с 5 б

АКАДЕМИЯ НАуК СОЮЗА ССР

СОВЕТСКАЯ
ЭТНОГРАф И Я
10 I э 'З

1 9 6 4

И З Д А Т Е Л Ь С Т В О « Н А у К А »
 АКАДЕМИЯ НАУК СОЮЗА ССР
и н сти тут ЭТНОГРАФИИ и м . Н.Н.М ИКЛуХO-М АКЛА-Я
TB /Z)P 3
С 5 6

СОВЕТСКАЯ
ЭТНОГРАФИЯ
2, 6 161

i д б А,

ИЗДАТЕЛЬСТВО «Н АуКА»

.М о с л в а
 Редакционная коллегия:

Главный редактор член-корр. АН СССР С. П. Толстов,

В. П. Алексеев, Н. А. Баскаков, Л. Ф. Моногарова (зам. глав, редактора),
член-корр. АН СССР Д. А. Ольдерогге, А. Г. Подольский (зам. глав, редактора),
академик М. Ф. Рыльский, В. К. Соколова, В. Н. Чернецов

Ответственный секретарь редакции Н. С. Соболь

Журнал выходит 6 раз в год

Технический редактор Н. А. колгурина

Адрес редакции: Москва, В-36, Д. Ульянова, 19

T-05522. Подписано к печати 17/1V-1964 г. Тираж 1815 экз. Зак. 5024.

Формат бумаги 70 X Юв'/ш. Печ. л. 14,7 + 1 вклейка. Бум. л. 5'А. Уч.-изд. л. 15,9.

2-я типография издательства «Наука», Москва, Шубинский пер., 10

МАТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ
ПО ЭТНОГРАФИИ И АНТРОПОЛОГИИ
СССР

В. В. ПИМЕНОВ

К ИСТОРИИ СЛОЖЕНИЯ ТИПОВ ПОСЕЛЕНИЙ В КАРЕЛИИ

Изучение истории поселений в пределах Карелии представляет опре­

деленные трудности. Карелия издавна заселена, помимо карелов, рус­
скими (в Поморье, Пудожском крае, на Заонежском полуострове и
т. д.) и вепсами (в юго-западном Прионежье). Сами карелы в языко­
вом и этнокультурном отношении не представляют единства, а подразде­
ляются на три группы — собственно карелов, ливвиков и людиков
История и классификация традиционных поселений теперь уже сравни­
тельно хорошо разработаны, тогда как недавно возникшие населенные
пункты этнографическому изучению не подвергались и не классифици­
ровались. Наконец, состояние источников таково, что одни периоды
истории поселений отразились в них сравнительно полно, другие ж е —■
весьма слабо.
Для изучения наиболее ранних этапов истории края источником слу­
жат археологические материалы из стоянок эпохи позднего мезолита,
неолита и раннего железа. Поселения, в которых жил народ, оставив­
ший курганные захоронения IX—XI вв. в южной Карелии, не раскапы­
вались, и судить о них приходится лишь по косвенным данным.
Интересные, но слишком отрывочные свидетельства могут быть по­
черпнуты из средневекового актового материала; особенно ценны све­
дения, содержащиеся в писцовых книгах XV—XVII вв. по северным
новгородским пятинам — Обонежской и Водской 12.
Начиная с последней трети XVIII в. объем источников значительно
возрастает: помимо упоминаний в литературе и документах, имеется
значительное количество описаний отдельных поселений и, наконец, с
этого времени мы получаем в свое распоряжение источник совершенно
исключительной важности — карты и планы. Нужно, впрочем, учесть,
что известные нам планы по преимуществу относятся уже к 60—70-м
годам XIX в.; они вычерчивались в связи с наделением землей госу­
дарственных и частновладельческих крестьян, что оформлялось состав­
лением межевых книг с приложением планов земельных угодий, на ко­
торые в ряде случаев наносились деревни, погосты и т. д .3
1 См. Д. В. Б у б р и х, Происхождение карельского народа, Петрозаводск, 1947.
2 М. В. Б и т о в , Историко-географические очерки Заонежья XVI—XVII веков, М„
3 Нами просмотрено более 100 таких планов и карт, хранящихся в Центральном
государственном архиве Карельской АССР (в дальнейшем — ЦГА КАССР), ф, 33.
 4 В. В. Пименов

Некоторое количество описаний отдельных поселений имеется в ли­

тературе конца прошлого и начала текущего столетий, а также в более
поздних работах финских и советских этнографов4. Существенным
дополнением к накопленным прежде материалам служат данные, по­
лученные в результате работ последних лет этнографическими экспе­
дициями Карельского филиала АН СССР и Государственного краевед­
ческого музея КАССР — планы поселений5, фотографии, описания
и т. п.
Из сказанного видно, что и настоящая наша попытка представить
общую картину развития поселений в пределах Карелии по необходи­
мости должна носить характер, так сказать, предварительного эскиза,
многие детали которого еще нуждаются в более основательной про­
работке.
Потребность сведения всех аспектов изучения поселений в единое
целое побудила М. В. Витова составить новую систему классификации,
которая представляется удачной и основательно аргументированной6.
Этой классификации мы и будем здесь придерживаться.

* * *
Эпоха первобытнообщинного строя в Карелии (археологически —
время позднего мезолита, а также неолита и раннего металла, V — I
тысячелетия до н. э.) характеризуется наличием стоянок — поселений
рыболовов и охотников. Стоянка обычно была невелика по размерам
(в среднем 2—3 тыс. м2) 7. Она служила местом обитания родственного
коллектива, возможно, рода или его подразделения. Выделяются две
разновидности этого типа поселений — постоянные стоянки и времен­
ные стойбища, обитаемые лишь в периоды сезонных промыслов. Все
неолитические поселения Карелии по типу заселения представляют со­
бою две разновидности — озерный и речной, что обусловлено, во-пер­
вых, преобладанием рыболовства в хозяйственной деятельности насе­
ления и, во-вторых, исключительным значением рек и озер как основных
путей сообщения. Тип расселения определить чрезвычайно трудно, гак
как отсутствует достаточно точная абсолютная хронология памятни­
ков. Все же можно предположить, что поселения уже в ту пору распо­
лагались какими-то группами, хотя отдельные стоянки часто отстояли
друг от друга на несколько километров (до 10 и более). Наконец, о
планировке (форме) поселений говорить еще труднее. Бесспорных
жилищ полуземляночного и земляночного типа открыто еще очень не­
много; временные жилища не сохранились вовсе. Учитывая некоторые
косвенные данные (общий размер стоянок, озерный и речной типы
заселения и проч.), допустимо лишь предположение о наличии беспо­
рядочной планировки, хотя нельзя исключить и возможность бытова­
ния прибрежно-рядовых форм.
Поселения IX—XI вв., как было сказано, вовсе неизвестны. Но уже
в XII в. на землях, близких к Карелии, зафиксирован своеобразный
4 Т. I. I t к о п е п. Suomensukuiset kansat [Хельсинки], 1922; I. M a n n i n e n , Die
finnisch-ugrischen Völker, Leipzig, 1932; T o i v o V u o r e l a , Suomensukuiset kansat,
Helsinki, 1960; Д. А. З о л о т а р е в , В северо-западной Карелии, «Западнофинский
сборник», Л., 1930, и др.
5 Имеется более 40 глазомерных планов. С материалами Северной экспедиции ка­
федры этнографии МГУ им. М. В. Ломоносова под руководством М. В. Витова, собран
ными в 1953—1954 гг., мы не имели возможности познакомиться.
6 М. В. Б и т о в , Указ, соч., стр. 11 сл.; е г о ж е, О классификации поселений, «Сов
этнография», 1953, № 3. ,
7 Сообщено Г. А. Панкрущевым.
 \0'
Типы поселений в карелии

и х а р а к т е р н ы й для Севера тип поселения — погост8. Упоминания и

описания погостов на территории Карелии, начиная с XTV в., прохо­
дят через всю историю края 9, а в бытовой речи населения слышатся
иной раз и теперь («погост» — у русских, «pägast»— у карелов и веп­
сов) .
Нет никакого сомнения в том, что как термин, так и самый тип по­
селения— русского происхождения. В карельскую и вепсскую среду они
проникли и укоренились в ней относительно рано, во всяком случае
не позднее XIV в.
Первоначально население погоста-округа 101, видимо, составляло
сельскую общину; позднее границы общины сузились и внутри одного
погоста функционировало несколько общин. В условиях феодально-кре­
постнического государства погосты, естественно, были превращены и
в низшие фискальные и судебно-административные единицы п. Нако­
нец, на погосте-месте строили церковь, тогда как погост-волость со­
ставлял приход. Это последнее обстоятельство отразилось и в неко­
торых карельских эпических рунах, где имеются упоминания погостов,
в частности одно чрезвычайно интересное упоминание «погостов без
попов» 12.
Другой тип поселения представляет собой деревня («hieru», «kulä»),
также довольно часто упоминаемая в рунах 13. Из письменных источ­
ников о деревнях в пределах Карелии мы узнаем лишь с третьей чет­
верти XV в. 14. Самая ранняя из дошедших до нас писцовых книг — кни­
га Юрия Константиновича Сабурова 1496 г.— состоит из описаний вхо­
дящих в погосты-волости деревень. Более поздние писцовые книги про­
должают ту же традицию. То же самое находим и в актовых материа­
лах 15.
Слово «кюля» относится к весьма раннему лексическому слою. Эти­
мологизировать его трудно. Оно встречается в том же значении в фин­
ском и вепсском языках, причем в некоторых финских диалектах и в
дальних родственных языках означает также и «дом» 16. Создается
впечатление, что первоначально оба значения этого термина должны
были совпадать и обозначали, видимо, однодворную деревню. Слово
«хйеру» чисто карельское, людиковское. Его этимология вообще не
разработана.
Особый тип поселения, изредка встречающийся в позднесредневеко­
вых источниках,— село — по происхождению тесно связан с развитием
феодальных отношений вообще, а на территории Карелии — с захва­
тами «боярщин» новгородскими феодалами. С этнографической же
точки зрения распространение термина может быть сопоставлено с рас­
8 М. Н. Т и х о м и р о в и М. В. Щ е п к и н а , Два памятника новгородской письмен­
ности, М., 1952, стр. 19—21.
9 Материалы по истории Карелии XII—XVI вв. (в дальнейшем МИК), Петроза­
водск, 1941, стр. 79, 89; Писцовые книги Обонежской пятины, Л., 1930; Временник Моек.
О-ва истории и древностей Российских, 1851, кн. 11 и 12; Путешествия акад. Н. Я. Озе-
рецковского по озерам Ладожскому, Онежскому и вокруг Ильменя, СПб., 1812,
стр. 166—168.
10 Термин «погост» в писцовых книгах имеет два значения — центрального поселе­
ния и административного округа. В литературе принято эти понятия терминологически
различать путем употребления выражений «погост-место» в первом случае и «погост-
округ (волость)»— во втором.
11 Л. В. Д а н и л о в а , Очерки по истории землевладения и хозяйства в Новгород­
ской земле в XIV—XV вв., М.. 1955, стр. 56—57.
12 Карельские эпические песни, М.— Л., 1950, стр. 376.
13 Там же, стр. 41, 91, 121, 371.
14 МИК, стр. ПО.
'5 Там же, стр. 151, 163, 165.
1(5 Л. X а к у л и йе н, Развитие и структура финского языка, ч. II, М., 1955, стр. 24
6 В. В. Пименов

селением русских колонистов в Поморье и на Заонежском полуостро­

ве . Это слово завезено сюда чиновниками губернского аппарата, свя­
щенниками и т. п. Сами крестьяне никогда не называли свои поселения
селами. И действительно, при ближайшем рассмотрении эти «села»
оказываются сросшимися гнездами мелких поселений — деревень. Толь­
ко в Карельском Поморье село представляет собой особый тип поселе­
ния. Поморское село вполне монолитно и никаких более дробных под­
разделений в себе не содержит 1718.
Городских поселений (или близких к этому типу) в Карелии возник­
ло немного. Наличие их отражено в фольклоре: карельские эпические
руны знают такие понятия, как «каменный город» (kivi linna), «камен­
ная улица» (kivi katu), «многолюдный город», «крепостной (или город­
ской) пёс» (linnan lukko) 19 и т. п. Древнейшим городом, выросшим,
как полагают, из племенного центра, был город Корела. Дата возник­
новения его неизвестна; в 1310 г. он был возобновлен и перестроен
новгородцами. Другими городами Карелии были: Олонец (впервые он
упомянут Уставом Святослава 1137 г., но как город существует с 1649 г.,
когда в связи с захватом шведами г. Корелы здесь была построена
крепость20), Кемский и Сумский острожки — военные сооружения на
побережье Белого моря, небольшое торговое поселение — Повенецкий
рядок на северо-восточном берегу Онежского озера, Кемь, Пудож и По-
венец, которые с конца XVIII в. считались уездными городами.
. В конце XIX — начале XX в. в отдельных пунктах Карелии начи--
нают зарождаться поселения типа рабочих поселков, например — Попов
остров подле Кеми и небольшой поселок на месте современного г. Мед­
вежьегорска 21.
Типы заселения в пределах Карелии обладают относительно боль­
шой устойчивостью. Источники рубежа I и II тысячелетий и. э. и более
поздние позволяют говорить о сохранении древней традиции селиться
в прибрежьях рек и озер. К двум существовавшим ранее разновидно­
стям прибрежного типа заселения добавляется третья — приморская, вы­
званная к жизни более высоким феодальным способом производства
и интенсивным процессом русской колонизации Беломорья. В течение
всей феодальной эпохи характер заселения в Карелии почти не менялся:
прибрежный тип заселения в ту эпоху решительно преобладал22.
Хотя поселения «на озере» и «на реке» (ср. современные топонимы:
Суоярви, Аконьярви, Толлойоки и т. п.) в писцовых книгах и составляют
подавляющее большинство, нельзя все же пройти мимо того факта, что
небольшой, но все же заметный процент (по подсчету М. В. Витова—
3—4%) составляют водораздельные, придорожные поселения (их назы­
вают сележными — от «сельга» — хребет, возвышенность; ср современ­
ные топонимы: Маасельга, Сууримяги, Сааримяги, где «мяги» означает
«гора», и т. п.). В дальнейшем процент поселений сележно-водораз-
дельного типа обнаруживал постоянную тенденцию к увеличению, в осо­

17 МИК, стр. 109, 118; ср. стр. 104, 112—113, 120.

18 В пределах Карелии из числа сельских поселений известны также селища, уса-
днща и выставки, но они упоминаются в источниках крайне редко и мы их касаться
не будем.
19 Карельские эпические песни, стр. 113, 117, 135, 245.
20 Дополнения к актам историческим, т. III, СПб., 1848, стр. 225 и сл.; Очерки
истории Карелии, т. I, Петрозаводск, 1957 стр. 132.
21 И. М. М у л л о, По родному краю, Петрозаводск, 1955, стр. 77.
22 М. В. Б и т о в , Приемы составления карт поселений, «Вопр. источниковедения»,
т V 1956, стр. 259 и'сл. См. также в кн.: «Английские путешественники в Московском
государстве в XVI в.», Л., 1937, стр. 66.
 типы поселений в Карелии 7

бенности со второй половины XIX в.: списки населенных мест 1868 и

1879 гг. уже довольно часто говорят о поселениях «при колодцах».
Взаимная группировка поселений на территории Карелии по преиму­
ществу представлена двумя типами расселения: гнездовым 23 и разбро­
санным хуторским. Эти типы принципиально различны по происхож­
дению и времени возникновения. Гнездовой тип расселения, отмечен­
ный исследователями во второй половине XIX и начале XX в. по всему
Русскому Северу, наличествует в Карелии повсюду. Формирование его
уходит своими истоками, надо полагать, к рубежу I и II тысячелетий
н. э. Изучение писцовых книг приводит к убеждению, что он получил
распространение почти по всей средневековой Карелии, исключая, быть
может, лишь самые северные ее окраины.
Единство гнезда подчеркивается не только чисто топографической
близостью входящих в него деревень, но и тем, что гнездо в целом имеет
одно общее название наряду с названиями каждой деревни в отдель­
ности. Важно отметить, что если отдельные деревни подчас имеют рус­
ские названия, то наименования гнезд почти всегда финно-угорские. Эти
обобщенные названия гнезд имеют, как правило, патронимические окон­
чания: в русских вариантах -ци, -чи, -ичи; в карельских вариантах -1а
(ср. Гонгиничи, Нурмолицы, Ребола, Сондала). Упоминаемые в карель­
ских рунах названия Калевала, Похьёла (или Саариола), Пяйвёла,
Осмола — все это суть названия обобщенные, обозначающие поселения
значительных коллективов, возможно, патриархально-родового харак­
тера.
Разбросанно-хуторской тип расселения («huutori», «oma mua»)
встречается в Северной Карелии несколько реже, чем гнездовой; он
получил здесь гораздо меньшее распространение, чем в соседней Фин­
ляндии или В'Эстонии. Возник этот тип сравнительно недавно — прибли­
зительно в течение прошлого столетия, задолго до столыпинской
реформы. Социальной основой его формирования явилось развитие капи­
талистических отношений в своеобразных природных условиях Север­
ной Карелии, а также слабость сельской общины. Расселение карелов
в этих наиболее северных районах было сопряжено с необходимостью
отыскивать удобные для земледелия участки, которые там встречаются
лишь в виде маленьких клочков.
Формы поселений в Карелии отличаются значительным разнообра­
зием. Собственно о формах поселений возможно говорить приблизи­
тельно лишь с XVI в. Дело в том, что до этого, насколько можно судить
по имеющимся материалам, в Карелии основной «формой» поселения
была однодворная или двухдворная деревня 24.
Лишь в XVl в. (в Водской пятине несколько раньше, а в Обонеж-
ской позднее) появляются поселения, состоящие из 5—10 и более дво­
ров. Процесс постепенного увеличения поселений нашел отражение в
рунах; в одной из них, например, говорится:
«Уже я побывала в десяти деревнях,
И нет той деревни,
Где не было бы десяти домов»25.

2Л М. В. Б и т о в , Гнездовой тип расселения на русском Севере и его происхож*

дение, «Сов. этнография», 1955, № 2.
24 М. В. Б и т о в , Историко-географические очерки Заонежья XVI—XVII веков,
стр. 143; е г о ж е, Формы поселений Европейского Севера и время их возникновения,
«Краткие сообщ. Ин-та этнографии», XXIX, стр. 30—37.
2Ь Карельские эпические песни, стр. 170; ср. стр. 364.
8 В. В. Пименов

Но даже в середине XIX в. и позднее малодворность поселений была

характернейшей чертой Карелии. К. Бергштрессер в конце 1830-х гг.
обнаружил в Олонецкой губернии всего шесть поселений, которые
имели свыше 50 дворов; 1209 поселений, имевших от 10 до 50 дворов,
и 3417 поселений, не насчитывавших и 10 дворов26.
Благоприятное стечение экономических условий, расположение не­
которых поселений на стыках торговых путей (в особенности водных),
путей сплава леса и т. п. способствовали росту некоторых поселений,
среди которых появились такие сравнительно крупные, как Ухта, Па-
даны, Рыбрека и проч. Планировка в древности даже наиболее крупных
поселений, видимо, была беспорядочной. Беспорядочность застройки в
качестве пережитка отмечена позднейшими наблюдателями во второй
половине XIX — начале XX в .27; в некоторых местах это явление замет­
но и теперь.
Можно думать, однако, что беспорядочная планировка деревень уже
в XVI в. не является единственной. Имеются некоторые указания на
существование в Поморье рядовых и, быть может, даже уличных посе­
лений, вытянутых вдоль морского берега28. В карельских рунах упо­
мянуты «улицы» («пиха») и «длинные закоулки Похьёлы»29. Все же
лишь вторая половина XIX — начало XX в. явились временем интенсив­
ной перепланировки деревень в связи с повышением значения колесных
(гужевых) дорог в качестве экономических артерий края.
* * *
Проделанная классификация поселений Карелии по исторически сло­
жившимся типам поселений, заселения и расселения, а также формам
поселений дает возможность наметить некоторые местные особенности
размещения этих категорий в их взаимной увязке, установить локаль­
ные (зональные) различия, так как сочетания классификационных при­
знаков неодинаковы по районам.
Наметить точные границы отдельных зон, имеющих некоторые специ­
фические особенности расположенных внутри них поселений, едва ли
удастся: эти границы довольно расплывчаты, речь идет часто о боль­
шей или меньшей степени выраженности того или иного признака и
лишь в редких случаях о различных признаках. Кроме того, на протя­
жении нескольких последних десятилетий происходили довольно интен­
сивные перепланировки, которые заметно изменили общий вид многих
поселений.
В основу предлагаемой нами классификации по зонам положены
только сельские поселения Карелии. В пределах Карелии таких зон
может быть намечено четыре: северокарельская, поморская, южно­
карельская (с равнинно-олонецкой подзоной) и заонежская30.
Северокарельская зона ограничивается на севере административной
границей Карельской АССР и Мурманской области, на западе — госу­
дарственной границей с Финляндией, на востоке она почти вплотную
примыкает к Карельскому Поморью, а на юге местами опускается почти
до 63° с. ш.

2г К. Б е р г ш т р е с с е р , Опыт описания Олонецкой губернии, СПб., 1838, стр. 41.

27 См. И. В. О л е н е в, Карельский край и его будущее в связи с постройкой Мур­
манской железной дороги, Гельсингфорс, 1917.
28 МИК, стр. 301.
29 Карельские эпические песни, стр. 51, 113, 118.
30 Под Заонежьем здесь подразумевается не только Заонежский полуостров, но и
вся территория, примыкающая к восточному берегу Онежского озера.
 Типы поселений в карелии 9

Для северокарельской зоны характерно следующее сочетание при­

знаков. Общий для всей Карелии тип поселения — деревня — дополняет­
ся хутором. Тип заселения преимущественно озерный. Тип расселения в
общем гнездовой, но эти «гнезда» выражены не всегда достаточно яв­
ственно. В пограничных северо-западных местностях они вообще от­
сутствовали; здесь господствовал разбросанный (хуторской) тип рассе­
ления31. Гнездовой тип проявляется все более отчетливо при движении
с северо-запада на юго-восток.
Наибольший интерес представляют северокарельские поселения с
точки зрения их формы. Планировка деревень здесь беспорядочная.
И. В. Оленев в 1900-х годах отмечал, что «дома, как и В' большинстве
карельских селений, построены вразброс, без всякого порядка и отде­
ляются один от другого огородами, засеваемыми репой и картофелем,
а в "некоторых местах между избами виднеются полосы с рожью и
ячменем» 32.
С востока к северокарельской зоне примыкает поморская, вытянув-,
шаяся узкой и длинной полосой вдоль Карельского берега Белого моря
от Черной речки и Нильмогубы на севере и до Нюхчи на юге. Типы
поселений в Поморье представлены деревнями и селами33. Тип засе­
ления— приморский (поселение вытянуто вдоль морского берега), он
часто сочетается с речным, так как поселения в Поморье издревле осно­
вывались на устьях рек и речек, впадающих в море, что было связано
с удобствами рыболовного промысла. В ряде случаев встречается только
речной тип. Взаимная группировка поселений своеобразна и представ­
ляет собой сочетание сел с «тянущимися» к ним немногочисленными де­
ревнями, часто отстоящими на значительном расстоянии; при этом село
расположено на морском побережье, а деревни, как правило, в глуби­
не материка.
Размеры сел довольно крупные (от 50 до 200 домов) 34. Постройки
располагаются сравнительно компактно. Формы поселений в поморской
зоне, как правило, рядовые, лишь изредка в одном и том же крупном
поселении проступает сочетание рядовых форм с беспорядочной за­
стройкой, но первые решительно преобладают. Чрезвычайно характерно
наличие деревянных уличных мостков (настилов, тротуаров).
Южнее, приблизительно с 63° с. ш., начинается другая область, кото­
рую мы называем южнокарельской зоной. Эта зона выделяется наиме­
нее четко. Типы поселений, распространенные здесь,— погост и деревня.
Особо нужно отметить наличие погостов, почти не встречающихся на
Карельском севере и вовсе не известных в Поморье. Размеры отдельных
поселений небольшие (в среднем 10—30 домов). Типов заселения три;
речной, озерный и сележный. Преобладает, видимо, речной тип (по под­
счету И. И. Сорочинской-Горюновой, в восточном Приладожье к нему
относится до 40% всех поселений) 35. Тип расселения — четко выражен­
ный гнездовой. Гнездо имеет обычно общее название, часто с патрони­
мическим окончанием. Входящие в состав гнезда мелкие поселения

31 Ср. Л. Л. К а п и ц а , Материалы для этнографической характеристики Кондокско-

го и Вокнаволоцкого районов северо-западной Карелии, «Западнофинский сборник»,
Л., 1930, стр. 22. В настоящее время хуторов почти не осталось; их бывшие владельцы
переселились в более крупные поселения, перевезя туда свои дома.
32 И. В. О л е н е в, Указ, соч., стр. 58—59 и 74.
33 Особый тип, известный на Мурманском побережье,— становища — временные по­
селения, обитаемые только в период путины, в Карельском Поморье не распространены.
34 См. А. П. Э н г е л ь г а р д т , Русский Север, СПб., 1897, стр. 46, 50; cp. С. М а к ­
с и м о в , Год на Севере, СПб., 1864, стр. 139 и 310.
35 И. И. С о р о ч и н с к а я - Г о р ю н о в а . Типы населенных пунктов восточного
Приладожья, «Изв. ВГО», 1946, т. 78, вып. 2, стр. 185.
то В. В. Пименов

имеют отдельные названия; иногда у гнезда и у деревни бывает два и

даже три названия: одно — официальное русское, другое — местное
(Обжа — Пижи, Лояница — Кууярвь и т. д.). Форм поселений три: бес­
порядочная, прибрежно-рядовая и уличная. Преобладают рядовые и
уличные формы.
В составе южнокарельской зоны выделяется равнинно-олонецкая
подзона. Она охватывает территорию Олонецкой равнины, в особенно­
сти по нижнему течению рек Мегреги и Олонки. Характерной особен­
ностью этой подзоны — при сохранении всех признаков, свойственных
южнокарельской зоне,— следует считать чрезвычайную скученность по­
селений, срастание их чуть ли не в единое огромное поселение36. В связи
с этим гнездовой тип расселения здесь особенно четко виден 37. Плани­
ровка поселений, вытянутых вдоль Олонки и Мегреги, имеет рядовые
формы.
Восточнее южнокарельской зоны располагается заонежская, зани­
мающая территорию Выгозерья, Пудожского края и весь Заонежский
полуостров. Типы поселений здесь те же — погост и деревня. Размеры
поселений небольшие (в среднем 7—10 дворов) 38. Типы заселения ха­
рактеризуются тяготением к воде — заливам, речкам и озерам; пре­
обладают озерный и сележный (придорожный) типы заселения. Гнезда
поселений выражены явственно. Особенность их та, что поселения внут­
ри гнезда довольно широко разбросаны и почти нигде не срастаются.
Население в этой зоне русское, но названия гнезд — карельские
(Гаккугса, Суйсари, Кузаранда, Салмозеро и др.). Формы поор.лений
разнообразны: беспорядочная застройка сочетается с рядовыми и улич­
ными формами; здесь встречаемся также с деревнями кругового плана.
Таких деревень правда, известно только три, и все они — в б. Шунгской
волости39.
* * *

Сопоставление поселений карелов и окружающих народов приводит

к заключению о существовании в прошлом определенных культурных
связей между ними. Типы поселений, например, по всему Европейскому
Северу СССР одинаковы: деревни и погосты распространены у русских,
коми, марийцев, вепсов и др.
Характер и направление этих связей должны были обусловливаться
многими причинами, среди которых первенствующую роль играли, разу­
меется, экономические факторы, на основе которых развертывались язы­
ковые и культурные взаимодействия 40. Весьма давние, можно сказать,
всеобъемлющие связи карелов с русскими повлияли на распространение
таких типов поселений, как погост и деревня. Напротив, довольно огра­
ниченные, локальные и поздние связи северных карелов в приграничных
местностях с финнами сказались в формировании здесь хуторов 41.
36 Cp. М. А. К р у к о в с к и й , Олонецкий край, СПб., 1904, стр. 24—26; ср. также
К. Ь е р г ш т р е с с е р , Указ, соч., стр. 36.
37 ЦГА КАССР, ср. 33, оп. 51, д. 66, л. 3 об и 4 (план Ильинской дачи 1845—
1846 гг.).
38 См., например, ЦГА КАССР, ф. 33, оп. 63, дд. 1/34 и 1/39; оп. 72, д. 20/41; оп. 64,
д. 4/169; «Олонецкие губ. ведомости», 1891, № 80, ср. № 81 (заметка «Толвуйский при­
ход»).
39 ЦГА КАССР, ф. 33, оп. 63, 14/376; оп. 64, 2/63.
ао Ср. В. В. П и м е н о в и Е. М. Э п ш т е й н , Русские исследователи Карелии
(XVIII в.), Петрозаводск, 1958, стр. 154—155.
41 Я. Г р а н о, Заселение. В сб.: «Финляндия», М., 1953, стр. 342 сл.; ср. Н. Н. X а-
р у з и н, Очерк истории развития жилища у финнов, М., 1895, стр. 37.
 7 илы поселений в Карелии 11

Выделение зональных различий по всем четырем положенным в ос­

нову классификации признакам позволяет поставить вопрос о карельско-
вепсских взаимоотношениях, являющийся одним из центральных при
решении проблем этнической истории карелов. На основании класси­
фикации поселений нами выделены две зоны — северокарельская и юж­
нокарельская. Жители первой зоны говорят на собственно карельском
диалекте, в южной зоне живут людики и ливвики. Это совпадение едва
ли случайное. Можно думать, что в нем отразилось то обстоятельство,
что в формировании карельского народа приняли участие два этниче­
ских компонента — собственно карелы и вепсы.
Гнездовой тип расселения, характерный для южнокарельской зоны,
но слабо выраженный в пределах северокарельской, распространен так­
же у северных великорусов, коми и вепсов42. Очень трудно сказать, у
какого из этих народов гнезда поселений возникли раньше. Возможно,
что такой тип расселения выработался конвергентно в сходных условиях
общинно-патронимического быта в процессе расселения по слабо осво­
енному району. Однако нельзя не обратить внимания на то, что наиболь­
шее развитие гнездовой тип получил в южном Присвирье и его распро­
странение за пределами этого района может быть поставлено в зависи­
мость от вепсского культурного влияния на окружающие народы: еще
в XI в., насколько это известно по археологическим данным, древне­
вепсские курганные могильники юго-восточного Приладожья распола­
гались группами, «гнездами»; это, естественно, заставляет предполагать,
что и поселения того времени также располагались «гнездами»43. Под­
робное изучение карельско-вепсских связей по этнографическим дан­
ным приводит к заключению, что южные группы карелов (ливвики и
людики) имеют в своей культуре значительно больше черт сходства
с вепсами, чем северные карелы. Мы видим в этом существенное под­
тверждение концепции Д. В. Бубриха по вопросу о происхождении ка­
рельского народа 44.
Интересные связи выявляются по формам поселений. Исследователи
не раз отмечали наличие у ряда финно-угорских народов беспорядоч­
ной планировки деревень45; она существовала у карелов (чаще у север­
ных и реже у южных), вепсов, коми46, встречалась у финнов и некото­
рых других народов. В ряде случаев такая планировка зафиксирована
у северновеликорусского населения (в малозаселенных лесных местно­
стях вдали от больших рек), хотя по преимуществу здесь были распро­
странены рядовые формы.
Конкретно-исторический подход к изучению форм поселений не даег
возможности рассматривать беспорядочную планировку как общий и
исходный для всех (или значительной части) перечисленных народов
признак, будто бы свидетельствующий об их исконном культурном род­
стве; ведь многодворные поселения, как сказано, появились лишь в кон­
це XVI — начале XVII в., когда указанные народы уже расселились на
значительном удалении друг от друга и непосредственные культурные
42 В. Н. Б е л и ц е р , Очерки по этнографии народов коми XIX — начала XX в.,
М., 1958, стр. 162 сл.; В. В. П и м е н о в , Поездка к прионежским вепсам, «Сов. этногра­
фия», 1957, № 3, стр. 159.
43 Ср. А. М. Л и н е в с к и й, Новое о прошлом Южной Карелии, «На рубеже»,
1951, № 1, стр. 84—85.
44 В. В. П и м е н о в , К вопросу о карельско-вепсских культурных связях, «Сов. эт­
нография», 1960, № 5.
45 Н. Н. X а р у з и н, Указ, соч., стр. 36, сл.
46 В. Н. Б е л и ц е р , Указ, соч., стр. 154, сл.; ср. Л. Н. Ж е р е б ц о в , Опыт изуче­
ния крестьянского жилища народа коми, «Истор.-филол. сб. Коми филиала АН СССР»,
вып. 3, Сыктывкар, 1956, стр. 32.
12 В. В. Пименов

воздействия их друг на друга были весьма слабы. Невозможно предпо­

ложить, чтобы беспорядочная планировка у северных карелов и коми-
зырян могла быть возведена к одному и тому же источнику. Однако
в отдельных случаях такие культурные воздействия предполагать до­
пустимо: наличие беспорядочной планировки у южных карелов можно
объяснить вепсским влиянием; в пределах Архангельской области и
у коми-зырян та же форма поселений рассматривается В. М. Битовым
как результат чудского влияния47 (з сущности, тоже вепсского). Разви­
тие уличных форм поселений позволительно связывать с воздействием
русской колонизации (ср. уличную планировку поселений в Карельском
Поморье, на Заонежском полуострове и в Пудожском крае).

* * *
За годы Советской власти поселения Карелии претерпели большие
изменения. Это был сложный процесс, протекавший в тесной зависимо­
сти от социальных и экономических причин — коллективизации сель­
ского хозяйства и развития социалистической промышленности в крае.
Этнический состав населения республики изменился самым сущее г-
венным образом. Бурный рост лесозаготовок, промышленности, водного
и железнодорожного транспорта и т. д. потребовал привлечения боль­
шого числа рабочих из-за пределов Карелии. Теперь около половины
населения республики составляют карелы, вепсы и старожильческое
русское население, а другая половина состоит из прибывших сюда ра­
ботать и жить русских, украинцев, белорусов, финнов, литовцев, мордвы
и представителей иных национальностей.
Развитие поселений в советской Карелии наиболее ярко сказалось
в резком увеличении числа населенных пунктов, выросших при промыш­
ленных предприятиях — новых городов и рабочих поселков. Значитель­
ная часть сельских жителей переселилась в города и поселки; сокраще­
ние числа жителей в деревнях послужило одной из причин концентра­
ции сельских поселений. Дело, однако, не только в количественном ро­
сте населенных пунктов, но и в глубоких качественных переменах, кото­
рые произошли и в наше время продолжают совершаться в типах посе­
лений, заселения, расселения и в формах поселений.
Развитие состояло не только в том, что за послеоктябрьский период
появились новые типы поселений, но и в том, что некоторые старые типы
изменили свою социальную сущность, значительно сократились чис­
ленно или вовсе исчезли.
Так, полностью изменились роль и значение прежних погостов. С за­
крытием церквей они перестали быть религиозными центрами, но оста­
лись административными: здесь обычно находится сельский совет, кон­
тора подсобного хозяйства или совхоза48. Самый термин «погост» стал
употребляться в значении «большое» или «центральное поселение».
В процессе проведения коллективизации сельского хозяйства исчезли
из жизни хутора как особый тип поселения.
Деревни продолжают существовать, но в облике их заметно много
новых черт. Центральные места в деревне занимают здания сельского
совета, клуба (во многих случаях под клубы переоборудованы здания
бывших церквей) и магазина. Одно из лучших мест отводится для

47 М. В. Б и т о в , Формы поселений Европейского Севера и время их возникнове­

ния, стр. 36.
48 Р. Ф. Т а р о е в а, Материальная культура северных карел во второй половине-
XIX в. и первой половине XX в. (автореферат канд. дисс., М., 1954).
 типы поселений в Карелии 13

школы. Риги, амбары, мельницы уходят из быта. Их заменили совхоз­

ные зерносушилки, склады. За деревней располагаются животноводче­
ские фермы, ремонтные мастерские, электростанция и т. п .49
Сохраняются четыре основных типа размещения сельских поселе­
ний в зависимости от особенности ландшафта — приморский, речной,
озерный и сележный. Однако удельный вес последнего типа весьма по­
высился, что обусловлено интенсивным развитием дорожного строитель­
ства.
Значительные перемены наблюдаются в типах расселения. В первые
годы существования Советской власти в крае большинство сельских
поселений представляло собою малодворные деревни, группировав­
шиеся отдельными гнездами50. Однако в дальнейшем начался интенсив­
ный процесс укрупнения деревень, особенно усиленный колхозным дви­
жением. Разрушенные в период Великой Отечественной войны мелкие
поселения, как правило, не восстанавливались на прежних местах, а
жители предпочитали строиться в более крупных деревнях. В после­
военные годы процесс укрупнения поселений за счет мелких происходил
еще более интенсивно и, видимо, будет идти и дальше.
В тесной связи с этим процессом стоит особенно усилившееся в со­
ветское время формирование сросшегося гнездового типа расселения,
который в дореволюционный период лишь начинал вырисовываться. Он
распространен почти по всей Карелии, но особенно заметен в южной ее
части (Шокша, Ладва, Пряжа, Куйтежи, Спасская Губа и мн. др.). На­
звания отдельных деревень, которые почти полностью срослись между
собою, еще сохраняются в обиходе. Наряду с этим сохраняется и обыч­
ный гнездовой тип расселения. Деревни, составляющие гнездо, входят
обычно в один совхоз.
С начала 1930-х годов начинается вытеснение характерной для
прошлого беспорядочной планировки — уличной51. Поселения с беспоря­
дочной планировкой сохраняются ныне крайне редко. Значительно чаще
встречаются деревни со смешанной планировкой — центральная часть
такого поселения представляет собой двустороннюю улицу, а на окраи­
нах еще заметна беспорядочная застройка. Еще чаще можно встретить
поселения прибрежно-рядовой планировки. Однако и здесь имеется
стремление придать таким поселениям некоторые элементы уличной
застройки: перед фасадами домов, обращенными к берегу реки, теперь
обычно проходит дорога, а в ряде случаев на противоположной стороне
дороги вырастает вторая сторона улицы, дома которой обращены к ре­
ке дворами. В целом же по республике преобладают уже уличные фор­
мы планировки 52. В наиболее крупных сельских поселениях, особенно
в районных центрах, делаются попытки перехода к квартальной за­
стройке.
В общем облике современных сельских поселений Карелии своеоб­
разно сочетаются традиционные и новые черты. Экономическое и куль­
турное развитие края приводит к лучшему оснащению поселений сред­
ствами коммунального и культурного обслуживания. Клуб, школа,
медицинский пункт или больница, ветеринарный пункт, почта, телефон,
электрификация и радиофикация—вот те элементы, из которых слагает­
ся характеристика современной деревни.

''у Ср. «Будни Севера», Очерки, Петрозаводск, 1956, стр. 109.

50 Cp. Е. Ф. Б а р т о л ь д , В сердце Карелии, Л.— М., 1932, стр. 23.
51 А. А. И в а н о в , Карелия, Петрозаводск, 1928, стр. 43. Cp. М. П о л я н о в с к и й,
От Онего до Белого моря, М„ 1931, стр. 137.
52 Cp. Р. Ф. Т а р о е в а, Указ, раб., стр. 9.
14 В. В. Пименов

* * *
Разумеется, в первые послереволюционные годы сельские типы по­
селений продолжали преобладать не только численно, но и по коли­
честву жившего в них населения. Но уже в 20-е и, в особенности в
30-е годы на территории Карелии массовое развитие получает такой
тип поселения, как рабочий поселок, представленный в предреволю­
ционное время лишь в единичных случаях53.
В связи со строительством новых социалистических предприятий
возникают поселки рабочих-строителей, а затем и рабочих, занятых
на построенных предприятиях; таковы Кондострой (при целлюлозно-бу­
мажном предприятии), Медвежья Гора (поселок им. Ф. Э. Дзержин­
ского) 54, поселок Управления Онежских разработок диабаза (близ
Рыбреки) и др. Позднее реконструировались старые и возникли новые
поселки— Рабочеостровск (б. Попов остров), Надвоицы (при Надво-
ицком алюминиевом комбинате), Сосновец и т. д.
По характеру отношения к местным природно-географическим усло­
виям эти поселения подразделяются на две категории — зональные (т. е.
прямо зависящие от указанных условий, например, поселки рабочих-
лесозаготовителей) и азональные (их связь с местными природными
условиями более опосредствована). Ко второй категории следует отне­
сти поселки, выросшие при железнодорожных станциях (со времени
строительства Мурманской железной дороги в 1914—1917 гг.) и некото­
рых пристанях. Однако ряд рабочих поселков азонального типа сфор­
мировался на основе бывших деревень или же поселков рабочих-лесо-
заготовителей, мимо которых прошла железная дорога, так что их
азональность является относительной.
Развитие лесозаготовительной промышленности привело к появле­
нию уже в конце 1920 — начале 1930-х годов совершенно нового, до­
толе неизвестного типа поселения — лесных рабочих поселков, в кото­
рых расселились постоянные кадры лесозаготовителей. В те годы
поселки формировались из строений барачного типа, теперь же они за­
страиваются щитовыми, стандратными и рублеными домами. В послед­
ние годы появилось много домов индивидуальных застройщиков.
Типичный пример такого поселения — возникший в 1951 г. поселок
Верхне-Олонецкого лесопункта в Южной Карелии.
Формирование нового типа лесного поселка отражает стремление
максимально приблизить рабочих и технику к основному объекту
эксплуатации — лесу и в то же время обеспечить жителей наибольшими
удобствами. В Карелии — республике развитой лесозаготовительной
промышленности — строительство подобных лесных поселков п о л у ч и л о
значительный размах. Уже в 1957 г. имелось 324 поселка лесных рабо­
чих 55.
Финский исследователь О. Суоминен, обсуждая вопрос об условиях,
в которых трудится лесоруб в Финляндии, замечает: «Его рабочее
место должно быть тесно связано с его домом. Идеальными были бы
такие условия, когда рабочий мог бы утром уйти на работу, а вечером
вернуться к семье»56. В Карелии это уже давно перестало быть пробле­
мой.
53 Поэтому неправ А. М. Линевский. который в работе, написанной в 1940 г., огра­
ничивается лишь упоминанием сельских поселений, ничего не говоря о рабочих посел
ках (см. А. М. Л и н е в с к и й , Карелы, сб. «Сов. этнография», 1941, т. V, Л., стр. 96).
54 Е. Б а р т о л ь д , Карелия и Мурман, М.— Л., 1931, стр. 42.
55 См. журнал «Лесная промышленность», 1957, № 10, стр. 23.
56Ö i v a S u o m i n e , Metsätyömieskylät. Ehdotus vakinaisten metsätyömiesper-
heiden asuntokysymyksen järjestelyksi, «Silva fennica», Helsinki, 1955, № 86, стр. 16.
 типы поселений в Карелии 15

Своим обликом, происхождением, ритмом жизни, культурными осо­

бенностями рабочие лесные поселки отличаются от сельских поселений.
Они лучше связаны с центром, лучше оснащены средствами культур­
ного и коммунального обслуживания населения, более многолюдны.
Вид лесного поселка своеобразен. Торчащие из земли или выкорчеван­
ные, но не увезенные пни напоминают о том, что здесь был таежный
лес. У здания клуба и магазина вывешены афиши вечерних киносеан­
сов. На улицах — щиты наглядной агитации. Тотчас за поселком на­
чинается лес.
Если традиционные типы раселения складывались стихийно, то в раз­
мещении новых поселений видно влияние планового начала. Рабочие
поселки, новые города были построены в пунктах, расположенных вбли­
зи источников сырья и связанных хорошими коммуникациями с други­
ми экономическими центрами. Эти новые поселения сравнительно не>
зависимы от условий рельефа местности.
Взаимное расположение горнозаводских и транспортных поселков
едва ли поддается какой-либо группировке. Что же касается лесных
поселков рабочих-лесозаготовителей, то здесь мы сталкиваемся с чем-то
напоминающим гнездозой тип размещения деревень. Очень характерны
для Карелии центральные лесные поселки, как правило, наиболее круп­
ные57. По мере вырубания леса вблизи такого поселка возникала не­
обходимость создавать периферийные поселки лесопунктов. Они свя­
заны с центральным поселком сетью автомобильных, а также линиями
узкоколейных железных дорог. Примерами центральных лесных посел­
ков могут служить Чална, Кривцы и т. д .58
Между деревнями и рабочими поселками существуют тесные связи,
особенности которых исторически изменялись и накладывали свой отпе­
чаток на общий характер типов расселения. Обратимся к данным, соб­
ранным в Верхнем Олонце этнографической экспедицией Карельского
филиала АН СССР в 1960—1961 гг.
Этот поселок вырос в окружении исстари существовавших здесь де­
ревень карелов-ливвиков и очень скоро стал центром своеобразного
микрорайона. Помимо Верхнего Олонца, в него входят два поселка ра-
бочих-лесохимиков и несколько деревень (Лисья Сельга, Матчозеро,
Вагвозеро, Кескозеро и др.). Внутри этого микрорайона сложились
довольно тесные производственные, хозяйственные, культурные, родст­
венные и иные связи. В 45 км от Верхнего Олонца находится более ста­
рый лесопункт — нос. Ковера, возникновение которого относится к
1930-м годам. Вокруг него также образовался свой микрорайон.
В довоенный период взаимоотношения между лесопунктами и окре­
стными деревнями ограничивались, как правило, тем, что крестьяне
(позднее — колхозники) нанимались по сезонам на заготовку и сплав,
леса. В послевоенный период эти связи становятся сложнее и много­
граннее. Формируются постоянные кадры лесозаготовителей, заметную
часть которых составили выходцы из деревень микрорайонов (в Верх­
нем Олонце — 47% рабочих). Растут и благоустраиваются лесные по­
селки. В них складываются крупные рабочие коллективы. Строятся
дороги. Налаживается производственная и хозяйственная взаимопо­
мощь между рабочими поселками и деревнями микрорайонов. Жители
этих деревень пользуются услугами культурных, медицинских и бытовых
учреждений, размещенных в поселках.

57 См. «Карельская АССР», М., 1956, стр. 165.

58 А. С т а р о г и н, А. К а п у с т и н , Л. К а г а н , Путешествие на Кивач, Петроза­
водск, 1952, стр. 20.
16 В. В. Пименов

Таким образом, характер расселения изменился и не может быть

сведен к типам, выявленным на основе изучения сельских поселений.
В качестве первого опыта рассмотрения такого комплекса сельских и
промышленных поселений в их взаимной увязке можно предложить вы­
делить тип расселения микрорайонами.
Развитие форм поселений за годы Советской власти шло по линии
повышения удельного веса уличной и отчасти улично-квартальпой пла­
нировки. В транспортных поселках планировка всегда уличная, в гор­
нозаводских и лесных — квартально-улнчная.
* * *

Социалистический город — тип поселения, сформировавшийся за

годы Советской власти. Старые города Карелии (Петрозаводск, Олонец,
Кемь, Пудож) после Октябрьской революции подверглись глубокой
реконструкции. На базе ряда рабочих поселков выросли новые города,
которых не было на картах бывших Олонецкой и Архангельской губер­
ний— Кондопога (б. пос. Кондострой), Медвежьегорск, С.егежа, живу­
щие своеобразной и сложной культурной жизнью5Э. Всего в Карелии
12 городов5960.
Вопрос об этнографическом исследовании города как типа поселе­
ния в науке не разработан. В Карелии изучение городов до сих пор ве­
лось исключительно в рамках решения чисто краеведческих задач61.
Однако даже тот небольшой опыт, который накоплен в этом отношении
краеведами, свидетельствует о том, что этнографический аспект изучения
городов является весьма многообещающим.
Этнический состав населения городов различен: Олонец, например,
чисто карельский город в отличие, скажем, от чисто русского по соста­
ву населения Беломорска. Различна и история их возникновения: Пу­
дож и Олонец выросли из бывших погостов, а Петрозаводск и Мед­
вежьегорск возникли на «пустом» месте. Здесь мы остановимся на двух
моментах этнографической классификации городов Карелии — их раз­
мещении в связи с географическими особенностями местности и их пла­
нировке.
Обращает на себя внимание тот факт, что почти все города Каре­
лии так или иначе связаны с водоемами. Петрозаводск, Кондопога и
Медвежьегорск расположены на берегах Онежского озера, Сегежа —
на берегу залива Выг-озера, Кемь и Беломорск— на Карельском бе­
регу Белого моря, Олонец — при слиянии Мегреги с Олонкой, а Пу­
дож — в нижнем течении Водлы и т. д. Естественно желание отнести
города республики к одному прибрежному типу, выделив в нем три под­
типа — прибрежно-озерный, приморский и речной. Вместе с тем необ­
ходимо учитывать, что степень зависимости городских поселений от при­
брежного положения в различных случаях далеко не одинакова. Если,

59 Ср. В. А. Г а в р и л о в , География Ленинградской области и Автономной Ка­

рельской ССР, М,— Л., 1928, стр. 108; К- В. Ч и с т о в , Литературно-художественная
культура социалистической Сегежи, «Изв. Карело-финского филиала АН СССР», 1950,
№ 2.
60 Карельская АССР, стр. 163.
61 См.: Ф. И. Е г о р о в , Олонец. Историко-краеведческий очерк о городе и районе,
Петрозаводск, 1959; И. К и й р а н е н , Петрозаводск, Петрозаводск, 1955; И. М. М у л-
л о, Медвежьегорск. Краткий историко-краеведческий очерк о городе и районе, Петро­
заводск. 1959; В. П и м е н о в . Пудож. бчерк о городе и районе, Петрозаводск, 1957;
И. Н. Т и х о н о в , Кемь. Краткий историко-краеведческий очерк о городе и районе,
Петрозаводск, 1958; Б. А. Ю р г е н с , Большая Кондопога, Петрозаводск, 1960; В. Я б ­
л о ч к о в . Сегежа, Петрозаводск, 1957.
 Т 5(2) Яff
типы поселений в Карелии 17
C 3 G _____
например, Пудож как населенный пункт в целом застраивался не
столько вдоль реки, сколько в сторону от нее, то Кемь или Беломорск,
расположенные на островах, образованных протоками рек Кеми и Выга,
прижатые к берегу высокими отвесными грядами скал, в своем развитии
испытывали значительно большую зависимость от природных условий.
Большой интерес представляют особенности планировки городов
Карелии. Конечно, в городах господствуют уличные и квартально­
уличные формы застройки. Однако конкретное выражение этих форм
в отдельных городах очень различно. Город Су-оярви, например, пред­
ставляет собой чрезвычайно вытянутое поселение, состоящее фактиче­
ски из одной улицы-двусторонки. В Олонце мы встречаемся также
с двусторонками, но они здесь расположились вдоль течения Мегреги
и Олонки, а также Куйтежской дороги.
С точки зрения развития городской планировки представляет инте­
рес исторически сложившееся внутреннее чисто бытовое деление городов
на отдельные районы. Возьмем в качестве примера Петрозаводск; в
нем легко различимы следующие районы, названия которых прочно бы­
туют среди населения: Центр, Зарека, Голиковка, Кукковка, Перевалка,
Кировский поселок, Сулажгора, Рыбка. Это деление отражает опреде­
ленные этапы истории застройки города: Зарека и Голиковка— райо­
ны расселения рабочих дореволюционного Александровского завода,
Сулажгора — результат слияния с городом деревни того же названия
и т. д. Застройка отдельных районов отличается своеобразием. Если цен­
тральная часть города застроена большими каменными зданиями, то
в Кировском поселке мы встречаемся со стандартными деревянными
двухэтажными брусовыми домами, а Перевалка и Кукковка — районы
почти слошной индивидуальной застройки.

* а«

Развитие типов и форм поселений, как видим, отражают общий исто­

рический процесс смены социально-экономических формаций в крае.
Каждая историческая эпоха внесла свои черты, наложила свой отпеча­
ток и на поселения. Стоянки эпохи неолита и раннего металла, погосты
<SLQ> l (o I

и деревни феодальной поры, хутора периода капитализма, наконец,

новые поселения нашего времени знаменуют собой этапы указанного
процесса.
В нем нашло выражение развитие культуры народов, населявших
Карелию с глубокой древности и до настоящего времени. Сложение
своеобразного облика, колорита северной деревни с ее беспорядочно рас­
положенными избами, с ее тяготением к воде, косыми изгородями и т. п.
явилось определенным отражением местной культуры, что надолго за­
крепилось традицией.
Эта традиционность деревни в Карелии в предреволюционный пе­
риод позволяет наметить ряд местных особенностей в типах и формах
поселений и выделить две зоны, связав их с собственно карельской и
вепсской культурными традициями.
Громадные изменения совершились за годы Советской власти. За
очень краткий исторический период, прерывавшийся разрушительной
войной, удалось снабдить сельские поселения, города и поселки такими
средствами обслуживания, как электричество и радио, магазины и пе­
карни, столовые и клубы, школы и почтово-телефонно-телеграфная
связь. Появились новые типы поселений, улучшена их планировка. Все
это свидетельствует о большом культурном росте населения Карелии.
2 Советская этнография, № 2
18 В. В. Пименов

SUMMARY

The article contains a classification of Karelia’s settlements according to their histo­

rically formed types, describes the history of the settlement of the country and traditions
of the people in choosing the site for settlement. On the basis of a study of the rural sett­
lements four zones are indicated: North Karelian, Maritime, South Karelian (with the
Olonets plains subzone) and Zaonezhskaya. There is a review of the connections of the
Karelians with the neighbouring peoples: the older and stronger connections of the Kare­
lians with the Russians (evidence is such widespread types of settlements as pogosts,
which are groups of villages, and villages) and rather limited links with the Finns (khu­
tors. which are separated farms). A supposition is made that two ethnic elements — Kare­
lians proper and Wepps — were the component parts in the development of the Karelian
people.
After the October Revolution, new types of settlements — lumbermen’s settlements
and towns — have appeared (they are described in detail in the article), while the old
types of settlements have acquired a new social significance (pogosts, for example, have
ceased to be religious centers) or disappeared altogether (khutors). The planning of the
village has changed with the administrative and cultural center coming into existence
in it.
Thus the development of the types and forms of settlements are shown to reflect the
general historical process of change of social and economic structures.

I* ' ' .
 В. К. ГАРДАНОВ

АДЫГСКИЕ «БРАТСТВА» В XVIII — ПЕРВОЙ ПОЛОВИНЕ

XIX ВЕКА
Общественный строй народов Северного Кавказа накануне и в пе­
риод их присоединения к России часто рассматривался в историко-этно­
графической литературе как образец господства первобытных родовых
отношений. Представление о Кавказе как о классической стране родо­
вого строя особенно упрочилось после опубликования работ М. М. Ко­
валевского об обычном праве кавказских горцев С Этому выдающемуся
исследователю удалось убедительно показать наличие в общественном
быте народов Северного Кавказа глубоко архаических черт, обычаев
и институтов, восходящих не только к патриархально-родовому строю,
но и к материнскому роду, историческая универсальность которого та­
ким образом была подтверждена и на кавказском этнографическом ма­
териале.
Однако, сосредоточив в своих кавказоведческих работах внимание
на пережитках родового быта, М. М. Ковалевский стал одним из ви­
новников того, что общественный строй горцев Кавказа начал изобра­
жаться более примитивным, чем он был в действительности. Если
судить об общественном строе народов Северного Кавказа по работам
М. М. Ковалевского, то создается впечатление, что ни один из них в
своем развитии дальше родового строя не пошел. А если понимать не­
которые высказывания Ковалевского буквально, то можно даже сде­
лать вывод, что горцы Кавказа в то время, когда он их изучал, едва
успели выйти из стадии материнского рода и только вступили в период
патриархально-родового строя. Так, давая общую оценку уровня со­
циального развития кавказских горцев, Ковалевский писал: «Тогда как
матриархат является в среде горцев частью выжившим, частью выжи­
вающим порядком, агнатический род носит у них еще все признаки
вполне жизненного явления. Редко где можно наблюдать его разно­
образнейшие проявления в такой полноте и подробности, в такой
чистоте и расцвете, как в кавказских теснинах»2. И далее, в доказа­
тельство правоты своих слов, Ковалевский широко использует этногра­
фический материал, касающийся черкесов (адыгов) 3, осетин, народов
Дагестана.
М. М. Козалевский явно исказил историческую действительность,
утверждая, что патриархально-родовой строй в конце XIX в. сохранялся
у горцев Кавказа в полной «чистоте и расцвете». При этом он сделал
шаг назад по сравнению со своими предшественниками, изучавшими
' Ср. Максим К о в а л е в с к и й . Современный обычай и древний закон, т. I—II,
М., 1886; е г о ж е, Закон и обычай на Кавказе, т. I—II, М., 1890.
2 М. К о в а л е в с к и й , Закон и обычай на Кавказе, т. I, стр. 28.
3 М. М. Ковалевский именует адыгов черкесами, что было общепринятым в русской
и иностранной литературе. В данной статье этнические термины адыги и черкесы упот­
ребляются как идентичные.

2*
20 В. к. Гарданов

общественный строй горцев Кавказа в XVIII и первой половине XIX в.

и отмечавшими наличие у них не только распадавшихся родовых отно­
шений, но и феодализма4.
М. М. Ковалевский достаточно хорошо знал фактический материал,
■чтобы начисто отрицать наличие феодализма у народов Северного Кав­
каза. Но, увлекшись изучением рода на кавказском историко-этно­
графическом материале, Ковалевский как бы забыл о существовании
феодализма на Северном Кавказе и о тех изменениях, которые он внес
в родовые отношения у кавказских горцев. В результате проблема фео­
дализма осталась почти совершенно незатронутой в основных кавказо­
ведческих трудах М. М. Ковалевского. Это тем более досадно, что в
своей первой работе на кавказоведческую тему Ковалевский специаль­
но остановился на характеристике горского феодализма и подчеркнул
большую теоретическую важность его изучения.
Мы имеем в виду статью «Поземельные и сословные отношения у
горцев Северного Кавказа», в которой Ковалевский как бы делает пер­
вый набросок плана и целевых установок своих будущих кавказоведче­
ских исследований. Очень любопытно, какой объект этих исследований
намечает Ковалевский в названной статье. Это отнюдь не родовой строй
и его институты, которые оказались в центре всех последующих кавка­
зоведческих работ М. М. Ковалевского. «В настоящей статье,— указы­
вает Ковалевский,— мы намерены обратить внимание читателей на не­
которые стороны общественного строя кавказских горцев, способные
видоизменить ходячие представления о *так называемом феодальном
быте». И далее Ковалевский резко выступает против господствовавшей
в то время в западноевропейской буржуазной историографии теории
германистов, согласно которой феодальные порядки были свойственны
в прошлом только германским народностям. Отметив, что «некоторый
протест против теории германистов насчет исключительной принадлеж­
ности германцам феодального строя намечается и на Западе», Ковалев­
ский заявляет: «Но этот протест уже потому бессилен подкосить в са­
мом корне упомянутую теорию, что за недостатком других источников
должен ограничиваться толкованием лишь крайне скудных, темных и
отрывочных свидетельств. Совершенно иного характера те данные, кото­
рыми располагает исследователь обычного права кавказских горцев.
н а Кавказе перед ним воочию выступает тот сложный процесс, благо­
даря которому архаический порядок родовых и общинных отношений
заменяется отношениями феодальными» 5.
К со;калению, чрезвычайно интересная мысль М. М. Ковалевского
о большой научной ценности кавказского этнографического материала
для правильного понимания процесса перехода от родовых и общинных
отношений к феодальным не была развита им в дальнейших работах,
посвященных обычному праву кавказских горцев. Генезис горского фео­
дализма, как и весь своеобразный феодальный строй горских народов
Северного Кавказа, оказался вне научных интересов Ковалевского, ко­
торый так и не осуществил намеченную им программу всестороннего
изучения общественного быта кавказских горцев.
Хотя разработка вопроса о родовом строе у народов Кавказа со­
ставляет одну из важных научных заслуг М. М. Ковалевского, что в

• 4 Примером может служить характеристика общественного строя горских народов

Кавказа у С. М. Броневского — автора первого сводного труда на эту тему в русской
литературе (С. Б р о н е в с к и й , Новейшие географические и исторические известия
о Кавказе, ч. I—II, М., 1823).
5 М. К о в а л е в с к и й , Поземельные и сословные отношения у горцев Северного
Кавказа, «Русская мысль», 1883, кн. XII, стр. 138 (курсив мой — В. Г:). -
 Адыгские «братства» в X V!!! — первой половине XIX в. 21

свое время отметил Ф. Энгельс6, однако преувеличенное представление

о реальной значимости родовых институтов на Кавказе, неумение раз­
глядеть за внешней стороной этих институтов глубинных социаль­
ных процессов, совершавшихся под их прикрытием и носящих уже
принципиально иной характер, короче говоря — непонимание того, что
родовые отношения у кавказских горцев в большинстве случаев маски­
ровали собой развитие феодальных отношений, помешало Ковалев­
скому достигнуть еще более плодотворных результатов в своих кавказо­
ведческих изысканиях. Примером может служить вопрос об адыгских
«братствах», который в свое время был предметом исследования
М. М. Ковалевского и является основной темой предлагаемой нами;
статьи.
* * *

В своем известном исследовании «Закон и обычай на Кавказе»

М. М. Ковалевский, выдвигая принципиально важное и правильное
само по себе положение, что в обычаях черкесов, ингушей, осетин и
других народов Кавказа имеются такие элементы, «происхождение кото­
рых... необходимо предполагает существование матриархата и связанных
с ним учреждений», ссылается прежде всего на черкесские «братства»7.
Эти своеобразные общественные организации адыгов были впервые
описаны в западноевропейской литературе англичанином Джемсом Бел=
лем на основании наблюдений, сделанных им во время пребывания в
1837—1839 гг. в Черкесии8. Используя материалы Белля9, Ковалев­
ский следующим образом характеризует основные черты адыгских
«братств» первой половины XIX в. В состав каждого из «братств» или
«тлеух» входило несколько родов («ачих»). Члены «братства» считали
себя происходящими от общего корня и потому кровными родственни­
ками. В частности, отношения между мужчинами и женщинами одного
и того же «братства» были те же, что между братьями и сестрами,
и браки между ними запрещались. Подчеркивая это обстоятельство*
Ковалевский обращает внимание на то, что брачные запреты распрост­
ранялись не только на членов одного и того же рода, но и на членов всех'
родов, входящих в данное «братство». При этом не делалось различий
для свободных и несвободных членов «братства», так как рабы 101счи­
тались принадлежащими к «братству» своих господ и вместе с ними
должны были соблюдать установленные брачные запреты. «Общность
земельного владения и круговая порука в отмщении обид, направлен­
ных против любого из членов братства,— пишет Ковалевский,— допол­
няют эту картину тесного товарищеского общения, не редко целых тысяч
человек, объединенных представлением об общем происхождении или
сливших свои роды воедино путем договора» п.
По существу этими, заимствованными у Белля, фактическими дан­
ными, исчерпызается все то, что в названной книге Ковалевского не­
посредственно относится к адыгским «братствам». Но тема о «братст­
вах» у Ковалевского не вполне логично и несколько неожиданно пере­
плетается с вопросом о пережитках группового брака у адыгов. Приве­
6 Ф. Э н г е л ь с , Происхождение семьи, частной собственности и государства,
К. М а р к с и Ф. Э н г е л ь с. Соч., т. 21, стр. 60—61, 63, 130, 134, 139—140.
7 М. К о в а л е в с к и й , Закон и обычай на Кавказе, т. I, стр. 9—10.
8 J. S. Be l l , Journal of a residence in Circassia during the years 1837, 1838 and
1839, T. I, London, 1840.
9 M. M. Ковалевский пользовался французским переводом указанной книги Белля.
10 М. М. Ковалевский не вполне точно переводит Белля, у которого в данном слу­
чае речь идет не только о рабах, но и о крепостных.
11 М. К о в а л е в с к и й , Закон и обычай на Кавказе, т. I, стр. 10—11.
22 В. к. Гарданов

дя ряд примеров, говорящих о свободе нравов адыгских женщин ,в про­

шлом, Ковалевский считает, что это каким-то образом «дополняет не­
сколькими новыми чертами» картину экзогамных «братских» союзов у
адыгов Лишь из дальнейшего, весьма опять-таки сбивчивого и пу­
таного изложения, можно догадаться, что Ковалевский таким образом
подходит к вопросу о пережитках фратриально-дуальной организации у
адыгов. «Чтобы понять,— пишет он,— значение, какое для вопроса о
древнейшей форме общественной организации имеет существование
братств между черкесами, мы напомним в немногих словах ту роль, ка­
кую в теории матриархата играют во многом сходные с черкесскими
братства американских и австралийских племен. Физону и Моргану уда­
лось проникнуть во все тонкости этой организации и указать нам, что
в основе ее лежат экзогамические запрещения» 1213. В качестве примеров
Ковалевский ссылается на американских ирокезов, у которых брак был
разрешен только между родами, входящими в различные «братства», и
на австралийское племя камиларои, распадавшееся всего на два экзо­
гамных подразделения, связанных между собой групповым браком.
Не приводя более никаких материалов по адыгам, а лишь снова
напомнив, что при строгой родовой экзогамии «общность жен чужеро-
док встречалась в прежние годы» у адыгского племени шапсугов,
Ковалевский заключает все свои рассуждения по поводу адыгских
«братств» следующим выводом: «Итак, в основанных на начале экзо­
гамии и сохранивших еще следы коммунального брака «тлеухах» чер­
кесов следует видеть пережиток тех порядков, которые современная
этнология относит к периоду зачинающейся общественности» 14.
Хотя вопрос о пережитках фратриально-дуального устройства у
адыгов был, как мы видим, поставлен М. М. Ковалевским в довольно
неясной форме, следует подчеркнуть, что сама постановка этого вопро­
са являлась для своего времени весьма оригинальной попыткой исполь­
зовать для истолкования кавказского этнографического материала уче­
ние Л.-Г. Моргана. Но, к сожалению, и в данном случае проявился не­
достаток, свойственный подобным кавказоведческим экскурсам Кова­
левского. Отметив, что адыгские «братства» генетически восходят к
древним фратриям 15, Ковалевский ограничился лишь самой предвари­
тельной постановкой вопроса, не пытаясь дать ему необходимую аргу­
ментацию. Ковалевский не подверг анализу весь имевшийся по этому
вопросу фактический материал; использовав только (да и то не полно­
стью) описание Белля, Ковалевский не стал уточнять, у каких адыгских
племен и в какой социальной обстановке существовали «братства» в
первой половине XIX в. Обратив внимание лишь на присущую адыг­
ским «братствам» экзогамию и подчеркнув первоначальный кровно­
родственный характер этих организаций, Ковалевский в то же время
Оставил незатронутыми многие другие черты, характеризующие адыг­
ские «братства» в первой половине XIX в., в особенности же те черты,
которые свидетельствовали об изменении архаического характера этих
организаций, о приобретении ими новых функций. Все это заставляет
нас заново пересмотреть вопрос об адыгских «братствах», тем более, что
этот вопрос после М. М. Ковалевского никем специально не исследо­
вался.
12 М. К о в а л е в с к и й , Закон и обычай на Кавказе, т. I, стр. 11—12.
13 Там же, стр. 12—13.
34 Там же, стр. 13—14.
15 Термин «фратрия» М. М. Ковалевским почему-то ни разу не упомянут, хотя его
ссылка на Л.-Г. Моргана указывает, что, говоря об адыгских «братствах», Ковалев­
ский имел в виду именно фратрию и связанную с ней форму родовой организации.
 Адыгские «братства» в XVIII — первой половине XIX в. 23

* * *•
Для того, чтобы уяснить себе подлинное значение и роль адыгских
«братств» в первой половине XIX в., необходимо прежде всего устано­
вить, какой характер имел общественный строй адыгов в то время, т. е.
в какой исторической среде находился этот осколок первобытного ро­
дового общества. Следует, однако, сразу же оговориться, что дать сжа­
тую характеристику общественного строя адыгов в первой половине
XIX в. довольно сложно, так как по этому вопросу до сих пор еще нет
ни полной ясности, ни необходимого единства взглядов 16. Такое по­
ложение объясняется, во-перзых, многоукладностью адыгского обще­
ства, в котором причудливо переплетались первобытнообщинные и
классовые отношения; во-вторых, своеобразием общественного устрой­
ства отдельных племенных групп, обусловленным рядом обстоятельств,
не всегда поддающихся точному определению и анализу.
Многочисленные адыгские племена было принято в первой половине
XIX в. делить в соответствии с особенностями их общественного строя
на две группы. К одной из них откосились так называемые «аристокра­
тические» племена17 адыгов: кабардинцы, бесленеевцы, темиргоевцы,
бжедуги, хатукаевцы, махошевцы, мамхеговцы,егерухаевцы, жанеевцы,
адемиевцы; к другой — «демократические» адыгские племена: абадзехи,
шапсуги и натухайцы 18*.
Коренное отличие «аристократических» адыгских племен от «демо­
кратических» по описанию авторов первой половины XIX в. заключа­
лось в том, что у первых феодалы во главе с князьями в полной мере
сохраняли свою власть над народом и свои сословные привилегии, а
у вторых господство феодальной знати было подорвано, а сословные
привилегии в значительной мере ликвидированы в результате «обще­
ственного переворота», совершившегося в конце XVIII в. У «аристокра­
тических» племен адыгов в первой половине XIX в. продолжало сущест­
вовать княжеское управление, которое у «демократических» племен
было заменено выборным управлением народных старшин, что давало
основание современникам соответственно именовать первую группу
племен — «княжескими владениями», а вторую группу — «племенами,
имеющими народное правление» 1э.
Большое значение в политической жизни «демократических» племен
имело сословие тфокотлей, состоявшее из лично свободных крестьян-
общинников, находившихся прежде в той же феодальной зависимости
от князей и дворян, в которой продолжали оставаться тфокотли «ари­
16 Cp. С. А. Т о к а р е в , Этнография народов СССР, М., 1958, стр. 253—255;
М. В. П о к р о в с к и й , Адыгейские племена в конце XVIII — первой половине XIX ве­
ка, «Кавказский этнографический сборник», II, Труды Ин-та этнографии АН СССР, нов.
серия, т. XLVI, М., 1958, стр. 111.
17 Как нам уже приходилось указывать, употребление термина «племя» в отноше­
нии существовавших у адыгов в первой половине XIX в. этнических подразделений мо­
жет носить лишь условный характер, поскольку в это время у адыгов в связи с раз­
витием феодальных отношений сохранялись лишь пережиточные формы древнего пле­
менного деления (см. В. К. Г а р д а и о в, О расселении и численности адыгских наро­
дов в первой половине XIX века, «Сов. этнография», 1963, № 4, стр. 75—76).
!8 Одним из первых такое деление адыгских племен предложил Г. В. Новицкий в
своей статье «Географическо-статистическое обозрение земли, населенной народом Аде­
хе» («Тифлисские ведомости», 1829, №№ 22—25). В дальнейшем подразделение адыгов
на «аристократические» и «демократические» племена упрочилось в литературе (см.
Н. Д у б р о в и н , История войны и владычества русских на Кавказе, СПб., 1871,
т. I, кн. 1, стр. 192 и сл.).
■9 «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», СПб., 1836, ч. 1, л. 145 об., ру­
копись, хранящаяся в библиотеке Центрального государственного военно-исторического
•архива СССР (далее ЦГВИА).
 24 В. к. карданов

стократических» племен20, но сумевших к концу XVIII в. в значитель­

ной мере ликвидировать эту зависимость с помощью принятых з его
«братства» беглых крестьян, в особенности из «аристократических» пле­
мен 21. Последнее обстоятельство вызвало не только усиление тфокотлей
в «демократических» племенах, но резкое увеличение численности «де­
мократических» племен за счет соответствующего уменьшения числен­
ности «аристократических» племен22. Сословие тфокотлей у всех адыг­
ских племен подвергалось постоянной социальной дифференциации,
выделяя из своей среды старшинскую верхушку, превращавшуюся в
новый слой дворянства, который приобрел особое значение у «демокра­
тических» племен23. Наряду с сословием тфокотлей, являвшихся во
всех адыгских племенах самой многочисленной категорией крестьян­
ства, существовало еще сословие крепостных крестьян, юридическое по­
ложение которого у «аристократических» и «демократических» племен
было одинаково. Однако в силу ослабления дворянства «демократиче­
ских» племен фактическое положение крепостных здесь стало несколько
лучше. Пользуясь поддержкой массы тфокотлей, крепостные «демокра­
тических» племен нередко отказывались повиноваться своим госпо­
д ам — дворянам и старшинам, которые вынуждены были мириться
с этим.
Сопоставляя основные черты общественно-политического строя
«аристократических» и «демократических» племен адыгов, можно сде­
лать заключение, что обе группы племен находились на феодальной ста­
дии развития, а имевшиеся различия были обусловлены ходом классо­
вой борьбы, приведшим к политическому перевороту в конце XVIII в.
Однако такой вывод находится в противоречии с существующей в лите­
ратуре традиционной точкой зрения, согласно которой «демократиче­
ские» племена, в отличие от «аристократических», считались находя­
щимися на дофеодальной стадии развития, а их «демократические» по­
рядки объяснялись простым сохранением у этих племен родового
строя24. Обратимся поэтому непосредственно к свидетельствам авто­
ров первой половины XIX в., на которые мы выше ссылались.
• Замечательно, что бытописатели первой половины XIX в., в отличие
от позднейших исследователей, считали необходимым прежде всего
отметить феодализм как основу общественной структуры адыгов. Так,
например, К. Ф. Сталь, которому принадлежит один из лучших этно­
графических очерков адыгов первой половины XIX в., писал об их об­
щественном строе: «Организм черкесского общества есть чисто аристо­
кратический. Черкесы имеют своих князей (пши), разностепенное дво­
рянство (уорк) и разностепенное сословие крестьян и невольников
(пшитль)»25. Указывая далее, что у абадзехов, шапсугов и натухайцев

20 В литературе укоренилась неправильная точка зрения, согласно которой тфо-

котль «демократических» племен якобы издавна был менее зависим от феодалов, чем
тфокотль «аристократических» племен, тогда как в действительности до конца XVIII в.
существенной разницы в положении тфокотля этих двух групп адыгских племен не на­
блюдалось (См. «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», ч. 1, лл. 231 об — 232).
21 Большинство современных авторов видит в тфокотлях «демократических» племен
только «свободных незакрепощенных крестьян», не понимая, что в состав этого сосло­
вия вошло много беглых крепостных (см. «Очерки истории Адыгеи», т. I, Майкоп, 1957,
стр. 178).
22 В. К. Г а р д а н о в, Указ, раб., стр. 89—91.
23 М. В. П о к р о в с к и й , Указ, раб., стр. 125—128.
24 Как справедливо отмечает С. А. Токарев, «В литературе установилась традиция
считать эти племена более отсталыми, чем племена с развитым феодальным строем. Они
как бы задержались на стадии патриархально-родового строя» (Указ, раб., стр. 254).
25 к. Ф. С т а л ь , Этнографический очерк черкесского народа, «Кавказский сбор­
ник», т. XXI, Тифлис, 1900, стр. 142.
 Адыгские «братства» в XVIII — первой половине XIX з. 25

нет князей, Сталь подчеркивает, «но есть дворянство (уорк) и класс

крестьян» 26. В отношении абадзехов, которых обычно считали наиболее
«демократическим» племенем адыгов, Сталь замечает: «Состав народа
и разделение на сословия у абадзехов те же, как и у черкес, имеющих
князей, но у абадзехов больше равенства между сословиями. У абадзе­
хов есть так же сословие первостепенных дворян (тляко-тляжей); ве­
роятно они имели то же важное значение, какое имеют и поныне тляко-
тляжи у темиргоевцев и кабардинцев, но в настоящее время это ис­
чезло. Так что тляко-тляжу осталось одно имя»2728.
Л. Я. Люлье, особенно близко знавший натухайцев, шапсугов и абад­
зехов, тоже отмечает, что у этих племен существовал феодализм, были
свои княжеские и дворянские фамилии. «Что Натухажцы и Шапсуги...
состояли под влиянием феодализма,— писал в 1857 г. Люлье,— тому
служит доказательством то, что у них существовали княжеские и дво­
рянские фамилии. Князь на языке их называется пши, дворянин —
вуорк. Княжеский род был у этих народов, но впоследствии, как надо
полагать, пресекся; дворянские же фамилии, ныне существующие,
следующие: а) у Натухажцев — Сюпако, Мегу, Зеа, Каз, Егороко и
Чах; б) у Шапсугов — Абат, Немере, Шеретлок, Цюх, Горкоз, Улагай,
Бгый и Тгагурз... Дворянские фамилии Сюпако и Абат сохранили по
настоящее время родственную связь с первостепенными кабардинскими
узденями (тлакотлешь)... У Абадзехов дворянские фгмилии в настоя­
щее время следующие: Бешок, Инемок, Едиге, Джанкиат. Анцюок,
Негиок и Даур. Хотя со временем влияние дворян и ослабело, но они
сохранили преимущества, присвоенные их званию, до тех пор, пока об­
щественный переворот не сравнял их с простолюдинами»23.
Л. Я. Люлье, как и многие его современники, преувеличивал сте­
пень демократизации общественных отношений у абадзехов, шапсугон
и натухайцев, утверждая, что у этих племен в результате «обществен­
ного переворота», происшедшего в конце XVIII в., дворянство полно­
стью сравнялось с «простолюдинами». Но указание Люлье на то, что
адыгские «демократические» племена «состояли под влиянием феода­
лизма» имеет принципиальное значение для правильной характеристики
их общественно-политического строя в первой половине XIX в.
Об «уничтожении» абадзехами, шапсугами и натухайцами «власти
князей и дворян» говорит и Г. В. Новицкий29. По его словам дворяне
у этих племен «теперь (писалось в 1829 г.— В. Г.)... живут в кругу
своих подданных и не имеют над ними ни власти, ни преимущества»30.
В числе авторов первой половины XIX в., давших обстоятельное и
глубокое описание общественного строя адыгов, особое место занимает
Хан-Гирей. В ряде своих работ и прежде всего в «Записках о Чер­
кесии» Хан-Гирей показал, что у адыгов, несмотря на сохранившиеся
многочисленные институты и обычаи родового строя, господствующим
общественным укладом был феодализм. В то же время он подчеркнул,
что главной причиной ослабления власти дворянства среди «демокра­
тических» племен явилась успешная классовая борьба крестьянства,
стремившегося к освобождению от все более усиливавшейся феодаль­
ной эксплуатации. Вольные земледельцы (тфокотли), писал Хан-Ги­
рей, «в племенах, ныне имеющих народное правление..., в прежние зре-

26 К. Ф. С т а л ь , Указ, раб., стр. 154.

У Там же, стр. 154—155.
28 Л. Я. Л ю л ь е , О натухажцах, шапсугах и абадзехах, «Записки Кавказского»
отдела Русского географического общества», кн. IV, Тифлис, 1857, стр. 233.
29 Г. В. Н о в и ц к и й , Указ, раб., «Тифлисские ведомости», 1829, № 24.
30 Г. В. Н о в и ц к и й , Указ, раб., «Тифлисские ведомости», 1829, № 23.
26 В. К. Тарданов

мена, будучи подчинены власти дворянства на разных условиях, нахо­

дились в такой же зависимости, в какой состоит этот класс в княже­
ских владениях, но с умножением дворянства могущество власти, его
сану присвоенной, раздробилось на части, и в это время подчиненный
дворянству класс, которого обязанности соразмерно с тем становились
тягостнее, начал помышлять о приобретении силы для ограждения
себя от притеснения высшего класса, а более всего — для достижения
независимости, или вольного состояния, и ниспровержения власти го­
сподствующего класса...»31
Не только Хан-Гирей, но и другие авторы первой половины XIX в.,
хорошо знавшие адыгов, отмечали, что изменение существовавших у
«демократических» племен феодальных порядков произошло в резуль­
тате классовой борьбы. Примером может служить Н. И. Карлгоф, ко­
торый в составленном им в 1847 г. описании адыгских племен, населяю­
щих «край Черноморской береговой линии», писал о шапсугах и нату-
хайцах: «Народ... разделяется на сословия князей, дворян, свободных,
подвластных и рабов... Достоверно известно, что еще не в весьма от­
даленные времена он (т. е. шапсугский и натухайский народ.— В. Г.)
управлялся князьями и дворянами, но что у них происходила потом
сильная внутренняя борьба за уравнение прав всех сословий, окончив­
шаяся для ДЕорянства утратою почти всех преимуществ»32.
* * *
Общественный переворот, лишивший абадзехских, шапсугских и на-
тухайских дворян ряда их преимуществ и приведший к перемене суще­
ствовавшего у этих племен «аристократического» образа правления на
«демократический», подготавливался длительное время. Есть основание
полагать, что уже в XVII в. адыгское феодальное общество переживало
острый социальный кризис и классовая борьба в нем достигла боль­
шого напряжения.
Джемс Белль в дневнике своего пребывания в Черкесии в 1837—
1839 гг. сообщает, что согласно слышанному им лично рассказу одного
старого черкеса, по имени Субаш, «около 200 лет тому назад» имела
место ожесточенная борьба между черкесским народом и знатью (nob­
les), в результате которой в стране было впервые серьезно поколеблено
могущество феодальной аристократии 33.
В первой половине XIX в. не один только старый Субаш мог вспом­
нить о крупном антифеодальном выступлении адыгского народа в трид­
цатых годах XVII в. Память об этом была зафиксирована в сказаниях,
известных в то время многим адыгским старикам. Спустя 30 лет после
Белля Н. Л. Каменев на основании собранных им в 1867 г. адыгских
преданий именно 30-ми годами XVII в. датировал восстание абадзе-
хов против гнета бжедугских князей, под властью которых они одно
время находились. Восстание это началось, по словам адыгов, сообщав­
ших Каменеву соответствующие народные предания, «назад тому
236 лет», т. е. в 1631 г. В результате восстания бжедугские феодалы с
подвластным им народом были вытеснены из бассейна р. Псекупса, ко­
торым овладели абадзехские крестьяне с присоединившимися к ним
беглыми крепостными из владений бжедугских, темиргоевских, махошев-
31 «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», ч. 1, лл. 231 об. 232
32 ЦГВИА, ф. ВУА, д. 19 256, ч. 2, л. 25. Н. И. Карлгоф был в это время начальни­
ком штаба Черноморской береговой линии и потому в его руках сосредотачивались са­
мые достоверные сведения о причерноморских племенах адыгов, которые можно было
собрать русскому командованию на месте.
33 J. S. В е 1 1, Указ, раб., т. I, стр. 219.
 Адыгские «братства» β XVIII — первой половине XIX в. 27

ских и других адыгских князей. «Бжедуги насчитывают 228 лет суще­

ствования своего на землях, ныне ими занимаемых, следовательно,—
заключает Н. Л. Каменев,— окончательный переход верхнего и среднего
бассейна Псекупса во владение абадзехов совершился в 1639 году,
после восьмилетней борьбы. Вот первые цифры, которые не без удоволь­
ствия встретит любознательный читатель во всем рассказе, основанном
единственно на своде туземных преданий, не проверенных исторической
критикой»34.
Н. Л. Каменев не имел возможности подвергнуть использованные им
адыгские предания научной проверке. Он писал цитированную нами
статью в военно-полевых условиях, не имея под руками никакой истори­
ческой литературы. К счастью, мы имеем возможность сопоставить
сообщения Белля и Каменева о событиях XVII века, основанные на
адыгских преданиях, записанных в первой половине XIX в., с показа­
ниями автора XVII в., являвшегося современником этих событий.
В труде известного голландского ученого Николая Витзена «Noord еп
•Oost Tartarye» (1692 г.) сохранилось чрезвычайно важное для истории
адыгов XVII в. известие. В главе, посвященной Черкесии, Витзен пи­
шет: «Некий анонимный английский писатель, чье сочинение опублико­
вано в Париже в 1679 г. на французском языке, говорит про черкесов,
что знает таких, которые живут у Меотийского моря и по течению
Борисфена, что их женщины очень любят выпить, что они истребили у
себя крупную и мелкую знать (grooten en deinen adel) и теперь управ­
ляются начальниками или вождями (overstens of hoofden), которые жи­
вут в полном согласии с общиной (meet de gemeenti in alle gemeenzae-
mheit leven)»35. Хотя анонимный автор, на которого ссылается Витзен,
допускает в отношении адыгов нередкую для европейских писателей
XVII в. ошибку, путая «черкесов» Северного Кавказа с «черкасами» на
Украине36, не может быть, однако, сомнения, что его сообщение об анти­
феодальном восстании среди черкесов относится именно к адыгам, и при­
том к причерноморским и прикубанским племенам. Обращает на себя
внимание тот факт, что автор опубликованного в 1679 г. в Париже сочи­
нения говорит о победоносном характере антифеодального восстания в
Черкесии. Следовательно, и в этом отношении сообщение анонима пол­
ностью совпадает с адыгскими преданиями, которые записали о восста­
нии XVII в. Белль и Каменев.
Итак, три независимых друг от друга источника (аноним, Белль и
Каменев) свидетельствуют, что по крайней мере с первой половины
XVII в. у адыгов в связи с ростом крестьянских движений начинает ко­
лебаться и ослабевать власть феодальной знати. Борьба народа с дво­
рянством долгое время шла с переменным успехом, пока в 1792 г. у
шапсугов не вспыхнуло всеобщее антифеодальное восстание, поддер­
жанное абадзехами и натухайцами. Огромный размах восстания, кото­
рый на первых же порах привел к изгнанию шапсугского дворянства,
страшно перепугал феодалов всех адыгских племен, выступивших с
оружием в руках на защиту своих собратьев по классу. Феодальную
коалицию возглавили бжедугские князья.
В 1796 г. произошла знаменитая в истории адыгов БзиюкСкая бит­
ва (Бзиюко-зау), в которой народное ополчение шапсугов, абадзехов
34 Н. К а м е н е в , Бассейн Псекупса, «Кубанские войсковые ведомости», 1867. № 5,
■стр. 20.
35 N. W it s e n , Noord en Oost Tarlarye, Amsterdam, 1692, стр. 375.
36 Может быть эта путаница объясняется не вполне точным пересказом текста ано­
нима Витзеном, который в своем сочинении на той же странице, лишь несколькими стро­
ками выше, указал, что по Днепру (Борисфену) на Украине «живут племена так же
называемые черкесами».
28 В. к. Гарданов

и натухайцев встретилось с . дворянским войском, возглавлявшимся

бжедугамн. Первоначально победа склонялась на сторону восставше­
го народа, но тогда феодалы прибегли к хитрости и, отступая, зама­
нили неприятеля к лесу, где скрывался присланный по приказу Екате­
рины II казачий отряд. Попав под картечь, народное ополчение понес­
ло большие потери и отступило.
Несмотря на неудачу Бзиюкской битвы, восставший народ не капи­
тулировал. «...Она,— говорит Люлье,— не остановила хода событий,
напротив, ускорила его. С того времени вся надежда дворян на успех
была потеряна. Права и преимущества их уничтожены, и всенародно-
объявлено равенство; пеня за кровь оценена одна для всех, и дома
простолюдин закрылись для дворян. Последняя мера сохранилась в
памяти у народа под названием «харам»; она оставалась в полной силе
до тех пор, пока брожение умов не утихло. Последствием этого перево­
рота было то, что одни из дворянских фамилий оставили край и нашли
убежище у соседей, а другие прибегли под покровительство русских;
большая же часть из них решилась остаться на родине, в надежде на.
прежнее свое влияние и на своих приверженцев (clienteile); но не поль­
зуется другими преимуществами, кроме тех, которые дают ум, красно­
речие или храбрость»37.
В приведенных словах Люлье мы опять встречаем уже знакомое
нам преувеличение демократических последствий «переворота» конца
XVIII в. Но тот факт, что «большая часть» дворян после «переворота»
осталась среди своих соплеменников «в надежде на прежнее свое влия­
ние» и на своих клиентов, говорит сам за себя. Из других источников
первой половины XIX в. мы знаем, что хотя политический строй абад-
зехов, шапсугов и натухайцев в конце XVIII в. и претерпел определен­
ные изменения в сторону демократизации, но самые основы феодально­
го общества остались у этих племен непоколебленными. И после «пере­
ворота» конца XVIII в. у «демократических» племен сохранилось деле­
ние на «дворян» и «подвластных» (крепостных) крестьян. Между ними
по-прежнему промежуточное положение занимали тфокотли, которые, с
одной стороны, беспрерывно пополнялись за счет освобождавшихся раз­
личными путями крепостных, с другой стороны, сами выделяли из своей
среды старшинскую верхушку, стремившуюся превратиться в дворян­
ство. Эта новая знать хотя и конкурировала со старой, но, владея в
большом количестве крепостными и рабами, она, конечно, не могла со­
чувствовать антикрепостническим устремлениям народных масс. Поэто-
му-то на созванном после Бзиюкской битвы съезде, известном под назва­
нием «Печетнико-зефес», на котором, по словам Хан-Гирея, было­
достигнуто «примирение, или водворение согласия, между народом и
дворянством», и «ясною чертой разграничены права дворян и наро­
да»,— вопрос о крепостных крестьянах был обойден молчанием38.
Старшинская верхушка тфокотлей, игравшая руководящую роль на
Печетниковском съезде, не могла действовать в данном вопросе откры­
то в пользу дворян, так как это вызвало бы возмущение массы тфокот­
лей, тесными узами связанной с крепостными. Вместе с тем верхушка
тфокотлей не хотела и боялась провозглашать свободу крепостных, так
как это означало бы подрывать основы и своего собственного благопо­
лучия. Лавируя в сложной и накаленной обстановке, создавшейся пос­
ле Бзиюкской битвы, «народные старшины» добились того, что острый

37 Л. Я- Л ю л ь е , Указ, раб., стр. 2?.4.

38 X а н - Г и р е й, Бесльний Абат. Сборник газеты «Кавказ», Второе полугодие
1847 г., Тифлис, 1848, стр. 139.
 Адыгские «братства» β XVIII — первой половине XIX в. 29

вопрос о крепостных остался не решенным не только на Печетников-

ском съезде, но и на протяжении всей первой половины XIX в. «Как
-ни ясны были постановления съезда...,— писал Хан-Гирей,— но и
тут не кончили старых дел, касавшихся до людей, которых мы назвали
оброчными, отказавшихся от повиновения владельцам, хотя это и со­
ставляло главную потерю дворян. Народ (имеются в виду тфокотли.—
в. Г.) прямо не вступался за этих людей; по крайней мере он не тре­
бовал от дворянства решительного отказа от своих прав над ними, но,
между тем, и не выдавал их владельцам, которые, будучи сами не в
состоянии без помощи народа снова покорить их своей власти, потеряли
их на самом деле, хотя и до сих пор (писалось в начале 40-х годов
XIX в.— В. Г.) не отказываются от прав над ними»39.
Хан-Гирей безусловно прав, когда считает, что у «демократиче­
ских» племен «главную потерю дворян» составляло не уравнение их в
юридических правах с тфокотлем, а отказ в повиновении «оброчных»
крестьян. Действительно прежде всего это наносило ущерб классовым
интересам дворянства у шапсугов, натухайцев и абадзехов. Однако
результаты «переворота» конца XVIII в. не были столь уж безнадеж­
ны для дворянства этих племен. Не говоря уже о том, что «переворот»
не сопровождался юридической отменой крепостного права, он и фак­
тически не ликвидировал крепостничество, хотя и ослабил его. У шап-
-сугов, натухайцев и абадзехов многие крепостные крестьяне остались
и после «переворота» в силу ряда причин (хозяйственной несостоятель­
ности, внеэкономического принуждения, существовавших традиций и
юридических взглядов) в различной форме феодальной зависимости от
своих прежних господ или же оказались в зависимости от новых вла­
дельцев, которые были не лучше, если не хуже, старых. Поскольку
•феодальная система эксплуатации продолжала существовать, она угро­
жала закрепощением и тфокотлю (прежде всего вошедшим в его состав
беглым крестьянам). Естественно поэтому, что и в дальнейшем, после
«переворота» конца XVIII в., классовая борьба, свойственная феодаль­
ному обществу, продолжала составлять основное содержание истории
шапсугов, натухайцев и абадзехов. Политический переворот конца
XVIII в. не смог устранить у этих племен основных социальных анта­
гонизмов, а лишь придал им новую, более усложненную форму, в ко­
торой они и выступали в первой половине XIX в. В этом отношении
очень показательно, что К. Ф. Сталь, характеризуя в конце 40-х годов
XIX в. политическую обстановку, существовавшую у «демократических»
племен, писал: «Независимые общества этих трех народов в постоян­
ной внутренней борьбе, чернь и несвободные классы борются против
дворян»40.
* * *
Адыгские «братства» не стояли в стороне от описанных нами выше
событий. Наоборот, «братства» сыграли очень важную роль в борьбе
крестьянских масс с феодалами, явившись основной организационной
формой сплочения угнетенных против угнетателей. Приспосабливаясь к
условиям феодального общества, «братства» в «демократических» пле­
менах из чисто родственных союзов превратились в политические. Со­
став «братств» у абадзехов, шапсугов и натухайцев в значительной
мере стал пополняться чужеродцами, беглыми крестьянами, как из
■своих племен, так и в особенности из «аристократических». В этом, с

39 X а и - Г и р е й, Бесльний Абат, стр. 141.

40 К. Ф. С т а л ь , Указ, раб., сгр. 97. '
30 В. к. Гарданов

нашей точки зрения, заключается важнейшая особенность адыгских

«братств» XVIII — первой половины XIX в.
Адыгские «братства», являвшиеся по своему первоначальному
происхождению древними фратриями, представляли собой замечатель­
ную коллективную организацию, унаследованную от родового строя.
В условиях адыгского феодального общества, в котором еще были
очень сильны родовые представления, форма «братств» оказалась наи­
более подходящей для создания на основе традиций родовой солидар­
ности прочного объединения народных масс, преследующих единые по­
литические цели. Новые функции адыгских «братств», все более пре­
вращавшихся из кровнородственных в политические союзы, были
определенным образом связаны с древними функциями фратрий, яв­
ляясь их своеобразным продолжением и развитием в новой историче­
ской обстановке.
Как показал это Л.-Г. Морган, фратрия у ирокезов, в отличие от
рода и племени, не имела функций управления, но она активно вмеши­
валась в общественные дела, сосредотачивая на них свое внимание41.
Именно эту черту архаических фратрий подчеркивали К. Маркс и
Ф. Энгельс, указывая, что функции фратрии у ирокезов были отчасти
общественного, отчасти религиозного характера42. Кроме того, «брат­
ства» у ирокезов, в отличие от греческой фратрии и римской курии,
не имели официального главы и других должностных лиц. То же самое
было характерно и для адыгских «братств», что делало их широкими
демократическими организациями, в которых в то время остро нуж­
дался народ для борьбы с феодалами.
Промежуточное положение фратрии между родом и племенем так­
же способствовало превращению адыгских «братств» в основную ячей­
ку политического объединения адыгского крестьянства, так как рам­
ки рода были для этого очень узки, а рамки племени слишком
широки.
Поскольку адыгские «братства» в своей архаической основе были
кровнородственной организацией, фратриями, выросшими из сегмен­
тации одного начального рода, в них естественно сохранялись многие
пережитки древних родовых отношений, в том числе экзогамия, родо­
вая взаимопомощь, кровная месть и т. д. Эти черты адыгских «братств»
хорошо подметил Белль. Он указал на то, что адыгский термин для
обозначения «братства» — «тлеуш» (tleüsh) может быть переведен и
как слово «семя». При этом он сослался на адыгские легенды, которые
гласят, что все члены «братства» произошли «из одного и того же рода
и от одних и тех же предков»43. Отмечая, что все члены «братства»
рассматриваются как кровные родственники и не могут вступать в брак
между собой даже тогда, когда «многие братства составляют один глав­
ный союз» и что «все те, которые объединились таким образом» имеют
право как братья посещать дома других членов этого союза, Белль в
то же время подчеркивал искусственность существовавших в «брат­
ствах» родственных отношений и выражал сомнение, что все члены
«братства» «смогут смотреть на женщин своих братств как на настоя­
щих сестер».
В качестве иллюстрации того, что существующие внутри «братств»
брачные запреты могут стать источником страданий для членов этого

41 Л.-Г. М о р г а н . Древнее общество. Л., 1934, стр. 48.

42 К. М а р к с , Конспект книги Л. Г. Моргана «Древнее общество». Архив Маркса'
и Энгельса, т. IX. 1941, стр. 77; Ф Э н г е л ь с , Указ, раб., стр. 91.
 Адыгские «братства» в XVIII — первой половине XIX в. 31

объединения, Белль приводит происшедший на его глазах случай,

когда один из натухайцев должен был бежать из дому, так как полю­
бил женщину из своего «братства» и женился на ней. «Раньше такая
женитьба,— пишет Белль,— рассматривалась как кровосмешение и на­
казывалась тем, что топили обоих. Теперь же довольствуются уплатой
штрафа в 200 быков и возвращением жены родителям. Нарушение это­
го закона (т. е. экзогамии «братств».— В. Г.) стало поэтому обычным
делом»44.
Таким образом, одна из самых архаических черт адыгских
«братств» — экзогамия в рассматриваемое время фактически уже от­
мирала.
Размеры адыгских «братств» были различны, иногда они были ог­
ромны. Например, то «братство», в котором произошло описанное Бел­
лем нарушение экзогамии, состояло из нескольких тысяч человек.
Белль указывал, что «братства» у адыгов бывают большие и малые*
причем малые «братства» часто присоединяются к большим45. Хан-
Гирей считал в среднем на каждое «братство» по 150 дворов или се­
мейств, а в каждой семье по 5—6 душ. Таким образом адыгское
«братство» насчитывало примерно от 750 до 900 человек46.
Но вообще определить даже приблизительно размеры адыгских
«братств» было чрезвычайно трудно, во-первых, потому, что никакой
статистики у адыгов в то время не существовало47, во-вторых, потому,,
что «братства» были связаны, как мы увидим далее, узами «соприсяж-
ничества» друг с другом и установить, где кончалась цепь этих, связан­
ных искусственным родством, союзов оказывалось невозможным. По­
этому Хан-Гирей справедливо отметил: «Нет никакой возможности
верно определить число людей в кланах; так же бесполезно распро­
страняться о подразделениях последних»46.
Членов адыгских «братств» не связывали, как правило, никакие эко­
номические узы, они не вели общего хозяйства, не имели общего имуще­
ства, так как к этому времени род у адыгов как реальная хозяйствен­
ная единица не существовал, распавшись на большие и малые семьи,
ведшие самостоятельное хозяйство. Однако известные элементы ма­
териальной взаимопомощи внутри «братства» сохранились. «Братства»
помогали своим членам в уплате различного рода штрафов за уголов­
ные преступления, а особенно «цены крови» в случае убийства членом
данного «братства» человека, принадлежавшего к другому «братству»;
точно так же как члены «братства» участвовали в разделе «цены кро­
ви», полученной за убийство их «брата»49. Традиционной была также
помощь членам «братства» в уплате калыма за жен и в составлении
приданого выдаваемым замуж девушкам 50.
Очень ярко коллективная солидарность членов «братства» проявля­
лась в строго соблюдавшемся обычае кровной мести. Всякое покушение
извне на члена «братства» рассматривалось как обида, нанесенная все­
му «братству». Только по решению «братства» и с его согласия можно
было безнаказанно убить или подвергнуть какой-либо другой репрес­
сии члена «братства», совершившего любое преступление51.

44 J. S. B e l 1, Указ, раб., т. I, стр. 347—348.

45 Там же, стр. 203.
46 «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», ч. 1, л., 49.
^ В. К. Г а р д а но в, Указ, раб., стр. 80—81.
32 В. к. Гарданов

Белль, полагавший, что он первый открыл существование «братств»

у адыгов, описал главным образом архаические черты, характеризую­
щие эти общественные организации. Справедливо указывая, что «брат­
ства должно быть происходят из глубины веков», Белль писал: «и мне
кажется странным, что такая характерная черта черкесской жизни не
упоминалась, насколько я знаю, никем из тех, кто описывал эту стра­
ну»52. В данном случае Белль ошибался. Еще в 1829 г. адыгские
«братства» обратили на себя внимание Г. В. Новицкого, который оха­
рактеризовал их как одно из основных социальных учреждений, суще­
ствующих у адыгов «для взаимной связи против внутренних и внешних
врагов». Новицкий сразу распознал в значительной мере искусствен­
ный характер адыгских «братств», назвав их «союзом присяжных
братьев», поскольку вступавшие в «братство» лица, принося соответ­
ствующую присягу, становились как бы братьями остальных членов
этого сообщества. Считая «братства» у «демократических» адыгских
племен преимущественно политическим союзом, Новицкий, характе­
ризуя эту своеобразную организацию, выдвигал на первый план не
родственные узы, связывавшие некоторых членов «братства» между
собой, а общность гражданских интересов, объединявших всех членов
«братства», независимо от того, приходились ли они друг другу род­
ственниками или нет. Новицкий был первым, кто подчеркнул, что на­
личие «союза присяжных братьев» привело к значительному увеличе­
нию численности «демократических» племен, охотно принимавших в
свои «братства» беглецов-чужеродцев. «Союз сей,— писал Новиц­
кий,— увеличивает народонаселение в горах. Всякой беглец, бродяга,
преследуемый законами, находит верное убежище у Адехе, преимуще­
ственно у Абедзехов, Шапсугов и Натугайцев, которые почти все со­
ставлены из подобных людей. Беглец, который предполагает поселить­
ся в горах, немедленно по прибытии должен просить покровительства и
объявить свое намерение принять их обряды; в сем случае он делается
безопасным, приводится к присяге и дает обязательство вести себя
сообразно с обычаями Адехе. В заключение присяги вступающий в чис­
ло присяжных братьев прикладывает к челу своему Алкоран 53. С сего
времени он равняется со всеми коренными жителями, права его и соб­
ственность обеспечиваются, и он принимается всеми как товарищ и
брат» 54.
Большую политическую значимость адыгских «братств» подчеркнул
и Хан-Гирей. Подобно Новицкому, Хан-Гирей считал, что членов
«братств» у абадзехов, шапсугов и натухайцев связывали уже не столь­
ко кровнородственные отношения, сколько «соприсяжничество». Но
Хан-Гирей пошел значительно дальше Новицкого в раскрытии под­
линной роли «братств» в классовой борьбе, приведшей к ослаблению
власти феодалов у «демократических» племен. Именно в созданных на
основе древних «братств» объединениях крестьянских масс у абадзехов,
шапсугов и натухайцев он усмотрел главную причину «разрушения и
ослабления княжеских владений и усиления племен, не зависящих от
власти князей или имеющих народное правление», посвятив этому спе­
циальную главу в своих замечательных «Записках о Черкесии»55.

52 J. S. В е 11, Указ, раб., т. I, стр. 204.

53 Последний обычай принадлежит Адехе магометанского исповедания (примни
Г. В. Новицкого).
54 г. В. Н о в и ц к и й , Указ, раб., «Тифлисские ведомости», 1829, № 24.
55 Глава XV первой части «Записок о Черкесии» Хан-Гирея так и озаглавлена:
«Замечания о причинах разрушения и ослабления княжеских владений и усиления пле­
мен, не зависящих от власти князей или имеющих народное правление».
 Адыгские «братства» в XVIII — первой половине XIX в. 33

Эту главу Хан-Гирей начинает с указания на то, что «роды или

фамилии вольных земледельцев (льфокотль)» у абадзехов, шапсугов и
натухайцев, находясь в прошлом «почти в такой же зависимости» от
дворянства, «в какой состоит этот класс в княжеских владениях», стре­
мились к «ниспровержению власти господствующего класса», для чего,
подчеркивает Хан-Гирей, «им необходимо было размножить число
свое». «Эта необходимость,— продолжает далее Хан-Гирей,— вероят­
но родила у них обычный устав соприсяжного собратства, которое за­
ключается в следующем. Человека, переходящего к ним из другого
племени,— по каким бы то ни было обстоятельствам, какого бы он ни
был рода или звания, с семейством или без семейства,— должно при­
нимать в сочлены того рода, к которому беглый явится, и водворять
его, дав ему для этого необходимое вспомоществование, приводя при­
чем к присяге, состоящей в том, чтобы быть верным новому своему об­
ществу и исполнять основные того рода или фамилии условия»56.
Как мы видим, Хан-Гирей уточняет сообщение Новицкого, указы­
вая, что беглецов-чужеродцев у абадзехов, шапсугов и натухайцев
принимали не вообще в состав племени, а в состав определенного «рода
или фамилии» тфокотлей. В то же время Хан-Гирей объясняет нам
и мотивы, по которым тфокотли абадзехов, шапсугов и натухайцев
стремились «размножить число свое» и так широко принимали в свои
«братства» беглецов из других племен, давая им «необходимое вспо­
моществование». Таким образом, для нас становится ясным, что «союз
присяжных братьев» вырастал у абадзехов, шапсугов и натухайцев на
основе родовых организаций тфокотлей, как классовый союз крестьян­
ства против дворян. «Чрез такое усиление,— замечает Хан-Гирей,—
простой класс, то есть вольные земледельцы, в вышеупомянутых трех
племенах наконец достигли до возможности разрушить и власть дво­
рян над ним господствовавших, которые, гордясь своим происхожде­
нием, не прибегая к такому роду усиления, пребывали долгое время
в совершенной беспечности»57.
В более поздней своей работе Хан-Гирей еще более отчетливо по­
казал, что «соприсяжничество» у адыгов являлось по существу формой
искусственного родства, позволявшего расширять состав «йратств» за
счет включения посторонних лиц, которые в силу этого обычая прирав­
нивались к кровным родственникам. «Дворянство...,— писал Хан-Ги­
рей,— не хотело унизить себя родственными связями с людьми низкого
происхождения; а народ, напротив того, принимал в свой круг каждого
пришлеца и, так сказать, усыновлял его: пришлец присягал быть вер­
ным клану, к которому приставал, а тот, с своей стороны, также при­
сягал охранять безопасность нового своего члена. Таким образом клан
увеличивался и, соединенный в одно целое общими выгодами и клят­
вами, составлял один союз, которого каждый член приобретал силу
помощью соприсяжников (тхар-ог); следовательно, клан не мог под­
вергнуться совершенному раздроблению на части и расслаблению в
своем составе»58.
Использование древнего по своему происхождению обычая сопри-
сяжничества в интересах антифеодальной борьбы составляло ту новую
и важнейшую черту, которую приобрел этот обычай у адыгского кре­
стьянства в феодальный период. Поскольку вновь принятый в родовой
союз соприсяжник, с одной стороны — должен был строго подчиняться

56 «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», ч. 1, лл. 231 об.—232.

57 Там же, лл. 232 об.— 233.
58 X а н - Г и р е й , Бесльний Абат, стр. 130.
3 Советская этнография, № 2
 34 В. К. Торбанов

всем правилам рода, включая соблюдение родовой экзогамии, и дей­

ствовать солидарно со всеми членами данного собратства, а с другой
стороны — пользовался всеми правами сородича и мог полностью по­
лагаться на поддержку принявшего его рода, адыгскому «братству»
не угрожало, говоря словами Хан-Гирея, ни «раздробление на части»,
ни «расслабление в своем составе» в результате включения значитель­
ного числа чужеродцев. Наоборот, увеличение численности «братства»
делало данное «братство» более влиятельным и сильным, лучше гаран­
тируя безопасность и интересы каждого его члена.
Обычай соприсяжничества давал возможность не только принимать
в состав «братства» отдельных чужеродцев, но и заключать родствен­
ные союзы между двумя или несколькими, посторонними до этого друг
для друга, общинами59. Таким образом, обычай соприсяжничества
открывал по существу неограниченные возможности для сплочения
узами искусственного родства народных масс, чем широко и воспользо­
вался тфокотль у абадзехов, шапсугов и натухайцев.
По словам Хан-Гирея, «Следствием этого соприсяжного собрат­
ства в племенах абедзахгском, шапсхгском и натхокоадьском (т. е. абад­
зехов, шапсугов и натухайцев.— В. Т.) до основания разрушилась само­
бытность владений Вепснского, Хехадьгского и Жанинского. Простой
класс (т. е. тфокотли.— В. Г.) этих владений, даже и большая часть
крестьян, принадлежащих дворянам и князьям, присоединясь к племе­
нам, имеющим соприсяжное собратство, соделались членами родов, со­
ставляющих эти племена, а владельцы их рассеялись по всей Черкесии
и все княжеские владения приведены были в бессильное состояние»60.
Итак, существовавшие у абадзехов, шапсугов и натухайцев «брат­
ства» явились не только очагами свободы для тфокотля этих племен,
но и содействовали в значительной мере высвобождению из-под гне­
та князей и дворян тфокотлей и крепостных крестьян соседних кня­
жеств. Хан-Гирей даже считает, что такое княжество, как Жанеев-
ское, которое в XVII—XVIII вв. было одним из самых значительных
в Черкесии, распалось в результате бегства большей части его крестьян
к абадзехам, шапсугам и натухайцам. Это предположение Хан-Ги­
рея не лишено серьезных оснований, так как еще в 30-х гг. XIX в. жа-
неевские феодалы с помощью царских властей пытаются приостановить
бегство своих крестьян к «демократическим» племенам путем пересе­
ления подвластных им аулов с левобережья Кубани на правый берег, в
Черноморию61.
Правда, упадок Жанеевского княжества обусловился также и други­
ми причинами (в частности, тяжкими последствиями набегов крым­
ских ханов), но зато исчезновение Вепснского и Хехадьгского княжеств
действительно было полностью связано с развернувшейся в конце
XVIII в. антифеодальной борьбой. Все население этих двух княжеств
вошло в состав шапсугско-натухайских «братств» 62.
Хан-Гирей довольно подробно прослеживает роль «соприсяжных
собратств» в классовой борьбе, приведшей к политическому перевороту
у «демократических» племен. Он указывает, что абадзехское, шапсугское
59 Сохранилось, правда довольно позднее, описание заключения такого союза
«клятвенного братства» («тхариош») у темнргоевцев, что, между прочим, указывает на
распространение обычая соприсяжничества и у «аристократических» племен (В. В. В а ­
с и л ь к о в , Очерк быта темиргоевцев, «Сборник материалов для описания местностей
и племен Кавказа», вып. 29, Тифлис, 1901, стр. 80—81).
60 «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», ч. 1, лл. 233 об.— 234.
61 В. К- Г а р д а н о в, Указ, раб., стр. 91—92.
62 Вепснское и Хехадьгское княжества занимали побережье Черного моря от устья
Кубани до Анапы.
 Адыгские «братства» в XVIII — первой полОвине XIX в. 35

и натухайское дворянство, при активной поддержке феодального клас­

са всей Черкесии, пыталось во что бы то ни стало искоренить создан­
ные народом союзы «соприсяжников». «Дворяне в абедзахгском, шап-
схгском и натхокоадьском племенах, так же князья и дворяне в сосед­
них с ними княжеских владениях, для которых страшное усиление в
горах класса вольных земледельцев равно было пагубно, в различные
времена единодушно действовали, имея целью искоренение этого
обычного устава соприсяжного собратства в трех упомянутых племе­
нах и восстановление там прежнего порядка подчиненности простого
класса власти дворянства». Но... «напрасно они потоками проливали
кровь: все было тщетно, и простой класс в этих племенах достиг со­
вершенной вольности, пагубной для высшего класса всей Черкесии»63.
«Братские» союзы, таким образом, выдержали серьезное испытание.
Они проявили себя крепкими и жизнеспособными организациями,
вполне приспособленными для нужд антифеодальной борьбы. Несмотря
на то, что чисто родственный состав «братства» был теперь в значитель­
ной мере нарушен и членов «братства» связывали не столько кровно­
родственные узы, сколько отношения искусственного родства, древние
традиции безотказно действовали и соприсяжники выступали с таким же
единодушием, как и члены первобытных общин. Это показывает, что
обычай соприсяжничества давно и прочно вошел в быт адыгского наро­
да, прежде чем он был использован в классовых интересах адыгского
крестьянства. Происхождение этого обычая из недр родового строя не­
сомненно, точно так же как и его антифеодальная направленность в
рассматриваемое время. Отмечая древность института «соприсяжного со­
братства» и его важную роль в ослаблении власти феодалов, Хан-Ги­
рей писал: «Мы не можем определить в какое время сей обычный устав
собратства образовался и кто были его основателями... Как бы то ни
было... устав соприсяжного собратства был гробом власти высшего
класса во всей Закубанской Черкесии»64.
Обеспечив победу тфокотлей над дворянством у «демократических»
племен, «братства» продолжали играть свою положительную роль и в
дальнейшем. На протяжении первой половины XIX в. «братства» оста­
вались главной формой объединения крестьянских масс и потому явля­
лись постоянной угрозой для феодалов, заставляя их быть более осто­
рожными и покладистыми. Силу коллективного сопротивления объеди­
ненного в «братские» союзы крестьянства хорошо знали по личному
опыту не только дворяне «демократических» племен, но и их собратья
по классу во всей Черкесии. Поэтому ни те, ни другие не решались во­
зобновлять открытой вооруженной борьбы с народом.
Однако «братствам» в первой половине XIX в. угрожала серьезная
опасность переродиться из чисто крестьянских организаций в полуфео­
дальные корпорации. Опасность эта исходила с двух сторон: со сторо­
ны старого дворянства (уорков), проникавшего постепенно в «братст­
ва», и со стороны «нового» дворянства, которое в лице старшинской вер­
хушки тфокотлей с самого начала находилось в составе «братств».
Дворяне «демократических» племен, сделав вид, что они примирились
с потерей своего прежнего привилегированного положения и готовы
делить власть над народом с верхушкой тфокотля, в то же время по­
мышляли о реванше и реставрации старых порядков. Понимая, что
старшинская верхушка тфокотлей, опираясь на «братства», сумела про­
браться к власти и оттеснить его, дворянство «демократических» племен
теперь само пытается использовать институт «соприсяжного со-
63 «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», ч. 1, л. 233—233 сб.
64 Там же, л. 232—232 об.

3*
36 В. К. Гарданов

оратства» для укрепления своего пошатнувшегося положения. Преодоле­

вая свою гордость и отбросив сословные предрассудки, уоркские фа­
милии абадзехов, шапсугов и натухайцев вступают в «соприсяжниче-
ство» с влиятельными «братствами» тфокотлей и стремятся таким об­
разом заручиться их поддержкой. В первой половине XIX в. основные
уоркские фамилии у шапсугов уже находились в результате «со-
присяжничества» в «родстве» с наиболее значительными «братствами»
шапсугских тфокотлей. Так, знатнейшая в Шапсугии уоркская фамилия
Абатов состояла в «соприсяжничестве» с сильнейшим «собратством»
шапсугских тфокотлей, известным под общим названием «Кобле».
В это «собратство» входило 37 «родов» тфокотлей. Другая знатная
фамилия шапсугских уорков — Шеретлоко была в «соприсяжничестве»
с «собратством» шапсугских тфокотлей «Гоаго-Соотох», в которое
входило 22 «рода». Уоркская фамилия Немере находилась в «соприсяж­
ничестве» с «собратством» Схапте, в которое тоже входило 22 «рода».
1 акое же положение наблюдалось у натухайцев и абадзехов, где дво­
рянские фамилии оказались в «собратстве» с народом65.
Вступление в состав «братств» уоркских фамилий, хотя и укрепило
отчасти положение дворян в «демократических» племенах, не смогло,
конечно, снять основных классовых противоречий между феодалами и
крестьянами. «Братства» были сильны и едины лишь при социальной
однородности. Уже наличие внутри «братств» старшинской верхушки,
превращавшейся в «новое» дворянство, вносило в среду «братств»
социальный раскол. Пока шла борьба за уравнение в правах с дворян­
ством, верхушка тфокотлей у абадзехов, шапсугов и натухайцев высту­
пала единым фронтом с другими членами «братства». Но когда произо­
шел политический переворот, позволивший старшинам занять господ­
ствующие позиции в руководстве общественными делами своих племен,
верхушка тфокотлей уже не так ревностно отстаивала коллективные
интересы «братства». Старшинам теперь было более по пути с дво­
рянством, чем с крестьянской массой тфокотлей. И вот, в результате,
внутри «братства» образуется старшинско-дворянский блок, который на­
чинает исподволь тайную борьбу против демократических традиций
«братств». Это, конечно, предвещало гибель унаследованным от родо­
вого строя крестьянским организациям. Но пока что крестьянство
внутри «братств» отстаивало прежнюю демократическую линию этих
организаций. И не так-то легко было заставить «братство», в котором
большинство составляли рядовые общинники, перейти целиком на сто­
рону феодалов и служить их эксплуататорским интересам. «Братства»
по-прежнему строго соблюдали древний обычай, согласно которому
всякий беглец имел право стать членом «братства» со всеми вытекаю­
щими из этого последствиями. А это означало, что крестьяне у абад­
зехов, шапсугов и натухайцев в случае притеснения могли уйти из од­
ного «братства» в другое, что, конечно, серьезно ограничивало феодаль­
ную эксплуатацию внутри «братств». С другой стороны, существование
«братств» у «демократических» племен сдерживало феодальный произ­
вол в «аристократических» племенах, крестьянство которых при каждом
удобном случае готово было бежать к абадзехам, шапсугам и натухай-
цам. Все это позволяло «братствам» сохранять свое демократическое
значение и оставаться важнейшим оплотом крестьянства в борьбе с
феодалами, что и отмечает Хан-Гирей в заключение своих рассужде­
ний о роли «соприсяжничества» в политической жизни Черкесии. «К сему
присовокупим,— пишет адыгский историк,— что в настоящее время

65 «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», ч. 1, лл. 224—230.

 Адыгские «братства» β XVIII — первой половине XIX а. ЗТ

обычные уставы, соприсяжного собратства имеют вящую силу, а пото­

му в княжеских владениях владельцы обходятся с осторожностью с
л ю д ь м и и м подвластными, боясь побега их к племенам абедзахгскому,.
шапсхгскому и натхокоадьскому, имеющим народное правление, осно­
ванное на вышеписанном обычном соприсяжничестве или собратстве»66.
SUMMARY
The Adyghe «fraternities», which originated in ancient phratries, were a remarkable
collective organization inherited from the tribal system. In the conditions of the Adyghe
feudal society, in which tribal conceptions were still very strong, the form of «fraternities»
proved to be best suited for the rise, on the basis of traditions of tribal solidarity, of a
lasting union of masses of peasants pursuing common political aims. The new functions
of the Adyghe «fraternities», which weere increasingly turning from alliances of people
related by blood into political unions, were definitely connected with the old functions
of the phratries, being, in a way, their continuation and development in a new historical
period.
The «fraternities» played a very important part in the anti-feudal struggle of the
Adyghe peasants, which led at the end of the 18th century to a political revolution in
three of the largest Adyghe tribes. As the result of this revolution the power of the feu­
dal nobility was undermined and its privileges to a considerable degree abolished.

66 «Записки о Черкесии, сочиненные Хан-Гиреем», ч. 1, лл. 234 об.— 235.

 М АТЕРИАЛЫ И ИССЛЕДОВАНИЯ
ПО ЭТНОГРАФИИ И АНТРОПОЛОГИИ
ЗА РУ БЕЖ Н Ы Х СТРАН

М. С. ИВАНОВ

СИСТЕМА ОБРАЗОВАНИЯ В ИРАНЕ

Развитие народного образования и высших учебных заведений имеет
большое значение для экономического, политического и культурного
роста слаборазвитых в экономическом отношении стран, к числу ко­
торых относится и Иран. Конечно, для преодоления экономической и
культурной отсталости, которая является результатом длительной за­
висимости страны от иностранных империалистов и сохранения до по­
следнего времени архаичных феодальных пережитков в иранской де­
ревне, необходимы в первую очередь широкие и глубокие преобразо­
вания экономического и политического строя. Немаловажную роль в
этом отношении может играть также и расширение сети школ, выс­
ших учебных заведений, всей системы народного просвещения и повы­
шение общего культурного уровни парода. Поэтому выяснение уровня
состояния системы народного образования и происходящих в ней из­
менений необходимо для понимания современного положения в Иране.
Чтобы правильно уяснить пути развития иранских школ и высших
учебных заведений, необходимо кратко познакомиться с положением,
в котором находилась школьная система в Иране еще 100 лет назад.
До середины XIX в. в Иране полностью сохранялась средневековая
система образования, находившаяся всецело под контролем духовен­
ства. Единственной формой начального обучения были мактабы, обыч­
но состоявшие при мечетях и существовавшие со времен распростране­
ния ислама в Иране. Мактабы охватывали незначительную часть
детей, главным образом состоятельных слоев населения. В течение
неопределенного времени, начиная с семилетнего возраста, дети изуча­
ли в мактабах коран, шариат и хадисы, а также обучались чтению и
письму, арабскому языку, арифметике, географии и знакомились с клас­
сической поэзией и литературой Ирана. Очень много времени отводи­
лось чтению и заучиванию корана и отдельных отрывков из произве­
дений иранских поэтов. Отдельных учебных классов не существовало,
и дети разных возрастов занимались вместе, выполняя задания ахунда,
который был единственным учителем школы. Объем и глубина обучения
не выходили за пределы компетентности того или иного ахунда. Де­
вочки в мактабы не допускались.
Существовали также высшие богословские школы — духовные се­
минарии— медресе, которые готовили преподавателей богословия, су­
дей, духовных лиц, иногда табибов — лекарей и т. д. Наиболее извест­
ными в XIX в. были медресе в Куме и Исфагане, существовали они
 Система образования в Иране

также в Тегеране, Мешхеде, Тебризе, Кермане и других городах. Они

содержались на средства состоятельных лиц, а также на д о х о д ы с вак-
фов. Главным предметом изучения в медресе было богословие, а также
мусульманское право (шариат и фекх), арабская грамматика, ритори­
ка, математика, география, астрономия и астрология. Медресе были
полностью в ведении духовенства.
Первой светской иранской школой европейского типа была осно­
ванная в 1851 г. по инициативе предпринявшего ряд реформ первого
министра Ирана Амир Кебира (мирзы Таги хана) Дар-аль-фунун. Это
была высшая политехническая школа с шестилетним сроком обуче­
ния, в которой преподаватели-иностранцы (сначала австрийцы, а за­
тем итальянцы и французы) обучали детей иранской знати главным
образом военному делу, а также математике, медицине, иностранным
языкам, некоторым естественным и техническим дисциплинам С В кон­
це XIX — начале XX в. в Иране стали создавать и другие светские шко­
лы (школа иностранных языков «Мошириие», основанная в 1872—
1873 г. в Тегеране известным политическим и культурным деятелем
мирзой Хосейном Сепахсаларом; школа политических наук, открытая
в 1901 г.; основанная мирзой Хасаном Рошдийе школа в Тебризе и др.).
В 1898 г. было организовано «Общество просвещения» («Энджомене
моареф), основавшее школы «Эльмиие», «Эфтетахийе» и д р.12. В сере­
дине и второй половине XIX в. английские, американские, французские
миссионеры также открыли ряд своих школ в Иране.
К заметным сдвигам в области просвещения привело конституцион­
ное, буржуазное по своему характеру, движение в Иране (Иранская
революция 1905—1911 гг.). Принятая в 1906 и 1907 гг. конституция
предусматривала создание министерства просвещения и контроль его
над школами, организованными правительством и частными лицами.
В 1910 г. было основано министерство просвещения, вакфов и изящных
искусств. В 1911 г. второй меджлис принял закон о народном образо­
вании, объявивший начальное образование обязательным3. Во время
конституционного движения в Тегеране и других городах страны было
открыто некоторое количество школ, однако закон 1911 г. об обязатель­
ности начального образования остался невыполненным. В 1911 г. в Те­
геране были только 123 начальные школы с 10.5 тыс. учащихся, а во
всех провинциях Ирана число учащихся составляло тоже лишь около
10 тыс. чел. По подсчетам известного иранского специалиста по исто­
рии культуры Ирана Иса Садыка, в то время только двое из тысячи
детей в возрасте от 7 до 13 лет посещали школы4. В течение после­
дующего десятилетия число начальных школ и учащихся в них детей
почти не увеличилось. К 1919 г. во всем Иране были 244 начальные
школы с 24 290 учащимися, из которых девочек было только 1802 5.
Значительный шаг в развитии народного просвещения в Иране был
сделан в 1920—1930-х гг., когда после подъема в 1920—1922 гг. наци­
онально-освободительного движения в стране была свергнута каджар-
ская династия и с 1925 г. утверждена власть Реза шаха Пехлеви. С 1927
по 1934 г. были приняты законы и постановления о всеобщем обяза­
тельном и бесплатном начальном и о платном среднем и высшем обра-
1 R. A r a s t e h , Education and social awakening in Iran, Leiden, 1962, стр. 20—23.
2 Там же, стр. 24; Е. А. Д о р о ш е н к о , Система просвещения в Иране, М., 1959.
3 r f r —грт ‘ roi—г оо .j> ‘ JH ‘ А ' 0 (ЗБ-У*** о с З л '0
4 Е. А. Д о р о ш е н к о , Указ, раб., стр. 17.
5 f r r се 1С>Ь"0 *C>b=-3 irfI (JUo с— (В дальнейшем цит.— «Ежегодник Кей-
хан 1962/63 г.»).
К* М. С. Иванов

зовании, об организации сети светских государственных школ, а также

педагогических училищ, педагогического института и университета.
Согласно этим законам и постановлениям, школы изымались из ведения
духовенства, и контроль государств (министерства просвещения) уста­
навливался над всеми школами, в том числе над частными, иностран­
ными, мактабами и др.
С 1925 по 1940 г. начальное образование выросло в следующих раз­
мерах 6:
Кол-во всех Выпущено
Всего Число
Годы начальных учащихся
школ мальчиков учителей
девочек всего

1924/25 г. 3285 108 959 1496 380 1876 6089

1939/40 г. 8281 457 236 10 442 3367 13 809 13 078
За этот же период имелся следующий рост светских средних школ
и учащихся в них7:
Кол-во школ Число учеников Выпущено Число учителей
ственных
государ­

пост ран­

X
Годы 2 маль­ дево­ маль­ <D муж­ жен­
О всего У всего всего
ных8

ь
о и чиков чек чиков О
и чин щин
с3з* <
оУ О
а <
1
1924/25 г. 8 27 21 56 8345
1940/41 г. 209 78 8__ 287 20 210 5200 25 410 2383 317 2700 1834 308 2142
Программа обучения в средних школах была составлена по образ­
цам французских, английских и американских средних школ. Она со­
стояла из двух циклов по три года в каждом.
За эти годы значительно сократился удельный вес религиозных бо­
гословских школ — медресе и учащихся в них. Если в 1924/25 г. было
282 медресе с 5984 учащимися, то в 1940/41 г.— 206 медресе, в которых
было только 784 учащихся и 249 преподавателей9.
Наряду с общими школами ряд министерств — просвещения, про­
мышленности, путей сообщения, здравоохранения, сельского хозяйства,
финансов — основали профессиональные и технические школы в Теге­
ране, Тебризе, Исфагане, Мешхеде, Ширазе и Керманшахе 101. В Тегера­
не, Тебризе, Исфагане, Мешхеде были открыты различные военные
школы для подготовки унтер-офицеров и офицеров. Для подготовки пе­
дагогических кадров в различных городах были основаны педагогиче­
ские училища (в 1941 г. их было 36), в Тегеране были открыты муж­
ской и женский педагогические институты.
С 1936 г. была начата ликвидация неграмотности среди взрослых.
К концу 1940 г. в стране действовало 2133 класса по ликвидации не­
грамотности, в которых обучались 157 197 человек11.
В 1934 г. меджлис принял закон об основании Тегеранского универ­
ситета на базе существовавших к тому времени отдельных высших
школ — колледжей (юридического, медицинского, ветеринарного и др.).
Кроме того, в Кередже был основан Сельскохозяйственный институт,
имелись Высшая школа изящных искусств, упомянутые выше педаго­
6 R. A r a s t eh, Указ, раб., стр. 57.
7 Там же, стр. 64, 68.
8 В 1929 г. в Иране было около 50 иностранных школ, в том числе около 25 аме­
риканских миссионерских школ.
9 R. A r a s t e h , Указ, раб., стр. 64, 68.
ю A. B a n a n i , The Modernization of Iran, 1921—1941, Stanford, 1961, стр. 97.
11 L. P. E 1w e 11 - S u 11 о n, Modern Iran, London, 1944, стр. 143.
 Система образования в Иране 41

гические институты, высшие военные учебные заведения. К концу

1930-х гг. в Тегеранском университете было около 2 тыс. студентов,
столько же их было и в других высших учебных заведениях. Несколько
сот иранских студентов ежегодно обучались за границей. В целом же
сеть учебных заведений была крайне недостаточной. Расходы на народ­
ное образование составляли в тот период лишь около четырех процен­
тов всех бюджетных расходов12. В школах могли обучаться только
дети из состоятельных слоев населения. Число неграмотных оставалось
огромным.
В период второй мировой войны (в 1943 г.) иранское правительство
приняло закон об осуществлении по всей стране в течение 10 лет все­
общего обязательного бесплатного начального образования 13. Но из-за
недостатка средств, отпускаемых на просвещение, нехватки школьных
зданий, учителей и по другим причинам закон этот не был выполнен.
Более того, во время войны и в первые послевоенные годы некоторые
школы, особенно в сельских отдаленных районах, закрылись и число
учащихся сократилось. Через 10 лет после принятия этого закона, в
1953 г., в стране имелось 5956 начальных школ с 746 473 учащимися14,
т. е. по сравнению с 1939/40 г. число учащихся начальных школ хотя и
увеличилось почти на 300 тыс. чел., но число начальных школ сократи­
лось более чем на 2 тыс. Всех средних школ в 1953 г. было 572 с 121 722
учащимися 1S.
Потребности экономического (строительство фабрик и заводов, же­
лезных и шоссейных дорог и др.), общественного и культурного разви­
тия страны, все прогрессивные силы, иранская общественность и, в ча­
стности интеллигенция, настойчиво требовали принятия эффективных
мер по развитию народного образования. В связи с этим в течение по­
следнего десятилетия иранское правительство уделяло более значи­
тельное внимание нуждам народного просвещения. С 1947/48 по
1960/61 гг. примерно в 10 раз увеличились бюджетные ассигнования на
просвещение (с 500 млн. риалов до 5 млрд, риалов в круглых числах),
что составляло от 10 до 14 процентов текущего общего бюджета (без
расходов плановой организации и капиталовложений) 16, а в 1959/60 г.
на нужды просвещения было ассигновано более 6 млрд, риалов, что
составило свыше 20 процентов всех расходов общего бюджета 17.
Система народного образования в общем осталась в том же виде,
в каком она была установлена в 1920—1930-е гг. Она включает дошколь­
ные учреждения — детские сады, начальную школу («дабестан») сред­
нюю школу («дабирестан»), различные профессиональные и специаль­
ные школы и высшие учебные заведения. При этом наряду с государ­
ственными до сих пор имеется значительное количество детских садов,
начальных и средних школ, которые содержатся отдельными лицами,
иностранными миссионерами, различными религиозными общинами
(зороастрийцами, армянами, евреями). Срок обучения в городских на­
чальных школах шестилетний, а в сельской школе двух-четырехлет-

12 A. B a n a n i , Указ, раб., стр. 108.

13 щр ‘ Iγ γ a 1cpIyO' 1 чАлТ * о ! д ! у .р П *Д а (Далее
пит.: И. С а д ы к, Тарих-е фарханг-е Иран...).
14 «Iran almanac 1962», Teheran, 1963, стр. 300.
’5 Там же.
16 И. С а д ы к , Тарих-е фарханг-е Иран..., стр. 476. Надо иметь в виду, что за
этот период времени курс иранского риала значительно пал — с 32 до 75 риалов
за доллар.
17 «The Middle East 1953», London, стр. 254; 1962, стр. 105.
42 М. С. Иванов

нии. В начальной городской школе дети учатся читать, писать, проходят

арифметику, геометрию, географию и элементарную историю. В сель­
ской начальной школе обучение сводится главным образом к чтению,
письму и арифметике. Перед школами поставлена задача воспитывать
детей в духе преданности шаху и исламу. В 1960 г. имелось 10 сельско­
хозяйственных начальных школ 18.
Срок обучения в средней школе — шесть лет. Курс, как это было
установлено в 1920— 1930-х гг., состоит из двух циклов, по три года в
каждом. В первом цикле изучаются общеобразовательные предметы,
арабский язык и один из западноевропейских языков, а также бухгал­
терия, счетоводство и черчение. Во втором цикле два отделения: гума­
нитарное (классическое) и физико-техническое (реальное). Окончившие
первый цикл и сдавшие соответствующие экзамены получают документ
об окончании неполной средней школы и могут работать счетными и
канцелярскими служащими и т. п. или продолжать образование в про­
фессиональных школах. Программа второго цикла средней школы рас­
считана на подготовку выпускников для поступления на соответствую­
щие факультеты высших учебных заведений, либо для службы в раз­
личных учреждениях. Обучение в средних школах необязательное и
платное. В этих школах главным образом обучаются дети состоятель­
ных слоев населения: помещиков, чиновников, буржуазии. Важное ме­
сто в программе средней школы занимает богословие: коран, шариат,
хадисы, фекх.
Кроме общих средних школ, в Иране существуют различные спе­
циальные учебные заведения, соответствующие по своему уровню пер­
вому или второму циклам средней школы. Уровню неполной средней
школы (первому циклу) соответствуют различные профессиональные
школы — ремесленные училища. По своим программам примерно на
одном уровне со вторым циклом средней школы находятся учительские
курсы и училища, а также различные технические школы, в том числе
и художественные училища. В конце 1960 г. вся территория страны
была разделена на 142 учебных округа, причем каждый округ, как пра­
вило, соответствовал территории шахрестана 19. При министерстве про­
свещения существует высший совет по просвещению, а в каждом учеб­
ном округе — советы по просвещению шахрестанов20.
Количество детских садов по всей стране возросло с 115 (5344 чел.)
в 1953 г. до 350 в 1960/61 г. (22 007 чел., в том числе 12 521 мальчик и
9486 девочек). Из 350 детских садов 115 были государственные, а
235 — частные21. Несколько возросло также число начальных школ и
обучающихся в них детей. Согласно официальным данным министерства
просвещения, в октябре 1960 г. по всей стране имелось 9642 начальных
четырех- и двухклассных школ, из которых 9108 школ были государст­
венные, а 534 — частные. Во всех начальных школах страны обучалось
1 431 626 детей (967 176 мальчиков и 464 450 девочек). Только в Тегеране
в Центральном остане было 2356 начальных школ (3020 государствен­
ных и 336 частных), а обучались в них 483 155 детей, из коих было
290 815 мальчиков и 192 340 девочек22. Таким образом, только около

18 ГГЛ ЧГГЯ ‘ Ы /О ‘ 6 С—>5. ‘ Ы уЛ (tipи оуз> ‘

(В дальнейшем пит.: И. С а д ы к, Доуре-е мо.хтасар...).
19 Шахрестан — округа, на которые делятся самые крупные административные
области; провинции Ирана — останы.
20 И. С а д ы к, Доуре-е мохтасар..., стр. 203—205.
21 «Iran almanac 1962», стр. 300.
22 «Ежегодник Кейхан 1962/63 г.», стр. 424. Все население Ирана по всеобщей пе­
реписи, проведенной в ноябре 1956 г., составило 18 954 704 чел.
 Система образования в Иране 43

40% всех детей в возрасте 7—13 лет посещали начальные школы, а

девочки, посещавшие начальную школу, составляли только около 20%
всех девочек школьного возраста 23.
Кроме того, в середине 1960 г. имелось 518 мактабов, в которых обу­
чалось 8505 детей24. В 1953 г. было 611 мактабов с 17 468 учащимися25.
Таким образом, численность мактабов в 1960 г. несколько сократилась
по сравнению с 1953 г. В 1950-х гг. было организовано несколько сот
передвижных начальных школ и классов для племен в различных райо­
нах страны. С целью подготовки учителей для этих передвижных школ
было открыто 8 учительских школ в Резайе, Бехбехане, Ширазе, За-
хедане, Шахрекорде и других пунктах26.
Расширена была сеть школ по ликвидации неграмотности среди
взрослых. На июнь 1960 г. таких школ и классов насчитывалось 11 176,
в них обучалось 301302 чел., из них 64 858 женщин27. Кроме того, в
армии и жандармерии были созданы школы по ликвидации неграмотно­
сти для 140 тыс. чел. 28
С целью ликвидации острого недостатка учительских кадров увели­
чилось число педагогических училищ. Если в июне 1960 г. их было 52 с
общим количеством учащихся 4360, из коих женщин было 64 3 29, то в
следующем учебном году общее количество педагогических училищ
возросло до 66, а число учащихся в них — до 6093 (4701 юноша и
1392 девушки) 30. В числе педагогических училищ в 1960 г. было 13,
готовящих педагогов для сельских школ с 1164 учащимися.
За время с 1953 по 1960/61 г. вдвое возросло число средних школ
и учащихся в них. В 1953 г. в стране было всего 572 средние школы с
121772 учащимися, а в 1960/61 учебном году— 1189 средних школ
(994 государственных и 195 — частных), в них обучался 279 741 чело­
век, из которых 198 013 мальчиков и 81 728 девочек. При этом более
трети всех средних школ и более 42% всех учащихся в них были со­
средоточены в Тегеране и Центральном остане, где имелось 412 сред­
них школ (288 государственных и 124 частных) с общим числом уча­
щихся 117 816 чел., в том числе 76 959 мальчиков и 40 857 девочек31.
Но хотя в течение последних лет заметно возросло число средних школ
и учащихся в них, до сих пор они охватывают лишь несколько больше
10 процентов всех детей школьного возраста. По опубликованным в
январе 1963 г. в Женеве данным ООН, в 1960 г. в Иране 88%
детей школьного возраста не посещали эти школы32. Из числа посе­
щающих среднюю школу девочек было вдвое меньше, чем мальчиков.
В последние годы значительное внимание уделяется техническому и
профессиональному образованию. В конце 1959/60 учебного года
было 10 специальных начальных сельскохозяйственных школ (обычно
при сельскохозяйственных педагогических училищах) с 1187 учащимися.
В то же время существовало 22 профессиональные школы разных спе­
циальностей, в которых обучался 4021 мальчик. Кроме того, действова­
ло 27 средних технических школ с 2780 учащимися (в том числе 712 де­

23 «Iran almanac 1962», стр. 300.

24 И. С а д ы к, Доуре-е мохтасар..., стр. 228.
25 Е. А. Д о р о ш е н к о. Указ, раб., стр. 49.
26 Н. J. В. T u r n e r , Schools for the Tribes of Iran, «News bull. Inst, of intern, edu­
cation», январь, 1955, стр. 14—18.
27 И. С .а д ы к, Доуре-е мохтасар..., стр. 228.
28 Там же.
29 Там же.
30 «Iran almanac 1962», стр. 300.
31 «Ежегодник Кейхан 1962/63 г.», стр. 424.
32 International labour Review, т. LXXXVII, № 1, январь 1963, Geneva, стр. 56.
44 М. С. Иванов

вушек) и 9 средних школ художественного мастерства с 842 учащимися

(в том числе 350 девушек) 33. В начале следующего учебного года в
стране было всего 64 профессиональные школы и технических училищ
с общим числом учащихся 8368 чел., из них 7620 юношей и 748 деву­
шек 34.
В течение последних лет значительно возросло число богословских
школ — медресе. Если в 1940/41 г. в стране имелось 206 медресе с
784 учащимися, то в июне 1960 г. их было 315, с 12 942 учащимися и
476 преподавателями35. Кроме богословия, в них преподают в объеме
средних школ также и общеобразовательные предметы. Принимаются
в медресе лица 16—25-летнего возраста с неполным средним образова­
нием, срок обучения три года. Обучающиеся в медресе обеспечиваются
большой стипендией. Главным центром сосредоточения медресе являет­
ся город Кум. Значительное количество медресе имеется также в Ис-
фагане, Мешхеде, Иезде и других городах Ирана.
За последнее десятилетие несколько расширилась система высшего
образования в Иране. Самым крупным высшим учебным заведением в
стране является Тегеранский университет, который имеет независимый
от министерства просвещения статус и бюджет. Университеты в Иране
существуют за счет специальных ассигнований по государственному
бюджету и на свои собственные доходы, главным образом от госпита­
лей.
Тегеранский университет (с ним недавно слился Педагогический ин­
ститут, ранее существовавший самостоятельно) имеет 11 факультетов,
на которых в 1959/60 учебном году обучалось: на медицинском факуль­
тете— 1847 студентов, на фармацевтическом — 359, филологическом —
4554, сельскохозяйственном — 368, физико-математическом— 1117, тех­
ническом—990; теологическом— 1010, зубоврачебном—329, юри­
дическом— 921, ветеринарном — 202 и на факультете изящных
искусств — 453 студента. Вместе с 12 студентами акушерского отделе­
ния и 995 студентами Педагогического института общее число студен­
тов Тегеранского университета в 1959/60 учебном году составило
13 157 чел., из которых женщин было только около 2 тыс. Преподавате­
лей в Тегеранском университете и в Педагогическом институте в этом
году было 1169, из них женщин только 154 36. Обучение в университете
платное, государственных стипендий очень мало, учебных пособий и
мест для студентов в общежитии не хватает.
Тегеранский университет является одновременно и крупным центром
научно-исследовательской работы, которая ведется как на его факуль­
тетах, так и в специальных институтах, существующих при университе­
те (например, Институт по изучению социальных проблем, атомный
центр, и др.).
Университет в Тебризе был впервые основан азербайджанскими де­
мократами в 1946 г., в составе его были медицинский и филологический
факультеты. После подавления демократического движения в Иранском
Азербайджане Тебризский университет фактически прекратил свое су­
ществование. В 1949 г. иранским правительством были открыты госу­
дарственные университеты в Тебризе, Ширазе и Мешхеде. Тебризский
университет в 1960 г. имел следующие факультеты или колледжи: меди­
цинский, акушерский, технический, филологический, сельскохозяйствен-

33 И. С а д ы к, Доуре-е мохтасар..., стр. 228.

34 «Ежегодник Кейхан 1962/63», стр. 424.
35 И. С а д ы к, Доуре-е мохтасар..., стр. 228.
36 «Ежегодник Кейхан 1962/63 г.», стр. 425; И. С а д ы к , Доуре-е мохтасар...,
стр. 229.
 Система образования в Иране ' 45

ный и педагогический. В конце 1959/60 учебного года в Тебризском

университете обучалось 1476 студентов37. Ширазский университет в
I960 г. состоял из медицинского гигиенического (санитарного), фило­
логического и сельскохозяйственного факультетов. В конце 1959/60
учебного года в Ширазском университете было 944 студента. В те же
годы в Мешхедском университете имелись медицинский, филологиче­
ский и теологический факультеты, на которых обучалось 893 студента38.
Ахвазский университет был основан в 1955 г. с двумя факультетами:
медицинским и сельскохозяйственным, на которых в июне 1960 г. было
179 студентов. В 1958 г. был открыт университет в Исфагане. Он имеет
медицинский, филологический и фармацевтический факультеты, на ко­
торых в июне 1960 г. обучалось 854 студента39. Кроме перечисленных
государственных университетов, в 1961 г. в Тегеране был открыт
так называемый «Данешгах-е мелли» (частный университет) с двумя
колледжами: банковским и архитектурным. Намечено было также от­
крытие в его составе медицинского колледжа. Этот университет суще­
ствует на частные средства, а также на субсидии шахского двора.
В 1961 г. в университете было 653 студента и 82 преподавателя40.
Помимо университетов, в Иране существовали в 1960 г. некоторые
другие высшие учебные заведения. Политехнический институт в Теге­
ране с четырехлетним сроком обучения был основан в 1960 г. при уча­
стии бельгийских специалистов. Он должен готовить инженеров раз­
личных специальностей. В 1960 г. в его стенах насчитывалось 356 сту­
дентов. Существует в Тегеране Высшее техническое училище, задачей
которого является подготовка преподавателей для профессиональных
школ. В 1960 г. в нем обучалось 87 человек41. В Тегеране также суще­
ствует Высшая школа связи с 36 учащимися в 1960 г. и Высшая ком­
мерческая (торговая) школа с 80 учащимися в том же году42.
В Абадане действует политехнический нефтяной институт, в котором
в 1960 г. было 310 учащихся43.
В Иране существуют также четыре высших военных учебных заве­
дения: Военная академия (Данешгах-е Незами) с 3532 учащимися и
218 преподавателями в 1960 г.; Академия генерального штаба (Данеш­
гах-е джанг) с 183 слушателями и 22 преподавателями; Высшая армей­
ская офицерская школа с 1573 учащимися и 150 преподавателями и
Высшая полицейская офицерская школа с 405 учащимися и 56 препо­
давателями 44.
По данным Иса Садыка, в июне 1960 г. во всех высших учебных
заведениях Ирана, включая и перечисленные четыре военных учебных
заведения, было 23 817 слушателей, из них 2755 женщин, и 2124 пре­
подавателя, из которых 183 женщины45. Общее число студентов в выс­
ших учебных заведениях Ирана значительно возросло в течение по­
следних лет. .
Необходимо отметить, что, как об этом заявляли руководящие дея­
тели иранской высшей школы, уровень подготовки в высших учебных
заведениях Ирана и даже в самом лучшем из них — Тегеранском уни­
верситете еще недостаточно высок. Так, 16 января 1960 г. тегеранская
37 «Iran almanac 1962», стр. 305; И. С а д ы к, Доуре-е мохтасар..., стр. 229.
38 Там же.
39 «Ежегодник Кейхан 1962/63 г.», стр. И. С а д ык , Доуре-е мохтасар..., стр. 229.
а° «Iran almanac, 1962», стр. 305—306.
4‘ «Ежегодник Кейхан 1962/63 г.», стр. 426.
42 И. С а д ы к, Доуре-е мохтасар..., стр. 229.
43 Там же.
44 Там же.
46 Там же.
 46 М. С. И в а н о в

газета «Кеихан интернейшнл» опубликовала выступление ректора Теге­

ранского университета Фархада, который заявил, что «Тегеранский
университет, предназначенный быть форпостом прогресса страны, не
является таковым.... Его программы в противоположность европейским
университетам являются не чем иным, как программой средних школ.
. Те предметы, которые преподаются в средних школах за границей, мы
вынуждены преподавать в Тегеранском университете». Фархад говорил
о низкой подготовке иранских преподавателей университета, об «отсут­
ствии оборудования для проведения исследовательских работ» и о не­
достаточных ассигнованиях для университета.
Низкий уровень преподавания в иранских высших учебных заведе­
ниях, а также недостаточность сети высшей школы, которая не может
удовлетворить растущую тягу к высшему образованию среди иранской
молодежи, приводят к тому, что многие тысячи молодых иранцев (осо­
бенно из высших слоев населения) выезжают на учебу за границу. По
иранским данным, в 1960 г .около 15 тыс. иранских студентов обучались
за границей46. Наибольшее число иранских студентов находилось в
США и Западной Германии. Много иранских студентов обучалось так­
же в высших учебных заведениях Англии, Франции и Швейцарии, а
также в Италии, Бельгии, Австрии, Ливане и Турции. Некоторые иран­
ские студенты, в том числе и многие из состоятельных семей, полу­
чают стипендии от иранского правительства. Как сообщается в спра­
вочнике «Иран альманах 1962 г.», многие получающие стипендию и
другие льготы от правительства дети состоятельных и близких к пра­
вящим кругам иранцев использовали предоставленные им возможности
не для учебных целей, а для развлечений.
Следует иметь в виду, что до сих пор в иранской высшей школе еще
весьма значительно иностранное влияние. Особенно велико влияние
США в иранских университетах и вообще во всей системе народного
образования. В Тегеранском университете работают 48 иностранных
профессоров и преподавателей, из которых многие — американцы.
Только в 1961 г. в университет были приглашены 26 иностранцев-пре-
подавателей 47. Иностранные преподаватели имеются также и в других
иранских университетах (в Мешхеде и Исфагане) и высших учебных
заведениях. Ширазский университет, например, связан с американским
рокфеллеровским фондом, который выдает университету субсидии и
оказывает ему «моральную помощь»48.
На основе подписанного в марте 1952 г. соглашения между иран­
ским министерством просвещения и американской администрацией по
осуществлению так называемого 4-го пункта программы Трумэна аме­
риканцы получили возможность оказывать сильное влияние на всю си­
стему иранского народного образования. Американская администрация
(миссия) по осуществлению 4-го пункта программы Трумэна широко
развернула свою деятельность в Иране. Отделения ее были открыты
в Тебризе, Реште, Мешхеде, Керманшахе, Исфагане, Ширазе, Ахвазе,
Кермане и других городах И рана49. К концу 1957 г. число американ­
цев только в составе миссии в Иране дошло до 293 чел.50. Американ­
ские советники и специалисты участвовали в составлении иранских
школьных учебников и программ. Американцы поставляли Ирану
—
46 «Ежегодник Кейхан 1962/63 г.», стр. 425.
47 «Iran almanac 1962», стр. 305.
48 Там же, стр. 306.
49 Газ. «Эттелаат», 20 января 1952 г.
50 «Политика США на Ближнем и Среднем Востоке», М., 1960, стр. 197.
 Система образования в Иране 47

школьное оборудование, присылали американских учителей, руководили

подготовкой иранских учителей51. Передвижные школы для племен
были созданы и действовали под руководством американцев и по со­
ставленным ими программам. Американцы участвовали в организации
профессиональных школ, вечерних школ по ликвидации неграмотно­
сти и т. д.
В последние годы возросло также и влияние ФРГ в народном обра­
зовании, в частности, в системе профессионального образования Ирана.
Договор об экономическом и техническом сотрудничестве, подписанный
4 ноября 1954 г. между Ираном и ФРГ, предусматривал, в частности,
участие ФРГ в подготовке кадров в Иране. По соглашению от 18 марта
1959 г. Западная Германия взяла на себя оборудование профессиональ­
ных (ремесленных) школ в Тегеране и Тебризе. В эти школы были на­
правлены западногерманские преподаватели. Профессиональные школы
в Исфагане, Ширазе и Мешхеде также создавались под руководством
немцев. 4 февраля 1960 г. в Тегеране иранским министром просвеще­
ния и послом ФРГ в Тегеране Штембергом было подписано соглашение
об организации немецкими специалистами на средства ФРГ сельско­
хозяйственной школы в Фарсе52.
Американские, западногерманские советники и специалисты, полу­
чившие широкие возможности для оказания своего влияния на школы
и высшие учебные заведения Ирана, используют их для пропаганды в
пользу США и ФРГ и расширения идеологической экспансии этих импе­
риалистических держав, особенно среди иранской молодежи и интелли­
генции.
Из приведенных данных видно, что в течение последних лет в Иране
отмечается заметный рост числа учащихся в различных учебных заве­
дениях. Если в 1958/59 учебном году общее количество учащихся
составляло 1900 тыс. чел.53, то по заявлению министра просвещения
д-ра Ханлари, сделанному 13 октября 1962 г. и опубликованному 14 ок­
тября в тегеранских газетах, в 1960/61 учебном году оно возросло до
2354 тыс. чел. Однако уровень грамотности в стране продолжает оста­
ваться очень низким. По данным переписи населения, в конце 1956 г.
свыше 10,5 млн. человек, или около 85% всего населения старше 10 лет,
было совершенно неграмотно545 и только 1910,6 тыс. чел., или 14,9%,
могли читать и писать (в Турции на октябрь 1955 г. неграмотных
старше 15 лет было 61,2%, в Ираке на октябрь 1947 г.— 68 , 9 % , в Ку­
вейте на февраль 1957 г.—62% э5). Особенно низок процент грамотных
среди женщин. Если среди мужчин он составлял, по тем же данным,
22,2%, то среди женщин — только 7,3% 56. Сельское население, по дан­
ным иранского справочника «Иран альманах 1962 г.», на 95% неграмот­
но 57. Начальных сельских школ все еще совершенно недостаточно.
В целом по стране, по заявлению министра просвещения доктора Хан­
лари, сделанному 13 октября 1962 г., имеющиеся школы могут вместить
только 48% детей школьного возраста, а 52% Детей, главным образом
из сельской местности, не имеют возможности посещать школу. Охват
детей средней школы еще менее значителен и, как указывалось выше,

51 W. Е. W a r n e . Mission for peace. Point 4 in Iran, New York, 1956 ctd. 181 — 182.
52 «Der Volkswirt», 1 okt. 1960.
53 n i_P Чггч ‘сА у С ‘ у pL*V (Далее цит.: Статистика в Иране...).
54 Там же, стр. 93.
55 Demographic yearbook 1960, стр. 443—446.
56 Статистика в Иране..., стр. 93.
57 «Iran almanac 1961», стр. 542.
48 М. С. Иванов

лишь немногим более 10% детей соответствующего возраста посещают

эту школу. В стране не хватает учителей и школьных зданий. В интер­
вью, опубликованном 14 сентября 1963 г. в тегеранской газете «Кейхан
интернейшнл», министр просвещения Ирана д-р Ханлари заявил, что
сейчас в сельских школах работают 8 тыс. учителей, получивших недо­
статочную подготовку. Многие существующие школы, особенно в сель­
ской местности, размещены в неприспособленных помещениях.
Газета «Эттелаат» 3 марта 1960 г. писала, что «в настоящее время
многие школы по всей стране и даже в Тегеране занимают старые
полуразвалившиеся непригодные для занятий помещения. Их стены
могут в любой момент обрушиться на головы учащихся. Крыши про­
текают, окна без стекол». 7 декабря того же года газета «Пейгам-е эм-
руз», например, сообщала, что в Тегеране 154 школьных здания нахо­
дятся в полуразрушенном состоянии. По сообщению тегеранской
газеты «Дад» от 9 мая 1960 г., 8 мая обвалились потолки в нескольких
классах одной из начальных школ Тегерана. Некоторые учащиеся полу­
чили увечья. Незадолго перед тем в городе Марате в Иранском Азер­
байджане обвалились стены старой школы, в результате чего четыре
ученика оказались погребенными заживо, а многие другие получили
увечья и травмы. В апреле 1960 г. заведующий ахвазским управлением
просвещения Фаррохния в речи на открытии культурного общества Ху-
зистана в Ахвазе в присутствии генерал-губернатора Хузистана заявил,
что из 30 начальных школ Ахваза 20 размещены в старых, полуразва-
лившихся арендуемых помещениях, все начальные школы работают
в две смены и в каждом классе средней школы вместо 40 насчитывается
более 60 учеников. Успешному развитию народного образования в по­
следние годы мешала низкая заработная плата учителей, которые полу­
чали ничтожную сумму 300—400 туманов в месяц. 29 декабря 1959 г.
газета «Кейхан интернейшнл» писала, что за последние 10 месяцев
2800 учителей ввиду низкой заработной платы и роста дороговизны
вынуждены были оставить работу в школе. При этом 1300 учителей
перешли на работу в другие государственные учреждения, а о судьбе
остальных 1500 уволившихся учителей газета не сообщала. Тяжелое
материальное положение учителей вызвало в мае 1961 г. всеобщую за­
бастовку учителей, после которой заработная плата их была повышена.
Характеризуя систему народного образования в Иране, необходимо
отметить, что преподавание во всех школах, в том числе и в районах,
населенных национальными меньшинствами, ведется, как правило, на
персидском языке. Известно, что официально признанными меньшинст­
вами в Иране считаются только религиозные не мусульманские мень­
шинства: армяне, ассирийцы, зороастрийцы, евреи. В свое время, в
1920-х гг. они имели свои школы, но к концу 1930-х гг. эти школы пре­
кратили существование 5859. В настоящее время армяне имеют свои шко­
лы, где преподавание ведется на армянском языке 5Э. Но армяне и дру­
гие официально признанные религиозные меньшинства составляют не­
значительную часть населения страны. Что же касается огромного коли­
чества национальных меньшинств (азербайджанцы, кашкайцы, турк­
мены, курды, луры, бахтиары, белуджи, арабы и др.), говорящих на
языках, отличных от персидского языка, и составляющих по данным
всеобщей переписи населения около половины всего населения Ирана 60,
то они могут обучать своих детей не на родном, а только на персидском

58 A. B a n a n i , Указ, раб., стр. 97.

59 «The Middle East 1962», London, 1962, стр. 115.
60 Статистика в Иране, стр. 101.
 Система образования в Иране 49

языке. Кроме того, следует отметить, что школ в районах, населенных

национальными меньшинствами, меньше, чем по всей стране в целом.
Существующая система просвещения не в состоянии ликвидировать
массовую неграмотность в течение ближайших нескольких десятков
лет. Выступая перед студентами Тегеранского университета в январе
1963 г., министр просвещения д-р Ханлари заявил, что если борьба
с неграмотностью будет вестись прежними способами, то даже через
12 лет в .Иране останется 12 млн. неграмотных. В конце 1962 г. иран­
ское правительство по указанию шаха подготовило законопроект о соз­
дании «корпуса просвещения», который, наряду с пятью другими наме­
ченными реформами, был одобрен всеобщим референдумом, проведен­
ным 26 января 1963 г. Этот законопроект предусматривает призыв в
«корпус просвещения» выпускников средних школ и высших учебных
заведений, подлежащих призыву в армию. В течение первых четырех
месяцев они будут изучать военное дело и готовиться в качестве учите­
лей. Остальные 14 месяцев службы они будут обучать грамоте населе­
ние в сельской местности, получая зарплату армейского сержанта. Об­
щее число призывников в «корпус просвещения» должно составить
около 12 тыс. чел. Законопроект предусматривал первоначально при­
звать около двух тысяч выпускников средних школ, подлежащих при­
зыву в армию.
Осуществление этого законопроекта может явиться шагом вперед
на пути ликвидации массовой неграмотности и развития просвещения
в Иране. В то же время правящие круги Ирана стремятся использо­
вать «корпус просвещения» в пропагандистских целях, для усиления
своего влияния среди крестьян, составляющих большинство населения,
и нейтрализации их антиимпериалистических и антифеодальных на­
строений.
Несомненно, что рост за последние годы числа учащихся в Иране,
а также меры по ликвидации неграмотности имеют объективно про­
грессивный характер, поскольку они могут способствовать поднятию
культурного уровня и сознательности населения. Но, как это признают
иранские руководящие деятели в области народного образования, всего
этого недостаточно для ликвидации неграмотности и подъема культур­
ного уровня широких масс населения страны. Для ликвидации массовой
неграмотности народов, населяющих Иран, и поднятия их общего куль­
турного уровня необходимо проведение радикальных преобразований
в стране, ликвидация остатков феодализма и иностранной зависимости,
сокращение огромных для Ирана военных расходов, за счет которых
могут быть увеличены ассигнования на развитие народного образова­
ния.

SUMMARY
This is a survey of public education in contemporary Iran based on literary sources.
The author gives a brief history of development of public education, examining Iran’s
primary, secondary and higher eKicational establishments as well as a number of laws
on public education passed by the Iranian government.4

4 Советская этнография, № 2
 ВОПРОСЫ ЭТНОГЕНЕЗА
ПАЛЕОЭТНОГРАФИИ
И ИСТОРИЧЕСКОЙ ЭТНОГРАФИИ

С. П. ТОЛСТОВ, В. А. ЛИВШИЦ
ДАТИРОВАННЫЕ НАДПИСИ НА ХОРЕЗМИИСКИХ ОССУАРИЯХ
С ГОРОДИЩА т о к -к а л а *
I
Одним из наиболее важных достижений археологических экспедиций
Археолого-этнографического отдела Института истории, языка и лите­
ратуры Каракалпакского филиала АН УзССР, работающих в тесном
контакте с Хорезмской экспедицией АН СССР является открытие в
1962 году крупных оссуарных могильников на городищах Гяур-кала
(Миздахкан) 2 — начальник отряда В. Н. Ягодин и Ток-кала — началь­
ник отряда А. В. Гудкова3.
Так как предварительная .информация об этих памятниках была
опубликована в журнале «Советская этнография»4, мы не будем оста­
навливаться на их характеристике, которую читатель найдет в указы­
ваемых статьях руководителей раскопок. Отметим лишь, что основной
оссуарный слой представлен преимущественно алебастровыми оссуа-
риями, характерными для Хорезма VIII в. н. э. (а, возможно, и кон­
ца VII — начала IX в.) ,и хорошо нам известными по ранее исследо­
ванным памятникам (оссуарные захоронения в замке № 36 комплекса
Беркут-кала5 и могильник на возвышенности Кушканатау6) .
Принципиально новым в этих больших городских кладбищах яв­
ляются обильные находки, особенно в Ток-кале, расписных алебастро­
вых оссуариев; среди тематики их росписей особое место занимают сце-
* Разделы I и III статьи написаны С. П. Толстовым, раздел II — В. А. Лившицем
и С. П. Толстовым.
1 Археологические и этнографические кадры Каракалпакского филиала АН УзССР
выращены Хорезмской экспедицией. Согласно единому плану экспедиции, с 1958 г. ар­
хеологические отряды Филиала работают под общим руководством С. П. Толстова над
исследованием памятников современной дельты Аму-Дарьи.
2 Городище было впервые описано А. Ю. Якубовским, см. А. Ю. Я к у б о в с к и й ,
Городище Миздахкан, «Записки коллегии востоковедов при Азиатском музее АН
СССР», т. V, Л., 1930.
3 О предшествующих работах на Ток-кала см. А. В. Г у д к о в а , В. Н. Я г о д и н ,
Археологические исследования в правобережной части Приаральской дельты Аму-
Дарьи в 1958—1960 гг., I, «Материалы Хорезмской экспедиции» (под общей редакцией
С. П. Толстова), вып. 6, М., 1963, стр. 248 и сл.; А. В. Г у д к о в а , Раскопки городища
Ток-кала в 1960—1961 гг., «Вестник Каракалпакского филиала АН УзССР», 1962, № 3,
стр. 71 и сл.; № 4, стр. 49 и сл.
* В. Н. Я г о д и н , Новые материалы по истории религии Хорезма, «Сов. этногра­
фия», 1963, № 5; А. В. Г у д к о в а , Некрополь городища Ток-кала, «Сов. этнография»,
1963, № 6.
5 С. П. Т о л с т о в , Древний Хорезм, М., 1948, стр. 149—150, табл. 87.
6 Е. Е. Н е р а з и к, Ю. А. Р а п о п о р т , Кукж-кала в 1956 г., «Материалы Хорезм­
ской экспедиции», вып. 1, М., 1959. стр. 138 и сл.
 Датированные надписи на хорезмийских оссуариях 51

ны оплакивания умершего, композиционно близкие к знаменитой сцене

оплакивания на фреске из Пянджикента 1. Несмотря на отличия в тех­
нике и стиле росписей, сюжетное содержание их весьма близко; это не
оставляет сомнения в том, что — безотносительно, представлено ли на
иянджикентской фреске погребение реального или мифологического пер­
сонажа— сама сцена изображает реальный обряд, бытовавший на
верхнем Зеравшане и в северном Хорезме в VIII в. (ибо такова дата
и описываемых осеуариев, и иянджикентской фрески). Не можем по­
путно не остановиться на истолковании сюжета иянджикентской ком­
позиции, данном первым исследователем фрески М. М. Дьяконовым как
«сцены оплакивания Сиявуша»8. Одному из авторов настоящей статьи
(С. П. Толстову) пришлось возражать М. М. Дьяконову на сессии Отде­
ления исторических наук АН СССР в Москве в 1951 г., что эта трактов­
ка не может быть принята, во-первых, потому, что конь, изображенный
на фреске, не черный (традиционный цвет коня Сиявуша, согласно эпо­
су и этимологии самого имени, восходящего к авестийскому Сиявар-
шан,— «Черный конь»), а, во-вторых,— и это главное,— в сцене изобра­
жено погребение женщины. Ряд сцен погребения женщин в росписях
токкалинских осеуариев не оставляет в этом никакого сомнения.
Однако, пожалуй, еще больший интерес представляет обнаружение
в оссуарном могильнике Ток-кала большого числа осеуариев с надпи­
сями, нанесенными на их стенках черной краской. Найдено несколько
целых и около 40 фрагментов осеуариев с надписями. Работа над эти­
ми памятниками поздней домуеульманской эпиграфики Хорезма только
начата; для окончательного их прочтения потребуется много времени.
Однако некоторые проблемы уже сейчас могут быть поставлены на
обсуждение специалистов, это: основные закономерности развития хо-
резмийского письма в период III—VIII вв. н. э. (архив из Топрак-калы,
надписи Ток-калы, Якке-Парсана и надписи на торевтике); взаимоот­
ношения Хорезм,ийского языка, засвидетельствованного в памятниках
арабско-персидского письма (прежде всего, в хорезмийской версии сло­
варя З.тмахшари и в сочинении ал-Газмини), и языка памятников хо­
резмийской письменности арамейского происхождения; проблема хо-
резмийского календаря (надписи из Ток-калы содержат названия ряда
месяцев и дней); наконец, вопрос о применявшемся в Хорезме в иссле­
дуемое время летоисчислении — почти два десятка надписей на токка­
линских оссуариях датированы годами неизвестной эры.
". ) ГД

Алфавит надписей на токкалинских оссуариях, представляющих

дальнейшее развитие древнехорезмийского алфавита документов III—
IV вв. н. э. из Топрак-калы и эпиграфических памятников более ран­
него времени (по-видимому, вплоть до III—II вв. до н. э.), нам уже из­
вестен по раннесредневековым домусульманским хорезмийским мо­
нетам и по документам (на коже и дереве) из замка Якке-Парсан,
датируемым также VIII ,в. и. э .9. Близок к описываемому и алфавит'
—--- —
------- .
7 М. М. Д ь я к о н о в , Росписи Пянджикента и живопись Средней Азии, «Живопись,
древнего Пянджикента», М., 1954, стр. 111 и сл., табл. XX—XXIII.
8 М. М. Д ь я к о н о в , Образ Сиявуша в среднеазиатской мифологии, «Кр. сообще­
ния Ин-та истории материальной культуры АН СССР» (далее КСИИМК), XL, 1951.
стр. 34.
9 С. П. Т о л с т о в , Монеты шахов древнего Хорезма и древнехорезмийский алфа­
вит, «Вестник древней истории», 1938, № 4(5), стр. 120—145; е г о ж е, Древний Хо­
резм, стр. 187—192, табл. 84, 85; е г о ж е, По древним дельтам Окса и Яксарта, М„
1962, стр. 257—258, рис. 165.
53 С. П. толстое, В. А. Лившиц

надписей ряда серебряных чаш, найденных в Приуралье и опублико­

ванных в атласе Я. Й. Смирнова 101, хорезмийское происхождение кото­
рых один из авторов настоящей статьи доказал в свое время, опираясь
как на тематику изображений, так и на сходство алфавитов11; в по­
следние годы в Приуралье было найдено еще несколько серебряных
сосудов, в том числе и с надписями хорезмийским письмом 12,
В отношении якке-парсанских документов один из авторов недавно
писал: «Чтение этих текстов — дело будущего»13. Казалось, что два
фрагмента, найденные в замке Якке-Парсан, весьма краткие и отры­
вочные (начальная часть семи строк в документе на коже, неполные
три строки в тексте на дереве), не представят возможности восстано­
вить картину хорезмийского письма VIII в. С трудом удавалось опре­
делить варианты ряда знаков и в надписях на серебряных чашах 14.
Открытие токкалинских надписей существенно меняет положение.
Их многочисленность, однотипность и значительные размеры позволяют
ускорить прочтение этой позднейшей группы древнехорезмийских доку­
ментов, которые можно, в соответствии с установившейся терминоло­
гией, назвать афригидскими.
Алфавит этих документов представляет большой интерес для исто­
рии письменностей арамейского происхождения, бытовавших в Средней
Азии в домусульманское время. Прежде всего, он выделяется из этих
алфавитов сохранением на протяжении всей истории своего существова­
ния весьма архаических начертаний. Степень курсивное™ письма в па­
мятниках Ток-калы довольно значительно, на первый взгляд, колеблет­
ся в зависимости от индивидуальных особенностей разных почерков,
представленных в надписях на оссуариях (все эти надписи, как можно
предполагать, выполнены писцами-профессионалами),— ср., например,
написание tnbryk «оссуарий», букв, «вместилище тела», в надписях, пуб­
ликуемых в данной статье. Более курсивными, по сравнению с письмом
Ток-калы и Якке-Парсана, представляются надписи на серебряных ча­
шах, хотя и в последних можно заметить известные отличия в формах
начертаний отдельных знаков и лигатур, связанные не только с особен­
ностями почерков у разных резчиков, но и с глубиной врезки и тщатель­
ностью исполнения надписей на торевтике (ср., например, надписи на
чашах 42 и 43 в атласе Смирнова).
Однако в общем хорезмийское письмо VIII в. в сравнении с памят­
никами Топрак-калы выглядит гораздо менее курсивным, чем памятни­
ки среднеперсидского или согдийского письма соответствующих перио­
дов: сопоставление лапидарного среднеперсидского письма (парсик)
наскальных сасанидских надписей, ранних сасанидских монет и гемм
III—IV вв и согдийского алфавита «старых писем» (первая четверть
IV в.) соответственно с книжно-пехлевийской письменностью (и близ­
ким к ней письмом папирусов) и согдийским курсивом документов с
горы Муг, показывает, что в течение четырех столетий хорезмийская

10 Я. И. С м и р н о в, Восточное серебро, «Атлас древней серебряной и золотой по­

суды восточного происхождения, найденной в пределах Российской империи», СПб.,
1909, табл. XVIII—XX и CXIV (№ 42, 43, 45, 46, 47 и 286).
11 С. П. Т о л с т о в , Древний Хорезм, стр. 192—194, табл. 87.
12 О. Н. Б а д е р , А. П. С м и р н о в, «Серебро закамское» первых веков нашей
эры. Бартымское местонахождение, М., 1954, рис. 9—10; О. Н. Б а д е р , Камская архео­
логическая экспедиция, КСИИМК, LV, стр. 127, рис. 50.
13 С. П. Т о л с т о в , По древним дельтам Окса и Яксарта, стр. 257.
14 Совершенно фантастичны попытки чтения этих надписей, предложенные Ф. Альт-
хаймом и Р. Штиль (Fr. А 11 h е i m, R. S t i e h l , Porphyrios und Empedokles, Tübingen,
1954, стр. 52—57),— кроме идеограммы MN, в этих чтениях нет ни одного правильного
определения хорезмийских букв и их сочетаний.
 Датированные надписи на хорезмийских оссуариях 53

письменность претерпела гораздо меньше изменений, чем другие изве­

стные письменности арамейского происхождения, бытовавшие на тер­
ритории Ирана и Средней Азии 15.
Хорезмийский алфавит документов из Топрак-калы насчитывает, по-
видимому, 19 знаков: b, g, d, h, w, z, h, y, k, l, m, n, s, p, r, š, t.
Мы не смогли пока обнаружить идеограмм, где употреблялись бы буквы
t (teth), 9 (säde) и q (qäf), т. e. три знака, недостающие для полного
комплекта собственно арамейского письма. В хорезмийских словах
знак š выступает, как и в парфянском, для обозначения не только фо­
немы š, но и с (и с?). Примечательно наличие знака h (he) не только
в идеограммах и в конечной позиции, но и в середине и в начале слова,
причем не только в идеограммах, но и в хорезмийских словах, напри­
мер, имя собственное Whwmnp’t (док. № 9, стк. х+ 1), древнеир. Wa-
humanah-päta-, букв, «охраняемый лучшей мыслью». В этом отношении
хорезминское письмо Топрак-калы сближается с парфянским Нисы
(I в. до н. э.), где знак h употреблялся во всех позициях16. С точки зре­
ния очертаний большинства знаков, хорезмийское письмо также обна­
руживает наибольшее сходство с парфянским, особенно с той его раз­
новидностью, которая представлена в документах на острака и перга­
менте из Дура-Европос 17. Как уже было отмечено, курсивность письма
незначительна во всех почерках текстов архива Топрак-калы. Соеди­
няются налево, с последующей буквой, как правило, только знаки Ь,
g, z (верхней частью), k, 1, и, р, 1. Буквы г, d, *, как и в некоторых
разновидностях парфянского письма, могут совпадать по начертаниям.
С точки зрения принципов обозначения гласных в документах из
Топрак-калы можно заметить сходство не только с парфянским (w, у
для передачи долгих и кратких и, г, е в середине и в конце слова; алеф
для обозначения долгого ä в середине слова), но и с согдийским: на­
писание И через ” (имя собств. br”hwš = Fräxwaš?, док. № 8, I, 4),
i через ’y (pt’ywrk, имя собств., док. № 8, I, 7) 18.
В письме надписей Ток-калы можно отметить те же основные тен­
денции начертания букв. Соединяются налево со следующим знаком
только ’, b, g (верхней частью), k, n, p, t, редко г, d (почти не отличаю­
щиеся, как и в текстах из Топрак-калы и в парфянском письме, по на­
чертаниям), только в единичных случаях w, у. Начертание г колеблется
весьма значительно — в идеограмме ZNH знак г соединяется с -и- ниж­
ней своей частью, практически совпадая по начертаниям с и и b (эти
знаки в надписях Ток-калы могут писаться одинаково); в хорезмийских
словах г обычно или вовсе не соединяется налево, или, как и в текстах
Топрак-калы, соединяется со следующим знаком только верхней частью.
Подробный палеографический анализ письма документов Топрак-
калы, надписей из Ток-калы, письма монет и надписей на торевтике
15 Для парфянского письма значительные изменения в направлении к курсиву мо­
гут быть отмечены уже при сравнении текстов из Нисы (I в. до н. э.) и выполненных
в той же технике надписей на черепках из Дура-Европос (III в. н. э.).
16 Позднее в парфянском письме этот знак стал употребляться лишь в идеограм­
мах (только в конечной позиции) и при женских именах собственных. См. W. В. H e n ­
n i n g , Mitteliranisch, «Handbuch der Orientalistik», ч. 1, т. 4, «Iranistik», разд. I
«Linguistik», Leiden — Köln, 1958, стр. 58—60.
17 См. J. H a r m a t t a , Die parthischen Ostraka aus Dura-Europos, «Acta Antiqua
Academiae scientiarum Hungaricae», т. VI, fase. 1—2 (1958), стр. 87—175. W. B. H e n ­
n i n g , Iranian Documents (в кн.: «The Excavations at Dura-Europos», Final Report, V,
4. 1, The Parchments and Papyri, New Haven, 1959), стр. 414—417.
18 Примечательно имя собств. mtry’byrtk (док. № 8, II, 5), букв, «обретенный с
(помощью) Митры» или «рожденный («обретенный») в (день) Митры», где в первой
части написание mtry с-у сходно с парфянским (ср. имя. собств. M tryhwšt), а сам тип
композита напоминает согд. ßγyßyrt (согд. ßyr-, Хорезм, ’byr- из древнеир. abi-ar-).
 54 С. П. Толстов, В. А. Лившиц

будет дан в подготавливаемом нами полном издании хорезмийских

текстов. Пока отметим, что основные особенности, характеризующие это
письмо и отличающие его от других иранских и среднеазиатских пись­
менностей арамейского происхождения, довольно четко прослеживаются
во всех известных ныне памятниках домусульманского Хорезма 19. Это,
прежде всего, начертания знаков ’ (близкий вариант алефа на сред­
неазиатской почве отмечается только на некоторых сериях бухарских
согдийских монет), р, /, г, к. Для надписей Ток-калы можно отметить,
сравнительно с письмом топраккалинското архива, изменения в очерта­
ниях знаков h и к. могущих в некоторых почерках почти совпадать (осо­
бенно ясно это заметно в конечной позиции — ср., например, написа­
ние -Н в ZNH и -к в tnbryk в публикуемых надписях № 52, 25 и др.).
Алеф в надписях на оссуариях обнаруживает определенные различия в
начертаниях не только в зависимости от индивидуальных особенностей
писцов, но и по положению в слове — ср., например, начальный в на­
звании месяца и дня ’hwrym (надпись № 52, стк. 2; 58, стк. 1) и конеч­
ный -’ в YRH’ «месяц» во многих токкалинских надписях. Из других гра­
фических особенностей надписей на оссуариях следует отметить также
варианты начертания знака -п- в середине слова, иногда выступающего
в этой позиции в раздельном написании (наиболее часто, по-видимому,
перед морфемой -у = е?); большая близость написаний h и s; лигатуры,
образуемые сочетанием t с последующим знаком (п, ’ и некоторыми
другими), где конечный изгиб знака t сливается со второй частью лига­
туры.
Надписи из Ток-калы отделены от первых достоверных транскрипций
хорезмийских слов арабским письмом периодом не более чем в три сто­
летия: передача хорезмийской лексики в трудах ал-Бируни показывает,
что великий среднеазиатский ученый-энциклсшедист достаточно хорошо
знал основные принципы мусульманской хорезмийской орфографии20.
Детальное сравнение языка надписей из Ток-калы с хорезмийским язы­
ком XI—XIV вв., известным в настоящее время уже достаточно хорошо
прежде всего благодаря публикациям хорезмийских глосс в юридиче-
ских сочинениях, а также хорезмийской версии словаря Замахшари21,
19 Вряд ли можно согласиться с В. Б. Хеннингом, считающим, что в надписях на
некоторых хорезмийских монетах начертание целого ряда знаков обнаруживает почти
полное с х о д с т е о с согдийским курсивным письмом (см. W. В. H e n n i n g , Additional
notes on the early coinage of Transoxiana, II, «The American Numismatic Society, Mu­
seum Notes», VII (1957), стр. 231—232; е г о ж е, Mitteliranisch, стр. 57—58). Подроб­
ный разбор этих надписей будет дан в другом месте, здесь же заметим, что надпись
на аверсе одной из серий хорезмийских монет, прочитанная Хеннингом как zk”čw’r
или ’rk’čw’r (имя царя), является по письму не хорезмийской, а согдийской — на ре­
версе этих же монет сохраняются легенды, начертанные хорезмийским письмом!
20 См. W. В. H e n n i n g , Mitteliranisch, стр. 83—84; В. А. Л и в ш и ц , Языки иран­
ских народов Средней Азии, «Народы Средней Азии и Казахстана» (серия «Народы
мира», под общ. ред. С. П. Толстова), I, М., 1962, стр. 139.
21 См. С. Л. В о л и н, Новый источник для изучения хорезмийского языка, «Записки
Ин-та востоковедения АН СССР», VII (1939), стр. 79—91; А. А. Ф р е й м а н, Хорез-
мийский язык. Материалы и исследования, 1, М.— Л„ 1951; М. Н. Б о г о л ю б о в , О не­
которых особенностях арабо-хорезмийской письменности, «Народы Азии и Африки»,
1961, № 4, стр. 182—187; е г о ж е, Личные местоимения в хорезмийском языке, «Ученые
записки ЛГУ, серия востоковедческих наук, вып. 16, Л., 1962, стр. 6—15; е г о ж е, Ча­
стицы в хорезмийском языке, «Ученые записки ЛГУ», серия востоковедческих наук,
вып. 12, Л., 1961, стр. 81—84; Z. V. T o g a n , Chwarezmische Sätze in einem arabischen
Fiqhwerke, «Islamica», т. III, fase. 2 (1927), стр. 190—213; е г о ж е, Über die Sprache
und Kultur der alten Chwarezmier, «Zeitschrift der Deutschen Morgenländischen Gesell­
schaft» (далее ZDMG), t. 90, вып. 3/4 (1936), стр. *27*—*30*; W. В. H e n n i n g , Über
die Sprache der Chwarezmier, там же, стр. *30*—*34*; е г о ж е, The Khwarezmian Lan­
guage, «Z. V. Togan’a Armagan», Istanbul, 1955, стр. 421—436; е г о ж е,The structure of
the Khwarezmian verb, «Asia Major», нов. серия, т. V, ч. 1 (1955), стр. 43—49; е г о ж е,
Mitteiiranisch, стр. 81—84, 109—120; «Khorezmian Glossary of the Muqaddimat al-adab»,
 Датированные надписи на хорезмийских оссуариях 55

позволит, несомненно, исследовать многие проблемы исторического раз­

вития хорезмийского языка. Такое сравнение не может быть проведено
в данной статье, однако некоторые особенности надписей из Ток-калы,
важные для сопоставления этих памятников с арабо-хорезмийскими
текстами, могут быть отмечены уже сейчас.
В орфографии токкалинских надписей господствует исторический
принцип, что достаточно отчетливо проявляется прежде всего при ана­
лизе календарных терминов, представленных в большом количестве в
этих надписях и хорошо известных по другим памятникам иранских
языков (этимологизация хорезмийских имен собственных в надписях
Ток-калы, как и в документах топраккалинского архива, сопряжена со
значительными трудностями — теофорные имена в этих памятниках
встречаются довольно редко). Так, например, название 1-го месяца и
19-го дня хорезмийского календаря, зороастрийский характер которо­
го был известен уже по сочинениям Бируни*22, выступает в надписях
на оссуариях в форме brwrtn (№ 25, стк. 2; № 38, стк. 2; № 58, стк. 1;
ср. также имя собств. brwrtyk, № 39, стк. 4), графически почти точно от­
ражающей древнеир. frawartln(äm), авест. fravašin^m (перс, farvar-
dln),— сокращение -i- могло иметь место в хорезмийском уже в древно­
сти. Сопоставление этой формы с rwcn, rwcn’ в «Хронологии» Бируни (в
рукописях и в издании Захау — rwjn, название 19-го дня, rwčn’ —
1-й месяц) 23, отражающих, по-видимому, звучание rawacina 24, должно
указывать на то, что к VIII в. уже выявились по крайней мере некото­
рые из историко-фонетических признаков, характеризующих хорезмий-
ский язык средневековых памятников сравнительно с древнеиранским
состоянием.
Исторический принцип обнаруживается и в некоторых других токка­
линских написаниях календарных терминов. Название 2-го дня —
whwmn (№ 31, стк. 2; 39, стк. 2; 14, стк. 3; 23, стк. 3; whwmn’ в надписи
№ 21, стк. 3; ср. имя собств. whwmnp’t в документах из Топрак-калы),
авест. vohumanah-, ср. ’zmyn вместо *’hmyn или *’hwmyn в «Хроноло­
гии» Бируни, согд. ’γwmn(’), xwrrm’. Название 9-го месяца — ’trw (57,
стк. 1), в той же форме представленное и в надписи на хорезмийской
серебряной чаше, Смирнов, 42: BSNT III II С XX XX XX X YRH’ ’trw
BYWM bgy... «год 570, месяц аго, день viγe...» 25. Написание ’trw точно
соответствует парфянскому ’trw (название 9-го дня в одном из еще не­
опубликованных документов из Нисы) и отражает авест. äörö — знак t
в хорезмийском письме, как и в парфянском и среднеперсидском, пере­
давал не только t (и -Г, перешедшее уже в -d-), но и й. В «Хронологии»
ed. by Z. V. Togan, Istanbul, 1951; E. Y a r š a t e r , Cand nuqte dar bäre-yi zabän-i xwäriz-
mi, «Majalle-yi Däniškade-yi Adabiyyät», Teheran, I, № 2, стр. 41—49; N. R a s t , Zabän-i
xwärizmi, «Majalle-yi Däaniškade-yi Adabiyyät-i-Siräz», I, № 4, стр. 11—38.
22 В отличие от согдийского календаря, в хорезмийском не только названия дней,
но и наименования месяцев отражают (как в парфянском и персидском) зороастрийский
календарь, известный по «младоавестийским» текстам.
23 «Chronologie orientalischer Völker von al-Berüni», herausg. von E. Sachau, Leip­
zig, 1878, стр. 47—48; cp. также «Абурейхан Бируни, Памятники минувших поколений»,
пер. М. А. Салье ( Б и р у н и , Избранные произведения, т. I), Ташкент, 1957, стр. 62.
24 W. В. H e n n i n g , The Khwarezmian Language, стр. 434; е г о ж е, Mitteliranisch,
стр. 84; ср. J. M a r q u a r t , Untersuchungen zur Geschichte von Eran, II, Leipzig, 1905,
•стр. 198, примем. 2. Cp. также согд. ßrw’ rt, prw rt’ в документах с горы Муг, май. frwrt,
у Бируни согдийская форма frwδ (вм. *frwrd).
2Ъ Дата изготовления или, более вероятно, контрольного взвешивания сосуда. Н азва­
ние 16-го дня в надписи — bgy соответствует fyγ в «Хронологии» Бируни (изд. Захау,
стр. 48; в ленинградской рукописи «Хронологии», отраженной в переводе М. А. Салье,
стр. 62, представлен вариант myγ — описка переписчика; о формах fyγ, fγy у Бируни
см. W. В. H e n n i n g , Mitteliranisch, стр. 83), согдийское название этого дня — ßγy за­
свидетельствовано в мугском документе А-12. Как и в хорезмийском, ßγy здесь = Митра.
 56 С. /7. Толстов, В. А. Лившиц

Бирунн соответствующее название выступает в написании ’rw, отра­

жающем обычное для хорезмийского развитие древнеир. -йг>г-26. Ана­
логично отношение mtr (или nitry, № 39, стк. 2; 67, стк. 2 — ® обоих
случаях чтение конца слова не вполне ясно), название 7-го месяца,
к * шгу или *mry у Бируни, в рукописях «Хронологии» — ’wmry, древ­
неир. miOra-, ср. парф. mtry.
Далеко не всегда, однако, написания календарных терминов, пред­
ставленные в надписях Ток-калы, столь близки к древнеиранским прото­
типам. Если для gwšt, № 52, стк. 2; 22, стк. 2,— название 14-го дня,
авест. gSuš tašan- «(день) творца быка»27, γwšt у Бируни,— можно
предполагать очень раннее сокращение во второй части композита, то
написания некоторых других терминов в надписях Ток-калы следует
объяснять как приближающиеся к реальному их звучанию в хорезмий­
ском языке VIII в. Так, название 2-го месяца засвидетельствовано в
наших памятниках как ’rtwyš (№ 12, стк. 2), древнеир. artawahišta-.
В «Хронологии» Бируни представлена форма ’rdwšt. Токкалинское на­
писание -rt- для -rd----уступка историческому принципу, но с точки
зрения передачи конца слова написание Бируни следует, видимо, рас­
сматривать как архаизованное. Не исключено, однако, что расхождения
такого рода объясняются диалектными различиями надписей Ток-калы
(и, шире, письменного языка домуоульманского и раннемусульман­
ского Хорезма28) и языка арабо-хорезмийской письменности29. Материала
для решения этой проблемы пока недостаточно, однако по крайней мере в
одном случае диалектные различия проявляются достаточно ясно: название
iO-го месяца и 1-го дня в токкалинских надписях № 52, стк. 2 и № 58,
стк. 1, выступает в форме ’hwrym (менее вероятны чтения ’hwrwm, ’hwrzm,
’hyrym и т. д.), у Бируни —rymžd, древнеир. ahura-mazdah- (ср. имя соб-
ств. rym’ztk в документе № 10 из Топрак-калы, recto, стк. 8?). Надписи
Ток-калы, впервые фиксирующие календарные наименования средствами соб­
ственно хорезмийской письменности, могут явиться, несомненно, важнейшим
источником для уточнения во многом деформированных переписчиками спис­
ков хорезмийских названий дней и месяцев в «Хронологии» Бируни.
Исторические написания в памятниках Ток-калы не ограничиваются толь­
ко календарными терминами—см., например, для имен ’rt’w, с -rt- для
-rd-, № 19, стк. 2 (ср. парф.-май. ’rd’w); глагольную форму pr’ny’ty, № 25,
стк. 5 — «пусть будет введен» (pr’- из древнеир. para—Еа- или из para-), по­
казывающую не только сохранение в написании -1- для -c-, но и весьма ар­
хаичный тип флексии 3 л. ед. ч. конъюнктива— -Ту, древнеир. -аП, ср. в
согдийском ß’ty «пусть он станет», ягнобское vöti, но в текстах арабо-хо
резмийской письменности ’ß’c=aväc.
26 W. В. H e n n i n g , The Khwarezmian Language, стр. 433; е г о ж е, Mitteliranisch,
стр. 109.
27 Или, по толкованию С. Н. Соколова, «(день) плоти быка», ср. авест. gäuš-
urvan- «душа быка». Ср. также среднеперс. gws, парф. gwyrh (в неопубликованном до­
кументе из Нисы), согд. ywš.
28 О том, что в Хорезме письменность арамейского происхождения (и, следователь­
но, традиционная форма письменного языка) была в употреблении вплоть до начала
XI в., можно судить по данным Бируни, приведенным в «Тарих-и Байхаки», см. «Täpnx-
и Байхакй», изд. Сайда Нафйсй, Тегеран, 1954, стр. 817; Б е й х а к и , История Мас'худа,
пер. А. К. Арендса, Ташкент, 1962, стр. 591. Ср. W. В. H e n n i n g , Mitteliranisch, стр. 58;
В. А. Л и в ш и ц , Языки иранских народов Средней Азии, стр. 138.
29 Следует учесть, что в письменном хорезмийском языке XI—XIV вв. прослежи­
ваются явления, которые можно объяснить смешением ряда говоров, как это имело
место, например, в новопереидеком койнэ (так называемый фарси или фарс-йи дар).
На такое смешение указывает, в частности, различное отражение в хорезмийской сред­
невековой лексике одних и тех же древнеиранских согласных или групп согласных.
Так, например, древнеир. s - отразилось в хорезмийском не только как -s-, но и как
л .Э х - , -h-, -у-', древнеир. Or- соответствует hr- и š-.
 Датированные надписи на хорезмийских оссуариях 57

Графические приемы обозначения гласных в надписях из Ток-калы

в основном те же, что и в документах топраккалинского архива. Дол­
гое И, как правило, передается одним знаком ’ : ’rw’n — «душа» (№ 25,.
стк. 3—4; авест. urvan- выступает с -а- во всех среднеиранских языках,
ср. согд., парф.-ман. rw’n); tnb‘r — «тело» (№ 52, стк. 3; 39 стк. 3
и д-p.), древнеир. tanu-pära, согд. tnp’r, согд.-май. tmb’r, парф.-ман.
tnb’r, cp. tnbryk «оссуарий» в токкалинских надписях=ЛапЬапк; grdm’n
«рай» (№ 25, стк. 4), арабо-хорезм. yrδm’n 30; ’rt’w «праведный» (№ 19,
стк. 2); ’trw — название месяца. Весьма немного данных, которые по­
зволили бы говорить о совершившемся уже к VIII в. переходе древнеир^.
-а- в -i-, засвидетельствованном для хорезмийского по крайней
мере в XI в. (Бируни). Единственными исключениями являются: 1) на­
звание 10-го месяца и 1-го дня ’hwrym, однако реальный фонетический
облик этого слова не вполне ясен (-ут- для передачи -ет-, возникшего
из -am-, cp. ’hrmyn в среднеперсидских и парфянских манихейских тек­
стах?); 2) ’ztyk в надписи № 52, стк. 4, = äzacük (см. ниже, стр. 76). На­
дежных примеров для характеристики передачи -i-, -и- (а также е, о)
очень немного: nwš — «хороший», «прекрасный», «счастливый» (№ 25,.
стк. 4); предлог kw — «к», «в» (№ 69, стк. 3); gwšt, whwmn — названия
14-го и 2-го дней; ’у — артикль (passim), brwrtn — название дня и меся­
ца, tnbryk — «оссуарий».
Хорезмийская письменность отличается от других письменностей
арамейского происхождения не только по начертаниям ряда знаков, но
и по системе идеограмм. Особенности этой системы, сравнительно со
среднеперсидской, парфянской и согдийской, можно было уже отметить
по документам из Топрак-калы, где наряду с известными по другим
иранским письменностям идеограммами (BYT’ — «дом», ’MY(H) —
«мать», ZK — указательное местоимение, MN, ‘L —предлоги) представ­
лены и такие, которые составляют специфику хорезмийской гетеро-
графии, например, ’NTTY(H) ||’N TT(H )— «жена», BSNT— «год». Над­
писи Ток-калы существенно пополняют наши представления и в этой
области, дают важный материал для оуждения о конкретных путях фор­
мирования идеограмм в период создания местных письменностей на
арамейской основе---одном из наиболее ярких фактов, характеризую­
щих самостоятельность культурного развития в отдельных областях
Ирана и Средней Азии. Обращают на себя внимание, прежде всего,,
идеограммы, применяемые в формулах датировки:
Хоре з м. парф. с огд. среднеперс.
год b š n t 31 šn t šnt šnt
месяц YRH’ YRH' YRH’ BYRH
день BYWM YWM’ YWM YWM

Большинство других идеограмм, засвидетельствованных в разобран­

ных к настоящему времени надписях Ток-калы, известно и по другим
письменностям: местоимение-артикль ZNH, предлоги MN, ‘L, союз ’УК.
Примечательно применение раскрытых написаний в тех же позициях,
что и идеограмм, для самых употребительных слов — явление, неиз­
вестное,, или, во всяком случае, очень редкое в документах из Топрак-
калы (’zt, по-видимому, «дитя, ребенок» в текстах на дереве) и вы-
ступающее в надписях Ток-калы как признак, характеризующий позд-
30 «Muqaddimat al-adab», 11, 1: у гб т’-араб. jannatun, перс, bihišt.
31 BSNT в хорезмийской письменности — «год», а не «в год», как следовало бы по-
структуре идеограммы, ср. Хорезм. BYWM, среднеперс. BYRH.
58 С. И. Толстов, В. А. Лившиц

ний этап развития хорезмийской письменности32. Так, наряду с ZNH

tnbryk — «этот оссуарий» в большинстве токкалинских надписей, отме­
чено и tnbryk у’, где у’ — местоимение-артикль, известный по текстам
ÄI—XIV вв. и раскрывающий не только значение ZNH в хорезмий-
ском письме, но и синтаксическую структуру сочетания (порядок ком­
понентов) .П оказателен в этом отношении вариант с идеограммой в
надписи № 57, стк. 2 — tnbryk ZNH (при обычном ZNH tnbryk), где
постпозиция ZNH вряд ли может объясняться иначе, чем калькирова­
нием модели с раскрытым написанием: tnbryk у’ — tnbryk ZNH. В том
же ряду, что и ZNH — у’, стоит и применение раскрытого написания
для предлога ‘L в сходной синтаксической позиции — cp. ‘L в надписи
№ 25, стк. 4 и kw в № 69, стк. 3.
Надписи из Ток-калы довольно просты по структуре, однако число
вариантов основного формуляра весьма значительно. Наиболее распро­
страненным типом оссуарных надписей в Хорезме VIII в., как можно
судить по токкалинским находкам, был формуляр, включающий дату
(обычно — год, месяц и день, реже только год), обозначение самого
костехранилища (tnbryk), имена покойного и его отца. Остальные
элементы схемы этого типа, в том числе и формулы благопожеланий,
встречающиеся в ряде надписей Ток-калы, не обязательны; показатель­
но, что эти формулы далеки от единообразия. На данном этапе изуче­
ния трудно судить о том, встречаются ли в надписях титулы (или иные
обозначения общественного положения) упомянутых лиц, или же мы
имеем дело со сложными именами собственными, состоящими из не­
скольких частей.
Анализ формуляра облегчается во многих случаях тем, что отдель­
ные части надписи отграничиваются одна от другой грамматически —
артикль ’у обозначает одновременно и начало синтагмы. Глагольных
форм в основной схеме надписей нет; они встречаются только в бла-
гопожелательных формулах и среди найденных надписей сохранились
лишь в док. № 25 (стк. 5); судя по контексту, глагол должен был,
видимо, присутствовать и в надписи № 8, после оборота MN....‘L, но
часть последней строки (строк?) этой надписи не сохранилась. Вторая
разновидность схемы надписи отличается от первой отсутствием фор­
мулы датировки и сводится, таким образом, к обозначению оссуария
(ZNH tnbryk или tnbryk у’) и имен покойного и его отца. Образцы
надписей этих двух типов даются ниже. Найдены также надписи наибо­
лее краткого типа, содержащие, видимо, только имена собственные по­
койных.
Насколько нам известно, публикаций иранских по языку оссуар­
ных надписей до сих пор не было. Парфянских и согдийских памят­
ников такого рода, по-видимому, пока не обнаружено. Находки сред­
неперсидских надписей сходного типа известны — это надписи
VII в. на скальных нишах, служивших костехранилищами, среднеперс.
claxmak. Эти надписи, выполненные курсивным письмрм и идущие по
вертикали, найдены в разных районах Фарса; публикация их еще не
осуществлена, единственный образец начала этих надписей (по-види­
мому, довольно однородных по структуре) приведен В. Б. Хеннингом:
BYRH hwrdt-Y SNT XX X III Y yzdkrt YWM-Y wlhl’n ZNH dhmk-Y...
«Месяц хурдад 33-го года [эры] Йездигерда, день бахрам ( = 26 авгу­
ста 664 г. н. э.). Это костехранилище...» 33.
Сходство со структурой токкалинских надписей можно обнаружить
32 Ср. соотношение идеограмм и раскрытых написаний местоимений-артиклей и
служебных слов в памятниках согдийской письменности.
33 W. В. Н е n n i n g, Mitteliranisch, стр. 43.
 Датированные надписи на хорезмийских оссуариях 59

в целом ряде эпитафий на семитских языках, в частности, на еврей­

ском. Последние, насколько нам известно, характеризуются единообра­
зием традиционной схемы (варианты наблюдаются лишь в типах да­
тировки и пожелательных формулах), прослеживаемой в памятниках,
разбросанных на огромной территории (от областей по Рейну до север­
ного Афганистана) 34.
Ниже даются образцы надписей из Ток-калы; чтение и перевод их
во многих случаях могут рассматриваться лишь как предварительные.
В транслитерациях мы не отмечаем особо слитных и раздельных на­
писаний знаков (например, B3-NT)— публикуемые фотографии дают
достаточно полное представление о палеографических особенностях
надписей и позволяют проверить правильность наблюдений, изложен­
ных выше. ( ) указывает на частичное восстановление знака, [ ] — пол­
ное восстановление.
№ 52 (см. рис. 1).

Рис. 1. Надпись № 52

Четыре строки. Текст сохранился полностью. Надпись выполнена

очень четко и тщательно. В конце последней строки — смытое слово,
поверх которого нанесены четыре кружка. В слове tnb’r, стк. 3, знак
-Ь- переправлен из другого знака (или случайный штрих?).
(1) BSNT III III С XX XX XX X III III II YRH’
(2) ’hwrym BYWM gwšt ZNH tnbryk
(3) ’y tnb’r 'y hwnšk (?) tb’n’nyk (??)
(4) ’y ’yrw/zm’w’n ’ztyk
«Год 678. Месяц2 ahurem, день yöšt. Этот оссуарий. [содержит]
тело hwnšk Из’п’пук -а, 4сына ’yrw/zm’w-a.»
К о м м е н т а р и й : О названии 10-го месяца ’hwrym (’hwrzm?) см.
выше, стр. 72.— tnbryk — имя жен. рода, букв, «вместилище тела»,
древнеир. 1апи-Ьага- + суффикс -Ik из -iyaka-. —ZNH — идеограмма
для артикля жен. рода (и мн. ч.) у’= уа. По-видимому, в хорезмийской
письменности артикль муж. рода ’у обозначался идеограммой ZK, извест­
ной по документам топраккалинского архива,— cp. ZK и ZNH в сог-
дийоком. В обнаруженных до сих пор надписях Ток-калы ZK не засви­
детельствовано, артикль муж. рода всегда выступает в раскрытом на-
34 См., например, G. G n о 1 i, Jewish inscriptions in Afghanistan, «East and West»,
нов. серия, т. 13, № 4 (1962), стр. 311—312; R. B ö h m . Zu den ältesten hebräischen
Grabinschriften des Rheingebiets, ZDMG, Bd. 112 (1962), Ht. 2, стр. 275—290.
60 С. П. Толстов, В. А. Лившиц

писании — ’у. Правила употребления артикля, как можно судить по

прочитанным надписям, сходны с отмеченными для памятников XI—
XIV вв.3о; примечательна, однако, постпозиция артикля жен. рода у \
засвидетельствованного в некоторых надписях в сочетании tnbryk у’.
Вряд ли следует сравнивать у’ в таких сочетаниях с так называемым
«постпозитивным» артиклем в арабо-хорезмийских текстах36.— hwnšk —
часть имени собств. или титул? Возможно также чтение hwbšk, менее
вероятно рассматривать четвертый знак как лигатуру; hwnšk вряд ли
связано с Хорезм, hwn «раб», известным по мусульманским текстам.—•
tb’n’nyk — имя собст., чтение очень сомнительно, возможны варианты
tbnš’k(-yk?), tb’š’k и т. д.— ’yrw/zm’w — имя отца покойного, конеч­
ное -’п, в других надписях также -’ny,— флексия родительного («поссес-
сивного») падежа eg. ч. муж. рода, -ап в арабо-хорезмийских текстах,
—’ztyk, менее вероятно ’’ztyk— «сын», cp. zyt в надписи № 39, стк. 3.
Для ’zt в документах на дереве из Топрак-калы кажется возможной
связь с согд. ”zyt, ”z’yt «рожденный», «дитя», «потомок» от ”z’y-
«рождать», тогда ’zt = äzit (или äžit) и обозначает не «сын», а «дети»
(вообще), «потомки». В токкалинской надписи № 52 ’ztyk следует по­
нимать как «сын» и связывать, по-.видимому, с древнеир. zätaka- или
ä-zätaka-, cp. согд. z’tk «сын», ягн. žüta, в арабо-хорезмийской пись­
менности zädik (z’dk). Написание ’ztyk, с -у, должно, видимо, объяс­
няться заключительной позицией этого слова в надписи — «паузальная»
форма, хорошо известная по работам В. Б. Хеннинга для арабо-хорез­
мийских текстов. Если принять такое объяснение, то ’ztyk = äzädik
(или azädik?), и, следовательно, уже для VIII в. можно не только гово­
рить о завершении перехода древнеир. -a->-i-, но и о возможном (по
крайней мере эпизодически) отражении особенностей звучания «пау­
зальных» форм на письме. Неясным при таком объяснении остается
развитие (ä)zätaka- в (ä)zädik— cp. z’dk = zädik, z’dyk = zädik в хорез-
мийском XI—XIV вв.

№ 25 (см. рис. 2).

!
ill) ilillllli Ulll!tlnillltlllllllllllllllllllllllii!llllillllllilil||llllll!lll

Vit nt
- о -ь*%* Ф
и ******
I н у р м * » в 'р »

Рис. 2. Надпись № 25

35 См. А. А. Ф р е й м а н, Хорезмийский язык, I, М.— Л., 1951, стр. 42—50; W. В.

H e n n i n g , The Khwarezmian Language, стр. 425—427.
36 А. А. Ф p e й M а и, Указ, раб., стр. 47—50.
 Датированные надписи на хоргзмийских оссуариях 61

Пять строк, отличная сохранность. Почерк столь же четкий и ров­

ный, как в № 52, ,но писец другой. Надпись включает формулу благо-
пожелания.
(1) BSNT III III (I) С III III YRH’
(2) brwrtn BYWM brwrtn ZN(H) tnbryk
(3) nwšy ’y srywyk tyšy’n’ny ’rw’n
(4) GD kw’n(y) ’y ’rw’n ‘L nwš grdm’n
(5) pr’ny’ty
«Eog 706. Месяц2 rawacina, день rawacina. Этот оссуарий 3........ sry-
wyk-a [сына] tyšy’n-a, душа [которого]4—5 [обладает] кавайским фарном.
Пусть душа [его] будет препровождена в прекрасный рай».
К о м м е н т а р и й . Знак сотни, варьирующий в токкалинских над­
писях довольно значительно (ср. начертания этого знака в документах
на коже из Топрак-калы, а также в надписях на торевтике), в данной
надписи выписан с точкой внутри центральной части знака. Последний
знак единицы перед С смазан, однако сопоставление с датами дру­
гих надписей на оссуариях (см. ниже) показывает, что чтение III III
С III III в № 25 вряд ли возможно.— nwšy? Палеографически более
оправданным было бы чтение BNSY или NBSY — знак -w- в надписях
Ток-калы, как правило, не соединяется с последующим знаком. Это
слово встречается в сходной позиции и в других надписях на оссуа­
риях; чтение и значение его подлежат уточнению. Вряд ли это идео­
грамма NYSY, cp. NYSH = zan «женщина» в среднеперсидской письмен­
ности,— такому толкованию противоречат, как кажется, помимо графи­
ческих соображений (-у- тоже не соединяется налево), и положение
слова в надписи (перед артиклем, вводящим следующую синтагму), и
сама форма последующего артикля — ’у, муж. рода. Чтение NYSY могло
бы быть оправдано только в том случае, если считать, что оно является
определением к tnbryk: ZNH tnbryk NYSY «этот оссуарий женщины
(или «женский»)». Ключ к истолкованию nwšy может, возможно, дать
сравнение с надписью № 69, где это слово, в том же написании, что и
в № 2 5 (-W- соединяется налево), выступает в позиции, сходной с nwš
в № 25, стк. 4: kw nwšy «[душа его пусть будет препровождена] в пре­
красный [рай]»; здесь kw nwšy употреблено как сокращение полной
формулы ‘L/kw nwš grdm’n pr’ny’ty. В таком случае nwšy в стк. 3
надписи № 25 также должно пониматься как «хороший», «прекрасный»,
или, если вспомнить происхождение Хорезм, nwš, засвидетельствован­
ного в той же форме в мусульманских »памятниках37, из древнеир.
anauša-, авест. anaoša— «нетленный», «бессмертный» (ср. аналогич­
ное развитие значений перс, anöše, еогд. nwš-, nwš’k, nwšy) 38,— ZNH
tnbryk nwšy «это вечно существующее вместилище тела»?— tyšy’n’ny —
родит, пад. от tyšy’n, имени отца, флексия----’ny, ср. -’n в надписи
№ 52. — ’rw’n GD kw’ny «душа (которого обладает) кавийским фарном».
Это сочетание входит в синтагму, начинающуюся артиклем ’у и вклю­
чающую имена покойного и его отца (ср. положение ’y tnb’r «тело» в

37 Хорезм, nwš в этих памятниках — прилагательное и наречие, например: mvš mkkn

kf’n ’cyd m’s n — «я хорошо сделал, что у тебя вот их взял», см. М. Н. Б о г о л ю б о в ,
Личные местоимения в хорезмийском языке, «Ученые записки ЛГУ», серия востоковед!
ческих наук, вып. 16(1962), стр. 10.
38 О перс, anöše, noš, среднеперс. anδš(ak) см. Н. H ü b s c h m a n n , Persische Stu­
dien, Strassburg, 1895, стр. 19. Для согд. nws- ср. «старые письма», И, стк. 4—5; мугс-
кий документ В-16, стк. 5, см. В. А. Л и в ш и ц , Согдийские документы с горы Муг
вып. И, М., 1962, стр. 128. '
62 С. /7. Толстов, В. А. Лившиц

надписи № 52).— tyšy’n — имя собетв., букв, «обладающий милостью

Гнштрии», ср. согдийские имена с tyš-, -y’n-. GD — идеограмма для Хо­
резм. fan(n) «фарн», ср. среднеперс. GDH = xvarrah, арам. gd. соответ­
ствующее по значению греч. тсуц «счастье», «удача» зэ.
Представление о «кавийском фарне»—символе богатырской (поз­
ж е — царской) силы и удачи — связано с целым циклом эпических
сказаний ираноязычных племен и народов. Оно составляет, в част­
ности, основное содержание авестийского 19-го Яшга, согласно кото­
рому кавийский фарн (авест. kavaem хиагэпб), после многих злоклю­
чений, достался в конце концов самому Заратуштре3940. Среди дошедших
до нас памятников среднеиранских языков наиболее полно это пред­
ставление отражено в «пехлевийских» текстах — среднеперс. kayän
xv arrah, x°arrah I kayän41, cp. farr i kayäni в «Шах-наме» Фирдоуси.
О существовании цикла легенд о фарне кавиев в Согде можно судить
хотя бы по именам собственным типа Kawfarn, Kawifarnič, засвиде­
тельствованным в согдийских текстах42. Памятники Ток-калы указы­
вают на популярность этого цикла и на территории Хорезма. Из разоб­
ранных пока надписей на оссуариях сочетание ’rw’n GD kw’ny представ­
лено только в № 25; оно свидетельствует, возможно, о высоком обще­
ственном положении покойного, однако титула этого лица в надписи
нет.— grclm’n, в хорезмийских текстах арабским письмом γröm’n —-
«рай», этимологически «дом песни», «дом молитвы», авест. (Гаты).
garö dam äna-43, согд. rwxšn’γrδm n— «светлый рай», среднеперс.
grwtm’nw. Ср. распространенную формулу пожелания /в еврейских эпи­
тафиях: manuhatah ‘eden gan — «(Да будет) его местом упокоения рай,
сад».— pr’ny’ty — 3 л. ед. ч. конъюнктива от глагола рг’пу-«вводить»,
«препровождать», древнеир. para-ä-nay- или parä-nay-, ср. авест.
para-nay-, согд. pr’n’y- = paränay-.
№ 19 (см. рис. 3).

"уш мт' йн пн *&**!р<* \

Рис. 3. Надпись № 19
Две строки: сохранность удовлетворительная. Почерк более небреж­
ный, чем в № 52 и 25. Дата содержит только год. Имя отца покойного
отсутствует.
39 См. Н. W. B a i l e y , Zoroastrian problems in the ninth-century books, Oxford,.
1943, стр. 39.
40 Яшт XIX, 79 сл.
41 См. H. W. B a i l e y , Указ, раб., стр. 30—35.
42 В. А. Л и в ш и ц, Согдийские документы с горы Муг, вып. II, стр. 187. См. также:
W В H e n n i n g , The book of the giants, «Bulletin of the School of Oriental (and Afri­
can) Studies, University of London», XI, стр. 53, сл.; M. B o y c e , Some remarks on the
transmission of the Kayanian heroic cycle, «Septa Cantabrigiensia», Mainz, 1954, стр. 45
52
13 См. Chr. B a r t o l o m a e , Altiranisches Wörterbuch, Strassburg, 1904, стлб. 512—
5 1 3 ; Е. H e r z f e i d, Altpersische Inschriften. Berlin, 1939, стр. 168—173.
 Датированные надписи на хорезмийских оссуариях 63

(1) BSNT ПН III С XX X ПН IIII tnbryk

(2) у’ w’z’sw/ydyn nwšy’ grn ’rt’w ’rw’n
«Еод 738. Этот оссуарий 2w’z’swdyn-a(?) [Пусть] в прекрасный рай
[будет препровождена его] праведная душа».
К о м м е н т а р и й . Перевод этой надписи во многом зависит от тол­
кования nwšy’. В соответствии со сказанным выше (см. комментарий к
надписи № 25), можно видеть в nwšy’ форму локатива (ер. согд. лока­
тив на -у’) от nwš — «хороший», «прекрасный», толкуя grn как аббре­
виатуру от grdm’n. Знак -w- в nwšy’ (как и в nwšy в № 25, стк. 3) со­
единяется, вопреки обычным написаниям, налево. Артикля 'у при
имени собственном нет; это можно объяснить тем, что в данной позиции
нет и атрибутивного сочетания, вводимого именем с артиклем (’у......,
сын....).
Другой возможный перевод надписи связан с пониманием NYSy’ как
формы родительного («поссессивного») падежа к NYS — «женщина».
Тогда артикль у’ следует относить не к tnbryk «оссуарий», а к NYSy’
и переводить надпись так: «Год 738. [Этот] оссуарий — женщины [по
имени] w’z’swdyn. [Пусть в] рай [будет препровождена ее] праведная
душа».
№ 8 (см. рис. 4)

Рис. 4. Надпись № 8

Четыре строки. Почерк небрежный. Текст сохранился не полно­

стью— отломана по крайней мере часть последней строки. Даты нет.
Формула благопожелания, отличная от № 25 и 19.
(1) ZNH tn[b](r)yk
(2) ’(?)ynšy(šh?)k ’.w’n(y)
(3) ... у nykšy(?) ’YK
(4) MN ty’z(hw )n(d)y (*L...) [
«Этот оссуарий 2—з женщины (?) šhk, [дочери] ’. w-а........ Пусть,
[душа ее отправится] из полного опасностей [мира] в (мир безопасный?)».
46 С. П. Толстов, В. А. Лившиц

К о м м е н т а р и й : Стк. 2 и 3 надписи, помимо имен собственных,

содержат ряд слов, не поддающихся пока истолкованию. В стк. 2 —
ynš — «женщина», ср. согд. ’ynč, ynč, тогда ’ynš = NYSY в ряде дру­
гих надписей? Чтение ’ynšy весьма, впрочем, сомнительно — первый
знак, сочтенный нами за алеф (знак смазан?), может быть истолкован
и как п, Ь. Первое слово в стк. 3 также допускает ряд чтений, ни одно
из них не удалось пока осмыслить. В стк. 3—4— начало пожелательной
формулы.— ’YK — идеограмматическое выражение союза, cp. ’YK = kw
«что, чтобы, когда, где» в среднеперсидском, ’YK = č’n(’)kw, č’nw
«когда, как» в согдийском.— ty’z(hw)n(d)y. Последняя часть слова со­
хранилась плохо, однако чтение первых четырех знаков представляется
достаточно надежным. С. Н. Соколов предложил толковать это слово
как связанное с авест. iöyejahwant-, «полный опасностей», «гибельный»,
прилагательное от iöyajah-, iOyejah- «опасность», скр. tyäjas-, средне-
перс. sež, противопоставляемое aiöyejahvant- «безопасный», среднеперс.
asežömand. В Авесте iöyajah-, iöyejahvant- обычно выступает в соче­
тании с maršavan-44 — дэвом забвения, мира забвения>смерти. При
таком толковании Хорезм, ty’zhwnd- (с t- для передачи 3-; -nd — при­
ближение к фонетическому написанию) может рассматриваться как
прямое продолжение авест. iöyejahvant- (нормализованная транскрип­
ция *üyajahvant-) не только по форме, но и по значению, в том числе
и в религиозных формулах. Несохранившаяся часть пожелания в над­
писи № 8 включала, по-видимому, и хорезмийское соответствие авест.
aiOyejahvant- «безопасный». Значительное сходство хорезмийской лек­
сики со словарем дошедших до нас частей Авесты было уже отмечено
Е». Б. Хеннингом, указавшим на ряд словарных совпадений хорезмий-
ского языка XIII в. с авестийским45. Надписи Ток-калы дают новый
материал для дальнейших исследований в этой области, чрезвычайно
важной для проблемы истории зороастризма и диалектологической ха­
рактеристики языка Авесты.

№ 69 (см. рис. 5)

Рис. 5. Надпись № 69

Три строки, четкий почерк; текст сохранился полностью. Даты нет.

Сокращенный вариант формулы благопожелания, ср. № 25, 19.
** Chr. B a r t h o l o m а е, Указ, раб., стлб. 799, 1153.
45 W. В. H e n n i n g , Zoroaster: politician or witch-doctor? London, 1951, стр. 44—45.
 Датированные надписи на хореэмийских оссуариях 65

(1) ZNH tnbryk

(2) ’y gry ’y whwntk
(3) ’y ’rw’n kw nwšy
«]Этот оссуарий2 [содержит] тело whwntk-a3. Душа [его пусть будет
препровождена] в прекрасный [рай]».
К о м м е н т а р и й : gry — «тело» (стр. tnb’r ib надписи № 52, стк. 3),
менее вероятно толковать здесь gry как имя собственное. Ср. авест. grl-
vä- «загривок», санскрит, grivä-, среднеперс. grlvak, ср. новоперс. gire-
bän «воротник», афг. grawa, grewa— «ключица»46. В согдийском
O γ rO y w -, идеограмма CWRH, выступает в значениях «тело», «суще­
ство», «лицо», «сам», сходное употребление косвенно засвидетельство­
вано и для парфянского и среднеперсидского47. В нашей надписи
форма gry предполагает утрату конечного -w; возможно, однако, и
чтение grw (знаки -w и -у в хорезмийском письме могут совпадать по
начертаниям); для *'γriw ср. парф. *pačäγriw в написании pšgrb’ в над­
писи из Хатры 48— Для nwšy ср. nwšy’ в № 19, см. выше, стр. 79.
№ 39 (ем. puc. 6)

Рис. 6. Надпись № 39
Четыре строки, текст сохранился полностью, но начальные части
строк выцвели. Почерк четкий. Документ содержит дату; формулы бла-
гопожелания нет.
(1) (BSNT) III III С XX XX XX XX X YRH’
(2) m(try?) (BYW)M whwmn ZNH
(3) tn(br)yk ’y tnb’r ’rw’zd
(4) w...n(y) zyt brwrtyk
«(Год 690, месяц2 miri, день ahumen. Этот3 оссуарий [содержит]
тело ’rw’zd 4 w...n-а, сына hrawardlk-a».
К о м м е н т а р и й . О названиях месяца и дня см. выше, стр. 71—72—
’rw’zd — часть имени или титул? — zyt — «сын», ср. ’ztyk в № 52, стк. 4,
’zt в документах на дереве из Топрак-калы.— brwrtyk, имя собств. = Ьга-
46 См. Н. H ü b s c h m a n n , Указ, раб., стр. 93.
47 W. В. H e n n i n g , Mitteliranisch, стр. 62, примеч. 2.
48 Там же.
5 Советская этнография, № 2
66 С. П. Толстов, В. А. Лившиц

wardlk или hrewerdlk, ср. Хорезм, hrwrd’c «праведное дело», «доброде­

тель», hrwrd’c к’гук «добродетельный» («Muqaddimat al-adab», 7, 6; 7, 8),.
древнеир. frawart-.
№ 12 (ем. puc. 7).

Рис. 7. Надпись № 12
Фрагмент надписи; сохранились I-я строка почти целиком, вся:
2-я строка и части строк 3—5. Надпись содержала полную формулу
датировки, название дня в стк. 3 уничтожено.
(1) BS]NT III III С XX XX XX XX X ПИ
(2) УRH ’ Ttwyš BYWM
(3) ]• ZNH tnbryk ’y
(4) ]..s/hnt’ny ’y
(5) ]• y’
(отлом)
«i Год 694, 2 месяц ardwiš, день3 [ ]. Этот оссуарий....., 4[сына],.„.
s/hnt-a....»
№ 26 (ем. puc. 8).

Рис. 8. Надпись Л! 26
 Датированные надписи на хорезмийских оссуариях «7

Три строки. Надпись сохранилась, видимо, целиком. Дата содержит

только год, причем знак сотни опущен (ср. опущение С в датах неко­
торых хорезмийских надписей на торевтике). Не было и названия ме­
сяца, а также BYWM...
(1) BSNT III IIII YRH ’
(2) tnbryk y’ ’zwrt
(3) d/r’r/d’ny.
«Еод 7[00]. Месяц. 2 Этот оссуарий — ’zwrt-a, 3[сына] d/r’d-а».

№ 21 (ем. рис. 9)

Рис. 9. Надпись № 21

Фрагмент надписи. Сохранились начальные части пяти строк.

(1) BSN (Т) [
(2) YR(H’) [
(3) whwmn’ [ZNH tnbryk49’y
(4) liw’r’n [
(5) whnwy(?) i[
ж : с
В сохранившихся датах токкалинских надписей представлены следу­
ющие годы: 658 (№ 58), 672 (? № 75), 678 (№ 52), 690 (№ 39), 693 ( + ?
№ 54), 694 (№ 12), 696 ( № 4), 700 (№ 7, 26— знак сотни в обоих случа­
ях опущен), 706 (№ 25), 707 (№ 57), 710 (№ 53), 716 (или 718, № 56,
чтение знаков сомнительно), 723 (№ 22), 738 (№ 19), 753 (№ 38).
Таким образом, датированные надписи Ток-калы охватывают вто­
рую половину VII века и первую половину VIII века неизвестной эры.
Встает вопрос о начальной дате летоисчисления — тот же вопрос,
который возникал при анализе датированных документов с Топрак-
калы.
Господствующей в Хорезме в эпоху, к которой относятся наши над­
писи, была, по утверждению Бируни, эра Африга, начинающаяся с
49 Или [tnbryk у’.
5*-
 68 С. П. Толстов, В. А. Лившиц

304/305 года н. э. Однако эта эра должна быть сразу устранена из на­
ших расчетов, ибо если принять ее, наши оссуарии должны быть отне­
сены к X и даже XI веку н. э. Между тем, датировка этих оссуариев
АНН веком является совершенно бесспорной, а к Х —XI вв. на Ток-кале
относится совсем другой тип погребений, так называемые «погребения в
цистах»50.
С археологической датировкой увязывалось бы предположение, что
здесь мы имеем дело с христианской эрой — в Хорезме, правда, в не­
сколько более поздний период, во время Бируни, были довольно зна­
чительные христианские колонии51.
Однако никаких сведений о христианах в районе Ток-калы мы не
имеем, да и совершенно невероятно употребление христианского лето­
исчисления на зороастрийских памятниках. Между тем, сейчас мы зна­
ем, что в Хорезме в III—IV вв. господствовала другая эра — «эра Ка-
нишки», или «эра Шака», индийское летоисчисление, начинающееся
с 78 г. н. э .52.
Если принять эту эру для наших надписей, они будут датироваться
между 736 и 831 гг., что соответствует всей совокупности твердо ус­
тановленных археологических датировок как оссуариев, так и всего
синхронного комплекса вещей.
Открытие датированных документов позволяет внести серьезные
уточнения в историю Хорезма в период арабского нашествия. Напом­
ним, что оссуарный могильник и соответствующий слой памятника но­
сят следы военного разгрома с последующим временным запустением
(см. указанную статью А. В. Гудковой). Из исторических источников
нам пока известны походы арабов на северный Хорезм в 712 и
728 гг. н. э.; наличие несомненно более поздних дат на наших оссуа-
риях свидетельствует о более длительном процессе борьбы Хорезма
(включая Кердер) против арабских завоевателей. Напомним в этой
связи попытку хорезмшаха Шавшафана в 751 г. опереться на военную
помощь соседних государств в своей борьбе с арабами.
Как же объяснить, что в столь близкое к эпохе Бируни время в на­
ших надписях употребляется старинная, введенная в Хорезме, видимо,
еще в I в. н. э., «эра Шака», а не «эра Африга», о которой весьма
определенно говорит Бируни?
У нас есть основания предполагать, что «эра Африга» могла быть
только государственной эрой, тогда как в повседневном быту и особен­
но в религиозных обрядах, в частности в погребальных, употреблялась
традиционная «эра Шака», которая, как известно, наряду с христиан­
ской, является и сейчас официальной эрой Республики Индии, на протя­
жении почти двух тысячелетий сосуществуя с различными индийскими
эрами.
Не исключено также, что «эра Африга» и «эра Шака» были в упо­
треблении в разных областях Хорезма. Следует, однако, иметь в виду,
что все известные пока хорезмийские надписи (Топрак-кала, Ток-кала,
серебряные чаши) датированы по одной и той же эре, причем это лето-
исчисление было принято в Хорезме по крайней мере до начала четвер­
того десятилетия IX в.— наиболее поздняя из известных пока надписей

50 См. А. В. Г у д к о в а , Некрополь городища Ток-кала, стр. 57.

51 См. С. П. Т о л с т о в , Новогодний праздник «Каландас» у хорезмийских хри­
стиан начала XI в., «Сов. этнография», 1946, № 2, стр. 87—108.
52 С. П. Т о л с т о в , Датированные документы из дворца Топрак-кала и проблема
«эры Шака» и «эры Канишки», «Проблемы востоковедения», 1961, № 1, стр. 54—71:
•е го ж е , По древним дельтам Окса и Яксарта, стр. 225.
 Датированные надписи на хорезмийских оссуариях 69

Ток-калы относится к 753 = 831 г. н. э. Окончательно решат эту проблему

дальнейшие исследования, в частности продолжение раскопок могиль­
ника Ток-калы, которые бесспорно обещают немало новых ценных от­
крытий.
SUMMARY
In the course of excavations on the town-site of Tok-Kala, a party of the expedition
of the Kara-Kalpak Branch of the Uzbek Academy of Sciences (the party was led by
A. V. Gudkova), discovered ossuaries of alabaster inscribed in Khwarizmian writing. Alto­
gether, fifty inscriptions and fragments of inscriptions have been found; their specimens
are published in the present article. A collation of the Tok-Kala inscriptions with the do­
cuments from Toprak-Kala enables us to form a full idea of Khwarizmian writing through­
out at least 400 or 500 years. The deciphering of the Tok-Kala texts has also made it pos­
sible to elucidate the systems of ideograms in Khwarizmian writing, as compared with
other Iranian writing systems of Aramaic origin.
From the point of view of their structure, the inscriptions from Tok-Kala fall into
several groups; some are dated (with the year, month and day given) and contain
expressions of good wishes. The inscriptions provide valuable material for the
reconstruction of the Khwarizmian calendar — for establishing the names of months and
days, heretofore known only from the works of A1 Biruni; they also contain information
which makes it possible to trace some of the basic trends in the development of the Khwari-
zmian language, its phonetic and grammatical structure, from antiquity to the 13th—14th.
centuries (the latter period, as is known, is reflected in Arabic-Khwarizmian written re­
cords). Of special interest is the fact that the Tok-Kala inscriptions contain religious terms
which plainly indicate both the Zoroastrian character of the burials and close lexical ties
between the Khwarizmian language and that of the Avesta.
The inscriptions are dated in the 7th—8th centuries of an unknown period — probably
the Shaka (Kanishka) era, to which some of the documents from Toprak-Kala also belcpg.
 ж

ИЗ ИСТОРИИ ЭТНОГРАФИИ
И АНТРОПОЛОГИИ

А. ВАЛЛУА

НЕИЗДАННАЯ РУКОПИСЬ П. БРОКА — «ПУТЕШЕСТВИЕ

ПО РОССИИ В 1879 г.»
В 1878 г. в Париже, по случаю антропологической выставки (раз­
вернутой в рамках Всемирной Международной выставки) во дворце
Трокадеро состоялся Международный конгресс антропологических на­
ук. Председателем его был П. Брока. На этом конгрессе присутство­
вали некоторые иностранные ученые, в их числе профессор Московско­
го университета Анатолий Богданов, который был выбран вице-прези­
дентом. Присутствовали также доктор Д. Анучин — от Московского
политехнического музея и доктор И. Мержеевский, профессор Меди­
цинско-хирургической академии в С. Петербурге. Они были избраны
членами Совета.
В следующем году в Москве была организована другая антрополо­
гическая выставка, в заключение которой Московское императорское
•общество любителей естествознания, антропологии и этнографии со­
звало, в свою очередь, антропологический конгресс, на который при­
гласило многих иностранных антропологов. Среди гостей конгресса
французы составляли довольно многочисленную группу. Их было де­
вять человек. В их числе находились П. Брока, профессор Медицинского
факультета и Генеральный секретарь Парижского антропологического
общества; А. де Катрфаж, профессор антропологии Музея естественной
истории; П. Топинар, вице-директор Антропологической лаборатории
в Практической школе высших знаний; Г. де Мортилье, хранитель Му­
зея национальных древностей в Сен-Жермен; Е. Ами, ассистент Антро­
пологической лаборатории Музея естественной истории; де Уйфальви,
преподаватель Школы восточных языков; Е. Шантр, вице-директор
Лионского Музея естественной истории; и доктора Густав Лё Бон и
Мажито.
Краткий отчет заседаний конгресса был опубликован Топинаром в
«Антропологическом обозрении» Г Сам же Брока, который вернулся в
Париж 10 сентября, ограничился тем, что сделал на заседании Антро­
пологического общества 25 октября очень краткий отчет о своей по­
ездке, попутно отметив все, что его особенно поразило во время пребыва­
ния в Москве 2.
1 Как известно, он умер менее чем через год, 9 июля 1880 г.
Во время поездки в Москву П. Брока регулярно вел дорожные за­
писи. Они составляют 28 страниц маленького формата, написанных
целиком его рукой и озаглавленных автором «Поездка в Россию в
1879 г. (Антропологическая выставка в Москве)». Рукопись находится
в архивах Парижского антропологического общества. Имел ли Брока
1 «Revue anthropologique», т. 8, 1879, стр. 745—749.
2 «Bulletins», т. 2, сер. 3, 1879, стр. 608—610.
 Неизданная рукопись П. Брока 71

намерение опубликовать эти записки? Это маловероятно, так как в

своем кратком сообщении 25 октября он не делает никакого наме­
ка на это и отсылает за более полными сведениями к отчету Топинара.
Текст этот, однако, не лишен интереса. Он показывает, как высоко
ценили П. Брока его иностранные коллеги и какое почетное место он зас­
нимал на конгрессе. Записки эти свидетельствуют также о необычайной
активности П. Брока, о его неутомимой любознательности, о его ин­
тересе не только к антропологии, но также и к медицине, естественной
истории, о его желании все видеть, все узнать. Записки говорят также
о приеме, оказанном французской делегации, что свидетельствует о
взаимном уважении, которое объединяло представителей русской ан­
тропологии и антропологов Франции.
Далее следует текст, полностью воспроизводящий записки Брока.
За записями, относящимися собственно к путешествию, следуют тексты
речей, которые Брока произнес в Москве.

ПУТЕШЕСТВИЕ ПО РОССИИ В АВГУСТЕ 1879 г.1

П о е з д к а в Мо с к в у

Из Парижа в Лейпциг (с Катрфажем, Мортилье, Шантром и

Уйфальви). Отъезд из Парижа 29 июля в 8 ч. вечера, прибытие в
Кельн в 8 ч. утра. Остановка на полтора часа, посещение собора. Отъ­
езд из Кельна в половине десятого и прибытие в Лейпциг, гостиница
«Россия» 30 июля в 10 ч. вечера.
Четверг 31 июля. Остановка на день в Лейпциге; Этнографический
музей, музей живописи (копии с картин мастеров).
Из Лейпцига в Дрезден. Отъезд из Лейпцига 31 июля в 8 ч. вечера;
прибытие в Дрезден в 11 ч. вечера. Отель Бельвю; Ами и Мажито
2 августа присоединяются к нам.
Пятница 1-го и суббота 2-го августа — пребывание в Дрездене. Дрез­
денская галерея живописи (!!), Зоо-антропологический музей, кружка
пива на террасе Браль.
Из Дрездена в Бреслау. Отъезд из Дрездена 2 августа в полночь,
прибытие в Бреслау, отель «Белого Орла», 3 августа в 7 ч. утра.
Воскресенье 3 августа. Пребывание в Бреслау.
Из Бреслау в Варшаву. Отъезд из Бреслау 4 августа в 8 ч. утра.
30 градусов по Цельсию. Топинар и Лё Бон присоединяются к нам в
поезде. В 3 часа переезжаем границу. Приезжаем в Варшаву. Отель
«Европа» в 9 ч. 30 м. вечера, обед в отеле в половине двенадцатого
вечера.
Вторник 5 августа. Пребывание в Варшаве. Комиссар Московской
выставки г. Тихомиров присоединился к нам утром 5-го, а также и
г. Каниц, австриец из числа приглашенных. Г. Ванкель (чех) и его
дочь также присоединились к нам в этот же день в отеле «Европа».
Девять французов и г. Каниц проводят целый день с графом Зави-
ша, который приходит за ними в 9 ч. и забирает на целый день в свой
особняк. Между двумя завтраками — посещение университета, музеев,
библиотеки; з послеобеденное время посещение еврейского квартала и
Королевского парка. Вечером в 8 ч. большой званый обед у Завиши с
доктором Наттансоном — врачом-евреем, архимиллионером, доктором

1 Названия населенных пунктов и собственные имена даются в написании оригинала.

72 А. Валлуа

Дадревич — молодым антропологом, доктором Шокальским — извест­

ным окулистом и еще несколькими другими приглашенными. Верну­
лись в отель «Европа» в полночь.
Из Варшавы в Москву. Отъезд из Варшавы в среду 6 августа в по­
ловине четвертого пополудни. Организовал отъезд г. Тихомиров. Про­
езд бесплатно в вагонах-салонах. Вечером обед на Брестском вокзале.
7-го завтрак в Минске, обед в Смоленске. 8-го в 10 ч. утра прибытие в
Москву.

П р е б ы в а н и е в /Москве.
Пятница, 8 августа. В 10 ч. утра прием приглашенных на вокзале
в салоне императрицы, устроенный комитетом Антропологической вы­
ставки, правлением Общества любителей естествознания, антропологии
и этнографии и городскими властями. Присутствовал городской голова,
несколько генералов и другие. После приема все едут в гостиницу
«Славянский Базар», где будут жить все французы за исключением
Уйфальви и Шантра, которые помещены у начальника железных дорог,
и Лё Бона, помещенного в Кремле. В 1 час пополудни — большой зав­
трак в «Славянском Базаре» в концертном зале. Затем поездка на Во­
робьевы Горы, откуда видна панорама всей Москвы. Обед там же на
террасе. Праздничный концерт на лоне природы — крестьянские песни
и пляски. Возвращение при свете бенгальских огней, которые жгли до
самой городской заставы.
Суббота 9 августа. Утром раздача карточек. В час дня прием при­
глашенных на Антропологической выставке комитетом выставки,
осмотр выставки с г. Гамбургером, Министром Иностранных Дел, По­
четным Председателем.
В 4 часа — обед в помещении Выставки.
Воскресенье 10 августа. В полдень посещение с г. Черновым, про­
фессором анатомии, его анатомо-антропологической выставки и дис-
секционных залов Университета. В 2 часа первое заседание Конгресса
под председательством Катрфажа. В 6 часов большой обед на 90 пер­
сон в зале Дворянского Собрания. В 9 ч. отъезд в Сокольники, где
дали свой концерт цыгане (песни и пляски). Вместо того, чтобы по­
ехать на этот концерт, я отправился в госпиталь Св. Павла с доктором
Владимиром Тихомировым, врачом-ассистентом, братом секретаря Вы­
ставки; осмотр московского гербария с г. Тихомировым и профессором
Левенталем, главным врачом этого госпиталя; они дали мне значитель­
ное количество растений из их гербария.
Понедельник 11 августа. От 11 до 3 часов полный осмотр Кремля и
русских археологических коллекций. В 4 ч. отъезд в Измайлово, где
летом проживает г. Богданов и где Общество акклиматизации имеет
пчельник и питомник для разведения шелковичных червей. Обед, му­
зыка, возвращение в 10 ч. лесом при свете бенгальских огней.
Вторник 12 августа. Утром визит к г. Делабар, консулу Франции,
и г. Ренану, постоянному секретарю Общества московских натурали­
стов. В 11 ч. посещение Выставки. В 12 ч. второе заседание Конгресса
под председательством г. Каница. В 6 ч. обед на Выставке.
Среда 13 августа. В 10 ч. поездка в Кремль, присутствие на боль­
шом ежегодном крестном ходе по случаю освящения воды в Москве-
реке; в 11 ч. посещение Университета, Зоологического музея, лабора­
торий, библиотеки. В полдень визит к князю генерал-губернатору.
В 2 ч. третье заседание Конгресса под председательством г. Овсяннико­
ва из Петербурга. В половине шестого посещение сада акклиматиза-
 Рис. 1. «Лопари». Часть экспозиции Этнографического отдела антропологической
выставки 1879 г. в Москве

Рис. 2. Комитет Антропологической выставки 1870 г. 1 — Г. Е. Шуровский, президент

Общества любителей естествознания, антропологии и этнографии, 5 — А. А. Тихоми­
ров, секретарь Общества
74 А. Валлуа

пии. обед там; после обеда — выступление цыган. В 9 ч. поездка в

Обсерваторию, фейерверк и факельное шествие.
Четверг 14 августа. В 10 ч. посещение Архива Министерства ино­
странных дел. В полдень посещение Политехнического музея. В 1 час —
завтрак в его помещении. В 4 ч. девять приглашенных французов и
французский консул отправляются на дачу княгини Шаховской-Стреш­
невой в Покровском-Глебове вблизи Москвы. Обед у княгини. Возвра­
щение в 11 ч.
Пятница 15. Утром посещение Воспитательного дома (Катрфаж
и Брока) с г. Левенталь. В полдень сбор на Выставке, откуда отправ­
ляемся к фотографу, чтобы сфотографироваться всем вместе. В 2 ч.
четвертое и последнее заседание Конгресса, председатель Брока. В 5 ч.
отъезд в Петровскую сельскохозяйственную академию, в окрестностях
Москвы, там же и обед. По возвращении — вечер у г-жи Аваповой на
даче Козакова. Директор сельскохозяйственной Академии — г. Ар-
нольди.
Суббота 16 августа. Экскурсия на курганы в окрестностях Москвы,
близ Царицына. Прием у г. Дунаева. Г-жа Дунаева и три другие дамы
встретили нас в костюмах москвичек. До раскопок завтрак у г. Ду­
наева. У него же обед после раскопок. Возвращение в 11 ч.
Воскресенье 17 августа. Экскурсия по железной дороге в Троице-
Сергиевскую лавру, два часа по железной дороге. Посещение мона­
стырской церкви и проч. В 2 часа большой обед, постный, у архиманд­
рита. Так как дамы не имеют права входить в монастырь, они обедали
в городе в гостинице. В 5 ч. посещение других монастырей в округе.
В 8 ч. отъезд и в 10 ч. возвращение в Москву.
Понедельник 18 августа. Утром посещение Московского митропо­
лита (Катрфаж и Брока), чтобы поблагодарить за блестящий прием в
Троиие-Сергиевской лавре. В 2 часа осмотр храма Христа-Спасителя.
В 6 ч. большой обед у Московского генерал-губернатора, князя Долго­
рукова.

Дорога обратно -У"

Из Москвы в Киев. В половине десятого прощальный завтрак на
Выставке; последние тосты, прощальный стакан вина, «хлеб и соль»,
отъезд в Киев (специальный вагон и бесплатный проезд до Киева для
Брока, Мортилье, Топинара, Уйфальви).
Среда 20 августа. Проезжаем Тулу; прибытие в Киев в 7 ч. вечера,
гостиница «Европа».
Четверг 21 августа. Пребывание в Киеве: осмотр города и Киево-
Печерской лавры, самого древнего в России религиозного учреждения.
После полудня посещение анатомического театра с проф. Бетц. Вечер
у господина директора Краковской железной дороги, который вручает
нам билеты до границы; конец вечера в Шато де Флер.
Пятница 22 августа. Новая поездка по городу. Вечером в 9 ч. отъ­
езд в Вену.

И з К и е в а в Ве н у
Суббота 23 августа. Продолжение путешествия, к 5 ч. переезд гра­
ницы (Волойска (Волочиска) в России и Подролойска в Австрии).
Йз Волойска — телеграмма с выражением благодарности г. Бог­
данову. Ночью проезжаем Лемберг и Краков.
Воскресенье 24 августа. Прибытие в Вену в 4 ч. вечера.
 Неизданная рукопись П. Брока 75

Понедельник 25 августа. День проводим в Вене; утром осмотр горо­

да. В 3 часа посещение Шенбрунна с г. Хохштеттером; на обратном
пути — визит к г-же Хохштеттер.

В о з в р а щ е н и е из Ве н ы
Вторник 26 августа. Отъезд из Вены в 6 ч. утра, проезжаем Земме-
ринг, в полдень приезжаем в Граи. В 3 ч. обед у г-жи де Уифальви.
В 5 ч. экскурсия в окрестности Граца в монастырь «Божьей матери».
Ночевали в Граце.
Среда 27 августа: в полдень отправление в Венецию (Брока, Мор-
тилье и Топинар).
Четверг 28 августа. Прибытие в Венецию в 5 ч. утра в «Отель дез
Этранжэ»; осмотр города, экскурсия на Лидо; ночевали в Венеции.
Пятница 29 августа. В половине десятого отъезд из Венеции. Мор-
тилье и Топинар остаются в Милане.
Суббота 30 августа. В 1 ч. утра я приезжаю один в Шамбери. В пол­
день отъезда в Гренобль. С 2 часов я провел два часа в Гренобле у
г. Беккера. В 4 часа отъезд в Баланс и Тараскон. Прибытие в Тара-
скон в 1 ч. утра, в Тарасконе ночую.
Воскресенье 31 августа. Отъезд из Тараскона в 9 ч.; прибытие в
Монпелье в 10 ч. 30 м., отель «Неве». В Монпелье остаюсь для при­
сутствия на Конгрессе Французской ассоциации (содействия прогрессу
наук).
Пятница 5 сентября. В 7 ч. утра отъезд из Монпелье в Кампенже,
пребывание в Кампенже, затем в Ниме.
Вторник 9 сентября: в 7 ч. вечера отъезд из К....
Среда 10 сентября. Прибытие в Париж в 10 ч. утра.
Т о с т в ч е с т ь г. Т и х о м и р о в а на з а в т р а к е
в « С л а в я н с к о м Б а з а р е » , 8 а в г у с т а 1879 г.
по с л у ч а ю п р и б ы т и я

Мы только что пили за здоровье г. Директора железных дорог,

который так щедро предоставил в наше распоряжение свои самые ком­
фортабельные вагоны. Но выражение нашей признательности было бы
неполным, если бы мы не сказали здесь, насколько мы были тронуты
тем благосклонным вниманием, которое пожелало нам оказать Импе­
раторское общество любителей естествознания, посылая встретить нас
своего генерального секретаря г. Тихомирова, который принял нас в
Варшаве и оттуда до самой Москвы освобождал нас от всяких забот и
хлопот, связанных с путешествием по стране, языка которой мы, к не-
счастию, не знаем. Это ваша, господа, вина, вы-то все говорите и хоро­
шо говорите по-французски, так что мы можем приехать навестить вас,
не зная русского языка. От Парижа до Варшавы мы совершали путе­
шествие, а от Варшавы до Москвы мы просто жили да поживали. Мы
были перенесены как бы мановением жезла волшебницы феи. Итак, я
предлагаю тост за г. Тихомирова.

Р е ч ь на з а к р ы т и и М о с к о в с к о г о а н т р о п о л о г и ч е с к о г о
к о н г р е с с а 15 а в г у с т а 18 7 9 г.
Труды сессии окончены и приближается минута, когда ее участники
должны будут расстаться. Позвольте мне выразить вам от их имени
признательность за великолепный и сердечный прием, оказанный им в
76 А. Валлуа

этом гостеприимном городе, который некогда был политической столи­

цей Российской империи и благодаря Вам остается столицей интеллекту­
альной. /Московский университет, издавна знаменитый, постоянно пре-
\ множает свою славу деятельностью, которую он развивает во всех
направлениях, а особенно в научном и более всего в естественных
науках. Два научных общества, которые могут соперничать с самыми
великими академиями, проявляют эту активность трудами, известными
и высоко ценимыми во всем мире. Оба общества мне сделали честь,
приняв меня в число своих членов, и я дважды горжусь этим. Оба с
успехом следуют своим путем, заслуживающим одобрение всех уче­
ных, а Общество любителей естествознания, антропологии и этногра­
фии приобрело неотъемлемое право на признательность антропологов,
вводя в Российской империи программу и методы исследования современ­
ной антропологии. Для нас было большой радостью, когда ваш ученый
коллега, г. Феличенко сообщил нам в Париже в 186...2, что ваше об­
щество, признавая важность науки о человеке, только что основало
Секцию антропологии, и что наша наука, к которой относятся еще с не­
которым пренебрежением в нашей стране, пустила отныне корни на
другом краю Европы, в империи, которая распространяет свое гос­
подство на расы самые разнообразные, от Балтики до Тихого океана
и от Северного Ледовитого океана до Черного моря. Мы надеялись,
что это огромное поле наблюдений даст Московскому обществу боль­
шую жатву. Наша надежда не была обманута. Это большое событие,
на котором мы присутствуем сегодня, эта грандиозная выставка, на
которую Вы нас пригласили и на которой Вы нам оказываете честь
щедрым приемом, эти прекрасные издания, которыми вы обогащаете
науку с несравнимой активностью, эта кафедра антропологии, которая
уже основана и открытия которой с нетерпением ждут студенты, все
это дело Московского общества любителей естествознания, антрополо­
гии и этнографии.
Но Вы мне позволите, господа, сказать,—и если бы я этого не
сказал, вы первые обвинили бы меня в несправедливости, — такое де­
ло, как это, не развивается сразу и не эволюционирует само собой. Это
является результатом упорной, настойчивой воли, неослабной мысли,
никогда не отклоняющейся от своей цели, такой преданности делу,
которую ничто не может обескуражить, и энергии неукротимой.
Кто же из Вас выдвинул эту мысль, кто проявил эту самоотвер­
женную преданность идее и энергию, кто предвидел и преодолел все
препятствия, кто вел всегда непрерывно борьбу, подавая пример, мно­
жа число своих публикаций, вербуя себе последователей, побуждая их
к работе и руководя ими, кто был настоящим другом вашей секции
антропологии? Его имя, господа, на устах у всех. Этот знаменитый и
вместе с тем скромный ученый, уже прославившийся своими зоологи­
ческими открытиями, отдал антропологии свой светлый ум, свой труд
и свой авторитет; и мы только опередим суд истории, приветствуя уже
сегодня Анатолия Богданова, апостола антропологии в России.
Объявляю закрытой сессию Московского Общества любителей есте­
ствознания, антропологии и этнографии.
Т о с т на б а н к е т е 18 а в г у с т а 1 8 7 9 г.
Городу Москве и Московскому университету.
Господа,
Прибытие нескольких людей науки в город обыкновенно является
только небольшим происшествием; их встречают несколько друзей, к
2 Так в оригинале.
 Неизданная рукопись П. Брока 77

ним присоединяются несколько любопытных, чтобы увидеть новые лица

и потом каждый возвращается к своим делам. Что такое в самом деле
наука для рядового обывателя? Без сомнения, вещь почтенная, но не
заслуживающая большого внимания.
Но Москва не из тех городов, где и администрация и население за­
няты исключительно материальными интересами. Москва — это очаг
просвещения, где царит культ всего, что может служить просвещению
и прогрессу человеческого знания. Этот культ проник здесь во все
умы. Всем этим город обязан великому Университету, который был пер­
вым основан в этой империи и остался первым по значению. И он вме­
сто того, чтобы почить на лаврах своей старинной славы, развивает,
напротив, всю активность, всю силу юности. Университет излучает свет
на весь город. Он распространяет вокруг себя любовь и уважение к
науке, к знанию. Когда он приглашает иностранных ученых на празд­
ник науки, он находит повсюду — у представителей правительства, у
администрации, в обществе'— самую эффективную помощь, самую лест­
ную и самую просвещенную.
Господа, мы осмотрели вашу Выставку, ваши научные учреждения,
ваши архивы, ваши библиотеки, ваши памятники и достопримечатель­
ности, ваши благотворительные заведения и мы уносим и сохраним
самые яркие воспоминания. Но что нас особенно наполняет признатель­
ностью, так это ваше гостеприимство, такое щедрое и сердечное, при­
бавлю— такое братское. Хотя иногда и злоупотребляют словом брат­
ство, но здесь как раз случай, где это слово находит свое законное
применение. Это именно случай, когда люди могут сказать друг дру­
г у — братья, так как у них общая мать: наука.
Я пью за Москву и за ее Университет!

В. П. АЛЕКСЕЕВ

ПОЛЬ БРОКА И ЕГО ДНЕВНИК

1879 год занимает особое место в истории русской антропологии.
Это год знаменитой Антропологической выставки, организованной
А. П. Богдановым и сыгравшей огромную роль в антропологическом
изучении народов России и популяризации у нас в стране антрополо­
гических знаний. Выставка по мысли ее устроителя должна была про­
демонстрировать объем собранных материалов по физическому типу
народов России, их древней истории и быту, показать содержание и
пользу антропологических и этнографических исследований широкой
публике, познакомить ее с культурой и происхождением народов, на­
селяющих многонациональное русское государство. 1
Общестзо любителей естествознания, антропологии и этнографии в
лице своего президента — известного геолога и зоолога Р. Е. Щуровско-
го 2,
1 и особенно ее истинный вдохновитель А. П. Богданов 3, старались
сделать выставку как можно более импозантной и привлечь к ней

1 Об Антропологической выставке см.: В. В. Б у н а к . Антропологическая выставка

Общества любителей естествознания и ее наследие. «Антр. журнал», т. XIX, 1930, № 1_
2; Т. Д. Г л а д к о в а , Антропологическая выставка 1879 г. и основание Музея антропо­
логии. «Сов. антропология», 1959, № 2.
2 О нем см.: Б. Е. Р а й к о в . Русские биологи-эволюционисты до Дарвина т II
М,— Л., 1951, стр. 480—574.
3 Наиболее полную биографию А. П. Богданова см.: Б. Е. Р а й к о в . Указ, соч.,
стр. 203—467. Об антропологической деятельности А. П. Богданова см. М. Г. Л е в и н!
А. П. Богданов и русская антропология. «Сов. этнография», 1946, № 1.
78 В. П. Алексеев

внимание как русской, так и мировой общественности. С этой целью ко

времени выставки был приурочен антропологический съезд. На вторую
сессию этого съезда было приглашено много иностранных ученых, сре­
ди которых были крупнейшие авторитеты в области антропологии и
археологии 4 и в их числе выдающийся французский антрополог Поль
Брока.
В истории французской антропологии П. Брока принадлежит такое
же место, как в истории русской антропологии А. П. Богданову. Ме­
дик по образованию, он, как и А. П. Богданов, пришел в антро­
пологию со «стороны». Ученый высокого профессионального уровня, он
одинаково свободно владел материалами различных научных дисци­
плин — патологической анатомии, сравнительной анатомии, нейромор­
фологии, но среди них антропологические исследования занимали осо­
бое место и составляли любимый предмет его занятий. Натура деятель­
ная и энергичная, он не замыкался в рамки кабинетных занятий и
посвятил много времени и сил организации научных обществ и изданию'
научной периодики. Поэтому его имя неразрывно связано с таким за­
мечательным событием, как организация в 1859 году первого в истории
Парижского антропологического общества5.
Первые работы, которыми П. Брока, хирург по образованию, заво­
евал себе известность в ученом мире, были посвящены хирургии и па­
тологической анатомии. Основным предметом его занятий в первые
годы была анатомия и физиология нервной системы. Большую извест­
ность в этой области получило открытие им двигательного центра речи,
расположенного в нижней лобной извилине коры больших полушарий.
Под именем «центра Брока» двигательный центр речи вошел в науч­
ную литературу и фигурирует во всех руководствах до наших дней.
Перейдя к антропологическим исследованиям, П. Брока охватил в
своих работах почти все отрасли новой науки. Среди тем его публика­
ций—'краниологические типы народов Франции и Европы, антрополо­
гия древнего населения Европы и Северной Африки, сравнительно-ана­
томическая характеристика различных групп приматов, физический тип
и культура ископаемого человека, общие теоретические вопросы учения
о происхождении человека и человеческих рас и многое другое. Во всех
этих работах проявилось характерное для П. Брока тщательное изу­
чение фактического материала, стремление к его исчерпывающей пол­
ноте, и в то же время умение синтезировать фактические данные в ши­
рокие концепции. Так, при изучении антропологического типа басков,
французов и древнего населения Египта П. Брока широко использовал
материалы археологии и истории для выяснения исторических связей
современных народов Европы и древних египтян. Таким образом, его
антропологические работы сразу же показали широким кругам исто­
риков и археологов прикладное значение антропологии.
Большое место в научном творчестве П. Брока сыграли и работы
по биологии человека — в тех областях антропологии, которые сейчас
получили наименование общего расоведения и морфологии человека.
Он очень пристально интересовался теми проблемами, к решению кото­
рых антропологическая наука подошла лишь в последние годы,— сме­
шением и акклиматизацией человеческих рас, расовой физиологией, на­

4 Об этом см.: Т. Д. Г л а д к о в а . Антропологический отдел Общества любителей

естествознания, антропологии и этнографии. «Очерки истории русской этнографии, фоль­
клористики и антропологии», II, Труды Ин-та этнографии АН СССР, нов. серия, т. 85.
М., 1963. . - с п • тэ ..г
5 Сведения о жизни П. Брока и библиографию его работ см.: S. Р о z z i, Paul
Broca. Biographie. Bibliographie, Paris, 1880.
 Поль Брока и его дневник 79

следованием расовых особенностей и т. д. После работ П. Брока эти

проблемы заняли центральное место в общем расоведении. Любопытно,
что интерес именно к этим темам послужил для него толчком для соз­
дания Антропологического общества — он не мог выступать с докла­
дами по перечисленным проблемам в Биологическом обществе, где не
встречал ни интереса, ни поддержки среди коллег — зоологов, ботаников
и медиков.
Громадное значение для развития французской антропологии имела
дефиниция антропологической науки, предложенная П. Брока. Она по­
служила основой для системы изложения антропологических данных
в учебниках и сводных работах и, благодаря известному руководству
«Элементы общей антропологии» ученика П. Брока — П. Топинара, на­
долго стала во Франции общепринятой. Перешла она и во многие зару­
бежные сочинения, посвященные изложению основ науки в целом, в
частности, получила распространение в Англии и США. П. Брока делил
содержание науки на три раздела — зоологическую антропологию, со­
ответствующую антропогенезу в современной дифференциации науки,
описательную антропологию, соответствующую расоведению, и биологию
человека. В последнюю, по его мнению, входило учение о наследствен­
ности, смешении человеческих рас, гибридизации, изучение влияния сре­
ды на человеческий организм и т. д. Сюда же П. Брока включал и
общие проблемы краниологии. Одним словом, биология человека
Г1. Брока соответствует современному пониманию морфологии человека
и таким образом классификацию его можно считать, если не по терми­
нологии, то по существу соответствующей современной.
Все эти работы по общим и частным вопросам антропологии по­
зволили П. Брока выступить крупным реформатором антропологиче­
ской методики. Он изобрел значительное количество антропологиче­
ских инструментов, многие из которых с небольшими изменениями при­
меняются до сих пор. Кроме этого, он выпустил два руководства по
краниометрии и антропометрии, сыгравшие вместе с некоторыми дру­
гими работами по методике большую роль в унификации антропомет­
рических и краниометрических исследований не только во Франции, но
и в других странах6.
Широта знаний и интересов, увлеченность своей наукой, яркий и
страстный темперамент привлекали к П. Брока учеников и последова­
телей из разных стран Европы и Америки и делали его блестящим
педагогом. В 60-х годах он основал свое второе детище — Антрополо­
гическую лабораторию7, а затем в 1876 году организовал Антрополо­
гическую школу. В лаборатории собирались обширные краниологиче­
ские и остеологические коллекции, конструировался антропологический
инструментарий, выполнялись специальные исследования, результаты
которых были предметом преподавания в Антропологической школе.
Ученики Антропологической школы способствовали подъему междуна­
родного авторитета французской антропологии и разносили идеи свое­
го учителя по всему миру. С другой стороны, французские антропологи
знакомились с состоянием антропологии в других странах из статей,
которые печатались в периодическом органе «Бюллетень Парижского
антропологического общества», также основанном П. Брока.
6 Так, в России были изданы в переводе А. П. Богданова «Антропологические
таблицы для кефалометрических и краниологических вычислений» («Известия Об-ва
любителей естествознания, антропологии и этнографии», т. XXXVIII, вып. 1, 1879).
См. также: А. П. Б о г д а н о в . Об издании краниологических таблиц Брока. Там же,
т. XXXI, 1878—1879.
7 Ее историю см.: Н. V а 1 1о i s, Le laboratoire Broca, «Bulletins et memoires de la
Societe d’anthropologie de Paris», II (ser. IX), 1940.
80 В. П. Алексеев

По необходимости краткий предыдущий очерк дает лишь очень сжа­

тое и неполное представление о разносторонней и энергичной деятель­
ности замечательного французского антрополога, жизнь и труды ко­
торого переросли национальные рамки и стали достоянием мировой
антропологии. Поэтому значительный интерес представляют материа­
лы, иллюстрирующие пребывание П. Брока в России и связи его с
русскими антропологами. К такого рода материалам относится и пуб­
ликуемый выше дневник. Заметки, не предназначавшиеся им для печати,
написаны отрывочно, порою явно наспех. Но они доносят до нас колорит
московской жизни в 70-х годах прошлого века, атмосферу, царившую
на Антропологической выставке, дают представление о внимании и
гостеприимстве, с какими встречали П. Брока в России, и о громадном
уважении, которое он питал к русской науке и к ее выдающимся пред­
ставителям, в первую очередь к А. П. Богданову. Вносят они живые
черточки и в образ самого П. Брока — любознательного, остроумного,
стремившегося за несколько дней пребывания в Москве узнать как
можно больше о нашей стране. Все это делает записки П. Брока инте­
ресными и в наши дни.

SUM М A R Y
Prof. Vallois presents a manuscript by P. Broca—the diary describing the Russian
visit of this prominent French scientist, who was one of the founders of anthropology.
P. Broca came to Russia in the summer of 1879 to take part in the work of the An­
thropology Congress which was held by the Moscow Society of Natural Science, Anthro­
pology and Ethnology. The diary gives a clear idea of Broca’s Congress activities,
of his inquiring mind and the wide scope of his scientific interests.
Introducing the diary, Prof. Vallois briefly outlines the circumstances under which
the Congress was convened, gives the names of the French participants in the Congress
and characterizes the diary of P. Broca.
V. P. Alexeyev in his brief article speaks of the importance of Broca’s work for anthro­
pological research.
 ДИСКУССИИ И ОБСУЖ ДЕНИЯ

К. И. ПЕТРОВ

К ЭТИМОЛОГИИ ТЕРМИНА «КЫРГЫЗ»

(Цветовая древнетюркская топо-этнонимика Южной Сибири)

Этноним «кыргыз» принесен на Тянь-Шань из Сибири, где он был

известен с I тысячелетия н. э. до XVIII в. Его расшифровывали двояко:
от «кыр» — степь и «кырк» — сорок. В первом случае «кыр-гыз» истол­
ковывалось как название «степного» народа. Это не выдерживает кри­
тики, так как остается без объяснения вторая половина слова — «гыз».
В связи с «кырк» — сорок имелось несколько толкований. По одному
из них название кыргыз произошло якобы от «кырк кыз» — сорок де-
вушек-родоначальниц К Так как в этнониме кыргыз не было удвоения
звука «к» (кырккыз), эта расшифровка неприемлема. В 1840-х гг.
Д. Банзаров предложил рассматривать этноним как числительное
«кырк» — сорок с аффиксом множественного числа «-ыз»1 2. Он мог
иметь значение «сороковики», «сорокаплеменный» народ. Наличие при
числительном аффикса множественного числа и другие соображения не
позволили В. В. Радлову согласиться с этим. Он расшифровывал кыр­
гыз как «кырк йус» (юз), т. е. «сорок сотен», «сорокасотенный» народ3.
Памятники орхоно-енисейской письменности исключают и такую рас­
шифровку. Позднейшие исследователи либо ограничивались критикой,
либо разделяли приведенные объяснения. Других вариантов расшиф­
ровки не предлагалось.
По нашему мнению, термин кыргыз — древнетюркское прилагатель­
ное «кырыг» (или «кыргу»)— красный с аффиксом множественного
числа -з. Форма множественного числа кырыг с окончанием -ыз зако­
номерно перешла в кыр (ы) гыз в результате выпадения среднего глас­
ного звука. Термин «кыргыз» — красные употреблялся первоначально
в качестве топо-этнонима («красные» местности, жители «красных»
местностей, «красные», а когда значение множ. числа «кыргыз» было
забыто,— «красный народ»). Причины появления на Енисее такого топо-
этнонима будут объяснены далее. Пока мы ограничиваемся указанием
на существование характерной цветовой «красно-желтой» топо-эгнонк-

1 Труды киргизской археолого-этнографической экспедиции, т. I, М., 1956, стр. 140.

2 Д. Б а н з а р о в , Собр. соч., М., 1955, стр. 184.
3 В. В. Р а д л о в, Этнографический обзор турецких племен Сибири и Монголии,
Иркутск, 1929, стр. 18—19.
6 Советская этнография, № 2
82 к . И. Петров

мики у многих древнетюркских народов Южной Сибири. Напластова­

ние здесь цветовой древней и средневековой тюрко-монгольской топо-
этнонимики можно проследить с начала нашей эры. Оно было обуслов­
лено сменами этнического состава населения — носителей соответствую­
щих диалектов — и рядом других обстоятельств.
Отюречивание в языковом отношении местного населения Южной
Сибири происходило примерно на рубеже нашей эры. Возможно, уже в
гуннскую эпоху тюркские языки делились на две большие группы: язы­
ки р ~ л и языки з —ш. Носителями р~л-языков были западно­
гуннские племена. Носителями з —ш-языков (языков восточных гуннов)
были племена древних кыргыз, уйгур, огузов и др., оставившие памят­
ники орхоно-енисейской письменности. Одним из характерных призна­
ков различия являлось чередование согласных р ~ з. Выделялись также
языки-диалекты, имевшие другие специфические признаки, в частно­
сти, так называемый н-диалект, в котором звук н мог соответствовать
звуку р, л других языков-диалектов.
Соответствия интересующих нас а ф ф и к с о в множ. числа в указан­
ных языках (р, з) давали разные варианты топо-этнонимов от одних
и тех же основ. Их число увеличилось в результате наличия синонимов
или близких по значению слов, употреблявшихся в разные времена в
разных тюркских языках. Поэтому, чтобы разобраться в цветовой топо-
этнонимике, необходимо принять во внимание употребление соответ­
ствующих синонимов-прилагательных в тюркских языках. Характерной
особенностью древнетюркских, как, впрочем, и ряда современных язы­
ков, являлась большая диффузность цветообозначающих прилагатель­
ных 4.
Основное прилагательное для обозначения красного цвета — « К ы ­
зыл», от корня «кыз»5. Различные оттенки красного цвета передавали
прилагательные от корней «ал» и «ала», «куба», «бор» и «кыр»,
«сэры» и др.
Прилагательные и глаголы от «ал» могли обозначать цвета от крас­
ного («ал» синоним «кыз») до розового и красно-коричневого: «ал­
ча»— красный, розовый, «алар» — становиться красным, краснеть6.
Производные от «ала» могли передавать наряду с красным цветом
красно-серо-синие оттенки. Применительно к животным обозначали
красно-коричневую, красновато-рыжевато-коричневую, а также савра­
сую, пегую или пеструю масти 7.
Прилагательное «куба» служило для обозначения как желтого, так
и красного, среднего между красным и желтым, бледно-желтого, блед­
ного (почти белого) цвета и оттенков, иногда оттенков коричнево-крас­
ко-серого цвета8. Первоначальная форма «куба» была, вероятно, «куб»,
на что указывают соответствующие формы «kuw» (в куманском язы-

4 Например, диапазон «кок» охватывает голубой, синий и серый цвета. Обычное-

значение «ак» — белый. Но «ак ат» (кирг., каз.) означает не белую лошадь, а почти
красную (с красной остью).
5 Значение «кыз» семантически связано с огнем, на что указывают такие производ­
ные, как «кыза» — горн (в кузнице), распространенный глагол «кыз» — нагревать, рас­
калять, краснеть и др. Это дает основание предполагать, что первоначальное значение
«кызыл» — огненно-красный, ярко-красный.
6 Обстоятельную сводку значений в разных тюркских диалектах см. I. L a u d e -
C i r t a u t a s , Der Gebrauch der Farbbezeichnungen in den Türkdialekten, Wiesbaden, 1961,
стр. 51—57.
7 Сводку значений см. там же, стр. 70—75.
8 Сводку значений см. там же, стр. 95—97. В русский и другие славянские языки
«куба»-».«кумаш» перешло в форме «кумач», «кумак» (белорусский); см. А. Г. П р е ­
о б р а ж е н с к и й , Этимологический словарь русского языка, М., 1959, т. 1, стр. 412:
 к этимологии термина «кыргыз» 83

ке), «куу» в киргизском, алтайском) и др.9 Близко по значению к

«куб(а)» прилагательное «сэры» — желтый10.* Темные оттенки красно­
го цвета передает слово «бор» (варианты бур, боз и др.). Будучи весь-^
ыг широким по значению, оно иногда служит синонимом «ала» и
«куба», но в основном обозначает цвета от темно-красного (бурого) и
коричневого до серого11. Примерно то же его значение в монгольском
языке и в заимствованном прилагательном «бурый» славянских язы­
ков 12. Наличие форм «бор» и «боз» объясняется их принадлежностью
к р~л-языкам и з~ш-языкам.
Близким по значению к корню «бор» был древнетюркский корень
«кыр». Производные от него прилагательные иногда выступали в каче­
стве синонима «бур» или «ала» 13. Они могут передавать цвета от серо­
го, серо-коричневого и желтого до красного (например, «кыргу», «кы-
ркг» — красный 14.
В обстоятельном исследовании I. Laude-Cirtautas, где приводится
более двух десятков производных от корня «кыр», не рассматривается
вопрос о происхождении самого корня. По нашему мнению, «кыр» одно­
го происхождения с «кыз». «Кыр» и «кыз» представляют собой (анало­
гично «бор» и «боз») параллельные формы р~л-языков и з~ш-язы­
ков.
Сведения о названии одной из приенисейских областей от «кыр­
гу»— красный, относятся к III в. до н. э. (возможно, она носила назва­
ние «Красная страна» у местного, по-видимому, самодийского населе­
ния еще до проникновения сюда тюркоязычных племен, которые затем
перевели его на свой язык). В «Исторических записках» Сыма Цяня,
составленных к началу I в. до и. э., говорится о нескольких владениях
(III в. до н. э.), в частности Гэгунь 15. При вторичном упоминании (48 г.
до н. э.). этой страны в летописи старшей династии Хань, составленной
в I в. и. э., владение Гэгунь именуется Цзяньгунь (Цзянькунь). Гэгунь и
Цзяньгунь, по распространенному мнению,— две передачи одного
названия.
Некоторые исследователи принимали Гэгунь и Цзяньгунь за иска­
женную передачу «кыргыз». Теперь большинство исследователей вос­
станавливает древнее произношение Цзяньгунь как «Кыргун» («Кыр-
кун») 16. Толкование слова дается при разложении его на две части:
«кыр» и «кун». «Кыр», как и при расшифровке «кыр-гыз», принимается
за тюркское слово «степь»; «гун» — за название гуннов (в смысле «на­
род») или за древнетюркский аффикс собирательности — множествен­
ности. Таким образом, «кыргун» — «степные гунны», «степной народ».
Против такого толкования высказывались обоснованные возражения.
9 I. N e m e t h , Die Volksnamen quman und qun, «Körösi Csoma Archivum», Buda­
pest — Leipzig, T. III (1940), вып. 1, стр. 99.
10 Сводку значений см. I. L a u d e - C i r t a u t a s , Указ, раб., стр. 64—65.
и Сводку значений см. там же, стр. 86—90.
12 О заимствовании русского «бурый» из тюркс-монгольских языков см. А. Г. П р е -
о б р а ж е н с к и й , Указ, раб., т. 1, стр. 54.
,3 Сводку значений прилагательных от корня «кыр» см. I. L a u d e - C i r t a u t a s ,
Указ, раб., стр. 93—95, 71 и др.
14 С. Е. М а л о в , Памятники древнетюркской письменности, М., 1951, стр. 417;
е г о же, Памятники древнетюркской письменности Монголии и Киргизии, М., 1959,
стр. 90.
15 Перевод см.: Н. Я. Б и ч у р и н, Собрание сведений о народах, обитавших в
Средней Азии в древние времена, т. 1, М., 1950, стр. 50.
16 См. Ю. А. З у е в , Термин «кыр-кун», Труды Ин-та истории АН Кирг.ССР,
вып. IV, Фрунзе, 1958. О расшифровке Кыргун и кыргыз см. также L. L i g h е t i, Der
Herkunft der Volksnamens Kirgis, «Körösi Csoma Archivum», т. I (1921—25), Hannover,
стр. 369—383. Автор обращал внимание на замечание китайских летописей о значении
термина хякяс — «краснолицый», но расшифровка его не была дана.

6»
84 к . И. Петров

По нашему мнению, термин «кыргун» образовался от «кыргу» с аф­

фиксом собирательности — множественности -н, или н-диалекта 17 и
означал «красные» (местности, страна). Поскольку, как увидим далее,
населявшие эту местность жители именовались тоже «красные», тер­
мин имел значение топо-этнонима. Множественное число тех же основ
«кыргу», «кырыг» 18 с аффиксом -з (и соответствующими ему диалект­
ными -с, -т) дало варианты: «кыргыз», «кыркыс», «кыргут», и др. Появ­
ление варианта «кыргыз» имело место, по-видимому, в середине I тыся­
челетия н. э. в период переселения сюда носителей з~ш-языков.
В т~д-языках уйгуро-тукюйской группы, для которых характерно че­
редование т/d —с!з в конце и середине слова, были формы «кыргыс»,
«кыргут», «кыргуд». Две последние, будучи по происхождению, возмож­
но, монгольскими, подвергались в г~д-языках меньшей фонетической
обработке, чем в других. Кроме того, употреблялись разные диалектные
формы «кырыг» и «кыргу», «кырык», «хырых» и др. (аналогично тувин­
скому «хырых» — сорок вместо «кырык» других языков и т. д.). На это
указывают арабоязычные и персоязычные источники, в которых то-
поэтноним передавался часто в формах «кыркыз», «хырхыз», «хир-
хиз» и др., несомненно, под влиянием соответствующих тюркских диа­
лектов.
В китайских летописях второй половины первого тысячелетия н. э.
имелось несколько транскрипций топо-этнонима, близко соответство­
вавших тюркским прототипам «кыргыз», «кыркыз», «хырхыс», среднему
между ними «хыркыз» и ряду других. Правда, «средние» иногда могли
появиться в транскрипции вследствие трудности улавливания специфи­
ческих тюркских произношений «к», «х», «г», средних между ними,
как «г». Особенностью транскрипции была передача отсутствующего в
китайском языке звука «р» через «н» — в эпоху Хань, а позднее че­
рез «т».
Соотношение диалектных прототипов и передачи топоэтнонима было
примерно следующим:
Кыргун — цзянь-гунь, гэ-гунь; кыргут, к’ыргут — цзе-гу, цаи-гу; хыргут, хэргут —
.хэгу; хыргыс — хэ-гэ-с; хыркыс, кыргыс — хякяс, хягяс.

Передача «хя (р) кяс~ хыркыс» доставила немало трудностей при

отождествлении ее с «кыргыз». В действительности она соответствует
не «кыргыз», а «хыркыс» или «кыркыс». Точное определение зависит
от вариантов чтения самой транскрипции.
Диалектная принадлежность «хыркыс~кыркыс» указывается источ­
никами: так называли их уйгуры, т. е. племена уйгуро-тукюйской язы­
ковой группы. Сведения о происхождении диалектных форм топоэтно­
нима «кыргыз» с переводом значения содержатся в «Новой Таиской
истории» (гл. 217) 19.
Сообщения о значении и происхождении уйгурской формы хя(р)яс
как искаженной в результате «варварского» произношения настоящего

17 Об аффиксе -(а)к цветообозначающих прилагательных (см. I. L a u d e - C i r -

t a u t a s , Указ раб., стр. ПО; I. N e m e t h , Указ, раб., стр. 108—109 и Др.
18 Формы «кыр(ы)г-ун; кыр(ы)г-ын» могли образоваться и от «кырыг» с синкопой
среднего гласного.
19 Русские переводы извлечений из «Новой Танской истории» с разными чтения­
ми одних и тех же транскрипций см.: Н. я. Б и ч у р и н , Указ, раб., т. 1, стр. ЗоО 355;
Н В К юн ер, Китайские известия о народах Южной Сибири, Центральной Азии
и Дальнего Востока, М., 1961, стр. 55—60. Последняя работа содержит перевод из
«Тайпинхуаньюйцзи». Передача чтения одной и той же китайской транскрипции в фор­
мах «хя(р)кяс» и «сяцзяс» передается нами «хя(р)кяс~гчцзяс».
 к этимологии термина «кыргыз» 85-

имени хэгу и хэхэс (кыргут, хырхыс) содержатся в других источниках^

как, например, в «Обозрении Таиской истории» Ван Пу 20.
Смену форм термина можно заметить по употреблению его в более
ранних и позднейших сочинениях. Упоминание о народе кыргызов вто­
рой половины первого тысячелетия и. э. имеется в «Записках о Запад­
ном крае» Гай Цзя-юня. Он именует их еще не цзе(р) гу~ кыргут или
хя(р)кяс~хыркыс, а народом государства Цзяньгун (Кыргун). Автор
«Политического свода» Ду Ю, пользовавшийся письменными сообще­
ниями о киргизах до 640-х гг., именовал народ цзе(р)гу~кыргут 2С
Современник Ду Ю, танский географ Цзя Дань (730—805), собиравший
сведения через уйгурских посредников, именовал их уже хя(р)кяс22.
Приведенные и другие источники говорят, что первоначально су­
ществовал топоним — название древней страны Кыргун (III—II вв.
до и. э.). От него в середине первого тысячелетия н. э. стали называть­
ся именем кыргут и затем кыргыз позднее поселившиеся здесь племена.
Название означало «красные». Существовало несколько диалектных
вариантов топо-этнонима.
Одной из форм множественного числа от «кырыг» был топоним
Кыркыр-хан р~л-языков («кырг-ыр»). Он упоминается в сочинении
X в. «Худуд ал-Алем» при описании пограничной кимакско-кыргызской
области, подвластной кагану кимаков. «Жители области Кыркыр-хан,—
говорится в сочинении,— по обычаям походят на кыргыз»23.
Топо-этнонимы «кырк-ыр» и «кырг-ыз», имея с формальной точки
зрения одинаковые значения (кырыг множ. числа), различались между
собой по локализации и этническому составу их носителей в древности
и средние века 24.
В XV—XVI вв. и позднее в междуречье Енисея — Оби было еще
несколько диалектных форм топо-этнонимов от «кырыг»: киргин, кер-
гес, кергеж и др.25.

20 В а н П у, Танхуйяо, Пекин, 1935, стр. 1784. В «Общем описании империи Д а ­

цин», где собрано много сведений из ранних источников, содержится ряд уточнений.
«Народ, населявший страну Цзяньгунь (Кыргун), в позднейшие века... ошибочно назвали
цзигу (к’ыргут), немногие называли хэгу (харгут, или, по-видимому, омонголенное хэр-
гут.— К. й.), также называли хэгэсы (хыргыс) и др...; в годы Цяньюань (758—760)
хэгэсы были разбиты хуйх (уйгурами). Позже ошибочно назвали сягэсы (кыркыс), ибо
хуйхэ, называя их, как бы говорили желто-красные (волосы) и проч.» (Н. В. Кю пе р.
Указ, раб., стр. 282).
21 См. Ю. А. З у е в , Из древнетюркской этнонимики по китайским источникам, Тру­
ды Ин-та истории АН КазССР, т. 15, Алма-Ата, 1962, стр. 104—105.
22 См. в об. «Ли Вэй-гун, хойчан шпинь цзи», Шанхай, 1936, т. I, цз. 2.
23 «Худуд ал-Алем», публ. В. В. Бартольда, Л., 1930, 18-6. Топо-этноним Кыркыры
фшурирует также в предгниях XVI в. тяньшаньских киргизов в сочинениях Сейф ад-
дина Ахсикенти— (см. «Маджму ат-таварих», Л., 1960) в качестве прежней родины,
народа, как название 40 дружинников кыркыринцев Манаса и как имя «деда» Манаса.
Имя Кыргына, или Кыргыла — старца и старшего в дружине Манаса — в современных
вариантах киргизского эпоса, по-видимому, поздний вариант Кыркыр.
24 См. К. И. П е т р о в , Очерк происхождения киргизского народа, Фрунзе, 1963.
25 К сожалению, их русская передача, в ряде случаев искаженная, затрудняет
уточнение тюркского произношения. Название волости Киргин(ская) Кузнецкого окру­
га зафиксировано еще В. И. Вербицким (В. И. В е р б и ц к и й , Алтайские инородцы.
М., 1893, стр. 7). Поскольку передаче В. И. Вербицким тюркских топо-этнонимов мож­
но доверять, а форма «киргин», несомненно, древняя «кыргын», то имело место либо
опереднение гласного (ы—-и), либо киргин — русифицированное кыргын (аналогично
кыргыз—-киргиз).
В русских источниках конца XVI — начала XVII в. фигурируют другие варианты
с передним гласным звуком. Известны «землица» и племена Кергес, или Кергас, между
р. Бией и верховьями Июсов (Г. Ф. М и л л е р , История Сибири, М., 1937, указатель
названий; см. также Кергасальская и с метатезой Керсагальская). Вариант сходного
топо-этнонима, зарегистрированный В. И. Вербицким — Кергеж (ская) волость Винского
36 к . И. Петров

В Енисейско-Обском междуречье существовала группа топо-этнони-

мов от прилагательного «бур» — бурый. Известны две основные формы:
тюркская «буру» (диалектные варианты бюрю, пюрю, боро, 6öpö и др.)
н монгольская «бурут», «борот» (с аффиксом множ. числа — т).
Этимология термина «бурут» давно привлекала внимание. Хотя
большинство исследователей расшифровывало его правильно (как
прилагательное «буру» с монг. аффиксом — т), но значение его не по­
лучало удовлетворительного объяснения26. Оно выявляется в связи с
характерной цветовой топо-этнонимикой Енисейско-Обского между­
речья. Диапазоны значений «бур» и «кырыг» совпадают от красного
до серого. Термин бур-ут представляет собой синоним кырг-ыз
(кырг-ут).
Диалектные формы топо-этнонимов от бур/бор сохраняют многие
родоплеменные группы хакасов, алтайцев и других народностей меж­
дуречья, а также тяньшаньских киргизов27.
Этноним «бурут» употреблялся некоторое время ойратами (калма-
ками) в качестве общего названия тяньшаньских киргизов, т. е. сино­
нима «кыргыз». Они именовали их только бурутами (боротами).
Термин киргизы никогда не употреблялся ими. От калмаков название
«бурут» перешло к китайцам (в передаче булу, болю) и русским. Сами
киргизы не употребляли этого названия (кроме манасчи, которые вкла­
дывали его в уста калмакских врагов как бранное слово28).
Третья группа топо-этнонимов была представлена производными от
«ал(а)». Они были распространены в прилегающей с севера к стра­
не кыргыз области, называвшейся в XVI—XVII вв. Бёрюзской зем­
лицей.

округа — не вызывает сомнений (В. И. В е р б и ц к и й , Указ, раб., стр. 17); в других

сочинениях зарегистрирована форма «кергеш». Керг-ес и керг-еж — диалектные формы
множ. числа. Название этих племенных групп в монгольском варианте (с аффиксом
множ. числа — т)— кергит. (Зарегистрировано В. В. Радловым, см. Указ, раб., стр. 9).
Севернее названных волостей в конце X V I— начале XVII в. была, известна «землица»
и жители Керекус (в русской передаче), см. Г. Ф. М и л л е р , Указ, раб., т. II, стр. 289
и по указателю «Керексуская землица» — с метатезой аналогично Кергасальская —
Керсагальская, Богасарская — Босагарокая и др.
Заслуживает интереса также термин «керексур». Тюрко-монгольское население Ал­
тая именовало керексурами древние могилы, традиционно приписывая их киргизам по
непонятным для этнографов XIX в. основаниям. Возможно, «основания» заключались
в самом термине «керек-сур», представлявшем вариант «кырык-сар» (с аффиксом—
«сар»). В сознании местного населения XIX в., по-видимому, традиционно сохранялась
ассоциация термина «керексур» с «кыргыз», хотя оно уже затруднялось объяснить ее.
2,5 Перевод термина давался лишь в значении «буру — серый волк». Происхожде­
ние его связывалось со значением волка как тотемного животного, с ролью волка в
генеалогических преданиях и проч. См. Н. Н. К о з ь м и н, Хакасы, Иркутск, 1925,
стр. VII и др.
27 Среди топонимов можно отметить существовавшие в XVI—XVII вв. названия
Бёрюз(ская) землица, бёрюзинцы и современное название хребта Боруз (варианты
бор + афф. множ. числа — з). Бёрюзская землица, включавшая северную часть Минусин­
ской котловины простиралась до Красноярска и ‘далее (Г. Ф. М и л л е р , Указ,
раб., по указателю географических названий). Племенные группы с названием бё-
рю з' были рассеяны в XVI—XVII вв. от Бёрюзской землицы до Телецкого озера
<Л. П. П о т а п о в , Происхождение и формирование хакасской народности. М.,
3957, стр. 130—133).
28 Значение термина «бурут» в XVII—XVIII вв. не могли объяснить ни сами
ойраты и киргизы, ни русские и китайские чиновники и исследователи. Китайские гео­
графы и историки необоснованно пытались отождествить народ бурут и его назва­
ние с древними княжествами начала нашей эры — Болу, Пулей и др. на Тянь-Шане.
Их домыслы повторялись позднейшими историками. (См., например, W. S c h o t t .
Uber d ie achten Kirghisen Abhandlungen der königlichen Akademie Wissenschaften zu
Berlin. 1865 и др) .
 к этимологии термина «кыргыз» 87

Один из вариантов этой группы этнонимов имел форму Ала(г)чын

(прилагательное вторичного образования от корня «ала» с аффиксом
«н») 29. Область Алакчын помещалась Рашид ад-дином у слияния
Енисея и Ангары. В упоминании о ней сообщается: «говорят, что ло­
шади (жителей этой области) все пегие (ала), каждая лошадь
сильная как четырехгодовалый верблюд; все инструменты и утварь из
серебра»30. Тот же топо-этноним и легенда фигурируют в китайских ле­
тописях: в «Политическом своде» VIII в. Ду Ю и «Новой Таиской
истории». В сочинении Ду Ю говорится: внешностью они (жители)
из группы (лэй) кыргут(цзегу). Лошади все саврасые, потому это и
взято наименованием («земель»), которое по-китайски — «земли Бома»
(буквально «пегие кони»), а туцзюе называют коней масти бома
«хэла». Тюркское название земли передано «Тан-шу» в форме «Йелоч-
жи» с добавлением: «лошади (в стране) более были саврасые, почему
и дано название государству»31.
В числе топо-этнонимов группы «ал(а)» следует отметить названия
улусов-княжеств Алтыр и Алтысар, составлявших в XVI в. ядро ени­
сейских кыргыз. Термин алтыр~ал(а)тыр~ал(а)дыр можно принимать
за диалектный вариант прилагательного хакасской подгруппы т/д язы­
ков алачи~ алады/ты в уменьшительно-ласкательной форме (ал-а-
ды/ты-*ал-а-дыр-*алтыр). Этноним ал(а)тыр синонимичен в этом слу­
чае ал(а)чин я-языка. В пользу этого значения говорит название
второго княжества Алты-сар, где другая форма уменьшительно-ласка­
тельного аффикса «-сар».
Русские в начале XVI в. не всегда считали алтыр за кыргыз, но
говорили: «алтырцы живут около кыргыз близко», «кыргызы и алтыр-
цы» и т. д. Возможно, алтыр и алтысар передвинулись к XVII веку из
области Алагчын. Племена алагчын находились долгое время в составе

29 Формы диалектных прилагательных от ал (а), алак, алачи (джи), алаш и др.,

которые фигурируют далее, см. I. L a u d e - C i r t a u t a s , Указ, раб., стр. 70.
30 Р а ш и д а д - д и н , Сборник летописей, М„ 1952, т. 1, кн. 1, стр. 102. Название
области, как отмечено Ю. А. Зуевым, переводчиком, ошибочно дано алафхин (см.
далее). Почти дословный пересказ этого сообщения содержится у Аб’ул Гази, где Алаг­
чын фигурирует как город, см. А б ’ у л Г а з и, Родословное древо тюрков, «Изв
Общества археологии, истории и этнографии при Казанском ун-те», 1905, т. XXI,
вып. 5—6.
31 Н. Я. Б и ч у р и н , Указ, раб., т. 1, стр. 350. Ю. А. Зуев пришел к заключению
о соответствии китайского названия «бома» тюркскому «ал(а)-ат» — пегая лошадь
(Ю. А. З у е в , Из древнетюркской этнонимики по китайским источникам). Этноним
реконструирован им в форме «алаты» — «пеголошадный» народ. В связи с этим им
проведено много оригинальных сопоставлений этнонима алагчын с именами по-
ловецко-кыпчакских (куманских) предводителей («Улашевичи» русских летописей), с
названием «Пегой Орды» XVII в., с казахскими преданиями о «пестром», княжиче
Алчине (Алаш, Алача хан) как родоначальнике рода Алчин и всего Младшего жуза
северо-западных казахов. Восстановленный Ю. А. Зуевым по «кальке» «бома» древне-
тюркокий термин «алат» — «пеголошадный» народ я сопоставления его вариан­
тов требуют, по нашему мнению, уточнения. «Ал ат» не всегда обозначает
пегая, или пестрая, лошадь. В разных тюркских языках так называется саврасая,
буланая и близкие к ним «красновато-рыжер.ато-коричневые и красно-коричневые
масти» («Алача кан» и «ала кан» — красная кровь), (см. I. L a u d e - C i r t a u t a s ,
Указ, раб., стр. 71).
Термины «бома» китайских авторов и «алакчын» Рашид ад-дина фигурируют в
качестве топонима, а не этнонима. Объяснение происхождения названия страны от
названия лошади («ал ат») следует рассматривать как народную этимологиза­
цию, аналогичную этимологизации этнонимов кыргыз в связи с «красно-рыжей» внеш­
ностью и куман в связи с лебедью (см. далее). В самом термине ала(г)чын и его ва­
риантах алачи, алачин, алаш и др. нет элемента «ат» — лошадь. Следовательно, ки­
тайское «бома» не калька алагчын, алчин и др.
 88 к . И. Петров

государства древних кыргыз, были близко родственны последним. Дви­

жение племен ала(г)чь;н в составе куман — половцев на запад из
районов их первоначального расселения имело место еще на рубеже
первого — второго тысячелетии32. Часть племен ала(г)чын находи­
лась в начале XVII в. близ Оби в составе Пегой орды. Среди казахов
Малого жуза был род алчин. Группы алакчын имелись в составе
киргизов Тянь-Шаня33.
Четвертая группа топо-этнонимов представлена производными от
«куб(а)». Образованный от основы «куба» топо-этноним «кубан» (с
аффиксом «-(а)н») сохранялся на Оби go XIX в .34. Его вариант куман
(переход б-э-м) с аффиксом «ды» (-лыг) известен в названиях р. Ку-
манды (приток Бии) и современных кумандинцев среди алтайцев.
Раннее цветовое значение топо-этнонима «куман» — желтый подтверж­
дается его древнерусским переводом «половьци» (от др. русского
«половъ», «половый» — желтый, рыжий, бледно-желтый).
Массив кымакоко-кыпчакских племен, переселившихся на рубеже
первого — второго тысячелетий н. э. из Южной Сибири в Причерно­
морье, имел самоназвание куман (принесенный ими топоним Кубань
сохраняется до сих пор на Северном Кавказе). Русское название их-—
половцы — давно привлекало внимание исследователей, доставляя за­
труднения при объяснении его в связи с «желто-рыжей внешностью»
народа «белокурой» расы. Некоторые, сомневаясь в наличии такой
внешности, категорически отрицали происхождение названия от «по­
ловъ»— желтый; другие категорически настаивали на его происхож­
дении от «половъ» (А. Г. П р е о б р а ж е н с к и й , Указ раб., т. II,
стр. 814). I. Nemeth подтвердил, что название от «половъ» — желтый
есть перевод «куман» от «куба» (I. N e m e t h , Указ, раб., стр. 108).
Установив идентичность названий, автор оказался, однако, как и его
предшественники, в затруднении дать правильное объяснение проис­
хождению такого названия. Происхождение названия становится по­
нятным в связи с распространением красно-желтой топо-этнонимики в
Обском бассейне, откуда выселились кымакские племена куман и где
она существует до сих пор.
В верховьях Оби сохраняются производные от той же основы «ко-
бын», «кобый», «кобыл» и «куу». Название родоплеменной группы
«кобын» (по соседству с р. Кумандой) зарегистрировано П. С. Палла-
сом, И. И. Георги и позднейшими авторами. Это один из вариантов
от «кубан». Второй вариант «кобый» (соответствие н~п), третий —
«кобыл» (аналогично кызай —кызыл). Название кобый имела одна из

32 См. Ю. А. З у е в . Из древнетюркской этнонимики по китайским источнкам,

стр. 113. В переселении алачинов на запад ранее рубежа первого — второго тысяче­
летий, как предполагает Ю. А. Зуев, мы сомневаемся.
33 Легенда о саврасо-пегих лошадях и происхождении названия от «ал-та» появи­
лась, возможно, в связи с вариантами топо-этнонимов типа алатыр в результате непра­
вильной этимологизации прилагательного «элаты» как «ал-аты».
В связи с расшифровкой топо-этнонимов «ал(а)ты» заслуживает внимания термин
VII—XI вв. «алты 6a F» («будун»), который принимается за название приенисейского
народа, обособленного от кыргыз (упоминания в надписях см.: С. Е. М а л о в , Ени­
сейская письменность тюрков, М., 1952, надписи 1, 5, 24, 49 и др.). Термин обычно пере­
водится «шестиродовой (составной) народ» (от «алты» — шесть, «баг» — родовое под­
разделение). Этимология и определение состава пока не получили удовлетворительного
решения. Алты баг можно с равным правом переводить «красный баг» (род, поколение)
Термин в этом значении встает в один ряд с другими местными цветовыми топо-этнони-
мами. К группе этнонимов от ал(а) можно отнести ала-н и от а л ~ р киргизско-казахские
ар-ык, ар-(ы)г-ын, приенисейский ар-ын (Арынская землица).
34 См. Н. Н. К о з ь м и н , Указ, раб., стр. 135.
 к этимологии термина «кыргыз» 89

групп алтайцев35. Куу кижи (кижи — человек, народ)— самоназвание

части алтайцев 36.
Кроме перечисленных групп топо-этнонимов, в Южной Сибири име­
лось много других, близких им по значению 37, которые указывают, что
у тюркских народов этого района наиболее распространенной была
«красно-желтая» топо-этнонимика. Объяснение причин ее появления в
древности и ее распространенности до последнего времени связано в
каждом отдельном случае с рядом трудностей.
Согласно источникам среди тюркских народов, занимавших в сере­
дине первого тысячелетия до н. э. Центральную Азию, имелись
«чи ди» — красные ди. Соответственно этому они и их потомки изобра­
жались в описаниях краснолицыми, рыжеголовыми с голубыми глаза­
ми, что являлось, по-видимому, толкованием этнонима. Ряд исследова­
телей, основываясь на таких описаниях, принимал указанные народы за
представителей европеоидной расы38. В последнее время выяснено,
однако, что цветовая топо-этнонимика у древнетюркских народов
иногда была связана с символикой обозначения цветовыми названиями
стран света (северный = черный, южный = красный и др.) 39. Поэтому
название «красные ди» могло означать южные ди.
Некоторые полагают, что название народа динлин, ставшее извест­
ным в Сибири, было измененной формой «дили». У Сыма Цяня и в позд­
нейших летописях фигурируют названия Гэгунь (Кыргун) и Бома
(Алаг-чын). Поэтому можно предполагать, что красная этно-топоними-
ка была принесена в Сибирь красными ди.
Середину первого тысячелетия можно считать временем сложения
собственно древнекыргызских и других монголоидных тюркоязычных
племен междуречья на основе местного европеоидного населения и
пришлых монголоидных гуннских, сяньбийских и других племен
Северо-Западной Монголии. Это время — эпоха образования обширных
объединений тюрков — туцзюе, кыргыз, уйгур и др., которые вышли
на историческую арену во второй половине тысячелетия. Принадле­
жали они к носителям з~ш-языков. Племена, поселившиеся в области
Кыргун, стали именоваться кыргыз 40.
35 См. названия кобый и кызай-гая, или кызыл-гая, в числе четырех родов бёрю-
синцев (борю) Алтая, живших в XVIII в. вместе с куманды у верховий Кондомы
и Мрассы (В. В. Р а д л о в, Указ, раб., стр. 8).
36 Топо-этнонимы «куу кижи» и «куманды кижи» по народной этимологии ассоци­
ировались со значением «куу»— лебедь (поэтому р. Кумунда получила название р. Ле­
бедь, а кумандинцы— лебединцы). Эта этимологизация (связь кубан, куманды, куу и
др. со словом лебедь) появилась, почвидимому, еще в период выхода носителей
этих терминов на историческую арену ,во второй половине первого тыячелетия н.-э.
Об этом свидетельствует ряд данных. В летописи «Суй-шу» сообщается предание
о четырех братьях, один из которых «превратился в лебедя», другой основал
царство под названием цзегу (кыргут), третий царствовал у реки Чуси и четвертый —
в районе гор Басычу. Н. А. Аристов, комментируя это предание, рассматривал легенду
о превращении одного из братьев в лебедя как свидетельство переселения группы пле­
мен на р. Лебедь (Куманду). Приведенные сведения дают основание рассматривать пре­
дание как свидетельство происхождения топо-этнонима от прилагательного «ку\у»,
«куу» — желтый, в частности, по нашему мнению, от куман или кымак (см. К. И. П е т ­
ров, Указ, раб.; там же исследуется происхождение имен родоначальников Куула (Ку-
була), Ак-куула, сюжетов эпоса и родовых названий у киргизов в связи с группой топо-
этнонимов ку\у~куба.
37 К. И. П е т р о в , Указ. раб.
38 Г. Е. Г р у м - Г р ж и м а й л о , Белокурая раса в Средней Азии, СПб., 1909 и др.
за О. P r i t s a k , Orientirung und Farbsymbolik. Zu Farbezeichungen in den altaisehen
Völkernamen, «Saeculum. Jahrbuch für Universalgeschichte», Freiburg-München, т. V, 1954;
I. L а и d e - C i r t a u t a s, Указ, раб., и др.
40 В образовании термина кыргыз <кырыг-уз<кырыг-гуз<кырыг-огуз («красные
огузы») мы сомневаемся.
до К. И. Петров

Это заманчивое, на первый взгляд, объяснение осложняется про­

исхождением многих цветовых топонимов Енисейско-Иртышского
междуречья не от цветовой символики, а от широко распространенного
красно-желтого цвета почв этого края.
Большие массивы красноцветных почв и пород простираются по
всей территории от Енисея до Кузнецкого Ала-Тау и Телецкого озера.
Именно с этим связано широкое распространение здесь тюркских, мон­
гольских, русских и других топонимов с определением «красный». Их
такое множество, что трудно перечислить. Можно лишь указать не­
сколько районов особой концентрации.
Начиная с севера, одним из таких районов является междуречье
Чулыма — Урюпа. Здесь в радиусе 150—200 км от г. Назарово рас­
положены города, станицы и другие местности, в названии которых
есть слово «красный». Красный Яр — на р. Тойлок; Красная Поляна —
в 30 км южнее Красного Яра; Краснопольская — на р. Сереж; Красная
Сопка — станция на железнодорожной линии Назарово — Ужур;
Красновское — по р. Чулыму, ниже Ачинска; Краснореченское и Крас­
ный завод — по р. Чулыму, выше Ачинска, и др. В этом же районе
протекает р. Кызылка — левобережный приток Чулыма. Хотя приве­
денные топонимы русского происхождения, но концентрация их здесь
не случайна. Эта область с прилегающими районами носила в XV в.
тюркское название «Кызылы». Пришедшие сюда в конце XV — начале
ХАТ в. русские именовали ее Кызыльской землицей, или волостью41.
Другим районом концентрации локальных топо-этнонимов с опреде­
лением «красный» являлась Минусинская котловина, находящаяся на
востоке от области Кызылы. Кстати сказать, по описаниям почвоведов,
«наиболее характерными породами» в ней являются красноцветные
сланцы и краснобурые песчаники 42. В радиусе примерно тех же 150—
200 км от Минусинска — Абакана также имеются топонимы с опреде­
лением «красный» (города и др.); по правобережью Енисея — Красный
Хутор, ниже Минусинска; Краснотуранск и Краснокаменская — выше
Минусинска; Красная Казань и Красный Яр — по левобережью Тубы;
р Красная — приток Амыла, впадающего в Тубу близ Красного Яра;
Красносельская — по р. Красная; Красный Дар, Красный Кордон,
Красная Горка и Красные Ключи — по долине правого притока Тубы —
Кизиоа; р. Красная — приток Кцзира; озеро Красное — по левобережью
Енисея, в долине р. Абакана; Красный Катамор и Кызыл-Баш — по
правобережью Абакана; озеро Красное и г. Кызылсук по левобережью
Абакана и др.
Концентрация здесь указанных топонимов также показательна,
хотя большинство их русского происхождения.
Собственно тюркское название области, известное с давних времен,
было Кыргун. В период русской колонизации название «Кыргызской
землицы» сохранилось в основном за левобережной частью Енисея
(от р. Абакана до обл. Кызылы), населявшие ее тюркские племена
именовались кыргызами; в правобережье была землица Арын.
41 По реформе 1822 г. за ней сохранилось название Кызыльской Степной думы,
или Кызыльского Степного управления. Область Кызылы до вхождения в состав Рос­
сии причислялась к «Кыргызским землям». Самоназвание ее тюркского населения было
тоже «кызылы» — в русской передаче «кызыльцы». Их потомки, сохранившие название
-«кызыльцев», проживают ныне в Ужурском и Шарыповском районах Красноярского
края и Саралинском и Ширинском районах Хакасии.
Хотя у нас нет письменных известий о времени появления в указанном районе топо-
этнонима «Кызылы», но наличие его в XIV—XV вв. несомненно.
42 «Почвы Минусинской котловины», Труды Южно-Енисейской комплексной экспе­
диции, вып. 3, М., 1954, стр. 8—12 и др.
 К этимологии термина «кыргыз» 91

Третий район концентрации аналогичных локальных топо-этнони-

мов— южнее Кызылы и юго-западнее Кыргызской землицы. Он зани­
мает бассейн Телецкого озера, преимущественно восточную его поло­
вину. В радиусе 150—200 км от озера расположены: г. Красный
Яр — на р. Каменке; Красный городок — на р. Песчаной; Кызыл-Озек —
южнее Горно-Алтайска; р. Кызыл-Кузуксу — приток р. Оны, в верховь­
ях Абакана и Кемчика; хребет Кызыл Тайга, начинающийся от водо­
раздела Абакана и Кемчика; г. Кызыл-Даг — на р. Уруге; города
Кызыл-Мажалык и Кызыл-Чираа — по Кемчику; Кызыл-Тей — на
хребте Танну-Ола, 100 км южнее Кызыл-Мажалыка; Кызыл-Хая —
100 км юго-западнее Кызыл-Тея; р. Кызыл-Маны; р. Улаган (монголь­
ское «ула(г)ан — красный»); р. Большой Улаган, и др. Часть алтай­
цев, населяющих бассейн Улагана (Улаака) и р. Башкауса, именуется
«улаан» — красные.
Преобладание здесь тюрко-монгольских топонимов от «кызыл» и
«ула(г)ан» показательно. Древнее название этой области, по нашему
мнению,— Кыркыр-хан; позднее (go XVIII в.) она именовалась Кер-
гесской землицей.
Наконец, следует напомнить, что русские, придя в бывшие Земли
Алагчын и Кыргун, назвали один из острогов и городов Красным Яром,
всю область Красноярской, а жителей именовали красноярцами. То­
поним этого происхождения существует в нынешнем названии Крас­
ноярского края, хотя причины этого многим теперь уже неизвестны.
Таким образом, названия Красноярского края и красноярцев ока­
зываются фактически синонимичными древним Кыргун и кыргыз, при­
чем их происхождение не связано ни с цветовой символикой, ни с
«красными ди» (как могло быть и с названием Кыргун и другими
топо-этнонимами в древнетюркское время). В общем к установлению
происхождения тюркской цветовой топонимики и этнонимики в Южной
Сибири в каждом отдельном случае следует подходить с большой осто­
рожностью. Вопрос этот требует тщательных дополнительных иссле­
дований.
В XIII в. этноним «кыргыз» был, по нашему мнению, перенесен основ­
ным ядром киргизской народности на Тянь-Шань43, где затем появилось
название Киргизия. В Сибири древний топо-этноним кыргыз, исчезнув­
ший в XVIII в., был восстановлен в годы Советской власти, при нацио­
нальном размежевании в качестве названия народности хакасов (от из­
мененной формы хякяс-хыркыс) и Хакасской области.

S U ММARY

The article deals with the origin and meaning of the term «Kyrghyz» and its verna­
cular forms. This term which stems from an old-Turkic adjective meaning «red», was
originally one of the toponymic-ethnic names denoting colour (red-yellow). Such names
were widespread among the early Turkic peoples of Southern Siberia, and were derived,
specifically, from «ala» («red») and «bur» («brown»), «kum/kub» («yellow») and other
colour-denoting adjectives.

43 К. И. П е т р о в , К истории движения киргизов на Тянь-Шань и их взаимоотно­

шений с ойратами в XIII—XV вв., Фрунзе, 1961.
 и. А. БАСКАКОВ

К ВОПРОСУ О ПРОИСХОЖДЕНИИ ЭТНОНИМА «КЫРГЫЗ»

Исследования, связанные с этимологическим анализом этнонимов,
вызывают особенные трудности, так как названия народов, во-первых,
могут относиться не обязательно к тому языку, на котором говорит
данный народ, а происходить от прозвищ, навязанных иноязычными
соседями, во-вторых, названия могут быть значительно искажены срав­
нительно с первоначальной их формой, в-третьих, могут быть пере­
несены с одного народа на другой и т. д.
Таким образом, для установления этимологии какого-либо этнонима
необходимо исходить из конкретных исторических условий развития
не только данного народа, но и всех соседних народов, учитывать не
только характер и семантические связи данного этнонима, но и этни­
ческие названия соседних народов.
В этом отношении попытка анализа этнонима «кыргыз», проведен­
ная в статье К. И. Петрова, учитывает эти условия, и его выводы
представляются весьма вероятными.
Однако предположения К. И. Петрова вместе с тем в некоторой
части вызывают и сомнения. Во-первых, в этимологии К. И. Петрова,
объясняющей название qyryyz из древнетюркского прилагательного
qyryy/qyryu>qyryy — «красный» и аффикса множественного числа -г,
слабым пунктом является второй элемент, т. е. аффикс -г, который, как
известно, в тюркских языках имел значение не столько множественного,
сколько двойственного числа и, являясь характерным для обозначения
имен в двойственном числе egiz — «близнецы», köküz — «соскй» и в
личных местоимениях первого и второго лица множественного числа
bi -Z — «мы», si -z — «вы», не встречается в значении абсолютного
множественного числа и тем более в этнических названиях.
Во-вторых, натянутым представляется предположение К. И. Петро­
ва об идентификации этнонимов уугууг и qyryyn на том основании, что
соответствие и ~ г является обычным для тюркских языков наравне с
соответствием r--z/s~~d/i~~/ (ura~azaq~adaq~ajaq — «нога»). Здесь
К. И. Петров смешивает известное у древних уйгуров соответствие
/ ~ п для некоторых основ с соответствием r~z/s~~d/t~ /.
Наконец, в-третьих, представляется вообще очень спорным объясне­
ние происхождения названия народа от цвета почвы той территории,
на которой живет данный народ, или от внешнего вида, цвета волос,
лица данного народа.
Названия тюркских народов часто включают в свой состав назва­
ния цвета, которые, как это показали исследования некоторых тюр­
кологов и алтаистов, отмечают не столько внешний вид народов, сколь­
ко географическое распространение их по странам света.
Связывая происхождение этнонима «кыргыз» с древне-тюркским
quryullqyryy — «красный» и устанавливая этимологию слова yyrγyr из
 К вопросу о происхождении этнонима «кыргыз» 93

ηyryu-Еаффикс множественного числа -г автор, как нам кажется, в

этой части стоит на правильном пути, хотя и не завершает полную
этимологию слова qyryyz.
Учитывая последние исследования вопроса о символике обозначе­
ния названиями цвета стран света а также весьма распространенное
включение в состав этнонимов названий цвета в сочетании с назва­
ниями племени: sary/saryy — «желтый» (например, saryy joyur — «жел­
тые уйгуры»), qara — «черный» (например, qara noyaj — «черные но­
гайцы»), aq — «белый» (например, ciq noyaj — «белые ногайцы»),
kök — «синий», «голубой», «зеленый» (например, kök türk —
«голубые тюрки», название орхонских тюрков) и пр. можно пред­
полагать, что в составе слова qyryyz должно быть два элемента:
первый, указывающий, как справедливо отмечает К. И. Петров, на на­
звание цвета чугуи~уугуу~ругуу «красный», и второй — на название
племени, видимо, oyuz> \uz> \yz. Таким образом, полная этимология
слова кыргыз — qyryyz, возможно, восходит к qyryγ o\uz>qyryy уиС>
!>qyryy yz>pyrγyz>yyrγyz или qyryu o\uz>qyryu uz qyryuz>
>qyryyz, т. e. к названию «красные огузы» — «огузы, находящиеся
на юге», «южные огузы» (по соответствию названий цвета странам
востока у уйгуров) или «огузы, находящиеся на западе», «западные
огузы» (по соответствию названий цвета странам востока у буддистов —
ламаистов) 2.
1
Такое толкование представляется более вероятным, чем ссылка на
цвет почвы той территории, где расселялись киргизы, или на цвет кожи,
волос и вообще на внешний вид носителей этого этнонима.
Что касается относительного расселения по странам света огузских
племен, то название yyryγ oyuz>qyryuz>qyryyz «красные огузы» в
значении «южные огузы» или «западные огузы» могло быть дано не
только самими огузами, но и другим народом, по отношению к кото­
рому «красные огузы» могли находиться либо на юге, либо на за­
паде.
Данное предположение о происхождении этнонима qyryyz является
в такой же степени гипотетичным, как и предположение К. Й. Петрова,
но, как нам представляется, наша гипотеза более вероятна хотя бы
потому, что древние киргизы по своему языку были весьма близки к
древним огузам, о чем свидетельствуют письменные памятники орхон­
ских тюрков, т. е. древних огузов, и енисейских киргизов, т. е. древних
киргизов.
SU М MAR Y
Incorporated in the names of the Turkic peoples are the names of certain colours
which symbolically denote the four cardinal points. The ethnic name «Kyrghyz» incorpo­
rates two components: qyryy, a colour name meaning «red», and Oghuz, the name of a
tribe. The two components have merged into the word «Kyrghyz», which means either the
«Southern Oghuz» (proceeding from the symbolic interpretation of the name of this co­
lour among the early Uighurs), or the «Westein Oghuz» (proceeding from the symbolic
interpretation of this colour name among the Lamaist Buddhists).
1 I. L a u d e - C i r t a u t a s . Der Gebrauch der Farbbezeichnungen in den Türkdialek­
ten (Ural-altaisehe Bibliothek, Wiesbaden, 1961); H. L u d a l, Farbenbezeichnungen in
Völkernamen (Saeeulum, V, 1954, § 376—383); O. P r i t s a k, Orientierung und Farbsym-
bolik (Saeeulum IV, 1953, § 138—155); A. v о n G a b a i n, Vom Sinn symbolischer Far­
benbezeichnungen (Acta Orientalia. т. XV, вып. 1—3, Budapest, 1962, стр. 111 — 112).
2 A. v o n G a b a i n , Указ, раб., стр. 113.

I
 НАРОДЫ МИРА
(ИНФОРМАЦИОННЫЕ МАТЕРИАЛЫ)

Р. Н. ИСМАГИЛОВА

КЕНИЯ

В декабре 1963 г. на карте Африки появилось 34-е независимое госу­

дарство — Кения.
Кения расположена в Восточной Африке. Ее соседями являются не­
зависимые африканские государства: на севере — Эфиопия и Судан, на
западе — Уганда, на юге — Танганьика. На востоке граница проходит
по побережью Индийского океана, а на северо-востоке соседом Кении
является республика Сомали. Свое название страна получила от горы.
Кения, что в переводе означает «белая гора».
Площадь Кении 582,6 тыс. кв. км, население (по оценке 1961 г.) —
7287 тыс. чел., из них 6998 тыс. африканцев, 178 тыс. индийцев, 39 тыс.
арабов и 66 тыс. европейцев1 (по данным 1962 г. в Кении насчитыва­
лось 8676 тыс. чел.) 2.
1 Городов в Кении немного, и они сравнительно не­
велики по размерам. Самый большой город страны — ее столица Най­
роби (267 тыс. жителей), главный порт — Момбаса (178 тыс. жителей).
Из других городов можно назвать Накуру (38 тыс. жителей) — центр
европейского плантационного хозяйства; Кисулу (23 тыс. жителей);.
Элдорет (19,6 тыс. жителей), Тика (13 тыс. жителей) 3.
Найроби — современный европейский город с многоэтажными зда­
ниями, широкими асфальтированными улицами. В нем расположены
промышленные предприятия, конторы фирм и компаний, издательства,,
учебные заведения, музеи. Найроби — важный узел коммуникаций.
Через него проходят трансафриканские воздушные линии, он является
и центром пересечения шоссейных дорог.
Коренное африканское население Кении говорит на языках трех
лингвистических групп: банту, нилотской и кушитской.
Банту составляют около 70% всего населения. По территориаль­
ному признаку их можно разделить на три группы: банту Прибрежной
провинции — ньика, теита, покомо; банту Центральной провинции —
гикуйю4 и камба; банту провинции Ньянза — балухья, кисии, куриа и
др. Наиболее многочисленна первая группа: гикуйю и камба насчиты­
вается свыше 3 млн. чел., около 65% всех банту Кении.
1 «East African common services organization, Economic and statistical review», № 4,
сентябрь 1962 г., стр. 5.
2 Там же, № 6, март, 1963, стр. 4.
3 Там же, стр. 6.
4 Неправильное название кикуйю вошло в научный обиход из языка суахили. См.
примеч. Д. А. Ольдерогге к статье Р. Н. Исмагиловои «Народы Кении п условиях ко­
лониального режима», «Африканский этнографический сборник», I, Труды Ин-та этногра­
фии АН СССР, нов. серия, т. XXXIV, М„ 1956, стр. 123.
 / < /?> > И П
V
' - >V
, ' / / / / //z y /T s..
///////////Aös
' ' / / / / / / / / / / />-^
ЯBK / / / /
/ / / / .
V / / / / / / / /

v /////// ; u u / / 0 9 /
И .////////Ш П А
И./ / / / / / г С у П / / / / / / /
v /:/// / / / / / / ///T ^ 7
) / / / / / / й/
® i
k n n U kNU n U y U U / / x ///
Ш
ib tp iO U /U /C C U U 46ч
Ш ш]Cf\v* / « A g 7S<X
■/ /г г л & г / '
/ - 7 7 o '7 ///
аР koм3 ^ / ' / / / /
№ ш I////T //K K 4
*• - » У /////в
. . . .^r.-bMepy
От ? • • • * « • • • • . VC
m'***h
. « L—J•*
• •*
• М^ТЬмсонс •Наньюки.
у. Д.-ФРАСХ
'дРуТуу/.ййр-и::
Т »Й'о . . • • ОJ До' o'*
< . •
•• •«но
* • •• ••
уУо'Кйс'и! Т•’«:*:^Наивашг
А - - . . . . •••
• • • • • Мо •
[узУТ" •••••••• I••
•N
••••••■
•••••>
•/•KjiäMpy*
N .3 Ä f
'v Ut

Хаму

явини

1аляндн

12
Силифи
WWW
>\\\\Ч
W WW ■о ТУ IC
*
Ю ш
У Ш
Ш
Ш
1, - Х /А " 1_т> 1омбаса

11 ш 16 1 а is 1 И 120

Семья банту. Б а н т у с е в е р н ы е : 1 — гикуйю, 1 а — меру, 1 б — эмбу, 2 — камбу, 3 — балухьу.

З а — гишу, 3 6 — самиа, З в — кисии, Зг — суба, З д — куриа. Б а н т у в о с т о ч н ы е : 4 — ньика,
5 — суахили, 6 — теита, 7 — покомо, 8 — бони, 9 — санье, 10 — гоша
Нилотская семья. 11 — луо, 12 — нанди, 12 а — кейо, 12 6 — камасиа, 12 в — кипсигис, 13 — сук,
13а — мараквет, 14 — масаи, 14а — самбуру, 14 6 — ньемпс, 14 в — капити, 15— туркана.
Семито-хамитская семья. К у ш и т с к а я г р у п п а : 16 — сомали (рендилле, раханвин, аджуран,
гуррах); 17 — галла (борана, барарета и др.). С е м и т с к а я г р у п п а : 18 — арабы.
Индоевропейская семья. И н д и й с к а я г р у п п а: 19 — индийцы (выходцы из Индии и Пакистана).
Г е р м а н с к а я г р у п п а : 20— англичане.
Советская этнограф ия, № 2
 Кения 95

Гикуйю вместе с близкими им по языку и культуре меру, эмбу, ндиа,

кичугу, мвимои и др. составляют (по данным 1961 г.) 2150 тыс. чел °.
Они расселены по всей стране, но в основном сосредоточены в дистри­
ктах Киамбу, Форт Холл, Нъери, Эмбу, Меру (98—99% населения ди­
стриктов). Гикуйю живут также в дистриктах Лайкипиа, где состав­
ляют 88% всего африканского населения, Наньюки—80% и Накуру —
65%.
Этногенез гикуйю еще не изучен. По преданию, народы группы ги­
куйю пришли с востока. X. Ламберт считает, что первые волны пересе­
ленцев появились в районе современного Форта Холла в середине
ХАТ в., в Киамбу — в самом начале XIX в 6.5 К этому времени относится
завершение массовых миграций, начавшихся пять веков назад к северу
от р. Тана7. Переселения отдельных групп гикуйю продолжались и в
первые годы английской колонизации. Народные предания рассказы­
вают, что гикуйю застали в районах своего современного обитания
автхтонное наделение скотоводов мвоко и нджуве и охотников и со­
бирателей— гумба, ати и доробо. Остатки доробо живут в Кении и по­
ныне.
Среди гикуйю идет интенсивный процесс национальной консолида­
ции. Еще сохраняются прежние племенные названия, имеются некото­
рые различия в языке и культуре, однако все гикуйю считают себя при­
надлежащими к одному народу. В буржуазной же литературе гикуйю
нередко совершенно необоснованно называют племенем.
К юго-востоку от гикуйю живут камба. Численность их—850 тыс. чел.
Они населяют два дистрикта — Мачакос и Китуи. Немало камба рабо­
тают в городах Найроби, Момбаса и др. и на европейских плантациях в
районе Найроби и Тавета. Небольшие поселения камба имеются в При­
брежной провинции, куда они переселились, спасаясь от голода, во вто­
рой половине XIX в.
По преданию, камба пришли с востока и юго-востока: по одним дан­
ным из страны гирьяма, по другим — из района Килиманджаро. Г. Линд-
блом полагает, что переселение произошло во второй половине XVIII в.
и продолжалось (в пределах современной этнической территории камба)
в течение всего XIX в. 8
Некоторые исследователи отмечают большое сходство камба с ги­
куйю как по языку, так и по материальной и духовной культуре. «Язык
камба,— пишет X. Ламберт,— чрезвычайно близок к языку гикуйю,
ндиа, эмбу»9. М. Гасри Еключает его в одну группу с языками гикуйю,
эмбу к меру 10.*
К юго-востоку от камба в Прибрежной провинции живут ньика.
Термином ньика арабы первоначально обозначали заросшие кустарни­
ком степные районы п, а позднее так стали называть и население этих
мест. Ньика насчитывается 305 тыс. чел.; они живут преимущественно в

5 Здесь и далее численность народов Кении приводится по данным Б. В. Андриа­

нова, см. «Население Африки», М., 1964.
6 И. Е. L a m b e r t , The systems of land tenure in the Kikuyu Land Unit, Capetown,
1950, стр. 27.
7 J. M i d d l e t o n , The central tribes of the north-eastern bantu, «Ethnographic
survey of Africa, East Central Africa», ч. V. London, 1953, стр. 14.
4 G. L i n d b l o m , The Akamba in British East Africa, Uppsala, 1920, стр. 10.
9 H. E. L a m b e r t , Указ, раб., стр. 5.
10 M. G u t h r i e , The classification of the Bantu languages, London, 1948.
" A. H. J. P r i n s, The coastal tribes of the north-eastern Bantu (Pokqmo, Nyi-
ka, Teita), «Ethnographic survey of Africa. East Central Africa», ч. Ill, London’ 1952
стр. 35.
 96 Р. н . Исмагилова

дистриктах Малинди, где составляют более 91% населения, Квале —

87% и Момбаса — 41%. Известны несколько подразделений и этногра­
фических групп ньика, наиболее многочисленными из которых являются
гирьяма в дистриктах Малинди и Килифи: дурума и диго — в дистрикте
Квале (диго живут также в соседней Танганьике, составляя почти чет­
вертую часть населения дистрикта Танга). Численность остальных под­
разделений и этнографических групп (сегейю, рабаи, каума, джибане,
рибе, чоньи и др.) крайне незначительна.
По вопросу о языках этих народов среди лингвистов нет единого
мнения. К. Док, например, рассматривает языки гирьями, диго и другие
как самостоятельные, тогда как М. Гасрп считает их, равно как и рабаи,
чоньи, каума, диалектами языка ньика; язык диго Гасри выделяет как
самостоятельный, а сегейю включает в группу гикуйю-камба 12. М. Брай-
ян относит язык ньика к суахили.
Севернее ньика, по обоим берегам р. Тана, живут покомо (18 тыс.
чел.). Лингвисты (К. Док, М. Гасри) считают их близкими к теита и
ньика. В языке покомо немало кушитских слов, заимствованных у галла,
кочующих со своими стадами к северу от р. Тана.
Теига насчитывается 80 тыс. чел.; они населяют дистрикт Теита, где
составляют 85% всего африканского населения. Несколько тысяч теита
живут в Танганьике в районе Танга, Паре и Мпвапва. Многие из нил
уходят в эти районы на заработки на плантации сизаля.
Этнические связи населения прибрежных районов с гикуйю и другими
народами байту центральной части страны требуют дополнительного ис­
следования. Языки народов ньика и покомо близки к языкам некоторых
’ подразделений и этнографических групп гикуйю, например, меру, му-
тамби и мвимби 13. Молено предполагать, что в прошлом они и по языку,
и по культуре были родственны банту современной Центральной про­
винции. Позднее они испытали на себе влияние арабской колонизации.
Арабы превратили в рабов большое число ньика и заставили их рабо­
тать на своих плантациях. Ньика, по свидетельству О. Керстена, описав­
шего путешествие Деккена в середине XIX в., во время войн арабов с
португальцами были обязаны поставлять арабам солдат.
Третью группу банту Кении составляют балухья, или банту Север­
ного Казирондо 14, кисии, куриа и др. Термин балухья. означает «сороди­
чи» и употребляется для обозначения близких по языку и культуре на­
родов банту — самиа, какалелва, ньяла, тирики и др. Балухья насчиты­
вается 850 тыс. чел., а вместе с близкими им багишу, кисии, самиа —
1420 тыс. чел. Большинство балухья сосредоточено в дистрикте Север­
ная Ньянза. По преданию, балухья пришли с запада в XVII—XVIII вв.
и поселились в прибрежных районах оз. Виктория, однако под нажимом
пилотских народов были принуждены отойти на север. Они живут так­
же в дистрикте Транс Нзойя, где составляют половину населения, и в
Уазин Гишу и Центральной Ньянзе. Немало балухья уходят на зара­
ботки в районы Найроби, Тика, Момбаса, Теита и т. д.
Через Северную Ньянзу издавна проходил самый северный и самый
короткий путь, связывавший побережье Индийского океана с Угандой.
Поэтому народы этого района, в частности балухья, постоянно сталки-

12 С. М. D o k e , Bantu. Modern grammatical, phonetical and lexicographical studies

since 1860, London, 1945, стр. 42, 43, 46; M. G u t h r i e , Указ, раб., стр. 43.
13 H. Е. L a m b e r t , Указ, раб., стр. 5.
14 Происхождение термина «Кавирондо» неизвестно. Некоторые исследователи счи­
тают, что название это арабского происхождения. Само население так себя не назы­
вает,'и термин Кавирондо употребляется ими только для обозначения территории. См.
G. W a g n e r , The Bantu oi'North Kavirondo, т. 1, London, 1949.
 Кения 97

вались с арабскими купцами и суахили (последние служили проводни-

•ками). Этими связями объясняется распространение здесь языка суа­
хили.
Кисии (255 тыс.) живут в дистриктах Южная Ньянза, где составля­
ют почти половину всего населения, и Керичо. В дистрикте Южная
Ньянза имеются немногочисленные народы банту-суба (39 тыс.), куриа
(27 тыс.). Они занимают районы, прилегающие к оз. Виктория, и в боль­
шинстве своем перемешались с нилотами луо. В районе Мохору банту
(суба) еше помнят свое происхождение, но уже полностью утратили
свой язык и говорят на языке луо; в других районах — они двуязычны.
Более 65 тыс. куриа и около 16 тыс. суба (по данным переписи 1948 г.)
живут в Танганьике 15. Область расселения нилотских народов (луо,
нанди, масаи) находится между районами обитания гнкуйю на востоке
и балухья на западе. Наиболее многочисленны из нилотов — луо, на­
считывающие 990 тыс. чел., что составляет 85% населения Центральной
Ньянзы и около половины населения дистрикта Ньянза. Значительная
часть луо расселена по другим провинциям Кении, около 60 тыс. живет
в Танганьике.
Местность к северу и востоку от луо населяют народы группы нан­
ди — 630 тыс. чел. По данным этнографа Г. Хантингфорда. в состав этой
группы входят, помимо собственно панди, также кипснгис, камасиа, или
тукеи, элгейо, или кейо, сук, мараквет, эндо, кони, пок, нгомамек, сапеи
и др. 16 М. Брайян относит к нанди также кабарнет и доробо 17.
Некоторые народы нанди живут в Уганде (30 тыс. нанди, 20 тыс. сук
и др.).
В Кении большинство народов нанди сосредоточено в провинции
Рифт Вэлли. По языку наиболее близки нанди народы кипсигис, элгейо,
терик и камасиа; сук, эндо и мараквет несколько отличаются от нан­
ди, однако понимают их язык без труда. Исследователи отмечают
большое сходство материальной и духовной культуры всех этих наро­
дов 18.
На самом юге Кении обитают масаи. Они разделены границей на две
части: одна из них численностью 115 тыс. чел. жизет в Кении, а дру­
гая —125 тыс.— в Танганьике. К масаи относятся не только масаи-ка-
пити, живущие в южной части Кении, но также самбуру и ньемпс —
остатки масаи, выселенных английскими колонизаторами из районов
Лайкипиа и Рифт Вэлли.
К народам, говорящим на кушитских языках, принадлежат галла и
сомали. Большая часть кушитов обитает за пределами Кении — в Эфи­
опии и Сомали. В Кении сомали живут преимущественно в Северо-вос­
точной провинции, причем восточную ее часть населяют сомали (95 тыс.
чел.), а западную — галла (около 40 тыс. чел.). Основная часть народа
сомали живет в республике Сомали. В настоящее время территория в
Кении, населенная сомали, является предметом разногласий между
Кенией и Сомали. Трудно сказать, как решится этот вопрос, несомненно
лишь одно: его решение — дело самого африканского народа. В усло­
виях, когда основным врагом остается империализм, задача заключа­
ется в том, чтобы укреплять суверенитет молодых африканских государ­
ств, избегать любых осложнений, которые могли бы ослабить фронт

15 «African population of Tanganyika territory» (Source: East African population

census», 1948).
16 G. H u n t i n g f o r d , The Nandi. Work and culture, London, 1950, стр. 5.
17 M. A. B r y a n , A. N. T u c k e r , The distribution of the Nilotic and Nilo-Hamitic
languages of Africa, London, 1948.
,8 A. C. H o l l i s , The Nandi. Their language and folklore, Oxford, 1909.
7 Советская этнография, № 2
98 Р. Н. Исмагилова

антиимпериалистической борьбы. В принятой в мае 1963 г. в Адисс-Абе-

бе Хартии Организации Африканского Единства говорится о необходи­
мости урегулирования всех территориальных споров между государст­
вами путем мирных переговоров. В Кении, как уже говорилось, имеются
индийцы, арабы и европейцы. Массовая иммиграция началась в конце
XIX— начале XX в. в связи со строительством Угандской железной
дороги. Численность индийского населения в Кении увеличилась с
10 тыс. в 1911 г. до 38 тыс. в 1936 г. и до 178 тыс. в 1961 г. Большинст­
во индийцев живет в городах и занимается торговлей. Многие рабо­
тают в мастерских, типографиях и т. д.; часть индийцев владеет план­
тациями сахарного тростника.
Арабов в Кении в настоящее время насчитывается 39 тыс. Как и ин­
дийцы, они живут преимущественно в городах, занимаются торговлей,
работают служащими компаний и т. д.
Из европейцев в Кении преобладают англичане. Захватив Кению,
английские колонизаторы решили сделась ее «страной белого человека».
Плодородные земли нагорий Кении были превращены в капиталистиче­
ские фермы. Число европейских поселенцев непрерывно росло: с 13 чело­
век в 1901 г. до 5,5 тыс. в 1920 г., 18 тыс. в 1938 г., 66 тыс. в 1961 г. 19
Европейским колонистам принадлежали (и принадлежат поныне) луч­
шие земли, европейцы занимают господствующее положение в экономи­
ческой, а еще совсем недавно господствовали и в политической жизни
страны. Законы о земле закрепили за ними земли Белого нагорья, за­
коны о труде обеспечили фермы и плантации дешевой рабочей силой.
Расовая дискриминация пронизывала все стороны жизни — управление,
экономику, просвещение и т. д.
Сложность этнического состава Кении не только в том, что ее насе­
ление говорит на языках трех лингвистических групп; имеются опреде­
ленные трудности и во взаимоотношениях между европейцами и афри­
канцами, европейцами и индийцами, африканцами и индийцами и т. д.
Колонизаторы приложили немало усилий, чтобы разобщить народы
Кении, создать напряженные отношения между ними. Верные своей
политике «разделяй и властвуй», колонизаторы натравливали одни на­
роды Кении на другие. В Кении, как и в других странах Африки, идут
сложные процессы национальной консолидации, складывания более
крупных этнических общностей. Небывало возросло национальное само­
сознание африканцев Кении. Не случайно, африканское население все
чаще и чаще называет себя кенийцами, стремясь подчеркнуть свое един­
ство. Однако серьезным тормозом на пути этого единства является трай­
бализм, идеология племенного сепаратизма, насаждавшаяся и поддер­
живавшаяся до сих пор колонизаторами. В последние годы буржуазные
газеты и журналы изобилуют сообщениями о межплеменной вражде,
якобы существующей в Кении. Натравливая одни народы на другие,
используя некоторые разногласия, существующие между ведущими пар­
тиями Кении — Национальным союзом африканцев Кении (КАНУ) и
Демократическим союзом африканцев Кении (КАДУ),— английские ко­
лонизаторы пытались расколоть единый фронт антиимпериалистической
борьбы и оттянуть срок предоставления независимости стране. Не без
участия колонизаторов был разработан план КАДУ, предусматривавший
раздел Кении на 6 районов по племенному признаку.

19 H a i l e y , Native administration in the British African territories, ч. I, London,

1950; «Colony and Protectorate of Kenya. Notes on commerce and industry in Kenya»,
Nairobi, 1953; «Colonial office. Report on the Colony and Protectorate of Kenya for the-
year 1954»; «Economic and Statistical leview», 1962, № 4.
 Кения 99

* * *
Подавляющее большинство африканского населения Кении зани­
мается и земледелием, и разведением скота, однако земледелие более
распространено у народов банту, а скотоводство — у нилотов и кушитов.
Африканцы Кении выращивают кукурузу, сорго, различные виды проса,
бобовые, бататы, ямс, кассаву, а также хлопок и сахарный тростник
(для собственного потребления). Все большее место в их хозяйстве за­
нимают экспортные культуры — кофе, чай, пиретрум.
Сельскохозяйственный год делится на четыре периода (сезона): с
марта по июль — «сезон больших дождей», когда сажают овощи и сеют
зерновые; с июля до начала октября — «сезон большого урожая», — со­
бирают первый урожай; с начала октября по январь— «сезон коротких
дождей»— сажают кукурузу, просо и другие культуры; с января по
март—«сезон сбора проса».
Африканцам принадлежит более 6 млн. голов крупного рогатого
скота и свыше 7 млн. овец и коз. У нанди, масаи и других народов Кении
скот считается основным богатством. У нанди, например, про человека,
не имеющего скота, говорят, что он потерял главное, ради чего стоит
жить. Скотом платят выкуп за невесту, из шкур и кож шьют одежду,
продукты животноводства продают на рынке и т. д.
У народов нанди вблизи хижин имеются специальные огороженные
места, куда скот загоняется на ночь. Галла и сомали постоянно кочуют
со своими стадами в поисках воды и корма для скота. Они держат пре­
имущественно овец и коз, — скот, который может сравнительно долго
обходиться без воды.
Ньика, луо, покомо и другие народы занимаются также рыбной лов­
лей.
Издавна У народов Кении развиты различные ремесла: гончарство,
резьба по дереву, плетение. В наши дни распространено плетение кор­
зин, различных сумок, цыновок, выделка кожи. Камба славятся как хо­
рошие резчики по дереву. Особенно развита деревянная скульптура,—
изделия продают в основном туристам. Из дерева делают различные ко­
робки, шкатулки, выжигают на них разнообразные узоры. У ги ку й ю и
некоторых других народов широко было развито кузнечное дело; из же­
леза изготовляли мотыги , топоры, ножи, копья, украшения и т. д~
Кузнечным ремеслом занимались определенные семьи, и искусство куз­
неца передавалось из поколения в поколение. В наши дни кузнечное де­
ло, как и многие другие ремесла, утрачивает свое значение, население
пользуется фабричными изделиями.
Поселения у многих народов Кении, в частности у гикуйю, состоят из
группы хижин, принадлежащих к одному домохозяйству; число их зави­
сит от состоятельности хозяина, а также от того, сколько жен он имеет.
Такие группы хижин отстоят иногда на довольно значительном расстоя­
нии одна от другой. В последние годы колониального режима английские
власти для усиления полицейского контроля над населением насильно
сгоняли гикуйю в деревни.
Форма поселения у масаи — крааль, состоящий из нескольких хижин,
поставленных по кругу; в середине круга — двор, куда на ночь загоняют
скот.
Жилище у большинства народов сельской местности представляет
собой круглую в плане хижину с конусообразной соломенной крышей.
Стены плетеные, обмазанные глиной. Окон нет, входное отверстие при­
крывается на ночь плетеной дверью. Жилище камба несложно по кон­
струкции: воткнутые по кругу жерди связываются вверху. Такой ша­
лаш либо покрывается травой, либо обмазывается глиной. Жилище
100 Р. Н. Исмагилова

масаи несколько иного типа: жерди ставятся по эллипсу, а верхняя их

часть привязывается к перекладине, идущей по большой оси. Каркас
покрывается затем травой и обмазывается глиной с навозом. Встре­
чаются у масаи и прямоугольные в плане хижины с плоской крышей.
Перегородки делят хижину на несколько частей, в каждой из которых
живет отдельная семья (обычно близкие родственники).
Одежда у большинства народов Кении в настоящее время европей­
ского типа — у мужчин костюмы или короткие штаны и рубаха; жен­
щины носят обычно хлопчатобумажные платья. Традиционная одежда
гикуйю — два куска кожи или шкуры, доходящие до колен и завязанные
на одном плече — у мужчин, кожаный передник — у женщин — почти не
употребляется. Старинная одежда камба, изготовлявшаяся из кожи,—
передники, плащи из двух кусков кожи, связанных узлом на плече и т. д.,
еще в прошлом веке стала заменяться одеждой из хлопчатобумажных
тканей белого или синего цзета, привозимых торговцами суахили и ара­
бами. Традиционная одежда в настоящее время сохраняется лишь у
масаи и у некоторых других скотоводческих народов.
Кенийцы очень любят украшения — бусы, серьги, браслеты, изготов­
ленные из бисера, а также медной или латунной проволоки.
Пища у народов банту — тикуйю, камба, ньика, балухья и других —
в основном растительная. Мясные кушанья (мясо, поджаренное на вер­
теле, либо тушеное с различными овощами) готовятся, как правило,
лишь по большим праздникам.
Повседневная пища — каша из проса или приготовленная из прося­
ной муки тестообразная масса, которую едят в горячем виде,добавляя
немного кукурузы и бобовых. В холодном виде такую пищу берут с со­
бой в дальнюю дорогу. Из кукурузной муки пекут лепешки, варят каши.
В пищу употребляют также ямс, маниоку, батат. Много кушаний гото­
вят из бананов: очищенные от кожуры бананы кладут на горячие угли и
слегка поджаривают; иногда бананы смешивают с мукой и жарят в мас­
ле и т. д.
У народов нилотской и кушитской групп -основу питания составляют
продукты скотоводства. Варят также каши из зерновых, употребляют в
пищу бобовые и различные овощи.
Говоря о современном облике народов Кении, нельзя не учитывать
влияния европейцев, индийцев и арабов на культурное развитие корен­
ного населения, в первую очередь зажиточной его части, связанной с
иностранными компаниями и фирмами, а также на представителей на­
циональной буржуазии и национальной интеллигенции, получивших об­
разование или работавших в европейских странах. Они начинают
строить и обставлять дома на европейский лад, готовят европейские
кушанья и т. д.
* * *

Древняя и средневековая история Кении изучена слабо. В результате

археологических раскопок найдено много каменных орудий, в том числе
и относящихся к раннему палеолиту. Находки костных остатков человека
свидетельствуют о том, что древнейшее население Кении принадлежало к
эфиопскому антропологическому типу. Когда появились в Кении негро­
иды, составляющие ныне основную массу населения, сказать трудно.
Побережье Восточной Африки посещали арабские, индийские и фини­
кийские купцы задолго до нашей эры. В VII в. на архипелаге Ламу, а
позже и на всем побережье Кении появились постоянные поселения ара­
бов— Ламу, Пате, Малинди, Момбаса и др. Возникли крупные араб­
 Кения 101

ские султанаты, в которых было широко развито рабовладение. В боль­

шом числе рабы вывозились в Аравию, Индию и другие страны, а
также использовались в плантационном хозяйстве арабов.
В конце XV в. в Кению прибыли европейцы. Это была экспедиция
Васко да Гама, остановившаяся в 1498 г. в Малинди на пути в Индию.
В XVI в. большинство арабских султанатов захватили португальцы.
Последующие столетия заполнены борьбой между арабами и португаль­
цами за господство в Восточной Африке, завершившейся в XVIII в. из­
гнанием португальцев из всех районов севернее р. Ровума.
В XIX в. началась борьба за Восточную Африку между Англией и
Германией. Англо-германское соперничество закончилось подписанием в
ноябре 1886 г. соглашения, которое разграничило английские и немец­
кие сферы влияния 20. По этому договору южная граница между англий­
скими и германскими владениями была проведена от устья р. Умбы, про­
тив острова Пембы, к оз. Джиппе, огибала Килиманджаро и проходила к
оз. Виктория (это существующая ныне граница между Кенией и Тангань­
икой). Северная граница английских владений была установлена по р.
Тана до точки пересечения 30° в. д. с экватором, оттуда в прямом направ­
лении до точки пересечения Г с. ш. и 37° в. д. Расположенная к северу
от р. Тана область Виту признавалась германской сферой влияния.
Таким образом, и на севере, и на юге английские владения были окру­
жены германскими. Однако многие вопросы остались нерешенными, в
частности осталась неподеленной Буганда, и борьба продолжалась.
Окончательное распределение сфер влияния в Восточной Африке про­
изошло лишь в 1890 г. В июле 1890 г. был заключен Гельголандский
договор, по которому Германия отказалась от Буганды в пользу Анг­
лии, область Виту также отходила к Англии, и английские владения
■распространялись до Джубы. Германия соглашалась на объявление
английского протектората над островами Занзибар и Пемба, а взамен
получала береговую полосу с островом Мафия и остров Гельголанд,
важный стратегический пункт на Северном море. Территория совре­
менной Кении передавалась под управление Британской Восточноафри­
канской компании; в 1895 г. было провозглашено создание Восточно-
африканского протектората. В 1920 г. Кения была объявлена колонией,
за исключением узкой прибрежной полосы, которая называлась протек­
торатом и формально считалась владением султана Занзибара. За поль­
зование ею Англия выплачивала султану ежегодную ренту21. Однако
фактически никакой разницы между колонией и протекторатом не было
Колонизаторы искусственно удерживали Кению на положении су­
губо аграрной страны. Продукты сельского хозяйства и поныне состав­
ляют по стоимости более 80% экспорта страны. Поставщиками основ­
ных экспортных культур — кофе, сизаля и др. являются европейские
поселенцы. Правда, за последние годы значительно увеличилось про­
изводство некоторых экспортных культур, в частности кофе и чая, и в
хозяйствах африканцев. В 1961 г., например, было зарегистрировано
ПО тыс. африканцев, выращивающих кофе22, под кофе было занято
28 тыс. га в европейских хозяйствах и 16 тыс. га — в африканских, сбор
составил соответственно 33 тыс. т и 7,7 тыс. т. Подавляющее большин­
ство африканских кофейных плантаций сосредоточено в Центральной
провинции. Сизаль выращивается почти исключительно европейцами,

20 Текст договора см. в кн.: Е. Н е г s 1е t, The map of Africa by treaty, тт. I, III,
London, 1909.
21 В начале октября 1963 г. подписано соглашение между султаном Занзибара,
Англией и Кенией о присоединении прибрежной полосы к Кении.
22 «Kenya. An economic survey», Nairobi, 1961, стр. 13.
102 Р. И. Исмагилова

в 1960 г. сбор его составил 62,6 тыс. т. За последние годы значительно

увеличились чайные плантации. Английские колониальные власти наме­
ревались превратить производство чая в одну из ведущих отраслей
сельского хозяйства Кении. В 1960 г. из 16 тыс. га, занятых под план­
тациями чая, африканским крестьянам принадлежало лишь 800 га.
Кения — основной поставщик пиретрума на мировом рынке. Значи­
тельно увеличилось число африканцев, выращивающих его. В 1961/62 г.
насчитывалось 56 африканских кооперативов с числом членов около
30 тыс.23 человек, занятых производством пиретрума. Общая площадь
под пиретрумом составляла в 1961/62 г. более 23 тыс. га, продукция —
9 тыс. т.
По производству пшеницы Кения занимала одно из первых мест
среди колониальных территорий. Основным производителем пшеницы,
как и других зерновых, являются европейские поселенцы.
Горнодобывающая промышленность развита слабо (ее продукция в
национальном доходе составляет всего 1%), хотя Кения богата полез­
ными ископаемыми. Кения — крупный поставщик кианита. Добывает­
ся также диатомит (месторождение в Рифт Вэлли — одно из наиболее
значительных в мире), сода, медь, золото. В 1960 г. добыто соды —
125 тыс. т., диатомита — 3,6 тыс. г., меди— 1,2 тыс. т., золота (по дан­
ным 1959 г .) — 283 кг. В горнодобывающей промышленности господст­
вуют английские компании «Макалдер Ньянза Майнз», «Магади сода
компани» и др. Значительное развитие получила обрабатывающая про­
мышленность, связанная с переработкой сельскохозяйственного сырья:
имеются хлопкоочистительные, консервные, сахарные, маслобойные, сы­
роваренные заводы и т. д. Наиболее крупные отрасли промышленности
Кении — мукомольная, цементная, табачная, пивоваренная, однако про­
дукция обрабатывающей промышленности составляет лишь 10% в на­
циональном доходе страны и большинство предприятий незначительно
по размерам. В последние годы были созданы предприятия по производ­
ству стекла, спичек, покрышек для велосипедов, готового платья и т. д.
В Момбасе построены фабрика искусственного шелка, нефтеочиститель­
ный и автосборочный заводы, строятся предприятия по производству
алюминиевых полуфабрикатов и изделий.
Внешняя торговля также находится в руках иностранных монополий.
В 1962 г. экспорт составил 38 млн. ф. ст., импорт — около 70 млн. ф. ст.
Кения вывозит главным образом продукты сельского хозяйства и гор­
нодобывающей промышленности. Так, в 1960 г. экспорт кофе соста­
вил— 29%, сизаля— 13, ч ая— 12,5, пиретрума — 8,5, кож и шкур — 5,
соды — 4%. Ввозит Кения продовольственные товары, текстиль, про­
мышленное и транспортное оборудование, автомашины, нефтепродукты
и др. Почти четвертая часть экспорта Кении направляется в Велико­
британию, столько же в Федеративную Республику Германию. В им­
порте ведущее место (37,5%) занимает Великобритания.
Общественный строй народов Кении различен. У одних развиваются
капиталистические отношения, у других еще значительны пережитки
родоплеменного строя. В африканской деревне наблюдается сложное
переплетение докапиталистических и капиталистических отношений. Раз­
витие товарно-денежных отношений, отходничество, рост городов, рас­
пад родоплеменной структуры приводят к разложению общины. Разви­
вается частная собственность на землю. Этому способствовала в
большой мере и аграрная политика английских колониальных властей,
направленная на создание опоры в лице зажиточного крестьянства.

23 «Kenya. An economic survey», 1961, стр. 16.

 Кения 103

В послевоенные годы английские колонизаторы проводили так называ­

емую политику земельной консолидации, т. е. закрепления за владель­
цами земельных участков, насаждая таким образом институт частной
собственности на землю и административными мерами уничтожая об­
щинную форму землевладения.
Развитие капиталистических отношений приводит к образованию но­
вых классов — рабочих и национальной буржуазии. Растут кадры на­
циональной интеллигенции — учителей, врачей, юристов и др.
Несмотря на ограничения, чинимые колониальными властями аф­
риканцам в производстве экспортных культур, в промышленности и тор­
говле в годы второй мировой войны и особенно в послевоенный период
африканское предпринимательство значительно выросло. Африканцы
владеют некоторыми хлопкоочистительными и сахарными заводами, сы­
роваренными и другими предприятиями. В состав национальной буржу­
азии входят владельцы плантаций кофе, чая, пиретрума, хлопка, встре­
чаются крупные хозяйства, применяющие наемный труд и работающие
на рынок. Есть небольшая прослойка торговой буржуазии, представите­
ли которой наряду с индийцами и арабами занимаются мелкой розничной
торговлей, являясь посредниками между иностранными монополиями и
населением. Одной из форм, в которой развивается национальный ка­
питал, являются кооперативы. Первичные кооперативные организации
начинают объединяться в союзы. Появляются африканские компании
(торговые и по производству сельскохозяйственного сырья). Однако
крупной национальной буржуазии, а тем более промышленной, в Ке­
нии нет.
Общая численность работающих по найму африканцев составляла в
1962 г. 620 тыс. чел. В это число не входят сквоттеры (батраки с наде­
лом). За небольшой участок земли они должны отработать на хозяина-
европейца определенное число дней в году (180—240 в зависимости от
условий договора). Почти половина всех работающих по найму афри­
канцев занята в сельском хозяйстве, 10,3%— в промышленности, око­
ло 6% — на железных дорогах и в портах, столько же в торговле; зна­
чительный процент составляют отходники, прибывающие на заработки
в города, на рудники, в порты и т. д. Заработав какое-то количество
денег, они возвращаются в деревню, где у них есть земельный участок.
Однако все больше отходников порывают с деревней, оседают в горо­
дах, на предприятиях горнодобывающей промышленности и др. и попол­
няют ряды кадровых рабочих. Созданный колонизаторами режим расо­
вой дискриминации распространялся и на труд: африканцы допускались
только к определенным занятиям, чтице всего они были чернорабочими.
За равный труд африканец получал в 10—20 и даже 50 раз меньше,
чем европеец.
Экономическая эксплуатация, режим жестокой расовой дискримина­
ции, существовавший в Кении, вызывали неоднократный отпор народных
масс. Борьба народов Кении против английских колонизаторов прошла
несколько этапов — от стихийных неорганизованных узколокальных вы­
ступлений против отдельных сторон колониального гнета — до созна­
тельной борьбы под руководством национальных организаций и профсо­
юзов за ликвидацию колониального режима. Уже в первые годы коло-
низации гикуйю, нанди и другие народы выступали против земельных
экспроприаций и принудительного труда.
В условиях экономического кризиса после первой мировой войны
положение коренного населения Кении еще более ухудшилось. В 1918 г.
отработочная рента с 60 дней в году выросла до 180; в 1920 г. был уве­
личен подушный налог с африканцев; в том же году были введены вла­
 104 Р. И. Исмагилова

стями особые удостоверения для африканцев (кипанди) как одно из

еоедств борьбы с побегами рабочих. В 1921 г. европейские предприни­
матели организовали кампанию за сокращение заработной платы аф­
риканским рабочим на одну треть. Предприниматели отказывались
предоставлять африканцам жилье, питание, медицинскую помощь. Все
эти действия вызвали глубокое возмущение африканского населения.
В конце мая — начале июня 1921 г. в окрестностях г. Найроби состо­
ялся митинг, на котором была создана первая антиимпериалистическая
организация народов Кении — Ассоциация молодых гикуйю, члены ко­
торой стали проводить среди населения агитационную работу, направ­
ленную против земельной экспроприации и колониальной эксплуатации.
В марте 1922 г. английские власти арестовали видных деятелей Ассоци­
ации, в том числе ее руководителя — Гарри Туку. В ответ на это тру­
дящиеся организовали демонстрацию протеста. Это была первая в исто­
рии Кении массовая демонстрация. Несмотря на ее мирный характер,
колониальные власти открыли огонь по демонстрантам; по некоторым
данным было убито около 150 человек. Ассоциация была разгромлена.
Но борьба народов Кении не прекратилась, и через некоторое время
была создана новая организация — Центральная ассоциация гикуйю.
Она выступала за прекращение экспроприации земель африканцев, пре­
доставление им политических прав, немедленное введение африканцев
в Законодательный совет и т. д. Однако деятельность Центральной ас­
социации гикуйю ограничивалась посылкой петиций и меморандумов
английскому правительству и митингами протеста. Она признавала лишь
мирные средства в борьбе за осуществление своих программных требо­
ваний. Все же в 1940 г. колониальные власти запретили Ассоциацию.
Одновременно с Центральной ассоциацией гикуйю существовали ор­
ганизации у кипсигис, балухья, луо, камба и других народов Кении
(Центральная ассоциация кипсигис, Ассоциация благосостояния нало­
гоплательщиков в Кавирондо, Центральная ассоциация северного Ка-
вирондо и др.). Несмотря на разрозненность движения эти первые по­
литические организации африканцев сыграли большую роль в пробуж­
дении политического сознания масс.
В связи с обострением кризиса империализма и распада колониаль­
ной системы колонизаторы прибегли к новым формам эксплуатации и
управления. В области экономики это нашло выражение в разного рода
планах развития, проводимых под флагом «помощи» колониальным и
зависимым странам, в том числе и Кении. В области управления в по­
слевоенные годы английские колонизаторы пытались путем конститу­
ционных реформ, политики «сотрудничества всех рас», организации
«многорасового общества», введения ограниченного избирательного пра­
ва для африканского населения, министерской системы, предоставления
внутреннего самоуправления и т. д. создать благоприятные условия для
сохранения колониального господства. Кении уделялось при этом особое
внимание ввиду ее огромного стратегического значения.
Борьба народов Кении против английского империализма в годы
второй мировой войны и в послевоенный период приняла новый харак­
тер в результате появления на политической арене классов, связанных
с развитием капиталистических отношений. Рост рабочего класса, уве­
личение прослойки кадровых рабочих привели к образованию профес­
сиональных союзов, возглавивших борьбу рабочих. Борьба с англий­
скими колонизаторами принимала все более организованный характер.
Большое значение в развитии профсоюзного движения сыграл создан­
ный в 1949 г. Восточноафриканский конгресс профсоюзов. Конгресс воз­
главил рабочее движение всей Восточной Африки. В его рядах впервые
 Кения 105

объединились рабочие разных национальностей, в частности африканцы

и индийцы. Тем самым был нанесен серьезный удар политике раскола
рабочего класса, проводимой колонизаторами. Однако Конгресс про­
существовал лишь год; в 1950 г. он был разгромлен английскими вла­
стями, а лидеры его арестованы. В ответ на действия властей рабочие
г. Найроби организовали в мае 1950 г. всеобщую забастовку, охватив­
шую, по данным министра колоний, 6 тыс. чел. Это была первая в исто­
рии Кении всеобщая забастовка. Для подавления ее полиция пустила
в ход бомбы со слезоточивыми газами. Сотни африканцев были аресто­
ваны. Вопрос о забастовке в Найроби специально обсуждался в палате
общин английского парламента. Всеобщая забастовка в мае 1950 г~
сыграла важную роль в политическом воспитании рабочих Кении.
Большим достижением национально-освободительного движения на­
родов Кении явилось создание в 1944 г. подлинно массовой националь­
ной организации — Ассоциации африканцев Кении. В 1946 г. Ассоциа­
ция переименована в Союз африканцев Кении (САК). Союз объединил
людей различной этнической принадлежности — гикуйю, эмбу, луо, кам-
ба и др. В него вошли представители всех классов и социальных групп—•
рабочих, крестьян, национальной буржуазии и национальной интелли­
генции. Главной своей задачей САК считал борьбу за землю и демо­
кратические преобразования. Его основные программные требования
сводились к следующему: немедленное претворение в жизнь в Кении
всеобщей декларации о правах человека; принятие закона, ликвидиру­
ющего всякую расовую дискриминацию; удовлетворение потребностей
африканцев в земле; равные возможности получения образования для
всех рас; немедленное введение избирательной системы вместо сущест­
вующей системы назначения членов Законодательного совета африкан­
цев; составление общих списков избирателей, включая африканцев, ев­
ропейцев, индийцев и арабов; равное число мест в Законодательном со­
вете для африканцев и неафриканцев; свободная деятельность проф­
союзов и т. д. Программа не затрагивала основ империалистического
господства, но она отвечала насущным интересам всех слоев населения
и привлекала в ряды САК широкие массы, особенно крестьянство. К ок­
тябрю 1952 г. Союз африканцев Кении насчитывал более 100 тыс.
членов и имел 50 отделений в различных районах страны. Союз коор­
динировал свою деятельность с Восточноафриканским конгрессом проф­
союзов и Восточноафриканским индийским национальным конгрессом.
Однако деятельность Союза африканцев Кении проходила в рамках.
колониальной законности: Союз признавал только легальные методы
борьбы и выступал против всякого насилия для достижения своих це­
лей. Деятели САК проводили собрания, издавали и распространяли
листовки, время от времени направляли петиции в министерство коло­
ний. Так, в начале 1952 г. в Лондон была направлена делегация, что­
бы мирным путем добиться улучшения положения народных масс и,
в частности, разрешения земельного вопроса. Но министр колоний
Литтлтон отказался принять посланцев Кении. Тогда САК направил
английскому парламенту петицию, в которой излагались требования тру­
дящихся масс Кении: отмены законов 1939 г., закрепляющих отчуж­
дение африканских земель и ограничивающих земельные владения
африканцев специально созданными резерватами, предоставления аф­
риканцам права приобретать земли в любой части страны; передачи
африканцам, земель не используемых европейскими поселенцами,,
и т. д. 24 Под петицией было собрано 400 тыс. подписей.

24 «East Africa and Rhodesia», 24 января 1952 г., стр. 608.

106 Р. И. Исмагилова

В сентябре 1952 г. Законодательный совет Кении принял специаль­

ные постановления, на основании которых началась расправа с дея­
телями национально-освободительного движения. 20 октября в стране
было объявлено чрезвычайное положение, отмененное лишь в январе
1960 г. В Кению были стянуты вооруженные силы с Ближнего Востока,
из соседних восточноафриканских владений Англии. Были арестованы
86 руководящих деятелей Союза африканцев Кении; Джомо Кеньятту
и пять других деятелей САК приговорили к семи годам каторжных работ
каждого, остальных сослали в отдаленные районы страны. В июне
1953 г. власти запретили Союз африканцев Кении.
Несколько лет продолжалась колониальная война против народов
Кении. По всей стране колонизаторы создавали концентрационные ла­
гери. Против мирного населения применялись артиллерия, бронемаши­
ны и бомбардировщики. В течение девяти месяцев — с апреля 1953 г.
по январь 1954 г.— по официальным данным, совершено около 600 атак
и сброшено 220 т пятисот- и тысячефунтовых бомб25. Колонизаторы
сравняли с землей сотни деревень гикуйю. Десятки тысяч африканцев,
в том числе женщины и дети, содержались в тюрьмах и лагерях без
суда и следствия.
Скрываясь от карательных отрядов, население бежало в труднодо­
ступные горные районы Кении и Абердэр (к западу от г. Найроби).
Зверства колонизаторов заставили африканцев взяться за оружие. По
зсей Центральной провинции и в некоторых районах провинции Рифт
Вэлли создавались партизанские отряды. Отряды Сопротивления взры­
вали мосты, блокировали дороги, поджигали полицейские участки. Но
силы были слишком неравны: с помощью современной военной техники
английским колонизаторам удалось подавить движение. По официаль­
ным данным к 1955 г. более 11 тыс. африканцев было убито, 62 тыс.,
(в том числе 14 тыс. женщин и 2 тыс. детей) находились в концентра­
ционных лагерях 26.
Хотя народное движение было жестоко подавлено, английским вла­
стям пришлось провести ряд мер в области политической и экономиче­
ской жизни страны. Еще в 1953 г. было решено преобразовать Испол­
нительный совет при губернаторе в Совет министров, предоставив один
портфель африканцу. Эта незначительная, на первый взгляд, уступка
имела принципиальное значение: она подрывала принцип единовластия
европейских колонизаторов. В январе 1956 г. африканцам было предо­
ставлено, правда очень ограниченное, избирательное право. В 1960 г. ко­
лониальные власти были вынуждены разрешить общекенийские органи­
зации; в марте 1960 г. был создан Национальный союз африкацев Кении,
а в июне того же года — Демократический союз африканцев Кении.
Несмотря на жестокий полицейский режим, борьба народов Кении
продолжалась. В лесах действовали партизанские отряды «Мау-Мау».
Большой размах приобрело забастовочное движение. В 1962 г. только
за полгода произошло более 150 забастовок. Небывало возросла поли­
тическая активность и сознательность народных масс, выросли кадры
национальной интеллигенции, которые не хотели мириться с расовой
дискриминацией и колониальной эксплуатацией. Теперь уже кенийцы
боролись не за удовлетворение их отдельных требований, а выступали
против колониального режима в целом, за полную независимость стра­
ны. Гневный голос кенийцев, требовавших ликвидации колониализма,

25 «The Daily worker», 21 января 1954 г.; «East Africa and Rhodesia», 28 января
1954 г., стр. 674.
26 «East Africa and Rhodesia», 3 ноября 1955 г., стр. 297—298.
 Кения 107

звучал на конференциях народов Африки, на конференциях солидарно­

сти стран Азии и Африки, на конференциях независимых африканских
государств. Под давлением народных масс английские власти были вы­
нуждены назначить видного лидера национально-освободительного дви­
жения Джомо Кеньятта первым премьер-министром Кении.
Но английским колонизаторам удалось использовать внутренние
противоречия между основными африканскими партиями и тем ослабить
борьбу за независимость. Хотя обе партии — Национальный союз афри­
канцев Кении (КАНУ), руководимый Джомо Кеньяттой, и Демократи­
ческий союз африканцев Кении (КАДУ), возглавляемый Рональдом
Нгала, боролись за предоставление Кении независимости, между ними
имелись расхождения, прежде всего по вопросам государственного
устройства Кении. КАНУ выступал за унитарное государство, с силь­
ной центральной властью, КАДУ был сторонником федерации. Упорная
борьба по этому вопросу продолжалась весь 1963 год. Даже за два
месяца до провозглашения независимости на Лондонской конференции
в сентябре — октябре 1963 г. КАДУ настаивал на федеративном госу­
дарственном устройстве. Больше того, 8 октября руководящие деятели
КАДУ выступили с планом раздела Кении на два государства, одно из
которых возглавлялось бы лидером КАНУ, а другое — КАДУ. Однако
прогрессивные силы Кении заставили лидеров КАДУ отказаться от
этого плана. Лондонская конференция закончилась победой КАНУ.
По возвращении из Лондона Д. Кеньятта, а также члены парламента,
принадлежащие к Национальному союзу африканцев Кении, обрати­
лись к оппозиции КАДУ с призывом отказаться от сепаратистской по­
литики и под лозунгом «Харамби!» (сплотимся) бороться против обще­
го врага — нищеты, болезней и невежества. «Кое-кто в Кении заявил о
намерении создать сепаратистские республики, —сказал Кеньятта.— Эти
люди хотели бы, чтоОы африканцы дрались против африканцев. Вы
должны знать, что это — происки колонизаторов... Империалистические
агенты хотят сделать Кению вторым Конго. Но это им не удастся, в
Кении они потерпят крах. Народ Кении хочет жить в мире... Прави­
тельство независимой Кении обеспечит равные права и возможности
для всего населения страны, независимо от расы и цвета кожи».
12 декабря 1963 г. борьба народов Кении увенчалась успехом: в ночь
с 11 на 12 декабря 1963 г. в Найроби состоялось торжественное подня­
тие государственого флага Кении.
Основные направления политики нового независимого африканского
государства отчетливо сформулированы Д. Кеньятта: «Независимая
Кения намерена поддерживать дружественные отношения со всеми стра­
нами мира на основе взаимного уважения суверенитета и равноправия.
Мы являемся членом Международного сообщества, и наш долг — тру­
диться на благо мира во всем мире 27.

27 «Правда», 13 декабря 1963 г.

 с о О Б Щ Е Н И Я

И. МУХИТДИНОВ

СТЕННЫЕ РОСПИСИ ЖИЛИЩ В СЕЛЕНИИ ЯГИД (ДАРВАЗ)

И СВЯЗАННЫЕ С НИМИ ПОВЕРЬЯ И ПРЕДСТАВЛЕНИЯ 1
0 селении Ягид и его обитателях в литературе имеются очень скуд­
ные материалы. В дореволюционных работах, посвященных таджикам,
упоминается лишь название кишлака Ягид, а также иногда сообщает­
ся число хозяйств и количество населения12.3 В течение 1952—1956 гг.
сектором этнографии Института истории им. Ахмеда Дониша Акаде­
мии наук Таджикской ССР проводилось этнографическое изучение насе­
ления Каратегина и Дарваза. Некоторые материалы экспедиции были
опубликованы. В них также имеются сведения по селению ЯгидТ
Селение Ягид расположено на правом берегу р. Пяндж в 30 км к
юго-западу от районного центра Калай-Хумб, ныне входящего в состав
Г'орно-Бадахшанской Автономной области. В 1930-х гг. были расши­
рены узкие и опасные тропы, которые вели в Ягид, а в 1956 г. к этому
селению и далее была проложена автомобильная дорога.
По рассказам стариков, население Ягида — пришлое, одни прибыли
из Хорасана (род Савзи-Али), другие из местности Куф в Афганистане
(род Шо-Рахмата), из бывшего Даштиджумского района (с. Хазрати
Ймом) и из других мест. Согласно записям А. 3. Розенфельд (1932 г.),
жители Ягида считают себя выходцами из Ирана. По религии ягидцы
1 Настоящая статья написана на основании материалов, собранных автором в се­
лении Ягид (Егед) в 1958—1959 гг., а также в период двух научных командировок
в 1960 и 1961 гг.
2 Г. А. А р а н д а р е н к о , Дарваз и Каратегин, «Военный сборник», 1883, № 11, 12;
Кап. К у з н е ц о в , Дарвоз, Новый Маргелан, 1893. Из исследований, вышедших после
революции, заслуживают внимания работы: В. В. Г и н з б у р г , Кишлаки восточных
районов Таджикской ССР и жилища горных таджиков, «Сов. этнография», 1936, № 3,
стр. 59; е г о Же, Горные таджики, Материалы по антропологии таджиков Каратегина
и Дарваза, М.— Л., 1937. В книгу включены материалы, собранные автором в составе
отряда, входившего в Таджикскую комплексную экспедицию АН ТаджССР в 1932 г.;
к сожалению, другие материалы этого отряда, в частности собранные в кишлаке Ягид,
остались неопубликованными. Сотрудница отряда А. 3. Розенфельд любезно предоста­
вила в наше распоряжение свои полевые материалы.
3 Н. Н. Е р ш о в , Ремесла таджиков Дарваза (по материалам Гармской этногра­
фической экспедиции 1954 г.), «Известия Отд. Обществ, наук АН ТаджССР», № 10—11,
Сталинабад, 1956, стр. 3; Р. Л. Н е м е н о в а, О селениях Дарваза, Там же, стр. 33;
М. Р. Р а х и м о в , Некоторые результаты работы во время Гармской этнографической
экспедиции 1954 г., Там же, стр. 61; 3. А. Ш и р о к о в а , Одежда таджиков Дарваза,
Там же, стр. 111; е е ж е, Этнографические коллекции Института истории, археологии
и этнографии АН ТаджССР, вып. 1, Сталинабад, 1956; А. К. П и с а р ч и к, Гармская
этнографическая экспедиция 1954 г., «Сов. этнография», 1955, № 4, стр. 134.
 Стенные росписи жилищ в селении Яг ид 109

(как и население соседних кишлаков Ширговад и Равноу) мусульмане,

но часть их считает себя исмаилитами (исмонлия), а другая часть има-
митами (эмомия, дувоздах, эмома — двенадцать имамов). Обе эти груп­
пы— ответвления шиизма, тогда как все окружающее население — му­
сульмане суннитского толка. Это способствовало значительной изоляции
Ягида и сохранению в быте его населения многих своеобразных черт.
Основным занятием населения было и остается сейчас сельское хо­
зяйство (земледелие, садоводство и скотоводство); раньше значитель­
ную роль играли и ремесла (кузнечество, гончарство, плотничество,
ткачество, шитье и вышивание). Кузнецы работали не только в своем
селении, но ходили и по соседним кишлакам, где выполняли заказы
дехкан.
Население Ягида отличается говором от жителей других районов
Таджикистана, в том числе и близлежащих кишлаков Калаихумбского
района4; имеются также отличия в одежде (особенно женской) и в
типе жилища5.
Общий вид жилых домов в Ягиде напоминает памирские постройки,
которые в литературе обозначаются термином «припамирское жили­
ще»6. В то же время по некоторым своим чертам жилые постройки Яги­
да примыкают к другому типу, распространенному в верховьях р. Хин-
гоу (Вахио) 7 и в Язгулеме8.
Одной из характерных особенностей жилых зданий в Ягиде являет­
ся то, что они строились в два этажа; в первом этаже располагались
помещения для соломы (кахдон), скота (огил), а иногда и кладовые
(амбор, гангур), во втором этаже помешались жилые комнаты9.
По своим размерам ягидские жилые постройки были меньше домов
Ванча и Памира, вследствие чего иным было и внутреннее украшение
дома; на этом мы остановимся ниже.
Наряду с двухэтажными постройками (в дальнейшем — первый тип)
в Ягиде строились и одноэтажные (второй тип). Как нам представляет­
ся, второй тип является для Ягида более архаичным, что подтверждает­
ся анализом орнамента. Приведем важнейшие различия между обоими
типами: а) глинобитные нары (дукон) в домах первого типа имели вы­
соту от 10 до 20 см, второго типа — от 50 до 70 см, за счет углубления
поверхности пола (нах); б) дома второго типа высокие (2,80—3 м ) ,
дома первого типа ниже (2,20—2,40 м); в) в постройках второго типа
делали перекладину между двумя основными столбами в доме (чигас),
в постройках первого типа такой перекладины ,не делали; г) срубы ды­
мовых отверстий в крыше (каргаспуш) домов второго типа значитель­
но больше по размеру и состоят из 4—6 венцов толстых бревен; подоб­
ные срубы в домах первого типа — меньше, из тонких бревен в четыре
венца, в результате выступающая над крышей часть сруба для вытяжки
4 А. 3. Р о з е н ф е л ь д , Дарвазские говоры таджикского языка, «Труды Ин-та
языкознания АН СССР», VI, 1956.
5 Р. Л. Н е м е н о в а, Указ, раб., стр. 33.
6 И. И. З а р у б и н , Этнологические задачи экспедиции в Таджикистан. Приложе­
ние к протоколу XVI заседания Отд. историко-филологических наук АН СССР, 2 де­
кабря 1925 г. (к § 278), стр. 4.
7 Н. А. К и с л я к о в, Жилище горных таджиков бассейна реки Хингоу, сб. «Сов.
этнография», II, Л., 1939, стр. 149.
8 Л. Ф. М о н о г а р о в а , Язгулемцы, «Сов. этнография», 1949, № 3, стр. 89; е е
ж е, Материалы по этнографии язгулемцев, «Среднеазиатский этнографический сбор­
ник», II, Труды Ин-та этнографии АН СССР, нов. серия, т. XLVII, М., 1959, стр. 3;
В. Л. Б о р о н и н а , Жилище 13анча и Язгулема, «Архитектура республик Средней
Азии», сборник статей, М„ 1951, стр. 270.
9 Как отмечает А. 3. Розенфельд, одной из главных причин возведения двухэтаж­
ных построек в Ягиде было малоземельные (Полевые записи 1932 г., стр. 61).
110 И. Мухитдинов

дыма (равзан) в домах второго типа намного возвышается над крышей,

тогда как в домах первого типа она находится вровень с крышей;
д) в домах второго типа имелись особые углубления в полу для стока
воды (овшын), помещение для телят, ягнят и козлят (налай гусола,
чалаи буча у барра), чего не наблюдается в домах первого типа. Та­
ковы наиболее существенные отличия построек Ягида. Второй тип домов
ближе к припамирскому.
Кроме отмеченных выше особенностей, остановимся еще на тех, кото­
рые отличают ягидские постройки от ванчских и припамирских: а) кры­
ша в жилых домах на Ванче и западном Памире поддерживается че­
тырьмя столбами (сутун), в Ягиде же в домах второго типа ставится
лишь три столба; б) проход между глинобитными нарами в домах Па­
мира имеет прямоугольную форму, в Ягиде — Г-образную. Напомним
также, что в Ягиде нет открытых террас (как в соседних кишлаках):
с улицы сначала попадают в летнюю комнату (хонаи тобистонй, пекам),
затем уже проходят в зимнее помещение (хонаи зимистони).
Начиная с 1940-х гг., двухэтажные дома строятся небольших разме­
ров, обычно для одной семьи. Вместо отверстий для дыма в потолке
(равзсш), углубления в полу для углей (чалак) или дедовских очагов,
вмазанных в стены (дегдон) , теперь повсеместно делают печи. Дома
имеют большие застекленные окна, глинобитные нары (дукон) в них
отсутствуют. Следует сказать, что постройки современного типа полу­
чили в Ягиде гораздо большее распространение, чем в соседних селе­
ниях 10.1
* * *

Украшение дома как до революции, так и в настоящее время играет*

в Ягиде очень большую роль. Стены летнего помещения дома (пекам,
пеилток,) орнаментированы. Этот обычай восходит, по словам стариков,
к глубокой древности. Орнаменты очень разнообразны и наносятся тре­
мя способами: а) налепом из глины; б) рисунком на стенах различными
видами местных красок; в) нашлепыванием комков слегка увлажнен­
ной белой глины — арза.
Орнамент налепом наносился при постройке дома и в дальнейшем
подкрашивался. Эти украшения возобновлялись после побелки дома
весной в марте к новому году (соли нав) — навруз — весеннему равно­
денствию, а также к осеннему равноденствию — наврузи тирамоА, при
подготовке помещения к зиме.
Нашлепывание комков белой глины производилось только весной
поверх уже возобновленных узоров11.
Кроме Ягида, нами отмечены цветные росписи также в селении
Вышхарви (10 км ниже Ягида по Пянджу), в колхозе им. Юлиуса Фу­
чика. Зеленой, красной и синей красками здесь на стенах домов изо­
бражены гранатовые и тутовые деревья, а также узоры, обычно выши­
ваемые на концах рукавов женских платьев,— голуби, горные козлы,
лошади с всадниками 12, чайники и пиалы.

10 По этому поводу А. 3 Розенфельд отмечает. «Это очень чистое культурное се­

ление, с двухэтажными постройками, р.ыбеленными внутри и снаружи» (Полепые
записи 1932 г., стр. 61).
11 Если в доме был траур по умершему, длящийся год, роспись в доме не произ­
водилась, как и в тех случаях, когда новый год приходился на первые десять диен
месяца мухаррама (траурные дни у шиитов).
12 Орнамент на стенах встречается и в других кишлаках; в Калаи-Хусейне (кол­
хоз Сагирдашт) у переселенцев из Равноу, в кишлаках Ширговад, Шкев. Эти узоры
выполнены женщинами из Ягида.
 Стенные росписи жилищ в селении Яг ид 111

Почти все исследователи жилища и быта горных таджиков приво­

дят и материалы по изобразительному искусству, описывая настенные
или наскальные росписи и изображения 13. Больше всего внимания за­
служивают работы Н. А. Кислякова 14 и С. В. Иванова 15.
Рисунки на стенах жилых домов выполняют женщины, а наскальные
изображения животных (например, по дороге в кишлак Пушогед) дела­
ют мужчины. Для нанесения орнамента на стенах домов обычно не
используются ни шаблон, ни образцы.
Материалом для первого из упомянутых трех способов нанесения
орнамента служит обычная глина. Из нее делают длинный жгут толщи­
ной в палец и налепляют на наружной стеке дома вокруг двери, стен­
ных ниш (ток) и небольшого осветительного отверстия с дверцей (dap-
бача) в верхней части стены, направо от двери.
Орнамент налепом делается также в верхней части панели (мех-
роб) 16, идущей вокруг всего помещения, на глиняных ящиках для муки
и зерна (хамба), а в наше время также на печах и вокруг окон.
Когда нанесенный в виде жгута узор подсохнет, его подправляют
при помощи небольшой палочки, выструганной наподобие ножа, затем
сглаживают тряпкой, смоченной в жидко разведенной глине. После
этого налепной узор покрывают краской коричневого, зеленого или си­
него, иногда черного цвета и для блеска смазывают разболтанным
яйиом.
Остановимся вкратце на способах приготовления местных красок.
Красную краску приготовляют из красной железистой глины, добыва­
емой в окрестностях Ягида. Глину кладут в огонь, после чего красный
цвет становится значительно интенсивней, затем ее растворяют в воде 17.
Зеленую краску добывают из различных растений, в том числе и из
стебля и цветов мальвы (Еармаш). Свежее растение толкут в деревян­
ной ступке, затем отжимают сок и употребляют его как краску. Черную
краску приготовляют из толченого угля и сажи, смешанных с соком
мальвы, пропуская через кисею или марлю 18.
Орнамент рисунком наносится теми же красками, а также белой
глиной (арза) просто пальцем (см. рис. 4, б). Если после побелки
стен орнамент, выполненный белой глиной, сливается со стеной, то спе­
циально разводят в очаге огонь, чтобы стены немного закоптились, тог­
да рисунки становятся более отчетливыми. Для орнамента нашлепыва-
13 А. А. С е м е н о в , Этнографические очерки Зеравшанских гор, Каратегина и Дар-
ваза, М., 19U3, стр. 36; А. А. Б о б р и н с к о й , Горцы верховьев Пянджа (ва.ханцы и
ишкашимцы), М., 1908, стр. 74—75; И. И. З а р у б и н , Материалы и заметки по этно­
графии горных таджиков, Долина Бартанга, Птг., 1917, стр. 123—124; М. С. А н д р е ­
ев, Орнамент горных таджикоз и киргизов Памира, Ташкент, 1928, стр. 7—10; е г о ж е,
Таджики долины Хуф, вып. II, Сталинабад, 1958, стр. 475—479; В. В. Г и н з б у р г , .
Кишлаки восточных районов Таджикской ССР и жилища горных таджиков, стр. 66;
Л. Ф. М о н о га р о в а, Язгулемцы Западного Памира, стр. 99; е е ж е. Материалы по
этнографии язгулемцев, стр. 47; В. Л. В о р о н и н а , Указ, раб., стр. 270.
14 Н. А. К и с л я к о в, Бурх — горный козел, «Сов. этнография», 1934, № 1—2,
стр. 181; е г о же,. Охота таджиков в быту и фольклоре, «Сов. этнография», 1937, № 4,
стр. 104.
15 С. В. И в а н е в, К вопросу об изучении стенных росписей горных таджиков,
«Краткие сообщения Ин-та этнографии АН СССР», II, 1947, стр. 80—83.
,6 Обычно в Средней Азии словом мехроб обозначается ниша в мечети, перед ко­
торой стоит имам во время молитвы.
17 Эту красную краску (зок) используют также женщины-гончары для обмазки
сосудов; она отличается от той, которую употребляют для окраски тканей. Однако и
эту последнюю иногда используют для раскраски орнамента на стенах.
18 Цвета делились на обладающие хорошими, добрыми свойствами и обладающие
плохими свойствами; к последним относились желтая, синяя и черная краски. Однако'
в настоящее время все это забыто и повсеместно можно встретить рисунки, раскра­
шенные в любые цвета.
 112 И. Мухитдинов

нием белую глину размельчают в порошок, просеивают сквозь кисею или

марлю и ставят в чашке на некоторое время во влажном месте, так как
влажная глина прочнее держится на стене. После того как нанесены!
рисунки красками, на свободные места стен наносят орнамент белой
глиной. Набирают влажную глину в горсть и с силой бросают на стену,
отчего получаются небольшие выпуклые нашлепки — цуббача, В резуль­
тате дореволюционные дома в Ягиде во время навруза превращались
как бы в «выставку» узоров, различных по виду, содержанию и значе­
нию. Спустя три-четыре недели стены чернели от дыма и копоти и ор­
намент, за исключением налепиого, становился почти незаметным.

Рис. 1. Изображение людей в виде растений

Теперь этот налепной орнамент считается только украшением и,

хотя отдельные его элементы имеют определенные названия, особого
значения за ним не признается. В прошлом же рисунки, выполнявшие­
ся в связи с новым годом, имели определенный магический смысл 19.
Подавляющая часть этих рисунков изображала предметы домашнего
обихода, домашних и диких животных, деревья и другие растения. Не­
которые рисунки были связаны с исмаилитскими «святыми». Как из­
вестно, у суннитов запрещается изображение людей и вообще живых
существ. Возможно, поэтому ягидцы, жившие в суннитском окружении,
рисовали людей в виде растений — кадбача (росток); наиболее круп­
ные из них изображали мужа, поменьше — жену, а кустики, символизи­
ровавшие детей, делались совсем маленькими20 (рис. 1). В виде дерева
рисовали также странников (мусофир), для чего рядом с таким рисун­
ком проводили вертикальную линию, изображавшую «посох странника»;
рисунки, символизировавшие странников, делались на внутренней по­
верхности стены рядом с входной дверью (девори паси дари баромад),
что должно было означать — место странника возле двери. Иногда эти
рисунки у двери объясняли как изображение отсутствующего мужа,
брата или кого-либо из других близких родственников, которые до ре­
волюции на долгие месяцы, а иногда и годы уходили на заработки
(мардикорй) в Гисар и Ферганскую-долину. Таких отходников считали
странниками (мусофир) , и эти рисунки (к,адбача) служили как бы на­
поминанием о них в родном доме21. Человеческое лицо изображалось
в виде куклы (лухкак) (рис. 2, б).
На стенах среди рисунков кадбача изображали также след детской
ступни (паи пои кудак), что должно было магически способствовать
многодетности. Изображение раскрытой пятерни объяснялось как сим-

19 С. В. И в а н о в , Указ, раб., стр. 83.

20 «КаДбача», символизировавшие главу семьи и ее членов, рисовались на панели
стены глинобитных нар, поблизости от почетной части нар (сартакья).
21 Сведения, полученные в Ягиде от Галиматшоевой Рабиамо и Гайратовой Ка-
тахон.
 Стенные росписи жилищ в селении Яг ид ИЗ

бол пяти особо почитаемых исмаилитами «святых» — Мухаммеда, Алй,

Фатимы, Хасана и Хусейна. Такое изображение на стене дома считалось
богоугодным делом (кори савоб) 22. На скалах и на стенах домов изо­
бражают лошадей, которые в представлении местного населения связа­
ны с лошадью Али — Дульдуль. В Дарвазе распространено множество
легенд, связанных с именем и «подвигами» Али и обращением неверных
(кофир) в мусульманство. Нередко считают небольшие вымытые водой
углубления в камнях следом копыта коня Али (например, вблизи киш­
лака Сангеви дароз и в др. местах); показывают также расселины в
горах — как якобы место, куда попала стрела Али.

Рис. 2. Настенные изображения: а — тутовник с сидящим на нем

голубем; б — кукла (л у х к а к ); в — след кошки

Излюбленным было также изображение козла (к,ушкор, к,ушкорак),

вообще очень распространенное в горном Таджикистане. На стене ри­
суют только рога, которые магически должны способствовать увеличе-,
кию стада23. У древних иранцев считался священным животным баран,
что, как известно, нашло отражение в Авесте; возможно, что эти пред­
ставления в смутной уже форме сохранились до наших дней. Выше
селения Ягид по ущелью Пушогед на скалах и камнях выбито множе­
ство рисунков горных козлов. Несомненно, что изображение горных коз­
лов в древности было тесно связано с охотой24. Охота на горных коз­
лов в Таджикистане сохранилась до настоящего времени. Этих живот­
ных также считали священными, рога их приносили в виде даров
(назр) на мазары, что, по поверью, должно было способствовать удаче
в охоте. По другим представлениям, горные козлы являются стадом
дивов и пери25.
Заслуживает внимания изображение цветка «петушиный гребешок»
(гула хули хурус). Этот цветок не только рисуют на стенах, но раньше
также вышивали на свадебных лицевых занавесках26. Магические пред­
ставления, связанные с петухом, очень распространенные в древности,
22 Ср. А. А. Б о б р и н с к о й , Указ, раб., стр. 74—75, 108 (рис. 1—3).
23 С. В. И в а н о в, Указ, раб., стр. 82—83.
21 Н. А. К и с л я к о в , Бурх — горный козел, стр. 115—-1.17. В последние годы
появилось много публикаций о наскальных изображениях в Таджикистане. См., напри­
мер, сводку в статье А. 3. Р о з е н ф е л ь д, О некоторых пережитках древних веро­
ваний у припамирских народов, «Сов. этнография», 1959, № 4, стр. 55, прим. 24 на
стр. 61.
25 А. А. С е м е н о в, Этнографические очерки..., стр. 70—78.
26 А. А. Б о б р и н с к и й , Орнамент горных таджиков Дарваза (Нагорная Буха­
ра), М., 1909, табл. I—VIII; М. С. А н д р е е в , Орнамент горных таджиков и киргизов
Памира, стр. 16; Н. А. К и с л я к о в , Свадебные лицевые занавески горных таджичек,
«Сборник МАЭ», XV, М.— Л., 1953, стр. 313—315. ,
,'8 Советская этнография, № 2
114 И. Мухитдинов

Рис. 3. Названия настенных орнаментов: а —

товус (пар.лин); б — гура (почка животного);
в — кушкор (рога барана); г — ситора (зве­
зда); д — парад (строй солдат)
а

Рис. 4. а — орнамент вышивки на женских нагрудниках;

б — настенные рисунки, нанесенные пальцем

сейчас почти совсем исчезли. Но все же зимой 1958/59 г., будучи в'
Ягиде, нам пришлось наблюдать, как в кишлаке Хованд в Афганиста­
не (левый берег Пянджа) ночью произошел снежный обвал, под кото­
рым оказались погребенными несколько домов. На упавшую лавину
выпустили петуха, который, по поверью, должен был кричать там, где
лежали погребенные под обвалом люди. Аналогичные случаи в про­
шлом были известны и в Дарвазе27.
27 О верованиях, связанных с петухом, см. Н. А. К и с л я ко в, Свадебные лицевые
занавески горных таджичек, стр. 313.
 Стенные росписи жилищ в селении Яг ид 11$

Изображение на рисунках тутового дерева (дарахти тут), хлопка

(пахта) и других растений, по местным представлениям, должно спо­
собствовать увеличению урожая. С другой стороны, шелковицу и хлопок
считали священными, «райскими» (ганчи биуишт), нанесение их изо­
бражений на стенах должно было принести счастье28 (рис. 2, а).
Рисунки кувшинов, ложек (цошук), дуршлагов (кафлес) , мер для
муки или зерна (болордун) и других предметов домашнего обихода
(в наше время и чайников) наносили на стене на новый год; они долж­
ны были символизировать такое же изобилие в течение всего года, какое
обычно бывает в доме в новогодний праздник. В одном месте среди
рисунков встретилось изображение улицы (куча) в виде двух парал­
лельных линий.
Отдельные детали орнаментов носят различные названия: пятно,
точка (хол), клинышек (таркй, пора), клевер, трилистник (себарга),
локон (кажак), улица, (равак, куча), павлин (гули товус) (рис. 3, а),
паутина (гули цилак), копытце (гула сумбак), талисман (туморча), иск­
ра- (гули алое), роза (гули садбарг), крыло ястреба (тафи илк,об). Все
эти .элементы орнамента обычно наносились вперемежку с кучкор —
изображением рогов горного козла (рис. 3, в). Некоторые рисунки де­
лались отдельно, например, почка животного (гули гурда, гули гура)
(рис. 3, б), клюв (гули нищор) (рис. 4, 6), след кошки (паи пишакак)
(рис. 2, в). Несомненно, что все эти рисунки тоже некогда имели ма­
гическое значение, но сейчас эта их функция полностью утрачена. Как
нам представляется, упомянутые рисунки, как и другие (вышивка на
концах рукавов женских платьев — гули сари остан, нагрудники—пе-
шовез, гули пеш (рис. 4, а), гули ток,ак — цветок, Аавдак — пруд), те­
перь служат лишь в качестве украшения.
Магическое толкование орнамента в настоящее время помнят лишь
глубокие старики. Молодежь и люди средних лет не в состоянии дать
им сколько-нибудь удовлетворительное объяснение, кроме того, что
все это делается «для красоты».
В заключение отметим, что за последние годы получили распростра­
нение некоторые рисунки и с новым значением: пятиконечная звезда
(ситораи панчгуша, рис. 3, г), символическое изображение строя сол­
дат Советской Армии (рис. 3, д), школьная парта (партии мактаб\ ,
голубь мира (кабутари сулх) (рис. 2, а) и другие.
28 С. В. И в а н о в, Указ, раб., стр. 83.

8*
 м. я. ж о р н и ц ка я

НАРОДНЫЕ ТАНЦЫ ЭВЕНОВ И ЭВЕНКОВ ЯКУТСКОЙ АССР

Институт языка, литературы и истории Якутского филиала Сибир­

ского отделения АН СССР ведет работу по изучению этнического со­
става, быта и культуры малых народов Якутской АССР.
Один из этнографических отрядов Института, работавший в Алдан­
ском, Тимптонском, Момском и Томпонском районах Якутской АССР,
собирал материалы о народных танцах и играх эвенов и эвенков.
В марте — апреле 1960 г. отряд посетил Алданский и Тимптонский
районы. Выезд был приурочен ко времени весеннего сбора охотников
и оленеводов в центральных колхозных поселках для подведения ито­
гов зимнего промыслового сезона. В октябре — ноябре 1960 г. экспеди­
ция работала в Момском и Томпонском районах, населенных эвенами.
Этот выезд был приурочен ко времени осеннего сбора охотников и
оленеводов и к традиционному празднованию дня оленеводов.
Работа велась в центральных поселках колхозов, в оленеводческих
бригадах и на зверофермах. Основной формой работы было наблюде­
ние над исполнением танцев и игр и их запись Н
Народные танцы, а также отдельные движения и различные момен­
ты подражательных танцев и игр фотографировались и частично были
засняты на кинопленку. Запевы народного танца, мелодии и песенные
импровизации были записаны на ленту магнитофона. Участником
экспедиции хормейстером Н. Петровым была сделана нотная запись
20 музыкальных образцов.
Во время работы экспедиций было опрошено свыше 200 человек раз­
ного возраста знатоков народного творчества, которые дали боль­
шой материал о современных народных танцах и играх, а также о ста­
ринных плясках и связанных с ними традициях и обрядах. Попутно
были зафиксированы также своеобразные формы приветствия.
Танцы эвенов и эвенков раньше специально не изучались. Имею­
щиеся записи о них крайне отрывочны и не дают возможности хорошо
представить себе эвенские и эвенкийские танцы, сравнить их между
собой, а также с танцами соседних народов.
В 1743 г. И. Линденау сделал такую запись о танцах охотских эвен­
ков: «Об увеселении их мало что можно сказать, есть у них хоровод­
ная пляска»1 2. Подобное же краткое упоминание об эвенкийском тан-
1 Мы пользовались методикой записи танца и отдельных его движений, разрабо­
танной Всесоюзным домом народного творчества.
2 См. Архив Якутского филиала Сибирского Отделения АН СССР, фонд 5, on. 1,
д. 103, л. 54. И. Линденау работал с 1741 по 1745 гг. в Якутии переводчиком в составе
Второй Камчатской экспедиции. Им составлены географические и этнографические
»описания якутов, юкагиров, пеших тунгусов или ламутов, коряков, удских тунгусов
и др.
 Народные ганцы эвенов и эвенков 117

це встречаем мы и у А. Мордвинова (1860 г.) «...Пляска состоит так­

же в общепринятом круге»3.
В материалах экспедиции, исследовавшей реки Колыму, Индигир­
ку и Яну, мы находим такую характеристику танца местного населе­
ния: «Они предаются всем доступным им увеселениям, в том числе и:
пляске... вообразите сплоченный и медленно вращающийся круг»4.
Скупые описания танцев эвенов и эвенков есть у А. Миддендорфа„
В. Серошевского, Р. Маака и др. Такие же характеристики танцев
этих народностей встречаем мы и в современной этнографической ли­
тературе: «Хоровод — единственный известный ранее эвенкам танец.
Водили хоровод обычно вечером»5. «У эвенов широко распространен
был круговой танец-хоровод, сходный с хороводом эвенков»6. Авторы
всех этих описаний игнорировали и особенности кругового танца, и раз­
личия в его исполнении у отдельных локальных групп эвенов и эвен­
ков.
Материалы, собранные нашей экспедицией, позволяют дать под­
робное описание танцев эвенов и эвенков Якутской АССР.
Как свидетельствуют литературные источники и сведения, собран­
ные экспедицией, в прошлом в июне — июле эвены и эвенки переко­
чевывали со стадами на летние стойбища, в гольцы, открытые места
«чистай». Собиралось там до 40 и более семейств. Обычно в
этот период по вечерам они заводили свои излюбленные танцы и
игры.
В настоящее время танцы и игры у эвенов и эвенков устраиваются
по случаю празднования дня оленевода, на первомайском празднике,
в свободное от работы время, после колхозных собраний и т. д. Вес­
ной и летом их исполняют обычно на открытом воздухе на ровной лу­
жайке, зимой — чаше всего в помещении — в клубе.
Наши информаторы помнят, что в прошлом эвенки всегда заводи­
ли «икэн», что в переводе означает песня, пляска. Наименования и
движения танцев, которые мы зафиксировали у эвенков, по-видимому^
не древние, но они все же говорят о некоторых локальных особенно­
стях, так как зафиксированные нами танцы у эвенов, юкагиров отли­
чаются от эвенкийских. Скорее всего эвенки восприняли якутский та­
нец, так как весь комплекс движений совпадает с якутским. Лишь,
в отдельных районах эвенки сохранили прошлое наименование танца.
Так, учурские эвенки называют свой танец «Дэрёдэ». Г. М. Василевич
в 1947 г. записала текст эвенкийского танца этого же Учурского
района «Дэвэйдэвэр икэдегэт!», что означает в переводе «Давайте-
петь свою дэво!»7. В Алданском районе эвенки свой танец называют
«Осорай», тимптонские эвенки «Одера»8. Эвенки, переселившиеся с
Амура, называют свой танец «Мончоракан», аяно-майские эвенки —

3 А. М о р д в и н о в , Инородцы, обитающие в Туруханском крае. «Вестник Рус­

ского географического общества», вып. 28, 1860, стр. 35.
4 И. Д. Ч е р с к и й , Сведения об экспедиции Императорской Академии наук для
исследования рек Колымы, Индигирки и Яны, «Записки Императорской Академии
наук», т. 71, СПб., 1893, стр. 14.
5 «Народы Сибири», сер. «Народы мира. Этнографические очерки», М.— Л., 1956.
стр. 731.
6 Там же, стр. 760.
7 Г. М. В а с и л е в и ч . Эвенки поэты и переводчики. «Сов. этнография» № 1.
1950, стр. 125.
8 Т. Ф. П е т р о в а , Об организации художественной самодеятельности в школах
народов Севера, «В помощь учителю школ Крайнего Севера», вып. 5, Учпедгиз,
стр. 141, 1955. Автор отметила, что эвенки работали над постановкой массового танца
«Одера».
118 М. Я. Жорницкая

Ьэдьэ»9, олекминские эвенки — «Гасигар»10.1 Все наименования даны

по первому слову запева песни к танцу. Все эти варианты кругового
танца отличаются между собой не только наименованием, но и по ти­
пам движения, характером исполнения.
Наиболее распространенным среди эвенков танцем является «Дэрё-
дэ». Этот танец мы зафиксировали в колхозе «Серп и молот» Алдан­
ского района. Начинается он с приглашения в круг. Участники этой
части танца движутся по солнцу в сравнительно умеренном темпе.
Постепенно круг увеличивается, замыкается; темп движения нарастает;
заканчивается танец в быстром темпе. Движение исполняется на 2Д
следующим образом: на первую восьмую танцующие делают шаг ле­
вой ногой влево, чуть приседая на ней, пятку правой ноги приподни­
мают. На вторую восьмую правую ногу приставляют к левой, ударяя
носком в пол и чуть разворачивая носок вправо; одновременно вы­
прямляют левое колено. На третью и четвертую восьмые движение
повторяют.
Запев варианта эвенкийского танца «Дэрёдэ» записан нами со слов
эвенка быв. Учурского района Г. Н. Григорьева. Перевод на русский
язык сделан научным сотрудником Института языка, литературы и
истории Якутского филиала Сибирского отделения АН СССР
А. Н. Мыреевой.
Дэрёдэ
Дэрё-дэрё дэрёдэс В чащах березняковых
Дэвэрэн-дэрку дэрёдэс Стало много животных.
Чалбуг сиги бугайалду А в еловых .местах
Авдуйалты кэтэлдэ. Стало много зверей.
Асиктачи дуннэйэлду С железными крыльями
Бэйнгэнгилты кэтэлдэ. Подобно лёту птицы
Сэлэмэйэ дэктэндэчи Играем, прыгая— летая.

Дэгимийэ д ’эд’эридин Собравшись все вместе

•с
Дэгиэ — Ьэкнэ эвйд’эреп Давайте ходить с песнями,
Дэрё — дэрё дэрёдэс Шагая подобно птице.
Дэлку дэрё дэрёдэс Пойдемте вперед, радуясь.
Умуконду умунупнэл
Гиркуд’ячат икэдэнэл
Дэгигэ’чин гиранинал
ЕГэнэд’эгэт урунд’энэл.
Дэрё — дэрё дэрёдэс
Дэвэрэ — дэрку дэрёдэс.

Записанный нами в Тимптонском районе эвенкийский танец «Ман-

чоракан» (круг присядок) исполняется на 2А, порывисто, стремитель­
но. Соединив круг, все участники с резкими прыжками, низкими при­
седаниями продвигаются по кругу справа налево11. Несколько чело­
век во главе с запевалой (он же ведущий), приглашают на танец всех
желающих. На первую четверть такта, слегка приседая, делают боль­
шой прыжок на две ноги в сторону влево. Одновременно корпус резко
9 А. В. Р о м а н о в . Материалы диалектологической экспедиции аяно-маяйских
эвенков, Архив Якутского филиала Сибирского отделения АН СССР.
10 А. В. Р о м а н о в, Материалы диалектологической экспедиции олекминских эвен­
ков, Архив Якутского филиала Сибирского отделения АН СССР.
11 Наблюдая исполнение, по-видимому, этого танца у эвенков, Р. К. Маак писал:
«В противоположность якутам тунгусы большие любители танцевать и весьма нетруд­
но уговорить их танцевать... Постепенно и сама пляска делается азартной» (Р. Ма а к ,
Вилюйский округ Якутской области, ч. III, СПб., 1883, стр. 115).
 Народные танцы эвенов и эвенков 119

поворачивают влево, левое плечо проводят вперед. На вторую четверть

подскакивают, делают небольшой прыжок вправо, корпус резко пово­
рачивают вправо, правое плечо проводят вперед; постепенно к танцо­
рам присоединяются другие участники, круг увеличивается и замы­
кается. Тогда танцующие делают следующее движение: на первую чет­
верть, чуть подпрыгнув, опускаются в глубокое приседание на полу­
пальцы обеих ног, продвигаясь немного влево. На вторую четверть, не
выпрямляя корпуса, вновь слегка подскакивают и опускаются в пол­
ное приседание, продвигаясь чуть вправо.
Движение исполняется мягко, пружинно.
Некоторые варианты основного кругового танца эвенков приобрели
лирический характер. Лирические танцы сохраняют круг и те же дви­
жения, но сама манера исполнения этих движений, ритм — другие.
Продвижение по кругу в лирическом танце медленное, плавное, кор­
пус танцоров спокойный. Изменение характера танца в основном за­
висит от запева, сопровождающего танец.
Известное распространение имели в прошлом и обрядовые танцы.
По свидетельству Г. М. Василевич и А. Ф. Анисимова, охотничьи обря­
ды эвенков сопровождались танцами «шингкэлэ»12 и «икэнипкэ»13.
Наши информаторы ничего подобного припомнить, к сожалению, не
смогли.
Кроме массовых круговых танцев, мы записали бытовавший в
прошлом у эвенков подражательный танец «Хорогдо» (глухарь) 14, ко­
торый исполняют девушки. Изображается глухариный ток. Танцую­
щие, присев низко на корточки, заложив руки за спину, проделывают
всем корпусом вибрирующие движения, затем взмахивают руками,
подражая движению крыльев. В таком положении они передвигаются,
изредка подпрыгивая. Одна из участниц изображает самца, который
ходит все время вокруг самок или следом за ними, распушив перья.
Все участники издают квохчущие и скрежещущие звуки.
К подражательным танцам можно отнести записанный нами у
эвенков в Алданском районе танец «Карав»— (журавль). Он широко
распространен у всех народностей, населяющих территорию Якутии.
.Характерными движениями являются поочередные подпрыгивания то
на одной, то на другой ноге, свободная нога согнута в колене, носок
находится на уровне щиколотки другой ноги. Руками проделываются
движения, воспроизводящие взмахи крыльев. Танцующие криками под­
ражают курлыканью журавля и вытягивают вперед шею. В этом тан­
це могли участвовать один, два и более человек — и женщины, и муж­
чины. Эти подражательные тайцы определенной устойчивой компози­
ции не имели. Возможно, в далеком прошлом «Хорогдо» и «Карав»
имели тотемический характер и исполнялись в честь своих патронов.
Эти танцы продемонстрировали нам эвенки, которые когда-то непо­
средственно принимали в них участие15. Танцы исполнялись весной во
12 См. А. Ф. А н и с и м о в. Представление эвенков о шингкэнах, «Сборник музея
антропологии и этнографии» (МАЭ), т. XII, М.— Л., 1949, стр. 180.
13 Г. М. В а с и л е в и ч , описывая обряд «икэнипкэ» у западных эвенков, отмечает,
что танец-хоровод «сохранился как один из элементов обряда, в нем движения изобра­
жают погоню людей за божественным оленем» (Г. М. В а с и л е в и ч , Древние охот­
ничьи и оленеводческие обряды эвенков, МАЭ, т. XVI, XVII, М.— Л., 1957).
14 Аналогичный танец «глухаря» имеется у бурят; он описан исследователем Буря­
тии М. Н. Хангаловым (М. Н. Х а н га лов, Собоание сочинений, т. I, Улан-Удэ 1958
стр. 220).
15 Борисова Татьяна Павловна, эвенкийка, 99 лет; Наумова Меланья Николаезна,
76 лет; Иванова Александра Николаевна, эвенкийка, 90 лет; Колесова Ульяна Иванов­
на, эвенкийка, 90 лет; Павлов Иннокентий Петрович, эвенк, около 90 лет; Максимов
Петр Иннокентьевич, 104 года и др.
120 М. Я. Жорницкая

время общих сборов эвенков. Ареал распространения — Алданский,

Типтонский районы.
Круговой танец эвены называют следующими наименованиями:
«Хёдедэй», «Нургэдэй», «Нэргэнэк»16. Наиболее распространенным
наименованием кругового танца среди эвенов является «йэдьэ». Так
же как и у эвенков, танцующие движутся по ходу солнца. Танец
У различных групп эвенов имеет свои местные варианты и наимено­
вания. «Иэдьэ» в Улахан-Чистайском наслеге Момского района эвены
исполняют на 2Д следующим образом: мужчина-запевала с двумя или
тремя другими мужчинами, взявшись под руки, заводят танец и при­
глашают принять участие в нем стоящих в стороне людей. Когда
собирается достаточное число участников (мужчин), круг замыкается
и тогда входят и включаются в танец женщины. Па первую четверть
участники делают легкий небольшой прыжок влево по кругу,
опускаясь с полупальцев на всю стопу левой ноги. Правую ногу,
скользя носком по полу, подводят к левой ноге, одновременно резко
выдвигают голову вперед, а плечи приподнимают и чуть-чуть отводят
назад. На вторую четверть опускаются с полупальцев на всю стопу
правой ноги, слегка приподнимают левую пятку, касаясь носком пола.
Голову откидывают назад, а плечи резко поднимают и опускают. Темп
танца в начале умеренный, а с момента, когда запевала произносит
слова «Ьинмач, Иинмач», что означает «быстрей, быстрей», темп танца
ускоряется, корпус у участников выпрямляется, и они стремительно
несутся по кругу, создавая впечатление легко и свободно бегущих
оленей.
Эселяхские эвены Момского района исполняют танец «Ьэдьэ» сле­
дующим образом: участники танца берутся под руки; переплетенные
«гребенкой» кисти рук находятся на уровне груди. Танцующие дви­
жутся, слегка согнув ноги в. коленях, по ходу солнца. На первую чет­
верть участники делают низкий прыжок влево на кругу, опускаясь с
полупальцев на всю стопу левой ноги, слегка приседая. Одновременна
правую ногу, скользя носком по полу, подводят к левой, опираясь на
носок сзади пятки левой ноги. На вторую четверть делают небольшой
резкий прыжок вправо на правую ногу, опускаясь с полупальцев на
всю стопу, чуть приседая. Левую ногу, скользя носком по полу, под­
водят к правой, опираясь на носок сзади пятки правой ноги. Первый
прыжок — акцентирующий вниз, второй — чуть приподнимающийся
вверх. Корпус прямой, руки также приподнимаются и опускаются.
В Саккырырском районе эве'ны называют свой хоровод «ДеЬон-
ди» 17, в Томпонском районе наименование танца «Дьяхурья», «ИЬо-
рико» и «ДуЬари-ДуЬэ». Камчатские эвены свой круговой танец назы­
вают «Норгэли» 18. Так же как и у эвенов, имеются различные вариан­
ты этого танца. Выше мы рассмотрели два варианта хороводного тан­
ца «Иэдьэ», но можно привести еще много других вариантов. Круговой
танец «Дьяхурья», зафиксированный нами в Томпонском районе, рез­
ко отличается от «Иэдьэ» своим медленным тяжеловатым исполнением;
отличен и музыкальный размер. Если у «Иэдьэ» музыкальный размер
2/4, то у «Дьяхурья» 3/8- В том же Саккырырском районе исполняется
танец «Дехонди», танец, аналогичный «Дьяхурья» и по характеру ис­
полнения, и по запеву. Вариант эвенского танца «ИЬо-рико» испол­
няется в ритме марша, музыкальный размер соответствует 4/п в запеве
16 русско-эвенкийский словарь. М., 1952, стр. 604.
17 «Эвенские песни и стихи», Якутск, 1960, стр. 69.
is и. С. Г у р в и ч, Эвены Камчатской области. Современное хозяйство, культур»
и быт малых народов Севера, М., 1960, стр. 91.
 Народные танцы эвенов и эвенков 121

и движении прослеживается (стокатто) акцент на первую и третью

четверти.
Из рассмотренных вариантов эвенского кругового танца наиболее
ярко следы подражания сохранились в современном эвенском танце
«Ьэдьэ», который мы видели в Момском районе (аналогичный вариант
этого танца нами был зафиксирован и в Аллаиховском районе, в посел­
ке Ойотунг) 19.
У эвенов и эвенков, как известно, танцы сопровождались не игрой на
музыкальных инструментах, а песней, ритмическими выкриками, при­
дыханием, хорчанием, служившими аккомпанементом.
Записанный текст запева танца «Ьэдьэ» в Момском районе сопро­
вождается следующими выкриками: «Ьэдьэ, 1тийдэ, Ьундэ, Ьугьил, Ьэврэ,
йэгий, Ьаря, ийа-дьаныла, Ййа-тан, Hha-ньебе, ийа-тиклэ, нИа-тиндэ,
эрсиссэ, дусиссе, хи, хи, хи, Им, Им, Им, Ьэдьэ!» Все эти слова повто­
ряются по нескольку раз каждое. В конце танца слышится только хорча-
ние. От этого запева создается впечатление храпа бегущих оленей. Свое­
образный вариант танца мы зафиксировали у эвенов Верхоянского райо­
на. Он состоит из двух частей и четырех чередующихся запевов и при­
пева. По словам наших информаторов, они олицетворяют четыре времени
года. Старик — зиму, старуха — осень, девушка — весну, юноша — лето.
У каждого запевалы свой определенный текст, а припев этого танца со­
стоит из приведенных выше отдельных слов (исключая звукоподража­
ние). Запев к танцу записан нами от эвена Верхоянского района
Д. П. Слепцова, перевод на русский язык сделан научным сотрудником
ИЯЛИ В. Д. Лебедевым.
1. А т и к а н 1. С т а р у х а
Упэ буни, икэнэккэн Бабушкины песни,
Буркан экив дьоонтудьгалда песни сестры — Буркана,
Ьунмэт Ьунил эвинэклэн споем.
ньумакадайан ньогаддако! Ветер подует с вашего танца,
девушки молодые.
А я для вас,
запевалой пойду.
2. Э т и к э н 2. С т а р и к
Маата бунив Ка ыначам Удалым отцом Каганканом
Этэлэйэв дьонтудьгалда Спетую песню для вас,
1тэрбин маатал бэйкэнилэ Молодые храбрецы-парии,.
Ьээдьэнэклэ бодуддако! Спою и поведу вас,
К танцу приглашаю.
3. А с а т к а н 3. Д е в у ш к а
Ьунмэткэр Ьунил дьаалбу Друзья мои, девушки.
нэлкыр ньёчэл, Ьутур уйан! Весеннего всхода цветы,
Ьээдьэнэклэ дьоонтудатан Во хмельном вихре танца «Ьэдьэ»
ноЬындикэр, нергингэлдэ! Гибкие суставы разверните!

4. h у р к э н 4. Юн о ш а
неЬэгчэн нерод, чэлэн акил Молодые красавцы,
Бадьир ньоолтэн гарпунжални! Братья мужчины,
Нейындикэр Ьутур уйин Мужчины, утреннего солнца лучи!
Эвинэккэн Ьиргэдьгэлдэ! Веселье предков своих
Мы молодое поколение,
Шумною гурьбою
Споем, спляшем».

'9 См. Архив Якутского филиала СО АН СССР. Юкагирская комплексная экспе-

диция 1959 г.
 M. Я. Жорництя

Кроме массового хороводного танца, записали мы у эвеноЕ также

подражательный танец «Кинди». Наши информаторы сообщили нам,
что якобы «Кинди» — маленькая птичка, которая весной прилетает на
Север. Этот танец считается старинным женским танцем. Исполняют
его молодые женщины, обладающие хорошими голосами. Участников
танца было не более 8 человек. Составленный круг двигался по ходу
солнца. Соединенные руки образовывали подобие крыльев птицы. Одно­
временно с шагом сплетенные руки приподнимались невысоко и опуска­
лись, подражая взмахам крыльев птицы.
Украшения на одежде создавали шум, напоминающий шорох полета,
а звуки, воспроизводимые исполнителями танца, напоминали щебета­
ние птицы. Танец «Кинди», на наш взгляд, не что иное, как подражание
птичке «Кинди».
Во время танца запевалы часто соревнуются между собой. Каждый
исполнитель запева старается показать красоту и силу голоса, знание
наибольшего количества запевов, отдельных слов и песен-импровизаций.
В прошлом организаторами, заводилами всех народных танцев и игр
(за исключением женского танца «Кинди») у эвенов и эвенков были
мужчины. В массовых танцах «Ьэдьэ» и «Дэрёдэ» женщины не пели,
а молча двигались по кругу. В настоящее время запев к танцу испол­
няют женщины.
Народные танцы эвенов и эвенков, так же как устное поэтическое
творчество, являются своеобразным историческим источником, способ­
ствующим выявлению специфических особенностей быта, нравов, обы­
чаев.
В настоящее время в репертуар танцевальных кружков художест­
венной самодеятельности эвенов и эвенков входят русские, украинские,
белорусские, молдавские танцы и танцы других братских народов
СССР.
С другой стороны, в их репертуар прочно входят и свои народные
танцы, которые на колхозной сцене развиваются, обогащаются и вновь
приходят в народ, происходит процесс взаимообогащения.
 С. И. ВАЙНШТЕЙН
К ИСТОРИИ РАННИХ ФОРМ СЕМЕЙНО-БРАЧНЫХ ОТНОШЕНИЙ
(ойтулааш 1 у тувинцев)

В XIX — начале XX в., как и теперь, для тувинцев была характерна

моногамная форма семьи. Вместе с тем у тувинцев сохранялись многие
пережитки ранних форм семейно-брачных отношений1 2, среди которых
следует отметить добрачную игру — празднество ойтулааш, бытовав­
шую у тувинцев еще в начале XX в. и никем из исследователей не
описанную3.
Участвовали в ойтулааш девушки и юноши, начиная с 15—16-летнего
возраста, а также холостые мужчины и незамужние женщины. Игры
проводились обычно в осенние месяцы, когда в долине Хемчика нахо­
дилось наибольшее число хозяйств скотоводов, возвращавшихся с лет­
ников для уборки своих небольших посевов. В ойтулааш принимали
участие десятки людей (старики помнят ойтулааш, в которых участво­
вало до 60 человек). Проводились ойтулааш в ночное время.
В начале XX в. ойтулааш проходил обычно таким образом. Девушки
и юноши одного-двух аалов, договорившись о времени и месте встречи,
сообщали об этом молодежи других аалов долины Хемчика. В дни,
предшествовавшие ойтулааш, молодые люди распевали в аалах специ­
альные частушки. Например:
Черивистиц, уруглары Нашей сторонки девушки
Четче-дир бе, менди-дир бе? Все ли есть, здоровы ли они?
Чеди сылдые Долаан бурган Семь звезд Ориона
Opγ-дур бе, куду-дур бе? Высоко или низко виднеются?
О.н-на бештиц, айдыцында В лунную ночь пятнадцатого числа
Ойнап-ойнап аллылынар. Давайте поиграем вдоволь.
Ондарларныц уруглары Девушки из ондаров 4
Онча-дыр бе, менди-дир бе? Все ли есть, здоровы ли они?
Он-на бештин, айдыцында В лунную ночь пятнадцатого числа
Ойнап хеглеп алыылынар. Давайте поиграем, повеселимся.
Ортулуктуц, бора талын Из корня тальника на острове
Шоор кылып ойнаалыцар Давайте сделаем ш о о р
(дудку).
1 Название игры о й т у л а а ш , непереводимое в настоящее время, вероятно, может
быть связано с тувинскими словами о й т а ц н а а р , о й т у л а ц н а а р — кокетничать.
2 П. Е. О с т р о в с к и х , Значение урянхайской земли для Южной Сибири, «Изве­
стия Русского географического общества», т. XXXIV, вып. 4, 1898; М. И. Р а й к о в ,
Отчет о поездке к верховьям р. Енисея, совершенной в 1897 г., Там же; Ф. Ко н, За’
пятьдесят лет, т. Ill, М„ 1934; С. И. В а й н ш т е й н , Тувинцы-тоджинцы, М„ 1961.’
3 Сведения об о й т у л а а ш собраны у стариков-тувинцев главным образом в долине
р. Хемчик (западная Тува) в 1950—1954 гг. Моими информаторами были: Ондар Даваа
из рода Кыргыз-Ондар, 1884 года рождения (пос. Хор-Тайга); Хорел Монгуш,
1899 года рождения из рода Ак — Монгуш (пос. Ак-Суг); Дугаржап Куулар, род
Куулар, 1901 года рождения (пос. Хор-Тайга) и другие.
4 0идар — старое название сумона (по существовавшему административному де­
лению сумоны включали до нескольких десятков кочевых общин — аалов) в западной
Туве. В него входило население главным образом из родов Уйгур-Ондар и Кыргыз-
Ондар (а также из некоторых других родов). Следовательно, вопрос частушки имеет
н виду не родовую, а территориальную принадлежность девушек.
124 С. И. Вайнштейн

в . назначенную ночь в установленном месте собирались участники

ойтулааш, разжигали костры, пели песни, играли .на дудках и на вар­
ганах, веселились.
Некоторые молодые люди, чтобы показать свою удаль, приезжали
верхом на «украденных» лошадях (впрочем, через некоторое время
после ойтулааш этих лошадей обычно отпускали и они возвращались
к владельцам). Собравшаяся молодежь затевала игры, участники ко­
торых делились, как правило, на две группы. Близкие родственники
(родные братья, сестры) обычно входили в одну группу, но экзогзмные-
нормы значения не имели, так как члены одного рода могли войти в
разные группы. Особенно популярными были игры ак ыяш и борт
какчыр.
Игра в ак ыяш заключалась в том, что кто-нибудь из одной группы
бросал как можно дальше в темноту белую палку (ак ыяш), все участ­
ники ойтулааша покидали освещенное место у костра и начинали ис­
кать палку в темноте. Тот, кто находил ее, возвращался к костру и,
крикнув, что палка найдена, бросал ее вновь. Выигрывала та группа,
участники которой находили палку наибольшее число раз.
Во время игры борт какчыр девушки и юноши усаживались у костра.
Кто-нибудь из юношей срывал у участника игры (девушки или юноши)
головной убор, убегал с ним и прятал в темноте. Тот, чья шапка сорва­
на, под общий смех покидал сидящих и шел искать шапку. Затем шапку
срывали у другого участника и т. д.
Во время игр, особенно тогда, когда участники находились в темноте,
молодые люди ухаживали за понравившимися им девушками. В конце
игр каждый юноша старался посадить на лошадь с собой избранную
им девушку и ускакать с ней в степь. Нередко одна и та же девушка
нравилась двум юношам, тогда между юношами возникало соперни­
чество, доходившее нередко до драки. Иногда за ускакавшей в степь
парой устраивали погоню несколько юношей. Во время драки поль­
зовались кнутами, которые юноши обычно привозили с собой на ойту­
лааш. Победитель с девушкой скрывался в степи, где в уединенном
месте вступал с ней в интимную связь. Обычай не позволял девушке
препятствовать близости, а тем более пожаловаться на действия юноши
родственникам или властям. Под утро девушка возвращалась в свою
юрту, стараясь не разбудить родителей.
Еще в начале XX в. к рождению внебрачных детей общественное
мнение относилось весьма снисходительно. Если молодая женщина
имела внебрачных детей, то это обычно не препятствовало ее выходу
замуж. После ее замужества дети, родившиеся до брака, как правило,
воспитывались родителями молодой женщины.
В начале XX в. местные власти и кое-кто из родителей препятство­
вали проведению ойтулааш, что вызывало протест молодежи, отразив­
шийся в частушках. Например:

Ойнап чораан уругларны Зачем же молодежь играющую

Ойлаткаштьщ чоор-ла чувел?
Ойлаткылаар чуве турза
Оглу — кызы чок-ла болзун!
Анаа чораан уругларны
Аттынгылааш чоор-ла чувел?
Аттынгылаар чуве турза
Ажы теелу чок-ла болзун!
Разгонять?
Если кто-нибудь начнет разгонять,
Пусть у него не будет детей!
Зачем же молодежь безвинную
Журить и ругать?
Если кто-нибудь посмеет журить и ругать,
Пусть у него не будет детей!
 Л истории ранних форм семейно-брачных отношений 125

Постепенно, с ростом культуры, игра ойтулааш все более утрачивала

свою популярность, и в настоящее время о ней помнят лишь старики.
В ойтулааш нельзя не видеть пережитков ранних форм брачных от­
ношений. Следует отметить, что у тувинцев нами зарегистрированы и
другие пережитки ранних форм семейно-брачных отношений, в частно­
сти, пережиток матрилокального брака в виде распространенного еще
в недавнем прошлом обычая переселения мужа после свадьбы в жили­
ще жены5.
Деление участников ойтулааш на две группы, вероятно, связано с су­
ществованием в прошлом у тувинцев пережитков дуальной организации.
Древнеримские сатурналии и подобные им игры-празднества у раз­
личных народов мира, приведенные Вестермарком6. Ф. Энгельс рас­
сматривал как свидетельства существования у этих народов в прошлом
группового брака7.
Игры-празднества с древними традициями половой свободы суще­
ствовали в разных формах — и в приуроченных к календарю праздне­
ствах типа периодических сатурналий, «когда на короткий срок вновь
вступает в силу старое свободное половое общение»8, и как праздники,
связанные с инициациями и обрезанием (например, на островах Фид­
жи) 9, и как добрачные игры молодежи, примером чему служит тувин­
ский ойтулааш.
Подобные празднества проводились в периоды наименьшей хозяй­
ственной деятельности (например, ойтулааш, как мы отмечали, прово­
дили после уборки урожая). Праздники свободного нерегулируемого
полового общения и их пережитки, зафиксированные этнографами у
чрезвычайно широкого круга народов10,* как правило, не были связаны
с какими-либо экзогамными нормами, что позволяет видеть их наиболее
древние истоки в промискуитетных отношениях дородового периода п.
Праздники такого рода, известные в прошлом у различных народов
мира, до последнего времени не были отмечены у кочевых тюрко-мон­
гольских народов Азии. Лишь в старинных добрачных праздниках бу­
рятской молодежи 12 можно видеть некоторые аналогии ойгулааш.
Существование у тувинцев в прошлом ойтулааш служит дополни­
тельным доказательством универсальности распространения подобных
празднеств, а следовательно, и общих закономерностей в развитии ран­
них форм брачных отношений.

5 См. С. И. В а й н ш т е й н , Тувинцы-тоджинцы, стр. 138.

6 Е. A. W e s t e r m a r k , The history of human marriage, London, 1891, стр. 28—29.
7 Ф. Э н г е л ь с , Происхождение семьи, частной собственности и государства, М„
1950, стр. 50.
8 Ф. Э н г е л ь с , Там же.
9 L. F i s о п, The Nanga or sacred stone enculosure of Wainimala Fiji, 2 «The Journal
of Antropological. Institute of Great Britain and Ireland». 14, I, стр. 24—30.
10 F. A. W e s t e r m a r k , The histori of human marriage, 1, London, 1921, стр. 86—
88, 170, 234; В. S p e n c e r and F. G i l l e n , The native tribes of Central Australia, New-
York, 1899, стр. 92—111; A. H о w i 11, The natives tribes of South-East Australia, Lon­
don, 1904, стр. 216—217; E. Hartland, Primitive paternity t . 11, London, 1910, стр.
126—172, 238—241; M. M. К о в а л е в с к и й , Пшавы, «Юридический вестник», 2,
1888, стр. 222—223; В. И. Ан у ч и н . Очерк шаманства у енисейских стяков, Сб. МАЭ,
т. II, вып. 2, СПб., 1914, стр. 21—22; А. А. По п о в , Тавгийцы, Л., 1936, стр. 80—81;
Ю. И. С е м е н о в , Возникновение человеческого общества, Красноярск, 1962,
стр. 323—331.
ч Ю. И. С е м е н о в , Указ, раб., стр. 325.
12 П. Е. К у л а к о в , Буряты Иокутской губернии, Известия Восгсчно-Сибирского
отдела Русского Географического общества (Изв. ВСОРГО), т. XXVI, № 4—5, Иркутск,
1896, стр. 135; А. К. О р д ы н с к и й , Очерки бурятской жизни, Тобольск, 1896, стр. 47—
48; И. М. Э т а го ров, Свадебный обряд у аларских бурят, Изв. ВСОРГО,’ т. XXXI,
№ 1—2, Иркутск, 1901, стр. 151—152.
 И. М. САИДОВ
ЧЕЧЕНО-ИНГУШСКИЕ КАРЛАГИ
Любопытным обычаем старины, бытовавшим на Кавказе в Чечне и»
Ингушетии, нужно считать сооружение карлага. Карлаг — это куча
камней, щепок, земли, собираемой народом в знак осуждения людей
(известных лиц или анонимов), совершивших антиобщественные про­
ступки или преступления. Карлаги воздвигались у дороги, ближайшей,
к месту, где произошло преступное действие.
В этнографической литературе очень мало сведений о карлагах.
А. Ипполитов называет карлаги «кучами». Рассказывая об одном
историческом чеченском предании, он сообщает, что «в память измены
или, лучше сказать, малого сочувствия Гуданата (одного из героев пре­
дания.— Peg.) к народному делу, были воздвигнуты в Чечне, по доро­
гам, кучи камней, к которым каждый проходящий обязан присоединить
и от себя камень, произнося вместе с тем проклятие убийце Вара»1.
Спустя двадцать лет В. Ф. Миллер отметил: «...самый простой спо­
соб увековечения каких-нибудь лиц и событий состоит в том, что на»
видном месте складывают небольшую пирамиду из камней. Всякий
мимо идущий или едущий прибавляет от себя один камень и таким об­
разом в течение времени образуется порядочная куча в виде кургана.
Нам пришлось видеть такое сооружение по дороге близ аула Хайбаха,.
и на наши вопросы мы получили следующее объяснение. Несколько лет
тому назад кто-то украл из мечети ковер. Не зная имени вора, жители
аула предали его заочно проклятию и, чтобы увековечить этот позорный
случай, сложили пирамиду из камней. С тех пор прохожие прибавляют
от себя по камню и при этом проклинают похитителя ковра 2».1
На основе этих скупых сообщений, в которых отсутствует даже
само название «карлаг», конечно, трудно выяснить сущность описан­
ного обычая.
Этнографические изыскания последних лет в Чечено-Ингушетии при­
несли нам новые материалы о карлагах.
В 13 километрах от г. Грозного, по пути в сел. Старые Атаги, у до­
роги стояла огромная груша (дерево, почитаемое у вайнахов). Кто-то
из жителей в 1910 г. в ночное время срубил эту грушу и увез ее ствол
в г. Грозный для продажи. Весть об этом прошла по близлежащим
аулам. Срубившего дерево стали проклинать. Каждый проезжавший
мимо пня груши, останавливался, подбирал камень и бросал к пню со
словами: «Будь проклят срубивший грушу!» Вскоре куча внушительно
выросла. В одну ночь виновник, по-видимому, приехал с арбой и тайно
увез камни. Но через год куча выросла снова. Виновник опять вывез
камни и, выкорчевав пень, сравнял место. Однако люди не прекращали
бросать «камни проклятия». Росла куча и в советское время. Проложен-
1 А. И п п о л и т о в , Учение «зикр» и его последователи в Чечне и Аргунском округе,-
«Сборник сведений о кавказских горцах», вып. II, Тифлис, 1869, стр. 17.
2 В. Ф. М и л л е р , Археологические экскурсии, «Материалы археологической ко­
миссии», вып. 1, М.. 1888, стр. 35.
 Чечено-ингушские карлага 127

ная как раз по этому месту шоссейная дорога прекратила воздвиже­

ние карлага.
В Ачхой-Мартановском районе за сел. Шалажи, вблизи леса тоже
был сооружен карлаг в знак проклятия срубившему грушу, но на этот
раз не из камней, потому что их не было поблизости, а из деревянных
щепок. Шалажинский карлаг стоял еще в 1944 году.
В июне — августе 1960 г. в горном районе юго-восточной Чечни нам
пришлось видеть в одном месте огромную кучу камней, сложенных воз­
ле самой дороги. К слову сказать, куча эта еще росла: проезжающие
и в наше время бросали на нее «камень проклятия».
Отдельные случаи попыток сооружения карлагов отмечаются и в
наше время.
Так, в 1943 г. был начат карлаг недалеко от .села Беной-Ведено.
Еще позже начат карлаг между чеченскими селами Дуисы и Жокало,
расположенными на реке Алазани в Ахметовском районе Грузинской
ССР. Этот карлаг «не растет». По-видимому, здесь сказывается отми­
рание этого обычая. Кроме того, в данном случае карлаг был начат
без всеобщего на то желания.
Самым новым из известных нам является карлаг, начатый в 1958 г.
между селами Чечен-аул и Бердакел. Причина его сооружения — осуж­
дение за порчу дороги между этими селами.
Карлаг у горы «Ишхойлам» вырос в целый курган, хотя и стоит он
на малопроезжей дороге. Создан он в знак проклятия неизвестному
лицу, убившему старого горца.
Мы пытались раскрыть этимологически значение термина «кар­
лаг» — по-чеченски «к|арлагр>. Слово «njapa» означает «клеть», «кладо­
вая», «маленький загон для телят». Окончание «лаг!» — «лаг|а» харак­
терно для «места», например, «моз» — мед, «маз-лаг|а» — пасека,
«пхьола» — мастерство, «пхьалг|а» — мастерская. Однако для объясне­
ния термина к|арлаг|а» как «место, где стоит клеть», у нас нет доста­
точных оснований.
Карлаги играли определенную роль морально-нравственного воздей­
ствия. Серьезным антиобщественным проступком или преступлением,
за которое могли воздвигнуть карлаг, считались убийство гостя, пут­
ника; убийство кровника, которому уже было объявлено прощение; над­
ругательство над трупом убитого противника; измена; прелюбодеяние;
убийство женщины в счет кровной мести; порубка грушевого дерева;
серьезная обида вдовы и сирот; порча дороги, моста, загрязнение источ­
ника воды; скрытие своего преступления, если подозрение падает на не­
винных, иногда воровство и пр.
Прохожие, бросая на карлаг камень, щепку, комок земли, говорили
примерно такие слова: «Всемилостивейший бог, сохрани нас от грехов,
не дай шайтану (черту, дьяволу) соблазнить нас тоже на такие плохие
дела. Будь ты проклят со своим семенем (потомством), преступник».
Раньше у чеченцев началу сложения карлага иногда предшествовало
гуй (х\уй) кхайкхор — провозглашение проклятия преступнику и позора
его дому по всему селению или по всем ближайшим селениям. Это
осуждение преступника совершалось по решению «совета старейших»
или собрания жителей селений. Оно выражалось громким выкрикива­
нием всех сельчан: «будь проклят преступник!», «будь проклят тот день,
когда он родился!», «позор и проклятия дому, воспитавшему преступ­
ника!» «позор и проклятия его людям (родственникам со стороны отца)
и потомству!» и т. д. При этом они били палками по медным тазам и
подносам.
У ингушей этот обычай называется вий кхайкхор («объявление-
 128 И. М. Саидов

вий»3). Он заключается в громком провозглашении проклятия в мно­

голюдных местах.
На месте будущего карлага старейшие забивали кол или делали
отметку из камней или комков земли. Они же бросали первые «камни
проклятия». По старому народному поверью, у лиц, подвергшихся об­
щественному проклятию путем объявлений гуй (вий) или сооружением
карлага, неизбежно погибнет или иссякнет потомство.
Люди, проступок которых вызывал сооружение карлага, испытывали
на себе суровое общественное осуждение. С ними неохотно общались
даже дальние родственики. Бойкотируемые всеми, они, часто со своими
семьями, вынуждены были покидать свое село, где похоронены их пред­
ки, и поселиться в отдаленном ауле. Для чеченцев и ингушей, у которых
сохранились пережитки культа предков, это было очень тяжелое на­
казание. О карлагах не принято было упоминать в жилом помещении;
они внушали некоторый страх, как проклятое место.
Обычай сооружения карлагов как метод осуждения членов отдель­
ных групп за антиобщественные проступки возник в пору патриар­
хально-родовых отношений, когда не было еще государственной власти.
Он долгое Бремя являлся эффективным сдерживающим началом, регу­
лирующим общественные отношения.
По нашему мнению, карлаги не были порождены ни исламом, ни
христианством. Обычай их сооружения по описанному способу — оче­
видно местное, кавказское явление, оставшееся с периода ранних язы­
ческих верований и, безусловно, с тех пор претерпевшее некоторые
изменения.
Сооружение карлагов напоминает другие сходные обычаи, бытовав­
шие в глубокой древности у многих народов. Интересно сравнить с
этим обычаем остракизм древних греков — способ общественного осуж­
дения политически неблагонадежного лица голосованием при помощи
глиняных черепков, а также древнеегипетские «тексты проклятия» на
глиняных сосудах (интересно, что последние, как и «камни проклятия»,
посвящались и известному лицу, и анониму) и пр. Наконец, заметное
сходство с подобными обрядами имеют и некоторые мотивы в мусуль­
манских и христианских преданиях. В одном из них рассказывается:
когда Авраам (Ибрагим пайхамар) шел со своим сыном Исааком (по-
мусульмански Йсмаил), чтобы принести его в жертву, откуда-то явился
шайтан и сказал Исмаилу: «Твой отец видел дурной сон и, думая что
это веление бога, хочет тебя зарезать. Не давай убить себя». Сын Авра­
ама сообщил отцу, что какой-то человек отговаривает его идти с ним.
Авраам- ответил сыну: «Это шайтан. Не слушай его. Бросай в него
камнями». И поныне на том месте прохожие бросают «камни прокля­
тия» шайтану. Возможно, что бросание камней в карлаги есть симво­
лическое действие, сохранившееся как пережиток бытовавшего и на
Кавказе вида казни — забрасывания преступника камнями.
В наше время очень редко прибегают к созданию карлагов. Почти
повсеместно исчез суеверный страх, связанный с ними. Но изучение опи­
санного обычая как редкого пережиточного явления давно прошед­
шей жизни народа дает нам новые интересные сведения по раннему
периоду истории края.
Не исключено, что обычаем сооружения карлагов может быть рас­
крыт секрет некоторых так называемых «пустых курганов» на Кавказе,
которые все без исключения до сих пор относят к кенотафам — символи­
ческим могилам.
3 «Вий»— магическое слово, которое произносили, чтобы причинить вред врагу.
 В. В. ФЕДОРОВ

РАНЕЕ НЕИЗВЕСТНЫЙ ТИП ОСТРОГ ДРЕВНЕГО НАСЕЛЕНИЯ

ЛЕСНОЙ ПОЛОСЫ ЕВРОПЕЙСКОЙ ЧАСТИ СССР
До настоящего времени в археологической литературе было описано
только несколько находок рыболовных орудий типа острог, относящихся
к развитому неолиту.
Указанные находки представляли собой большей частью трехрогие
орудия с тремя зубчатыми наконечниками. Некоторые из них были
сделаны целиком из дерева, как, например, шигирская и карашская, а
другие состояли из деревянной основы с длинным древком, в которую
были вставлены накрепко костяные зубчатые наконечники. Все остроги
относятся к группе зубчатых рыболовных орудий и происходят они в
своем развитии от копий, обладавших только одним зубчатым нако­
нечником. Как правило, все неолитические остроги имели несколько
зубчатых наконеоыытггмт (пия-три).
Кроме находок разных острог, от которых сохранились их основные
части, на некоторых древних поселениях (стоянках) лесной полосы
Европейской части СССР встречались и отдельные наконечники острог,
из которых некоторые относятся даже к мезолитическому времени, как,
например, наконечники острог из поселения Кунда. По всей вероятно­
сти, наиболее древние остроги, от которых сохранились лишь их костя­
ные зубчатые наконечники, были еще двурогими, т. е. такими, у которых
не было еще среднего наконечника, а были только боковые, слегка изо­
гнутой формы, с длинными основаниями. У этих боковых наконечников
были сделаны с внутренней их стороны в нижней части особые прямые
срезы для того, чтобы было удобно привязывать такие наконечники
под известным углом к верхней части древка.
Все же неолитические зубчатые остроги, относясь к типу трехрогих,
обладали несколько иными общими чертами. Их наконечники различа­
лись между собою по форме (боковые и срединные, в зависимости от
того, где они располагались на общей основе данного орудия). Боковые
наконечники изготовлялись еще с некоторой изогнутостью, до такой
степени, чтобы их рабочие (верхние) концы совпадали с направлением
среднего наконечника, который, как правило, был всегда прямым. Бо­
ковые наконечники имели большей частью по одному зубцу (редко по
два) и были всегда направлены в сторону среднего наконечника, имев­
шего два зубца. Древко у таких зубчатых острог делалось всегда длин­
ным, с таким расчетом, чтобы не выпускать данное орудие из рук в
момент его использования. После нанесения удара острогу быстро
вытаскивали из воды за древко, вместе с пронзенной рыбой, после чего
рыболову оставалось только снять свою добычу с зубчатых наконеч­
ников остроги.
Такова краткая характеристика описанных выше находок острог,
которые мы знали до сего времени.
9 С оветская этн огр аф и я, № 2
130 В. В. Федоров

Рис. 1. Игловидные наконечники: 1 — из стоянки Нижнее Веретье; 2 —

из стоянки Уница; 3 — из Шигирского торфяника; 4 — из стоянки Ку-
бенино; 5 — стрела с игловидными наконечниками из твердого дерева у
папуасов; 6 — стрела с костяными наконечниками у североамериканских
эскимосов; 7 — острога с игловидными наконечниками у папуасов; 8 —■
острога с игловидными наконечниками у североамериканских эскимосов

Однако нам удалось установить, что одновременно с ранее описан­

ными типами острог существовал в неолитическую эпоху, в лесной
полосе Европейской части СССР, совершенно иной тип остроги, отлич­
ный как по форме своих наконечников, так и по способу их крепления
к древку остроги. У нового типа острог наконечники были направлены
в разные стороны. Да и сами наконечники представляли собой длин­
ные тонкие заостренные с концов, без зубцов, костяные стержни игло­
видной формы, круглые в разрезе. Такие игловидные наконечники, сло­
женные в один пучок и стянутые шнуром в нижней части, образовывали
как бы метелку из костяных стержней, верхние концы которых расходи­
лись в разные стороны. Затем такую метелку из игловидных наконеч­
ников привязывали к длинному древку. Благодаря тому, что наконеч­
ники этого типа остроги пронзали рыбу под разными углами, добыча
не могла уже соскочить с остроги. Вследствие этого отпала и необходи­
мость в зубцах у игловидных наконечников остроги нового типа.
Игловидные наконечики были известны в науке уже давно. Наибо­
лее древние из них обнаружены на мезолитических стоянках Кунда1
1 R. J n d r e k o , Die Mittllere Steinzeit in Estland, «Kungl. Vitterhets Historie och
Antikvitets Akademiens Haudslinger», Dell. 66, Uppsala, 1948, рис. 65, 7.
 ранее неизвестный тип острог 131

и Пярну2. Встречались они и на неолитических стоянках, например

на стоянках Нижнее Веретье3, Кубенино 4, Уница 5, на стоянке у оз. Лу-
бана 6. Известны находки подобных наконечников в Шигирском торфя­
нике 7, а также и в Олене-Островском могильнике 8.
Однако не все игловидные наконечники использовались для острог.
Игловидные наконечники можно разделить по их длине и форме на
две группы: коротких — толстых (рис. 1, 1, 2) и длинных — тонких
(рис. 1, 3, 4). Хорошим доказательством использования игловидных
стрел при охоте на водяных птиц служат игловидные наконечники,
обнаруженные воткнутыми в дно древнего озера, ранее бывшего на
месте современного Шигирского торфяника. Видимо, при некоторых
промахах неолитических охотников во время охоты на водяную птицу,
плавающую на поверхности древнего озера, стрелы с игловидным
наконечником пролетали мимо добычи и, попадая под углом в воду,
уходили в глубь озера, вонзаясь своим наконечником в его дно 9.
Подобные стрелы для охоты на водяных птиц известны у папуасов
(рис. 1, 5) 101, а также у американских эскимосов (рис. 1, 6) и.
Применение стрел с одним игловидным наконечником при охоте на
рыб не давало, видимо, вначале нужного эффекта, так как ими из-за
преломления в воде не всегда можно было попасть в рыбу. В результате
этого появилась потребность увеличить число костяных наконечников у
стрелы; при большом их числе было легче попасть, ибо даже при неболь­
шом отклонении стрелы от цели какой-либо из наконечников стрелы
все же мог вонзиться в рыбу. Вначале такие стрелы имели, вероятно,
небольшое число наконечников, но затем оно стало увеличиваться.
С усилением охоты на рыб в неолитическую эпоху рыбу стали до­
бывать не только одними острогами с зубчатыми наконечниками, но и
при помощи стрел с игловидными наконечниками. А в дальнейшем по­
явились и остроги с игловидными наконечниками, как более совершен­
ный тип подобных орудий. Добывание рыбы при их помощи, очевидно,
производилось с крутого берега озера, реки, или же, что было более
вероятно, с лодок, которые уже существовали в то время у древнего
населения лесной полосы Европейской части СССР.
Вот почему мы и встречаем часто на стоянках неолитического пе­
риода отдельные игловидные наконечники второй группы (т. е. более
длинные и тонкие) наряду с наконечниками стрел, служившими толь­
ко для охоты на птиц.
Использование при охоте на рыб острог с пучком игловидных нако­
нечников, прикрепленных к длинному древку, было более эффективным
по сравнению с острогами, имеющими зубчатые наконечники, а утонь-
шение игловидных наконечников у таких острог вызывалось, вероятно,
желанием соединить в один пучок как можно большее число таких игло­
видных наконечников.
Эти два типа острого различались и характером поражения рыбы.

2 М. Е. Ф о с с, Древнейшая история севера Европейской части СССР МИА № 29

1952, рис. 18, 3.
3 Там же, рис. 18, 2.
4 Там же, рис. 18, 4.
5 Там же, рис. 18, 3.
6 Там же, рис. 18, 5.
7 Там же, рис. 18, 1.
8 Н. Н. Г у р и и а, Олене-Островскин могильник, МИА, № 47, 1956, рис. 34, 16— 18.
9 В. Я. Т о л м а ч е в , Древности Восточного Урала, «Записки Уральского Обще­
ства любителей естествознания», т. XXXIV, 1914, ч. I, стр. 55.
■° Коллекция Музея этнографии Академии наук СССР, № 402—315.
11 Коллекция Музея этнографии Академии наук СССР, № 5198—41.
9*
 Г. А. ГУЛИЕВ

ОБ АЗЕРБАЙДЖАНСКОЙ НАБОЙКЕ

Сложный вопрос зарождения набоечного ремесла на территории

Азербайджана еще не изучен, хотя с этнографической точки зрения
представляет большой интерес.
Искусство орнаментации тканей известно народам Азербайджана
с древнейших времен.
Еще Геродот (ок. 484—425 гг. до н. э.) сообщает о приготовлении
растительных красок у кавказских народов. Он пишет о Кавказе, что «в
тамошних лесах есть и деревья, покрытые листьями такого рода, что
их растирают, смешивают с водой и этим составом рисуют себе на
одеждах узоры; эти узоры не смываются и стареют вместе с материей
(особенно шерстью), как бы вотканные с самого начала»1.
Хотя из сообщения Геродота нельзя сделать точного вывода, ка­
кими именно красителями пользовались народы Кавказа в отдаленном
прошлом, но этнографические данные заставляют думать, что в древ­
ности в основном употребляли отвар растений. Еще в XIX — начале
XX в. были широко распространены как кипячение пряжи и ткани
вместе с растительными красителями, так и нанесение рисунков при
помощи штампов. С конца XIX в. их стали вытеснять химические —
анилиновые и ализариновые — красители.
Окраска шелка и нанесение узоров на шелковую и хлопчатобумаж­
ную ткань производились способами, выработанными опытом ряда по­
колений. Красители, употребляемые для этой цели азербайджанскими
мастерами, могут быть разделены на две категории: привозные и
местного происхождения.
Из привозных красителей можно указать наиболее употребитель­
ные: кошениль, красный сандал, дающие различные оттенки красного’
цвета, сэры кёк, дающий желтый цвет, индиго, или кубовая крас­
ка,— темно-синий цвет и др.
К местным красителям относятся пожелтевшие тутовые листья,
оболочка лука, кора дикой яблони, кора ольхи, дающие различные от­
тенки желтого цвета, гранатовая корка, дающая черный цвет, ягоды
бузины, дающие оливковый цвет, марена — красный цвет, а также по­
лынь, барбарис, зверобой и др.
Из других веществ, употребляемых в красильном деле, можно ука­
зать на мыло, воск, черную смолу, поташ.
Изобилие естественных красящих веществ, наличие шелководства
и хлопководства послужили материальной базой этого ремесла. Основ­
ными центрами производства шелковых изделий, в том числе и набив­
ных, на территории Азербайджана с древних времен были Барда,
Мингечаур, Нуха, Шемаха, .Ганджа, Нахичевань.
1 Г е р о д о т . История, том I, гл. I, § 203.
 о б азербайджанской набойке 133

Историк из города Калькатуса, расположенного недалеко от Барды,

так описывал эту местность в VII в.: «Благорастворения и прекрасна
страна Агван по всевозможным выгодам... Поля вокруг нее изобилуют
хлебом, вином, нефтью, солью, ш е л к о м и х л о п ч а т о й б у м а г о й
(разрядка моя.— Г. Г.)»2.
На основе литературных источников и фрагментарных археологи­
ческих материалов (так как цельные образцы художественных изде­
лий до нас не дошли) можно судить отчасти об истории производства
гладких шелковых и набивных изделий в Азербайджане, которое, ви­
димо, было известно обитавшим там народам еще в начале нашей
эры.
При раскопках в Мингечауре в 1949 г. Г. Аслановым были обна­
ружены куски шелковых тканей красного, оранжевого, синего цвета;
здесь представлены разные сорта шелка, бархата, атласа, относящие­
ся к V—VI вв. нашей эры3.
О шемахинском шелке упоминается в русских былинах; см., на­
пример, в былине, о Добрыне:
А честна вдова Офимья Олександровна,
На поезде ему плеточку нонь подала,
Подала тут плетку шамахинскую
А семы шелков да было разных,—

и эта плетка оказывается обладающей чудесным свойством убивать

змей, неуязвимых для оружия 4.
Марко Поло в XIII в. отмечал драгоценность и красоту шелковых
изделий и золотошвейных тканей, производимых в Тебризе, а также
в Шемахе и Барде 5.
Уже в XVI в. в Москву стал поступать богатый ассортимент вос­
точных тканей, в изобилии приобретаемых господствующими классами
Московского государства. Состоявший на русской службе при Иване
Грозном немец Генрих Штаден писал: «Персия — Кизильбаши, Бу­
хара, Шемаха — все эти страны постоянно торгуют с Русской землей,
обычный их товар — золотые изделия, разных сортов шелковые ткани
и многое другое» 6.
В XIX в. важнейших центров шелкового производства в Азербай­
джане было четыре: шемахинский, где изготовляли удивительные
по тонкости выработки и узоров шелковые ткани (дараи, ганаус, мов,
аладжа и проч.), шелковые платки с набивными рисунками (кялагаи),
шелковые одеяла (ипэк йорган узу), шелковую полосатую ткань (дже-
джим) 7, шарфы и пр.; ганджинский, где изготовляли женские шелко­
вые головные платки и чадры; нухинский, славившийся вышивкой

2 М о и с е й К а г а н к а т в а ц и. История Агван, пер. К. Патканяна, СПб., 1861,

стр. 5—6.
3 Левый берег, поселение 3, могила 159.
4 «Онежские былины, записанные А. Ф. Гильфердингом», т. I, изд. 4-е М.— Л. 1949
стр. 136.
5 М а р к о П о л о . Путешествия, пер. И. П. Минаева. СПб., 1902, кн. 1, стр. 36.
6 Генрих Ш т а д е н . Ö Москве Ивана Грозного—записи немца опричника, М 1925
стр. 39—40.
7 Ткань джеджим производилась из отходов шелка при размотке шелка-сырца и
выделывалась в узкую полоску, часто с геометрическим орнаментом ярких расцветок.
Эта ткань отличалась большой прочностью. В этнографическом фонде Музея истории
Азербайджана имеется около ста образцов джеджима: давность некоторых из них —
200—250 лет.
10 С оветская этнограф ия, № 2
134 Г. А. Гулиев

шелками разных цветов на скатертях (суфра), подушках (болыш) и

пр.; Карабах (особенно селение Лемберан), где производились знаме­
нитые шелковые ковры с исключительно сложным, многоцветным и
тонким рисунком. ■
В Азербайджане с давних времен существовало также изготовле­
ние кустарным способом хлопчатобумажных и льняных тканей с на­
бивным рисунком 8.
Из шелка шили верхнюю одежду (койнак), изготовляли маленькие
головные платки (яйлыг), чадры; а также верх для одеял (йорган
узу), тюфяков (дошак), наволочки (ястыг узу). Были распространены
также всевозможные занавеси (перделер) для украшения жилища.
Всеми этими изделиями пользовались преимущественно ханы, беки,
духовенство; крестьянство же в большинстве случаев довольствова­
лось домотканной хлопчатобумажной тканью.
Ткани орнаментировали, кроме характерных азербайджанских вы­
шивок, и набивными узорами, которые наносили на ткань деревянны­
ми плоскорельефными штампами. Гянджа, Нуха, селения Баскал и
Мюджи издавна славились производством набивных шелковых плат­
ков, в основном с геометрическими и растительными, очень разно­
образными узорами. Наиболее распространены мотивы, включающие
элементы растительного орнамента — «бута», «хонча», «замбах», «чи-
чаг шахи» и другие.
Мотив бута, известный у других народов Востока на обширной тер­
ритории, можно считать древнейшим в национальном орнаменте Азер­
байджана; он занимает видное место среди узоров набойки. Имеются
набивные изделия, украшенные только бута.
Рисунки набивали ручным способом, заботливо подбирая и компа-
нуя их. Разнообразные деревянные штампы в основном изготовляли
из грушевого дерева (армуд агачы) также ручным способом сами
мастера. На специально для этого вырезанных деревянных пластинах
при помощи стального инструмента, представляющего подобие не­
большого крючка (келям), и молоточка выдалбливали нужный рису­
нок. На изготовление штампа, в зависимости от его размеров, затра­
чивали от двух до пяти дней. Эти штампы переходили в семье мастера
из поколения в поколение.
Узоры из цветов, листьев, стеблей придумывал сам мастер; причем
при изготовлении штампов он повторял свой прежний узор очень ред­
ко. Создавая узор, каждый мастер всегда вносил в элементы рисунка
что-то новое.
В этнографическом фонде Музея истории Азербайджана хранятся
60 деревянных штампов работы мастера Мамеда Молла Абас оглы
Абдуллаева из города Ганджи, разнообразных по форме и орнамен­
ту. Эти штампы показывают тонкий вкус и высокую культуру азер­
байджанских мастеров, а также богатство мотивов народного орна­
мента.
Здесь необходимо отметить, что при полихромной набойке для
каждого цвета делали отдельные плоскорельефные штампы с опреде­
ленными элементами рисунка.
Мастера по набойке тканей работали в специальных мастерских
(кархана) с весьма несложным оборудованием: несколько низких
столов (маса) для набивки тканей, прессы (мянгяна), глиняные боль­
шие кувшины (кюп) для окрашивания платков, каталки (вердене),

8 В этнографическом фонде Музея истории Азербайджана хранятся образцы на­

бойки по бязи.
 Об азербайджанской набойке 135

Рис. 1. Образцы деревянных штампов XIX в. из Ганджи. Музей истории

Азербайджана: / — узкий штамп для каймы «ярпаг хашия» (листья):
2 — узкий штамп для каймы «гуйруг хашия» (сложный орнамент); 3 —
узкий штамп для углов платка «аг гызыл гюл» (белая роза); 4 — штамп
для углов платка «гыраг гюл» (цветок для каймы); 5 — штамп для поля
платка «шах бута»; 6 — штамп для углов пли центра платка «бадам бута»;
7 — штамп для углов и центра платка «гёбек довраси»

медные тазы (мне лэйэн) с составом для набивки. Шелковую ткань

покупали в Нухе и Шемахе. В селении Баскал существовали и мастер­
ские по производству шелковых тканей, причем пряжу покупали в
Нухе; баскальские мастера набойки имели, таким образом, возмож­
ность приобрести шелковые ткани на месте. Поэтому в Баскале с дав­
них времен существуют отдельные «поколения» (нэсл), которые до
10*
 136 Г. А. Г Плиев

сих пор специализируются в той или иной отрасли производства шел­

ковых тканей и набивных изделий.
По рассказам Габиба Абдуласад оглы Тагиева из селения Баскал,
его род занимался только красильным делом. Поколение Талыбовых
из того же селения занималось изготовлением шелковых головных
платков.
Селение Баскал вообще славится многими мастерами: таковы Га­
сан Гули Абас оглы Мамедов (в 1958 г. ему было 86 лет) — мастер по
изготовлению шелковых тканей (йорган узу); Мешади Гасан Али оглы

Рис. 2. Мотивы орнамента на деревянных штампах: 1 — «шах» (шах бута); 2 —

«бута» (бута); 3 — «алча гюлу» (цветок алычи); 4 — «дик хашия» (зубчатый орна­
мент); 5 — «гунебахан» (подсолнух); 6 — «тек бута» (одинокая бута); 7 — «гёбек»
(угловая розетка); 8 — то же; 9 — «пуллу гелиб» (розетка с горошком); 10 —
«наргюл хашия» (цветок граната); 11— «долдурма» (заполнение); 12 — «гуш»
(птица)

Агаев (120 лет), который отличался умением искусно продергивать

шелковые нити основы сквозь бердо (гаргы шана), и др. Жили в Ба-
скале и мастера по изготовлению деревянных штампов для набивки.
Основная техника изготовления набойки и орнаментальные мотивы
в основном сохраняются и до настоящего времени, хотя ассортимент
изделий значительно сузился. Рисунки штампов для платков делятся
на три группы: для каймы, угловые и для центра (наиболее харак­
терные образцы таких штампов см. на рис. 1).
Технология набивки платков близка к современной технике «бат-
Тик». На ткань не только последовательно наносят штампами разные
узоры (как это имеет место в набойке «гелемкаров»), но материал
Частично резервируется для последующего окрашивания в другой
цвет.
Для набивки рисунка штампами приготовляют специальный состав,
состоящий из смоль) (саккиз), животного жира (пий) и воска (мум).
 Об азербайджанской набойке 137

Эту смесь варят на огне в больших медных котлах до тех пор, пока
не получится масса средней густоты.
Шелковую ткань, предназначенную для изготовления головных
платков, вываривают в содовом растворе, после чего тщательно выпо­
ласкивают и просушивают. Затем эти платки складывают и на не­
сколько часов помещают под пресс, чтобы разгладить их, после чего
натягивают на низкий деревянный стол и приступают к набивке ри­
сунков.

Рис. 3. ЛЧ.ивы орнамента на деревянных штампах: 1 — «сырга хашия»

(серьги); 2 — «палыды» (жолуди); 3 — «кепенек хашия» (бабочки);
4 — «алма гюлу» (цветок яблони); 5 — «сумбулу хашия» (колосья);
6 — «мамбыгы» (хлопок); 7 — «зерендаз» (одуванчик); 8 — «план па-
пахы» (веточки)

Иногда рисунки сплошь покрывают поверхность платка, иногда же

образуют только его кайму. Рисунки первого рода состоят главным
образом из растительных мотивов и медальонов; большое место за­
нимает бута. Рисунки второго рода бывают и геометрическими и рас­
тительными.
Для набивки рисунка штамп опускают в приготовленный горячий
состав, затем стряхивают с него лишнее и прикладывают к платку.
Набить рисунок каймы сразу по всему платку технически невозможно;
поэтому штампы прикладывают раз за разом до тех пор, пока не
получится сплошной узор, образующий кайму. В углах выше каймы
ставят штамп бута, а по всему платку набивают, если это нужно, раз­
нообразные узоры. В середине платка большого размера или верха
для одеяла обычно ставят узор «хонча» (в форме круга, квадрата или
ромба), вокруг которого располагают бута различных размеров, че­
редуя их, и образовывают из них круг с высокохудожественными по
композиции орнаментами.
Надо отметить, что в некоторых случаях крупный и сложный узор
выполняется несколькими штампами. Затем ткань опускают в раствор
квасцов (зэк), через сутки вынимают и тщательно прополаскивают
в чистой холодной воде. Затем платки погружают в горячий раствор
138 Г. А. Гр лиев

краски и помешивают палкой, чтобы ткань восприняла краску рав­

номерно. Красят большей частью в черный, красный, оранжевый, жел­
тый и коричневым цвета. Те места ткани, на которые набиты рисунки,
при окраске остаются белыми, так как состав, которым напечатан
рисунок, не пропускает краски. Окрашенные в какой-либо цвет платки
погружают в котел с горячим мыльным раствором и тщательно про­
мывают, пока совсем не отойдет мастика. После сушки их погружают
в охлажденный пшеничный крахмал, приготовленный самими масте­
рами, который по консистенции напоминает жидкий кисель, снова су­
шат, складывают вчетверо, навертывают на круглые деревянные катки
и раскатывают. Сняв платки с катков, закладывают их между двумя
гладкими досками (мэнгене), верхней и нижней, где они остаются в
течение суток.
«Кялагаи» белого цвета с цветной каймой изготовляют следующим
образом. Набивают кайму (на расстоянии от края 10—12 см), состоя­
щую только из мелких зубчиков (вроде гребешка). Выше этого штампа
прикладывают еще гладкий квадратный штамп для предохранения
белой ткани всего платка от действия краски, в которую затем погру­
жают кайму. После этого «кялагаи» складывают вдвое, а затем «гар­
мошкой». Верхнюю часть платка закручивают на небольшую круглую
палку и поверх перевязывают тряпочкой, а нижнюю распускают и
погружают для закрепления в раствор квасцов. Через сутки, вынув
кайму платка, опускают ее в холодную краску желаемого цвета.
В результате этого получается цветная кайма. Шелковые головные
платки совершенно самобытны как по рисунку, так и по расцветке.
Чтобы получить двухцветные или трехцветные головные платки, все
это повторяют столько раз, во сколько цветов хотят окрасить платок.
В числе набивных изделий азербайджанских мастеров надо отме­
тить и изделия из хлопчатобумажной ткани. Сюда входили прежде
различные предметы домашнего обихода — занавеси для ниш (тахча
пэрдэси), скатерти (суфра), салфетки (бухча) и другие, которые были
широко распространены в Азербайджане с древних времен. Орнамент
на них в основном был растительный.
В XIX — начале XX в. мастерам заказывали платки самых раз­
личных размеров и расцветок. Основными размерами были 160x160 см
или 180X180 см (теперь платки обычно делают размером 130x130).
Платки носили женщины всех сословий. Пожилые женщины и ста­
рухи носили черные и темно-синие платки, а замужние молодые жен­
щины и девушки носили белые или яркой расцветки. Эти различия в
расцветке платков соблюдаются и поныне.
Большее распространение имели гладкие платки с орнаментом по
краю, чем сплошь заполненные орнаментом.
В настоящее время кустарный набоечный промысел в связи с рос­
том выпуска фабричных изделий почти исчез, но некоторые предметы,
например головные платки, еще вырабатываются ручным способом
мастерами, объединенными в кооперативные артели. Старинные тради­
ции используются этими мастерами широко и в применении орнамен­
тов набойки и во всем технологическом процессе. Однако совсем пере­
стали изготовлять предметы домашнего обихода — занавеси, скатерти,
покрывала. Между тем, приготовленные ручным способом абажуры,
скатерти, занавеси для окон и дверей имели бы большой спрос у на­
селения и тогда исчезла бы опасность забвения хороших многовековых
традиций народного искусства Азербайджана.
 И. М. ПАШАЕВА

ПЕРВОИЗДАНИЯ ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ И ФОЛЬКЛОРНЫХ

ТРУДОВ БУКА КАРАДЖИЧА В ФОНДАХ ГОСУДАРСТВЕННОЙ
ПУБЛИЧНОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ БИБЛИОТЕКИ

7 февраля 1964 г. исполнилось 100 лет со дня смерти Вука Стефано­

вича Караджича — замечательного сербского этнографа, лингвиста и
историка. Многочисленные этнографические труды ученого неоднократ­
но переиздавались, первые же прижизненные издания давно уже стали
библиографической редкостью. В фондах Государственной публичной
исторической библиотеки хранятся экземпляры почти всех трудов Ка­
раджича, вышедшие при его жизни С Большая часть этих книг нахо­
дилась ранее в коллекциях русских ученых-славистов — Бодянского,
Кеппена, Котляревского и др. На многих имеются пометки владельцев,
а на некоторых дарственные надписи самого Караджича. Краткую ха­
рактеристику этих материалов мы предлагаем вниманию читателя.
Первое место среди фольклорных и этнографических трудов Карад­
жича принадлежит собраниям сербских песен. Сербские народные пес­
ни Караджич собирал с детства, и сборник песен, изданный в Вене в
1814 г., был первым литературным трудом ученого12. В первом сбор­
нике Караджич издал 100 женских и 6 мужских песен. Многие песни
были опубликованы по памяти, некоторые из них подверглись литера­
турной обработке. (В последующих сборниках ученый уже не допускал
каких-либо исправлений первоначального народного текста.)
В предисловии Караджич прямо говорит, что песни собраны им по
памяти, это песни, которые сердце в простоте и невинности «бесхудож-
но по природе спевало». Успех первого сборника, ободрение Копитара,
заставили Караджича выпустить в 1815 г. второй том сборника, посвя­
щенного Копитару3. В этот сборник включены песни женские, лири­
ческие, мужские, эпические, а также ряд песен, которые исполняют за
столом, и песни, составленные «учеными людьми». В приложении при­
водятся ноты некоторых песен. С 1823 по 1833 г. Караджич издает но­
вое собрание песен в четырех томах4. В библиотеке имеется третий и
четвертый тома — мужские песни. Австрийское правительство запре­
тило публикацию песен в пределах империи, боясь их горячего патрио-

1 В дальнейшем при ссылках мы будем упоминать только те книги, которые имеют­

ся в библиотеке. Шифры приводим лишь в случаях, когда на книге имеется автограф,
так как многие труды Караджича имеются в библиотеке в нескольких экземплярах.
2 «Мала простонародньа славено-сербска песнарпца», издана Буком Стефавновийем
У Виени, 1814.
3 «Народна србска песнарица, издана Буком Стефановийем», Часть вторам v
Впеннп, 1815.
4 «Народне српске щесме», кн. 1 у Липисци, 1824; кн. 2 у Липисци, 1823; кн. 3 у
Липисци, 1823; кн. 4 у Бечи, 1833.
140 Я. М. Пашаева

тического звучания, и первые три тома были напечатаны в Лейпциге5.

Последнее прижизненное издание песен, законченное уже после смерти
Караджича, осуществлено в 1841 —1865 гг.6 В первом томе помещены
женские песни, во втором — старейшие юнацкие песни, в третьем соб­
раны юнацкие песни «средних времен», в четвертом и пятом — новей­
шие юнацкие песни.
Следует отметить бережное отношение Караджича к этнографиче­
скому материалу. Так, в предисловии к последнему тому второго изда­
ния указано, откуда взяты те или иные песни, кто и где их пел. В ряде
томов даны списки непонятных слов с объяснением их и т. д.
Отдельное издание, вышедшее уже после смерти автора, составили
женские песни из Герцеговины7. Сербские песни вызывали большой
интерес не только среди образованных сербов, но и в других странах.
Переводы сербских песен на немецкий язык, сделанные поэтессой Таль-
фи, выдержали несколько изданий8. На немецкий язык были переве­
дены также народные сербские сказки, собранные Караджичем9, снаб­
женные предисловием Якоба Гримма.
Этнографические работы Караджича не ограничиваются одними
песнями и сказками. Большое количество этнографического материа­
л а — в издании «Ковчежич» 1012.
Автор приводит этнографические границы расселения сербов, крат­
кие исторические сведения о сербском народе и его судьбах, свадебные
и погребальные обычаи и обряды, записанные в Рисне, сербские здра­
вицы на разные случаи и др. Жизнь и обычаи сербского народа опи­
саны в посмертно изданной работе того же названия11, где приводятся
также народные игры, верования и суеверия. В фондах библиотеки име­
ется и большой сборник пословиц и поговорок сероскош народа и.
Ряд этнографических материалов находим мы в календаре «Дани-
ца», издававшемся Караджичем в 1826—1829, 1834 гг.
В библиотеке представлены также многочисленные лингвистические
и исторические труды ученого. Как известно, Караджич был создателем
сербского литературного языка и современного правописания. Вместо
искусственного книжного «славяно-сербского» языка он положил в ос­
нову литературного языка живую народную речь, так называевый што-
кавский диалект. Стремясь сблизить литературный и народный язык, Ка­
раджич реформировал правописание. В русский гаржданский алфавит,
принятый до этого в Сербии, он ввел ряд новых букв для обозначе­
ния звуков сербского языка, положив в основу правописания фонетиче­
ский принцип: «Писать, как говоришь». Надо отметить большое число
полемических работ Караджича, его ученика Даничича и его врагов, в

5 По менению венской полиции, одна песня о восстании сербов в 1804 г. могла

«нарушить спокойствие государства», (см. П. К у л а к о в с к и й , Вук Караджич, его
деятельность и значение в сербской литературе, М., 1882, стр. 160.)
6 Српске народне щ'есме, скупно их на свщ'ет издано Вук Стеф. Караций у Бечу,
1841— 1865. Кн. 1—5.
7 «Српске народне п]есме из Херцеговине» (женске). За штампу их приредио Вук
Стеф. Караций, у Бечу, 1866.
8 В библиотеке имеется второе издание, вышедшее в 1835 г. («Volkslidere der Ser­
ben», тт. 1—2, Halle, Leipzig).
Первое вышло в 1825—1826 г. Следует отметить, что Тальфи сделала перевод по
указанию Гете.
9 «Volksmärchen der Serben», Berlin, 1854.
i° В. С. К о вч е ж иЙ, За исторщ'у, je3HK и oöbmaje Срба сва три закона I, у Бечу,
1849.
11 «Живот и o6H4aj народа Српскога», у Бечу, 1867.
12 Српске народне пословице и друге различие као оне у oöimaj узете рщечи
у Бечу, 1849.
 Первоиздания Бука караджича 14T

первую очередь, Хаджича, показывающие ту острую борьбу, которая

развернулась вокруг сербского правописания 13.
Впервые свое правописание Караджич применил в словаре, вышед­
шем в 1818 г. В коллекции библиотеки имеется интересный перевод-
грамматики из словаря на немецкий язык, выполненный известным фи­
лологом Гриммом и снабженный большим предисловием переводчика.
В книге приведен также очерк Фатера о героических сербских песнях и
прозаический перевод одной из песен 14.
Книга Даничича «Война за сербский язык»15, вышедшая в 1847 г.,
решила спор в пользу Караджича, однако вплоть до смерти ученого
«вуковица» не имела в Сербии прав гражданства.
Интересно отметить, что лингвист и этнограф были слиты очень
тесно в лице Караджича. Так в работе «Дополнение к санктпетербург-
ским сравнительным словарям» 16 автор обратился к болгарскому язы­
ку, тогда почти неизвестному ученому миру. И в конце работы для
сравнения приводит ряд отрывков на болгарском и на сербском языке,
а также несколько болгарских народных песен.
При составлении замечательной своей работы — сербского слова­
р я — Караджич также был в первую очередь этнографом: в словаре
он помещал лишь те слова, которые слышал из уст народа, снабжая
их в случае надобности этнографическими комментариями. Второе,
дополненное автором издание словаря представляет богатейшее собра­
ние обычаев, описание нравов сербского народа.
Большой интерес проявлял Караджич к России, со многими рус­
скими учеными он был в дружеских отношениях, связями с Россией он
дорожил. В свою очередь и в среде русских славистов деятельность
Караджича вызывала живой интерес.
К первому тому «Сербских песен» издания 1841 г. приложена стра­
ница «Для русских», где объясняется, какому русскому эквиваленту
соответствуют сербские буквы и звуки. Подобная же страничка прило­
жена и к Сербскому словарю Караджича издания 1852 г. Очевидно,
автор, сам сознавая, что его «вуковица», вводимая вместо прежней аз­
буки, одинаковой с гражданской русской азбукой, отделяла русского
читателя от сербской литературы, стремился сделать сербский текст
более доступным для русских.
Биография русского генерала Егора Арсеньевича Эмануэля, участ­
ника битвы под Лейпцигом, серба по происхождению17, также была
данью уважения к России со стороны Караджича. Четвертый том на­
родных песен 1833 г. посвящен П. Татищеву, русскому послу в Вене.
Надписи на книгах, хранящихся в библиотеке, показывают живой
интерес русских и славянских ученых к делу Караджича. Так, мы на­
ходим значительное количество книг из библиотеки Осипа Максимовича
Бодянского. Бодянский имел привычку не только надписывать книги,
но и помечать, когда и от кого книга получена. Такие книги, как «Жи­
тие Эмануэля», упоминавшееся выше. «Отговор Хаджича», «Рат»
Даничича принадлежали Бодянскому и носят его подпись. На обложке

13 «Српски pjeHHHK Истолкован ньемачким и латинским рщечма, у Бечу, 1818;

2-е издание, доп. 1852
Одговор на ситнице фзнкословне Г. П. Хаджича М. Светийа, у Бечу, 1839; «Буков
одговор на утук Г. М. Светийа», у Бечу, 1843, и мн. др.
м Wuk’s Stephanowitsch Kleine serbische Grammatik», Leipzig, u. Berlin, 1824.
'5 «Даничичй Рат за српскн ]‘език и правопис», у Будиму, 1847.
16 «Додатак к санктпетербургском сравнительным р]ечницима», у Бечу, 1822.
17 «Житие tiopfia Арсеньевича Емануела», у Будиму, 1827, шифр — 75 *-.
142 И. М. Пашаева

упоминавшегося собрания пословиц18 мы находим автограф Караджи­

ча: «Господину Бойанскому, профессору у Москви», а на обороте об­
ложки рукой Бодянского «О. Бодянского от собирателя и издателя.
28/XII 1849 г. Москва».
В Исторической библиотеке находятся также книги из библиотеки
Кеппена. Так, на книге «Вуков одговор на утук Светича» 19 мы видим
надпись рукой Караджича: «Его высокородию Петру Ивановичу
Кеппену». На обратной стороне надпись самого Кеппена: «Получено от
Вука Степановича Караджича через г-на Мошировича 23 авг. 1844 г.».
Можно предположить, что Караджич помогал Кеппену в получении
славянских книг. Во всяком случае, на книге Коллара, посланной авто­
ром Кеппену, находим надпись Кеппена: «Получен при письме Вука
Стеф. Караджича из Вены от 15/27... в Симферополе 28 июня 1828 г.
П. Кеппен»20. На книге «Милош Обренович» на обратной стороне об­
ложки находим посвящение Ф. П. Аделунгу, лексиконом которого Ка­
раджич пользовался во время работы над своим словарем: «Его прево­
сходительству милостивому государю Феодору Павловичу Аделюнгу
господину действительному статскому советнику и кавалеру в знак
глубочайшего высокопочтения сочинитель»21.
На книгах Караджича, хранящихся в библиотеке, мы находим под­
писи Котляревского, Бодянского, Гильфердинга, а также Челаков-
ского причем последний подписывался по-русски: «Ф. Л. Челаков-
ский» 22. Это объясняется как вообще симпатиями Челаковского к Рос­
сии, так, вероятно, и намерением его занять кафедру в Московском
университете, куда он был официально приглашен.
Хотя, как мы видели, труды Караджича вызывали ж и ео й интерес
современников, однако работ о нем, изданных при его жизни и непо­
средственно после смерти, весьма немного. Тем больший интерес пред­
ставляют помещенные в журналах и представленные в виде оттисков
две биографии Караджича. Одна из них написана И. И. Срезневским23,
который был лично знаком с Вуком, вторая принадлежит перу болгар­
ского просветителя Любена Каравелова24 о значении Караджича, а
также брошюра Ягича 25.
Материалы, хранящиеся в библиотеке,— живой памятник того инте­
реса, тех взаимных симпатий, которые соединяли русских славистов и
замечательного сербского ученого.
1
18 Шифр — 94 —.
10
5
is Шифр — 69 -— .
307
20 J. K o l l a r , Pisne swetske... sv 1—2 Pest 1827

21 «Милош ОбреновиП князь Сербии...», у Будиму, 1828, шифр— Ч. 21

22 Напр., на книге народных сербских песен, шифр — 65 -

ОО
23 И. И. С р е з н е в с к и й , Вук Стефанович Караджич. Очерк биографический
и библиографический.
24 Л. К а р а в е л о в , Вук Стефанович Караджич, Воронеж, 1867. Перепечатано из
1 выпуска «Филологических записок» 1867 г.
25 V. J a g i с, Zasluge Vuka Stefanoviča Karadžica za naš narodni jezik, Zagreb,
1864.
 н

ПЯТОЕ ЗАСЕДАНИЕ РАБОЧЕГО ОРГКОМИТЕТА VH МЕЖДУНАРОДНОГО

КОНГРЕССА АНТРОПОЛОГИЧЕСКИХ И ЭТНОГРАФИЧЕСКИХ НАУК

В течение 29—31 октября 1953 г. в Москве проходило очередное пятое заседа­

ние рабочего Оргкомитета VII Международного конгресса антропологических и этно­
графических наук. Основными вопросами повестки дня было утверждение докла­
дов советской делегации Конгресса и тематико-экспозиционного плана выставки, а
также обсуждение текущих организационных мероприятий.
29 октября на утреннем пленарном заседании с докладом о ходе подготовки к
Конгрессу выступил президент Конгресса член-корреспондент АН СССР С. П. Тол­
стов. Основное внимание Бюро Оргкомитета и республиканских Оргкомитетов было
направлено на выполнение решений предыдущего пленума Оргкомитета и. в первую
очередь, на подготовку докладов советских участников Конгресса. В коллективе со­
ветских авторов широко представлены не только этнографы и антропологи, но и
археологи, фольклористы, языковеды, историки народного искусства, музыковеды.
Все это дает возможность всестороннего обсуждения в секциях и на симпозиумах
наиболее кардинальных проблем.
С. П. Толстов охарактеризовал также работу, пповеденную секциями по подго­
товке докладов, и отметил, что в докладах секций — антропологических, Америки,
Восточной и Южной Азии, Западной Азии, Арктики и Субарктики — наиболее полно
освещена тематика Конгресса, поставлены актуальные проблемы.
Докладчик особо остановился на участии зарубежных ученых в Конгрессе. Ко­
личество поступивших в Оргкомитет заявок — более 1200 из 63 стран — свидетель­
ствует о большом интересе, который зарубежные коллеги проявляют к Конгрессу.
Более 900 человек собираются выступить с докладами во всех секциях Конгресса.
Среди будущих участников Конгресса много видных ученых, пользующихся мировой
известностью. По поступившим заявкам можно судить о том, что в докладах наших
иностранных гостей будут подняты актуальные проблемы современной антропологии
и этнографии.
По докладу С. П. To.tctorb пазнернулись оживленные прения. Представители
республиканских Оргкомитетов К. Г. Гуслистый (Украина), В. М. Иванов (Белорус­
сия), Г. П. Строд (Латвия), Г. С. Читая (Грузия) и др. информировали о веду­
щейся в республиках работе и затронули вопросы подготовки этнографических пуб­
ликаций к Конгрессу. Кураторы секций Ю. П. Аверкиева, С. И. Брук, Д. А. Оль-
дерогге, В. К- Соколова в своих выступлениях подчеркнули необходимость подойти
с большой ответственностью к окончательному отбору секциями докладов советских
авторов.
Йа вечернем заседании 29 октября выступил с заключительным словом С. П. Тол­
стов, обративший особое внимание на обеспечение своевременного выпуска в свет
всех трудов, намеченных изданием к Конгрессу.
Большое внимание на вечернем заседании было уделено вопросам подготовки
выставки и демонстрации кинофильмов.
Председатель выставочного комитета М. М. Герасимов познакомил присутствую­
щих с тематико-экспозиционным планом выставки и конкретными материалами, ко­
торые предполагают экспонировать союзные республики.
И. В. Маковецкий в своем сообщении о подготовке кинофильмов дал подробный
обзор программы демонстрации кинофильмов, отобранных и специально подготов­
ляемых к Конгрессу научными учреждениями РСФСР и республиканскими Оргко-
.митетами.
Обсуждение этих сообщений прошло весьма активно.
Особенно оживленно дискутировался вопрос об экспонировании материалов по
союзным республикам, о соотношении в экспозиции .плоскостного и вещевого мате­
144 Хроника

риала, об организации выставки советской и зарубежной литературы по антрополо­

гии и этнографии.
Оргкомитет одобрил основные направления деятельности выставочного коми­
тета. ^ ыло предложено расширить его состав, включив представителей союзных
республик. Республиканским Оргкомитетам и учреждениям, участвующим в выстав­
ке, предложено разработать окончательные варианты своих экспозиций с учетом
всех замечаний и предложений, имевших место при обсуждении.
Было утверждено предложение И. В. Маковецкого о создании при Оргкомитете
киносекции и привлечении к работе в ней специалистов в области кино, режиссеров,
художников, писателей. Для отбора фильмов, подготовленных в республиках, Оргко­
митет решил провести специальные просмотры их на местах при участии предста­
вителей академий наук, министерств культуры и киноорганизаций.
30 октября заседали рабочие группы секций совместно с членами республиканских
Оргкомитетов. На этих заседаниях были всесторонне обсуждены и отобраны для
утверждения на пленуме Оргкомитета доклады советских участников Конгресса.
31 октября утром состоялось методологическое совещание по теме «Учение Мор­
гана о периодизации истории первобытного общества в свете современной этногра­
фии», на котором произошел обмен мнений между советскими специалистами, раз­
рабатывающими эту проблему.
Заключительное пленарное заседание 31 октября было посвящено утверждению
докладов советской делегации. С информацией по этому вопросу выступил генераль­
ный секретарь Конгресса Г. Ф. Дебец. Он сообщил, что советские ученые, которые
будут участвовать во всех секциях, представили доклады, отражающие тематику
научной программы Конгресса и основные проблемы, разрабатываемые советскими
специалистами в различных областях науки, представленных на Конгрессе.
Пленум Оргкомитета принял резолюцию, в которой утвердил рекомендованные
секциями доклады советской делегации, предоставив право утвердить окончательный
список докладов Бюро Оргкомитета совместно с кураторами секций. Был утвержден
также график и порядок редактирования докладов и работы над подготовкой их к
печати. Оркомитет наметил дальнейшие конкретные мероприятия по научной и ор­
ганизационной подготовке Конгресса.
Заключая заседание, С. П. Толстов особо подчеркнул, что первоочередной зада­
чей советских антропологов и этнографов является успешная подготовка к Конгрессу.
К . В. Якимова

НАУЧНАЯ КОНФЕРЕНЦИЯ ПО ИСТОРИИ, ЭКОНОМИКЕ, ЯЗЫКУ

И ЛИТЕРАТУРЕ СКАНДИНАВСКИХ СТРАН И ФИНЛЯНДИИ
С 20 по 23 мая 1963 г. в Тарту проходила первая научная конференция по исто­
рии, экономике, языку и литературе скандинавских стран и Финляндии, организован­
ная Тартусским государственным университетом и редколлегией Скандинавского сборни­
ка, издаваемого университетом.
Проблемы скандинавистики были представлены на конференции 54 докладами:,
из них 5 докладов были сделаны на пленарных заседаниях и 49 докладов — на четы­
рех секциях: исторической экономической, языковой и литературной. В конферен­
ции приняло участие около 80 историков, этнографов, археологов, антропологов,
фольклористов, языковедов, литературоведов, экономистов из научно-исследователь­
ских учреждений и высших учебных заведений Москвы, Ленинграда, Тарту, Таллина,
Петрозаводска, Калинина и других городов.
При открытии конференции ректор Тартуского государственного университета
профессор Клемент-Федор Д м и т р и е в и ч подчеркнул ее большое научное и об­
щественное значение в связи с тем, что советская наука стоит перед решением важ­
ных задач, выдвинутых XXII съездом КПСС и новой программой партии и призвал науч­
ных работников поднять общественную значимость и теоретический уровень докладов,
публикуемых в Скандинавском сборнике, способствующем укреплению связей советских
^зарубеж ны х ученых. Проф. К.-Ф. Дмитриевич говорил о дальнейшем сближении всех
специалистов, занимающихся скандинавскими странами, с авторским коллективом сбор­
ника.
На пленарных заседаниях доклады касались основных экономических и истори­
ческих проблем стран Скандинавии. Актуальной была и тематика большинства док­
ладов, прослушанных на секциях: критика буржуазных партий, состояние рабочего
движения в Норвегии, общинные традиции норвежского крестьянства, развитие сель­
скохозяйственной кооперации в Швеции, налоговая система и налоговая политика в
Швеции, жизненный уровень рабочего класса современной Швеции, экономика Дании
 Хроника 145

мосле второй мировой войны, природные ресурсы в сельском хозяйстве Дании, внеш­
няя торговля Скандинавии с социалистическими странами, экономика Финляндии з
послевоенные годы, проблема классификации скандинавских языков на современном
этапе их развития, значение шведских говоров переселенцев XIII—XV вв. в Эстонии для
изучения скандинавских языков, изучение географии скандинавских стран в Советском
Союзе в послевоенные годы.
На первом пленарном заседании был прослушан доклад В. И. З а г о р с к о г о
(Москва, Институт мировой экономики и международных отношений — ИМЭМО) «Се­
верные страны и „общий рынок“». Докладчик на основе богатого фактического и срав­
нительного материала разоблачил сторонников вступления северных стран в «общий
рынок» и вскрыл сущность «общего рынка» как экономического орудия НАТО в борь­
бе против мировой системы социализма, демократических сил и национально-осво­
бодительного движения.
С большим докладом «Основные проблемы периодизации истории скандинавских
стран» выступил на пленарном заседании И. П. Ш а с к о л ь с к и й (Ленинград, Ин­
ститут истории АН СССР). Докладчик подчеркнул, что историки-марксисты изучали
лишь частные проблемы истории Скандинавии, поэтому еще не разработана на­
учно-обоснованная схема марксистской периодизации истории скандинавских стран,
создание которой — насущная задача советских историков-скандинавистов. Доклад
вызвал оживленные прения; выступившие внесли свои замечания и уточнения по
периодизации.
В. Г. А д м о н и (Ленинград, Институт языкознания АН СССР) в докладе «Твор­
ческий путь Августа Стриндберга», прочитанном на пленарном заседании конференции,
на интересном материале раскрыл творчество этого крупнейшего шведского писателя
XIX и начала XX века и его значение в развитии мировой литературы и критического
реализма в литературе скандинавских стран.
На секции истории было прослушано и обсуждено 20 докладов. По истории и
этнографии Норвегии выступили три докладчика. В докладе «Рабочее движение в
Норвегии на третьем этапе общего кризиса капитализма» Г. Н. П и р о г о в (Москва,
ИМЭМО) указал на важный сдвиг норвежского рабочего движения влево, усиление
борьбы трудящихся за осуществление реформ, направленных на строительство социа­
лизма в Норвегии, за выход страны из НАТО. В докладе Г. И. А н о х и н а (Москва,
Институт этнографии АН СССР) «Общинные традиции норвежского крестьянства»
были рассмотрены формы землепользования, причины бытования в ряде мест Норве­
гии большой семьи, особая важность изучения общины в Норвегии, как основной
производственной ячейки норвежской деревни от раннего средневековья до конца
прошлого столетия. При обсуждении доклада была подчеркнута важность поставлен­
ной проблемы и необходимость ее дальнейшей разработки. А. я . Г у р е в и ч (Кали­
нин, пединститут) в докладе «О некоторых особенностях норвежского феодализма»
-охарактеризовал специфику земледелия в Норвегии, причины устойчивости пережит­
ков общинно-родового строя, своеобразие норвежского феодализма.
Вопросам истории Швеции были посвящены доклады А. С. Кана, Б. Ф. Поршнева,
Г. А. Некрасова, О. В. Чернышевой, А. А. Сзанидзе и других сотрудников Института
истории АН СССР.
На секции доклады по истории Дании и Финляндии сделали Л. К. Роотс (Тарту,
университет), Л. А. Лооне (Институт экономики АН ЭССР), М. X. Киуру (Петроза­
водск, университет), П. И. Ихалайнен (Петрозаводск, пединститут), В. В. Похлебкин
(Институт истории АН СССР) и др.
Было прослушано также несколько докладов по археологической проблематике.
В. Б. В и л и н б а х о в (Ленинград, Институт истории естествознания и техники
АН СССР) в докладе «Существующие теории и проблема Старой Ладоги» поставил
вопрос о славянской колонизации северо-западных земель Восточной Европы. Д ок­
лад вызвал оживленные прения. Г. А. П а н к р у ш е в (Петрозаводск, Карельский
филиал Института языка и литературы АН СССР) сделал доклад на тему «Черты
культур Аскола и Суомус-Ярви в мезолитических памятниках Карелии» — о процессе
•формирования карельской археологической культуры, предполагая, что он начался
еще в мезолите. Г. Ф. К о р з у х и н а (Ленинград, Институт археологии АН СССР)
сделала сообщение о находках скандинавских вещей в районе г. Торопца Калинин­
ской области.
На заседаниях секции экономики было прочтено и обсуждено девять докладов
по актуальным вопросам современности. В докладе «Вопросы развития сельскохозяй­
ственной кооперации Швеции» В. Д. М а р т ы н о в (Москва, ЙМЭМО) вскрыл капи­
талистическую сущность этой кооперации, но указал, что в то же время эта массо­
вая организация крестьянства может быть использована демократическими силами
страны в борьбе против финансового капитала. С. Г. Ж и х а р е в ич (Ленинград,
Высшее военно-морское училище) в докладе «Налоговая система и налоговая поли­
тика в Швеции» анализировал сущность налогообложения в Швеции и подверг кри­
тике современные буржуазные теории налогообложения. Э.-Л. У. М и к к е л ь с с а р
(Тарту, Эстонская сельскохозяйственная академия) в докладе «К вопросу о жизнен­
146 Хроника

ном уровне раоочего класса современной Швеции» дал критический анализ экономики
Швеции, как якобы «исключительной» страны. На секции были прослушаны доклады
московских делегатов по экономике Швеции (И. Н. Герчаковой, Научно-исследова­
тельский конъюнктурный институт), Дании (В. И. Панченко, Министерство высшего
образования; Ю. А. Андреева, ИМЭМО; Л. Р. Серебряного, Институт географии
. Н СССР, Э. Д. Жибицкой, Институт географии). С докладом о Финляндии высту­
пил М. М. Вабар (Институт экономики АН ЭССР).
На заседаниях секции языка по общим проблемам и отдельным частным вопро­
сам скандинавских языков выступил ряд докладчиков. М. В. Р а е в с к и й (Петро­
заводск, пединститут) в докладе «Проблема классификации родственных языков на
современном этапе их развития» на обширном материале показал, что по линии фо­
нологических различий друг другу противостоят норвежский и шведский языки, с
одной стороны, и датский, фарерский и исландский — с другой, причем датский язык
образует как бы связующее звено между указанными группировками. П. А. А р и с т е
(Тарту, университет) в докладе «Значение шведских говоров Эстонии для изучения
скандинавских языков» отметил, что исследование шведских говоров в Эстонии (по­
томков шведских переселенцев XIII—XV вв.) представляет несомненный интерес для
исследователей скандинавских языков, так как в этих говорах сохранились некоторые
весьма древние черты германских языков. П. А. Аристе подчеркнул, что все шведские
говоры Эстонии находятся в стадии отмирания, поэтому советским языковедам сле­
дует обратить на них особое внимание. Оба доклада вызвали оживленное обсуждение.
М. И. С т е б л и н - К а м е н с к и й (Ленинград, университет) в докладе «К вопросу о
параллельном развитии в исландском и норвежском языках» указал, что в Исландии
и западной Норвегии, а частично и на Фарерских островах, произошли некоторые
сходные звукоЕые изменения, особенно в области изменения согласных. Докладчик
привел ряд фактов в пользу того, что не исключено параллельное развитие исланд­
ского и норвежского языков. Были прослушаны также доклады В. П. Беркова,
И. Н. Анацкого, Г. И. Скороходовой, С. С. Масловой-Лашанской, Н. Г. Васильевой..
На зеседаниях секции литературы был сделан ряд докладов о творчестве писа-
телей-реалистов и антифашистов Швеции, Норвегии, Дании, Исландии, Финляндии,
по фольклору, истории, русско-исландским литературным связям и другие.
Можно назвать, например, доклады В. П. Н е у с т р о е в а (МГУ) «Генрик Ибсен
и проблемы романтизма» о наследии великого норвежского писателя в истории реа­
листического искусства; И. П. К у п р и я н о в о й (ЛГУ) «Антифашистская тема в
драматургии Кьеля Абеля (1901—1961 гг.)», в котором указывалось на то, что твор­
чество Абеля принципиально ново для датской драматургии и пьесы написаны под
впечатлением серьезных политических столкновений; Л. Ю. Б р а у д е (Библиотечный
институт, Ленинград) «Астрид Линдгрен и ее творчество»— о видной шведской писа­
тельнице, занимающей ведущее место в детской литературе скандинавских стран.
На заключительном пленарном заседании с сообщением «Дружественные и куль­
турные связи советской общественности с общественностью скандинавских стран и
Финляндии» выступил представитель от Союза советских обществ дружбы с зару­
бежными странами. Руководители секций подвели итоги проделанной работы. Глаз­
ным редактором Скандинавского сборника X. И. М о с б е р г (Тарту, университет) бы­
ло сообщено о работе журнала, о характере опубликованных статей, о новых зада­
чах и перспективах этого издания.
В решениях конференции была отмечена необходимость систематического созыва
конференций через каждые два года. Проведение следующей очередной конференции
намечено в .Москве в 1965 г. Материалы конференции решено опубликовать в очеред­
ном (восьмом) выпуске Скандинавского сборника.
Прошедшая конференция по истории, экономике, языку, литературе была значи­
тельным событием в научной жизни советских ученых-скандинавистов. Превращение
ее в регулярно действующий научный орган должно способствовать углублению ис­
следований в области истории, этнографии, археологии, языкознания, литературы,
фольклора, экономики Скандинавии и содействовать координации работы научных уч­
реждений и отдельных ученых нашей страны и скандинавских стран.
М. Н. М о р о зо в а
КРИТИКА И БИБЛИОГРАФИЯ

кР И Т И Ч Е С кИ Е СТАТЬИ И О БЗО РЫ

ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ ПО КРЕСТЬЯНСКОМУ ЖИЛИЩУ СКАНДИНАВИИ

Исследование народного жилища занимает видное место в работах этнографов-

Швеции, Норвегии, Дании и Исландии. В этих странах накопилось значительное ко­
личество фактического материала, по большей части опубликованного, но не система­
тизированного.
Однако советским этнографам скандинавские поселения и жилище сравнительно
•мало известны.
В большинстве своем скандинавские этнографы, такие как А. Хацелиус, С. Эрик­
сон, X. Стигум, К. Вистед, X. Цангенберг, А. Стеенсберг и другие хорошо знакомы
с условиями жизни крестьянства и довольно правильно и полно изображают крестьян­
ский быт.
Среди них, в первую очередь, нужно назвать Артура Хацелиуса (1833—1901), про­
грессивного ученого, основателя Скансена—*шведского этнографического музея под от­
крытым небом. Он уже в студенческие годы начал интересоваться крестьянским бы­
том, собрал богатый этнографический материал по ряду областей Швеции. Собранные
им экспонаты по крестьянскому быту представлены в Скансене. А. Хацелиус многое
сумел заметить и понять в деревенской жизни и дал ряд ценных работ о жилище, хо­
зяйстве, культуре, обычаях и нравах крестьян своей страны. Наибольший интерес пред­
ставляют его работы о Скандинавском музее и Скансене Г В них автор подробно опи­
сывает жилище, жизнь его обитателей, их занятия. В Скансене по инициативе А. Ха­
целиуса и при деятельном участии передовой части шведской интеллигенции (преиму­
щественно молодежи) собраны памятники народного шведского зодчества. Большая
часть построек по времени своего сооружения относится к XIX веку. Среди собраний
музея имеются также памятники народной архитектуры XVI—XVIII веков, в их числе
церковь из Емтланда, колокольни, кладовые и другие постройки из разных областей
Швеции. Жилые дома и хозяйственные строения, собранные музеем, сгруппированы
по географическим признакам. В жилых домах сохранена мебель работы народных
мастеров, внутреннее убранство, утварь и орудия труда. По примеру Скансена были
основаны музеи на открытом воздухе и в других странах — Норвегии, Дании, Финлян­
дии, Исландии; существует значительная литература, издаваемая музеями упомя­
нутых стран. Но при всей ценности музейных собраний их экспозиции (о чем можно
судить по описаниям) страдают некоторой тенденциозностью: преобладает материал
более зажиточных групп населения.
Работу А. Хацелиуса по изучению жилища и собиранию экспонатов продолжил
Сигурд Эриксон. Этнографические материалы, касающиеся шведского жилища, содер­
жатся в ряде его работ12.

1 См., например, работы А. Хацелиуса': А. H a z е 1 i u s, Ur de norcliska folkens lif,

Stockholm, 1882; Bilder frän Skansen, «Skildringar af svensk natur och svensk folklif»,
Hft; 1—11, Stockholm, 1896; Trettiotalels Skansen, Stockholm, 1939; Sommarbikler Iran
Skansen, Stockholm, 1901; Vinterbilder frän Skansen, Stockholm, 1901. См. также его
статьи в периодических изданиях: «Minnen Iran Nordiska Museet», Stockholm, 1888—
1892; «Meddelanden frän Nordiska museet», Stockholm, 1888—92.
2 См. работы С. Эриксона: S. E r i x о n, Svenska gärdtyper, Stockholm, 1919; Svensk
bygnadskultur, Stockholm, 1947; Technik und Gemeinschafsbildungen in schwedischen
Traditionsmilieu, Stockholm, 1957; Möbler och heminredning i svenska bygcler, mm. I—
11. Stockholm, 1925—192; Folklig möbelkultur i svenska bygder, Stockholm, 1938; Nor­
diska museet och Skansen, «Svensk bygd och folkkultur», ч. 4, Stockholm, 1948; Folk-
konsten i Sverige, «Nordisk kultur», 27, Stockholm, Oslo, Kobenhavn, 1931; Hälsengar-
nas hem, Stockholm, 1923.
148 критика и библиография

В работах Эриксона можно найти подробное описание шведского крестьянского

жилища XIX—XX веков. Описаны различные типы жилых домов, связь жилого дома
и хозяйственных построек, внутреннее убранство дома. Эриксон характеризует также
бытовое назначение надворных построек. Автор довольно подробно останавливается
на типах поселений, отдельно описывает строительную технику, конструкцию построек,
мебель. Кроме сведений этнографического порядка, в работах Эриксона можно найти
сведения об экономике, сельском хозяйстве, но в своих суждениях автор очень осто­
рожен и старательно избегает вопросов о классовой дифференциации крестьянства.
Из квалифицированных этнографических работ, появившихся в последние годы,
надо отметить работу К. Внстеда и X. Стигума «Наша старая крестьянская культу­
ра» 3. Эта книга — добросовестная сводка большого этнографического материала. Авто­
ры, кроме полевого материала, использовали обширную этнографическую литературу
по всем Скандинавским странам и богатые археологические данные, накопленные за
последние годы, которые позволяют в известной мере проследить историю жилища.
Книга дает довольно полное представление о материальной и духовной культуре
норвежского народа. Отдельные главы посвящены вопросам общины,' сельского хозяй­
ства, занятиям, одежде, утвари, жилищу и пр. В главе о жилище исследователи под­
робно описывают различные типы жилого дома, хозяйственные постройки и их на­
значение.
Авторы пытаются показать жилище в развитии, но без учета экономики кресть­
янского хозяйства. Нечетко выделены различные типы дворов и домов и не совсем
ясна нх датировка. Недостатком работы является и отсутствие указания, какому
определенному слою крестьянства принадлежат все описанные строения. Отсутствует
также описание поселений, а, следовательно, и связь крестьянских строений с типами
поселений4. Более полно описаны отдельные хозяйственные строения, характерные
для норвежской усадьбы, и показано назначение каждой постройки.
О типах датского крестьянского жилища, о планировке дворов, внутреннем убран­
стве, технике, конструкции дают представление труды датских ученых X. Цангенберга
и А. Стеенсберга5. С методологической точки зрения эти работы страдают некоторым
формализмом и представляют попытку изложить развитие жилища у датчан в отрыве
от реальной жизни и конкретной истории народа. Причины развития жилища не обос­
новываются.
Книги скандинавских археологов 6 и статьи, опубликованные в ежегодниках Скан­
динавских музеев и в журнале «Naturen»7 дают возможность проследить в общих
чертах древнюю историю жилища народов Северной Европы.
Много работ скандинавских этнографов посвящено отдельным видам строений
различных областей, уездов и приходов8.
Эти работы дают значительный фактический материал по отдельным конкретным
жилым и хозяйственным строениям, их планировке, внутреннему убранству, мебели,
отдельным деталям построек, однако они носят чисто описательный и местный харак­
тер и научные данные в них не систематизированы.
3 К. V i s t e d og Н. S t i g u m. Vär gamle bondekultur, Oslo, 1951.
4 Отмеченные недостатки относятся и к более ранней работе, одного из авторов
книги. См. К- V i s t e d , Vor gamle bondekultur, Kristiania, 1923.
5 H. Z a n g e n b e r g , Danske Bondergaarde grundplaner og Konstruktionen Koben-
havn, 1925; A. S t e e n s b e r g , Den Danske Bondegaard. Fra jordhuset til den moderne
bondebolig, Kobenhavn, 1942; е г о ж е, Gamle danske bondergärde, Kobenhavn, 1962.
6 «Forntida gärdar i Island. Meddelanden frän nordiska arkeologiska undersöknin-
gen i Island 1939, 1943», (сб. статей под ред. M. Стенбергера), Kobenhavn, 1943;
А. Steensberg, Bondehuse og vandmoller i Danmark gennem 2000 är, Kobenhavn,
1952; A. L u d v i g s t e n , A. S t e e n s b e r g , En dansk bondegaard gennem 2000 aar. Ko-
benh’avn, 1941; F. S c h 1e 11 e, Die ältesten Haus — und Siedlungsformen des Menschen
auf Grund des steinzeitlischen Fundmateriale Europas und ethnologischer Vergleiche
(Ethnographisch-archäologische Forschungen 5), Berlin, 1958.
7 S. G r i e g , Om vesteuropeiske stenalderhus, «Naturen» 1940; е г о ж е, Vesteuro-
peiske bronsealderhus, «Naturen», 1941; е г о ж е, Vikingetidshus i Gudbrandsdalen,
«Arsbok», 1933; e г о ж e, Huset i norsk oldforsknino-, Oslo, 1941.
8 H. K e y l a n d , Folkliv i Värmlands finnmarker, Stockholm, 1954; Y. T а 1v e. Ba­
stu och torkhus i Nordeuropa, Lund, 1960; H. F e t t , Gamle norske hjem. Hus og bohave,
Kristiania, 1906; H. В e s h k о v, Bruksherrgardar i Gästrikland, Stockholm, 1954; Y. P e ­
t e r s e n , Gamle gärdsanlegg i Rogaland, t t . 1—2, Oslo, 1933—1936; D. А г i 1 1, H. L i n ­
d r o t и др., Halländsk bvgdekultur, Göteborg, 1925; S. W а 11 i n, Gränna. En byggnadsh-
istorisk översikt, Stockholm, 1952; S. S v e n s s o n , Allmogemöbler. Folklig möbelkönst,
under sjuhundra är, Stockholm, 1949; A. B r o g g e r , Kulturgeschichte der Norwegischen
Altertums, Oslo, 1928; H. L a n g b e r g , Danmarks bygningskultur, Kobenhavn, 1955;
е г о ж е, Helge Finsen und dansk arkitektur 1930—1945, Kopengagen, 1946; E. L u n d ­
b e r g Svensk bostad, Stokcholm, 1942; G. E k h о 1m, Studier i Upplands bebyggelseh-
istoria, Upsala, 1915; S. E r i x о n. Västgötagärdar, Stockholm, 1932 и прочих.
 критика и библиография 149

Следует назвать несколько общих монографий по материальной культуре сканди­

навских народов, включающих специальные главы или разделы, посвященные жилищу.
К ним можно отнести, в первую очередь, монографии «Шведская крестьянская куль­
тура» Г. Берга и С. Свенсена и «Сандвичские коллекции» А. Сандвига 9.
Первая книга состоит из десяти глав, посвященных занятиям шведских крестьян
и различным вопросам материальной культуры, в том числе крестьянским постройкам,
жилым и хозяйственным, а также внутренней обстановке в доме и типам сельских
поселений. Кроме своих собственных исследований, авторы использовали ряд работ
других скандинавских ученых. Вторая монография написана автором главным образом
на основе личных наблюдений и содержит обширный фактический материал по нор­
вежскому жилищу. В книге описаны подробно и точно крестьянские постройки: мате­
риал, планировка, окна, двери, печи, внутреннее убранство, домашняя утварь. Обра­
щено особое внимание на редкие формы жилища и надворных строений. Ко всему дан
богатый иллюстративный материал. Многие сведения, сообщаемые в монографиях,
дают возможность датировать те или иные явления.
Однако недостатки, отмеченные в упомянутых работах, свойственны и обеим мо­
нографиям, так как последние — чисто описательного содержания.
Начиная с XX в. в Скандинавии широко развивается полевая работа, в нее вклю­
чаются музейные работники, преподаватели и студенты университетов, а также при­
влекается местная интеллигенция. Результаты полевых исследований, в том числе и?
материалы о жилище, публикуются в периодических изданиях музеев — журналах и
ежегодниках 101.
Из статей, напечатанных в ежегоднике норвежского музея «Город и село» (Ву-
og Bygd), интерес для проблемы скандинавского крестьянского жилища представляют
статьи П. Анкера, X. Стигума, А. Берга, Р. Хауглида, А. Несхайма, М. Хофманн,
Р. Аскера п.
В статьях упомянутых авторов рассматриваются различные частные вопросы и де­
тали, касающиеся крестьянского жилища: строительный материал, техника рубки углов,
обработка бревен, устройство чердака, потолка, пола, тот или иной вид мебели и раз­
личные виды резьбы на ней и т. п.
Материал по жилищу содержится и в серии трудов «Норвежские деревни» (Nor-
ske bygder), которая состоит из нескольких томов. Каждый том содержит обширный
описательный материал по жилищу и поселениям отдельных областей Норвегии XIX —1
нач. XX в. В конце каждой из книг приложены многочисленные иллюстрации и карты.
В датском ежегоднике «Aarboger» публикуются результаты археологических иссле­
дований о древнем скандинавском жилище. Заслуживают упоминания статьи К. Л ар­
сена, Ц. Бекера, П. Лауринга, А. Хофмеллера, О. Клинд-Иенсена, Е. Меллер, И. Л ар­
сена и д р .12.

9 G. B e r g , S. S v e n s s o n , Svensk bondekultur, Stockholm, 1934; A. S a n d v i g,

Die Sandvigske Samlinger, Oslo, 1928.
10 «Fataburen, Nordiska mussets och Skansen ärsbok», Stockholm, 1930—1940, 1951,
1959; «Folk-liv. Acta ethnologica et folkloristica Europaea», Stockholm, 1944, 1948, 1953;
1954, 1957—1959; «En bok om Skansen», Stockholm, 1933; «By og Bygd, Norsk Folke-
rnuseums ärbok», Oslo, 1942, 1944, 1948, 1958—1961; «Norske bygder», Kristiania. 1921,
Bergen. 1924—1925, 1927, 1937; «Aarboger for Nordisk Oldkyndighed og Historie». Koben-
havn, 1947—1960; «Nordisk kultur», Stockholm, Oslo, Kobenhavn, 1931—1934, 1936. 1938- a
1939; «Nordiska museets handlingar afbildningar af A. Hazelius», Stockholm, 1888—1892.
11 A. B e r g , Kyrkjerestag pä Regnestad, «By og Bygd», 1959, стр. 77—98; R. H a u -
g 1i d, Litt stol-mystikk fra Valdres (1959, стр. 126— 136); е г о ж е, Stua fra Sore Gros-
li i Flesberg (1944, стр. 63—70); A. N e s h e i m , Noen samiske krakker og stoler (1949,
стр. 81—86); R. A s k e r , En rosemalt Hallingstue (1943, стр. 67—76); е г о ж е, Norsk
Folkemuseums Tilvekst 1945—47 (1949, стр. 143—151); P. A n k e r , Kornbyrer fra Tr <n-
delag (1961, стр. 105—142); H. S t i g u m , Kulturgrenser og andre grenser (1960,
стр. 153—157); е г о ж е, Datering av hus i Numedal (1959, стр. 99—124); е г о ж е , Laf?
tet som grunnlag for datering av tommerhus (1944, стр. 71 —100); е г о ж е, Atnosen,
en storgärd i Osterdalen (1942, стр. 77—94); е г о ж е, Norsk Folkemuseums Tilvekst
1941—1942 (1942, стр. 108—112); M. H o f f m a n n , En drikkekanne av solv (1949,
стр. 133—139); е г о ж е, Joerhuset (1943, стр. 55—157).
12 К- L a r s e n , Bornholm i Aeldre Jernalder, «Aarboger» Kobenhavn, 1950, стр. 1—r
230; C. B e c k e r , Magiemose Kultur paa Bornholm, (1952, стр. 96—177); е г о ж е, 0гпе-
kul paa Nekselo en Sjoelandsk Stenalderboplads med Hustomter, (1953, стр. 60—107);
е г о ж е, Stenalderbebyggelsen ved store Valby i Vestsjoelland (1955, стр. 127—204);
P. L a u r i n g , A. H o f f — M ö l l e r , Trelleborghusets rekonstruktion (1953, стр. 108—
165); О. К 1 i n d - J e n s e n, Keltisk tradition i romersk Jernalder (1952, стр. 195—228);
E. Möller, Romanske Tagkonstruktioner, 1953; J. L a r s e n , Rekonstruktion af Tcelleborg
(1958, стр. 56—103).
150 критика и библиография

Некоторый материал по жилищу содержится в ежегодниках Скандинавского Му­

зея «Fataburen» 13 и в «Сообщениях» этого же музея 14. В названных статьях рассма­
триваются различные детали шведского крестьянского жилища по отдельным уездам
и приходам, а также обращается внимание на некоторые изменения в планировке уса­
деб при перестройке домов.
Отдельные заметки о жилище и народном быте встречаются в стокгольмском жур­
нале «Народная жизнь» (Folk-liv). Многие из авторов этих статей дают довольно объ­
ективные замечания по быту крестьян 15.
В периодическом издании «Соверная культура» (Nordiskkultur) опубликован на ос­
нове исторических и архивных источников ряд статей по народному искусству Скан­
динавских стран, некоторые из них дают представление об украшениях жилища 16.
Для нашей темы не приходится пренебрегать книгами и статьями, которые носят
практический характер, содержат советы, как улучшить жилье, двор, как штукатурить
стены, обрабатывать бревна и т. д. К их числу относятся книга Г. Густавсона «Прак­
тические советы по охране старых зданий в Скансене», брошюра А. Берглунда «Се-
верохалландская черная изба», в некоторой степени работы А. Стеенсберга «Датские
крестьянские дворы» и Е. Волина «Здания. Указания по постройке домов, дорог и
гидротехнических сооружений» 17.
Ценное пособие для исследователей но жилищу представляют путеводители по
этнографическим музеям скандинавских стран, а также справочники, описания жили­
ща и хозяйственных построек, предметов народного быта и прочих коллекций, имею­
щихся в этих музеях. Описания экспонатов в путеводителях и справочниках сопро­
вождаются иллюстративным материалом с пояснительными текстами 18.
Музеи с самого основания стали систематически собирать экспонаты — постройки,
предметы народного быта и описательные материалы. В сборах материалов принима­
ли участие сотрудники музея, архитекторы, художники. Существенную помощь ока­
зывала обширная сеть корреспондентов с мест, работавших при помощи вопросников,
рассылаемых музеями. Материал собран очень большой и несомненно ценный. Время
сбора музейных материалов относится к концу XIX и к первым десятилетиям XX ве­
ка. Таким образом, исследователи успели собрать многое из того, что в настоящее
время окончательно ушло и забыто.
Однако современное жилище почти ускользнуло из поля зрения собирателей. Но­
вые формы крестьянского жилища, возникшие в XX в. и бытующие сейчас, нельзя
найти в материалах музеев и в литературе, вышедшей в последние годы в Скандина­
вии. Поэтому, несмотря на большое количество существующего музейного материала,
он довольно односторонен, затушевывает классовую дифференциацию. В этом факте
13 S. E r i x o n , Takhuv och takkam, «Fataburen», Stockholm (1937, стр. 117—140);
е г о ж е, Artur Hazelius och Morastugan (1940, стр. 133—148); S. S v e n s s o n , Vikinga-
tidstraditioner i Nordiska Bondemöbler (1937, стр. 27—62); A. L i n d b 1 о m, Nordiska
museet och Skansen under är (1937, стр. 217—279); J. В r u n i u s, Ett skrivbord fran
1700 — talets förra del. (1959, стр. 184—185); M. L a g e r q u i s t , Paradsängen fran Höja
(1959, стр. 188—190); J. G r a n d l u n g , Sikfesten i Kukkola en fiskfest med forntida anor
(l940, стр. 59—74); G. J o n s s o n , «Stadar» och «Strandbruk» drag ur det gotländska
čtrandfisket (1939, стр. 77—98).
14 S c h o u l t z G ö s t a , Dalslandsgärdar, «Nordiska museets handlingar» 39, Stock­
holm, 1951; см. также выпуски за 1942, 1954, 1960.
15 S. S v e n s s o n , Bondeprkatikan och den folkliga traditioner (1944, стр. 1—18);
G. B e r g , Spantapeter (1944, стр. 260—272); G ö s t a S c h o u l t z , En sydsvensk bo-
stadsvana i ethnologisk belysning (1944, стр. 260—272).
16 S. E r i x o n , Folkkonsten i Sverige (1931, стр. 353—385); J o o r g e n Ol r i k . Fol-
kekunst i Danmark (1931, стр. 423—445); M. P o r d a r s o n , Islandsk Folkekunst (1931,
стр. 446—458); К. M e i n a n d e г, Folkkonsten i Finland (1931, стр. 388—400).
17 G. G u s t a f s s o n, Skansens handbok i värden av gamla byggnader, Stockholm,
1953; A. B e r g l u n d , Den nordhalländska ryggässtugan, Stockholm, 1937; A. S t e e n s ­
b e r g , Den danske Bondegaard, Kobenhavn, 1942, стр. 137, 139, 141; E. W о 11 i n, Bygg.
Handbok hus,— väg — och vattenbyggnad, т. III, Stockholm, 1951.
18 «Skansen hus och gardar», Stockholm, 1953; «Skansens kulturgeschichtiche Abtei­
lung», Führer von S. Erixon, Stockholm, 1928; A. L i n b l o m , Utsikt frän Skansen,
Stockholm, 1954; «Friluftmuseet pa Norsk folkemuseum», Oslo, 1925; H. A a 11, Norsk
Folkemuseum 1894—1919, Kristiania, 1920; «Norsk Folkemuseum», Oslo, 1935—1939:
«Norsk Folkemuseum. Kurzer Führer mit Plänen», Oslo, 1928; «Friluftsmuseet pä Norsk
Folkenmuseum 47 billeder», Oslo, 1925, 1935; «Vägledning genom Skansen kulturhisto-
riska avdelning», Stockholm, 1931; «Führer des Nationalmuseums. Die dänischen Samm­
lungen», Kopengagen, 1938; J o r g e n O l r i k , Dansk Folkmuseum 1885—1935, Koben-
havn, 1935; H. Z a n g e n b e r g , Frilandsmuseet ved Lyngby, Kobenhavn, 1933.
M R e h n b e r g , The Nordiska museet and Skansen, Stockholm, 1957; Путеводитель
для посетителей музея на острове Сеурасаари, Хельсинки, 1946; Аксель О л а и, Музей
среди природы на острове Фелизе близ Гельсингфорса, Гельсингфорс, 1910.
 критика и библиография 151

отражаются пороки буржуазной методологии: при составлении описаний жилиша, при

снятии планов буржуазные этнографы не учитывают имущественного положения вла­
дельцев жилища, игнорируют их принадлежность к той или иной социальной прослой­
ке деревни. Таким образом, жилище изображается ими как некое среднее, вырванное
из его социальной среды.
Внимание собирателей было обращено главным образом на изучение строительных
материалов, технических приемов, планировки построек, но мало внимания уделялось
вопросам бытового использования помещений, тому, как жили в них люди.
Дополнительным источником иллюстраций по жилищу служат туристические аль­
бомы, посвященные Скандинавии 19.
Во всех перечисленных публикациях, за исключением археологических работ, рас­
сматривается жилище XIX и начала XX века. Затрагиваются отдельные моменты по
постройкам XVII и XVIII веков. Однако по жилищу предшествующих периодов лите­
ратура крайне скудна.
Сведения о более раннем типе скандинавского жилища дает Олаус Магнус в ра­
боте «История о северных народах»20. Автор подробно описал древнее жилище шве­
дов, распространенное в XV в. О. Магнус обращает внимание главным образом на
устройство жилого дома, дает описание его внешнего и внутреннего вида.
Немногочисленные, но ценные известия о древнейшем скандинавском жилище со­
держатся в скандинавских сагах. В них имеются отдельные замечания о внутреннем
устройстве, внешнем виде, о деталях дома, строительном материале.
Из русских авторов, работавших по Скандинавии, можно назвать лишь немногих:
Е. Н. Водовозову (Жизнь европейских народов, СПб., 1878, т. IV), Н. Н. Харузина
(Очерк истории развития жилища у финнов, «Этнографическое обозрение», № 1—2.
1895). Первая книга не представляет научной ценности для исследователей по жили­
щу, вторая остается интересной и в настоящее время, хотя с методологической точки
зрения работа далеко не полноценна. Намечая общий путь развития жилища у фин­
ских народов и различные ступени его от шалаша до срубных сложных построек,
Н. Н. Харузин пытается выяснить причины развития жилища. Он указывает на влия­
ние соседей, но не подкрепляет эту мысль конкретными данными и фактически огра­
ничивается только сравнением жилища различных финских групп. Не рассмотрен во­
прос и о влиянии хозяйственного уклада и степени экономического развития народов
на жилище. Причину развития жилого дома Харузин видит в стремлении обитателей
расширить помещение вокруг очага пристройкой дополнительных камор.
* * *

Имеющиеся в нашем распоряжении и разобранные здесь работы скандинавских

этнографов содержат богатейший материал о типах народных построек всех областей
Скандинавских стран.
К сожалению, при всей насыщенности фактическими данными, тщательности об­
работки, публикации эти допускают, на наш взгляд, немаловажный промах: методика
выделения типов народного жилища страдает некоторым схематизмом.
Основные направления в исследовании народного жилища четырех стран связаны
главным образом с вопросами конструкции, техники, материала построек.
Большинство видных этнографов, ставя совершенно правильно вопрос о большом
влиянии природных условий на формирование тех или иных типов жилища, слишком
переоценивают географические факторы и недооценивают экономику и особенности
хозяйственного развития отдельных областей Скандинавии. Скандинавские исследова­
тели мало обращают внимания на факт влияния на жилище социальной дифферен­
циации в деревне, а также влияния экономических и общественных отношений, харак­
терных для их страны. Они не придают также достаточного значения традиционным
навыкам в строительном деле, в то время как практика изучения жилища показывает,
что народные традиции играют важную роль в развитии планировки, в особенностях
конструкции того или иного типа, а иногда и в выборе строительного материала.
В упрек скандинавским исследователям следует поставить то, что они не связы­
вают происхождение отдельных типов жилища с теми этническими группами, которые
принимали участие в формировании скандинавских народов.
Недостаточное внимание уделено хозяйственным постройкам, сохраняющим боль­
ше архаических черт в своей конструкции и планировке, что очень важно для решения
вопросов, связанных с происхождением типа жилого дома.
М. Морозова ;
19 Sverige (Album). Svenska Turistföreningen, Stockholm, 1922; Sverige i Bilder.
Sweden illustrated. Red. К- Lund. Stockholm, 1930; Norge (Album). Kunstforlag, Oslo,
1931; Hardsyssels gamle Gaarde og Muse. Turistföreningen for Danmark, «Aarboger»,
1927; Gamle Gaarde og Huse i Vestsjoelland. Turistforeningen for Danmark, там же
1931.
20 О. M a g n u s , Historia om de nordiska folken, Uppsala, Stockholm, 1909.
152 критика и библиография

НАРОДЫ СССР

Воронежские народные песни. С б о р н и к ф о л ь к л о р н ы х з а п и с е й с т у д е н т о в п о д р е д а к ­

ц и е й д о ц . С . Г. Л а з у т и н а . В о р о н е ж , 1962, 152 стр.

В о п р о с п од готов к и к а д р о в , од и н из сам ы х сущ ественн ы х д л я развития л ю бой н а у ­

к и , п р и о б р е т а е т о с о б у ю о с т р о т у , к о г д а реч ь и д е т о п о д г о т о в к е ф о л ь к л о р и с т о в , п о с к о л ь ­
к у к а ф ед р а ф ол ькл ора М осков ск ого государств енн ого университета, единственная в
н а ш ем С ою зе, естественно, не м о ж е т в такой мере обеспечить подготовку м ол одой см е­
ны , как эт о н е о б х о д и м о д л я д о л ж н о г о развити я этой научной дисциплины .
К сч а сть ю , п о д г о т о в к у ф о л ь к л о р и ст о в ч астичн о б е р у т на с е б я д р у г и е вы сш ие у ч е б ­
н ы е за в е д е н и я , н есм о тр я на то, что в их ст р ук тур е нет соот в ет ст в у ю щ и х каф едр:
В о р о н еж ск и й , Горьковский и С ар атов ск и й университеты , р я д п едагоги чески х институтов.
О дн и м и з су щ ествен н ы х м ом ен тов подготовки и ссл едов ател ей н ар одн ого быта и
т в о р ч е с т в а я в л я е т с я п о л е в а я р а б о т а , д а ю щ а я с т у д е н т а м п е р в ы е н ав ы к и в с о б и р а т е л ь с к о й
н иссл едов ател ь ск ой деятельности . Е ж е г о д н о армия м ол оды х собирателей отправляется
в п о х о д за песн ям и и ск азк ам и . В р езул ьт ате за п осл едн и е годы накоплены богаты е
ф о л ь к л о р н ы е м а т е р и а л ы . К с о ж а л е н и ю , он и , к а к п р а в и л о , о с е д а ю т в а р х и в а х , и л и ш ь
о ч е н ь н е б о л ь ш а я и х часть ста н о в и тся д о ст о я н и ем н ауч н ой и л и тер атур н ой о б щ е ст в ен ­
ности.
Т ем о т р а д н е е п о я в л е н и е н е б о л ь ш о г о сб о р н и к а н а р о д н ы х песен, и зд а н н о го В о р о ­
н е ж с к и м у н и в ер си т ето м . В с о с т а в е сб о р н и к а — тр ади ц и он н ы е крестьянские песни, п е с­
ни л и тер ат ур н ого п р о и сх о ж д ен и я и частуш ки, собранн ы е студенческим и экспедициям и
в 1 9 6 0 и 1961 гг. в О с т р о г о ж с к о м и Д а в ы д о в с к о м р а й о н а х В о р о н е ж с к о й о б л а с т и .
С б о р н и к составлен и ком м ентирован студен там и филологического факультета В о р о н е ж ­
с к о г о г о с у д а р с т в е н н о г о у н и в е р с и т е т а Л . Б о ч а р н и к о в о й , Г. И в а н о в о й , Н . К о в а л е в ы м ,
3 . Л е в ш и н о й , Н . М и т р а к о в о й , Э. М у л е н к о , Р . Н и к о л а е н к о , Т. Н и к о н о в о й , 3 . П и р о г о в о й ,
B . С в и т е л ь с к н м , Е. Т р у х а ч е в о й , Т. Ф и с е н к о и Л . Ш и ф р и н о й . О д н и м и з м о л о д ы х и с с л е ­
д о в а т е л е й — В. С в и т е л ь с к н м н а п и с а н а н е б о л ь ш а я с т а т ь я о с о б и р а н и и и и з у ч е н и и п е ­
с е н н о го ф о л ь к л о р а В о р о н е ж с к о й об л а сти . Р а б о т а по зап иси песен, п о д готов к а к п еч а ­
ти и комментированию их велась студентам и под руководством доцента
C . Г. Л а з у т и н а .
С б о р н и к « В о р о н е ж с к и е н а р о д н ы е п е с н и » н е в е л и к —= в н е г о в о ш л о 137 п е с е н и 175
ч а ст у ш е к , о д н а к о тексты эти за п и са н ы настол ьк о точно и к ом м енти р ован ы так т щ а ­
т е л ь н о , что книга эт а б ес с п о р н о и м еет н ауч н ое зн ач ен и е и д а е т д о ст а т о ч н о е п р ед ст а в ­
л е н и е о сов р ем ен н ом состоянии песенной традиции в В о р он еж ск ой области.
- О ч е н ь и н т е р е с н ы д л я и с с л е д о в а т е л е й о п у б л и к о в а н н ы е в с б о р н и к е т е к ст ы и с т о р и ­
ч ес к и х п есен , в частн ости ср а в н и тел ь н о р ед к а я песня о ген ер ал е В. А. Л о п у х и н е
« О й д а в о л у г у , л у г у , л у г у » и п е с н я о в о й н е 1812 г о д а « О й д а р а с к о с т р ы ш н ы н бы л
.м а л ь ч и ш к а » . С р е д и с о л д а т с к и х п е с е н в н и м а н и е и с с л е д о в а т е л е й н е с о м н е н н о п р и в л е ч е т
х р р о ш о зап и сан н ы й текст песни (б е з н а зв а н и я ) про « с л у ж б у царскую , про царя белова,
П е т р а П е р в о г о » ( № 13) и р а с п р о с т р а н е н н а я с р е д и в о р о н е ж с к о й к о л х о з н о й м о л о д е ж и
со в р ем е н н а я песня о танкисте (№ 2 5 ).
В ел ик олепная сохр ан н ост ь лю бовн ы х, бытовых, свадебны х и шуточных традици­
о н н ы х п е с е н , ш и р о к о п р е д с т а в л е н н ы х в с б о р н и к е , г о в о р и т о т о м , что в п е с е н н о м р е ­
п е р т у а р е в о р о н еж ск и х к ол хозн и к ов п р о д о л ж а е т играть бол ьш ую роль стари нн ая н а ­
р о д н а я песня.
О ч е н ь х о р о ш о с д е л а л и с о с т а в и т е л и с б о р н и к а , ч то в к л ю ч и л и в н е г о н е т о л ь к о к р е ­
с т ь я н с к и е, но и р а б о ч и е песни и песни л и т е р а т у р н о г о п р о и с х о ж д е н и я , которы е в наш и
д н и з а в о е в ы в а ю т в с е б о л ь ш у ю п о п у л я р н о с т ь в д е р е в н е . Ж а л ь т о л ь к о , ч то в с б о р н и к
в о ш л а лиш ь о д н а сов ет ск ая песня — «Ж гл и ф аш исты яблони и груш и». Таким о б р а ­
з о м , несколько и ск а ж а ет ся п р ед став л ен и е о соврем енном к ол хозн ом репертуаре, в ко­
т о р о м сов етск и е песни л и т ер а т у р н о го п р о и сх о ж д ен и я становятся дом и н и рую щ и м и .
В к о м м е н т а р и я х с о с т а в и т е л и д а ю т « п а с п о р т » к а ж д о г о т е к с т а , т. е. у к а з ы в а ю т , г д е ,
к о г д а , о т к о г о и к е м о н з а п и с а н , и д о с т а т о ч н о п о л н о у к а з ы в а ю т в а р и а н т ы ег о, и м е ю ­
щ и е с я в о с н о в н ы х ф о л ь к л о р н ы х с б о р н и к а х . К с о ж а л е н и ю , с о с т а в и т е л и не с о ч л и н у ж н ы м
п о д р о б н е е р а с с к а за т ь о ж и з н и и бы те т е х сел, в к оторы х велась запись, и о б и сп ол н и те­
л я х п у б л и к у е м ы х п есен , а с р е д и эт и х п ев ц о в есть, оч ев и дн о, о д а р е н н ы е м а с т ер а , х р а н и ­
т е л и б о л ь ш о г о р е п е р т у а р а . П р и н а л и ч и и т а к и х к о м м е н т а р и е в ил и и с с л е д о в а т е л ь с к о й
в в о д н о й с т а т ь и с б о р н и к не т о л ь к о з н а к о м и л бы ч и т а т е л е й с и н т е р е с н ы м и т е к с т а м и , но
и с ж и в о й ж и з н ь ю п е с е н , с и х р о л ь ю в ж и з н и к о л х о з н и к о в , т о й ф у н к ц и е й , к о т о р у ю он и
в ы п о л н я ю т в д у х о в н о й культуре соврем енной деревни.
С у щ ествен н ы м н е д о ст а тк о м сбор н и к а является полное игнорирование музы кальной
ст о р о н ы песен. П о р о ч н у ю прак тик у п убли каци и текстов б ез напева д а в н о пора и зж и ть
н е т о л ь к о в а к а д е м и ч е с к и х с б о р н и к а х , но и во в сех и зд а н и я х , п р е т е н д у ю щ и х на к а ­
к о е -л и б о н а у ч н о е зн ачен ие.
Н е с м о т р я на у к а з а н н ы е н е д о с т а т к и , ск ром ны й сбор н и к , п о д готов л ен н ы й в о р о н е ж ­
с к и м и с т у д е н т а м и , не то л ь к о « п о м о ж е т и ссл ед о в а т ел я м н а р о д н о й п оэзи и » и « за и н т ер е­
 критика и библиография 153

с у е т ш и р о к и е к р уги ч и т а т е л е й » (с т р . 1 4 8 ) , н о, я в и в ш и с ь п е р в о й п р о б о й п е р а а в т о р о в , п о ­
м о ж е т им в ы р а с т и в н а с т о я щ и х и с с л е д о в а т е л е й н а р о д н о г о у с т н о - п о э т и ч е с к о г о т в о р ч е ­
ства. В этом — о сн о в н о е зн ач ен и е сбор ни ка, в эт о м — главная за с л у г а его р е д а к т о р а —
С. Г. Л а з у т и н а .
Э. Померанцева
Г. А . Г у л и е в . Библиография этнографии Азербайдж ана ( и з д а н н о й на р у с с к о м
язы ке д о 1917 г . ) , ч. I. И з д - в о А к а д е м и и н а у к А з е р б а й д ж а н с к о й С С Р , Б а к у , 1962,
127 стр.
В Г о с у д а р с т в е н н у ю п у б л и ч н у ю б и б л и о т е к у и м е н и Салтыкова-Щедрина ежеднев­
н о п о с т у п а ю т к н и г и с о в с е г о С о в е т с к о г о С о ю з а . С р е д и книг, п о с т у п и в ш и х в 1962 г.,
находилась и «Библиограф ия этнограф ии А зер бай д ж ан а».
З а п о с л е д н и е го д ы в ы ш е л р я д ф у н д а м е н т а л ь н ы х б и б л и о г р а ф и ч е с к и х т р у д о в п о и с т о ­
рии С С С Р и о т д е л ь н ы х н а р о д о в С о в е т с к о г о С о ю з а ; в н и х о т р а ж е н ы и р а б о т ы п о э т н о ­
графии. В се они состав лены с уч етом д о с т и ж е н и й со в етск ой б и б л и о гр а ф и ч еск о й наук и
и могут в опр едел енн ой степени сл уж и ть о б р а зц о м д л я п о сл ед у ю щ и х б и б л и о гр а ф и ­
ческих р абот. Ц ен н о ст ь всякого б и бл и огр аф и ч еск ого у к а за т ел я со с т о и т в том , е с т е с т ­
в е н н о , ч то в к л ю ч е н н а я в у к а з а т е л ь л и т е р а т у р а с т р о г о с и с т е м а т и з и р о в а н а с о г л а с н о
избран ной теме, просм отрена de v isu и описана по библ и ограф ич еск им правилам .
В п р е д и с л о в и и к р е ц е н з и р у е м о й к н и г е а в т о р с п р а в е д л и в о з а м е ч а е т , ч то д а н н а я
р а б о т а «явл яется первым опы том со б и р а н и я и с и ст е м а т и за ц и и л и т е р а т у р н ы х м а т е ­
риалов по этнограф ии а зе р б а й д ж а н с к о го н ар од а — с др ев нейш и х врем ен д о В еликой
О ктябрьской социалистической револю ции». С ам а попытка состав и тел я с о з д а т ь так ого
р о д а у к а з а т е л ь я в л я е т с я о ч ен ь ц е н н о й и с в о е в р е м е н н о й . К с о ж а л е н и ю , а в т о р н е у ч е л
о п ы т р а н е е и з д а н н ы х у к а з а т е л е й л и т е р а т у р ы *.
В с е г о в у к а з а т е л ь в к л ю ч е н о 1742 н а з в а н и я . Л и т е р а т у р а с и с т е м а т и з и р о в а н а п о
с л е д у ю щ и м р а з д е л а м : 1. Р а б о т ы о б щ е г о х а р а к т е р а ; 2. Х о з я й с т в о и м а т е р и а л ь н а я
к у л ь т у р а ; 3. С е м е й н ы й б ы т и о б щ е с т в е н н ы й с т р о й ; 4. Д у х о в н а я к у л ь т у р а ; 5. П у т е ­
в ы е з а м е т к и и в о с п о м и н а н и я п у т е ш е с т в е н н и к о в ; 6. У к а з а т е л ь б и б л и о г р а ф и ч е с к и х у к а ­
з а т е л е й и о б з о р о в л и т е р а т у р ы . С и с т е м а т и з а ц и я м а т е р и а л а н е с о в с е м у д а ч н а , т а к к ак
п е рв ы й , пя т ы й и ш е с т о й р а з д е л ы я в л я ю т с я , п о с у щ е с т в у , о д н и м р а з д е л о м у к а з а т е л я
с бол ее др обн ой рубрикацией.
С остав и тел ь вклю чил в у к а за т ел ь м н ого л и тер атур ы , к о т о р а я м о гл а бы войти и
в у к а з а т е л и п о э т н о г р а ф и и д р у г и х н а р о д о в К а в к а з а . Е м у с л е д о в а л о б ы о т м е т и т ь те
страницы , к оторы е им ею т отн ош ен и е к этн о гр а ф и и А з е р б а й д ж а н а ; но он не п о л ь з у ­
ется этим б и бл и огр аф и ч еск и м п р и ем ом , не у к а зы в а ет и кол и ч ества ст р а н и ц в к н и ­
г а х , н е р а с к р ы в а е т п у т е м к р а т к о й а н н о т а ц и и с о д е р ж а н и е с т а т е й и к н и г и т. д . Т а к у ю
р а боту составитель м о ж е т сделать, только просм отрев всю л и т ер а т у р у de v isu . Э того
автор, в и ди м о, не сд е л а л , и п о э т о м у ук а за тел ь и з о б и л у ет ош и боч н ы м и оп и сан и я м и
издан и й , неточны ми би бл и ограф ич еск им и справкам и.
Т ак , с т а т ь я Н . И . П а л и б и н а « П у т е в ы е з а м е т к и п р и п о е з д к е в Б а к у » н а п е ч а т а н а
не в « З а п и с к а х К а в к а зс к о г о о т д е л а Р у с с к о г о г е о гр а ф и ч еск о го о б щ е с т в а » (№ 1584),
а в «З ап и ск ах К авказского отдела Р усск ого технического общ еств а». Н еверны и ссы л ­
ки на н е к о т о р ы е ф а м и л и и и и м е н а а в т о р о в ; н а п р и м е р , п о д № 101 у к а з а н « Г . Г о р -
ш е л ы н » в м е с т о «Т. Г о р ш е л ь т » . О с о б е н н о н е б л а г о п о л у ч н о о б с т о и т д е л о с р о с п и с ь ю
статей из «С борн и к а м атер и ал ов дл я опи сан ия м ест и плем ен К ав к а за » . С татьи
П . А . В о с т р и к о в а б ы л и н а п е ч а т а н ы не в 4 0 т о м е , а в 4 2 (с м . № 1 2 1 1 ) ; с т а т ь я А . З а ­
х а р о в а « Д о м а ш н и й и социальны й бы т ж ен щ и н ы у за к а в к а зс к и х т а т а р » — не в 33
т о м е , а в 2 0 ( № 1103) и т. п.
В р ец ен зи р уем ом и здан и и при ведены и статьи, которы е дан ы сов сем б ез у к а ­
з а н и я . в к а к о м о р г а н е он и н а п е ч а т а н ы ( № 7 2 2 ) , и л и н е у к а з а н г о д и з д а н и я ж у р н а л а
(№ 1246). Э ти примеры м о ж н о бы л о бы зн ач и т ел ь н о у м н о ж и т ь .
В конце автор приводит «У к азатель библи ограф ич еск их ук азател ей и о б зо р о в
л и т е р а т у р ы » . Т а к о й у к а з а т е л ь б ы л бы п о л е з е н , е с л и бы в н е м б ы л и в ы д е л е н ы у к а з а ­
тели, посвящ ен н ы е этнографии, н а р о д о в А з е р б а й д ж а н а . М е ж д у тем , в эт о м у к а з а т е л е
п е р е ч и с л е н ы ф у н д а м е н т а л ь н ы е б и б л и о г р а ф и и Д . К- З е л е н и н а , В . И . М е ж о в а (№
1691 — 1 6 9 6 ) , Е . И . Я к у ш к и н а и д р ., к о т о р ы е в к л ю ч а ю т л и т е р а т у р у п о в с е м н а р о д а м
Р о с с и и , у к а з а т е л и к р я д у о б щ и х ж у р н а л о в и т. п.
Р ол ь библ и ограф и ч еск и х ук а за т ел ей исклю чительно в а ж н а , о со б е н н о в н аш е
время, к огда все больш е р азв и в ается н а у ч н о-и ссл ед ов ател ь ск ая р а б о т а во в сех о б ­
ластях, в частности, в области этнограф ии. Н о д л я этой цели библи ограф ическ ий
ук азател ь д о л ж е н быть строго проверен, чтобы он с л у ж и л верны м к о м п а со м в р о ­
зы ске н е о б х о д и м о й литературы .
У ч и т ы в а я , ч то а в т о р п р и с т у п и л к р а б о т е н а д в т о р о й ч а с т ь ю у к а з а т е л я ( с о в е т ­
ский п е р и о д ) , е м у о ч ен ь в а ж н о и з б е ж а т ь п р и э т о м о ш и б о к , д о п у щ е н н ы х при с о с т а в л е ­
нии р е ц е н з и р у е м о й п е р в о й ч а с т и у к а з а т е л я .
Е. Мильштейн1
1 С м ., н а п р и м е р : « И с т о р и я СССР. Б и б л и о г р а ф и ч е с к и й у к а з а т е л ь с о в е т с к о й лите­
р а т у р ы з а 1917— 1952 г.», Й з д - в о А к а д е м и и н а у к СССР, М ., 1 9 5 6 — 1958.

11 Советская этнография, № 2
154 критика и библиография

А. А Ч е р к а с о в . Записки охотника-натуралиста. Р е д а к ц и я , в с т у п и т е л ь н а я с т а т ь я
и комментарии Е. Е. Сыроечковского. М ., 1962, 5 0 4 ст р .

К нига А . А. Ч е р к а со в а бы ла о п у бл и к ов ан а ок ол о ста лет н а з а д 1 и п е р е и з д а в а ­

л ась у нас и з а р у б е ж о м н еодн ок р атн о. В сов етск ое время она п ер еи зд ан а целиком
в п е р в ы е т о л ь к о в 1962 г., п о н а и б о л е е п о л н о м у а в т о р с к о м у и з д а н и ю 1884 г. П о я в л е ­
н и е э т о й к н и г и ц е н н о д л я э т н о г р а ф о в в п е р в у ю о ч е р е д ь т е м , ч то п о к а з ы в а е т , к а к и е
б огаты е источники этн огр аф и ческ и х н абл ю ден и й и вы водов м о ж е т с о д е р ж а т ь старая
геогр аф и ч еск ая л и тер ат ур а и л и тература путеш ествий, экономические и д а ж е ест ест ­
в ен н о н а у ч н ы е сочи нени я. К он ечн о, все это н у ж д а е т с я в критической оценке. Э той
ц ел и в р е ц е н зи р у е м о й книге с л у ж а т (хотя и н ед о ст а то ч н о пол н о) п р ед и сл о в и е и
п р и м е ч а н и я , в н о с я щ и е к о р р е к т и в ы в н е к о т о р ы е у т в е р ж д е н и я а в т о р а ил и о т в е ч а ю щ и е
на р я д е г о в о п р о с о в , к о т о р ы е б ы л и н е р а з р е ш и м ы п о с о с т о я н и ю н а у к и т о г о в р е м е н и .
А в т о р « 'З а п и с о к » — г о р н ы й и н ж е н е р — п р о с л у ж и л в В о с т о ч н о й С и б и р и , на А л т а е ,
ч а с т и ч н о н а У р а л е с о р о к л е т ( 1 8 5 5 — 1895) и, что б ы л о х а р а к т е р н о д л я д е я т е л е й
второй пол ов и н ы п р о ш л о г о века в Р о сси и , совм ещ ал свою служ ебную работу с
н а у ч н о -л и т ер а т у р н о й . П о ст о я н н ы е р а зъ е зд ы по гл ухи м м естам тайги и степи вы ра­
ботал и из него стр астн ого и н абл ю дател ь н ого охотника и натуралиста.
К н и га н а п и с а н а в п о п у л я р н о м в 5 0 — 60-х г о д а х ж а н р е п о л у б ел л ет р и ст и ч еск и х
очерков и п р и н а д л еж и т к лучш им об р а зц а м этой литературной традиции.
С в е д е н и я , с о о б щ а е м ы е им, п р е д с т а в л я ю т его личные н а б л ю д е н и я или п о ч ер п н у ­
ты о т « д о с т о в е р н ы х » (с тр . 2 7 2 и д р . ) , « р о д о в ы х п р о м ы ш л е н н и к о в » (стр . 2 4 3 ) , т. е.
о х о т н и к о в . В п о с л е д н е м с л у ч а е а в т о р с т а р а л с я с о х р а н и т ь и х « т и п и ч е с к у ю р еч ь » (с т р . 1 6 6 ) ;
так и м о б р а з о м , ег о м а т ер и а л ы я в л я ю тся, по су щ е с т в у , часто за п и сь ю устны х р а с с к а ­
зо в и лиш ний р а з д о к а зы в а ю т исконность этого ж а н р а . В осн овн ом это рассказы о
р а з л и ч н ы х с л у ч а я х при о х о т е на м е д в е д я , р ы сь , л о с я , д ж е й р а н о в (с т р . 7 3 — 75, 166— 167,
3 0 0 — 3 0 1 , 3 3 9 , 3 8 4 ) . М н о г о п р и в е д е н о в к н и г е и п р о м ы с л о в ы х л е г е н д , у с л ы ш а н н ы х как.
от р у сск и х , так и н ер у сск и х охотн и к ов С и би ри — ор оч ен ов, тун гусов (эв ен к о в ); « б р а т ­
с к и х » ( б у р я т ) . У з н а т ь эт и л е г е н д ы е м у у д а л о с ь б л а г о д а р я д л и т е л ь н о м у контакту с
м естн ы м н а сел ен и ем . П о сл о в а м а в тор а, л е г е н д у о « б а б р е » — тигре — орочены с о о б ­
щ а л и « н е в с е м , а л и ц а м д о в е р е н н ы м и к о р о т к о з н а к о м ы м » (с т р . 2 6 3 ) . О н и м е л в о з ­
м о ж н о с т ь со п о ст а в и т ь э т у л е г е н д у с обы ч ая м и тех ж е орочен, н а ш ед ш и х с л е д тигра
(стр . 2 6 0 ) , и д р .
К н и га д е л и т с я на три р а з д е л а : «Т ех н и ч еск а я часть охоты », «Х и щ н ы е зв ер и » и
« С н е д н ы е з в е р и » . Ж и в о й , у в л е к а т е л ь н ы й я зы к к н и г и з а с т а в л я е т ч и т а т ь е е с н е о с л а б е ­
в а ю щ и м и н тересом , о д н а к о м н огое в чисто охотн ичьих сов ет ах автора в наш е время
невольно отталкивает и недопустим о: истребление маток и м олодняка, уничтож ение
ж и в о т н ы х и п т и ц в б р а ч н ы й п е р и о д и пр. И н о г д а и у а в т о р а п р о р ы в а е т с я с о ж а л е н и е
п о п о в о д у э т и х д е й с т в и й (с тр . 2 8 0 — 2 8 1 , 3 6 6 ) . С ю д а ж е с л е д у е т о т н е с т и и в р е д н ы е
п р и е м ы о х о т ы , н ы н е з а п р е щ е н н ы е : с а м о с т р е л ы , л о в ч и е я м ы , з а г а н и в а н и е п о н а с т у и пр.
В р е д а к ц и о н н о м п р е д и с л о в и и с п р а в е д л и в о п о д ч е р к н у т о , ч то т а к а я х и щ н и ч е с к а я о х о т а ,
п р и в ед ш ая к о ск у д ен и ю пром ы словы х за п а со в В осточной Сибири, была естественн а
в то врем я, к огд а н асел ен и е там бы ло ещ е редким, а зап асы больш инства зверей к а ­
зал и сь неисчерпаемы м и.
Э тн ограф и ческ ий интерес представ ля ю т не только тщ ательны е опи сан ия сп о со б о в
о х о т ы , о р у д и й л о в а — в с е г о « р е п е р т у а р а с и б и р с к о й о х о т ы » (с т р . 3 8 1 ) , п р о м ы с л о в о й
о д е ж д ы и пр., н о и б ы т о в ы е з а р и с о в к и : н а п р и м е р , с ц е н ы о т п р а в л е н и я о х о т н и к о в н а
« б е л к о в ь е » , а р т е л ь н о й ж и з н и н а п р о м ы с л е (с т р . 4 5 4 — 4 6 7 ) , у к а з а н и я р а з л и ч и й в и с ­
п о л ь з о в а н и и д о б ы ч и р у с с к и м и и « т у з е м ц а м и » ( с ч и т а е т с я л и ж и в о т н о е с ъ е д о б н ы м , к ак
и с п о л ь з у е т с я ш к у р к а , и т. п . ) , п е р е ч и с л е н и е с р е д с т в н а р о д н о й м е д и ц и н ы , с в я з а н н ы х с
о х о т о й ( б а р с у ч ь е с а л о , ж е л ч ь м е д в е д я , ш к у р к а г о р н о с т а я и п р .) .
А в то р не отгран и ч и вал д ет а л ь н о г о р ассм отр ен и я техники охоты и изучения п р о ­
м ы с л о в о й ф а у н ы о т ш и р о к и х э к о н о м и ч е с к и х п р о б л е м : им не т о л ь к о п р о с л е ж е н ы о с о ­
б ен н ости ор ган и зац и и охоты , расчеты м е ж д у членами артелей, систем а эк спл уатац ии
их с к у п щ и к а м и , н о в с к р ы т ы и п р у ж и н ы , р е г у л и р у ю щ и е у с и л е н и е ил и о с л а б л е н и е р а з м е ­
р о в о х о т н и ч ь е г о п р о м ы с л а в В о с т о ч н о й С и б и р и в т о в р е м я . Т ак , он о б ъ я с н я е т у п а д о к
о х о т ы 1 8 5 0 -х гг. п е р е д в и ж е н и е м н а с е л е н и я на з о л о т ы е пр и и ск и в с е в е р н о й ч а с т и Н е р -
чинского округа и обр а зо в а н и ем Забай к ал ьск ого казачества, связан ного сл у ж б о й
(стр . 3 4 1 ) . Ч е р к а с о в п р е д с т а е т п е р е д нам и в книге как э т н о г р а ф -д е м о к р а т , с у в а ж е н и е м
отн осящ и йся к си би р я к ам -«п р ост ол ю д и н ам ».
О н х о р о ш о зн а л быт ороченов и считал своим дол гом написать об этом в п о сл ед ­
ст в и и о с о б о (см . стр. 2 6 3 ) , но э т о н а м ер ен и е о с т а л о с ь невы полненны м . Т ем б о л ь ш у ю
ценность состав л я ю т отдельны е этнограф ические зам етки об ороченах, щ едр о р а зб р о ­
с а н н ы е в к н и г е : о п и с а н и е и х л о д о к и о х о т ы с н и х с к о п ь е м (с т р . 2 9 8 — 2 9 9 ) , з а п р е т
у б и в а т ь в о л к а , з а д а в и в ш е г о о л е н я (с т р . 127 и 3 9 2 ) , п о г р е б а л ь н ы е о б р я д ы (с т р . 1 0 3 ) ,
типы прически (с т р . 127— 128) и пр. 1

1 1 -е издание под названием «Записки охотника Восточной С ибири» вышло в

1867 г.
 критика и библиография 1оЬ

К нига Ч ерк асов а д а е т больш ой м атер и ал по культурны м в заи м ов л и я н и я м р у с ­

ского и коренного населения В осточной Сибири. Он ст арается проследить, наприм ер,
к а к и е ти пы л о в у ш е к б ы л и п р и н е с е н ы п е р е с е л е н ц а м и и з Р о с с и и , а к а к и е « с о с т а в л я ю т
п р о и з в е д е н и е о с т р о у м и я с и б и р с к и х и н о р о д ц е в » (с т р . П О ); о н о т м е ч а е т , ч т о о р о ч е н ы
стали применять д о ен и е оленей, так как р усск ие приисковы е р абоч и е н астаи вал и па
п р о д а ж е им о л е н ь е г о м о л о к а (с т р . 3 9 1 ) , с о о б щ а е т (п о П р ж е в а л ь с к о м у ) ф а к т р а з р у ш е ­
ния т а б у н а т и г р а у г о л ь д о в п о д в о з д е й с т в и е м р у с с к и х , о х о т и в ш и х с я н а э т о г о з в е р я
(с т р . 2 0 0 ) . М а т е р и а л ы , п р и в о д и м ы е Ч е р к а с о в ы м , п о з в о л я ю т с д е л а т ь в ы в о д ы и о в л и я ­
нии к о р е н н о г о н а с е л е н и я на р у с с к и х . Т ак , в р а с п р о с т р а н е н и и у р у с с к и х З а б а й к а л ь я
конной охоты , м ал оизвестн ой у русск ого крестьянства в д р у ги х м естах, ск азал ось , в и д и ­
мо, в л и я н и е б у р я т . Б ы л и п е р е н я т ы р у с с к и м и и э л е м е н т ы п р о м ы с л о в о г о к о с т ю м а .
П ри в одя пром ы словы е легенды , Ч ерк асов обы чно указы вает, какие из них из­
в ест н ы у р у с с к и х ил и у э в е н к о в , н а п р и м е р , а к а к и е с т а л и у ж е д о с т о я н и е м о б о и х
народов. К последним относятся легенды о состязан ии и зю бр а с конем в б ы стр о те
б е г а (с тр . 3 2 1 — 3 2 3 ) и о т а р б а г а н е ( с у р к е ) . Т а р б а г а н , п о л е г е н д е , б ы л т у н г у с о м —
м е т к и м с т р е л к о м и з в и н т о в к и ; на с п о р с б о г о м о н п р о с т р е л и л х в о с т л е т я щ е й л а с т о ч к и ,
о т ч е г о х в о с т р а з д в о и л с я , а р а с с е р ж е н н ы й б о г п р е в р а т и л с т р е л к а в с у р к а ( с т р . 4 3 3 — 434)'.
Э та легенда была зап и сан а Ч еркасовы м у ж е от русского.
С ообщ ая охотничью терм инологию , названия пром ы словы х ж и в отн ы х, Ч ерк асов
п оследовател ьн о отм ечает, какие из них заи м ствован ы русским и из « р а зн о р е ч и в о г о
я зы к а з д е ш н и х и н о р о д ч е с к и х п л е м е н » (с т р . 3 1 4 ) , н о, к с о ж а л е н и ю , в б о л ь ш и н с т в е
с л у ч а е в н е д а е т с п р а в к и , и з к а к о г о и м е н н о я зы к а .
Л ю бопы тны зам ечан ия Ч ерк асов а о некоторы х «тузем н ы х» терм инах, легш их в
о сн ов у обр азов ан н ы х по норм ам русской грамм атики глаголов; уп ом я н ув о в ы р а ж е ­
нии, ч то к о з у л ь « о б л а в я т » , « с о р и д а н я т и л и у р г е ч а т » , он д о б а в л я е т : « В п р о ч е м , э т и
дв а вы раж ени я переделаны у ж е с тузем н ого русскими пром ы ш ленникам и, которы е з а ­
ч астую у п о т р е б л я ю т их в обы к новен ном р азгов ор е, как и м н оги е д р у г и е т у з е м н ы е
с л о в а » (с т р . 3 6 3 ) . В д р у г о м м е с т е он у п о м и н а е т , ч то м н о г и е ж и в о т н ы е « н е н о с я т р у с ­
с к и х н а з в а н и й и в о б р а з о в а н н о м м и р е з д е ш н е г о к р а я » (с т р . 4 0 7 ) .
« З а п и ск и » А. А. Ч е р к а со в а п р е д с т а в л я ю т в о о б щ е зн ачител ьн ы й лингвистический
интерес; н е д а р о м они вклю чены в чи сл о осн овн ы х источн ик ов а к а д е м и ч е с к о г о « С л о ­
варя со в р ем е н н о го р у сск о го л и т е р а т у р н о го язы ка», о чем у п о м я н у т о в п р е д и с л о в и и
к к н и г е (с т р . 6 ) . Н е к о т о р ы е п р и в е д е н н ы е а в т о р о м о б р а з ц ы р е ч е н и й о б о г а щ а ю т н е
т о л ь к о п р о ф е с с и о н а л ь н ы й , н о и х у д о ж е с т в е н н ы й , о б р а з н ы й я зы к ; н а п р и м е р : « п о т у х »
з а р и (с т р . 4 7 2 ) , « н а ч н е т о т б е л и в а т ь н а с о л н о в с х о д е » — о р а с с в е т е (с т р . 4 7 5 ) . Т а к ж е
обр азн ы и некоторы е назван и я объ ек та охоты по н а и б о л ее ценной дл я охотн и к а части
т е л а ж и в о т н о г о : « с т р у я » ( к а б а р г а , ст р . 3 7 4 ) , « п а н т ы » ( и з ю б р , ст р . 3 1 4 ) . П о д о б н о э т о ­
м у, в Б е л о м о р ь е з в е р о б о и н а з ы в а ю т г р е н л а н д с к о г о т ю л е н я « к о ж е й » . И н т е р е с н ы и
уп ом и н ан и я ав тор а о б у сл о в н о м , тай н ом язы ке о х о т н и к о в С и бири.
Ф ольклор ш ироко используется Черкасовы м дл я освещ ени я н ар одн ого м и р о в о з­
з р е н и я , а т а к ж е к а к и с т о р и ч е с к и й и с то ч н и к . П р о н и к н о в е н и е о б р а з а т о г о и л и и н о г о
ж и в о т н о го в национальны й ф ольклор дл я него с л у ж и т д о к а за т е л ь с т в о м о с о б о г о э к о ­
ном ического зн ачен ия это г о ж и в о т н о г о в прош лом : со б о л ь , пи ш ет он, «по св оей ц е н ­
ности и д о б р о к а ч ест в ен н о ст и и звестен с гл убок ой д р ев н о ст и и в ош ел у н ас в н а р о д ­
ны е с к а з к и , п е с н и и п о г о в о р к и » (с т р . 1 8 8 ). С в о й т е з и с о р а з у м н о с т и ж и в о т н ы х он
п о д к р еп л я ет ссы лкой на устойчи вы й о б р а з х и т р о й и н а х о д ч и в о й лисы в ф о л ь к л о р е
р а з н ы х н а р о д о в (с т р . 1 2 8 ) . С т е п е н ь о п а с н о с т и о х о т ы на р а з н ы х ж и в о т н ы х в с о з н а н и и
о х о т н и к о в он и л л ю с т р и р у е т п о г о в о р к о й « Н а м е д в е д я и д е ш ь , с о л о м к и б е р и , н а к а б а н а
и д е ш ь , г р о б т а щ и » (с т р . 3 9 3 ) .
К ак натуралист, Ч еркасов ш ироко привлекает поверья, к асаю щ и еся биол оги и
ж и в о тн ы х ,— обы чно в кач естве к у р ь еза (са м к а гл у х а р я о п л о д о т в о р я е т с я я кобы , с к л е ­
в ы в а я с л ю н у с а м ц а н а с н е г у , и т. п . ) . И н о г д а о н с т а р а е т с я п о к а з а т ь п у т и , к а к и м и
и дет н а р о д н о е созн ан и е: поверье о бел к е-л етяге, к о т о р а я якобы «в ы п а р и в а ет» д е т е н ы ­
ш е й и з я й ц а , о н с в я з ы в а е т с т е м , что о н а « л е т а е т » к а к п т и ц ы (с т р . 2 4 9 ) .
М ного раз возвращ ается исследователь к распространенном у п р ом ы сл овом у п о ­
верью о «князьках» — •ж ивотн ы х, необы чны х д л я д а н н о й п о р о д ы по ц в ет у (б ел ы е
с о б о л и , в о л к и , ч е р н ы е з а й ц ы , « п е г а н ы е » и з ю б р ы и т. д . ) и л и — р е ж е — п о в е л и ч и н е
(с м . о з а й ц е - в е л и к а н е , ст р . 4 4 7 ) . Ш к у р к и и х п р и н о с я т я к о б ы о х о т н и к у с ч а с т ь е и л и ,
н аобор от, несчастье. Ч ерк асов описы вает обы чаи, св я зан н ы е с хр ан ен и ем таких ш ку­
р ок в с е м ь я х о х о т н и к о в , п р и ч е м о т м е ч а е т к о л е б а н и я в о т н о ш е н и и к « к н я з ь к а м » , з а ч а т ­
ки с к е п с и с а : « ...Н е все верят п о д о б н о м у в зд о р у и р а в н о д у ш н о п осм еи в а ю т ся над
п р о с т а ч к а м и . В п р о ч е м , т а к и х о ч е н ь н е м н о г о ...» (с т р . 3 5 3 ) .
О с о б о е вним ание Ч ерк асова привлекал п р о ц есс со зд а н и я новы х л еген д, к о г д а
н е п о н я т н о е ил и р е д к о е я в л е н и е н а ч и н а л о о б р а с т а т ь р а з л и ч н ы м и д о м ы с л а м и ( и с ч е з ­
н о в е н и е л и сы , н е з а м е т н о у с к о л ь з н у в ш е й о т с о б а к и з н о р ы (с т р . 1 4 6 ); п о и м к а в ы д р ы ,
п о п а в ш е й в р ы б о л о в н у ю с н а с т ь и п р и н я т о й з а в о д я н о г о (с т р . 2 1 1 ) ; в ы х о д л о с я —
л е с н о г о з в е р я — в с т е п ь (с т р . 2 7 2 — 2 7 3 ) , и т. п . ) . П о п о в о д у к р и к о в р ы с и о н п ы т а е т с я
м атериалистич еск и объ я сн и ть возн и к н овен и е повери й в о о б щ е: « К а к не при н ять эт и х
ди к и х зв ук ов су ев ер н о м у п р ост ол ю ди н у за крики сатаны ? Н е о т с ю д а ли п р о и зо ш л и

11*
156 критика и библиография

л есов и к и , кикиморы, букуш ки , п ол уден к и и прочие п р ои зв еден и я бы строго в о о б р а ж е ­

н и я с у е в е р н о г о н а р о д а ? » (с т р . 1 5 8 ) .
П р и р а с с п р о с а х о х о т н и к о в он с т а р а л с я вы яснить, как осм ы сл и в а ю т они са м и т о
и л и и н о е п о в е р ь е , с ч и т а я б е з э т о г о з а п и с ь н е п о л н о ц е н н о й (с т р . 2 5 0 ) . С о о б щ и в о « с у е ­
в е р н о м о б ы ч а е » р у с с к и х ( « н е г о в о р я о б и н о р о д ц а х » ) с ъ е д а т ь н а о х о т е п оч ки у б и ­
т о г о « с н е д н о г о » з в е р я с ы р ы м и , он д о б а в л я е т с с о ж а л е н и е м , ч то « н е м о г д о з н а т ь
п р и ч и н у и о с н о в а н и я » э т о г о (с т р . 4 6 4 ) .
К н и г а Ч е р к а с о в а м о ж е т бы т ь п о л е з н а д л я э т н о г р а ф о в и ф о л ь к л о р и с т о в и тем ,
ч т о о п и с а н н ы е нм п о в а д к и ж и в о т н ы х и п т и ц и т и п и ч е с к и е с л у ч а и н а о х о т е п о м о г а ю т
л у ч ш е п о н я т ь к он к р етн ую дей стви тел ьн ость, л егш ую в осн ову известны х ф ол ьк л ор ­
ны х с ю ж е т о в . С к азк а о лисе, наприм ер, зан я вш ей хатк у зай ц а, им еет ш ирокие а н а л о ­
г и и в н р а в а х н е т о л ь к о э т о г о з в е р я ( л и с а з а н и м а е т н ор ы б а р с у к о в , п р и ч ем и н о г д а и
х о з я и н о с т а е т с я в ч а с т и т о г о ж е п о м е щ е н и я , стр. 1 7 7 ) , но и д р у г и х : б а р с у к п е р е д е ­
л ы в а е т д л я с е б я с у р о ч ь и н о р ы , п о к о н ч и в с и х о б и т а т е л я м и (с т р . 1 7 6 ) , к у н и ц а п о м е щ а ­
е т с я в б е л и ч ь и х и д а ж е в п т и ч ь и х г н е з д а х (с т р . 1 8 4 ) , в ы д р а , в с в о ю о ч е р е д ь ,— в
л и с ь и х и б а р с у ч ь и х н о р а х , о т н я т ы х и л и п у с т у ю щ и х (с т р . 2 0 3 ) ) . Е с т ь а н а л о г и и и к
с к а з к а м о л и с е , п р и т в о р и в ш е й с я м е р т в о й (с т р . 1 3 5 ) .
Н е с к о л ь к о сл о в с л е д у е т ск а за т ь о р ед а к ц и о н н ы х п р и м еч ан и я х к книге А. А. Ч е р ­
к а с о в а . С л е д о в а л о бы к о м м е н т и р о в а т ь н е т о л ь к о е г о б и о л о г и ч е с к и е и т е х н и ч е с к и е
в ы ск азы в ан и я , но и нек оторы е этн огр аф и ч еск и е. К он ец « р о ж н ей » н а за й ц а , конечно,
о б ж и г а л и н е д л я т о г о , ч т о б ы о н и п о х о д и л и « н а о б г о р е в ш и е п е н ь к и » (с т р . 4 4 4 ) , а
ч т о б ы с д е л а т ь д е р е в о крепче: о б о ж ж е н н ы е наконечники д е р е в я н н о г о о р у ж и я и ор у д и й
и зв ест н ы и у р я д а со в р ем ен н ы х н а р о д о в , о т став ш и х в св оем и сторическ ом развитии,
и по археологическим находкам .
В р я д е с л у ч а е в р е д а к т о р к н и ги , п р и в л е к ш и с п е ц и а л и с т о в , с м о г бы у к а з а т ь , с к а ­
к о г о я з ы к а з а и м с т в о в а н т о т ил и и н о й т е р м и н , у п о т р е б л я в ш и й с я р у с с к и м и - с и б и р я к а м и .
К нига иллю стри рована соврем енны м и худож н и к ам и -ан и м ал и стам и А. Н. К о м а ­
р о в ы м и В . Ф. Ф е д о т о в ы м ; э т о в о с н о в н о м у д а ч н ы е и з о б р а ж е н и я ж и в о т н ы х и птиц ,
р и с у н к о в ж е о х о т н и ч ь е й с н а с т и в к н и г е п оч ти н е т , а те , ч то и м е ю т с я , в з я т ы и з а в ­
т о р с к о г о и зд а н и я п р о ш л о го века.

Р. Липец

НАРОДЫ З А Р У Б Е Ж Н О Й Е В Р ОПЫ

П . Г. Б о г а т ы р е в . Словацкие эпические рассказы и лиро-эпические песни ( « З б о й -

я и ц к и й ц и к л » ) , М ., 1963, 191 ст р .

В н ар одн ом поэтическом творчестве п оздн еф еодал ь н ого п ери ода значительное м е­

с т о за н и м а е т о б р а з « б л а г о р о д н о г о р а зб о й н и к а » — соц и ал ьн ого мстителя. И м ен н о в этом
о б р а з е пол учи ли н а и б о л е е я рк ое в о п л о щ ен и е соц иальн ы е идеал ы кр епостны х крестьян,
и х нен ави сть к у гн етат ел я м , вера в в о зм е зд и е, в т о р ж ест в о сп раведли вости . У к а ж ­
д о г о н а р о д а свои герои а н т и ф ео д а л ь н о й борьбы , обр азы их им ею т свои специф ические
о с о б е н н о с т и и в т о ж е в р е м я и м п р и с у щ и м н о г и е о б щ и е ч ер ты , о б у с л о в л е н н ы е с х о д ­
с т в о м и с т о р и ч е с к о й о б с т а н о в к и . У с л о в а к о в в с е э т и ч ерты н а и б о л е е п о л н о е в о п л о щ е ­
ние получили в о б р а зе Я нош ика, зн ам ен и того «збойника», действовавш его в начале
X V I I I в. Р а с с к а з ы и п е с н и о Я н о ш и к е з а н и м а ю т в с л о в а ц к о м ф о л ь к л о р е в и д н о е м е ­
с т о . О ни пр и вл ек али в н и м ан и е уч ен ы х ещ е в се р е д и н е п р ош л ого века, в п осл едн и е
г о д ы р я д и с с л е д о в а н и й п о с в я т и л им с л о в а ц к и й ф о л ь к л о р и с т А . М е л и х е р ч и к 1. Н е д а в н о
в ы ш е д ш а я к н и г а п р о ф . П . Г. Б о г а т ы р е в а я в л я е т с я д а л ь н е й ш и м ш а г о м в и з у ч е н и и
с л о в а ц к о г о « з б о й н и ц к о г о » ф о л ь к л о р а . В ней с т а в я т с я и р а з р е ш а ю т с я н е к о т о р ы е с у щ е ­
ствен н ы е пр облем ы а н т и ф ео д а л ь н о го ф ол ькл ора и использованы неопубликованны е
з а п и с и п р о и зв е д е н и й о Я н о ш и к е, в том чи сле и зап и си п о с л е д н и х лет.
В п е р в о й г л а в е к н иги р а с с м а т р и в а ю т с я у с т н ы е р а с с к а з ы (п р ед а н и я , л еге н д ы ).
А в т о р п р о с л е ж и в а е т к а к р а з в и в а л и с ь э т и р а с с к а з ы и к ак п о с т е п е н н о с л о ж и л с я я н о -
ш иковск ий цикл. Он а н а л и зи р у ет м атер и ал ы с у д е б н о г о д ел а , д а ю щ и е в о зм о ж н о ст ь
у с т а н о в и т ь н е к о т о р ы е п ервон ачальны е мотивы р асск азов о Янош ике. В озн и к ш и е ещ е
п р и е г о ж и з н и ил и в с к о р е п о с л е к а з н и р а с с к а з ы н е и м е л и н и ч е г о ф а н т а с т и ч е с к о г о , они
л и ш ь и д еа л и зи р о в а л и л ю б и м о го героя. П о з д н е е в них в х о д я т отдельны е мотивы ск а ­
з о к и п ов ер и й . В зя т ы е в ц ел ом эти р а сск а зы с о з д а ю т яркий о б р а з н а р о д н о г о з а щ и т ­
ника, б ор ц а против панской неправды . В новых усл овиях, когда о б р а з Я нош ика у т р а ­
ти л а г и т а ц и о н н о е зн ач ен и е, к н е м у бы ли прикреплены и некоторы е с ю ж е т ы р асск азов
о л ов к ом воре. Так ж е в осн овн ом р азв и в али сь пр едан и я о «бл агор одн ы х р а зб о й ­
н и к а х » у д р у г и х н а р о д о в . О с о б е н н о с т ь ю с л о в а ц к и х п р е д а н и й , о т м е ч а е м о й П . Г. Б о ­
гаты р ев ы м , я вл я ется б о л ее тесн ая св я зь со ск азк ам и .

1 А. M e l i c h e r č i k , Janošikowska tradicia na Sloven-sku, Bratislava, 1952, и другие

рабрты.
 критика и библиография 157

В т о р а я г л а в а п о с в я щ е н а п е с н я м о Я н о ш и к е и « з б о й н и к а х » . В ней р а с с м а т р и ­
в аю тся ж а н р о в ы й со с т а в песен, их нек от оры е х у д о ж е с т в е н н ы е о с о б е н н о с т и и в ы д е л я ­
ю тся мотивы , х а р а к т е р н ы е д л я зб о й н и ц к о й песни. О с о б о р а с с м а т р и в а ю т с я я р м а р о ч ­
ны е ( « к р а м а р ж с к и е » ) п е с н и X V I I I — X I X вв. и в ы я с н я е т с я их р о л ь в р а з в и т и и с л о в а ц ­
кого песенного «збой ни цк ого» ф ольклора. Зак ан ч и вается глава кратким о б зо р о м с о ­
врем ен н ого со сто я н и я зб ой н и ц к и х песен. П есн и эти за п и сы в а ю тся и сей ч а с и ч а с т о
в х о р о ш и х в а р и а н т а х ( з а п и с и э т и д а н ы в п р и л о ж е н и я х ) . Н о в р е м я р а с ц в е т а их п р о ­
ш ло. П есн и сок р ащ аю тся ; н ер едк о это только ф р агм ен ты их, н а и б о л е е в ы р а зи т ел ь н ы е
ч аст и . А г и т а ц и о н н о е з н а ч е н и е п е с н и у т р а т и л и и с о х р а н я ю т с я л и ш ь к а к и с т о р и ч е с к и е
произведения, а т а к ж е б л а го д а р я своим х у д о ж ес т в е н н ы м дост о и н ств а м — г л у б о к о м у
лиризм у, прекрасной мелодии.
Н о в ы м и о ч е н ь в а ж н ы м в р е ц е н з и р у е м о м и с с л е д о в а н и и я в л я е т с я т о , ч т о при р а с ­
см отрении м отивов п р едани й и песен о Я н ош и к е пр и водя тся п ар ал л ел и из ф о л ь к л о ­
ра д р у ги х сл ав ян ск их и со с е д н и х несл авян ск и х н а р о д о в — венгров, рум ы н, нем ц ев .
С р а в н и т е л ь н ы й м а т е р и а л м о ж е т бы т ь д о п о л н е н ( е г о п о л н ы й о б з о р и а н а л и з н е в х о ­
д и л и в з а д а ч у и с с л е д о в а т е л я ) , н о он д о с т а т о ч н о о б ш и р е н и д а е т я с н о е п р е д с т а в л е н и е
о типологических о со б ен н о стя х «разбой н и ч ьего» ф ольклора. П ок азы в ая б л и зость о б ­
р а з о в и м о т и в о в п р е д а н и й и п е с е н о « р а з б о й н и к а х » , П . Г. Б о г а т ы р е в п о д ч е р к и в а е т
и св о ео б р а зи е их у к а ж д о г о н а р о д а , в ы зв ан н ое о со б ен н о ст я м и истор и ч еск ой о б с т а ­
н овк и .
И н т е р е с н а я и оч е н ь ц е н н а я р а б о т а П . Г. Б о г а т ы р е в а в ы з ы в а е т и н е к о т о р ы е з а ­
м е ч а н и я . Х о т е л о с ь бы, ч т о б ы в н а ч а л е р а з д е л а о п е с н я х б ы л д а н и х о б щ и й о б з о р , р а с ­
см отрены и х с о д е р ж а н и е и сю ж еты , а потом у ж е а н а л и зи р о в а л и сь и х о тд е л ь н ы е м о ­
ти вы и х у д о ж е с т в е н н ы е с р е д с т в а . П р е д с т а в л е н и е о п е с н я х т о г д а п о л у ч и л о с ь бы б о ­
л е е п ол н ы м .
А в т о р г о в о р и т о в з а и м н о й с в я з и п е с е н и п р е д а н и й : п е с н и к а к бы и л л ю с т р и р у ю т
п р е д а н и я , а п р е д а н и я п о я с н я ю т т о , о ч ем в п е с н я х с к а з а н о с ж а т о ; о д н и и т е ж е с ю ­
ж е т ы м о г у т п е р е д а в а т ь с я к а к р а с с к а з и к а к п е с н я (с т р . 5 2 — 5 3 ) . Т а к и м о б р а з о м , м е ж ­
д у с ю ж е т а м и и м отивам и песен и п р озаи ч еск и х п р ед а н и й как б у д т о нет р азл и ч и я .
Е д в а ли эт о с п р а в ед л и в о в т ак ой категор и ч еск ой ф о р м е. В з а и м о с в я з ь м е ж д у п р е д а ­
ниями и песням и су щ ест в у ет, и это естеств енн о, так как они гов ор ят о б о д н и х и т е х
ж е лицах. О бщ ая идейная направленность и характер дел аю т возм ож н ы м и в за и м о ­
п р о н и к н о в е н и е и х м о т и в о в . В о о б щ е ж е п е с н и и п р е д а н и я к а к бы д о п о л н я ю т д р у г д р у ­
га, р и с у ю т о б р а з с р а з н ы х с т о р о н , о с н о в н ы е ж е с ю ж е т ы и м о т и в ы и х р а з н ы е . Т а к ,
в п е с н я х п оч ти н е п о л у ч и л о т р а ж е н и я м о т и в о к л а д а х , с т о л ь х а р а к т е р н ы й д л я п р е д а ­
ни й о «р азбой н и к ах». П есенны е ж е пересказы с ю ж е т о в пр ед ан и й встречаю тся, как
правило, в п озд н и х б а л л а д а х , в п р ои зв еден и я х л и тературн ы х или св я зан н ы х с л и т е р а ­
т у р о й . И е с л и бы б ы л д а н о б з о р с ю ж е т о в « з б о й н и ц к и х » п е с е н , т о и х о т л и ч и е о т п р е ­
д а н и й и л е г е н д , о ч е в и д н о , в ы я в и л о с ь бы. П р а в д а , н е л ь з я н е о т м е т и т ь , ч то п р е д а н и я
и песни о Я н ош и к е б о л е е бл изк и по времени, чем, н ап р и м ер , песни и п р е д а н и я
о Разине.
О п и с а н и е б о г а т о й о д е ж д ы Я н о ш и к а и е г о д р у ж и н ы П . Г. Б о г а т ы р е в с ч и т а е т с п е ­
цифической особен н остью ярм арочны х песен. Д ей ств и тел ьн о, в н ар одн ы х п есн ях о
Я н о ш и к е т а к и х о п и с а н и й н ет, н о в е д ь п е с н и - т о э т и о ч н ь к о р о т к и е , ч а с т о ф р а г м е н т ы ,
ч етверости ш ия. В о о б щ е ж е о п и са н и е б о га т о й о д е ж д ы — о д н о из с р е д с т в и д е а л и з а ц и и
героя; оно встречается в р усск и х р азин ск их и «р азбой н и ч ь и х» п есн ях, в ю ж н о с л а в я н ­
ских гай дук ск и х п есн ях и др. (о б этом гов ор ится и в д а н н о й к н и г е). И не с л у ч а й н о
на н а р о д н ы х к а р т и н к а х Я н о ш и к и е г о д р у ж и н а и з о б р а ж е н ы в н а р я д н ы х о д е ж д а х .
В ер о я т н о , и о п и сан и е костю м н Я нош ика в ярм ар оч н ы х п есн ях и дет от н а р о д н о й т р а ­
диции.
Н е л ь з я с о г л а с и т ь с я , ч то д е т а л ь н о а н а л и з и р у е м ы й о б щ и й д л я п е с е н в с е х с л а в я н ­
с к и х н а р о д о в м о т и в с м е р т ь — с в а д ь б а в о з н и к к ак п р о т и в о п о с т а в л е н и е с а м о г о п е ч а л ь ­
н о г о ( с м е р т ь ) с а м о м у в е с е л о м у ( с в а д ь б а — ст р . 8 8 ) . С м ы с л м о т и в а д р у г о й , и в о з н и к ­
л а э т а с и м в о л и к а на о с н о в е д р е в н и х п р е д с т а в л е н и й : с м е р т ь , к а к и с в а д ь б а , — н а ч а л о
новой ж и зн и . У м естно зд е с ь вспомнить об обы ч ае одев ать ум ер ш у ю д е в у ш к у как н е ­
в е с т у , х о р о н и т ь ж е н щ и н в п о д в е н е ч н о м п л а т ь е и пр.
О б р а з Янош ика получил о тр аж ен и е и в сл овацком н а р о д н о м и зо б р а зи т ел ь н о м
и с к у с с т в е . В н е б о л ь ш о й т р е т ь е й г л а в е П . Г. Б о г а т ы р е в р а с с м а т р и в а е т т о л ь к о о д и н
св о ео б р а зн ы й ви д этого искусства — картинки на стекле, и з о б р а ж а ю щ и е Я н о ш и к а
с д р у ж и н о й . О н и п о к а з ы в а ю т , к ак п р е д с т а в л я л н а р о д Я н о ш и к а . Ж а л ь т о л ь к о , ч то
в книге нет ил л ю страц и й , они з д е с ь н е о б х о д и м ы . О т с у т с т в и е их в ы зв а н о , в и д и м о , и з ­
д а т е л ь с к и м и с о о б р а ж е н и я м и , т а к к ак в п у б л и к а ц и и н а н е м е ц к о м я з ы к е 2 э т а г л а в а
сн а б ж ен а прекрасны ми иллю страциям и.

2 Р . G. B o f a t v r e v . D e r S l o v a k i s c h e V o l k s h e l d J a n o š i k in V o l k s d i c h t u n g u n d
b i l d e r n d e r V o l k s k u n s t ( H i n t e r g l a s m a l e r e i ) . Z ur F r a g e d e s v e r g l e i c h e n d e n S t u d i u m s v o n
V o l k s d i c h t u n g u n d b il d e n d e r V o l k s k u n s t . — В кн. « Z w i s c h e n K u n s t g e s c h i c h t e u n d V o l k s ­
k u n d e . F e s t s c h r i f t für W i l h e lm F r a e n g e r » . B e r l i n , 1960, стр. 1 0 5 — 127.
 158 критика и библиография

В к а ч е с т в е п р и л о ж е н и й к к н и г е о п у б л и к о в а н ы р а с с к а з ы и п е сн и о Я н о ш и к е :
I из а р хи в а И н сти т у та этн огр аф и и С ловац к ой А к адем и и наук (ф о н д д-р а Франка
В о л ь м а н а — 10 л е г е н д ) ; 2 — и з а р х и в а С л о в а ц к о й м а т и ц ы ( ф о н д Г а л а ш а X I X — X X в в ,—
11. п е с е н ) ; 3 — и з а р х и в а И н с т и т у т а м у з ы к о в е д е н и я С л о в а ц к о й А к а д е м и и н а у к ( 4 0 п е ­
с е н ) . П р и л о ж е н и я э т и у в е л и ч и в а ю т ц е н н о с т ь р е ц е н з и р у е м о й книги.
В ц е л о м н о в а я к н и г а П . Г. Б о г а т ы р е в а я в л я е т с я н е с о м н е н н ы м в к л а д о м в и з у ч е н и е
сл а в я н ск о г о и стор и ч еск ого ф ол ь к л ор а. М и м о нее не см огут пройти и и ссл едов ател и
ф еодал ьн ого фольклора други х народов.

В. Соколова

Б ългарско народно творчество. В д в а н а д е с я т т о м а . Р е д а к ц и о н н а к о л е г и я : п р о ф .

М . А р н а у д о в , И в. Б у р и н , Х р. В а к а р ел ск и , пр оф . П. Д и н ек о в , Д . О синин (от го в о р ен
р е д а к т о р ) . Т о м п е т и — О б р е д н и п е с н и ; т о м ш е с т и — Л ю б о в н и п е сн и ; т о м с е д м и — С е -
м е й н о - б и т о в и п е с н и ; т о м о с м и — Т р у д о в о - п о м и 1Нъчни п е сн и .

К оллектив бол гар ски х ф ольклористов и писателей усп еш но осущ ествл я ет издание
м н о г о т о м н о й а н т о л о г и ч е с к о й с е р и и « Б о л г а р с к о е н а р о д н о е т в о р ч е с т в о » . В 1962 г. в ы ­
ш л и в с в е т ч е т ы р е о ч е р е д н ы е т о м а , п о с в я щ е н н ы е п е с е н н ы м ж а н р а м . П о д о б н о п ерв ы м
т о м а м , о х в а т и в ш и м о с н о в н ы е в и д ы э п и ч е с к о й п о э з и и *, р е ц е н з и р у е м ы е т о м а п р е д с т а в ­
л я ю т в сер и и зак он ч ен н ы й цикл и зн а к о м я т читателя с различн ы м и в и д а м и б о л г а р ­
ской лирики.
К а л ен д а р н а я и св а д еб н а я о б р я д о в а я поэзия составляю т со д ер ж а н и е том а, п о д го ­
тов л ен н ого к печати М . А р н аудов ы м и Хр. Вакарельским. Н аи бол ее полно п р ед ст а в ­
л е н ы з д е с ь р а з н о о б р а з н ы е т и п ы к о л я д о к ( н е к о т о р ы е из н и х — в д в у х и т р е х в а р и а н ­
т а х ) , а т а к ж е « л а за р ск и е» песни, и сп о л н я ю щ и еся д ев о ч к а м и -п о д р о ст к а м и и дев у ш к а м и
в х о р о в о д а х и при и г р а х в о в р е м я п р а з д н и к а Ц в е т н и ц а или В е р б н и ц а . С р а в н и т е л ь н о
н е б о л ь ш о е к ол и ч еств о песен, впрочем д о с т а т о ч н о х а р ак тер н ы х, вклю чено в р аздел ы ,
п о с в я щ ен н ы е д р у г и м н а р о д н ы м п р а зд н и к а м : зи м н им — Н о в о м у го д у , В о д и ц а м (6 /1 8 я н ­
в а р я ), Т од ор и ц е, С и рн иц е (ф ев р а л ь ); весенним — мартовским дн ям , В ел и к ом у дн ю ,
Ю р ь ев у д н ю , майским п р азд н и к ам , Е н ь ову дн ю (соотв етствует И в а н у К уп ал е у в о ­
сточны х сл а в я н ). В п осл едовател ьн ости , соответствую щ ей типичном у «сц ен ари ю » б о л ­
га р ск о й св а д ь б ы , р а зм е щ е н ы с в а д е б н ы е песни (зд е с ь ж е пр и водя тся и п р е д ш е с т в у ю ­
щ и е с р а д ь б е припевки о ж е н и т ь б е ).
О ргани ческ ая связь поэзии с о б р я д о м о п р ед ел и л а ком позицию том а, р асп о л о ж ен и е
и ч л е н е н и е ф о л ь к л о р н о г о м а т е р и а л а . О ч е н ь х о р о ш о , ч т о к а ж д о м у из р а з д е л о в п р е д ­
п ослан ы этн огр аф и ч еск и е статьи, с о д е р ж а щ и е описание соответствую щ и х праздников,
о б ы ч а е в и игр ( и н о г д а с у к а з а н и е м н а р е г и о н а л ь н ы е о с о б е н н о с т и ) . Э т о в о с с о з д а е т
ц е л о с т н у ю кар ти н у о б р я д о в о г о ф ол ь к л ора и вм есте с тем облегч ает восприятие п о м е­
щ е н н ы х в книге песенны х тек стов, п о м о га е т понять их см ы сл и бы т о в у ю ф ункцию .
О бщ ая характеристика календарной обрядовой и св а д еб н о й поэзии со д е р ж и т ся
в статьях составителей.
И з у ч е н и е о б р я д о в о й п о э з и и п р е д с т а в л я е т н е м а л ы е т р у д н о с т и , н е с м о т р я на то, что
ей п освя щ ен р я д сп ец иальн ы х и ссл едов ан и й . Богаты й м атериал д а е т фольклор с л а ­
вян ск и х н а р о д о в . Н е сл уч ай н о та к о е б ол ь ш ое вним ание ем у удел и л и в этом плане
А . Н . А ф а н а с ь е в , А . А . П о т е б н я , А . Н . В е с е л о в с к и й , В у к К а р а д ж и ч , Ч. З и б р т , Д . М а ­
р и н о в , И . Б ы ст р он ь и д р у г и е кр уп н ы е учен ы е сл а в я н ск и х стран. М ар к си стск ая э т н о ­
г р а ф и я и ф о л ь к л о р и с т и к а в с о ц и а л и с т и ч е с к и х с т р а н а х с т р е м я т с я к р и т и ч еск и п е р е с м о т ­
реть кон ц еп ц и и б у р ж у а з н ы х учены х и д а т ь м атериалистич еск ое истолковани е о б р я д о ­
вого ф ольклора. Д о ст а т о ч н о напомнить в этой св я зи некоторы е работы советских у ч е­
н ы х — книгу В. И. Ч ичерова «Зи м н ий пери од русского народн ого зем ледельческого
к а л е н д а р я X V I — X I X в е к о в » ( 1 9 5 7 ) , н е д а в н о в ы ш е д ш у ю к н и г у В. Я . П р о п п а « Р у с с к и е
а г р а р н ы е п р а з д н и к и » ( 1 9 6 3 ) , р а б о т ы С. А . Т о к а р е в а и К. В. Ч и с т о в а . В Б о л г а р и и , г д е
обр я д о в ы й ф ольклор д о п оследн его времени оставался ж ивы м элем ентом народной
культуры , интерес к н ем у не о сл а б ев а ет д о наш их дней. Зам етн ы й в клад в его и зуч е­
н и е внесли и состав и тел и р ец ен зи р у ем о го том а — авторы сол идны х и ссл едовани й, о т ­
н о с я щ и х с я е щ е к 2 0 — 40-м г о д а м . В ст у п и т ел ь н ы е статьи и в р е ц е н з и р у е м о м т о м е о п и ­
р аю тся в осн овн ом на лучш ие тр ади ц и и и д о ст и ж ен и я болгарской фольклористики и
этнограф ии.
М . А р н а у д о в в ст а ть е « Г о д о в ы е п р азд н и ч н ы е пески» во м н огом и сх о д и т из с о в р е ­
м енны х науч ны х п р ед став л ен и й о связи к ал ен дар н ой поэзии с общ ествен ны м и у с л о ­
виям и, в к оторы х она возникла и ф орм и ровал ась, с тр удов ой деятельностью народны х
м асс. О н пи ш ет, что о б р я д о в ы е песни « в ы р а ж а ю т н астр оен и я и за б о т ы , св я зан ны е

1 С м . р ец ен зи ю Б. Н . П ути л ов а «Б ъ л гар ск о н ар одн о творчество. В д в а н а д е ся т тома,

т т . у I V ...» в ж у р н а л е « С о в . э т н о г р а ф и я » , 1962, № 6, ст р . 17 3 — 176.
 критика и библиография 159

с важнейшими материальными и семейными интересами народа», его «насущные эко­

номические нужды» (стр. 14). Вместе с тем исследователь не вульгаризирует обус­
ловленность обрядового фольклора производственной деятельностью и постоянно ука­
зывает на связь его с религиозными воззрениями, на то, что в определенном смысле
песни дополняют и осмысляют обрядово-магическое действие (стр. 14). «Молитвы и
заклинания,— справедливо отмечает М. Арнаудов,— органически переплетаются с поэ­
тическим восприятием, поскольку это и не могло быть иначе при том мировоззрении,
зависевшем в основе своей от общественных условий» (стр. 47). Самое ценное и при­
влекательное в статье старейшего болгарского фольклориста — стремление раскрыть
эстетическую непреходящую ценность обрядового фольклора. На протяжении всей
статьи автор убедительно развивает тезис о том, что хотя комплекс религиозных
представлений, связанных с обрядом, и обряд в целом «неудержимо разрушается», но
поэзия, в которой выразилось светлое, жизнеутверждающее, праздничное мироощу­
щение народных масс, сохраняет свою прелесть (стр. 10, 15, 17, 20—21, 28—29, 32, 41,
50—5J и др.). В некоторых п