Назариков. Причинно-следственная связь в контексте деликтной ответственности - OPTIMIZED

Назариков Станислав Викторович
НЕКОТОРЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

ПРИЧИННО-СЛЕДСТВЕННОЙ СВЯЗИ В КОНТЕКСТЕ
ДЕЛИКТНОЙ ОТВЕТСТВЕННОСТИ
Одной из фундаментальных проблем теории гражданского права

можно без тени сомнения назвать причинно-следственную связь при
решении вопросов ответственности лица за причиненные убытки,
причем как в договорном, так и в деликтном праве. Бесконечные спо-
ры окружают эту проблематику, а количество теорий, попытавших-
ся философскую категорию настроить под правовые нужды, просто
поражает. Это одна из многих сфер, имеющих междисциплинарную
значимость, и, пожалуй, одна из немногих, до сих пор не получивших
своего разрешения в праве.
Исходя из представления, сложившегося в результате анализа ма-
териала по теме исследования, можно сказать, что изучение причин-
ности производится в трех плоскостях: сугубо теоретической и больше
акцентированной на философский дискурс, полный схоластических
рассуждений, которые вряд ли будут по нраву практикам; ориентиро-
ванной на казуистическое восприятие, которое позволяет ad hoc разре-
шить поставленную перед лицом задачу причинности; и, собственно,
промежуточной между первой и второй, которая больше свойственна
теоретикам права, пытающимся увидеть в случайностях непознанные
закономерности и создать на основе эмпирического базиса приемле-
мую для права теорию причинности.
Нетрудно догадаться, что доминирующее положение в сфере гра-
жданского права занимают последние два подхода. Зачастую они
прямо противопоставляются друг другу, именуясь прагматическим
и теоретическим пониманием причинности. Пока теоретики ломают
копья, пытаясь создать единое средство для решения вопросов при-
чинно-следственной связи, практика вырабатывает свои методики
для решения сиюминутных казусов, которые зачастую не соотносятся
друг с другом.
Для отечественной правовой системы проблематика причинности
приобретает значимость в свете того, что в теории нет, а в практике
не было до недавнего времени реперной точки, на которую могли бы
ориентироваться суды при решении вопросов привлечения к ответ-
147
С.В. Назариков
ственности за деликт. Это создает трудности для правоприменителя,

а причинная связь начинает играть роль «марионетки» в его руках:
чтобы не показывать истинных мотивов принятия того или иного
решения, суду в некоторых случаях гораздо проще констатировать,
что причинная связь отсутствует, или, иными словами, «истец не до-
казал наличие причинной связи». Это клише слишком глубоко засело
в сознании нескольких поколений отечественных судей. Положение
усугубляется тем, что с конца 1960-х годов этот вопрос в отечественной
литературе находился на задворках. Последние теоретические попыт-
ки разобраться с проблемой причинной связи в гражданском праве
были предприняты известными советскими учеными О.С. Иоффе,
Е.А. Флейшиц, Л.А. Лунцем, М.М. Агарковым, Б.С. Антимоновым
и некоторыми другими. Но вряд ли в сравнении с западными наработ-
ками их можно назвать теориями причинности в подлинном смысле
этого слова. Скорее авторы просто выражали свое мнение, предлагая
варианты решения возникавших задач, строя свою позицию на кри-
тике своих коллег.
Что же такое причинная связь в праве? Это вопрос права или факта?
Может ли суд поступиться ею при решении вопроса о привлечении
лица к ответственности? Что делать, если сразу несколько событий
претендуют на роль причины возникших последствий? Причинная
связь – это предпосылка привлечения к ответственности лица или
правовой инструмент ее ограничения? Поддается ли причинная связь
воздействию внешних факторов (политического, экономического,
социального)? А нужна ли вообще причинная связь для решения во-
просов гражданско-правовой ответственности или достаточно проти-
воправности и вины в поведении деликвента?
Все эти вопросы возникают, как только на горизонте поднимается
проблематика причинно-следственной связи.
Данная работа является первой попыткой автора разобраться в во-
просе причинности и в свою очередь ознакомить читателей с некото-
рыми теориями причинности, разработанными западными учеными,
акцентировать внимание на практическом аспекте данной категории,
проанализировать, как отечественная юриспруденция реагировала
на вызовы в этой области, а также показать, на что было бы полез-
но обратить внимание судам при решении вопросов привлечения
к ответственности, если вопрос касается причинно-следственной
связи.
Рассматриваемой нами теме посвящен колоссальный интеллек-
туальный пласт немецкой, американской и, в некотором смысле,
148
Аспекты причинно-следственной связи в контексте деликтной ответственности
английской и австрийской литературы. Известные среди мирового

юридического сообщества Эрнст Рабель, Людвиг Трэгер, Карл Ла-
ренц, Франц Быдлински, Хельмут Коциоль, Герберт Харт и Тони
Оноре, Леон Грин, Гвидо Калабрези, Ричард Познер в своих тру-
дах, основываясь на эмпирическом фундаменте, предпринимали
попытки ответить на вызовы, поставленные самой тематикой про-
изводимого исследования, и в большей или меньшей степени спо-
собствовали выработке теорий причинности. Среди отечественных
авторов, как представляется, следует отметить помимо вышеупомя-
нутых Г.Ф. Шершеневича, К.П. Победоносцева, И.М. Тютрюмова,
А.Г. Гойхбарга, А.Е. Семенову, но говорить о выработке концепции
или подхода не приходится, поскольку доктринальные разработки
ориентировались на западные образцы, лишь за некоторыми исклю-
чениями.
Настоящее исследование состоит из трех разделов. Первый по-
священ conditio sine qua non формуле, являющейся наиболее распро-
страненным способом установления причинно-следственной связи,
а также в нем кратко освещаются сложности, с которыми она не в со-
стоянии справиться.
Эта формула, получившая в системах общего права название «but-
for тест», несмотря на выработанные теории, продолжает доминиро-
вать в практике, а многие ученые видят в ней единственно верный
ориентир для установления связей между поступком деликвента
и наступившими последствиями. Препятствия, которые формула
не в состоянии преодолеть, принято называть осложненными случа-
ями причинности. Так, conditio sine qua non не в состоянии показать
единственно возможную причину в случае, когда на ее роль претен-
дуют два и более события, причем достоверно известно, что одно из
них иррелевантно к последствиям, но установить, какое, невозможно
(альтернативная причинность). Следующим препятствием является
ситуация, когда несколько одновременно происшедших событий
вызывают последствия, причем каждого из них достаточно для их
наступления (кумулятивная причинность). Бесполезность форму-
лы также проявляется в случае, когда после наступления события,
достаточного для возникновения ущерба, через некоторое время
происходит другое событие, влекущее за собой те же результаты (опе-
режающая причинность).
Попытки закрыть пробелы формулы вылились в теории, искавшие
либо попутно предлагавшие универсальное средство для разреше-
ния проблематики причинности. Им посвящен второй раздел работы
149
и частично третий. Среди множества теорий, выработанных научных

сообществом, мы остановимся лишь на некоторых – теории адекват-
ных связей, получившей свою известность в основном в немецкого-
ворящих странах, а также на примере французского опыта изложим
теорию равнозначных условий. Теория адекватных связей (Adäquan-
ztheorie) рассматривает в качестве последствий только те, которые,
как правило, вызываются аналогичными действиями (бездействием)
деликвента, в то время как теория равнозначных условий в качестве
причины рассматривает абсолютно любое относимое к результату
действие (бездействие). Но даже генеральные идеи и той, и другой
теории вызывали некоторые вопросы, что заставило изменить подхо-
ды к ним научного сообщества, вызвав необходимость модификации.
Так, например, на основе теории адекватных связей возникла теория
защитной цели нормы (Schutzzwecklehre). Значимость для российской
действительности они приобретают еще и потому, что в одном из своих
последних разъяснений Верховный Суд РФ, как представляется, в кон-
тексте изменения подхода к возмещению убытков (отхода от жесткого
подхода к доказыванию) встал на позицию теории адекватных связей
(п. 5 постановления Пленума Верховного Суда РФ от 24 марта 2016 г.
№ 7 «О применении судами некоторых положений Гражданского
кодекса Российской Федерации об ответственности за нарушение
обязательств»).
Затем мы остановимся на набирающем обороты альтернативном
изложенным теориям инструменталистском подходе к деликтной от-
ветственности. Сторонники экономанализа права рассматривают при-
чинность как биполярную категорию, т.е. все участники деликтного
правоотношения сами по себе являются причинами неблагоприятных
последствий выбранной ими модели поведения. Задача правоприме-
нителя и правовой системы в целом – правильно распределить воз-
никший ущерб среди участников либо правоотношения, либо опреде-
ленной группы субъектов, создав при этом стимулы для дальнейшего
построения правильной модели поведения участников, направленного
на максимизацию совокупного благосостояния.
В заключение второго раздела мы остановимся на лингвистическом
анализе причинности, предпринятом Г. Хартом и Т. Оноре, исходя
из которого можно прийти к выводу, что построение единой теории
причинной связи, которая бы позволяла разрешить каждый казус
в соответствии с основными началами и принципами права, вряд ли
возможно.
150
Третий раздел содержит в себе скорее исторический очерк взгля-

дов отечественных цивилистов на причинность в гражданском праве.
Выше уже упоминалось, что как таковой теории причинности при-
менительно к гражданскому праву в отечественной науке выработано
не было. Учитывая специфику исторического развития нашего оте-
чества, многие блестящие ученые советской эпохи ориентировались
на марксистское учение, стоящее на жестком, естественнонаучном
детерминизме всех происходящих процессов. Не явилась исключением
и концепция причинно-следственной связи: причинная связь между
событиями рассматривалась исключительно как факт и доказывалась
всеми возможными научными способами. Невозможность ее установ-
ления свидетельствовала либо об ее отсутствии, либо о пробельности
научного знания.
1. Conditio sine qua non формула как основа установления

причинности и порождаемая ею проблематика. Краткая
характеристика осложненных случаев причинности
В основе выявления относимых условий, которые могут или мо-

гли бы вызвать наступившие последствия, лежит conditio sine qua non
формула. В совокупности с научными познаниями одни видят в ней
основу, на которой строится гражданско-правовая ответственность,
другие рассматривают ее как фильтр, отсеивающий иррелевантные
к событию последствия, абсолютно не реагирующий на внешние раз-
дражители вроде экономики, политико-правовые аргументы и т.п.
Ее доминирующее положение в практике вряд ли можно поставить
под сомнение. Особое значение выделение данной стадии приобре-
тало в свете того, что континентальный подход к причинности, если
мы отталкиваемся от немецких наработок, равно как и подход стран
общего права, видел в причинности две стадии: непосредственно con-
ditio sine qua non, а также причину в юридическом смысле (proximate /
legal cause), т.е. ту, которая с точки зрения закона (правоприменителя)
была релевантна для решения вопроса ответственности деликвента.
Причем условие, претендующее на то, чтобы называться причиной,
должно обязательно отвечать критериям и первой, и второй стадий.
Зависимостью от политико-правовых соображений, экономических
факторов страдает именно вторая стадия, т.е. не всякое conditio sine qua
non действие лица, действительно способствующее возникновению
или вызвавшее неблагоприятные последствия, будет с точки зрения
закона рассматриваться как причина.
151
1.1. Conditio sine qua non формула как основа установления причин-
ности
Механизм ее применения очень прост: действие (бездействие, усло-

вие и т.п.) является причиной возникшего вреда, если и только если
отсутствие такого действия (его несовершение) с необходимостью
исключало бы наступление такого вреда. Иными словами, действие
должно являться необходимым условием наступления неблагоприятных
последствий. Одним из первых среди ученых, предпринявших попытку
ввести проблематику причинности в правовой дискурс, явился австрий-
ский криминалист Ю. Глазер. В 1858 г. в своей работе «Abhandlungen aus
dem österreichischen Strafrechte I» он отметил, что «если мысленно полно-
стью исключить действие, совершенное предполагаемым виновником,
из ряда происшедших событий, но тем не менее последствия все равно
останутся неизменными, то совершенно ясно, что такое событие нико-
им образом не относится к результату... Но если, наоборот, последствия
не последуют либо проявятся в совершенно ином виде, то в таком случае
полностью оправданно отнести такие последствия на него и обосновать
их наступление как результат его деятельности»1. В том же ключе мыслил
ученый на другом континенте Д. Юм, полагавший, что «если первого
объекта не было, второй никогда не существовал»2.
В качестве примера функционирования данного метода можно
привести английское дело Barnett v. Chelsea and Kensington Hospital Man-
agement Committee (1969), являющееся своего рода образцом, приводи-
мым в учебниках по деликтному праву3. По его фабуле трое ночных
сторожей обратились в медицинское учреждение, принадлежащее
ответчику, с жалобами на продолжающуюся после чаепития тошноту.
Дежурная медсестра сообщила о случившемся ответственному доктору,
который в свою очередь порекомендовал обратившимся отправиться
домой и обратиться к их лечащим врачам. Через пять часов после того,
как мужчины покинули отделение, один из них умер от отравления
мышьяком, который был подмешан в чай. Рассматривая требова-
ния супруги умершего к руководству лечебного учреждения, судья
Джон Нилд пришел к выводу о недоказанности истицей того факта,
1
Цит. по: Markesinis B., Unberath H. German Law of Tort. A Comparative Treatise. 4th ed.
Oxford: Hart Publishing, 2002. P. 103–104.
2
Цит. по: Dolezal A., Dolezal T. Conceptual Analysis of Causation in Legal Discourse //
European Scientific Journal. 2014. Vol. 10. No. 7. P. 56 (ssrn.com).
3
Steel J. Tort Law. Text, Cases, and Materials. 3rd ed. Oxford: Oxford University Press,
2014. Ch. 5.2 (электронная версия издания).
152
что смерть ее мужа наступила в результате небрежности ответчика,

поскольку даже если предположить, что ответчик совершил бы все
требующиеся от него действия по отношению к больному, тот умер
бы при любых обстоятельствах.
Подход не вызывает сомнений ни среди юристов, ни среди уче-
ных, ни среди философов. В подавляющем большинстве казусов он
показывает приемлемые результаты. Неудивительно, что многие пра-
вовые системы принимают его аксиоматичный характер. Так, Х. Ко-
циоль, один из разработчиков Принципов европейского деликтного
права (Principles of European Tort Law, далее также – PETL), отмечает,
что формулой руководствуются непосредственно сами Принципы
(ст. 3:101), германская цивилистика (§ 823 BGB), австрийская школа
(§ 1294 ABGB), а также Европейский суд по правам человека1. Не яв-
ляются исключением представители системы общего права Англия,
США, Канада и Австралия2, где формула получила название «but-for
тест». Несмотря на то что рассуждений, подобных делу Barnett v. Chelsea
and Kensington Hospital Management Committee, в практике российских
судов за последнее время нам не встречалось, вряд ли стоит исключать
из списка ст. 1064 ГК РФ.
Немецкие и английские авторы видят в указанном подходе пра-
ктическое руководство3, являющееся отправной точкой в опреде-
лении фактической причинности. Другие, например австрийский
профессор Х. Коциоль, рассматривают его как единственно верный
способ установления причинной связи, относя все вопросы, касаю-
щиеся юридически значимой причины, исключительно к вопросам
ограничения ответственности4. Такого же мнения придерживается
профессор Д. Степлетон, идеи которой легли в основу реформирова-
ния австралийского деликтного права в части, касающейся причин-
ности. Более того, Американский институт права в проекте Третьего
1
Koziol H. Basic Question of Tort Law from a Germanic Perspective. Wien: Jan Sramek
Verlag KG, 2012. P. 134.
2
В подтверждение можно привести дело Ingersoll v. Liberty Bank of Buffalo, рассмо-
тренное в 1938 г. судом штата Нью-Йорк, на которое ссылается Д.Е. Богданов в своей
докторской диссертации на тему «Справедливость как основное начало гражданско-
правовой ответственности в российском и зарубежном праве» (М., 2014. С. 425) перед
тем, как указать на смену курса правоприменительной практики. См. также, например:
Osborne P. The Law of Torts. Toronto: Irwin Law, 2000. P. 32.
3
Van Gerven W. Tort Law: Ius Commune Casebook for the Common Law of Europe.
P. 427/1 // http://www.casebooks.eu/tortLaw/chapter4/.
4
Koziol H. Basic Question of Tort Law from a Comparative Perspective. Wien: Jan Sra-
mek Verlag KG, 2015. P. 418.
153
свода деликтного права (Restament (Third) of Torts) также отказался

от выделения юридически значимой причины, заменив ее термином
«scope of liability».
Несмотря на популярность формулы, практика показывала, что ее
применение неразрывно сопряжено с пробелами, которые ею не могли
быть заполнены.
1.2. Трудности применения формулы
Первой из них можно назвать случай, когда наступившие последст-

вия возникли в результате бездействия ответчика: невозможно исклю-
чить из цепочки событий действие, которого и так не было. Строгое
следование формуле позволяет прийти к выводу, что ни одно бездей-
ствие не может быть conditio sine qua non. В данном случае, наоборот,
в цепочку событий следует мысленно импутировать поведение от-
ветчика, которого он должен был бы придерживаться в сложившейся
обстановке, а затем предположить результат, к которому бы такая
умственная манипуляция привела. Однако до какой степени следу-
ет реконструировать события? Б. Маркезинис приводит следующий
пример. Пассажирское судно не было должным образом обеспечено
спасательными жилетами. Один из пассажиров упал за борт и утонул.
Если бы не халатность собственника судна, то следует предположить,
что оно было бы надлежащим образом обеспечено такими жилетами.
Однако вряд ли со 100%-ной уверенностью можно сказать, что без-
действие есть исключительная и единственно возможная причина
смерти. Следовательно, вдобавок нам следует предположить, что даже
при наличии жилетов экипаж бы предпринял все зависящие от него
действия по спасению, а также учесть иные сопутствующие факто-
ры. Таким образом, чтобы получить разумный ответ на вопрос, что
же является причиной, зачастую следует полностью смоделировать
развитие ситуации1. Инвариативность механизма вряд ли может быть
поставлена под сомнение, но нельзя не отметить, что в таком случае
мы ступаем на очень зыбкую почву наших предположений, которые
с большой степенью вероятности негативно могут сказаться на право-
вом положении как истца, так и ответчика. Для получения результата
приходится полностью обложиться фикциями: корректные действия
экипажа, жилеты находятся на своих местах, потерпевший успеет ими
воспользоваться и т.п. Очевидно, что для точных результатов необ-
1
Markesinis B., Unberath H. Op. cit. P. 104.
154
ходимы факты, которыми суд мог бы ограничиться в своей оценке1.

Р. Циммерман, например, предлагает рассматривать бездействие как
причину только в случае, если на ответчике лежала обязанность дей-
ствовать и такая обязанность может быть установлена.
Вторая трудность прослеживается в том, что формула сама по себе
не позволяет отличить причину от случайных факторов. Представим
себе казус, в котором водитель по неосторожности совершает наезд
на пешехода. Conditio sine qua non позволяет нам сказать, что причиной
может быть как неосторожные действия водителя, так и поведение
самого пешехода, оказавшегося в ненужном месте в ненужное для него
время. Более того, цепочку причинности от причинителя и потерпев-
шего можно протянуть и далее, увидев причину нахождения и того,
и другого в конкретном месте благодаря их родителям, родившим их
на свет. Однако где начинаются абсурдность вовлечения событий
и привязка их к действиям потенциального виновника, сказать иног-
да достаточно проблематично. Но дело даже не столько в том, что
указанный подход видит причины во многих релевантных факторах,
сколько в том, что он не содержит в себе механизм, позволяющий
вычленить из них действительную причину. В таких случаях требуются
дополнительные реперные точки, от которых правоприменитель смог
бы оттолкнуться, принимая решение.
Третий недостаток видится в том, что формула не может дать ответ
в делах, где причины прямо конкурируют друг с другом, – так назы-
ваемые альтернативная, кумулятивная и опережающая причинности2.
Многие авторы придерживаются точки зрения, что следование клас-
сическому подходу в таких случаях просто бессмысленно, поскольку
результат не видит причину ни в одном из релевантных обстоятельств.
При таком развитии событий формула позволяет лишь выявить при-
чинно-относимое условие, которое так или иначе связано с наступив-
шими последствиями. Причем иной способ, нежели чем изъять оба
относимых условия из цепочки, вряд ли мыслим.
Это, можно сказать, классические недостатки, которые тиражи-
руются практически по всем научным изданиям, учебникам, так или
иначе рассматривающим conditio sine qua non как аспект причинности.
Тем не менее путаница, которая зачастую присуща раздвоенному по-
ниманию причинно-следственной связи, приводит к тому, что к экс-
транедостаткам относятся и иные обстоятельства.
1
Мнение приводится по: Koziol H. Basic Question of Tort Law from a Germanic Per-
spective. P. 137.
2
Примеры будут рассмотрены далее.
155
Вальтер ван Гервен1, один из соавторов научного труда, ставшего

классическим практическим руководством, ориентированным на ком-
паративистскую практику применения причинности, например, к не-
достаткам conditio sine qua non формулы относит еще два случая:
1) в котором ответчик в качестве возражений заявляет, что при-
чинная связь между его небрежными действиями и наступившими
последствиями отсутствует ввиду того, что даже его правомерное по-
ведение в рассматриваемом случае привело ровно к таким же резуль-
татам (rechtmäßiges Alternativverhalten). Данную категорию не следует
путать с приведенным нами делом об отравлении мышьяком, посколь-
ку здесь не ставится под сомнение тот факт, что вред возник именно
в результате действий ответчика. Профессор Медикус2, уточняя осно-
вания применения возражения, отметил, что ссылка на rechtmäßiges
Alternativverhalten нашла бы поддержку у суда только в том случае, если
цель нормы, нарушенной ответчиком, направлена не на предотвраще-
ние убытков как таковых (Verletzungserfolg), но на предотвращение их
возникновения определенным образом (Verletzungsart);
2) в котором умышленные действия самого потерпевшего либо тре-
тьего лица имели существенное значение для возникновения ущерба.
В делах данной категории неизбежно приходится сталкиваться с труд-
ностью оценки того, к чему бы привели такие действия, если исключить
из связки событий поступок предполагаемого виновника. Для практи-
ческого удобства В. ван Гервен3 предлагает разделить большой спектр
таких казусов на три группы: а) в которых третье лицо либо сам потер-
певший способствует наступлению негативных последствий, добро-
вольно совершая определенные действия после совершения поступка
предполагаемым виновником; б) в которых истец ссылается на то, что
ответчик нарушил обязанность предоставить информацию (duty to in-
form), в результате чего, следуя советам последнего либо руководству-
ясь неполными сведениями, истец претерпел определенные убытки4;
в) в которых ответчик обвиняется в том, что побудил либо помог третье-
му лицу совершить поступок, причинивший вред истцу. Классическим
примером является так называемая двойная продажа5.
1
Van Gerven W. Op. cit. P. 427/1.
2
Ibid. P. 427/9.
3
Ibidem.
4
Сложность в данном случае заключается в том, что истцу следует доказать, что
если бы не совет ответчика, то он бы поступил совершенно иным образом.
5
Сложность в этом аспекте также заключается в невозможности однозначного от-
вета на вопрос, как бы поступило третье лицо, если бы не действия ответчика.
156
Строго говоря, отмеченные автором случаи следует отнести к вопро-

сам ограничения ответственности. Вообще очень любопытной и экзо-
тической с точки зрения российского подхода к ответственности явля-
ется эксцепция о правомерном поведении. Из тех немногочисленных
источников, которые удалось бегло просмотреть, этот правовой меха-
низм в немецком праве, например, системно входит в дискуссию более
глобального формата под эгидой Schadenersatzrecht – право на возме-
щение причиненного вреда, охватывающую вопросы как договорного,
так и внедоговорного причинения. Правовой фундамент, на котором
зиждется rechtmäßiges Alternativverhalten, вытекает из генеральной идеи
Schadenersatzrecht – потерпевший не должен ставиться в более выгод-
ное положение по сравнению с тем, в котором он бы находился, если
бы не виновные действия деликвента. Как раз в таком рассуждении
улавливается гибрид идеи conditio sine qua non – нельзя привлекать
лицо за последствия, которые и так бы наступили, безотносительно
его неправомерного поведения. Соответственно невозможность при-
влечения к ответственности строится на предположении о том, что
правомерное поведение деликвента повлекло ровно те же последствия.
А правомерность поведения лица в случаях, когда ответственность
основывается на вине, препятствует привлечению к ответственности.
Для ясности можно привести казус, который, по словам Х. Коциоля1,
привлек огромное внимание немецких теоретиков. Профсоюз вопре-
ки требованиям закона, предусматривающего пятидневный срок для
проведения переговоров с работодателями для урегулирования разно-
гласий, начал забастовку. На требование работодателей о возмещении
вреда было выдвинуто возражение, что соблюдение данного срока
к положительным для работодателя результатам не привело бы в лю-
бом случае. Суд встал на сторону профсоюза, исходя из приведенных
нами соображений.
Глубоко не погружаясь в проблематику rechtmäßiges Alternativverhalten,
отметим, что было бы очень интересно обнаружить рассуждения пози-
тивистски-костных в своей массе отечественных судов по этому поводу
исходя из расширительного толкования conditio sine qua non формулы.
Если применительно к вышеупомянутому возражению о право-
мерном поведении, исключающем ответственность, прямой нормы
ГК РФ не содержит, то частично касательно второго недостатка, на-
званного В. ван Гервеном, в нашем законе содержится ст. 1083 ГК РФ,
предусматривающая возможность учета вины потерпевшего при уста-
1
Koziol H. Basic Question of Tort Law from a Comparative Perspective. P. 814.
157
новлении окончательного размера причиненного вреда, возлагаемого

на деликвента.
Генерализируя, указанные сложности в установлении причинности
показали слабые места conditio sine qua non формулы. Джейн Степлетон1
по этому поводу отметила, что не все сценарии деликтных правона-
рушений развиваются по бинарной модели «либо так/либо иначе».
Однако именно ввиду сложностей разработчики Модельных правил
европейского частного права (Draft Common Frame of Reference, далее
также – DCFR) (ст. 4:101) отказались от ее использования, что нед-
вусмысленно разъяснено в комментариях к данной статье, употребив
следующую формулировку2:
VI. – General rule VI. – Общее правило

(1) A person causes legally relevant (1) Лицо считается причинившим
damage to another if the damage is to ущерб, признаваемый таковым за-
be regarded as a consequence of: коном, другому в случае, если ущерб
(а) that persons conduct; or рассматривается как следствие:
(b) a source of danger for which (а) его поступка; либо
that person is responsible. (б) источника опасности, за кото-
рый оно отвечает.
Нетрудно заметить, что существуют определенные сложности пе-

ревода, но именно термин «legally relevant damage» впитывает в себя
проблематику причинности.
Но почему же PETL идут вразрез с мнением, отраженным в DCFR?
В частности, ст. 3:101, которая так и называется – «Conditio sine qua
non», предусмотрено следующее:
Art. 3:101. Conditio sine qua non Статья 3:101. Conditio sine qua non
An activity or conduct (hereafter: Любые действия или поступок
activity) is a cause of the victim’s dam- (в дальнейшем – действия) являются
age if, in the absence of the activity, the причиной вреда потерпевшего, если
damage would not have occurred. в отсутствие таких действий вред бы
не возник.
Мотивы прослеживаются в работах Х. Коциоля, который являет-

ся одним из идеологов Принципов. Все критические высказывания
в отношении формулы он признавал ошибочными в оценке ее дейст-
1
Steel J. Op. cit. P. 180. Автор ссылается на: Stapleton J. Unnecessary Causes // Law
Quarterly Review. 2013. Vol. 129. P. 39–65.
2
DCFR. Vol. 4: Non-Contractual Liability. Unjustified Enrichment. München: Sellier,
2009. P. 3566.
158
вительной цели, которая именуется им путеводителем, не доставля-

ющим, однако, путника в место его назначения. Автор указывает, что
если исследуемое нами на предмет соответствия критерию причины
событие мысленно вырывается из цепочки событий, все же один во-
прос остается открытым: способен ли оставшийся гипотетический
набор условий привести к такому же результату? На него, говорит он,
могут ответить только лишь опыт и наука. Conditio sine qua non, таким
образом, полностью не подменяет собой исследование вопроса при-
чинности1. Неспособность решить вопрос с установлением причины
вреда в случае, например, альтернативной причинности автор выдает
за ее достоинство, говоря о ее «предупреждающей функции».
В контексте занятой профессором позиции (жесткого разграни-
чения причины в подлинном смысле слова и сферы ответственности
лица) мотивы проясняются. Однако окончательно все становится
на свои места, если приведенную ст. 3:101 Принципов прочесть вместе
со ст. 3:201, как раз регламентирующей размер ответственности:
Art. 3:201. Scope of Liability Ст. 3:201. Пределы ответственности

Where an activity is a cause within В тех случаях, когда действия лица
the meaning of Section 1 of this Chap- в смысле раздела 1 данной главы явля-
ter, whether and to what extent damage ются причиной ущерба, вопрос о том,
may be attributed to a person depends может ли данный ущерб быть возло-
on factors such as жен на данное лицо, зависит от следу-
a) the foreseeability of the damage ющих факторов:
to a reasonable person at the time of а) предвидимости наступления
the activity, taking into account in par- ущерба разумному лицу в момент со-
ticular the closeness in time or space вершения им действий, принимая во
between the damaging activity and its внимание близость во времени либо
consequence, or the magnitude of the пространстве таких действий и их
damage in relation to the normal con- последствий или величину ущерба
sequences of such an activity; по сравнению с обычными последст-
b) the nature and the value of the виями, характерными для подобного
protected interest (Article 2:102); рода действий;
б) природы и значимости защища-
c) the basis of liability (Article
емого законом права (ст. 2:102);
1:101); 
в) основания ответственности
d) the extent of the ordinary risks
(ст. 1:101);
of life; and
г) степени обычных рисков причи-
e) the protective purpose of the
нения вреда жизни и здоровью; и
rule that has been violated. д) защитной цели нормы, которая
была нарушена.
1
Koziol H. Basic Question of Tort Law from a Germanic Perspective. P. 135.
159
Все обстоятельства, которые разные правовые системы в большей

или меньшей степени относят к вопросу причинности, вынесены про-
фессором за скобки проблематики и полностью инкорпорированы
в сферу вопросов ответственности деликвента, а точнее, его бремени,
тяжесть которого зависит от перечисленных факторов. Здесь мы ви-
дим, что причинно-следственная связь в зависимости от того, каким
содержанием мы ее наполняем, служит как основанием деликтной
ответственности, так и ее ограничителем. Косвенное тому подтвер-
ждение можно найти в практике судов и в комментариях к казусам
с осложненными случаями причинности. Например, судья Верховного
суда Англии Лорд Николс в деле Fairchild v. Glenhaven Funeral Services Ltd.
(2003) привел следующее соображение по поводу but-for теста: «Право
привычно ограничивает пределы вреда, за который ответчик должен
понести ответственность, даже если такой вред преодолевает порог
«bur-for» теста. Допустима и обратная ситуация. В некоторых случаях
такой порог может быть исключающим. Там, где этого требует справед-
ливость, порог может быть снижен. В этом смысле рамки ответственно-
сти причинившего вред лица могут быть расширены. Обстоятельства,
когда такое допустимо, будут исключительными, поскольку негативные
последствия понижения порога будут целиком и полностью возлагаться
на ответчика. Он будет нести ответственность за ущерб, к которому,
строго говоря, не имел никакого отношения»1.
Отталкиваясь от приведенного мнения Лорда Николса, можно прий-
ти к выводу, что приведенные в ст. 3:201 обстоятельства как раз являются
теми ограничителями и стимулами, отражающимися на справедливости
принимаемого решения. Помимо прочего они позволяют задать рамки
правового дискурса в конкретном деле, дабы не позволить дискуссии
участников процесса и рассуждениям правоприменителя наполниться
той справедливостью, в которую может верить каждый из них.
Модель рассуждений, заложенная в Принципах, приятна и понятна
с точки зрения систематизации материала. Если мы видим в причин-
ности не более чем механическую связку, объективно существующую
цепочку событий, то и позиция Х. Коциоля заслуживает всяческой
поддержки.
Содержание ст. 3:201 Принципов есть не что иное, как концен-
трированное содержание большинства теорий причинности, полу-
чивших свое распространение на континенте и в системах общего
права. Теории были призваны сыграть роль разумного механизма,
1
Цит. по: Cooke J. Law of Torts. 9th ed. Harlow: Longman, 2009. P. 159–160.
160
способного адекватно отобрать среди множества последствий, вызван-

ных поступком лица, те, которые можно было бы вменить ему в вину,
и наоборот, отталкиваясь от последствий, выявить причину их наступ-
ления. Предвидимость и предсказуемость решения суда, доступность
и понятность правил игры – то, к чему стремится и в чем нуждается
оборот в целом. В итоге это породило среди ученых множество мнений
по поводу единственно верного подхода, способного удовлетворить
требования практической направленности. Разработчики Принципов,
признавая рациональность за предложенными подходами, ассимили-
ровали лучшие из них.
Однако прежде чем окунуться в некоторые из подходов к причин-
ности, выработанных среди научного сообщества, следует немного
подробнее остановиться на осложненных случаях, которым так много
уделено внимания западными учеными, интересующимися деликтным
правом, чего нельзя сказать об отечественной научной мысли, остано-
вившейся в этом отношении на рубеже 60-х годов ХХ в.
1.3. Осложненные случаи причинности
Как уже отмечалось, ни среди теоретиков, ни среди практиков

не возникает разногласий по поводу того, что к вопросам причинности
относится стадия выявления причинно-относимого условия. На этой же
стадии замыкаются так называемые осложненные случаи причинности,
где абсолютно ясно, что самодостаточным фактором возникновения
последствий могут служить два и более причинно-относимых собы-
тия, каждое из которых является (и в то же время не является) conditio
sine qua non. Многие авторы отмечают, что данная стадия свободна
от оценочных суждений суда: только механика и ничего более. Пра-
воприменителю лишь стоит правильно выявить из набора условий те,
которые действительно повлияли или могли повлиять на возникшие
последствия, и переложить сообразно основному принципу деликтного
права последствия на причинителей вреда. Однако какой механизм
ответственности привлечь для решения сложившегося казуса? Нетруд-
но предположить, что определенных сложностей не удалось избежать
и здесь. Еще раз особо отметим, что у суда в таких случаях не должно
остаться сомнений, что определенное поведение деликвента недвус-
мысленно привело (бы) к ущербу на стороне потерпевшей стороны1.
1
Хотя приходят мысли о том, можно ли говорить о подлинной конкуренции осно-
ваний возникновения вреда в случае, если причинно-относимое условие установлено
161
В приведенных ниже казусах применение conditio sine qua non формулы

невозможно.
1.3.1. Альтернативная причинность

Проблематика причинно-следственной связи обостряется, когда
потерпевший претерпел убытки в результате либо события А, либо со-
бытия В, но установить, какое из двух является причиной, невозможно.
В практике судов различных юрисдикций получило распространение
так называемое дело охотников, упоминавшееся при рассмотрении
теории причинной связи. Данный казус стал своего рода классическим
примером альтернативной причинной связи. По обстоятельствам дела
высказывались Верховный суд Австрии1, Верховный суд Калифорнии
в деле Summers v. Tice. Аналогичные обстоятельства также разбирались
Пленумом Верховного Суда СССР, но в уголовно-правовом контексте,
который, как представляется, не совсем уместно сравнивать с гра-
жданско-правовым2.
на основании критериев, относящихся к оценочной стадии, так называемой стадии вы-
явления юридически значимой причины. Но еще более неясной становится ситуация,
при которой одно основание выявлено при помощи but-for теста и одного этого дейст-
вия достаточно для окончательного вывода, а другое – на основании более оценочных
критериев, таких как адекватность, предвидимость, повышенность степени риска, при
условии, что мы допускаем возможность их отнесения к проблематике причинности,
а не к сфере ограничения ответственности. В таком случае становится очевидным, что,
строго говоря, говорить о двойном характере причинной связи вряд ли стоит. Скорее
стоит остановиться на мысли о том, что причинность в праве – категория, присущая
праву и живущая только в нем. Но как общефилософская категория она может как обла-
дать более прочным стержнем в условиях очевидности, так и полностью зависеть от на-
ших знаний и представлений об окружающем мире. Более прочные основания обнару-
живаются при помощи but-for теста, менее ясные – на основании суррогатов, более или
менее ясных правоприменителю. Однако сказать, что conditio sine qua non полностью сво-
бодна от оценочных суждений, – значит явно преувеличить действительность. Так или
иначе нам приходится окунаться в наши мысли, моделировать ситуацию и представлять,
как бы развивались обстоятельства в отсутствие того или иного действия, события. Бо-
лее подготовленный ум в определенных ситуациях даст лучший результат, чем сужде-
ние судьи, не только основанное в первую очередь на механическом применении норм
и оценке доказательств, но и, по-хорошему, принятое в лучших традициях справедли-
вого суда. Следовательно, можно задаться вопросом: раз и на первой, и на второй ста-
дии причинности присутствует оценка, то где та грань, разграничивающая эти понятия?
Возможно, это лишь две крайности одного понятия? Но тогда причинная связь одноз-
начно не может быть вопросом факта! Мы делаем суждение о ее наличии/отсутствии,
основываясь исключительно на сопутствующих обстоятельствах, а именно на действии
деликвента и наступивших последствиях. Нет других доказательств причинной связи.
1
2
См.: Тархов В.А. Ответственность по советскому гражданскому праву. Саратов,
1973. С. 353–354.
162
Фабула дела следующая. Во время охоты два стрелка, находясь

рядом друг с другом, производят выстрелы. По небрежности выстре-
лы совершаются по направлению прогулочной зоны, где в это время
находится потерпевший. Установить, чей конкретно выстрел ранил
потерпевшего, не представилось возможным. Особенность казуса
в том, что кто-то один абсолютно точно не имеет отношения к насту-
пившим последствиям.
На первом этапе следует отметить, что ведущие континентальные
правопорядки, да и практика судов общего права рассматривают
охотников как лиц, причинивших вред совместно и соответственно
отвечающих за него как сопричинители. Например, в соответствии
с § 830 BGB даже в случае, когда невозможно достоверно установить,
чьи действия в большей степени способствовали наступлению вреда,
сопричинители отвечают вместе. Аналогичное по своей сути правило
содержится в норме § 1302 АBGB, но немного в другой интерпре-
тации. Упоминавшийся прецедент Summers v. Tice явился толчком
для разработки теории альтернативной причинности в системе об-
щего права, а также послужил поводом для включения в свое время
во Второй свод деликтного права (Restatement (Second) of Torts)
§ 433, согласно которому если поведение двух или более лиц может
причинить вред и доказано, что вред был причинен одним из них,
но существует неопределенность, кто конкретно причинил вред,
то бремя доказывания того, что вред не причинялся, возлагается
на каждое лицо.
В упоминавшейся работе Х. Коциоль, оправдывая складывающий-
ся на практике подход, приводит мнения немецких ученых Франца
Быдлински и Клауса Канариса. В частности, первый из названных
правоведов видит основания деликтной ответственности в делах
с альтернативной причинностью просто в том, что закон в принци-
пе признает за потерпевшим право на возмещение причиненного
вреда, а казус просто не позволяет с достаточной степенью опреде-
ленности сказать, чьи действия являются причиной наступивших
последствий. Этого достаточно для возложения ответственности
при условии виновности деликвента, противоправности его дейст-
вий, которые реально создают угрозу и предположительно состоят
в причинной связи с наступившими последствиями. К. Канарис,
полностью разделяя точку зрения своего коллеги, говорит, что «по-
скольку поступок лица, вероятно, был причастен к происшедшему
событию и скорее всего стал причиной наступивших последствий,
избавление его от ответственности только потому, что кто-то еще
163
мог причинить вред, будет незаслуженной удачей»1. Помимо прочего

сопричинители заслуживают обоюдного наказания также и потому,
что сами создали такую ситуацию.
Следует прийти к выводу, что причинно-следственная связь в таких
делах утрачивает свою прочность, приобретая характер потенциальной.
Как очень точно отметил Ф. Быдлински, «причинность не представле-
на во всей своей силе»2. Однако автором обращается внимание на один
нюанс: для привлечения к ответственности деликвентов в подобной
ситуации требуется обязательное наличие иных компонентов состава
гражданского правонарушения, которые являются как бы компенса-
цией имеющегося недостатка причинности, а поступок каждого дол-
жен создать очень высокий и конкретный риск причинения ущерба.
Причем, как правило, противоправность и вина должны быть явно
выражены.
В своей работе Х. Коциоль также приводит мнение американского
профессора Марка Гайстфилда, по мнению которого требование
наличия причинной связи в делах данной категории продолжает
существовать до тех пора, пока потерпевший не представит доказа-
тельств того, что вред причинен группой лиц. Уточняя предложен-
ные формулировки, Х. Коциоль обращает внимание на то, что такая
группа лиц своим поведением должна существенно увеличить риск
возникновения неблагоприятных последствий, сделать его реальным.
К тому же австрийский ученый не преминул воспользоваться случаем,
дабы показать, что позиция Гайстфилда подтверждает универсаль-
ность применения but-for теста. Однако связь здесь наблюдается не с
каждым деликвентом, но с несколькими одновременно3.
Немного развивая аргументацию, можно предположить, что в таких
казусах закон, безусловно, должен становиться на сторону потерпев-
шего. Совершенно справедливо в связи с этим опереться на мотивы
Второго свода деликтного права, указывающие, что данное правило
было направлено на устранение несправедливости, которая могла
бы возникнуть, если бы ответчики избежали ответственности только
в связи с тем, что их поведение и характер повреждения создавали
трудности либо делали невозможным установить конкретное лицо,
причинившее вред. При таких обстоятельствах предпочтительнее опа-
1
Koziol H. Basic Question of Tort Law from a Germanic Perspective. P. 142. Автор ссы-
лается на: Bydlinski F. Aktuelle Streitfragen um die alternative Kausalität, Beitzke-FS, 1979;
Larenz/Canaris. Schuldrecht II § 82 II 3b.
2
Ibidem.
3
Ibid. P. 144.
164
сность ошибки переложить с потерпевшего на лица, которые создали

риск причинения вреда1.
Таким образом, говорить об исключении ответственности охот-
ников не приходится. Законодатели и правоприменители указанных
юрисдикций видят в них сопричинителей. Тем не менее не стоит
сбрасывать со счетов тот факт, что ответственность также возлага-
ется на лицо, которое ровным счетом не имеет никакого отношения
к ущербу потерпевшего. Представляется, что совершенно справедливо
в этом случае согласиться с Ф. Быдлински, который видит компенса-
цию этому в равном долевом распределении ответственности между
факторами, имеющими непосредственное отношение к возникшему
результату2. Аналогичные рассуждения в равной степени применимы
и к отдельному аспекту альтернативной причинности, когда насту-
плению ответственности лица способствует сторонний, иногда совер-
шенно случайный фактор, т.е. действие и случай конкурируют между
собой за звание причины. Например, некое лицо А заболело после
выписки из госпиталя. Установить, что явилось причиной болезни
(то ли ошибка, допущенная в результате медицинского лечения, то ли
предрасположенность самого пациента), невозможно.
Однако без критики не обошлось и здесь. Применительно к «меди-
цинским делам» профессор Х. Коциоль, критически оценивая точку
зрения Ф. Быдлински, замечает, что для вопроса об ответственности
лечащего врача значение имеет только тот факт, доказана ли его винов-
ность в ухудшении состояния здоровья пациента либо совершении им
ошибки, приведшей к летальному исходу. Если истец сможет доказать
причинную связь, то он будет удовлетворен полностью, если нет –
не получит ничего. Говорить в таком случае о частичном возложении
вреда вряд ли уместно. Последствия должны лечь на небрежного потер-
певшего только в том случае, если альтернативная причина действию
является просто случайностью3.
Однако вряд ли стоит быть такими категоричными. Как пред-
ставляется, позиция Х. Коциоля в первую очередь ориентирована
именно на «медицинские дела», в которых как нигде решение зави-
1
Цит. по: Богданов Д.Е. Справедливость и вопросы установления причинно-след-
ственной связи в судебной практике // Российская юстиция. 2012. № 12. Автор ссыла-
ется на: Geistfeld М. The Doctrinal Unity of Alternative Liability and Market-Share Liability //
University of Pennsylvania Law Review. 2006. Vol. 155. P. 455.
2
3
Ibidem. Автор ссылается на: Schobel T. Hypothetische Verursachung, Aliud-Verbesse-
rung und Schadensteilung. JBl 2002. S. 777 f.
165
сит от баланса вероятностей развития заболевания1. Собственно, это

подтверждается дальнейшими его рассуждениями, в которых он ис-
ходит из презумпции долевой ответственности при множественности
деликвентов, полагая, что солидаритет является скорее исключением
из правила. Следует упомянуть также тот факт, что правила о долевой
ответственности невозможно применить в случае наличия трудностей
с доказыванием причинности. Решение, что же в этом случае луч-
ше, имеет политико-правовой подтекст: законодатель, а в некоторых
случаях и правоприменитель должны решить, что они ставят во главу
угла: компенсацию нарушенного права потерпевшего либо недопу-
стимость улучшения его положения за счет лиц, поступок которых
может отвечать лишь легкой степени небрежности. В целом идею
разделения ответственности поддерживают многие ученые на конти-
ненте. В частности, Х. Коциоль упоминает работы Кристиана Сей-
ферта (Christian Seyfert) «Mass Toxic Torts», Герхарда Вагнера (Gerhard
Wagner) «Proportionalhaftung für ärztliche Behandlungsfehler de lege lata»,
Рюдигера Вильгельми (Rüdiger Wilhelmi) «Risikoschutz», А. Аккерманса
(A. Akkermans) «Proportionel aansprakelijkheid bij onzeker causal verband»
и некоторых других авторов. Подход также нашел свое закрепление
в PETL (ст. 3:106).
Следует отметить, что неплохо бы и российским судам исходить из
этой же парадигмы при решении деликтных казусов. Несмотря на то
что прямого правила, регулирующего ответственность альтернатив-
ных деликвентов, ГК РФ не содержит, нет никаких препятствий для
расширительного толкования нормы его ст. 1080, закрепляющей, что
лица, совместно причинившие вред, отвечают перед потерпевшим со-
лидарно. Бесспорно, норма ориентирована исключительно на случаи,
когда у суда нет сомнений в круге задействованных в причинении вреда
лиц. Но за рамками нормы находятся иные случаи множественности
деликвентов. В этом смысле положительный опыт и практика соседей
пойдут российским судам на пользу.
1.3.2. Альтернативность потерпевшего и альтернативность причи-

нителя вреда как аспект альтернативной причинности
Еще одним аспектом альтернативной причинности можно назвать
альтернативность применительно к деликвенту и потерпевшему. Для
ясности проблематики можно вернуться к ранее приводимому казусу
с охотниками, но только немного изменить условия задачи. Предста-
1
Данная категория дел заслуживает отдельного обсуждения.
166
вим, что два охотника по небрежности сделали два выстрела и попали

в двух путников. Установить, кому чья пуля досталась, невозможно.
Первая особенность данного казуса – каждый из двух сопричините-
лей определенно причинил ущерб либо С, либо D. Неопределенность,
присущая классическому примеру с альтернативной причинностью
(кто же – А или В – явился причиной вреда), здесь отсутствует. Оста-
ется лишь вопрос, кто и в каком размере должен отвечать перед по-
терпевшими. Вторая особенность – каждый из ответчиков причинил
ущерб как минимум одному из потерпевших. Сложность лишь в том,
что ни один из причинителей не может быть привязан к конкретному
потерпевшему.
Можно предположить, что рассматриваемый аспект альтернативно-
сти порождает ровно те же проблемы, что и были рассмотрены ранее,
и придерживаться нужно следующего алгоритма: А и В альтернатив-
но рассматриваются как причины возникшего ущерба относитель-
но С. Ровно такую же матрицу мы применяем к D. Останавливаясь
на данном аспекте, Х. Коциоль подмечает, что, например, Австрия
и Германия исходят из солидарной ответственности, PETL в свою
очередь – из долевой каждого сопричинителя перед каждым потер-
певшим. Сам автор в указанных выше особенностях видит основание
для исключения солидарной ответственности сопричинителей перед
потерпевшими и соответственно возможности разрешения вопроса
через инструментарий ответственности в долях1. Такой вывод пред-
ставляется совершенно обоснованным. Следует лишь добавить, что
деликвенты отвечают перед каждым из потерпевших в равных долях.
Это позволяет избежать диспропорции в правовой позиции потер-
певших2 и равномерно распределить риски неплатежеспособности
причинителей вреда.
Приведенные рассуждения находят также свое практическое
применение в так называемых делах о массовых деликтах, когда как
на стороне причинителя вреда, так и на стороне потерпевшего может
участвовать большое количество субъектов. В качестве примера можно
привести дело Sindell v. Abbott Laboratories, рассмотренное Верховным
судом Калифорнии3. Аналогичные по фабуле казусы попали в высшие
1
Автор также отсылает к работам Seyfert «Mass Toxic Torts», а также Müller «Wahrs-
cheinlichkeitshaftung», которые придерживаются аналогичной позиции.
2
Вред, причиненный одному, может существенно превышать вред, причиненный
другому.
3
Некоторые авторы видят в решении по данному делу шаг на пути ослабления тре-
бования причинности после упоминавшегося дела Summers v. Tice. См., например: Бог-
167
судебные инстанции Франции и Голландии1, решения по которым,

однако, поддержали солидарную ответственность. Среди юридического
сообщества они получили условное название «DES-дела». Обстоятель-
ства дел примерно одинаковы и сложились следующим образом. По ре-
цепту врачей женщины в 1940-1960-х годах, будучи в положении, упо-
требляли таблетки, содержащие DES-компонент (диэтилстилбестрол),
предотвращающие преждевременные роды. Как оказалось в итоге,
данный компонент был вреден для эмбриона. Дети рожениц страдали
бесплодием, а по женской линии проявился высокий риск рака шейки
матки. Требование было предъявлено к нескольким компаниям из
большого числа организаций, специализирующихся на производстве
препаратов. Однако потерпевшие не могли доказать, лекарства какого
производителя принимали их мамы за много лет до подачи иска. Имен-
но в этом заключалась специфика данной категории споров: на роль
деликвентов претендовали сразу несколько компаний.
Все три суда пришли к выводу об ответственности производите-
лей препаратов, однако с разными мотивировками. Верховный суд
Голландии привлек производителей к солидарной ответственности,
отметив, что выполнены условия ст. 6:99 ГК Голландии, а именно:
а) ответчики-производители выпускали DES в оборот в соответству-
ющий период, чем совершали противоправные действия; б) другие
производители (не участвовавшие в деле) занимались тем же самым
и так же совершали противоправные действия; в) истец пострадал
от приема препарата, однако установить конкретного производи-
теля невозможно. Если данные условия выполнены, то оснований
не привлекать к ответственности фабрики не имеется до тех пор, пока
это станет неприемлемо с позиции разумности при определенных
обстоятельствах. Верховный суд Калифорнии привлек к ответст-
венности производителей в долях, пропорциональных тем, которые
компании занимали на рынке. Кассационный суд Франции в свою
очередь создал опровержимую презумпцию, что каждый из ответчи-
ков в таком случае должен доказать, что его продукт не мог причинить
вред здоровью, но тем не менее привлек ответчиков к солидарной
ответственности.
В России казусов подобного масштаба нам не известно, но при-
мерно схожие обстоятельства сложились в деле № 4г/5-4913/12, рас-
данов Д.Е. Справедливость и вопросы установления причинно-следственной связи в су-
дебной практике. C. 427.
1
Об этом подробнее см.: Van Dam С. European Tort Law. 2nd ed. Oxford: Oxford Uni-
versity Press, 2013. P. 333.
168
смотренном Московским городским судом, на что обращал внимание

Д.Е. Богданов в своей статье1. Лицо приобрело у индивидуального
предпринимателя мебель, уровень формальдегида в которой превы-
шал норму в 16,3 раза. В результате этого у двух несовершеннолетних
детей покупателя неоднократно случились приступы обструктивного
бронхита. По заключению Роспотребнадзора, мебель не подлежала
использованию в жилых помещениях. Суд отказал в удовлетворении
исковых требований, указав, что потерпевшие не представили доказа-
тельств наличия причинной связи между опасными свойствами мебели
и состоянием здоровья детей. Такое решение, вне всякого сомнения,
заслуживает критики. Однако рассуждения о возможности возложения
ответственности могут наткнуться на некоторые возражения. По сути
ответственность производителя в таких делах очень сильно начинает
напоминать строгую, которая ввиду своей специфики в обязательном
порядке должна быть предусмотрена законом. Использование про-
цессуального механизма перекладывания бремени доказывания ведет
ровно к тем же последствиям: с трудом представляется возможным,
а скорее видится невозможным доказать, что препарат (компонент)
не имел негативного воздействия на состояние здоровья. Несмотря
на привлекательность данного подхода, оправдывается ли обход ма-
териального закона процессуальными средствами? В то же время вряд
ли можно отрицать справедливость принятых решений. Тем не менее,
придерживаясь заданной в начале изложения логики, представляется
правильным говорить о долевой ответственности в таких делах.
1.3.3. Кумулятивная причинность

Кумулятивная причинность возникает в том случае, если два однов-
ременно происшедших события претендуют на то, чтобы быть причи-
ной наступивших последствий. В качестве примера можно привести
случай, когда два поставщика срывают поставку комплектующих, рав-
но необходимых для производства некоего товара. Другим примером
может служить казус, когда два недалеко находящихся друг от друга
завода (производства) производят сброс вредных веществ в реку, что
неизбежно влечет за собой гибель водных ресурсов.
Несмотря на то что в таких случаях ни одно из рассматриваемых
причинно-относимых условий не отвечает conditio sine qua non призна-
ку, было бы несправедливым отказать потерпевшему в требованиях
1
Богданов Д.Е. Справедливость и вопросы установления причинно-следственной
связи в судебной практике.
169
к каждому из сопричинителей только лишь на этом основании. Такая

позиция разделяется большинством развитых правопорядков.
В отличие от классического подхода к альтернативной причинности
в части возложения долевой ответственности при кумулятивной при-
чинности ответственность бесспорно должна возлагаться солидарная,
поскольку каждого из событий самого по себе достаточно для возник-
новения таких же последствий. По мнению Ф. Быдлински1, наличие
солидарной ответственности в делах с кумулятивной причинностью
не означает, что исключается необходимость установления причин-
ности, она просто несколько видоизменяется: необходимое условие
замещается достаточным, т.е. каждое из двух событий является та-
ковым для наступления вреда. Это, пожалуй, категория дел, меньше
всего порождающая споры ввиду очевидности разрешения казусов
и политико-правовых аргументов.
1.3.4. Опережающая причинность (overtaking cause, überholenden Kau-

salität)
Опережающая причинность подразумевает, что событие А реально
причинило ущерб, который по прошествии некоторого времени все
равно бы наступил в результате события В, безотносительно А. В ка-
честве примера можно привести случай, когда автомобиль А врезает-
ся в автомобиль В. Через некоторое время в автомобиль В врезается
автомобиль С. Или, например, случай, в котором пациент в резуль-
тате проведенной операции лишается зрения. Однако так или иначе
больной все равно стал бы слепым. В упомянутых делах последствия
неизбежны, несмотря на действия деликвента. Может ли деликвент
в таком случае апеллировать ко второму событию, которое само по себе
является достаточным условием для наступления вреда, и ставить
вопрос об исключении своей ответственности полностью либо в ча-
сти? Собственно, решение проблемы ответственности бродило меж-
ду двумя крайностями: от полного исключения из цепочки событий
опережающей причины до признания того факта, что не принимать
во внимание последующие после действий деликвента обстоятельства,
но возникшие до момента обращения за защитой потерпевшего в суд,
невозможно.
Conditio sine qua non формула не видит в первом событии причину
возникшего вреда. Но и нельзя отрицать, что первый автомобиль или
1
Bydlinski F. Causation as a Legal Phenomenon / L. Tichý (ed.). Causation in Law. Prague:
IFEC, 2007.
170
небрежные действия врача лежат в основе последствий до того мо-

мента, пока не наступает второе событие. Собственно, такой позиции
в итоге и стали придерживаться в теории и практике, хотя она, по заме-
чанию Б. Маркезиниса1 и Х. Коциоля, была наиболее дискутируемой
на фоне остальных осложненных случаев причинности2.
Ф. Быдлински, например, видит в опережающей кумулятивную
причинность, просто растянутую во времени. До момента наступления
второго события первое рассматривается им как обычное и необходи-
мое условие, относимое на первого сопричинителя3. Собственно, им
же и предложена идея, что сопричинители до тех пор, пока они могут
рассматриваться как причины наступивших последствий, должны
нести солидарную ответственность. На одну особенность обращает
внимание Х. Коциоль. Им отмечается, что второй причинитель вреда
может быть привлечен к ответственности, если им выполнен полный
состав гражданского правонарушения. В том случае, если первым
из причинителей вещь как таковая была уничтожена, в действиях
потенциального второго причинителя отсутствует признак противо-
правности. Таким образом, следует прийти к выводу, что последующее
событие может приниматься во внимание только в том случае, если
вещь не была уничтожена.
По-разному решаются казусы, в которых за второе событие никто
не отвечает, т.е. оно произошло случайно. Сравним ситуации, в ко-
торой достоверно известно, что лицо утратило трудоспособность
в результате ДТП, и в которой трудоспособность лица была утрачена
в результате события, происшедшего после ДТП, но ровным счетом
никак не связано с ним, например инсульта. Очевидно, что возлагать
на деликвента ответственность за второе событие во втором случае
очень сомнительно, поскольку потерпевший в таком случае ставится
в более выгодное положение4. Однако, например, французские суды
так не думают, вменяя в вину деликвенту последствия безотносительно
характера второго события5. В подобного рода случаях следует согла-
ситься с позицией немецких и английских судов, которые видят ответ-
ственность деликвента только до наступления второго события, но с
небольшой поправкой Х. Коциоля. Профессор настаивает на том, что
применительно к случайно происшедшему событию потенциальную
1
Markesinis B. Op. cit. P. 106.
2
3
Ibidem.
4
См., например, дело Jobling v. Associated Dairies Ltd.
5
См.: Van Dam C. Op. cit. P. 335.
171
причинность следует обсуждать только в том случае, когда существо-

вала высокая вероятность материализации риска наступления такого
события. Иными словами, если противоправное поведение деликвента
порождало высокий риск наступления неблагоприятных последствий
в сфере потерпевшего, то оправданно возложение на него последствий,
даже если они относились к сфере потерпевшего1.
Ф. Быдлински отмечает, что дела с опережающей причинностью,
как правило, не создают каких-либо трудностей, при условии воз-
можности объективной оценки вреда в период времени с момента
наступления первого события до наступления второго. А в случае,
как мы уже отметили, полной гибели вещи второе событие вообще
игнорируется. Исходя из таких рассуждений он приходит к выводам,
которые, как указывает Х. Коциоль, не желает признавать: благода-
ря тому, что возможен минимальный временной промежуток между
первым и вторым событием, 1) если мы исходим из кумулятивной
причинности, то речь начинает вестись о солидарной ответственно-
сти обоих причинителей вреда; 2) если мы исходим из опережающей
причинности, то ответственность второго лица исключается. Однако
такой подход критиковался в литературе в том, как он соотносится
с кумулятивной причинностью2. Частичное решение возникшей задачи
выдвинул сам Х. Коциоль, предложив считать риск в качестве фактора,
снижающего ценность вещи: если на момент наступления первого
события существовал высокий риск наступления второго события,
то вопрос о возможной дальнейшей судьбе вещи не возникает. Цен-
ность вещи снижается. Таким образом, оба сопричинителя начинают
отвечать признакам причины, что дает возможность говорить об их
солидарной ответственности за наступившие последствия.
Однако в качестве недостатка данного подхода стоит отметить
его акцентирование на реальном ущербе, оставляя в стороне вопрос
упущенной выгоды. В этом смысле определенный интерес вызывает
решение, предложенное профессором К. Ларенцом3. Он различает
ущерб, причиненный прямо защищаемым законом интересам (абз. 1
§ 823 BGB, Objektschaden), и последующие потери. Применительно
к Objektschaden о гипотетической причине речь не идет, поскольку
1
Пожалуй, здесь стоит вести речь исключительно об умышленном противоправ-
ном поведении.
2
Koziol H. Basic Question of Tort Law from a Germanic Perspective. P. 166. Автор приво-
дит в качестве примера работу Raber «Fragmente zum allgemeinen Teil des Haftpflichtrechts».
3
Larenz K. Lehrbuch des Schuldrechts. Bd. I. München: Verlag C.H. Beck, 1987. § 30.
S. 523–530.
172
событие происходит здесь и сейчас, т.е. последующее событие во вни-

мание не принимается. Но если речь идет о последующих убытках,
то решение ровно противоположное.
Таким образом, единого подхода к решению проблематики опере-
жающей причинности доктрина не выработала. Из предложенных уче-
ными решений позиция Х. Коциоля относительно реального ущерба
представляется убедительной. Если руководствоваться одной из целей
деликтной ответственности – превенцией неправомерного поведения,
то следует исходить из презумпции ответственности обоих причини-
телей, которой, однако, не чужды исключения. Первое – ответствен-
ность второго деликвента исключается, если объект после первого
события утратил свою ценность. Второе – размер ответственности
первого деликвента обсуждается, если существовал высокий риск
наступления второго события, уничтожившего объект (вряд ли можно
говорить о полном исключении ответственности, поскольку нельзя
списывать со счетов противоправное поведение деликвента и опять же
превентивную цель деликтного права). Третье – при решении вопросов
упущенной выгоды в результате действий первого деликвента всегда
принимается во внимание второе событие.
Подводя итог первому разделу, стоит отметить, что приведенные
подходы можно считать устоявшимися в западной практике относи-
тельно вопросов причинно-следственной связи. Несмотря на прису-
щие conditio sine qua non формуле недостатки, она является основным
способом установления причинной связи между действием деликвента
и неблагоприятными последствиями в имущественной сфере потер-
певшего. Однако полезность и эффективность формулы продолжают
на протяжении длительного времени обсуждаться среди научного
сообщества: кто-то видит ее самодостаточным механизмом, не требу-
ющим дополнительного юридико-правового инструментария, кто-то
предлагает ей замену достаточно непростыми тестами по выявлению
причинности, кто-то хочет вообще отказаться от нее за ненадобностью.
Некоторые из этих теорий мы рассмотрим далее.
2. Теоретические взгляды на причинно-следственную связь

в контексте деликтного права
Как мы увидели, подход к установлению причинности, основанный

на применении conditio sine qua non формулы, может свидетельствовать
о том, что поступок ответчика явился причиной убытков истца в том
смысле, что он являлся необходимым условием либо способствовал
173
их возникновению. Но может ли ответчик быть привлечен к ответст-

венности за слишком отдаленные либо косвенные последствия своего
поступка исходя из максимы causa causae est causa causati? Такое вряд
ли допустимо. Право должно очертить границы, вне пределов которых
ответчик был бы недосягаем для притязаний. Собственно, эта идея
лежала в основе теоретических изысканий, попытавшихся создать
разумные и понятные для правоприменителя ограничители.
Следует отметить, что в догматике нашло свое отражение множе-
ство теорий, так или иначе пытавшихся унифицировать причинность
под нужды гражданского права1. Однако нами будут рассмотрены лишь
несколько из них, получивших наибольшие распространение и из-
вестность.
2.1. Теории, традиционно настаивающие на необходимости наличия

причинной связи как одного из важнейших элементов деликтной ответ-
ственности
2.1.1. Теория адекватной причины (Theorie der adäquaten Verursachung,

Adäquanztheorie)
Данная теория была разработана германской юридической шко-
лой уже в конце XIX в. Ее автором полагают немецкого физиолога
И. фон Криса, зачастую забывая, что теория прошла несколько ступе-
ней в развитии своих положений. В качестве ее прародителя следует
назвать К.Л. фон Бара2. В основу своих исследований закономерностей
он положил наработки австрийского ученого Ю. Глазера3. Отвергая
равнозначность относимых к происшедшему результату событий, он
приходит к выводу, что «каждая причина какого-либо события долж-
на быть условием, но неправильно называть каждое условие причиной»4.
В сопутствующих размышлениях он подмечает, что выбор причины из
множества условий обусловлен исключительно контекстом исследо-
вания, акцентируя внимание на субъективном аспекте проблематики.
Например, для ученого гравитация будет являться причиной упавшего
1
Подробнее см.: International Encyclopedia of Comparative Law. Vol. XI: Torts. Chap-
ter 7: Causation and Remoteness of Damages. P. 23.
2
Von Bar C.L. Die Lehre vom Kausalzusammenhange im Rechte, besonders im Strafrech-
te. Leipzig: Verlag von Bernhard Tauchnitz, 1871.
3
Glaser J. Abhandlungen aus dem österreichischen Strafrecht. Wien: Verlag von Tendler
& Comp., 1958. P. 298.
4
Von Bar C.L. Op. cit. P. 4. Цит. по: Hart H.L.A., Honore Т. Causation in Law. 2nd ed. Ox-
ford: Oxford University Press, 1985. P. 466.
174
на землю камня, а для судьи причиной будет служить действие, привед-

шее камень в движение. Но и выводы о причинности в рамках того или
иного контекста производны от приобретенного исследователем опыта
с малых лет. Объективный аспект заключался в том, что, по мнению
автора, все наступившие последствия всегда предполагают наличие
вспомогательных условий, которые рассматриваются как регулярные,
и отсутствие противодействующих, рассматривающихся как исключе-
ния из правила1. Регулярные условия никогда не могут претендовать
и рассматриваться в качестве причин. Их существование предполага-
ется при разрешении любого вопроса причинности. Причиной можно
назвать только такое условие, которое отступает от обычного развития
событий. «Человек в юридическом смысле причина происшедшего
до тех пор, пока он может рассматриваться как условие, в силу которого
то, что было бы при других обстоятельствах расценено как обычный
порядок событий с точки зрения человеческого опыта, изменяется»2.
Из приведенных положений видно, что автором выделяются субъ-
ективное начало, предполагающее вариативность его наполнения
в зависимости от субъекта оценки, и объективное начало, отдаленно
напоминающее естественные законы, лежащие вне сферы человече-
ской деятельности. Но акцент ставился на внешний аспект причин-
ности, что приводило, как справедливо отмечают Г. Харт и Т. Оноре,
к смешению противоправности поведения, вины и причинности как
элементов ответственности. Примером3 тому служит случай, приво-
димый самим фон Баром, в котором врач при проведении опасной,
но необходимой операции предвидит летальный исход для пациента.
В таком случае наступление смерти, по мнению автора, не может быть
вменено в вину специалисту4. Но именно фон Бар обратил внимание
на «обычный порядок развития событий», положенный в основу тео-
рии адекватных связей в классическом ее понимании.
Далее эстафету принял физиолог из Фрайбурга фон Крис в 1880 г.5,
предпринявший попытку развести онтологический и номологический
1
Von Bar C.L. Op. cit. P. 9–11.
2
Ibid. P. 11.
3
Ibid. P. 14.
4
Указанный пример обнажает сразу несколько вопросов причинной связи поми-
мо обозначенного: кем оценивается предвидимость наступления результата? Если врач
принимает решение о проведении такой операции, то, как представляется, летальный
исход в противном случае неизбежен. Следовательно, поднимается вопрос опережаю-
щей причинности.
5
Von Kries J. Die Prinzipien der Wahrscheinlichkeitsrechnung. Freiburg, 1886; Idem. Über
den Begriff der objektiven Möglichkeit und einiger Anwendungen desselben. Leipzig, 1888;
175
аспекты причинности, обозначенные фон Баром. Сфера его интересов

лежала в математической теории вероятности, а также в статистических
аспектах социологии. Его концепция основывалась на тщательно вы-
строенном философском фундаменте и в главной своей части представ-
ляла собой сложный формально-логический и статистический аппарат1.
Полагая, что понятие вероятности, характерное для математических
наук, в равной степени применимо также и к праву, фон Крис различал
субъективную (Wahrscheinlichkeit) и объективную (Möglichkeit) веро-
ятности. Именно последняя, будучи отношением между событиями,
не рефлексирующим на объем наших знаний, должна рассматриваться
как фундирующая основа ответственности в гражданском праве. При-
знаки «объективности» фон Крис видел в следующем: а) положение
относительной повторяемости тех или иных видов событий не зависит
от наших знаний и ожиданий. В качестве примера он приводит игру
в кости. Если игральную кость бросать большое количество раз, то мож-
но заметить, что шестерка выпадает примерно в 1/6 случаев по отно-
шению к количеству бросков. Следовательно, лицо на основе данного
эмпирического базиса может прийти к выводу о вероятности броска
с результатом в 6. В равной степени подобный анализ можно применить
к конкретному делу для выявления объективной связи между классами
событий для обоснования определенной вероятности их наступления2;
б) формулировка относимых повторяемостей рассматривается им как
признак более фундаментального отношения между классами событий,
в которых он видит так называемые отношения объективной вероят-
ности. Таким образом, объективная вероятность регулярности выпа-
дения 6 при игре в кости составляет ровно 1 к 6, а другие исследуемые
повторяемости являются просто лишь признаками этого факта; в) ве-
роятности объективны, если они не основаны на ошибочной оценке
повторяемостей, такой как, например, данной лицом, оценивающим
вероятность выпадения 6 при игре в кости и при этом не знающим, что
у игральных костей смещен центр тяжести.
Иными словами, квинтэссенция теории фон Криса состоит в том,
что действия лица либо случайно происшедшее событие являются
адекватной причиной вреда, если и только если будут выполнены два
условия: 1) действие/событие является sine qua non для последствий;
Idem. Über die Begriffe der Wahrscheinlichkeit und Möglichkeit und ihre Bedeutung im Straf-
rechte // Zeitschrift für die gesamte Strafrechtswissenschaft. 1889. Bd. 9. S. 528–537.
1
Козлов С. Транспортная метафорика Макса Вебера // http://magazines.russ.ru/
nlo/2005/71/kozl1.html
2
Hart H.L.A., Honore Т. Op. cit. P. 467.
176
2) действие/событие объективно и существенно увеличило вероят-

ность (риск) наступления негативных последствий. Сведение вопроса
причинности исключительно к формуле sine qua non рассматривается
автором как «неадекватное» или «случайное» (zufälliger Erfolg), пока-
зывающее результат исключительно в рамках анализа конкретного
казуса без применения обобщений1.
В качестве примера неадекватной причинности фон Крис приводит
случай, в котором пьяный кучер, управляя каретой, засыпает и сбива-
ется с пути. Во время движения по неверному маршруту в пассажира
в карете ударяет молния2. Ответственность кучера за несчастный случай
исключается, поскольку его поведение не увеличило существенно риск
попадания молнии в карету. Но если вообразить другую ситуацию,
говорит фон Крис, когда карета свалилась в канаву, то говорить об
избежании кучером ответственности не приходится.
Фон Крис отмечает, что использование понятия нормального раз-
вития событий указывает верное направление при разрешении того
или иного казуса. В то же время, по его мнению, строгое понимание
увеличения вероятности не может быть применено с математической
точностью, а для правильного решения казусов следует комбинировать
ex ante оценку обстоятельств, которые были известны или должны были
быть известны деликвенту в момент совершения им поступка, с его ex
post практическими знаниями и опытом.
Все последующие попытки, предпринятые немецкими цивилиста-
ми и криминалистами для обоснования причинности, так или иначе
строились вокруг заданных фон Крисом критериев оценки либо яв-
лялись модификацией его подхода. Наиболее известными учеными
среди тех, чей интерес привлекла теория, можно назвать Хельмера3,
Рюмелина4, Липмана5 и Трэгера6. Помимо сторонников были и кри-
тики. Например, Г. Тарновски7 недоумевал по поводу вывода фон
1
2
Ibid. P. 532.
3
Helmer. Über den Begriff der fährlässigen Täterschaft. Straßburger Dissertation. 1895.
Цит. по: International Encyclopedia of Comparative Law. Vol. XI: Torts. Chapter 7: Causa-
tion and Remoteness of Damages. P. 51.
4
Rümelin. Der Zufall im Recht. 1896. P. 44; Id. Die Verwendung der Kausalbegriffe im
Straf- und Zivilrecht. 1900. Цит. по: Там же.
5
Leipman. Einleitung in das Strafrecht. 1900. Цит. по: Там же.
6
Träger. Der Kausalbegriff im Straf- und Zivilrecht. 1904. Эта работа является наибо-
лее цитируемой в германских гражданских судах. Цит. по: Там же.
7
Tarnowski H. Die systematische Bedeutung der adäquaten Kausalitätstheorie für den Auf-
bau des Verbrechensbegriffs. 1927. P. 15. Цит. по: Там же.
177
Криса о том, что результаты теории во многом совпадают с выводами,

сделанными на основе «чувства справедливости», считая его слишком
расплывчатым и достаточно неопределенным понятием. Неспроста
чувство справедливости оставляет обывателя в сомнениях при воз-
никновении пограничных ситуаций. Но даже если оно ведет к нед-
вусмысленному решению, никто не может сказать, основано ли оно
на вине, причинности либо ином элементе ответственности1. Кроме
того, Г. Тарновски говорил о том, что гражданское право предполагает
нормативные суждения. Закон разрешает человеку при определенных
условиях поступить определенным образом. Но подобное суждение
лишь тогда рационально, когда лицо, поставленное перед выбором,
располагало возможностью именно в тот момент повлиять на ход со-
бытий. Следовательно, суждение, основанное на законе, не может
касаться событий, возможность наступления которых не увеличива-
лась действиями такого лица, хотя они были необходимым условием
их наступления2. Адекватность отношений, таким образом, является
предположением любого суждения, основанного на законе.
Тем не менее суды не пошли в чистом виде по пути, предложенно-
му фон Крисом. Это было связано с тем, что индивидуалистическая
парадигма возложения ответственности была непригодна в казусах
безвиновной и договорной ответственности3. Практическое закрепле-
ние получила интерпретация, предложенная Трэгером, придававшим
статус адекватной причины условию, если оно повышало объектив-
ную вероятность наступления вменяемых последствий до значитель-
ной степени. При этом все обстоятельства оценивались (а) с позиции
«разумного (среднего)» лица в момент совершения поступка, а также
(б) учитывались сведения, известные непосредственно самому де-
ликвенту.
Теория получила свое закрепление не только в Германии, но также
была воспринята судами Австрии и Швейцарии. Но практика пока-
зывала, что даже модификации не давали универсального алгоритма,
позволяющего принимать решения в точном смысле с основными
принципами права. Верховный суд Германии иногда предъявлял до-
статочно высокие требования к фигуре «среднего» лица, так что в вину
деликвенту могли быть вменены на первый взгляд достаточно отда-
ленные либо косвенные последствия. Профессор К. Ларенц по этому
1
2
Ibid. P. 339.
3
Markesinis B., Unberath H. Op. cit. P. 107.
178
поводу выражал свое недоумение, отмечая, что «среднее (разумное)»

лицо, с точки зрения Верховного суда, является всеведущим и пред-
видит все последствия своего поступка, какими бы абсурдными они
ни казались1. Высказывания автора показывают, что высшая судебная
инстанция в точном смысле следовала conditio sine qua non формуле
в русле теории равнозначных условий. Но, как мы указывали в разд. 1
работы, классическое понимание данной теории позволяло множить
последствия, что являлось основным ее недостатком.
После Второй мировой войны суды Германии (ФРГ) пересмотрели
понятие адекватности, сделав ее по сути инструментом для установле-
ния справедливых ограничителей ответственности, а также показали
увеличивающуюся значимость определения сферы применения пра-
вовой нормы. Так, в известном деле Edelweiss 1951 г.2 в результате не-
брежности ответчика судно «Эдельвейс» оказалось запертым в судоход-
ном канале. На роль причины претендовали несколько условий. Суду
следовало установить, выходили ли эти условия за рамки нормальной
практики3. В этом деле Верховный суд Германии применил доктрину
адекватной причины в изложении Трэгера, при этом отметив: «Только
если суды осознают тот факт, что вопрос не сводится исключительно
лишь к причинности, но также затрагивает установление ограниче-
ний, в рамках которых лицо, создавшее условие, может справедливо
понести ответственность за наступившие последствия, то они могут
не применять формулу, выявляющую адекватную причину, и гаранти-
ровать правильные результаты»4. Суд, как представляется, не пытался
подменить «чистую» доктрину адекватной причины обращением к до-
статочно нечетким ограничителям ответственности «по справедливо-
сти». Иными словами, сложившаяся ситуация не позволяла точным
образом применить достаточно осторожную формулу Трэгера для
расчета вероятности возникновения наступивших последствий. Все
обстоятельства дела напомнили о существовании общих разумных
принципов, с помощью которых действие, совершенное по грубой
небрежности, либо случайные события могут не влечь за собой ответст-
венности. Этим скорее Верховный суд Германии попытался показать,
что не следует слепо следовать всем принципам и постулатам теории
адекватной причины. Иногда стоит обращаться к здравому смыслу при
1
Markesinis B., Unberath H. Op. cit. P. 108. Авторы ссылаются на: Larenz K. Lehrbuch
des Schuldrechts. 11. Aufl. 1976. P. 354 ff.
2
BGHZ 3. 1951. S. 261.
3
Ibid. S. 261, 267.
4
Цит. по: Hart H.L.A., Honore Т. Op. cit. P. 474–475.
179
разрешении конкретных казусов. Случай, ко всему прочему, являлся

одним из доказательств достаточно аморфной границы между функци-
оналом причинности как условия ответственности и универсальными
ее ограничителями.
В целом среди ученых, так или иначе комментирующих теорию
адекватной причины, сложилось схожее понимание основных ее
идей. К такому выводу приходит также и В.В. Сераков1, подтверждая
этот довод в своей работе ссылками на труды И. Эберта, К. Вивега,
О. Кан-Фройнда и некоторых других ученых. Ссылаясь на работу
последнего, автор пишет, что отправной точкой германской доктри-
ны возмещения убытков являются идеи логической равнозначности
условий и необходимости поиска на телеологическом, а не научном
пути позитивного правила, благодаря которому будет проведено
различие между причинностью в правовом и причинностью в естест-
венном смысле, а также между действиями, являющимися простыми
условиями событий и их правовой причиной. Другими словами, при-
менение теории причинной связи позволит установить взаимосвязь
между убытками и нарушением. Упомянутое позитивное правило,
выводимое из судебных решений, означает то, что лицо не отвечает
за такие последствия противоправного поведения, которые в соответ-
ствии с общими условиями абсолютно невероятны с учетом опыта,
доступного на момент нарушения.
Тем не менее применение теории причинности в судах указывало
на повышенное внимание последних к идее о том, что ответственность
может быть ограничена целью нарушенной нормы права (Normzweck),
поскольку каждая норма имеет область своего применения (Schutzbe-
reich). Данная идея в том числе явилась реакцией доктрины и практики
на проблемы, возникающие при применении теории адекватных свя-
зей. В частности, она не позволяла объяснить причинную связь при
безвиновной ответственности, а также при вменении лицу отдаленных
последствий в результате его действий.
1
Сераков В.В. Теория адекватной причинности как способ ограничения размера
причиненных убытков // Вестник гражданского права. 2014. № 5. С. 233–252 (http://
отрасли-права.рф/article/1011). Автор ссылается на труды: Ebert I. in: Ermans Handkom-
mentar zum Burgerlichen Gesetzbuch: Mit AGG, EGBGB (Auszug), ErbbauRG, HausratsVO,
LPartG, ProdHaftG, UKlaG, VAHRG und WEG / H.P. Westermann (Hg.). O. Schmidt, 2008.
S. 31; Vieweg K. in: J. von Staudingers Kommentar zum Burgerlichen Gesetzbuch mit Einfuh-
rungsgesetz und Nebengesetzen: Eckpfeiler des Zivilrechts. Neubearbeitung 2008. Sellier; De
Gruyter, 2008. S. 422; Kahn-Freund O. Remoteness of Damage in German Law // Law Quar-
terly Review. 1934. Vol. 50. P. 517.
180
2.1.2. Теория цели нормы (Schutzzwecklehre) как модификация теории

адекватных связей
Так появилась другая теория, рассматривающая возможность
привлечения к ответственности через призму цели правовой нормы
(Schutzzwecklehre). Одни авторы прямо противопоставляли ее тео-
рии адекватной причины1, другие скорее говорили о модификации
последней2. Идея ограничительной цели нормы была подхвачена
и развита Эрнстом Рабелем3 и Эрнстом фон Каммерером4. В вопро-
се об ограничении ответственности Э. Рабель больше следовал ан-
гло-американскому и в какой-то степени французскому подходам,
предпочитая их немецкому. Основной его тезис заключался в том,
что понятие причины действительно сводится к sine qua non тесту.
Любые иные вопросы связываются с целью нормы, возлагающей
на виновное лицо ответственность, и областью ее применения. Во-
прос ограничения ответственности разрешается при помощи ис-
пользования указанных характеристик конкретной нормы. Следует
отметить, что Э. Рабель рассматривал теории причинности приме-
нительно к обоснованию договорной ответственности, что, однако,
ни в коей мере не воспрепятствовало экстраполированию подходов
в деликтную сферу.
Через некоторое время указанный подход был использован Верхов-
ным судом Германии. В деле решался вопрос о привлечении к ответст-
венности пережившего супруга за вред, причиненный истцу погибшим
супругом в результате автомобильной аварии. Суд первой инстанции
удовлетворил требования истца, однако апелляционная инстанция
пришла к иному решению. Затем истец попытался взыскать с ответ-
1
Markesinis B., Unberath H., Johnston A. The German Law of Contract: A Comparative
Treatise. 2nd ed. Oxford: Hart Publishing, 2006. P. 474.
2
См., например: Hart H.L.A., Honore Т. Op. cit. P. 476. Х. Коциоль, указывая на аб-
сурдность попытки смешать теории, отмечал, что это два совершенно разных способа
ограничить ответственность. Одна теория (адекватных связей) учитывает, порождало
ли поведение лица, привлекаемого к ответственности, риск наступления соответствую-
щего вреда с позиции разумного (объективного) наблюдателя; другая начинается с выя-
снения того, наступление какого ущерба законодатель желал предотвратить, принимая
конкретную норму. Опасность поступка, таким образом, в одном случае субъективна,
в другом приобретает характер общего, абстрактного предположения. См.: Koziol H. Ba-
sic Question of Tort Law from а Germanic Perspective. P. 277.
3
Rabel E. Die Grundzüge des Rechts der unerlaubten Handlungen // Deutsche Landes-
referate zum Internationalen Kongreß für Rechtsvergleichung 1932.
4
Von Caemmerer E. Das Problem des Kausalzusammenhang im Privatrecht. Freiburg:
Hans Ferdinand Schulz, 1956; Id. Das Problem der überholenden Kausalität im Schadener-
satzrecht. Karlsruhe: Müller, 1962.
181
чика расходы, которые он понес в ходе уголовного дела. Суд отказал

в удовлетворении таких требований, поскольку вред, на предотвраще-
ние которого направлен § 823 ГГУ, не был материализован. Это есть
не что иное, как Schutzbereich. Суд указал, что только экономические
последствия в результате причинения вреда, такие как расходы на ме-
дицинскую помощь и потеря заработка, охватываются обязанностью
не причинять вред другим, но не расходы, понесенные на защиту своих
прав при уголовном преследовании виновника.
Другим косвенным примером служит дело, в котором лицо в ре-
зультате ДТП было госпитализировано. В процессе обследования
выявилось заболевание, предпосылки возникновения которого суще-
ствовали, но травма, полученная при аварии, спровоцировала его ско-
рейшее наступление. В результате потерпевший был уволен с работы
по причине возникшей нетрудоспособности. Верховный суд Германии
в этом случае постановил, что, несмотря на все обстоятельства, потеря
заработка не может быть взыскана с виновника ДТП1. Суд отметил,
что обострение заболевания может являться адекватным последст-
вием аварии, но каждое лицо самостоятельно несет риск того, что
его физические или ментальные недостатки могут преждевременно
обостриться. В данном случае Normzweck отступает перед риском, ко-
торый с точки зрения правовой системы должен нести каждый человек
самостоятельно (Lebensrisiken), не имея возможности перекладывать
этот риск на других лиц, разве только при страховании. Потери, воз-
никшие в результате материализации такого риска, находятся вне
рамок правовой системы2.
Останавливаясь на этом аспекте теории, Харт и Оноре, ссылаясь
на немецких авторов, отмечают, что понятие «сфера действия нор-
мы» – полезное дополнение к теории адекватной причины только
лишь в ограниченном количестве случаев3. Его полезность ощущается
тогда, когда, например, мы можем прийти к выводу, что нарушенная
норма имела ясную и ограниченную цель применения, либо когда
нарушенный интерес недостоин защиты4. В других случаях прибег-
нуть к указанной теории – значит исказить волю законодателя и, как
следствие, предоставить судье ничем не ограниченную дискрецию при
1
BGH 7 June 1968. JZ 1969, 702.
2
Esser J., Schmidt E. Schuldrecht. 6. Aufl. Karlsruhe; Heidelberg, 1976. P. 173.
3
Stoll H. Kausalzusammenhang und Normzweck im Deliktsrecht. Tübingen: Mohr Sie-
beck, 1968. P. 6.
4
Deutsch E. Begrenzung der Haftung aus abstrakter Gefährdung wegen fehlender adäqua-
ter Kausalität // Juristen-Zeitung. 1966. P. 556.
182
принятии решения1. Б. Маркезинис в свою очередь, характеризуя эту

теорию, отмечает, что в сравнении с теорией адекватной причины она
способна показать лучшие результаты при установлении границ ответ-
ственности. Являясь альтернативной по отношению к адекватной при-
чинности, она фокусируется на цели нормы при определении размера
ответственности2. Но и виделись в ней недостатки. Например, цель
нормы устанавливалась не только по отношению к защищаемому благу
(интересу), но также и в отношении правомочий субъекта. Иными
словами, если нормой защищается определенная категория субъектов,
то лица вне круга защиту получить не смогут. Данные обстоятельства
негативно сказывались на теории, взывая к необходимости исполь-
зовать менее ощутимые корректоры вроде справедливости и т.п. Тем
не менее она не утратила своей значимости, а перечисленные случаи
скорее можно отнести к исключению из общего правила.
2.1.3. Теория равнозначных условий на примере Франции

Что касается французских наработок, то с исторической перспекти-
вы на удивление рефлексия теорий причинности практически не пред-
ставлена с момента первой кодификации. Только лишь под влиянием
немецкой доктрины в течение второй половины ХIХ в. французские
теоретики акцентировали внимание на проблематике вопросов при-
чинно-следственной связи. По мнению Duncan Fairgrieve и Florence
G’sell-Macrez3, поворотной точкой во французской доктрине мож-
но считать 1913 г., когда адвокат Марто (Marteau)4 из Aix-en-Provence
представил на суд французских правоведов анализ немецких подходов
к причинности. На основе данных наработок в течение ХХ в. некото-
рые комментаторы, такие как Dejean de la Bâtie, предприняли попытку
сформировать подход к причинности на основе практики французских
судов. Тем не менее, как отмечают авторы, до сих пор остается загад-
кой, чем руководствуются французские суды при решении вопросов
причинности.
Собственно, Марто представил для обсуждения доктрине две ос-
новные немецкие теории, которые во Франции превалируют на се-
1
2
Сераков В.В. Указ. соч. Автор ссылается на: Markesinis B.S., Unberath H., Johnston A.
Op. cit. P. 474.
3
Fairgrieve D., G’Sell-Macrez F. Causation in French law: Pragmatism and Policy // Per-
spectives on Causation. Oxford: Hart Publishing, 2011. P. 117 (books.google.com).
4
Ibid. Авторы ссылаются на: Marteau P. La notion de causalite dans la responsabilite ci-
vile (thesis, Aix en Provence, 1913).
183
годняшний день: теория адекватных связей и теория равнозначных

условий. Поскольку основные тезисы первой из названных теорий
изложены выше, мы не будем на ней останавливаться, так как сущест-
венных изменений французы в нее не привнесли. Что касается теории
равнозначных условий, то она предполагает, что каждое из условий
наступления вреда может рассматриваться как причина. Эта теория
есть не что иное, как реинкарнация sine qua non формулы. Нетрудно до-
гадаться, что в условиях отсутствия критериев оценки решение полно-
стью зависело от внутренних убеждений судьи. Предсказать результат
практически невозможно. Свое развитие эта теория получила в работах
немецкого криминалиста фон Бури1. Суть ее заключается в том, что
в случае, если невозможно с достаточной степенью определенности
установить степень влияния и способствования условий в возникно-
вении наступивших неблагоприятных последствий, то каждое из таких
условий следует рассматривать как причину этих последствий. Фон
Бури акцентировал внимание именно на неделимости последствий.
Другой ученый, фон Лист2, также рассматривал каждое условие как
необходимое для возникших последствий и, таким образом, с не-
избежностью как равнозначное. Иными словами, все условия, без
которых результат был бы невозможен, следует рассматривать как
необходимо-равнозначные.
Ровно те же недостатки, которые мы упоминали применительно
к conditio sine qua non формуле, актуальны для этой теории. Duncan
Fairgrieve и Florence G’Sell-Macrez в своей работе показывают, что сле-
дование классическому пониманию данной теории приводило бы к аб-
сурдным результатам. В качестве примера ими приводится известное
дело Кассационного cуда Франции3. Потерпевший в результате травм,
полученных при ДТП, стал парализованным. Через 10 лет этот человек
погиб в результате пожара, поскольку не смог выбраться из горящего
дома ввиду своей болезни. В данном деле суд освободил от ответствен-
ности виновника ДТП по причине отсутствия причинной связи между
его действиями и смертью лица, несмотря на то, что прямое следование
теории равнозначных условий должно было бы привести к диаметрально
противоположному результату. В другом деле потерпевший в резуль-
тате ДТП был госпитализирован. Во время нахождения потерпевшего
1
Von Büri М. Die Kausalität und Ihre strafrechtlichen Beziehungen. Stuttgart, 1885.
2
Von Liszt F. Lehrbuch des deutschen Strafrechts. 13. Aufl. Berlin: J. Guttentag Verlags-
buchhandlung, 1903.
3
Fairgrieve D., G’Sell-Macrez F. Op. cit. P. 117. Авторы ссылаются на: Cass civ (2) 8 Feb-
ruary 1989, JCP G 1990 II 21544 note N. Dejean de la Bâtie; RTD civ 1989, 556 obs P. Jourdain.
184
в лечебном учреждении то ли в результате медицинской халатности1,

то ли по причине материализации риска, присущего медицинскому
лечению (alea therapeutique)2, то ли в результате переливания зараженной
крови ему был причинен вред здоровью. Рассматривая данный казус,
французские суды пришли к выводу о наличии причинной связи между
небрежными действиями виновника ДТП и наступившими в результате
лечения неблагоприятными последствиями3.
Собственно, за такой разброс результатов практики применения
эта теория также критиковалась и во Франции, поскольку не давала
ясных критериев отбора из множества условий, способствовавших
наступлению неблагоприятных последствий, тех, которые являются
причинами4.
Что касается теории адекватных связей, то во Франции получила
распространение ее модификация, предложенная Трэгером5. Положив
в основу указанную теорию, французы резюмируют, что условие тогда
является адекватной причиной, когда оно порождает такой результат,
который, как правило, возникает в таких условиях при нормальном
развитии событий. Чтобы подчеркнуть «нормальность развития собы-
тий», они противопоставляют ее случаям, порождающим последствия
в результате «непредвиденного» и «исключительного положения дел»6.
Стоит упомянуть, что единственная теория причинности, которая,
по мнению авторов, родилась непосредственно во Франции и под-
держана многими французскими юристами, принадлежит перу про-
фессора Dejean de la Bâtie7. Он предположил, что тест на причинность
1
Fairgrieve D., G’Sell-Macrez F. Op. cit. P. 117. Авторы ссылаются на: Cass crim 17 Janu-
ary 1970, Bull crim 1970, N 23; RTD civ 1970, 574 obs G. Durry.
2
Ibid. Авторы ссылаются на: Cass civ (1) 16 June 1969, JCP G 1970, II, 16402, note
R. Savatier; Cass civ (2) 27 January 2000, JCP G 2000, I, chron 247, N 7, obs G. Viney; JCP
G II, 10363, note Ph. Conte, RCA 2000 comm N 109; RTD civ 2000, 335, obs P. Jourdain.
3
Ibid. P. 118. Авторы ссылаются на: Cass crim 5 October 2004, D IR, 2972. contra Cass
crim 15 January 1958 JCP G, 1959, II; 11026, note P. Esmein.
4
Ibid. Авторы ссылаются на: G’Sell-Macrez F. Recherches sur la notion de causalite
(n 7) paras 142 и 185.
5
Ibid. Авторы ссылаются на: le Tourneau Ph. Responsibilite civile (n 12) para 1716; Ma-
laurie Ph., Aynes L., Stoffel-Munck Ph. Droit civil, Les obligations (n 122) para 92; Terre F., Sim-
ler Ph., Lequette Y. Droit civil, Les obligations (n 12) para 860; Fabre-Magnam M. Les obliga-
tions 2, La responsabilite (n 13) para 46; Brun Ph. Responsabilite civile extracontractuelle 2nd
ed. (Paris, Litec, 2009) para 227.
6
Ibid. Авторы ссылаются на: Flour J., Aubert J-L., Savaux E. Les obligations, vol. 2, «Le
fait juridique», 13th ed. (Paris, Armand Colin, 2009) para 158.
7
Ibid. Авторы ссылаются на: Dejean de la Bâtie N. in Aubry et Rau, Droit civil francais,
th
vol. VI-2, «Responsabilite delictuelle», 8 ed. (1989) para 74, p. 137.
185
следует проводить исключительно в совокупности с иными принци-

пами, лежащими в основе вопросов деликтной ответственности: его
следует комбинировать с противоправностью1. Теория в основном была
направлена на разрешение проблем, порождаемых множественностью
следствий в результате происшедшего события. Dejean de la Bâtie на-
стаивал на том, что когда множество событий случается в промежутке
между первоначальным действием и моментом наступления вреда,
то каждое такое событие должно содержать элемент противоправно-
сти, что в итоге объясняет противоправность конечного результата.
В противном случае причинная цепочка должна рассматриваться как
прерванная. Например, если нелегальный работник получил поврежде-
ния во время работы, то невозможно оценить факт приема на работу
без соответствующих документов как причину несчастного случая2.
Duncan Fairgrieve и Florence G’Sell-Macrez приводят суждение, что
некоторые французские авторы настаивали на том, что указанная те-
ория имела свое влияние на практику судов. В качестве примера они
приводили знаменитое дело журнала Paris Match. Работникам журнала
было разрешено пригласить гостей в офис издания, чтобы посмотреть
парад по случаю Дня взятия Бастилии 14 июля. Из офиса в толпу, сто-
ящую под окнами, была брошена петарда, в результате чего несколько
человек пострадали. Кассационный суд постановил, что издательство
должно было предпринять меры для того, чтобы предупредить подоб-
ное поведение со стороны гостей, и, следовательно, признал нали-
чие причинной связи между виновным бездействием и наступившим
вредом3. Напротив, поведение лица, по небрежности забывшего свою
чековую книжку в телефонной будке, не состоит в причинной связи
с фактом наступивших убытков у продавца по причине оплаты товаров
чеком лицом, укравшим книжку4.
Однако совсем непонятно, каким образом в данных делах отража-
ется теория Dejean de la Bâtie, а результаты, к которым пришли суды,
достаточно просто объясняются с точки зрения формулы conditio sine
qua non в рамках теории равнозначных условий, комбинированной
с желанием судов оценить противоправность поступка, лежащего
в основе возникновения ущерба. Приведенные дела лишь подсвечи-
1
Для ясности надо упомянуть, что вину французы включают в противоправность.
2
Fairgrieve D., G’Sell-Macrez F. Op. cit. P. 119. Авторы ссылаются на: Cass soc 7 May
1943, DH 1943, 51; Brun Ph. Responsabilite civile extracontractuelle (n 55) para 239.
3
Ibidem. Авторы ссылаются на: Cass civ (2) 4 March 1966, D 1966 comm 110.
4
Ibidem. Авторы ссылаются на: Cass civ (2) 7 December 1988, Bull civ II, N 246; RTD
civ 1989, 557, obs P. Jourdain.
186
вают одну из проблематик деликтного права, а именно возникающие

трудности при разграничении противоправности и причинной связи.
Тем не менее практика разрешения споров показывает, что наи-
более распространенной среди судов является теория равнозначных
условий. Таким образом, фактор, который с позиции conditio sine qua
non формулы лежит в основе возникшего ущерба, расценивается как
причина. Как правило, судьи не требуют, чтобы он играл опреде-
ляющую роль в происшествии либо существенно увеличивал риск
наступления вреда. Например, суд признал состоящими в причинной
связи действия бармена, продолжающего наливать выпивку лицу, уже
находящемуся в сильном состоянии опьянения, и смерть последнего,
наступившую в результате асфиксии от рвотных масс1. Аналогично
в делах, где возникновение вреда обусловлено взаимодействием не-
скольких причин, ответчик несет ответственность за возникший вред,
если его деяние является sine qua non условием возникшего вреда2.
Более того, во французском гражданском праве принято, что наличие
иных причин не уменьшает значимость фактора для возникшего ущер-
ба: каждый ответчик несет ответственность полностью за наступившие
последствия.
Однако принцип равнозначности условий также не всегда приме-
няется судами, уступая в некоторых аспектах теории адекватной при-
чины, что видно из приведенных выше примеров с парализованным
человеком, погибшим во время пожара.
Таким образом, в немецкой и во французской теории и практике
применения норм о деликтной ответственности сложилось как ми-
нимум три подхода, ограничивающих ответственность причинителя
вреда. К первому можно отнести критерий адекватности, который
был впоследствии некоторым образом модифицирован, но не выте-
снен до конца. Применим он в случаях, когда последствия нарушения
в принципе не могли быть предвидимы. Ко второму подходу следует
отнести так называемые ограничители по «здравому смыслу». К тре-
тьему – ограничители, производные от сферы действия нарушенной
нормы или от вида причиненных убытков. Множество теорий при-
чинности показывает, что единого понимания по рассматриваемой
проблематике вряд ли возможно достичь. Сиз ван Дам, резюмируя
свои мысли в отношении теории адекватных связей, в принципе под-
1
Fairgrieve D., G’Sell-Macrez F. Op. cit. P. 120. Авторы ссылаются на: Cass civ (2) 20 June
2002, RCA 2002 comm N 279.
2
Ibidem. Авторы ссылаются на: Cass civ (1) 13 December 1988, Defrenois 1989,
art. 34554, N 56 obs J.-L. Aubert.
187
вергает сомнению ценность дальнейшего развития теории адекватных

связей, поскольку суды, разрешая тот или иной казус, выбирают ту или
иную модификацию теории, руководствуясь исключительно своими
внутренними соображениями1.
2.1.4. Подход к причинности Леона Грина

Если в континентально-правовой традиции причинность обсужда-
лась на протяжении более века, то в англо-американском праве в поле
зрения ученых эта проблематика попала лишь к середине ХХ в. В зна-
чительной степени современное понимание причинности в системах
общего права нашло свои истоки в американской школе правового
реализма, а именно в работах Леона Грина.
С начала 20-х годов ХХ в. сторонники школы утверждали, что мно-
гие правовые нормы и понятия, в том числе и причинность, являлись
слишком общими и абстрактными2. Дефиниции и правовой материал
не поддавались рациональному объяснению, поскольку были объ-
ектом конфликтующих, но при этом имеющих равную значимость
интерпретаций3, а также не способствовали и по сути не могли при-
вести к выработке единого подхода к проблематике причинности
на уровне высшей судебной инстанции. Более того, за туманными
категориями зачастую скрывались реальные основания обращения
к правосудию4, которые в своем большинстве оперировали не пра-
вовыми нормами и понятиями, а соображениями, никоим образом
к праву не относящимися. В связи с этим сторонники концепции
настаивали на модернизации правового анализа, дабы с его помощью
было возможно показать реальные причины принятия судьями того
или иного решения.
Одним из представителей упомянутой теории являлся профессор
Леон Грин, ведущий специалист в области деликтного права. В своей
работе «The Rationale of Proximate Cause» он показал, что волюнта-
ристское использование терминологии причинности являлось лишь
одним из способов оправдания произвольных решений судов. В делах,
где не было никаких сомнений в том, что неправомерные действия
ответчика повлекли вред для истца, суды отказывали в удовлетворе-
нии требований, поскольку, по их мнению, либо действия ответчика
1
Van Dam C. Op. cit. P. 316.
2
Oliphant H. A Return to Stare Decisis // American Bar Association Journal. 1928. Vol. 14.
P. 75.
3
Leiter B. Positivism, Formalism, Realism // Columbia Law Review. 1999. Vol. 99. P. 1164.
4
Ibid. P. 1147.
188
не являлись релевантной причиной в юридическом смысле, либо на-

рушена цепочка причинности, либо причиненный вред не являлся
«естественным последствием» этих действий. Иными словами, понятие
причинности использовалось судами не только для решения вопросов
вовлеченности лица в событие, но и для обоснования выводов о нали-
чии либо об отсутствии релевантной причины в юридическом смысле.
Л. Грин видел в юридически значимой причине не более чем «волшеб-
ное слово, с помощью которого безнравственные, ограничивающие
ответственность решения могут выноситься только лишь по воле или
прихоти никому и ничем не обязанных судей»1. Использование судом
словаря причинности в таких случаях ошибочно предполагало наличие
некой научной рациональности и скрывало реальную основу прини-
маемого решения. В частности, суды привлекали к ответственности
лицо за последствия, косвенно вызванные совершенным противо-
правным поступком, в условиях, когда они выходили за рамки санкции
применяемой судом нормы закона. Свой вывод правоприменитель
обосновывал контекстом цели такой нормы. Удивительно, но такой
подход практики есть не что иное, как Schutzzwecklehre, предложенная
на другом континенте Э. Рабелем.
Противясь такому пониманию, Л. Грин высказывался в пользу
четкого разграничения вопроса фактического участия лица в способст-
вовании наступлению неблагоприятных последствий (т.е. фактической
причинности) и нормативных обоснований возможности привлечения
к ответственности виновного лица (т.е. юридически значимой причин-
ности). Эта идея была настолько привлекательна, что впоследствии
стала ортодоксальной в догматике общего права2.
В своих поздних работах3 Л. Грин отмечал, что вопрос фактиче-
ской причинности должен предшествовать анализу поведения лица
на предмет наличия у него обязанностей и их нарушения. Наличие или
отсутствие юридически значимой причинной связи устанавливалось
посредством анализа обязанностей. Такое упорядочивание требовало
того, чтобы в сферу разрешения вопроса о наличии или об отсутствии
причины попадал поступок ответчика как таковой, но не его отдель-
ный, противоправный аспект, – например, когда при разрешении
1
Цит. по: Robertson D.W. Allocating Authority among Institutional Decision Makers in
Louisiana State-Court Negligence and Strict Liability Cases // Louisiana Law Review. 1997.
Vol. 57. P. 1114.
2
Dobbs D. The Law of Torts. St. Paul, Minn.: West Group, 2000. P. 409.
3
Green L. Identification of Issues in Negligence Cases // Southwestern Law Journal. 1972.
Vol. 26; Id. The Causal Relation Issue in Negligence Law // Michigan Law Review. 1962. Vol. 60.
189
вопроса возложения ответственности за пожар, происшедший в гости-

нице, действия управляющего рассматриваются как совокупность всех
обязанностей, но не их конкретный аспект, в частности непринятие
им мер по установлению пожарной сигнализации.
Как отмечали некоторые ученые1, последствия данного алгоритма
сопряжены с некоторыми трудностями. Логично прийти к выводу, что
критиковался он ровно за те же недостатки, что и conditio sine qua non,
что еще раз подтверждает одно направление развития юридической
мысли в отношении проблематики причинности и ее мультинаци-
ональный характер. По мнению Джейн Степлетон2, автор прибегал
к использованию «туманных формулировок», которые сторонники
реализма часто порицали: фактор рассматривался как фактическая
причина, если он был существенным для наступления последствий.
Можно сказать, что им была предложена модификация conditio sine
qua non в части придания одному из причинно-относимых условий
критерия весомости на фоне остальных. С позиции ортодоксального
понимания реализма критика за использование сугубо оценочного
понятия, безусловно, была оправданна. Собственно это и послужило
причиной того, что впоследствии ученые, восхищавшиеся Л. Грином,
в некоторых случаях осмысленно не обращались к признаку «сущест-
венности» фактора как помогавшего в той или иной степени проведе-
нию but-for теста на выявление причины3.
В упрек Л. Грину также ставят то, что в результате его подхода пра-
воприменители в некоторых случаях вводились в заблуждение ввиду
использования одного и того же словаря при рассмотрении вопросов
фактической и юридически значимой причинности. Хотя вряд ли дан-
ный довод может рассматриваться как существенный, поскольку, как
указывает Д. Степлетон, большинство судов и комментаторов, следуя
подходу Л. Грина, без труда отличают фактическую от юридически
значимой причинности, даже используя при обосновании последней
ту же терминологию4.
1
См., например: Stapleton J. Causation in the Law // The Oxford Handbook of Causa-
tion / Ed. by H. Beebee, C. Hitchcok, P. Menzes. Oxford: Oxford University Press, 2009 (элек-
тронная версия издания).
2
Ibidem.
3
Robertson D.W. Op. cit. P. 1776–1778.
4
Тем не менее это позволило, как указывает автор, поставить перед Американским
институтом права при разработке Третьего свода деликтного права вопрос о необходи-
мости исключения термина «юридически значимая причина», заменив его на «размер
ответственности за последствия нарушения» (см.: American Law Institute. Restatement of
the Law (Third) of Torts: Liability for Physical Harm (Final Draft, April 6, 2005)).
190
Краткое изложение положений теории Л. Грина позволяет уви-

деть в ней симбиоз теорий равнозначных условий (Äquivalenztheorie)
и адекватных связей (Adäquanztheorie), получивших свое развитие
на континенте. Причем не совсем понятно, разграничивал их сам
автор или нет. В одном случае он говорит о необходимости выявле-
ния существенного фактора среди относимых условий, в котором
он видит причину последствий. В другом он допускает дальнейшее
ограничение ответственности на так называемой второй стадии при-
чинности – юридически значимой причинной связи. Другой сущест-
венный момент, на который стоит обратить внимание, заключается
в том, что Л. Грин за рамками фактической причины видел аморфную
массу отношений, которые не были структурированы, не поддавались
какому-либо упорядочиванию и именно с ними по большей части
работали суды. Это, как уже неоднократно упоминалось в работе, про-
блематика разведения по разным углам причинной связи как одного из
оснований ответственности и самих ограничителей ответственности,
которые могут инкорпорировать в себя как прямо предусмотренные
законодательством механизмы, так и лежащие вне его рамок.
2.1.5. Necessary Element of a Sufficient Set (NESS-тест) Ричарда Райта

Идея теста Р. Райтом была почерпнута из работы Г. Харта и Т. Оно-
ре «Causation in Law», где авторы предложили производить выбор
причины из причинно-относимых условий. С середины 1980-х годов
Р. Райт развил и популяризировал подход ученых как тест на выявление
причинности в праве. Он отмечал, что «основное понятие причинно-
сти, которое мы все интуитивно используем, выводится из NESS-теста,
согласно которому условие тогда и только тогда рассматривается как
причина, если оно было необходимо для набора уже существующих
условий, которого в совокупности с таким условием достаточно для
возникновения последствий»1. Ингеборга Пуппе, характеризуя теорию,
указала, что NESS представляет собой не что иное, как более или менее
логически правильное определение отношений между конкретной
причиной, причинно-следственным законом и наступившим резуль-
татом при условии, что мы можем знать и назвать такой причинно-
следственный закон2.
1
Wright R. The Grounds and Extent of Legal Responsibility // San Diego Law Review
2003. Vol. 40. P. 1441.
2
Puppe I. The Concept of Causation in the Law // Critical Essays on Causation and Re-
sponsibility / Ed. by B. Kahmen, M. Stepanians. Berlin: De Guyter, 2013. P. 92 (ssrn.com).
191
Данная теория получила широкое распространение на территории

США и, как признается учеными-юристами, ввиду ее всесторонности
помогла продвинуться в решении многих задач деликтного и договор-
ного права. В качестве достоинств можно отметить ее способность
видеть причину в бездействии, чего нельзя было сказать о conditio sine
qua non формуле, решать проблематику множественности деликвен-
тов, сопричастных к возникновению результата. Кроме того, этот тест
иррелевантен к идеям разрыва цепочки причинности или ослаблению
причинной связи1. Однако некоторые, наоборот, отказывались видеть
в нем практический толк.
Теория Р. Райта подразумевает, что причинная связь, определя-
емая при помощи NESS-теста, является исключительно вопросом
факта и никак не затрагивается правовыми соображениями2. Р. Райт
не исключает возможности, что достаточное условие является так-
же и необходимым, как и то, что Х может быть причиной Y в делах
с множественностью причин, каждой из которых достаточно для на-
ступления результата3. Тем не менее критики отмечали, что эта теория
не справляется с некоторыми аспектами проблематики причинности.
Некоторые из них ставили под сомнение идею интуитивного понима-
ния причинности, к которому иногда прибегал Райт4.
На это обстоятельство обратили внимание Ричард Фумертон (Rich-
ard Fumerton) и Кен Кресс (Ken Kress) в своей работе «Causation and the
Law: Preemption, Lawful Sufficiency, and Causal Sufficiency»5. Они ука-
зали, что теория Райта требует своего уточнения, поскольку не всегда
интуитивно понятное условие является достаточно ясным и недвус-
мысленным. Кроме того, существует множество смыслов, в которых
мы можем говорить, что одно условие является необходимым либо
достаточным для другого, и должно быть ясно, какое место занимает
то или иное условие в NESS-тесте. Акцентируя внимание на данном
обстоятельстве, авторы предлагают разграничивать условия следующим
образом6: 1) Х является формально необходимым/достаточным услови-
ем для Y (известное a priori); 2) Х является аналитически необходимым/
1
Stepleton J. Op. cit.
2
Wright R. Causation in Tort Law // California Law Review. 1985. Vol. 73. P. 1743.
3
Ibid. P. 1791.
4
Wright R. Causation, Responsibility, Risk, Probability, Naked Statistics, and Proof: Prun-
ing the Bramble Bush by Clarifying the Concepts // Iowa Law Review. 1988. Vol. 73. P. 1003.
5
Fumerton R., Kress K. Causation and the Law: Preemption, Lawful Sufficiency, and Causal
Sufficiency // Law and Contemporary Problems. 2001. Vol. 64. P. 90 (ssrn.com).
6
Ibidem.
192
достаточным условием для Y с аналитической точки зрения (извест-

ное a priory); 3) Х является искусственно-необходимым/достаточным
условием для Y (известное a priory); 4) Х является законно-необходи-
мым/достаточным условием для Y (вероятно известное a posteriori);
5) Х является причинно-необходимым/достаточным условием для Y
с аналитической точки зрения (вероятно известное a posteriori).
В итоге они приходят к выводу, что необходимость должна по-
ниматься как таковая с аналитической точки зрения, а достаточ-
ность – с точки зрения закона. Иными словами, Х является NESS-
элементом для Y в условиях существования некоего положения дел N,
для которого Х является логической составляющей и где N является
достаточным условием с точки зрения закона для Y. Иными словами,
положение дел (N-X), возникающее в результате вычитания X из N,
не будет достаточным с точки зрения закона для возникновения Y.
Кроме того, Фумертон и Кресс показали, что идея причинной до-
статочности, лежащая в основе критикуемой теории, включает «по-
рочную концептуальную цикличность»1. Они задаются вопросом,
как может NESS теория улавливать значение причинности, если
она зависима от внешних «законов причинности»? Именно данная
критика явилась причиной того, что по прошествии 20 лет Р. Райт
признал, что изначально предложенная им формулировка NESS-
теста была неоднозначна и не способна ясно инкорпорировать его
идею, которая зачастую приводилась им при усовершенствовании
его теории. Сам автор отмечает, что после того как он выявил, что
«необходимость» как аспект NESS критерия (характеристики) должна
быть включена в определение закона причинности, он пересмотрел
свой тест для отдельных случаев причинности2. Райт пришел к выводу
о существовании объективного и независимого от наших знаний и по-
нимания причинно-следственного закона, который существует вне
конкретной ситуации, но может быть познан посредством изучения
конкретных казусов.
1
Fumerton R., Kress K. Causation and the Law: Preemption, Lawful Sufficiency, and Caus-
al Sufficiency // Law and Contemporary Problems. 2001. Vol. 64. P. 84.
2
Wright R. Moore on Causation and Responsibility: Metaphysics or Intuition? // Chica-
go-Kent College of Law Research Paper. 2014. No. 24. P. 2 (ssrn.com). Свой скорректиро-
ванный подход автор описывает следующим образом: «An actual condition c was a cause
of an actual condition e if and only if c was a part of (rather than being necessary for) the in-
stantiation of one of the abstract conditions in the completely instantiated antecedent of a caus-
al law, the consequent of which was instantiated by e immediately after the complete instantia-
tion of its antecedent, or (as is more often the case) if c is connected to e through a sequence of
such instantiations of causal laws».
193
Здесь необходимо упомянуть о работе И. Пуппе, которая, по словам

самого Райта, независимо и параллельно его изысканиям в причин-
ности пришла к аналогичным выводам. В своей работе «The Concept
of Causation in the Law», отталкиваясь от основной модели научного
объяснения Гемпеля и Оппенгейма, в соответствии с которой событие
может быть причинно объяснено, если известна последовательность
предшествующих событий, составляющих достаточное условие такого
события в конформности с эмпирическими законами, она приходит
к выводу, что при помощи такого объяснения возможно дедуцировать
эффект от события-причины, используя данные законы, но не нао-
борот. Правильная формулировка причинно-следственного закона
требует, чтобы он представлял минимально-необходимое условие
для наступления события или положения дел и не содержал лишнего
элемента. Объяснение события или положения дел с позиции причин
их возникновения является просто его категоризацией в соответствии
с таким причинно-следственным законом. Это необходимо, поскольку
объяснение перестает иметь смысл в соответствии с естественными
законами, если это событие выбивается из объяснения1.
Однако во внимание следует принимать только лишь изменения
в реальном мире, которые причиняют вред интересам, защищаемым
законом. В противном случае, например, причиной смерти лица можно
считать доктора, когда-то спасшего ему жизнь.
Идея Р. Райта довольно привлекательна ввиду способности реа-
гировать на вызовы, справиться с которыми conditio sine qua non фор-
мула не в состоянии. Но, строго говоря, эти положительные аспекты
не могут компенсировать ее недостаток, который, как представляется,
теория исправить не способна. При анализе казуса при помощи NESS-
теста мы допускаем, что существует определенный набор условий,
которые каким-то образом связаны друг с другом. При этом за акси-
ому мы берем перманентное взаимодействие таких условий. Система
взаимодействия может находиться в непродолжительной статике, хотя
более характерное ее состояние можно связать лишь с динамическими
процессами. В систему постоянно привносятся новые условия, равно
как и из нее выбывают старые. В определенный момент взаимодей-
ствия таких условий система рождает подлежащий изучению нами
результат, который выражается в негативных последствиях для потер-
певшего. Чтобы связать этот результат с каким-либо из условий как
следствие и причину соответственно, нам следует непонятным для нас
1
Puppe I. Op. cit. P. 73.
194
образом очертить границы такой системы (что возможно сделать, ис-

ключительно основываясь на своем знании и опыте), а также методом
сравнения понять, какой же из нескольких факторов имел решающее
значение для наступления последствий. Учитывая, что наше знание
не абсолютно (об этом уже упоминалось ранее), вряд ли мы в каждом
случае можем установить объективный закон взаимодействия, о кото-
ром говорит Р. Райт. Нам опять же приходится обращаться к нашему
сознанию и пониманию процессов для выборки наиболее релевантного
результата. Иными словами, NESS-тест скатывается к пресловутой
причинности, живущей в праве, но не в объективном мире, и более
подходит для выяснения причинно-относимых условий, но не де-
лая шаг далее. Правоприменитель так или иначе будет отталкиваться
от внутренних убеждений на основании представленных сторонами
доказательств при решении конкретных казусов, но не заниматься
поисками объективных законов причинности и закономерностей
в природе. А как он это будет делать? Иной метод, кроме как мыслен-
но изымать поочередно релевантные условия из критической массы,
дабы понять их воздействие на результат, представить достаточно
проблематично. Но разве в таком случае есть отличие от conditio sine qua
non формулы в аспекте выбора условия? Тем не менее стоит признать,
что лучшего теста на подбор событий/действий до фиксации правом
критической массы условий, породивших последствия, по нашему
мнению, не существует.
2.2. Взгляды, не видящие необходимости разработки теории причин-

ности для разрешения вопросов деликтной ответственности
2.2.1. Экономический анализ причинности

В середине 60-х годов ХХ в. сторонники инструментализма пред-
приняли попытку реконцептуализировать деликтное право в контек-
сте пересмотра подходов к возмещению убытков. Авторы задавались
вопросами, как деликтное право определяет, какой вред заслуживает
предотвращения, какие мотивы лежат в основе распределения бремени
несения такого вреда и смежного бремени его предотвращения, а также
можно ли в принципе его перераспределить между участниками пра-
воотношения. С другой стороны, они пытались понять, соотносятся
ли предлагаемые ими новаторские взгляды с иным инструментарием
и целями права в целом. Экономический анализ привычных догма-
тических категорий нашел свои истоки в американской доктрине.
Генеральная линия рассуждений, которая обрастала со временем
195
новыми наработками и идеями, состояла в распределении убытков

и построении наиболее эффективной с экономической точки зрения
модели поведения участников оборота, при которой максимизируется
совокупное благосостояние при минимальных расходах.
Зарождение подходов экономанализа деликтного права некоторые
авторы видят в работе 1956 г. Векса Малоуна1, который тиражиро-
вал идею о том, что решение судьи в целом, а вопрос причинности
в частности в каждом конкретном деле целиком и полностью зависят
от политико-правовых соображений. Одним из таких соображений
оказалась экономическая сторона вопроса, что поспешили отметить
в своих получивших мировую известность работах Гвидо Калабрези
(Guido Calabresi), Вильям Ландес (William Landes), Ричард Познер
(Richard Posner), Стивен Шейвел (Steven Shavell) и некоторые другие.
Механизм деликтного права сообразно с инструменталистами со-
стоял в том, что если лицо А своим поведением умаляет экономические
ресурсы другого лица, В, то только в том случае оно приобретет харак-
тер деликтного, если воздержание от такого поведения привело бы
к меньшим совокупным издержкам обоих участников. Необходимость
такого взгляда на распределение социальных ресурсов обусловливалась
в том числе невозможностью в некоторых случаях достижения жела-
емых результатов путем проведения переговоров между сторонами
либо несоразмерной стоимостью переговорного процесса по отноше-
нию к желаемому результату. Иными словами, квинтэссенция идеи
экономического анализа деликтного права была бы бессмысленной
при нулевых трансакционных издержках переговорного процесса.
Данные рассуждения равно справедливы по отношению как к вреду,
причиненному намеренно, так и к вреду, происшедшему случайно.
Если, например, наступивший вред в два раза превышает расходы
на его предотвращение, то сторона, которая могла с наименьшими
для нее затратами пресечь его, будет рассматриваться как небрежная
и, таким образом, будет либо ответственна за причиненный вред, либо
лишится права требовать его возмещения с другого участника делик-
тного правоотношения. Диаметрально противоположные рассуждения
должны приводить к диаметрально противоположным результатам
в части распределения бремени несения ущерба. Строго говоря, эко-
номанализ не ставит своей целью пресечь убытки в привычном их
понимании, но только те, расходы на превенцию которых меньше,
чем их предполагаемый размер.
1
Malone W. Ruminations on Cause-in-Fact // Stanford Law Review. 1956. Vol. 60.
196
Для наглядности можно привести уже упоминавшееся «дело охот-

ников» Summers v. Tice. Взаимодействие охотников и путника вклю-
чает в себя риск причинения вреда здоровью последнего. Охотники,
как и путник, оценивают свое поведение. Реальная угроза понести
издержки обосновывает ответственность, предусмотренную законом,
которая предоставляет путнику квази-гарантию не быть раненым в ре-
зультате неосмотрительных действий охотников, и это должно являться
хорошим стимулом для последних быть бдительнее. Напротив, можно
предположить, что эффективным положением дел будет то, когда
охотники не будут озабочены безопасностью путника, что позволит
исключить их ответственность в случае причинения вреда путнику
выстрелом. В таком случае риск наступления вреда возлагается на пут-
ника. Но кто обременен этим риском изначально? – вопрос политико-
правовых соображений законодателя.
Так какое же место в таких рассуждениях отводилось причинной
связи? Не все пропагандисты каузального минимализма подробно
останавливались на анализе причинности. Например, рассуждения
В. Ландеса и Р. Познера в этой части ограничились немногословными
утверждениями, что «причинность в праве является невнятным «нащу-
пыванием» экономически правильного решения»1. Акцентированными
работами в этой области отметились Г. Калабрези («Concerning Cause
and the Law of Torts: An Essay for Harry Kalven, Jr.») и С. Шейвел («An
Analysis of Causation and the Scope of Liability in the Law of Torts»).
В своей работе Г. Калабрези показал, что видит разное лингвисти-
ческое наполнение понятия причинности, выделяя в ней трехзвенную
компоненту. Первое звено ему виделось на стадии до совершения по-
ступка, оно им было названо «причинная связь». Она обнаруживается
в том случае, если мы на основе доступных доказательств приходим
к выводу, что деятельность увеличивает шансы возникновения нега-
тивных последствий в будущем безотносительно того факта, наступили
они в данном конкретном случае или нет. Причинная взаимосвязь со-
бытий является не более чем эмпирической производной, основанной
на убеждении, что определенное поведение / действие, если оно про-
изойдет вновь, увеличит вероятность наступления вреда. Второе звено
характерно для самого поступка, в него он вкладывал классическое
понятие conditio sine qua non причины. И третье звено связывалось им
с юридически значимой причиной (пресловутой proximate cause/legal
cause/ cause in law). Эта причина склоняет к необходимости обсуждения,
1
Цит. по: Stapleton J. Causation in the Law. P. 665.
197
как правило, сопутствующих обстоятельств, если таковые могут быть

помыслены в казусе, которые сообразно с целями экономанализа по-
зволяют прийти к выводу о наличии признака юридически значимой
причины у конкретного действия.
Выделенные категории Г. Калабрези соотнес с двумя аксиоматич-
ными целями деликтного права: компенсаторной, которую он рас-
сматривал через призму распределяющего (spreading) и дистрибутив-
ного (distributional) равенства1, и превентивной, которую он связывал
со специальной либо коллективной, а также общей либо рыночной
превенциями.
Сообразно рассуждениям автора если бы деликтное право осно-
вывалось исключительно на компенсаторной цели, то как таковая
причинность в смыслах первого и второго звеньев не нужна вовсе,
поскольку задача стояла бы в аллокации уже наступивших последст-
вий. Тесты на выявление причинной связи вряд ли помогут выявить
«Deep Pocket» среди лиц, вовлеченных в круг деликтного правоот-
ношения, хотя такую возможность в принципе исключить нельзя,
привязав ее не более чем к случайному совпадению. Что касается
практической реализации применительно к распределяющему ра-
венству, то потребовался бы лишь правильно функционирующий
фонд социального страхования, подпитываемый налогами 2. Однако
не так все однозначно с третьим звеном, которое способно впитывать
факторы, влияющие на решение о возложении ущерба и не исчер-
пывающиеся каким-то набором.
Абсурдность but-for теста для выявления причинности в таком слу-
чае заключается в том, что вместо «действия» нам бы пришлось связы-
вать с «последствиями» богатство, статус, положение лица в обществе.
«Требование наличия причинной связи, – говорит Г. Калабрези, –
могло бы быть сформировано следующим образом: для того чтобы воз-
ложить ответственность, мы должны сказать, что если бы не богатство
лица, вред никогда бы не наступил», либо «мы полагаем, что его богат-
ство увеличило шансы его вовлеченности в деятельность [создающую
опасность], что в свою очередь увеличило вероятность возникновения
1
Распределяющее равенство автор видел в переложении бремени компенсации на-
ступившего вреда на всех членов определенной группы, в то время как дистрибутивное
равенство виделось им в возложении такого бремени на одного из участников делик-
тного правоотношения по принципу «Deep Pocket», т.е. на лицо, для которого возмеще-
ние ущерба составило бы меньше трудностей, чем для иных участников.
2
Calabresi G. Concerning Cause and the Law of Torts: An Essay for Harry Kalven, Jr. //
University of Chicago Law Review. 1975. Vol. 43. P. 74.
198
такого вреда в будущем»1. Но такой вариант развития событий вряд ли

возможен. Проще поступиться привычной категорией.
Превентивная цель деликтного права виделась Г. Калабрези в от-
ыскании баланса между расходами на возмещение вреда и расходами
на его предотвращение посредством создания стимулов, подталкива-
ющих людей избегать наступления последствий «в мире, где безопа-
сность не бесплатный товар, а вред не всегда плохо»2. Если исходить
из превентивной функции, то причина в смысле первого звена играет
крайне важную роль, поскольку общество склонно к ограничению
либо исключению поведения, повышающего риск наступления небла-
гоприятных последствий. Вырабатывается некая презумпция причин-
ной связи между таким поведением и последствиями. В то же время
о какой-либо значимости причины в смысле второго звена говорить
не приходится3. Возможность замены третьего звена обнаруживается
в вине, поскольку именно из внутреннего, субъективного отношения
лица к складывающейся ситуации очерчивается критерий предви-
димости убытков, которого достаточно для возложения негативных
последствий на деликвента. Эксплицитные коллективные выводы
по поводу того, какая деятельность повышает риски негативных по-
следствий, явились бы хорошим подспорьем юридически значимой
причине, а недвусмысленное обозначение сурового наказания за такое
поведение будет конкретнее воздействовать на участников оборота.
В этом заключалась коллективная превенция.
Превенция рынка, несмотря на разницу в методологии с кол-
лективной, преследует ту же цель – отыскание баланса между рас-
ходами на безопасность и расходами в результате повреждений,
предотвращая только те, вред от которых оправдывает затраты на его
пресечение. Но если коллективная превенция использует поли-
тическое, совокупное взвешивание расходов на предотвращение
и последствия, то рыночная фундируется на индивидуальном реше-
нии4. Существуя в рамках несовершенного рынка, идеальная модель
функционирования которого вряд ли когда-то сможет материали-
1
Calabresi G. Op. cit. P. 77.
2
Цит. по: Calabresi G. Op. cit. P. 77.
3
Автор отмечает, что дело Wagon Mound No. 1 по сути расправилось с требовани-
ем but-for теста именно в контексте коллективной превенции: отвечаешь за вред, кото-
рый предвидел. Данный казус, собственно говоря, поменяло восприятие причинности
как обязательного условия ответственности. Именно противоправное поведение ста-
новится объектом оценки в зависимости от его «склонности» порождать последствия.
4
199
зоваться, рыночная превенция перелагает вред на то лицо, которое

лучшим образом может решить, является ли предотвращение более
дешевым, нежели несение бремени таких расходов (cheapest cost
avoider)1. Такое лицо должно обладать лучшими знаниями о задей-
ствованных рисках и о способах их минимизации, оно должно быть
в лучшей позиции, использовать эти знания эффективно для выбора
более дешевой альтернативы и обладать лучшими способностями
индуцировать дивергенции в поведении в целях минимизации от-
ыскания более дешевого способа снизить расходы от инцидента и на
его предотвращение.
Но может ли найти себе место причинность в контексте такой
превенции? Вряд ли будет результативно вырабатывать механизм
воздействия на поведение лиц для минимизации издержек, пока нет
уверенности, что такое поведение влечет негативные последствия.
Следовательно, исключать первое звено вряд ли возможно, чего нельзя
сказать о втором. Функционал but-for причины сводится к тому, что
в причинной связи будут cheapest cost avoider и расходы, но только те,
которые относимы к выбору между вредом и сохранностью. Создание
актуарного базиса, исходя их которого актуарий может решить, что де-
шевле – расходы от вреда или превенции, оставляет but-for тест не у дел.
Тем не менее будущие расходы от вреда, которые формируют основу
расчета относительных расходов от двух полярностей (вред и превен-
ция) для будущих cheapest cost avoider, определяются путем возложения
на лицо наступившего вреда, с которым он состоит в but-for связи. Тем
самым можно сказать, что but-for тест не несет той нагрузки, которую
в нем видят догматики деликтного права, а является лишь одним из
способов выработки механизма отыскания оптимального поведения
для расчета страховых премий.
Следует отметить, что даже если сторона не могла предвидеть не-
гативные последствия, это автоматически не исключает ее из числа
cheapest cost avoider. Непредвиденные риски могут по статистике быть
присущи определенному роду деятельности, придавая ей характер ри-
сковой, а лица, осознанно принимающие в ней участие, – перелагать
их на себя. Следовательно, помимо предвидимости следует принимать
во внимание сопутствующие осуществляемой субъектом деятельности
обстоятельства.
Таким образом, Г. Калабрези предпринял попытку посредством
придания особого содержания привычным целям деликтного права
1
200
обосновать «второстепенную» значимость причинной связи, а в неко-

торых аспектах полностью говорить об ее отсутствии за ненадобностью.
Однако приведенный подход оставляет некоторые сомнения. Следует
ли вообще поднимать вопрос причинности применительно к превен-
тивной функции деликтного права? Ведь для того чтобы точечно на-
строить механизм ответственности, скорректировав при этом движение
экономических благ в обороте в нужную сторону, сообразно политике,
проводимой тем или иным субъектом, требуется эмпирический базис.
Достигнув определенной критической массы, этот базис задаст вектор
движения для совершенствования правовых механизмов, сделает ося-
заемыми правила игры, причем не только в сфере гражданского права,
но и в соседних областях, например административного и уголовного.
Следовательно, говорить о причинности с ориентиром на превенцию
вряд ли уместно.
Сложнее обстоит дело с компенсаторной целью деликтного права.
Решение того или иного казуса будет зависеть в большей мере от того,
какой линии рассуждений придерживается правоприменитель: следует
догматическому, традиционному видению причинности как неотъем-
лемого аспекта ответственности либо на инструменталистский манер
занимается поисками наиболее эффективного решения. Но, даже
находясь на позиции традиционного восприятия причинности в де-
ликтном праве, не стоит забывать о делах, где восприятие причинности
настолько эфемерно, что тот же самый but-for тест просто бесполезен.
Например, Р. Познер приводит казус, где налицо неопределенность
потерпевшего. Из-за преступной небрежности ядерный реактор про-
изводит выброс радиации, приведший к дополнительным 10 смер-
тям от рака в окрестностях реактора в последующие 20 лет. В течение
этого периода 100 человек все равно умерли бы от рака, теперь это
число – 110. Но мы никогда не узнаем, кто из этих 110 человек не умер
бы, если бы не эта авария. Далее автор рассуждает, что если считать
данную причину 10%-ного увеличения вероятности смерти доказан-
ной, то каждый из 110 человек будет иметь право на компенсацию,
но если не признать – права лишатся все, резонно заключая: ни один
из вариантов не является удовлетворительным, а «вместо того, чтобы
играть с концепциями причинности, право вполне может попытать-
ся определить как ущерб увеличение риска смерти от рака, а не сам
рак»1. Справедливость в таком случае требует, чтобы жертвы получили
1
Познер Р. Экономический анализ права. Т. 1 / Пер. с англ.; под ред. В.Л. Тамбов-
цева. СПб.: Экономическая школа, 2004. С. 250.
201
удовлетворение. Если привычные механизмы не могут справиться с за-

дачей, почему бы не прибегнуть к помощи экономанализа? Разумные
препятствия трудно себе представить.
Тем не менее жаркие дискуссии не утихают по данному поводу.
Например, подход Г. Калабрези критиковал Р. Райт, обвиняя его
в манипулировании концептом причинности в условиях существу-
ющих трудностей разграничения cause in fact и cause in law, а также
во включении в него применимых ограничителей ответственности,
рассматривая их как юридически значимую причину, которая ровным
счетом никак не влияла на статус поступка ответчика1. Кроме того, он
видел серьезный недостаток в рассуждениях в том, что сторонники
не могут разумно обосновать требование причинности в доктрине
права, а сводят ее к банальной биполярной структуре, т.е. обе стороны
рассматриваются как причина наступивших последствий2. Д. Степле-
тон, поддерживая Р. Райта, указывала, что акцентирование на ex ante
анализ причинности (с позиции превентивной функции деликтного
права) не способно обосновать то, что ответственность, как правило,
ограничивается контекстом той ситуации, в которой вред был причи-
нен. В целом резолютивную черту критики данной теории сторонни-
ками догматического подхода к праву можно подвести к тому, что цель
деликтного права никак не может быть направлена на максимизацию
социального благосостояния, но только лишь на достижение справед-
ливости в конкретной ситуации.
Нетрудно заметить, что выпады в сторону инструменталистов чем-
то напоминают диалог глухого с немым. Представляется, что это из-
начально чуждый догматике гражданского права концепт, представ-
ляющий собой альтернативный устоявшимся мнениям подход. Тот же
Р. Познер, предваряя свои соображения о причинности, говорит, что
«и снова мы найдем, что право в значительной степени не согласуется
с экономическим анализом ситуации»3. A priori взгляды по многим во-
просам идут вразрез, что признают все участники дискуссии. Но если
классический подход к причинности не может решить проблему без
схоластических манипуляций вроде выдумывания «размытой», «осла-
бленной», «невидимой» причинной связи, почему стоит пренебрегать
обоснованными рассуждениями сторонников экономанализа?
1
Wright R. The New Old Efficiency Theories of Causation and Liability // Journal of Tort
Law. 2015. Vol. 7. No. 1–2. P. 73 (ssrn.com).
2
Ibid. P. 70. Автор в качестве примера приводит: Brown J.P. Toward An Economic
Theory of Liability. P. 326.
3
Познер Р. Указ. соч. С. 248.
202
В целом, как представляется, инструменталисты ориентируются

на превентивную модель поведения участников оборота, генерируя
стимулы для будущего поведения, а инструментарий деликтного права
и причинности, в частности, является не более чем вспомогательным
средством достижения желаемых результатов в этом направлении.
Однако при условии успешной выработки модели поведения и гра-
мотного распределения наступивших расходов (которые скорее всего
идеологи стараются изжить и прийти лишь к чистой модели коорди-
нации, ошибки в которой исключены) решаются многие проблемы
деликтного права: проблематика причинности (альтернативной, опе-
режающей и т.п.), смешение вопросов причинности и ограничителей
ответственности, причинности и вины.
2.2.2. Лингвистический анализ Герберта Харта и Тони Оноре

Особой реакцией на решение судами вопросов ответственности
и причинности, в частности, явился magnum opus одного из самых
известных в мире философов и теоретиков права, сторонника ана-
литической теории права и юридического позитивизма профессора
Герберта Харта и его менее именитого, но не менее известного коллеги
профессора Тони Оноре – «Causation in Law» 1959 г. Второе дыхание
труд получил в 1985 г., после широко развернувшейся в системах об-
щего права дискуссии о проблематике причинности. Исследование
феномена данной категории в праве ими было основано на исполь-
зовании приемов лингвистического анализа практики рассмотрения
судами споров, где решающим вопросом возможности привлечения
лица к ответственности являлась причинная связь, а точнее, ее нали-
чие либо отсутствие. Примененная авторами методология получила
достаточную популярность в 50-60-х годах ХХ в.
Очень досадно, что данный труд прошел мимо отечественных ци-
вилистов, занимающихся деликтным правом, в отличие от другой
работы Г. Харта – «The Concept of Law», получившей свою рефлексию
среди теоретиков права.
Следует отметить, что работа авторов в первую очередь ориенти-
рована и основывается на анализе практики судов общего права. Тем
не менее универсальность используемых категорий не приписывает ее
к определенной территории, хотя может (да и должна) восприниматься
с учетом национально-правовых особенностей.
Своим трудом Харт и Оноре пытались показать, может ли способ-
ствовать использование «словаря причинности» в повседневной жизни
построению некой модели, концепта рассуждений, способных дать
203
приемлемые ответы на вопросы, так или иначе связанные с пробле-

матикой причинно-следственной связи. Это послужило своего рода
первой ступенью на пути выявления особенностей понятия причинно-
сти в сфере права, поскольку многие судьи используют при решении
вопросов причинности метафоры, такие как «ослабление причинной
связи», «угасание», «разрыв», что свидетельствует о простом, ненауч-
ном понимании данной категории.
Причинность исходя из этого наполнялась содержанием, привыч-
ным для обывателя, но не для философа или ученого. Именно такая
смысловая нагрузка, по мнению авторов, должна быть инкорпори-
рована правом1. Суды, говорили они, как правило, не ошибаются
в своих оценках относительно причины происшедшего. Убеждения
правоприменителя уходят своими корнями в разумное, общее поня-
тие того, что заслуживает упрека, наказания или, наоборот, компен-
сации. Неудачные попытки использования причинностных метафор
далеко не ширма, за которую суды прячут свои политико-правовые
аргументы, а всего-навсего неудачное стремление облечь приемлемое
с точки зрения закона понятие причины в удобную, воспринимае-
мую форму, которое не было адекватно сформировано в теории2. Что
интересно, авторы при всем этом не утверждали, что вырывание из
текстов судебных актов и дальнейшая попытка компиляции схожих
между собой мотивов судов приведут к формированию неких по-
нятных правил, которыми можно было бы руководствоваться при
возникновении сложной ситуации. Однако такая работа поможет
лучше понять направление движения и развития правовой мысли
в этой области3.
В связи с этим причинность ими виделась в трех смысловых на-
грузках, пляшущих от дела к делу. Первая и, пожалуй, довлеющая
над всеми остальными акцентировалась непосредственно на причи-
не и результате, «обусловливании» результата. Среди всех факторов,
отвечающих признаку conditio sine qua non, только те виделись как
причины сквозь призму повседневной речи, которые выбивались из
привычного хода развития событий, т.е. мы можем распознать девиа-
цию. Все остальные являются не более чем ординарными, сопутству-
ющими условиями. Причем причиной могут быть как действия лица
(умышленные либо по неосторожности), так и банальные совпадения,
1
Hart H.L.A., Honore Т. Op. cit. P. xxxiii.
2
Ibid. P. xxxiii–xxxiv, xlix.
3
Ibid. P. 3.
204
случайности, обладающие потенциалом для разрыва уже существую-

щей причинной связи между каким-то событием, происшедшим до их
материализации. В этом случае первопричина из бинарного набора
приобретает негативный характер1. Именно данные рассуждения вы-
лились в идею «причинно-относимого условия»2, лежащего в основе
NESS-теста, усовершенствованного после Ричардом Райтом, о котором
говорилось выше.
Второй вид причинной связи обнаруживается там, где лицо Х со-
здает предпосылки для Y совершить что-либо. В таком межличностном
взаимодействии побуждения к действию, как правило, выливаются
в советы и в некоторых случаях в провокации.
Третий вид причинной связи различается в том случае, когда Х
создает для Y возможности сделать что-либо. В данной категории ка-
зусов неблагоприятные последствия приобретают скорее случайный
характер. X может действовать неумышленно, например, по случайно-
сти оставить незапертой дверь дома и создать тем самым возможность
для воров совершить кражу имущества3.
Практически любое дело, по мнению авторов, попавшее в суд и воз-
никшее из деликтных правоотношений, можно отнести к одной из
трех категорий.
Факультативно и параллельно выявлению смысловых окрасок при-
чинно-следственной связи они показывали несостоятельность взгля-
дов так называемых каузальных минималистов, которые, опираясь
на неясные формулировки судов, пытались показать невозможность
выделения общих начал по выявлению причинности. Сообразно их
подходу следует выявлять и довольствоваться только sine qua non те-
стом, поскольку после того как условие минует его порог, вопрос
с дальнейшим приданием ему статуса юридически значимой причины
неразрывно связан с политико-правовыми соображениями и сводит-
ся скорее к вопросу ограничения ответственности в русле доктрины
сферы действия нормы права. Объяснение этому минималисты виде-
ли в том, что суды придают причинности второстепенное значение,
иногда вообще ее игнорируя, и выносят решения, будучи движимыми
неуловимыми стороннему наблюдателю мотивами либо используя
суррогаты причинности, например доктрины риска и предвидимости
ущерба4.
1
2
Ibid. P. 107.
3
Ibid. P. 59.
4
Ibid. P. 5, 131.
205
Видя в таких рассуждения порок, Харт и Оноре считали, что conditio

sine qua non может не всегда дать искомый результат, даже безотноси-
тельно осложненных случаев причинности, а proximate cause поддает-
ся категоризации. Если вопрос преодоления порога conditio sine qua
non уже был разрешен, то во всех оставшихся вопросах юридически
значимой причинности можно увидеть два аспекта: один касается
непосредственно вопросов причинности, другой полностью подвла-
стен политико-правовым соображениям. Эти техники ограничения
ответственности радикально отличаются друг от друга1. Иначе говоря,
после того как условие преодолевает but-for тест, снова возникают
вопросы: сперва фактического порядка – наличествует ли причинная
связь, требуемая соответствующей нормой права? Определенность
с данным вопросом сообразно мыслям авторов подвержена влиянию
факторов, производных от разумного понимания причинности, и без-
различна к инвенциям политики права, влияющим на представления
судьи о правильности и честности2. После этого возникает вопрос:
следует ли правоприменителю исходя из политических соображений
в конкретном случае расширить либо, наоборот, сузить ответствен-
ность безотносительно причинной связи, основываясь лишь на «сфере
действия нормы»?3 В качестве примера, проясняющего дихотомию
Харта и Оноре в этом вопросе, можно привести следующий казус.
Х по небрежности развел огонь, и, когда тот уже было потух, Y раздул
его так, что он уничтожил соседский дом. В этом случае X не будет
нести ответственность за ущерб, даже несмотря на то, что его дейст-
вия являются conditio sine qua non условием наступивших последствий.
Это возможно, поскольку за пределами conditio sine qua non остался
в подлинном смысле искомый вопрос причины – «явился ли Х при-
чиной последствий?». Очевидно, что нет. Критерий ответа на данный
вопрос целиком и полностью охватывается здравым смыслом. Но по-
пробуем, говорят авторы, сравнить приведенный казус с ситуацией,
когда пожар произошел в Нью-Йорке и сгорела целая линия домов.
По законодательству штата лицо, по небрежности которого начался
пожар, возмещает ущерб, причиненный только лишь первому дому
из цепочки. Исключение ответственности в отношении иных домов
в данном случае основывается на сфере действия нормы, т.е. полити-
ко-правовом решении. Такое деление юридически значимой причины
1
2
Ibid. P. 92.
3
Ibid. P. 304–307.
206
Харт и Оноре признают возможным и полагают его очень полезным

для анализа практики.
Что касается использования судами метафор при объяснении воз-
никающих на первый взгляд девиаций в приемлемом для стороннего
наблюдателя порядке развития событий, то, как уже упоминалось,
это вызвано неудачными попытками судов переложить интуитивно-
понятную связь между событиями на бумагу, т.е. в читаемую форму.
Особенно ярко это видится в делах, где случаются интервенции
сторонних факторов в причинную связь между первоначальным дей-
ствием и пока еще не наступившими последствиями. Здесь мыслимы
две ситуации. Первая – причинная связь приобретает негативный ха-
рактер (можно сказать, разрывается) с первоначальным «деликвентом»,
если инвазивный фактор включает действие лица, выбивающееся из
привычного хода событий (abnormal occurrence)1. В качестве примера
можно вернуться к казусу с поджигателем. Вторая – причинная связь
между поступком и последовавшим вредом продолжает сохраняться,
несмотря на вмешивающийся фактор, который также удовлетворяет
признаку conditio sine qua non, а первоначальный деликвент начинает
нести ответственность за так называемый скрытый вред (ulterior harm).
Для ясности можно смоделировать следующие ситуации: лицо Х,
управляя автомобилем, по небрежности заезжает на тротуар. Лицо Y от-
прыгивает в сторону и падает в овраг, получая телесные повреждения,
или, например, Y пытается спасти третье лицо от наезда автомобиля,
или Х совершает наезд на Y, а тот получает дополнительный ущерб
здоровью в результате небрежного медицинского лечения. Здесь мы
видим, что если действия лица обусловлены сохранением своей безопа-
сности либо моральными соображениями (помочь лицу, попавшему
в опасность)2, то их просто-напросто недостаточно для придания при-
чинности негативного характера с точки зрения как здравого смысла,
так и сущности правоотношений, охватываемых нормами деликтного
права. Но в ситуации, когда лицо совершает по своей воле действие
в условиях отсутствия дефицита информации, с целью использования
созданной ответчиком ситуации, первоначальная причинная связь
разрывается.
Следующим аспектом, на который авторы обратили внимание,
явились доктрины предвидимости и риска в контексте причинности,
1
2
При условии, конечно, что действия не отвечают признаку грубой неосторож-
ности.
207
а также возложения ответственности за совершенный деликт. Харт

и Оноре были вынуждены признать, что существует ряд дел, в которых
правоприменитель не усматривал основания для разрыва цепочки
причинности. Решение таких казусов основывается исключительно
на убеждениях судьи, что справедливо, а что нет, либо на некой форму-
ле риска или предвидимости. Исследовав данные споры, авторы собст-
венно и пришли к выводу о наличии иного, отличного от привычного
понимания и смыслового наполнения причинности, которое выше мы
отнесли ко второй и третьей группе. Наиболее ярко это выражалось
в делах, где вред был причинен случайно. В казусах с небрежностью
для судов становится более или менее ясно, что ответственность может
быть основана на факте того, что ответчик создал возможность для
других лиц причинить вред как умышленно, так и по чисто случай-
ному совпадению.1 Например, уже упоминавшийся пример с гостем,
оставившим открытой входную дверь дома, чем воспользовались воры2.
Отнесение последствий на гостя в данном случае обосновывается не с
позиции придания/непридания негативного характера причинной
связи в результате действий воров, но с точки зрения риска, созданного
гостем, что делает его поступок противоправным3. Можно назвать это
«случайно наступившим вредом в результате материализации риска».
Во всех подобного рода делах вменение последствий в вину может
быть с достаточной степенью предвидимо исходя из теории риска. В со-
ответствии с наиболее строгой ее формой рамками ответственности
может охватываться тот ущерб, риск наступления которого формирует
причину для такого возложения (harm within the risk). Следовательно,
ответственность может даже выйти за рамки разумно предвидимого
ущерба, при условии прохождения им conditio sine qua non теста.
Со случайным вредом Харт и Оноре связывают особый вид при-
чинности, менее требовательный, нежели привычное его наполнение
с позиции здравого смысла, который при определенных обстоятельст-
вах начинал пониматься как достаточное основание для возложения
ответственности. В таких случаях хотя и нельзя сказать, что ответчик
непосредственно причинил вред, тем не менее он создал (упростил)
возможность причинить его другими лицами. Такой причинной связи
достаточно для ответственности, поскольку наступивший вред явился
«особым» видом риска, который придает признак противоправности
1
Hart H.L.A., Honore Т. Op. cit. P. 133, 194.
2
Дело Stansible v. Troman.
3
Ibid. P. 81.
208
поступку ответчика. Но такие случаи носят скорее исключительный

характер.
Исходя из приведенных доводов авторы приходят к выводу, что
не может быть в принципе выработано единого принципа причинной
связи для объяснения всех обстоятельств, где ответственность возла-
гается за небрежность. Однако если представить, что есть какое-то
центральное, универсальное решение, которое способно было бы объ-
яснить все трудности причинности, то это явно не решение, которым
решается вопрос об ответственности за случайно причиненный вред1.
Как правило, суды приходят к выводу, что как последующее умыш-
ленное действие, совершенное третьим лицом, так и выбивающееся из
привычного хода вещей событие исключают ответственность первого
«деликвента».
Харт и Оноре также отвергают аргументы, что доктрины риска
и предвидимости должны создавать общий принцип деликтной от-
ветственности. Они отдают эту нишу честности и справедливости
(fairness)2. Когда вред является результатом не непосредственно дей-
ствий ответчика, а умышленного поступка третьей стороны, одно
дело – допустить возможность возмещения в случае, когда такая ин-
тервенция придает статус противоправности поступку ответчика (как
в случае ограбления дома), другое – допустить такую возможность,
когда нет причинной связи в подлинном смысле (например, если
грабитель поджигает дом). Авторы говорят, что в последнем случае
привлечение к ответственности противится нашему интуитивному
пониманию справедливости. В таком случае можно поставить вопрос
о переложении ответственности за ущерб на третье лицо, даже если
предвидимо использование ситуации третьим лицом и риск такого
использования создан первым. Объяснение этому видится в том, что
простое понимание справедливости ограничивает последний случай
до степени определенного вида вреда и не распространяется на дела,
где поступку ответчика придается признак противоправности исходя
из порожденного им риска возможности причинения любого вреда.
Остается лишь сожалеть, что еще один аспект, который безуслов-
но волнует любого занимающегося вопросами не только деликтного
права, но и ответственности в целом, остался лишь посредственно
упомянутым в работе авторов – влияние политико-правовых аргу-
ментов на причинность. Тем не менее даже тезисность проблематики
1
Ibid. P. 204, 284, 289.
2
Ibid. P. 276–277.
209
позволяет развить дальнейшую аргументацию, которая, бесспорно,

заслуживает отдельного изучения. Во введении ко второму изданию
Харт и Оноре в ответ на прозвучавшую в их сторону критику по ито-
гам первого издания отмечали четыре аспекта влияния политических
соображений, сводившиеся к: 1) установлению законодателем осно-
ваний для ответственности; 2) определению сферы действия нормы,
ограничивающей ответственность; 3) установлению того вида вреда,
который может быть взыскан под рубрикой отдаленности убытков
(remoteness of damages), а также 4) правилам распределения бремени
доказывания и формирования презумпций. Из перечня видно, что про-
блематика скорее циклится на вопросах ответственности, что еще раз
подтверждает тесную взаимосвязь всех конституирующих ее элементов.
Таким образом, авторы показывали невозможность выработки уни-
версальной теории, удовлетворяющей каждый казус в отыскании собы-
тия, лежащего в основе последствий. Отталкиваясь от их рассуждений,
можно лишь говорить о некоторых общих соображениях, которые суд
в каждом конкретном случае примеряет, но исключительно по своему
усмотрению делает вывод о привязке одного события к другому.
Подводя итог разд. 2, следует отметить, что проблематика причин-

ности отняла немало времени и сил у ученых по всему миру. Привле-
кая научное сообщество своими философскими зачатками, а также
возможностью экспериментировать на зыбкой метафизической почве
причины и следствия, проблематика то угасает, то вновь поднимается
на страницах научных изданий. Трудно себе представить иной аспект
теории гражданско-правовой ответственности, который бы вобрал
в себя столь большое количество теорий его изучения. Тем не менее
среди множества представленных мнений можно выделить общие точ-
ки соприкосновения, которые вроде бы не вызывают сопротивления.
Для всех теорий, представленных как на континенте, так и в стра-
нах общего права, общая проблема зиждется в попытках разграниче-
ния идеалистического и материального начала причинности. Отсюда,
как представляется, и пошло деление подходов к причинности на те,
которые, как замечательно отметил А.Г. Гойхбарг, кладут в основу
ответственности начало вины или начало причинения. Более ши-
роко их можно охарактеризовать как школы реализма и идеализма
соответственно. Тем не менее, проведя условно-разграничительную
линию, теории не смогли автономизироваться друг от друга, зачастую
прибегая к инструментарию своего vis-à-vis. Вряд ли это может пока-
заться удивительным. Здесь обнаруживается второй аспект, который,
210
на наш взгляд, трудно отрицать: причинно-следственная связь не мо-

жет существовать сама по себе, тем более в идеальном мире правовых
конструкций. Казусы и политико-правовые аргументы, социальные
и экономические факторы так или иначе обусловливают принятие
судами решений связать поступок с наступившими последствиями или
оставить в стороне. Однако, безусловно, этот тезис менее бесспорный,
чем приведенный до, поскольку одни ученые говорят о сугубо фило-
софском и универсальном понятии причинности для всех дисциплин,
другие смотрят на него как на правовую категорию. Между двумя ла-
герями нам трудно найти себе место, поскольку и та, и другая позиция
находит свое подтверждение в практике. Тем не менее проблематично
отрицать и то, что суд при возникновении трудностей установления
причинной связи прибегает к анализу иных составляющих граждан-
ского правонарушения, не придерживаясь какого-то алгоритма. Ярким
примером может служить практика применения французскими судами
положений Французского гражданского кодекса о внедоговорной
ответственности. Такой прием позволяет возложить ответственность
на лицо при отсутствии убедительных доказательств, что именно его
действия повлекли последствия для потерпевшего. Хотя говорить
о том, что суды возлагают ответственность на лицо в отсутствие вооб-
ще каких-либо связей, не приходится.
Здесь мы можем нащупать следующую точку: ближайшим соседом
причинности является вопрос ограничения ответственности. Некото-
рые авторы, как указывалось выше, напрямую связывают ограничители
с причинно-следственной связью, другие, наоборот, говоря о непод-
дельной чистоте данного понятия в силу его универсальности, относят
их к вопросам противоправности, вины на примере предвидимости,
в странах общего права – к duty of care. Здесь, как представляется, все
смешалось самым худшим образом. В основе путаницы, судя по всему,
лежало вполне разумное желание создать понятный механизм либо
скорректировать, улучшить сложившиеся подходы, позволяющие
придать одному или нескольким условиям, так или иначе причаст-
ным к возникшему результату, статус причины. Однако на выходе
это привело к каучуковым понятиям адекватности, эквивалентности,
предвидимости, рисковости и т.п. Причем не совсем ясно, какому из
них в том или ином случае следует отдать предпочтение. Именно эти
трудности вызвали альтернативные взгляды на причинность, да и на
деликтное право в целом. В крайней форме это проявилось у сторонни-
ков инструментализма, идеи которых, собственно говоря, уничтожают
на корню большинство проблем, связанных с причинностью. Идея
211
аллокации невозвратных убытков не восприимчива к перечисленным

категориям, а «превентивная причинность», с которой Г. Калабрези
начинал свои рассуждения, строго говоря, содержит совсем иное на-
полнение. Менее радикальный, а точнее, особый подход к причин-
ности, предпринятый Г. Хартом и Т. Оноре, не ломал сложившийся,
но и не строил новый концепт ввиду банальной бесполезности таких
попыток. Эта идея очень подкупает своей простотой: каждый судья
знает и чувствует в каждом конкретном казусе, кто и за что заслуживает
наказания. А результаты градации мотивов, почему они (судьи) так
думают, позволят лишь просто продвинуться в понимании пробле-
матики и в некоторых случаях направить правовой дискурс в нужное
русло. Тем самым авторы показали набор инструментов, которыми
правоприменитель в том или ином случае может воспользоваться,
но как – все зависит от конкретных обстоятельств. Выработка теории
после таких идей кажется простой тратой времени.
3. Теории причинности, нашедшие отражение

в отечественном праве
3.1. Период дореволюционной России
Предваряя изложение подходов дореволюционного периода, стоит

отметить, что какой-либо полноценной теории о вопросах причин-
ности применительно к гражданскому праву разработано не было.
Освещение проблематики на данном этапе заключалось в том, что
несколько параграфов в главе учебника гражданского права, по-
священных внедоговорным обязательствам, либо небольшая статья
концентрированно отражали аспекты развития юридической мысли
в этом направлении тех или иных авторов. Однако даже среди немно-
гочисленных работ единого мнения не наблюдалось1. Практически
все наработки ученых в этом направлении были отражены в поясни-
тельных записках к проекту Гражданского уложения 1913 г. Позиции
отечественных цивилистов пересекались, а в какой-то степени были
заимствованы из западных юрисдикций. Для пояснения подходов
обширно использовались научные труды германских, австрийских,
1
Гражданское уложение (проект). Кн. 5: Обязательства. Том 5 с объяснениями.
СПб.: Государственная типография, 1899. С. 437. Далее приводятся мнения цивили-
стов, принимавших непосредственное участие в разработке текста Уложения и его кри-
тике. Во многом мнения ученых, приведенные далее по тексту, повторяли слово в сло-
во текст пояснительных записок.
212
французских ученых. Таким образом, можно прийти к выводу, что

в целом тенденции развития гражданского законодательства, в том
числе применительно к ответственности за противоправные действия,
в Империи шли в ногу с Западом, ассимилируя подходы и впитывая
лучшие наработки. Однако прямых предложений о необходимости
инкорпорации подходов западных коллег нами обнаружено не было.
Касаясь вопроса причинности, И.М. Тютрюмов отмечал, что «что-
бы существовала ответственность за причиненный деянием вред, необ-
ходимо, чтобы между недозволенным деянием и вредом была именно
внешняя причинная связь. Но не всегда легко найти эту связь, так
как вред может быть результатом нескончаемого ряда событий, вы-
текающих одно из другого или присоединяющихся к первоначаль-
ным событиям»1. Ссылаясь на решения Сената, автор указывает, что
хотя судебный орган и требовал, чтобы в каждом иске о взыскании
убытков была прежде всего установлена непосредственная причина
вреда, но тем не менее признавал юридическое значение и за более
отдаленными причинами, лишь бы между отдаленной причиной и про-
исшедшим вредом существовала необходимая связь2. В связи с этим
им выделялись прямые убытки, когда вред имуществу причинен не-
посредственно и исключительно данным деянием, а также косвенные,
когда убытки являются результатом не только данного недозволен-
ного деяния, но и других сопутствующих обстоятельств, неожиданно
увеличивающих вред. В качестве примеров прямых убытков автор
приводит случай поджога дома для получения страховой премии, при
пожаре в котором сгорает соседний дом, или когда автомобиль раз-
бивает извозчичий экипаж и лошадь, причиняя тем самым извозчику
непосредственный вред, состоящий в лишении того определенной
ценности. Косвенные убытки применительно к последнему примеру
можно увидеть в лишении извозчика возможности обычного заработка.
Подводя итог своим небольшим замечаниям, автор делает вывод,
что дореволюционное право придерживается принципа ответственно-
сти за непосредственные, прямые убытки, допуская ответственность
и за косвенные, более отдаленные лишь в том случае, если лицо имело
намерение причинить их3.
1
Тютрюмов И.М. Гражданское право. Юрьев: Типография К. Маттисена, 1922.
С. 109.
2
Там же. Автор ссылается на решение Сената 1878 г. № 112.
3
Там же. Автор ссылается на положения Свода законов, т. Х, ч. 1, ст. 644, 645: от-
ветственность и за более отдаленные убытки, если они действительно с намерением
причинены.
213
Другой дореволюционный цивилист, известный своими консер-

вативными взглядами, К.П. Победоносцев, лишь вскользь касается
вопросов причинности. В частности, он отмечает, что «обязанность
не нарушать чужого юридического состояния есть общая, не предпо-
лагает особливого юридического отношения между лицами, но лежит
на каждом, относительно каждого. Кто именно обязан, это обнару-
живается лишь вследствие нарушения». Автор отмечает, что истец
должен доказать наступление вреда и то, что он последовал именно
от недозволенного действия, а не от иной причины. Нет необходимости
во всех случаях доказывать, что от конкретной причины вред после-
довал необходимо и исключительно. Признавая правильность разгра-
ничения убытков на прямые, вызванные непосредственно деянием,
и косвенные, наступлению которых содействовали факультативные
обстоятельства, К.П. Победоносцев отмечает, что данные обстоя-
тельства напрямую влияют на размер ответственности лица. Однако
ввиду проблематичности разграничения прямых и косвенных убытков
такое разграничение применялось лишь в немногих законодательст-
вах (например, в прусском). Рассматривая вопрос ответственности за
случай, автор отмечает, что за возникший при таких обстоятельствах
вред никто не отвечает. Владелец имущества несет риск его утраты
и повреждения (casum sentit dominus). Однако в случае, когда «внешнее
обстоятельство в совокупности своих последствий было вызвано или
в качестве своем определилось действием лица, это лицо не устраня-
ется от соразмерной ответственности»1.
Г.Ф. Шершеневич, как и другие ученые, затрагивает вопросы
причинности исключительно в контексте рассмотрения видов убыт-
ков, возникших в результате недозволенного поведения, разделяя их
на прямые и косвенные и характеризуя их ровно таким же образом, как
и И.М. Тютрюмов2. Далее он заключает, что действующее законодатель-
ство обязывает виновника к возмещению только прямых убытков. Од-
нако в том случае, если будет доказано, что преступление или проступок
совершены с намерением причинить потерпевшему убытки, виновный
обязан вознаградить последнего не только за убытки, непосредственно
происшедшие от такого действия, но и за все отдаленные, «которые им
действительно с этим намерением причинены (т. Х ч. 1 ст. 645)»3.
1
Победоносцев К.П. Курс гражданского права. Ч. 3: Договоры и обязательства. М.:
Статут, 2003. С. 559–560.
2
Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. 9-е изд. М.: Изд. Бр. Баш-
маковых, 1911. С. 578.
3
Там же.
214
Наряду с изложенными соображениями применительно к размеру

возмещения Г.Ф. Шершеневич акцентирует внимание читателя на про-
цессуальном аспекте доказывания причинности. Указывая на труд-
ность установления причинной связи и возлагая бремя ее доказывания
на истца, он полагал, что установления простой последовательности
фактов недостаточно1.
Другие ученые только лишь «между прочим» останавливались
на вопросах причинности, будто отдавая дань максиме о необходи-
мости доказывания таковой при взыскании убытков от совершения
противоправных действий. К их числу, как ни удивительно, можно
отнести И.А. Покровского, согласившегося с позицией разработчиков
проекта Гражданского уложения в том, что «ввиду невозможности дать
какое-либо точное правило о распознании причинной связи между
данным деянием и вредом ст. 1065 проекта указывает лишь на необ-
ходимость такой связи словами «причиненный этим деянием вред»,
так что от суда будет зависеть установить в каждом конкретном случае,
является ли приводимое истцом деяние причиною понесенного им вреда
или нет». И.А. Покровский отмечает, что с таким подходом едва ли
можно не согласиться, поскольку «как ни спорен вопрос о достаточной
причинной связи в теории, закону в этом вопросе делать более нечего»2.
О каких спорах в теории идет речь, автор, к сожалению, не уточнил.
Выше упоминалось, что в целом дореволюционная наука граждан-
ского права старалась впитать наработки западных соседей и исполь-
зовать их при кодификации. В пояснительных записках к проекту Уло-
жения приводится позиция Ферстера со ссылкой на Preuss. Privatrecht
т. 1 § 90, указывающего, что не требуется, чтобы вред был необходимым
последствием данного деяния или чтобы деяние было единственной
причиной вреда. Причинная связь существует и тогда, когда вред мог
произойти и вследствие других событий. Но она отсутствует, если вред
последовал бы непременно и независимо от деяния, причинившего
его. Вопрос о том, было ли в данном случае известное деяние причи-
ной вреда, может быть разрешен большей частью довольно просто,
когда речь идет об определении положительного ущерба в имуществе
(damnum emergens), но труднее доказать лишение выгоды (lucrum
1
Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права. 9-е изд. М.: Изд. Бр. Баш-
маковых, 1911. С. 578.
2
Покровский И.А. Обязательства из деликтов в проекте гражданского уложения /
Доклад чл. О-ва И.А. Покровского, читанный в собрании О-ва 27 ноября 1899 г. (При-
ложение к протоколам собраний Киевского юридического общества за 1899 г.). Киев:
Тип. имп. Ун-та св. Владимира, 1901.
215
cessans), так как здесь приходится основываться на более или менее

произвольных умозаключениях1.
В продолжение этой позиции приводится мнение Вентига2, поя-
снившего, что делаемое различие между необходимыми и случайными
последствиями не совсем правильно, так как связь между причиной
и последствием по своей сути всегда необходима. Если же последствие
деяния иногда представляется случайным, то такой взгляд основан
обыкновенно на недостатках человеческой познавательной способно-
сти, которая не в состоянии обозреть общую взаимную связь событий
и убедиться в необходимости появления данного последствия. Это
обстоятельство может иметь значение при разрешении вопроса об
ответственности лица за известные последствия его деяния (imputatio
juris), но не касается вопроса объективной связи между деянием и вред-
ным последствием (imputatio facti). В качестве примера приводится
случай, при котором А бросает камень в ворону, сидящую на крыше,
но вследствие сильного порыва ветра брошенный камень перелетает
через крышу и убивает человека, находящегося во дворе на другой
стороне дома. В этом случае деяние А, без всякого сомнения, должно
считаться причиной смерти, несмотря на то, что таковая произошла
лишь вследствие стечения несчастных обстоятельств. Наличность
причинной связи должна быть признана во всех подобных случаях,
когда известное последствие является общим результатом деяния лица
и других сопровождающих его событий, безразлично, заключались эти
события в проявлении сил природы или в деянии других лиц. Исходя
из этого воля лица, побудившая другое лицо к совершению вредного
деяния, представляется первоначальной (хотя и не непосредственной)
причиной вреда3.
Применительно к практике применения норм об ответственности
в части причинной связи в Пояснительной записке к проекту Граждан-
ского уложения отмечается, что Кассационный департамент в основ-
ном требует, чтобы в каждом деле была установлена непосредственная
причина вреда, но не исключает юридическое значение и за более
отдаленными причинами. Таким образом, допускается привлечение
к ответственности «за вред не только непосредственных виновников
деяния, но и таких лиц, которые своими действиями или упущениями
1
Гражданское уложение. Проект. Высочайшее учреждение Редакционной Комис-
сии по составлению Гражданского Уложения. Т.5. С объяснениями. С-Пб. 1899 г. С. 438.
2
Wäntig H. Über die Haftung für unerlaubte Handlungen. Leipzig, 1875. S. 13.
3
216
дали возможность или способствовали другому лицу либо случайно-

му событию причинить вред, лишь бы между отдаленной причиной
и происшедшим вредом существовала «необходимая связь»»1.
3.2. Период Советской России
В целом наработки дореволюционных юристов легли в основу

одной из первых кодификаций начала советского периода. Некото-
рыми учеными отмечалось, что начало периода (20-е годы ХХ в.) ха-
рактеризуется отражением дискуссии, уже на тот момент ведущейся
в западных странах, о том, что́ должно быть положено в основу ответ-
ственности за причинение вреда – начало вины или начало причи-
нения2. А.Г. Гойхбарг по этому поводу приводит мнение профессора
Гедемана: «Обе системы имеют свою ценность. Начало причинения
резче, оно крепче схватывает, оно явственнее становится на сторону
потерпевшего и постольку оно, пожалуй, «социальнее» начала вины.
Последнее, наоборот, претендует на «большую справедливость», так
как оно не останавливается на простой механической связи, прояв-
ляющейся в простом физическом процессе причинения, а «подвер-
гает оценке» причинившего вред; оно, следовательно, благосклоннее
к причинившему вред»3. Практика применения в отечественных судах
пошла по первому пути.
Декларативную функцию о необходимости наличия причинно-след-
ственной связи для привлечения лица к ответственности в ГК РСФСР
1922 г. исполняла ст. 403. В соответствии с ней причинивший вред лич-
ности или имуществу другого обязан возместить причиненный вред.
Научное сообщество полностью сходилось во мнении лишь в одном –
что вопрос наличия или отсутствия причинной связи применительно
к каждому случаю должен решать суд, поскольку законодатель в прин-
ципе не мог установить универсальное правило.
Ориентир в этом направлении был дан Пленумом Гражданской
Кассационной Коллегии Верховного Суда (далее – ГКК), который
1
2
См., например: Гойхбарг А.Г. Хозяйственное право РСФСР. Т. I. М.; Петроград:
Государственное изд-во, 1923. С. 122; Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому
праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Крити-
ка теории «хозяйственного права». С. 194 (http://civil.consultant.ru/elib/books/3/info/).
3
Цит. по: Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 122. Автор ссылается на: Hedemann. Schuld-
recht des BGB. 1921.
217
занял достаточно на первый взгляд жесткую позицию по отношению

к вопросу причинности. В частности, рассматривая на предмет закон-
ности решение, ГКК отмечалось, что вывод нижестоящего суда о при-
чинении действиями ответчика вреда, при условии, что они явились
лишь одной из причин его возникновения, хотя бы их самих по себе
отнюдь не достаточно для возникновения убытка, прямо противоречит
ст. 403 ГК РСФСР. По мнению высшей инстанции, положения данной
статьи требуют, чтобы действия ответчика целиком причинили вред.
Но в то же время ГКК оговаривается, что в случае, когда имеется сте-
чение нескольких или многих причин, суд должен оценить значение
и удельный вес каждой из них, равным образом принимая во внимание
участие в причинении вреда самого потерпевшего1. Исходя из право-
вой позиции, занятой Пленумом, следует прийти к выводу, что так
или иначе разграничивались стадии установления непосредственного
отношения поступка к наступившим последствиям и ограничения
ответственности.
Указанный подход суда подвергся критическим замечаниям со сто-
роны ученого сообщества ввиду его чрезмерной жесткости. Рассуждая
о причинности, М.М. Агарков отмечает, что установление этого поня-
тия относится к области философии и, следовательно, наука граждан-
ского права не должна стремиться к самостоятельному установлению
его. Перед наукой стоит лишь задача определить, какого рода причин-
ная связь между действием и вредом достаточна для возникновения
гражданской ответственности. Автор отмечает, что неверно считать,
что событие имеет лишь одну причину или некоторое конечное коли-
чество причин, поскольку оно лишь момент всемирной зависимости
событий. Для практики релевантна лишь малая частичка из всемирной
объективной связи. Следовательно, при рассмотрении судом отдель-
ного случая причинения вреда он имеет дело лишь с вырванным из
всеобщей связи событий звеном. Именно суд должен сказать, принад-
лежит ли связь между противоправным действием и вредом к типич-
ным причинным связям. Практика является тем критерием, которым
в конечном счете должен руководствоваться суд2.
Для внесения ясности в понятие «типичность» автором приво-
дятся несколько казусов, которые исходя из занятого им подхода
исключают ответственность лица. В частности, лицо не отвечает за
1
Гражданское право. Т. 1 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. М.: Изд. НКЮ
СССР, 1944. С. 327 (автор главы – М.М. Агарков). Автор ссылается на разъяснение Пле-
нума Верховного Суда от 28/VI-26 г., пр. № 10. – «Е.С.Ю.» № 29.
2
Там же.
218
причиненный вред, если в шутку легко ударило по лбу ладонью другое

лицо, в результате чего у потерпевшего по причине патологической
хрупкости костей образовалась трещина в черепе. В ином случае одно
лицо толкнуло другое, в результате чего причинило последнему лег-
кие телесные повреждения, которые прошли бесследно, но потребо-
вали двухнедельного лечения. Потерпевший требовал от причинителя
компенсации вреда, состоящего из расходов на лечение и стоимости
путевки в дом отдыха, которую он своевременно не мог использовать
из-за лечения.
Основываясь на изложенном, автор предлагает рассматривать
подход, закрепленный Верховным Судом РСФСР в разъяснении
от 28 июня 1926 г., о том, что ст. 493 ГК требует, чтобы действия ответ-
чика «целиком причинили вред», через критерий «типичности связи»1.
Аргументы М.М. Агаркова показывают его нахождение под влиянием
германских наработок в области причинности. Иными словами, его
позиция есть не что иное, как отражение теории адекватных связей.
Аналогично размышляла А.Е. Семенова, но с некоторыми по-
правками. В своем комментарии к ГК РСФСР 1922 г. она отмечает,
что требуемая законом причинная связь между вредом и поведением
лица обязанного не может отождествляться с философским понятием
причинности. Недостаточно того, отмечает автор, чтобы это поведе-
ние являлось одним из многочисленных обстоятельств, «совпадение
и скрещение которых вызвало, как следствие, понесенный потерпев-
шим ущерб»2. Далее она указывает, что вредоносное действие должно
быть непосредственной и основной причиной понесенного вреда, дабы
причиненный вред был нормальным результатом данного действия.
Приводя в пример указанное выше разъяснение ГКК, она, в отличие
от М.М. Агаркова, без какой-либо критики указывает, что именно идея
адекватности изначально была заложена в позиции высшей судебной
инстанции.
В русле теории адекватной причины мыслит упоминавшийся про-
фессор А.Г. Гойхбарг. Однако он видел в ней и недостаток, который за-
ключался, по его мнению, в том, что теория слишком много внимания
уделяла вопросу ожидаемости от определенного действия результата,
1
Гражданское право. Т. 1 / Под ред. М.М. Агаркова и Д.М. Генкина. М.: Изд. НКЮ
СССР, 1944. С. 328.
2
Семенова А.Е. Обязательства, возникающие вследствие неосновательного обо-
гащения, и обязательства, возникающие из причинения вреда // Гражданский кодекс
РСФСР. Научный комментарий / Под ред. С.М. Прушицкого, С.И. Раевича. Вып. ХХ.
М.: Изд. НКЮ РСФСР, 1928. С. 18.
219
который наступил. По этой причине он предлагал обращать внима-

ние на объект действия: «Причиненный вред должен быть не только
вообще нормальным результатом данного действия, но и нормальным
результатом в приложении к данному, хотя бы и ненормальному, объ-
екту действия»1.
В противовес теории адекватной причины была выдвинута идея
причинности, в основе которой лежал принцип вины, раскрывающая
этот элемент состава деликтной ответственности путем использования
субъективного критерия. Одним из представителей данного подхода
можно назвать К.М. Варшавского. Он полагал, что «возмещение вреда
рационально в той мере, в какой субъект... в состоянии не причинять
вреда... С этой точки зрения ответчик должен считаться причинившим
вред и нести за него ответственность... если только он мог и должен
был предвидеть последствия своих действий»2. Со стороны некоторых
цивилистов данный подход получил критические отзывы, поскольку
необоснованно смешивал объективную причинность и субъективную
виновность, а также не мог объяснить случаи безвиновной ответст-
венности3. Иные сторонники данной точки зрения нам неизвестны.
Следующее направление развития причинности, отрефлексиро-
ванное отечественной наукой, представляло собой conditio sine qua non
формулу, изначально получившую свое развитие в трудах специали-
стов по уголовному праву. Наиболее известными ее представителя-
ми в рамках уголовно-правовой теории являлись Н.Д. Сергеевский,
Г.Е. Колоколов, Т.В. Церетели, Г.В. Тимейко, И.А. Ребане, М.И. Ко-
валев, а также А.Н. Трайнин. Среди отечественных специалистов она
именовалась теорией необходимого условия. Напомним, что в клас-
сическом ее понимании причинность рассматривается как реально
существующая связь между явлениями внешнего мира4: у каждого
явления есть своя первопричина, для установления которой исключа-
1
Цит. по: Гойхбарг А.Г. Указ. соч. С. 125.
2
Цит. по: Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории циви-
листической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного
права». С. 194. Автор ссылается на работу: Варшавский К.М. Обязательства, возникаю-
щие вследствие причинения другому вреда. С. 58–59.
3
А можно ли, строго говоря, назвать это недостатком теории? Быть может, эта тео-
рия является лишь одним из доказательств того, что причинность в праве живет не сама
по себе? Как известно, английское право использует критерий «предвидимости» (fore-
seeability) для решения вопроса ограничения ответственности, что на страницах запад-
ных учебников не кажется таким уж абсурдным.
4
Матвеев Г.К. Основания гражданско-правовой ответственности. М.: Юрид. лит.,
1970. С. 58.
220
ется предполагаемая причина наступившего результата, и если будет

установлено, что «без этого действия последствие не наступало бы
либо наступило в иное время или ином виде, то делается вывод, что
именно это действие и было необходимым условием интересующего
нас результата, т.е. его причиной»1.
Однако гражданское право преломило ортодоксальное понимание
причинности в изложенном варианте, сведя ее к двум интерпретаци-
ям: 1) «доказать, что вред причинен кем-либо – значит, доказать, что
лицо является одной из причин нанесения вреда, хотя бы действия
его отнюдь не были достаточны сами по себе для его возникновения»2;
2) «для того, чтобы установить, какое звено из цепи предшествующих
событий является причиной ущерба, надо остановиться на каждом
событии в отдельности, представить себе нормальное влияние этого
события без связи с предшествовавшими ему и последовавшими за ним
событиями и фактами, и если действие этого события могло вызвать
тот ущерб, который подлежит возмещению, то это событие должно
быть признано причиной ущерба»3.
Нетрудно догадаться, что в упрек подходам ставились ровно те
же самые доводы, что и теории, в основе которой лежал принцип
вины, а также теории адекватной причины, но, что удивительно, нами
не было обнаружено ни одного довода, которые были рассмотрены
в первом разделе настоящей работы как недостатки формулы.
К середине ХХ в. широкое распространение среди цивилистов полу-
чила теория необходимой и случайной связи. Собственно, в ее основе
лежала критика теории адекватной причины, которая явилась самой
«живучей» в сравнении с остальными предложенными вариантами.
Общий тезис ее сторонников сводился к тому, что они разграничива-
ли объективные и субъективные начала ответственности на примере
причинности и виновности соответственно. К числу ее сторонников
можно отнести Е.А. Флейшиц, Л.А. Лунца и И.Б. Новицкого.
Е.А. Флейшиц в своем труде, посвященном обязательствам из при-
чинения вреда и неосновательного обогащения, настаивает на том,
что не всякое условие, не говоря о явлении, предшествующее насту-
пившему результату, признается его причиной. Причиной может яв-
1
Соктоев З.Б. К истории вопроса причинности в уголовном праве // Сибирский
юридический вестник. 2000. № 3. С. 45.
2
Раевич С.И. Комментарий к ст. 403 ГК РСФСР 1922 г. // Гражданский кодекс
РСФСР. Комментарий. Вып. 3. М., 1924. П. 8.
3
Вольфсон В.М. Учебник гражданского права РСФСР. М.: Изд. НКЮ РСФСР, 1927.
С. 104.
221
ляться лишь то явление, с которым последствия связаны внутренней,

необходимой связью, которую следует отличать от связи внешней,
случайной1. От него следует отличать случайные связи и факторы,
сопутствовавшие необходимым, которые, по терминологии профессо-
ра, являются причинно-случайными. Они есть повод возникновения
явления, но не его причина2. Основываясь на диалектическом мате-
риализме, Е.А. Флейшиц утверждает, что возможность установить
причинную связь явлений предоставляет повседневная, прежде всего
производственная, практика человека, а также научно поставленный
опыт над вещами.
Характеризуя в целом попытки построить «юридические понятия
причинности», автор отмечала, что они в первую очередь направлены
на прикрытие судейского произвола. Даже теория необходимой при-
чинной связи (conditio sine qua non) представляется ею как основанная
на идеалистическом начале: на место причинной связи подставляет-
ся чисто внешнее механическое сцепление событий, «в котором мы
уверены». Что касается теории адекватной причины, то ее недостатки
автор видит в первую очередь в том, что для оценки «типичности» одни
представители используют сознание судьи, другие – причинителя вре-
да, третьи – стороннего наблюдателя. Критикуя занятую М.М. Агар-
ковым позицию, приведенную нами выше, Е.А. Флейшиц акценти-
рует внимание на том, что суд не занимается и не должен заниматься
установлением типичных связей, поскольку признак «типичности»
не является необходимым условием ответственности за наступивший
вред. Различая условно простые и сложные случаи причинности, автор
указывает, что суд либо самостоятельно приходит к выводу о наличии
причинной связи, либо должен привлечь специалистов для решения
этого вопроса. Когда суд приходит к выводу о наличии связи между
противоправным действием и последствиями, то обстоятельство, что
такая связь нетипична, не играет никакой роли.
В качестве примера ею анализируется ранее упоминавшийся
М.М. Агарковым случай, когда в результате легкого удара по лбу у по-
терпевшего образовалась трещина в черепе. Напомним, что позиция
ученого исключала ответственность лица, нанесшего удар. Вопреки
данной точке зрения Е.А. Флейшиц указывает, что трещина в чере-
пе – необходимое следствие легкого удара, закономерность которого
1
Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и неосновательного обогаще-
ния. М.: Госюриздат, 1951. С. 56.
2
Там же. С. 57.
222
без труда объяснит медицинская наука. Тем не менее данное обстоя-

тельство играет существенную роль для решения вопроса о возложе-
нии ответственности. Нетипичная хрупкость костей, которая не была
диагностирована до случившегося казуса, может свидетельствовать
о невиновности ударившего, что исключает возможность применения
к нему гражданско-правовых санкций.
Как уже упоминалось, идею объективности причинной связи от-
стаивали Л.А. Лунц и И.Б. Новицкий. Они отмечали, что заключе-
ние о необходимой связи явлений основано на том уровне знаний
о природе, который достигнут в данный исторический период. Таким
образом, знанию присуще свойство научной достоверности, поскольку
оно отражает объективную закономерность. Именно в этом они ви-
дели отличие от представлений о типичной связи явлений, которые
базировались на субъективных представлениях о причинности. Ровно
на таких же основаниях определяется причинная связь между чело-
веческими поступками и их следствиями. Последствия, являющиеся
результатом «случайного сцепления фактов, лежат вне пределов того,
что может быть признано причиной и, следовательно, учтено правом»1.
Для иллюстрации авторами приводится казус, когда рабочий на
производстве вывихнул себе руку и был направлен в поликлинику
для оказания ему медпомощи. По дороге, недалеко от поликлиники,
он был сшиблен с ног автомашиной и убит. В данном примере смерть
рабочего находится в причинно-необходимой связи с движением ав-
томашины и в случайной связи с производственной деятельностью
завода, где гражданину в процессе его работы было причинено увечье.
Особо авторы обращали внимание на возникающие трудности при
разграничении вины и причинности. Указывая на их единство, тем
не менее они отмечали, что «причинная связь между поступком челове-
ка и следствием этого поступка получает то или иное (положительное,
в форме предвидения, или отрицательное, в форме непредвидения)
отражение в сознании действующего лица, что так или иначе опре-
деляет роль и поведение этого лица; с другой стороны, вина, т.е. от-
ношение сознания и воли лица к его поведению, получает внешнее
выражение (объективируется) в поступках человека – в его действии
или бездействии. Но субъективный момент остается вне объективного
отношения действия или бездействия человека к данному следствию:
когда мы ставим вопрос о том, какие изменения во внешнем мире
1
Лунц Л.А., Новицкий И.Б. Общее учение об обязательстве. М.: Юрид. лит., 1950.
С. 280–281.
223
вызваны – причинены – данным действием лица, мы отбрасываем

субъективную сторону его поведения»1.
Таким образом, нетрудно прийти к выводу, что Е.А. Флейшиц,
Л.А. Лунц и И.Б. Новицкий строго придерживались объективного
характера причинно-следственной связи, полностью относя ее к во-
просу факта, но не права.
Другой советский цивилист, О.С. Иоффе, предлагает в практи-
ческой деятельности руководствоваться предложенной им теорией
возможного и действительного последствия2. Он также критиковал
теорию адекватной причины как антинаучную и идеалистическую,
указывая, что «основной порок теории состоит в том, что она пренебре-
гает анализом конкретной обстановки, в условиях которой наступили
те или иные последствия, и ориентируется на какие-то заранее пред-
установленные причины, якобы всегда и во всех случаях действующие
с одинаковой силой»3. Что касается теории необходимого и случайного
условия, то она позволяет вовсе упразднить юридическую ответствен-
ность, так как нарушитель может случайно реализовать существующую
закономерность, но не создать ее в качестве обязательного условия
ответственности своим противоправным поведением.
К необходимости выделения возможного и действительного учено-
го подталкивают случаи, когда из нескольких релевантных факторов
следует выбрать один с целью возложения на виновное лицо ответст-
венности. Однако, как отмечает автор, сами по себе эти факторы могут
иметь различную правовую нагрузку в зависимости от обстоятельств
наступления последствий. В связи с этим в одном случае их можно
охарактеризовать как конкретные, в другом – как абстрактные. Толь-
ко лишь поведение, характеризуемое как конкретное условие, может
состоять в причинной связи с наступившими последствиями. Иными
словами, имеющее отношение к наступившим нежелательным послед-
ствиям противоправное поведение иногда создает их возможность –
абстрактную или конкретную, – а иногда превращает уже возникшую
возможность в действительность4.
В качестве примера конкретного и абстрактного факторов автор
приводит два казуса. В первом случае ученица 4-го класса средней
1
Лунц Л.А., Новицкий И.Б. Общее учение об обязательстве. С. 274.
2
Иоффе О.С. Обязательственное право. М.: Юрид. лит., 1975. С. 61.
3
Там же. С. 63.
4
Иоффе О.С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилисти-
ческой мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного пра-
ва». С. 195.
224
школы была оставлена учительницей вместе с другими девочками

убирать классную комнату. Протирая окно, она уронила вату и выгля-
нула на улицу, где в это время учащийся профтехучилища К. стрелял
из самопала. Заряд попал в лоб X., причинив ей увечье. Как имеющие
значение для дела можно признать те факты, что: а) потерпевшая
оставлена для уборки класса; б) она выглянула из окна; в) в этот момент
последовал выстрел. Но очевидно, что перечисленные факты имели
разное значение для результата: выстрел из самопала вызвал его дей-
ствительность, а другие создавали лишь его возможность.
Другим примером является случай, когда Ленгазсетьстрой, уста-
навливая газовую сеть на ул. Воинова в Ленинграде, уменьшил зазор
в местах пересечения газовых и водопроводных труб ниже установ-
ленного предела. После того как работа была закончена, другая ор-
ганизация, Лендормост, приступила к ремонту мостовой на том же
участке, использовав вибрационную машину и другие механические
средства. В результате давления этих средств на подземные сооружения
водопроводные трубы, отделенные небольшим зазором от газовых
труб, лопнули, и хлынувшей водой были затоплены товары двух тор-
говых точек. Действительность результата вызвана здесь давлением
на подземные сооружения механических средств, примененных при
асфальтировании участка Лендормостом, а его возможность обусловил
своими действиями Ленгазсетьстрой, уменьшивший величину зазора
между газовыми и водопроводными трубами. Именно действия послед-
ней из названных организаций должны быть расценены как причина
возникшего происшествия.
Для разграничения возможных и абстрактных условий автор пред-
лагает исходить исключительно из конкретно сложившихся обсто-
ятельств дела. Так или иначе лицо, оценивающее ситуацию, огра-
ничит круг релевантных обстоятельств, которые могли бы повлиять
на возникновение вреда. Однако только то будет рассматриваться
как превратившее возможность в действительность, причиняющая
сила которого получила выражение в индивидуальных – физических
или общественных – особенностях данного результата1. Напротив,
установление абстрактности возможности наступления вреда следу-
ет квалифицировать как отсутствие причинно-следственной связи
и исключение применения норм об ответственности.
1
ва». С. 195.
225
Резюмируя, О.С. Иоффе отмечает, что возможность конкретна,

если она превращается в действительность объективно повторяющи-
мися обстоятельствами, и абстрактна, если ее превращение в действи-
тельность вызвано объективно неповторяющимися обстоятельствами1.
Следует отметить, что идеи О.С. Иоффе, равно как и другие тео-
рии, подверглись критике. Основные аргументы сводились к тому,
что теория ничем по своей сути не отличалась от теории адекватной
причины, а также ставилась под сомнение определенность критерия
объективной повторяемости. Кроме того, можно отметить то, что автор
не акцентировал внимание на процессуальном аспекте доказывания
возможности и действительности. Приводя в пример два указанных
выше случая, О.С. Иоффе тем самым показывает диаметрально про-
тивоположные ситуации, когда выявить причину не составляет труда.
Но если представить, что «возможность» и «действительность» нахо-
дятся в эквилибриуме, строго говоря, они могут поменяться местами,
или, того лучше, стать либо двумя «возможностями», либо двумя «дей-
ствительностями». Однако этот момент автор, к сожалению, оставляет
без внимания.
На современном этапе развития науки гражданского и, в частности,
деликтного права нам не удалось найти каких-либо исследований,
посвященных изучению вопросов причинности, – все остановилось
на учителях наших учителей. Но вряд ли это можно назвать недостат-
ком. Довольно трудно представить себе выработку принципиально
нового течения в причинности, учитывая глобализацию формата ди-
скуссии. Достаточно, по нашему мнению, использовать уже сущест-
вующие наработки, а проблемы, которые мы обозначили в процессе
изложения материала, свидетельствуют скорее о нецелесообразности
такой попытки.
4. Заключение
Подводя итог исследованию, следует прийти к выводу, что еди-

ного понимания причинно-следственной связи как не было, так и не
сложилось. Ее междисциплинарный характер по-разному позволяет
интерпретировать процессы, лежащие в основе наступивших послед-
ствий. Фундаментальное различие в понимании сводится к вопросу,
1
ва». С. 195.
226
имеет причинность онтологическую природу, т.е. существует объ-

ективно, являясь частью объективного мира, либо является эпис-
темическим концептом и заключается в субъективном восприятии
и отношении человеческого разума к реальности. Научные знания
позволяют нам сказать, что наше когнитивное восприятие окружающе-
го мира далеко от совершенства, следовательно, частые интуитивные
представления о причинах событий ошибочны. Рассуждения и вы-
работка концепций причинности лежали в плоскости между этими
крайностями. Проблематика ответственности деликвента содержит
в себе симбиоз обоих подходов, позволяющих разрешить возникаю-
щие трудности. Однако не стоит забывать, что деликтная ответствен-
ность не сводится к простому набору конституирующих ее элемен-
тов, но корректируется и каждый раз должна отвечать принципам,
пронизывающим как гражданское право в целом, так и деликтное
в частности. Поэтому там, где механическая концепция не подвластна
восприятию правоприменителя, теория права предлагает правовые
средства, позволяющие принять адекватное решение. До тех пор пока
человек не обладает абсолютным знанием, справедлива точка зрения
Дэвида Юма, который в своей работе «An Enquiry Concerning Human
Understanding» 1910 г. указал, что «причинность следует искать не во
внешнем мире, а как определенный вид психологической необходи-
мости в нашем восприятии, производном от опыта и проявляющемся
в привычке»1.
Следуя логике рассуждений, мы предлагаем выделить три вида
казусов, где причинность по-разному интерпретируется правопри-
менителем: 1) в которых у суда ровным счетом не возникает никаких
сомнений по поводу наличия причинно-следственной связи меж-
ду поступком лица и наступившими последствиями (res ipsa loquitur,
т.е. вещи говорят сами за себя); 2) в которых для решения вопросов
ответственности необходимо для начала связать поступок с насту-
пившими последствиями, установив причинную связь; 3) где вывод
о наличии причинной связи делается исходя из характера поступка,
сопутствующих обстоятельств при его совершении, а также наступив-
ших последствий, т.е. фактически отводится на второй план.
Проблематика причинной связи обнаруживается лишь в последних
двух, поскольку требуется механизм, при помощи которого с доста-
точной степенью достоверности можно было бы прийти к выводу, что
событие/действие/бездействие – причина наступивших последствий.
1
Цит. по: Dolezal A., Dolezal T. Op. cit. P. 55.
227
Функционирование такого механизма, как представляется, долж-

но основываться на conditio sine qua non формуле. Мы полагаем, что
присущие ей недостатки, проявляющиеся в осложненных случаях
причинности, носят скорее исключительный характер и не умаляют
ее достоинств, выражающихся в первую очередь в простоте и доступ-
ности. Хотя стоит оговориться, что мы не вкладываем в формулу тот
смысл, что исключительно с ней приходит понимание, что же по-
влекло наступление негативных последствий. Здесь стоит упомянуть
лингвистический подход Харта и Оноре, поскольку суд, как правило,
без особого труда может выявить причинно-относимое условие, а там,
где возникают сомнения, можно прибегнуть к NESS-тесту, носящему
более технический характер. Сложности начинаются на следующем
этапе, когда из набора этих условий требуется выбрать одно или не-
сколько, чтобы сообразно основному принципу деликтного права
придать лицу, виновному в их наступлении, статус деликвента. На этом
этапе происходит путаница с разграничением вопросов причинности
и ограничения ответственности уже установленного деликвента. На-
пример, если начинать анализ от вредоносного результата, т.е. вида
ущерба, если быть точнее, то адекватность в этом смысле будет делать
акцент на причинной связи. Но если мы начнем свои рассуждения
от неправомерного действия, то в поле наших рассуждений попадет
не только причинность, но и вопрос ограничения ответственности
деликвента за адекватные совершенному поступку последствия, т.е. мы
будем рассуждать, насколько отдаленные последствия можно вменить
в вину деликвенту.
Из всех подходов по выявлению причины, с которыми нам удалось
ознакомиться (заключив в скобки инструменталистов), следует скло-
ниться к адекватности как к наиболее приемлемому, на наш взгляд,
методу установления относимости события и результата. Следует обра-
тить внимание, что адекватность в данном случае должна пониматься
как объективная категория, но не внутреннее восприятие деликвентом
сопутствующих совершению правонарушения обстоятельств, т.е. оценка
им своих действий. Причем не стоит задавать адекватности жесткие
рамки, так, как этому следовала немецкая доктрина. Там, где того тре-
буют справедливость, разумность и прочие основополагающие начала
права, правоприменителю стоит поступиться адекватностью во благо
чего-то большего. Как представляется, к тому есть все предпосылки
в нашей правовой системе при условии правильного «применения»
п. 5 постановления Верховного Суда РФ от 24 марта 2016 г. № 7, ука-
зывающего, что «при установлении причинной связи между наруше-
228
нием обязательства и убытками необходимо учитывать, в частности,

то, к каким последствиям в обычных условиях гражданского оборота
могло привести подобное нарушение. Если возникновение убытков,
возмещения которых требует кредитор, является обычным послед-
ствием допущенного должником нарушения обязательства, то нали-
чие причинной связи между нарушением и доказанными кредитором
убытками предполагается».
Еще один момент, на который стоит обратить внимание, – это
тесное взаимодействие причинности и непосредственно ограничи-
телей ответственности, как прямо предусмотренных законом, так
и ограничителей по здравому смыслу. В начале работы мы задавались
вопросом, к чему же относится причинная связь: то ли она является
необходимым элементом, конституирующим ответственность, то ли ее
ограничителем. Представляется, что в подлинном смысле слова при-
чинная связь исключительно решает вопрос возможности привлечения
лица к деликтной ответственности. Другим функционалом ее начинают
нагружать, когда под понятие причинной связи пытаются подвести
ограничители ответственности, оставшиеся за рамками буквы закона,
например предвидимость, риск, альтернативную правомерность по-
ведения деликвента. Учитывая ненормативную природу причинной
связи и отсутствие легальной дефиниции (что вполне оправданно), это
отличный инструмент для околоюридических рассуждений об ответст-
венности и ее ограничителях. Здесь достаточно убедительной кажется
позиция Х. Коциоля, нашедшая свое универсальное подкрепление
в Принципах европейского деликтного права, что все подобного рода
ограничители должны занимать самостоятельную нишу в теории гра-
жданско-правовой ответственности (см., например, ст. 3:201 PETL).
Третий аспект. Англия, США, Канада, а также иные страны общего
права причинно-следственную связь видят как двусоставную конструк-
цию, деля ее на фактическую причинность (cause in fact) и юридически
значимую причинность (cause in law / proximate cause / legal cause).
Примерно в том же формате мыслят немецкие ученые, называя пер-
вую ступень haftungsbegründende Kausalität, вторую – haftungsausfüllende
Kausalität. Первая, как отмечают, например, профессора Х. Коци-
оль и Б. Маркезинис, в точном смысле этого слова отвечает поня-
тию причинности, устанавливая фактическую связь между действием
и последствием, в то время как вторая мыслится как инструментарий
правоприменителя для ограничения ответственности деликвента за
последствия, которые находятся в причинной связи с его поступком,
но исходя из принципов разумности, справедливости и т.п. возлагать
229
бремя ответственности за них на данное лицо недопустимо или неце-

лесообразно1.
Несмотря на то что постепенно складывается понимание того, что
все-таки юридически значимая причина – это достаточно крепкая
смесь причины в «механическом» смысле этого слова, политико-пра-
вового решения, экономического фактора и т.п., которая по своей
сущности больше характерна проблематике ограничения ответст-
венности, для отечественного правоприменителя мы бы предложили
причинность рассматривать именно как двусоставный композит, дабы
суды не прятали мотивировку решения за клише «истец не доказал
наличие причинно-следственной связи». Складывающаяся сегодня
в судах ситуация показывает полную стагнацию в этом вопросе. Имен-
но поэтому в работе практически не приведены ссылки на свежую
судебную практику, которая бы акцентированно разбирала проблема-
тику причинно-следственных связей. Ее просто нет! Все рассуждения
сводятся к пресловутому клише! С другой стороны, что мы хотим, если
даже отдельного учебника по деликтному праву нет, в то время как
на Западе исписаны десятки тысяч страниц. Мы находимся в стадии,
которую Запад переживал в начале ХХ в., о чем не преминул упомя-
нуть Л. Грин в своей работе. Ведь именно данный мотив видел автор,
когда предлагал деление на cause in fact и cause in law. Такой подход
позволил бы развить аргументацию правоприменителя относительно
ограничителей ответственности, которые зачастую просто смешива-
ются с проблематикой причинности в классическом ее понимании.
И в заключение хотелось бы отметить, что вряд ли стоит сегодня
ставить вопрос ребром о том, необходима ли причинная связь в гра-
жданском праве в принципе. Можно говорить о бессмысленности тео-
рий, готовых предложить универсальный рецепт для решения вопросов
причинности, а также о наличии случаев, где вывод о причинной связи
делается post factum. Ведь вывод о бессмысленности данной категории
требует совершенно иной экономической формации, переосмысле-
ния слишком привычных правовых категорий, к чему вряд ли многие
готовы.
1
Некоторые авторы предлагали трехзвенное деление: условие (conditio sine qua
non), вероятность (адекватность) и цель нарушенной нормы. См.: International Ency-
clopedia of Comparative Law. Vol. 12. Part 2. P. 7–8. Автор главы, Т. Оноре, ссылается на:
Meijers. Ontwerp. P. 562–563.

Назариков. Причинно-следственная связь в контексте деликтной ответственности - OPTIMIZED

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Назариков. Причинно-следственная связь в контексте деликтной ответственности - OPTIMIZED

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Назариков Станислав Викторович

НЕКОТОРЫЕ ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ И ПРАКТИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ

Одной из фундаментальных проблем теории гражданского права

ственности за деликт. Это создает трудности для правоприменителя,

английской и австрийской литературы. Известные среди мирового

и частично третий. Среди множества теорий, выработанных научных

Третий раздел содержит в себе скорее исторический очерк взгля-

1. Conditio sine qua non формула как основа установления

В основе выявления относимых условий, которые могут или мо-

Механизм ее применения очень прост: действие (бездействие, усло-

что смерть ее мужа наступила в результате небрежности ответчика,

свода деликтного права (Restament (Third) of Torts) также отказался

1.2. Трудности применения формулы

Первой из них можно назвать случай, когда наступившие последст-

ходимы факты, которыми суд мог бы ограничиться в своей оценке1.

Вальтер ван Гервен1, один из соавторов научного труда, ставшего

Строго говоря, отмеченные автором случаи следует отнести к вопро-

новлении окончательного размера причиненного вреда, возлагаемого

VI. – General rule VI. – Общее правило

Нетрудно заметить, что существуют определенные сложности пе-

Мотивы прослеживаются в работах Х. Коциоля, который являет-

вительной цели, которая именуется им путеводителем, не доставля-

Art. 3:201. Scope of Liability Ст. 3:201. Пределы ответственности

Все обстоятельства, которые разные правовые системы в большей

способного адекватно отобрать среди множества последствий, вызван-

1.3. Осложненные случаи причинности

Как уже отмечалось, ни среди теоретиков, ни среди практиков

В приведенных ниже казусах применение conditio sine qua non формулы

1.3.1. Альтернативная причинность

Фабула дела следующая. Во время охоты два стрелка, находясь

мог причинить вред, будет незаслуженной удачей»1. Помимо прочего

сность ошибки переложить с потерпевшего на лица, которые создали

сит от баланса вероятностей развития заболевания1. Собственно, это

1.3.2. Альтернативность потерпевшего и альтернативность причи-

вим, что два охотника по небрежности сделали два выстрела и попали

судебные инстанции Франции и Голландии1, решения по которым,

смотренном Московским городским судом, на что обращал внимание

1.3.3. Кумулятивная причинность

к каждому из сопричинителей только лишь на этом основании. Такая

1.3.4. Опережающая причинность (overtaking cause, überholenden Kau-

небрежные действия врача лежат в основе последствий до того мо-

причинность следует обсуждать только в том случае, когда существо-

событие происходит здесь и сейчас, т.е. последующее событие во вни-

2. Теоретические взгляды на причинно-следственную связь

Как мы увидели, подход к установлению причинности, основанный

их возникновению. Но может ли ответчик быть привлечен к ответст-

2.1. Теории, традиционно настаивающие на необходимости наличия

2.1.1. Теория адекватной причины (Theorie der adäquaten Verursachung,

на землю камня, а для судьи причиной будет служить действие, привед-

аспекты причинности, обозначенные фон Баром. Сфера его интересов

2) действие/событие объективно и существенно увеличило вероят-

Криса о том, что результаты теории во многом совпадают с выводами,

поводу выражал свое недоумение, отмечая, что «среднее (разумное)»

разрешении конкретных казусов. Случай, ко всему прочему, являлся

2.1.2. Теория цели нормы (Schutzzwecklehre) как модификация теории

чика расходы, которые он понес в ходе уголовного дела. Суд отказал

принятии решения1. Б. Маркезинис в свою очередь, характеризуя эту

2.1.3. Теория равнозначных условий на примере Франции

годняшний день: теория адекватных связей и теория равнозначных

в лечебном учреждении то ли в результате медицинской халатности1,

следует проводить исключительно в совокупности с иными принци-

вают одну из проблематик деликтного права, а именно возникающие

вергает сомнению ценность дальнейшего развития теории адекватных