1

Владимир В. Видеманн

Эволюционный Гуманизм
или Тайная история человечества. Дилогия

Настоящее произведение представляет собой дилогию, состоящую из двух книг:

Книга I. "Институциональная антропология": посвящена всестороннему

анализу генеалогии институциональ ного начала в среде высших гоминид (Homo,
Homo sapiens, Homo sapiens sapiens).

Книга II. "Феноменология религии и магического сознания": показывает связь

между магическим поведением и религиозным сознанием человека с точки зрения
эволюционного развития второсигнальных способностей вида.

Обе книги формируются из отдельных глав — как написанных специально для

дилогии, так и создававшихся, порой, в виде самостоятельных произведений или
частей других произведений. Таким образом, в дилогии могут иметь место
тематические повторы, которые следует воспринимать в качестве стилистической
особенности авторского жанра. Другой особенностью дилогии является
своеобразная открытость основного вопроса, подчеркивающая неисчерпаемость
его проблематики, его дао...
 2

Оглавление:
Ведение – 3

Книга I.
Институциональная антропология
I. 1. Проблема терминирования - 7
I. 2. Институциональная теория человека - 10
I. 3. Эволюционный гуманизм - 11
I. 4. Генетическая диверсификация человека - 14
I. 5. К вопросу о второсигнальности - 17
I. 6. Проблематика труда - 21
I. 7. Краткая история человека - 25
I. 8. Вопросы параллельной сапиентизации - 27
I. 9. Эволюционные механизмы - 29
I. 10. Патологическое как нормативное - 31
I. 11. Суггестия - 35
I. 12. Феноменология сна - 40
I. 13. Магия мозга - 47
I. 14. Биотеррор - 53
I. 15. Метафизика войны - 57

Книга II.
Феноменология религии и магического сознания
II. 1. История вопроса - 66
II. 2. Биопсихические кластеры и традиционные касты - 72
II. 3. Классификация человеческих типов - 76
II. 4. Табу и зомбирование - 80
II. 5. Ранние формы магии - 82
II. 6. Магия власти - 87
II. 7. Тайна имени - 93
II. 8. Магия и патология - 97
II. 9. Экзогамия и матриархат - 104
a. Начала пещерного искусства - 104
b. Истерика и мышление - 107
с . Эволюция двух скоростей - 109
d . От истериозиса к доминанте - 111
e. Магия наследственного поведения - 113
f . Неолитическая революция и патриархальный переворот - 116
II. 10. Начала гуманизма - 118
II. 11. Эволюционная антропология - 121
II. 12. Понимание понимания - 123
II. 13. Экзистенциальные начала неопрагматики - 126
II. 14. Основы магической манипуляции - 129
II. 15. Просветление - 131
 3

Введение

Что такое эволюционный гуманизм? Очевидно, речь идет о некоем исторически

развивающемся гуманизме, систематически совершенствующем свои коренные
гуманитарные признаки. Но разве эти признаки не абсолютны, не вечны, как и
сама гуманистическая мораль? Разве можно вообще говорить о какой-то
эволюции принципов гуманности? Мы считаем, что да, можно, ибо трезвое
осмысление действительности просто не позволяет считать иначе. Хорошо
известна история свободной, новаторской мысли, на протяжении тысячелетий
преследовавшейся мракобесами всех пород — под предлогом защиты якобы
высших интересов общественного благополучия. В действительности же здесь
речь идет, как правило, о благополучии властной элиты, стремящейся, в силу
исторической диалектики социального развития, монополизировать не только
право на перераспределение продукта общественного производства, но и —
человеческое знание (гуманистический гнозис) как таковое.

Практически для всех архаичных религиозных традиций характерен запрет на

посвящение профанов в актуальное содержание жреческой науки (в том числе —
на чтение священной литературы), сначала — под угрозой физической смерти,
впоследствии (по мере эволюционной гуманизации человека) — смерти
инициатической, духовной (как смерти души). Не удивитель но, что
консервативное жречество всегда выступало тормозом научно-технического и
интеллектуального прогресса, всячески препятствуя формированию критического
мышления и основанной на нем гуманистической традиции, которая прошла в
своем развитии ряд последовательных исторических этапов.

Эволюционный гуманизм, в отличие от гуманизма античности и Ренессанса,

рассматривает природу человека в ее эволюционной динамике, как систему с
открытыми исходными кодами. Объективно предвидеть будущее человеческой
эволюции совершенно невозможно, но возможна целенаправленная селекция
заданных генотипов доступными техническими и биотехнологическими
средствами. Мы говорим, в данном случае, о чисто физической возможности
селективных процедур, вынося за скобки вопрос о моральной безупречности
подобных манипуляций с человеческим материалом.

В принципе, если селекция направлена на преодоление патологий, связанных с

проявлениями повышенной агрессивности, то ее никак нельзя назвать
"негуманной", поскольку первейшей задачей гуманизма как такового является, по
определению, защита человеческого существа от всех форм внешней
агрессии: физической, психической, моральной... Внушитель ный перечень
примеров соответствующих антигуманных деяний, а также определение степени
их антиоб щественности, можно найти в уголовных кодексах всех стран мира. При
этом то, что в одних системах права (прежде всего — религиозного) считается
моральным, в других может оцениваться как нечто аморальное, и наоборот
(особенно в разделе регулирования семейно-брачных и, вообще, половых
отношений).

Проблема вечности или преходящести моральных норм — это особая тема,

которая будет нами подробнее разбираться ниже, по ходу повествования. В
целом, понятие морали, как психоэмоциональ ного регулятора, мы связываем с
врожденными и благоприобретенными (в том числе — посредством
 4

биотехнологий: от древней магии до современного нейролингвистического

программирования) поведенческими табу, определяющими рамки
экзистенциальной стратегии гоминида (высшего примата) второсигнального
вида (гомо сапиенса). Нарушение морали — это нарушение правил
внутривидового поведения, ослабление коллективной солидарности,
внесистемный сбой. Вместе с тем, без сбоев нет обновления самих системных
механизмов — институциональ ных форматов социального. Религиозные
традиции, настаивающие на вечности принципов якобы наследуемой ими
богоданной морали, формализуют в своей риторике архаичные представления о
природе мира и человека, космоса и номоса, связанных магическими узами
символических (т. е. в строгом смысле — произвольных, чисто условных)
соответствий. При этом сбои, в формате обновленческих движений, происходят и
здесь.

В какой степени гуманистическая идеология может быть привита на

религиозную почву в принципе? В известном смысле, сама гуманистическая
философия Возрождения зародилась в христианском об ществе, ее апологеты не
только стремились не противоречить христианским моральным нормам, но даже
— творчески развивать последние. Христианский гуманизм — одна из
составляющих общей гуманистической традиции. Также вполне можно себе
представить еврейский гуманизм (Бенедикт Спиноза, Самюэль Гольдхейм),
буддийский, джайнский, даже индусский (Махатма Ганди).

Казалось бы, сложнее обстоят дела с исламским гуманизмом, но и здесь можно

найти исторический прецедент — Гранадский эмират, духовная и материальная
культура которого впитывала в себя до самого конца 15 века элементы
итальянского и византийского Возрождения. Многие историки того времени
сравнивали падение форпоста просвещения Гранады в 1492 году под натиском
конкистадоров с падением в 1453 году, под натиском турок, другого куль турного
форпоста — Константинополя, в котором возрожденческое просвещение,
собственно говоря, и зародилось (через прямое наследие культурной традиции
греко-римской античности). Примеры гуманистического ислама можно также найти
в творчестве многих суфийских авторов (Аль-Газали, Омар Хайям, Ибн-Туфейль и
др.).

Тем не менее, существует, казалось бы, неснимаемое противоречие между

религиозным и светским гуманизмом в понимании сущности человеческой
натуры, ее базисных основ. В одном случае в качестве источника "человеческого"
мы видим всемогущего бога, в другом — самодовлеющую природу. Отсюда —
разная идеология морали, хотя практическая этика может по факту совпадать.
Может эта этика — полностью или частично — совпадать и в случае отдельно
взятых религий или религиозных групп.

Не удивитель но, что сегодня особенно востребована некая интегральная этика,

эффективно преодолевающая культурные апории исторической традиции в
пользу более конструктивного осмысления человеческой феноменологии. Для
этого требуется критическая открытость научного сознания познавательным
интуициям, так сказать, "не-научного" порядка. Тем более это
касается междисциплинарных исследований, систематически требующих не- и
вне-системных решений. Однако "не-научный" еще не значит "ложный".
Богословие тоже, строго говоря, "не-научно". При этом "научный" — еще не
 5

обязательно значит "истинный". Вспомним как относились к Варлаамовой

учености и "научным истинам" священнобезмолвствующие анахореты из
афонских келий, мнение которых было озвучено главным идеологом исихазма
(мистическое направление в Восточной церкви) Григорием Паламой:

"Ученые мнения друг от друга отличаются и друг другом исключаются, на каждое всегда
приходится больше противных, чем согласных. Не слишком ли безрассудно надеяться, что в
каком-то из них окажутся угаданы законы творящего ума?"

Г. Палама. Триады в защиту священнобезмолвствующих

Эти "законы творящего ума" — но не в богословском, а в сугубо

эволюционистском ключе (как законы нейрофизиологии речи) — были в высокой
степени осмыслены и описаны, в частности, представителями советского
научного андерграунда — т.е. учеными и интеллектуалами, чьи
исследовательские методы не вписывались в систему советской академической
легаль ности, а посему их деятель ность носила полуподпольный или даже
совершенно подпольный, андерграундный характер.

Именно такой характер носили исследования пионеров новой антропологии —

историка Бориса Поршнева и философа Михаэля Тамма. Каждый из них, двигаясь
из противоположных углов универсальной эпистемологической фигуры (ученый-
материалист и философ-идеалист), сошлись в точке зрения на психо-
онтологическую природу человеческого сознания, второй сигнальной
системы как инструмента манипуляции условными (т. е. нематериальными в
строгом смысле слова) данностями. Оба они провозгласили тезис о гипногенной
(т. е. онтологически фиктивной) природе ума, как бы не имеющего под собой
материальной базы. Эту сущностную пустоту ума каждый из них
интерпретировал по-своему: Поршнев проводил аналогии с галлюцинозом
(субъективная реакция при отсутствии объективного раздражителя), Тамм — с
майей (санскр. māya — вселенская иллюзия).

Академик Борис Федорович Поршнев (1905-

1972) известен в научных кругах, прежде всего, как
специалист по средневековой Франции, однако
"факультативно" он занимался вопросами
антропогенеза, проблемами психофизиологии и
развития речи. Поршнев, синтезировав учение
Павлова о рефлексе и учение Ухтомского о
доминанте, создал уникаль ное объяснение
второсигналь ной природы человека, подкрепив
свои тезисы богатым научным материалом.
Фактически, он "разоблачил" тайну ума, описал
сложносоставную природу последнего как
противоречащий законам биологической эволюции
"пожизненный невроз", определивший при этом
принципиально новую, второсигнальную стратегию
выживания вида (продуктивное устойчиво-
патологическое состояние).

Вместе с тем, научный вывод поршневской теории был не просто

антимарксистским. Он был антидарвинистским. Не в том смысле, что отрицалась
 6

теория эволюции видов, но — пересматривалась роль труда в развитии

человеческого сознания. Согласно Поршневу, человек был создан не столько
трудом, сколько суггестией — т. е. через практику дистанционного управления
поведением стада или отдель ных его особей со стороны более властных
соплеменников и попытки бессознательно противостоять этому управлению, —
что и привело, в конечном счете, к появлению второсигналь ного канала
внутривидовой коммуникации, контрсуггестии и зарождению речевых
способностей в целом.

Философ Рам Михаэль Тамм (1911-2002) получил

образование в Германии, сотрудничал с
индийскими духовными миссиями, издавал журнал
общества адвайта-веданты во Франкфурте-на-
Майне. В 1956 году, волей случая, попал в СССР и
был там интернирован (как бывший гражданин
Эстонской Республики) до 1981 года. В 60-70 годы
возглавлял подпольную исследовательскую группу
в Эстонии, изучавшую различные гипнотические и
трансовые состояния. С ним, в частности,
консультировался академик Василий Налимов,
работая над книгой "Вероятностная модель
языка".

Тамм, будучи, в отличие от научно -атеистического

Поршнева, религиозным идеалистом-
максималистом, тем не менее, в своих выводах
относитель но природы человеческого сознания,
пришел к тем же самым "техническим" резуль татам, что и московский историк:
мышление обусловлено суггестией и автосуггестией. Но главное — оно
имеет фантомную природу, связанную, в частности, с активностью особых
галлюциногенов, вырабатываемых мозгом в процессе интеллектуальной
активности. Получается, мыслю — значит грежу... Не этому ли нас учат и
афонские схимники?

В отличие от исторического религиозного гуманизма, прибегавшего

к метафизическим моделям "гуманности", мыслившейся в качестве некой
внеисторической субстанции с вечными качествами, эволюционный
гуманизм выступает за гуманитарный прагматизм "здесь и теперь".

Культивирование реалистичной гуманности — важнейшая социальная

практика ориентированного на мирную эволюцию человечества. Онтологические
и идеологические враги этой эволюции характерны апологетикой различных форм
насилия — от государственного до группового и индивидуаль ного.
Институциональная (или структурная) антропология призвана описать
экзистенциальное противостояние эволюционного гуманизма и реакционной
идолатрии как соперничающих стратегий общего ноо- и фило-генеза человека
разумного (гомо сапиенса).
 7

Книга I.
Институциональная антропология
I. 1. Проблема терминирования

"Изложение любой терминологической сис темы, по существу, является транс формацией

мысленной энергии (внушением). Теория не только объясняет, но и внушает в мере гипнотических
способнос тей своего автора и психологической нас троеннос ти адептов. Доказательство теории
является не столько логическим процессом (любое суждение заключает в себе интуитивный
скачок), сколько гипнотическим слиянием мысленного внушения спикера и аудитории. Вследс твие
этого можно использовать доказательс тво и интерпретацию в качес тве процессов внушения на
фоне болезненных психо-социальных синд ромов (примером этого может служить учитывание
нас троеннос ти большинства аудитории д ля проведения недоказанных или же тенденциозных
постулатов в целях построения определенной теории)."

Р. М. Тамм. Нуль-Гипотеза-Теория

Всякая теория, как логически связный нарратив, упирается в проблему

адекватного терминологического изложения точки зрения автора. "Кто ясно
мыслит — ясно излагает", — сказал философ (Артур Шопенгауэр). Принято
считать, что чем однозначнее значение термина — тем понятнее он для читателя.
Отсюда — стремление авторов как можно точнее и полнее определить искомое
значение ключевых понятий их интеллектуаль ной продукции. Апофеозом
терминологической корректности представляется т. н. научный подход,
тенденциаль но исключающий всякую двусмысленность изложения, не говоря уже
о многозначности. Однако, требование терминологической однозначности,
исходящее из презумпции "научной истины" как, в пределе, единственно
возможной, противоречит психологическим началам самого языка как средства
многоуровневого кодирования. С чисто формальной точки зрения, всякое
последовательное уточнение любого термина является ничем иным, как
процессом интерпретации одних понятий через другие. Таким образом, мы имеем
дело с порочным кругом терминирования, где a = n = a...

Вместе с тем, всякая речевая структура является системой с открытыми (т. е.

допускающим поливариантность) кодами, за счет адаптивных возможностей
которых происходит ее историческое развитие. Более того, именно
потенциальная многозначность любого слова и делает последнее оперативным
элементом собственно языка как системы коммуникации прежде всего, и только
после этого — средством передачи рационально осмысленной информации
(вспомним, к примеру, известный эффект светской "коммуникации без
информации", small talk).

"Специфическое свойс тво человеческой речи — наличие для всякого обозначаемого явления
(денотата) не менее двух нетождес твенных, но свободно заменимых, т. е. эквивалентных, знаков
[коннотатов] или сколь угодно больших систем знаков того или иного рода. Их инвариант
называется значением, их взаимная замена — объяснением (интерпретацией). Эта
обмениваемос тъ (перевод имос ть, синонимичнос ть) и делает их собс твенно "знаками". Ничего
подобного нет в сигналах животных. Оборотной с тороной того же является наличие в
человеческой речи д ля всякого знака иного вполне несовмес тимого с ним и ни в кое м с лучае не
могущего его заменить другого знака. Эту контрастнос ть можно назвать антонимией в
расширенном смысле. Без этого нет ни объяснения, ни понимания..."

Б. Ф. Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

 8

При этом "рационально осмысленное" не обязательно является "объективно

однозначным", поскольку такого рода "осмысление" оказывается на поверку
окказиональным продуктом все того же порочного круга терминирования с
открытыми исходниками. Таким образом, мы сталкиваемся с не преодолимой
логическими средствами интеллектуаль ной проблемой объективного познания —
если под объективностью понимать некую неразложимую на
составляющие онтологическую формальность.

Формальная (аристотелевская) логика, как инструмент познания, является

продуктом древнегреческого философского мышления, получившего в процессе
культурного развития стран эллинистического круга статус "научного" как
"объективно-универсального". Следует при этом напомнить, что история
цивилизации знает примеры не -аристотелевской (и в этом смысле — "не-
формальной") логики в качестве обоснования альтернативной эпистемологии,
выработанной древними индийскими (прежде всего — джайнскими) и китайскими
(школа мин цзя) учеными.

"В современной запад ной науке преобладает арис тотелевский позитивный аспект в терминах.
Позитивное доказательс тво, согласно Арис тотелю, считается сильнее, чем негативное. В
традиционном греческом философском мышлении дефиниция и не-дефиниция в состоянии
бодрс твования не равнозначны. Однако, в нас тоящее время в современной науке в противовес
позитивизму начинает возникать негативизм, в котором не -дефиниция уравновешивается с
дефиницией, или даже перевешивает последнюю по значимос ти. Позитивизм и негативизм могу т
быть уравновешены в нулизме (- = + ; 0 = - A + A)."

Р. М. Тамм. Нуль-Гипотеза-Теория

Способы и средства альтернативного познания, расширяющего — или даже

преодолевающего — гносеологический дискурс западной академической
традиции, стали актуаль ными в контексте постмодернистской критики
классического сциентистского логоцентризма (аналогичного, в известном смысле,
догалилеевскому геоцентризму в астрономии). Формирование неклассической и
пост-неклассической научной парадигмы привело не только к развитию
междисциплинарного подхода, но и последовательному пониманию
принципиальной системной открытости всех познавательных моделей. Кроме
того, следует указать на проблематичность самого понятия (не говоря уже о
критериях) "научности" в различных академических традициях. Например, в англо-
саксонских странах к категории science (т. е. науки) относятся только точные
предметы, тогда как гуманитарные принадлежат к категории knowledge (знание). В
странах же континентальной Европы (Франция, Германия, Россия) научными
считаются все академические дисциплины. Если для англосакса понятие
"научного знания" является противоречием в терминах, то для континентального
ученого, напротив, не-научное знание — вообще не знание в строгом значении
слова. Это лишь — один пример царящей в познаватель ной науке и научном
познании терминологической неразберихи.

В известном смысле, стремление к терминологической однозначности

обусловлено неким идеалистическим (метафизическим) драйвом, исходящим из
презумпции наличия за каждым понятием своеобразной онтологически неделимой
идеи — как бы ангела смысла. В действительности, каждый такой "ангел"
представляет собой некий сложносоставной информационный пакет, который
может быть разложен на составляющие элементы посредством
своеобразной "нано"-философии, манипулирующей досмысловыми абстракциями
 9

второго, нелинейного порядка. Однако, подобное разложение идеи далеко не

всегда может быть оправдано с точки зрения практического разума,
оперирующего прагматическими категориями пакетного мышления. В самом деле,
говоря "солнце встает над землей", мы вовсе не пытаемся, в пику Галилею,
постулировать приоритеты геоцентрической картины мира, но делаем это из
соображений практического удобства.

Современная наука (сейчас и далее — в континентальном смысле этого понятия)

широко использует принцип пакетного мышления, конструируя новые
познавательные модели все боль ше за счет не столько изобретения
принципиально новых терминологических уникатов, сколько посредством
механического комбинирования уже готовых сложносоставных понятий как
задающих направление мысли условностей.

Например: модернизм > пост-модернизм > пост-пост-модернизм; классическая

наука > не-классическая наука > пост-не-классическая наука. Такая методология
дает неограниченные возможности для дальнейшей манипуляции: пост -пост-не-
классическая > мета-пост-пост-не-классическая > транс-мета-пост-пост-не-
классическая > нео-транс-пост-гипер-классическая > квази-пост-мета-архео-гипер-
пара-классическая и т. д. Хорошие результаты дает элементарная перестановка
существитель ных и прилагательных: метафизический реализм > реалистическая
метафизика > мета-реалистическая метафизика > пост-метафизический мета-
реализм > транс-мета-реалистическая пост-метафизика транс-мета-
реализма...Получается несколько тяжеловесно, зато какие многопорядковые
смыслы раскрываются при попытке логически проследить всю многоступенчатую
комбинаторику подобного рода пара-мета-терминирования! Это напоминает
иероглифические шарады древнекитайских книжников, изобретавших все новые и
новые знаки для передачи бесконечно нюансируемых и многозначно
перекодируемых понятий — до тех пор, пока такого рода экзерсисы не были
запрещены императорским указом как необоснованно усложняющие процесс
развития элементарной грамотности. Впрочем, кто знает? Не было бы этого
антиинтеллектуального запрета — возможно, китайцы бы уже давно высадились
на Марсе...1

В настоящее время, когда свободных понятийных доменов почти не осталось, все

боль шей популярностью, как уже говорилось, пользуются сложносоставные
комбинации, причем, чем формально несовместимее составляющие, чем убойнее
выглядит задаваемый ими содержательный парадокс — тем боль ше шансов на
интеллектуальный успех изобретения: анархо-фашизм, архео-модерн, коммуно-
капитализм, эволюционный креационизм... Вся эта мульти-конструктивистская
комбинаторика не только подтверждает в очередной раз тезис о принципиальной
произвольности любой доказательной конструкции, но также напоминает о том,
что никакое значение не существует само по себе как раз и навсегда заданная
идея, но обретает более-менее содержательные параметры лишь в
интенционально заданном контексте, дискурсе, где мыслительными единицами
являются сложносоставные терминологические пакеты.

1
Мы имеем в виду, что запрет на усложнение интеллектуальных техник мог стать причиной
отставания китайской аналитической науки.
 10

I. 2. Институциональная теория человека

"Быть человечным — значит победить самого себя и обратиться к ритуалу."

Конфуций. Лунь Юй

Не является исключением и наш термин "институциональная антропология",

состоящий, в свою очередь, из двух контекстуаль ных пакетов: "институция" и
"антропология" (которая, опять же, делится на "антропоса" и "логос"). Говоря
об институциональной антропологии мы, прежде всего, имеем в
виду институциональную теорию человека (аналогично институциональной
теории права, экономики и т. д.). Рассмотрим основные терминологические
элементы этой теории. Если говорить об институционализме в широком смысле
слова, то понятно, что здесь речь идет о производном от слова "институция",
означающем в переводе с латинского "установление", "учреждение".
"Институцией" принято называть исторически сложившееся установление,
задающее базисные рамки социальной адекватности человека, тогда как
родственное слово "институт" означает учреждение, формализованное в
конкретных исторических условиях общественного развития.

Институционализм как форма общественной мысли до сих пор имел две основных
ипостаси: юридическую и экономическую. Юридический институционализм
появился в начале 20 столетия как направление во французской юриспруденции,
его начала были заложены Морисом Ориу (1856-1929). Отцом экономического
институционализма считается американский экономист Торстейн Веблен (1857-
1929). В обоих случаях делается попытка выйти за рамки классического
логоцентричного (идея ради идеи) подхода к предмету за счет внесения в систему
феноменологических координат бихевиористского порядка, сопряженного с
контекстом внерациональной (т. е. изначально волюнтаристской, субъективно-
произвольной) социальной практики, не в последнюю очередь — религиозной.

Парадигма религиозного традиционализма как институционализированного

невроза — едва ли не центральная ось всего институционального анализа, суть
которого состоит в учитывании суггестивной силы архаичного обычая — в
перспективе его преодоления через эмансипативную эволюцию индивидуального
начала. Впрочем, понимание институциональных корней человеческой онтологии
можно инструментализировать и в антигуманных целях, подчиняя личность
тенденциозному авторитету "верховного мага". С этой проблематикой вплотную
сталкивается уже "третья институциональная теория" (третья ипостась
институционализма) — институциональная антропология, как бы
синтезирующая и трансцендирующая опыт институциональной юриспруденции и
институциональ ной экономики на новом этапе исторического ра звития
общественной мысли.

Кратко разобрав институциональную составляющую сложносоставного

терминологического пакета институциональ ной антропологии, перейдем к
интерпретации ее антропологической составляющей как сочетания "антропоса"
(человека) и "логоса" (разумного слова, от которого происходит понятие "логии" —
учения или науки). Антропология как наука о человеке делится на физическую и
социально-культурную, при этом физическая антропология тяготеет к психо-
физиологии, тогда как социально-куль турная — к социологии (пересекаясь в этом
контексте с дискурсами юриспруденции и политэкономии). В случае
 11

нашей антропологической составляющей мы делаем упор на традиции русской

психо-физиологической школы, восходящей к работам Ивана Павлова (1849-1936)
и Алексея Ухтомского (1875-1942), достижения которых были обобщены на
качественно новом уровне историком и социологом Борисом Поршневым (1905-
1972).

Одно из главных научных достижений Поршнева состоит в том, что он показал (в

начале 70-х гг. 20 в) функциональные начала второсигнальной деятель ности
высших гоминид, причем — в динамике ее исторического развития, и, тем самым,
как бы раскрыл загадку человеческой разумности, восходящей в своей природе к
феноменологии суггестии, гипноза.

К тем же выводам относитель но гипноидного характера т. н. "сознания" пришел —

на десятилетие рань ше и совершенно самостоятельным путем — эстонский
философ Рам Михаэль Тамм (1911-2002), синтезировавший достижения западной
и восточной познавательной мысли в Нуль-Гипотезе-Теории (НГТ), исходными
источниками которой, в свою очередь, являются являются буддийское учение
шуньявады о пустоте (нулевое содержание реальности) и математизм
французской школы Бурбаки (нулевой элемент, нулевой принцип, нулевая
единица /пустое множество).

Таким образом, мы можем обозначить четыре основных формальных источника

институциональ ной антропологии, которыми являются:

1) Романо-германская институциональная юриспруденция (М. Ориу, Ж. Ренар,

С. Романо)
2) Англо-саксонская институциональная политэкономия (Т. Веблен, Дж. Коммонс,
У. Митчелл)
3) Русская бихевиористская антропология (И. Павлов, А. Ухтомский, Б. Поршнев)
4) Индийская философия нео-адвайты (Шри Рамакришна Парамахамса, Т. М. П.
Махадеван, Р. М. Тамм)

I. 3. Эволюционный гуманизм

"Наблюдайте за поведением человека, вникайте в причины его пос тупков, приглядывайтесь к нему
в часы его досуга. Останется ли он тогда для вас загадкой?"

Конфуций. Лунь Юй

О социальных началах человеческой природы рассуждали еще античные

философы. Конфуций учил, что природа человеческого обретается и
воспроизводится в процессе социального общения. "Человек есть общественное
животное (zoon politikon)", — гласит известная максима Аристотеля. В ином
случае мы получим просто "двуногое существо без перьев" Платона, которое
Диоген наглядно представил в виде ощипанного петуха. Чем же отличается
общественное животное от просто двуногого без перьев, т. е. человек
общественный — от человека биологического?

Человек биологический, как продукт чисто природной эволюции — это, по сути,

высший примат, стоящий в одном ряду со своими современными
(человекообразные обезьяны) и вымершими (гоминиды типа австралопитека,
питекантропа, неандертальца, синантропа и др.) родственниками. Человек
 12

социальный — это уже не просто примат, гоминид, но — гомо сапиенс, т. е.

"человек разумный".

Именно разумность, как принято считать, и делает человека — человеком,

способным к социальной практике, труду и культурному развитию, не имеющего
с сугубо биологической эволюцией ничего общего. Распространена идея, что,
обретя разум, т. е. став сапиенсом, человек перестал эволюционировать
биологически, встав на путь т. н. духовного развития, связанного с реализацией
новых знаний и навыков сверхприродного, метафизического порядка. При этом
боль шинство мыслителей религиозного (и крипто-религиозного, включая
"воинствующих материалистов") типа полагают, что дальнейшее духовное
совершенствование человека сопряжено с постоянной борьбой между животным
и разумным началами, между, так сказать, зоологическим и а нгелическим,
инстинктивным и интеллектуальным аспектами души гомо сапиенса.

Начала человеческой разумности боль шинство религиозных и философских

традиций усматривают в обретении нашим первопредком способности к
осмысленной речи, построенной на воображаемом соответствии реального
предмета (денотата) и его условного имени (коннотата).

"Господь Бог образовал из земли всех животных полевых и всех птиц небесных, и привел к
человеку, чтобы видеть, как он назовет их, и чтобы, как наречет человек всякую душу живую, так и
было имя ей. И нарек человек имена всем скотам и птицам небесным и всем зверям полевым..."

Бытие. 2. 19-20

Здесь речь идет, говоря современным языком, о проявлении открытой русским

физиологом Иваном Павловым (1849-1936) второй сигнальной
системы (условно-рефлекторных связей) и общей человеческой способности к
второсигналь ному об щению как основе всякой социаль ной практики — в отличие
от чисто первосигналь ной биологической активности, непосредственно
обусловленной пятью органами чувств. Таким образом, фундаментальный
антропософский конфликт между зверем и ангелом, материальным и идеальным
в человеке можно свести к функциональному противостоянию между первой и
второй сигналь ными системами, из которых одна "заточена" под биологическую
пользу, тогда как другая профилируется как средство торможения первой, делая
ставку на социальное поведение условного характера.

Стало быть, аристотелевское "общественное животное" можно иначе определить

как "второсигнального примата", тогда как платоновское "двуногое существо без
перьев" останется просто приматом (первосигналь ным). Тут сразу встает вопрос:
является ли второсигнальность свойством исключительно гомо сапиенса или
возможны другие разновидности второсигнальных приматов, если не сказать
боль шего? Отождествляя понятия второсигналь ности и разумности, мы подходим
к проблеме человеческого — в том числе нормативно-человеческого, или
институционального — с совершенно необычной стороны.

Известно, что архаичное сознание допускает существование говорящих животных,

и даже — обладающих даром речи неодушевленных предметов. В мифах и
волшебных сказках разговаривать могут птицы, рыбы, камни, деревья, небесные
тела и т. д. Магическое воображение наделяет второсигналь ными способностями
даже стихии природы, а также потусторонние силы, включая самого бога как
 13

творца видимой и невидимой вселенной. При этом подобные "разумные"

субъекты никогда не отождествлялись с людьми как видом. Иначе говоря,
архаичное сознание не связывает второсигналь ную деятельность как таковую
непосредственно с человеком, считая ее, скорее, чем-то объективно присущим
природе как таковой. Здесь человек обретает второсигнальность как нечто
изначаль но данное, существующее до него и вне его. Древние герои получают
дар речи непосредственно от богов или высших сил, которые точно так же могут
одаривать способностью говорить другие одушевленные существа или
неодушевленные предметы. Фактически, это типичная точка зрения
креационизма, утверждающего в своих радикаль ных формах, что вся вселенная
была создана не иначе, как посредством божественного слова (логоса) — т. е.
неким второсигнальным актом.

По мере исторического развития общественного сознания (второсигнальной

эволюции) люди перестают верить в одушевленность предметов и речевые
навыки животных, хотя, подчас, допускают наличие у последних некоего аналога
"языка" как средства дистантного общения, некритически принимая
первосигнальные формы коммуникации за второсигналь ные (как, например, при
ультразвуковом общении дельфинов). Однако, если в случае с
говорящими человеческим языком зайцами и лисами вопросов у современного
обывателя уже нет, то касатель но потусторонних сущностей — поскольку
сохраняется вера в них — картина представляется несколько иной. Человек
религиозный вполне допускает возможность беседы (причем — на своем родном
языке) не только с духами предков, но и с весьма высокими небесными
сущностями, вплоть до самого господа бога. Стало быть, в этом случае
второсигналь ная способность не осознается как сугубо человеческое качество, но
продолжает экстраполироваться на запредельные человеческой природе начала.

Представления о различных формах внечеловеческого сознания — от

агрегатного (напр. ноосфера, искусственный интеллект и т. д.) до космического
(планетарный или вселенский разум) — распредмечивают, с другой стороны,
собственно человеческую проблематику в ее уникаль ном гуманистическом ключе.
Однако, оперативный гуманизм вовсе не означает ультимативного
резервирования второсигнальных способностей и связанной с ними разумности
исключительно за человеком как гомо сапиенсом. Напротив, этот гуманизм, т.е.
гуманизм эволюционный, критически преодолевающий трансакционные
издержки (термин институциональной экономики, означающий неадекватные
реакции или стратегии поведения второсигнального порядка) религиозно-
магического сознания, позволяет увидеть человека в контексте его объективно
заданных антропологических сигнальных параметров.

Эволюционный гуманизм, в отличие от религиозно-креативистского, не признает

буквальной сверхчеловеческой сознательности, однако допускает возможность
существования, так сказать, параллельного (или альтернативного) человечества
— т. е. наличия в прошлом и вероятность появления в будущем генетически
отдельных от гомо сапиенса видов второсигнальных гоминид (опции наличия
второсигнальных инопланетных существ в данном случае не рассматриваются).
 14

I. 4. Генетическая диверсификация человека

Для всех, кто более-менее (тем более — профессионально) следит за новостями

из области антропологической науки, не секрет, что т.н. гомо сапиенс, т.е. человек
как биологический вид, не является в своих — говоря языком программирования
— исходниках чем-то принципиально единым. Все боль ше данных
палеоантропологии говорит о том, что человечество развивалось не линейно
(когда один вид, к примеру, гомо хабилис, порождал ―гомо эректуса‖ и т.д.), а
―кустом‖. То есть из одной точки сразу появилось несколько ―отростков‖, и каждый
из них развивался самостоятель но. Известно, что еще 50 тысяч лет назад на
Земле существовало, как минимум, четыре вида прото-второсигнальных
гоминид: Homo sapiens, Homo neandertalensis (вымер менее 28 тыс. лет назад в
Европе), Homo erectus (вымер 27 тыс. лет назад в Индонезии) и Homo
floresiensis (вымер 18 тыс. лет назад на о. Флорес, Индонезия).

На сегодняшний день практически доказано, что в геноме человека

неафриканского происхождения содержится до 4% неандертальских генов, а в
геноме меланезийцев найдено до 6% генетики т.н. денисовского
человека (латинское название пока не присвоено) — разновидности питекантропа,
биологически отличного от неандертальца, но при этом имеющего до 17%
генетики последнего. Скрещивание кроманьонца с денисовцем имело место
(согласно современным данным) около 40 тысяч лет назад. При этом в геноме
денисовца, в свою очередь, найдены следы скрещивания с еще одним,
неизвестным пока науке видом парачеловека.

Вместе с тем, у самих африканцев также обнаружены следы парачеловеческой

генетики (около 2% у отдель ных народностей Центральной Африки) как результат
вероятного скрещивания (порядка 35 тысяч лет назад) с локальными формами
гоминид, отличных от питекантропов евразийского проис хождения (сам этот
африканский вид, вероятно, отшнуровался от других гоминид порядка 700 тысяч
лет назад). Таким образом, до 6% генетического материала современного
человечества, объединяемого условным термином "гомо сапиенс" (или
кроманьонец) имеет некроманьонское — т. е. парачеловеческое —
происхождение.

Однако, на этом проблема гуманистического единства не заканчивается. Как

показывают современные исследования, окончатель ного слияния всего
человечества в некий финальный генетический монолит , возможно, не наступит
никогда. Не исключено, что в будущем (причем — не столь отдаленном)
человечество, эволюционируя, вновь разделится на несколько генетически
изолированных популяций второсигналь ных пост-гомо сапиенсов. Ибо, вопреки
широко распространенному мнению об окончательной интеграции всех
гоминидных форм в единый вид "чистого человека", данные антропологии говорят
совершенно об обратном, а именно — о своеобразном процессе
все ускоряющейся сепаратной эволюции отдельных кластеров популяции гомо
сапиенса в результате последовательного роста количества и качества
генетических мутаций.

"Различие между человеческими расами с формировалось за послед ние 10 тысяч лет", —

говорится в новых исследованиях, которые противоречат традиционным предс тавлениям о
биологическом значении расовой принад лежнос ти. Генетический анализ показал, что эволюция
человека ускорилась, а не приос тановилась, когда на различные попу ляции дейс твовали
 15

различные факторы, приводя к отд алению расовых групп друг от друга. Ученые, которые
проводили исследования [антропологи из Университета Юты, Генри Харпендинг и Грегори
Кохран], предполагают, что различия между европейской, африканской и азиатской расами
нарастали ос обенно быс тро в течение нескольких тысяч лет, так как условия жизни толкну ли их на
различные пути эволюционного развития. Тем самым, исследователи ставят под вопрос
популярную в ученом мире точку зрения, что рас ы имеют только биологическое значение, так как
генетическое сходс тво между этническими группами с лихвой перевешивает их различие. Хотя это
и остается правд ой — у всех людей более 99% ДНК одинаковы, — новое исследование говорит о
том, что различия между расами увеличиваются и становятся более, а не менее очевидными. […]

Тенденция к увеличению генетических различий может в дальнейшем привес ти к появлению

[людей] разных видов... Исследование показывает, что за последние 5 тысяч лет генетические
изменения происходили в с то раз быс трее, чем за любой другой период человеческой истории.
Если бы изменения все время происходили с такой же скоростью с того момента, как люди и
шимпанзе разошлись в развитии около 6 млн. лет назад, то различий между этими двумя видами
было бы в 160 раз больше, чем сейчас. Ученые говорят, что это объяс няется значительным
увеличением численнос ти людей за этот период, что создало возможнос ти для более удачных
мутаций. Изменения условий жизни людей, в час тности рос т сельского хозяйства, привели к
появлению новых факторов, к котором люди стали приспосабливаться."

Марк Хендерсон. The Times

Таким образом, существует вполне реальная вероятность грядущего разделения

неоантропа на несколько отдель ных биологических видов, не конвертируемых
между собой с точки зрения получения жизнеспособного потомства (да и
потомства вообще).2

Вместе с тем, не стоит представлять себе этот процесс видовой сепарации

человека как некое разделение по расовому принципу (в современном смысле
слова "раса" как характеристики сугубо внешних признаков — типа цвета кожи или
формы черепа). Антропологи уже давно выявили тенденцию к своеобразной
конверсии отдель ных расовых групп: к примеру, население Мадагаскара,
изначаль но полинезийского происхождения, все боль ше обретает черты
негроидной расы, тогда как т. н. эфиопская раса (население Африка нского рода,
отличное от негроидов Черной Африки) мутирует в сторону показателей
европеоидной расы (форма лица, пропорции тела и т. д.). При этом гораздо более
фундаменталь ным показателем биологического родства (в исторической
ретроспективе) является не столько раса, сколько гаплогруппы (как последствие
генетического дрейфа, мало связанного с естественным отбором),
диверсифицируемые по отдельным гаплотипам и е ще более детальным снипам
последних.

На сегодня известно около двух десятков мужских гаплогрупп, последовательно

сформированных в результате мутации мужской хромосомы (или Y-ДНК),
унаследованной от гипотетического Адама (около 100 тыс. лет назад) до наших
дней, и примерно столько же — женских, отражающих мутации митохондриальной
ДНК (мтДНК), восходящей к примордиальной Еве (до 150 тыс. лет

2
По признанию ученых, генетические различия между отдельными расами и этническими
группами современных людей вполне могут превышать их генетическ ое отличие от
неандертальцев. Факты говорят о том, что уже сегодня фактически невозможно получить
потомство от смешанных браков чужаков с аборигенами Южной Африки (бушменами) и Огненной
земли (фуэгинами).
 16

назад). Диверсификация человечества по гаплогруппам — последнее на сегодня

слово в популяционной генетике, позволяющей пересмотреть и заново
классифицировать принципы эволюционного антропогенеза, в соответствии со
следующей последовательностью исторически обусловленных био-социальных
признаковых характеристик:

— Гаплогруппа (только прямые родственники по мужской или женской линии, совокупность

индивидуумов)
— Популяция (интегральная формация близких гаплогрупп, мужских и женских)
— Раса (обобщающая антропометрическая величина как совокупность отдельных популяций)
— Этнос (кровнородственное единство, интегрирующее популяционные и расовые различия)
— Народ (социальное [религиозно-культурное] единство, интегрирующее этнические различия)
— Нация (этно-социальный альянс народов)
— Суперэтнос (цивилизационный альянс мультинационального порядка)

При этом следует понимать, что к одной и той же гаплогруппе могут относиться
люди совершенно разных рас и популяций. Например, в случае брака черного
мужчины и белой женщины все их последующее мужское потомство будет иметь
отцовскую гаплогруппу, как и женское — материнскую. К примеру, около четверти
всех черных мужчин в США имеют "белые" гаплогруппы их европейских предков,
также как четверть белых американок являются носителями "черных" гаплогрупп
африканских предков. Вместе с тем, последователь ная социализация
(окультуривание) межчеловеческих отношений, нивелирующая специфику
обусловленного генетическим дрейфом биологических раз личий отдельных
индивидов и целых популяций, не является односторонним процессом.

Природа не спит и постоянно вносит в динамику антропогенеза собственные

коррективы, периодически выдавая обновленные варианты как социаль ного, так и
асоциального поведения (в том числе — в рамках как бы устоявшихся био-
социальных кластерах). Так, с одной стороны — идет процесс индивидуализации
неврозов и патологий, с другой — происходит формирование беспрецедентных
доминант "коллективного безумия", не имеющих исторических ана логий и, в силу
этого, не поддаю щихся апробированным методам психо- и социо-терапии. Таким
образом, уже сегодня на повестке дня стоит задача выработки принципов новой и
эффективной психотерапии, учитывающей достижения передовой науки и
практический опыт гуманитарных технологий (high-hume) гуманистической
направленности.

Генетическая спецификация современного человека (идущая, в силу увеличения

мутационного разнообразия, с экспоненциаль ным ускорением) осуществляется,
прежде всего, по линии изменения химии гормональ ного синтеза. Т. е., условно
говоря, для выработки одной и той же эмоции разным генотипам требуется
разная пища (в буквальном и переносном смыслах). То же самое касается
иммунной системы и многих других параметров человеческой композиции (или
энергийного синтеза). Телемическая (волевая) способность человека, связанная с
мотивационной активностью, также тесно связана с гормональ ной химией. Таким
образом, получается, что одни и те же "магические снадобья" (жидкости, грибы,
куритель ные смеси и т. п.), воздействующие на волевую модаль ность существа, в
случае с разными генотипами могут иметь разный эффект: от мобилизующего до
подавляющего, от иллюминирующего до омрачающего (пример
дифференцированного воздействия алкоголя на различные генотипы хорошо
известен).
 17

Таким образом, то, что мы сегодня называем "человеком", не является чем -то
единым и неделимым с чисто биологической точки зрения. И вот теперь мы
поставим ключевой вопрос: возможен ли некий единый, "общечеловеческий"
моральный, культурный или телемический (волевой) дискурс в условиях растущей
био-генетической диверсификации самого человека? Иначе говоря, что способно
социально объединить различные виды человека (или пост-человека) в условиях
фундаменталь ного несовпадения базисной "алхимической" субстанции
естественного (т. е. чисто природного) существования его отдельных
разновидностей? Ответ, в данном случае, нам представляется очевидным:
это единое, как "точка сборки", есть человеческий разум, позволяющий понимать
друг друга и взаимно договариваться представителям самых разных культурных
традиций, вне зависимости от специфики гормонального синтеза и природного
темперамента их носителей. Если быть более точным, то вместо слова "разум" я
бы употребил термин "вторая сигналь ная система" — как нейро-психическая
основа всякой разумной деятельности.

I. 5. К вопросу о второсигнальности

Понятие "сигналь ной системы", как системы безусловно - и условно-рефлекторных

связей между субъектом и окружающей действитель ностью, было введено в
научный оборот русским ученым, академиком Иваном Павловым, разделившим
эту систему на "первую" и "вторую". Первая сигнальная система присуща всем
живым существам, вторая — только человеку. В популярной литературе под
второсигналь ностью обычно понимается способность к речевому (т. е.
сознатель ному, символическому — в отличие от природного, непосредственного)
общению. В действитель ности, вторая сигналь ная система — это не только речь,
и даже — не только информация.

Изначальная, если угодно, биологическая задача второй сигнальной системы —

это блокирование автономной первосигналь ной деятель ности субъекта в целях
замещения ее внешним управлением (т. е. первосигнальными мотивациями
индуктора). Таким образом, второсигнальность есть некое "противоестественное"
приспособление для дистанционной манипуляции чужим поведением. Вместе с
тем, благодаря обратной связи, возможна реверсия подобных отношений, и тогда
индуктор превращается в реципиента и наоборот: бывший реципиент — в
индуктора, а суггестия обращается в контр-суггестию как психологическую основу
речи.

Вторая сигналь ная система не возникла в одночасье, но явилась продуктом

длительной исторической эволюции высших приматов, длившейся более
миллиона лет, при этом собственно человеческая речь, как высшая форма
второсигналь ности, сложилась лишь около 50 тысяч лет назад (или даже менее
того). Как показывают данные антропологии и палеопсихологии, зачатками
второсигналь ных способностей, но еще в их доречевой форме, обладали
различные виды парачеловека, в том числе — неандертальцы, а также более
архаичные виды питекантропов. Но только кроманьонец развил эти способности
до такого уровня, когда второсигнальность легла в основу совершенно нового
типа эволюционной стратегии вида — социальной.

Более того, интенсивное развитие второсигналь ных способностей человека

продолжается (о чем свидетельствуют последовательные изменения в
 18

морфологии человеческого мозга). Так что вполне возможно, что в будущем нашу
планету будут населять несколько биологических разновидностей
второсигналь ных существ. Насколько их второсигнальность будет взаимно
конвертироваться — вопрос открытый. Как и вопрос общей эволюции гомо
сапиенса и его возможных отпочкований.

С другой стороны, до какой степени человеком остается не владеющий

человеческой речью маугли? В средневековье считалось, что невинные
младенцы находятся ближе к богу, чем взрослые грешники, и поэтому, если
ребенка изначаль но изолировать от языкового общения, то впоследствии он
заговорит на языке ангелов. Ну и ставились соответствующие эксперименты,
после которых несчастные подопытные не только не говорили по-ангельски, но не
говорили в принципе и даже вообще не понимали человеческой проблематики.
Уже позже выяснилось, что если младенец лишается, по какой-либо причине,
человеческого общения до четырех-пятилетнего возраста, то потом вторая
сигнальная система у него не разовьется уже ни при каких условиях, и он
пожизненно останется просто первосигналь ным приматом. А теперь представим
себе, что несколько таких маугли произвели начало целой популяции (к пр имеру,
по каким-либо причинам попав на необитаемый остров). До какой степени эта
популяция сможет считаться разновидностью гомо сапиенса, и как долго у ее
членов будет сохраняться хотя бы потенциальная способность к второсигнальной
практике? В ином случае это будут люди, в букваль ном смысле слова,
потерявшие разум! 3

Пример с маугли, несмотря на всю свою чудовищность, ясно иллюстрирует

исходные начала человеческой сознательности, которая, по своему факту,
является не врожденным, но благоприобретенным свойством. Иными словами, не
существует никакого "гена разума", человек рождается сугубо первосигнальным
существом, и только практика социального общения делает его человеком
разумным, сапиенсом. Стало быть, разумность представляет собой не
биологическую, а сугубо социальную функцию, в известном смысле —
противоположную естественной природе. Под воздействием разумных убеждений
человек способен отказаться от элементарных потребностей организма: пищи,
секса, сна и даже — самой жизни. Социальная практика, в пр инципе, требует от
человека готовности отказаться, в случае "общественной необходимости", от
собственных интересов, в том числе — сугубо биологических. Не означает ли это
того, что главная функция сознания состоит в подавлении тела, а задача разума
— в смирении жизни? Ведь многие религиозные традиции говорят об этом
открытым текстом, призывая своих адептов, в целях духовного просветления,
отказываться от мирских благ.

Безусловно, такая тенденция есть. Но не будем ее абсолютизировать. Ведь точно

так же, посредством разума, человек изобретает все более сильные для своей

3
Существует предположение, что в д ейс твительнос ти маугли, срещиваясь между собой (если
доживут д о брачного возрас та вообще), или не смогу т ос тавить потомс тва в овсе, или же оно будет
нерепродуктивным, в силу глубоких патологических изменений, сопровождающих факты
"мауглизма". Тем не менее, чисто теоретически " остров маугли" (как неговорящих людей)
возможен.
 19

биологической природы аттракционы: гурманскую пищу, сексуальные извращения,

наркотики... В индуизме, к примеру, и аскеза, и похоть в равной степени считаются
религиозными добродетелями. В чем же тогда состоит предмет человеческой
эволюции? Каким образом биологическая эволюция вида может быть сопряжена с
социальной эволюцией сознания? Имеет ли место вообще какая-то эволюция
сознания, или же его ментальная субстанция всегда одна и та же, и мы имеем
дело лишь с ее различными историческими модуляциями? Ответ на эти вопросы
должен дать эволюционный гуманизм как философская производная
прагматически ориентированной институциональной антропологии.

Основной вопрос философии о первичности материи или сознания может быть

сведен, в своем практическом формате, к проблеме функционального
противоречия между перво- и второсигнальной деятельностью. В данном случае
идеалисты (как сторонники первичности сознания) выступают за первичность
второсигналь ности ("в начале было слово"), материалисты, соответственно — за
приоритет первосигналь ной реаль ности. С точки зрения первых, вторую
сигнальную систему правильнее было бы назвать "первой сигнальной",
исторически предшествующей существованию первосигналь ных креатур, которых,
опять же, в данном контексте правильнее было бы называть "второсигнальными",
поскольку их анимальная конституция была создана как бы на основе
парадоксальной "первосигнальной" божественной речи. Суть "сигналь ного"
противоречия между первой и второй сигналь ными системами в том, что
изначаль ная, биологическая задача исторически более поздней и эволюционно
продвинутой (с известной оговоркой о человеческом как патологическом) второй
сигнальной системы заключается в нейтрализации первосигнальной активности
существа.

"Вторая сигнальная система – это стимулирование таких дейс твий индивида, которые не
диктуются его собс твенной сенсорной с ферой — кинес тетическим, слуховым, зрительным
анализаторами его головного мозга. Потому вторая с игнальная сис тема и берет свой исток в
двигательной с фере (соответственно в лобных долях ), что она прежде всего должна осуществить
торможение этих прямых побуждений и поступков, чтобы возможно было заменять их поступками,
которых не требовала чувствительная сфера индивидуального организма."

Б. Ф. Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

Иначе говоря, материалистически понятая природа сознания коренится в том, что

известный русский маг и гипнотизер Георгий Гурджиев называл "двигательным
центром". Здесь речь идет, прежде всего, о так называемом имитативном
(подражательном) рефлексе. Имитативность предполагает "подражание другому
существу" (прежде всего — себе подобному) и является, таким образом, неким
воспроизведением чуждого объективным (первосигналь ным) потребностям особи
поведения. Пример имитативного рефлекса у людей — зевота при виде
зевающего соседа, резкое вскакивание при вскакивании окружаю щих и тому
подобные действия. Имитативный рефлекс — один из инструментов управления
стадным поведением (разновидность стадного рефлекса), который, исторически
мутируя, постепенно превращается в основу манипуляции социальным
поведением у человека и, соответственно, общественного (а также исторически
все более индивидуализирую щегося) сознания. Развитие второсигнальной
сознатель ности из первосигнальной имитативности — это долгосрочный
исторический процесс, не имеющий объективного завершения и продолжающийся
до сих пор.
 20

Имитация — важный элемент развития сознания, в том числе — сознания

религиозного (как архаичной основы современной рациональ ности в частности). В
научной среде до сих пор идут жаркие споры по поводу того, до какой степени
первобытный человек был религиозен, существовали ли зачатки религиозности у
неандертальцев и других гоминид. Практически все религиозные традиции
утверждают, что религиозное сознание изначаль но присуще человеку как
таковому, причем, чем древнее предки — тем более они якобы религиозны.
Казалось бы, что это — естественная точка зрения креационизма, согласно
которому человек является продуктом божественных сил. Однако, концепция
изначаль ной религиозности человека вполне отвечает и принципам
эволюционизма, если религиозность понимать как эквивалент магического
сознания, доминировавшего в общественных отношениях на ранних этапах
формирования гомо сапиенса.

Слово "религия" означает в переводе с латинского "связь" (re-ligio), т. е.

этимология этого понятия отсылает нас к идее обратной связи с богом. Отсюда
широко распространено мнение, что религиозное сознание зарождается вместе с
появлением в человеческом мозгу представления о некоей потусторонней,
мистической реальности (типа мира мертвых или предков), где царствуют
сверхъестественные силы. Свидетельством древнейших форм религиозного
сознания принято считать артефакты архаичного магического искусства, к
которому можно отнести также различные формы погребений и шаманистического
театра (инициатические церемонии и другие формы ролевых игр). В духе такого
понимания феномена религиозности вполне легитимной представляется
концепция о первичности языка и вторичности религиозного сознания,
появившегося как бы уже на более поздней стадии исторического антропогенеза в
целом и культурной традиции в частности.

Однако, современные исследования в области палео-психологии позволяют

предположить, что т. н. религиозное, или магическое сознание неотделимо на
ранних этапах становления человека от сознания (в смысле второсигнальной
системы координат) как такового. Принципы магического замещения в культуре
опираются на психологию символического замещения первосигнальной
реальности на второсигнальные кодировки языка. Показатель но, что в архаичном
сознании главным магическим средством манипуляции реальностью считается
именно язык (в том числе — язык жестов). Отсюда такое трепетное отношение к
произнесенному слову, особенно к имени как магическому субституту сущности.
Такого рода магический менталитет легко прочитывается даже в современных
формах религиозной обрядности, вообще обрядности как таковой, включая
светскую, в том числе — атеистическую.

Хорошо известна закономерность: чем архаичнее сознание — тем строже

отношение к нарушителям канона (слова, жеста, модели поведения и других
формализованных нормативов общественной практики), вплоть до
санкционированного традиционалистскими авторитетами физического
уничтожения нарушителя. Причина такого "морального" ригоризма не в
последнюю очередь кроется в том, что древний пара-человек, переходя на
рельсы второсигналь ного существования, был вынужден прибегать к жесткой
дрессуре соплеменников, подкрепляя буквально каждое слово ультимативным, не
терпящим возражения жестом. В качестве наглядного примера можно привести
 21

методику "воспитания" слонов — когда погонщики учат животных понимать язык

(точнее — команды) человека.

Все начинается с того, что молодому животному (взрослая особь дрессуре,

подобно маугли-переростку, не поддается) ломают индивидуаль ную волю (т. е.
адекватную первосигналь ную рефлекторику), при одновременном замещении ее
волей дрессировщика. Это означает, что каждое условное постукивание палочкой
по телу животного сопровождается причинением ему физической боли — так,
чтобы слон, движимый инстинктом самосохранения, автоматически реагировал на
жесты "мастера" соответствующим человеческой воле движением: например,
постукивание по левой стороне шеи — поворот налево, по правой — направо,
двойное постукивание по лбу — опуститься на передние конечности, по спине —
на задние и т. д. Вы(м)ученное таким образом животное действует в дальнейшем
как управляемая биомашина и даже — если того потребуют обстоятельства — в
ущерб не только "индивидуальным", но и популяционным инстинктам (например,
выступая союзником человека в охоте на других слонов и при их дрессуре).
Примерно то же самое, судя по данным бихевиористской антропологии,
произошло с доисторическим человеком, прошедшим магическую обработку
древних жрецов.4

I. 6. Проблематика труда

Временем появления человека в истории принято считать нижний палеолит, т. е.

раннюю стадию каменного века (до 3 млн. лет назад). Первым
признаком очеловечения, в данном случае, полагается начало изготовления
биологическим предком гомо сапиенса примитивных каменных рубил, что
трактуется как начало создавшего людей общественного труда (не случайно
труд — это бог-творец материалистического мировоззрения). Вместе с тем,
трудовая теория появления человека в последнее время все боль ше
подвергается критике, причем не с креационистских (что было бы естественно), но
и с эволюционистских позиций.

Прежде всего, обращает на себя внимание расплывчатость понимания

категории труда у различных авторов. Наиболее популярная в эволюционизме
концепция труда исходит из определения последнего как результата
определенного сознательного целеполагания, на которое, в принципе, способен
лишь человек разумный, мозг которого (если говорить о физиологическом аспекте
разумности) способен воспроизводить второсигналь ную "материю" абстрактных
обобщений. По такой логике каменное рубило, как целенаправленно
обработанная порода, представляет собой как бы некий продукт и одновременно
орудие человеческого труда. Вместе с тем, огромное количество находимых в
местах стоянок архантропов рубил, в том числе — явно недоделанных (т. е. не
доведенных, как предполагаемое орудие труда, до своего "логического" конца)
позволяет усомниться в целенаправленной сознательной деятельности древних
каменотесов. В самом деле, зачем изготовлять сотни, если не тысячи однотипных
инструментов, если для практической потребности одной особи достаточно двух-

4
Под древними жрецами мы понимаем здесь доминантных палеоантропов, подчинявших своей
брутальной суггестии поведение ранних неоантропов (подробнее об этом — ниже в тексте).
 22

трех, а само проточеловеческое стадо явно не превышало нескольких десятков (в

лучшем случае — сотен) особей? И потом, в чем был смысл бросать уже
отесанную до определенной степени заготовку, чтобы тут же начинать точить
новую, из совершенно сырой болванки?

Поэтому, скорее всего, речь здесь идет не о сознатель ном труде, а об

имитативно-рефлексивной активности еще сугубо первосигналь ного порядка. О
радикаль ной имитативности каменотесной деятельности архантропов говорит
сама стахановская выработка полуфабриката и, значительно реже, конечного
продукта. Это боль ше похоже на невротическую зацикленность стрессового
порядка, которая, возможно, связана с феноменологией т. н. неадекватной
реакции на биотеррор со стороны хищных гоминид-адельфофагов (имеется в
виду поршневская концепция деле ния предковых форм человека на хищников и
падаль щиков. 5 И даже если архантропы реаль но пользовались отесанными
рубилами в качестве "рабочих инструментов" (например, при расчленении туш и
разбивании костей), это еще не основание видеть в них пролетариев на ранней
стадии общественного развития.

Хорошо известно, что "орудия труда" применяют не только приматы (к примеру,

пользующиеся палками обезьяны), но также более примитивные, с точки зрения
эволюционной лестницы, существа. К примеру, бобры строят крайне ус ложненные
плотины, регулирующие механическим образом уровень воды в водоеме, птицы
создают из подручного (точнее, подклювного) материала достаточно
высокотехнологичные гнезда, а перед архитектурными способностями пчел и
термитов могут снять шляпы даже сами гомо сапиенсы.

"Важнейшим признаком, отличающим орудия человека от орудий животных, служит факт развития,
изменения орудий у человека при неизменнос ти его как биологического вида. Те вид ы животных,
которые изготовляют или употребляют какое -либо орудие, срощены с ним, как улитка с раковиной;
у общественного же человека-неоантропа возникновение все новых орудий, а тем самым и все
новых приемов труда не связано ни с какими анатомо -морфологическими изменениями или
возникновением новых наследственных инстинктов (безусловных рефлексов).

Антрополог Я. Я. Рогинский убедительно показал, что этот признак налицо только с появлением
человека современного типа — Homo sapiens; изменения, происходивш ие в палеолите до
кроманьонца, говорит он, "в целом были неразрывно связаны с ходом форм ирования самого
человека, с процессом человеческой эволюции, все же последующие изменения в истории
общества никакого отношения к биологическим закономерностям не имели" , т.е. не требовали
перестройки анатомии и физиологии человека.

Пос тоянное развитие средств, в том числе орудий труда, — условие, объясняющее неизменнос ть
вида Homo sapiens, так как оно сняло дейс твие закона ес тес твенного отбора, законов
биологической эволюции. Только с того времени, когда орудия изменяются, а вид
стабилизируется, можно гов орить о производстве в собс твенном смысле — об общественном
производстве."

Б. Ф. Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

Согласно мнению Поршнева, начало собственно человеческой истории относится

где-то к концу эпохи среднего палеолита (около 50 тыс. лет назад). В это время
осуществляется разделение палеоантропа на неандертальца и кроманьонца —
биологического предка гомо сапиенса. Однако, означает ли это, что в лице
последнего мы видим некий стабилизированный вид, перешедший от
5
Подробнее см. I. 10. Патологическое как нормативное
 23

биологической эволюции к чисто социаль ной? Ведь упоминавшиеся выше

открытия американских антропологов говорят о продолжении биологической
эволюции человека, причем — все ускоряющейся! Разумеется, гомосапиенсная
стабилизация не может быть константной, она кажется таковой лишь в контексте
узкой прослойки исторической памяти человека, фиксирующей едва два-три
тысячелетия из почти миллионнолетней саги эволюции вида — от приручения
огня до боль шого адронного коллайдера. По мень шей мере, говорить о
прекращении биологической эволюции человека пока преждевременно.

Впрочем, так ли велики шансы на генетическое разобщение человечества? Может

быть, имеющие место мутации действуют в парадигме прагматических
дивергенций в рамках, все же, единого вида? Возможно, именно сапиентизация,
как следствие прогрессивной второсигнальности, привела к
складыванию интегрального Адама из разнородного генетического "мусора"
(сегодня даже говорят о космическом "вирусном мусоре"), позволив патогенным
потомкам питекантропов и синантропов прийти, несмотря на аллельные
разночтения, к единой морфологии мозга неоантропного типа?

При этом тезис о прямой связи процесса становления человека с трудом,

понимаемым в качестве целенаправленной производственной деятельности, не
соответствует реальному положению вещей. В принципе, это признает и сам
Поршнев, связывая фактическое возникновение гомо сапиенса не с трудом, а
с суггестией как особой формой межвидовой коммуникации, анти-биологичной по
своему характеру и обретающей, по мере своего исторического развития,
социальный ("противоприродный") характер.

"Мы помним, что суггестия по своему физиологическому генезису противос тоит и противоречит
первой сигнальной сис теме, а именно тому, что подсказывает и диктует организму его
собс твенная сенсорная с фера. Теперь, с развитием суггестии, вся задняя надоблас ть к оры мозга,
включающая височную, теменную и затылочную области, должна приспосабливаться,
прис траиваться к необходимос ти нах одить во внешней среде пути к выполнению заданий. Это
требовало развития корковых анализаторов, развития перцептивной и ассоциативной систем
особого, нового качес тва. Функции и органы гнозиса и праксис а приобрели у нас человеческую
специфику вмес те с развитием суггестии. Таким образом, не тот " труд" каждого по отд ельнос ти, на
который делает упор индивидуалистическая концепция антропоген еза, усовершенс твовал мозг
Homo sapiens, не та "деятельность" кажд ого од иночки перед лицом природы, а выполнение
императивного зад ания, т.е. специфическое общение (суггестия). Другое дело, что тем самым
суггестия несет в себе противоречие: зачинает согласование двух сигнальных сис тем, из
противопос тавления которых она изош ла. Это противоречие окажется продуктивным: оно
приведет к контрсуггестии. Однако это произойдет на более позднем этапе эволюции."

Б. Ф. Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

Мы предлагаем отказаться от метафизических дефиниций, оперирующих

"вечными" данностями, и смотреть на человека как открытую систему. Если
показателем "человечности" взять труд, то, как уже было показано выше,
невозможно провести однозначную границу между человеческим и животным
трудом как оперативной деятель ностью с помощью внешних инструментов.
Совершенно определенно, феноменологические начала человеческого труда
восходят к первосигналь ной имитативной "псевдо-трудовой" активности
проточеловечеких гоминид. То же самое касается суггестии,
психофизиологические основания которой складываются на стадии
дочеловеческого развития высших приматов.
 24

"Долго, очень долго вторая сигнальная с истема была всего лишь таким фактором, управляющим
некоторыми дейс твиями, целыми цепями дейс твий, вторгаясь там и ту т в поведение ранних
людей. Она отвоевывала все более обширные поля у первосигнальной детерминации поведения.
А неизмеримо позже она приобрела знаковую фу нкцию, слова и сис темы слов с тали нечто
означать и значить, в том числе "заменять" первосигнальные раздражители."

Б. Ф. Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

Некоторые авторы пытаются маркировать начало человеческой эры эпохой

овладения нашими биологическими предками огнем. Тем не менее, вряд ли
способность к инструментальной манипуляции огнем сама по себе как-то связана
со второсигнальностью — главным показателем человечности. При этом сама
второсигналь ность, отнюдь, не возникла по мановению волшебной палочки, но
явилась продуктом многотысячелетней эволюции, связанной с изменениями
структуры мозга и филогенеза в целом. Тем самым, мы может высветить
несколько параллель но идущих процессов в эволюционном развитии гоминид,
комбинация которых привела к той или иной степени их последующей
сапиетизации, т. е. очеловечению:

1)_Инструментальное использование физических и биологических "орудий" труда

(камни, палки, огонь, вода, животная сила и т.д.)

2) Психоневрологическая манипуляция поведенческими факторами живых

существ, причем — не только своего вида (интердикция, суггестия, дрессура и
т.п.)

3) Естественный отбор и генетические мутации, связанные с изменением позиции

вида в пищевой цепи под воздействием природных факторов (изменения климата
и среды обитания, популяционный рост и др.)

Практическим результатом этих процессов стало формирование не одной,

уникальной, но нескольких сапиентных популяций, из которых генетически
наиболее близко стояли др уг к другу (в соответствии с данными современной
науки) неандертальцы, денисовцы и кроманьонцы. Безусловно сапиентной
формой был и "флоресский человек" (поздний палеоантроп-пигмей),
отделившийся от потомков Homo antecessor (неандертальцев, кроманьонцев и
денисовцев) еще в нижнем палеолите.

Таким образом, отождествление человека как второсигнального гоминина с

кроманьонцем не является бесспорным, хотя, вместе с тем, следует признать, что
из всех прото-человеческих проектов вполне жизнеспособным оказался лишь
формат гомо сапиенса. Те "параллели", которые смогли к нему подтянуться
филогенетически, были интегрированы в генетическую субстанцию неоантропа,
представляющую собой, в то же время, весьма специфическую формацию, где,
благодаря эффекту суггестии, могут сопрягаться элементы, несовместимые в
регулярной биохимии природы.

Для того, чтобы более предметно представить процесс исторического

формирования человека, проследим кратко основные этапы антропогенеза и
развития общества в целом.
 25

I. 7. Краткая история человека может быть сведена к следующим ключевым

ступеням:

1. Биологическая эволюция

Эпоха гоминид (около 7-5 млн. лет назад). Выделение

парачеловеческих гоминид (троглодитид-некрофагов) из высших приматов
(генетический разрыв между прото-человеком и обезьяной, бипедализм —
хождение на двух ногах). Появление ранних австралопитеков (4 млн. лет назад).

Нижний палеолит (около 3-2 млн. лет назад). Выделение из

австралопитеков архантропов. Начало развития мозга в результате генетической
мутации, приведшей к ослаблению челюстей. Появление "человека умелого",
Homo habilis (поздний австралопитек, вымер около 1 млн. лет назад). Начало
обработки камня (каменные рубила). Овладение огнем.

2-1 млн лет назад: Появление "человека работающего", Нomo ergaster и "человека
прямоходящего", Нomo erectus (питекантропы, синантропы и др.). Одна из
карликовых разновидностей питекантропа, т. н. "флоресский человек", вымерла
лишь 18 тыс. лет назад. Обоюдоострые рубила. Начало адельфофагии
(каннибализма). Зачатки межвидовой интердикции (имитация "языка зверей и
птиц").

Ряд исследований (2008) позволяет сделать вывод, что азиатский вид Homo
erectus (синантроп, вымер 70 тыс. лет назад) вполне мог спариваться с Homo
sapiens и быть предком современных людей по смешанным линиям (не прямой
мужской и не прямой женской).

800 тыс. лет назад: Появление "человека предшествую щего" (Homo antecessor),
"гейдельбергского человека" (Homo heidelbergensis) и прогрессивных
архантропов(преднеандертальцев). Разделение между африканскими и
евразийскими гоминидами. Первые метательные орудия (копья).

640 тыс. лет назад: Разделение между предками денисовцев (по геному схожи с
гейдельбергскими людьми) и неандертальцев.

Время дивергенции архаических гомининов (общих предков неандертальцев и

денисовцев) и сапиенсов оценивается в 550–765 тыс. лет назад; неандертальцев
и денисовцев – 381-473 тыс. лет назад.

500-200 тыс. лет назад: Разделение палеоантропов (потомков Homo antecessor)

на неандертальцев (вымерли около 25 тыс. лет назад) и прото-кроманьонцев.
Зачатки второсигнальной деятельности (внутривидовая интердикция).

Средний палеолит (около 300 тыс. лет назад). Появление неоантропа или
"человека разумного" (Нomo sapiens). Формирование начальных механизмов
второй сигнальной системы (внутривидовая суггестия). Человек Идалту (Homo
sapiens idaltu) — предположительно древнейший представитель "человека
разумного" (останки возрастом в 160 тыс. лет найдены в Эфиопии).
 26

200 тыс. лет назад: Разделение африканской и неафрика нской ветвей

неоантропа.

100 тыс. лет назад: Начало последней ледниковой эпохи. Начало "магической
культуры" (захоронения, зачатки "искусства"). Появление зачатков речи (контр-
суггестия). Начало изготовления одежды.

70 тыс. лет назад: Появление анатомического кроманьонца (Homo sapiens

sapiens).

Верхний палеолит (60 тыс. лет назад). Исход кроманьонцев из Африки и их

расселение в Азии и Австралии (55 -50 тыс. лет назад), Европе (40 тыс. лет назад)
и Америке (от 40 [через острова Тихого океана] до 20 тыс. лет назад). Ледниковый
максимум (26-20 тыс. лет назад). Изобретение лука и пращи.

40-20 тыс. лет назад: "Великий перелом": появление членораздельной речи и

общественного сознания. "Биотехнологический" скачок.

Говоря о развитии второсигналь ности, следует по нимать, прежде всего, два

обстоятельства. Во-первых, второсигналь ность не тождественна речи как таковой,
но является феноменом более широким, включающим в себя технологии
доречевого общения гоминин (по мень шей мере, начиная с палеоантропов). Во-
вторых, второсигнальность развивается постепенно, от примитивной интердикции
(нового уровня торможения в высшей нервной деятельности гоминин, в условной
точке пересечения восходящих кривых имитативности и неадекватных рефлексов)
до появления собственно языка гомо сапиенса как средства передачи
символической информации.

P. S. Гоминиды отличаются от гоминин тем, что первые представляют собой

более широкий класс проточеловеческих предков, тогда как последние
означают высших гоминид, т. е. непосредственно примыкающих к человеку
разумному.

Мезолит (20 тыс. лет назад). Завершение ледниковой эпохи. Появление

микролитов (каменные иглы и лезвия). Начало приручения животных.
Изобретение лука и стрел, плоскодонной лодки (каноэ). Образование "жилых
холмов".

2. Технологическая эволюция

Неолит (14-6 тыс. лет назад). Неолитическая революция. Переход от охоты и

собирательства к сельскому хозяйству и животноводству. Первые жилища из
глины, неолитические поселения (прото -города). Производство керамики. Начало
обработки металла. Плуг. Ткачество.

Медный век (6-5 тыс. лет назад). Изобретение колеса. Приручение лошади.
Искусственные каналы. Папирус. Появление письменности. Первые города-
государства (начало политики).

Бронзовый век (5-3,5 тыс. лет назад). Гончарный круг. Колесница. Стекло.
Шахматы. Древнейшие империи (объединения городов-государств).
 27

Железный век (3,5 тыс. лет назад). Монета. Пергамент. Астролябия. Механизм с
дифференциаль ной передачей. Зарождение институциональ ной традиции
(зафиксированные в культурной передаче нормы общественной жизни). Начало
исторического мышления.

3. Историческая эволюция

Древний мир (2,5-1,5 тыс. лет назад). "Четыре царства" (белое, желтое, черное,
красное). Формирование четырех цивилизационных пространств: западного
(эллинистический мир), восточного (синоцентричный мир), южного (афро-
аравийский мир) и заокеанского (американское пространство доколумбовых
культур).

Средневековье (5-17 вв.). Исламская зеленая революция (средневековая

аграрная). Глобализация сельскохозяйственных культур в результате
формирования трансконтиненталь ного Арабского халифата как единого
(сельско)хозяйственного пространства, с подключение к этому процессу Европы,
Индии и Китая (8-13 вв.). Возрождение и Просвещение. Глобальная колонизация и
торговая экспансия европейских держав (15-18 вв.).

Новое время (модерн) (18-20 вв.). Промышленная революция. Изобретение

парового двигателя. Появление индустриального общества. Электрический
двигатель и ДВС. Атомный реактор. Реактивный двигатель. Индустриальная
глобализация. Модерн. Информационная революция. Изобретение компьютера.
Появление пост-индустриаль ного общества. Хай-тек (high-tech) и хай-хьюм (high-
hume). Финансовая глобализация. Пост-модернизм.

Постмодерн (21 в). Кризис глобальной экономики и Новый мировой порядок.

Перспектива биополитического переворота в интересах эволюционирующего
неоантропа. Пост-хьюм (post-hume). Генетическая дивергенция гомо сапиенса.
Реальный трансгуманизм.

P.S. Интересно, кого можно будет считать "истинным человеком" после

возможного разделения современного гомо сапиенса на ряд пост-кроманьонских
популяций? Тем более, что пути эволюции второсигналь ности объективно
непредсказуемы...

I. 8. Вопросы параллельной сапиентизации

"Есть много животных в мире, имеющих форму человека."

Евангелие от Филиппа, 119

В принципе, фундаментальная проблема параллельной сапиентизации состоит не

в антропогенном формализме (т. е., образно говоря, не в том, сколько пальцев,
или даже голов, будет у человека будущего), а в чисто моральном аспекте
"межчеловеческой" — как трансгуманной, межсапиентной — коммуникации.
Иначе говоря, каким образом будут складываться отношения между различными
популяциями пост-человечества — едиными в своей разумности, но
дифференцированными генетически? Или же, исходя из през умпции открытости
эволюционного проекта, можно ожидать фундаментального расхождения не
только первосигнальных (т. е. чисто природных, биологических), но и
 28

второсигналь ных (суггестивных или социаль ных, в т. ч. моральных) параметров?

Вызовы альтернативных вариантов сапиентизации, т. е. сосуществования об щины
"истинных людей " с параллель ным человечеством, уже имели место в прошлом,
о чем свидетельствует культурная традиция. Причем, речь идет не только о
последнем "великом противостоянии" кроманьонца и неандертальца, в
результате которого последний, как вид, исчез с лица планеты, но и о более
поздних антропогенных конфликтах в рамках собственно кроманьонской
популяции — начиная с эпохи неолитических войн за природные, и позже —
культурные ресурсы.

Само противопоставление на "истинных" и "неистинных" людей (т. е. как бы

животных в человеческой оболочке) носит универсальный характер. Эта дилемма
человеческого-животного тематизируется во всех без исключения религиозных
традициях, беря свое начало в доисторических формах сосуществования
различных типов гоминин, часто — антагонистического. До сих пор в психологии
изолированных племен, ведущих архаичный образ жизни, сохраняется ярко
выраженное противопоставление своих, как "людей" — чужим, как
представителям "нечеловеческой" популяции (антропоморфным животным,
демонам и т. п.). Причем рудименты этого противопоставления присутствуют
даже во вполне цивилизованном обществе. Вплоть до середины 20 столетия во
многих странах считалось вполне научным относить представителей отдельных
рас или национальностей к некой форме "говорящих животных", антропологически
нетождественных "истинному" ("культурному") человеку. Вместе с тем, архаичное
сознание допускает обратную аберрацию "продвинутого" человека (к примеру, в
лице мага или шамана) — в животное (на чем построена психология тотемизма).

В известном смысле, к такого рода "эволюционному" преображению призывает

доктрина сверхчеловека (Фридрих Ницше и др.), предполагающая создание
пресловутой расы господ за счет оперативного растормаживания архаичных
патологий. Ницше прямо пишет о "белокурой бестии" как идеале сверхчеловека,
призванного преодолеть гуманистическую мораль как якобы идеологию рабов:

"...эти же люди за пределами своей сред ы, стало быть, там, где начинается чужое, чужбина, веду т
себя немногим лучше выпущенных на волю хищных зверей. Здесь они смакуют свободу от всякого
социального принуждения; в диких зарослях вознаграждают они себя за напряжение, вызванное
долгим заключением и огороженностью в мирном сожительстве общины; они возвращаются к
невинной совес ти хищного зверя как ликующие чудовища, которые, должно быть, с задором и
душевным равновес ием иду т домой пос ле ужасной череды убийс тв, поджогов, насилий, пыток,
точно речь шла о с туденческой прод елке, убеждѐнные в том, что поэ там надолго ес ть теперь что
воспевать и восхвалять. В основе всех этих благородных рас просматривается хищный зверь,
роскошная, похотливо блуждающая в поисках добычи и побед ы белокурая бестия; этой скрытой
основе время от времени потребна разрядка, зверь должен наново выходить наружу, наново
возвращаться в зарос ли — римская, арабская, германская, японская знать, гомеровские герои,
скандинавские викинги — в этой потребности все они схожи друг с другом."

Фридрих Ницше. К генеалогии морали

Деление на своих-чужих, друзей-врагов — древнейшая, еще докультурная

парадигма, лежащая в основании второсигналь ной социализации.
Гуманистическая мораль, исходящая из онтологического единства разумного
человечества, ставит своей целью преодоление этой парадигмы, стим улирующей
внутривидовую конфликтность гомо сапиенса на основании межкультурных, т. е.,
в данном случае, уже институциональных различий (т. н. трансакционные
издержки, но не в экономическом, а антропологическом контексте). В то же время,
 29

современный человек, как потомок древнего кроманьонца, не является существом

"химически" (точнее — генетически) чистым.

Как уже говорилось, некоторые антропологи полагают, что гомо сапиенс, несмотря
на свою относительную видовую устойчивость, содержит в своем геноме
наследие более древних парачеловеческих родственников (неандертальцев,
денисовцев и др.), которое может быть активно реманифестировано, при
определенных условиях, в виде несвойственных гомо сапиенсу в целом
поведенческих моделей, в том числе — в виде прямой смертоносной агрессии,
наиболее явно проявляющейся у патологических маньяков. Равно как и в
патологической жертвенности суицидаль ного порядка, которой страдают "маньяки
наоборот". По существу, здесь речь идет о различных вариациях врожденных
садо-мазо-доминант, определяющих внутреннюю химию и поведение генетически
анормальных — с точки зрения усредненного стандарта — особей.

Институциональная антропология, в отличие от боль шинства других

направлений антропологической науки, не пытается абсолютизировать какой бы
то ни было действующий "здесь и сейчас" (а также — действовавший в прошлом
или, предположитель но, рассчитанной на действие в будущем) антропогенной
нормы, отдавая здравый отчет в открытости и непредсказуемости путей развития
человеческого (шире — второсигнального) проекта. Наша задача — определить
новые горизонты актуальных и потенциаль ных вызовов этому проекту со стороны
антигуманных сил, причем как физического (материального, космического), так
и мета-физического (сознательного, психического) порядка.

I..9. Эволюционные механизмы

Эволюционные механизмы весьма сложны для понимания, не в последнюю

очередь — в силу принципиальной открытости эволюционного процесса и не
поддающегося, таким образом, логическому осмыслению. Ведь в природе
объективно не существует логики ("нет прямых линий", — гласит известная
пословица), имеет место лишь логическое мышление как производное
второсигнального развития человека на поздних стадиях антропогенеза.

Апофеоз логической рационализации, как основного метода научного познания ,

приходится на эпоху модерна, связанную с индустриаль ной революцией и
"философией" машинного производства, определившего пути развития
общественной мысли в 18-20 вв. Кризис средневековой иррациональности,
апеллировавшей к религиозному наитию, разрешился в остром приступе
логоцентризма, отождествившего античный логос с субъектом современного
логического подхода. Отсюда исходят типичные для модернизма попытки
научного анализа общественных отношений, вплоть до научного предсказания
объективно заданных перспектив исторического развития человека как венца
природы.

Однако зародившийся во второй половине 20 столетия постмодернизм оспорил

позитивистскую суггестию модернистского рационализма, продемонстрировав
своеобразными апофатическими средствами (т. е. как бы рассуждениями от
обратного) парадоксальную иррациональность логического мышления и, стало
быть, познаватель ную неадекватность последнего в целом. Не выдвигая со своей
стороны, по боль шому счету, никакой позитивной эпистемологической модели,
 30

пост-модернизм, тем не менее, простимулировал мощную волну интуитивизма,

благодаря которой стала возможной не только меж- и поли-дисциплинарная
парадигма постнеклассической науки 6 , но и радикальная критика языка как
средства передачи объективной информации.

"... у истоков второй сигнальной сис темы лежит не обмен информацией, т.е. не сообщение чего-
либо от одного к другому, а особый род влияния од ного индивида на дейс твия другого — особое
общение еще до прибавки к нему функции сообщения. ... Пока думали, что речевое общение —
это только кодирование и декодирование информации, у правление им локализовали в учас тках
мозга, управляющих сенсорными и моторными аппаратами речи. Но теперь мы видим, что к
речевым механизмам мозга относятся и те его структуры, которые, преобразуя речь, превращая
ее в задачи, дирижируют всем поведением, в том чис ле и прежде всего оттормаживая все не
отвечающие задаче импульсы и мотивы."

Б. Ф. Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

С позиций бихевиористской перспективы, истинным "домом бытия" 7 является не

семантическая реальность отвлеченных образов, а прагматическая область
конкретных действий, поступков. Здесь нет места т. н. подсознанию как обратной
стороне индивидуального сознания, поскольку в действитель ности эта "обратная
сторона" выражается в виде сопровождающего процесс второсигнальной
активности проявления тормозной доминанты 8 , как бы патологически (с точки
зрения чисто биологической целесообразности как первосигналь ной нормы)
"вывернутой" вовне через мимику и жестикуляцию.

Таким образом, всякое человеческое (т. е. социаль но мотивированное) поведение

представляется актом сугубо патологическим, анормальным. При этом никакой
"объективной" второсигнальной нормативности не может существовать в
принципе. Мы можем говорить лишь об условной прагматической нормативности
текущего момента, сопряженного с доминирующими здесь и теперь социальными
практиками, в том числе — нагруженными эволюционной программатикой чисто
биологического (первосигнального) порядка. До какой степени вообще возможна
второсигналь ная коррекция первосигнальной деятель ности? Тут мы вновь
возвращаемся к традиционному вопросу философии о взаимоотношениях духа и
тела, идеального и материаль ного, горнего и дольнего. Бытие определяет
сознание или сознание определяет бытие?

6
Постнеклассическая наука — современный этап становления науки, начавшийся в 70-х гг. XX
века. Автором концепции является академик В. С. Стѐпин. Одной из черт нового этапа становится
междисциплинарнос ть, обс луживание у тилитарных потребностей промышленности, дальнейшее
внедрение принципа эволюционизма. Характерным примером постнеклассической науки мыслится
синергетика, изучающая процессы самоорганизации. Постнеклассической науке предшес твовала
классическая наука XVII века (основанная на механицис тской картине мира) и неклассическая
наука конца XI X — первой половины XX века (основанная на нередуцируемой параллельнос ти или
релятивности описания мира в разных науках).

7
"Язык есть дом бытия" — выражение Мартина Хайдеггера ("Бытие и время")

8
Тормозная доминанта — центр возбуждения в Ц НС, подавляющий другие центры возбуждения.
Понятие тормозной доминанты перекид ывает мос т между двумя основными принципами высшей
нервной деятельности: принципом доминанты и принципом условных рефлексов.
 31

В сущности, ответ на этот вопрос зависит от автосуггестивной установки

ответчика, определяемой, в свою очередь, остающимися за скобками
дискурсивной логики мотивационными установками бихевиористского порядка. С
такой точки зрения, первосигналь ное бытие определяет второсигнальное
сознание. Вместе с тем, второсигнальное сознание может вносить коррекции в
первосигнальное бытие (эффект суггестии-контрсуггестии). На этой
психологической аберрации, собственно говоря, строится все социальное
общение, вся культурная традиция человечества. Попытки же внов ь поменять
полюса, переставить порядок явлений (т. е. вернуть приоритет
первосигнальности) интерпретируется как "антисоциальная деятельность",
причем — не только "врожденными" идеалистами, но и вполне атеистичными
материалистами, выступаю щими за гуманизацию общества с позиций, все же,
культурных приоритетов, а не прямого естественного отбора.

Более того, как показывает человеческая история, последовательные, и даже

радикаль ные попытки перевести общественное сознание на рельсы
материалистического понимания действительности оборачиваются едва ли не
новой религиозной традицией, где роль Творца играет, к примеру, Боль шой
взрыв, а сама материя оказывается, по факту философского инструментария
своего определения, вполне метафизической категорией 9, не имеющей ничего
общего с бытием как объективной (т. е. за пределами второсигнальных
рефлексий) данностью. Такого рода гносеологический тупик, отражающий де-
факто фундаменталь ную проблему базисной несовместимости первой и второй
сигнальных систем (в силу их функциональ ной разнонаправленности), является
источником присущего человеку разумному глубинного агностициза, не
позволяющего второсигнальной бестии окончатель но и бесповоротно утвердиться
в онтологическом триумфе собственного интеллекта. С точки зрения физиологии
мышления, этот агностицизм является продуктом
особого ультрапарадоксального состояния и предель но емко выражается в
знаменитой сентенции Сократа: "Я знаю только то, что ничего не знаю".

"...ультрапарадоксальное состояние в высшей нервной деятельнос ти животных порождается

столкновением, т.е. одновременным наличием двух раздражений, противоположных друг другу по
своему знаку, — возбуждающего какую-то деятельнос ть и тормозящего ее, следовательно,
дифференцируемых. В этом " трудном состоянии" нервная сис тема жив отного дает неадекватную
или "срывную" реакцию, а именно реагирует не д анной деятельностью, а той, которая являлась ее
скрытой тормозной доминантой — ее подавленной "антидеятельнос тью". У животных это
рас тормаживание последней ("неадекватный", "смещенный" рефлекс) не может с тать с табильным,
у человека оно фиксируется благодаря имитатогеннос ти выражения эмоций в мимике и жесте
(эхопраксия) и особенно благод аря имитатогеннос ти речи (явная или скрытая эхолалия). Тем
самым происходит инверсия: у человека тормозная доминанта не нах одится, как правило, в
подавленном состоянии, а общением людей вызывается наружу, т.е. удерживается в мире
действий. Следовательно, адекватные первос игнальные рефлексы подавляются. Пос ледние лишь
в ходе всей человеческой ис тории — посредством транс формации общения (преодоление
суггестии контрсуггестией) и тем самым деятельности — пробиваются в извес тной мере
примирению со второй сигнальной сис темой. Но в глу бине истории царит операция образования
дипластий, фундаментально несовместимая с нейрофизиологическими операциями в рамках
первой сигнальной сис темы. Диплас тия воспроизводит как раз то одновременное наличие двух
противоположных друг другу раздражений, которое "срывает" нормальную высшую нервную
деятельность у животных."

Б. Ф. Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

9
Здесь можно также привести пример метафизического единства гегелевского "духа" и "марксовой
"практики
 32

I. 10. Патологическое как нормативное

"Все эти нарушения с труктурнос ти и сис темнос ти [...] наводят на мыс ль, что с труктура либо не
существует вовсе, либо она существует, но не д ейс твует, либо, наконец, дейс твует, но в с толь
измененном виде, что именно "поломка", а не "правильное" ее функционирование становится
"нормой".

Н. С. Автономова. Постструктурализм

С точки зрения сугубо биологической целесообразности, так называемые

"сознательные" действия человека — т. е. диктуемые второсигнальными
мотивациями — являются бесполезными и даже контр-продуктивными, поскольку
чисто физиологически функция второй сигналь ной системы состоит как раз в том,
чтобы блокировать, тормозить действие первой сигнальной системы как
ключевого инструмента оперативной навигации особи в окружающей среде. В
своем генезисе вторая сигнальная система, как уже говорилось, является
основанной на антибиологическом гипнозе патологией, превратившейся в
пожизненную норму как совершенно новую, в эволюционном контексте,
экзистенциальную стратегию.

Таким образом, патология в антропогенезе может считаться фактором не

негативным, а, скорее, позитивным. Более того, известно, что патологии являются
основанием мутаций, в том числе — эволюционных. Патологии (отклонения)
формируются в результате расшатывания нормы, и далее, через механизмы
естественного отбора, превращаются в новую норму, соответствующую
изменившимся условиям биоценоза. Тем самым можно сказать, что наличие
патологических отклонений — важнейшее условие прогресса, причем чем их
боль ше — тем выше потенциальная мутантная вариабель ность и, следователь но,
— вероятная интенсивность эволюционного процесса. Все это в полной мере
относится и к антропогенезу как сложному, даже парадоксаль ному процессу
параллельной эволюции антагонистичных перво- и второсигнальных механизмов.

Историческая эволюция человека представляется, в контексте последовательного

развития суггестивных и контр-суггестивных способностей последнего, как
бесконечная серия сменяющих друг друга нормативных патологий и
патологических норм: то, что сегодня считается нормой, завтра, при
―легализации‖, происходящей из прогрессивной патологии новой нормы, уже
играет роль регрессивной патологии, и так далее. То, что сегодня считается
патологией, вчера было нормой или, возможно, станет нормой завтра. При этом
актуаль ная норма превратится в патологию. Известные случаи явно
патологического поведения (скажем, нечеловеческая агрессивность, повышенная
имитативность, неадекватная жестикуляция, гиперсенситивность или, напротив,
малопонятный ступор) как правило представляют собой расторможенные, в силу
различных причин психогенного характера, нормы архаичного порядка, до этого
последовательно заторможенные новоявленными факторами биологического или
социального характера (или, чаще, их сочетанием).

"Любая социальная установка (положительная или отрицательная) по существу —

психопатологический комплекс (синд ром), обладающий характерной доминантой. Таким образом,
любая форма социально-адекватного поведения принимает один определенный
психопатологический комплекс (совокупнос ть навязчивых идей) в качес тве нормы, и
рассматривает все другие возможные комплексы как ненормальные. Острота регламентации
данной нормы также определяется тем же психопатологическим комплексом. Не вызывает
 33

сомнения, что подобное увлечение однобокой убежд еннос тью или сознательнос тью привод ит к
крайнему увеличению степени мысленной сконцентрированнос ти и вообще не оставляет места
для нейтрализации псих ических напряжений. Не имея правильного предс тавления о структуре
психики, современная психиатрия пользуется мнимыми методами лечения, которые, в конечном
итоге, сводятся к замене одних болезненных состояний другими, а отнюдь не к снятию крайних
установок на фоне пус того (0) импульса -излучения. Комплексы могу т превращаться в психозы с
различной вну тренней с труктурой, ложные интерпретация и лечение которых н е с тавит своей
целью оздоровление, а скорее служит орудием оправдания и усугубления социально требуемой
зависимости, "магического рабства".

Р. М. Тамм. Нуль-Гипотеза-Теория

Каким же образом второсигналь ная патология смогла пробить себе дорогу в

жестких условиях естественного отбора первосигналь ных существ, да еще
"генетически" закрепиться в качестве сверхуспешной стратегии видового
доминирования? В чем секрет этого ошеломляю щего патологического успеха?
Это процесс достаточно убедительно описан Поршневым в его многократно
цитированной нами труде "О начале человеческой истории". Кратко повторим
основные выводы ученого.

Предковая форма человека, или парачеловеческий гоминид (ранний

австралопитек), отшнуровавшийся от обезьяны около 5-7 миллионов лет назад,
занял особую экологическую нишу между хищниками и травоядными. По всей
вероятности — и это подтверждают новейшие антропологические исследования
— австралопитеки были некрофагами-падаль щиками. Этим, в частности, можно
объяснить развившийся у данной популяции бипедализм, связанный с
необходимостью транспортировки недоеденных хищниками туш к себе в пещеры.
Вместе с этим, составляющей "гастрономической" практики этих падаль щиков
было поедание недоступных для хищников костного и головного мозга зарезанных
туш, для чего австралопитеки научились пользоваться камнями
(преобразованными впоследствии в каменные рубила). Состоя, таким образом, в
своеобразном симбиозе с хищниками, австралопитеки не должны были
представлять для последних какой-либо опасности или конкуренции, в силу чего
они были наделены природой естественным табу на убийство крупных
плотоядных. Около двух-трех миллионов лет назад, в результате
фундаменталь ного сдвига в биоценозе пространства обитания австралопитеков
— сокращения числа хищников и, соответственно, остаточной падали, — эти
приматы встали перед проблемой выживания как вида, связанного с
необходимостью перехода на новый режим питания.

"И вот вместе с критическим сокращением достающейся им биомассы они должны были вс тупать
в соперничеств о с хищниками в том смысле, что все же начать кого-то убивать. Но как совместить
два столь противоположных инс тинкта: "не у бей" и "убей"? Судя по многим данным, природа
подсказала [...] узкую тропу (которая, однако, в дальнейшем вывела эволюцию на небывалу ю
дорогу). Решение биологического парадокса сос тояло в том, что инстинкт не запрещал им убивать
предс тавителей своего собственного вида. [...] Экологическая щель, какая оставалась д ля
самоспасения у обреченного природой на гибель специализированного вид а д вуногих приматов,
всеядных по натуре, но трупоядных по основному биологическому профилю, состояла в том,
чтобы использовать часть своей популяции как самовоспроизводящийся кормовой ис точник.
Нечто, отдаленно подобное такому явлению, небезызвес тно в зоологи и. Оно называется
адельфо фагией ("поеданием собратьев"), подчас достигающей у некоторых вид ов более или
менее заметного характера, хотя все же никогда не с тановящейся основным или одним из
основных источников питания."

Олег Вите. Творческое наследие Б.Ф.Поршнева и его современное значение

 34

Таким образом, около двух миллионов лет назад возникла популяция архантропов
(поздних австралопитеков, или палеоантропов — потомков ранних трупоядных
австралопитеков), распространившихся по территории Африки и Евразии в
формате питекантропов, синантропов и родственных им видов парачеловеческих
популяций, как бы разделившихся на два типа: активных хищников -адельфофагов
и пассивных жертв "нового мирового порядка", вынужденных переходить на
альтернативные виды пищи, в том числе — мясной.

Около полумиллиона лет назад эволюционировавшие потомки архантропов, т. н.

прогрессивные архантропы или собственно палеоантропы (т. е. уже владеющие
интердикцией пред-неандертальцы), разделились на два вида: предков
позднейших неандертальцев и кроманьонцев (неоантропов).

"Выходом из [внутривидовых] противоречий оказалось лишь расщепление самого вида

палеоантропов на два вида. От прежнего вида сравнительно быс тро и бурно откололся новый,
становившийся экологической противоположнос тью. Если палеоантропы не убивали никого кроме
подобных себе, то неоантропы предс тавили собой инверсию: по мере превращения в охотников
они не убивали именно палеоантропов. Они сначала отличаются от прочих троглодитов тем, что
не убивают э тих прочих троглод итов. А много, много позже, отшнуровавш ись от троглод итов, они
уже не только убивали пос ледних, как всяких иных животных, как "нелюдей", но и убивали
подобных себе, то есть неоантропов, всякий раз с мотивом, что те не вполне люди, скорее ближе к
"нелюдям" (преступники, чужаки, иноверцы)."

Олег Вите. Творческое наследие Б.Ф.Поршнева и его современное значение

Появление того, что можно назвать биологическим кроманьонцем, происходит в

эпоху неолита, т. е. около 300 тысяч лет назад. В это же время, чисто животная
интердикция палеоантропического вида начинает мутировать в парачеловеческую
суггестию, свойственную эволюционно продвинутым гомининам. К началу
верхнего палеолита и последнего ледникового периода (около 100 тысяч лет
назад) относится появление первых признаков т. н. магической культуры
(захоронения, прото-рисунки), связанные с развитием тенденции того, что
Поршнев называет контр-суггестией — т. е. новой, высшей формой торможения в
ЦНС. К концу верхнего палеолита (20-40 тысяч лет назад) и завершению
ледникового периода кроманьонцы окончатель но отшнуровываются от своих
палеоантропических родственников-неандертальцев — как биологически, так и
"культурно", — превращаясь в современных гомо сапиенсов как существ уже в
полном смысле слова второсигнальных.

В данном случае мы видим, что патологическая эволюция человека

осуществляется в несколько этапов: от межвидовой интердикции архантропов,
через внутривидовую интердикцию палеоантропов — к межвидовой суггестии и
контр-суггестии неоантропов. На первом этапе этого четырехчленного процесса
речь идет об использовании архантропами (предками палеоантропов)
патологических аспектов поведения других биологических видов, через
совмещение неадекватных реакций последних с имитативным рефлексом
(феномен интердикции). Затем, по мере эволюционного развития, такого рода
патологические форматы поведения стали практиковаться во внутривидовой
коммуникации между палеоантропическими потомками архантропов, что привело
к усилению патологического начала в части их популяции. Эта эффективная
патология, связанная с появлением уже совершенно антибиологического
 35

состояния дипластии 10 , привела к появлению суггестии как анти-зоологического

и про-человеческого фактора одновременно.

Важным шагом к такому преобразованию служит превращение интерд икции в суггестию, хотя
последняя и лежит еще в рамках инфлюативного э тапа второй сигнальной сис темы. Суггестия
становится фундаментальным средс твом возд ейс твия людей на пос тупки и повед ение дру гих, т.е.
особой сис темой сигнальной регу ляции поведения. Эта нейрофизиологическая система взаимного
оттормаживания и побуждения тех или иных действий предшес твует возможнос ти возникновения
общественных отношений и общества, но в то же время может рассматриваться как первичная
завязь общес твенных отношений. Как мы выше конс татировали, суть этой сис темы в том, что она
побуждает индивид а делать что-либо, что не диктуется собственными сенсорными импульсами
его организма. Причем она явно и далеко вых одит за пределы имитативного побуждения,
присущего и животным. В этом смысле она уже антибиологична.

Олег Вите. Творческое наследие Б.Ф.Поршнева и его современное значение

I. 11. Суггестия

"Суггестивная функция [...] принад лежит кануну или началу второй сигнальной с истемы. Тем
самым э та сверхвнушаемость при некоторых прирожд енных психопатиях все же свид етельс твует
о том, что на каком-то э тапе или в какой-то части популяции было нормой в мире поздних
палеоантропов или, может быть, ранних неоантропов. Мы можем даже предположить, что в их
отношениях боролись между собой э ти две тенденции: асуггестивность и гиперсуггес тивнос ть".

Б.Ф.Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

Можно сказать, что патологическая в своих нейропсихических основаниях

суггестия стала началом собственно человеческого, эволюционно продвинутого
филогенеза, приведя к мутациям даже чисто биологического порядка (изменение
морфологии мозга в частности). Наконец, посредством контр-суггестии, как нового
"патологического" уровня развития тормозных механизмов центральной нервной
системы (ЦНС), прогрессивный неоантроп-гомо сапиенс окончательно отделился
в качестве особого вида от своей палеоантропной предковой формы.
Удивитель ным образом, такое антибиологическое откровение о пути
человеческой эволюции резонирует с тезисом русского (греко-армянского)
мистика Георгия Гурджиева (1866-1949) о перспективах сознательного развития
человека как движении против течения.

"Западная мысль, которая ничего не знает ни об октавах, ни о законе трѐх, — смешивает

восходящие линии с нисходящими, не понимает, что линия эволюции противоположна линии
творения, т. е. идет как бы против течения.‖

П. Д. Успенский. В поисках чудесного

Мы видим, что Гурджиев понимал эволюцию в контексте "эволюции сознания",

противоположной в своем векторе "линии творения" как эволюции в дарвиновском
смысле. Патологичным он считал именно современного человека, как бы
отошедшего от духовно совершенного предкового архетипа через впадение в
механицистские формы низшего гипноза. Здесь знаменитый мистик следует

10
Диплас тия — неврологический, или пс ихический, присущий только человеку феномен
отождествления двух элементов, одновременно абсолютно исключающих друг друга
 36

классической парадигме религиозного сознания, ориентированного на

добродетели совершенномудрых древности, стоявших ближе к небу и богу.

В этом смысле "эволюционировать" означает "преодолевать закономерности

смертной природы" (материального бытия) в пользу закона бессмертного духа
(потустороннего существования), якобы нарушенного человеком в критический
момент истории под воздействием враждебной ему онтологической силы (злого
духа смерти, сатаны-противника и т. п.). Для Гурджиева архаичные формы
магической культуры представлялись более "эволюционно" продвинутыми, чем
современный ему декаданс западного человечества. Тем не менее, его замечание
о сознатель ном пути против течения вполне отражают дискурс сознательного
(второсигналь ного) как антиприродного (антибиологического), и в этом смысле —
антиэволюционного в строгом значении первосигнальной эволюции видов.

Интересно, что в эпоху Великого перелома (т. е. появления членораздельной речи

около 30 тыс. лет назад) начинается парадоксаль ный процесс редукции мозга
кроманьонца, достигшего к тому времени веса порядка 1600 грамм (сравнимо с
мозгом неандертальца). В настоящее время средний вес человеческого мозга
составляет около 1300 грамм, причем процесс его редукции продолжается
(прежде всего — за счет сокращения удельной доли частей, ответственных за
ассоциативное воображение). Конкретные причины этого явления до сих пор не
выяснены. В чем же тут дело? Не являются ли, в таком случае, неандертальцы (и
другие палеоантропы, превосходившие размерами и объемом мозга неоантропов)
теми самыми совершенномудрыми древности, обладавшими недоступными
обычным людям (т. е. гомо сапиенсам как виду) знаниями, достижимыми для
человека современного типа лишь через практику особой психической инверсии,
растормаживающей архаичные предковые мотивации и интуиции?

Если принять во внимание, что церебральная редукция началось с со времени

активного формирования речи, то само собой возникает подозрение о какой-то
связи между этими двумя процессами. Возможно, речь идет о прогрессирующей
дегенерации отдельных паранормаль ных способностей человека, связанных с
утерей "магического чутья" — своеобразной формы синэстезии всех свойственных
человеку одиннадцати видов ощущений.11

Ниже мы даем пример литературного описания опыта магического ощущения:

Наряду с яснослышанием все больше раскрывалось ясноощущение. В последнем случае

окружающее прос транс тво казалось заполненным некоей аурой, полем, предс тавлявшим собой
прямое продолжение личной психики. При желании и некотором умении можно было переносить
сознание в любую точку этой психос феры, распрос транявш ейся вплоть д о гребней окружавших
меня со всех сторон горных хребтов. Луч сознания, по мере своего движения, считывал, подобно
сканеру, отдельные характерис тики материальных точек, по мере их касания. К примеру,
задержавшись на дереве, можно было ощутить его «деревяннос ть», вплоть до привкуса коры во

11
Одиннадцать видов ощущений принято делить на три группы:
— дистантные: зрение, слух, обоняние
— контактные: вкусовые, тактильные, температурные, болевые, вибрационные (реакция на
низкочастотные колебания окружающей среды — самая древняя чувствительность, основа слуха и
тактильных ощущений, у которой нет специальных рецепторов, а в передаче информации
участвуют все ткани тела)
— соматические: вестибулярные, мышечные, интроцептивные (совокупный результат работы
нескольких видов датчиков внутри организма; часто не доходят до психики, управляются
подкорковыми структурами)
 37

рту. Скала давала ощущение «каменности», причем, в зависимости от породы, привкусы были
разные. Полагаю, таким методом можно было бы, к примеру, определять п ороду на предмет
наличия в ней полезных ископаемых. [...]

«Огненная баня» прочис тила каналы восприятия до такого сос тояния, что горизонт
психосканирования расширился до объема вид имого космоса. Уже к вечеру того же дня я заметил,
что могу ощущать лунную почву — неожиданно отд ававшую серой и мелом. Вмес те с тем, аура
Луны распрос транялась «вниз», к земле, как своеобразный пар алх имической воды,
трансму тировавшийся в условиях земной атмос феры в H2 O. Через какое-то время я смог отличать
планеты Солнечной сис темы от ос тальных звезд. Планеты, в отличие от звезд, подвергались
вкусовому тес тированию, сообщая свои свойс тва языку. После этого можно было установить
следы различных планетарных влияний в атмос фере окружающего ландшафта или даже в
составе конкретных тел. Однако планетарные ощущения были, на первых порах, значительно
слабее лунных. Чтобы сканировать космос дальше, требовалось каким -то образом разбавить
лунное влияние. Лучшим средством для этого предс тавлялось посильное обезвоживание
организма — то есть избавление его от паров алхимической «лунной» воды. Если быть более
точным, требовалось обесточить отд ельные субтильные каналы психофизиологического
комплекса, что можно было дос тигну ть за счет с трогого поста, в идеале — сухого. Конечно, совсем
не пить в течение нескольких дней было невозможно, но и «влажного» пос та хватило для
сбрасывания критической «лунной массы» до такой с тепени, что с тали прощупываться даже
отдаленные галактики. [...]

Созвездия вызывали не вкусовые, а больше осязательные ощущения, стимулировавшие, в свою

очередь, отдельные эмоциональные реакции организма. Это можно себе предс тавить так, как
если бы от каждого астрального скопления исходил некий ветер, заряженный своеобразной
эмоцией. Эти ветры, сопровождаемые пением ангелов соответствующих директорий,
смешиваются в условиях земной атмос феры и обретают характер спиралеобразного движения
воздушных масс, проникая в тело как «дыхание». Отсюда становится возможной обратная связь
по цепочке дыхание–ветер–с озвезд ие, инс трументально используемая в пранаяме. С помощью
пранаямы, то ес ть регу лировки д ыхания, можно дос тичь такого сос тояния, когда ас тральные ветры
рассеиваются в читте чис того созерцания: YOGA CITTA VRTTI NIRODHA — Йога ес ть успокоение
вихря сознания. (Патанджали-Йогасу тра, 1.2). [...]

Движение галактик вокруг центра метагалактики дает э ффект гравитационного поля, которое
может непос редственно ощущаться «бодрс твующим телом» как специфическим органом
восприятия, отличным от пяти чувств уснувшей души. Выступая в качес тве оригинального
биолокатора, такое бодрс твующее тело позволяет антаръямину «засечь» локализацию
метагалактического центра. Однако дальнейшие попытки двигаться в этом направлении приводят
к размыванию самого антаръямина в гравитационной стихии, парализующей всякие попытки
независимого путешественника приблизиться к «запретному городу».

Владимир Джа Гузман. Тропой Священного Козерога

Обладал ли неандерталец космическим чувством? Ощущал ли он энергийное

единство мироздания? В некотором смысле, такого рода ощущение должно быть
присуще всему живому как субъекту глобаль ного бытия. Другое дело —
действитель ные параметры оперативно воспринимаемых энергий, определяющих
реальное поведение существа. Недавно этологи обнаружили способность жука-
скарабея реагировать на свет небесных тел и Млечного пути, которой помогает
ему ориентироваться в пространстве.

"Скарабеи используют небесные «объекты» для навигации, в том числе Солнце, Луну, а также
другие световые явления для волочения шарика из навоза по прямой линии. Благодаря
совершенству «небесного» компаса, эти жуки являются единс твенными живыми существами с
нормальными глазами, которые не используют ориентиры на поверхности Земли для навигации."

Мария Даке. Current biology (Volume 23, Issue 4, 298-300, 24 January 2013)
 38

Видимо, наличие у скарабея такого уникального "небесного" компаса было

замечено е ще древними египтянами, почитавшими это жука за священное
насекомое солнечного бога Хепри. Известна также способность птиц
ориентироваться по геомагнитному полю земли, а дельфинов и других китовых —
с помощью особого биолокатора, воспроизводящего, посредством отраженного
ультразвука, в их мозгу трехмерную аудио -модель окружающей среды. Иначе
говоря, разные виды существ по-разному ощущают окружающую
действитель ность, часто — за пределами доступных собственно человеку
способностей. При этом известно, что древние гоминины, к примеру, обладали
ночным зрением (о чем говорят данные палео-неврологии), более острым
чувством обоняния и, возможно, другими паранормальными — с точки зрения
современных людей — способностями. В том числе — обостренным чутьем на
присутствие в окружающей среде других живых существ (в качестве естественных
врагов или объектов охоты).

Такого рода сверхъестественные способности (в разных аспектах проявления и

интенсивности) могут быть вызваны человеком в собственной психике, благодаря
особой инверсии последней, связанной с растормаживанием древних предковых
особенностей, заблокированных в результате биологической эволюции и
культурного развития. Трансовые состояния шаманов и различных с пиритов,
сопровождающиеся прозрением "потусторонней реальности", являются примером
такого рода патологической инверсии как "магического чутья", позволяющего не
только фиксировать невидимые обстоятельства, но и управлять ими через
обратную связь. Это, собственно говоря, и есть практическая магия, субъектом
которой является не дискурсивное сознание, а гипертрофированная воля
измененных состояний. В этом отношении вполне можно допустить, что древние
гоминины (в т. ч. неандертальцы) были продвинутыми носителями такой воли,
державшими под магическим контролем территории своего обитания.

Магическая воля (в нашем понимании этого термина) тесно связана с

феноменологией гипнотизма и внушения (суггестии), являющимися более
"слабыми" модусами последней. Мы не случайно обращаемся к гурджиевской
мысли, поскольку Георгий Иванович был не просто искушенным мистиком, но и
весьма продвинутым (и это для нас, в данном случае, самое существенное)
гипнотизером-практиком, тонко знавшим и чувствовавшим гипногенную природу
человека, — о чем он сам неоднократно упоминал в своих лекциях и писаниях, и
что вполне однозначно подтверждают многочисленные свидетели его
просветительных техник.

"С тех пор, как я начал существовать среди твоих любимцев в качес тве профессионального
гипнотизера, я с тал свои выяснительные эксперименты над их психикой производ ить главным
образом через посредство этого самого их особого состояния, которое современные тамошние
существа называют «гипнотическим».‖

Г. И. Гурджиев. Все и вся. рассказы Вельзевула своему внуку

"Гурджиев, помимо всего прочего, был ещѐ и умелым гипнотизѐром. Он был знаком с теми
восточными формами гипноза и способами его применения, которые до сих пор почти неизвес тны
на Запад е. Гурджиев знал, что гипноз — это вовсе не какой-то экзотический и необычный
феномен, и что гипноз в различных своих формах играет значительную роль в повседневной
жизни почти всех людей. Когда гипноз проводится формальным образом, то ес ть когда имеются
гипнотизируемый "испытуемый" и "гипнотизер" и используется формальн ая процедура индукции
гипнотического с остояния, проверки его глубины, использования э того сос тояния и, затем, его
прекращения, то мы признаем огромную силу гипноза. Но когда гипнозоподобные процедуры и
 39

состояния переплетаются с различными видами деятельнос ти, встречающимися в нашей жизни,

они далеко не столь очевидны, хотя могут быть такими же эффективными."

Чарльз Тарт. Пробуждение: преодоление препятствий к осуществлению возможностей человека

При этом Гурджиев неоднократно провозглашал объективную вредоносность

гипноза как технологии подавления индивидуаль ной воли существа и призывал
своих последователей к максималь ному освобождению от всех возможных
гипнотических влияний (к числу которых он относил не только человеческие, но и
астраль ные, в том числе — планетарные источники). Здесь мы снова видим
аналогию с поршневским пониманием суггестии как фактора, тормозящего
проявления естественной (первосигнальной) активности существа (если
последнюю, к тому же, отождествить с манифестацией "индивидуальной" воли как
основы поведенческой мотивации особи).

В действитель ности, суггестия-гипноз может играть как позитивную, так и

негативную роль в жизни человека. В филогенезе гомо сапиенса Поршнев
выделял период активной дивергенции в популяции предковой формы на
сверхвлиятель ных и сверхподатливых особей — так называемых суггесторов
и диффузников (т. е. допускающих проникновение в свою психику внешней
суггестии).

"Суггестивная функция [...] принад лежит кануну или началу второй сигнальной с истемы. Тем
самым э та сверхвнушаемость при некоторых прирожд енных психопатиях все же свид етельс твует
о том, что на каком-то э тапе или в какой-то части популяции было нормой в мире поздних
палеоантропов или, может быть, ранних неоантропов. Мы можем даже предположить, что в их
отношениях боролись между собой эти две тенденции: асуггестивность и гиперсуггестивнос ть"

Б. Ф. Поршнев. О начале человеческой истории (проблемы палеопсихологии)

Говоря о суггестии, следует понимать, что существует как бы несколько уровней

суггестивного влияния, соответствующих в целом трем базисным состояниям
сознания: бодрствованию, сну и глубокому сну. Согласно дефиниции таммовской
НГТ (следующей гипотезе классической адвайты-веданты) состоянию
бодрствующего я (эго) соответствует суггестия, состоянию сновидной самости
(авто) — гипноз, состоянию души (психе) сна без сновидений — магия. Суггестия,
гипноз и магия разделены между собой тремя реципрокальными барьерами:
абсурдом (между опытом бодрствования и сна), парадоксом (между опытом сна и
глубокого сна) и мистикой (между опытом глубокого сна и четв ертым состоянием
пробуждения духа-пневмы). Таким образом, бодрствующее я (эго) можно
определить как персонализированную сумму суггестивных влияний в рамках
состояния бодрствования.

Очень часто приходится слышать мнение, что суггестия, как внушающее влияние
со стороны, реализуется у человека в некоторого рода сомнамбулическом,
зазомбированном состоянии, при полной потере личной идентичности. Это не
совсем так. Человек вполне может быть просуггестирован вдоль и поперек,
сохраняя при этом вполне рациональ ное мышление и социаль но адекватное
поведение. Более того, всякое социально адекватное поведение является ничем
иным, как продуктом коллективной суггестии, любая же рационализация
мыслитель ного процесса посредством "логики борьбы с абсурдом" есть попытка
нейропсихического торможения резонансных волн магической дипластии,
имеющей синэстетическую и синэргетическую (в смысле об щей энергии
 40

организма) природу, связанную с субстанцией глубокого сна. На уровне

энергетики (или длины волны) этого состояния, соотносимого с дельта-
ритмом мозговой активности, укоренены фундаментальные аналогичные
структуры вида, здесь заложены начала т. н. генной памяти популяции.

Состояние глубокого (или медленного) сна предельно архаично, оно восходит к

биологическому "единству вещей" на уровне, как минимум, последнего
универсаль ного общего предка (растений, микробов, и животных), иногда
обозначаемого аббревиатурой LUCA (Last Universal Common Ancester), и
является, таким образом, неким субстанциаль ным медиатором между
отдельными генетическими формациями интегрального биоценоза
(или энтелехийными фрагментами космической души). В идеальном случае
глубокий сон — это некое "первоклеточное" состояние функциональ ного единства,
не разделенное на последующие структуры.

I. 12. Феноменология сна

"Сон предс тавляет собой сложно организованную функциональную сис тему возбудительно -
тормозных отношений в мозге с включением в процесс ряда структур. На смену представлениям о
существовании единого центра сна в гипоталамусе пришло предс тавление о распределенной
системе организации сна по структурам мозгового с твола, промежу точного и конечного мозга.
Оказалось, что существуют раздельные механизмы организации цикла бодрс твование – сон:
медленноволнового сна, быс троволнового сна и их чередования. А поскольку сон не является
однородным, некоторые авторы (Вейн и др. ) даже считают, что имеет смысл говорить о трех
cостояниях: бодрствование, медленный сон и быстрый сон.‖

Т. В. Алейникова. Возрастная психофизиология

Современное научное представление о природе сна перекликается с доктриной

классической адвайты о четырех познавательных состояниях внутреннего
субъекта, которая также используется в качестве концептуаль ной матрицы в НГТ
Тамма. Физиологический цикл бодрствования-сна осуществляется в следующей
последовательности:

Первая стадия (санскр. джаграт): состояние уравновешенного бодрствования

(эгоизм рассудочного "я"), соответствует колебанию альфа-ритма (в диапазоне 8-
13 [иногда до 20] Гц, при амплитуде 30-70 мкВ). В случае сдвига в сторону
повышения аспекта бодрствования, при умственных напряжениях, начинают
проявляться также бета- (в диапазоне 14-40 Гц, с амплитудой 5-30 мкВ) и гамма-
ритмы (в диапазоне от 30 до 170 Гц и выше [по некоторым данным до 500 Гц],
амплитуда обычно ниже 10 мкВ, но может зашкаливать за 15 мкВ, что уже
считается патологией).

Вторая стадия (санскр. свапна): сон со сновидениями. Современная наука

различает сновидения при засыпании (т. н. гипнагогические образы) и в период
быстрого сна (быстроволновый сон в пятой стадии [cогласно современной
научной терминологии], наступающей вслед за четырьмя стадиями [в этой же
терминологии] медленного, или медленноволнового сна). В стадии засыпания на
альфа-ритм начинают накладываться низкоамплитудные медленные тета-
(диапазон 6-4 Гц, амплитуда от 10 до 100 мкВ) и дельта- (0,5-3 Гц, амплитуда 20-
30 мкВ) волны (проявление сна наяву). В стадии же быстрого сна, на фоне
дельта-колебаний четвертой стадии медленного сна начинают проявляться бета-
волны "бодрствования" (проявление бодрствования во сне).
 41

Третья стадия (санскр. сушупти): глубокий сон (без сновидений). В современной

науке это состояние условно делится на четыре стадии медленного
(медленноволнового) сна:

- первая стадия — засыпание (альфа + тета и дельта)

- вторая стадия — появление сонных веретен (сигма-ритм = учащенный альфа-

ритм, от 16 до 10 Гц, при амплитуде порядка 50 мкВ)

- третья стадия — добавление высокоамплитудных дельта-колебаний (2 Гц)

- четвертая стадия — преобладание дельта-колебаний

Пятая "научная" стадия считается фазой быстроволнового сна со сновидениями

(см. выше), которая в адвайте соотносится со второй стадией (свапна).
Зато четвертая ―адвайтическая" стадия (турия) вообще выпадает за рамки
нормальной физиологии цикла бодрствования-сна:

Четвертая стадия (санскр. турия): анабиоз, летаргический транс,

физиологически схожий с гибернацией (спячкой). Это состояние не является
очередной фазой "нормального" сна.

Скорее всего, способность человека к анабиозу — это некая древняя "патология"

ледникового периода, от которой зависело выживание популяции в
неблагоприятных природных условиях. В даль нейшем, по мере эволюционного
антропогенеза, эта патология могла быть инструментализирована в качестве
средства достижения особых трансовых состояний, связанных с интуитивны м
преодолением первосигналь ной "блокады" существа (т. е. запертостью
последнего в обусловленности зоологической природы).

Таким образом, мы можем, на базе объединения этих двух схем, сформулировать

единую шкалу познавательных состояний:

1. Патологическая явь на грани галлюциноза (альфа + бета + гамма-диапазон) —

явь (джаграт)

2. Активное бодрствование (альфа + бета-диапазон) — явь (джаграт)

3. Спокойное бодрствование (альфа-диапазон) — явь (джаграт)

4. Засыпание, сон наяву (альфа + тета + дельта-диапазон) — медленный сон

(свапна)

5. Чуткий сон, повышение порога восприятия (сигма = уча щенный альфа-

диапазон) — медленный сон (свапна)

6. Спокойный сон (сигма + дельта-диапазон) — медленный сон (сушупти)

7. Глубокий сон (дельта-диапазон) — медленный сон (сушупти)

 42

8. Парадоксальный сон со сновидениями, явь во сне (дельта + бета-диапазон) —

быстрый сон (свапна)

9. Анабиоз (сверхнизкий + сверхвысокий диапазон) — просветление в глубоком

сне (турия)

Такого рода шкала является достаточно условной, ибо четких границ (в том числе
— волновых) между познавательными состояниями не существует. Каждое из
этих состояний может одновременно содержать различные диапазоны, которые
динамично изменяются в соответствии с общим перформансом психо-
соматического характера.

"Следует иметь в виду, что центры психической и ментальной активности проявляются не столько
на уровне органических функций, сколько в виде аналогичных структур, базирующихся на
организме как целом (основой служит общий энергетизм организма, но, скорее, не столько в
физическом смыс ле, сколько в смысле общего понятия арис тотелевской энергии [ energeia]
организма, которая сливается с понятием субс танции [ ousia] и неразличима с пос ледней на уровне
эфира). Данная триада упорядочивается следующим образом:

energeia — ousia — aither (entelecheia)

единица — принцип — элемент
1 (0) — + (плюс) — - (минус)

Всякую единицу теории — термин, понятие, его психологическое значение — следует

обос новывать и толковать исходя из начального триединс тва элемента (-) — единицы (0) —
принципа (+), или же вывод имой из него четырехчленной структуры: э фир (0) — субстанция (1) —
энергия (n) — излучение (m). При э том с ледует учитывать их обращаемос ть на фоне пустого
(среднего) познания.

Эти вну тренние аналогичные (или параллельные) структуры не укореняются в специфических

органах, а выс тупают в виде совокупнос ти доминант. Доминанта, фу нкция и носитель обычно
взаимосвязаны, и при наблюдении не удается фиксировать их точную пос ледовательнос ть. Их
следует трактовать как некоторую преобразуемую нулевую с овокупность.‖

Р. М. Тамм. Нуль-Гипотеза-Теория

Российский хирург Г. Н. Петракович, исследователь биополя, сообщает длину

волны высокочастотного электромагнитного поля в живой клетке, которая имеет
порядок 10-8 (10 в минус 8 степени) см:

"...частота генерируемого в живых клетках Мега-ВЧ ЭМП [Мега-высокочастотного

электромагнитного поля] сос тавляет 6*1018 (Герц) — невиданная доселе час тота, д ля ее
опред еления еще и приборы то не созданы! Но тем не менее... Длина волны э того поля 0,5*10 -8
см, т. е. вполовину меньше диаметра атома.‖

Г. Н. Петракович, М. А. Петракович. Анабиоз Хамбо-ламы Даши-Доржо Итигэлова

Тамм, за 30 лет до Петраковича, определил длину волны биополя

генерируемого субъектом состояния бодрствования (как наиболее
"приземленного"): 10-9 см. Здесь мы видим существенную аналогию результатов,
причем полученных, в обоих случаях, посредством не столько полевых
наблюдений, сколько лабораторных исчислений ("для ее определения еще и
приборы то не созданы!").
 43

Ниже мы приводим линейную схему изменения длины волны биополя по Тамму, в

соответствии с излучаемыми параметрами отдельных познавательных состояний:

турия (IV) — сушупти (III) — свапна (II) — джаграт (I)

анабиоз — глубокий сон — сон — бодрствование

Расшифровка символов: Пустота – нулевос ть – интуиция (10-36 см) – дух – диалектика (10-27см) –
Полнота – единичность – скачок – душа – сдвиг – Разум – рассудок – преобразование (10-18см) –
авто – метафизика – Форма – модель – импликация (10-9см) – эго

Таблица условных обозначений в Нуль-Гипотезе-Теории (НГТ)

 44

Таким образом, Тамм определяет длину волны режима бодрствования в 10-9см,

сна со сновидениями в 10-18см, глубокого сна в 10-27см (диаметр космической
струны в теории струн составляет 10-29см) и просветления на грани турии
(самадхи) в 10-36см (порядок планковской длины = 10-33см).

Эти четыре состояния (в расширенной классификации [т. е. с прибавлением

"научных" стадий] — девять) представляют собой весь потенциальный диапазон
психо-энергетического проявления современного человека.

В рамках точно такой же линейной схемы мы можем показать специфические

аспекты суггестивных структур, укорененных на различных уровнях
свидетельского опыта субъекта внушения. Как уже говорилось выше,
второсигналь ное управление активностью человека на уровне бодрствующего
ума в НГТ технически называется "суггестией" (внушением). Вся осмысляемая
наяву информация является результатом внешней или внутренней суггестии,
действующей в обход сугубо первосигнальным интересам особи (т. е. как бы в
ущерб ее утилитарной биологической пользе). Само логично-рассудочное
мышление представляется в такой перспективе продуктом суггестивного влияния
социальной среды, задающей соответствующий профиль "ответственного
понимания" явлений земной жизни и большого космоса.

Качественно противоположным состоянию бодрствования, его неким антиподом,

выступает состояние сна, играющее в отношении первого своеобразную роль
генерализованной тормозной доминанты. С точки зрения здравого рассудка
бодрствования, опыт сновидной сущности (авто) вполне абсурден,
неконвертируем с данными явного эго (т. е. "я" в состоянии яви, бодрствования).
Однако, точно так же абсурден опыт этого эго для сновидной сущности (авто),
обладающей собственной "нелинейной" логикой сновидения. Таким образом,
бодрствование и сон находятся друг с другом в абсурдных отношениях (суггестии-
контрсуггестии). Абсурд, в строгом смысле НГТ — это пороговое состояние между
бодрствованием и сном, соответствующее фазе засыпания-пробуждения (сон
наяву-бодрствование во сне).

Вместе с тем, внушение на уровне психических структур сна — это уже, по НГТ,
"гипноз". Посредством гипноза происходит управление не только
второсигналь ными, но и непосредственно первосигнальными мотивациями
существа (напр. искусственное вызывание голода, сытости, тепла, холода и т. д.).
Но чтобы внушать на уровне сновидного гипноза, самому гипнотизеру нужно
находиться как бы в состоянии гипнотического сна. Иначе это будет разговор
"слепого с глухим" (впрочем, не всегда абсолютно безрезультатный). Если
состояние бодрствования является для сновидного авто выражением абсурда, то
состояние глубокого сна для него — абсолютно парадоксально. Парадоксальные
отношения связывают между собой гипнотизм сна и магичность глубокого сна.
Ибо психическое единство глубокого сна представляется опыту сновидной
сущности как неосуществимый парадокс, радикально противоречащий всем
рефлексивным установкам последней. Напротив, с точки зрения
последовательного рационализма бодрствования, интегральная душа, как
инвариант единого поля, видится как вполне закономерная онтологическая
фигура (чего нельзя сказать в реверсивном случае наблюдения рационального
порядка из плеромы за пределами всех умозритель ных и функциональных
членений).
 45

Влияние на уровне архетипики глубокого сна НГТ технически определяет как

"магию". Предмет магической манипуляции лежит за пределами не только второй,
но и первой сигнальной системы отдель ного существа, будучи связанным с чисто
космогоническими началами (пространство, время, скорость, масса, масштаб и т.
д.). Опыт свидетеля глубокого сна содержит в себе разрешение загадки
"происхождения всего из ничего" на уровне непосредственного интуитивного со-
бытия, однако он возможен лишь в ситуации "бодрствования души" — что
является образной аллегорией, а не букваль ным перенесением свидетеля
бодрствования в состояние глубокого сна (где он, по закону жанра, непременно
должен тут же заснуть). Сверх- (т. е. вдвойне) парадоксаль ный переход между
глубоким сном и четвертым состоянием турии (самадхи, нирвана, мокша) в НГТ
называется "мистикой", а суггестивность этого состояния понимается как "майя" —
самая последняя и самая глобальная иллюзия, безграничное вселенское
заблуждение, преодолеваемое посредством особых магических технологий
("максимальное напряжение воли при полном отсутствии сознания" в
терминологии трактата Васубандху "Абхидхармакоша"). Это
ультрапарадоксальное состояние бессознательной волевой целеустремленности
является одной из форм психической инверсии (т. н. измененным состоянием
сознания).

Ультрапарадоксальное состояние как бы изменяет функцию возбуждения и

торможения в централь ной нервной системе человека на обратные. Такая
психическая инверсия опосредствована, прежде всего, второсигнальным
(речевым) актом, снимающим сопротивление "нормаль ной" психики посредством
суггестии. При этом превращаться в свою противоположность могут не только
отдельные реакции и действия, но также целые совокупности доминант, из
которых наиболее универсальными в своей целостности "экзистенциальными
единствами" выступают бодрствование и глубокий сон. Это значит, что функция
сна играет в психике роль тормозной доминанты во все время бодрствования и
наоборот.

Поскольку глубокий (медленный) сон — это не просто пассивность, а

определенная энергозатратная деятель ность другого порядка. Промежуточная же
между этими состояниями фаза быстрого сна (со сновидениями), сопровождаемая
сигма-ритмом, имеет свою физиологическую противоположность, которая, однако,
редко актуализируется в непосредственном, функционирующем состоянии. Для
того, чтобы реализовать последнюю, требуется особое удерживание фазы
быстрого сна, не позволяя мозгу ни заснуть, ни проснуться. Это и есть некий
продленный "ментальный" истериозис (или дипластия как единственная
адекватная форма суггестивного раздражителя централь ной нервной системы),
тормозной доминантой которой выступает состояние за пределами глубокого сна
(самадхи, четвертое состояние в концепции адвайты-веданты).

Таким образом, удерживаясь определенное "сверхлимитное" время в состоянии

быстрого сна, внутренний свидетель способен совершить интуитивный
скачок (термин Р.М.Тамма) в четвертое состояние. Практический характер такой
парагностической операции Тамм объяснял на примере элементарной
автосуггестивной практики. Представим себе, что мы хотим запрограммировать
свой мозг проснуться в определенное время. Для этого нужно войти в
определенное состояние на границе бодрствования и сна (сигма -ритм) и
сгенерировать в нем автосуггестивную программу посредством речевых и иных
 46

второсигналь ных команд — путем различных визуализаций и других (включая

звуковые или вкусовые) приемов. После чего требуется "отпустить" психику и
спокойно заснуть. Если все было сделано правиль но, то мозг, действитель но,
проснется в точно заданное время. Но ведь точно так же можно сгенерировать
автосуггестивную программу для достижения четвертого состояния, которое будет
достигнуто без вмешательства менталь ного контроля внутреннего оператора
(санскр. антаръямин). Более того, в этом запредельном состоянии может, условно
говоря, осуществляться особая (в данном случае — чисто магическая)
манипуляция посредством оперативных энергий антаръямина, при полном
отсутствии свидетельского сознания внутреннего субъекта. Собственно, эти
энергии и есть субъективная воля, действую щая автономно, но — в магическом
соответствии со сгенерированной заранее программой.

Практическое овладение подобного рода технологиями требует определенных

навыков, опыта и способностей, развитие которых связано с характером присущих
отдельным инициатическим линиям магических трюков. Здесь имеют значение и
субъективные характеристики адепта, и такие же характеристики мастера, а также
других членов инициатического круга. Причем, следует понимать, что такого рода
биотехнологии требуют выхода в крайне закрытое пространство личной воли,
тесно связанной с мотивационными установками субъекта, его мозга и
определяющей нейрохимический характер последнего объективной предковой
наследственностью (кармический комплекс).

Как утверждают мастера, эту наследственность тоже можно изменить или даже
совсем преодолеть. "Были бы средства силь ны, а с кармой мо жно и поладить!" —
сказано в тибетском медицинском трактате "Чжуд -ши". Но это — в теории.
Насколько такая трансформация возможна на практике — зависит, как уже
сказано, от конкретных обстоятельств. Своего апофеоза магическая воля
достигает в состоянии самадхи (санскр. samadhi).

Самадхи — это максималь но возможное для человека знание, сопоставимое с

тотальным просветлением. Так утверждают мастера космического самадхи.
Самадхи является высшим состоянием сознания в системах индусской и
буддийской йоги, оно отождествляется в своей смысловой сущности с такими
понятиями, как мокша (освобождение), турия (четвертое состояние познания —
после бодрствования, сновидений и глубокого сна), нирвана (просветление
будды), шуньята (онтологическая пустота), праджня-парамита (запредельная
мудрость), сатори (просветление в дзэне), тайцзи (великий предел в даоизме). В
суфизме это состояние обозначается как фана (растворение в божественном), в
каббале — как эйн соф (бесконечность).

Для достижения самадхи Патанджали предписывает восьмиступенчатую йогу из

следующих этапов: яма (внешняя чистота), нияма (внутренняя чистота), асана
(телесная гармония), пранаяма (дыхатель ная гармония), пратьяхара (способность
к отвлечению сознания от внешних раздражителей), дхарана (концентрация
сознания на внутреннем объекте), дхьяна (растворение сознания во внутреннем
объекте через познание последнего — полное просветление: tat tvam asi, unio
mystica), самадхи (финаль ная стадия субъектного познания и сознания — пустое
просветление: sarva dharma sunyata, латинская аналогия отсутствует).
 47

Современный индийский йог Пилот-Баба формулирует эту технологию

следующим образом:

"Перед тем, как уйти в самадхи, я должен стать пустым. В моем теле не должно быть ничего, мое
тело не должно помнить о пище, питье, работе, выделительной сис теме. Для э того необходима
небольшая подготовка, а также сила воли, чтобы передать самому себе послание, которое
зафиксирует тело в этом состоянии..."

В обоих случаях речь идет о силе самовнушения, или автосуггестии, с помощью

которой задается установка на достижение самадхи, отождествляемого, чисто
физиологически, с состоянием анабиоза, т. е. глубокого транса, при котором все
жизненные функции организма сводятся к минимуму.

I. 13. Магия мозга

"Борясь за благо человечес тва, мы од новреме нно боремся против разрушительных изменений
нашего собс твенного мозга, помогая в то же время "разбудить" мозг тех, кто уже стал
эмоционально тупым. Этот процесс изменения физиологически обоснован, необходим и
неотложен."

Н. П. Бехтерева. Магия мозга и лабиринты жизни

"Магия мозга" — название автобиографической книги Наталии Бехтеревой (1924-

2008), внучки знаменитого русского психиатра В. М. Бехтерева (1857-1927),
продолжившей научные традиции семьи. В этом опусе Наталья Петровна
рассказывает о своем творческом пути, в котором объединились элементы
академической жизни научного работника и существования частного лица,
чей нетематический горизонт 12 выходит далеко за рамки тематического
горизонта позитивистской науки. Занимаясь исследованиями мозга, Бехтерева
постепенно заинтересовалась проблемой интуиции, инсайта, телепатического
озарения, связанного со способностью человека к гипнотизации. А также — к
гипнотизированию. В результате многочисленных опытов Бехтерева пришла к
выводу, что изменение химического состава мозга может быть связано с
повышением или понижением порога гипнотизации. При этом уровень данного
порога не имеет прямого отношения к уровню интеллекта. Суггестивные силы
личности могут серьезно возрасти в случае тяжелых нервно-психических
патологий, сопровождающихся взрывами и пожарами на внутренней химической
фабрике психопата.

Широко известен феномен "сталинской воли", или особого психического поля,

окружавшего советского диктатора, попадая в действие которого люди полностью
теряли защитные свойства и даже падали в обморок. Видимо, аналогичным полем
обладали древнеегипетские фараоны-мутанты, чудовищные черепа которых до
сих пор периодически извлекаются из черных песков страны Аль-Кемт 13. А ведь
Сталину ставил диагноз "паранойя" не кто иной, как сам великий дед Наталь и
Петровны! За что — как ходят слухи — он и был срочно отравлен сатрапами
пациента, не желавшего распространения компрометирующего его диагноза,
сделанного светилом мировой психиатрии. Историк Валерий Шамбаров
описывает дистанционное влияние сталинской воли следующим образом:

12
Нетематический горизонт — термин основателя феноменологии Эдмунда Гуссерля (1859-1938),
означающий допредметный, "неосознанный фон интенциональных актов познания"
13
Аль-Кемт — древнее название Египта
 48

"Нет, Сталин своего товарища по ссылке не обличал вслух, не восс танавливал против него
крестьян. Прос то ―отгородился‖ от него. Прервал контакты. И […] у Свердова в Курейке началась
та же самая странная болезнь, что в Максимоярском! Головные боли, депрессия, упадок сил,
бессонница. Он писал супруге: “Было скверно. Я дошел до полной мозговой спячки, своего рода
мозгового анабиоза. Мучил меня этот анабиоз чертовски”. Словом, опять тот же недуг, те же
симптомы. Симптомы очень загадочные, но слишком уж похожие на то, будто у Свердлова ―село
питание‖, и ему не от кого подзарядиться жизненной энергией…"

Валерий Шамбаров. Оккультные корни Октябрьской революции.

Речь здесь идет об эпизоде совместного проживания Сталина и Свердлова в

Туруханской ссылке. При этом Шамбаров объясняет плохое состояние Свердлова
тем, что Сталин якобы заблокировал ему, как вампиру, с энергетический подсос
— вот его и заколбасило! На самом же деле в этой схватке скорпионов, скорее
всего, именно Свердлов стал жертвой сталинского вампиризма, а не наоборот.
Описываемое Яковом Михайловичем состояние "мозгового анабиоза"
соответствует симптомам жертв энергетических атак со стороны вампиричных
натур, иными словами — гиперактивных психопатов с патологически измененной
химией мозга.

"Психопаты ориентированы на успех. К этому выводу приш ли ученые из Университета

Вандербилт. Им удалось выяснить, какую роль играет сис тема вознаграждения в психопатии, что
движет больными людьми. [...] Ученые выяснили: гиперреактивная дофаминовая система
вознаграждения может быть основанием для таких девиантных пос тупков, как жестокое убийс тво,
рецидивизм и токсикомания."

Med+info

Современная наука признает, что главной чертой психопатической личности

является радикаль ная установка на получение удовольствия, связанного — если
углубиться в детали человеческой физиологии — с выработкой мозгом особого
―гормона счастья", или т. н. дофамина. При этом следует сразу же отметить, что
синтез гормонов, в т. ч. дофамина, осуществляется разными людьми по -разному.
А это значит, что обычные "маленькие радости" от, казалось бы, совершенно
понятных стимуляторов — вкусной пищи, теплой постели, внимания близких — не
всегда приводят к дофаминному насыщению, а в некоторых случаях (т. е.
собственно патологических) могут вести к результату прямо противоположному —
усилению дофаминного голода и сопутствующим ломкам (аналогичных ломкам
наркоманов). Вот, к примеру, как передано такое состояние в предсмертной
записке Курта Кобейна 14:

"Я думаю, что я прос то с лишком сильно люблю людей, нас только сильно, что из -за э того чувствую
себя чертовски грус тным. Грустным, чувствительным, неблагодарным... Боже ж ты мой! Почему бы
прос то не нас лаждаться жизнью? Я не знаю! У меня — божественная жена, амбициозная и
сочувствующая, и дочь, так много напоминающая мне о том, каким должен быть я сам: полная
любви и счас тья, целующая каждого встречного, потому что каж дый из них — хороший человек и
не сделает ей вреда. И это пугает меня до состояния почти полного паралича..."

Курт Кобейн. Предсмертная записка

Однако, далеко не каждый психопат мечтает покончить с собой из-за недостатка

счастья. Боль шинство из них готовы ради "дозы" идти по трупам, подчас —
буквально, не взирая на возможное моральное осуждение и физические

14
Курт Кобейн (1967-1994) — американская поп-звезда, лидер группы "Нирвана"
 49

опасности. В 2010 году американские психиатры опубликовали сообщение о том,

что психопаты являются наиболее мотивированными по жизни личностями. В том
смысле, что "заточенность" на успех у психопатов значительно выше, чем у людей
со среднестатистической нормой заторможенности. Да и сама по себе
способность к фанатичной самомобилизации — свойство сугубо психопатической
натуры. Получается, что человечество отдано во власть психопатических
властителей? Достаточно вспомнить Светония 15 и его описание жизней первых
двенадцати римских цезарей, чтобы понять всю серьезность этого
предположения. Да и в наше время примеров — хоть отбавляй. Главный
геополитический соперник Сталина — тоже персонаж крайне психопатический: по
всей видимости, газовая атака для него даром не прошла...

"Психопатия — заболевание, при котором человек утрачивает эмоционально-волевой контроль

над своими действиями. Поведение больного, как правило, отличается агрессивнос тью,
отсутс твием "моральной э тики" или же попыткой подчинить себе волю других людей. Психопаты
также редко раскаиваются в своих действиях."

Nature Neuroscience

Психопаты — наиболее активные представители социопатии (т. е. глубоко

укорененной антиобщественной установки). Характерными признаками
психопатической личности являются, в первую очередь, стремление
манипулировать людьми, эгоцентризм, агрессивное и рискованное поведение.
Согласно определению советского "Психологического словаря", психопатии могут
быть обусловлены "врожденной неполноценностью нервной системы, вызванной
факторами наследственности, вредностями, воздействующими на плод,
родовой травмой и т. п."

После информации Бехтеревой я серьезно переосмыслил утверждения Тамма о

патологических изменениях в мозгу Ленина как (ал)химическом источнике
суггестивной силы вождя мирового пролетариата, причине его убеждающего
влияния на массы. Каким образом патологическая химия мозга может влиять на
уровень суггестивности лица? Вспомним, что эффект суггестии во многом связан
с манипуляцией эмоциональ ным тонусом, а эмоции — это и есть химия.
Эмоциональ ная жизнь человека есть перманентное превращение алхимической
квинтэссенции души глубокого сна в структурные цепи химического порядка,
персонализованного эгоизма. Нейро-химическая среда личности и психо-
(ал)химическая атмосфера особи в целом представляют собой один из форматов
личного биополя, в котором изменение химических и электрических параметров
возможно посредством второсигнального управления, особенно — после
активации особых мозговосекторных галлюциногенов и контр -галлюциногенов
(вещества, вырабатываемые мозгом в процессе мышления, б лизкие по своей
структуре морфину).

Находясь с посторонними людьми в замкнутом пространстве, можно

почувствовать их эмоциональ ный настрой: человек злится или радуется,
нервничает или спокоен как слон...Это все — проявления электро-химического

15
Гай Светоний Транквилл (около 70 до н. э. - после 122 н. э.) — древнеримский писатель, ис торик,
учѐный-энциклопедис т, личный секретарь императора Адриана
 50

поля, сконцентрированного вокруг всякого организма в виде особой ауры,

распространяющейся, в некоторых случаях, до границ видимого горизонта.
Именно это поле является наиболее активным проводником суггестий низшего
порядка, непосредственно связанных с инстинктивно-эмоциональными
структурами психики. При критической концентрации, это поле преобразуется
в дух собрания или, в радикаль ных случаях, толпы, ведомой имитативным
рефлексом, помноженным на неадекватную реакцию. Однако, все это — сугубо
первосигнальная феноменология внушения.

Второсигналь ная феноменология суггестии начинается за пределами

биохимических и нейроэлектрических параметров существования, апеллируя, по
существу, к фантомной материи рефлексирующего сознания. Фантомность т. н.
"со-знания" характеризуется наличием рефлекторной реакции при отсутствии
адекватного внешнего раздражителя (если второсигналь ное раздражение
воспринимать как "биологически" неадекватное). Таким образом, сознание "живет"
символами, в символическом пространстве с символическими перспектив ами. При
этом оно способно перепрограммировать под свои виртуальные нужды
первосигнальный блок организма. Широко известны
возможности автосуггестии при излечении от физических недугов,
значение духовной воли при феноменальных достижениях...

"... паралитик, человек, которому не было и трид цати лет, болен в течение шес ти последних лет,
но раньше он обладал исключительно хорошим здоровьем и даже был военным. Заболел он,
возвратившись из армии, как раз перед своей свадьбой, вдруг потеряв чувс твит ельнос ть в левой
половине тела. Несмотря на усилия всевозможных докторов и народ ных целителей ему не стало
лучше. Больного возили в Минеральные Вод ы на Кавказе, а сейчас родные взяли его с собой,
надеясь, что святой поможет и исцелит недуг. По дороге в свя тые мес та мы сделали остановку в
поселке Дискиант, как повелось у паломников, чтобы помолиться на чудотворную икону
Спасителя, которая находилась в прос той армянской семье. Так как инвалид тоже хотел
помолиться у иконы, он был внесен в этот дом с помощью родных.

Сразу после обеда мы отправились к горе Джаджур, на склоне которой находились маленькая
церковь и чудотворная могила. По дороге нам приш лось ос тановиться на мес те, где паломники
обычно ос тавляли свои повозки и фургоны, следуя дальше пешком. Это рас стояние примерно в
четверть мили многие преодолевали босиком, в соответствии со здешними обычаями, или даже на
коленях. Когда паралитика сняли с повозки, чтобы нес ти наверх на руках, он внезапно
запротес товал, сказав, что хочет д обраться до святого мес та б ез посторонней помощи.
Положенный на землю, он с тал ползти, используя правую здоровую половину тела. Это было
такое тяжелое зрелище, что у всех присутс твующих на глазах выступили слезы. Но инвалид
продолжал ползти, отвергая помощь окружающих.

Наконец, часа через три, после многих ос тановок в пути, он добрался до могилы святого, которая
находилась в центре церкви, и, поцеловав могильную плиту, сразу потерял сознание. Родные
стали х лопотать вокруг него, стараясь привес ти его в чувс тво: лили ему воду в рот, с мачивали
лицо. И как только он пришел в себя, случилось чудо – паралич прошел."

Г. И. Гурджиев. Встречи с замечательными людьми

Здесь мы видим типичный пример того, что в терминологии Тамма называется

"автосуггестивным исцелением пустотой". Сила автосуггестии, власть
символического слова над реальным телом основана на том, что называется
убеждением или волей. Если мы убедим себя, к примеру, проснуться ровно в
шесть ноль-ноль, то сможем это сделать без всяких будильников. Причем — и это
крайне интересно — мы проснемся точно в соответствии со стрелками часов, как
правило — не отражаю щих реального, т.е. астрономического времени. Мы не
 51

знаем в деталях, как действует подобный автосуггестивный механизм, но мы

вполне можем им практически пользоваться. Точно так же, если очень захотеть
что-то узнать, то запрошенное знание придет в определенный момент.

Аналогичным образом могут реализовываться и вполне материальные желания.

Главное здесь — целенаправленное воление. Чем боль ше генерируется "воля к
ситуации" — тем боль ше вероятности того, что соответствующая ситуация будет
манифестирована. Как говорится: "Будьте осторожны, желания иногда
сбываются!" В вышеприведенной истории с исцелением парализованного
последний, в процессе самостоятель ного продвижения к святыне, неимоверным
образом напрягал свою волю к чуду, в данном случае — к исцелению. Этот
волевой апофеоз — максимальная интенсификация автосуггестивной практики —
имел место в момент поцелуя могиль ной плиты. После чего сознание
парализованного отключилось, а функцию генерирования автосуггестивного
процесса взяло на себя как бы подсознание, которое, в свою очередь, было
настолько "истощено" в силу об щей усталости организма, что передало свои
функции пустоте глубокого сна.

Энергию психо-пустоты можно образно уподобить ядерному заряду, скрытому в

глубинах физического тела. Подобно ядерной реакции, фундаментально
преобразующей привычные параметры пространства-времени-давления-
температуры вокруг своего эпицентра, "высвобождение" внутренней пустоты души
преобразует био-энергетическую среду вокруг источника пустотного излучения в
аномальные гипногенные поля, действующие на волевые и мотивационные
факторы подверженных данному излучению существ. Однако, "ядерная" энергия
души далеко не бесконечна. Широко известны старые как мир предостережения
от бездумной эксплуатации магических сил, чреватой духовным бессилием.

Р. М. Тамм, не понаслышке знакомый с биоэнергетическим манипулированием,

прямо говорил, что использование высших сил ради приземленных целей (т. е.
всего, что не касается проблемы непосредственного просветления и
освобождения души от пут майи) тормозит йогический прогресс адепта,
отодвигает момент реализации финальной мокши (духовного освобождения".
Почему? Существует масса морализаторских объяснений этого феномена:
"нельзя вмешиваться в кармический процесс", "высшие силы даются только для
благородных целей" и т. д. В книге Бехтеревой "Магия мозга и лабиринты жизни"
мы нашли прямое медицинское обоснование тезиса о вреде чрезмерной
гипнотизации.

Наталья Петровна, в результате многочисленных опытов, пришла к выводу, что

все т. н. "сверхъестественные" эффекты гипноза — излечения, прозрения,
обретения необычных сил и способностей — происходят в результате
ненормальной (т. е. за пределами стандартной нормы, свойственной человеку в
обычной жизни) мобилизации энергетических ресурсов мозга и организма в
целом.

К примеру, концентрируясь с помощью суггестии на больном органе, можно

добиться его выздоровления (эффект второсигнального управления
первосигнальным базисом). Аналогичным образом, концентрируясь на внушении
"пациенту" определенных действий, можно добиться от последнего реального
выполнения этого тайного приказа. Но все это связано с непомерно высокими
 52

затратами психических сил, которые, подобно репродуктивным силам организма,

не бесконечны. В итоге человек, истощивший по пустякам свою способность к
сверхмобилизации, в критический момент может остаться ни с чем. Иными
словами, эти тайные ресурсы души — не бесконечны.

В связи с таким пониманием проблемы гипнотизации Бехтерева силь но наезжает,

к примеру, на А. М. Кашпировского, обвиняя его в том, что, эксплуатируя
мобилизационные возможности мозга многочисленных участников телесеансов,
психотерапевт вынуждает людей тратить их ценнейший невосстановимый ресурс
(ведь нервные клетки, как известно, не восстанавливаются) на праздную ерунду.
При этом в критический момент, когда данный ресурс может быть объективно
востребован, люди не смогут им продуктивно воспользоваться.

"Предполагается, что э ффекты типа выпадения бородавок, папиллом и т. п., да и ос тальные,

вызываются срочной ед иновременной мобилизацией всех резервов организма. Если цель того
заслуживает, ну что ж... Но от главной возможной цели А. М. отказался: от онкологии. А ес ли цель
— папиллома, а через короткое время человек сталкивается с чем-то, требующим максимума его
физических и душевных резервов, — что тогда? Иногда плох о, очень плох о, если резервы ушли на
борьбу с папилломой. Плохо может быть и тогда, когда в ходе воздейс твия А. М. от организма
требуются уже ис траченные резервы. Вот тогда и возникают " непробудный" (защитный) сон,
эпилептические припадки, психические нарушения... Нет, не нужно Кашпировскому изучения его
влияния. Он знает о себе больше, чем говорит, и иногда по желанию (своему) направленно
причиняет зло. Вызов к жизни гиперрезервов? Намеренное их ис тощение? Жаль, что научное
сотрудничес тво с Кашпировским невозможно. Но я сама теперь уже не с тала бы играть с этим
злым огнем."

Н. П. Бехтерева. Магия мозга и лабиринты жизни

Таким образом, сверхсуггестивные психопаты могут рассматриваться как

личности с радикаль но сдвинутой химией мозга, что им позволяет находиться в
состоянии гипногенной активности боль шую часть времени, как бы перманентно
влияя на свое окружение. Это не означает, что такой психопат непременно
должен иметь короткую жизнь вследствие ускоренного истощения нервных клеток
(хотя такой вариант тоже возможен). Кроме того, в силу измененной химии мозга
психопатическая личность имеет совершенно другую биоэнергетику,
нестандартную с точки зрения "здравого смысла" — т. е. подчас позволяющую
прожить долгую, и даже — сверхдолгую жизнь (в том числе — за счет
дистанционного вампиризма).

Наконец, принципиаль ное предназначение того, что можно образно назвать

"духовным потенциалом" (или суггестивным ресурсом мозга) состоит не в столько
в подавлении обычных слабостей и болезней организма (в норме это — функция
стандартных первосигнальных механизмов биозащиты), сколько в преодолении,
так сказать, магического барьера бардо (тиб. 'chi kha'i bar do), или переходного
состояния между жизнью и смертью, определяющего даль нейшую судьбу, если
можно так выразиться, космической материи человеческой композиции.
Упрощенно говоря, магические силы в их полном объеме человеку требуются в
ситуации, определяющей его посмертную судьбу (фигурально говоря, на
смертном одре), а вовсе не для условностей подлунного существования.

Как известно из передачи мастеров эзотерической традиции, в момент "отделения

души от тела" психическая сущность индивида, на каком бы уровне духовного
развития последний не находился, обретает ультимативную просветленность в
отношении всех аспектов собственного бытия, однако оперативно действовать в
 53

этом состоянии можно лишь при наличии нерастраченного магического

потенциала. Таким образом, получается, что чем мень ше человек практикует в
жизни магию (гипноз, суггестию и другие формы целенаправленного внушения) —
тем боль ше у него шансов на посмертную нирвану. Тут важно понять, что запасы
этой персональной магической силы как бы ограничены, — подобно
предопределенному с рождения запасу нервных клеток (здесь можно вспомнить о
гурджиевской идее "количественной" ограниченности "истинного знания", по
причине которой последнее строго дозируется мастерами-носителями). Скорее
всего, достижение высших состояний сознания как-то связано с
активностью стволовых клеток, чудесным образом делающей возможной
реализацию особой нейронной конструкции в исторически эволюционирующем
мозге.

I. 14. Биотеррор

"Возможно ли влияние совершенно внеконтактное, осуществляющееся на дистанции? Исключим

при э том проблему так называемой телепатии, которая нас здесь абсолютно не касается, в
частнос ти и потому, что приводимые в литературе наблюд ения относятся в подавляющей час ти к
первой сигнальной системе — к трансляции предметных образов, а не слов. Остается,
следовательно, вопрос о существовании дис тантного и материально не подкрепленного влияния с
помощью речи. Да, такое явление ес ть, и оно глубочайшим образом присуще второй сигнальной
системе. Поэ тому-то, кстати, последнюю никак и нельзя свести к информативной коммуникации:
вторая сигнальная сис тема является также, и, прежде всего, инфлюативной коммуникацией, т. е.
осуществляющей прямое влияние на реакцию. Прямое влияние (инфлю ация) и есть простейшее
социально— психологическое явление. Простейшим, элементарным, «клеточкой» оно выс тупает
именно в системе данной науки, социальной психологии, хотя в плане физиологии высшей
нервной деятельнос ти анализ его требует разложения на более простые э лементы. Можно сказать
и обратное — что социальная психология занимается изучением различнейших проявлений
влияния людей д руг на д руга. Это специфическое явление человеческого общения неотделимо от
речи.

Исходное свойс тво человеческой речи — выполняемая словом фу нкция внушения (суггестии).
Этим у точняется понятие прямого, непосредственного влияния. Суггестия в чистом виде
тождественна полному доверию к внушаемому содержанию, в первую очередь к внушаемому
действию. Это полное доверие в свою очередь тождес твенно принадлежнос ти обоих участников
данного акта или отношения к одному «мы», т. е. к чистой и полной социально -психической
общнос ти, не осложненной пересечением с другими общнос тями, а конс труируемой лишь
оппозицией по отношению к «они». Поскольку речь идет о тождес тве, закономерна и обратная
формулировка: психическая общнос ть («мы») в ее предельном чис том с лучае э то ес ть поле
суггестии, или абсолютной веры. Отсюда еще одно тождес тво: полная суггестия, полное доверие,
полное «мы» тождественны внелогичности (принципиальной неверифицируемос ти)."

Б. Ф. Поршнев. Контрсуггестия и история

Согласование социальных действий — важнейшая общественная задача, которая

решается всеми возможными средствами. Человеческое общество отличается от
животного стада тем, что в первом случае ролевая дифференциация особей
осуществляется за счет второсигнального символизма, суггестивная сила
которого эффективно подавляет первосигнальные параметры "разделения
труда". Собственно, человеческое, как второсигнальное, начинается со сбоя в
биологической системе высших приматов, обусловившего появление устойчивой
патологии в виде продленного ультрапарадоксаль ного состояния.
Парадоксальным образом, эта ультрапарадоксальная патология была снята не
возвращением к господствовавшему первосигнальному нормативу, но — в пользу
формирования системы сигналь ных рефлексов на совершенно новом
нейропсихическом уровне (второсигнальная революция).
 54

Складывание второсигналь ного общества, т. е. собственно человеческого

коллектива, сопряжено с колоссальным экзистенциальным стрессом,
возлагаемым на всю популяцию, поскольку здесь идет речь о способности к
"удержанию" второсигнальной кондиции, о запуске перманентной цепи условных
реакций на базе зацикленного имитативного рефлекса, что должно сломить
нормальную первосигнальную (животную) рефлекторику и подчинить связанные с
ней мотивационные механизмы особи задачам, выдвигаемым второсигнальными
(т. е., имитативно-фантомными) реалиями вторичного, чисто "человеческого"
порядка.

Второсигналь ный символизм на первоначаль ных этапах своего развития

представлялся далеко не осмысленной речью, а специфической доречевой
поведенческой практикой, отражавшей через "вывернутую" (извращенную)
тормозную доминанту различные аспекты интердиктивного влияния. Согласно
Поршневу, интердикция составляет высшую форму торможения в деятель ности
централь ной нервной системы позвоночных посредством неких дистантных стоп-
сигналов.

"Но, в конце концов, возникают, с одной стороны, такие сигналы, которые являются стоп -сигналом
по отношению не к какому -либо определенному дейс твию, а к любому протекающему в данный
момент (интерд икция); с другой стороны, развиваются способы торможения не данной
деятельнос ти, а деятельнос ти вообще; последнее дос тижимо лишь пос редс твом резервирования
какого-то узкого единс твенного канала, по которому деятельнос ть может и должна прорваться.
Последнее уже есть суггестия."

Б. Ф. Поршнев. Контрсуггестия и история

Этот "узкий зарезервированный канал", обеспечивающий эффект суггестии,

делает второсигнальное об щение в принципе возможным. Но достигается это за
счет максимального подавления всего первосигналь ного аппарата особи, где
наиболее действенным средством оказывается инстинкт самосохранения.
Зарождение второсигнальных практик человечества связано с крайне брута льным
биологическим террором, который осуществлялся одними группами
эволюционного продвинутых приматов над другими.

Поршневская антропология видит исторические корни этого специфического

террора в разделении, в силу экологических обстоятельств, первоначальной
общности проточеловеческих гоминид на "волков" и "овец", т. е. особей хищных и
нехищных, при этом именно хищные, под воздействием био-космического форс-
мажора, выделились из нехищных (но не из вегетарианцев, как многим казалось
бы естественным, а из падаль щиков), — при том, что объектом хищнической
охоты для новых "волков" стали (и в этом состоит катастрофическая специфика
ситуации) "овцы" из собственного же стада.

В данном случае имеется в виду феномен адельфофагии, т. е.

поедания исключительно представителей собственного вида. Для того, чтобы это
было возможным, "овец" нужно было держать в состоянии максимальной
психической подавленности — во избежание проявлений физического
сопротивления агрессору. Однако, "волки" не смогли предотвратить
метафизического, т. е. второсигналь ного сопротивления, главным средством
которого стало то, что Поршнев называет "контр-суггестией", использовавшей
этот же самый канал в качестве обратной дистанционной связи с суггестором,
превращавшегося, тем самым, в объект контр-суггестивных манипуляций
 55

суггестируемой жертвы, получившей таким образом возможность изменять, до

некоторой степени, поведение агрессора в свою пользу.

Собственно, вторая сигнальная система сложилась, прежде всего, как средство

ухода от первосигналь ной агрессии хищных соплеменников, превратившись лишь
со временем, по мере эволюции связанных с второсигналь ностью отделов мозга,
в средство передачи отвлеченных, символических образов — в рамках сугубо
"человеческой" проблематики. Но само обретение второсигнальности и ее
развитие на ранних этапах антропогенеза связано, как мы уже говорили выше, с
практиками терроризирующего подавления, при котором "свобода поведения"
определялась узкими рамками суггестивного императива.

Таким образом, второсигнальные способности человека развивались в ситуации

перманентного экзистенциального стресса и, в определенном смысле, явились
прямым результатом этого стресса. Не трудно заметить одну общую тенденцию:
чем архаичнее в своем историческом развитии общество — тем более
табуированным является поведение его членов. Достаточно вспомнить
средневековье, где уровень регламентированности всех сторон жизни был на
порядок выше современного, не говоря уже о кастовой системе Индии или
ветхозаветных требованиях к поведению общинников.

Мы видим, что в ранних человеческих обществах, сведения о которых

просачиваются через устную и письменную традицию, человек не мог, образно
говоря, выпить стакана воды без специального заклинания или других
ритуализованных условностей символического характера. Древний социум
оставлял своим членам тот самый, единственный канал предписанного действия,
и всякое нарушение символического канона жестоко подавлялось, вплоть до
физического уничтожения отступника, а подчас — и его кровных родственников
как "паршивого племени".

"Нельзя нед ооценивать и магико -религиозную подоплеку речи. Даже некоторые жес ты уже
указывают на эпифанию священной силы или космического «таинс тва». Не исключено и то, что
жесты антропоморфных фигур, запечатленные в доисторическом искусстве, не только нес ли в
себе смысловую нагрузку, но и наделялись реальной силой. Религиозный смысл «жес тов -
эпифаний» прод ержался в некоторых первобытных общес твах до конца XI X в. A fortiori
фонетическая изобретательнос ть должна была послужить неисчерпаемым ис точником магико -
религиозных сил. Еще до появления артикулируемой речи человеческий голос обладал
способнос тью не прос то передавать информацию, приказы или желания, но и вызывать к жизни
новые миры — взрывными звуками, акустическими изысками.

Достаточно вспомнить об альтернативных мирозданиях, не только парамифологических и

парапоэ тических, но также и иконографических, которым дают жизнь либо подготовительные
упражнения шаманов перед экстатическими пу тешес твиями, либо повторение мантр во время
йогических медитаций, включающих как ритмизацию дыхания (пранаяму), так и визуализацию
"мистических слогов". По мере совершенс твования речи нарас тало ее магико -религиозное
воздейс твие. Произнесенное слово развязывало такие силы, которые было трудно — или
невозможно — обуздать. Убеждение это до сих пор живо во многих первобытных культурах. Его
находишь и в самых развитых обществах — в магических форму лах восхваления, издевки,
проклятия и анафемы, сохранивших функцию ритуала. Экзальтация, излучаемая словом как
магико-религиозной силой, способна вселить увереннос ть, что речью можно подкрепить
результаты ритуального действа."

Мирча Элиаде. История веры и религиозных идей

 56

Такой ригоризм древнейшей традиции является вещью совершенно

закономерной, поскольку без этого прессинга не сложилось бы само общество,
функционирующее по законам второсигнальной коммуникации. Наглядный пример
символической обусловленности поведения, на грани магизма, дают верую щие в
храмах. Еще более острые случаи "одноканальности" — когда можно только так
и никак иначе — наблюдаем на собраниях тоталитарных групп: "Прыгай если ты
наш!"

На советских об щественных собраниях, где провозглашались здравицы товарищу

Сталину, кто-то первый вскакивал и начинал хлопать, зал тут же заводился,
аплодисменты переходили в бурные и начиналась овация, продолжавшаяся, как
мне приходилось слышать, до полчаса и боль ше. Стоят люди, хлопают, никто
остановиться первый не рискует, да и председатель собрания тоже хорошо
понимает, чем рискует... Это — типичное проявление имитативного невроза,
лежащего в психофизиологии второсигналь ности и через активацию которого
осуществляется глубинное программирование мотивационных структур личности,
в энергийном фарватере которых следует уже а-posteriori осмысленная
целесообразность рационального поведения.

Традиционалисты, как известно, провозглашают одной из своих главных целей

возвращение человека к его истокам — т. е. воссоздание утраченной чистоты
примордиальных инициаций и связанных с ними культурных передач. Речь идет,
фактически, о реанимации древних магических технологий, посредством которых
человеческая композиция может быть переформатирована в соответствии с
параметрами предопределенного или произвольного (нужное подчеркнуть)
архетипа. Такой подход является выражением т. н. метафизического мышления,
основанного на презумпции неких вечный пропорций, свойственных объективному
космосу как предельной реальности.

При этом само метафизическое мышление, как продукт второсигнального

порядка, является, в своей сущности, мышлением магическим,
непосредственно отождествляющим символ с реаль ностью. Подобный
"буквализм" в наиболь шей степени присущ крайне архаичным формам
менталь ности, где еще не существует разницы между знаком и вещью,
коннотатом и денотатом, словом и делом, логосом и фазисом, второсигналь ной и
первосигнальной картинами мира.

Такого рода отождествление мнимого и действительного является непременным

условием развития второсигналь ности на ранних этапах антропогенеза.
Исторические свидетельства и современные полевые наблюдения жизни
архаичных обществ (например, индейцев Амазонии или папуасов Новой Гвинеи)
демонстрируют тотальную ритуализованность человеческого поведения,
практически совершенно не оставляющую места "спонтанным" проявлениям
натуры. Такого рода магическое рабство (т. е. подчиненность — даже во сне! —
неким условностям не-природного — т. е. реаль но сверхъ-естественного —
порядка) необходимо для систематической блокады первосигнальных реакций и
замещения их второсигнальными — как опосредованными некой внешней волей,
внешним суггестором, диктующим модель "нормативного" поведения.

В принципе, историческое развитие второсигналь ности связано с архаичными

технологиями биологического террора, когда всякое отступление от "нормы"
 57

карается если не смертью, то жестоким физическим наказанием. Постепенно

такого рода дрессура — называемая иначе "принуждением к пониманию" —
превратила второсигнального примата в своеобразного пожизненного невротика,
характерной чертой которого является патологическая открытость к различным
формам внушения. Однако, именно данная патология, имеющая контр-
биологическую (если угодно — сверхъестественную) направленность (т. е.
блокирующая первосигнальную навигацию) превратила примата в человека,
питекантропа — в гомо сапиенса. Это, фактически неснимаемое, противоречие
между перво- и второсигналь ной активностью до сих пор остается существенной
характеристикой двойственной человеческой природы и образно трактуется как
конфликт тела и души.

Таким образом, строго медицински можно сказать, что всякая культура есть
форма институционализированного невроза, а всякий ритуал — разновидность
управляемого психоза. При этом не следует воспринимать эти термины с
негативной коннотацией, поскольку то, что с точки зрения первосигнальной (т. е.
чисто анимальной) биологии является патологией, представляет собой условие
всякого второсигналь ного (в т. ч. духовного) развития. Эта зависимость
духовности и патологии интуитивно воспринимается практически во всех
традиционных культурах как непреложный факт. Отсюда — своеобразная харизма
вокруг фигур убогих и юродивых, но также — вокруг радикаль ных психопатов,
лишенных, казалось бы, всего человеческого (или т. н. "человеческих слабостей").

Тем самым, апеллируя к "сверхчеловеческому" как источнику традиции, мы, по

сути, в очередной раз пытаемся активировать в человеческой памяти опыт
архаичного биологического террора, осуществлявшегося в отношении ранних
кроманьонцев представителями враждебных популяций парачеловеческого
порядка, стремившихся к реализации своей биологической задачи средствами
магии каменного века. Впоследствии элементы этой магии охоты на кроманьонца
были включены в "религиозный" канон самих кроманьонцев — аналогично тому,
как технические достижения интеллектуаль но более продвинутых (т. е. более
развитых второсигнально) кроманьонцев частично заимствовались
неандертальцами, при этом — без даль нейшего их технического
усовершенствования.

Примером такого "культурного" обмена могут служить известные карго-культы,

когда живущие на уровне каменного века племена выстраивают из подручных
средств взлетно-посадочные полосы в ожидании прилета из мира предков
волшебных птиц (т. е. самолетов), приносящих некогда виденные у белых
колонистов товары. При этом сами белые, подчас, пытаются использовать
натуральную магию подобных племен для продвижения своего духовного
развития (интерес к шаманизму и т. п.).

Человек — это величина, отнюдь, не постоянная, а последовательно

меняющаяся, причем — одновременно по разным параметрам. Приведем, в
качестве наглядного примера, аналогию со звездным небом. Древнему человеку
небосвод представлялся как некая плоскость, твердь, на которой располагались
различные небесные тела. Со временем стало понятно, что небосвод — вовсе не
плоскость, а некое трехмерное пространство, и конфигурация созвездий, если
взглянуть на них с негеоцентричных позиций, может быть совсем иной, причем —
радикаль но иной. Наконец, современный человек уже отдает себе отчет в том,
 58

что все небесные тела находятся в разном времени. Т. е. актуальное состояние

космоса совершенно не соответствует наблюдаемой из любой его точки картине.
При этом подобная неочевидность обращается, как мы бы сказали, новой
познавательной очевидностью, формируемой за счет человеческой способности к
генерированию абстрактных представлений и зависимостей нелинейного порядка
— тех, которые, по всей вероятности, не были доступны сознанию легендарных
"совершенномудрых древности", стоявших в самом начале второсигнального
развития человека и других гоминин.

I. 15. Метафизика войны

Суперанималы, согласно поршневской терминологии — это особая популяция

парачеловека (палеоантропа), т. е. второсигналь ного примата, не являющегося, с
эволюционной точки зрения, вполне гомо сапиенсом. Суперанимал представляет
собой существо, лишенное присущего полноценному человеку генетического табу
на убийство себе подобного. В чистом (несвязанном) виде суперанимал — это
патологический убийца-адельфофаг (каннибал), для которого стремление к
гомицидаль ной разрядке так же естественно, как для нормального человека —
стремление к знанию (по Аристотелю) 16 . Но часто прямые гомицидальные
комплексы суперанималь ной натуры приторможены последующим эволюционным
грузом второсигналь ного порядка — т. е. различными формами социального
табуирования — и выражаются косвенным образом в склонности к
психологической агрессии (при этом последняя легко переходит в физическую).

Помимо физических суперанималов, в природе имеют место суперанималы, так

сказать, идейные, иначе называемые Поршневым суггесторами. Это такие
существа, которые, будучи в полной мере биологическими людьми, имитируют
"мораль" суперанималов в качестве базисной жизненной стратегии. Пример
взаимоотношений суперанималов и суггесторов наглядно иллюстрируется
моделями поведения в криминальном мире. Как правило, пахан-суперанимал
окружен стаей суггесторов, которые преодолевают в себе нормальную
человеческую мораль (в том числе табуирование убийства) под воздействием
терроризирующего давления со стороны парачеловеческого авторитета. Таким
образом, суггесторы — это психически сломленные люди, глубоко
закомплексованные инвалиды, исповедующие несвойственную собственной
природе мораль: "человек человеку — волк". Посредством этой же морали
суггесторы общаются между собой (характерные разборки блатных).

С другой стороны, блатное поведение позволяет суггесторам оперативно влиять

на регулярное человеческое окружение, подавляя страхом потенциальной
агрессии боль шую часть нормальных людей — т. н. диффузников как существ,
подвластных суггестии суперанимального порядка. Диффузники являют собой
около 80% всей популяции гомо сапиенса и, в принципе, лишены межвидовой
смертоносной агрессивности. Вместе с тем, испытывая врожденный страх перед
суперанималь ным началом (т. н. импринтинг человекоубийства), они могут быть
принуждаемы суперанималами и суггесторами (сломанными диффузниками) к
агрессивности разного рода воздействиями (физическим, психологическим) и

16
"Все люди от природы стремятся к знанию." — этим тезисом начинается "Метафизика"
Аристотеля
 59

морально-терроризирую щими средствами, одним из которых является военная

пропаганда.

Всякая военная организация состоит, образно говоря, из солдат-диффузников,

офицеров-суггесторов и маршалов-суперанималов, причем главной задачей
последних является физическое и моральное уничтожение как можно боль шего
числа человеческих существ. Аналогичным образом построен криминальный мир,
в центре которого стоят клинические убийцы, окруженные сворой сугесторов-
шестерок, пасущих, в свою очередь, баранов-диффузников, которые поставляют
на стол суперанималов мясо и шерсть (а суггесторам — кости и кожу). Тем не
менее, в отношениях между собой диффузники вполне гуманны и неагрессивны.
Ненавидя в своей душе суперанималов, они, в то же время, будучи не
способными к прямому физическому противостоянию со смертель ным врагом,
часто видят в суггесторах своих защитников (стокгольмский синдром). В этом —
невротическая трагедия диффузников, и в их лице — всего нормального
человечества, угнетенного "авторитетом сверхчеловеческого" (в сущности —
парачеловеческого) и "правом сильного" (читай — безжалостного).

Людей, способных к сопротивлению суперанималам и суггесторам, поршневская

антропология именует неоантропами как передовым отрядом
эволюционирующего человечества 17 . С точки зрения поведенческой
характеристики мы бы назвали неоантропа, по аналогии с суггестором, контр -
суггестором. Неоантропы, в отличие от диффузников, следуют стратегии
эффективного ухода от супера нимального влияния палеоантропов и суггесторов
за счет выработки новых, непрозрачных для особей с догоняющим развитием,
социо-коммуникативных кодов.

"Яснос ть — не наш а цель. Наша цель — сбить всех с толку. Нас не понимают — и это
замечательно: понимая нас, они нашли бы способ нас контролировать..."

Эбби Хофман, идеолог хиппизма

С точки зрения психофизиологической доминанты, суперанималы

характеризуются — согласно таммовской антропософии — как шизофреники
(активные агрессоры, "буйные дураки"). Диффузники — это параноики (пассивные
жертвы, "тихие идиоты"). Суггесторы и неоантропы представляют собой сложные
типы шизоидно-параноидаль ного (шизофреники с параноидаль ными комплексами
подчинения) и параноидаль но-шизоидного (параноики с шизоидными
комплексами доминирования) порядка. Оба последних типа как бы отпочковались
от диффузников в разных направлениях, причем первые, условно говоря,
гуманитарно деградируют к симбиозу с суперанималами, тогда как вторые
эмансипируются от парачеловеческого угнетения в пользу продв инутых стратегий
гуманистического сосуществования.

История сосуществования четырех человеческих типов отражена в истории

религии. Религиозное сознание исторически предшествует рациональному, также

17
Под эволюцией здесь подразумевается усложнение реакций второсигнального порядка,
сопровождающееся увеличением числа и усложнением характера нейронных связей в мозге, а
также некоторыми другими изменениями в церебральной морфологии, анатомически не
свойственные палеоантропам.
 60

как слово (в формате звуковой интердикции) предшествует смыслу (как

второсигналь ной рефлексии суггестивного порядка). Ритуалистическая
зарегулированность (тоталь ность условностей) древних форм религиозно-
обусловленного поведения является внешней стороной коллективистской
практики "принуждения к пониманию" — одного из условий развития
второсигнального контакта. Современные ученые приходят к выводу:

"Речь и психоз имеют общие эволюционные истоки — генетические изменения или даже
генетическое «событие», отделившее Homo sapiens от предшествующих биологических видов."

Т. В. Черниговская (российский ученый, био-филолог)

Таким генетическим "событием" является импринтинг человекоубийства,

сломавшего врожденное табу на адельфофагию в проточеловеческой популяции
(возможно, вследствие "заражения" неандертальскими генами) и запустившего
механизмы контр-суггестии в качестве начала второсигналь ного диалога. В
религиозной традиции, обожествляющей второсигналь ные способности человека
(по принципу "слово есть бог"), это, прежде всего, диалог человеческого
первопредка с высшей силой, творцом осмысливаемой реальности, безусловным
авторитетом. На практике, однако, таким авторитетом выступал, судя по всему, не
кто иной, как суперанимал, которому приносилось в жертву собственное
потомство как условие выкупа личной жизни. Позже, по мнению Поршнева,
человеческое жертвоприношение было заменено животным, однако сохранялось
для особо торжественных случаев (чтоб диффузники не забывали, кто в доме
хозяин). В наиболь шей степени палеоантропическую генетику концентрирует в
себе древняя каста военной аристократии, специализировавшейся на подавлении
воли "простых смертных" посредством магического терроризма (массовые
человеческие жертвоприношения, ритуаль ные экзекуции, демонстративный
каннибализм и т. д.).

Что касается касты служебных жрецов, то она формировалась, в основном, из

суггесторов, разводивших диффузников на рабскую покорность суперанимальным
авторитетом под страхом ужасных наказаний (физических и метафизических).
Наиболее тоталитарной формой подавления свободы воли и сознания является
идеология монотеизма, которая была выработана еще в Древнем Египте. Здесь
строители пирамид исповедовали культ Птаха как Великого Архитектора
вселенной, а его жрецы выступали в качестве менеджеров проекта
(надсмотрщиков).

Говоря о монотеизме как историческом средстве укрепления самодержавной

власти фараона или царя, не следует забывать, что сами цари являлись, в
боль шинстве своем, генетическими потомками воителей-суперанималов
(воинская каста), а верховный бог в этой системе всегда выступал, в той или иной
ипостаси, первопредком царского рода (физическим в более архаичную эпоху,
метафизическим — позднее, по мере развития абстрактного мышления у
подданных). "Сын солнца", "сын неба", "сын царя небесного" — типичные эпитеты
верховных правителей "неандертальского" происхождения. Всякое выступление
против них каралось смертью. Публичные жертвоприношения и казни были
призваны периодически активировать в рабах системы древний импринтинг
человекоубийства, а функциональ но связанный с ним психоз речи позволял
осуществлять жрецам-суггесторам нейролингвистическое зомбирование
 61

аудитории — по принципу внушения действий, не требуемых собственной

сенсорной системой жизнеобеспечения пациента.

Тамм (НГТ) выделяет три стадии внушения, соответствующие трем условным

состояниям сознания-познания реальности: бодрствование (гамма-бета-альфа-
ритмы), сон со сновидениями (сигма-ритм) и глубокий сон без сновидений
(дельта-ритм). Внушение в состоянии бодрствования технически определяется
как суггестия, в состоянии сна — гипноз, в состоянии глубокого сна (комплексное
единство психики) — магия. Манипуляции различными техниками внушения
предполагают, прежде всего, управление поведением других существ на
расстоянии, причем чем глубже состояние — тем сильнее эффект
порабощающего зомбирования или эмансипирующего контр-зомбирования. По
мере исторического развития второсигналь ных структур мозга, методы
оперативной суггестии-контрсуггестии становятся все более изощренными.

В такой игре в "кошки-мышки" отдельные ее типологические участники находятся

в различных онтологических позициях. Чистые суперанималы, стоя на самой
нижней ступеньке антропологической пирамиды, в основном используют сугубо
животную интердикцию, нагоняя страх одним лишь своим видом, запахом,
манерой поведения. Находясь в позиции догоняющего биосоциального развития,
они не в состоянии "понять" всех тонкостей игры нормального человека, в том
числе — наиболее близких к ним суггесторов. Стратегия суперанимала — выход
на открытую, прямую схватку, в позицию контактного боя и, по возможности,
физическое уничтожение соперника. Суггесторы, стоящие на эволюционно более
высокой ступени, способны применить более изощренные технологии подавления
своих экзистенциаль ных оппонентов, прибегая преимущественно к военной
хитрости, а не грубой силе.

Категория диффузников боль ше озабочена не столько тем, чтобы кому-то что-то

внушить, сколько уходом от влияния суперанималов и суггесторов, предпочитая
при этом тактику пассивного сопротивления. При этом именно "спящие наяву"
диффузники в наиболь шей степени подвержены гипнотизму как особому
состоянию психо-ментальной открытости, в котором внешнее внушение
осуществляется наиболее эффективно. Таким образом, диффузников вполне
можно было бы назвать гипнотиками. Но не бывает горя без добра. Диффузники,
в отличие от суггесторов, имеют более открытую структуру психики и за счет этого
— боль ше возможностей к даль нейшей антропологической эволюции
второсигналь ного порядка, осуществляющейся, в частности, по линии выработки
все более новых и усложненных нейрофизиологических стратег ий контр-
суггестии.

Именно из диффузной среды выходят т. н. неоантропы, стремящиеся пассивное

сопротивление суперанимальной суггестии превратить в активное. Это не значит,
что неоантроп спит и видит, как бы выйти с суперанималом на прямой поединок с
открытым забралом. Более того, именно такую реакцию хочет спровоцировать
суперанималь ный агрессор у своего потенциального противника — чтобы легче
вычислить и уничтожить последнего. Путь неоантропа — это, выражаясь словами
Гурджиева, "путь хитрого человека", не подставляющегося понапрасну. Тем
более, что у суперанимала, как существа биологически более примитивного и
эволюционно менее ценного, ослаблен инстинкт самосохранения. У неоантропа
все полностью наоборот. Он предпочтет вместо прямого удара палкой по голове
 62

(за исключением случаев непосредственной физической угрозы) сделать "бери-

бери" (дистантное влияние колдуна на жертву в африканской магии).

Неоантропы — главные технические соперники суггесторов в борьбе за

диффузные души. Их борьба представляет собой вековое противостояние,
условно говоря, черных и белых магов: сил, тянущих человека во мрак древних,
терроризирующих психику суеверий и, напротив — стимулирую щих субъекта на
автономную эмансипацию от груза врожденных и благоприобретенных патологий
коллективного и индивидуаль ного свойства. Эта борь ба, с каменного века до
наших дней, отражена во всех без исключения религиозных традициях
человечества, в том числе — в священных текстах. В боль шинстве своем такие
тексты представляют собой своеобразный микс, в котором палео- и
неоантропические мотивы сосуществуют как бы в парадигме единой логики
гипертекста. В действитель ности мы тут находим фиксации знаковых
"генетических событий" популяции — в духе своеобразной истории болезни
человека от Адама и до наших дней. Здесь мы сталкиваемся с различными
поведенческими архетипами, нагруженными суггестивным фоном тысячелетних
осмыслений. Религиозная традиция — одна из форм эффективной социализации.

Одно из предназначений религиозной ритуалистики — систематически держать

диффузную психику в состоянии, так сказать, гипноидной алертности, т. е.
своеобразной готовности к внушению. Как известно, повторяемость действия
способствует его усвоению. В древних человеческих обществах, на начальной
стадии развития второсигналь ных способностей, то, что сегодня
называется поведением как социально значимым действием,
представлялось бессмысленным постукиванием камнем о камень — в виде
невротической неадекватной реакции на смертоносную интердикцию
суперанималов. Такое постукивание еще не являлось трудом в дарвиновском
смысле слова, т. е. осознанным действием. Скорее, это были механистические
действия в парадигме некоего анти-гипноза, спонтанного акта контр-суггестии
против каталептического состояния первосигнального оцепенения. Есть
основания полагать, что из этого акта постукивания появились не только первые
орудия труда, но и родилась человеческая речь, являющаяся по своей нейро-
физиологической функции разрешением от паралитического оцепенения
(истериозис дипластии) в формате второсигналь ного жеста, определившего
принципиально новую эволюционную стратегию гомо сапиенса.

Биологическая эволюция человека продолжается, причем — все более

ускоренными темпами. Как показывают данные антрополог ии, мозг гомо сапиенса
эволюционирует, прежде всего, по мере увеличения его верхних передних
формаций, связанных с абстрактным мышлением. В мозгах палеоантропов эти
формации в полностью отсутствуют, что говорит о догоняющем характере их
развития. Вместе с тем, как мы уже писали выше, за последние 30 тысяч лет
фиксируется последовательное умень шение средних размеров человеческого
мозга. Это может означать, что объективная эволюционная программа человека
не связана однозначно и на веки вечные с ростом разумности (как она понимается
сегодня) и соответствующих мозговых полей. Умень шение мозговой массы может
быть компенсировано усложнением структуры межнейронных связей и
появлением новых комбинаций функциональ ных соотношений отдельных
церебральных структур.
 63

Управление технологиями считается все более важным, чем управление

человеком. Поскольку человеком сегодня легче управлять через технологии, чем
через психологию. При этом сама психология превращается в технологичное
НЛП-программирование, ориентированное не столько на познание психики,
сколько на инструментальную эксплуатацию ее ресурсов. Существование в
технологической реаль ности требует от адаптируемого к ней мозга развития
способностей к комбинаторике (счет, запоминание, системный подход), которая
часто отождествляется с творческим мышлением. На самом деле творческое
мышление и способность к комбинаторике — это совершенно разные аспекты
сознания. Творческое мышление основано на уникаль ной комбинации, тогда как
комбинаторное — на серийной закономерности.

Современные тесты IQ призваны определять именно способность психики к

комбинаторике — необходимому качеству в работе технических менеджеров как
механиков социальной действительности. Но каких-то уникаль ных разработок от
них ждать нет смысла. Поскольку такие разработки можно получить лишь от
уникальных эрудитов, не отвечающих, в силу своей оригиналь ности и частичного
аутизма, нормативам IQ. В известном смысле, IQ-элита представляет собой
лидеров комбинаторики, в том числе — имитативной, что позволяет им системно
эксплуатировать серое вещество "серого боль шинства" (как интеллектуальным
лидерам этого боль шинства) для решения собственных проблем сугубо
первосигнального порядка: здоровой пищи, переноса генома в следующее
поколение, волевого доминирования в окружающей среде.

Творческое сознание, в отличие от "механического", в гораздо мень шей степени

зависимо от биологических мотиваций. Это — одна из причин, почему личности с
творческим потенциалом выше среднего не проходят рамки социаль ного отбора,
отсеиваясь на социальную периферию как "неприспособленные". При этом их
творческий потенциал (уникальная индивидуаль ность) остаются социально — и
даже экономически — невостребованным. Конечно, в контексте процесса
глобаль ной эволюции сложно сказать, какие свойства живой матер ии будут
востребованы в будущем, тем более — отдаленном. Также нельзя однозначно
представить себе вероятные параметры эволюционного развития человеческого
(и пара-человеческого, если до этого дойдет) мозга. Как мы видим, его
перманентное увеличение в течение нескольких миллионов лет сменилось
систематическим умень шением, но при одновременном усложнении структуры
межнейронных связей. Вместе с тем, даже сегодня встречаются люди с
размерами мозга древних кроманьонцев — до двух килограмм и более.

Вес мозга современных людей колеблется в параметре от 1000 до 2000 граммов.

Мозг мужчин весит на 100-150 граммов боль ше, чем мозг женщин. Между
отдельными расами серьезной разницы нет. Ниже дается статистическая выборка
о среднем весе мозга среди отдельных народов и рас (в скобках даются
альтернативные версии):

- буряты и монголы — 1508 (1481) гр.

- белорусы — 1429 гр.
- немцы — 1425 (1291) гр.
- поляки — 1420 гр.
- украинцы — 1414 гр.
- русские — 1399 (1377) гр.
 64

- корейцы — 1376 гр.

- японцы — 1374 (1313) гр.
- европейцы в целом — 1375 (1361) гр.
- чехи — 1368 гр.
- китайцы — 1357 гр.
- англичане — 1346 гр.
- швейцарцы — 1327 гр.
- мадьяры — 1323
- белые американцы — 1323 гр.
- африканские негры — 1316 гр.
- кенийцы — 1296 гр.
- французы — 1280 гр.
- американцы в целом — 1239 гр.
- афро-американцы — 1223 гр.
- австралийцы (австралоиды) — 1185 гр.
- гомо эректус — 900-1200 гр.

Параметры среднего объема мозга высших приматов:

- шимпанзе — 450-510 см3

- питекантроп — 750-900 см3
- синантроп — 915-1225 см3
- африканский неандерталец — 1325 см3
- современная женщина — 1350 см3
- современный человек — 1387 см3
- современный мужчина — 1425 см3
- европейский неандерталец — 1610 см3
- кроманьонец — 1880 (1600) см3

Некоторые американские антропологи выдвигают гипотезу, что историческая

эволюция мозга у целых генетических кластеров гомо сапиенса уже закончилась,
тогда как у других — еще продолжается, причем носит не однонаправленный, а
разновекторный характер. Тем не менее, человеческие расы еще не
превратились в генетически закрытые системы, и, стало быть, человечество
продолжает оставаться единым биологическим видом. Но никто точно не знает,
приведут ли пути дальнейшей эволюции к разделению этого единства.

Некогда единым видом можно было считать гомо сапиенса и неандертальца, а

также другие популяции гоминин (денисовцы в том числе), с которыми вышедший
из Африки передовой отряд человечества разумного вступал (как показывают
данные палеогенетики) в симбиоз — по мере заселения других континентов.
Впоследствии эти популяции уничтожил за счет роста своего технологического
превосходства, интегрировав при этом часть их генетического материала.
Боль шелобость, как признак второсигнальной эволюции, связана у человека с
природной неагрессивностью. Есть предположение, что по врожденной
боль шелобости некогда происхо дил отбор палеоантропом диффузны х жертв:
боль шелобые, как не представляющие опасности, оставлялись на расплод,
осталь ные — съедались. Боль шелобые предпринимали неоднократные попытки
отселиться от суперанималь ных соседей куда-нибудь подаль ше, за горы и моря.
Но палеоантроп, уже заботливо вооруженный суггесторами железным копьем,
следовал за боль шелобыми мигрантами по пятам. В иных случаях последние
 65

изобретали новые знаки, которыми шифровали свое поведение от внешних

суггестий. Враг проникал и туда, декодируя тайные послания и внося путаницу в
систему. Тогда изобретаются новые пароли, осваивается новая территория на
крае ойкумены...

Интеллигенция — передовой отряд боль шелобых. По этой причине

представителю интеллигенции генетически не свойственна склонность к
инструменталь ному насилию или гомицидаль ная тоска. Тем не менее, иногда
хочется встать на сторону если не более сильного, то, хотя бы, более
героического:

"Я хочу, чтоб к штыку приравняли перо..."

В. Маяковский. Домой!

Главное, на что ведется интеллигентное воображение — пафос смерти, за

которым стоит импринтинг человекоубийства. В боль шинстве случаев идеальный
герой диффузного интеллигента — типологический суперанимал: "Тварь ли я
дрожащая или право имею?" 18 Онтологическая разница между суперанималом и
нормальным человеком в том, что первый никогда морально не сожалеет об
убийстве, "не видит покойников", тогда как второй от этого никуда деться не может
и, как правило, доказав свое "право" превращается в морального инвалида -
неврастеника. Суггестия социаль ного поля (социоза), безусловно, призвана
пригасить такого рода массовые психические эпидемии, дегуманизируя — и тем
самым десантиментализируя — образ врага.

Дегуманизация врага, лишение его человеческого лица — одно из ключевых

условий эффективной мобилизационной пропаганды. Другая составляющая этой
пропаганды — глорификация сверхчеловеческого начала, трансцендентного
всему гуманному по определению. Получается, что иноверцев можно уничтожать,
поскольку они не соответствуют моральному облику полноценного человека, при
этом сама санкция на уничтожение выдается как бы неким сверхчеловеческим
авторитетом, пекущимся о сохранении человеком морального лица. Глядеть на
врагов суперанималов глазами самих суперанималов предлагали такие певцы
неандертальской морали как Фридрих Ницше, Юлиус Эвола, Альфред
Розенберг... Культ хищничества — едва ли не официаль ный в Третьем рейхе.
Антигуманный груз коричневой чумы настолько велик, что до сих пор магически
влияет на психически неустойчивых диффузников принуждением тех к
"сознательной" апологии хищнической морали. Тоталитарные секты, используя
богатый исторический опыт общественного и индивидуального террора, сеют
среди людей семена смертель ной вражды по надуманным признакам. В
радикаль ной среде все более популярным становится тезис полного физического
устранения всех " не вписавшихся". В самом деле, если Бог один и его покорные
рабы безошибочно определены по конкретным признакам, то к чему весь
остальной антропологический груз истории?

Массовый психоз гомицидаль ной агрессивности наиболее силен во время войны,

когда физическая угроза личному и популяционному существованию наиболее

18
) "Смогу ли я переступить или не смогу! Осмелюсь ли нагнуться и взять или нет? Тварь ли я
дрожащая или право имею…" — слова задумавшего убийство Родиона Раскольникова в романе Ф.
М. Достоевского "Преступление и наказание"
 66

сильна. Именно в такие периоды истории шатающаяся интеллигенция массами

переходит из созерцательных диффузников в оперативных суггесторов,
накручивая истерику до победного конца. Но самое печаль ное, что в суггесторы
идут даже, казалось бы, стопроцентные неоантропы — бывает и такое. При этом
диффузник лично боится крови, его не заставишь так просто кому-нибудь
отрезать голову, пальнуть по детскому саду ракетой... Только — в состоянии
аффекта. И вот это-то состояние, как представляется, усиленно нагнетают
суггесторы, — вне зависимости от того, на чьей стороне баррикад они поют свои
песни. Тем не менее, жизнь, а вместе с ней и эволюция мозга, продолжается.
Стало быть, продолжаются эксперименталь ные поиски лекарства от
насильственно внушаемой суггесторами хищнической морали. Достижения
современной науки, рано или поздно, позволят рассекретить в массовом сознании
биологическую тайну человека и разоблачить суггесторов как агентов
суперанималь ной антропологии, онтологически несовместимой с параметрами
свободного существования гомо сапиенса...

Книга II.
Феноменология религии и магического сознания
Аналитическое раскрытие ис торических начал религиозного сознания, предпринимаемое в
нас тоящей работе, не означает критики какой -либо религиозной догматики или практики. Наша
цель — показать экзис тенциальную феноменологию религиозного сознания в контексте
исторического антропогенеза — эволюционного развития гомо сапиенса как второсигнального
гоминида (высшего примата). Второсигнальный ангел — не наша компетенция.

II. 1. История вопроса

Все древнейшие источники религиозной мысли связывают происхождение

религии с появлением самого человека, который как бы изначаль но был
религиозен и другим быть в, принципе, не мог. Еще бы: ведь человек был
непосредственно связан с сотворившими его божественными силами, при том, что
само значение слова "религия" (лат. religio) и есть — "связь". Увязывая религию с
человечностью, мы, тем самым, фактически связываем религиозность с
сознатель ностью, поскольку вне человеческого сознания никакой религиозности,
по определению, быть не может. Как не существует религии у животных и
растений, — не говоря уже о неодушевленных предметах! Суббота — только для
человека, а осел, даже побывавший в Мекке, все равно останется ослом...

Вместе с тем, разумность человека, как его важнейший признак, традиционно

отождествляется с речью — т. е. с появлением способности к второсигнальному
общению (в отличие от первосигнального зоо-вегетативного уровня
существования). Стало быть, начала религиозного мировоззрения и
предопределяющего его архаичного магического воображения должны корениться
где-то в глубинах речевой практики, вычленившей человека из животного мира и
поставившей его на совершенно новую ступень в иерархии жизненных форм.
Впрочем, сторонники материалистического мировоззрения полагают, что
древнейший человек был еще вполне безрелигиозен, и связывают появление
зачатков религиозного сознания с таким развитием человеческого мозга (прежде
всего — верхних лобных долей), которое позволило перейти к более абстрактным,
обобщающим формам мышления, одним из издержек которого и является так
 67

называемый "религиозный туман". При подобном подходе религиозность как

таковая не связывается непосредственно со второсигналь ностью, вообще с
сознатель ностью, но трактуется, скорее, как результат "недостаточной"
сознатель ности, омраченной до -рациональ ными суевериями некритического ума
на ранних стадиях антропогенеза.

Нам представляется, что в первом, "идеалистическом" случае речь идет о религии

как некой трансцендентной интуиции, психологически предшествующей
человеческому самосознанию, тогда как во втором, "материалистическом" — о
религии как формализованной общественной институции. Тем не менее, ни тот,
ни другой подход не освещает в достаточной степени ни ноуменологии
религиозного сознания, ни феноменологии религиозной практики. Достижения
современной антропологии и палеопсихологии позволяют заглянуть в эпоху
складывания религиозного сознания с помощью совершенно других
аналитических методик, дающих возможность привести к относительно единому
знаменателю такие явления общественной жизни, как магия, искусство, наука и
техническое развитие.

То, что принято называть "религией", содержит в себе все четыре

вышеупомянутых компонента, дозируя их в разной степени — в зависимости от
профиля конкретной религиозной практики. При этом главным фактором
формирования человека как второсигнального, т. е. мыслящего существа
является присущая ему как таковому особая форма внушаемости, позволяющая
преодолевать первосигнальные позывы в пользу запредель ных "логике"
природного развития мотиваций. Для того, чтобы подойти к "окончательному
решению" религиозного вопроса, необходимо принять во внимание суггестивную
природу не только всякого верования, но и любой социаль ной нормативности, в
том числе — исторически предшествующей ритуализированной культурной
традиции. В такой перспективе именно суггестия выступает базисным
феноменологическим основанием человеческой социализации, в которой религия,
как институционализированная практика, играет сугубо прикладную роль.

Принято считать, что религиозному сознанию присуще магическое мышление. В

самом деле, существуют религиозные культы, открыто апеллирующие к
магическим практикам. С другой стороны, некоторые религиозные традиции
(прежде всего — авраамического круга) демонстративно "открещиваются" от
всякой магии, полагая, что ворожба является вызовом божественному порядку
вещей, попыткой волюнтаристского вмешательства в предустановленную
мировую гармонию посредством апелляций к силам тьмы и хаоса, за которыми
стоит сам сатана. Вместе с тем, культовая сторона авраамизма совершенно
очевидно апеллирует к магическому мышлению, без которого никакой культ, в
принципе, не имеет смысла. Сторонники компромиссов давно выработали
разделение магии на черную и белую — т. е. плохую и хорошую, враждебную
человеку и дружественную. То, что черные маги выдают себя за белых, а
настоящих белых — за черных, явление совершенно закономерное. Более
интересны случаи, когда одни белые маги выдают за черных других белых магов.
Значит ли это, что первые сами, в действительности, являются черными? А ведь
еще могут быть декларативные черные маги, выдающие других черных — за
белых!
 68

На выше данных примерах мы видим, насколько черно -белая дефиниция магии

является условной, если не сказать — спекулятивной. Гораздо более
реалистичной выглядит картина, в которой один и тот же маг может быть
попеременно то белым — то черным: в зависимости от настроения и кармических
обстоятельств. Одно и то же лицо вполне может одних — лечить, других —
проклинать. Интересно, когда декларативный белый маг проклинает черного —
это операция белой или черной магии? Как правило, на все подобного рода
запутанные или неоднозначные вопросы адепты магических манипуляций
отвечают в духе того, что главное — это как бы конечный результат: спасе ние
души, торжество добра во вселенском масштабе и т. д. Поэтому борьба с черной
магией черномагическими средствами — это уже белая магия. Чтобы не
запутаться окончатель но, разберем подробнее вопрос о природе магии как
таковой и различных способах магического воздействия.

Под магией обычно понимают некое чародейство, сверхъестественное

управление законами материи и силами судьбы или, говоря современным языком,
содержанием экзистенциаль ного контента. О том, насколько естественным
является на самом деле магическое сверхъестественное — споры идут не первое
столетие. Оккультисты и парапсихологи пытаются доказать естественную природу
магических феноменов, апеллируя к некой универсальной субстанции — эфиру,
астраль ной среде, передающей волевые флюиды иерофанта. Теологи, напротив,
отрицают материаль ную природу магии, считая ее полностью
сверхъестественной, чудесной. Наконец, материалистические ученые вовсе
отрицают магию, считая ее шарлатанством, в лучшем случае — гипнозом или
самовнушением. Вокруг магии пишется много загадочного и фантастического. Не
все в этом правда, но и не все — выдумка.

Магия так же стара, как и само человечество. Древнейшие формы

человеческой культуры принято считать за проявления магического сознания,
которое было свойственно пещерному человеку так же, как рациональность —
обитателю высокоэтажного офиса в современном городе. История
свидетельствует, что чем архаичнее об щество — тем оно магичнее.
Существование обитателей непроходимых чащоб в Южной Америке,
Центральной Африке и Юго-Восточной Азии, влачащих жалкое существование
(свой хвост по грязи?) 19 на уровне каменного века, полностью регламентировано
магической ритуалистикой, деталь ное следование которой считается
непременным условием принадлежности к племени людей. Если взять древние
религиозные книги, то поражаешься количеству в них обетов и запретов,
предписанных членам общины! Без специаль ных жестов и заклинаний нельзя ни
встать, ни сесть, ни поработать, ни поесть. Регламентировано буквально все:
форма построек, фасон одежды, жесты и позы как знаки социального языка.
Откуда такой ригоризм? От прямолинейности и примитивности древнего
мышления? И от этого — тоже...

Рассуждая о магическом мышлении, следует отдавать отчет в том, что в истории

антропогенеза ранние формы второсигнальной деятель ности были неотделимы
от магической практики замещения реаль ного символическим. Идея о том, что
магическим представлениям предшествовало некое "чистое" или "домагическое"
мышление как таковое — совершенная химера, не учитывающая сложного

19
"Волочить свой хвост по грязи" — образ, принадлежащий древнекитайскому философу Чжуан-
цзы (между 369 и 286 гг до н. э.); аллегория пребывания существа в естественном состоянии
 69

инжиниринга нейрофизиологической природы человека в контексте его

эволюционного развития.

Основы того, про принято называть "магией" — как деятельностью, направленной

на волюнтаристское изменение действительности через механизмы замещения
вещи или явления символом — филогенетически восходят к сбоям в
первосигнальной активности мозга у одной из предковых популяций позднейших
парачеловеческих гоминид, отдельные виды которых стали приобретать
второсигналь ные способности в их зачаточной форме. В настоящее время магией
речи владеет лишь одна популяция из всего многочисленного семейства высших
приматов — кроманьонец, или гомо сапиенс сапиенс, вытеснивший из
ландшафтного онтогенеза своих эволюционно отставших братьев по прото-
разуму — поздних питекантропов (неандертальцев, денисовцев и, возможно,
синантропов). Полагают, что неандертальцы и денисовцы обладали зачатками
культурной традиции, что позволяет делать выводы о наличии у них некоторой
элементарной второсигнальности — как базисной предпосылки к складыванию
связной речи.

В любом случае, неандертальцы и денисовцы должны были владеть

интердикцией — способностью управлять поведением других особей (как своего,
так и чужого вида) на расстоянии, наглядно демонстрируемой на примерах
затормаживания хищником нервных реакций жертвы через суггестивные "жесты"
(змея взглядом гипнотизирует мышь, лев рыком парализует дичь, кто-то может
вызывать шок запахом, кто-то — сложной комбинацией нервно-паралитических
приемов). Интердикция — наиболее примитивное средство "давления на
оппонента", вызывающее сбой в системе его первосигнальных регуляторов,
вследствие чего включается альтернативная цепь поведенческих реакций,
продиктованных внушенным импульсом извне: "Стоять, не сопротивляться, не
дышать, следовать ко мне!.."

Само слово "интердикция" значит, в переводе с латинского, "запрещающее

приказание". Т. е. здесь речь идет о некоем запретительном сигнале, в пределе —
запрещающим всякую независимую рефлективность. По мере эволюционного
развития высших гоминид, интердикция у них была модифицирована в суггестию
— средство управления поведением соплеменников (т. е. манипуляция
исключительно внутри собственного вида). Это уже первый, хотя еще — чисто
биологический шаг к реальной социализации, которая начнется со следующего
эволюционного события — появления контр-суггестии как защитного оружия
жертвы, стремящейся избежать интердиктивно-суггестивного влияния агрессора.
Собственно, с этого момента начинается процедура "естественного отбора" в
новый биокластер гомо сапиенса: способные к контр-суггестии особи развиваются
в отдельный второсигнальный вид, неспособные — выпадают в
антропологический осадок.

Появление интердикции у высших гоминид (нового уровня торможения в

условной точке пересечения восходящих кривых имитативных и неадекватных
рефлексов) произошло, как можно предположить, в эпоху нижнего палеолита
(около 3-2 млн. лет назад), когда из австралопитеков выделились "древнейшие
люди" — архантропы. Начало этой популяции дала генетическая мутация, в
результате которой у австралопитека ослабла челюсть, и высвободившаяся
энергия пошла в развитие мозга. Что, в свою очередь, предопределило появление
 70

"человека умелого", Homo habilis, начавшего обработку камня и овладевшего

огнем. Ослабление челюсти способствовало, помимо роста мозга, также мощной
эволюции артикулярного аппарата, приведшей впоследствии к развитию
членораздельной речи. Собственно, благодаря развитию артикулярного аппарата
и произошла качественная эволюция мозга высших приматов.

Смутная память об этой биологической эпохе скрыта в глубинных кодах видовой

хроники кроманьонцев, на уровне генетических рун, однако кое-что нам сообщает
и намного более поздняя культурная традиция, имплицитно содержащая в себе
следы мезо- и палеолитических инициаций. К последним, безусловно, относится
благоприобретаемая способность человека к "языку зверей и птиц". Этот мотив
отражен практически во всех архаичных мифологических циклах. В
действитель ности, тут речь идет о человеческом горле как мощном орудии
интердиктивного влияния на внешнюю среду через имитацию звуковы х сигналов
ее обитателей. В такой позиции человек, в прямом смысле слова, повелевает
животным миром, являясь его некоронованным царем. Охотничьи ритуалы
отдаленных от цивилизации племен до сих пор содержат в себе элементы
обращения человека в животное — при соответствующем овладении "языком"
этого животного (включая манеру поведения как язык жестов).

Это "царствование человека" (фактически, еще проточеловеческого гоминида)

продолжалось более двух миллионов лет. Владея межвидовой интердикцией,
архантропы и их эволюционировавшие потомки-палеоантропы "магически"
контролировали жизненное пространство своих интересов — аналогично тому, как
крупный хищник контролирует собственное пространство, не допуская туда
хищников-конкурентов. Но около полумиллиона лет назад началось
размежевание между самими палеоантропами — на более и менее эволюционно
продвинутых: кроманьонцев и неандертальцев. Этот этап антропогенеза также
отражен в культурной традиции, выступая в сюжете об убийстве одним братом —
другого (Каин и Авель, Ромул и Рем). Подоплека этого кровавого эпизода лежит в
имевшем место разделении некогда единой популяции архантропов на
агрессивное и неагрессивное крылья, точнее — на хищников и жертв. Каковы бы
ни были естественные причины этого разделения (природная катастрофа,
мутации, сжатие пищевой базы и т. д.), процесс генетической сепарации между
хищными и нехищными фрагментами популяции привел к окончательному
разделению архантропного неандертальца и неоантропного кроманьонца.

При этом кроманьонец, вытеснив из своего жизненного пространства более

физически силь ного и хищного соперника с помощью недоступных последнему
технологий (виды оружия, ловушки, стратегия группового взаимодействия),
сохранил в своей культурной передаче эпизоды мезо- и палеолитических
(условная допотопная и даже доледниковая культура) посвящений, а в своем
генетическом футарке 20 (futhark) — несколько загадочных штрихов
неандертальской наследственности (до 5% всего генетического материала
современного человека). Примерно такая же доля генетического наследства
недавно открытого "денисовского человека" (каннибалоидного питекантропа из
алтайской пещеры, отстоящего от кроманьонца еще даль ше, чем неандерталец)

20
Фу тарк — общее наименование германских и скандинавских рунических алфавитов. Слово
происходит от «сквозного» чтения первых шести букв старшего рунического алфавита: f, u, þ, a, r,
k. Обычно этим словом обозначаются любые рунические алфавиты, вне завис имос ти от народа,
который использовал ту или иную модификацию.
 71

присутствует "в крови" отдельных популяций Юго-Восточной Азии, а также

папуасов и меланезийцев.

Есть некоторые основания считать, что монголоидная раса наследует некоторую

часть генетики синантропа (эпикантус и др. особенности). Напротив, черные
народы Африки практически свободны от неандертальской генетики. Но они
"инфицированы" автохтонными каннибалоидными питекантропами (возможно,
человеком атлантическим и родезийским). Доказано, что отдель ные популяции
Центральной Африки имеют около 3% не-кроманьонской генетики. Антропологи
полагают, что наиболее генетически близки к типу древнего кроманьонца
представители койсанской расы (бушмены, готтентоты и другие родственные им
народы Южной Африки), ареал обитания которой некогда доходил до
централь ных широт континента. Однако впоследствии койсанцы, образующие
автономную "черно-желтую" расу, были вытеснены на юг конгоидами —
бантуязычными народами черной расы, до сих пор практикующими (не
повсеместно, но, к примеру, где-нибудь в джунглях Катанги) ритуальный
(магический) каннибализм.

Появление контр-суггестии как способности имитативными средствами

изменить поведение агрессора в свою пользу (не дать себя сожрать, отвлекая
хищника от его естественных намерений "разговорами" и сбивающим с толку
поведением: например, плясать как-кан перед готовым прыгнуть на вас тигром), а
также стимуляцией имитативных рефлексов (смеха, зевоты, различных тиков и
"заскоков"), произошло, по всей вероятности, в период Среднего палеолита, около
100 тысяч лет назад, вместе с началом последнего масштабного оледенения. Но
весь этот театр способен работать лишь при соблюдении принципиального, не
терпящего исключений правила: жертва должна убедить хищника в своей
миролюбивости, неопасности, ибо только в этом случае — при отсутствии для
хищника какой-либо реальной угрозы со стороны жертвы — возможен
конструктивный диалог между сторонами. Иначе говоря — возможна контр-
суггестия.

При этом следует помнить, что в случае суггестии речь идет о взаимодействии
между агрессорами и жертвами в рамках все еще единого вида, единой
популяции, а не разных популяций — как при межвидовой интердикции по схеме
"охотник-добыча". В последнем случае вся коммуникативная цепь построена
исключительно на безусловных, врожденных рефлексах, тогда как суггестия
ориентирована преимущественно на условную рефлекторику. Тем более на
условную рефлекторику ориентирована контр-суггестия, замыкающая в
нейропсихическом аппарате отдель ных особей (выработка условного рефлекса
"мышления") концы цепочек внешних суггестий в первичный парадуховный
дискурс автономного субъекта.

По всей вероятности, неандертальцам (и другим питекантропным, включая

денисовца и синантропа) не удалось окончатель но перейти на второсигналь ность,
застряв в промежуточной фазе односторонней суггестии (т. е. внутривидовой
интердикции). Не включившись в полной мере во второсигналь ный дискурс, они
не смогли сохранить эффективного контроля над поведением физически более
слабого (мень ше челюсть) кроманьонца, позволив последнему выскользнуть из
пещеры Полифема — вслед за самым умным... Но частичное включение
неандертальца в человеческий дискурс все же произошло. С тех пор в
 72

современном гомо сапиенсе борются две наследственности: человеческая (пост-

кроманьонская) и парачеловеческая (т. е. не совсем человеческая, а около-) —
неандертальская. И если нормативная человеческая генетика лишена
хищнических инстинктов (прежде всего — инстинкта смертоносной агрессии в
отношении представителей собственного вида), то неандертальский "геном" такой
инстинкт содержит.

Будучи внедренным в человека (неандерталец как независимый вид сегодня

отсутствует — если не считать гипотетических йети), этот окаянный инстинкт
может быть проявлен, в той или иной степени, в экстремальном поведении, в том
числе — как готовность к инструментальной агрессии против другого человека или
группы лиц. Среди его потенциаль ных носителей как раз много лиц с боль шими
челюстями — в том числе, прямом смысле слова. Это — модифицированные
палеоантропы в неоантропной среде второсигналь но эволюционировавших
потомков кроманьонажа Ледникового периода.

II. 2. Биопсихические кластеры и традиционные касты

"Лучше быть буйным сумасшедшим, чем тихим дураком!.."

Народная мудрость

В раннем человеческом обществе сложилась двойная иерархия, с опорой на

перво- и второсигналь ность общинников: военная и жреческая. Военный
авторитет строится непосредственно на способности физического, анимального
доминирования и безусловной перманентной готовности к инструментальной
агрессии любого уровня. Архаичная военная иерархия однозначно выстраивается
вокруг доминантного альфа-самца, часто — не просто повышено-агрессивного, но
— патологически агрессивного. Как показали исследования американских ученых,
в боевых условиях выживаемость вооруженного соединения во многом зависит от
наличия в нем такого рода психопатических суперанималов. Чем их боль ше —
тем выше шансы на победу, поскольку именно такие "отморозки" создают в
коллективе некий анестезиологический драйв, нечувствитель ность к опасности. А
кроме того, "отморозки" активно и без комплексов уничтожают противника, тогда
как — согласно тем же исследованиям — до двух третей "обычных смертных" не в
состоянии стрелять в человека (не говоря уже о рукопашной), и поэтому, даже в
условиях реального боя, 98% личного состава палит, практически, не целясь!

"Только менее 25% солдат и офицеров боевых пехотных час тей армии США во время боя
стреляли в сторону противника. И только 2% сознательно целились во врага. Аналогичная картина
была и в ВВС: более 50% сбитых американскими летчиками самол етов противника приходилось
на 1% летчиков. В ыяснилось, что в тех вид ах боев, где противник воспринимается как человек и
личнос ть (э то пехотные бои, авиационные дуэли ис требителей и пр.), — армия неэ ффективна, и
практически весь урон, причиняемый противнику, создается только 2% личного сос тава, а 98% не
способны убивать."

Артем Деникин. Убить Человека (Аналитическая газета «Секретные исследования»)

 73

Запретительный инстинкт на уровне подкорки, памятуя о временах п ищевого

симбиоза с хищниками21, не позволяет нажать на курок.

Суперанимал, напротив: чем боль ше жмет — тем боль ше радуется. Он реально

давит противника своей бруталь ной интердикцией, вызывая во вражеском стане
оторопь своей боевой раскраской, зычным кличем и демонстрацией
воинствующей жестикуляции. Именно эта порода, с позволения сказать, людей
сформировала военную элиту родовых, а позже — политических сообществ,
возглавлявшихся военными вождями (царями).

"Ахиллес Демолеона там же,

В брани противника сильного, славную ветвь Антенора,
Пикой в висок поразил, сквозь шелом его медноланитный:
Крепкая медь не сдержала удара; насквозь пролетела
Пика могучая, кость проломила и, в череп ворвавшись,
С кровью смесила весь мозг и смирила его в нападенье."

Гомер. Илиада

В стремлении выжить, миролюбивое сообщество готово было терпеть над собой

власть агрессивных психопатов, гарантировавших при этом этому коллективу
относитель ную безопасность от наездов других агрессивных психопатов.
Биографии античных правителей, составленные их современниками — лучшая
иллюстрация глубоких патологий, которым были подвержены древние герои
былинных эпосов и нарративных циклов. Их всех роднит некая фундаментальная
аутичность относительно ценности человеческой жизни, люди, и даже целые
народы воспринимаются ими как просто исторический материал, средство
достижения тщеславных целей. Есть все основания предполагать, что
аристократические касты военной элиты повсеместно складывались в русле
родовой консолидации палеоантропического начала, как семейство
парачеловеческих хищников, живущих собственной моралью и даже
онтологически не тождественных представителям сугубо человеческой популяции
— простым смертным.

Совершенно закономерно, что аристократы везде (и — вплоть до совершенно

недавнего времени) могли совершенно безнаказанно убивать представителей
низших каст или сословий, вообще носить оружие. Свое потомство они с детства
воспитывали как потенциаль ных убийц, которые не должны бояться ни крови, ни
самой смерти. Настоящий кодекс чести хищника. Его ритуал — убийство. Его
религия — кровавые жертвоприношения. Жертвоприношения приносятся на
самом деле ему самому. Первоначаль но это было новорожденное потомство
миролюбивых соплеменников, которое обеспечивало в условиях экологического
кризиса кормовую базу хищническому кластеру популяции. Как полагают
некоторые ученые, впоследствии собственное потомство можно было подменять
дичью, еще позже — домашним скотом.

Отдаленным отголоском такого рода практики является библейская легенда о

жертвоприношении Авраама, когда последний получил разрешение от самого
бога принести в жертву вместо своего первенца, Исаака, молодого барашка. С

21
Генетический разрыв между прото-человеком и обезьяной 7-5 млн. лет назад и выделение
троглодитид-некрофагов из высших приматов; около 4 млн. лет назад — появление ранних
австралопитеков
 74

того условного момента, когда жертвоприношение потомства заменяется

жертвоприношением "козла отпущения", начинается институциональная
гуманизация хищника, продвигаемая представителями новой иерархии —
жреческой. Жрецы, в отличие от воинов, ставку делают не на первосигнальный
брутализм, а на второсигналь ный хай-тек. Таким образом жреческая институция
консолидирует вокруг себя особей, более всего способных к второсигнальному
развитию (т. е. тех, у кого, грубо говоря, хватает в голове мозгов, а в мозгах —
глюкозы). Символический обмен у хищника собственной жизни на что -то е ще,
принимаемое тем за полный эквивалент — это та экзистенциальная лазейка, или
узкий выход из пещеры Полифема, которая позволила новому человеку —
неагрессивному неоантропу — уйти от прямого симбиоза с палеоантропом и
начать собственное видовое развитие как уже преимущественно
второсигнального существа.

Около 20 тысяч лет назад, на пороге неолита исчезли последние представители

палеоантропической ветви. Полагают, это произошло не без активной помощи
неоантропов-кроманьонцев, не пожалевших сил и смекалки, чтобы избавиться от
беспокойных соседей. С этого времени начинается чисто человеческая история,
однако в ее образных анналах до сих пор сохраняется немало сюжетов,
связанных с допотопной эпохой доминирования палеоантропов, на заре
зарождения разума как магического оружия слабых и обездоленных,
предназначенных волей жестоких архонтов подлунного мира к окончательно й
утилизации во здравие хищного семени...

Начала магии как человеческой практики складываются параллельно развитию

второсигналь ной способности к символическому действию и впоследствии —
мышлению. Символ, как замещение реальности, в своем протогенезе восход ит
именно к действию как жесту или искусственному поведению, цель которого —
спровоцировать определенную поведенческую реакцию оппонента. На ранних
этапах второсигнального развития в сознании "совершенномудрых древности"
никакой онтологической разницы между вещью и ее условным обозначением,
между делом и словом не было. Именно на базе этой онтологической
эквивалентности, полной взаимозаменяемости, стало возможно дальнейшее
развитие второсигнальных шифров, вплоть до уровня современной
высокохудожественной речи. Почему эта эквивалентность "слова и дела" столь
принципиально необходима?

Дело в том, что второсигнальное восприятие может иметь место только в случае
частичного отключения восприятия первосигнального — т.е. символическая
реальность как бы занимает место реальной онтологии, а это возможно лишь в
случае, если, образно говоря, очевидность символа превысит очевидность ве щи.
С этого момента мир творится словом, условно -имитативное действие приводит
космос в движение, и даже внутренние мысли имеют прямые внешние
последствия. Тибетские эзотерики утверждают: Махамудра, Великое делание
(аналог магического акта) осуществляется в единстве мысли, слова и жеста.
Здесь предполагается своеобразная полнота второсигнального присутствия,
противостоящая очевидности первосигналь ной среды, задающей включенным в
нее существам мотивации совершенно другого порядка.

Маг, или шаман, в отличие от воина, зависит в своей кастовой квалификации не

от физической силы и прямой суггестии с интердиктивным фоном, но от
 75

жизненного опыта и способности манипулировать сигналь ными потоками контр-

суггестии. Задача воина — вызвать у оппонента шок, парализовать и уничтожить
конкретного врага. Задача шамана — обеспечить выживание собственной
популяции, если нужно — за счет соседней. Шаман ориентирован на стратегию
длительного предвидения, дистантного планирования, тогда как воин должен
присутствовать здесь и теперь, не выходя из контекста сиюминутных силовых
констелляций.

Воины и шаманы дали начало кастам кшатриев и брахманов — сословиям царей

и жрецов. Это был своеобразный симбиоз волков и агнцев, палачей и
врачевателей, когда пастыри стада, сами из агнцев, выдавали волкам свою плоть
для откупа от тоталь ной резни. В некоторых случаях кшатриев удавалось
существенно смирять, в других — репрессиям подвергалось жречество. Однако,
это вовсе не означает того, что жречество всегда защищало жизни членов
"вегетарианской" общины — существ сирых и убогих, неспособных к
инструменталь ной агрессии и просто с недостатком воли к власти.

Для того, чтобы понять историческую роль жречества и других кастовых групп,
следует принять во внимание естественное в данном случае биопсихическое
деление общества на четыре относитель но дифференцированных кластера:
хищников, жертв и еще две промежуточные группы — "полукровок" с той и другой
стороны. В русской антропологической традиции есть тенденция определять эти
четыре кластера высших гоминид как:

— палеоантропов (особи с элементами неандертальской или вообще

питекантропной генетики, естественно предрасположенные к смертоносной
агрессии против своего вида, но культурно заторможенные до определенных
пределов);

— неоантропов (кроманьонцы с врожденным, генетическим табу на убийство себе

подобного — за исключением форс-мажорной ситуации защиты себя и своего
потомства; потенциально противостоят палеоантропам как отдель ный вид);

— суггесторов (кроманьонцы, имитирующие сигнальное поведение палеоантропов

как средство суггестивного давления на неоантропов, но ни в коем случае — не на
палеоантропов, которые тут же вычислят и уничтожат "нарушителя"; под
влиянием палеоантропной "морали" могут пойти на нарушение
антигомицидаль ного табу, совершить убийство в целях самоутверждения или
страха перед палеоантропом);

— диффузников (кроманьонцы, полностью открытые суггестивным манипуляциям

суггесторов и палеоантропов, принимают хищническую мораль как необходимое
зло, по-возможности применяя для внутреннего пользования гуманистическую
мораль неоантропов).

Эти четыре биопсихических типа соответствуют на шкале психических норм и

отклонений четырем психопатологическим характерам:

— шизофренику (лицо с активным левым полушарием при повышенном аспекте

бодрствования; стремление к доминированию, психопатической активности,
игнорирующей интересы общественного окружения);
 76

— параноику (противоположный тип, ищущий зависимости от доминантных, часто

— шизофренических личностей, аналогичен диффузнику);

— шизо-параноику (сложный тип, совмещающий шизоидную упрямость и

параноидальную расслабленность в разные периоды цикла, иногда —
одновременно; аналогичен суггестору);

— пара-шизофренику (тоже сложный тип; аналогичен неоантропу как стороннику

ненасильственного сопротивления).

Эти же типы, в процессе исторического развития общества, модифицируются в

четыре касты:

— воинство (шизофреники-палеоантропы);
— жречество (шизо-параноики-суггесторы);
— земледельцы и скотоводы (параноики-диффузники);
— мастеровые и челядь (пара-шизофреники-неоантропы).

Рассмотрим эти типы подробнее.

II. 3. Классификация человеческих типов

Существует множество параметров, в соответствии с которыми можно

классифицировать человека: биологический, антропологический, расовый,
национальный, религиозный, культурный и т. д. Понятное дело, что всякая
классификация является, по боль шому счету, условной, выделяющей одни
свойства гомо сапиенса в ущерб другим. Возможность всеобъемлющей
классификации, которая бы учитывала все параметры в целом, существует (опять
же, чисто теоретически) как некий предельный тематический горизонт, к
которому можно только стремиться, никогда его актуально не достигая, прежде
всего — в силу того, что сам человек является, строго говоря, не законченным
проектом, но постоянно изменяющейся множественностью самых разнообразных
характеристик, количество которых увеличивается пропорционально росту знания
человека о самом себе. Таким образом, наша классификация является всего
лишь "слепком" определенного опыта, данного в рамках конкретных
обстоятельств. Мы назовем ее психиатрической. Это значит, что в попытках
понять природу человека, мы исходим, прежде всего, из психической природы
последнего — насколько таковая позволяет осмыслить себя в контексте новейших
достижений науки и техники.

В соответствии с методологией Рама М. Тамма, проведем в природе человека

первое фундаментальное разделение — на шизофреническое и параноидальное
начала. Что бы это могло значить? Начнем ab cerebrum (по-латински "с мозга").
Как известно, мозг человека состоит из двух половин (гемисфер). Левая из них
отвечает, обобщенно говоря, за логическое мышление, правая — за интуитивное.
Разделение людей на физиков и лириков (логиков и интуитивистов) хорошо
известно. С точки зрения предельных функций, как они понимаются в нуль-
 77

психиатрии 22 , левое полушарие является источником шизофренической

доминанты в сознании, правое — параноидальной. Иначе говоря, человек жестко-
левополушарный представляет собой крайний шизофренический тип,
односторонне-правополушарный, соответственно — тип радикально
параноидаль ный. Теперь дадим нашему тезису о шизофрениках и параноиках
более развернутую интерпретацию.

Шизофренический тип характерен крайней зацикленностью дискурсивного

(логического) мышления, которое функционирует благодаря своеобразной
психической изоляции левополушарных функций от правополушарных. Само
слово "шизофрения" происходит от греческих понятий "шизо" (раскалывать ) и
"френ" (ум, рассудок). Т. е. шизофреник — это человек с расколотым умом,
причиной чего является т. н. шизофренический блок (шизоблок), расщепляющий
комплексное сознание (двуполушарное) на две части. Чисто функционально
шизофреническая доминанта способствует когнитивным операциям разделения
понятий, изоляции смыслов и, как следствие — догматизации значений.
Шизофреник всегда ищет окончательное (и при этом — непременно однозначное)
решение вопроса. Отсюда — его психологическая радикальность и нетерпимость
к чужим мнениям и просто манерам самовыражения. Шизофреник конфликтен,
неуживчив, агрессивен, стремится к навязыванию собственной точки зрения и
манеры поведения.

Параноидальный тип — полная противоположность шизофренику. В случае

параноидала активно доминирует правое полушарие, подчиняя себе логику
левого. Слово "паранойя" происходит от греческих терминов "пара" (около) и
"ноэо" (мыслить). Чистый параноик — это тот, кто обладает "параллельным
мышлением" в смысле интуитивной открытости, размывающей логические
границы всякого дифференцирования. Параноидаль ное сознание стремится к
уничтожению барьеров между понятиями, к сверхрассудочному синтезу,
интеллектуальной каше. С точки зрения психологической характеристики,
параноик всегда готов впитать чужое мнение, чужой стиль. Он не стремится
доминировать, а, наоборот, постоянно ищет хозяина, авторитет.

В природе, однако, не бывает как прямых линий, так и чистых типов. В каждом
конкретном случае шизофреническая и параноидаль ная тенденции
взаимонакладываются — при доминировании (в различной степени) того или
иного начала (шизо- или пара-). Чисто теоретически, для боль шей ясности
излагаемого материала, можно выделить еще два фундаментальных типа
подчиненного порядка: шизоидно-параноидальный и параноидально-шизоидный.

Шизо-параноик характерен тем, что, будучи по преимуществу доминантным

эгоистом, периодически подвержен параноидаль ным "слабостям". Будучи не в
состоянии перманентно удерживать поле шизоидной концентрации, блокирующей
параноидаль ные импульсы подсознания, его психика временно сдается — пока не
соберет потенциал для очередной блокады. Этот процесс вынужденного
расслабления можно, несколько утрируя, сравнить с ситуацией, когда человек
боится уснуть и всеми силами пытается удержаться в бодрствующем состоянии.

22
Нуль-психиатрия — психотерапевтическая практика, ориентированная на мезонойю (греч.
"срединное мышление") как наиболее равновесное (межполушарное) состояние сознания
 78

Тем не менее, рано или поздно, он впадет в сон, но для него это будет кошмар, от
которого требуется как можно быстрее проснуться. Слом шизофренической
блокады сопровождается всевозможными ломками и депрессиями. При этом, в
период параноидального ступора, такой человек как бы имитирует манеры
лириков: становится мягким, дружелюбным, открытым к общению... Но все это —
до поры до времени, после чего следует новая фаза самоизоляции со всеми
вытекающими последствиями. "Если я улыбаюсь, это е ще не значит, что я не могу
укусить!.."

Пара-шизофреник, напротив, подобен существу, не желаю щему просыпаться из

состояния собственной паранойи в жесткую реаль ность жизни, однако
вынужденному это делать в силу внешних толчков. В течение такого периода
критического бодрствования, вызванного своеобразной кристаллизацией
гетерогенных (порожденных внешней средой) импульсов, подобный тип
имитирует манеры самодостаточного деятеля, обретая на время логическое
мышление и инструментальную оперативность поведения. Но, как говорит
древнекитайская мудрость, "стоящий на цыпочках не простоит долго". Так и пара-
шизофреник, рано или поздно, вновь впадет в спячку, расслабляясь до тех пор,
пока какой-нибудь очередной шизоид не загрузит его новой программой действия.
Или пока вновь, под воздействием внешних обстоятельств, не активируется его
критическое самосознание, преодолевающее излишнюю параноидаль ную
инертность.

Шизофреники и параноики сосуществуют в своеобразном социо-психическом

симбиозе. Поскольку шизофреники любят командовать, а параноики —
подчиняться, то первые используют вторых в качестве сателлитов, а вторые
первых — как авторитетов. Как правило, пара-шизофренические типы
аккумулируют энергетику шизоидных начальников и, периодически, действуют
проводниками их воли. Шизо-параноидальные типы, в свою очередь, нахватывают
паранойи из круга своих последователей, что позволяет им, время от времени,
имитировать близость к народу. Следует отметить, что радикаль ный параноик не
может быть проводником шизоидной воли, поскольку он настолько расслаблен ,
что не в состоянии действовать даже из-под палки. Равно как и крайний
шизофреник никогда не станет подлинным лидером, ибо степень его
самозацикленности практически исключает всякий контакт с внешним миром.

Шизо-пара и пара-шизо циклы могут иметь разную периодичность. Кто-то

делает полный оборот за неделю, кто-то — за месяц или даже более того.
Индивидуаль но различается также как продолжительность кризисной
противофазы, как и острота самого кризиса. В некоторых случаях человек может в
течение всей жизни медленно мутировать из параноика в шизофреника и
наоборот, но второе случается крайне редко. Шизофреник, теряя способность к
самоизоляции, может пойти на самоуничтожение, в то время как параноик, в силу
своей врожденной всеядности, мутирует относитель но безболезненно. В этих
процессах многое зависит не только от врожденных особенностей психики, но и
благоприобретенных склонностей, а также — состояния окружающей
человеческой среды. Следует также иметь в виду, что как шизоидная, так и
параноидная тенденции могут передаваться на расстоянии (индуцированный
психоз), а также через второсигналь ную суггестию (книги, аудио -видеопродукцию),
стимулируя или ослабляя различные внутренние характеристики человека.
 79

Пожалуй, наиболь шее затруднение вызывает различение между шизо-

параноиком и пара-шизофреником, т. е. суггестором и неоантропом на шкале
русской антропологической школы. Шизо-пара- и пара-шизо-тенденции во многих
своих характеристиках пересекаются, их аффекты взаимонакладываются. В
принципе, суггесторы и неоантропы могут принадлежать и к шизо-пара-, и к пара-
шизо-типам.

Суггесторы — это диффузное потомство, инфицированное палеоантропическим

геном или же соответствующей поведенческой установкой (моралью). Это — овцы
в волчьих шкурах, научившиеся кусать ближнего: диффузники, решившие
применить к другим диффузникам методы палеоантропического коучинга. При
этом, перманентная имитация несвойственной диффузному (параноидаль ному)
типу манеры хищнического (шизофренического) поведения ведет, в прямом
смысле слова, к моральному и психологическому перерождению суггестора,
делая его нервную систему более подверженной мутациям и патологиям. В
принципе, путь суггестора — это антиэволюционный ход, поскольку тип хищного
палеоантропа — "сверхчеловеческий" (на самом деле — дочеловеческий) идеал
суггестора — биологически более примитивен ("крупнее челюсть") в сравнении с
нехищным кроманьонцем, гомо сапиенсом сапиенсом. Палеоантроп отстает от
неоантропа, прежде всего, именно второсигнальным развитием, включая
формирование речи и способности к абстрактному мышлению.

Неприемлемость хищнической морали, даже ценой собственной гибели —

категорический императив всякого нормативного диффузника-параноидала. При
этом общая диффузная масса составляет до 80% всей популяции. Биологические
хищники с неандертальской генетикой, как отдельный кластер, достаточно
малочисленны, их об щее количество едва ли превышает 5%. Оставшиеся 15%
делят между собой суггесторы и недиффузные неоантропы, продолжающие
двигаться по пути второсигнальной эволюции. Этих неоантропов роднит с
суггесторами установка на преодоление личной зависимости от диффузной
массы, но — не путем подавления последней палеоантропическими методами, а,
напротив — через способствование ее освобождению от хищнической морали и, в
конечном счете, от магической власти палеоантропа, построенной на
генерировании ужаса жертвы перед палачом, овцы — перед волком. Тем самым,
неоантроп вступает в прямое противоборство с суггестором за диффузную массу
и методы ее стратегической организации.

Такого неоантропа можно условно назвать контр-суггестором. Именно он является

хозяином речи и смыслов, которые суггестор пытается заблокировать
неинтеллектуальными методами шизоидной атаки на нервные центры оппонента.
У суггестора последний аргумент всегда связан с требова нием доказать
интеллектуальную правоту ценой собственной жизни — т. е. второсигнальная
правда (идейная правота) приравнивается к первосигнальной (физической жизни).
Тут мы видим все тот же древний магический трюк отождествления вещи и
символа, явления и знака, дела и слова. Причем это отождествление не делается
в свободном, мечтательном модусе человека, решившего задуматься о чем-то
высшем, но — суггестивно навязывается, инструментально внушается в
экзистенциально (т. е. с точки зрения прямой биологической пользы) совершенно
посторонних интересах. Здесь можно говорить об особом феномене т. н.
"принуждения к пониманию" — важной составляющей феноменологии всякого
 80

второсигналь ного общения. Т. е. человеку ультимативно внушается извне, что и

как следует отождествлять. И что — никак не следует.

II. 4. Табу и зомбирование

Древний мир был тоталь но табуирован. Перманентное жесткое табу на все

естественные телодвижения служило формой связывания первосигнального
существа в человеке, его природного начала, в пользу второсигналь ного прорыва
к абстрактной информации, позволяющей по-новому замыкать отдельные контуры
как физического мира, так и социального космоса. Древнейшие табу, как и
древнейшие знаки — еще на уровне доречевого состояния второй сигнальной
системы — представляют собой чисто магические продукты управленческой
деятель ности палеоантропа. Цель этой магии — подчинение воли человека
интересам хищного палеоантропа, научившегося утилизировать своего
нехищного, закомплексованного сородича. Буквально — поедая его приплод.
Общая история гоминидальной адельфофагии такова.

Первые хищные гоминиды появились на земле в период Нижнего палеолита,

около двух миллионов лет назад. По всей видимости, популяцию на этот шаг
толкнул инстинкт биологического выживания в период резкого сокращения
пищевой базы — исчезновение, в силу экологических условий, крупной дичи,
останки которой гоминиды консумировали в качестве падаль щиков,
сосуществовавших в симбиозе с нечеловеческими хищниками (кошачь ими и
другими). Поедая потомство нехищной популяции, задавленной агрессивной
интердикцией, "свободные" па леоантропы непроизволь но осуществляли некую
селекцию диффузной массы, уничтожая, прежде всего, потомство наиболее
резистентных к этой интердикции особей — как потенциально опасного для себя
подвида.

Тем самым, до сих пор сохранявшая генетическое единство вида популяция

разделилась на радикаль ных кровожадных агрессоров и крайних диффузников.
Сохранять диффузную массу в угнетенном, лишенном биологической воли к
сопротивлению состоянии, было возможно, как представляется, через особую
"социальную" практику культивирования особых, перманентных неврозов, не
позволяющих угнетаемому началу мобилизоваться против агрессора. Это значит,
что естественные телодвижения жертвы следует сковать жестким прессом
принуждения к такому типу поведения, которое противоречит естественным
реакциям существа на информацию из первосигнального окружения.

Зомбирование жертвы происходит через инструментализацию ее психо-кинетики

посредством принуждения к определенным монотонным действиям. Ряд ученых
предполагает, что примером такого древне йшего "ритуального действа" можно
считать практику обработки каменных рубил, в невероятном множестве
наполняющих палеолитические стоянки архантропов. Действитель но, само по
себе количество произведенного продукта не укладывается ни в какие рамки
"целесообразного производства". Однако можно себе вполне представить, что эта
обработка камня была вовсе не обработкой, в смысле производства орудия
производства, но — особой, продленной во времени невротической реакцией,
сопровождаемой механическим раскалыванием камней: врожденным действием,
биосемантика которого восходит к рефлексу раскалывания костей в поисках
костного мозга, свойственному далеким дочеловеческим пращурам обработчиков
 81

рубил. Теперь же, если они и мололи кости, то — своего потомства, останками
которого их кормили палеоантропы. В качестве дополнитель ного источника
питания нехищный архантроп стал переходить на растительную пищу, рыбу и
мясо различных животных, которыми впоследствии выкупил у палеоантропа свое
потомство.

Невероятный рудимент такого рода биологических отношений был недавно

засвидетельствован в Заире (Централь ная Африка), где повстанцы отдельных
формирований систематически ели пигмеев, или заставляли их охотиться для
себя, прибегая к каннибализму в случаях, когда охотники плохо выполняли свои
обязанности. Причем, самих пигмеев боевики кормили останками их же
собственных соплеменников!

Хищники отбирали в потомственных доноров особей по степени их диффузности

— подверженности интердиктивному влиянию, несопротивляемости и
управляемости. Но долготерпение многострадальцев было вознаграждено.
Перманентная обработка камня приводила к периодическому появлению искр,
реже — пламени. Но именно обработчики камня, древнейшие масоны, первыми
овладели технологией получения огня. До этого архантропы пользовались огнем,
добытым случайным образом и поддерживавшимся на протяжении тысячелетий.
Утеря огня была равносильна гибели популяции. Овладев огнем, неоантроп обрел
технологическую власть над всеми своими биологическими врагами — подобно
монополь ной ядерной державе над неядерными. И главное — с помощью огня он
постепенно эмансипировался от интердиктивной (заклинательной) магии
палеоантропа.

При произвольном получении огня, как независимого от "подстанции" источника

энергии, появилась возможность отселяться от стойбищ хищных адельфофагов.
Что и было сделано. Так началось расселение нового человечества по
континентам и островам ойкумены. Около 20 тысяч лет назад в Европе пали
последние неандертальцы — потомки могущественных адельфофагов,
сведенные на "нет" потомками дрожавших в каменных штольнях, отверженных
природой неврастеников, оставивших после себя в наследство тонны
полуобработанных и на порядок боль ше — едва тронутых болванок
палеолитических культур.

В начале 80-х годов прошлого века автору пришлось поучаствовать в ряде

экспедиций, организованных энтузиастами поиска т. н. реликтового гоминида, или
редиктового питекантропа, популяция которого, по мнению академика Поршнева,
могла сохраниться в труднодоступных горных районах Центральной Азии.
Интересно, что самые боль шие активисты этих проектов, почти все как один
разделяли, мнение о некой эволюционной продвинутости этого палеоантропа в
сравнении с рядовым кроманьонцем 20 столетия, и даже возводили его
космическое происхождение к Ориону. Таким образом, реликтовый гоминид на
глазах превращался в космического ангела, посланца высших миров, волосатая
шкура которого — всего лишь "биоскафандр". Тут мы видим современную
проекцию архаичного образа хищного палеоантропа как мастера реальности:
кровожадного божества, владеющего парализующей человеческую волю магией и
одновременно спасителя с небес — посланца далекой звезды...
 82

II. 5. Ранние формы магии — биотехнологии палеолита

В действительности, артефакты древнейшей истории позволяют предположить,

что ранняя религия кроманьонцев включала в себя элементы
палеоантропического ритуала, его "табуированную" образность и доречевую
артикуляцию в виде нечленораздель ных заклинаний и возгласов, запретительных
сигналов и интердиктивных интонаций. Один из вероятных элементов
примордиальной магии палеоантропов — магический круг, из которого нельзя
выйти. Возможно, в таких магических клетках адельфофаги держали своих
доноров? Выход из круга — моментальная смерть от клыков каннибалов.

Интересный рецидив этого древнейшего таб у описывает Гурджиев в своей

автобиографической книге "Встречи с замечатель ными людьми". Здесь речь идет
о мальчике-йезиде, который не мог выйти за пределы очерченной вокруг него
сплошной линии. И только после того, как кто-то стер часть линии, мальчик смог
выбраться из своей магической западни.

Тут мы видим особое состояние, в котором не расчленяется реаль ность и ее

условное замещение через знак. Знак — и есть реальность. Это — ловушка
второсигналь ной саморефлексии, в которой двойная оптика (вещь и знак)
совмещается в голограммическом единстве целокупного образа. Благодаря
развитию способности "отождествления неотождествляемого" (вещи и условного
знака, не обязатель но графического) стала возможной второсигнальная
коммуникация в принципе, но ее основы коренятся не в свободном разуме
совершенномудрых провидцев древности, а в бруталь ном принуждении
диффузной массы к определенным формам жестко табуированного поведения.
Это был период еще доречевого принуждения, доречевой суггестии, которую мы
технически именуем "магией" — т.е. биотехнологией палеолита, призванной
управлять поведением соплеменников через систему условных сигналов.

Позже некоторые, дошедшие до исторического человека "неандертальские"

технологии были заново им переосмыслены и модифицированы под нужды
актуаль ной эпохи. Тем не менее, базисные каналы, связывающие человеческий
мозг с сигнальными полями космической среды, были проложены еще в
палеолите, и активация соответствующих магических способностей связана с
вызовом из глубин генной памяти ЦНС нормативных реакций архантропного
предка. Лучшее средство включиться — заживо загрызть собственными зубами
какую-нибудь нежную плоть, выпить крови... Если мы вспомним классическую
атрибутику черномагических месс, то все станет ясно. Иначе говоря, чтобы влиять
магически, требуется вызвать в мозгу соответствующую энергетику, вернее —
химию. Как показывает исторический материал, лица с радикальными
химическими отклонениями в мозгу (подчас — резко патологические типы)
обладают особым, повышенным суггестивным влиянием на массы. Не исключено,
что таким образом действует один из естественных регуляторов природы — в
перспективе сбрасывания популяционного балласта, ушедшего за вождями...

Активация глубинных слоев психики и центра суггестивного влияния может быть

также осуществлена тонкими методами, через медитационное погружение. Но эти
методы стали доступны лишь в неолите, по мере эволюции мозга и развития
второсигналь ных способностей, связанных с появлением высших и крайне
специализированных форм нервного торможения. Тонкими методами оперирует
 83

гуманитарная магия неоантропа, задача которой состоит в том, чтобы снять с

человека древнее заклятие архантропа — освободить потомков палеолитических
каменотесов от чувства вины за кровь, пролитую адельфофагами и суггесторами.

Самая страшная сказка детства — про великана-людоеда. Особенно ужасно

наше с ним отдаленное родство как человекообразных существ. Но
адельфофагия будет пострашнее инцеста, это — биологически несмываемое
пятно. В отношении к людоедам простые смертные всегда испытывали состояние
мистического ужаса. Ведь нет на Свете для человека ничего ужаснее, чем съесть
другого человека! Однако, колдуны палеоантропического обряда утверждают, что
адельфофагия — это не только вкусно, но и полезно. И пятна никакого нет,
поскольку утилизация отдельной жизни в пользу высшего органического порядка
есть главный иерархический закон природы — закон пищевой цепи. Кто стоит во
главе цепи — тот и управляет эволюцией.

Чем сильнее физическое тело — тем больше в нем энергии сознания. С такой
максимой меня познакомил р уководитель одной из школ боевых искусств,
абсолютно убежденный в том, что ежедневное накачивание мышечного тонуса
способствует невероятному росту ума. При таких темпах нирвану можно сделать
за год. А можно и быстрее — если тренироваться дважды в день. Что он и делал.
Утром, с пяти до семи, и вечером — с семи до девяти. Если ты при этом
позавтракаешь соседом, то духу последнего будет оказана невероятная честь
причаститься к нирване через твое продвинутое сознание как существа более
высокого органического порядка, стоящего на вершине всей пищевой пирамиды.
Йах!

Культ хищного хозяина как небесного божества, в крайне помпезном виде,

сохранялся вплоть до 16 века в доколумбовых культурах Америки, прежде всего
— у майя и ацтеков, практиковавших систематические массовые человеческие
жертвоприношения. При этом жрецы не только лично убивали жертв, но также
публично поедали их плоть и оборачивались в содранную с сожранных кожу.
Такие ужасы, вероятно, можно встретить разве что при изображении ада на
православных иконах и буддийских танках. Но в Америке все это было страшной
явью чудовищной цивилизации реальных каннибалов, построивших свой
биотеррор, букваль но, на крови сынов человеческих. Иезуиты, известные своей
"отмороженностью", — и те были в шоке от увиденного в ацтекских городах, в
центре которых высились гигантские пирамиды с жертвенными площадками на
вершинах. Тут находились каменные идолы, которых обливали человеческой
кровью, а запах в храме стоял, по словам одного из свидетелей-конкистадоров,
как на бойне. Это и были человеческие бойни — бессмысленные и
беспощадные... Вернее, смысл здесь был один: доминирование достигшего
вершин в искусстве ритуалистической магии палеоантропа, окруженного
институционализированным сонмом услужливых суггесторов, перешедших в
каннибализм.

Человеческое жертвоприношение, в каком бы формате оно ни выступало,

восходит в своем магическом эффекте к активации хищнической генетики и
связанных с ней "нормативных" патологий, определяющих манеру пов едения
охищенных суггесторов. Публичные казни — самое бруталь ное и эффективное
средство держать диффузную массу под психологическим и даже магическим
контролем. Человек, в силу своей второсигналь ной природы, каждую казнь
 84

воспринимает как свою собственную, движимый роковой силой симпатии. Это

заставляет его искать новые возможности противостояния хищнической морали и
практике, не всегда явным, чаще — скрытым образом. Мы видим, что в процессе
своего исторического развития человек становится менее бруталь ным, более
гуманным. Сегодня боль шая часть цивилизованного мира избавилась не только
от публичных казней, но от казней вообще. Тем ужаснее выглядит новый продукт
кровавой "сверхчеловеческой" магии зомбирования: идеологически
мотивированные смертники...

Древняя магия неотделима от культа смерти и кровавых жертвоприношений,

прежде всего — человеческих. Позже, на уровне симпатической магии,
человеческие жертвы были заменены животными, и еще позже — животных
заменили растительной пищей (зерном, вином и т. д.). Все это — этапы
постепенной гуманизации человечества, последовательно вычищающего из
своего наследственного материала хищническую генетику. Однако, не во всех
регионах планеты этот процесс идет последовательно. В некоторых отдаленных
районах Азии, Африки и Латинской Америки до сих пор существуют популяции с
непропорционально высокой долей концентрации палеоантропической генетики,
при глубинной зараженности хищнической моралью даже глубоко диффузной
массы. В таких об ществах молодой мужчина, к примеру, имеет право жениться
лишь после того, как принесет к порогу дома невесты голову другого молодого
мужчины. При виде печени врага здесь никого не вытошнит, а слухи о
смертоносности вашей магии — лучшая форма общественного признания. Так
появляются императоры-людоеды и жрецы-убийцы, морально готовые к
осуществлению геноцида практически любых масштабов — если разговор вести о
количестве. Вспомним Руанду, Либерию, Конго... Проблема неоантропа в том, что
в свою религиозную традицию он включил фрагменты магии палеоантропа,
психологически воспринимаемой как примордиальное посвящение, основанное на
суггестии "сверхчеловеческого" авторитета.

Культ камня. Один из древнейших элементов палеолитической религии — культ

камня, следы которого можно найти практически во всех современных
верованиях. Черный камень, упавший с неба — главная святыня ислама.
Каменный Гроб Господень, порождающий нерукотворный огонь в иерусалимском
храме Воскресения — главная святыня христианства. Краеуголь ный Камень
творения — главная святыня иудаизма. Жертвенные каменные идолы и алтари
присущи конфуцианству, индуизму, шаманизму и другим разновидностям культа
предков. При этом сама религиозно -магическая семантика камня весьма
специфична. С одной стороны, камень — это древнейшее орудие труда, но при
этом — и древнейшее оружие. Каменное рубило порождает искру, огонь,
явившийся залогом спасения человека от магии палеоантропа. В то же время
рубило, или каменный нож — инструмент убийства этого самого человека во имя
процветания пещерного адельфофага. Камнями издревле отмечаются
инициатические места жертвоприношений (алтари) и захоронений (могильные
камни). Древнейший артефакт сознатель ного человеческого действия —
найденная в Южной Африке каменная чурка с десятком прямых черточек (в
природе не бывает прямых линий), нанесенных в виде примитивного
орнаментального ряда. Ее приблизительный возраст — 100 тысяч лет.

Неоантроп, следуя в фарватере магической практики палеоантропа,

адаптировал за сотни тысяч лет ее сигнальную систему к нуждам собственного
 85

эволюционного развития, в том числе — в контексте магической борьбы с самим

палеоантропом за место под солнцем. Это наследие палеолита включает в себя
приемы животной интердикции (шаманистическая имитация голосов зверей и
птиц), в том числе — нечленораздельные междометия, грамматически
бессодержательные мантры и заклинания (говорение на "ангельских" языках),
особые подражательные телодвижения (характерный элемент тотемических
культов), кровавые жертвоприношения (имитация хищного поведения),
болезненные инициатические приемы (обрезание, нанесение на тело ран и
татуировок, подпиливание зубов и т. д.). Древний человек не обладал детальным
пониманием психологических тонкостей и сложных схем нейрофизиологической
механики, он действовал спонтанно, при этом одни результаты его
изобретательства приживались, другие — нет. До сих пор в отдельных
человеческих коллективах практикуются различные формы магии. В этом
отношении европейские неодруиды весьма отличаются от папуасских колдунов, а
североамериканские шаманы — от ближневосточных заклинателей. Какие -то
магические трюки, подобно экзотическим растениям, могли сохраниться в
изолированных общинах и регионах человеческого обитания — полностью или
частично. Это значит и то, что отдель ные популяции гомо сапиенса могут быть в
боль шей или мень шей степени предрасположены к строго
определенным формам магического воздействия. При этом дело здесь не только
во влиянии актуаль ной культурной среды, в которой человек вырос и был
воспитан через систему специфических табу, но и в опреде ленной
бессознательной предрасположенности к генетическому наследию палеолита.

Магическая практика. Обычно то, что называется "магической практикой" (или

просто "магией") принято отождествлять с неким сверхъестественным (т. е.
запредельным законам природы) влиянием на предметы, живые существа и
космические стихии. С точки зрения здравого смысла магия представляется
абсурдом и людей, исповедую щих магическое мировоззрение, в прагматичном
современном обществе принято считать если не просто умственно отсталыми (т.
е. "исторически" недоразвитыми дикарями), то, по крайней мере, неадекватными,
непредсказуемыми. В самом деле, что взять с человека, готового в любую минуту
к ультимативному приказанию внутреннего голоса или верящего в тайные
магические козни коллег, готовых зазомбировать несчастного или вовсе сжить со
свету! Одновременно миллионы, если не миллиарды людей по всему миру ходят
в храмы, посещают молитвенные собрания и шаманистические перформансы, где
до сих пор, в той или иной форме, практикуются отдельные виды магии — от
заклинательной до симпатической. В сущности, любая магия построена на
апелляции к сверхъестественному источнику воли, способной трансформировать
реальность в нужном для заказчика формате: вызвать дождь, загнать дичь в
капкан или нейтрализовать врага, приворожить другую особь, одним словом —
намеренно вызвать определенное стечение обстоятельств.

Магические символы. Следует совершенно отчетливо представлять себе, что

символы в магии — лишь средство фиксации авто- и гетеросуггестивной
магической программы, эффективность которой зависит от волевого импульса.
Однако, воля бывает разная, и в этом — главная проблема. Обычно под "волей"
понимают некую способность к продолжительной психической концентрации,
долгосрочной фиксации на поставленной задаче . Чисто теоретически — это так.
Вместе с тем, в различных состояниях сознания волевая, так
сказать, проницающая радиация — тоже различна. К примеру, волевая
 86

концентрация в состоянии бодрствования является, фактически, концентрацией

самого состояния бодрствования, интенсивность которого, при этом, обратно
пропорциональна тонким интуициям магического чутья. Волевая концентрация в
этом состоянии является наиболее примитивной, ее действие проявляется в
прямом угнетающем психическом давлении на окружение, которое
чувствительными людьми физически ощущается. Именно такая концентрация
практикуется спецслужбами и другими черномагическими группами, не
владеющими техникой тонких манипуляций и не понимающими их природы.
Поскольку такое понимание связано, преимущественно, со сновидными
состояниями, волевая концентрация в которых аналогична парадоксальной
концентрации состояния сна. Эта парадоксальная сновидная воля проявляется
уже не через психологическое давление, а, наоборот — как бы через
психологическую разгрузку, снижение менталь ного груза (озарения, фантазии,
грезы). На этом уровне обычно действуют адепты подлинных духовных кружков и
спиритуальных групп.

Без сновидной воли невозможен процесс индоктринирования , в том числе —

весьма далекого от целей подлинной духовной эмансипации человека. Поэтому в
боль шинстве оккультных групп, практикующих магические технологии, происходит
некое "смешение воль", в результате которого адепты просто зависают на
определенном уровне, не достигая более высоких знаний и способностей. Для
того, чтобы группа двигалась даль ше, из нее нужно периодически вычищать
примитивов и отстающих. Но проблема в том, что очень часто руководителями
магических групп являются личности как раз с повышенным аспектом
бодрствования — т. е. клинические шизофреники, склонные к психопатическим
эксцессам. Ведь психопатия и есть, в своей природе, форма перманентной
концентрации бодрствующей воли на поставленной цели (будь то биологического,
психологического или идеологического порядка).

Главная опасность психопатических личностей в том, что их перманентно

измененное (в сравнении с общевидовой нормой) состояние сознания ведет к
патологическим изменениям в химии мозга, результатом чего становится
повышенная суггестивность —как средство магического влияния на окружение.
Такое влияние мы называем "черно-магическим", действующим на человеческую
интуицию омрачающе и на аутентичную сновидную волю — парализующе.

Гуманистические философы давно пытаются разоблачить дискурс власти,

отождествляя последнюю с формой насилия над априорно свободной
человеческой волей. Власти, как организованному насилию, теоретически
противопоставляется категорический императив этического авторитета. Таким
образом постулируется, что основанное на физическом и моральном подавлении
человека всесилие насильственной власти, как принуждение страхом, может быть
преодолено за счет повышения уровня общей этической интеллигентности
общества — в духе пацифистского (ненасильственного) гуманизма. Одним из
ярких проявлений такого рода политической философии пацифизма
является гандизм и его производные.

Философы-антигуманисты, напротив, всячески глорифицируют властный

дискурс посредством "кшатрийской" апологии институционального насилия.
Апофеозом этой идеологии можно считать немецкий национал-социализм,
открыто исповедовавший культ угнетения порабощенного человечества
 87

сверхчеловеческим господством. В основе этих двух морально противоположных

подходов к идее власти лежит стародавний спор об изначаль но доброй или злой
природе человека как такового. В первом случае можно рассчитывать на
гуманитарный прогресс, во втором — только на инструментарий жесткой
дрессуры. Вместе с тем, и добрая и недобрая власти имеют в себе нечто общее
— властительность как таковую, т. е. некую ультимативную побудитель ность,
влиянию которой, в силу разных причин, невозможно противостоять. В известном
смысле, здесь можно говорить о своеобразной "магии власти".

II. 6. Магия власти

Известно, что со времен седой древности люди, для обеспечения успешности

своих начинаний, прибегали к магии, к магическим процедурам. По сути дела, то
же самое имеет место сегодня. Сразу заметим, что к феноменологии магического
мы относим не только примитивную систему бытовых примет, но вообще всякое
действие символического характера — от религиозных ритуалов до сугубо
светских церемоний. Однако, практическая магия не ограничивается чистой
ритуалистикой. Поскольку реальная цель магического действа — генерирование
определенного дистантного влияния на объективные обстоятельства,
переформатирование реальности под некий субъективный заказ. Иначе говоря,
магические усилия онтологически связаны с фактором личной воли, действующей
в окружающем мире подобно особому магнетизму, меняющему внутренние
характеристики подвластных ему экзистенциалов.

Например, традиционные охотники предваряли свои походы за дичью

различными обрядами, во время которых они поражали символические
заменители животных — как бы магические эквиваленты живых существ. То же
самое касается воинских ритуалов (например, стрельба по целям в виде
вражеских солдат). Очевидно, что тут идет речь о неких формах автосуггестии —
самопрограммирования на заданные цели, когда волевой ресурс фокусируется на
стимулировании адекватного обстоятельствам действия: выследить, поймать,
убить... То же самое касается всех иных магических ритуалов, связанных с
поиском и привлечением брачных или деловых партнеров, избеганием вероятных
опасностей и т.д. Особый раздел составляет медицинская магия,
ориентированная на генерирование здоровья, или же — насылание порчи на
врага. В этих случаях магическая воля служит в качестве концентрации защитных
сил организма или же, в противоположном случае, для проекции деструктивного
импульса вовне, в сторону предполагаемой жертвы. Особый и, пожалуй, самы й
секретный вид магии связан с получением информации — разного рода
эффективных знаний и технологий, недоступных в открытых источниках...

Магическая составляющая в человеческой практике играет огромную (хотя,

подчас, скрытую) роль. Сегодняшний образованный человек, как правило, считает
все "магическое" пережитком более древних эпох омраченности и мракобесия, из
которых человечество начало выбираться лишь с развитием современных науки и
техники. В известном смысле — так оно и есть. Вместе с началом интенсивного
развития технологий, последовавшего за неолитической революцией (20-30 тыс.
лет назад), мозг кроманьонца стал вновь умень шаться, полегчав с начала этого
процесса, в среднем, на триста граммов. А ведь это почти одна-шестая всей его
массы! Причем — лучшая одна-шестая, ибо утраты мозгового вещества идут,
 88

прежде всего, за счет ассоциативных зон — т. е. наиболее специализированных,

эволюционно продвинутых (третичные поля коры)23.

Технологии, вероятно, притупили естественную человеческую интуицию, на

порядок более совершенную — за счет использования символического кода, —
чем интуиция любого другого живого существа. В том числе — неандертальца и
других парачеловеческих предков. Только человеческой интуиции подвластно
исчисление крайних пределов космоса и решение парадокса количественной
бесконечности, в том числе — через опыт адвайты: "aham brahmasmi / tat tvam
asi!"

Однако, неясно, не приведет ли дальнейшее последовательное снижение массы и

объема человеческого мозга к утере, в конце концов, человеком обратной связи с
самим процессом технологического развития и производства? Возможно, с точки
зрения "голого" выживания технократия будет способна, рано или поздно,
"навести порядок" в цепи... Но это будет сделано за счет радикального
усреднения стандартов, жесткого отсечения альтернативных, периферийных
"нестыковок" как точек обновления системы. Стратегически такие действия
представляются контр-эволюционными. Гораздо продуктивнее было бы ужать
среднюю массу, причем ужать — серьезно (вероятно, через эффективный
контроль рождаемости). А вот очаги творческого обновления нужно бы
поддержать. И самое лучшее средство (одновременно гуманное и эффективное),
которое тут могло бы пригодиться — это то, что профессор Института
морфологии человека при РАМН Сергей Савельев называет брейн-сортингом
(brain-sorting), что в переводе с английского означает "сортировка-по-мозгу",
иными словами — мозговой отбор.

Брейн-сортинг построен на определении, посредством томографического

сканирования мозга, церебральной карты человеческих естественных
предрасположенностей и способностей, зависящих от таких френологических
параметров, как вес мозга, его объем, количество нейронов и количество
нейронных связей. Еще более важным, согласно мнению профессора, является
характер взаимосочетания корковых полей мозга — особых формаций,
отвечающих за склонности, способности и мотивации личности. Причем разница в
потенциале этих полей у отдельных личностей может достигать сорока раз (что
превосходит уровень межвидовой дифференциации мозга у некоторых
млекопитающих, например — волка и лисицы).

23
Особенности строения и функционального значения отдельных участков коры позволяют
выделить отдельные корковые поля: первичные (связаны с органами чувств и органами движения
на периферии, они раньше других созревают в онтогенезе, имеют наиболее крупные клетки),
вторичные (или периферические зоны анализаторов, которые связаны с отдельными органами
только через первичные поля и служат для обобщения и дальнейшей обработки посту пающей
информации) и третичные. Третичные поля созревают у человека позже других корковых полей,
они осуществляют наиболее сложные функции коры. Здесь происходят процессы высшего
анализа и синтеза. В третичных полях на основе синтеза всех афферентных раздражении и с
учетом следов прежних раздражении вырабатываются цели и задачи поведения. Согласно им
происходит программирование двигательной деятельности. Развитие третичных полей у человека
связывают с функцией речи. Мышление (внутренняя речь) возможно тольк о при совместной
деятельности анализаторов, объединение информации от которых происходит в третичных полях.
 89

Уже сегодня по сравнительным характеристикам этих полей можно делать далеко

идущие выводы о действительном творческом потенциале конкретного мозга — с
точки зрения объективно заложенных данных в виде боль шого (выше среднего)
количества нейронов и нейронных связей, при благоприятном сочетании
параметров полей. Причем естественная предрасположенность к творчеству,
свойственная заведомому мень шинству популяции, определяется чисто
индивидуальными, уникальными характеристиками, и вычисляется не по заранее
заданной схеме, а, скорее, "от обратного". К примеру, если IQ принять за тест на
социальную вменяемость, то "творческими" в этой системе окажутся как раз
внесистемные "выпады" — т. е. люди с низким IQ, среди которых будут
представлены как тяжелые асоциалы, так и непонятые гении.

Иначе говоря, эффективный мозговой отбор позволит изначаль но (ибо наиболее

фундаменталь ные параметры креативного мозга являются врожденными и не
поддаются образователь но-педагогической коррекции) вычленять таланты из
общей биомассы, с перспективой максимизации творческой отдачи в процессе
биополитического производства.24

Будет ли это означать, что рекреация третичного коркового поля вернет человеку
утраченные магические способности? Вряд ли тут можно говорить о прямой
зависимости. Ведь и сегодня существуют люди с объемом и весом мозга,
аналогичным показателям древних кроманьонцев, т. е. порядка 1600-2000
граммов. Более того, такой мозг — едва ли не норма у монголов, бурятов и
казахов, занимающих первые строчки в списке наиболее мозговитых (в
буквальном смысле) наций. Однако, творческий потенциал человека — как и
предрасположенность к какой-либо специализированной деятель ности —
определяется, все же, не размерами мозга в целом, но размерами и развитостью
соответствующих функциональных полей, а также количеством межнейронных
связей.

"При средней массе мозга человека 1400 граммов у одаренных личностей головной мозг в 72%
случаев превышает среднюю массу. И по расчетам, у человека с массой мозга выше среднего в 6
раз больше шансов оказаться обладателем особых способнос тей, чем у обладателя небольшого
мозга. Но э то не значит, что все люди с небольшим мозг ом бездарны. Прос то вероятнос ть
возникновения выд ающихся способнос тей снижается. Более того, измерения массы мозга людей
разных социальных групп, наклоннос тей и реализованных способнос тей показали, что очевид ных
связей между массой мозга и од аренностью нет. Вероятнее всего, одареннос ть зависит не от
массы мозга, а от массы его конкретных отделов. Например, зрительное поле может иметь объем
от 3 до 6 тысяч кубических миллиметров. Человек с маленьким мозгом, но максимальным
зрительным полем будет большим цени телем живописи, а человек с большим мозгом, но
маленьким зрительным полем вряд ли поймет, для чего люди малюют красками холсты."

Сергей Савельев. От веса мозга зависит вес в обществе ("Комсомольская правда")

Впрочем, на протяжении последних ста лет наблюдается обратная тенденция — к

увеличению мозга, который в среднем потяжелел на 40 грамм. Может быть это и
есть истинное Утро магов? 25

24
Биополитическое производство — термин Мишеля Фуко, означающий нематериальное (в том
числе творческое) производство в современном мире

25
"Утро магов" — полуфантастическая книга Луи Повеля и Жака Бержье (1960), где описываются
магические теории и практики, имевшие место в 20 столетии
 90

Пример возрождения магического мышления (пока что без корреляции с ростом

соответствующих мозговых параметров) наглядно демонстрирует опыт
СССР. Казалось бы, на протяжении семидесяти лет тут под корень вырубались
все формы магического мракобесия, религиозные группы влачили жалкое
существование, а подавляющее боль шинство населения было, фактически,
атеистично. И вдруг, буквально в одночасье, это самое боль шинство неожиданно
стало верующим, т. е. принимаю щим на веру сверхъестественную
феноменологию (не обязательно в форме официозных религиозных доктрин и
"традиционных религий"). О чем это говорит? Вероятно, о том, что магическое
сознание не обязательно должно быть по своей форме строго религиозным.

В самом деле, насколько тождественны магия и религия? С одной стороны, мы

знаем, что все древние религии имели магию как свою составляющую часть. С
другой — некоторые позднейшие религии (прежде всего авраамические) резко
противопоставляют себя магии, хотя и не отрицают наличия последней. Они ее
просто запрещают использовать своим адептам, подчас — под страхом отлучения
или даже смертной казни (напр. в Саудовской Аравии до сих пор казнят за
колдовство). Тут, конечно, все дело в том, что последователи авраамизма, как
декларативные монотеисты, отождествляют магию с ритуальными практиками
неавраамических религий (т. е. языческих), тогда как собственные магические
технологии рассматривается ими как просто символические, якобы лишенные
магического контекста.

Это, разумеется, чистая пропаганда (или идеологическая самоцензура), поскольку

магическая суть любого религиозного обряда, будь то языческого или
авраамического, совершенно очевидна. Что и подчеркивают атеисты,
представляя свой собственный, чисто материалистический взгляд на вещи
единственно верным. Однако, история знает примеры не только
монотеистических религий за пределами авраамизма (напр. египетский культ
Атона, зороастризм, индуизм), но и религий чисто атеистических (буддизм,
джайнизм, даосизм), где не существует не только какого-либо верховного
"монотеистического" бога-творца, но и весь многочисленный сонм низших
парабожественных сил, в лице духов, джиннов и героев, объявляется
иллюзорным (как и вся реальность в целом).

Тут мы сталкиваемся как бы с двойной коллизией: атеисты объявляют теистов в

неоправданном идеализме, при этом их материализм считается точно таким же
неоправданным идеализмом (проще говоря — омраченностью) для
последователей буддизма и других представителей нуль-теизма (условный
термин для обозначения отрицателей всех форм теизма-атеизма). При этом нуль-
теисты вполне открыто прибегают к магии. То же самое делают атеисты, но, в
боль шинстве случаев — неосознанно. А иногда — и вполне себе сознатель но.
Просто из идеологических и самоцензурных соображений (аналогично
монотеистам) они называют магию другими словами, типа "экстрасенсорика",
"парапсихология", "психотроника" и т. д.

Но сути дела это не меняет, поскольку, как мы уже говорили выше, задача магии
— не в символических манипуляциях (это лишь инструмент вхождения в особое
"продуктивное" состояние), а в реальных результатах в виде дистантного
воздействия на живых существ и объективные обстоятельства
(программирование ситуаций, если можно так выразиться). Не важно, какого
 91

цвета кошка, главное — чтобы она мышей ловила! В конце концов, определенной
формой магии (как технологии управления мотивациями и поведением) является
идеологическая и даже культурная пропаганда — как религиозного, так и
атеистического характера.

Советские спецслужбы, еще с 20-х годов прошлого столетия, активно

интересовались разного рода возможностями оккультного (т. е. тайного) влияния
на человека, привлекая к себе на службу представителей самого разного профиля
— от бывших масонов до спиритистов, шаманов и колдунов. Разумеется, в этот
пул магических пропагандистов входили и представители (в особенности —
высокопоставленные) традиционных для России религий — как монотеистических,
так и иных (буддисты и анимисты). Следует понимать, что несмотря на чисто
утилитарные цели, которые ставила перед собой чекистская инфильтрация
агентов в оперативные структуры религиозных организаций и многочисленных
оккультных кружков (т. е. чтобы иметь канал обратной связи с относительно
закрытыми для официаль ной советской пропаганды сообществами), спецслужбы
тешили себя тайной надеждой выйти на действительно "сверхчеловеческие"
источники магических сил и особых пси-технологий, которые чисто теоретически
могли существовать. Тем более, что даже такие знаменитые оккультисты и
мистагоги, как Блаватская, Лидбитер, Безант и Рерихи пытались представить свои
изыскания как научную работу, трактуя магические эффекты в духе проявления
доселе непознанных законов объективной (по сути — материальной) реальности.

Апофеозом ранней советской материалистической магии стал мавзолей Ленина,

исполненный в жанре классического вавилонского зиккурата, не только
воспроизводящего всю магическую символику прототипа, но и его сакральные
функции, нацеленные на последую щее воскресение помещенного в нем
мумифицированного тела усопшего героя. Ведь советские жрецы -ученые так и
говорили: настанет время, и продвинутая наука воскресит тело Ильича, чтобы он
вновь возглавил мировой пролетариат на пути в светлое будущее, но уже —
будучи физически бессмертным. "Ленин и сегодня живее всех живых!" — чем не
магическая заклинательная мантра, символ веры в метафизику Красной идеи? А
потом (ирония судьбы или серьезная магическая претензия?) в этот же мавзолей
загрузили мумифицированное тело самого автора ленинского культа, со всеми его
деталями и последствиями — Иосифа Сталина. Правда, ненадолго, но это уже —
детали магической драмы, у которой свой, еще до конца не прокрученный на
дисплее истории, сюжет...

Не менее мощный инициатический символ возник после победы СССР в Великой

Отечественной войне: Вечный огонь. Причем, суть этого культа не столько в
самом огне, сколько в Неизвестном солдате, на могиле которого он горит.
Вспомним текст на главной стеле этого культа у кремлевской стены, в
Александровском саду: "Имя твое неизвестно, подвиг твой бессмертен". Т. е.
здесь мы сталкивается уже не просто с культом персональных мощей, а с
гностическим культом Неведомого бога, из тапаса (магического жара,
аскетической воли) которого ткется тантрическая материя бессмертия. Вечный
огонь в газовой горелке — это не просто символ, но и магическая манифестация
(если рассуждать последовательно) Вечного света сверхъестественного
парадиза. Примечательно, что Вечные огни в боль шинстве зороастрийских
храмов также представляли собой газовые горелки, но не искусственного, а
естественного порядка (выход газа на поверхность земли).
 92

Помимо чисто символических жестов, стоящих за культовыми реалиями советской

(точнее — боль шевистской) системы и призванных особым образом влиять на
менталитет "паствы", мистагоги из спецслужб пытались генерировать и реальные
телемические 26 поля. Прежде всего — через использование различных
психотронных генераторов, пушек, бомб и аналогичных спецсредств. Автору
приходилось непосредственно сталкиваться с такого рода изобретениями
советских оккультных шарашек под патронажем КГБ. Занимались в этих
шарашках также гипнозом и другими техниками зомбирования, пытались
разрабатывать основы НЛП (на уровне тогдашнего понимания проблематики),
читать мысли, манипулировать телекинезом и даже — привлекать инопланетян.
Уфология — весьма модная в кругах тогдашних КГБ-шников-оккультистов тема.

Периодически в лаборатории Звездного Городка и иных исследовательских

центров страны приглашались разного рода фрики, якобы обладав шие
сверхъестественными способностями. Но поскольку сами службисты были
тупыми, как пни, да к тому же, в массе своей — патологически заблокированными
шизофрениками, они не могли интуитивно отличить шарлатана от человека
действитель но способного, делая упор на перцептивной экстрасенсорике: типа
отгадать, где лежит какая карта, почувствовать разницу температур, найти
предмет... Более тонкие способности, связанные с измененными состояниями и
возможностями субтильной манипуляции на уровне вакуичных полей, в этих
шарашках вообще не рассматривались. Да о них там даже не подозревали! Что
давало возможность ряду антисистемных групп действовать без лишних хлопот и
достичь поставленных на тот период целей. Причем тотальный распад СССР не
был здесь приоритетной задачей. Скорее, это — лишь побочный эффект
магической операции по ослаблению построенной на психическом терроре
мафиозной власти политизированных психопатов и шизофреников.

Для освобождения от черномагического влияния психопатических шизофреников

требуется актив ирование сновидной воли, тендирующей в своем максимуме к
состоянию глубокого сна, последовательное генерирование которого уже связано
с так называемой "волей глубокого сна" как абсолютной воли (воли Абсолюта как
подлинного субъекта глубокого сна = aham Brahmasmi). В реальности психо-
сенсорных ощущений бодрствования эта воля себя никак не проявляет, и даже в
состоянии сна опознать ее наличие крайне затруднительно и требует развития
определенных интуиций (класса праджняпарамиты). Именно эта воля и является
подлинной магической волей, универсально связанной с человеческой онтологией
и всеми параметрами проявления последней. Предельная концентрация такой
воли ведет к запредельной свободе (мокша, самадхи) как "четвертому" (согласно
классификации Упанишад) состоянию сознания. Ее же диссолютивное
"ослабление" приводит к впадению в модус сновидности. Перманентно
оперировать на уровне действитель ной магической воли третьего состояния
(глубокого сна) может только Абсолют, однако продвинутые мастера также
способны применять эту, в высшей степени интуитивную, волю. И прежде всего —
для достижения состояния сверхзнания-самадхи.

26
Телема — "воля" в интерпретации знаменитого черного мага 20 столетия Алистера Кроули
(1875-1947)
 93

II. 7. Тайна имени

"Теории и системы обычно предс тавляются как утверждения не нуждающихся в проверке фактов.
Поэ тому они час то принимаются без всяких сомнений, не будучи осознаваемы как гипотезы
реальности, но считаясь характеристиками реальности самой по себе."

Р. М. Тамм. Нуль-Гипотеза-Теория

В общественном сознании широко распространено представление о

принципиальной объективности человеческого языка, в силу которой реальность
может быть не просто адекватно описана речевыми средствами, но едва ли не
буквально отражена в языке, как своеобразном магическом зеркале: один в один.
Отсюда — вековечная борьба культурного человека за чистоту языка и
корректность словесных выражений, сопровождаемая формированием мощного
аппарата уточняющих коннотаций различных порядков. Развитие самого сознания
многие отождествляют с развитием речи, а развитие знания — с развитием
конкретного языка. Отсюда происходит философский тезис об отражении
реальности в сознании и бесконечном приближении познания к объективной
истине через попытку ее научного описания.

Древние люди, жившие в эпоху первоначаль ного складывания речевых навыков,

прямо отождествляли речь и реальность, придавая словам значение изменяющих
физический мир магических заклинаний. За искаженное прочтение священной
формулы можно было поплатиться жизнью — как за своеобразное богохульство.
Бог творит мир через Слово и Сам же им является. Речь — начало богообщения.
В таком контексте ложь воспринимается как преступление против божественного
порядка, ибо разрывает экзистенциаль ное единство между словом и
реальностью, описывая обстоятельства, не имеющие места быть. Наказания на
нарушенное слово издревле были весьма суровыми. Нарушение клятвы (т.
е. словесного обещания) и сегодня повсеместно рассматривается как одно из
тягчайших преступлений. Очевидно, что слово с доисторических времен играло в
жизни человечества фундаментальную социоморфную роль, являясь при этом
средством не только коммуникации, но и сакрализации. На презумпции
божественности слова построена всякая теология.

"Вы знаете истинное имя Бога?" С таким вопросом часто обращаются к нам
представители одной весьма активной религиозной деноминации. А ведь и в
самом деле — полистаем Библию, Коран, Веды, другие священные тексты
человечества: почти везде Бог, боги, божества носят личные имена. В исламе
существует учение о 99 именах Аллаха, знание которых открывает мусульманину
райские врата. Издревле считалось, что знание истинного имени Бога позволяет
обращаться к Творцу тет-а-тет и лично просить Его о чем-нибудь. Отсюда —
попытки жреческой касты хранить имя бога в тайне, не раскрывать его профанам.
Еще бы! Ведь в знании этого имени — вся магия управления миром, поскольку
Бог вряд ли откажет личной просьбе.

Священные предки разговаривали с Богом на примордиаль ном небесном языке,

сакрализованным жречеством в качестве инструмента магической практики:
только на этом языке можно общаться с высшими силами. В результате были
засекречены не только сами заклинания, но и способы их произнесения. В
Древнем Израиле, к примеру, существовал тоталь ный запрет, под угрозой
смертной казни, на произнесение Б-жьего имени, а некоторые секты запрещали
 94

даже его написание. Единственным исключением был первосвященник, которому

религиозный закон позволял делать это раз в год, совершенно без свидетелей, в
Святая святых Иерусалимского храма.

"Произнесение имени Всевышнего было в иудаизме табуировано, что, в частнос ти, основывается
на библейской заповеди «Не произнос и имени Господа, Бога твоего, напрасно» (Исх 20:7), поэ тому
истинное (тайное) произношение имени знал только первосвященник Иерусалимского храма, в
быту же использовалось имя Адонай (Господь, Всевышний). Во время очередного нашес твия
язычников Иерусалимский храм был разрушен, а первосвященник убит, а, так как в
древнееврейском нет букв, обозначающих гласные, а ог ласовка букв с тавились как у букв
публичного имени (Адонай), то истинное имя Бога до сих пор остаѐтся лишь предметом гипотез."

Википедия. Иегова

Платон считал, что человеческая речь произошла от имен античных богов. И в

этой гипотезе есть рациональное зерно. Как считает академик Поршнев, имя
собственное исторически развилось из табуирующего окрика, адресно
блокирующего первосигнальную активность особи, и таким образом может
считаться первым речевым элементом общения на второсигналь ной основе.
Механизмы, запускающие в человеческом воображении процесс
сакрализации божественного имени, связаны с феноменологией имени в
контексте исторического развития всего понятийного аппарата гомо сапиенса.

Первоначальная функция имени как оклика представляла собой запрещающую

команду (интердикцию) в виде суггестивной индукции, тормозящей деятельность
первосигнальных биологических анализаторов адресата. Например, когда
ребенок делает что-то не так, его окликают. Произнося имя человека, вы, прежде
всего, тормозите его естественную активность, вводите в суггестивный шок, в
котором внушение становится возможным, а стало быть — и второсигнальное
общение. В этом смысле, вся человеческая речь произошла из имен собственных
как табуирующих окриков, на заре развития второсигнальной системы. С точки
зрения строгого историзма, божественные имена Платона — это клички наших
парачеловеческих предков.

"Демоны подчиняются через правильное произнесение их имени", — учит

каббала. Правиль но произнеся имя Б-га, можно перевернуть мир. Магия имени
строится, прежде всего, на том, что личное обращение к Богу как бы выключает
последнего из процесса управления миром, и в этот момент можно внедрить в
мироздание элементы собственной программы, запустить своего "трояна"... Иначе
говоря, согласно подобной логике произнесение имени Божьего как бы
"парализует" Бога, отвлекая от его "дел", одновременно делая возможным
"божественное внушение" (т. е. внушение божеству или небесным силам
определенного поведения). В случае такого рода "магии" мы сталкиваемся,
безусловно, с очень архаичным слоем ментальности.

Ощущение присутствия Высшей личности в мире связано с феноменом имени и

представляет собой психорефлексию наличия диалогального партнера на дне
подсознания — того самого "внутреннего двойника", присутствие которого
сделало второсигналь ную деятельность вообще возможной. Этот партнер, или
трансценденталь ный двойник, изначаль но представлял собой
интериоризированный фрагмент первосигнальной системы внешнего индуктора
("голос социоза"), как психопродукт некой суммы гетеросуггестивных импульсов.
 95

Такого двойника можно также назвать "внутренним голосом" или "божьим гласом"
— в зависимости от культурных предпочтений.

Вторая сигнальная система, как речь и разум, возникла не из эволюции

первосигнальной системы субъекта , но из совмещения двух первосигнальных
систем — собственной и чужой — в одном "стакане": в патологически-
парадоксальной (с точки зрения биологии) функции нервно-психической
рефлексии (как необходимость одновременного выполнения противоположных
команд и срывная реакция в виде экстериоризации тормозной доминанты). Это
называется "неадекватной реакцией" — т. е. реакция на окружающую
действитель ность при сбитой системе первосигнальной
навигации. Благоприобретенная второсигнальная ориентация возникает как
компенсационная реакция психики в условиях частых сбоев врожденной
первосигналки. В этом смысле, судьба человека есть следование чужой воле.
Если человек совершенно лишен этой способности — он не человек, а
невменяемый, социально-опасный психопат.

Проследим кратко историю появления имени собственного в языке как

средстве межчеловеческого общения. На заре выделения человеческой расы из
более обширной популяции парагуманоидов, протопредок гомо сапиенса начал
применять в качестве инструмента охоты и дрессуры т.н. интердикцию
(блокирующую сигналь ную команду). Для этого, прежде всего, использовалось
звукоподражание, имитирующее сигналы различных животных. В древнейших
мифологиях этот момент подается как овладение человеком "языком зверей и
птиц". В действитель ности это был вовсе не язык, а форма первосигнальной
коммуникации, цель которой — стимулирование противоестественного поведения
животного во благо человеку. Такая звукоподражательная практика привела к
развитию гортани и будущих органов речи гомо сапиенса, позволила ему
овладеть сложными звуковыми модуляциями и дифференцированием фонем.
Отрефлексированная в двигательном центре мозга интердикция, переходя во
второсигналь ный формат, превращается в суггестию – как то самое средство,
которое (а вовсе не труд) и создало современного человека.

Российские ученые разработали альтернативную теорию происхождения

человека разумного как существа второсигнального (сапиенс-сапиенс), где
главным условием развития интеллекта объявлялась суггестия в качестве
особого фактора в антропогенезе. Естественно-научное "разоблачение" труда как
фактора революционного и социалистического производства, естественно, не
могло быть допущено по идеологическим причинам советскими партократами,
захватившими отечественную науку после распада империи. Поэтому
антропологические исследования Русского физиологического кружка 27 велись
полутайно, негласно. Ученые не афишировали результаты своих опытов в
научной прессе СССР, не имели возможности полноценно представить свои
достижения на Западе, — где, кстати, тоже до сих пор в научных кругах
господствует дарвинизм полуторавековой давности. После развала СССР
последние апологеты альтернативной советской антропологии остались в
подвешенном состоянии. Государственных субсидий на полноценную науку не

27
Русский физиологический кружок — условное название неформального объединения ученых,
разрабатывавших в советский период проблематику второсигнальной активности человека
 96

хватало, на Западе их работ не знали, а переводы и презентации стоили

неподъемных денег.

Таким образом, открытия русской физиологической школы до сих пор практически

неизвестны за пределом узкого круга специалистов, к которым, прежде всего,
относятся последователи Павлова, Ухтомского и Поршнева — автора гипотезы
происхождния второй сигнальной системы человека в контексте разделения
проточеловеческой популяции на хищников и жертв, образовавших впоследствии
два особых кластера в семье второсигнальных гоминид по типу гомо сапиенса
(сапиенса). Ролевое разделение первобытного человеческого стада на, образно
говоря, каинов и авелей привело к выработке авелями своеобразной стратегии
инструменталь ного противостояния каинам через провоцирование у последних
биологически неадекватных реакций, парализующих кровожадные инстинкты. На
агрессивную интердикцию хищных каинов гуманные авели ответили
дезориентирующей контрсуггестией, положившей начало второсигнальным
рефлексиям человека разумного.

Согласно естественным природным пропорциям биобаланса, хищники и паразиты

составляют около 10% всей живой популяции. Вероятно, в человеческом формате
хищные особи, наследующие активную "неандертальскую" природу (характерную
отсутствием особого "запретитель ного гена", табуирующего смертоносную
агрессию против представителя собственного вида и присущего человеку как
прямому потомку протопопуляции падаль щиков), составляют от 5 до 10%. В
хищников мутировала часть популяции, преодолевшая в критический момент
резкого сокращения пищевой базы свое биологическое табу. Аналогичные случаи
перехода части популяции на адельфофагию (поедание себе подобного)
известны среди крыс и других млекопитающих, так что человек тут не является
исключением. Человек исключителен тем, что в условиях биологического
симбиоза с хищником (палеоантропом) сумел выработать эмансипативные
стратегии, построенные на интеллектуальном (т. е. второсигналь ном) ноу-хау. По
всей видимости, древний человек научился заклинать своего хищного
родственника, как сегодняшние шаманы заклинают хищников, лишая тех на время
инструменталь ной агрессивности. Это могло происходить через имитацию
звуковых сигналов "каинитов", провоцируя у них неадекватные реакции (эрекции).

Существует предположение, согласно которому экзистенциальное

противостояние между палеоантропом и неоантропом (неандертальцем и
кроманьонцем) было, в целом, выиграно последним благодаря технологическому
превосходству, выражавшемся в том, что неоантроп мог не только пользоваться
искусственными орудиями производства, но и производить новые, функционально
их совершенствуя, тогда как неандерталец и примыкавшие к нему другие
архантропы были способны лишь пользоваться продуктами деятель ности
неоантропа, будучи не в состоянии, однако, их самостоятельно
воссоздавать. Обычной имитативности, весьма развитой у высших приматов,
здесь явно было недостаточно. Тут требовалось что -то иное... ДНК-
генеалогический анализ костных останков обитателей палеолитических пещер
показал, что в среде палеоантропов практиковалось близкородственное
скрещивание (например, дедов с внучками или сыновей с матерями), тогда как
неоантроп, практически повсеместно, перешел на экзогамию (первоначально в
форме матриархата), положившей начало складыванию человеческой семьи и
 97

началу социальных отношений – в их первичной, поименной второсигнальной

форме, основанной на личностном дифференцировании.

Вся человеческая культура — это система тестов на социаль ную вменяемость,

которая заменила собой чисто биологический отбор по первосигнальной шкале
ценностей. Любая религиозная практика, по существу, основана на технологиях
гипнотизации аудитории, на воспроизводстве трансовых состояний как
нормативных. Таким образом, второсигналь ная деятельность постепенно
эмансипируется от первосигнальной, не теряя при этом своей экзистенциальной
химеричности. Будучи внебиологичной по происхождению, вторая сигнальная
система отражает не саму реальность, а как бы ее психо -виртуаль ный слепок в
формате предметного мышления, где сами предметы, при этом, вполне
фиктивны, поскольку являются сугубо концептуальными фигурами,
базирующимися на беспредметных обобщениях метафизического мышления как
порочного круга терминирования. Эти галлюцинаторность и глубокая
биологическая психопатичность второсигналки позволяют уподобить процесс
мышления и осмысления реальности бреду наяву, где явью являются (если
вспомнить Платона) проникающие в пещеру второсигнального дискурса
первосигнальные энергии — как непосредственные свидетели внешнего бытия, не
имеющего "ничего общего" с виртуальными тенями на внутренних сводах ума.

II. 8. Магия и патология

"Есть радость в сумасшествии самом, она лишь сумасшедшему известна."

Джон Драйден (английский поэт, 17 в.)

Магия тесно связана с такими явлениями, как гипноз, магнетизм и телепатия,

способствую щими волевой мобилизации или, напротив, — демобилизации
личности и организма в целом. Любая магическая атрибутика условна — как
условны буквы алфавита, формирующие реальное слово. Вместе с тем, эта
условность должна превратиться — посредством соучастия магического
мышления — в действительность. Иначе говоря, символическая манипуляция
условными объектами вызывает заданные волей манипулятора изменения в
объективной реальности (к примеру, физическое воздействие на восковую куклу
реально отзывается в теле живого человека, которого эта кукла репрезентирует в
магическом сознании колдуна). Или вспомним обряд магической трансформации
хлеба в тело и вина — в кровь...

В отношении т. н. магических способностей, доступных человеку, ходит великое

множество мифов, легенд, сказок и свидетельств очевидцев. Отличить здесь
правду от вымысла нелегко, но — возможно. Для этого необходимо понимать
истинную феноменологию тех явлений, которые принято считать "магическими".
К таковым относятся различные виды интуитивного (телепатического)
прозрения в виде пророчеств, оракулов (угадывание прошлого и предсказание
будущего), глоссолалии (иноговорения), символических жестов, а
также способность призывать духов, природные и космические стихии,
трансформировать вещество (изменять физические свойства материи),
дистанционно управлять поведением людей (зомбирование), программировать
события реальности.
 98

В индийской традиции магические силы разделялись на низшие (сиддхи) и

высшие (риддхи). Посредством первых адепт действует в мире людей (культурная
традиция), посредством вторых (чистая экзистенция) — за его пределами.
Деление магических сил на разные категории, их иерархизация свойственны всем
религиозно-административным институциям без исключения, в том числе — за
пределами Старого Света. Практическая магия является дисциплиной,
основанной на различных техниках внушения: в отношении как внешних лиц, так и
самого себя (автосуггестия). Дифференциация магических сил по категориям
способствует фокусированию суггестивной воли оператора в определенном
экзистенциальном диапазоне, в пределах которого требуется осуществить
искомое действо. Например, речь может идти о стремлении к индивидуальному
или коллективному, локаль ному или глобальному эффекту, а также о кармических
границах (т. е. объективной реалистичности) масштаба инициируемых системных
изменений.

Древнейшие карты магических операций можно видеть в примерах пещерной

"живописи", которые представляют собой продукты воспроизводства магических
приемов архаичного человека, в (само)сознании которого еще не произошло
полного отделения условного от реального, знака от объекта, имени от
реальности. Магическое программирование событий на деле служило целям
самопрограммирования операторов, повышая тем самым их КПД в полевых
условиях (охота, война, исследовательская деятельность и т. д.). С техникой
программирования (зомбирования) связаны практически все инициации и
согласованные с ними обрядовые порядки— от сугубо интимного
(индивидуаль ные молитвы) до демонстративно-коллективного (общественные
собрания). Только соучастие человека в коллективной обрядности делает его в
принципе внушаемым, т. е. социально -адекватным в плане соответствия задачам
общего филогенеза вида.

Невнушаемые и маловнушаемые личности — аутисты, острые шизофреники и

патологические психопаты — издревле выбраковывались общественной
системой, превращавшей их в гомо сакеров (лат. homo sacer — человек
сакральный как посвященный высшему богу, которого имеет право убить каждый
встречный). Однако, "вирус" невнушаемости, в свою очередь, изобретал в се
новые формы маскировки и адаптации, приводя к развитию совершенно
асоциальных натур, часто действую щих под масками напускной
благопристойности. Истории известны случаи, когда радикаль ные асоциалы,
абсолютно чуждые всяким моральным нормам и сдерживающим человеческим
табу, добирались до вершин политической власти, закономерно превращаясь в
кровожадных тиранов, подчас — в самом букваль ном смысле слова (напр.
император-каннибал Бокасса). Личности же сверхвнушаемые представляют
собой, в медицинском смысле, истериков, ангажированных стихией
параноидаль ного раскрытия. Причем в наиболь шей степени крайний истерик
подвластен суггестии радикального невнушаемого психопата
(психопатией считается расстройство личности, характеризующееся отсутствием
способности сопереживать людям и патологическим аморальным поведением,
при сохранении внешне вполне пристойного вида).

Можно ли приравнять психопатов к безумцам? Вопрос неоднозначный. Возьмем

пример скандально известного норвежского стрелка Андерса Брейвика: безумен
ли этот, убивший около сотни подростков, парень, или же он вполне ментально
 99

адекватен? Споры ведутся до сих пор, причем — не только среди обывателей, но

и между профессиональ ными врачами, адвокатами и криминалистами. Да и с тем
же Гитлером не все так ясно. Для кого-то он — явный безумец. Но тогда его
неправомерно объявлять преступником, ибо психически больные люди как бы не
отвечают за свои действия. Так, по крайней мере, принято считать в современном
цивилизованном обществе. Для других же — сама попытка усомниться в
ответственности "бесноватого фюрера" за свершенные им деяния, а стало быть
— в его ментальной вменяемости, представляется едва ли не криминально
наказуемым идейным соучастием в преступлениях Адольфа и команды. По всей
вероятности, оценки менталь ной и душевной адекватности-неадекватности
личности периодически требуют соответствующей актуаль ному историческому
опыту человечества коррекции. В том числе — в целях выработки новых
критериев социаль ной адекватности и средств защиты мирной общественной
жизни от посягательств на ее устои явных и тайных социопатов, пусть и
"гениальных".

Начала второсигнального развития человека сопряжены с появлением того, что

может быть названо институционализированным террором. Обычный
биологический террор, в принципе, не является явлением социального порядка, а
стало быть — и человеческого. Признаки истинного (прото)человеческого
порядка впервые проявляются в некоторых популяционных кластерах высших
гоминид, находившихся в тот период их филогенеза в состоянии внутривидовой
войны между традиционалистами-падаль щиками и авангардистами-хищниками. В
момент активной дивергенции между хищными и нехищными гомининами,
последние "открыли" для себя второсигнальный уровень общения, который,
однако, как бы "не работал" в отсутствии хищных сородичей. Ибо зачаточная
второсигналь ность, в своей биологической основе, восходит к стадным
стратегиям сопротивления хищнической агрессии. Нет хищника — нет предмета
для разговора.

Хищники, поедая приплод падаль щиков, устраняли этой формой прямого

биологического террора естественное сопротивление со стороны взрослых
особей, предотвращая превращение последних в конкурирующую хищную
популяцию. Все потенциальные бунтари моментально съедались, их потомство —
в первую очередь. Таким образом, выживали типажи, приспособившиеся, в
буквальном смысле слова, к ненасильственному протесту — психологическому.
Говоря точнее — рефлекторному. Задействуя в хищнике имитативный рефлекс,
можно изменить его поведение в пользу потенциальной жертвы — т. е. отвести
или заранее предотвратить агрессию. К примеру, агрессора можно заставить
чесаться, плясать, смеяться, совершать какие-то другие неадекватные действия
посредством особого рода разводок, отводящих маневров, провокаций — через
синхронизацию паралингвистических параметров совместного поведения.

Начиная с этого эволюционного момента, связанного с установлением между

двумя биологическими особями вида обратной связи не -биологического (точнее
— контр-биологического, связанного с неснимаемым, пожизненным неврозом)
порядка, на инструментальной базе которого стало возможным развитие
второсигналь ных способностей, начинается игра в кошки-мышки, где хищники
следуют в фарватере "догоняющего развития" за мышками — пионерами
второсигналь ных технологий, способных проследить условные, образные
закономерности, недоступные дремучему сознанию кровожадных архантропов.
 100

Кроманьонец, в конечном счете, вытеснил из своей экологической ниши

неандертальца и другие популяции палеоантропов за счет более высокой
производительности труда 28 , превратив человеческий коллектив в инструмент
сверхъестественного (био-технологического) воздействия на природу. При этом
роль хищника, как двигателя прогресса ("что б карась не дремал"), взяла на себя
властная элита кроманьонского сообщества.

Тут, конечно, не все было так просто. Для того, чтобы проследить био-
историческую динамику формирования реальной властной элиты, или т. н.
наследственной аристократии, следует иметь в виду, что часть генетического
материала палеоантропов (неандертальцев, синантропов и др.) все же проникла в
"кровь" кроманьонца, а вместе с ним, по всей видимости, был занесен
хищнический "вирус" (снимающий генетический запрет падаль щика на
смертоносную агрессию), которым может быть инфицировано до 10% всей
популяции (если следовать универсальной природной пропорции соотношения
хищных и нехищных популяций как 1:10).

Следует понимать, что дремлющие хищные гены еще не делают человека

активным хищником, реально бросающимся на жертвы с целью их физического
поедания. Но при неблагоприятных обстоятельствах эта рудиментарная
наследственность может дать о себе знать, и тогда мир услышит об очередном
чикатило. В боль шинстве же случаев хищные натуры склонны к проявлению
психологического и сексуального террора. При этом основной контингент
властной элиты составляют, образно говоря, не столько сами неандертальцы,
сколько неандертализированные кроманьонцы, адаптировавшие био-технологии
неандертальцев под собственные требования — в противоположность
неандертальцам, имитировавшим кроманьонские технологии материаль ного
производства: изготовление оружия, украшений и предметов быта.

Однако, как полагают некоторые антропологи, палеоантроп (неандерталец) так и

не смог в полной мере воспользоваться производственным опытом неоантропа
(кроманьонца), проиграв основанное на второсигнальном развитии эволюционное
и технологическое соревнование. В конце концов, кроманьонцы, в борьбе за
жизненное пространство, истребили неандертальцев (и, возможно, другие
формации палеоантропов — синантропов, денисовцев и др.) как вид, но при этом
не отказались от неандертальской магии (суммы парачеловеческих
биотехнологий), посредством которой активировалось не только "культурное", но
и генетическое наследие докроманьонского порядка. Именно это наследие и
легло в основу формирования особого психофизиологического типа властной
элиты исторического человечества как популяции гомо сапиенса.

Всякий ритуал является формой управляемого психоза, эффективность которого

прямо зависит от регулярности исполнения и количества участников

28
Как убедительно показал Торстейн Веблен, т. н. производительный труд — т. е. некая
материальная деятельность, в результате которой остается объективный излишек произведенного
продукта — не присуща ни одному из приматов, в том числе "естественному" человеку. Таким
образом, производительный труд явился результатом определенного принуждения,
первоначально — в форме прямого био-технологического террора, сделавшего возможным не
только появление прибавочного продукта, но и собственно второсигнальной деятельности как
таковой.
 101

перформанса. Главная особенность ритуала — повторяемость, цикличность,

ритм. Ритмичность облегчает имитацию, а имитация — начало суггестивной
зависимости. Одновременно ритуал выполняет роль психотерапевтического
сеанса, блокируя и вытесняя на энергийную периферию субъекта патологические
мотивации (рудиментарное наследие дочеловеческой природы). Иногда, в силу
патологии человеческого онтогенеза, манифестации питекантропной генетики
откровенно проявляются во внешнем виде и/или поведении современных
архантропов. Достаточно вспомнить известных боксеров или политических
лидеров... Вместе с тем, древнейшие ритуалы кроманьонца включают магическое
наследие питекантропа в форме "дьявольских" образов, нечленораздельных
возгласов, ломанных телодвижений, элементарных графем, и, конечно —
кровавых жертвоприношений, начиная с человеческих. Таким образом,
кроманьонец магически воспроизводит реальность питекантропа — с тем, чтобы
ее же, посредством ее же инструментария, преодолеть. Как бы смертью смерть
поправ. Т. е. речь идет о культивировании своеобразного благоприобретенного
иммунитета перед непреодолимой суггестией палеоантропа, а в перспективе —
об окончательном решении вопроса всех хищных парачеловеческих популяций.

С некоторой долей условности можно сказать, что т. н. черная магия связана с

колдовским наследием палеоантропа, антагонистичного экзистенциальным
интересам миролюбивого неоантропа. Тогда как белая магия направлена на
эмансипацию человека от черномагического влияния палеоантропа и его морали
джунглей. В древнейших священных книгах человечества многократно описаны
различные проявления как белой, так и черной магии. Причем, черная магия здесь
может трактоваться как благо (напр. разрушение Иерихона — истребление
женщин и детей — понимается как угодное Богу), а белая — как зло (напр.
обвинение Христа в богохульстве, при этом его терапевтические деяния
трактуются судьями как амораль ные преступления). В Бхагавадгите, священной
книге индуизма, верховное божество Кришна выступает как безжалостный
массовый убийца, с ледяной улыбкой перечеркивающий человеческие жизни.
Подобно древнегреческому герою-киллеру Ахиллу. Оба, кстати, пали от
случайной стрелы... В сущности, всякий воинский куль т связан с черной магией,
поскольку строится на нагнетании страха — как на чужих, так и на своих.
Физические истязания и кровавые жертвоприношения, в том числе человеческие
— составная часть древних воинских инициаций. Воин по своей природе должен
быть хищником, перманентно готовым к смертоносной агрессии. Воин должен
умереть в бою, с оружием в руках. Иначе ему в рай не войти. А там — тоже
вечный бой. С утра до вечера. Под утро все убитые вновь воскресают, и все
начинается сначала. Вот уж действительно — вечное возвращение...

Воинская каста интегрирует и культивирует наиболее кровожадных типажей — с

пониженным чувством опасности и повышенным агрессивным потенциалом.
Палеоисторическую основу варны кшатриев (в собиратель ном смысле) составили,
по всей вероятности, охотники — социальное сословие в архаичном обществе,
профессиональ но имевшее дело с оружием и обладавшее навыками
выслеживания цели, устройства засад, сигнальной мимикрии и физического боя с
крупным противником. Именно охотники были хозяевами территории, местности
обитания популяции, охраняя ее от конкурентов (животных и человеческих).
Среди самих охотников доминировали, как можно себе представить, наиболее
крупные и жестокие альфа-самцы, способные к подавлению бунта любыми
доступными средствами, вплоть до прямого уничтожения соплеменника (уже не
 102

говоря о чужаках). В таких особях неандертальская (в собиратель ном смысле, как

не-кроманьонская) генетика проявлена с особой силой.

Альфа-самцы выполняют на охоте и на войне наиболее рискованные операции,

связанные со способностью отключать в мозгу центр страха и вызывать особый
психопатический драйв "воли к смерти", т. е. к смертоносной агрессии, убийству...
В некотором смысле, безумие Альфы — гарант выживаемости всей формации,
поскольку именно альфа-самцы консолидируют нервно-психические ресурсы
группы, выступают естественными лидерами в опасной для жизни ситуации. Как
показывают исследования, коллектив, сплоченный суггестией альфа-самцов и с
подавленным инстинктом самосохранения, несет в экстремальной ситуации
мень шие потери, чем коллектив индивидуалистов, не связанных никакими
дисциплинарными узами, и где каждый максимально беспокоится лишь о себе.
Однако, в мирной жизни альфа-самцы доставляют общинникам массу
неприятностей своей агрессивной природой. Достаточно почитать биографии
древних царей как представителей кшатрийской варны на троне: Ашшурбанапал,
Навуходоносор, Ирод Великий, Калигула, Фока, Иван Грозный...

К началу неолита перед формациями кочую щих охотников встал выбор: или
интегрироваться в неолитический мир через переход к скотоводству, или
продолжить существование как автономная силовая структура, добивающаяся
властного контроля над определенной территорией и ее населением. Ряд
историков полагает, что охотники, не вписавшиеся в неолитическую революцию с
ее земледелием и животноводством, стали охотиться на оседлое население,
образовав особое разбойное сословие, превратившееся со временем в т. н.
военную аристократию, "крышующую" определенную территорию.

"Вероятно также, что из э тих групп охотников, выполнявш их охранные фу нкции, с формировались
первые воинские организации. Как мы скоро увид им, воины, завоеватели и военная арис тократия
продолжают символизм и идеологию парадигматического охотника. С другой стороны, кровавые
жертвоприношения, которые практиковались как земледельцами, так и скотоводами, в конечном
счете, воспроизводят убийс тво дичи охотником. Тип повед ения, в течение одного-двух миллионов
лет неотделимый от человеческого (по меньшей мере, мужского) образа жизни, не так легко
упразднить.

Через несколько тысячелетий после победы землед ельческой экономики Weltanschauung

[мировоззрение] первобытных охотников снова скажется в истории. Вторжения и завоевания
индоевропейцев и тюрко-монголов будут предприняты исключительно под знаком охотника,
«хищника». Члены инд оевропейских военных союзов (Mannerbunde) и кочующие всадники
Центральной Азии вели себя в отношении осед лого населения, на которое они нападали, как
хищники, — прес ледуя, душа и пожирая с тепных травоядных или домашний скот. Многочис ленные
индоевропейские и тюрко-монгольские племена носили эпонимы хищных зверей (прежд е всего,
волка) и вели свое происхождение от териоморфного мифического предка. Воинские инициации
индоевропейцев предполагали риту альное превращение в волка: парадигматический воин
усваивал поведение хищника.

Ко всему прочему, преследование и убийство дикого животного становится мифологической

моделью покорения территории (Landnama) и основания государства. У ассирийцев, иранцев и
тюрко-монголов способы охоты и войны сходны до неразличимос ти. Повсюду в евразийском мире,
от появления ассирийцев до начала нового времени, охота служит для суверенов и военной
арис тократии как школой и испытательным полем, так и любимым спортом. К тому же у многих
примитивных народов доныне жизнь охотника пользуется большим прес тижем, нежели жизнь
оседлого землед ельца. Сотни тысяч лет, прожитые в своего род а мис тическом симбиозе с
животным миром, ос тавили неизгладимые с лед ы. Более того, оргиас тический экстаз способен
реактуализировать религиозное поведение древнейших палеогоминид — поедание жертвы в
 103

сыром виде; э то происходило в Греции, среди поклонявшихся Дионису (§ 124), или, уже в XX веке,
у марокканских айссава.

Достаточно сказать, что все важные действия (совершение обрядов в связи с достижением
половой зрелости, принесение в жертву животных и человеческие жертвоприношения,
каннибализм, погребальные ритуалы и т. д.) предс тавляют собой, собственно говоря, формы
поминания изначального у бийс тва. Существенно то, что земледелец связывает с убийством труд
как нельзя более мирный, дающий ему средства к существованию; тогда как в обще ствах
охотников ответс твеннос ть за убийство возлагается на другого, на «чужака». Можно понять
охотника: он боится мести убитого животного (точнее, его "души") или же оправдывается перед
Владыкой диких зверей. Что же касается земледельцев, то миф об изначальном убийс тве,
конечно, оправдывает такие кровавые обычаи, как человеческое жертвоприношение и
каннибализм, но выяснить его исходный религиозный контекст нелегко."

Мирча Элиаде. История веры и религиозных идей

Воспитание воинской касты всегда носило исключительно жестокий характер,

включая прямое сексуаль ное насилие. Охота за головами, криптии, цветочные
войны... Азиатский поход Александре Македонского — из этой же серии. Как и
крестовые походы в Святую землю, американская конкиста, "осв ободитель ные"
войны Наполеона и Гитлера... Милитаризм — интегральная часть кшатрийской
традиции. Вплоть до 20 века аристократы разбирались друг с другом на дуэлях.
Тысячелетиями они имели кастовую привилегию на монопольное владение
оружием. Рыцари, самураи, ниханги, янычары...

В фундаменте кшатрийской системы правления лежат военные союзы и ордена,

организованные на жестко иерархических началах. Здесь за слово человек
отвечает жизнью — таковы правила магической тождественности знака
(коннотата) и означенного (денотата), слова и вещи. Один из самых жестоких
ритуалов военного сообщества — децимация, когда свои же убивают своих
(каждого десятого) за невыполнение приказа (грех непослушания). Примерно
такую же функцию выполняли советские заградитель ные отряды, главной целью
которых было внушить солдату страх неминуемой смерти в случае неспособности
выполнить команду вышестоящего начальства. В театре боевых действий
офицеры имеют право на расстрел подчиненных без суда и следствия, но и сами
могут быть точно так же расстреляны вышестоящим начальством. Причем
начальство может требовать от подчиненных плановых казней — ради
поддержания в войсках "боевого духа" (в действительности —
мера психологического террора, направленная на отключение инстинкта
самосохранения). Не справившиеся с заданием могут сами пойти под расстрел
как саботажники. Главный принцип эффективности всякой военной организации
— реальная власть начальников над жизнями подчиненных.

Однако, не для того кроманьонец развивал сложнейший аппарат второсигнальных

способностей, чтобы так просто подчиниться брутальному диктату генетических
наследников палеоантропа. Своеобразную альтернативу монополь ной власти
воинов представляло жречество — варна брахманов. Если воины происходили от
охотников — т. е. добытчиков сырого ресурса, то жрецы явились потомками тех,
кто этот ресурс перерабатывал и распределял в виде готового продукта: поваров.
Древний повар — это тот, кто убивает (если дичь поймана живой) и разделывает
тушу, затем ее готовит и раздает об щинникам. Но не просто раздает, а
сопровождает этот процесс протяженным повествованием, легитимирующим
сложившийся иерархический порядок причастия. При этом на первом месте
оказывались сами жрецы, сила которых состояла не в мышцах и психической
 104

отмороженности, а в способности к второсигнальным манипуляциям,

усыпляющим бдитель ность естественного агрессора (феномен уговаривания и
"запудривания мозгов"). Можно предположить, что первоначально жреческое
сословие рекрутировалось из женщин — хранительниц очага, даритель ниц
потомства, зачинающих непосредственно от высших сил. Это была эпоха так
называемого матриархата.

II. 9. Экзогамия и матриархат

a. Начала пещерного искусства

"Большинс тво из извес тных сегодня образцов древнейшего пещерного искусства выполнены
женщинами. До сих пор большинс тво ученых предполагало, что древними художниками были
мужчины. Новейшие исследования переворачивают эту догму."

Вирджиния Юджес (National Geographic, Oct. 2014)

Рудименты матриархаль ных культов можно найти и сегодня, практически, на

любом континенте. Женский мистицизм, матриархаль ная садхана (санскр.
sadhana, букв. "средство достижения" духовных результатов) — интегральная
часть доминирующих ныне патриархаль ных религий, при этом — внутренне
оппозиционная последним, их душевной энтелехии. Потому что у
матриархального традиционализма есть собственная энтелехия, душа или воля к
власти. Есть и своя эзотерика. Которая тоже явилась продуктом разделения
древнейших родов, но не по патриархальному, а матриархаль ному принципу. Что
породило архаичные религии первого поколения: культы древнейших матерей в
парампаре 29 Великой богини (Кибела и другие ее ипостаси). Причем, как
показывают исследования палеокультуры, матриархальный
эзотеризм исторически предшествовал патриархальному, и мужские тайные
общества явились лишь реакцией на более древнюю практику закрытых женских
объединений.

Существует ряд моделей гендерного поведения, присущих, практически, всем

известным культурам: мужчина — добытчик-защитник, женщина — хозяйка-
хранительница очага. Давно замечено, что, в боль шинстве своем, женщины
мень ше мужчин склонны к перемене места жительства или региона обитания,
будучи по природе ориентированными на создание устойчивой семьи,
фамиль ного гнезда. Мужчины, напротив, с боль шей готовностью меняют место
жительства, как, впрочем, и семью. Такого рода поведенческие модели имеют
очень древнюю природу и восходят ко временам формирования экзогамии
(запрет на близкородственные браки) — основы человеческой социализации.

Экзогамия – это, фактически, первый социальный институт в истории

человечества. Его магическая проекция — культ Великой матери, верховной
жрицы женского клана по кровно-инициатической линии прямого родства (по
митохондриаль ной ДНК, mtDNA). Происхождение экзогамии объясняют по-
разному: и как попытку древнего человека избежать вырождения в результате
кровнородственных браков, и как спонтанное зарождение в архаичном сознании
основ человеческой семейной этики и психологии. Но вряд ли архантропы могли
вообще что-то знать о феноменологии вырождения! Да и почему другие животные

29
Парампара (санскр.) — инициатическая линия
 105

не вырождаются, а человек — непременно должен? Относитель но наличия

врожденной семейной этики тоже можно сильно засомневаться...

Мы предлагаем новую теорию происхождения экзогамии, основанную на

стратегии физического выживания древнейшей человеческой прото -популяции
эпохи палеолита. В то время еще не существовало производительного хозяйства
в виде земледелия и скотоводства, человек для своего пропитания занимался
охотой и собирательством. Охота — прежде всего на крупных животных
(мамонты, бизоны, антилопы, носороги, медведи и др.) — была прерогативой
мужчин, собирательство — женщин. Группы мужчин-охотников были вынуждены,
в погоне за дичью, покрывать огромные расстояния, и не всегда им было
возможно просто так вернуться к родному очагу с добычей. Отсюда сложилась
практика "кочующих мужей" и "оседлых жен", явившаяся подлинной причиной
экзогамии. Т. е. группы охотников могли присоединиться к любой оседлой общине
жен, выхаживающих детей от подобных коллективных браков. Причем мужчины из
оседлых формаций (по каким-либо причинам не участвовавшие в групповой
охоте) не имели права сексуальной связи с женщинами своего круга, и таким
образом не препятствовали чужакам покрывать последних. Тем самым
обеспечивалось выживание матриархальной общины за счет кочующих групп
мужчин-охотников, к которым последовательно присоединялись, по мере
взросления и прохождения инициатических процедур, юноши из осве щаемых
вечным огнем священных первопредков пе щер великих матерей — неолитических
жриц-врачевательниц и увещевательниц.

Палеолитические популяции обитали, в основном, в пещерах как естественных

укрытиях, здесь же горели древнейшие неугасимые огни, еще не имевшие
культового значения, но уже магически влиявшие на сознание присутствовавших,
стимулируя гипноидное состояние интуитивной открытости. Основными,
перманентными обитателями пещер были женщины, а также их
несовершеннолетнее потомство и старики. Все они занимались собирательством
на прилегающей к пещере местности, тогда как взрослые мужчины охотились на
боль ших расстояниях, преодолевая в преследовании дичи десятки, если не сотни
километров. В таких обстоятельствах вернуться назад в родную пещеру с
добычей и накормить ее обитателей было, как уже сказано выше, просто
нереально. Поэтому идти нужно было просто в ближайшую пещеру. То же самое
касалось женщин, которые должны были быть готовы принять любую группу
кочующих егерей, если речь шла о свежем мясе. И вот здесь мы видим
действитель ные "хозяйственные" предпосылки для складывания института
первичной экзогамии. Ведь для того, чтобы привлечь в пещеру пришлых
охотников, нужно было оградить их от ревности местных особей мужского пола —
с помощью жесткого агамического табу на сексуальные контакты со всеми ее
обитательницами. Хочешь женщину — иди в другую пещеру. Но — с добычей. Т.
е. местному мужчине, в таком случае, нужно было присоединиться к какой-либо
группе кочующих охотников.

Спонтанно сложившийся институт экзогамии явился началом перехода

проточеловеческого коллектива от стада к родовому обществу, с первичной
формой извращенной (т. е. противоречащей природному закону стадного
архетипа высших приматов) практики сексуаль ного подавления. Это подавление,
в свою очередь, должно было осуществляться не пришлыми охотниками, а
самими пещерными женами в отношении всех пещерных особей мужского пола —
 106

как кровно-родственных, так и других, нашедших себе пристанище под данными

сводами. Например — старых охотников, не способных более к длительным
кочевьям и выполнявших роль воспитателей мальчиков в условиях отсутствия
реальных, биологических отцов. Тут мы имеем начало не только экзогамного
родового общества, но и пещерного матриархата, связанного с особого рода
женскими магическими практиками сексуаль ного и иного характера. Если во время
визита очередной группы охотников в женскую пещеру там случайно оказывалась
другая группа, между ними, по всей видимости, разворачивались жестокие
баталии за право первой ночи. Но местные, пе щерные мужчины в этих баталиях
не участвовали. Ведь они, укрощенные материнскими чарами и авторитетом
воспитателей (зависевших экзистенциаль но от матриархаль ной иерархии), не
претендовали на спаривание со своими кормилицами.

Женская инициация работает преимущественно через посвящение в

секреты магической кухни, играющую ключевое значение в суггестивном влиянии
на мужскую волю и мотивацию. К продуктам такой кухни относится, в частности,
храмовая и иная специальная, ритуаль но-очищенная пища (кошерная, халяль ная,
освященная). Отсюда берет свое начало социальный институт обеденного
ритуала — религиозной трапезы, дипломатического банкета, бизнес-ланча,
званого обеда и т. д. Важный элемент магической кухни — специи и напитки,
подчас имеющие галлюциногенный характер (начало медицины, развившейся
впоследствии в отдельную дисциплину). Другой инструмент магического влияния
на мужчину – секс.

Сексуальная магия – одна из древнейших. Посредством нее женщина борется за

свою онтологическую свободу, одновременно решая свою биологическую — чисто
первосигнальную — задачу деторождения. В состоянии сексуального раскрытия
мужчина становится более внушаемым, более программируемым социально и
мотивационно конструктивным. Здесь уже в дело вступает магическая
парфюмерия – еще один инициатический элемент матриархального порядка. Ее
присутствие мы видим в современных храмах, на целительских сеансах и при
магических церемониях. Церемониаль ная парфюмерия, используемая
колдуньями в магических ритуалах, подвергается специаль ным заговорам и
пассам, как бы заряжающим ее на соответствующую суггестивную программу. 30

Наконец, едва ли не главным атрибутом древней матриархаль ной магии,

свойственной исключитель но человеку, было пе щерное искусство. Насколько
можно себе предположить, пещерная живопись обслуживала интересы
матриархальных кланов, а вовсе не мужские охотничь и союзы, как это часто себе
представляют многие культурологи и искусствоведы. Цель изображения
различных животных и охотничьих сцен на стенах пещеры — не столько
колдовское программирование охоты в формате мужского охотничьего ритуала,
сколько архаичный матриархальный магизм, привлекающий в пещеру охотников с
добычей. Это было как бы чудо Великой матери, воспроизводящей "манну
небесную". Так что пещерные живопись и скульптура — это созданное женскими

30
Пища, парфюмерия и секс – также главные атрибуты института патриархального гарема, где
роль Великой матери играет верховный евнух – жрец Кибелы. И одновременно гарем —
средоточие женской магии, матриархальных технологий социального менеджмента.
 107

руками магическое искусство матриархата. 31 Охотники, попадая в пещеру,

отдыхали, расслаблялись, их кормили и всячески ублажали, чтобы те не забыли
сюда дорогу. Посредством волшебных растений, магических пассов и элементов
сексуальной психотерапии пришлых мужчин погружали в гипнотическое
состояние, в котором происходило кодирование их на успех, в том числе —
посредством демонстрации пещерного искусства.

b. Истерика и мышление

Известно, что символические изображения могут вызывать в человеческом

сознании необъяснимые вспышки интуиции "всезнания", в радикальных случаях
ведущие к обмороку или даже — эпилептическому припадку. Тут работают
глубинные механизмы нейрофизиологии, связанные с образованием т. н.
дипластий — особых состояний волевой раздвоенности, проистекающей из
глубинного противоречия между перво- и второсигнальными раздражителями. В
состоянии дипластии психический регулятор принуждается к одновременному
выполнению двух противоречивых команд: раздражающей и тормозящей. Это
ведет к своеобразному срыву центральной нервной деятельности, к истерике,
которая, в своей филогенетической функции, стимулирует появление
второсигналь ных способностей, связанных с торможением деятель ности
первосигнальных анализаторов.

Осмысление символа идет по пути отождествления знака с реальным

объектом: имя есть сущность. Первосигналь ная собака, к примеру, не узнает на
фотографии своего хозяина, поскольку она видит лишь кусок картона. Сознание
животного никак не реагирует на символическое послание, и поэтому "сознания"
как такового у животных нет и быть не может. За слова "собака подумала"
создатель теории второй сигнальной системы Иван Павлов штрафовал своих
ассистентов. Человек узнает на фотографии изображение другого человека в
силу включения — через фазу истероидной "стереоскопии" — второсигнального
символизма, активно тормозящего первосигнальные способности субъекта к
ощущению физической реаль ности (особенностей видовой ниши и кормящего
ландшафта). Символическое мышление, как второсигнальный акт, стало
возможно в результате развития у древних людей передних верхних долей мозга.
Однако это развитие, с точки зрения чистой биологии, свидетельствует лишь о
наличии повышенной предрасположенности к истерике — перманентной
составляющей каждого менталь ного акта. Другой составляющей такого акта
является символизм второсигнального языка, как бы переводящего эту
истероидность в продуктивное состояние "вывернутой наизнанку" и обращенной в
социальное поведение тормозной доминанты. Истероидная составляющая в
каждом познавательном акте является, с одной стороны, источником
запредельных интуиций, с другой — обеспечивает одновременное протекание
процессов отождествления-разотождествления, веры-неверия, ответственных за
формирование инструментов логической суггестии, характерной для новейших
стадий человеческой эволюции.

31
Этот наш вывод был вскоре подтвержден американскими учеными из Университета
Пенсильвании (см. Virginia Hughes. Were the First Artists Mostly Women? National Geographic. Oct.
2013)
 108

Таким образом, способность к второсигнальной предметности связана у человека

со способностью к символическому отождествлению знака и реаль ности
(магическому замещению сущности) и разотождествлению реальности и сущности
(поглощенной в тормозящий первосигналь ную рефлекторику второсигнальный
дискурс). В процессе осуществления таких психо-менталь ных операций возможны
особого рода резонансные совпадения полушарий, усиливающие истероидную
составляющую, вплоть до обморочного состояния. У ранних неоантропов порог
истерики (внушаемости) был сдвинут гораздо ближе к "нормальному состоянию",
чем у их современных потомков. Патология массовой истерики — непременная
составляющая второсигнального развития человека как отдельного
биологического вида. Рудименты этих древних патологий, е ще в активном модусе,
можно наблюдать в магической культуре отдельных изолированных племен,
практикующих традиционный шаманизм в различных его формах. Это могут быть
камлания алтайских магов, амазонских колдунов, австралийских заклинателей
или тибетских чародеев...

Племенные пляски вокруг фигуры шамана, в широком смысле слова,

представляют собой архаичную технологию вызова массовой истерики из бездн
не просто общественного бессознательного, но — филогенетического, связанного
с глубинными основаниями видовой (в данном случае — человеческой)
солидарности. В этих безднах истероидной субстанции онтологического
неадеквата парадоксально зарождается второсигнальный субъект, в самой
природе которого вопло щен принцип сомнения, и вместе с этим — открытости (к
осмыслению). Спонтанное сопротивление истеридной экспансии глубинных
структур мозга связано с процессом рационального (логического) осмысливания
ситуации, возвращающего субъекта познания к закономерностям причинно-
следственной зависимости. Логика — это менталь ный инструмент торможение
абсурда, деабсурдизация действительности. Рациональная речь — это
торможение истерики, психотерапия мозга. Речь нерациональная — стимулятор
истероидных резонансов за счет создания эффекта двусмысленности,
неоднозначности норм, поливариантности интерпретаций. Вызвать истерику у
собеседника — значит получить над ним магическую власть. Без доли этой
власти, хотя бы самой малой, нельзя вообще общаться с собеседником,
поскольку от силы вашего внушения зависит смысл вашего сообщения. И
наоборот. Если вы не в состоянии впадать в истерику, хотя бы самую
поверхностную, вы не сможете адекватно понять послание оппонента, не
услышите его слов.

При этом не следует отождествлять с истерикой саму второсигналь ность.

Истерика — состояние психофизиологическое, а не умственное. Но за счет
умственных колебаний возможно раздражение-торможение истероидных
тенденций на уровне, образно говоря, химии мозга. Ум, по сути дела, нуждается в
истероидном фоне как своеобразном экзистенциальном пространстве
самореализации. Развивая логические способности, человек учится
контролировать истерику, управлять истерогенными энергиями (истериями). Это
как игра в светотень: высвечивая одну фигуру, мы зате(м)няем все осталь ное,
составляющее невидимый контекст светящегося профиля. Без второсигнальной
компенсации истероидного элемента в психике человек бы не выжил как вид,
поскольку истерическая, срывная реакция (тем более — долгосрочная) для
всякого животного пагубна, она патологична в своей биологической сути. И только
благодаря речи, в том числе — внутреннему диалогу, человек ухитряется не
 109

только существовать в мире, но е ще и царствовать над ним. Ведь овладение

природными закономерностями и создание инструментария для их использования
происходит как раз благодаря второсигналь ной способности к символическому
замещению реальности условностями, подчас — не видимыми невооруженному
глазу.

c. Эволюция двух скоростей

Можно предположить, что у древних женщин второсигналь ные способности

развивались быстрее, чем у древних мужчин. Вспомним, чем вообще был вызван
переход высших приматов на второсигналь ное общение, что заставило их
радикаль но изменить свою коммуникативную стратегию друг с другом и с миром?
Ведь природная цель второсигнального послания состоит, с точки зрения
примордиального генезиса этого феномена, не в передаче информации от одного
лица другому, но — в блокировании первосигналь ной адекватности оппонента, в
целях внушения последнему действий, не соответствующих его биологической
(первосигнальной) мотивации.

Как полагает Поршнев, первоначальным стимулом к проявлению

второсигналь ности послужил "вызов природы" в ходе исторического
антропогенеза, когда в парачеловеческих популяциях высших приматов
произошло разделение на хищных и нехищных гоминид. Эксцессы перехода части
популяции на адельфофагию (поедание особей собственного вида) известны в
природе и происходят, как правило, в ситуации резкого сокращения кормовой
базы. Науке известны разновидности питекантроповых (в их числе —
неандертальцы), практиковавшие поедание друг друга и, вероятно, других
близкородственных особей.

Многотысячелетняя борьба за выживание между хищными и нехищными

архантропами привела — около полумиллиона лет назад — к окончательному
разделению между питекантропами (потомками Homo antecessor) и прото-
кроманьонцами. Но еще до видового размежевания имело место размежевание
коммуникативное, сигнальное. Будучи объектом постоянного хищнического
террора (прежде всего — в отношении младшего потомства), нехищные гоминиды
выработали как бы защитную, антихищническую технологию, построенную на
специфически развитой у всех приматов способности к имитативности. Нехищные
гоминиды научились вызывать у хищных, посредством провоцирования
имитативного рефлекса, т. н. неадекватную реакцию — т. е. реакцию, не
отвечающую природным мотивациям особи. Они научились усыплять
хищнический контроль, заманивать врага в ловушки, и главное —
дезориентировать его во времени-пространстве. Такое использование
имитативного рефлекса, как нейропсихического спускового крючка суггестии
(дистантное управление чужим поведением, внушение внешней,
"второсигнальной" программы действия), привело к развитию у нехищных гоминид
способности ко второсигнальной, условной коммуникации между собой — как
особого способа кодирования информации от природного врага в лице хищного
архантропа.

Нам представляется, что в первую очередь такого рода второсигнальными

антихищническими технологиями овладевали особи женского пола, движимые
инстинктом защиты потомства. Тут коренятся глубинные истоки архаичной
 110

матриархальной магии, апеллирующей в шаманистических состояниях к

доречевому субстрату параментальных глоссолалий, к имитациям
"нечеловеческих" движений. Танцы палеоантропа? Может быть — даже коварное
соблазнение кровавого врага, воспроизводство его знаковых черт!.. А ведь это —
уже прото-символы. Магическая война матриархальных кланов против групп
враждебных питекантропов-каннибалов, также владевших зачатками второй
сигнальной системы, но — не кроманьонской, а, скажем так: неандертальской. То
есть неандертальцы (и другие возможные некроманьонские виды) имели
собственную магическую культуру, построенную не столько на прото-
символических имитациях, но боль ше — на прямом генерировании патогенного
состояния смертоносной истерики безумного бешенства. Это и есть
примордиальный ритуал смерти, практиковавшийся парачеловеческими
популяциями на ранних этапах магического противостояния культур. Нордические
берсерки представляют позднюю версию таких практик, нейропсихическая суть
которых связана с растормаживанием древнейших анималь ных патологий,
усыпленных позднейшими нормами социального поведения в условиях
второсигнальной эволюции.

"Один умел делать так, что в битве его враги с лепли или глохли, или их охватывал страх, или их
мечи с тановились не острее, чем палки, а его люд и шли в бой без д оспехов и были с ловно
бешеные собаки и волки, кусали щиты и сравнивались силой с медведями и быками. Они у бивали
людей, и их было не взять ни огнем, ни железом. Это называется впасть в ярость берсерка..."

Снорри Стурлусон. В Круге земном

Не будучи прямыми генетическими наследниками неандертальцев, берсерки, тем

не менее, наследуют элементы архаичной неандертальской магии, построенной
на приемах прямого психического и физического террора и травмирования,
свойственных всякой хищнической субкультуре. Существуют все основания
предполагать, что такого же порядка "магия смерти" — насылание порчи,
болезней, сбоя нервнопсихической деятель ности (вплоть до полного паралича) —
практиковалась древними колдуньями, владевшими приемами прямой
(первосигнальной) и символической (второсигнальной) интердиции.
Первоначально эта матриархальная магия применялась против враждебных
парачеловеческих популяций, позже — в отношении самцов собственного стада
(племени), в целях их подчинения "женской логике" общественного развития. То
есть, в известном смысле, второсигналь ное развитие женщин шло впереди
второсигналь ного развития мужчин, следовавшего догоняющим путем. Образно
говоря, именно женщины научили мужчин разговаривать. Причем, не столько на
своем "родном" языке, который составлял суть магической манипулятивности,
сколько на языке вторичного, как бы профанного порядка, главной целью которого
было удержание "сильного" пола в прагматической узде.

Совершенно исключительные формы древней матриархаль ной традиции и магии

до сих пор сохраняются у ряда нилотских народов Восточной Африки
(представители древнейших женских и мужских кланов континента), в частности
— у племени мурси. Здесь существует институт женского жречества, который
возглавляет колдунья-срэк. В ее функции, в частности, входит приведение в
чувство, с помощью особого антидота, глубоко наркотизированных мужчин,
предваритель но погруженных в триповое состояние их женами. Срэк лично
обходит всех спящих воинов (мужчины здесь имеют дело только с оружием, в
качестве ковбоев, всю другую работу осуществляют женщины) и вкладывает им в
 111

рот специальную пилюлю, возвращаю щую их из рискованного путешествия в

магический мир предков назад, к земной жизни. Но она может и не вложить
пилюли, и тогда человек уже не возвращается, а его жена обретает статус
племенного авторитета, оставаясь астральным связным между общиной и своим,
ушедшим в мир предков, мужем. Таким образом, у срэк имеется в руках
инструмент селекции мужской популяции, в соответствии со стратегиями древнего
матриархального культа.

Интересно, что в своем "обычном" состоянии мужчины-мурси демонстрируют, по

рассказам очевидцев, крайне агрессивное поведение. Палочные бои с тяжелыми
ранениями — тут народный спорт. Прямо-таки настоящие берсерки Африки! Все
это позволяет предположить, что такого рода "нечеловеческая" агрессивность
мужчин может быть — как это ни парадоксально звучит — продуктом
черномагических манипуляций их прекрасных дам, инструмантализирующих
поведение своих суженых в целях защиты скота и жилищ племени от не менее
отчаянных соседей. Ведь территория мурси со всех сторон окружена землями
родственных (культурно и генетически) племен — тех самых нубийцев с
"фашистскими телами", которыми была очарована муза германской национал-
социалистической документалистики Лени Рифеншталь.32

Причем, все эти племена — тоже матриархальные. В соответствии с местными

традициями, здесь не юноши выбирают себе невест, а девушки — женихов.
Рейтинг парня зависит от его успеха в палочных боях. Если какая-то девушка
решает взять себе мужа, она кладет соответствующему бойцу на плечо свою ногу.
Напомни в связи с этим также о европейской рыцарской традиции, где культ
прекрасной дамы, выбирающей себе в покровители победителя турнира —
свидетельство матриархаль ного пережитка в декларативно патриархальной
культуре раннего средневековья.

d. От истериозиса к доминанте

«Одну вещь все ж скажу — по содержанию своих открытий. По моим сложившимся

предс тавлениям психика у ребенка появляется на почве более или менее успешного исполнения
матерью функции успокоения, у тешения по отношению к ребенку. Мышление возникает на почве
присвоения э той материнской функции ребенком, на почве обретения способнос ти к
самоутешению, самоуспокоению. Если все это верно, тогда стан овится понятным, что "внутри"
одного организма ни психика, ни мышление возникнуть не может...»

Олег Вите. Чудо превращения в человека. Онтогенез субъективных переживаний и преод оления
субъективности: соматика, психика, мышление (рукопись)

В пользу женского приоритета в деле развития речевых способностей говорит

также тот факт, что женская натура, в силу целого ряда нейрофизиологических
особенностей, гораздо боль ше предрасположена к истерике, чем мужская.
Причем, в данном случае, мы не вкладываем в понятие истерики негативной
коннотации. Напротив, как показывают исследования ряда российских ученых
(Введенский, Ухтомский, Поршнев), способность к продленному истероидному
состоянию (истериозису) есть основа уникаль ного развития лобных долей,
ответственных за формирование второсигнальных способностей человека в
целом. По сути, боль шой лоб — это и есть, с точки зрения чистой биологии,

32
См. ее фильм "Мечта об Африке" — своеобразный видео-манифест эстетического
афроцентризма
 112

"орган" истерики, а вовсе не разума. Разум приходит в этот лоб из внешней

среды, в результате социаль ной коммуникации, вместе с речь ю. Как же это
происходит? Напомним, что состояние истериозиса возникает в случае
одновременного возбуждения в коре головного мозга двух антагонистических по
функциям центров (холода и жара, храбрости и страха, голода и сытости и т. п.).

Истерика (в бытовом смысле слова) — это и есть срывная реакция психики на

такого рода парадоксальное стимулирование. Животное в подобном состоянии не
может долго существовать: оно или быстро преодолевает его или погибает. У
человека же все происходит иначе (и в этом, собственно говоря, состоит его
сущностное физиологическое отличие от животного): происходит своеобразная
ультрапарадоксальная инверсия психики, когда один из антагонистических
центров становится тормозной доминантой, а другой дает рабочий эффект в
качестве неадекватного (с точки зрения животной физиологии) рефлекса, или (в
ключе новой, "контр-природной" экзистенциаль ной стратегии) — прагматического
поведения (т. е. действия, мотивированного второсигнальными стимулами, не
существующими в перспективе первосигналь ной рефлекторики чистого
животного).

«Как уже говорилось выше, в некоторый момент: а) повышенной физиологической готовности

какого-либо действия, или б) возд ейс твия сильного раздражителя, или в) сочетания обоих
факторов в той или иной пропорции нас тупает одн овременное возбуждение в мозгу двух
реципрокных центров (двух групп, очагов, констелляций центров): одного адекватного указанным
факторам, другого неадекватного им, сос тавляющего функционально противоположную пару
адекватному. Необходимо допус тить, что в п ервый момент они оба возбуждаются одинаково и в
равной мере. Лишь после э той мимолетной фазы их фу нкциональные пу ти расходятся в
противоположные с тороны. Такая начальная фаза, очевид но, более или менее близка к тому
состоянию, которое было названо Н. Е. Введенским истериозисом. Характерно, что одни авторы
видят в истериозисе предшественника доминантного сос тояния, другие предвестника угнетения.
Для ис териозиса характерна как раз чрезвычайно повышенная возбудимос ть центров, но при
ничтожном рабочем э ффекте. Во всяком случае очень важно выделить э ту исходную фазу
высокой возбудимости и возбужденности обоих функционально антагонис тичных центров, прежде
чем один станет тормозной доминантой, а другой даст рабочий эффект. »

Б. Ф. Поршнев. Начала палеопсихологии

Известно также, что истерика связана с состоянием повышенной внушаемости.

Фактор внушаемости — едва ли не центральный в общем генезисе
второсигналь ных способностей высших гоминид, поскольку именно благодаря
развитию механизма суггестии-контрсуггестии возможна замена первосигнальных
мотиваций перципиента первосигналь ными же мотивациями индуктора, которые в
психике перципиента уже получают как бы второсигналь ное измерение (т. е. они
являются некими фантомными, навязанными извне перспективами, ради
осуществления которых субъект готов пренебречь собственной первосигналь ной,
естественной адекватностью).

Но подлинная второсигнальность появляется уже на следующем этапе, когда

перципиент обретает способность обратить односторонний канал суггестивного
подчинения в двустороннюю связь контрсуггестивного диалога, т. е. ответить
суггестору на уровне отключения уже у самого суггестора первосигнальной
адекватности, стимулируя последнего на неадекватные рефлексы и через них —
на второсигнальную прагматику (поведение под влиянием не физических, а
символических раздражителей).
 113

Одним из химических эффектов, сопутствующих истериозису, является синтез и

выделение мозгом ряда субстанций, близких по своему составу к морфину
(являющемуся, как показывают опыты, силь ным анти-истероидом). По всей
видимости, таким образом организм пытается бороться с опасным срывом в
неадекватное состояние, чреватое утерей привычных нейро-физиологических
координат. Вместе с тем, хорошо известны галлюциногенные свойства морфина.
Вероятно, именно благодаря морфиновой атаке второсигналь ные способности
конвертируются в антропогенезе в мышление как "грезы наяву". Тем более, что
установлена функциональная связь между феноменологией доминанты и сигма-
ритмом (т.н. сновидные веретена), присущего лишь мозгу млекопитающих и
проявляющегося в промежуточном состоянии между дремото й и началом
медленного сна — т.е. той самой кондицией, когда всякое внушение и
самовнушение наиболее эффективно.

Этот же сигма-ритм связан с явлением анабиоза — состоянием глубокого транса

на границе жизни-смерти (гр. ана-биоз = около-жизни), наподобие впадающих в
зимнюю спячку животных. Человек также способен к анабиозу, что с успехом
демонстрируют продвинутые йогины, проводящие в ледяных пещерах Индостана
и Централь ной Азии всю зиму, или же выходящие живыми из могилы после
многодневного погребения. По всей видимости, такого рода трансовые состояния
стали доступны людям уже в весьма стародавние времена, как минимум — в
эпоху последнего оледенения. Возможно, именно с этой способностью к
"умиранию и воскрешению" связаны архаичные формы культа медведя,
построенные на имитации животного поведения в экстраординарных условиях.
Более того, мы допускаем, что в самадхи (йогический транс анабиотического
порядка как высшая стадия духовного развития, согласно философии йоги) умели
впадать уже неандертальцы и, возможно, другие парачеловеческие гоминины,
обитавшие в условиях радикаль но холодного климата. Так что именно от этих
"совершенномудрых древности" люди могли научиться аналогичной способности,
имитируя поведение палеоантропов на ранних стадиях развития кроманьонской
магии.

Современные гуру восточной магии (йоги, ламы, шаманы и др.) утверждают, что
наиболее эффективным состоянием для магической манипуляции,
предполагающей дистанционную трансляцию воли оператора, является именно
глубокий транс за пределами сна без сновидений (санскр. турия). В обыденное
сознание, конечно, не укладывается, как это можно чем-то манипулировать, если
сам манипулятор, как субъект (или внутренний свидетель) состояния, не просто
глубоко спит, но как бы глубоко спит "в квадрате"? На этот счет существует
объяснение метода достижения самадхи, данное в "Абхидхармакоше" буддийским
философом Васубандху, где говорится о "максималь ном напряжении воли при
полном отсутствии сознания". Такие состояния достигаются лишь с помощью
эффективной автосуггестии, при внешних благоприятных обстоятельствах
(поддержке мастера и других адептов, "летной погоды" и т. д.).

e. Магия наследственного поведения

Развитие членораздель ной речи — особый этап в антропогенезе. Его начало

практически совпадает с появлением первых человеческих гаплогрупп ("кланов")
— женских и мужских. Есть предположение, что гаплогруппа во многом
 114

обусловливает специфический тип био-социального поведения 33, присущего тем

или иным женским / мужским линиям наследственности. В некотором смысле,
каждая гаплогруппа формируется как особый, уникальный психотип,
обусловленный (ал)химией предковых мутаций, с непременно присущими им
функциональными и дисфункциональными расстройствами / патологиями.

Подчеркнем, что мы не считаем саму гаплогруппу причиной той или иной

"врожденной" поведенческой модели, но исходим из того, что наличие или
отсутствие игрек-хромосомы / митохондриаль ной ДНК как бы маркируют разницу в
мужском и женском поведении, а также — в дифференцированных моделях
поведения отдельных мужских и женских кланов. Таким образом, гаплогруппы
могут выступать некими типологическими индикаторами связанных с
особенностями нейро-гормональ ного синтеза мотивационных установок
личности. Это развитие психотипов на основе генетической наследственности
шло параллельно с общей биологической эволюцией человека. Мы
рассматриваем физического первопредка каждого конкретного гаплотипа (как
женского, так и мужского) в качестве своеобразного магического покровителя
всего биологического цикла данного рода, т. е. до исторического факта
следующей фундаменталь ной мутации в этой группе и соответствующего
формирования нового клана — женского или мужского.

Более того, чем древнее клан — тем архаичнее биологическая природа и

поведенческая модель его представителей. Можно предположить, что чем
боль ше историческая "вилка" в гаплотипах, живущих в едином популяционном
кормящем ландшафте, тем сложнее согласовать их дорацио нальные
мотивационные установки в рамках единообразно понимаемых социальных норм.
При этом не существует прямой корреляции между галогруппой и расой с одной
стороны, а также гаплотипом (подразделение гаплогруппы) и национальностью —
с другой (гаплогруппа обозначается заглавной буквой, гаплотип — цифрами и
строчными буквами, отдель ные снипы маркируются особыми сериями). Поскольку
раса — это совокупность гаплогрупп, при том, что одна и та же гаплогруппа, как и
гаплотип (включая отдельные снипы), может быть составляющим элементом в
мозаике разных рас. Любая национальность формируется как сумма разных
гаплогрупп, более или менее отстоящих друг от друга по "вилке" происхождения.
Разные национальности могут включать в свой состав одни и те же гаплогруппы.
Таким образом формируется специализированный генетический узор различных
рас, наций, народов, племен и даже отдельных семей.

В свою очередь, в каждом человеческом коллективе спонтанно формируется

нечто вроде внутренней элиты, захватывающей инициативу распоряжения
человеческими и природными ресурсами на подконтрольной ей территории.
Известно, что формирование элит особым образом связано с селекцией
семейных связей и, в определенной степени — генетическим отбором по целому
ряду признаков, формализуемых в культурных кодах второго порядка (например,
индекс IQ). В генетической истории нации элита, как правило, прописывает свой

33
Био-социальное поведение — поведение, мотивированное одновременно биологическими и
социальными задачами: физическим выживанием (как особи), перспективой коллективного
бессмертия (передача своего генома следующему поколению) и стремлением к личной доминации
(воля к власти). Причем, все три вида поведенческой мотивации могут противоречить друг другу.
 115

особый орнамент, присущий фамиль ным традициям властной корпорации.

Именно элита дает образцы наиболее развитых форм родовых культов как,
прежде всего, культа крови (кровного родства), а по существу — культа прямой
предковой наследственности. Основатель рода, часто мифический,
репрезентирует собой первопредка (или общего предка) для всей последующей
популяции прямого родства. Он же — держатель родового магического поля,
носитель высшего авторитета, задающего мотивационные установки для
носителей фамиль ной традиции (например, через девиз родового герба как
пароль к действию).

Как известно, практически каждая местность имеет в народной традиции какого-

нибудь магического покровителя, хозяина, святого, как правило связанного с этой
местностью узами рождения или чудотворства. При более внимательном
рассмотрении оказывается, что фигура хозяина местности — это не столько
конкретная личность, сколько архетип, общественный институт, через который
обитавшие в данном кормящем ландшафте коллективы стремились как бы
магически легитимировать свое право на соответствующую территорию, с
хозяином которой они состоят в духовном (в более архаичном варианте —
кровном) родстве. Часто в почитании местных святых видят отголоски древнего
культа предков, а прообразами самих святых выступают действительные
родоначаль ники локальных популяций. Причем эти родоначаль ники могут быть
как мужского, так и женского пола. То есть живая народная традиция до сих пор
сохраняет две инициатические линии: патриархальную и матриархальную.

Культ предков — универсальная составляющая мировой религии. Собственно,

само слово "религия" означает по -латински "связь", под которой изначально
подразумевалась магическая связь с умершими предками, пребывающими в
потустороннем мире символических соответствий. Эволюционная
целесообразность, если можно так выразиться, древнейших форм культа предков
состояла в том, что, благодаря им, в сознании неоантропа закреплялись навыки
второсигналь ной рефлексии реальности, способности к символическому
отождествлению очевидно несводимых воедино явлений: живого и мертвого,
близкого и далекого, видимого и невидимого...

По всей видимости, культ предков, именно как культ, начал ск ладываться в

период формирования матриархаль ного рода — первичной формы древнейшей
семьи как ячейки социальной организации. Это произошло, вероятно, еще в эпоху
среднего палеолита, в период доминирования первых африканских великих
матерей, генетически наиболее близких к митохондриаль ной Еве как условной
прародительнице всего сапиенсного человечества. Именно это время отмечено
историками как начало изготовления одежды (!) и появление первых артефактов
магической культуры: погребения, талисманы, древнейшая графика...

Распространение женских кланов по планете в достаточной степени автономно и

мало зависит от миграционных потоков мужских кланов (родство по Y-хромосоме).
Расселение неоантропа началось около 200 тысяч лет назад, предположительно
из региона Северо-Восточной Африки / Юго-Западной Азии. 34 Отсюда часть
женских кланов мигрировала вглубь Африки (гаплогруппа L), другая —
34
Африканская теория расселения человечества в последнее время серьезно поставлена под
сомнение рядом исследователей (см. Advances in Anthropology, Vol. 4, № 1, Feb. 2014)
 116

распространилась по Евразии, постепенно продвигаясь в Южную Азию и

Австралию (N, М), Северную Евразию и Америку (A, C, D, B, X), Восточную Азию
(F, B) и Европу (I, J, K, H, T, U, W, X, V). Расселение женских кланов идет плавно,
равномерно-центробежно, последователь но охватывая прилегающее
пространство.

Перемещение мужских кланов, напротив, носит боль ше броуновский характер.

Силовые линии мужских экспансий как бы пересекают концентрические женские
ландшафты, иногда увлекая часть женских популяций за собой, но – далеко не
всегда. Например, арийские завоеватели Древней Индии вторглись на
субконтинент без женщин. Поэтому мужская наследственность у северных
индийцев схожа с восточно-славянской (гаплогруппа R1a у половины мужского
населения РФ, Поль ши, Украины и Беларуси) и у трех-четвертей североиндийских
мужчин из высших каст), но женщины в Индии и Восточной Европе принадлежат к
совершенно разным кланам. Без собственных женщин освоили Италию троянцы
(по версии Вергилия), Северную Африку — вандалы, Малую Азию — тюрки. Зато
северо-евразийские переселенцы в Северную Америку (через Берингию)
кочевали вместе с женщинами — ибо в Новом Свете их никто не ждал. Позже
протестантские переселенцы в Северную Америку тоже везли с собой жен, тогда
как католические переселенцы в Южную Америку женились на местных дамах...

Практика переселения целого племени (тем более — народа), с точки зрения

истории человеческого вида, — относитель но поздняя и появляется не ранее
неолита (после перехода от охотничье-собирательного типа хозяйствования к
земледелию и скотоводству). Она стала возможной только после появления
патриархальной семь и — когда авторитет Бога-отца стал выше авторитета
Великой матери и мужской культ (кровно-инициатическая линия жрецов по Y-
хромосомному наследию) заменил материнскую мистерию. При этом мужские
магические союзы также сложились позже женских, в подражание последним.
Отсюда берет начало инициатическое переодевание шамана -мужчины в женскую
одежду, становящегося в эти моменты неким духовным (авторитетным)
субститутом манифестированой ипостаси Великой матери. По всей видимости, к
этой же форме имитативной магии восходит практика священного
гомосексуализма (как инициатического акта), распространѐнного в архаичных
патриархально-жреческих культурах.35

f. Неолитическая революция и патриархальный переворот

Есть мнение, что к эпохе верхнего палеолита (около 40 тыс. лет назад, в период
активного заселения планеты) у древних людей появилась дуаль но-родовая
система брака, предполагающая как бы "союз двух пещер", двух агамических
коллективов, обитающих относительно близко друг к другу. В этом случае пещера
закрывается для всех групп охотников, за исключением одной, соседней. Это
стало возможным по мере укрупнения человеческих обществ, уплотнения
населения и усовершенствования техники охоты, когда эффективность пос ледней
перестала однозначно зависеть от способности древних егерей к многодневному
преследованию дичи.

35
Христианс тво и ислам, как формы патриархального единобожия, активно боролись с языческими
гей-культами и спецификой языческих инициаций, оказавшейся при этом глубоко
инфильтрованной в ткань собственно монотеистической традиции.
 117

Постепенно, по мере развития всех этих тенденций, брак обрел характер

фратриаль ного, когда в экзогамный пакт вступало сразу несколько
матриархальных родов. Такая ситуация продолжалась вплоть до неолитической
революции, когда открытие производитель ного хозяйства изменило психологию и
физиологию отношений между людьми, а матриархальная традиция стала
уступать место патриархаль ной, основанной уже на относите ль ной оседлости
мужского населения. Из женских пещер люди стали переселяться в мужские дома,
хозяева которых перестали ходить на сторону, но начали приводить женщин к
себе под крышу, на постоянное жительство.

Земледелие (как эволюция женского собирательства) и скотоводство (эволюция

охоты), привели к тому, что "кочевать" стали уже женщины: их отсылали в
качестве невест в другие оседлые общины, а мужчины оставались дома,
привлекая невест со стороны. Это было началом патриархального переворота в
культуре, сопровождавшегося появлением института мужского жречества,
вытеснившего женское на второстепенные роли. 36

Именно это, патриархальное жречество — произошедшее, вероятно, из

ремесленников (в первую очередь — кузнецов) — вступило в магический
компромисс с вождями кшатрийских шаек бывших охотников, приняв от тех крышу
в обмен на культурную легитимацию: воины правят, жрецы оправдывают. Время
от времени воины пытаются узурпировать институт жречества, выдвигая
ставленников из своей среды на позицию главного иерофанта. Это как раз те
случаи, когда религиозные общины возглавляются монархом или иным лидером
военной касты: корона над крестом, император над собором и т. д. Однако,
историческая воинская каста — это не каста доисторическая, состоявшая из
особей с тяжелым палеоантропным наследием. Такого рода древние герои давно
вымерли как вид, их потомство было изведено с помощью продвинутых
технологий патриархального жречества (начало обработки металла и появление
нового типа оружия, снижавшего физическое преимущество кровожадных
питекантропов перед интеллигентными кроманьонцами). Патриархальная община,
овладевшая строительством укрепленных поселений, сформировала
собственную воинскую касту из общинников-домохозяев — в качестве защиты от
враждебных набегов кого бы то ни было.

По всей вероятности, в среде этой новой воинской элиты культивировались

некоторые элементы палеоантропического наследия, отвечающего за
повышенную агрессивность, кровожадность, за некий психотический драйв
разоблаченного из всех культурных оболочек голого аффекта. Эта "езда без
тормозов", в своей психомоторике аналогичная оргазму, позволяет "уехать" из
зоны контроля инстинкта самосохранения в измененное для человека, но
нормативное для гуманоидной бестии состояние берсеркера — активной психо-
магической агрессии. Возможно, на ранних стадиях формирования военной касты
на базе неолитической общины в некоторых родах практиковались ритуальные
скрещивания с активными носителями палеоантропной наследственности — как

36
Патриархальный брак учреждает институт частной собственности на женщину и ее потомство со
стороны отца семейства (лат. pater familias), вводя тем самым иерархию социального
ранжирования согласно патрилинейной традиции, в замен более архаичному институту общинной
собственности матрицентричного клана. В патриархальной семье психология и градация родства
совершенно иная, чем в матриархальной.
 118

бы для закалки крови. Эта генетическая закваска явно прослеживается в историях

многих царствовавших родов, от древнейших до современных: невероятная
жестокость, обилие патологий, масса скелетов в шкафах...

При всех издержках, культурное давление до сих пор вело к последовательному

вытеснению агрессивных инстинктов из оперативной памяти человека в глубокое
каше, где они дремлют, как сказочный дракон, — до тех пор, пока их не вызовет к
пробуждению роковая химия мозга (в результате как внешнего "давления", так и
внутреннего "просветления"). Современное общество на порядок более гуманно,
чем средневековое или античное. Уже не говоря о неолитическом. И это —
совершенно очевидно. Сегодня публичные казни — моветон, а когда-то
воспринимались как праздники! Идеология военной касты гуманизировалась, а ее
классовый состав — эгалитизировался. Тем не менее, до сих пор существуют
ограниченные кластеры обитания архаичных охотников, не вписавшихся в
неолитическое производство и пошедших своим путем — разбойного промысла.
Как правило, это неболь шие популяции в изолированных ландшафтах (горы,
джунгли, пустыни), беспокоящие соседей своими набегами (наездами). Конго,
Судан, Сомали, Афганистан, Индонезия, Новая Гвинея... Здесь везде винтовка
важнее удочки. Но сейчас это — этнографические резервации, а некогда такой
порядок царствовал повсеместно. Так что прогресс — налицо. Что бы там ни
говорили...

II. 10. Начала гуманизма

История гуманизма выделяет три основных формы последнего: античный гуманизм, гуманизм
Возрождения (XIV-XV I вв.) и неогуманизм Просвещения (XV III-XI X вв.). Все эти три разновидности
гуманизма род нит предс тавление о некоем "вечном человеке" как мере всех вещей. Т. е. по сути
они являются производными религиозного мировоззрения, ставящего над человеком моральный
авторитет мистического высшего существа. Вместе с тем, в ХХ веке получает мощное развитие т.
н. "светский гуманизм", в который уже проскальзывают идеи "эволюционирующего человека", т. е.
изменяющегося во времени и постоянно приспосабливающегося к новым обстоятельс твам."

Третий Гуманистический Манифест, 2003

История гуманизма тесно связана с историей самого человека, начала

гуманистической этики коренятся в доисторической природной "человечности"
гомо сапиенса. Так считают сторонники естественной гуманности человека. Им
противостоят апологеты теории благоприобретенной гуманности, согласно
которой человек от природы негуманен, грубо говоря — "зол", и только особая
социальная практика способна привить ему гуманное отношение к миру. Добр или
зол, благ или грешен? Такие вопросы по поводу изначаль ной сущности человека с
незапамятных времен занимали умы мыслящей элиты от Поднебесной и
доарийской Индии до Ближнего Востока и античной Греции. Если человек добр, то
его развитие можно пустить на самотек. Если же зол, то здесь поможет только
строгая дисциплина общественной практики. В первом случае мы имеем даосов
(полные либертарии), во втором — легистов (сторонники радикального
подавления "природного человека" жесткими средствами социальной
дрессуры). Конфуцианцы могут склоняться как к одной, так и другой
позиции. Впрочем, с точки зрения эзотерического даосизма и эзотерического
конфуцианства (что, фактически, одно и то же) изначальная природа человека
пуста, и лишь в процессе жизненного цикла она обретает добрые и злые оттенки.
 119

В конфуцианской философии примордиальная, врожденная гуманность

обозначается иероглифом "жень", который принято переводить на русский язык
словом "человеколюбие". Древнекитайская теория человеколюбия представляет
собой одну из наиболее ранних исторически известных попыток выстраивания
последовательного гуманистического дискурса в контексте целостного натур-
философского мировоззрения. Гуманистическая традиция Индостана, с ее
концепцией и практикой ахимсы (ненасилия), восходит к джайнско-буддийским
философским школам, при этом корни самого джайнизма уходят — по ряду
косвенных свидетельств — в культурные традиции эпохи Хараппы (2-3
тысячелетие до н. э.). Греко-римский античный гуманизм является исторически
более поздним, чем древнекитайский и древнеиндийский, но при этом он
считается на Западе классическим.

Христианство первоначально сформировалось как движение эллинистического

гуманизма, делавшего онтологическую ставку на "доброго человека", "благую
душу". Дальнейшее институционализирование христианства властной элитой
закономерно сопровождалось идеологическим выдвижением на передний план
образа человека как врождѐнного грешника, тогда как
его потенциальная "благость" последовательно выводилась в сферу виртуальных
пожеланий. Гуманисты эпохи Возрождения пытались отделить от
христианства исторический институциональный налет, одновременно обращаясь
к источникам до-христианского и не-христианского (еврейского, арабского,
иранского) гуманизма эллинистического типа. Вместе с началом эпохи
Просвещения мир узнал протестантский гуманизм, от которого оставался один
шаг до светского...

Аристотель полагал, что главной особенностью человека является естественное

стремление к знанию (гнозису). На этом тезисе основан гностицизм — религиозно-
философское течение поздней античности, впитавшее в себя эллинистическую
мысль и восточную мистерию. Гностики, в отстраивании своей метафизики,
оперировали строго бинарным "манихейским" кодом: белое-черное. Это
позволило им, в теоретических рассуждениях, предвосхитить открытие т. н.
"подсознания" как некой сферы зеркального декодирования иерархической
структуры познавательных моделей бодрствующего сознания. Субъектом этого
"подсознания" (часто — в роли "адвоката дьявола") выступает глубинный партнер
по внутреннему диалогу, которого индийская традиция называет "антаръямином"
(внутренним правителем), а авраамическая — ангелом-хранителем.

По своему генезису антаръямин является составляющей частью

второсигналь ных формаций человека, представляя собой как бы
интериоризованную внешнюю команду, суггестию, целью которой является
отключение субъекта от непосредственной, первосигнальной включенности в
онтологическую ситуацию и замена ее альтернативным "информационным
блоком" гетеросуггестивного порядка. Антаръямин, в пределе, является
персонифицированной — через фильтр субъекта внутренней речи —
способностью к второсигнальной рефлексии: к пониманию другого. Перманентный
внутренний диалог (круговорот мыслей) — одно из условий поддержки этой
способности, которая является не врожденной, но — приобретаемой через
практику социального общения (антаръямин, в роли внутреннего собеседника,
персонифицирует влияние общественной среды — социоз).
 120

Многие религиозные философы полагают, что человеком движет по жизни

врожденное тяготение к духовному просветлению (самадхи, турия, нирвана, фана,
дао). В сущности, не имеет значения, каким словом мы назовем эту
ультимативную стадию раскрытия высших способностей нашего сознания, ибо,
как гласит китайская пословица, "не важно, какого цвета кошка, главное — чтобы
она мышей ловила". Различные религиозно-философские традиции предлагают
оригиналь ные рецепты путей и хай-хьюмовских технологий, ведущих к
финальному самораскрытию субъекта, однако практическая реализация всегда
опирается на специфику психо-физиологического порядка конкретного человека.
Не удивитель но, что по поводу природы этого порядка издавна идут
непрекращающиеся споры: насколько люди схожи или отличны, до какой степени
они способны понять друг друга, насколько человечество, в принципе,
филогенетически однородно, а его отдельные морфогенные кластеры
антропологически совместимы? В ответах на эти вопросы мыслители всех времен
и народов искали подтверждение или опровержение всевозможных теорий
религиозной, кастовой, расовой или иной исключитель ности отдельных групп
населения, соучаствующих в общественном производстве.

В древнейшие времена "людьми" было принято считать лишь членов собственной

племенной группы, все осталь ные популяции — даже антропологически
однородные — воспринимались как "нечеловеческие" создания в прямом смысле
этого слова. Рудименты такой психологии и социальной практики до сих пор
можно найти среди обитателей малодоступных регионов пла неты, ведущих
архаичный образ жизни. Вместе с тем, бытовой расизм и иные формы культурно-
этнической дискриминации относятся к явлениям того же порядка.

В некоторых отдаленных районах Новой Гвинеи местное

население традиционно строит свои дома на высоченных – по тридцать метров и
выше – сваях. Один французский офицер, побывавший здесь во время Второй
Мировой войны, писал, что такие деревни на сваях похожи на "экзотические
гнезда хищников". И оказался близок к истине. Дом на сваях — это защитная
технология против нападения каннибалов, охотников за головами и прочей
нечисти, обитающей в джунглях Соломоновых островов. Местные племена
практикуют натураль ные криптии. Мужчина, желающий жениться, должен
принести родителям невесты голову мужчины из другой деревни. Иначе будут
смотреть как на импотента. Потому и живут все на сваях, что боятся нападений
соседей. Которые тоже живут на сваях. В самом деле — как "гнезда хищников". А
ведь это — часть нашей общей истории...

Согласно одной из гипотез о расселении человечества по планете вследствие

систематического бегства гуманитарного человека от хищника, последним
оплотом чистых авелей стала Тасмания. Население этого острова было отрезано
от Юго-Восточной оконечности Австралии водами пролива много тысяч лет назад,
полностью изолировав тасманийцев 37, у которых, кстати говоря — единственного
народа во всем регионе — не существовало каннибализма.

Хищниками, истребившими это племя, оказались англичане, долго охотившиеся

за черепом последнего физического представителя тасаманийцев — этого
удивительного, ушедшего всего сто лет назад в небытие, самого далекого народа
на Свете...
37
Антропологически тасманийцы ближе к меланезийцам, чем к австралийским аборигенам
 121

II. 11. Эволюционная антропология

"Когда в семье начинается раздор, появляются преданные сыновья.

Когда в государстве начинается смута, появляются верные слуги."

Лао-цзы. Дао дэ цзин.

Диалектика бытия, о которой размышляет древнекитайский философ, позволяет

видеть в преданных сыновьях и верных слугах некие негативные знаки раздора и
смуты: не бывает одного без другого, как дыма без огня. Когда начинается кризис
гуманизма, появляется политическая корректность. Сегодня политическая
корректность претендует на роль своеобразной универсальной светской
идеологии, объединяющей гуманистических лоялистов — тех, кто выступает за
дальнейшее развитие гуманистических традиций Нового времени. С другой
стороны, не прекращаются споры по поводу содержания этой корректности. В
радикаль ных случаях ее пытаются отрицать вовсе, видя во всякой
табуированности инструмент антигуманного подавления свободы воли. Все это
нас снова возвращает к древним китайцам, споривших еще во времена Конфуция
об изначальной природе человека: злая она или добрая?

Двойственность человеческой природы была замечена и

западными мыслителями. С одной стороны, ее отождествляли с изначально
безгрешной христианской душой, с другой — такие люди, как маркиз де Сад,
видели максимальное освобождение человеческого начала в разгуле ничем не
сдерживаемых страстей, даже — ценой страдания ближнего. И, опять же, есть
такие "ближние", которые сами хотят страдать, поскольку именно в страдании
видят реализацию своей человечности. К 18 веку гуманизм фактически
разделился на религиозный и светский. Религиозный гуманизм развивался
преимущественно в протестантской среде, породившей политическую культуру
либераль ной демократии. Светский же нашел свое философское обоснование,
прежде всего, в марксизме и других социалистических учениях.

Светский гуманизм настаивает на том, что только безрелигиозное общество

сможет преодолеть исторические барьеры межкультурного отчуждения у разных
народов, придя как бы к единому научному знаменателю общегуманного
порядка. Но после распада советской системы марксистское влияние в лево-
либераль ных и социаль но-революционных кругах существенно ослабло,
космополитический модернизационный проект на базе атеистического
рационализма рухнул. В течение последовавшей за этим четверти века можно
было наблюдать небывалый рост религиозного сознания, особенно — в
постсоветских странах. Сегодня в некогда атеистической России присутствие на
праздничных церковных службах высших лиц государства так же естественно, как
это было в 19 веке. В Туркмении бывший глава местных коммунистов объявлен
едва ли не пророком Аллаха, и в его память построена самая боль шая мечеть в
стране. Грузинский президент принимает присягу у гроба средневекового царя
Давида Великого и меняет государственный флаг страны на штандарт
крестоносцев Иерусалимского королевства. Президент Украины пытается
организовать национальный автокефаль ный патриархат. Своего бодхисаттвы
осталось дождаться лишь Калмыкии, а там, глядишь — и сам мессия пожалует...

Мы также наблюдаем рост религиозного фундаментализма в Восточной Европе,

Индии, Китае, США и Латинской Америке...Во многих афро-азиатских странах
 122

стали активизироваться религиозно-экстремистские группировки исламистов.

Сегодня их влиянием непосредственно охвачен широкий геополитический пояс от
Марокко до Филиппин. Ближний Восток, Северный Кавказ, Ирак, Сомали,
Афганистан — его наиболее горячие звенья. Интересно, что исламисты пытаются
мировоззренчески оппонировать гуманистам — и светским, и религиозным — по
всем пунктам: политическим, экономическим, культурным, пс ихологическим, не
говоря о теологических. Исламских гуманистов-просветителей "западного" типа
исламисты считают муртадами, т. е. неверными, предавшими основы т. н. чистого
ислама "как во времена Пророка". Государство талибов в Афганистане —
апофеоз антигуманистической контр-реформации, системно уничтожающей все
признаки личной свободы человека, прежде всего — свободы совести: "Мы все —
рабы Аллаха, а волю Аллаха может объяснить только мулла, причем тем лучше
— чем ближе он стоит в своей генеалогии к людям дома Пророка".38

В идущий ныне процесс "клерикализации" оказываются вовлеченными, помимо

мусульман, также индусы, христиане, иудеи, буддисты, даосы (перечень можно
продолжить). Не случайно философы и социологи заговорили сегодня о пост-
секулярном тренде в глобальном масштабе. Понятие "пост-секулярного мира"
появилось в современной философии, политологии и социологии совсем недавно,
отражая тенденцию роста в мировом об щественном сознании религиозной
составляющей, что само по себе ставит под сомнение аксиому мо дернизма о
неизбежном снижении религиозности в условиях роста научно-технического
прогресса. Однако, пост-секулярность не следует путать с до-секулярностью, т. е.
с миром, еще не знакомым с достижениями Возрождения и Просвещения. Пост-
секурярный мир, напротив, несет в себе критический опыт как до-секулярной, так
и строго секулярной, а также откровенно атеистической и даже анти-секулярной
реальности. Стало быть, рост религиозности в до-индустриальном, а стало быть
— и до-секулярном обществе (например, в Афга нистане или Судане) нельзя
принимать за проявления пост-секулярности. Иное дело — рост религиозности в
Японии, Великобритании, Скандинавии и ряде других стран Северной Европы, где
по неофициаль ной статистике до трех четвертей населения составляют атеисты и
агностики. Или в России, где еще двадцать лет назад боль шинство жителей
считали себя неверующими.

"То, что произош ло в наше время, можно частично описать как переход бога из лагеря
цивилизации в лагерь варварства."

Терри Иглтон. Культура и варварство

Британский философ Терри Иглтон полагает, что в данном случае мы имеем дело
с цивилизационно-культурным противостоянием стран постиндустриального ядра
и производственной периферии, разочаровавшейся в ценностях западного
гуманизма после провала неолибераль ного проекта глобаль ного процветания.
Отсюда — стремление периферии вернуться к собственной культурной
идентичности, якобы утраченной в раже поклонения чужим идолам. Таким

38
Люди дома Пророка — сейиды из племени Курейш. Согласно данным ДНК-генеалогии
большинство ближайших родственников Мухаммада по мужской линии имеет "кавказскую"
гаплогруппу G2, другая их часть — "арийскую" гаплогруппу R1a (до 10% всего мужского населения
Аравии и прилегающих стран). При этом наиболее распространена у аравийских арабов
гаплогруппа J1 (30%, в Йемене до 70%).
 123

образом, по одну сторону барьера мы видим прагматическую постиндустриаль ную

цивилизацию, по другую — варварский мир самобытных культур,
ориентированных на религиозное самосознание. Вместе с тем, философ не
исключает возможности выработки в рамках цивилизационного проекта новых
форм исторически продвинутого гуманизма как альтернативы архаичной
религиозности.

II. 12. Понимание понимания

"Еще одна вещь, которая меня расс траивает в связи с мозгом – это его самод остаточнос ть. Он
делает, что хочет. Похоже, что ему не нужен внешний мир. Дальше возникает вопрос, кто кому
подчиняется? Мы мозгу, или мозг нам? Есть данные, из которых следует, что нейронная сеть
обладает собс твенной свободой воли. Если снимать (фиксировать) функциональные процессы,
которые иду т в мозгу, когда человек должен принимать какое -то решение, прос тое решение, мозг
принимает э то решение за 20-30 секунд до того, как человек о б э том узнает. Мозг дает сигнал
субъекту о том, что он, человек, якобы принял э то решение самос тоятельно. Я раньше думала, что
у эволюции, у людей ес ть вектор, что люди движу тся в опред еленную сторону. А нету никакого
вектора. Эволюция все время играет на клавиатуре, пробует разные инструменты."

Татьяна В. Черниговская. Лекция в клубе-литерату рном кафе Bilingua (в рамках проекта

«Публичные лекции Полит.ру)

Тому, кто понял механизм второй сигнальной системы, боль ше нечего понимать.
Вот высшая дхарма. Почему? Потому что сам акт понимания, в сущности своей,
второсигнален. Именно наличие второй сигналь ной системы радикально
выделяет человека из мира первосигнальных животных и делает его разумным
существом — гомо сапиенсом. Напомним, что в случае первосигнального
кодирования речь идет о непосредственном восприятии реальности через
систему пяти физических чувств — слуха, зрения, осязания, вкуса, обоняния,
тогда как второсигналь ное кодирование дает уже опосредованное восприятие
реальности через ее условные имитаторы-симулякры — символы. Однако,
открытая Павловым вторая сигнальная система — это не только, в узком смысле,
сознатель ная речь, но и вся подспудная нейрофизиология, формирующая
второсигналь ное "тело" в его полном объеме. Рациональная рефлексия
(критический дискурс) является относительно поздним продуктом
второсигналь ного развития человека. Боль шая часть индивидуального
"второсигнального" материала состоит из серий имитативных
рефлексов различной степени сложности, как своеобразных структурных цепей
поведенческого кода. Это так называемое бессознательное (или подсознание),
которое манифестируется в мимике и жестах как сложносоставных элементах
второсигнальной коммуникации.

Именно через имитативный рефлекс в двигательном центре мозга вторая

сигнальная система связана с первой, имеющей выход на этот же центр.
Имитация — предтеча ума, как имитативная магия — предтеча научного
эксперимента. То, что мы называем "мышлением" или "рассудочной
деятель ностью", эволюционно происходит из продолжитель ного механического
воспроизводства определенных жестов, связанных с функциональными
расстройствами первосигнального порядка. Такие биологически "бессмысленные"
— с первосигнальной точки зрения — жесты могут обрести смысл в перспективе
второсигналь ной стратегии развития, целиком и полностью построенной на
принудительной дисфункции первосигналь ного (природного) начала. Иными
словами, мыслящий не существует, существующий — не мыслит. Это на самом
 124

деле так, если мы вспомним, что мышление, как второсигнальная деятельность,

тормозит первосигналь ную информацию о внешнем мире, и наоборот — активное
сканирование окружающего ландшафта посредством пяти чувств, свойственное
животным, не требует интеллектуальных рефлексий. Напротив, когда мы глубоко
задумываемся, то словно теряем контакт с внешним миром...

Функциональное противоречие между первой и второй сигнальными системами

люди заметили уже на пороге своей разумности, и с тех пор пытаются найти
выход из дихотомии тела и духа, материального и идеаль ного, вещи и слова,
явления и термина, бытия и сознания. С точки зрения материализма, бытие
предшествует сознанию. С точки зрения идеализма, сознание предшествует
бытию. К кому, в таком случае, отнести мистика Гурджиева, который считал, что
уровень бытия определяет уровень сознания? Напомним, что гурджиевский
"уровень бытия" обусловлен составом т. н. космической пищи (впечатлений),
питающей низшие и высшие психические центры существа, а "уровень знания"
является лишь отражением этого процесса в мыслящем мозгу. Здесь мы
сталкиваемся с теорией своеобразного магического реализма, ориентированного
на преодоление второсигналь ного гипноза (по Гурджиеву — сна разума). В
сущности, к этому же тендирует и строгое научное познание, стремящееся
демистифицировать, "расколдовать" человеческое сознание и привести его к
незамутненному состоянию объективной рефлексии объективной реальности.

Процесс познания — вещь, вроде бы, очевидная, но вместе с тем — крайне

загадочная. В самом деле, как мы познаем, что такое вообще познание, сознание,
интеллект, разум? Издревле философы пытались разрешить загадку познания и
человеческого ума в целом, предлагая различные гипотезы и теории. Практически
все они сходились на том, что познание двойственно, как и все в мире: у каждого
предмета, понятия, есть своя противоположность. Вместе с тем, несложно
догадаться, что за любой двойственностью должно стоять некое трансцендентное
единство, примиряющее противоположности в формате, как сказал бы Гегель, их
диалектического синтеза. Священная триада — начало всякого структурного
символизма. Невозможно осмыслить явление исключитель но в логике инь -ян.
Непременно требуется третий член, посредством которого разница между инь и
ян становится видимой, осознаваемой. Иначе говоря, требуется тот, кто
дефинирует границы.

Современная наука, в том числе наука о мозге, практически раскрыла, если можно
так выразиться, нейрофизиологические механизмы человеческого мышления.
Вместе с этим стало возможным более глубокое понимание базисного
философского символизма, на котором строится человеческая традиция
интеллектуального познания реальности. Следует отметить, что философский
(или структурный) символизм происходит от более древнего мифологического
символизма (дорационального) и совсем архаичного — магического (доречевого).
Эти три вида символизма характеризуют собой три этапа эволюционного развития
человека с момента появления у последнего зачатков второй сигнальной
системы.

Магический символизм складывается в обществе еще до появления

членораздельной речи как таковой, не говоря уже об абстрактном мышлении.
Магическое сознание построено на отождествлении перво- и второсигнальных
реалий. Оно возникает на заре появления второсигналь ных способностей у прото-
 125

человека, прежде всего — как инструмент достижения первосигналь ных целей

второсигналь ными средствами (начало разделения физического и умственного
труда). На самых первых этапах здесь речь идет о парадоксальном закреплении
ошибочных реакций особи через механизмы имитационного рефлекса. Эта
"ошибочность", как принципиаль ное несоответствие природе, становится
краеугольной основой всей второй сигналь ной системы, биологической задачей
которой является блокирование или искажение в нервной системе существа
первосигнальной информации относитель но состояния внешней среды.
"Ошибочным", с точки зрения первосигнальной полезности, является все
межчеловеческое общение в принципе, построенное на второсигнальных
соответствиях, не имеющих аналогов в реальной природе.

Древняя магия нацелена, прежде всего, на управление поведением человека

через практику сакрального зомбирования. Человек, на заре своего появления,
был достаточно примитивно организован, в его мозгу еще отсутствовали тонкие
нейронные связи, ответственные за высшие формы торможения, свойственные
современному гомо сапиенсу. Зомбирование происходило через принуждение
(часто — под страхом кровавого жертвоприношения) постоянно совершать
определенные механические действия "внеэкономического" характера. Например,
разбивать камни, делать ненужные прыжки, держать бессмысленные
("внебиологические") позы. Такого рода архаичная практика (еще
дорациональная) позволяла блокировать первосигнальные реакции (не без
помощи коллективного действия и соответствую щего эффекта), а следовательно
— и экзистенциальную волю магической жертвы. Вместе с тем, систематическое
подавление первосигналь ной адекватности привело к зарождению у
проточеловека своеобразных компенсаций в виде кодифицированного набора
неадекватных реакций — технической основы второсигналь ного поведения как
новой экзистенциальной стратегии.

Второсигнальное переформатирование человека привело к своеобразной

мировоззренческой инверсии в его сознании. Аналогично тому, как мы видим мир,
благодаря законам оптики, в перевернутом (адаптированном) состоянии, так и
второсигналь ная реальность стала представляться человеку как бы
примордиальной. Это усилило власть над ним различных магических формул и
символов: ведь теперь они имели непререкаемый онтологический статус!
Изначальным источником слов, рун и всей второсигналь ной информации в целом
стали мыслиться сотворившие мироздание высшие силы, а со временем и
само оно стало восприниматься как священный текст, священная книга бытия
(окончательно отождествляемого, в данном случае, с речью и сознанием как
второсигналь ными факторами). Второсигналь ное поведение исторически
развивается в парадигме мифологического мышления как "дома бытия" (т. е.
"языка" в понимании Хайдеггера) древнего человека.

Элементы протоязыка зафиксированы в архаичных мантрах и заклинаниях, не

имеющих не только рационального смысла, но и, подчас,
членораздельного звучания. Особенно это касается шаманских камланий, где
воспроизводятся голоса зверей и птиц, и даже — природных стихий. На заре
выделения человеческой расы из более обширной популяции парагуманоидов,
протопредок гомо сапиенса начал применять, в качестве инструмента охоты и
дрессуры, интердикцию — как средство влияния на поведение других существ на
расстоянии. Для этого, прежде всего, использовалось звукоподражание,
 126

имитирующее сигналы различных животных. В древнейших мифологиях этот

момент подается как "овладение человеком языком зверей и птиц". В
действитель ности это был вовсе не язык, а форма первосигнальной
коммуникации, цель которой — стимулирование противоестественного поведения
животного во благо человека. Такая звукоподражатель ная практика привела к
развитию гортани и будущих органов речи гомо сапиенса, позволила ему
овладеть сложными звуковыми модуляциями и дифференцированием фонем.
Отрефлексированная в двигательном центре мозга интердикция, переходя во
второсигналь ный формат, превращается в суггестию и контр-суггестию – как то
самое средство, которое, прежде всего, и создало современного человека.

II. 13. Экзистенциальные начала неопрагматики

"Сейчас мода сводится к нейросоциальным тенденциям. Но они довольно далеко заходят.

Пример. Пройдет немного времени, когда принципиально можно будет посмотреть на мозг
человека и сказать, что э то потенциальный серийный убийца. Это теоретически возможно. Здесь я
вижу крах наш ей цивилизации. Ведь что с ним делать? Он еще никого не убил, а может, и не
убьет. С другой с тороны, ждать, пока он перевешает 50 девочек, тоже нельзя. Значит, надо бы
посадить его в клетку. А как насчет презумпции невиновнос ти? Я понимаю, что э то такая новая
френология, но э то в принципе возможно. В зависимос ти от того, чем мозг занят, он хороший или
плох ой. Если мозг жует Стиморол и в экстазе интересуется шампунем, то нечего пенять на плохую
нервную сеть."

Татьяна В. Черниговская. Лекция в клубе-литерату рном кафе Bilingua (в рамках проекта

«Публичные лекции Полит.ру»)

Философский символизм, лежащий в основе современного научного мышления,

переживает в настоящее время кризис жанра. Уже заговорили о постфилософии и
постинтеллектуализме в целом. Идеологи постмодернизма, прежде всего — из
отряда постструктуралистов, разоблачили претензии разума на монополию в
познании истинного положения вещей в мире и самого мира в принципе. Вскрытая
ими спекулятивность мышления и иллюзорность самого субъекта последнего
оставляет философа в ситуации сороконожки, у которой спросили: "Как ты
можешь одновременно двигать всеми ногами?" Слишком глубокое понимание
механизмов мышления приводит к остановке самого мышления, в примитивном
смысле — к интеллектуаль ному ступору. В этом отношении современная
философия оказалась в глубоком гносеологическом кризисе, выход из которого
пытаются найти постфилософы-неопрагматики.

Прагматика, в строгом смысле слова, есть наука о связи знака с поведением, о

воздействии символа на мотивацию. Принято считать, что понимание определяет
мотивацию, и, следовательно, чем убедительнее интеллектуальное то лкование —
тем силь нее оно влияет на реальное поведение субъекта. Ибо человек якобы
действует, исходя из понимания: гомо сапиенс, как-никак! Однако,
экспериментально доказано, что в случае принятия простых решений мозг дает
команду "фас" за несколько секунд до того, как она реально проявляется в
сознании субъекта, в формате осмысленной инициативы. Сложные,
многосоставные решения тоже, безусловно, принимаются с задержкой. Это
говорит о том, что "подсознатель ная" мотивация онтологически предопределяет
сознатель ное решение. Следовательно, одними убеждениями поведение
человека не изменить. Ведь ими даже невозможно изменить оперативное
сознание человека, поскольку решения о достоверности-недостоверности
 127

внешних сообщений также принимаются мозгом еще до того, как об этом

узнаѐт рассудок (рациональный регулятор).

Такого рода догадки давно беспокоили наиболее глубоких мыслителей.

Некоторые из них пытались представить этот источник "дорационального
решения" как некую стихию глобаль ного языка, речи в себе. Т. е . не автор говорит
языком, а язык говорит через автора. Язык как бы все знает до автора, в нем
сокрыты все смыслы, и автор лишь выводит, подобно медиуму, эти смыслы на
рефлексируемую поверхность культурного дискурса. Сам, при этом, он полностью
деперсонифицируется, поскольку боль ше не существует как автономный субъект
речи. Одним словом — смерть автора.

Тема эта не нова и обусловлена, как мы уже говорили, психофизиологическими

особенностями самого процесса мышления и второсигнального реагирования в
целом. Язык, в самом деле, можно понимать, как некую внешнюю индивидуальной
экзистенции стихию, — если принять во внимание, что онтологические источники
второй сигнальной системы лежат за пределами индивидуального опыта и
представляют собой интериоризированные особым образом фрагменты
первосигнального опыта Другого. Вторая сигнальная система, как биологический
фактор, появляется в онтогенезе не в результате эволюции первосигнальных
способностей человека, но как раз наоборот — вследствие прямого подавления
последних утилитарной первосигнальной суггестией (интердикцией) другого
человека (т. е. мы имеем дело с парадоксаль ной регрессивной специализацией).
Показателем частичного волевого паралича жертвы является т. н. неадекватная
"срывная" реакция. В мире животных подоб ная неадекватность ведет, как
правило, к гибели особи. В случае с человеком технология срыва была особым
образом утилизирована и легла в основу второсигнального общения.

При попытке дистанционного контроля чужого поведения, суггестору важно внести

помехи в первосигнальную локацию "жертвы", вывести часть ее первосигнальной
обороны из строя и внедрить в инородную систему фрагменты собственных
первосигнальных программ. Такая привнесенная в ЦНС функция внешнего
управления имеет, в сущности своей, фантомный характер, при этом связана с
процессом выработки особых галлюциногенов, химически аналогичных
различным психоделическим порошкам. Весь этот марафет продуцируется
мозгом, судя по всему, как своеобразное анестезирую щее средство, смягчающее
нервный стресс от хищнической интердикции и невротических коллапсов срывных
реакций.

Человек, находясь в состоянии особого пост-травматического экзистенциального

галлюциноза, ведет некий перманентный внутренний диалог, за ширмой которого
мозг лихорадочно просчитывает сложносоставные опции второсигнального
действия. Партнером в подобном диалоге выступает, по факту, не внутреннее "я"
субъекта, но персонализируемая в образе этого "я" совокупность внешних
суггестий, оставляющих свой след в индивидуаль ной химии мозга. С такой точки
зрения, наше альтер-эго является воображательной фикцией, в равной
степени, как и т. н. подсознание (или сверхсознание). В действитель ности то, что
принято называть "подсознанием", является социаль ной средой как полем
внешней суггестии — социозом, агентом которого выступает внутренний
диалогальный партнер (антаръямин).
 128

Остановка внутреннего диалога — одна из существенных целей многих

мистических практик. Считается, что только после этого становится возможной
углубленная медитация и обретение финального просветления ума. Иногда для
остановки внутреннего диалога прибегают к блокированию языка (и в переносном,
и в прямом смысле). Доказано, что процесс мышления связан моторным образом
с процессом говорения. Когда мы думаем, наш язык совершает микродвижения,
имитирующие речь. Фиксация языковых мышц ведет, в свою очередь, к
"остановке" мышления. Это заметили уже древние индийские йоги и китайские
алхимики, выработавшие различные методики оперативной фиксации языка,
вплоть до его заглатывания (такой прием также присущ впадающим в
анабиотическую спячку животным, хотя в этом случае речь об остановке
внутреннего диалога не идет).

Представление о том, что некий внешний дух вещает через шамана, старо как
мир. Если мы е ще отождествим этот шаманистический дух с логосом, словом,
речью, языком, то увидим полный параллелизм с постструктурализмом: медиум
теряет субъектность, умирает как автор, превращаясь в инструмент запредельных
личной экзистенции сил. Ну, хорошо, король умер. А где же новый? Здесь свое
значение сыграл эффект контр-суггестии как спонтанно выработанного жертвой
средства "неадекватной самоза щиты", построенной на эксплуатации
имитативного рефлекса суггестора. Новый король — это тот новый автор, который
должен воскреснуть из литературного праха почившего в Бозе
предшественника. Но подобное воскрешение возможно лишь после освобождения
творческого субъекта от чар второсигнального гипнотизма, источником которого
является глобальная речь.

Смерть автора, как прекращение автономной инспирации, наступает после

осознания спекулятивной природы познания как процесса порочного
терминирования, когда одни понятия определяются через другие. Подобного
рода теория относительности смысла, казалось бы, лишает экзистенциальной
основы сам познающий субъект. Но это — только в случае, когда субъект
полностью отождествляет себя с разумом, т.е. с речью как продуктом
второсигналь ной деятель ности. В самом деле, что у человека за душой, кроме
второсигналь ной способности? Не первосигнальные же рефлексы, уравнивающие
его биологически с элементарными приматами! Неснимаемое противоречие,
апория между первой и второй сигналь ными системами обычно трактуется как
борьба в человеческой душе между плотским и духовным началами.

Различные религии решают эту коллизию разными способами, но все они

сходятся в одном: священное слово — высший авторитет. Мир создан мыслью и
речью Бога — т. е. как бы изначально на второсигнальной основе. Представление
о мире как алфавите, тексте или книге стало формироваться вместе с появлением
самой письменности, и это — вполне закономерно. Письменность
революционизировала второсигнальное развитие человека, предоставив
в его распоряжение новые носители информации, одновременно разгрузив
интеллектуальную память для новых эволюционных задач.

Переходя к письменной культуре, человек постепенно освобождался от влияния

архаичной магии с ее установками на брутальную принудительную социализацию
(кровавые мистерии, жесткие табу). "Литературная" аберрация сознания явилась
формой контрсуггестии, заблокировавшей силы магического подсознания в их
 129

первобытном состоянии. Но эти силы способны проявиться наружу в

патологическом или намеренно измененном модусе сознания — что происходит, к
примеру, во время шаманских камланий или так называемых изгнаний нечисто й
силы.

II. 14. Основы магической манипуляции

Рам много говорил про магию, показывал и разъяснял приемы магической

манипуляции. Об этом у него достаточно написано, но рамовские тексты очень
трудно читаемы, поскольку требуют предваритель ного знакомства с началами
терминологической тригонометрии Нуль-Гипотезы-Теории — знаковой системы из
26 символов, образующих углы, грани, и стороны базисной гексаэдрической
модели (нуль-куба). Знаки здесь предшествуют толкованию, как в китайской
философии триграммы предшествуют пиктограммам (иероглифам) и
комментариям. НГТ — это технический инструмент философского познания как
рафинированного продукта интеллектуальной культуры. При этом, к
философскому мышлению способен далеко не каждый. Так же как далеко не
каждый способен к математическому, архитектурному, юридическому или
схоластическому типу мышления. Тем более сложно ориентироваться в области
философской компаративистики, где сознание познающего подвергается
аргументированному депрограммированию одновременно со всех сторон.

НГТ представляет собой интеллектуаль ный синтез западной позитивной

диалектики мистического монотеизма (hen to pan) и восточной негативной
диалектики магического нулизма (sarva dharma shunyata), реализуемый в нуль-
моменте максимального равновесия энергии (греч. energeia) всех познавательных
состояний: бодрствования (jagrat), сна (sushupti), глубокого сна (svapna) и
четвертого состояния (turiya). Рам это называл джняна-йогой, йогой знания. Без
медитации, без глубинного погружения в тайны собственной природы, делающего
познание человеком самого себя вообще возможным, нельзя духовно
эволюционировать. Причем особенности эволюционных технологий, в том числе
— медитационных, меняются от эпохи к эпохе и от места к месту, — в
соответствии с последствиями нейро-генетических мутаций в природе самой
эволюционирующей материи (в данном случае — вещества человеческого мозга).

Процесс появления человеческой природы (души), ее развития и искусного

освобождения от сил внешнего космоса составляет фабулу универсального
эмансипационного мифа как краеугольного элемента всякой человеческой
культурной традиции. При этом не существует единого детализированного
представления о том, что такое "душа", какова ее природа, каковы возможные
проявления. То же самое касается "духа" и друг их фигур трансцендентного
характера, существующих только в человеческом воображении, но при этом — как
бы на правах реальных факторов окружающей субъекта объективной
действитель ности. Реаль ность, оперативность этих "мнимых факторов"
проявляется в "прозрении" или "прочтении" истинной природы мира,
наполняющих его величин, — что случается в процессе придания концептуальных
(знаковых) характеристик случайным фрагментам действительности,

В терминологии Р.М.Тамма слово "магия" означает средство произвольного

управления явлениями на расстоянии. Главным объектом магической
манипуляции всегда являлось человеческое поведение. Все так называемые
 130

"превращения вещества" — лишь приманка для человеческого внимания, сила

которого намного эффективнее любых механических препаратов. Уровни
магической манипуляции соотносятся с уровнями познаватель ных состояний и
символикой ладони следующим образом:

1. Уровень манипуляции: внушение (суггестия).

Объект: эго.
Состояние: бодрствование (jagrat, I).
Символ: мизинец;

2. Уровень манипуляции: гипноз.

Объект: самость.
Состояние: сон (sushupti, II).
Символ: безымянный палец;

3. Уровень манипуляции: магия.

Объект: душа.
Состояние: глубокий сон (svapna, III).
Символ: средний палец;

4. Уровень манипуляции: майя.

Объект: дух.
Состояние: четвертое состояние (turiya, IV).
Символ: указательный палец:

5. Уровень манипуляции: познающий субъект (atman, V).

Символ: большой палец.

Согласно подобному символизму, фигура (mudra, жест) из сочетания боль шого

пальца с одним из четырех других маркирует уровень состояния познающего
субъекта (atman).

Простейший уровень магической манипуляции, как искусства управлять

человеческой волей, соотносится с технологиями внушения. Акт внушения
осуществляется между индуктором (индивидуаль ным или коллективным) и
перципиентом в состоянии бодрствующего сознания, посредством различных
команд на "усвоение материала" рациональным "я" перципиента. Механизмы
суггестии и контр-суггестии включаются в процессе умственного об щения
посредством второсигналь ных символов. Результатом суггестии различной
степени силы может быть радикальное изменение мировоззрения субъекта, его
привычек или же каких-то аспектов в поведении.

В рамках "психиатрической нормы" суггестия стимулирует изменение угла

восприятия какого-то единичного явления, без смены фундаментальной
парадигмы ментальной оценки истины. Желая даже просто чисто технически
понять оппонента, субъект вынужден проникнуться суггестией последнего, его
логикой аргументирования, за которой непосредственно стоит биоэнергетика
(нуль-энергия) внешнего внушения. На этом уровне пытаются манипулировать
боль шинство НЛП-шных школ, делая упор на психокинетике слова и
поддерживающей жестикуляции.
 131

Однако, существует более глубокий уровень магической манипуляции, который

связан с тем, что Рам называл гипнозом. Этот гипноз связан с техникой
манипуляции на уровне самости сна, близкой к состоянию наблюдения
гипнагогических образов (ранняя фаза поверхностного сна). Гипнотизация, в
отличие от внушения, имеет более глубокую степень влияния, воздействуя уже не
столько на оценочные критерии, сколько на рефлекторные, приводя, в крайних
случаях, к полному зомбированию пациента. Вместе с тем, технологии само-
гипноза (авто-суггестии) позволяют снимать, в профилактических целях,
последствия деструктивных внушений, которые с неизбежностью проникают в
психику субъекта из внешней среды, в процессе его социализации. Гипнотические
паттерны, как правило, определяют принципы коллективного религиозного
воображения, культурные устои, ощущение социальной адекватности...

Еще более глубокую манипуляцию, уже на уровне души, или состояния глубокого
сна "всего во всем", unio mystica, Рам называет собственно "магией". Здесь, по его
словам, связанная с личным кармическим аспектом нуль-энергия субъекта
мистическим образом трансмутируется в безличную нуль -энергию космической
пустоты, которая как бы берет на себя (действие даосского "механизма глубины")
осуществление магической воли заказчика.

Таким образом, практическая магия — это, строго говоря, манипуляция эфиром

глубокого сна, которая может вести не только к социальным, но также —
метеорологическим и даже космическим последствиям. Каким образом действует
механизм глубины никто точно сказать не может. Его законы присутствуют,
видимо, в доменталь ном измерении. Тем не менее, практически использовать
этот механизм — прямая задача каждого мага. Для этого не нужно представлять
себе принцип работы механизма глубины. Это так же невозможно, как
невозможно понять, каким образом вселенная одновременно продолжает
расширяться, и в то же время вещество сжимается под воздействием поля
гравитации.

Задействовать механизм глубины можно лишь при систематических медитациях,

при поддержке понимающих суть проблематики коллег. Даль ше третьего
состояния абсолютного монотеистического универсума можно найти лишь майю
— финальную иллюзию богов, за которой скрывается пустой гнозис радикального
субъекта освобождения (санскр. мокша). Преодолеть эту майю, как последнее
кармическое препятствие, можно и нужно с помощью магии третьего состояния,
культивируя альтернативное триединство дхараны-дхьяны-самадхи
(концентрация-медитация-равновесие/сам-ям)...

II. 15. Просветление

Технологии просветления были востребованы всегда. Поскольку истинное

просветление предполагает не только умственное постижение закулисных тайн
реальности, но и практическое овладение высшими знаниями и способностями.
Как гласит гностическая максима: "Знание — сила!" Предупрежден — значит
вооружен. Тот, кто просветлен, не делает ошибок, и его экзистенциальная
стратегия максимально оптимирована. Такого рода просветленные личности
часто выступают в роли своеобразных духовных и психологических гуру — коучей,
предлагающих своей клиентуре широкий ассортимент просвещенческого
инструментария: индивидуаль ные сессии, групповые мастер-классы, литературу,
 132

практическую атрибутику, инициатические туры и психоделические трипы.

Реальный просветленный — это маг, владеющий тайными кодами
действитель ности, способный управлять обстоятельствами и другими людьми.
Так считают, в массе своей, потребители индустрии просветления...

Весьма красноречива история разоблачения простым советским гипнотизером

Юрием Горным знаменитого международного мага и волшебника Вольфа
Мессинга. Как известно, последний прославился тем, что на публичных сеансах
якобы читал мысли в головах добровольцев из аудитории и выполнял их
телепатические задания (например, найти в таком-то ряду такого-то человека,
взять у него из кармана то-то и то-то, и т. д.). Горный показал, что за всем этим
стоит способность улавливать мышечные микросокращения, непроизвольно
сигнализирующие контактной руке мага по принципу "холодно-горячо". Т. е.
Горный считает, что Мессинг врал о своих телепатических способностях,
поскольку телепатии как таковой в природе не существует. Что и было опытно
доказано Горным через воспроизводство "чудес" Мессинга.

Автору этих строк тоже приходилось разоблачать эстрадных телепатов, дуривших

публику контактными чтениями мыслей. Только вместо мага Воль фа Мессинга
мне попался чародей Лев Бендиткис. Который тоже провалился — с моей
помощью — на телепатии, однако я сам при этом, вполне осознанно и активно,
использовал элементарное телепатическое внушение. Первым делом,
я дистанционно внушил Бендиткису, чтобы он выбрал меня своим ассистентом из
числа добровольцев. Что он и сделал. Я считаю, что мой опыт с Бендиткисом
доказал (по мень шей мере — мне лично) как раз наличие телепатии. Прежде
всего, что заставило маэстро отреагировать во всем зале, прежде всего, именно
на меня, как не моя направленная телепатема: "Выбери меня..."? Кроме того,
очевидно сказалась телепатическая поддержка Рама, о которой мы заранее
договорились, в соответствии с точным временем сеанса. Вероятно, не
без рамовского импульса Бендиткис — этот опытный психоманипулятор — клюнул
на мою приманку... Одна из моих знакомых была на этом вечере. Потом она мне
рассказывала: "Когда я увидела Вас на сцене, у меня было устойчивое
впечатление, что это Вы, а не Бендиткис гипнотизируете зал..." Таким образом,
эта дама телепатически уловила мое состояние. А ведь телепатия — вестница
просветления...

По поводу просветления, в целом, существует две точки зрения: или оно есть,
или его нет. Люди, таким образом, предположительно делятся на две категории:
на тех, кто считает просветление возможным и тех, кто его считает невозможным.
К последним можно отнести радикальных атеистов-агностиков, выступающих
за примат материи и отрицаю щих за сознанием какую -либо самостоятельную
экзистенциальную ценность, сводящих человеческое существование к проблеме
оптимации биологической эволюции вида.

Сторонники просветления, в свою очередь, представляют целую градацию

мнений — от атеистического гнозиса материалистической научности, где
просветление фактически отождествляется с актуально недостижимой, но
потенциально имеющей место быть объективной научной истиной, до крайних
мистических доктрин о просветлении как истинном состоянии мира.
Сторонники теизма соотносят высшую просветленность с богом, атеизма — с
человеческим познанием.
 133

Мистические атеисты — такие, как представители фундаменталь ного даосизма

и буддизма — видят просветление в наивысшем из возможных для человека
состоянии познания (дао, нирвана, самадхи), трансцендирующим режим
менталь ной рациональности бодрствования и даже — иррациональной
менталь ности сна. Материалистические теисты — последователи
алхимических, тантрических и йогических практик — считают просветление
следствием реального присутствия бога в собственном теле (вариант обожения).

Кто же из них прав, или не прав никто? Вопрос — не только философский, но и

вполне экзистенциальный. Ибо просветление, как ультимативное состояние
мысли, разума, духа — это некий идеал сознания, если не сказать — "идеальное
сознание" как гипотетический эталон всезнания. Такое всезнание, в своем
актуаль ном модусе, может иметь лишь характер тоталь ной интуиции, или
глобаль ной проникающей телепатии, растворяющей познающего субъекта во
взаимообусловленности и мультивалентности бесконечно познаваемых смыслов.
Поэтому познающий всегда экзистенциально противостоит всезнанию, и в этом
смысле — просветлению. Отсюда — традиционное отождествление субъектности
с омраченностью, непосвященностью в тайны бытия, открытого преодолевшим
шоры личностного дискурса адептам.

В качестве общего знаменателя просветления, при столь разнообразно

понимаемой его феноменологии, можно было бы взять психофизиологическое
состояние так называемой "максималь ной включенности мозга", — исходя из
широко распространенного мнения о том, что в "нормальном" состоянии у
человека активно работают далеко не все нейроны, поскольку боль шая часть их
находится как бы в спящем состоянии. Учитывая невоспроизводимость
нейрональ ных стволовых клеток, эта дремлющая масса формирует некий
стратегический запас на будущее.

Можно себе представить, что данный запас одновременно является своего рода
эволюционным резервом, т. е. как бы "замороженный" до времени ресурсом, из
которого сформируется будущая нейронная структура эволюционно продвинутого
человеческого мозга. То есть нейронная избыточность — это ресурс человека на
эволюционно обозримое будущее, как некий биокредит природы, ее "венчурная
инвестиция" в проект Homo sapiens, причем последний может, до определенной
степени, воспользоваться этим ресурсом (кредитом эволюционного
доверия) самостоятельно. А там, что называется — как Бог даст! Будут
результаты — голубых фишек прибавится. Не будет — мать-природа возьмет
управление проектом на себя. И в этом случае потенциаль но возможна редукция
человеческой второсигналь ности (или т. н. сознательности) до уровня
неолитической рефлексии, или даже — палеолитической.

"Спящие" нейроны мозга можно также уподобить дремлющим генам, пробуждение

которых зависит от химических обстоятельств среды, или стволовым клеткам,
хранящим в себе нерастраченный потенциал всего филогенеза вида. Как
известно, эволюционные механизмы природы заточены под поливариантность, и
поэтому каждому виду потенциаль но присуще несколько моделей поведения,
целесообразных при решении тех или иных задач. Какой тип поведения
программа выживания вида потребует в будущем — никто не знает. Даже сама
природа. Этого просто нет в программе. Поскольку эволюция — открытый
процесс, а эволюция человека — открытый вдвойне. Однако, в рамках своих
 134

естественных полномочий, гомо сапиенс пытается оптимировать собственное

существование за счет все боль шего постижения закономерностей окружающей
среды, законов материи и принципов ментальной спекуляции. Но что происходит,
если человеку удается — как на том настаивают многие просветительские
практики — достичь просветления прямо здесь и теперь, т. е. на все сто включить
свой мозг, не дожидаясь эволюционного скачка? Как это, вообще, возможно? Не
исчерпывается ли, тем самым, эволюционный потенциал на сиюминутные
прихоти, никак не связанные с еще не существую щими и не предсказуемыми
сегодня актуальными потребностями будущего потомства?

Сам по себе такой вопрос достаточно пра здный, хотя и не лишен интереса. С
одной стороны, сегодня нет речи о массовом просветлении — когда миллионы
людей обретают "полное" сознание и нарушют, тем самым, устоявшийся био- и
психо-ценоз. Да и среди немногочисленного авангарда популяции к реально
просветленным можно отнести лишь существенное мень шинство, если не сказать
— единицы. На единиц же, как на исключения из правила, природа глаза может и
закрыть. Вместе с тем, этот единичный опыт создает некий прецедент, который,
при благоприятных обстоятельствах, может получить существенную поддержку
базы.

Достижения современных науки и мистики позволяют подойти к проблематике

просветления с совершенно новой стороны, неведомой человеческому сознанию
предшествую щих эпох как менее искушенному в процессуальной эквилибристике
гуманитарной эволюции. В современном массовом сознании слово
"просветление" вызывает, прежде всего, ассоциации, связанные с религиозными
достоинствами: просветленный = святой. В принципе, так оно и есть, если
следовать буквальной этимологии слова про-свет-ленный = наделенный светом,
святой.

Религиозная традиция говорит, что источником этого света является Бог — как
творец мира видимого и невидимого. Научная традиция полагает, что в данном
случае под "светом" имеется в виду аллегорический "свет знания" как фактор
приспособления человека к окружающей среде и одновременно — инструмент
изменения этой среды в пользу своих естественных и искусственных
потребностей. Однако, даже при таком прагматическом подходе, методология
научного познания не исключает значения фундаментальной роли интуиции, без
которой никакое творческое мышление невозможно (как и мышление
вообще). Саму интуицию можно уподобить проблеску просветленности, искре
откровения, призраку фундаменталь ного информационного ресурса с признаками
объективного всезнания.

Есть ли что-нибудь, принципиально непознаваемое человеческим разумом? С

одной стороны — ответ очевиден, с другой — познавательная природа человека
не может согласиться с подобной дискриминацией в отношении самой себя и
пытается доказать обратное, бесконечно стремясь, согласно максиме Аристотеля,
к новому знанию. В духе подобного стремления просветление, как
таковое, представляется главной целью познания, после достижения которой
сама по себе онтологическая задача перманентного познавания, если рассуждать
формально, как бы снимается...

Лондон, 16 февраля, 2014 г..

 135

ॐ
Об авторе: Видеманн Владимир В ладимирович — философ, писатель,
журналис т. Родился в Эс тонии (Таллин, 1955). По образованию —
русский филолог, участвовал в деятельности Тартуско-московской
школы с емиотики. Тема дипломной работы: "Леонид А ндреев и А ртур
Шопенгауэр. Мотивы философии Шопенгауэра в русской культуре
Серебряного века". Принимал учас тие в движении хипп и и Нью Эйдж,
занимался контр-ку льтурой: изготовление Самизд ата, организация
частных лекций и семинаров по антропологии и ис тории религий,
руководство подпольными группами йоги и вос точных единоборс тв в
Таллине и Москве. В 1976-81 был секретарем философа Р. М. Тамма,
возглавлявшего Лесную Академию в Эс тонии (теоретическая и
практическая парапсихология). Много пу тешес твовал по СССР (и
позже – д ругим регионам мира) как независимый антрополог и
культуролог. Около 20 лет работал в качес тве корреспондента Русской
службы Б и-би-си в Германии. Сотрудничал с различными российскими и международными СМИ, в
т. ч. RFE/RL, Deutsche Welle, Russian Radio in America, Radio Reka, Радио Россия, Русская Мысль,
Новая Россия, Красная Звезда, Ориентир, Эксперт, Независимая Газета, Русский Жу рнал, "22",
Элементы, Spiegel, Sleipnir, Vouloir, Orion.

Специалис т по вопросам международ ной политики, экономики и культуры. Руководитель

международного политологического проекта "Императив" (1996-2003). Соучредитель Европейского
Русского Альянса (объединение русскоговорящих соотечес твенников в Е С с центром в Брюсселе).
Член Международного Союза Литераторов и Журналис тов (AP IA), соучредитель Международного
Общества Теогуманис тов (Лондон). Автор более 20 книг, участник тематических сборников
(политология, культура, фу турология и прогнос тика). Как писатель работает в жанре филос офской
мемуарис тики (инициатический опыт в культу рных знаках эпохи). С 2006 пос тоянно живет в
Лондоне.

Связаться с автором можно по электронному адресу: vw@bricservice.co.uk

© Vladimir V. Wiedemann