Россия и Китай

1. Китайская традиционная внешнеполитическая доктрина и ее влияние на русско-

китайские отношения в XVII-XIX вв.

Внешняя политика Китая с древнейших времен и до начала XX в. была политикой

традиционной, базировавшейся на нескольких взаимосвязанных концепциях. Эти
концепции, практически не менявшиеся в течение ряда столетий, образовывали стройную
внешнеполитическую теорию, которой руководствовались государственные деятели
Китая при всех династиях.

Концепция    «Китай    — варвары»

Одним из основополагающих моментов китайской внешнеполитической теории было

представление о делении мира на две части — «цивилизованным» Китай и «варварскую»
периферию. Между этими двумя частями существовало принципиальное различие:
«варвары», в отличие от китайцев, не знали этических норм, были склонны ко злу,
вследствие чего и не могли создать цивилизацию, пребывая в состоянии хаоса и
неустройства. Картина мира в главах китайцев выглядела моноцентристской: в центре —
«цивилизованный» Китай, а вокруг него концентрическими кругами расположены
«варварские» земли, причем по мере удаления от центра хаос возрастал.

Концепция «Китай — варвары», часто называемая также концепцией китаецентризма,

тесно смыкается с концепцией китайской монархии.

«Мироустроительная» монархия

Хаотический, «неупорядоченный» внешний мир, расположенный вокруг Китая,

побуждал китайских правителей к преобразованию «варваров». Эту задачу выполнял
китайский монарх, который, благодаря непосредственным контактам с Небом, обладал
сверхъестественной силой «дэ». Эта сила имела не только космогонические, но и
политические функции.

Ключевые моменты концепции мироустроительной китайской монархии таковы: 1)

власть китайского императора — единственная; 2) власть эта — универсальная; 3)
дляимператоранет в мире «внутренних» и «внешних», «ближних» и «дальних».

Благотворное императорское влияние «дэ» распространялось подобно кругам по воде

(в связи с китаецентристской картиной мира) — сначала на «ближних», то есть китайцев,
затем на «дальних» — варваров. Распространение благотворного влияния приводило к
глубокой внутренней трансформации «варваров»: они переходили в новое состояние —
«обращались» или «предавались искренности».

Приезд    «варваров»    к    императорскому двору

Одним из основных признаков «преображения» было стремление «варваров» приехать

в Китай, ко двору императора, и поднести дань.

Для китайских правителей приезд «варваров» ко двору был важен в нескольких

аспектах: 1) в сакральном смысле он означал, что процесс установления порядка в мире

1
идет нормально; 2) в политическом смысле приезд «варваров» был демонстрацией
эффективного контроля Китая над окружавшими его народами.

Если мистическая сила «дэ» почему-то не оказывала должного влияния на «варваров»,

следовало принять другие меры — от посылок к ним дипломатических миссий,
убеждавших явиться ко двору, до применения оружия. Непокорных «варваров» следовало
«усмирять» или даже уничтожать, так как они противились императорскому влиянию,
которое символизировало волю Неба.

Вассалитет

Все «варварские» страны и народы считались зависимыми от Китая, а их правители —

вассалами императора, обязанными приезжать ко двору с данью. Вассалы делились на две
главные категории: внутренние (фань) и внешние (шу). Земли внутренних вассалов либо
управлялись имперской администрацией, либо там находился имперский наместник.
Земли внешних вассалов не входили в состав империи и управлялись местной
администрацией.

Современное китаеведение именует указанные выше типы вассалитета «реальным» и

«номинальным». Реальный вассалитет был связан с постоянным контролем китайских
властей над внеш

ней политикой вассальной территории, а также с определенными ограничениями во

внутриполитической жизни. Благосостояние местной (неханьской) администрации прямо
зависело от ее лояльности императорской династии Китая.

Номинальный вассалитет практически не затрагивал внутренней и внешней политики

государства-вассала и сводился к чисто внешним признакам зависимости от Китая
(принятие китайского календаря, проявление местными правителями своей «зависимости»
в дипломатической переписке, наконец, в присылке в Китай периодически посольств с
«данью»). По сути дела, номинальный вассалитет не являлся зависимостью данной страны
от Китая, а был просто негласной сделкой, выгодной обеим сторонам.

Дань    и    торговля     (внешнеполитический аспект)

Представление дани было одним из краеугольных камней китайской

внешнеполитической теории. Дань, как и приезд вассалов ко двору императора, означала
признание данниками своей зависимости от Китая. Тем самым повышался престиж
династии среди китайского населения, так как приезд данников свидетельствовал о
благосклонности Неба к правящему дому.

Иноземные послы, приезжавшие в Китай с данью, обязаны были представлять в

качестве дани «местные произведения или продукты» (предметы роскоши и
драгоценности, оружие, дорогую посуду и др.). Императорский двор, в свою очередь,
вознаграждал данников, выдавая им шелковые и хлопчатобумажные ткани, серебро,
нефрит, лекарственные растения. Ответные китайские дары превышали по стоимости
привезенную дань, что означало откровенный подкуп некитайских правителей
(номинальных вассалов).

Приоритет политических целей перед экономическими проявлялся и во внешней

торговле Китая. Китайские правители не раз заявляли, что торговля Китая с «варварами»
должна рассматриваться как знак императорского благоволения к последним, так как сам
2
Китай ни в чем не нуждается. Китайские власти придавали торговле с «варварами» более
политический, чем экономический характер и нередко использовали ее как орудие
экономического шантажа, закрывая приграничные рынки и затем диктуя политические
условия «варварам».

Пограничная    политика Китая

Одной из форм политического контроля над приграничными «варварами» была

система, включавшая в себя два понятия — «тусы»и«цзими». Термином«тусы»
(туземныйвождь) именовался любой местный (неханьский) лидер, контролировавший
приграничный район и находившийся под контролем китайских властей. Территория,
контролировавшаяся китайцами при помощи «тусы», называлась «цзими» («обузданные
земли»). Главной задачей этой системы была постепенная ассимиляция некитайского
населения и установление прямого контроля китайской администрации над данной
территорией.

В цинскую эпоху правители Китая, не отменяя указанной выше системы, дополнили ее

системой буферных территорий. В их число вошли соседние страны, покоренные Китаемв
XVII—XVIII вв. (Монголия, Джунгария, Восточный Туркестан и Тибет). Эти территории,
получившие общее название «внешние владения», интересовали Цинов в плане военном,
экономическом и др.Но главной задачей «внешних владений» было создание
своеобразного заслона, буферной зоны на пути потенциального агрессора, из какой бы
части Азии он ни явился. Собственно Китай (18 провинций) и «внешние владения»
(буферные территории) составляли одно целое — Цинскую империю.

2. Первые сведения о Китае в России.

В наиболее ранней редакции «Сибирского летописного свода» – Книге записной (1687 г.),
композиционный каркас которой составляют периоды правления воевод в важнейших
сибирских городах, о периоде 1649–1652 гг. сказано: «При сих воеводах нача
проведываться Даурская земля и Китайское царство прозыватися».1 Этот период,
действительно, во многих отношениях был решающим для расширения границ Русского
государства и развития его контактов с Китаем. В царствование Алексея Михайловича
отчетливо обнаруживается характерное для абсолютизма смыкание интересов государства
и купечества, что было обусловлено изменяющимся положением России в системе
международных экономических отношений, прежде всего, на европейском направлении.
Поскольку в критических пунктах развития торговли России с Западной Европой – на
Белом море (через Архангельск) и на Балтике – к этому времени установилась
фактическая монополия, соответственно, Англии и Швеции, Россия, подчиняясь логике
формирующейся политики меркантилизма, стремилась компенсировать этот
стратегический проигрыш более активным движением к новым, почти недосягаемым для
европейцев рынкам по всем возможным азимутам. Отсюда не только продолжающиеся
поиски новых «соболиных» мест в Сибири, но и настойчивые попытки установления
торговых отношений с Китаем. В 1652 г., сообщает летопись, в Китайское царство был
3
послан «по государеву указу» «посланником для проведания» тобольский сын боярский
Петр Андреевич Ярыжкин, а с ним тобольский «бухаретин» (т.е. бухарский татарин)
Сеиткул Аблин со служилыми людьми. Это событие заслужило внимание летописца тем,
что это были «первые люди из Тобольска и в Китаях были, а серебро и каменье, и иные
товары из Китай привезли в Тобольск во 163-м году», т.е. только в 1655 г.

Чуть раньше, в 1650 г., отряд Ерофея Павловича Хабарова достиг берегов Амура, войдя в
соприкосновение с даурами – непосредственными подданными маньчжурских правителей
Китая. Любопытно, что размах русской экспансии на востоке был столь значительным,
что первоначально настойчивые попытки русского правительства установить отношения с
Китаем никак не связывались с предприятием Хабарова в Даурии. Характерно, что в
отписке якутского воеводы Д.А.Францбекова в Сибирский приказ о взятии Хабаровым
даурских городков (1650 г.) упоминается об уплате даурами «соболиной» дани некоему
князю «Богдою». Более того, сам Францбеков, полагая, что «Богдой» – это правитель,
который немногим выше по рангу, чем местные даурские князьки, поручил Хабарову
привести и его в российское подданство. Даже искушенный в восточных делах
руководитель Сибирского приказа князь А.Н.Трубецкой, обративший особое внимание на
присоединение новых земель в Даурии, никак не ассоциировал упомянутого князя
«Богдоя» с воцарившейся в Китае маньчжурской династией Цинн. Во время зимовки
1650–1651 гг. в Албазине Хабаров получил возможность уточнить сведения о князе
«Богдое»: оказалось, что «Богдоя» как реального лица не существует, но есть «Богдойская
земля», «богдойские люди», которыми правит, по одним сведениям, некий Шамшакан
(вероятно, маньчжурский император Шуньчжи, правивший в 1638–1661 гг.), по другим –
Алан Батур Кан (на самом деле, почетный титул того же самого Шуньчжи, означающий
«правящий, храбрый и благородный государь»). Шамшакан, как узнал Хабаров, был занят
тем, что «воюет Никанскую землю».3 Маньчжурское название Китая – «Никань» – сам
Хабаров едва ли отождествлял определенно с «Китайским царством», о котором знали в
Москве. Эти исторические курьезы наглядно свидетельствуют о фрагментарности и
эпизодичности тогдашних русских представлений о Китае. Об этом же говорит и
симптоматичная оговорка летописца о том, что в России лишь с середины XVII в. «нача…
Китайское царство прозыватися».  

На самом деле, первые известия о Китае, как и первые контакты с этой страной, у русских
относятся к гораздо более раннему периоду истории. Несомненно, что на Русь первые,
еще довольно смутные, сведения о Китае проникают в то время, когда обе страны
представляли собой крайние пределы гигантской, охватывавшей почти всю Евразию
«монголосферы» – империи Чингисидов, которые стремились развивать на всем этом
трансконтинентальном пространстве стабильные торговые связи. Впоследствии, по мере
продвижения русских в Сибирь, эти представления питались известиями, полученными от
народов Южной Сибири, поддерживавших с Китаем далеко не эпизодические торговые и
культурные связи.

Первые известия о Китае приходили на Русь, прежде всего, через купцов, которые, торгуя
с Персией и государствами Средней Азии, могли кое-что слышать о далекой восточной
стране, славившейся своим богатством и могуществом. Среди русских источников,

4
пожалуй, впервые Китай упомянут в знаменитом «Хождении за три моря» (включено в
летописный свод в 1475 г.) тверского купца Афанасия Никитина, свершившего в 1466–
1472 гг. свое многотрудное путешествие в Индию. В Бидаре – столице индийского
мусульманского государства Бахмани – путешественник, наблюдая богатый торг, получил
сведения и о тех странах, с которыми индийские княжества поддерживали торговые связи.
Помимо Цейлона («Силян») и бирманского государства Пегу («Певгу»), Афанасий
Никитин упоминает и Китай: «А Чинское же да Мачинское пристанище велми велико, да
делают в нем чини (фарфор – К.З.), да продают же чини в вес, а дешево».4 В записках
русского путешественника дается и краткое описание пути, которым индийские купцы
обычно достигали Китая: «… а от Певгу до Чини да до Мачина месяцъ итти, морем все то
хожение. А от Чини до Китаа итти сухом 6 месяцъ, а морем четыре дни идти…».5

Заметим, что Афанасий Никитин, пользовавшийся лишь расспросными сведениями,

различал Южный Китай («Чина да Мачин») и Северный Китай (собственно «Китай») не
менее четко, чем это делали известные западноевропейские путешественники XIII
столетия, посещавшие ставку «великого хана» и достигавшие пределов Китая – Плано
Карпини, Гильом де Рубрук и Марко Поло. Это различение отмечалось не только в
мусульманских странах, торговавших с Китаем, но и перекочевало затем в Европу
(отсюда знакомые по западноевропейским картам XVI в. обозначения Kythay, Cathay для
Северного Китая и Sina, Xina – для Южного).

По существующим версиям, европейские названия Китая (позднелат. Sina, англ., исп.

China, фр. Chine и т.п.) восходят к названию династии, впервые объединившей
территорию Китая в 221 г. до н.э. в централизованную империю, – Цинь (Qin, по-
английски транскрибируется как chihn). Вероятно, это название Южного Китая пришло в
Европу от арабских купцов, которые еще на рубеже эр совершали морские торговые
плавания на «край света» – в страну «Синийя». Т.А.Шумовский отмечает, что около 300 г.
н.э. в Наньхайцзюне (впоследствии Гуанчжоу – известнейший торговый порт на
побережье Южно-Китайского моря) уже существовала арабская торговая колония.6 Если
учесть, что для китайской этнонимии было характерно называть китайцев по имени
правящей династии и что такой этноним входил в употребление обычно на два-три века
после падения этой династии, то китайцы периода династии Хань (206 г. до н.э. – 220 г.
н.э.) должны были именоваться «циньжэнь» («люди Цинь»).По-видимому, к этому
времени и относится образование арабского, а затем и европейских наименований Китая.

Утвердившееся же в русском языке название «Китай» относится к более позднему

периоду китайской истории. Его происхождение связано с монголоязычными племенами
киданей (китаев), владевшими Северным и Центральным Китаем (до р. Янцзы) в 916–1125
гг. и основавшими здесь свою империю – Ляо («Серебряная»). Главной столицей Ляо в
период ее расцвета являлся Яньцзин (нынешний Пекин). После разгрома чжурчжэнями
часть киданей откочевала в 1124 г. на запад и создала в Восточном Туркестане
государство каракитаев – Западное Ляо, которое в свою очередь было завоевано
Чингисханом в 1218 г. Этноним «китай» («кытай») запечатлелся в дальнейшем как
наименование одного из родов у многих тюркоязычных народов Центральной
Азии.Контролируя в течение длительного времени восточные и северные подступы к

5
Китаю, кидани транслировали свой этноним в качестве наименования страны соседним
народам. Уже у Плано Карпини Северный Китай фигурирует под названием «Китаи» (во
множественном числе), у Рубрука – как «Великая Катайя», у Марко Поло – как «Катай».

Приблизительно к этому же времени за территориями Центрального и Южного Китая

южнее р. Хуанхэ среди окружающих народов утвердилось название «Маньци» («Манзи»),
которое генетически, видимо, связано с иероглифом «мань», обозначавшим
первоначально неханьское население юга страны. И.П.Магидович полагает, что арабские
купцы не позднее X в. принесли в страны Азии и Европу (через мусульманскую Испанию)
наименование «Мачин», которым обозначалась славившаяся своей развитой морской
торговлей юго-восточная часть Китая, хотя в то время в западноевропейских
географических источниках этот топоним еще никак не запечатлелся. Однако уже у Плано
Карпини среди земель, которые продолжали оказывать сопротивление монголам,
упоминается «Мангия», в котором без труда узнается «Мачин» («Маньци», «Манзи»).13 У
Марко Поло проводится отождествление наименований «Чина» и «Манги»: венецианец
отмечает, что «Чином» жителями островов, расположенных в Южно-Китайском море,
зовется страна «Манги».Отсюда становится понятным и двойное наименование Южного
Китая в записках Афанасия Никитина – «Чина да Мачин». Скупые сообщения русского
путешественника о Китае, таким образом, оказались в географическом отношении более
точными, чем многие позднейшие сведения об этой стране, имевшие хождение на Руси.  

3. Первые контакты русский с Китаем.

Первые контакты между Русью и Китаем восходят к XIII веку. Сведения о Руси,
славянских землях и народах Восточной Европы в целом доходили до китайских земель
по основной трансазиатской торговой магистрали – Великому шелковому пути.
Длительное господство монголов на огромных пространствах Азии и их завоевательные
походы на Запад, в земли славян, способствовали установлению первых контактов между
Русью и Китаем.
Отправляя в поход на запад Субэдэ-багатура, Чингисхан в числе стран, которые тому
предстояло покорить, указал и страну «Оросат» (Русь), а в качестве пункта, до которого
надлежало дойти монгольскому войску, им был назван «город Хий-э, обнесенный стеной»
– Киев.
Стратегическое вторжение и многочисленные тактические набеги монгол на славянские
земли сопровождались захватом в плен десятков тысяч русских воинов. Монголы из
покоренных ими племен и народов отбирали молодых крепких юношей и формировали
специальные отряды для ханской гвардии.
В 1330 году в составе Пекинской гвардии взошедшего на престол хана Тутемура был
сформирован особый «русский отряд». К северу от Пекина на выкупленных
правительством у крестьян землях для русских пленников, ставших ханскими воинами,
было организовано специальное поселение. Русские пленники жили компактно,
занимались обработкой земли и при необходимости привлекались на военную службу.
После распада империи монголов между Русью и Китаем поддерживались эпизодические
связи через Среднюю Азию, на рынках которой русские купцы встречались с купцами,
приезжавшими из Индии и минского Китая.

6
Российские контакты с Китаем, в отличие от «открытия» Китая Западом, изначально
строились на других основах и принципах. Русское движение шло по суше, по
необъятным и неисследованным просторам Сибири. Без преодоления этих пространств
невозможно было войти в контакт с далеким Китаем. В отличие от европейских
колониальных держав Россия следовала своему цивилизаторскому влечению, а не
стремлению захватить в Китае новые земли и рынки.
Уникальное геостратегическое положение России на Евроазиатском континенте
объективно создавало предпосылки и условия для неизбежного обращения ее на восток, в
сторону Сибири. Проживавшие там народы находились на более низкой ступени
развития, тактически не имели никаких контактов с Европой, что в тех конкретно-
исторических условиях означало, что их необходимо было «открыть».
Россия начала свое продвижение в поисках богатств Востока в направлении Средней Азии
и Индии еще с XV века. Она вышла на контакты со странами Средней Азии: Хивой,
Бухарой, Кокандским ханством, умело совершая политические маневры в этом регионе,
подводя новые земли и народы под юрисдикцию России.
Оживление интереса к Китаю на Руси произошло в XVI веке и было связано с историей
длительных поисков северного пути (морского или сухопутного) из Европы в Китай.[2] В
международных связях Русского государства, в первую очередь с Англией, с середины
XVI века вопрос о путях в Китай и Индию начинает играть значительную роль. Москва
оказалась для западноевропейских торговцев воротами в Центральную и Северо-
Восточную Азию и на Дальний Восток. Но ни представители западных держав, ни сами
русские не имели точного представления о громадных территориях, лежавших между
восточными границами Русского государства и Минской империей.
Первой попыткой русского правительства самостоятельно разведать пути в Монголию и
Китай явилось отправление в 1608 году по указу царя Василия Шуйского группы томских
казаков во главе с И. Белоголовым на поиски Алтына-царя и Китайского государства.
[3] Эта экспедиция закончилась безрезультатно, однако казаки привезли сведения о Китае,
полученные ими от енисейских киргизов.
В 1615-1617 гг. тобольский воевода И.С. Куракин направил два посольства – Т. Петрова к
калмыкам и В. Тюменца в Западную Монголию. Сведения, привезенные ими, показали,
что пределы Китая вполне достижимы для казачьих экспедиций.
В это время английское правительство предприняло активные попытки оказать влияние на
Москву с целью получить разрешение на организацию английской экспедиции для
поисков дороги в Китай через Сибирь. Но русское правительство решительно отклонило
эти домогательства как несовместимые с интересами русской торговли на Востоке и дало
указание тобольскому воеводе отправить торгово-разведывательную миссию, имевшую
целью узнать путь из сибирских городов в Китай и выяснить, как богато и велико
Китайское государство.[4]
Таким образом, первая русская экспедиция в Китай была отправлена не в последнюю
очередь вследствие стремления русского правительства не допустить транзитной торговли
иностранцев со странами Востока, и в частности с Китаем, через территорию Русского
государства. Непосредственной причиной, ускорившей организацию поездки такого рода,
явился нажим английской дипломатии на царское правительство. Успешное развитие
русско-монгольских связей обеспечило реальную возможность проезда русских через
Западную Монголию до границ Минской империи.
9 мая 1618 года из Томска было направлено первое русское посольство в Китай. Оно
состояло из группы казаков во главе с Иваном Петлиным. 1 сентября того же года
посольство достигло Пекина, где оно пробыло четыре дня. Китайское правительство
восприняло прибытие русской экспедиции как первое посольство из Русского
7
государства, но посольство не от равного государства, а от пославшего дань пекинскому
двору. Однако, поскольку никакой «дани» у казаков с собой не было, они не попали на
аудиенцию к императору Чжу Ицзюню, но получили составленную от его имени грамоту,
разрешавшую русским приходить с посольствами и торговать в Китае.
Грамота (послание китайского императора), привезенная И. Петлиным в Москву, осталась
непрочтенной из-за незнания языка, а правительство Михаила Федоровича проявило
известную осторожность в развитии связей с далеким Китаем в период когда Русское
государство, разоренное долгими годами внутреннего кризиса и польско-шведской
интервенции, не набрало еще достаточно сил и средств для расширения торговли с
Востоком. Поэтому миссия в Пекин И. Петлина, увенчавшая блестящими
географическими открытиями длительный период поисков северного пути из Европы в
Китай, завершила первый этап в становлении ранних русско-китайских связей, не ставших
регулярными, поскольку в тот период они стимулировались скорее внешними факторами,
чем внутренней необходимостью.
Лишь к началу второй половины XVII века создаются необходимые политические и
экономические предпосылки для установления официальных и регулярных
взаимоотношений между Москвой и Пекином. Главную роль в этом играли рост
могущества, а также расширение пределов Русского государства в Восточной Сибири и
присоединение к Китаю значительных территорий в Маньчжурии, бывших родовыми
владениями новой Цинской династии, подчинившей Китай.
В XVII веке началось освоение русскими Восточной Сибири. В 1619 году был основан
Енисейск, в 1628 году – Красноярск. В 1632 году сотник П. Бекетов на реке Лене основал
Якутский острог, ставший центром новых земель, административным центром обширной
территории в Восточной Сибири.
Именно оттуда партии русских землепроходцев отправлялись на север, восток и юг в
поисках новых земель, приведения в русское подданство местных народов и племен. На
реках – главных транспортных артериях Сибири и Дальнего Востока – возникали новые
русские остроги и поселения.
Продвигаясь на Дальний Восток, организуя экспедиции из Якутска в далекие земли,
русские землепроходцы стремились найти пути в Китай. Одним из первых, кто проведал о
близости Китайского государства, был енисейский служилый человек Максим Перфильев.
Вернувшись летом 1640 года в Якутск с Витима, он сообщил, что в устье реки Шилки
живут некие «килонцы», «люди хлебные», у которых и «всякого скота много».» А те же
люди, – добавил землепроходец, – съезжаются с китайскими людьми и меж себя
торгуют».
Попытки разведать пути в Китай продолжались на протяжении 40-х годов XVII века
неоднократно. В 1641–1642 гг. из Якутска направляются отряды казаков во главе с М.
Васильевым, С. Скороходовым и К. Ивановым, имевшие целью узнать, «в Китайское
государство которою рекою ходят и сколько судового ходу или сухим путём до
Китайского государства городов».
Партии русских землепроходцев из Якутска направлялись не только на юг, но и на восток,
к берегам далекого моря. В 1638 году на восток отправилась экспедиция, возглавленная
казачьим пятидесятником И.Ю. Москвитиным. Долгие и трудные странствия небольшой
партии казаков привели к тому, что русские люди в 1639 году впервые достигли берегов
Тихого океана. Летом 1641 года Москвитин вернулся в Якутск и доложил о своих
географических открытиях и богатствах Приморского края. Русские узнали о
существовании рек Амура, Зеи, Сунгари, в бассейне которых жили племена дауров и
дючеров, занимавшихся хлебопашеством и скотоводством. Их земли слыли богатыми
серебром, медью, свинцом а также тканями и пушниной. Как пишет Г.И. Невельской,
8
«этих известий было достаточно, чтобы двинуть нашу вольницу в те неведомые и далекие
страны».
В июне 1643 года якутский воевода П.П. Головин снарядил в тот богатейший район отряд
численностью в 130 казаков под руководством В.Д. Пояркова. Главной задачей
экспедиции было, помимо сбора сведений о новых землях, привести в русское подданство
новые народы, собрать с них соответствующий ясак. С самого начала экспедиции стало
ясно, что предварительные сведения о новых землях во многом соответствуют
действительности. Встретившиеся казакам земли были плодородны, многочисленные
поселения местных народов были действительно богатыми. Однако отношения казаков с
местным населением с самого начала не сложились, и прежде всего по вине самих
русских землепроходцев. Действия казаков отличались грубостью, вероломностью,
сопровождались насилиями и грабежами. Русский штабс-капитан Христиани в своем
«Очерке наступательного движения русских на Восток, к берегам Великого океана» в
1901 году описывал это следующим образом: «Встреченные жителями весьма
гостеприимно, казаки скоро успели озлобить их своими насилиями; начались серьезные
затруднения в продовольствии отряда, приведшие, наконец, к страшному голоду, от
которого 40 человек умерли и были съедены оставшимися в живых товарищами. В живых
осталось лишь 50 человек. Голод прекратился, когда подошли на помощь остальные
казаки, оставленные раньше на зимовье, и привезли с собой провиант».[7]
Тем не менее, уже весной 1644 года Поярков вышел к берегам Амура. Вниз по течению
великой реки его отряд спустился до Охотского моря, питаясь по пути почти одной только
рыбой. Зиму 1644/1645 года казаки провели в низовьях Амура в селении гиляков (нивхов).
Подчинив их России и собрав с них ясак в количестве 12 сороков (480 шкурок) соболя и
16 собольих шуб, Поярков с открытием навигации пустился по Охотскому морю к северу.
Очередную зимовку провели казаки в устье реки Ульи в зимовье, построенном еще
Москвитиным. Весной 1646 года оставшиеся в живых после трехлетнего скитания 60
казаков отправились в дальний путь домой. 12 июля того же года Поярков с остатками
своего отряда прибыл в Якутск.
Долгое и длинное путешествие Пояркова и его товарищей было трудным и опасным.
Своими действиями они озлобили местное население Приамурья. В.Д. Поярков подробно
доложил якутскому воеводе о богатствах нового края, названного им Даурией. Главный
вывод из его доклада состоял в том, что местные народы были независимыми и должны
были быть окончательно приведены в русское подданство. Для этого необходимо было
установить и закрепить в Приамурье русское влияние, прежде всего военное.
Поярков, исходя из своего опыта, считал, что новый край можно было подчинить
русскому владычеству, имея всего 300 человек хорошо вооруженного войска. Половину
этих сил он предлагал оставить в трех или четырех ключевых острогах, а остальных 150
человек использовать в качестве подвижных отрядов для «усмирения тех из иноземцев,
которые окажутся непокорными и не будут платить ясак». По мнению Пояркова,
серьезного сопротивления русской силе в Приамурье вряд ли стоило ожидать. Однако
реальная ситуация была несколько иной. Г.И. Невельской в связи с этим пишет: «Такое
мнение о легкости приобретения Амура было весьма естественно, ибо Поярков,
незнакомый еще с краем, упустил из виду самое важное обстоятельство: что по реке
Шунгулу (Сунгари) местное население могло ожидать на помощь появления военных сил
из соседней с этим краем Маньчжурии, тем более что в это время вместо монгольской
династии вступила на престол Китая династия маньчжурская»[8].

4. Первые договоры между Россией и Китаем.

9
Не́рчинский договор (редко Нерчинский трактат) — мирный договор
между Россией и Китаем, впервые определивший отношения и границу между двумя
государствами. Заключён 27 августа(6 сентября) 1689 года у Нерчинска. ( САМЫЙ
ПЕРВЫЙ ДОГОВОР)
Явился итогом «Албазинской войны» — осады маньчжурским войском русской крепости
Албазин 1685 и 1686 годов. Подписан российским посольством во главе с Фёдором
Головиным и представителями цинского государства во главе с Сонготу. Граница
проведена по реке Аргуни и далее по Становому хребту к берегу Охотского моря
(восточный участок границы не получил чёткого географического обозначения).
Россия по договору лишалась крепости Албазин, теряла освоенное ею Приамурье.
Составлен на латинском, маньчжурском и русском языках (подлинник на русском
считается утраченным). Прекратил действие с заключения Айгунского (1858)
и Пекинского (1860) договоров.
Переговоры между русским посольством, которое возглавил боярин Ф.А. Головин, и
представителями цинского правительства во главе с Сонготу начались (12) 22 августа
1689 года. Причем проходили они не в Пекине, куда российское посольство не смогло
добраться из-за возросшей угрозы уничтожения, а в Нерчинске, который был осажден
вторгшимися в русские пределы маньчжурскими войсками численностью свыше 15 тысяч
человек при поддержке артиллерии и речной флотилии. Им противостояли около
полутора тысяч русских стрельцов и казаков без достаточного боеприпаса и
продовольствия. В осаде находился и Албазин – главный опорный пункт русских в
Приамурье. И Цинское посольство постоянно подчеркивало свою готовность в любой
момент использовать эти войска для подкрепления своей позиции на переговорах. К тому
же в посольство Китая, наравне с маньчжурами, были включены для непосредственного
ведения переговоров состоявшие на службе у цинских властей миссионеры-иезуиты –
португалец Томаш Перейра и француз Жербильон, которые с самого начала выступали
против соглашения с Головиным, что еще более осложняло обстановку. Кстати,
переговоры велись на латинском языке, и на него переводились как китайские, так и
русские речи. И вот, (27 августа) 6 сентября 1689 года Нерчинский договор все же был
подписан, урегулировав отношения стран после военного конфликта и определив систему
торговых и дипломатических отношений между ними. Фактически этот первый русско-
китайский договор разграничил сферы влияния обоих государств в Приамурье. Он
состоял из 6-ти статей, и, по сути, территориальные статьи этого договора (1-3) – это
вынужденная передача цинскому правительству обширных территорий Албазинского
воеводства и отказ от Амура (из-за условий, в которых проходили эти переговоры). К
тому же русские обязались уничтожить и сам Албазинский острог, а Аргунский острог
перенести на правый берег Аргуни. При этом, китайцы отказывались устраивать в этом
районе какие-либо поселения (эта территория стала для них буферной зоной), а земли
между рекой Удой и Большим Хинганом вообще оставались неразграниченными. Таким
образом, согласно Нерчинскому трактату, граница между Россией и Китаем четко так и не
была определена (кроме участка по реке Аргунь), так как названия рек и гор, служивших
географическими ориентирами к северу от Амура, не были точны, не были идентичны в
русском, латинском и маньчжурском экземплярах договора. А размежевание земель близ
побережья Охотского моря откладывалось. Поэтому Цинское правительство фактического
контроля над отошедшей к нему территории не осуществляло, но условия договора
соблюдало – до конца 18 века маньчжурских поселенцев в Приамурье не было. Помимо
10
территориальных статей, Нерчинский договор включал в себя статью, оговаривающую
моменты, связанные с перебежчиками и лицами, совершившими преступления на
территории противоположной стороны (статья 4). А статья 5 разрешала равноправные
торговые отношения между подданными обеих стран. Статья 6 определяла мирный
порядок разрешения пограничных споров. И хотя территориальные статьи Нерчинского
договора были неблагоприятны для России, но все остальные моменты открывали
возможности к развитию мирных политических и торговых отношений обоих государств,
что стало большим дипломатическим успехом русского правительства. Также стоит
сказать, что из-за несовершенства Нерчинского договора, как официального документа с
международно-правовой точки зрения (поскольку его тексты на русском, маньчжурском и
латинском языках были неидентичными, упомянутые географические ориентиры –
неясными, обмен картами не был произведен, а демаркацию границы и вовсе не
проводили), российская сторона в скором времени смогла потребовать пересмотра
навязанной силой границы в Приамурье. Что и было сделано и нашло выражение в
соответствующих статьях при заключении сторонами Айгунского (1858) и Пекинского
(1860) договоров. Фактически Нерчинский договор был пересмотрен и заменен этими
двумя договорами. 

5. Особенности взаимоотношения между Россией и Китаем в XVII в.

В первой половине XVII века, когда русские землепроходцы искали пути в бассейн
Амура, маньчжурское влияние здесь было весьма значительно. В течение всего XVI века
шла консолидация маньчжурских племен, постоянно тревоживших границы Минской
империи. К 1616 году большая часть территории нынешнего Северо-Восточного Китая
была захвачена маньчжурами. Основоположник Цинской династии Нурхаци создал здесь
государство Цзинь и провозгласил себя ханом. В 1626 году Нурхаци перенес столицу в
Мукден. Сын его, хан Абахай, в 1636 году принял титул императора, дав своему
государству новое название – Цин. В 1636–1643 гг. он вел непрерывные войны с Минской
империей.
Ко времени проникновения русских в XVII веке в Приамурье там проживали независимые
племена дауров, дючеров, эвенков, натков и нивхов, находившихся на стадии разложения
родового строя. Общая их численность была невелика и составляла, по подсчетам
отечественного ученого B.C. Мясникова, всего 40,7 тыс. человек (в Приамурье – 32,3, в
Приморье – 4,0 и на острове Сахалин – 4,4 тыс. человек)[9]. Местные племена до прихода
русских не были подвластны ни Цинской империи, ни каким-либо другим государствам. В
тех областях Приамурья и Приморья, куда пришли русские поселенцы и власти, не было
маньчжурских или китайских властей, не было ни китайского, ни даже маньчжурского
населения. Не существовало также постоянных экономических связей местного населения
с Китаем.
Более того, главной целью эпизодических походов маньчжурских войск в Северной и
Северо-Восточной Маньчжурии был захват живой силы – рекрутские наборы в состав
маньчжурской армии, а не оккупация и освоение занятых земель. Захваченные территории
не включались в состав маньчжурской империи, местные племена и народы не
приводились в маньчжурское подданство. Они, как правило, откупались от эпизодических
набегов маньчжур данью, и то лишь на правом берегу Амура, так как река служила
естественным непреодолимым препятствием для маньчжурских отрядов. Фактически,

11
власть маньчжур к моменту проникновения в Приамурье русских отрядов
распространялась лишь на центральную и южную часть Маньчжурии.
Северные пределы Цинской империи к середине XVII века ограничивались построенной
только в 1678 году по приказу императора Канси линией укреплений, носившей название
«Ивовый палисад». Эта 900-километровая линия пролегала приблизительно в 600–800 км
к югу от Амура и значительно западнее Уссури. «Ивовый палисад» представлял собой
сплошную систему вбитых в землю в два ряда ивовых кольев с глубокими рвами перед
ними. Вдоль линии были построены заставы и поставлены караулы. Проезд в обоих
направлениях осуществлялся по пропускам.
Основное внимание и главные военно-политические усилия Цинского государства были
обращены на юг, на Китай. В 1636–1643 гг. шли непрерывные войны с Минской
империей. В 1644 году пал Пекин, и маньчжуры перенесли туда свою столицу. В поход на
южные провинции Минского Китая были выведены все маньчжурские Восьмизнамен-ные
войска, почти все мужчины, способные носить оружие, что вызвало резкий упадок
хозяйственной жизни в Маньчжурии.
Именно поэтому в момент появления на берегах Амура отряда В. Пояркова племена
Приамурья фактически не имели ни политических, ни экономических связей с империей
Цин.
Итак, XVII век стал в истории России периодом расширения на Восток к берегам Тихого
океана и рубежам Цинс-кой империи. «Наступательное движение» России на Восток
носило в основном стихийный характер, а главную роль в этом играли казаки.
«Открытые» русскими народы, находившиеся на значительно более низкой ступени
общественно-экономического развития, приводились в русское подданство с сохранением
присущего им уклада жизни и системы местного самоуправления. В этом было
принципиальное отличие освоения русскими просторов Сибири и Дальнего Востока от
колонизаторской политики западных держав в Азии, Африке и Америке. Вместе с тем
этот «русский стиль» колонизации новых земель не исключал применения грубой
(военной) силы со стороны казацких отрядов по отношению к местному населению.
Постепенное освоение Сибири и Дальнего Востока русским» привело к созданию на этих
обширных пространствах острогов, поселений и городов, которые последовательно
становились форпостами русского проникновения далее на восток и на юг. Огромные и
малонаселенные пространства Приамурья были своеобразным «вакуумом», который на
протяжении всего XVII века постепенно «заполнялся» проникавшими в бассейн Амура
русскими и маньчжурскими воинскими контингентами. Состояние «вакуума»
продолжалось достаточно долго и для России, и для Китая, хотя и по разным причинам.
Россия традиционно сосредоточивала свои военно-политические усилия на Западном
направлении. Сибирь, Дальний Восток и тем более «полумифический» Китай не
рассматривались в России как направления или источники возможной опасности. Эти
земли слыли бескрайними, безлюдными, но чрезвычайно богатыми. У России в XVII веке
не было ни сил, ни средств, ни даже политической воли и решимости заниматься
Востоком. Поэтому освоение и колонизация Сибири и Дальнего Востока шли крайне
медленно и во многом неэффективно.
Для Китая XVII век характеризовался укреплением Маньчжурского государства и
завоеванием Цинской династией собственно Китая. Древнюю империю сотрясали войны и
восстания. Военно-политические усилия Цинов были обращены на юг, на окончательное и
полное покорение Китая. Неизвестная Россия долго не воспринималась Нинами как
реальная военная угроза. Результатом этого явилось достаточно долгое и в определенной
степени «пассивное» движение России и Цинского Китая навстречу друг другу в
12
Приамурье. Более того, ни в России, ни в Китае не имели никакой реальной информации
друг о друге, а наличные сведения были во многом искаженными. Россия активно
пыталась найти пути в «Китайское царство», в то время как Китай, следуя своей политике
самоизоляции, стремился не допустить установления каких-либо контактов с Россией.
 
В исторической литературе по-разному объясняются непосредственные причины
отправления посольств в Китай. Чаще всего их связывали со стремлением русского
правительства урегулировать положение на Амуре. Однако после столкновения у
Ачанского острога ясность в «амурский вопрос» должно было внести специально
отправленное с Амура в Маньчжурию посольство Т.Е. Чечигина, которое погибло в пути,
о чем в Москве не знали до весны 1655 г. До этого же времени царскому правительству не
было известно ни о новых сражениях с маньчжурскими войсками на Сунгари, ни об осаде
Кумарского острога. Решение об организации первого официального посольства в
Цинский Китай принято годом ранее – 2 февраля 1654 г.  Не случайно ни о какой связи с
амурскими событиями не говорилось и в секретном наказе Ф.И. Байкову.
Н.Ф. Демидова и М.И. Сладковский связывают решение о направлении Ф.И. Байкова в
качестве официального посла с усилением интереса царского правительства к торговле с
Китаем и стремлением установить для обеспечения этой торговли нормальные
дипломатические отношения.
В Москве теперь уже знали, что столицей Китая является г. Ханбалык (монгольское
название Пекина), а правит страной богдыхан. Правда, еще не были известны полные
титулы богдыхана, но это было специально оговорено в грамоте к нему. А пока что
цинский император именовался как «богдыхан царь, города Канбулука и всего
Китайского царства владетель». Обращаясь к Шуньчжи, царь Алексей Михайлович
сообщал: в Москве стало известно, «что ты, богдыхан царь, со окрестными своими соседи,
которые r Китайскому государству поблиску, держишь дружбу и ссылку, и послы и
посланники меж вами о дружбе и о любви по обе стороны ходят».
Если побудительными причинами для отправки Байкова в Тобольск и организации там
«китайского торга» были привоз китайских товаров в Москву и сообщения о
возможностях развития торговли с Китаем, то для превращения Байкова в посла,
направляемого в Пекин, импульсом послужила эта новая информация о реальном статусе
Китая.
Весь 1653-й и начало 1654 г. – это период, когда внешняя политика Русского государства,
творцами которой были ближайшие советники молодого Алексея Михайловича патриарх
Никон и князь А.Н. Трубецкой, достигла наивысших успехов. Еще в январе-феврале 1653
г., когда обсуждалась идея о «китайском торге» в Тобольске, оба советника, очевидно,
активно поддерживали меры по организации торговли с Китаем, видя в ней средства для
пополнения казны. 2 февраля Трубецкому следует царский указ об отправлении Ф.И.
Байкова в Сибирь. В наказной памяти из Приказа Большой казны от 4 февраля,
содержавшей инструкции Байкову, подчеркивалось, что по царскому указу
ответственными исполнителями всего «государева дела» являются А.Н. Трубецкой и
дьяки Г. Протопопов и Т. Васильев.
1 октября 1653 г. в Москву прибывает посольство от Богдана Хмельницкого с просьбой к
московскому царю от Украины «с городами и с землями принять под свою государеву
высокую руку». Воссоединение Украины с Россией должно было стать актом огромного
исторического значения, и при Московском дворе сразу же осознали это. В тот же день
последовал указ В.В. Бутурлину и В. Васильеву отправиться послами для принятия
украинских земель в состав Русского государства, а 4 октября об этом царском указе
Алмаз Иванов объявил послам Богдана Хмельницкого.

13
В октябре 1653 г. царское правительство принимает решение об объявлении войны
Польше. Казна, разумеется, должна была изыскивать новые средства. Вероятно, в какой-
то мере возлагаются надежды и на прибыли от торговли с Китаем.
Хроника событий при Московском дворе позволяет осветить тот политический
микроклимат, в котором созрело решение об установлении дипломатических отношений с
Китаем. В самом конце декабря в Москву прибыл грузинский царевич Николай
Давыдович с матерью царицей Еленой Леонтьевной. В Москве им была оказана пышная
встреча: 1 января 1654 г. грузинских монархов принимали в Грановитой палате, причем в
числе присутствовавших на третьей большой встрече и на обеде был и А.Н. Трубецкой.
После обеда он вместе с А. Ивановым ездил потчевать грузинского царевича. 6 января
последовал новый большой прием, и вновь А.Н. Трубецкой и А. Иванов играют в нем
заметную роль. 17 января Алексей Михайлович вместе с грузинским царевичем
отправился в Звенигород, в свой излюбленный Саввино-Сторожевский монастырь, а на
следующий день в селе Хорошеве праздничный царский выезд догнали гонцы – они
привезли от В.В. Бутурлина известие о том, что 167 городов Украины приняты в состав
Русского государства. Нетрудно представить себе ликование, которым был охвачен
царский двор. Именно в эти дни было получено известие, описывавшее Китай как
могущественное государство, имеющее широкие посольские связи с соседями. У творцов
русской внешней политики эта весть не могла не вызвать соблазнительной мысли
попытаться самим сделать первый шаг и вступить в дипломатический контакт с великим
государством. Превалирующую роль в этих планах играли престижные и меркантильные
соображения. С одной стороны, установление посольских связей с далеким Китаем
поднимало престиж московского царя в глазах тех европейских и восточных политиков, с
которыми уже имелись дипломатические отношения, с другой – дипломатические связи с
великой восточной державой сами по себе помимо торговых отношений сулили и
немалые материальные выгоды для царского двора. В Москве спешили: подготовку
посольства начали, не дожидаясь возвращения каравана П. Ярыжкина, что, вероятно,
было связано с русско-польской войной и планами царя лично принять участие в походе,
о чем в Москве было объявлено уже 14 февраля 1654 г. Составлением наказа было
поручено заниматься дьякам Посольского приказа, но, наверное, потому, что
организацией отправления Ф.И. Байкова в Тобольск как царского уполномоченного по
установлению русско-китайской торговли ведал Приказ Большой казны, то и его миссию
в качестве посла продолжал курировать тот же Приказ. Из Посольского и Сибирского
приказов были затребованы необходимые документы. Например, образцом для грамоты
цинскому императору послужила взятая из Посольского приказа царская грамота,
посланная в 1646 г. индийскому падишаху Шах-Джахану. Из Сибирского приказа забрали,
очевидно, не всю отписку В.И. Хилкова о посольстве Г. Ушакова к Аблаю, а лишь ту ее
часть, в которой содержалось сообщение о Китае. Но после использования эта часть
документа, вероятно, так и осталась в Приказе Большой казны. Вот почему в подлиннике
отписки, хранящейся в делах Сибирского приказа, оказались утраченными как раз те два
листа, которые, судя по контексту, должны заключать в себе информацию о Китае,
отразившуюся в наказе Байкову и царской грамоте богдыхану.
Таким образом, идея отправления официального посольства в Цинский Китай зародилась
у ближайших сподвижников царя и была ими реализована. Придворные круги исходили
прежде всего из престижных и экономических интересов. Объективные условия –
развитие производительных сил Русского государства, его географическое сближение с
Цинской империей благодаря освоению Сибири и Приамурья, развитие дипломатических
отношений с великими государствами Востока (Турцией, Ираном и Индией), расширение
посольских связей с монгольскими ханствами – создавали благоприятные возможности
для начала прямых контактов Русского государства с Цинским Китаем. Особое значение в
восточной политике Московского двора в этот период приобретает необходимость

14
поисков на Востоке новых рынков для русских товаров, главным образом пушнины.
Развитие внешнеторговых связей отвечало как интересам влиятельного слоя купечества,
так и господствовавшим идеям меркантилизма.
Байков и его спутники, прибывшие в Пекин 3 марта 1656 г., были встречены в столице
Цинской империи исключительно холодно. Маньчжурские дипломаты различными
способами пытались унизить достоинство русского посла и помешать выполнению им
главной цели его миссии – вручить богдыхану грамоту от русского царя с предложениями
установить нормальные дипломатические и торговые отношения между двумя
государствами. Проявив настойчивость, дипломатический такт и большую выдержку в
стремлении выполнить возложенные на него задачи, Байков в то же время решительно
отверг поползновения маньчжурской стороны трактовать его посольство как очередной
привоз «дани» от «вассального» государства. Твердость посла была использована
цинским правительством как предлог для изгнания русских представителей из пределов
империи. Покинув Пекин 4 сентября 1656 г., посольский караван лишь в конце июля 1657
г. вернулся в Тобольск.
В момент нахождения Байкова в столице Цинской империи столкнулись две – скорее
сходные, чем противоположные – концепции мирового порядка. Но в данном случае чем
ближе было сходство, тем труднее была совместимость. Маньчжуро-китайская
внешнеполитическая доктрина исключала равенство в отношениях с Русским
государством, а внешнеполитические взгляды московских дипломатов не менее строго
исключали для Русского государства неравенство во взаимосвязях с кем-либо. Задачи,
стоявшие перед Байковым, были практически неразрешимы, что и подтвердили
результаты его посольства.
Неудача Москвы в установлении дипломатических отношений с Пекином для царского
правительства в известной мере компенсировалась тем, что был сохранен престиж
Русского государства в отношениях с другими дальневосточными соседями, получена
достоверная и обширная информация о Цинском Китае и, наконец, торговые операции,
проведенные Федором Исаковичем Байковым и его людьми в столице Поднебесной,
утвердили мнение о выгодности и перспективности торговли с Китаем. Даже фактическая
высылка русского посольства из Пекина не закрывала возможностей направить к
цинскому двору новую миссию.

Можно сказать, что первые контакты между Россией и Китаем, сразу переросшие в военные столкновения,
произошли в конце XVII века. Казаки-землепроходцы в 1632 году основали Якутск, через семь лет достигли
Тихого океана. И стали спускаться на юг, к Амуру.

Китай в это время переживал один из наиболее драматичных периодов в своей истории: в страну с севера
вторглись варвары-маньчжуры. Маньчжуров было всего 300 тысяч, а китайцев – 300 миллионов. Тем не
менее в 1644 году пал Пекин, где маньчжуры основали новую китайскую императорскую династию – Цин.
В это время северной границей самого Китая была Великая стена, а границей Маньчжурии – уже
упомянутый нами Ивовый палисад, система укреплений, проходившая в 600–800 км южнее Амура. На
пространстве между палисадом и Якутском жили только местные племена, не подчинявшиеся никому.
Маньчжуры изредка совершали на них набеги с целью захвата пленных и дани. Именно сюда и пришли
русские. Маньчжуров земли у Амура не интересовали, но появление русских встревожило их очень сильно.
Поэтому, несмотря на продолжающуюся кампанию по усмирению Китая, они отправили войска на север.
В марте 1652 года около Ачанского острога (недалеко от нынешнего Хабаровска) произошло первое в
истории военное столкновение вооруженных сил Китая и России.[14] Объединенному войску маньчжуров и
местных племен численностью 2100 человек противостояло всего 206 казаков. Русские одержали полную
победу. Они потеряли убитыми 10 человек, противник – около 700. В течение нескольких следующих лет
казаки ходили по Амуру, Уссури и Сунгари, контролируя не только весь левый берег Амура, но и часть
правого берега. Это было совершенно неприемлемо для Цинов. В 1682 году они построили свою первую
крепость на Амуре – Айгунь (ныне – Хэйхэ, стоящий напротив Благовещенска).

15
Основные события развернулись вокруг главного опорного пункта русских на Амуре – Албазинского
острога (он был расположен на территории нынешней Амурской области). Он стал центром воеводства, в
которое вошел весь Приамурский край, и одновременно главной целью действий маньчжуров. Русские
пытались вести с Пекином дипломатические переговоры, причем этим вопросом озаботилась даже далекая
Москва. Однако маньчжуры и китайцы вели переговоры в характерном для них стиле, исходя из концепции
Срединного государства (все некитайцы по этой концепции воспринимались как варвары, обязанные
платить императору дань, изъявляя полную покорность). В начале 1685 года император Канси издал указ-
ультиматум, в котором от русских требовалось «побыстрее вернуться в Якутск, который и должен служить
границей». В Айгуни было сосредоточено более 15 тыс. солдат и 150 орудий. Большая часть этих сил в
середине июня подошла к Албазину и начала его штурм. Гарнизон острога насчитывал всего 450 человек
без единой пушки. Хотя взять острог штурмом противник не смог, но и выдерживать осаду гарнизон был не
способен и ушел в Нерчинск. Нерчинский воевода Иван Власов немедленно предпринял действия по
возвращению Албазина, и к концу августа он снова был русским. Весной 1686 года Канси приказал своим
войскам захватить и Албазин, и Нерчинск. В июле пятитысячное войско противника с 40 орудиями вновь
подошло к Албазину, гарнизон которого составлял чуть более 800 человек, включая крестьян. К
маньчжурам постоянно подходили подкрепления, к октябрю их численность достигла 10 тыс. человек.
Русских в Албазине к декабрю осталось не более 150 человек. Тем не менее маньчжуры, потери которых
превысили 2,5 тыс. человек, в мае 1687 года отошли от Албазина, а в августе ушли в Айгунь, так и не сумев
захватить острог. Но в августе 1689 года Албазин был оставлен русскими, его укрепления уничтожены. Это
стало следствием подписания между Москвой и Пекином Нерчинского договора о русско-китайской
границе. С русской стороны его подписали глава московского посольства Федор Головин и воевода Власов.
Цинский посол, участвовавший в переговорах с китайской стороны, пришел к Нерчинску со «свитой» в виде
пятитысячного войска. Русские имели здесь втрое меньше войск. Поэтому договор был в значительной
степени навязан русским силой. 

6. Особенности взаимоотношений между Россией и Китаем в XVIII – I половине XIX в.

В 1724 маньчжурский император Китая Инь Чжэн направил своих представителей на

российско-китайскую границу с сообщением о стремлении Цинской империи
поддерживать вечный мир с Россией и предложением прислать послов для обсуждения
спорных вопросов.

В июне 1725 российское правительство направило С.Л.Рагузинского-Владиславича,

который был назначен полномочным послом в цинский Китай, для урегулирования
торговых и пограничных отношений. Посольство Владиславича прибыло в Пекин 21
октября 1726. Российский посол был с большим почетом принят императором Китая. С
октября 1726 по апрель 1727 Владиславич вел переговоры с представителями Цинской
империи. Главным вопросом переговоров стали границы, которые не были определены
Нерчинским договором 1689. Цинская империя выдвигала претензии на заселенные
российскими подданными территории, которые в прошлом никогда не являлись
владениями Китая. Свыше 30 конференций с китайскими уполномоченными и две
аудиенции у императора Инь Чжэна не дали сторонам желаемых результатов. Тем не
менее, российский посол отверг упомянутые притязания китайской стороны на
российские территории и добился признания принципа «каждое государство владеет тем,
что у него есть».

После незначительного перерыва переговоры по предложению Владиславича были

возобновлены в июне на р.Буре, где 20 августа 1727 был подписан Буринский договор
(Буринский трактат) о разграничении. 21 октября на основании предварительных условий,
выработанных на переговорах по Буринскому договору, уполномоченные сторон
составили новый договор, проект которого был направлен в Пекин на утверждение.
Обмен текстами состоялся 14 июня 1728 на реке Кяхте, в связи с чем данный договор
известен как Кяхтинский.

16
Кяхтинский договор о разграничении и торговле между Россией и Китаем подготовлен в
период Посольства Владиславича в ходе работы над Буринским договором (трактатом) и
подписан 21 октября 1727 года российским послом С.Л.Рагузинским-Владиславичем и
уполномоченными правительства Цинской империи Чабиной, Тегутом и Тулишеном.
Подтвердил условия Нерчинского и Буринского договоров. Зафиксировал определенную
Буринским договором границу между двумя странами. Дал возможность России вести
торговлю в Пекине путем отправки раз в 3 года каравана численностью не более 200
человек. Открыл беспошлинную пограничную торговлю в Кяхте и Цурухайту, что
способствовало значительному росту объема торговли между двумя странами. Договор
юридически оформил существование в Пекине Русской духовной миссии, 6 из 10 членов
которой изучали китайский и маньчжурский языки.

Предусмотренное Кяхтинским договором решение вести переписку между двумя

государствами от имени Российского сената и Трибунала внешних сношений (Палаты по
делам инородцев) сняло проблему взаимного титулования императоров России и Китая.
Договор возлагал урегулирование местных пограничных споров на пограничных
администраторов двух стран, определил порядок приема посольств и юрисдикцию в
отношении нарушителей границы.

После подписания представителями российской и китайской сторон проект договора был

отправлен в Пекин для утверждения. Обмен текстами состоялся 14 июня 1728 на реке
Кяхте.

Кяхтинский договор оставался правовой основой основой взаимоотношений России и

цинского Китая до середины XIX в. Его положения по согласию сторон позднее
уточнялись и заменялись Айгунским договором 1856 и Пекинским договором 18602.

7. Россия и Китай во II половине XIX в.

1851 — Подписан Кульджинский договор - торговый пакт России и Китая, сближающий торгово-экономические

отношения в Центральной Азии.

1858 — Ослабленная Второй опиумной войной, династия Цин подписывает с Россией Айгунский договор, по которому

Россия получает значительную часть Маньчжурии, включая Приморье («Уссурийский край»).

1860 — По окончании Второй опиумной войны между империей Цин и европейскими странами подписан ряд договоров
(Пекинская конвенция), один из которых закрепляет положения Айгунского договора.

1871 — Дунганское восстание приводит к исчезновению центрального контроля в Синьцзяне и установлению

эфемерного государства Якуб бека в Кашгаре. Российские войска оккупируют Илийский край(Кульджу).

1881 — Договор об Илийском крае (1881), в соответствии с которым российские войска выводятся из Илийского края к
1883 г.

1896 — Союзный договор между Российской империей и Китаем (1896), по условиям которого Россия получила право
постройки на территории Маньчжурии Китайско-восточной железной дороги. Заключение данного договора было
навязано Китаю после его разгрома в Японо-китайской войне, с учетом отсутствия в китайской казне денежных средств.

1897 — Заключение российско-китайской конвенции, в результате ухудшения военного и экономического положения

Китая. Россия обусловила свою помощь Китаю предоставлением ей Порт-Артура и Даляня в аренду. Российская эскадра
занимает Порт-Артур.

17
1897—1903 — Россия строит первоначальную (наиболее прямую) линию Транссибирской магистрали, пересекающую
Маньчжурию как Китайско-Восточная железная дорога. Сегодняшний маршрут, целиком проходящий по территории
России, был закончен только в 1916 году.

1898 — Русскими основан город Харбин — железнодорожная станция КВЖД.

1898 — Подписана Русско-китайская конвенция, по которой Россия закрепила статус КВЖД и арендовала территории
для доступа к морю, в том числе Порт-Артур.

1898 — На арендованной китайской территории русскими основан город Далянь (Дальний).

1900—1902 — участие российских войск в подавлении Ихэтуаньского восстания.

Айгунский договор 1858 между Россией и Китаем, подписан 16(28) мая в г. Айгуни
уполномоченным Российского государства генерал-губернатором Н. Н. Муравьевым и
уполномоченным Дайцинского государства Хэйлунцзянским главнокомандующим И
Шанем. Айгунский договор, как сказано в его преамбуле, был заключён «...по общему
согласию, ради большей вечной взаимной дружбы двух государств, для пользы их
подданных...». По айгунскому договору юридически устанавливалась принадлежность
России левого берега р. Амура от р. Аргуни до устья; правый берег р. Амура до р. Уссури
закреплялся за Китаем. Район между Уссури и морем «...до определения по сим местам
границы между двумя государствами...» объявлялся общим владением России и Китая.
Плавание по Амуру, Сунгари и Уссури разрешалось только русским и китайским судам.
Разрешалась взаимная торговля русского и китайского населения, проживающего по этим
рекам. Стороны обязывались взаимно покровительствовать «...торгующим людям...» двух
государств. А. д. утвержден указом богдыхана 2 июня 1858, ратифицирован Россией 8
июня 1858. Окончательно граница между Россией и Китаем на Дальнем Востоке была
определена Пекинским договором 1860, который подтвердил Айгунский и Таньцзиньский
договоры, а также установил прохождение границы по р. Уссури.

Тяньцзиньский трактат 1858, между Россией и Китаем об определении взаимных

отношений, подписан 1(13) июня в Тяньцзнне русским вице-адмиралом Е. В. Путятиным,
с китайской стороны — уполномоченными богдыхана Гуйлянем и Хуашаном. Состоял из
12 статей. Подтверждал мир и дружбу, существовавшие между сторонами, и гарантировал
личную «... безопасность и неприкосновенность собственности русских, живущих в
Китае, и китайцев, находящихся в России...». Тяньцзиньский трактат подтверждал право
России направлять посланников в Пекин, ряд китайских портов открывался для русских
судов. Сухопутная торговля разрешалась без каких-либо «... ограничений относительно
числа лиц, в ней участвующих, количества привозимых товаров или употребляемого
капитала». Россия получила право назначать консулов в открытые для неё порты.
Российские подданные наряду с подданными др. стран получили в Китае право
консульской юрисдикции и экстерриториальности. Относительно русско-китайской
границы Тяньцзиньский трактат устанавливал следующее: «Неопределённые части границ
между Китаем и Россией будут без отлагательства исследованы на местах доверенными
лицами от обоих правительств, и заключённое ими условие о граничной черте составит
дополнительную статью к настоящему трактату». Подтверждалось право России
содержать в Пекине Русскую духовную миссию. Между Кяхтой и Пекином
устанавливалось регулярное почтовое сообщение. На Россию распространялись права
наиболее благоприятствуемого государства.

18
8. Значение Российской Духовной Миссии в Китае в развитии русско-китайских
отношений.

В условиях политики изоляции от внешнего мира, проводившейся Цинской империей в

XVIII - первой половине XIX века, геополитические устремления России не находили
реализации в официальных институтах. Тем не менее, с 20-х годов XVIII века Российская
империя, единственная из западноевропейских держав, имела постоянные торговые
отношения с Китаем и свое представительство в Пекине в лице духовной миссии.
Пекинская духовная миссия была тем каналом, благодаря которому осуществлялись
контакты между русским и китайским правительствами. Такая форма взаимных
отношений оказалась наиболее приемлемой для обеих сторон, так как она позволяла
обходить весьма щекотливые вопросы дипломатического церемониала, затрагивающего
престиж Российского и Цинского государств.

Российская духовная миссия в Китае была одной из самых ранних по времени основания.
Она действовала, начиная с XVIII века, до 1954 года. Создание миссии в Пекине было
вызвано следующими факторами: с одной стороны, потребностями русского государства в
развитии отношений со странами Дальнего Востока и необходимостью приобщения
язычников в лоно православной церкви - с другой.

Правовые основы существования миссии в Китае (ее месторасположение, статус, состав,

содержание) были определены рядом международных договоров Цинской империи с
Россией (Кяхтинский /1727 г./ и Тяньцзиньский /1858 г./ договоры). Сроки пребывания
миссии в Пекине, материальное обеспечение, способы связи с Отечеством, предметы
занятий ее членов были строго регламентированы и осуществлялись на основе
инструкций, разработанных Коллегией иностранных дел (с 1802 года - Министерством
иностранных дел) и Синодом и утвержденных императором после их рассмотрения в
Сенате (с 1810 года - в Государственном Совете). Это обогатило международную и
внутрироссийскую делопроизводственную практику: в состав миссии были включены как
духовные, так и светские представители; на миссионерах лежали функции не только
духовного, но дипломатического и научно-исследовательского характера (до 1864 года).

Стабильность положения русской миссии определялась: 1) цельностью религиозного

комплекса Китая, 2) особым характером российско-китайских отношений, 3) установками
Русской православной церкви.

Миссия занимала особое положение в Китае. Православные миссионеры пользовалась

доверием китайского правительства. Это связано с тем, что: 1) до появления в Китае
постоянного русского дипломатического посольства в 1861 г. она выполняла функции
посредника между двумя соседними государствами, заинтересованными в силу общности
территориальных границ, в развитии, прежде всего, торгово-экономических отношений;
2) русские миссионеры состояли на государственной службе у Богдыхана, и отношение к
ним определялось как к подданным императора; 3) на миссии лежала обязанность (по
официальной версии) поддерживать православную веру только среди русского населения
в Китае, что не вызывало подозрений со стороны китайских властей. В силу
перечисленных особенностей, православная миссия избежала гонений, предпринятых
Цинами против христиан.

19