Али ПОЛОСИН - Преодоление ЯЗЬІЧЕСТВА

Адыгейский исламский международный конгресс
Проект «Ислам в современном мире»
www.athan.ru
Преодоление
язычества
Философия монотеизма
Али Вячеслав Полосин
Лондон 2011
Содержание
ПРЕДИСЛОВИЕ. Духовный смысл многобожия _____________________________________ 3
ВВЕДЕНИЕ Кризис европейской духовности _______________________________________ 6
Глава 1. Философия религии _____________________________________________________ 12
1.1. Единобожие (монотеизм) ____________________________________________________________12
1.2. Критерии отличия Слова Бога от слов человеческих______________________________________15
1.3. Договор (Завет) как высшая форма согласия в монотеизме ________________________________20
1.4. Язычество (пантеизм) _______________________________________________________________23
1.4.1. Суть пантеизма_________________________________________________________________23
1.4.2. Психология пантеизма. __________________________________________________________23
1.4.3. Философия пантеизма ___________________________________________________________26
1.4.4. Кто заинтересован в сохранении язычества _________________________________________27
1.5. Виды и типы пантеизма _____________________________________________________________29
1.5.1. Многобожие, политеизм _________________________________________________________29
1.5.2. Языческий монизм. _____________________________________________________________30
1.5.3. Дуализм_______________________________________________________________________31
1.5.4. Футуристические и нетеистические религии ________________________________________32
Глава 2. Что такое миф? _________________________________________________________ 34
2.1. Как создаются мифы ________________________________________________________________34
2.2. Миф — это обобщенный житейский опыт ______________________________________________35
2.3. Структура мифа и виды мифологий____________________________________________________37
Глава 3. Религиозные (языческие) мифы___________________________________________ 40
3.1. Кто заинтересован в мифотворчестве __________________________________________________40
3.2. Как создаются религиозные мифы_____________________________________________________42
3.3. Общность религиозных мифов________________________________________________________46
3.4. Троичность языческого божества______________________________________________________51
Глава 4. Духовные наставники и жреческая каста __________________________________ 55
4.1. Духовные наставники в Единобожии __________________________________________________55
4.2. «Сотоварищи» Творца_______________________________________________________________57
4.3. Как возникла каста священнослужителей _______________________________________________59
4.4. Первосвященники вместо пророков____________________________________________________60
Глава 5. Ритуал _________________________________________________________________ 65
5.1. Понятие ритуала и его виды __________________________________________________________65
5.2. Таинства и богослужения ____________________________________________________________67
5.2.1. Ритуал и его совершители ________________________________________________________68
5.2.2. Антропоморфизм и зооморфизм __________________________________________________72
5.2.3. Изначальная «греховность» человека ______________________________________________73
5.3. Магия ____________________________________________________________________________77
5.3.1. Чудо__________________________________________________________________________78
5.3.2. Тайна _________________________________________________________________________79
5.3.3. Авторитет _____________________________________________________________________80
Глава 6. Мифы о Спасителе ______________________________________________________ 82
6.1. Спаситель человечества в монотеизме и в язычестве _____________________________________82
6.2. Спаситель человечества в иудаизме и христианстве ______________________________________85
6.3. Спаситель для безбожников __________________________________________________________88
6.4. Как формируется образ спасителя _____________________________________________________89
Глава 7. Современные мифы _____________________________________________________ 94
7.1. Миф и компьютер __________________________________________________________________94
7.2. Современная реклама — новые мифы и ритуалы_________________________________________96
Заключение Теология и философия – путь к гармонии _____________________________ 100
Библиография _________________________________________________________________ 104
2
Преодоление язычества
«Трудно веровать в Единственного Бога,
Прогневится – и тебя прогонит прочь.
На Олимпе же богов бессмертных много –
Кто-нибудь да согласится нам помочь»
(Александр Городницкий)
Предложенная работа адресована всем, кто ищет гармонию между верой в Бога и
разумом и кто еще не совершил окончательного мировоззренческого выбора.
Сегодня большинство людей живет в условиях личной свободы в принятии или
непринятии религии, а потому хочет самостоятельно разобраться в первоисточниках той
или иной религиозной традиции. В чем разница между верой и суеверием? Верить ли в
Единственного и Всемогущего Бога, нашего Создателя и Повелителя, или же верить в
многоликое божество с его помощниками и сотоварищами, готовыми выполнить любую
прихоть человека? Всякое ли религиозное писание действительно является словом
Божиим, или есть объективные критерии отличия слова Бога от слова человека?
На эти и многие другие вопросы читатель может сам поразмышлять вместе с
автором, прошедшим долгий путь духовного познания. Книга не ставит целей изменить
веру читателя, поскольку веру человеку дает только Сам Бог, однако достижение
гармонии между верой и разумом, преодоление заблуждений и предубеждений – это по
сути и есть главная задача нашей земной жизни.
Высказываемые в книге суждения об особенностях различных религий носят
исключительно научный характер и не содержат моральных оценок существующих
религиозных институтов, церквей и их служителей. Автор желает всем, кто следует
заповедям Творца, известным ему только через Моисея или только через Иисуса Христа,
помощи и милости Единственного и Всемогущего Бога в познании Истины и во всех
добрых начинаниях, а также мира и благополучия. Уважительный богословский диалог
между представителями мировых религий и веротерпимость – вот тот фундамент, на
котором может строиться здоровое общество.
Данная книга может использоваться в качестве дополнительного учебного пособия
для курсов монотеистической философии и сравнительного религиоведения.
ПРЕДИСЛОВИЕ. Духовный смысл многобожия

Современный европеец привык относиться к религии по определенным
стереотипам, закрепившимся в XVIII – XIX веках. Религия выступает для него как бы в
трех ипостасях:
неизбежная дань традиции, не предполагающая личной веры в Бога. В романе
«Доктор Фаустус» Томас Манн с иронией отмечает, что образованный флорентиец эпохи
Возрождения, собираясь воскресным утром в церковь, говорил жене: «Ну, что ж, отдадим
дань и этому распространенному заблуждению!»;
повод для приятных семейных и общественных праздников, например – Рождества,
связанного с увеличением продолжительности дня, появлением после декабрьских
сумерек солнечного света – «рождением солнца», обновлением надежд на новый год и
т.п.;
суеверие – готовность не религиозного человека «на всякий случай» принести
жертву умилостивления некой запредельной силе, судьбе, року – «как бы не вышло чего
дурного». Суеверие может развиться до магии – веры в то, что человек может нарушить
законы бытия в свою пользу («совершить чудо») с помощью какого-либо обряда или
«священного предмета».
Однако ХХ век существенно поколебал наивную надежду на то, что привычная и
комфортная для обывателя религия способна «умилостивить» судьбу: торжество
3
идеологий нацизма и коммунизма и две мировые войны, зародившиеся там, где веками
безраздельно господствовала христианская церковь, заставили по-новому взглянуть на
стереотипы, побудили искать иные формы отношения к Абсолютному.
И вот сегодня европейцы и американцы, воспитанные на пропаганде религиозного
превосходства Запада над Востоком, с удивлением открывают для себя мир ислама, его
богословия и философии. Однако, находя много общего с исламом через Библию,
западный человек с большим трудом воспринимает главное, на чем зиждется ислам, а
именно – веру в Единственного и Всемогущего Бога.
Трудность такой веры связана с тем, что средневековое христианское сознание
привыкло мыслить Бога мифологически: в человеческих образах и в окружении
множества Его «сотоварищей». На протяжении полутора тысяч лет церковная традиция
сохраняет и развивает культ всевозможных посредников человека с Божеством: «святых
угодников», «небесных покровителей», земных «святейших владык», «преподобных»
священников и монахов и т.п. Так называемые «священные предметы»: рукотворные
художественные образы богов и их «угодников», недоразложившиеся останки этих
«угодников», одежда, утварь, амулеты, символические знаки и т.п., выступают для
верующих уже не только средством для совершения чудес, но и объектом самого
религиозного поклонения, объектом культа – к ним совершают паломничество, их самих
молят о совершении чудес, их целуют, перед ними стоят на коленях. Тем самым, они
наделяются свойствами самостоятельно действующих существ, владеющих
сверхъестественной силой потустороннего мира.
Для описания подобных операций человеческого ума в религии Единобожия
используется арабское слово «ширк». Родственным является слово «шарик»: «товарищ»,
«сотоварищ», «партнер», «компаньон»,«соучастник». «Шарик» – это человек,
оказывающий содействие другому, который нуждается в этом, это восполнение своей
силой недостатка силы другого. «Ширк» в религиозном смысле – это приложение понятия
«шарик» к Богу, а именно – придание в восполнение Единому Всемогущему Богу
каких-либо «сотоварищей», «соучастников», «помощников», посредников" и тому
подобное – любых одушевленных и неодушевленных существ, которые, по мнению
язычников, оказывают Творцу некое содействие в Его собственном бытии, дополняют
своей силой Его силу.
Творец устанавливает Свои отношения с человечеством так, чтобы Его волю
доводили до людей избранные Им Самим посредники – ангелы или наиболее достойные
люди (пророки, посланники, духовные учителя) – и это право Всемогущего Создателя. Но
ни один человек не имеет права сам себя или других таких же людей по собственной воле
поставить между Богом и человечеством, так как это означает попытку признать себя
равным Богу или сильнее Его! Это вечная истина Единобожия, засвидетельствованная
всеми пророками монотеизма.
Ни пророки, ни имамы, ни муфтии, ни шейхи не являются посредниками
человечества в его отношении с Создателем, хотя могут быть и являются посредниками
Создателя, избранными Им для выполнения Его поручений в Его отношениях с людьми.
Пророки, имамы, муфтии и шейхи – не распорядители судьбами людей, от них не зависит
принятие Всезнающим Богом Его Собственных решений. Они – только послы,
передающие волю Небесного Правителя, они глашатаи Его воли и увещатели для всего
человечества и отдельных народов (посланники, пророки), а также для отдельных
личностей (шейхи).
Если «святым угодникам» молятся, перед их образами, их останками и их вещами
совершают поклонение, то это значит, что персонально от них ожидают их собственных
действий, а значит верят, что они самостоятельные существа, субъекты, от которых
помимо личной воли Самого Творца якобы тоже зависит принятие решений в мире
Божественной воли! И принципиально не важно, каких именно действий ждут от этих
«божественных субъектов» – их собственных сверхъестественных действий, чудес, или же
4
их посреднического влияния в качестве «угодников», «фаворитов» на решения начальства
– верховного божества; в обоих случаях конечный результат будто бы достигается только
при условии собственного волеизъявления этих «сотоварищей» Всевышнего.
В просторечии слово «ширк» часто переводят как «многобожие», что в принципе
правильно. Однако здесь необходимы дополнительные разъяснения, так как многие
христиане своих «святых угодников» не называют богами, но наделяют их теми же
функциями, что имеют языческие боги – функциями «шарика», «сотоварища»,
«соучастника», «помощника» верховного бога. В этом смысле арабское слово
удивительно точно передает духовную сущность происходящего – придание в своем
сознании Всемогущему Аллаху каких бы то ни было компаньонов: богов, людей,
животных, птиц, амулетов, недоразложившихся останков, культовых предметов и
ритуальных действий – т.е. частичное наделение свойствами Единственного Творца
любого иного субъекта, кроме Самого Творца.
Таким образом, если в сфере принятия решений, устанавливающих или
изменяющих законы бытия, мыслятся, помимо Единственного Бога, еще некие субъекты
принятия сверхъестественных решений – самостоятельно действующие существа, хотя бы
и в подчиненном статусе, налицо язычество с его пантеоном вымышленных богов. Во
главе этого пантеона стоит не Единственный и Всемогущий Создатель, а всего-навсего
верховный бог в окружении особо приближенных, можно сказать, «единых по существу»
с ним богов – «прибогов», являющиеся чем-то в роде иных ликов, ипостасей того же бога.
Середину этой космической иерархии занимают божества и духи, относительно
подчиненные верховному богу, затем следуют низшие воплощения вышестоящих богов.
«Ширк» – это вера в наличие многих не всемогущих сверхъестественных существ
и неверие во всемогущество Единственного Творца и Господа миров. Человеку,
призывающему себе на помощь какие-либо иные сверхъестественные существа, кроме
Бога, трудно даже задуматься о столь, казалось бы, простой вещи: помощник может быть
только у того, кто сам не имеет достаточной мощи, т.е. не всемогущ.
Эти сверхъестественные существа будто бы вселяются в людей, животных, птиц,
растения или в рукотворные предметы, в пищу и питье, руководят действиями человека
или животного, могут принимать любой образ и являться в нем, в результате чего сам этот
образ становится как бы «священным» и достойным поклонения.
Между потусторонним и посюсторонним мирами располагаются «божественные
посредники» – фавориты вышестоящих богов – как умершие, причисляемые церковью к
«святым», так и живые. Например, на Рождество ушедшие из земной жизни «угодники»
божества могут явиться в образе бородатого Санта-Клауса («святого Николая Угодника» –
санта-Николауса) и принести мешок с подарками. Через живых посредников с божеством
– священников – весь этот пирамидальный пантеон снисходит до простого смертного
человека.
Вся эта пирамида – плод человеческого воображения, наделяющего смертных
людей или служебных духов качествами, присущими только Всемогущему Творцу.
Отсюда вполне понятно, почему «просвещенный» Запад после полутора тысячелетий
господства средиземноморской мифологии так до сих пор и не открыл для себя самую
ясную и рациональную религию – монотеизм.
Чтобы запомнить действия многочисленных субъектов потустороннего мира в
этом мире, их служителям нужно скрупулезно их описывать, составлять не только «благие
вести» о том или ином спасителе-богочеловеке, но и целые художественные сериалы
повествований об их чудесах и подвигах. Так рождаются многочисленные истории с
участием потусторонних сил, которые в Древней Греции были названы словом «миф»
(muqvz – история). Языческая и христианская теологии представляют собой попытку
жреческой корпорации создать единую мировоззренческую систему, описывающую и
трактующую различные мифы с целью устранения их внутренних противоречий и
нестыковок между ними и придания им схожести с реальностью.
5
К сожалению, сознание современного западного обывателя не замечает духовной
опасности в том, что человек, творя мифы, поклоняется их героям так же, как
Единственному Творцу мироздания, и тем предает себя либо стихии самых темных и
опасных иррациональных сил, либо человеческим кланам, корыстно использующим
религию в земных целях. Автор этой книги – в прошлом сам священник православной
церкви – решил исследовать механизм мифотворчества, чтобы показать рукотворность
любого мифа и засвидетельствовать, что вера в Единственного и Всемогущего Творца
вселенной не нуждается в человеческих измышлениях. Для последователей веры Авраама,
Моисея, Иисуса и Мухаммада (да благословит их всех Аллах и приветствует)
религиозные мифы – это художественная летопись многобожия. Мусульманское
богословие – это комментарии к Откровению Аллаха и Сунне пророка, и потому оно не
нуждается в многословных построениях и в художественных описаниях.
Цель настоящей работы –– разработка положений и терминов современной
европейской мусульманской философии по трем направлениям:
выражение на современном европейском языке понятий, характеризующих
принципиальное отличие монотеизма от язычества (пантеизма);
исследование процесса религиозного мифотворчества;
3) исследование основных постулатов пантеистической философии и основных
языческих культов в сопоставлении с основными положениями религии Единобожия.
Между европейским пост-христианским сознанием и монотеизмом есть
понятийный мостик – это понятие «субъект» . Последователь веры праведного Авраама
верит в то, что мир сотворен из ничего одним Субъектом, Который абсолютно свободен и
в Своей мысли, и в Своей воле, и в Своих действиях по отношению к созданному Им
миру, что собственно и является определением всемогущества. Разумеется, что абсолютно
свободным, т.е. Всемогущим, может быть только один субъект! Его-то мы и именуем
Богом Единственным, кроме которого нет иных богов . Самостоятельность всех
остальных субъектов относительна, так как они изначально зависят от Создателя уже по
самому факту своего создания. Вот та истина монотеизма, которую необходимо донести
до европейцев на понятном им языке, чтобы затем они смогли действительно свободно
сделать свой окончательный мировоззренческий выбор:
Неужто они прочат в соучастники Ему
Таких, которые творить не могут,
И сами же Другим сотворены?
Они не могут помощь оказать ни им,
И ни себе помочь не могут…
Поистине, все те, кого вы призываете помимо Бога,
Такие же рабы Ему, как вы
(Коран, 7:191-192, 194).
ВВЕДЕНИЕ Кризис европейской духовности

В средневековой Европе была создана система общественных отношений,
нетерпимая не только по отношению к иным религиям, но и к инакомыслию в
собственной среде. На 1000 лет развитие науки было сковано рамками церковных
постановлений, суд над Галилеем стал символом торжествующего невежества.
Мусульманская цивилизация, давшая расцвет народам Пиренейского полуострова, была
уничтожена военным путем, сотни тысяч мусульман и сочувствовавших им закончили
свой земной путь на костре. Инквизиция – тогдашний церковный суд – считала омовение
тела грехом, а использование в этих целях горячей воды приравнивала к ереси. В
результате целые города и страны вымирали от эпидемий. Церковь сжигала людей даже за
хранение книг на арабском языке, в том числе сочинений выдающегося врача-
мусульманина Ибн-Сины.
6
Тем не менее блестящая мусульманская цивилизация на Пиренеях пережила своих
носителей: испанские христиане впитывали в себя ее плоды, изучали ал-гебру, ал-химию
и другие арабские науки, в том числе географию, которая помогла им открыть Америку,
вводили в оборот европейцев такие арабские слова как «адмирал», «бакалавр» и др. Из
арабской литературы христианская Европа узнала о таких чувствах, как любовь и
страдания любящих сердец. Мудрая суфийская притча о Дон-Кишаде стала всемирно
известным романом о Дон-Кихоте. Даже в условиях тотальной инквизиции появилось то,
что на протяжении 1000 лет считалось немыслимым в христианском мире – университеты,
получили развитие ранее запрещавшиеся наука, культура, медицина, начались процессы
реформации самого государственного римского христианства. После многовекового
феодального застоя, дикости и мракобесия европейское общество пробудилось для
нормальной и естественной жизни и потому было вынуждено избавляться от всего того,
что препятствовало прогрессу, т.е. от общеобязательных религиозных канонов и правил,
сковывавших науку и культуру. Наступила эпоха секуляризма и атеизма, ортодоксальной
церкви был оставлен только официальный культ.
Двигателем прогресса в широких массах населения стало реформированное
христианство – предельно рационализированный и прагматичный протестантизм. Однако
реальную власть в западном мире, начиная с образования США и с Великой французской
революции, получили элитарные масонские общества, выработавшие новую либеральную
идеологию, имеющую мало общего с реальным христианством. Философия, символика и
обряды масонов (сакрализация Революции, Свободы, Равенства, всемирного Братства и
т.п.), разработанные тайно от католических монархов и инквизиции, оказались
непонятными простому народу, что стало очевидным при популяризации этих символов
Робеспьером. Поэтому народу была оставлена привычная христианская обрядность: на
юге Европы – средневековая (католическая), на севере – упрощенная протестантская, но
при этом средневековая христианская идеология была вытеснена либеральной
идеологией, с которой вынуждены были постепенно согласиться даже католические
иерархи. Однако символы и обряды правящей либеральной элиты вновь стали тайными,
чтобы не вызывать отторжения у необразованных масс, вследствие чего у христианских
фанатиков, не входящих в элиту, время от времени и рождаются подозрения в «мировом
заговоре».
Протестантизму, отказавшемуся почти от всех римских обрядов, нечего было
предложить обществу, кроме мрачного аскетизма – пуританства, в котором любые мифы,
кроме евангельского, по-прежнему считались «ересью», за которую всё также сжигали на
костре. В итоге общество вместе со «святой» водой многочисленных официальных
римских мифов: «житий святых», описаний «чудес» и т.п., выплеснуло и ребенка –
образность познания. Секуляризированные европейцы остались без всякой мифологии
вообще – даже художественной, которая за много веков запретов была основательно
подзабыта.
Известно, что образность, иносказательность, символизм – это естественные и
необходимые для человека формы познания и коммуникации. И по мере развития
рациональных начал общественной жизни у широких масс населения в обратной
пропорции стала расти тяга к образному, символическому, мифологическому постижению
действительности. Средиземноморские мифы о рождающихся, умирающих и
воскресающих богах-спасителях были отвергнуты (за исключением иудеохристианского),
истинную религию Единобожия – ислам – европейцы тогда не знали, поэтому-то в XVIII –
XIX веках популярность приобрели либо совсем древние и жестокие языческие мифы,
либо футуристические утопии о «рае на земле», либо атеизм.
По поводу атеизма один из выдающихся ученых ХХ века Карл-Густав Юнг
написал: «За свои убеждения современному человеку приходится расплачиваться весьма
чувствительным образом – он все менее может разобраться в самом себе. Он не видит, что
при всей его рациональности им руководят неконтролируемые “силы”. Его боги и демоны
7
вовсе не исчезли, они получили новые имена» . Многие из этих имен стали часто
оканчиваться на «изм», а боги и демоны обрели ипостаси вождей, президентов,
генеральных секретарей, «спасителей угнетенного человечества».
Правительства большинства стран, едва избавившись от вмешательства
христианского духовенства, оказались неготовыми к выработке новой идеологии и
критическому анализу духовной истории Европы. В результате образовавшийся вакуум
был заполнен самыми фантастическими спекуляциями. Даже примитивные идеи нацизма
и коммунизма, будучи ловко обращены в популистские мифы, овладели умами миллионов
людей и оказались настолько сильнодействующими, что вызвали к жизни цепь
национальных революций и даже инициировали Вторую мировую войну.
Еще в 20-ых годах советские вожди, декларировавшие приоритет
материалистической науки, воскресили на Красной площади в Москве центральный
символ древнеегипетской мифологии – пирамиду образца ранних династий – с
забальзамированной в ней мумией Спасителя угнетенного человечества.
Древнеегипетская символика и культ Осириса парадоксальным образом дополнялись
большевистской верой в «светлое будущее», а миссионерская деятельность Третьего
Интернационала успешно заменила утопию «Третьего Рима».
Параллельно в Германии был возрожден средневековый культ бога бури и ветра
Вотана (Одина), а с ним пантеон языческих богов – Валгалла. Официальный статус
приобрели древние рунические знаки, один из которых – свастика – стал главным
символом государства. Утвердилось древнеримское приветствие вскидыванием правой
руки . Русская немка Елена Блаватская создала миф о сверхъестественной энергии
древнего «богоизбранного» племени ариев, и этот миф получил статус официальной
идеологии Германии, которая была провозглашена «Третьим Рейхом» . Главный идеолог
нацистской партии Альфред Розенберг свою книгу так и назвал: «Миф ХХ века». Всё это
– отнюдь не художественные метафоры: для практического построения новой
Гипербореи, в которой будут жить только нордические арийцы, генералы фюрера двинули
танки на мирных обывателей Европы, и число жертв от попытки реализовать утопию
превысило 50 миллионов человек.
Но не успели остыть печи крематориев в лагерях смерти, не успели родственники
оплакать погибших, как под боком у Европы началось осуществление новой утопии –
воссоздание «великого Израиля» по мифам 3-тысячелетней давности. В Палестину, где
уже жили люди с законными правами на свою землю, из других стран прибыли
переселенцы, которые стали запугивать террором и изгонять мирных собственников из их
жилищ, захватывать их землю и устанавливать новые границы. Появился новый и
опаснейший вид религиозного фундаментализма – иудейский, который объективно
направлен на изъятие чужой собственности и который породил особый вид политического
экстремизма – сионизм.
Сущность иудейского фундаментализма и сионизма – в признании неравенства
людей по этническому и религиозному признакам. Человек произвольно, на основе
древних мифов, может быть провозглашен «богоизбранным», т.е. представителем высшей
расы, и будто бы получает право лишить другого человека его законной собственности,
присвоив ее себе, только потому, что тот имеет другую национальность или другое
вероисповедание! Единственное обоснование такой точки зрения – ссылки на Тору ,
согласно которой несколько тысяч лет назад Бог дал эту землю именно иудеям!
В этом смысле утопия «великого Израиля» ничем принципиально не отличается от
утопии воссоздания очередной Римской империи и точно также ставит развитие
цивилизации в зависимость от иррациональных аргументов – ссылок на древние мифы. За
этими утопиями точно также стоят вполне земные интересы группы лиц, мечтающих
захватить побольше чужой собственности и устроить самим себе «рай на земле». Для
психологического оправдания этого в общественное сознание и запускается миф о
8
«богоизбранности», якобы дающей право на признание собственной исключительности и
неполноценности других.
В конце 40-х и в 50-х годах в Европе в целях искоренения нацизма и недопущения
коммунизма мондиалистские круги, испугавшись древних мифологий, предприняли
попытку заполнить мифологический вакуум возрождением социально-политической
активности средневекового христианства – разумеется, под контролем либерально-
масонских кланов. С этой целью правящая элита стала укреплять церкви, создавать
христианско-демократические или консервативные партии, которые в первые
послевоенные десятилетия действительно сумели отобрать у нацистов и коммунистов
значительную часть электората на выборах в парламенты. Два десятилетия эта тактика
работала и помогла не допустить возвращения нацистов в Германии и прихода к власти
коммунистов в Италии и Франции. В Греции создали православную монархию, правда
уже в 1957 г. народ на референдуме избавился от этого атавизма древних деспотий.
Однако уже в середине 60-ых годов европейская молодежь восстала против
идеалов обывательской морали и возрождающегося средневекового клерикализма,
ведущего к религиозной нетерпимости и застою ума. Церковь все более входила в
конфликт с творческой интеллигенцией: за антиклерикальный фильм был предан анафеме
один из лучших мировых кинорежиссеров Луис Бунюэль. Популярнейший ансамбль
«Биттлз» был подвергнут обструкции после того, как его лидер заявил, что они затмили
самого Иисуса Христа. Эта фраза, как оказалось, несла значительно более глубокий
смысл, чем могло показаться на первый взгляд, поскольку усилиями «Биттлз» рождалась
и родилась новая ментальность Европы, далекая от идеалов христианской бюргерской
морали.
В 1968 году из-за морализаторских ограничений на совместное
времяпрепровождение юношей с девушками по вечерам в одном из студенческих
общежитий Парижа вспыхнул молодежный бунт, поддержанный левыми, анархистами и
всеми вольнодумцами, переросший в духовную и культурную революцию. И хотя
социальной революции не произошло, а молодежная энергия нашла выражение
преимущественно в сексуальной революции, движении хиппи, массовой наркомании и
рок-культуре, правители Европы и Америки осознали, что «нельзя в одну реку войти
дважды» и срочно переориентировались на нехристианские мифы и идеалы.
Героем фильмов стал уже не обыватель, регулярно посещающий мессу, а Джеймс
Бонд, активный борец с мировым и коммунистическим злом и при этом большой
любитель женщин. Окончательная смена ценностей пришлась на середину 70-х, чему
способствовали развитие видеокультуры и широкое распространение персональных
компьютеров, ознаменовавших новый этап в развитии человеческой цивилизации.
Джеймс Бонд превратился вначале в Бэтмена, а затем стал компьютеризированным
Терминатором.
Итак, фашизм победили военным путем, коммунизм рассыпался из-за
несостоятельности его духовной и экономической доктрины. Потребность же человека в
образном познании, в расшифровке древних символов осталась, а потому воскрешение
древних мифов на потребу уже XXI веку продолжается с новой силой. Каким же станет
«Миф XXI века»? Не окажется ли он еще страшнее по своим последствиям, чем творение
Альфреда Розенберга?
В сознании многих западных идеологов и отечественных олигархов сегодняшняя
Россия в силу целого ряда аналогий уподобляется послевоенной Европе. А потому вполне
логичными представляются их попытки по возврату средневековых религиозных
институтов в сферу современной политики, причем одновременно и вместе с культом
молодежной сексуальной революции — в этом, по-видимому, и состоит, по их мнению,
«особый русский путь»! Однако в России традиционная религия отличается от той, что
распространена на Западе, это — византийское христианство, не претерпевшее
существенных изменений со времен крепостного права, поэтому замена «феодального»
9
жречества на «либеральное» происходит в ней крайне тяжело и не во всем успешно. На
местном уровне и сегодня можно увидеть образцы религиозной нетерпимости: борьбу с
«иноверцами», сожжение «еретических» книг, попытки возрождения запретов на свободу
совести, погромы еврейских и мусульманских кладбищ, налеты на мусульманские,
протестантские и иудейские общины. Вслед за официальным прославлением Николая II и
его семьи в качестве «святых» (образца для подражания) многие фундаменталисты уже
пытаются возносить молитвы как святому Григорию Распутину — духовному наставнику
царской семьи, члены которой, говоря о Распутине, даже местоимение «он» писали с
большой буквы (в православной среде так принято писать только о Боге).
Но по логике исторического бытия возвращение в 1913 год чревато скорым
повторением событий 1917 года, а именно — революционными потрясениями. Попытка
вернуть реальность Временного правительства, предотвратив приход к власти
большевиков, чтобы продолжить начатую А. Ф. Керенским либеральную реформу
православия, не выглядят убедительными и реалистичными. Впрочем, как известно,
история всегда совершается дважды: первый раз в виде трагедии, второй раз — в виде
фарса. От реставрации всей этой эпохи — от Ивана Грозного до Николая II — Россию
предохраняет как полученное несколькими поколениями советских людей светское
образование, так и во многом стойкая нерелигиозность большей части российского
общества, отмеченная еще В. Г. Белинским в его знаменитом письме Н. В. Гоголю 1838
года. Для большинства населения православие — это чаще всего только повод отметить
праздники, а также традиция при прохождении жизненных циклов рождения, брака и
смерти принести в храм жертву «на всякий случай» — для «умилостивления небес».
Официальные религиозные институты Европы и России ничего не смогли
предложить современному обществу, кроме воспоминаний об утерянном «золотом веке»
и проклятий веку нынешнему и грядущему. А насаждение сверху казенной религии
прошлого привело в молодежной среде к моде на религии «новой эры» и к
стремительному росту экзотических сект.
И вот к концу ХХ века, когда уже подзабылись оккультные опыты Третьего Рейха,
во всей Европе на массовом уровне вновь начался бурный рост неоязыческих религий и
ритуалов, базирующихся на элементах архаических культов. Примечательно, что в
российском бестселлере конца ХХ века «Generation “П”» писатель Виктор Пелевин весьма
убедительно показал, как в нынешней российской политической рекламе (а ранее и в
советской пропаганде) возрождаются и действуют на подсознательном уровне сюжеты
мифов и образы богов Древнего Вавилона. А, как известно, вавилонская мифология куда
суровее, чем египетская, воскрешенная Иосифом Сталиным под именем
«большевистской». Если сегодня общество даст добро на лидерство вождю, не имеющему
жестких моральных ограничителей, которые может воспитать только монотеистическая
религия с ее вечными и абсолютными ценностями, то один безответственный маньяк,
дорвавшийся до власти и «ядерного чемоданчика», может уничтожить целиком всю
планету в мгновение ока.
Так всякая ли религия на самом деле учит добру и милосердию? Всякая ли
религиозная мифология безобидна и утешительна? — Эти вопросы стали центральными к
началу века XXI-го, когда многие политические элиты окончательно осознали, что
реальное, исторически сложившееся христианство оказалось неспособным что-либо
противопоставить ни фашизму, ни коммунизму. И итальянский фашизм, и немецкий
национал-социализм, и российский большевизм возникли и получили массовую
поддержку там, где много веков имело место тотальное господство всех трех ветвей
христианства — православия, католичества и протестантизма. Поэтому источник угроз
современному человечеству нужно искать не в экономике и даже не в политике, а именно
в вопросах мировоззрения.
Сегодня среднестатистический европеец пока еще ищет разгадку окружающей его
жизни в «преданьях старины глубокой», в ярких образах героев минувшего, в
10
мистических событиях и чудесах. Подобно Фаусту, он пытается «остановить мгновенье» и
найти в потоке общественного сознания некий план, реализуемый невидимым
режиссером. Проецируя древние мифы в будущее, сегодняшний Фауст создает стиль
«фэнтези» в литературе, кино- и видеокультуре, выводит новый образ сверхчеловека —
Киборга, Терминатора, а погрузившись в компьютерные игры, строит модели новой
империи. Но, увлеченно следуя за героикой древних мифов и создавая новые, он теряет
иммунитет против разрушительных воздействий язычества, в котором нет данной свыше
морали, но которое всегда наготове снабдить адепта любыми человеконенавистническими
идеалами.
Пантеизм (язычество) в религии — это клерикализм, экстремизм, тоталитарные
секты, в политике — это коммунизм либо «новый мировой порядок», а в экономике —
принудительный аскетизм ради будущего рая либо сегодняшний иллюзорный
«потребительский рай» не для всех. И сегодня главная задача всего духовно здорового,
что еще осталось в человечестве, — помочь жителям Старого Света обрести Откровение
Всевышнего, которое не создано людьми и не изменялось ими, которое ниспослано
Самим Всемогущим и Единственным Творцом и которое дает ответы на все важнейшие
вопросы человеческого бытия.
Благодаря отсутствию церковной цензуры во второй половине ХХ века,
единственная религия, созданная не человеком, а Самим Всемогущим Богом — ислам,
стала постепенно открываться наиболее смелым и ищущим европейским интеллектуалам.
Один из самых ярких левых политиков, член руководства Компартии Франции Роже
Гароди принял ислам и стал его проповедником. Стал мусульманином выдающийся
философ и религиовед Рене Генон. Склонил голову перед духовной силой Корана
исследователь морских глубин Жак-Ив Кусто. Сотни тысяч этнических немцев,
французов, американцев сознательно, порывая со стереотипами окружающего их мира,
пришли к исповеданию Единобожия. В России потомственная дворянка Валерия
Порохова принимает ислам и делает уникальный, поэтически ритмизованный перевод
смыслов Корана на русский язык. Полным ходом идет процесс перевода на европейские
языки классической мусульманской литературы.
Ислам в России — это альтернатива не христианству, ставшему привычной
религией для нескольких миллионов российских граждан. Ислам в России — это
альтернатива идеологии либерализма с его утопией абсолютной свободы и практикой
вседозволенности, порождающей безбожие, декаданс, духовное и физическое растление,
наркоманию и алкоголизм — всё то, что неуклонно ведет немусульманские народы
России к полному вымиранию. Тысячу с лишним лет были даны православной церкви для
того, чтобы излечить народ от этих пороков и воспитать свою паству в духе высокой
морали, но результат иной: эти пороки усилились, а русский народ в ХХ веке резко
отринул как эту религию, так и церковь, предпочтя им массовое публичное безбожие —
случай беспрецедентный в мировой истории! Десятки миллионов жителей России не
знают и сегодня подлинного Откровения Единственного и Всемогущего Бога —
священного Корана. Но ведь должно же это неведение когда-то закончиться! Россияне
должны получить свободный доступ к тексту последнего благовестия Бога на земле,
чтобы сознательно и без принуждения совершить самый важный в своей земной жизни
выбор, ибо от него зависит окончательное определение участи каждого человека – уже
навечно. Всемогущий Творец сказал:
"Так неужели вы считали,
Что, забавляясь, создали Мы вас,
И к Нам не возвратят вас [вновь]?"(Коран 23: 115)
Каждый человек должен иметь реальное право отвергнуть ложь и вечную смерть,
осознанно выбрать истину и вечную жизнь и помочь в этом другим. Но для того, чтобы
это право было не формальным, а реальным, человек должен иметь возможность узнать
11
волю своего Создателя, выраженную в Его последнем Откровении человечеству —
священном Коране.
Каждый человек должен иметь реальное право отвергнуть ложь и вечную смерть,
осознанно выбрать истину и вечную жизнь и помочь в этом другим. Но для того, чтобы
это право было не формальным, а реальным, человек должен иметь возможность узнать
волю своего Создателя, выраженную в Его последнем Откровении человечеству —
священном Коране.
Глава 1. Философия религии
1.1. Единобожие (монотеизм)
Существуют две диаметрально противоположные и несовместимые религиозные

системы: монотеизм и пантеизм.
Сначала рассмотрим монотеизм, или Единобожие. Бог, Единственный и
Всемогущий, Свободный и Самодостаточный, создал человека и вселенную. Он не
выразим ни в каком человеческом опыте, ни в каких образах и понятиях, ибо
ограниченное не может отразить безграничное, а тем более единственное и
исключительное в своем роде. Творец мира абсолютно свободен и самодостаточен, Он —
единственный Субъект творения, только по Его воле человек может узнать о Нем, и
никакая воля существ, созданных Им, не может диктовать Ему каких-либо действий. Как
Господин, Он Сам решает, когда вступать в общение с человеком, а когда нет. Он Сам
установил те средства, с помощью которых человек может познавать Его качества и
искать общения с Ним: это вера в Него; это ее практическое свидетельство, т. е. предание
себя Его воле (по-арабски: ислам), исполнение заповедей и подражание пророкам и
духовным учителям; это молитва — прямое обращение к Нему; это духовное
самопознание, борьба с эгоизмом и очищение своей совести.
Люди по собственному произволению, в том числе и через культ, не могут
принудить Его к принятию каких-либо решений. А из этого следует, что культ сам по себе
не может быть условием для общения со Всемогущим Творцом, а тем более — гарантией
такого общения.
Бог Всемогущ и Всеведущ, и потому нелепо приписывать Ему чисто человеческое
разделение на мысль, волю и действие: достаточно одного лишь Его желания — и
желаемое уже исполнилось, уже существует:
Ведь для всего, что Мы желаем,
Есть слово, сказанное Нами: «Будь!» –
И вот оно уж есть. (Коран 16: 40)
Нет и ни откуда не может появиться какое-либо препятствие волеизъявлению
абсолютно свободного, Всемогущего Творца всего мироздания! Поэтому нет никаких
логических оснований измышлять Ему по подобию человека какие-либо вспомогательные
средства для достижения Его целей: руки, ноги, крылья, женское чрево, тела монахов,
жертвенную кровь, хлеб с вином, особую воду, «священные предметы», портреты
персонажей потустороннего мира и вообще что-либо из сотворенного. Поэтому-то ислам
и считает суеверие, язычество неверием в Бога вообще: бытовое суеверие, верования в
некие магические существа, которые сами по себе могут напакостить, а могут и
подсобить, не только не предполагают веры в Бога Единственного и Всемогущего,
надмирного и недоступного, но по сути исключают ее, перенося отдельно
рассматриваемые свойства Единого Бога на разных субъектов.
В качестве посланников в общении с тварным, ограниченным миром Всемогущий
Господь использует избранных Им Самим ангелов и людей, но они — лишь верные слуги
и точные исполнители Его воли. Сами они не являются субъектами решений не только в
12
части судеб человечества и хода истории, но и в отношении всего, превосходящего
установленные Богом законы. Бог говорит пророку:
Скажи: «…и никогда ни на земле, ни в небесах
Вам не расстроить [замыслов Господней воли].
Кроме Аллаха, покровителей вам нет
И нет помощника иного». (Коран 29: 22)
Бог знает всё, слышит каждого и Сам определяет судьбы всего мироздания, будучи
Всеведущим, Милостивым и Всемогущим. Он для того и даровал человеку земную жизнь,
чтобы тот сам сделал свой свободный выбор между бытием и небытием и не пытался
списать свою ответственность на других людей. Все люди равны перед Богом и
отличаются друг от друга лишь в степени благочестия и в уровне знаний. Поэтому
никаких посредников, уполномоченных кем-либо со стороны человека на отношения со
Всемогущим Творцом, не может быть в принципе:
Ужель неверные считали,
Что могут взять в защитники себе
Моих рабов вместо Меня?
Мы уготовили им для жилища ад! (Коран 18: 102)
В качестве объективного и истинного знания Всевышний Аллах дал человечеству
через Своих посланников Откровение о Себе Самом, Творце вселенной, Всемогущем,
Всезнающем и Милостивом. Ниспослание Откровения — это свидетельство любви
Всемогущего и Самодостаточного Творца к сотворенным Им людям, а содержащиеся в
Откровении заповеди — средство достижения человеком конечной цели своего бытия —
вечного рая. Аллах избирает наиболее достойных и духовно просвещенных из людей и
дает им право быть учителями, шейхами, которые помогают менее опытным людям
познавать самих себя и уяснять волю Творца.
Таким образом, Единобожие — это религия, не созданная никем из людей, но
данная им Всемогущим Творцом. В религии Единственного Бога нет мифов, ибо в
религиозной практике человек лишь фиксирует ниспосланное свыше.
Всевышний Творец запрещает людям измышлять иных повелителей и
использовать в целях восхваления Господа миров рукотворные образы. В Библии через
пророка Исаию Бог говорит:
Я Господь, это — имя Мое,
и не дам славы Моей иному
и хвалы Моей истуканам. (Библия, Ис. 42: 8)
Последний пророк монотеизма Мухаммад (да благословит его Аллах и
приветствует) воссоздал построенный еще праотцем Авраамом и Исмаилом (мир им)
уникальный символ абсолютной потусторонности, внемирности Бога – Бога, Который не
может быть выражен ни в каких средствах земного, ограниченного мира. Это —
состоящий из простых камней куб, внутри которого пустота, это священная Кааба — как
бы «Божественное Ничто», отсутствие всякой рукотворности, всякого антропоморфизма в
представлениях об Абсолютном. В то же время сам факт наличия храма — «дома
Божьего» — свидетельствует, что Аллах есть Господин всего сотворенного им мира, что
Он вездесущ в смысле подчиненности и подконтрольности Ему всего бытия. Господин всё
знает и всегда может вмешаться, если захочет, в ход человеческой истории.
От человека (общества, народа) к Всемогущему Богу пролегает прямой путь, на
котором нет ни жреческих посредников, ни мифов, ни тайнодействий. Понятие прямого
пути и составляет сущность ислама как религии Откровения, ибо ежедневно каждый
мусульманин, обращаясь к своему Создателю, просит Его о том, чтобы Тот помог ему
идти «путем прямым» (см.: Коран, сура «Открывающая»). Критерием прямоты такого
пути являются заповеди Бога. Таким образом, отношения «Бог — человек (общество,
народ)» регламентируются не священниками, не бытовыми интересами и не через ритуал
или культовое заклинание, а через Откровение Бога о Себе Самом. То, что узнано
13
человеком в Откровении, т. е. определенные мировоззренческие постулаты и
соответствующие поведенческие установки (личная и социальная нравственность), —
человек, общество, народ затем добровольно реализуют во всех сферах свой жизни.
Психология непосредственного отношения «Бог — человек» довольно точно
выражена яркой представительницей суфизма Рабией аль-Адавией (ум. в 801 г.):
Господи! Если буду поклоняться Тебе из боязни ада,
сожги меня там,
и если буду поклоняться Тебе из надежды на рай,
изгони меня из него,
но если буду поклоняться Тебе ради Тебя Самого,
не укрывай от меня Твою вечную красоту.
Следует отметить, что поведение верующего мотивируется не практической
выгодой, а преимущественно нравственными постулатами, и потому общественное
сознание, опирающееся на ценности Единобожия, ориентировано не на ритуал, а на
правила поведения и нормы человеческих взаимоотношений. Оно более рационально и
обращено на социальное обустройство, которое должно соответствовать конечной цели
человеческого бытия, как она установлена Всевышним Аллахом.
В проекции на политику монотеизм — идейная основа народоправства, поскольку
налицо прямая и без посредников связь «Бог — народ», и именно народ осознает себя в
качестве нации. Монотеизм благоприятствует развитию науки, поскольку ничто земное не
содержит ни малейшей части существа Бога и потому может и должно быть рационально
изучено. В изречениях пророка Мухаммада (мир ему) говорится: «Приобретение знаний
есть обязанность каждого мусульманина и мусульманки», а также: «За знаниями не
ленитесь идти даже в далекий Китай». Поскольку Китай никогда не был мусульманской
страной, это изречение говорит не только о конфессиональных знаниях, но и об общих
научных знаниях, которым придается столь большое значение.
Когда средневековая Европа утопала в дикости и магии, именно исламская
монотеистическая культура IX — XIII веков принесла в нее через цивилизацию мавров
свет образования и науки: первые университеты, философию, логику, химию, медицину,
первые опыты с созданием прообраза компьютера — «искусственного интеллекта». Зерна
истинного знания, брошенные среди горящих костров инквизиции, дали свои всходы
позже — ведь нынешняя европейская цивилизация достигла впечатляющих успехов лишь
на пути решительного освобождения от пути средневековой пантеистической религии
через религиозную Реформацию.
Помимо монотеизма, до понятия «Божественного Ничто» и до мысли о творении
Единым Богом осязаемого мира из ничего поднимались и некоторые «природные»
религии — не исключено, кстати, что это происходило не без обратного влияния
авраамической или даже доавраамической традиции. В Древнем Египте существовало
четкое представление о творении Богом мира из ничего, о всемогуществе,
саморожденности и самодостаточности Единого Бога. Тексты пирамид в разные периоды
пополнялись такими постулатами:
Бог один и единственный, и никто другой с Ним не существует; Бог единственный,
Который все сотворил. <...> Бог изначален, и Он существовал сначала, существовал
издревле, когда ничего другого не было. <...> Бог вечен и бесконечен, и пребудет вовеки.
<...> Бог есть сокрытое существо, и ни один человек не знает Его образ. Ни один человек
не может искать Его облик; Он — тайна для Своих творений. Ни один человек не знает,
как познать Его.
За 600 лет до н. э. «Зороастр, порывая с принятыми верованиями, провозгласил
Ахура-Мазду единственным несотворенным Богом, существующим вечно, творцом всего
благого, включая и всех других добрых и благих божеств» . Ст‹ит особо сказать о
древнерусской мифологии. Так, писатель Юрий Миролюбов приводит следующий
народный сказ, сохранивший мироощущение дохристианского периода:
14
Когда жили на свете деды дедов и прадеды прадедов, когда прадеды пращуров и
щуры щуров пасли скотину в степи далеко <...> тогда жил Батько Орий (Арий), а у него
было три сына: Кий, что сделал Киев, Хорув, что живет на Полдень, и от кого хорваты
пошли, да Щек, от кого идут чехи. И пошла тогда земля трястись, а то Мор-Мара с
Мороком под землею подрались, да хлынула вода великая, да затопила степи. <...> Не
знали люди, на какую гору карабкаться. И стал Орий на колени, стал просить: «Солнце
красное! Может, ты — Бог?» Отвечало ему Солнце: «Нет, я не Бог, а есть выше меня, тот
— Бог!» Обратился Орий к Горе...», затем к месяцу, облаку, утренней звезде, быку (...)
корове яловой, к дереву и т. д., и все давали ему тот же ответ. Упал тогда на лицо свое
Орий и вскричал: «Боже, Ты, Который не Солнце, не Месяц, не Трава, не Дерево, не
Птица, не Гора, не Бык, не Корова, Ничто, помилуй нас! Спаси нас от воды великой, не
дай загинуть скоту нашему, ни нам!» И тогда остановилась вода прибывать, перестала
земля трястись, и стало тепло, и травы выросли новые, и земля вышла из воды. Так щуры
щуров и пращуры пращуров научились в Бога верить!
Это интереснейший пример апофатического богословия — выявление факта
существования Всемогущего Бога путем отрицания ложных представлений о Нем,
зиждущихся на уподоблении человеку (антропоморфизм) или животным (зооморфизм).
Конечно, вне пророческого Откровения, образующего собой цельную систему
мировоззрения, подобные положения «природных», «народных» религий не могли
отличаться философской стройностью, так что наряду с монизмом в восприятии
Абсолюта они не могли избавиться от наличия в них и самодеятельных духов –
«сотоварищей Аллаха».
На первый взгляд может показаться парадоксальным, что в авраамической
традиции монотеистическая вера противоположна религиозным культам в своей основе,
поскольку требует принятия только одного прямого постулата — Откровения о Едином
Всемогущем и Милосердном Боге, Творце мироздания, а потому в принципе не нуждается
в каких бы то ни было мифологических построениях и культах. Конечное предназначение
достигается человеком через прямое личное взаимодействие с Богом и личную
ответственность человека перед своим Создателем за свои намерения и дела, поэтому и не
нужны никакие культовые мистерии, якобы связывающие два параллельных мира.
Именно поэтому в исламе нет богослужений, но лишь общая молитва верующих, а имамы,
шейхи — суть духовные учителя, богословы, лучше других знающие суть повелений
Всевышнего и передающие Его волю, обращенную к человеческой личности, но не
заявляющие о своей «богоносности», «богочеловечности» и т.п. У людей есть только один
прямой путь к цели своего бытия: от посюстороннего человека (народа, общества) к
потустороннему Богу – без священников и без посреднических священнодействий.
1.2. Критерии отличия Слова Бога от слов человеческих
Мы часто слышим словосочетания «Слово Божье», «Откровение Бога»,

«Божественные Книги», «Божественные Послания», «Священное Писание» и т.п. Данные
словосочетания в языческой среде без разбору прилагают ко всем сочинениям на
религиозную тему: и к писаниям пророков Единобожия (мир им всем), и к писаниям
богословов, и к сочинениям философов, и к морализаторской литературе, и к истории, и
даже к фольклору. Это объясняется разницей в понимании человеком главного: кого он
называет «Богом»? Всемогущего, личного, абсолютно свободного и самодостаточного
Творца мироздания или же сверхъестественное существо, способное иногда вызвать
дождь, зажечь огонь без спичек, заставить доску с религиозной живописью заплакать?
Рациональный способ различения человеческого и Божественного требует
установить, кто является субъектом, т.е. подлинным автором данного писания. Но, к
сожалению, духовное невежество приводит к тому, что человек не прибегает к помощи
рассудка и, следуя за бессознательными эмоциями, часто называет «богом» всё
15
непонятное, скрытое, иррациональное, мистическое, т.е. логически необъяснимое. При
таком подходе главным источником Откровения для людей становятся мифы. Мифы как
нельзя лучше способствуют усилению иррациональной стихии: подсознательных страхов,
чувств, доходящих до религиозного экстаза, ощущений связи с неведомой силой и т.п.
Первая трудность в различении Откровения Всевышнего и мифа – в
эмоциональной архаике мифа. В мифе происходит свертывание реального времени, его
уплотнение, дефрагментация, при которой из повествования исчезает много
существенного и остается только то, что важно для данного мифа и что должно
произвести эмоциональное впечатление на воспринимающего. «Во время оно родился бог
во плоти и пошел в град такой-то и сказал народу то-то...» События, между которыми
проходят часы, дни, месяцы и даже года, сжимаются до одного зрительного образа,
умещающегося в иероглифе, на иконе или воспроизводимого одной стихотворной
строкой. Между двумя фактами было множество других событий, не существенных для
данного мифа, но важных для объективного понимания ситуации в целом, однако эти
события опущены, умолчены. Например, Евангелие от Иоанна заканчивается словами:
Многое и другое сотворил Иисус; но, если бы писать о том подробно, то, думаю, и
самому миру не вместить бы написанных книг (Библия, Ин. 21: 25).
Эти завершающие слова наглядно показывают, что субъектом послания является
человек, который сам решает, что ему выбрать для публикации из большого объема
информации, и этим признает факт серьезного сокращения им самим (без полномочий на
это от Иисуса) того, что было известно ему об Иисусе (мир ему). Мотив сокращения
также не связан с волей Бога: речь идет об экономии весьма дорогой кожи, на которой
тогда писались религиозные книги. А ведь из этого, да и из других «канонических»
евангелий, полностью выпало детство и юношество Иисуса, характер его образования,
профессиональная деятельность, образ мыслей, общественный статус и взаимоотношения
с другими людьми до 30 лет.
Но главное, мы ничего не знаем о существовании Евангелия от пророка Иисуса,
субъектом которого мог быть Сам Творец! Нет источника, в котором сведения о делах
Иисуса давались бы в объеме, установленном Самим Творцом, а не дозировались бы
человеком, не имеющим средств на покупку пергамента. А значит, речь идет о
рукотворном сочинении: назидательном послании, тяготеющем к мифической повести.
Так мы начинаем иметь дело с мифическим, дискретным временем, которое при
должном уровне эпичности, поэтики, архаики производит эмоционально сильное,
«божественное» впечатление. Под влиянием нахлынувших от эпического стиля чувств
духовно необразованный человек имеет склонность к тому, чтобы принять человеческие
размышления за Откровение, ниспосланное Самим Богом. Поэтому священники многих
религий предпочитают намеренно сохранять архаичный стиль, использовать для
богослужений древний, малопонятный язык, ибо это создает видимость большей
значимости и как бы потусторонности совершаемых действий.
Христианское Евангелие от Луки начинается так:
Как уже многие начали составлять повествования о совершенно известных между
нами событиях, как передали нам то бывшие с самого начала очевидцами и служителями
Слова; то рассудилось и мне, по тщательном исследовании всего сначала, по порядку
описать тебе, достопочтенный Феофил, чтобы ты узнал твердое описание того учения, в
котором ты был наставлен.(Лк. 1: 1 — 4.)
Из данного текста очевидным образом следует, что субъектом этого «доброго
послания» изначально является не Бог, а человек, причем не очевидец, а передающий
одно из многих описаний учения с чужих слов. Цель послания также чисто человеческая
— автору «рассудилось» утвердить своего ученика в ранее полученных знаниях. Слово
«передали» как нельзя лучше показывает, что речь идет о том, что сами христиане
называют преданием.
16
Вторая трудность – в установлении достоверности первоисточника.
Немаловажным является достоверность текста первоисточника. Так, Иисус (мир ему)
проповедовал среди своих соотечественников на арамейском языке, представляющем
диалект древнеарабского языка. Поэтому все первоначальные сказания о его жизни и
поучениях, включая Евангелие от Матфея, были составлены и записаны на арамейском
языке. Позднее, когда иудеи, вошедшие в секту назореев, решили начать проповедь и для
гоев (не евреев), они стали делать переводы на обиходный греческий язык, совершенно не
приспособленный для выражения истин монотеизма. А последующие евангельские версии
стали сразу писать на греческом языке.
Греческий язык образца I века н. э. – это язык, воспевавший культ плоти, красиво
описывавший внешность, но не имевший слов для описания важнейших понятий
Единобожия, т.е. носивший во многом приземленный характер. Так, например,
арамейское словосочетание «сын Божий» выражало отношение человека к Богу по
аналогии отношения сына своему отцу в эпоху патриархата, т.е. безоговорочное
подчинение воле отца, послушание ему.
На арамейском языке «сыны Божии» – это еще и название ангелов, духовных
существ (см., например, Библию, книгу Иова, гл.38: 7, где «сыны Божии» ликовали при
творении мира еще до сотворения человека), которые также безоговорочно подчинились
своему Создателю. Таким образом, «сын Божий» – это идиома древнего языка, так же, как
и «рука Бога» (то есть «сила Бога»), и ни о каком природном или телесном рождении от
Бога в словоупотреблении иудеев речи не идет и в принципе идти не может.
И даже в написанном по-гречески Евангелии от Иоанна, автором которого является
иудей, «чадами Бога», которые «родились от Бога», именуются все «принявшие Бога»:
А тем, которые приняли Его, верующим во имя Его, дал власть быть чадами
Божиими, которые ни от крови, ни от хотения плоти, ни от хотения мужа, но от Бога
родились. (Ин.1:12-13)
Так же «чадами Бога» и своими «родственниками» Иисус (мир ему) называет и
всех, кто будет исполнять волю Самого Бога, кто будет Ему покорным (по-арабски
«муслимом»):
Кто будет исполнять волю Отца моего небесного, тот мне брат, и сестра, и матерь.
(Мф.12:50).
Матерь моя и братья мои суть слушающие слово Божие и исполняющие его.
(Лк.8:20-21)
Более того, в самом Новом Завете многократно говорится о том, что конечная цель
посланнической миссии Иисуса – сделать людей «сынами Бога», добиться всеобщего
«усыновления Богу». В Послании к Ефесянам говорится:
Благословен Бог и Отец Господа нашего Иисуса Христа, благословивший нас во
Христе всяким духовным благословением на Небесах, так как Он избрал нас в нем прежде
создания мира… предопределив усыновить нас Себе чрез Иисуса Христа, по
благоволению воли Своей. (Еф.1:3-5)
Было бы безумно предположить, что это свидетельствует о тождественности всех
людей Творцу! Приведенный текст опровергает также и обычные ссылки христианских
учебников на то, что доказательством божественности природы Иисуса является то, что
он существовал еще «до создания мира» – ибо «до создания мира» все люди избраны и
предопределены к «усыновлению»!
Ссылаются и на то, что Иисус говорит: «Я и Отец – одно» (Ин.10:30), однако из
контекста следует, что речь идет только о единстве цели, но не о единстве природы и даже
не об одной воле, а о добровольном и полном подчинении Иисусом своей воли воле Бога.
Иисус сказал:
Верующий в меня не в меня верует, но в Пославшего меня. (Ин.12:44)
Далее Иисус говорит:
17
Да будут все едино, как Ты, Отче, во мне, и я в Тебе, так и они да будут в нас
едино. (Ин.17:21).
Не означают же эти слова о единстве всех апостолов и верующих с Иисусом и с
Богом, что все они перестанут быть самостоятельными существами и превратятся в
одного божественного субъекта!
По всему тексту Нового Завета говорится, что Бог Отец посылает Иисуса спасать
людей: как могут быть одним существом Пославший и исполняющий Его волю
посланник? Если Бог «благоволил» Иисусу, значит, у них разная воля. Сам Иисус говорит:
Не ищу моей воли, но воли пославшего меня Отца.(Ин.5:30)
В Гефсиманском саду он молится Богу:
Отче! О, если бы Ты благоволил пронести чашу сию мимо меня! Впрочем, не моя
воля, но Твоя да будет.(Лк.22:42)
Когда Иисус говорит: «Иду к Отцу; ибо Отец мой более меня» (Ин.14:28), –
неужели кто-то считает, что в Боге существуют разные уровни всемогущества?!
Апостол Павел не менее ясно обозначил подчиненность Иисуса Единственному
Творцу:
Всякому мужу глава Христос, жене глава муж, а Христу глава – Бог. (1Кор.11:3).
Когда же всё покорит Ему, тогда и сам сын покорится Покорившему всё ему, да
будет Бог всё во всем. (1Кор.15:28)
Следует иметь в виду и то, что слова «сын Божий» и «сын человеческий» написаны
по-гречески без заглавных букв. Заглавными их сделали в средневековье люди, очевидно,
полагавшие себя выше апостолов, писавших эти тексты, и потому имеющие право
исправлять то, что сами называли «Словом Божием». Ведь когда буква становится
заглавной, например, «Свет», то это уже не просто «свет», а атрибут Божества, т.е. налицо
изменение смыслового содержания текста. Таким образом, наименование Иисуса (мир
ему) «сыном Божиим» никак не может свидетельствовать об отождествлении Иисуса с
Богом, и те, кто в средневековье стали писать слово «сын» с заглавной буквы, видимо,
хорошо это понимали, и именно поэтому пошли на такое изменение текста.
Следовательно, даже переводной и отредактированный текст Нового Завета
показывает иносказательность слов «рождение от Бога». Их переносный духовный смысл
обозначает по аналогии послушание сына отцу и принятие сыном воли отца. Поэтому
выражение «сын Божий и сын человеческий», относимое к Иисусу в Новом Завете,
означает, что он человек, признающий Бога своим духовным Отцом, вверяющий всего
себя Богу. Говоря иначе, перед нами ангел по духу с плотью человека. Но ангел – не Бог,
он сотворен, как и человек. Иисус – один из величайших пророков, который вверил всего
себя Богу, т.е., говоря по-арабски, стал «муслимом».
Однако при буквальном переводе на греческий язык в среде не знавших Моисеева
закона язычников сочетание «сын Божий» стало восприниматься буквально и
материально, по аналогии с богами-олимпийцами: «сын, зачатый и рожденный богом или
богиней» – например, Афродита родилась в мысли Зевса и вышла из его головы как
богиня мудрости.
А после рассеяния иудеев из Израиля и краха иудеохристианства удаление
христианской жизни от ее иудейского монотеистического первоисточника стало
необратимым. И соединение словосочетания «сын Божий» со словосочетанием «сын
человеческий» послужило для греков и римлян основанием провозгласить Иисуса
«богочеловеком», т.е. говорить о боговоплощении, низведении бога в материю, на землю
– аналогично Гераклу, сыну бога-отца Зевса и земной женщины Данаи.
Таким образом, перевод на другой язык, утрата первоисточников и отрыв от
монотеистической традиции привели к непоправимым искажениям самой веры.
Огосударствленная императором-язычником Константином в IV веке римская
христианская церковь запретила как «неканонические» все подлинные, арамейские,
тексты евангелий I века н. э., так как оригинальные тексты не дают никаких оснований
18
для обожествления Иисуса (мир ему) и поклонения ему по образцу греко-римских
воплощенных богов, «сынов божиих» и т.п. В эпоху борьбы с инаковерием не уцелел и
арамейский оригинал Евангелия о Матфея.
Если путем обратного перевода попытаться восстановить отдельные фрагменты
евангельских текстов на арамейском языке и сопоставить их также с арабским языком, то
может получиться интересная картина. Католический священник, профессор Давид
Бенджамин Кельдани Б.Д., принявший ислам с именем Абдуль-Ахад Даууд Б.Д., хорошо
знавший древние языки ближневосточного региона, проанализировал знаменитую песнь
ангелов при рождении Иисуса (мир ему):
Слава в Вышних Богу,
И на земле мир,
В человеках – благоволение! (Библия, Лк.2: 14)
На арамейском «Бог» звучит как «Элох» (по-арабски это слово читается как
«Аллах»), поэтому первая строка ангельской песни должна звучать: «Слава Всевышнему
Элоху», или «Слава Всевышнему Аллаху!» («Альхамдулиллях!»). Во второй строке речь
идет о мире на земле. «Мир» на арамейском «шалом», в арабском произношении «салям».
Однако ангелы – посланники Бога – ведут речь явно не о социально-политическом мире,
которого не было, нет и не будет до конца света, а значит они имеют в виду другой,
реально достижимый здесь и сейчас мир – мир человека с Богом. Ведь грех – это
отпадение человека от Бога, нарушение Его закона, т.е. вражда против Законодателя.
«Шалом» человека с Элохом, или «салям с Аллахом» – это по-арабски «ислам», а фраза в
целом должна звучать: «Да будет на земле ислам!».
В третьей строке речь идет о «доброй (благой) воле» человека. Какой? В короткой
песне «благость» воли должна определяться тем, что сказано раньше, т.е. о мире с Богом,
а значит речь идет о благой воле человека принять предложенный Всевышним Аллахом
мир. Человек, заключивший мир с Богом, называется по-арабски «муслим» – в русском
произношении «мусульманин». Поэтому третья строка должна читаться: «И да будут
люди муслимами (мусульманами)!»
Совершенно очевидно, насколько греческий перевод выхолостил духовное
содержание ангельской песни, оставив лишь абсолютно пустое по содержанию, хотя и
красивое по форме славословие. Реконструкция древнего языка позволяет воспроизвести
смысл Послания Всевышнего, данного через ангелов, с большой степенью вероятности,
но – увы! – не с абсолютной: оригинальные тексты I века н. э., связанные с делами и
словами Иисуса (мир ему), практически отсутствуют.
Мусульмане получили достоверное знание о смысле благовестия Иисуса через
следующего за ним пророка Мухаммада (мир ему) и в соответствии с предсказанием
самого Иисуса в Евангелии от Иоанна (Библия, Ин.14: 26 – об этом см. ниже, в 1.3.).
Поэтому вызывают глубокое сочувствие те, кто считает единственным источником
Откровения свод «добрых посланий» I века н. э., сохранившихся исключительно либо в
грекоязычном пересказе, либо в греческом переводе и названных «каноническими» лишь
по воле императора-язычника и по решению арифметического большинства служителей
культа на церковном собрании.
Третья трудность – в различении подлинного Божественного Послания и ложного,
человеческого, умышленно выдаваемого за Божественное. Во избежание ошибки
принятия человеческих суждений за волю Единственного Творца, следует всегда
руководствоваться критериями отличия подлинного пророчества от лжепророчества:
Всеведущий Бог дает Свое Откровение только избранному Им Самим пророку;
избранный Аллахом пророк никогда не знает наперед того, что будет открыто;
пророк только передает тот смысл, который ему открыт Аллахом;
слова и повеления Творца предваряются Его Собственным свидетельством о том,
что это — Его Откровение; пророк своею жизнью ручается и свидетельствует: «Было ко
мне слово Господне: Иди и скажи им», «Так говорит Господь…» и т.п. ;
19
слова Всевышнего не могут противоречить сами себе;
всякое последующее Откровение через пророка подтверждает подлинность
предыдущих пророческих посланий и не противоречит им в том, что говорится о вечном,
неизменяемом и Единственном Творце;
достоверным текстом Откровения является только тот записанный текст, который
не подвергался никаким изменениям без прямого и достоверного свидетельства об этом
Самого Бога через Его последующее Откровение.
Ответственность пророка за свою миссию очень велика: умышленная ложь о воле
Творца вселенной — лжепророчество — приводит к духовной и физической гибели
людей и целых народов. Если сегодня кто-то верит в «пророческую» миссию
христианского священника или церкви в целом, то он должен признать и всю полноту
ответственности священника или церкви за точное соответствие всех слов, возглашаемых
от имени Бога (вплоть до мелочей), критериям пророчества.
Но никакая возвышенная поэтическая речь, никакой эпос не должны создавать
впечатления и не должны рассматриваться в качестве послания Всемогущего Бога, если не
соблюдены вышеуказанные критерии. Всемогущий Аллах — единственный Субъект
Откровения!
Исходя из того, к кому обращено Послание Творца, Его Откровение может быть:
общим для всего человечества — таковыми являются повеления Всевышнего
Аллаха через Его посланников, адресованные всем людям и всем народам без
исключения. Общим Откровением являются, например, заповедь Единобожия и запрет на
уподобление Всемогущего Творца каким-либо тварным существам и предметам
посредством соответствующих изображений;
частным — таковыми являются повеления или знамения Всевышнего Аллаха для
отдельных народов или социальных групп, например, повеление израильскому народу
через пророков Исаию, Иеремию, Иисуса и др. (мир им) покаяться в многобожии и
выполнять заповеди, данные через Моисея (мир ему);
индивидуальным — таковыми являются повеления или знамения свыше для
отдельного человека. Они могут иметь самые разные формы в зависимости от
индивидуальности каждого человека, специфики ситуации и всеведения Творца. О
призвании пророков на их служение немало рассказывается и в Библии, и в Коране.
Частные и индивидуальные откровения не могут противоречить общему
Откровению, но лишь конкретизируют его применительно к той или иной жизненной
ситуации, контексту, обстоятельствам жизни разных народов и людей, устанавливают
чью-либо особую миссию. Индивидуальное откровение, как правило, является призывом
Аллаха к человеку исправить свою жизнь и начать свое служение вечным целям. Всё, о
чем не говорится в Откровении и что может противоречить монотеизму, является ложью,
и Всевышний прямо сказал об этом Своему Пророку:
Но если станут принуждать они тебя
Мне в сотоварищи призвать такое,
О чем ты знания (из Божьих Откровений) не имеешь,
Не повинуйся (в этом деле) им. (Коран, 29:7)
1.3. Договор (Завет) как высшая форма согласия в монотеизме
Только монотеизм основывает личную мораль и нормы поведения в обществе на

Договоре (по-старорусски: Завете), который добровольно заключают между собой Творец
и народы, общины, отдельные верующие. Заключенный Договор получает силу обещания
Всемогущего Творца, которое не может быть ложным, и силу нравственного закона для
вступивших в Договор людей.
Мы предложили небесам, земле и горным исполинам
Вступить с Нами в завет о вере.
20
Они обязывать себя заветом отказались –
Страшились на себя его принять,
Но человек Заветом этим обязался. (Коран, 33:72)
У любого Договора с Богом должны быть, как минимум, две стороны, одна из
которых – Сам Бог, доказательством участия Которого должно быть открытое
свидетельство об этом через Его посланников, которым Он дает для этого специальные
полномочия. Творец заключал Договор со многими верующими в Него, но Договор,
решавший участь всего человечества, заключался трижды.
Первый Договор, заключенный Творцом с первым человеком – Адамом,
олицетворявшем собой всё человечество, – был нарушен самим Адамом и его женой.
Второй Договор с человечеством Творец заключил через пророка Моисея,
олицетворявшего только один избранный народ, и он был оформлен в виде четких
заповедей и целого свода законодательства (Тора). Однако этот народ не сумел ни
соблюсти Договор, ни сделать его достоянием всего человечества, ни даже сохранить его
текст, от которого остались лишь фрагменты, записанные с устного пересказа с
множеством позднейших вставок, добавлений, изменений, субъективных толкований.
Третий и последний Договор, заключаемый со всем человечеством, столь важен
для конечной участи всех и каждого, что он должен быть предельно точен, определенен и
достоверен в передаче слов Милостивого Творца. Ведь Аллах Всемогущ, и если Он
захочет довести Свой закон до всех и каждого, Ему не будет никаких затруднений.
Можно ли считать текстом Договора с Богом, например, разрозненные
нравственные поучения членов секты назореев, написавших в I веке друг другу «добрые
послания» («Евангелия»)? Причем в течение следующих 200 – 300 лет многие такие
послания были объявлены неканоническими и заменены новыми текстами, а в другие
внесены многочисленные смысловые поправки. Селекция и редактирование текстов
осуществлялось не пророками и посланниками Бога, а штатными служителями культа.
Однако могут ли несколько десятков или сотен священников, собравшихся вместе по
приказу Римского императора, заменить собой хотя бы одного пророка, посланного
Всемогущим Богом и возвещающим Его совершенную волю? Субъектом Откровения
является только Бог, а субъектами назорейских посланий I века были люди!
Иисус Христос подчеркивал:
Не думайте, что я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел я, но
исполнить.(Мф. 5: 17)
Иисус заявил, что послан только к израильтянам, и не оставил нового
законодательства, т.е. содержание его благовестия и не должно было в то время
оформиться в виде записанной книги Откровения:
Еще многое имею сказать вам; но вы теперь не можете вместить. (Ин.16:12)
Утешитель же, дух святый, которого пошлет Отец во имя мое, научит вас всему и
напомнит все, что я говорил вам.(Ин.14:26)
Если даже его ученики из иудеев, знавших закон Моисея, еще «не могли вместить»
полноту Истины, то что говорить о языческих народах! Всемогущий Бог возвестил, что
через Иисуса не заключается никакого нового Договора (Завета) и что лишь впоследствии
«святой дух» научит людей всему, т.е. всё человечество получит доступ к вере Авраама,
Моисея и Иисуса – к Единобожию, получит всеобъемлющие знания о воле Творца и
установленное Им законодательство, регулирующее все сферы жизни. А это означает, что
только тогда и состоится вступление Творца в третий и последний Договор уже не с
одним народом, а со всем человечеством, когда избранными станут все, вверяющие себя
воле Всевышнего (по-арабски: «му-слимы», «мусульмане»).
Кроме того, греческие буквы «прклтс», стоящие в греческом оригинале Евангелия,
можно читать не как «параклитос» (официальное толкование римской церкви), что значит:
«ходатай», «защитник», «утешитель», а как «периклитос», т.е. «благословенный»,
«желанный», что на арабский переводится как «ахмат» (таково имя пророка Мухаммада
21
от рождения). В священном Коране эти слова Иисуса «напоминаются» в точности в таком
же контексте, как в Евангелии, но и прямо указано имя Ахмат, что соответствует чтению
греческого слова как «периклитос».
Отсутствие арамейского оригинала слов Иисуса не дает научных оснований для
утверждения любой из предложенных версий, однако для верующего в Бога человека
очевидно, что пророческие слова должны были исполниться. Как и через кого? Мы
готовы условно стать даже на версию «параклитос» и задать следующий вопрос:
Каким образом бесплотный дух может «говорить», «обличать», «напоминать»
пророчества Иисуса и «учить всему»? – Это возможно только через человека, т.е. нового
пророка, посланного Самим Богом и наделенного Им правом передавать Его слова. Какой
пророк после Иисуса заключил Договор от имени всего человечества со Всемогущим
Богом? Может ли назвать такового христианская церковь? Где свод нового
законодательства, данного Самим Всевышним Творцом в качестве Его требований к
человечеству для заключения с ним нового Договора – «Нового Завета»? – Увы!
Христианская церковь не называет такого пророка и объявляет носителем святого духа
всякого верующего, так что прямая воля Творца в мире уже не действует, а как бы
«делегируется» людям на их усмотрение! Божественные повеления, Божественный Закон
ставятся тем самым в зависимость от воли арифметического большинства верующих на
церковном собрании, либо от воли узкой группы иерархов церкви, либо от воли
христианского монарха.
Однако Всевышний Творец не дает ложных обещаний. Следующим пророком,
который «напомнил» слова Иисуса, наставил человечество на «всякую истину» и «научил
всему», т.е. сформулировал новое законодательство и заключил Новый Завет Бога с
человечеством, стал избранник Бога Ахмат, получивший впоследствии от Аллаха новое
имя – Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует) Святым духом, который
передавал ему волю Всевышнего, стал архангел Гавриил (Джибрил). Мухаммад не имел
образования, не отличался красноречием, но продиктовал тексты, которые отличаются
возвышенностью слога, высокой поэтичностью, сочетаемой с глубиной содержания,
предсказаниями будущего, научными сведениями. В этих текстах содержится текст
нового закона для всего человечества, отменены непосильные запреты, которые
налагались на людей в VII веке Римской церковью, всем нравственным предписаниям
придан ясный и рациональный смысл.
Коран – это Новый и Последний Завет Бога с человечеством!
В Коране есть все признаки истинного пророчества, т.е. Откровения Всемогущего
Бога:
свидетельство Самого Бога: «иди и скажи людям»;
отсутствие субъективных человеческих рассуждений;
отсутствие каких-либо последующих изменений слов Бога людьми;
внутренняя непротиворечивость;
непротиворечие предыдущим пророческим посланиям: Моисея, Исаии, Иисуса и
др., а также напоминание того, о чем они учили;
строгое Единобожие;
сведения о том, о чем естественным путем человек не мог тогда знать.
В Коране дан новый и четкий свод нового законодательства, заменившего собой
утраченные законы Моисея и данного Самим Творцом уже для всего человечества в
качестве условия для вступления всех и каждого в Новый Договор с Ним. Человек,
рожденный вне этого Договора, группа людей, каждый народ призываются к тому, чтобы
присоединиться к Новому и Последнему Завету и достичь своей конечной цели на земле –
вечной и совершенной жизни.
Отсюда свободный договор между людьми как отражение Договора человечества с
Аллахом стал высшей формой социальной организации для мусульман.
22
1.4. Язычество (пантеизм)
1.4.1. Суть пантеизма

Единобожию противостоит язычество – пантеизм, основанный на вере в
вездеприсутствие божества, т. е. в реальное присутствие божества в существах и
предметах тварного мира. Вездеприсутствие мы отличаем от вездесущия, т. е. от веры во
Всеведение и Всемогущество Бога — Господа миров, контролирующего всё
происходящее и способного всегда и везде изменить Им же установленный порядок
вещей и событий. Вера в вездеприсутствие Бога — это вера либо
в возможность богоявления (по-гречески: эпифании), т. е. реального явления
божества в образе каких-либо сотворенных предметов, под видом или через посредство
этих предметов; либо
в возможность вхождения божества в материальный состав предметов, т. е.
реального воплощения (по-гречески: теофании) божества в предметах сотворенного мира.
Согласно такой вере, взаимодействие человека с «освященным» или «богоносным»
предметом неизбежно приводит и к взаимодействию человека с самим «являющим себя»
или «присутствующим» в нем божеством. Тем самым, вера в вездеприсутствие божества
означает принципиальную возможность общения человека с божеством по воле самого
человека, и в этом – суть язычества!
Египетский мистик Гермес Трисмегист Тот («Трижды Величайший»), положивший
начало всей последующей ветви эзотерики, именуемой «герметической»
(Александрийская школа III — V веков н.э., учения тамплиеров, розенкрейцеров, масонов,
теософия), имеющей много общего с каббалой, писал:
Великое чудо есть человек! <...> Ибо он переходит в божественную природу, как
будто и сам есть бог. <...> Божественностью, сродственной богам, он соединен с ними; ту
же часть себя, которая делает его земным, он презирает в самом себе» . (Этим презрением
к недостатку собственной «божественности» питается религиозный аскетизм, доходящий
до «умерщвления плоти», культивируемого, например, в монашестве.)
Количество богов не имеет принципиального значения — в развитых
пантеистических системах встречается и монизм: все боги (духи, ангелы, демоны)
мыслятся в качестве лиц (ипостасей), проявлений, «прибогов», ликов, ипостасей, модусов
единого верховного божества, которое часто так и называют — Единое, Начало бытия.
Остальные боги оказываются, по сути, проявлениями этого Единого Начала в различных
бытовых ситуациях. Таким образом, суть язычества — не в количестве богов, а в
представлении о Боге как о более сильном, но отнюдь не всемогущем существе, т.е. в
отсутствии веры в Единственного и Всемогущего Бога, почему язычники и называются
по-русски «неверными», «неверующими».
1.4.2. Психология пантеизма.

Один Бог – это усилие, а многие боги суть удовольствия, – высказался и
выдающийся немецкий писатель Томас Манн в романе «Иосиф и его братья». Психология
пантеизма весьма точно выражена и в стихах, приведенных в качестве эпиграфа к этой
книге.
Человек привязывается к своему стилю жизни, к определенным привычкам, к
ощущению внутреннего комфорта, к авторитету, который он снискал в своем кругу.
Поэтому даже самая мысль вступить в прямые отношения со своим Единственным и
Всемогущим Творцом кажется ему крайне рискованной: а вдруг неведомый ему Бог
потребует от него признать привычный комфорт греховным и отказаться от него,
изменить весь стиль жизни, отказаться от того авторитета, которым этот человек так
гордится, признать ничтожность всего, чем он обладает. Вдруг выяснится, что и авторитет
завоевывается совсем другим путем, и ценности имеют противоположный смысл? Ведь
даже праведному Аврааму, бывшему покорным Аллаху во всем, Творец предложил
23
тяжелейшее испытание: принести в жертву единственного сына Исмаила! Куда легче и
спокойнее выдумать себе или заставить себя поверить в ранее выдуманных жрецами – как
бы специалистами в этом деле – богов, духов, демонов и т.п.! Аргумент простой: сколько
веков люди верили, неужели все ошибались? Как сказано в Коране:
Когда напоминают [им], что Бог Един,
Сжимаются [от ужаса] сердца всех тех,
Кто во вторую жизнь не верит.
Когда ж напоминают о других, кроме Него,
Увы, их радость наполняет. (Коран 39: 45).
О том, как из созерцания реальной жизни рождается языческая вера, прекрасно
написал проф. Ф. Ф. Зелинский:
Погружаясь в великое таинство возрождения хлеба, эллин поражался чудесной
идеей чередования смерти и рождения, бытия и небытия. Зерно, извлеченное из к‹лоса и
преданное земле, благодаря ее силе, вновь всходит на поверхность, вновь превращается в
к‹лос. Значит, нет гибели, нет исчезновения, есть только временное приостановление
жизни; так, верно, и нас после смерти ждет новая жизнь, и после недолговременного
пребывания в подземном мраке мы снова увидим солнечный свет. В религию Деметры
вошел догмат о продолжении жизни за пределами смерти, выраженной в мифе о Деметре
и ее «дочери» (Коре), похищенной у нее богом смерти и затем возвращенной матери,
которая здесь явилась действительно «матерью» (De-meter).
Затем самый миф о потерявшей свое детище матери занял фантазию эллинов: вся
прелесть человеческой материнской любви была перелита в образ этой богини, ставшей
настоящей Mater dolorosa древности. Все это сделалось содержанием «элевсинских
мистерий». <...>…
Если мы теперь желаем понять римскую Цереру, то мы должны <...>… воскресить
перед собой по возможности конкретно и полно картину волнующейся нивы, какою ее
видел римский земледелец — человек живущий настоящим. <...>…
Пшеница уже выколосилась, но еще не зацвела; любо смотреть, как при каждом
дуновении ветра наклоняются ее сочные, упругие стебли, любо слышать таинственный
рокот этих зеленых волн. И вот то, что он слышит — это и есть Церера <...>… или,
вернее, то, что он видит и слышит. Не представление, а чувство лежит в основании
религии. Церера — это та сокровенная сила, которая объявляется в росте хлеба; она сулит
хозяину богатый урожай и наполняет его сердце сладким чувством обеспеченности, но
она может и обмануть навеянные ею надежды: рост может остановиться, колосья, не
успев налиться, станут бледнеть и сохнуть, зеленая нива преждевременно зажелтеть — к
сладкому чувству надежды примешивается страх. <...>…Земледелец с замиранием сердца
глядит на растущий хлеб: ах, кабы Церера была к нему милостива!
Внезапно на колосьях появляется ржа. Логика велит думать, что Церера
разгневалась; но чувство вражды и отвращения, вызываемое видом гибнущего от ржи
хлеба до того отличается от того, что ассоциировалось с именем Цереры, что для него
потребовался новый религиозный эквивалент. Возник особый демон ржи — Robigus: для
его умилостивления праздновался особый праздник — Robigalia (25 апреля), причем
народ толпами отправлялся к роще Робига и закалывал в его честь рыжую собаку.
Все свои осознанные и подсознательные страхи перед действительностью
непросвещенный человек переносит вовне и наделяет их внешними чертами и свойствами
сверхъестественных существ, именуя их богами, демонами, духами и т. д. Увидел человек
какое-то животное, после чего произошло какое-то изменение естественного хода
событий, и человек готов заявить: это бог в образе животного пришел и вмешался в ход
событий. Следовательно, нужно совершить такой-то культ, чтобы несчастливое событие
больше не повторялось, а счастливое, наоборот, всегда повторялось. Подсознательный
страх за неопределенное будущее, особенно в минуту опасности, человек переносит на
небеса, которые следует «умилостивить жертвами», а заодно и найти особых «угодников»
24
этих небес, чтобы те составили протекцию и «умилостивили» рок. В роковую минуту
шторма на море суеверные моряки приносили в жертву «морскому богу» одного из своих
товарищей — выбрасывали за борт, надеясь на затихание ветра.
В качестве примера языческого мировосприятия на обывательском уровне (и
антипода тому типу поведения, о котором говорится в приведенных выше стихах Рабии
аль-Адавии) можно привести «духовную песнь каликов перехожих», живших за счет
подаяния. Разумеется, ни в коей мере не подвергая сомнению право обделенного человека
уповать на милость Всевышнего Аллаха, мы рассматриваем приводимый текст
исключительно с точки зрения религиозного восприятия человеком атрибутов Самого
Бога:
Возносился Христос Бог на Небеса со ангелами и со архангелами, с херувимами и
серафимами, со всею силою со небесною. Расплачется нищая братия, расплакались
бедные-убогие, слепые и хромые: ваш текст«Уж Ты, истинный Христос, Царь Небесный!
Вознесешься, Царь, на Небесы, <...> на кого-то Ты нас оставляешь, на кого-то Ты нас
покидаешь? Ибо кто нас поить-кормить будет? Одевати станет, обувати, от темные ночи
охраняти? За что нам Мать Божию величати и Тебя, Христа Бога, прославляти?»
Проглаголет им Христос Царь Небесный: «Не плачьте вы, нищая братия! Оставлю вам
гору золотую, пропущу к вам реку медвяную, Я даю вам сады-винограды, оставляю вам
яблони кудрявы, Я даю вам, вить, манну небесну. <...> будете вы сыты да пьяны, будете
обуты и одеты, будете теплом да обогрены и от темные ночи приукрыты!»
Тут возговорит Иван да Богословец: «Гой еси, ох, Господи Ты Владыко! <...>
наедут к ним сильные люди и найдут к ним немилостивые власти, не дадут им этой горой
владати <...> много тут будет убийства <...> помрут нищие голодной смертью и прозябнут
холодною зимою! Дай-ко ты, Христос, Царь Небесный, дай-ко се им слово да Христовое:
пойдут нищие по миру ходити, Тебя будут поминати, Тебя будут величати, Твое имя
святое возносити. А православные станут милостыню подавати! Ино кто есть верный
христианин, он их приобует и приоденет. <...> Будут они сыты да и пьяны, будут и обуты,
и одеты, они будут теплом да обогрены и от темные ночи приукрыты!»
Тут проглаголет Христос да Царь Небесный: «Исполать тебе, Иван да Богословец!..
За твои умельные за речи <...> дарую уста тебе золотые, в году тебе празднички частые!
Отныне и до веку!».
В приведенном тексте фигурируют, по крайней мере, два бога и налицо чисто
прагматический интерес к религии — авторов и героев данной песни вообще не
интересует религия как учение о смысле бытия, о вечности, о рае. Оба бога наделяются
чисто человеческими качествами, соперничают меж собой в хитрости и стремятся к
тщеславию, а человек думает только о том, кому бы из них больше угодить, чтобы есть и
пить задаром.
Поэтому после завершения формирования на земле истинной религии, религии
Аллаха, в любой иной, немусульманской религии мы можем видеть четкий признак ее
отличия от ислама: ее могут отличать обширная мифология, детально разработанный
культ, яркие проповеди, торжественные и красивые песнопения, но почти всегда в ней нет
одного — интереса к Откровению Самого Единственного и Всемогущего Творца. В этом
отношении ислам и является, по сути, единственной религией, и лишь так можно
понимать слова Всевышнего Аллаха:
Я завершил для вас сегодня
Религию
И проявил сполна Свою вам милость,
И изволением Своим назначил вам ислам
[Как то — покорность Моей воле]. (Коран 5: 3)
Эти слова означают, что после ниспослания Корана нет и не может оставаться
места для какой-либо иной религии, кроме веры и преданности Единственному Богу, если
руководствоваться самим смыслом этого слова: «связь с Богом».
25
1.4.3. Философия пантеизма
Разницу между монотеизмом и пантеизмом, выраженную в самих названиях этих
взаимоисключающих систем, ярко иллюстрирует Т. Якобсен. Цитируя Библию (Исх. 3:
1—6) о знамении пророку Моисею (мир ему) от Всевышнего Аллаха, Который вещал ему
как бы «из среды» горящего, но не сгораемого куста, Якобсен говорит:
Из приведенного рассказа ясно, что Господь — нечто абсолютно отдельное от
куста, из которого Он пожелал говорить с Моисеем. <...> Сам Он всецело трансцендентен
— и с кустом у Него нет никакой другой связи, помимо чисто ситуационной и эфемерной.
Но житель древней Месопотамии воспринял бы данную встречу с Божеством
совершенно иначе. Он точно так же увидел бы и услышал присутствие неземной силы,
однако сила эта, по его мнению, не просто находилась бы внутри куста: в его понимании,
она принадлежала бы самому кусту, находилась бы в средоточии его существа и
являлась бы той жизненной силой, которая вызвала куст к жизни, процветанию и
благоденствию.
Именно так невежественным сознанием с древности и доныне воспринимаются все
загадочные, необъяснимые явления. Именно такое восприятие и служит основой
язычества, т. е. народных суеверий, приписывающих Богу свойства, присущие
сотворенным Им существам, а им самим, в свою очередь, — свойства Всемогущего Бога.
Но если в развитом язычестве божественное и земное еще хоть как-то разделяются:
священный предмет является как бы носителем сверхъестественного начала,
одновременно сохраняя и свою природу, — то в магии земное якобы полностью
поглощается «божественным», которое входит в материальный состав земного существа
или предмета.
Обыкновенно мы именуем язычеством простонародные суеверия, стихийно
сложившиеся в силу духовного невежества людей, не имевших доступа к Откровению
Всемогущего Творца. Но понятие пантеизма включает в себя не только это
«фольклорное» язычество, но и философское учение, сводящее разнородные суеверия к
общему знаменателю — понятию некоего «Единого начала», абсолюта, которое его
последователи называют верховным или «отеческим» божеством, «богом-отцом». Термин
«единое» использовал Платон, термины «первоединое» и просто «начало» употребляли
его последователи (см. первые стихи Евангелия от Иоанна: «В начале было слово»).
Как следует из пантеистических описаний «Единого», «отеческое» божество
является началом всего сущего (поэтому оно и названо «отцом»), но далее оно не
действует само по себе, лично, т. е. не является субъектом. Согласно таким
представлениям, «бог-отец» есть только начало бытия, а продолжение осуществляют
нижестоящие лица: его «прибоги», ипостаси, помощники, посредники и родственники, а
также «священные» предметы и образы, реликвии и т. п. Религиоведы назвали такое
понятие «богом отдыхающим», «имперсональным» (т. е. безличным) богом.
Таким образом, в пантеизме «бог-отец» есть не субъект, а некая вечная субстанция,
из которой проистекают или исходят различные божественные ипостаси и духи, силой
которых образуется божественная и земная иерархия. Поскольку люди якобы являются
грешниками от природы, то контакт богов с людьми возможен исключительно через их
полномочных посредников — священников, которые якобы очищены от грехов ритуалом
посвящения в духовный сан.
Принципиальным отличием пантеизма является то, что верховное божество не
может уничтожить нижестоящих богов и духов и потому не может считаться личным
Творцом вселенной из ничего: ведь тот, кто сам по себе имеет могущество, чтобы что-то
создать, в равной степени может и отменить свое собственное решение.
Например, в мирное время вторая ипостась единого божества славян Рода
именовалась Дажьбогом — солнечным богом (аналогом греческого Аполлона или
египетского Ра), но во время войны или грозы с богом происходила некая метаморфоза,
поскольку он являлся людям уже в лике Перуна (аналога греческого Ареса, римского
26
Марса или египетского Гора), разъезжавшего по небу на огненной колеснице. После
насильственного внедрения на Руси христианства Дажьбог был вытеснен Христом, а
«громовая» ипостась божества была переименована в Илью-пророка. В простонародных
верованиях нижестоящие проявления верховного божества мыслятся отдельно от него,
как самостоятельные существа — субъекты. Их всегда очень много — в силу специфики
бытовых потребностей.
Любопытно, что в наши дни «небесных покровителей» заимели не только моряки,
булочники, стюардессы, но даже и разные рода российских войск, в том числе ракетные.
Все эти персонажи воспринимаются как вполне независимые, автономные субъекты, так
что с ними можно как бы вступать в самостоятельные отношения, поклоняться им
отдельно от верховного бога. Они будто бы могут оказать содействие сами, а могут
выступать в качестве фаворитов верховного бога, его «угодников», особо приближенных,
и будто бы в состоянии «упросить», «умолить» верховного бога сделать то, что сам он
делать почему-то не хочет.
Таким образом, пантеизм как религиозно-философская система взглядов — это
совокупность следующих компонентов:
1. народных суеверий (язычество),
2. учения о вездеприсутствии божества, и
3. веры в обязательность наличия священников — посредников с божеством.
1.4.4. Кто заинтересован в сохранении язычества

В сохранении язычества заинтересованы:
1. Неверующий человек, боящийся встречи со своим Создателем, Который спросит
его о совершенных и нераскаянных грехах и подвергнет переоценке все его столь
привычные и приятные ценности.
2. Политическая власть, которая заинтересована в создании такого имиджа, при
котором ей не придется отвечать за свои преступления перед народом и не нужно бояться
отстранения от власти путем переизбрания.
3. Жреческая каста. Наиболее последовательно, ясно и откровенно
пантеистическое учение изложено в знаменитом сочинении жреца и философа-
неоплатоника Ямвлиха «О египетских мистериях» (начало IV в.). Любопытно, что до XIX
века многие христианские философы и богословы называли его «божественным».
Рассматривая монотеистическое учение о Боге, как о Творце, Который выше того,
что сотворил и потому не является его частью, Ямвлих рассуждает:
Я не вижу, каким образом сотворяется и оформляется здешнее, если никакое
божественное творение и никакая причастность божественным образам не простирается
через весь космос в целом. <...> Вообще это самое мнение является отрицанием
жреческого служения и теургической общности богов с людьми, поскольку оно изгоняет с
земли лучших. Ведь оно не утверждает ничего иного, кроме того, что божественное
удалено от земного, что боги не имеют сообщения с людьми и что это место не населено
ими. Стало быть, согласно этому рассуждению, даже мы, жрецы, ничему не научились от
богов <...> поскольку ничем не отличаемся от остальных людей. <...>…Земное же <...>
когда оказывается способным к божественному участию, непосредственно получает
предсущих в ней богов взамен собственной сущности .
В приведенной цитате налицо кастовый интерес жреца, для которого важнее
доказать народу, что боги ему причастны и доступны, нежели искать истину. «Если Бог
непостижим и недосягаем, то мы, жрецы, ничем не будем отличаться от остальных людей,
не будем иметь власти над людьми, доходов и уважения» — вот подлинная причина
существования философии пантеизма и самог‹ жреческого сословия! Таким образом,
пантеизм приписывает абсолютно свободному от любых ограничений (т. е. Всемогущему)
Творцу реальное пребывание в сотворенных Им же Самим существах и предметах,
ограниченных временем и пространством. Все это нужно жреческой касте лишь для того,
27
чтобы имитировать наличие Откровения Бога через мифы о «богоявлениях» или
«боговоплощениях» и утвердить исключительное право жрецов на контакты с божеством
в целях нарушения естественных законов бытия и получения утилитарной пользы.
Поэтому в пантеизме очевидна преимущественная направленность на бытовые
цели, как бы достигаемые через культ; пантеистическое сознание более обрядово и
иррационально, его мифология более склонна к магии, человек для него — недостойный
раб, червь, винтик, ценность которого возрастает лишь в меру присутствия в нем
потусторонней энергии (якобы полученной свыше «благодати» — «святости»), т. е. в меру
его соучастия в сверхъестественном достижении практических результатов. Так и
рождается религиозное понятие «шарик» — «соучастник», «сотоварищ», «помощник»
Бога, «святой» посредник в отношениях людей с Богом.
Отсюда вполне логично, что пантеизм, наполняющий этот мир богами, противится
проникновению разума в те сферы, где может быть высвечено отсутствие проповедуемой
им потусторонней силы, поэтому пантеизм — принципиальный противник науки и
непредвзятых исследований. Так, широко известен спор Галилея с христианским
церковным судом — инквизицией — относительно формы земли. «Ангельский доктор»
Фома Аквинат, автор теории об одержимости людей бесами, оправдывавшей ритуальные
сожжения на костре сотен тысяч людей, также стал символом подобного отношения к
науке: согласно преданию, когда в XIII веке Альберт Больштедский создал первого в
Европе робота — человекоподобную говорящую и ходящую куклу, то «ангельский
доктор» усмотрел в ней «деяние диавола» и разбил ее своим недюжинным кулаком . Он
же не дал возможности создать пра-компьютер, объявив «деянием диавола» и логическую
машину Раймонда Луллия, имевшую память 18 биллионов понятий. Понятно, что при
засилье церкви не могли быть реализованы и чертежи Леонардо да Винчи, согласно
которым уже тогда можно было реально построить самолет и вертолет.
Тот же «ангельский доктор» в своем толковании на книгу пророка Иова нашел
формулу, по которой бесплотные персонажи из параллельного мира могут не просто
«принимать личину», но и реально руководить не только фауной и флорой, но и телами
людей — «еретиков»:
Надо признать, что с Божьего попущения бесы производят бури, возбуждают ветры
и низводят молнии с неба. Что касается перемещения материи в пространстве, то телесная
природа создана для того, чтобы повиноваться духовной природе. Примером этому
служит человек: ведь только по приказу воли, находящейся в душе, приводятся в
движение члены человеческого тела, чтобы исполнить предписанное волей. Перемещать
материю в пространстве может не только доброе, но и злое начало через посредство своей
природной силы, если нет препятствия со стороны Бога. Ветры, дождь и другие подобные
явления в воздухе могут производиться и подымающимися с земли испарениями. Поэтому
для этого достаточно и участия природной силы демона.
Ссылка на возможное препятствие со стороны Бога представляет собой, на самом
деле, лишь лукавство и ведет к прямому кощунству: Бог представляется, во-первых,
пособником бесов в их зле, а во-вторых, другие существа получают будто бы свойства
божественных субъектов, могущих самостоятельно изменять существующий
миропорядок. Бог в этой системе оказывается только верховным богом среди них, первым
среди равных, наделенным лишь правом «вето».
С. Лозинский приводит такой пример, наглядно характеризующий специфику
пантеистического сознания: в XI веке <...> епископ города Лозанны, убедившись, что с
помощью дьявола кудесники и чародеи превратили многих людей в червей, саранчу, жаб,
майских жуков и т. д., кои [в свою очередь] причинили массу вреда окрестным
крестьянам, трижды обращался с епископской кафедры со словами убеждения и угрозы к
этим «страшным паразитам», требуя, чтобы они предстали в Вифлисбурге на суд —
собственной персоной или через своих представителей. Это обращение делалось
епископом при звоне колоколов и в очень торжественной форме: крестьяне опускались на
28
колени, трижды читали «Отче наш» и «Богородице дево, радуйся» и молились о гибели
саранчи и прочей нечисти.
Саранча и черви возбудили, однако, дело против епископа; им был дан защитник,
но епископ выиграл дело, и во имя бога отца, сына и святого духа лозаннские черви были
навеки прокляты. Но… через год Лозанна подверглась тому же несчастью — к
величайшему позору Церкви, оказавшейся слабее дьявола .
По этому поводу уместно привести слова Всевышнего:
Неужто они прочат в соучастники Ему
Таких, которые творить не могут
И сами же Другим сотворены?
Они не могут помощь оказать ни им,
И ни себе помочь не могут. <...>
Поистине, все те, кого вы призываете помимо Бога,
Такие же рабы Ему, как вы. (Коран 7: 191 — 192, 194)
Сегодня пантеизм выродился в откровенно прагматичное отношение к божеству.
Для духовно неразвитых людей это носит характер «освящения» автомобилей, квартир,
бриллиантов, благословения мафии на темные дела. Для более образованных людей это
выглядит попристойнее: например, в бестселлере Д. Карнеги «Как приобрести друзей и
оказывать влияние на людей»:
<...> вера в Бога и молитва рекомендуются в качестве средства, которое поможет
повысить способность человека добиваться успеха. Подобно тому как современные
психиатры рекомендуют служащему быть счастливым, чтобы лучше привлекать клиентов,
некоторые священники рекомендуют любить Бога, чтобы добиться большего успеха.
«Сделай Бога своим товарищем» означает: «сделай Бога компаньоном в бизнесе», а не
«соединись с Ним в любви, справедливости и правде». Так же, как братскую любовь
заменила безликая деловая честность, Господь Бог превратился в далекого от нас
Генерального Директора фирмы «Вселенная, Инкорпорэйтэд». Вы знаете, что Он есть, что
Он — режиссер спектакля (хотя, наверное, можно было бы обойтись и без Него), вы
никогда не видите Его, но признаёте Его руководство, когда «играете свою роль».
И, наконец, ряд людей обращается к магии, как простейшему средству быстрого
достижения успеха, и открывает тем самым двери своей души для различных проявлений
сатанизма.
1.5. Виды и типы пантеизма
С учетом сказанного выше, пантеистическими можно назвать три типа религий:

естественно сложившиеся, «природные» религиозные мифы и культы
(«язычество», «демонизм»);
эклектические, синкретические религии, искусственно созданные жреческой
элитой пуием компиляции различных компонентов языческих религий и философии;
футуристические и нетеистические религии (например, коммунизм), искусственно
создаваемые с целью радикального обновления кадрового состава жреческой касты или
политической власти.
В целом же пантеизм любого типа можно подразделить на четыре основных вида,
которые мы рассмотрим ниже.
1.5.1. Многобожие, политеизм

Многобожие, политеизм, в обиходе — собственно язычество, народные верования.
Единое разделяется на множество субъектов и пребывает во множестве богов, демонов,
духов и т. п., обладающих самостоятельностью в принятии решений. Верховное божество
является лишь первым среди равных.
29
В простонародных верованиях нижестоящие проявления верховного божества
мыслятся отдельно от него, как самостоятельные существа — субъекты. Их всегда очень
много — в силу специфики бытовых потребностей. Любопытно, что в наши дни
«небесных покровителей» заимели не только моряки, булочники, стюардессы, но даже и
разные рода российских войск, в том числе ракетных. Все эти персонажи воспринимаются
как вполне независимые, автономные субъекты, так что с ними можно как бы вступать в
самостоятельные отношения, поклоняться им отдельно от верховного бога. Они будто бы
могут оказать содействие сами, а могут выступать в качестве фаворитов верховного бога,
его «угодников», особо приближенных, и будто бы в состоянии «упросить», «умолить»
верховного бога сделать то, что сам он сделать не хотел.
Таковы религии большинства цивилизаций древнего мира, сегодня же они
сохранились в Центральной Африке, части Латинской Америки и Индии. В том или ином
виде элементы многобожия присутствуют и в среде монотеистических религий у духовно
необразованных людей, прибегающих в практических целях к поклонению каким-либо
иным субъектам божественной воли — «соучастникам» Аллаха, при этом Сам
Единственный и Всемогущий Бог, по сути, игнорируется. Язычество — это не столько
официальная религиозная система, сколько состояние души человека, пребывающего в
духовном помрачении:
И говорят они: «Взял Милосердный сына на Себя».
И этим выразили гнусность, от которой
Готовы расколоться небеса,
Разверзнуться земля,
Пасть прахом горы — оттого,
Что приписали они сына Милосердному Аллаху.
[Господнему величию] Аллаха
Не подобает сына брать Себе.
И всяк, кто на земле и в небе пребывает,
Приходит к Милосердному, как раб.(Коран 19: 88 — 92)
Языческое восприятие не имеет ничего против обращения к магии, как средству
принуждения богов или демонов, в том числе и к черной магии — сатанизму.
1.5.2. Языческий монизм.

Языческий монизм присущ развитым религиям. Наиболее развит в школе
неоплатоников и в тех ветвях христианства, на которые она существенно повлияла.
Согласно этим взглядам, у мироздания нет личного Творца, оно происходит из вечного
источника — Единого, Начала или Первоединого, по сути — безличной субстанции. На
вершине иерархической пирамиды бытия пребывает одно верховное божество — «отец»,
«начало бытия». Ему подчинены нижестоящие боги, лишь частично самостоятельные:
при-боги, ангелы, демоны, «святые» души умерших людей и живые священники. Все они
выступают посредниками между верховным божеством и человеком и от верховного
отеческого бога низводят благодать на всё живущее в нижестоящем мире.
Например, конституция Чингиз-хана начиналась со слов: «Повелеваем всем
веровать во Единого Бога, Творца неба и земли, единого подателя богатства и бедности,
жизни и смерти по Его воле, обладающего всемогуществом во всех делах» .
На Руси Род выступал Единым началом, а роль «небесного отца» играл Сварог. В
мирное время вторая ипостась единого божества именовалась Дажьбогом — солнечным
богом (аналогом греческого Аполлона или египетского Ра), но во время войны или грозы
с богом происходила некая метаморфоза, поскольку он являлся людям уже в лике Перуна
(аналога греческого Ареса, римского Марса или египетского Гора), разъезжавшего по
небу на огненной колеснице. После насильственного внедрения на Руси христианства бог-
отец Сварог был назван просто «богом-отцом небесным», изображаемым в виде старца,
Дажьбог был вытеснен Христом, а «громовая» ипостась божества была переименована в
30
самостоятельно действующего Илью-пророка, разъезжавшего по небу всё на той же
колеснице.
1.5.3. Дуализм
Здесь «первоединое», «богоотеческое» начало или «вечная» субстанция (материя),
разделяется на два взаимоисключающих и антагонистических начала, обладающих почти
полной самостоятельностью — на два как бы божественных субъекта («почти» — так как
они не создавали друг друга и потому не могут друг друга уничтожить). Над ними либо
полностью безличный «бог-отец», давший им начало, но никак не вмешивающийся в их
действия, либо вовсе нет никакого вышестоящего божества. Развитие бытия происходит
вследствие их вечной борьбы друг с другом с переменным успехом.
Каков механизм рождения религиозного дуализма? Дуализм возникает тогда, когда
внутреннее, нравственное разделение на добро и зло проецируется вовне, и не только на
всю природу, но даже и на Божественный мир, который становится от этого
человекообразным, антропоморфным. Человек создает себе вымышленный мир, в
котором происходит борьба примерно равных по силе (т. е. не всемогущих) богов добра и
зла: в египетской мифологии Осириса—Гора против Сета, в зороастризме Ахура-Мазды
против Аримана, в иудеохристианстве богочеловека Иисуса и дьявола, в коммунизме
«сынов света» с «темными силами» и т. п.
Это радикальное противостояние равных по силе «божественных» начал извращает
психику человека, побуждая его видеть везде и во всем проявления злого бога, над
которым будто бы нет никакого повелителя свыше. Дуализм получил особое развитие в
зороастризме, откуда учение о войне добра и зла перешло в иудаизм эпохи Иисуса
Христа, а затем и в христианское учение. В представлении дуалистов Бог является не
Всемогущим, а подобным человеку страстным борцом со злом, которое Он не может
окончательно победить. Процитируем книгу «Лествица» (лестница), являющуюся и
сегодня настольной во всех монастырях, у многих священников и верующих и
написанную в V веке монахом Иоанном, причтенным церковью к лику особо почитаемых
святых наставников:
Любовь Божия угашает любовь к родителям, а кто говорит, что он имеет и ту и
другую, обманывает сам себя, ибо сказано: «Никто не может двум господам работать»
(Библия, Мф. 6: 24 и далее). «Я пришел не мир низвести на землю {т.е. мир между
родителями и их сынами и братьями, желающими мне работать}, но меч» (Библия, Мф.
10: 34) и брань, чтобы боголюбивых отлучить от миролюбивых, вещественных от
невещественных (плотских от духовных), славолюбивых от смиренномудрых; ибо
Господь веселится о разделении и разлучении, бывающем из любви к Нему.
Берегись, берегись, чтобы за пристрастие к возлюбленным тобой родственникам
всё у тебя не явилось как бы объятым водами, и чтобы ты не погиб в потопе миролюбия.
Не склоняйся на слезы родителей и друзей; в противном случае будешь вечно плакать.
Когда родственники окружают тебя как пчелы, или лучше сказать, как осы, оплакивая
тебя, тогда немедленно обрати душевные твои очи на смерть и на дела твои, чтобы тебе
можно было отразить одну скорбь другою. <…> Как невозможно одним глазом смотреть
на небо, а другим на землю, так невозможно не подвергнуться душевным бедствиям тому,
кто мыслями и телом не устранился совершенно от всех своих родственников... .
Авраам (мир ему), соглашаясь принести в жертву своего единственного сына
Исмаила, отнюдь не веселится по этому поводу, но выполняет волю Всевышнего потому,
что верит в Его Всемогущество, Всезнание и Милость. В вышеописанном фрагменте тот,
кого Иоанн Лествичник считает богом, сам нуждается в самопожертвовании своих слуг,
даже в помощи своих слуг для полной победы над заклятым врагом. Его бог не
самодостаточен и не всемогущ. Он либо бессилен перед богом зла, не желающим Ему
уступать, либо вообще не может обойтись без зла для осуществления своего собственного
плана развития человечества.
31
Иное дело в монотеизме. Здесь считается, что зло становится для человека
внутренней реальностью лишь после того, как человек сам начинает ему следовать. В
Коране сказано, что сатана
Власть имеет лишь над теми,
Кто избирает покровителем его
И соучастников Аллаху прочит. (Коран 16: 99 — 100)
Поэтому духовный носитель зла — шайтан — противостоит не Всемогущему
Богу, а только человеку как враг его свободы и его веры. Достаточно избрать своим
покровителем Бога Единственного и выполнять заповеди, данные Им в Откровении, и
никакой враг не будет иметь силы над человеком.
Обязанность почитать родителей была установлена Аллахом еще в Моисеевом
законе. Ислам категорически запрещает проявлять к своим домашним ненависть или
вражду и разрывать с ними отношения. Так, пророк Мухаммад (мир ему) сказал:
«Разрывающий отношения со своими родственниками не войдет в рай»!
1.5.4. Футуристические и нетеистические религии

Первоединое, абсолютная субстанция «материя», «космос», «вселенная» и т. п.) не
имеет сама по себе никакого личностного выражения. Это — обожествленная природа, из
недр которой развивается человеческий разум, постепенно овладевающий стихиями и
становящийся господином вселенной (пятиконечная звезда — пентаграмма, ставшая
официальным символом и у американских масонов, и у советских коммунистов — знак
сверхчеловека, побеждающего стихии).
Если человек верит в будущий рай на этой земле, то прошлое теряет всякую
ценность, и единственным критерием правильности человеческих деяний выступают
ведущие в завтрашний день очевидные победы, триумфы, чудеса. Отсюда теряет
самоценность и настоящее, поскольку в нем значимы только события, спроецированные в
будущее. Человек теряет ценность как личность и становится лишь винтиком в машине,
создающей технократический рай, или удобрением для светлого земледельческого рая.
Футуристическая вера вызывается к жизни скорее экстремальными условиями,
нежели кем-то придуманными учениями, поэтому в религиозном виде она имеет место,
как правило, в общинах-коммунах с социально-утопической направленностью или в
замкнутых «тоталитарных» сектах, принимая форму фанатической веры в очень близкий
конец света, за которым последует реализация мистической утопии. Знаменитая фраза
апостола Павла: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь» (2 Фес. 3: 10) обращена как
раз к тем христианам-утопистам, которые в ожидании близкого конца света избавились от
имущества, сдав деньги в общину, и прекратили всякую деятельность. Сегодня ярким
образцом футуристической секты в России является «Церковь Виссариона».
В обычной жизни футуристическая религия сама по себе не имеет существенного
влияния, ограничиваясь лишь узкими группами радикалов или окончательно отчаявшихся
в жизни людей. Однако в форс-мажорных обстоятельствах, при утрате веры народа в
официальную религию, футуристическая вера может стать средством материализации
какого-нибудь «бродящего по Европе призрака». Всегда находятся люди, верящие в
социал-романтическую утопию, в то, что общими волевыми усилиями можно «сказку
сделать былью, преодолеть пространство и простор». Французский поэт Беранже в песне с
примечательным названием «Безумцы» написал:
Господа! Если к правде святой
Мир дороги найти не умеет —
Честь безумцу, который навеет
Человечеству сон золотой! <...>
Если б завтра земли нашей путь
Осветить наше солнце забыло —
Завтра ж целый бы мир осветила
32
Мысль безумца какого-нибудь.
Материализация утопии всегда принудительна: в отсутствие религиозных чудес
колеблющаяся вера в «светлое будущее» может быть укреплена исключительно
всеобъемлющим страхом перед физической расправой за утрату такой веры. В своей
светской редакции утопия имеет все признаки религиозного мифа и культа, но в ней
может отсутствовать представление о Боге вообще, в связи с чем в современной науке и
стал использоваться термин «нетеистическая» (т. е. «безбожная») религия. Классическим
примером такой религии является коммунизм, каким его представляли и реализовывали
на практике во Франции и в России — с периода «богоискательства» большевиков 1905
— 1906 годов и до разоблачения культа Иосифа Сталина. В футуристической религии
«будущее» присутствует в виде некой квази-религиозной идеи, социал-романтической
утопии, реализовать которую должен какой-нибудь народоводитель, сверхчеловек,
пришелец-терминатор.
Самым ярким глашатаем новой футуристической нетеистической религии и
«властителем дум» молодежи стал Владимир Маяковский, который «во весь голос»
провозгласил свою харизматическую миссию: «Слушайте! Проповедует сегодняшнего дня
крикогубый Заратустра!»
«Новый Заратустра» выразил эсхатологическую идею последней битвы
политизированного добра (коммунизма) с мировым злом вполне в иудейско-мессианском
духе: «Мы разливом второго потопа перемоем миров города!». Здесь очевидным образом
проглядывают не только библейские мотивы, но и совмещенный с ними миф о новых
человекобогах — очистителях авгиевых конюшен.
Квазирелигиозная сущность революции отчетливо выражена в популярнейшем
«Левом марше»:
Довольно жить законом,
Данным Адамом и Евой.
Клячу истории загоним...
Кто там шагает правой?
Левой, левой, левой!
Небезынтересны размышления одного из вождей социалистической революции в
России Льва Троцкого:
Коммунистический быт будет слагаться не слепо, как коралловые рифы, а
строиться сознательно, проверяться мыслью, направляться и исправляться. Человек
взглянет на себя, как на сырой материал или, в лучшем случае, как на полуфабрикат, и
скажет: «Добрался наконец, до тебя, многоуважаемый хомо сапиенс, теперь возьму я тебя,
любезный, в работу!»
Человек примется, наконец, всерьез гармонизировать себя самого. <...> Он захочет
овладеть полубессознательными, а затем и бессознательными процессами в собственном
организме: дыханием, кровообращением, оплодотворением — и в необходимых пределах
подчинит их контролю своей воли. Жизнь, даже чисто физиологическая, станет
коллективно-экспериментальной. Человеческий род, застывший хомо сапиенс, снова
поступит в радикальную переработку и станет — под собственными пальцами —
объектом сложнейших методов искусственного отбора и психофизической тренировки.
<...>
Повышаясь, человек производит чистку сверху вниз: сперва очищает себя от Бога,
затем основы государственности от царя, затем основы хозяйственности от хаоса и
конкуренции, затем внутренний мир — от бессознательности и темноты .
Тем самым, ниша сверхчеловека была подготовлена для политического
терминатора из завтрашнего зазеркалья, который произведет отбор достойных жить в
будущем рае и предаст колеблющихся суровому перевоспитанию огнем и мечом.
33
Однако отнюдь не только коммунизм является нетеистической религией, несущей
человечеству ложные, утопические идеалы. Так, крупнейший ученый ХХ века Карл-
Густав Юнг констатировал:
У коммунистической системы есть один большой миф. <...> Это освященная
временем архетипическая мечта о «золотом веке» (или о рае), где человечество
наслаждается изобилием всего и вся под великим и мудрым руководством вождя. Этому
мощному архетипу <...> не суждено исчезнуть лишь по причине превосходства наших
идей <...> ибо западная цивилизация охвачена той же мифологией. <...> Мы тоже верим в
государство всеобщего благоденствия, во всеобщий мир, равенство, в вечные права
человека, в правду и справедливость и (не заявляя об этом громогласно) в Царство Божие
на земле .
Любое деление на виды религиозной ориентации, конечно, условно, поскольку в
жизни данные варианты редко встречаются в чистом виде, чаще возникают их различные
переплетения и комбинации (религиозный синкретизм). Подавляющее большинство
людей, не предавших себя воле Единственного Бога, живет между этими полюсами
религиозной веры, прибегая в случаях индивидуальных трудностей к услугам колдунов
(экстрасенсов, целителей, предсказателей и т. п.), а в целом предпочитая во избежание
очевидных и потенциальных неприятностей «умилостивлять» фатум, рок, небеса (где
«что-нибудь да есть») оплатой ритуалов, совершаемых жреческой кастой, и формальным
участием в их совершении.
Общим для всех видов типов пантеистических религий является то, что они не
могут существовать без мифа, который воспринимается ими как будто бы реальная
история каких-либо «богоявлений» или «боговоплощений». Для язычника миф заменяет
отсутствие подлинного Откровения, поскольку в мифе он ищет именно выгодное себе
«откровение» какого-нибудь бога, явившего себя через людей, животных, птиц, растения,
стихии или воплотившегося в них. Что же представляет собой миф на самом деле?
В целом же пантеизм любого типа можно подразделить на четыре основных вида,
которые мы рассмотрим ниже.
Глава 2. Что такое миф?
2.1. Как создаются мифы
В процессе познания человек создает себе образы — модели окружающих его

предметов и существ. Эти образы закрепляются в его памяти, переходя из сознания в
подсознание. Но даже самый яркий образ живого существа или предмета,
зафиксированный сознанием человека или запечатленный в живописи или на фотопленке,
не может нести всю информацию об этом существе или предмете. Всё сотворенное
познается в развитии, в движении, во взаимосвязи с другими существами и предметами,
отсюда и возникает необходимость показывать человека, животных, растения во
взаимодействии с другими, в той или иной жизненной ситуации, в социальном, бытовом
контексте.
Так, в сознании рождается сюжет, который облекается в форму какой-либо
истории. Положительный герой борется или мирится с препятствиями, с другими
персонажами, в процессе чего и обнаруживает свои подлинные качества и устанавливает
свои отношения с окружающим миром. Его история становится хранителем важного
жизненного опыта. Этот опыт выстраивается по схеме «если ..., то ...» — «если поступить
так-то, то будет такой результат, если иначе — другой результат». Вспомним знаменитого
древнерусского витязя на распутье с тремя указателями!
Зафиксированный в истории опыт выражен не в сухих рациональных схемах и
фразах, понятных только специалистам, а в ярких общедоступных художественных
34
образах-символах. Для выявления хранимого в художественной форме опыта нужно
методом аналогии переходить от символического образа к свойству, которое тот
символически обозначает. Если в иероглифе изображен человек с сидящим у него на
плече орлом, значит, это человек высокого полета – духовный, благородный. Если
изображены человек, вода, а затем — мертвый человек, то это символически обозначает:
нельзя входить в воду, не научившись плавать.
Вот как знаменитый греческий историк Геродот описывает ответ скифских царей
персидскому царю Дарию Великому в ответ на объявление им войны:
Скифские цари <...> отправили к Дарию глашатая с дарами, послав ему птицу,
мышь, лягушку и пять стрел. Персы спросили посланца, что означают эти дары, но тот
ответил, что ему приказано только вручить дары и как можно скорее возвращаться. По его
словам, персы достаточно умны, должны сами понять значение этих даров. Услышав это,
персы собрали совет. Дарий полагал, что скифы отдают себя в его власть и приносят ему в
знак покорности землю и воду, так как-де мышь живет в земле, питаясь, как и человек, ее
плодами; лягушка обитает в воде, птица же больше всего похожа по быстроте на коня, а
стрелы означают, что скифы отказываются от сопротивления. Такое мнение высказал
Дарий. Против этого выступил Гобрий (один из семи мужей, которые низвергли мага). Он
объяснил смысл даров так: «Если вы, персы, как птицы, не улетите, в небо, или, как
мыши, не зароетесь в землю, или, как лягушки, не поскачете в болото, то не вернетесь
назад, пораженные этими стрелами».
Любая история станет близкой и убедительной для массового сознания только
тогда, когда в ней не будет условных и безымянных персонажей — каждое действующее
лицо должно быть узнаваемо, иметь конкретное имя и нечто родственное в
происхождении, культуре, языке, традициях. «Всеволод, сын Володимира и Лады, не умел
плавать, но, не послушав родителей, пошел вброд через реку Прут и утонул», — в таком
виде эта история легко запоминается и будет доступной даже для полностью
неграмотного человека.
Словом «миф» в Древней Греции как раз и назвали вымышленную
иносказательную историю в лицах, сюжет которой художественно повествует о реальном
опыте, об успехе или о трагедии. Миф (в русском языке ему ,лизки «сказ», «былина») —
это «героический» язык. Упрощенные мифы, сведенные к одной прямой морали,
именуются притчами (с назидательной целью), баснями (с оттенком иронии) и сказками
(для детей).
2.2. Миф — это обобщенный житейский опыт
В жизни каждого человека, народа, государства случается великое множество

историй, но почти всегда они напоминают или повторяют нечто уже известное. Если
сопоставить схожие истории, то можно вычленить в них общий сюжет и общие типы
персонажей, а затем увидеть и единую логику их поведения в схожих ситуациях. В
произведениях искусства образ героя ближе к читателю или зрителю тогда, когда он
менее случаен и более похож на всякого человека такого типа. То же относится и к
истории, в которую попадет герой, — это должна быть типичная история, волнующая всех
людей, попадавших в нее или видевших нечто подобное у других. Поэтому популярными
артистами становятся люди с лицом, выражающим определенный тип человека, так
называемые «характерные актеры».
Поскольку миф хранит жизненно важный опыт целых поколений людей и является
мостом памяти между поколениями, то образ героя мифа отшлифовывается веками,
освящается историей и выступает прототипом (прообразом, образцом) для всякого
живущего человека, который претендует на схожий с ним статус в обществе. А история,
послужившая основой сюжета мифа, выступает архетипом (высшим образцом,
35
парадигмой) всякой истории, от которой общество ожидает сегодня такого же результата,
как и в мифе.
Скажем, Александр Суворов после своих громких побед над Наполеоном обрел в
народном сознании мифологические черты, его имя стало нарицательным, ему
приписывалось даже то, к чему он не имел никакого отношения – например, отеческая
забота о простом народе, в то время как именно Суворов разбил Пугачева, привез его в
столицу заточенным в клетке и отнюдь не щадил его соратников.
Когда в 1812 году российская армия стала отступать под напором армии
Наполеона, общественное сознание востребовало заменить талантливого и расчетливого
полководца шотландца Барклая-де-Толли на куда менее искусного в военном деле
Михаила Кутузова, который был учеником и сподвижником Суворова. Кутузов, не
привнеся ничего нового в военном отношении и лишь доведя до конца план де-Толли,
сумел возбудить героический дух широких слоев населения только тем, что стал для
массового сознания «новым Суворовым», уже побеждавшим Наполеона. Массовое
сознание отождествило его с прототипом Суворова и с позитивным опытом победы над
французами, поэтому публичный имидж фельдмаршала Кутузова работал сам по себе (что
прекрасно показал Лев Толстой в «Войне и мире»), а реальному человеку Кутузову
оставалось лишь внешне поддерживать этот имидж.
И в обычной ситуации, когда люди обсуждают меж собой, кого бы они хотели
видеть в той или иной должности, в том или ином качестве, они невольно сравнивают
обсуждаемого человека с прототипом, образом-идеалом, и решают, можно ли
отождествить образ обсуждаемого человека с его прототипом или нет.
Если такое отождествление произойдет, публичный имидж начнет существовать
уже как бы сам по себе и независимо от его носителя — в общественном сознании.
Религиозный деятель, военачальник, глава государства, популярный артист или писатель
перестает восприниматься как обычный человек и становится почти «потусторонним»
персонажем, вызывающим совершенно особое к себе отношение: перед ним заискивают,
ищут его расположения, у него просят автограф и т. д.
Одновременно и сюжеты, в которых мифический герой-прототип проявлял свои
лучшие качества, выступают эталоном-архетипом для возникающих сегодня ситуаций.
Например, стихотворение Александра Пушкина «Пророк» описывает пророческую
миссию и показывает, как Бог призывает человека к полному самоотвержению ради
возвещения Истины:
Духовной жаждою томим,
В пустыне мрачной я влачился,
И шестикрылый серафим
На перепутье мне явился;
Перстами, легкими как сон,
Моих зениц коснулся он:
Отверзлись вещие зеницы,
Как у испуганной орлицы.…
Моих ушей коснулся он,
И их наполнил шум и звон:
И внял я неба содроганье,
И горний ангелов полет,
И гад морских подводный ход,
И дольней лозы прозябанье.…
И он к устам моим приник,
И вырвал грешный мой язык,
И празднословный и лукавый,
И жало мудрыя змеи
В уста замершие мои
36
Вложил десницею кровавой.
И он мне грудь рассек мечом,
И сердце трепетное вынул,
И угль, пылающий огнем,
Во грудь отверстую воздвинул.…
Как труп в пустыне я лежал,
И Бога глас ко мне воззвал:
«Восстань, пророк, и виждь, и внемли,
Исполнись волею Моей,
И, обходя моря и земли,
Глаголом жги сердца людей.
Само стихотворение — миф о неведомом пророке, к коему явился шестикрылый
ангел и призвал к пророческому служению. Однако основой для этого стихотворения
стала книга реального человека – пророка Исаии (мир ему):
Тогда прилетел ко мне один из серафимов, и в руке у него горящий уголь, который
он взял клещами с жертвенника, и коснулся уст моих, и сказал: вот, это коснулось уст
твоих, и беззаконие твое удалено от тебя, и грех твой очищен. И услышал я голос
Господа, говорящего: кого Мне послать? И кто пойдет для Нас? И я сказал: вот я, пошли
меня. И сказал Он: пойди, и скажи этому народу... (Библия, Ис. 6: 1— 9)
Пушкин обобщает приведенный текст, распространяя его на всех верующих и
делая его иносказательным. Рождается вымышленный собирательный образ, смысл
которого — донесение до читателя истины, что человек, погруженный в свои
субъективные переживания и интересы, не может стать послушным исполнителем воли
Всевышнего. Чтобы нести людям правду, он должен, подражая пророку, предать все свои
органы чувств, свой разум, всего себя — Богу (что как раз и соответствует смыслу
арабского слова «ислам» — «преданность Богу», а «мусульманин», «му-слим»,
соответственно, — «тот, кто предал себя Богу»). Тем самым, мифический пушкинский
«пророк» — это, с одной стороны, собирательный образ всякого подлинного пророка, а с
другой — образец поведения для любого верующего (по-арабски: «вали»). Чтобы стать
мусульманином, необходимо так же предать себя Единственному и Всемогущему Богу,
как это сделал пушкинский пророк.
2.3. Структура мифа и виды мифологий
Структура мифа имеет три компонента:

1) какая-либо значимая для общества история, многократно возникавшая в
общественной жизни — типичная, максимально обобщенная, ставшая архетипом всех
похожих жизненных ситуаций;
2) символические герои — действующие лица мифа, за внешними образами
которых скрыто подлинное значение их качеств и свойств, характерных для всего данного
типа людей ;
3) опыт, который выводится из соотнесения архетипа мифа с символикой
действующих лиц по схеме: «если ..., то ...».
При этом следует подчеркнуть и необходимое условие: миф существует только
тогда, когда зашифрованная в нем история значима для общества, т. е. имеет место
психологическое сопереживание со стороны слушателей содержащейся в нем истории.
Значимость мифической истории определяется ее схожестью, аналогией с теми
жизненными ситуациями, в которых человек сегодня ищет правильное решение.
Сличение нынешней, еще не завершившейся, ситуации с историей, изложенной в мифе и
известной от начала до конца, позволяет сегодня предусмотреть дальнейший ход событий,
т. е. предопределить успех или поражение. Для этого необходимо знать или установить
значения символических образов действующих лиц мифа и наложить их на архетип
37
закодированной в мифе истории, т. е. расшифровать миф, после чего наличие или
отсутствие в нем аналогии с нынешней ситуацией станет очевидным.
Цель, с которой индивид или общество обращается к зашифрованному в мифе
опыту, определяет характер прочтения этого мифа. В зависимости от цели мы выделяем
следующие виды мифологий:
1) общекультурная мифология (главная цель — познание человека);
2) национальная мифология (главная цель — укрепление великой семьи — народа,
нации);
3) религиозная мифология (главная цель — сообщение с потусторонним миром);
4) политическая мифология (главная цель — получение, сохранение или
укрепление политической власти).
Для того чтобы наглядно продемонстрировать различие между разными видами
мифов, возьмем в качестве примера один миф в его упрощенной редакции — басню о
вороне и лисице. Этот миф может быть прочитан по-разному, и в зависимости от этого по-
разному истолкован.
Итак, «вороне где-то Бог послал кусочек сыру», и она крепко зажала его в клюве.
Лиса, решив обманом выманить сыр, по-человечески льстит и уговаривает ворону спеть
«ангельским голоском». Когда та каркает, сыр выпадает из клюва и становится добычей
лисы.
1) Для общекультурного восприятия этот миф — чистое иносказание, условность,
смысл которой — в ее морали о вреде лести: «Если послушаешь льстеца, потеряешь то,
что имеешь». Цель — нравственное поучение, как и в притче.
2) Этот же миф может рассматриваться и как национальный, если видеть в нем не
поучительную историю человеческой слабости, а взаимоотношения наций. Лиса —
символ одной, «нехорошей» нации, ворона — другой, богоизбранной, но доверчивой,
которую «нехорошая» нация хочет лишить ее высокой исторической миссии. Лесть
направлена на то, чтобы богоизбранная нация стала сама себя возвеличивать до уровня
«святой» нации, «Третьего Рима» и т. п. и потеряла подлинный дар Бога.
3) Для истинного, монотеистического восприятия этот миф — притча,
вымышленная, но поучительная история отношений человека с духовным миром.
Например, лиса — это условное обозначение демона, шайтана и т. п., сыр — символ дара
свыше. Можно условно представить эту историю, как искушение злым ангелом доброго,
но не устоявшего в добре человека. Цель мифа — показать духовный опыт человека,
одолеваемого злыми силами.
4) Для языческого, магического восприятия этот миф — буквальная история,
которая якобы происходила реально и буквально так, как рассказано. Лиса —
всамделешная лиса, говорившая человеческим голосом. Все ее слова — канонический
текст. Любое сомнение в какой-либо детали этой истории есть «преступление против
веры» и карается как богоотступничество, а нетрадиционная интерпретация — ересь,
проклинаемая священнослужителями. Цель религиозного мифа — выдать сочиненную
людьми историю за Откровение Бога, а хранителей и толкователей мифа — за
посредников между Богом и «простыми» людьми.
5) Для политического восприятия этот миф — аллегория, обозначающая реальную
историю человеческих взаимоотношений в борьбе за власть, символизируемую сыром,
например, попытку скрытого врага завладеть троном через лесть. Здесь цель — показать
один из практических путей захвата власти.
Таким образом, в мифе важна не столько сама история, сочиненная людьми,
сколько мораль, выводимая из этой истории и умышленно зашифрованная в
художественной форме для того, чтобы лучше и точнее ее донести для людей с разным
уровнем образования, знания языка и т. п.
Следует заметить, что любой миф требует сопереживания самой истории, которую
он воспроизводит. В отсутствие такого сопереживания человек перестает интересоваться
38
содержанием этого мифа, и он ни о чем не говорит человеку — остается только пустая
выдумка, лишенная всякого смысла, и миф умирает.
С другой стороны, если у рассказчика появляется ирония в отношении самог‹
мифа, то она мгновенно убивает его, поскольку насмешка уничтожает уверенность в
подлинной поучительности мифической истории. Поговорка: «От великого до смешного
один шаг» как нельзя кстати подходит к данной ситуации — миф существует, пока есть
хотя бы частица веры в его внутреннее, скрытое за иносказанием соответствие жизни, а с
ней и личное сопереживание описываемым в нем событиям. Как только появляется
«смешное», исчезает сопереживание, вера в соответствие мифа хотя бы какой-то
реальности жизни, а значит, мифа больше нет — остается лишь анекдот, как бы миф-
перевертыш, антимиф.
Например, известный современный поэт Дмитрий Пригов с помощью иронии
уничтожает миф о «добром дяде» — советском милиционере.
В цикле стихов о милиционере Пригов использует советскую поэтическую
мифологию, созданную в 20-е годы и в сталинское время, начиная от прославления
милиции в поэме Маяковского «Хорошо» до китчевой детской поэмы Сергея Михалкова
«Дядя Степа — милиционер».
<...> фигура милиционера описывается, как фигура Христа, соединяющая Небо и
землю, закон и реальность, Божественную и земную волю:
Когда здесь на посту стоит Милиционер
Ему до Внукова простор весь открывается
На Запад и Восток глядит Милиционер —
И пустота за ними открывается...
Отвсюду виден Милиционер
С Востока виден Милиционер
И с юга виден Милиционер
И с моря виден Милиционер
И с неба виден Милиционер
И с-под земли...
Да он и не скрывается.
Cвоей иронией последняя строка наносит «сокрушительный удар» по
величественности образа милиционера — «спасителя человечества». Стихотворение
Пригова успешно выполняет роль антимифа — анекдота. Не случайно в разные эпохи
перед тем, как совершить революцию или свергнуть какого-нибудь деспота его оппозиция
вполне сознательно распространяла в народе анекдоты, разрушавшие его «богоугодный»
имидж и выставлявшие его на посмешище.
Когда художественное произведение сугубо личностно и отражает лишь
индивидуальные переживания автора, оно обратно пропорционально мифу. Но чем более
оно стремится найти нечто общее с переживаниями других людей, чем более оно
отображает обобщенную, типичную ситуацию, тем ближе оно к архетипичности, а значит,
и к мифу. Выходя за рамки частного и индивидуального, художник начинает «угадывать»
архетипы общества, народа и как бы моделирует различные варианты социального опыта.
Так, «Песнь о вещем Олеге» А. С. Пушкина своим возвышенным строем,

точностью символических деталей и типизацией сюжета до уровня истории, значимой не
только для Олега, но и для всякого человека, становится практически мифом. Также
мифом, переложенным для детского восприятия, стала поэма «Руслан и Людмила», а
«Сказка о рыбаке и рыбке» и «Сказка о попе и работнике его Балде» успешно выполняют
роль басен для вполне взрослого читателя.
Сказки, более известные сегодня благодаря мультипликации и комиксам, являются
важным средством воспитания детей. Поскольку, в отличие от взрослых, дети всерьез
39
сопереживают сказочным историям, то налицо классическое мифологическое познание
действительности, лишь адаптированное для детского сознания.
Подведем основные итоги этой главы. Миф — это художественная история,
повествующая о реальном человеческом опыте в разных областях жизни: культуре,
национальных отношениях, политике. Мифы в виде притч, сказок, легенд бывают
полезны и нужны для того, чтобы люди с разным уровнем развития, живущие в разные
эпохи, примерно одинаково понимали содержащийся в них жизненный опыт. Мифы могут
быть и ложными, когда они намеренно созданы с целью ввести кого-то в заблуждение.
Наихудшими из ложных мифов являются религиозные мифы, так как они выдают
историю, придуманную человеком, за Откровение Всевышнего Творца.
Глава 3. Религиозные (языческие) мифы
3.1. Кто заинтересован в мифотворчестве
Миф – это плод человеческого творчества, это реальный посюсторонний

человеческий опыт, художественно отраженный в заведомо вымышленных, ярких,
аллегорических образах, символах и метафорах. В мифе нет и не может ничего быть
потустороннего! Внешнюю загадочность мифа несведущий человек часто принимает за
мистику, но тот смысл, что хранится за внешней оболочкой мифа, рационален и
рукотворен. Более того, при всей кажущейся иррациональности любой миф создан по
земным законам, и по этим же законам можно расшифровать любые его символы и ясно
пересказать их содержание.
В прошлом мифотворчество относили к исключительной компетенции жреческой
касты. На глазах изумленной толпы священники воспаряли в воздух, подобно
современному американскому иллюзионисту Дэвиду Копперфилду, повелевали Нилу
разлиться, дождю идти или прекратиться, иконам светиться или плакать, крестам летать
по небу, а трупам вышагивать по улицам. «Подвижники», причисленные грешными
священниками к лику святых, перелетали по воздуху верхом на черте в другие страны,
часами слонялись по городу, держа в руках свою голову, отрубленную «врагами народа».
И даже одни только сомнения в этих чудесах приравнивались к государственным
преступлениям и карались жестокой смертью на протяжении свыше 1000 лет европейской
истории. И когда в нынешней России министры и депутаты вместе с попами всерьез
обсуждают, не содержат ли ИНН в налоговых декларациях сатанинские символы и число
666, остается только ждать, не начнет ли современная прокуратура расследовать дела о
«порче», «сглазе» и т.п. химерах?
Почему же политическая власть всегда поддерживала веру в разнообразные мифы
и мифические чудеса, как и хранившую их жреческую касту? Причина проста: жрецы
выполняли роль профессиональных имиджмейкеров власти, их главной задачей было
создание для правителей в глазах простого народа имиджа «помазанников» Небес,
поскольку там, где «помазанник Небес», там и «святое государство»: «Небесный Египет»,
«Небесный Вавилон», «Поднебесная империя», «Небесный Иерусалим», «Священная
Римская империя», «Святая Русь» и т. д. Правда, жизнь общества и отдельной личности в
этих «святых государствах», возглавляемых «богоносными» диктаторами, не становилась
лучше вне зависимости от исторической эпохи — наоборот, недоумки, оказавшиеся у
власти по наследованию, сами порождали цепь дворцовых переворотов и общую
нестабильность, а их режимы подавляли свободу личности, свободу мысли и творчества,
на долгие века тормозили развитие науки и искусств, обрекали поколения людей на
нищету, бесправие, безнадежность.
Веками правящие политические режимы прибегали к услугам жрецов, чтобы
избежать неминуемой ответственности перед народом за свои ошибки, не говоря уже о
40
преступлениях, и тем самым предотвратить свою замену на более профессиональных
руководителей. Достаточно вспомнить яркие примеры из российской истории: царь
Василий Шуйский причислил к «лику святых» эпилептика царевича Димитрия, дабы не
допустить появления более талантливых, нежели он сам, конкурентов на трон с имиджем
«чудесно спасшегося» царевича, а царь Николай II повелел объявить «святым» аскета
Серафима Саровского, который будто бы напророчил ему счастливую вторую половину
царствования.
Однако сегодня видеокамеры проникли в пустыни и пещеры, где раньше обитали
злокозненные духи, наука открыла физическую природу многих «чудес», с помощью
которых формировался имидж очередного вождя, суеверия были вытеснены на обочину
общественной жизни. Средневековая иррациональная вера в чудесные знамения питалась
массовой неграмотностью, сегодня же, в условиях всеобщего образования, она перестала
давать позитивный результат, значимый для общественного большинства. Жрецы
сохранили статус только как исполнители официального ритуала, а в качестве
имиджмейкеров современной власти они пользуются доверием лишь у невлиятельного
контингента суеверных граждан.
Созданием мифов, способных изменить государственный строй, обрушить
правительство, привести к власти новых лидеров, стали заниматься светские
профессионалы, вооруженные познаниями в социологии, психологии, политологии,
рекламе. Церковь, огорченная собственным бессилием, проклинает научно-технический
прогресс, вздыхая о «золотом веке» всеобщей неграмотности, когда с помощью
немудреного обещания отправить после смерти либо в рай, либо в геенну огненную,
можно было заставить толпу отказаться от праведного гнева на оскотинившихся
«богоносных» правителей.
В последние десятилетия бурное развитие получило современное мифотворчество
— торговая и политическая реклама, в том числе политическое имиджмейкерство.
Появился новый культ — современные избирательные технологии, способные за
несколько месяцев придать никому не известной личности публичный имидж «спасителя
Отечества». Это изменение общественных ролей обозначило к концу века острую
потребность в качественно новом, рациональном, научном осмыслении самого процесса
мифотворчества, его связи с религией и политикой.
Например, когда в местечке Фатима или в Черных горах бывшей Югославии
несколько детей-католиков слышат свыше как бы некое откровение, которого не слышат
окружающие, а миллионы верующих доверчиво внимают этим детям — это сфера
религии. Но если дети начинают заявлять, что дева Мария вручит Россию под
попечительство Римского папы, а правительство государства Ватикан подхватывает такое
«откровение», то речь идет уже о политическом мифотворчестве, и в принципе даже не
важно — слышали ли эти дети что-то или нет и какова физическая и медицинская природа
данного явления. Просто определенные силы общества хотят получить заданный
политический результат, для чего по старинке отрабатывают посильные для себя
средневековые технологии: «Небеса открыли посредством чуда, недоступного разуму, что
такой-то политик является “богопомазанным” и потому нужно поддержать во власти и его
самого, и его планы осчастливливания такого-то народа». Так в Средние века выглядела
общая схема возбуждения массовой веры в чудо и в «богоносность» тех, на кого это чудо
укажет.
Нынешние российские идеологи стараются подражать коллегам-католикам и по
тем же технологиям пытаются воссоздать средневековую мифологию и ритуалы, только
византийского образца: вместо патриарха древнего Рима предлагается патриарх «Третьего
Рима». В православной церкви вновь пытаются увидеть имиджмейкерский институт,
призванный «от имени Небес» легитимизировать передел собственности 90-х годов ХХ
века и давший на это «добро» политический режим. Человек как свободная творческая
личность, как наместник Аллаха на земле, сотворенный для владычества над миром, для
41
активной жизненной позиции, этих идеологов не интересует. Поэтому и воссоздается
церковный миф о человеке как о «грешнике по природе от Адама», «черве дрожащем» и
«псе смердящем» , униженно вымаливающем у особо приближенных к Божеству Его
«угодников» и церковных фаворитов всевозможные чудеса, призванные компенсировать
провалы государства в социальной сфере. Собственная социальная активность человека
как бы отделяется от него, объявляется для него «греховной», выносится в массовом
сознании за пределы этого мира и фокусируется в собирательном образе «Санта-Клауса»,
которого нужно слезно умолять, не забывая об обильных отчислениях на нужды церкви.
Таким образом, во все эпохи в большинстве государств, где не было теократии,
созданной по законам Творца, религиозное мифотворчество стимулировалось политиками
и создавалось по следующей схеме:
Политическая власть хотела быть безответственной и безотчетной перед народом,
для этого ей был нужен имидж «богоносности», который бы избавлял от необходимости
отчета за свои дела и от возможных перевыборов. Правители давали социальный заказ
священникам, и те, прибегая к культу и проповеди, провозглашали власть «ниспосланной
свыше», «угодной Богу», «помазанной свыше на царство» и т. п. Народу говорили, что
если кто с этим не согласен, он — еретик, и ему уготован вечный ад в будущем и
мучительная казнь в настоящем. Здесь власть и жрецы быстро находили общий язык:
православная церковь ввела специальную анафему только за неверие в то, что на царя
через ритуал помазания на царство нисходит свыше благодать. Всех, кто подпадал под эту
анафему, государство сжигало в деревянной клетке до конца XVIII века (после отмены в
1740 году смертной казни осужденный передавался монахам для посажения в земляную
яму на цепь — «до раскаяния»).
С 1722 по 1917 год все священники православной церкви в России были обязаны
доносить в полицию об оппозиционных настроениях, выявленных на «тайной» исповеди,
а государство, в свою очередь, карало за «неисполнение гражданином христианского
долга» — т. е. неявку на эту самую тайную исповедь. С 1721 года все епископы
приносили присягу «на верность государеву интересу». Большевики, вначале отменив
этот порядок, с 1922 года вернулись к той же схеме, правда, неофициально и
применительно только к верующим.
Для поддержания в массах такой веры, которая очевидным образом
контрастировала с реальным положением вещей, народ держался в неграмотности, а
жрецами создавались всевозможные фантастические мифы («сакральные мыльные
сериалы»), которые должны были убедить население в правдоподобности вечной кары за
ослушание правителя и жрецов.
Сам социальный заказ — обожествление в глазах непросвещенных граждан таких
же земных людей, но занимавших пост правителей, — диктовал исключительно
языческий подход к религиозным вопросам; истинная же религия, как известно, не
допускает обожествления человека ни под каким видом. Поэтому созданные язычниками
мифы представляют собой лишь историю человеческого греха в представлениях о
Божественном, летопись ширка. Главным заказчиком религиозных мифов всегда была
политическая власть, кровно заинтересованная в эксплуатации суеверий, присущих
большинству населения. Профессиональным исполнителем политического заказа, не
менее заинтересованным в результате, т.е. главным мифотворцем, была и остается
жреческая каста.
3.2. Как создаются религиозные мифы
До сих пор мы говорили о том, кто заинтересован в появлении религиозных мифов.

Теперь давайте рассмотрим, как происходит этот процесс.
Итак, в коллективной памяти общества с годами откладывается образ идеального
общественного, религиозного или политического деятеля, национального героя. Этот
42
образ отделяется от живой личности, идеализируется и становится мифическим эталоном.
Общество ожидает от сегодняшнего кандидата на эту же должность соответствия
прототипу, который в свое время именно в этом статусе стал успешным исполнителем
потребностей общества. Человек получает признание своего статуса в группе, обществе,
государстве только тогда, когда коллектив согласится символически отождествить его с
его мифическим прототипом. В этом основа существования политической власти и ее
легитимизации (признания народом).
Идеал, эталон обычно поэтизируется, и люди годами, десятилетиями, веками ждут,
когда появится кто-то, достойный этого эталона. Очень часто, не дождавшись героя или
чаемого события и терпя какие-нибудь бедствия, люди начинают слепо верить в нечто
лишь потому, что этого им очень хочется. Так начинается процесс принятия желаемого за
действительное — отождествления образа не вполне достойного человека с мифическим
прототипом. В особые периоды испытаний, в пору смертельной опасности человек
склонен к тому, чтобы абсолютизировать и сам идеал, и претендента на соответствие ему.
И здесь-то и проявляется соблазн придать естественному мифу религиозный характер.
Долгие и безрезультатные ожидания героя-спасителя могут породить и часто
порождают у людей веру в то, что божество, принимающее участие в земных делах
людей, может само явиться в облике человека. Так миф, сотворенный человеком,
становится религиозным мифом, когда действия человека, поведение животных, буйство
природных стихий как бы направляются самим богом. На самом же деле человек
уподобляет действия бога своим собственным действиям или подчиняет их природе, в
результате формируется антропоморфный (человекообразный) или зооморфный
(например, в виде тельца, агнца или птицы) образ Всемогущего Творца. В этом случае
Тот, Кто вечен и самодостаточен, Кто сотворил мир из ничего, Кто дал этому миру жизнь
и все законы, оказывается пребывающим среди людей духом, подвластным людям через
культовые действия и льстивое угождение.
Другим механизмом создания религиозных мифов выступает суеверие – духовное
невежество людей, которые, не обладая необходимыми познаниями, готовы видеть в
каждом событии прямое вмешательство потусторонних сил. Этим силам придают такой
облик, который соответствует данной ситуации: если идет речь о падеже скота, значит
должен быть бог-покровитель скота, наделяемый какой-нибудь звериной головой: быка,
барана и т. п. Внешний образ и функции каждого из таких богов символически отражают
реальный человеческий опыт:
Где зреет зерно, там — Деметра. Где гремит битва, там место Ареса, где люди
сгорают от любви друг к другу, там царствует Афродита, где действует практический ум
или высказывается мудрый совет <...> там правит Афина. <...> Все идеальное содержание
души здесь одновременно принимает материальную форму, превращается в конкретное
существо и образует с материальным содержанием природы целостность, которая несет в
себе при этом идеальные черты бога.
Это приводит к тому, что и раздор (Эрис), мир (Ирина), справедливость (Дике),
порядок (Евномия), устав (Темис), сон (Гипнос), память (Мнемозина) представляются
персонифицированно. <...> присутствие бога Гермеса заметно и в том случае, если во
время званого обеда внезапно возникает тишина (которую сегодня в шутку объясняют
тем, что через комнату пролетел ангел).
Яркие примеры подмены человеческих действий действиями человекообразных
богов — это «Илиада» и «Одиссея» Гомера: там боги постоянно вмешиваются в ход
сражения эллинов с троянцами и в ход странствий Одиссея, так что трудно различить, где
художественный вымысел, а где реальная история.
Ключ к разгадке любого мифа — это знание его архетипа. Рассмотрим «Одиссею»:
почему дочь бессмертного Зевса Афина помогает земному и смертному Одиссею
перехитрить своего отца, навлекая на себя же его гнев?
43
Чтобы ответить на этот вопрос, следует вспомнить, что Афина считается «матерью
мудрости» (позднее это божество предстало в ипостаси христианской Софии). В этом суть
архетипа этого мифа — он повествует о действиях, совершаемых в земном мире
«мудростью божьей», которая имеет облик человекообразного существа и поименована
Афиной и о которой сочинен художественный миф. Если Афина — это самый высокий
образец, архетип мудрости, то кто является «земным сыном» «матери мудрости», т. е.
земным воплощением небесного образца? Достаточно узнать прозвище Одиссея —
«хитроумный», и тогда все становится на свои места.
Реальный земной человек Одиссей, оказывающийся в безвыходных, казалось бы,
ситуациях, проявляет и мужество, и хитрость, чтобы с достоинством преодолеть всё и
вернуться к своей семье на родной остров Итаку. Но препятствия столь сложны, что
обычному человеку преодолеть их крайне трудно. Нужны «сверхчеловеческие» усилия и
«сверхчеловеческое» хитроумие, и Одиссей героически преодолевает сам себя и
побеждает несчастливое стечение обстоятельств и действие слепых стихий.
Гомер хочет описать его подвиги и от имени читателя задается вопросом:
возможно ли это без сверхъестественной помощи? И отвечает: нет, боги, в которых верит
большинство греков, должны здесь как-то проявить себя, а люди должны в них верить,
поклоняться им. Поэтому мудрость Одиссея как бы отделена от него, спроецирована на
небо в качестве небесного эталона высшей мудрости, персональным носителем которого
является на Олимпе мифическая богиня Афина. Помощь Афины якобы и принесла
Одиссею победу, поэтому к ней можно обращаться с молитвами, хотя из поэмы со всей
очевидностью следует, что Одиссей сам перехитрил и победил всех богов, включая и
Зевса, готовившего ему совсем другой конец. По большому счету он перехитрил и саму
Афину, поскольку достиг своей цели, а богиня лишь содействовала ему как главному
действующему лицу.
Присутствие мифической Афины нужно было Гомеру для того, чтобы
эмоционально убедить невежественных греков почитать всех богов и их земных
служителей. Каста священников, еще более заинтересованная в укреплении культа богов,
разработала на основе «Одиссеи» сложнейший ритуал Элевсинских мистерий, длившихся
несколько дней. Так Одиссей и стал как бы земным носителем небесной благодати
великой матери Афины, которая всякий раз вступается за своего героического «сына». В
этом и состоит разгадка интересующего нас мифа — его рациональное прочтение, его
демифологизация! Аналогичным образом можно расшифровать любой другой миф, хотя,
разумеется, встречаются сюжеты значительно более сложные.
Применение метода демифологизации показывает, что в мифе как таковом вообще
нет не только никакой мистики, но и религии. Ведь если верить в то, что Афина —
реально существующее божество, становятся непонятными все отношения богов-
олимпийцев между собой. — Все они плетут столь коварные интриги друг против друга и
с переменным успехом творят друг другу такие пакости, что не видно ни их собственного
могущества, ни наличия среди них даже по-человечески разумного порядка. Более того,
разумный человек может смело разрушить их козни и устроить свою судьбу — и, главное,
он в силах самостоятельно сделать это!
Таким образом, при анализе действий героев и «Одиссеи», и «Илиады» мы не
усматриваем никаких иных мотивов их поступков, кроме земных: они не размышляют о
Боге, о вечности, о своем назначении. Для суеверного сознания древнего грека победа над
непредсказуемым роком могла быть добыта только с помощью сверхчеловеческих
существ — богов, поэтому для эмоциональной убедительности Гомер и придавал своим
героям внешний знак «богоугодности» в понятиях и образах той эпохи.
Миф – это всегда история в образах. Но перенесение художественных образов в
божественную сферу ведет к кощунственному искажению картины бытия. Так, во всех
религиозных мифологиях рождались образы и «человекобогов», и «богочеловеков»,
бывших сыновьями какого-нибудь бога и земной женщины и потому состоявших в
44
родственных отношениях с обитателями небес (например, богочеловек и спаситель греков
Геракл — сын верховного бога Зевса и Данаи, на которую тот сошел в виде золотого
дождя).
Поэтому в религии Единобожия, Всемогущий Бог запрещает человеку во
избежание заблуждений создавать образы Себя, то есть уподоблять Творца чему-либо
сотворенному, ограниченному. Когда для благочестивого напоминания об Аллахе Аарон
(по-арабски: Харун) (мир ему) отлил золотого тельца, народ сразу же забыл об Аллахе и
стал приносить жертвы этому тельцу как Богу. И Господь повелел Своему пророку
Моисею (мир ему) решительно исторгнуть всякое образопоклонство и дал людям
заповедь, ставшую Божественным законом :
Твердо держите в душах ваших, что вы не видели никакого образа в тот день,
когда говорил к вам Господь на Хориве из среды огня,
Дабы вы не развратились и не сделали себе изваяний,
изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину,
Изображения какого-либо скота, который на земле,
изображения какой-либо птицы крылатой, которая летает под небесами,
Изображения какого-либо гада, ползающего по земле,
изображения какой-либо рыбы, которая в водах ниже земли;
И дабы ты, взглянув на небо и увидев солнце, луну и звезды
и все воинство небесное,
не прельстился и не поклонился им и не служил им <...> (Библия, Второзак. 4: 15-
19)
Через Своего последнего Пророка Мухаммада Всевышний Творец подтвердил
сказанное через предыдущих пророков (мир им всем):
Господь не постижим ни умозрительно, ни зримо. (Коран 6: 103)
Не проводите же подобий, относящихся к Аллаху. <...>…
Аллах, поистине, [всё] знает,
Вам неизвестно [ничего]. (Коран 16: 74)
Все религии, основанные на антропоморфных представлениях о Боге и
поселяющие Его в доступном человеку мире, являются пантеистическими. Если
крестьянин обращается к некоему существу, полагая его способным самостоятельно
вызвать или устранить гром и дождь, то принципиально не важно, как он именует этого
повелителя дождя — древнерусским Перуном или иудейским Илией, ибо сознание этого
крестьянина обращено к повелителю дождя, который способен нарушить законы,
установленные Творцом. Имя этого повелителя — лишь знак, за которым стоит субъект,
якобы способный действовать самостоятельно, помимо воли Единственного Бога. Он
может мыслиться и партнером, соучастником, сотоварищем (по-арабски: «шарик»),
помощником Бога-Творца, даже Его ипостасью — прибогом, но и в этом случае он якобы
имеет способность влиять на решения Бога, т. е. является субъектом принятия
божественных решений! Священники изготавливают его «священный образ» , и
начинается культ образопоклонства, когда с просьбой: «Помоги!» обращаются не к
самому Богу, а к иному субъекту. Именно на основе такого пантеистического
мировосприятия и творятся все религиозные мифы и культы.
Миф — человеческое изобретение. Он хранит всю совокупную память
человечества, содержит в себе критерии принятия тех или иных коллективных решений.
Тем самым, миф является средством массовой коммуникации, это важнейший механизм
самоорганизации общества в культуре, в национальной жизни и политике. И если
рассматривать его только как продукт художественного творчества, то он займет свое
достойное и почетное место в истории человеческой цивилизации. Но миф становится
кощунственным «ширком», если он начинает повествовать нечто о Всемогущем Боге,
соразмеряя Его с тварными вещами.
45
3.3. Общность религиозных мифов
Религиозные мифы являются художественным обобщением реальных жизненных

историй и ситуаций, то есть имеют в своей основе типовые и типичные сюжеты. Так, одна
и та же пьеса может разыгрываться в разных странах по-разному, что зависит от уровня
актеров, зрительского менталитета, местных традиций, языка и т. д. Но общая идея пьесы,
ее мораль остается той же и на другом языке, и у героев с иными именами. То же самое
происходит и с религиозными мифами — они представляют собой типы различных
жизненных ситуаций, облеченных в разные фольклорные одежды с некоторыми
внешними видоизменениями.
Проще говоря, когда не профессиональный богослов, а обычный человек отмечает
религиозный праздник, то он радуется не теологической теории, которой он, как правило,
не владеет, а символам знакомого ему доброго события: удачному рождению ребенка,
избавлению от опасностей дорогих ему людей, наступлению хорошей погоды и т. п., то
есть типичной ситуации со счастливым концом. И радуется он потому, что эта добрая
история дает ему надежду на аналогичные изменения в лучшую сторону и в его жизни.
Мать, потерявшая сына, по нескольку раз пересматривает индийскую мелодраму, в
которой пропавший 30 лет назад сын героини чудесно нашелся, и зрительница плачет,
поскольку находит утешение: либо в надежде на подобное же чудо в своей жизни, либо от
сознания, что не все в жизни трагично и есть надежда на будущую встречу на том свете.
Аналогично этому события развиваются в религиозной мифологии — той же драме, но с
участием потустороннего мира: мать внимает религиозному мифу, в котором убитый
силами ада чей-то сын воскрес, и начинает верить в подобное воскресение своего
собственного сына, надеется на его и свою будущую блаженную жизнь. Человек склонен
слушать истории про всевозможные чудеса и легко верить им, поскольку в жизни бывают
счастливые случайности, а созерцание чужих чудес укрепляет надежду на то, что
аналогичные чудеса могут произойти и с ним.
Дж. Хендерсон так описывает ощущения, которые испытывает человек,
воспитанный в христианской или языческой традиции, во время празднования Рождества
и Пасхи:
В праздник Рождества наружу выплескиваются наши чувства по поводу
мифологического рождения ребенка-полубога, даже если мы и не верим в непорочное
зачатие Христа или вообще не являемся верующими. Сами того не подозревая, мы
сталкиваемся с символикой возрождения. Это отзвук безмерно более древнего
празднества солнцестояния, несущего надежду обновления задержавшегося жизненного
пейзажа, обычного для северного полушария. Какие бы умудренные мы ни были, нам
нравится этот символический праздник, так же как и симпатичная пасхальная традиция
красить яйца и дарить подарки от имени кролика, в которой мы с удовольствием
участвуем вместе с детьми.
<...> видим ли мы связь между историей рождения, смерти и воскрешения Христа
и народной символикой Пасхи? <...> Распятие Христа <...> вписывается... в ту же схему
символики плодородия, которая прослеживается в обрядах, связанных с Осирисом,
Таммузом, Орфеем и Бальдром, то есть тоже «спасителями» своего рода. Они также были
божественного или полубожественного происхождения, процветали, погибали и
возрождались. Фактически они представляли циклические религии, в которых смерть и
возрождение божества — верховного правителя — были вечно повторяющимся мифом.
Для христиан всех конфессий, — отмечает М. Элиаде, — центром религиозной
жизни является драма Иисуса Христа. Имевшая место как историческое событие, эта
драма сделала возможным спасение. Следовательно, есть только один способ обрести
спасение: ритуально воспроизвести, повторить эту драму, высший ее образец, каковым
является жизнь и учение Иисуса. Подобное религиозное поведение характерно для
подлинного мифологического мышления <...>.
46
Проиллюстрируем эту мысль выдержками из текстов египетских пирамид.
Изображаемые в египетской иконографии и в ритуале по левую и правую сторону от тела
умершего Осириса две жены — приснодева-богоматерь Исида и ее сестра Нефтида —
поют умершему и воскресающему Осирису:
Хотя ты умер, да оживешь ты! <...>
Да пробудится бог! Да восстанет бог!
О Осирис! Восстань! <...>
Пробуждается Осирис,
Встает бог, овладевает бог своим телом. <...>
В преисподней сущие целуют землю,
И жители некрополя склоняются.
Предки ликуют, когда видят его,
И находящиеся там — в страхе пред ним.
Обе земли вместе восхваляют его
При приближении его величества.
В греко-римскую эпоху культ Осириса и Исиды вышел далеко за пределы Египта
— и греки, и римляне «при жизни участвовали в обетованиях будущей жизни при
условии, что примут подобие смерти Осириса: как истинный бог, этот жив навеки, так же
истинно жив будет посвященный [в его культ] после смерти своей. <...> Посвященный
надевал облачение, сверкавшее, как день, подобное покрову воскресшего Осириса: это
прообраз его “славного” тела, исшедшего из земной оболочки» .
Во фригийских мистериях, где популярнейший в Римской империи бог Аттис
играл ту же роль, что и Осирис в ритуале Исиды, перед днем весеннего равноденствия —
24 марта — статую Аттиса хоронили в земле и объявляли всеобщую скорбь и молчание. А
25 марта жрец возглашал:
Жив Аттис, жив! Радуйся, Жених, Свет Новый, радуйся!
Могила Аттиса отверзалась, статую бога, «восставшего из мертвых», поднимали на
всеобщее обозрение, а жрец помазывал уста скорбящих елеем. Этот день праздновался как
день воскресения бога, проходил как карнавал и назывался «праздником радости». По
улицам шли торжественные шествия («крестные ходы»), священнослужители, облаченные
в светлые сверкающие одежды, возглашали «Аттис воскрес!», а певцы пели:
Исполнитесь доверия, о, новообращенные!
Ибо спасен бог, и для вас из испытаний ваших так же произойдет спасение .
Не менее впечатляюще выглядели ритуалы оплакивания умершего и воспевания
воскресшего бога Адониса, распространенные в Элладе, Сирии и Финикии.
В православном христианстве и сегодня накануне Пасхи — «воскресения Христа
из мертвых» — священники также провозглашают день всеобщей скорби и молчания и
поют:
Во гробе полагается бессмертный, как смертный.…<...>
Да молчит всякая плоть человеческая…<...>
ибо Царь царствующих и Господь господствующих приходит на заклание,
чтобы дать себя в пищу верующим! <...>
…сия суббота есть преблагословенная,
ибо Христос, уснув в нее, воскреснет на третий день .
В самый день воскресения бога священнослужители достают из гроба изображение
Христа и совершают торжественные шествия в светлых сверкающих облачениях,
возглашая: «Христос воскрес!» и поют гимны, весьма схожие с теми, что приведены
выше.
А вот текст молитвы деве-богоматери античного периода:
О, святейшая человеческого рода вечная заступница,
смертных постоянная охранительница,
что являешь себя несчастным в бедах нежной матерью! <...>
47
На море и на суше ты людям покровительствуешь,
в жизненных бурях простираешь десницу спасительную. <...>
И я, для воздания похвал тебе — нищий разумом,
для жертв благодарственных — бедный имуществом,
нет у меня слов, чтобы выразить,
что я в твоем величии чувствую.
Ведь тысячи уст не хватило бы для этого <...>
то единственное,
что в состоянии сделать неимущий благочестивец,
то и сделаю:
лик твой небесный и божественность святейшую
в глубине моего сердца запечатлею на веки вечные .
Современному человеку может показаться, что это отрывок из христианской
молитвы богородице – деве Марии (историческим прототипом которой является
праведная иудейка Марйам). Однако мы процитировали не христианский молитвослов, а
сочинение знаменитого античного автора Апулея «Золотой осел, или Метаморфозы», и
приведенная в нем молитва обращена к другой, более древней пресвятой деве-богоматери,
которую миллионы людей в течение нескольких тысячелетий называли Исидой и
изображали склоненной с богомладенцем Гором – спасителем человечества — на руках.
Характер текста говорит о явном влиянии греческой культуры на культ Осириса – Исиды.
Можно сказать, что верующий язычник во все эпохи воспевал и воспевает

обобщенные черты идеального, эталонного существа, существующего в его подсознании,
именуя это существо в соответствии со сложившимися в его обществе традициями: Иштар
(в переводе на русский: «царицей небесной»), Кибелой, Исидой, Марией и т.д.
Приведенные выше гимны наглядно показывают внутреннее (а во многом и
внешнее) сходство египетского ритуала с ритуалами иных религий. В основе наиболее
популярных в древних Афинах, наиболее значимых Элевсинских мистерий лежал тот же
самый цикл: ритуально проигрывалась ситуация страдающего, умирающего, сходящего в
ад и воскресающего божества — разумеется, с другими именами, фольклорными
подробностями и особенностями. Так, сошедший в ад и воскресший греческий бог Орфей
сумел пройти через затворенные двери средневековой инквизиции и по сей день живет в
мистериях театра. Общим остается сам архетип спасителя-богочеловека, облекаемый в
фольклорные одежды, насыщаемый национальными именами, географическими
подробностями и вероучительными деталями и проигрываемый в культовой мистерии.
Выдающийся собиратель и исследователь русских и славянских мифов А. Н.
Афанасьев отмечал:
Как Илья-пророк сменил в народных поверьях и мифических сказаниях Перуна,
так точно древнее поклонение языческой богине весенних гроз и земного плодородия —
Фрее или Ладе — было перенесено на пречистую деву Марию. Поэтому сербы называют
богородицу «Огненной Марией» и в песнях говорят о ней как о «сестре Ильи
Громовитого. <...>
[Налицо] сближение языческого мифа о возжжении Перуном солнца, вновь
нарождающегося при зимнем повороте, с рождеством «праведного солнца» Христа от
пресвятой девы Марии .
Мы видим, что несмотря на различия имен богов, фигурирующих в разных
религиозных мифологиях, всем этим персонажам присущи одни и те же функции. Если бы
эти боги существовали, мы могли бы сказать, что у них есть некий общий прототип,
называемый у разных народов разными именами. Однако языческие боги существуют
только в сознании человека. Чем же тогда объяснить такое явное сходство богов и духов,
населяющих внешне казалось бы самобытные мифологии?
48
Это объясняется тем, что индивидуальное человеческое сознание подчиняется
общим законам, и поэтому в зависимости от реальной потребности творит схожих
мифических персонажей, дает им имена, характерные для данного этноса, и придает им
образы, рожденные народной культурой, облекает в фольклорные одежды. Чем больше
религиозных мифов, созданных народами, когда-либо населявшими землю, удается
сопоставить, тем с большей очевидностью становится ясным, что в разных религиях
налицо одни и те же истории и очень похожие персонажи, выполняющие одни и те же
функции. — Это значит, что пантеизм как религия художественного вымысла рождает по
единым законам человеческого сознания разные по внешности, но типовые по
содержанию религиозные мифы и типовых (архетипических) мифических героев!
Культы Осириса (Египет), Орфея (Греция), Аттиса (Рим), Зороастра и Митры
(Персия — Рим) и многие другие строились по одной и той же схеме боговоплощения:
чудесное рождение богомладенца (как правило, от девы) ? страдания за людей и смерть
??схождение в ад ? телесное воскресение.
Разумеется, имело место и прямое заимствование более поздними культами
предшествующих форм (религиозный синкретизм). Часто в существующие молитвы и
гимны просто подставлялись новые имена. В современном православном богослужении
Христос многократно называется «солнцем», что свидетельствует об определенной
степени заимствования элементов нынешнего ритуала от предшествующих культов богов
солнца, родившегося в день зимнего солнцеворота – в районе 25 декабря.
Заимствовались не только сюжеты мифов, но и конкретные символические детали.
Так, древние египтяне считали, что душа умершего фараона отправляется на небесной
ладье в параллельный, «горний мир», находящийся на Орионе:
О фараон, ты — Великая звезда, собрат Ориона, которая пересекает небо с
Орионом, которая правит Дуатом (миром небытия) с Осирисом <...>» — «Небесные
тростниковые лодки поданы мне, и с их помощью я могу отправиться к Ра
(поднимающемуся солнцу), к горизонту. Я правлю лодкой на восточной стороне неба <...>
(Тексты пирамид) .
Образ ладьи, корабля, плывущего в иной мир, был заимствован жрецами более
поздних религий и сделался также и их символом. В христианскую эпоху он вознесся на
вершины храмовых куполов, при этом парус принял форму креста — как средства, будто
бы дарующего вечность, а ладья фараона обрела форму, напоминающую полумесяц. И
даже через несколько тысячелетий, в 1997 году новой эры, православный архимандрит
Амвросий Юрасов пишет:
Все храмы символизируют собой корабли.
Идет храм-корабль в житейском море, а пристань — потусторонний мир .
Поэтому еще в древности ученые вполне рационально подходили к наличию
различных мифических пантеонов и с холодным расчетом вычисляли соответствие друг
другу всевозможных богов, богинь, демонов и духов по их «небесным» функциям. «Отец
истории» Геродот говорит достаточно прямо: «Гесиод и Гомер <...> установили для
эллинов генеалогическое древо богов, дали имена и прозвища, разделили между ними
почести и круг деятельности и описали их образы» .
Описывая пантеон скифов, Геродот говорит:
Скифы почитают только следующих богов. Прежде всего — Гестию, затем Зевса и
Гею (Гея у них считается супругой Зевса). <...> На скифском языке Гестия называется
Табити, Зевс <...> — Папей, Гея — Апи, Аполлон — Гойтосир, Афродита Небесная —
Аргимпаса, Посейдон — Фагимасад .
Античный историк установил соответствие друг другу языческих богов из разных
национальных мифологий на основании схожести их функций.
Если полного тождества не достигалось и новое имя бога отрицало предыдущее,
как ложное, то бог со старым именем приобретал в восприятии язычника имидж врага,
злой силы, анти-бога.
49
В процессе исторического развития <...> при подавлении какого-нибудь культа
светской или церковной властью и утверждении новой религии древние боги продолжали
существовать в виде «демонов», — констатирует Макс Вебер .
Например, когда киевский князь Владимир привел в Русскую Землю византийских
миссионеров с проповедью римского христианства, на Руси были популярны образы
Триглавы. Русская Триглава являлась символом национальной идентичности русского
народа и, конечно же, не соответствовала греческому философскому мифу о «святой
троице», которая была символом национальной идентичности совсем другого народа —
жителей римской империи, но внешне напоминала ее. И потому иностранные миссионеры
объявили русскую троицу «сатанинской», велев своим русским подданным изображать ее
в виде огнедышащего трехглавого змея, дракона, побеждаемого христианским богатырем.
Этот негативный, демонизированный образ вошел в разрешенные цензурой былины, а
затем и в официальные сказки для детей и жития христианских святых.
Для последователей пантеистических религий их мифы кажутся им уникальными и
присущими только их религии. Явная схожесть с другими религиозными мифами и
культами объясняется ими обычно либо как еретическая пародия на них более поздних
религий, либо как «предзрение» предшествующими религиями истины, во всей полноте
открывшейся только им одним.
Например, Апулей в «Метаморфозах» перечисляет основные этапы событий в
Элевсинских мистериях:
<...> «крещение, смерть, возрождение, нисхождение в ад, преображение в солнце».
<...>… Новообращенный прежде всего получает крещение, которое смывает с его души и
тела всякие скверны. Святая вода Нила делает его тем, чем она делает всякого умершего
египтянина, который подвергся этому обряду, — равным Осирису: подобно богу, он умер
для земных дел, но возрождается для загробной жизни .
Реальное историческое христианство, нисколько не отвергая саму логику этих
мистерий и свойства «чудотворной» воды, пыталось лишь переименовать их на свой лад,
подстроив под свой миф о «священной истории» Израиля и о его духовном преемнике —
христианской церкви. А сходство своего, христианского, крещения с древнеегипетским
крещением оставалось только объяснять «происками дьявола» и «мировым заговором».
Христианский святой Иустин-мученик так раскрыл причину явной внешней и внутренней
схожести дохристианских языческих и христианских ритуалов рождества богочеловека:
<...> бесы, узнав через иудейских пророков о скором пришествии Господа,
поспешили изобрести басню о боге Дионисе, чтобы распространить ее среди эллинов и
других народов .
Другой знаменитый христианский апологет Тертуллиан заявлял по поводу
всенародного празднования в Риме воскресения бога Аттиса: «Так-то подражает дьявол
воскрешению Господа» . Однако поднаторевший в софистических спорах теолог-
примитивист так и не смог ответить на вопрос, от кого же дьявол и бесы могли узнать
наперед о воскресении Христа? — Ведь ритуалы воскресения господа и спасителя
Осириса совершались в Древнем Египте за полторы-две тысячи лет до рождения Иисуса
(мир ему), когда иудейские пророки еще даже не родились! Может быть, бесы, по мнению
христианских апологетов, еще более всеведущие, чем Сам Всеведущий Бог?
В Римской империи II — IV веков повсюду красовались статуи пресвятой девы-
богородицы Исиды с богомладенцем Гором на руках. Из исторических документов
известно, что христианские священники наказывали верующих, которые воздавали
поклонение этому образу богородицы Исиды, принимая ее за иудейско-христианскую
богородицу Марию. После придания христианству государственного статуса и
истребления всех икон и истуканов предшествующих культов можно было легко
подогнать популярный в народе образ пресвятой девы под свою мифологию, дав деве
другое имя и жестко узаконив ее новое житие.
50
Довольно яркую картину этих процессов нарисовал Мирча Элиаде. Во время
нахождения в плену в Вавилоне
иудаизм «историзовал» некоторые сезонные праздники и космические символы,
соотнеся их с важнейшими событиями истории израильского народа (праздник
дарохранения, Пасха, Ханука...). Отцы церкви пошли по этому же пути: они
«христианизировали» символы, ритуалы и мифы Азии и Средиземноморья, связав их со
«священной историей», которая, естественно, выходила за рамки Ветхого Завета и
включала теперь Новый Завет... и жития святых. Какое-то число космических символов —
вода, дерево, виноградная лоза, плуг, топор, корабль, колесница и т. д. — были уже
ассимилированы иудаизмом и легко могли быть интегрированы в теорию и практику
церкви. <...>
Космическое христианство жителей сельских областей исполнено ностальгии по
природе, освященной присутствием Иисуса, ностальгии по раю, желания обрести природу
неуязвимой и преображенной, защищенной от постоянных потрясений, завоеваний, войн,
разорений. Это выражение «идеала» земледельческих народов, постоянно разоряемых
воинственными ордами кочевников и эксплуатируемых различными «хозяевами». Это
также и форма пассивного протеста против трагедии и несправедливости истории, против
того, что зло не выступает только как следствие индивидуальной воли и индивидуального
решения, а оказывается сверхличной структурой исторического мира. <...>
Когда христианские миссионеры столкнулись с живыми народными религиями, им
волей-неволей пришлось «христианизировать» личности богов и «языческие» мифы,
никак не поддающиеся искоренению. Множество богов и героев, убивающих драконов,
превратились в Георгиев-победоносцев, боги грозы превратились в святого Илью,
многочисленные богини плодородия были приравнены к Богородице или святым. <...>
Христос, не переставая быть Вседержителем (Пантократором), спускается на землю и
посещает земледельцев, подобно тому, как поступало в мифах первобытных народов
Верховное Существо до того, как оно превратилось в бога отдыхающего. Это не
«исторический» Христос, так как народное сознание не интересуют ни хронология, ни
точность событий, ни подлинность исторических персонажей .
Современной иллюстрацией на тему религиозного синкретизма являются
рассуждения православного протоиерея и профессора богословия Сергия Булгакова:
Язычество имеет предчувствия о всех трех божеских ипостасях. Бесспорно, оно
знает отчую ипостась, которую чтит под разными ликами (Мардука, Амона-Ра, Зевса,
Юпитера и др.). Вне всякого сомнения, оно знает и ипостась сына под образом
страждущего, умирающего и воскресающего бога (Осирис, Аттис, Адонис — Таммуз,
Эсмун, Дионис). Язычество предощущает — именно в силу своего пантеистического
натурализма — излияние в мир благодати св. духа. <...>
Если теперь <...> находят соблазнительную близость между Исидой, плачущей над
Осирисом, и богоматерью, склоненной над телом спасителя, то нас исполняет
удивлением, граничащим с благоговением, это языческое предчувствие богоматери .
В этом тексте особенно ценно признание известным богословом самого факта
явной общности христианской мифологии с более древними мифами. Непредвзятый
взгляд увидит в этой общности лишь поступательное развитие человеческого сознания,
придумывающего новые мифы на фундаменте старых.
Итак, налицо единство законов человеческого сознания, творящего
художественный вымысел — миф — в разных частях света, у разных народов и в разных
цивилизациях по единому сюжету, с общими функциями персонажей, одетых в разные
фольклорные одежды. Налицо и религиозный синкретизм — прямое или косвенное
заимствование жреческой кастой сюжетов и компонентов предшествующих мифов и
культов.
3.4. Троичность языческого божества
51
Каковы же наиболее общие, присущие всем пантеистическим религиям архетипы?
Самый общий архетип — это троичность божества. Причиной этого является логика
самого человеческого мышления, а именно то, что всякое движение и развитие мыслится
посредством диалектической триады: тезис – антитезис – синтез.
Языческое сознание склонно абсолютизировать, обожествлять как природные
стихии, так и человеческие желания и страсти. При этом образы, возникающие в сознании
суеверного человека, обособляются (абстрагируются) от самого человека, выносятся
вовне и наделяются собственным, как бы божественным бытием. А поскольку образы
рождаются в человеческом сознании по законам самого сознания, то диалектическая
триада, будучи обособлена, персонифицирована и возведена в абсолют, превращается в
троицу: «отец – мать – сын».
«Отец» – это духовное, бесплотное и безличное начало бытия. «Мать» может иметь
образ материи или ее важнейших стихий: воды или огня. Она же ассоциируется с
материализованной энергией «отца», «духом», действием которого «отец» творит
вселенную. «Сын» – это продукт взаимодействия бесплотного «отца» и «матери-
материи», поэтому он является посредником между «отцом» и материальным миром. Он
является персонифицированным, т.е. личным божеством, субъектом, индивидуальным
образом своего «отца», так что тот действует только через него. Часто «сын» описывается
как «слово», произносимое отцом, которое с помощью духа-матери творит мироздание.
Вместе все три ипостаси образуют единое божество, которое может иметь
одновременно множество иных, более частных ликов, а также подчиненных ему богов и
духов. Разумеется, в разных мифологиях встречаются и не вполне четкие разделения
функций между божественными ипостасями, однако в целом диалектическая триада
присутствует во всех развитых языческих мифологиях, и ее можно обнаружить,
анализируя функции и взаимоотношения главных богов.
В Египте была найдена древнейшая запись на стене пирамиды, в которой
говорилось: «Все боги числом три: Амон, Ра и Птах, и у них нет второго». Дж. Уилсон,
приводя этот текст, отмечает, что «Амон — имя этого единственного существа, Ра — его
голова, Птах — его тело. <...>…“Только он: Амон, Ра и Птах, вместе три”. Трое богов
составляют одного, и все же египтянин в другом месте настаивает, что каждый из трех
существует как отдельная личность» .
В раннем Египте бог солнца Ра представал в трех ипостасях: Хепри (на восходе),
собственно Ра в зените (в полдень), и Атум (на закате). В более поздний период
произошла смена пантеона, и богом-отцом стал Осирис, богом-духом — святая дева и
богородица Исида, богочеловеком — их единородный сын божий Гор.
В Древнем Шумере также обнаруживается троица: бог-отец Энлиль — богоматерь
Инанна (буквально переводится: «царица небесная»; в Вавилоне ее имя звучало «Иштар»)
— и их сын богочеловек Думузи (в Вавилоне — «Таммуз»). Полностью его титул звучал
так: «Истинный сын, мать его – Дракон небес».
У Пифагора «священность триады и ее символа — треугольника — следует из того
факта, что она делается из монады и дуады. Монада есть символ божественного отца, а
дуада — великой матери. Триада…<...> символизирует тот факт, что Бог символизируется
треугольником. Монада, переходя в дуаду, способна стать родителем потомства» .
В позднеегипетской (александрийской) и ближневосточной мистике, в трудах
Гермеса Трисмегиста Тота, отеческое божество силой своего логоса (бога-сына) рождает
бога-духа: «Божественный ум, будучи обоеполым, породил посредством слова другой ум-
демиург (творческий ум), бога огня и духа» .
В мифологии киевского региона Русской Земли была обозначена троица: Дубыня,
Горыня и Усыня, приобретшие в христианский период отрицательные черты трехглавого
Змея Горыныча, побеждаемого христианскими воинами — соответственно: Добрыней,
Ильей (иудейское имя, символ небесного огня) Муромцем и Алешей Поповичем
(греческое клерикальное имя).
52
В северорусской мифологии безличное единое начало всего сущего именовалось
Родом. Род часто изображался в образе великой Триглавы, которая должна была ставиться
под открытым небом рядом с селением, что превращало ее в символ национальной
идентичности русского народа.
В первые три века христианства учение о троице полностью отрицалось церковью.
Более того, учения о мистериях и о трех ипостасях божества были характерны для тех
направлений, которые осуждались как еретические. Вот как христианский святой
Ипполит (ум. в 230 г. н.э.) описывает воззрения одной из христианских школ – «офитов»:
Их космос состоит из отца, сына и материи, и каждое из этих начал обладает
бесконечным множеством сил. Посередине между отцом и материей располагается сын,
логос, змей, который вечно стремится к неизменному отцу и постоянно меняющейся
материи; он то поворачивается к отцу и набирается от него сил, то обращается к материи,
которая изначально лишена признаков и формы и на которой сын запечатлевает идеи,
полученные им от отца. Более того, никто не может получить спасение и воскреснуть без
сына, который отождествляется со змеем. Ибо это он принес с небес на землю готовые
формы отца, и он же возвращает на небо тех, кто пробудился ото сна и вновь обрел черты
отца.
Налицо отчетливая модель божественной троицы: отец — мать — сын, причем сын
есть логос, он же дракон, он же посредник между отцом и материей. Учение «офитов» о
троице было проклято официальной церковью.
В III веке была создана знаменитая александрийская школа неоплатоников
(основатель — христианин Амоний Саккас, покинувший затем церковь). В этой школе
были соединены, казалось бы, несовместимые вещи: писания пророков монотеизма,
учение раввинов, египетское оккультное учение Гермеса Трисмегиста Тота, персидский
зороастризм, писания секты гностиков и оккультные книги Сивилл. Эта школа по-своему
интерпретировала многие языческие мистериальные культы, пытаясь унифицировать их,
свести к общему знаменателю. Самыми яркими учениками Саккаса стали христианский
епископ и учитель церкви Ориген и язычник философ Плотин, написавший знаменитую
книгу «О божественной триаде», в которой доказывалось, что божество существует в виде
троицы-триады.
Учениками Оригена стали учители христианской церкви («святители»): Климент
Александрийский, Афанасий Великий, Василий Великий, Григорий Нисский, Григорий
Богослов, Кирилл Александрийский. Через них учение неоплатоника Плотина о
божественной триаде (развитое позднее Проклом) постепенно закрепилось в
христианской среде и в IV — V веках в основе своей вошло в официальное богословие
христианской церкви. Так, Кирилл Александрийский стал автором принятого в V веке н.
э. императором и церковью учения о «святой троице», которое с тех пор должно было
считаться непререкаемым и не подлежащим даже малейшему сомнению верующих (в
ортодоксальном христианстве такие учения именуются «догматами»).
Таким образом, мы видим на примерах, что учение о «божественной троице»
является постепенно развиваемым древним эзотерическим учением, в основе которого
лежит диалектическая триада «тезис — антитезис — синтез», наиболее четко
сформулированная в «Науке логики» Гегеля. Эта схема мышления человеческого ума
была вынесена за рамки человеческого сознания, мифологизирована и
антропоморфизирована. По аналогии с человеком и животным миром ей были приданы
образы, так что она предстала в лицах «бога-родителя, божественного отца», «святого
духа» (животворящей матери) и их «сына» — богочеловека, спасителя, который
осуществляет планы отца в отношении мира. Поскольку дух бесплотен, то в церковной
иконописи он приобрел не антропоморфный, а зооморфный характер, т. е. стал
изображаться в виде птицы — голубя или орла, летающего по воздуху, а носителем духа
продолжали оставаться «священная» вода и «небесный» огонь, к которым из еврейской
традиции добавилось еще и оливковое масло.
53
Писания пророков Единобожия (мир им всем) не содержат никаких намеков на
троичность или иную множественность в отношении Единственного Бога, а заповедь
Аллаха, данная через Моисея, гласит:
Я Господь, Бог твой <...>
Да не будет у тебя других богов пред лицем Моим». (Библия, Исх. 20: 2 — 3)
Апостол Павел, пришедший в секту назореев-христиан из иудейской же секты
фарисеев, также еще не подвергает сомнению древний догмат Единобожия:
<...> Един Бог, един и посредник между Богом и человеками, человек Христос
Иисус <...>. (Библия, Тим. 2: 5)
Посредник в данном случае — посланник Бога, т. е. человек, исполняющий прямо
обращенную к нему волю Всевышнего.
Но если официальное учение иудеев боролось с попытками проникновения
пантеизма с его многоликими богами, то в тайных учениях, гнозисе, а затем в каббале,
также проявилась идея о трех аспектах божества. И хотя до идеи «боговоплощения» и
«многоликости» Божества у иудеев не дошло, благодаря каббале они существенно
приблизились к христианству и пытаются сегодня найти некие формы единства с «гоями»
(например, «прогрессивные иудеи», «иудеи за Иисуса» и т. п.).
Известный популяризатор масонского учения Мэнли П. Холл признал:
Мало кто осознает, какое влияние оказала каббала на средневековую мысль, как
христианскую, так и еврейскую. Каббала учит, что в священных писаниях есть скрытые
доктрины, которые и являются ключом к этим писаниям. Это символизируется
перекрещенными ключами на папском кресте.…<...> Простая каббалистика первых веков
христианской эры постепенно перешла в сложную теологическую систему .
Древнее христианство, противившееся учению о триаде или троице, в IV веке стало
уступать нажиму императоров, хотя принятый в 381 г. н. э. и ныне действующий в
православной и католической церквах «символ веры» еще не содержит никакого
упоминания о «святой троице» и прямо не называет Иисуса (мир ему) «богом». Но, как бы
поторапливая служителей культа, уже в 380 г. император Феодосий своим указом (!)
установил обязательность веры в «святую троицу», и в V веке это учение было
утверждено церковным собором как общеобязательный догмат, неприятие которого
влекло потерю гражданских прав, пытки и казнь.
Христианские церкви, подчинявшиеся византийскому василевсу и римскому папе,
согласились с этим новым для них учением. Однако остальные христиане, старавшиеся
сохранить верность учению первых веков, например, ариане, несториане, монофизиты,
марониты, копты и др., предпочли находиться в гонениях на юге и востоке империи, в
Африке и в Аравии, чем принимать столь радикальное для христианства нововведение,
характерное для многих языческих религий. И когда через несколько веков они услышали
через пророка Мухаммада (мир ему) слова Всевышнего Творца, обращенные специально к
христианам, то добровольно приняли ислам, вследствие чего так быстро и возникла
империя правоверных – халифат.
О люди Книги!
В религии своей излишествам не предавайтесь
И о Создателе своем
Не говорите ничего, помимо правды.
Мессия Иса, сын Марйам — пророк Господний
И Господне слово,
Которое в Марйам низвел Он,
И дух Его.
Так веруйте же в Бога и пророков.
Не говорите «Троица»,
А удержитесь же себе на благо.
Един наш Бог, и все хвалы — Ему!
54
Отцом для смертного негодно представлять Его. (Коран 4: 171)
Не веруют и богохульствуют такие, кто говорит:
«Бог есть Мессия, сын Марйам».
Но говорил Мессия:
«Сыны Исраиля, вы Богу поклоняйтесь,
И моему , и вашему Владыке!»
И всякому, кто прочит сотоварищей Ему,
Бог запретит войти в Свой Рай,
И ад ему убежищем предстанет…
Не веруют и богохульствуют такие, кто говорит:
«Господь из трех есть третий»,
Тогда как нет иного божества,
Помимо Бога одного, единого для всех…
Мессия, сын Марйам, не боле чем посланник,
Ему предшествовали многие другие,
И праведницей мать его была.
Они питались пищей, что для смертных…
Скажи: «Как станете вы поклоняться с Богом наравне
Тому, кто немощен ни вред вам причинить, ни пользу?» (Коран, 5: 72-76)
Глава 4. Духовные наставники и жреческая каста
4.1. Духовные наставники в Единобожии
Между Всемогущим Богом и человеком (обществом, народом) – прямой путь, без

мифов, культов и жреческой касты. Это понятие составляет сущность Единобожия и
религии ислама как его высшего выражения. Ежедневно и многократно каждый
мусульманин просит своего Создателя о том, чтобы Тот помог ему идти «путем прямым»
(Коран, сура «Открывающая»), т.е. без уклонений в образопоклонство, в кощунственные
представления о своем Творце, в угождение низшему в ущерб высшему.
Однако в реальной жизни люди в подавляющем своем большинстве не имеют ни
возможности постичь все истины Откровения и премудрости богословия, ни личной
решимости пожертвовать всем (как, например, Авраам) ради исполнения неведомой им
воли Аллаха. Поэтому Творец по Своей милости и не вступает в прямые отношения с
подавляющим большинством людей – ведь если человек после прямого обращения к нему
Всемогущего Творца не сможет отказаться от своих пристрастий и целиком посвятить
себя Богу, как это сделали праведные Авраам, Моисей и Мухаммад (мир им всем), то он
окажется явным богоотступником и погибнет навеки, как получивший Откровение и
отвергший его.
Тем не менее люди, даже уклонясь от истины, в душе ищут свое вечное
предназначение и обращаются с мольбой к Богу. Чтобы не сбиться с прямого пути к
своему Создателю, они нуждаются в персональной духовной помощи от других людей,
которые имеют на это полномочия от Всевышнего. Поэтому в каждый момент истории
Аллах по Своей милости и по просьбе ищущих прямой путь к Нему дает возможность
каждому человеку получить такую помощь от Него посредством избранных Им пророков,
посланников, наставников, учителей, шейхов. Если миссия передачи Послания
Всевышнего ко всему человечеству дается только пророку или посланнику, то
наставническая миссия дается также и его духовным преемникам, через которых
Всевышний помогает людям уяснить, как применить общее Откровение к жизни каждой
отдельной и самобытной личности, как сделать свой личный путь прямым.
Кому Аллах указывает путь,
55
Тот следует прямой стезею,
Кого блуждать Он оставляет,
Тому не отыскать себе
Ни покровителя и ни наставника (по жизни) (Коран, 18:17).
Существует неверное понимание этих слов Всевышнего в том смысле, что
наставником может быть каждый ученый мусульманин и что верующий сам себе может
подбирать таких наставников. Первая, логическая, ошибка такого понимания в том, что
человек де-факто сам себя ставит выше наставников, так как сам будет выбирать то, что
ему нравится. Более того, само наличие произвольного выбора лишает человека
объективной защиты от своего же субъективизма, от следования своим пристрастиям,
самости («нафсу»), от стремления к комфортности вместо истинности. В итоге
«наставником» такого человека станет не тот, кто свидетельствует истину по воле Аллаха,
а его собственное себялюбие.
Вторая, богословская, ошибка такого понимания состоит в том, что человек
анализирует только прямое содержание самой фразы, но упускает из вида тот факт, что
эти слова являются не человеческим мнением, а волеизъявлением Всемогущего Аллаха,
Его заповедью, обязательной для всех людей. Поэтому правильное понимание указанного
аята открывается только тогда, когда мы, перед тем, как сделать вывод, расположим
рядом оба исходных положения:
1) Аллах лишает возможности того, кто не ищет прямой путь, обрести себе
наставника;
2) Аллах повелевает всем людям искать прямой путь.
Вывод из этих двух посылок очевиден: Аллах обещает Свою помощь каждому
ищущему прямой путь, т.е. тот непременно обретет себе наставника по воле Всевышнего!
Из этого вывода очевидным образом следует, что речь идет не об обычном учительстве, а
о духовном наставничестве, от которого зависит вечная жизнь человека, и поэтому по
милости Творца наставники у людей будут всегда, пока они сами ищут истину.
Тем самым, приведенный аят Корана говорит, что отсутствие или наличие
наставника в движении по прямому пути является не только результатом волеизъявления
человека, но и результатом волеизъявления Самого Всемогущего Творца! А отсюда
неизбежно следует, что речь идет не об академических знаниях и эрудиции наставника, не
о количестве у него богословских дипломов, а о том, что человек может стать
наставником других людей только по прямой воле Самого Аллаха, Который смотрит не на
внешность, не на дипломы и ученые степени, а на сердце человека.
Аллах не смотрит на ваши тела и внешний вид,
Он смотрит в ваши сердца (изречения Пророка) .
А отсюда, в свою очередь, также неизбежно следует, что должен быть
объективный знак волеизъявления Аллаха относительно личности наставника! Ибо дар
наставника в этом отношении аналогичен дару посланников и пророков, также
избираемых Самим Всевышним, т.е. и наставники, и пророки, и посланники – орудия
исполнения Его воли, имеющие несколько разные поручения от Вседержителя.
В чем же отличие наставника (муршида) от посланников и пророков? Пророк – это
посредник Аллаха в Его отношении к человечеству, имеющий четко очерченные границы
своей миссии: глашатай воли Всевышнего и одновременно живой пример для
подражания, учитель, наставник, толкователь Божественного закона. Коран не допускает
возможности придания пророку функций божества – «сотоварища Аллаха»: посланники и
пророки (мир им всем) имели миссию передать Послание Всевышнего человечеству и,
кроме этого, сами они были живым свидетельством и гарантом того, что это Послание –
от Бога. Пророк – это живой объективный критерий правильного понимания Откровения
и следования ему.
В последнем Откровении Всевышнего образцом веры называется праведный ханиф
Авраам (мир ему), особо почитаемый также иудеями и иудеохристианами. Более полно
56
известно о качествах последнего Пророка и Посланника (мир ему и благословение
Всевышнего), который является примером для всех верующих.
Однако посланники и пророки смертны, как и все люди, а функции истолкования
Божественного закона применительно к проблемам текущей жизни, а тем более – к
индивидуальной жизни, могут принадлежать только живущим людям. Да и самый образ
Пророка как вечный образец для подражания должен обязательно дополняться
персональным наставничеством, без чего легко впасть в заблуждение. Поэтому миссия
наставника – это продолжение миссии пророков и посланников в части разъяснения
Божественных посланий и законов для каждой отдельной человеческой личности.
Преемственность Пророку в духовном наставничестве может быть либо:
1) организованной – это традиция подготовки учеников (мюридов) к тому, чтобы
Сам Аллах избрал из них наиболее достойного и дал ему затем дар наставника (муршида):
Воистину, Аллах поднимает тех из вас, кто уверовал
и кому даны знания, на высокие ступени. (Коран, 58:11)
Преемственность учителей в исламе – это преемственность самой духовной
традиции, т.е. использование накопленного веками молитвенного опыта и соблюдение
норм Божественного закона. В суфизме существует преемственность соблюдения такой
традиции со времени пророка Мухаммада (мир ему). Преемник умершего учителя
определяется по признакам верности непрерывно сохраняемой традиции, а не по внешним
признакам (типа количества участников процедуры назначения или количества
проголосовавших за избрание). Воля Аллаха определяется не плебисцитом, ибо пророки
часто в одиночку противостояли всему окружающему миру и были правы, ибо их вел
Всемогущий и Всезнающий Творец. Так было и с Иисусом Христом (мир ему), которому
противостоял весь высший орган духовной и светской власти Израиля – Синедрион,
приговоривший этого пророка к смерти ;
либо 2) неорганизованной, когда верующий ищет себе духовной помощи вне
традиции, рассчитывая на прямое участие Аллаха, но будучи не готов к прямой встрече с
Ним. Поиск учителя без опоры на традицию – это плавание в открытом море без компаса
и карты. Конечно, Аллах Милостив, но Он для того и дал человеку разум, чтобы тот сам
прилагал усилия к учению, а учение – это постижение опыта миллионов верующих через
общение ученика с учителем, получившим на это полномочия от Всевышнего.
К учителю верующий приходит только добровольно, какой бы статус он ни имел, и
слово наставника принимается тоже по доброй воле ученика. Поэтому никакой муж,
верующий в Аллаха и в Судный день, не может быть имамом общины без согласия самой
общины!
Это изречение пророка Мухаммада (мир ему и благословение Всевышнего)
исключает возможность легитимного создания в рамках ислама как жреческой касты, так
и политической деспотии; и когда они возникают, то это является отходом от Корана и
Сунны, а нередко – и отпадением от монотеизма вообще. В реальности мы можем видеть
весьма пеструю картину, включая и назначение «мусульманских священнослужителей»
политической властью с жестким подчинением верующих указанным служителям .
4.2. «Сотоварищи» Творца
Могут ли люди наделить сами себя правом быть последней инстанцией в

понимании воли Всевышнего Творца – Его знамений, откровений и посланий? Могут ли
одни люди наделить их этим правом других людей, не имеющих, как и они сами,
несомненного призвания Творца? Может ли арифметическое большинство на общих
собраниях (например, на христианских соборах), придать какое-либо новое качество в
понимании воли Всевышнего, чтобы можно было несомненно возвыситься над фактором
предпочтения большинством того, что приятнее, удобнее, комфортнее?
57
Для того, чтобы обрести себе на Олимпе более «удобного бога», нужно иметь и
земного посредника с этим богом – священнослужителя, который будет предохранять от
неприятных неожиданностей в общении со своим небесным начальником. Таким образом,
жрецы, священники и иные «сотоварищи Аллаха» нужны людям для того, чтобы получать
нужный результат без риска получить неприятности от своего прямого общения с Богом,
без принципиальных нравственных изменений собственной жизни.
Воистину, Аллах не изменяет положения людей,
пока они не изменятся внутри себя. (Коран, 13:11)
Творцу для общения с людьми не нужны какие-либо помощники, советники или
посредники со стороны человека: Он Всеведущ и Всемогущ, поэтому Ему известны не
только любая просьба и обращение всякого человека, но и каждое его тайное желание.
Если Аллах по Своей милости посчитает необходимым и полезным что-либо дать
человеку, то Он сделает это как всесильный Владыка, если Он посчитает это ненужным
или вредным, то не сделает. Поэтому для того, чтобы стать посредником в общении
людей с Творцом, т. е. иметь возможность побуждать Аллаха принимать или изменять
Свои решения о судьбах других людей, человек должен был бы знать о состоянии душ и о
делах других людях больше, чем знает Сам Всеведущий Творец! Претендуя на такое
положение, человек заявляет о претензиях быть сотоварищем (соучастником,
компаньоном) Всемогущего и Всеведущего Бога в Его общении с человечеством.
Пророк Исаия, наблюдавший, как народ Израиля в нарушение заповедей Господа
участвовал в языческих мистериях — якобы с целью «богопознания», с горечью вопрошал
окружающих: разве может человек по собственной воле проникнуть в разум своего
Всемогущего Создателя и «помочь» Ему в определении судеб других людей и народов?
Скажет ли глина горшечнику: «что ты делаешь?» <...>
Кто уразумел дух Господа,
и был советником у Него и учил Его?
С кем советуется Он, и кто вразумляет Его,
и наставляет Его на путь правды,
и учит знанию,
и указывает Ему путь мудрости? <...>
Разве ты не знаешь <...>…
что вечный, Господь Бог,
сотворивший концы земли,
не утомляется и не изнемогает?
разум Его неисследим. (Библия, Ис. 45: 9; 40: 13 — 15, 28)
Попытка присвоить себе полномочия стать посредником со стороны человечества в
отношениях с Аллахом, т.е. попытка заявить о своем равенстве, сотовариществе,
компаньонстве со Всемогущим и Единственным Творцом мироздания, именуется
арабским словом «ширк». Поэтому в религии Единобожия, последним и совершенным
выражением которой является ислам, нет и не может быть никаких профессиональных
«служителей Бога». Избрание по человеческим суждениям священника – это подмена
прямого и личного избрания Богом пророка, посланника или наставника!
И именно вера в то, что нет богов, кроме Единственного Бога, предохраняет
человечество от тьмы заблуждений, когда люди приписывают Ему свои собственные
желания и свои представления, выдавая их за волю Всемогущего. В исламе каждый
мусульманин обращается к Богу сам, и только Всезнающий Аллах по Своему усмотрению
решает участь просящего: оказывает ему помощь, дает ему наставника в хождении по
прямому пути или призывает сначала исправить свою жизнь. Однако даже пророк и
посланник Аллаха не вправе быть сторожем, надзирателем (по-гречески: «эпископос»,
епископ) за душами другими людей.
Так отзовитесь вашему Владыке,
Пока не наступил тот День,
58
Которому у Бога нет отсрочки.
Вам нет убежища в тот День,
И [от грехов своих] вам не отречься.
Но если [, зная это,] отвратятся —
Над ними стражем Мы тебя (о, Мухаммад) не посылали,
И на тебе — лишь передача [откровений]. (Коран 42: 47 — 48)
Как мы уже показали выше (см. п. 1.2), мировоззренческой основой для оправдания
существования особого института профессиональных посредников между человеком и
Богом является пантеизм, когда человек дерзает представлять Творца вселенной как
составную часть этой же вселенной — хотя бы и лучшую. Языческий философ Ямвлих
писал, что если Бог внемирен и недосягаем для человека по воле человека, то «даже мы,
жрецы, ничему не научились от богов <...> поскольку ничем не отличаемся от остальных
людей» .
Таким образом, подлинный смысл существования профессиональной жреческой
касты складывается из двух компонентов:
1) стремления малодушных людей пользоваться покровительством высших сил без
изменения собственной жизни,
2) стремления самих священников качественно возвысить себя над остальными
людьми, приписав себе исключительные полномочия на общение с потусторонним миром
и на провозглашение воли божества.
Но если священник публично возглашает от имени Бога, например, об отпущении
человеку его грехов, лично не получив об этом извещения непосредственно от Самого
Бога, то не есть ли это лжепророчество? Как сказано в Коране:
И человеку не дано,
Чтобы Аллах с ним говорил
Иначе, как чрез Откровенье,
Иль чрез завесу,
Или послав посланника к нему,
Кто с изволения Господня
Ему откроет Его волю.
Ведь Он — велик и мудр [безмерно]! (Коран 42: 51)
4.3. Как возникла каста священнослужителей
Еще в древнем Шумере (5 — 6 тысячелетий назад) ослепленный духовным

невежеством человек, поклонявшийся множеству различных, придуманных им самим
богов, пришел к мысли, что невозможно совместить постоянное угождение всем богам
одновременно с необходимостью работать, воевать, вести семейную жизнь и проч. И
тогда он решил создать свои собственные каменные изображения, написать на них свои
имена и выставить их в храме, чтобы они были полномочными посредниками —
молитвенниками за изображаемых ими людей, как бы ритуальной заменой их хозяев.
Нетрудно представить, как развивалась потом эта система отношений: место
каменных «предстоятелей за народ» и посредников в общении с богами заняли живые
«предстоятели за народ» — профессиональные священники, жрецы. Чтобы верующая
паства доверяла им общение с богами, был установлен особый ритуал — обряд
посвящения в сан священника, целью которого являлось подтверждение как бы свыше
наличия у этого священника особых полномочий от богов быть ему посредником во
взаимоотношениях богов с людьми и людей с богами.
Как писал Макс Вебер, откровение и меч <...> вводили новые отношения. Однако
<...> после смерти пророка или военного предводителя возникал вопрос о преемнике.
Решался ли этот вопрос посредством <...> избрания по харизме, посредством <...>
назначения наследника рукоположением <...> или по наследственной харизме, с этого
59
момента всегда начиналось в том или ином виде господство правил. <...> Начинается
процесс господства традиционализма. <...> Окружающие харизматического властителя
<...> ученики, апостолы, последователи становятся священниками, вассалами, прежде
всего — должностными лицами .
Священники, как бы облеченные эксклюзивными полномочиями на особые
контакты с божеством, претендуют на высшие судейские права в оценках всей жизни
общества и отдельных лиц. Тем самым, жреческая каста, в силу своего кланового
интереса, пытается регулировать поведение всего общества, ссылаясь на реальность
присутствия в предметах и существах этого мира божества. По этой же причине
жреческая каста во все века противилась процессам просвещения и образования широких
масс населения, способствовавшим развитию рациональной науки. Запрет под угрозой
смерти на развитие наук о душе — например, психологии, психоанализа — закреплял
иллюзию незаменимости жреческой касты во всем, что касалось души человека, и
политическая власть, особенно монархическая, заинтересованная в социальном смирении
большинства неграмотного населения, вынужденно соглашалась с этим.
Можно определять «священнослужителей» и как функционеров регулярно
действующего, организованного предприятия по оказанию влияния на богов, в отличие от
индивидуальных действий колдунов, происходящих от случая к случаю. Между крайними
типами этой противоположности существует скользящая шкала переходов, но в своих
«чистых» типах <...> признаком священства можно считать наличие каких-либо
постоянных мест культа в сочетании с определенным аппаратом культа. Решающим для
понятия священнослужителя можно считать то, что эти функционеры состоят <...> на
службе обобществленного социального объединения, следовательно, являются его
служащими и действуют исключительно в интересах его членов, а не как колдуны,
свободные в своих действиях (Макс Вебер).
4.4. Первосвященники вместо пророков
В религии Единобожия, которую Всевышний Творец дал народу Израиля через

Своего пророка и посланника Моисея (мир ему), первоначально не было никаких штатных
священников: пока была в народе вера, Господь руководил им через Своих избранников.
Хотя Моисей и ввел штатные должности священников и левитов, однако те священники
не были посредниками в общении с Богом — они принимали от народа жертвы, отвечали
за правильность ритуала, хранили Писание.
Впоследствии же израильтяне отвергли Бога и выбрали для себя, по подобию
языческих народов, монархию, о чем прямо говорится в Библии:
«И собрались все старейшины Израиля, и пришли к Самуилу <...> и сказали ему:
<...> поставь над нами царя, чтобы он судил нас, как у прочих народов. <...> И сказал
Господь Самуилу: <...> не тебя они отвергли, но отвергли Меня, чтоб Я не царствовал над
ними» (Библия 1 Цар. 8: 4 — 7). Наряду со штатной должностью царя у израильтян
появилась затем и штатная должность первосвященника, которые в совокупности своей и
стали заменой теократии — строя, при котором народ исполнял заповеди и прямые
повеления Всевышнего, а контроль за исполнением принадлежал избранным Богом
судьям-богословам.
Со временем, и особенно в период нахождения евреев в Вавилонском плену, где
процветал пышный языческий культ, должность раввина-учителя стала обрастать в их
сознании функциями языческого жреца. После возвращения евреев из Вавилона в землю
обетованную они фактически создали аналог вавилонского культа на свой лад, и потому
их раввины стали претендовать на тот статус, о котором мы читаем в Евангелиях. За такое
нарушение воли Всевышнего последний посланник Аллаха для Израиля Иисус Христос
(мир ему) резко обличал своих соплеменников, говоря:
60
<...> на Моисеевом седалище сели книжники и фарисеи. <...> Связывают бремена
тяжелые и неудобоносимые и возлагают на плечи людям; а сами не хотят и перстом
двинуть их. <...>…любят <...> председания в синагогах и приветствия в народных
собраниях, и чтобы люди звали их: «Раввин! Раввин!». А вы не называйтесь раввинами,
ибо один у вас Раввин — Христос. <...> И отцом себе не называйте никого на земле: ибо
один у вас Отец, Который на небесах. <...> Больший из вас да будет вам слуга. Ибо, кто
возвышает себя, тот унижен будет (Библия, Мф. 23: 1 — 12).
Тем самым, Иисус отрицал претензии всякого штатного служителя в храме на
функции посредничества между Богом и человеком, т. е. на священнослужение,
жречество. Иначе говоря, «служитель» не должен называться «священнослужителем»!
Оригинал Евангелия от Матфея на арамейском языке — языке Иисуса Христа (мир ему) и
его ученика Матфея — не сохранился, а в известном ныне древнейшем греческом
переводе этого текста стоит арамейское слово «рабби» без перевода на греческий язык
(что свидетельствует о том, что греки не нашли точного аналога этому понятию в своем
языке, хотя в нем имелись понятия и «учителя», и «священника»). Однако в славянском и
русском церковных изданиях Библии это слово все-таки переведено как «учитель», что
существенно искажает его смысл, так как раввин в иудейской религиозной жизни имел в I
веке н. э. значительно более широкие полномочия, чем просто учитель.
Более того, такой перевод опровергается самим же текстом Евангелия: согласно
словам Иисуса, раввин — это занимающий «Моисеево седалище» штатный храмовый
священник, председательствующий в собраниях верующих и приветствуемый как
духовный лидер в народных собраниях (в органах власти)! Разве это сопоставимо с
простым учительством?
Кроме того, славянский и русский переводы делают текст речи Иисуса вообще
абсурдным: «А вы не называйтесь учителями» — что ж, теперь не надо вообще иметь
учителей и учиться? — Как раз всё наоборот! Учителя-то у народа должны быть
обязательно, но фарисеи и книжники, занимая должности в храме, вместо того, чтобы
учить людей заповедям Аллаха и нравственности, стали покушаться на полномочия
пророка Моисея (мир ему) — духовного вождя народа, повелителя («Рабб») от имени
Всевышнего – и пытаться пользоваться соответствующими почестями от людей.
Как пророк Всевышнего, Моисей получил от Него право не только возвещать Его
волю, но и призывать следовать за собой хоть в пустыню, т. е. он был избран Богом для
осуществления полномочий посредника между Богом и человеком . Однако никакие люди
— ни порознь, ни съехавшись на общее собрание священства — не могут своим
волеизъявлением дать подобные Божественные полномочия кому бы то ни было, в том
числе и себе самим!
Поскольку дать полномочия быть пророком-посредником может только и
исключительно Сам Бог по Своему изволению, то Иисус (мир ему) и обвинял штатных
священников из числа фарисеев и книжников в том, что они лишь в силу занимаемой ими
должности по воле человеческой присваивали себе то, на что не имели никакого права.
Более того, Иисус говорил, что только он сам мог быть подлинным раввином, т. е. имел
право говорить от имени Всевышнего, поскольку Самому Богу было угодно избрать его
для этой миссии и дать об этом несомненные свидетельства. А отсюда следует, что слово
раввин применимо только к посланникам Бога, и лучше его вообще не использовать,
чтобы в сознании людей не происходило слияния индивидуальной миссии пророков с
функциями штатных совершителей храмовых ритуалов. Все священнослужители,
претендующие на посреднические функции в общении с Богом без свидетельства об этом
Самого Бога — это лжесвидетели о воле Творца, т. е. лжепророки.
Итак, Иисус (мир ему) вообще отрицал необходимость штатного священства как
института посредничества с Богом, призывал всех обращаться к Богу напрямую: «Авва,
Отче!» и не называть никого себе ни «отцами», ни «владыками» (Мф. 23: 1 — 12). Но его
61
ученики и последователи весьма быстро стали отступать от заповедей, данных Богом
через их учителя.
Всемогущий Бог устами Своего пророка и посланника Иисуса Христа (мир ему)
запретил Своим рабам подражать язычникам и устанавливать у себя аналогичное
вавилонянам священство, однако апостол Павел, никогда не видевший и не слышавший
Иисуса и известный тем, что первоначально сурово преследовал его очевидцев, нашел
самый хитроумный способ придать воле Всевышнего прямо противоположный смысл —
объявить высшим, небесным первосвященником… самого Иисуса!
Главное же в том, о чем мы говорим, есть то: мы имеем такого первосвященника,
который воссел одесную престола величия на небесах и есть священнодействователь
святилища в скинии истинной, которую воздвиг Господь, а не человек. Всякий
первосвященник поставляется для приношения даров и жертв; а потому нужно было,
чтобы и сей также имел, что принести (Библия, Евр. 8: 1 — 3).
Тем самым, Павел трактует индивидуальную, только от Бога данную
посланническую миссию Иисуса Христа как штатную должность первосвященника, т. е.
приписывает Иисусу как раз то, против чего тот и выступал! Налицо слово Иисуса,
перевернутое до своей прямой противоположности! Тем самым, Послание к евреям — это
попытка доказать своим единоплеменникам, что жертва, принесенная Иисусом, является,
во-первых, именно храмовой жертвой, а во-вторых, жертвой в храме небесном, что дало
назорейским (христианским) священнослужителям — «новым раввинам по чину
Мелхисидека» — несравнимо более высокие полномочия в земном храме, чем имели
традиционные раввины, отвергшие учение Павла и всей секты назореев — полномочия
совершать от имени Бога то, что может только Сам Творец, в том числе и прощать людям
в этой земной жизни их грехи!
Но Христос, первосвященник будущих благ, придя <...> не с кровью козлов и
тельцов, но со своею кровию, однажды вошел во святилище и приобрел вечное
искупление. Ибо если кровь тельцов и козлов <...> освящает оскверненных, дабы чисто
было тело, то насколько больше кровь Христа, который духом святым принес себя
непорочного Богу, очистит совесть нашу от мертвых дел <...>! (Библия, Евр. 9: 11 — 14).
Оказывается, не Всеведущий Бог прощает наши грехи и очищает тем нашу совесть,
а кровь человека, принесенного Иеговой в жертву Самому же Себе!
Индивидуальные чудеса – знамения, которыми Бог свидетельствовал о
посланнической миссии Своего избранника Иисуса, были истолкованы Павлом как
небесные священнодействия и основа штатных земных храмовых священнодействий, не
отличающихся по своей сути от традиционных языческих мистерий древности. Ведь
языческий культ обычно складывается следующим образом: какое-то одно
первоначальное хорошее событие кладется в основу мифа, затем жрецы начинают его
ритуально повторять, воспроизводить в тайнодействиях в надежде получить и реальное
повторение первоначально хорошего результата. Место непосредственного молитвенного
обращения к живому Богу занимает механический или даже магический ритуал.
Раввины, севшие на «Моисеево седалище», совершали ритуал, внешне подражая
Моисею, надеясь, словно языческие жрецы, что благодаря самому совершению ритуала
опять упадет манна небесная или последуют иные благотворения свыше. Павел же
предлагал поступить так со всей земной историей пророка Иисуса (мир ему) для
установления нового, более глобального ритуала — прощения грехов.
Это очевидное противоречие между благовестием Бога через Его пророка Иисуса
Христа (мир ему) и богословским учением Павла было замечено давно. Однако всякие
сомнения на этот счет жестко пресекались христианской жреческой кастой,
заинтересованной в сохранении учения Павла, дающего ей не только исключительные
жреческие полномочия по должности, но и якобы пророческие полномочия «прощать
грехи». И лишь тогда, когда у христианского духовенства, вытравлявшего всякое
62
инакомыслие, общество отняло административную власть, стало физически возможным
говорить об этом. Так, великий русский писатель и мыслитель Лев Толстой писал:
Под учение Христа было подставлено чуждое ему учение Павла. <...> Все больше
меня занимает мысль выделения христианства из церковного, главное, Павловского
христианства.…<...> Как хорошо было бы вырвать Евангелие из Ветхого Завета и Павла.
Это было бы великое дело <...>…извлечь мудрость Христа из обоготворения.…<...>
Человечество не должно больше терпеть этого невыгодного положения Евангелия, и дело
нашего века состоит в том, чтобы свести все эти писания на один общий уровень
происхождения .
Если бы Лев Толстой мог знать не искаженный перевод Корана , а подлинный
текст Откровения Всевышнего, данного через пророка Мухаммада (мир ему!), то,
возможно, его поиски «одного общего уровня происхождения писаний» на этом бы
завершились. Впрочем, служители византийско-православного культа и так поспешили
пропеть ему «анафему», грозившую тогда вполне земными неприятностями.
В Коране о возможности отпущения грехов кем-то иным, кроме Бога, говорится
вполне определенно:
И нет заступников других, помимо Бога. <...>…
И нет пути тому,
Кого Господь блуждать [в грехах] оставит.
(Коран 42: 46)
Свободное и непредвзятое исследование текста христианского Нового Завета
показывает, что ничего нового от Бога для всего человечества в нем нет, что слово Иисуса
(мир ему) обращено только к «овцам погибшим дома Израилева» (Библия, Мф. 15: 24 —
28) и имеет цель «не нарушить» закон Моисеев, «но исполнить» (Мф. 5: 17). Новыми для
пророческой традиции Единобожия можно считать только богословские рассуждения
назорея Павла, попытавшегося совместить языческую жреческую мифологию и
мистериальные культы со своеобразно истолкованной им историей реального пророка и
посланника Иисуса (мир ему), которого сам Павел никогда не видел. Цель Павла прямо
противоположна цели Иисуса — дать жреческой касте новый, более глобальный статус —
статус служителей Иеговы, Который якобы сделал Своего избранника Иисуса вечным
первосвященником и царем в одном лице, или, говоря иначе, дать служителям культа
Христа статус наместников самого Христа на земле.
Однако забота Павла о жреческом сословии достигла своей цели в полном объеме
лишь тогда, когда его учение было «дополнено» в IV веке н. э. римским императором,
провозгласившим Иисуса воплотившимся верховным богом. Так, на основе учения
иудейской назорейской секты о машияхе (спасителе), который спасает силою
Всемогущего Иеговы только израильтян, родился новый греко-римский миф о Иегове,
пославшем на землю Самого Себя в человеческой плоти для физических страданий, чтобы
в результате этих страданий дать Самому Себе право отпускать Своим же рабам их грехи!
Этот миф поглотил и заменил собой многочисленные разрозненные мифы и культы
древности с их многочисленными спасителями — богочеловеками и человекобогами,
страдавшими за народ, умиравшими и телесно воскресавшими, причащавшими верующих
своей искупительной кровью под видом ритуально заменявшего кровь красного напитка.
Центральной фигурой в этих культах всегда был не Бог, Которого никто и никогда не
видел, а зримо изображавший его священник. Теперь священник стал олицетворять в
своей персоне спасителя (машияха) не одного из народов, а спасителя (христа) всех
народов Римской империи, т. е. глобального спасителя всего человечества.
Разумеется, что главным священником, первосвященником, стал тот, ради которого
всё это и делалось — сам император , земной наместник Христа: здесь-то и пригодилось
учение Павла о единстве в личности Иисуса функций царя иудейского и функций
главного раввина! Вознесшегося к Отцу небесному Христа Иисуса стал замещать на земле
Христос Константин, затем Христос Юлиан, Христос Иоанн Грозный и т. д., так что
63
подчинение царствующему христианскому императору — «Христу сегодня» — стало
первейшей религиозной заповедью для всех жителей империи, ибо от этого якобы
зависело их спасение, их вечная жизнь. Правда, в русском языке эта игра слов утерялась,
так как на русском языке слово «Христос» стало употребляться без перевода как второе
имя (или как фамилия) Иисуса, а в применении к его земным заместителям это слово было
переведено на русский язык как «помазанник Божий».
Жреческая каста стала не просто государственной, а тотальной, и воцарилась в
Европе на долгие века. Причем на Западе главным наместником Христа был объявлен
первосвященник – папа Римский, так что спор христианского Запада с христианским же
Востоком шел в русле выяснения, кто должен быть главным наместником: царь как
светский правитель или папа как духовный правитель в земной империи Христа.
Любопытно, что в XVI веке часть христиан восстала против идеи наместничества Христу,
и основоположник Реформации священник Мартин Лютер написал папе Римскому, что
наместник, т.е. исполняющий обязанности заместитель, может быть только у того, кто
отсутствует, поэтому вся римская церковь сама расписалась в том, что Христа в ее среде
нет.
И когда в XX веке мыслители, представляющие византийско-православную
традицию, продолжают спорить, какой быть нашей стране — «Россией Ксеркса иль
Христа», они демонстрируют очевидное непонимание самой сути римского христианства,
в котором учение Иисуса (мир ему) рассматривается не само по себе, не в рамках
сохранившихся высказываний Иисуса Христа, а исключительно через призму посланий
апостола Павла, т. е. лишь как составная часть более общего учения, принадлежащего
Павлу. Не случайно в церковной среде послания Павла принято называть «пятым
Евангелием», и это не метафора: они действительно являются фундаментом церковного
вероучения, так как в любом христианском богословском сочинении любой христианской
конфессии в ссылках на текст Нового Завета не проводится различия: слова ли это Иисуса
либо это слова его последователей, произнесенные через десятилетия после вознесения
Иисуса. Более того, все ссылки на слова Иисуса и на слова его последователей,
включенные в Новый Завет, абсолютно равнозначны – и это одна из главнейших
особенностей христианства как религиозной системы!
Согласно посланиям Павла, каждый новый правитель, признающий незыблемую
власть жреческой касты над душами людей и соглашающийся возглавить ее, становится
одновременно в одной должности и Ксерксом, и Христом — «царем иудейским и главным
раввином», и в этом весь смысл и подлинная цель римской христианской социальной
доктрины.
«Добрые послания» от Матфея, Луки, Марка, Иоанна, отредактированные и
перетолкованные до противоположного смысла апостолом Павлом, а затем по-своему
изъясненные иудейскими и греческими философами, не могли и не смогли стать
Евангелием от Иисуса.
Утешитель же, дух святый, которого пошлет Отец во имя мое, научит вас всему и
напомнит все, что я говорил вам (Ин.14:26), — заповедал Иисус (мир ему) своим
ученикам.
Напомнить, т.е. воспроизвести содержание Откровения Всевышнего, данного через
пророка, может только следующий Посланник Всевышнего, имя которого в греческом
тексте Евангелия от Иоанна обозначено как «prkltz» (прклтс). В римско-христианской
традиции его стали читать как «paraklhtoz» (параклитос), что в переводе на русский:
ходатай, защитник, утешитель. В арабской традиции с таким же правом вставляют другие
гласные и читают как «periklitoz» (периклитос), что в переводе на русский язык значит
«благословенный», а по-арабски звучит как «ахмад» — таково имя, данное при рождении
пророку Мухаммаду (мир ему). Такое прочтение полностью соответствует последней
пророческой книге – Корану, где святой дух устами Пророка напоминает слова Иисуса в
соответствии с его предсказанием (Ин.14:26):
64
И вспомните, как Иса, сын Марьям, сказал:

«Сыны Исраиля!
Я к вам посланник от Аллаха,
Чтоб истину Закона утвердить,
Ниспосланного вам до моего прихода,
И сообщить вам благостную весть,
Что вслед за мной придет посланник Бога,
Имя которому – Ахмад».
(Коран, 61: 6)
Тем самым, в Коране в точности воспроизводится предсказание Иисуса (мир ему),

если читать греческие буквы «prkltz» как слово «periklitoz» (периклитос), а не «paraklhtoz»
(параклитос), как установила римская жреческая каста. Кому больше верить – последнему
Пророку монотеизма или съезду римских священников, принявших арифметическим
большинством голосов свою трактовку – это сегодня дело веры, совести и здравого
смысла каждого верующего.
Но даже и в римской интерпретации речь идет о ком-то, кто силою святого духа
воспроизведет Послание Всевышнего, данное через предыдущего пророка, а это может
быть только человек, обладающий способностью передавать материализованную
информацию, т.е. следующий пророк. Упоминание о святом духе (в греческом тексте нет
заглавных букв – это нововведение римской церкви, меняющее смысл текста)
подчеркивает, что речь идет именно о пророке, так как Послания Всевышнего в уста
пророка вкладывают ангелы – духи, что подтверждается Исаией и многими другими
пророками.
Римская христианская церковь не знает после Иисуса (мир ему) ни одного нового
пророка и заполнила пустую нишу возрожденным древним культом первосвященников. А
мы знаем, что подлинное благовестие от Иисуса было воспроизведено в следующем и
последнем Откровении – Коране, который Всевышний ниспослал через Своего
следующего и последнего пророка Мухаммада, которого от рождения звали Ахмад, по-
гречески: «periklitoz» (периклитос), по-русски: «благословенный».
Глава 5. Ритуал
5.1. Понятие ритуала и его виды
Ритуал есть публичное воспроизведение общественного опыта (реальной истории,

мифа, утопии)в символических действиях с целями:
. сверки своего личного опыта с общественным, коллективным опытом,
. сверки общественных взаимоотношений,
. публичного признания (легитимизации) своего нынешнего или нового
социального статуса,
. морально-психологического воодушевления участников.
В ритуале происходит процесс символического отождествления участников
ритуала с героями прошлого, настоящего или будущего. Благодаря ритуалу происходит
эмоциальный эффект символического вхождения его участников в минувшую или в
будущую реальность, условное единение с предыдущими поколениями.
Великие церемонии посвящения в должность лишали человека личных
особенностей и облачали в мантию избранного поприща. Таким был идеал, независимо от
того, являлся человек ремесленником или царем <...> .
65
Тем самым, ритуал представляет собой форму обмена информацией между
личностью и обществом и форму коммуникации личностей друг с другом. Ритуал — это
инструмент перевода части совокупной памяти общества в его оперативную память
личности. Обряды суть «праздники воспоминания» . «“Вечно настоящее прошлое”
освещало жизнь, снабжало людей прообразами и воодушевляло их устойчивостью и
мужеством» . Если ритуал совершается по строго установленным обществом правилам, то
мы именуем его церемониалом.
Ритуал действенен только для той общности людей, которая едина в понимании его
символов. Поэтому объективно ритуал является способом сохранения общественного
единства. Или, говоря иначе, ритуал есть психологическое укрепление единства
социальной группы, участвующей в его совершении. В ритуале все сообщество предстает
перед самим собой как непреходящее живое единство. Поколения личностей возникают и
исчезают, подобно безымянным клеткам живого организма; остается лишь
поддерживающая, не поддающаяся времени форма. <...> Общественные обязанности
становятся продолжением урока этого праздника и в обычном, повседневном
существовании, так что личность подвергается его воздействию постоянно. <...> Обряды
преподают важнейший урок единства личности и группы .
При этом ритуал ближе ко всякому человеку, чем книжный миф, поскольку не
требует ни образования, ни вообще грамотности — благодаря наличию в нем
символических жестов и действий, он является носителем той же информации, что и
книги. Его информация менее рациональна, но зато более образна и цельна, что для
простых людей намного ближе.
Ритуал обращен ко всем находящимся в распоряжении человека средствам
восприятия, познания, прочувствования мира, его переживаниям — к зрению, слуху,
обонянию, осязанию, вкусу, к сердцу и разуму. <...> В известной степени он мобилизует
их в связи с единой целью («сверхцелью»).
Тем самым, ритуал — это актуализация всей коллективной памяти общества через
призму его сегодняшних потребностей. И в древности, и сегодня отказ от прохождения
обряда, пренебрежение к ритуалу, а тем более нарушение его, отсекали личность от
общества.
В средневековой Европе роль ритуала была существенно заужена и сведена к
потребностям жреческой касты — церкви, т. е. допускался только церковный ритуал.
Сегодня общество вернулось к более широкому пониманию ритуала. Ведь не только
сугубо религиозные христианские формулы типа: «я венчаю», но и как бы светские
формулы: «я назначаю», «я приглашаю тебя», «я уполномочиваю тебя», «я не согласен с
тобой», «я приказываю», «я прошу» и т. п. — являются, по сути, ритуальными
формулами, поскольку устанавливают строго определенные рамки отношений и
социальный статус индивида.
Общество решает, какую одежду считать модной или приемлемой в данном
контексте, и потому ношение определенной одежды само по себе уже есть ритуал. То же
касается «стандартных» приветствий, поздравлений, выражений сочувствия,
официальных обращений и т. п. Собственно личные моменты в социальных отношениях
интересуют лишь близких людей и занимают в социуме весьма скромное место. Тем
самым, вся социальная жизнь в с‚мом широком смысле проходит по определенному
ритуалу.
Виды ритуала соответствуют целям его совершения.
Бытовой и профессиональный ритуалы совершаются с целью установления
отношений личности с окружающими людьми и окружающей средой, определения
статуса в профессиональном коллективе.
Национальный ритуал совершается с целью усиления этнического единства.
Религиозный ритуал совершается с целью взаимодействия с потусторонним миром.
66
Политический ритуал совершается с целью укрепления единства и суверенитета
нации.
Государственный ритуал совершается с целью укрепления политической
самоорганизации общества — институтов регулирования, принуждения и суда.
Мы не относим к ритуалам молитву — личное обращение человека к Богу,
поскольку живое общение личности со своим Создателем зависит не от каких-либо
человеческих установлений, а от искренности человека и воли Всевышнего. В исламе
религиозный ритуал основывается не на мифической истории, а на Откровении Аллаха,
ниспосланном в достохвальном Коране и развитом в Сунне.
Цель религиозного ритуала в исламе — это личное и коллективное вспоминание о
Всемогущем и Милостивом Аллахе и Его прославление, а также свидетельство
верующими своей веры. Мусульманский ритуал никогда не может преследовать цели
воздействовать на Аллаха так, чтобы вызвать Его из того мира в этот и принудить
нарушить установленные Им же Самим законы природы. Цель ритуала в исламе —
воспоминание о Творце и оживление своей веры! Наиболее близки к исламу иудейские и
протестантские евангелические молитвенные собрания, где имеют место только молитва и
напоминание о благодеяниях Всевышнего.
Посланник Мухаммад (да благословит его Аллах и приветствует) сказал:
«Ислам состоит в том, что ты должен засвидетельствовать, что нет божества, кроме
Аллаха, и Мухаммад — Его пророк; совершать намаз; выплачивать закят; поститься в
месяц рамадан; совершить хадж, если сможешь».
Мусульманский ритуал в целом представляет собой практическую реализацию
этих пяти столпов ислама, а также включает в себя благочестивые ритуалы,
конкретизирующие, развивающие и выражающие на языке местных традиций общие
истины ислама. Он подробно описан в литературе, и мы не будем здесь на нем
останавливаться.
5.2. Таинства и богослужения
Здесь мы рассмотрим лишь те ритуалы, которые основаны на религиозных мифах,

обращены в потусторонний мир и призывают оттуда в качестве заступников себе
сверхъестественные существа — т. е. на языческих ритуалах. Эти ритуалы присущи
пантеистическому мировоззрению, которое не видит никакой принципиальной границы
между языческим божеством и человеком: бог поселяется или воплощается в человеке,
либо человек мистически соединяется с каким-либо богом, становясь его носителем или
частью, или же сам становится богом. Идея богочеловечества или человекобожия лежит в
основе любой пантеистической системы .
Все языческие ритуалы основаны на мифах , воспроизводят их содержание и
имеют целью возбуждение веры участников в то, что потусторонние герои мифа – боги,
духи и им подобные существа – будто бы:
реально, но невидимо присутствуют здесь и сейчас;
будучи невидимыми, они видимым образом замещаются служителями культа,
ритуальными животными и растениями, ритуальными пищей и питием, «освященными»
предметами культа: образами богов и «святых» людей, амулетами, реликвиями,
магическими знаками и т. п.;
могут по воле или по ходатайству священников вступать с участниками ритуала в
реальное общение и оказывать сверхъестественное воздействие в их пользу — как в части
успокоения совести, так и в части удовлетворения бытовых нужд;
могут воплотиться, став богочеловеками, или допустить до своего уровня человека,
который станет человекобогом.
67
Поскольку сами боги и духи невидимы, оказывается необходимым понятие
«таинства», «тайнодействия» — это точный перевод на русский язык греческого слова
«musthriwn», «мистерия».
Мистерия, таинство — это такой ритуал, в котором, по убеждению его участников,
материально видимые действия священнослужителей являются символическим
отражением телесно невидимых, но реально и одновременно совершаемых действий
духовных существ в параллельном мире («на том свете»).
Так, на православной литургии «преждеосвященных даров» хор поет:
Ныне силы небесные с нами невидимо служат: ибо вот, входит Царь славы, вот
жертва, освященная тайно, на носилках приносится. Верою и любовью приступим, да
причастники жизни вечной будем .
Молитвы священников и верующих обращены, как правило, ко многим субъектам
— «силам небесным», участникам потустороннего богослужения, которые по аналогии с
прошлыми мифическими событиями могут якобы вмешаться в ход нынешних событий и
даже нарушить установленный Богом естественный порядок.
Священники призывают участников ритуала верить не во Всемогущего Бога,
свободного от необходимости пользоваться материальными средствами, а в божество,
реально присутствующее в жрецах и даже в ритуальных «священных предметах»:
живописных и скульптурных образах богов, ангелов и людей, реликвиях, амулетах,
особых знаках, культовой воде, вещах, бывших в пользовании «святых угодников»
божества и т. п.
Они призывают верить в то, что совершаемый ими ритуал является реальным
«отображением» ритуала, параллельно происходящего в потустороннем мире, и ключом к
двери в сам потусторонний мир. В школе неоплатоников эта схема выглядела так:
От божества исходит свет, падающий в первую очередь на обитателей небес:
ангелов, «святых угодников» из числа умерших людей и т. д. Наиболее «святые» люди на
земле, т. е. жрецы, монахи, аскеты-мазохисты и т. п. духовно видят происходящее на
небесах и могут изобразить здесь в символических ритуальных действиях происходящее
там.
Отсюда появились такие богословские понятия как небесный «первообраз» (по-
гречески: «типос»), прототип, и его земное «отображение» (по-гречески: «анти-типос»).
Поэтому богослужение воспринимается уже не как обряд воспоминания, а как тень-
отображение поступков богов и прочих существ, якобы реально и параллельно
действующих в небесном мире. Например, в самый важный момент православной
литургии священники и хор поют: «Тайно изображая собой херувимов…<...> всякое ныне
житейское отложим попечение». «Святые» города и целые страны – это тоже отображение
своих «небесных» первообразов: «небесного Египта», «небесного Вавилона», «небесного
Иерусалима», «небесного Кремля», «святой Руси» и т.п.
Тайнодейственность, величавость, эпичность, архаичность — все эти средства
нужны для того, чтобы эмоционально убедить участников ритуала в эпифании или в
теофании — в реальном присутствии или в воплощении невидимых богов и духов в своих
ритуальных заменах, а равно и в возможность верующего причаститься их божественной
природы или хотя бы сверхъестественной энергии.
5.2.1. Ритуал и его совершители

Первой особенностью языческих ритуалов является то, что совершители ритуала
— профессиональные служители культа — являются посредниками между человеком и
иным миром, и без них недопустимо совершать культ ни при каких обстоятельствах! Ни
одного из языческих богов человечество никогда не видело — несмотря на их такую,
казалось бы, феноменальную доступность. Эти боги всегда действуют исключительно
через своих представителей — посредников, которым для эмоциональной убедительности
всегда нужно чем-то замещать для народа присутствие богов. Так рождается идея
68
замещения божества в пантеистическом богослужении его служителем-посредником и
«освященными» предметами культа. Священник сам изображает собой бога в
символических ритуальных действиях, надевая соответствующие облачения и зачитывая
присущие моменту тексты.
В Древнем Египте, где ежегодно велись записи о высоте разлива Нила и всё было
заранее известно, фараон тем не менее каждый год совершал обряд приношения жертв
этой великой реке как раз перед тем, как она должна была разлиться. К этим
жертвоприношениям добавлялся весьма характерный документ — приказ фараона Нилу
разлиться. Тем самым, фараон приобретал в глазах темного населения, во-первых, имидж
священника, посредника с небесами, способного на великие чудеса, а во-вторых, имидж
спасителя народа от засухи. Естественно, что в их глазах и сама вода наполнялась
чудодейственными свойствами.
Новообращенный прежде всего получает крещение, которое смывает с его души и
тела всякие скверны. Святая вода Нила делает его тем, чем она делает всякого умершего
египтянина, который подвергся этому обряду, — равным Осирису: подобно богу, он умер
для земных дел, но возрождается для загробной жизни .
Христианские апологеты II века противопоставляют омовению водой Нила в
таинствах Исиды омовение (по-русски почему-то: «крещение») водой израильской реки
Иордан, которая, по их мнению, обладает более чудодейственной силой: «Тщетно
думаешь ты, что вода, которую ты чтишь, может спасти тебя. Иная вода дает людям
возрождение и обновление» .
Вот какие слова молитвы читаются сегодня священниками в Православной Церкви
с целью подчинения себе водной стихии:
Ибо ты, бог наш, на землю явился и с человеками жил. Ты воды Иордана освятил, с
небес ниспослав святого твоего духа, и гл‚вы гнездящихся там змеев сокрушил. Так
прииди и ныне, о человеколюбивый царь, и наитием святого твоего духа освяти эту воду.
И дай ей благодать избавления, благословения Иордана: претвори ее в источник нетления,
дар освящения, грехов отпущение, недугов исцеление, демонов полную погибель;
исполни ее ангельской силы и сделай ее неприступной для врагов. Пусть убегут от нее
препятствующие созданию твоему: ибо имя твое, господи, призвал дивное и славное и
страшное для врагов .
Анализ приведенного ритуального текста со всей очевидностью показывает
следующее. Сначала утверждается главный догмат христианства, согласно которому
Иисус (да благословит его Аллах) является богом, а затем поясняется, для чего этот
догмат был придуман. Как и во всех пантеистических ритуалах, за основу берется некое
первоначальное мифическое событие, — в данном случае — история священного
омовения пророка Иисуса пророком Иоанном (мир им) в реке Иордан, описанная во всех
Евангелиях . Поскольку человек Иисус провозглашается богом, то омовение его
человеческого тела приводит к чуду: от соприкосновения с телом богочеловека воды реки
«освятились» настолько, что погибли даже обитавшие в них змеи (возможно, имеются в
виду черти).
Далее утверждается, что через совершаемый культ священник будто бы может
чудесным образом перенести действенность того события на сегодняшнюю обычную
воду, так что она получит силу нарушать установленные Всемогущим и Всеведущим
Творцом законы бытия: давать нетление тленным вещам, исцелять болезни без
устранения их причин и телесного вмешательства, уничтожать демонов и других врагов и
даже отпускать грехи!
Причем, священник обращается с просьбой совершить эти сверхъестественные
деяния не непосредственно к Законодателю бытия, а к Его «сотоварищу» —
«воплощенному сыну», и более того — просит этого «воплощенного сына» не самому
совершить чудо, а наделить не просто чудодейственными, а, по сути, всемогущими
свойствами слепую материальную стихию — воду. Божество должно как бы войти в
69
материальный состав сам‹й воды и передать ей свои собственные свойства. Интерес
священника тут понятен: этой стихией далее будет распоряжаться уже не Всеведущий Бог
и даже не Его «сын», а сам священник по собственному усмотрению. Сам священник
якобы сможет затем силой этой воды побеждать всех, кто ему препятствует, отпускать
грехи, сообщать нетление смертным существам, т. е. удовлетворять самые разнообразные
заказы приходящих к нему граждан.
Аналогичными свойствами наделяется и освященное растительное масло («елей»).
Еще более могущественными свойствами спасения наделяются хлеб и вино,
изображающие в ритуале тело и кровь самого воплощенного бога. Тайнодейственный
обряд причащения божества — это главный ритуал всех древних религий, направленный
на соединение с богом (по-русски: «причаститься» — «стать частью» чего-либо или кого-
либо) посредством вкушения вещества, ритуально заменяющего данного бога. Становится
как бы возможным и реальным и богочеловечество, и человекобожие, между которыми по
сути нет принципиальной разницы.
Если в древних первобытных культах натуральная кровь рассматривалась как
средство магического воздействия — отсюда и человеческие жертвоприношения, то со
временем человеческая жизнь стала цениться выше, и жертва человека была заменена
жертвой животного. Но если в Авраамической традиции вкушение жертвенного барашка
имеет чисто напоминательный характер, то в магических культах было принято пить
теплую кровь животного и есть его плоть с целью якобы буквального соединения с
божеством.
Позднее кровь животного была заменена красным напитком, а плоть — хлебом: в
Древней Элладе, например, известен «день кувшинчиков», когда греки причащались
крови Божества через вкушение вина из особых сосудов — кувшинчиков.
В Египте же издавна использовался некий замещающий кровь красный напиток.
О вы, божественные духи! — молился древний египтянин. — Произнесли ли предо
мной вы такие слова:
«Пусть участвует он в вечной жизни,
Причастившись священных хлебов Геба!»
Хлеб причастия моего будет из белой пшеницы,
Причащаться я буду напитком из красной пшеницы .
В книге персидского мага Зардушта воплощенный бог Митра говорит своим
ученикам:
Кто ест мою плоть и пьет мою кровь,
остается во мне, и я остаюсь в нем .
Очевидно, эта сакраментальная формула популярнейшей в Риме религии
митраизма произвела сильное впечатление и на назореев I века — авторов книг Нового
Завета.
На пасхальной вечере иудеи особым образом вкушали опресночный хлеб и вино,
что затем перешло и к христианам из язычников. В соответствии с заповедями Моисея и
Иисуса Христа (мир им), жизнь первых христиан исключала магию, мистерии считались
поклонением дьяволу, а воспоминание евангельских событий — «евхаристия» — было
именно беседой-воспоминанием о спасительной миссии Христа для израильского народа
во время братской трапезы («вечери любви»). «Сие творите в мое воспоминание», — так
заповедал своим ученикам Иисус (Библия, Лк. 22: 19).
Однако отсутствие четкого монотеистического основания и склонность к
мифотворчеству привели к тому, что первоначальное событие — история проведения
Христом торжественной трапезы в праздник Песах — было положено в основу особого
религиозного ритуала. Поскольку Иисус, согласно посланиям его последователей,
благословил на той вечери хлеб и вино, в повторении этого действия некоторые христиане
начали видеть особый мистический ритуал, малейшее отступление от которого грозило
большими неприятностями и на том свете, и уже в этой жизни.
70
Начало этому процессу положил апостол Павел — первый серьезный реформатор
учения Иисуса (мир ему). Он призвал греческих христиан, которые любили наедаться и
напиваться на «вечерях любви», видеть в трапезе Господней не просто ужин, а именно
мистический ритуал. Именно Павел призвал воспринимать понятия «тело и кровь»
Господа не условно, а буквально — вполне в духе митраизма:
Кто будет есть хлеб сей и пить чашу Господню недостойно,
виновен будет против тела и крови Господней.
<...>…тот ест и пьет осуждение себе, не рассуждая о теле Господнем.
Оттого многие из вас немощны и больны
и немало умирает [!] (Библия, 1 Кор. 11: 27 — 30)
В дальнейшем эта тенденция среди греков и римлян, не знавших закона Моисея и
привыкших к языческим ритуалам, усилилась, так что братская трапеза верующих,
символизировавшая их единство, стала восприниматься как важнейшая христианская
мистерия, если даже не как магический ритуал.
Для христиан всех конфессий, — отмечал авторитетный исследователь мифологий
Мирча Элиаде, — центром религиозной жизни является драма Иисуса Христа. Имевшая
место как историческое событие, эта драма сделала возможным спасение. Следовательно,
есть только один способ обрести спасение: ритуально воспроизвести, повторить эту
драму, высший ее образец, каковым является жизнь и учение Иисуса. Подобное
религиозное поведение характерно для подлинного мифологического мышления <...> .
В IV веке христианский архиепископ Василий Великий, почитаемый за «святого
отца церкви», написал молитву, которая и ныне читается священником в качестве
центральной молитвы православной литургии:
<...>…мы, грешные и недостойные рабы твои <...> приближаемся к святому твоему
жертвеннику и, предложив вместо‹бразная (т. е. «замещающие образы» - авт.) святого
тела и крови Христа твоего, тебе молимся, и тебя призываем…<...> приити духу твоему
святому на нас и на эти предлежащие дары и благословить их, и освятить, и показать этот
хлеб — самое честное тело господа и бога и спаса нашего Иисуса Христа, эту чашу —
самую честную кровь господа и бога и спаса нашего Иисуса Христа, преложив
(претворив) духом твоим святым .
После того, как в 380 г. император Феодосий своим указом провозгласил Иисуса
богом, а в V веке римская христианская церковь официально подтвердила указ своего
кесаря, освященные священником хлеб и вино превратились в сознании верующих из
условных символов братской трапезы в реальных носителей самого божества. Поскольку
вкушение этих продуктов будто бы влечет не символическое, а реальное принятие внутрь
человека божества, осталось только стать перед ними на колени, как перед Самим Богом.
Все верующие православной церкви произносят над хлебом и вином следующие
слова:
Верую, господи, и исповедую,
что ты есть воистину Христос, сын бога живого.…<...>
Еще верую, что это есть само пречистое твое тело
и что это есть сама честная кровь твоя.
При вкушении верующим освященных хлеба и вина священник произносит:
Причащается раб Божий
честного и святого тела и крови господа и бога и спасителя нашего Иисуса Христа
во оставление грехов и в жизнь вечную,
а хор поет:
Тело Христово приимите, источника бессмертного вкусите.
По учению Церкви, вкушать тело и кровь бога можно только строго натощак, а
после причащения нельзя в течение нескольких минут разговаривать, чтобы не выронить
часть бога на пол; тем более недопустимо сплюнуть.
71
Тридентский Собор Католической Церкви (XVI в.) установил обязательную для
всех веру в то, что «тело и кровь» Христа, используемые на каждом богослужении, — не
метафорический образ, а буквальная реальность. Смысл главного христианского таинства
состоит в том, что во время него происходит «транссубстанциация» (замена сущности)
хлеба и вина (в православии этот акт называется «преложением святых даров»). Хлеб и
вино остаются таковыми только по внешнему виду, но одновременно имеют все
соответствующие материальные свойства живой плоти, так что при вкушении
освященного хлеба верующие своими зубами будто бы разгрызают мышцы и кости
богочеловека, причиняя ему каждый раз заново реальные физические страдания.
Таким образом, хлеб и вино превратились из предмета культа в объект культового
поклонения. Причем, к вечной жизни будто бы может привести только духовно-телесное
соединение человека с божеством, достигаемое исключительно через вкушение плоти
бога.
Интересно, что даже не знавшие пророческого Откровения многие просвещенные
люди античной эпохи смущались, видя как язычники смешивают Божественное с
материальным:
Когда мы называем хлеб Церерой, а вино — Вакхом, мы, — пишет знаменитый
оратор Цицерон, — употребляем не более как общеизвестные риторические фигуры. Или
вам на самом деле кажется, что на свете есть человек настолько безумный, чтобы
искренне верить, что употребляемая им пища является богом?
Человек с языческими убеждениями, по-видимому, не задумывается о том, кто
вообще является Господином вселенной, в каком отношении к Всемогущему Господину
могут находиться нижестоящие существа: люди, ангелы, джинны, не говоря уже о
природных стихиях и продуктах человеческого труда? Цель невежественного человека
очевидна — сиюминутная практическая польза: избавление от опасности или получение
прибытка. И эта житейская, материалистическая цель затмевает духовный поиск
подлинной цели и смысла собственного существования. В этом и состоит сущность
всякого язычества: оно готово перечеркнуть любые откровения Бога и обожествить что
угодно и кого угодно, если от него может быть какой-то практический вред или какая-то
польза.
5.2.2. Антропоморфизм и зооморфизм

Второй особенностью языческих ритуалов является их антропоморфизм и
зооморфизм , использование в ритуале образов, якобы помогающих «богопознанию».
Человек, не ищущий Откровения Самого Творца, мыслит о Нем по аналогии с собой,
используя для наглядности собственные качества и возводя их в абсолютную степень.
Если при этом человек отдает себе отчет в том, что это только условность, тогда это
неизбежный прием в познании, так как человеку трудно мыслить о том, чему нет никаких
аналогий в земном мире. Но если человек начинает думать, что Бог действительно похож
на человека, только лучше и сильнее его, то налицо порочный антропоморфизм, т. е.
придание Всемогущему Творцу свойств, присущих смертному человеку. Очевидно, что
Тот, Кто всё сотворил из ничего, Кто ни в ком и ни в чем не нуждается для Своего
существования, Кто не имеет ни временных, ни пространственных ограничений, Кто
Единственен, не может быть сопоставим с кем-либо и с чем-либо, а тем более с
сотворенными, ограниченными и смертными существами.
Собственно, основу язычества и составляет попытка придать Творцу какие-нибудь
образы по аналогии с человеком, животными, пресмыкающимися, птицами, а затем
поверить в то, что Он будет являть Себя в Себе подобном. Когда человек начинает
мыслить о своем Творце по аналогии с самим собой, он неизбежно начинает приписывать
Ему чисто человеческие слабости и недостатки.
Знаменитый социолог Макс Вебер писал:
72
Антропоморфизация богов приводит к тому, что возможность обрести милость
могущественного земного властелина с помощью просьб, подарков, услуг, дани, лести,
подкупа и, наконец, посредством угодного ему поведения переносится на богов, которые,
следуя такой аналогии, мыслятся также как могущественные, лишь обладающие большей
силой существа. Тогда возникает необходимость «богослужения» .
Поэтому Всеведущий Творец и запретил Своим творениям использовать какие бы
то ни было образы в молитвах и обращениях к Нему:
Не проводите же подобий, относящихся к Аллаху. (Коран, 16: 74)
О том, насколько пагубно использовать даже для поклонения истинному Творцу
образы, рассказано еще в Торе (Библия, Исх., гл. 32), ниспосланной Аллахом через
пророка Моисея (мир ему!): «Когда народ увидел, что Моисей долго не сходит с горы, то
собрался к Аарону (Харуну) (мир ему!) и сказал ему: встань, и сделай нам бога, который
бы шел перед нами». Эта история подтверждена в достохвальном Коране (20: 83 — 97),
где уточняется, что инициатором изготовления священного образа был некто по имени
Самири.
При переходе Красного моря израильтяне видели на небе образ тельца, и можно
предположить, что они просили Аарона изготовить им его золотое изображение, полагая,
что этот образ будет напоминать им о благодеянии Всевышнего и возбуждать веру в Него.
До этого человечеством было создано множество образов богов, но это были
вымышленные языческие боги, в которых верили только суеверные люди. Теперь же
впервые была предпринята попытка создания священного образа — иконы Самого
Всемогущего и Единственного Бога, открывшего Себя через пророков! И каков результат?
Послужил ли рукотворный образ Того, Кто неизмеримо выше всего рукотворного,
возбуждению правой веры?
Нет, народ стал приносить жертвы не Богу, а самому золотому тельцу, превратив
его в соучастника, сотоварища Всемогущего Бога — «шарик».
И сказал Господь Моисею: <...> развратился народ твой… скоро уклонились они от
пути, который Я заповедал им: сделали себе литого тельца, и поклонились ему, и
принесли ему жертвы, и сказали: «вот бог твой, Израиль, который вывел тебя из земли
Египетской!» (Библия, Исх. 32: 7 — 9).
Непосредственным искусителем народа стал Самири. После ухода Моисея (мир
ему) на гору Синай он взял горсть пыли, по которой ступал пророк Всевышнего, и бросил
ее в пасть тельца. Пасть была изготовлена таким образом, чтобы, оказавшись на ветру, она
издавала гул, подобный мычанию. Этот гул наводил страх на суеверных людей. Простая
пыль с ног пророка была превращена в некую «священную реликвию», «священный
предмет», вызывавший чудо, стала объектом культового поклонения. Тем самым, первая
икона и первая «священная реликвия» продемонстрировали подлинную суть
образопоклонства: мычащий золотой бык — вот предел могущества пантеистической
религии и всех ее богов! Отпадение от Единобожия стало результатом того, что люди
поддались соблазну поклонения видимому образу Бога, забыв, что материальный образ –
это всегда сравнение с кем-либо или чем-либо, а Единственного Бога не с кем и не с чем
сравнивать! Вера в Единственного, телесно невидимого Бога требовала духовного усилия
, а поклонение образам – легко и приятно, но его цена – отказ от веры в Бога
Единственного и Всемогущего. Таковы последствия нарушения заповеди Всевышнего и
урок для всех последующих поколений людей!
5.2.3. Изначальная «греховность» человека

Третьей особенностьюязыческих ритуалов является то, что они формируют ложное
и унизительное представление о самом человеке.
Поскольку большинство конкретных просьб верующих даже при самом
«правильном» совершении ритуала и самом активном «содействии» с того света так и
осталось в реальной истории невыполненными, то для сохранения авторитета всей
73
жреческой корпорации (церкви) священникам понадобилось измыслить обоснование,
почему человек не получил просимого. Так родилась идея изначальной «греховности»
самого человека, которая будто бы и препятствует богу или богам выполнить просимое
даже при самой большой святости своих посредников-жрецов.
Наибольшего развития эта идея достигла в христианстве, где был фактически
введен догмат о «первородном грехе», якобы наследуемом по природе от Адама каждым
человеком, даже рожденным в законном браке. Этот догмат не вполне стыкуется с верой
христиан в телесное воскресение Христа, которое и нужно-то было для прерывания
«греховной преемственности». Индивидуальная сопричастность Христу достигается, по
учению церкви, через крещение и причащение. Поэтому по всей логике крещенный и
воцерковленный человек должен бы быть свободен от действия этого наследуемого
«духовного вируса». Однако в церковной практике оказалось всё иначе. Уж вовсе
удивительным выглядит обязательный церковный ритуал, согласно которому женщина,
принявшая крещение и причастие, состоящая в церковном браке и родившая ребенка,
считается после родов духовно оскверненной в течение 40 дней, так что не имеет права
даже переступить порог храма. По истечении этого срока священник должен прочитать у
входа в храм над ее головой следующую молитву:
Господи Боже наш, пришедший на спасение рода человеческого, прийди и на рабу
твою (имя) и сподоби ее честным твоим священством входа в храм славы твоей: омой ее
скверну телесную и скверну душевную во исполнение четыредесяти дней <…> .
В этом чувствуются явные отголоски гностицизма – дуалистического учения о
греховности всего материального начала, которое противостоит Богу как Его антипод, как
средоточие всего зла. Гностические секты, питавшиеся идеями классического
зороастризма, были весьма популярны во времена распространения христианства.
Некоторые христианские общины боролись с ними, другие – сливались с ними, образуя
некое общее учение. Сегодня даже авторитетнейшие христианские авторы признают, что
трудно установить, где пролегла черта между древнехристианским учением I – III веков и
учениями различных сект гностиков того же времени. И в III – IV веках в христианстве
утвердилась практика экстремального аскетизма – отшельничества, монашества, личного
и коллективного самоистязания для «победы» духа над естественными потребностями
созданного Богом организма.
Так, и поныне в православной церкви переиздается книга жившего в V веке монаха
Иоанна, называемая «Лествица» (лестница). Более того, любой верующий, приходящий в
монастырь не только для вступления в него, но и для духовного назидания, получает ее в
качестве классического духовного руководства. В слове 5 этой книги Иоанн повествует о
том, как его духовный отец показал ему образец христианского ритуала покаяния –
«темницу», в которую кающиеся монахи – «осужденники» – сами себя заключали для
особо ревностного аскетизма:
Видел я, что одни из сих неповинных осужденников всю ночь, до самого утра,
стояли на открытом воздухе, не передвигая ног и жалким образом колебались,
одолеваемые сном по нужде естества; но они не давали себе ни мало покоя, а укоряли
сами себя и бесчестиями и поношениями возбуждали себя. <…> Другие сидели на земле
во вретище и пепле, лицо скрывали между коленями и челом ударяли о землю. Иные
непрестанно били себя в грудь, воззывая прежнее состояние души своей и невинность
своей жизни. <…>
Видел я там, что некоторые от сильной печали находились как бы в исступлении;
от многого сетования были безгласны, совершенно погружены во мрак и как бы
нечувствительны ко всему касающемуся земной жизни, умом сошли в бездну смирения…
Другие сидели в задумчивости, поникши к земле и непрестанно колебля головами,
подобно львам, рыкали и стенали из глубины сердца и утробы. Одни из них… просили
совершенного прощения грехов, <…> другие почитали себя недостойными прощения и
взывали, что они не имеют пред Богом никакого оправдания. <…>
74
У иных видны были языки воспаленные и выпущенные из уст, как у псов. Иные
томили себя зноем, иные мучили себя холодом. <…> У них видимы были колена,
оцепеневшие от множества поклонов; глаза помершие и глубоко впадшие; <…> перси,
болящие от ударов, и кровавые мокроты, извергаемые от ударений в грудь. <…> Часто
они умоляли сего великого судью, т.е. пастыря своего, …наложить железа и оковы на
руки и шеи их, а ноги их, как ноги преступников, заключить в колоды и не освобождать от
них, пока не приимет их гроб. <…>
Когда сии добрые граждане страны покаяния отходили ко Господу… тогда
видевший себя при конце жизни умолял и заклинал великого авву [главного духовника],
чтобы он не сподоблял его человеческого погребения, но, как скота, повелел бы предать
тело его речным струям, или выбросить в поле на съедение зверям, что нередко и
исполнял сей светильник рассуждения <…>.
Все, а особенно падшие, должны беречься, чтобы не допустить в сердце свое недуг
безбожного Оригена, ибо скверное его учение, внушающее о Божием человеколюбии,
весьма приятно людям сластолюбивым. <…> Образом, примером, правилом и образцом
покаяния да будут тебе прежде помянутые осужденники, и ты во всю жизнь не будешь
иметь нужды ни в какой книге, доколе не воссияет тебе Христос, сын Божий и бог, в
воскресении истинного покаяния.
Ни в каком Божественном законе – ни в данном Израилю через Моисея (мир ему),
ни в данном всему человечеству через Мухаммада (мир ему) – нет и намека на
необходимость самоистязаний. «Милости хочу, а не жертвы», – говорит Бог во время
действия Моисеева закона (Библия, Ос. 6: 6; Мф. 9: 13). Реальный, не обоготворенный
Иисус (мир ему), возможно, пророчески предвидя монастырские «темницы», в
знаменитой Нагорной проповеди говорил:
Когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры: ибо они принимают на себя
мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. <…> А ты, когда постишься,
помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но
пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец, видящий тайное, воздаст тебе явно. (Библия,
Мф. 6: 16 – 18)
Правоверные не могут считать Бога нуждающимся в человеческих страданиях для
того, чтобы получить право простить людям их грехи. Бог Самодостаточен и не нуждается
ни в нашей вере, ни в нашем безверии, ни в нашей праведности, ни в наших грехах. Он
Всемогущ и Всеведущ: ни одна мысль, ни одно желание не могут быть скрыты от Него, и
потому никакие самоистязания не могут что-либо убавить или что-либо добавить к Его
знанию о нас. Напротив, если мы, вместо того, чтобы исполнять Божественный закон
(шариат), будем пытаться подменить этот закон сильными телесными ощущениями, если
будем думать, что мы своими действиями способны изменить волю Самого Бога, то чем
мы отличаемся от шаманов и колдунов, которые впадают в транс, нередко причиняя
явный вред своему здоровью? Пророк Мухаммад (мир ему) сказал:
Не станет лучшим из вас тот, кто оставляет жизнь земную,
устремляясь к будущей,
и ни тот, кто оставляет жизнь будущую, устремляясь только к земной, пока не
воздаст должного каждой из них.
Ведь жизнь земная – это путь к жизни будущей,
Поэтому не будьте в тягость людям.
И еще:
Одна молитва с двумя поклонами, совершаемая женатым человеком,
более угодна Аллаху, чем ночные молитвы и дневной пост,
совершаемые холостяком на протяжении всей жизни.
Аскетизм (от греческого слова «askezw», «аскезо» – упражняюсь, тренируюсь) –
это тренировка своей воли, своего мужества, а не самоистязание. Доходящее у многих до
патологического мазохизма. Достаточно 30 дней поста в году и только в светлое время
75
суток, чтобы испытать свою волю. Если нужно больше, то это должно быть лично и не
должно афишироваться.
Обращение к Богу, согласно исламу, отнюдь не означает библейское облачение во
вретище и сидение на пепле, или же уход в монашество. Обращение своего лика к
Господу Богу, Творцу нашему, Подателю всех щедрот, Производителю бесчисленных
даров на нашей земле, Сделавшему ее такой податливой нашим желаниям, такой
прекрасной и обильной, должно быть добровольно радостным и активно действующим.
Истинная вера – не монашеский аскетизм, а добровольное, активное, радостное
благодеяние по отношению к ближнему, не уход из мира, а участие, сопереживание и
благочестие, – пишет переводчик смыслов Корана на русский язык академик Иман
Валерия Порохова .
Несмотря на явные смысловые нестыковки, идея «первородного греха», судя по
всему, оказалась очень удобной: если случилось у человека что-то хорошее, значит Бог
внял молитвам духовенства и пожертвованиям верующего на церковь, если не случилось
ничего – значит, Он не выполнил просьбу из-за нашей греховности – «по грехам нашим».
По всей видимости, этот аргумент не всегда был убедителен, и церковь разделила
религиозные ритуалы на два вида: таинства и обряды. По учению католической и
православной церквей, в таинствах «обязательно преподается благодать» (т. е. мнение
Бога о даровании Им небесной благодати священники даже не спрашивают), а вот в
обрядах — «необязательно».
Главная задумка этого разделения в том, что христианских таинств всего 7, и
направлены они лишь на общее освящение жизни или значительных ее этапов: крещение,
помазание освященным благовонием — миром, покаяние, венчание, причащение телом и
кровью божества, посвящение в жреческий сан, соборное врачевание смертельно
больного. Результат освящения в этих ритуалах практически не установим, невидим, и
упрекнуть божество или его служителей в жестокости либо в бессилии невозможно.
Суждение жрецов тут предельно просто: например, в крещении и в венчании благодать
людям дали, а если дальше что-то у них не сладилось, то мы тут ни при чем – «сами
согрешили». Поэтому именно эти принципиальные церковные ритуалы, знаменующие
пребывание человека в церкви, заранее выведены из-под возможных сомнений в их
эффективности.
Зато обряды, называемые «требами» (совершаемые по требованию граждан),
направлены на вполне конкретные вещи: улучшить жилье, навредить соседу, поступить в
институт, сделать какой-то правильный выбор в жизни. Здесь человеку нужен результат, а
не общие рассуждения о наполнении его благодатью с того света. И вот тут-то церковь
предусмотрительно не гарантирует вмешательство с того света: «Плохо молился или мало
денег на храм пожертвовал – вот и нет тебе никакого результата!».
Там, где ради сохранения своей организации официальное духовенство не дает
гарантий позитивного результата, т.е. в требах, нишу заполнили колдуны — жрецы-
одиночки, шаманы, не боящиеся неудач, так как на место неудовлетворенных верующих
всегда придут новые искатели «чуда». И тогда мы имеем дело с явной магией.
Таким образом, языческий ритуал всегда содержит воспоминание о каких-либо
необычных событиях, однако, символически повторяя эти события, преследует при этом
не нравственно-очистительную, а житейскую цель – получение житейской выгоды путем
нарушения законов природы. Поэтому языческий ритуал всегда носит характер
театрального действа — мистерии, совершаемой с верой в полную реальность
происходящего параллельно на том свете такого же богослужения в исполнении
потусторонних существ. Согласно Посланию апостола Павла к евреям, главное небесное
богослужение возглавляется вечным небесным первосвященником, т.е. главным раввином
Иисусом Христом, что нашло свое выражение во всем христианском культе, характерном
для католической и православной конфессий, а также первой, лютеранской волны
протестантизма.
76
5.3. Магия
Отсутствие веры в живого, личного и Всемогущего Бога порождает в человеке

внутренний страх перед неизвестностью и осознание собственного бессилия. Суеверный
человек начинает искать реальное, хотя бы и скрытое (мистическое) присутствие
потусторонних, сверхъестественных сил в реальных земных вещах, предметах, существах,
т. е. в своем сознании низводит божество на землю и наделяет его земными свойствами,
более того — стремится подчинить его своей воле.
Суеверие — это вера в реальное присутствие божества, иных потусторонних
существ или некой сверхъестественной силы (энергии) в телах людей, в животных,
птицах, змеях, растениях, в природных и рукотворных предметах, включая изображения
живых или умерших существ, а также вера в возможность изменять естественный ход
событий посредством особых, «правильно» совершенных ритуалов.
На бытовом уровне суеверие может выразиться даже в том, что человек побоится
идти по улице, если перед ним перебежала дорогу черная кошка. Или посчитает, что
лучше сдаст экзамен, если встанет «с той ноги» да еще подложит монетку себе под пятку
в башмак. Или же посчитает, что этой же цели поможет ритуальное зажжение свечи в
честь какого-либо духа или легендарного человека.
Магия — это вид культа, основанный на суеверии и совершаемый изначально с
целью исполнения желания заказчика путем принуждения потусторонних существ воле
совершителя ритуала — медиума, мага, колдуна, священника. Специфика магии — в
принудительном характере получения сверхъестественной силы.
Таким образом, в отличие от обычной языческой практики, магия воспринимает
ритуал не только как мистерию, в которой сверхъестественные силы упрашиваются
благодатно вмешаться в естественный ход событий, а как ритуал, в котором обязательно
сверхъестественным образом нарушаются законы природы и общества и получается
позитивный для заказчика результат. При условии «правильного» посвящения жреца,
священника, мага и точного выполнения ими всех деталей ритуала боги как бы
принуждаются к совершению чуда.
Тот, кто <...> способен применить «правильные» средства, — сильнее бога и может
заставить его подчиниться своей воле. Тогда религиозное действие превращается из
«служения богу» в «принуждение бога», а обращение к богу превращается из молитвы в
формулу, — пишет Макс Вебер .
Языческий бог оказывается сам слабее своего священника, а просьба, моление богу
подменяется заклинанием, гарантирующим совершение чуда уже без конкретной санкции
богов! Например, в одной из насильственно христианизированных общин племени майя в
Мексике история Иисуса Христа излагается следующим образом:
Когда много лет назад был создан мир, Священный Отец прогуливался. Он
сотворил скалы и море, маис и деревья — все, что есть на земле. Когда его стали
преследовать дьяволы, он побежал. <...> Он обежал всю землю и <...> спрятался под
банановыми деревьями. <...> Сорока была там. Тогда она была человеком. «Вы ищете
Отца Нашего? — спросила она. — Он здесь. Хватайте его!» Они схватили Отца Нашего.
Они заставили его нести крест. Наш Отец согнулся до земли. Они повесили его на крест.
Он плакал. Он истекал кровью. «Пойдемте есть. Он уже мертв», — сказали дьяволы. <...>
Петух сел на поперечину креста. «Скажи мне, когда они будут возвращаться, —
сказал Наш Отец. — Я тотчас заберусь обратно на крест. У меня еще много работы» <...>
— «Кукареку!» Наш Отец быстро взобрался на крест. «Где дьяволы?» — спросил он.
«Нигде, они не идут», — ответил петух. «На что ты тогда годишься? — спросил Наш
Отец. — Только вот на что!» Он свернул шею петуху.
Прилетел воробей. «Ты прочирикаешь мне, — сказал Наш Отец. — Я собираюсь
немного поработать». Наш Отец сошел с креста. Он нашел голубой камень. Он бросил его
в воздух. Появилось небо. Воробей зачирикал. Наш Отец взобрался на крест. Появились
77
дьяволы. <...> «Давайте похороним его...» — «Они думают, что я умер, — сказал Наш
Отец. — Но я воскресну через три дня». Живой, он поднялся на небеса. Здесь, на земле, он
оставил замену.
«От петуха нет пользы. Его можно принести в жертву», — сказал Наш Отец. <...>
Он поднялся к правой руке Судьи .
В приведенном мифе наглядно видно, как обосновывается культ принесения в
жертву петуха — «замены» вознесшегося божества. Отрицательное воздействие
потусторонних сил священник якобы может перенести на жертву и тем облегчить
возможность позитивного результата.
Жертва может быть также магическим средством, с помощью которого гнев Бога,
вызванный определенными действиями, переносится на другой объект, будь то «козел
отпущения» или человеческая жертва .
Суеверное сознание боится даже малейшего изменения в ритуале, если от этого
ритуала была для верующих какая-то польза. Они полагают, что тогда этот ритуал утратит
свою магическую силу — станет «безблагодатным».
Собственно, все мифологическое построение и весь культ направлены в конечном
счете на весьма земные цели: излечение от болезней, освящение жилищ и сельского
хозяйства. Очевидно, причащение кровью божества в ортодоксальной христианской
церкви не приносило индейцам желаемого практического эффекта, и они вернулись к
жертвоприношению петуха, сохранив основную канву иудеохристианского мифа. Теперь
каждое жертвоприношение петуха как бы реально воспроизводит описанное в мифе, а его
кровь может быть легко использована для «освящения» природы магическим способом,
чего ортодоксальная церковь не могла допустить. Отсутствие во плоти божества стало
заменяться кровью птицы, т. е. зооморфным образом.
Даже на подсознательном уровне магия не обращена к Творцу вселенной и ищет
себе покровителя в нижестоящих силах, что открывает широкий путь к демонизму,
сатанизму, т. е. к сознательному общению с дьяволом, если человек верит в его
способность принести какую-то практическую пользу. Сатанизм — это разновидность
магии, в которой человек вполне осознанно отвергает веру в Бога и изъявляет покорность
потусторонним силам, которые заведомо ассоциируются с богоборчеством и
человеконенавистничеством.
Поскольку ни один маг не в состоянии на самом деле сотворить ничего нового и
хотя бы как-то изменить установленные Творцом законы бытия, он может лишь создавать
видимость присутствия потусторонних сил в реальных земных существах или же
«священных предметах», которые выполняют функции видимого замещения этих сил. Для
этого используются три основных типа средств массового внушения, которые весьма
лаконично и точно сформулировал Ф. М. Достоевский в легенде о Великом инквизиторе
(см. роман «Братья Карамазовы»): чудо, тайна и авторитет.
5.3.1. Чудо
Высокопрофессиональная техника иллюзионизма (фокусничество) призвана
создать у простых людей видимость сверхъестественного вмешательства.
Древнеегипетские священники могли продолжительное время парить в воздухе на глазах
изумленного народа. Очевидно, в те времена Дэвид Копперфилд мог бы стать самым
влиятельным жрецом, поскольку современные прозрачные синтетические нити, не
замечаемые обычным зрением, куда совершеннее их древних естественных аналогов.
Издревле суеверные люди верили, что ритуальное уподобление другому человеку
или животному — например, в танце или путем надевания его одежды или шкуры —
может придать человеку свойства этого субъекта. Возникала иллюзия соединения жреца
или молящегося с духом или энергией потустороннего существа. В Восточно-Римской
империи времен перенесения христианства на Русь существовал такой ритуал (по
свидетельству императрицы Анны Комнин): православные ромейские воины варили в
78
котлах новорожденных турецких младенцев, отобранных у взятых в плен матерей, и
окропляли этой водой правую руку, что, по их понятиям, должно было прибавить им силы
непорочных детей .
Знание времени разливов Нила, засух, начала солнечных затмений — всё это также
использовалось духовенством для поддержания иллюзии того, что именно они с помощью
магического ритуала контролируют эти процессы и повелевают ими.
С помощью наркотических средств и гипноза маг мог создать иллюзию у целого
коллектива, что вода в реке течет вспять. Во все века использовались и используются
различные фокусы с «чудесным» самовозгоранием огня — якобы по воле богов. Из
«священных реликвий» истекало благовонное масло, фарфоровые слоны, являющиеся
священными предметами индуистского ритуала, и сегодня пьют молоко. Послы из
Западной Европы описывают, как на приеме у православного императора в
Константинополе после совершения ими земного поклона (и, очевидно, вдыхания какого-
нибудь сильнодействующего вещества, рассыпанного по полу) им представилось, как
трон вместе с императором поднялся в воздух и завис под сводами дворца .
5.3.2. Тайна
Когда господствуют голод, нищета, болезни, народ начинает требовать настоящего
чуда — прекращения напастей и ниспослания пищи с небес, и в таких условиях жреческие
чудеса, создающие только иллюзию, утрачивают свое влияние на массовое сознание,
фокусы перестают убеждать народ. В тогда жрецы прибегают к технике психического
внушения веры в то, что чудо не происходит по причине «греховности» самого же народа,
причем главным грехом провозглашается непослушание жреческой касте.
Психическое внушение необходимо, в первую очередь, для того, чтобы убедить
народ в том, что жрецы или посвященные монархи скрытым, таинственным
(мистическим) образом по-прежнему связаны с божеством и потому — в случае
подчинения им верующих — могут сменить гнев на милость и совершить желанное чудо.
Иллюзия связи с божеством создается через ритуал.
Чтобы стать одной плоти с богами <...> жрец или жрица вступали с божеством в
отношения супружеской близости <...> при этом в отношении к человеку — участнику
мистерии — земные и божественные имена намеренно смешивались .
Роль бога или богини играл другой жрец или жрица, либо кто-то из верующих. Так,
в праздники, посвященные богине любви, в древних царствах было предписано всем
женщинам предлагать свое тело первому встречному, идущему в храм этой богини: такое
действие считалось жертвой богине и якобы способствовало мистическому соединению с
ней.
Царь также получал освящение свыше на свою должность через официальный
государственный ритуал бракосочетания с главной богиней — Великой матерью, а в
реальности — с замещавшей ее жрицей (которую потом приносили в жертву). В древнем
Шумере главная богиня называлась Инанной (в переводе на русский: «Царица небесная»),
в Вавилоне — Иштар. Она выполняла роль женской ипостаси божества, покровительницы
любви, брака и рождения. На языке мифических символов сакральный брак означал
вхождение царя в священную должность, его обожение , соединение с божеством.
Символика небесного брака при посвящении царя в должность сохранилась в
условном варианте и доныне через христианство. В III веке христианский епископ
Киприан Карфагенский, причисленный к святым, изрек знаменитую формулу: «Кому
церковь — не мать, тому Бог — не отец»! Отсюда необычайная схожесть «венчания на
царство» и «венчания на брак»: и сегодня в православной церкви при посвящении в сан
священника человек снимает с руки обручальное кольцо и кладет его на престол, как при
заключении брака, т. е. как бы вступает в брак с церковью. Смысл этого брака,
недоступный рациональному осмыслению, объявлялся тайной, в которую все обязаны
79
были верить (неверие считалось ересью и влекло потерю человеком всех гражданских
прав, физические истязания и казнь).
В Древнем Египте ритуал передачи верховной власти фараона его преемнику по
своей внутренней логике напоминал современные церемонии. Новый фараон должен был
бежать к статуе своего умершего предшественника.
Ритуальный бег фараона <...> символизировал спешное приближение к божеству.
Подбегая к божеству, царь подносил жезлы с символами жизни, благоденствия,
процветания или весло, или сосуды со свежей водой. <...> Приношение свежей воды Нила
было, очевидно, обусловлено ритуалом «оживления» Осириса. <...> Бегущий царь, одетый
в обычное царское одеяние, явно изображал уже «нового», полного сил правителя, тогда
как статуя в павильоне изображала его же в виде умершего предшественника. <...> царь
хотел получить или уже получил эмблемы своей власти как бы от статуи умершего царя,
точно так же, как при своем настоящем восшествии на престол он получал царские
атрибуты как бы от мумии своего предшественника. <...> При коронационных мистериях
новый царь играл роль Гора, а мумия его предшественника изображала Осириса, причем
возложение на нового царя одеяний, уборов и вручение ему жезлов — словом, вся
передача власти происходила как бы от отца к сыну.
Важность обряда передачи символов власти от мумии предшественника к
преемнику объясняет его живучесть. По-видимому, он же повлиял на своеобразный обряд
в ритуале посвящения Александрийского патриарха, где новый патриарх получал посох
св. Марка из рук своего мертвого предшественника, причем правая рука мертвого
патриарха клалась на голову нового, как бы благословляя его .
По такой же символике проходило избрание генерального секретаря «руководящей
и направляющей» партии в СССР, требовавшее ритуального посещения тела вождя-отца
Ленина (Гор символически приходил к Осирису). Иосиф Сталин был назван «Лениным
сегодня», т. е. живой ипостасью «бога-отца» — в точности, как Гор соотносился с
Осирисом. Массовое признание легитимности нового вождя ритуально происходило на
парадах в честь Матери-революции (Исиды), когда новый вождь (Гор) стоял над
нетленным телом своего божественного отца на пирамиде с его именем, т. е. в
мифическом образе «Ленина сегодня», принимая почести от воевод и народных масс.
Именно политическая магия — «тайна», окутывавшая происхождение власти вождя и
передачи этой власти следующему вождю, способствовала живучести его авторитета в
народе даже при явной слабости его правления.
5.3.3. Авторитет
Последним средством сохранения власти жреческой касты над массовым
сознанием является технология повышения и поддержания авторитета или, как говорят
сегодня, создание положительного имиджа правителя или вождя, т. е. собственно
имиджмейкерская деятельность, бывшая всегда главной обязанностью жреческой касты
перед государственной властью.
На древнеегипетских изображениях фараон Рамзес II молится статуе сокологлавого
бога, имеющей надпись: «Рамзес, великий бог, царь неба», т. е. самому себе. В Древнем
Риме сенат, не устоявший перед деспотизмом императора Калигулы, официально
провозгласил его богом.
В Восточно-Римской империи (Византии) уподобление богу было первейшей
обязанностью государя. Во время приемов император восседал на двухместном троне: в
будни — на правой его стороне, по воскресным и другим праздничным дням — на левой,
оставляя место для Иисуса Христа, присутствие которого символизировал положенный на
сиденье крест. Василевса (царя) рассматривали как космическое явление, уподобляя его
солнцу. Во время церемоний государь, словно статуя, пребывал между колоннами или в
нише; он никогда не стоял на полу, но всегда на особом возвышении .
80
Император выступал актуальной заменой Христа, а уподобление императора
солнцу, равно как и его стояние в качестве живой статуи, идола, явно указывает на
дохристианское происхождение этого ритуала. Так называемая «симфония» церкви и
государства в этой стране была нужна царю для свидетельства со стороны церкви в пользу
«божественного» статуса, при котором он был полностью безответственен перед народом
за любые преступления (в чем эти цари весьма преуспели). Признание церковью заменяло
собой признание (легитимизацию) его права народом, перед которым в последнем случае
пришлось бы нести полную меру ответственности; «отвечать» же перед церковью
правящему «Христу Господню» было несопоставимо легче.
Выступая на Большом московском соборе православной церкви 1666 года,
митрополит Константинопольского вселенского патриархата Паисий Лигарид сказал о
православном понимании должности царя следующее:
Наречется новым Константином. Будет царь и вместе архиерей, как и преданный
вере Христовой великий Константин восхваляется у нас на великой вечерне — иереем и
царем. Да и у римлян, как и у египтян, царь соединял в себе власть священства и
царства.…<...> По сим и подобным причинам царь именуется богом. И ты, богоподобный
Алексей Михайлович, имеешь право на богоименование» .
Тем самым, православный архиерей, выступление которого было поддержано
церковным собором, сам признал глубокую внутреннюю связь между византийско-
христианским учением о царе, как о «помазаннике Божием», и мифологиями древних
восточных деспотий, увидел тождество христианского царя и древнеегипетского
обожествленного фараона.
Цель создания в Средневековье христианского учения о монархии — в сохранении
абсолютной и безответственной политической власти правителя над людьми! Это
блестяще показал Ф. М. Достоевский в легенде о великом инквизиторе из романа «Братья
Карамазовы»: порок древнего христианства великий инквизитор увидел в том, что Иисус
проповедовал всего лишь духовную свободу и не принял порфиры и меча кесаря. Этот
«недостаток» древнего христианства жреческая каста исправила в IV веке, создав вместе с
императором-язычником новый тип тотальной государственной религии.
Магия, распространенная на сферу рациональной политики, быстро приводит к
ошибочным решениям, к политическим и военным поражениям. В 1905 году
православный царь Николай II, веривший, что он на самом деле есть «помазанник
Божий», через которого благодать Божия обильно изливается на его верноподданных,
развязал совершенно не нужную России войну с Японией. Перед отправкой войск на
фронт Николай в течение нескольких часов лично вручал иконки солдатам, в убеждении,
что теперь солдаты станут непобедимыми. Увы! Россию ждало горькое и позорное
поражение, а фронтовики гибли без счета и цели.
Вот образец советов «святой» православной императрицы Александры Федоровны
своему «святому» супругу:
Не забудь перед заседанием Комитета министров подержать в руке образок и
несколько раз расчесать волосы Его [Распутина] гребнем .
Незадолго до февральской революции «святая» императрица обратилась к
Николаю II со следующим советом, который после причисления всей семьи Романовых к
лику святых, очевидно, можно считать «святоотеческим» тестом:
В Думе все дураки, в Синоде одни только животные, министры — мерзавцы.
Разгони Думу. Покажи, что ты — хозяин. Мы, слава Богу, не конституционное
государство и не смеем им быть, наш император — самодержец. Будь Петром Великим,
Иваном Грозным, Павлом Первым, сокруши их всех .
Удивляет лишь неосведомленность императрицы о судьбе Павла Первого, судьбу
которого Николай во многом как раз и повторил.
Слушая советы Александры Федоровны и Григория Распутина, держа образок и
ритуально расчесывая волосы «Его» расческой, Николай на заседаниях Комитета
81
министров диктовал, вопреки воле министров и экспертов, иррациональные решения,
ведшие к краху государственности и военным поражениям. Миллионы людей были
принесены в жертву в результате иррационального воздействия на самодержца старца-
авантюриста, а после гибели старца — под влиянием замещавшей его «святой реликвии»
— расчески.
Николай советовался с Распутиным, правильно ли попы отлучили от Церкви Льва
Толстого, начинать или не начинать войну. А когда действительность развеивала
фантазии, он впадал в депрессию и вместо руководства страной палил целыми днями по
воронам.
Под влиянием супруги и Распутина царь, проигнорировав мнение министров,
самовластно провозгласил себя верховным главнокомандующим, что в условиях военного
времени означало сосредоточение в его руках абсолютной власти — власти пророка-
народоводителя. Он как бы занял «Моисеево седалище» (Библия, Мф. 23: 1 — 2). В
результате все военные неудачи и трудности тыла народ поставил в вину лично Николаю
и тем православным образкам, которыми тот вдохновлялся на свои гибельные решения. А
затем народ, вполне в духе закона Моисея, казнил этого лже-пророка и отрекся от его
христианских богов.
Магическая вера клерикализирует культуру, мистифицирует историю и
обесценивает настоящее: зачем учиться человеческому опыту — «земной премудрости»,
когда через культ можно получить все и сразу? Магия — торжество социальной
пассивности и невежества, якобы благословленное небесами.
Магия способна породить и порождает мистификации во всех сферах жизни:
идолов — в религиозном культе, кумиров — в искусстве и науке, принудительные утопии
— в идеологии, военизированную диктатуру — в управлении обществом, тотальное
администрирование — в экономике, «святые», «богоизбранные» нации с
«непогрешимыми» вождями — в политике. Поэтому во все века религия Единобожия
относила магию к одному из тягчайших грехов перед Всевышним и преступлений перед
людьми.
Таким образом, языческие ритуалы нужны:
1) духовно непросвещенным людям в надежде получить от мифических богов и
духов какую-либо практическую пользу;
2) священнослужителям для сохранения власти над людьми;
3) колдунам-одиночкам для получения дохода;
4) политическим властям, регулирующим деятельность священнослужителей, для
влияния через них на народ в нужном властям направлении.
Глава 6. Мифы о Спасителе
6.1. Спаситель человечества в монотеизме и в язычестве
В периоды бедствий, когда простому человеку трудно рассчитывать на свои силы,

большинству людей и целым народам присущи ожидания некоего легендарного,
мифического «спасителя народа», героя, сверхчеловека, который поможет победить врага,
освободиться из плена, который возвеличит свой народ, накормит, напоит и оденет всех
нуждающихся. Разумеется, эти чаяния находили свое отражение в народных сказаниях,
которые часто превращались в религиозные мифы, и в желаемое начинали верить как в
потустороннюю реальность, которая может воплотиться в этой жизни. Впрочем, и сегодня
в популярных фантастических фильмах мы видим тех же героев: Бэтмена, Конана,
Терминатора и иже с ними, объединенных единым названием «супермен», или по-русски
— «сверхчеловек».
82
Общим для всех эпох и цивилизаций в понятии спасителя было то, что в народных
представлениях акцент делался всегда на вполне конкретных и материальных вещах:
спасении от беды, голода, разрухи, болезней и т. п.
Всемирно распространенный миф о герое, например, всегда описывает могучего
человека или богочеловека, побеждающего зло в любых его проявлениях: в виде
драконов, змей, чудовищ, демонов и т. д., и спасающего людей от разрушений и гибели.
Коран раскрывает, как через пророка Моисея (мир ему) Бог призвал иудеев войти в
землю обетованную, не страшась врагов. Но иудеи не поверили Богу и испугались
великорослых противников, предложив Моисею одолеть их вдвоем с Господом. Моисей
ответил, что он Господу не «повелитель» и не «сотоварищ», и, кроме брата, никого не
властен взять с собой. Тем самым, он отказался от роли «спасителя» в языческом
понимании, т. е. от совершения спасительных подвигов супермена вроде «сына божия»
Геракла. Всевышний передал через Моисея людям, что избранный народ легко победил
бы любых врагов, если бы только имел веру в слова Господа. За проявленное неверие Бог
и наказал избранный народ 40-летним скитанием по пустыне.
Тем самым, Коран показывает, что спасение — не от Моисея, не от какого-либо
другого человека, а только от Всевышнего, Который и есть подлинный и единственный
Спаситель и отдельного человека, и каждого народа, и человечества в целом.
Пророк Иисус (мир ему) также постоянно и многократно подчеркивал, что он
исполняет только волю Отца небесного:
Не моя воля, но Твоя да будет (Лк. 22: 42),
и творит всё только по Его прямому указанию:
Сын ничего не может творить сам от себя, если не увидит Отца творящего:
ибо что творит Он, то и сын творит также.
Ибо Отец любит сына и показывает ему всё, что творит. (Ин. 5: 19 — 20)
Даже апостол Павел ясно обозначил подчиненность Иисуса Творцу:
Всякому мужу глава Христос; жене глава — муж; а Христу глава — Бог. (1 Кор.
11: 3)
Пантеистическое сознание наделяет свойствами спасать других людей иного
субъекта по отношению к Творцу бытия, который самостоятельно осуществляет план
спасения других. Язычнику, полностью поглощенному верой в мифологию, трудно
возвыситься до понятия абсолютной свободы, т. е. всемогущества Творца. Поскольку он
может легко обожествлять не только людей, но и представителей фауны и флоры, то для
него образ спасителя в религиозной мифологии легко приобретает «божественные»
свойства: человек становится «сотоварищем» Аллаха, и на место понятия Единственного
Всемогущего Бога приходит понятие божественного семейства, в котором присутствуют
изменения статуса членов семьи, эмоции, страдания, любовь к угодничеству.
До оформления единой христианской мифологии эти многочисленные боги
сражались между собой за первенство, хитрили, обманывали, распутничали, убивали,
воскресали и воскрешали, рождали от земных дев сынов божиих — богочеловеков,
которые, используя свою «божественную половину», совершали героические подвиги.
С пришествием государственного христианства в Европе на целые века утвердился
такой мифический сюжет: Творец мироздания творит лучшее создание — человека, чтобы
тот жил в райском блаженстве. Однако Создатель оказывается не в силах реализовать
Свой собственный план, уступив в споре о человеке сотворенному Им же дьяволу. После
поражения в споре и отпадения от Него человека автоматически со всеми его потомками
Всемогущему Создателю приходится забыть о Своем всемогуществе и реализовывать
Свои планы совсем уж по подобию человека (причем не самого праведного): родить от
земной девы Себе «сына», отдать его на растерзание злодеям, затем телесно воскресить
его и вознести к Себе же — и всё это для того, чтобы дать Самому Себе право отпускать
остальным людям их грехи! – Собственно, после истории с Иисусом других изменений в
83
жизни человечества на земле не наступило: те же войны, зверства, хищения, истязания,
обман, материализм.
Конечно, для людей, верующих в Единственного и потому Всемогущего Бога,
такие мифологические построения являются, мягко говоря, излишними, ибо в Откровении
Всевышнего сказано очень ясно:
(Господнему величию) Аллаха
Не подобает сына брать Себе.
Хвала Ему!
Когда задумано творенье Им,
Он молвит: «Будь!» – и есть оно. (Коран, 19: 35)
Кто и зачем культивировал в общественном сознании языческий образ «спасителя
народа»? Образ такого «спасителя» — доброго пастуха, пастыря, который собирает свое
стадо, охраняет его от хищников, обеспечивает кормом – родился в Древнем Египте в
народных представлениях. Этот образ стал символическим, мифическим, и тогда
египетские фараоны и жрецы провели важную имиджмейкерскую акцию: стремясь к
тому, чтобы царь и «спаситель народа» воспринимались подданными как одно лицо,
посох «доброго пастыря» был объявлен официальным знаком царской власти. А для
вящей убедительности жрецы стали провозглашать земного правителя просто богом.
В царствах Междуречья образ спасителя народа имел более воинственный
характер:
На рельефах Персеполя и на многочисленных [ахеменидских] печатях встречается
как бы удвоенное изображение: в кольце, символизирующем целокупность мира,
пребывает Ахура-Мазда с простертой в жесте всемогущества десницей. Ниже — царь
царей [Дарий], также в мировом круге, иконографически идентичный Ахура-Мазде,
простирает в подобном Богу жесте свою правую руку. <...> сущность данного символа:
«земной царь — образ верховного Бога» <...> однако идентичность изображения была
призвана <...> свести два образа в одно лицо, не сливая, но всецело уподобляя
человеческую природу природе божественной .
В зороастризме спаситель мира («Саошйант») выступает скорее как сверхчеловек,
верховный воин — победитель всемирного онтологического (в том числе воплощенного)
зла, т. е. ассоциируется с военно-аристократической элитой, подчиняющей себе
жреческую.
Зороастр предчувствовал, что конец мира неизбежен, и именно ему Ахура-Мазда
поручил возвестить Истину и поднять людей на решающее сражение. <...> Зороастр учил,
что после него придет Саошйант — «праведный человек, благого происхождения». <...>
Он и поведет людей в последний бой против зла. Последователи Зороастра <...> верили,
что Саошйант родится от семени пророка, чудесным образом сохраняющегося в глубине
вод одного озера. <...> Когда приблизится конец времен, в нем искупается девушка и
зачнет от пророка. В назначенный срок она родит сына по имени Астват-Эрета
(«Воплощающий праведность, истину»). <...> Несмотря на свое чудесное зачатие,
грядущий Спаситель мира будет человеком, сыном людей. <...> Саошйанту будет
сопутствовать <...> Божественная благодать. <...>
Подобно тому как в представлении о грядущем спасителе появлялись элементы
чуда, так же и личность самого пророка с течением времени все более и более
возвеличивалась. В текстах «Младшей Авесты» Зороастр никогда не обожествлялся, но
превозносится как «первый священнослужитель <...> владыка и судья мира» (Яшт 13, 89,
91), как тот, при рождении которого «возрадовались воды и растения <...> и все существа
благого творения» (Яшт 13, 99) .
Различие монотеистического и пантеистического мировоззрений в том, что
верующий в Единого и Всемогущего Бога верит в Его милость, называя Его Милостивым
и Милосердным. Аллах спасает людей не только для вечной жизни, Он может сохранить
человека от бедствий и в этой временной жизни, если это необходимо, чтобы человек
84
сделал правильный окончательный выбор. Аллах направляет к людям со специальной
миссией своих посланников, но спасение исходит только и исключительно от Самого
Аллаха, и все посланники всегда свидетельствовали об этом. Согласно пророку Исаии,
Народ, ходящий во тьме, увидит свет великий. <...> Он будет веселиться пред
Тобою, <...> как радуются при разделе добычи. <...> Ибо младенец родился нам; сын дан
нам. <...> Умножению владычества его и мира нет предела. <...> Ревность Господа
Саваофа сделает это. (Библия, Ис. 9: 2 — 6)
Даже и в отредактированных текстах Евангелий пророк Иисус (мир ему) на вопрос
своих учеников: «Кто же может спастись?», отвечает:
Человекам это невозможно, Богу же всё возможно! (Библия, Мф. 19: 25)
Спасение от бед дается только Всевышним и только в случае очищения людей от
греха и порока, ставших причиной этих бед. Как мы уже писали выше, само имя Иисус,
по-арамейски «Иошуа», означает: «Иегова спасает». Таким образом, для монотеистов
очевидна истина: есть только один Спаситель — Сам Всемогущий Бог. Но земным
орудием спасения может быть посланник Аллаха, точно исполняющий Его волю и
полностью предающий себя Богу. Его миссия — это научение истине и увещание от зла,
которое является первопричиной всех земных бедствий:
О люди книги!
От Нас пришел посланник к вам,
Чтоб разъяснить вам [истину Господню],
Чтоб не сказали вы: не приходили к нам
Ни вестник доброго, ни увещатель [от дурного].
Теперь пришел к вам благовестник
И увещатель [против злого].
Поистине, Бог властен надо всем! (Коран 5: 19)
6.2. Спаситель человечества в иудаизме и христианстве
Ортодоксальные евреи, будучи со времен Авраама монотеистами, считали своими

спасителями всех, кто спас с помощью Бога их от больших земных бедствий: Ной — от
потопа, Моисей — от египетского рабства. После покорения Израиля Римом они ждали
следующего спасителя, который избавит иудеев от Римского колониального владычества.
То есть, само понятие спасителя изначально не носило для иудеев языческого,
«богочеловеческого» смысла — это посланный Богом человек, праведник, герой,
восстанавливающий суверенитет Израиля и его материальное благополучие. В иудейской
мистике считалось, что это может быть воплощенный ангел, один из членов Великого
совета ангелов при Яхве. Пророком Исаией были даны и четкие критерии пришествия
этого спасителя: он должен был принести, во-первых, величие и благоденствие Израилю с
восстановлением в Иерусалиме законного царства из рода Давида, во-вторых — мир во
всем мире, когда лев и ягненок будут возлежать вместе, а мечи перекуют на орала.
Однако вследствие и после вавилонского пленения в библейской традиции…<...>
усиливаются явно стимулированные зороастризмом элементы дуализма, выразившиеся в
формировании образа сатаны, дьявола. <...>…Если ранний слой Библии почти ничего не
говорит о дьяволе…<...> и даже грехопадение не рассматривается здесь как его дело (змей
Книги Бытия просто умнейшее из созданий, проживающих в раю), то поздняя традиция (а
вслед за ней и христианство) начала отождествлять проклятого Богом за коварство
эдемского змея с сатаной, духом зла и врагом рода человеческого.
В это же время в иудаизме начинается расцвет и мессианских чаяний, также
порожденных духом зороастризма: вера в спасителя (Саошйанта) является важной
особенностью доктрины маздеизма.
К I веку н. э. среди иудеев возобладали материалистические, по сути языческие
представления о спасителе, что усугублялось и их крайним национализмом. Народ
85
жаждал не столько мира, сколько материального рая на этой земле. Многие члены секты
ессеев и часть аскетов — «назореев» — верили, что спасителем станет пророк Иисус из
Назарета (мир ему). Согласно их учению, вошедшему в составленный во II – IV веках
Новый Завет, Иисус Христос — альтернативный и истинный царь иудейский. Поэтому он
и изображался с атрибутами царской власти — в виде «доброго пастыря», ищущего с
посохом «заблудшую овцу». Тем не менее Иисус не возглавил восстания против Рима,
заявив, что «царство его не от мира сего», т. е. подобно Моисею, он отказался быть
Гераклом, освобождающим землю обетованную от «великорослых римлян».
После восстания 68 года н. э., разрушения Иерусалима и рассеяния иудеев
назорейская секта возродилась уже среди греков и римлян под грекоязычным названием
«христианская церковь». Выйдя за изначальные и строго канонические рамки Моисеева
закона и Израильского государства, она перенесла образ земного спасителя на небеса,
сделав его духовным «царем иудейским» и «первосвященником», т.е. главным раввином
всего человечества (см. гл. 7 Послания апостола Павла к евреям). Интернационализация
этой иудейской секты привела к появлению новой формы мессианизма в его глобальном,
общемировом измерении. В 132 году оставшиеся в Палестине иудеи посчитали
очередным спасителем Бар-Кохбу, но и это восстание против Рима потерпело
сокрушительное поражение.
Поскольку ни Иисус, ни Бар-Кохба не соответствовали социально-политическим и
экономическим ожиданиям израильтян после вавилонского плена, у израильтян и не было
никаких оснований считать их спасителями в языческом смысле этого слова. Поскольку
иудеи ждали не увещания к покаянию, а подвигов Геракла, Талмуд провозгласил Иисуса
(мир ему) лже-спасителем, лже-Христом.
Но в Своем последнем Откровении – Коране – Сам Всевышний Аллах
подтверждает спасительную миссию реального, исторического Иисуса как Своего
пророка и посланника, именуемого арабским словом «масих», соответствующим
арамейскому «машиях». Эта была миссия увещевателя и обличителя, а не героя
средиземноморских мифов, миссия призыва к покаянию в богооступничестве, а не к
строительству нового Вавилона для грешников. Это был последний призыв израильтян к
духовному исправлению, без которого их ожидало не спасение от язычников, а полный
разгром и утрата последних признаков собственной государственности.
Перенесение учения о «небесном спасителе» Иисусе Христе из синагог в эллинско-
римскую среду, где люди были язычниками и не знали законов Моисея, привело к
качественным изменениям внутри самого христианства. Уже во II веке обозначилась
присущая язычеству тенденция видеть в личности посланника свыше центральную и
единственную фигуру в деле спасения всего человечества — так как это было в
большинстве средиземноморских мифов. Этому способствовал перевод арамейских
терминов на греческий язык, приспособленный под языческое мышление, так что греки и
римляне стали усматривать в «сыне божьем» не метафору, не аналог послушания Богу, а
реального богочеловека во плоти, типа страдающего за человечество Прометея или же
побеждающего полчища врагов Геракла. Более того, пример такого рода мы находим и в
христианском Новом Завете:
Народ же, увидев, что сделал Павел, возвысил свой голос, говоря: боги в образе
человеческом сошли к нам. И называли Варнаву Зевсом, а Павла Гермесом <…>. Жрец же
Зевса, <…> принеся венки, хотел вместе с народом совершить жертвоприношение. Но
апостолы Варнава и Павел, услышав о сем, разодрали свои одежды и <…> громогласно
говорили: Мужи! Что вы делаете? И мы – подобные вам человеки, и благовествуем вам,
чтобы вы обратились от сих ложных к Богу Живому, Который сотворил небо и землю, и
море, и всё, что в них <…>. (Библия, Деяния 14: 11 – 15)
Тогда последователи Иисуса призвали верить только Богу Всемогущему, однако
уже скоро «подобные другим людям» человеки – профессиональные служители культа –
захотели «отличаться от остальных людей», и облачили своих Зевса, Гермеса, Геракла,
86
Прометея и т.п. в одежды последнего посланника Аллаха к Израильскому народу –
Иисуса (мир ему). Эта тенденция была замечена в IV веке н. э. императором Рима,
который, собственно, и решил отредактировать христианство на свой лад и сделать
государственной религией. Именно такое восприятие Иисуса — как страдавшего
Прометея, ставшего всемирным «духовным победителем» зла Гераклом и даже
затмившего своего небесного отца-Зевса — и вошло в IV — V веках в государственную
римскую христианскую церковь. Именно такое восприятие и обличается Всевышним в
священном Коране:
Мы даровали Моисею Книгу
И руководством сделали сынам Израиля ее:
«Вы не берите в покровители себе
Никого, кроме Меня!» (Коран 17: 2)
По-арамейски «спаситель» — «машиях» (или «мошиях»), по-гречески это слово
было передано без перевода как «мессиах», на славянский и русский перешло как
«мессия»; по-арабски — «масих». Однако в греческих текстах Библии применительно
только к Иисусу (мир ему) было сделано важное исключение: слово «машиях» было
переведено греческим словом «христос», которое этимологически означало
«помазанник». Но ни над Ноем, ни над Моисеем никакого ритуала помазания на их
спасительное служение не совершалось, поэтому слово «христос» могло быть соотнесено
в истории Израиля только с его монархическим периодом, а именно с ритуалом помазания
израильского царя на царство дорогим составом на основе растительных масел и
благовоний. Но если первого царя израильского Саула и второго царя Давида (мир ему)
избрал Сам Бог через пророка Самуила, то в последующем этот ритуал утратил
пророческий характер, став механической придворной церемонией: автоматически
помазывался на царство тот, кто принял власть по праву кровного наследования или же
захватил ее силой.
Тем самым, перевод еврейского слова «машиях» как «христос» сместил смысловой
акцент с факта избрания спасителя народа Самим Богом на обычный дворцовый ритуал
помазания на царство штатным духовенством. В греческой редакции Библии, а следом за
ней в славянском и русском переводах, произошло смещение смысла в сторону усиления
влияния жреческой касты, т. е. в клерикальном направлении: без посреднических функций
штатных храмовых служителей — клириков, священников, жрецов — спаситель народа
будто бы не мог быть послан даже Самим Богом! Этому же способствовал и титул
«доброго пастыря», принадлежавший египетским фараонам, его пастушеский посох-жезл.
Так, образ праведного посланника Бога был окончательно вытеснен из народного

сознания образом языческого богочеловека-спасителя: царя и первосвященника (главного
раввина) в одном лице; поэтому земной царь, как и в Древнем Египте, автоматически
становился земным воплощением своего небесного прототипа.
При переводах Библии с греческого на славянский и русский языки имя «христос»,
как и Иисус, ничего не говорило для человека, не знавшего еврейского и греческого
языков, почему сегодня и можно встретить такие странные словосочетания, как «Христос-
спаситель», в которых оба имени означают одно и то же. В отсутствие понимания смысла
этих имен в русской среде трудно говорить даже о каких-либо остатках монотеистических
представлений. Проф. Н. Н. Вашкевич считает, что первоначально для русского уха имя
«Христос» ассоциировалось с именем традиционного русского солнечного бога Хорса, так
что «христиане» — это почитатели Хорса (Хорс – Хырс – хрыстьяне).
Этот аргумент усиливается тем фактом, что в результате монгольского нашествия
русский народ утратил массовую грамотность, а в многочисленных византийских
богослужебных текстах, которые приходившие в храм «хрыстьяне» слышали ежедневно и
многократно, Христос постоянно назывался «солнцем», «солнцем правды», «светом
87
истинным» и т. п., т. е. действительно как бы сливался по своим функциям с
национальным богом Хорсом .
Поскольку для насильно крещеных русичей иноземный бог солнца не мог быть
родным, идеологам введения христианства на Руси оставалось только объединить два
созвучных имени солнечного бога: греческое и русское — в одно «Христос», добавив к
нему «спаситель», поскольку на Руси так было принято говорить: «спас Крышень» или
«спас Коляда». В сочетании «Хорс-спаситель» нет никакой тавтологии.
Торжеству языческих представлений помогало и традиционное для России
употребление самого слова «спаситель». Древнерусское и славянское слово «спас»,
соответствующее современному «спаситель», использовалось задолго до введения в
Русской Земле христианства применительно к языческим богам: Крышеню, Коляде,
Дажьбогу и другим, отсюда в августе и праздновались три «спаса», причем первый
(«медовый») и второй («яблочный») сохранились и сегодня с этими названиями даже
внутри христианской символики.
«Рождественские» русские народные песни, прославлявшие рождение спаса
Коляды, были отредактированы церковью, так что имя Коляда было заменено в текстах на
«сын божий» и «Иисус», однако само название этих песен удивительным образом
сохранилось и доныне — «рождественские колядки», так что прославление родившегося
бога и сегодня в Украине и в Южной России называется «колядованием»!
Таким образом, для неграмотного населения, не читавшего ни израильских
пророков, ни назорейских евангелистов, ни греческих софистов и теологов, произошла
обычная для религиозных мифологий перемена мест на Олимпе: потеснив Перуна, а с ним
Коляду, Крышеня, Дажьбога и других, место верховного бога прочно занял солнечный бог
Хорс, а милостями великого князя стали пользоваться его последователи — «хрыстьяне».
6.3. Спаситель для безбожников
Если язычник ждет богочеловека, который своей «божественной половиной»

победит врагов, то материалист начинает верить в идеологию как в религиозный культ,
создавая так называемую «нетеистическую религию» — религиозный миф и культ вообще
без Бога. Его спаситель — это гений, харизматический сверхчеловек, мудрый вождь
народных масс, ведущий массы «железной рукой» в «светлое завтра», в рай на земле.
В современной политической мифологии мы имеем весьма емкое поэтическое
выражение формирования образа сверхчеловека-спасителя у выдающегося советского
имиджмейкера Владимира Маяковского. Так, он наделяет свойствами пророка Карла
Маркса:
<...> знаю, Марксу виделось видение Кремля
и коммуны флаг над красною Москвой.
Создавая нетеистический культ Ленина, Владимир Маяковский наделял вождя
квази-божественными, мессианскими свойствами:
Он в черепе сотней губерний ворочал,
Людей носил до миллиардов полутора.
Он взвешивал мир в течение ночи.
Гениальные знания Ленина могли передаваться другим людям поистине
сверхъестественным образом:
Я знал рабочего. Он был безграмотный.
Не разжевал даже азбуки соль.
Но он слышал, как говорил Ленин.
И он знал — всё.
Еще дальше Маяковского пошел в политическом мифотворчестве Андрей
Вознесенский, приблизив образ Ленина в поэме «Лонжюмо» к дальневосточным
представлениям о новых воплощениях Будды:
88
<...>…Я думаю, что гениальность
Переселяется в других.
Уходят времена и числа.
Меняет гений свой покров.
Он — дух народа.
В этом смысле
Был Лениным Андрей Рублев.
Как по архангелам келейным
порхал огонь неукрощен.
И, может, на секунду Лениным
Был Лермонтов и Пугачев.
Но вот в стране узкоколейной,
шугнув испуганную шваль,
в Ульянова вселился Ленин,
так что пиджак трещал по швам!
Он диктовал его декреты.
Ульянов был его техредом <...>
И часто от бессонных планов,
упав лицом на кулаки,
Устало говорил Ульянов:
«Мне трудно, Ленин, помоги!»
Впрочем, Вознесенский идет еще дальше — его обоготворенный Ленин может
даже покидать живую плоть Владимира Ульянова и вселяться в иных носителей:
Когда он хаживал с ружьишком,
Он не был Лениным тогда,
А Ленин с профилем мужицким
Брал легендарно города!
Эти поэтические строки не являются какими-то отвлеченными метафорами: в
столице научного материализма, на Красной площади построен мавзолей, в котором были
совершены ритуалы оплакивания и бальзамирования мумии первого советского фараона и
с балкона которого ежегодно приносились ритуальные присяги на верность
здравствующему вождю. Избрание каждого нового вождя сопровождалось обязательным
посещением мумии всеми членами политбюро партии. Хотя и в примитивной форме, но
фактически воспроизводились основные компоненты ритуала посвящения нового фараона
на египетское царство.
6.4. Как формируется образ спасителя
Сравнительное изучение «разнообразных мифов о героях выявляет ряд

единообразных черт на типичном фоне, который может служить основой для построения
стандартного сказания», — пишет Отто Ранк . Речь идет об архетипе спасителя народа,
сверхчеловека, героя во внутренней динамике формирования его мифического образа.
Общие, типические компоненты этого образа имеют ключевое значение для массового
сознания: только при их наличии личность обыкновенного человека может быть
воспринята в качестве личности, имеющей «право свыше» на реализацию плана спасения
народа.
Такой план построения представляет собой нечто вроде идеального человеческого
скелета, который с незначительными отклонениями неизменно наблюдается при
просвечивании человеческих фигур, внешне отличающихся друг от друга, — продолжает
Ранк. — Индивидуальные нюансы некоторых мифов и, особенно, грубые отклонения от
прототипа можно объяснить лишь при толковании данного мифа .
89
Общественное сознание, привлеченное к какой-то одной животрепещущей
проблеме, акцентирует внимание только на том, что связано с этой проблемой, и потому
компоненты архетипической истории, выходящие за рамки данного интереса, уходят в
тень, на задний план, как бы «проглатываются»; при этом компоненты мифа, вошедшие в
круг проблемы, детализируются, разворачиваются во всей широте и многоцветье.
Сопоставление типических мифов и вполне реальных, но мифологизированных
впоследствии историй о герое позволяет сформулировать их общий архетип:
1) До зачатия или рождения героя имеет место некое предзнаменование,
символическое совпадение имен, мест, событий или религиозное пророчество о его
спасительной миссии для людей и о нежелательности его рождения для его же земного
отца или лица, незаконно занимающего или узурпирующего его место.
Примеры:
При рождении Осирис издал громкий крик, по которому все пророчески узнали его
великое предназначение. Царю Астиагу приснился вещий сон о губительном для него
рождении персидского спасителя Кира. В зороастризме маги предсказали персидскому
царю губительное для него рождение пророка Зороастра. Оракул предсказал убийство
царя Персеем, а Эдипу — убийство им царствующего родного отца.
Согласно иудейскому тайнознанию, на груди младенца Мелхиседека, рожденного
сразу в трехлетнем возрасте и облаченным в царскую одежду, Ной и Нир увидели печать
первосвященства — цепь с ключами от царства небесного.
Согласно христианской мифологии, толкователи Писания предсказали царю Ироду
его замену подлинным царем Израиля — новорожденным спасителем.
Ульянов-Ленин получил имя Владимир — «владеющий миром», так же, как и
первый революционер-реформатор киевский князь Владимир Красное Солнышко.
2) Спаситель является сыном неба, что выражается в таинственности или
неизвестности его подлинного происхождения. Его рождению предшествуют физические
трудности: бесплодие или девство матери, различные опасности. Само рождение носит
сверхъестественный характер. «Формула отречения царя от земных родителей в пользу
божественных <...> стала почти стереотипом для Вавилонии и позднее для Ассирии» .
Примеры:
Саргон (точнее: Шарру-Кину — «полноправный царь») — основатель первой на
земле могущественной империи Шумера и Аккады (примерно 2350 лет до н. э.), ставшей
затем великой Вавилонией.
Моя мать была высокой жрицей (очевидно, игравшей ритуальную роль Иннаны —
Царицы Небесной. — А. В. П.), своего отца я не знал. Моя мать зачала и носила меня
втайне. Она положила меня в плетеную корзину, смолой запечатала крышку. Она бросила
меня в реку, волны которой не залили меня .
Гильгамеш, на две трети бог и на треть человек, зачат втайне вопреки воле деда-
царя и строжайшему надзору за матерью.
Я — Ашшурбанипал <...> владыка венца царского, нарекли [меня] на владычество
в древние дни, создали меня в утробе матери моей для пастырства над Ассирией .
Осирис зачат вопреки воле бога-отца Ра богиней Нут от бога Небес Геба в
«чудесные пять дней», а в следующей плеяде богов Гор сверхъестественно зачат Исидой
как бы от мертвого Осириса. Карна («Махабхарата») зачат девой. О Мелхиседеке:
<...> Мелхиседек <...> царь мира, без отца, без матери, без родословия, не
имеющий ни начала дней, ни конца жизни, уподобляясь сыну божию, пребывает
священником навсегда. (Евр. 7: 1 — 3).
В тайных иудейских дохристианских книгах эта история дополнена тем, что
«Мелхиседек <...> родился видимым образом от матери, рождение его сверхъестественно;
оно есть результат бессеменного зачатия. Бог непосредственно образовал его в ложеснах
Софанимы, и Мелхиседек родился на свет в виде трехлетнего младенца» (С. Н.
Трубецкой) . Иисус Христос, согласно апостолу Павлу, при здравствующем официальном
90
первосвященнике также «сделался первосвященником навек по чину Мелхиседека» (Евр.
6: 20), т. е. приобрел откровенно мифические черты.
О Моисее:
Некто из племени Левиина пошел и взял себе жену из того же племени. Жена
зачала и родила ему сына и <...> скрывала его три месяца. Но не могши долее скрывать
его, взяла корзинку из тростника <...> и, положив в нее младенца, поставила в тростнике у
берега реки (Исх. 2: 1 — 3).
Спаситель мира в зороастрийской редакции («Саошйант») зачинается девой при
купании в воде озера, чудесно хранящей «семя великого пророка».
Телеф (сын Геракла и Авги) зачат вопреки воле царя, благодаря чудесной победе
Геракла. Персей зачинается Данаей вопреки воле ее отца от верховного бога — Зевса,
сошедшего в виде золотого дождя. Эдип зачат вопреки воле и предосторожностям отца.
Ромул и Рем зачаты от бога Марса.
Популярнейший в Риме бог Аттис зачат нимфой, положившей себе за пазуху ветку
миндального дерева, выросшего из капель крови андрогина, рожденного самим Зевсом.
Ульянов отказывается от своей отцовской фамилии и становится Лениным,
духовный отец которого — Карл Маркс, а мать — коммунистическая революция. Иосиф
Джугашвили становится Сталиным и «Лениным сегодня».
3) Младенца хотят убить оружием, с помощью диких зверей или утопить, но его
чудесным образом спасает либо мать (если она мать не только по телу, но и по духу), либо
ее духовная символическая замена (мачеха либо звериная самка), при этом символически
он как бы заново рождается из лона реки, моря, пещеры, сада, леса и т. п.
Примеры:
Саргона в корзине бросают в реку, его спасает водонос; Саргон проводит детство в
саду. Гильгамеша сбрасывают с акрополя, но его подхватывает на лету и спасает орел;
Гильгамеш проводит детство в саду. Осириса сбрасывают в сундуке в реку, впоследствии
еще и разрубают на части, но он воскресает с помощью всемогущего Ока Ра. Гор в детстве
укушен змеей и скорпионом; чудесно спасен Богоматерью.
Мелхиседек спасается от вод великого потопа архангелом Михаилом, который
возносит его на небо. Моисея бросают в корзине в реку, его спасает служанка дочери
фараона. Карну бросают в реку в корзине. Париса относят на вершину горы, но его не
съедает, а вскармливает медведица. Ромул и Рем брошены в реку в бочонке, спасены
волчицей и дятлом; Ромула и Рема вскармливает волчица. Кира повелели бросить диким
зверям, но его спасает жена пастуха по имени Спако («собака», «сука»).
Персея вместе с матерью бросают в сундуке в море. Эдипа повелевают бросить в
реку (по другой версии — в корзине в море). Зороастра пытались убить несколько раз, но
он был чудесно спасен и выкормлен коровой. Бог Митра рожден в пещере рядом с
животными. Зигфрид брошен в стеклянном сосуде в реку, но спасен и вскормлен ланью.
В пути, в пещере, рядом с овцами, рождается спаситель Израиля. Семья
евангельского Иисуса спасается от гнева Ирода и бежит в Египет.
Ленин преодолевает линию германо-российского фронта в запломбированном
вагоне (символ девственно-материнского лона) и чудесно спасается от врагов в шалаше на
берегу Финского залива.
4) Предназначение спасителя является некоторое время тайной и обнаруживается
лишь пророчески и иносказательно. По достижении некоего символического возраста
происходит тайное посвящение через пророка, церковь, оракула и т. п. на его высокое
предназначение.
Примеры:
Саргона полюбила богиня Иштар (она же — Инанна, буквально: «Царица
небесная») и сделала царем-триумфатором, первым императором на земле. Гора
вдохновляет на битву его божественная мать Исида; зн‚ком посвящения стало вручение
91
ею сыну всевидящего ока Ра. Давида тайно помазал на царство пророк Самуил, сообщив
ему тем самым благодать свыше.
5) Выросший герой находит своих знатных родителей или тех, кто занял их место,
и мстит им: либо родному отцу-предателю, либо псевдоотцу-узурпатору и, в конце
концов, занимает (телесно или духовно) их место в новом качестве и получает признание
как спаситель.
Об этом говорится во всех вышеперечисленных мифах без исключения. Ленин
мстит за казнь любимого старшего брата (духовного отца) расстрелом всех членов
царской семьи, включая женщин и детей.
6) Спаситель терпит страдания и погибает за правду либо физически, либо
символически. В случае физической гибели герой сходит в ад.
Примеры:
В шумерской мифологии Думузи (в Вавилоне — Таммуз) гибнет и сходит в ад. Бог
солнца Ра, путешествуя по ночному Нилу, на закате солнца сходит в ад; его преемник,
богочеловек Осирис, также погибает; Сын Божий Гор в сражении с узурпатором власти
Сетом терпит поражение и теряет «всевидящее око». Давида пытается убить царь Саул, и
только Сам Бог его спасает. Орфей гибнет и спускается в ад. О схождении в ад распятого
за людей Иисуса Христа Библия ничего не говорит, но народное сознание восполнило
этот пробел в церковном предании и иконописи.
Ленина поражают пули эсерки Каплан.
7) Герой чудесно или символически воскресает в этой жизни (сам или через своего
преемника) и довершает свою спасительную миссию.
Примеры:
Думузи-Таммуз торжественно воскресает, воскрешая природу и оживотворяя
жизнь. Его богочеловеческое посредничество между небом и землей выражается в том,
что половину времени он царствует на земле, другую половину — в царстве мертвых и
воплощается в каждом новом сверхчеловеке-царе.
Бог Ра побеждает змея Апопа под Древом жизни и воскресает в образе солнца;
Осирис торжественно воскресает, но уже целиком уходит в царство мертвых, оставляя
вместо себя для царствования в актуальном бытии свою здравствующую «половину» —
сына Гора, посредника между Богом и народом, соединяющегося с каждым новым
фараоном. Бог Митра, сидя на коне, копьем поражает драконообразного быка.
Торжественно воскресают Аттис и Адонис.
Царю Давиду не дозволяется строить храм самому — он должен уйти в царство
мертвых, оставив вместо себя сына Соломона. Орфей чудесно воскресает из мертвых.
Иисус Христос силою Отца воскресает из мертвых, но уходит из актуального бытия в
небесный мир.
Ленин ненадолго воскресает, чтобы передать свои полномочия своему «сыну»
Иосифу – «ленину сегодня».
Для мифологического сознания важно, чтобы образ спасителя был дополняем
всеми основными компонентами его триадической структуры, условно названной «отец
— мать — сын», ибо без отца или без матери нет и сына, а значит, нет и не будет
спасителя. Более того, отсутствие у героя мифического обоготворенного «отца» выводит
его за рамки преемственности истории и превращает в самозванца! Предельно просто это
выражено в Евангелии в его позднейшей христианской интерпретации: «<...> Отец во мне,
и я в Нем» (Ин. 10: 38), «<...> сын ничего не может творить сам от себя, если не увидит
Отца творящего» (Ин. 5: 19).
Роль матери спасителя в мифе — это ритуальное свидетельство о подлинности ее
«сына» и о его преемственности «отцу», находящемуся на небе. Во всех новозаветных
источниках, например, Евангелии от Матфея, об Иисусе, как о первородном сыне,
свидетельствует «дух». На арамейском языке это «руах», слово женского рода, так что
при описании священного омовения Иисуса в реке Иордан «дух», летавший над ним в
92
виде голубя, выполнял роль великой «небесной матери», свидетельствовавшей, что это —
ее сын. Однако при переводе Евангелия от Матфея, как и остальных новозаветных
арамейских текстов на греческий язык, где слово «дух» («******» — «пневма») имеет
средний род, возникли смысловые трудности.
Более того, авторами и тех новозаветных текстов, которые написаны сразу на
греческом языке, являлись этнические иудеи, мыслившие в категориях своего родного
языка. И поэтому, когда в новозаветных текстах говорится о «рождении от духа», следует
помнить о женском роде арамейского слова. Так, христианский святой Иероним,
переводчик Библии на латынь, приводит фрагмент неканонического «Евангелия евреев»
об омовении Иисуса в Иордане в греческом переводе, где говорится о сыновстве пророка
Иисуса (мир ему!) не небесному отцу, а именно духу: «Дух святой сошел и наполнил его,
и покоился в нем, и сказал ему: «Мой сын, из всех пророков я ждал тебя. <...> Ты — мой
сын первородный, и ты будешь править вечно». Учитель церкви, епископ Ориген в
комментариях к описанию перенесения Иисуса духом святым на гору Фавор уже не мог
обойтись без иудейского оригинала, где всё расставлено по своим местам: «Так сделала
моя мать, дух святой <...> перенесла меня на гору Фавор» .
В нетеистических религиях вера в воскресение выражается в вере пребывания
«вечно живого» вождя в его преемнике и его последователях: «Ленин всегда живой,
Ленин всегда с тобой, Ленин в наших сердцах!». «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет
жить!» — эта сакральная по своей сути формула многократно скандировалась толпами во
время главных коммунистических ритуалов.
Аналогом божественной египетской пары: «бога-отца» Осириса, судьи всех людей
в царстве мертвых, и его «жены-сестры» Исиды, в Советском Союзе становится пара:
Ленин и партия. «Ленин и партия — близнецы-братья…<...> Мы говорим: Ленин,
подразумеваем — партия, мы говорим: партия, подразумеваем: Ленин» (В. Маяковский).
Ушедший в иной мир Ленин становится для советского народа «отцом» и судьей своих
преемников, который вместе с партией (Исидой) «рождает по духу» каждого нового
«верного ленинца» и «сына партии» (примечательно, что этот религиозный термин
органично вошел и в коммунистическое словоупотребление) — аналога
древнеегипетского богочеловека-спасителя Гора.
В Древнем Египте новый фараон при своем посвящении подходил к мумии своего
отца, а жрецы читали следующую молитву (например, о царе Птолемее):
Приходит к тебе царь, о Осирис,
Это — Гор, защитник своего отца <...>
Приходит к тебе Птолемей <...>
Да дашь ты ему процветать
В качестве царя Египта на троне Гора вечно .
Иосиф Сталин, бывший православный семинарист, построил на Красной площади,
казалось бы, фантастическое для научного материализма культовое сооружение —
мавзолей типа древнеегипетской пирамиды фараона Джосера — и ввел ритуалы
оплакивания и бальзамирования, а также обязательного посещения мумии «отца». Так,
вполне в соответствии с оккультными учениями древних и новых религий о «святой
троице», народу был дан «вечно живой», но потусторонний «бог-отец» Ленин, от имени
которого «великая мать» — партия — ритуально засвидетельствовала о духовном
рождении от него своего «сына» Иосифа, продолжателя дела и «защитника своего отца»,
который был публично провозглашен «лениным сегодня», т. е. актуальным воплощением
Ленина в ипостаси нового вождя.
«Лениным сегодня» должен был стать и каждый последующий вождь, однако
разоблачение Хрущевым «культа личности» Сталина создало 30-летний пробел в истории
СССР и разрушило мифологическую основу советского политического ритуала,
предопределив недолговечность его существования. Зато в Китае, где мифология власти
93
была сохранена, власть матери-партии сохраняется и поныне, и о каждом новом вожде
партия свидетельствует, что он — истинный сын и спаситель «поднебесной».
Итак, между монотеизмом и языческой верой в земных богочеловеков-спасителей
и безбожных вождей имеется принципиальное отличие, которое четко выражено в словах
Всевышнего Аллаха:
Лишь у Аллаха, истинного Бога,
Ищи защиты и спасения себе!
(Коран 18: 44)
Глава 7. Современные мифы
7.1. Миф и компьютер
Почти всю историю человечества ритуалы носили характер театрального действа,

приобретая в религиозном обрамлении черты тайнодействия — мистерии. В силу
естественной ограниченности органов человеческого восприятия участниками ритуала
могли быть только те, кто находится в зоне досягаемости зрения и слуха. Даже самые
торжественные церемонии, совершавшиеся в столицах на огромных площадях или в
гигантских соборных храмах, могли быть доступны лишь нескольким десяткам тысяч
человек, а воздействие ритуала обычно испытывали несколько десятков или сотен
человек. По этой причине большинство граждан не могли даже раз в жизни увидеть
правителя своей страны или верховного жреца, «богоугодный» имидж которых
формировался лишь путем устного внушения и слепой веры.
Однако ХХ век ознаменовался качественным, по сути — революционным,
изменением в технологии формирования общественного мнения, в средствах воздействия
на общественное сознание. Новое качество появилось благодаря открытию движущегося
изображения — кинематографа. Называемый поначалу «иллюзионом», он постепенно, с
открытием звукового кино, а затем цвета, стал синтезировать все остальные виды
искусства: театр, живопись, анимацию, музыку, почти воссоздавая реальность — за
вычетом объема и запаха. Реальность персонажей в плоскостном изображении — сродни
религиозной живописи: иероглифам, иконам. Абстрагирование на экране от силы земного
притяжения, от власти времени, от иных законов материального мира превращает
экранных героев в мифических персонажей: они поражают врагов сотнями, летают по
воздуху и космосу, спасают народы и вселенную, демонстрируют рыцарство и
благородство. Кроме того, кино не элитарно, а демократично — оно формирует
общественное сознание масс по всему земному шару.
Свободно перенося зрителя из одного времени в другое, как это делает миф, кино
создало новый тип героя древнеегипетского или вавилонского измерения: величественные
образы Ленина, Сталина, Гитлера, Муссолини, жили уже совершенно отдельно от своих
земных носителей. Эти образы можно было ретушировать, приукрашивать, наделять их
сверхчеловеческими качествами. В художественных фильмах вождей играли актеры,
преподносившие народу то, чего он ждал от них, а не то, что было на самом деле.
Однако кино — это созерцание вовне, в нем есть эмоциональное соучастие,
доводящее до глубоких мистериальных переживаний, пафоса (экстаз при выступлениях
сверхчеловека и всеобщий трагизм при его смерти), но все же нет еще личной
вовлеченности в эту историю. Есть созерцание мира вовне, как бы без моего «я»: где-то на
заэкранном Олимпе активно действует героическая элита, а ей сопереживает в «нижнем
мире» отделенный от нее массовый зритель. Отсюда сопереживание имело неустойчивый
характер: вышел человек из кинотеатра, и его чувства постепенно ослабевают. Личное
участие в мистерии давало, конечно, значительно более стабильный и долговременный
эффект.
94
Вторым революционным шагом было появление во второй половине XX века
телевидения, а с ним и еще одного принципиально нового явления — мировой
видеокультуры. Телевидение, вошедшее в каждый дом, демонстрирует объект в контексте
всего мироздания, заглядывает во все уголки земного шара, воспроизводит всю
человеческую историю и мифологию. Оно помогло простому человеку выйти за рамки
своей телесной ограниченности, электронная трубка превратилась в магическую дверь –
зеркало, с помощью которого человек выходит из этого мира в зазеркальный антимир.
Видеокультура стала в своем роде новой формой познания бытия, созерцанием «во
мгновение ока» всего мироздания, хотя еще по-прежнему вовне, без творческой
вовлеченности своего «я». Видеомагнитофон открыл возможность уже по собственной
воле путешествовать по различным временам и пространствам, что существенно
приблизило зрителя к ощущению мифологичности.
Третьим революционным шагом было широкое распространение с 1976 года
домашних персональных компьютеров. Компьютер — технически усиленное средство
познания мира в единстве со своим «я». Рационализм компьютера, доведенный до апогея,
требует сжатия колоссальной информации и кодирования ее в виде символов; такого рода
обработка информации подразумевает ее систематизацию и присваивание определенным
ее блокам названий-имен, выходящих за рамки операционных систем самого компьютера.
Эти имена-символы являются по сути своей иероглифами, но перемещаемыми по воле
человека и представляющими, символизирующими огромный объем информации,
хранящейся не в сознании одного ученого, а в электронной памяти. «Повелители» этих
новых иероглифов становятся «самураями компьютерных сетей».
Попытки создать «искусственный интеллект», расширяющий возможности
обычного мозга человека до невероятных размеров, предпринимались и в прошлом. Идея
«искусственного интеллекта» сформировалась в арабской суфийской традиции X — XII
веков и была подхвачена в XIII веке католическим монахом Раймондом Луллием
(предположительно — тайным членом суфийского тариката), создавшим «логическую
машину». Проф. Юрий Петрунин заметил:
Особенность арабского языка состоит в том, что при письме употребляются только
согласные буквы. Это свойство часто использовалось для зашифровки смысла
литературных произведений, особенно в мистической традиции суфизма.
<...>…Проникновение в скрытый смысл текста достигается простым комбинированием
гласными буквами в различных сочетаниях с начертанными на бумаге согласными.
Отдаленно это напоминает основную идею логической машины: истина получается и в
том, и в другом случае механическим перебором всех возможных вариантов (своего рода
карточной игре — комбинаторике). <...> Благодаря почти что алгебраическому методу
образования слов из трехбуквенных корней, арабский язык отличается очень большой
простотой.…<...> Для определенных целей их можно вполне удовлетворительно передать
средствами латинского алфавита.
Изучив арабский язык и труды исламских философов, Раймонд Луллий
сконструировал машину, запоминавшую около 18 биллионов различных понятий ! Тем
самым, рационализм, доведенный до своего предела в среде ученых исламской традиции
(ибн-Рошд, аль-Араби и др.), был подхвачен в еще не пробудившейся от средневекового
варварства христианской Европе. Но там господствовавшая жреческая каста выжгла
вместе с «еретиками» и ученых: «ангельский доктор» католической церкви Томас (Фома)
Аквинат назвал логическую машину «дьявольским изобретением», и Европе пришлось
еще несколько столетий томиться в ожидании научно-технического прогресса.
В XX веке, на новом витке исторической спирали, сознание европейца вновь
соприкоснулось с образными средствами массовой коммуникации — «электронными
иероглифами». Создав зеркальный антимир, сознание человека обрело способность к
собственному волевому действию — к повелениям, адресованным блокам гигантской
95
информации, заключающим в себе рационализированный опыт человечества за всю
историю.
Компьютер освобождает человека от необходимости огромных и многолетних
затрат на техническое освоение знаний и мастерства, упрощая процесс обучения. Он как
бы продолжает рассудок, превращая его в сверхрассудок, и восполняет память, превращая
ее в суперпамять, что многократно превышает природные возможности одного, даже
самого гениального человека. И потому человек за компьютером — не Дон-Кихот,
сражающийся с воображаемыми врагами, а реальный субъект действия, способный
изменять ход реальных дел в бизнесе и политике.
Компьютерные игры стали орудием воспитания с детства духа свободного
человека, воина-победителя, героя, сверхчеловека — того, что соответствует
монотеистическим представлениям о воспитании мужчины. И это — одна из причин
процесса активного возрождения ислама в современном мире: прогресс и религия находят
друг друга и ищут объединения, поскольку без религиозной нравственности героика
сверхчеловека может привести мир к глобальному уничтожению.
Соответствующие изменения произошли и в видеокультуре. Фильмы-действия
(«action») вытеснили психологические фильмы, «униженного и оскорбленного»,
«маленького человека» (архетип многих героев Гоголя и Достоевского, типажи кино
неореализма), а равно и шута из народа, для которого средством выживания было
сохранение частички социального оптимизма (архетип Чарли Чаплина), сменил
«бессмертный» Горец, Рембо, Конан-Варвар, Киборг, Терминатор, Бэтмен, победители
«звездных войн». Символами современной видео- и компьютерной культуры стали
супермены — сверхчеловеки, воплощающие в себе «пятый элемент» бытия и,
соответственно, символизируемые пентаграммой — пятиконечной звездой — символом
владычества героя над стихиями. Рекорды популярности среди детских компьютерных
игр бьют игры о вполне правдоподобном создании всемирной империи, предполагающие
правильный выбор советов в сферах экономики, права, политики, идеологии. Дети,
которые сегодня еще только играют в эти игры, скоро станут взрослыми.
Создание Интернета – всемирной компьютерной сети – и включение в нее
жизненно важных институтов общества и государства позволили осуществить «стыковку»
повседневного мира с его зазеркальным, виртуальным антимиром, перенеся в последний
общественное сознание со всеми его законами и оставив повседневному миру лишь его
материальность. На новом витке развития человек преодолел все национальные,
политические и географические границы.
Религия Единобожия ислам в силу отсутствия в нем религиозной мифологии
идеально восприимчива к новой электронной культуре. Мусульманин не обожествляет
человека и предметы, он не видит в символах компьютера чего-то «дьявольского», более
того — компьютер дает возможность лучше реализовать заповеди Всевышнего Аллаха о
необходимости получения новых знаний. Учение, рациональное познание, освоение
техники — это прямое повеление Творца для каждого мусульманина, и потому эта
истинная религия дает возможность религиозно стимулировать научно-технический
прогресс и обращать его на пользу человеку в его вечном предназначении, установленном
Всемогущим Аллахом. Новые возможности владычества над природой, к которому
пришло человечество, в отсутствие нравственных ограничителей грозят человечеству
полным самоистреблением. Милостью Аллаха человечеству дан нравственный закон —
достохвальный Коран, в котором — прямой путь к подлинному и вечному бытию.
7.2. Современная реклама — новые мифы и ритуалы
Электронные технологии родили новое направление мифотворчества — торговую

и социально-политическую рекламу, однако в основе рекламы лежат все те же законы
мифологического сознания, о которых речь шла выше. Более того, именно через законы
96
создания классической мифологии возможно понимание и овладение средствами
современной рекламы.
В рекламе мы имеем ту же структуру, что и в мифе:
1) какая-либо значимая для общества история, многократно возникавшая в
общественной жизни, ставшая архетипом жизненных ситуаций;
2) символические герои — действующие лица мифа, за внешними образами
которых скрыто подлинное значение их качеств и свойств, характерных для всего данного
типа людей ;
3) опыт, который выводится из соотнесения архетипа мифа с символикой
действующих лиц по схеме: «если ..., то ...». Однако налицо и качественное отличие,
вытекающее из произвольности, субъективности создания рекламы.
В мифе психологическое сопереживание созерцаемой истории заложено
изначально, оно является «повивальной бабкой» при его рождении, оно есть необходимое
условие веры в соответствие мифической истории с уже известным результатом и реально
возникшей жизненной ситуации, в которой человек ищет правильное решение. Сами
образы мифа рождаются лишь при условии наличия такого сопереживания у большинства
членов общества. Реклама же изначально строится не на проверенном обществом опыте, а
на чьем-то частном, субъективном интересе, т. е. у других членов общества изначально
отсутствует сопереживание этому опыту. Поэтому главной целью рекламы является не
воспроизведение достоверного, признанного обществом опыта, а вызывание чувства
сопереживания показанной в ней истории с целью побуждения принять участие в ритуале
«причащения» того опыта, который предложен автором рекламы! Если такое
сопереживание возникнет, то человек поверит показанной ему истории и примет участие в
предложенном ему соответствующем ритуале (голосовании за нужного кандидата или
покупке товара). Поэтому в большинстве своем реклама является лже-мифом и предлагает
ритуал, основанный на не признанном обществом опыте.
Французский философ Ролан Барт заметил:
Когда в рекламе…<...> говорится, что стиральный порошок «Омо» чистит белье на
всю глубину, то тем самым предполагается, что белье обладает глубиной. Нам такое
никогда не приходило в голову, а вещам это придает особое достоинство, делает их
нежными, отзывающимися на заключенную в теле каждого человека смутную тягу к
ласкам. Что же касается пены, то она <...> является знаком роскоши. <...>…В
выделяющемся ее веществе нам чудится некий мощный зачаток, могучая и здоровая
основа…<...> богатство скрытых и кипучих сил. <...>…Пена вызывает в душе
потребителя приятный образ «воздушной материи» <...> даже может быть зн‚ком некой
духовности, ведь дух способен извлечь все из ничего.
Мифом о рукотворном рае можно, например, считать и рекламу мебели и
сантехники.
Весьма остроумным является описание Бартом природных свойств пластмассы,
символика которой позволяет ей выйти за рамки повседневного восприятия и достичь
уровня мифа:
Хотя пластмассы…<...> и носят имена древнегреческих пастухов (Полистирен,
Пенопласт, Поливинил, Полиэтилен), по сути, это субстанция алхимическая». Для
изготовления пластмассы необходимо преображение материи.
<...> на одном конце машины — сырая, землистая материя, на другом —
безукоризненно очеловеченный предмет; в промежутке же между этими предельными
состояниями нет ничего, одно лишь перемещение вещества, за которым вполглаза
следит…<...> полубог-полуробот.
Таким образом, пластмасса есть не столько вещество, сколько сама идея его
бесконечных трансформаций;…<...> она насквозь пропитана нашей удивленностью
чудом. <...>…Отсюда наше постоянное мечтательное изумление перед бесконечной
многоликостью материи, когда внезапно обнаруживаются связи между единичностью
97
причины и множественностью следствий, ибо числом трансформаций человек меряет
собственное могущество, и, следя за превращениями пластмассы, он тем самым как бы
ликующе скользит по поверхности Природы.
Религиозно-мифологический тип поведения выражается также и в чрезвычайном
пристрастии к «культу священной колесницы» — современного автомобиля.
Гностик не ждал с большим нетерпением откровения оракула, чем поклонник
автомобиля ожидает первых сообщений о новых моделях. <...> Достаточно посетить
ежегодный автосалон, чтобы понять — это настоящий религиозный ритуал. Цвета,
освещение, музыка, почтение восхищенных посетителей, присутствие храмовых жриц
(манекенщиц), блеск и роскошь, расточительство, множество народа — все это в иной
культуре можно было бы назвать настоящей литургической службой.
То же самое можно сказать о показах высоких мод и о конкурсах красоты с той
лишь разницей, что они проходят под знаком женского божества.
Аналогично дело обстоит и в политической рекламе, только там для приобретения
предлагается другой товар. Современные теоретики политического имиджмейкерства
учат:
Думайте о своем имидже как о рекламе: картинка снаружи, которая рекламирует
то, что внутри. Это также и обещание. Обещание того, что внешний имидж предоставит
рекламируемые учения, компетенцию и достоинства. Установите для себя точно, что
именно вы хотите рассказать людям. Самоимидж предопределяется прошлым опытом и
является отражением уровня нашей сегодняшней символики.
В целом же рекламные мифы заняли свою нишу в массовом сознании благодаря
ощущению свободы выбора, давая каждому покупателю почувствовать себя полностью
свободным, то есть почти героем.
Тем не менее, если человек, желающий оказать влияние на общественное мнение,
злоупотребляет с этой целью символами…<...> невозможно знать наперед, будет или нет
подсознание масс эмоционально захвачено. Здесь поведение его совершенно
иррационально. Ни один продюсер, например, не может сказать заранее, станет ли песня
хитом, даже если она навевает популярные образы и мелодии. Никакие преднамеренные
попытки оказать влияние на подсознание пока не принесли существенных результатов.
Похоже, что коллективное подсознание сохраняет свою автономность в той же мере, что и
индивидуальное, — пишет Карл-Густав Юнг.
Современная реклама может быть мифом только в том случае, если это социальная
или просто добросовестная реклама, автор которой — как поэт или художник — делится с
обществом своим выстраданным опытом, стараясь в меру своего таланта типизировать
его. Если же автор охвачен простой, утилитарной целью быстрой продажи какого-то
товара и использует для этого никак не связанный с этим товаром положительный фон
(популярную музыку, знаменитых людей, узнаваемые пейзажи и т. п.), то это
лжемифология, способная дискредитировать либо автора, либо товар, либо используемую
в таких целях мифологию.
Видимый в рекламе образ (как и фоновая музыка) должен вызывать сопереживание
себе, а с ним и иллюзорное ощущение, что через ритуал совершения рекламируемого
действия (покупки, голосования и т. п.) можно стать лично причастным этому образу, как
бы лично войти в мир этих демонстрируемых образов.
Так, например, когда на фоне Кремля и ночного неба, озаряемого салютом,
возвышается рекламируемое итальянское игристое вино «Мартини Асти», это должно
вызвать ощущение соответствия брызг и пузырьков игристого вина салютам
исторических побед. Если такое ощущение возникнет, то всякий человек,
сопереживающий исторической героике и имеющий подсознательное желание быть лично
ей причастным, как бы открывает для себя таковую возможность: ритуалом, хотя бы
условно, частично вводящим в героическую реальность, становится вкушение им брызг и
98
пузырьков «победного» вина — «причастие победы». Очевидно, насколько такой миф
является лже-мифом.
Тем самым, лже-мифы рекламы предлагают человеку совершить ритуал на основе
непроверенного обществом опыта: если совершишь такое-то действие, то получишь
такое-то ощущение пребывания в блаженстве, а иногда чуть ли не божественности,
которую лишь в загробной жизни обещает дать религия. Кстати говоря, в этом одна из
причин, по которой современная реклама, да и вся видеокультура в целом, потеснила
средневековую языческую религию.
Иногда, в случаях особенно навязчивого воздействия на аудиторию, манипуляторы
общественным мнением могут добиться временного успеха. Но здесь лишь подавлены
подлинные подсознательные реакции. А как коллективное, так и индивидуальное
подавление приводит к одному и тому же результату — неврастенической диссоциации и
психическим расстройствам. Любые попытки подавить реакции подсознания обречены в
конечном счете на провал, поскольку в своей основе они антагоничны природе
инстинктов (К.-Г. Юнг).
Именно такая массовая диссоциация и произошла в современной России: в форс-
мажорных обстоятельствах августа 1991 года героем-искупителем стал российский
демократ, поразивший с «железного коня» (танка) олицетворение зла — дракона
коммунизма. Однако победивший сверхчеловек-демократ не стал искать никакой
собственный национальный архетип, и в новом государстве началась традиционная для
России борьба двух крайностей: механически привнесенной западной мифологии с
мифологией российского самодержавного прошлого.
Отторжение россиянами чужеродной западной мифологии при отсутствии
собственной привело, в свою очередь, к тому, что уже при учреждении нового
государственного строя в декабре 1993 года в массовом сознании был конституционно
закреплен мифический образ и не западной демократии, и не исконно русского вечевого
народовластия, а Государственной Думы предреволюционного периода. Кремлевские
властители бросились искать противоядие коммунистическому «темному вчера» в
«светлом позавчера», т. е. в религии, причем опять-таки кризисного образца. Церковь, по
их мнению, должна была освятить образ «новых русских» позитивным компонентом
«богоугодности»: снять с них оттенок криминальности и тем «облагородить»
сегодняшнюю власть в массовом сознании. Телеэкраны заполнили православные
служители культа, а в моду вошел «псевдославянский» стиль (по выражению Пелевина).
Уже умерший для общества миф был искусственно превращен в свою собственную
рекламу!
Виктор Пелевин заметил, что шумеро-вавилонская мифология естественным
образом живет и в нынешнем российском обществе, где фактически есть советские и
российские зиккураты — священные территории, на которые как бы нисходит небесный
мир. Верховная богиня, богоматерь в Древнем Вавилоне, носила имя Иштар (в переводе
на русский — «Царица небесная»). Эта богиня могла, как и многие языческие боги,
добровольно умереть и телесно воскреснуть. Чтобы обрести бессмертие и спасти род
человеческий, она отделила смерть от своего божественного естества и, согласно роману
Пелевина, придала ей образ собаки.
Между ними сразу же началась война, в которой долго никто не мог победить.
Последняя битва в этой войне произошла прямо над Останкинским прудом. <...> Поэтому
считается, что тут священное место.
Иштар, согласно Пелевину, после разделения со своей смертью воплощается в
«невещественном золоте» — в средствах массовой информации (отсюда и пруд рядом с
телецентром), а ее ритуальными «мужьями», через которых совершается ее богоявление,
становятся клипмейкеры — современные жрецы. Символическая собака-смерть также
является некой духовной сущностью, которая спит где-то в России, но время от времени
просыпается, «и поэтому у нас земля не родит, Ельцин — президент и так далее» .
99
Эти мужья-жрецы Царицы Небесной творят такую, например рекламу:
Татарский <...> стал на колени, сложил руки на груди и поднял взгляд в потолок.
– Господи, к тебе воззвах, — сказал он тихо. – Я так виноват перед тобою <...> Я
ведь ничего не умею, кроме как писать плохие слоганы. Но тебе, Господи, я напишу
хороший — честное слово. Они ведь тебя совершенно неправильно позиционируют... Вот
хотя бы этот последний клип, где собирают деньги на эту церковь. Там стоит такая бабуля
с ящиком, и в него сначала кладут рубль из «запорожца», а потом сто баксов из
«мерседеса»... Надо не так... Нам нужны именно те, кто в «мерседесах», потому что по
отдаче один в «мерседесе», как тысяча в «запорожцах»...
Встав с коленей, Татарский добрел до стола... и записал:
Плакат (сюжет клипа): длинный белый лимузин на фоне храма Христа спасителя.
Его задняя дверца открыта, и из нее бьет свет. Из света высовывается сандалия, почти
касающаяся асфальта, и рука, лежащая на ручке двери. Лика мы не видим. Только свет,
машина, рука и нога. Слоган:
ХРИСТОС СПАСИТЕЛЬ — СОЛИДНЫЙ ГОСПОДЬ ДЛЯ СОЛИДНЫХ
ГОСПОД.
Известный специалист по PR-технологиям Г. Почепцов пишет:
Мир победы — это мир имиджа, в котором победитель может предстать в
наилучшем виде. Поэтому в публичной сфере все время идет борьба за роль победителя,
за которым тогда пойдут все остальные. Позитивный имидж становится целью, к которой
стремятся все.…<...> В мире постоянно растет роль информации, поэтому такая
информационная структура, как имидж, неизбежно будет привлекать все большее
внимание как теоретиков, так и практиков .
Общественное сознание есть область личного сознания, в которой протекает поток
объективной информации. Данные из коллективной памяти – общественного подсознания
(включая мифологию) – вызываются в оперативную память, и многое зависит от того, кто
и как осуществляет технологию самого процесса. Электронная культура качественно
изменила технологию: современные мифотворцы-имиджмейкеры должны иметь иные
знания и владеть куда более совершенным искусством для достижения успеха. Монитор
компьютера вытеснил «плачущую икону» средневековья, как и летающий в
компьютерных играх супермен победил летающего верхом на черте средневекового
монаха.
Таким образом, реклама в самом широком смысле является новой разновидностью
и мифотворчества, и ритуала: либо она угадывает существующую в массовом сознании
потребность и подсказывает обществу нужное решение, либо навязывает обществу
ложное решение, выгодное только ее частным заказчикам и авторам.
Заключение Теология и философия – путь к гармонии

Любая наука базируется на первичном, исходном постулате, принимаемом на веру
и называемом светскими учеными «научной гипотезой». Это самое общее
(архетипическое) понятие, с которого начинается дальнейшее построение теории по
методу, присущему данной отрасли знаний. В частных науках, например, в математике –
это понятие «множества», в физике – «материальной точки» и т.д. В философии как
«науке наук» это понятие должно охватывать все отрасли человеческих знаний.
Например, Г.-В.-Ф. Гегель положил в основу своей системы понятие «чистого бытия», из
которого дедуктивным методом выстроил свою модель мироздания.
Теология и религиозная философия также основываются на исходном постулате,
принимаемом на веру, из которого далее выстраивается общая модель бытия. Поскольку
религия может быть либо монотеистической, либо пантеистической, то, соответственно, и
теология, и религиозная философия, использующие в качестве исходного постулата
определенный религиозный первоисточник (Откровение Творца, мифы, богословские и
100
назидательные сочинения и т.п.) становятся либо монотеистическими, либо
пантеистическими.
1. Если религия основывается на Откровении Всемогущего и потому
Единственного Творца вселенной, если Его слово тщательно охраняется от любых
изменений с момента его ниспослания через пророков и если не допускается подмены
слов Творца словами человеческими, то теология (богословие) – это систематизированное
изложение повелений Всевышнего и комментариев к ним, максимально близких к тексту
Откровения, это монотеистическая теология. По сути она носит прикладной характер, т.е.
не является самостоятельной наукой, но строго научным путем обобщает и
классифицирует знания о Послании Творца Своим творениям.
Метод теологического исследования указан Самим Всевышним в Его последнем
Послании человечеству – это метод логической непротиворечивости:
Что ж им не поразмыслить над Кораном?
Не будь от Бога он,
В нем много бы нашлось противоречий.
(Коран, 4: 82)
Отсюда следует, что монотеистическое, мусульманское богословие, будучи
систематизированным сводом комментариев к неизменному тексту Откровения, строится
методом логической непротиворечивости каждого комментария соответствующему
фрагменту Божественного текста, т.е. как бы «по вертикали», и непротиворечивости
комментариев между собой – как бы «по горизонтали». Первые комментарии к Корану
даны самим пророком Мухаммадом (да благословит его Аллах и приветствует), а затем
его ближайшими сподвижниками. Первоисточник – текст священного Корана – обладает
безусловным приоритетом перед любыми комментариями и выступает эталоном смысла.
Тем самым, в мусульманской теологии есть только один исходный постулат –
признание Корана Откровением Творца, а всё остальное может и даже должно быть – по
воле Самого Творца – подвергнуто критическому анализу с целью устранения возможных
противоречий, порожденных ошибками нашего ума. Данное обстоятельство вполне
удовлетворяет критериям научности и позволяет утверждать, что монотеистическая
теология, высшим выражением которой является мусульманское богословие, является
прикладной наукой о вере.
Философия является «наукой наук», в которой все исходные понятия частных наук
(«материальная точка», «множество», «слово» и т.д.) располагаются в единой системе
понятий и терминов. Частные науки развиваются, создавая новые понятия и разрабатывая
новые термины; общество впитывает их, подстраивая под них свой язык, который
поэтому непрерывно меняется. Слова устаревают, им на смену приходят новые, более
точно выражающие опыт, желания и потребности общества.
Цель монотеистической, мусульманской философии – непрерывно соотносить и
стыковать неизменные истины Единобожия, ниспосланные в Коране, с понятиями и
терминами развивающихся наук и с постоянно меняющимся языком современного
общества. Отсутствие в современном западном мире развитой монотеистической
философии порождает массу предубеждений и кривотолков вокруг ислама, создает
предпосылки для откровенной клеветы.
2. Если религия основывается не на неизменном тексте слов Единственного Бога,
высказанных через избранных Им пророков и посланников, а на человеческих
сочинениях: назидательных посланиях, философских рассуждениях, мифах (сказаниях,
легендах, былинах, житиях и т. п.), она неизбежно становится антропоморфной и
пантеистической. В этом случае теология, создаваемая в рамках данной религии, не имеет
единого исходного постулата и базируется на множестве разнородных мифов и теорий,
сотворенных людьми в угоду своим личным и корпоративным интересам.
Пантеистическая теология фактически подменяет собой слово Единственного Бога,
выступает суррогатом Его Откровения!
101
Цель пантеистической теологии – не познание истины такой, какая она есть, а
обоснование и пропаганда собственного субъективного толкования миропорядка.
Поэтому в любой пантеистической религии иррациональная вера в истинность
собственной субъективной позиции стоит всегда выше самых убедительных
рациональных доводов, выше любой науки. А поэтому критерием истинности в пантеизме
выступает человек (или группа лиц – например, жреческий собор, синод и т.п.),
занимающий более высокую должность в иерархии профессиональных служителей
культа.
Например, собор христиан в 325 г. («первый вселенский») постановил, что все
служители культа могут быть женаты, а уже следующий собор повелел епископам быть
безбрачными. И все богословские ссылки – на одни и те же религиозные источники. В VII
веке другой собор постановил сжечь все иконы, подведя под это серьезное богословское
обоснование в отношении недопустимости поклонения любым образам. Однако лет через
сто под давлением светской власти новый собор («седьмой вселенский») назвал прошлое
заседание своих же предшественников «еретическим», постановил нарисовать новые
иконы и поклоняться им, подведя под это прямо противоположное богословское
обоснование. И все это – в рамках одной религии и одного религиозного института!
Тем самым, главной задачей пантеистической теологии становится не
интерпретация Послания Бога, а попытка сведения всевозможных «священных» историй в
единую мифологическую систему и устранения хотя бы очевидных нестыковок между
отдельными мифами и противоречий между суждениями различных теологов. Такое
богословие по определению находится не в ладу с наукой. А потому философия как наука,
опиравшаяся не на «авторитет» и постулаты «отцов церкви», а на логику и критический
анализ, рассматривалась в Средние века как опасный конкурент христианской теологии.
И даже философия, названная христианской и взявшая своим исходным
постулатом веру в иудеохристианское богочеловечество, не могла стать «сестрой»
христианской теологии – церковная власть отвела ей роль лишь послушной «служанки
богословия», чтобы та вдруг не пожелала исследовать логику церковных догматов и
мифов или логику решений иерархии. Ее роль сводилась лишь к «обслуживающим»
функциям – применению отдельных компонентов логики для частных задач теологии
типа «пяти доказательств» бытия Бога, доказательств, что в одном субъекте могут быть 3
самостоятельно действующих лица, подсчета количества бесов, могущих разместиться на
кончике иглы, и т.п. При такой роли она не могла даже не претендовать на право быть
наукой!
Таким образом, для европейской и североамериканской цивилизации на сегодня
важнейшей задачей является выработка на европейских языках терминов Единобожия,
соответствующих Корану и понятных современному обществу. В полной мере это
относится и к России.
Взять, например, арабское слово «кадар», переведенное христианином
Крачковским словом «предопределение», вошедшим затем во все учебные пособия по
исламу на русском языке. Слово «предопределение» не имело собственного употребления
в русском языке, оно было создано и использовано для перевода с греческого языка
христианской категории, причем – не адекватно. Этимологически «предопределение»
означает тотальную неизбежность всего происходящего, «фатальность» (от языческого
«fatum»), отсутствие какой-либо возможности изменить ситуацию по воле человека:
«определено абсолютно всё и наперед». Это не соответствует ни православно-
христианскому, ни католическому пониманию предустановленности событий, поэтому в
православии родился еще один термин – «промысл Божий». Лишь в одном из
протестантских течений – кальвинизме (правда, весьма влиятельном) – понятие
предопределения стало толковаться в духе жесткого фатализма.
Использование такого откровенно фаталистского термина для перевода арабского
слова «кадар» вызывает серьезные сомнения ввиду очевидных свидетельств Корана о
102
наличии человеческой свободы. Более того, такое понимание весьма напоминает учение
секты джабаритов, осужденное исламским миром. Употребляя слово «предопределение»,
говоря, что «Аллах сотворил доброе и злое», мы сталкиваемся с мнимым логическим
противоречием между бесспорным фактом наличия человеческой свободы, из которой
вытекает понятия ответственности, «добродетели» и «греха», и бесспорным же фактом
Владычества Творца над Его творением. Противоречие это мнимое, потому что на самом
деле «кадар» означает нечто совсем иное, нежели фатальность.
Для того, чтобы точнее представить себе точный смысл этого слова, необходимо
обратиться к слову «зло», которое будто бы не только «предопределено», но и «сотворено
Аллахом». Интересно, что именно на этом обыкновенно строятся всякие домыслы в
отношении ислама, приписывающие исламу и жесткий фатализм, и «нечестивое учение»,
что Аллах сотворил зло.
Так вот, «зло» в русском языке – это не столько действие, сколько намерение
причинить кому-то какой-либо вред, т.е. волевое начало. Поэтому поступок, деяние в
соответствии с такой волей и называется «злодеянием», «злодейством», т.е. к слову «зло»
необходимо добавление, указывающее на факт реализации намерения.
Утверждать по-русски, что «Аллах творит зло», значит утверждать, что Аллах
созидает в людях намерение, волевое устремление совершать зло, что безусловно
освобождает человека от личной ответственности за совершение любого греха и вообще
освобождает от права иметь свободу выбора. Более того, теряют всякий смысл
ниспосланные Аллахом заповеди и повеления, ибо намерение человека их исполнить
полностью уничтожается якобы также ниспосланным Аллахом намерением совершить
противоположное. Налицо – крайнее противоречие, которого в Коране быть не должно, а
значит, неверны такие интерпретации Корана, которые порождают это противоречие, т.е.
неверно и противно монотеизму понимание (и перевод) термина «кадар» как жесткой
предопределенности, фатальности всего происходящего. В лучшем случае оно порождено
философской безграмотностью и отсутствием логической культуры переводчиков многих
книг, издаваемых сегодня в России.
Намерение – это то, что рождает сам человек, это вектор его воли, устремление его
души. Аллах ниспосылает на человека бытовые несчастья и бедствия для того, чтобы
побудить человека обратить свое намерение к вечной жизни, ибо временная жизнь дана
нам лишь как испытание. Поэтому может идти речь о предустановлении не зла-
намерения, а определенных испытаний: несчастий, бедствий, жизненных трудностей,
призванных побудить человека очистить свое намерение от привязанности ко греху.
В русском языке есть исконные слова на эту тему: «предустановление»,
допускающее возможность личного самоопределения внутри предустановленной
ситуации, или же «предведение» и «провидение» , означающие знание Аллахом всего
наперед, но без Его прямого вмешательства в процесс принятия человеком собственного
решения. Наконец, есть также используемое христианством древнерусское слово
«промысл», не имеющее аналогов в современном русском языке и означающее
одновременно и «замысел», и «предведение», и «предустановление» – примерно так:
«замысел Всемогущего Творца, установивший порядок событий до их совершения с
учетом знания Им наперед того, как люди сами реализуют свою свободу выбора».
Этот пример приведен для того, чтобы продемонстрировать необходимость
систематического изложения всех основных монотеистических, мусульманских терминов
на современном, в данном случае – русском – языке.
Таким образом, в данной книге предпринята попытка сделать первый в России шаг
в направлении создания основ сравнительного анализа учения о Единобожии (таухид) и
пантеистических религий с философской точки зрения. По сути – это основы
монотеистической философии. Следующим шагом могло бы быть написание, если это
угодно Аллаху, книги, в которой через призму Единобожия выстраивается система
103
употребляемых современным обществом понятий в их связи друг с другом и
одновременно логически отграниченных друг от друга.
Пришло время и европейцам сказать свое слово в монотеистической философии!
Хвала Аллаху, Кто (в величии Своем)
Ни сыновей, ни соучастников в господстве не имеет,
И нет Ему нужды в защитнике от унижений.
И, величая, возвещай величие Его!
(Коран, 17:111)
Библиография
Коран. Перевод смыслов Валерии Пороховой. М., «Аль Фуркан». 1997.
Аннаньель Т. Христианство: догмы и ереси. СПб., 1997.
Арну А. История инквизиции. СПб., 1995.
Шейх Ибн Ата Аллах Аль-Искандари. Книга мудростей. Пер. Насырова И. Уфа,
2000.
Афанасьев А.Н. Происхождение мифа. Статьи по фольклору, этнографии,
мифологии. М., 1996.
Бадж У. Египетская религия. Египетская магия. М., 1996.
Бадж У. Легенды о египетских богах. М., 1997.
Бадж У. Путешествие души в царстве мертвых: Египетская Книга мертвых. М.,
1995.
Барт Р. Мифологии. М.: Изд. им. Сабашниковых, 1996.
Библия, синодальный перевод на русский язык.
Библия Толковая. В 11-ти т. СПб.: Изд. А. Лопухина, 1904—1913.
Бойс М. Зороастрийцы. Верования и обычаи. СПб., 1994.
Болотов В.В. Лекции по истории древней церкви. В 7-ми т. Т. 4. История церкви в
период вселенских соборов. Пг., 1918.
Булгаков С.В. Настольная книга для священно-церковно-служителей. Харьков,
1900.
Булгаков С.Н. Свет невечерний. М., 1994.
Бьювэл Р., Джилберт Э. Секреты пирамид. М., 1996.
Вебер М. Избранное. Образ общества. М., 1994.
Муфтий Гайнутдин Равиль, Муртазин Марат. В молитве спасение. М., 1998.
Генон Р. Царь мира / Перев. Б. Виноградского. Коломна, 1993.
Гермес Трисмегист и герметическая традиция Востока и Запада / Сост. К.
Богуцкий. Киев, М., 1998.
Геродот. История. В 9-ти кн. М.: Ладомир, 1993.
Гностики. Киев, 1996.
Гройс Б. Утопия и обмен. М., 1993.
Гумилев Л.Н. От Руси к России. М., 1994.
Даууд Абдуль-Ахад Б.Д. Мухаммад в Библии. Катар, 1997
Законодательство Петра I. М., 1997.
Иоанн Лествичник. Лествица. СПб., 1996.
Карташев А.В. Очерки по истории Русской Церкви. В 2-х т. М., 1991.
Коринфский А.А. Народная Русь. Смоленск, 1995.
Кэмпбелл Д. Герой с тысячью лицами. Киев, 1997.
Кэмпбелл Д. Маски бога. Т. 1. Кн. 1. М., 1997.
Лауэнштайн Д. Элевсинские мистерии. М., 1996.
Ливрага Х.А. Фивы. М., 1997.
Литаврин Г.Г. Как жили византийцы. СПб., 1997.
104
Манн Т. Иосиф и его братья. Собр. соч. В 10-ти т. Т. 1. М., 1987.
Матар Н.И. Знакомьтесь: ислам. Киев, 1997.
Матье М.Е. Избранные труды по мифологии и идеологии Древнего Египта. М.,
1996.
Мец А. Мусульманский ренессанс. М., 1996.
Миролюбов Ю. Русский языческий фольклор. Очерки быта и нравов. М., 1995.
Мифологический словарь / Ред. Е.М. Мелетинский М., 1992.
Мифы народов мира. В 2-х т. М., 1980.
Морэ А. Цари и боги Египта. М., 1998.
На стыке континентов и цивилизаций (из опыта образования и распада империй) /
Сост. И.М. Муслимов: ИНСАН, 1996.
Основные положения социальной программы российских мусульман. Совет
муфтиев России. Ярославль, 2001.
Пелевин В. Generation «П». М., 1999.
Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским / Изд. Лурье Я.С., Рыков Ю.Д. М.,
1993.
Петрунин Ю.Ю. От тайного знания к нейрокомпьютеру: Очерки по истории
искусственного интеллекта. М., 1996.
Повесть временных лет / Пер. Д. Лихачева. СПб., 1997.
Полосин В.С. Миф. Религия. Государство. М.: Ладомир, 1999.
Полосин Али В.С. Прямой путь к Богу. М.: Ладомир, 2000.
Рак И.В. Мифы древнего и раннесредневекового Ирана. СПб., 1998.
Ранк О. Миф о рождении героя. М., Киев, 1997.
Ранович А.Б. Первоисточники по истории раннего христианства. Античные
критики христианства. М., 1990.
Религиозные традиции мира / Сост. H. Byron Earhart. В 2-х т. М.: Крон-Пресс, 1996.
Религия, магия, миф. Современные философские исследования / Сб. ст. института

философии РАН. М., 1997.
Рыбаков Б.А. Язычество Древней Руси. М., 1988.
Самыгин С.И., Нечипуренко В.Н., Полонская И.Н. Религиоведение: социология и
психология религии. Ростов-на-Дону, 1996.
Сатсварупа даса Госвами. Очерки ведической литературы. Что говорит о себе
великая традиция. БХАКТИВЕДАНТА БУК ТРАСТ.
Свенцицкая И.С. Апокрифические Евангелия. М., 1996.
Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории. М., 1987.
Скрынников Р.Г. Святители и власти. Ленинград, 1990.
Служебник. Ч. 1—2. М.: Изд. Московской Патриархии, 1977.
Тайлор Э. Первобытная культура. М., 1989.
Торчинов Е.А. Религии мира. Опыт запредельного. СПб., 1998.
Тойнби А.Дж. Постижение истории. М., 1996.
Тойнби А.Дж. Цивилизация перед судом истории. М., 1996.
Толстой Л.Н. Полное собрание сочинений. В 90 т. Т. 51.
Требник. В 2-х частях. М., Московская патриархия, 1977.
Фаминцын А.С. Божества древних славян. СПб., 1995.
Флавий И. Иудейские древности. В 2 т. М., 1996.
Франкфорт Г., Франкфорт Г.А., Уилсон Дж., Якобсен Т. В преддверии философии.
М., 1984.
Фромм Э. Душа человека. М., 1992.
Фрэзер Дж. Золотая ветвь: исследование магии и религии. М., 1980.
Фрэзер Дж. Фольклор в Ветхом Завете. М., 1989.
105
Холл Мэнли П. Энциклопедическое изложение масонской, герметической,
каббалистической и розенкрейцеровской символической философии. СПб., 1994.
Хюбнер К. Истина мифа. М., 1996.
Цареубийства. Гибель земных богов / Сост. Н. Попов. М., 1998.
Чаша Гермеса / Сост. О. Ф. Кудрявцев. М., 1996.
Червленые щиты. М.: Роман-газета, 1995.
Шах Идрис. Суфии. Харьков, 1993.
Шпренгер Я., Инститорис Г. Молот ведьм. Саранск, 1991.
Шумер: города Эдема // Исчезнувшие цивилизации: Энциклопедия. М.:
ТЕРРА-TERRA, 1997.
Щипков А.В. Во что верит Россия. Религиозные процессы в постперестроечной
России. Курс лекций. СПб.: Русский христианский гуманитарный институт, 1998.
Элиаде М. Азиатская алхимия. М.: Янус-К, 1998.
Элиаде М. Аспекты мифа. М., 1995.
Элиаде М. Миф о вечном возвращении. СПб., 1998.
Элиаде М. Священное и мирское. М., 1994.
Эпос о Гильгамеше. М.; Ленинград, 1961.
Этика и ритуал в традиционном Китае. М., 1988.
Эткинд А. Фрейд и Троцкий // Будь здоров. № 7, 8, 1995.
Юнг К.-Г. Душа и миф: шесть архетипов. Киев, 1996.
Юнг К.-Г. Человек и его символы. М., 1997.
Юнг К.-Г., Нойман Э. Психоанализ и искусство. М., 1996.
Якобсен Т. Сокровища тьмы. История месопотамской религии. М., 1995.
Ямвлих. О египетских мистериях. М., 1995.
---------------------------------
Издание подготовлено Адыгейским исламским международным конгрессом
Редактор – имам Али Адыгейский ali@athan.ru
2011, Adygean Islamic International Congress http://athan.ru
Перепечатано по изданию Али Полосин «Преодоление язычества» Издательства

Ладомир, Москва 2001
Для некоммерческого использования
106

Али ПОЛОСИН - Преодоление ЯЗЬІЧЕСТВА

Загружено:

Сведения о документе

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Али ПОЛОСИН - Преодоление ЯЗЬІЧЕСТВА

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Адыгейский исламский международный конгресс

Проект «Ислам в современном мире»

Али Вячеслав Полосин

ПРЕДИСЛОВИЕ. Духовный смысл многобожия

ВВЕДЕНИЕ Кризис европейской духовности

Глава 1. Философия религии

1.1. Единобожие (монотеизм)

Существуют две диаметрально противоположные и несовместимые религиозные

1.2. Критерии отличия Слова Бога от слов человеческих

Мы часто слышим словосочетания «Слово Божье», «Откровение Бога»,

1.3. Договор (Завет) как высшая форма согласия в монотеизме

Только монотеизм основывает личную мораль и нормы поведения в обществе на

1.4.1. Суть пантеизма

1.4.2. Психология пантеизма.

1.4.4. Кто заинтересован в сохранении язычества

1.5. Виды и типы пантеизма

С учетом сказанного выше, пантеистическими можно назвать три типа религий:

1.5.1. Многобожие, политеизм

1.5.2. Языческий монизм.

1.5.4. Футуристические и нетеистические религии

Глава 2. Что такое миф?

2.1. Как создаются мифы

В процессе познания человек создает себе образы — модели окружающих его

2.2. Миф — это обобщенный житейский опыт

В жизни каждого человека, народа, государства случается великое множество

2.3. Структура мифа и виды мифологий

Структура мифа имеет три компонента:

Так, «Песнь о вещем Олеге» А. С. Пушкина своим возвышенным строем,

Глава 3. Религиозные (языческие) мифы

3.1. Кто заинтересован в мифотворчестве

Миф – это плод человеческого творчества, это реальный посюсторонний

3.2. Как создаются религиозные мифы

До сих пор мы говорили о том, кто заинтересован в появлении религиозных мифов.

Религиозные мифы являются художественным обобщением реальных жизненных

Можно сказать, что верующий язычник во все эпохи воспевал и воспевает

3.4. Троичность языческого божества

Глава 4. Духовные наставники и жреческая каста

4.1. Духовные наставники в Единобожии

Между Всемогущим Богом и человеком (обществом, народом) – прямой путь, без

4.2. «Сотоварищи» Творца

Могут ли люди наделить сами себя правом быть последней инстанцией в

4.3. Как возникла каста священнослужителей

Еще в древнем Шумере (5 — 6 тысячелетий назад) ослепленный духовным

4.4. Первосвященники вместо пророков

В религии Единобожия, которую Всевышний Творец дал народу Израиля через

И вспомните, как Иса, сын Марьям, сказал:

Тем самым, в Коране в точности воспроизводится предсказание Иисуса (мир ему),

5.1. Понятие ритуала и его виды

Ритуал есть публичное воспроизведение общественного опыта (реальной истории,

5.2. Таинства и богослужения

Здесь мы рассмотрим лишь те ритуалы, которые основаны на религиозных мифах,

5.2.1. Ритуал и его совершители

5.2.2. Антропоморфизм и зооморфизм

5.2.3. Изначальная «греховность» человека

Отсутствие веры в живого, личного и Всемогущего Бога порождает в человеке

Глава 6. Мифы о Спасителе

6.1. Спаситель человечества в монотеизме и в язычестве

В периоды бедствий, когда простому человеку трудно рассчитывать на свои силы,

6.2. Спаситель человечества в иудаизме и христианстве

Ортодоксальные евреи, будучи со времен Авраама монотеистами, считали своими

Так, образ праведного посланника Бога был окончательно вытеснен из народного

6.3. Спаситель для безбожников

Если язычник ждет богочеловека, который своей «божественной половиной»

6.4. Как формируется образ спасителя