тамбура, а также всех сквозных швов усиленно дискутируется.


Большинство исследователей склоняются к более позднему, чем XVII в., появлению
их в крестьянской вышивке. Однако некоторые искусствоведы высказывают пред­
положение о древности, например, строчевых узоров или т а м б у р а . Аргументов в
10

пользу того или иного положения у этнографов и искусствоведов довольно мало.


Дело в том, что в их распоряжении фактически нет народных вышивок более ран­
него, чем XVIII в., времени. Исключение составляют лишь две вышивки XVII в. из
городов Белозерск и Кириллов, а также небольшое количество археологических
тканей .
11

Древнерусское же шитье, столь богато представленное в музеях, - э т о шитье


церковное, выполнявшееся в монастырях, боярских теремах, царских мастерских.
Технические приемы, использовавшиеся в этом шитье, отличаются от технических
приемов народной вышивки XIX в . Н а основании конкретного материала можно
1 2

считать древними только такие швы, как косой стежок, набор, стебельчатый шов и,
вероятно, гладь-атласник.
В вышивке Вологодского края были распространены как глухие, так и сквоз­
ные швы. Глухие счетные швы представлены в основном росписью и крестиком.
Встречаются также набор и гладь-атласник, но только как швы дополнительные.
Среди швов, выполняющихся по свободному контуру, преобладает тамбур, однако
имеется в небольшом количестве и стебельчатый шов.

758
Роспись - шов, известный в литературе под множеством названий: по росписи,
по расписанию, в клетку, полукрест, досюлъный шов, русское шитье. В росписи
лицевые и изнаночные стежки положены по горизонтали, вертикали и диагонали,
образуя непрерывную ломаную линию. Выполняли шов обычно в два хода: сначала
иголка шла слева направо, а затем в обратном направлении, заполняя промежутки
между лицевыми стежками. При работе старались, чтобы проколы обеих линий
совпадали. Этим швом выполнялись как простые композиции, так и сложные мно­
гофигурные. В последнем случае внутри узора росписью наносили решетки, соста­
вленные из мелких клеток, а также квадратики, прямоугольнички, расставленные в
шахматном порядке. Очень часто вышивались ступенчатые и зигзагообразные ли­
нии, а также мелкие ромбы, расположение по диагонали. При создании сложных
композиций с крупными фигурами роспись дополнялась иными декоративными
швами: гладью-атласником, набором. В этом случае она использовалась для прове­
дения контура, а другие швы для создания внутри контура цепочки ромбов, квадра­
тиков, прямоугольников, диагональных линий, зигзагов, мелких точек.
Роспись была распространена в основном на вещах в западной части Вологод-
чины. Она "господствовала" в селах и деревнях, расположенных вокруг Белого озе­
ра, а также к северо- и юго-востоку от него вплоть до озер Воже и Кубенское. П о
территориальному делению начала X X в. - это Белозерский, Кирилловский уезды
Новгородской губ. и небольшая часть Кадниковского у. Вологодской губ., примы­
кающая к Кубенскому озеру. Крайней западной точкой бытования росписи в преде­
лах Вологодского края являются села в южной части Устюженского у. при слиянии
рек Чагодощи и Мологи. Следует отметить, что в указанных районах роспись была
основным вышивальным швом. Из 203 рассмотренных вышивок с данной террито­
рии е ю выполнено 197. При этом такой шов дает здесь особенно сложные комбина­
ции в узорах. Он не только делает контурный узор, но и заполняет внутреннее про­
странство шашечками, ромбиками, диагональными линиями, а также комбинирует­
ся со швами набор и гладь-атласник.
Н а востоке от очерченной выше территории, в селах и деревнях по рекам Кок­
шеньге и Уфтюгу, т.е. в северной части Тотемского у., вышивок росписью значи­
тельно меньше, чем в Белозерье - из 72 только 18. При этом роспись обычно упот­
реблялась для декорирования каймы основного узора. Вероятно, вышивка роспи­
сью была известна и в селах по рекам Вель и Кокшеньга, в пределах Вельского у.
Н а э т о указывает И.П. Работнова в статье, посвященной народному искусству А р ­
хангельской обл. Однако она не обращает внимание на соотношение в вышивке
шва роспись с другими декоративными приемами, лишь указывая на т о , что этот
шов применяется как для выполнения основного узора, так и для вышивки кайм . 13

Использованные нами материалы так же, как и материалы Г.С. Масловой, не позво­
ляют говорить о значительном преобладании здесь вышивок с росписью.
Шов роспись фактически полностью отсутствует на вещах из селений в нижнем
течении Сухоны, в течении р. Юг, а также в верховьях Северной Двины, т.е. на терри­
тории бывших Устюгского, Сольвычегодского и Никольского уездов Вологодской
губ. В нашем распоряжении со всего этого пространства имеются только три вышив­
ки, в которых каймы выполнены росписью. Эти образцы поступили в музей из с. Су-
хонь, распложенного на тракте, соединяющем Сольвычегодск с Великим Устюгом.
Среди декоративных швов, выполняемых по счету нитей по цельной ткани, в
Вологодском крае встречается также шов крестом. Он шьется короткими стежка­
ми, укладывающимися крест-накрест по диагонали нитей основы. Крест может
быть одно- или двусторонним. Первый в литературе обозначается также такими
терминами, как верхошов, в пятку, на отмашь, в раскол, по-мышинному, поддев-
чатый шов. Н а изнаночной стороне ткани он может давать квадратики, полуквад­
ратики или параллельные линии. Двусторонний крест дает узор, одинаковый как с
изнаночной, так и с лицевой стороны.

759
П о материалам, относящимся к Вологодскому краю, известен односторонний
7

крест с параллельными линиями на изнанке. Он был распространен на вещах преи­


мущественно из сел и деревень по Кокшеньге и ее притоку Уфтюгу, т.е. в северной
части Тотемского у. Из 42 вологодских вышивок, выполненных крестом и храня­
щихся в Р Э М и в музее Тотьмы, 39 из Тотемского у. Материалов, подтверждающих
информацию И . П . Работновой о распространении вышивки крестом в верховьях
Северной Двины и вокруг Великого Устюга, не было обнаружено . Вероятно, го­
14

воря о распространении там этой техники, И . П . Работнова имела в виду крест, вы­
полнявшийся по канве, получивший широкое распространение по всему Русскому
Северу в начале X X в.
Среди декоративных швов в Вологодском крае встречается также шов тамбур.
В литературе он известен также под названиями танбур, в танбур, по танбуру, в
петлю, петелькой, цепочкой, косичкой, в плетешок, тропкой, мышинной троп­
кой. Он выполняется по свободному контуру специальной тамбурной иглой с крюч­
ком на конце или обычной швейной иголкой. Н а лицевой стороне шов выглядит как
ряд петель, вставленных одна в другую, а на изнанке представляет собой сплошную
ровную строчку. Тамбурный шов может накладываться на рисунок в один или не­
сколько рядов, а в части вышивок плотно закрывает весь узор. В вышивках Воло­
годского края он обычно выполняется по нарисованному на ткани контуру узора в
один, два, реже три ряда. Н а некоторых вышивках тамбур делает только контур,
внутреннее заполнение узора проводится гладью-атласником или набором. Тамбур­
ный шов, выполняющий узор по цельной ткани, встречается главным образом в де­
ревнях по Кокшеньге и Уфтюгу, а также по левобережью среднего течения Сухоны
в пределах Устюгского у. Следует отметить, что тамбур встречается и в вышивке по
сетке, где он формирует контур узора и носит название тамбур по филе. Этот техни­
ческий прием будет рассмотрен в разделах, посвященных строчевой вышивке.
Среди швов, выполняемых по цельной ткани, можно еще упомянуть шов набор, из­
вестный также под названиями вранье, по-браному, и гладь-атласник, о которых гово­
рилось выше в связи с характеристикой других швов. При работе набором вышиваль­
щица укладывает стежки по счету нитей плотно один к другому, но таким образом, что
один стежок ложится на лицевую сторону ткани, а другой - на изнаночную. В резуль­
тате на изнанке получается негативное изображение узора. Гладь-атласник представля­
ет собой двусторонний шов, исполняющийся наложением по счету нитей плотно приле­
гающих друг к другу стежков разных или одинаковых размеров. Оба эти шва, как уже
отмечалось, в вышивке Вологодского края не имеют самостоятельного значения и упо­
требляются с другими швами для заполнения внутреннего пространства мотива.
Техника строчки, обозначавшаяся также такими терминами, как строка, вы-
резь, по вырези, по выдергу, в перевивку, по перевити, шов по письму, ребь, по об-
виве, вязьба, шов по намету, шитье по перевити, исполнялась по сетке, получен­
ной в результате удаления определенного числа нитей утка и основы.
В Вологодской губ. строчка была, судя по литературе, одним из самых распро­
страненных технических приемов декорирования ткани. Об этом же говорит число
строчевых вышивок - 443, т.е. почти половина всех собранных для исследования вы­
шивок. Строчевые приемы вышивки особенное распространение получили в вос­
точной части Вологодского края, а именно в верховьях Северной Двины, в пределах
Сольвычегодского у., а также в верховьях р. Юг в бывшем Никольском у. Некото­
рое их количество имеется на вещах из деревень, расположенных по Сухоне в В е ­
ликоустюжском у., а также в селах по Кокшеньге и Уфтюгу. Однако в двух послед­
них районах этот прием не является господствующим, составляя лишь небольшую
часть от общего объема вышивок.
В западной части Вологодского края, т.е. на территории бывших Белозерского,
Кирилловского и Устюженского уездов, входивших прежде в Новгородскую губ.,
вышивок, выполненных строчевыми приемами, почти не имеется.

760
Строчевые швы на предметах из Вологодского края характеризуются большой
вариативностью. Прежде всего вологодским мастерицам были известны оба рас­
пространенных в русском вышивании варианта строчки: вариант, когда ткань, пред­
назначенная для орнаментации, целиком превращается в сетку, и вариант, при кото­
ром раздергивается только часть ткани по заранее очерченному контуру будущего
узора.
Первый вариант строчки также имел множество разновидностей в перевивке
сетки, выкладывании узора. Мастерица могла перевить всю сетку или только ее от­
дельные участки, причем перевивка могла быть сделана двумя способами: по гори­
зонтали ряд за рядом так, что получалась мелкая сетка с квадратными ячейками,
или стягами, при которых нити не перевиваются, а стягиваются в столбики по типу
мережки. Если перевита вся сетка, то орнамент выкладывается воздушной петлей,
настилом, т.е. путем плотного накладывания стежков по горизонтали ткани, при
этом настил может заполнять весь узор или располагаться шашечками, прямоуголь­
ничками или оформлять контур узора. В случае перевивки сетки только в фоновой
части узора орнамент выполняется прямой одинарной или двойной штопкой. Штопка
заполняет по горизонтали и вертикали пространство, оставшееся после выдергива­
ния нитей, как бы восстанавливая ткань в пределах узора.
На предметах из Вологодской земли встречается также и строчка типа мереж­
ки, при которой ткань раздергивается лишь по утку или только по основе, при этом
узор выполняется стягами. Чаще всего такая техника применяется для изготовления
каймы к строчевому узору, но ее можно видеть на некоторых вышивках и в основ­
ном узоре.
Второй вариант строчки - это вариант, при котором, как уже говорилось,
ткань, предназначенная для узора, раздергивалась лишь частично. Сетка перевива­
лась по горизонтали и служила фоном к узору. Узор выполнялся на цельной ткани
гладью-атласником и набором. Контур узора закреплялся по преимуществу тамбур­
ным швом в один, два или три ряда, однако иногда мог использоваться и стебельча­
тый шов. Этот шов в литературе принято называть тамбуром по филе, или швом
по письму.
Очень интересный вариант строчки с цельной тканью в узоре - это вариант,
при котором ткань фона не раздергивалась, а просто стягивалась иголкой в опреде­
ленном порядке. Рисунок в этом случае образовывался частями оставленной необ­
работанной ткани, при этом орнамент не имел выполненного декоративным швом
контура, а его поверхность дополнительно не разрабатывалась.
Следует отметить, что богатство технических приемов строчки встречалось на
всей территории распространения ее в вологодских районах. Исключение составля­
ют строчка типа мережки в том случае, когда она используется для декорирования
основного участка, предназначенного для украшения ткани, а также строчка с фо­
ном, стянутым иглой. Они встречаются только в верховьях Северной Двины в селах
Черевково и Калинки. Разнообразие и богатство технических приемов строчевой
вышивки в восточной части Вологодской земли нельзя объяснить влиянием строче-
вых мастерских, возникавших во многих районах Русского Севера в последней тре­
ти ХГХ в., так как в губернии их не было .
15

Картографирование декоративных швов рассматриваемой вышивки показало,


что вся Вологодчина делится на два крупных массива: западный, для вышивки кото­
рого характерен шов роспись, и восточный с вышивкой сквозными швами. Между
этими двумя массивами располагается район по рекам Кокшеньге, Уфтюгу, воз­
можно, Вели, где в вышивке имеются и роспись, и строчевые швы. Однако для это­
го же района характерна вышивка крестом по счету нитей, не известная или мало
известная в восточной и западной частях края. Кроме того, имеются вышитые вещи
из мест вокруг сел Черевково и Калинки на Северной Двине, в которых строчевые
приемы обладают ярко выраженным своеобразием.

761
Цветовая гамма и материал. Вышивка вологодскими мастерицами исполнялась
льняными и хлопчатобумажными нитками красного и белого цветов. Гарус, домаш­
няя шерсть, шелк использовались как материал для вышивания чрезвычайно редко,
лишь в исключительных ату чаях. Столь же редко применялись и нити цветные: си­
ние, желтые, зеленые, фиолетовые и др.
Вышивка восточной части Вологодского края выполнялась в основном белой
льняной нитью. Белая хлопчатобумажная нить использовалась для нанесения кон­
тура тамбурным или стебельчатым швом, позволяя более рельефно выделить узор
на фоне перевитой сетки, а также при разработке строчевого узора настилом. В
редких случаях для перевивки фона и нанесения контура тамбуром использовалась
красная хлопчатобумажная нитка.
В западной части (Белозерье, северо-восточная часть б. Тотемского у. по рекам
Кокшеньга, У ф т ю г ) вышивка выполнялась преимущественно красной хлопчатобу­
мажной нитью. Льняная белая использовалась в редких строчевых вышивках для
перевивки сетки. Цветная хлопчатобумажная нитка употреблялась при вышивании
тамбурных растительных узоров. Однако все-таки большая их часть была вышита
красным цветом.
Орнамент. Вышивка Вологодского края, как и вообще русская народная вы­
шивка, богата и разнообразна по своим мотивам и композиционным приемам. Для
нее был характерен в равной степени как геометрический, так и изобразительный
орнамент. Кроме того, в вологодской вышивке были распространены растительные
узоры, достаточно реалистически выполненные. Э т о букеты цветов, гирлянды, от­
дельные цветочки, веточки деревьев. Они обычно вышивались тамбурным швом.
Принято считать, что такого рода орнаментация появилась в русской вышивке до­
вольно поздно, вероятно, в Х1Х-начале X X в. В настоящей главе орнамент этого ти­
па не рассматривается.
Изобразительный орнамент вологодской вышивки включал в себя антропо-,
зоо-, и орнитоморфные, а также терратологические, растительные мотивы. В с е они
объединялись на ткани в определенные композиции, которые принято называть
сюжетами. В связи с этим вышивку с мотивами изобразительного орнамента обыч­
но называют сюжетной вышивкой. В этнографической науке и искусствоведении
принято считать, что сюжетная вышивка на вещах Х1Х-первой четверти X X в.
представляет собой сложный комплекс напластований различных исторических
эпох. Обычно выделяют так называемый архаический пласт, один из самых древ­
них, связанный с мифологией славян; слой, состоящий из мотивов, вошедших в на­
родную вышивку в эпоху средневековья из городской феодальной среды; поздний
пласт, который составляют мотивы городского европейского искусства, принятые
деревенскими вышивальщицами в Х1Х-начале X X в . 1 6

Термин сюжетная вышивка архаического типа обычно используют для обо­


значения вышивок, выполненных в прямолинейно-геометрическом стиле, преиму­
щественно счетными швами, красным цветом. Основные ее мотивы - антропо­
морфные фигуры, деревья, птицы, кони, лоси, олени. Мотивы объединены в трех-
частные композиции, причем центральным мотивом обычно является дерево или
антропоморфная фигура, остальные мотивы располагаются справа и слева от цен­
тральной фигуры. Варианты этой композиции: чередование двух мотивов в бордю­
ре, бордюр из одной, несколько раз повторяющейся фигуры, использование на вы­
шивке только одного, занимающего все ее пространство мотива, рассматривается
некоторыми исследователями как нарушение древнего извода сюжета.
Архаический пласт в вологодской сюжетной вышивке выделяется довольно
четко и составляет достаточно большое число в вышивке с сюжетными композици­
ями. К нему относится 274 вышивки из 361, на которых выполнен изобразительный
орнамент. Распространение вышивок архаического типа по территории Вологод­
ского края таково: наибольшее их число сосредоточено вокруг Белого озера до

762
1. Вышивки на полотенцах из Новгородской губ. Кирилловского у. (а - в):
а -конь, б -двуглавый орел, в -дерево

оз. Воже на северо-востоке и Кубенского на юго-востоке, т.е. на территории быв­


ших Кирилловского, Белозерского уездов Новгородской губернии. Из 135 вышивок
с сюжетными композициями здесь имеется 110 с композициями архаического типа.
Далее на восток они встречаются в небольшом количестве: из Кадниковского у.
есть только четыре вышивки с этими сюжетами. Затем их число несколько возрас­
тает в селах по рекам Кокшеньга и Уфтюг, т.е. в северных районах Тотемского у. -
20 вышивок из 36 сюжетных. В нижнем течение р. Сухона вышивки с архаически­
ми мотивами фактически отсутствуют. Дальше на восток они появляются в вер­
ховьях Северной Двины, на ее левом берегу в районе сел Черевково, Красный Бор,
Калинки Сольвычегодского у. При этом следует отметить, что число вышивок с
этим орнаментом здесь достаточно велико - из 174 вышивок с сюжетными компо­
зициями 97 с мотивами архаического типа.
Вологодская вышивка архаического типа довольно разнообразна по персона­
жам и главное - по их воспроизведению на ткани. Выделяются три группы мотивов,

763
2. В ы ш и в к и н а п о л о т е н ц а х из Н о в г о р о д с к о й г у б . К и р и л л о в с к о г о у . (а-б):
а, б-женские фигуры

локализующихся в трех разных его регионах: Белозерском, Сольвычегодском, Т о ­


темском.
В Белозерье (бывшие Белозерский, Кирилловский, Устюженский уезды) вы­
шивка характеризуется следующим набором мотивов: антропоморфные фигуры,
деревья, птицы, кони. Причем в вышивке превалируют деревья и птицы. Кони
встречаются сравнительно редко: из ПО вышивок с архаическими сюжетами
они изображены только на 13. Антропоморфные фигуры вышиваются реже, чем
деревья.

764
В с е мотивы статичны и выполнены в строго геометрическом стиле. Антропо­
морфные фигуры изображены в анфас, птицы и животные - в профиль. Каждый из
мотивов имеет свои определенные черты, которые могут несколько изменяться, но
в рамках основного типа.
Дерево в белозерской вышивке имеет следующие черты: ствол с розеткой или
многогранником на вершине, треугольником в основании, с несколькими парами
ветвей, направленных в стороны - вверх. Ветви украшены мелкими ромбиками, ро­
зетками, веточками сосны, крючьями, роговидными отростками. Этот мотив имеет
множество вариантов: вершина и треугольное основание могут быть меньших или
больших размеров, количество пар ветвей колеблется от одной до пяти, нижние вет­
ви принимают лирообразную форму и т.п.
Антропоморфные фигуры в вышивке Белозерья представлены тремя типами.
Первые два - классические, описанные во всей искусствоведческой и этнографиче­
ской литературе. Первый тип - это женская фигура с головой в виде украшенного
мелкими разделками ромба, с прямым узким торсом, принимающим в нижней сво­
ей части форму трапеции или колокола. Длина верхней и нижней частей торса оди­
накова, иногда первая длиннее второй. Руки, заканчивающиеся ромбом или кистью

3. Вышивка на полотенце из Вологодской губ. Никольского у.


Двуглавый орел

765
с пятью пальцами, слегка согнуты в локтях и опущены вниз. Ноги короткие с раз­
вернутыми ступнями.
Второй тип - женская фигура с головой в виде восьмигранника или овала с
пышным украшением. Прямоугольная верхняя часть торса переходит в трапецие­
видную или колоколовидную нижнюю часть, при этом ноги обычно не изобража­
ются. Верхняя часть с нижней соотносится как одна треть к двум третям. На "юбке"
часто изображается цветок, птичка, а иногда и человеческая фигурка. Руки с тремя
или пятью пальцами подняты вверх и держат веточки, птичек, изредка маленькие
человеческие фигурки.
Следует отметить, что мотивы женщины с поднятыми или опущенными вниз
руками очень богато разработаны. В белозерской вышивке насчитывается множе­
ство их вариантов, в том числе и вариант поясного изображения антропоморфной
фигуры второго типа.
Третий тип антропоморфных мотивов белозерской вышивки представляет со­
бой фигуру, имеющую гюмбовидную голову с трехрогим украшением на ней, пря­
моугольное иногда расширяющееся на боках тело, поднятые вверх руки, заканчива­
ющиеся тремя длинными загнутыми отростками, длинные раскинутые в стороны и
согнутые в коленях ноги. Одни исследователи считают этот мотив вышивки изобра­
жением рожающей женщины , другие - изображением лягушки .
17 18

Птицы в белозерской вышивке представлены в большом количестве самых раз­


ных вариантов и их очень сложно классифицировать. Однако все-таки удалось вы­
явить два их типа. Первый - птица с прямоугольным туловищем, с головой в форме
равнобедренного треугольника на широкой шее, с длинным пышным хвостом, распо­
ложенным по горизонтали вышивки, и поднятым вверх одним крылом. В широком,
опущенном вниз клюве птицы часто изображается веточка, ромбик, цветок. Второй
тип - прямоугольное туловище, голова в форме равнобедренного треугольника на ко­
роткой толстой шее, поднятый вверх короткий хвост, отсутствие крыла. Первый мо­
тив исследователи отождествляют с фантастической птицей павой, второй - с уткой.
Конь в вышивке изображается с длинным вытянутым по горизонтали телом, с
заостренной или трапециевидной грудью. Небольшая голова с маленькими торча­
щими вверх ушами переходит в широкую длинную шею. При этом она изображает­
ся всегда наклоненной вниз с помощью удил, параллельно шее. Хвост длинный, спу­
скающийся вниз. Четыре ноги, как правило, вышиваются согнутыми в коленях.
Кони всегда изображаются с седоком на спине. В вышивке встречаются также ко­
ни, у которых две головы, расположенные на противоположных сторонах тулови­
ща. Этот мотив называется обычно ладьей.
В большинстве вышивок все эти мотивы выстраиваются в бордюрную компо­
зицию, при которой идет чередование одного или двух мотивов: дерево и птица, де­
рево и антропоморфная фигура или мотив повторяется в бордюре множество раз,
обычно это или деревья, или птицы. Всадники на конях выстраиваются, как прави­
ло, в трехчастную композицию с антропоморфной фигурой в центре. Птицы в трех-
частной композиции встречаются, обыкновенно с деревом. Следует также
отметить, что в Белозерье довольно широко распространена вышивка, на которой
изображается одна крупная фигура: птица первого типа и антропоморфная фигура
третьего типа.
Вышивка архаического типа Сольвычегодского уезда включает в себя следую­
щие мотивы: деревья, антропоморфные изображения, птицы, лоси, олени. К перво­
му типу изображенных деревьев относятся те, которые с очень большой долей
условности можно назвать деревьями. Они представляют собой конструкции, соста­
вленные из прямого стержня - ствола и отходящих от него вверх под углом в 45° не­
скольких пар прямых линий, концы которых могут загибаться внутрь к центрально­
му стержню или наружу, от стержня. Стержень венчает овал, ромб или треуголь­
ник. На некоторых вышивках "ветви" могут иметь лирообразную форму. На этих

768
6. Вышивки на предметах из Вологодской губ. Сольвычегодского у. ХГХ в. (а - в):
а - женские фигуры (ширинка и полотенце), б - деревья (ширинка),
в - птицы-тетерева (?) (ширинка)

"деревьях" нет никакого подобия листьев, цветов или плодов. Они зачастую "чита­
ются" как какие-то магические жезлы, знаки.
Второй тип представляет собой изображение, более читаемое как дерево. Оно
имеет широкий ствол, заканчивающийся крупной розеткой, пальметой, стилизован­
ным напоминающим ромашку цветком с большими лепестками и круглой сердцеви­
ной. От основания ствола в стороны вверх идут одна или две пары широких ветвей
на концах с цветком или пальметой. Иногда в основании ствола лежит треугольник
или квадрат.

50 Р у с с к и й Север...
В сольвычегодской вышивке имеются три типа антропоморфных изображений.
Первый тип: человеческая фигура с коротким прямоугольным туловищем, квадрат­
ной или ромбической головой без всяких украшений, раскинутыми в сторону вверх
руками, прямыми ногами с крупными ступнями, расставленными в стороны.
Второй тип - женская фигура с ромбовидной головой без украшений, с узким
туловищем в верхней части, расширяющимся в нижней. Прямые ноги со ступнями
занимают третью часть всей фигуры. Длинные согнутые в локтях руки заканчива­
ются тремя отростками - пальцами.
Третья группа антропоморфных изображений довольно необычна. Они пред­
ставляют собой поясное изображение человеческой фигуры, состоящее из ромбо­
видной головы и огромных рук, поднятых вверх. Руки заканчиваются пальметой,
веткой или стилизованной птичкой. Вместо торса маленький треугольник.
В вышивке встречаются два типа птиц. Первый тип - птица с крупной головой
без всякого украшения, длинным клювом. Туловище прямоугольное, тяжелое, шея
широкая, короткая, хвостовое оперение из прямых линий, оканчивающихся скоб­
кой или кругом. Эта птица изображается иногда с крылом, поднятым вверх или без
крыла. П о своему облику она напоминает тетерку. Вторая группа птиц имеет длин­
ную тонкую шею с маленькой головкой, короткое туловище, спускающийся вниз
длинный широкий хвост, поднятое вверх крыло. Вероятно, здесь изображен глухарь
во время токования.
Олени в сольвычегодской вышивке также представлены двумя типами. Первый
тип: голова в форме небольшого ромба с двумя длинными рогами с отростками, за­
кинутыми назад к спине. Шея короткая, толстая. Туловище продолговатое с прямой
линией живота, треугольной выемкой на спине, которой как бы подчеркивается
широкая грудь, выступающие плечи и тяжелый, приподнятый круп. Четыре ноги
согнуты в коленях, хвост короткий. Вторая группа изображений этого животного
имеет несколько иную схему построения. Олени выполнены более условно и схема­
тично. Туловище представляет собой прямоугольник, боковая сторона которого,
образующая грудь, продолжаясь вверх, переходит в линию короткой, широкой, по­
ставленной перпендикулярно к туловищу шеи. Морда оленя с очень длинными заки­
нутыми назад рогами параллельна туловищу. Олень изображен с четырьмя ногами,
хвост короткий или вообще отсутствует.
Лоси изображены в профиль. В с е очертания и пропорции э т о г о животного пе­
реданы в вышивке достаточно отчетливо. Туловище вытянуто по горизонтали,
грудь массивная, тяжелее крупа, сливается с короткой широкой шеей. Линия шеи
переходит к линии спины под тупым углом. В т о м месте, где шея соединяется со
спиной, видно нечто вроде горба, столь характерного для лося. Морда большая,
вытянутая, у глаз узкая, книзу более массивная. Ясно видна большая верхняя губа,
нависающая над нижней, часто отмечена расщелина рта, ноги длинные, иногда
изображается короткий хвост, рога отсутствуют. Вероятно, э т о лосихи или моло­
дые лоси - одногодки. Эти животные всегда вышиваются с антропоморфной фи­
гурой на спине.
В сольвычегодской вышивке архаического типа можно увидеть полиморфные
фигуры - мотивы, в которых соединяются в единое целое конь и лось, конь и лев,
дерево и антропоморфная фигура, а также олень и антропоморфная фигура. Это
последнее изображение представляет особый интерес в силу необычности его для
вышивки. Антропоморфная фигура очень стилизована: узкий торс, согнутые в ко­
ленях ноги, поднятые вверх руки с маленьким ромбиком вместо головы. От торса
вправо и влево - вверх под углом в 45° отходит пара прямых линий, заканчивающих­
ся оленьими головами.
Мотивы архаического типа на предметах из Сольвычегодского уезда чаще все­
го, особенно на ширинках, компонуются в бордюры, составленные из двух череду­
ющихся фигур. Причем один из них - обязательно дерево первого типа или антро-

770
поморфное изображение, другой - лось, олень или птица. Иногда в бордюрах могут
чередоваться не отдельные мотивы, а трехчастные композиции с деревом первого
типа или антропоморфной фигурой в центре. При этом между композициями может
изображаться дерево или антропоморфная фигура, как бы отделяющие их друг от
друга. Н а концах полотенец обычно изображается дерево второго типа, занимаю­
щее все пространство, предназначенное для орнаментирования, или значительно ре­
же трехчастная композиция с оленями.
Архаический пласт сюжетной вышивки северной части Тотемского у. включает
в себя мотивы, аналогичные мотивам Белозерского р-на: дерево, антропоморфные
фигуры, птицы, кони, при этом, как и там, предпочтение отдается мотиву дерева и
птицы. Однако облик этих мотивов, их компоновка в сюжете имеют ряд отличитель­
ных черт. Так, в тотемской вышивке преобладает изображение дерева, редко встре­
чающееся в Белозерье. Это тоненькая веточка со стебельками, украшенными мелки­
ми кружочками и петлеобразными листиками. Одновременно с ним на вышивке
изображается и дерево, распространенное в белозерской вышивке.
Наряду с антропоморфными изображениями, типичными для Белозерья (име­
ется ввиду изображение женщин с трапециевидной нижней частью, с поднятыми
или опущенными вниз руками), в тотемской вышивке можно встретить антропо­
морфное изображение, бытовавшее на Северной Двине (второй тип). Птицы в то­
темской вышивке аналогичны птицам первого типа в белозерской вышивке. Кони,
как уже говорилось, встречаются в тотемской вышивке редко, а их изображение не
соответствует каноническому образу коня в русской вышивке.
Композиции вышивок также отличаются некоторым своеобразием. Классиче­
ские трехчастные композиции с предстоящей женской фигурой или деревом встре­
чаются очень редко, также редко встречаются и бордюры с двумя чередующимися
мотивами. Более характерны бордюры с одним повторяющимся несколько раз мо­
тивом, в частности антропоморфным. Наиболее же распространенными являются
вышивки, на которых изображена крупная птица, окруженная веточками, малень­
кими антропоморфными фигурками, птичками. Интересны также композиции, не
встречающиеся в вышивке других районов Вологодского края, в которых крупная
птица заключена в квадрат, богато орнаментированный различными геометриче­
скими фигурками и веточками.
Наряду с сюжетной вышивкой архаического типа в Вологодской земле распро­
странена и вышивка, мотивы которой, как предполагают исследователи, были
привнесены в деревенскую вышивку из искусства, обслуживавшего высшие слои
русского общества в эпоху средневековья: искусства мастеров, работавших на ца­
рей, великих князей, бояр, преуспевающих купцов, высшее духовенство. Их творче­
ство находило свое выражение в украшении храмов, интерьеров жилищ, шитье
одежд, облачений священников, изготовлении церковной утвари, а также в иллюст­
рировании летописей, рукописных, а позднее и печатных книг.
В вышивку крестьянских полотенец из всего многообразия орнаментов и сюже­
тов искусства средневекового города были включены в основном образы геральдиче­
ских животных и птиц: двуглавый орел, львы, гепарды, грифоны, единороги, волки-
оборотни, а также сирины. Вероятно, такой подбор образов не являлся случайным: на
ритуальные предметы, каковыми считались полотенца, можно было нанести только
узоры, говорящие о чем-то очень значительном - в данном случае, возможно, о могли
княжеской власти, государства, способных защитить людей, оказавшихся вдали от
мест своего первоначального расселения, а также о надежде на счастливую жизнь в
далеких краях.
Распространение этих образов в вологодской вышивке дает довольно интерес­
ную картину. Они сравнительно редко встречаются в вышивке западных районов
края, т.е. в Белозерье, несколько больше их на Кокшеньге и особенно много в Верх­
нем Подвинье в Сольвычегодском у. При этом различия проявляются не только в

50* 777
количестве вышивок с геральдическими образами, но и в отборе среди этих моти­
вов отдельных образов. В вышивке Белозерья, как уже говорилось, геральдические
образы встречаются сравнительно редко. При этом их выбор ограничен только дву­
мя образами - двуглавым орлом и волком-оборотнем.
Из двух вариантов мотива русской вышивки орла - мотивы с опущенными вниз
и с поднятыми вверх крыльями - на этой территории преобладает первое изобра­
жение. По мнению исследователей, он является отображением в вышивке герба
Московского государства периода с 1475 по 1645 г. Однако сходство птицы на вы­
19

шивке с двуглавым орлом - гербом того времени - очень отдаленное. В его облике
прослеживаются черты птиц, характерных для народного искусства. Кроме того,
двуглавый орел с опущенными вниз крыльями контаминируется в один мотив с жен­
ской фигурой или деревом, что еще больше сближает его с обликом птиц из архаи­
ческого пласта вышивки. Интересно также отметить, что он встречается в одной
композиции с деревом или антропоморфной фигурой, объединяясь с тем или другим
мотивом в трехчастную композицию или чередуясь с ними в бордюре. Если это дей­
ствительно изображение герба Московского государства, то в вышивке он сильно
адаптировался, приняв облик двухголовой птицы.
Мотив двуглавого орла с поднятыми вверх крыльями, являющегося изображе­
нием в вышивке герба, принятого Россией после 1645 г., встречается на этой терри­
тории редко. Он представляет собой крупную фигуру, занимающую большую часть
пространства, отведенного на полотенце для декорирования. Фигура орла сильно
стилизована: на головах, развернутых, как и положено на гербе, в противополож­
ные стороны, имеются украшения в виде небольших кустиков. Между голов, где
должна быть корона, располагается какая-либо геометрическая фигура или цветок.
Лапы орла превращены в две широкие, опущенные вниз ветви, хвост имеет форму
равнобедренного треугольника. На груди орла в рамке вышито или изображение
двухголовой птицы-ладьи или коня без всадника. У лап двуглавого орла расположе­
ны маленькие кони без всадников или такие же маленькие человеческие фигурки,
птички. Таким образом, и этот орел хорошо вписывается в архаический пласт на­
родной вышивки.
Волк-оборотень - мотив вышивок из Кирилловского и Устюженского уездов
встречается в очень интересной трехчастной композиции, составленной из дерева и
двух животных по его сторонам, с повернутыми к спине мордами. Многие исследо­
ватели относят эту композицию к архаическому пласту народной вышивки, считая
изображенных на ней животных коньками. Г.С. Маслова относит данный сюжет к
мотивам искусства средневековой Руси, адаптированным к крестьянским архаиче­
ским вышивкам . Эта мысль хорошо подтверждается присутствием мотива оборот­
20

ня в резном камне Георгиевского собора в Юрьеве-Польском на окне "княжеской


ложи" , на шитом золотом оплечье фелони середины XVII в., а также на ширинках
21

конца ХУ1-ХУП в . 22

В верховьях Северной Двины вышивка с мотивами геральдического характера


распространена более широко, чем в Белозерье, а ее мотивы более разнообразны.
При этом следует отметить, что все они, обычно, компонуются в трехчастную ком­
позицию.
В вышивке этой территории двуглавый орел всегда изображается с поднятыми
вверх крыльями. Его облик больше соответствует облику геральдического орла,
чем его образ на белозерских вышивках. Явно видны три короны, перья на крыль­
ях, мощные лапы, ясно очерчено хвостовое оперение. Орел обычно встречается на
вышивке в единственном числе или в центре трехчастной композиции с сиринами.
Сирин изображен с женским лицом в анфас с короной на голове. Туловище да­
но в профиль, отчетливо видны когтистые лапы и хвост. Сирин присутствует в трех­
частной композиции с двуглавым орлом, как говорилось выше, или в композиции с
расположенным в центре деревом довольно сложной конфигурации: прямой ствол,

772
увенчанный пальметой, украшенный тремя рядами небольших ромбов, от которых
отходят три парных ряда ветвей. Около вершины одна пара поднятых вверх широ­
ких ветвей, заканчивающихся пальметами.
Вышитый лев размещается в трехчастной композиции с очень сильно стилизо­
ванным деревом. Львы показаны в профиль. Они имеют мощное тяжелое тело,
крупную голову с гривой и короткими торчащими ушами, когтистые короткие ла­
пы, причем одна передняя поднята. Длинный тонкий хвост, украшенный на конце
пальметой, поднят вверх. Из открытой пасти вываливается длинный "язык".
Н а вышивке изображено и животное кошачьей породы - гепард. Оно показано,
как и лев, в профиль. Однако в отличие от льва гепард имеет более поджарое лег­
кое тело, заметно приподнятое сзади, небольшую вытянутую голову с короткими
острыми ушами и открытой пастью, из которой выходят три ветви, заканчивающи­
еся пальметами. Тонкие длинные задние лапы животного слегка согнуты, как в бе­
ге, одна передняя лапа вытянута под углом, другая слегка приподнята. Хвост, пере­
кинутый на спину, заканчивается пальметой.
Львы и гепарды предстоят перед деревьями двух вариантов довольно сложной
конфигурации. Дерево первого варианта состоит из ствола, выходящего из тре­
угольного основания и заканчивающегося ромбом, установленном на восьмигран­
нике. От основания, ствола и восьмигранника отходят пары ветвей с пальметами на
концах. Дерево второго варианта также сконструировано из стержня на прямо­
угольном или треугольном основании, но его вершина украшена двумя равнобед­
ренными треугольниками, повернутыми зубчатым основанием вверх. Н а стволе
иногда начертаны ромбы или мелкие квадраты.
Среди сольвычегодских вышивок встречаются трехчастные композиции, на ко­
торых изображено явно геральдическое животное, облик которого трудно связать
с каким-либо определенным животным или терратологическим образом. Оно име­
ет крупную, почти круглую голову без гривы с маленькими ушами, овальное корот­
кое тело, опирающееся на мощные когтистые согнутые в коленях лапы, передние
маленькие слабые лапы, расположенные почти под самой мордой, длинный закину­
тый на спину хвост, заканчивающийся пальметой. Сравнение этого образа вышив­
ки с изображениями геральдических животных на каменной резьбе храма Покрова
на Нерли XII в. и Георгиевского собора г. Юрьева-Польского Х Ш в. показало, что
перед нами изображение барса, поднявшегося в прыжке на задние лапы - эмблемы
княжеской власти Владимиро-Суздальской з е м л и . Передать в вышивке позу гото­
23

вого к прыжку барса такой, какой запечатлена на щите св. Георгия в резьбе Геор­
гиевского собора, для крестьянок было очень сложно в силу отсутствия традиции
передачи в вышивке вертикально расположенного корпуса животных. Как уже го­
ворилось, в вышивке принято было изображать тела животных и птиц, вынутыми
по горизонтали, т.е. так, чтобы линия живота располагалась параллельно нижней
кромке орнаментируемой ткани.
Барсы в прыжке стоят около стилизованного дерева, не встречающегося в ком­
позициях с другими геральдическими животными. Дерево имеет широкий ствол,
вершиной которого является ромб с укрепленным на нем вытянутым шестигранни­
ком. От шестигранника в противоположные стороны отходят две пары крупных
ветвей с пальметами на концах. Одна пара направлена вверх, другая вниз. О т ство­
ла, украшенного в центре ромбом, идут в сторону вверх несколько пар ветвей, за­
кругляющихся на концах или дополненных пальметой. Эти деревья имеют некото­
рое сходство с растительным орнаментом Х П - Х Ш вв., в том числе и с деревьями в
резьбе Георгиевского с о б о р а .
24

Наряду с указанными образами на вышивке одного сольвычегодского полотен­


ца встречается изображение, при этом хорошо читаемое, грифонов, предстоящих
перед стилизованным деревом, а на двух других изображениях, вероятно, единоро­
гов в такой же композиции. Однако единороги определяются не так четко, как гри-

773
фоны. И х можно "прочесть" как коней. Единорог узнается в крестьянской вышив­
ке только по рогу, направленному вперед.
Район Кокшеньги в пределах северо-восточной части Тотемского у. вышивка­
ми геральдического типа менее богат, чем сольвычегодский (шесть вышивок). При
этом на полотенцах имеются только трехчастные композиции с львами и гепарда­
ми, предстоящими перед стилизованным деревом. Изображений других геральдиче­
ских животных и птиц не встречено. Кроме того, львы и гепарды переданы здесь не­
сколько иначе, чем в сольвычегодской вышивке. Львы кажутся более легкими, не
так четко проработанными. Гепард несколько напоминает коня, но с мягкими ког­
тистыми лапами и длинным хвостом с пальметой на конце. Животные расположе­
ны около дерева, встречающегося в сольвычегодской вышивке с изображением
барса в прыжке. Особенностью тотемских вышивок является также и то, что про­
странство около животных, предстоящих в геральдической позе перед деревом, за­
полнено мелкими изображениями птичек, человеческих фигурок, веточек. Эти мо­
тивы освоены так, как э т о принято в местной традиции.
Геометрический орнамент также занимает большое место в вологодской вы­
шивке. Число ширинок, полотенец, им орнаментированных, ничуть не меньше тех
же вещей, чем декорированных изобразительным орнаментом. При этом он широ­
ко используется для кайм, обрамляющих основной узор вышивок с изобразитель­
ными мотивами, а также присутствует в сюжетных вышивках, заполняя простран­
ство между образующими их мотивами.
Геометрический орнамент был известен на изделиях из всех районов Вологод-
чины, где было распространено искусство вышивания, при этом везде совпадали ос­
новные мотивы, использовались одни и те же композиционные приемы. Однако в
каждом районе можно выявить явно читаемые местные черты.
Геометрическая вышивка западной части края, названой нами условно Бело-
зерьем, включает в себя такие мотивы, как квадраты, многогранники, розетки,
пальметы. Ромбы, т.е. квадраты, поставленные на угол, встречаются наряду со все­
ми этими фигурами, не превалируя над ними. Внутреннее пространство квадратов,
многогранников, ромбов заполнено решетками, розетками, свастиками, квадрати­
ками, ромбиками, крючьями, роговидными отростками и другими мелкими фигур­
ками. Такими же фигурками зачастую украшена и их внешняя сторона. В с е эти
мотивы в вышивке организуются в бордюр, растянутый от одного конца орнамен­
тируемой ткани до другого, и в розетку, т.е. квадратную рамку, располагающуюся
на четырех углах ширинки или полотенца.
Бордюры в белозерской вышивке представлены двумя видами. Первый - э т о
бордюр, включающий в себя два чередующихся мотива или один повторяющийся
несколько раз. При этом мотивы, расположенные вдоль невидимой глазу прямой
линии, соединяются друг с другом углами или слегка наплывают один на другой. В
свободные между мотивами верхние и нижние участки фона вписываются половин­
ки основных мотивов. Благодаря этому, все пространство бордюра оказывается
сплошь закрытым узором.
В Белозерье превалирует второй вид бордюра, в котором мотивы располагают­
ся сверху и снизу от волнообразной линии, вышитой на ткани. В этом бордюре ис­
пользуются обычно такие мотивы, как пальметы, бутоны гвоздики, розетки, напо­
минающие цветы ромашки, тоненькие веточки с насаженными на них ромбиками, а
также равнобедренные и прямоугольные треугольники. Особенно часто встреча­
ются пальметы, при этом довольно сложные и хорошо разработанные. В этом бор­
дюре остается большое пространство, свободное о т узора. Следует также отметить,
что при волнообразно бегущей ветке зачастую вышивается не узор, а фон. При
этом белый узор на красном фоне хорошо просматривается.
В вышивке белозерских ширинок встречается и такой композиционный прием,
как розетка. В крупный квадрат, четко обрисованный стебельчатым швом, вписы-

774
вается довольно сложный узор. В его основе лежат два положенных друг на друга
креста: прямой и косой. В центре пересечения крестов - небольшой относительно
всего узора ромб или квадрат. Прямые линии, образующие кресты, декорированы
мелкими, расположенными симметрично роговидными отростками, веточками " с о ­
сны", ромбиками с усиками, квадратиками, вытянутыми многогранниками. Все это
создает впечатление ажурного узора. Наряду с этой фигурой в квадрат помещают
крупный ромб с пересеченными сторонами, ромб с крючьями или свастику. Однако
таких вышивок очень мало, преобладает описанный выше узор.
Геометрический орнамент восточных районов края, т.е. верховьев Северной
Двины, Юга, отличается от описанного выше орнамента рядом черт. В нем господ­
ствуют ромбические мотивы. Здесь ромб имеет много вариантов: в чистом виде, с
продленными сторонами, пересеченный двумя диагоналями, с крючьями. Эти моти­
вы усложняются путем присоединения к вершинам ромбов маленьких ромбиков,
проведения к его сторонам перпендикулярных линий и т.п. Наряду с ромбом можно
встретить мотив косого креста, свастические мотивы, квадраты, розетки и т.д. Од­
нако все они исполняют своего рода подсобную роль в ромбическом по преимуще­
ству орнаменте. Особенностью геометрической вышивки этого ареала является
также и то, что в основной мотив очень редко вписывается дополнительный мотив,
как это встречается в орнаменте Белозерья. Внутри мотивов всегда виден ничем не
закрытый фон вышивки. Ромбические мотивы образуют, как и в Белозерье, бордю­
ры и розетки. Однако наряду с ними очень широко распространен такой компози­
ционный прием, как сетка.
Преобладающими являются бордюры, составленные из двух чередующихся ва­
риантов ромбов или ромба и какой-либо другой геометрической фигуры. Свобод­
ные участки между мотивами в большинстве своем не заполняются, а если заполня­
ются, то половинками основных мотивов бордюра, но при этом остается достаточ­
ное фоновое пространство. Вторая разновидность - бордюр, мотивы которого объ­
единены вокруг зигзагообразной линии. Они размещаются в вершинах линии и
направлены внутрь образованных ею треугольников. Мотивами в данном случае
могут быть простой ромб, прямоугольный и равнобедренный треугольник, квадрат,
а также маленькие трехлепестковые пальметы. Зигзагообразная линия зачастую
также пересекается короткими отрезками прямых линий, при этом узор получает­
ся асимметричным. Вообще бордюры этого региона в сравнении с бордюрами на
вышивках Белозерья кажутся более легкими, узор и фон как бы уравновешены.
Мотивы компонуются на вышивке и в розетки. Они встречаются на ширинках
и располагаются по их углам и в центре. Розетки представляют собой вышитый
квадрат, в который вписан любой из вариантов ромба, свастика довольно сложной
конфигурации, восьми- или четырехлопастная розетка. Мотивов, аналогичных бе-
лозерским розеткам, здесь не встречается.
В геометрическом орнаменте на вещах из верховий Северной Двины и Юга мо­
тивы также могут организовываться в сетки, почти не вслречающиеся в Белозерье.
Обычно это простая сетка с ромбической системой узлов. Сетка вычерчивается ди­
агонально направленными, пересекающимися прямыми линиями. В узлах сетки вы­
шиваются ромбы, в которые иногда вписываются свастика, крест или розетка.
Ячейки сетки заполнены ромбами, розетками, свастиками.
Геометрическая вышивка изделий в селениях по р. Кокшеньга имеет черты, общие
как с вышивкой Подвинья, так и с вышивкой Белозерья, но и заметно отличается от
них. Так, здесь более широко, чем в Белозерье, распространен ромбический орнамент.
Однако ромб встречается в меньшем числе вариантов, чем в Подвинье. В отличие от
вышивок последнего в ромб обычно вписывается несколько разных мотивов, а про­
странство бордюра плотно зашивается узорами - приемы, типичные для Белозерья.
Характерная особенность тотемского геометрического орнамента - разработ­
ка сторон ромбов и чередующихся с ними мотивов мелкими гребенками, крючьями,

775
двойными крючьями, роговидными отростками и тому подобными геометрически­
ми фигурками. Благодаря этому орнамент выглядит асимметричным. Такой тип
геометрической вышивки редко встречается в других местностях Вологодского
края.
Ареалы вышивки. Изучение вышивки на полотенцах, ширинках, простынях
Х1Х-первой четверти X X в. показало, что ее орнамент, цветовая гамма, декоратив­
ные швы не являются едиными для всей территории Вологодской земли. Четко вы­
деляются три ареала.
Первый ареал - Белозерский, включающий в себя пространство вокруг Белого
озера, далее на северо-восток до оз. Воже и юго-восток до оз. Кубенское, а также
территорию между реками Чагодоща и Молога. П о административно-территори­
альному делению на начало X X в. - э т о территория бывших Белозерского, Кирил­
ловского, Устюженского уездов Новгородской губ. Белозерский ареал характери­
зуется господством в вышивке шва роспись в очень богатой разработке, наличием
тамбура по цельной ткани, почти полным отсутствием сквозных швов, использова­
нием красных хлопчатобумажных нитей с минимальным включением нитей других
цветов. Для него характерно преобладание в изобразительном орнаменте архаиче­
ских мотивов, особый их подбор (дерево, водоплавающие птицы, антропоморфные
фигуры в их "классическом" варианте, фигура "рожающей женщины"), почти пол­
ное отсутствие мотивов, относящихся к средневековой геральдике, распростране­
ние в геометрическом орнаменте мотивов квадрата, розетки, пальметы, преоблада­
ние бордюров с волнообразной линией, наличие бордюров, в которых фон факти­
чески отсутствует, а достаточно сложный узор занимает все его пространство.
По мнению большинства исследователей, в т о м числе И . П . Работновой,
Л.А. Кожевниковой и особенно Г.С.Масловой, вышивка Белозерья входит в северо­
западный ареал русской народной вышивки, включающий в себя "бывшую Новго­
родскую губ., соседние Петербургскую и Псковскую, бассейн озер Ладожского и
Онежского, территории по р. Онега (бывшая Олонецкая, часть Архангельской
губ.), а также северо-восточную часть бывшей Тверской губ. Далее на восток она
имелась у населения Подвинья. В бассейне р. Сухона вышивка исследуемого типа
зафиксирована в западной части (быв. Кадниковский и север Тотемского у. Воло­
годской губ.), а в юго-восточной части (быв. Никольский у.) она не обнаружена.
В Великоустюжском у. мотивы исследуемого типа, если и встречаются, то только в
ткачестве" . Г.С. Маслова, четко определившая границы этого ареала, указывает,
25

что распространение архаического типа вышивки связано с новгородской колони­


зационной волной Х П - Х Ш вв. Этот вывод она делает путем сопоставления истори­
ческой карты Новгородской земли того периода с ареалом распространения вы­
шивки архаического типа, выполненной швом роспись красным ц в е т о м . Наличие
26

архаической вышивки в Белозерье, территория которого принадлежала Ростово-


Суздальскому княжеству и никогда не входила в состав Новгородской республики , 27

Г.С. Маслова объясняет более поздним распространением ее здесь с соседних тер­


риторий, например с Каргопольщины, или неточным совпадением границ древних
государств с ареалами элементов культуры более позднего времени . 28

Эти аргументы известного этнографа звучат достаточно убедительно. Однако


мне кажется, что, говоря о территории Белозерья, нельзя забывать и о том, что
здесь с давних времен жили вепсы - потомки древней в е с и . Е щ е в "Повести вре­
29

менных лет" весь локализуется на Белом озере. В более позднее время, по инфор­
мации М . В . Витова, вместо веси появилась территориальная группа белозерцев,
которых принято считать обрусевшими вепсами . Сигизмунд Герберштейн, посе­
30

тивший Белозерский край в 20-е годы X V I в. писал: "Жители этой местности име­
ют особый язык, хотя ныне почти все говорят по-русски" . 31

Возможно, архаические мотивы сюжетной вышивки - не столько наследие нов­


городцев, сколько наследие финно-угорских народов, живших здесь до появления

776
славянского населения, в частности веси. В пользу этого предположения могут быть
предложены следующие аргументы.
Во-первых, архаические мотивы присутствуют не только в русской вышивке,
но и в вышивке вепсов, води, ижор, карел. При этом следует отметить, что во мно­
гих случаях можно наблюдать почти полное совпадение вышивок как в построении
самих мотивов и их компоновки в сюжете, так и в цвете, технических приемах.
Сходство вышивок архаического типа исследователи объясняют влиянием на искус­
ство финно-угорских народов славянского искусства. Так, Г.С. Маслова пишет об
архаической вышивке: "Вместе с тем такая вышивка характерна для карел (южной
и средней части Карелии), вепсов, ижор, води. Возможно, что это определялось ран­
ним вхождением этих народов в орбиту новгородского влияния" . Однако этому
32

предположению трудно найти доказательства. Материалы ХГХ в. не позволяют ре­


шить этот вопрос со всей определенностью, а результаты археологических раско­
пок на северо-западе Европейской России дают картину, противоречащую этому
утверждению. Шумящие подвески с изображением птичек, коников, используемые
всеми этнографами как доказательство древности мотивов архаической вышивки,
связываются большинством археологов не со славянским, а с финно-угорским
миром .
33

Во-вторых, аргументом может быть "география" сюжетной вышивки архаиче­


ского типа и ее "плотность" по территории расселения русского народа. Вниматель­
ный анализ карт распространения мотивов этой вышивки, составленных Г.С. Ма-
словой, показывает, что насыщенность той или иной территории архаическими
мотивами была неодинакова . Наибольшее скопление этих вышивок на Севере на­
34

блюдается на территории около Белого озера, к востоку и северо-востоку от него,


вплоть до оз. Лача, вокруг этого озера и в верхнем течение р. Онега, а также к за­
паду и северо-западу от Белого моря, до южных берегов Ладожского и Онежского
озер. П о территориальному делению начала X X в. - это Белозерский, Кириллов­
ский, восточная часть Тихвинского у. Новгородской губернии, Каргопольский, Ло-
дейнопольский уезды Олонецкой губ., Гдовский, Лужский, Новоладожский уезды
Петербургской губ., а также северо-восточная и южная часть Тверской губ.: Бежец­
кий, Весьегонский, Новоторжский уезды. Н а этой территории живут по сей день
вепсы, водь, ижора, карелы. В то же время интересно отметить, что на пространст­
вах, освоенных новгородцами, вышивок архаического типа в численном отношении
очень мало или они полностью отсутствуют. Я имею в виду западные и юго-запад­
ные части Приильменья, земли по течению рек Ловать, Волхов, Мета, Великая, к
югу от Меты до оз. Селигер. Вышивка архаического типа отсутствует в низовьях
Онеги, Мезени, Пинеги, Северной Двины, Печоры.
В связи с предположением о финно-угорских корнях русской вышивки Белозе­
рья интересно и наблюдение И.П. Работновой над геометрическим орнаментом.
Исследовательница, давая его характеристику, высказала предположение, что гео­
метрические вышивки, отличающиеся большой узорностью и орнаментальностью,
при котором узор занимает все отведенное под вышивку пространство, а фон поч­
ти не просматривается, возможно, связаны " с древним наследием текстильного ис­
кусства финно-угорских народов" . Именно такого типа вышивки занимают срав­
35

нительно большое место в геометрической вышивке Белозерья.


Вероятно, сильной местной финно-угорской традицией в Белозерье определя­
ется и малочисленность геральдических мотивов. Геральдические композиции, как
известно, характерны для русского искусства эпохи средневековья и могли быть
привнесены в отдаленные местности только с большим потоком русских переселен­
цев. Отсутствие их в Белозерье, как и их сравнительная редкость везде, где широко
бытует вышивка архаического типа, может свидетельствовать о значительном пре­
обладании на этой территории вепсов, не воспринявших первоначально орнамен­
тальные традиции небольших групп русских, заселявших эту территорию из Влади-

777
миро-Суздальской земли. Русские же переселенцы могли усвоить искусство ве­
си-вепсов, частично утратив или адаптировав на местный лад, принесенные с собой
образы искусства. Пример тому - трансформация двуглавого орла с опущенными
вниз крыльями в двухголовую птицу, превращение геральдических животных-"обо-
р о т н е й " в коньков.
Такое предположение о финно-угорских корнях архаических мотивов русской
вышивки Белозерья не является отрицанием наличия в ней и мотивов, привнесен­
ных с собой русскими переселенцами. Так, обращает на себя внимание широкое рас­
пространение в белозерской вышивке мотива волнообразной ветви с простыми и
усложненными пальметами, а также многолепестковыми розетками, прикреплен­
ными к ней с внутренней стороны. Этот орнамент был типичен для русского сред­
невекового искусства с Х П по Х У Ш в., а особенной популярностью пользовался в
Х У - Х У П вв. Изображения такой ветви можно видеть на медной иконке из Новго­
рода " С в . Ипатий", датируемой Х П - Х Ш вв., на терракотовых плитах в поясе Рожде­
ственского собора Ферапонтова монастыря 1491 г. в Новгородском крае, а также
палат удельных князей в Угличе в 80-е годы X V в., на московских красных печных
изразцах конца Х У 1 - Х У П вв. и д р . Однако связать зарождение этого мотива в рус­
37

ской вышивке с верхневолжской или новгородской колонизацией не представляет­


ся возможным в силу широкой его распространенности в русском искусстве. В е р о ­
ятно, он мог попасть в народную вышивку и в более позднюю эпоху - эпоху Русско­
го централизованного государства.
Второй культурный ареал в Вологодской земле - э т о Верхнее Подвинье, вклю­
чающее в себя земли по Северной Двине от устья Вычегды до границ с Архангель­
ской губ., а также верховья р. Юг, т.е. Сольвычегодский и Никольский уезды В о л о ­
годской губ.
Вышивка этой территории характеризуется следующими чертами: господством
строчевых технических приемов, арсенал которых достаточно широк и разнообразен,
фактически полным отсутствием шва роспись, использованием белых льняных нитей
с минимальным включением в некоторые вышивки красного цвета. Изобразитель­
ный орнамент представлен как архаическими мотивами, так и мотивами, заимство­
ванными из городского средневекового искусства. Архаические же мотивы - деревья,
антропоморфные фигуры - выполнены в иной стилистической манере, чем эти же
мотивы белозерской вышивки. Встречаются здесь и птицы - глухари, тетерки, а так­
же животные - лосихи или лоси-одногодки, олени. Геральдические мотивы, харак­
терные для русского искусства средневековья, наличествуют в большом разнообра­
зии: лев, барс, гепард, двуглавый орел с поднятыми вверх крыльями, сирин, грифон,
единорог. Геометрический орнамент представляет собой ромбические мотивы, ском­
понованные в бордюры, розетки, сетки с четко читаемым фоном и узором.
В современной этнографической науке принято объяснять происхождение спе­
цифических особенностей вышивки Верхнего Подвинья заселением его выходцами
из Владимиро-Суздальской Руси - русскими и финно-уграми, влиянием новгород­
ской культуры, а также включением в нее орнаментальных образов, типичных для
местного дославянского населения. Так, Г.С. Маслова писала: "Орнаменты служат
ценным источником для характеристики основных компонентов, из которых слага­
лась культура населения бассейнов Сухоны и верховьев Северной Двины. Они сог­
ласуются с данными по истории заселения края и позволяют говорить о стыке здесь
северной (новгородской) и низовской (ростовской, а позднее московской) колониза­
ции, последняя, по-видимому преобладала" . Исследовательница не отрицает так­
38

же наличие в орнаменте этого района и черт, "восходящих... к дославянской культу­


ре древнего местного населения" . 39

Эти положения представляются бесспорными. Однако определить, какие из


этих групп поселенцев были носителями культуры, давшей т о т или иной тип вы­
шивки, достаточно сложно. Это можно сделать лишь предположительно.

778
Мотивы архаического типа, распространенные в Сольвычегодском у., а именно
в селах Черевково, Красный Бор, Калинки, исследователи, как правило, включают
в северо-западный ареал сюжетной вышивки и связывают их с переселенческим по­
током из Новгородских земель . Отдельные же специфические их черты (мотив
40

оленя как преобладающий в вышивке, белый цвет, строчевые швы) объясняют


взаимосвязями Подвинья с Верхневолжским регионом . Однако набор преоблада­
41

ющих мотивов - лось, олень, глухарь, тетерка, отсутствие трехчастных композиций,


составленных из женской фигуры и всадников на конях, иные, чем в северо-запад­
ной вышивке, стилистические приемы изображения человеческой фигуры и дерева,
оригинальный, нигде больше не встречаю1цийся сквозной шов, при котором фон
ткани не раздергивается, а раздвигается иголкой и слегка перевивается, белый
цвет - все это говорит о том, что архаическая вышивка Подвинья вряд ли может
считаться локальным вариантом вышивки Северо-Запада Европейской России.
Нельзя также и со всей уверенностью утверждать, что эта вышивка имеет корни в
искусстве русского населения Верхней Волги, откуда шло заселение Верхне-Двин-
ского бассейна. Такие мотивы мало характерны для русской вышивки Московской,
Владимирской, Костромской, Ярославской, Тверской губерний. Имеющиеся в трех
последних вышивки с архаическими мотивами близки по стилистическим приемам,
композиции, декоративным швам, цветовой гамме мотивам вышивки северо-запад­
ного ареала .
42

Более вероятна связь русской вышивки Верхнего Подвинья с культурой финно-


угорских народов: или местных древних групп - заволоцкой чуди, или групп, про­
никших на его территорию вместе с русскими в период его заселения с Верхней
Волги. Доказательство последнего - наличие общих черт в здешней архаической
вышивке с вышивкой карел Тверской губ., которые, по мнению Г.С. Масловой,
"впитали" "орнамент уже исчезнувших чудских групп Верхнего Поволжья" . Это
43

проявляется в сходстве стилистических приемов изображения оленя и дерева. На


многих карельских вышивках эти два мотива представляют собой если не полные
копии, то достаточно близкое повторение мотивов вышивки Подвинья . Совпада­
44

ют и композиции сюжетных вышивок.


В то же время может иметь место и предположение о привнесении в русскую
вышивку образов искусства аборигенного населения Верхней Двины, связанного по
своему происхождению с пермскими финнами. На такое предположение наталкива­
ет отсутствие в русской вышивке других районов Северной и Центральной России
некоторых образов (лось, глухарь, тетерка) и стилистических приемов изображения
животных и птиц. Кроме того, на это указывают различия в вышивке верхневолж­
ских карел и Подвинья. Двинские вышивки выполнены белыми льняными нитками
сквозным швом, карельские - косым стежком или гладью-кирпичиком цветными
шелковыми, шерстяными, золотными нитками. В двинской вышивке широко рас­
пространено изображение лосих с человеческой фигурой на спине. В карельской
вышивке этот мотив отсутствует. В то же время в последней имеется изображение
коня, который редко встречается в вышивке Верхнего Подвинья. Стилистические
приемы в изображении птиц и человеческих фигур иные, чем в вышивке тверских
карел. Такая разница может быть объяснима только тем, что к моменту прихода на
Верхнюю Двину населения с Верхней Волги, в том числе и финно-угорских групп,
здесь уже жило население, имевшее свою систему мифологических образов, нашед­
шую отражение в искусстве. Их слияние и дало тот сплав архаических мотивов, ко­
торый мы видим в вышивке русского населения сел Черевково, Красный Бор, Ка­
линка.
Сюжеты изобразительной вышивки, связанные со средневековой культурой го­
рода, - дерево с гфедстоящими геральдическими животными, столь характерные
для вышивки верховий Северной Двины, явно были привнесены в этот край с пото­
ками русских переселенцев из Владимиро-Суздальского, а позднее Московского

781
княжеств. Н а это указывает их широкое распространение в вышивке русских Верх­
ней Волги (Костромская, Ярославская губернии). Г.С. Маслова даже считает, что
львы и барсы в трехчастной композиции с деревом являются главенствующим с ю ­
жетом в зооморфной вышивке этой территории . 45

Кроме того, следует сказать, что львы, барсы, гепарды, грифоны, сирины, еди­
нороги - все эти образы были особенно характерны для средневекового искусства
именно Владимирско-Суздальской и ее приемницы Московской Руси. Прежде всего
они встречаются в каменной резьбе церквей Юрьева-Польского, Боголюбова, Вла­
димира, построенных русскими мастерами в Х 1 - Х Ш в в . , на печных изразцах кон­
46

ца ХУ1-ХУП вв. московского производства . И х изображения встречались также


47

на печатях, скреплявших грамоты, на сасанидских, итальянских тканях, привозимых


на Русь, в рукописях книг, в декоре различных художественных изделий эпохи древ­
ней и средневековой Руси. При этом облик животных, абрис деревьев в вышивке и
на других предметах декоративно-прикладного искусства совпадает вплоть до мело­
чей. Особенно это ярко проявляется при сопоставлении вышитых узоров с узорами
резьбы на каменных плитах соборов Владимиро-Суздальской Руси и на предметах
более позднего времени - красных и муравленых изразцах московского производст­
ва. Принято считать, что геральдические мотивы были более характерны для сред­
невекового искусства Центральной Руси и несколько менее распространены в ис­
кусстве Н о в г о р о д а .
48

Геометрический орнамент вышивки Подвинья, по мнению изучавшей его


И.П. Работновой, относится к типу орнамента, характерного для славянского насе­
ления С е в е р а . Он имеет много общего с орнаментом русской вышивки Верхней
49

Волги .
50

Третий ареал - Тотемский - это земли по р. Кокшеньга, ее притоку Уфтюгу в


пределах северно-восточной части Тотемского у. Вологодской губ. Сюда можно,
вероятно, включить и территорию по р. Вель. Тотемский ареал вышивки характе­
ризуется явным преобладанием среди декоративных швов счетного креста, незна­
чительным использованием росписи и тамбура по цельной ткани, почти полным от­
сутствием строчевых швов.
Изобразительный орнамент представлен в основном архаическими мотивами.
Их набор (дерево, антропоморфное изображение, птица, реже конь) соответствует
набору мотивов вышивки Белозерья. Приемы, использованные для создания этих
образов, аналогичны приемам белозерской вышивки. Однако некоторые мотивы
стилистически близки мотивам сольвычегодской вышивки (женская фигура второ­
го типа). Кроме того, есть мотивы, построение которых имеет ярко выраженные
местные черты (тонкое деревце с рядами поднятых вверх веточек, украшенных
мелкими кружочками, петельками). Местные черты можно проследить и в компо­
зиции вышивки: крупная фигура птицы в окружении мелких антропоморфных, ор-
нитоморфных и растительных мотивов. Геральдические образы встречаются реже,
чем в вышивке Верхнего Подвинья, их набор более ограничен (только лев-барс и
двуглавый орел с поднятыми вверх крыльями), отмечаются также некоторые сти­
листические особенности в передаче этих образов.
Геометрический орнамент, имея элементы, общие с орнаментом Верхнего П о ­
двинья (активное использование ромба в бордюрах), обладая чертами, роднящими
его с орнаментом Белозерья (плотность в заполнении орнаментальной плоскости,
мотив квадрата), в т о же время отличается некоторыми оригинальными чертами.
К ним можно отнести асимметричность узора, мелкий частый ритм, разработку ди­
агональных линий гребенками, крючьями.
Анализ тотемской вышивки дает возможность говорить о ее некоторой "погра-
ничности". Она является тем буфером, который отделяет вышивку восточной
части Вологодского края - вышивки Верхнего Подвинья от вышивки ее западной ча­
сти - Белозерья. Все этнографы, изучавшие тотемскую вышивку, признают эту ее по-

782
783
граничноеть и наличие ориги­
нальных ч е р т и говорят о н е ­
о б х о д и м о с т и проведения спе­
циального ее исследования . 51

Некоторые ученые полагают,


ч т о оригинальность вышив­
к и - результат соединения в
единое целое культурных тра­
диций населения, заселявшего
э т у территорию с юго-запада
(новгородский колонизацион­
ный поток) и с юго-востока
(верхневолжский поток) . Та­ 52

кой вариант вполне возможен,


считают они, так как именно
эта территория была местом,
где встретились две колониза­
ционные волны. Некоторые
объясняют ее своеобразие со­
единением славянских куль­
турных традиций с традиция­
ми финно-угорского мира.
Причем одни считают, что это
традиции аборигенного насе­
ления , другие связывают их с
53

финно-угорским населением
Верхней Волги, заселявшим
в - одно из вышитых изделий
район Кокшеньги вместе с
русскими переселенцами . 54

Вероятно, можно говорить о том, что здесь слились воедино традиции славяно-русско­
го мира, аборигенного населения и фишю-угорских пришельцев с Верхней Волги.
Подводя итоги, можно сказать, что материалы вышивки подтверждают мнение
этнографов о том, что Вологодский край, заселенный русскими, - область неодно­
значная в этнокультурном отношении. Анализ искусства вышивки свидетельствует,
что в культуре русских восточной части этой земли - Верхнего Подвинья оставил
глубокий след верхневолжский колонизационный поток, шедший с юго-восточного
направления и состоявший не только из славян, но и представителей финно-угор­
ского мира. В вышивке этой части Вологодчины заметны также элементы культу­
ры местного населения - пермских финнов.
Вышивка говорит и о том, что в сложении культуры русских западной части Во­
логодского края большую роль сыграло культурное наследие западных финнов: веп­
сов, карел, води и ижор. Вопрос о том, были ли это элементы культуры местного вен­
ского населения или принесенные финно-уграми, включенными в колонизационный
поток из Новгородской земли, пока остается открытым. Кроме того, материалы вы­
шивки дают возможность говорить и о наличии в ней русских культурных традиций,
связьшающих эту территорию с культурой новгородцев и ростово-суздальцев, а так­
же с культурной традицией русских переселенцев более позднего времени.

1
Стасов В.В. Русский народный орнамент. Шитье. Кружево. СПб., 1872. С. XX; Шахов­
ская С.Н. Узоры старинного шитья в России. М., 1885. С. 1-5; Городцов В А. Дако-сарматские
религиозные элементы в русском народном творчестве // Тр. ГИМ. 1926. Вып.1; Калиткин Н.
Орнамент шитья костромского полушубка. Кострома, 1926. С. 1-7; Маслова Г.С. Орнамент рус­
ской народной вышивки как историко-этнографический источник. М., 1978. СЛ85-189.

784
2
Бломквист Е.Э. П о л о т е н ц е в р у с с к о м б ы т у . Л . , 1925; Шангина И.И. О б р а з ы р у с с к о й
в ы ш и в к и н а о б р я д о в ы х п о л о т е н ц а х Х Г Х - Х Х вв. ( К в о п р о с у о с е м а н т и к е древних м о т и в о в с ю ­
ж е т н о й в ы ш и в к и ) . А в т о р е ф . дис. . . . канд. искусств. М . , 1975.
3
Ефимова Л.В., Белогорская Р.М. Русская в ы ш и в к а и к р у ж е в о . С о б р а н и е Г И М . М . , 1985.
4
Богуславская ИЯ. Р у с с к а я н а р о д н а я в ы ш и в к а . А л ь б о м . М . , 1972.
5
Моисеенко Е.Ю. Р у с с к а я в ы ш и в к а Х У П - н а ч а л а X X в. И з с о б р а н и я Г Э . Л . , 1978.
6
И з о б р а з и т е л ь н ы е мотивы в русской народной вышивке. М у з е й народного искусства.
А л ь б о м - к а т а л о г . М . , 1990.
7
Маслова Г.С. У к а з . с о ч . К а р т а н а с. 180-181.
8
С л о в а р ь т е р м и н о в // И з о б р а з и т е л ь н ы е м о т и в ы в р у с с к о й н а р о д н о й в ы ш и в к е . . . С . 313.
9
Стасов В.В. У к а з . с о ч . С . 6, X ; Маслова Г.С. У к а з . с о ч . С . 4 1 , 4 2 ; Работнова И.П., Виш­
невская И.М., Кожевникова Л Л. (далее - Работнова И.П. и др.) Н а р о д н о е искусство А р х а н ­
г е л ь с к о й о б л а с т и // Т р . Н И И Х П . 1962. В ы п . I. С . 17; Богуславская И.Я. О двух п р о и з в е д е н и ­
я х с р е д н е в е к о в о г о н а р о д н о г о ш и т ь я // Р у с с к о е н а р о д н о е искусство С е в е р а . Л . , 1968. С . 94; Ра­
ботнова И.П. В ы ш и в к а // Р у с с к о е д е к о р а т и в н о е и с к у с с т в о . Т . 3. М . , 1965. С . 308; Х у д о ж е с т ­
в е н н о е ш и т ь е древней Р у с и из с о б р а н и я З а г о р с к о г о музея. М . , 1983. С . 2 6 6 - 2 7 5 .
1 0
Маслова Г.С. У к а з . с о ч . С . 5 3 ; Работнова И.П. У к а з . с о ч . С . 315; Фалеева В Л. В ы ш и в ­
к а // Р у с с к о е д е к о р а т и в н о е и с к у с с т в о . Т . 2. М . , 1963. С . 628; Дмитриева СИ. Ф о л ь к л о р и н а ­
р о д н о е и с к у с с т в о р у с с к и х Е в р о п е й с к о г о С е в е р а . М . , 1988. С . 165.
1 1
Богуславская И.Я. О двух произведениях... С . 9 1 - 1 0 6 ; О н а ж е . Ф р а г м е н т ы д р е в н е г о н а ­
р о д н о г о ш и т ь я из Б е л о з е р ь я // С о о б щ е н и я Г Р М . 1961. В ы п . VII; Ефимова Л.В. Т к а н и из рас­
к о п о к к у р г а н о в н а р е к е Р о ж а е // П р о б л е м ы и з у ч е н и я н а р о д н о г о искусства. К р а т к и е тезисы
д о к л а д о в . Л . , 1972. С . 64; Монгайт АЛ. С т а р а я Р я з а н ь // М И А . 1955. № 4 9 . С . 172.
1 2
Калинина Е.В. Т е х н и к а д р е в н е р у с с к о г о ш и т ь я и н е к о т о р ы е с п о с о б ы в ы п о л н е н и я х у ­
д о ж е с т в е н н ы х задач // Р у с с к о е и с к у с с т в о Х У П в е к а . Л . , 1929; Левинсон-Нечаева М.Н. О д е ж ­
да и т к а н и Х У 1 - Х У П в в . // Г о с у д а р с т в е н н а я О р у ж е й н а я п а л а т а М о с к о в с к о г о К р е м л я . М . ,
1954; Свирин А.Н. Д р е в н е р у с с к о е ш и т ь е . М . , 1963; Шабельская Н.П. М а т е р и а л ы и т е х н и ч е ­
ские п р и е м ы в д р е в н е р у с с к о м ш и т ь е // В о п р . р е с т а в р а ц и и . 1926. В ы п . 1.
1 3
Работнова И.П. и др. У к а з . с о ч . С . 18.
1 4
Работнова ИЛ. У к а з . с о ч . С . 312.
1 5
Беренс К.Г. В ы ш и в а л ь н ы й п р о м ы с е л в Р о с с и и // К у с т а р н а я п р о м ы ш л е н н о с т ь Р о с с и и .
Ж е н с к и е п р о м ы с л ы . С П б . , 1913. С . 4 1 4 .
1 6
Маслова ГС. У к а з . с о ч . С . 57.
1 7
Рыбаков Б.А. Я з ы ч е с т в о древних славян. М . , 1981. С . 4 7 6 - 4 7 8 .
1 8
Маслова Г.С. У к а з . с о ч . С . 88. Р и с . 3 8 а .
1 9
Динцесс Л.А. М о т и в М о с к о в с к о г о г е р б а в н а р о д н о м искусстве // С о о б щ е н и я Г Р М .
1947. В ы п . 2. С . 3 0 - 3 3 .
2 0
М а с л о в а Г . С . У к а з . с о ч . С . 8 2 , р и с . 34.
2 1
Вагнер Г.К. С к у л ь п т у р а В л а д и м и р о - С у з д а л ь с к о й Р у с и . Г . Ю р ь е в - П о л ь с к о й . М . , 1964.
Рис. 46.
2 2
Николаева Т.В. С о б р а н и е д р е в н е р у с с к о г о искусства в З а г о р с к о м музее. Л . , 1958.
С . 137. Р и с . 67; Х у д о ж е с т в е н н о е ш и т ь е Д р е в н е й Р у с и в с о б р а н и и З а г о р с к о г о м у з е я . . . С . 267.
№ 8 9 ; С . 269. № 9 1 .
2 3
Воронин Н.Н. В л а д и м и р . Б о г о л ю б о в о . С у з д а л ь . Ю р ь е в - П о л ь с к о й . М . , 1965. Р и с . 5 9 .
С . 137.
2 4
Вагнер Т.К. У к а з . с о ч . С . 141. Р и с . 4 9 .
2 5
Маслова Г.С. А р е а л ь н о - т и т ю л о г и ч е с к и е о с о б е н н о с т и о р н а м е н т а населения с е в е р о - з а ­
пада Р С Ф С Р // П р о б л е м ы т и п о л о г и и в э т н о г р а ф и и . М . , 1979. С . 246.
Т а м же. С . 248.
2 6

Э т а т е р р и т о р и я входила в состав С у з д а л ь с к о г о к н я ж е с т в а , а затем в Р о с т о в с к о е и Б е ­


2 7

л о з е р с к о е к н я ж е с т в а . С м . ; Кучкин В А. Ф о р м и р о в а н и е г о с у д а р с т в е н н о й т е р р и т о р и и с е в е р о ­
в о с т о ч н о й Р у с и в Х - Х 1 У в в . М . , 1984. С . 9 9 , р и с . 2; С . 102, р и с . 3; С . 123, р и с . 4.
Маслова Г.С. О р н а м е н т р у с с к о й н а р о д н о й в ы ш и в к и . . . . С . 179, 185.
2 8

Пименов В.В. В е п с ы . М . ; Л . , 1965.


2 9

3 0
Витое М.В. Э т н и ч е с к и е к о м п о н е н т ы р у с с к о г о населения С е в е р а (в связи с и с т о р и е й
к о л о н и з а ц и и Х П - Х У П в в . ) . М . , 1964. С . 7.
3 1
Герберштейн С. З а п и с к и о м о с к о в и т с к и х делах // Р о с с и я Х У - Х У П вв. г л а з а м и и н о ­
с т р а н ц е в . Л . , 1986. С . 108.

51 Русский Север... 785


5 2
Маслова Г.С. А р е а л ь н о - т и п о л о г и ч е с к и е о с о б е н н о с т и о р н а м е н т а . . . С . 249.
3 3
Рябинин ЕЛ. З о о м о р ф н ы е у к р а ш е н и я Д р е в н е й Р у с и // А р х е о л о г и я С С С Р . С в о д а р х е о ­
л о г и ч е с к и х и с т о ч н и к о в . Л . , 1981. В ы п . Е 1 - 6 0 . С . 4 7 - 5 3 .
3 4
Маслова Г.С. О р н а м е н т р у с с к о й н а р о д н о й в ы ш и в к и . . . К а р т ы н а с. 180-181.
3 5
Работнова И.П. К о м п о з и ц и я с е в е р н ы х р у с с к и х в ы ш и в о к // Т р . Н И Х П . 1973. В ы п . 7.
С . 25.
3 6
Каменцева Е.И., Устюг о в Н.В. Русская сфрагистика и геральдика. М.. 1974.
С.122-134.
5 7
Бочаров Г.Н. Т о р е в т и к а В е л и к о г о Н о в г о р о д а // Д р е в н е р у с с к о е и с к у с с т в о . Х у д о ж е с т ­
в е н н а я к у л ь т у р а Н о в г о р о д а . М . , 1968. С . 270; Маслах СЛ. Р у с с к о е и з р а з ц о в о е и с к у с с т в о
Х У - Х 1 Х в в . М . , 1983. Р и с . 7. 9. 15, 16, 2 5 , 3 3 ; ЛелековЛЛ. И с т о к и а р х и т е к т у р н о г о декора за­
в о л ж с к и х м о н а с т ы р е й // Д р е в н е р у с с к о е и с к у с с т в о . М . , 1989. С . 3 2 2 , 3 2 5 : Розенфелъд РЛ. М о ­
с к о в с к о е к е р а м и ч е с к о е п р о и з в о д с т в о Х П - Х У П вв. // А р х е о л о г и я С С С Р . С в о д а р х е о л о г и ч е ­
с к и х и с т о ч н и к о в . М . , 1968. В ы п . Е 1 - 3 9 . Т а б л . 2 2 . № 5 .
3 8
Маслова Г.С. О б о с о б е н н о с т я х н а р о д н о г о к о с т ю м а населения В е р х н е д в и н с к о г о б а с ­
с е й н а в Х 1 Х - н а ч а л е X X вв. // Ф о л ь к л о р и э т н о г р а ф и я Р у с с к о г о С е в е р а Л . , 1973. С . 8 3 .
3 9
Т а м же.
4 0
Маслова Г.С. А р е а л ь н о - т и п о л о г и ч е с к и е о с о б е н н о с т и о р н а м е н т а . . . С . 246; ее же. О р н а ­
м е н т р у с с к о й н а р о д н о й в ы ш и в к и . . . С . 180.
4 1
Маслова Г.С А р е а л ь н о - т и п о л о г и ч е с к и е о с о б е н н о с т и о р н а м е н т а . . . С . 250.
4 2
Т а м ж е . С . 248; Она же. О р н а м е н т р у с с к о й н а р о д н о й в ы ш и в к и . . . С . 179. 181.
4 3
Маслова ГС А р е а л ь н о - т и п о л о г и ч е с к и е о с о б е н н о с т и о р н а м е н т а . . . С . 250.
4 4
Маслова Г.С. Н а р о д н ы й о р н а м е н т в е р х н е в о л ж с к и х к а р е л // Т И Э . М . , 1951. Т . X I .
Т а б л . X V . Р и с . 1. Т а б л . X V I . Р и с . I: Т а б л . X V I I . Р и с . 1, 2; Т а б л . X X I I . Р и с . 1; Т а б л . X X V I I .
Р и с . 1 а , б , 2 , 3 , 10, 1 1 а , 16.
4 5
Маслова Г.С О с н о в н ы е ч е р т ы о р н а м е н т а я р о с л а в с к о й и к о с т р о м с к о й в ы ш и в к и . П р е д ­
в а р и т е л ь н ы е и т о г и исследования// С о о б щ е н и я Г Р М . 1976. В ы п . X I . С . 154.
4 6
Вагнер Г.К. У к а з . с о ч . ; Алпатов М.В. Р у с с к о е и с к у с с т в о с д р е в н е й ш и х в р е м е н д о н а ­
ч а л а X V I I в. // В с е о б щ а я и с т о р и я и с к у с с т в . Т . З . М . , 1955. С . 6 5 - 9 1 .
4 7
Розенфелъд РЛ. У к а з . с о ч . Т а б л . 2 0 . Р и с . 8; Т а б л . 2 2 . Р и с . 1; Т а б л . 2 4 . Р и с . 2 , 6.
4 8
Выголов В.П. М о н у м е н т а л ь н о - д е к о р а т и в н а я к е р а м и к а Н о в г о р о д а к о н ц а X V I I в. Д р е в ­
н е р у с с к о е и с к у с с т в о . Х у д о ж е с т в е н н а я к у л ь т у р а Н о в г о р о д а . М . , 1968. С . 2 3 8 .
4 9
Работнова И.П. К о м п о з и ц и я с е в е р н ы х р у с с к и х в ы ш и в о к . . . . С . 24—25.
5 0
Шангина И.И. Г е о м е т р и ч е с к и й о р н а м е н т в ы ш и в к и н а п о л о т е н ц а х X I X в. р у с с к о г о к р е ­
с т ь я н с к о г о населения В е р х н е й В о л г и // С о о б щ е н и я Г Р М . В ы п . X I . 1976. С . 162.
5 1
Маслова Г.С О б о с о б е н н о с т я х н а р о д н о г о к о с т ю м а населения В е р х н е д в и н с к о г о бас­
с е й н а . . . С . 81. П р и м е ч . 23.
5 2
Маслова Г.С. О р н а м е н т р у с с к о й н а р о д н о й в ы ш и в к и . . . С . 180.
5 3
Работнова И.П. Ф и н н о - у г о р с к и е э л е м е н т ы в о р н а м е н т е . . . С . 8 4 - 8 6 ; ее же. К о м п о з и ц и я
р у с с к и х с е в е р н ы х в ы ш и в о к . . . С . 2.
- Бернштам ТЛ. Л о к а л ь н ы е г р у п п ы Д в и н с к о - В а ж с к о г о а р е а л а : Д у х о в н ы е ф а к т о р ы в
4

э т н о - и с о ц и о к у л ь т у р н ы х п р о ц е с с а х // Р у с с к и й С е в е р . К п р о б л е м е л о к а л ь н ы х г р у п п . С П б . ,
1995. С . 2 3 0 .

Вологодские прялки*
Русские северные прялки - одно из уникальных явлений народной художествен­
ной культуры. Ни в одном из предметов народного быта при их сравнительном изу­
чении не проявляются столь явно и наглядно локальные различия, создающие не­
обыкновенно яркую и разнообразную "прялочную палитру" Русского Севера. В на­
стоящее время исследователями выделяется более 30 своеобразных типов прялок с
большим количеством переходных форм и видов. Однако эта работа пока что дале-

* В тексте использованы материалы С . Д . Оленева. К а р т а составлена И . М . Денисовой и С . Д . Олене­


вым. Компьютерная обработка иллюстративного материала А . Г . Прозоровской и И . М . Денисовой.

786
ка от завершения, так как формы прялок и их декор порой значительно отличались
даже в соседних деревнях.
Именно в силу яркой выраженности в прялках локальных различий и традици­
онности их форм они могут представлять ценный материал для изучения этниче­
ских процессов, этнокультурной истории Русского Севера. Примером исследования
с этой точки зрения русской народной вышивки является известная работа Г.С. Ма­
с с о в о й . Основным этапом такой работы должно быть картографирование видов
1

прялок и детальный сравнительный анализ их характерных особенностей. Вологод­


ская обл. представляет собой в этом отношении одну из наиболее интересных тер­
риторий, так как именно здесь проходит водораздел бассейнов северных и южных
рек, здесь с давних времен неоднократно встречались и перемешивались миграцион­
ные потоки выходцев из Новгородской земли и "низовцев" - переселенцев из Вла-
димиро-Суздальской Руси, накладываясь на древний финно-угорский пласт населе­
ния и в значительной мере ассимилируя его, результатом чего, вероятно, и явилось
имеющееся многообразие видов прялок. Из всех областей России Вологодская, по­
жалуй, - наиболее разнообразная в рассматриваемом аспекте.
С точки зрения отражения в данном виде народного творчества этно-культур-
ных процессов необходимо учитывать, что для одной же местности форма прялок
обладает большей устойчивостью, традиционностью, чем их декор, изменение ко­
торого достаточно легко прослеживается в отдельных местностях даже на протяже­
нии XIX в. В большинстве районов рассматриваемого региона именно в этот пери­
од произошел переход от резьбы к росписи на прялках: сначала стали подкраши­
вать, а в ряде местностей и ярко раскрашивать геометрическую резьбу, потом рос­
пись начала имитировать резные раскрашенные мотивы, в то же время живописные
элементы порой дополняли раскраску, а во второй половине ХГХ в. роспись во мно­
гих местностях уже полностью вытеснила и резьбу, и раскраску . Этот процесс,
2

естественно, шел не везде одинаково - местами чисто резные прялки дожили до 30-х
годов X X в., бытуя порой рядом с расписными, а в некоторых районах, например на
Северной Двине, где были сильны традиции иконописи и книжной миниатюры, воз­
никшие на основе подобных традиций центры прялочной росписи сложились не
позднее второй половины Х У Ш в. (Пермогорье, Б о р о к ) . Где-то пользовались толь­
3

ко изделиями работы мастеров-профессионалов, но во многих местностях ярко вы­


раженное своеобразие декора прялок отсутствует, их могли и не декорировать во­
все, либо не очень умело на разный манер раскрашивать изготовители-мужчины,
являвшиеся часто ближайшими родственниками их будущих владелиц. Однако в
форме прялок мастера всегда придерживались локальных традиций, и, судя по все­
му, процесс их формообразования к концу Х У Ш в. был в основном давно уже завер­
шен, хотя ныне его приходится реконструировать на основе последующего очень
непродолжительного временного среза - конца ХУШ-начала X X в., от которого до
нас дошли эти предметы. В силу всех этих факторов именно форма прялок предста­
вляет первостепенный интерес для этнографического исследования.
Однако для решения этнологических проблем прялки привлекались до сих пор
в незначительной мере, так как изучением их занимались преимущественно музей­
ные сотрудники и искусствоведы, акцентировавшие внимание в первую очередь на
их художественных достоинствах. Детального соотнесения прялочных форм и деко­
ра с этнической и культурной историей как всего Русского Севера, так и его отдель­
ных территорией, в научной литературе мы почти не находим (выделяется в этом
отношении, пожалуй, район Северной Двины в силу указанных выше причин ). 4

Данная работа пока также не ставит перед собой такой глобальной задачи, цель
ее - обобщить имеющиеся на настоящий момент сведения по прялкам одного круп­
ного региона - Вологодской обл., представить краткое описание главных их видов
и провести картографирование форм - акцент делается на анализе именно локаль­
ных форм стояка прялок и поиск взаимовлияний этих форм в рассматриваемом ре-

51 787
гионе с целью проследить вероятную эволюционную линию типов и видов и их вза­
имовлияния. Особое внимание уделяется и вопросу классификации типов прялок с
точки зрения их формообразования, так как этот аспект еще недостаточно разрабо­
тан в специальной литературе. Рассмотрение "искусства прялок" в таком ракурсе
может способствовать решению некоторых этнокультурных проблем и дальнейше­
му исследованию вопросов этнической истории региона. Данное исследование про­
водилось прежде всего на основе собрания прялок Вологодского историко-архите-
ктурного и художественного музея-заповедника (до 1989 г. - В О К М ) с привлечени­
ем собраний многих местных музеев, а также петербургского Р Э М , что позволило
восполнить значительное количество "белых пятен" на прялочной карте Вологод­
ской обл.; этому способствовали и специальные экспедиционные выезды И.М. Д е ­
нисовой от Института этнологии и антропологии Р А Н последних лет.
Коллекционирование прялок в основном началось в последние десятилетия
XIX в., когда в среде русской интеллигенции значительно возрос интерес к нацио­
нальному своеобразию быта русского крестьянства, во многом уже уходившему в
прошлое. Именно в э т о время первые прялки попадают в музеи разных городов и в
частные собрания. Однако наиболее старые образцы прялок редко оказывались
старше конца Х У Ш в. из-за плохой сохранности этого бытового предмета, что зна­
чительно затрудняет научное изучение его эволюционных форм и как предмета бы­
та, и как вида народного искусства. Отрицательную роль с этой точки зрения сыг­
рали и скупщики предметов народного творчества, перепродававшие их и часто
умышленно умалчивавшие о месте их приобретения. Это явилось причиной того пе­
чального факта, что многие первые поступления в музейные коллекции не имеют
аннотаций о месте и времени их происхождения, мастерах, владельцах и т.п. Д а и по­
следующие музейные экспедиции далеко не всегда детально фиксировали такие
сведения. В с е э т о создает значительные трудности, а порой и порождает ошибки
при картографировании прялок. Белые пятна в этой области до сих пор еще доволь­
но многочисленны, а специальная литература отражает лишь небольшую часть на­
копленного музеями богатства.
Первая значительная публикация русских прялок и попытка их классификации
была представлена А . А . Бобринским в его знаменитом альбоме по резным и рас­
писным изделиям из дерева . Эта классификация могла быть в т о время лишь очень
5

приблизительной и неполной, хотя до сих пор она является отправной точкой в


классификационном подходе к этому предмету народного быта и представляет во
многом бесценный научный материал. А . А . Бобринский выделил восемь типов пря­
лок - шесть по географическому принципу (очень неравноценных), один по харак­
теру декора (прорезные прялки - впоследствии О . В . Кругловой этот тип был опре­
делен как грязовецкиё), и еще в один тип он объединил прялки, которые считал воз­
никшими под влиянием городского и помещичьего б ы т а (в него вошли и т е , что
6

впоследствии были названы теремковъши). При этом сам автор подчеркивал, что
"эти географические наименования нисколько не исключают возможности распро­
странения данного типа и в других смежных местностях, а также не обусловливают
отсутствие в данном околотке других типов" . 7

В первые десятилетия после революции эта проблематика частично затрагива­


лась в работах В . С . Воронова, А . И . Некрасова, Г . М . Малицкого, А . В . Бакушинско-
го, Н.Н. Соболева, Н.Р. Левинсона, Н . А . Маясовой и некоторых других исследова­
телей . В . С . Воронов уточнил классификацию А . А . Бобринского, добавив к шести
8

выделенным им по географическому принципу типам прялок седьмой - ярославско-


костромские, который впоследствии получил более точное определение как яро-
славские теремковые . Двинский тип Бобринского он переименовал в архангель-
9

ско-вологодский. Эта классификация также охватывала материал не полностью.


Классификация Бобринского-Воронова являлась основополагающей вплоть до
1950-х годов, когда развернулась собирательская деятельность многих музеев стра-

788
ны и в первую очередь Исторического, Русского, Загорского историко-художествен-
ного. В конце 1950-1960-х годах были опубликованы первые научные результаты
этой деятельности в статьях, каталогах выставок, тезисах докладов ( С К . Жегаловой,
Л.Э. Калмыковой, М.Н. Каменской, О.В. Кругловой, Н.В. Мальцева, И.А. Пятниц­
кой, Н . В . Тарановской, В.А. Фадеевой и д р . ) . Уточнялись границы уже известных
10

типов, выделялись новые, до сих пор неизвестные, все более раскрывалось художест­
венное богатство этого вида народного искусства. В 1970 г. был издан первый круп­
ный альбом, и впервые перед глазами всех интересующихся народным творчеством
предстали русские прялки в красочном многообразии их форм и декора . В о вступи­
11

тельной статье Н . В . Мальцев и Н . В . Тарановская учли многие открытия последних


десятилетий в этой области и описали наиболее характерные виды прялок.
В те же годы О . В . Кругловой был составлен подробный каталог "Русские прял­
ки" (из собрания Загорского музея), где приводились описания 33 видов прялок Рус­
ского Севера и Верхнего Поволжья . Этот каталог и вышедшая вскоре книга-аль­
12

бом т о г о же автора "Русская народная резьба и роспись по дереву" (первое издание


в 1974 г.) с подробной аннотацией большинства основных локальных прялочных ви­
дов до сих пор являются классическим руководством для каждого, кто берется за
изучение прялок. Исследования О . В . Кругловой были результатом колоссальной
13

собирательской и научной деятельности этого автора - истинного энтузиаста своего


дела, посвятившего ему целиком всю свою не очень долгую жизнь.
Х о т я сама О . В . Круглова отнюдь не считала свою работу в области классифи­
кации прялок до конца завершенной, в последующие десятилетия эта проблемати­
ка не рассматривалась столь широко, а лишь уточнялась и дополнялась региональ­
ными исследованиями, также в основном музейных сотрудников. Из этих публика­
ций для разработки вопросов классификации представляют интерес небольшие ста­
тьи: Л . Э . Калмыковой 1976 г. по тверским прялкам и В . А . Притчиной 1995 г. по
прялкам Тотемского р-на (на основе собрания Тотемского краеведческого му­
з е я ) - оба региона очень пестры в рассматриваемом аспекте. Л.Э. Калмыкова раз­
14

бивает тверские прялки на несколько групп по местностям и по форме, выявляя


наиболее архаичные виды. В . А . Притчина в дополнение к уже известным тотем-
ским видам описывает и картографирует еще несколько своеобразных. Значитель­
ную ценность представляет также работа сотрудницы Костромского историко-ар-
хитектурного музея Л.Ю. Слепыниной по описанию и классификации прялок
Костромской обл. на основе собрания этого м у з е я . Без учета прялочных форм Ко­
15

стромской обл. невозможно говорить о развитии видов прялок во многих районах и


соседней Вологодской обл. Несколько особняком стоит (с точки зрения классифи­
кации) статья Т . А . Бернштам по прялкам . Х о т я формальная типология видов пря­
16

лок не является целью ее работы, однако в разделе "конструкция-форма" автор по


внешним признакам стояка подразделяет формы прялок на четыре группы: древес­
ные, древесно-цветочные, женские, архитектурные . Здесь необходимо лишний
11

раз подчеркнуть (чтобы не создавать путаницы в последующих исследованиях), что


это разделение проводится только по визуально-образному принципу с акцентом на
символической стороне данного предмета и не отражает реальных исходных пря­
лочных форм (кроме, пожалуй, древесной). Оно, к тому же, очень условно, так как
в семиотическом аспекте выделенные номинации очень близки . 18

В о о б щ е , следует отметить, что в научной литературе проблеме содержатель­


ной образности прялок уделялось, пожалуй, значительно большее место, чем мно­
гим другим, связанным с ними, проблемам . Несомненно, этот очень интересный
19

вопрос не менее важен, так как приоткрывает перед нами мировоззренческую кар­
тину наших далеких предков, уводя в мир мифологических представлений. Н о сте­
пень гипотетичности в этой проблематике, пожалуй, еще выше, чем в вопросах
классификации, при поисках эволюционных путей в образовании прялочных форм
и их взаимовлияний.

789
В настоящее время можно констатировать, что совместными усилиями исследо­
вателей "прялочная картина ' Русского Севера в общих чертах отражена в научной
4

литературе довольно полно, если иметь в виду художественные прялки, хотя и сре­
ди них остаются отдельные слабо освещенные виды (например, в Сямженском, Х а ­
ровском, Усть-Кубенском и Сокольском районах, о чем будет сказано ниже). Одна­
ко явно недостаточное внимание уделялось прялкам тех местностей, где они не
представляли особой художественной ценности для музеев, хотя форма их может
быть очень показательна для изучения этнических процессов.
Существующая на сегодняшний день классификация прялок отталкивается пре­
жде всего от своеобразия декора в выделении их видов или типов, названия которых
производятся от места бытования прялок, изредка - с добавлением характерных
черт их декора (напр., теремковые, золоченки). Т о есть в основу классификации по­
ложен географический принцип с ориентацией на вид декора, а также с учетом фор­
мы стояка и типа соединения его с донцем. Этот комплексный подход необходим
для подробного картографирования прялок и ведения музейной работы - разработ­
ка вопросов типологии и классификации во многом зависит от т е х целей, которые
ставит перед собой исследователь . Однако ориентация сразу на нескольких при­
20

знаков может привести к значительным затруднениям и путанице. Так, если декор


прялок в большинстве случаев обладает узколокальным своеобразием, т о для фор­
мы эта классификация слишком дробна, так как она обычно имеет значительно бо­
лее широкий ареал, много модификаций и переходных вариантов. Привязывание
же формы к определенному локальному 'типу", выделенному по отмеченному вы­
ше комплексному принципу, приводит порой на практике к перенесению названия
этого "типа" по подобию только общей формы на прялки, бытовавшие от него за
много сотен километров, особенно если последние еще слабо освещены в научной
литературе (к примеру, так произошло с понятием тотемский тип - см. ниже).
Сходство в общих чертах прялочных форм, особенно переходных типов, может
объясняться не только восхождением их к единому прототипу (т.е. генетическим
родством), но и самостоятельным возникновением в результате идентичных эволю­
ционных процессов формообразования (однако если сходство просматривается и в
характерных деталях формы, которые устойчиво сохраняются на протяжении зна­
чительных расстояний, то здесь уже с большим основанием можно говорить о гене­
тическом родстве).
Вместе с тем, в выделении отдельных типов именно форма играла главную роль
(например, столбчатых, а в понятии теремковые слились и форма, и декор). При
ориентации существующей классификации на локальность нет единообразия и в
принципах выделения локусов, они порой несопоставимы (те же столбчатые до­
вольно широко распространены по сравнению с другими "типами" - э т о как раз ре­
зультат выделения типа по форме). Стремление придерживаться в первую очередь
географического принципа приводит порой к тому, что в одну группу могут попасть
прялки, очень различные по форме и декору, а кроме того, отдельные близкие фор­
мы могут оказаться в разных группах . В с е это говорит о том, что существующую
21

на данный момент классификацию русских северных прялок в строгом смысле та­


ковой считать нельзя, так как при классификационном подходе к предмету прежде
всего должен быть определен единый главны принцип (признак), который жела­
тельно учитывать и в названии выделяемых типов и видов.
О.В. Круглова, решая сложную задачу по обобщению и научному представле­
нию в основных чертах того колоссального материала, который был уже накоплен
в то время, видимо, не считала публикуемые е ю описания прялок в своей главной
работе - альбоме-исследования - законченной классификацией: выделяя во вступи­
тельной статье 15 основных их групп (иллюстрации У - Х Г Х ) , включающих часто по
несколько разновидностей (до четырех), она избегает такого определения, как "тип",
а при описаниях-комментариях опубликованных изделий придерживается главным

790
образом типологии А . А . Бобринского. В другой р а б о т е исследовательница ближе
22

подходит именно к типологии, причем уже больше отталкиваясь от формы стояка,


хотя ориентация в первую очередь на географический принцип не позволяет
выдержать ее в строгости. К тому же здесь упор делается на выделение двух круп­
ных регионов по конструкции прялок - принципу соединения стояка с донцем: це-
ликовые, или копылъные прялки (стояк которых сделан из ствола дерева, а донце -
из отходящего от него корня) и составные. Первые, по ее мнению, более архаичны,
северного происхождения, а происхождение вторых она связывает с бассейном Вол­
ги и со средневолжской формой прялки в виде гребня с донцем. Хотя это разграни­
чение для Русского Севера в общих чертах и верно, но его все же нельзя считать
абсолютным; что же касается точки зрения о происхождении составных прялок, то
она очень спорна.
Вопрос об эволюции прялочных форм и исходных региональных их видов -
один из наиболее сложных, так как на основе археологических находок решить его
в полной мере невозможно из-за фрагментарности данных. Так, наиболее древняя
находка части прялки на территории Восточной Европы была сделана как раз на се­
вере Вологодской обл. - на р. Модлона, она датируется началом П тыс. до н.э., и в
литературе по прялкам встречается мнение, что это наиболее древняя представи­
тельница копыльных прялок , хотя описавший ее археолог А . Я . Брюсов говорит
23

только о донце . Прялки Древнего Новгорода, опубликованные Б . А . Колчиным,


24

также преимущественно составные (хотя конструкцию их не всегда возможно точ­


но определить) . П о этнографическим материалам, простейшие прялки-копылы
25

встречаются у разных народов, в том числе у более южных, например у башкир и


татар, а также у белорусов. Кроме того, копыльная форма распространена не на
всем Севере - составные прялки были известны и в районе Вельска, и у русских по­
моров, и у северных финнов, а в конце ХГХ-начале X X в. традиционные копылы не­
редко заменялись составными для удобства, и способ крепления стояка с донцем мог
уже варьировать порой даже в одной деревне. Х о т я копыльная прялочная форма и
создает впечатление архаики, однако было бы опрометчиво считать ее древнейшей,
так как иные известные примитивные формы - палкообразные и вилкообразные,
вставлявшиеся в отверстие скамьи (отсюда впоследствии - донце со стояком, греб­
нем), несомненно, также в достаточной мере архаичны и к тому же удобны при пря­
дении на ходу. Палкообразные были известны на Киевщине, в Подолии, Карпатах,
Молдавии, Румынии, Болгарии, Югославии, а также у удмуртов, мордвы, башкир;
вилкообразные - в областях Рязанской, Калужской, Орловской, Курской, Воронеж­
с к о й ; вилкообразный стояк был найден к тому же в Новгороде в слое Х Ш в., в
26

Старой Ладоге и в Гродно в слоях Х 1 - Х Ш в в . Из вилкообразной формы легко


27

представить развитие рогатой небольшой лопаски, суженной книзу, на высокой


тонкой ножке (ярославско-вологодские согожанки, некоторые новгородские, кост­
ромские и тверские прялки). Тип прялок, который исследователи также считают
одним из самых архаичных - он происходит о т широкой доски-стояка - представ­
лен, к примеру, в Тверской обл. тоже составными прялками . Вообще составные
28

прялки бытовали очень широко: с лопатообразным стояком они были известны в


Московской, Тульской, Рязанской областях, в Среднем Поволжье, Карелии, на Чер-
ниговщине, Могилевщине, Витебщине; с гребнеобразным встречались у южновели-
корусов (Тульская, Рязанская, Воронежская области), белорусов (Витебская, Г о ­
мельская области), украинцев, мордвы, литовцев, финнов и других народов, а на за­
паде России - в Ленинградской и Тверской областях . 29

Поэтому вызывает некоторое недоумение точка зрения О . В . Кругловой о фор­


мировании составного типа прялок, имея в виду в первую очередь столбчатые, с
маленькой лопаской, под влиянием именно поволжского гребня с донцем, совсем на
них не похожего ("это традиции типично волжского искусства"), и о распростране­
нии этого типа с востока на запад, в то время как она сама отмечает, что в новго-

791
родских раскопках "не было найдено ни одной корневой прялки", и подчеркивает,
что и ныне в новгородских землях э т о основной конструктивный тип; однако эти
факты не меняют ее мнения о восточном происхождении составных прялок: " И в
настоящее время в западной части Вологодской области эта волжская конструкция
является ведущей" . Н о ведущей эту конструкцию можно считать и в еще более за­
30

падных и юго-западных регионах, в частности у ближайших соседей-славян белору­


сов, для которых наиболее характерной прялочной формой в конце Х1Х-начале
X X в. являлась именно составная, близкая к лопатообразной, хотя изредка встреча­
лась и копыльная .
31

Таким образом, широта распространения как различных видов составных пря­


лок (в том числе у разных групп славян), так и копыльных вряд ли позволяет рас­
сматривать признак соединения стояка с донцем как классификационный и этнооп-
ределяющий, разве что в очень узколокальных сопоставлениях (немаловажное зна­
чение для выбора конструкции имело, видимо, и наличие леса как материала). О
единой эволюционной линии прялочных форм говорить пока также не представля­
ется возможным, хотя несколько наиболее архаичных форм уже выделено. Вероят­
но, сходные простейшие формы прялок в виде палки или ветки с намотанной ку­
делью, столбика с донцем-корнем, а также двух соединенных досок могли возникать
параллельно и независимо друг от друга. Локальные взаимовлияния возможно про­
следить только по формам уже достаточно сложившихся типов и видов прялок.
Для разработки морфологической классификации прялок необходимо несколь­
ко абстрагироваться от узкой локальности и, руководствуясь "аналитическим видом
абстракции" , выделить в богатом многообразии форм основные типы по чисто
32

формальным признакам, чтобы впоследствии вернуться к карте и проследить их


географическое распространение, что может помочь в выявлении этноисториче-
ских, миграционных процессов. Собственно говоря, эта работа в общих чертах про­
делана О . В . Кругловой и ее коллегами, и обобщающая типология по формам про­
ходит как бы параллельно с описанием локальных разновидностей прялок.
Суммируя основной материал по прялкам Вологодской области, можно предва­
рительно выделить четыре основных крупных типа по признаку формы стояка: I -
доскообразные, П - лопатообразные, Ш - с небольшой, преимущественно квад­
ратной лопаской, IV - столбчатые.
Не претендуя на абсолютную полноту, эта типология может послужить в даль­
нейшем основой при разработке более детальной и углубленной классификации
прялок по форме. Границы различий между этими типами, конечно, очень подвиж­
ны, имеется множество переходных форм. Строго говоря, П и Ш типы, вероятно, са­
ми являются переходными между I и IV, но сложившимися уже в достаточно отда­
ленные времена. Например, переход из доскообразной формы в лопатообразную в
тверских и псковских прялках довольно наглядно представлен в работах Л.Э. Кал­
мыковой и О . В . Кругловой: для удобства посередине доски начинают делать выем­
ки, которые могут затем принимать самые разнообразные формы, образуя фигур­
ную, все увеличивающую ножку (отсюда цветочные формы прялок у Т . А . Берн-
33

штам - см. выше).


В географическом отношении в общих чертах намечается следующее распреде­
ление этих четырех типов: наиболее широко на Русском Севере представлен П тип -
лопатообразный: он занимает большую часть Вологодской и Архангельской
областей, частично встречается в Костромской, Новгородской, Ленинградской,
Псковской, Тверской областях. Доскообразный стояк (I тип), который О.В. Кругло-
ва и Л.Э. Калмыкова считают одним из самых архаичных, является характерной
чертой прялок вепского, лопарского и карельского населения ; модификация этой
34

формы (в том числе к ним можно отнести и веслообразные стояки часто встречают­
ся узколокально, порой близко соседствуя с другими формами и нередко образуя с
ними причудливые переходные варианты. Этот тип представлен преимущественно

792
>
в Архангельской, Тверской, Псковской, частично - в Вологодской, Ленинградской
и Новгородской областях, а также в Карелии. К нему можно отнести значительную
часть олонецких прялок, выделенных Н . В . Мальцевым и Н . В . Тарановской (по
35

форме в олонецкие вошли прялки и II типа, и переходные формы между I и II типа­


ми). Среди олонецких своеобразную группу составляют каргополъские прялки
(впервые выделены как особый вид по экспедиционным данным конца 1 9 4 0 - 1 9 5 0 - х
годов С К . Жегаловой ), которые можно считать переходным звеном между I и II
36

типами. Н а примере некоторых каргопольских видов - прялок Лядин и Кенозера -


также наглядно можно проследить формирование из доскообразного стояка лопа­
тообразного, но уже путем облегчения его снизу и образования ножки, постепенно
удлиняющейся . По-видимому, в результате давнего слияния доскообразной фор­
37

мы со столбчатой (IV тип) возникли очень своеобразные виды прялок на юге Воло­
годской, севере Ярославской и Костромской областей - грязовецкие, ярославские
теремковые, буйские и судиславские (их небольшая, близкая к столбчатым лопаска
венчает доскообразную ножку: подробнее о них будет сказано ниже). Столбчатая
форма стояка (IV тип) в различных модификациях распространена очень широко -
в Новгородской, Ярославской, на юге Вологодской, частично в Тверской и Кост­
ромской областях. По конструкции столбчатые прялки, как верно отмечает
О.В. Круглова, в основном составные, возможно, они сформировались когда-то из
примитивных вилкообразных и палкообразных (см. выше).
Очень много своеобразных модификаций представляют формы прялок с не­
большой лопаской - III типа, который явно сформировался когда-то как переход­
ный между II и IV типами и встречается, как правило, на стыке этих форм - больше
всего в Вологодской и Костромской областях, частично - в Ленинградской, Новго­
родской, Тверской и др. Множество переходных форм прялок свидетельствует, что
в процессе их формообразования значительную роль играли и поиски функциональ­
ного и производственного удобства, и наложение друг на друга разных традиций,
и уже чисто эстетический подход наряду с подспудно сохранявшимся местами семан­
тическим. Все эти моменты необходимо учитывать при изучении прялок.
Переходя к обзору вологодских прялок, мы будем ориентироваться на эти че­
тыре основные типа форм, прослеживая их географическое распространение, моди­
фикации и взаимовлияния. Что касается декора прялок, то к нему пока что вполне
применима уже утвердившаяся классификация, хотя и она требует уточнений и до­
полнений. Однако вопросов декора мы коснемся очень кратко, с несколько боль­
шим акцентом лишь на тех своеобразных видах прялок, которые пока не были
отражены в специальной литературе. При рассмотрении материала мы будем дви­
гаться как бы по кругу с северо-запада Вологодской обл. на восток, обращаясь вна­
чале к северным прялкам с крупной прямоугольной лопаской в районах с не очень
большой степенью модификации их форм, затем от восточных районов к централь­
ным и южным, характеризующимся значительно большей изменчивостью прялоч­
ных форм, и далее к западным, также довольно пестрым в этом отношении, где, од­
нако, выявляется одна интересная тенденция, которая фактически приводит нас к
выделению своеобразного типа прялок, очень широко распространенного в своих
модификациях, и еще шире - в рудиментарных отголосках своих основных черт, что
указывает на какую-то давнюю устойчивую этническую традицию (по данному во­
просу недавно опубликована специальная р а б о т а , поэтому здесь мы его изложим
38

более сокращенно).
Северные районы. Север Вологодской обл. значительно более единообразен в
отношении прялочных форм по сравнению с другими ее территориями. Здесь быту­
ют преимущественно копыльные прялки с крупной прямоугольной лопаской, раз­
меры которой несколько варьируют и по вертикали, и по горизонтали. Они пред­
ставлены двумя основными типами: большинство, по нашей классификации, отно­
сится ко II типу, вообще этот тип наиболее распространен на Вологодчине, именно

794
потому А . А . Бобринский назвал прялки с лопатообразной лопастью вологодским
типом . Однако О . В . Круглова предложила отказаться от этого понятия: "Теперь
3,9

можно утверждать, что вологодской прялки как единого типа не существует.


На территории Вологодской области бытует много разновидностей прялок... * 4 40

В меньшей степени на севере этой области представлен I тип.


К о II типу относятся прялки таких северных районов, как Вожегодский, Верхо-
важский, Тарногский, Нюксенский (они считались по прежней классификации ти­
пично вологодскими). К западу от оз. Воже - в северной части Кирилловского, в
Вашкинском и большей части Вытегорского районов - наблюдается интересная
картина перехода прялок I типа - олонецких (с длинной прямоугольной лопаской на
низкой ножке) - во II тип путем укорачивания лопаски и удлинения ножки, в резуль­
тате чего несколько облегчается весь силуэт, хотя декор остается в основном оло­
нецкого вида. Каргополъские прялки (переходных форм между I и II типами) с круп­
ной раскрашенной резьбой или цветочной росписью встречаются на севере Кирил­
ловского р-на ( В О К М № 19637 и 29963/41); среди них выделяются своеобразием
прялки Чарозера. При движении на юг проявляется тенденция к некоторому укора­
чиванию лопаски, и в результате прялка приобретает классический "вологодский"
облик, т.е. II типа.
Олонецкие прялки (I типа) бытовали, по-видимому, и по всей северной части
Вытегорского р-на, в том числе по восточному берегу Онежского озера. В центре
района наблюдается их взаимодействие с каргопольскими. Образец каргопольской
прялки из Вытегорского р-на (оз. Ковжское, д. Берег) с живописной росписью на
красном фоне представлен в альбоме О . В . Кругловой . 41

К юго-востоку от Вытегры лопасть прялок укорачивается, и в районе Аннен-


ского Моста встречаются прялки типично олонецкого декора, но более облегченно­
го с и л у э т а , что позволяет отнести их ко П типу. В Вашкинском р-не эта тенденция
42

продолжается, и две прялки в собрании Вологодского музея из Островского сельсо­


вета ( В О К М № 27893/16 и 27893/11), лопаски которых лишь чуть длиннее ножек,
можно считать уже подлинными образцами II типа, хотя их резной декор с раскрас­
кой во многом сохраняет традиции олонецких прялок. О предположительном про­
исхождении формы олонецких прялок и ее эволюции мы будем говорить ниже
в связи с венскими прялками, бытующими на западе и северо-западе Вологодс­
кой обл.
Из лопатообразных прялок северных районов необходимо более подробно ос­
тановиться на наиболее своеобразных из них - тарногских, верховажских, а также
вожегодских, о которых почти нет сведений в научной литературе.
Вожегодский район. Типично "вологодского" облика по внешнему контуру
(т.е. П типа), прялки Вожегодского р-на завершаются вверху лопасти обычно двумя
пологими выемками, образующими не ярко выраженную "треxрогоеть ', и перекли­
,

кающимися с двумя подобными выемками внизу лопасти. Эту как бы сглаживающу­


юся "трехрогость" можно сопоставить в какой-то мере с более выраженным трех-
частным завершением лопастей прялок соседнего, более южного Харовского р-на
(см. ниже). Иногда здесь встречаются прялки и с прямым завершением лопасти
вверху, дополненным мелкими трапециевидными городками - широко распростра­
ненный элемент декора среди архангельских и вологодских прялок.
Ряд местностей на севере района специально был обследован в рассматривае­
мом аспекте экспедицией И Э А в 1992 г Здесь в конце ХГХ-начале X X в. в каждом
4 3

кусте поселений работали один-три местных мастера, к которым женщины прино­


сили красить прялки (вырезались они чаще всего кем-либо из мужчин в семье); те
же мастера расписывали в домах заборки, филенки шкафов и буфетов. Наиболее
интересной в этом отношении оказалась местность Тавеньга, почти на границе с
Архангельской обл. Здесь с конца ХЕХ в. по 30-е годы X X в. работал народный жи­
вописец Афиноген Петрович Свистулин (по прозвищу Ф и н ) . Основной мотив его
44

795
росписи на лопасках, окрашенных чаще всего в оранжево-коричневый цвет, - тра­
диционное дерево-цветок, стебель этого "древа" всегда волнистый и заканчивается
внизу характерным крутым завитком, а под ним внизу лопасти нередко изображена
крупная полурозетка с растительным мотивом внутри ее. Привлекает внимание од­
на детская прялочка работы А . П . Свистулина (владелец - С И . Пронина из
д. Поздеевская). Мастер отступил от выработанного им канона и изобразил большую
белую птицу на вершине деревца, а сзади внизу лопаски - целую лесную сценку с за­
бавным добродушным волком.
В Тавеньге помнили и о других мастерах росписи. Так, в д. Заозерье жил когда-
то Акиндин Петрович Сидоров. Он красил прялки большими кругами с мелкими
цветочками в них. А в д. Пески работал Ардалион Иванович Кожин (примерные го­
ды жизни 1 8 8 0 - е - 1 9 2 9 ) , больше известный как иконописец.
В местности Тигино примерно в то же время занимался росписью Анатолий
45

Васильевич С о к о л о в . Прялки его работы также всегда легко узнаваемы - э т о до­


46

вольно изящная роспись живописной манеры, но стремящаяся к графичности. Фон


чаще всего голубой, на нем аккуратно выписано дерево-цветок, порой в вазоне, но
этот центральный мотив значительно варьирует на разных прялках.
В Огибаловском сельсовете помнили о мастере росписи Григории Белякове из
д. Ч у ж г а . Прялки его работы имеют живописную роспись крупными мазками, ос­
47

новной мотив которой - букет цветов, порой из роз, иногда в обрамлении тонкой
фигурной рамочки, дополненный условными пятилепестковыми цветками.
В южных и восточных местностях Вожегодского р-на бытовали также прялки
II типа, но данные местности нуждаются в дополнительном исследовании.
Верховажский район. Прялки этого района, являясь корневыми и относясь в об­
щих чертах ко II типу, все же очень разнятся как по общему силуэту, так и по хара­
ктеру декора. Значительным своеобразием отличаются прялки, бытовавшие по
р. Терменьга (правый приток Ваги). Они имеют несколько облегченный силуэт,
лопасть их чуть длиннее ножки и завершается вверху двумя крупными кругами в об­
рамлении трех маленьких круглых городков. На кругах нередко можно видеть рез­
ные вихревые розетки, хотя основной тип декора этих прялок - живописная
роспись . Форма прялок Терменьги, на наш взгляд, продолжает и развивает в ка­
48

кой-то степени форму харовских прялок (см. ниже).


При движении на восток и юго-восток Верховажского р-на форма прялок
значительно видоизменяется - эти части Верховажья наряду с Тарногским и Нюк-
сенским районами считаются центром бытования классических видов вологодских
прялок с прямоугольной лопастью значительных размеров и довольно крупной
трехгранно-выемчатой резьбой . Однако в восточной части района встречаются
49

прялки и с раскраской поверх резьбы, дополненной росписью, и только расписные.


П о полевым материалам И Э А на северо-востоке района, в Нижнеколеньг-
5 0

ском сельсовете, декор прялок преимущественно расписной - здесь выявлен мастер


росписи Григорий Авдеев (по прозвищу Авдиюшко), живший в д. Удальцовская . 51

Прялки его работы легко узнаваемы: основной мотив - стилизованное дерево во


всю лопасть с четырьмя кружками-цветами по вертикали и отходящими от них во
все стороны густыми волнообразными листьями - стиль письма как бы немного
размытый, создающий впечатление дрожания, эфемерности изображения.
Несколько юго-западнее, в группе деревень под объединенным названием " С е ­
вер" (примерно среднее течение р. Кулой) декор прялок отличался большим разно­
образием - от строгих резных до пестро раскрашенных или расписанных не очень
умелой рукой. Здесь помнили о местном мастере-резчике прялок Иване Александ­
ровиче А с т а ф ь е в е , украшавшем прялки довольно изящной трехгранно-выемча­
52

той резьбой.
Е щ е далее к югу, вверх по течению р. Кулой, на землях Сибирского сельсовета,
граничащего с Тарногским р-ном, намечается преобладание прялок с трехтранно-

796
выемчатой резьбой, хотя встречаются и расписные, не отличающиеся единообрази­
ем (расписывали нередко и сами хозяева). Резные же прялки в этой местности,
бытующие до настоящего времени, похожи друг на друга, как близнецы - они были
изготовлены преимущественно в конце Х 1 Х - н а ч а л е X X в. местным мастером-рез­
чиком Василием Макаровским (по прозвищу Васька В о л к ) из д. Елисеевская.
5 3

Прялка его работы опубликована в статье О . В . Кругловой . Такие прялки здесь на­
54

зывали "басоньи" (по нашим материалам), а в соседнем Тарногском р-не - "баше-


ными", (от " б а с к о " - красиво) .
55

Именно из этих мест происходит одна уникальная прялка Вологодского музея


(инв. № 13751, поступила в 1966 г. из д. Сафроновская Сибирского сельсовета). Она
украшена ныне очень потертой контурной резьбой, по которой предположительно
датируется XVIII в. Н а лопасти в обрамлении четырех птиц вырезан круг, состоя­
щий из двух вписанных друг в друга окружностей, пространство между которыми
разделено на 12 секторов с буквами старославянского алфавита. Вряд ли можно со­
мневаться, что э т о изображение календаря, так как почти все первые буквы в каж­
дом из секторов соответствуют начальным буквам названий месяцев, а одной или
двумя следующими буквами мастер стремился передать количество дней в данном
месяце, что, впрочем, не обошлось без ошибок (расшифровка выполнена С.Д. Оле­
невым при консультации с Н.Н. Малининой и Н.И. Фельдшиным). Две верхние пти­
цы вписаны в лучистые круги и повернуты друг к другу, две нижние очень условны,
развернуты в противоположные стороны, а между ними треугольная фигура с кре­
стиком на вершине - мотив, очень распространенный в соседнем Тарногском р-не.
Тарногский район. Прялки именно этого района, по единодушному мнению всех
исследователей, являются классическими представительницами вологодского типа,
выделенного А . А . Бобринским (т.е. П тип). И м в научной литературе посвящено
больше всего описаний, выявлен ряд м а с т е р о в . Тарногские прялки, по преимуще­
56

ству чисто резные, довольно единообразны в стилевом отношении по всему району,


и в т о же время э т о стилевое единообразие проявляется в большом разнообразии
сочетания определенных мотивов декора - две одинаковые прялки здесь найти тру­
дно. В южных местностях района, на наш взгляд, несколько в большей степени вы­
ражена тенденция к раскраске резьбы. Встречаются и расписные, а на северо-вос­
токе района (деревни Шевелевская, Огудаловская) лопаска порой украшалась зер­
кальцами.
Тарногские копыльные пресницы, или преслицы (местное название) отличает
прежде всего крупная прямоугольная лопасть, иногда чуть расширенная книзу, при­
чем увеличение размеров лопасти идет не столько в длину (по высоте лопасть не на­
много превосходит ножку - размеры последней варьируют от трети до четырех пя­
тых о т высоты лопаски), сколько в ширину. Имеется интересное свидетельство
очень пожилой жительницы (правда, из другого района) о функциональной значи­
мости широких лопасок: как известно, на вечорках парни подсаживались к пряду­
щим девушкам, беседовали с ними, а порой и целовались; по ее словам, широкая ло­
пасть прялки служила в какой-то степени укрытием для любезничающей парочки
от любопытных г л а з .
57

Резные баские, или башеные прялки, как их здесь называли, представляли собой
часто очень нарядные узорчатые панно из орнаментальных кругов, треугольников,
розеток и их сегментов, рядов мелких выемчатых треугольников и ломаных линий.
Этот резной орнамент, по-видимому, нес в себе когда-то глубокий смысл - не слу­
чайно низ лопаски обычно украшен горизонтальными орнаментальными рядами,
которые в народе назывались позем *, т.е. передавали идею земли. Над поземом мы
5

часто встречаем в тарногских прялках крупную возвышающуюся треугольную фи­


гуру (а порой и три подобных фигуры) с сетчатым заполнением и маркированной
вершиной - мотивами круга, креста, деревца и т.п. ( В О К М № 27082/98, 27891/37,
27891/38, 5599 мастера Ивана Мамонтова и другие). В данных изображениях еще

797
2. Прялки конца X I X -
начала X X в. из северо­
западных районов: слева -
олонецкого типа,
в центре и справа - вепсского
типа (ВОКМ. № 17816, 26374/1
17876)

3. Лопасть прялки из
д. Сафроновской
Верховажского р-на (ВОКМ.
№ 13751, конец Х У Ш в.)

4. Прялка начала X X в. из
Кирилловского р-на
Николоторжского сельсовета
(МФД - 1350/8)

795
первые исследователи прялок предполагали образ храма, е го шатровых г л а в о к , 59

истоки же этих выразительных мотивов восходят, на наш взгляд, к изображениям


культовых строений еще дохристианского периода, так как в богатом традициями
Тарногском р-не долго сохранялись священные рощи - кусты с почитаемыми де­
ревьями, а порой и шалашеобразной культовой постройкой вокруг такого д е р е в а . 60

Подобная крупная, треугольных очертаний фигура явилась, по-видимому, одним из


основных источников богатого многообразия тарногского резного декора, где она
может умножаться, дробиться, дополняться другими мотивами и т.п. Она встречает­
ся и в декоре прялок из других районов (см. ниже), а также на вальках, рубелях и
иных деревянных изделиях.
В ходе экспедиции 1984 г . были получены дополнительные к уже опублико­
61

ванным сведения о тарногских мастерах-прялочниках (в Илезском сельсовете). П о ­


пов Осип Григорьевич (родился примерно в 1870-е годы) жил на хуторе рядом с
д. Верховская, делал и расписывал предметы домашнего обихода из дерева и выво­
зил их на лодках на продажу в округу. Сергеев Петр Константинович из д. Огуда-
ловская (1902 г.р.) еще в 1930-е годы делал прялки " с вырезами" и зеркальцами, сам
и резал, и красил. Неподалеку от Илезского Погоста в начале X X в. делали прялки
Бакшеев Григорий Александрович и Дружининский Протасий Семенович (из
д. Окуловская), а в районе Шевелевки сохранились смутные воспоминания о масте­
ре росписи Василии Семеновиче Шевелеве.
Нюксенскый район. Прялки этого района очень близки к тарногским по форме,
и нюксенская прялка также считалась классическим образцом "вологодского типа".
Основное отличие прялок, бытовавших в районе Нюксеницы, заключается в нали­
чии на лопаске нескольких горизонтальных рядов круглых сквозных отверстий с
вставленными в них на проволоке бусинами, цветными камешками, деревянными
шариками - при прядении они слегка позванивали; такие прялки называли прясли­
цы с ожерельями, они вошли в моду во второй половине XIX в . ; без бусинок прял­
62

ка считалась даже негодной для работы.


Известны и прялки с иным резным д е к о р о м - он состоит из узорных ромбов
63

и маленьких кружков-розеток, напоминая узор из крупных листьев, ковром по­


крывших всю поверхность лопаски. В начале X X в. при отходе от традиционных
форм декора в Нюксенском р-не возникло одно своеобразное явление: мастерица
из с. Бобровское (на Сухоне) А . И . Селянина создала на лопасках прялок ряд кра­
сочных портретов, видимо, односельчан, выполненных в стиле живописного при­
м и т и в а ( В О К М № 16035, 16042, 16043, 16049; три из них датированы 1922, 1925
64

и 1926 гг.).
Несмотря на отдельные подобные новаторства, следует отметить, что в отно­
шении сохранности древних мотивов декора северные районы Вологодской обл.
стоят, пожалуй, на первом месте - особенно это относится к Тарногскому, восточ­
ной половине Верховажского и части Нюксенского районов. История заселения их
очень сложна, они испытали на себе несколько волн миграций как из новгородских
земель, так и из ростовских . Население значительной части этого региона состав­
65

ляет своеобразная локальная группа "кокшары", впитавшая в себя оба эти влияния,
но при этом сохранившая и нечто от древнего местного финно-угорского населения
и в облике, и в обычаях; отголоски чудского происхождения отмечаются и в куль­
туре соседнего населения по р. К у л о й . Возможно, благодаря именно этому суб­
66

стратному культурному слою в декоре местных прялок столь распространена тре­


угольная фигура, о которой говорилось выше, так как подобный мотив очень хара­
ктерен и для мордовского народного искусства, особенно для резного декора на сва­
дебных сундуках-колодах парях (хотя этот мотив имеется и у славянских народов,
67

не смешанных с угро-финнами). В настоящее время определенно разграничить в на­


родной культуре местного населения черты финно-угорские и русские невозможно,
тем более что дохристианская культура этих народов имеет много общего (несмот-

799
ря на то, что славяне пришли на эти территории уже будучи официально христиана­
ми). Влияние субстратного пласта сказалось здесь в первую очередь, вероятно, в об­
щей тенденции к сохранению старины (которая проявляется, в частности, в пред­
почтении резного декора на прялках расписному) - эта общая мировоззренческая
установка могла способствовать также и закреплению тут древних традиций при­
шлого населения, новгородцев и ростовцев.
В целом форма северных вологодских прялок достаточно стабильна, чувствует­
ся, что она складывалась на протяжении столетий, модификации ее незначительны
(за исключением, пожалуй, верховажских прялок в районе р. Терменьга). По-види­
мому, она является результатом достаточно давних и плавно протекавших этноасси-
миляционных процессов на Русском Севере, приведших к "сплаву" черт в культур­
ном облике народов, его населявших.
Восточные районы. В трех крайних восточных районах Вологодской обл., - в
соседнем с Нюксенским Великоустюжском, а также Кичменгско-Городецком и
Никольском - силуэт прялок, представляющих варианты П типа, несколько облег­
чается по сравнению с северными: ножка имеет тенденцию к удлинению, а прямо­
угольная лопаска - к укорочению и суживанию, в результате ножка у прялок этой
части Вологодчины нередко превосходит по высоте лопаску. Очевидно здесь, осо­
бенно в Великоустюжском р-не, сказалось влияние формы прялок с небольшой
квадратной лопастью, распространенных значительно юго-западнее, в Тотемском
р-не (о них см. ниже), вдоль по течению р. Сухона, которая являлась оживленным
трактом.
Результатом именно этого влияния, скорее всего, можно объяснить и форму ви~
легодских прялок (в селениях по р. Виледь) с почти квадратной, федних размеров
лопаской на высокой тонкой ножке, с декором по-преимуществу из резных розеток
с раскраской . Они перекликаются по форме с тотемскими, хотя лопасть их массив­
68

нее; бытовали же они далеко к северо-востоку от тотемских (р. Виледь - приток


Вычегды, впадающей в Северную Двину - ныне э т о Вилегодский р-н Архангель­
ской обл., в прошлом - Сольвычегодский у. Вологодской губ.). Этот вид прялок,
распространенных довольно локально в окружении П типа, появился, возможно, в
результате миграции из районов, расположенных значительно юго-западнее, ка­
кой-то локальной группы населения, которая переместилась вниз по течению Сухо­
ны и Северной Двины, а затем поднялась по Вычегде и Виледи. Процесс слияния
форм уже наметился - лопасть порой значительно удлиняется, и отдельные разно­
видности вилегодских прялок очень близки формам, распространенным далее вниз
по течению Северной Двины и характерным для прялок, славящихся своей ф а ф и -
ческой росписью - пермогорских, борокских, нижнетоемских, пучугских . 69

Возвращаясь к восточно-вологодским прялкам, можно констатировать, что по


мере удаления к югу от Сухоны в их формах вновь нарастает тенденция к массивно­
сти прямоугольной лопасти, хотя ножка остается довольно высокой и тонкой. В о
всех этих районах бытовали прялки как с фехфанно-выемчатой резьбой, так и с
раскраской и росписью. В некоторых местностях Никольского р-на лопасть прялок
украшалась одним-двумя рядами сквозной узорной р е з ь б ы . В других местностях,
70

к примеру ближе к Никольску, встречаются прялки со значительно облегченной ло­


пастью ( В О К М № 13555); эта тенденция сохраняется и в форме прялок при движе­
нии к северу (основное сообщение здесь проходило по р. Юг). Так, форма прялок из
Кичменгско-Городецкого р-на, имеющихся в Вологодском музее ( В О К М № 19131,
34078/143), изменяется с юга на север в сторону "облегчения"; их прямоугольные
лопасти, украшенные резьбой с раскраской и росписью, имеют тенденцию к суже­
нию, ножки же значительно превосходят лопасти по высоте. Силуэт великоустюж-
ских прялок также в основном облегченный, лопасть короче ножки и составляет
примерно 3/4 ее длины ( В О К М № 28367/26), хотя встречались в этом р-не и прялки
с довольно массивной лопастью, как, например, из собрания Г Р М .
7 1

800
Завершение верха прял очных лопасок восточных районов варьирует между
городками средних размеров и двумя неглубокими вырезами. Однако на юго-запа­
де Никольского р-на намечается тенденция к углублению этих двух верхних выре­
зов лопаски ( В О К М № 13555/1 из д. Демино Верхне-Кемского сельсовета). Э т а
тенденция, на наш взгляд, не случайна, так как она развивается при движении на
запад в соседнем Бабушкинском р-не на прялках из Кулибаровского сельсовета по
р. В о т ч е ( В О К М № 30030/2) с сильно углубленными вырезами вверху и внизу ло­
паски, ч т о образует вверху три удлиненных городка-рожка, а внизу - две такие же
серьги; сама лопасть облегченного силуэта, суженная по бокам, по высоте почти
равная ножке, хотя на севере Бабушкинского р-на, ближе к Нюксенскому, про­
должает бытовать прялка типично "вологодская" - с крупной прямоугольной ло-
паской на невысокой ножке, с мелкими городками по верху ( В О К М № 30139/3 из
д. Т е р е х о в о ) . При сравнительном сопоставлении форма бабушкинской прялки с
глубокими вырезами неожиданно оказывается очень близка отдельным разновид­
ностям прялок Х а р о в с к о г о р-на (ср. В О К М № 30030/2 и 23057), хотя эти районы
разделяют более 200 км. Н о говорить о взаимовлиянии здесь вряд ли есть основа­
ния - о б е эти прялки скорее всего являются лишь сходным звеном в эволюцион­
ном ряду прялочного формообразования в результате слияния двух разных форм
стояков - с крупной удлиненной прямоугольной лопастью-лопатой и с небольшой
квадратной лопаской с фигурными завершениями (о них см. ниже) на высокой
тонкой ножке. Значительную вариативность форм, возникших в результате э т о г о
процесса, мы встречаем среди прялок Тотемского р-на, примыкающего с запада к
Бабушкинскому.
Ц е н т р а л ь н ы е р а й о н ы . П о материалам прялок можно выделить некий централь­
ный регион Вологодской обл., охватывающий районы Тотемский, Сямженский, Х а -
ровский, Усть-Кубенский, Сокольский, Междуреченский, Вологодский, где доста­
точно наглядно прослеживается слияние двух означенных выше типов прялок, соз­
давая большое разнообразие локальных видов. Особенно выделяется в этом отно­
шении, как было сказано, Тотемский р-н - единственный из всех вышеперечислен­
ных, прялки которого относительно полно освещены в специальной литературе.
Остальные центральные районы оказались малоисследованными в данном аспекте,
поэтому в некоторые из них были организованы специальные экспедиционные вы­
езды от И Э А в 1997 и 2001 г г . 72

Тотемский район. П о классификации А . А . Бобринского, один из типов пря­


лок - с квадратной или чуть удлиненной лопаской на высокой тонкой ножке - счи­
тался разновидностью вологодского типа лопатообразных прялок ; экспедициями73

1 9 5 0 - 1 9 7 0 - х годов были выявлены места бытования приведенных в его альбоме


прялок данной разновидности - оказалось, что она широко распространена в совре­
менном Тотемском р-не. В последующей специальной литературе исследователи
описывали тотемские прялки, продолжая в основном придерживаться старой типо­
логии, и даже в статье О . В . Кругловой 1976 г., где она фактически предлагает
отказаться от понятия вологодский тип, показывая колоссальное разнообразие
вологодских прялок, ориентация на старую типологию остается: тотемские прялки
предлагается особо выделить как разновидность вологодского типа в самостоя­
тельный раздел или считать "одним из типов лопатообразной прялки" . Т а к или 74

иначе, в литературе и на практике сложилось понятие тотемский тип прялок, в ко­


тором О . В . Кругловой были выделены несколько видов: прежде всего э т о собст­
венно тотемские, т . е . бытовавшие вокруг Тотьмы, а также прялки Погорелова,
Толшмы, Печенги; к тотемским отнесены и близкие по форме прялки из примыкаю­
щих местностей - Бирякова и Чучкова (Сокольский р-н), из Междуреченского р-на и
Совеги (Солигаличский р-н Костромской о б л . ) . Таким образом, понятие тотем­
75

ский тип сформировалось как достаточно широкое, неравноценное большинству


других "типов", можно сказать, как обобщающее, в основу которого была положе-

52 Русский Север... 801


на фактически форма стояка (III тип, по нашей классификации), а не специфика де­
кора, как при выделении большинства других "типов".
В недавно вышедшей работе В . А . Притчиной, специально посвященной прял­
кам бывшего Тотемского у. на основе собрания Тотемского музея, к выделенным
видам тотемских прялок с небольшой лопаской добавлен еще один вид - соломенки
(раньше они были отнесены О.В. Кругловой к общему виду прялок Толшмы).
В этой работе уделено также значительное внимание прялкам II типа в Тотем­
ском р-не - с прямоугольной лопаской крупных и средних размеров, бытовавшим
преимущественно к северу от Тотьмы. Автором выделено еще пять их видов с при­
ложением карты и списка мастеров (в т о время, как в работах О . В . Кругловой за­
76

острялось внимание только на одном виде подобных прялок - по р. П е ч е н г а ) . 77

Таким образом, на сегодняшний день прялки Тотемского р-на в их разнообразных


вариантах описаны, пожалуй, наилучшим образом из прялок всей Вологодской обл.
Все виды прялок этого района корневые, за редким исключением поздних об­
разцов. Говоря об их разновидности с квадратной лопаской на высокой ножке,
О.В. Круглова считает, что в основе всех модификаций этого типа, даже таких, как
прялки Совеги с вычурными завитками, лежит прялка, бытовавшая вокруг Тотьмы,
а также по рекам Царева и частично В о ж б а л . Эту мысль повторяют и последую­
78

щие исследователи . Однако сквозная решетка вверху собственно тотемских пря­


79

лок достаточно специфична, а мелкие городки по верхнему краю, столь характер­


ные вообще для северных прялок, не объясняют большого разнообразия верхнего
завершения в многочисленных модификациях данного "типа". П о нашему мнению,
анализ этих модификаций следует начинать с вида, бытовавшего по р. Толшма, при­
чем в ее верховьях, т.е. на севере Солигаличского р-на Костромской обл. (на грани­
це с Вологодской обл.).
Если лопасть толшменских прялок в Вологодской обл. заканчивается обычно
довольно крупными и мало что говорящими тремя городками и такими же двумя
серьгами , т о в соседних местностях Костромской обл. эти завершающие детали
80

значительно более выразительны (в частности, в Куземинском сельсовете Солига­


личского р-на, где лежат как раз верховья Толшмы и где в 1994 г. работала экспе­
диция И Э А ) - в них порой очень четко просматриваются изображения голов ка­
8 1

ких-то животных (часто - близких медвежьим). П о верхним углам лопаски две


головки, повернутые друг к другу, как бы "смотрят" на центральный элемент - круг
с навершием, а иногда - деревце; по нижним углам обычно две такие же головки,
только "вверх тормашками" . Именно из этой "зооморфной" формы становятся
82

вполне объяснимы и вычурные завитки прялок Совеги, расположенной чуть запад­


нее ( О . В . Круглова считает их также производными от т о т е м с к и х ) : в Советском
83

сельсовете среди уже хорошо известных из литературы "кудрявых" прялок встреча­


ются и прялки, где еще просматривается "зооморфность", а порой и "орнитоморф-
ность" завитков. Подобный образец советской прялки с четырьмя головками, похо­
жими на птичьи, приводится и в статье В . А . Притчиной (хотя автор считает, что они
напоминают головки к о н е й ) . Между ними помещается растительный мотив, но до­
84

вольно часто на советских прялках он, принимая весьма значительные размеры, ста­
новится явно похожим на женскую фигуру (напр., К О К № 22403-47).
На примере прялок Толшмы, бытовавших уже на вологодских землях, нагляд­
но можно проследить, как утрачивается образная значимость завершений лопаски,
образуя три округлых городка и две таких же серьги, хотя в этих элементах еще ос­
тается их как бы "обращенность друг к другу". Е щ е в большей степени - в два рож­
ковидных завитка - эволюционировали зооморфные завершения в прялках соло-
менках (с инкрустацией раскрашенной соломкой), распространенных в сельсоветах
Великодворском, Верхне-Толшменском, Маныловском и Никольском . А прялки 85

Погорелова (к юго-западу от Тотьмы по старому тракту), густо покрытые резьбой


с раскраской, сохраняют отголоски двух стилизованных головок только внизу - в

802
виде серег. Н о верхнее завершение лопасок и погореловских, и прялок около Тоть­
мы - типично северное - мелкие городки.
Следующую эволюционную ступень в декоре лопаски мы можем наблюдать на
прялках Великодворья (или, по определению О . В . Кругловой, прялках Печенги).
Здесь над квадратной лопаской встречаются порой и такие же два рожковидных за­
витка, как у соломенок, и два завитка с городком между ними, и просто пять город­
ков (а иногда - три-четыре); размеры их лопасок варьируют, порой уже несколько
удлиняясь . Интересно, что в том же районе Великодворья одновременно бытовал
86

и II тип прялок - с удлиненной прямоугольной лопаской, украшенной по верхнему и


нижнему краям сквозным декором в виде кругов с перекрестьем - эту "пресницу о
шести оконцах" О . В . Круглова считает древним местным типом для Печенги , хо­ 87

тя этот вид буквально окружен разновидностями прялок III типа - с небольшой


квадратной лопаской. Обращает на себя внимание и некоторая схожесть этого вида
с одним видом северных прялок Тотемского р-на - в работе В . А . Притчиной они
впервые выделяются как самостоятельный вид под наименованием прялок Заозе­
рья (о них см. н и ж е ) . Можно предположить, что какая-то небольшая группа насе­
88

ления по рекам Еденьга, Сухона и Печенга мигрировала из северных земель совре­


менного Тотемского р-на на его юг (перекличку печенгских прялок с северными от­
метила и О . В . К р у г л о в а ) , причем миграция эта произошла не в столь уж отдален­
89

ные времена, так как два вида прялок Печенги еще не успели эволюционировать в
единый вид, хотя переходные формы здесь уже существовали.
Таким образом, фактически у всех видов тотемских прялок, т.е. с квадратной
лопаской (III тип), в этом районе в той или иной степени присутствуют следы "зоо-
морфности" - даже исчезнув вверху лопаски, они сохраняются в выразительных
серьгах внизу, как у погореловских и собственно тотемских. В дальнейшем мы уви­
дим, что и квадратная лопаска, и явно выраженные зоо- и орнитоморфные элемен­
ты распространены еще гораздо шире, в том числе на территориях, очень далеких
от Тотемского р-на, не говоря уже об отголосках этих форм. Поэтому мы предла­
гаем отказаться от понятия прялки тотемского типа как обобщающего и исполь­
зовать вполне эквивалентное понятие прялки с небольшой квадратной лопаской
(т.е. III тип), а в дополнение к нему выделить как особый его подтип - зоо-орнито-
морфный (III а), который, возможно, даже лег когда-то в основу формирования
большинства современных модификаций III типа (в ходе упрощения типа Ш а, сли­
яния его со II типом и забвении связанных с его формой представлений). Однако как
локальный вид прялок, бытовавших непосредственно вокруг Тотьмы, понятие
тотемские остается вполне функциональным.
Коротко остановимся на видах прялок с крупной прямоугольной лопастью
(П тип), распространенных в северной части Тотемского р-на (см. рисунки и карту у
В . А . Притчиной) : 1). Близки к тарногским и нюксенским и даже превосходят их
90

массивностью прялки Нижней Печенъги (на границе с Тарногским и Нюксенским


районами). Они обычно раскрашивались по резьбе, а на некоторых геометрический
узор выполнялся красками. 2). В Матвеевском и Медведевском сельсоветах, распо­
ложенных к северо-востоку от Тотьмы по Сухоне и Еденьге, бытовали прялки с
прямоугольной лопастью, по размерам почти равной ножке или чуть короче, также
без явных следов "зооморфности", украшавшиеся в основном росписью, в чем
В.А. Притчина усматривает влияние традиций Костромы. 3). Прялки Середского
сельсовета на границе с Верховажьем, в верховьях р. Кулой, по типу близки к тар­
ногским и юго-восточным верховажским. 4). В Середском сельсовете, а также в со­
седнем Заозерском, чуть южнее, бытовал и другой оригинальный вид прялок - по
В.А. Притчиной, прялки Заозерья. И х отличает, как было сказано выше, сквозной
ажурный декор; прямоугольная лопасть их несколько облегченного силуэта, а в не­
больших округлых сережках трудно было бы уловить отголоски зооморфного ти­
па, если бы последний вдруг не проявился в прялках соседнего Вожбальского сельсо-

52* 803
вета. 5). Прялки Вожбальского сельсовета - это прялки Сондуги (по В . А . Притчиной),
бытовавшие в самых истоках рек В а г а и Кулой, в районе Сондугского
озера. Прямоугольная, средних размеров лопаска сондугской прялки оканчивается
внизу массивными сережками, напоминающими "головы стилизованных коньков,
обращенных к ножке" . П о верху лопаски - резная сетка из ромбов (не сквозная); об-
91

легченность всего силуэта говорит о переходности ее типа. Просматривается взаимо­


влияние прялок из окрестностей Тотьмы и сондугских: в тотемской решетка вверху
становится сквозной, лопасть укорачивается, стремясь к квадратной форме, а сережки
почти теряют свою "зооморфность" и все более стилизуются , т.е. сама тотемская
92

прялка является одной из переходных ступеней между формами типов П и Ш а.


В целом по Тотемскому р-ну можно наблюдать довольно плавный переход от
зоо-орнитоморфных прялок Толшмы к северным П типа. Тотемский р-н можно
считать уникальным в том отношении, что он представляет нам большое количе­
ство переходных вариантов между этими двумя типами, причем чаще всего в доста­
точно разработанной художественной традиции, что позволяет говорить о сложив­
шихся видах или подвидах. Процесс взаимовлияния прялочных форм в этом районе
шел довольно активно, вероятно, до самого недавнего времени.
Сямженский район. Прялки этого района, как и соседних - Харовского, Соколь­
ского Усть-Кубенского, оказались незаслуженно обойденными вниманием искусст­
воведов, хотя здесь встречается немало любопытных в художественном отношении
видов. На северо-западе Сямженского р-на - в Раменском сельсовете - форма пря­
лок, правда, достаточно традипионна для северорусских: их прямоугольная лопасть,
порой украшенная геометрической резьбой или цветочной росписью, обычно до­
вольно крупная, часто удлиненная, хотя и несколько варьирующаяся по размерам,
нередко с двумя пологими выемками вверху и круглыми сережками внизу. Однако
на большей части этого района бытуют прялки с более короткой лопаской и харак­
терным признаком внизу ее - двумя крупными серьгами-оголовками", обращенны­
ми к ножке (как на соседних с востока сондугских - см. выше). Декор старых рез­
ных с раскраской, судя по экспонатам Тотемского музея, очень наряден - с вихре­
выми и многолепестковыми розетками (№№ Т - 3 4 3 0 5 и 34415, о б е из Режского
сельсовета). Распространен также мотив шестилепестковой розетки в окружении
веточек (напр. В О К М - 1 8 8 3 5 ) . Судя по экспонатам Сямженского и Тотемского му­
зеев, встречался декор в виде сквозных розеток и кругов, узких прорезей, но особое
распространение получила сквозная резьба в виде арочных окошек, порой в не­
сколько этажей - пряха, сидящая за такой прялкой, могла выглядывать в это окон­
це как бы из собственного теремка, а иногда в подобное оконце вставлялось зер­
кальце. Э т а своеобразная традиция возникла, скорее всего, уже в кон. Х 1 Х - н а ч .
X X вв. и была распространена по преимуществу в восточных и южных местностях
района - удалось выяснить, что в восточном Коробицынском сельсовете в д. А р г а -
ново еще в 1920-х годах их вполне профессионально изготовлял мастер Анатолий
Батагов, а другой - Александр Верденьский - красил (сведения получены в 2001 г.
от 90-летней А . И . Мальцевой из д. Зайцево). В соседнем с ю г а Голузинском
сельсовете в д. Пилигино (местность Ихолово) проживал "мастер на все руки" Ни­
колай Никитин (годы жизни ок. 1 8 8 5 - 1 9 4 0 - е ) , изготовлявший помимо прочего и
"пресницы с оконцами", и прялки с колесом (последние были также распростране­
ны по всему району, а в этих местностях они использовались при прядении в комп­
лексе с традиционными "пресницами"). Видимо, ремесленные центры по изготовле­
нию прялок существовали и в окрестностях д. Монастырская (ныне Режский
сельсовет), и в местности Мойменьга (ныне Ногтшский сельсовет), куда, по свиде­
тельству местных жителей, "женщины ходили по прялки", однако эти сведения тре­
буют уточнения.
Харовский район. В этом районе, расположенном к западу о т Сямженского, на­
блюдается также довольно большое разнообразие прялок. Прямоугольная лопасть

804
и ножка большинства их по высоте почти равны (П тип), хотя в целом по району эти
пропорции очень вариативны. Перекличка сямженских и харовских прялок прояв­
ляется главным образом в форме серег, хотя у последних они уменьшаются и более
стилизуются, "зооморфность" их почти исчезает. Однако в харовских прялках не­
ожиданно начинают порой вновь проявляться рудименты "зооморфности" вверху
лопаски: иногда две явные "головки" как бы "смотрят" на росток в центре ( В О К М
№ 23015); чаще э т о центральное возвышение имеет самые разнообразные формы
(пологое, веерообразное с крупными городками, заостренное в виде одного или двух
кружков, дополненных кружками по сторонам, и т.п.). Эти декоративные элементы
верха лопасок являются, вероятно, результатом влияния прялочных форм уже с за­
пада (см. ниже), они перекликаются с верхним завершением прялок как с западных
берегов Кубенского озера, так и из Верховажского р-на, причем с верховажскими
просматривается близость и по довольно изящным пропорциям, а у некоторых - и
по расписному декору.
В своеобразном локальном виде харовских прялок, украшенных мозаикой из
раскрашенной соломки, преобладает мотив здания с розеткой над ним ( В О К М
№ 14429/1 из д. Денисовская Разинского сельсовета, неподалеку от Пундуги). Игра
цвета и света на поверхности такой прялки придает всему ее облику удивительную
нарядность.
Устъ-Кувенский район. В основном прялки этого района относятся ко П типу,
хотя пропорции лопаски и ножки значительно варьируют в широтном его направ­
лении. Н а севере района встречаются довольно массивные лопаски, украшенные
чаще геометрической резьбой, а при движении к югу прослеживается тенденция к
их облегчению и укорачиванию. Оформление верха и низа лопасок не отличается в
этом районе единообразием. В северных местностях (Авксентьевский, Богородский
сельсоветы) встречаются отдельные виды прялок, почти аналогичные по верхним
элементам некоторым видам харовских: два небольших кружка по сторонам и один
или два почти слившихся в центре между ними, либо два пологих возвышения в цен­
тре, что можно считать глухими отголосками зоо-орнитоморфного типа (Ш а). Б о ­
лее явные его следы - в виде крупных сережек внизу и высокого "бугорка" вверху
в центре - встречены юго-восточнее, в Заднесельском сельсовете по р. Кихть, при­
току Кубены, где лопаски уже значительно меньше, - подобный декор "протягива­
ет ниточку" к харовским и верховажским. Здесь же бытовали прялки с крупными
фигурными городками.
Несколько севернее, в Томашском сельсовете изготовлялись наряду с прочими
видами очень изящные художественные прялочки с крупной сквозной розеткой в
центре и круглыми закрученными серьгами. Здесь же был встречен и еще один
своеобразный вид прялок - со сквозной решеткой вверху в виде 5-образных проре­
зей - такие прялки бытовали и на самом юге района - в Митинском сельсовете, при­
чем верх их всегда украшен характерными крупными городками, похожими на жен­
ские фигурки в широких юбочках или на вазочки. Данный вид прялок более широ­
ко представлен в примыкающих к этому району с востока местностях Сокольского
р-на.
Сокольский район. Этот район также можно считать малоисследованным в
рассматриваемом аспекте, так как в литературе в основном были известны чуч-
ковские и биряковские прялки из его восточной части (см. ниже). В ходе обследо­
вания е г о западных местностей, где также господствует прямоугольная лопаска
средних размеров, своеобразный вид прялок с 8-образными прорезями был встречен
в Нестеровском сельсовете (по р. Кубене), а ближе к Соколу - в с. Архангельское
(в его школьном музее; представлен он и в Сокольском и Вологодском музеях).
А р е а л е г о бытования был связан, по-видимому, в основном с нижним течением
Кубены. Декор варьирует от чисто резного к резному с раскраской и расписному,
вверху лопаски 5-7 3-видных прорезей, причем 3-видные мотивы как бы поверну-

805
5. П р я л к и в т о р о й п о л о в и н ы Х Г Х - н а ч а л а X X в . :
из Х а р о в с к о г о р - н а ( Х Д Н Х П Р б/№; В О К М . № 14429/1)

т ы д р у г к д р у г у п а р а м и . Декор, напоминая стилизованные изображения змей


( п р я л к и э т о г о в и д а м о ж н о характеризовать к а к со змеевидным сквозным деко­
ром), в р я д ли м о ж н о считать п р о с т о украшательством, так как он удивительным
о б р а з о м перекликается с бытовавшим в этой местности поверьем (зафиксировано
в Заднесельском, Т о м а ш с к о м и Митинском сельсоветах Усть-Кубенского р-на, в
Нестеровском и Архангельском - Сокольского). П о этому поверью змеи в Ильин­
скую пятницу забираются н а деревья (чаще говорили - на березу) и р о ж а ю т там
д е т е н ы ш е й , с п у с к а я и х в н и з п о с т в о л у , причем в э т о т день должна быть г р о з а .
9 3

(Некоторые а н а л о г и и е м у имеются у западных и южных с л а в я н , и в нем просма­ 94

тривается о ч е н ь интересный мировоззренческий комплекс). Х а р а к т е р н о , что при


о т с у т с т в и и д а н н о г о сквозного декора н а расписных прялках этой местности ввер­
х у ч а с т о м о ж н о видеть узорный р я д из 8-образных элементов в росписи; не слу­
ч а й н ы , по-видимому, и стилизованные женские фигурки-городки вверху таких
прялок.
П о р. Кубена в Нестеровском сельсовете встречаются прялки разных видов
II т и п а : к а к с небольшой лопаской, украшенной либо очень изящной сквозной
р е з ь б о й в виде ромбической решетки и розетки, напоминающей снежинку, либо
иным сквозным узором, так и с удлиненной крупной лопастью с явными элемен­
тами " з о о м о р ф н о с т и " в в е р х у и внизу, аналогичными отдельным видам харовских
и усть-кубенских.
В Сокольском р-не можно выделить и еще один своеобразный вид прялок: про­
рези вверху лопасок по форме довольно вариативны, а крупные городки напоми­
нают чаще подбоченившиеся женские фигурки. Точно установить ареал их б ы т о -

806
вания по редким, в основном музейным неаннотированным о б р а з ц а м п о к а н е пред­
ставляется возможным, скорее всего - это центральные местности района. Резуль­
тат стилизации таких фигурок в крупные городки сложной ф о р м ы , порой г р и б о о б ­
разной, либо приближающейся к треугольной, можно встретить на п р я л к а х к с е в е ­
ро-востоку от Кадникова, в Двиницком сельсовете (центр - Чекшино). В этой ме­
стности в форме лопастей явно выражена тенденция к укорачиванию - о н и л и б о
чуть удлинены, либо почти квадратны, хотя остаются довольно к р у п н ы м и
(т.е. представляют из себя переходные формы между II и III типами). Декор здесь
встречается как резной, порой со сквозной розеткой или рядом мелких о к о ш е к , так
и с раскраской (нередок мотив шестилепестковой розетки, близкий к некоторым
сямженским) либо с профессиональной росписью. Вверху лопасок иногда можно
видеть явные следы "зооморфности". Нельзя не упомянуть уникальную п р я л к у ,
встреченную в ходе экспедиции в 2001 г. в д. Вязовое: ее почти квадратная лопасть
с крупными фигурными городками украшена сложной рельефной резьбой с рас­
краской и с мелкими сквозными прорезями, что создает по-настоящему ажурный
декор.
В восточной части Сокольского р-на лопасти прялок еще несколько укорачива­
ются и уменьшаются, всё более приближаясь к III типу (хотя встречаются и чуть уд­
линенные). О . В . Кругова отмечает здесь два основных пункта производства пря­
лок - Чучково и Биряково, расположенные неподалеку друг от друга на древнем

6. Прялки конца XIX в. из Усть-Кубенского р-на Заднесельского сельсовета


и из Усть-Кубенского р-на Томашевского сельсовета (школьный музей)

807
тракте Тотьма-Вологда, и форму обоих видов считает разновидностью тотемско­
го типа (о нем см. выше). Однако при всей близости чучковских и биряковских
95

прялок, в них можно уловить влияния, идущие из разных направлений: в первых - с


юга, во вторых - с востока (в прошлом к тому же эти две местности относились и к
разным уездам Вологодской губ.: Чучково - к Кадниковскому, а Биряково - к Т о -
темскому). И х роднят почти квадратные лопаски с двумя удлиненными серьгами и
декорировка в основном трехгранно-выемчатой резьбой, но и городки, и фигурная
ножка чучковских прялок почти аналогичны более южным междуреченским, на би-
ряковских же мы видим лишь отголоски этого декора ножки, городки же их, вер­
нее, зубчики, близки более восточным погореловским, а в сережках просматрива­
ются следы "зооморфносго'' . В начале X X в. в Биряково семья гармонщиков Р о ­
96

мановских создала новую местную традицию - украшение готовых, окрашенных


чаще всего под красное дерево, прялок накладными узорными бляшками из меди и
кусочками з е р к а л а .
97

Междуреченский район. Прялки этого района, по классификации О . В . Кругло­


вой, являются "одной из многих разновидностей тотемской прялки" - они с квад­ 98

ратной, чуть суженной книзу лопаской (Ш тип), без серег, с небольшими городками;
ножка высокая и часто фигурно вырезанная по б о к а м . О . В . Круглова, отмечая
99

близость этих прялок с чучковскими из Сокольского р-на (особенно в фигурном


оформлении ножки), почему-то все же разносит их в разные подгруппы, объединяя
междуреченскую с советской и толшменьгской . Однако, несмотря на т о , что
100

Совега из Солигаличского р-на Костромской обл. чуть ли ни вдается в Междуречен­


ский р-н Вологодской обл., в прялках последнего мы не находим явных рудиментов
"зооморфного" облика, столь пышно развившихся в советских прялках. Возможно,
это объясняется в какой-то степени т е м , что междуреченскими считаются прялки
из западной и юго-западной частей этого района (так как именно отсюда происхо­
дят в основном музейные образцы), а не из примыкающих к Совеге восточных.
Следует отметить, что земли Междуреченского р-на (бывшая Шуйская вол. Т о т е м ­
ского у.) в Х1У-ХУ1 вв. в результате заселения "низовцев" входили в так называе­
мое "Ростовское м и т р о п о л ь е " , при передвижении же в эти местности из Ростова
101

Великого вверх по реке Кострома и далее по ее притоку Монзе местность Совега


и район Толшмы остаются в стороне (чтобы попасть в них, надо было подняться до
самых верховьев Костромы, и, судя по всему, эти миграционные потоки были раз­
делены). Этим обстоятельством, по-видимому, объясняется похожесть междуре-
ченских прялок в большей степени не на солигаличские, а на прялки иных типов
Костромской обл. Их резная многоярусная ножка и легкая зауженность лопаски
напоминает некоторые виды прялок, бытовавшие в районах Галичском, частично
Буйском и даже значительно юго-восточнее - в Нейском, Макарьевском и Манту-
ровском . 102

Тенденция к сужению лопаски книзу, характерная для костромских прялок, осо­


бенно проявляется во втором виде междуреченских, которые считаются относи­
тельно поздними (начало X X в.) - это прялки "с кудрям": их веерообразная
лопасть, обычно окрашенная в черный цвет, выгнута по верху, а довольно крупные
сережки круто закручиваются к точеной н о ж к е . Перекликаясь очень близко с не­
103

которыми костромскими видами , форма этой прялки, возможно, сформирова­


104

лась в результате какой-то поздней волны миграции из Костромской обл. Силуэт ее


имеет много общего и с золоченками с юга Шекснинского р - н а - при наличии пу­ 105

ти с Шексны на Сухону не исключена их прямая генетическая взаимозависимость


(на возможность этого особенно указывают два реконструируемых древних воло­
ка - Угольско-Топшенский и Согожско-Комельский ). 106

Вологодский район. Несмотря на плохую изученность этого района с точки зре­


ния прялочных форм и очень слабую представленность его в музейных собраниях
прялок, все же есть основания предполагать , что Вологда с ее западными и вос-
107

808
9. Прялки конца X I X -
начала X X в.:
из Сямженского р-на: слева -
"с окошком" (ВОКМ. № 18768),
справа - с резьбой
(ВОКМ. № 14467)

10. Прялки конца ХГХ -


начала X X в.
из Сокольского р-на
Архангельского сельсовета
(школьный музей) и из
Кадниковского краеведческого
музея (КРИМ. № 400/1. 98)
точными окрестностями входила когда-то в ареал прялки с небольшой лопаской,
немного суженной книзу, с некоторыми отголосками "зооморфности" вверху и вни­
зу ее. Так, на двух прялках из Вологды ( В О К М № 28153 и 31508, судя по подписям -
1880 и 1898 гг.), относящихся к III типу, мы видим шесть маченьких круглых
городков по центральному "бугорку" вверху и четыре подобные сережки - внизу.
А примерно в 25 км к северо-западу от Вологды, в Вепревском сельсовете уже яв­
но просматриваются рудименты "головок" по углам лопасок несколько более удли­
ненных очертаний (высота последних составляет примерно треть от всего стояка).
Вероятно, э т о результат близости Шексны (о форме прялок по Шексне см. ниже, в
разделах о юге и западе области), а также - миграций по рекам Шексна и
Вологда, так как уже несколько севернее, в Новленском сельсовете, форма лопасти
значительно увеличивается, приближаясь к классическим формам II типа. О "зоо-
морфности" здесь лишь изредка напоминают внизу удлиненные серьги, а вверху -
один-два небольших выступа в центре лопаски, хотя в Вологодском музее имеется
очень своеобразная прялка из бывшей Новленской вол. Вологодского у. ( В О К М
№ 5677) с двумя "головками" на узких "шейках" по сторонам высокого "бугорка"
(аналогичная по форме из Кирилловского р-на - В О К М № 5596), она очень близка
к харовской из Пундуги.
Н а самом юге Вологодского р-на бытовали согожанки (IV тип) - их мы будем
рассматривать в типологическом ряду южных видов прялок области.

Таким образом, хотя некоторая фрагментарность данных не позволяет пока


представить полную картину модификации прялочных форм центральной части В о ­
логодской земли, в целом можно констатировать, что они являют собой результат
слияния преимущественно трех типов: П, III, Ша, а также одного из костромских ти­
пов - с небольшой, сужающейся книзу лопаской на высокой фигурной ножке (его
можно считать также модификацией Ш типа). Этот симбиоз, отражая сложность
миграционных процессов в центральной части области, привел к преобладанию
здесь переходных форм прялок и породил большое разнообразие их локальных ви­
дов и значительную вариативность в их формах, хотя тенденция к увеличению ло­
паски просматривается довольно плавно с юга на север, что говорит о давности
процесса складывания большинства видов прялок этой местности, за редким ис­
ключением (прялки Великодворья, два своеобразных вида междуреченских пря­
лок - см. выше). Проявление же и затухание черт "зооморфности" в данном реги­
оне намечается по линии юго-восток - северо-запад, причем интересно, ч т о эти
черты Ша типа, исчезая в прялках III типа, вдруг рудиментарно всплывают север­
нее в о II типе. Так, форму широко распространенной крупной прямоугольной
лопаски прялок II типа с двумя пологими выемками вверху, тремя небольшими
круглыми городками и двумя такими же серьгами можно считать, по-видимому,
далеким наследием типа Ша. Отмеченные отголоски "зооморфности" в заверше­
нии лопасок проявляются и в других районах Вологодской обл., особенно при дви­
жении к западу и юго-западу.
Юг Вологодской области. В прялках южной части области, которая, если исхо­
дить из намечающихся тенденций в прялочных формах, охватывает целиком Грязо­
вецкий р-н, а также ю г Вологодского, Шекснинского и Череповецкого районов, при
всем многообразии выделенных в литературе видов (грязовецкие, ярославские те-
ремковые, согожанки, гаютинские, шекснинские золоченкиХ можно выделить одну
объединяющую их черту - относительно маленькая, довольно резко сужающаяся
книзу лопаска. Благодаря этой особенности можно говорить об их перекличке, с од­
ной стороны, с некоторыми видами прялок Костромской обл. - из районов Галича,
Ней, Макарьева, Мантурова, Кологрива, Ш а р ь и , а с другой - с отдельными типа­
108

ми прялок Тверской и Новгородской о б л а с т е й . Рассматривать южно-вологодские


109

прялки удобнее по основным их видам.

811
Грязовецкие прялки представляют собой очень своеобразный вид, честь науч­
ного открытия этих оригинальных прялок принадлежит экспедициям О . В . Кругло­
вой (1966, 1968 и 1969 г г . ) , так как по классификации А . А . Бобринского они бы­
1 1 0

ли только выделены в шестой тип как прорезные, без географической привязки . 111

Эти интересные прялки неоднократно привлекали к себе внимание исследовате­


л е й . Общий абрис формы трех разновидностей грязовецких прялок (западные,
112

центральные и восточные) очень близок: небольшая, сужающаяся книзу лопаска на


широкой доске-ножке (по нашей классификации, э т о вариант I типа - см. выше),
причем боковые стороны и лопаски, и ножки несколько выгнуты. В облике этих
прялок, по мнению ученых, угадываются очертания древней б о г и н и . В прошлом113

эти прялки украшались, по-видимому, только трехгранно-выемчатой (или контур­


ной) резьбой, любимым же мотивом, кроме розеток, и здесь была крупная тре­
угольная фигура (как в тарногских, согожанках и др.), а порой - крупный решетча­
тый ромб. Впоследствии ведущей стала роспись, часто с позолотой, и богатая сквозная
резьба на ножке, характер которой несколько различается по регионам. Высокого
художественного мастерства достигает сквозной орнамент прялок из центральных
местностей района - в основе его лежит мотив лунниц. "Головы каких-то живот­
ных, похожих одновременно и на змей, и на коней", увидел В . М . Василенко в боко­
вых резных фигурках, которые часто встречаются в узоре сложной сквозной резь­
бы ножек прялок из западной части Грязовецкого р - н а 114
( В О К М № 24456). У за­
падных и восточных грязовецких прялок внизу находится решетка из вертикальных
столбиков. Прялки восточных местностей отличает также сквозной узор, напоми­
нающий самовар, а порой и рельефное изображение на лопаске двуглавого орла под
двумя сквозными дугами.
На самом юге Грязовецкого р-на встречаются также очень оригинальные те-
ремковые прялки, основной массив бытования которых находится в северных рай­
онах Ярославской обл. Местное их название копыл корченый. А . А . Бобринским
они были включены в первый т и п - прялки, созданные, по его мнению, под вли­
115

янием городского и помещичьего быта (это может быть в какой-то степени верно,
так как Грязовецкий р-н являлся "зоной помещичьего землевладения"). Первые
географические привязки таких прялок были сделаны экспедициями Г И М и Г Р М в
1950-е годы. Своеобразие их заключается в вытянутом вверх "кокошнике" сквоз­
ной резьбы в виде дерева с птицами на ветвях и двумя конскими головами внизу,
венчающим маленькую треугольную лопаску на высокой доскообразной ножке с
многоярусной контурной резьбой. П о форме такого стояка-доски О . В . Круглова
объединила три близкородственных и соседствующих вида в единый т и п - это 1 1 6

прялки грязовецкие, теремковые и буйские из Костромской обл. Л.Ю. Слепынина к


этому ряду добавила еще один вид - судиславские (бытовавшие в костромских рай­
онах - Судиславском и Сусанинском, а также частично Б у й с к о м ) - их форма яв­
117

ляется как бы переходной между трехрогими буйскими и теремковыми с их кокош­


ником. П о нашей типологии, все эти виды - варианты I типа - доскообразного, од­
нако по ярко выраженным особенностям формы они вполне могут быть выделены
как особый подтип.
К богатому композиционному декору теремковых прялок, включая и контур­
ную резьбу на ножке, неоднократно обращались и с с л е д о в а т е л и , хотя в этих
118

мотивах до сих пор остается много загадочного. Нельзя однозначно ответить и на


вопрос о древности широкого стояка этих прялок. В какой-то степени он м о г
сформироваться в ходе эволюции из более узких ножек в результате влияния с о ­
седних видов и в целях устойчивости всего предмета - судя по публикациям и му­
зейным собраниям, стояк старых теремковых прялок (примерно конца Х У Ш - н а -
чала Х Г Х в.) был значительно уже, а кокошник их - значительно н и ж е . В т о же 119

время тенденция к расширению ножки в этом довольно обширном регионе могла


быть также связана и с какими-то глубоко укоренившимися финно-угорскими

812
традициями. П о наблюдению исследователей, у жителей Грязовецкого у. можно
было подметить нечто "финское" по "племени и х а р а к т е р у " . Вполне возможно,
120

что своеобразная форма стояка этих прялок явилась результатом слияния доско-
образной формы со столбчатой, распространенной в соседних местностях (т.е. I
типа с IV).
Н а э т о указывает и т о т факт, что по типу декора и форме лопаски теремко­
вые прялки перекликаются с соседними с запада согожанками (IV тип). Основной
массив их, получивший название по р. Согож, находился в Пошехонском р-не
Ярославской обл., а в Вологодской они бытовали на юге районов Вологодского,
Шекснинского и Череповецкого. В классификации А . А . Бобринского они не от­
мечены, а были выделены как особый вид музейными экспедициями 1 9 5 0 - 1 9 6 0 - х
г о д о в . Этим своеобразным прялкам недавно была посвящена специальная ра­
1 2 1

бота А . А . Глебовой по коллекции их в Вологодском музее, куда они поступали в


ходе нескольких экспедиций в 1 9 7 0 - 1 9 9 0 - е г о д ы . В данной работе детально
1 2 2

очерчен ареал согожанок, выявлено несколько промысловых центров и имен


наиболее известных мастеров. Эти прялки действительно заслуживают особого
внимания, т а к как и общий облик их, и декор очень изящны: на высокой тонкой
ножке, чуть расширяющейся книзу - маленькая, треугольных очертаний лопаска
с трехрогим завершением; мелкая контурная графическая резьба, дополненная
ногтевидной, а порой и трехгранно-выемчатой и покрывающая весь стояк прял­
ки, усиливает впечатление легкости и хрупкости. Кстати, контурная резьба, по
мнению ученых, преобладала в искусстве финнов и к а р е л . Вологодскими ис­
123

следователями выявлено три периода развития декора согожанок: 1) инкрустация


темными породами дерева (в коллекции не представлены); 2) рубеж Х 1 Х - Х Х вв. -
замена инкрустации черной подкраской, усложнение узоров, а также инкруста­
ция подкрашенной соломкой (не получила развития); 3) 1 9 2 0 - 1 9 3 0 - е годы - в ос­
новном контурная резьба со втертой в нее черной краской, упрощение рисунка.
Х о т я логично предположить, что наиболее ранний период все же характеризо­
вался лишь контурной резьбой, так как музейные экспонаты свидетельствуют,
"что у ж е во второй пол. Х Г Х в. искусство контурной резьбы имело крепкие
традиции, хорошо продуманные композиции и богатейшую орнаментальную
культуру" . 124

Мотивы резьбы согожанок, подчиненные принципу многоярусности, полны та­


инственного смысла: многолучевые, а также четырех- и шестилепестковые розетки,
сетчатые ромбы и треугольники, "терема", вьющиеся побеги, порой изображения
часов, птиц и т.п. А . А . Глебова справедливо видит в них космогоническое содержа­
ние, вытесняемое позднее на некоторых прялках бытовым (например, мотивы са­
м о в а р о в ) . Однако композиционные построения декора этих прялок требуют, на
125

наш взгляд, еще более пристального внимания. Особо следует отметить переклич­
ку отдельных мотивов с архаичным декором тарногских прялок - прежде всего это
касается упомянутой выше треугольной сетчатой фигуры с маркированным вер­
хом: на согожанках мы часто видим поднимающийся из ее вершины вьющийся по­
бег с листьями. Кроме того, по мотивам и по типу резьбы согожанки, как уже было
сказано, во многом близки теремковым прялкам: т е же островерхие треугольные
" т е р е м а " и вьющиеся побеги, изображения часов, птиц и т.п. Таким образом,
согожанки по декору тяготеют к теремковым, а по форме трехрогой лопаски - к су-
диславским и буйским прялкам, через них можно как бы перекинуть мостик от пря­
лок-столбиков к прялкам с ножкой-доской и выстроить эволюционный ряд от со­
126

гожанок к, казалось бы, совсем на них не похожим грязовецким через теремковые


(более ранние), судиславские и буйские.
В одну группу с согожанками О . В . Круглова объединяет гаютинские и золочен-
к и . Гаютинские (название от д. Гаютино в Ярославской обл. у границы с Воло­
1 2 7

годской) почти аналогичны по форме согожанкам, чуть мельче их; бытовали по

813
восточному побережью Рыбинского водохранилища на небольшом пограничном
пространстве между Ярославской и Вологодской областями. Они декорированы не­
притязательной росписью в виде мелкого цветочного узора преимущественно по
светлому ф о н у . 128

Вологодские золоченки представляют собой один из высокохудожественных


видов прялок. Это название они получили в местах их бытования - южной части
Шекснинского р-на до ст. Чобсара (однако при научном использовании этого терми­
на необходимо добавлять шекснинские, так как местное наименование прялок золо-
ченками известно в разных местностях - там, где использовали в декоре позоло­
т у ) . П о форме золоченки являют собой пример слияния III и IV типов: они немно­
1 2 9

го перекликаются с согожанками (ножка высокая и довольно узкая), но их значи­


тельно более крупная лопасть напоминает центральные и западные грязовецкие, и,
таким образом, форму золоченки можно считать переходной между этими столь
мало похожими видами (так как территория ее бытования "лежит по соседству с
массивом, где бытовали согожанки: с запада к ней близко подходит р. Шексна (при­
ток Волги), а с востока огромный массив северной корневой грязовецкой прялки" -130

напр., В О К М № 29911/6). Кроме того, шекснинские золоченки по форме стояка пе­


рекликаются и с довольно далеко от них распространенными междуреченскими
(вариант III типа), что возможно рассматривать как одно из свидетельств
существования древних волоков с Шексны на Сухону (см. выше).
В декоре шекснинских золоченок просматривается явное влияние профессио­
нального художественного ремесла - их отличает графическая роспись, напомина­
ющая по стилю древнерусскую, золотой или черной красками по красному (иногда
светлому) фону, причем мотивы узора близки резным мотивам согожанок: вьющи­
еся побеги, изящные птицы среди них, с дополнением порой ромбическими, змееоб­
разными и прочими фигурами.
Таким образом, на юге Вологодской обл. бытовали очень интересные и разно­
образные в художественном отношении виды прялок, в форме которых можно уло­
вить отголоски как культуры населения, мигрировавшего по Волге и ее притокам,
так и, по-видимому, глубоко укоренившихся местных финно-угорских традиций (в ши­
роких ножках), а целиковая копыльная форма большинства этих типов говорит о
значительном северном влиянии. Явных проявлений зоо-орнитоморфной формы
мы здесь не встречаем, если не считать пышный кокошник теремковых прялок.
Скорее всего он относительно позднего происхождения в столь разработанном ви­
де, хотя для развития в завершении лопаски этой композиции - образа древа с пти­
цами и конями - несомненно, должны были существовать какие-то предпосылки;
возможно, здесь расцвела в новой форме некая давняя, подспудно жившая традиция.
Запад Вологодской области. В с е районы западнее Вологды изучены с точки
зрения вариативности прялочных форм, пожалуй, в наименьшей степени. Почти не
отражены в публикациях прялки районов Чагодощенского, Бабаевского, Кадуйско-
го, Череповецкого, Белозерского, Кирилловского. Чуть лучше обстоит дело с У с -
тюженским и Шекснинским районами, хотя представить по литературе относитель­
но цельную картину и по ним невозможно. Весь остальной обширный ареал этой
части края О . В . Круглова, делая упор на способе крепления стояка и донца прялок,
характеризовала лишь в нескольких словах: "Севернее Рыбинского моря, в юго-за­
падной части Вологодской области, вплоть до Белого озера, корневые северные
прялки изредка встречаются, но уже с небольшой лопастью. А массивная корневая
прялка с огромной лопастью совершенно исчезла. Она отодвинулась на север, за
Белое о з е р о " . Это последнее замечание не совсем верно, так как довольно круп­
1 3 1

ные прямоугольные лопасти бытовали в Белозерском р-не и южнее Белого озера.


Кроме того, эта форма является ведущей в средней части Кирилловского р-на, за­
хватывая северо-запад Вологодского, а эти регионы по широте расположены зна­
чительно южнее Белого озера. Следующее короткое замечание в той же работе

814
относится только к Шекснинскому р-ну (к выделяемому нами зоо- и орнитоморфно-
му типу прялок): «Севернее района, который занимает "золоченка", на берегах
Шексны, живет еще прялочка с такой же тонкой ножкой и крохотной фигурной
лопастью... (дана одна прорисовка; с определением "крохотная" мы не можем сог­
ласиться - см. ниже. - И Д.). Итак, вся западная часть Вологодской области от
Белого озера до Рыбинского моря занята многими разновидностями прялок с ма­
ленькими лопастями на тонких н о ж к а х » .
132

Фактически это все основные сведения, которые имеются в специальной науч­


ной литературе по прялкам этой обширной части Вологодской земли. Малое внима­
ние к ним, вероятно, объясняется тем, что здесь мы не находим крупных очагов по
изготовлению высокохудожественно декорированных прялок: во многих местно­
стях прялки в большинстве случаев вообще лишены декора, а порой украшены
непритязательной резьбой или росписью. Наряду с этим форма стояков в некото­
рых западных местностях сама по себе представляет своеобразное явление художе­
ственной культуры. В последние годы сведения по этому ареалу были дополнены
экспедициями И Э А .1 3 3

Прялки запада Вологодской обл. удобнее рассматривать по типам их форм, а не


строго по районам, так как один тип порой охватывает несколько районов или, на­
против, разные типы или виды соседствуют в одном районе, образуя разнообразные
переходные формы. Вариативность прялочных форм здесь является результатом
взаимодействия всех пяти выделенных нами типов (1-Ш, III а, IV). При рассмотре­
нии их постараемся придерживаться направления запад-восток.
Прялки I типа, в основном венские, с длинной веслообразной или узкой прямо­
угольной лопастью, распространены на крайнем западе в деревнях, где до сих пор
проживают вепсы (отдельные местности Бабаевского и Вытегорского районов из
окрестностей Пяжозера - В О К М № 26374/11 и Шимозера). В некоторых местно­
стях, например в Тимошинском сельсовете Бабаевского р-на, где русские и вепсы
издавна жили рядом, существовали несколько видов прялок и переходных форм ме­
жду ними (что достаточно наглядно можно видеть по прялкам двух местных народ­
ных музеев - Тимошинского и Пожарского, а также Череповецкого). Причем, вес-
лообразные обычно окрашивались в тона, производные от синего, а исследователи
народного искусства отмечают, что синие и голубые цвета в росписях в большей
степени характерны для вепсов, карел, ижоры, красный же цвет вепсы называли
" р у с с к и м " . Прялки, близкие к онежскому виду, распространенные в большей сте­
134

пени в северной части Бабаевского р-на, являются, вероятно, уже довольно давней
гибридной формой вепсских доскообразных и русских северных с прямоугольной
лопастью (т.е. I и П типов). В то же время прялки П типа в центре Бабаевского р-на
являются в большинстве случаев местными вариантами, постоянно возникавшими в
результате взаимодействия вепсских - доскообразных, близких к онежским, - с зоо-
орнитоморфным типом (т.е. I с Ш а), который надо признать ведущим для западной
части Вологодской обл.
Необходимо подчеркнуть, что широко распространенные на западе зоо-орни-
томорфные прялки по форме довольно схожи с типичными их представительни­
цами, бытовавшими к востоку от Вологды, особенно на стыке с северными терри­
ториями Костромской обл. -толишенскими, некоторыми совегскими (не очень вы­
чурными), при том, что их разделяет более 400 км. Близки и общий абрис стояка, и
его пропорции, и форма небольших лопасок с четырьмя головками по углам; лопа-
скам западных прялок лишь в большей степени присуща легкая суженность книзу.
Прялки этого типа (Ш а) в Бабаевском р-не отличаются более широким цент­
ральным завершением вверху лопаски между двумя довольно стилизованными
"головками" - часто оно имеет веерообразную форму. Такие прялки встречаются в
деревнях по р. Суда довольно далеко на севере, а в Борисовском сельсовете (центр -
Борисово-Судское) эта форма является ведущей, хотя уже километрах в 20 севернее,

815
11. Прялки конца ХЕХ - начала
X X в. из коллекции В О К М :
слева - из Бабаевского
(№ 17798), в центре -
из Шекснинского ( № 32988/01),
справа - из Тотемского
(№ 23838) районов

I
шиш
41

12. Прялки конца ХГХ - начала X X в. из Междуреченского р-на


( В О К М № 11782, 20704, 20718)

816
13. Прялки конца XIX-

53 Русский Север... 817


в Тимошинском сельсовете, она соседствует и активно взаимодействует с I и П ти­
пами. К а к правило, расписного или резного декора в настоящее время эти прялки
не имеют, они чаще всего лишь окрашивались в коричневый цвет; встречаются как
корневые, так и составные. В Вологодском музее отдельные образцы зоо-орнито-
морфных прялок Бабаевского р-на имеются и из еще более северных местностей -
из Куйского сельсовета ( В О К М № 16112); к югу же от Борисово-Судского этот тип
доминирует (из Санниковского сельсовета - В О К М № 17809, 17810).
Однако здесь при движении на юг намечается еще одна тенденция в изменении
лопаски: все чаще пропадает "зооморфность" завершения верха, на месте которой
появляется ряд более или менее крупных городков, а загнутые "головки" остаются
только внизу, порой превращаясь просто в крупные серьги (например, прялка -
В О К М № 17810 из д. Горка Санниковского сельсовета - 25 км южнее Борисова).
Фактически перед нами классический Ш тип. Н а основе сопоставления материалов
краеведческих музеев Бабаевского, Устюженского, Чагодощенского (далее - Б К М ,
У К М Ч а г К М ) и народного Борисово-Судского очерчивается предположительный
ареал бытования здесь этого типа, включающий южную часть Бабаевского и север­
ную Устюженского районов, где данная форма сложилась скорее всего как гибрид­
ная, в ходе взаимодействия прялок типа Ш а с IV типом (т.е. со столбчатыми - с ма­
ленькой прямоугольной лопаской, распространенными южнее). Аргументом в
пользу такой гибридности служит как форма лопасок рассматриваемого вида (поч­
ти без сужения, стремящаяся к уменьшению), так и их четырехгранные ножки с
длинными сквозными "окошками" в три-четыре яруса, встречающиеся у более юж­
ных столбчатых (такие ножки можно встретить и в других местностях Устюженско­
го р-на, и на севере Чагодощенского).
Стояки прялок основных территорий Устюженского и Чагодощенского рай­
онов можно считать переходными между Ш и IV типами, они несколько варьируют
по форме лопаски и высоте ножки: последняя обычно довольно высокая, на ней -
небольшая лопасть (однако все же крупнее, чем у столбчатых), чаще не чисто пря­
моугольная, а несколько зауженная книзу, где завершается нередко двумя средних
размеров сережками, порой напоминающими рудименты "головок". Наиболее рас­
пространенное завершение верха лопасок - в виде двух пологих выемок, иногда -
трапециевидных или круглых городков, изредка можно встретить рудименты двух
обращенных друг к другу зооморфных фигур (например, такая прялка была встре­
чена нами в д. Малое Восно Залесского сельсовета Устюженского р-на). Высокие
ножки довольно разнообразны по декору: кроме точеных балясинами встречаются
фигурно вырезанные по бокам, напоминающие человеческую фигуру; украшенные
многоярусной трехгранно-выемчатой или контурной резьбой. В Чагодощенс-
ком р-не две-три резные балясины ножек нередко имеют спиралеобразную форму.
Некоторые прялки этого региона представляют уникальное явление народного ма­
стерства. Так, в Устюженском музее имеется прялка ( К П № 4438/10) из д. Избищи
Залесского сельсовета: по общей форме она близка к Ш типу, на лопаске - изобра­
жение часов, а ножка богато украшена рельефной резьбой в виде балясин с глубо­
кими выемчатыми мотивами, напоминающими карточные фигуры, вверху ее - мо­
тив деревца; резьба дополнена раскраской и позолотой.
В обоих этих районах существовала также традиция украшения прялок инкру­
стацией из соломки. В т о м же Залесском сельсовете (к юго-западу о т Устюжны)
встречены очень нарядные прялки с этим видом декора, выполненного на высоком
профессиональном уровне, причем естественный золотистый цвет соломки допол­
нен раскраской зеленым и малиновым цветами, благодаря чему сложный узор с
центральной крупной розеткой излучает радужное сияние (имя мастера, к сожале­
нию, узнать не удалось). Инкрустированные соломкой прялки встречались и в дру­
гих местностях Устюженского р-на (например, в д. Торшеево Сопшевского сельсо­
вета к юго-востоку от Устюжны - У К М КП-4438/3), а в Чагодощенском р-не был

818
известен промысловый центр в с. Белые Кресты по изготовлению прялок с этим де­
кором (возможно, здесь изготовлялись два богато украшенные экспоната Ч а г К М :
К П - 2 1 0 и без номера, а также изящная прялка из Череповецкого музея - КП-6517/1,
приобретенная неподалеку в Избоищском сельсовете, в д. Трухино). Юго-восточнее,
в нескольких волостях бывшего Весьегонского у. Тверской губ. также бытовали
прялки с инкрустацией соломкой, близкие по общему облику к столбчатым . 135

Н а юге Устюженского р-на своеобразный вид прялок, также отнсюящихся по


типу к столбчатым (IV тип) - э т о литовки, или сороковки (местные названия), ос­
новной ареал которых находился тоже в соседнем Весьегонском р-не Тверской
обл. 1 3 6
Высокая точеная ножка их украшалась оловянными кольцами, перемежаю­
щимися с киноварной окраской; позже оловянные кольца имитировались серебря­
ной краской, создававшей и фон для цветочной росписи на лопаске (ВОКМ № 16986
и 16997 из Никифоровского сельсовета, д. Раменье).
Необходимо отметить, что ареал столбчатой прялки ярославского типа
(восьмой тип, выделенный А . А . Б о б р и н с к и м ) , находившийся в основном в быв­
137

шей Ярославской губ., охватывал в прошлом и довольно значительную террито­


рию крайнего юго-запада современной Вологодской обл. И х маленькую прямо­
угольную лопаску обычно украшала резная розетка, вверху - мелкие городки или
просто порезки, а внизу - две крупные серьги, которые на старых образцах быва­
ли довольно длинные и изогнутые, явно напоминая порой зооморфные о б р а з ы . 138

О . В . Круглова видела в них "стилизованные конские г о л о в к и " (хотя признаки


139

именно коней в них трудно уловить). Типичные "столбики" на высокой точеной


ножке мы встречаем на крайнем ю г е Череповецкого р-на - на западном побере­
жье Рыбинского водохранилища, в пограничных с Ярославской обл. местностях
(характерный пример такой прялки - в собрании Череповецкого музея: К П
№ 4 6 1 1 / 2 1 из д. Искра).
В с е эти виды столбчатых прялок Вологодской обл. можно считать в т о же вре­
мя новгородскими прялками (т.е. бывшей Новгородской губ.). О . В . Круглова к ним
относит различные подвиды столбчатых и некоторые гибридные формы, отмечая в
то же время слабую их изученность . (Определение всего этого типа или вида да­
140

но не очень четко, в основу положена форма, но отличия от отдельных видов яро­


славских столбчатых не ясны - фактически одинаковые формы попадают в разные
г р у п п ы ; в книге-альбоме этого же автора новгородские прялки отнесены к столб­
141

чатым, о них коротко говорится в связи с устюженскими .) 142

Среди устюженских особо хочется отметить прялки юго-запада Устюженского


р-на, распространенные когда-то и в соседнем Пестовском р-не Новгородской обл.
(в ходе экспедиции 2000 г. этот вид прялок в Устюженском р-не, к сожалению, уже
не был обнаружен). И х прямоугольная лопаска порой заканчивалась длинными
серьгами, которые, по мнению О . В . Кругловой, как и изящная фигурно вырезанная
ножка, являются результатом эволюции подобных форм из сплошного стояка-дос­
ки (т.е. из I типа) в результате его слияния с волжским столбиком (с IV типом) в
стремлении облегчить с т о я к . Характерная черта их живописной росписи - пар­
143

ные листочки, напоминающие взмах крыльев, что усиливает впечатление изящест­


ва и легкости от этих прялок.
Двигаясь к востоку, мы вновь входим в широкую "зону" прялок зоо-орнито-
морфного типа. Довольно четко прослеживается связь их ареала с течением рек Су­
ды и Шексны, а также с притоками этих рек - Андогой, Ковжой и др. Почти анало­
гичные формы стояков часто встречаются, кроме уже рассмотренных местностей
Бабаевского р-на, во всем Кадуйском р-не, в северной части Шекснинского (кроме
указанного ареала золоченок - см. выше). Лопаски у прялок здесь более заужены
книзу, чем у бабаевских, а четыре "головки" по углам в большей степени напомина­
ют птичьи, с заостренным клювом и хохолком; центральное возвышение между
верхними "головками" прялок в Кадуйском и Череповецком районах выполнено

53* 819
обычно в форме трилистника, а в Шекснинском - двулистника, причем подобные
прялки в местностях по Шексне имеют тенденцию к стандартизации формы, на мно­
гих из них встречается штамп артели Е . Б . Еремеевского, с серпом и молотом (ЧКМ
№ 4228/12, 481/19; В О К М № 32988/61). Чаще всего эти прялки окрашены в коричне­
вый цвет, а на более "живых" лопасках прялок Кадуйского и Череповецкого районов
имеется иногда роспись - либо живописными цветами, либо в виде графических расти­
тельных фигур с завитками , порой сочетающих в себе элементы дерева, "рожени­
144

цы" и ладьи (например, прялка из ЧКМ без номера - экспедиция 1979 г., Череповец­
кий р-н, Дмитриевский сельсовет, д. Хлебаево). (Характерно, что закрепление за по­
нятием тотемский тип обобщающего смысла привело к тому, что в Череповецком
музее данное определение было отнесено к местным череповецким прялкам).
В музейных коллекциях имеются прялки, представляющие собой очень своеоб­
разный художественный вариант разработки формы Ш а типа: их изящные лопаски
значительно сужены книзу, "головки" в большей степени заострены, а нижние и
уменьшены, центральный же выступ вверху укрупнен и заострен, а сквозная сердце­
образная прорезь в нем придает всему силуэту еще большую легкость; весь облик
такой прялки - более хрупких и утонченных очертаний, чем обычные зоо-орнито-
морфные, лопаска же напоминает девичий кокошник. Но точно сказать о месте про­
изводства этого явно локального вида пока невозможно - имеющиеся сведения дают
очень большой разброс в географическом отношении . Тенденция к значительному
145

сужению лопаски, скорее всего говорит о влиянии на рассматриваемую форму сого-


жанок с юга Череповецкого р-на, а отточенность и некоторая вычурность формы
вполне могли быть результатом влияния городской культуры, поэтому можно пред­
положить, что такие прялки изготовлялись в самом Череповце или его окрестностях.
Прялки зоо-орнитоморфного облика были распространень1 довольно далеко к
северу и в этих центральных местностях западной части Вологодчины - по Шексне
они поднимались на север почти до Кириллова, а в Белозерском р-не были встрече­
ны нами в ходе экспедиции в Тулинском сельсовете - на оз. Азатском и чуть
южнее в д. Костило, причем здесь имелись и прялки с крупной прямоугольной ло­
пастью. В Костино, по рассказам местных жительниц, функции прялок этих двух
форм были разными: на прялках с маленькой лопастью, называемых лаковочками
(их порой покрывали коричневым лаком), выпрядали тонкую льняную нить для по­
лотенец, а с крупной лопастью - более грубую н и т ь . "Лаковочки" были как при­
146

возные, с уже надписанными женскими именами, так и местные. В соседней с Кос­


тино Красной деревне в 1930-е годы их делал местный мастер Григорий Мудров.
(Разделение функций между двумя существующими видами прялок было известно и
в некоторых других местностях, например, в Нижегородской о б л . )
147

Несколько северо-западнее оз. Азатское, на Андозере (Артюшинский сельсо­


вет) классических зоо-орнитоморфных прялок с маленькой лопаской уже не встре­
чается, зато здесь, как и в Тулинском сельсовете, довольно заметны следы "зоо­
морфности" в прялках с удлиненной прямоугольной лопастью (последняя чаще
средних размеров, значительно короче ножки), нижние серьги, а нередко и верхние
боковые выступы явно имеют форму стилизованных головок.
В соседнем Кирилловском р-не, примыкающем к Белозерскому с востока,
севернее Кириллова распространены в основном прялки II типа с крупными прямо­
угольными лопастями, верх которых нередко оформлен в виде трех-четырех слег­
ка заостренных выступов, а нижние свесы порой очень удлинены, в чем в очередной
раз сказываются, по всей видимости, глухие отголоски з о о - и орнитоморфного ти­
па. В окрестностях Ферапонтова на таких прялках встречается своеобразная рос­
пись в виде графического дерева с мотивами с е р д е ч е к .
148

Несколько юго-восточнее Кириллова, в Талицком сельсовете прялки имеют


переходные формы между типами П и Ш а (несомненно, сказывается близость
Шексны): их средних размеров лопаски, немного варьируя по длине и ширине,

821
обычно короче ножки, углы же порой оформлены в виде явных головок, хотя чаще
э т о просто рудиментарные выступы (достаточно наглядно указывающие на пути
формирования выступов и выемок на лопасках у более северных прялок). Большин­
ство талицких прялок раньше декорировались "очень графичной орнаментальной
р о с п и с ь ю " , букетом с цветами, напоминающими павлиньи перья (МФД № 1558 из
149

д. Мишутино), изображением часов (МФД № 1628 из д. Б . Пепел), циркульными


кругами, волнистыми линиями и т.д. Почти аналогичная талицким форма прялок
встречается и в западной части Харовского р-на (см. выше) - она проходит по линии
юго-запад-северо-восток, и распространение ее было связано, по-видимому, с тра­
дицией населения, продвигавшегося по рекам Уфтюге и Кубене в восточном напра­
влении (об этом см. ниже).
Перекликается с харовскими и другой оригинальный вид прялки - е е лопасть
завершается вверху, кроме боковых выступов и высокого центрального, еще двумя
небольшими "головками" как бы на вытянутых шеях по сторонам е г о ( В О К М
№ 5677 из с. Новленское Вологодского р-на; В О К М № 5596 из Кирилловского р-на).
Роспись этих прялок близка к некоторым талицким - крупный букет, порой с Ж-об-
разно расходящимися листьями. Н о еще более близкую аналогию этим прялкам и в
завершении верха, и даже в росписи мы находим, как э т о ни удивительно, за много
километров к западу от этого региона - в Волховском р-не Ленинградской обл.
(бывший Новоладожский у. Санкт-Петербургской губ.) - здесь в междуречье Вол­
хова и Сяси, впадающих в Ладожское озеро, в местности Спасовщина изготовляли
оригинальные прялки (крашенки, золоченки) с небольшой, несколько суженной
книзу лопаской с крупными, закрученными к ножке серьгами внизу и двумя подоб­
ными городками вверху по сторонам, а между ними - две высоко поднятые и соприка­
сающиеся стилизованные "головки" в ц е н т р е . Перекличка этих приладожских
150

прялок с вологодскими зоо-орнитоморфными несомненна. Верхний декор их ско­


рее всего также происходит о т стилизованного изображения двух птиц, повернутых
друг к другу, так как иногда порезками передавалось даже оперение. Сходная ком­
позиция в том же стиле часто встречается в верхнем завершении наличников окон
на Русском Севере, причем иногда птицы читаются очень я в с т в е н н о , в других же
151

случаях фигурки напоминают животных или стилизуются совсем до неузнаваемо­


сти, превращаясь в волютообразные завитки, похожие больше на двух змеек, что
мы встречаем и на прялках. Прялки из Спасовщины расходились, видимо, довольно
широко - они бытовали по всему Волховскому р-ну, в частности, вокруг Старой Ла­
доги (неоднократно фиксировались здесь у местных жителей в 2000 г. во время экс­
педиционного выезда И.М. Денисовой), встречались в Киришском и Тихвинском
районах Ленинградской о б л . 1 5 2

Таким образом, довольно пестрая в отношении прялок западная часть В о л о ­


годской обл. дает нам картину активного взаимодействия нескольких типов и ви­
дов прялок и образования в результате этого отдельных интересных гибридных
видов, хотя основные типы довольно устойчивы. Особенность этой части края в
том, что здесь широко представлен зоо-орнитоморфный тип, который проходит
как бы дугой с северо-запада к югу и далее на северо-восток, перекликаясь с фор­
мами как восточных прялок в районе рек Толшма и Совега, т а к и западных - в
Приладожье; отголоски же этого типа распространены еще значительно шире -
они порой явно выражены в прялках Кирилловского, Белозерского, Вологодско­
го, Усть-Кубенского, Х а р о в с к о г о , Сямженского и Т о т е м с к о г о районов (где мно­
гие формы стояков являются гибридными между типами II и Ш а ) , а более скры­
тые рудименты типа III а встречаются по всей Вологодской обл. Х а р а к т е р н о , что
в работе В . А . Шелег, специально посвященной картографированию типов резьбы
на деревянных изделиях Русского Севера, отмечено распространение зооморфной
резьбы на предметах из мест, расположенных восточнее и южнее Вологды; запад­
ные же районы, где нами выявлен широкий ареал прялок зоо-орнитоморфного

822
Вашинский Великоустюгский Верховажский Вожегодский

Вологодский Вытегорский Грязовецкий

17. Ф о р м ы п р я л о к п о р а й о н а м

типа, никак в этом смысле не о б о з н а ч е н ы (правда, автор делает упор на декори­


153

ровании крыши жилища, причем зооморфные головки однозначно определяются


им как конские, что во многих случаях спорно и для жилища). Бытование очень
близких форм прялок типа III а у населения по рекам Суда, Шексна, Вологда, а
также в верховьях Костромы и Толшмы - существенный аргумент в пользу пред­
положительно реконструируемых по археологическим данным волоков Сизем-
ско-Вологодского и К о с т р о м с к о - Т о л ш е м с к о г о .
154

823
мм

1Г1

I мм
Р

Кадуйский О)

Кирилловский

А Л Л Л Л Л Л

ООО

Кичменгскс-городецкий

М М
шипи О О О ООУ*>

1оо
г 1
|!

Никольский Нюксенский
И
СОКОЛЬСКИЙ

ляюл

1 Го

9 4}
Сямженский Тарногский

17. (Продолжение)

824
МАЛ

о*
г
1
V

Тотемский

Ми) г/%

О!
1^

Нч1
Усть-Кубенский Устюженский

1).
Харовский Чагодощенский

о
Череповецкий Шекснинский

:
- прялки, помеченные знаком * , на карту не насенены

17. (Окончание)

825
В целом можно констатировать, что разнообразие прялочных форм в Вологод­
ской обл. является результатом бытования и гибридизации всех выделенных нами
типов прялок. В северной части области представлены I и П типы, в восточной - в
основном П, в центральной - П, Ш и Ш а, а также достаточно плавные переходные
формы между ними, в южной встречается главным образом IV тип и своеобразные
виды, возникшие, вероятно, в результате синтеза IV и I типов, на западе бытуют все
пять типов и их модификации.
Вопрос об изначальной этнической принадлежности выделенных нами типов
прялок чрезвычайно сложен в силу ряда причин: пестроты прялочных форм на всей
территории расселения восточных славян, неполноты их исследования и отсутствия
обобщающих работ, скудости археологических материалов (точно идентифициро­
вать простейшие формы прялок даже среди редких сохранившихся деревянных из­
делий почти невозможно), сложности и неоднозначности этнических процессов в

826
древности как по всей Восточной Европе в целом, так и на Русском Севере в част­
ности, поздней датировки и фрагментарности дошедших до нас материалов и т.п.
Поэтому все попытки решения этого вопроса с неизбежностью будут носить пока
преимущественно гипотетический характер. Возможно, складывание различных
типов прялок, как предполагает Н.И. Лебедева, происходило уже в н е о л и т е , от
155

которого мы почти не имеем данных по типам прялок, однако отголоски более


поздних этнических процессов и миграционных потоков можно уловить и по прял­
кам Х1Х-начала X X в.
При обращении к работам археологов по формированию населения Русского
Севера наиболее явственно просматривается совпадение с одной из миграционных
волн древних новгородцев ареала прялок зоо-орнитоморфного типа (см. их сопос­
тавление на к а р т е ) - э т а вторая волна, Х1-ХЙ вв., проходившая, судя по всему, по
156

Суде, частично - Шексне и Сухоне, и поворачивающая к югу в верховьях Костромы


(следовательно, захватывая р. Толшма), была более северной и более сильной, чем
первая, в 1 Х - Х вв. спускавшаяся по рекам Чагодоща, Молога и их притокам в

827
район будущего Я р о с л а в л я . Вторая миграционная волна захватывала и волоки,
157

ведущие в систему Северной Двины, т . е . бассейн Кубены и Ваги (где мы встречаем


отголоски формы прялок типа Ш а), причем э т о миграционное движение из новго­
родских земель носило народный, крестьянский характер в отличие от последовав­
шего позднее феодального наступления . Н а юго-востоке переселенцы второй
158

волны продвинулись по р. Кострома к Галичу, который издавна представлял важ­


ный узел экономических связей с Востоком, а волжское левобережье по р. К о с т р о ­
ма и ее притокам было "наиболее густонаселенным районом Костромской области
в Х1-ХШ в в . " .
1 5 9

В т о же время непосредственно галичские прялки относятся скорее к типу


столбчатых (хотя нижние серьги порой явно вырезаны в форме стилизованных го­
ловок, т . е . их можно считать переходным типом между Ш а и IV), при движении же
к северу их лопаски постепенно увеличиваются, и все больше проявляется влияние
на них формы Ш а. В соседнем с севера Солигаличском р-не Костромской обл.
прялки зоо-орнитоморфного типа с более или менее стилизованными "головками"
распространены уже повсеместно (судя по экспонатам Солигаличского музея).
Столбчатыми являются и прялки большей части Ярославской обл., а также и от­
дельных местностей Вологодской и Тверской областей по Мологе и Шексне южнее
нынешнего Череповца (теперь берега Рыбинского водохранилища), т.е. их ареал
можно соотнести с первой волной новгородской колонизации Е Х - Х в в . Э т о наше
1 6 0

предположение о распространении в древности столбчатой формы прялки с запада


на восток, а не наоборот, совпадает с наблюдением Б . А . Колчина о сходстве между
археологическими находками некоторых прялок из Древнего Новгорода Х1-Х1У вв.
и новгородскими прялками Х Г Х - Х Х вв., близкими к с т о л б ч а т ы м , а также с выска­
161

занным некогда мнением Л.Э. Калмыковой об этой форме как о псковско-новго-


родской, которое, однако оспаривала О . В . Круглова, исходя из составной конструк­
ции столбчатой прялки и выводя ее происхождение в силу э т о г о факта из средне-
волжского гребня с донцем (см. в ы ш е ) . Н о происхождение столбчатой формы
162

стояка прялок логичнее связать с палкообразными прялками, широко распростра­


ненными, как уже говорилось, в юго-западном регионе Восточной Европы, в т о м
числе у славян. Возможно, э т а форма (которую в архаичных вариантах зафикси­
ровать археологически, само собой разумеется, наиболее сложно) связана с еще
более ранним продвижением славянского в основе населения с запада и юго-запа­
да, так как в верховьях Волги местное финское население вступило в контакт с о
славянами уже в последней трети I т ы с . н.э., и процесс этнической ассимиляции
протекал здесь значительно интенсивнее, чем позднее в более северном регионе;
считается, что для XI в. можно вполне уверенно говорить о господстве славянско­
го этноса в ареале нижнего течения Шексны и М о л о г и . Вероятно, именно с
163

этим фактором можно связать происхождение столь широкого и устойчивого аре­


ала столбчатой прялки и е е модификаций.
Там же, где дольше сохранялась этническая самобытность финской культуры,
до X X в. могла бытовать доскообразная основа стояков у прялок, накладываясь на
столбчатую и лопатообразную формы и вступая с ними во взаимодействие, в ре­
зультате чего способны возникать самые причудливые формы стояков (этим, види­
мо, объясняется такое разнообразие прялок на тверских з е м л я х ) . Между двумя
164

основными путями колонизации новгородцев оставалась, как э т о видно по к а р т е , 1 6 5

"мерянская" территория, заселявшаяся славянами более плавно. Именно этим, как


нам кажется, объясняется формирование и закрепление в данных местностях очень
своеобразных видов прялок (грязовецких, теремковых, буйских, судиславских) с
широкой, доскообразной в основе, ножкой и небольшой, треугольных очертаний,
лопаской (как у многих столбчатых), т.е. эти виды, скорее всего, являются резуль­
татом слияния I и IV типов форм, а не просто "первой фазой изменения самой про­
стой формы древней прялки в виде сплошной... д о с к и " (первая фаза в виде появ-
166

828
ления боковых выемок на такой доске-стояке хорошо просматривается в других
прялках - разновидностях т в е р с к и х ) .
167

Прялки, сохранившиеся на землях Древнего Новгорода благодаря уникально­


сти местной почвы, довольно разнообразны по форме, что, возможно, связано с эт­
нической неоднородностью Новгородчины уже в древности: появление славян здесь
фиксируется примерно с У - У П вв., но местное население не покидало территорий
своего обитания; "словене новгородские и псковские кривичи были наследниками
культуры местных финнов, так как они сформировались в результате метисации
племен... Таким образом, ядро населения Новгородской земли сложилось в услови­
ях славяно-финского с и м б и о з а " . К тому ж е и само аборигенное население не
168

было однородным; не следует также забывать и о прослеживающемся по северно­


русской топонимике дофинском древнем индоевропейском с у б с т р а т е .169

Судя по немногим дошедшим до нас образцам прялок из Древнего Новгорода,


которые, как уже было сказано, все были составными, они могли служить исход­
ной формой как для столбчатых, так и для лопатообразных, и даже зоо-орнито-
морфных прялок, а в основе их можно угадать и доскообразную форму, и палкооб­
разную. Б.А. Колчин выделяет два основных их вида: "прялки с большими массивны­
ми лопастями" (высота 25-30 см, ширина 10 см) и "прялки маленькие, легкие (высота
17 см, ширина 6 см), как правило, более затейливо украшенные", предполагая, что
первые были стационарными, а со вторыми девушки ходили на посиделки . Одна­ 170

ко по сравнению с классическими вологодскими прялками П типа, определение пря­


лок первого вида, имеющих указанные параметры, как "массивных" кажется не со­
всем правомерным - все эти прялки достаточно изящных форм с небольшой, в ос­
новном прямоугольных очертаний, лопаской, которая при тенденции к увеличению
довольно легко могла трансформироваться в классическую лопатообразную; что
же касается второго вида прялок Древнего Новгорода, то их уже с полным основа­
нием можно считать вариантом столбчатых. Кроме того, здесь бытовали и стояки
в виде рогулек, которые, видимо, сыграли свою роль в формировании формы лопа­
ски, сужающейся книзу (современные согожанки, некоторые новгородские, кост­
ромские и тверские). Заоваленная форма отдельных древненовгородских прялок
(рис. 6, 7 у Колчина) также находит аналоги в отдельных видах столбчатых (в том
числе из Вологодской обл. - например, Ч К М № 4611/17 из д. Никулино Череповец­
кого р-на).
Ч т о касается истоков зоо-орнитоморфного типа, т о необходимо отметить,
что на прялках из Древнего Новгорода мы не находим явных следов "зооморфно­
сти" вверху завершения лопасок, хотя верх прямоугольных из них, как правило, за­
острен в центре, а порой даже увенчан кружком, в чем перекликается с типом Ш а,
низ ж е некоторых лопасок явно несет следы какого-то "зооморфного" оформле­
н и я . В работе В . А . Шелег вопрос об этнической принадлежности традиции зоо­
171

морфной резьбы, прослеживающейся локально у разных народов Европы, как ин­


доевропейских, так и финно-угорских, скорее ставится, чем р е ш а е т с я . И в случае
172

с зоо-орнитоморфным типом прялок вопрос об изначальной местности и этниче­


ских корнях населения, в лоне культуры которого был выработан этот тип, можно
пока только поставить, гипотетически высказав несколько соображений по этому
поводу.
Возможно, формирование характерных з о о - или орнитоморфных лопасок бы­
ло связано вначале с традициями какой-то локальной местности Новгородской зем­
ли, откуда в основном исходил второй миграционный поток ( Х 1 - Х П вв.) на восток.
Судя по всему, такой местностью могло быть прежде всего юго-восточное Прила-
дожье, т а к как, по наблюдению археологов, курганы XI в. по Суде продолжают тра­
диции курганов юго-восточного Приладожья . Этот регион с важным торговым
173

центром в Старой Ладоге являлся, по определению Д.Н. Третьякова, "одной из глав­


ных лабораторий древнерусской народности на Северо-Западе Р у с и " , складывав-
174

829
шейся здесь начиная с У Ш - Г Х вв. на основе консолидации как минимум четырех эт­
нических компонентов - утро-финнов, славян, балтов и н о р м а н н о в . Большинство
175

археологических изделий в захоронениях Х 1 - Х П вв. на западе современной Воло­


годской обл., в частности, женские привески в виде птицы, говорят о связи этой ме­
стности именно с П р и л а д о ж ь е м . Здесь же, в окрестностях Старой Ладоги до сих
176

пор бытуют прялки (называвшиеся золоченки, крашенки), близкие вологодским


зоо-орнитоморфным, с мотивом двух стилизованным птиц вверху лопаски, изгото­
влявшиеся в Спасовщине - группе деревень в междуречье В о л х о в а и Сяси (см. вы­
ше). Э т а традиция имеет здесь, возможно, очень давние корни, так как в Старой Ла­
доге в слое УШ-1Х вв. археологами была найдена прялка, увенчанная "лопастью
для привязывания льна, снабженной резными украшениями" . Она, к сожалению,
177

не была опубликована, и отыскать ее ныне в собрании деревянных староладожских


предметов Государственного Эрмитажа не удалось, зато среди них имеется один не-
идентифицированный, примерно того же времени, очень напоминающий лопасть
прялки с двумя птичьими головками в в е р х у . 178

Образ птицы был излюбленным для женских подвесок Приладожья Х - Х П вв.


Л.А. Голубева отмечала, что в данном регионе многочисленные "птичьи" подвески,
в том числе с заостренным клювом и хохолком, - преимущественно местного про­
исхождения, в т о время, как коньковые подвески Приладожья и Белозерья - при­
возные, являющиеся в какой-то степени отличительным украшением в Х - Х 1 вв. ме­
ри от родственной ей веси; почему-то у мордвы, муромы и волго-окской мери пти­
чьи подвески не получили дальнейшего развития и были вытеснены с конца 1-нача-
ла П т ы с . н.э. подвесками с изображением коня, в т о время как в Приладожье в
X - Х1 вв. наблюдается их р а с ц в е т . Однако неправомерно было бы связывать бы­
179

тование подобных подвесок только с финно-уграми. П о мнению Е . А . Рябинина,


"формирование серийной формы языческих амулетов в финно-угорской среде юго-
восточного Приладожья было обусловлено южным импульсом и проходило под
прямым воздействием восточнославянских идеологических и культурных тради­
ц и й " . Намечающееся же продвижение в древности зоны бытования подвесок в
180

виде птичек с гребешком или хохолком из Приладожья удивительным образом в ос­


новном совпадает с выявленным ареалом прялок з о о - орнитоморфного типа и его
рудиментов: "Полые подвески-птички с гребешком... из Приладожья датируются
X I - ХП вв. Отсюда они проникли на Суду, Шексну и Вагу", а плоские птички с гре­
бешком Х П - Х Ш вв. найдены в Приладожье, на Суде, Белоозере, Вологде, в курга­
нах Костромской и Ивановской о б л а с т е й . Кроме того, в Х П - Х Ш вв. в Костром­
181

ском и Ивановском Поволжье при наблюдавшемся увеличении количества птичьих


подвесок вообще появляются подвески и с изображением петуха. Л . А . Голубева
предполагает, что э т о могло быть связано с возросшей ролью славян в данном ре­
г и о н е . Скорее всего, отмеченные факты явились результатом продвижения сюда
182

части выходцев из новгородских земель, среди которых значительную долю соста­


вляли представители славян, веси и потомки от смешанных браков (у веси просмат­
ривается почитание в древности глухаря как тотемной п т и ц ы ) . В костромской и
183

ярославской вышивке архаичные мотивы с предстоянием птиц перед деревом, по


мнению Г . С . Масловой, также восходят к культуре Древнего Новгорода и Пскова,
порой даже стилистически они очень близки вышивке северо-западных з е м е л ь . 184

Изображения хищных птиц с хохолком или даже короной на голове (либо толь­
ко их голов) были довольно распространены в землях Древнего Новгорода - э т о и
привески, и накладки, медальоны, навершия различных рукоятий, и т . п . А "пти­
1 8 5

чье" завершие некоторых гребней для волос, найденных в Старой Ладоге и в Пско­
ве, композиционно близки верху лопасти предполагаемой археологической прялки
из Эрмитажа (см. выше) - две птицы здесь развернуты в разные стороны и почти
сливаются к о р п у с а м и . Один редкий гребень из Старой Ладоги передает сцену
186

предстояния двух животных, похожих на волков, перед стилизованным деревом на

830
высоком треугольном основании . Изредка встречается также на археологических
187

гребнях, в том числе из Новгородской земли и Приладожья, композиция предстояния


двух коней либо двух медведей (с последними - и во Владимирских к у р г а н а х ) . Воз­
188

можно, в тех местностях, где превалировал культ какого-либо вида животных, де­
коративное оформление и гребней, и прялок (как и других предметов) могло соот­
ветствующим образом переосмысляться (культ коня, к примеру, в большей степени
связан с балтскими традициями, а культ медведя - с мерянскими, хотя и у славян оба
эти культа имели глубокие корни). Но скорее всего в основу верхних "головок" ло­
пасок зоо- и орнитоморфных прялок лег когда-то, в первую очередь, образ именно
птицы, так как декор прялки, которая сама являлась частью дерева, отражал прежде
всего идею Древа жизни, неотъемлемым компонентом которой были птицы.
Ч т о касается нижних "головок" на лопасках прялок рассматриваемого типа, то
их образное содержание изначально могло быть иным, чем верхних, составляя с ни­
ми некое композиционно-мировоззренческое единство "противостояния верха и ни­
за". Из археологических образцов прялок Древнего Новгорода мы имеем одну ло­
пасть XIII в . , где внизу явно просматриваются две противоположно смотрящие
1 8 9

"головки", напоминающие змеек. Близкие аналогии можно встретить в поморских


прялках, а в некоторых северорусских этот мотив стилизуется в две 8- образные фи­
гуры по сторонам л о п а с т и . Данный мотив перекликается и с финно-угорскими
190

"коньковыми" подвесками, образность ранних экземпляров которых также ближе


к змее- или драконоподобной, и с декоративным оформлением различных предме­
тов из раскопок на землях Древнего Новгорода и Приладожья, и с мотивами севе­
рорусской вышивки, и с орнаментацией прялок южных славян, и с изобразительны­
ми мотивами культового характера Древнего м и р а . В с е это позволяет ставить во­
191

прос о какой-то очень архаичной, глубоко закрепленной и широко распространен­


ной в древности традиции, в основе которой лежала, скорее всего, идея "круговоро­
та жизни", плодородия, постоянного обновления и возрождения всех жизненных сил
на з е м л е .
192

В ходе значительных социально-экономических и политических перемен, кото­


рые наблюдались у всех народов Восточной Европы на рубеже 1-П тыс. н.э. (времени,
когда, скорее всего, складывался тип прялок Ш а), видоизменяются и представления
о мире и социуме - мировоззренчески оформляется идеология военной демократии,
при которой все более актуализируется идея верховной власти, и, соответственно, в
религиозной концепции и практике приоритеты остаются почти исключительно на
стороне божественных сил " в е р х а " мироздания. В мифологических образах, связан­
ных с его "низом", все более акцентируется хтонизм, и они в значительной степени
теряют свою жизненную символику (пережиточно сохраняя ее преимущественно в
крестьянской среде). Отсюда вполне понятно стремление переосмыслить изображе­
ние двухголового змееобразного персонажа в подвесках и в народном творчестве
(в том числе - прялках) в безобидного конька. Уже не раз отмечалось, что на образ
коня с повышением его роли в хозяйстве, а также в период военной демократии, пе­
реходят многие черты как тотемных животных, так и хтонических, а по древненов-
городским памятникам можно наблюдать симбиоз образов коня и д р а к о н а . Кро­
193

ме того, обостряющееся противостояние " в е р х а " и "низа", заложенное изначально


в "комплекс Древа", могло наполняться и дополнительным содержанием, так как в
э т о т период активного освоения славянами новых земель на образ змея все более
переходит идея о чуждой инородческой силе, что хорошо известно по русскому ге­
роическому эпосу. Так, на Онежском озере бытовала легенда о победе солнечной
птицы, покровительствующей первому новгородскому поселенцу Ивану Овчине, над
громадной белой змеей, которой поклонялось местное племя л о п ь . Символика явно­
194

го торжества птицы над змеей отражена и в декоре топорика ХП в. (предположитель­


но принадлежавшего Андрею Боголюбскому) - если на одной его стороне мы видим
двух орлов у Древа, то на противоположной - пронзенного мечом з м е я . 195

831
Однако, как как показывают многие исследования, продвижение в э т о т период
славянского в основе населения на восток носило преимущественно мирный харак­
тер, чему во многом способствовала, вероятно, близость идеологических представ­
лений основной части всех взаимодействующих в данном регионе этносов - кресть­
янства. Местами наблюдалось даже оживление отдельных, уже забывавшихся тра­
диций и представлений у славян в ходе контактов с населением, где эти традиции
еще были в большей мере живы: "Парадоксально, но в древнерусских памятниках
старые мерянские традиции проявляются сильнее, чем в собственных, относящихся
к более раннему времени или синхронных с р у с с к и м и " . 196

Красноречивым свидетельством взаимообогащения культур в ходе мирного


творческого сотрудничества служит, несомненно, и все т о богатство декора и раз­
нообразие форм, которое мы встречаем в северорусских прялках. Если ареал пря­
лок зоо-орнитоморфного типа, являющегося, вероятнее всего, результатом
не-коего симбиоза весских, славянских, а, возможно, и балтских традиций в Прила­
дожье, маркирует нам передвижение населения в относительно короткий хроноло­
гический период, т о большинство других типов и разнообразие переходных форм
между ними указывают на длительное взаимовлияние. Складывание гибридных ма­
териальных комплексов "на огромных пространствах лесного Севера" фиксируется
археологами уже в начале П тыс. н.э.: «Иноязычное население, воспринимая мно­
гие традиции древнерусской культуры, само участвовало в е е обогащении, в прида­
нии известного своеобразия культуре Северной Руси. Этот процесс взаимодействия
проявился, в частности, в появлении славяно-чудских типов вещей-"гибридов". В райо­
нах, плотно освоенных славяно-русским земледельческим населением, прослеживает­
ся тенденция к формированию отдельных областных культур (в Костромском Повол­
жье, на северо-западе Новгородской земли). Их отличия заключаются в сложном
переплетении финно-угорских и славянских традиций и в создании на их основе каче­
ственно новых культурных элементов» . В полной мере данное положение относит­
197

ся к такому своеобразному художественному явлению народной культуры, как прялки


Русского Севера, в красочном многообразии которых опосредованно отразились
сложные культурно-исторические процессы этого обширного региона.

Маслова Г.С. О р н а м е н т р у с с к о й н а р о д н о й в ы ш и в к и к а к и с т о р и к о - э т н о г р а ф и ч е с к и й и с ­
1

т о ч н и к . М . , 1978.
2
Жегалова СК. Х у д о ж е с т в е н н ы е п р я л к и // С о к р о в и щ а р у с с к о г о н а р о д н о г о и с к у с с т в а и
р о с п и с ь п о дереву. М . , 1967. С . 119.
3
Круглова О.В. Н а р о д н а я р о с п и с ь С е в е р н о й Д в и н ы . М . , 1987.
4
Т а м ж е . С м . б и б л и о г р а ф и ю в к о н ц е э т о й к н и г и ; Жегалова СК. С е в е р о - д в и н с к а я роспись
п о дереву // Русское художественное дерево. М . , 1983; Тарановская Н.В. Р о с п и с и п о дереву Н и ж ­
ней Т о й м ы . М а с т е р а // Н а р о д н о е искусство. И с с л е д о в а н и я и м а т е р и а л ы / С о с т . И . Я . Б о г у с л а в ­
ская. С П б . , 1995; Бернштам ТА. П р я л к а в символическом к о н т е к с т е к у л ь т у р ы // С б . М А Э .
В ы п . Х Ь У . И з к у л ь т у р н о г о наследия народов В о с т о ч н о й Е в р о п ы . С П б . , 1992. С . 2 5 - 4 3 и др.
5
Бобринский А А. Н а р о д н ы е р у с с к и е д е р е в я н н ы е изделия. В ы п . 1 - Х ! М . , 1910-1913 г г .
6
Т а м ж е . В ы п . I. С . 10. И з о б р а ж е н и я п р я л о к д а н ы в в ы п . I, П , V I I , I X , X I .
7
Т а м ж е . В ы п . I. С . 10.
8
Воронов В.С. Б ы т о в о й ж а н р в р о с п и с и и р е з ь б е к р е с т ь я н с к о г о и с к у с с т в а // С р е д и к о л ­
л е к ц и о н е р о в . М . , 1923; его же. К р е с т ь я н с к о е и с к у с с т в о . М . , 1924; его же. П у т е в о д и т е л ь п о К у ­
с т а р н о м у м у з е ю . М . , 1925; его же. О к р е с т ь я н с к о м и с к у с с т в е . М . , 1972; Некрасов А.И. Р у с с к о е
н а р о д н о е и с к у с с т в о . М . , 1924; Малицкий Г.М. Б ы т о в ы е м о т и в ы и с ю ж е т ы н а р о д н о г о и с к у с ­
с т в а в р о с п и с и и р е з ь б е . К а з а н ь , 1923; Бакушинский А. Р о с п и с ь п о д е р е в у , б е р е с т е и п а п ь е -
м а ш е . М . , 1933; Соболев Н.Н. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а п о д е р е в у . М . , 1934; Левинсон Н.Р.,
Маясова НА. М а т е р и а л ь н а я к у л ь т у р а Р у с с к о г о С е в е р а в к о н ц е Х Г Х ~ н а ч а л е X X в в . // Т р .
Г И М . В ы п . 2 3 . И с т о р и к о - б ы т о в ы е э к с п е д и ц и и 1 9 4 0 - 1 9 5 0 - х г г . М . , 1953; Соколов С , Том­
ский И. Н а р о д н о е и с к у с с т в о С е в е р а Р о с с и и . М . , 1924; Щ е к о т о в Н . Р у с с к а я к р е с т ь я н с к а я ж и ­
в о п и с ь . М . , 1923.
9
Воронов В.С. О к р е с т ь я н с к о м и с к у с с т в е . . .

832
1 0
Жегалова СК. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а Х Г Х в . М , 1957; ее же. Э к с п е д и ц и я Г И М н а С е ­
в е р н у ю Д в и н у // С Э . 1960. № 4 и д р . ; Круглова О.В. Н а р о д н о е и с к у с с т в о : К а т а л о г . З а г о р с к ,
1957; ее же. С е в е р о д в и н с к и е н а х о д к и / / Д е к о р а т и в н о е и с к у с с т в о С С С Р . 1960. № 3 ; ее же. Ж а н ­
р о в а я р о с п и с ь р у с с к о г о С е в е р а // С о о б щ е н и я З а г о р с к о г о Г о с . и с т о р и к о - х у д о ж е с т в е н н о г о м у ­
з е я - з а п о в е д н и к а . З а г о р с к , 1960. В ы п . 3 ; Каменская М.Н., Тарановская Н.В. Э к с п е д и ц и я в К и ­
р и л л о в с к и й , Т о т е м с к и й , Н ю к с е н с к и й и Т а р н о г с к и й р - н ы В о л о г о д с к о й о б л . // С о о б . Г Р М . Л . ,
1961. В ы п . V I I ; Тарановская Н.В. Н а р о д н о е и с к у с с т в о А р х а н г е л ь с к о й о б л . // К С И Э . 1962.
В ы п . X X X V I I ; Пятницкая И.А. Н а р о д н о е и с к у с с т в о : К а т а л о г . В о л о г д а , 1966; С е в е р н ы е
п р я л к и : К а т а л о г в ы с т а в к и из с о б р а н и й З а г о р с к о г о и В о л о г о д с к о г о музеев / С о с т . О.В. Круг­
лова, И.А. Пятницкая, И А. Воробьева. В о л о г д а , 1969 и др.
1 1
Мальцев Н.В., Тарановская Н.В. Р у с с к и е п р я л к и . Л . , 1970.
1 2
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г в ы с т а в к и из с о б р а н и я З а г о р с к о г о музея / С о с т . О.В. Кругло­
ва. Ч е х о в , 1971.
1 3
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я резьба и р о с п и с ь п о дереву. М . , 1983; ее же. Г р я з о в е ц ­
к и е п р я л к и // Д е к о р а т и в н о е и с к у с с т в о С С С Р . 1971. № 5 ; ее же. Ц е н т р ы к р е с т ь я н с к о й р е з ь б ы
п о д е р е в у в Я р о с л а в с к о й о б л . : Н о в ы е данные о " т е р е м к о в ы х " и с т о л б ч а т ы х п р я л к а х // С Э .
1972. № 4 ; ее же. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я п р я л о к р у с с к о г о С е в е р а и П о в о л ж ь я // С о о б щ е ­
н и я Г Р М . М . , 1976. В ы п . X I и др.
1 4
Калмыкова Л.Э. Т в е р с к и е п р я л к и // С о о б щ е н и я Г Р М . В ы п . X I . М . , 1976. С . 6 4 - 7 2 ;
Притчина В.А. П р я л к и из с о б р а н и я Т о т е м с к о г о к р а е в е д ч е с к о г о музея // Т о т ь м а : И с т о р и к о -
к р а е в е д ч е с к и й а л ь м а н а х . В о л о г д а , 1995. В ы п . 1. С . 105-117.
1 5
Слепынина Л.Ю. П р я л к и р у с с к о г о севера н а т е р р и т о р и и К о с т р о м с к о й о б л . // К р а е в е д ­
ч е с к и е з а п . К Г О И А М З . К о с т р о м а , 1993. В ы п . V ; ее же. Х а р а к т е р и с т и к а к о л л е к ц и и " Х у д о ж е ­
ственные прялки" в собрании К Г О И А М З . Границы распространения прялок русского Севе­
р а и П о в о л ж ь я . К о с т р о м а , 1990 ( Р у к о п и с ь ) .
1 6
Бернштам ТА. У к а з . с о ч .
1 7
Т а м ж е . С . 18-21.
1 8
О б р а з ы д е р е в а , б о г и н и и т е р е м а в х о д я т в е д и н ы й древний с е м а н т и ч е с к и й к о м п л е к с и ,
естественно, в с л о ж н о м процессе о б р а з н о г о осмысления т а к о г о предмета, к а к прялка, могли
п о р о й превалировать т е и л и иные с т о р о н ы э т о г о комплекса (хотя определенно мы можем г о ­
в о р и т ь т о л ь к о о д о с т а т о ч н о позднем у п о д о б л е н и и двух видов я р о с л а в с к и х п р я л о к о б р а з у т е ­
р е м а - э т о столбчатые с окошками и теремковые с к о н т у р н ы м и з о б р а ж е н и е м т е р е м а , к о ­
т о р ы е Т . А . Б е р н ш т а м , несмотря на название, относит к " ж е н с к и м " формам). Выделение же
ф о р м ы , в о с н о в е к о т о р о й я к о б ы л е ж и т о б р а з ц в е т к а , представляется явно у м о з р и т е л ь н ы м ,
т а к к а к о н о в д о с т а т о ч н о й с т е п е н и н е о п р а в д а н о н и с с е м а н т и ч е с к о й , н и т е м более с р е а л ь н о -
э в о л ю ц и о н н о й с т о р о н ы . К т о м у ж е п о э т о м у п р и н ц и п у в одну г р у п п у п о п а д а ю т а б с о л ю т н о
р а з н ы е ф о р м ы с т о я к о в , п о р о й - всех 4 - х в ы д е л я е м ы х н а м и т и п о в ( с м . р и с . 1 в у к а з . р а б .
ТА. Бернштам).
1 9
Вагнер Т.К. О ч е р т а х к о с м о г о н и з м а в н а р о д н о м искусстве // Д р е в н я я Р у с ь и славяне.
М . , 1978; Воронов В.С. Б ы т о в о й ж а н р . ; Денисова И.М. Д е р е в о - х р а м в р у с с к о м н а р о д н о м ис­
к у с с т в е // С Э . 1990. № 6; ее же. О б р а з д р е в н е с л а в я н с к о г о х р а м а в р у с с к о м н а р о д н о м искусст­
ве // Э О . 1992. № 5 ; Дмитриева СИ. М е з е н с к и е п р я л к и : К в о п р о с у о п р о и с х о ж д е н и и мезен­
с к о й р о с п и с и // С Э . 1988. № 1; Жарникова СВ. Ф а л л и ч е с к а я с и м в о л и к а с е в е р о р у с с к о й п р я л ­
к и к а к р е л и к т п р о т о с л а в я н с к о - и н д о и р а н с к о й б л и з о с т и // И с т о р и ч е с к а я динамика р а с о в о й и
э т н и ч е с к о й д и ф ф е р е н ц и а ц и и н а с е л е н и я А з и и . М . , 1987; ее же. М и р о б р а з о в р у с с к о й п р я л к и .
В о л о г д а , 2000; Круглова О.В. Д р е в н я я с и м в о л и к а в п р о и з в е д е н и я х н а р о д н о г о и с к у с с т в а Я р о ­
с л а в с к о й о б л . // С Э . 1971. № 1; ее же. Ж а н р о в а я р о с п и с ь . . ; Малицкий Г.М. У к а з . с о ч . ; Рыба­
ков Б А. М а к р о к о с м в м и к р о к о с м е н а р о д н о г о и с к у с с т в а // Д е к о р а т и в н о е и с к у с с т в о С С С Р .
1975. № 1 , 3 ; Фалеева В А. П р я л к а - т е р е м // Д е к о р а т и в н ы е и с к у с с т в о С С С Р . 1969. № 5 ; Щеко-
тов Н. У к а з . с о ч .
2 0
С м . п о э т и м в о п р о с а м : П р о б л е м ы т и п о л о г и и в э т н о г р а ф и и / О т в . ред. Ю . В . Б р о м л е й .
М . , 1979.
2 1
С р . у О . В . К р у г л о в о й : Русская народная р е з ь б а . . . И л л . X V и X V I ; Г р а н и ц ы распро­
с т р а н е н и я . . . Т а б л . 1 - Ш , 2 , 3 и П - 1 , 6; в т а б л . П - 1 , 4 и Ш , 3 , а т а к ж е - 1 , 2 с П , 4 и Ш , 4 .
2 2
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . .
2 3
Лебедева Н.И. П р я д е н и е и т к а ч е с т в о в о с т о ч н ы х славян // В о с т о ч н о с л а в я н с к и й э т н о ­
г р а ф и ч е с к и й с б . М . , 1956. С . 4 8 6 . Э т о м н е н и е в с т р е ч а е т с я впоследствии у м н о г и х исследова­
телей прялок.

54 Русский Север... 833


2 4
Брюсов АЯ. С в а й н о е п о с е л е н и е н а р . М о д л о н е в В о л о г о д с к о й о б л . // М И А . В ы п . 20.
М . ; Л . , 1951. С . 2 4 , р и с . 1-А.
2 5
Колчин Б А. Н о в г о р о д с к и е д р е в н о с т и : Д е р е в я н н ы е изделия // С в о д а р х е о л о г и ч е с к и х
и с т о ч н и к о в . В ы п . Е 1 - 5 5 . М . , 1968.
2 6
Лебедева Н.И У к а з . с о ч . С . 4 8 7 - 4 8 8 .
2 7
Колчин Б А. У к а з . с о ч . Т а б л . 6 6 - 4 ; Курилович А.Н. Б е л о р у с с к о е н а р о д н о е т к а ч е с т в о .
М и н с к , 1981. С . 3 3 .
2 8
Калмыкова Л.Э. У к а з . с о ч . Т а б л . 1.
2 9
Лебедева Н.И. У к а з . с о ч . С . 4 8 7 . С в е д е н и я д о п о л н е н ы н а б л ю д е н и я м и а в т о р о в .
3 0
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . С . 6 2 .
3 1
Курилович А.Н. У к а з . с о ч . С . 3 3 . Р и с . 8 - а , б , г н а с. 34.
3 2
Чеснов Я.В. О п р и н ц и п а х т и п о л о г и и т р а д и ц и о н н о - б ы т о в о й к у л ь т у р ы // П р о б л е м ы т и ­
п о л о г и и в э т н о г р а ф и и . М . , 1979. С . 190.
3 3
Калмыкова Л.Э. У к а з . с о ч . Т а б л . 1; Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . С . 15.
Рис. X V . И л л . 91, 92.
3 4
Косменко А.П. К а р е л ь с к а я н а р о д н а я р е з ь б а и р о с п и с ь п о д е р е в у // Э т н о г р а ф и я К а р е ­
л и и . П е т р о з а в о д с к , 1976. Р и с . 6; ее же. Н а р о д н о е и з о б р а з и т е л ь н о е и с к у с с т в о в е п с о в . Л . , 1984.
Рис. 59-61; Материальная культура и декоративно-прикладное искусство сегозерских ка­
р е л / О т в . р е д . Е . И . К л е м е н т ь е в . Л . , 1981. Р и с . 80.
3 5
Мальцев Н.В., Тарановская Н.В. У к а з . с о ч . С . 13-14.
3 6
Жегалова СК. Э к с п е д и ц и я Г И М . . . ; ее же. Х у д о ж е с т в е н н ы е п р я л к и ; Р у с с к и е п р я л к и :
К а т а л о г выставки... С . 48.
3 7
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . Р и с . Х 1 У . И л л . 87, 8 9 .
3 8
Денисова И.М. П р я л к и з о о - о р н и т о м о р ф н о г о т и п а в к о н т е к с т е э т н и ч е с к о й и с т о р и и
Р у с с к о г о С е в е р а // Э О . 2001. № 2
3 9
Бобринский А А. У к а з . с о ч . В ы п . 1. С . 10. Т а б л . 1 - 3 ; В ы п . У П . Т а б л . 9 8 ; В ы п . I X .
Т а б л . 116, 117, 119.
4 0
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . С . 5 6 .
4 1
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . И л л . 8 6 .
4 2
Мальцев Н.В., Тарановская Н.В. У к а з . с о ч . И л л . 3 7 - 1 ; из с о б р а н и я В Г М З - В О К М
№23315.
4 3
Э к с п е д и ц и о н н ы й выезд И . М . Д е н и с о в о й в 1992 г . В В о ж е г о д с к о м р а й о н е о б с л е д о в а н ы
с е л ь с о в е т ы : О г и б а л о в с к и й , Т а в е н ь г с к и й , Т и г и н с к и й . С в е д е н и я о р а б о т а в ш и х здесь в п р о ­
шлом мастерах-прялочниках (см. ниже п о тексту) б ы л и собраны в ходе э т о г о обследования,
а и м е ю щ и е с я , к а к позднее в ы я с н и л о с ь , о н и х о т д е л ь н ы е сведения в К и р и л л о - Б е л о з е р с к о м
музее ф а к т и ч е с к и н е б ы л и о п у б л и к о в а н ы и д о с т у п н ы н а у ч н ы м к р у г а м (если не с ч и т а т ь о ч е н ь
к р а т к о г о упоминания в маленьком буклете местного значения " Н а р о д н а я резьба и роспись
п о д е р е в у Х Т Х - н а ч а л а X X в . " , а в т о р - с о с т а в и т е л ь Л . П е т р о в а . В о л о г д а , 1990).
4 4
А ф и н о г е н П е т р о в и ч С в и с т у л и н ж и л в д. Ш у б ы р и н с к а я , у м е р в в о з р а с т е 7 0 - 8 0 л е т е щ е
перед в т о р о й м и р о в о й в о й н о й . П о свидетельству и н ф о р м а т о р о в , о н з а н и м а л с я н е т о л ь к о р о с ­
п и с ь ю п р е д м е т о в д о м а ш н е г о о б и х о д а , н о и писал и к о н ы . В н е к о т о р ы х д о м а х е щ е с о х р а н и л а с ь
домовая р о с п и с ь е г о р а б о т ы , а п р я л к и , р а с п и с а н н ы е е г о р у к о й , б ы л и о б н а р у ж е н ы ч у т ь л и н и
в к а ж д о м доме Т а в е н ь г и .
4 5
Т и г и н с к и й с/с, в к л ю ч а ю щ и й о к о л о 10 д е р е в е н ь , р а с п о л о ж е н п р и м е р н о в 35 к м к ю г о -
востоку о т Тавеньгского.
4 6
А н а т о л и й Васильевич С о к о л о в родился п р и м е р н о в 1870-е годы, умер во время
В т о р о й м и р о в о й в о й н ы о т г о л о д а ; ж и л в д. П е с к и . П о - в и д и м о м у , о н п о л у ч и л к а к о е - т о н а ­
чальное художественное образование; основным своим занятием о н считал иконопись (у
о д н о й и з ж и т е л ь н и ц д. П е с к и с о х р а н и л а с ь и к о н а е г о р а б о т ы " Г е о р г и й П о б е д о н о с е ц " ) . В
родной деревне С о к о л о в расписал деревянную ч а с о в н ю (в настоящее время п о л у р а з р у ш е ­
на, роспись местами сохранилась). В е г о родном доме у дальних родственников есть е г о
а в т о п о р т р е т в молодом возрасте. Х а р а к т е р н а я деталь росписи С о к о л о в а н а п р я л к а х -
вверху а к к у р а т н о п р о п и с а н н о г о дерева-цветка ч а с т о и з о б р а ж а л и с ь два с и м м е т р и ч н о
склонившихся п о сторонам стебелька с маленькими цветочками, напоминающими лан­
дыши.
4 7
П о н а ш и м с в е д е н и я м , о т ч е с т в о Г р и г о р и я Б е л я к о в а б ы л о И в а н о в и ч , п о сведениям с о т ­
рудников К и р и л л о - Б е л о з е р с к о г о музея - А л е к с а н д р о в и ч (буклет " Н а р о д н а я резьба и рос­
п и с ь п о д е р е в у Х Г Х - н а ч а л а X X в в . " . С . 2). Р о д и л с я о н п р и м е р н о в 1 8 6 0 - х г о д а х , у м е р в с к о р е

834
после В т о р о й мировой войны. В Ч у ж г е , кроме прялок, еще м о ж н о встретить отдельные рас­
писные вещи е г о р а б о т ы в интерьере домов.
48
Олейник Т.М. Н а р о д н ы е р о с п и с и п о д е р е в у В е р х о в а ж с к о г о и Г р я з о в е ц к о г о р а й о н о в
В о л о г о д с к о й о б л а с т и в т о р о й п о л о в и н ы Х 1 Х - н а ч а л а X X в. // И с к у с с т в о с о в р е м е н н о й р о с п и с и
п о д е р е в у и б е р е с т е С е в е р а , У р а л а и С и б и р и . М . , 1985. В э т о й р а б о т е а н а л и з и р у ю т с я р о с п и ­
си п р я л о к д а н н о г о вида н а о с н о в е с о б р а н и я В Г И А Х М З , о д н а к о о б щ а я к а р т и н а п о всему В е р -
х о в а ж с к о м у р - н у н е в ы я в л е н а . И з м а с т е р о в п р и в о д и т с я ф а м и л и я династии Щ е к о т о в ы х - о т е ц
Я к о в и с ы н А л е к с а н д р , и з г о т о в л я в ш и е п р я л к и в н а ч . X X в.
49
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . С . 5 8 .
5 0
Э к с п е д и ц и о н н ы й выезд в 1992 г . И . М . Д е н и с о в о й .
5 1
Г о д ы е г о жизни примерно 1880-е-первая половина 1940-х.
5 2
Г о д ы е г о ж и з н и п р и м е р н о 1890-е—1950-е.
5 3
Г о д ы е г о жизни примерно 1850-е-1930-е.
54
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . И л л . н а с. 6 1 .
55
Бруцкус В., Пятницкая ИЛ. Н а р о д н о е и с к у с с т в о : К а т а л о г в ы с т а в к и . В о л о г д а , 1966.
С . 9 ; С е в е р н ы е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 27.
56
Бобринский АЛ. У к а з . с о ч . В ы п . I. С . 10; Бруцкус В., Пятницкая ИЛ. У к а з . соч.
С . 9 - 1 0 ; Жегалова СК. Х у д о ж е с т в е н н ы е п р я л к и . . . С . 118-119; Круглова О.В. Г р а н и ц ы рас­
п р о с т р а н е н и я . . . С . 5 8 ; ее же. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . И л л . 5 2 - 5 4 ; Мальцев Н.В., Таранов­
ская Н.В. У к а з . с о ч . С . 12-13; Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 14, 7 8 ; С е в е р н ы е п р я л к и . . . С . 27.
5 7
З а п и с ь о т С И . П р о н и н о й , 1908 г. р . , из д. П о з д е е в с к а я Т а в е н ь г с к о г о с/с В о ж е г о д с к о ­
г о р - н а . С И . П р о н и н а даже в с п о м н и л а п о э т о м у с л у ч а ю п р и п е в к у :
М о я прялочка широка,
З а н е й н е к о м у сидеть,
Н е т у парня важнаго,
А прялка не п р о каждого.
58
Бруцкус В., Пятницкая И. У к а з . с о ч . С . 10.
59
Жегалова СК. Х у д о ж е с т в е н н ы е п р я л к и . С . 118.
60
Денисова И.М. Д е р е в о - д о м - х р а м . . . ; ее же. О б р а з д р е в н е с л а в я н с к о г о х р а м а . . .
6 1
В 1984 г . в И л е з с к о м с/с Т а р н о г с к о г о р - н а р а б о т а л а экспедиция о т В с е р о с с и й с к о г о м у ­
зея д е к о р а т и в н о - п р и к л а д н о г о и н а р о д н о г о и с к у с с т в а под р у к о в о д с т в о м И . М . Д е н и с о в о й .
62
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . С . 5 8 ; ее же. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . .
И л л . 57.
6 3
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 16-17, № 5 .
6 4
О т в о р ч е с т в е э т о й м а с т е р и ц ы с м . : Гуляев ВЛ. Р у с с к и е х у д о ж е с т в е н н ы е п р о м ы с л ы
1 9 2 0 - х г о д о в // Х у д о ж н и к Р С Ф С Р . Л . , 1985. С . 3 5 .
65
Власова И.В. Н а с е л е н и е ц е н т р а л ь н ы х р а й о н о в Р у с с к о г о С е в е р а ( Х П - Х Х в в . ) // Э О .
1995. № 2. С 7 6 - 8 9 ; Угрюмое АЛ. К о к ш е н ь г а : И с т о р и к о - э т н о г р а ф и ч е с к и е о ч е р к и . А р х а н ­
г е л ь с к , 1992.
66
Власова И.В. У к а з . р а б . С 84, 86.
67
Мартьянов В.Н. Р е з ь б а п о дереву у м о р д в ы Г о р ь к о в с к о й о б л а с т и // С о о б щ е н и я Г Р М .
В ы п . X I . М . , 1976. Р и с . н а с. 7 3 , 77.
68
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . И л л . 6 5 ; Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . N ° 5 .
69
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . И л л . I X , X I .
7 0
Т а м же. И л л . У1-3.
71
Мальцев Н.В., Тарановская Н.В. У к а з . соч. И л л . 34-2.
7 2
В с е н т я б р е 1997 г . И . М . Д е н и с о в о й обследовались: в У с т ь - К у б е н с к о м р - н е с е л ь с о в е т ы
А в к с е н т ь е в с к и й , Т о м а ш с к и й , частично Б о г о р о д с к и й и Заднесельский; в С о к о л ь с к о м р-не -
Нестеровский и частично Архангельский; в Вологодском - Новленский и Вепревский; в
г. Х а р о в с к е б ы л и и з у ч е н ы п р я л к и в Д о м е н а р о д н о г о т в о р ч е с т в а .
В а в г у с т е 2001 г. г р у п п о й в составе И . М . Д е н и с о в о й и Г . А . А к с я н о в о й обследовались: в
У с т ь - К у б е н с к о м р - н е М и т и н с к и й сельсовет; в С о к о л ь с к о м р - н е - Д в и н и ц к и й ; в С я м ж е н с к о м
р-не - Раменский, Голузинский, частично Коробицынский.
73
Бобринский АЛ. У к а з . с о ч . В ы п . I. Т а б л . 1, 2; В ы п . У П . Т а б л . 9 8 .
74
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . С . 5 8 , 6 0 . 0 т о т е м с к и х п р я л к а х см. т а к ж е : Р у с ­
ские п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 18; С е в е р н ы е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 10; Мальцев Н.В., Таранов­
ская Н.В. У к а з . с о ч . С . 12. И л л . 32; Круглова О.В. Р у с с к а я народная р е з ь б а . . . С 11-12. И л л . 6 1 .
7 5
Русские прялки: К а т а л о г . . . С . 18-31, 34-35.

54* 835
76
Притчина ВЛ. У к а з . с о ч . С . 1 0 9 - 1 1 8 .
7 7
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 3 2 ; Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . С . 11.
Илл. У П , 55,56.
7 8
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 18; Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . С . 11-12.
79
Притчина ВЛ. У к а з . с о ч . С . 106; СлепынинаЛ.Ю. П р я л к и р у с с к о г о с е в е р а . . . С . 103.
80 Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 3 1 , № 12.
8 1
С о с т а в экспедиции - И . М Денисова, И . В . Балбашевский. Обследовались р а й о н ы : С о -
лигаличский, Галичский и Вохомский.
8 2
В с о б р а н и и п р я л о к К о с т р о м с к о г о музея и м е е т с я д о в о л ь н о м н о г о э к с п о н а т о в э т о г о в и ­
да, н о т о л ь к о н а двух е с т ь р а с п и с н о й д е к о р ( К О К № 21552/13, 20307/12). Л . Ю . С л е п ы н и н а ,
о п и с ы в а я э т о т вид п р я л о к , н е о т м е ч а е т , о д н а к о , и х " з о о м о р ф н о с т ь " , а г о в о р и т л и ш ь о к р у г ­
лых серьгах и трех подобных "теремках" вверху, к о т о р ы е порой и м е ю т " с п л ю с н у т у ю сверху
ф о р м у с у з к и м и к о р о т к и м и з а в е р ш е н и я м и в в е р х н е й ч а с т и " ; сам ж е вид солигаличских пря­
л о к о н а , вслед за О . В . К р у г л о в о й , с ч и т а е т " м о д и ф и к а ц и я м и п р я л о к Т о л ш м ы В о л о г о д с к о й
о б л . , к о т о р ы е , в с в о ю о ч е р е д ь , н е ч т о и н о е - к а к о д н а из м н о г и х р а з н о в и д н о с т е й тотемской
п р я л к и " {СлепынинаЛ.Ю. Х а р а к т е р и с т и к а к о л л е к ц и и . . . С . 16, 17).
83 Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 2 8 .
84
Притчина ВЛ. У к а з . с о ч . С . 109. Р и с . 5.
8 5
Т а м ж е . С . 109-110. Р и с . 6.
8 6
Т а м ж е . С . 111. Р и с . 8; Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . С . 11. И л л . V I I ; Р у с ­
ские п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 3 4 - 3 5 , № 14.
8 7
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 3 2 . № 13; Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . С П .
И л л . 5 5 , 5 6 ; Притчина В Л. У к а з . с о ч . С 110-111. Р и с . 7.
88
Притчина ВЛ. У к а з . с о ч . С . 1 1 2 - 1 1 3 . Р и с . 10. К а р т а .
89
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . И л л . 5 6 .
90
Притчина ВЛ. У к а з . с о ч . С . 111-113, 116. Р и с . 9 - 1 2 , 14.
9 1
Т а м ж е . С . 112.
92
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . И л л . 6 1 .
9 3
П о л е в ы е записи И . М . Д е н и с о в о й : 1997 г . - с. 6 2 - 9 3 ; 2001 г. - с. 7, 9 , 11.
94
Гура А.В. С и м в о л и к а ж и в о т н ы х в с л а в я н с к о й н а р о д н о й т р а д и ц и и . М . , 1997. С . 3 0 2 .
9 5
Русские прялки: К а т а л о г . . . С 20-23.
96
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . И л л . 6 3 ; Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 2 2 - 2 5 .
9 7
С е в е р н ы е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 3 0 , 60; Притчина В Л. У к а з . с о ч . С . 107.
9 8
Русские прялки: К а т а л о г . . . С . 26.
9 9
Т а м ж е . Р и с . 10; С е в е р н ы е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 3 2 ; Притчина В.А. У к а з . с о ч . С 116.
Р и с . 15.
100
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . Т а б л . I - п о д т и п ы : И - 4 - ч у ч к о в с к и е ; III-
1 - междуреченские.
101
Власова И.В. У к а з . с о ч . С 8 5 - 8 6 .
102
СлепынинаЛ.Ю. Х а р а к т е р и с т и к а к о л л е к ц и и . . . Т а б . Б I, П .
1 0 3
Северные прялки: Каталог... С . 32.
104
СлепынинаЛ.Ю. Х а р а к т е р и с т и к а к о л л е к ц и и . . . Т а б л . Б 1-2, И - З , Ш - 1 .
105 Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 6 6 , № 3 0 .
106
Макаров Н.А. К о л о н и з а ц и я с е в е р н ы х о к р а и н Д р е в н е й Р у с и в Х 1 - Х Ш в е к а х . М . , 1997.
С . 98. Р и с . 32.
1 0 7
Н а о с н о в е , г л а в н ы м о б р а з о м , э к с п е д и ц и о н н ы х исследований э т о г о р а й о н а в 1997 г. -
э к с п е д и ц и о н н ы й выезд И . М . Д е н и с о в о й о т И Э А . С м . т е т р а д ь п о л е в ы х записей.
108
СлепынинаЛ.Ю. Х а р а к т е р и с т и к а к о л л е к ц и и . . . Т а б л . Б I, П - 3 , Ш - 1 , I V - 1 .
109
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . Т а б л . Х У 1 - 1 , 3 .
110
Круглова О.В. Г р я з о в е ц к и е п р я л к и . С . 38
111
Бобринский А.А. У к а з . р а б . В ы п . I. С . 10; В ы п . V I I . Т а б л . 9 9 .
112
Круглова О.В. Г р я з о в е ц к и е п р я л к и ; Олейник Т.М. У к а з . с о ч .
113
Василенко В.М. Н а р о д н о е и с к у с с т в о : И з б р а н н ы е т р у д ы о н а р о д н о м т в о р ч е с т в е . М . ,
1974. С . 8 0 .
1 1 4
Т а м же.
115
Бобринский АЛ. У к а з . с о ч . В ы п . I. С . 10; В ы п . X I . Т а б л . 149.
116
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . С . 9 - 1 1 . Т а б л . V ; ее же. Ц е н т р ы к р е с т ь я н ­
с к о й р е з ь б ы . . ; ее ж е . Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . С . 6 0 . Т а б л . 1 - У .

836
117
Слепынина Л.Ю. Х а р а к т е р и с т и к а к о л л е к ц и и . . . С . 3, 4. Т а б л . А - 1 , 4 .
118
Воронов В.С. Б ы т о в о й ж а н р . . ; Жегалова СК. Художественные прялки; Кругло-
ва О.В. Д р е в н я я с и м в о л и к а . . ; Фалеева В. П р я л к а - т е р е м ; Денисова И.М. О б р а з древнеславян-
с к о г о х р а м а . . ; Жижина СГ. К р е с т ь я н с к и й р е з ч и к Ф е д о р Ч е р е п н е в // Н а р о д н о е и с к у с с т в о Р о с ­
сии: т р а д и ц и я и с т и л ь . М . , 1995. С . 6 0 - 7 3 .
119
Бобринский АЛ. У к а з . с о ч . В ы п . X I . Т а б л . 149 - № 3; 11; Денисова И.М. О б р а з древ-
н е с л а в я н с к о г о х р а м а . . . Р и с . 9.
120
Власова И.В. У к а з . с о ч . С . 84.
1 2 1
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 64.
122
Гаебова АЛ. П р я л к и - " с о г о ж а н к и " . П о п ы т к а п р о ч т е н и я о р н а м е н т о в // В о л о г д а . К р а ­
е в е д ч е с к и й а л ь м а н а х . В ы п . 3. В о л о г д а , 2000. С . 2 8 8 - 3 1 9 .
123
Шелег В.А. С е в е р н о р у с с к а я резьба п о дереву: а р е а л ы и э т н и ч е с к и е т р а д и ц и и // Р у с ­
с к и й С е в е р . Л . , 1986. С . 58.
124
Глебова А.А. У к а з . с о ч . С . 297.
1 2 5
Т а м же. С . 297-305.
126
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . С . 7, 18, 19.
1 2 7
Т а м ж е . С . 18.
1 2 8
Т а м же. Табл. Х У П .
129
Прялки-золоченки р а з н ы х ф о р м известны в Л е н и н г р а д с к о й о б л . : в В о л х о в с к о м р - н е ,
и з г о т о в л я в ш и е с я в м е с т н о с т и С п а с о в щ и н а ( м е ж д у р е ч ь е В о л х о в а и С я с и ) и ш и р о к о расходив­
ш и е с я ; в Л у ж с к о м р - н е , П р и с т а н с к о м с/с (на г р а н и ц е с Н о в г о р о д с к о й о б л . , где о н и т а к ж е б ы ­
т о в а л и ) . К р о м е т о г о , з о л о ч е н к и совсем и н ы х видов производились в н е с к о л ь к и х м е с т н о с т я х
Т в е р с к о й о б л . - с м . Калмыкова Л.Э. У к а з . с о ч . С . 70, 72, сн. 11.
1 3 0
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 66. И л л . 3 0 .
131
Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . С . 61.
1 3 2
Т а м ж е . С . 6 1 - 6 2 . Т а б л . П - 1 , 6 ( п р я л к и п о Ш е к с н е ) ; П - П , 1^4 ( п р я л к и западной ч а с т и
Вологодской обл.)
1 3 3
Н а западе В о л о г о д с к о й о б л . экспедицией 1996 г. в составе И . М . Д е н и с о в о й и Р . В . Б а -
гдасарова ч а с т и ч н о обследованы районы Бабаевский, Ч е р е п о в е ц к и й , Кирилловский, Б е л о ­
з е р с к и й ; во в р е м я э к с п е д и ц и о н н ы х выездов И . М . Д е н и с о в о й б ы л и в ы б о р о ч н о обследованы
о т д е л ь н ы е м е с т н о с т и р а й о н о в К и р и л л о в с к о г о и В о л о г о д с к о г о - в 1997 г., У с т ю ж е н с к о г о и
Ч а г о д о щ е н с к о г о - в 2000 г. В о в р е м я всех э т и х выездов изучались т а к ж е к о л л е к ц и и п р я л о к
в местных музеях.
134
Шелег ВЛ. К р е с т ь я н с к и е р о с п и с и С е в е р а // Р у с с к и й С е в е р . Л . , 1992. С . 136.
135
Калмыкова Л.Э. У к а з . р а б . С . 70.
1 3 6
Т а м ж е . С . 71.
137
Бобринский АЛ. У к а з . с о ч . В ы п . I. С . 10; В ы п . П . Т а б л . 14.
1 3 8
Т а м ж е . В ы п . И . Т а б л . 14, № 2 , 3, 10, 13, 15, 16.
139
Круглова О.В. Д р е в н я я с и м в о л и к а . . . С . 265.
1 4 0
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 72-73.; Круглова О.В. Границы распространения...
С . 61-62.
1 4 1
С р . п о ф о р м а м : Круглова О.В. Г р а н и ц ы р а с п р о с т р а н е н и я . . . Т а б л . П - 1 , 2 с П , 4 и с Ш , 4.
142
Круглова О.В. Р у с с к а я н а р о д н а я р е з ь б а . . . С . 15; п р и м . к и л л . 9 3 , 94.
1 4 3
Р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 72. И л л . 33.
1 4 4
П р и м е р ы из Ч К М : № 3608/5 из Ч е р е п о в е ц к о г о р - н а , с. А н д о г а , и 4223/30 из К а д у й с к о -
г о р - н а , с. С р е д н и й Д в о р А н д р о н о в с к о г о с/с.
1 4 5
В О К М № 16935 - У с т ю ж е н с к и й р - н , Л е о н т ь е в с к и й с/с; Ч К М - без № из Ч е р е п о в е ц к о ­
г о р - н а , Д м и т р и е в с к о г о с/с, д. Х л е б а е в о - к с е в е р у о т Ч е р е п о в ц а ; Ч К М № 4228/679 - т о т ж е
с/с, д. Л а п т е в о ; Ч К М без № - Ч е р е п о в е ц к и й р - н , д. Б а с к а к о в о - ч у т ь в о с т о ч н е е Ч е р е п о в ц а ;
Ч К М № 5133/7 - К а д у й с к и й р - н , д. Д у б к и ; Ч К М № 4640/27 - д. В е р ш и н ы н е и з в е с т н о г о р - н а .
Н а д о о т м е т и т ь , ч т о в Д м и т р и е в с к о м с/с Ч е р е п о в е ц к о г о р - н а , о т к у д а п р о и с х о д я т две из н а ­
з в а н н ы х п р я л о к , б ы т о в а л п р е и м у щ е с т в е н н о д р у г о й , б о л е е у п р о щ е н н ы й вид п р я л о к с т р а д и ­
ционным трилистником наверху.
1 4 6
С в е д е н и я п о л у ч е н ы о т А . Ф . Е р ш о в о й , 1903 г . р . и А . А . Ч е р е м х и н о й , 1911 г . р . , д. К о с -
т и н о Т у л и н с к о г о с/с Б е л о з е р с к о г о р - н а .
1 4 7
П о л е в ы е записи И . М . Д е н и с о в о й 1990 г .
1 4 8
П р я л к и из Ф е р а п о н т о в с к о г о музея - М Ф Д № 842 из д. С и в е р о в о Ф е р а п о н т о в с к о г о с/с
и М Ф Д № 1350 из д. П е р е д о в о Н и к о л о т о р ж с к о г о с/с.
837
1 4 9
Н о в ы е поступления К и р и л л о - Б е л о з е р с к о г о и с т о р и к о - а р х и т е к т у р н о г о музея-заповед­
н и к а : Б у к л е т . В о л о г д а , 1982. С . 3 .
1 5 0
Н а р о д н о е искусство Ленинградской области. И з собрания Государственного Русско­
г о м у з е я / П о д ред. И . Я . Б о г у с л а в с к о й . А в т . в с т . с т . и с о с т а в и т е л ь М . А . С о р о к и н а . Л . , 1985.
Р и с . 7, 10, П . С . 7.
151
Кочкурина СИ. С о к р о в и щ а д р е в н и х в е п с о в . П е т р о з а в о д с к , 1990. Р и с . н а с. 111.
1 5 2
И м е ю т с я т а к ж е в собрании Р Э М , Т и х в и н с к о г о и с т о р и к о - а р х и т е к т у р н о г о музея, Г о с .
Э р м и т а ж а . С м . Уханова И.Н. К и с т о р и и Х у д о ж е с т в е н н ы х р е м е с е л Л е н и н г р а д с к о й о б л . // Э т ­
н о г р а ф и ч е с к и е исследования С е в е р о - З а п а д а С С С Р . Т р а д и ц и и и к у л ь т у р а с е л ь с к о г о н а с е л е ­
н и я . Э т н о г р а ф и я П е т е р б у р г а . Л . , 1977. С . 37, 38. Р и с . 4 .
153 Шелег В А. С е в е р н о р у с с к а я р е з ь б а . . . С . 61 - к а р т а .
154
Макаров НЛ. У к а з . с о ч . С . 9 8 . Р и с . 3 2 - 1 1 , 15.
^Лебедева Н.И. У к а з . с о ч . С . 4 8 8 .
156
Денисова И.М. П р я л к и з о о - о р н и т о м о р ф н о г о т и п а . . . Р и с . 2
157
Горюнова Е.И. Э т н и ч е с к а я и с т о р и я В о л г о - О к с к о г о м е ж д у р е ч ь я . М . , 1961. Р и с . 81 -
карта.
158
Голубева Л А. В е с ь и славяне н а Б е л о м о з е р е Х - Х Ш в в . М . , 1973. С . 56.
159
Горюнова Е.И. У к а з . р а б . С . 2 3 2 .
1 6 0
Т а м ж е . С . 181.
161
Колчин Б А. У к а з . с о ч . С . 67.
162 Р у С С К и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 7 0 , 6 4 .
163
Голубева Л А. У к а з . с о ч . С . 5 5 .
164
Калмыкова Л.Э. У к а з . с о ч . Т а б л .
165
Горюнова Е.И. У к а з . с о ч . Р и с . 81.
166 р у с с к и е п р я л к и : К а т а л о г . . . С . 12
167
Калмыкова Л.Э. У к а з . с о ч . Т а б л . I.
168
Седов В.В. Э т н и ч е с к и й состав н а с е л е н и я Н о в г о р о д с к о й земли // Ф и н н о - у г р ы и славя­
не. Л . , 1979. С . 74, 75
169
Власова И.В. У к а з . с о ч . С . 81.
170
Колчин Б А. У к а з . с о ч . С . 67. Т а б л . 6 6 .
1 7 1
Т а м ж е . Т а б л . 66 - № 3, 5 , 9 и о с о б е н н о 6.
172
Шелег В А. С е в е р н о р у с с к а я р е з ь б а . . . С . 6 2 - 6 6 .
173
Голубева Л А. У к а з . с о ч . С . 5 1 ; Тухтина Н.В. О б э т н и ч е с к о м составе н а с е л е н и я бас­
сейна р . Ш е к с н ы в Х - Х П в в . / / Т р . Г И М . В ы п . 4 0 . А р х е о л о г и ч е с к и й с б . М . , 1996. С . 123.
174
Третьяков П.Н. У и с т о к о в д р е в н е р у с с к о й н а р о д н о с т и // М И А . 1970. В ы п . 179. С . 8.
175
Булкин В А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. А р х е о л о г и ч е с к и е п а м я т н и к и Д р е в н е й Р у с и
1 Х - Х 1 в в . Л . , 1978. С . 6 8 , 6 9 , 8 7 - 9 0 .
176
Тухтина Н.В. У к а з . с о ч . С . 135,125.
1 7 7
С т а р а я Л а д о г а / О т в . ред. В . И . Р а в д о н и к а с . Л . , 1948. С . 79.
1 7 8
С м . з а р и с о в к у ее и б о л е е п о д р о б н ы е сведения: Денисова И.М. П р я л к и з о о - о р н и т о -
м о р ф н о г о т и п а . . . Р и с . 3 - Б С . 80.
179
Голубева ЛА. У к а з . с о ч . С . 4 4 , 4 5 ; ее же. З о о м о р ф н ы е у к р а ш е н и я ф и н н о - у г р о в // С в о д
а р х е о л о г и ч е с к и х и с т о ч н и к о в . В ы п . Е 1 - 5 9 . М . , 1979. С . 2 5 .
180
Рябинин ЕА. Я з ы ч е с к и е п р и в е с к и - а м у л е т ы Д р е в н е й Р у с и // Д р е в н о с т и с л а в я н и Р у ­
си. М . , 1988. С . 61.
181
Голубева Л А. В е с ь и с л а в я н е . . . С . 4 5 .
182
Голубева Л А. З о о м о р ф н ы е у к р а ш е н и я . . . С . 2 5 .
183
Голубева ЛА. В е с ь и с л а в я н е . . . С . 13.
184
Маслова Г.С. У к а з . с о ч . С . 188.
185
Седова М.В. Ю в е л и р н ы е изделия Д р е в н е г о Н о в г о р о д а ( Х - Х У в в . ) . М . , 1981. Р и с . 1 2 - 2 ,
1 5 - 1 , 3 , 2 8 - 3 , 5 0 - 1 3 , 5 2 - 2 , 6 3 - 8 , 6 5 . С . 137, 167; Д р е в н и й Н о в г о р о д : П р и к л а д н о е и с к у с с т в о и
а р х е о л о г и я / С о с т . Б . К о л ч и н , В . Я н и н , С . Я м щ и к о в . М . , 1985. И л л . 5 6 , 57, 9 1 , 9 5 , 106, 146,
165-172.
186
Давидан О.И. Г р е б н и С т а р о й Л а д о г и // А р х е о л о г и ч е с к и й с б о р н и к Г о с . Э р м и т а ж а .
В ы п . 4 . С л а в я н с к и е д р е в н о с т и . Л . , 1962. С . 101. Р и с . 4 - 1 , 3 .
187
Равдоникас В.И. С т а р а я Л а д о г а . ( И з и т о г о в а р х е о л о г и ч е с к и х исследований
1938-1947 г г . ) // С А . X I . 1949. Р и с . 3 3 - 1 .
188
Голубева ЛА. З о о м о р ф н ы е у к р а ш е н и я . . . С . 5 8 - 6 0 .

838
189
Колчин Б А. У к а з . с о ч . Т а б л . 6 6 - 6
190
Вишневская В.М. Р е з ь б а и р о с п и с ь п о д е р е в у м а с т е р о в К а р е л и и . П е т р о з а в о д с к , 1981.
Р и с . 5 5 , 56. С . 3 8 ; Уханова И.Н. Р е з ь б а и р о с п и с ь н а р о д н ы х м а с т е р о в С е в е р о - З а п а д н о г о П о ­
м о р ь я // Ф о л ь к л о р и э т н о г р а ф и я Р у с с к о г о С е в е р а . Л . , 1973. Р и с . 3. С . 112; Бобринский А А.
У к а з . с о ч . В ы п . I. Т а б л . 2 , 5 ; Василенко В.М. Н а р о д н о е и с к у с с т в о . . . Н и л . 20.
191
Грибова Л.С. П е р м с к и й з в е р и н ы й с т и л ь . М . , 1975. Т а б л . Х 1 - 4 . С . 72; Оборин В А., Ча-
гин Г.Н. Ч у д с к и е д р е в н о с т и Р и ф е я . П е р м ь , 1988. И л л . 152, с м . т а к ж е 153; Д р е в н и й Н о в г о ­
р о д . . . И л л . 17, 5 8 , 156, 222, 226; Василенко В.М. Р у с с к о е п р и к л а д н о е и с к у с с т в о : И с т о к и и с т а ­
н о в л е н и е . М . , 1977. С . 3 7 4 - 3 7 5 ; Бранденбург Н.Е. К у р г а н ы Ю ж н о г о П р и л а д о ж ь я // М а т е р и а ­
л ы п о а р х е о л о г и и Р о с с и и . В ы п . 18. 1895. С . 8 2 . Т а б л . У 1 - 2 ; Седова М.В. У к а з . с о ч . Р и с . 5 9 - 9 ;
Антонщевип Д. О б р я д и и о б и ч а ] и б а л к а н с к и х с т о ч а р а . Б е о г р а д , 1982. Т а б л . Х Г Х .
С о п о с т а в л е н и е д а н н о г о м о т и в а в р у с с к о й в ы ш и в к е и искусстве Д р е в н е г о м и р а , а т а к ж е
п о п ы т к у е г о и н т е р п р е т а ц и и с м . : Денисова И.М. О б р а з М и р о в о г о древа в р у с с к о й н а р о д н о й
в ы ш и в к е Ц Денисова И.М. В о п р о с ы и з у ч е н и я к у л ь т а с в я щ е н н о г о дерева у р у с с к и х . М . , 1995.
С . 1 6 6 - 2 0 1 ; ее же. О т р а ж е н и е системы а р х а и ч н ы х представлений о миросоздании в р у с с к о м
н а р о д н о м и с к у с с т в е // Д р е в н я я а с т р о н о м и я : Н е б о и ч е л о в е к . Т р . к о н ф е р е н ц и и 19-24 н о я б р я
1997 г. М . , 1998. С . 8 3 - 9 1 .
1 9 2
Б о л е е подробное обоснование предлагаемой интерпретации верхних и нижних " г о л о ­
в о к " п р я л о к т и п а Ш а, а т а к ж е смысла всей к о м п о з и ц и и с м . : Денисова И.М. П р я л к и з о о - о р -
нитоморфного т и н а . . . С . 80-86.
193
Василенко В.М. Р у с с к о е п р и к л а д н о е и с к у с с т в о . . . С . 3 7 4 - 3 7 5 ; Грибова Л.С. У к а з . соч.
С . 75-82.
194
Пулъкин В.И. П о д а р е н ь е . П е т р о з а в о д с к , 1984. С . 8 - 1 2 .
195
Бочаров Г.Н. Х у д о ж е с т в е н н ы й металл Д р е в н е й Р у с и . М . , 1984. Р и с . на с. 121. С м . т а к ж е
с. 120.
196
Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С У к а з . соч. С . 111.
197
Рябинин ЕА. Ч у д с к и е п л е м е н а Д р е в н е й Р у с и п о а р х е о л о г и ч е с к и м д а н н ы м // Ф и н н о -
у г р ы и с л а в я н е . Л . , 1979. С . 101.
З а к л ю ч е н и е

Анализ материалов, использованных при написании настоящей монографии


приводит к некоторым обобщениям и выводам о развитии народной культуры цен­
тральных районов Русского Севера. В большинстве случаев в книге раскрывается
становление этой культуры и ее отдельных форм, их постепенное развитие, что в
свою очередь, позволило провести районирование изучаемой территории в этногра­
фическом отношении.
Сравнительно раннее славянское освоение Севера, в т о м числе Вологодской
земли, преобладание почти во всех северных районах славянорусского населения в
демографическом отношении уже к средневековью не могло не сказаться на этно­
культурном развитии этого обширного региона. Демографический фактор был не
единственным фактором, который обусловил это развитие и привел к формирова­
нию севернорусского хозяйственно-культурного типа. Географические, природно-
климатические условия оказали на этот процесс преимущественное влияние. Севе-
ро-Двинская и другие крупные речные системы, а также водно-волоковые пути,
освоенные северным населением с древности, взаимосвязанность центральной тер­
ритории с глубинными районами по этим путям определили характер заселения
Севера, оказав в известной мере влияние и на этнические процессы. Массовая кре­
стьянская колонизация, осуществлявшаяся по единственно возможным магистра­
лям - северным рекам и волокам, стремление земледельцев найти "лучшие" земли
(а они-то и находились в речных побережьях), незначительная занятость террито­
рий аборигенным финно-угорским населением - все это способствовало тому, что
народные потоки, заселявшие Север, выбирали места для поселений и не часто
сталкивались друг с другом. Это привело к тому, что для Севера стала характерной
однородность культуры его населения, здесь не сложилось резких этнографиче­
ских, диалектных и антропологических границ, хотя локальными особенностями се­
вернорусская культура, как и культура любого другого региона, отличалась.
Самые ранние источники по истории этих районов (летописи, археологиче­
ские данные) начиная с X в. определяют Север, или "северные окраины" как
территории за пределами центра древнерусских земель, но уже осваиваемые или ос­
военные славянами - "новоосвоенные земли", связанные уже тогда некоторым
единством исторических судеб и одинаковым характером развития, что еще более
усугубилось позднее, в X V I в. Культура севернорусского населения с ранних пери­
одов приобретала общерусские (древнерусские в Х - Х И вв.) черты и со временем
превращалась в один из ее зональных вариантов, известных в этнографической
науке как севернорусская культура.
Исследование обширной части Севера - его центральных районов (Вологод­
ской земли) - позволяет составить цельное представление об общем историко-куль­
турном развитии и его общих закономерностях благодаря единству всего Севера

840
уже на ранних исторических этапах. При рассмотрении материалов в главах книги
заметно "присутствие" славяно-русских и финно-угорских культурных элементов,
что явилось следствием вовлечения в общий колонизационный поток всех обитаю­
щих здесь этносов, создавших культурную среду, во многом единую для всех. В этой
единой историко-культурной зоне образовались отдельные ареалы, происхождение
которых было связано с различными процессами исторического, экономического,
демографического и этнического характера. Народная культура, которую удалось
воссоздать по использованным источникам, особенно по периоду ХГХ-начала X X в.,
отразила длительное развитие северных районов и совместную деятельность этно­
сов, участвовавших в этом процессе и оказавших влияние на формирование куль­
турных ареалов.
В целом вологодские районы в этнографическом отношении являются частью
общей северной историко-культурной зоны. Н о довольно четко на этой территории
выступают отдельные районы, происхождение которых можно связать и с природ-
но-экономическим разнообразием, и с разным характером этнической истории их
жителей в определенные периоды. Три таких зоны, отличающиеся по формам на­
родной культуры, составляют районы Вологодского края: 1) западная его часть,
где с древнейших времен шло взаимодействие славян с западнофинскими группами
населения; 2) центральная (средняя) часть, где произошло "столкновение" двух сла­
вянских потоков, колонизовавших Север, - новгородского и ростово-суздальского,
также взаимодействовавших с местным финно-угорским населением; 3) восточная
часть, где славяне соприкасались с восточнофинскими группами. Различные и по
характеру, и по времени, этнопроцессы, наряду с другими факторами, привели к
физическим и культурным отличиям местного населения этих трех частей края.
Так, в западной части у русского населения "присутствовал" сильный финский
компонент и в его облике не наблюдалось "чистого славянского типа". Природная
среда, в которой жило э т о население, влияла на его характер, психический склад и
образ жизни. Здесь русские были крепкого телосложения, с твердым и замкнутым
характером, чему способствовало их давнее занятие добычей и обработкой желез­
ных руд, известное еще и аборигенам - финно-уграм. Именно здесь (в пределах
вологодских земель) впервые славянские пришельцы встретились с местным населе­
нием и началась интенсивная ассимиляция аборигенов уже в древнерусский период.
У населения же средней части Вологодского края в характере и облике преоб­
ладали славянские черты, а древняя чудь заволоцкая утратила все, что было прису­
ще ей - облик и культуру, поэтому и считалось, что произошло "слияние тех и дру­
гих в один народ". Здесь в центре Вологодской земли большим своеобразием от­
личались жители Кокшеньги (Важский бассейн) - кокшары, на чьей территории
"скрестились" оба славянских потока (новгородцы и низовцы) и древняя чудь. Кок­
шары вобрали в себя и облик, и культуру всех этих трех этнокомпонентов.
Третья группа населения в Вологодской земле, в ее восточной части, в древно­
сти долгий период соприкасалась с предками коми, поэтому местное население
обладало чертами и русского, и восточнофинского этносов. Финские черты более
проявлялись на северо-востоке, хотя со временем и они сглаживались и в облике, и
в занятиях, и в бытовой жизни. Н а юго-востоке этой части края наблюдалось преи­
мущественное влияние славяно-русской культуры.
В целом же славяно-русское освоение этих районов, начавшееся в Х 1 - Х П вв. и
ставшее массовым в Х1У-ХУ1 вв., привело к быстрому завершению ассимиляционных
процессов, к незначительным этносмешениям и сложению здесь русского населения.
Данные разных научных дисциплин свидетельствуют о ходе такого этноразвития.
П о антропологическим материалам, на территории Вологодчины отмечается наличие
трех антропологических типов у современного населения: преобладающим от Белозе­
рья до Устюгского края стал славянский так называемый верхневолжский тип (по
М.В. Витову), сложившийся у жителей на путях проникновения на Север населения с

841
верхней Волги и из центральных русских районов (возобладание низовской колони­
зации), т.е. в местах массового крестьянского освоения земель. Другой славянский тип,
характерный для Севера, - илъменъско-беломорский (по М.В. Витову) - в пределах Во­
логодчины наличествует у населения крайнего юго-запада, в небольшом его "углу"
(Мологско-Шекснинский край) по одному из путей новгородцев на Сухону, которым
последние пользовались довольно долго, несмотря на преобладание низовского про­
движения в вологодские районы. Здесь возник как бы "островок" этого антропологи­
ческого типа среди сплошного массива, занятого верхневолжским типом. Третий очаг,
где у населения еще один антропологический тип - онежский (по М.В. Витову), носи­
телем которого были в основном финно-угры и за редким исключением русские, - в
пределах Вологодчины разделился на подрайоны: 1) в Судском районе на юго-западе
края; 2) на верхней Сухоне в центре края; 3) в бассейне Вычегды на северо-востоке. В
этих "очажках" с самых ранних этапов освоения Севера шла медленная постепенная
ассимиляция жителей славянами, ибо колонизация земель не имела массового харак­
тера ни со стороны новгородцев, ни со стороны ростовцев, а ограничилась отдельны­
ми феодальными захватами. Это были водораздельные либо глухие окраинные мес­
та, где аборигенам удалось "продержаться" долго. Физический облик населения этих
микроочагов отличался от славянского наличием монголоидных черт - так называе­
мых лапоноидных признаков (по Н.Н. Чебоксарову).
Данные диалектологии подтверждают такой ход и характер этнического разви­
тия. П о этим данным, синтез этнокомпонентов в местном населении также бесспо­
рен. И по ним можно выделить отдельные ареалы на изучаемой территории. Спе­
цифика говоров в них создавалась в ранний период этнической истории Севера,
когда шло "противоборство" новгородского, ростово-суздальского и московского
говоров вместе с продвижением их носителей в эти земли. В местных северных го­
ворах наличествуют черты тех или других говоров (новгородское цоканье, ростов­
ский переход одних'звуков в другие и т.д.). Нивелировка новгородских и ростов­
ских черт в языке произошла у жителей центральных районов Севера (в основных
вологодских районах), но на его западе долго оставались архаические новгородские
черты и было слабое западное влияние (при небольшом продвижении на Север
западнорусского населения). Западные районы Вологодчины, кроме того, испыты­
вали сильное финское влияние, что также отразилось в говорах (отсутствовали не­
которые звуки, характерные для русской речи, и другие признаки). "Финские" чер­
ты оставались в говорах самого севера Вологодчины (Вельский край), отдельных
мест ее центра (Кокшеньга) и, конечно, в восточных районах - в Устюгско-Сольвы-
чегодском крае, где языки русских и коми взаимовлияли. Говоры же центральной
части Вологодчины объединены общими чертами (дифтонг оу вместо о, твердые н,
л, частицы -те и -то в конце слов). Таким образом, и по этим данным выделяются
три ареала в Вологодской земле - западный, восточный, центральный.
Границы антропологических, диалектологических и этнографических ареалов
не всегда совпадают; этого и не может быть из-за многостороннего развития этно­
сов, но основные очертания таких культурных зон прослеживаются. Подтвержде­
нием тому - районирование Вологодской земли с этнографической точки зрения,
намеченное в главах книги на основе народной культуры вологодского населения.
Эти три части Вологодчины, как показано в книге, отличаются друг от друга
и в природно-климатическом отношении: там разный рельеф, климат, почвы,
природные богатства. Более благоприятными для жизни и деятельности условия­
ми выделялись юго-западные и центральные районы, наименее благоприятные
условия были на северо-западе и северо-востоке края. Населенность и освоенность
территорий в этих природных зонах была различной. Западная часть и ближние к
ней центральные районы имели довольно высокую степень населенности, которая
убывала в восточном направлении. И з всех вологодских районов самым населен­
ным всегда был центральный Вологодский у., наиболее развитый и экономически.

842
Разными стали в этих зонах и хозяйственные занятия людей, осваивавших
земли. В этом отношении на Вологодчине сложились те же три части: западная
(особенно юго-западная); средняя (центр); восточная (особенно северо-восточная).
В о всех частях у населения своеобразно сочетались земледельческая и промысловая
деятельность: юго-запад, центр и юго-восток стали "зоной земледелия" и крестьян­
ской земледельческой культуры; в северных районах более развивались занятия
промыслового характера.
Показательно, что население в этих районах было различным и в сословном
отношении. В период феодализма по Вологодской земле как бы "прошла" граница
между двумя системами феодальных отношений - между помещичьим феодализ­
мом с его крепостничеством и государственным феодализмом; она " ш л а " пример­
но от юго-западных и частично центральных районов края к востоку. На юго-за­
паде помещичьи крестьяне в численном отношении преобладали над государствен­
ными, некоторую долю здесь составили крестьяне удельного ведомства; в центре в
основном жили государственные крестьяне, немного было здесь помещичьих и
удельных крестьян; восточная часть стала сплошной зоной государственного зем­
левладения.
Районирование в этом сословном отношении сопоставимо с ареальным делени­
ем по разным признакам и формам народной культуры, в частности по культуре по­
селений. Выделялись отличающиеся друг от друга районы по возрасту селений, их
типам, по размещению на местности - снова центр, запад и восток. В центральном
древнейшие поселения составляют и сейчас 63% от их общего числа; по своей соци­
ально-экономической разновидности это были типичные деревни и села государст­
венных крестьян. В западной и восточной частях раннее заселение было также зна­
чительным (более 50% древних селений там). Н а юго-западе большинство деревень
и сел являлись владельческими. Н а западе и в примыкающих к нему центральных
районах края население размещалось в относительно больших для Севера по разме­
рам поселениях, а далее к востоку и юго-востоку его размещение шло плотной
полосой в основном по рекам, и чем ближе к северо-востоку, тем чаще оно кон­
центрировалось в редких отдаленных друг от друга поселениях по речным берегам.
Самый же древний для Севера тип расселения - размещение деревень отдельными
замкнутыми гнездами, мало связанными между собой, - сохранялся долгое время
лишь на северо-западе края, в районах самого раннего для этих мест славянского
заселения (Вожега, Вытегра), чему способствовали и природные условия, и харак­
тер ранней колонизации этих районов ("очаговость" мест, пригодных для поселе­
ния, малочисленный состав первых поселенцев, постепенно разраставшийся до
больших родственных коллективов).
Выделить отдельные ареалы на территории Вологодчины позволяет еще один
интереснейший источник - данные антропонимии. География фамилий вологодских
жителей, "наложенная" на карту их размещения, снова дает показания о пересече­
нии здесь разных и по времени и по происхождению народных потоков, заселявших
вологодские земли, и вполне соответствует этнографическим и другим свидетельст­
вам об ареально-культурных типах на этой территории. Западная часть края по
происхождению фамилий связана с новгородско-псковскими районами, а также с
районами, где живут карелы; центральная часть Вологодчины - с районами верхней
Волги, граничащими с ними; восточная часть отличалась преобладанием северо­
двинских фамилий, по распространению которых прослеживаются пути миграций
населения на Урал. Показателен и тот факт, что география фамилий отражает
границу между социально-экономическими системами на территории Вологодской
земли ("межу крепостничества") и еще более древнюю границу между московски­
ми и новгородскими "притязаниями", которая также прошла по этой земле.
Тот же результат (ареальное деление) дает и сравнение районов изучаемого
края по народной земледельческой культуре. Особенно эффективно такое сравне-

843
ние по распространению земледельческих орудий - сохи, косули, плуга, - применяв­
шихся при бытовавшей трехпольной системе земледелия. Так, по географии сохи-
односторонки (однозубой сохи) четко выделяются центральные, северные и севе­
ро-восточные районы, восточнее э т а " з о н а " становится шире, ибо эти орудия бы­
ли занесены на Урал и в Сибирь при миграциях населения. Если рассмотреть ареал
косули (разновидность сохи), т о в пределах Вологодчины выделяется северо-за­
пад, северо-восток и центр.
Сравнение вологодских районов можно продолжить по наличию типов народ­
ного жилища и увидеть, что местные варианты культуры жилища, как и любой
другой формы народной культуры, были не только приспособлены к каждой при­
родной зоне, но и имели общерусские черты. Такими локальными вариантами
были крестьянские усадьбы разных видов: в западной части и в примыкающем к
ней центральном районе от Вологды до Кириллова и Белозерска был распростра­
нен тип дома изба-сени-изба с хозяйственным двором, пристроенным к ним сзади;
на севере и северо-востоке (от Вельска до нижней Вычегды) - изба-двойня: две из­
бы стоят рядом вплотную друг к другу, сзади них сени и двор; в Присухонье о т Тоть­
мы до У с т ю г а - снова вариант изба-сени-изба, где изба обязательно пятистенок.
"Культурные зоны" в пределах Вологодской земли выделяются и по локальным
вариантам народного костюма, как мужского, так и женского - запад (северо-запад,
юго-запад), центр и север (особенно район Ваги-Кокшеньги), восток (северо-вос­
ток, юго-восток). Разная этническая история привела к такому культурному своеоб­
разию: костюм белозерцев, например, имеет общее с русским костюмом западной и
северо-западной России, в одежде населения Вельско-Важского края наблюдается
синтез новгородских, низовских и финно-угорских черт, у сольвычегодцев и устю­
жан костюм аналогичен общему севернорусскому и имеет сходство с костюмом на­
селения Верхней Волги. Разнообразие местных вариантов и названий отдельных
предметов одежды, обуви, головных уборов не мешало сохранению крестьянским
костюмом общесеверных черт: долго оставались постоянными набор вещей, соста­
влявших костюмный комплекс, их вид, материал, из которого они шились, да и
функционирование народного костюма было прежним - повседневная, обрядовая,
рабочая, праздничная одежда.
Аналогичная картина складывается при рассмотрении материала по народной
кухне. Питание населения Русского Севера представляло собой цельный и устойчи­
вый комплекс, включавший повседневную, праздничную и обрядовую пищу, но
имелись особенности пищи в пределах отдельных земель. Основу питания почти
везде составляла растительная пища и главным образом злаковая. Это было харак­
терно и для земледельческих, и для промысловых районов. Различия в кухне по раз­
ным частям Вологодской земли, представленные в настоящей монографии, отно­
сятся к способам приготовления блюд, к разной степени использования т е х или
иных продуктов, к наименованиям приготовляемой пищи, в которых немало этно-
терминов, свидетельствующих об отдельных этнопризнаках в целом общей культу­
ры питания населения края, о заимствованиях у живущих в соседстве народов. На
появление особенностей этой формы культуры оказало влияние и географическое
положение отдельных частей края, удаленных от промыслово-торговых и ремес­
ленных центров, их разные природно-климатические условия, обусловившие хозяй­
ственную деятельность населения, разное социально-экономическое развитие
(помещичье, государственное, удельное землевладение) - все э т о и привело к сло­
жению локальных вариантов в целом общего типа крестьянского хозяйства и
народной системы питания.
Зональные различия, существовавшие в Вологодской земле на ее западе, в цен­
тре, на востоке по т е м или иным этнографическим признакам, можно установить и
по семейно-брачным отношениям жителей районов. Н а семью русских крестьян за­
падной части губернии по своей структуре и внутрисемейным отношениям были

844
похожи карельская и вепсская семьи: они проходили одинаковое развитие в разные
исторические периоды (особенно это касалось семейных разделов, главенства в
семьях и т.п.). Н а востоке края крестьянские семьи русских и коми долгое время ос­
тавались внешне очень похожими друг на друга, но нарушения брачно-семейных от­
ношений в зырянской семье в конце Х1Х-начале X X в. отмечены статистикой гораз­
до чаще, чем у русских (добрачные и внебрачные связи, больший по губернии про­
цент незаконнорожденных детей), что было связано с долгим сохранением в быту у
коми архаических черт. В юго-западных и центральных уездах в семейной жизни
проявлялись "старообрядческие черты". Поскольку не все старообрядцы признава­
ли брак, то у них было много семей неполного состава, много холостых, вдовых,
одиночек-родителей с детьми.
Наибольшие локальные различия в жизни семей отмечались в свадебном обря­
де. Севернорусское население явилось создателем особого народного свадебного
обряда, как и других форм культуры. Правда, судя по материалам этого ритуала в
Вологодской земле, нет единого обряда русских Севера, ибо существует разнообра­
зие его локальных вариантов, какой бы элемент свадьбы ни рассматривался. Эти
различия есть и в структуре обрядов (разделение их этапов), и во множестве терми­
нов, обозначающих название его элементов, отдельных действующих лиц и обрядо­
вых действий. П о некоторым деталям четко вырисовываются их ареалы. Только по
обряду сватовства существуют три варианта, "привязанные" к местам обитания:
один из них - в центре и на юго-востоке края, второй - в районах Великого Устюга
и Сольвычегодска, третий - в "разорванном" виде в грязовецких селениях и на зна­
чительном расстоянии от них в Устьсысольске (в последнем преобладало зырянское
население). Как видно, эти ареалы в отдельных очертаниях совпадают с теми, что
выделяются по другим элементам народной культуры и, кроме того, они свидетель­
ствуют о межэтнических контактах на изучаемой территории. В структуре северно­
го обряда усматриваются черты, присущие обряду населения тех мест, откуда шло
заселение Севера (новгородцев, ростово-суздальцев) и даже более южных мест, что
говорит об общерусском характере народного обряда свадьбы. В общем весь воло­
годский обряд можно считать самостоятельным этнотерриториальным ритуалом,
несмотря на его сходство с таковым у населения других мест, так как он сформиро­
вался в результате синтеза различных черт и традиций в определенной историко-
культурной зоне, и поэтому можно говорить о его уникальности.
В целом, как видно из материалов, приводимых в монографии, наблюдалась
общность во всем в районах Вологодской земли, а также в развитии русской сель­
ской семьи и ее обрядовой жизни в регионах России.
Зональные различия в культуре можно проследить и по народному искусству.
Анализ форм прялок и типов вышивки, их распространения, проведенные в насто­
ящей монографии, показывают сопоставимость таких данных с материалами, на ос­
нове которых исследованы формы народной культуры в других главах книги. Ос­
новные очаги бытования "прялочного" и "вышивального" искусства совпадают с
теми, что выделены по данным народного жилища, одежды, поселений, пищи, се-
мейно-обрядовой жизни и т.д. Разнообразие прялок и вышивки внутри больших
ареалов на Вологодской земле свидетельствует о многих локальных особенностях в
культуре местного населения и их "переплетении", связанном со сложной этниче­
ской историей Русского Севера.
Таким образом, этнографическое районирование Вологодской земли, прове­
денное по использованным материалам, помогает судить как о локальных вариан­
тах народной культуры, так и региональных (севернорусских), а также о многих об­
щерусских чертах в этой культуре.
Сокращения
А А Н - Архив Академии Наук
АГВ - А р х а н г е л ь с к и е губернские ведомости
А И - А к т ы и с т о р и ч е с к и е , с о б р а н н ы е и изданные А р х е о г р а ф и ч е с к о й
Комиссией
А И Э А ВЭ: - А р х и в Института этнологии и антропологии Р А Н
Восточнославянская экспедиция:
ВО - Вологодский отряд
В-КО - Вологодско- К о с т р о м с к о й отряд
С-3 О - С е в е р о - З а п а д н ы й отряд
СОКЭ - С е в е р н ы й отряд К о м п л е к с н о й экспедиции
1 СВЭ - 1-я С е в е р н о в е л и к о р у с с к а я экспедиция
А Н - Академия Н а у к
А О - Археологическое общество
А О И Р С - А р х а н г е л ь с к о е общество изучения Русского Севера
А Р А Н или П А Р А Н - А р х и в Российской А к а д е м и и Н а у к или П е т е р б у р г с к и й архив
Российской Академии наук
АРГО - А р х и в Русского Географического общества
АЭ М Г У СЭ - А р х и в кафедры этнографии исторического ф-та М о с к о в с к о г о
государственного университета. С е в е р н ы е экспедиции
АЮБ - А к т ы юридические или С о б р а н и е ф о р м с т а р и н н о г о
д е л о п р о и з в о д с т в а . С П б . , 1838
Б И Х М - Белозерский историко-художественный музей
ВГВ - Вологодские губернские ведомости
В Г И А Х М З или В Г М З - Вологодский государственный историко-архитектурный и худо­
жественный музей-заповедник или В о л о г о д с к и й государствен­
ный музей-заповедник.
ВГО - Всесоюзное Географическое общество
ВГПИ - Вологодский государственный педагогический институт
ВЕВ - Вологодские епархиальные ведомости
ВОЙСК - Вологодское общество изучения Северного края
ВОКМ - Вологодский областной краеведческий музей
ВОПР - Вопросы
ВУМЗ - В е л и к о у с т ю ж с к и й музей-заповедник
ВЯ - " В о п р о с ы языкознания"
Г А А О - Государственный архив А р х а н г е л ь с к о й области.
ГАВО - Государственный архив В о л о г о д с к о й области
ГБР - Государственная библиотека России
ГИМ - Государственный И с т о р и ч е с к и й музей.
Г Р М или Р М - Государственный Русский музей или Р у с с к и й музей.
ГЭ - Государственный Э р м и т а ж
Естест.-географ. - Естественно-географический
ЖМВД - Ж у р н а л М и н и с т е р с т в а в н у т р е н н и х дел
Ж М Г И - Ж у р н а л Министерства госимуществ
Ж М Н П - Ж у р н а л Министерства народного просвещения
ЖС - "Живая старина"
Зап. - Записки
Изв. - Известия
И Р Г О или Р Г О — Императорское Русское Географическое общество или Русское
Географическое общество
ИРЯЛ - И н с т и т у т р у с с к о г о языка и л и т е р а т у р ы ( П у ш к и н с к и й дом)
И с т . - ф и л о л . отд. - И с т о р и к о - ф и л о л о г и ч е с к о е отделение
Ист. С С С Р - "История С С С Р "
И с т . зап. - " И с т о р и ч е с к и е записки"
К И П С - Комиссия по изучению племенного состава
К Г И А М З - Костромской государственный историко-архитектурный
музей-заповедник

846
Кол. - Коллекция
КРИМ - К а д н и к о в с к и й р а й о н н ы й и с т о р и ч е с к и й музей
К С И А - Краткие сообщения Института археологии
КСИЭ - К р а т к и е сообщения Института этнографии
Л Г П И - Ленинградский государственный педагогический институт
М Г У - Московский государственный университет
М И А - " М а т е р и а л ы и исследования п о а р х е о л о г и и С С С Р "
МФД - М у з е й ф р е с о к Д и о н и с и я (с. Ф е р а п о н т о в о К и р и л л о в с к о г о р - н а
Вологодской обл.)
НГВ - Н о в г о р о д с к и е г у б е р н с к и е ведомости
Н И И Х П - Научно-исследовательский институт художественных промы­
слов
О И О Г - О б щ е с т в о изучения О л о н е ц к о й губернии
О Л Е А Э - О б щ е с т в о любителей естествознания, антропологии и э т н о г р а ­
фии при М о с к о в с к о м университете
ОРЯС - О т д е л е н и е р у с с к о г о я з ы к а и с л о в е с н о с т и Р о с с и й с к о й академии
наук
Отд. - Отделение
П. - Папка
ПСРЛ - П о л н о е собрание русских летописей
РГАДА - Р о с с и й с к и й г о с у д а р с т в е н н ы й а р х и в древних а к т о в
РГИА - Российский государственный исторический архив
Р Н Б или Г п б . С - Щ - Российская национальная библиотека, или Г о с . публичная биб­
лиотека им. М . Е . Салтыкова-Щедрина
РНБ ОР - Российская национальная библиотека. Отдел рукописей
РО - Р у к о п и с н ы й отдел
РСП - Р у к о в о д с т в о для сельских п а с т ы р е й
Р Э М или Г М Э - Р о с с и й с к и й Э т н о г р а ф и ч е с к и й музей или Г о с . музей э т н о г р а ф и и
народов СССР
С А И - Свод археологических источников
Сб. - Сборник
СДОИМК - Северо-Двинское общество изучения местного края
С е в . - з а п . к н . изд. - С е в е р о - з а п а д н о е к н и ж н о е издательство
С И Х М - С о л ь в ы ч е г о д с к и й и с т о р и к о - х у д о ж е с т в е н н ы й музей
СКМ - С о л ь в ы ч е г о д с к и й к р а е в е д ч е с к и й музей
Сооб. - Сообщения
СЭ - "Советская этнография"
Тетр. - Тетрадь
Т И Э - Т р у д ы И н с т и т у т а э т н о г р а ф и и А Н С С С Р ( Н о в а я серия)
Т К М - Т о т е м с к и й к р а е в е д ч е с к и й музей
Тр. - Труды
У ч . зап. - У ч е н ы е записки
Ф А СПб. Г У - Фольклорный архив С а н к т - П е т е р б у р г с к о г о государственного
университета
Ф - т или Ф. - Фототека
ХДНХПР - Х а р о в с к и й дом н а р о д н ы х х у д о ж е с т в е н н ы х п р о м ы с л о в и ремесел
Ч К М - Ч е р е п о в е ц к и й краеведческий музей
Ч М О - Череповецкое музейное объединение
ЧОИДР - Ч т е н и я в О б щ е с т в е истории и древностей российских
ЭВГМЗ - Э к с п о з и ц и я В о л о г о д с к о г о государственного музея-заповедника
ЭО - "Этнографическое обозрение"
ЭСРГО - Э т н о г р а ф и ч е с к и й с б о р н и к , издаваемый Р Г О
Этн. - Этнография
Э т н . отд. - Э т н о г р а ф и ч е с к и й отдел
Оглавление

Введение (И.В. Власова) 3


Глава Г Этническая история и формирование населения Русского Севера (И.В. Вла­
сова) 16
Глава 2. Сельские поселения в центральных районах Русского Севера (И.В. Вла­
сова) 37
Типы заселения 37
Типы поселений 52
Формы поселений 77
Типы расселения 92
Глава 3.Население центральных районов Русского Севера (И.В. Власова) 102
Степень освоения территории и численность населения 102
Сословный состав населения 108
Этнические различия населения 117
Конфессиональные различия населения 130
Глава 4. Занятия населения и хозяйственные традиции (И.В. Власова) 142
Хозяйственное районирование 142
Земледелие и крестьянское землепользование 145
Несельскохозяйственные занятия 167
Глава 5. Севернорусская крестьянская усадьба 199
Типы жилых и хозяйственных построек ХУ1-ХУШ вв. (И.В. Власова) 199
Северное жилище ХЗХ-начала X X в. (И.В. Власова) 207
Сельское жилище в 1920-1990-х годов (И.В. Власова) 278
Русская баня и старинный северный быт (А.А. Желтов) 280
Глава 6. Севернорусский костюм 301
Развитие северного комплекса народной одежды (ХП-ХУШ вв.) (И.В. Вла­
сова) 301
Севернорусский костюм ХТХ-начала X X в. (И.В. Власова) 305
Происхождение поясной одежды крестьянок Русского Севера (И.С. Слеп­
цова) 346
Глава 7. Пища и утварь ( Т А . Воронина) 367
Глава 8 Брак и семья у севернорусского сельского населения (И.В. Власова) 425
Брак и семья в ранние исторические периоды 425
Брачные отношения в ХГХ-начале X X в 431
Крестьянская семья в ХГХ-начале X X в 442
Брак и семья в 1917-1990-е годы 458
Глава 9. Свадебный обряд (Т.С. Макашина) 473
Глава 10. Обряды и обычаи, связанные с рождением и воспитанием детей (Т.А. Лис­
това) 575
Глава 11. Похоронно-поминальные обычаи и обряды (И.А. Кремлева) 661
Глава 12. Религиозно-общественная жизнь: представления и практика (Т.А. Листова) 706
Глава 13. Культурные ареалы по материалам народного искусства 756
Вышивка Вологодского края (И.И. Шангина) 756
Вологодские прялки (И.М. Денисова) 786
Заключение (И.В. Власова) 840
Сокращения 846

Вам также может понравиться