Предисловие редактора

Перед смертью в возрасте 52 лет в январе 2005 г. моя жена, автор этой книги, почти
завершила работу над критической биографией своего румынского соотечественника,
философского эссеиста и провокатора экзистенциализма Э.М. Чорана. Илинка поставила
перед собой цель написать биографию румынской жизни Чорана, начиная с его рождения
в 1911 году и заканчивая отъездом из Румынии во Францию в 1937 году, который стал
постоянным после 1941 года. Она выполнила более двух третей этого проекта, который
составляет часть 1 настоящего тома «Румынская жизнь Эмиля Чорана»: главы 1-3 и 5-7 в
том виде, в каком они здесь напечатаны, а также ее введение «Месть Чорана». Главы 4 и 8
(Берлин и Париж) были составлены мною на основе ее черновиков, заметок для чтения,
компьютерных файлов и комментариев в ее экземплярах произведений Чорана. Глава 9
«Лирические добродетели тоталитаризма» была одним из нескольких аналитических
исследований Чорана, которые Илинка проводила параллельно с биографической работой;
я приложил ее сюда, чтобы дать своего рода заключение к тому, что неизбежно должно
остаться неполным целым.
В ходе работы над этим проектом Илинка увлеклась другим – автобиографическим
рассказом о своем опыте написания биографии Чорана. Этот проект она завершила
незадолго до своей смерти под названием «В моих поисках Чорана: Мемуары негодяя-
издателя», печатаемая здесь как часть 2: «Мемуары негодяя-издателя». Как следует из
первой части, ее оригинального названия, в процессе поиска румынского прошлого
Чорана, она узнала кое-что о своем собственном прошлом. (Она также начала писать
собственную автобиографию под названием «Художник побега»). Чоран – непростой
биографический объект, поскольку он крайне умалчивал не только о своем прошлом,
особенно о своих фашистских сочинениях, но и в коммунистической Румынии он был
персоной нон грата, «декадентским» западным писателем. За время своей жизни в
Румынии (1952 – 1977 гг.) Илинка не видела и не читала ничего о нем. Казалось, что его
прошлое исчезло для нее дважды: во Франции и в забвении.
Но после его смерти в 1995 году началась другая драма, в которую волей-неволей
оказалась втянута Илинка, суть которой передает подзаголовок ее мемуаров. Симона Буэ,
спутница Чорана с начала 1940-х годов, была фактическим литературным
душеприказчиком его имущества и после его смерти должна была заниматься не только
издательскими обязанностями, но и огромным количеством издательских «возможностей»,
предлагаемых писателями всех мастей, которые видели в его жизни и произведениях
предмет большого интереса и прибыли после его смерти. Илинка, как она рассказывает,
оказалась втянутой в эту драму.
Во введении Илинка рассказывает о том, как она оказалась связана с Чораном не
только как его биограф, но и на частном уровне. Вкратце: по случайному предложению
друга и коллеги Матея Калинеску Илинка согласилась перевести пять румынских книг

1
Чорана, практически неизвестных на Западе. Две из них вышли в свет в издательстве
Чикагского университета: «На вершинах отчаяния» (1933; 1992) и «Слезы и святые» (1936;
1995).
Вскоре после начала работы над этими переводами Илинка встретилась с Чораном
в Париже и подружилась с ним и его спутницей Симоной Буэ. Я и наш сын Тедди также
часто встречались с ними в их квартире на улице Одеон рядом с Люксембургским садом,
где наше знакомство переросло в дружбу, почти как между тремя поколениями одной
семьи. Когда Илинка гуляла и разговаривала с Чораном (она была одной из немногих, к
кому он позволял себе обращаться на румынском языке, от которого он отказался в
радикальном акте превращения во французского писателя, хотя говорили они в основном
на французском), она начала видеть в его волевом самоизгнании из Румынии (ок. 1940 г.)
отражение и предвосхищение своего собственного. Она решила, что должна стать его
биографом, поскольку подлинной биографии не существует до сих пор, а все подходы к
его жизни – или жизням, румынским или французским – сильно искажены и
предопределены мнением автора, за или против, о временной приверженности Чорана в
середине 1930-х годов отечественному фашистскому движению Румынии – Легиону
Святого Михаила (Легионерам) и его политической партии – Железной гвардии.
Я отредактировал рукописи Илинки, чтобы создать наиболее полное, связное и
непрерывное повествование, прекрасно понимая, что ее окончательный вариант – если бы
она дожила до него – выиграл бы от ее правок и исправлений, не только в вопросах стиля
и концепции, но и в более обыденных вопросах ссылок и источников, которые я смог
проследить только до сих пор. Ее мемуары («Мемуары негодяя-издателя») полностью
сохранились, хотя я удалил части, которые в значительной степени повторяют ее
биографию Чорана. Все румынские и французские тексты переведены на английский язык
ею самой, если не указано иное, хотя, как мне кажется, она часто пользовалась
превосходными переводами французских книг Чорана, выполненными Ричардом
Ховардом. Аналогично, «я» в обеих частях книги относится к ней; если возникает
возможность путаницы, я отличаю ее личность от своей, используя наши инициалы
(И.З.Дж. или К.Р.Дж).
Илинка хотела написать биографию для широкого круга читателей, а не только для
специалистов в области науки или философии. Но при этом она хотела быть скрупулезно
справедливой и честной, следуя лучшим академическим стандартам. Эти две несколько
разные мотивации отражаются не только в двух частях книги, но и внутри каждой из них:
первая часть не вполне «объективна», а вторая, хотя и «субъективна», содержит множество
деталей и фактов, которые отражаются в первой части как своего рода ретроспективный
комментарий. Кроме того, ее метод – это сочетание научности и репортажа. Она знала
«литературу» о Чоране, но она также хорошо знала Чорана и Симону лично, хотя и на
закате их жизни. Поэтому ее подход – это сочетание научного исследования и личного
очерка. В какой-то момент я подумал о том, чтобы дать книге подзаголовок «Личная

2
история», но решил, что это будет звучать так, как будто это собственный взгляд Чорана на
свою историю, а, как ясно показывает Илинка, управление и обработка его личной
истории составляют значительную часть авторского присутствия Чорана.
Редактирование рукописей Илинки о Чоране неизбежно было одинокой работой, но
на этом пути меня сопровождали и помогали некоторые хорошие друзья и коллеги. Я
особенно благодарен Джанет Рабинович, директору издательства Университета Индианы,
за то, что она рискнула взяться за неосуществленный проект. Я благодарен анонимным
рецензентам издательства не только за одобрение, но и за подробные комментарии,
критические замечания и предложения. Матей Калинеску сделал гораздо больше, чем
просто написал предисловие к этой книге. Друг и коллега, он – признанный поэт и критик
как в родной Румынии, так и тут, автор книг «Пять лиц современности» и
«Перечитывание» (среди прочих работ), почетный профессор сравнительного
литературоведения в Университете Индианы. Он ответил на бесчисленные мои вопросы,
касающиеся всего, начиная с румынского правописания и произношения и заканчивая
трудноуловимыми деталями сложной межвоенной культурной истории Румынии. Я также
благодарю Бреона Митчелла, директора Библиотеки Лилли (редких книг и рукописей)
Университета Индианы. Мать Илинки, Мария Эконому, и ее сестра, Кристина
Зарифополь-Иллиас, благожелательно предоставляли информацию при каждом удобном
случае. Наконец, я благодарю Ника Башалла из Лондона за то, что он отошел от своей
обычной практики портретирования и согласился сделать с фотографии набросок углем,
который изображен на обложке книги.
И последнее редакционное замечание: я не являюсь специалистом ни по Чорану, ни
по экзистенциализму, ни по межвоенной европейской политике. Я с трудом читаю и
говорю по-румынски (я жил там в 1974-75 годах, когда познакомился с Илинкой), и мой
французский не намного лучше. Я являюсь академическим специалистом по английской
романтической литературе, особенно по Вордсворту. В этой книге время от времени
встречаются ссылки на английский романтизм, которые, как может показаться некоторым
читателям, исходят от моей редакторской руки. Одна или две так и есть, но большинство
из них исходит от Илинки – и от Чорана. Чоран был удивительно эрудированным
человеком, легко читал по-английски и иногда жалел, что не сослал себя в Лондон, вместо
Парижа. Особенно он любил и понимал поэзию Перси Биш Шелли и Эмили Дикинсон.
Что касается ссылок Илинки на Вордсворта и английский романтизм: Я, когда я приступил
к редактированию ее рукописей, то с удивлением увидел их, но меня тронули эти скрытые
текстовые свидетельства того, как моя работа соприкасалась с ее, а теперь ее – с моей.
Кеннет Р. Джонстон
Блумингтон, штат Индиана
Декабрь 2007 г.