Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1

УДК 008

Т. В. Юрьева
Историческая компонента в интерпретации русского православного иконостаса
Автор устанавливает внутрикультурные связи, опираясь на различные способы интерпретации иконостаса, традиционно
существующие в научной и богословской литературе. Рассматривая не только программу иконостаса, но и всю
синтетическую систему отношений в нем между содержанием и формой, автор выделяет в своем исследовании
историческую интерпретацию, которая заслуживает отдельного рассмотрения. Автор предлагает выделить внутри данной
компоненты следующие векторы: интерпретация в иконостасе библейской истории, интерпретация в иконостасе
христианской истории, интерпретация в иконостасе русской истории. В свою очередь, история государства и его народа
состоит из истории отдельных городов, мест и приходов, поэтому русский православный иконостас можно
интерпретировать и в контексте местной истории. В целом, все исторические аспекты, отразившиеся в структуре и
содержании русского православного иконостаса, составляют органичную часть его цельной синтетической природы.
Ключевые слова: древнерусская культура, русское средневековое искусство, православный иконостас, иконостасная
структура, программа иконостаса, конструкция иконостаса, богословско-художественный синтез.

T. V. Yurieva

A Historical Component in Interpretation of the Russian Orthodox Iconostasis

In this article the author determines intra cultural ties, basing on various ways of interpretation of the iconostasis, which exist
traditionally in scientific and theological literature. Considering not only the programme of the iconostasis, but also the whole
synthetic system of relations in it between contents and its form, the author allocates its historical interpretation which should be
considered in the research. The author of the article offers to allocate inside of this component the following vectors: interpretation in
the iconostasis of bible history, interpretation of Christian history in the iconostasis, interpretation of the Russian history in the
iconostasis. Besides, the history of the state and its people consists of history of certain cities, places and parishes, therefore the
Russian Orthodox iconostasis can be interpreted also in the context of local history. In general, all historical aspects which were
reflected in the structure and the content of the Russian Orthodox iconostasis are an organic part of its integral synthetic nature.
Keywords: Old Russian culture, Russian medieval art, Orthodox iconostasis, iconostasis structure, programme of the iconostasis,
iconostasis design, theological and art synthesis.

Одним из продуктивных в изучении иконо- (принципы, основанные на идеях спасения, па-

графического состава или программы иконоста-
са, на наш взгляд, может быть подход, связанный
с его исторической интерпретацией. Как отмечал
в свое время Л. В. Бетин, древнерусские худож-
ники стремились воплотить «богословские и ис-
торические идеи, которые интерпретировались
ими в духе времени с учетом живой современно-
сти» [1, с. 71].
Поскольку, несмотря на значительное количе-
ство устойчивых элементов иконостасной струк-
туры, придающей ей качества канона, имеют ме-
сто постоянные изменения внутри определяемых
традицией границ, необходимо и естественно
проанализировать историко-типологическую
компоненту иконостаса, что позволяет совме-
стить синхронический и диахронический подхо-
ды к его культурному синтезу. Мы считаем воз-
можным утверждать, что типологические прин-
ципы организации духовных смыслов иконостаса
троната, отражения христианской истории и со-
бытий русской духовной жизни) складывались в
силу исторической динамики русской культуры,
что и отразилось в определенной последователь-
ности актуализации тех или иных идей.
Первая, так называемая богословско-
историческая идея, заложенная в программе ико-
ностаса, связана с изображением человеческой
истории как истории спасения, как она понима-
ется в православной христианской церкви. В
этом смысле иконостас изоморфен библейскому
тексту.
Окончательно эта идея в иконостасе сформи-
ровалась уже в момент появления пророческого
яруса, который связывал воедино Ветхозаветную
и Новозаветную историю. Появление этого ряда
исследователи относят к достаточно длительно-
му периоду от первой трети XVI до начала
XVII в. А. Г. Мельник, в частности, связывает

____________________________________________
© Юрьева Т. В., 2018
200 Т. В. Юрьева
 Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1
воплощение конкретной идея с динамикой кар-
тины мира, а именно – с важным для России со-
бытием: в 1580–1581 гг. Иваном Федоровым бы-
ла напечатана Острожская библия, и впервые
русский читатель получил сведенные воедино
все библейские тексты [11, c. 435].
«Если учесть, – как предлагает Л. В. Бетин, –
что уже, по всей вероятности, в иконостасе Бла-
говещенского собора в Кремле имелся пророче-
ский ярус, то перед нами предстает следующая
довольно любопытная картина: вся композиция
иконостаса сверху вниз, помимо всех остальных
моментов, служит и изображением всей истории
человечества, понятой, конечно, с точки зрения
религиозной» [1, с. 70].
Что же касается дополнения иконостаса по-
следним праотеческим ярусом, это обстоятель-
ство довело идею воплощения в нем христиан-
ской истории человечества (религиозной карти-
ны мира) до окончательного завершения. Теперь
и ветхозаветные праотцы, включенные в это мно-
гоярусное повествование, свидетельствовали об
общем всеисторическом ожидании явления Мис-
сии.
В итоге, христианская история, воплощенная
как в программе, так и в конструкции иконоста-
са, зеркально отражается в его канонической
структуре. И если канон иконостаса предполага-
ет «чтение» его снизу вверх, то историческая ло-
гика повествования разворачивается в иконоста-
се сверху вниз. Названное двуединое простран-
ство этого феномена является одним из важней-
ших доводов в пользу понимания православного
иконостаса как культурного синтеза.
Историческая программа иконостаса развер-
тывается следующим образом. «Верхний ряд или
чин, праотеческий, представляет, – как охаракте-
ризовал это Л. А. Успенский, – первоначальную
ветхозаветную Церковь от Адама до закона Мои-
сеева, период дозаконный» [18, с. 226]. То есть,
изображая ряд ветхозаветных праотцев с текста-
ми из Ветхого Завета на развернутых свитках и
Троицей посередине, верхний праотеческий ряд
символизирует первый завет Бога с человеком и
первое откровение Триединого Бога.
«Ниже – ряд пророческий, представляющий
ветхозаветную Церковь от Моисея до Христа,
период подзаконный» [18, с. 226]. Этот чин пред-
ставляет собой ряд икон, символизирующих вет-
хозаветные пророчества о рождении Спасителя,
и тем самым является отражением уже следую-
щего этапа христианской истории. «Оба эти ряда
показывают преображение Церкви новозаветной,
Историческая компонента в интерпретации русского православного иконостаса
ее предуготовление в предках Христа по плоти и
предвозвещение в пророках» [18, с. 226].
Праздничный чин, состоящий из икон, соот-
ветствующих двунадесятым праздникам, показы-
вает Новозаветную Церковь, историю ее возник-
новения. «Следующий ряд – праздничный; он
представляет собою период новозаветный, бла-
годатный, выражая исполнение того, что пред-
восхищено в верхних рядах. … Здесь изображе-
ны те события Нового Завета, которые, составляя
годовой литургический круг, особенно торже-
ственно празднуются Церковью, как своего рода
главные этапы промыслительного действия Бо-
жия в мире, постепенное осуществление спасе-
ния» [18, с. 226].
Деисис (деисус) – это не просто молитва свя-
тых перед Спасителем, это молитва в момент
Страшного Суда, который является последним
этапом воссоединения человека с Богом. Как по-
ясняет Л. А. Успенский, этот ряд иконостаса «яв-
ляет результат Боговоплощения и Сошествия
Святого Духа, исполнение новозаветной Церкви,
то есть осуществление того, что показано в трех
верхних рядах иконостаса. Этот чин является
поэтому центральной и главнейшей его частью.
Основная тема его – моление Церкви за мир.
Это – эсхатологический аспект Церкви» [18,
с. 226].
Таким образом, в целом иконостас, направля-
ющий взгляд верующих сверху вниз, соответ-
ствует библейской истории, рассказывающей об
обретении Завета с Богом от первых откровений
ветхозаветным праотцам (и ветхозаветная Троица
здесь воспринимается, прежде всего, как библей-
ское событие), через пророчества о грядущем
Мессии, к событиям Нового Завета (праздники).
Сюжет этот продолжен в будущее, где каждый из
верующих предстанет пред Страшным Судом,
который изображен в Деисусе.
Ряды, появившиеся в иконостасе на излете
средневековой истории, разрушают его хроноло-
гическую стройность. Тем не менее они также
вписываются в общую историко-христианскую
концепцию иконостаса.
Прежде всего, речь идет о страстных рядах,
появляющихся в иконостасах последними. Тема
Страстей Христовых получила широкое распро-
странение в искусстве московского круга в по-
следней четверти XVII в. Несмотря на то, что мы
ни в коей мере не считаем, что основная причина
появления этих рядов связана с желанием более
подробно рассмотреть эти эпизоды евангельской
истории (скорее, необходимо говорить о литур-
201
 Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1
гической и символической природе этих сюже-
тов), страстные циклы, несомненно, развивают и
распространяют исторический аспект иконогра-
фического содержания иконостаса. Свидетель-
ство этому – появление страстных икон сначала
внутри праздничного ряда, а лишь затем выделе-
ние этих икон в отдельный чин. Праздничный
чин, увеличенный страстными сюжетами, можно
видеть в большом иконостасе Софийского собора
в Новгороде. В 1509 г. художники Андрей Лав-
рентьев и Иван Дермаярцев дописали в празд-
ничный чин следующие иконы: «Омовение ног»,
«Целование Иуды», «Поругание Христа», «При-
чащение хлебом», «Причащение вином», «Тай-
ная вечеря», «Ведение ко кресту», «Восхождение
на крест» [5, с. 215]; иконы страстного и празд-
ничного чинов соединяются в один ряд в иконо-
стасе Успенской церкви Новодевичьего монасты-
ря (художник – Карп Золотарев) [20, с. 267]; ярус
икон над местным рядом иконостаса собора
Рождества Богородицы в Суздале также имеет
восемь «страстных» икон: «Моление о чаше»,
«Омовение ног», «Лобзание Иуды», «Вечеря
тайная», «Приведение перед архиереем», «При-
ведение к Пилату», «Биение у столпа», «Возло-
жение тернового венца» [4, с. 35].
Следующий за этим шаг – появление ряда
Страстей Апостольских, где апостолы (пропо-
ведники евангельского учения) изображаются как
исповедники сего учения, истинность которого
они подтвердили своими страданиями и смертью
за Христа, что также является частью христиан-
ской истории.
Еще один «новый» ряд – ряд философов и си-
вилл на самых нижних панелях и тумбах иконо-
стаса. Эти иконы призваны развивать и допол-
нять пророческую тему, заявленную прежде все-
го в пророческом чине иконостаса.
Античные мудрецы и сивиллы, изображенные
здесь, как и пророки, призваны свидетельство-
вать о скором пришествии Христа. Первый, кто
отметил существование подобных рядов, был
Н. А. Сперовский, который писал: «Если весь
вообще иконостас представляет нам историю
божественного откровения, если, в частности,
Праотеческий ярус изображает историю откро-
вения в период дозаконный, или патриархаль-
ный, пророческий – в период подзаконный, нако-
нец, Апостольский и Праздничный – в период
новозаветный или благодатный, то ряд изобра-
жений сивилл и философов под местными ико-
нами наглядно раскрывает перед нашими глазами
историю естественного Откровения язычникам в
202
лице лучших ее представителей, которым Бог
тоже “не несвидетельствена Себе остави” (Деян.
14.17.)» [16, с. 116].
Расширение православной картины мира [25,
с. 10–15], отраженной в иконостасе, за счет со-
бытий русской истории послужило развитию ис-
торического содержания системы иконостасных
образов. Так реализовалась потребность вписать
историю русского государства, христианского и
православного, в общую историю христианской
церкви.
Сошлемся в связи с этим на наблюдения
Л. В. Бетина о том, что деисусный ряд Благове-
щенского собора состоит из двух частей. Первая
группа икон – канонический набор святых из се-
ми образов: Спас, Богоматерь, Иоанн Предтеча,
архангелы Михаил и Гавриил, апостолы Петр и
Павел – состав, уже принятый на Руси в XIV в.
Вторая группа: святые Василий Великий, Иоанн
Златоуст, великомученики Дмитрий и Георгий,
столпники Симеон и Даниил – святые, соимен-
ные московским великим князьям, начиная от
основателя династии московских князей, Дании-
ла Александровича, и кончая заказчиком иконо-
стаса – князем Василием Дмитриевичем [1,
с. 60–61].
Однако исследователь связывает совпадение
этого состава святых и имен московских князей с
идеей «преемственности великокняжеского пре-
стола московскими великими князьями» [1,
с. 63]. Вероятно, на этот момент можно взглянуть
и шире: здесь прослеживается идея религиозной
преемственности Московского государства в ис-
тории церкви, что и выразится затем в идее
«Москва – третий Рим».
Происходит закрепление подобного состава
Деисуса, в который затем включаются и русские
святые, что логически продолжает эту линию
связи истории русской церкви с контекстом все-
мирной священной истории.
В частности, в Деисусе 1497 г. из Успенского
собора Кирилло-Белозерского монастыря, поми-
мо вышеуказанных святых, можно видеть святи-
телей Петра Московского, Леонтия Ростовского,
мучеников Артемия и Евстратия. В Деисусе кон-
ца XVI в. из Преображенской церкви Кирилло-
Белозерского монастыря (известного по опи-
сям) – образы преподобных Кирила Белозерского
и Димитрия Прилуцкого [3, с. 142]. Образы пре-
подобных Сергия Радонежского и Саввы Сторо-
жевского помещены в Деисус собора Рождества
Богородицы Саввино-Сторожевского монастыря
сер. XVII в. Образы Петра и Алексия, москов-
Т. В. Юрьева
 Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1
ских митрополитов, появляются в Деисусе ико-
ностаса Троицкого собора Ипатьевского мона-
стыря в Костроме, написанного в 1652 г. [8,
с. 511], в деисусе иконостаса Преображенского
собора Спасо-Преображенского монастыря в
Ярославле [21].
Значимая для России идея патроната, на кото-
рую указал Л. В. Бетин в связи с деисусом Благо-
вещенского собора, достаточно часто реализует-
ся в деисусных композициях иконостасов XV–
XVI вв. В частности, в тверском деисусном чине
XV в. (ГТГ) появляется редкий образ св. мучени-
ка воина Александра Солунского. Г. Сидоренко
видит в этом образе небесного патрона великого
тверского князя Александра Михайловича (1301–
1339). По мнению исследователя, Деисусный чин
был написан в память предкам тверским князем
Борисом Михайловичем [15, с. 243].
Состав деисусного чина может включать ико-
ну святого покровителя храма или монастыря. В
Деисусе иконостаса Троицкого собора Ипатьев-
ского монастыря (1652 г.) помещен образ святи-
теля Ипатия Гангрского, святого покровителя
костромского монастыря [8, с. 511].
Многие исследователи отмечают интерес, ко-
торый возник в русской культуре середины –
второй половины XVI в. к иллюстрациям первых
книг Ветхого Завета. История праотцев воспри-
нималась как сакральный узел в истории челове-
чества до Боговоплощения. Идея связать исто-
рию Московского государства со всемирной ис-
торией, показать избранность его, являющегося
предметом Божественного домостроительства,
по мнению О. И. Подобедовой [13], подкрепляет-
ся многочисленными аналогиями из ветхозавет-
ной истории.
Особое место в исторической интерпретации
иконостаса занимает последний (нижний) ряд
икон – так называемый местный чин. Так он
называется, поскольку в нем находится «мест-
ная икона», впрямую связанная с посвящением
храма, кроме того, большая часть его икон по-
священа местным праздникам, связана с исто-
рией прихода. В отличие от «доктринальных»
верхних чинов, этот ряд изначально имеет «по-
клонную» символику и тем самым тесно связан
с конкретными моментами почитания святых
образов, в которых воплощаются главные идео-
логемы эпохи.
На состав местного ряда оказывают влияние
следующие факторы: издавна сложившаяся тра-
диция почитания каких-либо святынь; предпо-
чтения горожан, связанные с их занятиями; осо-
Историческая компонента в интерпретации русского православного иконостаса
бенности, продиктованные состоятельными
вкладчиками, помещавшими здесь иконы со-
именных святых или другие иконы, каким-то об-
разом связанные с их семейной историей. Осо-
бенно важен состав местного ряда в историче-
ском контексте, если этот приход – ни много, ни
мало – княжеская или царская семья, или, более
того, храм имеет общегосударственное значение.
«…В этом свете вопрос наращивания ярусов с
точки зрения эволюции иконостаса сразу же те-
ряет свое принципиальное значение, и наоборот,
на первое место выходят те процессы и события
русской духовной жизни, которые послужили
стимулом для развития формы русского иконо-
стаса и обеспечили ему весьма долгую жизнь»
[1, с. 71].
Вероятно, принципы создания композиции
местного ряда иконостаса складываются ближе к
концу XV в. О еще не сложившейся в XV в. ее
форме свидетельствует наличие в нижней части
иконостаса каменных алтарных преград с не-
установленными каноном вариантами живописи
на них. Например, алтарная преграда с изобра-
жением преподобных была в Благовещенском
соборе Московского Кремля [6, с. 274], каменные
преграды с фресковой живописью существовали
также в Рождественском соборе Саввино-
Сторожевского монастыря в Звенигороде [2] и
Воскресенском соборе Волоколамска [14]. От-
сутствие общих принципов и обязательной схе-
мы расположения сюжетов на алтарной преграде
в это время свидетельствует о еще не закончив-
шемся этапе формирования этой части иконоста-
са. Тем не менее фресковая живопись сочеталась
с поставленными у алтарной преграды иконами,
которых становилось все больше и которые, уве-
личиваясь в размерах, постепенно закрыли собой
фрески.
Заполняясь иконами, местный ряд иконостаса
начинает характеризоваться ярко выраженным
историзмом содержания. Показателен в этом
смысле опыт формирования местного ряда ико-
ностаса Успенского собора – главной святыни
Московского государства. Первый иконостас со-
бора был создан в 1481 г. Дионисием, попом Ти-
мофеем, Ярцем и Коней. И, как указывают ис-
следователи, кроме полагающейся по канону
храмовой иконы «Успения», для местного ряда
иконостаса Дионисием были написаны два ре-
презентативных образа: «Митрополита Петра» и
«Митрополита Алексия», а также иконы «Апока-
липсис» и «О тебе радуется». Все они имели
программный характер. Иконы, посвященные
203
 Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1
двум, пожалуй, самым прославленным русским
митрополитам – Петру, впервые перенесшему
центр русской митрополии в Москву (1325), и
Алексею, искуснейшему политику, бывшему на
протяжении четверти века (1354–1378) фактиче-
ски правителем княжества, созданные вскоре по-
сле восстановления государственности, соответ-
ствующим образом освещали страницы русской
истории и возвеличивали своих героев. «Торже-
ственные изображения митрополитов в окруже-
нии их прославленных деяний, запечатленных в
клеймах икон, уподобляли русских святых вели-
ким святителям древности и, вместе с тем,
укрепляли духовный авторитет их преемников,
являя собой совершенный образец пастырского
служения» [12, с. 11].
Таким образом, иконостас, сформированный в
XV в., несет в себе символическое выражение
молитвы всей Церкви, горней и земной, о
царствии Божием. И наряду с общехристиански-
ми святыми в этой молитве участвуют как покро-
вители Руси и русского княжеского дома (апо-
стол Андрей, св. мученики Георгий и Димитрий
(в деисусе), так и появившиеся в течение не-
скольких предшествующих веков русской право-
славной истории русские святые. Время рубежа
XIV–XV вв. было временем собирания русского
государства, временем его становления и иконо-
стас, ставший многофигурным и многоярусным,
через образ совместной молитвы торжественно и
зримо выражал идею торжества вновь обретен-
ного единого православного государства.
Главные идеи русской культуры XVI в. связа-
ны с дальнейшим укреплением и прославлением
России. Православная картина мира органично
включает профанные элементы, поскольку про-
исходит, как сказал Д. С. Лихачев, «огосударств-
ление человека и культуры» [10, с. 12].
Соответственно, эпоха XVI в. вносит свои
коррективы и в состав иконостаса. Наследие Ди-
онисия становится своеобразной основой для
развития изобразительного искусства новой эпо-
хи. Отталкиваясь от традиций его школы, худож-
ники ведут поиск идейной и изобразительной
интерпретации образов, созвучных установкам и
даже вкусам иного времени. Последовательно
воплощаются в зримые образы важнейшие уста-
новки периода утверждения государственности.
Главная из них – концепция о происхождении
царского достоинства российских правителей от
владимирских, киевских князей, которые, в свою
очередь, наследуют его от византийских импера-
торов. Своеобразный подтекст данной концепции
204
составляла идея о богоизбранности как госуда-
рей Московии, так и самого государства.
В связи со становлением абсолютизма усили-
вается сакрализация монарха, соответственно,
придворное искусство становится эталоном.
Главным местом, где апробировались новые идеи
и приемы живописи, был Московский Кремль.
Эти идеи приобретают разные формы художе-
ственного выражения. В частности, во время
Ивана Грозного местный ряд иконостаса Успен-
ского собора Московского Кремля пополняется
иконами, вывезенными Иваном IV из всех тех
земель, которые были присоединены к Москов-
скому княжеству. «Таким образом, местный ряд
иконостаса Успенского собора в середине XVI в.
представлял собой как бы собрание общерусских
святынь, объединенных в главном храме Россий-
ского государства» [17, с. 29]. Тема русской исто-
рии как истории государства русского и право-
славного находит в православном иконостасе
XVI в. наиболее актуализированное выражение.
Другой вариант отражения истории, связан-
ной с государством, но раскрывающийся в теме
семьи, можно видеть в составе местного ряда
иконостаса церкви Покрова Богоматери в Филях.
Его содержание полностью связано с фамилией
Нарышкиных, строителей храма. Как указывает
Н. И. Комашко, сюжетный подбор местного ряда
иконостаса отличается большой продуманностью
[7, с. 48]. Справа от царских врат помещен хра-
мовый образ Спаса Нерукотворного, который
являлся фамильной реликвией Нарышкиных. На
всех остальных иконах, за исключением «Успе-
ния», изображены святые, соименные членам
семьи заказчика храма и его царственным род-
ственникам. Апостол Петр – небесный покрови-
тель племянника Л. К. Нарышкина, царя Петра
Алексеевича. Иоанн Предтеча и Алексей, чело-
век Божий, – тезоименитые святые царя Алексея
Михайловича и его сына царя Ивана Алексееви-
ча, мученица Наталья – покровительница царицы
Натальи Кирилловны, сестры Л. К. Нарышкина,
святитель Лев Катанский и великомученица Па-
раскева – святые патроны хозяина и его жены.
История государства и его народа состоит из
истории отдельных городов, мест и приходов,
поэтому русский православный иконостас можно
интерпретировать и в контексте местной исто-
рии. В частности, на состав местного ряда ока-
зывает влияние несколько факторов: издавна
сложившаяся традиция почитания, предпочтения
горожан, связанные с их занятиями, особенности,
продиктованные состоятельными вкладчиками,
Т. В. Юрьева
 Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1
помещавшими здесь иконы соименных святых
или другие иконы, определенным образом свя-
занные с их семейной историей.
Картина мира, обусловленная православной
традицией и дополняемая российскими истори-
ческими реалиями, приобретает локальные ак-
центы. Самой главной иконой местного ряда,
наиболее тесно связанной с историей конкретно-
го храма, является, конечно, икона храмовая.
Обычно она находится на втором месте после
иконы «Спаса», справа от Царских врат. Канон
также регламентирует нахождение на первом ме-
сте справа и слева от врат икон Спасителя и Бо-
гоматери. Остальные иконы собираются в мест-
ном ряду иконостаса по логике, продиктованной
какими-то конкретными обстоятельствами, свя-
занными с историей храма, в котором находится
иконостас. Но даже и в использовании в местном
ряду иконостаса двух основных регламентиро-
ванных икон, Спасителя и Богоматери, есть воз-
можность выбора, какой извод предпочесть. Так,
в местном ряду ныне не сохранившейся Троиц-
кой церкви г. Ярославля на традиционном месте,
отведенном иконе Богоматери, был помещен об-
раз Божией Матери Толгской, особо чтимый в
городе Ярославле [9, с. 17–18]. Другая также
особо почитаемая в Ярославле икона – Богомате-
ри Федоровской – находится слева у Царских
врат в местном ряду иконостаса церкви Ильи
Пророка.
Практически в каждом иконостасе ярослав-
ских церквей отражена история почитания яро-
славских святых. Их образы в виде икон, изоб-
ражающих отдельно или всех вместе ярослав-
ских святых благоверных князей Василия и Кон-
стантина, Федора, Давида и Константина, мы
можем видеть в местных рядах храмов Ярослав-
ля и Ярославской области: Успенского собора,
храма Ильи Пророка, Спасо-Преображенского
собора Спасского монастыря, Воскресенского
собора в Тутаеве, Дмитриевского на Крови в Уг-
личе [24, с. 169–180].
Последняя из упомянутых икон имеет особую
историю почитания. Ею ярославский архиепи-
скоп Нил благословил ярославское ополчение
1855 г., отправившееся на Крымскую войну. Об
этом свидетельствует надпись на обороте на бар-
хатной рубашке, которая имеет следующее со-
держание: «В напутственное благословение Яро-
славскому Государственному ополчению при вы-
ходе его из Ярославля в Чернигов. Икона с мо-
щами преподобных, данная от архиепископа
Ярославского и Ростовского. Июля 17 дня 1855 г.
Историческая компонента в интерпретации русского православного иконостаса
Нил архиепископ Ярославский и Ростовский».
Эта икона помещена в более позднюю раму, на
которой по сторонам написаны святые князья
Василий и Константин, а на нижнем поле изоб-
ражено ярославское ополчение под предводи-
тельством ярославского духовенства. Нахожде-
ние этой иконы в иконостасе связано со строи-
тельством в 1855 г. на средства купцов
В. А. Пивоварова и М. А. Хорохорина у северно-
го фасада на месте паперти придела во имя яро-
славских чудотворцев Федора Черного и чад его
Давида и Константина. Придел был освящен 10
декабря 1861 г.
Отражая реалии региональной истории, мест-
ный ряд каждого иконостаса содержит ряд обра-
зов святых, связанных с этой местностью или по
каким-то причинам особо здесь почитающихся.
Например, особо в Ярославле почитались такие
святые, как Николай Чудотворец (покровитель
торговли в купеческом городе), Варлаам Хутын-
ский (новгородский святой, а ярославские купцы
происходили из Новгорода). Также в местном
ряду ярославских иконостасов можно видеть
иконы Леонтия Ростовского, Сергия Радонежско-
го, история жизни которых также связана с яро-
славской землей. Часто в ярославских иконоста-
сах появляется образ Богоматери «Знамение».
Подобный тип Богоматери Знамение с избран-
ными святыми был одним из самых распростра-
ненных в иконографии Новгорода, с которым
были так тесно связаны ярославцы, и восприни-
мался новгородцами как символ покровительства
высших сил их родному городу.
В иконостасе могут отразиться и особые со-
бытия из жизни отдельного храма и прихода. Так,
икона «Положение Ризы Христа в Успенском со-
боре» Петра Костромитина из иконостаса Ризо-
положенского придела церкви Ильи Пророка свя-
зана с подарком царя Алексея Михайловича куп-
цам Скрипиным, строителям Ильинского храма
частички Ризы Господней.
История человечества, уже заложенная в ка-
ноническую программу иконостаса, не стоит на
месте. Иконостас имеет достаточно гибкую при-
роду, чтобы отразить эти моменты в своей струк-
туре, поэтому практически ни один иконостас не
дошел до нас в неизменном виде, отразив в своей
динамике особенности новой картины мира.
Ярославский исследователь русской старины
Н. Первухин отмечал, что «в противоположность
настенному письму, естественно связанному с
эпохой, иконы могут быть и много древнее и
много новее храма» [19, с. 89].
205
 Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1
Причины такого соединения древних и новых
икон также связаны с местной историей. Храмы
перестраивались, горели. Но случалось так, что
часть убранства старого храма сохранялась.
Естественно, самым значимым из сохранившихся
святынь находилось место и в новых иконоста-
сах. Например, более древние иконы содержат
иконостасы Благовещенского и Успенского собо-
ров Московского Кремля, в местном ряду 1757 г.
иконостаса Троицкого собора Ипатьевского мо-
настыря находится икона Богоматери Тихвин-
ской, написанная в XVI в.
Точно так же при появлении новых святынь
им искали место в уже сложившемся старом ин-
терьере храмов. История каждого отдельного
иконостаса полна таких моментов и является от-
дельной темой в изучении истории русского пра-
вославного искусства.
Таким образом, русский православный иконо-
стас представляет собой историю народа в ее са-
кральном эквиваленте, что делает его перспек-
тивным для исследований в подобном ракурсе.
Русские православные иконостасы, вписываясь в
русскую историю, живя и меняясь с ней, несут в
себе многие ее черты. Оставаясь традиционной
частью интерьера православного храма, иконо-
стас становится своеобразной летописью.
Библиографический список
1. Бетин, Л. В. Исторические основы древнерус-
ского высокого иконостаса [Текст] / Л. В. Бетин //
Древнерусское искусство. Художественная культура
Москвы и прилегающих к ней княжеств. – М. : Наука,
1970. – С. 57–72.
2. Вздорнов, Г. И. Фресковая роспись алтарной
преграды Рождественского собора Савино-
Сторожевского монастыря в Звенигороде [Текст] /
Г. И. Вздорнов // Древнерусское искусствоXV – нача-
ла XVI веков. – М. : Наука, 1963. – С. 75–82.
3. Высокий русский иконостас [Текст]. – М., 2004.
4. Гладкая, М. С. Иконостас собора Рождества Бо-
городицыв городе Суздале [Текст] / М. С. Гладкая. –
Владимир, 2002.
5. Гордиенко, Э. А. Большой иконостас Софийско-
го собора (по письменным источникам) [Текст] /
Э. А. Гордиенко // Новгородский исторический сбор-
ник. Вып. 2 (12). – Л., 1984.
6. Качалова, И. Я. Алтарная преграда Успенского
собора Московского Кремля [Текст] / И. Я. Качалова //
Древнерусское искусство XIV–XV вв. – М. : Искус-
ство, 1984. – С. 267–282.
7. Комашко, Н. И., Мерзлютина, Н. А. Церковь
Покрова в Филях [Текст] / Н. И. Комашко,
Н. А. Мерзлютина. – М., 2003.
8. Костромская икона XIII–ХIХ веков: Свод рус-
ской иконописи [Текст] / авт.-сост. Н. И. Комашко. –
206
М. : Грант-Холдинг, 2004.
9. Лебедев, А. Храмы Власьевского прихода в г.
Ярославле [Текст] / А. Лебедев. – Ярославль, 1877.
10. Лихачев, Д. С. Человек в литературе Древней
Руси [Текст] / Д. С. Лихачев. – М., 1970.
11. Мельник, А. Г. Основные типы русских высо-
ких иконостасов XV – середины XVII в. [Текст] /
А. Г. Мельник // Иконостас. Происхождение – разви-
тие – символика. – М., 2000. – С. 431–734.
12. Нерсесян, Л. Дионисий иконник и фрески Фе-
рапонтова монастыря [Текст] / Л. Нерсесян. – М.,
2002.
13. Подобедова, О. И. Московская школа живопи-
си при Иване IV [Текст] / О. И. Подобедова. – М.,
1972.
14. Попов, Г. В. Росписи конца XV в. в Воскре-
сенском соборе Волоколамска [Текст] / Г. В. Попов //
Памятники культуры. Новые открытия. 1977. – М.,
1977. – С. 237–244.
15. Сидоренко, Г. В. Деисусный чин [Текст] /
Г. В. Сидоренко // София Премудрость Божия. – М.,
2000. – С. 243.
16. Сперовский, Н. А. Сраринные русские иконо-
стасы [Текст] / Н. А. Сперовский // Высокий русский
иконостас. – М., 2004. – С. 9–134.
17. Толстая, Т. В. Местный ряд иконостаса Успен-
ского собора в конце XV – начале XVI в. [Текст] /
Т. В. Толстая // Успенский собор Московского Крем-
ля : материалы и исследования. – М. : Наука, 1985. –
С. 100–122.
18. Успенский, Л. А. Богословие иконы Право-
славной Церкви [Текст] / Л. А. Успенский. – [Б. м.]
Изд-во Западно-Европейского Экзархата Московской
Пвтриархии, 1989.
19. Церковь Иоанна Предтечи в Ярославле
[Текст]. – Ярославль : Александр Рутман, 2001.
20. Шведова М. М. Иконостасы эпохи барокко в
Новодевичьем монастыре [Текст] / М. М. Шведова //
Исторический музей – энциклопедия отечественной
истории и культуры. Забелинские чтения. Вып. 87. –
М., 1995.
21. Юрьева, Т. В. Образ святого Леонтия Ростов-
ского в деисусном чине иконостаса Преображенского
собора в Ярославле [Текст] / Т. В. Юрьева // Ярослав-
ский педагогический вестник. – 2010. – Т. 2. – № 1. –
С. 273–277.
22. Юрьева, Т. В. Православный иконостас как
культурный синтез [Текст] / Т. В. Юрьева. – Яро-
славль, 2005.
23. Юрьева, Т. В. Православный иконостас как
культурный синтез : дис. .... д-ра культурологии:
24.00.01 / Т. В. Юрьева. – Саранск, 2006.
24. Юрьева, Т. В. Федор Черный – человек и ико-
на (Канонизация ярославских святых в культурно-
типологическом аспекте) [Текст] / Т. В. Юрьева. –
М. – Архангельск : Институт управления, 2011.
Т. В. Юрьева
 Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1

25. Юрьева, Т. В. Православная картина мира: Kremlja : materialy i issledovanija. – M. : Nauka, 1985. –
мировосприятие и художественный образ [Текст] / S. 100–122.
Т. В. Юрьева. – Ярославль : Изд-во ЯГПУ, 2006. 18. Uspenskij, L. A. Bogoslovie ikony Pravoslavnoj
Cerkvi [Tekst] / L. A. Uspenskij. – [B. m.] Izd-vo Zapad-
Bibliograficheskij spisok
no-Evropejskogo Jekzarhata Moskovskoj Pvtriarhii, 1989.
1. Betin, L. V. Istoricheskie osnovy drevnerusskogo 19. Cerkov' Ioanna Predtechi v Jaroslavle [Tekst]. –
vysokogo ikonostasa [Tekst] / L. V. Betin // Jaroslavl' : Aleksandr Rutman, 2001.
Drevnerusskoe iskusstvo. Hudozhestvennaja kul'tura 20. Shvedova M. M. Ikonostasy jepohi barokko v
Moskvy i prilegajushhih k nej knjazhestv. – M. : Nauka, Novodevich'em monastyre [Tekst] / M. M. Shvedova //
1970. – S. 57–72. Istoricheskij muzej – jenciklopedija otechestvennoj istorii
2. Vzdornov, G. I. Freskovaja rospis' altarnoj pregrady i kul'tury. Zabelinskie chtenija. Vyp. 87. – M., 1995.
Rozhdestvenskogo sobora Savino-Storozhevskogo mo- 21. Jur'eva, T. V. Obraz svjatogo Leontija Ros-
nastyrja v Zvenigorode [Tekst] / G. I. Vzdornov // Drevne- tovskogo v deisusnom chine ikonostasa Preobra-
russkoe iskusstvoXV – nachala XVI vekov. – M. : Nauka, zhenskogo sobora v Jaroslavle [Tekst] / T. V. Jur'eva //
1963. – S. 75–82. Jaroslavskij pedagogicheskij vestnik. – 2010. – T. 2. –
3. Vysokij russkij ikonostas [Tekst]. – M., 2004. № 1. – S. 273–277.
4. Gladkaja, M. S. Ikonostas sobora Rozhdestva Bo- 22. Jur'eva, T. V. Pravoslavnyj ikonostas kak
gorodicyv gorode Suzdale [Tekst] / M. S. Gladkaja. – kul'turnyj sintez [Tekst] / T. V. Jur'eva. – Jaroslavl', 2005.
Vladimir, 2002. 23. Jur'eva, T. V. Pravoslavnyj ikonostas kak
5. Gordienko, Je. A. Bol'shoj ikonostas Sofijskogo kul'turnyj sintez : dis. .... d-ra kul'turologii: 24.00.01 /
sobora (po pis'mennym istochnikam) [Tekst] / Je. T. V. Jur'eva. – Saransk, 2006.
A. Gordienko // Novgorodskij istoricheskij sbornik. Vyp. 24. Jur'eva, T. V. Fedor Chernyj – chelovek i ikona
2 (12). – L., 1984. (Kanonizacija jaroslavskih svjatyh v kul'turno-
6. Kachalova, I. Ja. Altarnaja pregrada Uspenskogo tipologicheskom aspekte) [Tekst] / T. V. Jur'eva. – M. –
sobora Moskovskogo Kremlja [Tekst] / I. Ja. Kachalova // Arhangel'sk : Institut upravlenija, 2011.
Drevnerusskoe iskusstvo XIV–XV vv. – M. : Iskusstvo, 25. Jur'eva, T. V. Pravoslavnaja kartina mira: miro-
1984. – S. 267–282. vosprijatie i hudozhestvennyj obraz [Tekst] /
7. Komashko, N. I., Merzljutina, N. A. Cerkov' T. V. Jur'eva. – Jaroslavl' : Izd-vo JaGPU, 2006.
Pokrova v Filjah [Tekst] / N. I. Komashko,
N. A. Merzljutina. – M., 2003. Reference List
8. Kostromskaja ikona XIII–HIH vekov: Svod russkoj 1. Betin L. V. Historical bases of an Old Russian high
ikonopisi [Tekst] / avt.-sost. N. I. Komashko. – M. :
iconostasis // Old Russian art. The art culture of Moscow
Grant-Holding, 2004. and the principalities adjoining to it. – M. : Nauka,
1970. – Page 57–72. 35
9. Lebedev, A. Hramy Vlas'evskogo prihoda v g. Jaro-
slavle [Tekst] / A. Lebedev. – Jaroslavl', 1877. 2. Vzdornov G. I. Fresco painting of an altar barrier of
10. Lihachev, D. S. Chelovek v literature Drevnej
Nativity Cathedral of the Savino-Storozhevsky monastery
Rusi [Tekst] / D. S. Lihachev. – M., 1970. in Zvenigorod // Old Russian art – the beginnings of the
11. Mel'nik, A. G. Osnovnye tipy russkih vysokih16th centuries. – M. : Nauka, 1963. – Page 75–82.
ikonostasov XV – serediny XVII v. [Tekst] / 3. High Russian iconostasis. – M., 2004.
A. G. Mel'nik // Ikonostas. Proishozhdenie – razvitie – 4. Gladkaya M. S. Iconostasis of the Cathedral of
simvolika. – M., 2000. – S. 431–734. Nativity of Mary in Suzdal city. – Vladimir, 2002.
12. Nersesjan, L. Dionisij ikonnik i freski Feraponto-
5. Gordienko E. A. A big iconostasis of St. Sophia
va monastyrja [Tekst] / L. Nersesjan. – M., 2002. Cathedral (on written sources) // Novgorod historical
collection. Issue 2 (12). – L., 1984.
13. Podobedova, O. I. Moskovskaja shkola zhivopisi
pri Ivane IV [Tekst] / O. I. Podobedova. – M., 1972. 6. Kachalova I. Ya. An altar barrier of the Assumption
14. Popov, G. V. Rospisi konca XV v. v Voskre- Cathedral of the Moscow Kremlin // Old Russian art of
senskom sobore Volokolamska [Tekst] / G. V. Popov //the 14–15th centuries – M. : Iskusstvo, 1984. –
Pamjatniki kul'tury. Novye otkrytija. 1977. – M., 1977. –
Page 267–282.
S. 237–244. 7. Komashko N. I., Merzlyutina N. A. Church of the
15. Sidorenko, G. V. Deisusnyj chin [Tekst] / Cover in Fili. – M., 2003.
G. V. Sidorenko // Sofija Premudrost' Bozhija. – M., 8. Kostroma icon of the 13–19th centuries: The arch
2000. – S. 243. of the Russian iconography] / author N. I. Komashko. –
16. Sperovskij, N. A. Srarinnye russkie ikonostasy
M. : Grant-Holding, 2004.
[Tekst] / N. A. Sperovskij // Vysokij russkij ikonostas. –
9. Lebedev A. Temples of Vlasievsky parish in
M., 2004. – S. 9–134. Yaroslavl. – Yaroslavl, 1877.
17. Tolstaja, T. V. Mestnyj rjad ikonostasa
10. Likhachev D. S. Man in literature of Ancient
Uspenskogo sobora v konce XV – nachale XVI v. Russia. – M., 1970.
[Tekst] / T. V. Tolstaja // Uspenskij sobor Moskovskogo 11. Melnik A. G. The main types of the Russian high
iconostases of the XV – the middle of the 17th century //
Историческая компонента в интерпретации русского православного иконостаса 207
 Ярославский педагогический вестник – 2018 – № 1
the Iconostasis. Origin – development – symbolics. – M.,
2000. – Page 431–734.
12. Nersesyan L. Dionysius of iconics and frescoes
of the Ferapontov Monastery. – M., 2002.
13. Podobedova O. I. Moscow school of painting
during Ivan IV. – M., 1972.
14. Popov G. V. Paintings in the end of the 15th cen-
tury in Volokolamsk Resurrection Cathedral // Cultural
monuments. New opening. 1977. – M., 1977. – Page 237–
244.
15. Sidorenko G. V. Deesis rank // Sofia the God's
Wisdom . – M., 2000. – Page 243.
16. Sperovsky N. A. Ancient Russian iconostases //
High Russian iconostasis. – M., 2004. – Page 9–134.
17. Tolstaya T. V. A local number of an iconostasis of
Assumption Cathedral at the end of XV – the beginning
of the 16th century // Assumption Cathedral of the Mos-
cow Kremlin: materials and researches. – M. : Nauka,
1985. – Page 100–122.
18. Uspensky L. A. Theology of an Orthodox Church
icon. – [B. m] Publishing house of the West European
Exarchate of the Moscow Patriarchate, 1989.
208
19. St. John the Baptist Church in Yaroslavl. – Yaro-
slavl : Aleksandr Rutman, 2001.
20. Shvedova M. M. Baroque era iconostases in the
Novodevichy Monastery // the Historical museum – the
encyclopedia of national history and culture. Zabelinsky
readings. Issue 87. – M., 1995.
21. Yurieva T. V. Image of Saint Leonty of Rostov in
a deesis rank of the iconostasis of Transfiguration Cathe-
dral in Yaroslavl // Yaroslavl pedagogical bulletin. –
2010. – T. 2. – № 1. – Page 273–277.
22. Yurieva T. V. Orthodox iconostasis as cultural
synthesis. – Yaroslavl, 2005.
23. Yurieva T. V. Orthodox iconostasis as cultural
synthesis: dissertation... Doctor of Culturology:
24.00.01/T. V. Yurieva. – Saransk, 2006.
24. Yurieva T. V. Fedor Cherny is a person and an
icon (Canonization of Yaroslavl Saints in cultural and
typological aspect). – M – Arkhangelsk: Institute of man-
agement, 2011.
25. Yurieva T. V. Orthodox picture of the world: atti-
tude and artistic image. – Yaroslavl : YSPU Publishing
House, 2006.
Т. В. Юрьева