Labirint Pamati

Ссылка на материал: https://ficbook.
net/readfic/601614
Лабиринт памяти
Направленность: Гет
Автор: Jane Evans (https://ficbook.net/authors/236362)
Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер»
Пэйринг и персонажи: Драко Малфой/Гермиона Грейнджер, Гарри
Поттер/Джинни Уизли, Рон Уизли, НЖП, Джинни Уизли, Драко Малфой, Блейз
Забини, Гарри Поттер, Гермиона Грейнджер, Рон Уизли
Рейтинг: NC-17
Размер: 661 страница
Количество частей: 24
Статус: завершён
Метки: Счастливый финал, Постканон, Магический реализм, Слоуберн, Потеря
памяти, Психологические травмы, Любовный многоугольник, Волшебники /
Волшебницы, Секс в публичных местах, Dirty talk, Куннилингус, Стимуляция
руками, Минет, Неозвученные чувства, Рейтинг за секс, Нежный секс, Сложные
отношения, Вагинальный секс, Сновидения, Все живы / Никто не умер, Ревность,
Соблазнение / Ухаживания, Ссоры / Конфликты, Ненависть, Серая мораль, Тайны
/ Секреты, Признания в любви, Воспоминания, Потеря девственности, Борьба за
отношения, Первый раз, Вымышленная география, Влюбленность, Развитие
отношений, Второстепенные оригинальные персонажи, Нецензурная лексика,
Романтика, Ангст, Сексуальная неопытность, Неторопливое повествование,
Элементы юмора / Элементы стёба, Элементы драмы
Описание:
Гермионе двадцать два, она работает в Министерстве магии, а её жизнь вполне
стабильна. Единственное, что ее омрачает - навязчивые сны, которые
преследуют по ночам и в которых Гермиона постоянно видит чей-то силуэт. Но,
когда она вместе с друзьями оказывается на лучшем курорте Волшебного Мира,
привычный ход вещей меняется совершенно непредсказуемым образом, ведь ей
предстоит… танцевать. Танцевать с врагом.
Посвящение:
Огромное спасибо моим талантливым читателям за их удивительные отзывы,
арты, видео! Этот фанфик посвящаю вам.
Публикация на других ресурсах:

Уточнять у автора/переводчика
Примечания:
Если Вам по нраву жаркий отдых, пленительные ароматы цветов и вина,
сказочные пейзажи Италии, зажигательные латинские танцы, темпераментные
герои и море жгучей, опьяняющей страсти, то фанфик создан именно для Вас!
Работа является победителем в 3 номинациях премии «Russian Dramione

Awards»: «Лучший незаконченный фанфик» (когда был в процессе написания),
«Лучший макси-фанфик», «Лучший NC-17 фанфик».
Озвучка профессиональными актерами дубляжа из фильмов “Warner
Brothers”https://youtu.be/f1d945er7aU - на том же канале серии
Официальная группа в контакте - http://vk.com/club53849417
Трейлеры: #1 - http://www.youtube.com/watch?v=bk4e3mOx_D0
#2 - http://www.youtube.com/watch?v=dXHsluqpWLM
#3 - http://vk.com/videos-53849417?z=video-53849417_165701251%2Fclub53849417
Обложки: - http://kaylina.deviantart.com/#/d5pdj0n
http://vk.com/photo-53849417_303764577
http://vk.com/photo-53849417_313169154
http://vk.com/photo-53849417_316179489
http://vk.com/photo-53849417_303764575
http://vk.com/photo-53849417_305128680
http://vk.com/photo-53849417_309210964
http://vk.com/photo-53849417_309224046
http://vk.com/photo-53849417_309255535
и ещё более 80 штук живут вот здесь http://vk.com/album-53849417_174337723
Оглавление
Оглавление 2
Глава 1 3
Глава 2 10
Глава 3 16
Глава 4 30
Глава 5 41
Глава 6 53
Глава 7 67
Глава 8 77
Глава 9 99
Глава 10 121
Глава 11 151
Глава 12 182
Глава 13 212
Глава 14 239
Глава 15 261
Глава 16 279
Глава 17 296
Глава 18 322
Глава 19 343
Глава 20 361
Часть 21 378
Глава 22 427
Глава 23 441
Эпилог 483
Примечание к части 487
Глава 1
Название: Лабиринт памяти

Автор: Jane Evans
Жанр: Приключения/Любовный роман/Angst
Тип: Гет
Пейринги: Основной – Драко/Гермиона; дополнительные – Джинни/Гарри, Драко/Нжп,
Джинни/Блейз
Рейтинг: NC-17
Саммари: Гермионе двадцать два, она работает в Министерстве магии, а её жизнь вполне
стабильна. Единственное, что ее омрачает - навязчивые сны, которые преследуют по ночам и в
которых Гермиона постоянно видит чей-то силуэт. Но, когда она вместе с друзьями оказывается на
лучшем курорте Волшебного Мира, привычный ход вещей меняется совершенно непредсказуемым
образом, ведь ей предстоит… танцевать. Танцевать с врагом.
Если Вам по нраву жаркий отдых, пленительные ароматы цветов и вина, сказочные пейзажи Италии,
зажигательные латинские танцы, темпераментные герои и море жгучей, опьяняющей страсти, то
фанфик создан именно для Вас!
Работа является победителем в 3 номинациях премии «Russian Dramione Awards»: «Лучший

незаконченный фанфик» (когда был в процессе написания), «Лучший макси-фанфик», «Лучший NC-
17 фанфик».
Предупреждения: - Фанфик содержит откровенные сцены, так что особо впечатлительным читать
не рекомендуется;
- В фанфике местами присутствует ненормативная лексика;
- Автор, как мог, старался сделать героев не ООСными.
Официальная группа в контакте - http://vk.com/club53849417
Трейлеры: #1 - http://www.youtube.com/watch?v=bk4e3mOx_D0
#2 - http://www.youtube.com/watch?v=dXHsluqpWLM
Обложка - http://kaylina.deviantart.com/#/d5pdj0n
http://vk.com/video196377711_165531084#/album-53849417_174337723
Soundtrack – Eskimo Joe «London Bombs»
Она шла по холодному коридору Хогвартса. Вокруг не было ни души, о чём свидетельствовала
гробовая тишина, нарушаемая лишь звуком её торопливых шагов. Свет факелов освещал голые
каменные стены, на которых изредка попадались картины со спящими магами. Была глухая ночь, и
ей давно уже полагалось спать, если бы всё было как всегда, но… Гермиона быстро посмотрела на
часы и резко остановилась. Ещё десять минут. Напряжение стучало в висках и, казалось, голова вот-
вот взорвётся. Она зажмурилась до белых кругов перед глазами, ногти больно впились в ладони. В
какой-то момент захотелось кричать от невыносимой боли. Нет, не от физической — душа её
разрывалась от обречённости и бесконечной печали, которые так сильно заставляли страдать. Но
лишь одна мысль помогла собраться, снова взять себя в руки: всё станет, как прежде.
Она станет прежней.
Гермиона открыла глаза, глубоко вздохнула и снова зашагала по узкому коридору, стараясь не
думать о том, что её ждёт там, в конце. Вскоре показалась знакомая дверь, и сердце пропустило
удар. В какой-то момент захотелось развернуться и убежать, но Гермиона понимала – пути назад
нет. На ватных ногах она подошла ближе и, пробормотав отпирающее заклинание, вошла внутрь...
— Гермиона! Гермиона-а-а! Вставай уже, всё на свете проспишь! — Гермиона поёжилась: кто-то
стащил с неё одеяло и к тому же мешал её сну.
Сну?
Она резко поднялась с кровати. Да, это был всего лишь сон. Гермиона почувствовала облегчение и
одновременно досаду, что не удалось увидеть комнату, к которой она так стремительно шла по
холодному школьному коридору.
— Ого! Какая прыть! Я и не ожидала, что смогу разбудить тебя так скоро, —рыжеволосая
возмутительница порядка плюхнулась на кровать. — Ты же не злишься на меня, надеюсь?
4/487
Гермиона хмуро посмотрела на подругу. «Не злишься». Трудно сказать, если учесть, что она много
раз просила Джинни не будить её таким образом. Но что-либо говорить было бесполезно: всё равно
младшая Уизли будет поступать так, как ей захочется.
Гермиона огляделась вокруг. Привычная маленькая комната, обитая деревом, в которой едва
помещались небольшая кровать, письменный стол и шкаф для одежды. Впрочем, несмотря на это,
комнатка была очень уютной и светлой. На стенах висели колдографии семейства Уизли: вот они в
Египте, все загорелые и счастливые, машут ей руками; вот стоят на вокзале Кингс-Кросс, уже не в
полном составе – не хватает Чарли, Билла и Перси; а вот и вовсе только Джинни и близнецы сидят
на крыльце своего дома и над чем-то до слёз хохочут. При взгляде на Фреда сердце Гермионы
болезненно сжалось. На колдографии он такой беззаботный — ещё не знает, что совсем скоро война
унесёт его жизнь, а вместе с ней частичку каждого, кто когда-либо был знаком с этим никогда не
унывающим мальчишкой лично.
Гермиона тряхнула головой, стараясь отогнать от себя тревожные воспоминания, от которых спустя
столько лет всё ещё ревела в подушку.
— Который час? – сонно спросила она у Джинни.
Та расплылась в широкой улыбке и отбросила назад длинные рыжие волосы, похожие на языки
пламени.
— Шесть утра, дорогуша, а нас уже ждут великие дела! — бодро откликнулась Джинни и, вскочив с
кровати, танцующей походкой направилась к выходу. — Ты одевайся пока, а я, пожалуй, заварю нам
чай.
Гермиона возмущённо открыла рот, пытаясь что-то сказать, но тут же безмолвно его закрыла. Нет,
это уже перебор. Джинни часто будила её, но чтобы так рано!.. Подступающая злость заставила
кулаки сжаться. В этот самый момент хлопнула дверь, известив о том, что младшей Уизли уже и
след простыл.
— Джиневра Молли Уизли! – повысив голос, строго произнесла Гермиона. – Немедленно вернись и
расскажи, какого Мерлина ты разбудила меня в такую рань!
Дверь осторожно приоткрылась, и в проеме показалась виновато улыбающаяся физиономия рыжей

бестии.
— Пожалуйста, Гермиона, только не злись! Я понимаю, что мне нет оправдания, но есть кое-что
важное, чем я хочу с тобой поделиться. И помни, я вряд ли смогу это сделать, если ты будешь
оттачивать на мне свои способности к непростительным заклинаниям, – сбивчиво протараторила
Джинни и, в конце концов, зашла обратно в комнату.
Гермиона недоумённо уставилась на подругу, которая, казалось, не могла найти себе места и
выглядела растерянной. От веселой беззаботности младшей Уизли не осталось и следа. Ей кажется,
или Джинни жутко нервничает? Гермиона предположила, что ещё с самого начала она просто
старалась скрыть свои настоящие эмоции под маской веселости, но сейчас они взяли верх.
— В чем дело, Джинни? – обеспокоенно спросила Гермиона, вглядываясь в ее лицо. Такое поведение
было нетипичным для девчонки-сорванца, какой и была младшая сестра Рона. Что же её заставило
так нервничать?
— Не знаю, с чего начать. В принципе, в этом нет ничего такого уж неожиданного… – нервно
заправив за ухо прядь,Джинни села рядом с Гермионой, стараясь, при этом, не встречаться с ней
взглядом.— Но всё же я хочу, чтобы ты узнала об этом первой и как можно скорее.
После этих слов она, спрятав взгляд, снова нервно встала с кровати и отошла к окну. А Гермиона
терпеливо наблюдала за ней, мысленно прокручивая разные варианты того, что может сообщить ей
Джинни. Возможно, это как-то связано с Роном? Джинни частенько рассказывала Гермионе всякие
нелепые истории, в которые ввязывался ее брат. Или это связано с матерью Джинни – Молли? Она
себя не очень хорошо чувствовала в последнее время, вдруг что-то случилось? Хотя нет. И в том, и в
другом случае Джинни вряд ли бы вела себя подобным образом. Внезапно Гермиону посетила
смутная догадка. А что, если...
Словно в продолжение её мысли, Джинни глубоко вздохнула и, решительно развернувшись, в упор

посмотрела на Гермиону:
— Гарри сделал мне предложение, и я согласилась. Так что теперь… Мы женимся!
5/487
Гермиона пораженно застыла. Внезапно все сложилось в единую картину. Ну конечно, как же она
сразу не догадалась?!
В душе Гермионы за несколько секунд расцвела целая гамма чувств: изумление, сменившееся
шоком, затем – прозрение с осознанием ситуации и, в конце концов, искренняя радость.
— В принципе, не так уж, наверное, неожиданно, мы давно планировали пожениться, но… —не
успела Джинни договорить, как её уже едва не удушила в объятиях Гермиона.
— О, Мерлин, как же я за вас рада! Джинни, это просто потрясающе! – на глаза Гермионы
навернулись слёзы счастья.
Она ведь с самого начала наблюдала, как зарождалась любовь Гарри и Джинни, видела, сколько
обоим пришлось выстрадать для того, чтобы быть вместе. Гермиона знала, что Джинни всем
сердцем ждала следующего этапа развития их с Гарри отношений, но Поттер почему-то не спешил
предлагать ей выйти за него замуж. Создавалось впечатление, что он до последнего не мог
поверить в то, что война закончилась, что его близким больше не грозит опасность, и что всё
действительно хорошо. Только лишь в течение последнего года Гарри стал меняться на глазах,
потихоньку выходить из состояния затянувшейся меланхолии. И Гермионаподозревала, что
предложение руки и сердца с его стороны не заставит себя долго ждать.
И сейчас она была так искренне рада за друзей, что сердце разрывалось от счастья, словно замуж
предложили выйти ей, а не Джинни. Хотя, что греха таить, Гермионе тоже однаждыпоступало такое
предложение, пусть и не совсем напрямую.
Как-то раз Рон завёл разговор об их совместном будущем. Он тогда долго и мучительно краснел,
переминаясь с ноги на ногу, но все же выпалил на одном дыхании: «Я бы хотел, чтобы мы
поженились. Чтобы у нас был большой дом и куча детей. Ну, или как-то так».
На тот момент они уже встречались около двух лет и были достаточно близки для того, чтобы
перейти к новой стадии отношений, только вот Гермиона сомневалась, нужно ли ей это сейчас:
свадьба, семья, дети. Она работала в Министерстве Магии чуть ли не сутками напролет, а потому ей
было очень трудно выделить время на что-то ещё.
Но одно было совершенно ясно: Гермиона невероятно сильно привязалась к Рону за всё время их
совместной учёбы, а уж война и вовсе сделала из них почти единое целое. Но любила ли она по-
настоящему его – парня, который был готов ради неё пойти на всё, чья щенячья преданность не
оставляла сомнений в том, что он действительно любитеё? Это был один из тех немногих вопросов,
ответ на который Гермиона не знала.
Несомненно, она была очень благодарна Рону за все минуты, которые они провели вместе, за
исключением тех, когда он вёл себя как полный болван; но даже это не могло испортить её
искренней привязанности к этому долговязому рыжему парню.
Какое-то время ей даже казалось, что это — настоящая любовь. Но чем дольше они встречались,
тем больше она понимала, что её «любовь» — скорее сестринское чувство, нежели то, о чём обычно
говорят: «жили долго и счастливо». И, тем не менее, она продолжала ходить с ним на свидания,
принимать и дарить подарки, нежно его целовать илистрастно прижимать к себе по ночам. Всё это
было так… Просто? Привычно? Правильно?
Уизли стали её семьёй; почти никто не сомневался, что в будущем Гермиона тоже будет носить их
фамилию и считаться официальным членом этой добродушной чистокровной династии.
Однако в тот день, почти полгода тому назад, она повела себя совсем не так, как ожидал Рон:
Гермиона долго молчала и, наконец, очень сбивчиво заговорила о том, что «надо подумать, ещё
слишком рано, они не готовы к такому серьёзному шагу». Рон выглядел совсем несчастным и с
каждой минутой краснелвсе больше в тот момент. Гермиона чувствовала себя наверняка не лучше,
ибо прекрасно понимала, что может потерять его сейчас навсегда.Тогда они снова поссорились, но,
благодаря её мудрости, конфликт вскоре сошёл на нет. В конце концов, они вместе приняли
решение немного остыть и всё хорошо обдумать. Оба понимали, что им необходимо взять тайм-аут в
отношениях и вернуться к дружбе. Но все же обоим было очевидно, что всё, в общем-то, зависит от
Гермионы. Стоит ей лишь намекнуть — они снова будут вместе.
Но прошло полгода, а она так ничего и не решила; вместо того, чтобы разобраться в себе, Гермиона,
казалось, запуталась ещё больше в своих чувствах и желаниях. Было невыносимо видеть вечный
болезненный вопрос в глазах Рона, но ещё невыносимей становилось от того, что она никак не
6/487
могла на него ответить. Пока не могла.
— Эй, Гермиона! Гермиона-а-а! Ты меня так совсем раздавишь! – шутливо сказала Джинни,
отстранив ее от себя, и тут же тревожно добавила: – Что-то не так?
А Гермиона, грустно улыбаясь, лишь покачала головой. В этот светлый день не должно быть места
печали, особенно, в жизни лучшей подруги, которой стала Джинни для неё за последние три года.
— Как может быть что-то не так, когда двое самых дорогих мне друзей женятся?! – в итоге спросила
Гермиона, стараясь отвлечься от мрачных мыслей и одновременно надеясь, что Джинни не станет
расспрашивать её о причинах мимолётной грусти. — Но сейчас меня интересует ответ лишь на один
вопрос: когда?
— Я и сама не знаю, — задорно хохотнув, ответила Джинни. – Видишь ли, Гарри предложил мне
выйти за него всего полчаса назад.
— В такую рань? Он тебя специально разбудил, чтобы предложить стать его женой?! – удивилась
оригинальности друга Гермиона.
— Ну, мы вообще-то давно не спали… Если ты понимаешь, о чем я, — подмигнула рыжеволосая

бестия и многозначительно на нее посмотрела, от чего у Гермионы слегка зарумянились щёки.
Конечно, она давно знала о насыщенной интимной жизни подруги и сама не раз обращалась к ней за
советом. Джинни сложно было кому-то смутить, зато сама она могла вогнать в краску любого
своими откровенными рассказами. Однако именно благодаря ей Гермиона была хорошо
осведомлена в вопросах секса. Младшая Уизли проводила с ней подробный инструктаж, давая
наставления, как вести себя в первую ночь с мужчиной, пусть этот мужчина и был её родным
братом.
— Ладно, мне пора возвращаться к Гарри, а то он наверняка волнуется, —вырвал Гермиону из

воспоминаний голос Джинни, а потом та направилась к выходу из комнаты. – Ещё раз прости, что
разбудила, но все это было та-а-ак неожиданно… Я просто не могла с тобой не поделиться, ты ведь
знаешь.
Гермиона мягко улыбнулась.
— Конечно знаю. Это тебе спасибо, что сказала мне первой о свадьбе. Я это очень ценю, – искренне
поблагодарила она, одарив подругу теплым взглядом.
Джинни в ответ ещё раз крепко обняла её, стараясь вложить в это объятие все те чувства, которые
сейчас испытывала, а после сразу же скрылась за дверью.
Что ж, действительно, для Гермионы новость не была неожиданной. О предстоящей свадьбе Гарри
и Джинни давно уже все говорили, нисколечко не сомневаясь, что это событие не за горами.
Гермиона, несомненно, была рада за лучших друзей, только вот…Отчего же так сильно кошки
скребли на душе? Наверное, потому чтооб их с Роном свадьбе поговаривали не меньше, но надежды
так и не оправдались.
***
— Вы, наверняка, гадаете, по какому поводу мы так срочно вас всех собрали, — своим звучным
голосом сказала Джинни, отчего разом все умолкли, и в комнате воцарилась идеальная тишина.
В небольшой гостиной дома Уизли столпилось немало народа: озадаченный Рон; ухмылявшийся
Джордж с невестой Джейн; Билл, нежно обнимавший красавицу Флёр; слегка напыщенный Перси
(надо сказать, спеси у него поубавилось за последние четыре года); коренастый Чарли, который,
казалось, ничуть не изменился; мистер и миссис Уизли, выжидающе смотрящие на дочь с тенью
лёгкой улыбки – создавалось ощущение, будто они знали, о чём пойдёт речь; смущённый и по-
прежнему неуклюжий Невилл Лонгботтом, а рядом с ним невозмутимая Луна Лавгуд, с серёжками в
форме редисок, которые периодически меняли цвет; огромный Хагрид в своём ужасном парадном
костюме и, наконец, Гермиона, которая смотрела на друзей с ободряющей улыбкой.
— И, чтобы дальше не испытывать ваше терпение… — продолжила Джинни, — Я предоставляю

слово Гарри. —лучезарно улыбнулась она своему будущему мужу, который был, мягко говоря,
удивлен тому, что отдуваться придется ему.
— Это должен сделать ты, Гарри, — уже серьёзно произнесла Джинни так, что только они двое
7/487
могли услышать, но Гермиона прочитала все по губам.
Гарри взял себя в руки и окинул взглядом всех присутствующих в зале людей, которые были с ним
всё это время. Удивительно, он не боялся схватки с самым тёмным волшебником всех времён и
народов, не боялся опасностей, подстерегающих его на каждом шагу, не боялся умереть в любой
момент. Но сейчас… Было ощущение, что у него в горле застрял противный комок, а его вид был
таким, словно его ударили Конфундусом, и не раз. Сглотнув, Гарри быстро глянул на друзей:
Гермиона ему ободряюще улыбалась, заметив краем глаза, как Рон бестолково глядит по сторонам.
Похоже, Гарри так и не успел ничего рассказать своему лучшему другу, хотя наверняка знал, что
Гермиона в курсе.
В итоге, прокашлявшись и глубоко вздохнув, Гарри выпалил:
— Мы с Джинни решили пожениться. Свадьба будет осенью, в сентябре, хотя мы ещё точно не
определились с датой.
— И мы хотим, чтобы в этот счастливый день вы все были с нами, — слегка зардевшись, добавила
Джинни. – Для нас это очень важно.
Несколько секунд стояла такая тишина, словно присутствующие переваривали услышанное, а потом
гостиная взорвалась дюжиной радостных голосов, и все кинулись поздравлять будущих
молодожёнов.
Гермиона, прислонившись к дверному косяку, наблюдала за радостной суматохой, которая царила в

гостиной. Гарри и Джинни утонули в сердечных объятиях друзей и родных, и лишь они с Роном
оставались на своих местах. С Роном? Гермиона быстро перевела взгляд на друга, который стоял
как вкопанный с окаменевшим лицом. «Этого стоило ожидать», — пронеслось в голове Гермионы, и
она подошла к нему.
— Рон… — позвала его Гермиона, на что тот не обратил никакого внимания, и лишь когда её рука
коснулась его плеча, слегка вздрогнул. Осторожно подбирая слова, Гермиона продолжила: — Рон,
они ведь давно встречаются, к тому же это не такая уж неожиданность…
— Ты знала? – резко оборвал её он, старательно изучая голубую вазу.
Гермиона на какое-то время растерялась, но тут же взяла себя в руки:
— Я… Не думай, что я об этом узнала давно, просто…
Рон опять не дал ей договорить. Вместо этого он, сжав кулаки, повернулся к ней лицом и наконец
посмотрел ей прямо в глаза:
— Ты знала.
Из его уст эта фраза прозвучала как приговор, и только сейчас Гермиона поняла причину его
недовольства.
— Мне он тоже не сказал, Рон. Сказала Джинни сегодня рано утром, когда все ещё спали. Я не
уверена, что Гарри об этом знает, — не отводя взгляда, тихо произнесла она. – К тому же я считаю,
что обиды в данном случае неуместны. Только посмотри, как они счастливы.
Гермиона повела рукой в сторону друзей. Хагрид как раз вытирал подступившие слёзы огромным
грязным платком, обнимая другой рукой Джинни, а миссис Уизли расцеловывала Гарри в обе щёки.
Раскрасневшаяся младшая Уизли, увидев, что Рон с Гермионой смотрят на неё, помахала им рукой и
состроила брату рожицу. Гермиона помахала в ответ и с опаской посмотрела на Рона. В том,
кажется, боролись два противоречивых чувства, о чём свидетельствовало то, как он сжимал-
разжимал кулаки и переминался с ноги на ногу. В конце концов он, гордо вскинув голову,
направился в сторону Гарри и Джинни.
— Рон! – окликнула его Гермиона, но тот лишь отмахнулся и продолжил свой путь. Она прикусила
губу, молясь про себя, чтобы тот не наделал глупостей.
Гарри, увидев друга, виновато улыбнулся ему. Круглые очки слегка съехали набок, а и без того
непослушная шевелюра, казалось, ещё больше растрепалась. Когда между друзьями оставалось
всего несколько шагов, Рон резко остановился и с некоторым вызовом взглянул на Гарри, после чего
перевёл взгляд на Джинни:
8/487
— А я, между прочим, всё и так знал. Знал, что он сделает тебе предложение.
— И откуда же ты «знал»? – поддразнила брата Джинни, скрестив руки на груди.
— На кольцо случайно наткнулся, когда искал свои перчатки для квиддича. – несколько
сконфуженно улыбнулся Рон. – И, в общем, это, поздравляю!
Рон неловко обнял сестру, после чего, немного поколебавшись, пожал руку Гарри.
— Береги её, старина, — сентиментально сказал он, твердо посмотрев на друга. — Не знаю почему,
но она любит тебя больше нас всех вместе взятых.
— А я люблю её больше жизни, — серьезно ответил Гарри, после чего Рон коротко кивнул и,
шмыгнув носом, отошел в сторону.
Это был до безумия трогательный момент. Гермиона, стерев слезинку из уголка глаза, подошла к
своим лучшим друзьям. Не говоря ни слова, она крепко обняла Джинни, а затем Гарри. Она была
уверена, что они поймут всё без лишних слов. И, услышав от Гарри тихое «спасибо», убедилась, что
была права.
***
20. 07. 2002
Я помню момент, когда в первый раз увидел её. Это было где-то в Италии, в одном из тех похожих
друг на друга городов, которые отличаются только названием. К тому времени отец уже два года
как находился в тюрьме, а мать, впав в затяжную депрессию, частенько скрашивала своё
бесконечное одиночество алкоголем. Что касается меня, я просто пытался убежать от своей поганой
жизни, переезжая из города в город. За мной, как гончие псы, гнались письма от так называемых
«друзей», родственников и тех, кому что-то было от меня нужно (как правило, это были ублюдки из
Министерства Магии). Смысл всех писем был одинаковым, с разницей лишь в формулировке: в то
время как Паркинсон умоляла вернуться в родовое поместье матери и просила «перестать убегать
от всего этого дерьма, которое осталось после войны», Люциус, наоборот, утверждал, что я и есть
то «трусливое дерьмо, которое недостойно носить гордую фамилию Малфой». Да пошёл ты Люциус,
хоть ты, как всегда, прав. Только на правоту эту мне плевать, как плевать и на пьяные письма
матери, утверждающие, что я неблагодарная скотина. И на падение Тёмного Лорда плевать.
Плевать на всю поганую жизнь, оставшуюся в Англии.
В общем, как занесло меня в Италию, я не помню, но помню — почему занесло. А ещё помню тот
момент, когда впервые встретил её.
Коротко стриженная, с тонкими чёрными волосами и длинной косой чёлкой, закрывавшей половину
лица, она чем-то походила на мальчишку своей нездоровой худобой и мертвенно-бледной кожей.
Казалось, она была единственной девушкой в этой старой полуразвалившейся пивнушке, хотя,
разумеется, это было не так. Просто все остальные меркли по сравнению с её необычным для
Италии внешним видом. Она сидела за столом в обществе четверых подозрительного вида
мужланов в потертых мантиях и что-то громко говорила по-итальянски, активно жестикулируя. Я
подошёл к стойке бара, гадая, местная она или нет, и заказал у старого бармена с грустными
глазами двойную порцию огневиски. Сделав большой глоток, я продолжил наблюдать за ней.
Пепельная, потёртая, но, несомненно, дорогая мантия, слишком бледная для итальянки кожа,
которая словно светилась в полумраке заведения, дерзкая короткая стрижка, сильно подведённые
черным большие глаза – во всём был некий вызов и ещё что-то…
От размышлений меня отвлёк грудной голос бармена, назвавший чьё-то имя – Элиса Каррера.
Оглянувшись, я увидел, что он смотрит на меня и, очевидно, обращается ко мне. Когда я
поинтересовался, о чём он, старик устало объяснил, что девушку, которую я так разглядываю, зовут
Элиса Каррера, она приходит сюда каждую пятницу вот уже почти целый год, и всё время что-то с
кем-то выясняет. Бармен также сказал, что характер у девчонки не сахар, так что лучше к ней даже
не подходить, особенно, когда она разговаривает «с этими». Я посмотрел в их сторону и увидел, что
они недовольно кривили рты, слушая яростную тираду в свой адрес со стороны брюнетки, и решил,
что бармен прав. Сухо поблагодарив старика за предоставленную информацию, я снова повернулся
в её сторону. Элиса Каррера. Я произнёс это имя, словно пробуя его на вкус, и в этот момент она
9/487
умолкла и посмотрела на меня. Чуть прищурив глаза, она буравила меня взглядом, словно
проверяла на прочность, на что я отвечал ей тем же. Эта немая игра закончилась тем, что через час
мы уже сидели вместе за одним столом, а через два отдавались друг другу в номере дешёвого
отеля. Тогда я ещё до конца не осознавал, к чему всё это приведёт, но словно чувствовал, что с
этого момента моя жизнь круто изменится. И был тогда прав.
P.S. Это чертовски странно, номне кажется, ты — единственный, кому я могу рассказать всю эту
чушь о своей жизни. Пусть ты и всего лишь дневник.
Д. М.
10/487
Глава 2
Soundtrack – Nelly Furtado «All Good Things»
—Ну что, опять «срочный вызов»? – скучающим тоном поинтересовался Рон, лениво листая журнал
«Квиддич сегодня».
В ответ из соседней комнаты послышался голос Гермионы:
— Да, нарушение статьи семьдесят пять точка один. Мерлин, где же эта чёртова книга?
Было воскресное утро, за окном стоял чудесный июльский день. Солнце, казалось, проникло в
каждый укромный уголок дома, явно намереваясь не оставить места для темноты и мрака. Именно в
такие дни дом Уизли наиболее точно передавал атмосферу, царившую в этой дружной семье.
Небольшой, многоэтажный и с виду нелепый, он словно лучился уютом и тёплым светом. Каждый
предмет интерьера и его детали говорили сами за себя: это и повидавшая виды мебель,
источающая лёгкий древесный аромат; и разноцветные ковры, связанные самой миссис Уизли; и
слегка неровные глиняные горшки ручной работы, оберегающие разного вида волшебные
растения.А еще чудесные часы, показывающие местонахождение каждого члена семьи в любой
момент времени, скрип половиц, моментально обнаруживающий чьи-либо шаги,и, конечно же,
весёлый гам голосов, который, казалось, не смолкал ни на секунду.
Любой, кто хоть раз бывал в Норе, хотел прийти сюда ещё раз. И, как правило, приходил: двери для
гостей всегда были открыты.
— Какой статьи? — переспросил Рон, но услышав вместо ответа возню в соседней комнате, добавил:
— И вообще, что ты там ищешь?
— Уже всё, нашла! – появилась Гермиона в дверях с толстой книгой в руке.— Статья семьдесят пять
точка один – «Нарушение закона об ограничении применения волшебства по отношению к
маггловским электроприборам в присутствии лиц, угрожающих конфиденциальности Волшебного
Мира», - с лёгким раздражением объяснила она.
— Ты что, весь этот, как его, кодекс выучила? – не сводя глаз с огромного фолианта, ошеломлённо
спросил Рон.
Гермиона посмотрела на него убийственным взглядом и сухо ответила:
— «Весь этот», Рон, называется Уголовный Кодекс Волшебного Мира.
— Да какая разница! – отмахнулся Рон. — Нужен он мне больно.
Гермиона укоризненно покачала головой, но развивать тему не стала. Вместо этого она вышла в
прихожую, где столкнулась с Гарри, который, судя по виду, недавно проснулся.
— Доброе утро! – сквозь зевок сказал Поттер. Но, окинув Гермиону взглядом, добавил: — Куда ты
так рано собралась? Только девять часов утра!
— Срочный вызов из Министерства, — ответила Гермиона, надевая туфли. – Кто-то подбросил

заколдованный фен в семью магглов.
— И что, они не могут без тебя справиться?! – округлил глаза Гарри. – Брось, Гермиона! Ты и так
надрываешься за троих, да ещё и без выходных!
— Я всего лишь выполняю свою работу, — казалось, уже в сотый раз объяснила Гермиона и открыла
входную дверь. – Всё, я ушла! Скоро вернусь.
Дверь за ней закрылась, и послышался глухой хлопок аппарации.
***
— Ага, всегда она так говорит, а сама приходит чуть ли не ночью, — недовольно произнёс Рон, всё
так же листая журнал. – Сколько живу, всё больше убеждаюсь – люди не меняются.
— Можно подумать, тебе сто лет, — усмехнувшись, заметил Гарри, войдя в гостиную.
11/487
— Вполне возможно! Знаешь, я где-то слышал, что психологический возраст человека порой сильно
отличается от биологического, — с умным видом произнёс Рон.
—Соглашусь лишь в том случае, если окажется, что твой психологический возраст не больше
тринадцати, — произнесла спускающаяся с лестницы Джинни.
Она ловко увернулась от запущенной в неё Роном диванной подушки, после чего подошла к Гарри и
чмокнула его.
— И тебе доброе утро, сестрёнка, — съязвил Рон, на что Джинни состроила ему рожицу.
— Вообще, если честно, я беспокоюсь за Гермиону, — плюхнулся на диван Гарри, привлекая невесту
к себе. – Она стала несколько раздражительной.
— Не то слово, — нахмурившись, подтвердил Рон. Ему здорово доставалось от Гермионы в

последнее время.
Конечно, он и сам был виноват во многих ситуациях, но раньше Гермиона была куда терпимее.
— По-моему, это неудивительно: Гермиона за все четыре года работы в Министерстве не брала
отпуск ни разу, — констатировала Джинни, обняв Гарри. –Любой станет раздражительным после
такого, даже если это Гермиона Грейнджер с её нечеловеческой трудоспособностью.
— М-да, отдохнуть ей не помешало бы, — буркнул Рон. – Может, тогда подобреет.
На какое-то время, призадумавшись, все замолчали. Тишину нарушил Гарри, который выглядел так,
словно его осенило.
— Отдых, точно! – хлопнул он себя по лбу. – Я совсем забыл вам рассказать! У меня есть отличная
новость!
От воодушевления Поттер даже вскочил с дивана и повернулся лицом к друзьям:
— Помните, четыре года назад, как только война закончилась, Министерство на каждом углу
заявляло о том, что «Гарри Поттер и его отважные друзья обязательно получат вознаграждение за
спасение Волшебного Мира» и всё в этом духе?
— Ну да, что-то вроде этого припоминаю, — задумавшись, произнёс Рон, после чего стукнул кулаком
по столу: – Вот ведь балаболы! Наобещали нам тогда с три короба, а в итоге – ничего не выполнили!
— Не кипятись, Рон. Дай Гарри договорить, — раздраженно обратилась к брату Джинни, отчего тот
моментально замолк, кинув на неё хмурый взгляд.
— Так вот, — проигнорировав замечание друга, продолжил Гарри. – Вчера, когда я был в
Министерстве, меня вызвал к себе в кабинет Стивиус Колман. И угадайте, что он сказал?
— Боюсь предположить, — неприязненно фыркнула Джинни, которой совсем не нравился новый

Министр Магии. На её взгляд, он слишком много говорил и слишком мало делал. В общем-то,
Стивиус Колман был неплохим человеком, но, к сожалению, совершенно не умел руководить.
Джинни часто говорила, что лучше, чем Кингсли Бруствер, Министра не найти, и друзья были с ней
полностью согласны. Они нередко предпринимали общие попытки уговорить его принять пост
Министра, который ему неоднократно предлагали в самом Министерстве Магии, но тот лишь
отмахивался, туманно приговаривая, что "ещё не время". Однако, ходили слухи, что вот-вот Стивиус
Колман освободит свое место, уступив его именно Кингсли, и друзья ждали этого момента с
нетерпением.
— Колман попросил прощения за стольдлительную реализацию вознаграждения и выразил

надежды, что я примув подарок от Министерства четыре путёвки в Италию, для начала. На «лучший
курорт Волшебного Мира», как он сказал. Как там его… М-м-м… Ля магнолия... Миабелла… Ля
белла…
Гарри сморщил лоб, пытаясь вспомнить название, но, увидев странную реакцию друзей, спросил:
— Что-то случилось?
Рон с Джинни выглядели ошеломлённо.
12/487
— Случайно не «Ля белла магнолия»? – тихо спросила Джинни.
— О, точно! «Ля белла магнолия»! Придумали же название! – воскликнул Гарри, но, помрачнев,
добавил: — Я сказал Колману, что подумаю. Хотя сначала хотел отказаться. После войны, в которой
мы могли рассчитывать лишь на себя, не получая практически никакой поддержки от Министерства,
принимать какие-то подачки от правительства, мягко говоря, не хотелось бы. Тем не менее, я
понимаю, что в случае отказа будет ещё хуже: в покое они меня не оставят, и Колман мягко
намекнул на это сегодня. Он, видите ли, чувствует острую необходимость хоть как-то
компенсировать «причиненный моральный ущерб за столь длительную задержку выполнения
обещания». Вот как он выразился.
— А компенсировать недостаток мозгов он не хочет? — недовольно бросила Джинни, скрестив руки

на груди. — Даже четыре путевки на лучший курорт Волшебного Мира ничто по сравнению с тем,
что всем нам пришлось пережить "благодаря" близорукости Министерства.
— Джинни, ты, конечно, права. Но с другой стороны, почему бы не воспользоваться возможностью?

— быстро отреагировал Рон, пытаясь переубедить её. — Гарри всё равно ничего не потеряет от того,
что примет эти путевки. Он же сам сказал, что Министерство в любом случае от него не отстанет.
Так зачем провоцировать ненужный конфликт? Я правильно рассуждаю, Гарри?
Рон с надеждой посмотрел на друга, ища одобрения. Гарри ничего не ответил и на секунду закрыл
глаза, словно стараясь сосредоточиться, но вскоре медленно проговорил уже совсем другим тоном:
— Да, Рон. Я думаю, ты в чем-то прав: если моё согласие будет лучшим выходом из этой ситуации, то
было бы глупо не воспользоваться возможностью.
Услышав слова друга, Рон торжествующе щелкнул пальцами и одобрительно закивал, чуть
подавшись вперед. Но Гарри, не заметив этого, снова призадумался и продолжил рассуждать
дальше с лёгкой улыбкой:
— А представьте, как было бы здорово нам четверым сорваться куда-нибудь на пару недель и
отдохнуть! Тем более что мы так давно это планировали, и, к тому же, у всех скоро отпуск...
Казалось, Гарри мысленно унесся в сказочный тропический мир, но вскоре будничная реальность
заставила его трезво посмотреть на ситуацию. С его лица моментально исчезла мечтательная
улыбка, а во взгляде появился болезненный вопрос.
Гарри снял очки и устало потер глаза.
— В общем, решайте сами, — наконец, произнес он. — Если бы не вы – я бы никогда не победил

Волдеморта, а значит, мне бы никто и не предложил эти путевки, как бы глупо это ни звучало. Так
что, могу сказать, их судьба, по праву, в ваших руках. Я по-прежнему сомневаюсь, стоит ли
принимать такой подарок от Министерства. Ну, что думаете?
Гарри взглянул на Рона с Джинни и на миг испугался, что сказал что-то не то.
Они смотрели на него как на внезапно заговорившего кальмара.
— Ты ещё спрашиваешь, что мы думаем?! – наконец вымолвил Рон. – Гарри, ты дурак?
— Прекрати, Рон, — пресекла его сестра. – Гарри, очевидно, никогда не слышал о «Магнолии». И,
кстати,его мысли по поводу Министерства и их подачек вполне разумны.
— Джинни, да у него проблем больше будет, если он откажется от предложения Колмана, чем, если
возьмёт эти путёвки! К тому же мысли Гарри о давно запланированном отдыхе тоже «вполне
разумны», — передразнил Рон сестру.
Гарри опустился на диван и поправил слегка съехавшие очки:
— Погодите минуточку. Что я должен был слышать про этот курорт, и как это относится к
предложению Колмана?
Джинни обняла жениха и, нежно поцеловав его в лоб, мягко начала: — Дорогой, если говорить
совсем на чистоту, эти путёвки не просто хороший подарок от Министерства, это великолепный
подарок! Знаю, ничто не может возместить утраты военных лет, но эта поездка хотя бы поможет
перезагрузиться и отдохнуть.
13/487
— «La bella magnolia»* считается лучшим курортом в Волшебном Мире, многие мечтают там
побывать хотя бы раз в жизни! – восторженно продолжил Рон, с итальянским акцентом проговорив
название курорта, и с лёгкой досадой добавил: – Но не всем удаётся осуществить свою мечту, ведь
это невероятно дорого. Гарри, я даже и думать не смел об отдыхе там, понимаешь?
— Да, это дорого, но оно того стоит: я слышала много историй, как тяжело больные волшебники
выздоравливали, купаясь в море, на берегу которого находится«Магнолия», — с жаром перебила
Рона Джинни. — А еще говорят, что, оказавшись в этом месте, можно познать себя и найти свой
истинный путь, чтобы прожить жизнь счастливо. Хотя…Это всего лишь слухи. Кстати, про
«Магнолию» существует немало легенд…
— В общем, Гарри, это действительно шанс, который выпадает раз в жизни. Соглашайся, дружище!
— не дав сестре договорить, произнес Рон, нетерпеливо схватив Гарри за руку, а Гарри…Все еще
пребывал в растерянности.
Эти двое даже не дали ему вставить хоть слово.
Да что же это за место такое, раз даже Джинни склоняется к тому, чтобы принять подарок
Колмана?
На какое-то время в комнате повисла напряжённая тишина: пока Гарри раздумывал над словами
друзей, те ожидали его вердикта. Наконец, он заговорил:
— Что ж, я решил…Что завтра же пойду к Министру и заберу эти путёвки! А в августе мы все вместе
поедем отдыхать в эту, как её, «Ля беллу магнолию»!
— Да! Отличное решение, дружище! – радостно рассёк кулаком воздух Рон и, резво подскочив с
дивана, по-братски обнял Гарри.
Да, Гарри не сомневался в том, что Рон одобрит его решение. Но сейчас его больше интересовало,
что скажет Джинни. Похоже, она была не слишком уверена в правильности их выбора.
— Джинни, милая, что думаешь? Последнее слово остается за тобой,— осторожно спросил Гарри,
склонив голову вбок.
Джинни выглядела растерянно и взволнованно кусала губу.
— Гарри, это слишком дорогой подарок… Всё-таки путёвки — твоя награда. Может, ты хотел бы
распорядиться ими иначе?
Гарри облегченно выдохнул и тихо рассмеялся. Если только дело в этом, то...
Он взял её за подбородок и пристально посмотрел ей в глаза:
— Джинни, министр посоветовал мне разделить свой «заслуженный отдых» с близкими людьми.
Знаю, ты считаешь его болваном, но в этом я с ним полностью согласен. Ближе тебя, Рона и
Гермионы у меня никого нет. И если проводить отпуск на этом курорте, то только с вами. Но если ты
не согласна туда поехать — я тебя пойму и откажусь от этих путевок: всё-таки ты моя невеста,
которую я безумно люблю и чьим мнением дорожу.
После этих слов Гарри притянул ее к себе и нежно поцеловал. За всё время их отношений не прошло
и дня, чтобы Гарри не поблагодарил судьбу за то, что она послала ему Джинни. Рядом с ней он
забывал ужас прошлого, а глубокие раны, оставленные войной, казалось, затягивались быстрее.
Она была одновременно и подругой, и матерью, и любимой женщиной. Её способность

перевоплощаться всегда восхищала Гарри, как и то, что она чувствовала его, как никто
другой.Угадывала все его желания и знала, что сказать в определённую минуту.
И каждый их поцелуй был словно первый.
Вот и сейчас совершенно не хотелось отрываться от её мягких губ, но недовольный кашель Рона всё
же заставил это сделать.
— Я, конечно, всё понимаю, но у нас остался один нерешённый вопрос, — скрестив руки на груди,
сказал тот.
14/487
— Рон, ты как всегда: в своём репертуаре, — недовольно произнесла Джинни, с неохотой
отстраняясь от Гарри. Она ещё на четвертом курсе заметила удивительную способность брата
вмешиваться в самый неподходящий момент.
— Удивительно, но на этот раз я соглашусь с Роном, — с лёгкой улыбкой сказал Поттер, пристально
вглядываясь в лицо Джинни. –Мы так и не приняли окончательное решение, и всё зависит только от
тебя.
Джинни с подозрением перевела взгляд с Гарри на Рона, который умоляюще смотрел на неё, и,
выдохнув, сказала:
— Ладно, я согласна! –Но не успели парни возликовать, как она тут же добавила: — Только есть
одно «но».
Ребята непонимающе переглянулись, и в этот момент все услышали звонкий голос из прихожей:
— Ну вот я и вернулась! Быстро, как и обещала! Могу поспорить, вы не ожидали меня так скоро.
И именно тогда они поняли, что имела в виду Джинни.
— Гермиона… — в унисон сказали все трое.
***
25.07.2002
Лондон зарядил дождями. Эл говорит — я опять впал в меланхолию, и «надо срочно что-то с этим
делать». Её попытки вытащить меня из этого состояния всегда были забавными, хотя редко
действенными до конца. Но надо отдать ей должное: этой безумной итальянке всё же удавалось
меня отвлечь. Надеюсь, в этот раз она придумает что-то менее экзотичное, чем катание на
разъярённых драконах. Теперь я понимаю, каково было Поттеру и прочим идиотам,
соревновавшимся за хренов Кубок огня под носом у безумной огнедышащей твари.
Мы с Эл уже два месяца гостим в моем родовом поместье. Мать от нее без ума, чего и стоило
ожидать. Даже перестала пить. Всё чаще намекает на свадьбу, детей и прочую розовую чушь,
которая мне пока совсем ни к чему. Что думает Эл по этому поводу? Не знаю. Мне всегда в ней
нравилось то, что она никогда не давила на меня, никогда не просила относиться к ней как-то по-
особенному и не намекала на «серьёзность наших отношений», как это часто делала Паркинсон в
период нашей глупой полудетской «любви». Милая Эл. И как только она меня терпит?
Мать поговаривает о возвращении Люциуса из Азкабана, говорит, что ему почти удалось всё
уладить. О, Мерлин, как часто я слышал эти поганые слова – «ему ПОЧТИ удалось всё уладить».
Чёртов Люциус. Вечно он был готов «всё уладить», а в итоге нашу семью просто в очередной раз
втаптывали в грязь.
— Ну, о чем на этот раз ты пишешь в дневнике, Драко? Хотя неважно: мне никогда не будет
суждено это прочитать, верно?
Драко вздрогнул от неожиданности и оторвал взгляд от пожелтевших страниц. В дверях стояла та

самая Эл, Элиса Каррера, которая стремительно изменила течение его жизни. Драко окинул её
оценивающим взглядом и ухмыльнулся. За время их отношений длиною в год она заметно
похорошела, вновь приобрела некогда утраченный лоск. Утончённая, с аккуратно уложенными
короткими чёрными волосами, а еще босая и в тёмно-синем платье, она выглядела великолепно.
Перед Драко стояла уже совсем не та отчаянная девчонка, которую он встретил год назад в
дешёвом итальянском пабе. От косой чёлки не осталось и следа, потёртая мантия давно была
заменена на дорогие одежды из эксклюзивной ткани, которые могли купить не все даже самые
состоятельные волшебники. Однако, Малфой мог себе позволить очень многое, а уж на капризы Эл
он никогда не был скуп. И вот, перед ним стояла роскошная женщина, которая совершенно точно
знала, чего она стоит и чего заслуживает.
Драко отложил дневник, пробормотав защищающее заклятие, чтобы никто не мог его открыть, и
поднялся с кресла. Элиса наблюдала за ним, слегка улыбаясь самыми уголками губ. Она в первую
же ночь знакомства узнала, что он имеет привычку записывать чуть ли не каждый момент своей
жизни.
Но Драко никогда не говорил, зачем он ведет дневники почему это так важно, а Эл, к счастью, не
лезла к нему в душу.
15/487
— Совершенно верно, дорогая, — медленно проговорил Драко, не спеша сокращая расстояние до
Элисы. — К сожалению, ты никогда не прочтешь и строчки оттуда, если только я сам этого не
захочу.
— Mio caro Draco**, мне достаточно «читать» тебя, — промурлыкала с итальянским акцентом Эл.
Малфой ухмыльнулся и мягко притянул Элису к себе.
— Наверное, это чертовски сложно, — прошептал он ей на ухо, отчего по телу Эл побежали

мурашки.
— Не представляешь, насколько, — выдохнула она и утонула в его поцелуе.
*La bella magnolia (Ля белла магнолия) – (итал.) «Прекрасная магнолия», название курорта;
** Mio caro Draco – (итал.) Мой дорогой Драко;
16/487
Глава 3
Soundtrack – Eros Ramazzotti «Un Cuore Con Le Ali»
— У меня есть для тебя новость.
Драко был слишком расслаблен, чтобы слушать новости. Они лежали в огромной роскошной
кровати, совершенно обнажённые, едва прикрытые простынями. В комнате было душно, но даже на
то, чтобы открыть окно, не было сил. Драко постепенно погружался в дремоту. Но не тут-то было —
Элиса требовательно толкнула его в спину:
— Драко, это важная новость.
С разочарованным стоном Драко повернулся к ней. Эл уже сидела на кровати, обмотавшись

простынёй наподобие греческой тоги. В руке у неё было… Письмо? Драко облокотился на матрас.
— Что это?
— А на что похоже? — нервно ответила Эл. — Оно от брата отца, Лоренцо. Драко, это какое-то
сумасшествие.
Драко непонимающе уставился на неё. Эл рассказывала ему о своей семье: о матери, которую
потеряла в детстве, об отце, который был чистокровным знатным волшебником в Италии, но умер
загадочной смертью два года назад, оставив Эл разбираться с его долгами без какой-либо
поддержки. Но про Лоренцо Драко слышал впервые.
Очевидно, увидев его замешательство, Элиса продолжила:
— Это мой дядя. Десять лет назад он уехал, не сказав никому, куда именно направляется. Какое-то
время мы думали, что он погиб.
Она говорила нервно, отрывисто, словно каждое слово являлось пыткой для неё. Драко сел на
кровати. От дремоты не осталось и следа.
— …регулярно писал, что всё в порядке, но откуда — неизвестно: совы возвращались с нашими
письмами обратно, видимо, так и не добравшись до него.
Её голос совсем затих:
— Он не приехал даже на похороны отца.

Драко резко поднял голову. Он давно не видел Эл такой взволнованной и подавленной
одновременно. Обычно Элиса в любой неприятности могла найти плюсы и при этом искренне
отвлечься от проблемы, но полученное письмо от Лоренцо явно выбило ту из колеи. Видимо,
ситуация была очень серьёзной, и Драко, чёрт возьми, задевало, что Эл никогда не рассказывала
ему об этой части своей семейной истории. О нём-то самом за время их знакомства она узнала всё,
что, по мнению Драко, ей следовало знать, конечно: Малфои испокон веков славились своей
немногословностью, говорили ровно столько, сколько нужно. Это умение не раз спасало жизнь
Люциусу и всему его роду. Драко мрачно ухмыльнулся — всё равно от судьбы не убежишь: даже
хвалёный талант отца выходить сухим из любого дерьма подвёл его.
От мыслей о Люциусе Драко отвлёк шорох: Эл начала теребить письмо. Она нервно кусала губу, и в
её глазах читалось смятение.
— Он пишет, что хочет видеть нас. В «La Bella Magnolia».
Драко от удивления приоткрыл рот. Такого поворота он не ожидал. Но вместе с тем картина
происходящего моментально окрасилась в тёмные цвета в голове Драко, что отразилось на его
лице. Элиса знала этот взгляд, эту кривую горькую усмешку, не предвещавшую ничего хорошего,
поэтому заранее невольно съёжилась, ожидая слов Драко, как приговора.
— Неплохое место для встречи после долгой разлуки со своей разорённой племянницей, Эл, —
пугающе беззаботно произнёс Драко и поднялся с кровати. Его взгляд притянула полупустая
бутылка коллекционного огневиски особой выдержки: он любил пригубить стаканчик, когда был в
особом настроении. Видимо, момент «особого настроения» настал.
Эл невольно сглотнула.
17/487
— М-м-м… Кажется, я это уже проходил, — Драко небрежно плеснул огневиски в бокал и
демонстративно уставился вдаль. — Дай-ка угадаю, Эл. Твой милый дядюшка как-то сидел в
заброшенном пабе на краю света и допивал шестой по счёту стакан крепкого пойла, когда услышал
от одного из пьянчуг, что его давно покинутая и разорённая племянница Элиса Каррера обзавелась
богатым дружком. Да не кем-то, а самим Драко Малфоем, наследником огромного состояния. И что
Лоренцо? Он ведь явно не дурак, если сумел так долго скрывать своё местонахождение, водя всех
вас за нос. Он предугадал, что, очевидно, парнишка Малфой готов помочь в этой сложной ситуации
не только любимой племяннице Лоренцо, но и, по доброте душевной, всей её семье. А так как из
семьи в живых остался один только дядя, то логично предположить, что и ему достанется большой
кусок от пирога! И вот тут Лоренцо подумал: а почему бы не сгонять в «Магнолию», пока есть
возможность подоить Драко Малфоя? Ему-то небось пара-тройка тысяч галлеонов по карману не
ударят, а Лоренцо, под видом счастливого воссоединения семейства, сможет попробовать
эксклюзивные чешуйчатые канапе под тыквенным соусом, наслаждаясь массажем смазливой
ведьмы с обложки «Волшебных шалостей»!
Драко отхлебнул из бокала и резко перевёл взгляд на Эл. Она выглядела так, словно хотела
уничтожить его самым изощрённым способом, и он не мог винить её за это. Да и чего, в сущности,
она хотела: неужели рассчитывала растрогать его и заставить поверить в чистые намерения своего
внезапно объявившегося дядюшки?! Вряд ли. Эл знала Драко настоящим, таким, каким сделала его
война: мрачным, замкнутым, циничным эгоистом. Малфой был жесток и одновременно до
отвратительного прямолинеен. Эти качества в себе он, обобщая, называл одним простым словом:
реализм.
Драко горько усмехнулся: казалось, у него сейчас задымится лицо от жгучего взгляда Элисы.
«О нет, не смотри так, детка: ты знаешь, я всегда говорю только то, что думаю», — подумал он,
стараясь мысленно передать слова.
Драко ожидал, что Эл ударит его, закричит, затопает ногами, пошлёт в него проклятье, и даже был
готов принять это, но вместо всех экзекуций она просто громко выдохнула и как-то обмякла.
Драко с удивлением посмотрел на неё. А он-то действительно думал, что раскусил Эл, думал, что
сможет предугадать каждый её поступок, но не тут-то было. Мерлин, вот уж воистину вечер
открытий.
Элиса обессилено села на кровать и уставилась в одну точку. Драко бесшумно отставил бокал и
сделал шаг, но тут рука Эл резко взметнулась, преграждая ему путь.
В воздухе повисло напряжение.
— Думаешь, ты, как всегда, прав? Да, Драко?
Эл вскинула голову и с вызовом посмотрела на Малфоя. Взгляд её был вымученным, но при этом
сосредоточенным, словно она знала нечто такое, что способна была понять только она одна.
— Я лишь предполагаю, — мягко заметил Драко. — И в конце концов ты прекрасно помнишь ту

историю с Паркинсон и её неожиданно «заболевшим» кузеном. Это всего лишь опыт, Эл, не более.
Драко понимал, что, может, и перегнул палку, но брать слова назад не хотел. И уж тем более ему
было сейчас не до выяснений отношений. Откровенно говоря, он вообще не любил спорить и
ссориться с женщинами. Это вызывало жуткую головную боль.
— Да ни черта ты не знаешь, Драко Малфой. Видимо, твой талант прорицателя умер в тебе в ту
самую минуту, когда ты попытался воссоздать истинную картину произошедшего с Лоренцо, —
устало сказала Эл с лёгким презрением.
Малфой лишь усмехнулся.
— Упаси Мерлин мне обладать таким талантом, Эл. Хотя я где-то слышал, что после второй бутылки
хереса он вполне может проявиться даже у меня.
Драко почти заулыбался, вспомнив очкастую стрекозу Трелони, которая частенько выдавала
приятные слуху смертельные предсказания Поттеру и его золотой шайке. Особенно, она была в
ударе как раз таки тогда, когда вместе с её срывающейся пьяной речью по классу разносился
стойкий запах хереса, выпитого, по всей видимости, Сивиллой накануне.
— Зря улыбаешься, Драко, — с мрачным торжеством сказала Элиса. — Ты оказался настолько

неправ, что, возможно, это заставит тебя наконец немного переосмыслить своё отношение к людям.
18/487
К несчастью для тебя, не все вокруг корыстные ублюдки, желающие нажиться за твой счёт.
Эл резко поднялась и начала нетерпеливо собирать свои вещи с пола, попутно натягивая их на себя.
Драко наблюдал за ней с интересом. Он ждал истины с нетерпением, а поведение Эл его
определённо забавляло. Должно быть, она думала, что задела его — уж слишком самодовольной
она сейчас выглядела, но всё же было видно, что её терзают сомнения. В этот момент Элиса чем-то
напомнила ему Грейнджер, когда та думала, что поставила его, Драко Малфоя, на место. Тупая
грязнокровка. Если кто и мог поставить его на место, так это отец и Тёмный Лорд, и то, с помощью
запрещённых заклятий.
Наконец Элиса выпрямилась в полный рост, оправила платье и выдохнула:
— Он владеет «Магнолией» и все эти десять лет был там, на курорте. Вот почему возвращались совы
— до сих пор никто наверняка не знает, где она находится и как туда добраться. «Магнолии» нет ни
на одной карте, но до меня доходили слухи, что это где-то неподалёку от Италии. И, тем не менее,
всё держится в строжайшем секрете, хотя оно и немудрено: второго такого места в мире не
найдёшь, как бы ни пытался.
Драко был впечатлён, хотя нет — он был ошарашен, но внешне наверняка выглядел невозмутимо
всё с той же лёгкой ухмылкой на лице. Похвально — Эл достала козырь из колоды. Конечно же он
слышал о «Магнолии» и не раз: друзья его отца частенько наведывались на этот курорт. Но сам
Люциус предпочитал отдыху работу, если так можно было назвать его отвратительные попытки
отмыть деньги и заработать на всём, к чему бы он ни прикоснулся. Драко знал, что владелец
«Магнолии» — богатейший маг Волшебного Мира, но кто он — для всех оставалось загадкой.
Помнится, ходили слухи, что Люциус и был тем самым волшебником, на что тот лишь отмалчивался.
Он всегда так реагировал на сплетни, которые могли пойти на пользу его репутации.
— Но ты же говорила, что твоя семья разорилась и погрязла в долгах, а на деле оказывается, что
твой дядюшка жив-здоров, попивает кокосовое молоко на берегу моря, да к тому же является одним
из самых богатых волшебников мира?! — презрительно спросил Драко. — П-ф! Он бросил тебя и
твою семью в самое сложное время, а теперь пишет письма и просит приехать к нему
расслабиться?! Это слишком даже для меня, Эл!
Она какое-то время всматривалась в лицо Драко, словно искала в нем что-то важное для себя
именно в эту минуту, но… Скорее всего, увидела лишь своё отражение в холодных глазах. Эл с
горечью отвернулась и подошла к окну. Драко стало немного совестно, ведь он прекрасно
осознавал, что за всё время их знакомства она так ни разу и не увидела в его взгляде тепла. Да,
Драко смеялся и улыбался Элисе, но он чувствовал, что где-то глубоко в нём по-прежнему царит
болезненная пустота, которая когда-то прожгла его радужную оболочку и будто навсегда лишила
взгляд возможности выражать эмоции. И он к этому привык, но Эл — до сих пор нет.
Драко наблюдал за неподвижным силуэтом Элисы, видел, как неспокойно она дышит, едва
справляясь с эмоциями. Сейчас он не знал, чего стоит ожидать от неё, хотя, в общем-то, был
неплохо знаком с её своеобразным характером. Порой Элиса была чересчур эмоциональна, как
истинная итальянка, но иногда даже Драко мог позавидовать её ледяной невозмутимости. Как,
например, тогда, когда они сидели за столиком того старого, полуразвалившегося паба, и она
хладнокровно рассказывала ему историю о своей нелёгкой судьбе.
Элиса была родом из древней чистокровной династии. Их семья считалась одной из самых богатых и
знатных в Италии. Мать Эл была англичанкой по происхождению и аристократкой, отец —
чистокровным итальянцем. Совсем непохожие по характерам, они всё-таки полюбили друг друга и
поженились всего через пару месяцев после знакомства. Это был идеальный союз двух
чистокровных семей, и всё сложилось бы прекрасно, если бы не скоропостижная смерть матери Эл.
Оказалось, она с раннего детства страдала от редкой болезни, и в Италии болезнь начала
прогрессировать. Самые лучшие врачи Волшебного Мира боролись за её жизнь, но так и не смогли
помочь. После смерти матери Эл жизнь семьи Каррера пошла под откос. Отец словно сошёл с ума,
ввязался в какую-то опасную авантюру, завязанную на крови и деньгах, что в конце концов привело
к тому, что его подставили. Сначала Каррера разорились, а после этого отец таинственным образом
исчез, словно испарился в никуда. Элиса, которая привыкла жить в роскоши и богатстве, была
брошена на произвол судьбы, совершенно неподготовленная к такой жизни. Вскоре отца нашли
мёртвым неподалеку от их поместья. На теле не было никаких повреждений, и экспертиза так и не
смогла установить, как и почему он умер. На похоронах была лишь одна Эл, да пара верных друзей,
которые верили отцу до последнего. Но человек, которого она так жаждала увидеть в тот момент,
не появился. И этим человеком был Лоренцо.
Элиса шмыгнула носом. Драко подозревал, что сейчас они думают об одном и том же: о
разрушенных надеждах, о крахе семьи и абсолютной потере уважения. Они оба это испытали, их
19/487
судьбы были слишком похожи.
Драко подошёл к Элисе и легонько коснулся её плеча. Она порывисто вздохнула и повернулась к
нему. В глазах стояли слёзы, но чувствовалась упрямая решимость.
— Я знаю, ты не сможешь этого понять, Драко! Но я уверена, что была причина. Всему была чёртова
причина! И я не отступлю, пока не узнаю, что тогда произошло с Лоренцо, что случилось с моим
отцом. Драко, я знаю, что должна туда поехать! Должна, понимаешь? Я чувствую, что только так
смогу что-то прояснить! — Эл вытерла слёзы тыльной стороной руки. — Ты веришь мне, Драко?
Доверяешь? Если да, то постарайся просто принять это!
Драко смотрел в её заплаканное лицо, не в силах вымолвить и слова. Он знал, что на этот раз
спорить бессмысленно. Он поедет в «Магнолию», раз это так для неё важно. Но чувство тревоги не
покидало: Драко был уверен, что поездка не пройдёт так гладко, как того хотелось бы. Он
чувствовал всей душой, что что-то произойдёт, что-то перевернёт привычный порядок вещей с ног
на голову. Похожее чувство он испытал, когда встретил Эл, но в этот раз, по ощущениям, всё будет
совсем иначе. Малфой поморщился, стараясь отогнать тревожные мысли.
А за окном царила ночь, и луна щедро заливала её светом. Вот только этот свет был обманчив и не
дарил ни капли тепла. Драко мрачно усмехнулся: такой была и его собственная жизнь — яркой, но
бессмысленной.
***
Они прибыли в Кобхэм ровно к семи утра, следуя указаниям в официальном письме с символикой
«Магнолии». На месте уже ждал провожатый — смуглый паренёк лет девятнадцати, говорящий на
прекрасном английском с лёгким акцентом. Одет он был безукоризненно: выглаженные белые
брюки и рубашка, а поверх — лёгкая форменная мантия с вышитым цветком магнолии на груди.
Весь его вид источал благородство и какую-то непоколебимую, почти осязаемую внутреннюю силу.
Рон презрительно фыркнул и
демонстративно отвернулся, когда Гермиона с Джинни невольно восхитились красотой итальянца,
что, очевидно, отразилось на их лицах. Переглянувшись, подруги укоризненно покачали головами:
другого от Рона ожидать не следовало.
На улице стояла нехарактерная для Лондона жара, и казалось, всё вокруг вот-вот расплавится,
растопится, словно масло на сковороде. Парень, который представился как Матео, повёл их в
сторону небольшого парка, мимо воскресного рынка и торговых рядов. Магглы совершенно не
обращали на них внимания, что было достаточно странно, учитывая внешний вид провожатого. В
руках у того была старинная трость с вырезанной на конце магнолией, и Гермиона догадалась, что
это, скорее всего, портал.
Наконец они вышли к прекрасному безлюдному парку с небольшим прудом, куда сразу же и
направились, но Матео остановил их и попросил приготовить документы. В то время как Гермиона с
Джинни копались в своих маленьких с виду сумочках, итальянец накладывал чары на окружающую
местность, объяснив это необходимыми мерами безопасности.
Вскоре необходимые бумаги были найдены, и Матео стал тщательно их проверять, бормоча себе под
нос неведомые даже Гермионе заклинания. Всем стало немного не по себе, как только он начал с
помощью этой сложной магии осматривать каждого из присутствующих. По телу бегали мурашки,
несмотря на аномальную жару, и никто не мог сказать точно, что было тому причиной: ледяной пар,
который обволакивал каждого белой дымкой из-за волшебства, или сильный, неземной голос Матео,
полностью передающий мощную энергетику обладателя.
Прошло не меньше получаса, прежде чем друзьям наконец было велено встать кругом и коснуться
пальцем трости. Матео пристально оглядел каждого, после чего улыбнулся и властно произнёс:
— Что ж, benvenuti ne “La Bella Magnolia”!*
И в ту же секунду они оторвались от земли и в круговороте понеслись неизвестно куда. Вскоре ноги
врезались в землю, и, не удержав равновесия, все дружно упали на мягкий, как пушистый ковёр,
гравий. Один Матео приземлился с кошачьей грацией, словно проделывал такие путешествия через
портал каждый день. Рон вскочил первым и, недобро взглянув на итальянца, подал руку Гермионе.
Сухо поблагодарив, та поднялась, отряхнула колени и, наконец, посмотрела прямо перед собой.
Она даже не стала одёргивать Рона, когда тот смачно выругался. По правде сказать, она была не в
силах вымолвить и слова: настолько её поразило увиденное.
— О Мерлин, это рай, не иначе! — восторженно выдохнула Джинни, и Гермиона с ней беззвучно
согласилась.
20/487
Над ними возвышался истинно шедевральный дворец архитектуры эпохи возрождения, увенчанный
расписным сферическим куполом прямо по центру. Огромный отель, выполненный в едином стиле,
поражал воображение красотой и роскошью. Нельзя было однозначно сказать, какая именно
цветовая гамма была ему присуща: здесь были блики бирюзового, розового, золотого, кораллового,
бордового и многих других оттенков. Возможно, причиной тому был солнечный свет, отражавшийся
в разноцветных орнаментных стеклах окон с внушительными карнизами, а может и особая магия.
Друзья жадно рассматривали каждую деталь этого удивительного строения. У входа во дворец
расположились изящные витые колоны, рядом с которыми кружили создания неземной красоты, что
было заметно даже с такого расстояния: одни из них играли прекрасную музыку на арфах, другие
радостно приветствовали волшебников и что-то рассказывали им.
— Вейлы! — воскликнул Рон, всматриваясь в мерцающие силуэты красавиц. — Джинни, ты была

права: мы попали в рай!
— Смотри не сойди с ума от перевозбуждения: совсем не хочется навещать тебя в больнице Святого
Мунго вместо отдыха в «Магнолии», — ехидно заметила Джинни.
Однако Рон её не слушал: он, как и все остальные, был оглушён окружавшим его великолепием,
хотя, конечно, «великолепие» вейл казалось ему куда интереснее, чем замысловатость архитектуры
дворца.
Прямо перед отелем трёхуровневым ниспадающим каскадом раскинулся величественный

водопад, окружённый таким количеством зелени и цветов, что от их изобилия рябило в глазах. На
каждом уровне возносились вверх струи фонтанов, выполненных в виде прекраснейших магнолий.
Вода, под стать дворцу, переливалась всеми цветами радуги, попеременно преображаясь в самые
различные фигуры, какие только могло представить человеческое воображение. Гермиона увидела
танцующую пару, через несколько секунд огромный букет цветов, а следом фигуру льва, будто
ступающего навстречу гостям. По обе стороны от водопада раскинулись широкие стеклянные
лестницы, ведущие прямо к подножию отеля.
Матео терпеливо ждал, пока гости придут в себя: похоже, он уже давно привык к тому, какое
впечатление производит «Магнолия» на всех, кто видит её
впервые. Гермиона слышала, что красота дворца парализовывала, не давала дышать.
— Я надеюсь, вам нравится наша «Bella Magnolia»! — не без гордости сказал Матео. Видимо, он ещё
ни разу не встречал волшебника, которого бы она не впечатлила.
— Это самое прекрасное место на земле, — прошептала Гермиона, не в силах оторвать взгляд от
раскинувшегося перед ней великолепия.
— О, bella, самое прекрасное вас ещё ждёт впереди! — лучезарно улыбнулся ей итальянец и так
проникновенно на неё посмотрел, что щёки Гермионы зарумянились. Она была наслышана о
страстной эмоциональности итальянцев, и в Матео это качество определённо чувствовалось.
В эту самую минуту с глухим хлопком прямо перед носом появился домовой эльф, одетый в белую
тогу всё с тем же символом «Магнолии» на груди.
— Вызывали, мистер Матео? — с преданным благоговением промолвил эльф, глядя на того.
— Да, Бруно, отнеси, пожалуйста, вещи гостей в их апартаменты, — распорядился Матео, но в ту же

секунду обеспокоенно посмотрел на Гермиону. — Что-то не так, синьорина?
— Нет, всё хорошо, только отнести свои вещи я могу и сама, — осторожно ответила она, с жалостью
глядя на эльфа. Гермиона по-прежнему отстаивала свою позицию относительно несправедливого
отношения к домовым эльфам. Устроившись работать в Министерство Магии, она неоднократно
писала министру с просьбой дать ей возможность заниматься делами о правах эльфов и прочих
существ Волшебного Мира, но тот отвечал молчанием. Может, он попросту и не читал их: у Колмана
было не так уж много времени, чтобы заниматься «глупыми причудами» своих работников. Во
всяком случае, так думала Гермиона.
— Простите, донна, но это исключено: в контракте, который вы подписали, оговорено, что вы

предоставляете нам полное право заботиться о вас и ваших вещах, даже если посчитаете это
излишним. А ваш личный, на время отпуска, домовой эльф Бруно будет с радостью вам помогать.
Достаточно просто позвать его.
Гермиона хотела возразить, но Матео спокойно продолжил:
21/487
— К тому же, нам предстоят небольшая прогулка по окрестностям отеля и оформление документов.
Поверьте, донна, вам будет крайне некомфортно даже с такой маленькой на вид сумочкой.
Гарри с Роном переглянулись и подавили смех: они прекрасно знали, что Гермиона и в этот раз
использовала свои навыки изобретательности и магии, чтобы вместить все вещи четверых друзей в
два маленьких клатча.
— Поэтому, синьорина, возьмите, пожалуйста, с собой только самое необходимое и следуйте за

мной, — мягко закончил Матео, стараясь подавить улыбку.
Гермиона с сожалением посмотрела на свою сумочку и, вынув из неё документы, отдала ту Бруно.
Её примеру последовала и Джинни, после чего эльф, горячо поблагодарив их, исчез.
— Ну что, идём? — Гарри обнял Джинни и тронулся с места следом за Матео, который уже был на
метр впереди гостей.
Гермиона с Роном молча зашагали следом и Гермиона поняла — Рону так же неловко, как и ей, ведь
вся атмосфера этого прекрасного места словно призывала к любви, да и к тому же впереди маячила
счастливая влюблённая пара. Чтобы как-то скрасить неудобное молчание, Рон спросил:
— Ну что, Гермиона, не жалеешь, что наконец-то взяла отпуск и приехала сюда?
Гермиона облегчённо вздохнула: хорошо, что этот неловкий момент позади.
— Откуда я могу знать, Рон. Мы только прибыли, но я очень надеюсь, что моё решение оказалось
верным.
Рон широко улыбнулся:
— Вот она, истинная Гермиона Грейнджер: беспокоится о правильности решений, даже когда
отдыхает на самом шикарном курорте Волшебного Мира. Ты когда-нибудь делала что-то совсем
безрассудное, Гермиона?
— Думаю, дружбу с вами вполне можно считать самым безрассудным явлением в моей жизни, —
усмехнулась она, и чуть было не наткнулась на Джинни, которая внезапно остановилась.
Они уже были у подножия прекрасной лестницы. Матео поднялся на несколько ступенек и
повернулся:
— Дорогие гости, прежде чем вы ступите на порог «Моей прекрасной магнолии», мне бы хотелось
вам рассказать несколько вещей. Итак, для начала, на территории «Магнолии» нельзя
трансгрессировать, если только вы не домовой эльф или не сотрудник рабочего персонала. Поэтому,
на один месяц постарайтесь привыкнуть к пешим прогулкам. Но теперь самая важная информация,
которую вы должны знать и помнить с момента подписания контракта. Как вам наверняка уже
известно, «La Bella Magnolia» одно из самых загадочных и удивительных мест на свете. Здесь
больные оправляются даже от самых неизлечимых болезней, души волшебников находят покой и
гармонию, проблемы удивительным образом решаются, а истинные желания и мечты становятся
явью. Поэтому, подписав контракт с нами, вы обязаны принимать нашу помощь, какой бы странной
она ни казалась, и участвовать во всех событиях, о которых вы будете узнавать из писем
ежедневно. Вполне возможно, что каждый из вас будет обязан присутствовать на разных
мероприятиях по отдельности, в зависимости от текущей потребности вашей души. Так что назад
пути нет. Как только увидите письмо, знайте, что вы должны безоговорочно следовать
инструкциям, указанным в нём. И помните, всё, что здесь будет происходить с вами, даже самое
невероятное и непредсказуемое, в конечном счёте окажет благотворное воздействие на вашу
жизнь, даже если поначалу вам самим не будет так казаться.
Гермиона смотрела на Матео с огромным потрясением. Оглянувшись, она поняла, что и остальные
не ожидали, что всё будет настолько… Серьёзно? Матео же пристально вглядывался в их лица с
таинственной улыбкой.
Гермиона первой взяла себя в руки.
— Простите, сеньор, я правильно поняла: мы обязаны делать всё, что нам предложит «Магнолия» ,
даже если нам этого не хочется? — настороженно поинтересовалась она, надеясь, что её опасения
не оправдаются.
— Совершенно верно, синьорина, — бодро ответил Матео, но, очевидно, увидев ужас на лице
Гермионы, которая представила себе далеко не самые приятные в жизни картины, с широкой
22/487
улыбкой добавил: — Не волнуйтесь, bella, мы стараемся, чтобы нашим гостям было комфортно,
поэтому вы не будете делать ничего предосудительного, если сами этого не захотите.
Итальянец многозначительно посмотрел на неё, отчего та фыркнула и отвела взгляд. Вот ещё
глупости! Гермиона была возмущена таким поворотом событий, ведь ей даже не дали толком
прочитать контракт, который она практически наспех подписала, подгоняемая Джинни. Может, та
специально не дала ей ознакомиться с ним до конца, боясь, что Гермиона может передумать? Но
Джинни, похоже, сейчас была озадачена не меньше Гермионы и слегка хмурилась, скрестив руки на
груди.
— Но в большинстве своём люди не знают, чего хотят, — продолжил Матео, внезапно став
задумчиво серьёзным. — И только здесь они могут наконец понять себя и встретиться лицом к лицу
с истинными желаниями. Это не всегда проходит бесследно, и для этого требуется большая
смелость. Готовы ли вы измениться по велению «Магнолии» — узнаем прямо сейчас.
— Только не говорите, что надо встретиться с боггартами: они имеют привычку превращаться в
жутких пауков, — поёжившись, сказал Рон. Похоже, он не совсем понял слова Матео про отель,
судьбу и обязательства, но надеялся, что многого от него требовать не станут.
— Нет, боггарта вы здесь не увидите, если только не принесли его с собой в одной из этих
прелестных сумочек, — ухмыльнулся Матео. — Всё, что от вас требуется, это всего лишь пройти по
лестнице. Вы будете испытывать немного странные ощущения, но не пугайтесь: это особая магия
«Магнолии». Она абсолютно безопасна и при этом помогает выяснить, сможете ли вы отдыхать на
курорте и выдержать всё, что он для вас приготовил. Так что, следуйте за мной и… Buona fortuna!**
С этими словами Матео стремительно развернулся и зашагал вверх. Друзья какое-то время стояли в
нерешительности, поражённые только что услышанным. Они были настолько увлечены и
возбуждены своим предстоящим отпуском в таком шикарном месте, что, даже не глядя, подписали
бумаги, которые, очевидно, обрекли их на нечто большее, чем лежачее времяпрепровождение на
берегу моря.
— Я с самого начала сомневался, — с оправданием произнес Гарри. — Наверное, это была не самая
лучшая идея, принять путёвки. Простите меня.
— Ох, не знаю, Гарри, сможем ли мы простить тебе такую оплошность, — задумчиво начала Джинни.
— Ведь это так ужасно, что ты дал нам возможность отдохнуть на самом лучшем курорте
Волшебного Мира, который, к тому же, сулит, массу приключений и новых впечатлений!
Джинни радостно бросилась к Гарри на шею.
— Спасибо тебе, милый! Это самый лучший подарок на свете!
Тот неловко её обнял, и с неуверенной улыбкой посмотрел на Рона с Гермионой.
— Простите, я не знал, что здесь всё на таких странных условиях.
— Всё в порядке, Гарри! — добродушно улыбнулся Рон. — Ради такого отдыха не грех и потерпеть
причуды этого места. К тому же, мы сами виноваты, что не изучили договор как следует. Правда,
Гермиона?
Рон выразительно посмотрел на неё, очевидно, молясь, как бы она не сказала чего лишнего. Ведь
стоит Гарри хоть одним словом дать понять, что он втянул их в очередную неловкую историю, как
тот начнёт корить себя. Он до сих пор не мог до конца пережить, что его самые близкие люди
вынуждены были страдать просто от того, что их друга зовут Гарри Поттер. Гермиона знала, как
тяжело Гарри переживал смерть близких друзей: Сириуса, Фреда, Люпина и Тонкс, а также всех, кто
умер в той жестокой войне. Он был уверен, что это он во всём виноват, и только Рон с Гермионой и
Джинни невероятными усилиями заставили Гарри выкинуть эти мрачные мысли из головы. Но на
самом деле, Гермиона понимала, что война оставила огромную рану в сердце Гарри, которая
никогда не затянется до конца, даже если боль со временем уменьшится. Так, может, этот курорт
способен помочь ему?
Хотелось бы в это верить.
Гермиона глубоко вздохнула и наконец сказала:
— Спасибо, Гарри. Я уверена, это будет наш лучший отдых за всю жизнь!
Она мягко улыбалась ему, хотя на душе было неспокойно. Всё казалось пока что слишком
23/487
непонятным и даже нереальным.
— Не бойтесь, это совсем не страшно! Просто поднимитесь по ступенькам! — внезапно послышался

голос, и друзья вскинули головы — Матео уже был на самом верху лестницы.
— Разве кто-то здесь боится? — зычным голосом поинтересовалась Джинни. — Ну, тогда я первая,
трусихи!
С этими словами она, на ходу перепрыгивая через несколько ступенек, помчалась вверх.
— А вот и нет! — Гарри побежал следом.
Рон обернулся к Гермионе:
— Ну что, идём?
— Да, — ответила Гермиона и осторожно шагнула на первую ступеньку. Её пробрал лёгкий озноб, но
других ощущений она не почувствовала. Осмелев, Гермиона уже уверенно начала подниматься по
лестнице. Её фигура была окружена ореолом солнечного света, навстречу которому она
поднималась, предчувствуя, что с этого момента её судьба кардинально изменится.
***
— Теперь ваша очередь, синьорина, следуйте за мной.
Гермиона шла за Матео по мощёной тропинке, окружённой всё тем же изобилием цветов и
растений. Она была впечатлена великолепием этого прекрасного места, и теперь с нетерпением
ждала, когда сможет увидеть свой номер в отеле. Гарри с Джинни и Рону уже показали номера: к
приятному удивлению друзей, это были с виду небольшие, аккуратные бунгало, которые
располагались совсем рядом с морем и основным зданием «Магнолии». Как объяснил Матео, все
гости живут в бунгало, но каждое бунгало уникально. Гермиона была поражена, узнав, что
практически весь огромный дворец, который их встретил своей роскошью в самом начале, оказался
административным зданием, где располагались всевозможные комнаты для развлечения
волшебников, начиная от библиотеки и заканчивая залом с самым настоящим квиддичным полем
внутри. Помимо этого, во дворце находились комнаты для персонала, постоянно работающего в
«Магнолии», однако номеров для гостей здесь не было.
Внезапно Матео остановился и повернулся к Гермионе.
— Вот ваше бунгало, синьорина.
Гермиона подошла ближе к итальянцу и посмотрела направо.
Её бунгало, к которому вела небольшая стеклянная лестница, стояло на возвышенности, но в целом

с виду было таким же, как и у друзей. Гермиона почувствовала трепет: ей было жутко интересно,
что же там внутри.
— Ваши вещи уже на месте. Если вам что-то понадобится, только скажите вслух — тут же появится
домовой эльф, которого вы видели по прибытии в «Магнолию».
Гермиона слегка нахмурилась: ей вовсе не хотелось эксплуатировать бедного эльфа. Матео
подметил её выражение лица, и скорее утвердительно сказал, чем спросил:
— Вы так переживаете из-за эльфов, донна? У вас доброе сердце, но поверьте, Бруно с радостью
будет вам служить! Эта работа ему по душе.
Гермиона вздохнула и покачала головой.
— Вам не понять, сеньор. Эльфы — как люди: порой сами не знают, чего хотят.
— Но этот эльф — я уверяю вас, синьорина, — знает, чего хочет. Он же находится в «La Bella
Magnolia», а здесь все осознают свои истинные желания, — итальянец загадочно улыбнулся. — И,
пожалуйста, зовите меня просто Матео.
Гермиона сложила руки на груди, и какое-то время вглядывалась в его лицо.
— В таком случае, и вы зовите меня просто Гермиона, — наконец с лёгкой улыбкой ответила она, но
тут же добавила: — Скажите, сен… Матео, что будет, если я откажусь участвовать в том или ином
мероприятии, например, ввиду плохого самочувствия?
24/487
Матео внимательно посмотрел на неё:
— Вы отправитесь домой немедленно, Гермиона, и путь в «Магнолию» для вас навсегда будет
закрыт. Понимаете, здесь действует очень древняя магия — это место словно чувствует вас,
буквально считывает вашу судьбу и ваши истинные желания. Поэтому если что-то будет угрожать
вашей жизни или будет нести потенциальную угрозу, вам попросту не придёт письмо с
приглашением на то или иное мероприятие, и вы можете делать всё, что захотите. Но если письмо
всё-таки пришло… — Матео сделал многозначительную паузу, — то вы обязаны быть в нужное время
в нужном месте! А теперь, с вашего позволения, я пойду встречать других гостей. Удачного отдыха,
bella!
С этими словами Матео трансгрессировал.
Гермиона была сбита с толку. Истинные желания, письма, мероприятия, древняя магия… Всего этого
было слишком много для первого дня пребывания на курорте, пусть даже и такого живописного.
Гермиона решила обдумать всё позднее, а сейчас уже поднималась по стеклянным порожкам к
своему бунгало. Наконец она остановилась в сантиметрах от двери и неожиданно отметила, что у
неё даже нет ключа. Гермиона дернула ручку — закрыто. Тогда она достала палочку и попробовала
открыть дверь с помощью заклинаний — бесполезно. Это обстоятельство порядком действовало на
нервы. Она уже собиралась идти обратно, искать Матео, как внезапно услышала мелодичный
женский голос. Было чувство, словно с ней говорит эхо:
— Здесь живёт Гермиона Грейнджер. Если вы Гермиона Грейнджер, то обязаны знать, какое блюдо
вы любили больше всего на свете в детстве.
Гермиона вздрогнула и начала оглядываться в поисках источника звука, но попытка оказалась

тщетной. Она была обескуражена тем, что знает про «Магнолию» ничтожно мало. Ни в одной книге
не было написано ничего кроме совсем общей информации об этом удивительном месте. И уж тем
более она не подозревала, каким образом открываются двери в номерах отеля.
Гермиона вздохнула и наугад ответила в пустоту:
— Я — Гермиона Грейнджер, и в детстве моим любимым блюдом была яблочная шарлотка.
— Ответ верный. Добро пожаловать домой, Гермиона Грейнджер, — ровно ответил голос, и дверь
отворилась.
Гермиона неуверенно зашла внутрь и замерла. Сердце учащённо забилось: она оказалась в
небольшой, уютной комнате с огромным окном на всю стену и это, несомненно, была комната её
мечты. Выполненная в белом цвете с яркими акцентами в интерьере зелёного, жёлтого и красного,
она словно излучала позитивную энергию. Гермиона поспешно скинула босоножки и ступила голыми
ступнями на тёплое дерево паркета. Она сразу обратила внимание, что с виду бунгало было явно
меньше, чем эта комната: очевидно, здесь не обошлось без чар увеличения пространства. Вокруг
всё было залито солнечным светом, благодаря огромному окну с видом на маленький зелёный садик
с цветами, в середине которого находилась деревянная белая беседка с чайным столиком
посередине. В самой комнате справа и слева располагались ещё несколько дверей — по всей
видимости, Гермиона была в гостиной. Так куда же ведут остальные? Узнать это она решила лишь
после того, как окончательно осмотрит эту комнату. По центру стоял уютный белый диванчик с
красочными яркими подушками, прямо перед ним лежал пушистый ковёр, в котором так и хотелось
утонуть. По обе стороны комнаты располагались большие книжные стеллажи, сплошь заставленные
книгами. Гермиона бросилась к одному из них и восторженно начала читать названия таких уже
милых сердцу фолиантов: практически все книги были на её родном языке, что не могло не
радовать. Да к тому же, большинство из них она уже давно собиралась прочитать!
Но больше всего восторга в Гермионе вызвал старая книга в кожаном белом переплёте под
названием «История La Bella Magnolia». Гермиона не любила чего-то не знать, а «Магнолия»
оставалась для неё пока что большой загадкой. Поэтому Гермиона с трепетом взяла книгу с полки и
плюхнулась на мягкий диван — ей не терпелось начать читать.
Казалось, прошло совсем немного времени, как в дверь постучали. Гермиона вздрогнула от
неожиданного звука и, отложив фолиант в сторону, поспешила открыть её. На пороге стояла
улыбающаяся Джинни.
— Гермиона, это потрясающе, — без лишних церемоний она влетела в комнату и замерла, словно
сбившись с мысли. — Ух ты! Да у тебя гораздо лучше, чем в бунгало у Рона! У него всё слишком
оранжевое.
25/487
— Каждый просто получил то, что хотел, — закрыла за подругой дверь Гермиона, которая уже
привыкла к торнадо по имени Джинни Уизли. — Так о чём же таком потрясающем ты мне хотела
сообщить?
Джинни, с восторгом осматривающая комнату, словно одёрнула себя и быстро повернулась:
— Всё, Гермиона! Здесь всё потрясающее! Похоже, в этом месте действительно работает особая
магия, превращающая нашу жизнь в сказку! У нас в номере с Гарри такая кровать, такая — ты не
поверишь! Практически вся спальня — это одна большая кровать! А как удобно на ней…
— Джинни, прекрати, мне необязательно слушать очередную историю о вашем умопомрачительном

сексе с Гарри, — поспешно остановила её Гермиона. Она до сих пор дико смущалась, когда Джинни
так откровенно говорила с ней на интимные темы.
— Как скажешь, дорогая, — нарочито спокойным тоном сказала Джинни, блеснув глазами, но тут же
воскликнула. — Но секс был потрясающим!
Гермиона легко толкнула Джинни локтем, отчего та захохотала. Нет, эта девчонка никогда не
изменится!
— Ладно, мисс недотрога, давай-ка осмотрим твоё пристанище! Рассказывай, где у тебя тут что
находится.
Джинни нетерпеливо смотрела на Гермиону, от чего та слегка замялась.
— По правде говоря, я так увлеклась «Историей Магнолии», что даже ещё не успела всё как следует
изучить, — растерянно ответила она и, увидев реакцию Джинни, тут же добавила.
— И не надо так на меня смотреть!
— О, Мерлин, ты как всегда, Гермиона! Давай-ка восполним твои пробелы в этом вопросе после
обеда.
— А когда обед? — с облегчением сменила тему та, ставя книгу на место.
— Прямо сейчас, — невозмутимо ответила Джинни.
Гермиона на миг замерла. Она даже не успела принять душ, разложить вещи, а уже обед?!
Гермиона прекрасно помнила, что когда вошла в номер, в её распоряжении было целых три часа.
Неужели она так много времени провела за чтением? Словно в ответ на вопрос, Джинни сказала:
— Порой мне кажется, Гермиона, твоя жизнь пройдёт быстрее, чем ты успеешь дочитать очередную
«обязательную к прочтению» книгу.
— Но они все действительно обязательны к прочтению! А «История Магнолии» — тем более, —

ощетинилась Гермиона. — К тому же, теперь я хоть немного начала понимать всё происходящее
здесь.
— Ну, то, что наши номера устроены а-ля «выручай-комната», я поняла и без твоей книги —
усмехнулась Джинни и тут же добавила. — Ладно, даю тебе пятнадцать минут, чтобы собраться, а
сама пока найду наших оболтусов. Кажется, они что-то говорили про поле для квиддича. Как
будешь готова, приходи в Большой зал — мы будем тебя ждать.
— Я быстро! — пообещала Гермиона, раздосадовавшись, что в первый же день проявила

непунктуальность. Даже на отдыхе она не могла позволить себе до конца расслабиться: привычка
быть ответственной прочно въелась в сознание.
Джинни кивнула и танцующей походкой выпорхнула из бунгало.
Гермиона вздохнула: ей бы быть такой лёгкой на подъём. Что касается работы, то да, она была
готова сорваться с места в любую минуту, максимально отдаваясь обязанностям. Но вне работы у
неё часто складывалось впечатление, что жизнь проходит мимо. Гермиона была жутким
трудоголиком, и вытащить её куда-либо развеяться было практически невозможно. Джинни
наверняка сама не понимала, как была чертовски права. Но хуже всего то, что Гермиона тоже это
осознавала, но совершенно не знала, что делать.
26/487
***
В наскоро надетом первом попавшемся под руку сарафане, с недосушенными после душа волосами,
Гермиона буквально влетела в Большой зал. По дороге она несколько раз умудрилась зайти не туда,
куда надо, что заставило её опоздать ещё на пятнадцать минут. И сейчас она лихорадочно шарила
взглядом, пытаясь найти знакомые лица.
Наконец Гермиона увидела неподалёку Матео.
— Добрый день, синьор! Не могли бы вы… — буквально подлетела она к нему, но тот рукой показал
ей замолчать.
— Мы, кажется, договорились с тобой, bella, что я буду просто Матео, а ты —Гермионой. Разве нет?
— широко улыбнулся он ей.
Гермиона нервно тряхнула головой:
— Да, прости, просто никак не могу перестроиться. Я ищу своих друзей, можешь подсказать, где
они?
— Конечно, следуй за мной, — ответил Матео и, изящно повернувшись, зашагал вдоль зала.
Гермиона последовала за ним и наконец осмотрела помещение, в котором находилась.

Как и всё на этом курорте, Большой зал «Магнолии» был великолепен. Чем-то он напоминал
Большой зал Хогвартса, только был гораздо больше и светлее. Вместо четырёх длинных столов
здесь располагались сотни маленьких столиков, вокруг которых порхали служащие отеля в
форменных мантиях с вышитой магнолией на груди. Все они были как на подбор красивы,
дружелюбны и вежливы, и Гермиона была абсолютно уверена, что у многих из них в роду есть
вейлы. Столики окружали большую сцену, на которой в данный момент играла какая-то волшебная
группа — Гермиона, кажется, видела её фотографию в одном из журналов Джинни. По залу
разносились ненавязчивые латиноамериканские ритмы, и кое-кто даже приплясывал в такт
мелодии.
Гермиона с удовольствием отметила, что все волшебники, находящиеся здесь, выглядели

счастливыми и доброжелательными, хотя большинство из них были, однозначно, одними из самых
богатых магов Волшебного Мира. К приятному удивлению Гермионы, в них не было ни капли
внешней надменности и высокомерия, которые она так привыкла видеть в Хогвартсе со стороны
слизеринцев — выходцев богатых и знатных чистокровных семей. Да, те любили подчеркнуть
высокое положение своих родителей и просто обожали «указывать истинное место» таким, как она.
Воображение сразу подсунуло Гермионе образ Драко Малфоя — вот кто больше всех отравлял ей
жизнь в Хогвартсе. Её передёрнуло: даже вспоминать не хотелось те унижения, которые ей
пришлось испытать из-за этого гнусного слизеринца со своей верной шайкой. Гермиона
поблагодарила Мерлина за то, что уже несколько лет не видела надменной физиономии Малфоя, и
искренне понадеялась, что не увидит больше никогда.
После окончания войны Гермиона с Джинни вернулись в Хогвартс, чтобы всё же получить аттестаты
об окончании школы. Последовать их примеру решило слишком мало семикурсников, но к
изумлению Гермионы, в школу также вернулись Малфой с Блейзом Забини, хотя их появление было
подобно снегу летом. Но, к счастью, они вели себя вполне сносно и, к тому же, особо не привлекали
внимания, а потому для Гермионы их присутствие в Хогвартсе осталось практически незамеченным,
за исключением редких перепалок на переменах.
Гермиона заставила себя выкинуть мрачные воспоминания из головы и как раз в этот момент
увидела машущую ей Джинни. Гермиона помахала в ответ и повернулась к Матео.
— Большое спасибо за помощь, — искренне поблагодарила она.
— Prego***, Гермиона, — слегка поклонился Матео. — Buon appetito****! А теперь я

вынужден вернуться к своим обязанностям.
Он развернулся на каблуках и зашагал прочь. Гермиона улыбнулась ему вслед, а затем спешно
зашагала в сторону друзей. Они сидели у большого окна за витым белым столиком, на котором
стояли ваза с душистыми свежими магнолиями, бутылка изысканного белого вина и четыре
наполненных бокала.
— Ну наконец-то! Мне уже казалось, ты не придёшь, — недовольно пробурчал Рон, провожая

взглядом Матео. — Теперь ясно, на что ты потратила столько времени, вернее, на кого.
27/487
— О, заткнись, Рон, — закатила глаза Джинни. — Мы не успели приехать, а ты её уже ревнуешь к
каждому столбу!
— Не твоё дело, что я делаю, а что нет, — огрызнулся Рон, слегка зарумянившись.
— Прекратите оба! — строго сказала Гермиона, подсаживаясь к ним за столик, но потом уже мягче
добавила. — И простите за опоздание — я совсем потерялась во времени.
— Всё в порядке, Гермиона, мы сами только недавно пришли, — улыбнулся ей Гарри, расслабленно
облокотившись на спинку стула. — Здесь на пятом этаже есть просто потрясающее поле для
квиддича! Мы с Роном решили его немного опробовать в действии.
— Да, и это «немного» затянулось на добрых два часа, — констатировала Джинни. — А, впрочем, уже
неважно! Предлагаю выпить за первый день самого удивительного и сногсшибательного отдыха за
всю жизнь!
С этими словами она подняла бокал, и остальные с готовностью последовали её примеру. Вообще-то
Гермиона не употребляла спиртное, но в редких случаях могла позволить себе выпить бокал
хорошего вина. Это был как раз таки тот самый повод.
— И спасибо тебе, Гарри, что предоставил нам такую прекрасную возможность! — торжественно
добавила Джинни. — За тебя и за отдых!
Друзья стукнулись и сделали по глотку.
— М-м-м, изумительно! — констатировал Рон. — Надеюсь, нам будут подавать вино на обед каждый
день.
— Итальянцы традиционно пьют вино за едой, — заметила Гермиона. — А «Прекрасная магнолия»

была основана как раз таки итальянцами. Мы и находимся где-то недалеко от Италии, поэтому
большинство традиций, которые здесь соблюдают, присущи итальянскому народу.
— А ведь не такие плохие эти итальянцы, — осушив бокал до дна, расслабленно произнёс Рон. — За
редким исключением, конечно.
Гермиона переглянулась с Джинни и решила лишний раз не спорить. Рон до сих пор относился к
ней, как к своей девушке, несмотря на то, что они не встречались уже полгода. Но это не мешало
ему ревновать её так, будто они всё ещё были вместе.
В этот момент где-то совсем близко неожиданно раздался звонкий женский голос с лёгким
итальянским акцентом:
— О Мерлин, Джинни, Джинни Уизли, это ты?
Гермиона обернулась и увидела красивую черноволосую ведьму, с восторженным удивлением

смотрящую на Джинни. У той была аналогичная реакция.
— Да, но… Во истину Мерлин, Эл, неужели это ты?! — Джинни от ошеломления даже приподнялась
со стула.
— Вот чёрт, — пробурчал Рон, стараясь прикрыть рукой лицо, но не тут-то было.
Брюнетка, которую очевидно звали Эл, перевела взгляд на него и ещё больше пришла в восторг:
— Джинни, Ронни тоже здесь!
От её слов Рон покраснел до кончиков ушей и с лёгким негодованием произнёс:
— И мне приятно тебя видеть, Элиса.
В этот момент Джинни бросилась к той на шею.
— Невероятно, Эл! Мерлин, как же здорово, что мы снова встретились! — радостно воскликнула она,
сжимая Элису в объятиях. — Сколько лет прошло! Я уж думала, с тобой что-то случилось!
— Много всего случилось, Джинни, — мягко отстранив её, печально сказала Эл, но, словно отогнав
28/487
мрачные мысли, вмиг повеселела. — Это непостижимо, мы второй раз встречаемся на курорте!
Наверное, это судьба!
— Да уж, ту встречу забыть невозможно, — мрачно усмехнулся Рон, и Гермиона внезапно вспомнила
рассказ Джинни о том, что во время отдыха в Египте они познакомились с настоящей девчонкой-
сорванцом, которая жила с отцом на вилле неподалёку от их собственного небольшого домика.
Элиса была ровесницей Джинни и отлично говорила по-английски, хотя сама с рождения жила в
Италии. У её отца были какие-то общие дела с Чарли, поэтому детям нередко доводилось проводить
время вместе. Джинни со смехом рассказывала, как Эл обожала подшучивать над Роном вместе с
Фредом и Джорджем. Она сразу пришлась тем по душе своей активностью и живостью, а потому
близнецы нередко просили её посодействовать им в очередном розыгрыше. И Эл всегда
соглашалась, ведь ей легко удавалось водить Рона за нос, особенно в начале отпуска, когда она ему
даже немного нравилась.
Что касается Джинни, то они с Эл и вовсе стали не разлей вода. У них были похожие характеры, и
они понимали друг друга с полуслова. Единственным их различием было происхождение из семей
разного социального класса, но, если верить Джинни, это практически никогда не чувствовалось в
общении.
— Элиса, позволь представить тебе моего жениха, Гарри Поттера, и нашу очаровательную подругу
Гермиону Грейнджер, — с некоторой официозностью сказала Джинни.
— Очень приятно с вами познакомиться, — протянул руку немного обескураженный Гарри.
— Мне тоже, мистер Поттер, — восторженно пожала ему руку Эл, мельком глянув на знаменитый
шрам.
Видимо, она была наслышана о великом Гарри Поттере, но то, что он является женихом Джинни,
стало для неё сюрпризом.
Следующая протянула руку Гермиона:
— Очень приятно.
— Мне тоже, Гермиона, мне тоже! — горячо воскликнула Эл и пожала ладонь.
Гермиона невольно восхитилась красотой Элисы: красивый контраст чёрных, коротких, но густых
волос, уложенных в аккуратную причёску, с бледной, словно светящейся кожей, явно выделял её из
толпы. У неё были аккуратные, характерные для итальянцев черты лица: высокие скулы,
чувственные губы, тонкий нос с небольшой горбинкой и выразительные глаза. И, конечно, она была
выше и изящнее Гермионы: худоба Элисы была даже немного нездоровой, но ей, определенно, шла.
Во всём её облике чувствовалось благородное происхождение. Каждое движение, каждый жест
были настолько естественно мягкими и аристократичными, что не возникало сомнений — она
родилась в именитой чистокровной семье.
— Акцио стул! — произнесла Джинни, направив палочку к пока что незанятому столу. — Прошу, Эл!
— Благодарю, — улыбнулась та и присела на самый краешек. — На самом деле я жду кое-кого,

поэтому я с вами ненадолго.
— Интересно, кого же ты ждёшь? — с хитринкой в глазах спросила Джинни, наколдовав ещё один
бокал и налив туда вино.
— Ну, если интересно… Это мой возлюбленный, — широко улыбнулась Элиса. — Не терпится вас с
ним познакомить! Хотя, вы, наверное, его знаете — он тоже учился в Хогвартсе.
— Правда? И как его зовут? — слегка нахмурившись, спросила Джинни, ставя бутылку на место.
Но вдруг Элиса просияла и энергично замахала рукой, смотря куда-то поверх головы Гермионы.
— А вот же и он! — радостно воскликнула она.
Гермиона словно в замедленной съёмке наблюдала, как радостные лица её друзей медленно
покидает улыбка. Рон недовольно скривил рот, Гарри чуть склонил голову и нахмурился, а Джинни
просто поражённо смотрела в ту же сторону, что и Элиса. Она же первой и отреагировала,
прошептав:
29/487
— Вот чёрт.
— Лучше не оборачивайся, Гермиона, — мрачно предупредил её Рон, но та, стараясь не верить в

свои наихудшие опасения, всё же медленно повернулась и застыла.
Буквально в метре от неё стоял Драко Малфой.
* Benvenuti nella La Mia bella magnolia (итал.) — Добро Пожаловать в «Мою прекрасную магнолию»!
** Buona fortuna (итал.)— Удачи!
30/487
Глава 4
Soundtrack – Klaus Hallen «Cuando Volveras»
Он не верил своим глазам. Поттер, Грейнджер и Уизли с сестрицей сидят за столиком шикарнейшего
зала и пьют изысканное вино на самом дорогом курорте волшебного мира. А среди них — Эл,
счастливая и довольная, радостно машет ему рукой и приглашает подсесть к ним. Нет, должно
быть, Драко рехнулся. Ему сильно припекло голову, пока они с Эл гуляли по окрестностям Магнолии,
ну а если учесть, что перед этим он пригубил бокальчик крепкого вина, то и удивляться нечего, что
ему мерещится всякая чушь.
Драко чуть было не рассмеялся: золотое трио и Эл, вместе, здесь, в Магнолии — воистину, верх
абсурда.
Мысль об этом как-то успокоила, и он закрыл глаза, чтобы наваждение поскорее прошло. Элиса
оказалась права — нужно было наколдовать ему какую-нибудь шляпу, чтобы скрыться от прямых
солнечных лучей. Вот черт.
Драко наконец медленно открыл глаза и уже собирался рассказать Эл о бредовом мираже, как
жестокое понимание реальности происходящего обрушилось на него: прямо перед ним
действительно сидело золотое трио с младшей Уизли, а рядом — Элиса, которая уже начала слегка
хмуриться, потому что сам он, как последний дурак, тупо стоял на месте, не в силах вымолвить и
слова.
— Драко, caro mio , что ты там стоишь? Подойди поближе, — наконец с лёгким недоумением в
голосе произнесла Элиса.
Похоже, она не ожидала такой странной реакции всех присутствующих. Драко мало рассказывал ей
о своём прошлом в Хогвартсе, ведь оно было неразрывно связано с самым тёмным периодом его
жизни, о котором он предпочитал не вспоминать. А Элиса, в свою очередь, сама никогда не
спрашивала у него, знаком ли он с семьёй Уизли, будто боясь лишний раз напомнить ему о тех
годах.
— Святой Мерлин, — выдохнула Грейнджер, и Драко тут же насмешливо на нее посмотрел.
— Спасибо, Грейнджер, но можно просто Драко, — съязвил он, приподняв бровь.

Вот она — типичная манера их общения, от которой он уже успел отвыкнуть.
— Не льсти себе, Малфой, — огрызнулась Грейнджер и, тряхнув головой, быстро отвернулась.
— Какого хрена ты здесь делаешь? — сквозь зубы процедил Рон Уизли, исподлобья буравя Драко
взглядом.
Малфой ухмыльнулся и небрежной походкой подошёл практически вплотную к столику.
— Я тоже рад тебя видеть, Уизли, только вот этот вопрос должен задать тебе я. Неужели ты продал
всё своё, хм, имущество, чтобы купить путевку? — губы Драко презрительно скривились. — Хотя,
вряд ли. Будь оно так, тебе бы хватило денег разве что на пару дней в пригороде Лондона.
— Заткнись, Малфой, — мрачно бросил Поттер. — Жаль тебе не хватило денег для того, чтобы
вытащить своего папочку из Азкабана.
Глаза Драко презрительно сощурились, и он медленно перевел взгляд на него.
— О, Поттер, давно не виделись, — нарочито небрежно начал Драко. — Как поживаешь? По-
прежнему подкармливаешь своего верного пса Уизли подачками из Министерства? И как я сразу не
догадался!
Поттер вовремя успел удержать Уизела, который уже собирался предпринять жалкую попытку
разъяснить Малфою, что к чему, без помощи слов.
— Драко, прекрати! — прикрикнула на него ошарашенная Эл и возмущенно огляделась по сторонам.

— Что здесь вообще происходит?
За столиком воцарилась немая пауза, слышны были лишь нецензурные причитания Рональда,
который по-прежнему старался вырваться из рук Поттера, да типичный для ресторана гул.
Грейнджер же украдкой переводила взгляд с одного лица на другое. Было совершенно ясно, что
31/487
никто из ее дружков не знал, как бы получше объяснить Эл всё происходящее. А Драко выжидающе
молчал, будучи уверенным, что Грейнджер все равно решит «спасти» ситуацию…
— Позвольте мне объяснить, — прокашлявшись, осторожно начала Гермиона. Было совершенно

очевидно, что она часто вот так вот вытаскивала своих остолопов, зовущихся «друзьями», из
неловких ситуаций, предпочитая брать ответственность на себя, хотя нередко из-за этого страдала
больше всех.
Вот и сейчас было видно, что она чувствовала себя не в своей тарелке под его и Эл буравящими
взглядами, пока Поттер с Уизли напряженно ждали, что же она скажет.
Отступать было некуда, а потому Грейнджер, набрав побольше воздуха в лёгкие, храбро начала:
— Видишь ли, Элиса, так сложилось, что мы и Мал… то есть Драко, в школе учились на разных
факультетах…
— Хорошее начало, Грейнджер, — с издёвкой произнёс Малфой за спиной у Гермионы.
— …и у нас были совершенно разные компании, — проигнорировав его выпад, продолжила она. — То
есть мы всегда придерживались кардинально противоположных взглядов на жизнь и…
— Ещё лучше, — фыркнул Драко.
— …и из-за этого мы друг с другом не общались, — чуть повысив голос, начала закипать Гермиона.
— И, как ты сама догадалась, мы всегда были не в самых лучших отношениях. Слизерин с
Гриффиндором испокон веков друг друга недолюбливали.
— Недолюбливали? Грейнджер! Я сейчас расплачусь! — театрально закатил глаза Малфой,

наблюдая, как Уизли всё больше краснеет от гнева, а Поттер уже сжал кулаки до такой степени, что
костяшки побелели. Драко и забыл, какое это приятное ощущение — доводить Потти с Вислым до
ручки.
Наконец и самообладанию Грейнджер пришёл конец. Она, резко повернувшись, встала со стула и
оказалась прямо напротив Драко.
— Ты, жалкий хорёк! Если ты такой умный, так давай сам объясни ей, почему ты всю жизнь
ненавидишь нас с Гарри и Роном, и ведёшь себя, как последний самовлюблённый ублюдок,
оскорбляя без повода всех вокруг и стараясь самоутвердиться за счёт унижения других!
Драко сверху вниз смотрел на разгневанную Грейнджер, которая, выпалив всё на одном дыхании,
теперь, тяжело дыша, буравила его взглядом. Наверняка, со стороны она была похожа на
разъяренную кошку, которая пытается противостоять безжалостному тигру: отважно, но
бесполезно. Драко был выше нее как минимум сантиметров на двадцать, и к тому же гораздо
сильнее.
— Браво, Грейнджер, сколько экспрессии! — картинно взмахнул рукой Малфой. — Только будь
добра, отойди от меня подальше: такая интимная… хм… близость с тобой меня, мягко говоря,
волнует.
Краем глаза он видел, как Уизли вскочил со своего места и порывался уже двинуться к нему, но его
сестрица, эта рыжая подружка Поттера, так вцепилась в него, что Вислый лишь безуспешно
пытался отмахнуться от неё.
— Какой же ты… — невольно сделала шаг назад зардевшаяся Гермиона, качая головой.
— Невероятно обаятельный? Спасибо, я знаю, Грейнджер, — широко улыбнулся ей Драко. Только

улыбка эта была недоброй, глаза его оставались по-прежнему презрительно холодными.
— Заткнись, урод! — рявкнул Гарри, с ненавистью смотря на него. — Не знаю, Элиса, как ты можешь
встречаться с ним, он же чудовище!
— Грёбаный пожиратель смерти! — выплюнул следом Уизел.

Взгляд Эл вспыхнул, и она уже собиралась что-то ответить, как её неожиданно перебила
разъярённая сестрица Рональда – Джинни Уизли:
— Это вы заткнитесь оба! Только посмотрите на себя, вы и сами не лучше Малфоя! Как в школе, ей-
богу! Не пора ли уже научиться вести себя по-взрослому?!
Поттер с Уизелом притихли и теперь выглядели пристыженными.
Драко восхитился, как ловко мелкой подружке «Избранного» удалось их приструнить даже без
32/487
помощи магии.
— Прости нас, Эл, за эту сцену. Мне очень жаль, что так вышло, — с раскаянием посмотрела на
Элису Джинни.
Было видно, что она недоумевала, как такая прекрасная девушка, как Эл, могла называть
«возлюбленным» такого «урода», как Драко.
Что ж, он заслужил.
— Всё в порядке, Джинни, Драко сам виноват во всём случившемся, — сквозь зубы произнесла Элиса
и, прищурившись, посмотрела на него.
Малфой знал этот взгляд, который явно не предвещал ничего хорошего. Очевидно, его ожидает
бурный разбор полётов со всей свойственной итальянцам экспрессией. Милая Эл. До сих пор думает,
что это поможет ему «измениться».
— Дорогая, я всего лишь поприветствовал своих старых друзей в свойственной им же самим манере,
— холодно улыбнулся ей Малфой. — А сейчас, думаю, нам с тобой лучше уйти. Боюсь, как бы узы
дружбы не стали крепче.
С этими словами он подал Элисе руку. За столом воцарилась гнетущая атмосфера. Эл какое-то
время сидела неподвижно, буравя Драко уничтожающим взглядом, но, в конце концов, нервно
приняла его руку и встала со стула.
— Прошу извинить меня и Драко за доставленные вам неудобства, — кинув предупреждающий

взгляд на Малфоя, произнесла Элиса и тут же постаралась принять приветливый вид, стараясь
совладать с эмоциями. — Гермиона, Гарри, было очень приятно с вами познакомиться. Джинни, Рон
— я невероятно рада нашей встрече! Надеюсь, ещё увидимся.
С этими словами Элиса быстро развернулась и поспешно зашагала прочь. Драко демонстративно
закатил глаза, но промолчал. Ему и так предстоит серьёзное выяснение отношений с Эл, а
усугублять ситуацию было не в его интересах. Единственное, чего ему сейчас по-настоящему
хотелось, так это уйти подальше от этих грёбаных золотых деток Дамблдора и выпить бокал
холодного огневиски. Нет, лучше два.
***
— Что значит «он не может вас принять»?! Я его племянница, черт возьми! И он меня ждет!
Эл задыхалась от негодования. Она уже которую минуту пыталась убедить милую блондинку с
ангельской внешностью, но чертовски упрямым нравом впустить её в кабинет к Лоренцо. Однако,
все попытки были безуспешны.
— Синьорина, даже если бы вы были его родной дочерью, я бы не смела вас впустить к нему, —
настойчиво повторила девушка, уже начиная понемногу раздражаться.
— У меня официальное приглашение, — Элиса настойчиво сунула под нос блондинки письмо с
символикой «Магнолии». — Этого достаточно, чтобы вы нас впустили к Лоренцо, синьора?
Эл специально сделала акцент на последнем слове и теперь со злым торжеством смотрела на

блондинку, наслаждаясь ее реакцией. Драко было даже немного жаль эту миловидную ведьму.
Бедняжка побагровела от злости и, казалось, готова была разорвать Эл на куски. Она, очевидно, изо
всех сил старалась скрыть свой давно уже не девчоночий возраст с помощью омолаживающих чар и
искренне надеялась, что никто об этом не догадается.
— «Синьора» — какая бестактность! — наконец возмущенно выдохнула девушка и невольно

дотронулась до своего лица ухоженными пальчиками. — Я слишком молода для такого обращения.
— Ох, простите, я всего лишь подумала, что вы замужем, — осклабилась Эл, наблюдая за
вытянувшимся лицом блондинки, и после этого многозначительно добавила: — Но раз дело всё-таки
в возрасте…
Драко поспешно оттолкнулся от стены, возле которой стоял всё это время, и подошел к столу, мягко
отодвинув Элису в сторону. Блондинка уже готова была вцепиться ей в волосы, но, видимо,
благодаря должностным обязанностям, из последних сил сдерживала свои эмоции, с каждым
вдохом наполняясь возмущением всё больше.
Драко часто приходил Элисе на помощь в такие минуты. Порой даже сама Эл говорила, что если бы
33/487
не он, ее бы уже давно прибили каким-либо непростительным заклятием. Драко искренне
удивлялся, как она вообще осталась жива и невредима с таким задиристым и скандальным
характером, который проявляла в полной мере, если что-то шло не по ее плану. И вот тогда в
нужный момент вступал он, Драко Малфой, со своей сдержанной и продуманной игрой на эмоциях и
слабостях других людей.
Он невесело ухмыльнулся своим мыслям, понимая, что и сейчас должен сделать это. Да, Эл
наверняка устроит истерику, но выхода нет.
Драко уперся руками в стол по обе стороны от секретарши и, наклонив голову, стал пристально
всматриваться в ее глаза. Он знал, что она наверняка чувствует скованность и неловкость из-за
того, что он нарушил ее комфортную зону, и теперь наблюдал за ее реакцией. Девушка замерла в
недоумении и, вздохнув, задержала дыхание. Она смотрела на Драко расширившимися от
удивления глазами и совершенно точно не знала, чего от него ожидать дальше. От злости, похоже,
не осталось и следа, так как такое поведение Драко явно обезоружило ее. Тем не менее, она не
отодвинулась, а наоборот, словно под гипнозом, даже немного подалась вперед. Это был хороший
знак, и Малфой склонился еще больше над ней, обдав жарким дыханием щеку девушки. Блондинка
не смела пошевелиться, словно впав в какой-то транс. Драко еле ощутимо прошелся губами по ее
щеке и остановился у самого уха.
— Простите, синьорина, но нам действительно очень нужно попасть к синьору Лоренцо, —

приглушенным бархатным голосом промурлыкал Драко, слегка затрагивая губами ее кожу.
— Вы не могли бы посмотреть письмо, чтобы убедиться в этом, bella?

Малфой отстранился и с лёгкой полуулыбкой посмотрел блондинке прямо в глаза. Она слегка
приоткрыла рот и уставилась на Драко таким взглядом, что если бы им можно было раздевать, он бы
был уже голым.
Драко часто видел это выражение лица у девушек. Он знал, как играть на их чувствах и желаниях, а
они велись на его уловки практически всегда.
Похоже, часть мыслей отразилась на его лице, потому что блондинка, смутившись, отпрянула от
него и поспешно перевела взгляд на письмо.
— Да-а-а…. Конечно, синьор, сейчас посмотрю, — прокашлявшись, сказала она и одарила Драко
смущенной улыбкой. Малфой довольно кивнул и бросил быстрый взгляд на Эл. Та стояла, скрестив
руки на груди, и укоризненно качала головой.
Она прекрасно понимала, что у Драко есть два неоспоримых преимущества перед другими, которые
сразу бросались в глаза: богатство и красота. Да, Драко был баснословно богат, его семье
принадлежало целое состояние, взращенное веками. Малфои умели обращаться с деньгами.
Испокон веков они любили их порой даже больше, чем собственных детей, потому как деньги
давали власть, а власть позволяла им уже которое столетие чувствовать превосходство над
другими волшебниками и получать многое без особого труда. Ну а хваленая чистота крови и
подавно делала семью Малфоев чуть ли не полубогами в глазах большинства магов, причем даже
тех, кто искренне ненавидел эту семью.
Драко многое переосмыслил после окончания войны, и, на самом деле, почти все его представления
о жизни лопнули как большой мыльный пузырь, однако у других — нет. Другие по-прежнему
ставили деньги во главу угла, чем Драко часто и пользовался с тихой омерзительной грустью. По-
другому было нельзя, он уже давно похоронил надежду жить иначе.
Поразительно, но из-за денег люди готовы были душу дьяволу продать, а уж исполнить
настоятельную просьбу «Мистера Малфоя» и подавно.
Еще тогда, когда он бесцельно скитался по миру в надежде убежать от ужаса привычной жизни,
Драко убедился, что везде все люди одинаковые. Сначала ему было даже досадно, но вскоре стало
всё равно. Мир никогда не изменится. И какая, в сущности, разница, что за средства, если они
оправдывают цели?
А что до красоты, то у Драко она была особенная. Его совершенно точно нельзя было назвать
смазливым, сладким красавчиком, которым
восхищаются толпы девушек. Его красота не была благородной, как с полотен великих художников,
изображающих добрых рыцарей, да и сам он никогда не претендовал на роль прекрасного принца.
Но он знал, что его жёсткие губы, заострённый подбородок, чётко очерченные скулы, точёный
аристократический нос и серые, чуть прищуренные глаза с поволокой несли в себе такую явную
энергетику опасности и чего-то запретного, что некоторых обдавало холодом, и они готовы были
нестись от него прочь, в то время, как другие наоборот испытывали тягу к нему, поддавшись
34/487
странному магнетическому порыву.
Всё дело было в необычном таланте Драко, который он умело использовал в своих, как правило,
корыстных целях. Он обнаружил это ещё на пятом курсе, когда понял, что может удивительным
образом угадывать слабости и желания девушек. Драко знал, что нужно сделать, чтобы свести их с
ума и заставить возжелать его. Он мог заставить женщину поверить, что она единственная и
неповторимая, подарить ей наслаждение и так же легко его отнять, унизив и убив всю гордость и
достоинство. Девушки это чувствовали, и это приводило их в ужас, они хотели бежать прочь от
Драко, а с другой стороны, навстречу к нему, в ожидании хотя бы недолгосрочного счастья и
чувственного наслаждения. Вот тогда Малфой и мог делать всё, что хотел — мог достигать любых
целей, пользуясь безвольностью своих жертв.
Он был пламенем, пожирающим всякого, кто окажется слишком близко, а те женщины, которые
попадали в плен его магнетизма, шли навстречу этому огню, спешили к своей маленькой смерти,
подобно мотылькам, скованным цепями желания обладать прекрасным.
Именно это и обезоруживало, заставляло разум кричать «Спасайся!», а тело толкало навстречу
опасности.
При этом, как ни странно, Драко очень редко использовал это умение для того, чтобы затащить
женщину в постель, но почти всегда, чтобы добиться чего-то на простом жизненном уровне. Просто
он любил сильных и независимых женщин, а размениваться на тех, кто стал лишь подобием половой
тряпки, поддавшись его чарам, ему не хотелось даже ради постельных утех.
Вот поэтому благодаря этим своим талантам Драко Малфой всегда добивался всего, чего хотел либо
с помощью денег и власти, что безотказно действовало на мужчин, либо с помощью притягательной
красоты и магнетизма, если приходилось иметь дело с женщинами.
Элису такое положение вещей раздражало, но ей пришлось свыкнуться с мыслью, что эту черту
характера в Драко уже никак не изменить. Он привык применять годами излюбленные способы,
перенятые у отца, почти всегда. Играть по общеустановленным правилам было не для него, он
предпочитал устанавливать их сам, плевав на честь и мораль.
Вот и сейчас, эта глупая секретарша — и как Лоренцо вообще мог нанять ее? — периодически
кидала двусмысленные взгляды на Драко, очевидно надеясь на продолжение «беседы». Глупая
девица, очередной трофей в галерее особо лёгких побед Драко. Он даже мог поклясться, что еще
чуть-чуть, и она начнет расстегивать пуговицы на своей белой блузке.
Видимо, не желая больше смотреть на этот спектакль, Элиса нетерпеливо спросила:
— Теперь мы можем пройти?
Блондинка вздрогнула от требовательного голоса итальянки и недовольно перевела на неё взгляд.
— Простите, но мне нужно уточнить эту информацию у синьора, — сухо ответила девушка и,
оправив юбку, закачала бёдрами по направлению к кабинету, предварительно кинув на Драко
очередной зазывающий взгляд. Малфой усмехнулся и подмигнул Элисе, которая с неприязнью
смотрела вслед секретарше.
— Stupida gallina!* Не прошло и двух минут, а она уже готова стянуть с себя блузку! — прошипела
Эл, когда та, пробормотав пароль, скрылась за дверью.
— Неудивительно, — фыркнул Драко и скучающим тоном добавил: — Женщины в большинстве своём

все одинаковы. Одна и та же реакция из раза в раз — даже скучно.
Он уже пожалел, что это сказал. Элиса яростно уставилась на него, стараясь испепелить его
взглядом.
— А как ты думаешь, какая у меня должна быть реакция, когда ты в очередной раз так себя ведешь
на моих глазах?!
Драко громко выдохнул. Он и не надеялся избежать закономерного скандала, но на этот раз

последствия, похоже, будут значительно хуже. А ведь Эл благодарить его должна за то, что он
уговорил такую несговорчивую особу.
— Эл, прошу, не начинай…
— Нет, Драко, я всё же начну! — зло перебила его итальянка. — Скажи, почему я каждый раз
должна терпеть этот спектакль?! Ты думаешь, мне доставляет удовольствие смотреть, как ты
35/487
пытаешься залезть в трусы к очередной дуре во имя достижения своей грёбаной цели?!
Драко рассмеялся. Элиса любила излишне преувеличивать значимость происходящих событий, и это
казалось ему довольно забавным.
— Не говори ерунды! Я просто попросил ее посмотреть письмо, причем, для достижения твоей цели.
И благодаря этому ты скоро встретишь своего дражайшего дядюшку Лоренцо! Для тебя не является
новостью, Эл, что я умею общаться с людьми и часто это использую, так что прекращай истерить.
Что-то изменилось в лице Элисы, и Драко это не понравилось.
— Да? Умеешь общаться с людьми, Драко? — зло сверкнула глазами Эл. — А что насчет твоего
теплого, кхм, общения с семьей Уизли, Гарри и Гермионой?
На это было нечего возразить. Браво, Эл, ты снова права. Теперь стало понятно, почему она завелась
сейчас больше, чем обычно. Они так и не успели обсудить произошедшее в зале, так как Эл в
угрюмом молчании сразу же направилась на поиски Лоренцо, да так, что Драко еле поспевал за ней.
— Эл, наши отношения с Поттером, Уизли и Грейнджер лежат вне пределов твоего понимания,
поверь. Это слишком сложно объяснить, — с мрачной жесткостью произнес Драко. — И мы
совершенно точно никогда не будем добрыми приятелями, желающими друг другу "удачного дня"
при встрече.
На некоторое время воцарилось напряженное молчание, после чего голос итальянки разрезал тугую
тишину.
— За что ты их так ненавидишь, Драко? — с непониманием тихо произнесла Эл, вглядываясь в лицо
Малфоя так, словно надеялась найти в нем ответ на свой вопрос.
— Я не ненавижу, Эл, — устало процедил Драко. — Просто… Так сложилось.
И это была чистая правда. Если раньше он каждой клеточкой своего существа чувствовал
всепоглощающую ненависть к золотому трио, мечтал сделать их жизни адом и использовал любую
возможность, чтобы довести Поттера до белого каления, то сейчас всё было совершенно не так, как
каких-то пять лет назад. Он не знал, что поспособствовало этому: может, то, что этот самый Поттер
спас ему жизнь, прекрасно зная, что Драко едва ли поступил бы так же, а может, и тот ужас,
творимый Тёмным Лордом в его собственном поместье, который заставил Малфоя взглянуть на
жизнь совершенно иначе. На его глазах были убиты сотни маглов и волшебников, и с каждым
предсмертным криком жертвы, с каждой судорогой боли на беспомощных лицах по большому счету
ни в чем не повинных людей, Драко начинал ненавидеть Волдеморта всё больше и больше. А на
фоне этой
черной, обжигающей ледяной ненависти к самому ужасному существу на свете, которому так
поклонялся его отец, та школьная враждебность по отношению к золотому трио, да и к
"Гриффиндору" в целом, казалась лишь безобидной детской глупостью и проявлением юношеского
максимализма.
Поэтому нет, он не ненавидел Поттера, Уизли и Грейнджер, черт бы их побрал. Они его просто
раздражали. И если бы был выбор, встречаться с ними или нет, он предпочел бы не видеть эти
геройские лица всю свою оставшуюся жизнь.
Размышления Драко были прерваны, как только рядом открылась дверь и в поле зрения появилась
точеная фигурка блондинки.
— Простите, синьор, но господина Лоренцо сейчас нет на месте, — расстроено констатировала она,
виновато смотря Драко в глаза. Ей явно не хотелось разочаровывать его.
— Где он? — резко спросила Эл, нисколько не усомнившись в правдивости слов секретарши.
Девушка вздрогнула и недовольно перевела взгляд на Элису, скривив губы.
— Я не знаю, а если бы и знала, то не была бы обязана вам это говорить, — холодно произнесла она.
— Синьорина, bella, вы знаете, когда он вернется? — поспешно произнес Драко, обрубив попытку Эл
сказать ей пару ласковых.
— К сожалению, я не располагаю такой информацией, синьор, но могу вам сказать, что на вечернем
шоу господин Лоренцо точно будет присутствовать.
36/487
Драко недоуменно приподнял бровь.
— На вечернем шоу?..
— Да, синьор. Господин Лоренцо, как правило, лично присутствует на этом мероприятии, и вы точно
сможете поговорить с ним уже этим вечером, — очаровательно улыбнулась Драко блондинка. Было
заметно, что она успела прихорошиться, пока была у Лоренцо в кабинете.
Да, возможно, Драко немного перестарался в своем стремлении помочь Эл, но он не
виноват, что женщины порой чересчур впечатлительны.
— Хорошо, спасибо за информацию, но нам уже давно пора идти, правда, Драко, caro mio ?
— демонстративно прижалась к Малфою Эл, недобро глянув на блондинку. Та явно была недовольна
увиденным и, гордо вскинув нос, ядовито бросила в лицо Эл:
— Вот и прекрасно! Всего хорошего!
— Вам тоже, синьора! — бросила на прощание Эл и потащила Драко за руку прочь. Тот поспешил за
ней вслед, подмигнув рассерженной секретарше. Он сильно надеялся, что они успеют уйти прежде,
чем она кинется с кулаками им вслед.
Кажется, блондинка говорила что-то о вечернем шоу? Наверное, она ошиблась с временем, ведь для
Драко шоу уже началось, причем действующих лиц в нем оказалось гораздо больше, чем он ожидал.
***
Гермиона прошла уже знакомый путь до своего бунгало и двинулась дальше по залитой солнцем
аллее. Она с наслаждением вдыхала концентрированный аромат цветов, морского воздуха и еле
уловимые нотки изысканного вина. Малфой изрядно подпортил ей настроение и аппетит своим
неожиданным появлением, но она решила не дать эмоциям управлять ею, а потому, не дожидаясь
друзей, отправилась на прогулку по прекрасным окрестностям
великолепной «Магнолии», чтобы немного отвлечься.
Она любила гулять в одиночестве. Это позволяло ей сконцентрироваться, поразмышлять в

спокойствии о разных делах и совсем немного помечтать. Для Гермионы прогулка была своего рода
релаксацией. Именно поэтому всякий раз, когда она ссорилась с Роном, сильно уставала или же
просто пребывала в плохом расположении духа, она первым делом отправлялась на прогулку
навстречу свежему воздуху и первозданной красоте природы. И сейчас с каждым шагом ей
становилось всё лучше и лучше, а на душе практически не осталось неприятного осадка,
оставленного ссорой с Малфоем.
После того, как он с Элисой скрылись из их поля зрения, за столом воцарилась гнетущая атмосфера,
а от радостного предвкушения отдыха не осталось и следа. Да и как можно чему-то радоваться,
когда этот хорек ходит где-то поблизости, оскверняя чудное место своим присутствием? Впрочем, с
другой стороны, он здесь не один, а потому есть вероятность, что хотя бы при своей девушке он не
будет вести себя, как последний кретин. Эта мысль совсем немного успокаивала. В конце концов,
сегодняшнюю перепалку начал Рон, а потому еще неизвестно, повел бы себя Малфой таким образом
или нет. Гермиона упомянула это за столом, когда они с Джинни умоляли Рона с Гарри в следующий
раз не провоцировать конфликт и не поддаваться на провокации Драко. Забавно, но Гермионе и
самой не мешало бы этому поучиться: сегодня Малфою всё-таки удалось ее вывести из себя, что
даже в школьные годы случалось крайне редко. Обычно Гермиона старалась не обращать внимания
на его уловки и попросту игнорировала его выпады в свою сторону, при этом, пытаясь
облагоразумить Гарри и Рона, но видимо за столько лет отсутствия перепалок ее железная
невозмутимость дала трещину.
К тому же, она сама и не заметила, как сильно работа в Министерстве пошатнула ее нервы. Она
слишком много работала на износ, нагружала себя обязанностями до отказа, приходила в
Министерство раньше всех и уходила позже всех. Она никому не признавалась, но в глубине души
ей очень хотелось стать «Лучшим работником года», выиграть внутриминистерский конкурс,
учрежденный как способ поощрения сотрудников за особый вклад в работу Министерства Магии с
непременным повышением в должности и заработной платы, конечно. В ее отделе Гермиону, как
новичка, никто не воспринимал всерьез, полагая, что такая молодая ведьма не может быть лучше
тех, кто работает в этом месте годами, а то и десятилетиями. Многие воспринимали ее как
«подружку Гарри Поттера», думали, что без него она весьма посредственная волшебница. Но они
явно недооценивали Гермиону: комитет по рассмотрению кандидатур просто закрывал глаза на то,
что ее коэффициент производительности труда и общих выполненных задач за год намного
превышал результат простого рядового работника. Это дико выводило из себя, но Гермиона
привыкла бороться вопреки всему, стиснув от негодования зубы и продолжая идти дальше. Еще в
37/487
школе она зарубила на носу, что люди не любят тех, кто сильно выделяется из толпы. А она
определенно выделялась со своим острым умом и бешеной работоспособностью, что многих изрядно
раздражало. И потому который год Гермиона сражалась сама с собой и выдавала всё более весомый
результат, проглатывая обиду и продолжая работать за троих. Совсем недавно ее отдел подал
списки новых претендентов на премию Лучшего работника года, и фамилии Гермионы в нем снова
не оказалось. И если бы не Гарри со своим неожиданным подарком в виде путевки, то наверняка у
Гермионы случился бы нервный срыв, потому что ее эмоциональное состояние в последние месяцы и
так нельзя было назвать хорошим, а после такого напряжение и вовсе достигло критической точки.
Сейчас она осознала это в полной мере и пообещала себе впредь так много не работать, даже ради
самой достойной из наград.
Гермиона и не заметила, как аллея закончилась, и она ступила на припорошенную белым песком
мощеную площадь, окруженную гигантскими пальмами. В глазах моментально зарябило. Было
похоже, что она попала на волшебную ярмарку, сотканную из сотен разноцветных шатров, палаток,
лавочек и всевозможных аттракционов. Всюду раздавались веселые возгласы волшебников, дети
заливисто смеялись, а профессионально поставленные голоса торговцев раскатисто обволакивали
площадь. Кого только здесь не было! И нарядные ведьмы, сверкающие яркими звенящими
браслетами и предлагающие купить экзотические яства, и загорелые пожилые итальянцы,
зазывающие на непременно «luccicante e memorabile»** шоу за чисто символическую (как им
казалось) плату, и толпы волшебников, озирающихся по сторонам в восторженном изумлении. У
Гермионы разбегались глаза от такого разнообразия, и она не могла точно определить, что
рассмотреть поближе в первую очередь, поэтому решила заглянуть в ближайшую лавку. Это
оказался небольшой магазинчик с прекрасными украшениями, сделанными из живых цветов.
Гермиона подумала, что Джинни была бы счастлива оказаться здесь — она очень любила вещицы
подобного рода.
За прилавком стоял молодой щуплый итальянец, живо наблюдавший за Гермионой.
— Добро пожаловать, bella! Не стесняйтесь, выбирайте себе самое красивое украшение в лучшем
магазине «Прекрасной Магнолии»! Как насчет этого прекрасного ожерелья, синьорина?
Парнишка не стал терять времени даром и с деловитым видом поднял вверх украшение из
маленьких аккуратных цветков, меняющих цвет. Гермиона улыбнулась: кое-что подобное когда-то
дарили ей. Но сама Гермиона не очень-то любила украшения, а это ожерелье к тому же еще и было
чересчур экстравагантным для нее.
Итальянец смекнул, что украшение не в ее вкусе и, быстро положив ожерелье на место, поднял
вверх браслет.
— Тогда может это, bella? Ручная работа! Отец собственноручно срезал цветки с нашей клумбы и
вплетал их в волшебные нити.
Браслет был весьма милым, и Гермионе невольно захотелось потрогать эти нежные, светло-розовые
лепестки невиданных ей цветов. Когда же она коснулась их, то тут же испугано отдернула пальцы,
потому как цветки разом захлопнулись, и на их месте образовались маленькие тугие бутоны.
Итальянец поспешно убрал браслет под прилавок, оправдываясь:
— Э, простите, bella, этот сорт цветов был выведен недавно, поэтому мы еще не до конца изучили
его повадки.
— Ничего страшного, все в порядке! — уверила расстроенного юношу напуганная Гермиона.
— Только можно, я теперь сама осмотрюсь?
— Конечно, синьорина! Если что — обращайтесь! — с лёгкой досадой ответил парнишка и присел на
стул, облокотившись на колено.
Гермиона прошлась вдоль прилавка, усыпанного всевозможными сережками, браслетами и

ожерельями, и остановилась напротив секции с заколками для волос. Ее взгляд привлек небольшой
белый цветок магнолии с алой сердцевиной. Он еле заметно сиял волшебным светом и был
очаровательно красив. Гермиона осторожно взяла его в руки и осмотрела с разных сторон. Заколки
нигде не было.
— Простите, синьор, но как же надеть этот цветок? — обратилась к итальянцу Гермиона. Тот словно
по команде подскочил к ней, прихватив заодно зеркало.
— О, bella, у вас определенно хороший вкус! — широко улыбнулся он ей.
38/487
— Спасибо, но всё же, не могли бы вы объяснить? — Гермиона всё еще вертела цветок в руках. Она
знала многое о цветах, в том числе и о магнолиях, но эта была совершенно иной.
Парнишка быстро выхватил цветок из ее рук и, поставив зеркало прямо напротив ее лица, произнес:
— Просто смотрите.
Он слегка подул на обратную сторону цветка, отчего тот заискрился еще больше, и после этого
аккуратно приложил его к виску Гермионы. Цветок тут же начал медленно двигаться по
направлению к макушке, красиво подбирая волосы за собой. Гермиона от неожиданности поднесла
руку к нему, и цветок неподвижно замер.
— Этот сорт называется Лунная Магнолия, — уже серьезно начал итальянец. — Цветок очень редкий
и в основном прячется под землей. Лишь при полнолунии он всходит на поверхность, впитывая в
себя лунный свет и энергию, необходимую для его существования. Его можно носить как угодно,
ведь он держится сам, достаточно немного подуть на него и поднести туда, куда вы его хотите
надеть. Он может быть и браслетом, и брошкой, и, например, как сейчас, заколкой для ваших
прекрасных волос, bella!
Гермиона зачарованно смотрела в зеркало. Ей очень нравилась эта магнолия, к тому же, она так
хорошо подобрала её длинные волосы, что впервые за долгое время она почувствовала себя
действительно красивой. Нежный свет цветка прекрасно оттенял ее чуть загоревшую кожу, а эта
прическа делала лицо мягче и определенно ей шла.
Гермиона вздохнула и, слегка потянув, сняла магнолию с волос. Та легко поддалась и моментально
потускнела, оказавшись у нее в руках. Нет, всё-таки такие вещи не для нее. Гермиона слишком
привыкла к своим непременно собранным в жесткий пучок волосам и сдержанному стилю в одежде,
какой приветствовался в Министерстве Магии.
— Ну что, bella покупает чудную магнолию?! — торжествующе спросил паренек, словно не

сомневаясь в положительном ответе, но Гермиона была вынуждена его разочаровать.
— Я не могу сейчас купить ее, синьор, — грустно улыбнувшись, сказала она. — Я оставила деньги у
себя в бунгало, и, к тому же, я редко ношу украшения. Но всё равно спасибо вам за внимание, мне
было приятно пообщаться! И простите, что попросту отняла ваше время. До встречи!
Гермиона уже развернулась, чтобы уйти, как почувствовала прикосновение руки к плечу. Она
обернулась и увидела щуплого итальянца, протягивающего ей магнолию:
— Возьмите, bella. Я дарю вам ее!
Гермиона удивленно приоткрыла рот, и тут же вскинула руки в протестующем жесте.
— Что вы, синьор, не стоит! Я лучше куплю ее в следующий раз!
— Нет, синьорина, вы не понимаете. Цветок выбрал вас! Лунная магнолия, как волшебная палочка:
если человек ей подходит, она это чувствует и начинает искриться. Я никогда не видел, чтобы
магнолия сияла так ярко, и чтобы так невероятно кому-то шла, — проникновенно заверил Гермиону
итальянец. — Поверьте, если лунная магнолия выбрала вас, то она уже не сможет никому
принадлежать, а я не смогу ее продать.
Гермиона перевела неуверенный взгляд с лица парня на магнолию и в очередной раз восхитилась
ее красотой.
— Я не могу так просто принять это, синьор! Вы… уверены? — с сомнением спросила она.
Парень подошел к ней поближе и вложил цветок ей в руку.
— Да, bella, поверьте мне. Теперь она ваша. Она принесет вам много удачи.
Гермиону словно осенило. Удача. И как она могла это забыть?
— Измельченные лепестки лунной магнолии входят в состав Феликс Фелицис, зелья удачи, —
задумчиво пробормотала она, слегка прищурившись.
Итальянец довольно хохотнул:
— Именно так, синьорина! Похоже, вы неплохо разбираетесь в цветах!
— О, что вы, совсем чуть-чуть, — поспешно отмахнулась Гермиона. Не хватало еще на курорте
прослыть всезнайкой.
39/487
Гермиона погладила нежные лепестки магнолии и лишь сейчас в полной мере осознала, что цветок
теперь действительно принадлежит ей. Она не знала, как отблагодарить этого щедрого итальянца
и в восторге защебетала:
— Grazie mille***, синьор! Простите, что сразу не поблагодарила вас, я такая рассеянная в последнее
время! Мне жутко неудобно, но скажите, я вам что-то должна?
Парень улыбнулся и махнул рукой.
— Пустяки, синьорина. Я делаю подарки безвозмездно, разве что вы можете привести сюда не
менее очаровательную синьорину, которая любит цветы и украшения.
Итальянец подмигнул ей, и Гермиона рассмеялась.
— Да, у меня есть одна такая на примете. В следующий раз непременно приведу ее! Еще раз
огромное вам спасибо! Снова grazie mille, синьор!
— Prego, bella! **** Носите магнолию с удовольствием!
Гермиона радостно выпорхнула из палатки. Ей не терпелось рассказать о происшедшем Джинни, но,

тем не менее, она решила приберечь рассказ на вечер — подруга за обедом попросила Гермиону не
беспокоить их с Гарри до ужина. И тогда Гермиона, решив побродить по ярмарке в другой раз,
интуитивно двинулась влево мимо ярких и нарядных рядов в поисках пляжа. Она то и дело
поглядывала на магнолию, а та радостно искрилась призрачным светом, словно отражая настроение
хозяйки. Всё-таки, какие же добродушные люди, эти итальянцы! Сложно было представить, чтобы в
ее родной Англии кто-то вот так безвозмездно подарил бы столь красивую, а главное, редкую вещь
незнакомке. Или, может быть, всё дело в курорте? Матео сегодня говорил, что здесь произойдет
много приятных событий, обязательно ведущих к лучшему. Похоже, обещанное волшебство
Прекрасной Магнолии уже дало о себе знать.
Гермиона так увлеклась размышлениями об удивительном месте, в котором она находилась, как не
заметила, что вышла к огромному пляжу, со всех сторон окруженному пальмами. Она пораженно
остановилась.
Сотни волшебников и волшебниц наслаждались солнцем, лежа на белоснежном песке. Кое-кто

парил в воздухе на волшебных лежаках, в надежде получить более интенсивный загар, а кто-то,
наоборот, старался понадежнее укрыться от жарких солнечных лучей под разноцветными
зонтиками, которые, к тому же, периодически опрыскивали их владельцев освежающей чистой
водой. Возле самого берега небольшая группа активистов весело повторяла танцевальные
движения за красивой смуглой итальянкой, стоя по колено в воде, а недалеко от них возле самого
берега несколько подростков, весело переговариваясь, возводили песочные замки с помощью
волшебных палочек, то и дело добавляя всё новые элементы к уже практически готовому
королевству из песка. Вдруг прямо над ними, весело смеясь, пролетела стая детишек в волшебном
кораблике, несущемся в метре над землей. Корабль слегка задел один из замков, от чего тот
моментально развалился, и вслед детям понеслись рассерженные возгласы подростков.
Гермиона немедленно скинула босоножки и пошла в сторону искрящегося прозрачного моря. Ноги
мягко утопали в теплом песке, а кожу ласкал нежный бриз. На пляже звучала приятная,
ненавязчивая музыка, которая словно подчеркивала красоту так ласкавшего слух шума прибоя.
Гермиона вплотную подошла к берегу, и когда ее ног коснулась волна, остановилась и закрыла
глаза. Она с наслаждением глубоко вдохнула запах моря и подумала, что это и есть аромат счастья.
Открыв глаза, Гермиона отметила, что давно не испытывала столь явного чувства наслаждения и
теплого трепета в груди. Перед ее глазами раскинулось бескрайнее море, о котором она так много
читала. Вода в нем была кристально чистой и прозрачной, с лёгким лазурным оттенком, ясно
просвечивалось дно с белоснежным песком и маленькими юркими рыбками, сновавшими из стороны
в сторону.
Гермиона зашла по щиколотку вглубь и уже пожалела, что не надела купальник. Так хотелось
полностью окунуться в море, почувствовать каждой клеточкой тела нежное тепло воды. Но она
успокоила себя мыслью о том, что такая возможность представится ей еще не раз, и потому просто
молча наслаждалась мягкими набегающими волнами, которые так и норовили утянуть ее за собой в
морскую пучину.
И вот уже пора возвращаться в бунгало, ведь вещи так и не были разобраны, но Гермиона не могла
уйти. Она слишком долго ограждала себя от возможности просто наслаждаться жизнью, слишком
долго блокировала любую мысль об отдыхе, в страхе излишне расслабиться и потерять рабочий
тонус. Но здесь, где нежный морской ветер обволакивал с головы до ног, а задорные
40/487
латиноамериканские ритмы зазывали танцевать, где вино лилось рекой, и грудь распирало от
эйфории, было бы непростительной глупостью думать о работе и прочих рутинных делах. И поэтому
Гермиона, мысленно послав все свои рабочие обязанности куда подальше, по-прежнему с
наслаждением вдыхала солнечный аромат моря и улыбалась. Наконец-то она была по-настоящему
счастлива.
*Stupida gallina!(итал.)— Глупая курица!

**Luccicante e memorabile (итал.) — Яркое и запоминающееся
***Grazie mille (итал.) — Большое спасибо
****Prego, bella!(итал.) — Пожалуйста, красавица
41/487
Глава 5
Soundtrack – Giants Of Latin «I Will Survive - Salsa»
— Эл, ты скоро? Ещё чуть-чуть, и я передумаю идти на это дурацкое шоу, — недовольно прокричал
Драко в пустоту комнаты.
Он собрался ещё около получаса назад, но Элиса до сих пор приводила себя в порядок.
Драко терпеть не мог ждать, особенно учитывая тот факт, что ждать ему всегда приходилось
исключительно женщин с их бесконечными сборами, словно на вручение премии «Лучшая
волшебница года». В остальном, деньги и связи Драко обеспечивали ему возможность никогда не
томиться в ожидании, но с женщинами всё было иначе. Видимо, когда-то они вбили себе в голову
глупую мысль, что дама всегда должна опаздывать или задерживаться не менее чем на полчаса на
встречу с кавалером, и теперь с удовольствием следовали этой традиции. Вот и Эл не была
исключением, несмотря на то что они уже достаточно долго жили вместе.
Со скуки Драко стал рассматривать приглашение на вечернее шоу, оставленное кем-то на

журнальном столике их бунгало. Оно было прямоугольной формы и небольшим по размеру, а на
дорогой твёрдой бумаге бордового цвета с символичной магнолией в правом верхнем углу
торжественно переливались витые золотые буквы. Текст был незамысловат — всего пара
официальных слов о том, как все счастливы и довольны, что Мистер Малфой и Мисс Каррера
отдыхают на лучшем курорте Волшебного Мира, а после этого — настоятельная просьба посетить
развлекательное шоу «Вечер знакомств», которое состоится в Большом зале в девять часов вечера.
Малфой прекрасно был ознакомлен с правилами «Магнолии», поэтому знал, что прийти туда они с
Эл просто обязаны, или в противном случае им придется паковать чемоданы из-за неисполнения
договора. Ему-то, в принципе, всё равно, а вот Элиса точно будет в ярости.
Драко небрежно откинул приглашение в сторону. И кто только выдумал эти грёбаные правила?
Теперь при каждом появлении этого куска картона он будет знать, что его снова принуждают к
очередной хрени, пусть даже и для «его же собственного блага». Именно так выразилась та
молодая вейла, встречавшая их сегодня утром. Да и цвет приглашению выбрали — лучше не
придумаешь: бордовый с золотым. Добро пожаловать в Гриффиндор, мать его! От этой ассоциации и
без того плохое настроение Драко ещё больше ухудшилось. Ему сразу вспомнился
душещипательный рассказ Элисы о её чудных каникулах в Египте с семейкой Уизли. Лучше бы он не
спрашивал, откуда она знает рыжих. И что самое поганое, Драко пообещал Эл в следующий раз
быть «сдержанным и тактичным» при встрече с «её друзьями». Подумать только, она называет этих
недоносков своими друзьями! И вдобавок ещё требует, чтобы он постарался быть с ними «милым,
насколько это возможно». Такого сущего бреда он не слышал со времён тесного общения с
Паркинсон, о чём и не преминул сообщить Эл. Драко легче быть «милым» в общении с дементорами,
чем с золотой троицей, но Элисе оказалось почему-то по боку это его сравнение. «Друзья моих
друзей — мои друзья тоже!» — вот что в финале их беседы заявила ему она, от чего у Драко отвисла
челюсть.
От этих мыслей Малфой даже невольно вскочил с дивана, еле подавив острое желание ударить по
чему-нибудь со всей силы. И как он только мог дать ей это чертово обещание?!
Его внутренний монолог неожиданно прервался знакомым голосом с итальянским акцентом:
— Похоже, ты не преисполнен радостного ожидания прекрасного вечера, — усмехаясь, вошла Элиса

в комнату.
Она великолепно выглядела в своём чёрном коктейльном платье с ниткой жемчуга на шее.
— Ожидание по определению не может быть радостным, — мрачно констатировал Драко,

исподлобья смотря на неё. — А по поводу прекрасности вечера я бы ещё поспорил.
Эл засмеялась и расслабленно подошла к нему.
— Caro mio Draco! И когда же иссякнет твой пессимизм?
— Ты имеешь в виду реализм? Никогда, — невозмутимо предложил ей локоть он, всё ещё пребывая
далеко не в самом лучшем расположении духа.
— Никогда не говори никогда, дорогой. Судьба порой играет с нами в странные игры.
42/487
После этих слов Эл взяла Драко под руку, и они направились в Большой зал.
На улице было душно и многолюдно. Повсюду слышалось стрекотание насекомых, а где-то вдалеке
уже зазывно играла приятная живая музыка. Со всех сторон волшебники, одетые в свои самые
дорогие наряды, спешили на шоу в надежде занять лучшие места. Потихоньку начинало
смеркаться, и огромный дворец «Прекрасной Магнолии» был усеян миллионами разноцветных
огней. Драко не мог не отметить его невероятную красоту. Это, пожалуй, единственное, чем он
действительно искренне восхищался на курорте.
Наконец Драко с Эл зашли внутрь Большого Зала и на какое-то время остановились, не зная, куда им
двинуться дальше.
Зал выглядел иначе, чем за обедом. В помещении царил полумрак, лишь яркий свет прожекторов
частично освещал его. Сцена, окружённая с трех сторон широкими ступеньками, играющими
разными цветами, теперь полностью занимала всю стену справа. Шоу, очевидно, пока не началось. В
данный момент на сцене для разогрева выступала какая-то итальянская группа, поющая заводные
песни на своём родном языке. Прямо перед сценой была освобождена большая площадка с
блестящим паркетом, на котором многие волшебники уже танцевали. Столы же на этот раз были
сдвинуты гораздо ближе друг к другу, и, похоже, свободных мест уже не было.
Драко взял Элису за руку и начал пробираться сквозь танцующую толпу к столикам. Волшебницы то
и дело так и норовили утянуть его за собой в ритме латины, но одного его взгляда было достаточно,
чтобы пресечь их попытки. Наконец, выбравшись из толпы, Драко ещё раз пристально окинул
взглядом помещение. Его внимание привлек центральный столик во втором ряду, который как раз
покидала симпатичная молодая волшебница. Драко, словно ловец на квиддичном поле, увидевший
снитч, молниеносно оказался рядом с девушкой, поманив за собой Эл.
— Извините, синьорина, этот столик свободен? — обезоруживающе улыбнувшись, поинтересовался

Малфой. Что греха таить, он умел быть чертовски обаятельным, если ему это было нужно, конечно.
Волшебница удивлённо вскинула голову и, быстро окинув Драко оценивающим взглядом,

одобрительно расплылась в улыбке.
— Да, синьор, мы с друзьями решили пересесть подальше. Присаживайтесь, пожалуйста.
Драко уловил в речи девушки свойственный французам акцент. Похоже, Эл не врала, когда
говорила, что здесь отдыхают волшебники со всего мира.
— Благодарю, мисс, — слегка поклонившись, произнёс он. — И кстати, ваш английский бесподобен!
Девушка довольно зарделась и смущенно произнесла, покосившись при этом на Эл:
— Спасибо, мистер! Но мне пора вон за тот крайний столик. Au revoir!*
С этими словами француженка нырнула в толпу, в последний раз кинув на Драко заинтересованный
взгляд.
— Удачного вечера! — помахал ей вслед Драко с всё той же обаятельной улыбкой, но как только
девушка окончательно скрылась в толпе, на его лице моментально отразилось облегчение. —
Похоже, Эл, нам только что с тобой охренительно повезло. Слава Франции!
Похоже, Элиса не видела смысла снова начинать конфликт из-за очередного мини-спектакля,
устроенного Драко, а потому просто кивнула и будто постаралась утихомирить бушевавшее в её
груди чувство ревности.
— Мы же в «Прекрасной Магнолии», помнишь? Здесь всё, что ни делается, — к лучшему, — натянуто

улыбнулась Эл, очевидно, в надежде, что Драко не заметит её настроения.
А он, хоть и заметил – виду не подал.
Как только они сели, на их столике моментально зажёгся яркий огонёк свечи, делая атмосферу ещё
более праздничной и романтичной одновременно. Помимо этого, откуда ни возьмись, прямо перед
ними появились два широких бокала на тонкой ножке и винная карта, которая давала возможность
выбрать алкоголь по вкусу. Эл предпочла знаменитое итальянское вино «Бьянко Орвьето», в то
время как Драко выбрал национальную «Марсалу». Достав палочку, Малфой коснулся ей выбранных
названий в винной карте, и в тот же момент на столе возникли две изысканные бутылки. Драко
наблюдал, как они синхронно открылись и теперь сами разливали вино по бокалам.
43/487
— Здесь необыкновенная атмосфера, не находишь? — с лёгкой полуулыбкой спросила Эл, подперев
лицо рукой.
— Хм, пожалуй, не такая уж и плохая, — согласился Малфой, медленно окинув взглядом помещение.
Он не хотел в этом признаваться, но ему здесь даже нравилось: приятная музыка, полумрак,
хорошее вино и красивая девушка рядом. Что может быть лучше?
Драко, слегка улыбнувшись от этой мысли, взял бокал в руку и поднял его вверх. Он вообще-то не
был любителем говорить тосты, но решил поддаться внезапному порыву.
— Давай выпьем за то, что делает атмосферу этого зала на самом деле великолепной. За тебя!
Его слова прозвучали несколько высокопарно, но Элиса была польщена. Драко достаточно редко
выражал свои чувства к ней. Казалось, нечто в его характере не позволяло ему той свободы слова,
какая была принята у её родного итальянского народа. А может, он просто чувствовал, что этим
привлекает Элису ещё больше, и поэтому был так скуп на романтичные слова? Он и сам не знал.
— Нет, давай за тебя, — довольно произнесла Эл, ответно подняв бокал. — Если бы не ты, меня бы
здесь точно не было, так что это твоя заслуга.
Какое-то время они молча буравили друг друга взглядом, словно соревнуясь, кто кого.
— Хорошо, тогда предлагаю выпить за нас, — после непродолжительной паузы примирительно

произнёс Малфой.
— За нас! — одобрила предложение Эл и, чокнувшись с ним, осушила бокал до дна.
Драко видел – она наблюдала, как он, в отличие от неё, тянет удовольствие, пьёт вино небольшими
глотками, чтобы лучше распробовать его вкус. Подняв бокал над свечой, Драко всмотрелся в цвет
жидкости, чуть прищурив один глаз, и Элиса слегка улыбнулась: она знала — он неплохо
разбирается в винах. Да что уж там, она была в курсе, что Драко в целом прекрасно образован, ведь
он знал многое практически обо всех сферах жизни. Как-то в ответ на её вопрос, откуда он всё
знает, Малфой с мрачной улыбкой упомянул, что ему было с кем посоревноваться в знаниях в
школьные годы.
Стараясь отделаться от этих воспоминаний, Драко наконец допил вино и удовлетворённо произнёс:
— Весьма недурно.
Элиса ничего на это не сказала. Она лишь всё больше вглядывалась в его черты, будто любуясь ими.
Драко знал: его необычная красота в сочетании с сумасшедшей энергетикой, которая сводила с ума
женщин, была для неё сладостью и проклятьем одновременно. С таким темпераментным и
ревнивым нравом ей было сложно выдерживать постоянное внимание со стороны женщин к Драко, в
особенности, когда он намеренно пользовался своей притягательностью. И хотя она была уверена,
что он ей верен, а вся эта его игра в соблазнение в действительности не является ничем большим,
чем более простым для него способом достижения цели, Эл не могла до конца принять это.
И ещё она часто говорила, что всегда скучает по нему, даже когда он рядом. А потом повторяла, что
Драко никогда не будет принадлежать ей одной — он всегда будет дарить частичку себя каждой из
этих женщин, и каждая будет считать себя особенной. Но ей не хотелось быть, как все, и потому
всеми силами Эл старалась не показывать своих сильных чувств — хотела казаться как можно более
независимой и сильной, чем была на самом деле.
Но больше всего её приводило в отчаяние то, что ни она, ни одна из этих многочисленных женщин,
готовых всё отдать, лишь бы быть вместе с Драко, не могли заполнить пустоту, выжженную в его
душе прошлым. Малфой рассказывал о нем очень мало, но этого было достаточно, чтобы понять,
какую нестерпимую боль причиняют ему воспоминания. И поэтому, как бы она ни старалась, сделать
с этим она не могла ничего.
Драко, уловив изменившийся взгляд Элисы, настороженно спросил:
— Что-то не так?
— Нет, милый, просто… — грустно улыбнулась Эл, нежно дотронувшись до его щеки, — мне порой
страшно. Страшно, что однажды я проснусь утром, а тебя не будет рядом.
Драко взял руку Элисы и пристально посмотрел ей в глаза.
— Это невозможно, — серьёзным тоном произнёс он. — Невозможно по одной простой причине: я
44/487
никогда не ухожу, не попрощавшись.
Эл горько рассмеялась. Конечно, а на какой ответ она надеялась? Неужели думала, что он начнет ей
клясться в вечной любви? Было бы глупо ожидать подобного от него – Драко Малфоя, и Элиса
поняла это, а потому лишь покачала головой и отвернулась, пытаясь скрыть боль, так ясно
проступившую сейчас на её лице.
В этот момент, словно во спасение им, откуда ни возьмись прямо перед столиком возник высокий
итальянец в аккуратной форменной мантии с красивым значком магнолии на груди.
— Простите, господа, что отвлекаю вас, но подскажите, пожалуйста, за вашим столиком ещё есть
свободные места?
Драко с Эл осмотрелись по сторонам и обнаружили, что их столик несколько больше остальных, а
вокруг него стоят несколько пустых стульев.
— Да, синьор. Правильно я понимаю, что вы хотите к нам кого-то подсадить? — вежливо
поинтересовалась Эл, стараясь отвлечься от дурных мыслей.
— Если вы, конечно, не против, синьорина, — услужливо улыбнулся ей итальянец. — Видите ли, к
сожалению, мы сегодня не можем добавить дополнительные столики в зал, а места уже
практически все заняты.
— Я вас понимаю, синьор, не беспокойтесь, мы не против. Будет как раз повод завести новые
знакомства, — заверила парня Элиса и покосилась на Драко.
Тот недовольно скривил губы, но вслух ничего не сказал. В конце концов, он ей должен.
— Благодарю вас, синьорина, — с облегчением произнёс итальянец и поспешно скрылся в толпе,

видимо, боясь, что они могут передумать.
Драко развернулся к Эл и насмешливо приподнял бровь:
— Говоришь, самый лучший курорт Волшебного Мира?
— О, перестань, caro mio, — отмахнулась от него Эл. — Рассматривай это, как новую возможность
познакомиться с прекрасными людьми и…
Но грубый возглас Драко неожиданно прервал её рассуждения.
— Грёбаный Мерлин, что за херня?
Элиса обернулась и ещё раз убедилась в том, что на этом курорте ничто не происходит случайно.
***
— Что-то не вижу я нашего итальянского друга. А ты, Гермиона? — вглядываясь в толпу, спросила
Джинни.
— Я тоже, — с досадой ответила она, в последний раз окинув взглядом присутствующих в зале
волшебников в форменных мантиях. — Думаю, его здесь нет.
— А я думаю, что мы можем попросить помощи у любого официанта, — раздражённо подметил Рон.
— Необязательно искать нам этого Матео.
Гермиона с Джинни смерили его одинаково укоризненными взглядами, но всё же спорить не стали,
потому что Рон был действительно прав.
Просто им двоим, правда, хотелось обратиться за помощью именно к Матео: он внушил им доверие с
самой первой встречи. Почему-то верилось, что Матео в состоянии решить любую проблему,
возникшую у них в «Прекрасной Магнолии», а отсутствие свободных столиков было явной серьезной
проблемой в первый день их пребывания на курорте.
Гарри, предпочитая не терять времени, подозвал к себе официанта.
— Простите, синьор, не могли бы вы нам помочь найти свободный столик на четверых?
— Конечно, сэр, — быстро ответил высокий итальянец, услужливо улыбнувшись. — Подождите,

пожалуйста, здесь! Я скоро вернусь.
После этих слов официант юрко нырнул в толпу и исчез из их поля зрения.
45/487
— Проблема практически решена, — обернулся к друзьям довольный Гарри. — И сдался вам так этот
Матео.
— Эх, Гарри, Гарри, очевидно, не суждено вам с Роном постичь женскую психологию и понять
истинные причины женских поступков, — с деланной печалью в голосе театрально сказала Джинни,
многозначительно подмигнув Гермионе.
— Намекаешь, что причины кроются не в профессионализме того итальянца, а в тех обтягивающих

рубашках, что он носит? — прищурившись, медленно подошёл к ней Гарри практически вплотную.
— О, так ты тоже заметил? – с деланным удивлением спросила Джинни. – Может, тебе тоже стоит
взять на вооружение этот…
Джинни не успела договорить, как Гарри внезапно подхватил её за талию и поднял в воздух. Она
вскрикнула от неожиданности, но тут же захохотала.
Гермиона с улыбкой наблюдала, как Джинни, болтая ногами в воздухе, пыталась освободиться из
цепких объятий Гарри, а тот, в свою очередь, не хотел её опускать на землю до тех пор, пока та не
даст обещание, что тема рубашек навсегда будет закрыта.
Многие уже стали на них оборачиваться, но влюбленным было всё равно. Они дурачились, как дети,
и выглядели при этом такими счастливыми, что Гермиона невольно сама тихо рассмеялась, глядя на
них. Ей нравилось наблюдать за отношениями своих друзей, ведь на её глазах их любовь
становилась всё крепче и крепче. А вот Рон, похоже, пока не смог свыкнуться с тем фактом, что его
сестра совсем скоро выйдет замуж за его лучшего друга, которого сам он считал практически
родным братом. Рон явно чувствовал себя неуютно, когда эти двое проявляли свои нежные чувства
друг к другу в его присутствии. Вот и сейчас он, недовольно отвернувшись, переминался с ноги на
ногу. Гермиона осторожно положила ему руку на плечо и мягко улыбнулась.
— Рон…
— Всё в порядке, Гермиона, не стоит, — насупившись, чуть резковато произнёс он. — Просто… Никак
не привыкну.
— Рон, она уже не маленькая девочка, — с лёгким укором произнесла Гермиона.
— Да знаю я, знаю, — отмахнулся он и хмуро уставился вдаль.
Гермиона знала, что его лучше не трогать в этот момент, а потому просто встала рядом, посмотрев в
ту же сторону, что и он. Прямо перед их носами маячили фигуры танцующих волшебников. Они
смеялись и подпевали группе. Гермиона обратила внимание, что и сама невольно отбивает ритм
ногой, мурлыча под нос навязчивые мотивы.
В зале чувствовалось радостное предвкушение предстоящего шоу, ведь никто не знал, что их ждет.
Сама же Гермиона не задумывалась об этом,
просто стараясь наслаждаться каждым моментом. Сегодняшняя прогулка помогла ей многое
осознать. Гермиона решила, что если уж она находится в таком волшебном месте, где всё
располагает к отдыху и веселью, то и нужно отдыхать и веселиться, не думая ни о чём. Будь что
будет. Ничто не должно ей испортить настроение сегодня.
Не прошло и пяти минут, как официант, обещавший помочь друзьям, снова появился рядом.
— Сэр, я нашёл замечательный столик в центре зала прямо напротив сцены, но вы не будете против,
если рядом будут отдыхать ещё двое милых волшебников? — услужливо поинтересовался он у
Гарри.
Тот вопросительно окинул своих друзей взглядом и, не услышав возражений, покачал головой.
— Конечно нет, синьор! Огромное спасибо вам за помощь! — обрадовался Гарри.
Официант просиял и после поклона повел рукой в сторону.
— Тогда следуйте за мной!
Итальянец ловко лавировал среди танцующих волшебников, да так, что друзья едва поспевали за
ним. Гермиона шла рядом с Джинни, которую то и дело приходилось одергивать, чтобы та не
пустилась в пляс. По залу разносилась зажигательная музыка, в воздухе стоял приятный цветочный
аромат, а разноцветные огни словно зазывали присоединиться к всеобщему восторженному
46/487
веселью. Гермиона редко бывала на вечеринках, да и то, только на тех, которые были приурочены к
каким-то сверхважным событиям, вроде свадьбы Билла или выпускного вечера в Хогвартсе. Поэтому
она чувствовала себя немного неуютно, что, впрочем, не мешало ей наслаждаться атмосферой,
царившей в этом прекрасном зале.
Наконец они вынырнули из толпы, и Гермиона, последовав за итальянцем, начала обходить столики.
Кажется, он говорил, они будут сидеть где-то по центру? Гермиона принялась искать взглядом
центральный столик со свободными местами и замерла. Она пораженно моргнула, отчаянно
надеясь, что ей показалось. Потому если нет, то во втором ряду в центре сидел никто иной, как
Драко Малфой. Но это ещё полбеды: именно за его столиком были свободные места. Внутри у
Гермионы всё упало, и она невольно сбавила шаг, ошарашено смотря на него.
Только не это. Малфой, словно почувствовав её взгляд, резко обернулся и замер в недоумении.
— Синьорина, пожалуйста, не отставайте, — обратился к Гермионе официант и, не дожидаясь

ответа, уверенной походкой снова зашагал в сторону как раз таки того злосчастного столика.
Гермиона поспешно отвела взгляд от Малфоя и, стараясь сделать вид, что не заметила его,
невозмутимо пошла следом за итальянцем. Она лихорадочно шарила глазами по сторонам, надеясь
найти другой свободный столик, но чем ближе они приближались к Драко Малфою, тем быстрее её
надежды рушились, подобно карточному домику. Гермиона чувствовала пристальный взгляд Драко,
но принципиально старалась не смотреть на него, словно надеясь, что благодаря этому он может
исчезнуть. А вдруг поможет? Матео сам говорил, что на этом курорте исполняются все желания. Эта
мысль немного приободрила Гермиону, и она даже слегка улыбнулась, продолжая блуждать
взглядом по сторонам и подчеркнуто игнорировать блондинистую макушку. Но её попытку
разрушил резкий голос Рона:
— Только не говорите, что нам придется сесть за один столик с ним!
Гермиона невольно вскинула голову и увидела, что итальянец остановился возле столика Малфоя и
теперь с довольной улыбкой ждал, пока четверо друзей подойдут к нему. Драко насмешливо
смотрел на Гермиону, а из-за его плеча выглядывала удивлённая Элиса, которую Гермиона сразу и
не заметила.
— Вот ваш столик и те самые очаровательные волшебники, о которых я говорил! — настойчиво

произнёс официант, очевидно не понимая странной реакции туристов, которые сами же просили
помощи, а теперь почему-то не спешили присаживаться на свободные места.
— Oh, grazie, signore!** — быстро поблагодарила Элиса официанта за комплимент и перевёла

удивлённый взгляд на стоящих перед ней друзей. — Джинни, bella, вот это сюрприз!
— Всегда терпеть не мог сюрпризы, — пробормотал себе под нос Драко, продолжая насмешливо
всматриваться в их ошалевшие лица.
— Вот уж точно, полная неожиданность! — быстро отреагировала Джинни и, отодвинув Гермиону в

сторону, с улыбкой подошла к столику вплотную. — Добрый вечер Элиса! И… Драко.
Малфой в ответ легонько кивнул и взял в руки бокал.
Антракт закончен, шоу продолжается.
— И вам всем добрый вечер! — улыбнулась в ответ Элиса, окинув остальных взглядом, и добавила:
— Ну же, идите сюда! Присаживайтесь!
Джинни метнула в сторону Рона и Гарри предупреждающий взгляд и села рядом с Элисой. Гарри
нехотя последовал за ней, мрачно кивнув Драко вместо приветствия, Рон же и вовсе
демонстративно отвернулся, предпочитая игнорировать Малфоя.
Всё это было похоже на чью-то неудачную шутку. Гермионе хотелось и плакать, и смеяться
одновременно от комичности ситуации. А она уж было понадеялась на нормальный приятный вечер,
проведенный в обществе самых дорогих ей людей. Правильно когда-то говорила ей бабушка —
никогда нельзя ничего загадывать. Но может ещё не всё потеряно?
Гермиона ухватилась за эту мысль и, поздоровавшись с Элисой, быстро подошла к официанту.
— Скажите, синьор, вы уверены, что свободных мест больше нет ни за одним столиком? — тихо
спросила она у него.
— К сожалению, да, синьорина. У вас какие-то проблемы? — итальянец озабоченно посмотрел на
47/487
неё.
— Да… То есть, нет, я просто поинтересовалась, — заверила его Гермиона, и, через силу
улыбнувшись, добавила: — Спасибо вам за помощь!
— Всегда пожалуйста! Если возникнут какие-то вопросы — обращайтесь, bella! — ответил официант
и с глухим хлопком аппарировал.
Гермиона с тоской посмотрела на место, где только что был итальянец. Мда, ситуация — лучше не
придумаешь. Она никак не могла подумать, что первый свой вечер в Магнолии ей придется провести
в обществе Драко Малфоя, который наверняка попытается испортить весь праздник. Да что
говорить, одно его присутствие уже являлось мощным ударом по самообладанию. От этой мысли
Гермиона невольно разозлилась. Ну уж нет. Какие бы ни были обстоятельства, они ни за что не
должны помешать ей наслаждаться своим заслуженным отпуском.
Гордо вскинув голову, а затем заставив себя улыбнуться, Гермиона, наконец, обернулась и окинула
взглядом столик. Джинни с Гарри сидели рядом с Элисой, Рону же повезло меньше — он занял место
справа от Драко Малфоя. Следом стоял ещё один свободный стул, и Гермиона подумала, что если бы
не она, Рон вряд ли бы стал терпеть столь близкое соседство с Малфоем.
Гермиона со вздохом подошла к столику и села рядом с Роном. Элиса как раз что-то восторженно
рассказывала, однако было видно, что все присутствующие явно чувствовали себя не в своей
тарелке. Джинни натянуто улыбалась, периодически озабочено поглядывая на Гарри, который не
сводил настороженный взгляд с Малфоя. Драко же молча потягивал вино, всматриваясь в жидкость
на дне бокала, а Рон, скрестив руки на груди, сидел с таким видом, словно под его носом
находилась огромная куча навоза.
— О, Гермиона! Я как раз рассказывала Джинни о том, какой здесь великолепный пляж. Ты уже
успела побывать там? — беззаботно окликнула её Элиса, стараясь завязать разговор.
— Да, пляж изумительный, — рассеянно ответила она, заранее обдумывая, просто на всякий случай,
под каким предлогом можно было бы уйти. Может притвориться больной? Или сделать вид, что она
что-то забыла в бунгало, а потом не вернуться? Можно даже сказать, что ей элементарно
захотелось спать: как-никак, первый день отпуска, а уже столько впечатлений.
— Я думаю, Эл, нашим соседям необходимо немного расслабиться. Например, выпить по бокальчику
хорошего вина, — прервал мысли Гермионы голос Малфоя, который звучал… дружелюбно?
Все настороженно уставились на Драко. За столом воцарилась тишина. Малфой же невозмутимо

окинул их взглядом и скучающе произнёс:
— Я так понимаю, молчание — знак согласия? Хорошо, я, пожалуй, выберу что-нибудь на свой вкус.
С этими словами он взял винную карту и небрежно коснулся волшебной палочкой одного из
названий. В воздухе моментально появилась прозрачная стеклянная бутылка красивой вытянутой
формы с белым вином. На её этикетке был изображен закат, нежными розовыми бликами
отражавшийся в море, а на фоне уходящего в воду солнца то и дело пролетали чайки.
Затем, словно что-то вспомнив, Драко перелистнул страницу и дотронутся до ещё одного названия.
Следом за вином, на столе возник фужер с жидкостью оранжевого цвета.
— Какого черта ты такой заботливый, Малфой? — с мрачной настороженностью спросил Гарри,

озвучив вопрос, который вертелся на языке у всех присутствующих.
— О, я всего лишь пытаюсь быть милым, Гарри, — беззаботно ответил Драко, лучезарно
улыбнувшись. Поттер сжал руки в кулаки, но ничего не сказал: он обещал Джинни не ввязываться в
следующий раз в перепалку с Малфоем. Но было видно – ему нестерпимо хотелось стереть с лица
Малфоя эту ядовитую улыбку!
— Драко, — предупреждающе произнесла Эл, исподлобья глядя на него.
— Что? Ты против вина? — приподняв бровь, спросил тот и движением руки остановил бутылку,
которая уже была готова начать разливать нежно-золотую жидкость по бокалам.
— Я просто надеюсь, что ты помнишь о нашем разговоре, — сквозь зубы тихо проговорила Эл,
сохраняя при этом обманчиво добродушное выражение лица.
48/487
— Конечно, дорогая, — с ухмылкой кивнул Малфой и заговорщицки прошептал ей на ухо: — Именно
поэтому я и забочусь о твоих чудных друзьях.
После этих слов Драко щелкнул пальцами, и бутылка, разлив вино в три пустых бокала, мягко
опустилась на стол. Следом, Малфой направил палочку на графин, и тот наполнил оранжевой
жидкостью последний оставшийся бокал. Ещё один щелчок — и сосуды разлетались по разные
стороны стола к каждому из присутствующих. Рядом с Гермионой оказался бокал с оранжевой
жидкостью.
— Что это, Малфой? — неприязненно спросил Рон.
— Это, Уизли, один из лучших сортов белого итальянского вина, верно, Эл? — обернулся к своей
девушке он.
— Да, Драко прав, — осторожно ответила она, гадая, что же тот затевает. — Это, в самом деле,
отличное вино.
— Не строй из себя тупицу, Малфой, — грубо произнёс Рон. — Я спрашиваю про бокал Гермионы. Что
ты ей туда налил?
— Рон! — предупреждающе окликнула брата Джинни.
Но Драко было всё равно на манеру общения Уизли. У него был такой вид, как будто он лишь сейчас
заметил, что в бокале Гермионы налито что-то другое.
— Ах, это… — он со скучающим видом кивнул в сторону графина. — Не переживай, Рональд, это
обычный тыквенный сок.
Тыквенный сок. Гермиона уговаривала себя быть спокойной. Прекрасный вечер, приятная музыка,
разве может какой-то хорек испортить ей праздник? Она должна его просто игнорировать, не
поддаваться на провокации. Отдыхать и веселиться. Просто отдыхать и веселиться.
— А почему ты налил ей тыквенный сок, Малфой? — вмешался Гарри, буравя Драко взглядом.
— Не слишком ли много вопросов для первой минуты очаровательной беседы? — слегка

нахмурившись, спокойно спросил Драко, наполняя свой бокал красным вином.
— Отвечай! — одновременно рявкнули Гарри и Рон, от чего Малфой недовольно поставил бутылку на
место и посмотрел на них так, словно те не понимали нечто само собой разумеющегося. Какое-то
время он молчал, переводя взгляд с одного на другого, но вскоре выражение его лица кардинально
изменилось. Казалось, Драко осенило. Он выразительно посмотрел на Гермиону таким взглядом,
словно только что узнал, что она поработила всех домовых эльфов мира.
— Грейнджер, ты пьешь алкоголь?! — наконец с деланным удивлением воскликнул Драко, округлив

глаза.
Гермиона была готова его убить. Малфой явно издевался. Но нет, она не должна обращать на него
внимания. Он не стоит того. Хотя, если протянуть руку до бокала и развернуться, будет очень легко
вылить этот тыквенный сок прямо ему на голову.
— Заткнись, Малфой, — с ненавистью выплюнул Рон. Он почти уже дошёл до точки кипения и был
готов сорваться в любой момент.
— Подожди, Рональд, я сейчас не с тобой разговариваю, — тоном обеспокоенной мамаши сказал

Драко и снова перевёл взгляд на Гермиону. — Грейнджер, я налью тебе вина, если ты, конечно,
настаиваешь, но как же вся эта твоя репутация чопорной, пристойной, чистой отличницы с
Гриффиндора? Хотя нет, с «чистой» я переборщил.
Гермиона машинально вцепилась в Рона, который уже практически занес кулак для удара, и, зло
сощурив глаза, выпалила Драко прямо в лицо:
— Спасибо за заботу о моей репутации, Малфой, но я бы на твоем месте лучше думала о своей.
Видишь ли, излишняя внимательность к людям вовсе не соответствует твоему реальному облику
жалкого Пожирателя Смерти.
Глаза Малфоя потемнели, а от наигранной обеспокоенности не осталось и следа.
49/487
— Попридержи язык, грязнокровка, или мне придется тебе напомнить, что представляет собой твой
реальный облик. Хотя, прости, уже напомнил. Видишь ли, грязь всегда невольно бросается в глаза.
Гермиона набрала побольше воздуха, чтобы ответить, но Эл воскликнула:
— Хватит, довольно уже!
Все присутствующие с удивлением обернулись к ней. Итальянка выглядела рассерженной.
— Если вам так не терпится выяснить ваши чертовы отношения, можете сделать это в любое другое
время, — едко гаркнула она, сверкнув глазами. — А ты, Драко, постыдился бы своих слов. Мы оба
знаем, что чистота крови далеко не главное в волшебнике. Вернее, теперь ты знаешь это точно.
Гермиона смотрела на неё во все глаза. Она ещё никогда не видела, чтобы кто-либо из близкого
окружения Малфоя пристыжал его, да ещё и в присутствии людей, которых он ненавидит. И эта
фраза Элисы про чистоту крови… Неужели они с Драко это обсуждали? Тогда итальянка
определённо должна знать, как сильно Малфой ненавидит маглорождённых волшебников. В школе
слово «грязнокровка» было его любимым оскорблением в адрес Гермионы.
Но то, что сказала Элиса, заставляло задуматься. Что же она имела в виду, говоря, что теперь Драко
точно знает — чистота крови не главное? Может Малфой рассказал ей о каком-то случае, который
заставил его относится к маглам по-другому? С трудом верилось. Но, с другой стороны, он
наверняка доверяет Элисе куда больше, чем всем своим прихвостням вместе взятым, а потому
может многое ей рассказать. Интересно, как Малфой реабилитирует себя после таких слов своей
девушки: начнет оправдываться или перейдет в нападение? А может и вовсе со скандалом уйдет,
сказав, что Элиса несет несусветную чушь? Это был бы просто идеальный вариант. Не видеть
Малфоя, не слышать его ядовитых слов, спокойно наслаждаться праздником — не это ли хоть
маленькое, но счастье? Гермиона еле заметно улыбнулась своим мыслям и со злорадным
предвкушением стала ждать развития событий.
Но к её разочарованию, Малфой повел себя совсем не так, как она думала. Он лишь шумно
выдохнул, а через несколько секунд на его лице появилась одна из этих противных светских
улыбочек, которыми он снисходительно одаривал тех, кого считал глупее себя.
— Конечно же, Эл, это не главное, — примирительно сказал он и небрежно откинулся на спинку
стула. — Я всего лишь пытался проявить дружелюбие, хотя последствия оказались, как видишь,
весьма плачевными.
Что, и всё? Это всё, что он смог ответить?! Гермиона была разочарована. Неужели он так просто
согласился с Элисой?
Эл зорко вцепилась взглядом в Малфоя, строящего из себя святую невинность, и недовольно

фыркнула. Гермионе стало очевидно, что гаденыш просто не хочет спорить, а потому соглашается с
ней, при этом оставаясь при своём мнении.
Хитрый ублюдок.
— О, Малфой, неужели ты знаешь, что такое дружелюбие? — презрительно бросил Рон, вырвав
Гермиону из задумчивости. С того самого момента, как они сели за столик, было видно, что его не
покидало дикое желание придушить Драко.
— Прекрати, Рон! — строго осекла его Джинни. — Иначе…
Но договорить она уже не успела, так как внезапно зал озарился яркой вспышкой света и вновь
погрузился в праздничный полумрак. Заиграла торжественная музыка, звук фанфар известил о том,
что шоу начинается. Волшебники, находившиеся на танцполе, поспешно разбредались по своим
местам, а официанты суетились больше прежнего, помогая рассесться гостям. В конце концов,
паркет перед сценой остался пустым, освещаемый лишь ярким блуждающим светом прожекторов.
Но внезапно случилось то, что повергло всех присутствующих в недоумение: зал накрыла
кромешная тьма, и стало так пугающе тихо, что некоторые волшебники испуганно засуетились.
Гермиона старалась хоть что-то разглядеть, но глаза упорно не хотели привыкать к темноте. Она
даже не могла видеть лица своих друзей, и лишь нащупав руку Рона, убедилась, что они по-
прежнему здесь и никуда не делись.
— Что за херня?.. — послышался где-то справа от неё голос Малфоя, и впервые за долгое время она
не почувствовала к нему раздражения. Просто в этот раз он озвучил её собственные мысли, пусть,
конечно, и не в столь корректной форме.
И тут Гермиона уловила странные нарастающие звуки. Было похоже, что кто-то отбивает ритм на
50/487
неизвестном ей инструменте. На слух, это была смесь ударных и аккордеона. Звук становился всё
громче и громче. Музыкальные познания Гермионы не были слишком широки, но она, кажется,
поняла, чему именно присущ этот ритм.
— Черт возьми, да это же танго, — вслух озвучила её догадки Джинни, и в этот момент к одинокой
музыкальной партии присоединилось многоголосие множества музыкальных инструментов.
Вся часть зала, где находились сцена и паркет, моментально озарилась призрачным золотым
светом, и яркая, обжигающая музыка в конце концов полностью поглотила всё пространство. Затаив
дыхание, Гермиона ждала, когда уже появится хоть кто-то на сцене, но она была по-прежнему
пуста. И лишь когда она повернула голову и осмотрелась, она увидела, что все заворожено смотрят
наверх. Гермиона проследила за их взглядами и застыла: из-под купола зала к ним спускались
великолепные пары, танцующие прямо в воздухе страстное танго. Они подобно небесным созданиям
со своей неземной красотой, легко и быстро двигались в ритме музыки, всё ниже спускаясь к
зрителям и создавая удивительные рисунки танца. Девушки были одеты в ярко-алые длинные
платья, усеянные, казалось, миллиардами драгоценных камней, переливающихся в золотом свете, а
их руки были туго обтянуты длинными атласными перчатками, подчеркивающими изящность линий.
Парни, облаченные в чёрные фраки, уверенно вели своих партнёрш, со всей страстью передавая дух
такого интригующего танца, как танго. У Гермионы не было сомнений, что все танцующие —
потомки вейл, потому как обычные люди просто физически не способны быть настолько
грациозными и прекрасными одновременно.
Музыка развивалась, увеличивая темп и добавляя всё новые партии скрипок и аккордеона, а
танцоры, перемещаясь всё быстрее и быстрее, уже походили на единое целое, ослепляя красотой
движения всех тех, кто наблюдал за ними. В воздухе чувствовалось сильное, практически осязаемое
напряжение, мощная энергия страсти накрыла всех присутствующих. Всюду слышались
восторженные возгласы и удивлённые вздохи волшебников.
Пары уже парили практически в метре над паркетом, как внезапно ритм музыки поменялся, и
танцоры быстро разошлись прочь от своих партнёров к разным сторонам зала таким образом, что
девушки оказались с одной стороны, а парни — с другой. Гермиона не могла отвести взгляд от
прекрасных вейл. Теперь она очень отчетливо видела их совершенные лица и тела, поражающие
своей пластикой. И вдруг, совершенно внезапно, длинные платья танцовщиц трансфигурировались
в новые наряды. Костюмы вейл по-прежнему мерцали драгоценными камнями, играющими разными
оттенками, только теперь девушки были одеты в короткие яркие юбки разных цветов, красиво
разлетающиеся в движении, и кружевные кофточки, наглухо закрытые спереди и полностью
оголяющие спину сзади.
Гермиона удивлённо сморгнула и перевела взгляд на парней, костюмы которых тоже поменялись.
Они облачились в чёрные брюки и яркие рубашки под цвет юбок своих партнёрш.
— Просто удивительно! — вслух восхитилась она, мельком взглянув на друзей. Как она и думала,
все присутствующие за столиком были поражены не меньше неё и, затаив дыхание, смотрели на
танцоров. Один лишь Малфой безучастно потягивал вино и казался абсолютно равнодушным к
происходящему.
Гермиона неприязненно тряхнула головой и вновь перевела взгляд на танцоров. Она почти забыла о
его присутствии и не собиралась нарушать эту приятную иллюзию.
А тем временем пары уже практически касались носками туфель паркета, зажигательно двигаясь
под латиноамериканские ритмы. Гермиона никому не рассказывала, но в детстве родители пару лет
водили её на занятия танцами, поэтому сейчас она могла с уверенностью сказать, что танцевали
пары танец ча-ча-ча. Она невольно погрузилась в воспоминания о тех временах, когда ещё не была
ученицей школы чародейства и волшебства Хогвартс, а жила жизнью обычного нормального
ребенка. Она ходила на танцы, встречалась с друзьями, училась в магловской школе неподалеку и
читала сказки. Но всё изменилось в тот момент, когда на подоконнике своего дома она увидела
странную сову с письмом в клюве. Именно тогда от беззаботного детства не осталось и следа. Уже в
первый год обучения в Хогвартсе она столкнулась с такими вещами, с которыми порой не под силу
справится и взрослым волшебникам, не то, что маленькой десятилетке. И это было только начало
такого сложного, но, тем не менее, интересного пути.
— Матерь божья, вот это я понимаю — настоящее шоу! — вывел ее из задумчивого состояния
восторженный возглас Рона. Гермиона вздрогнула от неожиданности и сфокусировала внимание на
сцене. Она и не заметила, как музыка вновь изменилась, а все танцоры уже давно спустились и
теперь танцевали на паркете прямо перед столиками гостей. Нахмурившись, Гермиона наконец
поняла, что именно послужило столь неописуемому восторгу её бывшего парня: красавицы вейлы,
вновь сменившие свои наряды, теперь дефилировали в одних лишь искрящихся купальниках,
51/487
позволяющих оценить всем присутствующим по достоинству их прекрасные физические данные. На
голове у танцовщиц красовались витые шляпки, к которым были прикреплены длинные пушистые
перья, а на спине находились большие перьевые каркасы. Гермиона по одним этим костюмам уже
догадалась, что они танцуют самбу.
Действо на сцене напоминало бразильский карнавал, буйство красок буквально ослепляло. Наконец,
танцоры выстроились в диагонали крест-накрест и под финальные аккорды музыки застыли в
красивых позах. Со всех сторон раздался шквал аплодисментов, казалось, народ сошёл с ума.
Словно подвергшись единому импульсу, волшебники вскочили со своих мест и стали аплодировать
стоя. Из их компании первой последовала их примеру Джинни, затем Элиса с Роном, ну а
последними поднялись Гермиона с Гарри. Малфой с высокомерной усмешкой остался наблюдать за
происходящим безумием на месте, хотя и наградил танцоров редкими хлопками.
— Браво! — сложив руки возле рта, прокричал Рон, вожделенно рассматривая красавиц-вейл.
Гермиона почувствовала лёгкий укол ревности, но виду не подала: в конце концов, Рон волен вести
себя так, как хочет, ведь они уже давно не встречаются.
Танцоры всё ещё стояли на своих местах, как вновь послышался звук фанфар, и на сцену вышёл
высокий зрелый мужчина, обладающий величественным видом. Он был брюнетом со смуглой кожей
и, очевидно, итальянцем. Нижнюю часть его лица обрамляла чёрная борода, а тёмные, словно
видящие всех присутствующих насквозь глаза источали невероятную силу и искреннее добродушие
одновременно.
— Боже, Драко, это он, — Элиса пораженно схватила Малфоя за руку и, слегка приоткрыв рот,
начала всматриваться в стоящего на сцене волшебника.
Похоже, она знала, кто такой этот статный итальянец, но на этом размышления Гермионы
закончились. Она лишь с интересом ждала, что будет дальше.
Тем временем мужчина, оглядев с улыбкой всех присутствующих, поднёс волшебную палочку к
горлу и, пробормотав заклинание, зычно произнёс:
— Buona sera,*** уважаемые дамы и господа!
Зал тут же наполнился аплодисментами ещё пуще прежнего, а многие встретили волшебника
радостным улюлюканьем. Немного подождав, пока первая волна восторга спадёт, он продолжил:
— Меня зовут Лоренцо, и я являюсь владельцем самого лучшего курорта Волшебного Мира —
«Прекрасной Магнолии»!
Зрители снова зааплодировали, но мужчина жестом попросил их прекратить и продолжил:
— Ни для кого не секрет, что на территории курорта действует особая магия, помогающая изменить
вашу жизнь к лучшему. И то, что вы, дорогие гости, оказались здесь, тоже неспроста! Поэтому я от
всей души поздравляю вас с такой прекрасной возможностью — насладиться всеми прелестями
«Магнолии» и осуществить свои самые сокровенные желания! Для кого-то события, происходящие
здесь, покажутся неожиданным откровением, а кто-то даже не удивится образовавшимся
ситуациям, но в любом случае, помните всегда, что магия курорта безгранична и настолько сильна,
что любая мелочь, показавшаяся вам простой случайностью, может сыграть судьбоносную роль в
вашей жизни! Я обещаю, что здесь вы обретете истинное счастье, пусть даже и не всегда вам
понятными путями. А пока желаю вам от всей души просто наслаждаться прекрасным отдыхом! В
свою очередь, мы с коллегами, которых вы можете узнать по форменным мантиям и хорошему
настроению, сделаем всё, чтобы каждый день для вас стал сказкой!
Лоренцо зорко обвёл всех присутствующих взглядом и, наконец, гордо произнёс, раскинув руки в
стороны:
— Benvenuti nella «Mia Bella Magnolia»!****
После этих слов зал вновь взорвался оглушительными аплодисментами, а волшебник, слегка
поклонившись, аппарировал, растворившись в призрачном свете прожекторов.
Снова заиграла зажигательная музыка, и Гермиона повернулась к Джинни:
— Так вот он какой, настоящий владелец «Магнолии»! Я так много о нём читала, но почему-то нигде
не встречала его имени.
— Мне он чем-то напомнил профессора Дамблдора, — с ноткой грусти в голосе произнесла Джинни.
— Казалось, совсем недавно он точно так же произносил свою речь перед началом учебного года в
52/487
Хогвартсе.
— Да, только у него она обычно была вдвое короче, — грустно усмехнувшись, сказала Гермиона и
невольно взглянула на Драко. Тот заметно помрачнел, видимо, вспомнив самый ужасный год в своей
жизни. Год, когда профессора Дамблдора не стало, и отчасти в этом была его вина. Конечно,
Малфой знал, что старый волшебник был обречен, знал, что его мать просила помощи у Северуса
Снейпа, знал про непреложный обет, он знал слишком многое, но ничего не смог изменить. Поэтому
Гермиона была уверена – его до сих пор жгло изнутри это ужасное чувство отвращения к самому
себе, заставляя порой чуть ли не лезть на стенку от нестерпимого чувства вины.
Она не могла понять, откуда ей так многое известно о муках Драко и его терзаниях. Не могла точно
объяснить почему для неё все это так очевидно.
Внезапно ей стало невольно жаль Малфоя. Может, он и редкостная скотина, но такого наказания
нельзя пожелать даже ему.
— Драко, я должна пойти к нему, — жарко произнесла Элиса, вцепившись в его руку, чем привлекла
внимание Гермионы. Взгляд Эл был почти безумным, а сама она, казалось, еле могла усидеть на
месте.
Гермиона видела, как Малфой поспешно отогнал дурные мысли и, переведя на Элису глаза,
серьёзно произнёс:
— Мне пойти с тобой?
Она интенсивно закачала головой из стороны в сторону.
— Нет, пожалуйста, останься здесь. Я должна… Я сама, ладно?
Её речь была сбивчивой и нервной. Драко с пытливым молчанием вглядывался в её лицо так, словно
сомневался в ее словах, а потом, наконец, спросил:
— Эл, ты уверена?..
— Да, уверена. Жди меня, пожалуйста, здесь. Я приду, как только… Ты понимаешь, — Элиса
взволнованно заправила прядь волос за ухо и вскочила со своего места.
— Эй, Эл, ты куда? Шоу только начинается! — недоумённо спросила Джинни, схватив итальянку за
руку.
Та на миг замерла и, бегло осмотрев всех присутствующих, постаралась улыбнуться:
— Простите меня, но я вынуждена временно покинуть вас. Постараюсь вернуться как можно скорее!
Гермиона слегка нахмурилась, наблюдая за представшей перед ней картиной. Интересно, что
случилось с Элисой и куда она так сильно спешит? Неужели это как-то связано с Лоренцо?
Тем временем Эл уже на несколько шагов отошла от столика и, в последний раз обернувшись,
крикнула Драко:
— Пообещай, что будешь ждать меня здесь, ладно?
После этих слов, дождавшись от него обреченного кивка, она стремительно скрылась в толпе.
* Au revoir! — (франц.) До свидания!

** Oh, grazie, signore! — (итал.) О, спасибо, сеньор!
*** Buona sera — (итал.) Добрый вечер
**** Benvenuta sul La Mia Bella Magnolia! — (итал.) Добро Пожаловать в Мою Прекрасную Магнолию!
53/487
Глава 6
Soundtrack – Xtreme «Te Extrano»
Драко нервничал. Элисы не было уже порядка часа, а ему по-прежнему приходилось находиться в
обществе этих остолопов. После того, как она ушла, они так и не произнесли друг другу ни слова. К
счастью, началась праздничная развлекательная программа, и всё внимание чудных
гриффиндорцев было приковано исключительно к происходящему на сцене. Эта рыжая девчонка
Уизли уже успела поучаствовать в нескольких конкурсах, а один раз даже вытащила вместе с собой
Поттера. Как это мило, звездный спаситель Волшебного Мира вновь оказался в центре внимания,
только на этот раз он выглядел воистину по-дурацки. Драко с наслаждением наблюдал, как
сестрица Уизли выставляет Поттера полнейшим идиотом, пытаясь трансфигурировать его одежду в
младенческие ползунки и заставляя изображать плачущего младенца. Надо будет сказать потом
отдельное спасибо организаторам за этот конкурс, в ходе которого десять молодых пар должны
были показать, как они будут нянчить своих будущих детей. Причем один из участвующих должен
был обязательно исполнять роль ребёнка, а другой — ласкового родителя, пытающегося успокоить
дитя. Драко так не хохотал уже очень давно. Как он заметил, даже лучшие друзья малыша Потти не
смогли удержаться от смеха. Вислый с самого начала откровенно ржал, а Грейнджер будто
металась в сомнениях, не в силах решить, то ли ей беспокоиться, то ли смеяться. Но, в конце
концов, и она сдалась, наблюдая, как Поттер, мучительно краснея, изображает плачущего
младенца. Драко очень сильно жалел, что у него нет возможности сделать колдографии — можно
было потом шантажировать Избранного, если бы возникла в этом необходимость, конечно.
Сейчас же на сцене выступала знаменитая итальянская певица, которая пела под звуки оркестра
лёгкие песни на своем родном языке. Столики практически опустели, так как волшебники,
поддавшись радостному дурману, начали стекаться на танцплощадку. Драко было немного дико
смотреть на то, как все эти богато одетые представители элиты Волшебного Мира развязно
танцуют и дурачатся, как малые дети.
Наверное, он слишком привык к сухим и официальным приемам отца в их родном поместье, где все
волшебники только и делали, что поедали изысканную пищу, обсуждали волнующие планы Тёмного
Лорда и ненавязчиво демонстрировали свой высокий материальный статус друг другу. Драко
терпеть не мог всю эту помпезность, но и как может быть по-другому — ему сложно было
представить.
Но теперь момент представился, и он увидел это «другое» собственными глазами. Впечатление

неоднозначное.
— Гарри, ну пожалуйста, только один танец! — услышал Драко умоляющий голос рыжей Уизли. Ей,
очевидно, мало было сегодня выставить Поттера полнейшим идиотом, хотелось ещё добавить к
этому чудному титулу звание главного придурка вечера. Драко мог поклясться, что Поттер
совершенно не умеет танцевать, памятуя Рождественский Бал на четвертом курсе, где он был
больше похож на неуклюжую корову, чем на героя школы.
— Джинни, может всё-таки в другой раз? — Потти по-прежнему сопротивлялся.
— Ты всегда так говоришь! — едва не захныкала Уизли, а потом добавила умоляющим тоном: —
Очень прошу тебя, милый, давай потанцуем!
Драко чуть не издал победный клич, когда Поттер с обречённым видом всё-таки поплёлся за ней.
Недаром Блейз всегда говорил, что из семьи Уизли лишь одна девка кое-чего, да стоит. На самом
деле он просто хотел её трахнуть, но это был уже другой вопрос.
Драко краем глаза отметил, что Вислый с Грейнджер молча наблюдают за толпой танцующих. Они
вообще за сегодняшний вечер перекинулись всего парой слов. Малфою казалось это странным,
учитывая то, что по слухам рыжий с всезнайкой вот-вот должны пожениться.
Внезапно рядом с их столиком возникла черноволосая высокая ведьма. Она бросила

заинтересованный взгляд на Драко, но увидев в ответ лишь равнодушие, подошла к Рону.
— Простите, синьор, как вы смотрите на то, чтобы составить компанию даме на танцполе? —
проворковала брюнетка, беззастенчиво улыбаясь. Уизли моментально приосанился, но тут же
виновато сник, повернувшись к Грейнджер с просящим выражением лица.
— Иди, конечно, иди, — заверила его та, будто в надежде, что Вислый наконец-то свалит и оставит
54/487
ее одну.
— А как же?.. — Рон неприязненно кивнул в сторону Драко, и тот постарался подавить ухмылку.
Бедный Ронни-паренёк, всё боится, что его драгоценную грязную принцессу могут обидеть в его
отсутствие. Как это трогательно!
— О, не беспокойся. Если что, я тебя позову, — слегка нахмурившись, произнесла Грейнджер. Драко
видел, что она пытается скрыть досаду, но Вислый, как всегда, ничего не заметил и быстро ускакал
на танцпол с новой знакомой девицей.
Итак, вечер становится интересным.
— Я думал, ты против свободных отношений, Грейнджер, — насмешливо бросил Драко, кивнув в

сторону удаляющейся пары. Он сделал ещё один глоток вина и почувствовал, как хмель сильно
ударил в голову. Сколько он уже выпил — четыре бокала, шесть? Точно невозможно было сказать. В
глазах у Драко помутнело и он, зажмурившись, потёр их.
— Не советовала бы тебе так много пить, Малфой, — холодно проигнорировала его замечание
всезнайка.
Драко медленно открыл глаза и повернулся в её сторону. Лицо Грейнджер немного расплывалось,
но Малфой всё же заставил себя сфокусировать взгляд. Она демонстративно смотрела на пустой
бокал в его руке, приподняв брови.
— Грейнджер, я не нуждаюсь в твоих советах, если ты ещё не догадалась, — скривил губы Драко и
демонстративно налил себе ещё вина. — К тому же откуда тебе знать, если ты сама за всю жизнь не
пила ничего крепче тыквенного сока?
— Твои предположения смешны, Малфой, — фыркнула Грейнджер и, немного поколебавшись,

добавила: — Просто у тебя уже на лице написано, что ещё чуть-чуть, и ты свалишься под стол в
пьяном угаре. Совсем не хочется тебя откачивать.
Драко чуть было не рассмеялся.
— О, какая забота! Признайся, дорогуша, тебе просто в очередной раз захотелось кого-то спасти, и я
оказался как нельзя более подходящим на эту роль.
Гермиона закатила глаза и уставилась вдаль, оставив последнюю реплику Драко без внимания.
И правильно. Нет нужды дальше продолжать это бессмысленное общение. Очевидно, они уже
успели устать оба друг от друга, поэтому лучшее, что она могла сделать в данной ситуации — это
проигнорировать его.
В этот момент прямо перед её глазами замаячил Уизли, что сделало настроение Грейнджер ещё
хуже. Он как раз поворачивал свою партнёршу под рукой, не сводя с неё вожделенного взгляда.
Гермиона чертыхнулась и, машинально схватив бокал, стоящий перед ней, сделала глоток.
Драко исподтишка наблюдал за ней. Её лицо с безупречной матовой кожей мягко освещал свет
свечи, и лишь теперь он понял, как она всё-таки изменилась. Он не видел Грейнджер целых три
года, и она, очевидно, успела повзрослеть. Её черты лица утратили детскую пухлость, взгляд стал
мудрее, а привычно лохматые волосы уже не торчали в разные стороны – наоборот, они мягкими
волнами ниспадали практически до пояса. Драко, пожалуй, мог бы даже назвать её
привлекательной, если бы не знал, кто она такая. Он вообще неохотно мирился с той мыслью, что
грязная всезнайка была весьма недурна собой. Скрепя сердце он признал это ещё на четвертом
курсе, когда Грейнджер продефилировала под руку с Виктором Крамом прямо перед его носом во
время Святочного Бала и этим уделала его. Сначала Драко подумал, что должно быть болгарину с
его многочисленным играми в квиддич отшибли голову бладжером, раз он пригласил на бал столь
уродливую грязнокровку, но вскоре, взглянув на Грейнджер под другим углом, Драко понял, что, в
общем-то, только внешне, она не такая уж и ужасная. Это было сродни неожиданному и
одновременно неприятному открытию, ведь всю его сознательную жизнь Люциус настойчиво вбивал
ему голову то, что маглы — не люди. Для него они были сродни чудовищам с четырьмя ногами и
зелеными уродливыми головами. Драко всерьёз до восьми лет полагал, что маглы именно так и
выглядят, но Грейнджер почему-то совсем не подходила под это описание. Наоборот, она выглядела
вполне по-человечески, а с конца третьего курса на неё и вовсе стали заглядываться всякие
придурки, хотя сама она это вряд ли замечала. Даже Гойл как-то глумливо обмолвился, что он не
прочь засадить грязнокровке.
55/487
И всё же, для Драко Грейнджер всегда была бесполым существом, бесплатным приложением к
всемирно известному Гарри Поттеру, а ещё занозой в заднице. Ведь это было ниже его достоинства
осознавать, что какая-то грязнокровка обходит его по всем предметам, а постоянные унизительные
замечания Люциуса по этому поводу и вовсе заставляли Драко ненавидеть всезнайку почти так же,
как Поттера.
Драко ухмыльнулся, увидев, что Грейнджер с лёгкостью выпила целый бокал вина всего за
полминуты, но, очевидно, сама этого не заметила. Она была слишком поглощена зрелищем,
открывшимся перед ней. Уизли уже вовсю лапал ту высокую ведьму, а она лишь звонко хохотала,
притягивая его к себе.
Вот олух. Рыжий никогда не отличался особой сообразительностью, но так вести себя на глазах у
своей девушки мог только полный кретин.
Драко кинул заинтересованный взгляд на Грейнджер. Та чувствовала себя явно неуютно, но, всё же,
смотрела на Уизли всего лишь с покорной обречённостью. Ни тени злости, обиды или чего-то ещё,
что обычно чувствуют девушки в подобных ситуациях.
Драко был заинтригован.
— Не моё дело, Грейнджер, но, кажется, твой возлюбленный вот-вот затащит ту девицу в вашу
милую гриффиндорскую койку, — насмешливо подметил Драко, указав пальцем на танцующую
пару. — Или у вас так принято — всё время быть втроём?
Гермиона кинула в его сторону убийственный взгляд, но, скрестив руки на груди, ничего не сказала.
— Хотя, можешь не отвечать. Это ведь очевидно — Поттер женится, самое время подыскать ему
замену, — не унимался Драко. Ему почему-то было интересно выяснить, что же всё-таки происходит
между этими двумя.
— Мы с Роном больше не встречаемся, — сквозь зубы процедила Гермиона. — И вообще, ты верно

подметил, это не твоё дело.
— О… — понимающе протянул Драко, изящно изогнув бровь. — Тогда всё ясно.
С этими словами Малфой залпом допил свой бокал, и, казалось, словно забыл о существовании
Гермионы. Он задумчиво уставился куда-то вдаль, слегка прищурив глаза.
***
В очередной раз за вечер Гермионе захотелось его убить. Они не так много времени провели вместе,
но Малфой уже успел изрядно подпортить ей настроение. Было чувство, словно он создан, чтобы
делать ее жизнь адом. Хотя, по сравнению с годами в школе, его поведение можно было бы назвать
ангельским, но даже несмотря на это, Малфой жутко её раздражал!
Внезапно Гермиона уловила в толпе знакомый силуэт, приближающийся прямо к их столику. Это был
молодой итальянец в красивой форменной мантии, магнолия на которой светилась призрачным
светом и была видна даже издалека.
— Матео! — с радостным облегчением воскликнула Гермиона и даже слегка приподнялась на стуле.
Парень с улыбкой подошёл вплотную к столику и, кивнув в знак приветствия Драко, бодро произнёс:
— Добрый вечер, Гермиона! Прекрасно выглядишь!
— Спасибо за комплимент, — слегка зарделась она и тут же добавила: — Мы тебя так долго искали в
зале! Где ты был?
— О, прости, bella, но я был вынужден отлучиться по делам, — слегка нахмурился итальянец. — Что-
то случилось?
— Нет, всё прекрасно, просто возникли некоторые вопросы, которые мы уже решили, — быстро
проговорила Гермиона, увидев обеспокоенное выражение лица Матео. Ей совсем не хотелось
ввязывать его в их личные с Малфоем конфликты.
— Ты уверена, что сейчас всё в порядке? Гермиона, ты ведь знаешь, я всегда готов помочь тебе и
твоим друзьям! — серьёзно произнёс итальянец, пристально посмотрев ей в глаза.
56/487
— Да, Матео, спасибо большое, но действительно всё хорошо, — соврала Гермиона чуть дрогнувшим
голосом. Итальянец, очевидно, это заметил и быстро глянул на Драко приценивающимся взглядом.
Тот выглядел абсолютно безучастным ко всему происходящему и чисто внешне не вызывал никаких
подозрений.
— Ну, в таком случае, помоги мне, пожалуйста, решить мою проблему, — наконец удостоверившись,
что Малфой очевидно ни при чем, серьёзно сказал Матео и медленно перевёл тяжелый взгляд на
Гермиону. Он выглядел крайне обеспокоенным, а его обычно добродушное выражение лица исчезло
бесследно. Казалось, в этот момент он даже повзрослел лет на десять.
— Какую? — встревожено спросила Гермиона, затаив дыхание в ожидании чего-то ужасного. Матео
был неузнаваем, и от улыбки Гермионы не осталось и следа, а тело невольно напряглось.
— Ох, даже не знаю, как сказать, bella — вздохнул Матео, удрученно склонив голову. — Это слишком
сложно.
— Просто начни говорить первое, что приходит в голову, — притихшим голосом произнесла
Гермиона, не сводя с него напряжённого взгляда. Казалось, она внутренне приготовилась к самому
худшему, ведь итальянец всем своим видом показывал, что так оно и есть.
Матео стоял несколько секунд в нерешительности, после чего уголки его губ дрогнули, и он поднял
на нее взгляд. Его глаза… смеялись? Гермиона была совершенно сбита с толку.
— Звучит моя любимая песня, а у меня до сих пор нет партнёрши для танца. Не могла бы ты
составить мне пару? — наконец широко улыбнувшись, подал Матео ей руку. Гермиона застыла с
изумленным выражением лица.
— Это и есть твоя проблема? — недоверчиво спросила она, чеканя каждое слово.
— Да, и если ты не согласишься, она примет вселенский масштаб. Ну так что, ты согласна?
— быстро ответил Матео, выжидающе буравя её смеющимися глазами.
Гермиона шумно выдохнула. И это всё? Он что, с самого начала шутил, а она, как наивная дурочка,
повелась на это? Словно в ответ на мысленный вопрос Гермионы, Малфой поперхнулся вином и
закашлялся, пытаясь скрыть смех. Она в очередной раз за вечер испытала приступ злости.
Гнусный хорёк.
— Ты спрашиваешь, согласна ли я? Если проблема только в этом, то я конечно согласна! — пожалуй,

излишне громко и настойчиво ответила Гермиона и приняла руку Матео, кинув в сторону Малфоя
уничтожающий взгляд. — Только обещай мне — больше никаких шуточек — строго пригрозила она
пальцем итальянцу.
Тот довольно рассмеялся.
— Не буду, обещаю.
С этими словами Матео с улыбкой повёл ее к танцполу, предварительно вежливо кивнув Драко на
прощание.
***
Малфоя повеселила увиденная им сцена. Он в первый раз в жизни лицезрел, как кто-то заигрывает с
Грейнджер, а наблюдать за её реакцией на это и вовсе было забавней всего. Девчонка, похоже,
совершенно не умела флиртовать и не знала, как себя вести, если мужчина оказывал ей знаки
внимания. Этого не было видно невооруженным глазом, но Драко разбирался в женщинах, а потому
мог поклясться, что Грейнджер даже не заметила, каким взглядом на неё смотрел итальянец, и уж
наверняка не подумала о том, что бы это могло значить с его стороны. Хотя, возможно, не будучи
кокеткой от природы, она просто сознательно старалась не замечать очевидного интереса мужчин,
программируя себя на книги, спасение мира и прочую дребень, столь любимую грязнокровкой.
Драко блаженно потянулся от приятного осознания того, что теперь он, наконец-то, совершенно
один. Эл по-прежнему не было видно, но зато хотя бы никто из гриффиндорской троицы не
раздражал его своим присутствием. Наоборот, представлялась прекрасная возможность
полюбоваться танцевальным фиаско золотых баловней судьбы.
Драко невольно нашёл взглядом Грейнджер и увидел, что она неуверенно начала двигаться в такт
музыки рядом с этим официантом или как там его. Танцевала она неплохо, но было явно заметно,
что чопорность её характера не даёт Грейнджер раскрыться полностью и отдаться порыву музыки.
57/487
Хотя, может всё ещё впереди? В любом случае Драко ничего не оставалось делать, как коротать
время в одиночестве, поэтому он и решил последить за ней ещё немного. К тому же совсем
неподалеку скакал Уизли, который, похоже, уже забыл о существовании своей девицы. Он
убийственным взглядом пожирал глазами того итальянца, танцевавшего с Грейнджер. Она же
старалась делать вид, что ничего не замечает, и изредка недобро поглядывала на Драко.
Да, похоже, насолил он ей сегодня. Откровенно говоря, Малфой не знал, что заставляет его
доводить Грейнджер, но он не мог вести себя с ней иначе. Наверное, старые привычки прочно
укоренились в нём.
Тем временем Гермиона, со всей свойственной ей гриффиндорской храбростью, пыталась не

наступить на ногу Матео и отчаянно старалась забыть, что они находятся под пристальными
взглядами сотни волшебников. Ей казалось, что она жутко неуклюжая, хотя, разумеется, это было
не так.
Итальянец ловко вел её в танце, через кисти рук она чувствовала, как он даёт ей импульс двигаться
в ту или иную сторону. Было совершенно очевидно, что Матео в совершенстве владел искусством
танца, от чего Гермиона чувствовала себя на его фоне неповоротливым лесным троллем. Масла в
огонь подливал Малфой, который, казалось, намеренно не сводил с неё глаз в своей насмешливой
высокомерной манере. Он выглядел расслабленным в чёрной рубашке навыпуск с небрежно
подобранными рукавами и брюках в тон. Даже с такого расстояния Гермиона видела его
поблескивающую серьгу в левом ухе и тёмное пятно татуировки на правом предплечье.
Странно, но когда она сидела рядом с ним, то не обратила на неё внимания. Значит, Малфой по-
прежнему носит черную метку. От этой мысли Гермиону передернуло, и она поскорее отвела от него
взгляд.
— Расслабься немного, — услышала она голос Матео.
Гермиона испугано вздрогнула и настороженно переспросила:
— Прости, что?
Итальянец мягко ей улыбнулся и склонился чуть ближе, чтобы было лучше слышно.
— Ты слишком зажата в танце, постарайся расслабиться, Гермиона!
— Ах, ты про это, — с облегчением сказала она. В глубине души она боялась, что Матео заметит её
нервную взволнованность. — Я не слишком хорошо танцую, это правда.
— Нет, что ты, Гермиона! Ты двигаешься прекрасно, — поспешно уверил её итальянец со

свойственной ему эмоциональностью. — Просто пока что не можешь позволить себе двигаться
свободно. Бьюсь об заклад, ты давно не танцевала.
Матео, слегка склонив голову набок, с полуулыбкой всматривался в лицо Гермионы, словно пытаясь
найти в нем подтверждение своего предположения.
— Да, ты абсолютно прав, — сокрушённо ответила она и смущённо улыбнулась. — Я очень редко
выбиралась куда-либо за последние… М-м-м… Несколько лет.
— О, ну здесь, bella, можешь быть уверена – ты наверстаешь все свои упущенные возможности, —
рассмеялся итальянец и как-то странно глянул на на нее. Создавалось впечатление, что он знал
нечто такое, что было известно лишь ему одному. Гермионе стало не по себе от этого взгляда.
Внезапно музыка прервалась, и послышался уже знакомый звук фанфар, извещавший об очередной
части развлекательной программы. Ярко освещённая прожекторами сцена снова заиграла разными
цветами и на ней появилась прекрасная танцевальная пара. Гермиона приметила их ещё во время
фееричного шоу в самом начале. Все танцоры танцевали одинаково великолепно, но именно эти
двое сразу бросались в глаза. Стройная изящная шатенка и смуглый брюнет были ослепительно
красивы и похожи, как брат с сестрой. Они продемонстрировали несколько танцевальных движений
с таким изяществом, что зал моментально взорвался аплодисментами. Волшебники сделали поклон
и с довольной улыбкой поднесли палочки к шеям.
— Добрый вечер, дорогие друзья! — первой произнесла девушка звонким и уверенным голосом,
разнесшимся по всему залу благодаря специальному заклинанию. Она лучилась позитивом, а её
улыбка, казалось, могла покорить кого угодно.
58/487
— Здравствуйте! — вторил ей молодой мужчина. Он был более сдержан в эмоциях, но всё же
невероятно обаятелен.
Подождав, пока стихнет очередной шквал аплодисментов и улюлюканий, волшебница продолжила:
— Меня зовут Мария, а это мой несравненный партнёр Стефано! И-и-и… Добро Пожаловать на самый
лучший курорт Волшебного Мира!
Гермиона видела, как многие присутствующие одобрительно переговариваются и кивают головами.

Было очевидно, что они уже знали эту энергичную ведьму. Вполне возможно, кто-то отдыхал здесь
далеко не в первый раз. Мысль об этом Гермионе казалась немного дикой, но глядя на всю эту
публику, словно источающую энергию успеха и богатства, было несложно поверить, что это так.
— Мы с радостью хотим вам сообщить, что на всё время вашего отдыха в «La Bella Magnolia» мы
будем вашими учителями по танцам! — бархатным голосом произнёс брюнет и обвёл томным
взглядом всех присутствующих, от чего несколько волшебниц поражённо ахнули.
— И наше первое занятие начнётся прямо сейчас! — воскликнула Мария и хлопнула в ладоши. Зал
моментально наполнился чувственной латиноамериканской музыкой с прекрасным вокалом
сладкоголосого итальянца, и танцоры, тесно прижавшись друг к другу, стали танцевать. Щёки
Гермионы немного зарделись: смотреть на них почему-то было неуютно, создавалось впечатление,
что она подглядывала в замочную скважину супружеской спальни. Как назывался этот танец —
Гермиона не знала, но он определённо олицетворял всё то, о чем она не привыкла говорить.
Сексуальное желание, страсть, обладание — вот, что читалось в их движениях, язык тела говорил
сам за себя. Но при всем при этом, вряд ли кто-либо посмел бы назвать этот танец пошлым.
Напротив, он был притягательно прекрасен, затрагивая струны души каждого, кто смотрел на него.
— Вот она, истинная свобода движения, — сказал на ухо Гермионы Матео. Он с благоговейным
восхищением смотрел на танцующую пару, и в его глазах читалась толика гордости.
Гермиона мысленно согласилась с ним, не в силах оторвать взгляд от пары. Она заворожено
следила за каждым взмахом кисти, случайно брошенным взглядом кого-либо из танцоров. Всё
внутри неё кричало, что это не должно ей нравится, что это «слишком», но Гермиона понимала, что
вопреки всему она наслаждается увиденным. И если уж быть совсем честной, то ей бы самой
хотелось уметь так танцевать, быть такой же свободной в выражении своих чувств.
Наконец, музыка кончилась, и под бурные аплодисменты пара сделала поклон. Гермиона, словно
очнувшись от странного дурмана, поспешила дополнить этот шквал оваций.
— Матео, как же это всё-таки прекрасно, уметь так танцевать! — восторженно произнесла она.
Сердце разрывалось от невиданных ей прежде эмоций.
Итальянец тепло улыбнулся и произнёс:
— Стоит только захотеть, и ты сама так сможешь. Поверь мне, bella.

Гермиона рассеянно обернулась и какое-то время непонимающе на него смотрела, но вскоре
рассмеялась.
— Я? Да брось, Матео. Танцы — не мой конёк.
— Ну, это мы ещё посмотрим, — загадочно произнёс итальянец и перевёл взгляд на сцену. Мария
снова начала говорить.
— Танец, который мы только что с удовольствием вам продемонстрировали, называется бачата.

Вопреки расхожему мнению, он возник более полувека назад на юге Италии в знак независимости
итальянских волшебников от политических, религиозных и прочих волнений, характерных для того
времени. Бачату называют танцем любви, страсти и свободы. Основные шаги достаточно просты, и
для того, чтобы разучить их, уважаемые гости, разбейтесь, пожалуйста, на пары.
Гермиона видела, как многие волшебники, стушевавшись, неуверенно оглядывались по сторонам, в

то время как другие, наоборот, ещё крепче прижались к своим партнёрам, с которыми танцевали
всё это время. Например, та высокая брюнетка, танцевавшая с Роном, так сильно в него вцепилась,
что казалось, никакая магия не заставит её ослабить железную хватку. Гермиона прекрасно видела,
как Рон буравил Матео глазами на танцполе, но старалась не показывать, что заметила это.
Гермиона вздохнула и уже развернулась, чтобы уйти, как вновь услышала бархатный мужской
голос.
59/487
— И помните, в этом мастер-классе должны принимать участие абсолютно все гости нашего
курорта! — в шутливой манере, но, тем не менее, строго сказал Стефано. — Именно поэтому наши
коллеги с радостью помогут вам определиться с парой и заодно проконтролируют весь процесс
обучения.
После этих слов заиграла новая мелодия бачаты, и в зале, откуда ни возьмись, появились
волшебники из танцевальной труппы, которые выступали в самом начале шоу вместе с Марией и
Стефано. Они сразу разбрелись по залу и стали помогать искать пару тем, кто был пока что без
партнёров.
Сердце Гермионы испуганно ёкнуло, и она обернулась к Матео. Итальянец отошёл от неё на
несколько метров и теперь что-то объяснял пожилой волшебнице в синем ситцевом платье.
Гермиона решила пока не отвлекать его, но про себя подумала, что если уж придется неминуемо
учить этот танец, то пусть уж лучше её партнёром будет Матео, чем кто-либо другой.
Гермиона немного расслабилась и стала оглядываться по сторонам в поисках Джинни с Гарри.

Наконец, она увидела знакомую рыжую копну волос недалеко от себя и постаралась поймать взгляд
подруги. Заметив ее, Джинни помахала ей рукой, широко улыбаясь. Гермиона улыбнулась в ответ и
отметила, что Гарри, стоявший рядом, выглядел совсем несчастным. Очевидно, он уже успел устать
от излишней активности своей невесты в этот вечер, а танцы и вовсе никогда не были его любимым
занятием. Как раз в этот момент к ним подошла молодая волшебница и начала что-то эмоционально
объяснять, активно жестикулируя. По всей видимости, она им объясняла танцевальную технику.
Гермиона, бросив последний взгляд на своих друзей, отвернулась и зашагала в сторону Матео. По
пути она заметила, что уже практически все волшебники разбились на пары и теперь терпеливо
ждали дальнейших инструкций. Некоторые же, кто уже знал основы бачаты, и вовсе танцевали, не
обращая ни на кого внимания. До итальянца оставалось всего несколько шагов, когда он обернулся
и с улыбкой сам шагнул к Гермионе.
— Ну что, bella, готова научиться самому чувственному танцу в мире?
— Мне ничего не остаётся, кроме как сказать да, — мило скорчив рожицу, ответила она.
— Тогда давай найдем тебе самого лучшего партнёра, — бодро сказал Матео и, взяв
Гермиону за руку, потащил её куда-то вглубь зала.
— Стой, разве ты не можешь быть моим партнёром? — опешила она, с испугом уставившись на
итальянца, который уверенно вел её сквозь толпу. Такого поворота событий она не ожидала.
Матео остановился и, весело склонив голову на бок, произнёс:
— Я бы с радостью станцевал с тобой, Гермиона, но, к сожалению, у меня нет на это прав, так как я
работаю в Магнолии. Напротив, я должен помогать нашим гостям заводить новые знакомства на
курорте.
Видно, у Гермионы было такое испуганное выражение лица, что итальянец невольно рассмеялся.
— Не переживай, bella! Это всего лишь танец. Никто тебя здесь не обидит!
— Надеюсь на это, — еле слышно пробормотала Гермиона, и дала Матео возможность увести себя в
толпу.
Она чувствовала себя крайне скверно. Было дико от мысли, что сейчас ей придется учить с каким-то
незнакомым волшебником столь откровенный танец. Перспектива этого пугала, но ещё больше
выводило из себя то, что она ничего не могла с этим сделать. В противном случае ей пришлось бы
покинуть не только этот зал, но и курорт.
Матео ловко лавировал среди толпы, но пока что им на пути встречались лишь сформировавшиеся
пары, и, казалось, все партнёры были заняты. Гермиона тихо радовалась этому обстоятельству —
может ей и вовсе не придется танцевать. Она же не виновата, что мужчин и женщин в зале не
равное количество! Тем временем итальянец, нахмурившись, повёл её к сцене.
— Подожди, Матео, куда мы идем? — непонимающе спросила Гермиона, стараясь затормозить. Ещё
не хватало ей оказаться на сцене с табличкой на груди: «Ищу партнёра».
— Всё в порядке, bella, доверься мне, — серьёзно уверил её парень и жестом подозвал Марию к себе.
Танцовщица радостно улыбнулась ему и, спустившись по ступенькам, подошла поближе. Матео
60/487
сразу стал что-то очень быстро тараторить ей на итальянском, и Гермиона с досадой осознала, что
не понимает ни слова из того, что он говорит. Мария внимательно слушала его, слегка
нахмурившись, но, в конце концов, утвердительно кивнула и снова поднялась на сцену. Она зорко
осмотрела весь зал и внезапно её лицо просветлело. Жестом показав Матео подождать, она
поднесла палочку к горлу и громко произнесла:
— Итак, как я вижу, практически все из вас уже нашли себе пару и готовы приступить к мастер-
классу прямо сейчас!
Зал отозвался одобрительными возгласами, и Мария, довольно улыбнувшись, продолжила:
— Однако, всё же не все услышали мою просьбу. Например, вы, молодой человек, почему до сих пор
не присоединились к нам в паре с прекрасной дамой?
Волшебница смотрела куда-то поверх голов всех присутствующих на танцполе, и Гермиона с

опаской обернулась. Почему-то у неё было скверное предчувствие, и в тот момент, когда она
наткнулась взглядом на сидящую фигуру за столиком, она поняла, в чем была причина.
Единственным, кто так и не вышел на танцпол, был Драко Малфой.
Гермиона поражённо охнула, а её зрачки от ужаса расширились. Додумывать развитие событий

категорически не хотелось, потому как это было явно опасно для её психики.
Малфой, усмехнувшись, лениво поднёс палочку к горлу и, прошептав заклинание, так же
громко произнёс:
— Простите, синьорина, но, к сожалению, моя партнёрша отлучилась на некоторое время. Я,

пожалуй, подожду её здесь.
Казалось, ему было абсолютно наплевать на то, что сейчас все волшебники смотрели на него.
Гермиона подумала, что она бы умерла от смущения, оказавшись в подобной ситуации.
— О, мистер, вы, наверное, что-то путаете. Ваша партнёрша давно здесь и ждет вас, —
проворковала Мария и жестом указала на Гермиону.
Словно в замедленной съемке она видела, как толпа расступилась перед ней, образовав проход, по
обе стороны которого находились она и Малфой. Не прошло и секунды, как Гермиона ощутила на
себе взгляды всех присутствующих волшебников, и ей стало дико не по себе. Дыхание спёрло, во
рту моментально образовалась засуха, и ей показалось, что она сейчас упадет в обморок. Только не
это.
Малфой, казалось, был ошарашен не меньше неё, но постарался взять себя в руки. Он опустил
голову, поджав губы, но вскоре снова вскинул подбородок и с милой улыбкой
произнёс:
— Простите, Мария, но вы немного ошиблись. Это совершенно точно не моя партнёрша.
Танцовщица, слегка прищурив взгляд, сказала уже более серьёзным тоном:
— Подойдите сюда, пожалуйста, мистер. Я думаю, вы прекрасно ознакомлены с правилами нашего

курорта, а потому просто поверьте мне на слово, что сегодня именно эта очаровательная синьорина
будет являться вашей партнёршей.
Гермиону сковал ледяной ужас. По залу прокатился удивлённый шепоток, но она этого не слышала.
Казалось, весь мир ушёл из-под ног, когда она увидела, что Малфой, в шоке застывший на
некоторое время в неестественной позе, наконец с высокомерным выражением лица направился
прямо к ней, неохотно поднявшись со своего места. Что он, черт возьми, делает? Неужели он
серьёзно собирается с ней танцевать?! Видно, все эти вопросы отразились на лице Гермионы, и
Малфой скривил рот в презрительной усмешке, посмотрев ей в лицо. Очевидно, такая перспектива
не радовала и его самого, но он понимал, что выхода нет. С каждым шагом расстояние между ними
сокращалось, и Гермиона чувствовала себя зверьком, загнанным в клетку. Она в отчаянии
повернулась к
итальянцу и схватила его за рубашку:
— Пожалуйста, Матео, только не это! Ты не представляешь, как сильно он меня ненавидит!

Итальянец с удивлением посмотрел на Гермиону, но вскоре выражение его лица смягчилось, и он
мягко положил ей руку на плечо:
61/487
— Прости, bella, но здесь я ничем не могу помочь. Магнолия сама выбрала тебе партнёра,
воспротивиться этому было бы равносильно тому, чтобы покинуть этот курорт навсегда. Но,
пожалуйста, успокойся. Просто помни, что здесь всё происходит только на благо отдыхающих, даже
если поначалу так не кажется.
Гермиона судорожно вздохнула и, обернувшись, наткнулась прямо на Малфоя, с угрюмой
обречённостью смотрящего на неё. От неожиданности она вздрогнула и сделала пару шагов назад.
— Привет, Грейнджер. В очередной раз рад тебя видеть, — в издевательской манере произнёс
Драко, высокомерно выгнув бровь.
Внезапно, откуда ни возьмись, выскочил разъяренный Рон, встав между ними. Он был красным от
негодования, и Гермиона в ужасе прикрыла рот рукой, боясь того, что должно неминуемо
последовать.
— Гермиона, ты не можешь с ним танцевать! — проорал Рон, переводя бешеный взгляд с Гермионы
на Драко.
— О, какая самоотдача, Уизли. Устал быть тенью Поттера, захотелось внимания? — спокойно
подметил Малфой, рассматривая свои ногти. Создавалось впечатление, будто он чисто случайно
заглянул на огонёк к психу и теперь снисходительно терпит его ненормальное поведение.
— Заткнись! — рявкнул Рон и снова повернулся к Гермионе. — Скажи им, что ты не будешь с ним
танцевать!
Гермиона не могла вымолвить и слова. Казалось, Рон словно с цепи сорвался.
— Мистер, успокойтесь, пожалуйста, это всего лишь один небольшой урок танцев, — спустился к
ним Стефано, пристально смотря Рону в глаза. — Пожалуйста, займите место рядом со своей
партнёршей.
— Но это же Малфой! Вы бы знали, как он ненавидит Гермиону! Он готов её убить, представься ему
такой случай, клянусь вам! — выпалил Рон на одном дыхании. — Давайте лучше я буду с ней
танцевать!
Гермионе хотелось провалиться сквозь землю. Рон привлекал излишнее внимание к и так чересчур
некомфортной ситуации, делая её ещё более абсурдной.
— Пожалуйста, мистер, займите место со своей партнёршей, — глядя Рону в глаза, ещё раз
настойчиво повторил Стефано. Что-то было в его взгляде такое, что тот моментально притих и,
напоследок недобро глянув на Драко, поплёлся прочь от них. Гермиона знала, что потомки вейл
обладают от рождения прекрасными способностями к внушению и гипнозу, и, по всей видимости,
Стефано не был исключением. Рон притих и теперь лишь с молчаливой свирепостью смотрел на
Драко, скрестив руки на груди. Брюнетка, к которой он только что подошёл, недовольно сверкала
глазами, недобро поглядывая на Гермиону.
— Кто-то что-то ещё хочет сказать? — обвёл всех присутствующих пристальным взглядом Стефано
и, услышав в ответ лишь тишину, с улыбкой произнёс: — Вот и славно.
Матео с сочувствием похлопал Гермиону по плечу и, пожелав удачи, ушёл с танцпола: в данный
момент ему нельзя было здесь находиться. Она с обречённой тоской посмотрела ему вслед и,
стараясь не замечать Малфоя, перевела взгляд на сцену.
— Итак, для того чтобы выучить основные шаги бачаты, встаньте, пожалуйста друг напротив друга
таким образом, чтобы правая половина вашего тела занимала половину тела партнёра, — громко
произнесла Мария и для большей наглядности стала лицом к Стефано чуть левее него.
В этот момент музыка стала громче, и Гермиона подумала, что вот сейчас-то и начнётся самое
худшее. Но она не привыкла сдаваться, и уж тем более, не собиралась показывать Малфою своих
эмоций. А потому, собрав всю свою силу воли в кулак, Гермиона резко повернулась лицом к Драко.
Малфой смотрел на неё сверху вниз со всем возможным равнодушием, что несколько упрощало
задачу. Не сказав ни слова, Гермиона сделала несколько шагов влево, чтобы стать так, как
показывали танцоры. Между ней и Малфоем было около тридцати сантиметров, но она не могла
заставить себя сократить расстояние. Он, впрочем, тоже этого делать не спешил.
— Очень хорошо, а теперь подойдите вплотную к своим партнёрам и станьте в закрытую позицию
так, как мы вам сейчас показываем, — словно прочитав мысли Гермионы, сказал Стефано и притянул
Марию к себе. — Партнёры, обратите внимание, левую руку держим в замке, правая же рука — у
дамы на талии. Смелее!
Гермиона отчаянно старалась сделать вид, что ничего не слышала, и с излишней
62/487
заинтересованностью оглядывалась по сторонам, оставаясь по-прежнему на своем месте. В опасной
близости от неё сновали помощники учителей по танцам, которые корректировали расположение
волшебников относительно друг друга, мягко исправляя видимые им недостатки. Гермиона
отстраненно подумала, что совсем скоро ей неизбежно придется оказаться с хорьком на чересчур
интимном расстоянии, хочет она того или нет, ведь танцоры наверняка не оставят их в покое. Но
как же хотелось оттянуть наступление этого момента! Гермиона поймала сочувствующий взгляд
Джинни и постаралась ей улыбнуться, надеясь, что подруга не увидит её внутренних терзаний.
Наивная.
— Ну, Грейнджер? — услышала Гермиона раздражённый голос Малфоя.
Она с неохотой повернулась и, глянув на него, как на флоббер-червя, неприязненно спросила:
— Что?
— Я долго буду ждать, пока ты соизволишь подойти ко мне? Мы вроде как партнёры на
сегодняшний вечер, или ты забыла? — недобро усмехнулся Драко.
Гермиона от такой наглости даже слегка приоткрыла рот. Неужели хорёк ждет, что она сама
проявит инициативу?
— Спасибо, что напомнил, Малфой, но у меня нет абсолютно никакого желания подходить к тебе и
уж тем более тебя касаться, — скрестив руки на груди, едко ответила Гермиона. — И, кстати, не
мужчина ли должен делать первый шаг?
Малфой закатил глаза.
— Ты смешна, Грейнджер! Если бы не твоя близорукость, могла бы обратить внимание на то, что в
танце партнёр приглашает партнёршу, а она в ответ подходит к нему сама, — словно ребёнку,
который не понимает очевидных вещей, объяснил Драко Гермионе.
К сожалению, Малфой был прав. Гермиона и сама это прекрасно знала, ведь ещё в далеком детстве,
постигая азы танцевального искусства, она помнила, что именно с такого приглашения и
начинались все парные танцы.
— В таком случае, Малфой, почему же ты меня до сих пор не пригласил? Партнёрша не может
подойти к партнёру без приглашения, или ты забыл? — прищурив глаза, отпарировала Гермиона.
Несколько секунд они злобно смотрели друг на друга, после чего левая рука Драко изящно взлетела
ей навстречу.
— Прошу, синьорина, — язвительно произнёс Малфой с мерзкой ухмылочкой на губах.

Гермиона невольно охнула, когда увидела татуировку на его предплечье, которая к тому же
немного шевелилась. Она отпрянула от Малфоя, прежде чем успела её рассмотреть, но,
наткнувшись на его насмешливый взгляд, взяла себя в руки. Гордо вздернув нос и сделав несколько
уверенных шагов в сторону Драко, Гермиона положила свою кисть на его ладонь.
Создалось впечатление, что её ударило током. По телу прокатилась лёгкая дрожь. Рука Малфоя
была значительно больше её собственной, что стало очевидным, когда он сжал кисть Гермионы. Она
затаила дыхание, не в силах поднять взгляд на Драко. Было что-то до жути странным в этом
моменте. Малфой тем временем мягко потянул её на себя, но Гермиона не последовала его
импульсу.
— Грейнджер, ты мне напоминаешь застенчивую школьницу, перестань вести себя, как малолетка,
— раздражённо произнёс Драко, сжав её кисть чуть сильнее.
— Заткнись, Малфой, — выплюнула Гермиона, всё так же смотря себе под ноги. В этот момент она
проклинала тот день, когда согласилась отправиться на этот безумный курорт.
Внезапно из толпы выплыла грациозная фигура девушки и направилась прямо в их сторону.
— Синьор, синьорина, какие-то проблемы? Меня зовут Франческа, и вы можете задать мне любые
вопросы, — озабоченно всматриваясь в их лица, произнесла волшебница с итальянским акцентом.
Она была одной из тех танцовщиц, призванных следить за процессом обучения гостей.
— Да, донна, покажите, пожалуйста, юной синьорине, как следует правильно принимать
приглашение партнёра и становиться с ним в пару, — прежде чем Гермиона успела что-то сказать,
быстро произнёс Драко в своей насмешливой манере. Грейнджер моментально вскинула голову и
63/487
встретилась с ним взглядом. Малфой неприятно улыбался и всем своим видом показывал, что он
чертовски доволен собой.
— О, с удовольствием, синьор! — живо отреагировала волшебница и, повернувшись к Гермионе,

мягко начала объяснять ей. — Синьорина, сейчас партнёр подаст вам импульс с помощью руки, а вы
постарайтесь последовать ему. Вам всего лишь нужно прислушаться к партнёру, понять, куда он
хочет вас направить. Так исторически сложилось, что в танце всегда ведет мужчина, а женщина
должна ему подчиняться и слушаться.
Гермиона чуть не взвыла. Подчиняться и слушаться Малфоя! Более унизительного наказания для
неё сложно было придумать. Драко еле пытался сдержать смех, рвущийся наружу, и Гермионе
отчаянно захотелось запульнуть в него каким-нибудь непростительным заклинанием. Он, очевидно,
понимал, что значат для Гермионы слова волшебницы: полный крах гриффиндорской гордости,
которой так она дорожила.
Что ж, хорьку, по всей видимости, кажется вся эта ситуация очень веселой. Гермиона сжала зубы от
злости, прикидывая, каким бы лучше способом стереть эту противную ухмылку с его лица. Внезапно
её осенило, и она, моментально изменившись в лице, с жесткой улыбкой посмотрела на Драко.
— Что ж, давай, Малфой, я жду.
Он уловил в ней изменения, и, очевидно, ему это не понравилось. Гермиона всё с тем же
выражением лица наблюдала, как Малфой мысленно перебирает все возможные ходы с её стороны.
Чуть помедлив, он мягко, словно что-то проверяя, потянул её на себя, на что она моментально
откликнулась, с жаром прижавшись к нему всем телом. Драко явно не ожидал такого поворота
событий и от неожиданности его лицо вытянулось. По всей видимости, он думал, что Гермиона ещё
долго будет ломаться, стыдливо пряча от него глаза и боясь сделать шаг навстречу. В его памяти,
наверняка, она всегда оставалась пристойной правильной заучкой с вороньим гнездом на голове, и
если бы Малфою сказали, что та самая Грейнджер будет страстно прижиматься к нему по
собственной инициативе, он бы посоветовал этому человеку завязать с излишним курением
эльфийской травы. Но Драко, похоже, забыл, что перед ним была не простушка из магловской
глубинки, а Гермиона Грейнджер, одна из самых умных и одаренных ведьм, которых он когда-либо
встречал. Ни для кого не было секретом то, что, если бы не сообразительность Грейнджер в
решающие моменты войны, великий Поттер уже давно бы кормил червей. Вот и сейчас она,
очевидно, мыслила на два хода вперед.
— Прекрасно, прекрасно! — восторженно воскликнула волшебница. — А теперь, синьор, положите

свою правую руку на талию синьорине.
Гермиона всё с той же жестокой насмешкой выжидающе смотрела на Малфоя, по-прежнему тесно
прижимаясь к нему. Она заблокировала все свои чувства и эмоции, задвинув леденящий кровь ужас
от происходящего как можно дальше. Малфой её дико достал, и желание отомстить ему в данный
момент оправдывало абсолютно все средства. Хорёк ещё в школе с демонстративной брезгливостью
отдёргивал от неё свои руки при малейшем, даже случайном соприкосновении, и Гермиона была
практически уверена, что реакция Малфоя на это осталась неизменной, как и его скверный
характер. Она предвкушала момент, когда он с отвращением оттолкнет её и откажется танцевать с
ней, предпочитая вернуться восвояси. Терпеть столь близкий контакт с грязнокровкой должно было
быть выше его сил.
Но на какое-то время опешивший Драко почему-то не спешил оправдывать ожидания Гермионы.
Напротив, на его лице медленно расцветала знакомая ей противная ухмылка, не предвещающая
ничего хорошего, а в глазах загорелся недобрый огонёк.
— Я смотрю, Грейнджер, тебя заводит близкий контакт, не правда ли? — низким приглушенным
голосом медленно произнёс Малфой, склонившись к уху Гермионы, отчего ту обдало мурашками. —
Что ж, не буду лишать тебя такого удовольствия.
С этими словами его пальцы требовательно коснулись её талии, и Драко, скользнув вниз по ее телу,
с силой притянул её к себе ещё ближе. Гермиону в очередной раз словно ударило сильнейшим
разрядом тока. Да что же это такое? Она охнула от неожиданности, и именно в этот момент на неё
обрушилось всё понимание ситуации в целом. Словно карточный домик рассыпались все её тщетные
попытки вывести Малфоя из равновесия. Напротив, она сама попалась в свою же ловушку. Её забила
мелкая дрожь, когда она осознала, что стоит слишком тесно прижавшись к Драко Малфою, и со
стороны они наверняка походили на двух любовников в самый страстный период их отношений.
Такая физическая близость у неё была только с Роном, когда они занимались любовью, и это
нервировало. Гермиона почувствовала сильнейший приступ отвращения к самой себе, и ей
захотелось вырваться из цепких рук Малфоя, чтобы убежать как можно дальше от этого места. Как
она вообще могла найти в себе силы придвинуться к нему больше, чем на полметра? Нет, это место
64/487
точно как-то странно на неё действует.
Гермиона яростно взглянула на Драко, который, с едва скрываемым триумфом, ждал её следующего
шага. Отступить — значит проиграть, остаться — значит уничтожить последние частички уважения
к самой себе. Что хуже — Гермиона не знала, а потому просто старалась убить Малфоя взглядом, в
уме взвешивая все «за» и «против» того или иного решения.
— Всё хорошо, вот только, мисс, сдвиньтесь, пожалуйста, ещё чуть левее. Правая нога партнёра
должна оказаться между ваших ног, — раздался рядом голос волшебницы, про которую Гермиона
уже успела забыть.
— Чт-что? — надеясь, что ослышалась, переспросила она, поворачиваясь к ведьме.
— Стойка бачаты, посмотрите, — указала волшебница на сцену, полагая, что лучшее объяснение —
это наглядный пример. Мария и Стефано как раз объясняли, как правильно должны стоять партнёр
и партнёрша относительно друг друга в данном танце. Гермиона отметила, что колени у обоих
танцоров были согнуты, ногами они словно удерживали друг друга. Тем самым создавался более
близкий контакт в паре, и чисто визуально казалось, что партнёрша словно сидит на колене у
партнёра.
Гермиона быстро отвела взгляд от сцены и оглянулась по сторонам, надеясь найти подтверждение
тому, что её опасения напрасны. Но, к сожалению, уже практически все пары стояли именно в такой
позиции, хотя некоторые чувствовали себя явно неуютно от столь близкого контакта.
— Раздвинь ноги, Грейнджер, — насмешливо произнёс Драко, чем поверг ее в ступор. Малфой
всегда был моральным уродом, но до такой похабности он не опускался никогда!
— Да как ты смеешь, гнусный, мерзкий… — начала было возмущаться Гермиона, но её прервал

резкий голос Малфоя.
— О, Мерлин, пожалуйста, заткни эту глупую девку! — запрокинув голову, обречённо попросил
Драко и тут же впился в Гермиону испытующим взглядом. — Грейнджер, ты меня в очередной раз за
последние десять минут поражаешь своей сообразительностью! Скажи, ты всегда такой была, или
это долгое общение с Уизли сделало из тебя калеку?
— Синьор, сейчас же прекратите так разговаривать с девушкой! — строго воскликнула танцовщица,

которая по-прежнему находилась рядом с ними. Она с возмущением смотрела на Драко, но вскоре
её взгляд смягчился, и она обратилась к Гермионе.
— Синьорина, этот синьор, пусть и в грубой форме, но всё же сказал правду: вам следует немного
расставить ноги для того, чтобы партнёр смог правильно стать относительно вас.
Почему-то Гермиона в очередной раз почувствовала себя полной дурой. Когда же уже закончится
этот кошмар! Она с досадой немного сдвинулась влево от Малфоя и осторожно поставила свою
правую ногу между его ног, что так же сделал и он относительно неё. Им пришлось немного отойти
друг от друга, чтобы занять по их мнению правильное положение, чему Гермиона была безумно
рада. Они по-прежнему находились в опасной близости друг от друга, но, во всяком случае, это был
уже весьма сносный контакт, по сравнению с предыдущим положением их тел.
— Нет-нет, синьорина, вы, наверное, неправильно поняли. Чуть сдвинуться от партнёра влево вовсе
не означает отойти от него, — покачала головой танцовщица и рукой подтолкнула Гермиону снова
навстречу к Драко. От неожиданности она врезалась в него, и они чуть вместе не упали, потеряв
равновесие.
— Аккуратней, грязнокровка, — рявкнул Малфой, зло сверкнув глазами, но тут же его выражение
лица изменилось. — Я понимаю твоё возбуждение, Грейнджер, но постарайся держать себя в руках.
Вокруг люди, в конце концов.
— Да, ты прав, придётся приложить немало усилий, чтобы не прикончить тебя прямо здесь! —
сильно сжала его руку Гермиона, пылая от ярости и смущения одновременно. Как Малфой вообще
смеет даже намекать ей на такое! Хотя, она сама виновата, что переступила грань в желании
отомстить ему.
— О, хочешь меня убить сеансом жаркого секса на полу под носом Уизли? Не думал, Грейнджер, что
у тебя такая изощрённая фантазия, — нагло ухмыляясь, произнёс Драко. Он многозначительно
буравил Гермиону взглядом, очевидно памятуя её безрассудное поведение, которое она
продемонстрировала чуть ранее. Она отчаянно краснела и задыхалась от возмущения.
65/487
— Больной извращенец, — наконец, презрительно выплюнула Гермиона и отвернулась от него.
Казалось, всё её тело горело от негодования, а ощущение прикосновений Малфоя и вовсе было до
боли невыносимым. Гермиону одолевал дикий соблазн покинуть это проклятое место, но лишь
мысль о друзьях, которые так жаждали отдыха, останавливала её. Она никогда не была эгоисткой, а
потому была готова терпеть любые неприятности и невзгоды, лишь бы её близкие люди были
счастливы. Но внезапно Гермиону осенило: должно быть Рон, Джинни и Гарри всё видели. От этой
мысли ее парализовало. Было страшно представить реакцию Рона, если он наблюдал за всем этим
её представлением с Малфоем. Она в ужасе медленно повернулась в ту сторону, где стоял Рон, и тут
же с облегчением выдохнула: очевидно, брюнетка утащила его как можно дальше от Гермионы, и у
него не было возможности увидеть всё произошедшее.
— …а теперь повторяйте за нами! Всё очень просто: делаем четыре шага в одну сторону, а после
этого — в другую. При этом, обратите внимание, на последнем шаге движения в каждую из сторон
ставим ногу на носок, делая при этом лёгкий акцент бедром, — донёсся до Гермионы голос Марии.
Гермиона и не заметила, как пропустила значительную часть лекции. Глянув на Франческу, она
поняла, что та по-прежнему пристально наблюдает за ними с Драко. Обречённо вздохнув, Гермиона,
сжав зубы, твёрдо посмотрела на Малфоя:
— Хорошо, Малфой, если уж нам приходится танцевать вместе, то я предпочитаю делать это без
лишней траты нервных клеток. А потому, предлагаю нам просто молча игнорировать друг друга на
время танцевального урока.
— Что ж, не могу сказать, что твоё предложение полностью меня устраивает, Грейнджер, но в
целом оно звучит весьма недурно, — медленно ответил Драко после нескольких секунд раздумья. —
Только хотелось бы внести одно условие.
— Какое? — напряжённо спросила Гермиона. Она ожидала подвоха от Малфоя. Он по определению

не мог быть слишком сговорчивым.
Словно в подтверждение её слов, Драко снисходительно улыбнулся и наклонился к ней.

Гермионе инстинктивно захотелось отпрянуть назад, но она непоколебимо оставалась на месте.
— Больше не прижимайся ко мне, если не хочешь неприятностей, Грейнджер, — прошептал ей на

ухо Драко.
Гермиона громко фыркнула.
— Ещё чего выдумал! Будто бы мне очень хотелось, — презрительно сказала она, стараясь вложить
в свой взгляд как можно больше отвращения.
— Некоторое время назад ты была другого мнения, — смерил слизеринец Гермиону

многозначительным взглядом с головы до ног.
Нет, он определённо знал, чем её достать.
— Синьор, синьорина, пожалуйста, прекратите пререкаться! — отвлек их обоих рассерженный голос

Франчески. Очевидно, они уже успели достать её своим поведением. — Я бы посоветовала вам
непременно начать учить бачату, или же мне придется вывести вас из зала, — категоричным тоном
пригрозила танцовщица, и скрестила руки на груди.
Гермиона с Драко враждебно переглянулись, и, поняв, что выхода нет, обратили своё внимание на
сцену.
— …и, раз, два, три, четыре! Раз, два, три, акцент! — громко считал Стефано, танцуя с Марией
основной ход бачаты. Они перемещались из стороны в сторону, тесно прижавшись друг к другу.
Даже это простое движение в их исполнении выглядело весьма пикантно, что лишний раз повергло
Гермиону в неприятное недоумение. Просто было сложно представить, что ей придется танцевать
это с Малфоем.
— Ладно, Грейнджер, давай поскорее покончим с этим, — нетерпеливо дернул её за руку Драко,
заставляя сконцентрировать на себе внимание. Он выглядел изрядно уставшим и раздражённым.
— Хорошо, — неестественным тоном ответила Гермиона, судорожно сглотнув. Её голос казался чуть
выше, чем был на самом деле, и в нем угадывалось недюжинное волнение. Драко прекрасно видел
нервозность Грейнджер, но никак на это не отреагировал. Вместо этого он чуть увереннее сжал
ладонь на талии Гермионы и, вслушавшись в ритм, повёл её в танце в сторону. Для нее это было
неожиданностью, но она быстро сориентировалась, и, затаив дыхание, постаралась подстроиться
под Драко. К неудовольствию Гермионы, Малфой двигался безупречно, и, по всей видимости, был
прекрасным партнёром, но она это признавать категорически не хотела. Напротив, Гермиона
66/487
напряжённо смотрела на сцену, повторяя движения Марии и стараясь, как только возможно, не
думать о болезненной близости Малфоя.
— Стоп, остановитесь! Так не пойдет, — услышала она голос Франчески. Гермиона с Драко
недоумённо посмотрели на волшебницу.
— Что-то не так? — озвучил их общую мысль Малфой.
— Да, синьор, не так! — словно это очевидно, воскликнула танцовщица.— Глаза — вот что не так! Вы
должны смотреть друг другу в глаза!
Гермиона резко вздохнула, словно собираясь что-то сказать, но сразу же передумала и обмякла. Не
было смысла спорить с Франческой, ведь, в конце концов, её слово сегодня было для них законом.
— Окей, Грейнджер, давай попробуем ещё раз, — после некоторой паузы, напряжённо обратился к
ней Малфой, стараясь скрыть своё негодование. Внешне он выглядел вполне спокойным, но
Гермиона слишком хорошо изучила хорька за целых семь лет обучения в Хогвартсе, чтобы не судить
о нем чисто по внешнему виду. Она интуитивно чувствовала, что Малфой готов взорваться в любой
момент и, плюнув на всё, отправиться подальше от этого места. Откровенно говоря, она просто
поражалась его выдержке, учитывая то, что лишь один факт прикосновения к грязнокровке должен
был вывести его из себя.
Наконец, Гермиона угрюмо кивнула и сосредоточенно исподлобья посмотрела ему в глаза. Драко
ответил ей таким же взглядом, и произошло что-то странное. Всё её тело покрылось мурашками, а в
груди всколыхнулось такое новое для неё чувство, что Гермиона невольно задержала дыхание.
Внезапно все ощущения от соприкосновения их тел увеличились в стократном размере, казалось, в
зале стало жарче, а весь мир куда-то делся, и именно в этот момент Драко вновь повёл её в сторону,
переступая ровно в такт музыки, и она последовала за ним. Гермиону обжигали прикосновения его
ладоней, взгляд Малфоя выедал душу, а ощущение близости и вовсе убивало её. Тем не менее, она,
словно поддавшись какому-то странному порыву, как завороженная следовала за Драко, удерживая
напряжённый контакт глаз. Её ощущения от этого были столь непривычными и пугающими, что
Гермиона совершенно не могла сейчас разобраться в них, да и, откровенно говоря, не хотела.
Казалось, между ней и Малфоем возникло сильнейшее наэлектризованное поле, рядом с которым
даже дышать становилось тяжелее.
Было что-то неправильным в этом моменте. Хотя нет, абсолютно всё было неправильным! Такого не
должно было случиться, но по каким-то невиданным обстоятельствам именно эти двое, Драко
Малфой и Гермиона Грейнджер, танцевали друг с другом один из самых чувственных танцев в мире.
Все эмоции смешались, мысли внезапно куда-то делись, и лишь звуки музыки уносили столь
непохожих друг на друга их двоих в невиданные дали, где не существовало больше никого.
Перестали ли они ненавидеть друг друга в этот момент? Забыли ли все обиды? Разумеется, нет.
Более того, совсем скоро они будут проклинать тот день, когда согласились посетить этот курорт,
возмущаться и негодовать, но это будет потом. Сейчас для них существовало только одно — магия
танца.
67/487
Глава 7
Soundtrack – Adriano Celentano «Amore no»
Нарцисса впервые привела меня на занятие по хореографическому искусству семилетним

мальчишкой. Это был элитный клуб для избранных, за членство в котором Люциусу пришлось
расстаться с кругленькой суммой. Надо отдать ему должное — он никогда не скупился на моё
образование, надеясь, что это поможет мне стать «настоящим мужчиной, достойным быть
продолжателем рода Малфоев». Наверняка он не мог даже предположить, что его единственный
сын, на которого он возложил кучу хреновых ожиданий, так разочарует его в будущем.
Действительно, Люциусу никогда не понять, почему я принял чёрную метку лишь после того, как он
применил заклятие Империус, почему я с отвращением отводил взгляд всякий раз, когда его
«Господин» убивал очередную жертву прямо у меня под носом и почему я так сильно ненавидел
Тёмного Лорда, что однажды даже попытался сбежать из своего же родового поместья. Люциус
называл меня трусом, бесхребетным маменькиным сынком, а потом бил Нарциссу, обвиняя её в том,
что это она воспитала из сына слюнтяя.
Но тогда, пятнадцать лет назад, всё было по-другому. Тогда он ещё верил в меня и боготворил
Нарциссу, а она помогала мне брать всё новые уроки различных искусств, о которых потом можно
будет с гордостью рассказывать подругам.
Я до сих пор помню этот просторный зал с высоким потолком, дорогой паркет из редчайшего сорта
дерева, большие окна c наглухо задернутыми тяжелыми шторами и учителей по танцам, Клода и
Иветту. Чисто внешне они выглядели приятной парой средних лет, но на деле же это были самые
строгие и жёсткие учителя из всех, кого мне когда-либо приходилось встречать. Тогда, помимо
меня, в группе занималось ещё порядка десяти детей моего возраста, а дисциплине в танцклассе
могли бы позавидовать даже небезызвестные братик с сестричкой Кэрроу. До сих пор помню
выражение лица того придурковатого мальчишки, который решил в первый день занятий вполне
безобидно подшутить над Клодом, а в ответ получил десять хлёстких ударов по рукам гибкой
тонкой плетью. Вполне себе магловское наказание, боль от которого, однако, была практически
сопоставима с Круцио. После этого случая никто из нас не решался и пискнуть во время их занятий.
Зато, надо сказать, танцевальное искусство тогда я познал сполна. Позже, мать ещё не раз
приглашала Клода и Иветту к нам в поместье, и они давали мне уроки уже частным образом.
Основной упор делался на свинговые стандартные танцы, такие как вальс и фокстрот — их часто
танцевали на светских раутах, которые так любили мать с отцом. Но когда мне было тринадцать,
Нарцисса настояла на том, чтобы я выучил ещё и латинскую программу, полагая, что, если уж
осваивать танцевальный вид искусства, так полностью. Я не шибко-то старался заучить эти виляния
бёдрами, учитывая, что тогда у меня на уме уже были квиддич и первые отношения с девушкой, но,
к счастью, всего через пару недель занятий Иветта констатировала: «Вот теперь, Нарцисса, я могу
сказать, что мальчик прекрасно образован в танцах. Заниматься дальше нет смысла, если только он
не хочет стать профессиональным танцором, конечно».
Тогда я думал, что мне вряд ли когда-либо пригодится умение танцевать сальсу, бачату и прочую
латинскую хрень, но я чертовски ошибался. И уж совершенно точно я не мог даже предположить, с
кем мне придётся танцевать. Даже ни одной грёбаной мысли, что это будет тупая сука Грейнджер.
Именно из-за неё мне пришлось принять участие в грёбаном мастер-классе по танцам. Эта тупица,
видите ли, не смогла найти себе партнёра, и угадайте, кто в конечном итоге должен был стать с ней
в пару?! Охереть, одним словом. Конечно, если копать глубже, то этого всего можно было бы
избежать, если бы Эл вероломно не унеслась на поиски своего дядюшки сразу же после начала
представления. Но нет, вместо этого мне пришлось целый час сидеть за одним столом с
гриффиндорскими остолопами, стараясь не послать их куда подальше, а потом ещё полчаса
танцевать, прижавшись всем телом к грязнокровке. Я уже два раза принял душ и трижды постирал
рубашку, но она все равно пахнет её грёбаными духами. Удивительно, что Грейнджер вообще знает
о существовании парфюмерии и косметики. В Хогвартсе она все время ходила лохматой, очевидно,
не поддерживая даже элементарные правила гигиены. Я несколько раз по доброте душевной
предлагал ей купить расческу, но грязнокровка почему-то отказывалась. Наверняка мечтала
получить столь ценный подарок от Уизли, и, судя по её наконец-то нормально выглядящим волосам,
грязнокровкино желание осуществилось.
Драко оторвал взгляд от страницы, услышав посторонний шум. На улице стояла ночь, и казалось,
что кто-то царапает дверь их с Эл бунгало. Малфой отложил дневник в сторону и аккуратно встал с
кресла. Он подошёл к двери и, приоткрыв её, посмотрел наружу.
Удостоверившись, что вокруг тихо и никого нет, Драко тихо вернулся на свое место, кинув взгляд на
кровать. Элиса по-прежнему мирно спала, укрывшись тонким покрывалом. Драко с долей сожаления
подумал, что так и не поговорил с ней. Откровенно говоря, он перегнул палку.
68/487
Когда она, наконец, вернулась в зал к концу представления, он, злой как чёрт, не сказав ей ни
слова, пулей вылетел оттуда, бросив напоследок лишь убийственный взгляд. Ему было плевать, что
она, в сущности, ни в чем не виновата. Он все равно злился на неё.
Если быть точнее, Драко вообще тогда проклинал весь этот чертов курорт с его дебильными
правилами, из-за которых ему пришлось танцевать с грязнокровкой Грейнджер. С одной стороны, в
этом не было ничего такого уж ужасного — Драко бывал в ситуациях и похуже. Но с другой, он
никогда ещё не чувствовал себя так по-дурацки.
Грейнджер вела себя слишком нетипично для зачуханой грязнокровки, и вообще была какой-то не
Гермионой, когда страстно прижималась к нему и двусмысленно терлась о его тело, пусть и всего
несколько секунд. Драко мог поклясться, что та Грейнджер, которая училась с ним в Хогвартсе,
вряд ли бы на такое отважилась ради грёбаного желания достать его. Но он не учёл, что прошло
уже добрых четыре года с того момента, как Драко в последний раз видел девчонку вживую.
Неудивительно, что она повзрослела, изменилась в конце концов, вопреки его предположениям, что
не без удовольствия сегодня ему и продемонстрировала, забросив все свои принципы и страхи куда
подальше.
Она определённо точно знала, что подобное поведение должно вывести Драко из себя и была права:
первое, что он хотел сделать, когда ощутил столь тесный контакт, это оттолкнуть её с такой силой,
чтобы она впечаталась в противоположную стену зала и оказалась от него как можно дальше со
своим грязнокровным зловонием. Но это была первая, выработанная годами реакция человека,
которому всю жизнь внушали, что чистокровному волшебнику не стоит даже разговаривать с
грязнокровками, а уж прикасаться к ним и вовсе равносильно осквернению чистой крови. И хотя
Драко уже во многом пересмотрел свои взгляды практически на все убеждения, когда-то
внушаемые ему отцом, все же его мнение на этот счет осталось практически неизменным. Отличие
было лишь в том, что он уже не так презирал грязнокровок, как раньше, а на фоне общего
отвращения к Люциусу и идеям его «Господина» это и вовсе казалось сущей ерундой.
Может быть, именно поэтому сразу же за первой реакцией Малфоя на столь смелый поступок
Грейнджер последовала другая. Драко внезапно осознал, что грязнокровка, ко всему прочему, ещё
и она, о чем свидетельствовали волнующие изгибы её жаркого тела, так льнущего к нему. Эта
мысль была по-дикому странной и не покидала Драко все то время, что он танцевал с ней. Да и
вообще, вся эта ситуация в целом была для него слишком дикой и странной. Он испытывал
отвращение и, в то же время, какой-то трепет от того, что их тела соприкасаются. Ощущал
ненависть к грязнокровке и одновременно чувствовал, как нежна её кожа.
Это было херовое осознание того, что вопреки своему желанию невольно начинаешь замечать что-
то такое чертовски неправильное, что-то, что убивает всю твою прежнюю убеждённость в
правильности своих же суждений, заставляет в очередной раз вспомнить, что у медали две, блядь,
стороны.
Нечто похожее Драко ощущал в тот период, когда постоянно находился в кругу пожирателей
смерти. Тогда многие вещи открылись для него совершенно в иной ипостаси, а последующие
несколько лет ушли на то, чтобы свыкнуться с этим, как-то принять новые реалии жизни. И вот
сегодня Драко понадобилось добрых два часа, чтобы хоть немного отойти от случившегося и
вернуться к себе в бунгало. Когда он вошёл, то увидел, что Эл спит глубоким сном. Очевидно, день
для неё был насыщен событиями, но Драко наверняка не знал, смогла ли она все-таки поговорить с
Лоренцо. Малфой решил дождаться утра, чтобы узнать это, и достал дневник.
Ему было о чём рассказать сегодня.
***
— Ты шутишь?
— Нет, и ты это прекрасно знаешь.
Гермиона ошеломленно посмотрела на младшую Уизли и перевела взгляд на два, казалось, совсем
крохотных кусочка ткани, которые находились у неё в руках.
— Джинни, я ни за что в жизни это не одену, — решительно отложила Гермиона ткань в сторону.
— Хочешь сказать, что будешь купаться вовсе без купальника? Что ж, валяй, — широко улыбнулась
ей подруга.
— Нет, я хочу сказать, что я привыкла купаться в достаточно закрытом купальном костюме, а не в
откровенном бикини вульгарного цвета! — с возмущением воскликнула Гермиона.
69/487
Она уже сто раз пожалела, что доверила Джинни купить ей купальник. Просто нужно было срочно
уладить все дела в Министерстве, а тратить своё столь драгоценное время на инфантильные
походы по магазинам Гермиона не собиралась.
— Во-первых, это обычное бикини наподобие тех, в чем ходят на пляж сотни волшебниц, а во-
вторых, тебе очень идет алый цвет, который, к тому же, ни капельки не вульгарный, — взяла в руки
купальник Джинни и, чуть склонив голову набок, подняла его перед собой. — Я бы сказала, он
благородный. И заметь, ты сама меня попросила выбрать тебе что-то «лаконичное и не слишком
откровенное».
Гермиона красноречиво посмотрела на подругу, кинув ещё один недоверчивый взгляд на купальник.
К счастью, на нём хотя бы не было волшебных блесток и двигающихся рисунков, что позволяло
назвать его дизайн вполне лаконичным. Но тем не менее Гермиона всё ещё не могла представить
себя в нём, загорающей на пляже перед сотнями волшебников. Она вообще уже забыла, когда в
последний раз появлялась на пляже, а потому для неё это было равносильно тому, если бы она
вышла на всеобщее обозрение в откровенном нижнем белье.
— Давай, просто примерь его. Если что-то совсем уж не понравится, мы всегда можем
трансфигурировать твой купальник в целомудренные бабушкины панталоны, если ты так
настаиваешь, — усмехнувшись, примирительно произнесла младшая Уизли. — К тому же, другого
купальника у тебя нет. Я, конечно, могу одолжить тебе свой, но…
— Нет, спасибо, — поспешно перебила подругу Гермиона, окинув взглядом наряд Джинни.
Та стояла в дерзком бикини ярко-фиолетового цвета, который необычно контрастировал с её
пламенными рыжими волосами и к тому же обладал свойством подчеркивать все женские прелести
младшей Уизли, незаметно убавляя и прибавляя объём там, где нужно. Да, по сравнению с этим,
вариант Гермионы был действительно «лаконичным и не слишком откровенным».
Гермиона вздохнула и поднялась с кровати. С молчаливой обречённостью она взяла бикини из рук
Джинни и, бросив хмурый взгляд напоследок, удалилась в ванную. В конце концов, ей в самом деле
ничего не оставалось, как надеть его. Гарри с Роном уже добрых десять минут топтались в гостиной
её бунгало, каждую минуту подгоняя их. Им не терпелось поскорее окунуться в манящее море, о
котором все были так наслышаны. Гермионе же купаться не очень-то хотелось, она вообще
чувствовала себя разбитой.
Первый же день в «Магнолии» отозвался сильнейшим эмоциональным потрясением для неё. Может,
поэтому она так плохо спала ночью, а когда всё же уснула, то увидела тот же странный сон,
который уже однажды снился ей. Она снова шла по коридору Хогвартса, снова испытывала
необычное чувство волнения и тяжести на сердце и снова практически вошла в комнату, как
внезапно проснулась от звука будильника. Гермиона понятия не имела, к чему ей всё это снится, но
дала себе обещание, обязательно разобраться в этом позднее.
— Ты всё? — услышала она голос Джинни из-за двери.
— Почти! — откликнулась Гермиона и, завязав на шее тонкие лямочки, наконец, взглянула на себя в
зеркало. Отражение ей игриво подмигнуло и покрутилось вокруг своей оси, позволяя осмотреть
купальник с разных сторон. Гермиона ошеломлено смотрела на себя и не знала, как реагировать на
увиденное.
С одной стороны, купальник не был столь откровенным, как она ожидала, и однозначно ей шёл,
подчеркивая все достоинства фигуры, но с другой стороны, её слишком смущал алый цвет.
Гермиона настолько привыкла носить чёрно-белые строгие одежды, что даже в обычной жизни
предпочитала именно эту цветовую гамму, и поэтому такое яркое цветовое решение было как
минимум непривычным. Хотя, с другой стороны, на этом курорте было непривычным и порой
пугающе странным абсолютно всё, так что перспектива надеть яркий купальник на пляж была ещё
не самой худшей по сравнению с остальными возможными событиями.
От этой мысли Гермионе стало не по себе, но она старательно отогнала от себя жуткие
воспоминания о вчерашнем вечере и, ещё раз взглянув на себя в зеркало, вздохнула и вышла из
ванной.
— Ну? — с лёгким нетерпением спросила она, привлекая внимание Джинни, которая красовалась
перед зеркалом. Та обернулась и с восхищением оглядела Гермиону.
— Просто блеск! Я определённо молодец, — с гордостью в голосе самодовольно произнесла

младшая Уизли. — Думаю, все самые горячие парни пляжа «Прекрасной Магнолии» сегодня твои.
70/487
— О, ты никогда не изменишься, — фыркнула Гермиона, надевая лёгкий сарафан. — И вообще, к
твоему сведению, у меня совсем нет желания привлекать чьё-либо внимание.
— Верю, — легко согласилась Джинни. — Но думаю в таком купальнике тебя сложно будет не
заметить!
Руки Гермионы замерли на сарафане.
— Что, всё-таки слишком вызывающе? — с подозрением спросила она, пристально всматриваясь в

лицо Джинни.
— Нет, нет, что ты! Просто, как я уже говорила, тебе очень идет этот цвет, — интенсивно затрясла
головой Джинни, стараясь исправиться, и подошла поближе к Гермионе. — Было бы глупо полагать,
что никто не обратит внимание на симпатичную ведьму в красивом купальнике, не находишь?
Гермиона рассмеялась.
— Если только рядом с ней не находится гораздо более привлекательная ведьма, да ещё и в столь
кричащем одеянии.
— Поверь мне, моя дорогая, нет ничего более кричащего в одеянии женщины, чем обручальное
кольцо на пальце, — подняла Джинни вверх кисть левой руки, демонстрируя аккуратное золотое
колечко. — Мужчины моментально теряют весь свой энтузиазм, лишь увидев его.
— Ну, это мы ещё посмотрим, — схватила пляжную сумку Гермиона. — А пока давай-ка уже пойдем!
Рон с Гарри заждались нас.
— Давай, — бодро откликнулась Джинни и направилась к выходу из комнаты. — Мне уже и самой не
терпится попасть на пляж! Я слышала, вода сегодня по-особенному хороша!
Гермиона улыбнулась и последовала вслед за ней. За сегодняшнее утро Джинни ни разу не
упомянула вчерашний вечер, а точнее, его жуткое окончание, за что она была бесконечно ей
благодарна. Гарри последовал её примеру, а Рон, похоже, обижался, но всё же вел себя вполне
сносно. Благодаря своим друзьям, Гермиона практически забыла о вчерашнем и старалась как
можно меньше думать об этом. И, похоже, ей это неплохо удавалось.
Настроение начало улучшаться.
***
Настроение было хуже некуда. Во-первых, Драко терпеть не мог общественные пляжи, во-вторых,
он ненавидел женские обиды, а в-третьих, категорически не выносил, когда что-то шло не по его
плану. Причём первое он понял только что, когда какой-то нерадивый подросток по случайности
попал в него песочным шариком, предназначавшимся, по всей видимости, смеющейся девчонке,
которая скакала где-то неподалёку от лежака Драко. Одного взгляда Малфоя было достаточно,
чтобы парочка молниеносно скрылась из его поля зрения. Но, тем не менее, перебирая все
нецензурные слова и выражения, которые он только знал, Драко всё же нашёл один плюс в этой
ситуации: он краем глаза заметил, что Эл улыбнулась. Она с ним не разговаривала сегодня целое
утро — обижалась, видите ли. Обычно Драко посылал людей с их обидами куда подальше, но с Эл
всё было по-другому. И дело было не в безумной любви и в слепом желании потакать всем её
капризам, нет. Просто Элиса значила для Драко чуть больше, чем все остальные. И, наверное, всё
же значительно больше, раз он позволял ей время от времени проявлять свой вздорный характер.
— Что ж, я полагаю, теперь мы можем с тобой нормально поговорить, или я ошибаюсь? — как бы
невзначай начал Драко, отряхиваясь от песка.
Элиса никак на это не отреагировала, и он невозмутимо продолжил:
— Я, конечно, мог бы подождать ещё дня два, но ты и сама прекрасно знаешь, что кроме
потраченного на пустые обиды времени это ничего не принесёт.
Глаза Эл недобро сверкнули, и она наконец повернулась к Драко.
— Тогда как ты мне прикажешь себя вести, если я даже не знаю, какая муха, чёрт возьми, тебя
вчера укусила?
— Кажется, я уже проинформировал тебя относительно этого вопроса, — довольный тем, что Элиса,
наконец, заговорила, произнёс Драко. — И ты прекрасно знаешь на него ответ.
71/487
Она странно посмотрела на него и приподнялась на локтях.
— Да? Знаю, говоришь?! Тогда почему ты выбежал из зала как ошпаренный и шлялся ещё непонятно
где столько времени? Только не надо, пожалуйста, начинать опять про то, как тебе было тяжело
выдержать общество тех славных ребят с Гриффиндора.
— Ты хотела сказать тех четверых остолопов, один вид которых вызывает у меня нервное
расстройство? — выгнув бровь, отпарировал Драко. — А ты знаешь, сколько раз мне пришлось
подавить рвотный рефлекс, чтобы не загадить этот хренов зал к чертям собачьим?!
— Какие мы чувствительные! Подумаешь, не понравилось пару часов посидеть за одним столиком с

вполне дружелюбными волшебниками! — фыркнула Эл.
— О, дорогая, это отнюдь не всё, — холодно произнёс Драко тоном, не предвещающим ничего
хорошего. Наверное, было заметно, что он окунулся далеко не в самые приятные воспоминания.
Эл с желанным интересом уставилась на него, всем своим видом показывая, что настроена она
крайне скептически, и удивить её очень сложно.
— Как тебе понравится, милая Элиса, если я скажу тебе, что мне пришлось разучивать страстные па,
прижимаясь всем телом к вполне дружелюбной, по твоим словам, грязнокровке Грейнджер, пока ты
мило беседовала со своим дядюшкой, не утруждая себя чуть-чуть поторопиться? — сощурив глаза,
наконец, произнёс Драко.
Эл некоторое время непонимающе смотрела на него, после чего её лицо моментально прояснилось,
и она резко выпрямилась.
— Что? Ты танцевал с Гермионой? — с недоверчивым удивлением спросила Эл.
— Да, и это были далеко не самые приятные минуты в моей жизни, поверь мне, — мрачно ответил
Драко, кинув тяжелый взгляд на неё.
Вокруг стоял типичный для пляжа шум, волшебники весело плескались в воде и всюду царила
беззаботная атмосфера веселья, но Малфою было не до этого: он напряжённо ждал реакции Эл,
которая, слегка приоткрыв рот, удивлённо всматривалась в лицо Драко.
Внезапно, понимание пронзило её взгляд, и Элиса звонко рассмеялась, запрокинув голову назад.
Конечно, она была абсолютно непредсказуема, но меньше всего Малфой мог подумать, что её
реакция будет именно такой.
— То есть ты хочешь сказать, что из-за какого-то обыкновенного танца с милой, вполне безобидной
волшебницей ты пришёл в абсолютно неадекватное состояние ярости и целых два часа не мог
успокоиться?! — на всякий случай недоверчиво уточнила Эл, но, не дождавшись ответа, рассмеялась
вновь. — Драко, это же просто смешно!
— Если бы ты видела этот танец, Эл, тебе бы не показалось это столь смешным и забавным, — не
сдавался Малфой, буравя ее взглядом. — С твоей патологической ревностью, вряд ли бы ты оценила
мой столь тесный контакт с золотой подружкой Поттера, сопровождаемый движениями, больше
похожими на хренову прелюдию, чем на танцевальные па.
Эл, казалось, на миг призадумалась с улыбкой на губах, но, мысленно представив ситуацию, почти
сразу же отрицательно покачала головой.
— Caro mio, я прекрасно знаю, что такое бачата, и не вижу в этом танце ничего предосудительного.
Вряд ли бы я ревновала тебя к твоей партнёрше по танцу, особенно если это Гермиона Грейнджер,
она, которую ты по какой-то непонятной мне причине терпеть не можешь, — мягко произнесла
Элиса, с улыбкой положив руку на ладонь Драко.
В первую секунду он хотел оправдать своё вчерашнее поведение, которое, по правде, выглядело
действительно по-дурацки со стороны, но тут же осознал, что Эл вряд ли оценит его красочный
рассказ о своих эмоциях во время этого жуткого контакта с грязнокровкой. К тому же, она слишком
многого не знала о его сложных отношениях с золотой троицей, чтобы адекватно оценивать
ситуацию со стороны, а у Драко совсем не было никакого желания посвящать её в подробности
хитросплетений их прошлого. И уж тем более, он никогда бы не признался ей в том, что так сложно
было признать самому: вчера, в какой-то момент танца с Грейнджер, когда их тела, тесно
соприкоснувшись, двигались в одном ритме, а взгляды прожигали друг друга, стало ясно, что после
этого вряд ли они будут воспринимать друг друга так, как прежде. И у Драко на этот счёт было
весьма хреновое предчувствие.
72/487
— Что ж, может, ты и права: я вёл себя как полнейший кретин. Слишком много по-херовому
непредсказуемых событий и алкоголя для первого дня, — наконец, заставив себя усмехнуться,
согласился Малфой. — А эта жара скоро и вовсе сделает из меня увечного с прожарившимся мозгом.
Как насчёт того, чтобы освежиться?
Драко встал и небрежно подал руку Эл. Он предпочёл не вступать в дальнейший спор и перевёл
тему, стараясь отогнать от себя дурные мысли. К тому же, ему преставился удобный случай
задобрить Элису, просто согласившись с ней. Драко давно заметил, что в споре легче добиться
своего именно таким образом, при этом зачастую оставаясь при своём мнении. А уж с женщинами
это срабатывало всегда.
— Нет, дорогой, я, пожалуй, останусь здесь и буду наблюдать за твоими попытками снова стать
адекватным человеком, насколько это возможно в твоей ситуации, конечно, — с едкой улыбкой
произнесла Элиса и поудобнее устроилась на лежаке. — Успехов тебе, caro mio!
— Что ж, моё дело — предложить, — довольно пожал плечами Драко и, потянувшись, как бы между
прочим спросил: — Значит, мир?
Эл, чуть сощурившись, бросила на Драко пристальный взгляд и, надев солнцезащитные очки,
наконец, ухмыльнулась:
— Я подумаю над этим вопросом.
— Как скажешь, дорогая, — быстро отозвался Драко с довольной ухмылкой. — Только постарайся
определиться с ответом поскорее: ты же знаешь, я ненавижу ждать.
— О, ты несносен, Драко Малфой! — рассмеялась Эл.
— Ну, уж какой есть, дорогая, — самодовольно кинул ей Драко и, повернувшись, лениво зашагал в
сторону моря.
Он чувствовал, как взгляд Эл прожигает спину, а в душе у него всё ликовало: объяснений о
случившемся, по всей видимости, больше не потребуется. Одной проблемой меньше — и то хорошо.
***
— Ну наконец-то мы пришли! — с предвкушением, воскликнула Джинни, лишь только ступив на

территорию пляжа, и бросила пляжную сумку на мягкий песок. — Не знаю, как вы, а я сразу же
купаться!
— Мы с тобой! — почти хором воскликнули Гарри и Рон, на ходу стягивая с себя футболки.
Со стороны все трое были похожи на безумных туристов, наконец-то дорвавшихся до моря. Их
взгляд был сосредоточен на одной точке, вещи, вперемешку с пляжной обувью, беспорядочно
падали на песок. Можно было подумать, что друзья стягивают с себя одежду на время. И лишь одна
Гермиона по-прежнему стояла на месте и чувствовала себя явно лишней на этом празднике жизни.
— Подождите, притормозите на секунду! — наконец ошёломлённо одёрнула она друзей. — Давайте

хотя бы определимся с нашим местом для отдыха и нормально разложим вещи!
Ребята замерли в неестественных позах, словно не зная, последовать совету Гермионы или рвануть
что есть силы к искрящейся прохладной воде, но наконец здравый смысл взял верх, и Гарри нехотя
согласился:
— Гермиона права. Давайте быстренько определимся с местом, а потом уже будем купаться и
загорать, сколько захотим!
Рон недовольно промычал что-то в ответ, а Джинни, закатив глаза, обречённо взяла свои вещи и
нетерпеливо уставилась на Гермиону.
— Ладно-ладно, только пойдемте уже быстрее!
Все, последовав примеру Джинни, подхватили свои вещи и двинулись вглубь пляжа.
Атмосфера, царившая здесь, к удовольствию Гермионы, практически не изменилась со вчерашнего

дня: песок был по-прежнему мягкий, как шёлк, море нежно омывало мягкими волнами берег, а
отдыхающие волшебники пребывали в состоянии сладкой эйфории. Единственным отличием было
то, что над пляжем разносились звуки ненавязчивой расслабляющей музыки, и практически не было
видно волшебников в форменных одеждах, которые обычно организовывали интересные
73/487
мероприятия на пляже или даже прямо в воде.
На часах было ровно три часа дня, и Гермиона сразу же поняла, в чём дело: в этот момент была
сиеста — послеобеденный отдых, характерный для обыденного уклада жизни итальянцев.
Очевидно, и в «Магнолии» эту давнюю традицию соблюдали неукоснительно, хотя Гермиона была
уверена, что совсем скоро жизнь забурлит в привычном для «Магнолии» ключе, и пляж снова
наполнят восторженные возгласы участвующих в каких-либо конкурсах волшебников.
Из раздумий её вывел возглас Рона:
— Давайте остановимся здесь! Лучше места не придумаешь!
В данный момент друзья стояли примерно в десяти метрах от моря возле огромной пальмы, в тени
которой, как по заказу, расположились четыре белоснежных лежака для отдыха, разделённых
плетёными столиками, а поблизости было много свободного места, чтобы при желании загорать на
солнце.
Как только друзья начали оценивающе осматриваться по сторонам в поисках других вариантов, на
столиках с глухим щелчком появились четыре бокала с прохладным свежевыжатым соком, края
которых украшали разноцветные зонтики с кусочками фруктов.
— О, вот это я понимаю, сервис! — довольно воскликнув, подошёл к столику Рон и, взяв бокал, с
наслаждением сделал глоток. — Ну, что скажете?
— Да что тут можно сказать — идеальный вариант! — расплылся в улыбке Гарри и одобрительно
похлопал Рона по плечу. — Молодец, дружище!
— А ты что скажешь, Гермиона? — перевела на нее восторженный взгляд Джинни и, увидев

сомнение у той на лице, с лёгким недовольством спросила: — Что-то не так?
— Место хорошее, но для того, чтобы наколдовать защиту, потребуется время… — неуверенно
начала Гермиона, но тут же замолчала, увидев три убийственных взгляда.
— Гермиона, ты можешь хоть на секунду расслабиться и просто наслаждаться отдыхом? —

раздражённо спросил Рон, непонимающе уставившись на неё.
Она вспыхнула и подошла поближе к нему.
— Я просто беспокоюсь о сохранности наших вещей! Было бы весьма неосмотрительно оставлять их

без присмотра!
В принципе, реакция друзей была вполне предсказуемой: Гарри с Роном многозначительно

переглянулись, а Джинни фыркнула.
— Гермиона, не неси чепуху! Вряд ли на этом курорте кому-то может понадобиться наше
повидавшее виды барахло, — бросила Джинни, быстро раскладывая вещи на лежаке. — Давай-ка
лучше сними с себя этот чёртов сарафан и бегом купаться!
Гермиона понимала, что спорить бесполезно, а потому, укоризненно покачав головой, начала молча
выкладывать свои вещи из сумки: палочку, волшебный крем от загара, мягкое махровое полотенце,
солнцезащитные очки, и когда она уже собиралась выложить любимую книгу, то почувствовала, что
что-то не так. Гермиона резко обернулась и увидела своих друзей, стоящих в одинаковой позе со
скрещёнными на груди руками. Их вид выражал нетерпение и недовольство одновременно.
— Что? — непонимающе спросила она, переводя взгляд с одного лица на другое.
— Так ты идёшь или нет? — наконец озвучила общий вопрос Джинни, переминаясь с ноги на ногу.
— О, идите без меня, я скоро присоединюсь! Лишь только наложу парочку простейших заклинаний и
всё, — заверила их Гермиона, от чего друзья одновременно закатили глаза, и она поспешила
добавила. — Обещаю, скоро приду!
— Ну, в таком случае, я побежал! — не успев договорить, сорвался с места Рон и понесся к воде,
ловко оббегая встречавшиеся ему препятствия в виде песочных замков и прогуливающихся
волшебников.
— Ладно, мы тоже тогда пошли. Только приходи скорее! — согласился Гарри, в нетерпении то и
дело кидая взгляд на удаляющуюся спину Рона.
74/487
— Уж поторопись, пожалуйста! — поддержала своего парня Джинни и тут же, повернувшись к
Гарри, спросила. — Ну, вперед?
Не успела она это сказать, как у обоих и след простыл. Гермиона покачала головой, когда увидела,
как они с разбега с восторженными криками влетели в воду, испугав всех волшебников вокруг себя
своим резким появлением. Рон захохотал и поднял большой палец вверх в знак одобрения, после
чего помахал Гермионе. Она улыбнулась и помахала ему в ответ. Ей самой уже не терпелось
окунуться в тёплую прозрачную воду, а потому, быстро разложив вещи и пробормотав пару
защитных заклинаний, Гермиона, чуть колеблясь, сняла с себя сарафан. Ощущение того, что она
стоит посреди многолюдного места в одном нижнем белье отчаянно не хотело покидать её, но
успокаивало то, что все были одеты соответствующе. Мысль об этом приободрила Гермиону, и она,
поборов гнетущее смущение, зашагала навстречу морю.
Чем ближе она подходила к линии воды, тем быстрее уходило чувство скованности, а мысль о
скором приятном погружении и вовсе дарила прекрасное настроение и ощущение, будто всё по
плечу. Наконец, она подошла вплотную к водной глади и шагнула навстречу тёплому прибою.
Вода показалось приятно прохладной на фоне царившего на пляже солнцепёка, и Гермиону обдало
мелкими мурашками. Она решила зайти в воду постепенно, давая телу привыкнуть к новой
температуре, поэтому пока что стояла только по щиколотку в воде и заодно пыталась высмотреть
среди плавающих волшебников знакомые лица.
Поблизости неё друзей точно не было, и Гермиона уже начала волноваться, когда увидела две ярко-
оранжевые макушки возле самых дальних спасательных буйков, заплывать за которые было
запрещено. Рон с Джинни уже доплыли до них и теперь ждали Гарри, который далеко не так хорошо
плавал, как представители семьи Уизли. Гермиона, улыбнувшись, подняла вверх руку, чтобы
помахать друзьям, но внезапно обзор ей заслонил полуголый мужчина, выходящий из воды и
идущий прямо к ней навстречу. Взгляд Гермионы невольно упал на его спортивный торс, орошенный
капельками воды, и она в смущении отвела глаза.
Откровенно говоря, столько практически полностью обнаженных мужчин она видела в последний
раз лишь в школьные годы, когда ездила с родителями отдыхать на море, да и то абсолютно не
обращала на них внимания.
Сейчас же всё было по-другому. Повзрослевшая Гермиона, которая, к тому же, была уже достаточно
долгое время одинока, то и дело невольно отмечала про себя красоту мужской составляющей
отдыхающих на этом курорте. От осознания того, что она заглядывается на мужчин, почему-то
становилось как-то по-детски неуютно, словно она делала что-то запретное. Вот и сейчас, слегка
нахмурившись, она уже собиралась обойти возмутителя спокойствия, как решила кинуть беглый
взгляд на его лицо — интересно, так ли он красив, как красиво его тело?
Пробежавшись восхищенным взглядом по рельефным кубикам пресса, в меру накачанной груди и

широким плечам, Гермиона, наконец, воровато взглянула в лицо обладателю фигуры Аполлона и
обмерла, когда встретилась с насмешливым взглядом серых глаз.
Казалось, она вспомнила про себя все слова из матерного лексикона Рона, когда осознала, что всё
это время с интересом разглядывала торс Драко Малфоя, по выражению лица которого можно было
понять, что он это явно заметил.
Гермиона от ужаса не могла пошевелиться. Из оцепенения её вырвал самодовольный голос, который

она хотела бы сейчас услышать меньше всего на свете:
— Что, нравится, Грейнджер?
Словно очнувшись ото сна, Гермиона вздрогнула и сконфуженно буркнула:
— Мечтай, Малфой.
— Странно, твоё выражение лица говорило об обратном, когда ты с таким неподдельным интересом
рассматривала мою великолепную фигуру, —
ухмыльнувшись, скрестил руки на груди Драко, отчего мышцы стали ещё рельефнее.
— Но я не… — невольно начала оправдываться Гермиона, но Драко её тут же перебил.
— О, Грейнджер, не стоит оправдываться, я тебя понимаю! Сложно устоять перед видом

прекрасного мужского тела, особенно после долговременного лицезрения, мягко говоря, не
слишком-то эстетически привлекательной долговязой фигуры Уизли.
75/487
После этих слов Малфой многозначительно подмигнул Гермионе, от чего та почувствовала, как
медленно в венах начинает закипать кровь, а щёки и вовсе запылали от смеси стыда и злости.
Драко же, очевидно, был в великолепном расположении духа. В его глазах плясали весёлые
чёртики, капельки воды стекали с мокрых прядей на по-прежнему бледное лицо, лишь слегка
тронутое румянцем, а весь вид говорил о таком самодовольстве, что Гермиона, будь у неё палочка,
точно стукнула бы его сильнейшим Конфундусом.
— Какой же ты придурок, Малфой! Лучше бы заткнулся и свалил туда, куда собирался, — собрав всю
силу воли, наконец, кинула ему Гермиона и, не дожидаясь ответа, стремительно обошла его,
стараясь скорее уйти подальше от этого ублюдка.
Но она сделала всего несколько шагов, как услышала вслед:
— Кстати, Грейнджер, чисто из интереса: ты уверена, что не ошиблась, одеваясь сегодня на пляж?
По-моему, ты забыла надеть свой купальный костюм.
— Что?.. — резко обернулась к нему Гермиона.
— Ну, знаешь, такое полностью закрытое трико для купания, как раз в стиле порядочной
гриффиндорской девочки, — расплылся в ухмылке Драко. — Хотя, может, ты решила сменить
имидж? Говорят, время меняет людей, но кто бы мог подумать, что Гермиона Грейнджер променяет
свою чопорную школьную робу на это…
После этих слов Малфой окинул Гермиону снизу вверх таким многозначительным взглядом, что ей
моментально захотелось провалиться сквозь землю. Она думала, нет ничего хуже, чем быть
пойманной на разглядывании тела Малфоя, но, оказалось, это не так: хуже было то, что Гермиона
внезапно осознала, как, должно быть, она выглядит со стороны в его глазах. Мало того, что стоит
перед ним практически голая, так ещё и этот вызывающий купальник!..
От этой мысли стало так тошно, что Гермиона еле поборола желание прикрыть своё тело руками.
Малфой, очевидно, заметив это, расплылся в ещё более самодовольной ухмылке и уже открыл рот,
чтобы что-то сказать, как терпение Гермионы лопнуло.
— Послушай, ты, самовлюбленный ублюдок, какое тебе вообще до меня дело? — зло сощурив глаза,
подбоченилась она. — У тебя какие-то проблемы или, может, комплекс неполноценности?! В любом
случае, меня это мало интересует. Мне противно от одного твоего вида.
— Успокойся, Грейнджер! Просто мне, как твоему старому доброму знакомому, стало интересно, с
чем связаны такие перемены, — примирительно произнёс Драко, вскинув руки перед собой.
— О, откуда же только взялся такой нездоровый интерес? — презрительно спросила Гермиона,

шагнув к нему навстречу.
— Ну знаешь, если бы мне сказали, что чопорная заучка Гермиона Грейнджер, оплот пристойности и
порядка, уже через пару лет после выпуска будет опрокидывать один за другим бокалы с крепким
вином, недвусмысленно тереться в танце о мужчину на глазах у сотни волшебников, да ещё и
разгуливать практически голой в откровенном купальнике, словно только что вышла из логова
разврата, я бы, пожалуй, подумал, что скорее уж Макгонагалл устроит откровенный стриптиз
вместо пары Трансфигурации, чем подружка Поттера так изменится.
Гермиона на секунду потеряла дар речи и ошарашено уставилась на нагло ухмыляющегося Малфоя.
— Ты… Да как ты смеешь… — начала она, задыхаясь от возмущения, но Малфой жестом остановил
её.
— Грейнджер, можешь даже не начинать. Я и так понял, что вряд ли ты мне расскажешь
душещипательную историю своего чудесного преображения, — слегка нахмурившись, склонил
голову набок Драко. — Так что, с твоего позволения, я, пожалуй, пойду. Удачи!
Гермиона не успела и слова сказать, как Малфой стремительно вышел из воды и побрел вдоль
пляжа к своему лежаку, как ни в чём ни бывало. И лишь когда его силуэт совсем скрылся из вида,
она, наконец, осознала, что уже добрых две минуты стоит неподвижно на одном месте с крепко
сжатыми от злости кулаками. Хорёк опять довёл её до ручки, но самое обидное было то, что, если
быть совсем честной, говорил он правду. Она вела себя на этом курорте слишком нетипично для
Гермионы Грейнджер.
76/487
И об этом стоило задуматься.
77/487
Глава 8
Soundtrack — Jose Feliciano «California Dreaming»
Чёртова Грейнджер.
— Как водичка? — звонко спросила Элиса, с интересом всматриваясь в его лицо.
— Сойдет, — машинально ответил Драко, стараясь не встречаться с Эл взглядом. Ему совсем не

хотелось сейчас вступать в длительные разговоры. Чёртова Грейнджер. Последняя встреча с ней
наверняка надолго отложится в его памяти, так как последние двадцать минут ни о чём другом он и
думать не мог.
— Да… Надеюсь, ты не наткнулся на тех морских гадов неизвестного происхождения, о которых я

так много слышала? — с усмешкой спросила Эл, растирая по рукам волшебный крем для загара, и по
красноречивому взгляду Малфоя поняла, что попала в точку.
Чёртова Грейнджер.
— Так оно и было, — мрачно ответил он, невольно ухмыльнувшись при виде озадаченного
выражения лица Эл.
— Неужели морские скаты? — выпрямившись, спросила Элиса.
— Нет.
— Акулы?
— Нет.
— Русалки?
— Хуже.
А если быть точнее, гораздо хуже, Эл. Увидеть грязнокровку в купальнике и внезапно осознать, что
она… Охеренно хороша собой?! Чёртова Грейнджер!
Очевидно, эта вопиющая мысль отразилась на лице Драко, потому как Эл потребовалось всего
несколько секунд, чтобы понять.
— Великий Мерлин, только не говори мне, что ты опять встретился с теми славными ребятами! —
вскинула она руки вверх. — Это же sciocchezza!*
— Если быть точнее, встретился я всего-то со старой доброй Грейнджер, и мы даже пару минут мило
поболтали, хотя давай не будем об этом. Кажется, меня укусила какая-то морская тварь, но — слава
Мерлину! — это не Грейнджер, — с мрачной ухмылкой бросил Драко, лихорадочно соображая, как бы
перевести тему.
— В самом деле? И куда же она тебя укусила? — скептически спросила Эл, скрестив руки на груди.
— Кажется, за левую ногу, — брякнул Драко первое, что пришло ему в голову.
— Да ну?
— Или за правую, не помню. Но точно что-то укусило.
— И где же след от укуса? — презрительно вскинула бровь Элиса.
— А он обязательно должен быть? — раздражённо спросил Драко, понимая, что ведёт себя, как
полный болван. Чёртова Грейнджер со своим чёртовым красным купальником!
— Я думаю, тебе стоит это прекратить, — после непродолжительного молчания, наконец, сдалась
Эл и плюхнулась на лежак.
— Прекратить быть приманкой для всякой опасной морской фигни?
78/487
— Прекратить нести чушь и ругаться с Гермионой, — убийственным взглядом посмотрела на Драко
Элиса. Она уже начала закипать, и Драко понимал, что ещё чуть-чуть и ему опять придётся
применить все чудеса изобретательности, чтобы её успокоить.
— Хорошо, моя дорогая, я понял тебя, только давай поспокойнее, — примирительно взял за руку
Элису Драко. — Просто, как оказалось, не так уж легко избавиться от старых привычек.
Он сказал сущую правду. Как тут сохранить равнодушие, когда грязнокровка в последнее время
систематически раздражает его своим поведением, своими словами, своей манерой двигаться,
своим внешним видом и, в конце концов, своим хреновым красным купальником?! Чёртова
Грейнджер!
— А может, дело не в этом? Может, ты в неё влюблён?
От неожиданности Драко замер. Было ощущение, будто его окатили ледяной водой. Он ошарашено
уставился на Эл, которая выглядела вполне серьёзной. Такой вопрос был столь вопиюще абсурдным,
что он еле нашёл в себе силы выдавить пару слов:
— Что. Ты. Только что. Сказала?..
Драко словно со стороны слышал свой осипший тихий голос. Как Эл могла вообще такое спросить?
Влюблён в грязнокровку?! Большей чуши он в жизни не слышал!
Из оцепенения Драко вырвал заливистый смех Эл. Её реакция была столь внезапной, что он какое-то
время просто бестолково смотрел на неё со слегка приоткрытым ртом.
— Ты бы… Видел… Своё... Лицо… — сквозь хохот еле проговорила она.
Понимание пришло очень быстро. Так Эл пошутила?! Конечно, разве могла она всерьёз спросить
такую чушь?
От осознания своей глупости и от вида заразительно смеющейся Эл, Драко внезапно засмеялся сам.
В самом деле, повёлся хуже Долгопупса! Влюбиться в грязнокровку?! Да уж вероятнее закрутить
роман с Филчем!
Они хохотали добрую минуту, когда Элиса, наконец, попыталась принять серьёзное выражение
лица и посмотрела на Драко. Попытка была явно неудачной. Её лицо было красным, глаза слезились,
а тело била судорога от едва сдерживаемого смеха. Она выглядела настолько забавной, что Драко,
изо всех сил пытавшийся — по примеру Эл — принять серьёзный вид, захохотал снова. Он не знал,
как долго они смеялись, но волшебники, гулявшие неподалёку, уже с любопытством
останавливались и наблюдали за ними, а кто-то и вовсе откровенно крутил пальцем у виска, но
Драко было плевать. Главное, что теперь он не думал о Грейнджер и чувствовал себя наконец
свободным от гнетущих мыслей. Здоровый хохот, как оказалось, благотворно влияет на его
эмоциональное состояние, так что Драко решил регулярно устраивать такие вот сеансы
смехотерапии.
Наконец, вдоволь насмеявшись, он с облегчением рухнул на лежак. Ну и учудила Элиса. Драко до

сих пор находился под впечатлением от её «шутки», хотя и в глубине души был бесконечно рад, что
она задала свой чудовищный вопрос не всерьёз. Думать о том, почему его так задели слова Элисы,
ему совершенно не хотелось, потому он постарался переключить своё внимание на Элису, лежащую
рядом.
— Мне давно не было так хорошо, — довольно улыбаясь, произнесла Эл и, словно почувствовав
взгляд Драко, сладко потянулась, эротично прогнув спину, и закинула руки за голову. — Надо
почаще тебе задавать провокационные вопросы.
— Ты хотела сказать, до абсурдности глупые вопросы? — криво ухмыльнувшись, уточнил Драко,

рукой нащупав бокал с прохладным соком на столике рядом с лежаком. — Знаешь, я бы предпочёл,
чтобы такую ерунду ты у меня спрашивала в первый и в последний раз.
Элиса с грацией кошки поднялась и, присев на краешек лежака Драко, склонилась над ним.
— Как скажешь, mio Draco, хотя ты же знаешь, я всегда была непослушной девочкой… —
промурлыкала Элиса и нежно поцеловала его.
Драко с удовольствием притянул Эл к себе и углубил поцелуй, когда краем глаза заметил… Чёртов
красный купальник.
79/487
Чертыхнувшись про себя, Малфой закрыл глаза, стараясь не думать ни о чём, вернее сказать, ни о
ком, кроме Элисы. Но она, словно почувствовав что-то неладное, медленно отстранилась от Драко и
обернулась.
Он еле заставил себя не смотреть туда, куда с таким интересом уставилась Эл. Вместо этого,
пытаясь выглядеть равнодушным, Драко снова взял свой бокал, который в момент наполнился
практически до краёв тропическим коктейлем. Отпив глоток, он едва не подавился от
неожиданности: содержимое бокала было явно крепче, чем он думал. Недурной фокус для отеля,
который, похоже, действительно знал и исполнял желания гостей в каждый конкретный момент
времени!
— А она красивая… — задумчиво протянула Элиса.
От её слов Драко машинально повернулся в сторону итальянки и замер. Не нужно было долго
думать, чтобы понять, кого она имела в виду.
Грейнджер медленно шла вдоль линии моря и была в каких-то десяти метрах от Драко. Её длинные
волосы мягко развевались от тёплого морского бриза, купальник красиво оттенял уже тронутую
загаром гладкую кожу, а стройный пропорциональный силуэт её тела давал понять, что эта
молодая, но уже полностью сформировавшаяся женщина невероятно хороша собой. Волшебники
провожали её вожделенными взглядами, а она, казалось, не замечала никого. Гордо расправленные
плечи, вскинутый вверх подбородок и взгляд, направленный строго перед собой, словно намеренно
говорили об её равнодушии к их интересу.
Драко ухмыльнулся. Он интуитивно понял, что скорее всего Грейнджер заметила его, и теперь
старается делать вид, будто это не так. И именно в этот момент, словно в довершение его мыслям,
Гермиона быстро кинула взгляд в его сторону, но тут же отвела глаза и, нахмурившись, пошла чуть
быстрее. Не удержавшись, Малфой фыркнул.
Грейнджер, как всегда, была в своём репертуаре.
— Она правда красивая, — утвердительно произнесла Эл и кинула на Драко вопросительный взгляд.
Малфой промолчал и предпочёл сделать вид, что не заметил.
Будто он сам не знал.
***
Казалось, прошла целая вечность, прежде чем Гермиона осмелилась открыть конверт с уже
знакомым значком магнолии. Она с опаской вертела его в руках, пытаясь представить, какой на этот
раз уготовил ей сюрприз этот волшебный курорт. За последние несколько дней она уже успела
побывать на семинарах по зельеварению, выращиванию магнолий и развитию личной
притягательности в глазах противоположного пола, что было весьма сносно, но всё равно каждый
раз, вскрывая конверт с приглашением, ждала подвоха.
Предчувствие было скверным, поэтому она сперва предпочла принять душ, переодеться, развесить
мокрые после моря вещи на заднем дворике своего бунгало, выпить стакан апельсинового сока и
прочитать пару глав Истории Магнолии. Наконец после того, как она нашла нужный отрывок в книге
о письмах, Гермиона решила всё-таки ознакомиться с уготованным ей посланием. Поначалу она
надеялась, что если не вскроет конверт, то и условия, указанные в письме, не будет обязана
выполнить. Да и в самом деле, откуда ей знать, что именно там написано, если она не прочитала
послание?
И хотя Гермиона в глубине души осознавала, что вряд ли всё так просто, тем не менее,
расстроилась, когда прочитала о свойствах конверта фиксировать, увидел ли адресат его или нет. В
противном случае информация о хитрости Гермионы вмиг донеслась бы до руководства отеля, и ей
пришлось бы паковать чемоданы, что было и желанным, и нежеланным одновременно. Хотя всё-таки
нежеланным больше.
Вздохнув, Гермиона аккуратно открыла конверт и достала свернутый листок золотистого цвета.
«Уважаемая Гермиона Грейнджер! Сердечно благодарим Вас за то, что выбрали именно наш курорт!
Мы обещаем сделать всё возможное, чтобы отдых в «Прекрасной Магнолии» остался у вас в памяти
надолго!»
После последних прочитанных слов Гермионы фыркнула. Ещё бы отдых не остался в памяти! Один
80/487
тот первый вечер чего только стоит — такое количество «незабываемых» минут в тесном обществе
Малфоя она вряд ли способна забыть! Слава Мерлину, что этот ад закончился, и Гермионе в
последние несколько дней не приходилось напрямую контактировать с Драко, хотя она его
случайно встречала довольно часто.
«И сегодняшнее вечернее занятие танцами как раз создано для того, чтобы подарить нашим гостям
драгоценные минуты радости и удовольствия в ритмах музыки. Ждём Вас в 19:00 в танцевальном
зале, который находится в главном корпусе Прекрасной Магнолии на 2 этаже. До встречи!»
Гермиона разочарованно вздохнула. В голове была одна единственная мысль: рано радовалась.
Она не помнила, как вскочила с места, выбежала из бунгало и понеслась в неведомом ей

направлении. И лишь когда оказалось у знакомой двери, она осознала, что стоит возле домика
Гарри с Джинни. Секунду поколебавшись, Гермиона настойчиво постучалась: ей просто необходимо
было выяснить, идут ли её друзья на это проклятое занятие танцами или ей одной уготовано такое
«очаровательное» времяпрепровождение. Ведь на семинар по выращиванию магнолий приглашение
пришло всем, так что, может, и на этот раз она будет не одна.
На удивление, дверь открыли почти сразу же. На пороге стоял полусонный Гарри, шевелюра
которого была сильно взлохмачена. По всей видимости, она его разбудила.
— Ох, Гарри, прости за беспокойство, — с сожалением промямлила Гермиона, переминаясь с ноги на

ногу. Ей совсем не хотелось создавать неудобства своим близким друзьям.
— Да ничего страшного, проходи. Я просто прилёг отдохнуть на пару минут и, как это часто
бывает… — протирая глаза, он открыл дверь пошире, пропуская ее внутрь.
— Спасибо. Наверное, я не вовремя? — исподлобья сконфуженно посмотрела на него она.
— О, Гермиона, не бери в голову! Мне всё равно нужно было вставать, — потягиваясь, улыбнулся ей
Гарри, но тут же встревожено посмотрел на неё. — Что-то случилось?
— Нет, то есть, да, то есть… Джинни здесь? — сбивчиво спросила Гермиона, оглядываясь по
сторонам. Во всяком случае, в гостиной её точно не было. Может, она спит?
— Ах, да, она, кажется, на заднем дворе, читает какой-то ерундовый роман, ну из тех, которые вы,
женщины, так любите, — ухмыльнувшись, Гарри махнул рукой в сторону большой стеклянной двери,
за которой виднелся уютный райский сад с невероятно красивой природой.
— Тогда… Я найду ее? — с сомнением посмотрела на друга Гермиона и сделала пару осторожных
шагов вперед, решив не спорить о вкусовых предпочтениях женщин в литературе.
— Конечно, иди! — добродушно улыбнулся Гарри. — И передай ей, что я уже начинаю ревновать к
этому, как там его, Эдуардо.
— Хорошо, обязательно передам, — рассмеялась Гермиона и, подмигнув другу, быстро зашагала к

двери.
В саду было сказочно красиво. Обилие прекрасных растений и цветов, роскошные деревья с
большими кронами, сочно-зеленый пушистый гравий — у Гермионы создавалось впечатление, что
она в Раю. Солнце уже не пекло так сильно, лёгкий ветерок нежно ласкал кожу, а где-то вдалеке
слышался шум прибоя. Прямо от двери пролегала узкая мощёная тропинка, которая убегала куда-то
вглубь сказочного сада. Гермиона медленно пошла по ней, любуясь прилегающими красотами
природы, и когда она завернула за особенно большое дерево, то увидела маленькую деревянную
беседку, увитую волшебными красочными цветами. Джинни сидела внутри и читала книгу,
задумчиво наматывая длинный рыжий локон на палец. По её лицу блуждала задумчивая лукавая
улыбка, а глаза быстро бегали по строчкам. Гермиона практически вплотную подошла к ней, когда
Джинни, наконец, заметила её присутствие.
— Великий Мерлин, Гермиона, так и удар схватить недолго! — вздрогнула она от неожиданности.
— Прости, не хотела тебя напугать, — шагнула внутрь беседки Гермиона и села рядом с Джинни. —
Что читаешь?
— А, это… — рассеянно помахала книжкой та. — «Неугасающий огонь любви и страсти» Виолетты
Дымчатой. Знаю, название дурацкое, но какие там сцены!..
81/487
Джинни многозначительно посмотрела на неё, после чего сымитировала одну из сцен с
характерным закатыванием глаз и покусыванием губ, от чего Гермиона прыснула.
— О, наверняка трепещущий от необузданной страсти Святой Грааль Эдуардо способен творить

чудеса, — фыркнула она, скептически уставившись на обложку романа, где жгучий брюнет
бесстыдно тискал светловолосую юную деву на берегу искрящегося моря.
— Судя по желанию Элеоноры практически ежечасно направлять оплот его мужественности сквозь
бутоны сладострастия в жаркий источник её женственности, ты права, — усмехнулась Джинни,
отложив книгу в сторону.
Подруги переглянулись и одновременно рассмеялись.
— Гарри, кстати, передал тебе, что уже начинает ревновать к пылающему от страсти Эдуардо!
— Ему не стоит волноваться: копна густых чёрных волос на груди и католический крестик,
запутавшийся в них, меня мало возбуждают, — с усмешкой отмахнулась Джинни. — Кстати, Гарри
проснулся?
— Пришлось, — сокрушённо ответила Гермиона. — Я, как всегда, пришла не вовремя.
— О, дорогая, не вовремя — это когда Рон поздно вечером вламывается без стука к нам в спальню и
со словами «Я не смотрю!» начинает искать свою рабочую мантию. Так что можешь не беспокоиться
по этому поводу, — ухмыльнувшись, исподлобья посмотрела на неё Джинни. — Только скажи, ты
зашла просто так, или что-то случилось?
Гермиона вздохнула.
— Ничего особенного не случилось, но… Джинни, вам с Гарри приходило приглашение на какое-либо
вечернее мероприятие? — решила начать она издалека.
— Да, приходило, — с интересом выпрямилась Джинни. — А почему ты спрашиваешь?
— Тоже пришло? Хвала небесам, — облегчённо выдохнула Гермиона. — Значит, я буду там не одна.
В самом деле, раньше семинары, на которые они ходили поодиночке, всегда начинались в разное
время, так что можно было смело предполагать, что на этот раз приглашения снова совпали.
Джинни рассмеялась.
— Ты так говоришь, будто тебя ожидает чаепитие с Волдемортом!
Гермиона поёжилась от звука имени кошмара её юности.
— Слава Мерлину, нет! Но я не удивлюсь, если это занятие окажется кошмаром…
— О, Гермиона, прекрати думать о всякой ерунде! Слышишь? У тебя всё получится! — Джинни взяла
её за плечи и посмотрела прямо в глаза. — Мы находимся на самом лучшем курорте Волшебного
Мира, а здесь, как известно, что ни делается — всё к лучшему! Я уверена, ты будешь в восторге от
занятия!
— Да уж, маловероятно, конечно, но спасибо за поддержку, — мрачно улыбнувшись, отвела взгляд

Гермиона. — Надеюсь, что хотя бы на этот раз мне не потребуется партнёр.
Она почувствовала, как руки Джинни соскользнули с её плеч.
— А зачем он тебе нужен? — с недоумением спросила она. — Занятие и так предполагает работу
инструкторов с каждым в индивидуальном порядке, в зависимости от подготовки ученика.
Гермиона, чуть нахмурившись, уставилась на Джинни.
— Откуда ты знаешь? — подозрительно спросила она.
К ней начали подкрадываться смутные сомнения.
— Ну как же, — развела руки в стороны Джинни, слегка округлив глаза. — Учить обновленную
технику квиддича по принципу Эрнеста Криворукого на занятии будет каждый с личным тренером!
82/487
Гермиона молча уставилась на подругу. Солнце уже начинало потихоньку садиться, воздух вокруг
становился свежее, а внезапно воцарившуюся тишину нарушали лишь негромкое пение птиц и
шелест листьев.
— Ты сказала, уроки по квиддичу?.. — тихо уточнила Гермиона, наблюдая, как стремительно

меняется выражение лица Джинни, которая ошарашенно поднесла руку ко рту.
— Святой Мерлин! Тебе пришло приглашение на другое мероприятие?!
— Да, и ты не поверишь, если я скажу, на какое занятие мне прислали приглашение, —

нахмурившись, отвернулась Гермиона. Кажется, она уже не чувствовала ни злости, ни удивления, ни
разочарования. Она просто смирилась.
Джинни смотрела на неё с любопытством и тревогой одновременно. Её будто так и подмывало

спросить, куда именно Гермиона должна будет пойти сегодня вечером, но что-то подсказывало ей,
что сейчас не самое лучшее для этого время. Внезапно взгляд Джинни упал на обложку книги, где
кареглазый брюнет Эдуардо танцевал с эфемерной блондинкой Элеонорой, тесно прижимая её к
себе. Понаблюдав какое-то время за парой, Джинни резко вздохнула и замерла.
— Что такое? — услышав вздох, повернулась Гермиона.
— Это танцы? — вопросом на вопрос ответила подруга. Она внимательно вглядывалась в лицо
Гермионы, пытаясь найти в нём ответ на вопрос, и лишь когда последняя поднялась со своего места
и перевернула книжку обратной стороной, Джинни, похоже, поняла, что оказалась права.
***
Гермиона нервно озиралась по сторонам. Казалось, всюду были одни влюбленные парочки, которые
весело обсуждали грядущее занятие танцами. Некоторые из них пытались вспомнить
импровизированный вечерний мастер-класс, проходивший в «Вечер знакомств», и повторяли
основные ходы бачаты, а кто-то и вовсе демонстрировал вполне себе профессиональное умение
танцевать. Впрочем, к счастью Гермионы, в зале присутствовали такие же «одиночки», как и она. В
противоположном от неё углу нервно переминалась с ноги на ногу застенчивая девушка в очках лет
двадцати восьми, чуть подальше стояли двое парней с одинаковыми тёмными кудрями до плеч и
что-то громко обсуждали на французском, а в паре метров от Гермионы взрослый солидный
мужчина невозмутимо наблюдал за танцующей прямо перед ним парой. Но больше всего внимание
Гермионы привлекла группа щебечущих молоденьких девчонок, едва шагнувших за порог
совершеннолетия, которые то и дело стреляли глазами в сторону свободных и не очень свободных
парней. Очевидно, они были без партнёров, а так как свободных представителей мужского пола в
зале было не так уж много, старались, как могли, привлечь к себе их внимание. Гермиона быстро
глянула на часы, и когда обнаружила, что до занятия осталась всего пара минут, с надеждой
подумала, что вполне возможно, наличие партнёра не обязательно на этом уроке.
Зал, в котором должен был проходить мастер-класс, идеально подходил под занятия танцами.
Сияющий тёмный паркет, покрытый лаком, богатые хрустальные люстры, освещающие зал мягким
светом, зеркальное полотно от пола до потолка, раскинувшееся во всю стену, и мягкие бархатные
пуфики, расставленные возле стен, придавали помещению роскошный и поражающий своим
великолепием вид.
Поначалу Гермиона не могла не восторгаться такой красотой, что даже помогло на миг забыть ей о
надвигающемся кошмаре. Именно кошмаром она считала то, что ей снова придётся танцевать. Не то
чтобы она не любила это, но памятуя свой первый вечер на курорте, предпочла бы максимально
абстрагироваться от всего, что связано с танцами и Малфоем в частности. Кстати, к удовольствию
Гермионы, ненавистного ей придурка в зале не было и, судя по времени, уже не будет.
И вот, ровно в семь часов вечера, раздались звуки зажигательной латиноамериканской музыки и,
откуда ни возьмись, в центре зала появились два прекрасных учителя, знакомых всем по
предыдущему занятию: Стефано и Мария. Зал озарился аплодисментами, под которые пара
продемонстрировала пару танцевальных «па» и с благородным поклоном завершила своё маленькое
выступление.
— Добрый вечер, дорогие друзья! — поприветствовал всех присутствующих Стефано, сверкнув

белоснежной улыбкой. — Попрошу вас всех стать напротив зеркальной стены в шахматном порядке
так, чтобы вы могли беспрепятственно наблюдать за нами.
Выслушав инструкции Стефано, волшебники хаотично сдвинулись с места, стараясь стать поближе к
преподавателям. Гермиона их рвения не разделяла, потому и несказанно обрадовалась, когда
83/487
смогла занять удачное — по её мнению — место: в дальнем правом углу возле двери. Понимая, что
это наверняка невозможно, Гермиона в глубине души всё-таки надеялась, что ей удастся
ускользнуть с мастер-класса.
— Вот и отлично! А теперь Мария вам расскажет, чем мы будем заниматься на наших с вами
танцевальных занятиях, — обвёл волшебников взглядом Стефано и сделал пару шагов назад,
уступая место Марии.
Гермиона нахмурилась. Танцевальных занятиях? Их будет несколько?!
— Здравствуйте, уважаемые гости нашего курорта! Как сказал Стефано, я постараюсь максимально
кратко и ёмко изложить вам всю информацию о ваших будущих мастер-классах, — словно прочитав
мысли Гермионы, начала Мария. — Как вы уже поняли, приглашение на танцевальный класс вы
получили неслучайно. Прекрасная Магнолия — удивительное место, в котором вы, безусловно,
осознаете, чего действительно хотите…
В этот момент дверь в зал шумно распахнулась, и Гермиона с ужасом осознала, что в дверях стоит
тот, кого она действительно не хотела увидеть.
— Простите за опоздание, — растягивая слова, небрежно произнёс Драко Малфой, едва шагнув в
комнату. — Слегка заблудился.
С кривой усмешкой он обвёл надменным взглядом зал, засунув большие пальцы в карманы брюк.
Весь его вид говорил о презрении ко всем присутствующим и всему происходящему здесь. И лишь
когда его взгляд наткнулся на ошарашенное лицо Гермионы, он на миг недоумённо замер, но
практически сразу же издевательски усмехнулся.
— О, Грейнджер, и ты здесь! Как неожиданно. Решила подготовить танцевальный подарок для

Уизли? Боюсь тебя разочаровать — здесь учат только приличным танцам, — сказал он чуть тише,
хотя по хихиканью, раздавшемуся с обеих сторон от Гермионы, было понятно, что всё же
недостаточно тихо.
Гермиона, на секунду потерявшая дар речи, вспыхнула, но тут же, громко вздохнув от возмущения,
выпалила на одном дыхании:
— Я уже разочарована, Малфой, что ты не заблудился где-нибудь в логове троллей! И, пожалуй,

лучшим подарком для меня и Рона, в частности, был бы твой скоропостижный отъезд с этого
курорта в места более тебе подходящие! Например, в Азка…
— Синьор, синьорина, прекратите пререкаться! — неожиданно оборвала пламенную речь Гермионы

Мария. — Синьор, пожалуйста, пройдите чуть дальше и займите место, чтобы вам было удобно
наблюдать за нами. И впредь постарайтесь не опаздывать!
Драко последний раз кинул насмешливый взгляд на Гермиону и тут же повернулся в сторону Марии.
— Простите, мадам, этого больше не повторится! — сказал он с самой обаятельной улыбкой, на

которую только был способен, и неспешно занял, казалось, единственное свободное место в зале: в
дальнем левом углу.
Гермиона неприязненно проводила его взглядом и постаралась стать так, чтобы даже боковым
зрением не видеть Малфоя. Странное дело, она почти не удивилась, когда увидела его в дверях.
На этом курорте за какую-то пару дней присутствие Малфоя, казалось, стало неизбежным. Она
встречала его на улице, видела в Большом Зале, сталкивалась с ним на пляже. Иногда замечала его
белобрысый затылок где-то в паре метров от себя, а порой и вовсе натыкалась на его страстные
объятия с Элисой, и эта картина её явно раздражала. По правде сказать, сама Элиса как-то не была
ей по душе, хотя объективных причин для этого Гермионе так найти и не удалось. Возможно, просто
тот факт, что эта девица может выносить Малфоя и быть с ним рядом, вызывал в ней
подсознательное отторжение. А может…
Из своих мыслей Гермиону вырвал голос Марии, которая продолжила рассказывать про
танцевальный класс.
— Итак, как я уже сказала, приглашения вы получили неслучайно. Скорее всего, сама ваша душа
требует того, чтобы вы отпустили себя в танце, открыли для себя что-то новое в ритмах музыки. В
любом случае, к окончанию наших с вами занятий, каждый из вас почувствует то, чего никогда не
чувствовал, и вполне возможно, откроет в себе те способности, о которых никогда не подозревал…
84/487
После этих слов Драко громко фыркнул и пробормотал себе под нос что-то не совсем цензурное про
«чувства, которые он уже почувствовал», после чего Гермиона вновь услышала идиотское девичье
хихиканье слева от себя. Ей нестерпимо хотелось наслать на этих глупых девиц заклятие немоты
или вовсе придушить их собственными руками, чтобы те заткнулись наконец, но давать Малфою
лишний повод поглумиться над её «нетипичным поведением» она не хотела.
— …и сейчас мы после небольшой разминки выучим несколько основных движений из разных

танцев латинской программы, — услышала Гермиона лишь продолжение фразы, которую начала
Мария. После этих слов музыка в зале стала чуть громче, и Стефано поднёс палочку к горлу.
— Вам следует хорошо разогреться, чтобы максимально исключить возможность травмы, —

пробормотав заклинание, начал он. — Итак, повторяйте за мной и Марией.
После этих слов преподаватели начали показывать простые разминочные движения, которые с
энтузиазмом повторяли почти все волшебники. Гермиона всё ещё была зла на Малфоя, его
присутствие раздражало её, поэтому она с двойным усердием включилась в работу, стараясь
отвлечься.
Периодически во время скручивающих движений она натыкалась взглядом на Малфоя, который,

казалось, и вовсе не думал делать разминку, а лишь создавал видимость, что не стоит на месте,
переминаясь с ноги на ногу и лениво разминая кисти. На самом деле, как успела отметить
Гермиона, он беззаботно общался с одной из тех легкомысленных девиц, чей смех она слышала ещё
до начала занятия. Стройная блондинка лет девятнадцати отчаянно жеманничала, то и дело
перекидывая свои блестящие светлые волосы с одной стороны на другую, и манерно надувала губы.
Малфой же что-то ей периодически комментировал, привычно растягивая слова, а его вид говорил о
чрезвычайном самодовольстве. Гермионе чуть не стало тошно от этой приторной сцены, и она
поспешила отвернуться.
Интересно, как бы Элиса отреагировала, если бы увидела эту картину? «Уж точно не лучше, чем
если бы она увидела происходящее в первый вечер», — мрачно подумала Гермиона и ощутила озноб
по всему телу.
Внезапно она вспомнила прикосновения Малфоя, их пугающую близость и непозволительные

эмоции, которые эта близость вызвала. От этих воспоминаний ей стало не по себе.
Гермиона неосознанно снова обернулась в сторону Драко и столкнулась с ним взглядом. Он смотрел
на неё задумчиво, на его лице блуждала странная полуулыбка, но мыслями он был где-то далеко,
так что блондинка, которая что-то самозабвенно щебетала рядом, очевидно, старалась зря.
Гермиона на миг оторопела, но через пару секунд Малфой словно пришёл в себя, и его выражение
лица сменилось на привычную гадкую усмешку. Он медленно повернулся в сторону блондинки и,
как ни в чём не бывало, включился в разговор.
Прошло около пятнадцати минут, когда разминка, наконец, закончилась.
— Итак, дорогие гости нашего первого и, поверьте, далеко не единственного танцевального класса!
Мы с вами хорошо разогрелись, так что теперь можно приступить непосредственно к изучению
самих танцев! — громко сказал Стефано.
— И, так как танцы у нас парные, попрошу вас всех разбиться на пары в добровольном порядке!
Если же вы этого сами не сделаете, то мы со Стефано вам поможем! Приступайте! — подытожила
Мария, после чего по залу раздался гул голосов.
Волшебники, возбужденно переговариваясь, стали высматривать вблизи себя возможную

кандидатуру на партнёрство. Гермиона, памятуя тот неудачный вечер с Малфоем, моментально
ринулась в середину толпы и резко схватила за руку одного из тех двух друзей-французов, которых
она приметила ещё перед началом занятия. Пожалуй, в этот момент Гарри позавидовал бы скорости
её реакции! Чего нельзя было сказать о самом французе, который от неожиданности вздрогнул и с
удивлённым видом повернулся к Гермионе.
— Pardonnez moi, синьор, я… То есть, moi… — начала на корявом французском она, покраснев от
неловкости.
— Ничего, я понимать англейский, — ободряюще улыбнулся ей француз. — Вы, наверное, хотели со

мной танцевать?
— Ну, в общем-то, да, — смущённо проговорила Гермиона, подумав о том, какие же всё-таки
самоуверенные эти французы. — Если вы не против, конечно.
85/487
— Я не против, синьорина, но вынужден спрашивать у своего друга, не против ли он, — виновато
улыбнувшись, на ломаном английском произнёс парень. — И, если вы не против, я отойти на
секундочку.
Гермиона, слегка нахмурившись, обреченно кивнула.
Она наблюдала, как её потенциальный партнёр по танцам всё дальше и дальше ускользает от неё,
что заставляло её нервничать. На этот раз она не собиралась упускать момент, чтобы потом
танцевать с кем-нибудь вроде Малфоя! Гермиона, как коршун, следила за каждым шагом «своего»
француза, переминаясь с ноги на ногу. Наконец тот подошёл к другу, с которым они пришли вместе
и начал что-то ему говорить. Активно жестикулируя, они разговаривали несколько минут, и,
наконец, Гермиона увидела, как лица обоих озарила улыбка. Похоже, всё было улажено.
Она облегчённо выдохнула и тут же резко сделала вдох вновь, потому как именно в этот момент её
взгляд зафиксировал то, что повергло её в ступор: французы мимолетно поцеловались в губы,
нежно обнявшись. Нет, она не была против гомосексуалистов, но тот факт, что единственный
парень, которого она приметила в роли своего партнёра и с которым должна была танцевать
страстные «па», оказался нетрадиционной ориентации, обескуражил её. И уж точно она могла с
уверенностью сказать, что для Малфоя — если он, конечно, наблюдал эту сцену — появится
очередной прекрасный повод для подтрунивания над ней.
Гермиона постаралась сделать невозмутимое выражение лица и даже почти улыбнулась

направляющемуся обратно к ней французу, когда услышала заливистый смех той самой девицы, что
так отчаянно пыталась привлечь к себе внимание Малфоя своими светлыми патлами. Мысль о том,
что возможно хорёк уже начал отпускать свои издевательские комментарии в адрес Гермионы, так
разозлила ее, что она резко повернулась в его сторону и с вызовом посмотрела на него. К её
удивлению, Малфой, казалось, вообще не интересовался происходящим в зале и ею в частности,
потому как, по всей видимости, пытался поразить стоящую вокруг него стайку молоденьких девиц
своим непревзойденным — по его мнению, конечно — чувством юмора. Те же, в свою очередь,
старались смеяться как можно громче, пусть и, похоже, не всегда в нужных местах.
Гермиона с облегчением отвернулась, и почти сразу же к ней подошёл её будущий партнёр.
— Ну, синьорина, всё прекрасный! Жан не против, что мы будем с вами партнёрами. Меня, кстати,
называть Андрэ, а вас? — вежливо представился молодой человек с явным французским акцентом.
— Ох, как хорошо! — выдохнула Гермиона, окончательно расслабившись. — Меня зовут Гермиона.
Надеюсь, я не сильно оттопчу вам ноги.
Андрэ беззаботно рассмеялся, запрокинув назад голову с копной вьющихся волос.
— Синьорина, если бы вы знать о моих танцевальных способностях, вернее, об их отсутствии, вы бы

так не говорить! — весело произнёс Андрэ, ободряюще положив руку на плечо Гермионы.
— Что ж, значит, будем обоюдно стараться не покалечить друг друга! — улыбнулась ему она,
почувствовав прилив симпатии к французу. Очевидно, он был лёгким и одновременно мягким по
характеру, что придавало ему определённый шарм. На какую-то долю секунды Гермионе даже
стало жаль, что Андрэ гомосексуалист, ведь в последнее время так мало она встречала парней,
которые вызывали в ней искреннюю симпатию!
В конце концов, как заметила Гермиона, практически все присутствующие разбились на пары, и
Мария со Стефано, всё это время помогавшие волшебникам в выборе партнёров, заняли свои места
напротив гостей.
— Что ж, наконец-то мы можем приступить к самому занятию! Сегодня мы выучим с вами основные
ходы таких танцев как самба, ча-ча-ча и румба. Но начнем с самбы!
Прошло около получаса. Пары передвигались по залу в ритме самбы, Мария со Стефано громко
считали им вслух, чтобы танцоры точно попадали в такт, и если бы кто-то зашёл в этот момент в
помещение, он бы, наверное, никогда не поверил, что в зале танцуют новички, которые освоили
основные движения танца всего тридцать минут назад. На удивление, танцевальные основы самбы
все присутствующие запомнили очень быстро, а сам зал был переполнен радостным ликованием
тех, кто сам от себя не ожидал столь скорого раскрытия своих танцевальных способностей.
Гермионе нравилось танцевать с Андрэ, с ним было легко в общении, да и танцевальные движения
как-то давались легче. Иногда он шутил, и она искренне смеялась. Уже на десятой минуте Гермиона
поймала себя на мысли, что, в общем-то, танцует не так уж и плохо, а на двадцатой и вовсе с
86/487
уверенностью смогла сказать Андрэ, что танцевать ей нравится!
— Так! А теперь образуем круг и начинаем танцевать связку из основных движений самбы против
часовой стрелки! — хлопнув в ладони, громко произнёс Стефано.
Гермиона почувствовала, как Андрэ взял её за руку и потянул в сторону, ловко маневрируя среди
менее расторопных пар.
— Куда… — начало было она, но парень её перебил.
— Нам надо занимать место поближе к зеркалам, чтобы хотя бы пару минут посмотреть на себя со
стороны, — не останавливаясь, объяснил Андрэ. — И, если честно, я бы хотел понаблюдать за
Жаком. Он так красиво танцевать!..
После этих слов Гермиона немного опешила — всё-таки не каждый день услышишь, как мужчина
хвалит другого мужчину за умение танцевать! — но потом снова пришла в себя.
— Ах, да, конечно, Жак… — с ноткой грусти в голосе, произнесла она. — Кстати, Андрэ, а давно вы
вместе?
— Почти три года, — наконец, остановившись, гордо произнёс он. — Это любовь…
После этих слов Андрэ нежно уставился куда-то вдаль, и Гермиона, проследив за его взглядом,
увидела Жака, мягко объяснявшего что-то своей партнёрше — той самой застенчивой девушке в
очках.
— Да… — задумчиво выдохнула Гермиона. Как всё-таки везёт некоторым людям! Ведь найти любовь
— это действительно счастье, которое она сама ещё не познала сполна. Отношения с Роном так
были похожи на любовь вначале, пока она не осознала, что всё-таки это не то самое чувство, о
котором пишут в романах и рассказывают душещипательные истории.
— А ты, Гермиона? — внезапно спросил её Андрэ.
— Что я? — рассеянно вопросом на вопрос ответила она, пребывая всё ещё в своих мыслях.
— Нашла свою любовь? — внимательно посмотрел на неё француз.
— Ох, нет, нет… Пока что нет, — отмахнулась Гермиона, натянуто улыбнувшись. Этот вопрос
оставил в её душе неприятный осадок, хоть она и не могла сказать, что ей настолько хочется по-
настоящему влюбиться. В конце концов, в жизни столько ещё других интересных вещей, кроме
любви! Например, работа, учеба, дружба, наконец…
Андрэ почему-то долго пристально смотрел на неё, не говоря ни слова, и лишь после
продолжительного молчания, произнёс:
— А у меня почему-то такое ощущение, что ты любила, Гермиона.
От этого заявления ее брови поползли наверх.
— С чего ты взял? — с искренним изумлением спросила она.
— Интуиция, — подмигнув, ответил парень и расплылся в широкой улыбке. — Ладно, давай станем в
пару? По-моему, все ждать одних нас.
— Да, конечно, давай… — всё с тем же выражением лица протянула Гермиона, пытаясь найти
причины, по которым Андрэ высказал столь странное предположение.
Она всё ещё находилась в задумчивом состоянии, когда вновь в зале раздалась зажигательная
музыка самбы и все присутствующие пары стали танцевать уже знакомые им движения по кругу.
Неосознанно она пару раз кидала взгляд на зеркало, где её отражение танцевало весьма неплохо,
особенно если учесть, что это было всего лишь первое занятие. Единственное, что пока не очень
удавалось им с Андрэ, так это быстрые шаги вперед со сменой мест, во время которой партнёры по
очереди должны были в повороте меняться местами. Когда Гермиона была сконцентрирована, это
движение получалось у неё вполне сносно, но сейчас, когда она никак не могла прийти в себя после
странного диалога с Андрэ, всё пошло сразу не так. Первый поворот ещё более-менее удался, но вот
последующие два были один хуже другого.
87/487
— Гермиона, сконцентрируйся! — стараясь перекричать музыку, произнёс француз с ноткой паники
в голосе.
— Я пытаюсь! — ответила она, с ужасом понимая, что темп музыки стал ещё быстрее. Она, наконец,
придя в себя, насколько могла, старалась успеть в ритм, но зайдя в очередной поворот, не
рассчитала амплитуду и со всего размаха влетела в девушку, которая танцевала прямо перед ней.
Словно в замедленной съемке она видела, как округлились глаза Андрэ, когда он понял, что не
может поймать Гермиону, как она сама, пытаясь удержать равновесие, схватила за плечо
танцующую впереди девушку и как они вместе летели на пол, прихватив ещё с собой пару человек
из тех, кто оказался поблизости.
Лишь приземлившись на паркет, Гермиона осознала, что произошло, и чувство стыда заставило ее
щеки гореть. Она крепко зажмурилась, боясь открыть их, но шум голосов и внезапно
прекратившаяся музыка всё же заставили её раскрыть веки. Вокруг уже успела собраться толпа
зевак, сквозь которую пробирались Стефано с Марией. Рядом с Гермионой, оперевшись о ладонь,
сидела светловолосая девушка и потирала правый бок с гримасой боли на лице, а впереди неё уже
почти поднялись на ноги ещё несколько волшебников, которые, по всей видимости, отделались
лишь лёгкими ушибами.
— Грёбаный Мерлин, Грейнджер, какого черта ты здесь устроила? — услышала она раздражённый
голос где-то чуть позади себя.
Гермиона резко обернулась и увидела Малфоя, укоризненно смотрящего на неё сверху вниз и…
Протягивающего ей руку?
Это было столь необычно, что глаза Гермионы округлились, и она недоумённо уставилась на
Малфоя. Того же, очевидно, начало злить её бестолковое поведение, и он едко выпалил:
— Так и будешь сидеть, становясь всеобщим посмешищем, или тебе это привычно со школы?
От этих слов Гермиона встрепенулась, пробормотав блондинке «извините», и машинально схватила

Драко за руку, пытаясь встать. Перфекционистка по своей натуре, она никак не могла допустить,
чтобы все присутствующие считали её «посмешищем». Это было просто неприемлемо. Но вскоре
понимание того, что она держит за руку Малфоя, пришло к ней с вопиющим возмущением в душе,
потому она и отпрянула от него, ещё не успев окончательно принять равновесие.
— Спасибо, — пошатнувшись, на автомате пробормотала Гермиона, но тут же опомнилась и резко

спросила. — Какого черта ты мне помогаешь?
Услышав вопрос, Драко закатил глаза.
— О, можешь не обольщаться, Грейнджер, благородными намерениями я не воспылал, — язвительно

произнёс он. — Просто благодаря своей «грации» ты сбила с ног мою партнёршу, попутно придавив
ей платье и пару конечностей. А так как догадаться самостоятельно встать ты не смогла, я решил
тебе помочь.
После этих слов Малфой отвернулся от неё и, сделав пару шагов, склонился над блондинкой:
— Эй, Рейчел, ты в порядке? — с лёгким беспокойством, спросил он.
— Конечно, нет! Эта умалишенная отбила мне весь бок… — начала жаловаться блондинка, в которой
Гермиона узнала ту самую девицу — манерную партнёршу Малфоя.
Не желая больше слушать эти унизительные реплики в свой адрес, Гермиона сконфуженно
попыталась выбраться из толпы, когда её остановила Мария.
— Bella, вы в порядке? — взяв за плечи Гермиону, обеспокоенно спросила она.
— Да, да, спасибо… Просто не рассчитала амплитуду, — виновато улыбнувшись, ответила Гермиона.
— Ничего, бывает! Постарайтесь в следующий раз не так разгоняться на поворотах, — мягко

улыбнулась ей Мария и, отвернувшись, громко обратилась ко всем присутствующим. — Так, всё,
спектакль окончен! Все становимся на свои места и приступаем к изучению следующего танца — ча-
ча-ча!
Лишь когда музыка вновь заиграла, а пары начали учить новые движения, повторяя за Марией и
Стефано, Гермиона почувствовала себя более-менее спокойно. Андрэ был очень внимателен к ней и
88/487
старался, как мог, отвлечь ее от мыслей о недавнем позоре. И всё бы хорошо, но Малфой, который
танцевал совсем неподалёку, то и дело кидал на неё насмешливые многозначительные взгляды,
особенно акцентируя внимание на её мелких ошибках. Гермиона старалась его игнорировать. Она
игнорировала его во время изучения основного хода, затем во время отработки закрытых шагов и
даже во время парных вариаций, которые ей не особо давались в силу расшалившихся нервов. Всё
это время Гермиона чудом сохраняла спокойствие, но, когда она нечаянно споткнулась о ногу Андрэ
и увидела, как Малфой закатил глаза, её терпению пришел конец. Схватив француза за руку, она
решительно потянула его в сторону Драко и резко остановилась с тем рядом, попросив остальных
сдвинуться в сторону. Она была полна решимости высказать всё, что думает, этому нахальному
хорьку.
— Если ты сейчас же это не прекратишь, я придумаю самый изощрённый способ, чтобы стереть с
твоего лица эту противную ухмылку! — грозно сказала Гермиона, свирепо вглядываясь в глаза
Малфоя.
— Что я должен прекратить, Грейнджер? Кажется, я тебя не трогал! Или ты так стукнулась головой,
что спутала меня с Уизли? — явно веселясь, спросил Малфой, подмигнув ей. Похоже, его весьма
забавляла сложившаяся ситуация.
— Ты понял, о чём я говорю, — прошипела Гермиона, закипая ещё больше. — Прекрати так на меня
смотреть, а иначе…
— А иначе что? — иронично перебил её Драко. — Иначе ты меня побьешь? Ведь так, кажется, маглы
разбираются друг с другом?
Он настолько бесил её, что Гермиона стиснула зубы, чтобы не выругаться в адрес Малфоя.
Удивительно, но на этом курорте он почему-то мог вывести её из себя за считанные минуты, в то
время, как раньше, при подобных ситуациях в Хогвартсе её невозмутимым спокойствием
восхищались все друзья.
— Эй, Гермиона, всё в порядке? — услышала она взволнованный голос Андрэ, который, чуть
нахмурившись, смотрел то на неё, то на Драко.
— Почти в порядке, — кинув злой взгляд на Малфоя, ответила она.
— Мария только что попросить всех вновь образовать круг, будем отрабатывать основные шаги
танца, — пояснил он Гермионе и мягко отвел её чуть в сторону от Малфоя. — Слушай, если он тебя
достает — скажи!
— О, спасибо, Андрэ! — искренне поблагодарила его она, сверкнув глазами в сторону Драко,
который по-прежнему противно ухмылялся. — Это очень мило с твоей стороны, но, пожалуй, я сама
справлюсь.
— Как знаешь, — пожал плечами француз, кинув последний подозрительный взгляд на Малфоя.
Как и в предыдущий раз, в зале заиграла громкая музыка, только на этот раз это была ритмичная
мелодия ча-ча-ча. Волшебники выстроились друг за другом, и под четким наблюдением Стефано и
Марии начали отрабатывать основные шаги танца. Гермиона была всё ещё зла на Малфоя, и
постепенно в её голове созревал план маленькой мести. К её несчастью, хорёк танцевал хорошо и
даже ни разу не оступился, но в то же время, к счастью Гермионы, она знала, как слегка помочь ему
в этом. Она понимала, что поступает нехорошо, но Малфой так вывел её из себя, что она решилась
на маленькую пакость.
Продолжая шагать в ритме, Гермиона незаметно вытащила из-за пояса свою волшебную палочку. И
так как Малфой шёл чуть позади неё, она, подгадав момент, прошептала заклинание, и, направив
палочку на него, быстро убрала ее на место. Первое удовлетворение от проделанной работы пришло
в тот момент, когда она услышала ругательство где-то позади себя и краем глаза увидела, как
Малфой споткнулся на ровном месте. Но окончательно довольной собой Гермиона осталась лишь
после того, как хорёк чуть не упал в четвертый раз и, к тому же, практически сбил свою партнёршу.
Кажется, впервые в жизни, она мысленно поблагодарила близнецов Уизли за то, что ещё много лет
назад они научили её заклятию помех и дезориентации. Гермиона не смогла сдержаться и тихо
захихикала, стараясь побороть в себе соблазн повернуться, чтобы посмотреть на Малфоя так, как он
смотрел на неё половину занятия: насмешливо и снисходительно одновременно.
Но, к сожалению, она недолго находилась в приподнятом настроении, потому как буквально через
минуту почувствовала на своем плече чью-то руку и ощутила, как кто-то склонился к её уху:
— Думаешь, самая умная, Грейнджер? — зло прошипел знакомый голос. — Посмотрим, кто умнее.
89/487
Не успела Гермиона обернуться, как почувствовала, что её ноги с каждым шагом всё больше
наливаются свинцом, от чего продолжать движение стало практически невозможно.
— Малфой, какого чёрта ты делаешь? — обернувшись, возмущенно воскликнула Гермиона, чувствуя

нарастающую в ней панику.
— То же самое хочу спросить и у тебя, Грейнджер. Какого чёрта ты делаешь? — высокомерно

вскинув брови, холодно спросил Драко, на миг остановившись. — И, кстати, из-за тебя сейчас
образуется пробка, шагай, пожалуйста, пошустрее. Хотя… Ах, точно! Ты же не можешь. Какая
жалость.
После этих слов от гадко усмехнулся и демонстративно обошёл её стороной, продолжив движения
по кругу.
Гермиона пылала от ярости. Она не знала, что за магию наслал на неё Малфой, а оттого не могла
заставить свои ноги передвигаться. Все контрзаклинания были недействительны, а потому
приходилось надеяться только на помощь со стороны, либо на милость Малфоя. Но так как второй
вариант был мало возможен, оставался лишь первый. И к счастью, помощь не заставила себя долго
ждать.
— Гермиона, почему ты остановилась? В чем дело? — заметив, что она отстала, подошёл к ней
Андрэ. — Тебе помочь?
— Ты мне очень поможешь, если расколдуешь мои ноги. В них словно свинец влили, — быстро
проговорила Гермиона, пытаясь подобрать подходящее заклинание.
— О, кажется, я знаю, что может тебе помогать, — быстро сориентировавшись, достал палочку
Андрэ и пробормотал что-то на французском. Почти моментально Гермиона ощутила легкость в
ногах и, услышав недовольные возгласы позади себя, поспешила снова включиться в общий поток
движения.
— Спасибо тебе большое! Не понимаю, как я могла забыть это заклинание, — сердечно
поблагодарила она француза. — Кстати, что это было?
— О, скорее всего ты его и не помнила, если, конечно, не изучала французскую магию! — ответил
Андрэ с мрачной улыбкой. — Или если не интересовалась тёмными искусствами.
— Нет, конечно, нет, — испуганно проговорила Гермиона, но сразу после этих слов француз
отвлекся и увидел, как Жак жестом зовет его. Извинившись перед Гермионой, Андрэ поспешил к
нему, на время оставив ее наедине со своими мыслями.
Тёмные искусства, значит. Гермиона нахмурилась и выследила глазами Малфоя. Теперь ясно,
почему она не знала это заклинание, и почему хорёк знал его. «Одна только татуировка на его
предплечье может о многом рассказать», — неприязненно подумала Гермиона, издалека отмечая
тёмное пятно на левом предплечье Драко. Тот, словно почувствовав, её взгляд, обернулся и, зло
прищурившись, неожиданно сократил расстояние по пути к Гермионе. Она резко отвернулась,
предпочитая думать, что ей показалось, но, когда увидела его рядом с собой, её иллюзии
растворились.
— Что, Грейнджер, твой кавалер выручил свою даму из затруднительной ситуации? — едко спросил
он, ухмыльнувшись.
— Из затруднительной ситуации меня выручит только твоё отсутствие, — холодно ответила ему
Гермиона.
— А знаешь, Грейнджер, я вот тут поразмыслил сейчас и пришёл к выводу, что тебе чертовски не
везет! Прямо-таки, злой рок, — начал издалека Малфой, приняв деланно озабоченный вид.
— Ты о чем? — недовольно покосилась на него Гермиона, параллельно отметив про себя, что все
волшебники начинают расходиться на свои первоначальные места напротив зеркальной стены.
— Ну как же, Грейнджер, — словно удивившись, что она не понимает очевидного, произнёс Малфой.
— Что ни кавалер — либо гей, либо Уизли. Причём оба варианта, скажем так, не красят своим
присутствием даму. Хотя подожди, может у золотых девочек такая мода, выбирать себе придурков
для равновесия в пару?
— То есть, ты хочешь сказать, что тебя красит своим присутствием та тупоголовая девица, которую
90/487
ты называешь «своей партнёршей»?! — скрестив руки на груди, зло сощурила глаза Гермиона. —
Или у пожирателей такая мода, выбирать себе подружек, равных им самим по уровню интеллекта?
— Ах ты дрянь… — зло начал Малфой, но Гермиона, которая уже вошла в раж, перебила его.
— Что, Малфой, хочешь сказать, что ты не пожиратель, трусливый подпевала Волдеморта? Тогда
объясни мне, что это?! — повысив голос практически до истерики, схватила Гермиона Драко за
левую руку и повернула её татуировкой наружу.
Но когда она внимательней вгляделась в тёмное пятно, на которое старалась не смотреть все эти
дни, то обнаружила, что вместо темной метки на предплечье Драко красуется… Дракон?!
— Ну ты и дура, Грейнджер, — с презрением выдернул из её ладоней свою руку Малфой. — Неужели

ты, золотая выпускница Хогвартса, так отчаянно старавшаяся помочь чудо-мальчику победить
Тёмного Лорда и не раз дававшая показания против, так называемых, «пожирателей смерти», могла
забыть, что тёмная метка исчезла сразу же после того, как Тёмный Лорд был повержен?
Гермиона и вправду чувствовала себя дурой. Малфой был действительно прав. Она не раз
демонстрировала свои блестящие знания относительно проявления темной магии, но в этот раз
почему-то забыла о столь важной детали.
— И да, в следующий раз, когда решишь сказать нечто — по твоему мнению — остроумное,
хорошенько подумай! Хотя не удивлюсь, если ты разучилась это делать вовсе после столь тесного
общения с семейкой рыжих, — пренебрежительно бросил ей Драко, слегка погладив левое
предплечье, от чего дракон зашевелился.
— А ты в следующий раз постарайся не быть таким придурком, хотя сомневаюсь, что это возможно
после столь тесного общения с семейкой пожирателей, — скрестив руки на груди, не отступала
Гермиона, чувствуя себя, тем не менее, сконфуженно.
— Что ты, Грейнджер, всё заладила про пожирателей? Думаешь, ты знаешь, как всё было на самом
деле?! Поверь мне, то, что ты читала в газетах или слышала из рассказов Поттера и его подпевал —
лишь верхушка айсберга. А я видел айсберг целиком, — мрачно сказал Драко, внезапно
изменившись в лице, и Гермиона почувствовала, что перешла грань, за которую заступать нельзя.
В глазах Драко не осталось и капли былого веселья, сарказма, да чего угодно, что Гермиона
предпочла бы увидеть сейчас. Вот только не этот злой блеск и такой мрак во взгляде, что она
невольно сжалась. Лицо Малфоя в данный момент полностью отразило всё, что он пережил,
пребывая в рядах пожирателей, и Гермиона уже двести раз пожалела, что не нашла другого способа
задеть Драко. Теперь она не знала, что сказать, а потому просто пробормотала:
— Извини… Я не хотела.
Так странно было извиняться перед человеком, которого она на дух не выносила, но сейчас это было
единственно правильным решением.
— Не стоит, Грейнджер. В конце концов, все мы заложники своих стереотипов, — горько

усмехнувшись, ответил Малфой и посмотрел куда-то сквозь Гермиону. — Что за…
Но он не успел договорить, как она услышала строгий голос:
— Ну всё, синьор, синьорина!
Гермиона резко обернулась и увидела Марию, на лице которой не было привычной улыбки.
Её глаза метали молнии.
— Я терпела ваши пререкания в течение всего занятия, но моему терпению пришёл конец! —
подбоченившись, сказала она. — Вас ждет вся группа, а вы даже не слышите, как я прошу вас
встать на свои места!
Только после слов Марии Гермиона поняла, что они с Малфоем стоят чуть ли не на месте
преподавателей, в то время как остальные волшебники уже давно заняли свои места и теперь с
недовольным видом ждали начала следующей части танцевального класса, молча смотря на них
двоих.
— Простите, Мария, мы с моей знакомой слегка увлеклись занимательной беседой, — бархатным

голосом мягко произнёс Драко, смотря итальянке прямо в глаза.— Если вы нас простите, то я
91/487
клянусь, что…
— Нет, мистер. Извинений на сегодня с вашей стороны хватит, — перебила его Мария, сурово
посмотрев на него.
— Тогда, может, нам стоит покинуть занятие? — с ноткой надежды в голосе, спросила Гермиона.
Она была сыта по горло танцами и спорами с Малфоем, а потому не преминула попытаться
ускользнуть с мастер-класса пораньше.
— Ну уж нет! — скрестив руки на груди сказала Мария, и на её лице потихоньку начала расцветать
недобрая улыбка. — У меня есть идея получше!
Теперь она уже широко улыбалась, смотря на Драко с Гермионой. В этот момент к ней подошёл
Стефано, и она, повернувшись, что-то начала быстро говорить ему на итальянском так, чтобы было
слышно только им двоим.
— Что-то не нравится мне эта её довольная улыбка, — заметил Малфой, с подозрением вслушиваясь
в речь Марии, и Гермиона мысленно с ним согласилась.
Практически сразу же преподаватели к ним повернулись, и Мария, хитро сверкнув глазами, уже
мягким голосом произнесла:
— А теперь станьте, пожалуйста, прямо передо мной, в первую линию. Сейчас начнем учить
следующий танец под названием румба.
Гермиона с Малфоем переглянулись и в недоумении заняли указанные места. Перспектива

соседства их мало радовала, однако это было ещё не самым худшим, что могло бы быть.
— Нет, вы меня не поняли, — ласково проворковала Мария. — Становитесь в пару!
После этих слов Гермиона бесшумно открыла рот, чтобы что-то возразить, но от изумления не
смогла найти слов.
— Простите, Мария, но моя партнёрша — Рейчел, да и у… Гермионы тоже есть партнёр, — произнёс
её имя Малфой так, словно это далось ему с большим трудом.
— Нет уж, синьор, теперь ваша партнёрша Гермиона! Тем более, что вы, если я не ошибаюсь, уже
танцевали с ней на нашем самом первом мастер-классе, и наверняка успели привыкнуть друг к
другу. Так что не вижу препятствий тому, чтобы вы стали постоянными партнёрами! — с торжеством
во взгляде проворковала Мария, будто наслаждаясь их реакцией.
Казалось, минуту Драко с Гермионой просто молчали, с неверием всматриваясь в лицо итальянки.
Они, будто, оба пытались найти подвох, хотя бы одну зацепку к тому, что Мария говорила не
всерьёз. Но, в конце концов, их настигло понимание ситуации, в которой они оказались.
— Вы смеётесь?! — практически в унисон спросили Драко с Гермионой и обменялись ошарашенными

взглядами. Но когда Мария, не ответив на их вопрос, как ни в чем не бывало, продолжила вести
танцевальный класс, они поняли, что ответ отрицательный.
***
Прошло около пятнадцати минут с того момента, как Мария вынесла свой «приговор» Драко с
Гермионой относительно их партнёрства.
Драко наблюдал за Грейнджер. Она старалась держаться невозмутимо и подчеркнуто вежливо с

ним, вовсю изображая спокойствие. Но порывистость её движений и то, как она избегала его
взгляда, говорили об обратном. Грейнджер нервничала, а он, похоже, нервничал не меньше неё.
Воспоминания о первом вечере отдыха, точнее, о его близости с Гермионой, порождали в Драко
странные эмоции, о природе которых он не хотел задумываться.
Пока что они танцевали всего лишь держась за руки, и, при этом, находясь друг от друга на весьма
целомудренном расстоянии. В зале играла чувственная музыка, какая и должна сопутствовать
танцу любви и страсти — румбе, и Мария со Стефано объясняли самые основы этого прекрасного
танца. Казалось, все вокруг были погружены в дурман сладкой мелодии, кроме самих Драко и
Гермионы. Всё происходящее казалось им до смешного нелепым и неправильным. А потому они
лелеяли надежду на то, что это занятие танцами первое и последнее для них двоих в качестве
партнёров друг друга. Драко, во всяком случае, почти себя убедил в этом, и на душе сразу стало
92/487
как-то легче. Единственное, он надеялся, что им не придётся вновь так близко контактировать, и
пока что эта его мысленная мольба приносила свои плоды.
— А тебе неплохо дается румба, Грейнджер! Даже ни разу не грохнулась, — ухмыльнувшись

произнёс Драко, стараясь отвлечь себя от ненужных мыслей.
— Спасибо за сомнительный комплимент, Малфой, — мимолетно кинув взгляд на него, едко

пробормотала Гермиона. — Тебе тоже неплохо дается не бесить меня последние пятнадцать минут,
особенно если учесть обстоятельства.
— Я искренне надеюсь, что эти — как ты выразилась? — обстоятельства окажутся временным

недоразумением, — покладисто произнёс Драко, машинально отрабатывая основной ход румбы.
— Ты не представляешь, как я на это надеюсь, — пробормотала Гермиона, бросив хмурый взгляд на

Марию.
За последние пятнадцать минут та не раз к ним подходила и контролировала правильность

выполнения движений. С виду в ней не было и следа былой злости, скорее искреннее желание
улучшить танец новоиспеченных партнёров, но Драко показалось, что она уделяет им с Грейнджер
чуточку больше внимания, чем всем остальным.
— Итак, теперь нам пора перейти с вами на несколько иной уровень занятия! — громко произнёс
Стефано, привлекая к себе внимание волшебников. — Танец румба необычайно сложен в плане
взаимодействия партнёров. Вы должны научиться хорошо чувствовать друг друга, а потому
предлагаю вам такое упражнение. Так как румба является танцем страсти и любви, то прямо сейчас
вы должны постараться в танце соблазнить друг друга!
Слегка улыбнувшись, Стефано обвёл взглядом зал. После его слов последовала волна удивлённых
вздохов и поражённых возгласов среди волшебников, которые хоть и были увлечены танцем, но всё
же ещё недостаточно раскрепостились в нём.
— Тихо, тихо! — жестом постарался утихомирить присутствующих итальянец. — Мы с Марией

покажем вам сейчас, как это примерно должно выглядеть.
После этих слов, в зале заиграла новая мелодия румбы, и они действительно продемонстрировали
то, что очевидно ожидали увидеть от своих подопечных. Итальянцы, обладая совершенной
пластикой движений, показали совершенную историю взаимоотношений мужчины и женщины в
одном танце. Они то нежно касались, то резко отталкивали друг друга, иногда страстно
прижимались телами, а в следующую секунду словно боялись друг к другу прикоснуться вновь.
Драко, наблюдая за ними, испытывал противоречивые чувства. С одной стороны, ему была почему-
то до боли знакома та история, которую так ясно показывали Стефано с Марией сквозь танец, но с
другой стороны он был всё ещё ошарашен заданием, которое выпало на его долю с Грейнджер. Он
умел соблазнять девушек, можно сказать, у него был к этому талант, но он точно никогда никого не
соблазнял в танце, и уж последняя, на ком бы он хотел испробовать столь нестандартный вид
применения своих способностей, была грязнокровка. Вернее, он просто не мог представить, как
можно изображать страсть с тем, кого ты физически не выносишь.
Малфой скосил взгляд на Гермиону, которая, как завороженная, наблюдала за танцем . На её лице
читались восхищение и испуг одновременно, что даже немного позабавило Драко. Он-то ещё ладно,
как-нибудь справится, но вот представить Грейнджер в виде роковой соблазнительницы он никак
не мог. Хотя, если вспомнить тот красный купальник…
— Итак, я ещё раз повторю вам наше задание, — поклонившись, продолжила начатую Стефано
мысль Мария. — Сейчас вы должны максимально раскрепоститься и представить, что перед вами
стоит тот вожделенный партнёр или партнёрша, к которому вы чувствуете физическое влечение.
Ваша задача состоит в том, чтобы путем прикосновений и взаимного контакта создать свой
импровизированный танец, наполненный чувственностью и страстьь— произнесла Мария и жестом
остановила нарастающий шквал возмущения и вопросов. — Да, я понимаю, что сначала будет
сложно, но просто постарайтесь почувствовать друг друга, следуйте мыслям партнёра и
продолжайте сюжетную линию вашей собственной танцевальной истории. Начали!
Как только Мария договорила, в зале снова раздалась чувственная мелодия румбы, но далеко не все
сразу же приступили к выполнению задания. Драко не успел ещё прийти в себя после услышанного,
как почувствовал цепкую руку Гермионы на своем запястье.
— Малфой, я не собираюсь выполнять это задание! — сквозь зубы проговорила она, смотря на него
так, словно это была его идея.
93/487
— Во-первых, Грейнджер, отпусти меня, а во-вторых, расслабься! — с усмешкой сказал Драко,
моментально найдя выход из сложившейся ситуации. — В конце концов, нам дали задание показать
соблазнение, а уж какое оно в нашем представлении…
После этих слов он многозначительно посмотрел на Гермиону, и тут до неё наконец дошло.
— Танцуем основной ход румбы? — с расцветающей улыбкой осторожно спросила она.
— По отдельности. Мы же не можем сразу ринуться в пучину страсти? Будет как-то неестественно,

— самодовольно подтвердил Драко, и Гермиона рассмеялась, чувствуя явное облегчение.
— Малфой, не могу поверить, что я говорю это, но ты — гений!
— Не благодари, — отвесив светский поклон, произнёс Драко. — А теперь давай отойдем друг от
друга и приступим к нашему… Хм… соблазнению.
В последний раз заговорщицки переглянувшись, Гермиона с Драко отошли друг от друга на пару
метров и начали просто танцевать движения румбы, порой добавляя к ним свои собственные плоды
воображения, вроде манерного закатывания глаз и запрокидывания головы, от чего оба еле
сдерживали смех. Драко поймал себя на мысли, что сегодня в первый раз в жизни почувствовал в
Гермионе Грейнджер союзника, а не врага, и это обстоятельство было столь противоестественным,
что он даже и не знал, как к нему относиться. Если судить по настоящему моменту, то ему было
весело с ней, да и осознание того, что Грейнджер оценила его идею, тоже как-то странно грело
душу.
Но, к сожалению, всё закончилось в один миг, когда Драко увидел стремительно приближающуюся к
ним фигуру Марии.
— Вот черт… — вырвалось у него, когда та жестом подозвала их с Гермионой к себе.
— Что-то не так, синьора? — настороженно спросила Грейнджер, слегка нахмурившись.
— Да, не так. С вашим заданием, — скрестив руки на груди, перевела взгляд с Гермионы на Драко
Мария. — Вы уверены, что поняли задание?
— Конечно, синьора, — с деланной серьезностью ответил Малфой. — А вас что-то заставило в этом
усомниться?
— Да. Вы.
Гермиона с Драко недовольно переглянулись, в то время как Мария продолжила:
— Если возвращаться к заданию, вам было сказано постараться увидеть друг в друге предмет
вожделения, показать в танце, как сильно вы пылаете страстью к своему партнёру. Вы должны
были раскрепоститься и создать импровизированный танец, а не просто повторять изученные
движения на расстоянии двух метров.
— Но… — было возразила Гермиона и в ту же секунду поняла, что это будет бессмысленная попытка
доказать свою правоту. Мария смотрела на неё таким взглядом, словно видела её насквозь.
— Послушайте, — смягчившись, начала она. — Не думайте, что я пытаюсь заставить вас делать что-
то, что вам не по душе, по своей воле. Нет, я лишь исполняю то, что мне велено «Прекрасной
Магнолией». Помните, вы находитесь в необычном месте, благодаря которому ваши проблемы и
разногласия так или иначе будут уходить. И вполне возможно, что эти занятия помогут вам
наладить ваши отношения, которые, как я вижу, весьма сложные.
После её слов Драко раздражённо выдохнул. Его план улетел к чертям, плюс, он никак не мог
понять, как столь двусмысленные танцы могут помочь ему «наладить отношения» с Грейнджер.
Скорее, это ещё больше спровоцирует обоюдную неприязнь и агрессию друг к другу.
— Я знаю, что вы чувствуете сейчас. Вы мне не верите, — словно прочитав его мысли, обратилась к
Драко Мария. — Но просто попытайтесь выполнить это задание, прошу.
После этих слов она сделала пару шагов назад, последний раз посмотрев по очереди на Драко с
Гермионой, и, наконец, отвернувшись, скрылась в толпе.
— Что ж, Грейнджер, давай попробуем, — сквозь зубы мрачно произнёс Малфой, не смотря на
Гермиону.
94/487
— Ты серьёзно? — с недоверием испуганно спросила она.
— Так или иначе, нам придётся попробовать, если мы не хотим вылететь с этого курорта, —
продолжил Драко, не меняясь в лице.
— Нет, подожди, ты что, правда серьёзно?! — с ужасом воскликнула Гермиона. — И как ты себе это
представляешь?
— Просто постарайся делать то, что было сказано, — наконец повернувшись к ней, сухо произнёс
Драко и, отвернувшись, отошёл от неё. В его душе всё клокотало от еле сдерживаемой злости и
отчаяния, но поделать с этими чувствами он ничего не мог. Разве что попробовать выполнить то, что
от него требовалось.
Резко повернувшись, он нашёл взглядом Гермиону и медленно направился к ней. Чем ближе он
подходил, тем отчетливее читался испуг, сопряженный с недоверием, на её лице.
Наконец, Драко практически полностью сократил между ними расстояние, оставив лишь
сантиметров десять до полного соприкосновения их тел. Стараясь не думать, он медленно протянул
к Гермионе свою ладонь и еле уловимо провёл пальцами по тыльной стороне ее руки. От этого
прикосновения Грейнджер вздрогнула, но не отпрянула. Напротив, она как завороженная ждала,
что же он сделает в следующий момент. Чуть приподняв уголки губ, Драко двинулся дальше, ведя
свои пальцы вверх к ее плечу, после чего сделал небольшой шаг вперед и оказался в
непозволительной близости к Гермионе. И лишь когда его вторая рука легка к ней на талию,
Грейнджер внезапно отпрянула.
— Я не могу, — скрыв лицо руками, проговорила она, отрицательно качая головой.

После ее реакции Драко словно вышёл из некого дурмана и, наравне с облегчением, почувствовал
внезапно нарастающую злость.
— Думаешь, мне легко, Грейнджер? — закатил он глаза. — Ты хотя бы просто стояла бревном на
месте, а мне пришлось отдуваться за двоих!
— Начнем с того, что если бы ты не начал конфликт во время занятия, то тебе бы и не пришлось
«отдуваться»! — резко опустив руки, произнесла Гермиона, пылая от злости и смущения
— Так это я начал конфликт?! Всё, с меня хватит, — после этих слов он схватил Гермиону за
запястье и с силой потащил её в сторону Марии.
— Малфой, отпусти меня сейчас же! — безрезультатно сопротивлялась она.
— Нет уж, Грейнджер, давай-ка выясним эту ситуацию и объясним всё, как есть, нашему любезному
преподавателю!
С этими словами он резко остановился возле итальянки и, слегка подтолкнув Гермиону вперед,
отпустил её запястье.
— Синьора, позвольте вам прояснить ситуацию, — с жаром начал он, обращаясь к удивлённой
Марии. — Я и Грейнджер просто физически не можем танцевать друг с другом. У нас с ней давняя
история взаимной, мягко говоря, неприязни, тянущаяся со школы, а оттого каждый раз, когда мы
оказываемся рядом ближе, чем на пять метров, возникают неминуемые конфликты, что может
иметь — уж поверьте мне — весьма впечатляющие последствия! И если вы не хотите, чтобы ваш
прекрасный танцевальный зал превратился в поле боя двух старых «знакомых», то попрошу всё же
найти способ избежать этого!
Мария какое-то время удивлённо переводила взгляд с Драко на Гермиону, но, в конце концов, в её
лице что-то прояснилось, и она искренне рассмеялась.
— Старая школьная ненависть, значит! Понимаю, — широко улыбаясь, проговорила она, как-то
странно посмотрев на них. — Наконец-то мне ясно, что вам может помочь.
Малфой бестолково смотрел на неё, в то время как Мария, достав палочку, что-то пробормотала, и
внезапно в воздухе образовались две прямоугольные карточки тёмно-синего цвета.
— Держите, — протянула она их Драко с Гермионой.
— Боюсь спросить, что это? — вертя карточку в руках, недоверчиво поинтересовалась Гермиона.
— А это ваше следующее задание, раз вам сложно справиться с предыдущим, — уже слегка
посерьёзнев, произнесла Мария. — Я вам дала приглашения на завтрашнюю латинскую вечеринку в
95/487
клуб «Жаркая ночь». Всё, что от вас требуется — это прийти туда и, понаблюдав за танцующими
парами, попытаться станцевать вместе.
— А если я не приду на эту вашу чертову вечеринку? — скрестив руки на груди, процедил Драко.
— Синьор, считайте, что вы только что получили задание от самой Магнолии, а от её магии скрыть
что-либо невозможно, — покачала головой Мария, иронично улыбнувшись. — Так что советую вам
всё же прийти и попытаться станцевать с вашей партнёршей, если вы, конечно, не хотите покинуть
наш курорт раньше времени.
— Вы издеваетесь?! — воскликнула Гермиона, очевидно, не желая мириться с безумными

заданиями, которые ей давала Мария из раза в раз.
— Если рассуждать с этой точки зрения, то я «издеваюсь» над… — начала мысленно считать Мария,
— ещё шестью такими же скованными в выражении своих чувств парами.
Она ещё не успела договорить, а Драко уже успел понять, что это только начало его неприятностей.
***
— Два огневиски, пожалуйста, — бросила Джинни бармену и, чуть склонив голову, посмотрела на
Гермиону. — Тебе сейчас необходимо что-нибудь покрепче тыквенного сока…
— Я просто не могу понять, — словно не слыша её, начала Гермиона, нервно озираясь по сторонам.
— Чем я так не услужила этому курорту?
Они находились в клубе «Жаркая ночь», который полностью оправдывал своё название.
Маленькая хижина на берегу моря чудесным образом вмещала в себя кучу народа, а царившие
внутри полумрак и дымка будто настраивали посетителей на раскрепощенный лад, о чем
свидетельствовали их танцы, больше похожие на сексуальную прелюдию, чем на вид искусства.
Джинни, мягко посмотрев на Гермиону, положила свою ладонь на её руку.
— Дорогая, не стоит так драматизировать ситуацию! В конце концов, везде есть свои плюсы… —
начала было она, но призадумавшись, добавила. — Пусть их и мало, но они же всё-таки есть!
— Например? — устало перевела взгляд на неё Гермиона.
— Ну, например, у тебя сегодня есть возможность подцепить здесь какого-нибудь горячего парня и
показать ему всё, на что ты способна! — весело подмигнув, сказала Джинни. — А если мы опрокинем
по бокальчику огневиски, то парней может быть несколько, а способностей больше…
— Святой Мерлин, Джинни! — укоризненно посмотрела на неё Гермиона. — Мне и так сейчас
паршиво, а тут ты ещё и со своими никуда не годными предположениями.
— М-да, видимо, тебе действительно хреново, раз ты употребила слово «хреново», — взяла бокал с
огневиски Джинни. — Присоединишься?
Гермиона колебалась долю секунды, но после переживания небольших внутренних противоречий,
изменилась в лице и нервно схватила свой бокал.
— Знаешь, Джинни? А плевать! Если обстоятельства нельзя изменить, то нужно просто постараться
изменить к ним своё отношение! — сама того от себя не ожидая, порывисто сказала она.
— Вот-вот! А огневиски отлично тебе в этом поможет! Что ж, за успешный вечер, подруга, —
подняла бокал вверх Джинни.
— За успешный вечер! И пошло оно всё к черту!
Гермиона была настолько зла на весь мир, что достигла такого состояния, когда ей было уже
наплевать, что будет дальше. Хуже точно не будет. Да и если посудить, всего-то требуется побыть в
клубе и потанцевать. Не самое сложное задание. Бывало и хуже, особенно во время войны. Хотя,
конечно, если учесть, что её партнёром должен быть Малфой, то это несколько осложняло задачу.
Да и плевать.
Гермиона махом опрокинула бокал и тут же закашлялась. Тёмная жидкость обожгла ей горло, но в
то же время, разлившись на дне желудка, придала бодрости.
96/487
— Ого, Гермиона! А я и не знала, что ты способна опрокинуть бокал огневиски разом, — усмехнулась
Джинни. — Я так понимаю, сегодня ночь крушения стереотипов об отличнице Гермионе?
— Нет, сегодня ночь под названием «наплевать»! — моментально захмелев, со стуком поставила
свой бокал на барную стойку она. — Где этот чертов Малфой, ты его видишь?
Гермиона повернулась на стуле и стала старательно всматриваться в толпу. Перед глазами всё
слегка расплывалось, что мешало ей сконцентрироваться хотя бы на одном лице, особенно если
учесть полумрак помещения.
— Не-а, не вижу, а ты? — внимательно осматриваясь по сторонам, ответила Джинни.
— Вот и я, — крутанулась на стуле Гермиона и обратилась к бармену. — Повторите огневиски,

пожалуйста!
— Гермиона! — удивлённо воскликнула Джинни, но та жестом остановила её.
— Ты помнишь, сегодня день «наплевать»? Так что не говори ничего! — категорично сказала она. —
Просто пей.
С этими словами она пододвинула к Джинни второй бокал и та, с подозрением вглядываясь в её
лицо, спросила:
— Ты не шутишь ведь, верно?
Гермиона вновь устало перевела на неё взгляд и искренне ответила:
— Если бы я шутила, то не выпила бы первую порцию, так что… — отсалютовала она огневиски и
второй раз, сморщившись, опустошила бокал.
— Ну ты даёшь, — восхищенно помотала головой Джинни и последовала примеру Гермионы.
Вечер обещал быть интересным. Во всяком случае, похоже, Джинни была в этом уверена.
— Кстати, вон тот парень глаз с тебя не сводит с самого нашего прихода сюда, — посмотрев куда-то
сквозь Гермиону, сказала она. — Только не оборачивайся сразу!
— Правда? — уже окончательно захмелевшим голосом спросила та. — И где же он?
Она медленно повернулась и столкнулась взглядом со жгучим смуглым брюнетом, который

буквально сверлил её глазами.
— Это тот, в белой майке? — чуть отклонившись к подруге, уточнила Гермиона.
— Да, именно он. Кто знает, может этот придурок Малфой и не придет вовсе, зато ты выполнишь
свою часть задания, если станцуешь вот с этим парнем! — с довольной улыбкой, посмотрела на неё
Джинни и тут же воскликнула. — Ой, он идет сюда!
Едва она успела это произнести, как Гермиона увидела того самого брюнета, уже стоящего рядом с
ней.
— Buona sera, bella! Posso invitarti a ballare?** — глубоким голосом спросил незнакомец на
итальянском и протянул ей руку.
Гермиона во все глаза уставилась на него и почувствовала какой-то странный трепет в душе. Она
впервые была в такой ситуации: захмелевшая от огневиски в каком-то прокумаренном клубе, да ещё
и почти готовая пойти танцевать с совершенно ей незнакомым парнем, который, к тому же,
очевидно не знал английский. Но, к её удивлению, ей это нравилось! Может, всему виной был
лишний бокал огневиски, а может Гермионе просто надоело быть примером для подражания, и она
решила, наплевав на всё, вести себя так, как ей в данный момент хочется.
— Джинни, ты не против? — наконец, приняв руку незнакомца, спросила она у подруги.
— О, дорогая, конечно, нет! Развлекайтесь. А я пока понаблюдаю за вами и за вон той парочкой
слева — они весьма занимательно танцуют, — облокотившись о барную стойку, ответила Джинни, и
Гермиона, неуверенно улыбнувшись незнакомцу, последовала за ним.
Они пробирались сквозь танцующие пары к центру танцпола, где музыка слышалась ещё громче и
97/487
отчетливее. Совсем неподалёку на маленькой сцене пел дуэт, исполняющий — как заметила
Гермиона — исключительно латиноамериканский репертуар, а вокруг танцевали пары, тесно
прижимаясь друг к другу и двигаясь в такт музыки. Несмотря на очевидную откровенность их
танцев, невооруженным глазом было видно, что они свободны в своих движениях и выражении
своих чувств. Очевидно, поэтому Мария дала приглашение им с Малфоем в этот клуб: поучиться
можно было многому.
Наконец, партнёр Гермионы остановился и притянул её к себе, начиная танец. Звучала задорная
латинская песня, и незнакомец, очевидно прекрасно владевший своим телом, так тесно прижал
Гермиону, что ей ничего не оставалось, как машинально повторять за ним его движения. Поначалу
она чувствовала некую скованность, но, в конце концов, огневиски дал о себе знать и она
расслабилась. Партнёр вел её в танце, то прижимая к себе, то отталкивая в ритме музыки, а она
пыталась импровизировать, то и дело поглядывая на танцующие по соседству пары.
В конце концов, Гермиона почувствовала, что вольна делать что хочет, а оттого её движения стали
смелее, а танец более откровенным. Она начала заигрывать со своим партнёром, как это делали все
девушки вокруг: руками очерчивала изгибы своего тела, выводила бёдрами восьмерку и играла с
юбкой, обнажая свои ноги чуть больше, чем было приемлемо для порядочной девушки. И даже
когда песня закончилась, она не отпрянула от незнакомца, тесно прижавшего её к себе в танце, а
лишь слегка отстранилась, в ожидании следующей мелодии. Она находилась в какой-то эйфории,
чувствуя себя свободной, как никогда, и ей это безумно нравилось.
Наконец, заиграла следующая томная мелодия, ознаменовавшая начало медленного танца.

Гермиона оглянулась по сторонам, решив понаблюдать за партнёршами и их движениями, и в
первую очередь ей бросилось в глаза то, что практически все девушки танцевали невероятно
пластично и раскрепощенно. Создавалось впечатление, что они пытались соблазнить своих
партнёров изгибами своего тела, великолепно демонстрируя их в танце. И Гермиона старалась
следовать их примеру.
Чувствуя ведение итальянца, она максимально отдавалась музыке и танцевала насколько могла
пластично, задействовав, казалось, каждую частичку своего тела. Отойдя от своего партнёра на
пару шагов, она, повернувшись, слегка прогнулась. Именно в этот момент, она почувствовала, как
кто-то прижал её к себе сзади и провел рукой по её бедру, слегка задирая юбку. Не совсем понимая,
что происходит, она машинально качнула бёдрами и обхватила руками за шею незнакомца. Тот же
прижал её к себе чуть сильнее, настойчиво обняв за талию, после чего движением бёдер заставил
её двигаться в такт ему.
Это вызвало в Гермионе странные эмоции: её дыхание участилось, сердце заколотилось чуть
быстрее, а внизу живота начала подниматься волна легкого возбуждения. В этот момент,
незнакомец повернул её к себе лицом и она, наконец, увидела, что крепко прижимается… К Драко
Малфою?! От шока она замерла, смотря на него снизу вверх с чуть приоткрытым ртом. Его глаза
казались тёмными и бездонными, а во взгляде не было и тени привычной насмешки. Он странно
смотрел на неё, чуть прищурившись, и тоже не говорил и слова. Наконец он обнял её и, захватив
ладонью пальцы Гермионы, подал ей импульс раскрутиться в сторону. Гермиона, словно находясь в
каком-то дурмане, последовала за рукой Драко, а в следующую секунду он уже снова притянул её к
себе, и она, сама от себя не ожидая, обвила руками его шею. В этот момент в лице Драко что-то
дрогнуло, и он начал покачивающие движения бёдрами в ритм музыки, и Гермиона безупречно
повторяла за ним, всматриваясь в его лицо.
Она не могла сейчас думать, поскольку знала, что стоит лишь немного пустить голос разума к себе в
мысли, как этому волшебному моменту настанет конец. И она просто слушала Малфоя, делала то,
что он велел ей делать путем ведения в танце. Она чувствовала, как его рука медленно скользнула
вниз от талии к бедру, и от этого она, вздохнув, машинально прижалась к нему ещё сильнее, но
Малфой требовательно развернул её спиной к себе, и внезапно его руки исчезли с её тела. От этого
Гермиона только сильнее почувствовала желание, которое с каждой секундой просыпалось в ней
всё больше, и подняла руки вверх, согнув их в локтях. Драко отреагировал моментально, накрыв её
ладони своими, и склонился к ней. Гермиона почувствовала его теплое дыхание сначала на своем
обнаженном плече, затем на своей шее и издала тихий стон, чувствуя едва уловимое прикосновение
губ к коже.
Её словно обдало электричеством, а тело моментально покрылось мурашками, и она резко

развернулась к Драко лицом. Неосознанно, она прильнула к нему всем телом и запрокинула голову,
посмотрев прямо ему в глаза. В этот момент ей хотелось только одного, и по его взгляду было
очевидно, что их желания совпадают. Малфой запустил пальцы в копну её волос рядом с шеей и,
настойчиво притянув Гермиону к себе, наклонился над ней. Она вновь почувствовала тепло его
дыхания, но уже на своей щеке, и когда его губы вновь слегка коснулись её кожи, медленно
продвигаясь к её губам, ей показалось, что она падает, и потому она закрыла глаза. Сперва
98/487
Гермиона почувствовала, как Малфой слегка запрокинул её голову назад, и она невольно прижалась
к нему чуть сильнее, но в следующий момент произошло то, что отозвалось в её теле волной
головокружительного трепета и возбуждения: Драко накрыл её губы своими губами…
И как только он это сделал, Гермиона словно пришла в себя. Она резко открыла глаза и отпрянула
от Малфоя, закрыв рот рукой. Внезапно на неё обрушилось полное понимание ситуации, и она,
ошарашенно глядя на Драко, с каждой секундой всё больше осознавала, что именно произошло. Это
было слишком неправильно, слишком невыносимо и слишком пугающе волнительно. Гермиона
невольно мотала головой из стороны в сторону, словно пытаясь убедить себя, что этого не может
быть, и смотрела на Малфоя во все глаза. Тот же был внешне спокоен, хотя в его взгляде читались
напряжение и настороженность. И когда он сделал шаг навстречу Гермионе, собираясь что-то
сказать, она сорвалась с места и побежала, расталкивая встречающиеся на её пути пары.
Произошедшее настолько оглушило её, что она едва ли могла потом вспомнить, как добралась до
дома и что говорила Джинни в ту ночь.
Одно она знала точно: с ней происходит что-то пугающе неправильное. И виной тому был Малфой.
*Sciocchezza — (итал.) вздор

**Buona sera, bella! Posso invitarti a ballare? — (итал.) Добрый вечер, красавица! Могу я пригласить
тебя на танец?
99/487
Глава 9
Soundtrack - Massive Attack "Paradise Circus"
- Ты меня вообще слушаешь?!
- Да, прости, просто задумался. Продолжай.
Они разговаривали уже около двадцати минут, в течение которых Эл вдохновленно рассказывала о
своей очередной встрече с Лоренцо, а Драко машинально кивал и едва ли улавливал полный смысл
её слов. Он полностью погрузился в свои мысли, хотя был бы рад забыть всё на свете и слушать
беспечную болтовню Элисы.
Только не думать о Грейнджер.
Эта девчонка в последнее время занимала все его мысли. В самом деле, что за черт с ними
происходит? Почему обстоятельства складываются таким образом, что она каким-то непостижимым
образом оказывается всё время рядом? И самое главное, какого хрена вчера произошло?! От всех
этих вопросов, ответы на которые он до сих пор не мог найти, у него уже давно разболелась голова.
- … и сегодня мы должны будем с ним встретиться.
Слова Элисы прозвучали словно откуда-то издалека, но Драко уловил их смысл.
- Прости, что? – вскинул он голову вверх, нахмурившись.
- Милый Драко, вам давно пора познакомиться! К тому же, нам есть о чем поговорить всем вместе.
С этими словами Элиса присела на краешек кровати рядом с Драко и осторожно положила свою
руку ему на ладонь.
- Поговорить всем вместе? Зачем? – непонимающе уставился на неё Малфой.
- Прости, я не могу сейчас сказать, - заерзав на месте, отвела взгляд Элиса, – но если мы пойдем
сию минуту, то…
- Хорошо, идём.
Элиса была удивлена сговорчивостью Драко, но она не подозревала о причинах подобного

поведения. Она заметила, что он ведет себя странно с самого утра, но расспросы не дали никаких
результатов.
Через двадцать минут они уже были в небольшом, уютном кабинете Лоренцо. Вся мебель в нём
была сделана из светлого дерева с выгравированными именными знаками Магнолии, а внутреннее
убранство чем-то напомнило Драко кабинет Дамблдора, с отличием лишь в том, что Лоренцо
предпочитал держать свои вещи в более упорядоченном состоянии.
- Доброе утро, Элиса и Драко, - властно поприветствовал их итальянец, как только они вошли
вовнутрь. – Присаживайтесь.
После того, как он произнес эти слова, Драко столкнулся глазами с цепким взглядом Лоренцо,
который смотрел на него с интересом и задумчивостью одновременно. Какое-то время они молча
изучали друг друга, после чего Элиса потянула Драко за рукав, и он сел.
- Прошу прощения, что не представился… - начал было Малфой, но итальянец оборвал его
движением руки.
- Не стоит, Драко. Я прекрасно знаю, кто ты такой, так что предлагаю оставить официоз за стенами
этого кабинета, если ты не против, конечно.
Лоренцо вежливо улыбнулся Драко, и в его глазах промелькнула искорка веселья.
- Как моя племянница наверняка уже успела тебе рассказать, меня зовут Лоренцо, и я являюсь
владельцем Прекрасной Магнолии, как бы странно это ни звучало.
- Почему это должно звучать странно? – машинально спросил Драко, не прерывая зрительного
100/487
контакта с итальянцем. Его взгляд был тяжелым, но Драко не раз смотрел в глаза самой смерти, так
что эта зрительная дуэль была для него незатруднительна.
Лоренцо рассмеялся, услышав слова Драко, но, увидев его недоуменную реакцию, ответил:
- У Магнолии по определению не может быть хозяина. Это место живое, оно живет по своим
законам и правилам. Я могу лишь слегка контролировать ту энергию, которую отдает этот курорт.
Но в большей мере она контролирует меня и всю мою жизнь, пусть и не всегда слишком заметно.
- Вот почему ты не приехал… - прошептала Элиса скорее самой себе, чем кому-либо ещё.
- Мы об этом уже говорили, Эли. Ты знаешь, я не мог тогда покинуть Магнолию. Я должен был
выдержать срок, чтобы связаться с кем-то из своей прошлой жизни… - наконец отведя взгляд от
Драко, неожиданно мягко произнес Лоренцо, ласково посмотрев на Элису.
Драко казалось, что его и без того забитая голова сейчас лопнет от переизбытка информации. Что
это, чёрт возьми, за место, если даже владелец не может им управлять, не может поступать так,
как хочет?!
- То есть, как я понимаю, вы являетесь, в сущности, рабом этого места? Зачем же тогда пошли на
такой шаг - управлять Магнолией, бросив всю, как вы выразились, прошлую жизнь? – недоуменно
вскинул брови Драко, чувствуя легкое раздражение.
Лоренцо с удивлением посмотрел на него, после чего медленно растянул губы в улыбке.
- Ты весьма смелый парень, Драко. Пожалуй, мне ещё никто не задавал таких вопросов.
- Простите, если доставил вам неудобство, - сухо произнес Малфой без капли сожаления в голосе. –
Можете не отвечать.
Итальянец изучающее смотрел на него, скрестив пальцы на столе, и какое-то время просто молчал.
Создавалось впечатление, что в уме он тщательно подбирает слова, чтобы наиболее точно
выразиться.
- Элиса, дорогая, могла бы ты оставить нас с Драко наедине на пару слов? Обещаю, я тебя позову
прежде, чем ты успеешь поругаться с моей секретаршей, - с усмешкой обратился к племяннице
Лоренцо.
- Но… - начала было Элиса.
- Пожалуйста, - настойчиво попросил итальянец тоном, не терпящим возражений, и Эл, бросив на

Драко вопросительный взгляд, вышла из кабинета.
Малфой, озадаченный таким поворотом событий, чуть нахмурился и посмотрел на Лоренцо,

мысленно гадая, каков будет предмет разговора. У него была пара вариантов, но все скверные.
- Драко, ты уже ощутил на себе воздействие Магнолии, ведь верно?
Услышав эти слова, Драко невольно на секунду отвел взгляд, после чего вновь посмотрел на
итальянца, стараясь не выдать чувства, обуревавшие им изнутри. Ему сразу вспомнились все
события последних дней, все эти странные стечения обстоятельств, о которых он теперь думал всё
время.
- Смотря, что вы понимаете под воздействием, Лоренцо.
- Не прикидывайся, ты ведь прекрасно знаешь, о чем я говорю, - откинулся на спинку кресла

итальянец.
Драко молчал. «Неужели он в курсе?..» - промелькнуло у него в голове, и от этой мысли

неожиданный ужас сковал тело.
- Тебя наверняка это пугает. Возможно, с тобой произошли весьма странные события, а некоторые
из них – смею предположить – вызвали в твоей душе негативные эмоции, - продолжил Лоренцо,
пытливо всматриваясь в лицо Малфоя. Он словно считывал информацию по выражению лица Драко,
хотя тот максимально старался не реагировать ни малейшим движением мускула на слова Лоренцо.
- Я думаю, едва ли найдется человек на этом курорте, который бы не испытал подобное, - процедил
Драко с непроницаемым выражением лица.
101/487
- Ты и прав, и не прав одновременно, - загадочно улыбнулся итальянец. – Видишь ли, порой наше
исцеление дается нам нелегко, и необходимо пройти некоторые испытания судьбы, чтобы вновь
стать здоровым. Просто у кого-то это проходит незаметно, а кто-то ясно это ощущает.
- Я абсолютно здоров, Лоренцо. Не понимаю, о чем вы говорите.
- Это верно, - легко согласился он. – Чтобы понять, нужно время.
Драко недоуменно смотрел на итальянца. В последний раз подобные речи он слышал от Дамблдора,
и, откровенно говоря, они всегда его раздражили. Вот и сейчас, с каждой секундой он испытывал
всё более отчетливое желание уйти. У него создавалось впечатление, что Лоренцо видит его
насквозь, а это заставляло изрядно нервничать, особенно если учесть, что Драко не понимал, к чему
клонит этот итальянец.
- Мне очень дорога Элиса, хотя я знаю, что ты считаешь иначе. И я не виню ни тебя, ни её в том, что
вы осуждаете меня. Так сложно понять ту ситуацию, в которой я оказался, да я и не жду этого от
вас. Хотя, с другой стороны, кто знает, может быть, все события прошлого должны были произойти
только для того, что вы с Эли оказались на этом курорте именно сейчас?
- Тогда жертва была бы слишком велика для простого отдыха на берегу моря, - мрачно усмехнулся
Малфой, вспоминая все минувшие события последних лет как своей, так и жизни Эл.
- Иногда цена высока, но награда гораздо больше, поверь, - как-то странно посмотрев на Драко,
произнес Лоренцо. – Но, как я уже говорил, пока что вам обоим не понять.
- Что, черт возьми, мы должны понять?! – не выдержал Драко, положив руки на стол. – И с чего вы
взяли, что понимаете это нечто сами?
Итальянец какое-то время молча смотрел на Драко с легкой улыбкой на губах.
- Так сложилось, что, став владельцем Магнолии, я приобрел некоторые сакральные знания,
позволяющие мне делать правильные выводы. Если захочу, конечно. И в данный момент мне
небезразлична судьба Элисы и твоя судьба в придачу, потому что я люблю её, а она любит тебя.
- Я тоже люблю, - неожиданно для себя выпалил Драко, и тут же почему-то пожалел об этом.
- Не сомневаюсь в этом, - после небольшой паузы сказал Лоренцо, снова странно глянув на Драко.
После этого он встал и подошел к окну, повернувшись спиной к Малфою.
- Я позову Элису через две минуты и заранее хочу тебя предупредить, что нам необходимо уехать с
ней на непродолжительный промежуток времени, - скрестив руки за спиной, ровно сказал
итальянец.
- Уехать? – недоуменно спросил Драко, смотря в затылок Лоренцо. – А разве вам можно покидать
территорию курорта?!
- Ты многого не знаешь о Магнолии, мой мальчик. Если сказать просто, то пришло время уехать. И
Элиса тому причина. Я должен помочь ей, а ты не должен препятствовать её отъезду.
С этими словами Лоренцо повернулся на каблуках и твердо посмотрел на Драко.
- Поверь мне. Так будет лучше для всех.
Услышанные слова ошеломили Драко. От переизбытка эмоций он не знал, что сказать.
- В таком случае, я поеду с вами, - наконец, как можно решительнее произнес он, поднимаясь со
стула. – Без неё мне здесь делать нечего.
- Я понимаю тебя, Драко, но боюсь, что это невозможно. Те дела, которые нам нужно с ней сделать,
касаются только нас двоих, ты уж прости, - смягчившимся тоном произнес Лоренцо, но взгляд его
оставался непоколебимо твердым. – Тебе не стоит уезжать с курорта, особенно если учесть, что мы с
Эли скоро вернемся, и вы сможете прекрасно провести время вдвоем.
- Лоренцо, я, в свою очередь, понимаю ваши благие намерения, но скажите мне, какого Мерлина я
буду здесь делать один все эти дни? И да, сколько их будет, этих дней вашего отсутствия? –
внутренне всё больше распаляясь, спросил Малфой, при этом оставаясь внешне практически
невозмутимым.
102/487
- Не могу точно сказать, Драко, прости. Возможно два дня, а может и целая неделя. Но попрошу
тебя об одном. Если тебе действительно дорога моя Эли, то, поверь, тебе стоит остаться здесь. Для
вашего же общего блага.
Эти слова прозвучали бескомпромиссно и уверенно, от чего у Драко не осталось сомнений в том,
что Лоренцо действительно знает что-то, что для самого Малфоя было недоступно. И эта
осведомленность его пугала даже больше, чем перспектива остаться на курорте одному в ожидании
очередных невероятных поворотов судьбы.
***
Она отдавалась ему без остатка. Вокруг было темно, и лишь тусклый свет фонаря слегка освещал
помещение, в котором они находились. Она лежала на столе, обхватив его ногами за талию, а он
держал её руки, запрокинув их за голову и не давая пошевелиться. От этой беспомощности она
только больше чувствовала наслаждение и экстаз, который с каждым толчком сильнее разгорался в
её теле. Он что-то жарко шептал ей, и она даже уловила пару нецензурных слов, но, казалось, всё,
что бы он сейчас ни сделал, принесет ей только больше удовольствия. Вскоре он подхватил её за
талию и резко притянул к себе, запустив пальцы в её волосы. От резкого движения поясница отдала
болью, и она даже слегка вскрикнула, но он моментально погасил вскрик поцелуем, жадно
впившись в её губы. И она почувствовала, что падает…
В следующую секунду она уже шла по коридору Хогвартса по направлению к двери, которая вот-
вот должна была показаться из-за угла. Было страшно, губы пересохли, а сердце разрывалось от
чудовищной боли. И вот, она уже открывает дверь, входит вовнутрь, где её встречает кромешная
тьма. Кажется, что в помещении пусто, но она почему-то знает, что это не так. И лишь увидев
силуэт возле окна, она поняла, что была права…
Гермиона внезапно проснулась и резко встала с кровати. Она тяжело дышала, на лбу выступила
испарина, а лицо выражало неподдельный ужас. Сны, которые она увидела, были настолько
шокирующе реальными, что ей потребовалось какое-то время, чтобы осознать их неправдивость. К
тому же, это начало её изрядно беспокоить. Она видела один и тот же сон далеко не впервые, и с
каждый разом он становился всё ярче и ярче. А теперь ещё и… Вспомнив события самого первого
сна, Гермиона невольно покраснела. Она не видела лица того, с кем так самоотверженно
занималась любовью, но ощущения были настолько невероятными, что она до сих пор чувствовала
лёгкое возбуждение.
Стараясь поскорее прийти в себя, она умылась намеренно ледяной водой, и, посмотрев на часы,
решила развеяться. До обеда оставался ещё целый час, и она была уверена, что её друзья отдыхают
от утреннего похода на пляж. Что касается её самой, то она предпочла остаться сегодня дома и
хорошенько выспаться, предварительно приняв средство от головной боли.
Гермиона старалась не впускать к себе в голову никакие мысли, а потому просто на автомате шла
вперед, периодически сворачивая в неизвестные ей закоулки. В конце-концов, рано или поздно, она
придет в какое-нибудь милое место, которое вполне её устроит.
Только бы не думать о вчерашнем.
Её беспокоил сон. Она собиралась поговорить об этом с Гарри, но он был сейчас настолько
неподдельно счастлив, что ей не хотелось загружать его своими проблемами. Но при этом Гермиона
твердо решила, что, если сон повторится, во всяком случае, она обязательно расскажет о нём
Джинни, а там и будет видно, что делать дальше.
Внезапно перед девушкой возникла небольшая пальмовая роща, которая выглядела дикой. Вокруг
не было никаких протоптанных дорожек и аллей, бунгало для туристов остались далеко позади, а
рядом слышался лишь шум волн, стрекотание насекомых и пение птиц. Гермиона на секунду
остановилась, решая, идти ей или нет, и, в конце-концов, любопытство взяло верх.
Она осторожно зашла в самую гущу древесных растений и двинулась вперед, постоянно
оглядываясь. Не прошло и нескольких минут, как она неожиданно для себя вышла на крохотный
дикий пляж, чья красота заставила её остановиться. Шикарные пальмовые ветви словно обрамляли
райский островок, усыпанный белоснежным мягким песком.
Гермиона нетерпеливо скинула босоножки и ступила на него, ощутив блаженное прикосновение

ступней к теплому песчаному ковру. Буквально в десяти метрах от неё морские волны ласково
омывали берег, а нежно-бирюзовая вода казалась настолько кристально чистой, что любая, даже
103/487
самая красивая фотография, не смогла бы отразить всю её красоту. Словно поддавшись
неосознанному желанию, Гермиона зашагала к берегу моря, и, как только его достигла, смело
зашла в воду по колено.
Ощущения были сказочными.
Она была в восторге от пляжа Магнолии, но этот маленький, скорее всего, мало кому известный,
островок был ещё прекраснее. Здесь песок был мягче, вода нежнее, и даже солнце светило как-то
по-особенному. Но самое главное, все тревожные мысли вылетели у неё из головы, и Гермиона
почувствовала облегчение. Она, наконец, нашла своё место на этом безумном курорте.
Спустя час Гермиона уже обедала с друзьями за одним столом, и чувство неловкости за вчерашний
вечер вернулось к ней. Она – насколько это было возможно - старалась вести себя, как можно
естественнее и у неё даже получалось, но лишь одна Джинни могла знать, каково ей на самом деле.
К счастью Гермионы, подруга, скорее всего, не видела её танца с Малфоем, потому как
разговорилась с симпатичным барменом и вообще не смотрела по сторонам, но то, что произошло
нечто неладное, она знала наверняка. Джинни не задавала вчера вопросов, а лишь довела Гермиону
до дома и помогла принять необходимые меры, чтобы изрядная порция огневиски не дала о себе
знать с утра. И вообще, если бы Джинни видела тот… То, что произошло, она бы вряд ли так
беспечно болтала сейчас, периодически кидая на Гермиону ободряющие взгляды.
- Ну, и как вы вчера сходили на этот свой девичник? Рассказывайте! – подтягивая к себе поближе
тарелку с соусом, спросил Гарри, и Гермиона чуть не поперхнулась. Она с укором посмотрела на
Джинни, и невольно усмехнулась, увидев, как её подруга мастерски врёт.
- О, Гарри, дорогой, ты же прекрасно знаешь, что на этих девичниках абсолютно ничего

интересного! Как всегда, разговоры о том, у кого лучше мантия, красивее волосы и сексуальнее
парень, - беспечно отмахнулась Джинни, взяв тарелку из рук Гарри. – Тебе полить только гарнир или
все блюдо сразу?
- Только гарнир… - рассеянно ответил он, наблюдая за руками Джинни. – Вот, всё, хватит! Спасибо,
милая.
- Не за что, - чмокнула его в щечку Джинни и кинула многозначительный взгляд на Гермиону.

Кажется, пронесло.
- И всё-таки… - подозрительно начал Рон, который всё это время молча наблюдал за поведением
подруг. – Где вы были и что делали?
Он в упор посмотрел на Гермиону, от чего у той просто не было выбора, кроме как начать говорить.
- Ну… Знаешь, это было особенное место, куда мужчинам вход запрещен. Так что, я не могу
ответить на твои вопросы, Рон, прости.
Её голос звучал чуть выше, чем обычно, и она была уверена, что Рон заподозрил что-то неладное.
Он по-прежнему выжидающе смотрел на неё с таки видом, словно не верил её словам.
- Хорошо… Ну а что же вы, всё-таки, делали в этом особенном месте?
- Черт возьми, Рональд, что за расспросы? – наконец, встряла Джинни. – Если ты нас в чём-то
подозреваешь, так будь добр, не строй из себя гребаного сыщика, а говори прямо!
- Ну хорошо, я видел, как вы переглядывались, - сдался Рон под натиском сестры. – Вы всегда так
делаете, когда что-то скрываете!
- Святой Мерлин, Рон… - начала было Джинни, но Гермиона её перебила.
- Ты прав.
После её слов три пары глаз удивленно уставились на неё.
- Что? – синхронно спросили её друзья, и она, чуть склонив голову в смущении, начала говорить.
- Понимаете, мы с Джинни были на девичнике, где я вела себя несколько… Нет, ничего такого, Рон!
Дело в том, что я употребила пару бокалов одного спиртного напитка, даже слишком употребила…
И… В общем… Мне просто было стыдно и не хотелось вам об этом рассказывать.
104/487
Её речь была сбивчивой, и Джинни уловила, что Гермиона слегка переигрывает, но решила ей
подыграть.
- Да, в первый раз я видела нашу отличницу Гермиону откровенно пьяной! Ещё то зрелище, скажу я
вам, - ухмыльнувшись, воскликнула Джинни.
- Только прошу, не смейтесь! Мне правда, очень стыдно, - исподлобья посмотрела Гермиона на
Гарри с Роном и даже слегка покраснела. – Это было так необычно… Сначала весело, а потом
чувствуешь, что пол уходит из-под ног и вокруг всё расплывается…
Теперь осталось ждать, проглотят ли наживку парни.

И буквально через десять секунд последовала долгожданная реакция.
- Нога лешего, Гермиона! Неужели ты пила огневиски?! – с искренним изумлением спросил Рон, и,
увидев молчаливое согласие девушки, захохотал. – Вот так новость! Нет, ты слышал, Гарри?
- Откровенно говоря, я почувствовал ещё вчера от Джинни, что они были далеко не на
целомудренных посиделках, - усмехнулся Поттер, ущипнув Джинни за бок.
- Ой, да ладно вам! Я могу сейчас начать вспоминать, как вы оба напились на объявлении нашей
помолвки… - откликнулась она, весело подмигнув.
- Точно, точно! Никогда не забуду эти дикие танцы вместе с Хагридом на заднем дворе! Что вы там
вытворяли! – подхватила Гермиона общий кураж веселья.
- А помните, как…
С этими словами и веселыми воспоминаниями прошло всё их обеденное время, после чего друзья
плавно переместились на пляж. Гермиона была рада, что разговор перетек в безопасное русло, а
оттого вместе с остальными предавалась беззаботному веселью. И всё-таки, несмотря на позитивное
настроение, она мысленно отметила про себя, что Малфоя не было на обеде.
Пляж встретил их привычным шумом, обилием волшебников и сладостным ароматом моря и цветов.
Друзья нашли неплохое место в паре метров от воды, и теперь решили немного позагорать, прежде
чем окунуться в воду. Как поняла Гермиона, они успели изрядно наплаваться ещё с утра, а потому
предпочли сперва понежиться под солнечными лучами.
И всё-таки, не прошло и десяти минут, как Гарри с Роном решили окунуться, оставив девушек
загорать одних. И как только их спины скрылись в пучине волн, Джинни резко повернулась к
Гермионе и схватила её за руку.
- Расскажи мне всё.
- Что?.. Что ты имеешь в виду? – от неожиданности вздрогнула Гермиона и возмущенно уставилась

на подругу.
- Я имею в виду вчерашние события, о которых у нас не было возможности нормально поговорить
до нынешнего момента, - терпеливо объяснила ей Джинни, отрезав все пути к отступлению. – Какой
черт тебя дернул уйти с такой классной вечеринки?! Когда я увидела тебя в объятьях того
итальянца, то подумала, что это мне придется уйти из клуба одной…
- Я просто перебрала, ты же помнишь! А потом мне стало плохо, и… я решила уйти, - поблагодарив
Мерлина за то, что она в очках, сказала Гермиона. Во всяком случае, Джинни не видела выражения
её лица, а голос вроде прозвучал убедительно.
- Моя сладкая Гермиона, - начала Джинни приторным голосом. – Ты можешь надурить Рона или
Гарри, но со мной эти штуки не пройдут. Говори всё, как есть!
Гермиона покосилась в сторону Джинни и, поразмыслив, тяжело выдохнула. Во всяком случае,

часть правды подруга точно должна знать.
- Я встретилась с Малфоем.
- Я так и думала, - шлепнула её по коленке Джинни. – И что было дальше?
- А дальше было… Черт возьми, Джинни, мне так скверно на душе! Может, не стоит? – попыталась
отмахнуться Гермиона, но увидев реакцию подруги, всё же продолжила. – Ладно, скажу. Мы
танцевали.
105/487
- И? – непонимающе уставилась на неё Джинни.
- И это было ужасно, поверь! Он был так близко, и его руки… Они прикасались ко мне! И я ненавижу
себя за то, что позволила…
На этих словах Гермиона осеклась, и Джинни внезапно поняла.
- Святой Мерлин, только не говори мне, что…
- Ничего не было. Я убежала.
Голос Гермионы прозвучал твердо, и Джинни не стала больше ничего говорить. Она лишь как-то
странно смотрела на Гермиону. В её глазах читались удивление и… страх?
- Почему ты так смотришь? – наконец, спросила у неё Гермиона, но Джинни словно не услышала.
Она была в своих мыслях, и лишь через несколько секунд пришла в себя.
- Гермиона, - непривычно серьезно начала она, смотря подруге прямо в глаза. – Пообещай мне одну
вещь.
- Какую?
- Пообещай мне, что ты не натворишь глупостей, что не совершишь то, о чем будешь потом жалеть.
Лицо Джинни было напряженным, она взяла Гермиону за руки и твердо посмотрела на неё.
- Обещаешь?
Гермиона гадала, шутит ли Джинни, или говорит всерьез. Обычно подобные обещания брала с неё
сама Гермиона, сдерживая бойкость характера подруги, но сейчас почему-то всё было иначе.
- Да, обещаю. Только, пожалуйста, не сжимай мне так сильно руки! – освобождаясь от «оков»
Джинни, наконец, недоуменно произнесла Гермиона. – И вообще, я не понимаю твою реакцию. Ты
ведешь себя странно.
Как только она это сказала, внезапно выражение лица Джинни сменилось, и она рассмеялась.
- Прости, если заставила нервничать тебя! Просто хотела убедиться, что даже под действием
огневиски в следующий раз не произойдет ничего такого, что заставит тебя вновь забрать меня с
отличной вечеринки!
- Хотелось бы верить… - медленно протянула Гермиона, всё ещё недоверчиво смотря на подругу.
Какая муха её укусила? В конце концов, Гермиона даже не созналась в том, что… В произошедшем.
Она лишь намекнула, но напрямую не сказала.
Тем временем Джинни поудобнее устроилась на лежаке и надела солнцезащитные очки, чтобы
солнце так не било в глаза. Её лицо выражало безмятежность, хотя едва ли кто мог знать, что
творилось в её душе на самом деле в этот момент.
Гермиона же чувствовала себя обескураженной. Она только что вспомнила события вчерашнего
вечера и рассказала о них подруге, которая отреагировала весьма странным образом. Можно
подумать, Гермиона когда-либо в жизни совершала необдуманные поступки, за которые Джинни
отчитывала её. Для Гермионы было нехарактерно необдуманно действовать. Только на этом курорте
она удивлялась самой себе, ведь её поведение была явно нетипичным. Может, это заметила
Джинни?..
Вскоре Гермиона увидела приближающиеся довольные физиономии её двух лучших друзей.

Издалека они уже казались достаточно загорелыми, а их яркие купальные шорты выделялись на
общем фоне.
- Ну что, девочки, согрелись? Охладиться не желаете? – подбоченившись, спросил Гарри, сверкнув

белоснежной улыбкой.
- О, да я вижу, они просто жаждут этого…
106/487
С этими словами Рон обрызгал Гермиону с Джинни водой, которая на фоне разгоряченного тела
показалась ледяной. От неожиданности, девушки вскрикнули и, подскочив, начали кулачками бить
Рона.
- Я тебя задушу когда-нибудь, рыжий пакостник! – стараясь ударить больнее, воскликнула Джинни.
- Стойте-стойте, я же только пошутил! – примирительно поднял руки вверх Рон, продолжая

блокировать удары девушек.
- Ну смотри, увидишь у меня… - недовольно произнесла Джинни и вновь улеглась на лежак. – Хотя,
впрочем, такого импровизированного орошения вполне достаточно, чтобы продолжить дальше
загорать и не чувствовать себя поджаренной курицей.
- А я, пожалуй, окунусь! – приободрившись, произнесла Гермиона. – Кто-нибудь со мной?
Но никто не поддержал идею Гермионы, и она, махнув рукой, пошла к морю одна.
***
Драко любил плавать. Он находил в этом массу плюсов, начиная от поддержания хорошей
физической формы и заканчивая удивительной способностью воды смывать все негативные эмоции.
Но всё же, Драко пришел к выводу, что ни один водоем на свете не смог бы сравниться с морем
Прекрасной Магнолии. Во всяком случае, из тех, где ему довелось поплавать.
У него было гадкое настроение. Разговор с Лоренцо вывел его из себя. Он нутром чувствовал, что
итальянец что-то знает и недоговаривает, и это его злило. Но апогеем всего для Драко стал тот
факт, что Элиса послезавтра уедет, а ему по какой-то неведомой причине нужно будет остаться
здесь и, подобно верной собачонке, ждать её возвращения. Если бы не слёзные мольбы Эл, он бы
уже давно свалил с этого проклятого курорта и ничуть не сожалел бы об этом. Разве что немного
скучал бы по морю. Но, во всяком случае, он бы не был участником всех тех странных событий,
которые уже успели произойти за каких-то пару хреновых дней!
За последние пару часов они с Эл уже успели и поругаться, и помириться, но всё же атмосфера
скандала по-прежнему не покидала их. И чтобы лишний раз не затевать ругань, Драко, как только
они пришли на пляж, решил немного прийти в себя уже проверенным способом. Он зашел в
прохладную морскую воду и окунулся с головой. На душе сразу стало как-то легче, но всё же для
лучшего эффекта он решил поплавать.
Его движения были стремительными и резкими. Он плыл брасом и, казалось, не щадил себя,
выплескивая всю накопившуюся злобу. В конце концов, он не заметил, как доплыл до самого
дальнего камня, выступающего из морской глубины неровными краями. Драко схватился за него, и,
отдышавшись, огляделся. Пляж казался небольшой точкой на фоне общей панорамы берега, и
Малфой поразился, насколько далеко он заплыл. Вокруг него не было никого, что и неудивительно:
вряд ли бы кто осмелился заплыть на такую глубину, особенно если учесть, что черта, за которую не
рекомендовалась заплывать, осталась далеко позади.
Но внезапно взгляд Драко уловил какое-то движение примерно в двадцати метрах к берегу от себя.
Сначала он подумал, что ему померещилось, но вскоре он увидел, как что-то красное мелькнуло в
пучине волн, и из воды показалась рука. Но лишь когда он услышал сдавленный женский крик,
Драко словно прострелило от внезапной догадки. Он моментально сорвался с места и рывками,
насколько можно быстрее, поплыл по направлению к девушке. Море было неспокойным, поэтому она
периодически пропадала из его поля зрения, но Драко греб ещё сильнее, и когда до цели
оставалась около десяти метров, его опасения, наконец, подтвердились. На помощь звала Гермиона
Грейнджер, и у нее, несомненно, были неприятности.
Казалось, он плыл на грани возможностей. Дорога была каждая секунда, и Драко с ужасом
осознавал, что если он не успеет, то…
Гермиона увидела его. Её глаза были полны ужаса и животного страха. Она была в панике,
пыталась что-то прокричать, но только больше захлебывалась водой. До неё оставалось каких-то
пару метров, когда она вновь скрылась с головой в морской пучине.
- Грейнджер, нет! – отчаянно прокричал Драко, делая последний рывок по направлению к ней. У
него звенело в ушах, от ужаса помутнело перед глазами, но он не мог позволить панике взять верх
над ним.
Он не мог позволить Гермионе утонуть.
107/487
Драко нырнул с открытыми глазами и увидел её тело, которое всё дальше уходила вниз. Он резко
рванул к ней и, обхватив её за талию, рывком вынырнул из воды. Вода залилась в нос, и он, быстро
откашлявшись, встряхнул девушку, которая была уже в полусознательном состоянии.
- Грейнджер!
- Малфой… Нога… - с трудом произнесла она, пытаясь совладать с кашлем, и Драко почувствовал,
как её словно что-то тянет вниз. Грейнджер неосознанно вцепилась ему в плечо, пытаясь остаться
над поверхностью воды, и Драко пришлось приложить усилие, что схватить её руки.
- Послушай меня внимательно, Гермиона, - тяжело дыша, быстро проговорил он. – Ты сейчас же
прекратишь паниковать, а я вновь нырну и постараюсь тебе помочь. Только старайся держаться над
водой, слышишь?
Но Гермиона его не слышала. Её сознание, казалось, было где-то далеко, а единственной

неосознанной целью было выжить. Любым способом.
- Твою мать, Гермиона! – прокричал Драко, пресекая её очередные попытки утопить его. – Я
вынужден это сделать.
С этими словами он резко дал ей пощечину. Эффект был моментальным. Во взгляде Грейнджер
появились осмысленность и злоба.
- Ублюдок! – выплюнула она, заглотнув ещё больше воды.
Если бы ситуация была бы не настолько критична, Драко бы ухмыльнулся способности Грейнджер

даже в смертельной опасности отстаивать свою по истине гриффиндорскую гордость.
Но как только она это сказала, её снова потянуло вниз, и Малфой, недолго думая, вновь нырнул под
воду. Он видел, как Гермиона отчаянно сопротивлялась, пытаясь из последних сил выплыть наверх,
но ей что-то мешало. И лишь когда Драко увидел прутья, обвившиеся вокруг её ноги, он понял, в чем
причина.
Малфой схватил Гермиону за лодыжку и с силой рванул прутья, от чего те моментально

разорвались, освобождая девушку из своих тисков. Но как только Драко это сделал, он увидел, как
откуда-то из глубины к нему поднимаются новые плети неизвестного растения, и он осознал, что
если они сейчас же не уберутся с этого проклятого места, то есть вероятность, что уже никто им не
поможет.
Всё было слишком нереальным. Словно со стороны Драко наблюдал, как он, моментально вынырнув
из воды, подхватил Гермиону и что есть силы начал грести к берегу. Как назло, вокруг не было
никого, кто бы мог помочь. Он пытался что-то кричать Грейнджер, но она, похоже, была уже ни на
что не способна, а потому просто покорным грузом весела на его плече. Периодически она
приходила в себя и все же пыталась плыть самостоятельно, но от того только больше мешала
Драко.
- Только не теряй сознание, Гермиона! Не закрывай глаза! – задыхаясь, кричал Малфой, и она
мужественно боролась, но её силы были на исходе.
Чертов берег был уже близко, но Драко казалось, что он никогда не доплывет. Тысячи мыслей
мелькали в его голове, но лишь одна была особенно явной: он должен доплыть, он должен помочь
Грейнджер. А что, если он не успеет… Что, если поздно… Что, если она…
Мысли были столь чудовищными, что у него словно открылось второе дыхание.
Он сможет.
Драко посильнее обхватил Гермиону за талию, закинул её руку к себе на плечи и стал грести так
неистово, как только мог. И, наконец, их заметили. Пара зрелых волшебников заплыли достаточно
далеко, и когда увидели Драко и бессознательную Гермиону у него на плече, моментально
поспешили за помощью.
Он не помнил, как они добрались до берега. Все воспоминания были обрывками какого-то
безумства. Кричащие люди рядом, мелькающие белые мантии со значком Магнолии, и Грейнджер,
распростертая на песке, без сознания. А потом его собственные крики, его руки на её плечах и
безрезультатные попытки привести её в чувство. И главный вопрос: она жива? И лишь, когда ему
дали утвердительный ответ, он, пошатнувшись, отошел в сторону и потерял сознание.
108/487
***
- Малфой…
- Гарри, слава Мерлину, она очнулась! Что ты сказала, Гермиона?
- Малфой… Где он? Он… Жив?
Она чуть приоткрыла глаза и увидела обеспокоенные лица её друзей, склонившиеся над ней.
- Да, с ним всё в порядке, милая. Ты как? – встревоженный голос Джинни звучал словно откуда-то
издалека.
- Я? нормально… Где я?
Чувствуя невыносимую слабость во всем теле, она все же сделала усилие подняться, но вновь
рухнула в постель.
- Ты в госпитале, Гермиона. Выпей это, тебе станет легче, - терпеливо объяснил Гарри, заботливо
подавая ей кружку с какой-то приятно пахнущей жидкостью.
Гермиона послушно приняла её и осушила до дна. На вкус жидкость была сладкой с чуть
кисловатым привкусом. Как только она разлилась на дне её желудка, девушка сразу почувствовала
прилив бодрости.
Она огляделась по сторонам. Белые стены, расписанные цветами магнолии, ряд идеально
застеленных кроватей и шкафчики, забитые доверху лекарствами, подтверждали слова Гарри.
- Как долго я была без сознания?
- Около четырех часов. Тебе уже лучше? – в голосе Джинни слышалось беспокойство.
- Да, лучше, - на автомате ответила Гермиона и замерла. Внезапно она вспомнила всё, что
произошло, и неожиданно для себя расплакалась. – Мне было так страшно, Джинни, я чувствовала
себя такой беспомощной…
- Святой Мерлин, Гермиона, ты бы знала, как мы волновались! – порывисто обняла её подруга,

прижимая её голову к себе.
- Мы чуть не сошли с ума! – встревожено добавил Гарри, взяв Гермиону за руку.
- Простите меня, я была такой дурой… - сквозь всхлипы произнесла она и, посмотрев на лица
друзей, внезапно спросила. – А где Рон?
Джинни с Гарри переглянулись, и как-то странно опустили глаза вниз.
- Он в коридоре, разговаривает с медсестрой, - медленно начал Гарри. – И, откровенно говоря, он

очень расстроен.
- Конечно, я могу его понять! Как же я могла быть такой самонадеянной дурой, чтобы заплыть так
далеко и заставить вас волноваться…
Но по реакции Джинни, Гермиона поняла, что говорит что-то не то.
- Он расстроен из-за того, что не смог тебе помочь. Что, если бы не… Если бы не Драко, ты бы
возможно… Боже, Гермиона, это так ужасно, что я не могу это произнести!
Джинни ещё раз порывисто обняла подругу и, чуть отстранившись, повернулась к Гарри.
- Я думаю, нам стоит позвать медсестру и Рона. Сходи за ними, пожалуйста.
Поттеру не нужно было повторять дважды.
Как только он скрылся, Джинни вновь повернулась к Гермионе.
- Ты можешь сейчас ничего не рассказывать, но меня очень интересует, как получилось, что ты
оказалась так далеко от берега?
109/487
- Я… Я не знаю, правда. Я просто плыла вперед, а потом эти ужасные тиски… Они тянули меня вниз,
а Малфой… Драко был рядом.
Это всё, что она смогла произнести, не заплакав вновь. Ей было горько не от той ситуации, в
которую она попала, а от того, что она заставила дорогих её сердцу людей испытать стресс. И ещё,
к тому же, поставила под угрозу жизнь другого человека…
Джинни гладила её по голове, и Гермиона наконец успокоилась. Она осознала, что всё позади, и
что если она будет вести себя так дальше, то просто сойдет с ума сама и сведет с ума своих друзей.
- Джинни, как он? – наконец, произнесла она, и рука её подруги замерла у неё на затылке.
- Он потерял сознание, но быстро пришел в себя, - мгновенно поняв, о ком идет речь, спокойно
ответила Джинни, и вновь продолжила гладить Гермиону. – Они приходили сюда, с Элисой.
С Элисой.
Имя итальянки отозвалось в душе Гермионы какими-то странными эмоциями, от чего у неё сжалось
сердце.
- Медсестра дала ему лечебный настой для профилактики. Он легко отделался, чего нельзя сказать
о тебе, - продолжила Джинни, как ни в чем не бывало.
После этих слов Гермиона отстранилась от подруги и, скинув одеяло, спустила ноги с кровати.
- Что ты делаешь? – недоуменно воскликнула Джинни.
- Ему было очень нелегко, поверь мне. Я должна поблагодарить его, - уверенно произнесла
Гермиона и попыталась встать с постели, но подруга вновь усадила её на место.
- Стой, куда ты? Ты ещё слишком слаба, а медсестра сказала, что ещё как минимум два дня…
- К черту медсестру. Я чувствую себя вполне хорошо, - решительно произнесла Гермиона и,

казалось, от этих слов окрепла ещё больше. – Где мои вещи? Мне нужно переодеться.
В этот момент в палату влетел Рон и, увидев, что Гермиона в сознании, бросился к ней. Она не
успела понять, что произошло, как уже оказалась в его объятиях.
- Слава Мерлину, ты пришла в себя! Прости меня, Гермиона, я был таким ослом!
Он сжимал её так крепко, что у Гермионы перехватило дыхание, и она постаралась отстраниться.
- Я тоже рада тебя видеть, но, Рон, во-первых, не сжимай меня так сильно, а во-вторых, я сама во
всем виновата! При чем здесь ты?
Теперь уже он отстранился и серьезно посмотрел на неё. Его выражение лица было хмурым.
- Я не уследил. Я должен был быть рядом. Я, а не этот…
- Прекрати, Рон! Ты нервируешь Гермиону. Она только успокоилась, – осекла брата Джинни, резко
схватив его за руку.
- Да, ты права, - легко согласился он и встревожено посмотрел на Гермиону. – Тебе следует

побольше отдыхать, лучше ляг.
Внезапно за его спиной показалось лицо пухленькой смуглой ведьмы в белом чепчике со знаком
Магнолии. Она держала в руке какое-то лекарство.
- Как прекрасно, что вы пришли в себя, мисс! – пробираясь к Гермионе, произнесла она. – Но вам
действительно лучше последовать совету вашего друга и прилечь, предварительно выпив
лекарство.
- Но я уже выпила одно! И чувствую себя хорошо, - возразила Гермиона, мягко улыбнувшись ей.
- И всё же, выпейте это, - настояла медсестра, протянув ей маленький флакончик.
Спорить было бесполезно, а потому Гермиона покорно взяла лекарство в руки и выпила. Она
сморщилась от горечи, но тут же почувствовала, как её тело приобретает невероятную легкость, а
110/487
все мысли улетучиваются. Ей неожиданно захотелось прилечь, и как только её голова коснулась
подушки, она заснула.
Это был первый раз за долгое время, когда она спала без снов.
***
09.08.2002
Вопросы разрывают меня на части. Почему? Зачем? Для чего? Что будет дальше? Я слишком устал
искать ответы. Главное, она жива.
Но если этот чертов курорт ещё раз… Что-то подобное…
Нет сил писать больше.
Она жива и сейчас в безопасности. А это главное.
***
Гермиона проснулась на следующий день примерно в десять утра, и почувствовала себя по-
настоящему бодрой. Если вчера её состояние было неоднозначным, то сегодня она точно знала, что
силы вернулись к ней.
В палате по-прежнему все койки были пустыми. Она огляделась в поисках медсестры и нашла её
взглядом в другом конце комнаты, копошащейся за ширмой.
- Доброе утро, синьора! – громко произнесла она чуть хриплым ото сна, но всё же звонким голосом.
Приятное пухлое лицо медсестры показалось из-за ширмы и расплылось в улыбке.
- Доброе утро, мисс! Как вы себя чувствуете? – спросила она, засеменив к Гермионе, и на ходу
подхватила поднос с внезапно появившейся на нём едой.
- Прекрасно! – бодро ответила девушка и, посмотрев на поднос, неожиданно поняла, что безумно
голодна.
- Вот ваш завтрак, мисс! – словно прочитав её мысли, произнесла медсестра. - И попробуйте только
не съесть его – буду кормить силой!
- Что вы, синьора! – рассмеялась Гермиона. – Я бы сейчас и тролля съела, Мерлином клянусь!
- Ну, мяса тролля у нас нет, зато есть аппетитные свежевыпеченные круасcаны с медовой
начинкой! – ловко расставляя тарелки на тумбочке, почти серьезно сказала медсестра, от чего
Гермиона снова рассмеялась.
Она съела завтрак с таким аппетитом, словно не видела еды целый месяц. Пухленькая итальянка
объяснила ей, что аппетит является хорошим знаком, и она, может быть, даже отпустит Гермиону
сегодня вечером.
Но, к счастью той, медсестра оказалась более сговорчивой, чем, к примеру, мадам Помфри в
Хогвартсе. И Гермиона уже в полдень вышла из госпиталя, дав клятвенное обещание принимать
лекарство ещё в течение трёх дней и каждый день приходить на осмотр.
Она с наслаждением втянула в легкие воздух, пропитанный ароматом цветов, и довольно

потянулась. Медсестра говорила, что её друзья приходили к ней ранним утром, но она их не
пустила, наказав прийти в обед. Гермиона уже предвкушала тот радостный миг, когда она обнимет
Джинни, Гарри и Рона, ведь поводу для их беспокойства пришел конец.
Но это будет потом, а сейчас…
Гермиона знала, куда идет. Это было совсем недалеко от госпиталя и от её собственного бунгало.
Она не могла никак сконцентрироваться и подобрать нужные слова, чтобы выразить всё, что она
чувствовала. И когда она постучала в дверь, то с паникой поняла, что так ничего дельного и не
111/487
придумала кроме самых общих фраз.
Казалось, к двери подходили мучительно долго. Её сердце сильно колотилось, а сама она была до
такой степени охвачена волнением, что то и дело переминалась с ноги на ногу.
Но, наконец, дверь отворилась, и Гермиона застыла на месте, молча смотря на Элису, которая,
взъерошенная и завернутая в одну простыню, вышла на порог.
- О… - только и смогла промолвить Гермиона, после чего, слегка покраснев, отвела взгляд. – Я,
наверное, не вовремя…
У неё внутри всё как-то сразу оборвалось.
Какая же она дура. Она ведь даже не вспомнила, что он живет с девушкой. И что она может им
помешать…
От этой мысли приподнятое настроение Гермионы почему-то моментально упало.
- Брось, Гермиона, всё в порядке! – удивленно произнесла Элиса, прикрывая за собой дверь. – Скажу
честно, не ожидала тебя здесь увидеть!
- Я просто хотела… Ладно, в другой раз. Прости за беспокойство! – заставив себя собраться,
выпалила Гермиона и уже повернулась, чтобы уходить, как её окликнула Элиса.
- Гермиона, стой! С тобой всё в порядке? – схватив её за руку, спросила итальянка, вглядываясь в её
лицо.
- Да, спасибо… Я уже в полном порядке, - глухо отозвалась Гермиона, не глядя на Эл. – А как…
Драко?
Как только она спросила это, то поняла, как всё-таки глупо прозвучал её вопрос. Глядя на Элису
можно было смело сказать, что Малфой явно в порядке. Бодр, свеж и на многое способен.
- С ним всё хорошо, спасибо, - вежливо отозвалась Элиса, слегка улыбнувшись своим мыслям, но тут
же посерьезнела. – Мне так жаль, Гермиона, что вам пришлось вчера такое пережить!
- Ну, теперь же всё хорошо! Спасибо за сочувствие, - стараясь скрыть сарказм, поблагодарила она.
Повисла неловкая пауза.
- Ну, в таком случае… - начала было Гермиона, но итальянка её перебила.
- Послушай, я завтра уезжаю, и мы планировали сегодня устроить небольшой прощальный вечер.

Ты как?..
Гермиона была в ступоре от её слов.
- Уезжаешь? – недоуменно спросила она.
- Да, но ненадолго! Я вернусь, - отмахнулась итальянка. – Рон, Джинни и Гарри будут

присутствовать, но я так понимаю, они тебе ещё ничего не говорили, верно?
- Верно, - согласилась Гермиона. – Но, Элиса, я даже не знаю, всё-таки вчера был такой день, так
что…
- Вот именно, нам всем нужно отвлечься и постараться забыть этот неприятный момент! – активно
жестикулируя, произнесла итальянка.
- Хорошо, я постараюсь, - выдавила из себя улыбку Гермиона.
– Ну, что ж, тогда, может, увидимся вечером!
- Обязательно увидимся! – заверила её Элиса.
- Договорились. До встречи!
- До встречи!
112/487
Кивнув итальянке на прощание, Гермиона повернулась и спустилась со ступенек бунгало. Она
чувствовала себя крайне глупо. Элиса наверняка заметила её странное поведение. И что за чёрт с
ней творится?..
- Гермиона!
Она услышала, как Эл зовет её. Гермиона обернулась на звук её голоса.
- Зачем ты, всё-таки, приходила?
- О, я просто пробегала мимо! Не бери в голову.
Ответ Гермионы был до того нелепым, что она поспешила прочь от бунгало.
Элиса молча наблюдала за ней. В её душе царили противоречивые чувства.
- Кто это приходил, Эл?
Она обернулась и увидела Драко, стоящего на пороге в одних пижамных брюках с голым торсом.
Ей потребовалась лишь секунда и капелька сообразительности, чтобы решить, что ответить.
- А, никто. Просто девушка ошиблась номером бунгало.
Драко потребовалась секунда и промелькнувшее вдалеке облако каштановых волос, чтобы понять,
что Элиса врет.
***
Они пришли в Большой Зал как раз в тот момент, когда уже начиналась шоу-программа. Элиса
заранее позаботилась о столике, так что через минуту, пробравшись сквозь толпу, они уже заняли
свои места. Вокруг царила атмосфера беззаботного веселья, только Драко было не до смеха. И лишь
когда на столике перед ним появился бокал густого красного вина, и он пригубил глоток, Драко
немного почувствовал расслабление.
Вчера был ужасный день. Настолько ужасный, что даже появление Поттера и Уизли на пороге его
бунгало не смогло скрасить его. В другой бы ситуации Драко бы торжествовал, принимая
благодарности от золотых детишек Дамблдора, но только не вчера. Он бы предпочел, чтобы самого
повода, заставившего прийти Поттера с Уизли к нему на порог, не было. Поэтому Драко не знал, что
ответить на их слова. Сказать «пожалуйста»? «Всегда рад помочь»? Или «я бы сделал это для
любого»? Слишком тупо. И, положа руку на сердце, лживо.
Он бы не сделал это для любого.
Нет, он пытался бы помочь, возможно. Но не так, как вчера - рискуя своей жизнью и растрачивая
все свои силы.
И уж точно, Драко был не рад «помогать». Он думал, что ничто уже не может быть ужаснее чувства
ответственности за жизнь другого человека. Как часто ему приходилось это испытывать, находясь в
рядах пожирателей, наблюдая страшные сцены насилия, мольбы и унижения жертв войны.
Ситуации, когда жизнь другого человека была полностью в его руках, а перед ним самим стоял
непростой выбор, были нередки в те годы.
Но нет, теперь Драко знал наверняка, что ужаснее всего, что с ним случалось, было чувство
ответственности за жизнь Грейнджер, и он понятия не имел, какого хрена.
Возможно, она стала ему ближе, чем он предполагал.
Мой самый близкий враг. Как точно. Драко горько ухмыльнулся своей мысли.
- Это было мило с их стороны, предложить провести этот вечер вместе, - произнесла Элиса.
- Отчасти ты поспособствовала этому, сказав, что завтра уезжаешь.
- Нужно было что-то сказать в то время, как ты не мог найти слов для ответа.
113/487
- Я пригласил их зайти.
- А потом просто молча смотрел на них.
- Мне нечего было сказать.
- Я понимаю.
На какое-то время они замолчали. Драко всматривался в дно бокала, а Элиса нервно теребила
салфетку в руках.
- В любом случае, это будет отличная возможность примириться со старыми обидами, - наконец,
сказала она, осторожно посмотрев на Драко, который только невесело ухмыльнулся её словам.
- Одно радует: теперь мы с Поттером в расчете.

Элиса не поняла, о чем он, но уточнять не стала.
Она привыкла к странностям в поведении Драко. И научилась не спрашивать лишнего.
На сцене шла какая-то театрализованная сценка. Костюмы актеров, как всегда, были изумительны.
Зал, казалось, замер, наблюдая за развитием сюжета, а Драко было наплевать.
Он налил себе ещё вина.
- О, вот они, идут! – после продолжительного молчания внезапно воскликнула Элиса, и Драко
больше всего на свете пожелал убраться из этого места.
Но это было бы слишком просто. Он уже один раз бежал от своих проблем, скитаясь по разным
странам и городам, но в итоге едва ли смог что-то изменить в своей жизни.
Драко отстраненно наблюдал, как Поттер с братом и сестрой Уизли приближается к ним.
Грейнджер пока видно не было, хотя…
Буквально сразу же он заметил, что прямо за их спинами, опустив глаза вниз, семенила Гермиона.
Она выглядела такой беспомощной и хмурой, что Малфою почти захотелось её обнять, но он тут же
осекся на мысли. Ещё этого бреда в его голове не хватало.
- Всем привет! – беззаботно воскликнула Джинни и уселась рядом с Элисой.
- Привет, ребята! Наконец-то, вы пришли. А я думала, это мы опаздываем! – весело откликнулась

итальянка, посмотрев на прибывших друзей.
Остальные присутствующие обменялись друг с другом лишь вежливыми кивками в знак

приветствия. Что касается Гермионы, то она и вовсе даже не взглянула на Драко с Эл, а просто села
напротив них.
За столом чувствовалось напряжение.
- Ну, как на счет вина? – пытаясь разрядить обстановку, спросила Элиса.
- С удовольствием! – откликнулась Джинни и, не увидев реакции друзей, спросила. – Вы не против,

Гарри, Рон, Гермиона?
- Разливай, - хмуро отозвался Рон, который искоса поглядывал на Драко.
Остальные кивнули в знак согласия.
На столе моментально появилась бутылка красного дорогого вина и четыре бокала, уже
наполненные на три четверти темно-красной жидкостью.
Снова воцарилось неловкое молчание.
Драко понял, что так больше не может продолжаться. К счастью, Поттер понял это тоже.
- Послушайте, - начал он, обведя глазами присутствующих.- Вчера был ужасный день для всех нас.
Я предлагаю постараться забыть об этом хотя бы на сегодняшний вечер, а лучше, навсегда. Нет
114/487
правых и виноватых в том, что произошло. Главное, что сейчас всё в порядке. Хотя, Драко, я
вынужден признать, что в этом, в большей степени, твоя заслуга. И ты знаешь, как мы тебе
благодарны.
Голова Поттера была гордо вскинута. Он смотрел прямо на Драко с истинно гриффиндорским
благородством, а в его глазах словно читалось: «Мне наплевать, что ты скажешь – я остаюсь при
своём мнении».
Малфой подавил в себе желание выругаться.
- Не стоит, Поттер. Считай это ответной любезностью.

Они какое-то время смотрели друг на друга, и Драко был уверен, что Гарри понял, о чём идет речь.
- Что ж, давайте выпьем за то, чтобы таких ситуаций больше не возникало в наших жизнях! –
подняла бокал Элиса, прерывая напряженный момент, и все остальные последовали её примеру.
Они чокнулись, после чего каждый пригубил из своего бокала. Драко заметил, что Грейнджер лишь
сделала видимость, что выпила.
Через пятнадцать минут за столом завязался беспечный разговор. Видимо, вино всё-таки
поспособствовало тому, чтобы все расслабились. Драко давно уже потерял нить беседы, и лишь
наблюдал за Гермионой, которая пока что не обронила ни слова. Она по-прежнему хмурилась,
опустив взгляд вниз. Иногда она слегка улыбалась, когда Джинни говорила что-то забавное, а порой
даже кидала короткие взгляды в сторону своих друзей, но никогда не смотрела на Драко.
Его это почему-то начало злить. Он очень хотел увидеть выражение её глаз, угадать, о чем она
думает, что творится в её душе, но Грейнджер не дала и малейшей возможности сделать это.
Порой, Малфою хотелось начать с ней разговор, но между ними был Уизли, который активно
участвовал в дискуссии, да и, в конце концов, что бы он ей сказал?!..
Вторая бутылка вина была уже наполовину пуста, когда спектакль, наконец, закончился, и на сцене
появился знакомый музыкальный коллектив, играющий латинские мелодии. Многие волшебники уже
поднялись со своих мест, чтобы потанцевать, и Драко был уверен, что не пройдет и десяти минут,
как девчонка Уизли потащит Поттера на танцпол.
- А давайте, знаете, за что выпьем? – уже захмелевшим голосом воскликнул Рон. – Давайте выпьем
за прекрасных девушек, сидящих за этим столом! Вы все просто обворожительны!
- Если бы я знала, что ты, Рон, после четвертого бокала вина становишься столь обходительным, я
бы тебе навсегда запретила пить огневиски, - смеясь, отозвалась его сестра.
- О, Джинни, что ты такое говоришь! Ещё в те далекие времена, когда мы познакомились, мне было
ясно, что из Рона выйдет настоящий мужчина, - многозначительно улыбнувшись, отсалютовала
бокалом в сторону Рона Элиса.
Драко фыркнул, увидев, как Уизли довольно зарделся и приосанился от слов Эл.
Идиот.
- Ну, что ж, за дам! – поддержал тост Гарри, и все снова стукнулись.
- А знаешь, Элиса, чтобы не разочаровать твои представления обо мне, я решил поступить как
настоящий мужчина, и пригласить тебя на танец! – осушив свой бокал до дна, поднялся с места Рон
и подал руку итальянке, но тут же повернулся к Малфою. – Если твой парень не против, конечно.
Драко не знал, злиться ему или смеяться. Уизли явно дошел до того состояния, когда не понимал,
что делает и какие от этого могут быть последствия. Малфой, иронически улыбнувшись, посмотрел
на него, а следом на Элису. Он уже собирался едко высказать своё мнение, как итальянка
опередила его.
- О, безусловно, я приму твоё приглашение, Рон! И не волнуйся, Драко не будет против, ведь верно?
Эл смотрела на него настороженно, словно прося взглядом не устраивать сцен. Но она могла не
беспокоиться – у Малфоя всё равно не было настроения скандалить.
- Ступайте. Только без рук, Уизли, понял? – пригрозил он Рону и тот старательно кивнул в знак
согласия.
Как только он это сказал, свершилась невиданная вещь: Грейнджер коротко посмотрела на Драко и
115/487
тут же отвела взгляд.
Малфой не успел уловить тень каких-либо эмоций в её глазах.
- Гарри, я думаю, нам тоже пора потанцевать! Пойдём же! – как и ожидал Драко, воскликнула
Джинни, дергая Поттера за рукав.
- Но, милая, мне так не хочется… - начал было он, но её просящий взгляд всё же заставил
подняться его с места.
- А вы пойдете? – обратилась Джинни к Драко с Гермионой, на что те отрицательно покачали

головой.
Вскоре все четверо скрылись в толпе, присоединившись к общему танцевальному веселью.
Малфой потягивал вино из бокала, незаметно осматривая Гермиону. Она сидела полубоком, закинув
ногу на ногу, и периодически нервно заправляла выбившиеся пряди за ухо, наблюдая за
танцующими волшебниками. Её кожу уже схватил красивый золотистый загар, с которым резко
контрастировало белое коктейльное платье, облегающее фигуру. Драко нехотя ещё раз отметил,
что внешние данные Грейнджер были гораздо лучше, чем он предполагал. Настолько лучше, что
скользнув взглядом по её груди, вздымающейся вверх от нервного дыхания, Драко почувствовал
напряжение в районе паха.
Словно почувствовав его взгляд, Гермиона резко обернулась.
- Хватит на меня пялиться, Малфой.
Драко на секунду смешался от того, что его поймали, но практически сразу ухмыльнулся, склонив
голову чуть набок.
- Прости, Грейнджер, но твоё платье и та поза, которую ты приняла, в совокупности открывают

обширные возможности для просмотра. Ну а если учесть, что ты сидишь прямо передо мной, то…
- Хватит, замолчи, - чуть зардевшись, оборвала его Гермиона и развернулась к нему лицом.
Она явно нервничала.
Драко молчал.
- Послушай, Малфой… Мне необходимо с тобой поговорить.
Он поднял удивленный взгляд на Грейнджер, которая, кажется, не находила себе места.
- Я весь во внимании, - спокойно сказал он, вновь приняв невозмутимое выражение лица.
- Не здесь. Тут слишком шумно, - огляделась по сторонам Гермиона и вновь прямо посмотрела на
Драко. – Давай выйдем ненадолго?
Малфой оторопел от её предложения.
- Давай, - просто ответил он, заставив себя не шутить по этому поводу.
Что-то подсказывало ему, что разговор будет крайне серьезным.
Они одновременно поднялись с места и направились к выходу. Гермиона напряженно шла чуть
впереди, периодически оборачиваясь для уверенности в том, что Драко следует за ней.
Он и следовал, параллельно гадая, часто ли Грейнджер одевает столь облегающие вещи. На его
памяти, это был первый раз. Хотя, какого хрена он может знать, какова Грейнджер в обычной
жизни, особенно, спустя четыре года с момента их последних систематичных встреч в Хогвартсе?!
Вот именно, он не знал. Но именно в данный момент ему предоставлялся прекрасный обзор на
женственные изгибы её фигуры, подчеркнутые платьем. Тонкая талия, плавно перетекающая в
округлые линии бедер, и стройные ноги, обутые в босоножки на небольших каблуках, говорили о
том, что перед ним шла уже сформировавшаяся молодая женщина.
Драко постарался отвести взгляд от Грейнджер. Он возбудился, как сопливый подросток, лишь
посмотрев на женщину. *издец. Не хватало ещё, чтобы она это заметила.
116/487
Они вышли из Большого Зала на улицу, но всё ж вокруг было достаточно шумно. Гермиона
растерянно обернулась к Драко и огляделась по сторонам.
- Откровенно говоря, я думала, здесь не так многолюдно… - начала она, но Малфой её перебил.
- Кажется, я знаю одно место. Иди за мной.
Он пошел вдоль стены здания, в котором они только были, и вскоре неожиданно завернул в едва
заметный проем в стене. Сделав несколько шагов, Драко оказался на небольшой мощеной площадке
прямоугольной формы, по периметру которой были возведены высокие кирпичные стены без окон.
По обе стороны от Драко располагались заколоченные двери, которые, очевидно, раньше
использовались персоналом. Он обернулся и увидел, как Грейнджер осторожно последовала за ним,
осматриваясь.
- Где мы? – настороженно спросила она.
- Сам не знаю. Случайно обнаружил этот проем, когда гулял.
Воцарилась небольшая пауза, после которой Драко спросил:
- Так о чем ты хотела поговорить, Грейнджер?
Услышав вопрос, Гермиона резко вздохнула, после чего подняла на него свои бездонные карие
глаза.
- Я просто хотела сказать… Я…
Она замешкалась, не в силах подобрать слова. Драко же терпеливо смотрел на неё, скрестив руки
на груди, и молчал.
- Я очень благодарна тебе, Малфой. Спасибо… Я хотела сказать спасибо, - на одном дыхании
выпалила она, собрав всю силу воли в кулак.
Драко скривил губы в ироничной усмешке.
- И поэтому ты приходила сегодня днем, ведь так?
После его слов Гермиона бросила на него короткий удивленный взгляд и слегка покраснела, отведя
глаза.
- Я просто хотела поблагодарить, но ты был занят, - скрестила руки на груди она, подобно его
манере.
В её голосе проскочила едва уловимая нотка раздражения, и брови Драко удивленно поползли
вверх.
- Занят? С чего ты взяла?
Было видно, что Гермиону какое-то время терзали сомнения, но, в конце концов, она твердо
посмотрела на него и холодно сказала:
- Ко мне на порог твоего бунгало вышла голая женщина, завернутая в одну лишь простынь, с
растрепанной прической и блаженной улыбкой. Вряд ли она была «не занята» до моего прихода. А
если учесть, что вы живете вместе…
Драко какое-то время просто наблюдал за ней, но потом неожиданно рассмеялся.
- Если бы я тебя не знал так хорошо, Грейнджер, то подумал бы, что ты ревнуешь!
- Но, к счастью, ты знаешь меня хорошо, чтобы понять, что это полный бред, - отпарировала
Гермиона и почему-то немного покраснела.
Драко усмехнулся.
- В общем, я просто хотела сказать спасибо, несмотря ни на что. Ты спас мне жизнь, Малфой,
поэтому я прощу тебе все насмешки и колкие слова! Это, конечно, лишь малая часть того, что я могу
117/487
сделать, но с чего-то надо начинать.
В Грейнджер было столько достоинства и гордости, когда она произносила эти слова, что Драко
даже стало подташнивать от этого хреного благородства. Но, помимо этого, что-то такое
промелькнуло в её глазах, что моментально отрезвило Малфоя. Нет. Нет, Грейнджер. Не смотри так!
Не смотри, иначе…
Решение пришло мгновенно.
- Стоп. Чтобы ты знала, - начал он, без тени усмешки на лице. – Можешь себя не утруждать
извинениями и массовым прощением всех моих деяний. Это был простой расчет.
Как он и ожидал, Гермиона непонимающе захлопала глазами, качнув головой.
Отлично, значит работает.
- Расчет? Что ты такое несешь, Малфой?
Драко сощурил глаза, пристально посмотрев на неё, после чего начал медленно прохаживаться из
стороны в сторону.
- Знаешь ли ты, Грейнджер, как погиб Крэбб, если ты помнишь такого, конечно?
Гермиона молчала.
- Я думаю, знаешь. Тогда, в выручай-комнате, по иронии судьбы, Поттер спас мне жизнь. Крэббу
повезло гораздо меньше. Он погиб от огня, который сам и вызвал.
- И что ты хочешь этим сказать? – спросила Гермиона упавшим голосом.
- О, Грейнджер, я думаю, ты уже знаешь ответ.
Она опустила вниз глаза и не сказала ни слова на это.
Драко понимал, что его слова жестоки, но он не мог поступить иначе. Если он сейчас не остановит
её, если не остановит себя, то потом будет слишком поздно.
- Я озвучу, если ты так хочешь. Я спас тебя лишь потому, что таким образом я расплатился с
Поттером. Своего рода ответная любезность. Не люблю, когда кому-то должен.
Грейнджер стояла, пораженная его словами. Она смотрела на него во все глаза, но вскоре её лицо
исказилось от отвращения.
- Ты мерзок, Малфой!
- Мне жаль, что пришлось сказать тебе правду, но... Что поделать! Я никогда не пылал
благородными намерениями.
- Нет, Малфой, ты мерзок, потому что врешь сам себе! Лживый ублюдок! Чего ты этим
добиваешься?
Драко никак не ожидал такого поворота событий. Он на какое-то время оторопел.
Воспользовавшись его замешательством, Гермиона шагнула к нему, пылая от злости.
- Я помню, как это было Малфой. Я помню, как ты вел себя, помню твои слова, твои действия. Ты
тащил меня до самого берега! Не давал мне потерять сознание. Я слышала, как ты звал меня по
имени! И после этого ты утверждаешь, что всё это было лишь простым чёртовым расчетом?!
Грейнджер, безусловно, была умна, глупо было предполагать, что она поведется.
Её слова словно просачивались сквозь Драко, разъедая его изнутри. Каждая фраза отдавалась
болью, отчего злость поднималась в нём всё больше.
- Значит, ты меня раскусила, Грейнджер, так? – грудным голосом негромко спросил Драко, стараясь
совладать с клокочущей в нём злобой. – Почему же, по-твоему, тогда я тебя спас, долбаная ты наша
Трелони?
118/487
Гермиона какое-то время напряженно всматривалась в его лицо, после чего всплеснула руками.
- Откровенно говоря, я сама не знаю. Может быть, в тебе хоть на миг всё-таки проснулось то самое
благородство, от которого ты так отчаянно пытаешься откреститься. А может, была ещё причина, но
уж точно ты меня спасал не из-за какого-то грёбаного расчета!
Драко внезапно почувствовал себя безумно уставшим.
- Послушай, Грейнджер, я не собираюсь сейчас возвращаться к событиям того хренового дня, тебе
ясно? Если хочешь это обсудить, можешь найти свободные уши где-нибудь в логове Уизли! Главное,
мы живы, что уже само по себе хорошо.
Гермиона как-то странно посмотрела на него и внезапно недобро рассмеялась.
- Брось, Малфой, можно подумать, тебе было когда-либо плохо! Тебе на всё наплевать! Сомневаюсь,
что у тебя вообще есть какие-либо чувства. Ты наверняка даже не знаешь, что это такое,
чувствовать!
- Заткнись, Грейнджер, ради всего святого, заткнись, - прошипел Драко, угрожающе наступая на
неё, как будто собирался её ударить.
- А знаешь, Малфой, я почти уверена в том, что если бы я утонула или сдохла бы у тебя на руках,
тебе было бы наплевать! Тебе с самого начала было наплевать на всю эту ситуацию!
И тут в мозгу Драко что-то щелкнуло.
Он едва осознал, как толкнул Грейнджер к стене и с силой прижал её плечи своими руками. Она
вскрикнула от боли, когда стукнулась головой о холодный камень стены.
- Мне не наплевать, гребаная ты дура! Ты это хотела услышать? Этого добивалась?! – с силой
встряхнул Драко Гермиону, от чего та ещё раз ударилась затылком. – Ах, точно, ты что-то говорила
про правду! Так вот тебе правда – мне было не наплевать с самого начала!
Гермиона яростно смотрела на него, пытаясь вырваться, но Малфой крепко держал её.
- Я всё сделал, чтобы не дать тебе утонуть, приложил максимум усилий, чтобы спасти твою
грязнокровную задницу! Ты и представить не можешь, сколько я потратил сил! И для чего? Чтобы
выслушивать эти твои вонючие слова?!
- И всё же, видимо, недостаточно ты истратил свои драгоценные силы, раз смог беззаботно
трахаться со своей подружкой, ты, лживый урод! – выплюнула Гермиона, с ненавистью смотря
Малфою прямо в глаза.
- А тебя так и разъедает изнутри, Грейнджер, то, что я трахаюсь, в то время, как у тебя секс
присутствует разве что в книгах! И это неудивительно, гребаная забитая заучка!
- Значит, неудивительно, Малфой? – перестав сопротивляться, едко начала Гермиона, сверкнув

глазами. – В таком случае ответь мне, почему же ты тогда, в клубе, поцеловал эту гребаную забитую
заучку?
В её взгляде сквозило такое презрение, что Драко невольно поежился.
- Поцеловал? Так ты называешь непроизвольное соприкосновение губ во время танца, которое

поцелуем могут назвать разве что дети?! Грейнджер, я подозревал, что Уизли не особо искусен в
любовных делах, но не до такой же степени! – скривил он рот в усмешке. – Могу поспорить, ты даже
никогда не целовалась с языком.
- Ты несешь бред, Малфой!
- О, Грейнджер, судя по твоим фразам, я говорю правду! Теперь ясно, почему тебя так задевает
вопрос секса. Я уверен, тебя до сих пор ещё никто по-нормальному не оттрахал!
Драко подошел к ней почти вплотную, едва соприкоснувшись с её телом.
– А теперь признайся, Грейнджер, в ту ночь ты хотела, чтобы я тебя трахнул.
Гермиона занесла руку для пощечины, но Малфой моментально среагировал и поймал её, прижав к
119/487
стене над головой Гермионы. Тогда она попыталась оттолкнуть его второй рукой, которая так же
была схвачена.
- Что, невыносимо слышать правду?!
- Да пошёл ты, больной извращенец! – пылая, выплюнула Гермиона.
- Тише, Грейнджер, не стоит так волноваться. Мы оба знаем правду. Ты хотела, чтобы я тебя
трахнул, когда я делал так…
Малфой прижался к ней всем телом, таким образом, чтобы она могла чувствовать его
возбужденную плоть сквозь одежду.
- И так…
Он требовательно провел своей рукой по её бедру, задирая тонкую ткань юбки.
- А ещё вот так…
С этими словами он еле ощутимо коснулся губами её шеи, слегка проведя по ней языком, и
Грейнджер порывисто вздохнула. Она в очередной раз попыталась вырваться, но безрезультатно.
- Отпусти меня сейчас же, Малфой! – глухо произнесла она, и Драко заметил, как её глаза блеснули
от подступивших слез.
- Отпустить тебя, когда мы даже не дошли до самого интересного? – с деланным удивлением

спросил он. – Ты действительно хочешь этого?
- Да, тупица! Хочу!
Драко поцокал языком.
- Кажется, ты говорила мне, что я лгу, Грейнджер? Нехорошо обвинять других в своих же пороках!
Уж поверь, я знаю, ты хотела бы большего… Или не хватает смелости самой себе в этом признаться?
С этими словами рука Драко переместилась с внешней стороны бедра Гермионы на внутреннюю и
скользнула вверх. И когда его пальцы коснулись мягкой ткани её трусиков, Грейнджер сломалась. С
её губ сорвался стон и она инстинктивно сжала ноги, качнув бедрами.
- Я же говорил, тебе понравится! – жарко прошептал ей на ухо Драко и, придавив её своим телом,
посмотрел ей в глаза, соприкоснувшись носами. – А теперь только скажи, что ты не хочешь меня!
- Я ненавижу тебя, похотливый ублюдок, ненавижу! – закричала Гермиона, еле сдерживая слёзы от
унижения.
Драко торжествовал. Она должна была получить по заслугам.
- О, Грейнджер, ты не представляешь, как это взаимно. Но ты так и не ответила. Ты хочешь меня

или нет?
Он двинул пальцами по ткани трусиков вверх и вниз, от чего Гермиона судорожно вздохнула и
прикусила губу, чтобы сдержать стон.
Её глаза пылали ненавистью и желанием, тело трусило от возбуждения и страха, и Драко это
заводило ещё больше. Но когда она качнулась навстречу его пальцам, он понял, что не в силах
сдержаться.
- Я так и знал, грязнокровная шлюшка…
С этими словами он яростно впился в её губы, языком врываясь в глубины её рта. Ему это было
необходимо, слишком необходимо. Грейнджер сначала не отвечала на поцелуй и пыталась
увернуться от его требовательных губ, но вскоре Драко почувствовал, как её челюсть разжалась, и
робкий язычок скользнул к нему в рот. Ощущения были настолько яркими, что Драко пробила дрожь
от возбуждения. Они целовались неистово, словно пытались выплеснуть всю злость, боль, отчаяние,
скопившиеся за эти дни. Драко не заметил, как отпустил руки Грейнджер, и она на какие-то пару
секунд обвила ими его шею, притягивая его к себе ещё сильнее.
Но внезапно он почувствовал, что что-то не так. Руки Гермионы исчезли с его тела, она
120/487
отстранилась от него и резко оттолкнула.
От неожиданности, Драко отшатнулся назад, едва удержав равновесие.
- Какого чёрта, Грейнджер?
- Вот именно, какого чёрта, Малфой? Какого чёрта мы делаем? – пылая и тяжело дыша, воскликнула
она. В её глазах читалось ещё неостывшее желание с горечью одновременно.
Она смахнула слёзы.
- Я… Я не хочу тебя больше видеть. И надеюсь, этот чертов курорт исполнит моё желание!
С этими словами она резко повернулась и стремительно пошла к проходу.
Драко не стал её держать. Его словно окатили ледяной водой.
Грейнджер была права.
Какого чёрта?..
______________________________________________
Дорогие друзья! По-прежнему безумно жду ваших отзывов о работе и представляю вашему
вниманию официальную группу в контакте, посвященную фанфику "Лабиринт памяти"! Там вы
найдете фотографии мест, героев, пейзажей, описанных в фанфике, да и вообще много чего,
связанного с "ЛП". Буду рада со всеми пообщаться и ответить на все интересующие вопросы! Группа
живет по адресу http://vk.com/club53849417 . Добро пожаловать!
121/487
Глава 10
Soundtrack - Ewan McGregor, Jose Feliciano and Jacek Koman “El Tango de Roxanne”
Гермиону била дрожь.
Она едва смогла совладать с собой, когда объясняла своим друзьям, почему не может остаться на
вечернем представлении. Слава Мерлину, они были слишком увлечены происходящим, чтобы
заметить, что с ней что-то не так, а потому безоговорочно поверили её словам, и Гермиона,
сославшись на усталость, наконец выскользнула из Большого Зала.
Не прошло и пяти минут, как она уже сидела на кровати в своем бунгало, обхватив колени руками.
Тело и лицо горели, голова, казалось, взорвется от напряжения, а внизу живота ещё чувствовалось
неостывшее возбуждение.
В эти минуты Гермиона себя ненавидела.
Ненавидела за то, что собираясь на вечернее представление, прихорашивалась дольше, чем

обычно, чтобы выглядеть, во всяком случае, не хуже, чем эта красавица-итальянка, пассия Малфоя.
Ненавидела за то, что когда она, накануне надев своё самое лучшее платье, поймала на себе
прожигающий взгляд Драко с тенью похоти, сидя напротив него в Большом зале, почувствовала
внутреннее, такое болезненное удовлетворение.
Ненавидела за то, что, в конце концов, сама спровоцировала ту ситуацию, в которой оказалась.
Она вывела его из себя, сказала те слова, которые - она знала наверняка – заденут, раздавят его.
И когда он толкнул её к стене и неожиданно начал говорить все эти ужасно пошлые слова,
говорить то, от чего у неё мурашки были по коже, от чего так жгло внутри, она, помимо злости,
помимо воли, почувствовала поднимающееся желание в своём теле, за которое жгуче себя
возненавидела в тот же миг.
Его руки на её коже, эти обжигающие прикосновения, его взгляд с тенью безумства, его горячее
дыхание, его твердость, его возбуждение, а с другой стороны её похоть, готовность, страсть,
желание упасть и падать, падать, падать…
Она не понимала, откуда это в ней, такая тяга к нему.
Она ненавидела себя за то, что когда он прикасался к ней, когда трогал её, она мысленно молила
его, чтобы он не останавливался.
Ненавидела так сильно за то, что, даже пытаясь увернуться от его требовательных, таких горячих
губ, всё же не совладала с собой и отдалась во власть эмоций.
Она ответила на поцелуй. Ответила на чёртов поцелуй, который сломал её, сложил пополам,
абсолютно нокаутировал, заставил чувствовать себя такой униженной и такой желанной
И она хотела, всё ещё хотела его. И если бы сейчас, если бы он только…
Гермиона, с разочарованным стоном, упала на кровать и зарылась лицом в подушку, поджав под
себя ноги. Её тело содрогалось от мелкой дрожи. К глазам подступили предательские слезы,
которые она так мужественно сдерживала все эти последние чёртовы минуты самокопания.
В голове крутилось: ненавижу, ненавижу, ненавижу…
Она била кулаками в подушку и захлебывалась, плакала, рыдала, словно слёзы могли что-то
изменить.
Но больше всего, каждой частичкой своего тела, всеми фибрами своей души, она ненавидела,
потому что понимала: если бы тогда, собрав всю силу воли в кулак, она не оттолкнула его, то
совершенно точно позволила бы ему всё.
Если бы он только захотел.

122/487
***
Драко был груб, намного грубее, чем обычно. У них и раньше случался жесткий секс, но сейчас всё
было иначе.
С самого начала, как только они оказались в их бунгало, он накинулся на неё, словно раненый зверь
на свою добычу. Порванная одежда, беспорядочное движение рук, укусы, злость, откуда в нём
столько злости?..
А потом боль, до крови искусанные губы, синяки, которые он неосознанно оставлял на её теле, и
этот безумный взгляд, взгляд, заставляющий её бояться. Да что с ним такое?..
Она была почти рада, когда он развернул её спиной к себе, лишь бы не видеть этих глаз, которые
словно смотрели куда-то мимо неё. И он тянул её за волосы, заставляя ещё больше прогнуться в
спине, вынуждая стонать сильнее, громче, больше, и казалось, в этот миг он не контролировал свою
силу, когда бился о её бедра так грубо, что она всерьез боялась
невозможности потом нормально ходить. Он вообще понимает, что творит?..
И когда он, издав нечеловеческий рык, в последний раз резко вошел в неё и излился вовнутрь, она,
невольно, вздохнула с облегчением.
Не то, чтобы ей не понравилось – Драко был искусным любовником и дал ей испытать свою порцию
удовольствия – но её чертовски напугало его поведение.
И вот, наконец, он словно снова пришёл в себя и потерял интерес ко всему вокруг.
Даже к ней.
Элиса наблюдала за ним. Он лежал на спине, раскинув руки, и пустым взглядом смотрел в потолок.
Словно и не было того безумства, творившегося всего минуту назад.
- Драко…
Никакой реакции. По-прежнему этот пустой взгляд и неподвижность тела.
Но Элиса не планировала сдаваться. В конце концов, она завтра уезжает и должна знать, что всё в
порядке, прежде чем покинет этот курорт, оставив его одного на какое-то время.
- Драко, что случилось?
И снова ноль. Её уже начинало это раздражать.
- Если ты собираешься меня игнорировать, то это…
- Прости, Эл.
Он произнес это абсолютно без выражения, всё так же уставившись в потолок.
От изумления она даже слегка приоткрыла рот.
- Простить за что? – нахмурившись, спросила она.
- Я полагаю, ты не в восторге от последнего раза.
- Ну…
Она не знала что сказать.
- Я тут поцапался кое с кем, пока ты танцевала с Уизли. Меня это немножко выбило из колеи.
Элиса недоверчиво посмотрела на него. Лицо Драко не выражало абсолютно никаких эмоций, так
что она не могла с точностью определить, врет он или нет.
- Поцапался? – переспросила она, стараясь сделать тон своего голоса как можно нейтральнее. – С
кем?
123/487
После её вопроса Драко медленно поднялся с кровати и, обнаженный, подошел к столику. Взяв в
руки моментально материализовавшуюся бутылку огневиски, он плеснул себе немного в бокал и тут
же осушил его.
- Это неважно, - наконец, ответил он, развернувшись к ней. – Я слишком устал, так что давай лучше
поговорим об этом завтра.
Что-то было не так. В его словах, движениях, во взгляде… И её абсолютно точно это пугало.
Больше, чем когда-либо.
Она постаралась совладать с собой.
- Завтра... - приподнявшись на локоть, начала Элиса, – Я уезжаю, Драко. Или ты забыл об этом?
- Нет.
«Нет» - и это всё, что он может сказать?!
Она распалялась всё сильнее.
- Драко, я не знаю, какого черта происходит, но с тобой явно что-то не так. И мы будем говорить об
этом сегодня, сейчас же!
Малфой закрыл глаза и кончиками пальцев помассировал виски. Создавалось впечатление, что его
мучает жуткая мигрень.
- Эл, пожалуйста, только не начинай.
- Не начинать? А у меня есть выбор?! Ты молчишь, а я не знаю, какого черта с тобой случилось! И
вообще…
Она осеклась, когда внезапно воспоминания, словно кусочки пазлов, сложились в одну общую
картину в её голове.
Понимание затопило её, разлилось жгучей, медленной болью по всему телу.
Нет, этого не может быть.
Неужели?..
Она решила спросить прямо.
- Это как-то связано с Гермионой Грейнджер?
Её худшие опасения подтвердились, когда он резко открыл глаза и ясно посмотрел на неё, чуть
нахмурившись. От былого безразличия не осталось и следа.
- С чего ты взяла?
Его голос чуть дрогнул, а во взгляде появилось что-то такое мрачное, от чего у Элисы побежали
мурашки по всему телу.
- Вас обоих не было в зале около тридцати минут.
- Совпадение.
- И это её внезапно ухудшившееся самочувствие после того, как она вернулась...
- Бессмыслица.
- Она так быстро убежала домой, что едва успела попрощаться.
- Бред.
- И твоё поведение, тот секс… Ты был слишком груб.
124/487
- Это ни о чем не говорит.
- И твоя реакция, когда я про неё спросила. Не отрицай, Драко, ты сам себя выдал!
Они некоторое время смотрели друг на друга, словно соревнуясь. В его взгляде было столько
всего… Пугающего? Темного? Отчаянного? Ей стало жутко.
Но, к её облегчению, в конце концов, Драко расслабился, и на его лице появилась легкая ухмылка.
Но этот взгляд, его глаза…
- Хорошо, Эл, думай, что хочешь.
Он подошел к кровати и лёг рядом с ней, закинув руки за голову.

Элиса ждала, что он продолжит, но Драко молчал.
И она не выдержала, резко вскочила и, надев на голое тело шелковый халат, с силой запахнула его.
- С меня хватит. Я сейчас же собираю вещи и ухожу.
Малфой, нехотя, повернулся в её сторону, вскинув бровь.
- Эл, на дворе глубокая ночь, куда ты пойдешь?
- Туда, где мне будут прямо отвечать на вопросы, - едко выпалила она, скрестив руки на груди.
Драко приподнялся. Он выглядел измученным.
- Эл, прошу тебя…
Итальянка словно сканировала его, с недоверием всматриваясь ему в глаза. Тысячи мыслей
мелькали в её голове, но одна была особенной, отличающейся от других настолько, что хотелось
кричать.
И она снова решилась.
Хуже не будет.
- У тебя что-то с ней есть, Драко.
Её голос прозвучал так спокойно, что она сама себе удивилась. И уж точно она заметила, что этот
вопрос на какое-то время оглушил его, совершенно обезоружил, обездвижил.
И когда Драко рассмеялся, так искусно надев маску беззаботности, всё её тело сковало от
холодного, жуткого понимания.
- Ты ведь шутишь, правда?
Этот насмешливый тон. Брось, Драко! Как будто мы оба не знаем ответ.
- Нет, я не шучу.
Он моментально посерьезнел и вновь встал с кровати. Эл отстраненно наблюдала за ним. Какие-то

пару шагов и Драко был уже рядом с ней. Она почувствовала его требовательные объятия, его губы
на своей шее и горячее дыхание, отчего до сих пор каждый раз теряла контроль над собой. Он
всегда так делал, когда хотел успокоить её, а слова не помогали. И хотя секс проблемы не решал,
во всяком случае, после него всё как-то сразу казалось не таким уж и важным.
И она почувствовала, как злость улетучивается. И она хотела, чтобы он помог ей отвлечься, только
бы не думать о том, что итак было ясно.
Эл вновь поддалась его ласкам, снова поверила ему, хотя знала, что это лишь бездарная попытка
укрыться от правды для них двоих.
А уж если признаться совсем честно, положа руку на сердце, она понимала, что на самом деле не
так уж и хочет докапываться до истины.
Озвучивать её, говорить об этом.
Нет.
125/487
Она хотела сохранить тот шаткий рай, в котором они были вдвоём, только она и он, Драко и Элиса.
Держаться за последнюю соломинку, за глупую надежду, что всё будет по-прежнему, как раньше.
И они будут счастливы.
Она не заметила, не услышала, вернее, предпочла не услышать, как сквозь рваное дыхание, сквозь
низкие стоны, сквозь все те звуки, которые их окружали, он прошептал имя.
И оно принадлежало не ей.
***
- Что это?
Гермиона слегка нахмурилась, изучая красочную листовку, которую ей только что сунула в руки
Джинни.
- Это то, куда мы сейчас пойдем, - расчесывая свои огненные волосы, произнесла она.
- Ярмарка, цирковые номера, аттракционы… - начала читать Гермиона вслух, по мере того, как
слова сменяли друг друга. – Что-то не похоже на описание того райского сада, в котором мы
собирались погулять.
- А по мне, так идея с садом изначально была провальной, - бросил Рон, развалившись на диване. –
Подумаешь, какие-то там растения.
- Эти «какие-то там растения», Рон, вошли в список самых уникальных чудес природы Волшебного
Мира, - укоризненно посмотрела на него Гермиона.
- И, тем не менее, Рон прав. В саду мы сможем погулять в любое другое время, а вот сюда сходить
стоит.
С этими словами Гарри уставился на листовку через плечо Гермионы, наблюдая за тем, как яркие,
заманчивые фотографии праздника сменяют друг друга.
- Ну хорошо, - не стала спорить Гермиона. – Когда открытие?

Джинни, отбросив расческу, подошла к кофейному столику и взяла в руки наручные часы Гарри.
- Так, сейчас без пятнадцати десять, так что открытие… Было пятнадцать минут назад.
- И чего мы ждём? – вскочил с дивана Рон. – Пойдемте быстрее!..
И вот, спустя двадцать минут, они уже стояли на площади, у входа на ярмарку, и восторженно
оглядывались по сторонам. В глазах рябило от обилия красок, яркого света и мельтешения
волшебников, которые словно муравьи заполонили всё огороженное пространство площади.
Гермиона убедилась, что уже была здесь ещё в самом начале отдыха на этом курорте. Те же
палатки, шатры и лавочки, цыганки, зазывалы и торговцы. Но, все же, теперь, когда Магнолию уже
окутал вечерний полумрак, это место, сверкающее, казалось, миллионами разноцветных огней,
воспринималось совершенно иначе. Гермионе показалось, что она попала в волшебную страну, где
не было места грусти, печали и унынию, где царили лишь смех, радость и веселье.
- Мерлин, я даже не знаю с чего начать, - растерянно пробормотала Джинни, восторженно

осматривая площадь.
- Когда не знаешь, с чего начать, начни сначала! – процитировал Гарри и уверенно двинулся вперед
к ближайшему шатру. Остальные последовали за ним.
Первой им встретилась небольшая лавочка, торгующая всевозможными сладостями, и друзья сразу

же обзавелись большими шарами из сладкой ваты и неспешно двинулись дальше. Они постоянно
обменивались восторженными фразами, то и дело тыча в ту или иную сторону.
- Вы только посмотрите туда! Такого огромного колеса обозрения я ещё не видела! – воскликнула
Джинни, смотря куда-то вдаль. – Давайте прокатимся!
126/487
Парни моментально поддержали её идею, хотя Гермиону всё же одолевали сомнения.
Волшебное колесо обозрения выглядело несколько иначе, чем в маггловском мире. Помимо его, по
истине, устрашающей высоты, кабинки, которые медленно уносились ввысь, обладали полным
отсутствием перегородок или чего-то ещё, что могло бы уберечь от падения на обычной карусели.
Конечно, колесо было заколдованным. Гермиона была в этом уверена, потому как читала в какой-то
главе «Истории Магнолии» про аттракционы, находившиеся на этом курорте. Сорваться вниз было
невозможно, потому как с обеих сторон от волшебников, сидящих в кабинках, были возведены
невидимые стены, блокирующие любые попытки шагнуть за их пределы.
И когда она с друзьями подошла вплотную к вращающейся, поражающей своими масштабами

конструкции, когда увидела лица волшебников со смесью ужаса и восторга, уносящиеся вверх,
поняла, что вряд ли у кого-то из них возникнет такое желание, сдвинуться хоть на миллиметр со
скамьи.
И внезапно ей самой захотелось ощутить все те эмоции, которые испытывали они, находящиеся
внутри кабинок, проплывающие под самым куполом неба.
- Я взял билеты, - чуть запыхавшись, сказал Гарри, вернувшись из кассы.
- Отлично! Можем идти, - констатировала Джинни, и друзья двинулись к ступенькам, ведущим на

аттракцион.
Кабинки двигались медленно, но безостановочно, а потому им пришлось постараться, чтобы очень

быстро вчетвером забраться на платформу, поддерживающую две скамьи, стоящие друг напротив
друга.
Сердце Гермионы бешено забилось, когда она, едва не потеряв равновесие, всё же села рядом с
Роном. Она неосознанно вцепилась в сиденье, боясь шевельнуться. И чем стремительнее кабинка
уносилась ввысь, тем больше адреналин бил ей в голову, когда она смотрела вниз, словно в
пропасть, находясь на самом краю.
- Мне чертовски страшно, но вы только взгляните на это!..
Голос Джинни чуть дрожал от волнения, а глаза бешено блестели, когда она восхищенно
осматривала раскинувшиеся перед ней окрестности. Гарри прижал её к себе, обняв твердой рукой,
и Гермиона была уверена, что для них это был особенный, романтичный момент, который можно
было сохранить лишь молчанием.
Шум ярмарки остался где-то там, вдали, люди стали походить на мелкие мельтешащие точки, и
всё, что видела Гермиона, оказавшись на самом верху, под куполом неба, это нескончаемое
множество прекрасных огней, одевших Магнолию в волшебное сияние.
Главное здание, дворец, который они с таким восторгом осматривали в самый первый день
приезда, теперь казался не более, чем гармоничным дополнением к общей панораме курорта,
раскинувшегося перед ней.
Маленькие бунгало, рассыпавшиеся бусинами по территории Магнолии, соединялись друг с другом
тонкими нитями дорожек, подсвечиваемых огоньками фонарей. А эти цветы, пальмы, растения, всё
то яркое покрывало природы, обволакивающее всё вокруг! Даже сквозь сумеречную дымку
Гермиона видела это великолепие, разнообразие красок и оттенков ландшафта Прекрасной
Магнолии.
И конечно море, бесконечное, тягучее и столь удивительное, ему не было конца и края. Робкие
звезды, появившиеся в небе, словно утопали в его водах, отражаясь в воде призрачным светом, и
совершенно невозможно было понять, где же она, та грань между небом и водной стихией,
бесконечным, первозданным творением природы.
И внезапно Гермиона увидела, уловила, что все эти огни, дома, бунгало, пальмы, дороги, всё то, что
наполняло курорт разнообразием, имело очертание огромного, величественного, сияющего своим
совершенством цветка магнолии. Самого прекрасного цветка, который только можно было
представить и который, казалось, принадлежал ей одной и каждому в отдельности. И она поняла,
откуда это название - La Mia Bella Magnolia. Моя Прекрасная Магнолия. Как можно было именовать
столь волшебное место иначе?..
И лишь где-то далеко, за темными холмами дикой природы, которые освещал лишь свет молодой
127/487
луны, она увидела едва уловимые очертания горных вершин в призрачной дымке. Словно
отвергнутые, холодные, отреченные от всего этого блеска, праздника, огня, они безмолвно маячили
где-то там, вдали.
И что-то в Гермионе дрогнуло.
Абсолютно внезапно в её голове возникла параллель между увиденным и её собственной жизнью.
Вот она сама, подобно ярким огням Магнолии, в эпицентре веселья, карнавала, наслаждения, где
всё так понятно, легко, беззаботно. Она смеется, улыбается, порой шутит, и все верят, что она
счастлива.
Она сама почти верит в это.
И, всё же, где-то там, в глубине души, призрачно, непоколебимо, затаилось то, что она так
старательно прятала от друзей, от себя, от всего мира. Холод, отчаяние, злость и воспоминания,
незримо преследующие её в последние дни. Они никуда не делись, это в ней, совсем рядом.
Неподвижные, словно горы, бесконечные, словно море, отчаянные, словно свет, таящий в себе мрак.
Но она не позволит этому прорваться наружу.
За последние четыре дня она почти забыла. Почти уверила себя в том, что ничего не произошло,
что это плод её воспаленной фантазии. Она не видела Малфоя все эти дни, но он ей снился, являлся
в видениях по ночам, и теперь она отчетливо видела его лицо, когда отдавалась ему во сне. И –
смешно, конечно – она почти себя уверила, что все те прикосновения, поцелуи, всё то, что мешало
ей нормально думать, было всего лишь сном. И только это давало ей силы общаться с друзьями,
словно ничего не случилось, отдыхать, жить, в конце концов, почти нормальной жизнью.
Почти.
Она не заметила, как они сделали круг и уже были практически рядом со ступеньками.
- Приготовились? – скомандовал Гарри. – Вперед!
И друзья по очереди поспешно сошли с платформы кабинки. Рон успел подхватить Гермиону в
самый последний момент, иначе бы она просто кубарем полетела с лестницы.
- Спасибо, ты меня спас, - от души поблагодарила она, и Рон довольно улыбнулся в ответ.
- Рад стараться.
Он сказал это и задумчиво посмотрел на Гермиону, на какую-то секунду задержав руки на её талии
чуть дольше, чем это было необходимо.
И она поняла, что его чувства к ней всё ещё живы.
Гермионе стало горько на душе.
Они двинулись дальше. Каждый, кажется, думал о чем-то своем. Джинни шла под руку с Гарри чуть
впереди, склонив свою голову ему на плечо, а Гермиона с Роном шагали следом. Все молчали, всё
ещё находясь под впечатлением от увиденного.
Внезапно внимание парней привлекло что-то вдали.
- Эй, Гарри, смотри! Похоже там какое-то соревнование. Я, кажется, вижу снитч! – воскликнул Рон,
тыча пальцем куда-то вправо от себя.
Гермиона проследила за его взглядом и увидела вдалеке молодого парня, который, оседлав метлу,
пытался поймать снитч, то и дело мелькающий у него прямо перед носом. Но задачу осложняло то,
что метла, очевидно, была заколдована, и теперь бедолагу мотало из стороны в сторону, отчего
толпа, собравшаяся вокруг небольшого пятака земли, кричала и улюлюкала, поддерживая его. И
когда парень, наконец, неуклюже свалился с метлы, буквально сразу же его место занял другой
мужчина, выглядящий значительно старше.
- Ты прав, дружище! Пойдём, посмотрим? – всматриваясь вдаль, предложил Гарри, глаза которого
загорелись. Будучи отличным ловцом, он наверняка и сам хотел бы принять участие в состязании.
- Нет, нет, нет, ребята! – протестующе подняла руки Гермиона, словно прочитав мысли своего
128/487
друга. – Я знаю, чем такие игры обычно заканчиваются. Давайте лучше пойдем дальше!
- Ой, да ладно тебе, Гермиона, не будь такой занудой! – сморщившись, покачал головой Рон. – Это
совсем не опасно, ведь правда, Гарри?
Поттер кивнул, даже не вникнув в суть вопроса, потому как был сильно увлечен наблюдением за
новым претендентом на победу.
- Чтож, если вам так хочется, можете отправляться на этот дурацкий просмотр искалеченных тел,
разбитых носов и сломанных конечностей, только моей ноги там не будет, - категорично скрестила
руки на груди Гермиона. – Джинни, ты со мной?
Но младшая Уизли, похоже, сама была не прочь присоединиться к ребятам, а потому посмотрела на
Гермиону с неопределенным видом.
- Ну, если им так хочется, пусть посмотрят немного… – неуверенно начала она, с интересом
поглядывая на участвующего в состязании ловца.
- Джинни! – возмущенно посмотрела на неё Гермиона.
- А мы пока можем сходить с тобой в тот магазин, про который ты мне говорила, помнишь? – быстро
произнесла подруга, пропустив возглас Гермионы мимо ушей, после чего уже посмотрела на Рона с
Гарри. – Только прошу, пожалуйста, не лезьте на эту метлу! Иначе точно покалечитесь!
- И именно так оно и будет! – сверкнула глазами Гермиона, подбоченившись.
Но ребята их уже не слышали. Попытки нового ловца поймать снитч, находясь, при этом, на
обезумившей метле, определенно, для них были гораздо более интересными, чем девичья болтовня.
- Святой Мерлин, что за идиот? – внезапно взревел Гарри, по-прежнему не обращая внимания на
происходящее вокруг него, и сделал несколько шагов вперед, эмоционально обмениваясь с Роном
впечатлениями о неправильной тактике новоиспеченного ловца.
Гермиона, какое-то время понаблюдавшая за ними, наконец, обреченно вздохнула и обратилась к

Джинни:
- Ладно, пошли. Мы для них сейчас едва ли интереснее флобер червей. Только не понимаю, как ты
так легко согласилась их отпустить? Они же наверняка полезут на эту дурацкую метлу!
- Я просто знала, что вряд ли мы их сможем удержать. Стоит им только увидеть метлу, снитч или
что-то в этом духе, как они теряют способность думать о чем-то ещё, - откликнулась та и
укоризненно покачала головой, смотря в сторону парней. – Но, к счастью, у них, во-первых, есть
неплохие способности к квиддичу, а во-вторых, присутствуют головы на плечах, так что вряд ли у
нас есть поводы для беспокойства.
И хотя во втором аргументе подруги Гермиона не была слишком уверена, она лишь покачала
головой и не стала спорить.
В конце концов, они находятся на Волшебном Курорте, вряд ли здесь может произойти что-то
плохое.
Гарри с Роном явно подхватили азарт соревнования и теперь подскакивали на месте, выкрикивая
какие-то фразы, в то время как в голову Гермионы закралось зловещее воспоминание о том, что она
сама едва не лишилась жизни в водах моря Магнолии.
- Встретимся здесь через полчаса! – крикнула Джинни, махнув ребятам рукой.
Рон, услышавший это, лишь нетерпеливо качнул головой в знак согласия, после чего, утянув Гарри
за собой, стремительно направился в сторону состязания.
Настроение Гермионы моментально упало, стоило ей лишь вспомнить, благодаря чему, вернее,
благодаря кому она осталась жива.
***
129/487
Подруги неспешно прогуливались по ярмарочной площади, когда глаза Джинни внезапно
загорелись.
- Гермиона, давай сходим туда?
Они находились возле темно-синего шатра, который отличался от всех остальных своим неброским
видом и находился чуть в стороне. На табличке, висящей в воздухе, золотыми буквами было
выгравировано: «Мадам Виолетта. Гадание на судьбу. Говорю только правду».
Гермиона невольно усмехнулась. Она прекрасно помнила те

немногочисленные уроки прорицания в Хогвартсе и могла с уверенностью сказать, что это был
самый бестолковый предмет, преподаваемый в школе.
- Ты серьезно? – недоверчиво покосилась она на Джинни.
- А почему бы и нет! Как раз проверим, действительно ли она говорит «только правду» или несет
дикий бред, над которым можно будет потом от души посмеяться.
Гермиона почти улыбнулась, вспомнив, как Гарри с Роном, выполняя домашнюю работу по
прорицаниям, на ходу придумывали себе дурацкие предсказания, которые, тем не менее,
практически всегда совпадали с тем, что являлось в «видениях» профессору Трелони.
- Я даже не знаю, - неуверенно произнесла Гермиона, скептически осматривая шатер. – Может не

стоит? Пойдём дальше, прогуляемся…
- Стоит.
С этими словами Джинни схватила её за руку и практически силой утянула вглубь шатра.
Гермиона сначала возмущенно сопротивлялась, но, оказавшись внутри, замерла. Вокруг царил
полумрак, лишь немного рассеивающийся от мерцания маленьких звездочек, которыми были усеяны
стены небольшой комнаты.
Первым, что бросилось ей в глаза, был большой круглый стол, с накинутой сверху черной шалью. Он
являлся, несомненно, ключевым элементом интерьера комнаты, в которой кроме пары простых
деревянных стульев, потертого бархатного пуфика и самого стола больше ничего и не было.
- Садитесь, - откуда-то из глубины комнаты раздался низкий, властный голос, после чего внезапно
два стула подлетели к столу и с грохотом опустились на пол.
Гермиона от неожиданности вздрогнула и чуть прищурилась, стараясь разглядеть гадалку.
Тщетно.
Джинни нетерпеливо дернула Гермиону за рукав, кивая в сторону стульев.
- Пошли, - шепнула она и осторожно двинулась вперед.
Гермиона же, в свою очередь, словно приросла к месту. В энергетике, царившей в комнате, было
что-то такое, от чего ей стало дурно. Она хотела уйти, но почему-то не могла пошевелиться.
«Уйти, пока не поздно», - пронеслось у неё в голове.
И вдруг она почувствовала, как какая-то сила словно притянула её к столу и усадила на стул.
Гермиона была ошеломлена.
Но не прошло и десяти секунд, как из тени вышла она, мадам Виолетта. Это была женщина в
возрасте добротных размеров. Длинные юбки разных цветов, надетые одна на другую и
шелестевшие под ногами, только подчеркивали габаритность её форм. На руках у неё было надето
множество браслетов, позвякивающих при каждом шаге, в ушах сверкали огромные серьги-кольца,
а черные вьющиеся волосы выбивались из-под темно-красной косынки, повязанной в виде банданы
на её голове. Но самым примечательным элементом во внешности цыганки были её пронзительные
черные глаза, которые словно гипнотизировали смотрящего в них.
- Вы обе не слишком-то верите в гадания. Зачем тогда пришли? – несколько грубовато спросила
гадалка, медленно усаживаясь за стол.
130/487
Гермиона вздохнула, чтобы что-то сказать, но не смогла вымолвить и слова.
Её тело словно сковало необъяснимое чувство страха.
- Хотим узнать судьбу или на что вы там гадаете? - чуть дрогнувшим голосом ответила Джинни,
мельком взглянув на подругу и подмигнув ей.
- Вы уверены, что действительно этого хотите? Порой знание может привести к необратимым
последствиям, – чуть помолчав, произнесла мадам Виолетта и перевела тяжелый взгляд на
Гермиону. – Не будешь ли ты потом жалеть, девочка? Подумай хорошенько.
Откровенно говоря, Гермиона уже жалела, что ввязалась в эту авантюру. Она думала, что окажется
в каком-нибудь простеньком помещении, уставленном стеклянными шарами и увешанным травами,
где будет восседать некто, вроде Трелони, с её глупым внешним видом. Но цыганка была полной
противоположностью Сивиллы, и Гермиона интуитивно чувствовала, что у неё – в отличие от
школьного преподавателя - всё-таки есть способности.
И ей это не нравилось.
Цыганка буравила её взглядом, словно пыталась просканировать её всю, и Гермиона с трудом,

наконец, заставила взять себя в руки.
Какого черта она чуть не спасовала? Все эти долгие взгляды, нагнетающая атмосфера и
таинственные слова не более, чем уловки, часто используемые шарлатанами.
Эта мысль приободрила Гермиону.
- Нет, я уверена в своем решении, - холодно ответила она, выдержав взгляд цыганки.
- Чтож, - начала мадам Виолетта, чуть откинувшись на спинку стула, - я предупреждала.
С этими словами она достала повидавшие виды карты и, немного перетасовав их, протянула
Джинни.
- Ты первая, с тобой легче. Сдвинь к сердцу колоду.
Гермиона, скрестив руки на груди, скептически смотрела, как подруга повиновалась.
Сразу после этого, цыганка начала раскладывать перед собой карты, постоянно бормоча что-то
себе под нос. Гермиона переглянулась с Джинни и ободряюще той улыбнулась. Очевидно, её
подруга воспринимала весь этот спектакль вполне серьезно и с напряжением всматривалась в
раскинувшейся перед ней пасьянс.
- Вижу, ты счастлива, - наконец начала мадам Виолетта, притянув к себе три карты. – Много друзей
рядом, большая семья и возлюбленный.
Гермиона фыркнула.
Подобное «предсказание» могла бы сделать она сама, даже если б увидела Джинни в первый раз.
Цветущий вид, обручальное кольцо на пальце, подруга рядом – лишь малая часть фактов,
сопоставив которые можно было легко сказать то, что произнесла цыганка.
- Но это было далеко не всегда, - продолжила мадам Виолетта, как ни в чем не бывало. – Ты через
многое прошла. Я понимаю, как тебе было тяжело.
Ещё лучше.
Очевидно, что у каждого в жизни были тяжелые моменты. А если учесть прошедшую войну, которая
коснулась практически каждого, то к гадалке не ходи, всё итак ясно.
Гермиона уже начала раздражаться, но внезапно услышала слова, обращенные к Джинни, которые
заставили её задуматься:
- Хранить секрет, подобно твоему, под силу только сильному человеку. Но ты осознавала
последствия, когда на это шла.
131/487
Что она несет?.. Гермиона чуть нахмурилась.
Она была уверена, что Джинни сейчас ухмыляется словам цыганки, однако, когда она обернулась к
ней, поняла, что реакция у подруги была совершенно другой.
Джинни словно замерла и, чуть приоткрыв рот, во все глаза смотрела на гадалку. На её лице
читался… Страх?
- Ты не хочешь, чтобы я об этом сейчас говорила… Понимаю.
Слова мадам Виолетты повисли в тугой тишине комнаты, и Гермиона нахмурилась ещё больше.
Почему Джинни так странно ведет себя? Почему не ухмыляется очевидному бреду? И откуда в ней
этот страх?
И внезапно она поняла.
Ну конечно. Этот взгляд цыганки, который словно гипнотизировал.
Очевидно, Джинни поддалась его воздействию и теперь даже до конца не осознает, что слушает
полную чушь.
- Твой будущий муж – великий человек. Его имя на устах у многих. Но ему нужна лишь ты, и так
будет до самой смерти. Вы будете любить друг друга…
Цыганка начала говорить что-то о семье, детях, и Гермиона опять расслабилась, через слово вникая
в её речь. Все фразы были общего типа, каждую из которых она могла с легкостью объяснить с
логической точки зрения, применяя, при этом, минимум умственных способностей.
Она почти заскучала, когда мадам Виолетта внезапно обратилась к ней.
- Чтож, девочка, пришла и твоя очередь.
Гермиона мельком взглянула на Джинни. У той был ошарашенный вид.

Да ну, неужели она всерьез поверила в эту чушь?
И когда подруга перевела на неё испуганный взгляд, Гермиона поняла, что да, поверила.
- Сдвинь колоду, - приказала ей цыганка, и Гермиона, скептически посмотрев на мадам Виолетту,

притянула к себе несколько карт.
- Можешь мне не верить, но я буду говорить то, что вижу.
Цыганка буравила её взглядом, когда раскладывала колоду перед собой, и внезапно одна карта
вылетела из общей массы. Мадам Виолетта поднесла её к глазам и развернула к Гермионе.
- Вот он тот, кто не дает тебе покоя ни днем, ни ночью.
На карте был изображен изящный мужчина со светлыми волосами, который со скучающим видом,
взирал на Гермиону.
Она насторожилась.
- Оно и понятно, много ты с ним хлебнула, - констатировала цыганка, окинув взглядом карты, и
внезапно Гермионе захотелось, чтобы она замолчала. – Ох, как много…
Мадам Виолетта причмокнула губами, после чего собрала все карты в одну колоду и убрала её
куда-то под стол.
Неужели это всё?.. Гермиона была в замешательстве.
- Я вас не понимаю. Что вы имеете в виду? – нахмурившись, всё же спросила она.
Внезапно цыганка тяжело посмотрела на неё, скрестив толстые пальцы перед собой.
- Слушай меня внимательно. Ты не в силах что-либо изменить. Поменять то, что зашло слишком
далеко, невозможно. Как бы ты ни пыталась уйти, ты вернешься к тому, с чего всё началось. Это
будет всегда в тебе и в нём, как же ты не понимаешь. Ничто вам не поможет.
132/487
Гермиона действительно не понимала, о чем говорит гадалка, но её слова просачивались сквозь
кожу и, неизвестно от чего, Гермиону начал бить озноб.
- Мне тебя жаль, девочка. Тебя ждут большие перемены, и с ними очень сложно будет разобраться.
Ну, как говорится, раз кашу заварила, сама и расхлебывай.
Это было последней каплей.
Всё, хватит.
Гермиона резко встала со стула.
- По-моему, вы говорите чушь. Я не верю ни одному вашему слову.

Она храбро смотрела на гадалку, скрестив руки на груди.
Та лишь рассмеялась.
- Не веришь, потому что пока не понимаешь или не хочешь понимать. Но ничего, скоро тайное
станет явным, и ты вспомнишь мои слова.
Гермиона закатила глаза и обратилась к Джинни.
- Не собираюсь больше слушать этот бред. Ты идёшь?
Та сидела, словно громом пораженная, и когда услышала вопрос подруги, вздрогнула.
- Да, да… Конечно.
Джинни нервно поднялась и, посмотрев на цыганку, спросила:
- Сколько мы вам должны?
- Нисколько. Я же говорю чушь, разве ты не согласна?..
Гермиона всё ещё слышала смех гадалки, доносившийся им вслед, когда она пулей вылетела из
палатки. Через какое-то время вышла и Джинни. Она выглядела потрясенной и немного
расстроенной.
- Только не говори мне, что ты ей поверила! Эта шарлатанка говорила какие-то общие абстрактные
фразы, которые не иначе, как бредом, не назовешь, - горячо обратилась к ней Гермиона, пытаясь
унять странную дрожь в своем теле.
Наверное, она слишком разнервничалась, слушая эту полнейшую ерунду.
- Но кое-что из правды цыганка, всё–таки, сказала, - задумчиво протянула Джинни. – Хотя… Ты

права. Она говорила полный бред. Давай лучше забудем об этом.
Гермиона недоверчиво посмотрела на подругу и тяжело вздохнула.
- Хорошо, предложение принято. Нам уже пора идти к Гарри и Рону, и я искренне надеюсь, что нам
не придется снимать одного из них с той бешеной метлы.
Джинни мрачно ухмыльнулась, услышав её слова.
- Залезть на метлу - это ещё пол дела. Я же надеюсь на то, что никто из них не успел свалиться с
неё, разукрасив своё лицо лиловым или красным цветом…
Всю оставшуюся дорогу до места встречи они провели в беззаботной болтовне, ни разу не вспомнив
в разговоре их странный поход к гадалке.
И, всё же, Гермиона, не признаваясь себе в этом, периодически мысленно возвращалась к её

словам. Конечно, это было полным бредом, но какая-то её частичка спрашивала: а вдруг гадалка
говорила правду? И эта карта, выпавшая из колоды… Совпадение ли то, что на ней оказался
изображен светловолосый мужчина?
«Тот, кто не дает тебе покоя ни днём, ни ночью».
133/487
А те слова, которые цыганка сказала Джинни? Про секрет, который хранит её подруга. Конечно, у
всех есть свои тайны, но почему Джинни так испугалась этих слов? Почему она, поддерживая сейчас
разговор, всё же периодически замолкает и на её лицо словно находят тучи?
Гермионе было не по себе от всех этих мыслей и вопросов, и она приложила усилие, чтобы
отвлечься.
Они увидели Гарри с Роном издалека, и настороженно начали всматриваться в их лица.
К счастью, парни были живы-здоровы, без следов падения на лице и теле.
- Где вы так долго бродили?! Мы уже начали волноваться, - сказал Гарри, как только девушки
подошли к ним.
- Простите нас! Просто чуть-чуть не уследили за временем… – начала Гермиона, украдкой

посмотрев на Джинни с немым вопросом в глазах: говорить или нет?
- Да, это точно. Вокруг столько всего интересного! – перехватив её взгляд, продолжила подруга. -
Но больше всего мне понравился шатер с милой бижутерией из цветов, хотя Гермиону совершенно
точно впечатлила лавка со старинными книгами.
Джинни предпочла оставить всё в тайне, и Гермиона почувствовала облегчение. В конце концов,
зачем ребятам знать об их глупой затее сходить к гадалке? Они бы наверняка их засмеяли, и это
было бы главной темой для подтрунивания на весь вечер. Несомненно.
- Старая добрая Гермиона, ни дня без книг, - ухмыльнулся Рон, подмигнув ей.
- Я бы оставила этот подшучивающий тон при себе, Рональд, - укоризненно посмотрела на него она.
– И лучше бы вы с Гарри рассказали, как вам удалось удержаться от соблазна поучаствовать в
состязании?
Услышав её вопрос, парни переглянулись, и одинаково довольно заулыбались.
- Никак.
Гермиона с Джинни бестолково уставились на них.
- Что значит «никак»? – наконец, спросила младшая Уизли.
- То и значит, - сказал Гарри и достал из кармана снитч. – Я поймал его!
- Да, он поймал чёртов снитч! – больше не в силах сдерживать эмоции, воскликнул Рон, хлопая
ладонью о ладонь Гарри с довольным смехом.
Они радовались, как дети, и Гермиона невольно улыбнулась.
- Чтож, поздравляю, - скрестив руки на груди, подняла брови вверх Джинни. – Но это чудо, что вы
вернулись целыми и невредимыми! А что было бы, если бы ты упал, Гарри? Ты можешь представить,
как бы мы все волновалась?!
- Джинни, милая, ну всё же хорошо, верно? – с улыбкой заглянул ей в глаза Поттер и положил руки
ей на плечи. – Давай не будем распаляться из-за ерунды! К тому же, у меня теперь есть трофей,
который я буду показывать своим будущим детям и рассказывать, с каким трудом он мне достался!
Услышав его слова, Джинни театрально закатила глаза:
- Хорошо, мой герой! Только не забудь упомянуть детям, что брать с тебя пример в данном
конкретном случае не стоит.
- Непременно, мэм! – засмеялся Гарри и поцеловал её в макушку.
Друзья всё ещё стояли на месте, обмениваясь шутливыми фразами, как внезапно увидели
итальянца в форменной мантии с цветком магнолии на груди, стремительно приближающегося к
ним.
- Матео! – удивленно воскликнула Джинни, как только он подошел поближе. – Как поживаешь?
134/487
Давно мы тебя не видели!
Парень приветливо улыбнулся, хотя выглядел несколько обеспокоенным.
- Всем добрый вечер! Спасибо, синьорина, я в полном порядке, но будет ещё лучше, если вы меня
выручите.
- Конечно, не вопрос! Что от нас требуется? – чуть нахмурившись, спросила Джинни.

Итальянец обвел всех присутствующих просящим взглядом.
- Мой друг ведет небольшое представление вон на той сцене, - показал он рукой куда-то вдаль, - и
ему просто срочным образом необходимо двадцать человек для участия в конкурсе. Мы нашли
шестнадцать, так что если вы согласитесь…
- Стоп, стоп, стоп. Если это танцы… - настороженно перебил его Гарри, но итальянец нетерпеливо
оборвал его.
- Не беспокойтесь, синьор, никаких танцев. Просто легкие задания, которые нужно будет
выполнить командой. Только и всего.
В его взгляде было столько мольбы, что Гермиона сжалилась.
- Хорошо, Матео, мы поможем тебе. Веди нас к своему другу.

- Погоди, ты хорошо подумала? Ты уверена? – негромко спросил у неё Рон, всё это время с
недовольством осматривающий итальянца.
- Конечно, она уверена, что за вопрос? – шикнула на брата Джинни. – И если учесть, что вы оба нам
должны за свою бездумную выходку с участием в этом соревновании, то считайте, что у вас двоих
появилась прекрасная возможность расплатиться!
Рон закатил глаза и тихо выругался.
- Mille grazie*, синьоры и синьорины! Вы просто не представляете, как вы выручите моего друга! –
эмоционально поблагодарил Матео с широкой улыбкой на лице. – Пойдемте быстрее! Иначе, боюсь,
шоу Маурицио ждет провал.
- Мы рады стараться, - почти искусно соврала Гермиона, неуверенно двинувшись за ним вслед. Она
обернулась на друзей и поймала два недовольных взгляда Рона и Гарри.
- Ой, да ладно вам! Хватит на меня так смотреть. В конце концов, Джинни права: вы нам должны.
И парни, мрачно переглянувшись, нехотя зашагали следом, говоря что-то в духе «мы вам ещё
припомним».
Не прошло и десяти минут, как все четверо уже стояли на сцене, окруженной светом прожекторов и
толпой зевак. Вместе с ними в конкурсе участвовали и другие волшебники, которые выглядели
гораздо более расслабленными и раскрепощенными. Гермиона чувствовала себя неуютно и
совершенно не понимала, как можно ощущать себя иначе, стоя под светом софитов.
- Итак, вы разбились на две команды, по десять человек, - деловито начал круглолицый итальянец
маленького роста по имени Маурицио, который исполнял роль конферансье на этой небольшой шоу-
программе. – Теперь же ваша задача состоит в том, чтобы путем пантомимы показать слова,
которые я буду называть, без применения волшебных палочек! И когда я объявлю окончание
конкурса, зрители проголосуют за команду, понравившуюся им больше всего, после чего участники
победившей команды получат уникальные подарки от нашего курорта!
Зал взорвался возгласами поддержки, и Гермиона даже не успела никак отреагировать, как
Маурицио закричал:
- Начали! И первое задание: стадо единорогов!..
А потом ещё были «чемпионат по квиддичу», «музыкальная группа» и «пальмовая роща».
Гермиона и её друзья хохотали до слез с окружающих и с самих себя, неуклюже пытаясь как можно
убедительнее выполнять задания. От былой скованности не осталось и следа, все веселились и
дурачились, как малые дети, когда в очередном раунде пытались изобразить пальмы с широкими
колышущимися листьями и свисающими с их верхушек кокосами.
135/487
- Мы наверняка со стороны похожи на придурков, а мне наплевать! – весело крикнула ей Джинни,
кивнув на толпу волшебников, хохочущих перед сценой.
- И мне! Никогда бы не подумала, что это так весело! – искренне откликнулась Гермиона, утерев
выступившие слезы от смеха.
- …А теперь, дворец Магнолии!- внезапно провозгласил конферансье, и команды скучковались,

чтобы обсудить задание.
- Так, нам нужно создать высокое строение! Предлагаю девушек посадить на плечи! – моментально
сориентировавшись, предложил Гарри, окинув взглядом троих присутствующих в команде
представительниц прекрасного пола.
- Не меня точно – я в юбке! – откликнулась Гермиона.
- Хорошо, тогда пусть Джинни и Октавия сядут на плечи Гарри и Пабло, изображая боковые башни
дворца, а тебя в центре поднимет Рон – он самый высокий! Таким образом, мы получим прекрасный
«купол» в твоем исполнении, - деловито улыбнулся ей один из парней, входивших в состав их
команды. Кажется, его звали Никола.
- Точно! А остальные могут изобразить колоны или порхающих вокруг них вейл, если будет угодно, -
откликнулась Джинни, и все расхохотались.
Гермиона не очень-то хотелось быть «куполом», особенно если учесть, что для этого Рону придётся
обхватить её за задницу, поднимая вверх, но спорить не стала. В конце концов, она едва ли бы себя
чувствовала более уютно, сидя у кого-то на плечах и изображая «башню».
И вот, когда все участники её команды рассредоточились по своим местам и приняли выбранные
позы, она почувствовала, как Рон, чуть присев, подхватил её за бедра и поднял вверх, стоя к ней
лицом. Носки туфель оторвались от пола, и вот уже Гермиона возвышается над сценой, подняв руки
вверх и соединив ладони над головой. Видимо, со стороны их «дворец» смотрелся неплохо, потому
как из толпы послышались аплодисменты и восторженное улюлюканье.
А дальше, всё было как в замедленной съемке.
Гермиона повернулась к Джинни, сидящей на плечах у Гарри, и переглянулась с ней, весело смеясь.
И когда она отвела глаза в сторону, к толпе, то внезапно замерла с застывшей улыбкой на лице.
Слегка склонив голову набок и скрестив руки на груди, где-то метрах в пяти от сцены, стоял Драко
Малфой, скучающе прислонившись к фонарному столбу, и смотрел прямо на неё. Рукава его
рубашки, как обычно, были небрежно закатаны, обнажая татуировку на левом предплечье, в ухе
поблескивала серьга, а общий внешний вид словно говорил: «Да, я знаю, что чертовски
привлекателен, но мне на это наплевать». Даже с такого расстояния, Гермиона чувствовала его
тяжелый взгляд, который словно прожигал её насквозь и который давал понять, что то, что
произошло, всё ещё здесь, между ними.
И внезапно её шаткий радужный мир разрушился.
Те невидимые стены, которые она воздвигла с таким трудом, в одночасье рухнули бесполезной
грудой камней прямо здесь, под действием их зрительного контакта. Воспоминания накрыли волной
неизбежности, пробрались под кожу, высосали всё то светлое, что было в ней всего минуту назад. И
наступила тьма, которую она уже была не в силах разогнать.
Гермиона оказалась в коконе оглушающей боли, которая жалила воспоминаниями о его губах,
словах, прикосновениях. Всё вокруг словно замолкло, и казалось, весь шум ярмарки, заливистый
смех волшебников, веселые голоса были где-то в другом измерении, не здесь. И чем дольше она
смотрела в его глаза, тем больше понимала, что все её попытки убежать от реальной
действительности, от того, что произошло, были тщетными.
«Ты не в силах что-либо изменить. Поменять то, что зашло слишком далеко, невозможно. Как бы ты
ни пыталась уйти, ты вернешься к тому, с чего всё началось. Это будет всегда в тебе и в нём, как же
ты не понимаешь. Ничто вам не поможет…»
Внезапно слова цыганки обрели для Гермионы новый смысл.
И она разозлилась.
136/487
Она поняла, что не готова просто так покориться судьбе, упасть под тяжестью свершенных ошибок,
не готова вечно прятаться и убегать от болезненных воспоминаний, и уж точно, не готова
возвращаться к тому, «с чего всё началось».
Она готова бороться, готова встать и идти дальше, и плевать она хотела на то, что поддалась на
какую-то минуту ошеломляющему безумству.
Это было в первый и в последний раз. В первый и последний раз, слышишь, Малфой?
Гермиона гордо вкинула голову, улыбка растаяла на её лице, а взгляд наполнился такой
решимостью и ожесточенностью, что Драко наверняка это почувствовал.
«Я не сдамся, Малфой, и мне всё равно, что ты об этом думаешь», - словно говорила она, мысленно
обращаясь к нему.
И он еле заметно ухмыльнулся, слегка вскинув бровь и опустив подбородок.
«Посмотрим, Грейнджер», - читалось в его вязком взгляде, таком темном и опасном, что Гермиону
передернуло.
И в этот миг Рон опустил её на пол, загородив собой весь обзор. Внезапно все звуки, голоса, смех,
всё вернулось и оглушило Гермиону, словно кто-то включил на максимум громкость огромного
проигрывателя. Она какое-то время ошеломленно стояла на месте, а к ней постоянно подходили
какие-то люди, говорили ободряющие слова, хлопали по плечу. И лишь выйдя из оцепенения через
минуту, она, пробравшись сквозь небольшую толпу волшебников, посмотрела на то место, где
только что видела Малфоя.
Фонарь уныло освещал небольшой клочок земли, который был пуст.
***
Драко понял, что сошел с ума.
Сегодня днём, когда он увидел очередное дурацкое письмо с символикой магнолии, когда открыл
его со смесью злобы и отвращения, когда прочитал то, что было в нём написано, он подумал, что
над ним кто-то издевается. Соблазн послать всё к черту ещё никогда не был столь велик, как в тот
миг, когда он яростно сжимал в кулаке жалкий клочок бумаги, бывший когда-то аккуратным листом.
В конце концов, это так просто, просто взять и не прийти в нужный час в назначенное место. И вся
проблема будет решена: его моментально депортируют и он уже никогда не сможет появиться на
этом грёбаном курорте вновь. Но что будет, когда узнает Эл?! О, Эл взорвется от ярости,
несомненно, но он как-нибудь с ней разберется, как-нибудь уболтает, хотя возможно для этого ему
потребуется немало времени и изобретательности.
Драко мысленно смаковал мысль о том, как сразу уничтожатся все причины для беспокойства, если
он просто уберется к чертовой матери из этого ада, где он, казалось, теряет всё своё
самообладание, всю способность разумно мыслить и просто перестает, на хрен, действовать и
поступать так, как поступают Малфои.
«Никогда никого не жалей, никогда не выдавай своих эмоций, никогда не заводи дружбу с теми,
кто тебе не выгоден, никогда не впускай в себя жалость, жалость – для слабаков, никогда не
связывайся с гразнокровками и предателями крови…»
Драко горько усмехнулся, вспомнив эти слова Люциуса, которые отец ему повторял, словно мантру,
с того момента, как ему исполнилось пять.
Интересно, что бы ты сказал, Люциус, если бы узнал, что я нарушил большинство твоих чёртовых
«никогда», лишь находясь на этом курорте?! Что бы ты сделал, отец, узнав, что твой сын, из
которого ты так старательно пытался вылепить лучшего слугу для своего Господина и воспитать
настоящего Малфоя, спутался с грязнокровкой, позволил себе желать её?!
И Драко почти хотел извиваться от бешеной боли под воздействием «круцио», хотел чувствовать,
как кровь брызжет из его тела, как ломаются кости с характерным хрустом, как он медленно
умирает в адовых муках, неся наказание за то, что ослушался, что предал всё то, чему его учили
долгие годы.
Только бы не желать её.
- Чёртова шлюха Грейнджер! - вслух выплюнул Малфой и яростно пнул попавшийся ему под ноги
137/487
стул, от чего тот отлетел к противоположной стене и с треском сломался.
Взгляд Драко потемнел от злобы.
Он, наконец, понял. Это она была во всем виновата, она его спровоцировала, да, спровоцировала на
всю эту херню! Порхая совсем рядом с этими своими дурацкими глазами, волосами, губами,
одеваясь так, что у мертвого встанет, не то, что у него, находящегося к ней так близко, что можно
было легко вдохнуть это сладкое грязнокровное зловоние, исходившее от её кожи.
Она сама всё начала, когда ещё в самый первый день страстно прижималась к нему, терлась своей
грёбаной грудью о его тело, и это было лишь начало её действий, ведущих к его разрушению. И
потом, эти взгляды, её хренова способность постоянно попадаться ему на глаза, её движения в
танце, которые заставляли его представлять, какова она в постели, её манящие открытые губы, её
жалящий язык...
Во всём была виновата Грейнджер, от начала и до конца.
И с этой мыслью, хрен знает почему, ноги сами привели его к той проклятой двери.
- Проходите быстрее, синьор, мы уже почти начали, - как только он вошел вовнутрь, приветливо
улыбнулась ему Мария, показывая на то место, где – по её мнению – он должен был стоять.
Да, Драко понял, что сошёл с ума в тот момент, когда осознал, что вновь находится в танцевальном
зале и, следуя указаниям итальянки, теперь направляется прямиком к Гермионе Грейнджер.
***
Гермиона украдкой наблюдала за Малфоем всё то время, что они разучивали танго.
Урок шел уже порядка сорока минут, и она лишь десять минут назад кое-как смогла совладать с
мелкой дрожью, бившей её тело от ощущения того, что он был совсем рядом, где-то в полуметре от
неё. Пока что становиться в пару от них не требовалось, так что они без особого труда, словно
сговорившись, игнорировали друг друга.
Малфой выглядел невозмутимым и молчал в течение всего занятия, ни разу не удостоив её

взглядом. Гермиона, в свою очередь, была мысленно благодарна ему за это, ведь она знала, что
стоит ему только сказать что-то колкое, стоит лишь посмотреть на неё с характерной усмешкой, как
она не выдержит и… А собственно говоря она и не знала, что будет. Её нервы были натянуты до
предела, напряжение стучало в висках, отбивая ритмы танго, а готовность в любой момент дать
отпор не покидала её с той секунды, как Малфой зашёл в танцевальный зал.
В том, что он придёт, она сомневалась до последнего момента, однако, всё же, морально
подготовила себя к его присутствию, проведя сеанс самовнушения. Ещё перед уроком, она решила,
что будет вести себя так, словно ничего не произошло и по возможности будет его игнорировать.
Пока что, удавалось.
На удивление, танец танго давался ей легко, и она очень быстро запоминала те связки, которые им
показывали преподаватели. Вокруг царил полумрак, зал на этот раз освещали лишь
немногочисленные свечи в канделябрах, которые, однако, давали достаточно света для того, чтобы
видеть всё вокруг. Атмосферу можно было бы назвать почти интимной, если бы не такое количество
танцующих волшебников. Преподаватели, Стефано и Мария, сегодня оделись в красно-черные
одежды, чтобы как можно более соответствовать стилю преподаваемого ими танца танго.
- Чтож, вы освоили основные ходы, а теперь давайте-ка поработаем в паре, - бодро произнес
Стефано, сложив ладони перед собой. – Сначала проделаем небольшое упражнение на
взаимодействие между партнерами, которое, вместе с тем, улучшит резкость ваших движений.
- Итак, встаньте напротив друг друга и посмотрите в глаза своему партнеру. Вы должны
почувствовать непоколебимый зрительный контакт, после которого можно будет начинать
упражнение, - скомандовала Мария, и волшебники послушно начали следовать её инструкциям,
расходясь по своим местам.
Сердце Гермионы ухнуло. Именно этого момента она боялась больше всего. Казалось бы, что тут
такого – встать напротив Малфоя и пристально посмотреть ему в глаза, но на деле это было гораздо
хуже, чем просто танцевать в паре, при этом не смотря друг на друга.
138/487
Она какое-то время стояла в нерешительности, мысленно умоляя себя не нервничать, но вскоре
взяла себя в руки и храбро повернулась к Драко лицом. Наверняка, выглядело смешно и нелепо то,
что Малфой повернулся одновременно с ней, так что со стороны они походили на двух часовых,
синхронно вступивших на обязательный и, вместе с тем, обременительный пост.
Их взгляды столкнулись, и от неожиданности Гермиона тихо охнула, моментально потеряв всё своё
самообладание. Драко же был внешне по-прежнему невозмутим и безразлично взирал на неё сверху
вниз, словно ничего особенного не произошло.
- Здравствуй, Грейнджер.
Он сказал это абсолютно без эмоций и скрестил руки на груди, словно обозначая, что на этом
разговор закончен.
- Привет, Малфой, - только и выдавила она в ответ, храбро вскинув голову, и твердо посмотрела ему
в глаза.
Это было единственное, что она могла сейчас сделать без особого труда, потому как мысленно
репетировала этот момент не один раз.
Драко не собирался отводить взгляд, сохраняя при этом равнодушие, которому она невольно
завидовала. Невозможно было представить, что он чувствует хоть что-нибудь кроме безразличия, в
то время, как, посмотрев на Гермиону, можно было с легкостью сказать, что ей, как минимум, не по
себе.
Она была слишком взвинчена для того, чтобы натурально изображать безучастность к
происходящему. И если взгляд её оставался уверенным и спокойным, то дрожь в руках, которую она
не могла никак унять, выдавала её с потрохами, поэтому Гермиона скрестила руки на груди,
отзеркаливая позу Малфоя. Она не знала, заметил ли он эту её неуклюжую попытку скрыть
волнение, но уголки его губ чуть дрогнули.
Они смотрели друг на друга не отрываясь, может, даже дольше, чем того требовало задание.
Гермиона старалась абстрагироваться от всех мыслей и вести себя так, словно ничего не
произошло. Она не собиралась проигрывать в этой зрительной дуэли, ведь если бы она отвела
взгляд, то это означало бы, что она помнит и что произошедшее для неё хоть сколько-то, но важно.
К счастью, ей на удивление легко удалось запереть все воспоминания о том злополучном вечере
где-то в самом далеком уголке своей памяти, так что дела шли, в общем-то, неплохо.
Ей лишь оставалось попытаться заставить Малфоя думать, что всё произошедшее для неё – всего
лишь нелепый эпизод в её яркой, богатой на события, насыщенной жизни, в которой и без этих
глупостей хватает, о чём подумать.
«Да, самой смешно», - мрачно подумала Гермиона и чуть нахмурилась.
- Хорошо! Идём дальше, - довольно оглядев зал, продолжил Стефано. - Так как танец танго основан
на контрастах, то вы должны научиться выделять акценты своим телом и головой. Партнеры,
следующее упражнение начнём с вас, слушайте внимательно. Вы медленно начинаете отводить
стопу в сторону, при этом сохраняя зрительный контакт с партнёршей, затем внезапно резко
переносите на ту же стопу вес тела, делая шаг-выпад в сторону, и хлопаете ладонями на уровне
лица партнёрши. После этого возвращаетесь в исходное положение и делаете то же самое уже в
другую сторону.
- Партнёрши, в свою очередь, запомните, что вы должны зеркально повторять движения партнёра и
сразу вместе с хлопком перенести вес на ногу, которую вы выводили, после чего резко повернуть
голову в сторону от партнёра, при этом слегка прогнувшись в верхней части спины, - продолжила
объяснять Мария.
- Одна из ключевых задач партнёра - это дать партнерше импульс, под воздействием которого она
делает дальнейшее движение. В свою очередь, задача партнёрши заключается в том, чтобы
моментально отреагировать на этот импульс и, словно в продолжение действия партнера, резко
отвернуться и слегка прогнуться назад, - уточнил Стефано.
После этого итальянцы наглядно продемонстрировали, как правильно делать упражнение в ту и

другую сторону, и Гермиона подумала, что, во всяком случае, это легче, чем просто смотреть друг
на друга, стараясь не прерывать «зрительный контакт».
- Итак, можете приступать! – громко провозгласил итальянец, ободряюще улыбнувшись.
139/487
Гермиона, всё это время наслаждавшаяся тем, что ей не нужно смотреть на Малфоя хотя бы какие-
то пять минут во время объяснения упражнения преподавателями, теперь с неохотой снова
повернулась к нему лицом после непродолжительной паузы.
Драко, скрестив руки на груди, выжидающе буравил её взглядом, словно мысленно вопрошая: « И
долго я ещё буду ждать, когда ты соблагоизволишь начать?»
- Хорошо, Малфой, давай приступим, - ровно произнесла Гермиона, проигнорировав его взгляд. Она
понимала, что им предстоит ещё чертовски много времени провести бок о бок, а потому, принимая
во внимание относительно спокойное поведение Малфоя, не собиралась сама лезть на рожон и
устраивать сцену.
Услышав её слова, Драко опустил руки и выпрямился с равнодушным видом.
- Окей, Грейнджер. На счет три: раз, два…
Он не договорил последнюю цифру и начал движение.
Гермиона заворожено смотрела в его глаза, когда проводила носком туфли линию в сторону,
параллельно повторяя движение стопы Драко, после чего тот внезапно хлопнул ладонями
буквально в нескольких сантиметрах от её лица, и она от неожиданности взвизгнула и отшатнулась.
- Твою мать, Грейнджер! - закатил глаза Драко, потеряв своё привычное самообладание. - Если ты
будешь так шугаться, то ничего путного из этого не выйдет!
В его словах было столько раздражения и желчи, что Гермиона невольно вспыхнула и на какую-то
секунду оторопела от столь неожиданной реакции Малфоя. Было очевидно, что всё это время
внутри Драко кипела жгучая злоба, которую он мастерски скрывал до последней минуты под маской
безразличия.
- А что ты хотел, Малфой, хлопая ладонями прямо у меня перед носом?! Стефано по-другому
выполнял это упражнение! – наконец, горячо возразила она, скрестив руки на груди.
- Святой Мерлин, как жаль, что я не тот вертлявый итальянец, который крутит задницей лучше
своей партнерши!– театрально возвел руки к небу Малфой. – Хотя… Нет, не жаль, особенно если
учесть, что и ты далеко не та вейла, которая с ним танцует. Так что привыкай, Грейнджер, к тому,
что есть, или ты забыла, что обязана слушаться партнёра?
- Если партнер идиот, то и слушаться нет смысла! – моментально распалилась Гермиона,

распрощавшись с последними попытками сохранить спокойствие.
- А ты, значит, партнёрша мечты, да, Грейнджер? – презрительно смерил её взглядом Драко. – До
сих пор удивляюсь, как тот немец не стал инвалидом, протанцевав с тобой практически целое
занятие!
- Во-первых, инвалидом станешь ты, если скажешь ещё хоть одно оскорбительное слово в мой
адрес, а во-вторых, это был француз!
- Мне глубоко наплевать, кто там был, но - Слава Мерлину - этот несчастный вышел из зала
здоровым, разве что, слегка пострадав морально, - недобро ухмыльнулся Малфой и, неожиданно
изменившись в лице, сделал шаг в сторону Гермионы, подойдя к ней почти вплотную. - И
попридержи язык, Грейнджер, если не хочешь потом жалеть о своих словах.
Его взгляд вмиг наполнился чем-то таким тёмным, что заставило Гермиону отшатнуться. В памяти
моментально воскрес их последний разговор, который привел к поистине ужасающим последствиям.
Руки снова задрожали от ощущения близости его тела, вскрытые воспоминания обрушились на неё с
новой силой, и она, проглотив всю злобу, отчаянно постаралась взять себя в руки.
Гермиона не была дурой, чтобы понять - сейчас продолжать спорить с Малфоем было явно плохой
идеей, потому как его взгляд был красноречивее любых слов. Ненависть словно сочилась из него по
отношению к ней, и Гермиона при желании насчитала бы массу причин для этого, но всё же в этот
раз было что-то не так. Создавалось ощущение, что Драко ненавидит её как-то иначе, ненавидит
так, как никогда прежде. И от этого становилось жутко.
- Давай просто продолжим, - наконец, чуть дрогнувшим голосом произнесла Гермиона, стараясь
сдержать поток слов, готовых сорваться с её языка.
Драко молча смерил её взглядом, полным презрения, после чего отошёл чуть в сторону.
140/487
Гермиона почувствовала острое раздражение и мысленно попросила у Мерлина терпения.
В течение последующих пяти минут они отрабатывали данное им упражнение. Гермиона по-
прежнему слегка вздрагивала каждый раз, когда Малфой громко хлопал ладонями на уровне её
лица, но старалась отплатить ему тем же, когда наступала её очередь. Их движения были настолько
резкими и быстрыми, что порой Гермионе казалось, они находятся на тонкой грани между тем,
чтобы отработать элемент танца и тем, чтобы просто-напросто поубивать друг друга. Внутри у неё
всё кипело, и, судя по напряженному лицу Малфоя, он испытывал схожие чувства. И чем дольше по
залу разносились звуки их хлопков, тем острее чувствовалась обоюдная неприязнь, перерастающая
в самую настоящую ненависть.
Совсем близко, буквально в миллиметре от носа Гермионы, раздался хлопок.

Она резко отвернулась, слегка откинувшись назад.
Удивительно, как быстро они оба потеряли способность игнорировать друг друга, стоило лишь
получить общее задание и обменяться парой колких фраз.
Хлопок.
Малфой явно не ожидал, что она сможет поднести ладони к его лицу ещё ближе.
В его глазах больше не было того деланного равнодушия, как в начале занятия, зато в них было
столько злобы, что Гермиона всерьез опасалась, что на этот раз он её ударит.
Хлопок.
Она едва успела увернуться и поняла, что сделала это так резко, как того и требовалось,
перехватив одобряющий взгляд Марии, после чего уничтожающе посмотрела в сторону Драко.
Хлопок.
Малфоя явно начало бесить то, что она с каждым разом подносит ладони всё ближе к его лицу, при
этом хлопая с таким остервенением, что его уши наверняка закладывает.
Хлопок.
Гермиона еле уловимо почувствовала, как кончики пальцев его левой руки прошлись по её щеке. И
уж точно, если бы не её обострившаяся реакция, ощущения от этого соприкосновения были бы
гораздо ярче.
В глазах Малфоя проскользнуло самодовольство.
Хлопок.
И на какой-то краткий миг, когда эмоции настолько затмили разум, что анализировать свои
действия было просто невозможно, Гермиона почувствовала болезненное удовлетворение от того,
что её ладонь с остервенением прикоснулась к щеке Драко, оставляя за собой красный след. От
пощечины голова Малфоя мотнулась в сторону, а потом, всё произошло так быстро, что Гермионе
потребовалось некоторое время, чтобы осознать случившееся.
Драко повернулся к ней, прижав ладонь к щеке, его глаза сузились от гнева, а в следующую
секунду он уже схватил её за запястья и с силой притянул к себе.
Гермиона с ужасом смотрела в его лицо, боясь пошевелиться. Её тело сковало от страха, запястья
ныли от цепкой хватки Малфоя, а сам он лишь яростно буравил её взглядом, тяжело дыша.
- Что это было, Грейнджер? – наконец, едко спросил он, медленно склонившись над её лицом.
Взгляд Драко, полный гнева, тон его голоса, бросающий в дрожь, то, с какой силой он сжимал её
запястья, очевидно намереваясь сломать ей кости - всё говорило о том, что он крайне взбешен и
любое слово Гермионы может обернуться против неё.
Но она не поэтому ничего не ответила. Она просто не могла вымолвить и звука под прицелом его
сузившихся от клокочущей внутри злобы глаз.
- Молчишь?! Чтож, я повторю ещё раз, если ты не расслышала, - нарочито ласковым тоном
141/487
медленно произнес Драко и склонился ещё ближе к её лицу.
– Что, твою мать, это было, Грейнджер?
Гермиона резко вздохнула и сделала несколько слабых попыток высвободиться из цепкой хватки
Драко, но снова замерла, увидев, как его лицо приобретает ещё более опасное выражение. Она
открыла рот, чтобы что-то сказать, но никак не могла сконцентрироваться от обуявшего её ужаса, а
потому просто глотала ртом воздух.
- Отвечай! – рявкнул Драко и с силой встряхнул её, отчего Гермиона вскрикнула.
- Я не хотела! Малфой… Больно… Отпусти меня! Пожалуйста… – словно очнувшись, начала быстро
говорить она первое, что приходило ей в голову, параллельно пытаясь вырваться.
- Ты меня ударила, сука! – повысил тон Драко, ещё сильнее сжимая её запястья. В его глазах
плясало безумство. – Ты хоть понимаешь, что ты сделала, мерзкая грязнокровка?!
- Я не специально, Малфой, клянусь! – горячо воскликнула Гермиона, скорчившись от боли. – Рука

соскользнула, это просто случайность…
- Случайность?! – ещё раз встряхнул её Драко. – Ты хоть понимаешь, о чём говоришь, гребаная
дура?!
Гермиона всхлипнула от боли и одновременно с этим в ней проснулась злость, притупившая все
остальные чувства.
- Послушай, Малфой, я понимаю тебя, твой гнев, но это не дает тебе права ломать мне запястья, так
что если ты меня сейчас же не отпустишь, то… - начала она дрожащим голосом и осеклась, увидев
злую усмешку, исказившую его рот.
- То что, Грейнджер? Нажалуешься Поттеру или Уизли?!

Гермиона уже собиралась ответить, как, к её облегчению, рядом с ними внезапно появилась Мария
и возмущенно уставилась на них.
- Синьор, что вы делаете?! Данное упражнение не предполагает столь тесного контакта!

Немедленно отпустите партнершу! – скомандовала она, нахмурившись.
- Неужели, синьорина? – с деланным удивлением выгнул бровь Драко, по-прежнему крепко держа
Гермиону. – А предполагает ли данное упражнение тесный контакт руки партнерши с щекой
партнера, иначе говоря «пощечину»?!
Гермиона, всё это время с мольбой смотрящая на Марию, резко повернула голову в сторону Малфоя
и возмущенно уставилась на него.
- Я же сказала, что это была случайность!
- Чёрта с два, Грейнджер! Видимо, ты решила, что тебе сойдет это с рук во второй раз, но ты
забыла, что мы уже давно не школьники и теперь я могу заставить тебя ответить за свои поступки
по-настоящему, - недобро улыбнулся Драко и ещё сильнее сжал её запястья.
- О, Малфой, не строй из себя святую невинность! Ту пощечину на третьем курсе ты заслужил на все
сто! А что касается сегодня, то, во-первых, это была случайность, а во-вторых, ты и сам был в шаге
от того, чтобы ударить меня! – повысила голос Гермиона, злобно уставившись на Драко.
- Только вот какая штука, Грейнджер, мы оба были на грани, но именно ты всё же посмела эту
грань перейти!
- Подожди, Малфой, это ты мне сейчас будешь рассказывать про то, кто какую посмел перейти
грань? Ты действительно хочешь это обсудить?!
Эти слова вылетели против её воли. Гермиона осеклась и с ужасом увидела, как поменялось
выражение лица Драко. Злость, ярость, гнев – все те чувства, бушевавшие в нём всего какие-то
несколько секунд назад, словно исчезли, оставив за собой устрашающе темную пустоту.
Всё, конец спектаклю. К черту полетели все эти их обоюдные попытки сохранить видимость того,
что ничего не произошло, канул в лету их взаимный негласный договор не вспоминать тот вечер.
Одной необдуманной фразой она просто напросто уничтожила последний шанс предать забвению
142/487
случившееся.
Гермиону затрусило от страха, когда Драко медленно разжал пальцы и отпустил её запястья. Она
моментально отшатнулась от него, словно боясь удара, но Малфой молчал и как-то странно смотрел
на неё с непонятным выражением лица.
- Наконец-то вы оба успокоились! Я не могла и слова вставить! – прервав неловкую паузу,

защебетала Мария, недовольно смотря на них. – Ну ничего, мы направим ваши эмоции в нужное
русло…
Итальянка ещё что-то долго говорила, но ни Гермиона, ни Драко её не слушали. Они молча
смотрели друг на друга, одинаково настороженно, но при этом испытывая совершенно разные
чувства.
Гермионе было страшно. Она понятия не имела, что будет потом, когда Мария отойдет от них, и они
вновь будут предоставлены сами себе. Какова будет реакция Малфоя? Что он ей скажет? И, самое
главное, что она скажет ему?!
Эти вопросы обескураживали и пугали, и Гермиона не могла найти на них ответ. Она даже не могла
понять, что чувствует сейчас Малфой. Он странно смотрел на неё, чуть прищурив глаза. Уголки его
губ были слегка приподняты вверх, словно он вот-вот улыбнется, но взгляд при этом оставался
холодным, с блуждающими в нём непонятными оттенками самых разных эмоций.
-…я лично сейчас с вами разучу связку из танцевальных движений, и попробуйте только вновь
устроить сцену!
Слова Марии донеслись откуда-то издалека. Гермиона бестолково уставилась на неё. О чем она
говорит?..
- Да, да! И не смотрите на меня так оба! Все присутствующие обязаны сегодня выучить по связке из
выбранного преподавателями индивидуально для каждой пары танца! В вашем случае это будет
танго! Несомненно, танго!
Первым отреагировал Малфой, разорвав тягучий зрительный контакт между ним и Гермионой.
- Подождите, мы сейчас будем разучивать танец?! – медленно уточнил он, хмуро повернувшись к
итальянке.
Гермиону бросило в дрожь от тона его голоса.
- Да, синьор, именно так! А затем в конце занятия каждая пара станцует то, что выучила, и мы
отберем ровно восемь пар для участия в показательном шоу!
Гермионе всё это не нравилось, и потому, на минуту забыв о своем фиаско в попытке сохранить
видимость того, что между ней и Малфоем ничего не произошло, она решила высказать своё
мнение.
- Ну уж нет! Танцевать перед всеми я точно не согласна.
Мария посмотрела на неё с едва скрываемым раздражением.
- Синьорина, я понимаю ваше беспокойство, но, к сожалению, это обязательная часть нашего
занятия, так что вам придется танцевать, хотите вы того или нет. И я бы советовала приступить к
изучению танца прямо сейчас, потому что на это у нас с вами всего лишь сорок минут.
Гермиона невольно кинула взгляд на Малфоя и тут же поспешно отвернулась, увидев его лицо с
тем же странным выражением. Он смотрел прямо на неё, не сводя глаз, так, что Гермиона каждой
частичкой своего тела чувствовала на себе этот его липкий взгляд.
У неё всё скрутило внутри.
- Хорошо, давайте приступим прямо сейчас, - нервно и поспешно сказала она, пытаясь унять
внезапно появившуюся дрожь в руках.
Да, Гермиона боялась выступать публично, но ещё страшнее было остаться наедине с Малфоем,
особенно, когда она не знала, что у него на уме, так что из двух зол она выбрала меньшее. Во
всяком случае, рядом с ними всё время будет присутствовать Мария, что исключит возможность
выяснения отношений. А там - кто знает! Может Малфой забудет про её неосторожно вылетевшие
143/487
слова, и всё обойдется. Может он и вовсе не понял смысл её слов. Глупо, конечно, на это надеяться,
но всё же…
Гермиона, как могла, подбадривала себя в течение всех тех сорока минут, во время которых они
разучивали связки танго с Марией. Она учила танец, на автомате повторяя движения за итальянкой,
но совершенно не вникала в смысл её слов. Гермиона попросту не могла сосредоточиться, потому
как уже сорок минут Малфой прожигал её взглядом, природу которого она до сих пор не могла
разгадать.
Что это? Ненависть, горечь, ирония, удивление, презрение, похоть, неприязнь, отвращение? Как
много самых разных оттенков чувств и эмоций можно было прочитать в его взгляде, и всё же сама
суть не была ясна.
Малфой молчал всё занятие, в идеале делая то, что от него требовала Мария, и смотрел, прожигал,
убивал своим взглядом. Гермиона нервничала, злилась, мысленно умоляла его не делать этого,
потому что сходила с ума. Ей безумно хотелось знать, о чем он думает в этот момент, когда так
смотрит на неё. Вопрос пару раз был готов сорваться с её губ, но она вовремя осекала себя. И к
счастью для неё, Малфой тоже не задавал никаких вопросов. Во всяком случае, пока.
- Я думаю, на этом можно закончить, - довольно произнесла Мария, сделав пару шагов назад и
оценивающе осматривая замерших в танцевальной позировке Драко и Гермиону. – Отличная
концовка для вашей связки! Теперь я могу со спокойной душой вас оставить на какое-то время, пора
объявлять окончание тренировочного процесса…
- Нет!
Гермиона воскликнула это так громко и отчаянно, что несколько пар, танцующих поблизости,
недоуменно обернулись на неё.
- Простите, синьорина?.. – Мария удивленно вскинула бровь.
Гермиона моментально почувствовала себя дурой и слегка зарделась.
- Я просто хотела сказать, что эта позировка достаточно неудобна, я боюсь потерять равновесие, -
неуклюже начала оправдываться она, при этом говоря почти правду.
Прогибаться в спине во время того, как она, закинув ногу на колено Малфоя, практически
растянулась в шпагате, было действительно не слишком удобно, но, всё же, причиной её «нет» было
то, что больше всего на свете она не хотела оставаться с ним наедине.
Мария недоверчиво посмотрела на неё, после чего рассмеялась.
- Синьорина, вы выдумываете проблемы из воздуха! Ogni principio è duro!** Всё у вас получится.
Гермиона не успела ничего возразить, как итальянка растворилась в толпе.
Руки задрожали так, что пришлось их сцепить за спиной.
Вот и всё. Теперь они предоставлены сами себе, и скорее всего ей придется ответить за свои слова.
- Грейнджер.
Она не ожидала, что расплата наступит так скоро и уж точно не ожидала того, что голос Малфоя
прозвучит… Дружелюбно ?
Ей наверняка послышалось. О каком, черт возьми, дружелюбии может идти речь, когда он
практически испепелил, уничтожил её взглядом?!
Гермиона настороженно повернулась к Драко лицом, ожидая какой угодно реакции, но только не
того спокойствия и светской улыбки, с которой встретил её взгляд Малфой.
- Что?..
Незаконченный тихий вопрос, вылетевший из её уст, повис между ними. Гермиона, словно
запуганный зверек, ожидала в любой момент удара, расправы, наказания, да всего того, что сулило
поведение Малфоя совсем недавно.
144/487
Но он лишь чуть склонил голову набок и ухмыльнулся.
- Я всего лишь хотел поинтересоваться, ты выучила танцевальную связку или нам стоит её
повторить? Мне бы не хотелось выглядеть придурком только из-за того, что моя партнерша забыла
танец, потеряла равновесие или сотворила ещё что-нибудь неприглядное.
В его глазах блеснула усмешка, и Гермиона вконец озадачилась. Она даже не нашла в себе силы
как следует разозлиться на Малфоя. Он вел себя слишком странно. И она могла поклясться, что за
всей этой маской беззаботности таится что-то зловещее, что-то, от чего внутри неё всё сжималось, а
руки била мелкая дрожь.
- Я не нуждаюсь в повторении, - коротко бросила Гермиона и скрестила руки на груди, гордо

вскинув подбородок.
Имитировать храбрость было ей не в новинку.
- Прекрасно, - осклабился Драко и, странно посмотрев на Гермиону, отвернулся от неё.
В этот момент музыка, разносившаяся по залу, стала чуть громче, и взоры волшебников приковали
Стефано и Мария, которые выпустили из своих палочек несколько золотых искр, чтобы привлечь
внимание присутствующих.
- Итак! С помощью наших помощников каждая пара выучила по танцевальной связке, поэтому
сейчас мы можем смело приступить к самой интересной части нашего сегодняшнего занятия! Для
начала я попрошу всех выстроиться в одну линию возле стены, – громко провозгласил Стефано.
Волшебники, чуть помешкавшись, двинулись занимать удобные, по их мнению, места, и Гермиона

последовала за ними. Она не видела, идет ли Малфой за ней, но предпочла занять место с краю,
поближе к углу. Рядом с ней стояла знакомая ей девушка в очках, которая нервно переминалась с
ноги на ногу, и Гермиона невольно почувствовала к ней симпатию, потому как сама испытывала
нешуточное волнение.
- У меня есть зачарованный букет белых магнолий, в котором пронумерованы все цветы. Поэтому
предлагаю каждой паре подойти ко мне и взять понравившийся цветок, благодаря чему вы узнаете
очередность своего танца!
Мария продемонстрировала присутствующим внезапно появившийся в её руках букет белых

магнолий, цветы которого искрились призрачным светом и были так прекрасны, что по залу
моментально разнеслись восхищенные вздохи и возгласы.
Гермиона посмотрела на своё запястье, на котором красовалась её собственная магнолия, так

похожая на те, что были в руках Марии, и, всё же, этот цветок был ещё прекраснее. Словно
почувствовав взгляд хозяйки, магнолия мгновенно ярче заискрилась и слегка раскрыла свои
лепестки.
Гермиона полюбовалась ею какое-то время, после чего вскинула голову вверх и увидела затылок
Драко, который стремительно удалялся от неё. До Марии оставалось всего каких-то пять метров,
когда Гермиона смогла, наконец, нагнать его.
- Малфой, какого Мерлина ты пошел за цветком без меня?! Мы должны тянуть жребий вместе! –
подстраиваясь под его шаг, возмущенно спросила Гермиона.
- Грейнджер, ты была слишком занята разглядыванием своей побрякушки, в то время, как подошла
наша очередь! Я предпочел тебя не отвлекать от столь важного занятия, - даже не посмотрев на
неё, бросил Драко со своей светской улыбкой, которая уже начала порядком её раздражать.
Он резко остановился напротив Марии, и Гермиона, кинув на него недовольный взгляд, последовала
его примеру.
- Чтож, теперь ваша очередь! – протянула букет магнолий итальянка, и Гермиона с Драко
одновременно потянулись к одному и тому же цветку. Их кисти соприкоснулись, от чего Гермиону
словно обдало слабым разрядом тока. Она резко отдернула руку, предоставив Малфою возможность
вытащить цветок.
- Номер семь, - спокойно констатировал он, после чего, кивнув Марии, стремительно развернулся и
пошел прочь.
145/487
Гермиона, закатив глаза, последовала за ним, с недовольством обнаружив, что Драко явно не
собирался переминаться с ноги на ногу в дальнем углу.
Более того, он уверенно направлялся в самый центр, прямиком к той блондинке, с которой
танцевал на прошлом занятии.
Оценив всю ситуацию и подавив острое желания пнуть Малфоя, Гермиона решила, что вполне
может вернуться на выбранное ею изначально место и уже двинулась туда, как ей преградил путь
Стефано. Он улыбнулся и кивнул головой в сторону Драко.
- Синьорина, вы должны ждать своей очереди вместе с партнером, - спокойно констатировал он, и
Гермиона, про себя чертыхнувшись, с неохотой пошла в сторону Малфоя. Она стала от него в паре
метров, но он был слишком увлечен разговором с блондинкой и потому вряд ли это заметил, что,
собственно говоря, не слишком её огорчило.
Заиграла мелодия самбы и на паркет осторожно вышли первые участники танцевального отбора.
Было видно, что они изрядно волнуются, от чего Гермиона сама занервничала ещё больше. Она
вдруг с ужасом осознала, что все те движения, которые она выучила вместе с Малфоем, были
слишком откровенны и предполагали с ним тесный контакт, а если учесть то, что на неё будут
смотреть десятки оценивающих глаз, то выступление со всей вероятностью может стать самым
большим кошмаром в её жизни.
Гермиона почувствовала внезапно подступившую тошноту от волнения. Она испытывала нечто

похожее, когда танцевала вместе с Виктором на четвертом курсе, но, всё же, сейчас её партнером
был Малфой, что моментально усугубляло ситуацию.
Покосившись на него, Гермиона почувствовала острое раздражение от увиденной картины.

Блондинка что-то эмоционально рассказывала Драко, не забывая, при этом, кокетливо
жеманничать, в то время как он сам с интересом слушал её и изредка посмеивался. Внезапно он
кинул на Гермиону быстрый взгляд и ухмыльнулся. Она поспешно отвернулась.
На душе было мерзко, и Гермиона постаралась отвлечься, сконцентрировавшись на волшебниках,

танцующих на паркете. Кажется, это была уже третья пара, и танцевала она довольно неплохо.
Преподаватели выбрали для них танец ча-ча-ча, который ученики исполняли весьма уверено.
Гермиона сразу отметила про себя, что, скорее всего, эти ребята попадут в восьмерку пар для
участия в танцевальном шоу.
А дальше были вальс и пасодобль, исполненные очень достойно. Гермиона занервничала, когда
увидела, что следующая пара танцует румбу практически так же хорошо, как и Стефано с Марией.
Через один танец предстояло танцевать ей с Малфоем, и она почувствовала дикое желание убежать
подальше из этого места. Волнение с каждой секундой окутывало её всё больше, и она была почти
уверена в том, что вряд ли они станцуют так безупречно, как все эти волшебники до них.
И всё же, танец последней пары отвлек её от неприятных мыслей.
Гермиона зачарованно наблюдала за румбой в исполнении приятной невысокой девушки лет

двадцати пяти и статного француза, в котором узнала возлюбленного Андрэ, когда внезапно
услышала слова:
- Теперь я готов это обсудить, Грейнджер.
Она вздрогнула и резко обернулась, практически врезавшись в Малфоя. Он смотрел на неё тем
странным взглядом, как во время изучения ими танца с Марией.
Гермиона сделала шаг назад и насторожено уставилась на него.
- Ты о чем, Малфой?
- О том, что ты самая настоящая шлюха, - выплюнул он и презрительно посмотрел на неё.
Гермиона на какое-то время опешила от неожиданности, после чего её лицо исказилось от гнева и
возмущения.
- Да как ты смеешь, ублюдок!
- Ты во всём виновата, Грейнджер. От начала и до конца. Только ты.
146/487
Тон его голоса был ледяной, но во взгляде бушевало пламя безумства.
- Я не понимаю, о чем ты говоришь, Малфой, - дрожащим голосом проговорила Гермиона, всё ещё
ошарашено смотря на него.
- Не понимаешь? Чтож, я напомню тебе, - опасно улыбнулся Драко. – Я о том самом моменте, когда
мы чуть не трахнули друг друга.
Он сказал это так буднично, словно они разговаривали о квиддиче, и Гермиона вздохнула от
изумления.
- Ты… Ты… - она не могла найти слов и лишь качала головой, широко раскрыв глаза.
- Что я, Грейнджер? Озвучиваю неудобную правду?
Гермиона была поражена тем, как просто Малфой может говорить о… Об этом.
- Ты сошел с ума, - наконец, еле выдавила она.
- Неужели? – насмешливо вскинул он бровь.
В этот момент в зале стихла музыка, и раздались аплодисменты.
- Итак, на паркет приглашается пара номер семь! – громко провозгласила Мария, и Гермиона
встрепенулась. Как? Неужели уже их очередь?!
Она посмотрела в центр зала и увидела шестую пару волшебников, которые, закончив танцевать,
шли на своё место.
- Разговор не закончен, Грейнджер, но сейчас наш выход, - донесся до неё холодный голос Малфоя,
и она, повернувшись, увидела его руку, которую он ей предложил для танца.
Она была всё ещё поражена его словами, которые стали полной неожиданностью. Гермиона по-
всякому представляла их диалог, но чтобы так… Внезапно она почувствовала зарождающийся в её
душе гнев. Да как этот ублюдок смеет оскорблять её? Как он смеет утверждать, что во всем
виновата она?! Если её вина и есть в той ситуации, то она явно не меньше, чем у него самого!
С этими мыслями, кинув гневный взгляд на Малфоя, она приняла его руку и с силой сжала его
пальцы, вложив в это действие всю свою злость. Драко ухмыльнулся и резко потянул её, от чего
Гермиона чуть не споткнулась.
Зазвучали первые аккорды страстного танго. Выйдя в центр зала, Гермиона и Драко в последний
раз с ненавистью посмотрели друг на друга, после чего яростно разомкнули руки и разошлись по
разным сторонам.
Внутри Гермионы всё кипело. В данный момент ей уже было наплевать на то, что на неё смотрят
десятки пар глаз, ей лишь хотелось выплеснуть те эмоции, которые она испытывала.
Сделав пару шагов, Гермиона с Драко резко остановились, после чего повернулись вокруг себя и
стремительно направились друг к другу. Обменявшись гневными взглядами, они начали двигаться
по кругу шагами танго, не прерывая зрительного контакта.
- Ты трусливый ублюдок, Малфой, - процедила Гермиона сквозь зубы. – В той ситуации ты виноват,
как минимум, не меньше моего, признай это!
- Не вижу смысла признавать то, что является бездарной ложью, - сщурив глаза, возразил он.
- Постой, ты, в самом деле, считаешь себя святым?! – внутри Гермионы всё заклокотало. – Тогда я
напомню тебе, гребаный шизофреник, что именно ты толкнул меня к стене и начал домогаться!
Малфой недобро рассмеялся.
- Домогаться?! Грейнджер, ты, кажется, забыла то, как ты извивалась подо мной в желании того,
чтобы я тебя поскорее трахнул?
С этими словами Драко резко притянул её к себе за талию, и Гермиона, положив одну руку ему на
плечо, а другую вложив в ладонь Малфоя, сделала выпад в сторону. Когда она вновь вернулась в
147/487
прежнее положение, её глаза метали молнии.
- Ты просто больной извращенец, Малфой, - выплюнула она, начав шагать вместе с ним. – Я
извивалась от того, что хотела поскорее вырваться из твоих кошмарных объятий.
- Да, Грейнджер, - добродушно согласился Драко, после чего резко оттолкнул Гермиону от себя, от
чего та едва не потеряла равновесие. – И твои трусы намокли тоже от того, что ты хотела
вырваться.
Гермиона едва не взвыла от унижения и злобы. Она резко отвернулась, после чего, сделав
несколько шагов прочь от Малфоя, почувствовала его руки на своих запястьях.
- Не ври себе, Грейнджер, просто признайся, что ты хотела меня, - прошептал он ей на ухо, и тело
Гермионы моментально обдало мурашками. Ладони Драко соскользнули на её бедра, и она
возненавидела себя за то, что в этот момент, когда он медленно проводил руками по её телу,
двигаясь вверх, в ней вновь проснулось желание.
Гермиона резко повернулась к Драко, скинув с себя его руки.
Она почти тряслась от гнева.
- Хорошо, Малфой, если тебе станет от этого легче, я скажу, что может быть на долю секунду, на
самую её малую часть, я и испытала нечто похожее на возбуждение, но лишь от того, что ты
бесстыдно лапал меня за самые интимные места! – яростно выпалила она, шагая прямо на него. – Но
поверь мне, я бы ни за что на свете не хотела бы повторить это ещё раз! Я бы скорее умерла, чем
подпустила бы тебя к себе повторно!
Она занесла руку для пощечины, надеясь, что Малфой забудет про этот элемент танца, и она со
спокойной совестью ещё раз ударит его.
- Врешь, - перехватив её руку, притянул к себе Гермиону Драко. – Ты уже это делаешь.
С этими словами Малфой сделал выпад в сторону, заставив Гермиону прогнуться в спине, и сразу
же вернул её на место, страстно прижав к себе.
- Танец не в счет, тупица, - процедила она, так яростно сжав его руку, что костяшки его пальцев
хрустнули. – И если уж на то пошло, то что на счет тебя, Малфой? Каково это, хотеть грязнокровку,
которую ты всю жизнь ненавидел и за человека не считал?
Гермиона знала, что заденет его за живое. Глаза Драко моментально потемнели, и он яростно сжал
кожу на её спине, двигаясь по-прежнему в такт музыки.
- В отличие от тебя, Грейнджер, я признаю столь постыдный факт своей биографии. И поверь мне, я
бы сделал всё, чтобы прекратить эту херню.
В этот момент Малфой положил ей руку на голень, заставив Гермиону закинуть ногу за его бедро.
Он крепко прижал девушку к себе и, оторвав её от пола, закружил в воздухе.
По залу разносилась страстная, яркая мелодия танго, несущая в себе вихрь самых разнообразных
чувств и сопровождаемая эмоциональным вокалом. Гермиону в очередной раз обдало мурашками,
когда она осознала, насколько точно музыкальное сопровождение подходит под их танец и
отражает те чувства, которые, казалось, можно было нащупать руками между ними: злость, страсть,
отчаяние, желание, презрение, похоть и много-много ненависти, которой они старались уничтожить
друг друга.
Последние слова Малфоя всё ещё крутились в её голове. Значит, он признает, что между ними что-
то происходит? Неужели это не плод её больной фантазии?!
Внезапно Гермиона почувствовала, как Драко резко впечатал её в колону, находившуюся недалеко
от центра зала. От неожиданности она вскрикнула и почувствовала тупую боль в районе затылка.
- Ты совсем рехнулся, ублюдок?! – сквозь боль выплюнула она, яростно уставившись на Драко, и
убрала свою ногу с его бедра.
- Прости, Грейнджер, это вышло случайно, - без тени раскаяния злорадно проговорил Малфой,
делая пару шагов назад. – Но я предлагаю вернуться к начатой теме и подвести её к логическому
завершению.
148/487
- Я вся во внимании, - саркастично проговорила Гермиона и, сделав несколько поворотов в сторону
Драко, наступила каблуком ему на ногу. – Ох, прости, это вышло случайно.
На каких-то несколько секунд они замерли, тяжело дыша и с ненавистью уставившись друг на
друга, после чего продолжили танцевать.
- Ты прекрасно осознаешь Грейнджер, чем бы всё могло закончиться в тот вечер, - холодно начал
Драко и, обвив одной рукой её талию, резко развернул Гермиону спиной к себе.
Она тихо охнула от ощущения его близости и в очередной раз почувствовала острый приступ
отвращения к самой себе от того, что её тело моментально откликнулось на его прикосновение.
Драко медленно начал вести ладонь от живота к её шее, требовательно скользя пальцами по её
ребрам, солнечному сплетению, груди. Дыхание Гермионы сбилось, внизу живота поднялась острая
волна возбуждения и от осознания этого к глазам подступили слезы.
- Я бы отдала всё на свете, лишь бы это не начиналось, - собрав всю силу воли в кулак, твердо
произнесла она и, следуя движениям Драко, медленно зашагала вперед.
- Чтож, Грейнджер, если ты не хочешь, чтобы это повторилось… - начал Малфой, нежно держа
Гермиону одной рукой за шею и шагая вперед.
- Конечно, не хочу! – с чувством воскликнула она.
- Если ты этого не хочешь, - продолжил Драко, чуть усилив хватку. – То перестань меня
провоцировать.
Он выплюнул последние слова с безумной ненавистью и так сильно сжал её шею, что Гермиона
вскрикнула.
Она резко развернулась к нему лицом и оттолкнула его так неистово, как только смогла. Малфой
едва успел удержаться от падения, после чего злобно сверкнул на неё глазами и замер в
напряженной позе.
Гермиона, сделав несколько шагов, подошла к нему практически вплотную, после чего,
увернувшись от рук Драко, обошла его.
- Ты хочешь сказать, я провоцирую тебя?! – с неприязнью всматриваясь в его лицо, обвила она его
шею руками и начала раскачивать бедрами в такт музыки. – Интересно, как же?
Драко положил свои руки ей на талию и слегка склонился к её лицу.
- Не строй из себя дуру, Грейнджер! Все эти твои прижимания, обтягивающие платья, сексуальные
движения в танце…
- Постой, Малфой, ты сейчас говоришь серьезно? Это не шутка? – недоуменно вскинула брови вверх
Гермиона, на секунду остановившись.
Драко осклабился.
- Ты начала это ещё в самый первый день, когда терлась об меня в танце, словно сучка во время
течки.
Гермиона ошарашено уставилась на него. Она даже забыла, что должна делать в следующий
момент, услышав его слова.
- Ты отвратителен, Малфой. Твои больные фантазии заставляют тебя нести бред.
Но Драко её словно не слышал. Он обхватил её правой рукой за талию, левой поднял кисть её
правой руки и, начав танцевать основной ход танго, продолжил:
- А потом был тот танец в клубе, где ты не особенно стеснялась в своих телодвижениях и вряд ли
призывала к безобидному чаепитию, выписывая восьмерки своей задницей на уровне моего паха.
Гермиона, неожиданно для себя, покраснела.
149/487
Нет, это не может быть правдой. Малфой говорит бред только для того, чтобы разозлить её.
И всё же, предательский вопрос крутился в её голове: неужели она так себя вела?!
Ответ, который моментально пришел ей в голову, был далеко не утешителен.
Ей ничего не оставалось, как просто гневно выпалить:
- Прекрати.
Малфой с усмешкой покосился на неё.
- Что, Грейнджер, в очередной раз невыносимо слышать правду? Понимаю, такое поведение совсем
не вяжется с твоей репутацией самой целомудренной золотой отличницы с Гриффиндора.
Гермиона, тяжело дыша, яростно молчала. Она на автомате выделывала различные «па» своими
стопами и буравила взглядом Малфоя.
- И, конечно же, для полноты картины, нужно вспомнить тот самый вечер, на который ты явилась в
таком платье, что даже дементор захотел бы тебя трахнуть! Но суть даже не в этом. Ты помнишь,
как сильно разозлила меня тогда?
Гермиона по-прежнему молчала, с силой сжав зубы.
- Думаю, помнишь. Так что нет ничего удивительного в том, что я толкнул тебя к стене. А потом… Я
увидел этот взгляд.
Драко замолчал и странно улыбнулся, чуть склонив голову набок.
- Вот что меня спровоцировало. Ведь знаешь, Грейнджер, на свете нет никого соблазнительней
золотой отличницы с Гриффиндора со взглядом шлюхи.
В глазах Малфоя плясало безумство, и Гермиона едва сдержалась от того, чтобы влепить ему
смачную пощечину. Вместо этого она со всей силой прошлась ногтями по его руке, оставив за собой
красные следы, и оттолкнула его от себя.
Её трясло от ярости. Она чувствовала, что находится в шаге от того, чтобы просто напросто
разнести всё вокруг к чертовой матери.
- Я ненавижу тебя. Только посмей меня ещё раз тронуть, ублюдок.
Её голос слегка дрожал, но слова прозвучали так презрительно холодно, что Гермиона сама
удивилась себе.
- Можешь не волноваться на этот счет, Грейнджер, это было в первый и последний раз. Ты
омерзительна, - с ненавистью выплюнул Драко, делая к ней пару шагов.
- Я правда искренне надеюсь, Малфой, что это больше не повториться. Иначе я просто убью тебя.
Такой всепоглощающей ненависти Гермиона не испытывала никогда и она подозревала, что

Малфой чувствует тоже самое.
Зазвучали последние аккорды танго, и она, сделав несколько поворотов в сторону Драко и
оказавшись к нему лицом, закинула на него ногу. После этого он сделал выпад в сторону, и,
практически растянувшись в шпагате, Гермиона резко откинулась назад, поставив финальную
точку.
Музыка стихла, и на какие-то пару секунд в зале воцарилась оглушающая тишина. И лишь когда на
Гермиону обрушился шквал аплодисментов и восторженных выкриков, она поняла, что они с
Малфоем только что… Станцевали танго.
Гермиона вышла из позировки и ошарашено уставилась на Драко. Тот выглядел явно озадаченным.
По всей видимости, его тоже оглушила та реакция, которая последовала после их выступления.
Гермиона перевела взгляд на присутствующих, восторженно аплодирующих им, и в очередной раз

попыталась осознать то, что она только что станцевала танго на глазах десятков волшебников.
150/487
От пришедшего понимания, она поднесла руку ко рту.
Святой Мерлин. Значит, все видели их ссору с Малфоем? А что если они… Слышали?
Ужас захлестнул Гермиону.
- Браво, браво седьмой паре! Скажу честно, такого страстного и опасного танго я ещё никогда не
видел! Это было шедеврально! – громко провозгласил Стефано, от души хлопая в ладони.
- Шедеврально?! – съёжившись, начал Малфой, с недоверием смотря на итальянца. – Да мы чуть не

поубивали друг друга! Я думаю, этот танец был лишним доказательством того, что нам просто
противопоказано находиться рядом больше двух минут, не говоря уже о том, чтобы танцевать!
- О нет, синьор, вы ошибаетесь, - покачал головой Стефано, иронично улыбнувшись. – С такими

эмоциями и способностями, как у вашей пары, не танцевать было бы просто непростительной
ошибкой! Поэтому я с уверенностью могу сказать, что мы определили первую пару, которая будет
участвовать в танцевальном шоу!
Все присутствующие зааплодировали, в то время, как лицо Гермионы исказилось от ужаса и ей

стало не по себе.
Она не помнила, как вышла из зала и стремительно куда-то зашагала. Мысли спутались, голова
раскалывалась, а тело, кажется, потеряло всякую способность чувствовать и испытывать эмоции.
Гермионе стало лишь немного легче, когда она коснулась босыми ступнями мягкого песчаного
покрывала, раскинувшегося на найденном ею в самом начале отдыха маленьком островке
спокойствия.
Как и прежде, на пляже никого не было, и Гермиона была уверена, что только здесь она сможет
обрести потерянную где-то в ритмах танго гармонию.
*Mille grazie – (итал.) Большое спасибо

**Ogni principio è duro! – (итал.) Всякое начинание трудно
151/487
Глава 11
Soundtrack — Chris Holburn “Assasin's Tango”
15.08.2002
«Ты можешь искусно обманывать окружающих, плести паутину из лжи и интриг. Порой тебе и вовсе
это будет жизненно необходимо. Но пообещай мне, Драко, что самому себе ты всегда будешь
говорить правду. Только признавая истину, ты сохранишь ту силу, что есть в тебе, и которой нет в
твоем отце. Силу, передавшуюся тебе от меня с кровью Блэков.»
Я помню эти слова Нарциссы так ясно, словно она сказала их вчера. В тот момент я не воспринял их
всерьез. Мне было четырнадцать, и единственным человеком, к словам которого я прислушивался
тогда, являлся отец. Советы матери казались странными и чудаковатыми, хоть и в большей мере из-
за того, что так считал Люциус.
Да, в четырнадцать лет отец всё ещё был для меня образцом для подражания, хреновым идеалом, к
которому я стремился. Но шло время, и я всё чаще замечал глупость в словах и поступках отца, и с
другой стороны, мудрость и проницательность матери.
Её совет, который я так некстати вспомнил, сидя за столом в обществе Темного Лорда, значительно
помог мне в годы войны. Я научился мастерски врать окружающим, но разучился лгать самому себе.
Вот почему сейчас до отвращения, до дрожи в коленях, до сбитых в кровь кулаков я признаю, что
ненавижу её. И, вместе с тем, как бы ни было паршиво это признавать, я хочу её так, как никого
другого.
Вся эта ситуация с Грейнджер, эти чертовы — мать их — танцы, эти грёбаные прикосновения, всё
это ведет к одному: к разрушению.
Иногда мне кажется, что было бы проще просто удовлетворить своё желание, переспать с ней,
использовать её, и тогда всё пройдет, но потом я понимаю, что даже это не поможет. Что здесь что-
то другое, что-то, в чем я не в силах разобраться.
Пока что не в силах.
Я не имею ни одной чертовой мысли, почему тогда толкнул её к стене. Не понимаю, что заставило
меня трогать её, ощущать её, сводить с ума. Что за неведомая сила управляла мной? Какого чёрта?..
Сначала я думал, что виной всему поведение Грейнджер. Что она провоцирует меня, сама бросает
вызов на то, чтобы я желал её. Но сейчас, стараясь быть отвратительно честным с самим собой, я
осознаю, что всё же это недостаточная причина для того безумия, которое начинает твориться со
мной, как только я прикасаюсь к ней.
Теперь я понимаю, что этого недостаточно.
И нет, так не может дольше продолжаться.
Больше никогда, ни одного чёртова раза, как бы ни хотелось.
Надо просто постараться, просто взять себя в руки. Ведь, в конце концов, для меня никогда не было
нерешаемых проблем.
Я смогу.
Смогу.
Смогу ли?..
152/487
***
— У меня проблема. И не одна.
Гермиона решила начать разговор без всяких предисловий, как только влетела в бунгало Джинни.
Она едва дотерпела до десяти утра, чтобы со спокойной совестью наведаться в гости к подруге.
— Святой Мерлин, что стряслось? — обеспокоенно спросила та, закрывая за Гермионой дверь. —
Выглядишь отвратительно.
Джинни пристально уставилась на неё и нахмурилась, слегка покачав головой, словно в

подтверждение своих слов.
— Если бы ты проспала за всю ночь один час, то выглядела бы не лучше, — нервно бросила
Гермиона и плюхнулась на диван, закрыв лицо руками.
Голова раскалывалась безумно. Казалось, кто-то вонзил в неё тысячу иголок и теперь с
остервенением пытается расковырять ими мозг.
— Рассказывай.
Джинни осторожно присела рядом на краешек дивана и теперь обеспокоенно смотрела на неё.
Гермиона чувствовала этот взгляд, но пока что не решалась поднять глаза. Слишком много мыслей
было в её голове, слишком много странного и непонятного творилось с ней на этом курорте, и обо
всём этом нужно было рассказать.
С чего начать?
Если бы она знала.
Словно почувствовав смятение Гермионы, Джинни аккуратно положила ей руку на спину.
— Давай пройдемся. Думаю, так будет легче.
В её голосе было столько теплоты и участия, что Гермиону невольно накрыла волна облегчения.
Почему-то казалось, что Джинни поймет, что она поможет разобраться ей во всем том, что так
беспокоило в последние дни.
— А как же Гарри? — наконец, подняла голову Гермиона и обеспокоенно огляделась по сторонам. —

Он здесь? Я совсем про него забыла.
— Не волнуйся, он ушел с Роном на квиддичное поле. Мы договорились встретиться во время обеда,

— отмахнулась Джинни и поднялась с дивана. — Ну что, идем?
Гермиона лишь слабо кивнула в знак согласия.
Они вышли на улицу и направились в сторону пляжа, на набережную. Какое-то время обе молчали:
Гермиона безмолвно пыталась решить, с чего начать, а Джинни не торопила её и терпеливо ждала,
когда подруга соберется с мыслями.
До набережной оставалось пройти каких-то десять метров, когда Гермиона, наконец, произнесла:
— Мне снятся странные сны.
Джинни кинула на неё удивленный взгляд.
— Сны? Какие?
— Разные. Но один сон я вижу постоянно, практически каждую ночь, и он не дает мне покоя.
— И что это за сон? — настороженно спросила Джинни, словно предчувствуя, что ответ ей не
понравится.
Гермиона вздохнула.
153/487
— Мне снится, что я иду по коридору Хогвартса ночью, мне дико тоскливо на душе, нет, я бы
сказала, мне безумно больно, понимаешь? Я даже и представить не могла, что могу испытать такую
душевную боль во сне.
Она поежилась, вспоминая свои ощущения.
Джинни молчала какое-то время, после чего тихо спросила:
— Что дальше?
— А дальше я вижу дверь и понимаю, что мне нужно открыть её и зайти вовнутрь, но я какое-то
время не решаюсь сделать это, хочу убежать. Но, всё же, потом открываю её и… — Гермиона
замерла на полуслове, остановившись, -… и вижу человека.
Она закончила предложение и обреченно посмотрела на подругу.
Казалось, Джинни словно приросла к земле. Сложно было сказать, о чем она думает, но Гермиона
интуитивно чувствовала, что той сейчас не по себе.
Внезапно, младшая Уизли слегка нахмурилась и повернула голову в сторону. Но прежде чем она это
сделала, Гермиона уловила что-то странное в самой глубине её глаз. Что-то, похожее на страх.
Несколько озадачившись, Гермиона решила продолжить, наблюдая за реакцией Джинни.
— Я увидела не сразу, сначала это был просто темный силуэт, но сегодня ночью мне, наконец,
удалось разглядеть его лицо.
И снова в ответ молчание.
Гермиона глубоко вздохнула и тихо произнесла:
— Это был Малфой, Джинни.
После её слов та резко посмотрела в упор на Гермиону. Её глаза расширились, а тело, казалось,
охватило оцепенение.
— Малфой?! — медленно переспросила она, словно не веря своим ушам.
— Я не знаю, какого черта, но да, я вижу его во снах, Джинни! Каждую ночь.
Казалось, на Гермиону обрушилась волна отчаяния. Она не понимала, почему так происходит,
почему она видит во сне именно Драко, человека, которого меньше всего желает лицезреть наяву,
не то, что в ночных видениях.
И практически сразу в голове послышался ехидный голосок: «А действительно ли это правда? Разве
тебе самой не нравится то, чем вы занимаетесь во снах?»
Из-за подобных мыслей Гермиону охватили стыд и злость на саму себя, отчего щеки заполыхали
жаром.
— Мне кажется, я схожу с ума, Джинни.
Вокруг слышались радостные крики детей, веселый говор волшебников, а совсем неподалеку
играла приятная мелодия самбы, но им двоим было не до веселья.
— Как давно это началось? — наконец, низким голосом спросила младшая Уизли, хмуро посмотрев
на Гермиону.
— С июня этого года. Вернее, с июня этого года мне начал снится один и тот же сон. Он всегда
начинался одинаково, но с каждым последующим разом я видела его продолжение и, в конце
концов, я смогла рассмотреть… Его лицо. Сегодня ночью.
— Почему ты мне раньше не сказала? — после пяти секундной паузы лицо Джинни начало
приобретать опасное выражение.
— Я хотела рассказать, но решила, что это может подождать. И лишь сегодня ночью поняла, что
154/487
ждать больше нет смысла.
Гермиона с раскаянием посмотрела на подругу, и Джинни, какое-то время негодующе сверлившая

её взглядом, наконец, вздохнула и отвела глаза.
— Не нравится мне всё это. — Пробормотала она. — Ты говорила, кажется, что это был не
единственный сон? Что происходило в остальных?
Гермиона замялась, не в силах подобрать слова. Она уже пожалела, что сказала Джинни о других
снах, ведь все они были… Вопиюще неправильными? Жуткими до дрожи? Бесстыдно откровенными?
О Мерлин, нет, она не может об этом рассказать. Нет, не может.
Джинни, не услышав ответа, вопросительно изогнула бровь. Она, не мигая, всматривалась в лицо
Гермионы какое-то время, словно пытаясь считать с него информацию, после чего её затопило
понимание, и она в ужасе поднесла руки ко рту.
— Святой Мерлин, Гермиона! Неужели тебе снится, что ты и Малфой… — Джинни качала головой, не
в силах закончить предложение.
И без того сгорая от стыда, Гермиона покраснела ещё больше.
— Прошу тебя, ни слова больше! Ты просто и представить не можешь, как мне тошно от этих снов. И
самое жуткое, что я ничего не могу поделать в этой ситуации.
Джинни какое-то время ещё ошарашено качала головой, после чего шумно выдохнула.
— Ладно, давай попробуем разобраться, — сосредоточенно начала она, положив руки Гермионе на
плечи. — Тебе снился тот странный сон ещё до нашего приезда на курорт, но ты ведь не видела в
нём Малфоя?
— Нет, не видела. Сон словно обрывался как раз в тот момент, когда я хотела открыть дверь
комнаты, — подтвердила Гермиона, потихоньку начиная собираться с мыслями.
— А другие сны… Они начали тебе сниться только на этом курорте? — поморщившись, продолжила
Джинни.
— Да, после того, как мы стали танцевать вместе.
— И ты увидела лицо Малфоя в том повторяющемся сне только сегодня ночью, верно? —
наклонилась к ней поближе подруга.
— Верно… — рассеянно ответила Гермиона. — Стой, к чему ты клонишь?
— К тому, — хлопнув её по плечам, убрала руки Джинни, — что танцы, дорогая моя, подсознательно
переходят для тебя в горизонтальную плоскость. А если учесть, что танцевать приходится с
Малфоем, то…
Джинни многозначительно приподняла брови и слегка ухмыльнулась.
— То есть ты думаешь, что в этом нет ничего странного? — осторожно уточнила Гермиона,
подозрительно посмотрев на подругу.
— Конечно, нет! Если б ты знала, какой мне приснился сон после моих танцев на балу с Невиллом,
то думаю, сомнений у тебя не осталось бы, — растянула губы в ироничной усмешке Джинни. — А
ведь я была всего лишь невинной школьницей, учащейся на третьем курсе, чего уж говорить о
сформировавшейся женщине, ведущей половую жизнь, плюс у которой не было мужчины больше
полугода!
— Джинни! — возмущенно окликнула её Гермиона.
— Что, «Джинни»?! Я всего лишь констатирую факт! Ты уже молодая женщина, Гермиона, поэтому
нет ничего удивительного в том, что твоя невыпущенная наружу сексуальная энергия дает о себе
знать во снах.
Какое-то время Гермиона молчала, испытывая противоречивые эмоции.
155/487
— Ладно, может ты и права, — наконец, неохотно согласилась она. — Но что скажешь о том сне,
который я вижу постоянно? Тебе это не кажется странным? Лично меня он безумно беспокоит.
— А меня безумно беспокоит то, что из-за твоей сексуальной неудовлетворенности тебе приходится
лицезреть во сне в виде героя-любовника хорька! В переносном смысле этого слова, конечно, —
ухмыльнулась Джинни.
— Могла бы не уточнять, — укоризненно покачала головой Гермиона.
— Так что я вижу лишь один выход из ситуации, — пропустив её слова мимо ушей, продолжила
Джинни, весело сверкнув глазами. — Нужно осуществить то, что так часто тебе снится.
— Переспать с Малфоем?! — в ужасе выпалила Гермиона первое, что пришло ей в голову.
— Нет, дорогая, просто переспать, — поправила её Джинни, после чего в деланном удивлении
округлила глаза.— Хотя, если ты, конечно, хочешь…
— Нет, — слишком нервно ответила Гермиона, чем следовало бы. — Конечно, нет, что за дурная
мысль...
Выражение лица Джинни изменилось, и Гермиона поняла, что перегнула палку.
Вот чёрт.
— Гермиона… Ты же ведь правда не хочешь этого? — настороженно начала Джинни с легкой

улыбкой на лице.
— Конечно, не хочу! Что за глупые вопросы.
Снова этот недоверчивый взгляд. Гермиона могла поклясться, что Джинни ей не верит, и если,
положа руку на сердце, признаться самой себе, то она бы — на месте подруги — не поверила бы
тоже.
Внезапно, словно ей во спасение, вдалеке показались две знакомые шевелюры Рона и Гарри.
Джинни всё ещё подозрительно смотрела на неё, в то время, как Гермиона отчаянно замахала рукой
друзьям. Ребята, увидев её, радостно заулыбались и помахали в ответ.
Словно вспомнив нечто важное, Гермиона резко повернулась к Джинни.
— Гарри и Рону ни слова. Ты же знаешь, они не поймут, — серьезно произнесла Гермиона, посмотрев
ей в глаза.
Та качнула головой, без тени улыбки на лице и всё с тем же взглядом, который почему-то не
нравился Гермионе.
— Конечно. Только между нами.
Джинни какое-то время помолчала, после чего задумчиво спросила:
— Ты, кажется, говорила, что у тебя не одна проблема?
Гермиона бегло посмотрела на парней, которые были уже совсем близко.
— Да, но это долгая история. Я расскажу тебе в другой раз.
Как только она это договорила, послышался веселый голос Рона.
— Эй, и куда это вы без нас собрались?!
— Мы просто гуляем, Рональд, — надев маску беспечности, как ни в чем ни бывало, произнесла
Джинни. Гермиона невольно восхитилась её умению быстро подстраиваться под ситуацию. — А вот
мне интересно, куда это вы направляетесь? Квиддичное поле, кажется, в другой стороне!
Джинни перевела подозрительный взгляд на Гарри.
— Игра закончилась, едва успев начаться, так что мы решили освежиться, — просто объяснил тот,
подойдя к ней поближе. — Если хотите, можете к нам присоединиться.
156/487
— Я не против! Только, пожалуйста, давайте дойдем до моего бунгало. Мне нужно взять пляжные
вещи, — мысленно поблагодарив Гарри и Рона за столь своевременное появление, моментально
откликнулась Гермиона. Прохладная морская вода, несомненно, пойдет ей только на пользу, плюс
это неплохая возможность укрыться от неудобного разговора с Джинни.
— И я «за»! — подхватила младшая Уизли, моментально заразившись всеобщим энтузиазмом. Она

обожала проводить время на пляже. — Только мне тоже необходимо кое-что взять.
— Ну вот, начинается… — закатил глаза Рон. — Чувствую, Гарри, при таком раскладе искупаться нам
удастся только после ужина.
— Завтрашнего дня, — переглянувшись с другом, подтвердил Поттер.
— Так что нет, девочки. Давайте-ка, мы сами по себе, а вы…— многозначительно протянул Рон.
— Эй, вы что, сговорились?! — пихнула Гарри в бок Джинни и перевела возмущенный взгляд на
Рона.
— Да, это определенно похоже на заговор, — скрестив руки на груди, покачала головой Гермиона,
решив подыграть подруге. — И как вам не стыдно!
— Ладно, ладно, только прекратите так смотреть! — нетерпеливо произнес Рон. — Просто вы всегда
слишком долго собираетесь.
— Неужели? — многозначительно вскинула бровь Джинни. — Насколько я помню, это больше

характерно для тебя, Рон.
— Неправда! — откликнулся тот.
— Правда, правда! — подтвердила Гермиона. — Если вспомнить все те нецензурные слова, которые
мы слышали по утрам в Норе, когда ты в очередной раз опаздывал на работу, то можно составить
целый словарь бранной лексики!
— Нет, целый словарь бранной лексики можно составить из слов Рональда в реакции на то, что его в
очередной раз лишили премии за опоздания, — укоризненно покачала головой Джинни.
— Всё, хватит! Я уже понял, что спорить женщинами — всё равно, что пытаться доказать свою
правоту садовым гномам, — буркнул Рон и кинул хмурый взгляд на свою сестру.
— Значит, садовым гномам? — скрестила руки на груди младшая Уизли. — А что, если я скажу…
Гермиона уже не слышала продолжения разговора, потому как внезапно её внимание приковал к
себе молодой мужчина, который стремительно шел в их сторону. Он находился все ещё достаточно
далеко, чтобы разглядеть его лицо, но что-то внутри Гермионы сжалось, и она резко отвернулась.
Должно быть, ей привиделось.
Гермиона попыталась вникнуть в смысл слов, которые говорила Джинни, но никак не могла
сосредоточиться. В конце концов, бросив эти слабые попытки отвлечься от дурных мыслей, она ещё
раз повернула голову и застыла в неестественной позе.
Светлые волосы, подтянутый силуэт, характерная свободная походка, темное пятно татуировки на
левом предплечье — всё это не оставляло сомнений в том, что с каждым шагом к ним приближался
Драко Малфой.
Тихо охнув, Гермиона стремительно перевела взгляд на друзей. Джинни с Роном о чем-то отчаянно
спорили, а Гарри, очевидно, пытался их утихомирить, хоть и тщетно. К счастью, друзья были
настолько увлечены происходящим, что не заметили Малфоя.
Оно и к лучшему.
Гермиона, запретив себе смотреть в его сторону, постаралась собраться с мыслями. В самом деле,
почему она так разволновалась? Скорее всего, Малфой просто прогуливается или, может быть, идет
на пляж. Не велика вероятность того, что он осмелится подойти к ней при друзьях. И, в конце
концов, о чем им разговаривать?! После их последней встречи и тех слов, что они сказали друг
другу, Гермиона всерьез сомневалась в том, что они когда-либо снова начнут… Общаться.
157/487
Но что-то было не так. Гермиона уловила изменения в лице Гарри, который смотрел куда-то позади
неё. Его взгляд помрачнел, тело непроизвольно напряглось и, в довершение всего, он слегка
толкнул Рона в бок. Тот, моментально замолчав, сначала непонимающе уставился на Гарри, после
чего, проследив за его взглядом, точно так же изменился в лице.
Святой Мерлин, только не это.
— Что тебе нужно? — хмуро бросил Рон, обращаясь к кому-то за спиной Гермионы.
Да, Святой Мерлин вряд ли сегодня будет милостив к ней.
— Грейнджер, нам нужно поговорить, — проигнорировав слова Уизли, спокойно произнес Малфой
практически прямо над ухом Гермионы.
Её сердце сделало кульбит, она резко повернулась и встретилась взглядом с Драко, который со
скучающим видом смотрел на неё.
Её глаза расширились от смеси ужаса и удивления, тело сковал непонятный страх и, наконец, где-то
в самой глубине начала зарождаться злость.
Как он посмел подойти к ней при друзьях? Какого черта у него на уме? А что, если он решил им…
Рассказать?
Видимо, последний вопрос отразился на её лице, и Малфой слегка ухмыльнулся.
— Если ты хочешь с ней поговорить, то можешь сделать это при нас, — настороженно произнес
Гарри, выводя Гермиону из временного оцепенения.
— Мне по большому счету всё равно, Поттер, лишь бы Грейнджер была не против, — сделав на
последних словах ударение, расслабленно произнес Драко, не сводя насмешливого взгляда с её
лица.
— У Гермионы нет от нас секретов, Малфой, — мрачно произнес Рон, сверля глазами Драко, после
чего перевел взгляд на неё. — Так ведь, Гермиона?
Она была не в силах ответить правду. В глазах Рона было столько надежды, такой искренней веры,
что она просто не могла сказать «нет». Да и не хотела.
Гермиона почувствовала себя маленьким зверьком, загнанным в угол, и мысленно прокляла весь
белый свет за то, что оказалась в такой дурацкой ситуации.
— Конечно так, Рон, — наконец, еле выдавила из себя Гермиона, и, кинув на Драко ещё один
предупреждающий взгляд, упавшим голосом произнесла. — Можешь говорить, Малфой.
Их взгляды столкнулись, и Гермиона прочитала в глазах Драко немой вопрос: «Ты уверена?»
Он смотрел на неё настороженно и удивленно одновременно. Очевидно, он не мог поверить тому,

что она в самом деле хочет, чтобы они говорили при всех.
Гермиона мысленно выругалась. Черт возьми, конечно, она не уверена! Как она может быть
уверена, если он одним махом может разрушить её отношения с друзьями? Уничтожить всё светлое,
что было взращено годами? Наконец, сказать правду и тем самым обнажить ту слабость, которой
она поддалась и которую вряд ли ей простят друзья?!
И, тем не менее, выдержав его взгляд, Гермиона еле заметно кивнула, и ухмылка Малфоя стала
шире.
— Интересно… — протянул Драко и чуть сощурил глаза. — Чтож, тогда я начну.
Внутри Гермионы всё оборвалось. Она уже сто раз пожалела о том, что не отошла с Малфоем в
сторону, что не придумала какое-нибудь дурацкое оправдание, чтобы не говорить с ним при
друзьях, что, в конце концов, не послала его к черту.
— Не тяни, Малфой, — сквозь зубы произнес Гарри, и Гермиона мысленно взмолилась, чтобы Драко
не сказал ничего лишнего.
158/487
Но тот не спешил говорить. Казалось, он специально оттягивал момент, чтобы позлить её ещё
больше, и Гермиона почувствовала, что сойдет с ума, если он сейчас же не начнет.
Наконец, Малфой ухмыльнулся, и лениво склонив голову набок, произнес:
— Репетиция через час. В большом зале.
Гермиона непонимающе уставилась на него. Что он только что сказал? Неужели ни слова о … О
произошедшем?
— Репетиция? — глухо повторила она, потихоньку приходя в себя.
Драко закатил глаза.
— Да, Грейнджер, репетиция, через час, в танцевальном зале. Мария просила тебе передать.
— Стой, Малфой, что ты несешь? Какая ещё репетиция? — сделав шаг в его сторону, негодующе
начал Рон.
— О, Уизли, неужели Грейнджер тебе не сказала? — с деланным сочувствием спросил Драко и

перевел на неё вопросительный взгляд.
— Гермиона, о чем ты должна была сказать? — нахмурился Гарри.
— Подожди, я что-то не знаю? — настороженно спросила Джинни.
— Что этот придурок вообще несет? — наконец, завершил череду вопросов Рон.
Гермиона хотела провалиться сквозь землю. Казалось, она плавилась под пытливыми взглядами
своих друзей, которые терпеливо ждали ответа. Она яростно посмотрела в сторону Драко, и уже
собиралась вслух высказать всё, что о нем думает, как тот жестом остановил её.
— Я сказал всё, что хотел, поэтому не вижу надобности оставаться здесь дольше. — Со светской
улыбкой произнес Малфой и, окинув взглядом всех присутствующих, добавил: — Я уверен,
Грейнджер вам всё объяснит! У неё же нет секретов от друзей.
С этими словами Малфой еле заметно подмигнул ей, и, развернувшись на каблуках, не спеша
зашагал прочь, сунув руки в карманы. Рука Гермионы непроизвольно потянулась к палочке, и она
приложила все усилия, чтобы отказать себе в соблазне запульнуть в него оглушающим заклятием.
Но, с другой стороны, она почувствовала немалое облегчение.
Всё могло быть намного хуже.
К счастью, на этот раз Малфой промолчал о самом главном: о том, что между ними произошло.
Пока что промолчал.
— Гермиона, — позвала её Джинни, скрестив руки на груди. — Ты не хочешь нам объяснить, что
происходит?
Гермиона вздохнула и перевела усталый взгляд на подругу.
Вот он, тот самый чертов момент, момент истины.
— Помнишь, я говорила тебе, что у меня проблема, и не одна?
Выражение лица Джинни изменилось, и она тихо охнула от понимания ситуации.
— Неужели ты должна …
— Я обязана участвовать в танцевальном шоу с Драко Малфоем. Его назначили моим партнером.
Она сказала это, словно заключенный, вынесший сам себе смертный приговор.
Услышав её слова, друзья отреагировали по-разному: Гарри слегка побледнел, застыв с

исказившимся от ужаса лицом, Джинни закрыла рукой рот и закачала головой, а Рон побагровел от
159/487
злобы и яростно сжал кулаки.
Гермиона не сомневалась в том, что будет скандал.
И да, она действительно вынесла себе приговор в тот самый день, когда согласилась отдохнуть в
Прекрасной Магнолии.
***
Она влетела в зал, словно разъяренная банши. Метнув в него испепеляющий взгляд, она
поздоровалась с Марией и остановилась где-то в паре метров от него, скрестив руки на груди.
Драко усмехнулся. Реакция Грейнджер была вполне предсказуема, особенно если учесть, что он
невольно стал причиной грандиозной ссоры. Он едва успел отойти от великолепной четверки, как
услышал разъяренный голос Уизли. И хотя точных фраз Драко разобрать не смог, он знал наверняка,
что Рональд не поскупился в выражениях. Во всяком случае, реакция Грейнджер в виде
нескончаемого словесного потока на повышенных тонах подтверждала это.
— Чтож, я думаю, мы можем начать, — бодро произнесла итальянка с улыбкой на лице. — В первую
очередь хочу сказать, что вы оба прекрасно станцевали на вчерашнем прогоне.
Драко фыркнул и покосился на Гермиону. Та и бровью не повела, продолжая всё так же хмуро
смотреть на Марию. Очевидно, ей было не до танцев и уж тем более не до комплиментов.
— Но, всё же, нам предстоит ещё много работы. Ваше выступление уже через неделю, так что
заниматься придется каждый день.
После этих слов, Грейнджер словно пришла в себя.
— Каждый день?! — нахмурившись ещё больше, возмущенно переспросила она.
— Да, сеньорита, иначе вы просто не успеете отработать поставленный танец. Так что давайте не
будем тратить время на пустые разговоры, а сразу приступим к тренировке. — Терпеливо объяснила
Мария, после чего, окинув оценивающим взглядом Гермиону, добавила: — Хотя, в таком виде вам
явно будет неудобно тренироваться.
Драко понимал, что итальянка права: Грейнджер была одета в длинный сарафан по щиколотку,
полностью скрывающий её фигуру. Танцы в таком одеянии являлись весьма рискованным занятием,
потому как вероятность запутаться в подоле или наступить на него была слишком велика для них
обоих.
Конечно, с другой стороны, глупо было бы полагать, что Грейнджер придет на их общее занятие в
том обтягивающем платье. Особенно если учесть, что в прошлый раз подобное решение с её
стороны принесло весьма непредсказуемые для них двоих последствия.
Память услужливо подсунула ему образ Гермионы, извивающейся под его телом, их страстный
поцелуй, который ещё горел на губах и волнующие женственные изгибы, которые помнили его руки.
Да, Грейнджер, правильно. Лучше не искушать судьбу.
Лучше не искушать меня.
— Что ж, раз моя одежда не подходит для занятия, может, мы не будем тренироваться сегодня
вовсе? — придирчиво осмотрев себя, с тенью надежды спросила Гермиона.
— Нет, bella, у меня есть идея получше, — коварно улыбнувшись, проговорила Мария и направила на
неё палочку. Итальянка пробормотала какое-то заклинание, и, прежде чем Грейнджер смогла что-
либо возразить, её сарафан начал трансформироваться.
Подол юбки с каждой секундой становился короче, обнажая стройные ноги всё больше и больше,
ткань платья плотно прилегла к телу так, что теперь стали видны все изгибы фигуры девушки, и,
вдобавок ко всему, плотный материал в нижней части сарафана заменило тончайшее
160/487
полупрозрачное кружево.
В итоге, когда трансформация закончилась, от былого наряда Гермионы не осталось и следа. Её

глаза расширились от ужаса, когда она подошла к зеркалу и увидела то, в чем сейчас стояла
одетой.
Создавалось впечатление, что на ней был лишь обтягивающий черный купальник, полностью
обнажающий спину и соблазнительно подчеркивающий женственные достоинства её тела, с
пришитой сверху кружевной юбкой длиной чуть выше колена, которая лишь на самую малую часть
скрывала загорелые бедра девушки.
Драко присвистнул. То, что Грейнджер хороша собой, он уже давно принял как данность, но
настолько сексуальной он видел её впервые.
— Святой Мерлин… — протянула Гермиона, не в силах прийти в себя. — Вы оставили меня голой!
Она резко развернулась лицом к Марии и яростно уставилась на неё.
— Верните обратно мой сарафан!
— Успокойтесь, сеньорита, вам просто непривычно себя видеть в тренировочной одежде, —

миролюбиво произнесла итальянка.
— Кажется, я догадываюсь, какого плана тренировки нас ждут, — не удержался от комментария

Драко, и моментально поймал на себе гневный взгляд Гермионы.
— Заткнись, Малфой! — выпалила она, очевидно чувствуя себя неуютно под его пристальным
взором.
Драко даже и не пытался отвести взгляд. Полуголая Грейнджер в столь соблазнительном наряде,
открывающем простор для его фантазии — нет, он просто не мог не смотреть на неё, как бы ни
пытался себя уговорить отвернуться.
— Пожалуйста, сделайте что-нибудь! — с мольбой обратилась Гермиона к Марии.
Та лишь развела руками.
— Простите, сеньорита, но это танцевальная форма, которую носят все девушки на занятиях.
Поверьте, вам будет очень удобно в ней танцевать.
— В самом деле, Грейнджер, это же прекрасно, когда никакая одежда не мешает… Тренироваться,
— плотоядно улыбнулся Драко, вложив все испытываемые им эмоции в последнее слово и пожирая
её взглядом.
Он, конечно, с легкостью мог бы скрыть свое вожделение к ней, но то, как Грейнджер мучительно
заливалась краской под прицелом его глаз, было слишком забавным, чтобы лишать себя такого
зрелища.
Гермиона, одарив его одним из своих самых презрительных взглядов, сжала кулаки и, гордо
развернувшись, зашагала к Марии.
Внезапно Драко почувствовал, что ему стало тесно в области паха. Возбуждение было болезненным,
в голову полезли самые неподходящие мысли, и вот это уже настораживало.
Стоп.
Малфой усилием воли всё-таки заставил себя отвести взгляд от точеной фигуры Гермионы и в
очередной раз спросил самого себя: что за чёрт с ним происходит?! Почему его тело так жаждет её?
В чем причина этого гребаного вожделения?
Как обычно, ответов не последовало.
— Итак, для начала давайте с вами повторим танго, которое мы вчера выучили, — хлопнув в ладоши,
предложила Мария и отошла к стене, предоставив место для танца Гермионе и Драко.
Спорить с ней было явно бесполезным занятием, о чем свидетельствовали её непреклонный вид и
твердый взгляд.
161/487
Внезапно по залу разнеслась характерная для танго музыка.
Малфой мысленно выругался и неохотно повернулся в сторону Грейнджер. Та стояла, гордо вскинув
подбородок и скрестив руки на груди. Очевидно, она не была настроена на танец, впрочем, как и он
сам.
Горько усмехнувшись глупости ситуации и пообещав себе больше никогда не ввязываться в

подобные авантюры, Драко всё же вальяжно приблизился к ней и подал руку, приглашая на паркет.
Гермиона, скосив взгляд в его сторону, какое-то время колебалась, но вскоре тяжело вздохнула и
вложила свою ладонь в его.
— Только без этих твоих штучек, Малфой, — предупреждающе произнесла она и последовала за ним
в центр зала.
— То же самое хочу сказать и тебе, Грейнджер, — хмуро посмотрел на неё Драко, показав ей
расцарапанную ногтями тыльную сторону руки, после чего развернул Гермиону к себе лицом.
Они стали танцевать, и поначалу всё шло ровно. Шагая по кругу, они смотрели друг другу в глаза, и
Драко даже мысленно похвалил самого себя за то, что ни разу не спустился взглядом ниже уровня
лица Грейнджер.
Но как только он прикоснулся к её обнаженной коже, такой мягкой и нежной на ощупь, словно
бархат, всё полетело к чертям. Его тело пробила дрожь, внизу живота поднялась новая мощная
волна возбуждения, и даже сам воздух вокруг словно наэлектрелизовался. Он заметил, как
порывисто вздохнула Гермиона, когда он едва ощутимо провел пальцами по её спине, двигаясь к
шее. Это движение не было запланировано в танце, но Драко просто нестерпимо захотелось ещё
раз почувствовать её кожу, тактильно ощутить её.
— Прекрати, — прошипела ему Грейнджер, но он словно не слышал её.
Безумие снова захлестнуло его, пронзило своей неизбежностью.
Он и не думал, что может так быстро потерять рассудок. Всё внутри него кричало, приказывая
остановится, но он просто не мог.
Они танцевали, и каждый раз, когда он касался Гермионы, перед его глазами вставала пелена
воспоминаний. Его руки на её бедрах, его губы на её коже, его язык, исследующий глубины её рта.
Неужели это было?..
Драко посмотрел в её глаза, словно пытаясь найти в них ответ на свой вопрос, и его зрачки
расширились. Что-то такое снова было в этом взгляде, что моментально заставило его прижать её к
себе намного сильнее, чем того требовало следующее движение танца.
Грейнджер наверняка смогла ощутить его возбуждение. И он мог поклясться, что она с готовностью
прильнула к нему, словно сама жаждала этого.
Твою мать.
Драко резко развернул Гермиону спиной к себе и, чертыхаясь, подумал, что его фантазия наверняка
чересчур разыгралась. Чтобы Грейнджер, после всего того, что было, проявила в открытую своё
желание к нему?! Бред.
Драко бы и дальше придерживался такого мнения, если бы не то, как она откликнулась на
следующее его прикосновение. Когда его рука медленно прошлась по изгибам её тела, чуть дольше
задержавшись в районе груди, Гермиона резко вздохнула и, сжав ногтями его ладонь, качнулась
бедрами навстречу его паху.
Казалось, это её движение окончательно свело Драко с ума. Сейчас ему было наплевать на то, что
они находятся в танцевальном зале, на то, что за ними наблюдает кто-то третий, и, уж точно, ему
было наплевать на все свои хреновы обещания по поводу того, что он больше никогда не тронет её.
Драко с глухим рыком резко развернул Гермиону и так сильно сжал её плечи, притянув к себе, что
от его пальцев на её коже остались белые следы.
— Это ты мне говоришь «прекрати»?! — сквозь зубы отчеканил он.
162/487
Грейнджер испуганно смотрела на него, слегка приоткрыв рот, ожидая, что же будет дальше, и он
подумал, что никогда раньше её губы не были столь желанны для него, как сейчас.
Драко слегка склонился к ней, мысленно умоляя, чтобы она отстранилась, ударила, оттолкнула,
сделала хоть что-нибудь, чтобы прекратить это безумие, напавшее на него так внезапно, но она не
сдвинулась с места. Напротив, Грейнджер была открыта, готова для него. И эти губы, такие
зовущие, сочные, мягкие, они словно молили о поцелуе. Драко мысленно послал к черту весь белый
свет, и склонился еще ближе, так, что смог почувствовать едва уловимый сладкий аромат её кожи.
Он уже был готов прикоснуться к её губам, как внезапно музыка прервалась, и раздался резкий
голос Марии:
— Вы, двое! Что за безобразие на паркете?!
Драко словно окатили ушатом ледяной воды. Он резко отстранился от Гермионы и сделал несколько
шагов назад.
Они ошарашено уставились друг на друга, не в силах поверить в то, что могло бы произойти, если
бы не вовремя сказанные Марией слова.
«Твою мать, Грейнджер, что это было?!» — вот он тот единственный вопрос, который Драко хотел ей
сейчас задать, но в этом не было необходимости: Гермиона очевидно поняла всё без слов. Его
ошалевший взгляд, натянутое от напряжения и настороженности тело, да и вообще весь облик
Драко в данный момент источал огромный вопиющий знак вопроса.
Малфой наблюдал, как щеки Гермионы постепенно заливает румянец, а в глазах расцветает ужас.
Внезапно Грейнджер резко отвернулась от него и посмотрела на итальянку.
— Простите, Мария, мы не хотели…
Казалось, слова сами вылетели из её рта, и, осознав всю двусмысленность фразы, она зарделась
ещё больше.
— Вы забыли практически весь танец! Ваша импровизация, конечно, была хороша, но всё-таки даже
она должна быть отлично продумана! — словно не замечая смущения Гермионы, возмущенно
произнесла Мария, активно жестикулируя.
Драко не знал наверняка, поняла ли итальянка суть момента или всё происходящее для неё было
лишь «танцевальной импровизацией» двух людей, но одно он знал точно: если бы не её слова,
вовремя остановившие их двоих, то случилось бы неминуемое.
Они бы оба сломались.
***
Как только она пришла на ужин, все трое сразу замолчали, и у Гермионы не осталось сомнений в
том, что предметом оживленной беседы, царившей за столом всего минуту назад, была она сама.
Джинни виновато улыбнулась ей и, скосив взгляд на брата, удрученно помотала головой. Гарри,
хоть и был недоволен сложившейся ситуацией, всё же слегка кивнул ей в знак приветствия, но тут
же хмуро уставился в свою тарелку, в то время, как Рон с остервенением жевал пищу и делал вид,
что не заметил её прихода.
Гермиона тихо вздохнула и села за столик, пожелав всем приятного аппетита.
Она не могла винить друзей в том, что они всё ещё злились на неё. В конце концов, у неё никогда не
было от них секретов. Но, с другой стороны, ей никогда не приходилось проводить — хоть и
вынужденно — так много времени в обществе Малфоя, к тому же, в тесной близости с ним.
И Гермиона честно хотела рассказать. Но вместе с тем, она знала наверняка, что друзьям это, мягко
говоря, не понравится, и потому лишь оттягивала на неопределенное время этот неприятный
163/487
разговор, надеясь, что возможно исчезнет сам его повод. Но после вчерашней репетиции стало
ясно, что, так или иначе, ей придется отважиться на столь непростое решение.
Ведь повод не исчез, к её великому сожалению.
И она собиралась, правда собиралась сегодня рассказать, но всё испортил Малфой.
Гермиона зло сжала вилку и, почти так же яростно, как это делал Рон, запихнула кусочек курицы к
себе в рот.
Одна мысль о Драко выводила её из себя.
Сегодня она еле смогла дождаться конца тренировки, чтобы поскорее убраться подальше от него. С
ней начинало происходить что-то странное, необъяснимое, пугающее, в то время, как она
оказывалась к нему ближе, чем на метр. Она не могла понять, почему каждое его прикосновение
заставляет её тело трепетать, в то время, как способность трезво мыслить моментально
улетучивается.
И самое страшное то, что она знала: Малфой испытывает нечто схожее. Она ощущала это в прямом
смысле слова. Его взгляд, пожирающий её, его возбуждение, которое она чувствовала сквозь
одежду, та страсть, которая словно сочилась из него в самом начале их занятия — всё это
заставляло её откликаться, идти навстречу, падать в бездну сильнейших эмоций. Она была словно
связана и ничего не могла поделать со своим телом, которое, не смотря на мысленные протесты, так
льнуло к нему.
— Так как прошла репетиция? — откашлявшись, неуверенно начал Гарри и покосился на Гермиону.
— Вполне сносно. Начали учить новый танец с Марией, — осторожно откликнулась та,
переглянувшись с Джинни. Подруга ободряюще кивнула ей, и Гермиона решила продолжить
разговор. — А чем вы занимались весь день?
Рон с ещё большим остервенением начал поглощать пищу, кинув на неё угрюмый взгляд.
— Мы были на пляже, а потом сходили в библиотеку, — быстро ответила Джинни, бросив на брата
предупреждающий взгляд.
— В библиотеку?! — удивленно переспросила Гермиона. — Мне послышалось или вы действительно

ходили в библиотеку?
На лице Гарри появилась тень улыбки.
— Да, сегодня утром на квиддичном поле один парень обмолвился, что в местной библиотеке есть
эксклюзивная подшивка спец-выпусков «Квиддич сегодня», начиная с тысяча девятьсот семьдесят
шестого года. Мы с Роном просто не могли это пропустить. Правда, старина?
Поттер слегка толкнул друга локтем, после чего тот, яростно прожевав остатки пищи, отхлебнул из
стакана воды и резко развернулся к нему лицом.
— Хватит делать вид, что ничего не произошло. Меня уже тошнит от этой вашей любезной беседы,
— угрюмо выпалил он.
— Рон, прошу тебя… — закатив глаза, начала Джинни, но тот остановил её рукой.
— В самом деле, как вы можете оставаться такими спокойными, когда её каждый день лапает под
предлогом танца этот белобрысый урод?! — вконец разошелся Рон, свирепо вглядываясь в лица
присутствующих.
— Рон! Мы же это уже обсуждали! — возмущенно воскликнула Гермиона, и тут же пожалела об

этом, потому как тот так свирепо посмотрел на неё, что казалось, она сейчас загорится от его
взгляда.
— Мне плевать, что мы обсуждали! Я лишь до сих пор не могу понять, почему ты не можешь
отказаться? Неужели тебе доставляет удовольствие то, что он прикасается к тебе, трогает своими
мерзкими пальцами твою кожу?! Мне от одной этой мысли уже тошно!
Ох, Рон, лучше бы тебе не знать ответ.
164/487
Гермиона сжала голову пальцами, после чего мягко опустила руки на стол.
— Я тебе уже говорила, что по правилам курорта не имею права отказаться от участия в
мероприятии, которое мне назначает Магнолия или персонал, работающий здесь. Неужели это так
сложно запомнить?! — начала закипать она. — Поверь мне, Рон, если бы я могла хоть что-нибудь
поменять в этой ситуации, я бы непременно это сделала!
Она резко подняла голову и тяжело посмотрела на него.
— И, да, мне тошно от того, что приходится танцевать с ним. Но я ничего не могу поделать с этим!
Абсолютно ни-че-го! Понимаешь?!
По тому, как черты лица Рона слегка разгладились, стало ясно, что он начинает понимать.
— Хорошо, допустим, если я приму как данность тот факт, что этот хорек будет тебя лапать ещё…
Сколько там дней вам осталось танцевать?
— Семь, — сквозь зубы ответила Гермиона, убийственно посмотрев на него.
— Ещё семь дней, — нетерпеливо продолжил Рон. — Но что, если он захочет большего, чем просто
танцевать с тобой? Что, если он начнет приставать?!
— У Драко есть девушка, Рон, с которой, к слову, ты так весело отплясывал совсем недавно, —
вмешалась Джинни, презрительно посмотрев на него. — Или ты забыл?
Казалось, на какую-то пару секунд Рон стушевался, но тут же, слегка покраснев, выпалил:
— Это ни о чем не говорит! Откуда мы знаем, что у него на уме! Это же Малфой — от него можно
ожидать чего угодно!
— Всё, хватит, — положив салфетку с колен на стол, Гермиона резко поднялась с места. — Я не
собираюсь выслушивать дальше эти твои необоснованные домыслы. Да, Рон, мне стыдно, и я прошу
прощения за то, что до последнего не рассказывала вам о сложившейся ситуации, но я никуда не
могу от неё деться! Мне придётся танцевать с Малфоем, хочу я того или нет!
Она тяжело дышала, смотря ему прямо в глаза. Рон опешил и замер с непонятным выражением
лица. Казалось, последний монолог Гермионы словно отрезвил его, и он уже пожалел о том, что
наговорил лишнего.
— Гермиона… — виновато начал он.
— Нет, дай мне договорить, — она остановила его жестом, почувствовав, как к глазам подступают
слезы. — Я просто хочу сказать, что сейчас мне, как никогда, нужна ваша поддержка. Я не прошу
сразу принять эту ситуацию и пойму, если вам потребуется время, чтобы свыкнуться с нею, но,
нравится вам или нет, я буду танцевать с Драко Малфоем, хотя бы ради того, чтобы остаться на
курорте и провести оставшиеся дни отпуска здесь вместе с вами.
После этих слов, Гермиона резко развернулась и быстро зашагала прочь из Большого Зала. Она
слышала, как её звал Рон, и была благодарна Джинни, что та удержала его в попытке догнать её.
Сейчас ей просто необходимо было побыть одной. Сегодняшний день принес массу впечатлений,
причем в основном далеко не положительного характера.
Она шла быстро, и как-то сами собой ноги привели её к знакомой пальмовой роще, в гуще которой
скрывался её личный островок спокойствия. Ощутимо приободрившись от мысли, что совсем скоро
она окажется на чудесном пляже, дарившим ей чувство безопасности, Гермиона ускорила шаг. Но
как только она подошла к редеющему ряду пальм, находившемуся в паре метров от песочного
покрова, её сердце подпрыгнуло от неожиданности: на пляже виднелась чья-то фигура. Не в силах
поверить тому, что её секретное место кто-то нашёл, она, нахмурившись, тихо подошла поближе и
спряталась за ствол самого большого и широкого дерева. Гермиона медленно выглянула из-за него,
стараясь не шуметь, и поняла, что возле самой кромки воды стоит мужчина. На фоне
занимающегося заката, она видела лишь его темный силуэт, поэтому не смогла разглядеть, кто
именно был виновником краха её надежд на уединение в прекрасном месте.
Она колебалась несколько секунд, решая, подойти ей поближе или нет, но, в конце концов,
любопытство взяло верх, и Гермиона, предварительно разувшись, аккуратно вышла из своего
импровизированного убежища и наступила босыми ступнями на теплый песок. Она сделала всего
165/487
несколько аккуратных шагов и, увидев, как ветер ласково трепет светлые волосы молодого
мужчины, в ужасе отшатнулась и упала, потеряв равновесие.
Гермиона уже приготовилась к тому, что сейчас ей снова придется столкнуться лицом к лицу с
Драко Малфоем, но тот, казалось, не услышал постороннего шума. Пользуясь моментом, она резко
подскочила и как можно быстрее, так, чтобы он не слышал, направилась к той самой пальме, за
которой пряталась всего минуту назад. Ей оставалось пройти буквально два шага, как она внезапно
услышала спокойный голос:
— Я знаю, что ты здесь, Грейнджер.
Между ними было немаленькое расстояние, и Гермиона подумала, что ей послышалось. Вернее, она
себя заставила в это поверить и зашагала ещё быстрее.
— В самом деле, Грейнджер, это уже смешно, — донесся до неё гораздо более отчетливый голос
Малфоя.
Чертыхнувшись, Гермиона медленно повернулась и столкнулась взглядом с Драко.
Он стоял напротив неё, засунув руки в карманы, и слегка ухмылялся.
Как всегда, Малфой выглядел великолепно. Его неоспоримая, несколько небрежная

привлекательность сразу бросалась в глаза. Создавалось впечатление, что он не особо заботится о
своем внешнем виде, но, конечно, на самом деле это было не так. Гермиона с неохотой отметила,
что весь этот свободный, слегка вальяжный стиль в одежде, ленивая грация его движений и
специфичная манера общения только придавали ему шарма. Скорее всего, особый магнетизм был
дан ему с рождения вместе с аристократизмом, и с годами Малфой просто научился пользоваться
своей природной данностью.
Но сейчас, в лучах уходящего солнца, Драко казался ей особенно привлекательным. Ему шел легкий
загар, который постепенно приобрела его кожа, а белая рубашка, расстегнутая до середины груди,
только подчеркивала это. Вместе с тем, весь его облик источал мужественность и силу,
свойственную лишь людям, закаленным тяжелыми испытаниями судьбы, что невольно располагало
к себе.
— Как ты нашел это место? — сделав несколько шагов к нему навстречу, недовольно спросила
Гермиона, пытаясь отогнать от себя непрошеные мысли о привлекательности Малфоя.
— Наверное, так же, как и ты, — усмехнулся Драко и огляделся по сторонам. — Здесь недурно,
верно?
Пляж был сказочно прекрасным, и Гермиона с раздражением подумала, что эпитет «недурно»
является слишком большим приуменьшением его красоты.
— Я прихожу сюда каждый день, и ты первый человек, которого я здесь встретила — с легким
укором, угрюмо произнесла она, словно надеясь, что Малфой поймёт её желание остаться наедине с
самой собой и уйдет восвояси. — Ты что, следил за мной?
Драко удивленно вскинул бровь.
— По-моему в данной ситуации, Грейнджер, этот вопрос должен задать тебе я. Хотя вынужден
сказать, из тебя шпион так себе.
В его глазах сверкнула искорка веселья.
Гермиона озадаченно посмотрела на него. Малфой вёл себя совсем не так, как она ожидала.
Её бросило в дрожь от воспоминания о том, что сегодня произошло между ними на занятии
танцами. И она не могла понять, как можно оставаться таким чертовски спокойным и дружелюбным
после того, как они двое совсем недавно чуть не оказались по уши в дерьме. Слава Мерлину, их
вовремя остановила Мария.
— Ладно, Малфой, я думаю, ты уже сполна насладился своим пребыванием здесь, так что теперь,
будь добр, предоставь мне такую полноправную возможность, — с едва уловимым раздражением в
голосе произнесла Гермиона, скрестив руки на груди.
— Полноправную?! Стой, ты так говоришь, словно это место принадлежит тебе одной, —
166/487
неопределенно повел рукой Драко. — Хотя, кажется, я нигде не встречал таблички с надписью
«Данный пляж является собственностью Гермионы Грейнджер».
Уголки губ Малфоя тронула ироничная улыбка, и Гермиона с удивлением обнаружила, что она сама
уже почти готова улыбнуться. Нет, она точно начинает сходить с ума.
И внезапно, на неё словно снизошло озарение.
В последнее время, она думала об этом постоянно, и вот он, тот идеальный момент.
Возможно, потом окажется, что это была не самая лучшая идея, но хуже уж точно не будет.
— Хорошо, раз уж мы встретились, — неожиданно для себя начала Гермиона, и, вздохнув, выпалила
то, что вертелось так долго на уме. — Предлагаю поговорить.
Гермиона не могла поверить, что решилась на это, и уже пожалела о своих словах, но назад пути не
было.
Оставалось надеяться, что путем беседы, они, как взрослые люди, смогут хоть чуть-чуть распутать
тот клубок проблем, который не давал им покоя практически все дни их нахождения на курорте.
Драко кинул на неё вопросительный взгляд.
— О чем?
— Думаю, у нас скопилось немало поводов.
Гермиона твердо посмотрела на него и увидела, как поменялось выражение лица Малфоя, а тело
слегка напряглось. Очевидно, он перебирал в голове все возможные «поводы», и ему они явно не
нравились.
— Чтож, я согласен, — немного помедлив, без тени улыбки на лице, откликнулся тот. — О чем ты
хочешь поговорить в первую очередь?
В его словах слышался скрытый подтекст, и кожу Гермионы обдало мурашками от осознания того,
что очевидно Драко готов обсуждать с ней абсолютно всё. Даже то, что так мучило их двоих, и что
она ещё не была готова озвучить вслух.
Гермиона поспешила ответить.
— Нам нужно решить, что делать с тренировками. Так как мы обязаны тренироваться каждый день,
причем в большей мере самостоятельно, в первую очередь нам следует определиться, где мы будем
это делать, — чуть дрогнувшим голосом, выпалила она.
Драко ощутимо расслабился и усмехнулся, очевидно, собираясь съязвить, но, всё же, сдержался.
Скорее всего, он почувствовал немалое облегчение от того, что выбранная тема для обсуждения не
затрагивала тех моментов, о которых оба предпочитали пока что молчать.
— Танцевальный зал? — просто спросил он, лениво склонив голову набок.
— Исключено. Каждый час там проходят занятия, и тренироваться в нём можно лишь в течение
общего танцевального урока, либо в назначенное время официальной индивидуальной тренировки,
— отчеканила Гермиона, практически дословно повторив слова Марии. — Я подумала, что может
быть, в главном здании Магнолии есть какие-либо свободные помещения, предназначенные
специально для танцев…
-Исключено, — теперь уже возразил Малфой. — Единственным местом для подобных практик
является тот зал. Остальные классы оборудованы под совершенно другие нужды.
— Откуда ты знаешь? — с легким раздражением спросила Гермиона, скрестив руки на груди.
— «История La Mia Bella Magnolia», Грейнджер, — чуть склонившись к ней, заговорщески ответил
Драко. — Или ты никогда не слышала о такой книге?
— Конечно, слышала, — фыркнула Гермиона и слегка зарделась, почувствовав себя уязвленной от

того, что Малфой знает больше о Магнолии, чем она сама.
167/487
— Почитай на досуге, там много чего познавательного, — заметив её реакцию, покровительственно
посмотрел на неё Драко, и Гермиона почувствовала острое желание придушить его. — Но, если
вернуться к нами обсуждаемой теме, хочу предложить один весьма достойный вариант для
тренировок.
Гермиона, на секунду забыв про своё негодование, с интересом уставилась на него.
— Какой же?
Драко торжествующе посмотрел на неё и обвел глазами окружающую их местность.
— Можем тренироваться прямо здесь.
Гермиона, проследив за его взглядом, нахмурилась и непонимающе уставилась на него.
— Здесь?! — воскликнула она. — Мне кажется или ты сошёл с ума?
— Вовсе нет, — спокойно отозвался тот. — Путем ловкого применения заклятий трансфигурации мы
вполне можем сделать из этого пляжа сносное место для тренировок.
— Мне дико интересно, как ты собираешься это осуществить? — Гермиона скептически посмотрела
на Драко.
Хоть она и была весьма одаренной волшебницей, но в данном случае не имела ни малейшего
представления о том, каким способом можно преобразовать пляж в место для танцевальных
— Зная тебя, Грейнджер, я практически уверен в том, что ты вряд ли поверишь моим словам, —
достав палочку из-за пояса, укоризненно посмотрел на неё Малфой. — Так что я лучше покажу.
После этих слов он начал очень быстро нашептывать какие-то сложные заклинания, и Гермиона с
ошеломлением увидела, как песчинки, равномерно оторвавшись от земли, постепенно начинают
собираться в единую субстанцию и приобретать форму параллелепипеда, растянувшегося
практически на весь пляж.
Через несколько минут Драко, придирчиво оглядев свое творение, подошел вплотную к небольшой,
примерно в двадцать сантиметров высотой, но широкой фигуре, и коснулся её палочкой. Гермиона
пораженно охнула, увидев, как песок медленно трансформируется в блестящий дубовый паркет.
Когда преобразование, наконец, закончилось, Драко ступил на твердую поверхность только что
сотворенного им танцевального пола и лениво повернулся к Гермионе с лёгкой усмешкой.
— Как, как ты это сделал? — ошеломленно спросила она, присев на корточки возле паркета и
потрогав пальцами лакированное дерево.
Малфой неопределенно повел плечом.
— Ничего сложного, просто парочка заклинаний.
Гермиона медленно поднялась и недоверчиво уставилась на него.
Она была до глубины души поражена тем, что только что сотворил Малфой на её глазах. Он всегда
был способным учеником, и многое в школе давалось ему гораздо лучше, чем остальным, но, всё же,
магия такого уровня была доступна только самым талантливым волшебникам.
— Просто парочка заклинаний?! Это же усовершенствованный уровень трансфигурации, Малфой!

Где ты этому научился?
Взгляд Драко моментально потемнел и он, мрачно посмотрев на Гермиону, сошел с паркета на
песок.
— Лучше тебе не знать, Грейнджер. Скажем так, порой мне приходилось в кратчайшие сроки
выучиться и куда более серьезным вещам для того, чтобы выжить.
После этих слов он с остервенением навел палочку на только что созданный им паркет, и тот вмиг
превратился в облако песчинок, медленно осевших на землю.
168/487
Гермиону обдало холодом. Неосознанно её взгляд метнулся в сторону левого предплечья Драко, где
раньше была темная метка. Сейчас же на её месте красовался вполне безобидный дракон, но всё же
сам факт того, что некогда там был другой, куда более зловещий рисунок, приводил в ужас.
Да, одному Мерлину известно, сколько перенес Малфой во время войны. И хотя он никогда не
вызывал в ней симпатии, но нечто похожее на уважение Гермиона всё же к нему испытывала. Не
сломаться после леденящих кровь событий, пережитых им во время вынужденного пребывания в
рядах пожирателей смерти, и найти в себе храбрость начать новую жизнь, после того, как — она
почему-то знала наверняка — все его представления о жизни были разрушены и втоптаны в грязь,
было лишь под силу только по-настоящему мужественному волшебнику.
— Хорошо, допустим, у нас есть танцевальный паркет, но ты не боишься, что нашим репетициям
могут помешать случайно забредшие на пляж зеваки? — стараясь перевести тему, спросила
Гермиона, слегка нахмурившись.
— Нет. Ты же сама говорила, что никого не встречала здесь до сегодняшнего дня! И к тому же,
никто не отменял заклинаний, сбивающих с пути, — еле заметно подмигнул ей Драко, отвлекшись
от мрачных мыслей.
— Сомневаюсь, что подобная магия здесь разрешена, — скрестила руки на груди Гермиона,
поежившись от холодного порыва ветра.
— Но и не запрещена, — отпарировал Малфой. — Так что эту проблему можно считать решенной.
Какое-то время она молчала, смотря на бескрайнее беспокойное море, разгоняемое

приближающимся штормом.
— И всё же, у нас осталось ещё масса нерешенных проблем, — задумчиво изрекла Гермиона,
вскинув голову наверх к затянувшемуся тучами небу.
Скорее всего, вот-вот должен был пойти дождь.
— В таком случае, почему бы нам не обсудить все эти самые проблемы в более укромном месте? —
словно прочитав её мысли, лениво предложил Драко и уголки его губ слегка дрогнули, когда он
увидел, как расширились глаза Гермионы.
— Что? — думая, что ей послышалось, она резко перевела на него взгляд.
— Брось, Грейнджер, ты же прекрасно видишь, что мы рискуем насквозь промокнуть под дождем,
если задержимся здесь более, чем на пять минут, — сделал несколько шагов ей навстречу Малфой.
— И к тому же, не ты ли сама предлагала нам поговорить?
Гермиона, осознав, что Драко прав, какое-то время пораженно смотрела на него, не зная, что
сказать. Увидев её замешательство, тот усмехнулся.
— Не беспокойся, я не зову тебя к себе в гости и, уж тем более, не напрашиваюсь на чаепитие в

твои покои. Хотя, если ты, конечно, хочешь…
Он неопределенно повел рукой и ещё больше растянул рот в усмешке.
Гермиона моментально пришла в себя, возмущенно посмотрев на него.
— Конечно, нет!
— Я не сомневался в твоем ответе. Так что у меня есть на примете весьма неплохое место на
нейтральной территории, где можно спокойно обо всем поговорить и при этом не встретить кого-то,
кто может нам помешать.
Гермиона уловила в словах Драко очевидный намек на её друзей, но предпочла не услышать его.
Откровенно говоря, она была в замешательстве. Что-то внутри неё кричало: «Беги, беги прочь!
Уходи скорее!»
Но с другой стороны, раз уж она решилась на разговор с Малфоем, то было бы проще довести его до
конца именно сегодня. К тому же, доводы Драко в пользу этого решения были неоспоримы.
— Хорошо. Я согласна. — Твердо посмотрев на него, произнесла она, надеясь, что ей не придется об
169/487
этом жалеть.
Малфой чуть склонил голову вниз.
— Прекрасно.
С этими словами он приблизился к ней почти вплотную, и Гермиона вздохнула, затаив дыхание, но
Драко всего лишь прошел мимо, следуя в самую гущу пальмовой рощи.
Её тело моментально обдало мурашками, когда она ощутила мимолетное прикосновение его руки к
своей ладони.
***
— И это ты называешь «более укромным местом»?!
Гермиона настороженно огляделась по сторонам.
Они находились в баре наподобие клуба «Жаркая ночь», где ей удалось побывать с Джинни. Но в
отличие от того места, здесь на небольшой сцене шла развлекательная программа на чистом
итальянском языке, включающая в себя различные творческие номера и конкурсы.
Гермионе показалось, что в баре находятся одни итальянцы, за исключением сидящих за соседним
столиком двух англичан, вместе с которыми она как-то раз присутствовала на общем мастер-классе.
В зале царил полумрак, разбавляемый лишь тусклым светом прожекторов, повсюду слышалась
эмоциональная громкая речь волшебников вперемешку с латиноамериканской музыкой, под
которую танцевали на сцене едва одетые девицы.
— Здесь весьма мило, правда? — пропустив её вопрос мимо ушей, с ленивой грацией откинулся на
спинку стула Драко.
— Нет. — Молниеносно откликнулась Гермиона.
Она посмотрела на прошмыгнувшую мимо официантку, юбка которой была настолько короткой, что
открывала весьма щедрые возможности для просмотра того, что под ней.
Малфой ухмыльнулся и щелкнул в воздухе пальцами. В тот же момент прямо перед ним
материализовалось меню. Внимательно изучив его, он нашел взглядом официантку и жестом
подозвал её.
Не прошло и десяти секунд, как та оказалась рядом.
— Buona sera, signore! Che volete prenotare?*
— Due "piccola morte", si prega di!**
Девушка перевела удивленный взгляд на Гермиону.
— Un bicchiere per signorina? ***
— Sì, bella,**** — подтвердил Драко, и официантка, напоследок странно на неё посмотрев,

моментально исчезла из их поля зрения.
— Что ты заказал? — подозрительно прошипела Гермиона, склонившись к нему через стол.
Её немало раздражал тот факт, что она практически ничего не поняла из разговора Малфоя с
официанткой на чистом итальянском языке.
— То же, что и себе: коктейль под названием «piccola morte», что в переводе означает «маленькая
смерть», — чуть усмехнулся Драко. — Его здесь изумительно готовят.
170/487
— «Маленькая смерть», значит, — скептически протянула Гермиона. — Только с чего ты взял, что я
буду это пить?
Малфой неопределенно повел плечом.
— Просто это лучшее, что есть в меню, к тому же, насколько я понял, тыквенный сок давно не
является твоим приоритетом в выборе напитков.
Драко откровенно веселился, и Гермиона потихоньку начала выходить из себя.
Ситуацию усугубляло то, что она чувствовала себя некомфортно в этом заведении, потому как
вокруг царила атмосфера… Распущенности? Вседозволенности? Раскрепощенности, в крайней её
степени?!
Нужное слово было сложно подобрать.
— А откуда ты знаешь итальянский? — чуть помолчав, нервно спросила Гермиона.
Драко слегка усмехнулся.
— Понимаешь, Грейнджер, когда ты слышишь речь на незнакомом языке изо дня в день, то
невольно начинаешь запоминать основные словообороты.
— Странно, но мне здесь не так часто приходилось слышать итальянский, чтобы запомнить хоть что-
нибудь, — призналась Гермиона, чуть нахмурившись.
— А я не об этом курорте веду речь, — мотнул головой Драко. — Эл наполовину итальянка.
— О… — понимающе протянула Гермиона, и замолчала. От чего-то в животе всё сразу скрутило. И

прежде чем она успела подумать, слова сами вылетели из её рта: — И давно вы вместе?
Судя по тому, как брови Малфоя удивленно поползли вверх, Гермиона поняла, что он явно не
ожидал подобного вопроса.
Она замерла.
Мысленно проклиная себя за то, что посмела начать столь личный разговор, она уже была готова
услышать от Драко всё, что угодно, но только не…
— Чуть больше года.
Он ответил неохотно и пристально посмотрел на неё, словно наблюдая за её реакцией.
— Ясно, — коротко отозвалась Гермиона и отвела взгляд.
Ей было неловко за свой необдуманный вопрос и вдвойне неловко за осознание того, что между
ними что-то происходит. Положа руку на сердце, Гермиона признавала, что её поведение во многом
провоцирует Малфоя на весьма… Неправильные вещи. И хотя они оба виноваты в сложившейся
ситуации, но, всё же, её вины здесь больше хотя бы потому, что Малфой не свободен.
Она бы и дальше мысленно занималась самобичеванием, если бы не слова Драко:
— А что на счет тебя, Грейнджер?
Гермиона резко вскинула на него удивленный взгляд.
— В смысле?
— Ты встречаешься с кем-нибудь?
Драко спросил это так спокойно, словно в подобном вопросе не было ничего особенного. И всё же,
Гермиона заметила, как его плечи слегка напряглись.
— Нет, нет. Сейчас нет, — отмахнулась она и нервно заправила прядь волос за ухо, слегка опустив
голову вниз.
Было нечто вопиющее в том, что они стали разговаривать на столь личные темы, и чувство
171/487
неловкости, которое не покидало её с самого прихода в этот бар, неожиданно обострилось.
— А как же Уизли? — настойчиво продолжил Драко. — Я слышал, вы собирались пожениться.
Гермиона ошеломленно уставилась на Малфоя. Она не могла поверить в то, что он действительно
задал ей этот вопрос.
— Не то, чтобы мы планировали, но… — сама от себя того не ожидая, медленно начала она. —
Одним словом, пока что мы предпочли остаться друзьями.
Гермиона не имела ни малейшего представления, почему она отвечает на столь личные вопросы
человека, которого большую часть своей сознательной жизни люто ненавидела.
— А что на счет тебя, Малфой? — прочистив горло, повторила она его же вопрос, заданный ей самой
ранее. — Вы с Элисой собираетесь?..
Драко неопределенно пожал плечами и отвел взгляд.
— Время покажет.
Создавалось впечатление, что с каждым словом они делают осторожные шаги навстречу друг другу,
словно боясь спугнуть момент. Они уже зашли достаточно далеко, и казалось, эти неожиданные
обоюдные откровения словно что-то изменили в их отношениях.
И Гермиона, осмелев и поддавшись внезапному порыву, задала последний вопрос, который для неё,
почему-то, был самым важным.
— Ты её любишь?
Она затаила дыхание.
Святой Мерлин, неужели она посмела спросить о…Любви?
Краска подступила к её лицу от чувства неловкости и нарастающего ужаса.
Малфой поднял на неё глаза. Мучительно долго он, без тени эмоций, просто всматривался в её лицо,
в то время, как Гермиона хотела провалиться сквозь землю.
И какой леший тянул её за язык?!
— Наверное.
Ответ Драко прозвучал так коротко и просто, что она какое-то время пораженно смотрела на него.
Да, этот разговор явно принял неожиданный поворот для них двоих.
— Наверное? — наконец, тихо переспросила Гермиона, чувствуя, как по неизвестной причине её

накрывает лавина самых разнообразных эмоций.
Лицо Малфоя внезапно исказила гримаса боли.
— Чёрт, Грейнджер, ты задала слишком сложный вопрос! — вмиг потеряв своё самообладание, он
чуть повысил голос. — Я не знаю, как на него ответить. Мы с Эл никогда не говорили о…
Недоговоренное им слово повисло в воздухе, и Гермиона, до этого во все глаза смотревшая на

Драко, быстро отвела взгляд от его лица.
Она понимала — только что произошло немыслимое: Малфой, хоть и совсем немного, но, всё же,
обнажил перед ней свою душу.
И, тем не менее, больше всего ошеломило Гермиону не это.
Ошеломило её то, что под всей этой маской напускной надменности, циничности, порой, даже
жестокости, она, всё же, разглядела в нем живого человека, который точно так же, как и она, умеет
чувствовать, переживать и возможно даже… любить.
Осознание этого настолько потрясло Гермиону, что она была просто не в силах вымолвить и слова.
172/487
Драко, в свою очередь, тоже молчал.
Не прошло и пяти минут, как официантка поставила перед ними бокалы с темно-бурой жидкостью и,
пожелав прекрасного вечера на ломаном английском, скрылась в толпе.
Гермиона недоверчиво уставилась на свой коктейль. Она медленно перевела вопросительный

взгляд на Малфоя, словно боясь расплаты за заданные ею ранее слишком личные вопросы,
вызвавшие его на откровения.
Но, вопреки её опасениям, на лице Драко царила прежняя невозмутимость.
— Знаю, на вид не очень, но по вкусовым качествам едва ли можно найти что-то более достойное, —
как ни в чем ни бывало, откликнулся он и взял в руки свой бокал.
Гермиона не спешила следовать его примеру, гадая, а не задумал ли Малфой её отравить, потому,
как точно такой же цвет жидкости она получала от приготовления смертельных ядов на уроках
зельеварения.
Может быть, вот она, расплата? В конце концов, если учесть феноменальные знания Драко о
трансфигурации, он мог сделать всё, что угодно.
Словно прочитав её мысли, Малфой неожиданно широко усмехнулся.
— Не волнуйся, Грейнджер. Если бы я задумал тебя отравить, то сделал бы это куда более искусным
способом.
— Спасибо, что утешил, Малфой, — угрюмо откликнулась она, всё ещё с боязнью посматривая на
свой коктейль.
— Ладно, если не хочешь — не пей, а я не откажусь, — отсалютировал бокалом Драко и, ничуть не

поморщившись, залпом осушил его содержимое, после чего со стуком поставил сосуд на стол. — Всё
равно это слишком крепкое пойло для тебя.
Гермиона скрипнула зубами и, метнув в Малфоя недобрый взгляд, медленно потянулась к своему
коктейлю.
— Слишком крепкое пойло, говоришь?!
— Ну, для тебя, по крайней мере, точно, — покровительственно заверил её Драко, снисходительно
улыбнувшись.
Гермиона, не без облегчения, подумала, что наконец-то, их общение вернулось в привычное русло.
Так было легче для них двоих.
— Как бы не так! — откликнулась на слова Малфоя Гермиона, сверкнув глазами.
Она сделала глоток и, подавив резкое желание выплюнуть обжигающую жидкость обратно, всё же
заставила себя допить содержимое бокала и тут же закашлялась. Было такое ощущение, что её
горло сейчас расплавится.
Гермиона думала, что нет ничего крепче огневиски, но попробовав «маленькую смерть», ей стало
ясно, что по сравнению с этим коктейлем огневиски кажется лишь сладким тыквенным соком.
К щекам моментально прилила кровь, к глазам подступили слезы, и лишь когда через десять секунд
пожар во рту начал понемногу отступать, оставляя после себя приятное послевкусие, она смогла
говорить.
— Чёрт бы тебя побрал, Малфой.
Драко, до этих слов едва сдерживавший смех, теперь захохотал воткрытую.
— Я предупреждал тебя, Грейнджер, — чуть успокоившись, проговорил он.
Гермиона какое-то время негодующе смотрела на него, прищурив глаза, после чего подняла руку
вверх и щёлкнула пальцами.
173/487
— Сеньорита, будьте добры, подойдите сюда!
Официантка, перехватив её взгляд, услужливо засеменила в её сторону.
— Due «piccoli morte», si prega di, — отчеканила на ломаном итальянском Гермиона так, чтобы Драко
наверняка услышал.
— О нет, Грейнджер, это явно плохая идея, — вмиг запротестовал тот, всё ещё улыбаясь.
— Почему же? — с вызовом глянула на него она.
Малфой заговорщески посмотрел по сторонам и склонился к ней через стол.
— Просто поверь мне.
— О… — Гермиона, изобразив понимание, какое-то время пристально смотрела в его глаза, после
чего резко повернулась к официантке и констатировала: — Ещё по одной «piccoli morte».
Она видела, как та кинула на Малфоя ошеломленный взгляд. Он слегка ей улыбнулся и кивнул в
знак подтверждения слов Гермионы.
Когда официантка исчезла из их поля зрения, Драко произнес с иронией в голосе:
— Окей, Грейнджер. Пока ты окончательно не потеряла рассудок от убийственной порции

«маленькой смерти», предлагаю начать разговор.
Гермиону так и подмывало спросить: «А что, разве мы не начали?!», но она сдержала свой порыв.
— Хорошо, — чувствуя, как хмель постепенно обволакивает её тело, вздохнула она и скрестила
пальцы рук перед собой. — У меня есть предложение.
— Я весь во внимании, — небрежно откинулся на спинку стула Драко и скрестил руки на груди.
— Если мы хотим, чтобы оставшиеся дни наших вынужденных танцевальных тренировок прошли
относительно спокойно и без неприятных воздействий на нервную систему, то нам нужно научиться
соблюдать несколько простых правил, — многозначительно посмотрела на него Гермиона.
— Как я понял, ты хочешь заключить нечто вроде перемирия на особенных условиях? — скептически
выгнул бровь Драко.
— Да, именно так, — кивнула Гермиона. — Хотя бы на время.
Малфой какое-то время пристально смотрел на неё оценивающим взглядом, после чего сказал:
— Продолжай.
— Итак, во-первых, мы должны постараться не оскорблять друг друга, — дипломатично начала

Гермиона.
— Стой, Грейнджер, а констатация факта считается оскорблением? — с деланной

обеспокоенностью, перебил её Малфой и слегка ухмыльнулся.
— Во-вторых, — проигнорировав его слова и сверкнув глазами, продолжила она. — Делать то, что от
нас требуют преподаватели. Ни больше, ни меньше.
Её голос прозвучал настороженно, и Драко чуть нахмурился, уловив скрытый подтекст фразы,
сказанной Гермионой.
— И, наконец, в-третьих, нам необходимо научиться, хоть чуть-чуть, уважать друг друга, — она
гордо вскинула голову вверх. — Думаю, это самое сложное, что нам предстоит сделать, но, во
всяком случае, мы можем начать с того, что постараемся называть друг друга по имени.
— Неудачная идея, — до этого терпеливо слушая Гермиону, фыркнул Малфой и положил руки на
стол.
— Почему?
174/487
— Потому что я так считаю, Гермиона.
Её имя, сказанное им, резануло слух, и это заставило её слегка нахмуриться.
— Чтож, должна признать, мне несколько непривычно, но…
— Почему же, Гермиона? — не дав ей договорить, сделал акцент на последнем слове Малфой.
Она начинала злиться.
Сжав зубы, Гермиона какое-то время пытливо смотрела на него, после чего спросила:
— Ты ведь это специально делаешь, верно?
Драко осклабился.
— Конечно, нет, Гермиона.
Она закипала всё сильнее.
— Малфой… — предупреждающе начала она, чуть склонив голову вниз.
— Гермиона, почему ты обращаешься ко мне по фамилии?! — с деланным возмущением уставился на

неё Драко, после чего на его лице начала расцветать ироничная усмешка.
— Прекрати немедленно или…
— Или что, Гермиона?
Она зло сжала кулаки, из последних сил сдерживаясь, чтобы не послать Малфоя куда подальше.
— Гермиона! Почему же ты молчишь, Гермиона? — никак не унимался Драко, и она сорвалась.
— Всё, Малфой, прекрати! Иначе я прикончу тебя к чертовой матери.
Тяжело дыша, она злобно смотрела на него, пытаясь унять бушевавшее внутри негодование.
Драко лишь ухмыльнулся, и, чуть склонившись к ней, низким голосом произнес:
— Я же говорил, что это неудачная идея, Грейнджер.
Практически сразу после его слов, официантка поставила перед ними ещё два коктейля.
— Ладно, к черту моё последнее предложение, — хмурясь, произнесла Гермиона и схватила бокал.
— Надеюсь, мы и без этого сможем справиться со сложившейся ситуацией.
— Непременно, Грейнджер, непременно, — заверил её Драко и отсалютировал бокалом. — За успех в

нашем нелегком деле!
Не особо понимая, что конкретно имеет в виду Малфой, она все же подняла свой коктейль вверх.
— За успех!
Чокнувшись друг с другом, они практически одновременно осушили свои бокалы до дна.
Гермиона, во второй раз ощутившая жар во рту, наконец-то всё-таки смогла прочувствовать вкус
напитка, и он показался ей весьма недурным.
Она слегка развернулась и обратила свой взор на сцену. В данный момент находившиеся на ней
музыканты настраивали свою аппаратуру, а конферансье что-то бегло говорил на итальянском. Судя
по толпе, столпившейся у сцены, можно было смело сказать, что вскоре начнутся танцы.
— И как часто ты приходишь сюда, Малфой? — ощутимо захмелев, спросила Гермиона.
— Не то, чтобы часто, но в те ночи, когда я страдаю бессонницей, это единственное место, где
можно сносно скоротать время. Заметь, здесь практически все местные, а оттого никто не лезет с
175/487
задушевными разговорами, зная, что я всё равно их не пойму, — спокойно ответил Драко, светски
улыбнувшись. — А чем ты занимаешься по вечерам, Грейнджер? Ходишь куда-нибудь?..
Гермиона не заметила, как за ни к чему не обязывающей болтовней они провели полчаса. Может
быть, всему виной была двойная порция крепкого коктейля, а может и что-то другое, но она
подумала, что никогда раньше не чувствовала ни с кем такой легкости в общении.
Они с Драко как раз обсуждали плюсы и минусы нововведений в законодательстве Волшебного
Мира, когда внезапно к ней подошел молодой англичанин, сидевший за соседним столиком.
— Прошу прощения за беспокойство, мисс, но могу ли я пригласить вас на танец, если, конечно, ваш
спутник не против? — обворожительно улыбнулся ей мужчина лет двадцати восьми, и Гермиона,
встрепенувшись, огляделась по сторонам.
Она понятия не имела, когда именно закончилось шоу, и началась музыкальная программа, но в
данный момент под мелодичные латинские песни перед сценой танцевала добрая половина
волшебников, отдыхавших в этом баре.
— Ну… — она не знала, что ответить и оттого почему-то вопросительно посмотрела на Малфоя.
Тот, подавив усмешку, кивнул англичанину.
— Если дама не против, то и я не возражаю.
Получив предупреждающий взгляд от Драко, Гермиона, всё же, поднялась со своего места и
нетвердой походной зашагала на танцпол.
Она уже не видела, как пристально, без тени улыбки посмотрел ей Малфой вслед.
Свет прожекторов становился всё ярче, музыка громче, и у Гермионы моментально разболелась
голова. Она мысленно прокляла тот миг, когда решилась на вторую порцию «маленькой смерти».
Откровенно говоря, ей сейчас было не до танцев, но, в то же самое время, Гермионе изрядно
польстило внимание англичанина, оказанное ей на глазах Малфоя.
Вскоре, очутившись в центре танцпола, она почувствовала, как мужские руки требовательно обвили
её талию. Она, в ответ, положила ладони на плечи англичанину и закачала бедрами в ритм музыки.
Ноги с каждой секундой всё больше становились ватными, и Гермиона почувствовала, что уже не
поспевает в такт мелодии.
К её счастью, следующая композиция была медленной, и она полностью отдалась во власть

партнеру, следуя его движениям.
Внезапно, Гермиона почувствовала, как руки англичанина спустились ниже и слегка стиснули её
ягодицы. Возмущенно посмотрев на него, она требовательно схватила мужчину за запястья и
вернула его ладони к себе на талию. В ответ на её действие, тот, пьяно усмехнувшись, снова
положил руки на прежнее место.
— Ну же, детка, не будь такой строптивой, — промурлыкал он ей на ухо, и Гермиона попыталась

оттолкнуть его от себя, но мужчина лишь крепче вцепился в неё, откровенно трогая её тело.
— Отпусти меня, немедленно! — скомандовала Гермиона, вмиг протрезвев, и ещё отчаянней

попыталась оттолкнуть англичанина, на что тот лишь глумливо рассмеялся.
— Брось, разве ты не пришла сюда для того, чтобы найти себе подходящего мужчину?
— Нет! Если ты не заметил, я пришла сюда не одна! — не оставляя попытки вывернуться из его рук,
яростно выпалила Гермиона, почувствовав, как парень начинает настойчиво толкать её вглубь
помещения, туда, где не было народа.
Англичанин неприятно рассмеялся и ещё сильнее сжал её в объятьях, уверенно двигаясь вперед.
— Не ври мне, крошка! Я давно тебя приметил и уже успел понять, что ты у нас свободная птичка.
Расслабься, и я подарю тебе рай, обещаю!
С этими словами англичанин, грубо толкнув Гермиону в темный угол, потянулся губами к её лицу,
сильно прижав её к себе.
176/487
Гермиона, зажмурившись от отвращения, уже приготовилась к самому худшему, как внезапно
почувствовала, что его руки исчезли с её тела.
Она медленно открыла глаза и увидела, как Драко, взяв англичанина за грудки, резко припечатал
того к стене.
— Какого хрена ты делаешь, ублюдок? — выплюнул Малфой, склонившись практически к самому

лицу её обидчика.
Тот, на миг ошалев, мерзко усмехнулся.
— Эй, парень, расслабься! Чего ты так разволновался? Это ведь не твоя подружка, верно?
Драко молниеносно достал палочку и прислонил её к самому горлу англичанина. Его глаза сузились
от едва сдерживаемой ярости.
— Нет, не верно. Она со мной, придурок. Ты понял это или мне придется изъясниться другим
способом, чтобы до тебя наверняка дошло? — почти ласковым тоном произнес Малфой, сильнее
продавив палочкой кожу на шее англичанина. Гермиона видела, как медленно тает
самоуверенность её обидчика под взглядом Драко, полным леденящей кровь ненависти. — А теперь,
я думаю, самое время извиниться перед дамой, если не хочешь лишних проблем.
— Нет, Малфой, хватит! Просто отпусти его. Мне не нужны его извинения! — придя в себя, схватила
его за руку Гермиона.
Драко метнул в неё жесткий взгляд, полный сдержанной злобы.
— Грейнджер, ради всего святого, не мешай мне. Я пытаюсь решить вопрос, что называется, «по-
хорошему».
В его глазах было что-то такое, что заставило её на время замолчать.
Она нервно оглянулась по сторонам. Вокруг никого не было: все танцевали в центре зала и не
замечали происходящего.
— Я до сих пор не слышу извинений, ублюдок, — вновь обратился Драко к англичанину, слегка
повысив голос.
Внезапно, лицо того исказила злоба:
— Да пошел ты!
Он уже собирался плюнуть, как Малфой молниеносно прошептал какое-то заклинание, и парень
вмиг начал задыхаться.
Гермиона в ужасе вцепилась в плечо Драко.
— Святой Мерлин, Малфой, что ты с ним сделал?! Прекрати немедленно! Он же задохнется!
— Грейнджер, ты же сама видела, что я предлагал решить вопрос «по-хорошему», но меня не

захотели слушать, — отпустил англичанина Драко, позволив тому упасть и скорчиться на полу в
приступе асфиксии.
Находясь в глубоком шоке от сложившейся ситуации, Гермиона замерла с полуоткрытым ртом,

наблюдая за своим обидчиком. Она хотела остановить всё это, но сейчас просто не могла вымолвить
и слова.
Внезапно мужчина попытался начать говорить:
— Из…ви…
Малфой заботливо присел на корточки рядом.
— Прости, ты что-то сказал?
— Извини! — уже изрядно покраснев, еле выдавил тот из себя, яростно посмотрев на Драко.
177/487
— О, нет, мой дорогой друг, — неприятно улыбнулся Малфой, — тебе стоит извиниться перед ней.
Он указал на Гермиону.
Англичанин, с большим трудом, поднял на неё взгляд.
— Из… Извини! — закашлявшись, проговорил он, и умоляюще посмотрел на Малфоя.
— Уже лучше, но давай лучше спросим у дамы, принимает ли она твои извинения. —
Покровительственно кивнул Драко и вопросительно повернулся к Гермионе.
— Конечно, да, Малфой! — ошеломленно выпалила она, начиная приходить в себя. — Только сними
это заклятие, прошу тебя!
Всё происходящее походило на страшный сон.
Драко с наигранным разочарованием вздохнул и, посмотрев на англичанина, корчившегося на полу,

после непродолжительной паузы ещё раз недоверчиво спросил Гермиону:
— Ты точно в этом уверена?
— Да! — округлив глаза от ужаса, прокричала она, сжав кулаки.
— Хорошо, — вновь обратился Малфой к молодому мужчине. — Если я сниму заклятие, ты

клянешься, что будешь молчать обо всем, что здесь только что произошло?
— Да… — утробно выдавил тот, прижав руки к горлу. Казалось, он вот-вот потеряет сознание.
— Надеюсь на это. Ведь в противном случае, мне придется сообщить о попытке изнасилования
администрации курорта, ты же понимаешь?
Тот лишь слабо кивнул, и Малфой, вздохнув, навел на него палочку и прошептал заклинание. Сразу
после этого, англичанин беспомощно распластался на полу, активно глотая воздух легкими.
— И клянусь, если ты не уберешься из этого бара в течение одной минуты, я продолжу наш
«разговор» уже известными тебе методами, — холодно бросил Драко, кинув на него презрительный
взгляд.
Мужчина, затравленно посмотрев на Малфоя, сделал слабую попытку подняться на ноги, но тут же
рухнул обратно.
Гермиона, находившаяся всё это время в состоянии шока, гневно уставилась на Драко.
— Черт возьми, Малфой, ты ведь мог его убить!
— А он мог тебя изнасиловать. Так что, из двух зол, как говорится… — спрятав палочку за пояс, как
ни в чем ни бывало, посмотрел на неё Драко.
Гермиона, кинув взгляд на распростертое тело своего обидчика, внезапно почувствовала, что ей
стало дурно.
— Мне срочно нужно выйти на улицу, — еле слышно проговорила она и направилась к выходу.
Драко молча последовал за ней, напоследок пнув англичанина.
Гермиона, оказавшись снаружи, стремительно обошла хижину, в которой находился бар, и

прислонилась спиной к влажной деревянной поверхности тыльной стороны строения.
Вокруг не было ни души, впереди виднелся дикий пляж, а в воздухе царил аромат свежести после
недавно прошедшего дождя. Гермиона с наслаждением вдохнула чистый морской воздух в легкие и
почувствовала, как слегка заболела голова от поступления большого количества кислорода.
Она перевела усталый взгляд на Малфоя. Он стоял справа от неё и, чуть нахмурившись, смотрел на
бушующее море.
Гермиона, ещё раз прокрутив только что произошедшее в своей голове, с удивлением обнаружила,
что не чувствует и капли злости на Драко. Напротив, внезапно её затопила благодарность за то, что
178/487
он спас её.
В очередной раз.
— Малфой… — тихо позвала она его.
Тот медленно перевел на неё равнодушный взгляд, не выражающий абсолютно ничего.
— Не то чтобы я одобряла твои методы, но… — чуть нахмурившись, продолжила Гермиона и

развернулась к нему. — Спасибо.
Драко хмыкнул и вновь отвел глаза.
— Не стоит, Грейнджер. Просто этот кретин раздражал меня ещё с самого нашего прихода в бар.
Гермиона почти улыбнулась, осознав, что Малфой явно пытается придумать оправдание своему
поступку.
— Интересно, и чем же он тебя раздражал? — без привычного для их общения сарказма спросила
она.
Драко неопределенно повел плечом, по-прежнему не смотря на неё.
— Скорее всего, своими намерениями. Уже по одному тому, как он пялился на тебя, можно было
догадаться, что у него на уме.
После этих слов он внезапно замер, и Гермиона поняла, что Драко явно сказал больше, чем
собирался.
Резко вздохнув, она во все глаза уставилась на него. Ей показалось или в его голосе прозвучали
нотки ревности?
Драко, осознав свой промах, нервно дернулся и повернулся к ней, засунув руки в карманы.
— И вообще, Грейнджер, сколько можно попадать во всякие истории?! Я уже стал как тот чёртов
герой Поттер, вытаскивая тебя каждый раз из очередной херовой ситуации. Только шрама на лбу не
хватает для полноты картины.
Малфой отчаянно пытался выглядеть невозмутимо, расслабленно, словно, ему на всё плевать, но
Гермиона по-прежнему пораженно смотрела на него и видела то, чего раньше не замечала:
уязвимость в его глазах от того, что он… Смеет чувствовать.
Чувствовать жалость, отчаяние, страх. Ведь именно это правило им, когда он спасал её в море?
Чувствовать похоть, желание, страсть. Она же это прочитала в его взгляде, когда он целовал её?
Чувствовать заинтересованность, ревность, отчаянную злобу.
Нет, по всем правилам своего воспитания, он просто не смел чувствовать всё это.
И внезапно она поняла, почему он вел себя как последний ублюдок, почему кидался из крайности в
крайность.
Он стыдился своей слабости. Ведь испытывать все эти чувства по отношению к ней было истинным
проявлением слабости для человека, которому запрещали даже положительно думать о таких, как
она. О грязнокровках.
И хотя Малфой многое переосмыслил во время войны, но, всё же, эти устои, годами вбитые в голову
Люциусом, они не могли бесследно исчезнуть, не оставив после себя ничего.
Вот почему он пытался убедить её и заодно себя в том, что ему плевать на всё, что между ними
происходит, но, на самом деле… Чёрт, как же она раньше не замечала?!
Драко словно понимал, о чем она думает. Он смотрел на неё настороженно и с неким вызовом, а его
тело было напряжено до предела. Он ждал её реакции и был готов обороняться в случае
необходимости.
179/487
Гермиона подумала, что он наверняка уверен — она использует это своё открытие против него.
Ужалит словами, растопчет, говоря правду. Драко понимал — теперь она знает, что он уязвлен,
слаб, раздавлен своими чувствами, и это означало, что он в полном дерьме.
Но он не учел одного: в дерьме они были оба.
Оба падали в бездну безумия, охватившего их двоих так внезапно, оба были почти сломлены тем,
что происходило между ними, стоило лишь оказаться рядом друг с другом, и оба до сих пор не
могли остановиться, двигаясь навстречу разрушению, боли, отчаянию.
И сейчас, они были оба уязвимы. Больше, чем когда-либо.
Гермиона не понимала, что творит.
Поддавшись какому-то внезапному порыву, она всего за несколько шагов сократила расстояние
между ними и, обхватив ладонями его лицо, встала на носочки и притянула Драко к себе. Ощутив
его близость, она практически утонула в ней, наслаждаясь таким краткосрочным, желанным и
одновременно болезненным моментом. И лишь когда её губы коснулись его губ, задержавшись
всего на несколько секунд в отчаянном, крепком, горячем поцелуе она поняла, что сотворила.
Резко открыв глаза, Гермиона отпрянула от Драко и прижала руки ко рту, во все глаза наблюдая за
его реакцией.
Малфой не шелохнулся и не попытался углубить их поцелуй, когда она прильнула к нему. Напротив,
его напряженная поза осталась неизменной, а по взгляду невозможно было понять, что он
чувствует.
Но внезапно что-то мелькнуло в его глазах и он, вынув руки из карманов, сделал уверенный шаг ей
навстречу.
— Грейнджер…
Гермиона, порывисто вздохнув, нервно отошла назад, сохраняя между ними безопасное, на её
взгляд, расстояние.
— Я, кажется, забыла кофту в баре, мне нужно за ней вернуться, — дрожащим голосом, еле
выговорила она первое, что пришло ей в голову, боясь последствий своего импульсивного поступка.
И надо же быть такой дурой?!
— Грейнджер… — Малфой сделал ещё один шаг.
— Её наверняка могли украсть! А если так, то мне необходимо…
Гермиона нервно сглотнула и отшатнулась от Драко, который настойчиво пытался сократить между
ними расстояние.
— Грейнджер, заткнись.
Его голос прозвучал резко, и она замолчала, внезапно замерев на месте.
— Малфой, не надо… — почти с мольбой попросила она, наблюдая за тем, как он подходит к ней всё
ближе.
Как много было в её просьбе! Ведь она знала, что сейчас она не сможет оттолкнуть его, отказать
ему, отказать себе. Сейчас она была слишком слаба.
Драко остановился практически вплотную к ней. Гермиона несмело посмотрела на него и встретила
спокойный взгляд серых глаз, в котором было столько… Боли? Сожаления? Обреченности?
Малфой горько усмехнулся и медленно коснулся рукой её лица. Гермиона порывисто вздохнула,
когда он нежно, едва ощутимо провел кончиками пальцев по её щеке, слегка задев уголок рта.
Этого прикосновения было мало, его было недостаточно, совсем недостаточно для неё.
Её тело затрепетало, и она неконтролируемо слегка повернула голову навстречу его руке. О
Мерлин, как же ей сейчас хотелось вновь ощутить его жаркие объятия, бросающие её в пламя
желания, его страстные губы, терзающие её в неистовом поцелуе, его требовательные руки,
180/487
отчаянно сжимающие её тело. Хотелось этого так, что она почти перестала себя уважать за столь
абсурдное, неправильное, вопиющее желание, и почти была готова сама вновь прижаться к нему,
ведь она знала, она знала точно, знала наверняка, что Малфой хочет этого не меньше неё.
Но внезапно пальцы Драко исчезли с её лица, и всё закончилось. Она медленно открыла глаза,
ощутив острую боль разочарования, и непонимающе посмотрела на него.
Неужели он остановился?
Зачем он остановился?!
Ответ был до боли прост.
— Не надо, Грейнджер. Вот именно, не надо.
В его словах была такая горечь, что у Гермионы невольно внутри всё сжалось от услышанного.
Она почувствовала себя абсолютно беспомощной, раздавленной, уязвленной своим

неудовлетворенным желанием.
И она почти была готова разозлиться на Драко за то, что сегодня он оказался сильнее.
Что он смог сказать «нет».
Но, вместе с тем, она понимала — им нужно, просто катастрофически необходимо остановиться
сейчас для того, чтобы потом не было слишком поздно.
Если уже не слишком поздно.
Гермиона услышала свой дрожащий голос словно издалека.
— Значит, мы решили все проблемы?
Это было лучшим, что она смогла придумать сейчас, когда в горле, словно ком стал, а тело странно
сковало от ощущения безнадежности.
— Думаю, да, — вздохнув, медленно согласился Драко.
Казалось, он видит её насквозь, и Гермиона стыдливо отвела взгляд.
— Чтож, в таком случае мне нужно забрать кофту и…
— Прекрати трещать про свою кофту, Грейнджер. Мы оба знаем, что её на тебе не было, — чуть
изогнув губы в ироничной усмешке, мягко произнес Малфой.
Гермиона не знала что сказать.
Похоже, самое худшее было позади и… Неужели они вправду всё решили? Вот так просто
прекратили то безумие, что творилось между ними?
И эти слова Малфоя… Означают ли они то, что он больше не позволит им двоим поддаться своим
странным и пугающим желаниям? Можно ли надеяться на то, что их отношения вернуться в
прежнее русло, разве что в более сносной форме?
Словно прочитав вопрос в её взгляде, Драко расслабленно предложил, как ни в чем не бывало:
— Раз уж мы всё обсудили… Как на счет того, чтобы завершить этот сложный, но продуктивный в
решении проблем вечер, прощальным коктейлем?
Он снова говорил в своей обычной манере, наверняка пытаясь вернуть их общению потерянную
легкость.
И Гермиона, обессиленная недавними событиями, сейчас с облегчением поддержала эту

сомнительную попытку Драко.
— Не думала, что могу согласиться на это, но…
181/487
С этими словами она несмело улыбнулась ему и тут же, спрятав голову, прошмыгнула мимо,
направляясь ко входу в бар.
У неё была масса причин для того, чтобы испытывать радость и облегчение в эту минуту, когда она,
казалось, сбросила с себя давнюю ношу, которая с каждым днем тяготила её всё больше и больше.
Ей же не нравилось то, что между ними происходило, ведь правда?
Но этот ком в горле и острое чувство потери, разочарования, пустоты от осознания того, что между
ними, между ней и Драко, больше ничего не будет, не позволили ей ответить на свой немой вопрос
«да».
* Buona sera, signore! Che volete prenotare? — (итал.) Добрый вечер, сеньор! Что желаете заказать?
**Due "piccola morte", si prega di! — (итал.) Две "маленькие смерти", пожалуйста
***Un bicchiere per signorina? — (итал.) Один бокал для синьорины?
****Sì, bella — (итал.) Да, красавица
182/487
Глава 12
Soundtrack — Florence And The Machine "No Light, No Light"
Её разбудили яркие лучи солнечного света, нагло пробивающиеся сквозь веки. Гермиона
зажмурилась и с разочарованным стоном перевернулась на другой бок. Она всё ещё дико хотела
спать, к тому же, у неё совершенно не было сил даже на то, чтобы открыть глаза. Во сколько она
легла? В четыре, пять утра? Сложно было сказать. Но сейчас, в теплой постели, укрытая шелковой
простыней, она чувствовала себя как никогда уютно.
Стоп, шелковой простыней?!
Гермиона резко открыла глаза и, сфокусировав взгляд на совершенно незнакомом ей интерьере, в

шоке села на кровати.
Она ошарашено огляделась вокруг, стараясь захватить все детали просторной комнаты: широкое
окно без штор, белый пушистый ковер с длинным ворсом, кожаное дорогое кресло, стоящее рядом
со стеклянным журнальным столиком у стены, тяжелый комод с изящными ножками, и, наконец,
огромная кровать с балдахином, устеленная черными шелковыми простынями.
Где, она, черт возьми, находится?!
Гермиона, совладав с первыми приступами паники, вжалась в спинку кровати и начала лихорадочно
вспоминать события вчерашней ночи.
После разговора на улице, они с Малфоем вернулись в бар и заказали по коктейлю. Потом, кажется,
долго что-то обсуждали, после чего им принесли ещё по одному бокалу, а дальше… Гермиона
поморщилась, потому как поняла, что дальше её воспоминания превратились в какой-то спутанный
клубок событий.
Она не могла быть в этом уверена на сто процентов, но, кажется, помимо всего прочего, они
танцевали с Малфоем, а ещё участвовали в каком-то дурацком конкурсе и даже умудрились что-то
выиграть, но…
Что же было потом?
Внезапно Гермиона услышала шум в соседней комнате и именно в этот момент её накрыла волна
ужаса. Сложить два плюс два было несложно: она проводила время в баре с Малфоем, была пьяна, и
вот теперь лежит в кровати на черных шелковых простынях в совершенно незнакомой комнате.
Страшная догадка оглушила её, и когда она, резко дернув с себя простынь, обнаружила, что одета в
одно нижнее белье, её охватила самая настоящая паника. Резко подскочив с кровати, Гермиона
лихорадочно начала искать свою одежду и, увидев, что её юбка и топик находятся в скомканном
виде в совершенно противоположных концах комнаты, издала отчаянный стон.
Нет, этого не может быть! Бред, абсурд, бессмыслица! Она наверняка сейчас в спальне у Джинни.
Или у Рона. Она ведь никогда не была в спальнях в бунгало своих друзей, верно?
Эти мысли немного успокоили её, но когда Гермиона кинула беглый взгляд на журнальный столик и
увидела там черный кожаный дневник, с выгравированными на обложке инициалами «Д. М.», её
попытки сохранить спокойствие полетели к чертям.
В этот момент дверь в противоположном конце комнаты распахнулась, и Гермиона едва успела
схватить лежащую на полу черную простынь, чтобы прикрыться.
Видимо, Малфой всё-таки успел увидеть её полуобнаженной, потому как на его лице появилась
похотливая ухмылка.
- Ничего себе утро, правда, Грейнджер? – сказал он, расслабленно шагнув в комнату. - Если бы мне
сказали, что я увижу тебя в своей спальне, да ещё и в таком виде, никогда бы не поверил.
Гермиона даже не смогла ничего ему ответить, так как была ошарашена происходящим до глубины
души. Она смотрела во все глаза на Малфоя, который, очевидно, только что вышел из душа.
Судорожно сглотнув, она взглядом скользнул по его обнаженному крепкому торсу, на котором
блестели капельки воды. Вокруг бедер Драко было обмотано полотенце, и благодаря этой
единственной вещи его можно было назвать одетым.
183/487
- Малфой… - наконец, испуганно выдавила Гермиона, посильнее прижав простынь к себе, и сделала
шаг назад.
- Ох, точно, Грейнджер, где мои манеры!– добродушно вскинул руки Драко, насмешливо наблюдая
за ней. - Чувствуй себя как дома, не стесняйся! Хотя, после вчерашней ночи, думаю, у тебя не
возникнет с этим трудностей.
После этих слов Малфой подмигнул ей и, удостоверившись, что произвел на неё должный эффект, с
довольной ухмылкой вышел из комнаты.
На пару секунд она словно приросла к полу, онемев от ужаса. Единственная мысль, обозначившаяся
в её голове, была огромным, вопиющим вопросом: «Что?!». Находясь во всё ещё полуосознанном от
шока состоянии, Гермиона быстро схватила свою юбку с топом, и, резко закрыв дверь, начала
лихорадочно натягивать на себя одежду.
Мозг разрывался от абсурдности происходящего, всё внутри протестовало, кричало о том, что это
неправильно, что она не должна, просто не может здесь находится, но факты говорили об
обратном.
Собрав всю силу воли в кулак, Гермиона сделала глубокий вдох и, снова открыв дверь,
настороженно вошла в соседнюю комнату. Бегло окинув её взглядом, она машинально
констатировала про себя, что находится в просторной и на удивление уютной гостиной,
выполненной в приглушенных серых тонах, разбавленных мягкими зелеными оттенками некоторых
деталей интерьера. Малфоя в ней не оказалось, и, услышав шум за стеной, справа от себя, Гермиона
на ватных ногах направилась в соседнее помещение.
Осторожно толкнув дверь, она шагнула вовнутрь и резко вздохнула, потому как первым, на что
наткнулся её взгляд, был Драко Малфой. Он стоял, облокотившись о стойку небольшой барной
стойки и с наслаждением пил кофе.
Гермиона, задержав дыхание, отстраненно подумала, что он так и не удосужился сменить своё
чертово полотенце на нечто более… Подобающее случаю.
Увидев её, Драко лениво вскинул бровь.
- Ты уже оделась?! Жаль. Тебе гораздо лучше в том кружевном комплекте. – Он многозначительно
окинул её взглядом и отхлебнул из кружки, после чего медленно кивнул с едва заметной улыбкой,
словно в подтверждение своих слов: – Намного лучше!
Вспыхнув под его взглядом, Гермиона снова вспомнила, как дышать, и, ошеломленно моргнув,
осторожно произнесла:
- Да, оделась, чего нельзя сказать о тебе, Малфой.
- О, ты об этом? – отставив кофе в сторону, скосил глаза на полотенце Драко.
- Да, об этом, - медленно подтвердила Гермиона, ещё больше покраснев от того, что её взгляд
невольно уперся в пах Малфоя.
- Хм… Значит тебе не нравится лицезреть меня в одном полотенце, – с наигранной удрученностью
произнес Драко.
- Представь себе, - раздраженно скрестила руки на груди Гермиона, мысленно послав к черту
внутренний голос, который сварливо заметил, что она лжет.
- Чтож, раз тебя это не устраивает… - оттолкнувшись от стойки бара, Малфой сделал шаг к ней
навстречу и легким движением руки скинул со своих бедер полотенце. – Так лучше?
Гермиона, на какой-то миг совершенно ошалев, невольно скользнула взглядом вниз по обнаженному
и чертовски сексуальному телу Драко и внезапно замерла.
Она не знала, какое выражение приобрело её лицо в тот момент, когда она уставилась на
впечатляющего размера мужское достоинство Малфоя, но, судя по тому, как плечи Драко начали
содрогаться в беззвучном смехе, поняла, что выглядит - по меньшей мере - как безмозглая идиотка.
Густо покраснев, Гермиона чертыхнулась про себя и резко развернулась на сто восемьдесят
градусов. Её моментально затопили чувства стыда, возмущения и дикой злости.
- Ты просто невыносимый придурок, Малфой, - стараясь вложить в слова как можно больше желчи,
отчеканила Гермиона, уставившись в стену. В самом деле, как он вообще мог осмелиться на такое?
184/487
Где-то за её спиной послышался сдавленный смех. Очевидно, Драко едва сдерживался, чтобы не
захохотать воткрытую.
- Не понимаю, что на этот раз не так, Грейнджер. Ты же сама сказала, что мой вид в полотенце тебя
не устраивает.
Гермиона зло сжала кулаки. Она практически кожей чувствовала, как Малфой прожигает ей спину
своим насмешливым взглядом.
- К тому же, - самодовольно продолжил Драко, - могу поспорить, что тебе понравилось то, что ты
увидела. Признай это.
Услышав подобное нахальное заявление, Гермиона неконтролируемо снова резко повернулась к

Драко, но осознав, что он по-прежнему не одет, громко вздохнула и торопливо закрыла глаза
руками.
- Чертов нудист! Почему ты до сих пор не оделся?! - взвыла она, клокоча от ярости. Ей хотелось
придушить Малфоя за эту дурацкую выходку с полотенцем, особенно в этот миг, когда он уже
откровенно хохотал над ней, а она даже не могла убрать руки от глаз без опаски, что снова увидит
этого чертого придурка во всей своей нагой красе.
- Прости, Грейнджер, я не думал, что для тебя это будет… Слишком, - еле успокоившись, проговорил
Драко и, судя по шуму, поднял с пола полотенце. – Нечасто встретишь девушку, которая стесняется
смотреть на голого парня после того, как провела с ним ночь.
Последние слова Малфоя оглушили Гермиону. Провела с ним ночь?.. Какого черта он имеет в виду?
Святой Мерлин, если только они не…
Она медленно опустила ладони от глаз и увидела Драко, который возился с полотенцем, стараясь
его туго зафиксировать сбоку на бедрах. Он слегка хмурился, но в целом выглядел вполне
буднично.
У Гермионы просто не было слов. Внезапно, на неё с новой силой навалилось осознание
произошедшего ночью, и это совершенно не укладывалось в её голове. Она просто не могла
поверить в то, что она и Малфой, что они…
Гермиона почувствовала, что ей стало дурно. Сейчас ей было просто необходимо присесть. Повернув
голову вправо, она увидела небольшую софу и, сделав пару шагов, медленно на неё опустилась.
Уловив движения девушки, Драко кинул на неё нарочито обеспокоенный взгляд.
- Может, кофе?
Гермиона хмуро глянула на него. После того, что она недавно услышала, ей хотелось разве что
застрелиться.
- Ты это серьезно? – недоверчиво спросила она.
Драко усмехнулся и, на секунду отвернувшись от неё в сторону бара, взял моментально

материализовавшуюся кружку с ароматным кофе в руки и подал ей.
- Серьезнее не бывает, - ответил он, чуть склонив голову вниз, и посмотрел прямо на неё, отчего
Гермиону обдало мурашками. Память услужливо подсунула ей образ обнаженного Малфоя, и её
щеки вновь зарделись от столь откровенного воспоминания, а тело почему-то странно затрепетало.
- Нет, я имею ввиду другое, - машинально приняла она кружку, и смущенно отвела взгляд. Ей было
просто невыносимо сейчас смотреть ему в глаза. Казалось, у неё на лице крупными буквами
написано все то, о чем она думает. А если учесть те события, которые, возможно, произошли ночью,
то она и вовсе всерьез опасалась, что её лицо вскоре воспламенится от стыда.
Драко сделал несколько шагов назад и вновь облокотился ладонями о стойку бара. Гермиона не
видела его лица, но чувствовала, как пытливо он смотрит на неё.
На какое-то время в комнате воцарилось напряженное молчание. Малфой, по всей видимости, не

спешил говорить, в то время, как Гермиона изнывала от желания озвучить все те неудобные
вопросы, которые крутились у неё в голове. Но, вместе с тем, ей было по-настоящему страшно их
185/487
задать, потому как она подозревала - ответы на них будут такими же… неудобными, если не сказать
больше.
- Пей кофе, пока не остыл, - наконец, медленно произнес Драко абсолютно нейтральным тоном и
взял свою кружку в руки.
Гермиона вскинула на него удивленный взгляд. Ей показалось или Малфой пытается перевести
тему?
- Я просто хочу знать правду, - еле слышно проговорила она, замерев в напряженной позе.
Драко вопросительно вскинул бровь.
- Правду?
- Да, правду на счет того, что произошло этой ночью, - нетерпеливо подтвердила Гермиона и
мысленно подготовилась к самому худшему.
Мучительно долго Драко просто бесстрастно смотрел на неё, после чего его лицо приобрело
странное выражение.
- Тебе это не понравится, - в конце концов, изрек он, и внутри Гермионы всё рухнуло.
- Даже если мне это не понравится, я всё равно хочу услышать правду, - чуть помедлив, упавшим
голосом произнесла она.
Малфой слегка ухмыльнулся.
- Чтож, правду, так правду. Ты дико напилась.
Гермиона слегка приоткрыла рот от изумления. Она ожидала услышать информацию несколько
иного рода.
- Напилась?! – медленно начала она. - Во-первых, я предпочла бы иную формулировку, например,

«выпила чуть больше, чем нужно», а во-вторых, не ты ли в этом виноват? Кажется, именно ты вчера
предложил выпить по «прощальному коктейлю».
- Да, но только ты посчитала, что он должен быть алкогольным.
Драко уже откровенно ухмылялся: они оба понимали, что он прав. В его глазах плясали искорки
веселья, в то время как Гермиона зло сверлила его взглядом, не зная, что сказать. К несчастью, она
действительно сама вчера заказала две «маленькие смерти», когда они вернулись в бар. Абсолютно
безрассудный поступок с её стороны. И о чем она думала?
- Ты, главное, Грейнджер, не переживай так сильно. Если тебя это утешит, то все присутствующие
были просто без ума от тебя!
- В смысле? – нахмурившись, настороженно спросила она.

Малфой светски улыбнулся ей.
- Ну как же, твои зажигательные танцы в центре круга, финальный конкурс на сцене, который мы,
кстати, выиграли благодаря твоему… Как же ты это назвала? – задумчиво нахмурился Драко, - Ах,
точно, «великолепный гранд-батман». Народ просто выл от восторга!
Гермиона сидела, словно громом пораженная. Видимо, на её лице застыл такой неподдельный ужас,
что улыбка на лице Малфоя слегка потускнела.
- Черт возьми, ты действительно ничего не помнишь, - покачав головой, медленно произнес он с

едва заметной ноткой удивления.
Метнув в Драко убийственный взгляд, Гермиона почувствовала, что ей сейчас просто необходимо
себя чем-то занять, иначе она сойдет с ума. Быстро опустив глаза, она обнаружила, что по-
прежнему крепко сжимает в руках кружку с кофе. Как кстати.
Гермиона сделала нервный глоток. Наверняка, кофе был потрясающим, но сейчас она просто
физически не могла оценить весь вкус этого напитка по достоинству. Её съедало изнутри такое
огромное, всепоглощающее чувство стыда и неловкости за её катастрофически безрассудное
поведение прошлой ночью, что она просто не могла думать ни о чем больше.
186/487
- Как я оказалась у тебя в бунгало? – безжизненным голосом спросила Гермиона.
- Я принес тебя сюда, - просто ответил Драко.

Она медленно перевела на него взгляд.
- Принес?
- Да, взял на руки и принес, - пожал плечами Малфой, словно в этом не было ничего такого уж...
странного.
- Я заснула в баре? – в ужасе спросила Гермиона.

Драко ухмыльнулся.
- Я думаю, будет правильней, если я скажу, что ты просто была не в состоянии идти сама.
- О боже… - закрыла лицо руками Гермиона. Она не могла поверить в то, что это произошло с ней. С
ней! Отличницей, примерной выпускницей Хогвартса, выдающимся работником Министерства
Магии, да и просто, до мозга костей целомудренной и воспитанной волшебницей!
Видимо, прочитав её мысли, Драко мягко произнес:
- Не стоит так убиваться, Грейнджер. Если всегда блюсти безупречный моральный облик, то можно
просто сойти с ума. Жизнь слишком коротка, чтобы загонять себя в рамки вечной пристойности.
Эти слова нашли странный отклик в её душе, и Гермиона, немного придя в себя, подняла
пораженный взгляд на Малфоя.
Он спокойно смотрел на неё, на его губах играла легкая улыбка, а в глазах было что-то такое, чего
она никогда не видела в его взгляде. Что-то, похожее на теплоту и сочувствие.
Они молча глядели друг на друга какое-то время, после чего, неожиданно осмелев, Гермиона тихо
произнесла:
- Мы провели вместе ночь?
Драко на секунду замер, и в его глазах отразилось изумление, которое, впрочем, моментально
исчезло.
- Ты проснулась в моей постели, Грейнджер. Как думаешь, каков ответ на твой вопрос? – без тени
улыбки спросил Драко, чуть нахмурившись.
Гермиона судорожно вздохнула. Её последняя надежда на безопасную правду была уничтожена

этими простыми словами Малфоя. В самом деле, на что она надеялась? С самого начала всё было
слишком очевидно. Чужая спальня, черные шелковые простыни, беспорядочно раскиданная одежда,
инициалы «Д.М.» на дневнике – она могла всё понять ещё с первой минуты своего пробуждения.
Теперь находиться здесь было просто невыносимо. Гермиона резко поднялась с софы и дрожащей
рукой поставила кружку на стойку бара, слегка расплескав её содержимое. Ей потребуется время,
много времени, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что она провела ночь с кем-то и даже этого не
помнит.
Не помнит, что провела ночь с Драко Малфоем.
Неожиданно, эта мысль отозвалась в ней каким-то новым, волнующим трепетом внутри живота, и
это испугало Гермиону ещё больше, чем сам факт произошедшего. Не глядя на Драко, она быстро
направилась в сторону двери, охваченная ворохом самых разнообразных, абсолютно
противоречащих друг другу эмоций.
- Грейнджер, стой, – услышала она вслед, и, резко остановившись, неохотно повернулась к Малфою.
- Что?
- Я не всё тебе рассказал, - нахмурившись, ответил он. В его глазах читалось неприкрытое
беспокойство.
- Я не хочу больше ничего знать, Малфой. Мне пора, - покачала головой Гермиона, вмиг
почувствовав себя смертельно уставшей. Она знала, что просто не выдержит, если услышит все
подробности прошедшей ночи. На сегодня было итак достаточно фактов для того, чтобы сделать
187/487
вывод об её абсолютном моральном падении.
Драко внимательно смотрел на неё, словно не знал, как поступить дальше.
- Тогда, увидимся на тренировке? – наконец, спокойно произнес он с непроницаемым выражением

лица.
Гермиона удивленно моргнула. Она совсем забыла, что обязана тренироваться каждый день. Черт, и
кто только придумал эти правила?
Ей почти захотелось взвыть от обреченности. Она просто не знала, как она сможет теперь
танцевать с Малфоем, находиться с ним рядом, позволять ему прикасаться к себе после всего, что
произошло?!
Но выбора не было.
- В восемь, - вяло бросила Гермиона, ощутив странную апатию, и, не дождавшись ответа, снова
зашагала прочь.
На этот раз Малфой не стал её удерживать.
***
Гермиона машинально брела к своему бунгало, стараясь пока что ни о чем не думать. Как странно,
ещё только раннее утро, а она уже морально обезвожена до предела. И кто только сказал, что
отдых на этом курорте приносит пользу, а все события ведут, в конечном счете, к лучшему?!
Единственным желанием сейчас было прийти к себе, упасть на мягкую кровать и забыться глубоким
сном, где не будет переживаний, стыда, отчаяния и… Малфоя.
Хотя, на счет последнего Гермиона погорячилась. Как бы она ни хотела избежать этого, но, всё же,
стоило ей закрыть глаза и перейти в фазу сна, как она каждый раз видела его в своих видениях.
До бунгало оставалось каких-то десять метров, когда она увидела, что на порожках, ведущих к
входной двери, кто-то сидит. Задержав дыхание, Гермиона сделала пару шагов и тихо охнула:
рыжая непослушная шевелюра, долговязая фигура, неуклюжая поза.
Рон.
Он сидел, упершись локтями в колени и спрятав лицо в ладони. Гермиона замерла, как вкопанная.
Как долго он здесь находится? Зачем он пришел? А если он обнаружил, что она провела ночь вне
дома? Как ей это объяснить?!
Гермиону сковал необъяснимый ужас от мыслей о том, какие ещё последствия может принести
вчерашняя ночь. Святой Мерлин, за что ей всё это?
На какой-то миг ей захотелось развернуться и убежать, ведь она просто была не в силах сейчас
столкнуться ещё с одной проблемой. С проблемой в виде бывшего парня - Рона Уизли. Но,
естественно, это не выход. Рано или поздно ей всё равно придется объясниться с ним, а если она
сейчас уйдет, то это только усугубит ситуацию далеко не в лучшую сторону.
«Ох, Рон, почему же ты всегда оказываешься в ненужном месте в ненужное время?» - обреченно
подумала Гермиона и, вздохнув, тихо пошла к нему навстречу.
Когда до него оставалась всего пара шагов, неожиданно она поняла, что он задремал. Подойдя чуть
ближе, Гермиона склонилась над ним и, услышав мирное посапывание, убедилась в этом
окончательно.
Внезапно её посетила гениальная мысль. Слабо улыбнувшись своей находчивости, Гермиона

крадучись поднялась по ступенькам и, шепнув свое имя двери, вошла внутрь бунгало. Сразу после
этого она воровато выглянула наружу и удостоверилась, что Рон по-прежнему дремлет.
Напряжение бешено стучало в висках, когда она старалась как можно тише закрыть дверь, и лишь
когда та с мягким щелчком захлопнулась, Гермиона облегченно выдохнула. Она прислонилась
спиной к стене и медленно сползла на пол. Хотелось вот так вот замереть навечно, ничего не делая.
188/487
Уставившись в одну точку, Гермиона какое-то время просто наслаждалась тишиной. Каким-то
неведомым образом ей удалось абстрагироваться от мрачных воспоминаний.
Она не знала, как долго просидела в этой позе, но внезапно внутри начало нарастать беспокойство.
Черт, Рон. Он всё ещё там.
Издав разочарованный стон, невероятным усилием воли Гермиона заставила себя подняться на
ноги.
Ей было просто необходимо разобраться хотя бы в этом.
Быстро глянув на себя в зеркало, она с мрачным удовлетворением мысленно констатировала, что
выглядит, как и надо для её дальнейшего плана: сонно и изнеможенно. Возможно, даже слишком
изнеможенно.
Поправив одежду, Гермиона, чуть помедлив, уверенно коснулась ручки входной двери и шумно
распахнула её. Выйдя наружу, она увидела, как вздрогнул Рон от резкого звука, но лишь когда она
хлопнула дверью, он окончательно выпал из состояния дремоты. Резко подняв голову вверх, какое-
то время он бестолково оглядывался по сторонам, после чего обернулся на неё и замер.
- Рон? – опередив его, спросила Гермиона, стараясь изобразить удивление как можно более
натурально. – Что ты здесь делаешь?
Её слова, похоже, окончательно привели того в чувства. Чуть нахмурившись, Рон нелепо поднялся со
ступенек и повернулся к ней лицом.
- Гермиона? Постой, так ты была у себя? – настороженно произнес он.
- Конечно, я была у себя, где же ещё мне быть? – с нарочитой небрежностью бросила она и
спустилась по ступенькам к нему.
- Странно, - Рон озадаченно пропустил пальцы сквозь волосы. – Я стучался к тебе минут десять, но
мне никто так и не ответил. Я думал, ты решила прогуляться с утра, ну или…
Он неопределенно повел рукой, качая головой.
- Я вчера так устала, что моментально заснула крепким сном. Прости, видимо я просто не услышала,
- как можно спокойнее произнесла Гермиона, хотя внутри её всё съедало от того, что приходится
врать своему другу.
- Я думал дождаться тебя, вот и задремал немного, - неловко улыбнулся Рон, но тут же нахмурился.
– Хотел с тобой поговорить.
Гермиона внимательно посмотрела на него и только сейчас поняла, что, по всей видимости, Рон
пришел извиниться. Поразительно, как быстро воспоминание об их ссоре улетучилось из её памяти,
стоило лишь появиться на горизонте проблеме под именем Драко Малфой.
- Значит, ты меня ждал? – быстро спросила Гермиона, стараясь отвлечься от непрошенных мыслей.
- Да, ждал, - сконфуженно посмотрел на неё Рон. – Хотел перехватить тебя до завтрака.
- И как долго ты… - на его манер, повела рукой Гермиона, -…ждал?
Она затаила дыхание, пытаясь сохранить бесстрастное выражение лица.
- Не знаю, может минут пятнадцать, а может и двадцать… - неловко почесал затылок Рон. – Я
задремал.
Моментально почувствовав облегчение после его слов, Гермиона непроизвольно улыбнулась.
Слава Мерлину, Рон не знает, что её не было всю ночь. Страшно подумать, что было бы, узнай он
правду.
- Чтож, о чем ты хотел поговорить? – слегка напрягшись, спросила Гермиона и скрестила руки на
груди.
189/487
На несколько секунд Рон замешкался, видимо решая, как поступить дальше.
- Может, прогуляемся? – наконец, предложил он с несмелой улыбкой. Создавалось впечатление, что

он дико нервничает.
Гермиона подумала, что сейчас не самое подходящее время для прогулок, но, увидев в глазах друга
искреннюю надежду, просто не смогла отказать.
Какое-то время они шли молча, прогуливаясь по окрестностям Магнолии. На улице стояла
прекрасная, свежая погода.
Казалось, что из-за вчерашнего дождя вся природа ещё больше расцвела, напившись живительной
влагой. В воздухе чувствовался удивительный цветочный аромат, разбавленный приятными
запахами дождя и моря.
Гермиона поразилась, как много она увидела счастливых волшебников, встречающихся ей на пути.
Их лица излучали искреннюю радость, глаза светились от воодушевления и предвкушения чего-то
хорошего. И именно это показалось Гермионе до жути нелепым. Она просто не могла поверить в то,
что на этом курорте только на её долю выпадают такие по-настоящему ужасающие испытания.
Создавалось впечатление, что с каждым днем Магнолия всё больше обнажает самые темные
стороны её натуры, провоцируя делать такие вещи, от которых у неё, прежней Гермионы, просто
волосы дыбом встали бы.
Но теперь – как бы ей не хотелось в этом признаваться – она понимала, что начала меняться, начала
поступать так, как не смогла бы ни при каких обстоятельствах всего месяц назад. И больше всего
пугало то, что в глубине души Гермионе нравились эти изменения. Терзаемая чувствами стыда и
отчаяния, она чувствовала, как что-то внутри неё тихо ликует. Что-то, что так долго она пыталась
подавить в себе.
Свобода.
На долю секунды Гермиона остановилась, ошеломленная этим открытием. Да, свобода. Свобода
мысли, свобода слова, свобода действий.
Она всю жизнь себя ограничивала, стараясь оправдать чьи-то ожидания, стараясь быть такой, какой
её хотели видеть родители, друзья, преподаватели. Она словно была скована по рукам и ногам теми
устоями, которые ей были навязаны годами. Которые она навязала себе сама.
И вот теперь – как горько! – она понимает, что чувствует себя свободной, как никогда прежде, но,
всё же, просто не может наслаждаться этим.
Просто не знает, как можно наслаждаться этим.
- Гермиона.
Голос Рона прозвучал неожиданно, и она вздрогнула.
- Да? – отозвалась девушка.
- Слушай, прости меня, пожалуйста, за всё, что я наговорил. Не знаю, что на меня нашло. – На одном
дыхании выпалил Рон, резко остановившись. – Я понимаю, что ты в этом не виновата, ну, в том, что
тебе приходится танцевать с Малфоем.
Гермиона слегка приоткрыла рот от изумления. Ей потребовалось несколько секунд, чтобы

собраться с мыслями.
- Я понимаю, тебе было очень сложно принять это… - наконец, осторожно произнесла она,
внимательно наблюдая за реакцией друга.
- Да, ты не представляешь, насколько сложно, - горячо откликнулся тот, нахмурившись. – Просто,

знаешь, ещё в самый первый день, когда вы с ним танцевали, мне на какую-то долю секунды
показалось, что…
Рон осекся и отвел взгляд. Было ясно, что слова даются ему с большим трудом.
Гермиона знала, что она не хочет этого слышать. Во рту моментально пересохло, а сердце почему-
то отчаянно забилось. Она на секунду затаила дыхание, наблюдая за другом в мысленной мольбе
прекратить говорить, озвучивать это.
190/487
- Мне показалось, что… - вновь начал Рон, не замечая её реакции, и перевел на неё тяжелый взгляд,
- …вам это нравится, танцевать друг с другом.
Его слова оглушили Гермиону.
«Что?! Нет. Нет!» - пронеслось у неё в голове.
- Я знаю, что ты скажешь, - поспешно продолжил Рон. - Ты наверняка думаешь, что я себя просто
накручиваю, но, пожалуйста, пойми меня! Мне действительно очень сложно видеть тебя рядом с
кем-то. Особенно с Малфоем. И когда я вижу, как он на тебя пялится, то еле сдерживаюсь, чтобы не
оторвать его голову к чертовой матери!
Гермиона смотрела на Рона с широко открытыми глаза. Он тяжело дышал, мрачно нахмурившись.
Через несколько секунд его взгляд смягчился, и он сделал шаг к ней навстречу.
- Я просто безумно беспокоюсь за тебя и хочу, чтобы ты знала: если с тобой что-то случится по его
вине, то я… Убью его.
Последние его слова прозвучали спокойно, но стоило ему их произнести, как под кожу Гермионы
закрался леденящий кровь страх. Она понимала, что Рон говорит всерьез.
А это означало, что если он узнает обо всем, что было между ней и Малфоем, то…
Передернувшись от ужасающей мысли, Гермиона быстро произнесла:
- Рон, со мной ничего не случится. Пожалуйста, не беспокойся за меня! Всё будет хорошо.
Конечно, она лгала. И, судя по тому, как недоверчиво посмотрел на неё Рон, он тоже понял это.
- Гермиона, ответь мне честно, он прикасался к тебе?
Его голос прозвучал неожиданно тихо, и Гермиона подняла на Рона ошеломленный взгляд.
- Что? – медленно переспросила она, отчаянно пытаясь унять подступающую панику.
- Малфой… Он прикасался к тебе? – мягко взял её за плечи Рон и твердо посмотрел ей прямо в глаза.
Судорожно вздохнув, Гермиона выпалила первое, что ей пришло в голову:
- Мы вместе танцуем, Рон, поэтому…
- Я не это имею в виду, ты же знаешь, - мрачно перебил он её, слегка повысив голос.
Стараясь собрать всю силу воли в кулак, Гермиона ответила Рону таким же твердым взглядом.
- Если бы Малфой попытался причинить мне какой-либо вред, сделать что-то против моей воли, то
не сомневайся, ты бы об этом узнал первым.
Удивительно, но она почти сказала правду.
Всё, что было между ней и Драко, было – да, она признала это! – по обоюдному согласию.
Без сомнения.
Поэтому всё произошедшее пока что остается их общей, неправильной, грязной тайной. И впутывать
сюда третьих лиц не хотелось никому из них двоих.
- Хорошо, - облегченно выдохнул Рон и убрал руки с её плеч, прикрыв глаза. – Хорошо.
Он выглядел таким родным, таким до боли знакомым с его нелепой, несколько грубоватой заботой,
что внезапно к глазам Гермионы подступили непрошеные слезы. Ну почему, почему она не может
любить Рона по-настоящему, любить так, как он того заслуживает, со своим добрым, горячим
сердцем? Почему она не чувствует к нему и доли того трепета с безумным желанием, которое
охватывает её, стоит лишь Малфою пристально на неё посмотреть?! Что за нелепая
несправедливость, чувствовать пугающую страсть к человеку, которого большую часть своей жизни
ты люто ненавидела, к человеку, испорченному дурным влиянием отца, окружением, воспитанием, к
191/487
человеку, душа которого темна, словно ночь. И, с другой стороны, не чувствовать абсолютно ничего,
кроме дружеской привязанности к тому, кто тебя искренне любит чистой, бескорыстной любовью, к
тому, кто готов пойти ради тебя на все, готов сложить весь мир к твоим ногам, подарить счастье,
тепло семейного очага и вечную уверенность в завтрашнем дне.
И что же в итоге она выбирает?
Что в итоге она уже выбрала?
Внезапно из глаз брызнули слезы, и Гермиона, судорожно всхлипнув, бросилась на шею к Рону. Она
крепко прижалась к нему, оплакивая свою несостоявшуюся любовь к самому достойному для этого
чувства человеку, его искреннюю, слепую преданность к ней, их общие несбывшиеся надежды на
счастливое совместное будущее.
Теперь она понимала, это конец. Совершенно точно она уже не сможет вернуться к нему, начать всё
сначала. Слишком многое изменилось. Она слишком изменилась.
- Гермиона… - осторожно обнял её Рон, обескураженный её неожиданной реакцией, и мягко

положил руку к ней на голову.
- Прости, прости меня, - сквозь слезы бормотала она, съежившись от чувства жалости к себе, к нему.
– Просто столько всего навалилось, мне так тяжело…
- Я понимаю, всё хорошо, - успокаивающе погладил её по спине Рон и нежно поцеловал в макушку. –
Плачь, сколько нужно.
Прошло немало времени, прежде чем Гермиона начала успокаиваться. В объятиях Рона она
чувствовала себя в безопасности, словно это была тихая гавань, где она могла укрыться от забот и
проблем. И поэтому, постепенно слезы высохли, рыдания перестали сковывать горло, а сердце
успокоило свой темп.
Гермиона всё ещё обнимала Рона, прижавшись щекой к его груди, когда внезапно почувствовала на
себе чей-то тяжелый взгляд. Чуть повернув голову влево, она резко вздохнула и замерла.
Настороженно, пристально, так, словно он увидел что-то впервые, на неё смотрел Драко Малфой. Он
стоял неподвижно где-то в десяти метрах от них с Роном, засунув руки в карманы. Неожиданно
Гермиона почувствовала себя так, словно её застигли врасплох на месте преступления. Она неуютно
съежилась под пристальным взглядом Драко, в котором теперь вспыхнули искры каких-то новых,
непонятных ей эмоций. Внезапно его плечи слегка дернулись и он, резко отвернувшись, быстро
зашагал прочь.
Сердце Гермионы ухнуло вниз, и она медленно отстранилась от Рона.
Что-то такое было в этом моменте, что заставило её снова заплакать.
***
Драко едва помнил, как дошел до Большого Зала и сел за первый попавшийся свободный столик.
Внутри бушевала буря, глаза застелила пелена сдержанной ярости. Пальцы нервно выстукивали
неровный ритм по столешнице, когда он снова и снова прокручивал в голове один и тот же момент:
вот он идет на завтрак, терзаясь непонятным, херовым чувством вины за то, что не сказал
Грейнджер правду, а вот машинально поворачивает голову направо и видит её, замершую в
трогательных объятиях с Уизли. И этот рыжий, его руки так по-хозяйски обнимают её, так мягко
ласкают её волосы, что в этот миг Драко всерьез хочет поднять палочку и ударить того
круциатусом, чтобы только он убрал свои отвратительные длинные пальцы с её тела. Но потом он
обращает внимание на спокойное, безмятежное лицо Грейнджер, голова которой покоится на груди
Уизли. Драко видит, как сильно она прижалась к нему, обвив его шею руками, видит, как ей хорошо
в объятиях рыжего.
Хорошо так, как никогда не было рядом с ним самим.
И тогда, совершенно внезапно, в один миг внутри него начали подниматься такие темные чувства и
эмоции, которые он, кажется, никогда не испытывал. Он и не думал, что это возможно, чувствовать
такую всепоглощающую, разрушающую ярость, быть на грани того, чтобы уничтожить к чертовой
матери все, что встречалось ему на пути, в тот момент, когда он благоразумно решил убраться
прочь от тошнотворно сладкой парочки, нежащейся в объятиях друг друга.
192/487
От этого воспоминания пальцы Драко внезапно замерли и сжались в кулак. Чертова шлюха
Грейнджер. Конечно, что ещё она могла сделать, узнав, что провела ночь в его постели?!
Естественно, она побежала искать успокоения у своего отвратительного, мерзкого дружка, который
будет, словно послушный бычок, верить всем её словам и утирать слезы рукавом, преданно мыча о
своей вечной любви. Со злорадной усмешкой Малфой подумал, что Грейнджер наверняка не
рассказала Вислому о том, что произошло минувшей ночью. Очевидно, надеется, что всё останется в
тайне, что он, Драко, будет безмолвен, потому как озвучивать правду ему едва ли выгоднее, чем ей.
Вот сука.
Впрочем, чего он мог от неё ожидать? Того, что она вернется и снова, как прошлой ночью, бросится
в его объятия, особенно после того, как он остановил её?! Нет, разве может так поступить
благоразумная заучка Грейнджер, у которой вся жизнь загнана под жесткие рамки колдо-
ежедневника? Это ведь совсем не в её стиле, выбирать плохих парней.
Внезапно, Драко замер. Черт возьми, о чем он только думает? Неужели он сейчас всерьез злится на
то, что Грейнджер предпочла ему Уизли? Какого черта его вообще должно это волновать?!
Совсем охерел.
Нервно взяв меню, Малфой быстро коснулся палочкой названия самого крепкого огневиски в
предложенном перечне напитков, и после того, как бокал материализовался, нервно глотнул его
содержимого.
- Ещё ранее утро, а ты уже пьешь?! Узнаю Малфоя, - послышался насмешливый голос где-то позади
него.
Медленно обернувшись, Драко удивленно вскинул бровь.
- Забини?! Уже раннее утро, а ты всё ещё нетрезв со вчерашнего вечера?! Значит точно ты.
Они, ухмыльнувшись, обменялись оценивающими взглядами, после чего Драко резко встал и
дружески пожал руку своему давнему приятелю.
- Черт, Драко, серьезно, какими судьбами?! – со сдержанной радостью спросил Блейз, похлопав его
по плечу. – Когда мы виделись в последний раз, ты предпочитал отдых иного рода.
Драко ухмыльнулся, вспомнив, как они отвязно отдыхали с Блейзом, путешествуя по барам и ведя
весьма разгульный образ жизни. Был небольшой промежуток времени, через пару лет после
окончания школы, когда они по-настоящему сблизились на почве общего разочарования в своих
прежних убеждениях и тяге к чему-то новому. Впрочем, потом у него появилась Элиса, а у Забини -
очередное белокурое развлечение по имени Эрика, так что их дороги на какое-то время разошлись.
- По воле случая, Блейз, - светски улыбнулся Драко, изящно пожав плечами. – А что на счет тебя?
Забини закатил глаза.
- Моя мать опять придумала изощренное представление, чтобы охмурить новую жертву. Я ей нужен
для подстраховки.
- Да? И кто на этот раз? - усмехнувшись, спросил Драко.
Он изрядно повеселился в свое время, когда Блейз рассказал ему, какие только вещи не
выдумывала его мать, лишь бы окрутить очередного богатенького толстосума, с целью оттяпать у
бедолаги - в конечном счете - всё состояние. При этом, тот факт, что все её мужья неожиданно и
скоропостижно умирали при весьма загадочных обстоятельствах, Блейз подчеркнуто оставлял без
комментариев.
- Владелец этого курорта. Кажется, его зовут Лоренцо.
Брови Драко удивленно поползли наверх.
- Лоренцо?! Интересно… Ты не поверишь, насколько схожа у нас причина пребывания здесь. Я

приехал сюда с Эл, которая дико хотела повидаться со своим дядей. Думаю, ты додумаешь сам
окончание этой истории, - небрежно бросил он и вновь вальяжно уселся за стол.
- Черт возьми, Малфой, так ты всё ещё встречаешься с той горячей итальянкой? Кто бы мог
193/487
подумать, - пропустив информацию о Лоренцо мимо ушей, сел напротив него Блейз.
Вместо ответа, Драко слегка ухмыльнулся и отхлебнул из бокала. Почему-то, внутри живота
внезапно все неприятно скрутило от осознания того, что он не вспоминал об Элисе уже пару дней.
Вообще.
- И где же она? – чуть нахмурившись, начал оглядываться Забини, в безуспешной попытке найти Эл
взглядом.
- Она уехала с Лоренцо решать какие-то особо важные вопросы, оставив меня в одиночку
разлагаться на этом хреновом курорте, - буднично произнес Драко и отсалютировал бокалом. – Так
что, очевидно, твоей матери придется притормозить со своими планами на его счет.
- А, к черту, - отмахнулся Блейз, схватив меню, после чего выбрал из напитков то же самое, что и
Драко. – Мне плевать на её планы, лишь бы она, в конечном счете, осталась довольна.
На какое-то время он замолчал, рассматривая жидкость в моментально материализовавшемся перед

ним бокале.
- Так что же, здесь вправду так хреново, как я и предполагал? – лениво взял в руки огневиски Блейз.
Драко мрачно ухмыльнулся.
- Не представляешь насколько.
Забини расслабленно откинулся на спинку стула, слегка вскинув брови, после чего перевел взгляд
направо и замер с ошеломленным выражением лица.
- Малфой, сукин сын, и ты молчал, - медленно протянул он, и его губы растянулись в ленивой
усмешке.
Драко прекрасно знал, что именно вызвало такую реакцию Забини, и поэтому не спешил
оборачиваться.
Вместо этого он осушил до дна свой бокал, мрачно посмотрев на Блейза. Каких-то пару минут тот с
изумленной усмешкой наблюдал за кем-то за его спиной, после чего внезапно громко произнес:
- Чертов Мерлин! Поттер, Грейнджер и Уизли в двойном экземпляре! У нас что, хренова встреча
выпускников, а меня забыли пригласить?
Закатив глаза, Драко угрюмо уставился в меню, надеясь, что Забини как можно скорее заткнется и
даст золотой компании отправиться восвояси.
- Блейз Забини?! Что ты здесь делаешь? – внезапно услышал он мягкий голос Грейнджер с ноткой
беспокойства, и его передернуло. Перед глазами снова предстал её образ в объятиях Уизли, и Драко
с силой сжал челюсти, борясь с желанием высказать всё, что он о ней думает при всех её милых
друзьях, которых она так старательно опекает. Он злорадно ухмыльнулся своим мыслям, когда
представил, какая реакция будет у Поттера с Вислым, если они узнают, что сегодня их чопорная
подружка проснулась в его постели в одном нижнем белье.
Да, соблазн рассказать был слишком велик.
- В данный момент? Пью огневиски. Хочешь присоединиться? – поднял бокал вверх Блейз и
насмешливо посмотрел на неё.
Драко был уверен практически на сто процентов, что Грейнджер закатила глаза.
- Очень заманчиво, Забини, но как-нибудь в другой раз, - с легким раздражением в голосе

произнесла она.
- Ладно, Гермиона, пошли завтракать, - внезапно вмешался Рон, и Драко непроизвольно с силой
сжал бокал. Его рука уже была на полпути к палочке, когда он одернул себя.
- Как жаль, уже уходите? А я так надеялся мило поболтать, предаться ностальгии с бывшими
однокурсниками, - с наигранной печалью в голосе произнес Блейз.
- Послушай, Забини, если хочешь вспомнить былое, для этого у тебя сейчас есть более чем
подходящая компания. Так что, приятного отдыха, - вмешался Поттер, и Драко отметил
предупреждающие нотки в его голосе.
194/487
Не дождавшись ответа Блейза, он стремительно прошел мимо него. Затем за ним последовали двое
Уизли и… А где же Грейнджер?
Драко вопросительно обернулся и увидел, как замешкалась Гермиона у него за спиной.

Нахмурившись, он кинул на неё озадаченный взгляд, и она, посмотрев ему прямо в глаза, тихо
- Увидимся.
После этого Грейнджер поспешно зашагала вслед за друзьями, пытаясь их догнать.
Драко был обескуражен. Что за дурацкая выходка с её стороны? Он не успел разглядеть выражение
её лица, не успел понять, что означает этот взгляд. Во истину, кажется в первый раз в жизни
Малфой не смог понять женщину. У него была тысяча вопросов и втрое больше ответов, среди
которых шанс выбрать правильный был близок к нулю.
- Ого! Я что-то упустил? – проводив Гермиону оценивающим взглядом, многозначительно приподнял

бровь Блейз.
- Ты о чем? – как можно равнодушнее, спросил Малфой. Ещё не хватало, чтобы Забини лез во всю эту
чепуху.
- «Увидимся», - скопировал Блейз девчачьим голосом. – Что это значит, черт возьми?
Драко шумно выдохнул.
- Только без лишних вопросов, Забини. - Предостерегающе посмотрел он на приятеля и нехотя

начал: – Этот поганый курорт обязал нас танцевать вместе, так что, к несчастью, мне приходится с
ней видеться при весьма непривычных обстоятельствах каждый день.
Лицо Блейза вытянулось от удивления. Какое-то время он просто смотрел на Драко с изумленным
выражением лица, после чего наклонился к нему через стол и спросил низким голосом:
- Ты что, спишь с ней?
Драко закатил глаза, вмиг почувствовал острый приступ раздражения.
- Я повторю ещё раз. Во-первых, я с ней танцую, а во-вторых, это не твоё дело, Забини, так что
избавь меня от своих вопросов, - огрызнулся он, и невольно нашел глазами Грейнджер.
Она стояла рядом с друзьями в другом конце зала, пока Поттер разговаривал с каким-то парнем из
обслуживающего персонала. Словно почувствовав его взгляд, Гермиона нервно обернулась и,
столкнувшись глазами с Драко, замерла. Они смотрели друг на друга всего пару секунд, после чего
она смущенно склонила голову и торопливо отвела взгляд.
- Мда… Хреново дело, - задумчиво протянул Блейз, возвращая Драко к действительности.
Малфой мысленно чертыхнулся, когда понял, что его зрительный контакт с Грейнджер не остался
незамеченным.
Следующие пять минут они просидели молча, после чего Забини неожиданно встал и направился к
выходу из Большого Зала.
Драко не удивился.
Он понял, что Блейзу стало известно об их отношениях с Грейнджер гораздо больше, чем всем
остальным вместе взятым. И судя по его реакции, намного больше, чем того хотел он сам.
***
До назначенного времени оставалось ещё полчаса, но Гермиона просто не могла больше находиться
у себя в бунгало, и потому уже пришла в оговоренное место. Она решила, что для неё будет лучше
оказаться здесь заранее: так она успеет настроить себя на нужный лад. Попытается, во всяком
случае.
195/487
Мягкие волны нежно ласкали её ступни, в то время, как тело бил легкий озноб, и причиной тому был
вовсе не внезапно поднявшийся холодный ветер. Созерцая прекрасную картину раскинувшегося
перед ней лазурного покрывала моря, с постепенно клонящимся к закату солнцем на горизонте, она
всё же не могла унять чувство бешеной тревоги, которое не покидало её весь день.
Да, кажется, это был самый длинный день в её жизни, наполненный до краев переживаниями,
терзаниями, мыслями и бесконечными вопросами.
Удивительно, как много событий может произойти всего за одни сутки. Событий, которые могут
полностью перевернуть весь мир с ног на голову.
Ещё вчера Гермиона и не подозревала, чем может обернуться её согласие на то, чтобы обсудить все
проблемы с Малфоем в баре. А обернулись оно полным эмоциональным крахом, обусловленным
познанием самых различных, порой абсолютно противоречащих друг другу чувств и эмоций,
навалившихся так внезапно и практически в одно и то же время на её неподготовленную психику.
Она много думала в течение дня, особенно о них с Малфоем. Анализировала свои, его поступки, и
сейчас понимала, что практически не злится на него. В том, что между ними произошло минувшей
ночью, он виноват едва ли больше, чем она сама. Вернее, в этом целиком и полностью её вина. Надо
же было так перебрать, чтобы абсолютно потерять всяческий контроль над собой. Страшно
подумать, что она вытворяла ночью. Неудивительно, что теперь она ничего не помнит: говорят, мозг
стирает из памяти человека те моменты, которые нанесли или – в её случае – могут нанести
непоправимый ущерб психическому здоровью.
И, всё же, где-то в глубине души Гермиону съедал мерзкий червячок от того, что Малфой не смог её
остановить, не смог сказать ей «нет» в тот момент, когда она в этом нуждалась больше всего, и
потому допустил самое страшное, что могло только произойти между ними.
В конце концом, если уж говорить начистоту, получается, он просто воспользовался её

беспомощным, неадекватным состоянием, чтобы затащить к себе в постель.
Гермиона злобно поджала губы, чувствуя, как медленно разгорается в ней огонь былой ненависти к
этому несносному человеку, но тут же внезапно остыла, вспомнив другое. Почему-то, размышляя
сегодня днем над его словами, чисто интуитивно ей показалось, что во всей этой истории было что-
то неправильное, была какая-то неувязка.
Если бы Малфой так хотел с ней переспать, он бы мог сделать это ещё в тот миг, когда она сама
прижалась к нему и поцеловала его прошлым вечером, тогда, когда её разум помутился от
неожиданных, отчаянных эмоций, и она была готова на все. Без сомнения.
Но нет. Он оттолкнул её, прекратил то безумие, которое почти что захлестнуло и его самого.
Он…решил проблему, разве нет?
И неужели, в тот миг, когда она была в полностью неосознанном состоянии, он пошел поперек своим
убеждениям и просто удовлетворил свои физические желания, наплевав на их взаимную негласную
договоренность держаться друг от друга на расстоянии?!
Нет, совершенно точно, здесь было что-то не так.
Гермиона не успела до конца обдумать эту мысль, когда услышала протяжный звук, похожий на
завывание ветра. Она резко обернулась и увидела Малфоя, который, нашептывая в паре метров от
неё сложные заклинания, возводил из песка танцевальный паркет. И как он смог подкрасться так
незаметно?
Под властью магических слов мелкие крупинки, кружась в бешеном танце, собирались в единую,
мощную субстанцию прямо перед ними, и на этот раз это происходило гораздо быстрее.
Было что-то завораживающим в этом моменте, и Гермиона зачарованно замерла, наблюдая за
Драко.
Он выглядел напряженным, по его лицу невозможно было понять, о чем он думает, но что-то такое
было во всем его облике, что заставило Гермиону невольно съежиться. Ей кажется или он в самом
деле зол?
Когда песок окончательно трансформировался в танцевальный пол, Малфой, не удостоив её

взглядом, резко склонился над чем-то возле своих ног, и, коснувшись палочкой какого-то предмета,
который Гермиона не смогла разглядеть, вновь выпрямился. Вмиг в воздухе раздались первые яркие
196/487
аккорды музыкальной композиции танго, и лишь только теперь Драко поднял на неё тяжелый
взгляд.
- Пора тренироваться, Грейнджер, - без тени улыбки, хрипло констатировал он низким голосом, и
протянул вперед руку.
Гермиону неожиданно сковало необъяснимое чувство страха. Кажется, она никогда не чувствовала
прежде в Малфое такую… опасность. Она не могла понять, в чем причина его настроения, но только
от одного его взгляда хотелось вжаться в стену.
- Я долго буду ждать? – грубо рявкнул Драко, и Гермиона вздрогнула от неожиданности.

Обескураженная его поведением, она быстро подошла к паркету, очистила стопы заклинанием от
песка и наспех обула танцевальные туфли, предназначенные специально для тренировок. Подняв
на него несмелый взгляд, она столкнулась с ледяными глазами Малфоя, который по-прежнему
бесстрастно протягивал ей руку. Сделав пару шагов, Гермиона судорожно сглотнула и осторожно
подала ему свою ладонь, после чего почувствовала, как резко схватил её Драко и грубо потащил на
паркет.
- Какого черта, Малфой? Ты что, совсем взбесился? – выйдя из секундного оцепенения, выкрикнула
Гермиона, отчаянно пытаясь не споткнуться.
Создавалось впечатление, что Драко её не слышит. Он упрямо шел в центр паркетного пола, крепко
сжимая её запястье, после чего резко отшвырнул её руку, так, что Гермионе пришлось приложить
все усилия, чтобы сохранить равновесие, а сам отошел на противоположную сторону недавно
созданной танцевальной площадки.
Она метнула в него яростный взгляд, но тут же стушевалась, увидев в ответ точно такие же эмоции
в его глазах. Она прекрасно знала, что Малфой великолепно умеет держать свои чувства под
контролем, но сейчас… Он просто не мог или же, просто не хотел их сдерживать.
Неожиданно Драко медленно двинулся к ней. На секунду, Гермиона опешила, не в силах поверить,
что он всерьез решил начать танцевать танго, но по мере того, как он приближался к ней, все её
сомнения постепенно улетучивались, оставляя в душе чувство необъяснимого страха с привкусом
обжигающей злости.
«Хорошо, Малфой, если ты решил играть по таким правилам, я приму твой вызов», - пронеслось в
голове у Гермионы, и её взгляд ожесточился.
Это изменение не прошло бесследно от глаз Драко, и он еле заметно ухмыльнулся.
Они начали основной ход танго, стараясь зрительно уничтожить друг друга, но лишь когда
Гермиона ощутила на себе прикосновения Малфоя, она поняла, что на этот раз танец будет по
истине разрушающим.
Больше не было того трепета, той осторожности, с которой он прикасался к ней раньше. Казалось,
улетучилось и ощущение меры в движениях, позволяющее прежде назвать их танец чувственным.
Теперь же, когда Драко так резко притягивал её к себе и тут же отталкивал с каким-то особым
остервенением, когда с силой сдавливал её руки, оставляя ощутимое чувство боли в суставах, когда
грубо сжимал её кожу сквозь тонкую ткань легкого платья, было ясно, что всё совершенно иначе.
Если раньше они танцевали танец страсти, то теперь это был танец боли и отчаяния, невысказанных
слов и неоправданных ожиданий.
Всё это время, проведенное в яростной борьбе под названием «танго», Гермиона пыталась понять,
что же послужило причиной подобного поведения Малфоя. На самом деле, у него было не так уж
много поводов злиться на неё. Вернее, их почти не было, за исключением…
Догадка ошеломила её. Неужели, Малфой взбешен из-за того, что увидел её в объятиях Рона?
В этот момент Драко поднял её за талию и закружил в ритме танца, не сводя с неё жесткого
взгляда, но лишь теперь она увидела в самой глубине его глаз горечь, которую он не мог выразить
словами, но прекрасно выражал в своих движениях.
Звучали последние аккорды мелодии, когда Гермиона перестала бороться. Просто была настолько
поражена своим открытием, что позволила себе ослабить хватку и полностью отдалась власти
партнера.
В последний раз Малфой резко притянул её к себе, и словно почувствовав перемену в её поведении,
схватил за плечи, больно сжав пальцами её кожу.
197/487
Внезапно музыка оборвалась, оставив их двоих в оглушающей тишине, нарушаемой лишь их
громким дыханием.
Это был странный момент: Драко не спешил убирать руки с плеч Гермионы, он словно замер в этой
позе, смотря на неё каким-то полубезумным взглядом, в то время, как она сама боялась
пошевелиться под прицелом его глаз, в которых теперь видела так много.
Чередой быстро сменяющих друг друга кадров перед ней пролетели воспоминания.
Гермиона вспомнила, каким взглядом одарил её Драко, когда увидел её в объятиях Рона всего через
час после того, как она узнала, что провела ночь с ним, с Малфоем.
Потихоньку её начало накрывать осознание нелепости ситуации. Смешно, но получается, не успела

остыть постель Драко, как он застал её с Роном.
Вот черт.
Теперь Гермиона понимала, кем выглядит в глазах Малфоя, который сейчас всё так же безмолвно
смотрел на неё, словно ожидая услышать что-то. И ей так много хотелось ему сказать, но почему-то
язык словно онемел, а состояние ступора никак не хотело покидать её.
Внезапно в глазах Драко что-то промелькнуло, и она почувствовала, как медленно слабеет хватка
его пальцев.
Гермиону накрыла волна паники. Она резко вздохнула и открыла рот, чтобы что-то сказать, но
просто не могла найти подходящих слов, чтобы объяснить ему, рассказать о том, что она чувствует
на самом деле к Рону, вернее, чего не чувствует уже давно.
- Я… - только и выдавила Гермиона, стараясь выразить взглядом всю глубину своего раскаяния,
отчаяния, боли, в конце концов.
На это Драко лишь горько усмехнулся и окончательно убрал руки с её плеч. Он сделал пару
медленных шагов назад и, резко развернувшись, сошел с паркета.
Замерев на пару секунд, Гермиона быстро последовала за ним, ступая на мягкую песочную
поверхность. Она наблюдала, как быстро улетучиваются её шансы завязать с ним разговор, но
просто не знала, что сказать.
Не обращая на неё внимания, Драко изящно поднял свою палочку и какой-то мелкий предмет,
похожий на морскую ракушку. Затем, он прошептал заклинание, и паркет вновь обратился облаком
песчинок, моментально осевшим на землю.
- На сегодня тренировка закончена, Грейнджер, - твердо произнес он ледяным тоном, не удостоив

её взглядом, и прежде чем она смогла что-либо возразить, поспешно скрылся в пальмовой роще.
***
Следующий день прошел для неё словно в тумане. Гермиона на автомате улыбалась своим друзьям,
отвечала на их вопросы и даже мастерски поддерживала выбранные ими темы разговоров, каким-то
удивительным образом угадывая, что именно от неё ожидают услышать, но, тем не менее, не было и
минуты, чтобы она не думала о Драко Малфое.
Она не видела его с тех пор, как он вчера скоропалительно покинул их общую тренировку, длиною
всего в десять минут. Гермиона до сих пор не могла до конца разобраться в причинах его поведения
и до сих пор не могла найти ответы на свои вопросы по поводу произошедшего за последние сутки.
Сегодня, во время завтрака, отдыха на пляже, обеда, посещения местной библиотеки она всё время,
раз за разом, возвращалась мыслями к нему, к Драко. Ей нестерпимо хотелось его увидеть,
поговорить с ним, но наравне с этим хотелось никогда не видеть и не слышать его вовсе. В ней
словно боролись ангел и демон, две противоположные сущности, и каждая пыталась убедить её в
своей правоте.
И когда, примерно в четыре часа дня, прекрасная белая сова принесла ей небольшой лист
пергамента, на котором было выведено витиеватым почерком: «В восемь вечера, там же», Гермиона
198/487
почувствовала такое облегчение, смешанное с радостным ликованием, что ещё минут десять не
могла стереть со своего лица глупую улыбку.
Ведь она всерьез полагала, что сегодня Драко не придет на их общее занятие, и, вполне возможно,
не придет больше никогда.
На часах было несколько минут девятого, когда Гермиона после бесконечных часов ожидания
наконец снова ступила на мягкий песок с колотящимся у самого горла сердцем. И первым, что она
увидела, был раскинувшийся перед ней паркетный пол, залитый мягким светом уже постепенно
клонящегося к закату солнца.
- Привет, - услышала она где-то совсем близко от себя и невольно вздрогнула.
Слева от неё, небрежно прислонившись к пальме, стоял Драко Малфой. Его лицо не выражало
абсолютно никаких эмоций, но, судя по тону голоса, можно было сказать, что он находится в весьма
хорошем расположении духа.
Удивленно моргнув такой внезапной перемене в его поведении, Гермиона осторожно произнесла:
- Привет.
Несколько секунд Драко просто пристально смотрел на неё.
- Ты опоздала.
- Всего на пару минут, – всё ещё мысленно удивляясь непредсказуемости этого человека, сказала
Гермиона и демонстративно посмотрела на свои наручные часы.
Малфой лишь слабо усмехнулся и перевел взгляд на паркет.
- Сегодня нам необходимо поработать над новыми элементами, которые показала та чокнутая
итальянка.
Гермиона постаралась скрыть своё удивление.
- Чтож, если ты считаешь нужным…- неопределенно повела она рукой и замолчала, слегка
съежившись.
Это был чертовски неловкий момент. В то время, как они оба старались игнорировать события
вчерашнего вечера, всё же, произошедшее словно висело в воздухе между ними, давало знать о
себе незримым клеймом, навеки отпечатавшимся в их памяти. Ведь теперь они уже не были просто
бывшими однокурсниками, по воле случая в детстве оказавшимися по разные стороны баррикад.
Теперь они были бывшими любовниками.
К счастью, Малфой не смотрел на неё в этот момент, когда последняя мысль отразилась на лице
Гермионы выражением ужаса и глубокого потрясения. Думать об этом в отсутствие Малфоя было
гораздо легче, чем теперь, когда он стоит всего-то в метре от неё и пытается вести себя, как ни в
чем не бывало. Чтож… Весьма разумно с его стороны, учитывая обстоятельства.
- Я достал одну вещицу для наших занятий. Подумал, что с ней тренировки будут проходить
продуктивнее, - вновь перевел на неё взгляд Драко и лениво протянул вперед руку, в которой
лежала… Ракушка?
Гермиона недоверчиво посмотрела на неё.
- Это отсюда доносилась музыка вчера?
Малфой ухмыльнулся, и, по всей видимости, собирался сострить, но передумал.
- Да, из неё, - просто ответил он, медленно кивнув. - Мне её дала Мария.
- Ясно.
Воцарилось неловкое молчание. Гермиона не знала, что сказать ему. Вернее, она знала, но сейчас,
когда Малфой вел себя так, словно ничего не произошло, ей что-то подсказывало, что задавать
лишние вопросы не стоит.
199/487
- Чтож… Думаю, можем начать? – кинул быстрый взгляд на Гермиону Драко и положил ракушку на
паркет.
- Да, давай начнем, - согласилась Гермиона и начала переобуваться в танцевальные туфли,

мысленно прося Магнолию быть хотя бы сегодня милостивой к ней и не подкидывать неожиданных
сюрпризов.
В следующие полчаса они отдавались ритму музыки, танцуя заученные движения, и, казалось, это
помогло разрядить обстановку и хоть немного избавить Гермиону от чувства неловкости. Кожа по-
прежнему горела под прикосновениями Драко, которые вновь были такими… едва ощутимыми,
обжигающими, сводящими с ума. Но, всё же, получив горький урок, она не спешила вновь
поддаваться своим эмоциям. Наоборот, Гермиона, как могла, постаралась сосредоточиться на цели
сегодняшнего занятия, которую они определили вместе с Малфоем ещё в самом начале.
К счастью, новые движения, данные ей на отработку Марией, были достаточно сложны для освоения
и на какое-то время все её мысли сосредоточились исключительно на том, как же всё-таки это
станцевать.
- Ты слишком медлительна, Грейнджер, - деловито заметил Драко, когда она в стороне от него
пыталась отработать свою сложную партию ногами.
- А ты слишком много говоришь, Малфой, - огрызнулась Гермиона, всё больше раздражаясь от того,
что ей никак не удавалось выполнить одно чертовски сложное движение.
- Думаю, все дело в том, что твои мышцы ещё прочно не запомнили основы. Попробуй сначала
медленно разобрать каждый элемент, втанцевать его, а лишь потом уже гонись за скоростью, -
проигнорировав её выпад, спокойно продолжил Малфой.
Гермиона хмуро посмотрела него. Просто удивительно, насколько он был взвинчен вчера и
насколько спокоен сегодня. Кажется, ей никогда не удастся понять этого жутко странного
человека.
- С чего ты взял, что можешь раздавать советы? – наконец, бросив бездарные попытки станцевать
свою партию, она скрестила руки на груди.
- Не знаю, может потому что одно время мне преподавали эту фигню на профессиональном уровне, -
пожал плечами Драко, слегка ухмыльнувшись своим мыслям.
«Вот оно что! Теперь ясно, почему этому засранцу так хорошо даются танцы», - пронеслось в голове
у Гермионы.
- Попробуй сделать так, я как я сказал. Сама увидишь результат, – продолжил Драко, и, казалось,
потерял к ней всякий интерес, начав отрабатывать свою, мужскую партию.
Какое-то время она просто стояла в нерешительности, буравя Малфоя взглядом, но, вскоре,
вернулась к отработке сложных движений, следуя его советам. В конце концов, хуже не будет.
Гермиона механически выделывала стопами разные «па», а сама в это время исподтишка
наблюдала за Драко. Он выглядел сосредоточенным и полностью поглощенным своим занятиям. Его
тело было собранным и напряженным, ноги из раза в раз медленно повторяли сложную комбинацию
движений, а руки были крепко сжаты в кулаки так, что на них выступили вены.
Совершенно некстати Гермиона представила себе, как Малфой этими руками медленно снимает с
неё одежду, ласкает её тело, заставляет трепетать под умелым натиском движений, и она падает…
Удивительно, ведь всё это было на самом деле, совсем недавно. И если от прошлого нельзя убежать,
то Гермиона, пожалуй, отдала бы многое за возможность вспомнить их с Малфоем ночь. Наверняка,
он был жутко хорош в постели…
- Грейнджер? – вырвал её из сладкой неги настороженный голос Малфоя.
Гермиона резко подняла на него взгляд и тут же залилась краской от смущения, понимая, что её
застигли врасплох.
Боже мой, научится ли она когда-нибудь держать свои мысли и чувства под контролем?!
- Ты в порядке? Просто твой взгляд был таким странным… На что ты смотрела? – пристально
уставился на неё Драко, заставляя ещё больше покраснеть от жгучего чувства стыда.
200/487
На его губах играла тень усмешки, а в глазах зажегся задорный огонек.
- Я смотрела… - быстро начала Гермиона, понимая, что ещё не придумала окончание фразы. - На
твои движения.
Она выпалила первое, что пришло ей в голову в лихорадочной попытке придумать оправдание.
- Мои движения? – недоверчиво вскинул бровь Драко и скрестил руки на груди. – И что не так с
моими… Хм… Движениями?
Его слова прозвучали двусмысленно, и Гермиона мысленно чертыхнулась. Ей вмиг захотелось

провалиться сквозь землю.
Но раз уж такой вариант не возможен, придется выкручиваться, сочинять на ходу.
- Мне кажется, ты забыл свою партию, - отзеркалив позу Драко, смело вскинула голову вверх
Гермиона.
- Неужели? – вскинул бровь верх Малфой, уже откровенно ухмыляясь.
- Впрочем, может я была не права, так что продолжай заниматься тем же, чем и занимался, - с
легким раздражением в голосе быстро пробормотала Гермиона и демонстративно отвернулась от
него, пытаясь тут же включиться в работу над техникой своих движений.
Боковым зрением она видела, что он не сдвинулся с места и сейчас буравит её всё тем же
насмешливым взглядом. Пару минут Гермиона пыталась игнорировать Малфоя, после чего резко
развернулась и закатила глаза:
- Ну что ещё?
Драко словно этого и ждал. Его ухмылка стала шире, и он расслабленно произнес:
- Просто мне кажется, что это ты забыла свою партию, Грейнджер. Первые два движения являются
результатом чисто твоих личных… Фантазий.
Гермиона открыла рот от изумления. Неужели Малфой догадался, о чем она думала, когда так
беззастенчиво пялилась на него, и теперь намекает на это?
О чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт.
- Неужели? – использовала она готовый ответ, услышанный ранее, потому как её мозг был слишком
ошеломлен, чтобы выдумывать что-то новое.
Драко одарил её двусмысленным взглядом, после чего, усмехнувшись, опустил руки:
- Ладно, давай я тебе покажу, как правильно начинается твоя партия.
Не дождавшись её ответа, он продолжил говорить, иллюстрируя движениями свои слова:
- Сначала ты шагаешь влево, а не вправо, затем, после резкой остановки, делаешь ронд ногой и
поворачиваешься на сто восемьдесят градусов, а не на девяносто...
В другой ситуации Гермиона была бы, как минимум, дико раздражена тем фактом, что Малфой
лучше неё запомнил обе танцевальные партии, и, к тому же, ещё смеет её учить правильному
выполнению движений, но сейчас она была ему только благодарна за то, что он сменил неудобную
тему.
- Окей, я поняла, спасибо, - всё же, не выдержав поучительной лекции, прервала она Драко, который
хотел сказать что-то ещё.
Какое-то время он просто насмешливо смотрел на неё, не двигаясь с места, но вскоре произнес,
одновременно отворачиваясь от неё:
- Ещё пять минут на отработку и попробуем в паре.

Гермиона скептически вскинула бровь, но ничего не сказала, а лишь состроила рожицу вслед
Малфою.
201/487
- И не злоупотребляй своей мимикой, Грейнджер. Тебе это не идет, - внезапно повернулся к ней
Драко, заставив её пораженно замолчать.
Чертов гад, у него даже на спине есть глаза.
Примерно через двадцать минут практически не прекращающихся повторений одного отрезка танца
в паре с Малфоем, Гермиона устало произнесла:
- Всё, Малфой, я уже не могу.
- Не можешь танцевать одно и то же или тренироваться? – отстранившись от неё, спросил Драко.
- Тренироваться. Не забывай, что для меня столь интенсивные физические нагрузки в новинку, -
предупреждающе начала Гермиона, сделав шаг назад.
- Откуда мне знать про частоту и интенсивность твоих физических нагрузок, Грейнджер? – сделав
акцент на предпоследних двух словах, усмехнулся Малфой, и ей снова захотелось его стукнуть чем-
нибудь.
- Мог бы и догадаться, - огрызнулась Гермиона, не подумав.
- Ну да, мог бы, - легко согласился Драко и пристально посмотрел на неё всё с той же усмешкой на
губах.
Вот черт. Почему каждое его слово звучит так двусмысленно? Чего он добивается?
- Ладно, - выдохнул Драко, и его выражение лица стало привычно бесстрастным. – Для такой первой
основательной тренировки, думаю, достаточно. Мы хорошо потрудились сегодня, Грейнджер.
Гермиона обратила внимание на то, что его взгляд задержался на ней чуть дольше, чем было
необходимо, перед тем, как он отвернулся от неё и заклинанием заглушил музыку.
В голове эхом отозвались его последние слова: «Мы хорошо потрудились сегодня, Грейнджер», и
она могла почти со стопроцентной уверенностью сказать, что Малфой имел в виду не только их
общую тренировку.
Глубоко вздохнув, она медленно спустилась с паркета и, присев на корточки, начала расстегивать
танцевальные туфли. Ноги ныли от усталости, и когда Гермиона коснулась босыми стопами всё ещё
теплого песка, то поняла, что вот он где, рай.
Внезапно она услышала какой-то нечленораздельный возглас Малфоя и резко на него обернулась.
Он стоял с абсолютно ошеломленным выражением лица и, широко раскрыв глаза, смотрел на что-то.
Задержав дыхание, Гермиона проследила за его взглядом и пораженно охнула.
Недалеко от них, возле самой кромки берега, стояли два прекрасных, белоснежных, удивительных в
своей красоте, крылатых коня. Их ухоженные гривы призрачно мерцали, перекликаясь с бликами
заката на морской глади, взгляд был осмысленным, и в целом животные, казалось, были окутаны
волшебным свечением, исходившим от их тел.
- Пегасы, - восхищенно выдохнула Гермиона, зачарованная их небесной красотой.
- Что они здесь делают? – недоуменно спросил Драко, по-прежнему не сводя с них взгляда.
- Это же очевидно, Малфой, – с благоговением тихо произнесла Гермиона. – Пегасы любят

творчество, во всех его проявлениях. Я читала, что в Италии люди часто видят этих животных, но не
думала, что сама когда-нибудь встречу их.
Услышав её слова, один из коней поднял голову и, как ей показалось, пристально посмотрел на неё,
одобрительно фыркнув.
- Святой Мерлин, Малфой, они понимают, о чем мы говорим! Представляешь? – не в силах сдержать
восторг, радостно воскликнула Гермиона, хлопнув в ладоши.
- Да, умные твари, - с несмелой улыбкой, подтвердил Драко и двинулся вперед.
- Стой, ты куда? – обеспокоенно спросила Гермиона, наблюдая, как Малфой идет в сторону крылатых
коней.
- А как ты думаешь? – бросил он ей через плечо и практически вплотную подошел к одному из них.
202/487
Замерев от страха, Гермиона наблюдала, как Драко остановился и, медленно поклонившись,
пристально посмотрел в глаза пегасу. Какое-то время, тот отвечал ему таким же внимательным
взглядом, после чего неожиданно поклонился в ответ и сделал шаг навстречу Малфою. Вопреки
ожиданиям Гермионы, Драко не сдвинулся с места, а лишь протянул руку и со слабой улыбкой
погладил шею животного.
- Каков красавец, - мягко произнес он, и пегас отозвался довольным урчанием.
Они смотрелись гармонично рядом друг с другом: два красивых, сильных, волевых представителя
каждый своего вида. Гермиона зачаровано наблюдала за ними и внезапно осознала, что, кажется,
видит в первый раз Драко с таким миролюбивым выражением лица. Удивительно, но ему шла эта
легкая, по-настоящему добрая улыбка, которая совершенно не вязалась с тем образом, что создался
у Гермионы за долгие годы знакомства с Малфоем.
Внезапно, она увидела, что второй пегас шагает ей навстречу, и инстинктивно отшатнулась. Увидев
её реакцию, конь остановился и чуть повел головой в сторону, словно в недоумении.
- Не бойся, Грейнджер, он всего лишь хочет с тобой познакомиться, - услышала она голос Малфоя и
перевела на него взгляд.
- Ты уверен? – осторожно спросила она, понимая, что пегас вряд ли причинит ей вред, но, всё же,
ощущая страх перед неизведанным.
- Уверен, - слегка усмехнулся Драко. – Однажды я уже был в такой ситуации. Поэтому советую тебе
сейчас сделать несколько медленных шагов к нему навстречу. Увидишь, ему понравится.
Гермиона всё так же испуганно смотрела на Малфоя и почему-то до сих пор не могла сдвинуться с
места.
- Послушай, ты веришь мне? – увидев её реакцию, сделал шаг в её сторону Драко, пристально
посмотрев ей в глаза без тени улыбки.
Что-то внутри неё дрогнуло, и Гермиона тихо прошептала:
- Да.
На какие-то несколько секунд между ними воцарился тягучий зрительный контакт, и от этого её
тело моментально покрылось мурашками. Казалось, весь мир ушел куда-то из-под ног, а перед
глазами вновь пронеслись воспоминания о том, что у неё было с Малфоем, а может и о том, чего не
было. Стараясь отогнать нежданное наваждение, Гермиона судорожно сглотнула и отвернулась.
Она вновь посмотрела на пегаса. Он стоял на том же месте и внимательно наблюдал за ней. Сделав
вдох, девушка сделала сначала один осторожный шаг и, увидев, что конь по-прежнему не
двигается, уже смелее медленно пошла к нему навстречу. Когда до пегаса оставалось пройти всего
несколько шагов, неожиданно он сам зашагал в её сторону. Гермиона замерла, наблюдая, как он
остановился рядом с ней и теперь смотрит ей в глаза. Внезапно она почувствовала такое
умиротворяющее спокойствие и легкость, что, не без удивления, поклонилась пегасу с улыбкой на
губах. Тот, какое-то время просто наблюдал за ней, но, в конце концов, ответил таким же жестом, и
Гермиона вздохнула с облегчением. Очень осторожно она поднесла руку к его роскошной гриве и
слегка погладила её. Почувствовав прикосновения, пегас повернул голову к её руке и наклонил
морду так, чтобы ей было удобнее гладить его.
- Вот видишь, Грейнджер, всё хорошо, а ты волновалась, - услышала Гермиона ровный голос Малфоя
и кинула на него быстрый взгляд.
- Да, ты прав, - медленно согласилась она, любуясь красотой пегаса.
- Хочешь прокатиться? – спокойно спросил у неё Драко, и она резко посмотрела на него.
- Что, прости?
- Ты когда-нибудь каталась на лошади? – вопросом на вопрос ответил Драко, очевидно, забавляясь

её бестолковой реакцией.
- Конечно, каталась, но…
203/487
- Это почти одно и то же. Смотри.
Не успела Гермиона ничего сказать, как Драко, внимательно взглянув на пегаса, стоящего рядом с
ним, медленно наклонил голову вниз, не прерывая с ним зрительного контакта. И тогда, словно под
воздействием его взгляда, животное медленно начало опускаться на колени, широко расправив
крылья.
Слегка улыбнувшись, Драко медленно подошел к нему слева, и, перекинув ногу, уверенно сел
сверху.
- Ничего сложного, Грейнджер, - самодовольно произнес он, и именно в этот момент пегас вновь
встал на ноги.
Гермиона пораженно уставилась на Малфоя. Он выглядел так уверенно, сидя верхом, словно в этом
не было ничего такого уж необычного. Интересно, есть хоть что-нибудь, что у него плохо
получается?
«Да, нравиться другим людям», - хмуро заметила она про себя, и, увидев, что Драко ждет её
реакции, настороженно произнесла:
- Честно говоря, не думаю, что это хорошая идея.
- Почему? – вскинул бровь вверх Малфой.
- Ну, во-первых, потому, что это дикие существа, от которых неизвестно чего можно ожидать. Во-
вторых, возможно им самим не по душе эта затея. И, в-третьих, не помню, чтобы я читала истории о
том, что кто-либо ездил верхом на пегасе.
- Ладно, мисс Всезнайка, просто признайся, что ты испугалась, - ухмыльнулся он, чуть склонив
голову на бок.
Гермиона моментально вспыхнула от его слов.
- Вот ещё! Я, кажется, говорила о другом…
- Да, да, «это опасно», «можно ожидать чего угодно»… - передразнивая её, насмешливо произнес
Драко. – Я тебя понял, можешь не продолжать.
Какое-то время Гермиона просто пытливо смотрела на него, сжав кулаки, после чего, мысленно
чертыхнувшись, медленно повернулась к «своему» пегасу и наклонила голову вниз, точно повторяя
движения Малфоя. Увидев её жест, животное сначала резко взмахнуло крыльями, чем испугало
Гермиону, но тут же согнуло колени и село на землю.
Чувствуя, как бешено колотится у неё сердце, она, неуклюже обойдя его, подобрала под себя юбку и
аккуратно перекинула ногу через туловище пегаса.
- А ты смелее, чем я думал, - одобрительно произнес Драко, но Гермионе было не до его слов.
Практически в этот же момент, пегас резко поднялся на ноги, и она чуть не слетела вниз с его
туловища. Крепко ухватившись за шею животного, она с трудом сохранила равновесие, мысленно
проклиная Малфоя за то, что подбил её на эту дурацкую затею. Черт, неужели она не могла извлечь
урок из прошлого раза, когда так же ответила согласием на его весьма сомнительное предложение?
В конце концов, они оба помнят, чем это закончилось. А закончилось гораздо хуже, чем оба могли
предположить.
- Ну, что ж, теперь мы готовы прокатиться. Вперед! – скомандовал Драко, склонившись над ухом
пегаса, и тот, издав довольное ржанье, на несколько секунд поднялся на задние ноги, после чего
грациозно затрусил вдоль кромки моря.
Сразу после этого, Гермиона почувствовала, как и её конь сдвинулся с места, мягко опустив крылья.
Она посильнее обхватила его шею руками и напрягла ноги, боясь упасть. Но, неожиданно, вскоре
волнение начало отступать, она, того не замечая, расслабилась и только теперь обратила внимание
на ту красоту, что раскинулась слева от неё.
Сейчас как раз были те самые драгоценные минуты заката, когда небо окрасилось в самые разные
оттенки красных и оранжевых тонов, а вода в море отразила всё это великолепие, словно зеркало.
- С ума сойти, как же это красиво, - вслух пробормотала Гермиона, слегка покачиваясь от быстрой
204/487
ходьбы пегаса. Он шел вдоль моря, ступая по мелководью, и уже почти поравнялся со своим
собратом.
- Любишь романтику, закаты и встречи под луной? – ухмыльнулся Драко, и только сейчас Гермиона
осознала, что рядом с ней есть кто-то ещё помимо двух прекрасных волшебных существ.
- Может быть, - подозрительно посмотрев на Малфоя, медленно произнесла она, но увидев, что его
ухмылка стала шире, добавила: - А ты имеешь что-то против красивых закатов?
Теперь их пегасы шли рядом в едином темпе, и Гермиона ещё раз отметила про себя, что Драко
выглядит чертовски уверено, сидя верхом. Совершенно очевидно, он был опытным наездником.
- Ну, пожалуй, против «красивых закатов» я ничего не имею, - чуть задумавшись, насмешливо
посмотрел он на неё. – Но романтика… Сомневаюсь, что это для меня. И, кстати, не думал, что тебе
это нравится.
- Я сказала «может быть», Малфой, так что откуда тебе знать, что мне нравится романтика? – вмиг
почувствовав себя провинившейся девочкой, с легким раздражением спросила Гермиона.
Он окинул её внимательным взглядом.
- Я общался со многими женщинами, Грейнджер, и, признаюсь, встречал, похожих на тебя. Таких

увлеченных своей карьерой, амбициозных, желающих доказать свою правоту любыми способами, -
смотря прямо ей в глаза, начал Малфой. - Все они были чопорными до мозга костей, а вся их жизнь
укладывалась в четко выверенный график, который они выстраивали на года вперед. У этих
женщин, в большинстве своем, не было мужей или хотя бы мужчин, с которыми можно было бы
спать время от времени, потому как личные отношения и сопутствующая им романтика – всё это они
считали достойным лишь легкомысленных глуповатых девиц, цель жизни которых сводилась к тому,
чтобы удачно выйти замуж и нарожать кучу детей.
После сказанных им слов, Гермиона почувствовала себя неуютно, совершенно не понимая, к чему он
клонит.
- Я не такая, Малфой, - нахмурившись, покачала она головой.
- Вот именно, Грейнджер, что не такая, - кинув на неё короткий взгляд, задумчиво уставился вперед
Драко. – Ты похожа на них, но только лишь в том, что касается карьеры. В остальном, ты другая,
хотя раньше я считал иначе.
Гермиона удивленно приподняла брови.
- То есть, ты хочешь сказать, что в остальном я как те самые «легкомысленные глуповатые

девицы»?
- Нет, не думаю. Знаешь, ты что-то среднее между этими двумя противоположностями. Вернее
будет сказать, ты карьеристка с ярко выраженным перфекционизмом в характере, но при этом
мечтающая о нормальной личной жизни со всеми сопутствующими ей атрибутами в виде романтики,
цветов и серьезных отношений.
Гермиона изумленно уставилась на него, понимая, что все слова, сказанные Малфоем, были так
близки к правде, и всё же…
- Я не мечтаю о романтике, - словно зацепившись за последнюю соломинку, негромко произнесла

она.
Драко медленно повернул к ней голову и снисходительно улыбнулся.
- Ну конечно мечтаешь. Другое дело, что у тебя в отношениях её никогда и не было, поэтому ты и
ответила на мой вопрос «может быть» в самом начале нашего разговора.
Гермиона словно потеряла дар речи. В который раз за вечер ей показалось, что Малфой видит её
насквозь.
- С чего ты это взял? – еле выдавила она из себя, почему-то боясь услышать правду.
Драко глубоко вздохнул и посмотрел ей прямо в глаза.
- Потому что, Грейнджер, Уизли совершенно не годен для романтики. Он прост, как мантия
205/487
Макгонагал, а его диапазон чувствительности к женским желаниям величиной не больше
булавочной головки. Могу поспорить, он даже не дарил тебе цветов, и не потому что у него не было
денег – хотя, и это тоже – а потому что просто не додумался до того, что тебе это может быть
нужно.
Гермиона пораженно молчала. Она понимала, что по всем правилам просто обязана разозлиться на
Малфоя, но вместе с тем, она осознавала, что каждое его слово было неприятной, горькой правдой.
Отчасти, она ушла от Рона именно из-за этого: ей казалось, он не понимает её, не чувствует, но
требует того, что она не способна была ему дать – настоящей любви.
- Одним словом, он совершенно не подходит тебе, Грейнджер, - подытожил Драко, и Гермиона резко
посмотрела на него.
- Да что ты? – презрительно спросила она, чувствуя себя подавленной от того, что он говорит ей все
эти вещи.
- Если мои слова вызывают сомнения, то как на счет того, что тебе порой даже не о чем с ним
поговорить? Ведь он не читает те книги, которые предпочитаешь ты, и я сильно удивлюсь, если
узнаю, что он вообще читает хоть что-нибудь, кроме журнала «Квиддич сегодня». Я уверен, тебя
порой дико раздражает его невежественность во многих вопросах, или, что ещё хуже, тебе
приходится краснеть за него в обществе друзей, потому что он элементарно не знает, что и когда
можно говорить, а о чем лучше промолчать.
Гермиона смотрела на Малфоя во все глаза, не в силах вымолвить и слова.
- Или вот ещё пример, - продолжил Драко, входя в раж. - Ты, подающая надежды молодая ведьма,
ставящая пред собой грандиозные цели, которая стремится построить карьеру, добиться чего-то в
этой жизни. И он – простой парень, особо не блещущий интеллектом, с полным отсутствием амбиций
и планов дальше, чем на один день, который даже не стремится к повышению, а готов, наоборот,
просидеть всю жизнь на одной должности, потому что так спокойнее и стабильнее. Подозреваю, в
глубине души он и сам прекрасно понимает, что дай ему больше ответственности и полномочий, он
просто не справится с задачей, потому что в нем нет того, что необходимо руководителю - качеств
лидера. И именно поэтому ты всё время будешь требовать от него больше, чем он способен сделать,
а он будет раздражен тем, что является тенью своей спутницы жизни, и, в конце концов, сбежит к
кому-нибудь попроще. Ну, или ты уйдешь к кому-нибудь более подходящему твоим ожиданиям, хотя
и то, вряд ли.
- Почему? – неожиданно для себя, тихо спросила Гермиона.

Малфой тяжело посмотрел на неё, заставив её сердце замереть.
- Потому что ты, Грейнджер, скорее принесешь себя в жертву и будешь через силу жить чужими
ожиданиями, чем позволишь страдать своим друзьям и близким. Но, к сожалению, ты не понимаешь,
что они недолго будут верить твоим попыткам играть не свою роль, и рано или поздно поймут, что
ты, на самом деле, глубоко несчастна и одинока, будучи замужем не за тем мужчиной. А видеть это,
поверь, для всех будет гораздо больнее.
Сразу после этого Драко слегка ударил ногами по бокам пегаса, и тот, моментально отреагировав,
понесся галопом вперед, вдоль линии моря.
Гермиона ошарашено смотрела ему вслед. Ну нет, это уже слишком. Что о себе возомнил этот
несносный ублюдок? Какого черта он ей наговорил? Зачем?
Вмиг, её накрыла волна ярчайшей злости и она, последовав его примеру, заставила своего пегаса
нестись ему вслед.
Справа от неё мелькали пальмы вперемешку с различными экзотическими растениями, маленькие
островки безлюдных пляжей, которые, вскоре сменялись всё теми же зелеными красотами природы,
а слева… Бесконечное, прекрасное море, которое так и манило к себе. Гермиона, вмиг почувствовав
себя необычайно свободной, на какое-то время даже забыла о том, что злится на Малфоя, которого
она уже практически догнала. Неожиданно ей просто нестерпимо захотелось ощутить стопами
теплую воду, которая так весело искрилась в лучах уходящего солнца.
Словно прочитав её мысли, пегас слегка свернул влево и теперь бежал по морской глади, весело
разбрызгивая воду под ногами. Гермиона взвизгнула и довольно захохотала, запрокинув голову
назад. Её ноги и юбка были уже полностью мокрыми, но сама она чувствовала себя невероятно
счастливой. Скорость, с которой несся пегас, была поразительной, но на удивление, Гермиона не
чувствовала страх. Она повернула голову направо и увидела, что теперь они с Малфоем скачут на
одном уровне, с разницей лишь в том, что он двигался по линии пляжа.
206/487
Драко смотрел прямо перед собой и, кажется, не замечал её. Его торс был сильно наклонен вперед,
лицо сосредоточено, а глаза чуть прищурены. Внезапно, Гермиона увидела, как его пегас расправил
крылья, а стопы животного оторвались от песка.
- Малфой! – испуганно воскликнула девушка, мигом позабыв про всю свою злость на него.
Тот медленно обернулся на неё, но Гермиона уже не смогла разглядеть его лица, потому как Драко
с каждой секундой всё дальше и дальше удалялся от неё в небесную высь. И прежде чем она смогла
о чем-либо подумать, её пегас резко взмахнул крыльями и стремительно начал набирать высоту.
Громко вскрикнув от неожиданности, Гермиона покрепче обхватила шею животного и теперь со
смесью страха и восторга наблюдала, как они разворачиваются и несутся прямо навстречу закату.
Теплый ветер бил в лицо, волосы беспорядочно развивались у неё за спиной, а от ощущения полета
захватывало дух. Солнце уже практически село в воду, и казалось, она с каждой секундой
становится ближе к нему.
Внезапно, Гермиона уловила движение справа от себя. Она повернула голову и увидела, как, сделав
круг в воздухе, в её сторону стремительно летит второй пегас с Малфоем. Не прошло и десяти
секунд, как Драко уже продолжил движение бок о бок с ней. Гермиона ждала, что он что-нибудь
скажет, но он лишь кинул быстрый взгляд на неё и, чуть усмехнувшись, направил взор прямо перед
собой. Желания начинать разговор, особенно в таких обстоятельствах, у Гермионы не возникло, а
потому она последовала его примеру и отвернулась, довольствуясь тем, что он здесь, рядом.
Это был волшебный момент. Они с Драко не смотрели друг на друга, не говорили друг другу ни
слова, но сейчас, когда их пегасы синхронно неслись высоко над морем, навстречу прекрасному
закату, отдаляясь все дальше и дальше от берега, казалось, они были единым целым.
Казалось, их сердца бьются в унисон.
Постепенно, пегасы начали вместе набирать высоту, и когда достигли наивысшей возможной точки,
внезапно синхронно развернулись и спикировали вниз, теряя за несколько секунд сразу пару
десятков метров.
От смеси страха и восторга Гермиона закричала. Ей показалось, что сердце сейчас выпрыгнет из
груди от бешеного всплеска адреналина и просто потрясающих, сумасшедших эмоций, которых она
никогда не испытывала. Казалось, она падает в пропасть, но это лишь дарило ей странное
наслаждение и чувство опьяняющей свободы.
Да, вот что ей так было нужно – свобода.
Когда до водной глади оставалось буквально пару метров, пегасы вновь выровняли свою
траекторию полета, и теперь уже просто летели на небольшой скорости в обратную сторону,
рассекая воздух мощными крыльями.
Эмоции всё ещё бушевали, но, тем не менее, Гермиона постепенно начала успокаиваться. Она
искоса посмотрела на Малфоя, и внезапно ей вспомнилось всё то, что он наговорил ей совсем
недавно.
- Зачем?
Этот вопрос, вылетевший из её губ неожиданно для неё самой, прозвучал отчаянней, чем она того
хотела бы. Казалось, он потерялся где-то в ветряном потоке, но, судя по тому, как озадаченно
посмотрел на неё Драко, он, всё же, его услышал.
Как раз в этот момент пегасы резко свернули влево и спустя пару секунд мягко приземлились на
землю, продолжив движение без помощи крыльев по линии пляжа.
- Ты излил на меня всю мощь своего презрения к Рону, занялся составлением его психологического
портрета с целью очернить его, и даже сделал предсказание о нашем с ним совместном будущем,
хотя, вернее будет сказать, о его отсутствии, и всё для того, чтобы попытаться доказать, что он мне
совсем не подходит. Зачем? – выпалила Гермиона на одном дыхании. Сейчас было неважно, что все
слова Малфоя оказались правдой. Сейчас, совершенно не чувствуя на него злости, она лишь хотела
услышать ответ на свой простой вопрос.
Драко пристально смотрел на неё какое-то время, и в его глазах было что-то такое, отчего тело
Гермионы моментально обдало мурашками. Очень медленно он отвернулся от неё и нахмурился.
- Забудь об этом, Грейнджер. – Угрюмо бросил он ей и, слегка стукнув пегаса по бокам, заставил
того ускорить темп. И если раньше Драко выглядел уверенно и раскрепощено сидя верхом, то
207/487
теперь Гермиона видела, как сильно напряглись его плечи.
Ну уж нет, она не оставит этот разговор, хочет он того или нет.
- Я настаиваю, Малфой! Ответь мне, зачем? – отчаянно крикнула она в его удаляющуюся спину.
Впереди уже показались знакомые пальмы и берег пляжа, на котором они тренировались, но Драко
всё так же несся вперед, даже не обернувшись на неё. Гермиона уже практически догнала его, что
казалось, она может дотронуться рукой до его спины.
- Малфой! – в последний раз громко крикнула она и инстинктивно потянулась рукой к нему, но
внезапно произошло страшное: она почувствовала, что падает.
Словно в замедленной съемке Гермиона видела, как Малфой обернулся, как округлились от ужаса
его глаза и как резко он остановил своего пегаса, заставив того встать на дыбы в то время, как она
сама, отчаянно пытаясь зацепиться хоть за что-то, всё стремительнее приближалась к песочному
покрову. Гермиона крепко зажмурилась, инстинктивно сгруппировавшись, и почувствовала жесткое
соприкосновение своего тела с мягким песком.
- Грейнджер! – услышала она отчаянный крик где-то совсем недалеко от себя и медленно открыла
глаза. Сердце бешено стучало, голова немного кружилось, но, в целом, кажется, она была жива.
Внезапно она почувствовала, как её тела коснулась чья-то рука.
- Чёртов свет, Гермиона, ты цела? Как ты? – уже рядом прозвучали слова Малфоя.
Всё ещё находясь в шоковом состоянии от случившегося, Гермиона, лёжа на боку, некстати
почувствовала странный трепет внутри живота от звука своего имени. Да, наверное она
действительно стукнулась головой после падения, раз может сейчас думать об этом.
Оттолкнувшись рукой от земли, Гермиона медленно поднялась и села. Ей потребовалось несколько

секунд, чтобы осознать, что у неё ничего не болит. Удивляясь этому факту, она посмотрела на свою
руку, на которую пришлось падение, но, если не считать ссадин, та выглядела как всегда. Наконец,
она перевела взгляд на Драко и уставилась на него так, словно увидела впервые. Он сидел на
коленях прямо возле неё, волосы были растрепаны, а в глазах читалось глубокое потрясение и
беспокойство.
- Со мной, вроде, всё нормально, - удивляясь своим же словам, негромко произнесла Гермиона.
- Что-нибудь болит? – нетерпеливо спросил Драко.
- Нет… Мне кажется, что действительно всё хорошо, правда. Лишь пара ссадин, а так…
- Дай мне посмотреть, - перебил её Малфой и придвинулся поближе.
Он аккуратно коснулся её плеча и мягко перекинул волосы Гермионы на другую сторону, обнажая
её шею и гладкую кожу руки с красными ссадинами. От этого его движения, она инстинктивно
вздохнула, почувствовав, как постепенно её начинают затапливать волнующие эмоции.
Драко какое-то время внимательно осматривал её руку, после чего поднял на Гермиону хмурый
взгляд.
- Видимо, тебе просто повезло, что ты упала на песок, успев сгруппироваться. Страшно представить,
чем бы могло все это закончиться при иных обстоятельствах.
После этих слов он достал палочку и, касаясь ею ссадин на плече и руке Гермионы, начал
нашептывать заживляющие заклятия всё с тем же угрюмым выражением лица. Его пальцы мягко
касались её кожи, и каждое это прикосновение отдавалось в её теле мелкой дрожью.
Внезапно, Гермиона почувствовала, как на неё с новой силой обрушилась вся та лавина эмоций,
которую она испытала за последнюю пару часов. К горлу подступил комок, но мысли прояснились, и
она поняла, что всё ещё хочет знать. Очень тихо, практически шепотом, она вымучено произнесла:
- Зачем всё это, Драко?
Услышав её слова, он замолчал на полуслове. Его руки замерли на её теле, а он сам медленно
поднял на неё тяжелый взгляд. И снова, как в те редкие моменты, в его глазах было столько боли,
сожаления и безмолвной мольбы, что сердце Гермионы сжалось. Их лица были так близко, тела
208/487
практически соприкасались, а тишину, царившую вокруг, нарушало лишь неровное дыхание, ведь с
каждой секундой им обоим дышать становилось всё тяжелее. Между ними снова возникло то
странное густое напряжение, которому было так сложно противиться.
- Ты уверена, что хочешь знать ответ? – хрипло, практически угрожающим тоном, медленно
произнес Драко, склонившись к её лицу чуть больше.
Гермиона судорожно сглотнула. В этот миг она не только не могла пошевелиться. Кажется, она
совсем разучилась дышать.
- Да, скажи правду, - наконец, выдохнула она, смотря на Малфоя с широко открытыми глаза.
Его рот чуть скривился, и он приблизился к её лицу ещё ближе, так, что теперь их носы отделял
друг от друга всего лишь один сантиметр.
- Правда в том, Грейнджер, что я безумно хочу тебя, и это хреново желание меня медленно
разрушает, - горячо произнес он практически в самые её губы. - И от того, что это меня разрушает, я
хочу тебя ещё сильнее и говорю то, что ты от меня слышишь.
Целых две тягучих, медленных секунды они просто смотрели друг другу в глаза, тяжело дыша, а
затем… Падение.
Драко, схватив рукой её волосы на затылке, резко притянул Гермиону к себе, и его губы неистово
обрушились на неё. И в этот миг, когда она с готовностью впустила его язык к себе в рот, казалось,
весь мир рассыпался на миллиарды мелких осколков. Теперь стало ясно, как было глупо с их
стороны противиться этому все эти дни, отвергать сумасшедшую потребность в том, чему они
сейчас отдавались без остатка - необходимости чувствовать, терзать, целовать, кусать, ласкать,
убивать, истязать, наслаждаться, а затем вместе падать, падать, падать...
Желание, похоть, страсть, всё то, что они пытались удержать в себе с того самого дня, как он
поцеловал её в первый раз – оно снова было здесь, между ними, в них. Они целовались так жадно,
словно пытались испить друг друга до дна, их руки беспорядочно блуждали по телам друг друга,
слившимся практически в одно целое, и сейчас Гермиона вряд ли смогла бы понять, где
заканчивается она и начинается Драко. Языки сталкивались друг с другом в страстном огненном
танце, зубы кусали губы почти до крови, и это безумие отдавалось в теле Гермионы ярчайшими
волнами вмиг вспыхнувшего пламени желания.
«Слишком, хочу, тебя, сейчас, хочу, безумие, нет, нам надо остановиться, да, прошу, не
останавливайся…»
Поток их отчаянных слов сквозь поцелуи - до смешного тщетная, паршивая попытка сознания хоть
немного привести их двоих в чувство.
Внезапно рука Драко требовательно скользнула от её шеи к груди, заставляя от этих прикосновений
её тело гореть. Пытливыми пальцами он поддел ткань её топа и стянул его вниз, оставив её
полуобнаженной. Гермиона судорожно вздохнула ему в губы, когда он накрыл её голую грудь своей
рукой.
Одновременно с этим, Малфой резко толкнул её на землю, придавив своим телом. Его пальцы сжали
её сосок и чуть потянули его вверх, и она просто не смогла сдержать стон, рвущийся наружу. Их
горячие тела, так близко, так горячо, и это чувство, внутри живота, сладкое, тягучее, о боже…
- Твою мать, Грейнджер, ты сводишь меня с ума, понимаешь? – неожиданно обхватив её лицо
руками, горячо сказал Драко и в тот же миг, грубо запрокинув её голову назад, впился губами в
кожу на её шее. Его поцелуи жалили, сводили с ума, в то время, как он прокладывал ими дорожку
до её груди, и когда, наконец, губы Малфоя достигли своей цели, мягко обхватив сосок, Гермиона
почувствовала, что её буквально трясет от желания.
Инстинктивно, она выгнулась в спине навстречу его рту и зарылась руками в волосах Драко, ещё
сильнее притягивая к себе. Он, издав рык, оторвался от её плоти и, больно сжав обнаженную кожу
на её спине, вновь резко обрушился на её губы с безумной страстью, и Гермиона отвечала ему со
всей неистовостью, на которую только была способна. В этом поцелуе была заключена вся сущность
их странных отношений: противостояние, неповиновение, отчаяние, боль, и, вместе с тем,
удовлетворение, насыщение, вожделение, наслаждение. Черт, как же это было неправильно, как же
это было… восхитительно.
До конца не осознавая, что делает, Гермиона потянулась руками к пуговицам на рубашке Драко и
судорожно принялась расстегивать их. Первые две поддались без особого труда, но дальше… Её
209/487
трясущиеся руки, судорожные попытки сосредоточиться на процессе, в то время, как рука Малфоя
заскользила вниз по её телу туда, где ей больше всего хотелось его ощутить, сделали своё дело:
она совершенно запуталась в этой чертовой ткани с дурацкими пуговицами, которые никак не
хотели расстегиваться. И параллельно, эти его пальцы, которые всё ближе продвигались к центру
её возбуждения, желания, стыда и безумной похоти… Нет, сейчас она просто не может думать ни о
чем, кроме как…
Гермиона услышала свой горловой стон словно со стороны, когда пальцы Драко наконец поддели
ткань её трусиков и погрузились в неё. Казалось, на какую-то секунду всё вокруг перестало
существовать, кроме её горячей, влажной плоти и этого чувства наполненности, которое сводило её
с ума.
- Такая мокрая, готовая для меня, черт, абсолютно бесстыжая… Гребаная сучка, Грейнджер, что ты
творишь?..
Гермиона сейчас была просто не в состоянии осмыслить то, что ей говорил Малфой, потому как в
этот миг, когда его пальцы начали медленно двигаться внутри неё, она чувствовала, что находиться
на грани, что ещё чуть-чуть и она…
Что-то внутри неё запротестовало, закричало о том, что это неправильно, что им стоит
остановиться, сейчас же, иначе совсем скоро, будет слишком поздно. И Гермиона заставила себя
открыть глаза, с несмелой решимостью прекратить всё это, но, увидев полный безумия и бешеной
страсти взгляд Драко, она моментально забыла обо всем. Неожиданно для самой себя, она резко
рванула рубашку на его груди, так, что посыпались пуговицы, и жадно прикоснулась ладонями к его
разгоряченному торсу. Почувствовав её прикосновения, его тело напряглось, ещё больше выделив
рельеф крепких мышц. Смотря прямо ему в глаза, Гермиона скользнула рукой вниз, и когда она
сжала его набухшую плоть сквозь ткань брюк, Драко издал отчаянный стон.
Что-то сверкнуло в его глазах, и он, вынув пальцы из её лона, с силой схватил её за запястья и
прижал их к песку. Тяжело дыша, он склонился над ней так, что их лбы соприкоснулись.
- Не надо, Грейнджер, слышишь?– предупреждающе, сквозь зубы произнес он, придавив её своим
телом.
- Почему? – чувствуя, как разочарованно заныло её тело, неестественным голосом еле выговорила
Гермиона.
Драко молча смотрел на неё, всё так же тяжело дыша, и по нему было видно, что он изо всех сил
сдерживается, чтобы вновь не наброситься на неё.
В этот миг, её тело била мелкая дрожь от сумасшедшего желания вновь ощутить его внутри себя,
внизу живота ныло от неудовлетворенности, а она сама почувствовала, что если он сейчас не
продолжит, если он остановится, она просто сойдет с ума.
- Мы же уже… У нас же было, Малфой… Пожалуйста… - отчаянно всхлипнула она, но стоило ей это
сказать, как его взгляд словно остекленел. Очень медленно он разжал руки на её запястьях и мягко
отстранился от неё. Создавалось впечатление, что вокруг стало холоднее сразу на несколько
градусов.
Гермиона, поднявшись на локтях, непонимающе уставилась на него, в то время, как её посетило

предчувствие чего-то такого, от чего стало сразу не по себе.
- Между нами… - низким голосом начал Драко и остановился на полуслове, словно то, что он
говорит, причиняет ему невероятную боль.
Малфой горько усмехнулся и слегка покачал головой со взглядом, полным сожаления:
- Между нами ничего не было, Грейнджер.
Гермиона не сразу осознала сказанные им слова, и, воспользовавшись тем, что она пораженно
молчит, Драко продолжил:
- Мы пришли ко мне, и я уступил тебе свою кровать. Ты попросила выйти из комнаты, чтобы
раздеться, а когда я зашел во второй раз, ты уже спала. Всё.
Его слова… Они звучали неправильно.
Нет.
210/487
Она просто не могла в это поверить.
Малфой наверняка врет, чтобы остудить её пыл, чтобы остановить её, ведь не может быть, что все
эти дни… Все те часы терзаний, мук, страданий… Неужели, всё зря?
- Ты врешь, - очень тихо произнесла Гермиона, чувствуя, как очень медленно в ней разгорается
огонь злости.
- Нет.
Глаза Драко… В них больше не было и частицы тех эмоций, что бушевали в его взгляде всего
несколько минут назад.
Теперь в них была лишь тьма.
- Почему ты не сказал мне? – уже гораздо громче спросила она и, оттолкнувшись ладонями от земли,
резко села.
Только сейчас Гермиона обратила внимание, что её грудь по-прежнему обнажена. На секунду
смешавшись от этого обстоятельства, она дернула ткань топа, чтобы прикрыть свое тело.
- Я хотел сказать, но ты не захотела меня слушать. Помнишь, как быстро ты ушла? – ровно произнес
Драко с ноткой печали в голосе.
Гермиона ошарашено посмотрела на него.
- Почему, в таком случае, ты не остановил меня? Почему не сказал в любой другой момент?
Малфой скривил губы, словно съел что-то горькое.
- На твой первый вопрос отвечу честно – не знаю. Я планировал пошутить, но ты поверила, а потом и
вовсе сбежала, так что… - Видимо Драко увидел её взгляд, из-за чего, глубоко вздохнув, продолжил.
– Послушай, Грейнджер, я действительно хотел тебе сказать, но потом увидел тебя с Уизли, эти
ваши страстные объятия и…понял, что тебе это не нужно. Ты и без этого великолепно себя
чувствовала, раз решила вернуться к своему бывшему дружку.
Гермиона приоткрыла рот от изумления. Чертов Малфой, так вот что означало его странное
поведение.
Всё ещё пребывая в странном состоянии от услышанного, она медленно поднялась на ноги.
Отстраненно наблюдая, как Драко следует её примеру, Гермиона пыталась придумать, как бы
полнее выразить всё то, что она чувствовала в этот момент, и вскоре слова сами собой вырвались из
её рта.
- Знаешь, Малфой, что самое смешное во всей этой ситуации? Я всерьез поверила тебе. Я поверила
твоим словам, и не потому, что они прозвучали убедительно, а потому, что в глубине души
допускала мысль о том, что это может случиться. И после того, как я проснулась в твоей постели,
как услышала от тебя всю эту гребаную историю, не прошло ни минуты, чтобы я не уничтожала себя
за то, что сотворила. Дошло до того, что я приняла случившееся, понимаешь? Просто этот чертов
курорт, странные стечения обстоятельств и то, что происходит между нами по непонятной мне
гребаной причине, это меняет меня, заставляет делать то, на что я в принципе не способна, на что
не была способна. - Она сделала паузу, пытаясь отдышаться. - И вот сейчас ты мне говоришь, что
между нами ничего не было, после того, как я чуть не сошла с ума от ежесекундных попыток
смириться с тем фактом, что переспала с тобой? После того, как поняла, что мне снились чертовы
вещие сны, раз всё произошло на самом деле?! А Рон… Бедный Рон ждал меня у двери, когда я
вернулась к себе в бунгало. Твое счастье, что мне удалось выкрутиться, и он поверил в то, что я
была дома всю ночь. И знаешь… Он начал догадываться. Черт возьми, Малфой, все мои друзья уже
начали догадываться, что между нами что-то происходит! Мне потребовалось собрать всю силу воли
в кулак, чтобы уверенно лгать Рону, но всё равно я просто не смогла сдержать свои эмоции,
особенно после того, что ты мне рассказал о прошедшей ночи, после того, как ты солгал мне…
Гермиона внезапно замолчала, почувствовав, как подступают слезы к её глазам.
- И вот ещё что, Малфой, в тот момент, когда ты увидел наши «страстные объятия», я едва
успокоилась после того, как прорыдала на его плече целых двадцать минут. И знаешь из-за чего? –
её голос почти сорвался, - Из-за того, что понимала: я никогда не смогу испытать с ним и частицы
того, что чувствую рядом с тобой, Малфой. Из-за того, что даже не смотря на всю дикость – как я
думала – произошедшей ситуации, я всё же где-то в глубине души сожалела, что не помню ничего
211/487
из этого. Теперь понимаешь? Я хотела помнить то, чего на самом деле не было. Но сейчас… Это уже
не важно. К черту всё!
Слезы уже текли по её лицу, и Гермиона, быстро смахнув их рукой, в последний раз посмотрела в
глаза Драко. Он выглядел ошеломленным, полностью пораженным её откровенностью, но внезапно
в его взгляде мелькнуло что-то, что заставило Гермиону сделать шаг назад.
- Грейнджер… - болезненно сморщившись, протянул он руку к ней, но она лишь закачала головой и
отшатнулась.
- Не надо, Малфой, - только и смогла выдавить она, после чего резко развернулась и побежала прочь
от этого проклятого пляжа, от этого проклятого курорта, подарившего ей наслаждение и так
внезапно отнявшего его у неё.
Драко просто смотрел ей вслед, позволив уйти. Отношения с Грейнджер приняли неожиданный для
него поворот и сейчас, после всего того, что было, после всех этих слов, откровений, болезненных
признаний он осознал, что всё зашло слишком далеко. Он не знал, когда начал чувствовать по
отношению к ней совершенно дикие для них двоих чувства, как и не знал, с какого момента это
помешательство началось и у Грейнджер. Но понимал, что теперь всё было слишком запущено,
чтобы противиться этому. Теперь всё было иначе.
Изменить что-либо в данной ситуации – крайне сложная задача. Но если учесть тот факт, что
Грейнджер теперь наверняка возненавидела его с прежней силой, то можно ещё раз, в последний
раз попробовать вернуть всё на круги своя.
Ведь так будет правильней.
Хотел ли он этого для себя? Хотел ли для неё? Ответ один, болезненный и до отвращения честный:
нет.
Но, к сожалению, Драко вкусил горькую правду жизни ещё будучи подростком, и потому знал, что
порой нужно отпускать свои желания, ради общего блага.
Порой нужно платить за собственные ошибки.
И именно поэтому, он просто смотрел ей вслед. И именно поэтому, сейчас позволил ей уйти.
______________________________________________________________________________________________________________
Дорогие читатели! У фанфика "Лабиринт памяти" есть официальная группа, поэтому я вас всех
приглашаю к нам в гости https://vk.com/labyrinth_of_memory ! Так же, имеются несколько
прекраснейших трейлеров вот по этим ссылочкам https://www.youtube.com/watch?v=bk4e3mOx_D0
https://www.youtube.com/watch?v=dXHsluqpWLM . Жду ваших отзывов и впечатлений! ;))
212/487
Глава 13
Soundtrack — Chris Isaak «Wicked Game»
Её привел в чувство настойчивый стук в дверь. Смахнув слезы, Гермиона подняла заплаканное лицо
с подушки и прислушалась. Может, ей показалось? Но когда через секунду вновь послышался тот
же звук, она поняла, что нет. Медленно поднявшись с кровати, она крадучись зашагала к двери,
мысленно размышляя, открыть её или нет.
Гермиона мимоходом остановилась возле зеркала и посмотрела на своё отражение. Покрасневшее

лицо, опухшие от слез глаза и такой несчастный взгляд, что ей захотелось вновь разрыдаться от
увиденного.
Нет, кто бы там ни был, она просто не может позволить увидеть себя в таком виде. Вряд ли
обойдется без вопросов, если по ту сторону двери её ждут Гарри, Рон или Джинни. И что она им
скажет? Разве она сможет сказать им правду?
Судорожно вздохнув, Гермиона отвернулась от своего отражения, и как раз в этот момент стук
повторился вновь. Кто бы там ни был, он явно очень хотел, чтобы она открыла дверь. А что если
это… Малфой?
При воспоминании о нем сердце ухнуло вниз, и Гермиона почти себя возненавидела за то, что
вместе со злобой, ненавистью, разочарованием, вместе со всеми этими жгучими, опаляющими
чувствами, в её душе проснулась искорка надежды, что он всё-таки пошел вслед за ней. Нет,
конечно, уповать на это глупо, бессмысленно… Унизительно, в конце концов! И вообще, она не
хочет, просто не может его сейчас видеть. Не сегодня. А лучше, никогда. Она наговорила ему
слишком много. Она позволила слишком много. И это непростительно, это неправильно, это…
Гермиона прервала свой мысленный словесный поток лишь тогда, когда осознала, что стоит возле
двери и сжимает дверную ручку. Оставалось только повернуть её и… Черт, что она делает? Зачем?
— Гермиона, я знаю, что ты там, открой! — отрезвил её беспокойный голос, и она замерла.
Джинни.
Это была всего лишь Джинни.
Почувствовав неприятный комок в горле, Гермиона хрипло спросила, прижавшись щекой к двери:
— Ты одна?
В этот момент она должна была испытывать облегчение, но чувствовала лишь горькое
разочарование, так предательски обрушившееся на неё.
Ведь это был не Драко, по ту сторону двери. И поэтому она едва смогла совладать с собой, чтобы
вновь не заплакать. Удивительно, насколько низко она пала. Так сильно ненавидеть, злиться на
человека, который её обманул, заставил себя чувствовать униженной, который предал все её
надежды и полностью растоптал все остатки самоуважения, и вместе с тем, испытывать гребаное
разочарование от того, что он не пошел вслед за ней, не попытался её вернуть.
Какая она всё-таки жалкая.
— Да, я одна, — наконец, послышался настороженный голос подруги. — Гермиона, милая, прошу
тебя, открой! Пожалуйста…
А Гермиона лишь качала головой, чувствуя, как текут слезы по её лицу. Черт, она просто не может
больше сдерживаться. Она не может больше держать это в себе. Оказалось, это слишком сложно
для неё, скрывать ото всех, утаивать, пытаться делать вид, что всё нормально.
До конца не осознавая, что делает, Гермиона медленно открыла дверь, и когда увидела
напряженное, обеспокоенное лицо Джинни, зарыдала воткрытую. Подруга моментально приняла её
в свои объятия. Она ничего не спрашивала, просто пыталась её успокоить, нежно гладила по спине,
и сейчас Гермиона как никогда была ей за это благодарна.
— Ох, Джинни, прости меня, прости… — сквозь слезы еле выговорила она. Да, это было
213/487
единственным, что она могла сделать сейчас: просить прощения за то, что лгала всё это время, за
то, что предала самых близких, за исключением родителей, людей на свете — своих друзей. Ведь
это предательство — желать человека, которого они ненавидят с ранних лет, человека, который
ненавидит их самих? Разве нет?
— Ничего, дорогая, всё образумится, всё будет хорошо, слышишь? — мягко проговорила Джинни в
ответ, и неожиданно Гермиона поймала себя на мысли о том, что постепенно начинает
успокаиваться, понемногу приходить в себя.
Она медленно отстранилась от подруги и сделала пару шагов назад, вновь входя в бунгало. Жестом
пригласив за собой Джинни, Гермиона на ватных ногах добралась до софы и медленно села.
— Прости за то, что я здесь устроила. Не хотела, чтобы кто-то это видел, — подняла она на подругу
усталый взгляд.
— Прекрати извиняться, Гермиона. Все мы периодически плачем, в этом нет ничего зазорного. Мы
же, всё-таки, женщины, не забывай, — пройдя мимо неё, добродушно произнесла Джинни и
зашагала в сторону небольшой кухни. — Подожди минутку.
Гермиона едва успела вытереть слезы и собраться с мыслями, как увидела перед собой подругу,
застывшую в решительной позе с двумя хрустальными бокалами и бутылкой красного вина в руках.
— Я не принимаю никаких возражений, мисс Грейнджер, — твердо произнесла она с наигранно

напыщенным видом, и Гермиона не смогла сдержать улыбку. Поразительно, как легко Джинни
удавалось поднять ей настроение в таких ситуациях, когда, казалось бы, уже ничто не сможет его
улучшить.
— А я и не возражаю.
Удовлетворенная её реакцией, Джинни ловко разлила темную жидкость по бокалам и вручила один
Гермионе.
— Для начала давай просто выпьем, без всяких тостов, — изящно села она рядом с ней. — Для
тонуса, так сказать.
— Хорошо, — просто согласилась Гермиона и залпом осушила свой бокал. Она не привыкла запивать
горе алкоголем, но сегодня был особенный случай.
Последовав её примеру, Джинни расправилась со своей порцией вина и, со стуком поставив бокал
на кофейный столик, посмотрела прямо на неё:
— А теперь рассказывай, что сделал этот ублюдок.
От её прежней веселости не осталось и следа, лицо ожесточилось и, Гермионе показалось, что

сейчас подруга видит её насквозь.
На какие-то пару секунд она опешила, удивленная столь неожиданной сменой настроения Джинни,
но вскоре как можно небрежнее произнесла:
— Что ты имеешь в виду?
Понятное дело, глупее вопроса не придумаешь, но Гермиона просто не была готова вот так вот
сразу начать говорить о причинах своего недавнего поведения.
— Послушай, дорогая, хоть мы и женщины, которые с определенной периодичностью плачут по

поводу и без, тебя же в подобном состоянии я вижу чуть ли не впервые в жизни. Должно было
произойти что-то действительно серьезное, чтобы ты дала волю слезам, — мягко, но настойчиво
произнесла Джинни, не сводя с неё взгляд.
Гермиона глубоко вздохнула и нахмурилась, почувствовав, как к ней вновь подкрадываются все те
эмоции, которые она с таким трудом утихомирила совсем недавно.
— Джинни, это слишком сложно объяснить… Просто я и Малфой… Мы… Одним словом, у нас возник
конфликт, — сбиваясь, нервно проговорила она, чувствуя, как холодеют от пота ладони.
Несколько секунд подруга молча буравила её взглядом, после чего хлопнула себя по коленке.
214/487
— Так и знала, что дело в этом белобрысом идиоте! Черт возьми, Гермиона, с самого начала было
ясно, что это просто так не пройдет бесследно, ваше танцевание!
И едва Гермиона успела открыть рот, чтобы возразить, как Джинни резко поднялась с места:
— Я прикончу этого урода! Довести тебя до такого состояния… Он у меня за это поплатится!
— Стой, Джинни! — отчаянно крикнула Гермиона, схватив подругу за руку. — Он… Он ничего не
сделал. Вернее… Мы оба виноваты, так что прошу тебя, сядь!
Джинни хмуро посмотрела на неё, тяжело дыша от негодования, но, в конце концов, сдалась и
последовала просьбе Гермионы.
— Ладно. Но пообещай мне, что расскажешь всё, как есть, слышишь? — пригрозила она пальцем,
недоверчиво склонив голову набок.
Гермиона шумно выдохнула. Она чувствовала себя так, словно её загнали в угол.
— Обещаю, — наконец, устало сказала она и тут же добавила: — Но для этого мне нужно выпить
ещё бокал. Нет, лучше два.
— Как скажешь.
Распив на двоих практически всю бутылку прекрасного сухого вина менее, чем за двадцать минут,
Гермиона, наконец, начала говорить.
— Во-первых, Джинни, хочу сразу сказать — Малфой не такое исчадие ада, как ты думаешь, —
немного захмелев, смело начала она, но увидев, как округлились глаза подруги, быстро
продолжила: — В смысле, да, он несносный засранец, самовлюбленный индюк, и я всё ещё
ненавижу его, но в наших… разногласиях виноваты мы оба.
Реакция Джинни была прежней, и Гермиона закатила глаза:
— Я это говорю для того, чтобы ты не понеслась к нему в бунгало с криками «Авада Кедавра» после
того, как я расскажу тебе всю историю. Пойми, мы виноваты оба. В том числе и в том, что произошло
сегодня…
Гермиона понимала, что пытается заранее оправдать себя, оправдать Малфоя и всё то, что между
ними произошло, в глазах Джинни, но судя по реакции подруги, попытки были не слишком
убедительными. И это неудивительно, особенно если учесть тот факт, что она до сих пор кипела от
злости по отношению к Драко.
Спустя час, подруги все так же сидели на софе, и хотя уже была откупорена и наполовину выпита
вторая бутылка вина, Гермиона была трезва, как никогда. Алкоголь помог ей раскрепоститься и
обнажить свою душу перед Джинни, но вместе с тем, как история об их непростых отношениях с
Малфоем приближалась к развязке, казалось, мысли становились яснее, а говорить становилось
труднее. Гермиона до сих пор в открытую не призналась Джинни в том, что целовалась с Малфоем,
и уж тем более она и словом не обмолвилась о том, что чуть не отдалась ему всего пару часов назад.
Да, она обещала, что будет говорить правду, но на деле это оказалось гораздо сложнее, чем она
думала.
— Постой, я уже поняла, что между вами что-то происходит: это было ясно ещё с самого начала
ваших тренировок, — перебив Гермиону, нахмурилась Джинни. — Но мне кажется, что помимо всех
этих взглядов, прикосновений и слов, о которых ты мне рассказала, есть что-то ещё. Я права?
Гермиона молчала, чувствуя, как щеки заливает краска. Она смотрела в глаза подруге и просто не
знала, что сказать, вернее, как сказать. И чем дольше длился этот зрительный контакт, тем больше
эмоций отражалось на лице Джинни.
— Святой Мерлин… — с расширившимися от пришедшего понимания глазами, наконец, медленно

произнесла она, слегка откинувшись назад. — Гермиона, неужели вы с Малфоем… Неужели ты с ним
занималась…
— Нет! — гораздо громче, чем требовалось, воскликнула Гермиона, но в следующую секунду,

постаралась взять себя в руки. — Нет, Джинни, в этом плане у нас ничего не было.
— А что тогда было? — едва дослушав, проницательно просмотрела на неё подруга.
215/487
Гермиона набрала побольше воздуха в легкие, чтобы ответить, но внезапно поняла, что просто не
может вымолвить и слова. Она так и замерла, с полуоткрытым ртом и беспомощным, молящим
взглядом, в котором, к тому же, наверняка читался страх. Но в этот момент, казалось, Джинни
поняла все без слов. Она судорожно вздохнула и прикрыла веки.
— Ладно, чтобы там ни было, вам нужно это прекратить.
— Почему? — вопрос вылетел из уст Гермионы прежде, чем она смогла подумать, и она тут же
пожалела об этом, увидев, как Джинни резко распахнула глаза и в ужасе уставилась на неё.
— Почему? Ты ещё спрашиваешь «почему»?! Гермиона, это же Малфой, пожиратель смерти, убийца,
предатель, человек, в котором нет ничего святого! Да, вы проводили много времени вместе,
зажимались в танце, и я допускаю, что между вами могло что-то вспыхнуть, но ты же должна
понимать, что это ни к чему хорошему не приведет, что эти отношения — прямой путь в ад!
Джинни уже почти кричала, и Гермиона, ошарашенная её реакцией, вмиг почувствовала, как к ней
подкрадывается злость.
— Ты думаешь, я не понимаю, думаешь, я не знаю, в каком дерьме я оказалась? Джинни, поверь мне,
я каждый день пытаюсь с этим справиться, борюсь сама с собой, морально полностью уничтожаю
себя за это! Я не говорила тебе, не говорила Гарри и Рону именно потому, что знала, какова будет
ваша реакция! Но если в отношении них я была уверена на сто процентов, что они не поймут, не
простят мне этой слабости, то я всё же надеялась, что хотя бы ты сможешь меня понять! Что ты
поможешь мне!
Её голос прозвучал отчаянно, а последняя фраза повисла между ними. Джинни смотрела на неё,
широко раскрыв глаза, в то время, как Гермиона едва справлялась с собой, чтобы не дать волю
слезам.
Наконец, лицо подруги смягчилось, и она шумно выдохнула.
— Хорошо. Я… понимаю. Я знаю, каково тебе, — придвинулась она поближе и взяла руку Гермионы в
свои ладони. — Прости, что накричала на тебя. Просто это так…
— Неправильно? — с горечью подсказала Гермиона, и Джинни кивнула.
— Да, неправильно.
Какое-то время они молчали: каждая думала о своем. За окном завывал ветер, печально шелестя
листьями, на стекла начал накрапывать легкий дождик, а где-то в соседней комнате настойчиво
тикали часы.
— Ты знаешь, мне его даже жаль, — очень тихо произнесла Гермиона.
Джинни подняла на неё усталый взгляд, но ничего не сказала, давая понять, что слушает.
— Слишком много людей судят его лишь по поверхностному облику, лишь по внешней оболочке. Все
воспринимают его как «пожирателя смерти», и никто не задумывается, был ли это его собственный
выбор, носить метку или нет, — продолжила Гермиона, смотря куда-то перед собой. — И я была
такой же, не вникала в суть, судила поверхностно по тому, что выставлялось напоказ, что бросалось
в глаза, но… Всё изменилось. Теперь я знаю о нём гораздо больше, чем раньше, и в какой-то
степени больше, чем он сам. — На несколько секунд она замолчала, после чего перевела несмелый
взгляд на подругу. — И то, что происходит между нами, Джинни, это что-то другое, чем просто
внезапно возникшее влечение. Такое ощущение, что я начала понимать его, а он начал понимать
меня, и, при этом, для нас обоих это что-то вопиющее, практически противоестественное и
абсолютно губительное. Ведь, так или иначе, он все равно остается Драко Малфоем, со всеми
своими пороками и темными пятнами в прошлом. Пусть он не настолько ужасен, как кажется, но все
равно, его поступки порой полностью выбивают у меня почву из-под ног. Я никогда не знаю, чего от
него ожидать, этот человек слишком сложный для меня. Именно поэтому я хочу всё прекратить.
Кажется, я уже все прекратила.
Она замолчала, смотря прямо на Джинни, которая, казалось, полностью оцепенела от её слов.
Невозможно было сказать, о чем она думает.
— Ох, Гермиона… Я и предположить не могла, как далеко всё зайдет, — наконец, вздохнула она, и в
её глазах отразилась боль. — Но я знаю одно: тебе не стоит жалеть Малфоя. Он сам виноват в том,
216/487
что отталкивает людей, показывая только самые темные стороны своей натуры.
— Нет, Джинни, ты не понимаешь, — мягко покачала головой Гермиона. — Он отталкивает людей,

потому что теперь никому не доверяет. Единственный человек, которому он искренне верил и
доверял, был отец, и именно он искалечил его детство, заставляя следовать тем идеям, которые, в
конце концов, почти разрушили его жизнь.
— Откуда ты знаешь? — почти шепотом, произнесла Джинни, и Гермиона внезапно осознала, что
понятия не имеет, откуда в ней взялась эта уверенность в своих словах. Было ощущение, что она
просто знает.
Вместо ответа, Гермиона взяла свой бокал с вином и, слегка повертев его, нахмурилась:
— Малфой бесконечно одинок, Джинни. И я думаю в этом и есть причина того, что он ведет дневник.
Она сделала глоток и перевела взгляд на подругу. Та выглядела… Испуганной?
Гермиона нахмурилась.
— Что с тобой?
Казалось, только после её слов, Джинни вышла из временного оцепенения.
— Он ведет дневник? — очень медленно произнесла она дрожащим голосом.
— Да, по всей видимости… — начала Гермиона, но её тут же перебила Джинни.
— Давно?
— Что, прости?
— Давно он ведет дневник?
Джинни выглядела жутко взволнованной, хоть и пыталась это скрыть. Гермиона, озадаченная её
реакцией, пыталась найти причину этого, но тщетно.
— Я не знаю... В чем дело? Почему ты так разволновалась? — подозрительно спросила она.
Джинни, услышав её слова, моментально отвела взгляд и разлила вино по бокалам, стараясь
говорить как можно беспечнее:
— Просто это странно, дорогая. Никогда бы не подумала, что Малфой ведет дневник. Давай выпьем?
Гермиона ясно понимала, что Джинни пытается перевести тему разговора, и с каждой секундой у
неё все яснее возникало чувство, что подруга что-то не договаривает.
— Ты уверена, что дело только в этом? — хмуро произнесла Гермиона. — Ты так странно
отреагировала на мои слова…
В глазах Джинни снова мелькнула тень страха, но она тут же взяла себя в руки и натянуто
улыбнулась.
— Какая, по-твоему, у меня должна быть реакция после всего того, что ты сказала мне? Я просто до
сих пор перевариваю услышанную информацию, ведь если бы не вино, тебе бы пришлось откачивать
меня нюхательными солями как мою двоюродную тетушку после известия о том, что мы с Гарри
женимся.
И хотя её до сих пор не покидало чувство недоговоренности, Гермиона предпочла не развивать эту
тему. В конце концов, она была благодарна Джинни за то, что та в свое время не стала задавать ей
лишних вопросов, а потому сейчас считала своим долгом отплатить подруге той же монетой.
Прошло немало минут, в течение которых они пили вино, разговаривали на нейтральные темы и
даже смеялись, прежде чем Джинни засобиралась домой. Уже стоя у двери, Гермиона, наконец,
решила закончить тему, которую они так ловко избегали в последний час.
— Знаешь, мне было гораздо легче его просто ненавидеть, думая, что он сам себе выбрал кривую
дорожку.
217/487
— Значит, ты его больше не ненавидишь?
Гермиона на миг задумалась, прежде чем ответить:
— Ненавижу, но вместе с тем вижу в нем обычного человека, такого, как я и ты. Ни хуже, ни лучше.
Просто с другим прошлым.
Джинни пристально посмотрела на неё и горько улыбнулась.
— Гермиона, даже если он обычный человек, ты не для него, а он не для тебя. Ты понимаешь это?
— Да, — открывая входную дверь и чмокнув подругу на прощание, легко согласилась она.
В комнату порхнуло свежестью после только что прошедшего дождя. Джинни быстро выскочила за
порог; пройдя пару метров, неловко помахала Гермионе и скрылась в темноте наступающей ночи,
оставив за собой шлейф недосказанности.
Они обе понимали, что ответ Гермионы был почти правдой. Почти. Но всё ещё ложью.
***
После разговора с Грейнджер, Драко чувствовал себя абсолютно опустошенным. В голове всё ещё
вертелись её слова, которые полностью шокировали его, но вместе с тем породили в его душе
соблазн остановить её, послать всё к черту и пойти следом, и он бы так и сделал, если бы не тупое
осознание того, что у их отношений нет будущего. Хотя то, что между ними происходит и
отношениями-то назвать трудно: скорее, это непонятно откуда взявшееся гребаное влечение,
желание обладать, чувствовать, прикасаться. Желание постыдное и темное, порочное и
разъедающее, желание из разряда тех, которые лучше хоронить на дне своих самых запретных
мыслей при первом же проявлении, но от которых так сложно отказаться.
И Драко понимал — отказаться от Грейнджер в этот раз будет гораздо сложнее, чем когда-либо
ранее. Намного сложнее. Ведь он почти познал, каково это, заниматься с ней сексом, заставлять
извиваться под своим телом и полностью её контролировать с помощью натиска своих умелых
пальцев. И хотя он мог подчинить себе в постели любую женщину, что и не раз делал, но всё-таки с
Грейнджер всё было иначе. Она сводила его с ума, заставляла буквально дрожать от возбуждения, и
за этот их короткий эпизод на пляже Драко пару раз чуть не кончил прямо в штаны, просто слыша,
как она стонет, просто видя, как она извивается под ним. Она определенно реагировала на его
ласки острее, тоньше, чувственнее, чем любая другая женщина, с которой он спал. И это заводило,
возбуждало, будоражило. Это убивало.
Драко не хотел никого видеть, и уж тем более, разговаривать с кем-то, но так уж вышло, что по
пути в бунгало он встретил Блейза, и ему всё же пришлось перекинуться с ним парой слов. К
счастью, Забини хорошо его знал и быстро понял, что Драко, мягко говоря, не настроен на общение,
а потому оставил его в покое, не забыв, при этом буднично бросить напоследок: «Не позволяй этой
сучке Грейнджер крутить тобой. Какая б там ни была между вами херня, постарайся выкинуть это из
головы. Ты же Малфой, в конце концов».
Одного взгляда Драко было достаточно, чтобы Блейз заткнулся и отправился восвояси с твердой
уверенностью в том, что его советам тут «рады» едва ли меньше, чем воскрешению Волдеморта.
Чертов Забини, как всегда всё знает, как всегда в курсе всех событий. Конечно, легко ему говорить,
когда у самого самое длительное увлечение продолжалось не больше недели. Драко был уверен,
что Блейз даже по-настоящему никогда не желал никого, так, чтобы хотелось наплевать на все
запреты и с годами усвоенные правила, лишь бы обладать кем-то, лишь бы просто чувствовать. Хотя,
он не мог его винить в этом. Ведь когда-то и ему самому казалось полным бредом иметь отношения
с кем-то больше одной ночи. Окунувшись в воспоминания, Драко открыл дневник и начал писать:
Поразительно, как часто жизнь заставляет нас менять свой взгляд на те или иные вещи.
К примеру, женщины.
После школы, когда я бесцельно путешествовал по разным городам и странам, мне казалось, что все
женщины делятся на два типа: безликие серые существа и женщины-вспышки. Первые встречались
218/487
постоянно, вторые довольно часто, и именно их общество я предпочитал. Они были привлекательны,
нередко обладали легким нравом, но почти всегда отличались отсутствием мозгов. Как правило, мы
знакомились, весело проводили время, в эту же ночь спали, а дальше… Интерес пропадал.
Красивые снаружи и пустые внутри, они были подобны куклам, стоящим в витринах магазинов на
Диагон-Аллее. Бывает, задерживаешь на такой взгляд, мысленно восхищаешься, но тут же
забываешь. Не женщина, а кратковременная вспышка, которая ослепляет, а через секунду уже
ничего не остается. Поэтому, как вид, такие женщины довольно быстро мне надоели.
Примерно через год моего скитания я понял, что куда более интересно иметь дело с женщинами,
разгорающимися медленно, словно уголь. С виду холодные и неприступные, они бросали вызов
мужчинам, и, подозреваю, те зачастую трусили, боясь не справиться с задачей. А мне было
наплевать. Я знал, что у меня всегда есть два надежных козыря в рукаве — деньги и власть,
которые могли усмирить даже самую несговорчивую особу. Как же было сладостно наблюдать, как
постепенно, не сразу, но всё же они начинали сдаваться, не в силах устоять пред материальными
благами, которые им сулил возможный союз со мной. И когда уголек в их душах окончательно
разгорался, когда они дарили мне себя, на этом вся игра заканчивалась: я терял интерес. Ведь это
была просто очередная достигнутая цель, не более.
И, наконец, последний тип женщин, о существовании которых я узнал, лишь встретив Элису —
женщину-пламя. Она была завораживающая, непредсказуемая, яркая, интересная. Она умела не
просто увлечь, она умела заставить думать о себе, гадать, что же в следующий раз принесет
общение с ней. К тому же, Эл была, что называется, девушка «моего круга». Она обладала
утонченными манерами, природной аристократичностью и изяществом, которое было видно
невооруженным глазом. И да, она была чистокровной, что само по себе являлось уже неплохим
бонусом. Поэтому, устав от бессмысленности коротких случайных связей и приняв во внимание все
эти многочисленные плюсы, я осмелился попробовать построить с ней «серьезные отношения»,
которых избегал раньше.
Это не было ошибкой. Мне было хорошо с Эл, она подходила мне, а я — ей. Можно сказать, мы
вытащили друг друга из дерьма, в котором, казалось, оба глубоко погрязли. Она помогла мне
отвлечься от ужаса войны, а я ей — вылезти из долговой ямы, которая практически её разорила. Да,
мне было хорошо с ней. До тех пор, пока на горизонте не появилась Грейнджер.
Драко перестал писать, почувствовав внезапно проснувшуюся в нем злобу. Он скрипнул зубами, в
очередной раз мысленно проклиная тот день, когда согласился прибыть на этот гребаный курорт,
испоганивший его размеренную жизнь абсолютно неуправляемыми, неконтролируемыми событиями,
курорт, вселивший в него дикие желания, абсолютно противоречащие его естеству.
Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Драко все же продолжил изливать свои мысли на тонкие
страницы дневника.
Гермиона Грейнджер, маглорожденная волшебница, а иными словами просто грязнокровка, ставшая

моим школьным врагом наравне со своим золотым дружком Поттером ещё черт знает сколько лет
назад. Я бы предпочел не встречаться с ней никогда в жизни, но волею судьбы она очутилась на
том же курорте, в то же самое время, что и я. Хуже этого обстоятельства было лишь то, что от
гребаной заучки, лохматого книжного червя и в целом скучной чопорной отличницы не осталось и
следа. Грейнджер повзрослела, похорошела, изменилась, в конце концов, и одетая в нечто более
открытое, чем в школьную бесформенную робу, оказалась куда сексуальнее, чем я мог представить.
И потом, эти танцы, вынуждающие прикасаться к ней, чувствовать её тело, двигающиеся в такт
музыки и порождающее самые порочные мысли, которые я не в силах выкинуть из головы, всё это
начало медленно сводить меня с ума. Я не знал наверняка, в чем причина этого гребаного
помешательства — в магии курорта, которая вынуждала делать абсолютно несвойственные для нас
двоих вещи или же дело было в чем-то другом, в чем-то пострашнее магии.
Драко замер, внезапно осознав, что теперь он ни черта не понимает. Быстро сменяющимися
кадрами перед ним пронеслись воспоминания о днях, проведенных на курорте, и он почувствовал
тошноту от того, что понял — чувства к Грейнджер далеко не ограничивались простым
вожделением, а вернее сказать, тупым желанием её трахнуть. Какая-то неведомая сила толкала его
оберегать её, спасать, вытаскивать из передряг, в которые та попадала с определенной
периодичностью, очевидно, позаимствовав эту способность у своего дружка Поттера. Ещё на самом
первом занятии танцами, когда Грейнджер упала, Драко по непонятной причине почувствовал
беспокойство, и прежде чем успел осознать, что делает, подал ей руку, чтобы помочь подняться. И
ведь это было ещё до того, как он начал бесстыдно хотеть её. До того, как окончательно сошел с
ума.
От этих мыслей Драко стало дурно и он, отбросив дневник в сторону, поднялся с кресла и плеснул
себе в бокал щедрую дозу огневиски. Он не хотел сейчас заниматься самокопанием, как и не хотел
219/487
пытаться сложить в единую картину абсолютно разные и нелогичные частицы пазла под названием
«отношения с Гермионой Грейнджер». В глубине души он чувствовал, что если решит выяснить
правду, если всерьез попытается это сделать, то последствия будут необратимыми, пугающими и
абсолютно разрушающими. Бывает истина, которая не несет свет, а лишь погружает во тьму, с
холодной жестокостью оставляя за собой лишь боль, отчаяние и бесконечное страдание, а потому
лучше держаться от неё подальше, лучше оставаться в неведении.
Но, что если это невозможно? Что, если механизм уже запущен и это лишь вопрос времени, когда
жестокая правда явно предстанет перед ним? Что, если уже слишком поздно для того, чтобы что-то
изменить?
Впервые за долгое время Драко почувствовал страх.
***
На их общее занятие с Марией он пришел первым. Итальянка встретила его приветливой улыбкой и,
бегло взглянув на часы, вопросительно на него посмотрела: уже прошло пять минут урока, а
Грейнджер всё не было, хотя обычно она отличалась безукоризненной пунктуальностью. Драко
равнодушно пожал плечами и сделал вид, что не заметил пристальный взгляд Марии, который,
казалось, прожигал его насквозь.
Чтобы хоть как-то отвлечься, он принялся мерить зал шагами, пытаясь унять съедающее его
изнутри беспокойство. И хотя это абсолютно противоречило характеру поступков Грейнджер, Драко
всерьез опасался, что она и вовсе не придет, выставив его полнейшим идиотом. Казалось, эти
минуты ожидания длились вечность, и когда он уже собирался плюнуть на все и убраться подальше
из этого дурацкого танцевального зала, одновременно избавив себя от общества любопытно
глазеющей на него итальянки, дверь внезапно отворилась и на пороге показалась Грейнджер.
Она робко пробормотала извинения и осторожно зашагала в его сторону, хмуро смотря себе под
ноги. Драко ждал, что она поднимет на него взгляд, но, как оказалось, тщетно: остановившись в
метре от него, Гермиона посмотрела прямо на Марию, подчеркнуто оставив его без внимания.
Вмиг почувствовав раздражение, Драко хотел съязвить, но предпочел промолчать и принять

правила игры Грейнджер. Он не мог её винить в том, что теперь она даже смотреть на него не
хочет, не то, чтобы о чем-то с ним говорить. И если учесть тот факт, что он ещё вчера решил
окончательно покончить с их странными отношениями, то это обстоятельство шло ему только на
руку.
— Итак, раз теперь все в сборе, можем начать, — хлопнула в ладони Мария, окинув их
воодушевленным взглядом. — Для начала покажите мне, что вы отработали за эти несколько дней
ваших самостоятельных тренировок, после чего мы перейдем к следующей части нашего занятия.
В зале повисла тишина. Драко краем глаза увидел, что Грейнджер, как и он, не сдвинулась с места.
Она лишь ещё больше нахмурилась и снова уставилась в пол. Поразительно, обычно послушная
девочка проявила открытое неповиновение преподавателю. Страшно подумать, чего ей это стоило.
Словно в подтверждение его мыслей, Грейнджер тихо, но настойчиво произнесла:
— Мария.
Итальянка, которая на миг отвлеклась на поиски своей волшебной палочки, подняла на неё
вопросительный взгляд.
— Мы не можем танцевать вместе.
Услышав её слова, Драко опешил. Что? Ему послышалось, или Грейнджер в самом деле сошла с ума?
— Почему вы так считаете, сеньорита? — скрестив руки на груди, медленно выпрямилась

итальянка, вмиг приняв решительный вид.
Гермиона на какое-то время замешкалась.
220/487
— Потому что наши отношения абсолютно не позволяют совместно работать.
— Вот как? — недоверчиво изогнула бровь Мария.
— Да, именно так, — нервно сцепила пальцы Гермиона. — Я просто… Я не могу с ним танцевать.
Драко едва не открыл рот от изумления. Нет, Грейнджер определенно сошла с ума. Совершенно
точно.
— Хм… Понимаю, — медленно покачав головой, проворковала итальянка и перевела на него ясный
взгляд. — А что касается вас, синьор? Вы тоже… не можете танцевать с Гермионой?
Этот вопрос застиг его врасплох, и, судя по тому, как встрепенулась Грейнджер, испуганно на него
посмотрев, Драко понял, что не одного его. С мрачным удовлетворением он твердо взглянул на неё,
и когда их взгляды пересеклись, Гермиона резко отвела глаза в сторону и, казалось, слегка
покраснела. Драко мрачно усмехнулся.
Итальянка ждала ответ, но он не спешил отвечать, не хотел, не собирался. Раз Грейнджер заварила
всё это дерьмо, пусть сама и расхлебывает. Он же прекрасно понимал, что вне зависимости от того,
скажет он что-то или нет, вне зависимости от слов Грейнджер, им придется вместе танцевать и
дальше. Хотят они того или нет. А потому, какой смысл пытаться сейчас что-то доказать, впустую
сотрясая воздух? Ведь выхода было всего два: либо ты принимаешь условия Магнолии, либо едешь
домой и навсегда забываешь о существовании этого курорта. Третьего не дано. Не может быть,
чтобы Грейнджер этого не понимала. Как ни крути, она была умной ведьмой, но всё же что-то
толкнуло её на эту последнюю, слабую попытку без последствий отказаться от совместных с ним
О, наверняка это полное отчаяние. Как знакомо.
— В общем так, послушайте меня оба, — без тени улыбки, начала итальянка со стальными нотками в
голосе. — За годы преподавательской практики я встречала много различных пар. Одни танцоры
ладили друг с другом, другие друг друга тихо ненавидели, и да, пожалуй, встречались и те, кому
было действительно противопоказано совместно работать. Но поверьте, ваши отношения наоборот
как раз таки позволяют танцевать вместе. Со стороны виднее, и сказать вам, что я вижу? Я вижу
двух людей, которые пытаются бороться друг с другом, бороться с собой, но все равно не в силах
противиться чувствам. И именно поэтому вы, двое, просто созданы для танца танго. Ведь ваши
отношения — это танго воплоти. Страсть, граничащая с ненавистью, любовь, граничащая с болью…
Вот что представляет из себя танго, вот что представляют из себя ваши отношения. И мне плевать,
что вы оба не хотите это признавать. В конце концов, это ваше право, остаться или уйти. Но
помните, что если вы уйдете, уже никогда не сможете вернуться. Так что решайте. У вас есть пять
минут.
После этого она резко развернулась на каблуках и зашагала прочь из зала, оставив их двоих
абсолютно оглушенными.
Казалось, Драко потерял дар речи. Слова итальянки были настолько отвратительно точными, до
брезгливости честными, что он чувствовал, как правда, которую он итак знал, но которую не
осмеливался озвучить вслух, медленно разъедает его изнутри. И то, что её озвучил кто-то другой,
не он, и даже не Грейнджер, порождало ещё большую злость, смешанную с отвращением к самому
себе. Драко повернулся к Гермионе и тяжело посмотрел на неё. Сейчас ему было плевать. Ему снова
хотелось говорить, и он больше не собирался молчать.
— Теперь ты довольна? — прошипел он, наблюдая за ней.
Грейнджер по-прежнему не смотрела на него и выглядела напряженной до предела, так, что он

понимал: любое его слово может стать последней каплей, и она взорвется.
Но она молчала, крепко сжав зубы. Пока что молчала.
— О чем ты вообще думала, Грейнджер? Надеялась, что эта сумасшедшая итальянка так просто
позволит нам двоим уклониться от гребаной обязанности танцевать вместе?! Или тебе уже стало на
все плевать, и ты захотела бросить своих драгоценных друзей, под удобным предлогом слиняв с
курорта?!
Глаза Гермионы сверкнули, и она резко посмотрела на него. Её взгляд был полон безумной злости, и
Драко понял, что она на грани.
221/487
— Я хотя бы попыталась, Малфой, и это, поверь, лучше, чем просто смириться с тем, что мне
придется танцевать с тобой ещё четыре дня!
— О, так значит, это лучше, говоришь? — сделал шаг к ней навстречу Драко, опасно сощурив глаза:
внутри него всё клокотало от негодования. — А то дерьмо, что она сказала, тебе понравилось
слушать?!
Грейнджер широко распахнула глаза и открыла рот, чтобы что-то сказать, но, по всей видимости,
просто не смогла найти слов, чтобы ответить. Она выглядела испуганной, сердитой, абсолютно
отчаявшейся, и в этот миг была так безумно хороша собой, что Драко разозлился ещё больше. Он
подошел к ней практически вплотную и выдавил сквозь зубы:
— Каково оно, Грейнджер, слышать правду, от которой тебя едва не выворачивает наизнанку, от
которой хочется лезть на стену?
Она выдержала его взгляд, храбро вскинула подбородок и даже не сделала шаг назад, хотя Драко
заметил, что её тело содрогает мелкая дрожь.
— Мне не впервой, Малфой.
Её взгляд ожесточился, и сейчас они смотрели друг на друга с былой ненавистью, с разницей лишь в
том, что теперь Драко не знал, чего он больше хочет — уничтожить её или придавить к стене и
жестко наброситься на её губы в поцелуе. Он понимал, что сейчас снова близок к тому, чтобы
перешагнуть черту, и когда она, судорожно вздохнув, сделала шаг назад, он едва совладал с собой,
чтобы вновь не притянуть её к себе.
— Я не позволю повториться тому, что было, — упрямо произнес Драко, глупо высказав первое, что
пришло ему в голову.
Казалось, Грейнджер на миг растерялась, услышав его слова, и в её взгляде мелькнуло что-то…
— Я тоже, Малфой, так что можешь не волноваться на этот счет, — с презрением ответила она,
напустив на себя безучастный вид, хотя Драко понимал, что внутри неё бушуют эмоции, но какие —
разгадать так и не смог. Похоже, Грейнджер усвоила, благодаря длительному общению с ним, пару
уроков из разряда «как скрыть свои чувства и поставить в тупик собеседника».
Как раз в этот момент дверь вновь открылась, и в зал вошли Мария со Стефано, которые о чем-то
эмоционально разговаривали на итальянском.
Драко инстинктивно сделал шаг в сторону от Грейнджер, словно боясь быть застигнутым на месте
преступления. Абсолютно дурацкий поступок с его стороны.
— Ну, что ж, предлагаю приступить сразу ко второй части урока, — как ни в чем ни бывало, начала
Мария, остановившись напротив них. — Сегодня мы будем учить с вами верхние поддержки,
которые вам необходимо освоить и отработать на индивидуальных занятиях. Стефано будет
ассистировать мне.
Итальянец широко улыбнулся и пожал руку Драко.
— Рад вас видеть, — кивнул он Гермионе, а затем и ему.
Казалось, они не замечали того напряжения, которое царило между ним и Грейнджер, а может
просто делали вид, что не замечают, но одно было совершенно точно: Мария прекрасно знала — не
смотря ни на что, они оба не отступятся. И хотя она могла бы ради приличия поинтересоваться,
какое решение они с Грейнджер приняли, но видимо, всё было предельно ясно и без слов.
Внезапно в зале заиграла музыка танго, и Мария, отложив палочку в сторону, бодро произнесла:
— Поддержки будем учить по отдельности, потому как каждая из них уникальна и требует
определенного количества времени для освоения. Для начала мы вам покажем то, что вам
необходимо будет выучить.
После этих слов итальянцы вышли в центр зала. Несколько тактов музыки они просто стояли и
напряженно смотрели друг на друга, после чего Мария внезапно побежала навстречу Стефано, а
дальше все произошло очень быстро: она оперлась руками о его плечи и оттолкнулась ногами от
пола, в то время как он ладонями вытолкнул её бедра наверх. Грейнджер изумленно охнула, увидев,
как Стефано кружит Марию на вытянутых руках у себя над головой, а та, вытянувшись словно
222/487
струна, держит идеальный баланс. Через несколько секунд, итальянка, сгруппировавшись, внезапно
изящно упала на руки к партнеру, и теперь он её уже кружил, прижав к себе. Когда Стефано,
наконец, аккуратно поставил Марию на пол, Драко подумал, что, должно быть, эти итальянцы и
вправду чокнутые, раз думают, что они с Грейнджер смогут это повторить. И дело было не в том, что
он боялся её не поднять, а в том, что она сама вряд ли сможет ему довериться и войти в поддержку.
Он скосил взгляд на Гермиону и увидел, что та побледнела, застыв с выражением ужаса на лице.
— Позвольте внести ясность, — скептически начал Драко, понемногу начиная раздражаться. — Вы

всерьез полагаете, что мы с Грейнджер способны повторить эти чудеса акробатики?
Мария со Стефано переглянулись и одинаково улыбнулись, словно ожидали этого вопроса.
— Поверьте, синьор, вы ещё не на то способны. Вам лишь кажется, что это сложно, но на самом деле
здесь не требуется сила. Здесь нужна техника, — деловито ответила итальянка с явным акцентом.
— Я говорю не за себя, а за Грейнджер, — мягко перебил её Драко, и вмиг почувствовал на себе

возмущенный взгляд Гермионы. — Я немного занимался танцами и прекрасно знаю, что подобные
вещи можно сделать лишь полностью доверившись партнеру. А она мне не доверяет, так что…
Драко усмехнулся и пожал плечами. Он был уверен, что если бы можно было убивать взглядом, он
бы был уже мертв от зрительного натиска Грейнджер.
— Давайте попробуем, — неожиданно резко произнесла она. — Уверена, если Малфой настолько
уверен в своих силах, ему не составит труда внушить мне доверие своим профессионализмом.
Драко лениво обернулся и криво усмехнулся ей, уловив в словах Грейнджер издевку. Она кипела от
злобы и смотрела прямо на него, прищурив глаза. Вот она, истинная гриффиндорская сущность:
принять вызов, не будучи уверенным в том, что тебе это по зубам. Вполне себе в духе Грейнджер,
взять непосильную задачу и любыми способами попытаться её решить. И хотя — надо отдать ей
должное — она часто добивалась своего, но, всё же, сейчас Драко был практически уверен, что на
этот раз она не справится. Просто не сможет ему довериться.
Так и вышло.
Выслушав инструкции преподавателей, Грейнджер осмелилась попробовать войти в поддержку со

Стефано, и у неё почти получилось, если бы она не растерялась в последний момент. Примерно на
пятой попытке ей всё же удалось безукоризненно выполнить свою задачу и удержать равновесие,
полностью доверившись партнеру, и Мария даже радостно захлопала, увидев, что её подробные
объяснения Гермиона схватила практически на лету. В свою очередь, Драко так же легко удалось
выполнить поддержку и с Марией, хоть и потребовалось время, чтобы он постиг все тонкости
техники движения, благодаря Стефано. Как говорила итальянка, на деле всё оказалось гораздо
проще. Будучи опытной партнершей, она полностью доверилась ему и потому легко вошла в
поддержку так, что Драко абсолютно не почувствовал её веса. И если учесть, что Мария была
примерно одной комплекции с Грейнджер, он не сомневался, что если Гермиона всё-таки сможет
довериться ему так, как уже доверилась Стефано, то им не придется тратить лишнее время на
отработку этого элемента.
Но она не смогла. Когда, спустя полчаса повторений практически доведенных до совершенства

элементов в паре с учителями их попросили сделать выученную поддержку вместе, Драко
почувствовал, как заволновалась Грейнджер, а оттого невольно занервничал сам. Они смотрели
друг на друга какое-то время, и когда она все же побежала ему навстречу и, оттолкнувшись ногами,
попыталась войти в поддержку, то внезапно вновь плюхнулась вниз. Они пытались сделать это
снова и снова, но в решающий момент Грейнджер просто не могла пересилить себя, и потому,
вместо того, чтобы войти в верхнюю планку, всё же возвращалась в прежнее безопасное
положение. Стефано с Марией тщетно пытались уговорить её довериться ему, Драко, но она лишь
всё больше мрачнела и замыкалась в себе. В какой-то момент, Малфой почувствовал, что ещё чуть-
чуть и Грейнджер сорвется, заплачет или устроит истерику — что именно, сложно было сказать
наверняка. И тогда он пообещал итальянцам, что он с Грейнджер непременно отработает эту
поддержку на первом же индивидуальном занятии, и хотя Драко понимал, что формулировка его
фразы ей не понравилась, Гермиона всё же была благодарна ему за это.
Занятие закончилось, и, прежде чем Малфой успел расшнуровать свои танцевальные туфли,
Грейнджер выскользнула из зала, наспех попрощавшись с Марией и Стефано. За все занятие он
перекинулся с ней всего лишь парой слов, причем единственной относительно нейтральной фразой
было «завтра в восемь». В остальном же их общение складывалось из испепеляющих взглядов,
немого раздражения и невысказанных обид, сквозивших в поведении обоих.
223/487
Когда Драко вышел на улицу и вдохнул свежий морской воздух, то внезапно почувствовал, как дико
разболелась голова. Только сейчас он понял, насколько сильно устал, причем не физически, а
морально. Общение с Грейнджер — если это можно так назвать — высосало из него все соки, все
силы, просто абсолютно обескровило. Теперь её попытка отказаться от их общих танцевальных
тренировок уже не казалась такой глупой. Кто знает, может будь они с ней чуть понастойчивее,
итальянка бы сменила гнев на милость, хотя… Вряд ли.
На душе было паршиво, и Драко понял, что если сейчас не отвлечется, если останется наедине с
собой, то просто сойдет с ума. Ему срочно было необходимо выпить и с кем-то поговорить. Не
обсуждать свои гребаные проблемы, нет, просто расслабиться, выдумывая легкие и ни к чему не
обязывающие темы для разговора. И как-то сами собой ноги привели его к бунгало Блейза. Он
поднялся по ступенькам, отметив, что дверь наполовину открыта, и когда уже хотел поднять руку,
чтобы постучать, внезапно услышал женский голос:
-…ты знал это?
— Конечно, я не знал, я бы сказал тебе!
— Черт, а что если…
— Послушай, если бы у него была привычка перечитывать свою писанину, он бы вряд ли вел себя так
спокойно, как сейчас.
Драко напрягся. Блейз определенно разговаривал с кем-то, кого он знал. И тема для разговора была
более, чем странная.
— Спокойно?! Ты хоть вообще в курсе, что происходит?! Блейз, всё зашло слишком далеко. Снова.
Я… Я просто не знаю, что делать. Что, если они узнают? К чему это приведет?! — голос прозвучал
почти истерично, и Драко оцепенел от внезапно пришедшего понимания: по ту сторону двери
разговаривала девчонка Уизли. Какого черта? Он что-то не припоминает, чтобы у неё с Блейзом
когда-либо были общие темы для разговора.
— Прекрати впадать в истерику, Джинни. Ещё ничего не произошло, от чего бы нам стоило
беспокоиться.
«Джинни»? Драко послышалось или Забини назвал сестрицу Вислого «Джинни»?! Чертов Мерлин, с
каких пор они так мило общаются?!
— Ах, ничего не произошло? Тогда слушай! — воскликнула Уизли и понизила голос так, что теперь
Малфой не мог разобрать, что именно она говорит. И лишь по тому, как выругался Блейз, ему стало
ясно, что Забини её слова не пришлись по душе.
На какое-то время за дверью воцарилось молчание. Драко не знал, как ему поступить: убраться
подальше и позже спросить напрямую у Блейза, что за херню он услышал, или войти и выяснить,
какого черта здесь происходит.
Внезапно Драко услышал шаги, приближающиеся к двери. Он отступил назад и уже приготовился
столкнуться лицом к лицу с кем-то, как внезапно послышался негромкий голос Забини где-то из
глубины комнаты:
— А ты… Как ты жила всё это время? Мы не виделись столько лет…
Шаги замерли. Очевидно, за дверью стояла Уизли.
— Спасибо, хорошо, — напряженно откликнулась она.
Повисло молчание.
— Почему ты не писала мне? — чуть ли не впервые в жизни Драко услышал серьезный голос Блейза
без тени усмешки.
— А разве в этом был какой-то смысл? — так, что Малфой едва расслышал, тихо ответила Джинни.
— Был.
Снова молчание.
224/487
— Только не говори, что ты ждал моих писем.
— В это так сложно поверить? — Драко почти увидел горькую усмешку Блейза.
— В любом случае, это уже неважно. Ты же это знаешь. — Голос Уизли прозвучал печально.
— Знаю. А теперь и ты знаешь, что я ждал. Хотя не думаю, что для тебя это является открытием
после того, как я прислал тебе те десять гребанных писем, и ни на одно из них не получил и строчки
в ответ.
— Восемь, — быстро поправила его Джинни и осеклась.
Тишина.
— Ты даже помнишь, сколько писем я тебе прислал и до сих пор пытаешься изображать
безучастность? — почти презрительно произнес Забини.
Вновь послышались шаги, но уже удаляющиеся от двери.
— К чему весь этот разговор, Блейз? Того, что было, не вернешь.
— Ты уверена?
Казалось, Уизли на миг замешкалась.
— Теперь да, — наконец, тихо ответила она, и Драко понял, что просто больше не в силах слушать
все это. Он резко развернулся и почти бегом зашагал прочь. Голова просто разрывалась от
услышанного. Кто бы мог подумать, Блейз и девка Уизли? Поразительно. Просто поразительно.
И чем дальше он отдалялся от бунгало, в котором услышал столько всего, что ему, в общем-то, не
полагалось знать, тем больше понимал, что они с Блейзом похожи гораздо сильнее, чем он думал. И
эта мысль как-то приободрила: хорошо осознавать, что ты не один в полном дерьме.
Настроение улучшилось.
***
«Послушай, всё будет хорошо. Это только танцы, не более! Помни об этом», — слова Джинни всё
ещё звучали в её голове, когда она, набравшись смелости, вновь пришла на их первую
самостоятельную тренировку на пляж. Пришла, после того, что произошло.
Гермиона судорожно сглотнула, когда её взгляд упал на то место, где всего два дня назад она едва
не отдалась Малфою. От этого воспоминания захотелось взвыть.
— У тебя уже начинает входить в привычку опаздывать, Грейнджер. Где же твоя хваленая
дисциплина?
Гермиона вздрогнула от неожиданности и обернулась: прямо за ней стоял Драко, скрестив руки на
груди.
— Очевидно там же, где и твои манеры, Малфой. Мог бы поздороваться для начала, — едко
произнесла она и принялась переобуваться.
— Ах, прости, я и забыл, что мы снова начали приветствовать друг друга. Если не ошибаюсь, ещё
вчера ты не нуждалась в этом.
Гермиона скрипнула зубами и едва переборола желание высказать ему всё, что она о нем думает.
Нервно застегнув босоножки, она как можно спокойнее произнесла, не глядя на него:
— Сегодня нам необходимо отработать поддержку, которая у нас не получается.
— Ты, наверное, хотела сказать, которая у тебя не получается, — поправил её Драко, и она смерила
его убийственным взглядом.
225/487
Сейчас сложно было поверить в то, что всего пару дней назад они едва не сошли с ума от страсти
на этом самом пляже. И, тем не менее, Гермиона злилась не только из-за того, что Малфой сейчас
подтрунивал над ней, но в большей мере из-за того, что его поцелуи всё ещё горели на её губах, а
тело помнило те прикосновения, которые полностью подчинили её в тот вечер. Невольно покраснев
от так некстати воскресших воспоминаний и разозлившись из-за этого ещё больше, Гермиона
нервно взошла на паркет.
— Послушай, Грейнджер, мы оба знаем, в чем твоя проблема, — услышала она расслабленный голос
Малфоя у себя за спиной.
— И в чем же? — медленно обернувшись, вскинула бровь Гермиона, хотя внутри неё всё застыло от
ужаса: неужели Малфой прочитал её мысли?
— Ты мне не доверяешь.
Что? Всего-то?! Гермиона почувствовала облегчение.
— Тебе сложно довериться, Малфой, — мрачно откликнулась она, отведя взгляд в сторону, но тут же
поспешно добавила: — Хотя я постараюсь ради того, чтобы не выглядеть хуже всех на выступлении.
— О, ну как же, «синдром отличницы», желание быть лучше всех... Понимаю.
— Только не говори, Малфой, что тебе самому хочется выглядеть посмешищем пред глазами сотен
волшебников.
— Честно? Мне плевать, — пожал он плечами.
— А мне нет, так что давай уже поскорее покончим с этой чертовой поддержкой и пойдем
заниматься своими делами, — раздраженно откликнулась Гермиона и сделала пару шагов назад.
Ей было невыносимо с ним общаться, но ещё невыносимей было просто смотреть на него. Казалось,
когда они встречались взглядом, каждый раз пред ней вставали картины их общего, постыдного,
недавнего прошлого. И Гермиона боялась, что Малфой увидит это в её глазах — смешанное со
стыдом и отвращением к самой себе, но, всё же, ещё неостывшее желание.
Вздохнув, Драко лениво произнес:
— Ладно. Технику помнишь?
— Помню, — почувствовав беспокойство, буркнула она, не будучи уверенной в своем ответе.
— Тогда давай на счет три: один, два…
— Стой! — внезапно запаниковав, вскрикнула Гермиона.
Брови Драко поползли вверх.
— Я… Просто… — нервно заправила прядь за ухо она. — Мне нужно собраться с мыслями.
Малфой усмехнулся.
— Чтож, я жду.
Не прошло и пяти секунд, как он сказал:
— Всё, время вышло. На счет три…
— Ты просто невыносим! — возмутилась Гермиона.
— Один…
— А если я упаду?
— Не упадешь. Два…
226/487
— А вдруг ты меня уронишь?
— Весьма соблазнительно, но… Нет. Три! Давай, Грейнджер, беги!
Едва не задохнувшись от возмущения, Гермиона зло сощурилась, впервые за два дня уставившись
на Малфоя без капли стеснения.
— Я тебе не какая-нибудь Паркинсон, чтобы делать то, что ты сказал по первому твоему зову! Мне
надо сосредоточиться!
— Чтож, ладно, — вкинул руки Драко в жесте поражения и свободной походкой направился к краю
паркета. — Позови меня, как «сосредоточишься». Я буду у себя в бунгало. Или в баре. Или… В
общем, найдешь где-нибудь.
Гермиона едва не затопала ногами.
— Малфой, вернись сейчас же! — отчаянно крикнула она ему в спину, в то время, как он уже сошел с
паркета и почти вошел в пальмовую рощу.
— Ага, как же! Я тебе не какой-нибудь Уизли, чтобы делать то, что ты сказала по первому зову! —
передразнил её Драко, скрывшись в тени деревьев.
Чертыхнувшись, Гермиона подбежала к краю паркета и крикнула в пустоту.
— Хорошо, ладно, Малфой, я готова! Давай уже сделаем эту поддержку, пожалуйста!
Спустя несколько секунд он вышел из тени с самодовольной усмешкой.
— Вот так-то лучше, Грейнджер.
Гермионе хотелось его убить. Поразительно, насколько быстро этот человек способен довести ее до
ручки. И поэтому, как только он вновь поднялся на паркет, она с чувством выпалила:
— Ты просто невыносимый, отвратительный, гадкий…
— Да, Грейнджер, я понял, что ты обладаешь весьма обширным словарным запасом, но давай
вернемся к тому, с чего начали, — обворожительно улыбнулся ей Драко, и у Гермионы перехватило
дыхание: он был до невозможности красив, опасно красив. Он стоял напротив неё, засунув руки в
карманы брюк, а на его левом предплечье по-прежнему красовалась татуировка дракона, которая
придавала его облику жесткость, и это ей нравилось. С ума сойти, что бы сказала мама, узнав, что
её дочери понравился мужчина с татуировкой? Что бы она сказала, узнав, что этот мужчина — Драко
Малфой?!
Гермиону словно окатили ушатом холодной воды. Святой Мерлин, о чем она только думает?
— Хорошо, на счет три, — упавшим голосом произнесла Гермиона и сделала пару шагов назад. Она
знала, что Малфой наверняка уловил смену её настроения, но, к счастью, он ничего не сказал по
этому поводу.
— Один… — спустя несколько секунд начал он. — Два…
Гермиона подняла на него глаза и постаралась сосредоточиться, хотя это было абсолютно
невозможно, когда он смотрел на неё… так.
— Три! — наконец, скомандовал он, и она побежала ему навстречу.
Через секунду Гермиона оттолкнулась ногами от земли, но как только Малфой попытался поднять
её над головой, внезапно поняла, что всё ещё не может ему довериться. Руки ослабли, и она,
испуганно вскрикнув, неуклюже полетела вниз, одновременно увлекая за собой Малфоя. Как и
следовало ожидать, они оба не удержали равновесие и упали на пол, причем сильнее всего
досталось Драко, потому как на него обрушился весь вес тела Гермионы.
— Твою мать, Грейнджер… Слезь с меня… — сдавленно проговорил он, и она поняла, что со всей
силы ударила его локтем в живот при падении.
— О Господи, Малфой, прости… — приподняв голову, заерзала Гермиона, пытаясь с него слезть. Она
227/487
всё ещё была ошеломлена от произошедшего и лишь сейчас осознала, что лежит на Малфое,
судорожно вцепившись руками в его рубашку.
— Слушай, если ты и дальше будешь так елозить на мне, то поверь, ни к чему хорошему это не
приведет, — на его лице сквозь гримасу боли появилась слабая двусмысленная усмешка, и
Гермиона вспыхнула.
Она резко перекатилась с него на пол и неуклюже села, стараясь не смотреть на Малфоя. Как он
ещё может шутить на этот счет после всего, что произошло между ними совсем недавно?!
— Я просто не могу пересилить себя, — отогнав непрошенные мысли, попыталась оправдать свою
неуклюжесть, а заодно и перевести тему Гермиона, хотя её слова относились не только к этому
моменту.
Драко сел, оттолкнувшись ладонями от пола. Пару секунд он словно размышлял над тем, что же
делать дальше, после чего молча поднялся на ноги и, отряхнувшись, бесстрастно подал руку
Гермионе.
Она на секунду впала в ступор, уставившись на его предплечье в двадцати сантиметрах от себя с
татуировкой дракона, которая, казалось, немного шевельнулась под её взглядом.
— Грейнджер, я пытаюсь помочь тебе подняться, а не призываю рассматривать мою татуировку, —

нарочито ласковым тоном окликнул её Драко, и Гермиона несмело перевела на него взгляд. После
недолгих раздумий, она медленно вложила свою ладонь в его и невольно затаила дыхание, когда их
руки соприкоснулись.
Это был особенный момент: они пристально смотрели друг другу в глаза, чувствуя одно и то же,
видя одно и то же. И вновь между ними было то, что они пытались забыть — эта сумасшедшая тяга к
безумию, тяга друг к другу, тяга к тому, чтобы вновь упасть, на время раствориться, а потом и вовсе
умереть на пике наслаждения.
Но Гермиона больше не могла себе этого позволить.
Через секунду Драко резко рванул её руку на себя, и она поднялась на ноги, оказавшись к нему
слишком близко. Непозволительно близко.
Какое-то время они молчали, смотря друг на друга, после чего Гермиона отвела взгляд и сделала
шаг назад.
— Грейнджер, нам нужно что-то решать, — услышала она хриплый голос Малфоя.
— На счет чего? — неожиданно тихо спросила она, не в силах поднять на него глаза.
Он помолчал какое-то время.
— На счет нас.
Гермиона вздрогнула и поборола желание посмотреть на него.
— Решать нечего, Малфой. Мы уже итак всё решили. Два дня назад.
— В самом деле? Тогда почему тебе сложно смотреть мне глаза? — с невеселой усмешкой спросил
Драко, и Гермиона, покраснев, нахмурилась.
— Мне несложно, просто… Я не хочу на тебя смотреть, Малфой.
— Ты на меня злишься, — устало проговорил он, словно не слыша её. — Я понимаю. Как и понимаю,
что тебе наверняка стыдно за то, что произошло. Ведь именно поэтому ты избегаешь моего взгляда,
верно?
Гермиона против своей воли пораженно посмотрела на него. Драко встретил её взгляд с мрачным
удовлетворением.
— Мне не… — начала она, но тут же замолчала. Они оба понимали, что он прав.
— Ладно, забудь про этот разговор. Не знаю, что на меня нашло, — спустя какое-то время
раздраженно произнес Драко и, нахмурившись, посмотрел в сторону моря. — Просто давай
228/487
попытаемся оставить всё, как есть, хорошо? Постарайся забыть про всю эту фигню, что произошла
между нами. Лично мне уже почти наплевать.
Его слова отозвались болью в груди. «Почти наплевать», — вновь пронеслось в голове Гермионы, и
она сглотнула неприятный комок, внезапно подступивший к горлу.
Сейчас она не знала, что сказать. Она не понимала, какого черта Малфой завел этот бессмысленный
разговор, и была уверена, что он и сам не знает. Скорее всего, это был один из тех редких моментов,
когда Драко неконтролируемо озвучил свои мысли, и это вовсе не входило в его планы.
— Давай вернемся к поддержке. Думаю, рано или поздно она все же должна у нас получиться, —
стараясь сделать вид, что этот короткий разговор ни капли её не тронул, буднично произнесла
Гермиона и шагнула назад. Усилием воли она заставила себя не сводить взгляд с Драко, но он все
равно не смотрел на неё. Казалось, он глубоко над чем-то задумался, созерцая прекрасный вид
медленно занимающегося заката.
— Малфой… — неуверенно позвала Гермиона, и он, слегка вздрогнув, вновь повернулся к ней,
приняв привычно безразличное выражение лица.
— Я говорю, что нужно ещё раз попробовать сделать поддержку, ведь рано или поздно…
— Ты сегодня купалась в море, Грейнджер? — перебив её, неожиданно резко спросил Драко.
— Нет, мы были на дневной ярмарке… — растерянно начала Гермиона. — И вообще, какое это имеет
значение?
— Отлично. Я думаю, тебе не мешает окунуться.
— Чт… Что?!..
Но прежде чем она смогла договорить, Малфой неожиданно подошел к ней и, крепко обхватив за
талию, закинул её к себе на плечо.
— Чертов придурок, что ты делаешь? Отпусти меня немедленно! — болтая ногами в воздухе,
закричала Гермиона, безуспешно пытаясь вырваться.
— Мне надоело использовать неэффективные методы в работе над этой поддержкой. Если ты не
можешь мне довериться на суше, думаю, у тебя получиться в воде.
— Стой, что? Ты хочешь окунуть меня в море?! — запаниковала Гермиона, от изумления даже
перестав сопротивляться на какое-то время.
— Не волнуйся, Грейнджер, это упражнение мне подсказал наш итальянский друг, которому ты так
безоговорочно доверяешь, — стремительно приближаясь к кромке воде, буднично произнес Драко.
— Малфой! Отпусти меня! — уже почти истерично прокричала Гермиона, колотя его по спине, но тот
был не преклонен.
Быстро соображая, что ещё сказать, она произнесла:
— Но ты же сам одет! Ты что, войдешь в воду прямо так, в туфлях и брюках?
— Ты хочешь, чтобы я разделся? — ухмыльнулся Драко, и Гермиона моментально вспыхнула.
— Конечно, нет! То есть… Ты же не собираешься зайти в воду прямо вот так?
— Ещё как собираюсь, Грейнджер! Иначе тебя просто не заставишь окунуться.
С этими словами он смело ступил на мелководье моря, и Гермиона с ужасом увидела, как он заходит
в воду всё глубже и глубже. Когда брюки Драко промокли по колено, она в панике выкрикнула
первое, что пришло ей в голову:
— Отпусти меня сейчас же!
— Как скажешь, дорогая, — насмешливо отозвался Малфой, и внезапно разжал руки, позволив её
телу свободно соскользнуть с его плеча прямо в море.
229/487
Пару секунд она находилась под водой, но совсем скоро вынырнула мокрая, злая, наглотавшаяся
воды.
— Ты… Хоть… Понимаешь… Как…. Сильно я… Тебя ненавижу? — сквозь кашель пылко сказала она
Драко, который со смехом наблюдал за ней.
— Ты ещё смеешься?! — почти взревела Гермиона и сделала шаг к нему навстречу.
— Прости, Грейнджер, просто ты такая забавная сейчас, — в раскаянии положил ладонь на грудь
Малфой, всё ещё смеясь. — Такая… Мокрая.
Она зло сжала кулаки.
— И кстати, это платье сейчас смотрится на тебе гораздо лучше, чем в сухом виде, — окинул он её
оценивающим взглядом с легкой ухмылкой на губах, и Гермиона, быстро проследив за его глазами, с
ужасом увидела, что ткань платья плотно прилипла к телу так, что можно было в подробностях
разглядеть какого фасона её нижнее белье.
Это окончательно выбило её из колеи, и она, глядя на самодовольного, веселого, а главное, сухого
Малфоя, не нашла ничего лучшего, кроме как резко обрызгать его водой. С мрачным
удовлетворением она увидела, как исчезла улыбка с его лица, но, все же, этого было недостаточно,
и Гермиона вновь резко прошлась ладонями по водной глади, окатив Драко новой мощной водяной
волной.
Он стоял, не двигаясь с места, с крепко зажмуренными глазами. Волосы прилипли к лицу, по

которому стекала вода, рубашка и брюки промокли насквозь, и когда Драко приоткрыл веки,
Гермиона уже сама не смогла сдержать смех. Он выглядел абсолютно обескураженным, в какой-то
степени даже беспомощным и смешным в своей мокрой дорогой одежде, а тот факт, что вдобавок
ко всему он ещё и был обут, только заставлял её хохотать сильнее.
— Смеешься, да? — опасно тихо проговорил он, и Гермиона покачала головой, прикрыв руками рот,
но все ещё смеясь.
— Прости, Малфой, но ты такой забавный сейчас, такой мокрый… — скопировала она его и
захохотала с прежней силой. На какую-то секунду ей показалось, что Драко и сам готов улыбнуться,
но внезапно её накрыл мощный поток воды, и Гермиона от неожиданности отшатнулась назад и
упала в море. Вытерев лицо ладонями, она зло уставилась на Драко, который содрогался от
беззвучного смеха.
— Послушай, Малфой, это уже не смешно! — предупреждающе произнесла она, поднявшись на ноги.
— Грейнджер, ты сейчас похожа на панду, — сдавленно проговорил он, пытаясь совладать с собой.
— Что?
— На панду. Твои глаза… Черные круги, как у панды.
Это было последним, что он смог выдавить, прежде чем захохотал воткрытую. Гермиона какое-то
время бестолково смотрела на него, после чего её осенило: тушь. Точно, она же сама только что
растерла её под глазами, пытаясь ладонями вытереть воду с лица. Вот ведь идиотка.
И внезапно недавно испытанный стресс, осознание глупости ситуации и вид согнувшегося от смеха
Малфоя — всё это вылилось в то, что она и сама неожиданно для себя воткрытую захохотала.
Они смеялись долго, и благодаря этому Гермиона почувствовала, как напряжение покидает её тело,
словно вместе с выбросом в кровь эндорфинов улетучивались все те негативные эмоции, которые не
давали ей покоя несколько дней. Наконец успокоившись, Гермиона попыталась вытереть пальцем
тушь, но поняла, что, скорее всего, её просто ещё больше размазывает. Ещё улыбаясь от недавно
угасшего смеха, Драко сделал к ней пару шагов и мягко произнес:
— Давай я.
С этими словами он аккуратно, едва касаясь, обхватил одной ладонью её затылок и, склонившись
над ней, принялся вытирать остатки туши большим пальцем другой руки у неё под глазами.
Гермиона замерла от ощущения его близости. Она смотрела в его слегка нахмуренное,
сосредоточенное лицо, которое теперь было так близко, что она почти чувствовала его размеренное
дыхание у себя на щеке, и думала, что больше всего на свете она бы сейчас хотела вновь ощутить
230/487
его губы на своих губах. Эта мысль застигла её врасплох, испугала, и она внезапно почувствовала
себя неуютно от того, что снова так близка к разрушению.
— Готово, — словно прочитав её мысли, отстранился Драко и теперь уже взглянул прямо в глаза
Гермионе.
Казалось, он хотел что-то сказать, но она его поспешно перебила:
— Спасибо. А теперь, я надеюсь, ты мне расскажешь суть упражнения.
Конечно, они оба понимали — эти слова были не более чем простой попыткой вернуть их общение к
безопасной теме танцевальных тренировок, и в данный момент это было необходимо. Ведь как бы
они ни старались забыть произошедшее, игнорировать его, не говорить о нем, всё равно оно всё
ещё было здесь, между ними. Гермиона понимала — им двоим просто не под силу, абсолютно
невозможно контролировать то напряжение, что возникало каждый раз, как только они оказывались
рядом друг с другом, как и практически не под силу удержать себя от желания вновь
почувствовать, прикоснуться, подойти поближе, ощутить.
Но они решили бороться. Сдаться без боя было, мягко говоря, не совсем в их характере.
— Суть в том, — после недолгой паузы, произнес Драко, — что мы должны попробовать сделать эту
поддержку в воде из статичного положения. Таким образом, у тебя не возникнет подсознательного
страха перед падением, ведь максимум, что с тобой случиться — это то, что ты намокнешь ещё
больше.
— Стой, так ты предлагаешь начать упражнение прямо сейчас? В таком виде? — недоверчиво
посмотрела на него Гермиона. — У меня ведь даже нет с собой купальника!
— А кто сказал, что он тебе нужен? — двусмысленно усмехнулся Драко, скользнув глазами вниз по
её телу, и, увидев её возмущенный взгляд, добавил: — Ты же итак уже вся мокрая, что тебе терять!
Гермиона слегка зарделась и уже собиралась вытащить палочку, чтобы высушить свою одежду, как
осознала, что это будет просто глупо с её стороны: всё, что нужно, Малфой и так уже увидел.
«В очередной раз», — сварливо заметил голосок в её голове, и она нахмурилась.
— Единственное, что нам будет необходимо, так это снять обувь и, пожалуй, немного
трансформировать свою одежду в нечто более подходящее, — пожал плечами Драко и,
развернувшись, медленно зашагал к пляжу. Гермиона последовала вслед за ним, некстати отметив
про себя, что сзади он так же хорош, как и спереди.
Следующие полчаса они, хохоча, пытались выполнить поддержку в воде. Малфой был прав — она
чувствовала себя гораздо уверенней и почти не боялась упасть, однако всё же входить в верхнюю
планку со статичного положения было достаточно сложно, и прежде чем у Гермионы получилось,
она несколько раз падала в воду, периодически увлекая за собой Драко. Сейчас ей было на
удивление хорошо с ним, и она не знала наверняка, что служило тому причиной: то, что она
полностью была увлечена процессом и у неё абсолютно не оставалось времени думать о чем-то ещё,
кроме тренировки, или то, что она могла безопасно и абсолютно безнаказанно наслаждаться
ощущением его рук на своем теле, его волнующей близостью.
Солнце почти село, когда они, довольные проделанной работой и полностью выбившиеся из сил,
решили закончить тренировку. Гермиона наконец-то научилась держать равновесие в поддержке,
хотя ещё предстояло отработать этот элемент в движении, что они и решили сделать завтра.
Сойдясь во мнении, что всё же тренироваться в воде лучше в специально созданной для этого
одежде, оба договорились на следующее занятие прийти одетыми подобающим образом.
Гермиона высушила свой сарафан заклинанием и с неудовольствием про себя отметила, что её
танцевальные туфли безнадежно испорчены. Заметив её взгляд, Драко беспечно бросил:
— Не переживай ты за это, Грейнджер. Думаю, старое доброе «репаро» приведет их в должный вид.
— Нет, я уже пробовала. Боюсь, здесь никакая магия не поможет, — расстроено покачала она
головой.
— Может магия и не поможет, но деньги точно помогут, — фыркнув, произнес Драко.
— Ну да, любые проблемы могут решить деньги, верно, Малфой? — с легкой издевкой в голосе
231/487
сказала Гермиона, покосившись на него.
— В большинстве случаев, да, — он пожал плечами. — Но ты ведь так не считаешь, правда,

Грейнджер? Это ведь ваша любимая гриффиндорская песнь — «добро всегда побеждает зло»,
«любовь нельзя купить за деньги» и всё в таком духе.
— А ты думаешь, хорошо меня знаешь? — вопросом на вопрос ответила Гермиона и, скрестив руки
на груди, полностью развернулась лицом к Малфою.
Драко оценивающе посмотрел на неё.
— Думаю, да.
— Чтож, так удиви меня! Расскажи что-нибудь обо мне, — с наигранным интересом произнесла
Гермиона, почувствовав раздражение от излишней самоуверенности Малфоя.
— Я так понимаю, рассказать что-нибудь, выходящее за рамки «ты училась на факультете

Гриффиндор и твоим лучшим другом является малыш Поттер», верно?
Она кивнула в ответ, пропустив мимо ушей укол в сторону Гарри .
— Чтож… — вскинул брови Драко. — Твой любимый напиток — тыквенный сок.
Гермиона усмехнулась:
— Слишком просто. Тыквенный сок любят все волшебники.
— Не все. Я, например, не люблю, — возразил Драко с легкой ухмылкой на лице.
— Потому что предпочитаешь что-нибудь покрепче, верно?
— Не всегда, но в целом… Угадала, — снисходительно улыбнулся он ей. — Ну а что, если я скажу,

что твой любимый цвет — бордовый?
— Это будет тоже самое, если я скажу, что твой любимый цвет — зеленый, — закатила глаза
Гермиона. — Слишком просто.
Драко сощурил глаза, и какое-то время просто всматривался в её лицо, после чего медленно стал
говорить:
— Твоё любимое блюдо — индейка со сливами, хотя в детстве ты предпочитала яблочную шарлотку.
Твоя любимая книга вовсе не «История Хогвартса», как многие думают, а сборник увлекательных
маггловских сказок, которые ты перечитываешь время от времени. И ты не такая черствая, какой
кажешься. Порой, тебе безумно одиноко и ты плачешь по ночам от того, что тебя мало кто способен
понять за исключением кучки друзей, которых и так можно пересчитать по пальцам одной руки.
Хотя и они до конца не осознают, насколько тебе порой не хватает их участия.
— Хватит, — тихо проговорила Гермиона, но Драко продолжал.
— Ты никогда никому в этом не признаешься, но когда тебя никто не видит, ты любишь танцевать
под громкую музыку, забывая обо всем. Это тебя расслабляет. Иногда ты даже поешь, причем
весьма неплохо, и поэтому однажды выиграла какую-то глупую награду в дешевом караоке-баре, в
котором по воле случая оказалась как-то раз вместе с кем-то из родственников. И ещё ты мечтаешь
однажды уехать подальше из того серого города, в котором живешь, но твой характер, твоя
ненормальная забота о благе других, просто не позволяют тебе этого сделать. Ты слишком много
думаешь о своих друзьях и зачастую приносишь в жертву свое собственное благополучие ради того,
чтобы им жилось спокойно и хорошо. Вот только порой они сами забывают отплатить тебе той же
монетой.
— Я сказала, хватит! — уже почти прокричала Гермиона, и только после этого Драко замолчал.
От их былого отличного настроения не осталось и следа. Какое-то время они молча смотрели друг
на друга, после чего Гермиона тихо спросила:
— Откуда ты все это знаешь?
В глазах Драко внезапно мелькнуло беспокойство, и он удивленно моргнул.
232/487
— Честно? Понятия не имею. Просто знаю.
Казалось, он был ошеломлен этим фактом не меньше, чем она сама.
Это не было простым совпадением. Многие вещи, которые он говорил… О них никто не знал. Даже
самые близкие ей люди.
— Ты использовал легилименцию? — чувствуя, как поднимает в её душе возмущение, настороженно

спросила Гермиона.
— Нет, ты бы это почувствовала, — мрачно откликнулся Драко.
— Ты следил за мной?
Малфой фыркнул.
— Конечно, нет.
— Тогда ты разговаривал с кем-то, кто следил за мной?
— Грейнджер, я правда не знаю, откуда мне известны все эти факты твоей биографии, поверь мне.
И Гермиона почти верила, но всё равно у неё не укладывалось в голове, как такое может быть, что
Малфой знает о ней столь сокровенные вещи.
— Послушай, может так действует курорт? Открывает какие-то способности, помогающие при
желании видеть людей насквозь? — предположил Драко, и она подумала, что, пожалуй, на данный
момент это единственное сносное объяснение случившемуся.
— Чтож, если так, то и я про тебя смогу что-нибудь рассказать, — задумчиво проговорила Гермиона ,
пристально посмотрев на Драко. Он выглядел напряженным.
— Попробуй, — после небольшой паузы, проговорил он, облокотившись спиной о пальму. —

Проверим, насколько верна моя догадка.
Ей понадобилось всего десять секунд, чтобы заговорить:
— Твоё любимое время года — осень, потому что оно напоминает тебе детство, когда вы часто
гуляли с матерью по окрестностям своего поместья и собирали яркие листья, чтобы потом составить
из них красивую композицию панно. Твоим любимым предметом в школе всегда была защита от
темных искусств, хотя ты всем говорил, что больше всего любишь зелья, чтобы угодить своему
декану. До шестнадцати лет ты всерьез считал себя лучше других, и главным образом в этом был
виноват твой отец, который всегда тебе говорил, что есть обычные люди, а есть вы, Малфои. Но всё
изменилось, когда тебя заставили принять метку. В тот день на твоих глазах Пожиратели Смерти
убили целую маггловскую семью только в честь того, что к их рядам присоединился новый
последователь идей Волдеморта. С тех пор твой мир изменился, как и изменился ты сам. И сейчас
ты до сих пор не можешь простить отца за то, что он искалечил твою судьбу, и даже не чувствует
вины за это.
Голос Гермиона затих, и она пораженно посмотрела на Драко. Казалось, он замер, полностью
ошеломленный услышанным. Его тело было напряжено до предела, а во взгляде царила тьма.
— Ты не должна была это знать, — еле слышно прошипел он, смотря прямо на неё.
— Я знаю, — устало откликнулась Гермиона, не сводя с него взгляд.
Внезапно Драко оттолкнулся от дерева и сделал шаг к ней навстречу.
— Чтож, у всех нас есть свои скелеты в шкафу, правда, Грейнджер?
— Да, — слабо откликнулась Гермиона, с опаской наблюдая за Малфоем. Сейчас она не могла
понять, какие чувства он испытывает и что собирается сделать в следующий момент.
— И, кстати, спроси у своей подруги, какой скелет прячет она. Сдается мне, что сестрица Уизли
успела хорошенько погулять с Блейзом, прежде чем решила связать себя священными узами с
Поттером.
233/487
— О чем ты говоришь? — нахмурилась Гермиона, чувствуя поднимающееся негодование. Что за бред
он несет?
Драко снисходительно ей улыбнулся.
— Просто скажи ей как-нибудь за чашечкой чая, что ты знаешь об их отношениях с Блейзом.

Увидишь, она сама тебе всё расскажет, не сомневайся.
После этих слов Малфой резко развернулся и зашагал прочь, оставив Гермиону наедине со своими
мыслями.
Она была зла на него.
Он совершенно точно сказал правду, только теперь она не знала, что с ней делать.
***
«Уважаемый гость нашего курорта! Приглашаем вас посетить уникальную ночную вечеринку,
которая пройдет сегодня на берегу главного пляжа. Вас ждут увлекательные конкурсы с призами,
изумительная шоу-программа, огромное разнообразие тропических коктейлей, зажигательные
танцы и ещё много интересных сюрпризов! Начало в 22:00.»
Приглашение с таким текстом получили они все, и Гермиона с облегчением отметила про себя, что
наконец-то она сможет расслабиться вместе со своими друзьями. И хотя идти на это сомнительное
мероприятие ей не очень-то и хотелось, всё же перспектива забыть обо всех тревожных событиях
последних дней казалась весьма заманчивой.
Сейчас она сидела в бунгало Джинни и Гарри и лениво листала какой-то глупый женский журнал,
который её подруга притащила из библиотеки. Рон периодически скептически комментировал
громкие заголовки статей, и Гермиона искренне смеялась. Они ждали, когда же, наконец, Джинни
приведет себя в порядок, потому как та собиралась на вечеринку, словно на рождественский бал.
— Вы ничего не понимаете, — в который раз упрямо объясняла она друзьям. — Я слышала, что это
чуть ли не самое яркое событие на этом курорте!
— Если ты слышала слова Матео, то он так говорит практически про все вечеринки, что здесь
проходят, правда, Гермиона? — заметил Гарри, и Джинни метнула в него сердитый взгляд.
— Думаю, ты прав, — рассеянно согласилась она, но увидев, как посмотрела на неё подруга, быстро
добавила: — Хотя я тоже слышала, что это будет особенная вечеринка!
— Только что-то я не вижу, чтобы ты к ней подготовилась должным образом, Гермиона, — сварливо
заметила Джинни, придирчиво оглядев её с головы до ног.
Ну вот, попалась.
— О, я просто слишком устала, — стараясь не смотреть ей в глаза, отмахнулась Гермиона. — Эти

тренировки, сама знаешь…
Но подруга по-прежнему сверлила её взглядом.
— В самом деле, Джинни! Ну что со мной не так? — откинула журнал в сторону Гермиона и
осмотрела себя — вполне себе симпатичный длинный сарафан и удобные босоножки без каблука,
минимум макияжа и собранные в хвост волосы. Ей действительно было лень собираться вечеринку,
но в глубине души она понимала, что всё же в этом была другая причина: ей не хотелось, чтобы
Малфой думал, что она прихорашивается для него. А в том, что он будет там присутствовать,
сомнений не было.
— Ну, если честно, Гермиона, мне понравилось, как ты выглядела, когда надела то белое платье и
каблуки на вечернее шоу, — смущенно пробормотал Рон, и она удивленно посмотрела на него.
— Да, да, тебе очень шел тот наряд! — закивал Гарри под пристальным взглядом Джинни.
234/487
— Вы что, сговорились?! — поднялась с дивана Гермиона, всплеснув руками.
— Прости, дорогая, но, похоже, мнение большинства сходится в том, что лучше бы тебе переодеться
в более подобающий случаю вариант, и я даже знаю, что тебе предложить, — подмигнула ей
Джинни и быстро скрылась в соседней комнате, где располагался её внушительный гардероб.
Гермиона смерила парней убийственным взглядом. Те, стушевавшись, сделали вид, что не замечают
её: Рон схватил журнал верх ногами и попытался его читать, а Гарри почему-то внезапно
заинтересовался своими наручными часами, которые ему достались в наследство от отца.
Спустя пятнадцать минут Гермиона смотрела на себя в зеркало и не могла поверить, что Джинни за
такой короткий срок смогла её так преобразить: аккуратно подобранные волосы, из которых
небрежно выбивалось несколько прядей, обрамляющих лицо, вечерний макияж с акцентом на глаза
и удивительное, элегантное платье длиной до колена, полностью открывающее спину. Оно красиво
оттеняло загар и подчеркивало её фигуру в комплекте с изящными босоножками на каблуках, а его
цвет и вовсе невозможно было определить, потому как ткань постоянно меняла свой оттенок:
бирюзовый, аквамариновый, малахитовый — лишь малая часть цветов, которые уловила Гермиона.
— Святой Мерлин! Ты хоть представляешь, насколько сейчас сногсшибательно выглядишь? — стоя у

неё за спиной, восхитилась Джинни.
— Разве я не выгляжу полуголой? — итак зная ответ на свой вопрос, повернулась спиной к зеркалу
Гермиона и нахмурилась.
— Ну, если сравнить это платье с твоим монашеским сарафаном, то да, пожалуй, — усмехнулась
Джинни и, схватив её за руку, потащила за собой. — Ладно, нам уже пора идти, иначе все самые
приличные места будут заняты.
— Подожди, но я не уверена… — машинально следуя за ней, вышла из комнаты Гермиона, но,

увидев восхищенные взгляды Гарри и Рона, поняла, что спорить бесполезно.
— Вау! — только и смогли выдохнуть они.
— И она ещё сомневается, идти ей в этом или нет! — наябедничала Джинни, подтолкнув её вперед.
Гермиона возмущенно оглянулась на подругу. Та стояла, решительно скрестив руки на груди. По

всей видимости, возражения не принимались. И хотя, положа руку на сердце, ей самой нравилось,
как она выглядит, Гермиона всё же сомневалась, стоит ли ей являться на вечеринку в таком виде:
на её вкус, она была одета слишком откровенно, а ей совсем не хотелось привлекать к себе лишние
взгляды.
«За исключением одного», — пронеслось у неё в голове, и она почему-то непроизвольно улыбнулась,
тут же отругав себя за это.
Пляж был неузнаваем: вместо песка от линии набережной практически до самой кромки моря был
постелен блестящий паркет, на котором расположились маленькие аккуратные столики,
увенчанные мягкими огоньками свечей. Прямо в центре находилась открытая широкая сцена с
раскинувшейся перед ней танцевальной площадкой, освещенной разноцветными блуждающими
бликами прожекторов. Вдоль линии танцпола с обеих сторон тянулись мерцающие яркими огнями
длинные барные стойки, на которых красовались красивые коктейли, украшенные самыми
разнообразными тропическими фруктами, и именно туда друзья направились в первую очередь,
пробираясь сквозь толпу волшебников, пришедших на вечеринку.
— Итак, предлагаю начать наш замечательный вечер с коктейлей, которые здесь готовят по
особенным рецептам! — громко воскликнула Джинни, взяв со стойки два высоких бокала с
разноцветной жидкостью, которая постоянно переливалась разными оттенками.
— Пожалуй, я воздержусь, — вскинула руки вверх Гермиона, припоминая, какое действие на неё
оказал напиток местного приготовления, выпитый в баре на пару с Малфоем.
— Да брось, Гермиона, что будет от одного коктейля! — добродушно обратился к ней Рон, взяв
бокалы для себя и Гарри.
— К тому же, мы только что пришли! Ещё вся ночь впереди, и тебе просто необходимо взбодрится!
Ты в последнее время какая-то напряженная, — заметил Поттер, и Гермиона обреченно вздохнула.
235/487
С опаской глядя на коктейль, она все же приняла его из рук Джинни, которая тут же произнесла:
— Ну что, за наш отличный отдых!
— За отдых! — в один голос воскликнули Гарри с Роном и подняли вверх бокалы.
Гермионе ничего не оставалось, как чокнуться с ними. Ещё раз вздохнув, она сделала очень
маленький глоток и поняла, что на вкус коктейль был изумителен, и, кажется, совсем не содержал
алкоголя. Уже осмелев, она выпила ещё немного и моментально почувствовала, как настроение
улучшилось.
— Давайте сделаем так: мы с Роном разделимся и поищем свободный столик, а вы оставайтесь пока
что здесь. Но только никуда не уходите! — поставив пустой бокал на стойку бара, произнес Гарри,
строго на них посмотрев.
— Конечно, милый, идите! — легко согласилась Джинни. — Но помни, нам нужно занять лучшие
места, так что уж постарайтесь!
— Есть, мэм, — с шутливой суровостью произнес Поттер и, улыбнувшись напоследок, нырнул в

толпу.
— Будьте осторожны, хорошо? — задержавшись на мгновение, окинул их обеспокоенным взглядом

Рон.
— То же самое хочу сказать и вам, — откликнулась Гермиона. — Здесь слишком многолюдно, так что
постарайтесь не потеряться в толпе!
Рон быстро кивнул в ответ и поспешил за Гарри.
— И если спустя десять минут ничего не найдете, возвращайтесь! — крикнула им вслед Джинни, но
её голос утонул в громкой музыке, внезапно раздавшейся над пляжем.
Забравшись на барный стул, она закинула ногу на ногу.
— Присаживайся, дорогая. Чувствую, нам придется провести в ожидании немало времени.
Гермиона последовала её примеру и в очередной раз поразилась, как много волшебников пришло на
вечернее шоу. Толпа немного разошлась — многие решили занять свои места за столиками — и
теперь перед ней открывался прекрасный обзор на танцплощадку и сцену, на которой пока что в
качестве разогрева выступала одна из местных групп.
Они с Джинни потягивали коктейли и какое-то время с интересом наблюдали за происходящим,

когда внезапно та тихо воскликнула:
— О Боже, только не сюда…
Гермиона проследила за взглядом подруги, и её сердце ухнуло: увлеченно разговаривая, к ним

приближались Драко и Блейз. Оба выглядели потрясающе, одетые одинаково небрежно, но,
несомненно, дорого и со вкусом, и только сейчас Гермиона обратила внимание, что у них даже уши
идентично проколоты. Насколько Малфой и Забини были разными внешне, настолько же и были
похожи в своих манерах, походке и даже в мимике. Со стороны их можно было бы принять за
братьев, не смотря на то, что Драко был холодным блондином с хоть и тронутой загаром, но всё же
светлой кожей, а Блейз — жгучим смуглым брюнетом с яркими раскосыми глазами.
— Может, нам стоит уйти? — нервно сглотнула Гермиона, и именно в этот момент Забини скользнул
по ней взглядом, но, видимо узнав её, задержался глазами на её лице и ухмыльнулся.
Онемев от внезапного волнения, она резко повернулась на стуле к Джинни лицом и нервно
поставила свой бокал с коктейлем на стойку.
— Уже поздно, — мрачно изрекла подруга, и только сейчас Гермиона заметила, что она смотрит
куда-то позади неё странным взглядом. От веселости Джинни не осталось и следа, тело вытянулось,
как струна, и в глазах появилось что-то…
Внезапно Гермиона замерла: она не могла поверить в то, что слова Малфоя могут оказаться
правдой, но что, если это всё-таки так? Что, если у Джинни действительно было общее прошлое с
Блейзом?! Сейчас, глядя на неё, это уже не казалось абсолютным бредом. Потому что таким
236/487
взглядом, как она смотрела на него, смотрят обычно на тех, кого когда-то любили, но с кем
пришлось расстаться, не смотря на то, что чувства были ещё свежи.
Почувствовав, что ей стало дурно, Гермиона дрожащими руками вновь взяла коктейль и сделала
большой глоток: она точно не сможет справиться со всем этим, если будет абсолютно трезва.
— Я бы не советовал тебе налегать на эти коктейли, Грейнджер, если не хочешь повторить тот
вечер, — услышала она негромкий бархатный голос у себя над ухом, и её тело моментально
покрылось мурашками.
Очень медленно она обернулась и столкнулась взглядом с Драко. Он едва заметно улыбался
уголками губ, прищурив глаза, и Гермиона почувствовала, как запорхали бабочки в её животе.
— Добрый вечер, дамы! Я смотрю, вы уже начали развлекаться? — весело произнес Блейз, выходя
из-за спины Драко с двумя невысокими бокалами, полными янтарной жидкостью. — Позвольте
присоединиться к вашей скромной компании!
— Боюсь, это невозможно. Мы как раз собирались уходить, правда, Гермиона? — неожиданно нервно
произнесла младшая Уизли, избегая взгляда Блейза.
Это было странно. Очень странно. Обычно всегда уверенная в себе Джинни, и тут такое нетипичное
для неё поведение.
Гермионе всё это не нравилось.
— Да… — неуверенно протянула она, чуть нахмурившись и, поймав на себе взгляд Драко из разряда
«я тебе говорил!», произнесла: — Хотя, вообще-то, нам нужно остаться здесь. Мы же пообещали
никуда не уходить, помнишь?
Джинни округлила глаза и едва заметно стукнула её по ноге. Но Гермионе было просто необходимо
разобраться во всем этом, а потому она сделала вид, что не заметила.
— О, так значит, вы ждете кавалеров? Боюсь, Блейз, нам придется поискать кого-нибудь
посвободней. Вернее, подоступней, — подмигнул ему Драко.
— Ну, на этот счет я могу с тобой поспорить, учитывая далеко не целомудренную длину платья
Уизли, если, конечно, этот клочок ткани можно так назвать, — весело отозвался Забини,
демонстративно окинув Джинни оценивающим взглядом. — Хотя и Грейнджер недалеко от неё
ушла. Уж прости, Гермиона, увидев тебя со спины, я подумал, что ты голая.
— Если бы ты увидел её в том красном купальнике, в котором она расхаживает по пляжу, то ты бы

подумал, что сейчас она ещё одета, — подметил Драко, скосив на неё взгляд.
— В самом деле? Ах, мир точно сошел с ума! — театрально закатил глаза Блейз.
— Мда, Гриффиндор уже не тот, — протянул Малфой, и Гермиона покраснела, услышав

двусмысленность в его словах.
— Я надеюсь, вы оба вдоволь поупражнялись в остроумии! А теперь, прошу, избавьте нас от своего
общества, — холодно произнесла Джинни и отсалютировала бокалом в их сторону.
— Ну, ну, сладкая моя, не будь такой грубой, — примирительно произнес Блейз и, подойдя к ней,
положил руку на спинку стула. — Мы же просто шутим, правда, Драко?
— Нет, — пожал плечами тот, отхлебнув из своего бокала, и, словно спохватившись, вытянул его
перед собой. — Кстати, хотите? Могу принести.
— Спасибо за предложение, Малфой, но у нас уже есть коктейли, — вскинула бровь вверх Гермиона,
стараясь выглядеть серьезной, хотя при взгляде на Драко ей почему-то хотелось улыбаться.
Идиотка.
— Ты имеешь в виду то, что у тебя в руке? — недоверчиво скривился он, указав на бокал.
— Да, если хочешь, можешь попробовать, — расслабленно предложила ему коктейль Гермиона,
пытаясь выглядеть как можно более равнодушной.
237/487
— О нет, Грейнджер, лучше оставь эту мочу гоблина кому-нибудь вроде Уизли.
— Эй! — возмущенно воскликнула Джинни.
— Прости, дорогая, он имел в виду твоего брата, который далеко не так мил, как ты, — склонившись
к ней, весело пробормотал Забини.
— Ты, в самом деле, считаешь её милой?! — с наигранным удивлением спросил Драко.
— Да, а что? У неё классные ноги, — быстро сориентировался Блейз. — Хотя и всё остальное тоже
очень даже…
— О, Святой Мерлин, заткнитесь оба! — закатила глаза Джинни и слезла со своего стула. — Не
прошло и пяти минут общения с вами, а мне уже хочется наложить на себя смертельное заклятие.
— Аналогично. Только я, пожалуй, наложила бы его на них, — последовала её примеру Гермиона и,

встав на ноги, неожиданно почти столкнулась с Малфоем. От ощущения его близости её тело вновь
покрылось мурашками, и она поспешно сделала пару шагов назад, мысленно чертыхнувшись.
— Ого, какие у нас опасные собеседницы, а, Драко? — многозначительно на него посмотрев, толкнул
его локтем Блейз.
— Не то слово, — серьезно откликнулся он низким голосом, и у Гермионы внутри всё затрепетало,

когда она увидела, как он на неё смотрит. Зардевшись, она резко отвернулась от него. Было
совершенно ясно, что Малфою нравится её внешний вид: в его взгляде читалось неприкрытое
восхищение, смешанное с вожделением.
Внезапно всего в пяти метрах от них показалась знакомая шевелюра Рона, а затем и Гарри. Они
радостно помахали Гермионе, но тут же, словно по команде, перестали улыбаться.
— О, а вот и наши старые добрые знакомые, — облокотившись о стойку бара, произнес Блейз, и от
глаз Гермионы не ускользнуло, как недобро он глянул на Гарри. — Привет, Поттер, Уизли. Как
поживаете?
— Забини, — мрачно откликнулся Рон. — Какого черта ты здесь делаешь?
— Болтаю с девочками, разве не видно? — вскинул он бровь и отхлебнул из своего бокала.
— Гермиона, Джинни, всё хорошо? — проигнорировав его слова, спросил Гарри, нахмурившись.
— Да, милый, всё хорошо, — произнесла Джинни и демонстративно обняла его, смотря прямо на
Блейза, лицо которого скривилось, словно он съел что-то кислое. — Теперь мы можем идти?
-Да… Конечно, да, — задержав подозрительный взгляд на Забини, отозвался Гарри и отвернулся. —
Мы заняли отличный столик. Вот увидишь, вам понравится.
С этими словами он сдержанно кивнул Драко и, взяв Джинни за руку, зашагал прочь. Рон
последовал за ними, и Гермиона уже собиралась идти следом, как внезапно почувствовала, что кто-
то схватил её за руку и притянул к себе. Изумленно охнув, она поняла, что это Драко, когда не по
своей воле тесно прижалась к его телу.
— Если ты и сомневалась в том, что я сказал по поводу прошлого твоей подруги, то теперь, думаю, у
тебя сомнений не осталось, — жарко прошипел он ей на ухо так, чтобы Блейз не слышал, а затем,
чуть ослабив хватку, уже мягче добавил, посмотрев ей в глаза долгим, глубоким взглядом: — И
кстати, ты великолепна в этом платье.
Он отпустил её, и Гермиона пораженно уставилась на него, после чего, удивленно моргнув, резко
развернулась и быстро зашагала прочь, пытаясь догнать друзей. Щеки пылали, дыхание сбилось, и
вновь это чувство внизу живота — оно сводило её с ума. Боже мой, что же с ней творится? Неужели
это когда-нибудь прекратится?
Она не помнила, как дошла до столика: ворох мыслей просто мешал ей сконцентрироваться на чем-
то ещё, кроме слов Малфоя. Гермиона села рядом с Джинни и пристально на неё посмотрела. Та,
хоть и мастерски изображала беспечную веселость, всё же была чем-то огорчена, и, выбрав удобный
момент, когда Гарри и Рон отлучились на поиски официанта, Гермиона напрямую сказала то, что
238/487
крутилось у неё на языке последние пять минут:
— Я знаю про тебя и Блейза, Джинни.
Как только она это сказала, та пораженно замерла, широко раскрыв глаза от изумления и от ужаса
одновременно. Какое-то время она молча смотрела Гермиону, словно не зная, как ей быть дальше,
после чего тихо произнесла:
— Откуда ты знаешь?
Гермиона пораженно охнула. Внутри словно всё оборвалось: теперь не осталось и капли сомнения в
том, что Малфой говорил правду.
______________________________________________________
Дорогие читатели! На данный момент в фанфике есть уже 20 глав, но на этом сайте я их буду
выкладывать постепенно. Очень жду ваших отзывов о работе, поэтому прошу написать хотя бы пару
срок о своих впечатлениях. Заранее огромное спасибо! :))
239/487
Глава 14
Soundtrack — Abel Korzeniowski «Letters»
Вокруг было слишком шумно, слишком многолюдно, да и вообще, всё было «слишком». Оглушающая
музыка, пронзительный голос ведущего программы, неожиданно громкий, режущий слух, смех Рона
и Гарри — всё это сводило с ума. Джинни подыгрывала им, когда нужно ловко вставляла
подходящие фразы в разговоре, изредка улыбалась и даже умудрилась пару раз пошутить, пусть и
не совсем удачно. Но Гермиона и этого не смогла. Она устала, слишком устала притворяться, что всё
хорошо, устала играть роль счастливицы, довольной отдыхом и жизнью в целом, и сейчас просто
искренне не понимала, как все эти люди могут веселиться, в особенности её друзья. Она смотрела в
лица Гарри и Рона, видела беспечную веселость, праздность, расслабленность и ей было до горечи
во рту ясно, что ни один из них не догадывается, каким плотным коконом лжи и тайн они оба
окружены.
Врать стало до отвращения несложно: отдыхая на этом курорте, Гермиона мастерски научилась это
делать, но это было одно из тех умений, которыми она не могла гордиться. Лучше всего ей
удавалось скрывать от друзей свое настроение, держать эмоции под замком, вот и сейчас она
сослалась на то, что коктейль был слишком крепким, а её организм — слишком слабым, и потому ей
стало немного плохо. Выслушав пару шутливых замечаний по поводу того, что «женщины не умеют
пить», Гермионе позволили быть «не в настроении» в этот вечер, чем она и пользовалась, пытаясь
осмыслить все произошедшее за последние дни.
То, что её отношения с Малфоем вышли из-под контроля и были подобны бомбе замедленного
действия, уже не было чем-то вопиющим: она понемногу свыклась с этим. Но то, что у Джинни был
роман с Блейзом, с человеком, который хоть и не принял метку, но в свое время полностью разделял
идеи Пожирателей Смерти, совершенно не укладывалось в голове. Насколько помнила Гермиона,
Джинни всегда была без ума от Гарри, и даже в те периоды, когда она встречалась с кем-то другим,
всё равно было ясно, что лишь он является для неё оплотом истинной любви.
Но, видимо, всё было не так просто, как казалось.
Гермиона исподтишка наблюдала за Джинни, но та настойчиво избегала её взгляда, предпочитая

смотреть куда угодно, но только не на неё. Она была хорошей актрисой, и это было ясно не столько
по тому, как ловко она сейчас разыгрывала спектакль перед Гарри и Роном, сколько по её
способности скрывать такую огромную, ужасающую тайну все эти годы. Гермиона была уверена на
сто процентов, что Гарри не знает, а Рон — тем более. Они бы не простили этого, вернее, простили
бы когда-нибудь, наверное, но, всё же, не настолько легко, чтобы не рассказать о ситуации ей,
Гермионе.
Поговорить с Джинни обо всем этом так и не удалось, потому что практически сразу же ребята
вернулись за стол, но все эти два часа, в течение которых без перерыва шла шоу-программа,
Гермиона сидела как на иголках, мечтая о том моменте, когда она все-таки останется с Джинни
наедине. Пару раз она предприняла слабые попытки вызволить подругу «припудрить носик», но та
ловко уворачивалась от её предложений, а вернее, попросту избегала уединения. Гермиона
прекрасно её понимала: совсем недавно она точно так же не хотела рассказывать подруге о своих
постыдных отношениях с Малфоем, но, всё же, её мозг разрывался от догадок по поводу того, как и
при каких обстоятельствах угораздило Джинни связаться с Блейзом.
Неожиданно Рон громко захохотал, и Гермиона вздрогнула. С раздражением она перевела взгляд на
сцену и увидела, как группа добровольцев, согласившихся участвовать в конкурсе, пытается
станцевать танец маленьких фей, которые обычно разучивают волшебницы на уроках ритмики в
пятилетнем возрасте. И если учесть, что все добровольцы — взрослые мужчины, очевидно, не
обладающие особыми способностями к танцам, то, пожалуй, со стороны их неуклюжие попытки
действительно выглядели забавными и смешными.
Но не для неё.
— Эй, Гермиона, ты что-то совсем скисла! Только посмотри на этих ребят, — словно прочитав её
мысли, обратился к ней Рон с широкой улыбкой. — Что творят, с ума сойти…
Он покачал головой с веселым изумлением на лице.
240/487
— Я же уже говорила, что… — вздохнув, начала она, но её перебил Гарри.
— Да, мы уже слышали твою историю про «слишком крепкий коктейль». Но мне кажется, дело в
другом, — проницательно посмотрел на неё Поттер и перевел взгляд на Джинни. — Вы обе не
слишком-то настроены веселиться.
— Гарри, что за глупые предположения? — стараясь выглядеть как можно беспечнее, расслабленно
произнесла Джинни и взяла бокал со стола. — Если мы не смеемся над сомнительными шутками, это
ещё не значит, что…
— Меня не проведешь, — не дослушав её, уже серьезно произнес Гарри. — Скажите честно, эти
ублюдки чем-то вас обидели?
Этот внезапный вопрос повис в воздухе. Рон, который до этого рассеянно слушал болтовню друзей,
теперь полностью развернулся к ним лицом и, нахмурившись, пытался отыскать в лицах девушек
подвох.
Впервые за долгое время Гермиона поймала взгляд Джинни. Какое-то время они оторопело
смотрели друг на друга, словно решая, что сказать, после чего одновременно, слишком рьяно, чем
того требовали обстоятельства, начали отнекиваться.
— Нет, что ты, дорогой! Конечно, не обошлось без обмена любезностями, но ты же знаешь Малфоя…
— отмахнулась Джинни.
— А в остальном всё хорошо! Я же вам говорила, что мы с ним… Нашли общий язык, — быстро
добавила Гермиона, но, увидев, как вытянулись лица у Гарри и Рона, а Джинни непроизвольно
бросила на неё скептический взгляд, быстро добавила: — Насколько это, конечно, возможно в
сложившихся обстоятельствах.
На какую-то пару секунд за столом повисло молчание. Гермиона прекрасно видела, что ребят не
убедили их с Джинни бездарные попытки скрыть причину своего настроения, а потому она
лихорадочно соображала, что ещё она может сказать, чтобы перевести разговор в безопасное
русло.
— Кстати, мне тоже показалось, что что-то тут не так, — задумчиво протянул Рон, ястребиным
взором окинув лица подруг. — Какие-то вы обе невеселые…
Гермиона едва сдержалась, чтобы не закатить глаза, в то время, как Джинни сдерживать это
желание не стала.
— Ради Мерлина, Рон, тебе это «показалось» после того, как Гарри высказал свое — повторюсь —
глупое предположение, — с легким раздражением в голосе произнесла Джинни и сделала глоток
коктейля. — К тому же, вы сами знаете, Малфой в последнее время ведет себя как никогда мирно.
Гермиона уловила в последних словах Джинни едва заметную иронию, очевидно адресованную ей,
но не подала виду.
— А что на счет Забини? — резко спросил Гарри, посмотрев прямо в глаза своей невесте. — Как он
себя вел?
Затаив дыхание, Гермиона наблюдала, как внезапно Джинни замерла и всего на долю секунды,
растерявшись, раскрыла глаза от изумления. К счастью, она быстро пришла в себя и вновь нацепила
маску безразличия, хоть и отвела взгляд от Гарри, слегка покраснев.
— О, ну с этим никогда особых проблем не было, — пренебрежительно бросила она и неожиданно

обратилась к Гермионе. — Ведь правда?
Гермиона на какое-то время опешила от столь абсурдного заявления, особенно если учесть, что она
совсем недавно узнала, что, в общем-то, Забини был корнем одной из огромнейших проблем
Джинни.
— Да, вы же сами знаете, Блейз всегда был самым сдержанным из всех слизеринцев, —
спохватившись, наконец, быстро подтвердила она, подавив желание скептически выгнуть бровь в
ответ на слова Джинни, и посмотрела по очереди в глаза Гарри и Рону. — И вообще, почему в такой
отличный вечер мы должны говорить о каких-то двух…
Все трое явно ждали продолжения, но Гермиона лишь неопределенно повела рукой в воздухе и,
241/487
выдохнув, опустила её, с досадой обнаружив, что просто не может найти подходящее слово, чтобы
описать Драко и Блейза. С Забини у неё конфликтов никогда не возникало, а оттого и
необходимости вступать с ним в перепалки, но с Малфоем все было наоборот. Раньше она бы нашла
сотню определений, которыми могла бы его смело наградить, начиная от привычного и уже не
такого эффектного «ублюдок», заканчивая чем-то посложнее, вроде «жалкий несносный
отвратительный убогий пожиратель смерти». Но сейчас…
Конечно, нужно было хоть что-то выдавить из себя. Но язык просто не повернулся, и, кажется, Гарри
с Роном это поняли, судя по тому, как синхронно помрачнели их лица.
К счастью, внезапно Гермиона уловила в толпе знакомое лицо Матео и активно замахала ему рукой.
Он помахал в ответ и двинулся прямо к их столику.
— О Боже, только не это… — мрачно изрек Гарри, проследив за её взглядом.
— Если этот индюк снова попросит нас поучаствовать в каком-то дурацком конкурсе, я пас, — с
неприязнью добавил Рон, покосившись на итальянца. Гермиона была уверена, что он по-прежнему
считает, что Матео «положил на неё глаз».
— Ой, ладно вам! Только недавно упрекали нас в том, что мы недостаточно веселые, а теперь сами
отказываетесь веселиться! — шлепнула Гарри по руке Джинни и озорно улыбнулась, после чего
бросила на Гермиону быстрый взгляд, означающий что-то вроде «Слава Мерлину, пронесло».
Как раз в этот момент Матео подошел к столику. Весь его лик излучал жизнелюбие, и Гермиона
невольно восхитилась способностью этого итальянца никогда не унывать.
— Добрый вечер, синьоры, синьориты! Я искренне надеюсь, что вам по-прежнему нравится отдых на
нашем курорте, — бодро произнес он, окинув взглядом присутствующих, и виновато улыбнулся. —
Но, к сожалению, вновь вынужден попросить помощи у вас, Гарри, Рон, если вы, конечно,
согласитесь.
— Если это что-то, связанное с танцами, песнями, стихами, да и вообще, с какими-либо конкурсами,
то, при всем уважении… — настороженно начал Гарри, но Матео остановил его жестом.
— Нет, синьор, помощь нужна в другом. Я слышал, вы оба хорошо летаете, а у нас как раз только
что кое-кто из гостей неудачно пошутил и… В общем, нужно достать пару вещей с крыши дворца
Магнолии, а я как назло не могу найти никого, кто бы смог справиться с этой задачей, — сбивчиво
затараторил итальянец виновато разведя руками. — И акцио тут бессильно.
— А что, вы не умеете летать? — с едва скрываемым интересом спросил Рон. Гермиона заметила,
как при упоминании о том, что он хорошо летает, на его лице появилась самодовольная ухмылка,
которую, впрочем, он тут же подавил.
— Увы, я делаю это крайне плохо, — покачал головой итальянец, и теперь Рон уже откровенно
усмехнулся и кинул быстрый взгляд на Гермиону. Очевидно, он был невероятно доволен тем, что в
чем-то лучше Матео.
— Ну, раз такое дело, то, думаю, мы сможем помочь, правда, Гарри? — снисходительно произнес он
и посмотрел на друга.
Гермиона видела, что в отличие от Рона, на Гарри не произвели слова Матео никакого впечатления,
а оттого он неуверенно пожал плечами.
— Не знаю, Рон, а как же Джинни с Гермионой?
— О, дорогой, даже и не беспокойся! Мы будем сидеть тихо, как мышки, — неожиданно для
Гермионы, заверила Гарри Джинни.
— Точно? И никуда не пойдете? — подозрительно перевел он взгляд с неё на Гермиону.
— Конечно, не пойдем! Мы дождемся вас. Кстати, Матео, как долго нам ждать возвращения Гарри и
Рона? — небрежно бросила она, хотя внутри неё все замерло. Ей необходимо было знать, что у них с
Джинни будет достаточно времени на разговор. Она надеялась, что времени будет достаточно.
— Bella, я обещаю, что через пятнадцать, максимум двадцать минут ваши друзья будут на месте в
целости и сохранности. Не переживайте! — положил руку на сердце Матео в знак искренности своих
слов.
242/487
Гермиона тепло ему улыбнулась, после чего перевела вопросительный взгляд на Рона.
— Чтож, — откашлялся тот, и, приосанившись, важно поднялся со стула. — Веди нас к метлам.
Это прозвучало несколько высокопарно, и Джинни прыснула. К счастью, Рон этого не заметил.
Гарри, в последний раз кинув предупреждающий взгляд в сторону подруг, неуверенно встал со
своего места.
— Идите, идите! Мы будем ждать вас здесь, — ободряюще закивала Джинни, лишний раз
подтвердив, что не против их кратковременного ухода, и ребята, наконец, скрылись в толпе.
Гермиона молча наблюдала, как мгновенно поменялось выражение лица её подруги. Казалось, она
из последних сил прятала безумную усталость, а теперь дала себе волю и как-то сразу обмякла, со
вздохом закрыв глаза. От былой улыбки не осталось и следа, голова склонилась к груди, а плечи
заметно, сутуло опустились. Джинни какое-то время просто так и сидела, нахмурившись, не говоря
ни слова. В свою очередь, Гермиона тоже не знала, что сказать. Она так долго ждала этого момента
и вот, когда они остались наедине, теперь внезапно осознала, что ей просто страшно задавать
вопросы, хотя, вернее будет сказать, ей страшно услышать ответы.
— Это началось в тот год, когда мы вернулась в Хогвартс, — не открывая глаз, неожиданно начала
Джинни уставшим голосом. — Ты помнишь то жуткое время, когда мы все были подавлены войной,
вернее тем, что она принесла. Я потеряла брата, потеряла друзей, и всерьез думала, что сойду с
ума. Эта боль… В тот момент было очевидно, что её нельзя забыть, нельзя убить, можно разве что
заглушить на какое-то время. Но я не могла и этого сделать, как и не мог Гарри, которому было
больнее всех. В тот последний вечер перед началом учебного года, когда я раздумывала над тем,
возвращаться в Хогвартс или нет, он сказал, что лучше будет, если я вернусь. И в глубине души я
понимала, что он прав, потому что в тот момент я была просто не способна помочь ему, как и он не
был способен помочь мне. Наши отношения оставались подчеркнуто дружескими, хотя о какой
любви тогда могла идти речь? Только боль, только горечь утраты.
Она на какое-то время замолчала, ещё больше нахмурившись. Казалось, к ней вновь вернулись все
мрачные воспоминания, которые со временем выцвели, хоть и оставили неизгладимый след в душе.
— И мы вернулись в Хогвартс, — наконец, открыла она глаза и задумчиво уставилась вдаль. — Я и

ты, а из знакомых только Малфой и… Забини. Нам невольно приходилось общаться всем вместе,
четверым единственным семикурсникам, когда мы восстанавливали залы Хогвартса, когда делали
совместные задания, когда обедали за одним столом, потому что число вернувшихся в школу
учеников было до того ничтожным, что разделение на факультеты стало бессмысленным.
Гермиона внимательно слушала слова Джинни, но внезапно осознала, что плохо помнит все то, о
чем говорит подруга, хотя, честнее будет сказать, не помнит вообще.
— Стой, разве мы общались с ними, разве?.. — нахмурившись, медленно спросила она, силясь
вспомнить хоть что-то, но память лишь подсовывала ей расплывчатые образы, которые никак не
хотели вырисовываться в четкую картину. Гермиона понимала, что Джинни говорит правду, но
видимо для неё весь учебный год тогда прошел в каком-то дурмане после пережитого стресса.
Подруга перевела на неё усталый взгляд.
— Да. Конечно, не сразу, прошло пару месяцев, прежде чем нам удалось действительно худо-бедно
наладить контакт, — Джинни вздохнула и вновь отвела взгляд. — Я не удивлена, что ты не
помнишь. Ты весь учебный год была сама не своя, полностью погрузилась в учебу, замкнулась в
себе, и ещё, к тому же, то неудачное заклятие, которое по ошибке угодило в тебя на уроке
Флитвика прямо перед выпускными экзаменами…
— Какое заклятие? — ещё сильнее нахмурилась Гермиона. Она узнавала все новые и новые факты о
том времени последнего курса школы, и ей они не нравились.
— Парень с шестого курса, не помню его имени, неправильно произнес заклинание восстановления
памяти, и оно срикошетило в тебя, оказав совершенно противоположный эффект. Помнишь, ты пару
дней лежала в своей комнате и не ходила на занятия? Как раз в тот момент шел процесс
восстановления памяти, хотя мадам Помфри предупредила, что ты будешь смутно помнить события
последних шести месяцев.
Гермиона и впрямь что-то припоминала, но не могла с точностью сказать, что так оно и было.
243/487
Прошло три года с момента окончания школы, и столько всего произошло за это время, что её
воспоминания о последнем курсе учебы в Хогвартсе, казалось, полностью стерлись из памяти.
Наконец, бросив попытки докопаться до истины, она молча кивнула, дав Джинни понять, что та
может продолжать.
— Поначалу мы не ладили, цапались по мелочам, а потом как-то неожиданно разговорились, и я

узнала, что во время войны мать Блейза скрывалась от Пожирателей. Однажды, они едва не убили
её за то, что она, будучи чистокровной волшебницей с идеальной родословной, отказалась вступать
в их ряды. Они пытали её круцио, хотели подчинить империо и силой заставить принять метку, но
она сбежала. И была в бегах вплоть до того момента, как… — Джинни бросила на неё тяжелый
взгляд, — Ты знаешь. А потом нам с Блейзом поручили совместную работу по зельям, и все
произошло так стремительно, что я сама и не заметила, как мы стали общаться больше, перестали
звать друг друга по фамилии и постепенно полностью рассказали друг другу все, что наболело.
Неожиданно для себя, я поняла, что это общение, каким бы оно ни казалось неправильным,
невозможным, абсурдным, постепенно возвращает меня к жизни. Блейз умел слушать, умел хранить
тайны, но лучше всего ему удавалось отвлечь меня от жутких воспоминаний. И если боль не могла
исчезнуть, то лишь общаясь с ним, я получала хотя бы временное обезболивание. С ним на какое-то
время я забывала обо всем.
Джинни замолчала, горько улыбнувшись. Гермиона, затаив дыхание ждала, когда она продолжит.
— Однажды мы поругались с ним. Поспорили из-за того, что я утверждала — если бы не война, мы
бы никогда не нашли общий язык, а он говорил, что просто не складывалось подходящих
обстоятельств, чтобы мы узнали друг друга лучше. И в тот момент, когда я собиралась уйти, он
неожиданно схватил меня за руку, развернул лицом к себе и… Поцеловал. — На секунду окунувшись
в воспоминания, она замерла, но тут же перевела тяжелый взгляд на Гермиону. — Я прошу,
пожалуйста, не осуждай меня. Никто не знает о том, что происходило между мной и Забини, и мне
жаль, что я обременила тебя этой правдой.
— Значит, после того, как он… — находясь в состоянии глубокого потрясения, начала Гермиона,
словно не услышав последние слова Джинни. — Вы начали встречаться?
Джинни мрачно усмехнулась.
— О нет, не думаю, что эти отношения можно было так назвать. Мы не гуляли с ним за ручку под
луной, и он не водил меня в кафе по выходным. Мы не целовались при встрече и не говорили друг
другу трогательных слов. Просто на тот момент… Нуждались друг в друге. — Она ненадолго
замолчала, кусая губу. — Мы оба понимали, что все это не может долго продолжаться, что рано или
поздно все равно придется это прекратить.
— Из-за Гарри? — тихо спросила Гермиона.
Джинни глубоко вздохнула.
— Из-за Гарри тоже.
На пару секунд повисло молчание.
— Ты его любила?
Услышав вопрос Гермионы, Джинни метнула в неё быстрый, полный боли взгляд, после чего вновь
уставилась куда-то впереди себя со странным выражением лица. Немного помолчав, она горько
— Мне было с ним хорошо, по-настоящему легко. Я не понимала, что люблю его, пока мы были
вместе. Но лишь когда я уехала после окончания школы домой, когда вернулась к семье, к друзьям,
к Гарри, то поняла, что… Да, я любила его, Гермиона.
Это признание ошеломило её, выбило почву из-под ног.
— Но как же… Гарри? — почти возмутилась Гермиона, почувствовав, что воздуха стало мучительно
не хватать. — Только не говори, что ты не любишь его, что всё это время…
— Я люблю его, Гермиона, даже не думай сомневаться в этом! — твердо произнесла Джинни, чуть
повысив голос, и посмотрела на неё таким взглядом, что та моментально замолчала. — Люблю. Но
это совсем другое чувство. Любить Гарри проще, легче, потому что он родной, близкий, такой по-
настоящему мой, понимаешь?
244/487
Гермиона, хоть и полностью понимала то, о чем говорит подруга, все же отрицательно закачала
головой, и Джинни выпрямилась, облокотившись предплечьями о стол.
— А Блейз… С ним я никогда не чувствовала того, что сейчас чувствую с Гарри. В наших отношениях
не было уверенности в завтрашнем дне, не было надежды на хоть какое-то совместное будущее, и
мы даже не пытались загадывать дальше, чем на день вперед. Блейз всегда акцентировал
внимание на том, что к жизни нужно относиться легче, как и к отношениям в частности. Я была
уверена, что для него, как и для меня, всё то, что между нами происходило, было лишь временным
утешением, способом отвлечься от болезненных воспоминаний, не более.
Внезапно она замолчала, словно подавив желание сказать что-то ещё. Гермиона, уловив это, тихо
спросила:
— Но ведь ты ошибалась, так?
Джинни вздохнула.
— Мы оба ошибались, но поняли это лишь после того, как окончили школу и вернулись домой. Он
писал мне, Гермиона. Святой Мерлин, ты не представляешь, какие письма он писал! Он предлагал
бросить все, уехать вместе, говорил, что скучает, тоскует, места себе не находит, одним словом,
обрушил на меня всю ту отчаянную нежность, которую ни разу не проявил, пока мы были вместе. Но
главные слова так и не сказал. Я читала письма, плакала, злилась на него, на себя, на нас, и
невероятным усилием воли заставила себя не писать и строчки в ответ. Я струсила, когда поняла,
что всё ещё нуждаюсь в нем не меньше, чем он во мне. А потом… — На секунду она замерла,
упершись взглядом в столешницу. — Все вернулось на круги своя. Блейз перестал присылать
письма, Гарри вновь принялся за мной ухаживать, и постепенно стало казаться нереальным то, что
ещё совсем недавно я едва не поддалась соблазну сделать самый эгоистичный и сумасшедший
поступок в своей жизни: послать всё к черту и поддаться на уговоры Забини.
Гермиона была слишком потрясена услышанным, чтобы что-то говорить. Она молча смотрела в лицо
подруги и чувствовала, как с каждой секундой ей становится дурнее. На протяжении всего рассказа
она не могла отделаться от чувства, что всё то, что испытала Джинни, происходит сейчас с ней, вот
только в отличие от подруги она понятия не имела, к чему все это приведет. И это было самым
страшным, ведь она уже осознанно отказалась от Рона, от его чувств, но во имя чего? Думать об
этом было невыносимо.
Наконец, потрясение начало отступать, давая волю другим эмоциям, и Гермиона почувствовала
медленно нарастающее возмущение.
— Почему ты не сказала мне? Ты же знала, что я никогда никому не расскажу об этом! —

нахмурившись, выпрямилась она.
Джинни покачала головой.
— Я не могла, Гермиона, просто не могла. Слишком многое сыграло тогда в пользу того, чтобы я
хранила эту тайну в секрете от всех. Мне было всего семнадцать, я была полностью раздавлена, и,
если ты помнишь, на тот момент мы не были настолько близки с тобой, в то время, как Гарри и Рон
были твоими лучшими друзьями. И потом… Когда всё зашло слишком далеко… Мне было просто
стыдно признаться тебе в том, что у меня появились чувства к Забини, в то время, как Гарри,
бедный Гарри…
Её голос дрогнул, и Гермиона, смягчившись, положила свою ладонь на кисть её руки.
— Ты бы не поняла меня, меня бы никто не понял, — собравшись, твердым голосом продолжила

Джинни. — Блейз не был на стороне Пожирателей в той войне, он прочувствовал её ужас наравне со
всеми нами, но… Ты же сама знаешь — никто бы не стал разбираться что к чему, ни ты, ни Рон, ни
Гарри. И мои родители… Разве смогли бы они принять то, что их дочь влюбилась в кого-то, вроде
Забини? Что она предпочла его легендарному Гарри Поттеру? Сам факт того, что Блейз Забини
учился на Слизерине, исключает его из списка «достойных людей», и никакие доводы тут не
помогут. Именно поэтому я даже никогда и не думала, что наши отношения могут продолжиться
после школы. Хотя, все же, основной причиной моего решения, было то, что наши чувства возникли
не в то время не в том месте.
— А если бы это произошло сейчас? — спросила Гермиона первое, что пришло ей в голову.
Джинни медленно перевела на неё взгляд, и её глаза слегка расширились от удивления. Она
245/487
молчала какое-то время, внимательно вглядываясь в лицо Гермионы.
— Ты же понимаешь, что это ничего не меняет? — наконец, тихо спросила она.
— Почему не меняет? Меняет, хотя бы потому, что я не стала бы тебя осуждать!
— Нет, Гермиона, ты ошибаешься. Я не спорю, сейчас, конкретно в этот момент, ты способна меня
понять, но расскажи я тебе обо всем случившемся ещё месяц назад, ты бы и слушать не стала! И
знаешь почему? — чуть повысила голос Джинни. — Потому что сейчас ты сама находишься в точно
такой же ситуации, в какой я была тогда, и именно поэтому ты способна меня понять!
Гермиона пораженно молчала. Ей казалось, она разучилась дышать. Джинни буравила её жгучим
взглядом ещё несколько секунд, после чего огонь в её глазах потух, и она устало прикрыла веки.
— Впрочем, если бы у меня не было тех отношений с Блейзом, я бы тоже вряд ли смогла войти в твое
положение.
Теперь Гермиона понимала, откуда в Джинни столько участия, сострадания к ней. Конечно, если бы
она сама не пережила подобное, вряд ли бы она смогла спокойно вынести рассказ Гермионы о её
странных чувствах к Малфою.
— Что же мне делать, Джинни?
Этот вопрос, обращенный скорее к самой себе, прозвучал тихо, но так отчаянно, что по восприятию
был подобен крику.
Гермиона видела, как застыло лицо подруги, едва она услышала эти слова. Внезапно вся обстановка
вокруг, все эти радостные крики и смех волшебников, перекрываемые веселой громкой музыкой —
все это показалось до ужаса неуместным, как если бы на похоронах кто-то начал танцевать чечетку,
насвистывая при этом глупую песню из репертуара лепреконов.
Джинни долго молчала, а Гермиона ждала её ответа, словно приговора. Наконец, что-то в лице
подруги дрогнуло, и она очень медленно покачала головой, не сводя с неё взгляд, полный
сожаления.
Этот жест был красноречивее любых слов.
Вскоре вернулись Гарри и Рон, начали с воодушевлением что-то рассказывать, активно

жестикулируя, и Гермиона едва сдерживалась, чтобы не закричать «стоп». Напряжение стучало в
висках, воспоминания о разговоре с Джинни давили, рушили её спокойствие, и в какой-то момент,
Гермиона резко поднялась с места и произнесла:
— Простите, что перебиваю, но я себя неважно чувствую. Пойду, пройдусь немного.
Рон замер на полуслове и удивленно посмотрел на неё, в то время, как Гарри нахмурился и спросил:
— Стой, куда ты пойдешь одна? Давай мы с тобой!
Гермиона вымученно улыбнулась.
— Не стоит, оставайтесь здесь. Я скоро вернусь.
Не дожидаясь ответа, она развернулась и зашагала прочь, ловко лавируя между столиками. Она
была уверена, что наверняка Гарри и Рон ринулись бы следом, если бы их вовремя не остановила
Джинни: её громкий возглас и последовавшую за ним быструю речь Гермиона слышала даже с
такого расстояния.
Джинни.
Удивительно, сколько в её хрупком, маленьком теле мужества и силы. Она наступила на горло
собственной песне, сознательно отказалась от такой заманчивой перспективы быть с тем, с кем ей
по-настоящему хотелось быть, и всё это из-за всепоглощающей любви к родным и близким людям,
из-за нежелания причинить боль их и без того истерзанным страданиями сердцам.
Сейчас Гермиона понимала, почему они так сблизились с ней. Джинни была совершенно другой:
легкой на подъем, энергичной, активной, жизнерадостной. Она обладала искрометным чувством
юмора, была любимицей любой компании и так сильно отличалась от Гермионы, что наверняка со
246/487
стороны их дружба казалась весьма сомнительной. Но, все же, было нечто, что их двоих объединяло
крепче любых совместных интересов: бескорыстная жертвенность и мудрость, с которыми обе шли
по жизни. И именно поэтому порой Джинни понимала её гораздо лучше, чем Гарри или Рон. Лучше,
чем кто-либо в мире.
Гермиона не заметила, как какофония безудержного и давящего на неё веселья осталась позади, а
ноги сами привели её на безлюдную часть пляжа. Солнце давно скрылось за горизонт, сумерки
сгустились, и она с удивлением обнаружила, что атласное, темно-синее небо уже украсили изящные
золотые пуговки-звезды. Море теперь казалось угольно черным, пугающим, так и норовящим
затянуть в свои глубины незадачливых незнакомцев, осмелившихся приблизится к его бушующим
водам, и в другой ситуации Гермиона поостереглась бы подойти почти к самой его кромке. Но
сейчас она чувствовала себя как никогда комфортно, стоя прямо здесь, всего в метре от лижущих
берег волн. Казалось, всё вокруг олицетворяло то, что творилось в её душе: абсолютный хаос,
смятение, отчаяние и, вместе с тем, какое-то странное мрачное торжество от осознания того, что не
одну её угораздило попасть в такую неурядицу под названием «неправильные чувства к
неправильному человеку».
Сильные порывы ветра путали волосы, обдавали холодными потоками её лицо и тело, но, вместе с
тем, странно исцеляли, приводили в чувство. Гермиона не могла, не хотела сейчас о чем-либо
думать, добивать себя пережевыванием тех фактов, которые она недавно узнала. Она лишь
бесстрастно смотрела вдаль, на вздымающиеся в безумном танце волны, вдыхала запах моря,
смешанный со свежестью дождя, и находила в этом необходимое успокоение.
Гермиона не знала, сколько прошло времени, прежде чем она почувствовала, что готова вернуться к
друзьям, а заодно вновь очутиться в эпицентре праздника. Удивительно, но чем дальше она
уходила от бушующего моря, чем явственнее слышала приближающиеся звуки музыки и
жизнерадостные голоса, тем сильнее ей хотелось присоединиться к этому безудержному веселью,
хотелось забыться и запретить себе думать о чем-либо, кроме развлечений и отдыха. Наверное, она
слишком много страдала в последнее время, калечила себя самыми уничижающими мыслями и —
кто знает? — может быть, сейчас хвалебная целительная магия Магнолии наконец-то вступила в
силу в виде непонятно откуда взявшегося сумасшедшего желания Гермионы сделать нечто
безумное: полностью отпустить себя, на этот раз осознанно.
Возможно, высшие силы покарали её за столь неуместный порыв, потому как первое, что она
увидела, шагнув на танцевальную площадку, был Малфой, прижимающий к себе в танце смуглую
вертлявую итальянку, которая, похоже, была всерьез намерена полностью ощупать его тело своими
ловкими ладонями. И внезапно, не смотря на то, что Драко явно не был столь воодушевлен танцем,
как его партнерша, не смотря на то, что при внимательном рассмотрении, все же прижимала к себе
его она, а не он её, не смотря на то, что неожиданно материализовавшийся рядом Забини,
обнимающий одной рукой знойную белокурую красавицу, начал отчаянно жестикулировать Малфою,
очевидно, призывая того обратить внимание на Гермиону, она почувствовала моментально
вскипевшую в груди злость, смешанную со жгучей обидой. На какое-то время замерев на месте, она
увидела, что Драко, наконец, вскинул на неё взгляд, но прежде чем поймать в его глазах тень
каких-либо эмоций, Гермиона, резко развернувшись, зашагала прочь. Она, абсолютно себя не
контролируя, невольно расталкивала толпу, пытаясь как можно скорее пробраться к столику своих
друзей. В голове крутились такие словесные характеристики по отношению к Малфою, что,
пожалуй, даже Рон мог бы присвистнуть, озвучь она их вслух. Хотя, разве имеет она право злиться?
Какого черта она сейчас ведет себя, как ревнивая подружка? Что она вообще о себе возомнила?! Это
его дело, как проводить время, а главное, с кем. Она не его жена, не его девушка и даже не его
подруга, а если говорить прямо, то просто напросто никто. Во всяком случае, никто для того, чтобы
сейчас трястись от гнева только из-за того, что Малфой нашел себе развлечение на танцполе.
Внезапно, Гермиона почувствовала, как чья-то рука сомкнулась на её запястье. На секунду она
замерла, сердце ухнуло вниз, а внутри живота вмиг поднялось волнующее чувство чего-то…
Она медленно обернулась и едва сдержала разочарованный стон: за её спиной стоял весело
улыбающийся Матео.
— Куда так спешишь, bella? Веселье в самом разгаре! Давай потанцуем!
Гермиона заставила себя через силу улыбнуться и уже готовилась вежливо отказать, когда
внезапно ей пришла в голову гениальная мысль. И хотя внутренний голос безжалостно
констатировал, что она ведет себя как полная дура, она все же медленно проговорила:
— В самом деле, Матео, куда спешить? Пожалуй, я могу себе позволить немного потанцевать. — Она
на миг задумалась, продумывая детали своего плана действий. — Вот только давай отойдем
поближе к центру: я там комфортнее себя чувствую.
247/487
Итальянец не смог скрыть удивления, но тут же быстро протянул ей руку, очевидно, боясь спугнуть
момент, и она с мрачным предвкушением её приняла, теперь уже улыбнувшись почти искренне.
Гермиона знала, что ревность Рона небезосновательна: она и сама чувствовала, что симпатична
итальянцу, но при этом прекрасно знала, что он никогда не посмеет перешагнуть
профессиональную грань, если она этого сама не захочет, конечно. Развлекать отдыхающих входило
в его обязанности, а потому не было ничего предосудительного в том, чтобы периодически
приглашать на танец кого-либо из гостей, чем Матео сейчас и воспользовался.
Молча следуя за ним, Гермиона исподтишка смотрела по сторонам, выискивая знакомое лицо
Малфоя или Забини, и, когда она увидела недалеко от себя Блейза, внезапно остановилась. Ага, раз
он здесь, значит и Драко, скорее всего, недалеко. Сощурив глаза, она с холодной расчетливостью
приняла выгодную стратегическую позицию для её глупого, но необходимого для чувства
собственного удовлетворения плана, и повернулась к Матео. Он смотрел на неё, вопросительно
вскинув брови.
Не говоря ни слова, Гермиона начала покачивать бедрами в такт музыки и приблизилась к нему.
Итальянец сразу понял, что к чему, а потому мягко обхватил её за талию и сжал ладонью кисть её
правой руки. Как по заказу, музыка стала ещё громче и разнеслась над танцполом вихрем
латиноамериканских ритмов. Злость Гермионы моментально растаяла, стоило ей лишь их услышать,
и она полностью отдалась ведению итальянца. Она искренне наслаждалась танцем и почти забыла
про желание по-детски отомстить Малфою. Ведь, не зная, сработает её план или нет, она хотела,
чтобы он испытал те же эмоции, что и она, увидев его в объятьях той девицы. До смешного наивно.
Темп музыки нарастал, толпа одобрительно загудела, и Гермиона почувствовала, как оторвал её за
талию от пола Матео и закружил. Вскрикнув от неожиданности, она весело засмеялась, и когда её
ноги вновь коснулись пола, внезапно увидела из-за плеча итальянца, что буквально в паре метров
от неё стоит Малфой и смотрит на неё, скрестив руки на груди и скептически выгнув бровь. На его
лице играла легкая ухмылка, но глаза оставались холодными, жалящими, прожигающими насквозь,
и на какую-то долю секунды Гермиона невольно съежилась под его взглядом, словно нашкодившая
школьница, застигнутая врасплох. К счастью, к ней практически сразу же вернулись все остальные
чувства, и, в первую очередь, внутреннее ликование от того, что она видела — желаемый эффект
достигнут.
Гермиона, как ни в чем не бывало, отвела взгляд, словно столкнулась глазами с незнакомцем, и
вновь посмотрела на Матео. Тот сиял от удовольствия.
— Bella, я, конечно, знал, что у тебя есть способности к танцам, но никогда бы не подумал, что ты
сможешь так раскрепоститься в движениях за столь короткий срок!
Невольно смутившись, Гермиона отвела взгляд. Если б он только знал, что поспособствовало этому
раскрепощению…
— Матео, ты мне льстишь, — скромно произнесла она, не удержавшись от довольной улыбки,

которая, впрочем, была вызвана не услышанными словами, а воспоминанием о выражении лица
Драко, когда он увидел её порхающую и смеющуюся в танце с итальянцем.
— Ни капельки! Мария рассказывала мне о тебе и твоем партнере, — эмоционально заверил её

Матео. — Она говорит, у вас двоих сумасшедший прогресс!
Гермиона невольно напряглась.
— Правда? Я так не думаю. Нет, конечно, мы стали танцевать лучше, но, все же…
Интересно, насколько много ему известно? То, что Мария видит их с Малфоем насквозь, было
совершенно ясно, но рассказала ли она о том, что знает, Матео? Гермиона искренне надеялась, что
её профессиональная этика все же не позволила этого сделать. Хотя, ведь про их танцевальные
успехи она успела поведать, так что же ей мешало обмолвиться о другом прогрессе, если это слово,
конечно, можно применить для их отношений с Малфоем?
Гермиона внимательно всматривалась в лицо итальянца, пытаясь уловить хоть что-то, что могло бы
подтвердить или опровергнуть её догадки, но Матео по-прежнему добродушно улыбался.
— Твоя скромность обезоруживает. Ты удивительная девушка, Гермиона! — посмотрел он прямо ей в

глаза, и она невольно довольно зарделась.
248/487
Прозвучали последние аккорды веселой мелодии, толпа одобрительно захлопала музыкантам,
игравшим на сцене, и практически сразу же заиграла чувственная музыка румбы.
Гермиона поймала многозначительный взгляд Матео и невольно засмеялась.
— Нет, нет, нет. Я не буду танцевать этот танец, — сделала она пару шагов назад, вскинув вверх
руки.
— Почему же, bella? Я надеялся, что смогу оценить то, чему ты научилась на занятиях с Марией и
Стефано, — шагнул к ней навстречу итальянец, протянув ладонь в знак приглашения.
— Именно поэтому я не буду танцевать, — скрестила руки на груди Гермиона, но Матео мягко
схватил её за локоть и потянул к себе. — Нет, правда, я совсем забыла всю технику движений!
— Она тебе не понадобится. Слушай музыку и двигайся так, как подсказывает сердце, — тихо
проговорил итальянец, и Гермиона, наконец, сдалась.
Она почувствовала, как его пальцы легли к ней на талию, а левая рука взяла её ладонь в свою,
после чего Матео мягко притянул её к себе. Расстояние между их телами было столь ничтожным,
что Гермионе стало немного дискомфортно, причем, не столько от самого физического контакта,
сколько от осознания того, что со стороны они наверняка выглядят как влюбленная пара. Конечно,
она бы не хотела, чтобы Рон или Гарри увидели её в столь двусмысленном положении, но, все же, у
этого танца были и свои плюсы: например, реакция Малфоя, который наверняка наблюдает за ней и
вполне возможно даже злится. Подумав об этом, Гермиона скользнула глазами по тому месту, где
всего минуту назад стоял Драко, но обнаружила, что его там нет. Она, повертев головой,
попыталась найти взглядом знакомое лицо, но с досадой про себя констатировала, что, во всяком
случае, в ближайшем от неё радиусе он точно отсутствует.
В душе сразу стало как-то паршиво. Улыбка Матео начала раздражать, как собственно и осознание
всей глупости ситуации: разыграла комедию с привлечением третьих лиц для того, чтобы
попытаться что-то доказать человеку, который наверняка счел её полной дурой и спокойно
ретировался. Сидит теперь где-нибудь возле бара с Забини или с той самой девицей в обнимку, пьет
огневиски и вслух отпускает колкие замечания по поводу увиденного. А она-то себе надумала!..
Настроение Гермионы упало ниже некуда. Поразительно, как быстро все её планы полетели к
чертям. А ведь она собиралась веселиться, радоваться жизни, хотела забыть о всех тех
шокирующих вещах, которые узнала совсем недавно, но оказалось, что ей достаточно было всего
лишь увидеть Малфоя в чужих объятьях, чтобы начать вести себя как полнейшая идиотка.
— Гермиона, что-то случилось? Выглядишь расстроенной, — прервал поток её мыслей

обеспокоенный голос итальянца, и она через силу улыбнулась.
— Нет, всё хорошо, Матео, просто затосковала по дому, — быстро соврала Гермиона первое, что ей
пришло в голову.
— Ну, bella, на этом курорте по дому тосковать не принято, хотя, вернее будет сказать, тосковать не
принято вообще. Я попробую тебя немного взбодрить!
С этими словами итальянец крутанул Гермиону от себя, следом резко притянул обратно, после чего
наклонил её в сторону, заставив прогнуться в спине. Эти импровизированные танцевальные «па»
подействовали на неё ободряюще, и Гермиона засмеялась. Матео довольно усмехнулся и, вернув её
в прежнее положение, вновь крутанул от себя, только на этот раз, отпустив руку. Гермиона от
неожиданности едва не потеряла равновесие, но внезапно кто-то крепко обхватил её за талию и
притянул спиной к себе. Ей потребовался всего миг, чтобы понять, что это не Матео, и уже в
следующую секунду её догадки подтвердились.
— Привет, Грейнджер. А ты, я смотрю, время зря не теряешь. Надоело быть пай-девочкой под
надзором Поттера с Уизли? Решила развлечься?
Этот низкий, ласкающий слух голос она бы узнала из тысячи.
Очень медленно Гермиона обернулась и, слегка приоткрыв рот от изумления, уставилась на

Малфоя. Его руки покоились на её обнаженной спине, взгляд прожигал насквозь, и он был так
близко, что этого хватило, чтобы Гермиона почувствовала, как тело вновь покрылось
восхитительными мурашками.
Поразительно — она не чувствовала и доли того, когда танцевала с Матео, когда ощущала его
249/487
прикосновения, не чувствовала ничего похожего и с Роном, когда разрешала себя обнимать и
прижималась к нему, но с Малфоем все было иначе. Настолько иначе, что это пугало и одновременно
обезоруживало.
Из оцепенения её вывела реплика Драко, брошенная куда-то ей за спину:
— Я надеюсь, вы не против, синьор, если я украду вашу партнершу? Хотя, вернее будет сказать,
свою партнершу.
Он выглядел настолько самоуверенным с этим своим надменным выражением лица и холодным, но

твердым взглядом, что Гермиона невольно вспыхнула от возмущения. «Моя» — вот что резануло ей
слух, но вместе с тем странно взволновало.
Внезапно послышался голос Матео с нотками досады.
— Конечно, не против! Наоборот, вам нужно побольше станцовываться, совсем скоро показательное
выступление!
— Вот и я так считаю, — снисходительно кивнул Драко и посмотрел прямо на Гермиону. — Ну что,
начнем… Станцовываться?
Последние слова Малфоя прозвучали до неприличия двусмысленно, и это лишь подчеркивала его
легкая похотливая ухмылка на лице, которую так хотелось стереть.
Выйдя из немого оцепенения, Гермиона, секунду поколебавшись, что же ей лучше сделать, все же
решила обернуться к Матео, а затем разобраться с Малфоем.
Итальянец уже двинулся с места, но все же перехватил её взгляд и ободряюще улыбнулся. Было
видно, что он немного расстроен, и Гермиона невольно почувствовала укол вины за то, что она даже
ничего не возразила Малфою. В самом деле, какого черта она молчала?
Злость поднялась в ней, и она резко сбросила с себя руки Драко, одарив его одним из своих
уничтожающих взглядов.
— С какой стати в тебе проснулось чувство собственности, Малфой?
— Может быть, с такой же, с какой в тебе проснулось чувство ревности? — легко отпарировал он,
вскинув бровь вверх.
Гермиона шумно втянула воздух и на какое-то время потеряла дар речи. Щеки предательски
залились румянцем, но она взяла в себя в руки и возмущенно произнесла дрожащим голосом:
— Я абсолютно не понимаю, о чем ты говоришь. И вообще, твои слова скорее характеризуют твое
поведение, чем мое.
Драко расслабленно усмехнулся, но ничего не сказал и молча протянул ей руку. Гермиона

недоуменно уставилась на неё: она просто не могла поверить в то, что Малфой осмелился
пригласить её на танец. Излишне самонадеянный поступок с его стороны.
— Ты предлагаешь мне потанцевать? — настороженно уточнила Гермиона, пораженно посмотрев на

него.
— Нет, Грейнджер, я прошу у тебя милостыню.
Снова этот саркастичный тон, который так её раздражал.
Гермиона буравила Малфоя взглядом, не зная, как поступить. Конечно, нужно было развернуться,
уйти, причем уйти как можно скорее, но по непонятной причине она по-прежнему не могла
сдвинуться с места.
— Чтож, молчание — знак согласия, — легко произнес Драко и резко притянул Гермиону за талию к
себе. Невольно врезавшись в его тело, она инстинктивно схватила Малфоя за плечи, но только когда
подняла на него возмущенный взгляд, поняла, насколько тесно они прижаты друг к другу. Его лицо
было так близко, в глазах горел огонь, и Гермионе стало ясно, что за маской этой беззаботности и
насмешливости, скрывалась злость и ещё что-то…
250/487
Дыхание сбилось. Сглотнув, она все же постаралась немного отстраниться, по-прежнему не сводя
взгляд с Драко. Но он не дал ей этого сделать, и — как неправильно! — в глубине души она была
этому рада.
Чуть помедлив, Малфой неспешно, но требовательно скользнул руками по её обнаженной спине к

лопаткам, заставляя кожу гореть, а затем мягко подтолкнул её локти так, чтобы она сомкнула руки
за его шеей.
Гермиона не понимала, какого черта она делает, но, казалось, она была словно одурманена им.
Прикосновения Малфоя отдавались в теле фейерверком эмоций, они были для неё наркотиком:
вкусив их однажды, ей хотелось ещё.
Она сделала то, что хотел Драко — обняла его, и в этот миг, когда их тела были так близки, когда
они смотрела друг на друга, полностью обнажив свои истинные чувства, ей вновь захотелось
ощутить его поцелуй, и она видела это, в его глазах — желание переступить черту и, вместе с тем,
сковывающее сомнение, которое не позволяло этого сделать.
Внезапно, очень медленно, Малфой качнулся в такт музыки, увлекая за собой Гермиону. Она
последовала его движениям, и только сейчас, казалось, немного пришла в себя.
— А теперь давай поговорим, Грейнджер, — хрипло произнес Драко без тени улыбки.
— В последний раз, когда мы говорили во время танца, мы едва друг друга не убили, — заметила
Гермиона, слегка повернув голову вправо, и отвела взгляд в сторону. Сейчас она просто не могла
смотреть на него: она была итак слишком взволнована и смущена, а если учесть те мысли, которые
рождал в её голове долгий зрительный контакт с Малфоем, то безопаснее было смотреть куда
угодно, только не на него.
— Мы, кажется, не разобрались, кто кого ревнует, верно? — расслабленно произнес он.
-Кажется, я уже говорила, что не понимаю о чем ты, — чертыхнувшись про себя, постаралась
ответить Гермиона как можно беззаботнее.
— Брось, Грейнджер, мы оба знаем, что тебе было неприятно видеть меня с Лаурой.
Вспыхнув, Гермиона резко подняла на него возмущенный взгляд. С Лаурой, значит?..
— Поверь мне, Малфой, твои похождения ничуть мне неинтересны, как, откровенно говоря, и твои
увлечения девушками легкого поведения, которых ты уже знаешь по именам.
Пять очков, Гермиона: соврала и глазом не моргнула. Хотя последняя фраза была явно лишней.
Драко откровенно ухмыльнулся, вскинув бровь. То, что фраза была лишней, понял и он.
— Даже так, Грейнджер? То есть ты хочешь сказать, что все это шоу, которое ты устроила через
пару минут после того, как увидела меня с Лаурой, было твоим искренним порывом подарить танец
тому бедолаге? Кстати, ты меня ещё должна поблагодарить, что я избавил тебя от его общества. Не
знаю, может мне показалось, но танцевать с ним тебе было не слишком… Комфортно.
Малфой изо всех сил старался говорить спокойно, расслабленно, но, все же, Гермиона уловила едва
заметное раздражение в его голосе. Поразительно, но, похоже, он действительно её ревновал, и
осознание этого факта придало ей уверенности.
— Именно поэтому ты так бесцеремонно «украл» меня у Матео? — скептически выгнула бровь
Гермиона, всем видом показывая, что не очень-то доверяет его словам.
— Нет, Грейнджер, просто мне надоело наблюдать за тем, как он пытается залезть к тебе в трусы.
Гермиона резко вскинула на него пораженный взгляд. Малфой спокойно наблюдал за ней,
иронически приподняв уголки губ, и этим жутко раздражал. Ей хотелось так много ему высказать,
но по какой-то причине она просто не могла подобрать слов, чтобы описать все те эмоции, которые
вызвали в ней такие бесцеремонные слова.
— Он не… — жарко начала она, но тут же осеклась, увидел, как насмешливо взлетели брови Драко
251/487
вверх. Густо покраснев, Гермиона выпалила первое, что пришло ей в голову. — И вообще, с каких
пор тебя это волнует, Малфой?
Он внимательно посмотрел ей в глаза. Усмешка померкла на его лице, и во взгляде появилось что-то
такое темное, от чего тело Гермионы обдало мурашками.
Немного помолчав, Драко наконец ответил, понизив голос:
— А ты как думаешь?
Гермиона на секунду замерла в его объятиях, задержала дыхание, и, казалось, время остановилось
на этот короткий миг. Они смотрели друг на друга, напряженно, пораженно, словно только что
осознали, насколько далеко между ними все зашло. Перед глазами Гермионы вихрем пронеслись все
те постыдные, но такие пьянящие, дурманящие воспоминания об их едва не состоявшейся близости,
и она была уверена, что в этот момент они думают с Драко об одном и том же.
Словно прочитав её мысли, Малфой вновь продолжил медленно покачиваться в такт музыки, а в
следующий момент развернул Гермиону спиной к себе. Со стороны казалось, в этом их движении не
было ничего особенного, так, обычное продолжение танца, но для неё было особенным абсолютно
всё. Внезапно ощущения от прикосновений Малфоя обострились, тело, словно оголенный провод,
стало болезненно чувствительным, и когда Драко жарко прижал её к себе, с её губ едва не сорвался
стон. Она чувствовала его напряженную плоть сквозь одежду, ощущала, как медленно,
требовательно скользят его ладони от талии вверх, и это заставило её сердце стучать быстрее.
Совершенно неожиданно она вспомнила, что где-то поблизости находятся Гарри и Рон, что они в
любой момент могут увидеть её и Малфоя, увидеть их танец, если так можно было назвать столь
интимный, будоражащий кровь контакт. И эта мысль так странно её взволновала, что дыхание
сбилось, мысли совершенно спутались, и когда Драко случайно, едва ощутимо, скользнул ладонями
по её груди, она не смогла сдержать судорожный вздох. Малфой не заметил этого, вернее,
Гермионе хотелось верить, что он не заметил, ведь она так отчаянно по-прежнему боролась со
своим желанием, что просто не могла позволить думать ему, что она все ещё хочет его. Но против
своей воли позволяла.
Внезапно Драко очень мягко обхватил её одной рукой поперек талии, а другой — чуть ниже шеи и
резко притянул к себе, от чего Гермиона тихо охнула.
— Знаешь, Грейнджер, я всегда знал, что тебе надо учиться на Слизерине, — мягко прошептал он
ей, слегка коснувшись губами её уха, и от этого её тело вновь покрылось мурашками, в который раз
за этот вечер.
— Почему же? — слабо выдавила из себя Гермиона, не в силах воспротивиться тому влиянию, какое
оказывали на неё его прикосновения.
— Ну, начнем с того, что ты слишком умна для Гриффиндора, слишком амбициозна, хотя, все же,
основная причина в другом, и это я понял лишь сегодня.
На какое-то время он замолчал, продолжая покачиваться вместе с Гермионой в такт мелодии,

которая, казалось, будет длиться вечно, но вскоре вновь заговорил жарким шепотом:
— Я еще никогда не встречал никого, кому бы так шли слизеринские цвета. Учиться на
Гриффиндоре, когда ты настолько сексуальна в зеленом цвете, просто было непростительной
ошибкой с твоей стороны, Грейнджер. Уверен, ты была бы восхитительна в слизеринском галстуке.
После этого он едва заметно прошелся губами вдоль её шеи и когда слегка коснулся её обнаженной
кожи на затылке, Гермиону словно ударило током. Она судорожно всхлипнула и, вырвавшись из
объятий Драко, резко развернулось к нему лицом. Внизу живота все скрутило от болезненного
возбуждения, дыхание участилось, а сама она уже открыла рот, чтобы что-то сказать, но замерла.
Глаза Малфоя были темны, словно море, в которое она вглядывалась совсем недавно, на лице не
было и тени улыбки, и он смотрел на неё таким взглядом, что она едва поборола желание притянуть
его к себе и впиться в его губы поцелуем. Они стояли так какое-то время, угрюмо вглядываясь в
лица друг друга, и, тяжело дыша, отчаянно боролись с собой. Наконец, Драко сделал небольшой шаг
к ней навстречу, и Гермиона почти почувствовала тот жар, который исходил от него.
— Нет. — Её голос дрогнул, когда она сказала это простое, но такое важное слово, и он остановился.
Малфой не стал удерживать её, когда она попятилась назад, не схватил её за руку, когда она
развернулась и зашагала прочь. Он просто смотрел на неё и не смел пошевелиться.
252/487
Гермиона была уверена — он не хуже неё понимал, что она хотела сказать «да», но как всегда
соврала. Просто сейчас ложь спасала их обоих от неминуемого разрушения, а в том, что оно
наступит, не сомневался никто из них двоих. И до тех пор, пока это их спасает, она будет говорить
«нет», а он будет слышать «да», но, все же, сдерживать себя.
Пока кто-то из них окончательно не сломается.
***
Он наблюдал за ней весь вечер. Конечно, она видела его, но отчаянно игнорировала, игнорировала
упрямо, от души, так, как умеет только она. Прошло три года, а она не изменилась ни капли: всё то
же миловидное, живое лицо, та же по-девичьи хрупкая фигурка, и, конечно, тот же огненный
характер, прямо под стать цвету волос.
Она смеялась, улыбалась тому, кому сейчас он завидовал больше всего. Тот, другой, по-хозяйски
обнимал её за талию, изредка быстро целовал, и наверняка уже успел привыкнуть к ней, как
привыкают к красивой вещи или к чему-то новому, но уже полюбившемуся: поначалу восхищаются, а
потом воспринимают, как должное. А она отвечала на его ласки, откликалась на прикосновения, и
со стороны они казались вполне себе счастливой парой, если бы не одно «но»: она не смотрела ему
в глаза. И это было главным показателем того, что что-то не так.
Блейз видел, как она нервничает, места себе не находит, но он не знал, что послужило тому
причиной. Конечно, ему хотелось бы верить, что она так нервничает из-за него, но он не был
настолько самоуверенным, чтобы уповать на это. К тому же, после того, как она, оставшись наедине
с Грейнджер, поговорила с ней, и та куда-то ушла, Джинни, хоть и пыталась изображать
беззаботность, всё же приуныла ещё больше. Поттер с Роном, кажется, не заметили этого,
наверняка, привычно не заметили, как и многие, кто не замечал, сколько тоски в душе этой с виду
жизнерадостной девушки. И лишь он, Блейз, видел её насквозь, лишь его Джинни никогда не могла
обмануть. Он знал, когда ей плохо, а когда хорошо, знал, когда весело, а когда грустно. А раньше он
ещё и знал причины, из-за которых она смеялась или плакала, да и вообще, испытывала какие-либо
эмоции, и именно поэтому сейчас было больнее всего осознавать, что теперь эта его привилегия
безнадежно утрачена, как и утрачено все то, что их когда-то связывало с ней, с той, которую он...
Они с Малфоем развлекались от души, пили дорогой огневиски и не слишком охотно, но все же
поддавались на уговоры случайных девушек потанцевать с ними, хотя Блейз знал наверняка, что им
двоим не до веселья. Они не обсуждали запретную тему отношений Драко с Грейнджер, как,
собственно, и не говорили о том, что у самого Блейза на душе.
А на душе было тоскливо, откровенно хреново, настолько, насколько может быть хреново человеку,
который внезапно понимает, что просто не способен отпустить болезненное прошлое и жить
дальше. Прошлого было слишком много, и оно слишком много значило для него, все ещё слишком
много значило. Он не хотел быть эгоистом, но не мог им не быть. Он все ещё надеялся, что может
быть, что все-таки…
Он не рассказал Малфою о ней, хотя мог быть уверен в том, что тот поймет. Просто эти чувства, эти
воспоминания были чем-то единственно светлым, чистым, таким сокровенным для него, что он
просто не знал, как вообще можно говорить об этом, осквернять пустыми разговорами. Он просто
боялся, что если все то, что хранилось в его душе долгие годы, облечь в слова, оно может
исчезнуть, ускользнуть, раствориться. Сейчас ему осталось только помнить, держаться за прошлое,
не надеясь или все же надеясь обрести гармонию в настоящем. Как правильней?
Нет, он не жаловался на то, что жизнь к нему несправедлива, просто он привык к тому, что — как
это люди говорят? — счастье обходит его стороной. «Счастье» — навязчивая идея большинства,
дурацкое слово, смысл которого он до сих пор не познал, но подозревал, что это нечто, похожее на
то, что он испытывал рядом с ней, в те часы их поначалу несмелых, а затем по-настоящему
необходимых встреч. А может, он уже получил свое? В любом случае, он бы ни на что не променял
те их общие моменты в далеком прошлом, когда они оба— да, пожалуй! — были счастливы вдвоем.
Слышишь, Уизли? Не променял бы!
Словно и впрямь внимая его немому крику, она взглянула на него из-под опущенных ресниц.
Наверняка, она не хотела задерживать взгляд, но задержала. И он вложил в свой молчаливый,
253/487
визуальный посыл столько, сколько только мог ей дать, вложил все чувства и эмоции, которые
сейчас были на поверхности, от которых он едва не задыхался. И этого хватило, чтобы она
вздрогнула, сморщилась от понимания тех невысказанных слов, что все ещё были здесь, между
ними, как будто бы и не было этих трех лет разлуки.
Она отвернулась, а он понял, что она услышала все, что ему не хватило смелости сказать вслух.
Блейз был слишком увлечен своими мыслями, своими навязчивыми идеями, чтобы придавать
излишнее значение тому, что с Малфоем творится такая же фигня, как и с ним самим когда-то. И
лишь когда он, отчаянно пытаясь забыться на танцполе, увидел побледневшее лицо Грейнджер,
которая не сводила взгляд с Драко, ему словно влепили пощечину. Блейз понял, что они оба, он и
Малфой, ведут себя как полнейшие идиоты: говорят не то, что думают, делают не то, что хотят,
проводят время не с теми, с кем хотелось бы. И если у него самого на осуществление последнего
было слишком мало шансов, уже было слишком мало, то у Малфоя шансы все ещё были. И
пропорционально каждой новой появившейся на лице Грейнджер эмоции во время того, как она
смотрела на Драко, танцующего с этой глупой приставучей итальянкой, таким взглядом, словно её
ударили ножом в спину, эти шансы растворялись, рушились, и Блейз не мог просто наблюдать за
этим. Он знал, каково это, терять нечто тебе дорогое из-за глупых, никчемных поступков, а потому
— будь это Малфой или кто-то другой — не мог никому пожелать того, что сам когда-то пережил.
Когда Грейнджер ушла, он понял, что просто уже не в силах изображать безучастность. Конечно,
это было неправильно с его стороны, конечно, он знал, что возможно потом пожалеет об этом, но
сейчас просто не видел другого выхода.
Блейз, извинившись перед девицей, с которой танцевал последнюю пару песен, подал знак Малфою
отойти в сторону, и когда они оба приблизились к ограждению, за которым начиналась дикая часть
пляжа, он взял Драко за грудки и с силой впечатал того в проволочную стену.
— Какого черта здесь происходит, Малфой? Только не говори мне, что между тобой и сучкой
Грейнджер ничего нет. Откровенно говоря, ты меня уже затрахал этой своей неопределенностью,
смотреть на тебя жалко.
Он выпалил это на одном дыхании, уставившись прямо в глаза Драко, который выглядел так, словно
ожидал чего-то в этом духе. Уже в следующую секунду Блейз почувствовал толчок в плечи и едва
сохранил равновесие, чтобы не упасть.
— А мне, Забини, жалко смотреть, как ты все ещё роняешь слюни по девке Уизли, в то время, как
она — позволь тебе напомнить — без пяти минут жена драгоценного Поттера, — горячо выпалил
Малфой, злобно смотря на него.
Эти слова — как только Блейз услышал их, ему показалось, что что-то внутри него окончательно
разрушилось, оставив после себя лишь мерзкую пустоту.
Кажется, он совершенно забыл, что собирался вывести Малфоя на чистую воду, что собирался
высказать ему все, что он думает обо всей этой ситуации. Но теперь… Нет. Теперь в висках стучало
лишь одно: «без пяти минут жена».
Жена.
Джинни — жена.
Что?!..
— Ты не знал, верно? — голос Малфоя прозвучал спокойно, но с такой горечью и едва различимым
сочувствием, что Блейз не мог решить, чего ему хочется больше — ударить Драко или почувствовать
удар самому, только бы заглушить это медленно растекающееся чувство где-то в груди. Чувство до
того мерзкое, прожигающее, отвратительное, что он не нашел ничего лучше, чем вернуться обратно
на танцпол к той блондинке, которая радостно ему улыбалась и с готовностью приняла в свои
объятия.
Конечно, это не могло заглушить, помочь, освободить, но остаться одному, наедине с этой зияющей
прямо где-то в районе сердца дырой не было сил.
Очень долго он не мог прийти в себя, на автомате что-то говорил, как-то двигался в такт музыки,
словно пытаясь убедить себя, что ничего не произошло, что то, что он только что узнал — ерунда,
что его это вообще не должно волновать, потому что так много времени прошло и неудивительно,
что Джинни…
254/487
Через какое-то время он про себя безразлично отметил, что Малфой начал танцевать с Грейнджер,
начал о чем-то с ней говорить, и внезапно к нему пришло осознание того, что Драко знает об их с
Уизли прошлом. Эта мысль казалась сейчас ничтожно маловажной, мало волнующей его, потому что
было кое-что, что трогало его гораздо больше.
Разбитые вдребезги надежды.
Он уловил недалеко от себя мелькнувшие в толпе языки огненно-рыжих волос, и когда почти убедил
себя, что ему показалось, увидел её обеспокоенное, встревоженное лицо на противоположном
конце танцпола. Она смотрела на Драко с Гермионой, её грудь вздымалась от нервного дыхания, и
было видно, что она просто не знает как поступить.
Джинни, Джинни, неужели ты не понимаешь, что уже слишком поздно что-то менять, как-то
препятствовать тому, что было безвозвратно запущенно?
Внезапно она вздрогнула и медленно перевела на него взгляд. Блейз видел, как она замерла с
тенью испуга в глазах, а затем посмотрела на ту, что так крепко обхватила его за шею и тянула
губы в надежде, что он поцелует её. И внезапно Блейзу стало противно, а одновременно с этим
больно, что он совсем не хочет прикасаться к губам этой готовой на всё блондинки, в то время, как
Джинни, та, которую он все ещё хотел целовать, давно уже подставляла свои губы не ему.
Наверняка, он слишком резко оттолкнул от себя ни в чем не повинную девушку, потому как та
крикнула ему вслед несколько возмущенных, далеко не самых приятных фраз. Но ему было все
равно, только бы убраться подальше отсюда, только бы не видеть это лицо на том конце танцпола,
только бы не смотреть в эти глаза, в которых читалось… Сожаление? Отчаяние? Раскаяние? Это был
один из тех редких моментов, когда Забини просто не смог выбрать один правильный вариант.
Шум волн нарастал, море с каждым шагом становилось ближе, и Блейз был вполне серьезно
настроен окунуться в него прямо так, в одежде. И плевать, что по колдо-радио передавали шторм,
плевать, что это опасно, плевать на все. Только бы заглушить, забыть, только бы…
— Блейз, пожалуйста! Стой.
Её отчаянный голос парализовал его. Её голос полоснул по свежей ране, и тогда он обернулся,
чтобы… Что? Сказать ей, упрекнуть её, достучаться до неё? Что, черт возьми, он мог сделать?
А она стояла всего в паре метров от него, такая несчастная и хрупкая, словно та запуганная
девчонка, которую он успокаивал поздними вечерами в Хогвартсе, пытаясь разогнать все призраки
её недавнего прошлого.
— Блейз, я… — она сделала к нему пару шагов, но, не договорив, остановилась. В её взгляде
читалось так много, но он не хотел упрощать ей задачу, он не мог снова сделать её жизнь легче.
— Значит, ты выходишь замуж?
Блейз поразился, насколько холодным может быть его голос сейчас, когда внутри все сгорало,
бушевало от едва сдерживаемых эмоций.
Она замерла на какое-то время, глубоко вздохнув и широко раскрыв глаза. Кажется, она даже
задержала дыхание.
А он просто смотрел на неё сверху вниз, чуть задрав подбородок. Он ждал ответа и не собирался
уходить, пока не услышит его от неё.
Наконец, что-то в её взгляде потухло, и она склонила голову вниз так, что он не смог разглядеть её
выражение лица в тот момент, когда она ответила:
— Да.
Этого было достаточно. Внутри снова все оборвалось, и стало так больно, как не было очень давно, с
тех пор, как он узнал, что пожиратели пытали его мать.
Наверняка вот оно, то чувство, которое рождает круцио. Невозможно было представить что-то, что
могло затмить эти страдания, разъедающие его изнутри заживо.
Он снова развернулся и зашагал прочь. Ветер бил откуда-то сбоку, волны спотыкались о берег с
255/487
каким-то особым остервенением, и даже музыка, доносившаяся с танцпола, казалась до ужаса
издевательской.
— Блейз! Подожди, прошу! Дай мне сказать!
Джинни бежала за ним, но он упрямо шел вперед до тех пор, пока она его не схватила за запястье.
Почувствовав, как заиграли желваки на его лице, он резко развернулся к ней и посмотрел таким
взглядом, что она невольно съежилась.
— У тебя было столько лет, чтобы «сказать», и ты выбрала именно этот момент?! — слова, словно яд,
просочились сквозь зубы, и Блейз почти почувствовал их горечь на вкус.
Внезапно что-то в лице Джинни изменилось. Она расправила плечи и храбро посмотрела на него.
Она открыла рот, покачала головой и, наконец, очень тихо произнесла:
— Ты же сам говорил, что это временно, что это лишь способ отвлечься… Разве нет?
Блейзу внезапно захотелось рассмеяться ей прямо в лицо. Неужели, она так ничего и не поняла?..
Очень медленно он сделал пару шагов к ней навстречу так, что теперь их тела уже почти
соприкоснулись. Она смотрела ему в глаза, запрокинув голову назад и в этом взгляде было столько
сожаления, что Блейз невольно сморщился.
— Ты знаешь ответ на свой вопрос, Джинни.
Она моргнула и тут же нахмурилась.
— Нет, не знаю, — опасным тоном начала она, неожиданно начав злиться. — Ты всегда так вел себя,
Блейз, никогда не говорил о своих истинных чувствах. И сейчас… Ты не имеешь права упрекать
меня в том, что я выхожу замуж. Потому что Гарри, он... Он любит меня.
Она смотрела на него, сжав кулаки, смелым, твердым взглядом, в котором читался открытый вызов.
Блейз шумно выдохнул и замолчал на какое-то время. Он знал, что должен сказать. Но почему-то
сейчас это было намного сложнее, чем он мог представить.
На секунду он прикрыл веки, после чего положил руки ей на плечи и горько улыбнулся.
— Скажи, неужели ты не знала, что я любил тебя? Неужели этого было недостаточно, просто знать?
Он наблюдал, как его слова сковали её, как заселили в её взгляд изумление, испуг и что-то ещё…
Она помотала головой, словно не могла поверить в то, что услышала. Глаза блеснули от слез.
— Я ждала, что ты скажешь это. Ведь я думала, я, конечно, предполагала, но… — Казалось, она
никак не может найти подходящих слов, но внезапно её взгляд прояснился, и она горячо
посмотрела на Блейза. — Ты спрашивал, почему я не писала тебе. И сейчас я готова ответить на этот
вопрос.
Она замолчала на какое-то время, прикусив губу, после чего, всхлипнув, хлестко произнесла:
— Я ни разу не услышала от тебя этих слов, Блейз, но я в них нуждалась. Ты прав: «просто знать»
было недостаточно. И если бы ты признался мне в том, что… Если бы ты сказал это вслух тогда…
Блейз поднес указательный палец к её губам, жестом прося замолчать. Её слова, словно пощечины,
били его, просачивалась сквозь кожу, рождали такую злость на самого себя, что он едва с ней
справлялся.
По щеке девушки скользнула слезинка, и Блейз поймал её большим пальцем. Внезапно он

почувствовал себя дико уставшим, словно осознание абсурдности ситуации высосало из него все
силы.
— Я любил тебя, Джинни, и все ещё люблю. И я ненавижу себя за то, что позволил тебе усомниться в
этом.
Они молча смотрели друг на друга, не говоря ни слова. По прекрасному лицу Джинни текли слезы,
но она не всхлипывала, не плакала воткрытую, как это делали остальные девушки. Она держала все
256/487
в себе, как тогда, когда он только начал с ней общаться. И от того, что теперь она снова не могла
позволить себе быть слабой в его присутствии, ему внезапно захотелось кричать, захотелось
встряхнуть её, вывернуть наружу те эмоции, которые она не стеснялась выражать при нем когда-то.
Но время безнадежно упущено. И в этом виноват только он сам.
— Просто если бы ты сказал, если бы ты хотя бы приехал за мной, то… — она качала головой,
говорила так спокойно, словно эти слезы, оставляющие на её щеках мокрые дорожки, были и не её
слезами вовсе.
Внезапно Блейз понял, понял до конца, почему тогда не сложилось. Они ждали друг от друга чего-
то, что позволило бы им окончательно перешагнуть черту, но так и не дождались. Возложили друг
на друга надежды, которые так и не оправдались. Джинни хотела услышать от него слова, которые
он и сам хотел от неё услышать, но ни ей, ни ему не хватило смелости, чтобы озвучить их.
Словно взглянув на неё впервые, Блейз тихо спросил:
— А разве ты хотела, чтобы я приехал за тобой? Ты же не отвечала на письма, я думал, тебе все
равно…
Джинни отчаянно замотала головой. Казалось, ещё чуть-чуть и она окончательно сломается: тело
уже потряхивала мелкая дрожь.
— Я… Я ведь тоже…
Больше она говорить не смогла, но ему и не нужно было большего. Все самое важное он понял итак.
До конца не осознавая, что он делает, Блейз схватил её лицо в свои руки, отчаянно притянул к себе
и поцеловал её. Она не сопротивлялась, наоборот, с готовностью прильнула к нему, прижалась так
горячо, словно хотела выразить в этом жесте все, что наболело, зарубцевалось, а теперь вновь
вскрыто и вот здесь, на поверхности. Они прижимались друг к другу губами, языками, говорили что-
то бессвязное и оба понимали, что это их последний поцелуй, что такого больше уже никогда не
будет. Руки блуждали по телам друг друга, воздуха мучительно не хватало, но Блейз скорее
предпочел бы задохнуться, чем оторваться от неё. Только сейчас, сжимая её в своих объятиях, он
понял, как сильно скучал, как безумно ему не хватало её все это время. Была б его воля, он бы ни за
что не прервал этот поцелуй, но всё решила она сама: внезапно, упершись ладонями ему в грудь,
она с силой оттолкнула его. Её лицо раскраснелось, стало абсолютно мокрым от слез, губы дрожали,
а в глазах отражались все те эмоции, которые он испытывал сам: отчаяние, безнадежность,
растерянность и боль, боль, которая затмевала все прочие чувства.
— Мы не поняли друг друга тогда, но теперь уже слишком поздно. Прости.
Она сказала это еле слышно, и Блейз едва поборол в себе желание вновь притянуть её к себе.
Вместо этого на какое-то время он закрыл глаза и опустил голову вниз. Мысли сменяли одна другую,
и все они были настолько кричащими, отчаянными, что рождали в голове полный хаос, вылившийся
в острую головную боль.
— Значит, ты выйдешь за него? — его голос прозвучал словно откуда-то издалека.
Ответа не последовало, и Блейз взглянул на Джинни. Она переминалась с ноги на ногу и сильно
кусала припухшие от поцелуя губы.
«Нервничает», — бесстрастно пронеслось в его голове, и Блейз мрачно усмехнулся своим мыслям.
Что толку уметь разбираться в чьих-то чувствах, когда теперь это абсолютно бесполезно?
— Я люблю его, Блейз, и я не хочу отказываться от этого чувства вновь. Я не хочу совершить ещё
одну ошибку, даже если…
Она осеклась, глубоко вздохнув.
— Даже если что? — устало спросил он, наперед зная ответ.
Джинни на несколько секунд замерла, смело всматриваясь в его глаза.
— Даже если смогу исправить предыдущую, — наконец, выдохнула она.
Блейз долго смотрел на неё. Смотрел, потому что просто не мог говорить. Казалось, любое слово
257/487
причинит ещё большую боль и ему, и ей.
Джинни словно это понимала, а потому стояла напротив него, заламывая пальцы, жутко нервничая,
но не говоря ничего. В конце концов, Блейз, горько улыбнувшись, подошел к ней, в последний раз
взглянул ей в глаза и мягко, едва ощутимо коснулся её щеки:
— Чтож, будь счастлива. Ты это заслужила.
Он шел прочь, не оборачиваясь, потому что знал — стоит ему остановиться, оглянуться назад, и он
пошлет все к черту, он сделает так, что она будет с ним. Он не сможет отпустить её, и он был
уверен, стоит ему попытаться, и она сдастся почти без боя.
Но в этом и была херовая драма любви: он всё ещё слишком любил её, эту рыжую девчонку,
разбившую ему сердце, чтобы позволить ей быть несчастной. Ведь главной проблемой было то, что
Блейз не знал, будет ли она счастлива с ним, если бросит Поттера, если пойдет наперекор своей
семье и друзьям, но был уверен, что если оставить все, как есть, она будет счастлива наверняка. А
любовь — отвратительная, ужасная штука — творила с ним удивительные вещи: она не позволила
рисковать Блейзу таким сомнительным для него, но таким важным для неё понятием — «счастьем»
только во имя собственного блага.
Кажется, в эту минуту, когда он принял окончательное решение, где-то глубоко внутри в нем умер
эгоист, забрав с собой навсегда последние ошметки надежды.
***
Закат раскрасил небо в удивительные цвета, и Драко невольно восхитился, насколько прекрасным
кажется все вокруг в эти последние минуты перед наступлением сумерек. Он чувствовал себя дико
уставшим, абсолютно обессиленным: сегодня у них с Грейнджер было целых две тренировки,
причем одна из них под надзором шумной итальянки Марии, которая слишком много говорила и ещё
больше требовала. Успокаивало лишь то, что завтра, наконец, уже состоится то самое выступление,
к которому они так отчаянно готовились последние дни.
Драко медленно перевел взгляд на Гермиону. Она стояла недалеко от него с закрытыми глазами,
облокотившись спиной о пальму. Одной рукой она держала пару босоножек, которые, похоже, у неё
даже не было сил надеть. Они закончили их последнюю перед выступлением репетицию всего пять
минут назад, и, судя по тому, как выкладывалась Грейнджер, не было ничего удивительного в том,
что сейчас она до сих пор не могла прийти в себя.
После их разговора на вечеринке, Драко с досадой обнаружил, что она начала его избегать. Не то,
чтобы раньше они много общались, но последние несколько дней Грейнджер пресекала любые его
попытки завести разговор на темы, не касающиеся танцев. Удивительно, сейчас они виделись и
проводили время вместе гораздо больше, чем когда-либо, но, при этом, общались ничтожно мало.
Конечно, он понимал, что послужило тому причиной: в прошлый раз, тогда, на танцполе, они оба
едва сдержались, чтобы не переступить черту. И, очевидно, она решила вести себя очень
осторожно, намеренно держала дистанцию в их общении, да и вообще, старалась сохранять такт,
словно они были обычными коллегами. Хотя, на самом деле, кто они друг для друга? Совершенно
точно ещё не друзья, но уже не враги. Что-то среднее между этими двумя понятиями, что-то, словно
качели, раскачивающееся то в одну, то в другую сторону.
Не спеша, Драко подошел почти к самой кромке воды и сел на теплый песок. Где-то вдалеке еле
слышно закричали птицы, листья пальм мягко зашелестели под порывом теплого ветра, создавая
вместе со звуком накатывающих волн прекрасную вечернюю симфонию умиротворения природы.
Он скинул туфли и погрузил ноги в теплый мягкий песок на мелководье моря. Вода периодически
накрывала его ступни до щиколоток и, казалось, смывала всё напряжение и усталость, которые
скопились в них. С наслаждением закрыв глаза, Драко оперся ладонями о землю где-то позади себя
и слегка откинулся назад, подставив лицо последним солнечным лучам, которые все ещё едва
ощутимо дарили тепло, и в душе сразу стало так спокойно, что захотелось вот так сидеть вечно.
Он слышал, как она сделала несколько несмелых шагов в его сторону и остановилась. Драко мог
поспорить, что Грейнджер до сих пор сомневается, попрощаться с ним или нет, хотя где-то в
глубине души он надеялся, что на самом деле, она хочет остаться и потому сейчас топчется на
258/487
месте. Словно прочитав его мысли, она сдержанно вздохнула, и он услышал уже более уверенные
шаги, только удаляющиеся от него.
— Только не говори, что тебе снова срочно нужно уйти, — открыв глаза, произнес Драко первое, что
пришло ему в голову.
Казалось, они оба замерли от этих слов. Твою мать, и кто тянул его за язык?
Он буквально чувствовал взгляд Грейнджер, а потому медленно обернулся и посмотрел на неё. Она
выглядела смущенной и одновременно растерянной. Как трогательно.
— Но мне в самом деле нужно уйти, Гарри и Рон…
-…участвуют в квиддичном матче, который начался всего пятнадцать минут назад. Сомневаюсь,
Грейнджер, что с годами в тебе проснулась любовь к этому виду спорта, — продолжил за неё Драко,
с удовлетворением отмечая, как зарделись её щеки.
— Откуда ты знаешь? — сделала она пару шагов к нему, и Драко усмехнулся.
— Ну, ещё в школе, видя тебя с книжкой, которую ты с таким удовольствием читала во время
соревнования…
— Я не об этом, — теперь уже с легким раздражением в голосе перебила его Гермиона и сделала
ещё один шаг вперед.
Драко вновь отвернулся и уставился вдаль.
— Я сам хотел в нем поучаствовать, в этом матче, но из-за наших дурацких тренировок как всегда
пропустил все самое интересное, так что осталось довольствоваться только списками участвующих.
Согласись, было бы странно, не увидь я в них твоих драгоценных мальчиков.
Его последние слова повисли в воздухе. Пожалуй, он мог бы и помягче высказаться о Поттере с
Уизли, но просто его дико раздражал тот факт, что только с ними Грейнджер чувствует себя
расслабленно, только с ними свободно общается и весело проводит время.
Конечно, в этом не было ничего такого уж… Просто, положа руку на сердце, Драко нравилось
видеть, как Грейнджер смеется над его шутками, нравилось с ней спорить и говорить на самые
разные темы. Но сейчас он был лишен всего этого, лишен из-за того, что теперь она сторонилась
его, словно боялась, что их общение снова зайдет слишком далеко.
Будто бы он сам этого хотел.
«А разве не хочешь?» — прозвучал в его голове издевательский вопрос, и Драко нахмурился.

Моментально пришедший ответ ему не понравился.
Внезапно он услышал возню за своей спиной. Заставив себя не поворачиваться, он все же гадал, что
там делает Грейнджер. Наконец, любопытство взяло верх, и когда он уже собирался
поинтересоваться, что происходит, неожиданно Гермиона, подобрав юбку сарафана, аккуратно села
с ним рядом. Драко не смог скрыть изумления, когда увидел, как она, подобно ему, опустила босые
ступни в воду и откинулась назад, с наслаждением прикрыв глаза.
Она пыталась сделать вид, словно в этом её поступке не было ничего странного, но Драко понял по
её беспокойно трепещущим векам и по едва заметной складке на лбу, что она все-таки внутренне
напряжена. Словно почувствовав его взгляд, она медленно открыла глаза и посмотрела прямо на
него, вопросительно вскинув бровь:
— Что?
Драко слегка усмехнулся.
— Ничего, — произнес он и отвел взгляд в сторону моря.
Краем глаза он видел, как она едва заметно улыбнулась.
Какое-то время они сидели, молча наслаждаясь тишиной и — хоть ни один из них в этом себе не
признался — обществом друг друга. Говорить не хотелось не столько от усталости, сколько из
боязни спугнуть момент.
259/487
Абсолютная гармония природы, ощущение тепла от тела Гермионы, которая была близко, хоть и не
настолько, чтобы нарушить его личное пространство, приятные ощущения от мягко накатывающих
на стопы волн — Драко было по-настоящему хорошо в этот миг.
— Значит, ты больше не избегаешь меня? — не отрывая взгляд от горизонта, спокойно произнес он,
стараясь сохранить это ощущение абсолютного умиротворения в душе.
Грейнджер посмотрела на него, но тут же отвела глаза и ничего не ответила. Драко подождал ещё
немного, прежде чем убедился, что она не скажет ни слова, но ему и не нужно было слышать ответ:
он итак понял, что означает её молчание.
Внезапно Драко услышал какой-то шорох справа от себя. Он быстро перевел взгляд, и невольно на
его лице появилась слабая улыбка: всего в нескольких метрах от них с Грейнджер стояли пегасы и
наблюдали за ними своими умными глазами.
— Похоже, у нас снова гости, — мягко проговорила Гермиона, ласково посмотрев в сторону
животных. Драко скосил недоверчивый взгляд на неё: все-таки последняя их встреча с пегасами
закончилась не совсем удачно. Хотя, как посмотреть…
Невольно взгляд Малфоя прошелся по точеному телу Гермионы, скрытому под свободным
сарафаном, а память услужливо подсунула воспоминания о том, как и где он касался её, и как она
отвечала на его ласки. Святой Мерлин, как она отвечала!.. И тем удивительней было то, какой она
сейчас казалась неприступной, какой далекой и, одновременно, такой прекрасной.
Она вновь закрыла глаза и слегка запрокинула лицо вверх, наслаждаясь легким морским бризом,
щекочущим её кожу, которая в свете заката казалась особенно шелковистой, нежной, матовой.
Каштановые волосы, мягкими волнами струящиеся до пояса Гермионы, гармонировали с золотистым
загаром, который приобрело её тело за столь продолжительное время нахождения на курорте.
Пожалуй, сейчас её можно было бы назвать умиротворенной, если бы не эта едва заметная складка
на переносице от того, что Грейнджер слегка хмурилась. Интересно, о чем она сейчас думает?
Может, вспоминает тот вечер, когда они впервые увидели пегасов, или её тревожит что-то ещё?
Драко не мог оторвать от неё взгляд. Она была восхитительно прекрасна под вуалью медленно
ускользающего заката, и он с удивлением поймал себя на мысли, что мог бы смотреть на это нежное
лицо с правильными чертами вечно.
Внезапно Гермиона вздрогнула и немного приподнялась, оттолкнувшись ладонями от земли.

Неожиданно её пальцы наткнулись на пальцы Драко, и от этого прикосновения они оба замерли.
Он почти физически ощущал, как в душе Грейнджер борется с собой, чувствовал, как слегка дрожит
её рука в немом сомнении, готовая сдвинуться с места в любой момент.
Пегасы, которые с таким интересом за ними наблюдали, внезапно подошли чуть ближе и с
довольным урчанием улеглись на землю рядом друг с другом. По всей видимости, они чувствовали
себя в безопасности, не смотря на то, что недалеко он них находились люди.
Драко видел, что они все ещё смотрят на них с Грейнджер, словно выжидая, что же будет дальше.
Поборов внутреннее сомнение, очень медленно, аккуратно, он сжал её пальцы в своей руке, и лишь
после этого её ладонь перестала дрожать. На секунду Драко замер, ожидая, боясь реакции
Гермионы, но она резко вдохнула, затаила дыхание и потом неожиданно расслабилась.
В этот удивительный момент солнце окончательно село за горизонт, оставив после себя сумеречную
дымку. В этот удивительный момент все вокруг словно замерло, боясь спугнуть идиллию, царившую
на этом маленьком пляже. В этот удивительный момент пегасы, наконец, удовлетворенно закрыли
глаза и перенеслись в светлые дали сна.
Драко подумал, что ещё никогда мир не казался ему столь прекрасным, как сейчас, в этот
удивительный момент.
__________________________________________________________________
Дорогие читатели! Я уже говорила, но повторюсь, что на данный момент в фанфике написано 20
глав, однако на этот сайт я их буду выкладывать по мере возможности. Если вам не терпится
дочитать историю, тогда можете найти фик через поиск в яндексе и прочитать на другом сайте. ;))
А пока жду отзывов! Мне очень важна ваша обратная связь. ;))
260/487
261/487
Глава 15
Дорогие читатели! Сказать честно, я уже думала перестать выкладывать продолжение на

этом сайте, но по просьбе нескольких читателей всё же решила выложить его до конца. На данный
момент в фанфике уже 22 главы и я уверяю, что весной он будет закончен. Но здесь я буду
выкладывать их последовательно, поэтому если вам невтерпеж прочитать продолжение, можете
сделать это на других сайтах. И вообще, отзовитесь, кому-нибудь ещё нужно обновление этой
истории здесь, на фикбуке?)) В любом случае, спасибо тем, кто ждал и верил, ха-ха.
Soundtrack — Bond «Libertango (Astor Piazzolla cover)
— Ты опоздала.
От звука его голоса она едва заметно вздрогнула. Во рту пересохло, руки била предательская
дрожь, но, к счастью, он не мог этого разглядеть: в комнате было слишком темно.
— Я знаю, прости. Меня задержали, — как можно спокойней попыталась сказать она, но все же не
смогла скрыть волнение.
Он это заметил. Конечно, заметил и подошёл к ней так, что теперь она видела его обеспокоенное
лицо в тусклом лунном свете, пробивающемся сквозь окно.
— Что-то случилось? — его рука взметнулась и почти неощутимо коснулась её щеки.
Девушка едва сдержалась, чтобы не заплакать. Сделала шаг назад, в темноту комнаты, и
проглотила неприятный комок, застрявший в горле.
— Я… Поссорилась с Джинни.
Прозвучало не совсем убедительно, но, казалось, он поверил, и его тело заметно расслабилось.
— Что бы там ни было, ты же знаешь, что завтра вы с этой вздорной девчонкой помиритесь?
Завтра. Какое ужасное слово, особенно когда понимаешь, что его может не быть.
Она взглянула на него. Внешне он был невозмутим, и со стороны могло показаться, что он не
испытывает абсолютно никаких эмоций, но она видела это в его глазах, видела то, что заставляло
её сердце биться сильнее, то, что сводило с ума, то, что она разглядела не сразу, но когда
разглядела, окончательно пропала.
Чувства.
И, когда он мягко притянул её к себе, прикоснулся губами к её лицу, она поняла, что… Нет, не
сможет. Не сможет!
В этот момент дверь в комнату резко открылась, кто-то вошёл, и всё пространство озарила яркая
вспышка…
— Не-е-е-т!
Гермиона проснулась от собственного душераздирающего крика. Её колотила дрожь, на лбу

выступила испарина, а дыхание никак не хотело успокаиваться. Свесив ноги с кровати, она встала,
торопливо подошла к окну и, распахнув его настежь, стала жадно глотать ртом свежий воздух.
Пребывая в глубоком потрясении из-за сна, Гермиона никак не могла собраться с мыслями: всё
прочее затмевали эмоции. Было такое ощущение, что она только что испытала все муки ада, а
теперь пожинает плоды этих пыток. Чувствовала она себя гадко, до отвращения паршиво: в груди
царило мерзкое, совсем непонятное отчаяние, но сильнее всего давала о себе знать острая
душевная боль. Удивительно: это был обычный сон, но настолько яркий и живой, что Гермиона
никогда не пожелала бы увидеть его вновь, особенно сейчас, когда всё, пережитое ею, до сих пор
было здесь, внутри неё.
На улице светало, лёгкий ветерок приятно холодил разгорячённое тело, и вскоре Гермиона
почувствовала, что эмоции начали уходить, уступая место разуму. Вмиг пришла целая куча
вопросов. Какого чёрта ей приснился такой странный сон? Почему она ощутила эту разрывающую
душу боль, в чём была её причина? Что за незнакомая комната, в которой она находились с… Кем?
262/487
Гермиона не могла с уверенностью дать ответ, потому что сейчас была просто не в состоянии
вспомнить лицо человека, с которым говорила. Конечно, она могла предположить, что это Драко, но
что если это был кто-то другой? Хотя… Вряд ли.
Гермиона привыкла к тому, что Малфой являлся ей практически каждую ночь, но то были сны
совершенно другого рода. В них они практически не разговаривали, а были заняты другим делом, и
то, чем они были заняты, по правде говоря, нравилось ей гораздо больше, чем этот странный,
абсолютно непонятный разговор, привидевшийся всего десять минут назад.
Возможно, это отголоски прошедшего вечера: когда Драко неожиданно едва ощутимо сжал её руку
в своей, Гермиона внезапно испытала какое-то новое будоражащее сердце чувство, названия
которому она так и не смогла подобрать. Это её взволновало и почти лишило возможности
отдохнуть, подарив вместо этого ворох самых разнообразных мыслей, не дающих сознанию
успокоиться. И лишь когда уже под утро Гермионе удалось наконец забыться, она увидела этот сон,
как следствие своих эмоциональных переживаний. Вполне закономерно.
Почувствовав, что уже начинает замерзать, Гермиона закрыла окно и вновь легла в кровать. Лишь
сейчас она вспомнила, что ей не мешало бы выспаться: завтра, вернее, уже сегодня, состоится
долгожданное выступление, к которому они с Малфоем так отчаянно готовились.
Вот ещё один повод для беспокойства и, соответственно, для странных сновидений.
Удовлетворившись двумя логичными обоснованиями приснившегося, Гермиона медленно выдохнула

и, закрыв глаза, подмяла под собой подушку.
Сейчас она была абсолютно спокойна и ни капли не волновалась из-за того, что совсем скоро ей
придётся танцевать на глазах у сотен волшебников с виновником своих — до недавнего времени —
приятных и — с недавнего времени — неприятных снов.
***
Как оказалось, спокойна она была абсолютно зря. С самого утра проблемы захороводили Гермиону,
не давая и минуты на то, чтобы расслабиться. Началось всё с Рона, который стал жутко нервничать
сразу после того, как за завтраком Джинни случайно обмолвилась о предстоящем выступлении. В её
словах не было ничего особенного: она просто с воодушевлением предположила, что на Гермионе
наверняка будет потрясающее концертное платье для танго.
И это стало ошибкой.
Во-первых, Рон ничего не знал о том, что Гермионе предстоит танцевать танго. Наверняка он думал,
что она разучивает на занятиях что-то вроде движений из тех незамысловатых хореографических
постановок, которые показывают волшебники на вечерних шоу. В духе танца «Маленьких фей», не
иначе.
Во-вторых, очевидно, благодаря мудрому поведению Гермионы, которая предпочитала не

распространяться о том, как, а главное — с кем, она проводит тренировки, Рон подзабыл, что
танцевать ей придется всё-таки с Малфоем. Но сейчас, судя по реакции на слова сестры, он это
вспомнил.
И, в-третьих, уж совершенно точно он не думал, что ей предстоит надеть «потрясающее платье»

для того, чтобы выступить с человеком, которого он до сих пор от всей души презирал.
— Он и так на тебя постоянно пялится! Меня тошнит от одной только мысли, что тебе придется
вырядиться для него! — негодовал Рон, угрожающе размахивая вилкой за завтраком.
— Ты, как всегда, всё преувеличиваешь! — возмущённо откликнулась Гермиона. — И то, что мне
необходимо будет переодеться в платье для выступления, не имеет ничего общего с тем, что ты
называешь «вырядиться для Малфоя».
— Преувеличиваю?! — наклонился он к ней через стол. — Да он даже сейчас на тебя пялится, чёртов
хорёк!
Гермиона усилием воли заставила себя не оборачиваться.
— Я уверена, что тебе показалось, — как можно спокойнее произнесла она, проклиная дурацкий
румянец, который выдал её с головой.
263/487
Рон презрительно фыркнул, откинувшись на спинку стула.
— А я уверен, что нет!
Гермиона тоже была в этом уверена, но благоразумно промолчала, стараясь игнорировать взгляд
Драко, который буквально прожигал её насквозь.
Следующей проблемой Гермионы стала жуткая головная боль, мучившая её с момента пробуждения
и усилившаяся после ссоры с Роном. Пришлось идти в лазарет, чтобы попросить какое-то более
эффективное лекарство, чем те, что она взяла с собой на отдых. Приветливая медсестра с радостью
помогла ей, но предупредила, что действовать обезболивающее начнёт только спустя час, а до той
поры желательно отдохнуть.
Гермиона её поблагодарила и с досадой отметила, что отдохнуть не выйдет: их с Малфоем уже

ждала Мария для примерки костюмов. И это вылилось сразу в две проблемы.
Во-первых, по какой-то причине платье итальянке совершенно не понравилось, и Гермиона даже не

успела на него взглянуть, прежде чем та отправила его обратно портной.
— Они совершенно меня не понимают, совершенно! — эмоционально всплеснула руками Мария, а

затем, чуть смягчившись, с сожалением посмотрела на Гермиону. — Но вы не волнуйтесь, сеньорита,
к выступлению вы получите просто incredibile abito*! Кстати, а где ваш партнёр?
И это было «во-вторых». Прошло уже больше двадцати минут с того момента, как должна была
начаться примерка, но Малфоя до сих пор не было. Гермиона нервничала, злилась, переживала,
безуспешно пытаясь отогнать самые мрачные мысли, и в конце концов Мария почти в приказном
тоне велела ей вернуться в бунгало, добавив, что дождётся сеньора сама, ведь он обязательно
придёт.
В отличие от Марии Гермиона не была в этом уверена. Она вообще не была уверена в Малфое до
конца. Этот человек всё ещё был для неё слишком непредсказуемым, и последние дни она невольно
ждала от него подвоха: слишком уж мирно он себя вёл. Конечно, Драко по-прежнему подшучивал
над ней, колко комментировал её слова и действия, но из этого ушла былая неприязнь. Возможно,
так повлияла совместная работа над невероятно сложным танцем, который им поставила Мария, а
может, дело было в чём-то ещё, и, откровенно говоря, Гермиона всё же склонялась к последнему
варианту. Именно поэтому она старалась держать дистанцию в общении с Малфоем, причём не
столько из-за боязни, что Драко может позволить себе с ней большее, чем простые разговоры,
сколько из-за страха, что позволить себе лишнее может она сама.
Ведь Гермиона уже не раз убеждалась в том, что на этом курорте она порой просто не в состоянии
себя контролировать. Ах да, важное уточнение: не в состоянии себя контролировать рядом с
Малфоем.
Для неё стало вполне привычным то, что её сердце невольно начинало биться чаще, когда она
видела Драко, а от его прикосновений во время танцевальных репетиций тело охватывал трепет, и
было странно хорошо только от одного того факта, что он рядом. Но хуже было другое: как она
теряла голову от его поцелуев, как готова была отдаться его умелым ласкам, как всё её существо
реагировало на воспоминания об этом. В подобные минуты Гермиона изнывала от такого мощного
желания, что порой ей приходилось себя трогать только из-за того, что она не могла совладать с
ним.
Но даже это не помогало.
Всё равно она по-прежнему хотела его, по-прежнему, не признаваясь самой себе, жаждала его
прикосновений, его поцелуев. И была уверена, что он испытывает то же самое.
Лишь вчера всё было как-то иначе. Вчера она почувствовала что-то новое, и это «новое» до сих пор
не давало ей покоя.
Хотя какой смысл об этом думать, если внезапно Малфой и вовсе решил уехать с курорта?
От этой мысли живот Гермионы неприятно скрутило. Конечно, в глубине души она знала, что вряд
ли Драко может так поступить, особенно если учесть, сколько сил и времени он потратил на их
совместные тренировки. Но крупица сомнений всё же оставалась, и от этого Гермиона чувствовала
себя паршиво.
Шепнув свое имя двери и ответив на контрольный вопрос, она вошла в своё бунгало. Скинув
264/487
босоножки, Гермиона направилась в спальню с надеждой хоть немного расслабиться и отдохнуть от
сумасшедшей первой половины дня. Чувство тревоги до сих пор не покидало её, и причиной тому,
конечно же, был Малфой.
«Чёрт бы его побрал», — зло подумала Гермиона и, с силой распахнув дверь, замерла на пороге: на
её кровати лежала средних размеров серебристая коробка, перевязанная изумрудной лентой.
Поражённо уставившись на неё, Гермиона поколебалась в нерешительности, но подошла поближе и
аккуратно присела рядом. Она внимательно осмотрела коробку со всех сторон, предусмотрительно
стараясь до неё не дотрагиваться — ни письма, ни записки нигде не было. Наконец, судорожно
втянув воздух, Гермиона решила: будь, что будет — и потянула за край шёлковой ленты. Внезапно
крышка коробки сама плавно поднялась и отлетела в сторону, приземлившись в нескольких
сантиметрах от неё. Гермиона громко выдохнула от неожиданности, но, посмотрев внутрь, замерла:
на дне стояла пара изящных танцевальных босоножек, украшенных сотнями сверкающих камней.
— Святой Мерлин… — только и смогла протянуть она, когда достала их. Босоножки, оказавшись в её
руках, внезапно засверкали ещё ярче, вмиг приобретая голубой оттенок, прямо в цвет её сарафана.
Гермионе потребовалась минута, прежде чем она смогла оторвать от них взгляд: обуви прекрасней
этой она в жизни не видела. Страшно подумать, сколько стоит эта пара туфель и, уж конечно, вряд
ли она смогла бы себе их позволить.
Внезапная догадка на пару секунд обездвижила Гермиону.
Не может быть.
Аккуратно отложив босоножки в сторону, она схватила коробку и нетерпеливо достала небольшую
записку, покоившуюся до этого на самом дне. Развернув её, Гермиона про себя прочитала:
«Я испортил тебе туфли. Возвращаю долг».
Всё. Больше ни слова.
Подписи не было, но Гермиона и так знала, от кого она получила такой щедрый подарок, как знала и
то, что этот «кто-то» точно сошёл с ума.
Конечно, она не могла позволить ему «вернуть долг» в таком виде. Её старые туфли были в десятки,
а может, и в сотни раз дешевле и скромнее, чем те, что Гермиона обнаружила в коробке. Но, к
сожалению, босоножки, в которых она репетировала в последние дни, по правде говоря, были едва
годны для выступления, и потому Гермиона всерьёз опасалась, что в кульминационный момент
танца у неё может сломаться каблук или порваться перепонка, фиксирующая щиколотку. А уж в
том, что это непременно приведёт к ужасным последствиям, сомневаться не приходилось.
Гермиона вновь с тоской взглянула на босоножки. Ей придётся их вернуть, однозначно. Но что если
она хотя бы просто их примерит? В этом ведь нет ничего страшного, правда?
Воровато оглядевшись по сторонам, она дрожащими руками надела туфли, а, когда потянулась к
перепонкам, чтобы застегнуть их, те внезапно сами мягко обхватили её щиколотки и зафиксировали
стопы. Гермиона встала с кровати и подошла к большому зеркалу возле комода. Взглянув на себя,
она не смогла сдержать восхищённый вздох: казалось, босоножки волшебным образом преобразили
её фигуру. Мало того, что они идеально подошли ей, так ещё зрительно стройнили и вытягивали
силуэт благодаря высокому каблуку. Покрутившись перед зеркалом, Гермиона сделала пару
танцевальных па и неожиданно обнаружила, что ей невероятно легко в них двигаться, несмотря на
устрашающую высоту каблуков. Босоножки были невесомыми, божественно прекрасными и на
удивление удобными, поэтому чем дольше Гермиона любовалась ими, расхаживая и кружась в них
по комнате, тем скорее рос соблазн оставить их себе.
И в момент, когда она после продолжительной внутренней борьбы всё же мысленно пообещала их
вернуть, но только после выступления, записка, лежащая на кровати, неожиданно всколыхнулась.
Гермиона, нахмурившись, подняла её и прочитала новую фразу появившуюся на бумаге:
«Я так и знал — ты не сможешь устоять».
— Чёрт бы тебя побрал, Малфой, — озвучила свои недавние мысли Гермиона и внезапно весело
рассмеялась.
***
Драко не спеша озирался по сторонам, стараясь ничем не выражать своего внутреннего
265/487
беспокойства. Большой зал потихоньку наполнялся волшебниками, пришедшими посмотреть
танцевальное шоу, но всё же был полон ещё лишь наполовину.
— На, выпей, — Забини небрежно подвинул к нему бокал с огневиски.
Драко лениво перевёл взгляд на Блейза.
— Ты ведь помнишь, что через час мне крутить задницей вон на той сцене? — кивнул он вправо.
— Конечно, — ухмыльнулся Забини. — Именно поэтому я и предложил тебе выпить. Нервничаешь,

словно первокурсница перед распределением.
Малфой скривил губы в презрительной усмешке.
— На всякий случай я бы посоветовал тебе заткнуться, — вскинув бровь, взял бокал в руку Драко. —
И, кстати, мне плевать на выступление.
С этими словами он, моментально напрягшись, уставился на группу волшебников, входивших в зал,
но, рассмотрев их лица, внутренне расслабился и вновь взглянул на Забини. Тот уже откровенно
ухмылялся.
— Да ладно, Малфой, мы оба знаем, что это не так. Я уже забыл, когда мы в последний раз ходили
развлечься, а всё из-за твоих вечных репетиций выступления с Грейнджер. Кстати, не её ли ты так
отчаянно высматриваешь? И вообще, где она?
Драко нахмурился и отхлебнул из своего бокала: во рту странно пересохло.
— Понятия не имею. Наверное, переодевается, красится, или как там готовятся женщины к такого
рода мероприятиям?
Он старался говорить беспечно, так, словно его не волнует Грейнджер с её чёртовыми сборами, но,
похоже, у него это хреново получилось: Забини недоверчиво вскинул бровь, но, к счастью, всё же
заткнулся, спрятав ухмылку, на миг ставшую ещё шире на его лице.
Драко сказал почти правду. Выступление не волновало его настолько, чтобы обливаться холодным
потом при одной только мысли о нём, хотя, конечно, нельзя было сказать, что ему абсолютно
безразлично, как они с Грейнджер станцуют. Просто была ещё одна вещь, которая терзала его
изнутри, порождала сомнения и волнение сильнее, чем что-либо ещё — его подарок Грейнджер. Он
потратил кучу галлеонов и грёбаных полдня, чтобы найти в местных магазинах танцевальные
туфли, которые, по его мнению, подошли бы ей. Ему даже пришлось опоздать на примерку
костюмов, чтобы дождаться, пока лебезящая перед ним молодая продавщица найдёт на складе
именно ту модель, которую он увидел на витрине. За это время он успел наколдовать записку,
чтобы Грейнджер правильно поняла его намерения. И, хотя в глубине души он признавал, что не
просто так провёл столько времени, шастая по женским магазинам, всё же упрямо убеждал себя,
что таким образом всего лишь возвращает долг. А то, что те туфли, которые он выбрал, были
гораздо лучше и дороже испорченных им грейнджеровских босоножек, Драко легко объяснил тем,
что у него не настолько дурной вкус, чтобы дарить женщине убожество.
Даже если эта женщина — вина всех его бед.
Даже если эта женщина совсем скоро окончательно сведёт его с ума.
Даже если эта женщина — Гермиона Грейнджер.
Внезапно Драко почувствовал злость на самого себя. Пожалуй, ещё никогда в жизни его так не
волновала реакция кого-либо на его подарок. И сейчас ему просто захотелось рассмеяться от
абсурдности ситуации: через час ему предстоит попытаться не опозориться перед сотнями
волшебников, а он переживает из-за каких-то там дурацких туфель, которые могут не понравиться
Грейнджер.
Неожиданно вся затея с возвращением долга показалась ему абсолютно нелепой, высосанной из
пальца и жутко неуместной. Что если Грейнджер расценит это как попытку подкатить к ней? Что
если это оттолкнёт её ещё больше? От этих мыслей Драко стало до мерзости не по себе.
Ещё сегодня утром он, охваченный каким-то странным воодушевлением после вчерашнего вечера,
всерьёз ломал голову над тем, какую модель туфель лучше выбрать для Грейнджер — с ремешками
или без, а сейчас внезапно осознал, что, похоже, он совсем охренел, раз его по-настоящему это
266/487
заботило. Какого чёрта?
В этот момент Забини как-то странно дёрнулся и, замешкавшись, попросил бармена повторить
порцию огневиски. Драко быстро перевёл взгляд в начало зала и увидел то, что ожидал:
переговариваясь между собой, к сцене медленно шли Поттер и брат с сестрой Уизли. Малфой
вытянул шею и, чуть нахмурившись, вновь огляделся по сторонам — Грейнджер с ними точно не
было.
— Что, никак не можешь найти свою золотую принцессу? — услышал он мрачный голос Забини.
Драко холодно посмотрел на Блейза.
— Зато ты свою нашёл, но, как я понимаю, она пришла не с тем принцем, раз ты не слишком-то рад
её появлению.
Забини хмуро уставился на дно бокала, приподняв его.
— Мне кажется, или огневиски разбавленный? — прикрыв один глаз, подозрительно спросил он у
самого себя.
— Мне кажется, или ты в очередной раз уворачиваешься от этого разговора, как от хренова
боггарта? — понемногу раздражаясь, спросил Драко.
Пару раз он пытался поднять тему о Джинни Уизли, но Забини становился мрачнее тучи и
отделывался общими фразами. Единственное, что удалось узнать Малфою, это то, что Блейз с ней и
в самом деле встречался какое-то время после окончания войны, но вот подробностей этого он так и
не выпытал.
— С ней всё кончено, — Забини резко повернулся на стуле к бару и сделал глоток огневиски.
Драко удивлённо вскинул бровь и медленно склонился в сторону Блейза.
— В самом деле? Мне так не показалось, судя по тому, как остро ты всегда реагируешь на её
появление.
— Если тебе так интересно, мы с ней окончательно всё выяснили и поставили точку в наших
отношениях! — сквозь зубы проговорил Забини, посмотрев на него исподлобья, после чего,
намеренно смягчившись, произнёс: — Чего, кстати, нельзя сказать о тебе, Малфой. Долго ты будешь
пудрить мозги малышке Грейнджер?
Драко скрипнул зубами, но предпочёл проигнорировать выпад Блейза.
— Не переводи тему. Думаю, я достоин знать причину: почему ты целый год крутил у меня под
носом шашни с девчонкой Уизли и ни разу не удосужился хотя бы намекнуть на то, что втихую
трахаешь её? — презрительно выпалил он, раздражаясь все сильнее.
— Закрой рот, Малфой, — повысив голос, выплюнул Блейз, резко повернувшись к нему. — Ты понятия
не имеешь, о чём говоришь.
Драко давно не видел его таким взбешённым. Видимо, у Забини с Уизли было всё гораздо серьёзней,
чем он предполагал. И сейчас он не без удовольствия отметил про себя, что выбрал чертовски
правильную тактику для разговора. Ведь только вызвав Блейза на эмоции, от него можно было
добиться правды.
— Так будь добр, просвети меня! Потому что я на данный момент ни черта не понимаю, — Драко
взял в руки бокал и, нервно отсалютовав им, сделал глоток.
Забини некоторое время мрачно смотрел на него, после чего внезапно расслабился и вновь
развернулся лицом к залу. Было видно, что он ищет кого-то, и, когда наконец его взгляд наткнулся
на Джинни, от Драко не укрылось, что глаза Блейза потеплели.
— Она не хотела, чтобы кто-то знал. И, если честно, я не хотел этого тоже, — спокойно произнёс
Забини, кинув на Драко быстрый взгляд.
Малфой невесело усмехнулся.
— Прости, друг, но боюсь, этот аргумент не прокатит. Если напрячься, я вспомню имена всех
267/487
девчонок, которых ты перетрахал в Хогвартсе и за его пределами, и знаешь почему? Потому что ты
рассказывал мне об этом по собственному желанию не позже, чем через день после случившегося,
мать твою.
Драко видел, как напряглись скулы Забини, но тот не повернулся в его сторону, а лишь по-прежнему
смотрел на Уизли, которая как раз усаживалась за ближайший к сцене столик.
— Она особенная, придурок, — мрачно сказал Блейз сквозь зубы.
Малфой фыркнул.
— И что в ней такого особенного? Двойная вагина?
Забини резко развернулся и быстрым движением руки приставил палочку прямо к горлу Драко.
— Клянусь всем святым, Малфой, если ты скажешь ещё хоть одно слово в таком духе, я от тебя
живого места не оставлю, — впился он яростным взглядом в его лицо. — Теперь понимаю, почему
Грейнджер так отчаянно тебя динамит: ты просто абсолютный тролль в обращении с девушками,
раз позволяешь себе так высказываться даже в их отсутствии.
Брови Драко удивлённо поползли вверх. Он едва сдержался, чтобы не присвистнуть.
— Отличное представление, Забини. Учись мы в школе, я бы наградил тебя десятью баллами за

экспрессию и, пожалуй, накинул бы ещё пять за смелость, — скучающим тоном произнёс Малфой и
раздражённо глянул на палочку. — А теперь убери эту штуку от меня сейчас же, если не хочешь,
чтобы я её сломал.
Блейз какое-то время зло вглядывался в его лицо, после чего нехотя убрал палочку обратно за пояс.
Драко молча наблюдал, как Забини допивает огневиски и снова просит бармена повторить порцию.
— Если она так важна для тебя, почему же ты не с ней? — неожиданно для самого себя спросил
Малфой.
Забини, казалось, нисколько не удивился этому вопросу. Он медленно перевёл на него взгляд и,
горько усмехнувшись, спросил в ответ:
— А ты почему?
Конечно, Драко мог сострить на тему того, что Уизли его ничуть не привлекает, но он прекрасно
понимал, что Блейз имеет в виду другое, а вернее сказать, другую.
Внезапно Драко совершенно расхотелось спрашивать у Забини что-либо ещё. Он залпом осушил свой
бокал и заказал ещё огневиски, когда поймал понимающий взгляд Блейза.
Часы на стене показывали без четверти восемь, и зал уже был полон зрителей, когда Драко вдруг
уловил в толпе знакомые черты лица. Он чуть подался вперёд, вглядываясь в то место, где только
что видел её, но встретил лишь недоумённый взгляд пожилого мага, который, очевидно, посчитал,
что Драко пялится на него. Встряхнув головой от отвращения, Малфой резко отвернулся и
неожиданно вновь заметил лицо, которое искал в толпе всё это время.
— Грейнджер, — растягивая губы в довольной усмешке, медленно произнёс он и облокотился на

стойку бара.
Она пробиралась сквозь толпу, очевидно, направляясь прямо к нему, и чем ближе она подходила,
тем сильнее округлялись глаза Драко, а дыхание непроизвольно учащалось. Он не разглядел этого с
большого расстояния, но сейчас понял, что если Грейнджер и может выглядеть прекрасней, то
точно не в этой жизни.
— Борода Мерлина, неужели эта конфетка — та заучка Гермиона, которую я знал все эти годы? —
Драко услышал насмешливый, с ноткой восхищения голос Забини и внезапно почувствовал лёгкий
укол ревности, который, впрочем, скоро сменился дурацкой гордостью.
— Ты многого о ней не знаешь, — многозначительно протянул Драко, не сводя с Грейнджер

довольного взгляда. Ему было до странности приятно осознавать, что Забини, как и все те парни,
которые сейчас оборачивались ей вслед, понятия не имеют, до чего же она на самом деле хороша,
эта чёртова Грейнджер. Драко всё ещё помнил, какой она может быть страстной и необузданной,
вопреки своей внешней сдержанности и скромности. И осознание того, что лишь он знает об этом не
268/487
понаслышке, заставляло Малфоя чувствовать себя бесконечно самодовольным и, судя по
болезненному напряжению в штанах, невероятно возбуждённым.
Внезапно толпа расступилась, Грейнджер вышла вперёд и остановилась прямо в метре от него. Их
взгляды пересеклись, и на пару секунд всё вокруг Драко, казалось, перестало существовать. Кто бы
там ни помогал Грейнджер привести себя в порядок перед выступлением, он явно был чёртовым
гением. Её волосы упругими локонами струились по оголённым плечам и были лишь слегка
зафиксированы в районе ушей.
«Чтобы не лезли в лицо во время танца», — подумал Драко и продолжил осматривать Гермиону.
Шёлковое алое платье, которое было на ней, идеально облегало её женственную фигуру, но длиной
было чуть ниже колена, что, впрочем, нисколько не мешало оценить всю красоту ног Грейнджер.
Кроме всего прочего, этому весьма способствовал разрез, заканчивающийся чуть выше середины
бедра. Внезапно Драко заметил, что ноги Грейнджер обтянуты телесной сеткой, которую обычно
надевают танцовщицы на выступления, и это ему явно понравилось. Но в следующий миг он увидел
то, что ему понравилось ещё больше: те самые туфли, которые он велел оставить домовику на
кровати Гермионы. Она обула их, и, целиком окинув Грейнджер взглядом, Драко про себя
констатировал, что точно не ошибся с выбором: в этих босоножках на высоких каблуках, идеально
подходящих к платью, она выглядела просто чертовски сексуально. Настолько сексуально, что
совсем некстати Драко живописно представил себе, что бы он сделал с Грейнджер, будь у него
такая возможность.
— Малфой, ты просто полнейший идиот!
Этот крик Гермионы внезапно полностью отрезвил его. Только сейчас Драко заметил: Грейнджер
едва сдерживает ярость, и первой мыслью, пришедшей ему в голову, было то, что она каким-то
образом узнала, о чём он думает.
— Как ты смеешь напиваться, когда нам танцевать через каких-то семь номеров?!
Слава Мерлину! От сердца моментально отлегло. Видимо, возможность узнать, какой бы она была
восхитительной наездницей, Грейнджер представится в другой раз.
Во всяком случае, Драко на это очень надеялся.
— Расслабься, конфетка, он в полной боевой готовности, — подмигнул ей Блейз, и Драко ясно

уловил двусмысленность в его словах, но предпочёл это проигнорировать.
— Я тебе не конфетка, Забини, — едко сказала Гермиона, скрестив руки на груди, и Драко подумал,
что, если бы можно было убивать взглядом, Блейз был бы уже мёртв. Но, когда она перевела глаза
на него самого, он осознал, что покойником был бы не только Забини. — Нет, Малфой, правда, я
просто поверить не могу, что после всех тех репетиций, на которые мы потратили столько времени,
ты готов всё запороть в самый ответственный момент!
Конечно, она была прелестной в этой своей злобе, но Драко уже начал надоедать её истеричный
тон.
— Прекрати пищать, Грейнджер. Я абсолютно трезв, так что за меня можешь не беспокоиться, — он
лениво оттолкнулся от стойки бара и подошёл к ней почти вплотную, засунув руки в карманы. — Хм,
красная помада? Грейнджер, ты меня удивляешь с каждым днём всё больше и больше.
Он без зазрения совести уставился на её чувственные губы ягодного цвета, которые так хотелось
попробовать на вкус.
— Я беспокоюсь не за тебя, а за себя, Малфой! Знаешь, мне почему-то совсем не хочется лететь с
верхней поддержки вниз только из-за того, что мой безалаберный партнёр не сможет
скоординировать свои движения в состоянии алкогольного опьянения!
Грейнджер совершенно точно не хотела сдаваться. Драко нехотя оторвал взор от её губ и посмотрел
ей в глаза — они метали молнии. Но, помимо этого, он увидел, что щёки Грейнджер немного
порозовели. По всей видимости, она заметила его взгляд и наверняка правильно его истолковала.
Малфой усмехнулся и повернулся к Забини.
— Ладно, Блейз, не скучай. Пожалуй, я пойду за сцену, иначе, боюсь, моя грозная партнёрша
разнесёт этот бар к чёртовой матери.
269/487
— Удачи! Ты уж постарайся её задобрить — у меня большие планы на этот бар сегодня, —
подмигнув ему, отсалютовал бокалом Забини и посмотрел на Гермиону. — Пока, конфетка!
Драко едва сдержал смех, увидев, как покраснела Грейнджер от злости и смущения одновременно.
Совершенно точно она не привыкла слышать в свой адрес нечто столь легкомысленное. Конечно,
серьёзная мисс Грейнджер, надежда Волшебного мира, амбициозная карьеристка, и тут —
«конфетка»? Драко мог понять её реакцию.
Внезапно она резко развернулась и быстро зашагала в сторону сцены. Драко пришлось ускорить
шаг, чтобы догнать её.
— Вы оба — просто идеальная пара. Никакого чувства ответственности и понимания серьёзности

происходящего, — угрюмо покосилась на него Гермиона, как только он поравнялся с ней, и Драко
закатил глаза.
— Послушай, Грейнджер, если я не мочусь в штаны от страха перед выступлением и не падаю в

обморок, словно томная барышня, при мысли о нём, это ещё не значит, что я отношусь к
происходящему «несерьёзно», — небрежно повёл он рукой. — Просто расслабься. По-моему, ты
слишком себя накручиваешь.
Они остановились возле двери, ведущей в гримёрку артистов.
— Накручиваю?! А как, по-твоему, я должна себя вести, когда ты целый день шляешься непонятно
где и совершенно игнорируешь все назначенные Марией встречи?!
— Думаю, ты можешь догадаться, где я, как ты выразилась «шлялся», — спокойно произнёс Драко и
демонстративно посмотрел на туфли Грейнджер.
Она, проследив за его взглядом, моментально вспыхнула и, казалось, на пару секунд опешила,
после чего отвернулась и открыла дверь в гримёрку.
— Я верну их тебе сразу же после выступления, — мрачно изрекла она, вмиг погасив свою злость, и
вошла внутрь большой комнаты, полной суетящихся волшебников.
— Не стоит. Я, кажется, уже объяснил, что всего лишь вернул тебе долг.
— Ты не обязан был это делать, — напряжённо произнесла Гермиона и направилась в

противоположную часть комнаты, не смотря на него.
— Я хотел, — серьёзно сказал Драко ей в спину и увидел, как Грейнджер замерла на секунду и
замедлила ход, словно сомневаясь, повернуться ей или нет.
— И вообще, — приняв решение, Гермиона наконец резко развернулась к нему, вновь начиная
закипать, — кто дал тебе право покупать мне такие туфли? Ты не хуже меня знаешь, что те
босоножки, которые ты испортил, совершенно не эквивалентны этому!
Грейнджер ткнула указательными пальцами на свои туфли и теперь прожигала Драко взглядом,
ожидая его реакции.
Он же буравил взглядом её ноги и мысленно пытался успокоить свою… реакцию, от которой уже
было больно.
— Окей, Грейнджер, чего ты добиваешься? — отогнав от себя непрошеные мысли, Малфой сделал
несколько шагов ей навстречу. — Ждёшь извинений или грёбаного раскаяния в том, что я — о, ужас!
— подарил тебе туфли?
Драко видел, как её щёки вновь тронул восхитительный румянец.
— Так это был подарок? — чуть помедлив, спросила она и поражённо уставилась на него своими
большими глазами.
Он ничего не ответил, а лишь слегка повёл плечом. Пусть думает, что хочет. В любом случае уже
слишком поздно отступать. Да, он подарил ей грёбаные туфли, да, он почти пожалел об этом,
вернее, пожалел бы точно, если бы она не была столь восхитительна в них. Интересно,
догадывается ли Грейнджер, как чертовски хорошо сейчас выглядит? Догадывается ли, что своим
внешним видом почти разрушила остатки его спокойствия и самообладания?
270/487
Внезапно мысли Драко нарушил возглас:
— Наконец-то, сеньор! Вы чуть не свели меня с ума! Ваша сеньорита пришла вовремя, но вы!
Малфой перевёл взгляд на Марию, которая выглядела крайне возмущённой и взволнованной.
— Прошу прощения, я задержался в… — он хотел сказать «в баре», но быстро сообразил, что сейчас
это будет не самая лучшая идея, — большом зале. Заговорился с другом.
Драко краем глаза заметил, как Грейнджер скептически выгнула бровь и скрестила руки на груди.
— Ладно, сейчас некогда это выяснять. Вот, посмотрите сценарий, — Мария показала ему длинный
пергамент, на котором моментально материализовался порядок номеров. — Всего выступает семь
пар, вы танцуете последними. Стефано уже объявил первый номер, так что, прошу вас, никуда не
уходите. Особенно это касается вас, мистер Малфой. У вас просто удивительная способность
пропадать из поля зрения!
— Не волнуйтесь, сеньорита, боюсь, я уже нашёлся окончательно, раз нацепил на себя это, —
саркастично произнёс он и показал на свой костюм. — Пожалуй, ещё никогда моя задница не была
настолько обтянута тканью.
Драко не без удовольствия отметил, что Грейнджер едва заметно улыбнулась.
***
Она спешила. Лоренцо после долгих уговоров отвёл ей всего полчаса, и этого было катастрофически
мало.
Конечно, первым делом она направилась в их бунгало, надеясь, что сможет застать его там.
Интуиция говорила обратное, интуиция кричала о том, что в такой час он скорее найдет себе
занятие получше, чем сидеть в четырёх стенах и ждать её. И, хотя она не желала с этим
соглашаться, всё же понимала, что, скорее всего, так оно и есть. Вот только верить в это не
хотелось, как не хотелось и размышлять о том, где ещё он сейчас может быть.
С кем ещё он сейчас может быть.
Упрямо проигнорировав скверное предчувствие, она распахнула дверь и замерла на пороге.

Быстрым взглядом окинула пространство, оценив обстановку, сделала пару шагов внутрь, а потом
почти бегом проверила все комнаты, цепляясь за последнюю надежду.
Но в бунгало никого не было, комнаты были пусты. И почему-то сразу стало пусто и в её душе.
***
Драко лениво наблюдал за тем, как нервно она покачивает ногой, сидя в закрытой позе напротив
него. Они не разговаривали уже минут пятнадцать, но ему было совершенно ясно, что с каждой
секундой Грейнджер заводится всё больше и больше. В комнате было уже не так многолюдно:
осталось всего лишь три пары, которые дожидались своего выступления в напряжённом молчании.
Периодически слышался всплеск аплодисментов из зала и заводной голос Стефано,
подбадривавший публику, и каждый раз при этом Гермиона едва заметно вздрагивала. В такие
моменты Драко почему-то нестерпимо хотелось её обнять, успокоить, но он прекрасно понимал, что
просто не имеет на это права.
И тогда он начинал злиться. На себя, на неё, на всех вокруг. Потому что чувствовать то, что он
чувствовал, было до омерзения страшно, до ужаса неправильно.
— О чём ты думаешь? — неожиданно спросила его Гермиона с ноткой подозрения в голосе.
— А почему тебя это интересует? — чуть помедлив, устало произнёс Драко.
— Ты как-то странно на меня смотришь, — она смело взглянула ему в глаза.
Малфой мрачно усмехнулся. Наивная Гермиона, неужели она всерьёз полагает, что он сможет
ответить на этот вопрос честно, когда сам боится правды?
— Мы в полном дерьме, Грейнджер, — откинувшись головой на спинку стула, наконец сказал он и
271/487
прикрыл глаза.
Частица правды для неё у него всё-таки нашлась.
***
У неё было слишком мало времени, чтобы рисковать, поэтому она решила написать записку на
случай, если ей всё-таки не удастся его найти. Она положила её на кровать, надеясь, что он всё ещё
спит в своей постели. В их общей постели.
Теперь ей нужно было решить, куда пойти в первую очередь. На этом курорте было слишком много
мест, где бы он мог оказаться, но внезапно она кое-что вспомнила. По пути к своему бунгало она
краем уха услышала, что сегодня в большом зале должно состояться крупное танцевальное шоу, но
лишь сейчас придала этому значение. Что если он там? И если там, то в качестве кого? Ей хотелось
бы верить, что в качестве зрителя. Но безжалостная интуиция подсказывала совершенно другое.
***
— Тебе в самом деле не нужно было этого делать.
Драко открыл глаза и, чуть склонив голову набок, лениво перевёл взгляд на Грейнджер. Она
старалась выглядеть серьёзной и уверенной, но он знал, что Гермиона чувствует себя как минимум
неловко. Это проглядывало в том, как нервно она теребила браслет на своей руке, смотря на него
из-под опущенных ресниц.
До их выступления осталось всего два номера, и уже пора было разминаться. Драко с неохотой
встал и подошёл чуть ближе к Грейнджер.
— Кажется, мы это уже обсуждали? — вскинул он бровь.
— Да, но… — Гермиона отвела взгляд, вмиг замявшись.
— В чём проблема, Грейнджер? Если тебе не нравятся эти туфли, снимай их к чёртовой матери и
танцуй босиком, — усмехнулся Драко, всплеснув руками.
— Нет, они мне нравятся, даже очень нравятся, просто… Это всё странно, — она кинула на него
быстрый взгляд и нервно заправила прядь за ухо.
— Назови мне хоть одну вещь, Грейнджер, которая происходит с нами на этом курорте и не кажется
странной.
Она на миг задумалась, после чего, нахмурившись, уставилась в пол и начала разминать стопы.
— Вот и я о том же, — произнёс Драко и последовал её примеру.
***
Музыка оглушила её, как только она вошла в большой зал. На сцене танцевала пара волшебников,
почти идеально показывая сложные фигуры самбы. По всей видимости, шоу было в самом разгаре,
зрители воодушевлённо хлопали выступающим и улюлюкали, а кое-кто даже уже пританцовывал,
стараясь повторить увиденное.
Она оглянулась по сторонам, но так и не нашла никого из знакомых. Механически приняла бокал от
официанта, забыв его поблагодарить, прошла чуть вперёд, лавируя среди встречающихся ей на
пути волшебников, и внезапно заметила смуглую итальянку — преподавательницу танцев. Кажется,
её звали Мария.
Она видела её лишь пару раз, но слышала, что именно эта женщина отвечает за танцевальное шоу.
Ноги уже сами несли её к ней, когда голос ведущего объявил две знакомые фамилии.
Сердце ухнуло вниз.
***
272/487
К несчастью, эти двое танцевали великолепно: их самба была отработана до мелочей. Драко
наблюдал за ними, стоя за кулисами, и его непоколебимая уверенность в собственных силах совсем
чуть-чуть, но всё же поубавилась. Конечно, вряд ли кому-то понравится выступать после сильных
соперников: шансы выглядеть недоделанными самоучками на фоне почти профессионалов
возрастали в десятки раз.
Он искоса взглянул на Грейнджер. Она, не отрываясь, смотрела на сцену, а на её лице с каждой

секундой проявлялся всё больший испуг, смешанный с отчаянием. По всей видимости, Гермиона
была уверена в себе не больше него, а если быть точнее, то гораздо меньше. Драко показалось, ещё
чуть-чуть и что-нибудь произойдёт: она упадёт в обморок или впадёт в истерику, поэтому он решил
действовать наверняка.
— В общем так, Грейнджер, слушай меня внимательно, — резко повернувшись к ней, он грубо взял
её за плечи и склонился почти к самому лицу. — Мы с тобой потратили на тренировки хренову кучу
времени, послали к чёрту все свои планы и вместо того, чтобы отдыхать, вкалывали по вечерам, как
послушные ребята, в угоду этому грёбаному курорту. Я даже надел этот дурацкий костюм, который,
по секрету, поджимает мне во многих местах! И всё это ради чего? Сомневаюсь, что ради того,
чтобы в последний момент поддаться панике и завалить выступление к чёртовой матери. Так что я
уверен: мы сделали все, что могли, и теперь нам осталось лишь одно — выйти на эту чёртову сцену
и показать то, что мы идеально выделывали на паркете в последние дни наших тренировок. Иными
словами, нам нужно надрать всем задницу, Грейнджер, и плевать, кто что подумает!
Он выпалил это практически на одном дыхании и теперь пытливо смотрел на Гермиону, которая
выглядела ошеломлённой. Она моргнула, чуть тряхнув головой, и, прочистив горло, медленно
проговорила, растерянно взглянув в сторону сцены:
— Но как же…
Драко бесцеремонно её перебил.
— Ах да, кстати, мне абсолютно насрать, что делают на сцене те двое, на которых ты сейчас
смотришь. Даже не вздумай считать, что ты чем-то хуже. Может, я пожалею о своих словах потом,
но сейчас скажу: ты танцуешь гораздо лучше любой из тех, кто сегодня уже выходил на эту сцену,
— он сделал к ней шаг и почти соприкоснулся с её телом. — А, если уж говорить начистоту,
женщины сексуальней, чем ты в этом платье, я ещё не встречал.
Он хотел, правда, хотел добавить «в этом зале», но язык почему-то не повернулся. Эта последняя
сказанная им фраза моментально отрезвила Драко. Грёбаный Мерлин, что он только что наговорил?!
Какого хрена он наговорил?!
Видимо, этот же вопрос посетил и Грейнджер. Казалось, она пребывала в абсолютном потрясении от
услышанного. Широко распахнутые глаза, трепещущее тело, чуть приоткрытый рот, который
находился в такой опасной близости от его собственного, что Драко внезапно почувствовал:
несмотря ни на что, сейчас он просто не может бороться с вязким искушением прикоснуться к этим
губам, таким зовущим, сочным, абсолютно готовым для него. Сейчас он не только не мог, но и не
хотел бороться — он чересчур долго это делал. И в момент, когда он так неосмотрительно зашёл
слишком далеко, когда позволил тем словам сорваться с языка, позволил Грейнджер узнать, о чём
он всё-таки думает, сопротивляться больше не было смысла.
Очень медленно, так, чтобы не спугнуть, он наклонился к ней и замер, словно ожидая, что она
оттолкнёт его, ударит, сделает хоть что-то, но нет: она лишь слегка вздрогнула и судорожно
вздохнула, но в следующую секунду едва заметно подалась навстречу. И, когда между их лицами
оставался какой-то жалкий сантиметр, внезапно раздался шквал аплодисментов. Драко громко
выругался и почувствовал, как оттолкнула его Грейнджер.
— Малфой, это же наш выход! — её голос чуть дрожал, когда она, тяжело дыша, произнесла это.
Драко прекрасно знал, что она права, но с досадой подумал, что в данный момент предпочёл бы
гораздо более интересное, на его взгляд, занятие, чем танцы.
— … а теперь встречайте — неподражаемый Драко Малфой и восхитительная Гермиона Грейнджер

со страстным танцем танго! — донеслось со сцены.
Зал вновь наполнился приветственными аплодисментами, но, когда раздались первые аккорды
знакомой мелодии, голоса внезапно стихли, а в помещении стало темно.
— Помни, что я тебе сказал, — кинув последний тяжёлый взгляд на Грейнджер, произнёс Драко и
273/487
посмотрел прямо перед собой, стараясь выкинуть из головы их несостоявшийся поцелуй. — Я
говорил правду.
Сейчас лишь одна сцена была освещена ярким холодным светом прожекторов, весь паркет был
укрыт невысоким густым облаком дыма, и Малфой внезапно подумал, что всё это напоминает ему
вход в преисподнюю.
В следующую секунду он уже сделал первый шаг.
Ему не привыкать к подобным местам.
***
Гермиона вышла на сцену, и её сразу же ослепил яркий свет, из-за которого она не могла
разглядеть ни одного лица в зале. Было такое ощущение, что сейчас, здесь, в этом бешеном
круговороте ритма танго, на этом небольшом пятаке сцены, остались лишь они двое — она и Драко.
Она сделала поворот ему навстречу и сразу же почувствовала, как сильные руки прижали её к его
крепкому телу. На долю секунды, когда она посмотрела ему в глаза, показалось, что нет никакого
выступления вовсе. Только этот взгляд, полный огня, только эти обжигающие прикосновения, из-за
которых дыхание окончательно сбилось, только это желание, которое так внезапно сковало её и
сделало абсолютно беспомощной. В который раз.
Гермиона вспомнила, что ей нужно танцевать только тогда, когда Драко взял её правую руку в свою
и дал импульс к началу следующего движения.
***
Они только начали танцевать, но Джинни уже было страшно. Страшно за Гарри, который
ошеломлённо смотрел на сцену, не зная, как ему реагировать на увиденное, страшно за Рона,
который, судя по его напряжённой позе и сжатым кулакам, готов был в любой момент вскочить с
места и помчаться на сцену, чтобы прекратить то, что ему, очевидно, не нравилось видеть, страшно
за себя, потому что смотреть на это танго было нестерпимо больно. Но больше всего ей было
страшно за тех двоих, которые сейчас так самозабвенно отдавались музыке, словно никого вокруг
не существовало. Они смотрели друг на друга так, что у Джинни невольно сжалось сердце, они
прикасались друг к другу так, что её тело неконтролируемо покрылось мурашками, и, наконец, они
танцевали так, словно были рождены только ради того, чтобы показать эту удивительную
гармонию, воцарившуюся между двумя противоположностями на краткий миг танца. Сейчас она
была почти в отчаянии, ведь стало совершенно ясно — она уже ничего не сможет изменить. И самое
плохое — она знала, к чему это обязательно приведёт.
Тревога мерзким комком поднялась откуда-то со дна желудка, подкатила к горлу, и Джинни стало
по-настоящему плохо. Ей было буквально тошно от пришедшего понимания, от обрушившейся
безнадёжности, от осознания, что порой чувства всё же сильней любых запретов, любых
обстоятельств, любых вмешательств.
И сейчас ей было просто необходимо поделиться этим с кем-то, ей нужно было ощутить, что кто-то
её понимает, нужно было знать, что кто-то испытывает нечто хоть немного похожее на то, что
разрывало её изнутри.
И, конечно, она знала только одного человека, который мог помочь ей в этом.
Джинни нашла взглядом Блейза.
***
Драко не мог ни о чём думать в этот момент. Он всегда считал себя сдержанным человеком, но
сейчас эмоции просто захлестнули его. Каждый удар, каждый аккорд мелодии, под которую они
танцевали, показался ему до боли родным, до боли близким. Он отталкивал и вновь притягивал к
себе Грейнджер, бесстыдно проводил руками по её телу и ощущал её дрожь, смотрел ей в глаза и
видел полное отражение своих безумных чувств.
Это был уже не танец. Это было что-то на грани сумасшествия, на грани отчаяния, что-то,
сквозившее через каждое их движение и всё сильнее утягивающее в воронку неизбежности.
Когда темп музыки немного сменился, с большой неохотой Драко отошёл от Грейнджер в
противоположный конец сцены и остановился, прожигая её взглядом. Она танцевала свой
небольшой сольный кусок, и он едва поборол желание накинуться на неё прямо здесь, на глазах у
274/487
всех этих людей, которые наверняка пристально наблюдали за ними по ту сторону сцены.
Грейнджер медленно приближалась к нему, крутя бедрами и не сводя с него глаз. В них не было и
капли сомнения, стеснения, да хоть одной эмоции, что овладевали ею всего несколько минут назад.
Сейчас она была как никогда настоящей, обнажая ту часть своего «я», которая обычно была скрыта
ото всех. И Драко с наслаждением смотрел на неё такую: порочную, страстную, сводящую с ума
одним только взглядом.
И ему хотелось большего.
Ему было не достаточно просто смотреть. Слишком давно не достаточно.
***
Блейз поймал её взгляд. Ему тоже всё это не нравилось, не нравилось гораздо больше сейчас, когда
он ясно увидел всё собственными глазами.
Сначала, когда он только приехал в «Магнолию», он не воспринял это всерьёз: его мысли занимала
одна лишь Джинни Уизли, внезапная встреча с которой полностью выбила почву у него из-под ног.
Поэтому, когда она попыталась завести разговор на эту опасную тему, он отделался лишь общими
фразами, надеясь выяснить другое — что угодно, только бы связанное с ней и с её жизнью.
И он, правда, не видел угрозы в том, о чём она ему рассказала, он, правда, не думал, что всё может
так обернуться.
Он просто совершенно недооценил магию курорта, способную творить чудеса. Хотя какое это уже
имеет значение?
Блейз хотел бы успокоить Джинни, ободряюще ей улыбнуться, но был способен лишь выдержать её
взгляд, в котором прочитал так много.
Она была напугана. И они оба знали, что на это есть весомые причины.
***
Гермиона усилием воли заставила себя не думать сейчас о том, что между ними почти произошло
перед самым выходом на сцену. Удивительно, она танцевала хорошо знакомое танго, но было
ощущение, что она говорит своим телом, окончательно сдаёт саму себя и свои чувства, обнажает то,
что так хотела заглушить, утаить, прекратить. Но, конечно, то было бесполезно. Она просто не
могла себя контролировать, когда её тело так предательски льнуло к Драко, её взгляд был словно
магнитом прикован к его лицу, а она сама нехотя вкладывала в свои движения гораздо больше
смысла, чем того требовала Мария.
Но в данный момент ей было необходимо настроиться, выкинуть все прочие мысли из головы, чтобы
грамотно войти в верхнюю поддержку.
Гермиона на миг остановилась, сосредоточенно посмотрела на Малфоя, а в следующее мгновение

побежала ему навстречу. Адреналин в крови зашкаливал, на секунду стало нестерпимо страшно, но
всё прекратилось, когда она почувствовала, что Драко с готовностью подхватил её и легко поднял
вверх. И когда он закружил Гермиону, сохраняя идеальный баланс, зал внезапно взорвался
восторженными аплодисментами, и она почувствовала эйфорию, захватившую её полностью.
Гермиона была по-настоящему счастлива в этот миг невесомости.
***
Блейз заворожённо смотрел на сцену. Казалось, все мысли моментально улетучились, когда он
увидел, что вытворяют Малфой с Грейнджер. Он и понятия не имел, что эти двое могут так
бесподобно танцевать. И та поддержка, которую они только что показали, она абсолютно его
обездвижила. Поразительно, он ведь даже и подумать не мог, что можно научиться таким вещам за
столь короткий срок.
Способность нормально мыслить вернулась к нему лишь в момент, когда он увидел следующий
отрывок танца. Малфой крепко прижал к себе Гермиону за талию, и на секунду они оба замерли.
Блейз неконтролируемо задержал дыхание, когда заметил, что лица танцующих так близки, словно
следующим логичным действием должен стать поцелуй.
275/487
Какого чёрта там с ними происходит? Они что оба окончательно сошли с ума?!
Блейз всерьёз хотел ударить по Малфою конфундусом, отчаянно хотел прокричать им, чтобы они
немедленно прекратили, но он понимал, что оба варианта никуда не годны. Паника вмиг завладела
им, и он кинул быстрый взгляд на Джинни. Он видел, что её тело напряжено до предела, а лицо
выражает невероятную сосредоточенность. Сейчас она была похожа на львицу, готовую к прыжку, и
Блейз очень хорошо понимал её эмоции в этот момент.
Словно почувствовав его взгляд, Джинни обернулась, и, когда они встретились глазами, Блейз
понял, что она почти готова заплакать. И он не мог ей ничем помочь.
Казалось, он вновь научился дышать лишь в тот момент, когда Грейнджер прогнулась в спине
назад, отстранившись от Драко. Но уже в следующую секунду он вновь резко притянул её к себе, и
на этот раз Блейз мог поклясться, что их губы едва заметно соприкоснулись.
Внезапно он услышал звук разбитого стекла и негромкий возглас где-то слева от себя.
Когда он обернулся, то почувствовал, как всё внутри застыло.
Перешагивая через осколки, с исказившимся от ужаса и боли лицом назад пятилась Элиса.
***
Драко знал, что до конца мелодии осталось совсем немного. Он в который раз притянул Грейнджер
к себе и закружил её в вихре танца, ни на секунду не отрываясь от её лица. Музыка подгоняла их,
нарастающим темпом заставляла двигаться быстрее, и внезапно, ощущая под своими руками тело
Грейнджер, Драко очень живо себе представил, как прижимает её к стене, с безумием
накидывается на её рот в поцелуе, исследует руками её тело, освобождая его от одежды. В
следующую секунду картинка в его голове поменялась, и он уже увидел её, распростертую,
абсолютно обнаженную, на столе, почти ощущая, как проникает в её тело, чувствует боль из-за
царапин, которые она оставляет на спине. И вот, другая фантазия: Грейнджер на нём сверху,
запрокинув голову, методично раскачивается бёдрами, с готовностью встречая его толчки, и Драко
чувствует, что он близко, так невыносимо близко к медленно нарастающему наслаждению, что
затем они оба падают…
Раздались последние аккорды мелодии, и Драко лишь сейчас очнулся от наваждения, вызванного
такими живыми, сочными картинами близости с Грейнджер, которые всё ещё были в его голове.
Его тело больше не хотело танцевать, оно хотело совершенно другого. И от этого желания было
дико больно, ужасно неудобно, но Драко просто не мог успокоить то возбуждение, которое почти
свело его с ума в совсем неподходящий момент.
В последний раз он, за талию оторвав Грейнджер от пола, поднял её над собой, а в следующую
секунду она опустилась и закинула ногу на его бедро. Под заключительный аккорд Драко сделал
выпад в сторону, и Гермиона растянулась в шпагате, резко прогнувшись в спине.
Музыка замерла, и весь мир тоже словно замер. Казалось, бесконечно долгий миг Драко слышал
только их тяжёлое, неровное дыхание, но вскоре к этим звукам добавились робкие хлопки в зале.
Постепенно всё больше людей начали хлопать, пока совершенно неожиданно всё пространство
вокруг не затопили бешеные овации, перемешанные с восторженными возгласами и улюлюканьем.
Свет прожекторов чуть ослаб, и Драко увидел, что все, кто присутствовал в зале в этот миг,
аплодируют стоя. Он окинул толпу ошеломлённым взглядом, не в силах поверить, что реакция всех
этих людей обусловлена их с Грейнджер танцем, и поэтому повернулся к Гермионе. Именно в этот
момент она медленно поднялась, аккуратно спустила ногу с его бедра и посмотрела прямо на него.
Драко ожидал, что она обернётся к толпе, посмотрит, как та приветствует их, но она не сделала
этого.
Её глаза были полны решимости, они блестели от чего-то такого, из-за чего в голове Драко словно
что-то переключилось. Он понял, что этим своим взглядом она не оставила им двоим ни единого
шанса.
Внезапно свет в зале погас, окунув их в абсолютную темноту. Малфой помнил, что, кажется, в этот
момент, по напутствию Стефано, он должен был уйти со сцены с Грейнджер, но не мог сдвинуться с
места. Им завладели такие эмоции, которые он никогда не считал себя способным испытать.
Маниакальная необходимость, сумасшедшая потребность, абсолютная одержимость.
276/487
Это было в нём, это затопило его существо полностью.
А в следующую секунду Драко уже не мог понять, кто из них двоих сломался первым, потому как
они, казалось, одновременно упали в объятья друг друга, и он наконец жадно накрыл её рот своими
губами. Его язык резко ворвался внутрь, и он услышал стон Гермионы, который заставил его
прокусить ей губу. Чёрт, он сейчас слишком возбуждён, чтобы контролировать себя!
Что ты творишь, Грейнджер?
Он чувствовал металлический привкус крови во рту, но не смог бы оторваться от неё, даже если бы
она захотела. Ведь в этот миг, когда он понимал, что они стоят на грёбаной сцене перед сотнями
волшебников, от величайшего скандала их спасает только тьма, что в любой момент могут включить
свет и тогда их уже ничто не спасёт, Драко просто не мог прекратить это безумство, заглушить ту
одержимость, которую дарили её губы, отвечающие на поцелуй, её руки, запутавшиеся в его
волосах и царапающие шею, её тело, прижатое к нему так сильно, что дышать было едва возможно.
Внезапно он почувствовал, как она отстранилась от него и еле слышно сказала дрожащим низким
голосом:
— Малфой, не здесь…
На этот короткий миг Драко едва не взвыл от отчаяния, после чего вновь притянул Грейнджер к
себе и, приподняв её за бёдра, заставил обхватить его талию ногами. Она с готовностью
повиновалась, и, когда он почувствовал, что его возбуждённая плоть так тесно прижата, так
чертовски болезненно близка к ней, он с разъярённым рыком резко развернулся и за впечатляющий
срок сократил расстояние до гримёрки, а затем внёс Грейнджер в пустую комнату.
Наверняка она больно стукнулась головой о бетонную стену, в которую он грубо вдавил её, и это на
какую-то долю секунды заставило Драко с беспокойством отстраниться от неё. Но в следующее
мгновение он почувствовал, как она пальцами обхватила его лицо и притянула к себе.
— Чёртов Малфой, только попробуй снова остановиться, — прорычала она, и у Драко, казалось,
совершенно снесло крышу.
Одной рукой придерживая её за поясницу, другой он жадно провёл по груди, на миг грубо сдавив, и
тут же скользнул ниже. Он попытался задрать платье, но оно никак не поддавалось, и Драко со
злостью рванул подол юбки, ткань которой с характерным треском разорвалась. И когда он
просунул ладонь между их телами, ощутил жар Грейнджер, провёл пальцами поверх её трусиков, то
увидел, что она сильно выгнула спину и, издав горловой стон, качнулась навстречу его руке. В этот
момент Драко хотел разорвать к чёртовой матери всю одежду, что мешала ему сейчас войти в неё,
но со злостью осознал, что в такой позе не имеет полного доступа к её телу.
Руками он обхватил бёдра Грейнджер и, оторвав её от стены, в следующую секунду грубо кинул на
стол. Он услышал, как на пол полетели многочисленные банки, заколки, расчёски, склянки с
косметикой — всё, с помощью чего танцовщицы прихорашивались перед выступлением, но ему было
на это абсолютно плевать. Теперь, когда Грейнджер лежала под ним, с мольбой смотрела на него,
судорожно дыша, казалось, ничто не могло ему помешать, пусть даже сам Воландеморт возродился
бы в этой комнате.
Драко вновь склонился к лицу Гермионы и, проведя языком по её губам, слегка всосал нижнюю. В
ответ на это Грейнджер громко всхлипнула и, закрыв глаза, почти отчаянно произнесла:
— Малфой, пожалуйста…
Твою мать. Как это звучало… Грязно и восхитительно одновременно.
Драко мысленно поразился, что демонстрирует в данный момент просто нечеловеческую силу воли,
чтобы не трахнуть Грейнджер сию секунду, безо всяких прелюдий. Но всё же это было не в его
правилах.
Он любил растягивать удовольствие. И она была, несомненно, самым большим удовольствием, что
ему удалось попробовать.
— Прости, что, Грейнджер? — слегка усмехнувшись, Драко медленно начал двигаться ниже,
прикусывая её кожу в самых чувствительных местах. Он легко поддел лямки её платья и не спеша
стянул их вниз, обнажив груди. И, когда он накрыл их ладонями, пропустив сквозь пальцы набухшие
соски, она вновь застонала и резко придвинулась бёдрами к нему.
277/487
Этим своим простым, но просто катастрофически сексуальным действием она почти лишила его
возможности нормально мыслить.
Драко понял, что надолго его вряд ли хватит, если на каждое его действие она будет так, блядь,
реагировать.
Захватив ртом вершину её груди, он требовательно провёл ладонью вниз по её телу и, когда
наконец нащупал трусики, то резко рванул их в сторону. Его пальцы легко проникли внутрь
Грейнджер, и он услышал, как из его горла вырвался то ли рык, то ли стон от осознания того, какая
она сейчас тугая, мокрая, готовая для него. И в миг, когда его пальцы стали двигаться внутри неё,
он увидел, что Гермиона начала извиваться под ним, судорожно ловя ртом воздух, а в следующий
момент почувствовал, как её рука обхватила его плоть сквозь брюки.
— Малфой… — вновь простонала она, и Драко едва сдержался, чтобы не кончить прямо сейчас.
— Блядь, Грейнджер, что ты творишь со мной… — сквозь зубы пробормотал он, когда она принялась
расстёгивать его брюки дрожащими руками. Внезапно она скользнула ладонью за резинку его
трусов, и он почувствовал смелое прикосновение, отозвавшееся в теле такой мощной волной
возбуждения, что, казалось, его плоть сейчас разорвётся от перенапряжения.
Драко понял, что, если это не прекратить сию секунду, если не остановить её ловкие пальцы, он
изольётся прежде, чем успеет в неё войти.
И, уж конечно, он не мог позволить себе кончить первым. Поэтому он убрал её горячие руки со
своего тела и прижал их к столу.
Грейнджер издала разочарованный всхлип.
— Чёрт, Малфой, я прошу тебя, не останавливайся… — умоляюще произнесла она, взглянув на него
своими затуманенными глазами.
Но Драко и не думал останавливаться. У него были другие планы на её счет.
Не сводя с неё взгляда, он медленно развёл ноги Грейнджер в стороны, не давая ей их сомкнуть, и
начал покрывать поцелуями внутреннюю сторону её бедра, двигаясь выше. Он видел, как с каждым
его прикосновением, с каждым его поцелуем лицо Гермионы всё больше преображалось от
медленно приходящего понимания того, что он сейчас собирается сделать. Заметив испуг в её
глазах, Драко усмехнулся, а в следующую секунду почувствовал, как она попыталась оттолкнуть
его.
— Малфой, нет… — в панике воскликнула она, но сразу же с её губ сорвался громкий горловой стон:
Драко наконец коснулся языком там, где наверняка никто её никогда не трогал подобным образом.
Ему было это необходимо: сводить её с ума, чувствовать её запах, пробовать её на вкус. И она
больше не сопротивлялась, наоборот, только сильнее подавалась навстречу его рту, извивалась,
выгибала спину, стонала, откликаясь на каждое движение его языка.
И это было потрясающе: ощущать её тело, чувствовать её возбуждение, доводить её до экстаза.

Ещё ни одна женщина в мире не возбуждала его так, как это делала Грейнджер.
Ни одна.
Никогда.
Только она.
Гермиона была восхитительной на вкус, изумительной на ощупь, а её запах действовал на Малфоя

сильнее любого афродизиака. И это было в равной степени удивительно и страшно.
Внезапно её тело напряглось, и Драко усилил натиск своего языка, помогая ей достичь наивысшей
точки наслаждения. В этот миг она резко выгнула спину, с силой впилась ногтями ему в плечи и в
последний раз громко вскрикнула, прежде чем он почувствовал её пульсацию ртом. Совершенно
неожиданно Грейнджер оттолкнулась ладонями от стола и притянула Драко к себе, вжавшись
лицом в его грудь. Он с готовностью обхватил её руками, чувствуя, как содрогается в конвульсиях
её тело, и, казалось, он испытывал почти то же самое, что и она: эйфорию, сумасшедшее
головокружение от осознания того, что только что произошло.
278/487
Эта мысль отдалась резкой, ноющей болью в паху, но Драко, как мог, сдерживался, дожидаясь,
когда утихнет оргазм Грейнджер. Словно прочитав его мысли, она медленно слегка отстранилась от
него и, несмело взглянув ему в глаза, осторожно прикоснулась своими губами к его. Драко
отреагировал сразу же — он не мог отреагировать иначе, когда одной рукой обнял её за талию, а
другой прижал голову Гермионы ещё крепче к себе и углубил поцелуй, позволив ей почувствовать
её собственный вкус, который сводил его с ума.
Драко услышал какой-то странный звук, но не смог оторваться от Грейнджер, а в следующую

секунду громкий голос где-то совсем близко прокричал:
— Гермиона!
Они оба резко обернулись и замерли.
В дверях с исказившимся от невероятного ужаса лицом стоял Поттер.
* Incredibile abito (итал.) — невероятное платье

__________________________________________________________________________________________________________
Я напоминаю, что у фанфика есть официальная группа - http://vk.com/labyrinth_of_memory . Там вы

найдете более десятка трейлеров, более сотни обложек, а так же все последние новости
относительно продолжения! Связаться со мной можно посредством этой группы. :)) Будем всем
рады.
П.С. Эта глава - одна из моих любимых. А вам как?
279/487
Глава 16
Soundtrack — Nouvelle Vague «In A Manner Of Speaking»
Гермиона ощутила, как ужас, граничащий с безумием, сковал липкими пальцами горло, разлился по
венам вязкой жидкостью безнадёжности, словно бездушный дементор, высосал из неё все чувства,
целиком заполнив её существо. Она не могла выдавить и звука, она разучилась дышать, наблюдая
за тем, как её самый страшный кошмар воплощается в жизнь. И, пожалуй, предложи ей кто-нибудь
в этот момент умереть — она бы умерла.
Лишь бы не видеть взгляд Гарри, в котором можно было прочитать абсолютно всё, что он испытывал
в тот момент. Лишь бы не слышать этот издевательский, доносившийся со сцены звук — музыку,
словно молотом бившую по нервам. Лишь бы не чувствовать боль, которая медленно сжирала её
изнутри по мере того, как она находила всё новые оттенки эмоций в глазах лучшего друга.
Лишь бы не…
Внезапно она почувствовала, как руки Драко быстрым движением натянули лямки платья на её
плечи, и только сейчас осознала, что всё это время сидела полуобнажённой. Конечно, ей повезло,
что в общем-то Гарри увидел лишь её голую спину, но всё же это мало что меняло.
Сам факт, что он застал её в объятиях Малфоя, застал полуголую и явно готовую к чему-то
большему, чем просто поцелуи, уже говорил о многом. Вернее, о многом говорили глаза её лучшего
друга, который не был дураком и запросто сложил два и два, получив до очевидности точный ответ
в виде неприличного и не употребляемого Гермионой в обычных обстоятельствах слова «пиздец».
— Поттер, тебя разве не учили хорошим манерам? Например стучаться, прежде чем войти?
Голос Драко словно острым ножом разрезал тугую тишину комнаты. Гермиона кинула быстрый
взгляд на Малфоя, не в силах поверить, что он мог сказать такое сейчас. Сейчас, когда Гарри,
казалось, выбирает наилучший способ выразить все те чувства, которые тёмным огнём безумия
горели в его глазах.
— Убери от неё свои грязные руки, сволочь, — наконец тихо, но настойчиво процедил Гарри, сделав
медленный, предупреждающий шаг в их сторону.
Гермиона не смогла сдержать испуганного вздоха, когда он резко достал свою палочку из-за пояса и
направил прямо на Драко, выглядевшего напряжённым.
— Гарри! — в панике воскликнула она и слезла со стола, одёрнув подол платья. — Я прошу тебя,
успокойся, всё…
— Заткнись! — прокричал Поттер, обратив к ней безумный взгляд, после чего горько добавил, чуть
прищурив глаза: — Ради бога, заткнись, Гермиона.
Услышав такие резкие слова, она на миг оторопела: Гарри никогда так с ней не разговаривал. Обида
на мгновение заглушила все прочие эмоции, слёзы подкатили к глазам, но уже в следующий момент
её внимание привлёк звук резко открывшейся и стукнувшейся о стену двери. Гермиона быстро
повернула голову и наткнулась взглядом на замерших в проёме Джинни и Блейза. Им потребовалась
всего одна секунда, чтобы оценить ситуацию, а уже в следующую она услышала отчаянный голос
подруги:
— Пожалуйста, Гарри! Я всё тебе объясню…
Очень медленно он обернулся, поражённо уставившись на Джинни. Он молчал бесконечно долгие

несколько секунд, всматриваясь в её лицо, словно пытался найти что-то…
— Так ты знала? — наконец тихо произнёс Гарри с исказившимся от боли лицом.
Джинни, переминаясь с ноги на ногу, быстро взглянула на Гермиону, которой казалось, что она
сейчас просто сойдёт с ума. Теперь она понимала, как это бывает: когда кто-то тянет за конец
нитки, надеясь тут же вытащить её, а вместо этого распутывает целый мерзкий клубок.
— Что я «знала», Гарри? — дрожащим голосом спросила Джинни, сделав медленный шаг ему
навстречу.
280/487
Поттер выглядел натянутым как струна, напряжённым до предела, и Гермиона понимала, что это
лишь вопрос времени, когда вся его едва сдерживаемая ярость выплеснется наружу.
— Знала про… — он неопределённо махнул куда-то позади себя, — это?
Он сказал эти слова так пренебрежительно и вместе с тем горько, что Гермионе вновь захотелось
заплакать. Инстинктивно она схватилась за руку Драко, как за спасательный круг, но в ту же
секунду отпрянула от него. От этого движения Малфой резко дёрнулся и двинулся вперёд.
— Послушай, Поттер, ты принимаешь всё близко к сердцу. Прекрати вести себя как истеричная
мамаша. В конце концов, не произошло ничего такого, чтобы можно было впадать в истерику, —
очень спокойно произнёс он, сделав пару шагов к нему.
Гермиона в ужасе поднесла руки ко рту.
Что? Малфой, какого чёрта?! Неужели он не понимает, что сейчас лучшее, что он может сделать,
это просто молчать?!
— Не принимать близко к сердцу, Малфой? — медленно повернулся в его сторону Гарри, в то время
как его глаза окончательно потемнели. — «Не принимай близко к сердцу» — это то, что ты мне
хочешь сказать после того, как чуть не трахнул мою лучшую подругу на этом столе, словно дешёвую
шлюху?! Ты домогался её, ублюдок, и, поверь мне, сейчас точно что-то произойдёт! И, я надеюсь,
это хоть немного вправит тебе мозги!
С этими словами он резко вскинул палочку в сторону Драко и что-то громко проорал, но его слова не
были слышны из-за вмиг поднявшегося в комнате шума. Гермиона видела, как жёлтый луч летит
прямо в грудь Малфою, но Драко среагировал так быстро, произнеся контрзаклинание, что она
застала лишь тот момент, когда он и Гарри отлетели друг от друга в стороны, стукнувшись о стены.
Она услышала свой отчаянный, полный ужаса крик словно со стороны, когда Поттер резко поднялся
на ноги и, стремительно сократив расстояние до Малфоя, со всей силы заехал тому кулаком по лицу.
Голова Драко мотнулась в сторону, и он едва удержался на ногах, ощутив силу удара, а уже в
следующую секунду развернулся и что есть мочи ударил в живот обидчику. Гермиона, охваченная
настоящей паникой, наблюдала, как подогнулись колени Гарри и он рухнул на пол, держась за
живот. Она собиралась уже кинуться к нему, когда её взгляд наткнулся на Драко, прислонившегося
к стене с закрытыми глазами. Из его носа текла кровь, губа была рассечена, а сам он тяжело дышал.
И в миг, когда Гермиона внезапно замерла в немом сомнении, они оба посмотрели на неё,
посмотрели с одинаковым вызовом. Воздуха стало мучительно не хватать, когда она поняла, что
значат их взгляды.
Ей необходимо сделать выбор. Ей необходимо решить, на чьей она стороне.
Но она не успела задуматься об этом дольше, чем на несколько секунд, потому что уже в
следующую Гарри словно потерял к ней всякий интерес и обратил на Малфоя взгляд, полный такой
всепоглощающей, опаляющей ненависти, что, казалось, всё вокруг вот-вот вспыхнет адским
пламенем. Поттер неуклюже поднялся на ноги — его очки от этого движения съехали на кончик
носа — и уже собирался вновь броситься на Драко, когда дорогу ему преградила Джинни,
раскинувшая руки:
— Гарри, милый, я прошу тебя, успокойся! Пожалуйста, давай выйдем, поговорим… — умоляюще
залепетала она, взяв его лицо в свои ладони, но он тут же скинул её руки и взглянул так, что она
сразу же замолчала.
— Ты всё знала, — выплюнул он, смотря ей в глаза, после чего окинул взглядом, полным
отвращения, всех присутствующих и проорал: — Вы все знали! А знаете что? Катитесь вы к чёрту!
Все катитесь к чёрту! С меня хватит этих ваших грёбаных тайн.
Пошатнувшись, он решительно развернулся и зашагал к выходу. Когда до двери оставалась всего

пара метров, Гарри замедлил ход, резко обернулся, угловато дёрнувшись,и посмотрел на Гермиону.
— Только ответь мне на один вопрос, — в его глазах мелькнула надежда, на миг затмив все тёмные
чувства, бушевавшие в них, — ты хотела этого?
От этих слов её сердце пропустило удар. Она, отчаянно хватая ртом воздух, хотела ответить, хотела
соврать, должна была соврать, но не смогла. Гермиона видела, как меняется лицо Гарри, как этой
своей безмолвной, но такой очевидной правдой она вытаптывает последнее светлое, что оставалось
281/487
у него в душе. И этим самым уничтожает весь свет в душе у себя.
— Знаете, я ведь мог ожидать от этих чего угодно, — после непродолжительного, но невыносимого
молчания кинул он быстрый, полный отвращения взгляд на Драко и Блейза, — но от вас двоих!
Джинни всхлипнула, когда он перевёл глаза, в которых плескалось жгучее разочарование, на неё.
— Не могу поверить, что всё это время ты была заодно.
Он вылетел из комнаты, словно обезумевшая птица из клетки, и она, не в силах сдерживаться

больше, заплакала уже в открытую.
— Гарри, постой! Прошу тебя…
Джинни побежала следом, а её голос утонул в шуме, доносившемся из-за открытой двери.
Только сейчас Гермиона поняла, что её колотит, а по лицу текут безмолвные слёзы.
Боже, что она наделала? Неужели это она во всём виновата?!
Ответ был неутешительным. Чувствуя, что ноги просто отказываются стоять, Гермиона начала
обессиленно опускаться на пол, и если бы не чьи-то руки, вмиг подхватившие её и смягчившие
падение, то она бы непременно больно ударилась коленями о кафель.
— Грейнджер… — услышала она настороженный, но вместе с тем неожиданно мягкий голос Драко.
— Не трогай меня, — изнурённо произнесла она, стараясь унять дрожь, полностью овладевшую её
телом.
На удивление Малфой сразу же молча убрал руки, и Гермиона краем глаза увидела, что его ноги
выпрямились в коленях.
Сейчас ей было всё равно. Абсолютно всё равно.
Она ничего не чувствовала — чувств больше не осталось, она ничего не хотела — эмоции покинули
её, а уж делать сейчас она точно ничего не собиралась. Ей бы застыть вот так, сидя на полу, с почти
высохшими слезами на щеках и ждать, пока жизнь вернётся к ней.
Ведь она сейчас просто не чувствовала себя живой.
Она не чувствовала вообще.
— Это, конечно, всё очень мило, но вам обоим не мешало бы привести себя в порядок, — услышала
она, словно издалека, раздраженный голос Блейза. — Знаешь, Малфой, ты не слишком убедительно
звучал с этой твоей расстёгнутой ширинкой.
Гермиона безразлично отметила, что Драко не шелохнулся.
— Вали отсюда, Забини, — медленно произнёс он ледяным тоном, и его кулаки сжались.
— Хорошо, я уйду, но, думаю, тебе будет интересно кое-что узнать…
— Ты не понял? Уходи, вали, съебись, в конце концов, отсюда! Или ты по-прежнему не понимаешь?!
— повысив голос, сделал шаг к нему навстречу Драко, и Гермиона подумала, что если Блейз сейчас
же не исчезнет, то она станет свидетелем ещё одной потасовки. А этого она точно не выдержит.
Очень медленно Гермиона подняла голову и посмотрела прямо на Забини. Тот был мрачнее тучи и
молча сверлил Малфоя взглядом исподлобья. Это продолжалось ещё несколько секунд, после чего
он, резко развернувшись на каблуках, пошёл прочь. Уже у самой двери он кинул через плечо:
— Если для тебя это хоть сколько-то ещё важно, Малфой, то… Эл здесь. Знаешь, мне кажется, она
была крайне впечатлена тем представлением, что вы устроили на сцене с Грейнджер.
Потом, словно забыв что-то, небрежно обернулся.
— Ах да, кстати, в следующий раз запирайте дверь, когда запланируете потрахаться в пяти метрах
от твоей подружки. А то ведь на месте Поттера могла оказаться она, и я сомневаюсь, что в этой
282/487
комнате хоть кто-то остался бы жив в таком случае.
Гермионе показалось, что её сердце вырвали из груди.
***
Драко до последнего не хотел уходить. Он понимал, что его присутствие скорее раздражало
Грейнджер, чем помогало ей, но просто не мог оставить её одну в таком состоянии.
Её лицо ничего не выражало, в глазах была пустота, а от одного вида её хрупкого тела, застывшего
на полу подобно сломанной кукле, всё внутри него скорчилось в агонии беспомощности.
Сейчас он был ужасно зол. Зол до такой степени, что это чувство словно пригвоздило его к полу,
удерживало невидимой силой, заставив гореть заживо посреди чёртовой комнаты, в которой за
последние полчаса произошло слишком много.
Сначала атрофировался его мозг: Драко абсолютно перестал рационально мыслить в тот момент,
когда увидел Грейнджер в грёбаном красном платье. Он проявил слабость, отпустил себя,
окончательно сдался и, самое главное, не возразил, когда сдалась она, когда позволила ему зайти
так далеко.
Это была их общая ошибка. Одна на двоих. И она была началом конца.
Потом стало недееспособным его тело. Поттер устроил настоящее представление, появившись, как
всегда, феерично и не вовремя, и, в общем-то, в другой ситуации Драко бы легко развернул его
обратно, но не когда был слишком уязвим, слишком слаб, чтобы действовать сразу и наверняка. Он
был в шоке не слабее Грейнджер, когда мальчик–который–никак-не-желает-сдохнуть заявился в
кульминационный момент их с Гермионой… общения. И поэтому, слушая все эти до отвращения
громкие слова о его глубоком разочаровании, видя, как реагирует на них Грейнджер, Драко изо всех
сил сдерживался, чтобы не заехать что есть силы кулаком по ненавистному очкастому лицу. И
плевать, что это был самый маггловский и, как выражался его отец, недостойный Малфоев способ
решить проблему. В тот миг он был наиболее актуален.
Драко этого не сделал. Он снова допустил слабость, подумав, что только причинит Грейнджер ещё
больше боли, если разобьёт лицо Поттера в кровь, только усугубит и без того дерьмовую ситуацию,
в которой они оказались, и потому просто зарядил очкарику под дых, чтобы на какое-то время
обездвижить его. Но сейчас он понимал, что это была ошибка. Чёртов урод испоганил, возможно,
самый безумный и неправильный эпизод его жизни, но от этого не менее желанный и необходимый.
И тем не менее не это было главным.
Главным было то, что Поттер довёл Грейнджер до состояния, которое пугало Драко. И чем дольше
он на неё смотрел, тем стремительнее в нём росла злость на самого себя.
Он позволил Поттеру ударить первым. Он оборонялся, но не собирался нападать.
Это ошибка была только его — ничья больше.
И наконец Забини. Своими словами он, казалось, окончательно выпотрошил из Драко всё то, что от
него ещё оставалось. Создавалось вполне реальное впечатление, что сказанным он вспорол его
тело и вывернул содержимое, а потом с каким-то особым остервенением потоптался на нём, чтобы
полностью добить.
Именно это почувствовал Малфой, когда услышал от Блейза, что Эл была здесь.
И это стало финальным аккордом в симфонии безумия, звучащей в его голове так, словно кто-то
безжалостно скрежетал ногтями по стеклу прямо возле ушей.
Драко не мог понять, зачем Блейз так поступил. Что, мать его, произошло с ним, когда он решил
озвучить всё то дерьмо, что вылилось из его рта, при Грейнджер. Какого хрена он это сделал?
Малфой знал, что вряд ли когда-нибудь сможет забыть реакцию Гермионы на слова Забини. На
какую-то жалкую секунду её тело встрепенулось, взгляд пронзила боль, а сама она выглядела так,
словно ей только что дали пощёчину. В тот момент она взглянула на Драко так быстро, что в другой
ситуации он не успел бы понять, о чём она думает.
Но он понял. И от этого сам был готов беспомощно рухнуть на колени рядом с ней, прижать её к
283/487
себе в безумной попытке не потерять, готов был сделать что угодно, лишь бы, несмотря ни на что,
вернуть то шаткое доверие, которое каким-то необъяснимым образом ему удалось завоевать.
И от осознания, что сделать это снова будет практически невозможно, ему захотелось взвыть.
А ещё была Эл, о которой он благополучно забыл, полностью окунувшись в хитросплетения своих
отношений с Грейнджер. Поразительно, каким он был мудаком, когда, находясь в «Магнолии»
исключительно благодаря Элисе, умудрился в её отсутствие полностью поддаться оглушающей
потребности обладать другой женщиной. Женщиной, которую, как он говорил, ненавидел всей
душой. Видимо, помимо того, что он был последним мудаком, он был ещё и величайшим лицемером,
и та боль, от которой сейчас саднило губу и щипало в носу, была более чем заслуженна.
Под тяжестью проблем, вопросов, мыслей, которые безжалостными гиенами сжирали то, что
осталось внутри, словно падаль, Драко сел на пол недалеко от Грейнджер и, обхватив колени
руками, уткнулся взглядом в противоположную стену. Он понимал, что ему необходимо во всём
разобраться, но просто не знал, с чего начать, вернее, с кого. Конечно, ему следовало бы пойти к Эл,
попытаться поговорить с ней, объясниться, но… Что? Что он может ей сказать, если, как утверждал
Забини, она и так поняла всё без слов? И как быть с Грейнджер, которой слова сейчас, казалось, и
вовсе были не нужны?
Драко не знал. Зато другое стало очевидным: он никуда не пойдёт прямо сейчас. Будет сидеть до
последнего, пока она не сдвинется с места. И разве это не говорит о том, что он уже сделал выбор в
её пользу?
Внезапно ему захотелось горько рассмеяться. Поразительно, как за такой короткий промежуток та,
которую он ненавидел и презирал долгие годы, смогла стать ближе, чем другая, в которую он был
влюблён.
А был ли?
Где-то внутри сильно заныло. Драко понимал, что если сейчас продолжит размышлять о своих
чувствах, то совершенно точно дойдёт до ручки, и поэтому просто отдался ощущениям, прикрыв
глаза.
В этот момент он с каким-то почти извращённым наслаждением принимал ту боль, которую

испытывал, потому что знал: как бы он ни пытался перекладывать ответственность за свои
проблемы на кого угодно, во всём был виноват он сам. И, пожалуй, удар Поттера был наименьшим из
того, что он на самом деле заслуживал.
Драко не знал, сколько прошло времени, прежде чем в комнату вернулась Уизли. Он отстранённо
наблюдал, как она присела рядом с Грейнджер, что-то успокаивающе бормоча, а потом помогла той
встать. Они обе медленно двинулись к выходу, и Драко видел, с каким трудом даются Грейнджер
шаги. По её походке было видно, что она абсолютно обессилена, почти как он, растерзана
недавними событиями, но она, во всяком случае, хотя бы смогла наконец уйти.
И когда Грейнджер, прежде чем выйти из комнаты, даже не взглянула на него, не бросила ни
одного чёртова взгляда в его сторону, Драко почувствовал, что теперь он полностью получил по
заслугам.
***
Следующая ночь для Гермионы длилась бесконечно. Она плакала без остановки, упиваясь жалостью
к себе, и смогла заснуть лишь тогда, когда до завтрака, на который она благоразумно решила не
идти, оставалось каких-то два часа. Поразительно, ещё день назад она была абсолютно счастлива:
наслаждалась отдыхом в кругу друзей и тихо радовалась тёплому чувству, зародившемуся в её
сердце к мужчине, который хоть и категорически не подходил ей, но заставлял чувствовать себя по-
настоящему желанной. И всё это лопнуло, растворилось, как воздушный замок, в одно мгновение.
В тот жуткий миг она поняла, что осталась ни с чем. Похоже, она махом потеряла всё, благодаря
чему была счастлива. Её лучший друг вряд ли когда-либо сможет простить ей то, чему стал
свидетелем, а она сама едва ли сможет отделаться от ощущения, что человек, который был тому
виной, тот, к кому она питала такие пугающие, но светлые чувства, просто использовал её.
Конечно, она сама была во всём виновата, потому что прекрасно знала с самого начала, что он не
свободен. Просто забыла, или предпочла забыть, на какое-то время о существовании той, другой,
которую он, возможно, скоро поведёт под венец, которая наверняка сделает его счастливым и,
несомненно, подходит ему гораздо больше, чем какая-то «грязнокровка» и «забитая заучка».
284/487
А то, что было… Скорее всего, для Драко это не более, чем способ развлечься в отсутствие своей
подружки.
Гермионе было очень больно думать об этом, но она не наивная дурочка, чтобы не понять: вряд ли
Блейз произнёс бы те слова, которые она услышала, если бы у Драко с Элисой всё было несерьёзно.
Тон его голоса, выражение лица, смысл слов говорили Гермионе, что в глазах Забини она всего
лишь очередная девица, с которой Драко решил просто скоротать время после выступления, втайне
от своей постоянной подружки. И если учесть, что Блейз был едва ли не единственным, с кем
Малфой поддерживал дружеские отношения, то, вероятно, так оно и есть.
Унизительно.
Но было ещё кое-что, что заставляло Гермиону ненавидеть себя в эту ночь сильнее, чем когда-либо:
она по какой-то причине отказывалась верить в то, что вроде бы было очевидно. Она всё ещё
стыдливо верила в другое, в то, что все те моменты, которые она пережила с Драко во время
подготовки к выступлению: все те разговоры, взгляды, поцелуи, прикосновения — всё было
настоящим. Он не относился к ней как к девушке, «общение» с которой длится не более одной ночи.
Гермионе казалось, что для него — Мерлин, как же паршиво это звучит!— она была особенной… Или
всё-таки не была?
В любом случае это уже не имеет никакого значения. Теперь, когда Элиса вернулась, всё должно
встать на свои места. Это будет легко, вернее, легче, чем могло бы быть, ведь тренировки
закончились, выступление состоялось, и больше нет поводов для встреч с Малфоем.
Оно и к лучшему.
Оставалось лишь надеяться, что они случайно не столкнутся где-нибудь и ей не придётся вновь
почувствовать, что сердце словно вырывают из груди, когда она увидит счастливую Элису под руку
с Драко.
Время до обеда Гермиона провела между сном и явью, пытаясь доспать положенные для хорошего
самочувствия семь часов. Обе стрелки будильника остановились на цифре два, когда она заставила
себя подняться с постели. Смутно припоминая, что кто-то с утра стучался в дверь её бунгало,
Гермиона решила, что она наконец готова столкнуться с дикими неприятностями в лице её лучших
друзей.
Или, вернее будет сказать, бывших лучших друзей?
В любом случае терять ей уже почти что нечего. Зато она может попытаться всё исправить, всё
объяснить, и тогда, может быть, друзья смогут принять то, что произошло, и свыкнуться с этим.
На то, что Гарри и Рон смогут понять, пусть даже и смирившись с произошедшим, Гермиона не
надеялась вообще.
Она на автомате умылась, приняла душ и надела первое, на что наткнулась рука в шкафу. Кое-как
причесалась и, даже не взглянув напоследок в зеркало, отправилась в большой зал. Казалось, она
израсходовала весь доступный запас эмоций, а потому ей уже было всё равно, как она выглядит:
вряд ли хороший внешний вид поможет, когда придётся столкнуться со впавшим в ярость Роном или
с полным презрения Гарри. Зато гордо вскинутый подбородок и прямой взгляд, пожалуй, смогут
дать ей некоторую уверенность, когда она честно расскажет им всё, глядя в их разочарованные
лица…
— Гермиона! Грёбаный гоблин, неужели эти дурацкие танцы так тебя вымотали, что ты проспала
больше четырнадцати часов?!
Знакомый голос прозвучал где-то справа, и её глаза невольно округлились, когда она повернула
голову и увидела Рона, сидящего за столом и смотрящего на неё хоть и хмуро, но, во всяком случае,
точно не с презрением, которое она ожидала увидеть в его глазах.
Гермиона на какое-то время застыла, недоверчиво всматриваясь в лицо друга, но через пару секунд
быстрым взглядом окинула столик целиком — все оставшиеся места были пусты, хотя прямо рядом с
Роном стояли две полные разнообразной еды тарелки.
— Эй, ты в порядке? — вырвал из ошеломлённого состояния Гермиону его голос, и она, неуклюже
потоптавшись на месте, наконец осторожно присела на свободный стул напротив него.
285/487
— Да, прости, просто слишком много спала, — всё ещё анализируя поведение Рона, медленно
произнесла Гермиона, стараясь не выражать никаких эмоций. — А где Гарри и Джинни?
На последнем вопросе её голос всё же предательски дрогнул, и всё внутри застыло.
— Они ушли с Матео подписать какие-то документы, должны уже вернуться, — просто ответил Рон,
и Гермиона заметила, что он хочет что-то сказать, но по какой-то причине сомневается, стоит ли.
И она искреннее надеялась, что это «что-то» не связано с рассказом Гарри об увиденном меньше
суток назад.
— Послушай, Гермиона, могу я спросить? — внезапно нетерпеливо произнёс Рон, посмотрев на неё
прямо, и она почувствовала, как по телу медленно расползается противное чувство леденящего
кровь страха.
Конечно, она предпочла бы сейчас не отвечать ни на какие вопросы, но, судя по решительному виду
друга, у неё не было иного выбора, кроме как сказать:
— Спрашивай.
Её голос прозвучал чересчур траурно и обречённо, но Рон, кажется, не заметил. Вместо этого он
задал вопрос, который поразил её до глубины души:
— Ты на меня обижаешься?
Гермиона слегка приоткрыла рот от изумления, неверяще уставившись на него.
Что?
Ей показалось, или Рон действительно спросил, не обижается ли она на него?! Она на него?!
Ввиду последних событий, этот вопрос казался сущим абсурдом, но означал лишь то, что подарило
Гермионе необыкновенное облегчение: очевидно, Рон не знает о случившемся. И, хотя осознание
этого факта заставило её с новой силой испытать щемящее чувство вины, всё же, помимо всего
прочего, она не могла игнорировать зародившуюся в душе тёплую благодарность Гарри.
При воспоминании о друге сердце Гермионы сжалось, и она решила вернуться к начатому Роном
разговору.
— Нет, я не обижаюсь. И вообще, на что я должна была, по твоему мнению, обидеться?
— Ну, я не пришёл тебя поздравить, — взглянул на неё из-под опущенных ресниц Рон.
Гермиона пару раз моргнула.
— Поздравить с чем?
— С тем, что ваш танец был признан лучшим на вчерашнем шоу, — сзади раздался голос Джинни. —
Ведь мы же пришли к тебе в гримёрку, чтобы сообщить это, помнишь?
Очень медленно Гермиона повернулась и столкнулась с пристальным взглядом подруги. Её лицо

выглядело добродушным, как всегда, вот только в самой глубине глаз плескалось предупреждение.
Так вот, оказывается, для чего Гарри так спешил к Гермионе. Он хотел поздравить её, сказать
какие-то тёплые слова, а вместо этого испытал настоящее потрясение, увидев свою лучшую подругу
в объятиях врага.
Она перевела взгляд вправо и невольно вздохнула: рядом с Джинни вполне ожидаемо стоял Гарри,
который хмуро смотрел себе под ноги. Страшно представить, какие он испытал эмоции за
последние сутки. На его долю выпало слишком много боли, чтобы пережить ещё и предательство
лучшей подруги. Ведь именно так он воспринял увиденное, разве нет?
Словно почувствовав её взор, Гарри слегка вздрогнул, будто вспомнив что-то, кинул на неё быстрый
взгляд и сел рядом с Роном, уставившись в свою тарелку. Сразу после этого Джинни заняла своё
место справа от Гермионы.
— Не знаю, как сказать, но… Я просто не мог тебя поздравить в тот момент. Честно говоря, я боялся,
286/487
что не смогу за себя поручиться, если вновь увижу тебя рядом с Малфоем, — как ни в чём не бывало
продолжил Рон, нахмурившись.
Гермиона заметила, как напряглось тело Гарри от его слов, но он по-прежнему хранил молчание,
вяло ковыряя вилкой содержимое своей тарелки.
— Ох, Рон… — закатила глаза Джинни и с беспокойством глянула на своего будущего мужа.
— Что «Рон»? Ты сама видела, как он её лапал на сцене! И вообще, если бы я не знал Гермиону, то
подумал бы, что ей это даже нравится.
— Рон! — уже возмущённо воскликнула Джинни, и её глаза наполнились страхом: пальцы Гарри
побелели, когда он со всей силы сжал вилку в руке. На его лице заиграли желваки, и Гермиона
молилась всем богам на свете, чтобы он не сорвался.
— Ты всё преувеличиваешь, — наконец произнесла она стандартную отговорку, зная, что на самом
деле Рон даже преуменьшает. Ведь ей не просто нравилось танцевать с Малфоем. Она по-
настоящему наслаждалась этим.
— Ладно, чёрт с этим, Гермиона. В общем, я просто хотел извиниться, что не поздравил тебя.
Понимаешь, я был в бешенстве и ушёл сразу после слов ведущего о том, что ваш с Малфоем танец
признан лучшим, — немного успокоившись, с раскаянием произнёс Рон. — Я очень разозлился, когда
мне в голову пришла одна дурацкая мысль…
Он замолчал на какое-то время, опустив взгляд в тарелку, после чего вновь поднял на неё глаза и
сказал:
— В какой-то момент вашего танца мне пришла мысль, что это всё по-настоящему. Я почти мог
поклясться, что у тебя что-то есть с Малфоем, Гермиона.
Неожиданный звук упавшей на пол вилки приковал взгляд всех сидящих за столиком к Гарри,
который торопливо поднял её и чересчур нервно бросил на стол.
— Знаете, я, пожалуй, уже наелся. Пойду к себе в бунгало, — с шумом отодвинув стул, он поднялся
на ноги и кинул напряжённый взгляд на Джинни. — Я буду ждать тебя там.
Не дожидаясь ответа, он резко развернулся и почти бегом двинулся прочь. Лишь когда его спина
окончательно скрылась из вида, Гермиона поняла, что всё это время не дышала, с ужасом наблюдая
за развитием событий.
— Что это с ним? — недоумённо спросил Рон у своей сестры. — Он с самого утра сам не свой.
Джинни устало вздохнула.
— Не одному тебе, Рон, было неприятно видеть Гермиону в объятиях Малфоя.
И когда Рон понимающе хмыкнул в ответ на её слова, Гермиона почувствовала себя по-настоящему
несчастной.
***
Драко нашёл для себя лекарство.
Он в который раз одержимо сжал края уже изрядно затасканного листа бумаги и жадно пробежался
по строчкам, написанным на нём:
«Draco, mio caro! Я не знаю, смогу ли найти тебя, прежде чем мне придётся вновь покинуть
«Магнолию», и поэтому пишу тебе это небольшое письмо. Представляешь, мне удалось уговорить
дядю вернуться сюда, и, хотя у меня есть всего тридцать минут, я искренне надеюсь, что смогу
провести их с тобой. Но если нет, то хочу, чтобы ты знал: я очень по тебе скучаю и с нетерпением
жду нашей встречи. Мне не хватает тебя, жаль, что последний наш разговор был столь
напряжённым. Прости меня за мои глупые сомнения! Я ведь не должна в тебе сомневаться, правда?
Ну вот, чувствую себя ревнивой дурой. И раз так, не могу не спросить: ты же по-прежнему верен
только мне? Правда? Понимаю, звучит так глупо, но мне почему-то не по себе. Надеюсь, ты сможешь
избавить меня от всяких дурных мыслей, как только мы увидимся.
Пора идти, а я пишу такой бред. Мне жаль, Драко. Я просто, видимо, совсем схожу с ума без
287/487
возможности быть рядом с тобой. Оказалось, мои чувства к тебе куда глубже, чем я могла
представить.
Надеюсь, они взаимны.
Крепко целую, твоя Элиса».
К счастью, эффект был тот же: Драко вновь почувствовал, как желание ворваться в бунгало к
Грейнджер постепенно начало отступать. Несмотря на то, что это было нестерпимо трудно —
бороться с потребностью хотя бы просто посмотреть на неё, он всё же вновь совладал с собой и,
устало опустившись в кресло, прикрыл глаза рукой.
Прошло уже три дня с того самого момента, как они виделись в последний раз. Сложнее всего было
в первые сутки: тогда он даже почти дошёл до двери её бунгало, прежде чем невероятным усилием
воли заставил себя уйти прочь. Он понимал, что обязан сначала разрешить все вопросы с Эл, если
хочет окончательно выяснить отношения с Гермионой. Но проблема была в том, что он понятия не
имел, когда вернётся Элиса и вернётся ли вообще. Конечно, он никогда не претендовал на роль
хорошего парня, но сейчас понимал, что в сложившейся ситуации просто обязан перед ней
объясниться, особенно теперь, когда узнал о её чувствах и просто потрясающей интуиции. И
плевать, что, скорее всего, его откровения принесут только ещё больше проблем. В конечном счёте
это гораздо лучше, чем разрываться на части, пребывать в подвешенном состоянии, будучи не в
силах решить, что же делать дальше.
Драко запрокинул голову на спинку кресла и устало вздохнул. Он в который раз попытался
представить, как бы всё сложилось, не зайди Поттер в комнату в тот момент. Вероятно, у Драко был
бы самый лучший секс в жизни, а потом… Что? Общались бы они с Грейнджер как прежде, или их
отношения как-то изменились бы? Встречались бы они снова, спали бы вместе или, наоборот,
предпочли бы сделать вид, что всё произошедшее — ошибка? А может, всё обернулось бы совсем
иначе, например, как если бы Грейнджер по-настоящему возненавидела его за то, что по его вине
окончательно потеряла рассудок, а он этим воспользовался?! Драко этого не знал. Но зато
совершенно точно вырисовывалось одно: ему в любом случае пришлось бы рано или поздно
объясниться и с Элисой, и с Гермионой. Это был лишь вопрос времени.
Внезапно перед глазами Драко вновь пронеслось воспоминание о том, как посмотрела на него
Грейнджер, услышав слова Блейза об Эл, а следом всплыло и другое — как она на него не
посмотрела, прежде чем уйти из комнаты. И это лучше всего прочего говорило Драко о том, что
вряд ли после произошедшего она ждала его с распростёртыми объятиями на пороге. Скорее всего,
она не хотела его видеть вообще.
Но он хотел. И пришёл бы, точно пришёл, наплевав на то, что это, определённо, было бы
проявлением высочайшего эгоизма с его стороны. И единственным, что его сдержало тогда и
сдерживало до сих пор в мгновения этих безумных порывов увидеть Грейнджер, было письмо. В
сущности, оно стало необходимым лекарством от наваждения по имени Гермиона. Но надолго ли?
Рядом что-то зашелестело. Драко открыл глаза и увидел на столике справа от себя знакомый
конверт со знаком «Магнолии». Первой мыслью было не открывать его, сделать вид, что он не
заметил, но всё же интерес победил, и в следующую минуту Драко прочитал послание.
Лучше бы он этого не делал.
Ведь способа оградить себя от злых шуток «Магнолии» у него не было до сих пор.
***
— Неужели нас всех пригласили? — Рон по-прежнему с подозрением сравнивал содержимое трёх
разложенных на столе писем. — Гермиона, ты уверена, что в твоём приглашении текст такой же?
— Да, уверена, — в который раз утвердительно ответила она. — Я уже говорила: нет ничего
удивительного в том, что всех пригласили на танцевальный урок, посвящённый подготовке к балу-
маскараду.
— Ненавижу танцы, — неприязненно буркнул Рон и скрестил руки на груди.
— И тем не менее тебе придётся пойти. Ты же знаешь правила «Магнолии», — вздохнула она, с
тоской посмотрев на письма: ей и самой меньше всего на свете сейчас хотелось вновь оказаться на
танцевальном паркете.
288/487
— Ненавижу «Магнолию», — упрямо продолжал Рон, смотря на Гермиону так, словно это она во всём
виновата.
— Ради Мерлина, Рон, заткнись, — закатив глаза, бросила ему Джинни. — Это не самое худшее, что
могло произойти. Подумаешь, потопчешься час вместе с нами на паркете и пойдёшь заниматься
своими делами. К тому же не ты ли когда-то кричал, что хочешь танцевать с Гермионой?
— Вообще-то я это говорил ради того, чтобы избавить её от общества Малфоя! — покраснев, горячо
произнёс Рон.
— Жаль, не вышло, — как бы между прочим бросил Гарри и вновь уткнулся взглядом в газету, сжав
её в руках чересчур сильно.
Гермиона вздохнула. Все прошедшие после того жуткого события дни Гарри, как и прежде, не
разговаривал с ней, пресекая любые попытки объясниться с её стороны. И, хотя в присутствии Рона
он худо-бедно поддерживал иллюзию, что всё в порядке, всё же периодически с укором кидал
двусмысленные фразы, на которые Рон, к счастью, не обращал особого внимания. Конечно, Гарри
всё ещё злился, конечно, он не простил её, что вполне ожидаемо, но Гермиону по-прежнему
расстраивало это. Джинни уверяла, что он просто пока не готов всё выслушать, но, во всяком
случае, он так же не собирается рассказывать обо всём Рону. В последнем была её заслуга, ведь,
приложив какие-то сверхчеловеческие усилия, Джинни всё-таки уговорила Гарри оставить
произошедшее в тайне, но Гермиона знала, что рано или поздно он потребует, чтобы Рон узнал
правду.
И это было больно, хоть и справедливо.
— Как он? — устало спросила Гермиона по пути к главному пляжу, где, к её удивлению, должна
была состояться репетиция.
— Уже лучше, но… — уклончиво ответила Джинни и грустно посмотрела на идущего впереди Гарри,
который молча слушал эмоциональную болтовню Рона. — Ему нужно время.
— Я понимаю, — Гермиона проследила за её взглядом и вздохнула. — Понимаю.
У Гарри было несколько причин, по которым он имел полное право ещё долго с ней не
разговаривать: во-первых, ложь, которой она покрывала свои отношения с Малфоем, а во-вторых —
сами эти отношения с Драко. При воспоминании о нём сердце мучительно сжалось: ведь, скорее
всего, сегодня ей предстоит увидеть его в паре с Элисой, и Гермиона очень надеялась, что это будет
не слишком больно. Хотя — кого она обманывает! — она была уверена, что будет больно, возможно,
даже сильнее, чем когда-либо.
За все эти дни ей удалось немного унять острое чувство разочарования в их несложившихся
отношениях, которые, подобно фениксу, ярко разгорелись, опалив их огнём страсти, а потом
обратились пеплом, не оставив никаких надежд на будущее. И поэтому Гермиона знала, что в миг,
когда она увидит Драко с Элисой — живое воплощение причины её внутренней агонии, ей
предстоит испытать все горькие, разъедающие её эмоции с новой силой. И сейчас, пожалуй, она
была как никогда рада, что в это время её друзья будут рядом.
Ещё издалека Гермиона заметила, что над территорией главного пляжа раскинулся большой
белоснежный шатёр, подсвеченный сотнями мелких огоньков, и она была уверена, что песок внутри
него трансфигурировали в блестящий танцевальный паркет. Её губы невольно тронула грустная
улыбка, когда она вспомнила, как искусно Драко превращал их маленький пляж в прекраснейшее
место для репетиций. Сразу захотелось отмотать пленку времени, вернуться в те дни, когда они так
самозабвенно готовились к выступлению и постепенно делали шаги навстречу друг другу. Но,
конечно, это невозможно, да и, если бы было возможно, стало бы только больней: как ни крути,
настоящее с его жуткой неизбежностью явно весомее прошлого с его горько-сладкими моментами
истинного, но краткосрочного счастья.
До входа в шатёр оставалось всего несколько метров, и внезапно Гермиона почувствовала, как от
кончиков пальцев по всему телу начало расползаться противное, ноющее чувство страха,
смешанного с волнением. Ей захотелось резко развернуться и убежать, в этот миг она себе
напоминала животное, которое идет на заклание, будучи не в силах противиться этому.
Конечно, покинуть курорт раньше времени, ослушавшись веления «Магнолии», было бы хоть и
просто, но абсолютно эгоистично по отношению к друзьям. Благо, осталось потерпеть всего
несколько дней, и она, наконец-то, окажется дома, подальше от этого странного курорта с его по-
настоящему жутким чувством юмора.
289/487
— Гермиона? — окликнула её Джинни, и только сейчас она поняла, что стоит как вкопанная возле
входа в шатёр.
Встряхнув головой, Гермиона сделала глубокий вдох и наконец ступила на гладкий паркет.
— Давайте пойдём туда? — стараясь перекричать царивший в шатре гул, произнёс Рон и указал
куда-то в противоположный конец импровизированного зала.
Гермиона проследила за его взглядом и увидела, что там, рядом с небольшим столом, украшенным
магнолиями, есть пара свободных стульев.
Вся их небольшая компания двинулась с места, лавируя среди пришедших на репетицию

волшебников. В зале царило радостное воодушевление главным образом из-за того, что для многих
это занятие танцами было первым за всё время их отдыха в «Магнолии», если не считать мастер-
класса в день приезда.
— Извините за беспокойство, мисс, но вы — Гвермиона Грайнджер? — внезапно услышала она

справа.
Резко остановившись, Гермиона с удивлением обернулась и увидела миловидную даму средних лет
под руку с импозантным пожилым мужчиной.
— Гермиона Грейнджер, если вы действительно имеете в виду меня, — настороженно улыбнувшись,

поправила Гермиона.
— Ох, простите, память уже не та. Меня зовут Лаура, — произнесла женщина и взяла её ладонь в
свои руки. — Я хотела вам сказать, Гермиона, что вы с партнёром просто потрясающе выступили! Мы
с Дэвидом до сих пор под впечатлением.
После этих слов мужчина, которого, очевидно, звали Дэвид, шагнул вперёд и протянул ей руку.
— Да, мисс, ваш танец был бесподобен! Такого эмоционального танго мне ещё не доводилось
видеть.
Гермиона моргнула и пожала его ладонь.
— Большое спасибо за добрые слова. Мне очень приятно это слышать, хотя, думаю, вы мне льстите,
— наконец медленно произнесла она, находясь в потрясении от услышанного.
— Никакой лести, мисс. Вы с Драко потрясающе передали характер танца. Я ведь, знаете, когда-то
тоже танцевала, правда, это было несколько десятилетий назад, — грустно рассмеялась Лаура, и
только сейчас Гермиона заметила, что она гораздо старше, чем показалось сначала. — Простите
мне мою назойливость, но можно задать вам личный вопрос?
— Конечно, — после некоторых внутренних метаний отозвалась Гермиона.
— Мы с Дэвидом поспорили и хотели бы, чтобы вы рассудили нас. Мне очень неудобно у вас это
спрашивать, но скажите, пожалуйста, вы танцевали то танго со своим возлюбленным? — смущённо
улыбнувшись, спросила Лаура, и Гермионе показалось, что в этот миг всё у неё внутри
перевернулось.
«Возлюбленный». Это слово просто выбило её из колеи, ведь она никогда не думала о Малфое в
таком ключе. Уже не враг — да, ещё не друг — да, несостоявшийся любовник — пожалуй, но
возлюбленный?
Видимо, заметив её замешательство, Дэвид начал говорить:
— Простите нам нашу бестактность, но Лаура утверждает, что чувства, которые вы с Драко
передали через танец, невозможно сыграть, а я считаю, что вы оба — просто отличные актёры, раз
смогли всех убедить в искренности своих эмоций.
Гермиона ощутила, как во рту пересохло.
— Вы правы: мы просто… актёры, — через силу выдавила она и внезапно почувствовала, что ей
просто нестерпимо хочется убраться подальше от этого места, очутиться там, где её никто не
увидит и она сможет дать волю предательским слезам, которые были готовы выступить из глаз.
290/487
— Ну вот, видишь, Дэвид, мы расстроили бедную девочку. Простите нас, Гермиона! — с раскаянием
произнесла Лаура и бросила укоризненный взгляд на мужа.
— Ничего, всё в порядке, — сдерживаясь изо всех сил, произнесла Гермиона. — Я прошу прощения,
но меня ждут друзья…
— Конечно, конечно, идите! — с готовностью отозвалась Лаура, и когда Гермиона развернулась и

зашагала прочь, услышала голос Дэвида: — Нам было приятно с вами познакомиться! Удачи!
Она быстро обернулась, не сбавляя хода, и кивнула в знак благодарности. Интересно, как много раз
ей ещё предстоит услышать подобное?!
Как оказалось, много. Пока она с друзьями дожидалась начала репетиции, к ней постоянно
подходили волшебники и говорили хоть и приятные, но причиняющие нестерпимую боль слова об
их, как они выражались, «прекрасном» выступлении с Малфоем. Особенно невыносимо было вновь
слушать о том, что чувства, переданные ими в танце, настоящие, что такое невозможно сыграть и
что наверняка в реальной жизни Гермиона и Драко безумно влюблены друг в друга.
Все эти люди искренне хотели её порадовать, доставить ей удовольствие своими комплиментами,
но в большинстве своём делали только хуже, расковыривая словами не успевшую ещё зажить
сердечную рану. Поэтому, когда на небольшую сцену в центре зала поднялись Стефано и Мария,
Гермиона была по-настоящему счастлива: ведь этот ад, наконец, закончился и она может хотя бы на
время оградить себя от назойливого внимания волшебников.
— Добрый вечер, уважаемые гости нашего курорта! Сегодня предпоследний день вашего отдыха, и
поэтому, как многие из вас уже наверняка знают, нам предстоит подготовка к такому важному
событию, как прощальный бал-маскарад! — приставив палочку к горлу, торжественно произнёс
Стефано, и все присутствующие зааплодировали.
— Уже более тридцати лет в последний день отдыха каждого заезда волшебников на территории
«Прекрасной Магнолии» устраивается красочное мероприятие, вход на которое возможен только в
парадной мантии и маске. Каждый сможет выбрать понравившийся наряд на просторах нашей
огромной костюмерной, коллекция одежды которой постоянно обновляется, — продолжила Мария.
— Но причина, по которой мы вас всех собрали, в том, что нам необходимо выучить один общий
танец. Традиционно в середине прощального бала-маскарада все волшебники танцуют древний
вальс «Магнолии», который по технике исполнения идентичен венскому, но отличается тем, что
дамы успевают повальсировать с каждым из присутствующих кавалеров, а партнёры,
соответственно, с каждой дамой в зале.
Вокруг Гермионы разнёсся возбуждённый гул, а внутри она почувствовала странное волнение: ведь,
если верить словам Стефано, ей предстоит танцевать со всеми мужчинами, которые будут
присутствовать на прощальном мероприятии.
Со всеми.
И с Драко в том числе.
Она невольно окинула взглядом зал, задержав дыхание, и расслабленно выдохнула лишь тогда,
когда по-прежнему не увидела Малфоя. Кто знает, может, в тот вечер, когда приехала Элиса, они
вместе и покинули «Магнолию», посчитав, что здесь больше нечего делать. И, хотя Гермиона
понимала, что в сложившейся ситуации это был бы лучший вариант для неё, всё же в душе что-то
отчаянно заныло.
Видимо, она, испытывая какое-то мазохистское желание, но отказываясь до конца признаваться в

этом даже самой себе, всё ещё хотела его увидеть.
Хотя бы в последний раз.
— Итак! Сначала разучим основные шаги венского вальса. Для этого внимательно слушайте наши
объяснения и старайтесь повторять за нами, — хлопнув в ладоши, воодушевлённо произнес
Стефано. Было видно, что ему бесконечно нравится танцевать и учить этому замечательному
искусству других людей.
— В зале присутствуют наши помощники, поэтому они будут наблюдать за вами и подсказывать,
если возникнут какие-то проблемы с усвоением материала, — произнесла Мария с довольной
291/487
улыбкой и окинула взглядом всех присутствующих. — Что ж, приступим!
Помещение заполнили прекрасные звуки музыки, и волшебники погрузились в изучение танца.

Гермиона видела, что большинству движения давались невероятно легко, чего нельзя было сказать
о Гарри с Роном, которые то и дело чертыхались, путаясь в своих ногах. Скорее всего, дело было в
том, что многие уже умели танцевать венский вальс, ведь это был один из тех классических танцев,
которые исполняют на светских приемах, устраиваемых знатными семьями волшебников. И, если
учесть, что подавляющее большинство из тех, кто отдыхал на курорте Магнолии, составляли
невероятно богатые и прекрасно образованные люди, удивляться было нечему.
— Гарри, но ты же уже учил вальс во время подготовки к балу в честь Турнира Трёх Волшебников! —
заныла Джинни, безуспешно пытаясь научить его шагать в унисон с ней.
— Это было на четвёртом курсе, Джинни! — возразил Гарри, всматриваясь в свои стопы. — Кстати, у
меня почти получилось! Смотри!
С этими словами он постарался ускорить темп, сжав её талию так сильно, что Джинни вскрикнула, а
затем и вовсе споткнулась о его ноги и чуть не упала, не придержи Гарри её в этот момент.
— Боюсь, я станцую не лучше, — мрачно произнёс Рон, наблюдая за другом. — Может, не стоит?
Гермиона вздохнула. С начала занятия прошло больше получаса, и многие пары уже давно
кружились в вальсе, но они с друзьями по-прежнему стояли на месте, оттачивая движения в
стороне. Причём, если Гарри хоть и неумело, но пытался танцевать, Рон вместо этого нервно
перешагивал с ноги на ногу, постоянно бормоча себе под нос что-то вроде: «Вперёд, влево, на
носки, опуститься, назад, вправо…» Проблема заключалась в том, что он никак не мог запомнить
последовательность движений, а на все попытки Гермионы помочь отвечал гордым отказом. Лишь
когда к ним подошла приятная молодая девушка в форменной мантии и практически приказала
встать в пару, Рон всё же обречённо подошёл к Гермионе и, неуклюже приобняв её за талию, взял в
свою левую руку её правую.
— Стоит, Рон. Ведь у тебя не получится, пока не попробуешь, верно? — наконец ободряюще
улыбнулась Гермиона и потянула его немного на себя, чтобы дать импульс к началу движения.
— Эй, стоп, что ты делаешь? — неловко шагнул вперёд Рон, чуть не сбив Гермиону с ног своим
мощным телом.
— Пытаюсь помочь тебе начать танцевать, — терпеливо сказала она, чувствуя, что выдержке совсем
скоро может прийти конец.
— Но разве не я партнёр? Я же должен тебя вести, ведь так? — деловито произнёс Рон и даже
приосанился от собственной значимости.
Гермиона едва сдержалась, чтобы не закатить глаза.
— Да, ты прав. В таком случае я жду, пока ты сам не начнёшь движение.
Услышав её слова, Рон скис.
— Ладно, только ты мне помогай, подсказывай, если что, хорошо?
Она и старалась помочь, но Рон всё так же безжалостно наступал ей на ноги, путал направление
движения и уже не просто чертыхался, а демонстрировал по-настоящему впечатляющий словарный
запас ненормативной лексики. Гермионе было искренне его жаль, ведь Рон не обладал и
минимальными способностями к танцам, но, с другой стороны, она просто мечтала сейчас
потанцевать с кем-то, кто мог составить ей достойную пару в вальсе.
Внезапно она почувствовала, что Рон начал шагать правильно и даже немного ускорил темп.
— Смотри, Гермиона, получается! У меня получается! — радостно воскликнул он.
И она искренне разделяла его радость, кружась пусть и в не столь быстром темпе, но всё же в
ритме вальса по залу до тех пор, пока внезапно не увидела его.
В этот миг Гермионе показалось, что кто-то с силой сдавил её горло руками, ведь она не могла
сделать и вдоха. Резко остановившись, она едва не упала вместе с Роном, который, ничего не
замечая, собирался продолжить движение.
292/487
— Эй, что с тобой? — недовольно обратился он к ней, еле удержавшись на ногах, но она ничего не
слышала.
Казалось, Гермиона вообще забыла, что кто-то ещё существует в миг, когда увидела Драко Малфоя.
Он смотрел прямо на неё без тени улыбки, прожигал своим напряжённым взглядом, а она была не в
силах оторвать глаз от его немного осунувшегося с их последней встречи лица. И, конечно, для
Гермионы не было неожиданностью, что в мгновенье ока к ней, словно на бис, вернулись все
главные действующие лица её собственной внутренней трагедии под названием «разочарование»:
гнев, сковывающий тело, отчаяние, поселившееся в груди, и боль, много боли, затопившей всё её
существо.
Она смотрела на него, и в голове было так много мыслей, но ни одна из них не хотела обретать
ясную форму. Разве что это предательское, болезненное и такое унизительное желание отчаянно
броситься к нему, найти его губы своими, почувствовать жар его тела, наплевав на всё и на всех.
Гермиона не думала, что всё ещё может так сильно в нём нуждаться, и не подозревала, что это
будет так больно — просто стоять и смотреть на него, без права сделать хоть шаг навстречу.
Смешно: их разделяла всего пара метров, но ей казалось, что сейчас между ними пролегла целая
пропасть.
Внезапно что-то в лице Драко дрогнуло, и Гермиона издала испуганный вздох, когда он сделал
медленный шаг к ней. И в миг, когда она сама готова была пойти к нему, он вдруг остановился,
крепко сжав кулаки, а его взгляд пронзила боль.
Было ясно, что он не может к ней приблизиться. И Гермиона, кажется, знала причину.
Горько усмехнувшись, она отвела от Малфоя взгляд, приготовившись увидеть поблизости Элису, но,
кроме неприязненно смотрящей на неё блондинки, рядом с Драко никого не было.
— Чего это Малфой опять на тебя так уставился? — вырвал её из временного оцепенения
раздражённый голос Рона, и она, вздрогнув, резко к нему повернулась.
Образовавшийся в горле комок мешал говорить, но Гермиона изо всех сил старалась взять себя в
руки.
— Ерунда. Давай дальше танцевать, — тихо произнесла она дрожащим голосом и, замолчав, вновь
встала с Роном в пару.
К счастью, он спорить не стал, и уже в следующую секунду они продолжили движение, разве что
теперь Гермиона совершенно не могла ни о чём думать, кроме Драко. Внезапно руки Рона, которые
она ощущала на своём теле, показались слишком тяжёлыми и до боли чужими. Хотелось сбросить
их, избавиться от этого гнетущего контакта, ведь в этот миг воспоминания об объятиях Малфоя со
всей жестокостью обрушились на неё, и она не могла отделаться от ощущения, что находится в
тесной близости не с тем мужчиной.
И тут Гермиона неожиданно поняла, что стоит ей снова прикоснуться к Драко, ощутить его тело,
прижатое к её собственному, она не захочет его отпускать. Но, так как сделать это всё-таки будет
нужно, лучше тогда и вовсе не дотрагиваться. Но ведь это невозможно?
Ответ утвердительный, а оттого горький.
Вдруг музыка стихла, и взоры всех волшебников обратились к Стефано, который начал говорить:
— Итак, я вижу, что вы научились искусству венского вальса! Теперь же осталось запомнить
следующее: первую восьмёрку вы танцуете с одним партнёром, после чего дамы идут против
часовой стрелки, а кавалеры — по часовой основным вальсовым ходом на четыре счёта. Следующие
четыре такта сначала партнёр приветствует даму, а затем и дама партнёра. Далее вы начинаете
снова вальсировать, но уже в новой паре. Сейчас мы с Марией, а также с двумя нашими
помощниками — Алексией и Валерио — продемонстрируем то, что вам необходимо будет
станцевать.
На сцену вышла ещё одна пара — грациозная шатенка и благородной внешности мулат, и
преподаватели вчетвером показали, как должен выглядеть танец. Двигались они легко и воздушно,
и со стороны казалось, что они парили над землёй в ритме вальса, поэтому, когда музыкальный
отрывок подошёл к концу, вокруг раздались оглушительные аплодисменты.
293/487
Но Гермионе сейчас было не до этого. С каждой секундой ей становилось всё больше не по себе от
осознания, что совсем скоро придётся столкнуться с Драко лицом к лицу, и она совершенно не могла
предугадать свою и тем более его реакцию.
Она уже послушно шла за Роном занимать своё место, когда он внезапно произнёс:
— Ты вся дрожишь. Тебе холодно?
Гермиона нервно заправила прядь волос за ухо.
— Немного, — соврала она, зная, что ложь вышла никудышной.
— Послушай, Гермиона, мне кажется, или с тобой что-то не так? — нахмурился Рон и взял обе её
ладони в свои руки. — Ты в последнее время какая-то грустная, периодически замолкаешь и
думаешь о чём-то своём…
— Нет, Рон, всё в порядке, — перебила его Гермиона, заслужив благодаря этому ещё один
недоверчивый взгляд.
Рон немного помолчал, всматриваясь в её лицо так, словно пытался найти ответ на свой вопрос,
после чего шумно выдохнул и опустил голову вниз.
— Ладно. Ты же знаешь, что если что, можешь рассказать мне всё? — вновь серьёзно посмотрел он
на неё.
Что-то внутри Гермионы дрогнуло. Бедный Рон, он даже не представляет, к чему может привести её
с ним полная откровенность.
— Да.
Вторая ложь за минуту, так легко сорвавшаяся с её губ. Гермиона определённо делала
сомнительные «успехи» по части вранья.
К счастью, этот неловкий момент был прерван громкой летящей музыкой венского вальса и словами
Стефано о том, что пора начинать.
Они вновь встали с Роном в пару, продолжили танцевать, и Гермиона на какое-то время забыла, что
вскоре им нужно будет менять партнёров, пока Рон неожиданно не отстранился от неё. Пару секунд
она молчала и недоумённо смотрела на его удаляющуюся спину, и лишь нетерпеливый толчок
идущей сзади девушки заставил её начать двигаться.
Следующим её танцевальным партнёром стал высокий, но немного неуклюжий парень лет

двадцати, который в знак приветствия сделал лёгкий поклон. Гермиона в ответ присела в
реверансе, а затем снова закружилась в вальсе.
Благодаря танцу она отвлеклась от своих мрачных мыслей, и, когда на смену предыдущему пришёл
уже пятый партнёр, внезапно заметила, что всего через одну пару танцующих вальсирует Малфой.
Внутри всё замерло, мысли, одна отчаянней другой, заполнили её голову, и Гермиона
почувствовала, как с каждым тактом ею всё больше овладевает паника.
«Один… Два… Три… Четыре…»
Она не могла остановить счёт, который с каждой секундой все быстрее уносил её навстречу
неминуемому столкновению с Драко.
«Пять… Шесть… Семь… Восемь…»
Теперь он танцевал с ней рядом, и, казалось, лишь сейчас заметил Гермиону, бросив на неё
мимолётный взгляд.
«Восемь… Семь… Шесть… Пять…»
Время вело обратный отсчёт, а она до сих пор отчаянно пыталась придумать, как бы ей избежать
контакта с Драко.
«Четыре… Три… Два… Один…»
294/487
Стефано объявил, что это завершающий круг вальса и после него репетиция будет закончена.
Гермионе было жаль, что он не сказал это шестнадцать тактов назад.
Она старалась смотреть себе под ноги, лишь бы не на его лицо, но взамен увидела приближающиеся
к ней знакомые чёрные туфли, которые не могли принадлежать никому, кроме…
— Полагаю, тебе стоит смотреть на меня, когда я здороваюсь с тобой, — услышала она холодный
голос у себя над ухом.
Встрепенувшись, она вскинула голову и наткнулась взглядом на Драко, который смотрел на неё с
невесёлой усмешкой на губах. Стараясь вести себя как ни в чём не бывало, Гермиона ответила,
отчаянно пытаясь унять дрожь в руках:
— Я не слышала твоего приветствия.
Не самое изобретательное, что она могла сказать, но, во всяком случае, это лучше, чем ничего.
Увидев краем глаза, что партнёрши уже заканчивают делать поклон, Гермиона поспешно присела в
реверансе. Судя по тому, как усмехнулся Драко, выглядело это не слишком изящно.
— Ты могла бы увидеть приветствие, если бы так старательно не разглядывала мои туфли.
Чёрт. Он был абсолютно прав. Гермиона почувствовала себя дурой.
В следующую секунду все пары приняли танцевальную позицию, готовясь к очередному кругу
вальса, и лишь они с Малфоем просто стояли друг напротив друга, не двигаясь с места.
— Нам нужно танцевать, Грейнджер. Постарайся это пережить, — низким голосом с легкой
хрипотцой произнёс Драко, смотря на неё так, что тело Гермионы покрылось мурашками.
Ведь она знала, что его слова означают совершенно другое: им нужно не просто танцевать друг с
другом — им нужно друг к другу прикасаться.
— Я и не такое переживала, Малфой, — не подумав, выпалила она первое, что подкинуло ей

подсознание, и в этот миг, как в момент их сегодняшней встречи, в его лице что-то дрогнуло.
Не отводя глаз, он мягко притянул её к себе, и она едва не задохнулась от этой близости. Тело
Гермионы, абсолютно неподвластное голосу разума, истосковавшись, прильнуло к Малфою, и от
этого они оба вздрогнули.
— Грейнджер… — тихо протянул Драко, слегка склонившись к ней, и она поспешно отвернулась.
— Давай просто танцевать, — дрогнувшим голосом произнесла Гермиона, чувствуя, что если этот
диалог затянется, она просто не выдержит и…
Но Драко послушал её, и уже в следующую секунду начал движение.
И в миг, когда они стали вальсировать, Гермиона ощутила, как на глаза навернулись слёзы. Это
было так прекрасно — вновь ощущать его тело, двигающееся с ней в одном танцевальном ритме,
снова испытывать это невероятное, дурманящее желание, которое просто сводило с ума,
чувствовать, словно в этот короткий момент они двое — единое целое, и так будет вечно…
Но это был горький обман. Меньше чем через минуту танец закончится, они опять окажутся далеко
друг от друга, и от сладких ощущений останется лишь едкое послевкусие, напоминающее о том, что
всё-таки ничто не вечно.
Боль с новой силой пронзила её сердце, и Гермиона невольно сильно сжала ладонь Драко, словно
это могло как-то облегчить её страдания. И, когда он ответил ей тем же и притянул за талию ещё
ближе к себе, она почувствовала, что если сейчас не уйдёт, то уже просто не сможет этого сделать.
До конца их танца, а заодно и репетиции в целом, оставалось всего каких-то два такта, но,
несмотря на это, Гермиона решительно выдернула свою ладонь из руки Драко. Она, резко
отвернувшись от него, стремительно зашагала вдоль движущихся по кругу пар и, лишь когда
закончилась музыка, позволила себе вылететь из шатра навстречу прохладному вечернему воздуху,
который с жадностью глотала, стараясь заглушить рвущиеся наружу рыдания.
295/487
Ей удалось дойти до того места, где белая натянутая ткань надёжно скрывала её от глаз
волшебников, присутствовавших на занятии, когда она почувствовала, как на её запястье
сомкнулась чья-то рука. Очень резко кто-то развернул её к себе, а в следующее мгновение она
столкнулась лицом к лицу с Драко.
— Грейнджер, — тяжело дыша, сказал он, находясь в такой близости от неё, что их носы
практически соприкасались.
Она задержала дыхание, слегка приоткрыв рот от глубоко потрясения.
— Что… ты делаешь? — в конце концов ошеломлённо произнесла Гермиона дрожащим голосом, не в

силах пошевелиться. Похоже, сейчас её тело принадлежало не ей: оно абсолютно отказывалось
слушать разум, который кричал, нет, приказывал в очередной раз уйти.
А Драко смотрел на неё так, словно гипнотизировал взглядом, и его глаза вновь были темны, как
тогда, после окончания их выступления на сцене.
— Я сдаюсь, — наконец прошептал он в ответ, а в следующую секунду грубо обхватил её затылок,

сжав волосы рукой, и накрыл её губы своими.
Тело Гермионы не сопротивлялось. Она с готовностью прильнула к Драко, словно только это было
правильным. Словно это было спасением от боли, страданий, неизбежности.
В сущности, это и было спасением.
Просто сейчас её тело полностью принадлежало ему.
296/487
Глава 17
Soundtrack #1 — Lauren Christy «The Color Of The Night»
Soundtrack #2 (бал-маскарад)— Sting & Brodsky Quartet «Until»
Он не знал, сколько длился их поцелуй. Казалось, кто-то невидимой рукой нажал на кнопку «Cтоп»,
и время остановилось. Драко не хотел отпускать Грейнджер, не хотел отрываться от неё ни на
секунду, и она определённо не была против. Это было безумием — вновь поддаться оглушающей
потребности чувствовать её, но он не мог иначе. Как бы он ни пытался держаться от Грейнджер
подальше, как бы ни хотел сначала разрешить все вопросы с Элисой, стоило ему увидеть Гермиону,
как все его планы полетели к чёрту. Драко не знал, когда именно она обрела такую власть над ним,
но понимал, что сопротивляться бесполезно. В этом уже просто не было смысла после стольких
неудачных попыток. Чувства к Грейнджер сделали его слабовольным безумцем, но ему было на это
плевать. Определённо, это стоило того — сдаться, чтобы вновь ощутить вкус её страстных
поцелуев, почувствовать жар её гибкого тела, осознать, что она так же слаба, как и он.
Что она так же одержима.
И, если в этой схватке с собой он потерпел поражение и увидел в числе побеждённых её, стоит ли
пытаться одержать иллюзорную победу вновь, раз она всё равно каждый раз ускользает, словно
снитч от руки ловца? Если стремление к ней дарит лишь боль и страдания, а каждая неминуемая
неудача ведёт к ещё большему разрушению? Как ни крути, всегда гораздо легче окончательно
сдаться, пусть и упав на дно, чем бороться. Но в этой игре, которую они с Грейнджер вели уже
давно, проигрывать оказалось куда приятнее, пусть и придётся рано или поздно расплатиться за
это.
В какой-то миг они всё же отстранились друг от друга, только чтобы хоть немного отдышаться, но
стоило их взглядам встретиться — и губы вновь столкнулись в безумном порыве. Они целовались
так, словно ещё секунда и этого момента не станет, словно кто-то из них двоих может исчезнуть,
как мираж. И от этой мысли Драко прижал к себе Гермиону ещё сильнее, а она в ответ ещё крепче
притянула его за шею. Сейчас было абсолютно плевать, что волшебники после окончания репетиции
начали расходиться по своим делам, и некоторым из них, судя по смущённым возгласам и быстро
удаляющимся шагам, уже удалось застать их с Грейнджер слившимися в поцелуе. Драко усмехнулся
про себя, когда, приоткрыв глаза, увидел застенчивую девчонку лет шестнадцати, которая, густо
покраснев и зажав рот рукой, пятилась назад, а потом и вовсе развернулась и быстро зашагала
прочь, что-то на ходу крича паре волшебников, очевидно, собиравшихся направиться в их сторону.
Внезапно Гермиона распахнула веки и, слегка нахмурившись, отстранилась. По всей видимости, она
только сейчас обратила внимание, что их уединению пришёл конец.
— Малфой, нас же могут увидеть, — тяжело дыша, проговорила она и обеспокоенно посмотрела
вправо.
Вместо ответа Драко нетерпеливо развернул её лицо к себе и вновь накрыл её губы своими. Какая к
чёрту разница, что их могут увидеть! Сейчас он был слишком одержим ею, чтобы обращать
внимание на такие мелочи, как взгляды зевак.
Грейнджер на пару секунд поддалась натиску, с готовностью впуская его язык, но вскоре вновь
попыталась отстраниться.
Драко закатил глаза и мысленно выругался.
— Нас уже увидели, Грейнджер. И, поверь, они наверняка сообщили остальным, что лучше пойти
другой дорогой, — быстро произнёс он в её губы и провёл рукой вверх по бедру, задирая тонкую
ткань юбки. На это прикосновение Гермиона отозвалась сладким стоном, и он подумал, что, если всё
будет продолжаться в том же духе, им всё-таки потребуется более уединённое место.
Его рука переместилась на внутреннюю поверхность бедра, когда Грейнджер, увернувшись от его
губ, быстро произнесла, стараясь совладать с неровным дыханием:
— Мне... уже нужно идти.
Драко мягко прикусил её шею и, прочертив языком дорожку к уху, прошептал:
— Так иди.
297/487
Но, конечно, он знал, что она не уйдёт. Просто не сможет, когда он сделает вот так...
А в следующие пару секунд произошло сразу несколько вещей: Драко, поддев трусики Грейнджер,
провёл пальцами по её влажной плоти, Гермиона громко вздохнула, ногтями вцепившись в его
спину, а где-то неподалёку раздался голос. Самый ненавистный на свете голос, обладателя
которого Драко готов был убить в этот чёртов момент.
— Гермиона! Гермиона-а-а!
Как и следовало ожидать, Грейнджер резко распахнула глаза и в мгновение ока отпрянула от
Драко.
— О, Мерлин, это Рон! — испуганно взглянув на Малфоя, судорожно начала поправлять свою одежду
она.
Твою мать. Драко еле сдержался, чтобы не выругаться вслух.
— Скажи, почему я не удивлён... — сквозь зубы проговорил он, кинув мрачный взгляд в сторону,
откуда раздавался голос. Эти её чёртовы дружки уже в который раз мешали им двоим, но до сих пор
оставались безнаказанными. И сейчас Драко был на грани того, чтобы вновь применить свой
впечатляющий запас знаний по части тёмных заклятий. Ведь этих поцелуев, прикосновений, ласк
было недостаточно, чтобы насытиться. Что такое эти жалкие минуты близости по сравнению с
днями без Грейнджер? Разве кто-то мог позволить себе отнять её у него в миг, когда он так
нуждался в ней, когда был по-настоящему одержим ею? Но жестокая реальность извещала о том,
что всё-таки такой человек нашёлся. И самое поганое, что Драко никак не смог бы ему помешать,
как бы ни старался.
Как же, друзья — святое, да, Грейнджер?
— Мне нужно идти, — закусив губу, словно в довершение его мыслей произнесла Гермиона и
неловко переступила с ноги на ногу. Её щёки раскраснелись, дыхание ещё не до конца успокоилось,
и Драко видел, что её глаза по-прежнему полны огня.
Он молча наблюдал, как она застыла в сомнении, переводя взгляд с него в сторону, откуда вот-вот
должен был появиться Уизли, и обратно, как не решается посмотреть на него прямо, определённо
чувствуя смущение за своё, нет, за их поведение.
А Драко не знал, что ему делать дальше. Если быть точнее, он вообще не понимал, что делает, уже с
момента, как догнал Грейнджер и окончательно обезумел. Сейчас он чувствовал только жгучую
злобу, ещё не остывшее желание и вместе с тем странную эйфорию от того, что между ними
произошло.
Видимо, не дождавшись хоть какой-то его реакции, Гермиона неловко развернулась и уже сделала
один шаг, когда Драко, абсолютно того от себя не ожидая, схватил её за руку:
— Стой.
Она быстро обернулась и посмотрела ему в глаза. В её взгляде было смятение.
— Драко, я...
Звук его имени, сорвавшийся с её губ, подействовал на него так, что он, не дав ей договорить, вновь
притянул её к себе. Он мог ожидать, что она оттолкнёт его, не позволит вновь начаться тому, что
так некстати прервал Уизли, но уж точно не того, что она сделала в следующий момент: с
готовностью прильнула к нему и так жарко поцеловала его в ответ, запустив пальцы в волосы, что
этот поцелуй можно было бы назвать отчаянным. Нет смысла говорить о том, что Драко вмиг забыл
о Уизли, о мести ему и вообще обо всём на свете. Лишь только её губы, лишь только её руки, лишь
только её тело... Не это ли безумие?
— Гермиона! — раздался голос Уизли уже гораздо ближе. — Чёрт, я могу поклясться, что она ушла
куда-то в эту сторону.
В этот раз они уже оба отпрянули друг от друга, в унисон выругавшись.
— Мне пора, — бросила Грейнджер, пятясь назад.
298/487
— Так и уйдешь, не попрощавшись? — пытаясь унять раздражение, выдал Драко первое, что пришло
в голову.
Гермиона совершенно неожиданно искренне ему улыбнулась, на миг остановившись.
— Мы, кажется, не здоровались, чтобы прощаться, — насмешливо кинула она и, развернувшись,

быстро зашагала прочь.
Драко смотрел на её удаляющуюся фигуру, испытывая так много противоречивых эмоций

одновременно, что не смог бы сказать наверняка, что именно чувствовал в тот момент.
Но зато стало ясно одно: это не конец. Действительно, они не здоровались, чтобы прощаться.
Потому что у их сложной истории взаимоотношений всё ещё не было ясного начала и финала, и,
хотя они оба пытались поставить точку, вновь вышла запятая. И почему-то Драко знал, чувствовал
по реакции Грейнджер, что на этот раз Гермиона точно не намерена сказать «Прощай» их общему
прошлому. Он был уверен, что эти поцелуи, так некстати оборвавшиеся из-за мудака Уизли, не
последние.
Драко вздохнул. Что-то неуловимое изменилось в их с Грейнджер отношениях, и всё из-за того, что
они перестали бороться, наконец-то окончательно прекратили это бесполезное занятие. А это
значит, что ему совершенно точно ещё удастся насладиться ею, и осознавать это было до того
восхитительно, что он, кажется, даже перестал злиться.
У них с Грейнджер ещё будет возможность. Обязательно будет.
Лишь когда Гермиона совсем скрылась из вида, Драко понял, что всё время, пока смотрел ей вслед,
улыбался так же искренне, как улыбалась ему она.
***
Это ощущение, словно каждую клеточку тела охватил лёгкий трепет, не покидало её ни днём, ни
ночью. Гермиона не жаловалась, наоборот, она чувствовала себя окрылённой и по-настоящему
счастливой. И причиной тому был Малфой, о котором она теперь думала всё время. Джинни
спрашивала, что случилось, в чём секрет такого хорошего настроения, Рон интересовался, почему
она так часто улыбается, а Гарри хоть ничего и не говорил, но изредка подозрительно на неё
косился, когда Гермиона в очередной раз, потеряв нить беседы, говорила что-то невпопад, а потом
смеялась над собой. Но она уходила от опасной темы, причём не столько потому, что ответ вряд ли
понравился бы друзьям, сколько из-за искренней боязни спугнуть внезапно окутавшее её счастье.
Ведь теперь она совершенно точно знала: она небезразлична Драко. Гермиона поняла всё без слов,
когда увидела, что, даже несмотря на все жуткие события, которые, казалось бы, должны были
охладить его пыл, Малфой по-прежнему нуждался в ней не меньше, чем она в нём. И если раньше
Гермиона смела на это лишь втайне надеяться, то теперь она с уверенностью могла сказать, что
чувства, которые хранились в секрете, но сквозили в его взгляде, прикосновениях, поцелуях, были
настоящими. Конечно, у неё были ещё сотни вопросов, но самое главное, что ей нужно было знать,
она теперь знала наверняка. И от этого чувствовала себя хорошо, как никогда.
— Гермиона, ты всё-таки решила выбрать это платье? — отвлёк её от мыслей насмешливый голос
Джинни.
Не сразу сообразив, что она имеет в виду, Гермиона рассеянно скользнула взглядом по синему
бархату, который держала в руке.
— Я... Нет, я ещё не выбрала, — отпустила она подол юбки хоть и красивого, но явно неподходящего
ей наряда.
— Ты ведь простояла минут десять, вцепившись в него, словно в Орден Мерлина. И эта твоя
загадочная улыбка, напоминающая мне мимику Луны Лавгуд во время рассказа о каких-нибудь
мозгошмыгах, уже начинает меня настораживать, — скрестив руки на груди, Джинни прислонилась
плечом к стене и выжидающе посмотрела на Гермиону. — Ты уверена, что ничего не хочешь мне
рассказать?
Гермиона почувствовала, как на щеках выступил лёгкий румянец, и, сделав вид, что выбор платья
занимает все её мысли, отвернулась к длинной вешалке со множеством разнообразных костюмов.
— Я уверена, что у меня нет никаких интересных новостей, о которых тебе стоило было бы
поведать. — Как можно более буднично сказала она, но, заметив краем глаза недоверчивый взгляд
Джинни, произнесла следом: — Хотя, пожалуй, есть кое-что, о чём я тебе не говорила. Ты знала, что
299/487
в «Магнолии» обитают пегасы?
Она ждала ответа, всё так же монотонно перебирая платья, когда поняла, что молчание затянулось.
Гермиона вопросительно вскинула бровь и повернулась к Джинни, которая выглядела
обескураженной.
— Пегасы? Ты видела пегасов? — выйдя из замешательства, наконец медленно произнесла она.
Гермиона нахмурилась.
— Да, когда мы с Малфоем репетировали на пляже, они появились, словно из ниоткуда.
Глаза Джинни слегка расширились.
— То есть Малфой их тоже видел?
— Конечно, он даже уговорил меня полетать на них. Джинни, почему ты так странно смотришь, что-
то не так? — Гермиона с беспокойством вглядывалась в лицо подруги, которое от чего-то
побледнело, а в её глазах скользнула тень каких-то странных эмоций. И прежде чем она смогла
понять, о чём думает Джинни, та резко отвернулась и принялась нервно перебирать платья.
— Нет, всё в порядке. Просто однажды я упала с пегаса, и с тех пор мне не по себе при упоминании
этих существ. Вот, кстати, неплохое платье, что скажешь? — вытащила она из общей массы какой-то
несуразный кусок лиловой материи, в котором, без сомнения, скорее походила бы на огромный
синяк, чем на девушку в карнавальном костюме.
Гермиона лишь покачала головой. Она знала, что Джинни что-то утаивает, но понимала, что вряд ли
сейчас сможет вывести её на чистую воду. Да и, честно говоря, ей не хотелось этого делать, ведь
нередко за откровение приходится платить откровением, а она пока что не готова была рассказать
всю правду о своих отношениях с Малфоем. Даже своей лучшей подруге.
Спустя полчаса они всё же выбрали костюмы и подходящие под них маски. Гермиона остановилась
на шёлковом, искусно расшитом бисером платье молочного цвета, которое при движении начинало
искриться, приобретая нежно-бирюзовый оттенок, а Джинни предпочла более броский вариант в
виде шикарного кораллового одеяния, в котором выглядела просто потрясающе. До бала был ещё
один день, и подруги решили сразу забрать выбранные наряды, чтобы в более спокойной обстановке
снова их примерить и подобрать причёски.
— Кстати, а во сколько у нас прощальный костёр? — нахмурившись, спросила Джинни по пути в

бунгало.
— В восемь. У нас в запасе целый час, — грустно улыбнулась Гермиона.
За всеми этими раздумьями о своих отношениях с Драко она как-то совершенно забыла, что всего
через день отдых в «Прекрасной Магнолии» подойдёт к концу, и они будут вынуждены вернуться
домой. Сегодня утром ей пришло письмо с приглашением на пляж, где будет разожжён
прощальный костёр, вокруг которого по старой традиции соберутся все гости курорта, и каждый
скажет пару слов о своих впечатлениях. Гермиона слышала, что это одно из самых трогательных
мероприятий, проходящих здесь, потому что многие люди просто не могут сдержать слёз,
рассказывая о том, что им подарил отдых в самом прекрасном месте на Земле.
Время тянулось бесконечно, и когда они с друзьями наконец-то направились в сторону пляжа,
Гермиона почувствовала, что в её душе вновь стало зарождаться волнение и вместе с тем
предвкушение неминуемой встречи с Драко. Она не видела его со вчерашнего дня, и даже начала
немного беспокоиться о том, что всё-таки ошибалась на его счёт, хотя интуиция говорила обратное.
Поэтому ей не терпелось увидеть его, ведь будет достаточно всего одного взгляда, чтобы понять,
права она или нет.
— Ого, вы только посмотрите на это! — указал куда-то вдаль Рон, и Гермиона увидела всполохи
яркого пламени, вздымающегося над пляжем. И чем ближе они подходили к месту встречи, тем
яснее становилось, что этот костёр необычный. Рыжие огненные языки, переплетаясь друг с другом,
образовывали разные фигуры, что приводило всех присутствующих, судя по периодическим
всплескам аплодисментов, в полный восторг. Гермиона читала, что в момент, когда волшебники
начинают делиться своими эмоциями, костёр словно иллюстрирует их рассказ, приобретая самые
причудливые формы. На миг она обеспокоилась тем, что совершенно не знает, что сказать, когда
придёт её очередь, но вскоре совершенно забыла о своём волнении, потому что они с друзьями
пришли в назначенное место.
300/487
Она невольно остановилась, когда увидела, что прямо на неё несётся табун огненных лошадей, и
даже испуганно вскрикнула, боясь неминуемого столкновения, но его не произошло. Вместо этого
внушительного размера пламя вновь приобрело свой обычный вид, на несколько секунд спокойно
застыв, а вскоре из него начал вырисовываться новый образ, похожий на поляну цветов.
— Гермиона? — позвала её Джинни, и она, придя в себя, окинула взглядом пляж целиком. Вокруг
было многолюдно, казалось, поистине все волшебники собрались возле этого удивительного костра,
удобно устроившись вокруг него в несколько рядов на небольших дубовых скамейках так, чтобы
каждого было видно. Гермиона скользнула глазами по лицам присутствующих, но того, кого она по-
настоящему хотела увидеть, среди них не было.
— Смотрите, на той стороне есть свободные места в первом ряду! — воскликнул Рон, и они
двинулись вперёд. Гермиона притормозила, сделав вид, что поправляет босоножки, и лишь когда её
друзья прошли мимо, проследовала за ними. Просто ей не хотелось, чтобы они застали её в миг,
когда она будет озираться по сторонам в поисках Малфоя. Ведь часы уже показывали ровно восемь,
а его по-прежнему не было, что поселило в душе Гермионы беспокойство. Конечно, он вряд ли
покинул курорт, хотя всякое ведь может быть? Вдруг он одумался и вернулся домой с Элисой?
Гермиона застыла.
Элиса. Как она могла снова забыть про неё? Да, той действительно не было на танцевальном уроке,
но ведь это ещё не означает, что её нет в «Магнолии»? Она же племянница самого Лоренцо, так что,
вполне возможно, у неё есть свои привилегии. Но в таком случае как объяснить произошедшее
вчера? Неужели Малфой настолько подлый, что смог открыто предаваться страсти с ней,
Гермионой, в то время как в бунгало его ждала девушка?!
Вряд ли. Их с Эл знакомство длилось совсем недолго, но почему-то Гермиона была уверена, что
после увиденного на сцене та вряд ли бы отпустила Драко одного на танцевальную репетицию. И
вообще, скорее всего, воспользовалась бы возможностью обсудить произошедшее с Гермионой
лично, причём ещё в день конкурса, но отчего-то этого не сделала.
Внезапная догадка всколыхнула надежду в её сердце и вместе с тем повергла в оцепенение: что
если Малфой расстался с Элисой, тем самым самостоятельно разрешив все вопросы?
Эта мысль так легко вошла в сознание Гермионы, что ей стало не по себе. Конечно, хотелось бы,
чтобы это было правдой, но ведь тогда получается, она разлучница, разрушившая счастливую пару.
Ведь до того, как они с Драко встретились на курорте, у них с Эл всё было хорошо, разве нет? Или
же уже тогда всё было плохо, раз он смог так быстро переключиться с одной девушки на другую? В
любом случае ответов на эти вопросы у неё не было, и это как ничто другое отрезвило Гермиону.
Теперь она точно знала, что, прежде чем позволить себе бесповоротно раствориться в круговороте
чувств к Малфою, ей нужно окончательно выяснить, как обстоят дела с Элисой. Нужно, по крайней
мере, попытаться это сделать, но Гермиона была уверена: она вряд ли сможет держаться от Драко
на расстоянии, даже несмотря на то, что до сих пор не знает его планы на свой счёт. Хотя, по
справедливости, она и сама не знала, что будет дальше, чего она хочет от этих странных, сложных,
но таких желанных отношений. И, наверное, лучшее, что она могла сделать в эти последние
несколько дней отдыха — это наконец-то отпустить себя, позволить событиям развиваться
естественным образом, ведь всё, что происходит в «Магнолии», ведёт лишь к счастью, верно?
От мыслей её отвлек возглас Рона, и Гермиона, посмотрев на него, почувствовала, как брови
невольно поползли вверх. Она значительно отстала от своих друзей, но даже с расстояния десяти
метров от неё не укрылось, что Джинни с Гарри обескуражены не меньше, наблюдая, как та самая
брюнетка, которая приглашала Рона на танец ещё в первый вечер отдыха, повисла на его шее, что-
то увлечённо бормоча и кокетливо заглядывая ему в глаза. Рон искренне ей улыбался, похоже, он на
самом деле был рад её видеть, и, когда его руки сомкнулись вокруг талии девушки, Гермиона
поняла, что, очевидно, пропустила момент, когда её бывший парень закрутил роман с новой
подружкой. Сейчас она вспомнила, что несколько раз видела их вместе, гуляющими по
окрестностям «Магнолии», но была настолько погружена в подготовку к конкурсу, что даже не
успела сопоставить очевидные факты.
И, когда она уже хотела подойти к своим друзьям, чтобы незаметно для Рона расспросить Джинни о
его новом увлечении, кто-то резко схватил её за руку и потянул прочь. Гермиона не успела сказать
и слова, как оказалась на неосвещённой части пляжа, где прогуливалось несколько пар, желающих
уединения. Она, до сих пор пытаясь не упасть, смотрела себе под ноги, но, когда шок, вызванный
эффектом внезапности, прошёл, вскинула голову и наткнулась взглядом на затылок Драко.
301/487
— Малфой, какого чёрта ты... — начала говорить она, пытаясь затормозить, но в следующую секунду
он резко развернулся и, грубо притянув её к себе, страстно поцеловал, проникнув языком в
открытый от возмущения рот. Гермиона на миг растерялась, а потом ответила на поцелуй,
повинуясь желанию Малфоя.
Повинуясь своему желанию.
По телу моментально пронеслась волна возбуждения, когда она почувствовала, как требовательно
его сильные руки сжимают обнажённую кожу спины, забравшись под ткань лёгкой кофты, как
жарко он вжимается в её бедро своей возбуждённой плотью, как слегка прикусывает её губы, даря
сладкую боль, граничащую с наслаждением. И в миг, когда Гермиона обхватила его шею руками,
намереваясь ещё сильнее притянуть Малфоя к себе, он внезапно отстранился и сделал шаг назад.
— Считай, это было приветствие, Грейнджер, — с усмешкой произнёс он, как ни в чём не бывало
обошёл её и зашагал в сторону костра.
Гермиона на несколько секунд опешила, пытаясь осознать произошедшее.
Она медленно повернулась и уставилась на Малфоя. Первой её реакцией было возмущение от того,
что этот сладкий миг близости закончился, причём закончился бесцеремонным образом, из-за
Драко. Но, когда он обернулся и кинул на неё весёлый взгляд, она почувствовала, что губы невольно
растягиваются в улыбке.
«Мы не здоровались, чтобы прощаться», — кажется, это она сказала ему вчера.
Видимо, Малфой решил исправить ситуацию. И если это — его «приветствие», логично, что
«прощание» должно быть не менее жарким.
Тело Гермионы покрылось мурашками, а в голове моментально созрел план.
Она всё ещё улыбалась, когда села на скамейку рядом с друзьями.
— Где ты была? — шикнула Джинни, вырвав её из мыслей.
Гермиона медленно повернула голову в её сторону, стараясь спрятать улыбку, и в это мгновение
заметила Малфоя, который сидел по ту сторону костра в первом ряду и буравил её насмешливым
взглядом. Её глаза задержались на его лице, а мысли снова спутались, потому что вмиг воскресло
воспоминание о головокружительном поцелуе, после которого её губы ещё не остыли.
— Эй, ты здесь?
Встрепенувшись, Гермиона быстро перевела взгляд на подругу, но та уже не обращала на неё

внимания. Она, вскинув брови, смотрела в сторону Драко, и по её лицу было ясно, что ещё секунда,
и Джинни окончательно сопоставит несколько неудобных фактов.
— Ты была с ним? — наконец задала она вопрос, прозвучавший скорее как утверждение, а потом
резко повернулась к Гермионе, пытливо уставившись на неё.
— Конечно, она была с ним, разве не видно? — послышался усталый голос Гарри с ноткой горечи, но
в момент, когда Гермиона кинула на него испуганный взгляд, он уже внимательно слушал болтовню
новой девушки Рона, сидящей справа от него.
Гермиона не знала, как реагировать на слова Гарри. Она смотрела на его затылок, пытаясь понять,
какие чувства скрывались за этой незатейливой фразой. В его интонации не было ожидаемой
злости, раздражения, язвительности, которые присутствовали раньше при упоминании Малфоя.
Теперь в его голосе ощущались лишь тоска и обречённость, а слышать это было гораздо больнее.
Улыбка на её губах померкла, и она посмотрела на Джинни.
— Давай сейчас не будем об этом говорить? — тихо произнесла Гермиона и хмуро уставилась на
свои колени, мысленно ругая себя за столь неосмотрительное поведение. Мерлин, как же это
тяжело — балансировать между двумя жизнями, между двумя «хочу», которые, скорее всего,
способны вылиться только в одно «могу». Ведь пока что крайне трудно представить, что она сможет
поддерживать хорошие отношения с друзьями, будучи рядом с Драко.
Гермиона почувствовала, как Джинни крепко сжала её ладонь в ободряющем жесте.
302/487
— Хорошо, — мягко сказала она, а следом посмотрела в сторону и замерла, увидев что-то. Её
ресницы дрогнули, и, прежде чем Гермиона смогла понять, какие эмоции отразились в глазах
Джинни, та быстро отвела взгляд. По её скованной позе, напряжённому лицу и нервно теребящим
одежду рукам было несложно догадаться о причине подобного поведения.
Гермиона даже не обернулась, когда произнесла:
— Ты говорила с ним?
Джинни встрепенулась и удивлённо посмотрела на неё.
— Ты о чём?
— Думаю, правильнее было бы спросить, о ком, — спокойно отозвалась Гермиона. — Блейз ведь
сидит где-то неподалёку от меня, верно?
Несколько секунд они молча смотрели друг на друга, после чего Джинни вздохнула и отвела взгляд.
— Давай не будем об этом? Не хочу о нём вспоминать, особенно после того, что он сказал тебе в тот
вечер, — в её голосе прозвучали нотки раздражения.
— Он сказал правду, — возразила Гермиона, и сердце больно кольнуло.
— Вопрос не в том, что он сказал, а для чего! — горячо выпалила Джинни и невольно посмотрела
опять куда-то позади неё.
На этот раз Гермиона медленно обернулась и тут же увидела Забини, сидящего всего через
нескольких человек от неё. Он был почти так же напряжён, как Джинни, возвращал той такой же
жёсткий взгляд, каким она смотрела на него, и поэтому, когда он неожиданно перевёл глаза на
Гермиону, она сразу же отвернулась.
Ей стало не по себе.
Похоже, она до сих пор слишком мало знала об отношениях этих двоих, но почему-то была уверена,
что ей не стоит знать больше. Просто казалось, что недавно раскрытая тайна любви Блейза и
Джинни хранит в себе ещё что-то, от чего кожа покрывалась мурашками, от чего Гермиона так часто
ловила страх в глазах лучшей подруги и начинала чувствовать беспокойство сама. И, если учесть,
что помимо этого у неё был целый ворох неразрешённых проблем, ей совсем не хотелось
ввязываться ещё в одну. Во всяком случае, пока что.
Вскоре одна из присутствующих девушек первой начала делиться впечатлениями от отдыха в

«Магнолии», и Гермиона, отогнав мрачные мысли, постаралась обратить всё своё внимание на неё.
Хотя рассказ был по-настоящему интересным, она всё же никак не могла сконцентрироваться на
словах, потому что каждой клеточкой своего существа ощущала, что Малфой не сводит с неё глаз.
Стало невыносимо душно, и Гермиона не знала, что было тому причиной: исходивший от пламени
жар, лижущий кожу настырным теплом, или взгляд серых глаз, бесстыдно блуждающий по её телу.
Несмотря на то, что запретила себе это делать, она так и не смогла удержаться и периодически
кидала быстрые взгляды на Драко, который, казалось, и не думал отводить глаза в сторону. Сначала
на его лице была лишь тень улыбки, но уже спустя десять минут таких нелепых переглядываний он
начал откровенно ухмыляться. Гермиона даже немного разозлилась на него, а ещё больше на саму
себя, когда он с лёгкой усмешкой покачал головой, всем видом показывая, что его забавляет её
поведение. И она мужественно продержалась целых двадцать минут, смотря куда угодно, только не
на Малфоя, когда внезапно услышала его голос:
— Я понятия не имею, о чём говорить, сеньорита.
Гермиона резко вскинула голову и увидела, как Драко, нахмурившись, смотрит на девушку в
форменной мантии, что сидела рядом с ним.
— Сеньор, я уверена, вы прекрасно знаете, о чём говорить. Просто постарайтесь выразить свои
впечатления от отдыха в «Магнолии», прислушайтесь к себе и поделитесь ими с нами, — ободряюще
улыбнулась ему она.
Малфой закатил глаза и обречённо опустил голову.
— Что ж, ладно. Дайте мне немного времени, — спустя несколько секунд произнёс он, после чего,
303/487
сцепив руки в замок, подался чуть вперёд и уставился себе под ноги.
Гермиона почувствовала, как волнение вмиг захлестнуло её. Ей было крайне интересно, а с другой
стороны — страшно услышать, что же скажет Драко. Она боялась обжечься о его слова, но вместе с
тем трепетно ждала, когда же он, в конце концов, начнёт говорить. Ощущение было такое, как если
бы она держала в руке зажжённую спичку, огонь которой завораживал, дарил тепло, но медленно
подбирался к пальцам, опаляя опасным жаром кожу. Вот только спичку можно выбросить, погасить
в любой момент, а слова, сорвавшиеся с губ, уже никак не остановишь, никак не помешаешь тому,
что они могут, как отогреть душу, так и больно её ранить. И что именно она почувствует в этот раз
— Гермиона не знала, но безвольно ждала этого, затаив дыхание.
В итоге Драко медленно поднял на неё задумчивый взгляд. Он склонил голову набок, всматриваясь
в её глаза, когда начал говорить:
— Последние несколько лет я чувствовал в душе мерзкую пустоту. Я не знаю, как это описать, но по
ощущениям я словно что-то потерял и никак не мог найти. Вы, кажется, сказали «прислушаться к
себе»? — он невесело усмехнулся и на секунду перевёл глаза на итальянку. — Похоже, мне это
удалось. Этот чёртов курорт многое разрушил в моей жизни, сложил меня пополам и поставил на
колени, но подарил взамен самое главное: я наконец ощутил, что привычной пустоты, царящей в
душе, больше нет.
— Значит, вы нашли то, что искали, сеньор? — задумчиво спросила незнакомая девушка, сидящая
неподалёку от Драко.
На какое-то время воцарилось молчание, нарушаемое лишь треском поленьев, сгорающих в костре.
Малфой всё так же не сводил взгляда с Гермионы, которая в свою очередь боялась сделать даже
вдох.
— Думаю, так оно и есть, — через несколько секунд ответил он, слегка вскинув голову, а в
следующую секунду пламя костра резко взметнулось.
Гермиона видела, как из огня вырисовываются контуры сидящего на полу парня, обхватившего
руками колени и уткнувшегося в них лицом. Вся его поза говорила об обречённости, страдании и
бесконечном одиночестве. Но уже через мгновение позади него образовался огненный шар,
постепенно принимающий очертания девушки.
— Неужели это... — прошептала Джинни, и Гермиона на миг вырвалась из оцепенения. Она

прекрасно поняла, что хотела сказать подруга, и только сейчас вспомнила, что за происходящим
наблюдает не только она. Во рту пересохло, когда она кинула полный испуга взгляд на своих
друзей. К счастью, Рон был увлечён новой пассией, которая уже сидела у него на коленях и
беззастенчиво целовала в губы. Но Гарри, к несчастью, никто не отвлекал, поэтому он так же, как и
Джинни, смотрел на костёр во все глаза. И, судя по его напряжённым скулам, думал о том же, о чём
и его невеста.
Гермиона, пытаясь унять разбушевавшиеся в её душе эмоции, вновь перевела взгляд на пламя и
увидела, что девушка присела рядом с парнем и обняла его. На несколько секунд их фигуры слились
воедино так, что невозможно было отличить одну от другой, но вскоре огонь начал вытягиваться в
длину, а в следующее мгновение опять разделился на две части. Вокруг разнёсся восторженный
шёпот, когда он обрёл очертания двух людей — мужчины и женщины — стоящих друг напротив
друга и держащихся за руки. Вот только теперь внутри контуров, в груди каждого, загорелось
пламя, озарившее ярким светом всё вокруг.
Контуры людей уже давно исчезли, право слова уже давно было передано другим волшебникам,
которые по очереди рассказывали свои истории, но Гермиона до сих пор не могла прийти в себя. Она
снова и снова прокручивала в голове слова, сказанные Драко, которые затем воплотились в
огненные образы, но не могла, хоть и хотела, поверить в то, что девушкой, стоящей рядом с ним,
была она сама.
Совершенно неожиданно подошёл её черёд говорить, и Гермиона, на миг запаниковав, судорожно

пыталась придумать, что же сказать. И, лишь посмотрев на Драко, встретив его пристальный
взгляд, успокоилась: она нашла нужные слова.
— Раньше моя жизнь казалась мне наполненной, но, только оказавшись здесь, я поняла, насколько
она была пуста. Я хотела быть идеальной, старалась соответствовать чужим ожиданиям и за этими
стараниями совершенно забыла, как же иногда хорошо быть просто собой, быть... неидеальной. —
Она замолчала на несколько секунд, опустив взгляд и прикусив губу, а следом смело посмотрела на
304/487
Малфоя. — Мне было сложно понять и принять тот факт, что порой совсем неправильные вещи
могут подарить настоящее ощущение счастья. Но сейчас я понимаю, что... жизнь слишком коротка,
чтобы загонять себя в рамки вечной пристойности.
Глаза Драко слегка расширились от потрясения, когда она произнесла последнюю фразу, а губы
вскоре медленно растянулись в улыбке: конечно, он узнал свои же слова, сказанные ей в один из
дней отдыха на курорте. И его восхищённый взгляд стал для Гермионы лучшей наградой за её
ошеломляющую честность и храбрость, которые, возможно, совсем скоро принесут ещё больше
неприятностей, но сейчас дарили настоящую эйфорию.
Внезапно всполохи пламени взметнулись, и Гермиона увидела, как огонь принимает форму двух
танцующих людей, а затем... Затем она окунулась в водоворот воспоминаний. Пламя очень быстро,
так, что незнакомцы едва ли могли уловить суть той или иной сцены, начало менять очертания, но
Гермиона узнала всё: и их первое с Драко занятие танцами, и как он спас её в море, и их жаркую
ссору, вылившуюся в первый поцелуй. А затем долгие репетиции на пляже, совместный поход в бар,
выяснение отношений и снова...
Мерлин, фактически этот огонь сдавал её полностью, сдавал с потрохами, обнажая самые
сокровенные моменты пребывания в «Магнолии», и Гермиона с ужасом подумала, что будет
непросто объяснить всё Рону, который наверняка уже до глубины души шокирован увиденным. В то,
что удастся объяснить всё Гарри, ей теперь не верилось вообще.
Она уже приготовилась к тому, что покажет костёр после иллюстрации их с Малфоем выступления,
но, к счастью, всё закончилось на том, что огненные контуры двух людей слились воедино в жарком
объятии, а затем превратились в яркое пламя, на миг высоко взвившееся над пляжем и вернувшееся
в своё обычное, спокойное состояние.
Прошло несколько минут, прежде чем Гермиона осмелилась поднять глаза на своих друзей. Джинни
задумчиво смотрела куда-то перед собой, теребя кольцо на левой руке, Гарри хмурился,
уставившись в землю, а Рон... Рона просто не было на том месте, где он сидел всего десять минут
назад. Она уже открыла рот, чтобы задать вопрос, как услышала тихий голос Джинни:
— Не бойся, он ничего не видел. Его подружка придумала ему куда более увлекательное занятие,
чем слушание чужих рассказов.
Гермиона ощутила облегчение, которое тут же переросло в уже ставшее привычным чувство вины.
— Джинни, я... — она начала говорить, но слова застряли на полпути, ведь она не знала, что именно
хочет сказать и хочет ли вообще. Всё было слишком сложно.
— Не стоит, я понимаю, — подруга подняла на неё усталый взгляд, а затем тише добавила: — Мы
понимаем.
Она скосила глаза на Гарри, и от Гермионы не укрылось, как в этот миг что-то дрогнуло в его лице.
Незаметно прощальный вечер подошёл к концу. Все успели поделиться своими впечатлениями,
обменяться мыслями по поводу удивительных событий, произошедших в «Магнолии», но, к своему
стыду, Гермиона едва смогла уловить суть рассказов волшебников. Она всё время думала о Драко,
отношения с которым так усложнили её жизнь, но, с другой стороны, словно раскрасили её яркими
цветами, думала о Джинни, которая её поняла и поддержала в сложный период внутренних
метаний, думала о Гарри, который вынужден был скрывать правду о её связи с Малфоем от их
лучшего друга, который, в свою очередь, был сейчас неподдельно счастлив и абсолютно не
подозревал, что заботливо укутан в обманчиво уютный плед изо лжи. Гермиона понимала, что всё
тайное рано или поздно станет явным, но надеялась, что это будет скорее «поздно», чем «рано»,
ведь ей совершенно не хотелось портить своим друзьям последние дни отдыха внезапным
благородным порывом озвучить Рону горькую правду. Пожалуй, сейчас сладкая ложь была куда
более предпочтительной.
Странно, конечно, но, спроси кто-нибудь у Гермионы в этот момент, что именно говорили её друзья,
когда подходила их очередь — она бы не ответила. Но зато смогла бы с точностью описать их
огненные образы: у Джинни — качели, которые всё время раскачивались то в одну, то в другую
сторону, у Гарри — феникс, который сгорел и возродился из пепла под аплодисменты толпы, и у
Рона — волчок, который с каждой секундой раскручивался всё сильнее, а затем превратился в яркий
фейерверк. Джинни не без язвительности заметила, что если «эта девица продолжит в том же
духе», то Рон точно будет «салютовать фейерверками» всю ночь. В ответ на её слова Гермиона лишь
грустно улыбнулась: она прекрасно понимала, что той хотелось бы, чтобы на месте Саманты была
сама Гермиона, но, конечно, это было уже невозможно.
305/487
Её взгляд нашёл Малфоя.
«Да, совершенно невозможно», — подумалось ей.
Драко как раз только поднялся на ноги, потянулся, а затем, засунув руки в карманы брюк,
посмотрел на неё. Многие уже начали расходиться, но они с Малфоем неловко стояли на месте, не
решаясь сделать шаг. И, когда она уже хотела двинуться к нему, услышала голос:
— Гермиона, мы можем поговорить?
На секунду замерев, она увидела, как напрягся и нахмурился Драко, смотря куда-то мимо неё. Очень
медленно Гермиона обернулась и столкнулась глазами с Гарри, который казался невероятно
усталым. Она шумно вздохнула и затаила дыхание, вглядываясь в его лицо и пытаясь понять, не
показалось ли ей, что он сам предложил поговорить. Просто она уже потеряла всякую надежду
попытаться объяснить ему всё, но вот он стоит перед ней, пытливо уставившись на неё, и терпеливо
ждёт ответа. Причём ждёт уже довольно долго.
Гермиона тряхнула головой, стараясь выйти из оцепенения, и на выдохе произнесла:
— Да... Конечно, да.
Гарри коротко кивнул и двинулся с места, жестом показав следовать за ним. Она кинула последний
взгляд в сторону, где стоял Малфой, но увидела, что он уже ушёл со своего места. Гермионе
потребовалась секунда, чтобы найти его светлую макушку в толпе, и именно в этот момент он
обернулся и задумчиво посмотрел на неё. Сердце Гермионы сжалось, когда он перевёл глаза на
Гарри и его лицо вмиг стало жёстким. Очень медленно она повернула голову и заметила, что тот
отвечает Драко таким же твёрдым взором. Словно почувствовав, что Гермиона смотрит на него,
Гарри коротко глянул на неё, но тут же нахмурился и уставился себе под ноги. Она могла почти
физически ощущать, как он борется с собой, как едва сдерживается, чтобы не выразить словами те
эмоции, которые отражались на его лице.
Они вышли на набережную, а следом повернули на безлюдную, едва заметную аллею, освещаемую
лишь безжизненным светом фонарей. Обычно аккуратно подстриженные, кроны деревьев и
кустарники в этой части «Магнолии» были неухожены и заброшены, вдалеке виднелось сиротливое
бунгало, давно покинутое людьми, а вдоль мощёной дороги, усыпанной пожухлыми листьями,
ютились одичалые скамейки. Казалось, молодое солнечное лето покинуло эту улочку уже давно,
уступив место вечно угрюмой старухе-осени, прочно обосновавшейся здесь, где всё дышало тоской
и одиночеством.
Гарри присел на первую встретившуюся ему скамейку и, опустив плечи, хмуро уставился перед
собой. В этот миг он словно слился с этим местом, гармонично вписавшись в окружающий его
пейзаж, и сердце Гермионы больно сжалось. Она неловко заправила прядь за ухо и закусила губу,
сомневаясь, что же делать дальше, но, так как Гарри молчал, решила присесть рядом.
Ветер лениво гонял сухие листья под ногами, жалобно нашёптывал свою одинокую песню, и,
казалось, не было конца той печали, которую хранил в себе этот странный закоулок в самом сердце
«Магнолии».
— У вас с ним всё серьёзно?
Гермиона поражённо посмотрела на Гарри, который, не двигаясь, сидел в той же позе. Она не могла
вымолвить и слова, ведь его вопрос настиг её совершенно неожиданно, как пуля настигает
затаившегося в укрытии бойца, как хищник настигает беззащитную жертву на водопое, как шторм
настигает тихую гавань в солнечный день.
— Ответь честно, — после затянувшегося молчания перевёл Гарри на неё требовательный взгляд.
И Гермиона наконец ответила правду.
— Я не знаю.
Гарри горько усмехнулся и уже хотел отвернуться, как она начала говорить:
— Я правда не знаю. Послушай, Гарри, всё произошло слишком стремительно, я сама не заметила
как...
306/487
Она осеклась, а в его глазах вспыхнул недобрый огонёк.
— Как что?
Гермиона глубоко вздохнула.
— Как это началось.
Гарри заметно расслабился, услышав её ответ. Он молчал какое-то время, словно мысленно
подбирал слова, а потом шумно выдохнул.
— Прости меня, Гермиона. Я вёл себя как полнейший идиот.
При этих словах она на миг замерла, а затем эмоции обрушились на неё, и Гермиона не знала, чего в
ней сейчас было больше: счастья, что стена молчания, наконец, рухнула, или раскаяния за своё
поведение.
— Нет, Гарри, это ты меня прости! Я должна была всё рассказать, но... не смогла. Всё слишком
сложно, и я совершенно не знаю, что будет дальше и будет ли вообще.
Он поднял на неё взгляд, в котором было столько всего...
— Гермиона, ты знаешь, я недолюбливаю Малфоя и считаю, что он не достоин тебя. Но по какой-то

непонятной мне причине он единственный человек, который делает тебя по-настоящему
счастливой. И, как бы мне ни хотелось, чтобы ты выбрала Рона... — Гермиона взяла его за руку в
ободряющем жесте, — как бы мне этого ни хотелось, я понимаю, что с ним ты никогда не будешь
такой счастливой, как...
— Гарри...
По её щекам уже текли слёзы, но он перебил её:
— Нет, дай мне договорить, пожалуйста. В тот день, когда я застал тебя с Малфоем, первой моей
мыслью было, что он просто решил использовать тебя, воспользоваться удобным моментом и
переспать с тобой. Но потом я увидел то, что меня разозлило ещё больше: он смотрел на тебя так,
словно ты принадлежала ему, словно ты была его, понимаешь?
Гарри на миг замер, обратив на неё пылающий взгляд.
— Но вскоре я понял, что ты смотришь на него точно так же, — расслабившись, он вновь отвёл глаза
в сторону. — По сути, в тот момент вы оба принадлежали друг другу, каждый нуждался в другом. И
я так страшно разозлился! Я правда не понимал, Гермиона, как ты можешь хотеть быть с ним, с
человеком, который столько лет травил тебя, делал всё, чтобы превратить нашу жизнь в ад, и в
общем-то у него это получалось.
— Он изменился, Гарри, — устало прошептала Гермиона, поражаясь, как она может быть такой
спокойной внешне и при этом беззвучно плакать.
— Я знаю. И только поэтому могу принять тот факт, что ты выбрала его, а он выбрал тебя.
Он замолчал, стараясь успокоиться, а затем прикрыл глаза.
— Я до сих пор не понимаю, почему хорошие девушки влюбляются в плохих парней, таких, как
Малфой или... Забини, — горько произнёс он, и что-то в его голосе заставило Гермиону
встревожиться.
Она пристально посмотрела на Гарри: на его плотно сжатые губы, на его напряжённую складку на
переносице — и ахнула от внезапной догадки. Что если он...
— Я ведь знаю, Гермиона, — словно прочитав её мысли, тихо сказал он.
Сердце слишком громко стучало, стучало так, что, казалось, этот звук не смог заглушить даже
сильный порыв ветра, вмиг встревоживший всё вокруг.
Нет, не может быть.
Словно почувствовав её взгляд, Гарри смело заглянул ей в глаза.
307/487
— Я знаю, что Джинни любит Блейза.
Видимо, может.
Гермиона в ужасе закрыла рот рукой. В глазах Гарри читалось мрачное торжество, а она лишь
мотала головой, не в силах произнести хоть слово. Святой Мерлин, как много ошеломляющей
правды ей ещё предстоит узнать? Правды, которая переворачивала весь мир с ног на голову и
заставляла чувствовать себя абсолютно беспомощной?
— Но... как? Откуда... — сбивчиво начала говорить она: казалось, дар речи вернулся к ней лишь
частично.
— Откуда я знаю? — горько усмехнулся Гарри, запрокинув голову, и вновь взглянул на неё. —
Гермиона, я не слепой. Я видел, как Джинни регулярно приходили письма, которые она читала,
закрывшись в своей комнате, а потом плакала. Я не знал, от кого они, но не решался спросить.
Наверное, я уже тогда понимал, что ответ мне не понравится.
Он помолчал несколько секунд, закусив верхнюю губу.
— Но однажды она забыла письмо на столе в своей комнате. Помню, сова принесла его рано утром, и
она, по всей видимости, успела лишь распечатать конверт, когда её срочно вызвали на тренировку
«Холихедских Гарпий». Я зашёл к ней в комнату, надеясь застать её там, но она уже аппарировала.
И тогда я увидел письмо. — Его голос стал тише. — Гермиона, я долго сомневался, читать его или
нет, но... Я не смог сдержаться.
— Ох, Гарри... — укоризненно покачала головой она.
— Да, я знаю, что совершил ужасный поступок, но я ничего не мог с собой поделать! Я любил
Джинни и хотел быть рядом с ней, но при этом мне нужно было знать, что она по-прежнему
свободна, что она всё так же любит только меня...
Гарри умолк, а Гермиона смотрела на его несчастное лицо, и ей внезапно стало так его жаль, что
она непроизвольно обняла его, прижавшись щекой к плечу.
Повинуясь прохладному ветру, к их ногам приблизилось несколько одиноких листочков, и внезапно

Гарри резко придавил их своим тяжёлым ботинком.
— Он хотел, чтобы она уехала с ним, попросту сбежала, оставив всё! Он вспоминал, как им было
хорошо вместе в Хогвартсе, и в тот миг, когда я читал эти строки, мне хотелось разорвать это
письмо к чёрту, а затем прикончить Забини за то, что он посмел ей такое написать! — горячо
произнёс он, обратив на Гермиону взгляд потемневших глаз. — Но потом я понял, что, если сейчас
не начну делать хоть что-то, чтобы попытаться вернуть Джинни, она сдастся, и я навсегда её
потеряю.
В его словах было столько боли и горечи, что Гермиона невольно чувствовала это сама, но знала:
единственное, что может помочь сейчас Гарри — возможность выговориться. С ума сойти, сколько
времени он хранил всё это в себе, в одиночестве переживая жуткую трагедию своей
всепоглощающей любви к девушке, которая хоть и отвечала ему взаимностью, но вместе с тем все
эти годы также любила другого мужчину.
— А теперь скажи, ты знала? — тихо спросил Гарри, пытливо посмотрев на неё.
Гермиона ждала этого вопроса, который не требовал уточнения. Она взяла Гарри за руку и мягко
заговорила:
— Гарри, она рассказала мне обо всём совсем недавно. Я понятия не имела, что в Хогвартсе у неё
были отношения с Забини.
— Но как? Гермиона, неужели ты за целый год общения с Джинни так и не заметила ничего
странного в её поведении? Вы же проводили так много времени вместе, — недоумённо покачал он
головой.
— Нет, Гарри, правда нет. Честно, я очень плохо помню последний год учёбы в Хогвартсе. Иногда
мне кажется, его и не было вовсе, — ответила Гермиона, отстранившись от него.
Гарри глубоко вздохнул и прикрыл глаза.
308/487
— Ладно, это уже неважно. Теперь, я надеюсь, ты понимаешь, почему я так себя вёл, увидев, что ты
и Малфой... Что вы вместе. Просто это было слишком похоже на то, как я узнал о Джинни и Забини.
Вот только в твоём случае на моём месте оказался Рон, который сейчас абсолютно не догадывается
о том, что происходит.
Гермиона чувствовала, что он напряжённо смотрит на неё, буквально вынуждает произнести хоть
что-то в ответ на жёсткую правду.
— Гарри, он сейчас так счастлив, ведь он встретил Саманту, и, похоже, она ему по-настоящему
нравится... — неловко начала она, понимая, как всё это жалко звучит, но тот лишь замотал головой.
— Вот именно, Гермиона, она ему нравится, — настойчиво перебил он. — Но любит-то он тебя.
Его слова повисли в тишине, которую, казалось, не решался нарушить даже назойливый ветер.
Молчание затянулось, но Гермионе нечего было сказать. Она понимала, что Гарри прав, но эта
правда душила её, заставляла чувствовать себя до омерзения несчастной.
— Ты должна ему рассказать, Гермиона. Если у вас с Малфоем всё серьёзно, ты должна рассказать,
иначе... — он поднял на неё тяжёлый взгляд, — это придётся сделать мне.
Фонарь пару раз моргнул своим тусклым светом, и ей показалось, что они вот-вот окажутся в
темноте. Хотя для Гермионы разницы не было: она уже давно пребывала в ней, словно слепая,
бродила по лабиринту чувств, на ощупь пытаясь найти правильный выход.
— Я знаю, Гарри, — наконец безжизненным голосом вымолвила она. — Просто дай мне время
разобраться во всём, пожалуйста.
Он коротко кивнул, а затем поморщился, когда начал говорить:
— Впрочем, если всё это, — неопределённо повёл Гарри рукой с невесёлой усмешкой на губах, —
окажется лишь временным увлечением, то обещай мне, что сделаешь всё, чтобы Рон не узнал о нём.
Гермиона устало улыбнулась.
— Обещаю.
Они почти синхронно поднялись со скамьи, не решаясь взглянуть друг другу в глаза. Почему-то вмиг
стало странно неловко.
И прежде чем Гермиона разобралась, в чём причина, Гарри тихо сказал:
— Только мне кажется, что рассказать тебе всё же придётся.
Но ей не казалось. Она была в этом уверена, и, судя по мрачному выражению лица Гарри, он тоже.
Просто обоим не хватило духу озвучить, почему ей в конце концов нужно будет признаться во всём
Рону.
Они уже почти подошли к её бунгало, когда Гарри неожиданно произнёс:
— Знаешь, чего я больше всего боюсь?
Он притормозил, и Гермиона остановилась рядом.
— Я боюсь, что Джинни...
— Гарри, она любит тебя. Поверь мне, я знаю это наверняка, — мягко перебила Гермиона и
коснулась его руки.
Он посмотрел на неё полным горечи взглядом и медленно покачал головой.
— Я знаю, Гермиона. Просто я боюсь, что Джинни любит его больше.
Она вздохнула, и уже собиралась что-то сказать, но Гарри внезапно развернулся и зашагал прочь,
опустив плечи.
Возможно, это было лучшим решением с его стороны — уйти, не дождавшись ответа. Ведь ответа на
309/487
его немой вопрос у Гермионы просто не было, и что-то подсказывало ей, что Гарри это понимал.
Зато где-то в районе сердца была тупая боль, а в голове — осознание, что заснуть в ближайшие
часы она вряд ли сможет.
Ноги сами зашагали от бунгало прочь.
***
Ему было одиноко. Возможно, поэтому идея остаться в тишине своего бунгало показалась Драко
малопривлекательной, и он решил туда не возвращаться. Он побрёл в знакомый бар, в котором в
последний раз был вместе с Грейнджер, и даже занял столик, намереваясь что-то заказать, как
понял: здесь ему стало ещё хуже. Казалось, сегодня был чёртов местный День cвятого Валентина —
как иначе объяснить тот факт, что практически везде, куда бы ни падал его взгляд, ворковали до
тошноты влюблённые придурки. Это обстоятельство злило, когда он поднялся из-за стола, с особым
остервенением отодвинув стул, злило, когда купил на вынос бутылку самого крепкого вина, даже не
оставив чаевых, злило, когда он внезапно понял, в чём кроется причина этого настроения.
В ком кроется причина.
Смешно! Но, похоже, ему было в самом деле одиноко, одиноко без Грейнджер. Он всерьёз
рассчитывал провести этот, один из двух последних на курорте, вечер вместе, но она снова
ускользнула у него из-под носа с одним из своих уже-совсем-невыносимо-их-терпеть дружков,
растворилась в толпе, оставив ему горькое разочарование от несбывшихся планов, причём уже в
который раз.
И этот паршивый бар, совершенно не тот, когда рядом с Драко за столиком не сидела она, только
напомнил ему, как жалко, должно быть, он выглядит, бессильно злясь, а в душе завидуя тем, кто
пришёл в это далеко не самое романтичное место вдвоём.
Наверное, это была не самая лучшая идея — явиться на пляж, каждый сантиметр которого
напоминал ему о Гермионе, но Драко подумал, что уж лучше чувствовать себя одиноким там, где
ему никто не мозолит глаза своим очевидным счастьем, чем сидеть в эпицентре веселья и ощущать
себя ненужным.
Он наколдовал себе бокал и наполнил его вином, размышляя, как же так получилось, что теперь
быть одному ему в тягость, а если точнее, в тягость быть без грёбаной Грейнджер, которая
наверняка сейчас разговаривает с Поттером, и Драко мог поставить всё своё состояние на то, что
ему бы этот разговор не понравился.
Интересно, как она там? Вновь слушает проповеди «избранного» и молча соглашается с ним или,
наоборот, спорит так жарко, как умеет только она?
Драко внезапно вспомнилось, как часто они с ней ссорились, находясь на этом самом пляже, и он
невольно улыбнулся. Да, Грейнджер была по-настоящему достойным оппонентом, искусно отвечала
на все его выпады, а порой приводила в самое настоящее бешенство. Но всё менялось с каждым
днём. Если сначала они старались как можно больнее задеть друг друга, изувечить словами, то с
течением времени их ссоры стали больше похожи на безобидные попытки подшутить друг над
другом, а иногда и вовсе превращались в откровенный флирт.
Залпом осушив бокал, Драко безразлично отметил, что вино сегодня не обмануло его ожиданий. В
конце концов, должно же в этом мире хоть что-то им соответствовать.
Он уже потянулся за бутылкой, чтобы налить себе очередную порцию, как внезапно его рука на
секунду замерла на полпути. Внутри всё перевернулось, а на губах уже готова была появиться
улыбка, которую он сдержал, придав лицу обычное невозмутимое выражение.
Драко скорее почувствовал её присутствие, нежели окончательно в нём убедился, услышав её

лёгкие шаги. Он наизусть знал этот звук, потому что нередко встречал её, сидя вот на этом самом
месте, когда она являлась на очередную назначенную репетицию позже него.
Молча наколдовав ещё один бокал, Драко налил туда вино и небрежно вытянул руку в сторону.
— Ты как раз вовремя: я только что выяснил, что пить одному не так занимательно, как вдвоём, —
ухмыльнулся он, всё так же глядя перед собой.
Несколько секунд не происходило ничего, и Драко уже подумал, что он, должно быть, выглядит как
полный идиот, сидя с протянутым в пустоту фужером, как внезапно почувствовал едва ощутимое
310/487
прикосновение её руки к своей, когда она забрала бокал из его пальцев.
— Тебе не кажется, что ты слишком часто пьёшь? — послышался тихий голос Грейнджер с ноткой
упрёка, и Драко наконец поднял на неё глаза. Она выглядела измученной, почему-то прятала
взгляд, но всё же на её лице играла едва заметная улыбка. Он всё ещё подозрительно всматривался
в её прекрасные черты, пытаясь понять, о чём она думает, когда Гермиона осторожно села на песок
чуть дальше от него, чем могла бы.
Драко это не понравилось, но он не подал вида.
— Думаю, во всяком случае, сегодня я имею на это право, ведь завтра последний день отдыха и
прощальный маскарад, а я не уверен, что там будет возможность выпить такое же чертовски
хорошее вино, — с усмешкой произнёс он и отсалютовал бокалом. — Ну так что, составишь мне
компанию? Не бойся, на этот раз я уверен, тебе понравится.
Вместо ответа Гермиона чокнулась с ним фужером, быстро взглянув на него, и сделала несколько
глотков. Затем она кончиком языка слизала с губ оставшиеся капли, с наслаждением запрокинула
голову и прикрыла веки, смакуя вкус напитка. Этот неосознанный жест заставил Драко очень живо
представить себе такое, что, узнай Грейнджер, о чём он думает в этот момент и какие вещи умеет
вытворять языком его воображаемая Гермиона, она наверняка сгорела бы со стыда.
— Знаешь, Малфой, ты прав — вино восхитительное, — вырвал его из смелых фантазий голос
Грейнджер, и Драко понял, что она поймала его взгляд, когда он зачарованно смотрел на её губы,
на которых теперь появилась едва заметная усмешка, напоминавшая ему его собственную.
Драко про себя чертыхнулся и, сделав вид, что не заметил её ироничного выражения лица, повернул
голову в сторону моря. Казалось, только на этом пляже солнце решило задержаться над горизонтом
немного дольше, милостиво вплетая свои последние лучи, словно ленты, в облачные косы неба.
— Я плохого не посоветую, Грейнджер. Думал, ты это уже уяснила.
Он видел, как понимание мелькнуло в её взгляде. Конечно, сложно забыть те слова, которые она
сказала совсем недавно, сидя у костра.
Плечи Гермионы на миг напряглись, а затем расслабились, глаза остановились на одной точке,
словно она что-то вспомнила, а на лице возникло то хмурое выражение, которое говорило Драко о
том, что с ней что-то не так.
От былой наигранной беспечности не осталось и следа, когда он серьёзно спросил:
— Что на этот раз тебе сказал Поттер?
Услышав его вопрос, Грейнджер встрепенулась и с изумлением посмотрела на него. Она наверняка
уже хотела возразить и даже набрала в грудь побольше воздуха, но, видимо, заметив в его глазах
что-то, передумала. Вместо этого она шумно выдохнула и тихо произнесла:
— Он сказал правду.
Ответ был более чем абстрактным, но что-то в её позе, взгляде говорило, что лучше сейчас об этом
не спрашивать. Драко вмиг захотелось её обнять, прижать к себе и успокоить, но почему-то сделать
это в тот момент было гораздо сложнее, чем когда-либо. Удивительно, он практически в открытую
признался в своих чувствах перед сотней волшебников, убедился в том, что Грейнджер нуждается в
нём не меньше, чем он в ней, и вот сейчас, когда она так близко, что можно дотронуться, когда ему
ничто и, главное, никто не мешает, Драко не мог этого сделать. И самое хреновое, он не понимал
почему.
Они молчали какое-то время, попивая вино и глядя на медленно угасающее солнце.
— Сегодня закат особенно прекрасен, — задумчиво произнесла Гермиона, нарушив тишину. — Мне
будет его не хватать.
Драко едва заметно ухмыльнулся, но промолчал своё «мне тоже». Вместо этого он разлил вино в
уже опустевшие бокалы, а затем, вскинув бровь, посмотрел на неё и предложил:
— За закат?
— Да, — с тенью улыбки на лице слегка склонила голову Грейнджер, — за то, чтобы это был далеко
311/487
не последний закат, который нам удалось увидеть на этом пляже «Прекрасной Магнолии».
— То есть ты бы хотела сюда вернуться? — не сводя с неё глаз, низким голосом спросил Драко.
Гермиона посмотрела на него долгим взглядом, слегка прикусив губу.
— Я бы хотела здесь остаться.
Он выдержал этот зрительный контакт, думая, как сильно ему самому хотелось бы остаться в этом
месте, где произошло столько удивительных событий, порой по-настоящему ужасающих, но всё же
в большинстве своём прекрасных. Ведь теперь «Магнолия» для него будет вечно ассоциироваться с
этой хрупкой внешне, но такой сильной внутренне девушкой, которая полностью изменила его
жизнь, но в первую очередь — его самого. И Драко был уверен, что, даже когда он окажется в сыром
и неприветливом Лондоне, когда вновь окунётся в рутинность каждодневных забот и проблем, где-
то в душе всё равно будет жить, цвести, словно магнолия, воспоминание о днях, проведённых
вместе с Гермионой на этом изумительном курорте.
Они чокнулись с ней бокалами, после чего почти синхронно сделали по глотку вина, которое почему-
то показалось ему горьким. Ещё вчера Драко был уверен, что у них двоих так много времени
впереди, но теперь он ясно понимал, что его осталось катастрофически мало. Но хуже было знать,
что случится, когда отдых закончится, как всё повернётся, когда они окажутся далеко друг от друга
и больше не будет поводов для встреч.
В этот миг, сидя рядом с ней, не касаясь её, но наслаждаясь её присутствием, Драко как никогда
понимал, что ему будет слишком сложно сказать «Прощай!», даже если Грейнджер захочет это от
него услышать.
— Чем ты будешь заниматься, когда вернёшься домой? — вторгся в его мысли её мелодичный голос.
Драко медленно перевёл на неё взгляд. Она смотрела на него задумчиво и с какой-то затаённой
тоской, словно уже заранее решила, что её в его будущем точно не будет. Хотя, возможно, ему это
лишь показалось.
— Мой ответ, наверное, поразит тебя до глубины души, но... Я буду работать, — пожал плечами
Драко и усмехнулся, увидев искреннее удивление на лице Грейнджер.
— Работать?! — словно он сказал несусветную чушь, переспросила она.
— Да, представь себе, Грейнджер, людям иногда нужно работать, чтобы питаться, оплачивать счета
и позволять себе покупать то, что хочется. Хотя, надо сказать, на последнее как раз таки и уходит
больше всего денег, — мрачно ухмыльнулся он.
Гермиона пару раз ошеломлённо моргнула, а потом внезапно рассмеялась.
— Прости, Малфой, но мне сложно представить тебя в рабочем кабинете. В сущности, зачем тебе
работать? Насколько мне известно, твоё финансовое состояние может обеспечить тебе и твоей
семье безбедное существование на поколения вперёд, — всё ещё посмеиваясь, сказала она.
— А почему ты считаешь, что работать — это значит обязательно сидеть в «рабочем кабинете»? —
снисходительно глянул он на неё. — Я лично оставляю это скучнейшее занятие своим подчинённым.
Улыбка сошла с лица Гермионы, и она слегка нахмурилась:
— Стой, так ты руководитель?
— В некоторой степени. Я инвестор, — просто сказал Драко. — Если мне приносят на рассмотрение
выгодный во всех смыслах проект, то я вкладываю в него свои финансовые ресурсы, а затем
получаю проценты. Так что в привычном смысле я не «работаю», Грейнджер. Скорее, деньги
работают на меня.
Она изумлённо смотрела на него, и неожиданно Драко понял, что впервые в жизни Гермиона
Грейнджер столкнулась с тем, чего совершенно не знает. Но вместо того, чтобы смутиться, она
внезапно прикоснулась к его руке и подалась чуть вперёд:
— Расскажи мне об этом.
В её глазах читался неподдельный интерес, и Драко рассказал, как с детства учился финансовой
312/487
грамотности, как часто отец посвящал его в тонкости ведения дел и как потом грозился в письмах,
написанных из Азкабана, что лишит его наследства. От него не укрылось, что при упоминании
Люциуса Грейнджер едва заметно поёжилась.
— ... на тот момент я уже решил, что не хочу зависеть от него, поэтому ушёл из дома и долго
путешествовал, обзаводился новыми связями и понемногу сколачивал своё собственное состояние.
Так что, да, Грейнджер, я богат, но всё, что у меня есть, я заработал сам.
— Но как? Ты же не мог просто так сделать деньги из воздуха? Наверняка у тебя был какой-то
начальный капитал или... — она неопределённо повела рукой в воздухе, горящими глазами смотря
на него.
— Был, Грейнджер: пятьдесят галлеонов и огромное желание выжить. И не поверишь, но деньги

действительно можно делать из воздуха, нужно просто знать как.
Гермиона помотала головой, словно не веря в услышанное, а затем на миг задумалась. Улыбка на её
лице померкла.
— А что насчёт тебя? Чем ты будешь заниматься, когда приедешь домой? — заполнил паузу Драко, с
интересом посмотрев на неё.
— Я, как и ты, буду работать, только в привычном смысле этого слова, — с мрачной ухмылкой
произнесла она, а затем пробормотала себе под нос: — И точно ещё долго буду ждать, когда меня,
наконец, повысят.
— А зачем ждать? — искренне изумился он. — Потребуй повышения сама! Ведь я уверен: ты
наверняка жуткая трудоголичка, которая делает всё лучше всех и даже больше, чем нужно. Я прав?
Грейнджер как-то непонятно повела плечом, уклоняясь от ответа, но по её грустной улыбке Драко
понял, что это значит да.
— Малфой, за подобное поведение меня могут уволить, — прокомментировала она его

предложение.
— А могут и повысить. Ты уже не единожды рисковала только во время отдыха на этом курорте, так
что тебе стоит сделать это ещё раз? — усмехнулся Драко.
Гермиона сощурила глаза.
— Постой, когда это я рисковала?
— О, перечислить по порядку? Ну, начнём с твоего пылкого желания что-то мне доказать во время
нашего первого танца... — медленно принялся перечислять он, наблюдая, как щёки Грейнджер
наливаются румянцем, — потом это твоё решение заплыть подальше в море, а после того, как я тебя
великодушно спас, попытаться сказать «Спасибо!» в какой-то безлюдной нише...
Он сделал паузу, чтобы убедиться, что она понимает, о чём он говорит. И она совершенно точно
понимала, судя по её участившемуся дыханию и вмиг покрасневшему лицу.
— Вообще-то, в тот раз рисковал именно ты, когда вёл себя абсолютно неподобающим образом!
— Да что ты? — недоверчиво вскинул бровь Драко, припоминая, как соблазнительно Грейнджер
реагировала на его слова, которые он говорил всего за минуту до их первого поцелуя.
Гермиона не нашлась, что сказать на это, но по-прежнему храбро смотрела ему в глаза, как
истинная гриффиндорка, не желающая признавать поражение. Она пару раз моргнула, пытаясь
совладать со смущением, а потом произнесла:
— Моим главным риском на этом курорте было то, что я согласилась с тобой танцевать, Малфой.
— Но ты же не пожалела, что рискнула? Могу поспорить, тебе понравилось, как те брюки, в которых
я выступал, обтянули мою задницу, — обворожительно улыбнулся он ей, подмигнув, и Гермиона
шутливо шлёпнула его по руке, а затем они оба внезапно рассмеялись.
— Ты невыносим, — сквозь хохот произнесла она, и Драко невольно залюбовался её счастливым
313/487
лицом. Ему очень нравилось видеть Гермиону радостной, нравилось слушать её смех, и он старался
как можно чётче запомнить эти редкие моменты их беспечного веселья, неомрачённого никакими
обстоятельствами.
Хохот утих, и они какое-то время смотрели друг на друга, наслаждаясь возможностью просто
сидеть рядом и молчать вдвоём.
— Знаешь, а мне ведь правда нравилось с тобой танцевать, нравилось вместе готовиться к
выступлению на этом самом пляже, — внезапно с ноткой грусти произнесла Гермиона, пристально
смотря ему в глаза, а затем отвела взгляд. — Как жаль, что всё закончилось.
Драко почувствовал, что её слова отозвались болью в сердце. Он понимал, что этот вечер какой-то
неправильный, ведь они должны утопать в объятиях, должны целоваться до умопомрачения да и
вообще много чего «должны», ведь теперь им это было уже без зазрения совести «можно». Вот
только вместо этого они почему-то сидели слишком далеко друг от друга, слишком многое
умалчивали, но слишком часто говорили о том, что всё закончилось или уже совсем скоро
закончится, абсолютно забывая, что, возможно, всё только начинается.
Ошеломлённый последней мыслью, Драко неожиданно даже для самого себя поднялся на ноги и
молча подал Гермионе руку.
— Что... — удивлённо начала она, но он перебил.
— Потанцуем? — просто предложил он, не имея никакого желания острить по этому поводу.
И судя по тому, как Грейнджер, помедлив всего секунду, всё же вложила свою ладонь в его, у неё
также не было никакого желания возражать.
Он помог ей подняться, и внезапно она оказалась так близко, что он почувствовал её сбивчивое
дыхание на своей шее. По телу моментально растеклась волна почти болезненного удовлетворения
от того, что он снова ощущает её. Драко медленно положил свободную руку на талию Гермионы, и в
этот миг она взглянула на него. Их лица были так близко, что вот оно — бери, коснись её губами,
вновь поддайся своему желанию, но Малфой не спешил. Он пригласил Грейнджер на танец, и если
сейчас допустить слабость, то тот закончится, едва начавшись.
И Драко, сжав челюсти, совладал с собой и потом сделал первый шаг.
Сначала они просто качались в ритме известной только им двоим мелодии, а затем начали
импровизировать, вспоминая то, что учили на занятиях. Драко вёл её в танце, и это было
удивительно: ощущать, как точно Гермиона чувствует его, повинуется его движениям, словно она
на самом деле продолжение его самого. За эти дни они действительно стали практически одним
целым, ведь ничто не может сблизить двух абсолютно непохожих друг на друга людей так, как
танец, в котором они неразделимы.
Грейнджер вскрикнула, а следом весело рассмеялась, когда Драко потянул её на мелководье, и

теперь они уже двигались в море. Брызги от их ног разлетались по сторонам, смех почти не
умолкал, когда они нарочно старались увлечь друг друга на дно, но вскоре на пляже снова стало
тихо. Гермиона положила голову ему на плечо, а Драко только сильнее прижал её за талию к себе,
словно боясь, что она вот-вот растворится, исчезнет вместе с ускользающим закатом, который в
последние минуты своей жизни омывал их тела нежным светом, пока они танцевали, пытаясь
убежать от суровой реальности, в которой скорое расставание с «Магнолией» и друг с другом было
неизбежным.
Надолго ли? Навсегда ли?
Загадывать не хотелось, потому что оба на горьком опыте уже убедились, что на этом курорте всё
могло в долю секунды измениться самым непредсказуемым образом. И на этот раз Драко по-
настоящему боялся будущего, укутанного в тёмное покрывало неведения, зато, как только мог,
старался насладиться настоящим, которое до обидного быстро превращалось в пепел прошлого.
Они остановились практически синхронно, но не спешили размыкать объятий, и именно сейчас

Драко, как никогда, чувствовал, что он многое бы отдал за то, чтобы ещё хоть раз иметь
возможность вот так вот просто обнимать Грейнджер, стоя по щиколотку в море в намокшей от
брызг одежде, и ощущать, какой хрупкой и уязвимой она может быть.
Он не знал, сколько прошло времени, прежде чем Гермиона медленно отстранилась.
314/487
— Мне пора идти, — тихо произнесла она, пряча полный смятения взгляд где-то в вороте его
рубашки.
Драко мог бы возразить, мог бы попытаться удержать её, но не стал. Просто он чувствовал, что
стоит задержаться ещё хоть на минуту, и слова, скрученные в петли душащих вопросов, сомкнутся
вокруг шеи, вынуждая на издыхании говорить о том, о чём пока лучше молчать. И поэтому он
разжал руки, сделал шаг назад и спокойно произнёс:
— Я провожу.
И она согласно кивнула, всё так же не решаясь поднять на него глаза.
Они шли рядом и молчали, не касаясь друг друга, даже не глядя друг на друга, хотя Драко знал, что
думают они об одном и том же: о становившейся с каждой секундой всё отчётливей необходимости
что-то решать. Сегодняшний вечер начался слишком весело, так что можно было бы догадаться, что
его окончание будет противоположным по настроению.
Взлетев по ступенькам, ведущим в бунгало, Гермиона замерла у двери, держась за ручку. Драко
буквально кожей чувствовал, как неловкость окружила их тесным кольцом, и уже ругал себя за то,
что поднялся вслед за Грейнджер.
— Ну, спокойной ночи, — то ли спросил, то ли с утверждением произнёс Драко, и Гермиона, нервно

заправив прядь за ухо, кивнула, пробормотав что-то невразумительное себе под нос. Он было
дёрнулся, чтобы... Сказать? Обнять? Поцеловать? В общем, сделать хоть что-то, но в итоге, не
определившись, мысленно чертыхнулся и, угловато развернувшись, спустился со ступенек, когда
услышал отчаянный голос Гермионы:
— Драко, стой!
На миг прикрыв глаза, он медленно к ней развернулся и увидел, что она быстро идёт к нему.
— Я совсем забыла про свой план, — грустно усмехнулась она и, прежде чем он смог спросить, что
она имеет в виду, притянула его за шею к себе и поцеловала. Конечно, он этого не ожидал, но
настолько хотел, что ему не требовалось лишних секунд на осознание ситуации, и он с готовностью
ответил на внезапный порыв Гермионы, прижимаясь к её губам с каким-то особенным отчаянием,
словно этим мог поймать то, что так стремительно от них двоих ускользало.
Уже позже, лёжа в своей постели, Драко понял, что это.
Время.
***
Гермиона долго смотрела на себя в зеркало, освещённое тёплым огнём парящих над ним свечей.
Казалось, это бледное, словно вылепленное из воска, лицо принадлежало не ей, это не могла быть
она. Та девушка в отражении была слишком хороша своей, какой-то особенной, призрачной
красотой. Её великолепные блестящие локоны были аккуратно собраны на затылке в замысловатую
причёску, большие глаза медового цвета горели в предвкушении, отражая блики свечей, а слегка
приоткрытые губы имели тот же ненавязчивый цвет, что и светло-вишнёвая сердцевина
переливавшейся среди прядей магнолии. Длинное почти невесомое платье, которое было надето на
этой незнакомке, обнажало плечи и идеально облегало её стройную фигуру до середины бедра, а
затем свободно уходило в пол. Шёлковая ткань удивительного наряда будто брала пример с
прекрасного цветка, уютно устроившегося в волосах, и искрилась в несмелом пламени свечей,
словно пытаясь доказать, что нет зрелища более восхитительного, чем это волшебное мерцание.
— Ты прекрасна, Гермиона, — в тишину комнаты вторгся негромкий голос Джинни, и её лицо

показалось в зеркале рядом с уже изумлённой незнакомкой.
— Я? — недоверчиво спросила Гермиона, до сих пор пытаясь осознать, что в отражении она сама.
— Да, ты. Знаешь, эта твоя лунная магнолия действительно творит чудеса. Посмотри, разве ты была
когда-нибудь красивее, чем сейчас?
Их глаза встретились в зеркале, и Гермиона медленно повернулась к Джинни, которая сама словно
сошла с полотна какого-то великого художника. В таком коралловом одеянии могла бы выйти в свет
сама королева Англии, жившая во времена, когда балы устраивались каждую неделю, а главной
заботой женщин был выбор платья на следующий приём.
315/487
— Нет, это ты только посмотри на себя! Выглядишь потрясающе! — окинула её восхищённым
взглядом Гермиона, на что Джинни лишь мотнула головой, от чего её рыжие локоны кокетливо
колыхнулись.
— Ох, ерунда, дорогая. Пара заклинаний — и вот уже Гарри не может найти слов, а Рон, наоборот,
только и говорит, что на меня будут все глазеть, если я оставлю такое глубокое декольте, —
отмахнувшись, она прошагала к зеркалу и оценивающе посмотрела на себя с лёгкой усмешкой. — Я
хотела ему сказать, что на выпускном вечере в Хогвартсе моё декольте было ещё глубже, но
посчитала, что этот факт можно опустить.
Гермиона с улыбкой покачала головой, пытаясь вспомнить наряд Джинни, но тут же нахмурилась:
она поняла, что не может воспроизвести ни одного внятного воспоминания об их выпускном. В
голове были лишь смутные образы и осознание того, что она, кажется, с кем-то танцевала, но на
этом всё.
— Странно, но я снова ничего не помню, — скорее себе, чем Джинни, сказала Гермиона,
повернувшись к ней.
— Ну, это и неудивительно: ты же потеряла память, — подкрашивая губы, отозвалась та.
Гермиона замерла, когда осознала услышанное. Несколько кусочков мозаики никак не хотели
складываться воедино, противореча друг другу, и она помрачнела.
— Но ты же говорила, что я потеряла память перед выпускными экзаменами?
Рука Джинни замерла, а во взгляде на миг скользнуло ошеломление, превратившееся в испуг, но,
прежде чем Гермиона смогла в этом увериться окончательно, её подруга уже продолжила
краситься, как ни в чём не бывало.
— Да, но после того заклятия иногда случались побочные эффекты. Ты, например, была рассеянной
и плохо запоминала новые события, — почти беспечно произнесла она. «Почти» — это потому что от
Гермионы не укрылось — голос Джинни непроизвольно дрогнул, как если бы она сочиняла что-то на
ходу.
Видимо поймав её недоверчивый взгляд, та повернулась и натянуто улыбнулась.
— Гермиона, не бери в голову. Это было так давно, к тому же ты ничего не потеряла от того, что
забыла наш выпускной. Скучнее вечер сложно было представить, именно поэтому мы с Блейзом... —
она резко осеклась и на миг стушевалась. — В общем, не бери в голову.
И, прежде чем она смогла что-то сказать, Джинни уже выпорхнула из комнаты, оставив после себя
шлейф недосказанности и неумелой лжи.
По телу пробежался холодок, а дыхание участилось от волнения, когда Гермиона осознала, что её
подруга что-то утаивает. Возможно, это как-то связано с её отношениями с Блейзом? Если так, то,
пожалуй, лучше не стоит пытаться что-то выяснить: после разговора с Гарри Гермиона не была
уверена, что сможет спокойно слушать рассказ Джинни о том, как хорошо той было вместе с
Забини.
Когда она наконец вышла к друзьям, то застала их за весёлой беседой. С Роном под руку стояла его
новая девушка, а Гарри нежно обнимал Джинни. Дверь за Гермионой с тихим щелчком закрылась, и
они только сейчас заметили её присутствие.
— А вот и она! — после секундного замешательства произнёс Рон, стараясь скрыть, насколько он
восхищён её внешним видом. — Гермиона, иди скорее сюда, я хочу тебя кое с кем познакомить.
Она тепло ему улыбнулась и подошла ближе, невольно перехватив взгляд Джинни, которая едва
заметно закатила глаза.
— Знакомься, это Саманта, — с лёгким волнением в голосе сказал Рон, и Гермиона перевела глаза на
девушку, стоящую рядом с ним.
Высокая, черноволосая, с яркими бордовыми губами, в тёмном обтягивающем платье по щиколотку,

та производила впечатление самой настоящей стервы, но стоило ей открыть рот, Гермиона поняла,
что это как раз тот случай, когда первое впечатление обманчиво.
316/487
— Ох, наконец-то! Гермиона, я так хотела с тобой познакомиться! Ронни мне много о тебе
рассказывал, — простодушно улыбнулась Саманта, бросившись к ней, а затем, довольно хихикнув,
заговорила: — Это ведь ты танцевала с тем хорошеньким блондином на вечернем шоу? Помню, мне
даже стало как-то неловко от того, что вы вытворяли на сцене, представляешь? Вот это была
страсть! Скажи, вы правда встречаетесь?
Гермиона опешила от такой эмоциональности, прямоты и количества вопросов, которые были один
неудобнее другого. Она ожидала услышать недовольное «Здравствуй!» или сухое «Привет!», но
вместо этого получила целый монолог, произнесённый без капли негативных эмоций. Интересно,
Саманта знает, что разговаривает с бывшей девушкой своего парня? С той, которую он, к
сожалению, всё ещё любит?
Стало неуютно, потому что Саманта взяла её руки в свои и бесцеремонно вторглась в личное
пространство. Гермиона невольно сделала шаг назад и увидела, что Джинни вот-вот прыснет.
— Ммм, да, это была я, — аккуратно сказала Гермиона и посмотрела на Рона, ища у него поддержки.
Тот сконфуженно почесал затылок, а затем привлёк Саманту к себе.
— Сэмми, милая, кажется, ты ставишь Гермиону в неловкое положение, — смущённо произнёс Рон.
— Я же тебе уже говорил, что они с Малфоем всего лишь должны были танцевать вместе, не более
того.
— Ох, прости, милый, я, как всегда, всё забыла! — она повернулась к нему и, взявшись за края
мантии, притянула его к себе. — Просто сегодня последний вечер, и это волнение... Мерлин, я снова
слишком много болтаю!
Она уткнулась носом ему в шею, а Рон, посмотрев на друзей виноватым взглядом, одними губами
прошептал: «Она очень эмоциональна».
— Что ж, я думаю, нам уже пора идти? — наконец с долей неловкости предложил Гарри, и только
сейчас Гермиона поняла, что всё это время изумлённо смотрела на Саманту, вскинув брови. Просто
та была абсолютной её противоположностью и немного раздражала своим поведением, хотя вместе
с тем странно к себе располагала своей простотой и непосредственностью.
Позже, когда они уже все вместе направлялись в сторону главного пляжа, где должен был
состояться бал-маскарад, Рон чуть отстал от Саманты, идущей впереди вместе с Джинни, и виновато
признался Гермионе:
— Прости, она слишком эмоциональна и порой совершенно не думает, что говорит...
— Она замечательная, Рон, — перебила его Гермиона, слегка ему улыбнувшись. — И, похоже, ты ей в
самом деле нравишься.
В этот момент Саманта, которая уже успела взять Джинни под руку, быстро обернулась и послала
Рону воздушный поцелуй. Тот ответил ей натянутой улыбкой, а потом вновь обратился к Гермионе.
— Да, я знаю. И она мне тоже нравится, но всё развивается слишком быстро. Я ведь так ни с кем и
не встречался после того, как мы...
Он не договорил, но Гермиона понимала, что именно он хотел сказать, и оттого лишь беспомощно
молчала. Она знала, что когда-нибудь настанет миг, когда придётся обсудить с Роном всё, но сейчас
не была к этому готова.
— Мне просто нужно знать, что ты не против, — сконфуженно добавил он, скосив на неё взгляд.
Гермиона остановилась и заглянула ему в глаза.
— Рон, я очень хочу, чтобы ты был счастлив. И если это та девушка, которая способна сделать тебя
счастливым, то я буду только искренне за тебя рада.
— Я знаю, но... Я не уверен, что мы с Самантой подходим друг другу. Она слишком... — во взгляде
Рона читались смятение и едва заметный страх.
— Непохожа на меня? — с усмешкой подсказала Гермиона.
— Да, — выдохнул он, несмело улыбнувшись. — Почти абсолютная противоположность.
317/487
Гермиона взяла его за руку и тепло на него посмотрела.
— Скажи, тебе хорошо рядом с ней? — проникновенно спросила она.
— Да... Да, хорошо, — на миг задумавшись, изрёк Рон.
— Тогда зачем сейчас думать о чём-то ещё? Рон, у нас есть всего один вечер, чтобы насладиться
отдыхом в «Магнолии»! Постарайся взять от него всё, — эмоционально произнесла Гермиона,
поражаясь своим собственным словам.
Видимо, Рон тоже поразился.
— Гермиона, я не верю, что слышу это от тебя. От тебя! Той, которая планировала всё наперёд и
даже слышать ничего не хотела об отдыхе в «Магнолии»! Скажи, ты ли это? С тобой точно всё
хорошо? — шутливо оглядел он её с головы до ног, на что та лишь рассмеялась.
— Не волнуйся, со мной всё хорошо. Наверное, я просто счастлива, — искренне призналась она, но
Рон уже ничего не сказал в ответ, потому что внезапно перед ними возникло зрелище, которое
поразило их до глубины души и на какое-то время абсолютно лишило дара речи.
На том месте, где раньше был главный пляж, усыпанный песком, теперь выросла удивительная
магнолиевая роща, деревья которой празднично светились сотнями маленьких огоньков,
украсивших, словно брошки, богатый наряд благоухающих растений. Прямо по центру
располагалась широкая аллея, возле которой гостей встречали несколько волшебников в
форменных нарядных мантиях и с масками на лицах.
Не говоря ни слова, вся компания двинулась к ним, и, когда они подошли, одна из девушек, приятно
улыбнувшись, поприветствовала их:
— Добрый вечер, сеньоры и сеньориты! Чтобы принять участие в прощальном бале-маскараде, вы

должны надеть свои великолепные маски.
— Гермиона? — вопросительно повернулась к ней Джинни.
— Ох, точно... — она, спохватившись, открыла свою маленькую сумочку и, покопавшись, по очереди
достала и раздала друзьям последние элементы, дополняющие их костюмы.
— Что бы мы без тебя делали! — благодарно произнёс Гарри, надевая свою золотую, лишённую
всяких декоративных деталей маску.
— Стой, а зеркала у тебя случайно нет? — с надеждой спросил Рон, потому что ему никак не
удавалось совладать со своей.
Гермиона молча достала широкое зеркало и протянула другу, который тут же охотно его принял.
— Не стоит благодарить, — улыбнулась она.
— Ты богиня! — восхитился тот и нетерпеливо нахлобучил свою бордовую маску с золотой каймой,
сосредоточенно смотря на отражение.
— Эй, а уступить даме? — пробубнила Джинни, выхватив зеркало из его рук.
— Надо было заранее об этом беспокоиться. Саманта и Гермиона ещё перед выходом из бунгало
привели себя в порядок, — буркнул Рон в ответ, недовольно глянув на сестру, но та лишь
отмахнулась, уже заставив заклинанием зеркало парить над землёй, в то время как сама аккуратно
надела свою маску, идеально подходящую по цвету к платью и со вкусом украшенную небольшим
узором из камней.
Удовлетворившись отражением, Джинни в конце концов передала Гермионе зеркало, и та спрятала

его в сумочку.
— Добро пожаловать! — в унисон произнесли волшебники в форменных мантиях, приглашая их

вперёд, когда все пятеро наконец двинулись им навстречу.
Сердце Гермионы начало стучать быстрее, к щекам от волнения прилила кровь, а кожу стало
покалывать от предвкушения. Ведь что-то подсказывало ей, что совсем скоро она увидит нечто по-
318/487
настоящему удивительное. И, когда аллея закончилась, когда её друзья все как один издали
восхищённые вздохи, она поняла, что была права.
Перед ними, прямо в море, раскинулась огромная площадка в форме полупрозрачной магнолии, а на
ней были и танцпол, где волшебники в нарядных мантиях и масках уже кружились в вальсе, и
фуршетные столы, которые ломились от всевозможных яств и многообразных напитков, и изящные
софы, предлагающие уставшим от танцев гостям отдохнуть или побеседовать в уютной обстановке.
Но больше всего Гермиону поразило то, что с противоположного стороны площадки вверх уходили
широкие белоснежные ступени, ведущие на большую сцену. Она была освещена парящими в
воздухе волшебными магнолиями, а уже оттуда с обеих сторон в небо вздымались две призрачные
лестницы, которым, казалось, не было конца. Гермиона запрокинула голову, чтобы попытаться
разглядеть, куда же всё-таки они ведут, но увидела, что те словно пронизывали сами облака,
скрываясь в их мягких объятиях.
— Ох, как же здесь красиво, изумительно красиво! Ронни, я так хочу потанцевать! Мы же будем
танцевать, правда? Но сначала нам всем обязательно надо выпить по бокалу шампанского. Идём,
идём же скорее! — первой вышла из оцепенения Саманта, восторженно защебетав рядом с
Гермионой, но никому не нужно было повторять дважды: ноги уже сами несли их навстречу
поразительному, по-настоящему волшебному торжеству, которое обязательно должно было им
запомниться на всю жизнь.
Её друзья с воодушевлением делились впечатлениями об увиденном, чокались бокалами и пили

шампанское, вновь и вновь наполняя им свои фужеры, но Гермиона лишь делала вид, что слушает
их. Она с каким-то особенным трепетом незаметно оглядывалась по сторонам, пытаясь среди сотен
присутствующих найти того единственного, которого бы сейчас хотела видеть. Сделать это при
нынешних обстоятельствах было практически невозможно, потому что волшебники, перемещаясь по
танцполу в ритме вальса, были похожи, благодаря своим нарядам, на частицы огромного
калейдоскопа, быстро сменяя друг друга и тем самым не давая её взгляду возможности
задержаться дольше, чем на секунду, ни на одном из лиц.
Вскоре к танцующим присоединились и Джинни с Гарри, а затем — Саманта с Роном, который в

конце концов сдался после долгих уговоров.
Гермиона осталась одна, выпитое уже немного ударило в голову, и поэтому, когда к ней подошёл
Матео, чтобы предложить ей потанцевать, она не стала возражать. Они мило поговорили, легко
кружась в вальсе, но, когда музыка закончилась, итальянец был вынужден уступить это право
высокому брюнету, который, очаровательно улыбнувшись, пригласил Гермиону и сказал, что
отказываться от танца в последний вечер со стороны дамы просто неприлично. Ей ничего не
оставалось, как согласиться, и поэтому следующие несколько кругов она вальсировала в паре с
незнакомцем, при этом не забывая посматривать по сторонам.
Но его по-прежнему не было.
Гермиона немного разозлилась, когда подумала, что, возможно, Малфой сейчас с усмешкой
наблюдает за ней, стоя где-нибудь в стороне от всеобщего веселья, и разозлилась ещё больше,
когда вообразила, что он точно так же сейчас кружится в танце с какой-нибудь симпатичной
ведьмой и придаётся флирту с ней.
Мелодия закончилась, и Гермиона, сославшись на головокружение, извинилась перед своим

кавалером, а затем, взяв бокал, присела на софу. И, хотя она себя отчаянно убеждала в том, что
причина, по которой она ушла с паркета, была только в этом, на самом деле в глубине души
понимала, что слишком расстроена из-за своих мыслей, чтобы продолжать танцевать.
Какое-то время она с интересом наблюдала за волшебниками, разглядывала их наряды, а вскоре

решила посмотреть на себя ещё раз. Она поймала отражение в одной из огромных серебряных чаш
для пунша, стоявших неподалёку, и увидела своё лицо, наполовину скрытое молочной изящной
маской, витиеватые уголки которой уходили вверх на манер кошачьего глаза. Гермиона вздохнула и
отвела взгляд. Может, Драко просто не может её найти, как она его? Или он её попросту не узнал,
увидев в таком одеянии? Если это так, то Гермиона могла его понять: она и сама с трудом себя
узнавала, а уж с маской на лице тем более.
Гермиона задумчиво смотрела на плескавшееся под полупрозрачным паркетом море, когда

внезапно раздался звук фанфар, а магнолии, освещавшие площадку, погасли, оставив освещёнными
лишь лестницы и сцену. Послышалась нежная волшебная мелодия, и прямо из облаков, словно
ангелы, вниз по ступенькам, почти их не касаясь, стали спускаться великолепные пары, кружащиеся
в лёгком, поистине божественном вальсе. Белоснежные платья девушек были украшены сотнями
мерцающих мелких камней, а подолы, расшитые невесомыми пёрышками, мягко колыхались вслед
319/487
за изящными движениями ног танцовщиц. Партнёры, одетые в тон, выглядели восхитительно, по-
настоящему мужественно, гармонично вписываясь в великолепную картину танца. Их мантии,
развевающиеся от непрерывного вращения, ярко искрились, придавая ещё больше магии этому
зрелищу, и Гермиона в очередной раз подумала, что перед ней танцуют неземные создания.
Неожиданно одна из пар отделилась от общей массы, и она узнала Марию и Стефано, которые,
закружившись в невероятном темпе, сначала поднялись прямо в воздух, вызвав бурный восторг
зрителей, а затем, когда партнёр подхватил свою даму на руки, так же вместе опустились под
последние звуки мелодии. Стоило лишь Стефано коснуться туфлями пола, остальные танцоры тут
же замерли в красивых позах на ступеньках, и под финальный аккомпанемент чарующей песни тот
резко поднял Марию над собой.
Гермиона слышала, как все зрители громко аплодируют и улюлюкают, но её саму словно
обездвижили и лишили возможности даже дышать. Она видела много завораживающих, поистине
великолепных выступлений на курорте, но это было лучше всех.
— А теперь... вальс «Прекрасной магнолии»! — неожиданно громко объявил бархатный мужской

голос, словно из ниоткуда, и Гермиона услышала мелодию, под которую все присутствующие
репетировали незамысловатый вальс всего несколько дней назад.
Все танцоры, за исключением Стефано и Марии, спустились к гостям и, пока звучало вступление,
помогали тем занять свои места. К Гермионе подошёл молодой мужчина в белой мантии с вышитой
на груди магнолией и пригласил её на танец, после чего она, несмело улыбнувшись, последовала за
ним.
Они начали танцевать, и внезапно вместе с ускоряющимся темпом музыки, вместе с каждым новым
шагом, вдохом, секундой, Гермиона стала ощущать, как её почти ласково, но всё же настойчиво
сдавливает в своих объятиях волнение. Ведь рано или поздно она потанцует с каждым из
присутствующих мужчин, и это означало многое, означало главное.
Она увидит его.
Надежда расцвела в её душе, словно цветок магнолии, который так искрился в волосах, что
Гермионе казалось, будто это свечение пронизывает её насквозь, где-то в животе разливая теплую
радость напополам с предвкушением.
А музыка неслась, летела, толкала волшебников навстречу друг другу, и партнёры менялись так
быстро, что Гермиона едва могла уследить, с кем она танцует в тот или иной миг, но она точно
знала, что из знакомых ей удалось повальсировать только лишь с Гарри, который ободряюще
улыбнулся и шепнул что-то о том, что надо расслабиться. Неужели она настолько напряглась,
сжалась от своего желания, нетерпения почувствовать руки того, кого так упорно, но безуспешно
искала весь вечер? Чьи черты она пыталась выхватить в каждом незнакомце, но потом
разочарованно понимала, что снова ошиблась? Надежда найти того единственного, встреча с
которым была так необходима, в этот стремительно угасающий, уже совершенно тёмный вечер,
коронованный звёздами, по-прежнему ускользала, просачивалась сквозь пальцы, и в какой-то
момент Гермиона почувствовала настоящее отчаяние.
Но стоило ей об этом подумать, как прямо перед ней возник мужчина, и она встретилась с
пристальным взглядом серых глаз, скрытых под чёрно-серебряной маской. Совершенно забыв, что
должна его поприветствовать, как это полагалось при встрече с новым партнёром, Гермиона
замерла и неверяще уставилась на Драко, не моргая, не дыша, но боясь, что даже от самого
незначительного движения он может исчезнуть. Внезапно уголки его губ слегка приподнялись, и он
одной рукой притянул её к себе за талию, а другой — взял её ладонь.
— Здравствуй, Грейнджер. Надеюсь, ты не против, что сегодня я приветствую тебя словесным

способом? — усмехнувшись, медленно проговорил он, а затем склонился почти к самому её уху: —
Хотя если ты, конечно, настаиваешь, то...
Её кожа моментально покрылось мурашками при воспоминании о вчерашнем умопомрачительном

«приветствии» Малфоя, и от этого она тут же вспыхнула.
— Не говори ерунды, — шикнула Гермиона, стараясь совладать с волнением, смущением и — что

скрывать — с чувством тихого счастья, которое моментально зародилось в её душе.
В ответ на её слова Малфой лишь рассмеялся и начал движение, смотря ей прямо в глаза с тенью
улыбки на лице.
Удивительно, в голове было столько мыслей, но сейчас, когда она вальсировала с Драко, когда
320/487
пыталась впитать в себя это волшебное мгновение, все они куда-то делись, растворились с
остатками отрицательных эмоций, уступив место одним лишь чувствам. Говорить не хотелось, как
не хотелось и прерывать этот зрительный контакт, ведь в глазах Малфоя было что-то такое, что
заставляло её тело трепетать, а сердце — биться быстрее, и она знала, что на её губах играет точно
такая же улыбка, как у него.
Но вскоре Гермиона осознала, что танец с Драко подходит к концу, и они вот-вот должны
разомкнуть объятия. Видимо, её мысли отразились на лице, потому что взгляд Малфоя слегка
помрачнел. И в миг, когда она с досадой попыталась отстраниться, уже заметив идущего к ней
нового партнёра, Драко не дал ей этого сделать. Наоборот, он ещё сильнее притянул её к себе и
буквально силой заставил вальсировать дальше, ловко направляя внутрь круга.
— Малфой, что ты делаешь? — ошеломлённо спросила Гермиона, озираясь по сторонам и натыкаясь

на изумлённые взгляды других волшебников.
— Танцую с ведьмой, которая задаёт глупые вопросы, — невозмутимо произнёс он в ответ,

абсолютно игнорируя обращённые на них двоих взоры.
— Но ведь мы должны меняться парами... — с ноткой паники в голосе продолжила она, почувствовав
себя неловко.
— Ну уж нет, Грейнджер, мне надоело смотреть, как ты танцуешь с какими-то олухами, а этот
Амаретто, кстати, похоже, уже совсем забыл про свои должностные обязанности, — с лёгким
раздражением изрёк Драко, нахмурившись.
— Ты имеешь в виду Матео? Если что, он как раз таки обязан танцевать с гостями, развлекать их! —
возмутилась Гермиона.
— Правда? Судя по тому, как он пялился в твоё декольте и держал тебя за задницу, у него,
очевидно, сложились несколько иные понятия о «развлечениях».
— Вообще-то его рука лежала на моей талии!
— Ниже.
— Нет!
— Да.
— Нет!
— Грейнджер, мне виднее!
— Так ты пялился на мою задницу?!
— Знаешь, дорогуша, когда ты одета в такое платье, мне сложно восхищаться глубиной твоих глаз,
— подмигнув, нахально улыбнулся ей Драко, и Гермиона ощутила, что ей не хватает воздуха. Он
был таким... невозможным! Был единственным человеком, который мог по-настоящему разозлить её,
но в то же время заставить чувствовать себя счастливой.
— Расслабься, Грейнджер, я же просто шучу, — добродушно произнёс Малфой, увидев её

молчаливую реакцию, и его взгляд смягчился. — Ты выглядишь потрясающе, и даже если бы я
захотел, то не смог бы отвести от тебя глаз.
От его последних слов сердце ухнуло вниз, и Гермиона постаралась спрятать улыбку, но, видимо, ей
это не слишком удалось, потому что Драко несмело улыбнулся в ответ, но ничего не сказал.
Какое-то время они молча вальсировали под куполом звёздного неба, наслаждаясь волнующим
танцем, восхитительной музыкой и друг другом, и, казалось, уже совсем не замечали, что на них
обращены взоры многих волшебников, танцующих вокруг. Кое-кто даже остановился, заворожённо
наблюдая за этими молодыми мужчиной и женщиной, которые нарушили ход движения и, вопреки
правилам, предпочли не отдавать этот танец кому-то ещё.
Вдруг Гермиона почувствовала, как какая-то сила оторвала их с Драко от пола, и теперь они уже
двигались прямо в воздухе, по спирали поднимаясь всё выше и выше. Она изумлённо охнула, а
затем увидела, что Мария со Стефано, которые стояли в обнимку на сцене, направили на них свои
палочки и теперь весело переговаривались, очевидно, обсуждая свою проделку. Поймав её взгляд,
321/487
итальянка тепло улыбнулась Гермионе и, скосив глаза на Драко, едва заметно подмигнула ей, а
следом положила голову на плечо Стефано. И стало совершенно ясно, что если раньше на них с
Малфоем смотрели лишь некоторые из присутствующих, то теперь же абсолютно все замерли и
обратили удивлённые взгляды вверх.
Но Гермионе было всё равно.
Именно сейчас, когда она парила с Драко над землёй, когда растворялась в его близости, в его
пристальном, тёплом взгляде, она чувствовала, что, кажется, ей впервые в жизни плевать, что
думают окружающие. Ей даже было безразлично, что думает Рон, или Гарри, ведь она ничего не
боялась в этот миг настоящего, удивительного счастья, на которое у неё с Драко был всего лишь
танец, но это был целый танец для них двоих. И пока музыка не закончится, пока Гермиона не
почувствует, как пальцы Малфоя исчезают с её тела, она не позволит никому и ничему помешать
этому.
Она всё ещё зачарованно смотрела в глаза Драко, когда неожиданно осознала, что они снова
опустились на пол, в то время как мелодия дышала своими последними нотами. И внезапно
Гермиона ясно поняла, что близится тот единственный момент, которого она боялась — окончание
танца. Мысль об этом заставила её сжать руку Драко сильнее, ведь ей так не хотелось его
отпускать, но тот и не думал уходить. Прозвучал последний аккорд, и все вокруг захлопали, но они
стояли неподвижно и по-прежнему впитывали взглядами друг друга, не решаясь положить этому
конец. Неожиданно что-то в лице Малфоя дрогнуло и он, всё же слегка отстранившись, тихо начал:
— Гермиона, я хотел сказать, что...
— Ох, mio caro! Наконец-то я тебя нашла! — прервал его звонкий женский голос с лёгким
итальянским акцентом, и Гермиона невольно сделала шаг назад, отпустив руку Малфоя, когда в
ужасе повернула голову и наткнулась взглядом на Элису. И прежде чем она смогла хоть что-то
сделать, та подлетела к Драко и, обвив его шею руками, страстно поцеловала.
Мир Гермионы разрушился.

________________________________________________________
Дорогие читатели! Напоминаю, фанфик закончен, но сюда я его выкладываю по частям, за что
прошу прощения. :)) Постараюсь выложить в ближайшее время работу целиком. ;))
322/487
Глава 18
Soundtrack — Enigma «Simple Obsession»
Он не мог оторвать от Гермионы глаз. Когда ошеломлённо чувствовал уже совершенно чужие губы
Эл на своих, когда оцепенел от осознания сложившейся чудовищной ситуации, когда видел, как
быстро, всего за несколько грёбаных секунд, уничтожилось всё, что они так старательно
выстраивали с Грейнджер неделями... И её глаза... Он был готов всё отдать — только бы не видеть
эту боль, это чёртово разочарование и безмолвное «Как ты мог!» в её взгляде. Она вновь выглядела
такой хрупкой, такой беспомощной в своём почти белом платье, как брошенная перед самым
алтарём невеста, что Драко захотелось взвыть. И невинная, неземная красота Грейнджер как будто
померкла от накрывшего её, словно саваном, обманчивого понимания.
Нет, Гермиона, всё не так. Не так, слышишь?
Эл начала что-то быстро говорить, отстранившись от него. Интересно, она обратила внимание, что
он не ответил на поцелуй? Что не сделал ни одной долбаной попытки хотя бы просто её обнять?! Он
вообще не делал ничего, только чувствовал, как сквозь стену ужаса и ошеломления пробивается
отчаяние, вколачивается в его мозг, в его душу, во всё его существо, пропитывает своим нещадным
зловонием всё вокруг.
Да, Драко совершенно чётко понял, что такое настоящее, невыдуманное, неприкрашенное отчаяние,
когда увидел: Грейнджер сделала шаг назад.
Нет.
— ...и мне было так сложно тебя найти! Как же я рада, Драко...
Эл назойливо пыталась привлечь к себе внимание, и, только когда она взяла его лицо в свои ладони
и насильно развернула к себе, Драко наконец посмотрел ей в глаза.
И в этот миг уловил, что Грейнджер сделала ещё шаг.
Ещё один шаг от него.
— Ты меня совсем не слушаешь! А я ведь так скучала, Драко...
Но он лишь неосознанно мотал головой, пытался вырваться из её холодных рук, когда заметил то,
что привело его в чувство- взгляд Элисы. Она могла сколько угодно пытаться его обмануть, но
Драко осознавал: за этой наигранной беспечностью, за радостью встречи, за показным счастьем
таится что-то, вмиг сжавшее его сердце. Что-то тёмное, мучительное и знакомое. Оно плескалось в
глубине её глаз, било наотмашь, кричало: «Очнись! Очнись, очнись, очнись!», и Драко понял.
Эл всё знает. Но старается не верить, старается не знать, что между ними всё уже...
— Нам нужно поговорить.
Такой чужой хриплый голос. Неужели его собственный?
Всего доля секунды, когда её глаза обнажили истинные чувства — и он убедился, что прав. Всего
доля секунды - и она вновь скрылась под маской неведения. Взяла его за руку, но этот холод кожи...
Почему она такая холодная?
«Ты знаешь почему», — стучало в висках, а взгляд снова поймал движение справа.
Грейнджер. Пошатнувшись, вновь сделала шаг. Пыталась уйти, но почему-то медлила.
Драко почти повернул голову в её сторону, когда Элиса потащила его прочь. Вернее, попробовала
это сделать.
— Пойдём танцевать. Я так мечтала потанцевать с тобой на этом балу, Драко!
Её голос прозвучал выше обычного, почти сорвался на звуке его имени, и, кажется, он услышал в
нём слёзы. Но когда попытался заглянуть в лицо — Эл уже успела отвернуться, упрямо шагая в круг
к танцующим.
323/487
И он попытался остановить её, хотя хотел остановить Грейнджер, которая теперь быстро пятилась,
закрыв руками рот.
Нет! Нет, Гермиона, не надо! Мать твою, остановись! Просто не уходи, пожалуйста.
— Эл, — произнёс он напряжённо, переводя полный паники взгляд с неё на Грейнджер и обратно.
— Осталось так мало вальсов, а ведь это один из моих любимых танцев... — словно силясь заглушить
его слова, громко сказала та.
— Эл...
— Дядя говорил, что в конце вечера будут одни фокстроты, но это же так скучно!
— Элиса, стой!
Драко почти прокричал это, когда увидел: Грейнджер побежала из зала прочь. И он уже был готов
рвануть за ней, схватить за плечи, развернуть к себе и, наплевав на всех, прижать так сильно,
шепча, уговаривая, обещая, что она бы наверняка поняла, не смогла бы не понять, как сильно он в
ней нуждался.
Только в ней.
Ни в ком больше.
Но он этого не сделал. Потому что единственное, что его могло сдержать в этот момент,
единственное, что не давало чувствам окончательно поработить разум, было здесь.
Мерзкое, липкое, тошнотворное.
Чувство вины перед той, которую он когда-то... любил? Любил ли?
И Элиса обернулась.
Драко с каким-то болезненным удовлетворением наблюдал, как её лицо наконец показывает то, что
она так старательно пыталась скрыть.
То, что не скрывала Грейнджер.
То, что чувствовал он сам.
Боль.
Концентрат из боли прямо в центре груди. Наверняка он заслужил это, но она — точно нет.
— Нам нужно выйти, — уже гораздо тише сказал Драко, но Элиса упрямо сжала губы, гордо вскинув
голову.
— Нет, — нахмурившись, ответила она дрожащим голосом, а потом фальшиво улыбнулась. — Я

только пришла и хотела бы потанцевать со своим парнем, если он всё ещё таковым является,
конечно.
Да, в этом была вся Эл: бороться до последнего, устроить мини-спектакль и при этом не забыть
уколоть словами. Обычно ей это удавалось, но не сегодня. Её глаза блестели от слёз, горели
отчаянием, а она изо всех сил держалась за последнюю возможность сделать вид, что всё как
прежде. И от этого Драко было во сто крат хуже, ведь он знал: Эл никогда не позволяла себе быть
слабой, но сейчас была. И Драко ненавидел себя, потому что почти жалел её, зная, насколько она не
выносит жалость: это чувство говорило о её уязвимости, которую она годами прятала, училась жить
без неё. Эл заставляла других поверить, что может всё, что её не сломить ничем, и те, «другие»,
верили. Все, кроме него.
Но теперь её старания разъела отчаянная боль, которую она никак не могла скрыть. А Драко даже и
не пытался это сделать.
— Элиса, прошу тебя, — почти с мольбой произнёс он, посмотрев на неё, и она наконец сдалась.
Всхлипнув, Эл резко выдернула ладонь из его руки и, в последний раз бросив на него взгляд,
полный горечи, быстро зашагала к выходу, бесцеремонно расталкивая встречавшихся на её пути
324/487
волшебников. Драко шёл следом, пытаясь поскорее исчезнуть из этого жуткого, смердящего
разочарованием места, которое своей издевательской весёлостью только ещё сильнее напоминало,
что он в полном дерьме.
Эл почти перешла на бег, и он старался не потерять её из вида, хотя сам в тот миг думал лишь о
Грейнджер. Должно быть, он погряз во всём этом гораздо глубже, чем предполагал, раз мог в такой
момент беспокоиться о ней.
Драко было почти смешно: волнение за Гермиону в момент, когда ему через какие-то мгновения
предстоит объясниться с Элисой, казалось чем-то вопиюще неправильным, чем-то абсурдным. Тем
не менее Драко не мог ничего с собой поделать. Просто это нежное лицо с карими глазами,
распахнутыми в ужасе, раскрытыми от ощущения предательства и мнимого понимания, так крепко
отпечаталось в памяти, что его было невозможно забыть.
Грейнджер, дай мне время, прошу.
Они миновали аллею, украшенную сотнями магнолий, прошли мимо местных метрдотелей, но
стоило им только завернуть за угол - Эл резко остановилась. Драко мог ожидать чего угодно, но не
того, что она сделала в следующую секунду: повернулась к нему и, прижавшись щекой к его груди,
притянула к себе.
— Прости, я не должна была уезжать. Miocaro, это я во всём виновата, ведь если бы я не уехала - всё
было бы... — она осторожно подняла на него полный надежды взгляд. — Драко, давай обо всём
забудем. Мы все делаем ошибки, и если тебя мучает чувство вины за какие-то поступки -
пожалуйста, знай: я тебя уже простила, так прости и ты меня за всё! Я бываю такой дурой! Просто я
хочу быть рядом с тобой, нам же было так хорошо вдвоём, правда? Я люблю тебя, слышишь? Люблю!
Эти слова сразили его наповал, потому что он видел: Элиса в отчаянии. Её последняя попытка
удержать его в случае неудачи могла обернуться чем угодно, и Драко понимал: при любом раскладе
станет только больнее.
Он чувствовал себя мудаком, омерзительным моральным уродом, но у него уже не было выбора.
Давно не было, хоть он и осознал это лишь сейчас, когда смотрел в красивое, утончённое лицо
Элисы, а думал о другой. О той, рядом с которой ему сейчас по-настоящему хотелось оказаться.
И Драко принял решение.
— Эл, прости меня, прошу, но я не могу быть с тобой.
Эти слова, словно долго ждавшие свободу птицы, так легко выпорхнули из его рта, что он
ужаснулся.
А Элиса, не веря своим ушам, изумлённо уставилась на него, медленно качая головой. Но вскоре её
взгляд вновь затопило болезненное понимание - она разжала руки и сделала, пошатнувшись, шаг
назад.
— Нет, Драко, нет... — очень тихо, так, что он едва услышал, начала говорить она.
— Прости.
И вмиг в её глазах вспыхнула злость.
— Значит, это правда! Дядя говорил: мне не стоит возвращаться, потому что ты не для меня.
Наверняка он имел в виду, что это я недостаточно хороша для тебя! Признайся, Драко, ты ведь
никогда меня не любил, верно?
— Эл, пожалуйста, позволь мне сказать...
— Не стоит, не говори, что тебе жаль. Я сама во всём виновата. Я же всегда знала: ты меня не
любишь! Ты никогда не принадлежал мне, Драко, но я всегда была твоей! Только твоей, слышишь?!
— она почти перешла на крик, изо всех сил сдерживая слёзы. — И, конечно, какой я была дурой!
Ведь я догадывалась, что ты любишь её.
От последних слов Эл Драко застыл на месте.
Что?
325/487
Он хотел так много сказать, но просто потерял дар речи. Элиса заметила это и с мрачным
торжеством произнесла:
— О да, думаешь, я не обращала внимания, как ты смотришь на неё? Думаешь, я не видела: ко мне
ты не испытываешь и доли того, что чувствуешь к ней?!
— Нет, Эл, всё не... — пытаясь прийти в себя, начал он и внезапно осознал, что ещё не готов
говорить об этом. О том, что могло оказаться катастрофической правдой.
Нет, ещё не время. Пожалуйста, не надо.
Но Элиса горько рассмеялась, запрокинув голову, а затем подняла на него полный боли взгляд.
Где-то недалеко волны яростно ударились о скалы.
— Всё так, Драко, — констатировала она с горечью. — Дядя намекал мне, просил подумать, а я
рвалась к тебе. Надеялась, он врёт, но он был прав: по-настоящему ты любил лишь однажды. И той,
кого ты любил, к сожалению, была не я.
Ему нужно было опровергнуть это, сказать что-то, хоть немного уменьшающее боль, которая
душила их двоих, но он не мог ничего сделать. Он просто стал окончательно недееспособным от
осознания слов Элисы.
Он не мог поверить, что говорит с ней о...
— Но я... Я ведь любил тебя, — наконец то ли спросил, то ли утвердительно изрёк он, и это
прозвучало настолько жалко, фальшиво и мерзко, что ему захотелось сжевать свой язык.
А по лицу Эл уже текли слёзы. Она покачала головой и быстро смахнула их рукой.
— Нет, Драко, ты никогда не любил меня. И, хотя дядя говорил: мужчина всей моей жизни ещё ждёт
меня впереди, я верила, что уже встретила его. Как жаль, что я ошиблась.
С этими словами она сорвалась с места и быстро зашагала прочь. Она уже была на расстоянии
нескольких метров от него, когда Драко быстро пошёл следом.
— Но откуда ты знаешь? — задал он отчаянный вопрос, который давно вертелся на языке, но никак
не мог оформиться, потому что Драко не понимал, о чём именно хотел спросить. Он не понимал
этого до сих пор, или не хотел понимать.
Элиса замерла и устало повернулась к нему.
— Ты никогда ни на кого не смотрел так, как сегодня на неё, — просто ответила она с исказившимся
в муке лицом. — И я больше не смею мешать тебе. Прощай, Драко. Я надеюсь, ты будешь счастлив.
Он схватил её за руку и попытался притянуть к себе, чтобы успокоить, но она вывернулась из его
объятий.
— Нет, пожалуйста, не надо! — почти истерично прокричала она, захлёбываясь слезами. —

Пожалуйста, Драко, отпусти меня, иначе я совсем перестану себя уважать. Хватит унижений на
сегодня.
— Эл, нет, это ты меня прости, прошу! Я не хотел... Пожалуйста, пойми! Я не знаю, почему так
вышло. Этот грёбаный курорт всё перевернул с ног на голову, и я, мать его, совершенно запутался
во всём, что происходит, — горячо заявил Драко, ужасно злясь на всё вокруг, но в первую очередь
на самого себя.
Неожиданно взгляд Элисы смягчился, и она медленно подошла к нему, вмиг успокоившись. Какое-то
время она смотрела ему в глаза, а затем едва ощутимо провела рукой по щеке.
— Я понимаю, Драко, и знаю: мне нужно отпустить тебя. Честно говоря, я всегда знала: когда-
нибудь мне придётся так поступить, но не думала, что это будет так больно.
— Скажи, что мне сделать, — напряжённо начал Драко, схватив её за плечи. — Что угодно, лишь
бы...
Так много боли. Они задыхались, беспомощно барахтались в ней, и он отчаянно хотел помочь хотя
326/487
бы Эл не утонуть.
— Просто отпусти. Не иди за мной, не жалей меня, не мешай мне пытаться забыть и, пожалуйста, не
возвращайся в зал. Я постараюсь потанцевать сегодня, притвориться, что всё хорошо, но у меня не
выйдет, если ты будешь рядом. Пообещай мне, что я тебя больше не увижу на этом курорте, — на
одном дыхании с жаром выпалила она негромким, но настойчивым голосом.
Драко глядел в её глаза и чувствовал, как постепенно его заполняет уважение к этой сильной
женщине, которая с таким достоинством сейчас встречала его взгляд. Того, кто её предал, кто
причинил ей столько боли, а теперь даже не понимал, что делать в следующий миг, кроме как...
— Обещаю.
Это всё, что он мог.
Уголки её губ слегка приподнялись, и она, прежде чем уйти, со слезами на глазах прошептала:
— Спасибо.
Драко мог бы её любить. Сильную, красивую, независимую, но в то же время ранимую, хрупкую и

уязвимую. Он должен был её любить. Пережившую с ним горести, разогнавшую его печали,
умевшую отвлечь и увлечь. Он хотел её любить. До дрожи хотел почувствовать что-то тёплое,
трепетное в душе от того, что она просто рядом, от того, что она с ним, несмотря ни на что, но
испытывал это к другой. С которой вопреки всему хотел быть сам.
Драко двинулся с места.
Он должен был найти Грейнджер.
***
Блейз был трезв. Он выпил гораздо больше, чем ему обычно требовалось, чтобы перестать связно
мыслить, но сегодня всё было иначе. С самого начала, с момента, когда он пришёл на дурацкий бал-
маскарад в одиночестве, было ясно, что для него вечер станет поистине одним из самых ужасных в
жизни. Правда, он не думал, что это будет опять настолько раздражать — видеть Джинни рядом с
Поттером, довольно обнимающим ту за талию. Не то чтобы Блейз не смирился, что этот придурок
скоро станет её мужем, нет - за долгие дни борьбы с собой он научился жить с этой мыслью. Вернее,
почти научился, ведь ему даже удавалось какое-то время об этом не вспоминать, ровно до тех пор,
пока она не появлялась в поле зрения и не мозолила глаза своим цветущим и сияющим видом. И
тогда он снова из последних сил старался совладать с собой, уговаривал себя уйти и только потом
выплеснуть всё, что наболело, кулаками о стены своего бунгало.
У него получалось. Путём невиданных усилий, с последствиями в виде обезображенной от ударов

мебели и глупыми попытками залить боль алкоголем.
Чёрт, он ненавидел эту жизнь, это хреново благородство, которое заставило дать ей уйти, дать ей
шанс быть счастливой с другим, хотя, возможно, она могла стать такой с ним. И лишь это
«возможно» удержало его в тот день от соблазнительной, манящей идеи: сделать всё, чтобы они с
Джинни вновь были вместе. Лишь поэтому он ещё раз отпустил её и перестал бороться. Но
правильно ли это?
Она улыбалась Поттеру, танцевала с ним и смеялась так, словно тот был самым остроумным
мудилой на свете. И Блейз злился. Стоял возле фуршетного стола, облокотившись на колонну,
осушивал бокал за бокалом, стискивая стекло так, что пальцы белели, и молча смотрел, как та,
которую он любил, порхает всего в нескольких метрах, даря всю себя не ему.
И, когда объявили древний вальс, когда Блейз осознал, что обязательно станцует с Джинни, в его
душе расцвела гадкая надежда: хотя бы на краткий миг, пока они будут танцевать вместе, она
будет только его. На протяжении всей мелодии он предвкушал встречу, жил ожиданием близости, и
это ощущение не мог испортить даже Малфой, который устроил целое представление с Грейнджер.
Они снова вместе. Смешно было ожидать другого.
Лишь на секунду Забини с тоской задумался, как легко он потерял друга, пытаясь помочь той,
которая, несмотря на любовь к нему, вскоре станет чужой женой. Уже потом он осознал, что Драко
всё равно когда-нибудь поймёт, узнает причины, хоть это и будет означать, что он, Блейз, старался
зря.
327/487
Предал дружбу из-за женщины. Браво, Забини! Ты жалок. Можешь выпить ещё огневиски или
утопиться в нём. Лучше утопиться.
А затем... Затем он танцевал со многими, заканчивая быстрее, чем это было нужно, и, когда уже под
финал мелодии увидел перед собой её лицо, на какое-то время впал в ступор. Они смотрели друг на
друга всего секунду, одинаково оцепенев, но это была самая длинная секунда из всех, что ему
удалось пережить. А в следующую - Джинни отвела взгляд и нахмурилась, так и не сказав ни слова.
Он только услышал едва уловимый вздох в момент, когда притянул её к себе, хотя это могло ему
лишь показаться.
Блейзу отчаянно хотелось завести разговор, но он не знал, что может сказать в этот миг. Вновь
рассуждать об их неудавшихся отношениях? Глупо. Пытаться с помощью слов вернуть её? Смешно.
И уж точно он не хотел спрашивать, как скоро Джинни станет грёбаной миссис Поттер. Он лучше
вывернет себе кишки и задушит себя ими, чем позволит себе вспомнить об этом. Но вальс совсем
скоро должен был закончиться, поэтому он всё же начал говорить, пусть тема и была второй в его
личном списке «Лучше умереть, чем обсудить».
— Похоже, наши старания бесполезны. Вряд ли хоть что-то способно отвадить Грейнджер от
Малфоя.
Она подняла на него удивлённый взгляд, а затем насупилась. Её глаза зло блеснули.
— Наши старания? По-моему, только ты имеешь свойство лезть не в своё дело! Какого чёрта ты ей
наговорил тогда в гримёрке?
Блейз опешил. Как? Она не понимает?!
— Я делал это ради тебя, и ты не хуже меня знаешь: это была неплохая попытка призвать её к
морали. Кто предполагал, что Грейнджер окажется куда аморальнее, чем я думал! — непонимающе
покачал он головой. — Но ты... Почему ты злишься? Я ведь просто пытался помочь!
— Мне не нужна твоя помощь! Особенно если учесть, что всё уже бессмысленно!
Её слова потонули в шквале аплодисментов, и Блейз нетерпеливым жестом указал ей на выход. На

удивление, она не стала спорить, а вихрем понеслась туда.
Когда они оказались в глубине магнолиевой рощи, Джинни вновь начала говорить. Её лицо пылало.
— Я хочу, чтобы ты окончательно уяснил: это больше не твоё дело, как, впрочем, и не моё. Что бы ты
там ни думал, знай: я не собираюсь во всё это лезть. Будь что будет! И очень прошу тебя перестать
«помогать» мне. Я прекрасно справляюсь сама.
Блейз невесело рассмеялся и посмотрел на её самоуверенное лицо, освещённое призрачным

сиянием цветов.
— Прекрасно справляешься? Ну-ну. Я заметил, как ты справляешься, минуту назад. Как думаешь,
при таком раскладе сколько ей потребуется времени? Неделя, день, а может, час?
Джинни на секунду стушевалась, а в её взгляде поселилась неуверенность, вмиг сменившаяся

злостью.
— Ну и что! Уже неважно. Разве ты не видишь, что вся эта идея с самого начала была провальной? Я
поверить не могу, что согласилась! Я не должна была соглашаться.
— Уже поздно сожалеть об этом! Но ты можешь попытаться всё исправить. Если они не будут
вместе, то есть шанс...
Джинни отчаянно замотала головой.
— Нет никакого шанса, Блейз, — уже гораздо тише продолжила она. — Я вижу её счастливой и
понимаю, что не смею отобрать у неё это. Не сейчас, не теперь, когда я поняла, насколько
чудовищной ошибкой было тогда согласиться.
— Но ты не понимаешь другого, — он сделал шаг навстречу и склонился к её лицу. — Если правда

вскроется - всем от этого будет только хуже.
328/487
Она молчала, опустив глаза, и Блейз осмелел: он почти вплотную подошёл к ней.
— Джинни, только представь, каково будет тебе, если она узнает, — тихо произнёс он и мягко
дотронулся до её щеки. — Именно поэтому я пытался тебе помочь, хотя теперь могу сказать, что у
меня стало на одного друга меньше.
— Зачем?
Резкий вопрос и пристальный взгляд застали его врасплох. Внезапно захотелось отойти от неё, но
он быстро подавил это желание.
— Я же уже сказал, что...
— Зачем ты беспокоишься обо мне? — перебила его она, и он прочёл в её глазах то, что придало ему
уверенности, но лишило способности отвечать за слова и поступки. — Зачем до сих пор это
делаешь?
— Ты же знаешь ответ, так зачем спрашиваешь? — не сводя с неё взгляда, ответил Блейз, и что-то
разрушилось. Какое-то невидимое, невесомое соглашение между ними было разорвано, ведь они
снова коснулись темы, говорить на которую уже не было смысла, но так хотелось. И если это
последний вечер - почему бы не позволить себе такую слабость?
Он наблюдал, как зрачки Джинни слегка расширились от понимания, а рот приоткрылся в

изумлении. Она уже собиралась что-то сказать, когда Блейз неожиданно даже для самого себя
выдал:
— Я весь вечер наблюдал за тобой. Вряд ли ты выглядела когда-нибудь прекраснее.
— Блейз... — настороженно начала Джинни и сделала медленный шаг назад, почти упёршись спиной
в ствол дерева.
— Хотя ты всегда была ослепительно красива, даже когда носила несуразную школьную робу, даже
когда просыпалась утром, одетая лишь в мою мятую рубашку...
— Прошу, не...
— И твоя кожа, — он вновь провёл по её щеке тыльной стороной кисти, — такая же нежная, как и
несколько лет назад. Ты помнишь, как я прикасался к ней пальцами...
— Блейз!
— ... губами, языком. Помнишь?
Слова лились сами, и он не понимал, что говорит, а главное - зачем. Конечно, Блейз мог бы
подумать, что виной тому немалая доза огневиски, которая наконец дала о себе знать. Но дело было
не в этом.
Просто он был одурманен ею, а ещё видел в глазах Джинни что-то, выдававшее её желание
слушать.
И сейчас, когда её грудь тяжело вздымалась под корсетом, когда щёки ещё сильнее покраснели, а
во взгляде читалась боль, смешанная с желанием, он не смог себя заставить прекратить то, что
начал.
— Я бы всё отдал, чтобы вернуть время, когда мы были вместе. Но уже ничего не исправишь, ведь
так?
Он спросил это почти шёпотом, всматриваясь в её глаза и ожидая ответа, но она молчала. И это
молчание окончательно свело его с ума.
Наверняка что-то в выражении его лица заставило её отвернуться, и, как только она это сделала,
Блейз не смог удержаться. Он притянул её за талию и, прижавшись губами к едва загоревшей шее,
начал покрывать нежную кожу неторопливыми пьянящими поцелуями.
Ощутив это, Джинни сначала возмущённо воскликнула, но уже в следующую секунду с её губ
сорвался несмелый стон, когда Блейз задел чувствительное место недалеко от ключицы.
329/487
— Так, Джинни, или нет?
Его руки нежно ласкали её спину, в то время как язык не спеша двигался вверх по бархатной коже.
— Блейз, прошу...
Он слегка прикусил мочку уха и прошептал:
— Я знаю, ты всё ещё хочешь меня, Джинни. Посмотри, как ты дрожишь от моих прикосновений,
послушай, как бьётся твоё сердце. Разве есть хоть что-то, ради чего ты захочешь отказаться от
этого?
И почувствовал, как она его оттолкнула. Всё ещё тяжело дыша, с раскрасневшимся лицом, она
стояла, гордо вскинув голову, и уверенно смотрела на него.
— Да, Блейз, есть: я люблю Гарри, и он меня тоже любит. Я выхожу за него замуж через несколько
недель и собираюсь прожить с ним всю жизнь. И знаешь почему? — произнесла она дрожащим
голосом и сделала шаг к нему. — Потому что он боролся за наши отношения, несмотря на то, что
думал: всё потеряно. И теперь я понимаю, что приняла правильное решение, согласившись выйти за
него. Он — моё настоящее, а прошлое должно оставаться прошлым. Думаю, ты согласишься с этим.
Ему словно кто-то зарядил под дых. Блейз не мог поверить в то, что услышал. Ведь это означало
крах, окончательно и бесповоротно, конец всем его затаённым надеждам. И сейчас все его прошлые
попытки смириться казались смехотворными, до боли жалкими.
— Но я...
— Я уверена, что согласишься, — слегка повысила тон Джинни, а затем с сожалением посмотрела на
него. — Блейз, ты понял это ещё два года назад. Если бы не этот курорт, мы бы, возможно, так
никогда и не встретились вновь.
Осознание, что она была права, разрасталось с каждой секундой всё быстрее, и ему не оставалось
ничего, кроме как признать: нет смысла надеяться, и слишком поздно во что-то верить.
— Я не смогу отпустить тебя, — после недолгого молчания проговорил Блейз, словно со стороны
слыша свой тихий голос, показавшийся незнакомым.
Лицо Джинни смягчилось, и он увидел, что в её глазах стоят слёзы. Он отстранённо наблюдал, как
медленно она подошла к нему, а затем провела рукой по плечу.
— Ты уже сделал это. Несколько лет назад, — почти шёпотом сказала она и едва ощутимо коснулась
губами его щеки. — Прощай.
Её «прощай» звучало в голове ещё очень долго, и даже слова песен, игравших на маскараде,
складывались только в него. Конечно, ему было хреново, но, с другой стороны, после третьего
бокала огневиски, Блейз понял, что чувствует вместе с тем странное облегчение: он наконец
избавился от ощущения чего-то тяжёлого, годами живущего в душе, столько времени тяготившего
сердце. Джинни сказала ему то, что он долго не хотел признать, зато теперь понял, как глупо было
держаться за прошлое, которое сам же отпустил несколько лет назад. Им двоим давно нужно было
двигаться дальше, и, наверное, к счастью,что встреча на этом курорте помогла это осознать.
Внезапно его внимание привлёк звук разбившегося справа бокала.
— Ой, простите, сеньор! Кажется, я немного пьяна, — извинялась сидящая по другую сторону
фуршетного стола брюнетка с волосами до плеч перед стоящим рядом мужчиной в белых брюках, на
которых расползалось красное пятно от вина.
— Вам пора прекратить пить, юная леди. Вы однозначно перебрали! — неодобрительно отозвался
волшебник, палочкой вычищая ткань.
— У меня разбито сердце, разве это не служит оправданием, как считаете? — с этими словами она
неловко отсалютовала новым бокалом и повернулась к Блейзу.
Он удивлённо моргнул.
Чёртов свет.
330/487
Перед ним сидела Элиса, прекрасная итальянка, по всей видимости, недавно отвергнутая его
лучшим другом. Конечно, для Блейза это было вполне ожидаемо, хотя он, наверное, никогда не
поймёт предпочтений Драко при выборе женщин. Глядя на красивое, утончённое лицо Эл, изящную
фигуру и стать, сложно было представить, что такую девушку можно бросить.
— Привет, крушительница стекла, — наконец, вскинув бровь и усмехнувшись, сказал Блейз первое,
что пришло в голову.
— Прости, а мы разве знакомы? — захмелевшим голосом спросила она, склонившись чуть ближе, и
внезапно её лицо озарилось. — Ах точно! Я вспомнила тебя. Ты же друг Драко, верно?
— Ну, во всяком случае, был другом, — удручённо откликнулся Блейз и отпил из своего бокала.
— И я была его другом, представляешь? Как оказалось, только другом и была. Видишь, как много у
нас общего, — Элиса ответила ему такой же невесёлой улыбкой. — Вот только у тебя вряд ли
разбито сердце, поэтому ты не пойдёшь танцевать, в надежде на минуту забыть, что тебя совсем
недавно бросили.
Губы Блейза непроизвольно растянулись в ухмылке.
— Пока что я вижу только одно различие: я не бью бокалы, в отличие от тебя. Но в остальном — ты
права: у нас действительно много общего. Поэтому, что касается танца двух неудачников, почему
бы и нет?
— Так тебя тоже бросили? — недоверчиво посмотрела на него Эл.
— А то, — отозвался он.
И в миг, когда они обменялись понимающими взглядами, сдобренными мрачными усмешками, Блейз
понял, что этот вечер вовсе не такой ужасный, как он представлял.
***
Казалось, он целую вечность барабанил в бунгало Грейнджер. И наверняка продолжил бы это
делать, если бы не испуганный домовой эльф, который, увидев его состояние, осторожно сообщил,
что «сеньориты» нет дома, а затем быстро исчез. Это было правильным решением: услышав эти
слова, Драко впал в состояние неконтролируемой ярости, отчего с особым остервенением ударил
кулаком в упрямую дверь. Он потратил уже добрый час, чтобы найти Грейнджер, но пока поиски
были безуспешны. Драко прочесал почти все окрестности «Магнолии», старательно избегая лишь
места проведения бала-маскарада, пару раз навестил бунгало Гермионы в надежде, что она
наконец-то откроет долбаную дверь, и даже набрался наглости спросить у идиота Уизли,
уединившегося на лавочке со своей девицей, не видел ли тот Грейнджер. Конечно, Вислый сильно
удивился такому вопросу и уже явно собирался изрыгнуть всё, что об этом думает, если бы не
глупая брюнетка, которая притянула «Ронни» за руку, и, прошептав тому что-то на ухо, заткнула его
поцелуем. В другой ситуации Драко не преминул бы сострить на эту тему, но не когда ему
катастрофически необходимо было её найти. И если он посчитал, что Уизли поможет в этом -
очевидно, он в дерьме даже больше, чем мог себе представить.
Драко медленно развернулся и, прислонившись спиной к стене, обессилено сполз по ней на пол.
Чёрт, как же он устал! Этот вечер так прекрасно начался, кто бы мог подумать, что он закончится
так отвратительно. Конечно, этого стоило ожидать — приезда Эл. Но, мать его, не так, не в такой
миг, когда он был по-настоящему счастлив, хотя это и было не главным. Главным было, что тогда
была счастлива Грейнджер, счастлива с ним.
«Я догадывалась, что ты любишь её».
Отлично, блин.
«Ты никогда ни на кого не смотрел так, как сегодня на неё».
Превосходно.
Вновь в его голове слова, которые он никак не мог забыть. Слова, вспоминая которые, Драко
чувствовал, как что-то внутри переворачивалось, а затем разрасталось тревожным клубком и
норовило окончательно довести его до ручки. Он обязан был в этом разобраться, но точно не
собирался этого делать, пока не увидит Грейнджер.
331/487
Последняя мысль заставила его подняться на ноги. Нужно было решить, куда идти дальше, ведь он
побывал уже практически везде, разве что, как и обещал, не вернулся на бал. А что если Гермиона
там? Обдумала всё своей умной головой и, послав к чёртовой матери, поспешила продолжить
веселье? Просто вычеркнула его из своей жизни и нашла утешение в объятиях какого-нибудь
смазливого придурка наподобие Матео или тех, кто глазел на неё весь вечер?
Кулаки Драко сжались, и он уверенно зашагал в сторону главного пляжа.
Ну уж нет. Он заставит её выслушать, заставит понять, что на самом деле, чёрт возьми, происходит.
Он вывернет душу наизнанку, препарирует своё сердце, позволит ей увидеть, насколько она
ошибается. Нужно только её найти, и раз он не сможет сам зайти в зал - непременно отыщет способ
узнать, там Грейнджер или нет.
Уже показались яркие огни и люди в карнавальных масках, когда Драко замедлил ход, почувствовав
вину за своё эгоистичное поведение. Он обещал Эл, что она больше не встретит его на курорте. Та
хотела забыться — так ли невелика вероятность, что она сейчас, скажем, прогуливается по
магнолиевому саду или разговаривает с кем-нибудь неподалёку? И если она увидит его - это
непременно причинит ей ещё больше боли, а Драко не мог себе позволить заставить её страдать
сильнее. Элиса не заслуживает такого отношения, однозначно, да и сам он привык исполнять свои
обещания.
Но как быть с Грейнджер?
Чертыхнувшись, Драко стал напряжённо всматриваться в лица волшебников, находящихся у входа,

и в тот миг искренне надеялся, что увидит Гермиону. Но с такого расстояния было достаточно
сложно что-то рассмотреть, поэтому он сделал осторожный шаг вперёд, выходя из тени. И, когда он
вновь в сомнении замер, совсем рядом послышался глубокий низкий голос:
— Можешь не стараться, мой мальчик: её там нет.
Драко удивлённо повернулся и увидел того, кого совсем не ожидал сейчас встретить.
— Лоренцо? — спросил он, безуспешно пытаясь скрыть изумление.
Тот слегка приподнял уголки губ и сделал шаг к нему, протянув руку.
— Не могу сказать, что рад видеть тебя, Драко, однако я ждал нашей встречи.
Несколько секунд Малфой находился в каком-то странном оцепенении, бестолково уставившись на

его ладонь, а затем медленно её пожал и посмотрел в чёрные глаза Лоренцо. Вмиг перед ним
пронеслись воспоминания об их первой встрече, а затем вспомнились слова Элисы, которые
заставили Драко нахмуриться.
— Позвольте поинтересоваться, почему вы ждали встречи? — мрачно изрёк он, не разрывая

рукопожатия и зрительного контакта.
— Полагаю, у тебя возникли вопросы, не так ли? — вскинув бровь, с лёгкой усмешкой
поинтересовался тот, и Драко, почувствовав острое раздражение, выдернул руку.
— Вы сказали, её там нет. Кого вы имели в виду? — спросил он, чтобы окончательно определиться,
как много тот знает.
Лоренцо пристально на него посмотрел, всё так же слегка ухмыляясь, и произнёс:
— Ты знаешь кого.
Драко ощущал, как постепенно негодование перерастает в самую настоящую злость.
— Прошу меня простить, но я сегодня не настроен играть в шарады, — холодно выдавил он.
— В таком случае ты согласишься, что вряд ли ищешь мою племянницу, — улыбка на лице Лоренцо
потухла, и Драко шагнул к нему, ошеломлённый внезапной догадкой.
— Вы... Вы всё знали, с самого начала, — опасно начал он, сощурив глаза.
— Что ты подразумеваешь под словом «всё», Драко? Знал ли я, что вы с Эли не предназначены друг
другу или что ты увлечён другой девушкой? В любом случае ответ — да.
332/487
Глаза Драко слегка расширились от изумления. В голове было столько вопросов, и он едва смог
взять себя в руки, чтобы задать хотя бы один.
— Если вы знали, почему не сказали этого раньше? Почему позволили всему этому, — он
неопределённо повёл рукой, — произойти?
Лоренцо какое-то время молчал, задумчиво смотря на него, а затем ответил:
— Скажем так: есть вещи, в которые я не смею вмешиваться.
— Не смеете вмешиваться?! Забавно это слышать, особенно если учесть, что за время поездки вы
успели многим поделиться со своей племянницей. Даже не знаю, что звучит бредовее: что я любил
лишь однажды или, что Эл недостаточно хороша для меня.
— То есть ты думаешь иначе? — скрестив руки за спиной, Лоренцо иронично вскинул бровь.
— Конечно иначе! Не знаю, что вы там себе напридумывали...
— К слову, я не говорил Элисе, что она недостаточно хороша для тебя, Драко, — вкрадчиво вставил
тот.
— ... но вам не нужно было вмешиваться. Мы бы сами во всём разобрались!
— Просто ей нужен другой мужчина. Ты был её первой любовью, и ей не с чем сравнить, но, поверь,
я знаю: она ещё полюбит по-настоящему, и, к счастью, эти чувства наконец будут взаимными.
Драко недоверчиво смотрел в лицо Лоренцо, пытаясь унять злость. Он просто никак не мог принять,
что этот самодовольный итальянец всё знал, в то время как они с Эл бились в агонии сомнений.
— Пойми, Драко, я всего лишь хотел её подготовить.
— Подготовить? Ох, только не говорите, что...
— Да, я знал, что ты разобьёшь ей сердце, ведь твоё собственное уже давно принадлежит другой.
Брови Драко взметнулись, а в голове воскресло воспоминание об их первой встрече. Ему захотелось
рассмеяться.
— Вы хотя бы послушайте себя со стороны. Несколько недель назад вы соглашались, что я люблю
Элису, а сейчас признаёте: моё сердце давно принадлежит кому-то другому. По-моему, ваш
источник сообщает вам неверную информацию, иными словами, путается в показаниях.
Лоренцо грустно улыбнулся, но когда начал говорить, от улыбки не осталось и следа.
— Боюсь, Драко, ты ошибаешься. Я никогда не соглашался, что ты любишь Элису, но соглашался,

что ты любишь. Понимаешь разницу?
Разумеется, он понимал разницу, но абсолютно не понимал, какого чёрта всё это значит.
Видимо, заметив замешательство на его лице, Лоренцо произнёс:
— Не пытайся сейчас понять смысл моих слов, мальчик . Придёт время, и ты всё узнаешь, хотя,
видит Мерлин, я бы не хотел, чтобы это произошло.
Их диалог длился считанные минуты, а мозг Драко, казалось, уже начал закипать. Чем дольше он
разговаривал с Лоренцо, тем меньше понимал. Конечно, можно было предположить, что тот несёт
чушь, но что-то внутри него нашёптывал: услышанное — правда.
— Если вы так много знаете, то наверняка можете назвать имя той, которую я, по вашему мнению,
давно люблю, — пренебрежительным тоном наконец выпалил Драко, хотя внутри всё похолодело.
Лоренцо покачал головой.
— Могу, но не вижу в этом необходимости. Ты сам знаешь её имя, — он посмотрел в глаза Драко
долгим взглядом, и тот замер.
333/487
В голове сразу нарисовался образ: длинные каштановые локоны, вздёрнутый носик с редкими
веснушками и тёплые шоколадные глаза, с нежностью смотрящие на него.
Грейнджер.
Нет.
Да.
Грейнджер.
Драко медленно замотал головой и сделал шаг назад.
— Не может быть, вы лжёте.
— Ты так не думаешь, — почти сочувственно взглянул на него Лоренцо.
— Ещё как думаю! Это бессмыслица — то, о чём вы говорите. При любом раскладе я не мог её
полюбить раньше, чем... — он осёкся, вмиг пожалев о вырвавшихся словах.
Чёрт.
— Любовь — самое удивительное на свете чувство. Порой так легко понять, в какой момент ты
разлюбил человека, но так сложно определить, когда полюбил, — задумчиво перевёл взгляд куда-то
вверх Лоренцо.
— Докажите, — зло процедил Драко, буравя глазами стоящего перед ним волшебника.
— Что, мой мальчик? — вновь устало посмотрел на него тот.
— Докажите, что это правда. Что я действительно...
У него просто не повернулся язык договорить начатую фразу. Это было чем-то настолько пугающим,
огромным, вопиющим, что он никак не мог набраться смелости даже как следует поразмыслить над
этим, не то что говорить.
— Драко, ты же видел пегасов, верно? — после недолгого молчания сказал Лоренцо, пристально
посмотрев глядя ему в глаза.
— Какое отношения это имеет к моему...
— Так видел или нет? Ответь, — требовательно перебил Лоренцо, и что-то, заставившее Драко
повиноваться, мелькнуло в его взгляде.
— Да.
— А вот я их не видел ни разу. Знаешь почему?
— Понятия не имею, и не то чтобы меня это волновало, — фыркнул Драко, ожидая, что Лоренцо
продолжит говорить, но тот лишь молча изучал его таким пытливым взглядом, что это уже начинало
раздражать.
— Хорошо, Драко, я скажу, — вздохнул тот, и в его глазах мелькнуло сочувствие. — Пегасов могут
видеть далеко не все люди, хотя многие бы хотели встретить этих животных...
И внезапно Драко вспомнил, вспомнил ту старую книгу о волшебных существах с яркими

картинками, которую они вместе с матерью рассматривали давними вечерами. Он читал про пегасов
так много лет назад, что даже забыл об этом.
Понимание бесцеремонно ворвалось в его сознание и вихрем снесло остатки и так сомнительного
спокойствия. Ведь если он всё правильно понял, то...
И прежде чем он успел предупредить, чтобы Лоренцо замолчал, тот произнёс последние слова,
которые поразили Драко до глубины души.
— ... потому что эти существа являются только тем, кто хотя бы раз в жизни по-настоящему любил.
334/487
Нет.
Не может быть.
Неужели он в самом деле...
Драко в ужасе отшатнулся от Лоренцо, который сочувственно наблюдал за его сумасшествием.
— Тебя это пугает — понимаю. Но, поверь, совсем скоро всё встанет на свои места.
— Идите к чёрту, — медленно отступая, отозвался Драко, словно тот виноват во всём, что с ним
случилось.
Словно Лоренцо виноват в этом.
— Прощай, Драко. Вряд ли мы увидимся вновь: пришло время мне покинуть этот курорт навсегда.
Но помни, всё, что с тобой здесь произошло, приведёт в конечном счёте к лучшему, —
проигнорировав его слова, продолжил Лоренцо и слабо улыбнулся. — А теперь иди к ней и
перестань сомневаться. Ты знаешь, где её искать.
Драко не нужно было повторять дважды: он давно мечтал убраться отсюда, а потому быстро
развернулся и, ошеломлённый, пошёл прочь. Сказанное Лоренцо, осознание правдивости
сказанного — всё это повергло его в самый настоящий шок, но с каждым шагом, с каждой секундой
в нём разрасталось тягучее, поразительное удовлетворение, что, наконец, он разобрался во всём
происходящем между ним и Грейнджер. Он смог смело посмотреть неуютной, ужасающей, но такой
необходимой правде в глаза и неожиданно понял: это придало ему ещё больше сил, ещё больше
уверенности, что он должен найти Гермиону. Неважно, что скажет он, что скажет она, просто нужно
её увидеть, нужно сделать так, чтобы она тоже узнала.
Им двоим уже нечего терять. Последнее, за что ещё можно было держаться, безвозвратно
уничтожено. Карты раскрыты, маски сброшены, души вывернуты. Всё. Хватит жить в вечном
притворстве, в мнимом неведении.
Они давно осознали, что всё это значит.
Вдвоём падали в бездну, боясь открыть глаза, но теперь... Вот он, прямо здесь, момент прозрения и
режущей взгляд истины.
Драко не мог позволить ей оставаться слепой. Она должна это увидеть, должна узнать, даже если в
это будет трудно поверить, даже если это всё на грани абсурда, за пределами любого понимания,
вопреки всему и несмотря ни на что.
Поодиночке им не справиться, и даже вместе не убежать от правды, зато можно выстоять и

отдаться этому безумному мигу принятия. Разве не об этом они оба втайне мечтали?
И внезапно он понял, что знает, где её найти.
***
Дрожь в теле не утихала, и причиной тому вряд ли был прохладный ночной воздух, извещавший о
приближении дождя. Если даже и так, Гермиона всё равно бы этого не почувствовала. Откровенно
говоря, она не смогла бы почувствовать хоть что-то, даже если бы внезапно начался ураган, выпал
снег, а температура опустилась градусов на тридцать. Единственное, что она испытывала в этот
миг, когда сидела в своём красивом платье на песке возле самого берега моря — боль. Подобно
бушующим волнам, она яростно вбивалась в тело, накатывала с каждой секундой сильнее, вымывая
то светлое, что хранилось в её душе, разрушая самое главное — надежду на счастье, пусть неумело
вылепленное, пусть не совсем дозволенное, но всё-таки счастье, которого так быстро не стало.
Неприятный ком вновь подкатил к горлу, а слёзы, которые она так старательно сдерживала, уже
норовили выступить из глаз, но Гермиона до боли сжала кулаки, впиваясь ногтями в кожу, закусила
губу, наверняка до крови — сделала всё, чтобы не позволить себе заплакать, и у неё в очередной
раз получилось.
Ты сильная.
Появление Элисы, мысли о которой она старательно гнала прочь, было подобно внезапно
вспыхнувшему пожару, уничтожившему порочное, шаткое, непрочное, зато нужное, просто
335/487
необходимое, желанное что-то, название чему Гермиона до сих пор не могла подобрать. Это чувство
— как долго оно её мучило, терзало своей очевидностью и неправильностью и поначалу казалось
чем-то грязным, абсурдным, аморальным. Но с каждым днём, с каждой дурацкой минутой,
проведённой вместе с Малфоем, Гермиона прозревала: оно становится другим. Словно омытое
временем, пониманием, доверием, это неожиданно перестало пугать, и в какой-то момент она
осознала, что ощущает себя абсолютно счастливой.
Она всерьёз думала, что Драко чувствует то же самое. Даже смешно, как много она об этом думала!
Идиотка.
Слёзы почти выступили из глаз, а где-то рядом раздался раскат грома. Гермиона со злостью
стиснула челюсти и сильно обхватила колени руками, уткнувшись в них подбородком. Ей бы
сдержаться, проглотить боль, и тогда, может быть, удастся успокоиться и забыть.
Ты сильная.
Она всерьёз думала, что он изменился. Полагала, он расстался со своей девушкой, переступил через
себя и наконец смело принял их странные отношения.
Дура.
Всерьёз думала, что для него это не просто желание самоутвердиться, развлечься в отсутствие
Элисы, а нечто большее.
Дура.
Думала, знает всё о его чувствах, ведь она видела их отражение в его глазах. Хотя, наверное, она
видела просто, что хотела, а сегодня в конце концов столкнулась с правдой: Малфой встречается с
Элисой, и та совершенно точно не в курсе его «отношений» с другой.
С той, которая является лишней в этой игре.
С той, которую, словно пешку, убрали с шахматной доски.
С той, которая пыталась в эти секунды крушения выстоять, приняв удар, но всё равно упала,
спасаясь бегством.
Дура.
А разве дуры бывают сильными?
Только сейчас она поняла, что плачет.
Море бушевало, птицы истошно кричали, а ветер безжалостно трепал кроны пальм, будто отражая,
обнажая её собственные эмоции и заглушая рвущиеся наружу рыдания. Этот пляж, который раньше
был тихой гаванью для них двоих, теперь стал только её островом безнадёжности, и в этот миг
Гермиона искренне желала, чтобы капли дождя обрушились на землю, смывая с лица следы
слабости.
Внезапно, настолько неожиданно, что она поначалу не поверила, раздалось:
— Грейнджер!
Гермиона на какую-то секунду поражённо замерла.
Какого чёрта?
Она гневно смахнула слёзы и, резко поднявшись на ноги, опасливо повернулась.
— Что ты здесь делаешь? — дрожащим голосом спросила она, глядя на Драко. Тот тяжело дышал,
словно после бега, и, нахмурившись, прожигал её твёрдым, а если быть точнее, чересчур уверенным
взглядом, что не понравилось Гермионе. Он что — решил её окончательно добить, выложив всю
правду? Решил признаться, что эти странные и по большей части надуманные «отношения» были
ошибкой?
Что-то внутри вновь болезненно сжалось.
336/487
— Я искал тебя. Какого чёрта ты наложила на пляж заклятия, сбивающие с пути? —двинулся Драко
навстречу, на что она отреагировала двумя шагами назад.
— Мне не хотелось никого видеть, Малфой, и тебя в том числе.
Она заметила, как он, уловив её движения, помрачнел ещё больше, а в его взгляде скользнуло что-
то, заставившее её подавить очередной всхлип. Мерлин, как же это было невыносимо: смотреть на
него — такого прекрасного, дьявольски красивого в этой своей чёрной парадной мантии, но уже
совершенно чужого. Хотя, он всегда был чужим, просто ты об этом предпочитала не вспоминать, да,
идиотка?
— Нам нужно поговорить, — его голос смягчился, и он уже явно намеревался сделать ещё один шаг
в её сторону, но замер, как только она снова отшатнулась.
— Нет, Малфой, даже не смей.
Он стиснул зубы и на пару секунд молча воззрился на неё. А потом вместе с раскатом грома
решительно произнёс:
— Гермиона, ты выслушаешь меня сейчас же, и мне плевать, что ты думаешь по этому поводу! Ты
должна выслушать.
От внезапно вспыхнувшей злости она двинулась к нему.
— Я тебе ничего не должна, Малфой! Хватит! Всё, что я должна была, я уже узнала и так. Прошу,
уйди! Прекрати делать из меня идиотку.
— Если ты думаешь, что я уйду — ты точно идиотка, Гермиона, — рыкнул Драко и сократил между
ними расстояние.
— Нет! — вскрикнула она, ощутив его ладонь, плотно сомкнувшуюся на запястье. — Отпусти сейчас
же! И перестань называть меня по имени, ты, ублюдок!
Она видела: боль отразилась в его взгляде, но он лишь сильнее сдавил её руку.
— Я буду звать тебя так, как захочу, Гермиона.
Она почувствовала, что отчаяние охватило всё её существо.
— Что тебе от меня нужно? Хочешь увидеть, насколько ты мне делаешь больно, просто находясь
здесь? Хочешь насладиться тем, как удачно ты мною воспользовался, затеяв всю эту игру в
отсутствие своей девушки? Что ж, радуйся! Смотри, как я теряю последнюю надежду быть хоть
каплю не униженной, хотя бы немного не раздавленной! Смотри, Малфой!
Последнюю фразу она почти прокричала ему в лицо, уже не пытаясь скрыть слёзы, утаить боль,
которая сквозила в каждом её слове.
Волны яростно обрушились на берег, на миг поглотив его ещё сильнее.
— Так ты думаешь, для меня всё это было лишь игрой? Думаешь, я хотел тебя унизить?! Значит, ты
ни черта обо мне не знаешь, Грейнджер! — выплюнул Драко, слегка склонившись к ней.
— Я знаю самое главное, Малфой! Тебя ждёт Элиса, и, если ты насладился дурацким
представлением в виде моего окончательного унижения, лучше бы тебе вернуться к ней!
В его лице что-то переменилось, и Гермионе это не понравилось.
— Мы расстались, — уже гораздо спокойнее произнёс он, и хватка его руки ослабла.
— Спасибо, что известил, Малфой: я поняла, что нашим жутким недоотношениям пришёл конец, —
едко бросила Гермиона, пытаясь выдернуть своё запястье, но Драко тут же вновь крепко сжал его.
— Ты точно дура, Гермиона, — он сказал это как-то слишком мягко.
И прежде чем она смогла ответить хоть что-нибудь, чтобы его остановить, услышала:
— Я расстался с Элисой.
337/487
— Что? — изумлённо спросила Гермиона.
Драко немного опустил голову, не прерывая зрительного контакта.
— Я с ней расстался.
Первой реакцией было искреннее удивление, быстро сменившееся недоверием. Гермиона

заторможенно покачала головой.
— Нет, ты врёшь, — тихо вымолвила она дрожащим голосом.
Драко молчал и смотрел на неё взглядом, полным... Сожаления? Мольбы? Злости? Сложно было
выбрать какое-то одно чувство среди тех, что Гермиона прочитала в его глазах.
И она догадалась. Просто поняла, сопоставив факты.
По его молчанию, по взору, по нежеланию её отпускать.
Он говорил правду.
— Зачем? Зачем всё это? — в конце концов вымученно отозвалась Гермиона, ощущая, как слёзы
текут по щекам.
Мерлин, дай мне сил.
С новым раскатом грома начался мелкий дождь, только в нём уже не было необходимости: она
плакала в открытую, не стараясь больше скрыть своё болезненное отчаяние.
— Разве ты ещё не поняла? — Драко сделал маленький шаг в её сторону — на этот раз она не
отшатнулась.
Потому что предполагала, что он имеет в виду, но от этого лишь чувствовала, как горло сковывают
рыдания. Она совершенно запуталась, погрязла в паутине переживаний, слов, эмоций, а самое
главное — вновь начала ему верить. После всего, что было, она снова ему верила.
И это так сильно пугало!
— Я лишь хочу... — медленно начал Драко.
— Нет, не надо! — на полуслове попыталась оборвать его Гермиона и вырвала руку из его пальцев.
— ... чтобы ты была уверена. Это не было игрой. Наши отношения не были простым развлечением.
— Что же это тогда было, Малфой?
Её голос звенел от безнадёжности, а он молчал. Пристально смотрел ей в глаза — почему он так

смотрит? — и молчал.
Где-то рядом пронзительно закричала птица, а затем беспокойно взметнулась ввысь.
— Что, Драко? Ответь мне! — уже громче спросила Гермиона, стерев ладонью слёзы с лица.
И он наконец начал говорить.
— Мы видели пегасов, Гермиона.
Она подумала, что ослышалась. Какого чёрта он несёт? Снова издевается?!
— Пегасов? — нахмурившись, переспросила она.
— Ты и я. Мы видели пегасов, — странно взглянул на неё Драко.
Гермиона слегка повернула голову.
— Какое это отношение имеет к нашему разговору? Это сейчас ни черта не значит! —со злостью
воскликнула она, и в глазах Малфоя вспыхнула искорка гнева.
338/487
— Сейчас это значит всё, Грейнджер! Ведь, если мы их видели... — он начал говорить, но
неожиданно замолк, всматриваясь в её лицо, очевидно, пытаясь найти хоть каплю того, что могло
бы означать: она поняла.
И внезапно болезненной стрелой её пронзило понимание. Наверняка это отразилось во взгляде, и

выражение Драко смягчилось.
Нет.
— Да, — тихо произнёс он, словно прочитав её мысли, и она стала не спеша отступать.
Перед глазами мелькали воспоминания, огромные куски о том, как она зачитывалась древними
волшебными мифами в библиотеке Хогвартса, как проглатывала книгу за книгой, изучая все виды
магических существ.
Поразительно, как она могла не вспомнить этого раньше, ведь вспомнила же, что пегасы любят
творчество, редко являются людям, но абсолютно забыла о причинах их появления.
— Нет, — уже вслух сказала она.
Драко молча не сводил с неё пытливого взгляда, и в этот миг Гермиона ощутила, как сердце с
каждой секундой начинает биться быстрее, как учащается дыхание, как все чувства обостряются, а
шок наполняет всё её существо.
— Гермиона, стой, — предупреждающе начал Малфой, осторожно шагая в её сторону.
— Нет, Драко, нет... — тихо откликнулась она, пытаясь найти в его лице хоть что-нибудь, что могло
бы опровергнуть душащее её осознание.
— Это правда. Мы действительно друг друга...
Но, прежде чем он смог договорить свою фразу, она бросилась прочь. Гермиона бежала что есть
сил, не обращая внимания, как ветер яростно овивает всё её тело, как от её босых стоп разлетаются
брызги, как под ногами путается платье, подол которого уже безнадёжно намок. Просто она в
последний раз пыталась скрыться от неизбежного, мучительного понимания, словно это могло чем-
то помочь. И в момент, когда её талию обхватили сильные руки, её озарило: всё — это конец.
Вместе они рухнули в воду, почти у самой её кромки. Драко крепко её держал, пока она исступлённо
пыталась вырваться, ругая, проклиная всё на свете, и, прежде чем Гермионе удалось подняться на
ноги, он перевернул её на спину и прижал запястья к песку возле головы.
Они оба тяжело дышали, мокрые, злые, обессиленные, и смотрели друг на друга так, будто корили
один другого в том, что от них двоих уже давно не зависело.
Наверняка Малфой почувствовал: она больше не собирается сопротивляться, а затем увидел в её

взгляде, что она окончательно сдалась, когда он медленно отпустил её и аккуратно обхватил
руками её лицо, пылающее от смеси стыда, отчаяния и постепенно разрастающегося желания.
— Что будет с нами дальше, Драко? Скажи мне, что? — дрогнувшим голосом произнесла Гермиона, с
мольбой посмотрев на него.
Вода мягко омыла их ноги, ещё сильнее промочив одежду.
— Я... Я не знаю, — устало ответил он, и на этот раз Гермиона была уверена, что он говорит правду.
Волна вновь настигла их, укрыв тела почти полностью, когда Драко резко притянул Гермиону к себе
и отчаянно обрушился на её губы в поцелуе. Она ответила, сдалась сразу же, раскрываясь ему
навстречу, позволяя его языку завладеть ртом. Руки смело вцепились в мокрую рубашку, в то время
как его ладони так восхитительно требовательно, властно заскользили по телу.
Похоже, в этот миг они оба сошли с ума, прекратили своё бесполезное сопротивление, осознали, что
теперь этой одержимости точно нет конца. Ведь она таила в себе нечто глубокое, нечто, не
ограничивающееся примитивной похотью, простым желанием обладать. И они прекрасно знали, что
это было.
— Ты...моя... теперь...только...моя...
339/487
Гермиона слышала его слова и выдыхала, стонала своё «да», пока Драко поцелуями спускался ниже,
ловко развязывая ленты корсета её платья. Она выгнула спину, чтобы помочь ему справиться с этой
задачей, и тогда ему удалось сдвинуть ткань вниз, обнажив грудь, которую он тут же встретил
ртом.
С губ сорвался громкий стон, и Гермиона ощутила, как Драко, не отрываясь от неё, скользнул
руками под юбку, сминая мокрый шёлк по направлению к бедру. Она неосознанно качнулась вперёд,
встречая его, и почувствовала твёрдость, готовность наконец перешагнуть черту, перестать ходить
по краю, слушая свои и чужие запреты и мысли по этому поводу.
Теперь у них было оправдание. Теперь им двоим уже просто нечего терять.
Осталось лишь одно — одержимость друг другом.
Настоящая одержимость.
Гермиона дрожала и на этот раз была уверена, что причина явно не в том, что её платье промокло
насквозь, что холодный ветер порывами настигал её, что волны беспощадно накрывали их с Драко с
каждым разом всё сильнее.
Нет.
Она дрожала от нетерпения, от возбуждения, от желания ощущать его, чувствовать его, быть с ним.
О, как бесстыдно она сейчас себе в этом признавалась!
В ответ на её движение Драко тихо зарычал и, оторвавшись от её груди, на мгновение посмотрел на

неё тёмным, полным безумия взглядом, в котором отражались её собственные чувства. А в
следующую секунду его пальцы оказались там, где она больше всего на свете хотела их
почувствовать, где хотела ощутить его самого. Тело выгнулось навстречу, когда Драко мягко
скользнул внутрь. Она судорожно ловила ртом воздух, пыталась схватиться хоть за что-то, чтобы
удержаться, окончательно не обезуметь от этой пытки, когда его пальцы так восхитительно
медленно двигались внутри, растягивали её, даря потрясающее чувство наполненности.
— Только... Моя...
Его движения стали настойчивей, и Гермиона почувствовала, что больше не может сдерживаться.
Кое-как совладав с собой, она, судорожно всхлипнув, потянулась к брюкам Драко и дрожащими
руками расстегнула их. Но в миг, когда она собиралась обхватить его твёрдую плоть, тело её
предало, абсолютно отказавшись слушаться, когда большой палец Драко накрыл клитор. Все
ощущения обострились в сотни, нет, в тысячи раз, и она уже не понимала, стонет ли она, извивается
ли под лаской его рук, а может, делает что-то ещё, но с каждой секундой она всё сильнее
чувствовала бешеное, уже почти невыносимое возбуждение, которое почти, вот-вот, так скоро
должно было выплеснуться в нечто по-настоящему потрясающее.
Она поняла, что сама двигается навстречу его пальцам, лишь, когда Драко выругался. На секунду
ей удалось зафиксировать взгляд на его глазах, которые горели желанием, и в этот момент вместе с
настойчивыми, умелыми, такими правильными его движениями её тело сотряслось от
оглушительного оргазма. Гермиона коротко вскрикнула и вцепилась ногтями в руки Малфоя,
ощущая, как сокращаются мышцы её живота, как рассудок стремительно покидает её, а всё
существо переполняет невероятное наслаждение.
Сквозь туман, застилавший сознание, она почувствовала, как пальцы выскользнули из неё, а затем
сильные руки Малфоя подняли её и мягко опустили на что-то. Рассеянно нащупав рукой приятную
ткань, Гермиона поняла, что это парадная мантия Драко. И только сейчас осознала, что теперь
волны не омывают их, хотя от этого вряд ли что-то изменилось бы: одежда была насквозь мокрой,
да и какое это имело значение в такой миг?
Они оба были окутаны пониманием, спасены или окончательно подавлены им — неважно. Важно
было другое: они приняли оглушающую, кричащую, в это мгновение кажущуюся чем-то по-
настоящему верным правду.
Они друг другом одержимы.
Они друг без друга не могут.
Они друг друга...
340/487
Начиная немного приходить в себя, Гермиона потянулась к Драко и за шею привлекла его к себе.
Поразительно, прошла какая-то минута без ощущения его губ, а ей уже так мучительно их не
хватало. И, когда она сама нашла их в поцелуе, Драко выдохнул её имя. Это придало ей
уверенности, прояснило ум, и она торопливо начала расстёгивать его рубашку. Её руки дрожали,
тело ещё до конца не отошло от потрясающего наслаждения, так умело подаренного им, но уже
просило большего. В конце концов она нетерпеливо стянула с Драко бесполезную ткань и медленно
провела ладонями по его накачанной груди, спускаясь ниже по мышцам рельефного пресса.
Его тело — как часто втайне она мечтала ощутить его, прикоснуться к нему, почувствовать
обнажённую кожу Малфоя под своими пальцами. И сейчас, когда желанное осуществлялось, ей
просто необходимо было смотреть на него, чтобы поверить — это правда.
Лицо Драко было напряжённым, словно он в любой момент ждал, что она оттолкнёт его, и когда она
оттянула резинку трусов, намереваясь обхватить его плоть, его рука резко перехватила её запястье.
— Ты... уверена? — вымученно спросил он, очевидно, пытаясь не потерять остатки самообладания.
Вместо ответа она не спеша убрала руки и немного отстранилась. Гермиона видела в его взгляде
разочарование и покорность и почти усмехнулась этому, когда в следующую секунду поднялась на
ноги. Драко, слегка нахмурившись, непонимающе следил за ней, в то время как она на секунду
замерла, пытаясь найти в своей душе хотя бы каплю, хотя бы частицу сомнений.
Но их больше не было.
Правда уничтожила их, но подарила взамен необходимую уверенность. Так что — да: Гермиона была
уверена, что всё происходящее — самая правильная вещь на свете.
И, когда она плавно расстегнула молнию на платье, когда полностью освободилась от корсета и
позволила ткани свободно упасть к ногам, она поняла, что ещё никогда не была такой смелой и не
чувствовала себя такой желанной, как сейчас, стоя обнажённой на линии берега маленького пляжа
перед мужчиной, которого, похоже, искренне...
Драко, до этого с восхищением наблюдавший за ней, оттолкнулся и резко притянул её к себе за

талию, вновь впившись в губы поцелуем. Они опустились на землю, не размыкая объятий, и его
руки, они ещё никогда не были так трепетны, так нежны с ней, как сейчас, когда он медленно
изучал ими каждый изгиб её нагого тела. Это было по-настоящему восхитительно и удивительно
одновременно: на любое его прикосновение всё её существо откликалось новой волной
возбуждения, с губ срывались бессвязные фразы и стоны, ведь она просила, нет, пыталась его
просить не останавливаться. Было ощущение, что Драко знал каждую её чувствительную точку,
каждую сводящую с ума ласку, как будто они уже давно были любовниками. Мерлин, она никогда в
жизни никого так не желала, как его в эту секунду.
Её дрожащая рука наконец смело освободила его плоть и обхватила её. В ответ на это движение
Драко издал стон и на мгновение дёрнулся, чтобы её остановить, но Гермиона уверенно посмотрела
на него, а следом провела пальцами по всей длине. Она наслаждалась тем, какую власть имела над
ним: её ласки, похоже, окончательно сводили его с ума, почти так же, как это делал с ней он.
Как давно он уже делал это с ней!
— Хватит, — рыкнул Драко и прижал её руку к земле, навалившись на Гермиону.
Она всхлипнула, ощутив потрясающий вес его тела, почувствовав, как её обнажённая кожа
встретилась с его.
— Пожалуйста... Я хочу... — попыталась сказать она, а затем увидела, что, если и оставалась ещё в
Драко частичка самообладания, эти слова бесповоротно уничтожили её. Не сводя взгляда с её лица,
он не торопясь освободился от брюк и белья, и Гермиона рассеянно подумала, что совершенно не
заметила, когда он стянул с неё трусики. А самое главное, в ту секунду в ней не было и капли стыда,
сожаления, да хоть какого-то чувства, заставляющего усомниться в правильности происходящего.
Прогремел новый раскат грома, дождь крупными каплями начал падать на их обнажённую,
разгорячённую кожу, и когда Драко вновь накрыл Гермиону своим телом, разводя её ноги в стороны,
когда упёрся в неё своей плотью, они оба замерли, посмотрев друг другу в глаза. Вот он — миг,
которого они так страстно желали, так отчаянно ждали, которому так самозабвенно противились
слишком долго. Им столько раз мешали, что уже не верилось: это в самом деле вот-вот произойдёт.
Осталось только качнуться навстречу, толкнуться внутрь и...
341/487
— Гермиона...
Её имя, сорвавшееся с его губ, имя-утверждение, нет, имя-вопрос, удерживающее их двоих от того,
чтобы окончательно раствориться в близости, стать чем-то единым, неразделимым, необратимым.
— Я хочу тебя, Драко, я лю...
И, прежде чем она смогла договорить, он двинул бёдрами и мягко вошёл в неё, убив последнюю
возможность ясно мыслить и изъясняться словами. Остались только стоны, всхлипы и смешанные с
дождём слёзы от того, насколько это было прекрасно: чувствовать его внутри себя, чувствовать
потрясающую наполненность пока он постепенно продвигался ещё глубже. И в момент, когда Драко
вошёл полностью, Гермиона осознала, что её тело сотрясает крупная дрожь, а слёзы никак не могут
остановиться.
— Гермиона, я сделал тебе больно? Мне прекратить? — услышала она его обеспокоенный, звенящий
от напряжения голос, в то время как его тело замерло.
О Мерлин, как он не понимает? Неужели не может понять, что она плачет не от боли, а от того,
насколько ей сейчас хорошо?
— Нет, прошу... Драко, пожалуйста... Продолжай... — только и смогла вымолвить она, выгнув спину и
нетерпеливо придвинувшись к нему. Взгляды встретились, и она увидела, что он в конце концов
понял.
Малфой с тихим рыком подался назад и, когда она почувствовала, что он почти вышел из неё, вновь
качнулся бёдрами, одним мощным движением заполняя её до конца. Громко ахнув, Гермиона
вцепилась ногтями ему в спину, ощущая, как медленно он двигается внутри, растягивая её, даря
невозможное, ненасытное, желанное чувство удовлетворения. Боже, как часто она мечтала об этом,
думала, как бы это могло быть, если бы они вдвоём, вот так, с ним, вместе... Ох...
— Гермиона, пожалуйста...
Он что-то говорит? Ему хватает сил что-то сказать?
В любом случае она не могла задуматься об этом дольше, чем на секунду, когда его толчки
участились, а её тело в ответ на это лишь подалось навстречу, помогая, встречая его. Она и не
думала, что можно получать такое удовольствие, не сравнимое ни с чем.
— Пожалуйста...
Он вновь просил её, и Гермиона, совладав с очередным стоном, готовым сорваться с губ, еле слышно
проговорила:
— Что?
— Смотри на меня.
И она, заставив себя открыть глаза, встретилась с его помутневшим от настоящей страсти взглядом.
И в эту секунду поняла: они бесповоротно утонули друг в друге, окончательно захлебнулись и ушли
на дно своего желания, своей похоти и своей...
Драко перестал сдерживаться, наверное, просто больше не смог. Движения участились, толчки
стали настойчивей и сильнее, и теперь он уже входил в неё так глубоко, как хотела она сама. И
Гермиона абсолютно потерялась в своих томных, сводящих с ума ощущениях, когда он нашёл
правильный угол, правильный ритм, и она падала, падала, падала и не могла остановиться.
— Драко!
Голос слился с ветром, с шумом прибоя, с его стонами, с её дыханием, а тело трепетало,
неосознанно металось из стороны в сторону от ощущения пульсирующего наслаждения. И в этот миг
она не знала, где находится, но знала с кем, и это лишь ещё больше вводило в состояние
исступлённого экстаза, смешанного с пониманием, что она больше никогда не сможет никому
принадлежать.
Она всегда будет только его.
342/487
— Что ты сказала?
Гермиона сфокусировала взгляд на Драко. Неужели она произнесла это вслух?
Он слегка замедлил темп и, опёршись на локти, обхватил её лицо руками. В его глазах было столько
потрясения, желания, теплоты — она просто не смогла ему отказать, она не хотела отказывать в
том, чтобы повторить:
— Я всегда буду только твоей.
— Ещё. Скажи ещё раз, — постепенно увеличивая темп, попросил он, сильнее склонившись к её
лицу.
— Только твоей. Всегда.
И она не знала, кто в следующую секунду подался навстречу, чтобы встретиться в поцелуе.
Наверное, они сделали это одновременно, обнимая, притягивая друг друга ближе, сливаясь всё
сильнее, настойчивей. Драко, не отрываясь от её губ, одной рукой резко схватил её волосы и
намотал их на кулак, удерживая, словно боялся, что она сейчас исчезнет. Неужто он всё ещё
сомневается?
И, когда его вторая рука, протиснувшись между ними, нашла заветную точку, дотронулась там, где
она снова, нет — всегда желала ощущать его прикосновения, Гермиона вместе с полувсхлипом—
полустоном надрывно сказала:
— Твоя... Навсегда...
Слишком быстро вокруг неё всё начало рушиться, вновь терялась реальность происходящего, и,
казалось, где-то вдали она слышала слова Драко, так много слов: нужных, выстраданных,
необходимых, с самого дна души, которые лишь ещё сильнее опускали её в глубины наслаждения,
вожделения, желания.
Всё смешалось! Его толчки, его ласки, его голос. Её стоны, её метания, её ощущения. И, только
когда она выгнулась, встречая его сильные бёдра в последний раз, чувствуя финальное движение
его руки, только когда почувствовала: вот он — миг, к которому они так долго, слишком долго,
бесполезно долго шли, вдруг поняла, что больше не может сдерживаться.
Они оба больше не могут сдерживаться.
А потом услышала своё имя, ощутила, как сильно он притянул её к себе, она же в ответ вжалась в
его тело так, словно хотела в нём раствориться. И с последним толчком они одновременно,
окончательно, бесповоротно отдались безумному, болезненному, до слёз прекрасному мигу
наслаждения. Тьма поглотила их, но они так крепко держались друг за друга, что никакая сила в
мире не смогла бы их сейчас разделить.
Просто они теперь знали наверняка: если им падать, блуждать во тьме — только вместе.
Вместе навсегда.
343/487
Глава 19
Soundtrack #1 — Eva Cassidy «Autumn leaves»
#2 — Lara Fabian «Caruso»
Она никак не могла совладать с дыханием, которое волнение рвало в клочья, и иногда казалось, она
вот-вот задохнётся. С силой вдавив дрожащие пальцы в холодные камни стены, она пыталась
сохранить ясность ума, пыталась не упасть и не захлебнуться ощущением, которое возникало
всегда, когда он касался кожи.
Его горячие губы нетерпеливо, властно обжигали шею, продвигались ниже, к ключицам, и, когда он
резко развернул её спиной, заставив прижаться к себе всем телом, она в который раз чуть ли не с
отчаяньем произнесла:
— Нет, мы не можем опять...
Но, конечно, он не дал ей и малейшей возможности продолжить, потому что его руки уже
бесцеремонно расстёгивали блузку, а затем, не закончив начатое, небрежно стянули ткань лифчика
и накрыли груди, пропустив сквозь пальцы соски.
И снова, вместо того чтобы возразить, она только подалась навстречу его паху и тихо, бесстыдно
застонала, ощущая, как сильно он хочет её.
— Прекрати это повторять каждый раз, Грейнджер. Мы оба знаем: это закончится, но не так скоро,
— почти зло прошипел он ей на ухо, вжавшись в неё ещё сильнее.
— Я просто хочу быть уверена, что ты не забыл, — цепляясь за остатки самообладания,

прошелестела она сухими губами, которые тут же облизала.
Она скорее почувствовала его мрачную усмешку, чем услышала в его интонации:
— Мне это нужно не меньше, чем тебе. Уговор есть уговор, помнишь? А теперь заткнись и не мешай
мне продолжить то, что я с таким удовольствием начал...
И когда его пальцы опалили внутреннюю сторону бедра, она поняла, что готова молчать, лишь бы он
не останавливался.
Гермиона резко открыла глаза и тут же зажмурилась от слепящего солнечного света. Опёршись на
землю, она медленно села и постаралась справиться с дыханием, которое никак не хотело
успокаиваться. Ей потребовалось не меньше минуты, чтобы отойти от ярчайшего видения,
поражавшего своей реальностью и правдоподобностью. Неужели вновь один из этих непонятных
снов, не изменяющих своей оглушительной откровенности и изощрённой странности? Похоже, что
так. И, естественно, незнакомец, лица которого она опять не увидела. Интересно, ей когда-нибудь
удастся его разглядеть?
Очень осторожно, приставив ладонь ребром к векам, Гермиона прищурилась и осмотрелась, пытаясь
осознать, где находится и что здесь делает.
Высокие пальмы с богатыми зелёными кронами мягко колыхались на тёплом, но настойчивом ветру,
на белоснежный песчаный берег лениво накатывали волны, а вода казалась невероятно чистой и
прозрачной.
Она что, спала на пляже?
Только сейчас Гермиона обратила внимание, что одета в чёрную мужскую рубашку, на манжетах
которой серебряной нитью были вышиты знакомые инициалы.
От внезапно пришедшего понимания она громко охнула и зажала руками рот.
Да, это было шокирующим: этой ночью она спала на пляже. Но сейчас, при свете дня гораздо
больше её шокировало другое: она спала с Драко Малфоем.
А потом целым вихрем, настоящим ураганом пред ней ещё раз пронеслись события вчерашнего
вечера. Слова, слёзы, признания, прикосновения, поцелуи и секс... Так много секса.
344/487
Гермиона почувствовала, как наливается краской лицо, а на губах расцветает подобие улыбки.
Боже, что они вчера творили? Что она творила?
Эта ночь определённо была самой сумасшедшей и самой удивительной в её жизни. И если бы с утра
ей не нужно было собирать вещи, она точно не отказалась бы продолжить то, что они, в общем-то, и
не собирались заканчивать, пока окончательно не истощили свои силы.
Последняя мысль отозвалась ноющей болью в мышцах живота, когда Гермиона плавно поднялась на
ноги. Она нервно пропустила волосы сквозь пальцы и на мгновение зажмурилась, пытаясь прийти в
себя от осознания, что послужило причиной этим дискомфортным ощущениям. Просто такое
количество удовольствия, удовлетворения, подаренного ей близостью с Малфоем, она никогда не
получала даже за месяцы регулярной интимной жизни с Роном. Она и не думала, что это возможно:
так много раз улетать, или падать, одним словом, всецело терять ощущение реальности
происходящего снова и снова, отдаваясь мужчине, предлагая ему всю себя и наслаждаясь этим.
Наверное, «Магнолия» окончательно сделала её безумной в последний вечер.
И вдруг, словно отвесив пощёчину, Гермиону ударило понимание: возможно, друзья уже сходят с
ума, пытаясь её найти, ведь им нужно было покинуть курорт в одиннадцать утра, а сейчас на
часах... Сколько?
Гермиона, стараясь совладать с быстро настигающей паникой, начала оглядываться по сторонам в

поисках того, что могло бы помочь найти ответ на вопрос. Недалеко от берега виднелась шёлковая
ткань её несчастного, абсолютно мокрого платья, рядом лежала парадная мантия, а вещи Малфоя...
Их попросту не было. И это стало очередным поводом для волнения.
Драко не мог просто так уйти. Но тогда где же он?
И в этот миг Гермиона неожиданно осознала, что прямо сейчас не готова встретиться с ним лицом к
лицу при свете дня. Насколько всё казалось простым и правильным вчера под воздействием
стольких оглушающих факторов, настолько же в момент всё усложнилось в тысячи раз. И она не
знала, как быть, что делать дальше. Ей нужно было обо всём подумать, привести чувства и мысли в
порядок, а ещё как-то объяснить друзьям, куда она исчезла прошлой ночью.
Гермиона схватила свою палочку и побежала к платью, лихорадочно вспоминая заклятия, благодаря
которым сможет привести его в приличный вид. Быстро высушив ткань, она дрожащими руками
расстегнула пуговицы рубашки и лишь на секунду ошеломлённо замерла, проведя пальцами по
инициалам, принадлежавшим человеку, которого она...
Тряхнув головой, Гермиона отогнала от себя навязчивые, кричащие мысли и быстро переоделась.
Конечно, сейчас она выглядела как минимум странно, но у неё совершенно не было выбора, поэтому
оставалось лишь надеяться, что она не встретит кого-либо по пути.
Уже заходя в пальмовую рощу, Гермиона обернулась и кинула прощальный взгляд на пляж, который
так много теперь для неё значил. Она заставила себя отвернуться и зашагать прочь, сморгнув
слёзы. Просто это было больно: видеть на белоснежном мягком песке, служившем ложем для них
двоих, брошенную мантию и рубашку, две вышитые буквы на которой для неё сейчас были целым
миром — «Д.М.».
Миром, от которого она бесстыдно бежала.
***
Драко предчувствовал: что-то произойдёт. Он проснулся от неясного ощущения тревоги, но быстро

успокоился, увидев Гермиону. Сначала он не поверил: вот она — действительно рядом, одетая в его
рубашку, в которой выглядела такой хрупкой и женственной, спит, уютно устроившись на его плече.
Ему достаточно было просто взглянуть на её нежное, слегка нахмуренное лицо, чтобы опять
услышать, как внутри что-то сжимается. Прошедшая ночь определённо была самой счастливой в его
жизни, и он бы многое отдал, только, чтобы её повторить.
Очень нежно, чтобы не разбудить Гермиону, он провёл пальцами по её щеке и убрал с лица
непослушную прядь. Видимо, уловив его прикосновение, Грейнджер едва заметно улыбнулась, и в
какой-то момент Драко показалось, что она вот-вот откроет глаза, чего не произошло. Вместо этого
она лишь немного поменяла позу, и её дыхание вновь стало ровным.
345/487
И он не мог отвести от неё глаз. Не мог, к чёрту, даже пошевелиться, боясь спугнуть момент,
опасаясь, что даже от незначительного движения она исчезнет, и он в который раз потеряет её. И,
хотя Драко очень хотел верить, что теперь всё будет хорошо, что наконец они во всём разобрались,
всё же оставалось в душе то, что мучило его, не давало расслабиться. Это чувство с каждой
секундой росло, душило его и на каком-то этапе стало совсем невыносимым. Чертыхнувшись, Драко
медленно поднялся на ноги и огляделся. Судя по всему, было раннее утро, и солнце только недавно
озарило небосвод. Совершенно внезапно он ощутил острую потребность пройтись, сделать хоть что-
то — только бы не сидеть на месте, ведь бездействие порождало в нём ещё большее беспричинное
волнение. Покидать пляж не хотелось, да он и не смог бы этого сделать, пока она находилась здесь.
Если бы не это дурацкое, не дающее даже нормально дышать, смятение, он бы всерьёз был готов
просидеть рядом с Гермионой хоть сутки напролёт, оберегая её беспокойный сон.
Как же это было ненормально: ощущать такую зависимость, потребность в ней, какую он и не думал
когда-либо испытать по отношению к девушке. Да что там к девушке! Он не думал, что сможет
чувствовать что-то, кроме неприязни, именно к ней — к Грейнджер. И кто бы мог подумать, что
всего за какие-то недели он сможет её по-настоящему...
Внезапно что-то тёмное мелькнуло в море. Драко предположил, что ему привиделось, а потом
осознал: нет. Помрачнев, он подошёл поближе, и тут его осенило. Очень быстро он осмотрелся по
сторонам, надеясь, что его догадки не верны, но вскоре понял: да, его вещи действительно украл
хренов прибой. Не задумываясь, Драко нырнул в воду и что есть силы поплыл к своим брюкам и
туфлям, которые уносило с каждой секундой всё дальше. Ему совершенно не хотелось разгуливать
по «Магнолии» в одних трусах, а дурацкие волны, казалось, делали всё, чтобы это нежелание
осуществилось. Он уже крепко ругался, проклиная самого себя за то, что оставил свои вещи так
близко к морю, а немного позже разозлился ещё сильнее, когда увидел, что они стремительно
уплывают от него. А ведь он — идиот! — мог просто воспользоваться палочкой, но абсолютно забыл
об этом в нужный момент.
Впереди показались скалы, и Драко отметил, что забрался уже настолько далеко, что Гермиона вряд
ли смогла бы его заметить, если бы проснулась. Эта мысль придала ему сил, и он начал грести с ещё
большим усердием. А волны, словно играя, так и норовили отбросить его назад, при этом утаскивая
вещи в другую сторону.
Свирепый, выбившийся из сил Драко схватил свои туфли, когда они обогнули скалу и прибились к
обратной стороне. Там же лениво покачивались на волнах брюки, и первой его мыслью было
разорвать их к чёртовой матери. Море весело блеснуло, будто бы подмигивая, и Драко в ярости
ударил кулаком по водной глади, потому что неожиданно к гневу прибавилось то самое странное
беспокойство, которое накрыло его с ещё большей силой. Оно причинило почти физическую боль,
когда в сознании всплыло знакомое лицо.
Грейнджер.
Он вспомнил о ней, и моментально забыл о своей усталости.
Грейнджер.
Её имя стучало в висках, когда Драко двигался обратно гораздо быстрее, чем минутами ранее.
Грейнджер.
Сердце бешено колотилось, когда он выбежал на берег, отчаянно пытаясь найти её взглядом.
Грейнджер.
Сердце ухнуло вниз, когда он осознал: она ушла.
***
С каждым шагом в Гермионе росла уверенность в двух вещах: что во сне она видела Драко и что она
просто непроходимая идиотка, раз сейчас сломя голову неслась от него прочь. Конечно, ей нужно
было спешить к друзьям, но она могла хотя бы его дождаться, смело взглянуть в глаза и
попрощаться, но что вместо этого? Вместо этого вновь струсила, испугалась, совсем не по-
гриффиндорски сбежала, стараясь скрыться от неминуемых сложностей.
Но что если бы он не вернулся, а она так и продолжала сидеть на пляже, полуголая и абсолютно
беспомощная? Что если он ушёл, точно так же струсив?
346/487
Ответы пришли моментально: нет и нет. Тот Малфой, которого она знала в Хогвартсе, до войны,
безусловно, мог бы так поступить, но не этот, её Драко. Так что, как ни крути, она опять поступила
как последняя дура: спряталась за потребность увидеться с друзьями и, возможно, уничтожила
действительно необходимые отношения с мужчиной, без которого уже не могла себя представить.
Взлетев по подножкам бунгало, Гермиона ворвалась внутрь и на секунду замерла, найдя взглядом
часы — пять минут одиннадцатого. Судорожно сглотнув, она осмотрела комнату: открытый,
частично заполненный чемодан лежал среди несобранной груды вещей, а книги, разбросанные по
софе, лишь дополняли эту унылую картину. Но если поспешить — она ещё успеет вернуться, сможет
всё ему объяснить, а вещи быстро покидает по приходу домой. Да и кому нужны эти дурацкие
тряпки, когда на кону её личное счастье?
Гермиона даже не стала переодеваться — просто торопливо умылась и наспех расчесалась,

стараясь привести себя хоть немного в порядок. Она резко открыла дверь и, силясь не запутаться в
платье, уже больше походившем на робу домового эльфа, сбежала по ступенькам, отчего едва не
врезалась в кого-то.
— Гермиона! Ты уже... — начал было Гарри, но тут же замолк, окинув её потрясённым взглядом.
Она застыла, в ужасе смотря на Гарри и Джинни, которые, очевидно, уже закончили сборы и
намерены были уезжать.
— Доброе утро, — еле выдавила из себя Гермиона, проклиная тот миг, когда решила не
переодеваться.
Но друзья молчали. Казалось, они не могли найти слов, ведь понимание, которое так ясно
отразилось на их лицах, теперь полностью завладело ими, и от этого щёки Гермионы всё больше
приобретали пунцовый оттенок.
Внезапно она увидела позади Джинни знакомую рыжую макушку.
— О, вот и Рон! Рон! — позвала его Гермиона, стараясь переключить внимание друзей, но тут же
сникла, когда увидела, как тот на неё глянул.
— Привет! Гермиона, почему ты... — подошёл он и остановился рядом с Гарри, непонимающе

рассматривая её вечернее платье.
Чёрт.
Чёрт.Чёрт.Чёрт.
— О, я как раз собиралась... — чуть повысила голос она, пытаясь остановить Рона, но тут же
осознала, какой это было глупой идеей — заговорить. Поздравляем, сегодня определённо был День
безмозглости Гермионы Грейнджер!
Повисла неловкость, и в это мгновение Гермиона отчаянно мечтала о маховике времени, которым
пользовалась столько лет назад. Насколько бы всё стало проще, будь он у неё в руках!
— Почему ты до сих пор в платье? — наконец тихо спросил Рон, начиная хмуриться.
— Брось, Рон, я ещё успею переодеться во что-то более удобное, — пытаясь выглядеть беспечно,
отмахнулась Гермиона, но он продолжал сверлить её взглядом.
— Ты не поняла, Гермиона. Почему ты до сих пор в том платье?
Она набрала побольше воздуха, словно это могло помочь придумать достойный ответ, когда Джинни
неожиданно сделала шаг вперёд и сказала:
— Вместо того чтобы мучить своими дурацкими вопросами Гермиону, лучше бы сначала сам
попробовал объяснить, почему ты всё ещё в карнавальном костюме, Рон!
От её слов тот стушевался, и Гермиона не без облегчения отметила: теперь настал его черёд
смущаться и быть в центре внимания.
— К тому же, — продолжила Джинни, наступая на него, — я прекрасно знаю, что твои вещи не
собраны, более того, ты даже не потрудился хотя бы открыть чемодан, чтобы их туда закинуть!
347/487
— С чего ты взяла? — вмиг насупился Рон.
— Потому что он всё ещё у нас в бунгало, идиот! И у тебя не больше тридцати минут, чтобы собрать
его! — начала закипать Джинни.
— Это я идиот?! Вообще-то, это ты меня попросила принести чемодан к тебе в бунгало!
— Я лишь хотела сделать его больше!
— Да, потому что ваш чемодан уже не вмещает в себя огромное количество вульгарных платьев, что
ты накупила у этих полоумных итальянцев!
— Спешу напомнить: твоя дражайшая «Сэмми» тоже на четверть итальянка! Хотя тут ты не ошибся
в определении...
— Хватит! — рявкнул Гарри, и Джинни с Роном моментально замолчали, кинув друг на друга
уничтожающие взгляды. — У нас осталось мало времени, поэтому давайте сделаем так: я помогу
Рону собрать вещи, а вы с Гермионой тоже... приведите дела в порядок.
От неё не укрылось, как многозначительно посмотрел на неё Гарри, очевидно намекая на внешний
вид, и она покраснела.
— Да, Гарри, думаю, ты прав. Я просто как раз собиралась вернуть платье в костюмерную, но...
Её остановил красноречивый взгляд Джинни, велящий заткнуться. Пробормотав что-то

невразумительное, Гермиона неловко развернулась и зашагала обратно к бунгало.
Она почти бегом преодолела расстояние до двери и, открыв её, молниеносно влетела внутрь.
За ней тут же последовала Джинни.
— Святой Мерлин, ты спала с ним, — едва зайдя в комнату, ошеломлённо произнесла та.
Гермиона на секунду замерла, зажмурив глаза, а потом обречённо повернулась. Врать не было
смысла.
— Да.
Джинни громко вздохнула, зажав рот рукой, но через секунду медленно выдохнула, пытаясь
успокоиться.
— Ладно, сейчас не время это обсуждать. Нам нужно как можно скорее собрать твои вещи. Вернее,
я соберу твои вещи, а ты сними это платье... — она замолкла лишь на секунду, словно пытаясь
совладать с собой, но вскоре знакомое изумлённое выражение лица вернулось к ней. — Боже,
Гермиона, что с ним? Вы всю ночь дрались с русалками, а потом решили заняться сексом?
Чуть поколебавшись, Гермиона ответила, рассеянно пытаясь найти среди груды вещей, во что
можно переодеться:
— Мы были на пляже. Но ты сама сказала, что сейчас не время...
— Что? Вы трахались на пляже?!
— Джинни! — Гермиона бросила на неё возмущённый взгляд.
— Прости, но просто непохоже, что вы «занимались любовью», — всплеснула руками та, палочкой
отправляя в чемодан книги.
— Моё платье намокло и целую ночь пролежало на берегу, — сконфуженно начала Гермиона, быстро
стаскивая с себя уже ненавистный наряд, а затем добавила, предупредив следующий вопрос: — А
порвала я его ещё вчера вечером, когда бежала на этих жутких каблуках и несколько раз
зацепилась подолом за что-то.
Джинни уже набрала в лёгкие побольше воздуха, чтобы снова начать говорить, но Гермиона сурово
на неё посмотрела, натянув шорты:
348/487
— И, пожалуйста, не задавай мне сейчас вопросы.
И та действительно не задавала, пока молча помогала собирать вещи, хотя было видно, что ей не
терпится узнать подробности прошедшей ночи. Гермиона была благодарна Джинни, ведь сейчас она
не могла думать ни о ком, кроме Драко. Её стремительный побег теперь казался самой чудовищной
глупостью на свете, и она решила, что если выдастся хоть одна свободная минута — она
непременно попытается его найти. К тому же Гермиона надеялась, что ей удастся увидеть его в
главном здании «Магнолии», ведь, насколько ей было известно, все волшебники должны покинуть
это место примерно в одно время.
Когда они встретились с Гарри и Роном, те, к счастью, не стали возвращаться к неудобной теме. Рон
выглядел виноватым, но всё же изредка кидал на Джинни сердитые взгляды, а на Гермиону
смотрел с подозрением. Однако, стоило им подойти к стойке администратора, рядом возникла
Саманта и увела того в сторону, чтобы попрощаться привычным для них двоих способом.
Гарри заполнял необходимые бланки, а Гермиона изредка рассеянно отвечала на его вопросы, хотя
сама пыталась найти в толпе знакомое лицо. Многие уже покинули курорт, но ей хотелось верить,
что Драко вот-вот появится в холле, увидит её, и вот тогда она всё ему объяснит.
Но его нигде не было. А к ним уже подошёл Матео и услужливо предложил проводить их до порт-
ключа. И, когда все двинулись вслед за ним, Гермиона едва совладала с собой, чтобы не закричать
«Стойте!», цепляясь за последний шанс увидеть Драко.
Она этого не сделала, ведь это было бы глупо, хотя, если вдуматься, глупо было не попытаться. С
этой мыслью она не спеша начала спускаться по ступенькам, медля в нерешительности.
— Гермиона? — позвала её Джинни, протягивая какой-то белый конверт.
Та сошла ниже.
— Что это?
— Фотографии. Оказывается, нас весь отдых фотографировали, представляешь? Держи, это твои, —
отдала ей пачку Джинни.
Гермиона на миг замерла, а в следующую секунду продолжила двигаться, нетерпеливо

распечатывая конверт. Она уже была в самом низу лестницы, когда ей удалось его открыть и
достать первую фотографию, на которой была изображена она, Джинни с Гарри и Рон, внимательно
смотрящие шоу в первый вечер.
— Гермиона, поторопись! Нам уже пора, — крикнул ей Гарри и указал на трость, которая должна
была их переместить в Лондон.
Но она не могла двинуться с места. Потому что уже на следующем фото увидела себя и... Драко.
Первый раз, когда они танцевали вместе. Смотря друг другу в глаза с ненавистью, мысленно
проклиная друг друга, но выполняя волю курорта.
Облизнув губы, Гермиона достала следующее фото.
Она заливисто смеётся и пытается шутливо ударить Рона, который только что окатил её ледяной
водой, а вдали стоит Драко и едва заметно усмехается, наблюдая за ней.
Следующее.
Она и Малфой в клубе, пристально плавят друг друга взглядом,а через секунду их губы
встречаются...
Гермиона застыла, ощущая, как вихрь чувств вновь поднимается откуда-то из глубины души,
завладевает её телом.
— Гермиона! — это её окликнула уже Джинни, и она на ватных ногах просто заставила себя подойти
к друзьям.
— На счёт три: один, два... — начал командовать Матео, когда все занесли руки над тростью.
И в миг, когда он прокричал «Три!», Гермиона поняла, что совершает очередную чудовищную
349/487
ошибку, покидая этот курорт.
И в миг, когда её вихрем начало уносить прочь, она уловила, как вдали промелькнуло до боли
знакомое и уже родное лицо, исказившееся от отчаяния.
***
Драко было холодно. Как он и думал, простуженная Англия встретила его, завернувшись в
неприветливые тучи, а нескончаемые слёзы, вылившиеся в бесформенные лужи, лишь
подтверждали её дурное настроение. Страна словно прогнала легкомысленное лето из своих
городов, но с готовностью приняла чопорную, как и она сама, осень, которая, очевидно, тоже
переживала не самые лучшие времена. Возможно, Драко только показалось, но в этом году природа
словно и не думала менять свой девичий зелёный наряд на богатый золотой. Листья слишком
быстро пожухли и уныло усеяли тротуары, деревья неожиданно осиротели гораздо раньше
положенного срока, а люди старательно кутались в свои серые одежды, чтобы поскорее прожить
ещё один серый день своей серой жизни.
И ему было холодно, причём холодно где-то внутри. В нём будто всё заледенело, когда он покинул
«Магнолию». Хотя, наверное, это произошло всё же раньше — в секунду, когда он понял: Грейнджер
ушла.
Смешно! Сегодня утром он всерьёз боялся этого, а потом так наивно успокоился, поверив, что снова
накручивает себя, придумывает то, чего уж точно не может случиться. Но это случилось: она
сбежала, и он, к чёрту, не мог понять, что делать дальше.
Он не мог этого понять, когда, одетый совершенно не по погоде, аппарировал в центр Лондона.
Не мог понять, когда просидел в парке на холодной скамье целых два часа, уставившись в одну
точку.
И по-прежнему не мог понять, когда пришёл в свою лондонскую квартиру и мгновенно ощутил себя
бесконечно одиноким.
В эти минуты Драко ненавидел себя и её, наверное, тоже ненавидел за то, что сделала с ним. Былое
счастье превратилось в наказание, чувство, раньше дарившее тепло, теперь обернулось
нестерпимой пустотой, а свет надежды, который зародился в его душе, превратился в настоящую
тьму, и на этот раз, похоже, Драко был вынужден блуждать в ней один.
Ему хотелось бежать из этой смердящей одиночеством квартиры, но ирония заключалась в том, что,
как и несколько лет назад, ему некуда было идти. Разве что...
Ему долго не открывали, и поначалу Драко подумал: никого нет дома. Но стоило ему только это
предположить, как дверь тихо отворилась, и в проёме показалось осунувшееся, но вмиг
озарившееся тёплой улыбкой лицо.
— Драко, милый! Наконец-то! Как же я соскучилась! — заключила его в объятия Нарцисса, но тот
тут же отстранил её от себя: ему всегда было жутко неловко в моменты проявления материнской
нежности.
— Здравствуй, мама. Могу я... — сдержанно улыбнувшись, спросил он и небрежно указал куда-то
позади неё.
— Конечно, конечно, Драко, проходи, — слегка встряхнув головой, отозвалась Нарцисса и отступила
в сторону, не сводя с него полного тихой радости взгляда.
Он коротко кивнул и шагнул внутрь родного поместья, в котором не жил уже несколько лет. Перед
ним тут же выстроились домовые эльфы, чтобы поприветствовать «молодого хозяина», но он,
оборвав их на полуслове, велел продолжить заниматься своими делами.
В душе стало совсем немного теплее.
— А где Элиса? Я и по ней успела соскучиться, — закрыв дверь, с надеждой спросила Нарцисса, и
Драко на секунду напрягся. Очень медленно он обернулся и какое-то время просто смотрел на мать.
Хотя она и выглядела уставшей, он не мог не отметить, как преобразилась Нарцисса. Её глаза живо
блестели, на щеках играл лёгкий румянец, и, казалось, она даже помолодела. Драко нравилось
видеть её такой, ведь он помнил, что ещё пару лет назад всё было иначе, и он готов был многое
350/487
отдать, лишь бы матери вновь не пришлось ощутить себя такой несчастной, как тогда.
Но, как бы ему ни хотелось её не расстраивать, ответить всё же пришлось:
— Мы с Эл расстались.
Он видел, как что-то потухло в её взгляде, а на лице застыло изумление.
— Но... как? Всё ведь было хорошо, Драко, вы вместе поехали отдыхать, и я всегда говорила, что
Элиса идеально подходит тебе. Вы же хотели пожениться...
— Это ты хотела, чтобы мы поженились, мама! И откуда тебе знать, кто мне идеально подходит?
Боюсь, узнав мои мысли по этому поводу, ты бы жестоко разочаровалась, — вспылил Драко и,
отвернувшись, сделал пару шагов вглубь комнаты, а затем тихо, горько добавил: — Я и сам в себе
разочарован.
На какое-то время воцарилось тягучее молчание, нарушаемое лишь ставшим внезапно чересчур
громким тиканьем часов. А потом он почувствовал невесомое прикосновение к плечу.
— Я велю заварить нам чай, — мягко произнесла Нарцисса и зашелестела юбками по направлению к
соседней комнате.
Драко едва заметно кивнул.
Когда мать скрылась из вида, он протяжно выдохнул, мгновенно почувствовав себя бесконечно
уставшим, и сел на жёсткую софу, спрятав лицо в ладони. Ему не стоило повышать на неё голос, по
правде же, она не виновата, что сын оказался по уши в дерьме, что он наравне с отцом стал ещё
одним разочарованием в её и так полной страданий жизни. Но хуже было то, что Драко прекрасно
знал: несмотря ни на что, закрывая глаза на всё, Нарцисса любит их обоих: его и Люциуса. Любит
бескорыстно и самоотверженно, хотя этим делает себе только больнее, преданно ожидая, что
когда-нибудь всё станет как прежде.
Она жила во лжи: «как прежде» уже никогда не будет. Драко знал это, как никто другой, и оттого
так не любил бывать в этом доме, в котором всё ещё сиротливо ютилась надежда.
Через несколько минут перед ним появился поднос с чайником и двумя изящными фарфоровыми
чашками, наполненными ароматным чаем. Нарцисса неслышно подошла к столику и грациозно села
напротив. Какое-то время они молча смотрели друг на друга, после чего она отвела взгляд и, взяв
свою чашку, сделала глоток.
— Извини, — бесцветным голосом начал он. — Я погорячился.
— Всё в порядке, дорогой, — неспешно подняла на него глаза Нарцисса и грустно улыбнулась. — Я
понимаю.
Драко стало совсем паршиво, ведь он прекрасно видел: мать в очередной раз скрывает свои
истинные чувства, опять проглатывает обиду, как делала почти всегда на протяжении многих лет.
Он не мог её винить: она просто хотела, как и многие ведьмы их круга, быть идеальной матерью и
женой, у которой нет поводов для недовольств, но есть бесконечное уважение к своему мужу и
абсолютное принятие его идеалов.
— Просто я понял, мама, что никогда её не любил, — зачем-то сказал он, ожидая увидеть удивление
на лице Нарциссы, но та всё так же грустно улыбалась.
— Я всегда знала это, Драко.
— И хотела, чтобы я на ней женился? — презрительно усмехнулся он.
— Необязательно любить человека, чтобы быть счастливым, находясь рядом с ним, —

глубокомысленно изрекла Нарцисса.
— Но ты же никогда не была счастлива.
— Потому что я любила, Драко, — мягко ответила она, с грустью посмотрев на него. — Но,
справедливости ради, даже мне удалось испытать свою порцию счастья. Прошло так много лет... Но,
видит Мерлин, я бы не хотела, чтобы ты повторил мою ошибку, дорогой.
351/487
— Значит, любить — ошибка?
Нарцисса молчала какое-то время, пристально смотря на него, а затем отвела взгляд. На её губах
расцвела едва заметная улыбка.
— Кстати, я хотела тебе сообщить прекрасную весть! Отец всё уладил и на днях вернётся домой, —
в её глазах читалась искренняя радость, когда она вновь взглянула на него.
Драко не разделял её восторга. Его даже немного передёрнуло от мысли, что придётся встретиться
с человеком, который теперь его по-настоящему ненавидел. Раньше это было взаимным, но сейчас...
Сейчас при мысли о Люциусе он не чувствовал почти ничего, кроме нежелания с ним встречаться.
Хотя было бы забавно, наверное, увидеть лицо отца, если бы тот узнал, что его единственный сын,
на которого он возложил столько глупых надежд, вдруг спутался с грязнокровкой.
«Он бы вряд ли удивился. В его глазах ты уже на самом дне, помнишь?» — пронеслось в голове, и
Драко мрачно усмехнулся.
Нарцисса ждала, что он начнёт говорить, но он молчал. Ему просто нечего было сказать, но если бы
он и нашёл слова — они бы, без сомнений, лишь ещё больше её расстроили. Поэтому он просто
наблюдал, как тускнеет улыбка на красивом лице Нарциссы, а взгляд в который раз приобретает
знакомую покорность.
— Ну, я пойду. У меня был ужасный день... Ты же не против, если я останусь на какое-то время? —
неловко встал с дивана Драко и, увидев лёгкий кивок, зашагал прочь. Говорить совершенно не
хотелось. Снова на душе стало по-настоящему тоскливо.
Уже поднимаясь по ступенькам на второй этаж, он услышал тихий голос:
— Драко...
Обернувшись, тот удивлённо посмотрел на мать.
— Любовь не ошибка. Настоящая ошибка — это не любить, Драко, — искренне поделилась она,
смотря ему прямо в глаза.
Драко на миг замер, а затем глубоко вздохнул и на выдохе произнёс:
— Но ведь ты так недолго была счастлива с отцом, мама, хотя любила его.
— Но я бы ни на что не променяла эти моменты, дорогой. И, пока я помню, каким Люциус может
быть, я всегда буду ждать, что всё станет как прежде. Я никогда не потеряю веру, а ты не вини
меня за это и будь, пожалуйста, терпимее к нему.
Она выглядела такой хрупкой, но уверенной в своих словах, что Драко захотелось её обнять. Но он
сдержался, как делал всегда в такие моменты. Лишь сжал челюсть, а затем коротко бросил:
— Я не виню тебя и... Спокойной ночи, мама.
К горлу подступил неприятный ком: слова матери всколыхнули в его душе те чувства, от которых он
так старательно бежал, надеялся отвлечься. Но перед глазами вновь мелькали дни, наполненные
жаркими спорами, страстными поцелуями и противоречивыми эмоциями. Летние дни, наполненные
Грейнджер. И, хотя на дворе уже была осень, а от былого остались лишь жалящие воспоминания,
Драко всё же ни за что на свете не хотел бы, чтобы у него это отобрали.
Теперь он, как никогда, понимал Нарциссу, которая, несмотря на ужасные вещи, сделанные
Люциусом, всё ещё любила его. Он понимал, почему она живёт мечтами о том, что однажды
испытанное ею счастье вернётся. Он понимал, почему она так жаждет возвращения отца, и в это
мгновение, осознавая, что для неё значит его освобождение из Азкабана, Драко внезапно
почувствовал странную вещь: теперь он тоже этого ждал. Не желая того, он неожиданно проникся
чаяниями матери и, похоже, поверил, что, даже вопреки ужасам прошлого, настоящее может стать
отправной точкой чего-то нового. И сейчас ему было искренне жаль, что отец никогда не примет его
выбор и вряд ли простит, что его сын влюблён в грязнокровку.
«Да он скорее умрёт», — с тоской подумал Драко, устало опускаясь на свою кровать.
В тот момент он не знал, насколько был близок к истине.
352/487
Ведь на следующий день Люциус действительно умер.
***
Весть, что оправданный накануне Пожиратель Смерти Люциус Малфой мёртв, казалось, разошлась
по всем газетам даже быстрее, чем врач подтвердил это в заключении. Примечательным было, что,
если верить журналистам, Люциус должен был выйти на свободу в тот день, но скоропостижно
скончался от нелепой сердечной недостаточности.
Она узнала об этом утром: во время завтрака сова принесла свежий выпуск «Ежедневного Пророка».
Гермиона пила безвкусный чай на кухне и какое-то время просто апатично смотрела на брошенную
на подоконник газету, но вскоре решила пробежаться глазами по строчкам: она помнила, как
раньше любила читать последние новости. Сейчас было вообще странно думать о вещах, которые
она когда-то любила делать, потому что ровно со вчерашнего дня ей стало плевать абсолютно на
всё.
На всё, кроме Малфоя.
Вот и сейчас она уже пятый раз перечитывала одно и то же предложение, потому что никак не
могла сконцентрироваться, вновь невольно вспоминая полный боли взгляд Драко, которым он
проводил её в последний раз. И это было заслуженным, горьким напоминанием, какую чудовищную
ошибку она совершила, покинув его, струсив в самый неподходящий момент.
И она до сих пор ничего не сделала. Не предприняла ни одной чёртовой попытки хоть как-то
исправить ситуацию, потому что банально не знала, с чего начать. Она словно застряла на каком-то
промежуточном этапе между прошлым и настоящим, из часа в час прокручивая, проживая события
последних дней, проведённых в «Магнолии», и было ощущение, словно этому не будет конца.
Возможно, она просто боялась, что Малфой не станет её даже слушать, не сможет понять и
поверить, как сильно она раскаивается в своём глупом поступке. А может, боялась другого: что с
приездом в Лондон всё изменится. Хотя в любом случае глупо было бы полагать, что всё останется
как прежде, ведь она сама стала совершенно другой, и это меняло многое. Вот только что делать
дальше? С чего начать этот пугающий новый этап жизни, который она уже не могла представить
без Драко?
Гермиона с тоской перевернула страницу, так и не найдя ответы на свои вопросы, и уже хотела
закрыть никчёмную газету, когда взгляд неожиданно зацепился за знакомую фамилию — сердце
при этом начало лихорадочно колотиться. Статья была небольшой, чуть больше обычного
некролога, но, стоило её прочитать, к горлу подкатила тошнота и тут же стало трудно дышать. Она
же знала, была уверена, что в этот самый миг, где-то далеко страдает тот, о ком она думала
ежеминутно, тот, кто стал болезненно близким, тот, кого она... Да, она любила его.
Совершенно точно.
Всем своим существом.
Одного его.
Эта мысль, так смело сказанная самой себе, придала Гермионе сил, поселила в ней уверенность, и
она трясущимися руками схватила пергамент и перо, а затем начала писать.
«Прости».
Это было первое, что она вывела бумаге, и замерла, почувствовав, как слёзы навернулись на глаза.
А потом встряхнула головой, глубоко вздохнула и продолжила:
«Прости.
Я только что прочитала, что твой отец умер. Мне жаль, Драко, и, честно, я не знаю, что сказать,
потому что банальное «соболезную» прозвучит фальшиво и не сможет выразить моих настоящих
чувств. Поверь, я понимаю, как это больно — потерять родного человека, даже если ваши
отношения складывались не лучшим образом. И я разделяю твоё горе, хотя, возможно, тебе сложно
будет в это поверить.
Помни, я готова тебе помочь в любую минуту, только напиши или сообщи каким-либо способом, если
тебе будет что-то нужно. Я знаю, скорее всего, ты не захочешь меня видеть в ближайшее время, и
понимаю, принимаю твоё решение.
353/487
Прости меня. Вчера я поступила совершенно по-идиотски, испугавшись того, что ждёт нас дальше. Я
боялась взглянуть правде в глаза и потому сбежала, потому что наутро всё показалось в разы
сложнее, чем ночью. Но, когда я вернулась домой - поняла: от правды всё равно не скрыться.
Хочешь, я её озвучу?
Я хочу быть с тобой, Драко, и сейчас я смело это признаю. Я хочу делить с тобой радость и печаль,
хочу быть частью твоей жизни, ведь свою без тебя мне уже так сложно представить.
И я очень хочу тебя увидеть, но буду лишь терпеливо ждать, пока ты сам этого не захочешь. И, если
даже ты не сможешь меня простить, я хочу, чтобы ты знал: я всегда с тобой.
Твоя Гермиона».
Она отправила это письмо с несмелой надеждой, что вскоре получит ответ.
Но шли дни, тягучие, долгие, полные рутины и бесцветных событий, лишённые тепла и радости, а
она так и не получила от него ни строчки. Она просто довольствовалась отрывочной информацией
из статей о смерти Люциуса в газетах и обрывками диалогов на работе. Таким образом Гермионе
удалось узнать, что его похоронили на семейном кладбище, а на церемонию пришло едва ли больше
десяти человек. После войны настали тёмные времена для всех чистокровных семей, причастных к
злодеяниям Волдеморта, и Малфои были одной из них. Поэтому многие из тех, кто в былые дни
называл себя друзьями Люциуса, теперь тщательно отрицали факт своей некогда близкой дружбы с
Пожирателем Смерти, оправдывая своё общение «чисто корыстным интересом».
Гермиона понимала, что Драко сейчас нестерпимо трудно, и она бы всё отдала, только бы быть с
ним в этот период, но не могла наплевать на его желание, нет, вернее — нежелание видеть её.
Разве не так она должна была расценить отсутствие ответа?
Прошло уже две недели с момента возвращения в Лондон, и с каждым часом, проведённым вдали от
Драко, она будто бы умирала изнутри, когда днём с абсолютной апатией машинально исполняла
свои должностные обязанности, а ночью горько плакала, позволяя эмоциям взять верх. И она
боялась наступления темноты: ночью, когда загорались безжизненные звёзды, когда скулящий
ветер уныло танцевал с пожухлыми листьями, а по крышам барабанил нескончаемый дождь,
Гермиона вспоминала. Вспоминала целые картины из уже, казалось, далёкого прошлого, которые
выглядели чем-то нереальным, надуманным, но таким до боли прекрасным, что слёзы сами текли по
щекам. Как сложно было поверить, сидя в одинокой, холодной квартире, запивая своё дурное
настроение безвкусным чаем и не чувствуя ничего, кроме боли и тоски, что ещё несколько недель
назад она была в настоящей сказке, где каждый день приносил такие эмоции, которые она и не
думала испытать. «Прекрасная Магнолия» подарила ей целую жизнь, о которой она и не мечтала, но
которую, похоже, уже отжила.
Несколько кружащихся за окном листочков сиротливо приютились на подоконнике Гермионы. Её

губы слегка дрогнули, а руки сами потянулись к тугой задвижке окна. Впустив холодный влажный
воздух в комнату, она быстро взяла один из них и, поёжившись, захлопнула раму. Поплотнее
закутавшись в плед, Гермиона какое-то время молча смотрела на свою ладонь, на которой лежал
выцветший, сморщившийся листик, и в эти секунды чувствовала внутреннюю борьбу. Но, когда она с
силой сжала руку в кулак, вмиг превратив в труху уже и так безжизненный листок, в ней словно что-
то сломалось.
В ту ночь она долго плакала, яростно била кулаками подушку, пару раз пыталась написать письмо,
но тут же разрывала пергамент в клочья, а потом, где-то в третьем часу ночи, даже вознамерилась
отправиться в квартиру Драко и так бы и сделала, если бы не жёсткий голос подсознания,
заявивший, что её там вряд ли ждут.
В ту ночь Гермиона поняла, что если не попытается хоть немного отпустить ситуацию и жить
дальше — просто сойдёт с ума. И она правда мужественно старалась, помогая Джинни
организовывать свадьбу, заставляя себя делать вид, что всё в порядке, а ещё пытаясь работать в
два раза усерднее, чем она это делала раньше. Поэтому, когда наступил её день рождения, она не
стала брать отгул. Она вообще вспомнила, какой сегодня день, только когда друзья показались с
самого утра у ней на пороге с подарками и поздравлениями. И впервые за долгие дни она
улыбнулась искренне, а потом даже засмеялась, увидев, как забавно выглядит Рон в нахлобученном
на макушку праздничном колпаке. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы убедить друзей,
что она в любом случае пойдёт на работу, хотят они того или нет. Конечно, пришлось пообещать
уйти пораньше, чтобы вечером отметить праздник, на что Джинни сказала, что если Гермиона не
вернется в пять — она лично вытащит её за руку из рабочего кабинета.
354/487
И она пошла на работу в приподнятом настроении, стараясь не думать, не вспоминать Драко, и ей
это почти удавалось, потому что в душе поселилось тёплое чувство благодарности друзьям за то,
что им удалось сделать утро по-настоящему прекрасным. Своим неожиданным появлением они
словно вдохнули в неё жизнь, заставили вновь чувствовать, испытывать светлые эмоции, и
Гермиона решила, на этот раз окончательно и бесповоротно, что с этого дня всё будет иначе.
С этой мыслью она вошла в кабинет, который делила ещё с двумя специалистами, и увидела
Николаса Одли — начальника нескольких подразделений, в том числе и того, где она работала. Это
был пухлый, немного неопрятный мужчина лет пятидесяти, который любил громко смеяться и
слушать льстивые речи подчинённых. Гермиона с раздражением отмечала, как из года в год более
суетливые сослуживцы двигаются по карьерной лестнице вверх только оттого, что мастерски
лебезят перед Одли, хотя за спиной говорят про него совершенно отвратительные вещи. Вот и
сейчас она с презрением наблюдала, как вертлявый глупый новичок, что работал в их отделе всего
несколько месяцев, угодливо заглядывал Николасу в глаза и что-то подобострастно вещал. Они
были настолько увлечёны беседой, что не заметили, как Гермиона, поздоровавшись, прошла на своё
место и села за стол, на котором уже необъятной горой громоздились папки с документами. Лишь
когда она, взяв одну из них, громко плюхнула ту на стол, мужчины обернулись.
— Ох, здравствуй, Гермиона! Вернулась из отпуска? Должен сказать, загар тебе к лицу, а то раньше
ты была какой-то слишком бледной, — простодушно обратился к ней Николас и несколькими
широкими шагами преодолел расстояние до её стола. — Я как раз хотел с тобой переговорить.
Пройдём в мой кабинет?
Гермиона никогда не любила фамильярность на работе, но, стиснув зубы, в очередной раз стерпела
и ответила:
— Конечно, сэр.
Они прошли по узкому коридору, и от неё не укрылось: тот самый новичок проводил её странным
взглядом, скривив губы в противной усмешке. Не понимая причин такого поведения, Гермиона
зашла вслед за начальником в его богато обустроенный, но неубранный кабинет, и Одли, схватив в
толстые пальцы засахаренный пончик, грузно опустился в своё кресло. Он жадно откусил кусок и
жестом пригласил Гермиону сесть напротив.
— Пока тебя не было, произошёл ряд изменений в вашем отделе. Нагрузка выросла, случаев
использования магии в присутствии магглов стало больше, а потому некоторым сотрудникам
пришлось даже работать сверхурочно, чтобы разобраться со всей этой ерундой, — небрежно повёл
он испачканной в сахарной пудре ладонью.
Гермиона с негодованием подумала, что последние несколько лет она всегда работала сверхурочно
и даже ни разу не вернулась домой вовремя, потому что, очевидно, не считала «ерундой» свою
работу, но Одли, похоже, вновь закрыл глаза на этот факт.
— Я решил повысить одного из сотрудников и назначить его новым руководителем вашего отдела.
Первой мыслью Гермионы была уверенность: эта должность должна достаться ей, ведь она так
долго работала усерднее остальных и нередко брала на себя обязанности коллег, потому что те
банально не могли с ними справиться.
— И это будет Джеффри Тейлор.
Услышав последние слова, она словно онемела. Что? Неуклюжий новичок будет её руководителем?
Тот, кто не может даже корректно произнести заклинание забвения?!
Видимо, Одли расценил её молчание как безропотное согласие, а поэтому продолжил:
— Мы с Джеффри уже всё обговорили, но посчитали нужным сказать тебе обо всём лично — раз ты
будешь его помощником. Сама понимаешь: большая ответственность, столько дел, что без лишней
пары рук не обойтись...
Когда первый шок прошёл, это заявление отозвалось волной возмущения в душе Гермионы. Ну уж
нет, она не станет помогать этому безмозглому идиоту, потому что прекрасно знает, что ей
придётся делать за него всю работу. Тейлор за столь короткий срок не только не смог набраться
опыта, но и показал высшую степень кретинизма, много раз только усугубляя сложившуюся
ситуацию. В такие моменты он был очень мил с Гермионой и просил её помочь, что она и делала, а
потом молча злилась, когда видела, как «за прекрасно выполненную работу» поощряют его. Причём
прекрасно выполненную именно ею.
355/487
— Нет, — перебив начальника, твёрдо произнесла Гермиона.
— Что, прости? — дожёвывая пончик, переспросил тот.
— Я сказала «Нет!»: я не буду ему помогать.
Николас даже слегка приоткрыл рот от изумления.
— Гермиона, кажется, ты не совсем понимаешь...
— Я всё прекрасно понимаю, сэр, и теперь мне всё равно, уволите вы меня или нет, но я скажу то,
что давно хотела. Те несколько лет, что я работаю в Министерстве магии, я старалась быть лучше
всех. Я работала больше, чем положено, добровольно отказывалась от выходных и отпусков,
жертвовала личным временем во имя карьеры. Я переделывала халатно выполненную работу других
сотрудников, которых вы потом и повышали. Я долго терпела, как вы, игнорируя мои высокие
показатели, из года в год выдвигаете на конкурс «Лучший работник» кандидатуры тех, чьи функции
я вынуждена была выполнять в силу их абсолютной беспомощности и непрофессионализма. Но вы
были слепы, вы закрывали глаза на мои старания, и я могу вас понять: я женщина, я молода, а ещё я
грязнокровка.
— Гермиона! Как ты можешь... — возмущённо воскликнул Одли, но она опять его перебила.
— Могу и знаю, что права. Поэтому вы можете и дальше повышать нисколько не способных к
руководству и компетентному выстраиванию работы коллектива идиотов, но я больше не собираюсь
никому помогать. Если вы меня не уволите, я, как прежде, буду безупречно исполнять свои
должностные обязанности, но если вы хотите, чтобы я делала за других их работу, оставаясь в тени,
тогда я уволюсь сама. Удачного дня.
Она резко поднялась с кресла и вышла из кабинета, хлопнув дверью. К лицу прилила кровь,
адреналин захватил всё её существо, и она вдруг поняла, что вновь чувствует себя... счастливой?
Да, она была совершенно счастлива, потому что впервые позволила решительно, отстоять свои
права и смогла честно высказать Одли всё, что думает о сложившейся ситуации. И ей было по-
настоящему плевать, уволят её или нет, ведь где-то в глубине души Гермиона осознавала: теперь
она уже не сможет жить в несправедливости, теперь она будет требовать, что заслужила, и никому
не позволит сесть себе на шею.
Да, Драко мог бы ею гордиться.
При мысли о нём она уже второй раз за день искренне улыбнулась.
Он действительно ею гордился бы, узнав, что она рискнула, а риск оправдался: уже во второй
половине дня стало известно, что Гермиону повысили.
Домой она будто не шла, а летела, окрылённая тем, что её пугающе смелое поведение обернулось
ошеломительной победой. Победой над собой, над страхом неудачи и над теми, кто пытался её
унизить, умалить её заслуги. Сейчас казалось поразительным, что она решилась настолько честно
всё высказать начальнику, ещё два месяца назад она бы ни за что так не поступила.
Гермиона вспомнила диалог с Драко в один из последних дней отдыха, когда они затронули вопрос
карьеры. Видимо, тогда он вселил в неё уверенность, что нужно бороться, рисковать, даже если
очень страшно. Видимо, рядом с ним она на самом деле стала другой и сейчас была ему благодарна
от всего сердца.
Повернув ключ в замке, Гермиона вошла в свою квартиру, а когда включила свет — замерла. Она
пару раз моргнула, не в силах поверить, что это правда, в то время как сердце колотилось всё
быстрее. Везде, куда натыкался взгляд, были прекрасные белоснежные цветы. Лучшие на свете,
значившие теперь для неё так много... Магнолии.
Гермиона, затаив дыхание, двинулась в гостиную, потом в спальню, проверила кухню и ванную,
надеясь, ожидая, но... И хотя она не увидела его, но нашла записку.
«С днём рождения. Ты же мечтала о романтике?»
Гермиона рухнула на колени, а вместе с тем в ней рухнуло что-то, заставившее заплакать.
356/487
Впервые за долгие дни она плакала от счастья.
***
Драко лежал на кровати, безразлично пялясь в потолок, и размышлял. С похорон отца прошёл почти
месяц, а он по-прежнему вёл абсолютно бесполезный, непродуктивный образ жизни. Нарцисса
попросила его остаться, какое-то время пожить в её поместье, которое Люциус оставил той в
наследство. Впрочем, он передал ей практически всё своё состояние, а Драко получил лишь
несколько сотен галлеонов и лишнее напоминание, что Малфои всегда держат слово.
Но он не злился на отца. Потому что прекрасно знал, как выглядел в его глазах последние годы:
опустившимся на дно, ни на что не способным слабаком, недостойным носить фамилию, которой
Люциус так гордился. Драко не хотел его переубеждать. Просто не видел смысла, думая, что вряд
ли когда-либо увидит этого человека ещё по крайней мере живым.
И он оказался прав. И — да, пожалуй, он по-настоящему переживал утрату. Только после смерти
Люциуса Драко внезапно осознал, что, вопреки ненависти и отвращению, он по-своему любил его.
Потому что даже ему, сыну, отрёкшемуся от родного отца, было больно, когда он узнал: того больше
нет. Не то чтобы он сильно скорбел... Ему было жаль. Ведь где-то в глубине души он надеялся, пусть
и самую малость, что,возможно, когда-нибудь они всё же смогли бы друг друга понять. Но теперь
уже точно поздно на это уповать. Было бы поздно в любом случае, потому что с недавнего времени
его жизнь слишком изменилась, и в ней не было места Люциусу, который, скорее всего, лишь
сильнее возненавидел бы Драко. Не было места и ссорам, выяснению отношений, проклятиям и
громким фразам, которые бы ещё дальше оттолкнули их друг от друга, а мать заставили страдать.
Зато было место для Грейнджер, для чувства, которое изменило всё, но в первую очередь его
самого.
Драко потянулся к прикроватной тумбочке и взял стопку фотографий, которую ему выдали перед
отбытием с курорта. За последний месяц он не раз разглядывал снимки, и только в эти моменты
понимал, что всё ещё жив. Потому что, несмотря на боль, пустоту, странную апатию, заполнившую
его тело и разум, он чувствовал, как теплело на душе, когда он опять смотрел на Грейнджер.
Она была такой разной: сердитой, задумчивой, весёлой, иногда грустной, но всегда одинаково
прекрасной. Создавалось впечатление, что она меняла эмоции, как платья, надевая ту или иную по
случаю, но истинное очарование, которое так восхищало Драко, всегда было при ней. Сейчас ему
казалось странным, что он мог столько лет её ненавидеть, презирать за какую-то чёртову кровь?
Как он мог не замечать, какой удивительной девушкой она была? И он поражался, насколько
менялся сам, когда находился рядом с ней. Ради неё ему хотелось совершать дурацкие поступки: в
духе тех придурков, что пишут стихи на розовом пергаменте или прилетают на метле с букетом роз
к окну благоверной. Он всегда высмеивал таких «недоромантиков», но в итоге сам стал одним из
них. И, если кто-то назовёт его чокнутым, когда узнает, что он вытворил в день рождения
Грейнджер, он даже не станет с этим спорить.
С ней он в самом деле порой становился идиотом. Но если его поступки заставляли её хотя бы
улыбнуться — значит, это стоило того. Она же улыбнулась, когда получила цветы? Драко хотел бы
увидеть её улыбку, но чувствовал, что пока не готов встретиться с Грейнджер. В этот месяц он
много думал об их сложных отношениях, о своих и о её чувствах. И понял, что в их случае есть
только два выхода: либо забыть друг о друге навсегда, либо решиться быть вместе раз и навсегда.
Драко поднялся с кровати и подошёл к секретеру, стоящему у противоположной стены.

Пробормотав сложное заклятие, он открыл верхний ящик и извлёк оттуда бархатную коробочку в
виде магнолии, внутри которой и был его ответ.
Да, он определённо выбрал второе. Осталось только набраться смелости и спросить у неё, что же
готова выбрать она.
Неожиданно его взгляд привлёк призрачный свет из глубины ящика. Он слегка улыбнулся и достал
свой дневник, на котором покоился белый цветок.
Магнолия Гермионы. Она оставила её на пляже после той ночи. Видимо, слишком спешила, спасаясь
бегством. В данный момент это казалось чем-то забавным, одной из причуд Грейнджер, но тогда...
Драко не хотелось вспоминать, что он пережил, когда понял: она ушла. И, если бы не её письмо, он
бы, наверное, так и не решился выяснить, в чём причина. К счастью, всё сложилось иначе.
Его рука потянулась к цветку, он хотел его взять, но тот словно присосался к тетради. Насупившись,
357/487
Малфой ещё раз попытался отсоединить магнолию, но результат был тот же. Он с раздражением
произнёс открывающее дневник заклинание, надеясь, что это поможет, и, когда слова были
сказаны, он действительно распахнулся. Драко невольно ухватил взглядом отрывок текста, а затем
замер и повторно перечитал:
«22.09.98
Эта сука всё видела. Интересно, как долго она пялилась? В любом случае для Грейнджер это будет
хорошим уроком: нечего совать нос в чужие дела».
Он нахмурился, силясь мысленно восстановить, о чём писал тогда, но очень быстро осознал, что не
помнит ничего. С ощущением нарастающей тревоги Драко нетерпеливо пролистал несколько
страниц, пока вновь не зацепился за знакомую фамилию.
«...нас поставили в пару, и теперь я должен терпеть Грейнджер до самого Рождества. Как будто мне
и так не хватает её вечного присутствия и этого я-слежу-за-тобой взгляда.
А ещё... Не могу, к чёрту, выкинуть из головы, как она смотрела на нас в ту ночь. Если бы я не знал
эту чопорную заучку - подумал бы, что она не прочь оказаться на месте Мишель».
Драко смутно припоминал, что, кажется, спал на последнем курсе с когтевранкой по имени Мишель,
но воспоминания были слишком расплывчаты. И, конечно, он до сих пор не мог понять, при чём тут
Гермиона, пока внезапно не оцепенел, обратив внимание на другую запись, сделанную месяц
спустя:
«Я её ненавижу. Она виновата, а ведь я предупреждал: не надо меня преследовать. Я не соображал,

что делаю, когда... Чёртова сука! Она же ответила на поцелуй, и на секунду я опять увидел тот
самый взгляд...»
Драко перелистал ещё несколько страниц. Ему было уже ощутимо плохо, его буквально тошнило от
осознания, что он не помнит слишком многого.
«Блейз спутался с девчонкой Уизли. Я видел, как они лизались после последнего урока, когда
думали, что все уже вышли из класса. Вечером я пытался поинтересоваться, откуда взялся такой
интерес к этой рыжей истеричке, но Забини заявил, что ответит на этот вопрос лишь тогда, когда я
скажу, с какой стати начал трахаться с Грейнджер.
Ублюдок».
Его руки уже тряслись, но он всё же заставил себя найти ещё одну запись, чтобы окончательно
убедиться.
«18. 03. 99
Это уже становится опасным, ведь я по-настоящему зависим. Успокаивает только, что Забини в том
же дерьме. И, хотя он это отрицает, я вижу: он привязался к Уизли.
Кто бы мог подумать, что я почувствую то же самое к Грейнджер...»
Он больше не мог терпеть.
Кровь прилила к вискам, мысли лихорадочно сменяли одна другую, и Драко почувствовал, что точно
сойдёт с ума, если тут же не попытается всё выяснить. И помочь ему в этом мог только один
человек.
Он смутно помнил, как оделся и аппарировал к двери с виду абсолютно неприметного

многоквартирного дома. Смутно помнил, как не своим голосом пробормотал заклятие, а затем
оказался на крыльце роскошного особняка. И вот когда дверь открылась, он пришёл в себя.
— Малфой? — удивлённо вскинул бровь Блейз.
Вместо ответа Драко швырнул ему дневник, который тот поймал в последний момент. Забини
несколько секунд обескураженно смотрел на чёрную тетрадь в своих руках, после чего его,
очевидно, затопило понимание.
Медленно подняв глаза на Драко, он мрачно констатировал:
358/487
— Ты знаешь.
Малфой, пытаясь сдержать обуревавшие его чувства, сквозь зубы проговорил:
— Нет, это ты знаешь то, что я по непонятной причине забыл. И ты, сукин сын, сейчас же
расскажешь мне всё.
Лицо Забини слегка скривилось, а следом в его глазах промелькнуло беспокойство. Он неловко
пропустил волосы сквозь пальцы и быстро оглянулся, а после немного тише добавил:
— Послушай, давай поговорим об этом в любое другое время...
Драко молниеносным движением выхватил палочку и приставил её к горлу Блейза. Лишь тогда он
обратил внимание, что тот по пояс раздет.
— Ты будешь говорить со мной сию же секунду, и мне насрать, с кем ты там собирался трахаться! —
с этими словами он бесцеремонно влетел внутрь, но, когда прошёл в гостиную, тут же замер,
уставившись на девушку, которая испуганно глядела на него. Гнев моментально сменился
удивлением, но уже через секунду взгляд Драко потеплел.
— Привет, Эл, — произнёс он, наблюдая, как та поплотнее запахивает халат.
— Драко? — только и выдавила она, а затем с тревогой посмотрела куда-то ему за спину.
— Я пытался ему объяснить, что не время, но... — послышался немного раздражённый голос, и,
обернувшись, Малфой встретился с Блейзом глазами. Тот смотрел на него угрюмо, но уверенно, и
внезапно Драко осознал, что больше не злится. Тот факт, что теперь Элиса с Забини, немного
отрезвил его, и он не мог понять, что именно чувствовал в это мгновение.
— Нам нужно поговорить, — не прерывая зрительный контакт наконец заговорил Блейз. — Не могла
бы ты...
— Конечно, да... Я... Я буду в спальне, — сконфуженно отозвалась она и, мельком взглянув на Драко,
вышла из комнаты, в которой тут же стало слишком тихо.
Какое-то время оба молчали, взирая друг на друга, а потом одновременно начали:
— Послушай...
Драко немного повысил голос и перебил:
— Я не против. Если у тебя всё с ней серьёзно, то...
— Она удивительная, Малфой. Мне с ней хорошо, — слегка запрокинув голову, решительно заявил
Блейз, а затем добавил: — Но, полагаю, сейчас тебя интересует другое?
Шумно выдохнув, Драко в конце концов отвёл взгляд. Напряжение и тошнотворное беспокойство
вновь вернулись к нему, и он ощутил, что больше не может стоять.
— Садись, — словно прочитав его мысли, махнул рукой в сторону кресла Блейз, и Малфой, сделав
несколько шагов, устало опустился в него. Забини сел напротив и кинул на стол дневник. За окном
барабанил дождь и жалобно скулил ветер, откуда-то с улицы доносились весёлый девичий смех и
отголоски маггловской музыки. Там, за окном, жизнь продолжалась, а в этой комнате словно
затихла, остановилась на время, пока они оба, не произнося ни слова, смотрели на чёрную тетрадь в
кожаной обложке. Прошло немало времени, прежде чем Блейз начал говорить.
— Как много ты знаешь?
Драко медленно поднял глаза. Стало почти невыносимо от омерзительного чувства, скрутившего
его живот.
— Меня хватило только на то, чтобы прочитать пару записей и вдруг понять, что я ни черта не
помню.
— Хорошо. Что именно ты узнал? — скрестил руки на груди Блейз и откинулся на спинку кресла.
— Я спал с Грейнджер? — вмиг ответил он вопросом на вопрос.
359/487
— Полагаю, что да, раз вы оба исчезли с маскарада в ту...
— Не строй из себя идиота, Забини. Поверь, ещё одно твоё неосторожное слово, и я... — он едва
сдерживал эмоции, хотя пальцы уже крепко сжимали палочку.
Но, до того как он успел закончить, Блейз бесстрастно выпалил:
— Да.
Воцарилось молчание. Снаружи послышался звук разбитого стекла.
— Что? — не в силах поверить в услышанное, тихо переспросил Драко.
— Ты спал с Грейнджер, Малфой, — устало произнёс Забини, и в его глазах скользнуло сожаление.
— Тогда... В таком случае почему я ни черта не помню? — не торопясь поднялся он, гневно
уставившись на Блейза. — Скажи мне, сукин сын, почему? Ответь, как так вышло, что ты помнишь, а
я — нет?!
Забини резко встал и, немного помолчав, твёрдо продолжил:
— Я не могу тебе этого сказать, Малфой. Я поклялся, что не скажу.
Драко осознал, что направил палочку тому в грудь, лишь в момент, когда Забини молниеносно
приставил к его горлу свою.
— Если ты сейчас же не успокоишься — вряд ли у тебя будет возможность узнать хоть что-то,
Малфой, — выплюнул Блейз, очевидно, начиная закипать.
— Я успокоюсь, только когда узнаю, кто заставил меня забыть, — буравя его взглядом, проговорил
Драко. — Признайся, это сделал ты, ублюдок?
Блейз скрипнул зубами.
— Я никогда на это не подписывался, Малфой. Поверь, я здесь ни при чём.
— Тогда, может быть, это сотворила твоя рыжая сука, с которой ты, как оказалось, трахался весь
последний год в Хогвартсе?! — Драко уже потряхивало от ярости, и, когда в глазах Блейза
промелькнуло что-то, он понял, что прав.
Малфой неспешно опустил палочку, ошеломлённо уставившись на Забини. Его дыхание участилось,
а к горлу подкатывала тошнота.
— Так это сделала Уизли? — прошипел он, и Блейз мрачно посмотрел на него, но ничего не ответил.
— Отвечай, мать твою! Это сделала она? — вновь вскинул палочку Драко.
Теперь уже Забини опустил руку и прикрыл глаза.
— Это была не её идея.
Сотня лихорадочных, убийственных мыслей заполнили голову Драко.
— Что? — еле слышно переспросил он.
Блейз лениво поднял голову и устало воззрился на него.
— Я поклялся, что не скажу. Только знай, что она просто согласилась сделать это. Но эта идея была
не её.
Драко какое-то время молча пялился на него, пытаясь сопоставить факты, и внезапно — наотмашь,
слишком очевидно и больно...
Нет.
— Грейнджер... — прошелестел он.
360/487
— Она тоже ничего не помнит, можешь быть уверен.
— Грейнджер... Это... Это была её идея? — чувствуя, как понимание душит, разъедает его, выдавил
Драко и сделал шаг назад.
Забини смотрел на него уже с откровенным сочувствием. И это только сильнее злило, выворачивало,
разрывало изнутри.
— Я не могу сказать, Драко. Поверь, я правда не могу.
А он ощутил, что тоже не может, не может больше находиться в этом доме. Едва держась на ногах,
Малфой взял дневник и побрёл к выходу, пытаясь унять мерзкое чувство в груди.
Нет. Это не может быть она.
В этот вечер Драко узнал слишком многое, но главное для него до сих пор оставалось тайным. Если
они с Грейнджер уже когда-то были вместе... Кому понадобилось заставить их двоих обо всём
забыть, если не ей? Зачем Уизли это сделала? А что если... если Грейнджер её в самом деле
попросила?
«А если нет?» — вмешался внутренний голос, и это немного привело Драко в чувство.
Он очень не хотел верить, что Гермиона могла так поступить. Но ему было необходимо знать
правду, даже если она перевернёт его грёбаный мир, а потом сожжёт дотла.
Ему нужно было знать.
Лишь открыв входную дверь, Драко апатично бросил через плечо:
— Не делай ей больно, Забини. Позаботься об Эл.
Не дождавшись ответа, он аппарировал и уже не услышал, как Блейз отозвался вслед:
— Позаботься о себе, Драко.
Просто он понимал, что совсем скоро Малфоя ждёт оглушительный удар. И вряд ли хоть кто-то
сможет ему помочь.
361/487
Глава 20
Soundtrack — Snow Patrol « What If This Storm Ends»
— Ну, как я выгляжу?
Гермиона обернулась и замерла. Перед ней стояла Джинни и смотрела, в волнении ожидая ответ, но
в этот миг было сложно вымолвить хоть слово, ведь та была сказочно красива. Воздушное белое
платье со шлейфом, подчеркивающее женственную фигуру, собранные в простую, но элегантную
причёску локоны, увенчанные фатой, и аккуратный бледно-розовый букет в её тонких пальцах
говорили, что сегодня она невеста. Нежная, юная, хрупкая... Она была похожа на нимфу своим
сияющим открытым взглядом и словно светящейся кожей, а её не перегруженное деталями одеяние
только усиливало это впечатление. Гермиона соврала бы, сказав, что это не самая красивая невеста
на свете.
— Ты... Боже, Джинни, ты так прекрасна! — наконец произнесла она и от обилия чувств обняла
подругу. — Поверить не могу, что уже сегодня ты станешь женой.
— Тише, тише, дорогая, эта причёска держится на одном честном слове Флёр, а ты же знаешь: это
по определению вселяет некую неуверенность, — попыталась пошутить Джинни, но Гермиона
заметила, что её голос дрогнул.
Она не спеша отстранилась и заглянула той в глаза, в которых читалось смятение.
— Волнуешься? — тихо спросила Гермиона, взяв Джинни за руки.
— Немного, — честно призналась она, прикусив губу.
— Ты выходишь замуж за лучшего мужчину на свете, Джинни, — мягко успокоила Гермиона.
— Я знаю. И поэтому мне кажется, я его не достойна.
Гермиона вновь ласково притянула её к себе.
—Ты единственная, кто его достоин, Джинни. Только ты делаешь его счастливым. Я знаю, поверь.
И она действительно знала. С того дня, когда Гермиона в последний раз говорила с Гарри один на
один, прошёл почти месяц. Они все были погружены в свадебные хлопоты, но от неё не укрылось:
тот, невзирая на усталость и суету, выглядит бесконечно счастливым. Она была уверена: Гарри вряд
ли рассказал Джинни, что осведомлён о её незаконченных отношениях с Блейзом, а ещё не
сомневалась: он точно в курсе, что теперь этому всё-таки пришёл конец. Иногда, когда они вместе
сидели в гостиной и обсуждали какую-нибудь очередную «важную» для Джинни деталь, вроде
цвета скатерти на десертном столе, Гермиона улавливала, как Гарри с такой любовью и нежностью
смотрит на свою невесту, что от этого на сердце теплело. Однажды он почувствовал: она за ним
наблюдает, и обратил взгляд на неё. Тогда Гермиона мягко улыбнулась и еле заметно кивнула, чем,
очевидно, смутила его, застав врасплох. Но буквально через несколько секунд настал её черёд
чувствовать неудобство: Гарри перевёл глаза, на Рона, а затем воззрился на неё с немым вопросом.
Их улыбки одновременно потускнели, когда оба поняли: ответа до сих пор нет.
Гермиона в самом деле понятия не имела, когда сможет признаться во всём Рону. Конечно, она не
была морально готова, но была ещё одна причина, которая решала всё: она не знала, что будет
дальше в её отношениях с Малфоем. Получив от Драко цветы на день рождения, она письменно
поблагодарила его, но на письмо, как и в прошлый раз, ответа не последовало. До свадьбы Джинни
оставалась всего неделя, поэтому Гермиона решила подождать наступления долгожданного
события и, если до этого момента Драко по-прежнему не объявится, тогда попытаться ещё раз
выйти с ним на связь.
— Гермиона? — негромко позвала её Джинни.
— Всё в порядке, просто задумалась, — поймав вопросительный взгляд, отмахнулась она и отошла к
окну, стараясь унять щемящее чувство, которое возникло, стоило ей вспомнить о Драко.
На улице уже собрались почти все приглашённые и теперь радостно обсуждали предстоящее
мероприятие, пробуя угощения с десертного стола, возле которого аккуратной горкой высились
красивые праздничные коробки. Погода тоже не поскупилась на свадебный подарок и упаковала
ясное голубое небо в невесомые, едва заметные облака, которые украсила солнечным бантом и
362/487
принесла вместе с теплом, если верить синоптикам, всего на один день. День, в котором не должно
было быть места даже мимолётной грусти. И Гермионе было стыдно, что она, несмотря ни на что, не
могла от неё избавиться.
—Ты скучаешь по нему, да? — прозвучал мягкий голос за её спиной, и она, вмиг почувствовав, как
сжалось сердце, неторопливо обернулась.
— Джинни, ты сегодня невеста, и я тебе запрещаю говорить о чём-то ещё, кроме... — шагнула в её
сторону Гермиона, ощутив укол вины, и увидела, что в лице Джинни что-то дрогнуло.
— Невестой я буду всего раз в жизни, а подругой — всегда, — серьёзно заявила она таким тоном,
что заставил Гермиону насторожиться.
— Джинни? — нахмурилась она.
Та, не мигая, подошла и взяла её руки в свои.
— Прости меня,— чуть помолчав, неожиданно тихо сказала Джинни.
Пару раз моргнув, Гермиона ещё больше помрачнела и недоумённо уставилась на неё.
— За что?
Та в ответ лишь с сожалением слегка покачала головой, прикусив губу, и, когда она уже хотела что-
то сказать, дверь резко открылась и в комнату вошла или, вернее сказать, влетела Саманта.
— Ах, вот вы где! Я обошла все комнаты, прежде чем смогла вас найти! — возбуждённо воскликнула
она и остановила взгляд на Джинни, тут же приняв восторженное выражение лица. — Боже мой,
какая же ты красивая, сестрёнка! Конечно, я бы добавила немного блёсток и вышивки, но...
— О Мерлин... — закатила глаза и, прикрыв рот рукой, еле слышно произнесла Джинни, слушая её
непрекращающуюся болтовню. — Всего месяц встречается с моим братом, а уже считает меня
сестрой.
— Ты же мечтала о сестре? Вот твоё желание как раз на свадьбу и исполнилось, — едва сдерживая
смех, незаметно проговорила Гермиона и попыталась сделать вид, что вникает в смысл слов
Саманты, которая, не замечая ничего, активно жестикулировала и в деталях описывала платье,
идеально подходящее Джинни, по её мнению.
— Теперь я понимаю тех, кто говорит, что своих желаний стоит бояться, — усмехнулась та,
снисходительно кивая Сэм.
— ... и вообще, Гарри уже десять минут стоит у алтаря и ждёт, когда же ты к нему спустишься.
— Что? — одновременно воскликнули Гермиона и Джинни.
— Да, и, по-моему, он жутко волнуется. Рон хотел было сам пойти за вами, но я его опередила: вы
же знаете, какой он бывает, когда нервничает.
Услышав её слова, Гермиона не смогла сдержать тёплой улыбки: что бы собой ни представляла
Саманта, она совершенно точно была искренне добра и внимательна к ним всем, а ещё заботилась о
Роне. Даже Джинни, которая с самого начала скептически относилась к новой пассии брата, теперь
неохотно соглашалась, что та не так и плоха.
На самом деле, при всей внешней легкомысленности, Саманта оказалась самоотверженной

девушкой в любви и умелой хозяйкой в доме. Молли Уизли, которая заочно невзлюбила Сэм,
проведав, что «некая девица» собирается переехать в Англию из далёкой Америки, чтобы «сесть на
шею её сыну», была явно удивлена, обнаружив, с какой охотой эта самая девица, приехавшая в
гости специально к свадьбе Гарри и Джинни, принялась помогать на кухне, едва переступив порог
дома. А когда она объявила, что вкуснее ужина в жизни не пробовала, окончательно покорила
Молли, с которой весь последующий час обсуждала тонкости приготовления тех или иных блюд.
Гермиона была от всего сердца рада за Рона, она же видела: Саманта от него без ума, но у неё было
ощущение, что тот по-прежнему сомневается в правильности своих новых отношений. Конечно, он
был поражён, осознав, как быстро его курортный роман стал развиваться за пределами
«Прекрасной Магнолии», ведь не было и дня, чтобы он не разговаривал с Самантой по каминной
сети или же не встречался с ней лично. А буквально пару дней назад Сэм смело заявила, что готова
перебраться в Лондон, чтобы постоянно быть вместе с Роном. Гермиона осведомилась об этом,
363/487
получив срочное письмо от Джинни, которая сетовала, что Рон уже несколько часов эмоционально
обсуждает с Гарри свои новые отношения, забыв поставить на дверь заглушающие чары. Таким
образом о существовании Саманты, а также о её намерениях узнали Артур, Молли, Перси и даже
Чарли, приехавший погостить на неделю в Нору.
— Спасибо, Саманта, — вырвав Гермиону из раздумий, произнесла Джинни. — Скажи гостям, что я
уже иду.
Та в ответ лучезарно улыбнулась и, шепнув «Удачи!», торопливо вышла из комнаты.
На какое-то время повисло молчание и осознание, что через считанные минуты Джинни станет
женой, вновь накрыло их обеих.
— Готова? — внимательно посмотрела на неё Гермиона.
— Да, — выдохнула Джинни, уже стоя перед алтарём и глядя в глаза своему мужу.
Это была удивительная свадьба. Без большого количества гостей, без показной роскоши и
соответствующего случаю пафоса, но в кругу близких и родных, в украшенном изумительными
цветами месте совсем недалеко от дома Уизли. Гарри с Джинни сошлись во мнении, что праздновать
они хотят в Норе, хотя весь волшебный мир заходился в восторге от предположений, какое же это
будет великое торжество — свадьба Избранного. Но репортёров, вознамерившихся написать об этом
громкие статьи, ждало горькое разочарование: кроме известия, что Гарри Поттер женится, они не
получили больше никакой информации. Кингсли с отрядом авроров лично позаботился о защите
Норы сильнейшими заклинаниями, и благодаря им на торжество не могли проникнуть люди,
которых никто из присутствующих не желал видеть. Поэтому под белоснежным тентом стояло
совсем немного столиков, а количество волшебников на свадьбе едва превышало три дюжины.
Прошло порядка четырёх часов с начала торжества, и почти все гости танцевали под живое
исполнение приглашённой группы, название которой Гермиона всё время забывала, несмотря на то,
что ей нравились их мелодичные заводные песни. В центре кружилась Джинни, радостно смеясь, а
Гарри, не сводя восхищённого взгляда со своей жены, неумело пытался попасть в такт, и, кажется,
сегодня первый раз в жизни ему было всё равно, что он не умеет танцевать.
— Эй, Гермиона, почему скучаешь? Присоединяйся! — крикнул ей Джордж, оглянувшись через

плечо.
— Нет-нет, я пока постою здесь, переведу дух, — стараясь перекричать музыку, ответила она, на что
тот сделал несколько шагов к ней.
— Посмотри, даже Гарри танцует, хотя, скажем честно, это не его конёк. А вот о твоих выдающихся
танцевальных способностях мы все наслышаны! Ну-ка, давай, как там? Ча-ча-раз, два, три, — играя
бровями, закрутил бёдрами Джордж, и Гермиона засмеялась.
— Мерлин, я никогда не прощу Саманте, что она вам рассказала, — спрятав лицо в ладони,
отозвалась Гермиона.
— Да ладно, об этом было почти так же забавно слушать, как и о том, что твоим партнёром был... —
ухмыляясь, начал Джордж, но неожиданно его глаза наткнулись на что-то позади него, и
выражение его лица изменилось. — Малфой.
Гермиона укоризненно покачала головой.
— Джордж, в этом нет ничего забавного, поверь мне. Мы были вынуждены...
— Малфой, —помрачнев повторил он, всё так же глядя куда-то вдаль.
— Говорю же, не стоит так...
— Ты не поняла, Гермиона, — нетерпеливо посмотрел на неё Джордж. — Или я перебрал с

медовухой Хагрида, или через десять метров за твоей спиной на самом деле стоит Драко Малфой.
До неё не сразу дошёл смысл его слов, но когда дошёл, она медленно обернулась и застыла.
Казалось, каждая клеточка тела встрепенулась, как только она увидела знакомое лицо и
почувствовала на себе пристальный взгляд. Нет, этого не может быть. Он же не мог явиться прямо
на свадьбу к Джинни с Гарри?
364/487
— Так это точно он? Какого чёрта он тут делает? — словно сквозь гул услышала Гермиона полный
негодования голос Джорджа и это её немного отрезвило.
Она вновь уставилась на него и, собрав всю силу воли в кулак, беспечно произнесла:
— Не стоит волноваться, Джордж. Похоже, тебе правда показалось...
— Но...
— ... поэтому предлагаю вернуться на танцпол. Хагрид и впрямь принёс слишком много медовухи на
праздник.
Несколько секунд Джордж переводил недоверчивый взгляд с неё на Драко и, очевидно, приняв
решение, вознамерился было двигаться в сторону Малфоя, когда рядом, к облегчению Гермионы,
внезапно появилась взволнованная Флёр:
— Джордж, Джейн стало плохо! Она просила срочно позвать тебя.
— Мерлин, что с ней? — моментально забыв про Малфоя, сорвался с места тот и последовал за Флёр,
вмиг скрывшись в толпе.
Только через пару мгновений Гермиона нашла в себе смелость оглянуться и, лишь когда посмотрела
на место, где всего полминуты назад был Драко, выдохнула, осознав, что всё это время не дышала.
Нахмурившись, она сначала неуверенно, но с каждым шагом всё увереннее зашагала к выходу,
стиснув зубы. Сердце бешено колотилось, к щекам прилила кровь, ведь если ей не показалось, если
это действительно Драко, то...
Она завернула за угол небольшой пристройки, временно служившей кухней, и резко остановилась,
широко распахнув глаза. Всего в нескольких метрах от неё, одетый в чёрную осеннюю мантию,
брюки в тон и кожаные перчатки, стоял Драко Малфой. Ослепительный, дьявольски красивый и
самый что ни на есть настоящий. Увидев его, Гермиона не смогла сдержать поражённый вздох и в
этот миг вновь забыла, как дышать. Она столкнулась с ним взглядом, и, невзирая на то, что по его
невозмутимому лицу сложно было сказать, чувствует ли он что-нибудь, вдруг поняла: Драко
ошеломлён не меньше, хотя уже в следующий момент его выражение немного изменилось.
Гермиона смотрела на него, не в силах оторваться, а перед глазами проносились воспоминания об

удивительном августе, в котором ещё жили их пылкие споры, эмоциональные разговоры и
нерешённые вопросы, жили их страстные поцелуи, жаркие объятия и с ума сводящие ласки. Тот
август пах отчаянным счастьем, обжигающей страстью и бесконечным желанием, от которого они
оба сгорали, таяли, растворялись, забывая про привычное «я», но учась принимать новое «мы». Это
был лучший август в жизни Гермионы, и только воспоминания о нём помогли ей существовать в
сентябре, где не было Драко. И сейчас, в этот последний день одного из самых ужасных месяцев её
жизни, стоя перед ним, впитывая его присутствие, она, как никогда остро, ощутила, насколько ей не
хватало его всё это время. Она уже не осознавала, что делает, когда медленно двинулась к нему,
вспоминая, как больно, одиноко и пусто было в этом ужасном сентябре, пропитанном горькими
слезами, пропахшем гнилью рутины, овеянном ежесекундным пониманием: теперь жизнь без него —
уже не жизнь.
Гермиона замерла лишь в миг, когда между ними был всего один шаг. Шаг до безумия, до отчаяния,
до падения, такого желанного и, однозначно, неминуемого. Даже сквозь звук доносившейся музыки,
сквозь шум ветра и эхо голосов она слышала, как часто билось сердце, пока она смотрела ему в
глаза и растворялась в нём. Лицо Драко было напряжённым, и создавалось впечатление, что он
борется с собой, в то время как Гермиона осознала до ломоты в суставах: она больше не может
этого делать.
Ещё удар сердца, судорожный вздох, шаг в пропасть — и она едва не застонала от мучительного
удовольствия, когда почувствовала его губы на своих. Когда вновь ощутила, что это такое — падать.
***
Драко приказывал себе не отвечать на поцелуй, сохранять самообладание и не поддаваться.

Приказывал помнить, не отпускать то, ради чего явился на свадьбу великого Гарри Поттера,
наплевав на всех. И почти не удивился, когда понял, что вся злость и все попытки устоять перед
Грейнджер опять полетели к чёрту, стоило ей только прикоснуться к его губам.
Он не мог больше ни о чём думать, когда почувствовал, как она нежно провела языком по нижней
365/487
губе, прежде чем углубить поцелуй. А затем неизбежно, быстро, ожидаемо его в очередной раз
настигла волна немного позабытых, но таких желанных эмоций. Конечно, он и не надеялся, что
жажда, болезненное влечение к ней станут меньше, но был удивлён, неожиданно сообразив, что,
даже спустя этот чудовищный месяц, невзирая на долгую разлуку и свежую осведомлённость о
чудовищном поступке, совершённом в прошлом, он хотел её сильнее, чем когда-либо.
Мягкие руки запутались в его волосах, а с губ Гермионы слетел лёгкий стон, и, когда Драко поймал
себя на мысли, что ещё секунда — и он точно потеряет контроль, толкнёт её к стене, прижав всем
телом, и позволит рукам вспомнить каждый волнующий изгиб, в памяти всплыл разговор с Блейзом,
а также бессонная ночь, проведённая за чтением дневника. И он, ухватившись за это воспоминание,
невероятным усилием воли заставил себя отстраниться.
Драко, до хруста сжав кулаки, сделал шаг назад и чуть было не потянулся к Гермионе сам, заметив,
как она, потеряв с ним контакт, уже готова была прильнуть к его телу. Но буквально через
мгновение реальность обрушилась на неё, и это было отвратительно: видеть непонимание,
разочарование в её глазах, а позже боль, которую он не имел права, просто не смел унять.
— Грейнджер, — предупреждающим тоном начал Драко, приготовившись к её реакции, которую не

в силах был предугадать.
Она медленно покачала головой, всматриваясь в его глаза. Безусловно, она не догадывалась, в чём
причина, она пока что элементарно не могла взять этого в толк. Но потом еле слышно произнесла:
— Что...
Драко стиснул зубы, глядя на её полуоткрытый, припухший после поцелуя рот, и вынудил себя по
новой мысленно обратиться к той причине, по которой он банально не позволял себе сейчас её
хотеть.
— Есть разговор.
Тон голоса был почти безжизненным, разве что стальные нотки выдавали напряжение, бешеную
борьбу, которую он вёл с собой, взирая на неё. Как назло, казалось, Гермиона стала ещё прекраснее,
чем он помнил. Хранившиеся у него колдографии, на которых она была запечатлена, не способны
были передать и частицу красоты, что была присуща Грейнджер в реальной жизни. Конечно, была
вероятность, что он попросту идеализировал её, как и каждый увлечённый своей женщиной
мужчина, но, чёрт, это не меняло того факта, что она была ослепительно хороша. Настолько хороша,
что Драко всерьёз начал сердиться на своё тело, отреагировавшее на такое чёртово «проявление
красоты» предугадываемым и весьма неудобным образом. Лишь яростный порыв ледяного ветра в
лицо и осознание, что Грейнджер ошеломлённо уставилась на него, немного отрезвили Драко. Он
слегка вскинул голову, заставляя себя вспоминать ночь, прошедшую в муках, снова и снова, и с
каждой секундой в нём возрастала уверенность, что он всё делает правильно, в то время как взгляд
Гермионы тускнел. И, когда в Драко опять поднялась на миг утихнувший гнев, она совершенно
спала с лица.
— Как у тебя получилось сюда аппарировать? Чары пропускают только тех гостей, кого здесь ждут,
— упавшим голосом выдавила она, и Драко, пересилив себя, остался стоять на месте, хотя желание
обнять было нестерпимым, даже несмотря на тьму, что обволакивала его душу всё сильнее.
— Видимо, кто-то меня всё-таки ждал? — без тени улыбки, с ноткой горечи спросил он, и в её глазах
вновь отразилось что-то, от чего сердце отчаянно заныло. Какое-то время они напряжённо глядели
друг на друга, не двигаясь, вслушиваясь в шум ветра, и в эти мгновения между ними будто
пролегла невидимая пропасть.
— Зачем ты пришёл? — наконец, вздёрнув подбородок, жёстко спросила Гермиона.
Драко по-прежнему молчал, угрюмо воззрившись на неё. Сегодня утром он был уверен, что и как
должен сделать, но на поверку всё было куда сложнее. Все заранее заготовленные фразы и
мысленно отрепетированные диалоги обернулись сущим бредом перед лицом суровой реальности.
Они моментально показались бессмысленными и нелепыми, как только он увидел Грейнджер,
которая, точно в насмешку, выглядела ещё более привлекательной, чем когда-либо раньше, и этим
обезоруживала его. И она смотрела на Драко, ожидая ответ, но не догадывалась, что с этим ответом
всё будет разрушено.
Их отношения навсегда изменятся, а возможно, изменятся и они сами.
— Отвечай, Малфой. Зачем ты пришёл? — повторив вопрос, сделала уверенный шаг к нему
366/487
Гермиона, и Драко заметил, как блеснули её глаза.
Его едва не передёрнуло, когда он сообразил, как, должно быть, всё выглядит со стороны.
Чёрт, неужели Грейнджер подумала, что...
— Ты решил порвать со мной, да?
Она попыталась сказать это насмешливо, но её слова прозвучали так тихо и печально, что Драко тут
же выпалил:
— Нет.
Какое-то время она словно переваривала услышанное, а затем нахмурилась и отступила.
— Тогда я не понимаю...
— Ты говорила, что тебе снились странные сны, да, Грейнджер? —ощущая, как злость в который раз
затмевает все остальные чувства, начал Драко.
Гермиона недоумённо уставилась на него, после чего не спеша отозвалась:
— Нам всем снятся сны, Малфой. К чему ты ведёшь?
— Но ты упоминала, что в тех снах был я. Скажи, что именно ты видела? — проигнорировав её
вопрос, настойчиво продолжил Драко.
Румянец, вмиг окрасивший её щёки, рассказал ему гораздо больше, чем слова, которые она никак не
решалась произнести. Казалось, Гермиона на мгновение потеряла дар речи, и тогда Драко
окончательно осознал, что у них двоих с самого начала не было ни единого шанса на спасение. Во
всяком случае, он точно никогда не смог бы быть с ней, укрываясь в тихой гавани лжи и неведения,
коими было окутало их прошлое.
— Это правда, Грейнджер. Всё это происходило на самом деле.
С последними словами их настиг особо яростный порыв ветра, принёсший настоящий осенний
холод. Где-то вдалеке завыла собака.
Драко наблюдал, как понимание отразилось во взгляде Гермионы испугом, но уже в следующую
секунду она нервно улыбнулась и дрожащим голосом спросила:
— Ты шутишь, верно? Малфой, скажи, что ты шутишь.
Но он лишь скривил губы в горькой усмешке и покачал головой. Было ясно, что Грейнджер так же,
как и он, не помнит ничего об их уже некогда завязавшихся отношениях, но насколько велика
вероятность, что в этом не виновата она сама? Ведь, если судить по сказанному Блейзом и по
записям в дневнике, если следовать предчувствию и здравому смыслу, оставалось не так много
кандидатов, имевших причины лишить их памяти. К тому же вряд ли в курсе этих отношений был
кто-то, кроме Забини и Уизли, что автоматически сужало круг подозреваемых до одного, максимум
двух человек.
И это меняло всё.
Ярость захлестнула Драко, когда он бросил:
— Я бы хотел, чтобы это оказалось шуткой, но это правда. Мы уже были вместе, Грейнджер, в тот
последний год в Хогвартсе. Удивлена?
Она поражённо уставилась на него, качая головой, а в её глазах мелькали тени самых разных
эмоций, а затем взгляд внезапно будто остекленел:
— О боже...
Было видно, что она сопоставила что-то, и это бесповоротно ввело её в шоковое состояние. Она
неторопливо перевела глаза на Драко, а затем негромко, чуть слышно произнесла:
— Этого не может быть. Мы же не могли уже...
367/487
— Да, Грейнджер, мы трахались раньше, если ты об этом. И, судя по моим записям в дневнике, тебе
это нравилось едва ли меньше, чем мне. Хотя, возможно, всё же меньше, раз мы оба ничего не
помним теперь.
Его голос сочился гневом, невысказанной обидой и мучительной безнадёжностью, ведь теперь,
когда он совершенно избавился от наваждения и пришёл в себя после встречи с Грейнджер,
реальность предстала перед ним во всей своей горькой красе.
— Стой, ты думаешь, что это сделала я? — недоверчивым, опасным тоном начала Гермиона, слегка
повернувшись в сторону.
— Нет, я знаю, что это сделала не ты, — обманчиво мягким голосом отозвался Драко, сощурив глаза.
— Но почти уверен, что по твоей вине.
— Что? — не веря своим ушам, переспросила Гермиона. Её глаза с каждой секундой темнели всё
больше, а на лице застыло возмущение, смешанное с постепенно нарастающей злостью. — С чего ты
взял? Вообще, почему я должна тебе верить, Малфой?!
— Потому что здесь, — перебив её, достал он дневник из внутреннего кармана мантии, — описано
всё! И я, к чёрту, не могу понять, до конца разобраться во всём этом дерьме! Я в откровенном
отчаянии, Грейнджер, в таком, мать его, отчаянии, что сейчас, когда смотрю на тебя, не способен не
думать, что, возможно, по твоей вине когда-то уже забыл то, что совершенно точно хотел помнить!
Он замолчал, заметив, что её начала бить мелкая дрожь. Драко тяжело дышал, с горечью наблюдая,
как на его глазах рушится целый мир Гермионы. Рушится так же, как и его собственный всего сутки
назад.
— Я случайно нашёл те записи, Грейнджер, и меня не хватило, чтобы дочитать даже до середины.
Затем аппарировал к порогу Забини, встретился с ним и убедился, что это правда. А ночью прочитал
остальное... Стоит ли говорить, что всё обрывается на том месте, где я пишу о назначенной встрече
с тобой? —сокрушённо закончил он, опять ощутив тупую боль в районе груди.
— Но ты же не знаешь, ты же не можешь быть уверен, что...
Гермиона почти плакала, а Драко давал себе отчёт, что сейчас абсолютно в силах был ей хоть как-то
помочь.
— Не могу, но знаю человека, который может ответить на этот вопрос.
— Кто? — тихо спросила Гермиона, напряжённо ожидая реакции.
— Это человек, который лишил нас памяти, Грейнджер, — жёстко откликнулся Драко.
— Кто он, Малфой? — прошелестела она, хотя по её лицу было ясно, что она заранее знала ответ.
Драко набрал в грудьбольше воздуха, чтобы ответить, когда заметил за спиной Гермионы
испуганную девушку. Не сводя с неё глаз, он продолжил:
— Не «он», Грейнджер, а «она». И «она» стоит позади тебя.
Очень медленно Гермиона обернулась и, пошатнувшись, опёрлась на стену, столкнувшись взглядом

с Джинни.
***
У неё будто кто-то выбил почву из-под ног, она не чувствовала земли. Если бы не пристройка, возле
которой стояла Гермиона, она совершенно точно рухнула бы на колени, и в этот раз вряд ли Драко
поддержал бы её.
Она смотрела в глаза Джинни и не верила, элементарно не могла заставить себя поверить во всё,
сказанное Малфоем. Услышанное казалось безумием, высшей степени абсурдом, и она до
последнего не хотела признавать: это правда. Поразительно, как за какие-то жалкие минуты её
размеренная, небогатая в этом месяце на события жизнь в мгновение изменилась, разбив вдребезги
её спокойствие и несмелую уверенность, что в конце концов всё будет хорошо.
— Гермиона, что здесь происходит? — словно издалека послышался дрожащий голос Джинни.
368/487
И в миг, когда она вглядывалась в её испуганные глаза, перед Гермионой вихрем пронеслись
воспоминания, моментально начавшие складываться в общую картину.
— Это ты нам расскажи, Уизли, что происходит. Я хочу сказать помимо того, что ты сегодня стала
миссис я-спасу-этот-мир-Поттер, — опасно ласковым тоном произнёс Драко.
— Что ты имеешь в виду, Малфой? — упавшим голосом ответила Джинни, хмуро глянув на него
поверх плеча Гермионы, которая почти ощутила безжалостную усмешку Драко.
— Да, действительно, что бы я мог иметь в виду? — с нарочито беспечной интонацией, в которой
сквозило презрение, заговорил Драко. — Хм, диковинные танцы Поттера, поразившего всех
скрытыми талантами? Захмелевшую МакГонагалл, хихикающую над шутками твоего папаши? О, а
может быть, тот факт, что ты лишила нас с Грейнджер памяти?!
Последние слова прозвучали так резко, что Гермиона с Джинни синхронно вздрогнули, а затем их
взгляды столкнулись. Начал накрапывать прохладный дождь, а откуда-то с поля, видневшегося
вдали, донёсся глухой раскат грома. Теперь подруги поражённо уставились друг на друга, и
единственное, что важно, сосредоточилось в ответе на один вопрос, который крутился в голове
Гермионы. Ей потребовалось не меньше тридцати секунд, прежде чем она собралась, чтобы еле
слышно выдохнуть:
— Это правда?
Гроза рассекла затянувшееся тучами небо, и в природной какофонии потонул ответ, который
Гермиона прочитала по губам. Ответ, который окончательно свёл её с ума, только подтвердил
догадки, ставшие теперь неоспоримым фактом.
— Нет, — пошатнувшись, сделала шаг назад Гермиона, мучительно стараясь найти в лице Джинни
хоть частицу сомнений, хоть малую часть того, что могло бы означать: это ложь.
— Прости, Гермиона. Мне так жаль.
По лицу Джинни текли слёзы, но она уверенно смотрела прямо перед собой, смело встречая удар
судьбы. Казалось, она давно знала, что этот момент наступит, а потому была готова к любым
последствиям.
— Ты расскажешь нам. Сию же секунду, — твёрдо заявил Драко, и Гермиона подумала, что,
невзирая ни на что, это не самая лучшая идея.
Но прежде чем она смогла возразить, Джинни гордо вскинула голову и проговорила:
— Хорошо, я расскажу всё, что смогу, но не здесь. В моей комнате.
Не дождавшись ответа, она ещё раз с горечью взглянула на Гермиону и аппарировала. Та на

мгновение опешила, воззрившись на место, где только что была Джинни, но уже в следующее —
понимание ситуации вновь настигло её, и Гермиона почувствовала, как подкашиваются ноги. Она
готова была рухнуть в мокрую от дождя траву прямо в красивом коктейльном платье, но перед
самой землёй её неожиданно подхватили сильные руки.
— Нет, Грейнджер, ты выбрала неудачное время, чтобы отдохнуть. Вставай, — услышала она
мрачный голос Малфоя.
Всхлипнув, Гермиона попыталась его оттолкнуть.
— Я не могу, я просто не могу...
— Можешь. И сейчас ты нас перенесёшь в комнату Уизли, — бескомпромиссно сказал Драко и силой
поднял её на ноги.
— Малфой, у неё же свадьба. Что мы творим? — апатично спросила она скорее себя, чем его.
— А ты не хочешь спросить, что творила она, решив стереть нам память? Почему она сделала это?
По-моему, в данный момент некогда играть в благородство, Гермиона.
— Но ведь, возможно, она не виновата! Ты же сам дал понять, что идея принадлежала не ей, —
обернулась к нему она, смахнув слёзы рукой.
369/487
— Вот в этом мы сейчас и попробуем убедиться, — взял её за руку Драко. — Ну же, Грейнджер,
перенеси нас в ту чёртову комнату.
Его тон не терпел возражений, да и вряд ли бы ей хватило сил спорить, поэтому буквально через
секунду они оказались посреди маленькой тёмной комнаты, в углу которой неподвижно стояла
Джинни. Возле кровати был включен торшер, и в его свете она, одетая в свадебное платье и фату,
выглядела вдруг такой хрупкой и беззащитной, что у Гермионы от чувства вины кольнуло сердце.
Какое-то время все молчали, не зная, как начать разговор, но, когда Драко втянул ртом воздух,
очевидно, намереваясь что-то сказать, Джинни тихо заговорила:
— Я могу лишь отвечать на ваши вопросы, но сразу скажу, что дам ответы далеко не на все. Я дала
обещание и не смею его нарушать.
— В таком случае я приступлю, — нетерпеливо произнёсДрако. — Это ты лишила нас памяти?
— Да.
В этот миг яркой вспышкой перед Гермионой пронеслось воспоминание о том самом повторяющемся
сне, который заканчивался тем, что кто-то поражал Драко заклинанием. Теперь она была уверена:
этим человеком была Джинни.
— ... прости меня, пожалуйста. Гермиона... — донёсся до неё умоляющий женский голос, потом в
сознание вторгся второй, мужской.
— К чёрту извинения, Уизли! Слишком поздно. Давай продолжим нашу славную беседу. Мы
встречались с Грейнджер?
Какое-то время Джинни молча смотрела на него, а затем со вздохом ответила:
— Сложно сказать...
— Я спрашиваю, у нас с ней были отношения? — сквозь зубы вымолвил Драко, перебив её.
— Да.
Гермиона громко охнула и прикрыла рот рукой. Она невольно вцепилась в предплечье Драко,
стараясь удержаться на ногах, и от этого его скулы лишь больше напряглись, а выражение лица
ожесточилось.
— Это Грейнджер попросила тебя стереть память? —холодно поинтересовался он, и Гермиону
сковал холодный ужас. Ответа не было мучительно долго, и в это время ей казалось, что она
медленно умирает, вглядываясь в полные мольбы глаза Джинни, которая почему-то всё ещё
молчала.
— Я не смею говорить, Малфой, кто это сделал. Это один из тех вопросов, на которые ты никогда не
услышишь от меня ответ. Так же не спрашивай причину, по которой я согласилась это сделать,
потому что я скорее умру, чем расскажу правду.
— Вот как? А я надеялся, — с сарказмом отозвался он, в то время как его взгляд потемнел ещё
больше.
— Джинни, а возможно ли всё вспомнить? —негромко спросила Гермиона, предупреждая

следующую фразу Драко, которая, без сомнения, была бы малоприятной, если судить по его виду.
— Да, но, прошу тебя, Гермиона, не стоит делать этого! Пожалуйста, не копайтесь в прошлом!
Сейчас всё так хорошо, зачем вам сознательно рушить своё счастье? — потеряв контроль, отчаянно
бросилась к ним Джинни, и в это мгновение Гермиона с ужасом осознала, что в глубине души
согласна с ней.
— Одним разом больше, одним — меньше, Уизли. Расскажи, как вернуть воспоминания. Я так
понимаю, здесь сработало не просто заклятие забвения? — нетерпеливо продолжил Драко,
игнорируя то, как сильно сжала его руку Гермиона.
Но Джинни словно не слышала его. Она всё продолжала умоляюще смотреть на Гермиону, шепча
«Пожалуйста!».
370/487
— Ты меня слышишь? Отвечай, как вернуть воспоминания! — чуть повысил голос Драко, и только
тогда услышал ответ.
— Ты прав, Малфой, это не обычное заклятие забвения. Это сложная древняя магия, изучение
которой не входит в рамки школьной программы, потому что она напрямую связана с
вмешательством в чувства и отношения между людьми. Суть одного из заклинаний, относящихся к
этому разделу волшебства, в том, что в специально созданный Омут памяти заключаются все мысли
и воспоминания одного ровно с момента, как он начал испытывать какие-либо нежелательные
эмоции к другому. Тогда, после проведения ритуала, всё, что связано с этим другим человеком: все
мысли, чувства, события, — автоматически запечатываются в Омуте, а при повторном произнесении
заклинания сразу же забываются. То есть человек смутно помнит, что с ним происходило в этот
период, но, однозначно, теряет память о своих чувствах и отношениях, которые его связывали в это
время с кем-то ещё.
— Стой, я, вероятно, знаю это заклятие, — наморщила лоб Гермиона, а после тихо произнесла на
латинском: — Obliviateanimi.
Джинни молча кивнула.
— Значит, чтобы вернуть воспоминания... — начал Драко.
— ... нужно найти Омут памяти и, произнеся заклятие, окунуться в него.
Гермиона часто заморгала.
— Но почему ты не уничтожила его? Ты же могла уничтожить, и тогда бы мы ничего никогда не

вспомнили.
Джинни закусила губу и долго посмотрела на Гермиону.
— Потому что не смогла.
Её взгляд был красноречивее любых слов, и Гермиона в очередной раз прикрыла рот рукой, пытаясь
совладать с рыданиями, рвущимися наружу.
— Где сейчас этот Омут? — мрачным, слегка дрожащим тоном спросил Драко.
— В Хогвартсе, — спокойно ответила Джинни, хотя по её лицу текли слёзы. — Там, куда всё прячут.
— Ты имеешь в виду Выручай-комнату, которая сгорела дотла?
— Сгорело лишь одно из хранилищ. Но остальные остались целыми.
— Остальные? — недоумённо воскликнула Гермиона, подавив всхлип.
Джинни печально улыбнулась ей. В её глазах плескались боль и раскаяние.
— Я загадала такое место, что если эту комнату кто-то и сумел бы найти — только я и вы двое.
Поэтому если вы действительно захотите найти чашу, то обязательно это сделаете. Но я прошу...
Умоляю, не стоит.
В её голосе вновь слышалось такое отчаяние, что это ранило сердце Гермионы. Она и представить
не могла, что свадьба лучшей подруги обернётся раскрытием ошеломляющей, ужасной правды, с
которой она не знала теперь, что делать. Интуиция подсказывала последовать совету Джинни, но
она прекрасно понимала, что Малфой сделает всё, только бы вспомнить.
— Значит, мы едем в Хогвартс, — словно прочитав её мысли, жёстко заявил Драко, встретив
испуганный взгляд Джинни, а следом повернулся к Гермионе. — Завтра в пять сорок встретимся на
станции вокзала Кингс-Кросс, Грейнджер. В шесть как раз отбывает поезд в Хогсмид.
— Стой, Малфой, но как же... — чувствуя, как паника и ощущение безысходност постепенно
накрывают её, произнесла Гермиона.
— Я всё улажу. Мы завтра едем в Хогвартс.
С этими словами он двумя большими шагами пересёк комнату и взялся за дверную ручку. Лишь
371/487
когда Драко повернул её, он через плечо бросил:
— Мне жаль, Уизли, что я испортил твою свадьбу. Хотя, возможно, мы квиты.
Глухой хлопок известил, что Малфой исчез.
За окном прогремел раскат грома и заглушил громкий всхлип, с которым Гермиона осела на пол.
***
Всё оказалось проще, чем он предполагал. Уже на следующий день ему удалось лично поговорить с
МакГонагалл, которая ненадолго остановилась в маленьком отеле в Косом Переулке, очевидно,
намереваясь перевести дух после свадьбы Поттера. Драко долго размышлял, какую причину назвать
ей, чтобы она разрешила им с Грейнджер посетить Хогвартс, но не нашёл ничего лучше, чем
сообщить слегка подправленную правду. В письме он просил о встрече, ссылаясь на вопрос крайней
срочности, а когда МакГонагалл, поддавшись его настойчивости, согласилась, как на духу выдал
заранее продуманную историю про их с Грейнджер потерянную память. Он в общих чертах
рассказал, что некто решил сыграть с ними злую шутку и наложил заклятие забвения, заключив
воспоминания в Омут памяти, на что Минерва резонно поинтересовалась, откуда им стало об этом
известно. И тогда пришёл черёд небольшой лжи, заключавшейся в умело построенной повести
Драко об удивительных результатах отдыха на курорте, во время которого на них с Грейнджер
снизошло «озарение», что на последнем курсе они оба стали жертвами древней магии, а посему
нужно как можно скорее вернуть утраченные воспоминания, пока нежелательные последствия не
дали о себе знать. Конечно, он догадывался, что Минерва не слишком-то верит его словам, но,
видимо, весь его вид говорил о такой отчаянной необходимости вернуть потерянное, что в конце
концов она сдалась и нехотя выдала разрешение на посещение Хогвартса на один день при условии,
что Гермиона подтвердит сказанное Малфоем.
В тот миг душу Драко посетило беспокойство может, что Грейнджер не захочет пойти на этот шаг,
но, к счастью, она очень быстро прислала ему ответное письмо, в котором была написана всего одна
фраза: «Поверить не могу, что сделала это». Прочитав эту строчку, он даже слегка улыбнулся: годы
шли, а врать преподавателям Грейнджер по-прежнему была способна, только мучаясь угрызениями
совести.
На вокзале было непривычно тихо и безлюдно, и поначалу Драко опасался, что ошибся платформой.
Он ещё раз убедился, что пришёл туда, куда надо, прочитав «Лондон-Хогсмид» на табличке,
прикрепленной к одному из окон вагона, и для верности спросил у пожилой женщины, сидящей на
скамье возле колонны, действительно ли поезд отправляется через пятнадцать минут. Та
приветливо улыбнулась и, начав со слов: «Да, сынок, но вот раньше поезда ходили по другому
расписанию...», пустилась в долгие рассуждения относительно былых времён и эволюции системы
волшебного железнодорожного сообщения. Драко бы сразу дал понять, что ему это нисколько не
интересно, если бы не застыл, увидев вдалеке одинокий женский силуэт, который не спеша
приближался к нему. Сердце невольно начало стучать чаще, когда он различил длинные густые
локоны, струящиеся по плечам, и уловил до боли знакомый звук лёгких шагов, говоривший, что это
Грейнджер.
Она остановилась в паре метров от него, замерла в нерешительности, столкнувшись с ним взглядом,
и в этот момент кулаки Драко непроизвольно сжались, когда он в очередной раз осознал, насколько
она была красива. Это злило, ведь он рассчитывал держать её на расстоянии до тех пор, пока не
узнает всю правду о прошлом, но душа разрывалась от жгучего желания восполнить отсутствие
встреч, которое заставило так сильно по ней скучать.
— ...и вот тогда министр сказал... — донёсся до него увлечённый старческий голос, что вернуло его в
реальность.
— Простите, мэм, но мне пора. Меня уже ждут, — не слишком любезно перебил её Драко, кинув
быстрый взгляд в сторону Грейнджер, на что старушка, встрепенувшись, заохала.
— Ой, правда, что-то я заговорилась. Иди, сынок, к своей девушке, негодно заставлять такую
красавицу ждать, — похлопала она его по руке и улыбнулась Грейнджер, которая, услышав её,
смутилась и, пробормотав «Спасибо», отвела глаза.
— Счастливой дороги, мэм, — коротко кивнул Драко и подошёл к Гермионе, ощутив неловкость от
сложившейся ситуации. Она подняла на него глаза и в миг, когда они посмотрели друг на друга,
между ними словно пролетела тень какой-то общей эмоции, отозвавшейся в душе Малфоя трепетом.
Совершенно некстати ему вспомнились бесчисленные разы, когда он, как сейчас, старался держать
себя в руках, но в итоге всё равно сдавался почти без боя.
372/487
— Привет, — прервав неловкую паузу, заговорила Грейнджер, и Драко поймал себя на мысли, что
стоит к ней гораздо ближе, чем следовало бы в его ситуации.
Он нехотя сделал шаг назад и еле слышно произнёс:
— Седьмой вагон, второе купе. Ты снова опоздала, поэтому нам следует поторопиться, чтобы
успеть.
Прежде чем отвернуться, Драко заметил, как боль мелькнула в её взгляде в ответ на его жёсткий,
практически лишённый эмоций голос, и от этого у него самого сжалось сердце, а со дна души
поднялась озлобленность на себя.
«Не смей чувствовать, не смей. Возможно, это она во всём виновата, возможно, это она предала
тебя, пожелав скрыть позорные для неё отношения самым лёгким способом».
Драко уцепился за эту мысль и уверенно зашагал по перрону, убеждая себя, что всё делает
правильно. Миновав два вагона, он почти оказался возле входа в свой, когда услышал:
— Стой!
У него перехватило дыхание от полного муки звука её голоса, и он на мгновение замер, закрыв
глаза. Эмоции вот-вот готовы были выйти из-под контроля, когда он, сжав челюсти, резко
развернулся, а затем холодно спросил:
— Что?
Грейнджер смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых читалось отчаяние. Она
сделала два шага и оказалась так близко, что он при желании сумел бы её поцеловать, чуть склонив
голову.
— Я не хочу, — прошептала она, с мольбой вглядываясь в его глаза.
Конечно, Драко понял, что она имела в виду, но всё же переспросил, борясь с желанием то ли
оттолкнуть её, то ли притянуть ещё ближе:
— Чего ты не хочешь, Грейнджер?
Она покачала головой, не сводя с него открытого взгляда.
— Я не хочу вспоминать, Драко. Не хочу, потому что чувствую: всё изменится.
Он едва горько не рассмеялся. Невиданная сообразительность.
— Изменится?! — негромко заговорил он. — Думаю, всё и так изменилось, Грейнджер. Всё
изменилось в тот момент, когда я понял, что когда-то уже хотел быть с тобой, но не имел такой
возможности. Полагаю, причину ты помнишь?
Она нервно сглотнула и едва ощутимо дотронулась до его руки, из-за чего по телу будто прошёлся
электрический разряд.
— Зачем нам это сейчас, Драко? Вспоминать, что было? Зачем копаться в прошлом, если в
настоящем и без этого хватает проблем, вопреки которым мы всё равно можем быть вместе?
Она воззрилась на него с такой надеждой, что на секунду вера Драко пошатнулась, а где-то в
глубине души появилась призрачная мечта, что всё может быть хорошо и без этого знания, к
которому он так убийственно стремился.
Тем не менее этого было недостаточно.
— Ты не понимаешь, Грейджер, — дрогнувшим голосом тихо вымолвил он, скривив губы в печальной
усмешке.
— Возможно, но я понимаю другое: я хочу быть с тобой, — на одном дыхании выпалила она, отчего
оба опешили.
Драко ощущал, что начинает поддаваться её словам, её натиску, а оттого стоял на месте, не в силах
373/487
вымолвить хоть что-то. Внутри шла пламенная борьба.
— И я понимаю ещё кое-что, Драко, — смело взглянув на него, придвинулась к нему чуть ближе
Гермиона, а затем еле слышно, но уверенно произнесла: — Ты хочешь быть со мной тоже, ведь
правда?
Сказанное отозвалось болью в сердце, и он почти готов был сжать её в объятиях и, наплевав на
план, уступить уговорам, если бы не громкий гудок поезда, извещавший, что тот вот-вот отправится
в путь. Это привело его в себя и прояснило мысли.
Нет, он не должен отступаться. Он перестанет себя уважать, если отступится.
— Нам уже пора, Грейнджер, — холодно отозвался Драко, невероятным усилием воли заставив себя
отвернуться. — Отправление через несколько минут.
Он двинулся по направлению ко входу в вагон, но остановился, не услышав её шагов.
— Ты не поняла меня? — раздражённо кинул он, развернувшись в пол-оборота.
— Нет, похоже, это ты меня не понял, — отзеркалив его выражение лица, скривилась Гермиона, но,
до того как она смогла что-то возразить, он грубо схватил её за запястье и силой втащил в тамбур,
после чего прижал её руки к своей груди.
— Послушай меня внимательно, Грейнджер, — нетерпеливо начал он. — Ты не читала мой дневник и
понятия не имеешь, что значили для меня те отношения. Я уверен, что в последние месяцы, которые
мы проводили с тобой в Хогвартсе, мне меньше всего на свете хотелось забыть об этом. Но что
насчёт тебя? Я понятия не имею, что ты испытывала тогда, но если учесть, что твоя дражайшая
подруга наложила на нас Обливиэйт по чьей-то просьбе, то мне несложно сложить два и два и
получить вполне очевидный ответ, кто стоит за всем этим дерьмом.
Она уставилась на него, широко раскрыв глаза, в которых явно читались страх и боль, и Драко
отпустил её руки, сделав шаг назад. Какое-то время они оба молчали, прежде чем Гермиона
наконец выдала:
— Ты не можешь быть уверен наверняка, Драко. Вряд ли я могла бы поступить так, если, по твоим
словам... Если мы оба...
Она запнулась, а её щёки окрасил лёгкий румянец.
— Не могу. Но и быть с тобой, живя с мыслью, что, возможно, когда-то ты, наплевав на всё, без
моего ведома решила за нас двоих, что делать с той грёбаной связью, тоже не в моих силах. Именно
поэтому, Грейнджер, — он мягко коснулся её щеки, невесело усмехнувшись, — я обязан выяснить
правду. А ты обязана мне в этом помочь, хочешь ты того или нет.
С этими словами он резко развернулся и зашагал в сторону купе, мрачно отметив про себя, что
Грейнджер нетвёрдой походкой последовала за ним.
Пейзажи сменяли друг друга, но за мокрым от дождя стеклом было сложно что-то разглядеть, хотя
Драко при всём желании не сумел бы этого сделать. Он уже порядка нескольких часов усиленно
делал вид, что глядит в окно, хотя на самом деле краем глаза наблюдал за Грейнджер, знакомилась
с записями в его дневнике. По её лицу можно было легко определить, о каких именно событиях она
читала в тот или иной момент, ведь её живая мимика тут же отражала все испытываемые ею
эмоции. В эти минуты Драко невольно любовался ею, всматриваясь в её черты и коря себя, что не
способен отвести от неё взгляда. И если исключить этот факт — находиться с ней в одном купе
поначалу было вполне сносно. Во всяком случае, ему удавалось держать себя в руках.
Но всё изменилось в миг, когда он понял: Грейнджер перешла к самой насыщенной на события части
дневника, в которой были моменты, что вызывали волнение и неловкость даже у самого Драко. Он
видел, как немного покраснели щёки Грейнджер, а пальцы впились в обложку дневника. Она едва
заметно напряглась, выпрямившись в спине, и в это мгновение взгляд Малфоя скользнул по её
стройному телу, скрытому строгим коричневым платьем, которое, впрочем, достаточно облегало её,
чтобы продемонстрировать, насколько хорошо была сложена Грейнджер. И вот, встречайте, снова
они! Непрошеные мысли и откровенные воспоминания о близости с Гермионой, которые
молниеносно завладели разумом Драко. Он не заметил, как перестал делать вид, что смотрит в
окно, а вместо этого откровенно уставился на Грейнджер, снедаемый внезапно проснувшимся
влечением. Её грудь вздымалась чаще обычного под эластичной тканью платья, сияющий взгляд
был прикован к страницам дневника, а влажные губы были слегка приоткрыты, словно она в любое
374/487
время готова была издать стон. Драко сильнее сжал челюсть, уговаривая себя успокоиться, но
беспощадное воображение рисовало, как легко ему будет притянуть её за запястье, смять её рот в
поцелуе, а затем задрать подол платья, обнажив манящие бедра. Будто в довершение этих мыслей
Гермиона сменила позу, на секунду чуть раздвинув ноги, прежде чем скрестила их вновь. Но этого
было достаточно, чтобы Драко заметил: на ней чёрное бельё.
Твою мать.
Казалось, напряжение затопило стены маленького купе, и Малфою стало почти невыносимо дышать
от сводящей с ума жажды. Ведь он был уверен: Грейнджер сейчас читает о том, что он с радостью
воплотил бы в это самое мгновение, и, судя по её плотно сжатым бёдрам и неспокойному дыханию,
она бы сама от этого вряд ли отказалась. Драко помнил, в каком он был шоке, прочитав, что за вещи
они вытворяли в стенах школы. Тогда, всего несколько дней назад, ему явно было не до похоти, но
теперь, когда она была так близко, а их колени едва не соприкасались, желание затопило его
вместе с оглушающей правдой: он так часто обладал ею в прошлом, наслаждался её телом,
бесстыдно ласкал его, и, вполне возможно, этого больше никогда не повторится. Поэтому в этот
момент Драко многое отдал бы за возможность хотя бы вспомнить всё это, а лучше... Лучше
претворить в жизнь.
Малфой понял, что зашёл в своих фантазиях слишком далеко, лишь когда напряжение в брюках
стало настолько сильным, что причиняло вполне ощутимый дискомфорт. Чертыхнувшись про себя,
он вновь перевёл глаза на лицо Грейнджер и с удивлением обнаружил, что она пристально смотрит
на него странным взглядом. На секунду опешив, Драко постарался сделать вид, будто он не пялился
на неё последние пятнадцать минут с опаляющим желанием овладеть прямо здесь.
— В чём дело? — придав интонации нарочитую небрежность, бросил он и отвёл взгляд к окну,
мысленно ругая себя, что умудрился так легко попасться.
— Думаю, это я должна у тебя спросить. Ты слишком долго смотрел на мои ноги, — услышал он её
звенящий от напряжения голос.
— У тебя чулок сполз, Грейнджер. Я хотел тебе об этом сказать, но ты была слишком увлечена
чтением, — постарался перевести тему Драко, чувствуя на себе её пламенный взгляд.
— Неужели? — неверяще отозвалась она, и он обернулся, вмиг осознав, что это было ошибкой.
Их взгляды столкнулись, и напряжение, что чувствовал Драко в стенах этого купе, казалось,
увеличилось в бесчисленное количество раз. Глаза Грейнджер были темны, зрачки расширены до
предела, а губы всё так же слегка приоткрыты, и это сводило Драко с ума.
Нет, он не должен поддаваться. Во что бы то ни стало не должен.
— Так удивительно читать обо всех этих вещах, Малфой, — внезапно начала Гермиона дрогнувшим
тоном. — Читать и предполагать, что такого может уже никогда не быть, что до секунды, когда,
вероятно, всё будет потеряно, осталось всего пару часов. Ты думал об этом, Драко? О том, что,
возможно, эта поездка — последнее, что нам осталось?
Её слова оглушили его. Ведь она права: в худшем случае сегодня поздно вечером всё закончится, и
он никогда не сможет быть рядом с ней, докопавшись до ошибок прошлого. Велика ли вероятность,
что всё обернётся иначе? Что, когда шторм утихнет, настанет покой? Насколько реально, что он
сумеет жить без неё, если узнает о её поступке? А вдруг он сам виновен во всём, и тогда ей будет
сложно его простить?
Вопросы мучили его, разрывали изнутри, и это осознание, что всё действительно совсем скоро
может закончиться, убивало. Конечно, он помнил все доводы, благодаря которым столько времени
оставался хладнокровным по отношению к Грейнджер, но сейчас ни один из них не способен был
пересилить его стремления прикоснуться к ней. В последний раз.
— Ты нужен мне, Драко, — немного сдвинулась к нему Гермиона, и он увидел отчаяние, смешанное с
желанием, в её взгляде. Что-то внутри слабо запротестовало, и он попытался ухватиться за это.
— Нет, Грейнджер, — выдавил он, ощущая, как тело болезненно напряглось от нечеловеческой
борьбы с собой.
— А я нужна тебе. Наверное, в последний раз.
Последние слова она уже прошептала в самые губы, и это стало последней каплей.
375/487
Он услышал её лихорадочный вздох, когда, резко встав, подался вперёд и притянул её за талию так
сильно, что ей наверняка было больно. Их губы встретились, и это было похоже на безумие, они
были похожи на безумцев. Руки беспорядочно блуждали по телам друг друга, языки неистово
сталкивались, и всё пространство как будто вдруг сузилось до них двоих, вынуждая только сильнее
вжиматься, острее чувствовать, болезненно наслаждаться и не отрываться. Драко задыхался от
этой близости, был уверен, что не должен сдаваться, но сдавался до конца, предпочитая опять
упасть, но быть с ней. Внезапно поезд вошёл в крутой поворот, и ноги Драко подкосились, отчего он
рухнул на сиденье, увлекая за собой Гермиону. Теперь она оказалась на его коленях, а когда они
возобновили прервавшийся было поцелуй, заёрзала, следуя инстинктам тела.
— Чёрт, Грейнджер... — невольно пробормотал Драко, едва не застонав, когда ощутил, как
правильно она двигается, медленно доводя его до безумия. Смутно осознавая, что делает, он
толкнулся бёдрами ей навстречу, и в этот миг готов был разорвать грёбаную одежду, что мешала их
прямому соприкосновению. Он слишком много дней вспоминал последнюю ночь, проведённую с
Грейнджер в «Магнолии», слишком часто мечтал повторить, и только последние события вынудили
его отказаться от этого намерения. Поразительно, каким он был глупцом, полагая, что есть хоть
какая-то вещь на свете, способная удержать его от Гермионы, даже если это означает
совершеннейший крах его гордости. И сейчас он понимал свою ошибку: он купил два билета в одно
купе. Неужели он забыл: им двоим уже давно было невыносимо сохранять дистанцию? Что
практически с начала отдыха они терпели поражение в этой бесполезной игре за право «не
сломаться»? А может, где-то в глубине души Драко всё это помнил и втайне желал того, что эту
минуту происходило?
Он почувствовал, как Гермиона настойчиво провела руками по его оголённому торсу — и когда она
успела расстегнуть рубашку? — а теперь нетерпеливо пыталась совладать с молнией на брюках,
невольно прикасаясь к его возбуждённой до предела плоти.
Чёрт, да, он определённо этого хотел.
Вдруг Грейнджер оторвалась от его губ и начала поцелуями спускаться ниже, периодически нежно
прихватывая кожу зубами, что отдавалось в теле ещё большей волной возбуждения. Теперь ему
было ясно, почему на курорте её ласки всегда сводили его с ума: просто она давно знала, что
именно ему нравится, она наверняка так много раз в прошлом доводила его до безумия своими
прикосновениям.
А потом, возможно, заставила забыть об этом.
Последняя мысль немного отрезвила Драко, а в душу стало прокрадываться уже знакомое
отвратительное ощущение, что его предали. И, невзирая на то, что он безмерно хотел Грейнджер,
Драко неожиданно осознал, что всё-таки должен остановиться во что бы то ни стало.
В миг, когда эта мысль посетила голову, её пальцы высвободили и обхватили его плоть. Только тут
Драко заметил, что Грейнджер сместилась на пол и стояла перед ним на коленях, глядя прямо в
глаза таким взглядом, что тело невольно откликнулась ещё большей волной вожделения,
отозвавшегося болью в паху. Ведь Драко догадался, что она готова была сделать в следующую
секунду.
— Грейнджер, не... — начал он, но не смог закончить, потому что почувствовал, как она накрыла
плоть губами, и все его эмоции от этого прикосновения сложились в глубокий стон, вылетевший изо
рта.
— Твою мать, — обречённо вымолвил он, ощущая, как она провела языком по всей длине, а затем
глубоко захватила его целиком, лишив Драко одновременно дара речи, возможности здраво
мыслить и вообще дышать. Она умело, уверенно ласкала его, и Малфой из последних сил
сдерживался, чтобы не излиться прямо сейчас. Он смотрел на неё, исступлённо втягивая воздух
сквозь зубы, и понимал, что никогда не видел зрелища более возбуждающего, чем это. И, когда она
подняла глаза, Драко ощутил, что если сейчас не остановит её — все его попытки сохранить
самоуважение окончательно полетят к чёрту.
— Грейнджер, — напряжённо произнёс он, приказывая себе отстранить её, хотя сделать это до сих
пор не мог.
Она, словно не слыша, вновь закрыла глаза и вобрала его в себя так глубоко, как смогла. Драко
грубо выругался, вцепившись до боли в обивку сидения, и откинулся головой на спинку. Он едва не
завыл от бешеного желания позволить Грейнджер закончить начатое, а с другой стороны — от
необходимости запретить это делать. Ведь если она виновна во всём — эта слабость, которой Драко
376/487
готов был сдаться, могла сделать всё только хуже.
А вместе с тем её движения становились настойчивее, и он чувствовал, что разрядка так близка,
что...
— Грейнджер, нет! — почти прокричал он и отстранил её. Дыхание никак не хотело успокаиваться,
сердце лихорадочно колотилось, а внизу живота дико ныло от неудовлетворённого возбуждения.
Драко видел, как Гермиона поражённо уставилась на него, пытаясь найти в его лице ответ на свой
немой вопрос. Постепенно её выражение лица сменилось, и он осознал, как больно ей сделал тем,
что оттолкнул её. Она отвела взгляд и не спеша поднялась на ноги. Закусив губу, она на секунду
замерла, перевела увлажнившиеся глаза на окно, после чего резко развернулась и подошла к двери
купе.
— Мне следовало догадаться, что ты больше не хочешь меня, — тихо проговорила она, и в это
мгновение Драко, который и так сдерживался из последних сил, понял, что это конец.
Конец его самообладанию, его самоуважению, его внутренней борьбе.
Он снова проиграл. Правда, на этот раз расплата будет, как никогда, высока.
Одним резким движением Драко сократил расстояние до Гермионы и так сильно прижал её спиной к
себе, что она сдавленно охнула.
— Думаешь, я не хочу тебя? Тогда что это, ответь мне, Грейнджер? — пылко спросил он, вжавшись в
её тело возбуждённой плотью. — Что?
— Я... — дрожащим голосом начала она и застонала, когда он, перекинув её волосы на одну сторону,
стал нетерпеливо целовать открывшуюся шею, продвигаясь к уху, и одновременно ласкать
ладонями груди сквозь одежду.
— Я никогда никого так не хотел, как тебя, Гермиона, — горячо прошептал он ей в то время, как его
руки властно прошлись по её телу и, погладив бедра, резко задрали подол платья. — И даже тот
факт, что, возможно, ты предала меня когда-то, не способен заставить меня желать тебя меньше.
Она чувственно застонала, когда он, грубо стянув с неё бельё, дотронулся до неё пальцами. Она,
определённо, была готова для него, и это почти свело Драко с ума. На краткий момент зазвучал
внутренний голос, пытающийся напомнить, что это ошибка, но в этот миг Грейнджер сама подалась
бёдрами ему навстречу, и стало на всё плевать. Он слегка толкнул её вперёд, заставив прогнуться в
спине и упереться ладонями в дверь купе, а в следующую секунду прикоснулся к ней краем плоти.
— А ты хочешь меня? — сквозь зубы проговорил Драко, мучительно стремясь убедиться, услышать,
что не он один безумен в своём желании
— Да... Пожалуйста... — выдохнула она, и тут же одним резким движением он заполнил её до конца.
Тишину купе разрезал их синхронный стон, а когда Драко медленно двинулся назад и вновь жёстко
вошёл в неё, с её губ сорвался всхлип.
— Ты убиваешь меня, Грейнджер, вынуждаешь быть слабым, — неторопливо, но грубо двигаясь

внутри неё, отчаянно вымолвил он. Но она будто его не слышала, просто стонала и подавалась
бёдрами навстречу каждому его толчку. Казалось, в эту минуту ничего не существовало, кроме
бешеной похоти, выплеснувшейся в острую необходимость обладать друг другом, сливаться
воедино, уступать и сдаваться, вопреки всему. И это злило Драко — неспособность сопротивляться,
и эту злость он вкладывал в движения, вбиваясь в тело Грейнджер так, словно хотел её наказать за
то, что она, вероятно, сделала. Лишь осознание, что ей может быть больно, немного сдерживало
его. На какое-то время он даже замедлил темп и почти остановился, пытаясь унять обуревавшие его
чувства, приказывая себе хоть немного успокоиться, но в этот миг Гермиона нетерпеливо
— Чёрт, Драко, пожалуйста... Сильнее.
И он, стиснув зубы от ударившей в голову страсти, одной рукой резко притянул её за талию, а
другой — схватил за волосы так, что Гермиона запрокинула голову ему на плечо.
— Любишь жёстче, да, Грейнджер? — низким голосом спросил он и грубо толкнулся внутрь, вырвав
у неё стон. — Интересно, как часто мне уже приходилось следовать твоим желаниям?
Его сильные движения постепенно начали ускоряться, и с каждым толчком ощущения отдавались в
377/487
нём новой волной удовольствия.
— Скоро мы оба узнаем правду. Но что тогда будет с нами, скажи? — горько вымолвил он
последнюю фразу, прежде чем полностью потеряться в чувствах от неистового контакта с
Грейнджер. И когда её тело сотряслось под ним, когда она дошла до финала, он понял, что тоже
падает в бездну вместе с ней, с болью осознавал, что, возможно, это происходит в последний раз.
_______________________________________________________
Одна из моих самых любимых глав, честное слово. А вот и арты, сделанные читателями конкретно к
этой главе:
https://vk.com/photo196377711_320208128
https://vk.com/photo196377711_320208118
https://vk.com/album196377711_186519523
И напоминаю - в вк есть группа, посвященная моему творчеству! Более 100 обложек и артов, более
20 видео, посвященных ЛП и другим моим фанфикам, вы можете найти здесь. Добро пожаловать!
https://vk.com/oeuvre_by_janeevans
378/487
Часть 21
Soundtrack #1 — T-Bone Burnett «Dark Shadows»
#2 — Apocalyptica (feat. Brent Smith of Shinedown) «Not Strong Enough»
#3 — In This Moment «Scarlet»
Гермиона прижалась затылком к холодному камню стены. Щёки горели, тело ныло, и она была
убеждена, что на запястьях совсем быстро расцветут синяки.
О Мерлин...
Она до сих пор не могла остыть после произошедшего в купе, сейчас ей вообще не верилось, что
самая безумная близость в её жизни не плод фантазии, не очередной сон и даже не галлюцинация.
То, что случилось между ней и Драко в поезде, было настоящим сумасшествием, уничтожившим весь
здравый смысл и хоть какие-то понятия о пристойности, было одержимостью, толкнувшей на очень
смелые поступки и реализацию затаённых желаний, было... Реальностью. Всего пару часов назад.
После того как Гермиона пришла в себя, осознание ситуации по-настоящему ошеломило её.
Натягивая бельё, она вновь прокрутила в голове всё, что только что закончилось, и от этого с
каждой секундой всё сильнее ощущала, как стыд по-хозяйски окрашивает ей щёки в ярко-розовый,
а неловкость заставляет поправлять одежду слишком нервно. Не в силах взглянуть Драко в глаза,
она дрожащим голосом сказала что-то в духе «мне нужно выйти», после чего вылетела из купе.
Следующие полчаса она провела, пытаясь уговорить себя успокоиться. Гермиона несколько раз
умылась ледяной водой, постояла в холодном тамбуре и даже неуклюже попробовала завести
разговор с девушкой-подростком, которая только подозрительно на неё покосилась и продолжила
жевать яблоко, безразлично отвернувшись к окну.
Ничто не помогло.
Гермиона вернулась в купе ровно за пять минут до того, как поезд должен был прибыть в Хогсмид.
Драко внутри не было, и это принесло небольшое облегчение: не придётся так скоро смотреть ему в
глаза. Впрочем, облегчение не продлилось долго, ведь тот пришёл всего минутой позже и угрюмо
сообщил, что им пора выходить. Гермиона не успела ничего ответить, как он зашагал прочь.
Всю дорогу до Хогвартса они молчали, и она лишь однажды осмелилась заглянуть ему в лицо. Он
хмуро уставился вперёд, стиснув зубы, но вдруг, словно почувствовав её взгляд, медленно повернул
голову в её сторону. Снова вспыхнув, Гермиона поспешно отвела глаза и уже внутренне
приготовилась, что сейчас услышит голос Драко, но этого не последовало. Напротив, он, как
прежде, промолчал, а она, как прежде, не нашлась, что сказать. Только думала о нём, о его
чувствах, его мыслях, которые так мучительно хотела разгадать, но которых страшилась. А ещё
ощущала, как внутри постепенно увядает надежда, что всё обойдётся, что Драко образумится.
Дура. Она же правда считала, что секс что-то изменит. Или хотела так считать? В любом случае она
убедилась ещё раз, как глупо было на это уповать, когда в кабинете МакГонагалл Драко холодно
повторил той цель приезда и уверенно заявил, что собирается вернуть утраченные воспоминания
прямо сейчас. Тогда Гермиона едва сдержала порыв броситься к нему с отчаянным всхлипом,
закричать «Нет!» и умолять покинуть школу, оставив тайну прошлого нетронутой.
Она могла поклясться, что поймала сочувствующий взгляд Минервы, когда до боли закусила губы с
внутренней стороны и осталась сидеть на месте, так и не сделав ничего, что могло бы остановить
это неумолимое движение к их маленькой смерти.
Только по пути в Выручай-комнату ей удалось немного отсрочить этот момент. Гермиона зашла в
женский туалет и пару раз умылась, безуспешно пытаясь унять жар, не покидающий её тело, а
затем прислонилась к стене, снедаемая эмоциями, которые вместе выливались в огромное,
всепоглощающее отчаяние.
Да, её щёки горели, тело ныло, и на запястьях совершенно точно совсем скоро расцветут синяки. Но
это не имело никакого значения по сравнению с тем, что совсем скоро что-то, бьющееся в
предсмертной агонии внутри неё, изо всех сил согревающее её оледеневшую душу и вынуждающее
ещё хоть как-то держаться, умрёт.
Последняя мысль заставила Гермиону открыть глаза.

379/487
Хватит.
Уже нет сил и смысла прятаться.
Пора.
Они сразу увидели её — мерцающую призрачным светом чашу, покоящуюся на столе в

противоположном конце комнаты, и от этого синхронно издали вздох, а спустя несколько секунд
Драко сделал первый шаг.
— Нет! — следуя необдуманному порыву, схватила его за руку Гермиона, но тут же, осознав свой
поступок, неспешно разжала пальцы.
Малфой, почувствовав её прикосновение, напряжённо замер, но в следующее мгновение, не

оборачиваясь, твёрдо зашагал к чаше.
Гермиона смотрела на его удаляющуюся спину и теперь ясно осознавала, что это такое — умирать
изнутри. И это чувство в груди — оно уже не было агонией. Оно было прощальным вздохом её
бестолковой надежды.
— Тебе нужно особое приглашение? — послышался дрогнувший голос Драко, и Гермиона не без
горечи отметила, что он даже не обернулся к ней.
И это стало концом всему.
Теперь она поняла, что пути назад нет. Есть только он, она и десять шагов, которые отделяют её,
скорее всего, от самой большой ошибки в жизни.
Ошибки, которую она вынуждена совершить.
Видимо, он уловил изменение в её поведении, потому что наконец прямо взглянул ей в глаза, когда
она подошла к нему, и в этом взгляде было столько откровенной боли, что сердце Гермионы
мучительно ухнуло вниз. И прежде чем она смогла что-то сказать, Драко сделал то, чего она меньше
всего от него ожидала: порывисто прижал её к себе.
— Как бы я хотел, чтобы этого с нами не произошло, — горячо прошептал он, уткнувшись ей в
волосы, в то время как она уже беззвучно сотрясалась в рыданиях. Хватала ртом воздух, цепляясь
на эту неожиданно подаренную близость, и догадывалась: это было прощание.
Его прощание.
— Давай сделаем это — узнаем, как всё было на самом деле. Возможно, всё не так плохо, как ты
думаешь, — заставила она себя вымолвить сквозь слёзы, но сама ещё сильнее вжалась в его плечо
щекой, не желая отстраняться.
Он промолчал, только крепче обняв её. Наверное, не поверил в её слова. Хотя она и сама больше не
верила в них.
Прошло несколько секунд, которые Гермиона провела, изо всех сил стараясь запомнить,
запечатлеть в памяти и впитать эти горькие объятия. И в этот миг она отчаянно мечтала, чтобы эти
мгновения, проведённые в руках Драко, длились вечно.
— Вместе... На счёт три, — хриплым голосом, всё так же не отпуская её, в конце концов произнёс
Малфой, и Гермиона несколько раз кивнула, проглотив ком в горле — пора. — Один...
Сердцебиение ускорилось.
— Два...
Дыхание участилось.
— Три.
Она словно шагнула в пропасть, когда они с Драко одновременно отстранились друг от друга, в
унисон проговорили заклятие, а затем окунулись в Омут памяти.
380/487
И она вспомнила всё.
***
Гермиона знает: разговор ей не понравится. Но она не смеет отказать директору школы и поэтому
послушно идёт в кабинет.
МакГонагалл выглядит усталой и постаревшей сразу на десятки лет, из её всегда безупречной

причёски в этот раз выбилось несколько прядей, а мантия слегка помята. Гермиона не может винить
в этом Минерву: война безжалостно изменила их всех, высосала жизнь из каждого почти до конца.
Война всё ещё была в Хогвартсе, в его полуразрушенных стенах и закрытом Большом зале, который
так и не был полностью восстановлен. Быть директором такой школы, пропахшей смрадом смерти,
пропитанной кровью невинных людей и ужасом страданий, всё равно что вершить в аду против
своей воли. И Гермиона знает, что сделает всё, о чём её попросит директор. Она не может не
сделать.
— Вопрос весьма деликатный, мисс Грейнджер, — трёт пальцами веки МакГонагалл. — Но вы

единственная, кому я могу его доверить.
И прежде чем она успевает что-либо спросить, профессор открывает глаза и уверенно смотрит на
неё.
— Это связано с мистером Малфоем. Драко Малфоем.
Гермиона хмурится, пытаясь угадать, при чём здесь он — недавно оправданный Пожиратель
Смерти, вернувшийся вместе с Блейзом Забини в Хогвартс — место, где его ожидали увидеть
меньше всего.
— Его состояние вызывает опасения, мисс Грейнджер, — продолжает Минерва. — Вам известно, что
перед судом мистер Малфой проходил полное медицинское обследование, в том числе и
психологического характера?
Она лишь медленно кивает и, вероятно, догадывается, к чему клонит профессор. Неужели Драко
признали невменяемым?
— Вы староста, мисс Грейнджер, и поэтому именно вас я прошу обратить пристальное внимание на
поведение мистера Малфоя. Я хочу сказать, что, если вы вдруг заметите нечто странное...
— Простите, профессор, вы хотите, чтобы я следила за ним?
— Скорее, наблюдали, — мягко поправляет Минерва, не сводя с неё прямого взгляда. — Наблюдать
— это всё, о чём я прошу. Насколько мне известно, у вас в этом плане есть определённое
преимущество.
Её брови слегка вскинуты, а глаза выжидающе изучают лицо Гермионы, и она понимает, что
Минерва в курсе.
— Вы имеете в виду карту? — скорее утверждает, чем спрашивает Гермиона.
— Да. Ведь именно я посоветовала мистеру Поттеру отдать её вам на всякий случай, раз уж вы
возвращаетесь в Хогвартс в качестве главной старосты.
Гермиона не пытается понять, откуда МакГонагалл знает про карту Мародёров, но пытается
вспомнить момент, когда Гарри отдал ей этот волшебный пергамент. Она очень быстро понимает,
что этого просто не было, потому что он положил её в вещи, ничего не сказав, а Гермиона
обнаружила подарок только в Хогвартсе.
— Но, профессор, Блейз Забини тоже староста, к тому же он общается с Мал... с Драко и живёт с ним
в одной гостиной. Вы не считаете, что ему будет легче заметить, если... что-то пойдёт не так?
Разговор, определённо, кажется верхом абсурда. Следить за Малфоем, человеком с нестабильной

психикой? А что если он окончательно свихнётся и решит расквитаться с какой-нибудь
магглорождённой в стенах школы в память о своём Лорде? Разве сможет Гермиона помочь? Скорее,
сама пострадает от этого психа, оказавшись рядом.
381/487
— Если бы было легче, я бы вас не просила об этой услуге, мисс Грейнджер, — поджав губы, с
лёгким раздражением произносит МакГонагалл, прерывая её мрачные мысли. — Именно по той
причине, что мистер Забини поддерживает дружеские отношения с мистером Малфоем, я не могу
его просить об этой услуге.
— Он не согласится, — негромко говорит Гермиона скорее себе, чем профессору.
— Вы правы, не согласится, — кивает Минерва. — Но даже если бы я озвучила ему свою просьбу, он
бы справедливо потребовал причины, а затем наверняка бы ответил отказом, после чего рассказал
бы обо всём мистеру Малфою, которому знать про этот разговор крайне нежелательно.
МакГонагалл замолчала, и в кабинете стало непривычно тихо. Гермиона думает, что что-то здесь не
сходится. Ей начинает казаться, что её собственные поспешные выводы о первопричине такой
странной просьбы являются ошибкой. Но тогда в чём дело?
— Простите, профессор, но вы так и не сказали, зачем мне нужно наблюдать за Драко, — решается
уточнить она, хотя в глубине души уже знает ответ, и от этого её пронизывает холод.
Минерва долго разглядывает Гермиону, а потом, тяжело вздохнув, устало отвечает:
— Я уже упоминала, что мистер Малфой проходил обследование у психиатра. Специалисты

больницы Святого Мунго обнаружили у него поведенческое расстройство.
— Он может убить кого-то? — в ужасе выдыхает Гермиона.
— Да, — тяжело смотрит на неё МакГонагалл, а после небольшой паузы добавляет: — Себя.
Тишину нарушает громкий вздох Гермионы, а Минерва продолжает:
— У мистера Малфоя обнаружена склонность к суициду. Он многое пережил, пребывая в рядах

Пожирателей Смерти не по своей воле, и сейчас его прежние представления о мире разрушены.
Специалисты считают, что учёба в школе и общение со сверстниками постепенно смогут вывести
его из острого депрессивного состояния, в котором он сейчас находится. Именно поэтому, мисс
Грейнджер, я вас прошу хотя бы постараться проследить, чтобы он не наделал глупостей, пока
полностью не оправится. Для этой школы достаточно смертей.
Гермиона лишь слабо кивает, пытаясь справиться с шоком. Она заметила, что Малфой ведёт себя
непривычно тихо и ни с кем не общается, но явно не могла предположить, что всё настолько
серьёзно.
В эту ночь она не может уснуть, долго ворочается и думает об одном: смертей действительно
достаточно, но достаточно ли у неё сил, чтобы предотвратить ещё одну?
***
Слова МакГонагалл кажутся сомнительными, но Гермиона всё же изучает Драко в попытке понять,
права ли директор в своих опасениях.
Гермиона наблюдает за ним на завтраках, обедах и ужинах и очень скоро замечает крайне странную
вещь: Малфой молчалив. Подозрительно молчалив. За ту неделю, что Гермиона приглядывает за
ним, она видела всего раз, когда он обменялся парой слов с Забини, а ещё второй, когда он
негромко разговаривал в коридоре с когтевранкой с шестого курса.
И это всё.
То есть это, правда, всё: он больше не оскорбляет всех вокруг, не стремится привлечь к себе
внимание и ведёт себя совершенно иначе. Он даже не говорит гадости ей, Гермионе, а проходит
мимо, угрюмо глядя себе под ноги.
Он делает вид, что её не замечает. Хотя создаётся впечатление, что он на самом деле не замечает
ничего вокруг, находясь мысленно где-то далеко.
Иногда Гермионе хочется просочиться в голову Малфоя, вскрыть его черепную коробку, чтобы
понять, о чём он думает, и в такие моменты она смотрит на него так долго, что Джинни приходится
382/487
её окликать.
Конечно, Джинни не знает, как важно для Гермионы следить за ним. Как важно ей знать, что в
следующую минуту не произойдёт что-то необратимое, страшное, если она не уследит. Ведь если
Гермиона поймёт, что что-то не так, если уловит хоть крошечное изменение в его настроении...
Но, к счастью, целую неделю всё идёт без изменений.
И только к началу второй в мгновение меняется всё.
Старшие курсы созывают в Большой зал для того, чтобы помочь в реставрации. С того момента как
Гермиона услышала об этом, её не покидает назойливое, мерзкое чувство, что этот день будет по-
настоящему тяжёлым.
Она не ошиблась. В миг, когда она с остальными учениками входит в Большой зал в сопровождении
директора и нескольких профессоров, ей кажется, что пол покачнулся и кто-то переместил её во
времени назад. Она смотрит на изувеченные стены, разрушенные смертоносными лучами, и видит
обезображенные безумием лица Пожирателей, которые так легко убивали всех, кто попадался на
пути. Она смотрит на пыльную груду камней и прочих обломков, громоздящихся по всему периметру
зала, и видит бездыханные тела, лежащие рядом в неестественных позах. Она смотрит на то, что
раньше было Большим залом Хогвартса, но видит призраки прошлого, наполненного кровавой
борьбой, отчаянным желанием спасти и спастись, только бы выдержать, только бы выжить, пытаясь
отомстить за всех, кто уже никогда не сможет сделать ни того, ни другого.
Она приходит в себя, когда мёртвую тишину, воцарившуюся на несколько минут, нарушает
судорожный всхлип, а в следующую секунду Гермиона ощущает, как кто-то хватается за её
предплечье.
— Джинни, — обеспокоенно произносит Гермиона, подхватив её, чтобы не дать упасть, но когда она
понимает, куда та смотрит, то чувствует, что силы покидают и её.
В нескольких метрах, слева у стены, за обломками, оставшимися от гриффиндорского стола. Сейчас

там ничего нет, но в воспоминаниях Гермионы был он — Фред Уизли.
Мёртвый Фред.
Тошнота подкатывает к горлу, дыхание прерывается, но Гермиона заставляет себя выдавить:
— Джинни... Джинни, прошу тебя, не смотри.
Но та смотрит, и, когда она слышит голос Гермионы, в ней словно что-то щёлкает.
— Не смотри?! Гермиона, его больше нет. Больше нет, понимаешь?! — тихо начинает та, постепенно
повышая голос, который в этом траурном молчании звучит как полный боли вопль.
Все затаили дыхание.
— Я ненавижу, ненавижу их всей душой. Чёртовы Пожиратели, шавки Воландеморта! Ненавижу! —

вырвавшись из рук Гермионы, шагает вперёд Джинни, сжав кулаки.
Её глаза блестят, во взгляде столько боли и отвращения, что, когда она окидывает им учеников,
стоящих рядом, те невольно ёжатся.
И Гермиона знает, что последует дальше. Она бросает взгляд на Малфоя за мгновение до того, как
на него яростно смотрит Джинни.
— Что, нравится смотреть, ублюдок?! Любуйся трудами своих друзей, видишь, что ты наделал,
сволочь?!
Драко, который и без того был мертвецки бледным, казалось, становится ещё белее. Создаётся
впечатление, что его вот-вот стошнит.
А между тем Джинни продолжает, наступая на него:
— Признайся, тебе же нравилось убивать, нравилось смотреть, как умирают те, кого ты лично знал.
Ты просто наслаждался этим, верно?
383/487
— Замолчи, — еле слышно говорит Малфой, делая шаг назад, и Гермионе даже его на самую малость
жаль.
— Ты наслаждался теми пытками, которые твои дружки устраивали у тебя на глазах, а потом
наверняка с радостью наблюдал, как эти не повинные ни в чём люди дохли у тебя на глазах, а ты не
делал ничего! — постепенно переходя на крик, горячо произносит Джинни.
— Мисс Уизли, прошу, успокойтесь! — наконец, опешив, говорит профессор МакГонагалл, на какое-
то время застывшая вместе со всеми.
Но Джинни её не слушает и продолжает:
— И единственное, чего я не могу понять, — почему ты сейчас не в Азкабане со своим папашей!

Почему ты стоишь сейчас с теми, кого готов был убить несколько месяцев назад, почему ты,
грёбаный Пожиратель, остался жив, в то время как мой брат мёртв! Почему?!
Она переключается на рёв, от которого кровь стынет в жилах, и Гермиона видит, как Малфой едва
сдерживает рвотные позывы. Очевидно, ему плохо, он пятится к выходу, пока Минерва с другими
профессорами пытаются успокоить Джинни, вопящую:
— Уходишь? Правильно, убирайся, сволочь, убирайся прочь! Я ненавижу тебя, ненавижу! Лучше б ты
сдох!
Драко вылетает из Большого зала, когда Джинни оседает на пол, даже не пытаясь внять речи
профессоров, и в голос рыдает.
Всё происходит, как в самом кошмарном сне. Вмиг присутствующие словно оживают: начинают
говорить, суетиться, пытаться чем-то помочь. Гермиона подлетает к Джинни, на ходу смахивая
слёзы, но её останавливает полный отчаянной мольбы взгляд Минервы.
— Мисс Грейнджер, я вас прошу.
Гермиона застывает с ужасом в глазах. Какое-то время она просто смотрит на профессора
МакГонагалл, надеясь, что ей всё-таки не придётся идти... идти за ним. Её тошнит от этой мысли.
Её тошнит от всего.
Она окидывает быстрым взглядом Большой зал ещё раз, обращает внимание на бьющуюся в
истерике Джинни и понимает, что хуже уже не будет.
И она идёт за Малфоем.
Она идёт, а перед глазами война, она идёт и понимает, что, возможно, сейчас спасёт жизнь врагу —
тому, кто сражался на другой стороне.
Кто мог её убить, но не убил. И, наверное, только поэтому она заставляет себя идти дальше.
Коридоры сменяют друг друга, и она почти отчаивается его найти, когда вспоминает про карту. А
через минуту Гермиона уже стоит перед дверью в мужской туалет.
Прислушивается — тишина. Только бешеный, ненормальный стук её сердца и рваное, чересчур

громкое дыхание.
Когда она всё же находит силы шагнуть внутрь, то видит Драко у противоположной стены. Он сидит
на полу, скрючившись, поджав ноги к груди, и слегка покачивается.
— Малфой... — осторожно зовёт его Гермиона, двигаясь вперёд.
Но он будто её не замечает.
Облизнув губы, Гермиона подходит ближе.
Ближе к ней подкрадывается и страх.
— Малфой...
Снова ноль реакции.
384/487
Снова ближе.
— Дра...
Она просто не успевает договорить, потому что отсюда видит то, что лишает её дара речи: Малфой
яростно, с какой-то изощрённой неистовостью раздирает ногтями себе предплечье там, где раньше
была тёмная метка, а теперь — кровавое месиво. Гермиона понимает, что должна его остановить, но
просто не может сдвинуться с места, в ужасе наблюдая, как кровь забивается под уже грязные
ногти Драко, как он сам тяжело дышит и едва не рычит, с ненавистью уставившись на свою руку,
как он покачивается, словно войдя в какой-то транс.
И лишь когда его лицо искажает гримаса боли, Гермиона приходит в себя. Она отшвыривает сумку и
падает на колени рядом с ним.
— Остановись, прекрати сейчас же! — кричит она, вцепившись в руку Драко с такой силой, что даже
он не способен с ней справиться.
— Отвали, Грейнджер! Какого чёрта ты явилась? — борясь с ней, обращает он на неё полные
безумия глаза. — Проваливай!
— Нет! — орёт Гермиона, изо всех сил пытаясь его остановить, но всё равно он сильнее, а потому в
следующую секунду ему удаётся вырваться.
— Пошла вон! — вопит Малфой, когда она опять старается помешать ему, но он тут же грубо её
отталкивает.
Прежде чем она успевает прийти в себя, он вновь продолжает безжалостно раздирать кожу.
Гермиона чувствует себя бессильной и осознаёт, что плачет, когда дрожащим голосом говорит:
— Ты не виноват.
Это действует: рука Драко замирает, а сам он медленно к ней оборачивается.
— Что ты сказала? — еле слышно спрашивает он.
— Я сказала, ты не виноват. Те слова Джинни... Ты не виноват, Малфой, — храбрится Гермиона, хотя

страх уже заставляет думать, как далеко лежит палочка, а ещё успеет ли она дотянуться до неё,
если...
— Ты ни черта не знаешь, Грейнджер, ты не можешь знать, — недоверчиво качает он головой, с

горечью глядя на неё.
— Нет, знаю. Этого бы, — Гермиона мельком смотрит на его окровавленное предплечье, — не было,
если бы ты был виновен.
На самом деле она ничего не знает, в том числе и почему сказала эти слова, но, похоже, это
сработало. На лице Малфоя проскальзывает изумление, а затем он не спеша переводит взгляд на
руку. Какое-то время он молчит, с отвращением разглядывая уродливое месиво, молчит и Гермиона,
боясь даже вздохнуть, а потом, в один момент, тело Драко будто обмякает. Теперь он сидит,
вытянув ноги, руки опущены, а потерянный взгляд устремлён вперёд.
Гермиона никогда не видела его таким. Таким... сломленным.
Она по-прежнему боится, хотя понимает, что начинает чувствовать, помимо страха, ещё и жалость.
Проходит не меньше пяти минут, прежде чем она осмеливается устало сесть рядом.
И Малфой её не отталкивает.
Он не делает абсолютно ничего, а Гермионе кажется — она только что пережила вторую войну. Во
всяком случае, у неё, как и в первый раз, нет сил ни на что.
Она морально истощена.
Очень долго тишину нарушает только звук капель, ударяющихся о кафель.
385/487
— Я не хотел этого, Грейнджер, — внезапно произносит Малфой, будто спустя целую вечность, а,
чуть позже, дожимает: — Иногда я думаю, лучше умереть, чем жить так.
Когда он уходит, Гермиона ещё долго сидит, не двигаясь. Потом замечает чёрную кожаную
книжицу, которая выпала из сумки Драко. Апатично проводит пальцем по обложке, открывает её —
и весь мир перестаёт существовать на целый час, а спустя этот час переворачивается и что-то
ломает в Гермионе.
Драко давно ушёл, а она всё ещё содрогается в рыданиях, оплакивая всех, кого затронула война.
Оплакивая тех, о ком он написал в дневнике.
Оплакивая его — человека, которого ещё сегодня утром она тихо ненавидела и презирала, а сейчас
искренне жалела.
Теперь слова МакГонагалл не казались сомнительными.
***
Дни сентября полны мраком. Ученики старших курсов по-прежнему помогают восстанавливать
Большой зал.
Все, кроме Малфоя.
Гермиона подозревает, что у него есть освобождение от этой работы и почти рада такому стечению
обстоятельств: Джинни всё так же не может спокойно смотреть на полуразрушенные стены, а когда
заходит в Большой зал, невольно взглядом кого-то ищет.
И Гермиона знает кого.
В такие моменты ей хочется рассказать Джинни то, что теперь ей известно о Драко, но Гермиона
понимает — та не поймёт.
Просто ещё не время.
Не время и в начале октября, когда Малфой всё-таки появляется в уже наполовину

отреставрированном Большом зале, с вызовом глядя на Джинни, а та словно порывается что-то
сказать, но всё же угрюмо молчит. Гермиона едва не издаёт вздох облегчения, когда спустя минуту
Джинни нехотя отворачивается и продолжает работу.
Вероятно, даже издаёт, потому что Малфой на пару секунд задерживает взгляд на её лице, прежде
чем переключить внимание на что-то другое. Гермионе становится не по себе.
На перерыве она урывает минуту, чтобы прочесть письмо от Рона, с которым у неё вроде бы
завязываются отношения, и это согревает. Гермиона улыбается, скользя взглядом по строкам, но
перестаёт это делать, когда понимает: она читает одну и ту же фразу уже несколько раз и не может
вникнуть в смысл слов, потому что слышит... Впервые за долгое время она слышит голос Малфоя.
— Значит, договорились, — тихо говорит Драко кому-то, а в следующую секунду, прежде чем
Гермиона поднимает голову, скрывается за поворотом, не давая ей возможности увидеть, с кем он
вёл беседу.
Она оглядывается и замечает, что Джинни пререкается с Блейзом Забини, и это заставляет
задуматься, кто же тогда был собеседником Малфоя, если не он — единственный человек, с кем
Драко общается.
В эту ночь Гермиона ворочается в постели. Она чувствует неприятное волнение и снова не может
заснуть. Вообще, с тех пор как она прочла дневник Драко, сон стал для неё капризным гостем,
который мало когда приходит вовремя. И это даже к лучшему: во всяком случае, Гермионе не
снится, как её пытают.
А ещё ей не снится, как пытают Малфоя, хотя даже днём она мысленно представляет это,
вспоминая огромные куски текста, трансформирующиеся в жуткие, омерзительные картины его
прошлого, которые ещё долго её будут преследовать.
386/487
И в какой-то миг, может, потому что сегодня МакГонагалл ещё раз попросила не спускать с него
глаз, а может, для того чтобы отвлечься от противного чувства в груди, не дающего заснуть,
Гермиона тянется за картой. Заклинание, прикосновение палочкой, нужные слова — и вот уже перед
ней точки с именами, среди которых она ищет одну в гостиной Слизерина.
И когда Гермиона осознаёт, что Драко там нет, что-то невообразимое происходит с её сердцем: оно
то ли останавливается, то ли ухает в пропасть, и всё внутри замирает. Глаза лихорадочно пытаются
выхватить фамилию Малфоя, и очень скоро Гермиона находит нужную ей точку с именем,
движущуюся по коридору в заброшенной части замка, куда редко кто забредает.
Ни секунды не задумываясь о том, что на дворе глухая ночь, Гермиона вскакивает с кровати и,
наспех обувшись и накинув мантию на ночную сорочку, вылетает из спальни.
Коридоры кажутся бесконечно длинными, а она сама — до ужаса медлительной, несмотря на то, что
бежит изо всех сил, отвлекшись лишь однажды на произнесение заклятия, заглушающего звук
шагов. На пути ей встречается пара патрулирующих школу префектов, но Гермиона на ходу что-то
бросает про «срочное поручение директора» и оставляет ошеломлённых учеников позади. На
секунду она задумывается, что, должно быть, выглядит не совсем прилично в своей ночнушке,
которую намеренно укоротила в одну из душных летних ночей, но эта мысль ничтожна и мимолётна
по сравнению с другой: «Только бы успеть!».
Гермиона надеется, что успеет, но боится, что нет, и это заставляет двигаться на грани возможного.
И вот перед ней уже безлюдный коридор, по которому шёл Драко, и она знает: там, за поворотом,
тупик. Она бежит, и ей даже мерещится, что она слышит стоны боли. В голове проносится целый
ворох мыслей, в голове уже рождается образ Малфоя, истекающего кровью, и поэтому, когда
Гермиона подлетает к повороту, она даже забывает, как дышать. Когда она заворачивает за угол и
порывисто останавливается, она всё ещё этого не помнит. Глаза широко распахиваются, а чувство
такое, что кто-то ударил под дых, когда Гермиона замечает... их.
— Ты всегда мне нравился, Драко, — доносится до неё сладострастный голос когтевранки, которую,
кажется, зовут Мишель. У той расстёгнута рубашка, и Малфой покрывает нетерпеливыми поцелуями
её шею, крепко прижимая к стене. Он стоит спиной к Гермионе, а потому не может её видеть, а
девушка, бёдра которой он сейчас сжимает, комкая юбку, настолько увлечена своими ощущениями
и пряжкой ремня Драко, что вряд ли способна заметить что-то ещё.
Гермиона не в силах сдвинуться с места: шок слишком велик, а потому она так же наблюдает, как
руки Малфоя скользят по телу и затем сжимают грудь Мишель, вырывая у той стон, после чего
заставляют её выгнуться навстречу его рту, когда Драко подтягивает вверх лифчик и накрывает
губами сосок.
— Как же хорошо... — стонет Мишель, запрокинув голову и позволяя Малфою бесстыдно ласкать её,
и Гермиона замечает в тусклом свете одинокого факела, что щёки той порозовели от возбуждения,
а дыхание совсем сбилось с ритма. Мишель ещё бормочет себе что-то под нос, и в какой-то момент
Малфой резко отстраняется.
— Заткнись, — раздражённо бросает он и грубо приникает к её губам, в то время как его пальцы
торопливо помогают Мишель расстегнуть брюки, а через секунду он резким движением
подхватывает её за бёдра, заставляя обвить его талию ногами, и быстро сажает на подоконник,
вмиг оказавшись вполоборота к Гермионе.
А Гермиона, осознав, что её могут в любой момент увидеть, делает испуганный шаг назад и едва
сдерживает вздох, боясь выдать себя, но по-прежнему не уходит.
Она не может себя заставить даже задуматься почему, когда Драко рывком стаскивает с Мишель
бельё и пальцами проникает в неё, медленно двигаясь внутри.
Не может этого сделать и в момент, когда он начинает ласкать Мишель так, что та коротко
всхлипывает и выгибается навстречу его умелым — однозначно, умелым — пальцам.
И, конечно, ничего не меняется, когда Драко спускает брюки до колен вместе с бельём, обнажая
возбуждённую плоть.
Не меняется ничего, разве что Гермиона ясно понимает, что дышит так же часто, как и Мишель, что
её щеки уже давно пылают, а где-то внизу живота разливается тугое, болезненное возбуждение,
которое ровно настолько невыносимо, насколько унизительно. Эта мысль должна была привести
Гермиону в чувство, и, возможно, так бы и было, если бы она не увидела, как Драко, грубо подтянув
Мишель к краю подоконника, жёстко входит в неё до конца. И, когда с губ той срывается громкий
387/487
стон, Гермиона едва не стонет сама. Она невольно сжимает ноги и опирается на стену, наблюдая,
как быстро и резко двигаются напряжённые бёдра Малфоя, как Мишель даже не пытается стонать
тише, как они отдаются друг другу в стенах школы, где Гермиона и подумать не смела, что могут
происходить по ночам такие вещи.
И сейчас, когда она становится невольным свидетелем самой откровенной сцены, которую ей когда-
либо удавалось видеть, когда смотрит на содрогающееся в экстазе тело Мишель и слушает
удовлетворённые вздохи, Гермионе до омерзения хочется оказаться на её месте.
Эта мысль по-настоящему ужасает и одновременно отдаётся такой мощной, новой волной
возбуждения, что Гермиона уже не способна сдержать тихий стон. А в следующую секунду
происходит самое жуткое: Малфой оборачивается, и они с Гермионой встречаются взглядами. Это
моментально выводит ту из оцепенения, и она, сорвавшись с места, бежит прочь.
Она бежит, и стыд заставляет её тело гореть.
Она бежит и понимает, что её тело горит не только из-за стыда, и осознание этого приносит
унижение.
Гермиона на ходу смахивает слёзы, ощущая себя последним ничтожеством, когда бежит и
понимает: она не в силах успокоить пульсирующее чувство внизу живота, потому что не в силах
забыть тёмный, обжигающий взгляд серых глаз человека, которого она должна ненавидеть, но уже
не может.
Которого она не должна хотеть, но теперь хочет.
***
На первый урок она приходит невыспавшаяся и однозначно разбитая. Воспоминания об увиденном

ночью по-прежнему заставляют сгорать от стыда, но, когда она видит Драко, беззаботно
разговаривающего с Блейзом, ей кажется, что лицо становится цветом с зародыш мандрагоры.
— Ты чего? — толкает её в бок Джинни, и Гермиона осознаёт, что уже довольно долго стоит в
дверном проёме, уставившись на Малфоя и мешая остальным ученикам пройти в кабинет.
Именно в этот момент Драко не спеша оборачивается, и их взгляды пересекаются. В его глазах
мелькает тень каких-то эмоций, но прежде чем Гермиона успевает разобрать каких, она решительн
отворачивается и, нахмурившись, идёт к своей парте.
На трансфигурации МакГонагалл говорит про общую работу, которую ученики должны будут
выполнить парами, но у Гермионы не получается сосредоточиться и полностью вникнуть в смысл её
слов. Она пытается себя успокоить размышлениями о том, что, возможно, Малфой её и не видел
вовсе, ведь она стояла в темноте узкого коридора. А ещё убеждает себя, что те пугающие
ощущения, которые она испытала, являются результатом глубочайшего изумления: мало ли как
способно отреагировать тело в таких обстоятельствах? И даже если её в какой-то миг... взволновало
увиденное, то точно не из-за того, что она захотела Малфоя. Нет, причина, определённо, в другом.
Но вот в чём?
Гермиона ищет ответ на этот вопрос, когда до неё доносится весьма резкий голос Минервы:
— Мисс Грейнджер, вы меня услышали?
Встрепенувшись, Гермиона понимает, что на самом деле совершенно ничего не слышала, но

признаться, что она невнимательна на уроке, выше её сил.
— Конечно, профессор, — врёт Гермиона, кажется, впервые за долгие месяцы.
— В таком случае, будьте добры, пересядьте к мистеру Малфою. Сейчас вам будет необходимо
подготовиться к совместной работе, о которой я говорила в начале урока.
Минерва смотрит пристально, наверное, даже многозначительно, и Гермиона в ужасе от того, что ей
действительно придётся провести в обществе Малфоя целый урок. Причём придётся это делать
регулярно, если она правильно уловила условия задания.
«Пожалуйста, продолжайте присматривать за ним, мисс Грейнджер. Вскоре вам будет легче это
388/487
делать», — вспоминает Гермиона слова МакГонагалл, и лишь сейчас осознаёт, что именно та имела в
виду во время вчерашнего разговора: возможность «присматривать» за Малфоем, терпя его
общество до Рождества. Как бы ни думала профессор, Гермионе от этого вряд ли станет «легче»,
если уже однозначно стало сложнее.
И поэтому какое-то время она ошеломлённо глядит на МакГонагалл, а потом, чувствуя, что пауза
затянулась, отводит глаза и, собрав вещи, делает ровно девять шагов до парты, за которой сидят
Малфой с Забини. Блейз уступает ей место и нехотя идёт к Джинни, и Гермиона предполагает, что
сейчас услышит от Малфоя всё, что тот думает по поводу её ночных наблюдений.
Она даже внутренне сжимается и почти готова дать отпор, но взглянуть на него всё же выше её
сил.
К счастью, первые десять минут Драко молчит, а Гермиона смотрит прямо на профессора
МакГонагалл, упрямо заставляя себя выглядеть спокойной, хотя ощущает, как внутри
неистовствуют эмоции, словно собравшись на шабаш в Хэллоуин. Но всё-таки ей удаётся
сосредоточиться на словах Минервы, и несколько минут Гермиона старается даже не дышать,
потому что знает, что с мельчайшим её движением момент будет разрушен и воспоминания опять
задушат её.
Но всё меняется в миг, когда Минерва даёт им задание на урок и все приступают к работе.
Гермиона минуту сидит неподвижно, пока не слышит негромкий голос Драко:
— Грейнджер.
Во рту становится сухо, пальцы вот-вот готовы забить нервную чечётку по столешнице, но Гермиона
собирает силу воли в кулак и медленно поворачивается.
Малфой выглядит серьёзным — на его лице нет и тени улыбки, но взгляд... Гермионе кажется, он
взглядом насмехается над ней, заставляя снова вспоминать прошедшую ночь.
— Что? — выдавливает она из себя, стараясь не отводить глаз, но терпит поражение и бросает
взгляд на его плечо.
«Где наверняка остались царапины», — стремительно проносится в голове мысль, которую Гермиона
не успевает пресечь на корню, а потому хмурится.
— Не то чтобы меня это интересовало... — начинает Драко всё тем же негромким, даже немного
скучающим тоном, и Гермиона уверена: либо у неё паранойя, либо он издевается над ней.
Наверное, всё же второе, хотя в данном случае она бы даже не отказалась от первого.
Внутри всё замирает, и она, боясь услышать продолжение фразы, которое Малфой будто намеренно
затягивает, задерживает дыхание, уставившись прямо перед собой.
— ... но, думаю, нам необходимо обсудить план действий.
Гермиона вновь невольно бросает взгляд на Драко и понимает, что, о чём бы он там в этот момент
ни думал, его это явно забавит.
И она решает не сдаваться, не поддаваться смущению и неловкости, а потому гордо вскидывает

голову и выдвигает несколько предложений. Малфой слушает её, прищурив глаза, — Гермионе
кажется, он видит её насквозь, — а когда она заканчивает говорить, просто кивает и
отворачивается, сосредоточившись на учебнике.
Оставшуюся часть урока они молчат. Гермиона не смотрит Драко в глаза, но смотрит на его руки,
которые сейчас покоятся на страницах, и это вмиг рождает воспоминание о том, как вчера под его
пальцами извивалась та когтевранка. Думать об этом стыдно, но Гермиона не может ничего с собой
поделать, а потому злится, а ещё... Ещё ощущает, как что-то тёмное разливается внизу её живота.
И, когда Малфой случайно прикасается к тыльной стороне ладони, она едва заметно вздрагивает, и
кажется, будто она коснулась оголённого провода.
— Сегодня ты нервная, Грейнджер. Что-то не так? — спрашивает Драко, и Гермиона улавливает

лёгкую иронию в его тоне.
Она чувствует, как в очередной раз становится пунцовой, и даже не находит, что сказать. К
389/487
счастью, Драко якобы теряет к ней интерес и приступает к чарам.
МакГонагалл хвалит их в конце урока и даёт тему для написания эссе, которое нужно сдать до
Рождества. Скорее всего, она что-то вскользь говорит про «хорошо сработались», но Гермиона этого
не слышит.
Все мысли о том, как бы поскорее убраться из класса и бежать, бежать прочь от Малфоя с его
идиотским запахом, пронзительным взглядом и дурацкими руками, о которых она думала всё
занятие.
И, когда звучит звонок, она с огромной скоростью начинает собирать вещи, при этом отмечая, что
Драко не двигается с места.
Он прожигает её взглядом. Причём уже довольно долго.
— Что? — не выдерживает Гермиона и, резко развернувшись, видит странный взгляд Драко, такой
же, каким он одарил её, когда она только зашла в класс.
Уголки губ Малфоя слегка дрогнули, и ей кажется, он вот-вот ухмыльнётся, но его лицо остаётся
невозмутимым.
А в следующую секунду происходит то, чего Гермиона ожидает меньше всего: Драко кладёт ей руку
на колено и говорит приглушённым, почти ласковым голосом:
— Не переживай, Грейнджер.
Она слишком ошеломлена ситуацией, кожа под его рукой горит, и Гермиона не может найти слов. И
именно когда она решает отшвырнуть ладонь Малфоя, он сам решительно поднимается и уходит
прочь.
***
Спустя неделю Гермиона пишет Рону и почти не врёт про то, что всё хорошо. Ведь действительно:
Большой зал почти восстановлен, к Джинни постепенно возвращается способность шутить, а
школьные будни настолько насыщены сложными заданиями, которые преподаватели щедро
раздают на уроках, что ученики невольно постепенно начинают забывать о тяготах войны.
В конце письма Гермиона даже вставляет пару слов о том, как сильно ей порой хочется оказаться
рядом с Роном, и в этот момент чувствует неловкость.
Ведь она не пишет о гораздо большем.
Не пишет, что стала похожа на параноика, выполняя просьбу директора.
Не пишет, что её перфекционизм, с которым Гермиона подошла к этому вопросу, привёл к

совершенно неожиданным последствиям.
Не пишет и о том, что теперь смотрит на Малфоя иначе. Вернее, она просто не может на него
смотреть, потому что каждый раз, стоит ей лишь взглянуть на него, она вспоминает... их.
Увлечённых друг другом, возбуждённых и раскрепощённых. Она вспоминает, какие вещи творил с
той девушкой Драко, и в такие минуты начинает саму себя презирать за то, что невольно
представляет на её месте себя. И тогда Гермионе хочется кричать от безысходности, злобы и
обжигающей ненависти ко всему вокруг, но она по-прежнему молчит и проклинает миг, когда
прочитала дневник Малфоя, тем самым выпотрошив из головы прежние представления о нём. Тогда
она открыла его для себя заново: поняла, что он обычный мальчишка с изуродованными детством и
предплечьем, а в его в жизни было не меньше страданий, чем у любого из учеников, находящихся в
замке.
Гермиона идёт в совятню и мысленно рассуждает, что эти три урока, которые ей пришлось провести
в обществе Драко, были самыми сложными в её жизни. К счастью, он больше не пытался с ней
заговорить, но его взгляд... Он говорил куда больше, чем любые слова. И Гермионе не хочется знать,
о чём Малфой думал в те моменты, когда долго разглядывал её.
Ей достаточно знать, что она сама думает вовсе не о том, о чём должна бы.
390/487
Школьная сова радостно ухает, когда Гермиона привязывает письмо к её лапке, а в следующую
секунду слышатся чьи-то неторопливые шаги.
Почему-то Гермиона уверена: это он.
Она замирает на какое-то время, решая не оборачиваться, а затем намеренно долго возится с
письмом. Краем глаза Гермиона замечает Малфоя, который неторопливо подходит к своему филину
и гладит его, и она не понимает, как быть дальше. В конце концов Гермиона даёт сове кусочек
печенья и выпускает ту в окно, но, когда оборачивается, испуганно вскрикивает, потому как
натыкается на Драко
— Какого чёрта ты делаешь? — спрашивает Гермиона, отшатнувшись от него.
Малфой смотрит исподлобья. Его взгляд пугает Гермиону.
— Я давно хочу задать тебе один вопрос, Грейнджер, — с лёгкой хрипотцой начинает Драко, и её
бросает в холодный пот.
— К-какой? — запинаясь, выдавливает Гермиона, делая маленький шаг в сторону.
— Тебе понравилось? — не сводя с неё тяжёлого взгляда, спрашивает Малфой, уничтожая остатки
её спокойствия.
Внутри Гермионы проносится настоящее цунами из эмоций. Она просто не может поверить, что
сейчас, сейчас они будут говорить об...этом.
— Не понимаю, о чём ты, — храбрится Гермиона, хотя от храбрости остались жалкие ошмётки.
Драко оскаливается.
— Уверен, понимаешь.
Гермиона задерживает дыхание с широко раскрытыми глазами и чувствует, как щёки наливаются
румянцем.
Драко делает шаг и оказывается так близко, что она вздрагивает.
— Ты читала дневник, Грейнджер, не отрицай, — говорит он, и Гермиона пару раз моргает.
Дневник? Так он говорил о дневнике?
— И, если ты напишешь хоть строчку о том, что узнала, своим драгоценным героям, я тебя
уничтожу, — зло выплёвывает Драко и, быстро отвернувшись, идёт к двери. До неё остаётся всего
пара шагов, когда он бросает через плечо.
— К слову, ты так и не ответила на мой вопрос.
Он давно уже ушёл, а Гермиона до сих пор стоит в совятне и думает, что именно имел в виду
Малфой, спрашивая, понравилось ей или нет.
***
Эту новость обсуждает вся школа: Люциус Малфой приговорён к пожизненному заключению в
Азкабан.
Уже конец октября, и Гермиона знает, что слушанья по делам Пожирателей Смерти в самом разгаре:
Гарри писал, что ему почти ежедневно приходится посещать Визенгамот для дачи показаний.
Утром Гермиону вызывает профессор МакГонагалл и говорит, что освободила Малфоя с Забини от
занятий, а ещё просит Гермиону быть особенно внимательной.
Днём, а затем и вечером наблюдать за Драко несложно: если верить карте, тот находится в
гостиной в обществе Блейза.
Но ночью она видит, как крошечная точка с фамилией Малфой покидает гостиную и движется в ту
391/487
самую безлюдную часть замка, где Гермиона его недавно застала.
И на этот раз она уверена: вряд ли ей предстоит увидеть Драко, развлекающимся с кем-то.
Поэтому Гермиона снова бежит и, когда оказывается в нужном месте, натыкается взглядом на
Малфоя.
Он стоит к ней спиной возле окна, вцепившись в края подоконника так, что, кажется, камень под его
пальцами вот-вот треснет. Его голова опущена, плечи напряжены, а рукава рубашки небрежно
закатаны.
Гермиона замирает на какое-то время, глядя на неподвижную фигуру, и не знает, как поступить. У
неё такое ощущение, будто — скажи она хоть слово — что-то взорвётся, разобьётся в один миг, и
жуткие последствия настигнут её.
— Прекрати меня преследовать, Грейнджер, — слышит она звенящий от напряжения голос Драко.
И прежде чем она успевает хоть что-либо сделать, он резко разворачивается и впивается в неё
взглядом, полным такой ненависти, что ей становится страшно.
— Ты меня услышала? Если нет, я повторю: завязывай со своими наблюдениями, грязнокровка. Меня
уже тошнит от твоей вездесущности, — делает ей навстречу несколько шагов Малфой.
Гермиона замечает в его глазах безумие, а ещё чувствует лёгкий запах алкоголя.
— На часах два ночи, ты должен быть в своей гостиной, Драко, — холодно отзывается она и со
страхом наблюдает, как тот подходит ещё ближе.
— Мне насрать, где я должен быть, Грейнджер. Но если уж ты подняла эту тему, хочу заметить:
даже привилегия быть главной старостой не даёт тебе права шататься по ночам. Или у вас в
Гриффиндоре сейчас массовые гуляния из-за того, что твой шрамированный дружок засадил отца в
Азкабан? — с перекошенным от отвращения лицом говорит он, и по спине Гермионы пробегает
холодок.
— У меня есть разрешение директора, Малфой, — стараясь выглядеть спокойно, отвечает она. — И
Гарри не виноват в том, что твоего отца посадили.
Драко недолго смотрит на неё с презрением, а затем вновь отходит к окну.
— Ты ни черта не понимаешь, Грейнджер. Лучше убирайся отсюда, — угрюмо глядя в окно,

настаивает Драко.
— Нет, я не уйду, — делает пару шагов к нему Гермиона, в то время как Малфой медленно к ней
оборачивается. — Не уйду, пока ты сам не пойдёшь в гостиную.
Какое-то время они молчат, напряжённо уставившись друг на друга, потом что-то в лице Драко
меняется.
— Я сказал, проваливай, Грейнджер! Поверь, сейчас не лучшее время, чтобы быть послушной
собачонкой и выполнять всё, что тебе скажет директор.
Видимо, он улавливает изумление в глазах Гермионы, а потому гадко усмехается и опять не спеша
идёт к ней.
— Думала, я не знаю, что МакГонагалл попросила тебя следить за мной? Я не тупой, Грейнджер. Что
она тебе сказала? Что я больной, невменяемый, психически неуравновешенный?
— Ты не... — отступает назад Гермиона, в панике смотря, как Малфой приближается.
В данный момент он действительно похож на сумасшедшего.
— И, знаешь, ведь она права. Я могу сделать что угодно, Грейнджер. Теперь мне уже точно плевать,
— понизив голос, говорит Драко, и Гермиона чувствует, что натыкается спиной на стену — отступать
больше некуда.
— Я тебя не боюсь, Малфой, — дрогнувшим голосом отзывается она, хотя внутри всё корчится, ревёт
от ужаса и ощущения опасности.
392/487
— Я могу сделать что угодно, — повторяет Малфой, остановившись почти вплотную к ней. В его
глазах плещется безумие. — Я могу заставить тебя страдать, могу использовать любое из
непростительных заклятий. Любое. Понимаешь?
— Я всё равно не уйду, Малфой. Я не боюсь тебя! — собрав остатки храбрости, твёрдо произносит
Гермиона, и Малфой с глухим рыком отталкивается от стены и делает шаг назад.
— Убирайся! — кричит он с исказившимся от злобы лицом.
— Нет! — смело бросает Гермиона, догадываясь, что, если сейчас уйдёт, Драко действительно
способен сделать что угодно.
Но только с собой.
И Малфой, громко ругнувшись, стремительно подходит, ударяет кулаком о стену совсем рядом с
головой Гермионы, а в следующую секунду грубо притягивает к себе и обрушивается на её рот в
поцелуе.
В первые несколько мгновений она настолько ошеломлена, что не делает ничего, чувствуя, как его
пальцы впиваются в скулы, а язык проникает в рот. Но затем Гермиона начинает вырываться: бьёт
его кулаками в грудь, сжимает зубы и почти плачет, но Малфой толкает её вперёд и прижимает к
стене так, что она не в силах сопротивляться.
И в этот миг перед глазами встаёт предательское воспоминание о той ночи, когда она увидела
Драко с Мишель, а потом происходит что-то странное и жуткое: Гермиона начинает отвечать на
поцелуй. Она ощущает жар тела Малфоя, улавливает привкус алкоголя, чувствует, как его зубы
впиваются ей в губу, а она в ответ лишь легонько стонет и поддаётся. Видимо, ощутив, что она
больше не сопротивляется, Драко одной рукой притягивает её за талию ещё ближе к себе, а другой
сжимает волосы и впечатывается в её рот ещё сильнее.
Это даже не похоже на поцелуй. Это больше похоже на попытку что-то доказать, убедить в своей
правоте, подавить, уничтожить, а затем самоутвердиться. Но Гермиона не может не думать, что ни
один поцелуй — настоящий, нежный поцелуй — с Роном никогда не поднимал в ней столько
запретных, тёмных, желанных эмоций, которые она испытывает сейчас.
И эта мысль, прозвучавшая в голове, бьёт так сильно, что Гермиона приходит в себя.
Со всхлипом она отталкивает Малфоя и, спотыкаясь, бежит прочь. Слёзы жгут глаза, обида и стыд
разъедают её бешено колотящееся сердце, и про себя Гермиона кричит: «Никогда! Никогда,
никогда, никогда!»
— Больше никогда! — срывается с её губ и она, привалившись к стене недалеко от своей гостиной,
оседает на пол под тяжестью осознания, что она падает на дно.
Уже довольно давно она падает, не в силах удержаться.
И причиной тому — Малфой.
***
— Ты меня слушаешь?
— Да, прости... Отвлеклась, — рассеянно откликается Гермиона.
— Я сказала: Рон спрашивал у меня, что тебе подарить на Рождество. Похоже, он готовит сюрприз,
— повторяет Джинни, подмигивая.
Гермиона натянуто улыбается.
— Странно, ведь только начало ноября...
Джинни пожимает плечами, а потом переводит взгляд куда-то ей за спину.
— Чего тебе, Забини?
393/487
— Если ты забыла, Уизли, нам до Рождества нужно сдать эссе, так что, со всей очевидностью,
придётся договориться о совместных внеурочных занятиях, — высокомерно говорит Блейз.
Гермиона медленно оборачивается и натыкается взглядом на Малфоя, который смотрит на неё

исподлобья, но, как только сталкивается с ней взглядом, отводит глаза.
Внутри всё переворачивается.
Гермиона успешно избегала его несколько дней: старалась приходить на завтрак и обед раньше,
чем он, не ужинала вовсе, а ещё позволила себе пропустить совместную трансфигурацию,
сославшись на плохое самочувствие.
Она почти не врала: ей до сих пор становилось до омерзения гадко, когда она вспоминала о той
ночи, в которую позволила... Когда сама поддалась и позволила Малфою себя поцеловать. При
мысли об этом она чувствовала, как откуда-то со дна желудка поднимается тошнота, смешиваясь с
волной острого отвращения к себе, и в такие минуты ей даже не хотелось жить.
Она не может понять, как так случилось, что, несмотря ни на что, её тело до сих покрывается
мурашками, стоит лишь вспомнить, что с ней сотворил тот поцелуй Малфоя. С её телом происходит
что-то совершенно невообразимое, стоит ей только впустить в сознание мысль: а что было бы, если
бы они зашли дальше?
— И, так как у меня нет абсолютно никакого желания проводить с тобой вечера наедине, —
вырывает Гермиону из её мыслей голос Блейза, — я предлагаю заниматься вчетвером.
— Кстати, — после недолгого неприязненного молчания, начинает Джинни и поворачивается к

Гермионе, — а ведь Забини дело говорит. Что скажешь, Гермиона? Что если мы в самом деле будем
заниматься вместе? Не думаю, что тебе хочется оставаться с Малфоем наедине.
Джинни иронично усмехается и не замечает, как Гермиону бросает в холодный пот, а Драко резко
переводит на неё пронзительный взгляд.
— Конечно, нет, — поспешно вставляяет Гермиона, и её голос звучит чуть выше обычного. — Когда
начнём?
— Предлагаю через три дня, в среду. Как раз пройдёт ещё одна пара Трансфигурации, а вечером
можем встретиться, — небрежно бросает Блейз и, засунув руки в карманы, разворачивается
вполоборота. — К слову, Уизли, надеюсь, к тому времени тебя кто-нибудь трахнет и ты не будешь
такой истеричной, злой сукой.
Брови Гермионы взлетают.
— Заткни свой поганый рот, Забини! Иначе...
Дальше Джинни, используя весьма крепкие выражения, высказывает свои мысли по поводу того,
что она готова сделать, лишь бы стереть эту высокомерную усмешку с лица Блейза, а Гермиона
думает, как всё же непросто им будет вместе заниматься.
Она думает об этом до самого вечера и, чтобы отвлечься, решает написать ещё одно письмо Рону.
Когда Гермиона заходит в совятню, то поспешно останавливается, видя Малфоя, стоящего к ней
спиной. И, когда она решает сделать несколько шагов назад, тот внезапно говорит:
— Не утруждай себя, Грейнджер. Я уже закончил.
Она замирает, наблюдая, как Драко выпускает филина наружу и поворачивается к ней. Какое-то
время они не прерываясь смотрят друг на друга, и Гермионе кажется, что в этот миг оба окунаются
в воспоминания о том неправильном, жутком, абсурдном...
Встряхнув головой, Гермиона решительно отводит взгляд и идёт к школьной сипухе, держа в руке
письмо. Она молится, чтобы Малфой убрался из совятни поскорее, но он, словно издеваясь,
намеренно не двигается с места и следит за ней взглядом. Пристально, из-под прищуренных глаз
так, будто знает, о чём она думает.
И это вновь заставляет краснеть.
— Я думаю, нам нужно кое-что обсудить Грейнджер, — наконец слышит она его низкий голос.
394/487
— Я думаю, нам нечего обсуждать, Малфой, — хмурится Гермиона, изо всех сил стараясь оставаться
невозмутимой.
— А я считаю, что есть, — делает он к ней несколько широких шагов, и в этот момент она не
выдерживает и резко разворачивается.
— Послушай, Малфой...
— Нет, это ты меня послушай, Грейнджер, — повышает голос Драко, и в его взгляде появляется что-
то такое, что заставляет Гермиону замолчать. — Я хочу, чтобы ты знала: то, что произошло...
— Не надо, — тихо, почти жалобно выдавливает она, в то время как Малфой делает ещё один шаг и
оказывается непозволительно близко.
— ... этого не должно было случиться. Никогда, — продолжает Драко, а следующую секунду едва
ощутимо дотрагивается до её щеки. — Но раз уж произошло...
Он молчит, не двигаясь, и давит тяжёлым взглядом, а Гермиона дрожит и не может заставить себя
убрать его руку со своей щеки.
«Падаешь, ты падаешь, Гермиона», — проносится в её голове шальная мысль, и ей почти хочется

слегка повернуть голову, чтобы прижаться ещё сильнее к его пальцам.
Сумасшедшая.
— Давай уясним, Грейнджер, — хрипло говорит Драко, не сводя глаз. — Я был пьян, был не в себе, и,
что бы ты там ни думала, мне этого не хотелось. Никогда не хотелось, и не хочется сейчас.
Но он не убирает руку, и Гермиона не делает ничего, чтобы прекратить это безумие, которое снова
накрывает их.
Она ненавидит: себя за это, а Малфоя за то, что, похоже, его слова противоречат действиям.
— Я не мог этого хотеть, — убеждает её, а может, и себя Драко, а затем еле слышно добавляет,
склонившись к лицу, — но ты провоцируешь, Грейнджер. Если бы ты знала, как сильно я тебя
ненавижу за то, что ты заставляешь меня...
Гермиона сглатывает, чувствуя его горячее дыхание на своей коже, и понимает, что, если Малфой
сейчас прикоснётся к её губам, она не сможет ему отказать.
Потому что опять ощущает это тёмное, густое, рискованное нечто, что заполняет всё её существо,
заставляя едва заметно сжать бёдра.
И в миг, когда она уже даже почти прикрывает веки, Малфой шепчет.
— Держись от меня подальше.
А потом быстро разворачивается и уходит, в очередной раз оставляя её наедине с чувством

отвращения к себе.
А ещё... с чувством вожделения к нему.
***
Гермиона ощущает себя отвратительно. Ей до ужаса не хочется идти на трансфигурацию, но было

бы странно снова пропускать пару, а потому она садится рядом с Драко и, как прежде, старается не
обращать на него внимания. К счастью, он тоже делает вид, что её не замечает, и поначалу всё идёт
хорошо. Но потом... Потом Гермиона вздрагивает, когда он невольно прижимается к ней,
потянувшись к учебнику, лежащему на углу стола.
И дальше начинается безумие.
Гермиона не знает, делает Малфой это специально или нет, но в течение урока он то и дело к ней
395/487
прикасается: Гермиона чувствует его пальцы, дотронувшиеся до её ладони, ощущает их в момент,
когда он, протянув руку за упавшим пером, невзначай проводит подушечками по коже от колена
вверх, чуть задирая юбку, и тут Гермиона даже слегка подскакивает, опрокидывая чернильницу.
Она намеренно игнорирует взгляд Драко, но знает, что он опять смотрит на неё так, будто вот-вот
готов ухмыльнуться, в то время как ей самой не до смеха.
Уже очень давно.
Вечером этого же дня они встречаются в старом классе, где раньше проводили уроки, но теперь —
нечто вроде кладовой. Гермиона с Джинни оказываются пунктуальнее, а потому десять минут
Гермиона слушает, какой же придурок «этот чёртов Забини».
И когда Забини появляется в классе на пару с Малфоем, проходит не более десяти минут, прежде
чем Джинни начинает пререкаться с Блейзом. Гермиона, коротко договорившись с Драко о плане
работы, молча терпит их перепалку, исподтишка наблюдая за Малфоем. Тот с невозмутимым
выражением лица что-то быстро пишет на пергаменте, хотя то, как он сильно нажимает на перо,
выдаёт его внутреннее напряжение. Гермиона переводит взгляд на его руки, и непрошеные
воспоминания вновь накрывают её, принося уже привычную беспомощность вместе с желанием,
которое охватывает её тело.
Чтобы хоть немного отвлечься, Гермиона старается вслушаться в слова Джинни и Блейза.
— ...поэтому, я уверяю тебя, нужно сначала отразить шестой закон в работе, а не начинать с
первого! — жарко спорит Забини, склонившись к той через парту. Гермиона никогда не видела его
столь взбудораженным.
— О, Мерлин, дай мне терпения! — закатывает глаза Джинни, а потом смотрит на Блейза
пронзительным взглядом. — Знаешь, Забини, если тебя угораздило родиться красавчиком, это ещё
не означает, что высшие силы наградили тебя мозгами!
— То есть ты хочешь сказать, что при твоей смазливой мордашке ты не обделена умом, Уизли? —
окидывает её насмешливым взглядом Забини. — Очень сомневаюсь, особенно если учесть, что на
прошлом занятии мы из-за твоего истеричного крика схлопотали отработку!
— Стой, ты сказал, что у меня смазливая мордашка? — хмурится Джинни и едва заметно улыбается.
— Мне не страшно было это сказать, после того как ты признала во мне красавчика, — усмехается
Забини, а потом они какое-то время пристально глядят друг на друга и в один миг начинают
смеяться.
Гермиона в недоумении. Она не может понять, в какой момент что-то неуловимое изменилось в
отношениях Джинни и Блейза, и сейчас, когда она слышит их смех и пытается найти ответ на свой
мысленный вопрос, она невольно поднимает глаза на Драко и сталкивается с его взглядом.
А потом случается нечто странное: Гермиона робко ему улыбается и видит, как уголки губ Малфоя
слегка приподнимаются, а в глазах мелькает веселье.
И это словно выбивает почву из-под ног, потому что Гермиона понимает: происходит что-то жутко
неправильное.
А она не может этому воспротивиться.
***
Проходит неделя, но ничего не меняется. Малфой по-прежнему изводит её своими «случайными»

прикосновениями и долгими взглядами, которые Гермиона ловит на себе. Ей кажется, он играет с
нею, забавляется её реакцией, а она лишь беспомощно злится, не зная, как поступить. Порой
Гермиона замечает отвращение в его взгляде, иногда ненависть, но почти всегда что-то такое, от
чего у неё едва ли не подкашиваются колени. Гермионе стыдно, что в последнее время она думает о
Драко чаще, чем о Роне, и поэтому она мысленно оправдывает себя тем, что ей по-прежнему нужно
следить за Малфоем, хотя где-то в глубине души знает, что причина совершенно в другом.
Гермиона надеется, что это... чувство? Безумие? Наваждение? Что оно пройдёт, как проходит
насморк или нежданная простуда. Ведь уже после Рождества ей не придётся проводить так много
396/487
времени в обществе Драко, а если они быстро закончат работу, то тогда, возможно, она избавится
от этой обузы даже раньше.
И поэтому в один из дней Гермиона сама предлагает Джинни организовать ещё одно совместное
занятие, хотя знает, что теперь остаться с Блейзом наедине для той не проблема: похоже, они с
Забини заключили что-то вроде мирного соглашения.
— Прости, Гермиона, но не выйдет: завтра у нас общая отработка, а следующие два дня Блейз будет
занят по вечерам, — разводит руками Джинни, почему-то пряча взгляд.
— И чем же он будет занят, Джинни? — скептически выгибает бровь и скрещивает руки на груди
Гермиона, думая, что едва ли у Забини есть какие-то другие дела, кроме их обязанностей старост,
которые они уже давно разделили и выполняли в течение учебного дня.
— Понятия не имею! Я просто говорю тебе то, что мне сказал он сам, — вскидывает голову Джинни,
а затем улыбается. — Да ладно, Гермиона, это не так страшно — остаться с Малфоем наедине! Вы с
ним даже не ругаетесь, так что не переживай — вы сможете сработаться.
Гермиона хмуро разглядывает Джинни, думая, как много та не знает, а в следующую секунду
обречённо вздыхает и нехотя разворачивается к Драко, делая к нему пару шагов. Он как раз
разговаривает с Мишель, и, когда Гермиона их видит вместе, ей хочется исчезнуть из класса:
воспоминания ещё слишком ярки.
Но, к сожалению, Малфой перехватывает её взгляд и выжидающе смотрит.
— Я хотела... — подойдя ближе и прокашлявшись, начинает Гермиона, ощущая себя полной

кретинкой из-за своей бестолковой способности краснеть при любой хоть немного смущающей
ситуации.
— Да? — участливо обращается к ней Драко, и Мишель противно хихикает.
Гермиона зло сжимает кулаки.
— Нам необходимо доделать работу, Малфой. Как можно скорее, — сквозь зубы выдавливает она,
борясь с желанием стукнуть чем-нибудь по белокурой голове Мишель. — И предлагаю это
попытаться сделать уже сегодня.
Драко какое-то время смотрит на неё странным взглядом, а потом бросает:
— Я могу в девять.
— Но это же поздно... — возражает Гермиона.
— У меня намечены кое-какие дела, Грейнджер, и я смогу освободиться только в девять, —

намеренно мягко произносит он и переводит взгляд на Мишель, которая кокетливо ему
подмигивает.
Гермиона, ощущая острое раздражение, закатывает глаза.
— Хорошо. Тогда в девять...
— ... в том же классе, — заканчивает за неё Драко и, кажется, теряет к ней всякий интерес,
наблюдая, как Мишель облизывает свои пухлые губы.
Гермиону едва не тошнит от увиденного, а потому она резко отворачивается и предпочитает не

думать о том, каким бы заклятием она приложила эту развратную девицу, с которой в последнее
время так часто развлекался Малфой, если судить по карте.
Вечером Гермиона нервничает гораздо больше, чем должна бы. Она ходит по комнате, решая,
собрать ей волосы в хвост или распустить, и поэтому себя ненавидит: потому что какого Мерлина её
вообще должна волновать причёска, раз она идёт на встречу к Малфою? И, подумав об этом,
Гермиона яростно срывает резинку с волос, а потом, схватив сумку, выходит из гостиной.
Она знает, что придёт минута в минуту, и надеется, что Малфой уже там. Но в миг, когда она
открывает дверь, она жалеет, что её мысль материализовалась.
Она видит: Мишель сидит на парте, а Драко стоит между её ног и прижимает её за талию к себе,
397/487
жадно целуя. Гермиона замечает, что одна рука Малфоя находится под блузкой и сжимает грудь
когтевранки, а ладонь Мишель просунута между их телами и массирует пах Драко. Эта сцены столь
интимна, что Гермиона сначала замирает, абсолютно потрясённая увиденным, но, когда Малфой
укладывает Мишель на парту и поцелуями спускается к её шее, а та начинает стонать чересчур
громко, Гермиона чувствует, как злость заполняет всё её существо. Она делает несколько
уверенных шагов в класс и громко захлопывает за собой дверь.
Услышав резкий звук, Мишель резко подскакивает и отталкивает от себя Драко, а ещё пытается
спешно привести одежду в порядок.
— Какого чёрта? — возмущённо восклицает когтевранка, и Гермиона едва сдерживается, чтобы не

закричать на неё.
Она давно не была так раздражена.
— Прошу прощения, что помешала вашей прелюдии, — звенящим от раздражения голосом начинает
Гермиона, глядя той в глаза, — но у нас здесь в девять занятие, о котором мы с тобой сегодня
договаривались днём, да, Малфой?
Она почти выплёвывает эти слова и переводит взгляд на Драко, который хмуро уставился, но после
услышанного на его лице вдруг расцветает усмешка.
— Успокойся, Грейнджер! Я помню про занятие, да и Мишель тоже, правда, детка? — подмигивает
он той. — Просто мы несколько... Увлеклись.
Гермиона ощущает острую потребность стереть эту гадкую усмешку с его лица, но не может
придумать ничего лучше, чем вновь взглянуть на Мишель.
— Если вы закончили, то не могла бы ты...
Видимо, в её глазах читается такая ярость, что Мишель теряется и спрыгивает с парты. Она секунду
смотрит на Драко и бросает:
— Ещё увидимся.
И после этого быстро уходит.
Когда за ней захлопывается дверь, Гермиона всё ещё дико зла. Она уставилась на Малфоя, а на
языке так много слов, что ей сложно выбрать какое-то одно.
Она борется с желанием высказать ему всё, что сейчас думает, и, стараясь на него не смотреть,
идёт к дальней парте, стоящей возле стены. Гермиона достаёт учебники и, пожалуй, с излишним
рвением кладёт их на стол. Она настолько поглощена этим занятием и гневом, что не замечает, как
Драко оказывается рядом и говорит:
— Почему ты так злишься, Грейнджер?
Гермиона нервно разворачивается и едва не врезается в него. Она смотрит ему в глаза и не видит в
них и тени былой усмешки. Она видит в его взгляде тьму, опасность и снова что-то такое, от чего её
тело начинает трепетать.
— Я не злюсь, Малфой, просто мне неприятно становиться свидетелем твоих любовных утех, —
цепляясь за остатки раздражения отвечает Гермиона, хотя под кожу уже просачивается страх и ещё
одно чувство, о котором она даже не хочет задумываться.
— Странно, а я думал, тебе нравится наблюдать, — ухмыляется Малфой и делает ещё один шаг к
ней.
Гермиона забывает, как дышать. Она смотрит на него широко раскрытыми глазами и понимает, что
на этот раз ей точно придётся ответить за своё любопытство.
— О чём ты? — дрогнувшим голосом спрашивает она.
— О том разе, когда ты с таким упоением наблюдала, как я трахаюсь, — почти зло поясняет Драко, и
на его лице появляется невесёлая усмешка, а глаза, кажется, ещё больше наполняются тьмой. —
Тебе же понравилось, Грейнджер? Ты мне так и не ответила на вопрос.
398/487
Гермиона старается что-то сказать, но лишь беспомощно глотает воздух, а Драко делает ещё шаг,
заставляя её отступать.
— Понравилось или нет? Смотреть на то, что я делал с этой когтевранской сучкой? — почти шепчет
он, и его слова обволакивают Гермиону, вынуждая чувствовать, как опять внизу живота разливается
предательское возбуждение.
— Нет, — качает головой Гермиона.
— Врёшь! — рявкает Драко и толкает её к парте, опираясь на столешницу руками по обе стороны от
Гермионы. — Я видел твой взгляд: ты хотела, Грейнджер, признай...
— Нет, Малфой, пожалуйста... — заикается Гермиона, не в силах воспротивиться ощущениям,

которые её так пугали, но которых она втайне жаждала.
— Ты хотела быть на её месте. Ты хотела, чтобы я так же прикасался к тебе, чтобы я...
— Нет, — жалобно выдавливает Гермиона,
— ... трогал тебя, заставляя умолять о продолжении.
— Замолчи. Заткнись сейчас же! — чувствуя, как слёзы застилают глаза, кричит Гермиона.
— И я знаю, что даже сейчас ты хочешь этого, Грейнджер, — продолжает Драко. — Невзирая на
свою внешнюю чопорность, ты хочешь, чтобы я тебя трахнул.
Эти слова скручивают низ живота, и Гермиона, в попытке удержаться, почти кричит:
— Я никогда тебя не хотела, ублюдок! Никогда...
— Нет, Грейнджер, хотела, — кивает Малфой, глядя на неё полубезумным взглядом, а потом
добавляет, склонившись к её лицу: — И хочешь сейчас.
— Ложь! — пытается оттолкнуть его Гермиона, но Малфой перехватывает её руки.
Он раздражён. Возможно, даже сильнее, чем Гермиона.
— Ложь — это твои слова, Грейнджер, твоё поведение! Не отрицай, иначе...
— Иначе что? — с вызовом бросает Гермиона. — Что ты мне сделаешь, ублюдок? Разберёшься со
мной? Искалечишь, как делал это с другими невинными людьми совсем недавно?
Она понимает, что перешла черту в миг, когда что-то в лице Драко меняется, и он снова грубо
толкает Гермиону на парту так, что на этот раз она едва удерживается, чтобы не упасть.
— Что ж, ты сама напросилась, грязнокровная сука, — рычит Малфой, а затем подтягивает её за

талию к себе и грубо сминает её губы. На этот раз он целует её ещё неистовее, чем в прошлый, его
язык исследует её рот, зубы терзают губы, а Гермиона... плачет, даже пытается вырваться, но
отвечает на поцелуй. Все ощущения, которые тугим узлом пульсировали в ней, где-то внизу живота
все эти дни, моментально словно вырвались наружу, сделав её совершенно умалишённой. Гермиона
чувствует, как крепко прижимается к ней Драко возбуждённой плотью, как его рука смело сжимает
её грудь, а следом движется вниз и опускается на колено.
— Нет! — увернувшись, выдыхает Гермиона, но Драко затыкает её рот поцелуем, и она, всхлипывая,
в очередной раз позволяет ему всё.
А тем временем его ладонь уже движется по внутренней стороне бедра, и от этого прикосновения
кожа почти заходится огнём. И в момент, когда его пальцы наконец касаются белья, Гермиона уже
не может скрыть громкий стон. Она с силой прикусывает Драко губу, когда он, резко отодвинув
трусики, погружает в неё один палец.
— Вот видишь, Грейнджер, ты уже вся мокрая. Ты хочешь меня, — рычит он ей в губы, в то время как
она судорожно выдыхает.
— Нет...
— Да, — толкается он ещё раз внутрь, а потом Гермиона ощущает, как его большой палец
399/487
накрывает клитор, и всё вокруг в одно мгновение будто перестаёт существовать.
Гермиона судорожно глотает ртом воздух, цепляется за стол, за рубашку Малфоя и, стараясь не
потерять остатки самообладания, выкрикивает:
— Нет, я не хочу!
Но они оба знают, что она хочет. Движения Малфоя такие умелые, что она просто не может не
извиваться под его пальцами, не может не стонать. Она настолько погружена в эти ощущения,
которые испытывает впервые в жизни, что не замечает, как жарко Малфой дышит ей в шею, а
потом, проведя языком вверх, шепчет на ухо:
— Хочешь. Ты хочешь этого, Грейнджер, и я... Чёрт бы тебя побрал, грязнокровка.
А она чувствует, как он добавляет ещё один палец, и сейчас, в миг, когда он надавливает, ласкает
ещё настойчивее, когда погружается немного быстрее и глубже, Гермиона понимает, что ещё
немного и...
Но в один момент всё заканчивается. Она приходит в себя, слышит, как внизу живота ноет из-за
несостоявшейся разрядки, и не может сдержать стон разочарования. Гермиона открывает глаза и
непонимающе фокусирует взгляд на Малфое, который стоит возле противоположной парты и
смотрит так, словно готов на неё наброситься в любую секунду.
— Я доказал тебе, Грейнджер, — выдавливает он, тяжело дыша, а она моргает, не понимая, что
происходит. Смысл слов будто ускользает, оставляя лишь недоумение.
— Я смог доказать, что ты хочешь, — встаёт Драко, и, когда он разворачивается, намереваясь уйти,
Гермиона резко осознаёт всё. От обиды слёзы сами текут по её лицу, внизу живота пульсирует
неостывшее возбуждение, требующее разрядки, а в душе поднимается такая злоба, что она
вскакивает с парты и хватает его за руку.
— И ты вот так просто собираешься уйти?! — спрашивает она, не узнавая свой голос. — Ты же
хочешь этого не меньше, Малфой, признай!
Он быстро разворачивается к ней и смотрит так, что Гермиона уверена: он сейчас притянет её к
себе и опять закроет её рот поцелуем. Но вместо этого он, словно борясь с собой, дёргается и
отступает:
— Я не хочу тебя, Грейнджер. Я не могу тебя хотеть.

— Лжец, — выплёвывает Гермиона, ощущая, как слёзы душат её. — Просто жалкий лжец.
И в эту секунду что-то в нём ломается, и он бросается к Гермионе, толкая на парту, а его пальцы
вновь касаются её, и уже через несколько секунд Гермиона понимает, что она, плача, падает.
У неё ощущение, будто она летит с бешеной скоростью и ударяется о дно, при этом чувствуя такое
наслаждение, какое и не мечтала испытать. И от этого судороги никак не хотят отпускать её тело, а
всхлипы, смешанные со стонами, непроизвольно срываются с губ.
Гермиона не знает, сколько проходит времени, прежде чем она приходит в себя, но, когда это
происходит, понимает, что находится в классе одна.
***
Для Драко всё это игра. С того момента, как он замечает, что Грейнджер следит за ним, ему на
самом деле становится интересней жить. Его забавляли её попытки остаться незамеченной, но, с
другой стороны, они и немало раздражали. Потому что он и подумать не мог, что Грейнджер
удастся увидеть его в момент оглушающей слабости, а позже — и в момент настоящей близости.
Ведь когда он трахал ту, похоже, до безумия в него влюблённую девицу с Когтеврана,
раздражающую своей привычкой болтать во время секса, Драко был ошеломлён, заметив
Грейнджер, наблюдающую за ними.
Он почувствовал её пристальный взгляд, но обернулся гораздо позже, растягивая какое-то

особенное удовольствие от того, что грязнокровка смотрит на них и наверняка пребывает в ужасе
400/487
от увиденного. Конечно, в её чопорные мозги никак не могла прийти мысль, что со своей привычкой
подглядывать она может наткнуться на нечто, абсолютно для неё неприемлемое! Но Драко и
подумать не мог, как удивится сам, наконец прямо посмотрев на неё.
Во-первых, вместо привычной школьной робы та была одета в какой-то ничтожно маленький клочок
ткани, почти полностью обнажающий её ноги. И из этого следовало во-вторых: Драко не мог
представить, что Грейнджер окажется так хорошо сложена. Да, он неохотно признавал, что внешне
она далеко не дурна, но понятия не имел, что за чопорной одеждой может скрываться такая
фигура. В-третьих, Драко совершенно не ожидал, что она будет так долго пялиться: он полагал, что
уже после первой секунды Грейнджер либо станет плохо, и она уберётся восвояси, либо она просто
сразу же убежит в гостиную, обуреваемая чёрт знает какими ещё эмоциями. И из того, что она
осталось, вытекало уже в-четвёртых: Драко был по-настоящему ошеломлён, заметив, каким
взглядом смотрит на них Грейнджер. Её бёдра были плотно сжаты, лицо раскраснелось, а сама она
тяжело дышала и наблюдала за ними так, словно готова была в любой момент присоединиться. Ей
абсолютно точно нравилось увиденное, а Драко просто не мог поверить, что такая занудная,
набивающая оскомину одним своим видом, как Грейнджер, может хотеть чего-то запретного.
И вопреки здравому смыслу, всем его убеждениям и предрассудкам, в тот раз, когда он трахал
Мишель на окне, думая при этом о Грейнджер, он кончил с мыслью о её глазах.
И это стало началом его наваждения.
В некотором роде это стало спасением от пустоты и чем-то, что смогло вызвать его интерес и
разбудить любопытство. Драко нечего было делать, и поэтому он начал изучать Грейнджер.
МакГонагалл поставила их в пару, и у него была возможность проверить: на самом ли деле

Грейнджер так чувственна, как ему показалось, или нет. Естественно, он по-прежнему её презирал
и знал, что вряд ли отец одобрил бы его так называемый эксперимент, но Драко было плевать.
Он слишком многое потерял, а потому знал, что ниже, чем был, упасть он уже не сможет.
Будучи в рядах Пожирателей Смерти, он постоянно слышал, что грязнокровок надо уничтожить, что
они — зло, позор в истории волшебного мира, и однажды он увидел то, что навсегда заставило его
забыть свои прежние представления.
Это была небольшая маггловская деревушка, наполненная обыкновенными людьми, отмечающими

какой-то праздник. Тогда Тёмный Лорд пребывал в состоянии гнева из-за очередного промаха своих
соратников, а потому решил организовать массовый погост. Драко видел, как пытали несчастных,
невинных людей, даже не знающих о том, что существует мир волшебников. Он слышал их крики,
видел, как летят смертоносные лучи в маленьких детей, а ещё... делал вид, что сам убивает людей,
которые, по сути, были виновны лишь в том, что родились с грязной кровью.
Этой ночи, полной крови и беспомощных криков, Драко хватило, чтобы окончательно возненавидеть
Воландеморта и его маниакальное стремление истребить всех магглорожденных волшебного мира.
И поэтому спустя месяцы, в момент, когда он решил ввязаться в ту игру с Грейнджер, он испытывал
какое-то извращённое удовольствие от факта, что идёт наперекор вбитым в его голову принципам.
Грейнджер его не разочаровала. Драко с удивлением обнаружил, что она откликается на каждое его
прикосновение, что она реагирует на его слова и призрачные намёки на ту ночь сумасшедшей
смесью невинного смущения и откровенной похоти, плескавшейся в её глазах. И в какой-то момент,
когда он снова увидел взгляд Грейнджер, совершенно не вязавшийся с её репутацией хорошей
девочки, говорящий, что эта самая хорошая девочка думает о совершенно плохих вещах, он
сорвался и позволил себе её поцеловать, а она позволила ему сделать это. В сущности, она его
спровоцировала, и в то мгновение Драко её по-настоящему возненавидел, с новой силой.
Он был пьян, расстроен вестью о том, что отца посадили, но её губы и жаркое тело, о котором он
невольно фантазировал в моменты секса с Мишель, смогли заставить его забыть обо всём.
Драко возненавидел её, потому что начал понимать, что всё заходит слишком далеко, но не он
может остановиться. Он по-прежнему провоцировал Грейнджер и даже специально стал водить
Мишель на то место, где она в прошлый раз их застукала, лишь бы вновь лицезреть желанную
реакцию.
Но Грейнджер так и не соизволила прийти. Ни разу. Она словно намеренно игнорировала его
завязавшуюся интрижку и отворачивалась каждый раз, когда натыкалась взглядом на них с
Мишель.
401/487
И в какой-то момент Драко, движимый ненавистью и желанием что-то доказать, решил пойти на
отчаянные меры. В день, когда они договорились о совместном занятии, он заманил Мишель в класс,
зная, что Грейнджер точно всё увидит. Его заводила одна мысль о том, что, наконец, он сможет
вывести Гермиону на чистую воду, сможет окончательно убедиться, что та лишь притворяется
правильной занудой, а на самом деле — не более, чем обычная шлюха.
Но всё пошло не так.
Он не думал, что Грейнджер разозлится, но она разозлилась. Он не думал, что сделает это сам, но
пришёл в гнев от того, что на этот раз в её взгляде не прочитал привычного вожделения.
Он не думал, что начнёт сам её провоцировать, пытаясь пробудить её инстинкты, и не ожидал, что,
помимо прочего, это вызовет агрессивную реакцию. Грейнджер умела ударить словами, что и
сделала, больно задев, и тогда Драко решил не оставаться в долгу и отыграться своим, хорошо ему
известным способом.
План был такой: унизить её, доказав, что она захотела его — бывшего врага и Пожирателя Смерти.
По плану Драко должен был довести её до такого состояния, что чуть-чуть — и она готова будет
умолять её трахнуть, и в этот момент бросить, тем самым наказав.
Но всё это полетело к чертям, когда Драко осознал, что сам хочет её настолько сильно, что просто
не может уйти.
Он почти справился, но сплоховал в последние мгновения. Он просто не смог воспротивиться

умоляющему, отчаянному, похотливому взгляду Грейнджер, весь вид которой кричал, чтобы он
закончил начатое.
Возможно, он бы даже смог её трахнуть, но тогда это означало бы, что он добровольно вышел из
игры. К тому же, как бы он ни пытался бороться с предрассудками, они по-прежнему сжирали его
изнутри, напоминая, как низко он пал, раз захотел грязнокровку.
Только поэтому Драко, собрав всю силу воли, ушёл из класса — злой, раздосадованный и
ненавидящий всё вокруг.
В особенности Грейнджер, мысль о которой заставила его постыдно кончить, когда он зашёл в
ближайший туалет и запустил руку себе в штаны.
***
Драко понимает — это нужно прекратить. Его любопытство завело его слишком далеко, раз он уже
несколько дней не может спокойно смотреть на Грейнджер, вспоминая, как она извивалась под его
пальцами. И поэтому он старается делать вид, что ничего не произошло, что всё как прежде.
Он старается ей доказать, какой самонадеянной дурой она была, полагая, что он может её хотеть.
Но он снова терпит поражение, когда они приходят на общую пару трансфигурации. Драко был
уверен: Грейнджер будет избегать его взгляда, будет краснеть и сгорать от стыда, невольно
вспоминая о крахе своей безупречной репутации. И он никак не ожидал, что она будет смело
смотреть ему в глаза, вести разговор и вообще всем видом показывать, что её нисколько не волнует
произошедшее.
Во всяком случае, Грейнджер мастерски удаётся изображать равнодушие, и это злит, выводит из
себя.
Уже в который раз всё идёт совершенно не по плану.
Особенно остро Драко это осознаёт, когда ощущает, что Грейнджер сегодня сидит гораздо ближе,
чем обычно: так, что её бедро тесно прижато к его собственному. Грейнджер слегка подаётся
вперёд, и её колено скользит вдоль ноги Драко, заставив того чувствовать напряжение в паху. А
потом она и вовсе решается на грязные приёмы: потягивается, прогибаясь так, что Драко
заставляет себя не смотреть, но смотрит, как натягивается ткань на её груди; невзначай
прикасается к нему, как раньше делал с ней он, а добивает тем, что, когда они выходят из класса,
роняет перо и, не сгибая колен, наклоняется за ним. Конечно, её юбка не настолько коротка, чтобы
позволить Драко увидеть всё, что он хотел бы, но она задирается достаточно, чтобы его и без того
402/487
взбудораженная фантазия дорисовала остальное.
И поэтому, когда Драко в этот же день снова наталкивается на неё в совятне — определённо, самое
популярное место их встреч, — он, почти не думая, хватает её за плечи и прижимает к стене,
распугивая вмиг встрепенувшихся птиц.
— Какого чёрта ты делаешь? — рычит он, пытливо смотря на Гермиону.
Она пару раз моргает, справляясь с шоком, а затем её лицо приобретает злое выражение.
— Отпусти меня, Малфой. Сейчас же, — хмурится Грейнджер.
— Я ещё раз спрашиваю: какого чёрта ты делаешь? — встряхивает он её и наконец видит проблеск
понимания во взгляде, в котором читается ещё что-то, похожее не торжество. Впрочем, Драко не
удаётся в этом убедиться, потому что лицо Грейнджер вновь приобретает знакомое выражение
безразличия с той лишь разницей, что её глаза блестят больше обычного.
А ещё Грейнджер молчит. Просто изучающе смотрит на него и молчит, выжидая, а Драко чувствует
себя идиотом.
— К чему эти ужимки, Грейнджер?
— Думаю, тебе лучше спросить у Мишель, раз она жить без них не может, — откликается Гермиона,
и Драко удовлетворённо замечает, что её голос слегка звенит от раздражения.
— Не строй из себя дуру, — насупившись, качает он головой.
А Грейнджер, будто расхрабрившись, шагает навстречу. Похоже, она зла. Очень зла.
— Неужели? Тогда почему ты всё занятие пялился на меня?
Драко понимает, к чему она ведёт. И ему это не нравится.
— Ты намекаешь, что я захотел тебя? — недобро ухмыляется он и демонстративно скользит

взглядом снизу вверх по фигуре Грейнджер. — Поверь, из всех девушек Хогвартса ты бы стала
последней, с кем я...
— Вот как? — вспыхивает Гермиона, резко оборвав его на полуслове. — Мне так не показалось,
когда ты прижимался ко мне всем телом в ту ночь, Малфой.
Когда эти слова произнесены вслух, они оба ошеломлённо замирают. Грейнджер выглядит так,
словно сказала что-то, давно вертящееся на языке, но до сей поры старательно сдерживаемое. А
Драко просто смотрит на неё и понимает, что терпит поражение.
Снова.
— Это не так, — сквозь зубы говорит он, пытаясь скрыть гнев от того, что Грейнджер раскусила его.
Вместо ответа она странно, почти горько усмехается и делает шаг к нему, оказываясь
непозволительно, невыносимо близко. И Драко знает, что ему нужно отскочить от неё, как от
прокажённой, знает, что нужно унизить и наказать словами за то, что она посмела просто
подумать...
Но лихорадочный ход мыслей оборвался в один миг, когда Грейнджер, очевидно осмелев, кладёт
одну ладонь ему на грудь, а другую на щёку. Их тела соприкасаются, и Драко чувствует
предательское напряжение внизу живота, а ещё не может оторвать взгляд от её губ, которые с
каждой секундой всё ближе к его собственным.
Он готов почти застонать, когда Гермиона бедром прижимается к его паху и опаляет горячим
дыханием кожу. И он практически закрывает глаза, готовясь к необратимому, но такому желанному,
в то время как Грейнджер тихо выдыхает:
— Вот видишь, Малфой, я доказала. Доказала, что ты меня хочешь.
И, прежде чем смысл сказанного доходит до него, она делает волевой шаг назад и, развернувшись,
быстро идёт к двери.
403/487
Драко настигает её, когда она берётся за дверную ручку, грубо хватает за руку и разворачивает к
себе.
Он видит тень страха в глазах Грейнджер, но ему плевать, потому что единственное, о чём он
может сейчас думать, это её губы, которые он снова целует, пока взбесившиеся птицы кружат над
их головами, будто напоминая, как пугающе, абсурдно всё это выглядит со стороны.
Но это происходит опять, словно в отместку за то, что Драко так отчаянно пытался врать себе и не
признавать тот факт, что хочет Грейнджер. И сейчас, вероятно, в наказание, она возбуждала его
ещё больше, чем в прошлый раз.
Как только он думает об этом, то чувствует — Грейнджер отталкивает его.
Она тяжело дышит и качает головой. В её взгляде по-прежнему читается вожделение, но в глазах
стоят слёзы, а выражение лица решительное, как никогда.
— Нет, Малфой, хватит. Я думаю, мы всё уже друг другу доказали. Это не должно повториться.
Они долго смотрят друг на друга, и Драко почти уверен, что Грейнджер, как и он, изо всех сил
борется с желанием продолжить то, что сама же недавно прервала.
И, когда ему кажется: она вот-вот бросится навстречу, Гермиона неожиданно угловато
разворачивается и вылетает из совятни.
«Это не должно повториться», — мысленно убеждает себя Драко весь оставшийся вечер, а добрую
часть ночи ворочается, не в силах заснуть.
А всё потому, что понимает: да, это не должно повториться.
Но, скорее всего, повториться вновь.
***
Прошло всего два дня, когда он убеждается в том, что был прав.
До Рождества остаётся ничтожно мало времени, и МакГонагалл настоятельно советует всем

ученикам поторопиться со сдачей работ, и потому Забини, который в последнее время пребывает в
прекрасном настроении, предлагает в очередной раз организовать совместное занятие, на которое
в итоге не приходит вместе с Уизли, сославшись на то, что им двоим «срочно нужно найти материал
для эссе в библиотеке». Драко не верит ни единому слову: он уверен — Блейз всерьёз увлёкся
Уизилеттой, а та, если судить по долгим взглядам, которыми она его одаривает, отвечает
взаимностью, так что эти двое, по всей видимости, просто решили уединиться.
Поэтому им с Грейннджер приходится заниматься вдвоём. Драко мужественно держится целый час,
после чего случайно дотрагивается до её колена, и они оба срываются.
На этот раз он заходит ещё дальше и разрешает себе оголить её грудь, не позволяя Грейнджер
инстинктивно закрыться руками. Гермиона всё время твердит, что им нужно остановиться, но сама
не может этого сделать, и поддаётся, снова ему поддаётся.
А Драко становится плевать, что он продувает в игре, которую сам же и затеял. Он чувствует робкое
прикосновение пальцев Грейнджер к своему паху и нетерпеливо помогает той расстегнуть ширинку,
а в миг, когда она обхватывает его плоть ладонью, едва сдерживается, чтобы тут же не развести её
ноги и не закончить, наконец, эту пытку.
И когда он всё же пытается это сделать, происходит что-то неправильное: он улавливает тень
страха и паники в глазах Грейнджер. Ему это не нравится, очень не нравится, и он пытается
игнорировать её взгляд, когда притягивает за бёдра ближе, но внезапно она почти выкрикивает:
— Малфой, нет!
И Драко понимает. Конечно, он мог бы догадаться, но просто не хотел думать о том, что...
— Ты девственница? — скорее утверждает, чем спрашивает он, а Грейнджер, заливаясь стыдливым

румянцем, отводит глаза и запахивает расстёгнутую блузку.
404/487
Драко смотрит на Гермиону, словно впервые. В его душе так много эмоций, которые отрезвляют,
бьют наотмашь, что он просто не может найти слов, а лишь делает шаг назад, наблюдая, как та
поправляет одежду.
— Пожалуйста, не надо больше, — почти умоляющим тоном просит Грейнджер, всё так же не в
силах поднять на него глаза, а затем хватает вещи и быстро уходит, чуть ссутулившись.
Драко чувствует её стыд — стыд за то, что она невинна, и думает, какая же она дура.
Просто в это мгновение Драко понимает, что невольно начинает уважать Грейнджер немного
больше. Он знает, что должен отказаться от неё, должен покончить со своим желанием, но вместе с
тем осознаёт, что теперь где-то в глубине души хочет... Хочет быть её первым.
И поэтому он подстерегает её после уроков, затаскивая в безлюдные ниши, он ищет с ней встреч и
толкает внутрь пустых классов, чтобы вновь насладиться ею, а она всегда, абсолютно всегда
борется, вырывается, проклинает его, но всё равно поддаётся. И Драко понимает, что эти дни,
наполненные своеобразной игрой, невольно возвращают его к жизни, заставляют забывать об
ужасах, из-за которых ещё совсем недавно ему не хотелось жить. Но при этом что-то в душе по-
прежнему невольно корчится от осознания, что если они с Грейнджер таки зайдут за запретную —
пока что запретную — черту, то всё изменится, и не факт, что какая-то часть Драко, всё ещё
слишком зависимая от мнения отца, сможет дать ему спокойно жить с мыслью, что он спутался с
грязнокровкой.
Так что Драко хочет, честно, хочет прекратить это безумие, но не может, как бы ни старался. Он
повторяет, что ненавидит Грейнджер, а сам целует её шею, говорит, как она омерзительна, в то
время как его пальцы скользят по её бедру, он убеждает, что этот раз — последний, но снова врёт,
совершенно точно зная, что будет ещё.
И ему кажется, что выхода нет.
Иногда, в моменты отчаяния, он разбивает кулаки в кровь, с силой сжимает голову и кричит, сходя с
ума от беспомощности, но не перестаёт её хотеть.
По этой причине за несколько дней до Рождества, когда Драко снова оказывается с Грейнджер
наедине, он делает всё, чтобы в конце концов совершить то, к чему они оба так долго шли.
Он хочет её, слишком сильно хочет, но контролирует себя, стараясь её расслабить, а ещё делает то,
чего не делал никогда прежде, ни с одной девушкой: спускается поцелуями ниже и дотрагивается
до неё языком. Раньше он только читал об этом, а потому не знает, правильны ли его движения, но
судя по тому, как начинает стонать и извиваться Грейнджер, ей нравится. И это заводит ещё
больше, и он уже не может сдерживаться, когда с рыком притягивает её к себе и даже касается её
плотью, но чувствует руку, упёршуюся ему в грудь.
— Подожди, — тяжело дыша, произносит Гермиона, и Драко едва не издаёт вздох разочарования.
— В чём проблема, Грейнджер? Ты же этого хочешь не меньше, посмотри на нас! — с отчаяньем

говорит он и видит, как от осознания, что они практически голые, её щёки окрашивает румянец.
— Я просто... Я же даже не люблю тебя, — тихо отзывается Гермиона, пока её глаза наполняются
слезами.
Слышать это почему-то неприятно, и Драко обхватывает её лицо ладонями, а потом, склонившись,
шепчет:
— Ты мне даже не нравишься, Грейнджер. О какой... «любви» может идти речь, когда здесь дело
совершенно в другом? Мы просто оба одержимы. У нас нет другого выхода.
— Выход есть, — довольно резко отвечает Гермиона. — Мы можем забыть.
— Забыть?! И как ты себе это представляешь? — раздражаясь, что вместо того, чтобы заниматься
сексом, они всё ещё разговаривают, интрересуется Драко.
— Есть заклинание, — не сводя с него блестящих глаз, начинает Грейнджер, — благодаря которому
мы сможем забыть всё, что между нами происходило. Мы произнесём его, а затем все
воспоминания, начиная с выбранного момента, будут стёрты, и я никогда не узнаю...
405/487
Она осеклась, но Драко и так всё понял.
— Значит, ни ты, ни я не вспомним о том, что было?
— Да, — кивает Грейджер, а потом отводит взгляд. — Меня уничтожает всё это, Малфой. Я не хочу
помнить, что ввязалась в эти... отношения с тобой.
Её слова словно пощёчина.
— Ты мне противна, Грейнджер. Поверь, я бы тоже хотел забыть, что когда-то позволил себе
ввязаться в это дерьмо, — выплёвывает он, и видит проблеск боли в глазах Гермионы.
— В таком случае, — отталкивает она его и слезает с парты. — Предлагаю прямо сейчас покончить с
этим!
Они зло сверлят друг друга взглядами, тяжело дыша, а затем Драко делает то, что ожидает от себя
меньше всего: он крепко прижимает её к себе и утыкается носом ей в волосы. Они стоят так какое-
то время, не веря, что это происходит.
Но это происходит, и от безысходности Драко хочется кричать.
— После Рождества. Ты вернёшься с каникул, и тогда мы... попробуем прекратить, — горячо, почти
зло шепчет он, ощущая, как каждое слово отдаётся болью.
— А если мы не сможем? — откликается Грейнджер, вцепившись в его рубашку.
Драко долго думает, прежде чем ответить. Он понимает, что, скорее всего, их желание никуда не
денется, как понимает и то, что всё равно рано или поздно это придётся прекратить.
— Расскажи подробнее про заклинание, — наконец предлагает он, отступая назад, и видит тень
благодарной улыбки на её губах.
***
Каникулы тянутся до ужаса медленно. У Драко нет абсолютно никакого желания возвращаться
домой, а потому он проводит все дни в замке, в котором, кроме профессоров, практически никого не
осталось.
Сейчас, когда ничто не отвлекает его от мрачных мыслей, те снова заполоняют голову, и лишь одно
помогает не сойти с ума — воспоминания о Грейнджер.
Драко держится за эти образы, всплывающие в сознании, как за спасительный плот, и остро
чувствует, как ему не хватает поцелуев, ласк — всего того, что он совсем недавно получал от неё. И
поэтому в день, когда — он знает — Грейнджер вернётся в школу, он просыпается в шесть утра и не
может заснуть, предвкушая миг, когда увидит её.
Конечно, он страшится, что она решила всё прекратить: ведь за эти дни, проведённые в заточении
собственных мыслей, он понял, что сам, однозначно, не хочет от неё отказываться, как бы
неправильно это ни было. Но, с другой стороны, он надеется, что тот Омут памяти, который они
вместе создали, придаст ей смелости, поможет отпустить себя: ведь они в любой момент смогут всё
забыть, стоит лишь направить палочки друг на друга и сказать нужные слова.
Драко приходит на завтрак первым, борясь с внутренним беспокойством, и каждый раз, когда кто-то
входит в зал, цепляясь за лица учеников, всматриваясь в них, в надежде уловить знакомые черты.
Но всё тщетно.
Грейнджер не спускается на завтрак, не посещает обед и не появляется даже на ужине, хотя почти
все школьники, вернувшиеся с каникул, сидят уже за обеденными столами. Драко уверен —
Грейнджер в замке, она же должна была вернуться вместе с Уизли, а та уже вовсю воркует с Забини,
стоя возле дверей Большого зала.
В какой-то шальной момент Драко даже хочется спросить у неё, где же Гермиона, но он вовремя
себя останавливает, со злостью вылетает в коридор и едва не сталкивается с...
406/487
— Грейнджер, — выдыхает он, ошеломлённо уставившись на неё, ведь ещё никогда она не казалась
ему столь красивой, как сейчас. Её волосы слегка припорошены снегом, на щеках играет лёгкий
румянец, а губы чуть приоткрыты. По всей видимости, она только с улицы.
— Малфой, — наконец тихо произносит та, и в её глазах мелькает тень каких-то эмоций, едва не
заставляющая Драко в этот же миг впиться в её рот в поцелуе на глазах у любопытствующих
малолеток.
И поэтому он, не осознавая, что делает, крепко хватает её за запястье и тащит за собой, заставляя
завернуть за угол. А когда они оказываются в безлюдном коридоре, уже не может сдерживаться и
позволяет себе жадно приникнуть к её губам.
В эту секунду ему всё равно, что их могут увидеть, он просто не может насытиться этим поцелуем, а
Грейнджер, которая с такой охотой отвечает на его безумный порыв, похоже, сама не горит
желанием прекратить происходящее.
Драко не помнит, как они оказались в пустом классе, и не уверен, что им хватило сил прерваться,
чтобы наложить заклятие на дверь, хотя Грейнджер вроде всё же использовала какие-то чары. Он
чувствует, что у него дрожат руки, когда расстёгивает её зимнюю мантию, а затем и форменную
блузку, покрывая поцелуями шею. Та часто дышит и стонет, откликаясь на его прикосновения к
обнажённой груди, в то время как его рука уже движется по внутренней стороне бедра. Драко
накрывает губами сосок и одновременно, стянув с Грейнджер колготки вместе с бельём, погружает
в неё один палец. Кажется, с их губ срывается синхронный вздох, когда они понимают, насколько
возбуждены происходящим.
Когда они понимают, что оба полностью готовы.
Драко слышит, как Грейнджер нетерпеливо расстёгивает его брюки, а следом уверенно
обхватывает его плоть ладонью и слегка сжимает, вырывая у него хриплый стон. И в этот миг он,
наверное, становится совершенно безумным, потому что резко опрокидывает Гермиону на парту и
прижимает её руки к столешнице.
— Ты уверена? — рычит он, зная, что, если сейчас не остановится, уже не сможет остановиться: дни,
проведённые без неё, почти довели его до ручки.
Грейнджер тяжело дышит и смотрит на него широко раскрытыми глазами, и Драко не может
противиться желанию её поцеловать, потому что снова видит тот чёртов взгляд. Она отвечает на
поцелуй, и едва заметно подаётся к нему бёдрами, и стонет в губы, чем заводит ещё больше, хотя
Драко не думал, что это вообще возможно.
— Ответь сейчас же, пока не поздно! — почти кричит он, оторвавшись от неё.
— Да... уверена, — через несколько секунд отчаянно выдыхает Грейнджер, и он отпускает себя.
Драко смещается ниже и проводит языком вверх по внутренней поверхности бедра Гермионы,
вырывая у той всхлип, а затем касается её губами. Он ласкает её то еле ощутимо, то усиливая
движения и, похоже, находит правильный ритм, потому что у Грейнджер начинает прерываться
дыхание и она стонет так, что Драко надеется — на класс наложено, помимо прочих, заклятие
звукоизоляции. Его возбуждает её реакция, её запах и вкус, и, когда она в последний раз коротко
вскрикивает, выгибаясь в спине, он почти стонет сам, чувствуя, как судороги сотрясают тело
Грейнджер. Он ловит себя на мысли, что ещё никогда ни одна девушка не возбуждала его больше,
чем та, что сейчас лежит перед ним, и тот факт, что она — Гермиона Грейнджер, грязнокровка,
сосредоточение вбитых в его голову запретов, и пугает, и странно волнует его.
Драко не спеша поднимается, наблюдая, как Гермиона понемногу приходит в себя, и мягко
притягивает ту за бёдра к краю стола. Он подходит к ней почти вплотную и замечает, как глаза
Грейнджер слегка округляются и в них мелькает страх.
— Это немного больно... — неуверенно говорит Драко, вспоминая тот первый раз, когда он лишал
девственности Пэнси несколько лет назад.
— Давай, — уверенно откликается Гермиона, и он делает небольшой толчок бёдрами, медленно

продвигаясь вперёд и заглушая её вскрик поцелуем. Драко чувствует острую боль, когда входит
почти до конца, ведь он ощущает, как Грейнджер наверняка до крови прокусывает его губу.
Он замирает в сомнении, глядя в искажённое болью лицо, но она еле заметно кивает, и он слегка
подаётся назад, чтобы войти ещё раз, только ещё немного глубже. Драко начинает не торопясь
407/487
двигаться, в то время как Гермиона тяжело дышит и впивается ногтями ему в спину, и от этого он
едва сдерживается, чтобы не кончить. Он просто не может поверить своим глазам: то, о чём он так
долго думал, представляя, тайно мечтая и ругая себя за это, происходит на самом деле. Вот она,
Грейнджер — лежит под ним практически обнажённая, широко раскинув ноги, а он внутри, и это так
восхитительно, охренительно, прекрасно, что на какой-то миг Драко забывает обо всём, отдаваясь
ощущениям. Его приводит в чувство лишь её всхлип, и он, открыв глаза, понимает, что Грейнджер
по-прежнему некомфортно. Тогда Драко, пристально смотря на неё, скользит пальцами к низу её
живота и касается её так, что с губ Гермионы срывается стон. Он тут же чуть ускоряет движения
бёдер, одновременно лаская Грейнджер, и с удовлетворением видит, как разглаживается
напряжённая морщинка на её лбу, а к щекам приливает румянец.
Проходит совсем немного времени, и Грейнджер начинает стонать так, что Драко приходится
проявлять недюжинную выдержку, чтобы не излиться в неё, и он терпит, крепко сжав зубы, усилием
воли заставляя себя немного сбавить темп. Но когда он это делает, Грейнджер внезапно открывает
глаза и сама подаётся бёдрами ему навстречу, тем самым окончательно сводя его с ума.
— Блять, что же ты делаешь... — рычит он, ускоряя темп, и грубо впивается в её губы, прикусывая, и
в это самое мгновение ощущает, как она начинает извиваться под ним, достигая высшей точки.
И в это самое мгновение кажется, что всё вокруг взрывается, озаряется, а затем исчезает, оглушая
Драко, когда он следует за ней.
***
Гермиона не может поверить, что сделала это.
Когда она уезжала на каникулы в Нору, то была уверена, что после возвращения в школу всё будет
кончено. Она думала, что, встретив Рона, сможет забыть о Драко и о тех пугающих, неправильных
вещах, которые она ему позволяла с собой делать. Она надеялась, что её отношение к нему станет
прежним, и она больше не будет его хотеть.
Но она ошибалась.
Всё пошло совершенно не так. Когда Гермиона увидела Рона и ощутила его робкий поцелуй, она не
почувствовала ничего. И это по-настоящему шокировало, ведь она ожидала испытать хотя бы что-то
отдалённо похожее на те чувства, которые у неё вызывали поцелуи Драко, а потому сделала всё,
чтобы остаться с Роном наедине, когда сама проявила инициативу и притянула того к себе, желая
проверить снова. Рон удивился её внезапному порыву, но ответил на поцелуй, а ещё крепче обнял
Гермиону, в то время как она сама отчаянно пыталась вызвать в себе хоть крупицу былого желания,
но вместо этого ощущала лишь досаду и злость. Видимо, переживаемые ею эмоции выплеснулись в
ещё более настойчивые движения губ, что Рону, очевидно, не понравилось, и, когда он сам её
вскоре отстранил, она готова была расплакаться от отчаяния.
— Гермиона, я думаю, нам стоит остановиться, — сказал он, глядя на неё со смесью
настороженности и сожаления. — Понимаешь, я не хочу морочить тебе голову. Я знаю, как для тебя
важны отношения, и поэтому не хочу тебя разочаровать, ведь я... Я пока не готов, Гермиона. Прошло
слишком мало времени.
У неё по лицу текли слёзы, и, наверное, Рон принял их за слёзы обиды, но на самом деле Гермиона
плакала совершенно из-за другого: она просто понимала, что вся её влюблённость, которую она
бережно хранила в сердце несколько лет, куда-то улетучилась, растворилась вместе с войной,
отобравшей детство. Гермиона знала, что сейчас всем было не до отношений, в особенности Рону,
который ещё не до конца оправился от смерти Фреда, и она принимала это. Но горечь ситуации
заключалась в том, что ей самой, оставшейся без опеки родителей, которым она до сих не решилась
вернуть память, без поддержки друзей, которые всё время были далеко, — ей, как никогда,
хотелось ощущать, что она кому-то нужна. И странным образом Малфою удавалось удовлетворять
эту её бешеную потребность, пусть и в особенной, извращённой манере, а ещё рядом с ним
Гермиона вспоминала, что способна испытывать что-то, помимо боли, страданий и сожаления. Она
чувствовала себя живой, хотя платила за это тем, что предавала свои же внутренние принципы,
предавала друзей и близких людей, находя неожиданное утешение в объятиях бывшего
Пожирателя Смерти, бывшего врага и человека, который ещё несколько месяцев назад стоял на
стороне тех, кто убивал таких, как она.
Гермиона думала об этом все дни, проведённые в Норе, и ей казалось, она ходит по девяти кругам
ада. Она видела потухшие лица всех членов семьи Уизли, впитывала в себя их боль и осознавала,
408/487
что она беспомощна перед силой памяти, которая, словно прокравшись в углы, шептала, постоянно
напоминала о Фреде. И хотя все искренне пытались вернуть в дом былую атмосферу веселья, всё же
каждый ощущал: как раньше уже не будет, и, поскольку пока что смириться с этим не мог никто,
все терпели поражение в борьбе за то, чтобы праздничные дни прошли, как подобает.
К концу каникул Гермиона чувствовала себя настолько подавленной, лишённой жизни, что
возвращалась в школу в надежде убежать от ужасов прошлого, которые она будто заново
пережила, глядя на постаревшее за несколько месяцев лицо Молли, на застывшую печаль в глазах
Гарри и на внутренне сломленного Джорджа, который за все каникулы заговорил лишь дважды, но
так ни разу и не улыбнулся.
Всю дорогу в Хогвартс Гермиона плакала, чувствуя себя полнейшим ничтожеством, потому что
знала: она ничем не может помочь людям, которых любит всем сердцем. И она жаждала одного:
чтобы у неё вышло помочь хотя бы самой себе.
Поэтому в миг, когда Гермиона увидела Малфоя, она едва не рассмеялась от горького осознания: он
единственный, в ком она сейчас по-настоящему нуждается.
Он единственный, кто может заставить её забыть.
И она сделала это. Сделала без капли сожаления, окончательно убивая где-то внутри свои
несбыточные девичьи мечты о том, как всё должно быть, с каждым жёстким поцелуем и грубой
лаской разрушая наивные надежды на то, что в этот момент она будет испытывать нежность и
любовь.
Она сделала это, потому что с отвращением признала: война уничтожила романтика в её душе.
Испепелила былые желания и грёзы, исказила принципы и изрешетила представления обо всём.
Гермиона уже была другой, но так отчаянно хотела стать прежней, что готова была пойти на любые
методы, лишь бы вновь ощущать себя живой.
Вот почему она сделала это — отдалась Драко Малфою на жёстком столе одного из многочисленных
кабинетов Хогвартса, даже не стыдясь, что в двадцати метрах от двери находится Большой зал,
полный ничего не подозревающих учеников и преподавателей.
Сейчас, стоя у окна, окунувшись в воспоминания и разглядывая освещённый тусклыми фонарями

двор Хогвартса, она грустно улыбается, наблюдая за парой подростков, резвящихся на улице.
Гермиона чувствует в душе тепло, смешанное с тоской, и не чувствует сожаления, что она сама вряд
ли когда-нибудь сможет так же беззаботно смеяться и дурачиться с человеком, которому несколько
часов назад отдала свою невинность. Нет, она не жалеет: просто не может об этом не думать,
смотря как девушка убегает от парня, а тот хватает ещё за шарф гриффиндорской расцветки,
вынуждая остановиться, а затем валит в снег.
А дальше происходит сразу несколько вещей: парень накрывает её губы своими, Гермиона узнаёт в
нём Блейза Забини и видит разметавшиеся на снегу ярко-рыжие волосы.
У неё внутри всё замирает, когда она осознаёт: та девушка — Джинни Уизли.
***
Гермиона решает ничего не говорить. Конечно, сначала она хочет высказать всё, но слова
застревают где-то в гортани, когда она видит на пороге гостиной Джинни — живую, светящуюся,
счастливую. Гермиона настолько ошеломлена переменой, произошедшей с той, что поначалу не
знает, что сказать, а потом понимает — она не смеет говорить хоть что-то.
Она не смеет судить Джинни после того, что сделала сама несколько часов назад.
Она... понимает. Ведь Гермиона слышала, как каждую ночь, проведённую на каникулах в Норе,
Джинни горько плакала, закрывшись в комнате. И никто не мог ей помочь, даже Гарри, который
замкнулся глубоко в себе и вообще редко разговаривал, отдаляясь от Джинни всё больше и больше.
И если Блейз сумел сделать то, чего не смог Гарри, если ему удалось рассмешить её и каким-то
образом заставить забыть о заботах, то Гермиона будет делать всё, чтобы не спугнуть шаткое
счастье Джинни своими нравоучениями.
409/487
Идут дни, и она сама убегает от реальности, растворяясь в близости совершенно неподходящего ей
человека. Она не замечает, как их встречи становятся регулярными, а то, чем они занимаются, по-
настоящему приятным. Они почти не разговаривают, но им и не нужны слова. Драко изучает её, она
— его удобным для них двоих способом, и вскоре Гермиона уже знаёт, как нужно к нему
прикасаться, чтобы ему понравилось ещё больше.
Сперва она, следуя своему особому ритуалу, всегда говорит, что они «должны прекратить этим
заниматься», но быстро перестаёт это делать, утешая себя тем, что в любой момент может забыть.
И она поддаётся его рукам, губам, языку, которые не слишком с ней церемонятся, даря
откровенные, жёсткие ласки, что только заставляет кончать сильнее. Гермиону устраивает в этих,
основанных только на сексе, отношениях всё: отсутствие какой-либо романтики, нежности и заботы,
отсутствие нормальной кровати или чего-то более мягкого, более подходящего для подобных
занятий и присутствие авантюры, приправленной опасностью.
Ей нравится чувствовать, как Драко ловит её за руку прямо посередине учебного дня и затаскивает
в какую-нибудь безлюдную нишу иногда просто для того, чтобы довести до такого состояния, когда
Гермиона уже сама начинает мечтать о встрече, назначенной на вечер.
Её будоражит элемент игры, который присутствует в их отношениях: незаметно ото всех, они
дразнят друг друга, сводят с ума долгими взглядами или двусмысленными прикосновениями,
увидев которые, обычный ученик не догадается ни о чём, зато догадаются они и найдут
возможность подтвердить свои догадки в одном из пустующих классов этой огромной школы в тот
же вечер.
Гермиона наслаждается той животной страстью, которая охватывает их с Малфоем, стоит им лишь
оказаться наедине. Она никогда не думала, что может испытывать это чувство — тёмное, тягучее,
запретное и оттого ещё более желанное, но она испытывает.
Она... чувствует. И это заставляет её познавать новый, чувственный мир вместе с Драко, даёт
возможность попробовать разные варианты и выбрать те, которые доставляют наибольшее
удовольствие.
И она не хочет это заканчивать. Пока что, однозначно, не хочет.
Проходит чуть больше месяца, когда Драко неожиданно говорит, застёгивая рубашку:
— Кстати, зря ты отпустила того второкурсника, не назначив наказание. Этот идиот давно любит
шататься по ночам, и я не уверен насчёт чистоты его намерений.
Гермиона медленно оборачивается, не в силах поверить своим ушам. Что? Малфой действительно
завёл с ней разговор? Она поражённо наблюдает, как тот ловко справляется с пуговицами, склонив
голову, и не знает, что сказать. Драко поднимает на неё вопросительный взгляд и смотрит
несколько секунд, прежде чем она, вспыхнув, наконец быстро выдаёт первое, что приходит в
голову:
— С чего ты взял, что мне следовало принять большие меры, чем снятие очков с Пуффендуя?
Насколько я помню, слизеринцы тоже не любители спать по ночам в своих кроватях.
Последняя фраза звучит двусмысленно,что заставляет её ещё больше покраснеть и смутиться:

создаётся впечатление — Малфой вот-вот готов улыбнуться. Гермионе кажется, она плавится под
его насмешливым взглядом, но она не отводит глаз, хотя, пожалуй, застёгивает мантию чересчур
нервно.
— Слизеринцы, во всяком случае, обладают мозгами, чтобы не использовать Люмос и не попадаться

старостам, — растягивая слова, говорит Драко, и от его низкого голоса кожа Гермионы покрывается
приятными мурашками.
— Я думаю, — настойчиво отзывается она, скрестив руки на груди, — предупреждения и снятия

баллов было достаточно, чтобы отбить у того мальчика желание ходить по тёмным коридорам
ночью.
Драко вскидывает бровь и подходит к Гермионе.
— Спорим?— протягивает он руку, на которую она уставилась с недоверием.
— Что? — настороженно переспрашивает Гермиона.
410/487
— Спорим, что уже в ближайшие дни ты убедишься: я прав?
Гермиона колеблется несколько секунд, не зная, верить словам Драко или нет. Всё слишком,
слишком странно.
— Послушай, Малфой, я не собираюсь... — нервно улыбнувшись, делает она шаг назад.
— Струсила, значит, — он снисходительно смотрит на неё, закинув мантию на плечо.
Гермиона так возмущена его словами и так задета, что в ней вмиг поднимается злость. Она не знает
наверняка, провоцирует ли её Малфой, но поддаётся его словам так же, как и ласкам часом ранее.
— На что спорим?
Губы Драко растягиваются в довольной, хищной улыбке, когда он озвучивает своё условие, которое
заставляет Гермиону вспыхнуть и мысленно проклинать момент, когда она согласилась ввязаться в
спор с Малфоем.
Она проигрывает. Окончательно и бесповоротно проигрывает, когда уже в следующую ночь

пуффендуйца ловит сама МакГонагалл. Мальчик, видимо, решил произвести впечатление на друзей
и нарисовал на стене одного из коридоров не слишком приличную картинку волшебными красками,
которые, краснея, смывал под дружный гогот других учеников и возмущённые речи профессоров
днём на глазах у всей школы. Наблюдая за ним, Гермиона мечтает, чтобы вместе с рисунком,
иллюстрирующим то, что она и так видела в последнее время довольно часто, исчезла и она сама:
её берёт ужас оттого, что предстоит сделать уже завтра, выполняя свою часть уговора.
К счастью, в этот день всего две пары, да и то назначенные на вечер. Гермиона поплотнее
запахивает мантию, стараясь натянуть её до самого горла, и это срабатывает на завтраке: кажется,
никто ничего не замечает. На обед она не идёт вовсе, и лишь на уроке зельеварения понимает, что
крупно влипла, услышав насмешливый голос Забини:
— Эй, Грейнджер, а ты, оказывается, перешла в нашу сборную? Или наконец признала, что зелёный
куда сексуальнее красного?
К счастью, в классе всего несколько человек, но ей достаточно присутствия Малфоя, который не

сводит с неё полуприщуренных глаз, а теперь и вовсе довольно ухмыляется, беззвучно смеясь и
наблюдая, как лицо Гермионы приобретает особый оттенок: то ли упомянутый красный — от стыда,
то ли зелёный — от злости.
— Гермиона, что это? — подходит к ней Джинни, разглядывая её шею.
— Я проиграла спор, — сквозь зубы выдавливает Гермиона, а затем добавляет: — Малфою.
В течение следующих трёх часов ей приходится это объяснить ещё десяти ученикам и двум
преподавателям, которые лишь удивлённо качают головами и отпускают пару шутливых замечаний,
заставляя Драко ещё более самодовольно ухмыляться и, как прежде, не сводить с неё
пристального, необычного взгляда. К концу дня Гермиона уверена: она убьёт Малфоя,
расквитавшись с ним так жестоко, как он и представить себе не может, за то, что заставил её целый
день носить слизеринский галстук.
Она настроена претворить свои планы в жизнь после ужина, а потому сама наблюдает за Малфоем
исподлобья, пока тот о чём-то говорит с Забини, смеётся и периодически встречает её взгляд со
странной усмешкой. Но когда она выходит из Большого зала, выждав тридцать секунд после того,
как за дверью скрывается Драко, и идёт по коридору в направлении его гостиной, то неожиданно
чувствует, как кто-то закрывает её рот ладонью, а потом, схватив за талию, затаскивает в
безлюдный класс.
— Какого чёрта... — начинает Гермиона, но ощущает, как чьи-то руки её резко разворачивают, после
чего видит Драко, а секундой позже — чувствует его жадный поцелуй.
Их могут увидеть — они оба это понимают, но не хотят останавливаться. Гермиона в ужасе, что они
всерьёз вот-вот займутся сексом в самое неподходящее для этого время, но не может противиться
ласкам Драко и его тёмным, грязным словам, заставляющим её желать его ещё сильнее. И поэтому
она сама нетерпеливо стаскивает с него одежду, помогает ему расстегнуть свою блузку, но в миг,
когда её рука тянется к галстуку, Драко неожиданно говорит хриплым голосом:
— Оставь.
411/487
И она подчиняется.
В этот раз он груб, но в то же время нежен: он резко заводит ей руки за спину, но сжимает их так,
что синяков наверняка не останется; он прикусывает её шею и немного втягивает губами кожу, но
вовремя отпускает, даже не причиняя боль. И это настолько ново, необычно и поразительно, что
Гермиона уже заведена до предела, когда Драко одним резким движением входит в неё сзади и
почти рычит:
— Ты сейчас так похожа на шлюху, Грейнджер. Но ты только моя.
Он говорит последнее слово вместе со вторым мощным толчком, и она понимает, что, кажется,
впервые в жизни испытывает настоящий оргазм.
***
С той ночи всё начинает неуловимо меняться. Гермиона старается сдерживать дурацкую улыбку
каждый раз, когда видит Малфоя, в то время как он сам зачастую даже не трудится это делать. Она
понимает, что что-то идёт не так, но предпочитает не задумываться об этом дольше, чем на пару
секунд: не хочет ничего усложнять. Гермиона просто старается принять как данность тот факт, что
теперь они даже перекидываются парой фраз во время учебного дня, а ночью, когда встречаются в
темноте очередного пустого класса, и вовсе позволяют себе короткий разговор.
Гермиона не осознаёт, как, должно быть, всё выглядит со стороны до того момента, пока не ловит
на себе пристальный взгляд Мишель во время одного из уроков. Малфой как раз передал ей записку
с простым вопросом: «В двенадцать?», а Гермиона не смогла сдержать улыбки от предвкушения
головокружительной ночи.
И Мишель это замечает.
Она подходит к Гермионе на перемене и просит на пару слов, и уже по одному её взгляду ясно: это
будет не самый приятный разговор.
— Что у тебя с Драко, Гермиона? — хмуро спрашивает та, словно сканируя цепким взглядом её лицо.
— С чего ты решила, что между нами что-то есть? — стараясь скрыть испуг, произносит Гермиона,
надеясь, что Мишель поверит её удивлённому взгляду и почти искреннему изумлению.
Но нет — та не верит. Однозначно, не верит. Она долго разглядывает Гермиону, а затем молча
уходит, оставляя за собой шлейф недосказанности.
— Что у тебя с Мишель, Малфой? — той же ночью, застёгивая блузку, задаёт Гермиона почти такой
же вопрос.
В отличие от неё самой Драко искренне удивлён. Проходит пара секунд, прежде чем он просто
отвечает:
— Уже ничего.
Отвечает и смотрит на Гермиону таким взглядом, что ей почему-то становится неловко.
— Но вы... встречались же или...
Она совершенно теряется под прицелом его теперь уже насмешливых глаз.
— Послушай, Грейнджер, мы трахались пару раз, в твоём понимании это означает, что мы с ней
«встречались»?
— И как давно вы уже не... — нервно продолжает Гермиона, не в силах договорить фразу и боясь
быть осмеянной, но Малфой неожиданно жёстко произносит то, что заставляет её поражённо
вскинуть голову.
— Уже больше двух месяцев я ни с кем не сплю, кроме тебя, Грейнджер. И давай оставим разговоры
об этой дуре. Я не виноват, что она всё восприняла всерьёз, — шагает к ней Малфой, а затем тихо
добавляет: — И, кстати, раз уж мы заговорили об... отношениях. Что у тебя с Уизли?
412/487
Гермиона настолько ошеломлена этим вопросом и вмиг затопившим её чувством вины, что просто не
находит слов, наблюдая, как лицо Драко мрачнеет и он, нервно схватив свою мантию, выходит из
класса.
— Уже ничего, — с опозданием шепотом отвечает Гермиона, слыша, как хлопает дверь.
***
В феврале объявляют о походе в Хогсмид, назначенном на конец месяца, и Гермионе кажется — ещё
никогда школа не была столь оживлённой, как в этот день. Первую за весь год вылазку ждут
абсолютно все ученики, а потому и она, и Джинни поддаются всеобщему ажиотажу и буквально
считают дни до долгожданного события. В конце месяца, в оговорённый день, Гермиона вместе с
Блейзом задерживаются, проверяя желающих посетить волшебную деревню по спискам, а потому
идут туда позже всех. На улице стоит прекрасная погода, снег весело скрипит под ногами, а солнце
слепит глаза, и Гермиона по пути несколько раз останавливается и со счастливой улыбкой
подставляет лицо лучам, наслаждаясь уже почти мартовским теплом. Но когда она в очередной раз
просит Джинни её подождать, чтобы вдохнуть полной грудью свежесть морозного дня, то слышит
вскрик той, а потом чувствует, как ей в плечо что-то ударяется, заставляя пошатнуться от
неожиданности. Открыв глаза, Гермиона с негодованием смотрит на Забини, который смеётся и что-
то иронично говорит Малфою, в то время как тот, очевидно, еле сдерживается, чтобы не захохотать
в открытую.
— Находишь это забавным, Забини? — слышит она громкий голос Джинни и видит, как та,
сформировав снежок, кидает его в Блейза, попадая тому прямо в грудь.
— Эй, ты нарываешься, Уизли! — зачерпывая снег, откликается Забини, а уже в следующее

мгновение Гермиона чувствует, что снаряд проходится ей по руке.
— Ой, — только и говорит Блейз, а потом на пару с Малфоем начинает хохотать, согнувшись
пополам, и Гермиона ощущает такую злость, что уже буквально через секунду прицеливается в
голову Малфоя, а через две — чувствует колоссальное удовлетворение от того, что попадает прямо
в точку.
Улыбка моментально слетает с лица Драко, а хохот Забини лишь усиливается, и Гермиона, глядя на
его ошеломлённое бледное лицо, сама просто не может сдержаться — и заливисто смеётся.
— Ну что, Грейнджер, ты сама напросилась... — делает наступает на неё Драко, зачерпнув снег, а
она, взвизгнув, бежит прочь.
Гермиона не замечает, как начинается самая настоящая игра в снежки, уже порядком ею забытая,
но осознаёт, что так много, как сейчас, она не смеялась уже несколько лет. В попытке увернуться от
Драко она бежит всё дальше, прячась за стволы деревьев, и иногда ей у неё удачно получается
кинуть в того снежок, при этом оставаясь в укрытии. Где-то вдалеке Гермиона видит рыжую
макушку Джинни, а затем понимает, что они с Малфоем остались одни.
Спрятавшись за огромный камень, Гермиона еле сдерживается, чтобы не засмеяться, наблюдая, как
Драко, быстро озираясь по сторонам, ищет, но не может её найти. Он выглядит настолько забавно,
что с её губ невольно слетает смешок, а уже в следующий миг Малфой видит её и бежит прямо к
ней. Громко взвизгнув, Гермиона срывается с места, но через пару секунд чувствует, как его руки
обхватывают её поперёк талии, и они вместе валятся на снег.
Гермиона лежит на спине, придавленная телом Драко, и, хохоча, пытается вырваться, но тот
перехватывает её руки и прижимает их к земле. Смех постепенно стихает, дыхание приходит в
норму, и Гермиона замечает, что лицо Малфоя, тронутое морозным румянцем, находится слишком
близко от её собственного.
Гермиона перестаёт улыбаться, когда она замечает ещё и пристальный взгляд Драко, от которого
её тело покрывается мурашками, а в душе просыпаются какие-то новые, абсолютно чуждые ей
эмоции. Кажется, их двоих обволакивает тишина, нарушаемая лишь шёпотом ветра и звуком их
дыхания, пока они смотрят друг на друга так, будто видят впервые. А мгновением позже Гермиона
чувствует, как Драко целует её.
И она понимает, что это их первый настоящий поцелуй, продиктованный не страстью, а чем-то
таким, что сильно пугает, но заставляет сердце стучать чаще.
413/487
Губы Драко нежны, его движения неторопливы, и Гермиона мечтает, чтобы этот момент никогда не
заканчивался. И она настолько ошеломлена, взбудоражена, воодушевлена произошедшим, что,
когда он всё-таки отстраняется, она неожиданно спрашивает:
— Погуляешь со мной?
Внутри всё замирает в ожидании ответа, и она уже жалеет, что спросила об этом, но успокаивается,
когда его взгляд смягчается, и Драко отвечает:
— Да.
Они даже не доходят до деревни, предпочитая бродить по лесным тропинкам, и поначалу молчат.
Гермиона чувствует себя неловко и невольно смущается, шагая рядом с Драко, в то время как он
выглядит невозмутимым. Она мысленно пытается ответить на вопрос — что происходит, но в то же
время страшится ответа. Ей просто кажется, что каждый шаг, который она делает сейчас вместе с
Драко, ведёт их к чему-то неизведанному и совершенно точно неподходящему для них двоих, но от
этого не менее манящему.
Они выходят на небольшую лесную полянку, когда незаметно завязывается разговор, не

прерывающийся несколько часов. Она с удивлением слушает Драко, осознавая, что взгляды на
многие вещи у них совпадают, а ещё исподтишка любуется им: ещё никогда она не видела его столь
живым и увлечённым беседой.
Гермиона смеётся над его шутками и пару раз хватается за его плечо и лишь по тому, как невольно
напрягается Драко, вспоминает — они не друзья. В такие моменты она смущается и отводит глаза,
чувствуя на себе пристальный взгляд серых глаз, а ещё задумывается: если они уже не враги, но
ещё не друзья, то кто?
Сумерки сгущаются и появляются первые звёзды, когда Гермиона понимает, что уже все ученики
наверняка вернулись в замок к ужину, а сама она жутко замёрзла. Она ёжится от холодного порыва
ветра и произносит:
— Нам пора возвращаться.
— Замерзла? — интересуется Драко, глядя на неё тем же странным взглядом, который почему-то
заставляет Гермиону смущаться ещё сильнее.
— Да, — искренне отвечает она, не сводя с него глаз.
— Пойдём ко мне, — просто предлагает Драко, и Гермиона поражённо смотрит на него.
Сначала она думает, что он шутит, но его взгляд убеждает её, что нет, а потому она, охваченная
смесью каких-то безумных эмоций, неожиданно выдаёт:
— Нет, лучше ты... ко мне.
Брови Драко удивлённо ползут вверх, а она зачем-то добавляет:
— У меня отдельная комната, я же староста.
Он слегка улыбается, а потом говорит:
— Хорошо.
Эту ночь они впервые проводят в мягкой кровати и на этот раз отдаются друг другу, как никогда
раньше. Гермиона не помнит, чтобы Драко прикасался к ней трепетнее, чем в этот раз, она не
помнит, чтобы его руки были так нежны, а поцелуи так чувственны. И в какой-то момент она сама
настолько переполнена эмоциями, названия которых не смеет озвучить вслух, что, заставив его лечь
на спину, начинает спускаться робкими поцелуями ниже. Малфой смотрит на неё с восхищением и
удивлением, смешанным с предвкушением, а когда она впервые в жизни прикасается к его плоти
языком, то шумно, рвано вдыхает, вцепившись руками в простыни. Гермиона замирает, не зная,
правильно ли она всё делает, но Драко обращает на неё взгляд, полный мольбы, а потому она уже
смелее обхватывает его губами и скользит вниз. Видимо, у неё получается, потому что Малфой
откликается на её ласки учащённым дыханием, низкими стонами, а иногда и вовсе грязными
словами, срывающимися с губ. Он не сводит с неё тёмного взгляда, а Гермиона, заворожённая
моментом, сама не может оторвать от него глаз, чувствуя какую-то странную власть над ним. И в
миг, когда она ускоряет движения, ощущая вместе с тем новый прилив возбуждения, Драко
414/487
неожиданно отстраняет её, но только для того, чтобы перевернуть на спину, подмяв под себя, и
одним движением заполнить до конца.
Позже, когда они, уже выдохшиеся, уставшие и согревшиеся, лежат лицами друг к другу и просто
безмолвно смотрят в глаза, Гермиона неожиданно осознаёт, что так хорошо, как сейчас, ей не было
никогда.
И она не жалеет о том, что сегодня совершила столько безрассудных поступков, в том числе и
рассказав про мантию-невидимку, благодаря которой Драко смог прийти в её комнату
незамеченным.
Она жалеет лишь о том, что, несмотря ни на что, они всё ещё остаются Драко Малфоем и Гермионой
Грейнджер — людьми, которые никогда не смогут быть вместе, а потому то, что они зашли так
далеко, является огромной ошибкой.
Самой приятной ошибкой, которую Гермионе когда-либо приходилось совершать.
Она едва себя сдерживает, чтобы не совершить вторую, когда спустя час Драко одевается и молча
уходит, унося с собой так и не сорвавшееся с её губ «Останься».
***
На следующий день Гермиона видит, что Драко задумчив и хмур. Она обеспокоенно наблюдает за
ним, и поначалу он делает вид, что не замечает её взгляда, хотя за обедом всё же быстро на неё
смотрит и отводит глаза. Гермиона не знает, в чём причина, но почти уверена, что он ощущает то
же, что и она — неловкость. Вчера, следуя какому-то странному порыву, они вели себя совершенно
иначе, позволив себе лишнее, и тогда происходящее не казалось чем-то странным. Но с
наступлением утра пришло и понимание, как всё-таки неправильно и опрометчиво они поступили,
позволив себе такие поступки, будто они... Встречаются?
Гермиону передёргивает от одного этого слова, всплывшего в голове.
Их должен связывать только секс, не более. Вот только то, чем они занимались прошлой ночью,
вряд ли можно назвать таким сухим и безэмоциональным словом. Гермиона, кажется, знает, какое
бы определение подошло, но боится об этом даже думать.
Она по-настоящему напугана.
— Кстати, Рон постоянно спрашивает про тебя, Гермиона. Он говорит, ты стала реже писать ему, —
отвлекает её голос Джинни.
Гермиона отводит взгляд от Драко и, стараясь выкинуть из головы ненужные мысли, рассеянно
интересуется:
— Спрашивает? О чём?
— Волнуется, что с тобой. Он думает, ты снова с головой погрузилась в учёбу, а ещё... — она на миг
задумывается, словно припоминая что-то, — говорит что-то про обиду. Ты же на него не в обиде,
правда?
Джинни вопросительно смотрит на неё, а Гермиона ощущает, как стыд затапливает всё её
существо: она ведь на самом деле уже забыла, когда в последний раз писала Рону. Возможно, он
действительно переживает, что она могла расстроиться из-за произошедшего в Норе.
— Нет, что ты! Просто... Эти обязанности, уроки... Не бери в голову, — отмахивается Гермиона и
ловит на себе пристальный взгляд Джинни.
— С тобой всё в порядке? Ты какая-то странная в последнее время.
Гермиона чувствует: щёки предательски краснеют, и понимает, что просто не в состоянии смотреть
415/487
в глаза подруге: сейчас она не может нагло врать.
— Да, всё хорошо! — поднимаясь с места, отвечает Гермиона неестественным голосом. — Ладно,
мне нужно прийти в класс немного раньше: хотела кое-что уточнить у преподавателя. Увидимся
там!
Гермиона не дожидается ответа Джинни, а быстро идёт к дверям, думая, что всё уже становится не
просто неправильным, но ещё и опасным.
Как и следовало ожидать, она приходит в класс первая и едва успевает выложить на парту
учебники, как слышит за спиной голос:
— Что происходит, Грейнджер?
Гермиона вздрагивает, но продолжает раскладывать книги, не оборачиваясь.
— Не понимаю, о чём ты.
— Врёшь.
Она на миг зажмуривается и замирает, пытаясь справиться с бьющимся в груди волнением, а в

следующую секунду медленно оборачивается и смотрит прямо в напряжённое лицо Драко.
Гермиона не знает, что сказать — она чувствует себя абсолютно беспомощной.
— Что происходит с нами? — уже тише спрашивает Драко голосом, полным горчеи, и она
догадывается, что он напуган не меньше.
— Нет никаких «нас», Малфой. Мы просто... трахаемся, — зло выплёвывает Гермиона, стараясь
совладать с подступающими к глазам слезами.
Услышав её слова, Драко морщится, а затем делает несколько шагов к ней.
— Это ложь.
— Нет, это...
— Это ложь, твою мать! Как ты не понимаешь? — кричит Малфой, и в этот момент выглядит
настолько раздавленным, что Гермиона осознаёт: он тоже чувствует... это.
— Мы справимся. Мы сможем забыть в любой момент, — убеждает его, а заодно и себя Гермиона, в
то время как Драко уже подходит вплотную и обхватывает ладонями её лицо.
— Сможем ли, Грейнджер? — тихо озвучивает он тот вопрос, который разъедает её изнутри уже
несколько дней, потому что ответ ещё никогда не был столь близок.
И она сама подаётся навстречу его губам, целуя так, словно уже никогда не сможет этого сделать
вновь, а Драко с готовностью отвечает, неистово исследуя её рот.
И всё становится неважным. Гермиона не думает, что они находятся в классе, в который вот-вот
может зайти кто угодно. Не думает, что вопреки своему заключению о неправильности
происходящего, сама опять добровольно падает, на огромной скорости летит в ещё большую
пропасть.
Она вспоминает об этом лишь вмиг, когда слышит громкий вскрик и грохот от упавшей сумки.
Гермиона резко отстраняется, оборачивается и замирает, чувствуя, как холод пробирает её до

самых костей.
На пороге стоит Джинни.
***
416/487
Гермиона догоняет Джинни, когда та уже добежала практически до картины с Полной Дамой.
— Прошу тебя, остановись! — отчаянно кричит она, запыхавшись.
Услышав её слова, Джинни наконец останавливается и резко оборачивается.
— И давно это происходит, Гермиона? Вообще, какого чёрта это происходит?! — с искажённым от
смеси самых разных эмоций лицом с жаром начинает Джинни.
Гермиона чувствует, что не может врать. Она так устала это делать. И ей нужно, необходимо
сказать, даже разрушив тем самым свою поганую жизнь окончательно.
— Несколько месяцев, — обречённо произносит она. — То, что ты видела, — это происходит на
протяжении нескольких месяцев.
— То, что я видела?! — с горькой усмешкой переспрашивает Джинни. — То есть в тот момент, когда
мы сидели за общим столом в Норе и я тебя спрашивала про отношения с Роном, ты уже трахалась с
Малфоем?!
Гермиона чувствует, будто отчаяние её бьёт по щёкам, а в носу щиплет.
— Нет... Тогда ещё нет, — предельно честно отвечает она, и Джинни поражённо вздыхает.
Какое-то время она смотрит на Гермиону, словно не веря своим ушам, а затем в её взгляде медленно
мелькает понимание.
— Значит, всё началось ещё раньше, — тихо резюмирует она, качая головой.
Гермиона молчит и смахивает выступившие слёзы. Она чувствует себя голой, стоящей на площади
пред глазами сотен волшебников, и ей безумно стыдно. Просто Джинни для неё и есть
олицетворение той, другой стороны мира, полной утраты, страданий, ужаса. Гермиона смотрит в
глаза Джинни, но видит взгляд Рона или Гарри, а может, Молли, если бы они узнали то, что сейчас
узнала она.
И от этого ей хочется осесть на пол и кричать от безысходности, стонать от боли и стыда за то, что
её угораздило... угораздило начать что-то чувствовать к человеку, являющемуся средоточием всего,
что каждый из них люто ненавидит.
— Мы договорились забыть, — упавшим голосом произносит Гермиона, — в любой момент мы

сможем забыть то, что между нами было. Всё будет, как прежде, я обещаю.
Что-то во взгляде Джинни меняется, и она неторопливо подходит к Гермионе.
— О чём ты думала, Гермиона? Как ты могла так поступить? Ты понимаешь, что если кто-то узнает,
если Гарри, или, не дай Мерлин, Рон, узнают, то... — с горечью интересуется она негромким голосом.
— А что будет, если они узнают про твои отношения с Блейзом, Джинни? — чуть громче обычного
откликается Гермиона, глядя прямо на неё.
Глаза Джинни ошеломлённо распахиваются, и она делает большой шаг назад.
— Откуда ты...
— Откуда я знаю? — зло вытирая слёзы, спрашивает Гермиона. — В отличие от нас с Драко вы не
слишком-то скрываете свои отношения. Ты понимаешь, что это убьёт Гарри, если он узнает?
— Он ничего не узнает. Мы с Забини друзья, — словно перед собой оправдывается Джинни, и

Гермиона с мрачным удовлетворением отмечает, что теперь очередь той краснеть.
— Друзья не спят вместе, Джинни, — качает головой Гермиона.
Некоторое время они просто смотрят друг на друга, и на языке вертится так много слов, но никто не
решается сказать хоть что-то.
417/487
— Он возвращает меня к жизни. Вот и всё, — наконец признаётся Джинни, печально усмехнувшись.
— Но я не собираюсь с ним строить будущее. Я люблю Гарри. Поэтому после окончания школы... Всё
будет кончено. Мы оба это знаем.
Гермиона вглядывается в глаза Джинни и видит, что, кажется, та верит самой себе.
Вот только не верит Гермиона.
— Тогда ты не смеешь меня судить. Потому что то, что происходит между мной и Малфоем,
останется в стенах этой школы, — она делает маленький шаг навстречу. — И я прошу тебя: когда мы
всё забудем, постарайся и ты забыть то, что узнала. Это должно оставаться тайной всегда.
Джинни выглядит ошеломлённой.
— Неужели вы на самом деле договорились это сделать, Гермиона? — еле слышно спрашивает она.
От её вопроса внутри начинает что-то корчиться, биться в агонии.
— Да, — отвечает Гермиона и отводит взгляд. — И мы... сделаем это.
— Я надеюсь, — шепчет Джинни и уходит, скрываясь за портретом Полной Дамы.
А Гермионе чудится, будто кто-то бьёт её под колени, заставляя осесть на пол.
И она больше не сдерживает слёз, окружённая сжимающим её пониманием, что её слова уже
совершенно точно не правда.
И Гермиона цепляется за последнюю надежду, что они всё ещё не ложь.
***
Март мучителен. Первые дни у Гермионы ощущение, будто они с Драко вернулись на самый
начальный этап их отношений, когда она пытается вырваться из его объятий, а он делает всё, чтобы
дать понять: она для него ничего не значит. Но эти попытки убежать от правды столь жалки, они
настолько пропитаны фальшью, что однажды, в середине месяца, Гермиона говорит:
— Хватит.
И Драко соглашается. Ей кажется, он чувствует облегчение.
В тот вечер они снова идут гулять и долго стоят возле тёмного озера, скрывшись от глаз
любопытных школьников. Гермиона вздрагивает, когда Драко, хоть и несмело, всё же обнимает её
за плечи. Она не видит его лица, но уверена: он сомневается и готов в любой момент убрать руки.
Поэтому Гермиона сама чуть подаётся назад, прижимаясь к его телу сильнее, и накрывает
холодными пальцами его ладони.
Они стоят так довольно продолжительное время, молча наблюдая за водной гладью, и оба словно
стараются не дышать, заворожённые моментом.
— Джинни знает обо всём, — неожиданно говорит Гермиона, наблюдая, как одинокий листок,
сорвавшийся с дерева, дрейфует на поверхности воды, подгоняемый холодным ветром.
Драко молчит, но Гермиона чувствует, что он немного напрягается.
— Я рассказала ей о том, что мы забудем. Что мы сможем забыть, — дрожащим голосом продолжает
она.
— Я не хочу забывать.
418/487
Слова Драко будто разрезают их неумело сотканный саван лжи, давая жизнь чему-то, что оба так
старательно хотели похоронить где-то внутри себя.
Гермиона задерживает дыхание, закрывает глаза и чувствует, как эмоции заполняют её. Ей
требуется несколько секунд, чтобы заставить себя хоть немного успокоиться, и она медленно
поворачивается.
— Ты же понимаешь — это закончится. У нас в запасе всего несколько месяцев...
— У нас в запасе целая весна, Грейнджер, — прямо смотрит на неё Драко таким взглядом, что у
Гермионы подкашиваются колени, а в душе что-то трепещет. — Только одна весна.
Она смотрит на него, но не может сказать и слова: его чувства, которые она сейчас видит в глазах,
совершенно обезоруживают, и Гермиона, следуя внезапному порыву, крепко прижимается к его
груди, вцепившись в мантию. Ей страшно, что Драко оттолкнёт её или, что хуже, не сделает ничего,
но проходит несколько мгновений, и он мягко кладёт ладони ей на спину, слегка притягивая к себе.
Ветер кружит вокруг них, принося с собой свежий запах зарождающейся весны, деревья будто
шепчутся о том, чему стали свидетелями, а плавно скрывающееся за горизонтом солнце ласково
гладит их лица последними лучами, словно успокаивая.
— Когда это закончится, — спустя какое-то время начинает Драко, — я хочу помнить. Я не хочу...
Он замирает в нерешительности, но Гермиона заканчивает предложение за него:
— ...забывать.
Кажется, он кивает, а у неё внутри всё кричит, желая вырваться наружу, и Гермиона не
сдерживается.
— А знаешь, что? — порывисто отстраняется она и смело поднимает глаза на Драко.
— Что? — без тени усмешки спрашивает он, будто чувствуя, что может ненароком спугнуть её
отчаянный, неправильный, но необходимый порыв.
— Я тоже, — наконец тихо произносит Гермиона. — Я хочу, чтобы это осталось со мной. Даже если
это закончится.
Последние слова слетают с губ помимо её воли, и Гермиона понимает, что своим «если» даёт
надежду тому, чего никак нельзя допустить. И Драко, ошеломлённый пониманием, несколько
секунд смотрит на неё так, как никогда раньше, а затем накрывает её губы своими.
И Гермиона плачет, потому что это так прекрасно и откровенно.
Потому что в этом горьком, отчаянном, но таком нежном поцелуе выражено всё, что они не
решаются сказать друг другу.
В эту ночь он снова приходит к ней, и они больше не «занимаются сексом», не «трахаются» и не
«спят».
В перерывах между «этим» они вместе принимают душ и медленно ласкают тела друг друга, нежно
растирая пену по коже, и в них в который раз пробуждается такое желание, которому оба не в силах
противиться.
И уже с наступлением рассвета, когда Гермиона даже не просит, но Драко остаётся, ей в конце
концов хватает смелости тихо признаться самой себе, проглотив ком в горле, что то, чем они
занимаются, зовётся «любовью».
***
419/487
В апреле Гермиона уже честна с собой, хотя ей всё ещё не хватает сил быть честной с Драко до
конца и быть честной с Джинни вообще, а та периодически кидает на неё многозначительные
взгляды и с сожалением качает головой, поймав Гермиону на том, как та смотрит на Малфоя.
И она не знает, что делать. Она молчит о том, что они с Драко решили не применять заклятие, хотя
не решили, что будет дальше, и от этого её съедает чувство вины. Гермиона смотрит на Джинни и
вспоминает Рона, Гарри, всех тех, кто вряд ли ожидает от неё отношений с бывшим Пожирателем
Смерти.
Кто никогда не сможет ей простить, если узнает, как непозволительно счастлива Гермиона бывает
рядом с Драко.
И сейчас, когда их отношения уже настолько близки, что он иногда просто так её целует прямо
посреди школьного коридора или шепчет что-то вроде: «На улице холодно — оденься теплее», она,
помимо прочего, осознаёт, что с каждым днём мысль о расставании причиняет всё больше боли. И в
глубине души Гермиона ищет выход, пытается найти равновесие, чтобы удержать вместе две
важнейшие составляющие её жалкой жизни, пропитанной ложью, но пока не находит.
В конце апреля к ней неожиданно подлетает Мишель:
— Так вот на кого он меня променял.
Она смотрит на Гермиону с обидой и злостью, а та не знает, что сказать.
— Я видела вас двоих перед уроком. Не думала, что ты способна на такое, Грейнджер, —
выплёвывает Мишель, и Гермиона осознаёт: та видела, как Драко целовал её в кабинете перед
началом предыдущей пары.
— Послушай, всё не так...
— Он бросил меня, — перебив её, продолжает Мишель с блестящими от слёз глазами, — сказал
какой-то бред о том, что мы друг другу не подходим. Конечно, я догадывалась, что он трахает кого-
то, но и подумать не могла, что это ты!
Она делает шаг навстречу и с исказившимся от боли лицом осматривает Гермиону.
— И что он нашёл в тебе? Ты же даже не красива. Да ты просто уродина! — кричит Мишель, и

внутри Гермионы всё замирает от шока и вмиг проснувшейся злости.
— Заткнись, — слышит она холодный голос Драко и медленно оборачивается. Он смотрит сквозь неё
и выглядит очень, очень злым.
— Что? — словно не веря своим ушам, переспрашивает Мишель.
— Я сказал, заткнись и проваливай! — рычит Малфой и делает несколько шагов, испепеляя ту

взглядом. — И если я хотя бы раз ещё услышу любое из тех гнусных слов, что ты сказала...
Гермиона не верит своим ушам, видя, как Драко наступает на Мишель, а та испуганно пятится.
— Но Драко, я же... Я просто любила тебя! А ты... Как ты мог позариться на... неё? Она же...
— Заткнись немедленно, твою мать! — кричит Драко и молниеносно выхватывает палочку, направив
её прямо в лицо Мишель.
Он выглядит разъярённым.
Гермиона не осознаёт, как её рот слегка приоткрывается, а брови ползут вверх от изумления, но
видит точно такое же выражение на лице Мишель.
— Ох, так значит... вы вместе, — опасно мягким тоном начинает Мишель, метнув в Гермиону полный
отвращения взгляд. — Значит, вот кто тебе подходит, да, Драко? Ещё скажи, что ты любишь её!
Холодный смех разносится по пустому коридору, и Гермиона чувствует, как внутри всё сжимается в
ужасе от осознания: Драко молчит.
Видимо, это замечает и Мишель, потому что её смех стихает, а в глазах расцветает искреннее
изумление.
420/487
Ещё никогда тишина не была столь невыносимой, как в этот миг.
— Что? Значит это пра...
— Пошла вон! — срывается Драко и бросается к Мишель, но та, взвизгнув, разворачивается и бежит
прочь. Она останавливается, лишь когда понимает: Малфой больше не преследует её.
Он выглядит абсолютно сломленным.
— Я отомщу тебе, Драко. Клянусь, я отомщу вам обоим! Чтоб вы подавились своей лю...
Последнее слово заглушает вопль Драко, и жёлтый луч врезается в стену, где только что стояла
Мишель, скрывшаяся за поворотом.
Гермиона наблюдает, как Малфой прерывисто дышит, опустив плечи и голову, и она боится даже
пошевелиться. В её голове просто не укладывается то, что произошло, то, что она услышала.
Это что-то настолько огромное, всеобъемлющее, кричащее, от чего она моментально чувствует себя
беспомощной и такой ранимой, что кажется — любое слово, любой неправильный взгляд или жест
окончательно уничтожит её.
И всё потому, потому что это...
— Это правда? — тихо спрашивает Гермиона, сглатывая ком в горле.
Она делает несколько шагов, всё ближе к пропасти. Драко молчит и не двигается, и Гермиона
понимает — он стоит на самом краю.
— Драко, ответь мне, — с мольбой говорит она, подходя почти вплотную к нему. Её рука
поднимается и нерешительно замирает в сантиметре от его плеча, когда он угловато
разворачивается и тяжело смотрит на неё.
— Ты уверена, что хочешь знать ответ? — хриплым голосом интересуется он, и Гермиона шумно
вздыхает, замечая, как блестят глаза Малфоя.
Она смотрит на него, как заворожённая, понимая, что своим ответом способна бесповоротно
разрушить что-то.
Она понимает, что, скорее всего, делает ошибку, отвечая:
— Да, я хочу знать.
Драко горько усмехается и качает головой.
— Ты же и так уже знаешь. Зачем тебе это слышать, Гермиона?
Он впервые называет её по имени, и с её телом происходит что-то невероятное: его охватывает то

ли трепет, то ли ужас, и Гермиона осознаёт: сейчас тот миг, когда они с Драко оба обнажены друг
перед другом, когда их чувства, запрятанные глубоко внутри, вывернуты на поверхность,
выброшены на берег отчаяния, и лишь от них двоих зависит, будут ли они жить.
— Скажи, — еле слышно просит она, занося ногу над пропастью, впервые не боясь упасть.
И Драко долго смотрит на неё, будучи совершенно уязвимым, прежде чем беспомощно выдыхает:
— Я люблю тебя.
И тогда они вместе падают, понимая, что теперь уже абсолютно точно не за что держаться.
Им уже не спастись, потому что Гермиона молчит, но всем сердцем вкладывает в поцелуй своё «Я
тоже».
421/487
***
Она так и не решается сказать ему, а он и не требует. После того случая всё становится сложнее,
ведь уже наступил май и прошли выпускные экзамены, а Гермиона до сих пор не знает, как быть.
Она просто отчаянно старается провести с Драко как можно больше времени и ровно настолько
наслаждается этими тайными встречами, насколько медленно умирает, понимая, что каждая из них
должна стать последней. Словно в насмешку она почти каждый день получает письма от Рона и
Гарри, которые пишут, как сильно хотят увидеть её, и в такие моменты Гермиона, как никогда,
осознаёт, что в той реальности, где есть её дружба, взращённая годами, нет места отношениям с
Драко, и уж тем более их взаимным чувствам.
Гермиона на распутье, и она, согреваясь в объятиях Драко, утыкаясь ему в шею, почти каждую ночь
безмолвно молится, чтобы получить хоть какой-то намёк, ответ на вопрос, что делать дальше.
И она получает, вот только совершенно не то, что ожидает.
До выпускного вечера остаётся всего несколько дней, и она как раз задумчиво выбирает, что ей
надеть, чтобы понравиться Драко, когда в окно стучится чёрная, как смоль, сова.
Уже один её вид не сулит ничего хорошего, но Гермиона убеждает себя, что ошибается. Её руки
дрожат, когда она разворачивает письмо и начинает читать:
«Уважаемая мисс Грейнджер! До меня дошли слухи, что мой сын имел неосторожность завязать с
вами отношения, оскверняющие репутацию нашей семьи. Думаю, нет смысла напоминать Вам, что
испокон веков род Малфоев славился чистотой крови, а потому поведение Драко абсолютно
неприемлемо. Однако я могу понять его, как мужчину: если женщина хитра и делает всё, чтобы
соблазнить — легко поддаться, особенно в такой сложный период. Я могу предположить, что Драко
вряд ли прислушается к моим словам, а потому решил написать сразу Вам в надежде, что Вы
примете верное решение и прекратите портить жизнь моему сыну, как, впрочем, и себе самой. В
противном случае, мне придётся поставить в известность о сложившейся ситуации мистера
Поттера, а лучше — кого-то из членов семьи Уизли. Вы же наверняка утаили от них свой маленький
грязный секрет?
Думаю, самым лучшим выходом будет Обливиэйт. Не хочется, чтобы Драко помнил об этой позорной
связи, как не хочется, и чтобы кто-то из моих друзей, представляющих интересы нашей семьи,
провёл с ним воспитательную беседу. Страшно подумать, чем это может закончиться.
Надеюсь на Ваше благоразумие, мисс Грейнджер.
С наилучшими пожеланиями,
Люциус Малфой».
Пергамент летит на пол, а Гермиона, закрыв рот колотящейся рукой, громко всхлипывает и в ужасе
делает пару шагов назад.
Нет.
Нет. Нет. Нет!
Она не сможет, не сможет это сделать!
Но факты, слова, всё ещё звучащие в голове, говорят о том, что она должна.
И Гермиона плачет, зло смахивая на пол вещи, разбивая, круша, ломая, а затем беспомощно оседает
на пол и кричит так отчаянно, как будто кто-то на живую отрывает часть её сердца, не заботясь об
обезболивании.
Она слышит стук и обеспокоенный голос Джинни за дверью, но решается открыть только спустя
пять минут.
— Что случилось? — испуганно спрашивает та, вваливаясь в комнату, а Гермиона, всхлипывая,

просто дает прочитать письмо.
422/487
Джинни хмурится, а затем изумлённо качает головой. На её лице застывает искренний ужас, когда
она смотрит на Гермиону.
— Откуда он знает?
— Мишель, та девушка с Когтеврана. Она знает, и она... Она рассказала, — еле выдавливает из себя
Гермиона.
— Тогда нужно сделать так, как он сказал, — тихо начинает Джинни, настороженно смотря на
Гермиону. — Вы же и так собирались это сделать, разве нет?
Гермиона долго смотрит на Джинни, безмолвно плача, и та понимает. Она громко вздыхает и
зажимает рот ладонями.
— Нет. Нет, Гермиона!
Джинни качает головой, в то время как та начинает говорить.
— Сначала это был просто секс, ничего более...
— Нет, — шепчет Джинни, но Гермиона не останавливается.
— Только секс, но потом... Всё начало меняться. Мы стали меняться, и наши отношения...
— Гермиона, это страсть, поверь, я знаю! — делает к ней шаг Джинни, отчаянно пытаясь убедить.
— ... они стали другими. Мне хорошо с ним, Джинни! Ты не представляешь, как мне с ним хорошо, —
чувствуя, как текут слёзы, с грустной улыбкой говорит Гермиона.
Джинни порывисто вздыхает и обхватывает её лицо ладонями.
— Нет, Гермиона, всё не так. Ты заблуждаешься, путая страсть с... — приглушённым голосом
говорит она, и в её глазах блестят слёзы.
— Нет, я знаю! — вырывается из её рук Гермиона и, вскинув подбородок, смело озвучивает то, что
так ни разу до этого и не сказала вслух: — Я люблю его, Джинни. Я люблю, понимаешь?!
Последние слова она кричит, а затем уже не может сдерживаться и даёт волю рыданиям.
Какое-то время она не слышит, не чувствует ничего, и лишь спустя минуты до неё доносится:
— Гермиона, пожалуйста...
Она открывает глаза и замечает, что Джинни сидит рядом и выглядит абсолютно подавленной.
— Просто подумай, что будет с Гарри, если он узнает? Он никогда тебе этого не простит. Что будет с
Роном? Думаешь, он сможет принять тот факт, что девушка, которую он искренне любит, предпочла
ему Пожирателя Смерти?! Это убьёт его, Гермиона, как же ты не понимаешь?
Но Гермиона понимает и сейчас, испытывая невыносимую боль, задыхаясь от безысходности,

чувствует, что пока что не в силах принять решение.
Вечером она видится с Драко и, прежде чем успевает произнести хоть что-то, тот неожиданно
говорит:
— Давай вместе уедем.
— Что? — ошеломлённо спрашивает Гермиона.
— После школы. Давай уедем вместе! Куда угодно: Франция, Италия, Германия — в любое место!
Она настолько ошеломлена, что не может найти слов. Гермиона думает — это шутка, а потому
нервно смеётся, но, замечая серьёзный взгляд Драко, в ужасе произносит:
— Уедем? Ты предлагаешь... уехать?
— Ты хочешь быть со мной? — вместо ответа спрашивает Драко, глядя ей прямо в глаза.
423/487
Гермиона старается сдержать рвущиеся наружу слёзы.
— Да, — искренне отвечает она. — Но...
— Именно из-за этого «но» я предлагаю уехать. Никто не будет знать, Гермиона! Никто не будет...
— Я не смогу, Драко! — отчаянно перебивает его Гермиона. — Я не могу просто всё бросить и...
Она неопределённо проводит рукой в воздухе, ощущая, как с каждой секундой дышать становится
всё труднее.
— Даже если я уеду с тобой, как это будет выглядеть? Мы же даже не встречаемся.
Драко замирает, а затем медленно подходит к ней, пристально смотря ей в глаза.
— Тогда выходи за меня.
Проходит несколько секунд, прежде чем первый шок отпускает Гермиону, и она переспрашивает:
— Что?
— Выходи за меня, Грейнджер.
Она безмолвно хватает губами воздух, но не может найти подходящих слов. Сердце стучит, как
сумасшедшее, оно переполнено эмоциями, от которых Гермиону бросает в дрожь.
— Гермиона, выходи за меня, — уже тихо повторяет Драко и касается её щеки пальцами, и его слова
звучат настолько отчаянно, неправильно, но ещё более желанно, что она всхлипывает и бросается к
нему в объятия.
Гермиона плачет, понимая, что не смеет сказать «да», но хочет этого больше всего на свете, а
потому выдавливает:
— Дай мне время до завтра.
И Драко соглашается.
Спустя несколько часов, измученная, обесточенная, обескровленная, Гермиона возвращается в

гостиную и говорит ей, одиноко сидящей, склонившейся над книгой:
— Сделай это для меня, Джинни.
Джинни вздрагивает и поднимает на неё поражённый взгляд.
— Что случилось?
— Он сделал мне предложение. Он предложил мне уехать. И я знаю, что не смогу сказать «нет»,
если не забуду обо всём. Я не смогу его отпустить, Джинни, и поэтому... Сделай это для меня,
пожалуйста. Заставь забыть.
Гермиона не замечает, с какой жалостью на неё смотрит та, когда соглашается, поклявшись
сохранить секрет втайне.
На следующий день Гермиона идёт по тёмному коридору, как на закланье. Она уверена, что так
будет лучше для них двоих, ведь она даже боится предположить, на что способен Люциус, пусть и в
заточении, и совершенно точно знает, что будет с её близкими, если они узнают обо всём.
Увидев Драко, Гермиона едва сдерживает рыдания, зная, что с секунды на секунду она забудет,
каким он может быть рядом с ней, а потому сгорает изнутри, умирает, едва не бьётся в агонии,
прикасаясь к нему в последний раз. И, когда помещение озаряется вспышкой, она сама кидается
под луч, но не успевает, а потому сидит рядом с потерявшим сознание Драко и плачет, крича:
— Нет! Нет, Джинни, нет! Не надо! Я найду выход, я смогу найти! Только не надо, прошу тебя...
Она крепко прижимает голову Драко к груди и с мольбой смотрит на Джинни, которая на какую-то
секунду замирает в нерешительности, а затем вскидывает палочку:
424/487
— Прости, Гермиона, но так на самом деле будет лучше...
— Я люблю его! Люблю, люблю, люблю... — сквозь рыдания говорит Гермиона, и в лице Джинни что-
то меняется.
— Нет, это не любовь, Гермиона! Ты не можешь его любить, — обречённо говорит она, в то время как
по её лицу текут слёзы. — Прости.
С последним криком Гермионы пространство озаряет зелёная вспышка, и она чувствует, что падает
с ускользающей мыслью — она только что совершила свою самую чудовищную ошибку.
Перед тем как закрыть глаза, Гермиона в последний раз смотрит на безмятежное лицо Драко и
шепчет:
— Я люблю тебя.
А затем проваливается в пустоту и забывает, что когда-то на самом деле любила его.
***
Гермиона очнулась на полу. Голова дико раскалывалась, и ей потребовалось несколько минут, чтобы
справиться с шоком и прийти в себя. Очень аккуратно она поднялась, оттолкнувшись руками от пола
и села, оглядевшись по сторонам. Когда её взгляд наткнулся на Драко, Гермиона замерла, боясь
пошевелиться.
Он стоял у стены, закрыв одной рукой лицо, и выглядел таким напряжённым, что, казалось, скажи
она хоть слово, произойдёт что-то необратимое.
Стараясь не шуметь, Гермиона не спеша поднялась на ноги, и в этот миг восстановленные

воспоминания дали о себе знать, заставив её взгляд увлажниться, а сердце бешено заколотиться от
отчаяния. Словно почувствовав, что на него смотрят, Драко медленно отнял руку от лица и взглянул
на Гермиону так, что лучше бы он закричал, сказал хоть что-нибудь, даже ударил, но не стоял
молча, разъедая взглядом её лицо, вливая в неё новую порция боли, уровень которой и так
зашкаливал.
— Драко... — повинуясь отчаянному порыву, сделала шаг к нему Гермиона, и в эту секунду тот резко
сорвался с места и пошёл к выходу.
Прежде чем она смогла прийти в себя, он уже хлопнул дверью. И в миг, когда оглушающая тишина
окутала Гермиону, она сама бросилась за ним.
Он почти бежал, и она едва успевала держать его в поле зрения, прося, умоляя остановиться, но
Драко только всё стремительнее уходил прочь. Он с силой распахнул главные двери и выбежал на
улицу, распугав столпившуюся у входа детвору. Не задумываясь, что она оставила своё пальто в
Выручай-комнате, Гермиона выскочила вслед за ним и попала под ледяной ливень. Она бежала, что
есть сил, не смотря себе под ноги, и в этот момент ей было плевать, что на улице дико холодно и
она уже почти промокла насквозь. В голове стучала лишь одна отчаянная мысль: «Не дай ему
уйти!», которая подгоняла её, давала силы и веру, что, может быть, ещё не всё потеряно.
— Драко, умоляю, остановись! — отчаянно прокричала ему Гермиона, почти догнав его, и услышала
в ответ резкое:
— Нам больше не о чем разговаривать, Грейнджер.
— Нет, я должна объяснить... — не сбавляя темп, проговорила Гермиона.
Но Драко будто не слышал её, продолжая стремительно идти в сторону Хогсмида. Его кулаки были
крепко сжаты, тело напряжено, и Гермиона всхлипнула, внезапно осознав, что, возможно, больше
никогда не увидит его, что если он сейчас уйдёт, то уже никогда не вернётся.
И в последней отчаянной попытке его остановить она прокричала, собрав все чувства из глубины
сердца, сосредоточив все эмоции в одной фразе, слетевшей с губ:
425/487
— Я люблю тебя!
Как только слова вырвались наружу, в небе прогремел гром и сверкнула молния, словно в ответ на
её полный безумия порыв, и Драко замер.
Очень медленно он обернулся и с исказившимся лицом тихо переспросил:
— Что ты сказала?
Гермиона, вдохнув полной грудью, сделала два смелых шага к нему и повторила:
— Я люблю тебя, Драко! Ты единственный, кого я когда-либо любила.
Но он уже отрицательно качал головой, а в его глазах плескалась боль:
— Нет, Грейнджер, ты никогда не любила меня.
— Я любила, Драко! И люблю до сих пор! — упрямо топнула ногой Гермиона, злясь на саму себя, на
свою глупость.
— Тогда зачем ты это сделала, Грейнджер? — с жестокой, горькой усмешкой произнёс Драко, делая
к ней шаг. — Зачем лишила нас памяти, зачем... Зачем, Гермиона?
В его глазах было так много боли, разочарования и презрения, что она всхлипнула, стараясь
сдержать слёзы.
— Я хотела её остановить. Я поняла, что не смогу это сделать, и хотела всё исправить...
Её неловкие слова прервал его злой смех, от которого всё внутри похолодело.
— Давай-ка я тебе кое-что объясню, Грейнджер, — вмиг перестав смеяться начал Драко ледяным
тоном. — Я отказался от всего. Наплевал на семью, послал к чёрту свои прежние представления и
готов был забыть про всё, что было раньше, начав новую жизнь с тобой. Я готов был пожертвовать
всем, всем, понимаешь? Только чтобы ты была рядом. Поэтому...
Он сделал ещё один шаг и скривил губы в горькой усмешке, в то время как ледяной порыв ветра
больно хлестнул Гермиону по щеке.
— Ты ни черта не знаешь про любовь, Грейнджер. Ты и понятия не имеешь, что это такое, если
смогла так просто отказаться от всего.
Сказав эти слова, он резко развернулся и пошёл прочь.
— Нет, Драко, прошу тебя! — бросилась к нему Гермиона и вцепилась в его руку, которую он тут же
раздражённо отбросил.
— Не смей прикасаться ко мне! Не смей даже подходить ко мне, Грейнджер, — яростно выплюнул
Драко.
Гермиона замерла, чувствуя, как медленно погибает под его взглядом, а потому произнесла первое,
что пришло ей в голову:
— Но ты же любишь меня, Драко! Мы сможем преодолеть, это же правда, что...
— Хочешь услышать правду, Грейнджер? — жёстко произнёс он, и его глаза опасно сверкнули. —
Тогда слушай. Я проклинаю тот день, когда позволил себе ввязаться в это дерьмо, а ещё...
Он сделал один неторопливый шаг в её сторону.
-... я презираю себя за то, что когда-то смог полюбить тебя.
Каждое его слово сочилось такой болью и презрением, что Гермиона почувствовала, как задыхается.
— Поэтому всё кончено, Грейнджер. Забудь обо мне. В конце концов, тебе это уже удавалось
сделать.
426/487
У Гермионы не было сил пытаться остановить его вновь, потому что она понимала — теперь это
действительно конец. Она смотрела на его стремительно удаляющуюся спину и захлёбывалась в
рыданиях. Слёзы смешались с дождём, а гром заглушил её отчаянный крик, когда она рухнула
коленями в грязь, чувствуя, как что-то в ней сломалось.
И виновата в случившемся была только она одна.
427/487
Глава 22
Soundtrack — Celine Dion «Ne me quitte pas»
Джинни была уверена — ничего хорошего из этого не выйдет, потому как знала, что Гермиона не
захочет ни с кем разговаривать после того, как вернёт воспоминания.
А уж с ней тем более.
Но она всё равно аппарировала к её дому, надеясь, что Гермиона там. Шёл ледяной и настолько
сильный и омерзительный ливень, что кожа от удара тяжёлых капель заходилась огнём. Казалось,
сама погода извещала, что этот день не лучший для встреч, но Джинни было всё равно: в её случае
любой день не стал бы «лучшим», и оглушительный раскат грома подтвердил это, стоило ей об этом
лишь подумать.
После того, что Джинни сделала, Гермиона имела полное право даже не удостоить её кивком при
встрече, не то, чтобы впустить к себе в дом. Однако Джинни, признающая свою ошибку, но не
желавшая мириться с мыслью, что в этот самый момент её лучшая — да что говорить,
единственная! — подруга пытается справиться с гнетом ужасающих воспоминаний, всё равно не
смогла заставить себя оставаться на месте. И поэтому она целых сорок минут нещадно
продавливала кнопку звонка, барабанила в дверь квартиры, не жалея костяшек пальцев, а ещё
громко звала Гермиону, умоляя открыть дверь.
Благодаря заклятию обнаружения Джинни знала — та дома, как и знала, что потребуется время,
прежде чем Гермиона откликнется на её просьбы.
Во всяком случае, Джинни хотелось верить, что она откликнется, ведь её интуиция подсказывала —
Гермиона в беде.
Последняя мысль отдалась вмиг сформировавшимся комком в горле, выступившими на глаза

слезами и особо сильными, отчаянными ударами кулаков, после чего дверь, наконец, распахнулась,
и Джинни не смогла сдержать отчаянный всхлип, когда увидела бледное лицо Гермионы, которая
смотрела на неё таким взглядом, что внутри всё сначала замерло, а потом будто забилось в
истерике, крича: «Нет!».
— Гермиона... — сделала медленный шаг в её сторону Джинни, но та оставалась на месте, всё такая
же неживая, словно разучившаяся чувствовать хоть что-то и реагировать. Она не плакала, но щёки
были мокрыми от слёз, она молчала, но боль, плескавшаяся на дне глаз, говорила лучше любых
слов. Её губы были припухшими, искусанными до крови, а руки... На руках было столько красных
отметин и царапин, что у Джинни не возникло сомнений: Гермиона пыталась унять душевные муки,
страдания, намеренно раздирая кисти ногтями, неистово впиваясь ими в кожу так сильно, чтобы
вышло хотя бы на миг забыть.
Джинни знала, так и было, ведь она сама когда-то делала с собой то же самое, пытаясь унять
бушующую боль от потери брата. И сейчас, мысленно выстроив логическую цепочку, Джинни уже не
могла просто стоять, потому как в очередной раз осознала — она виновата во всём.
— Гермиона! — бросилась к ней она, прижав к себе так крепко, что той наверняка было больно. — Я
умоляю, прости меня... Я не должна была, я обязана была отказаться, я была обязана остановиться...
Она говорила без умолку, сквозь слёзы пытаясь вымолить прощения, и обнимала, прижимала к себе
Гермиону, которая стояла всё в той же позе, безвольно опустив руки и молча слушая. А Джинни не
могла унять поток, кажется, уже никому не нужных, опоздавших на целые года слов,
продиктованных чувствами, которые она так долго хранила в своей душе. Она ведь знала, ещё в тот
миг, когда Гермиона попросила произнести заклятие забвения, что та любит Драко. По-настоящему
любит, горячо, преданно, так, как никогда не смогла бы полюбить Рона. Но Джинни сознательно
пыталась игнорировать эту неудобную, ужасающую правду, потому что думала, что ни к чему
хорошему это не приведёт: прошло слишком мало времени после войны, чтобы это могло привести к
чему-то хорошему. Это было бы разрушением, полным крахом уже и так почти разрушенных жизней
её близких людей, в особенности Рона... Да, Рона бы это окончательно сломало, ведь он и так
держался из последних сил, хоть и пытался показать обратное. И хоть тогда Джинни до конца не
понимала, но теперь знала, что помимо прочего, признай она любовь Гермионы — истиной, увидь
она, как та, забыв про друзей, семью, всех вокруг, пытается быть счастливой с человеком, на
которого почти все смотрят, как на прокажённого, который был «не на правильной стороне» и
428/487
сражался за убийц, отнявших тысячи жизней, то она и сама возможно осмелилась бы строить
будущее с Блейзом, в которого так отчаянно боялась влюбиться, но всё же влюбилась. А это было
недопустимо.
И поэтому Джинни сделала то, за что молила прощения, но уже не надеялась быть прощённой —
она стёрла воспоминания, искренне считая, что поступает правильно, что так будет лучше для всех.
Тогда, три года назад, её рука дрогнула и она почти опустила палочку, когда произносила
заклинание, смотря в полные разочарования и боли глаза Гермионы. Но она не опустила её, и с той
секунды уже было поздно что-то менять.
Джинни отвлеклась от воспоминаний, почувствовав невесомое прикосновение кончиков пальцев к

своей спине и услышав едва различимый шёпот:
— Пожалуйста...
Оторвавшись от плеча Гермионы, Джинни посмотрела на неё.
— Что? — тихо проговорила она, боясь спугнуть что-то живое, мелькнувшее во взгляде Гермионы.
— Пожалуйста, оставь меня, — прошелестела Гермиона, но Джинни знала, что если она сейчас
уйдёт, то совершит ещё одну ошибку.
— Нет, я не брошу тебя, — покачала головой Джинни, и в этот миг в Гермионе словно что-то
сломалось. Она громко всхлипнула и, вырвавшись из объятий Джинни, бросилась внутрь квартиры.
Закрыв лицо руками, она рухнула на софу и беззвучно заплакала. Её плечи сотрясались от рыданий,
тело было напряжено до предела, а пальцы с силой сжимали кожу, словно хотели продавить её
насквозь.
Джинни никогда не видела Гермиону настолько сломленной, и она знала, что единственное, чем она
может сейчас ей помочь, это просто быть рядом, пока та переживает утрату и оплакивает ошибки
юности, которые оказались роковыми. И поэтому Джинни неспешно подошла к софе, села на её край
и осторожно обняла Гермиону. Она не плакала — сдерживала себя из последних сил, понимая, что в
этой ситуации просто не смеет быть слабой, а Гермиона, ощутив её объятия, стала всхлипывать
сильнее, а затем и вовсе зарыдала, уткнувшись Джинни в шею.
— Тише, тише... — гладила её по волосам Джинни, пытаясь справиться с острым желанием вот так
же разреветься, свернувшись калачиком.
— Он ушёл, Джинни, и я... Я не смогу его вернуть. Никогда, — задыхаясь, сквозь слёзы проговорила
Гермиона безжизненным голосом.
А Джинни... Нет, она не плакала — по-прежнему сдерживалась, говоря что-то успокаивающее, но

так и не осмелившись сказать правду.
Просто она тоже считала, что Малфою будет очень трудно простить. Она помнила, каким взглядом
ещё в те школьные времена Драко смотрел на Гермиону, как он, думая, что его никто не видит,
нежно брал ту за руку или притягивал к себе для поцелуя так, словно ждал этого всю жизнь.
Джинни помнила, как человек, которого она привыкла видеть надменным и порой по-настоящему
жестоким, становился совершенно другим, стоило лишь Гермионе оказаться рядом.
Он и стал другим, стоило ей полюбить его.
И Джинни не могла в это поверить, но всё же знала наверняка — Малфой тоже по-настоящему
любил Гермиону, как знала и то, что ради любви он растоптал свои прежние принципы в никчёмную
пыль, развеяв их по ветру с осознанием, что назад дороги нет, но есть возможность и решимость
идти вперёд, невзирая на предрассудки и наплевав на всё. И он думал, надеялся, что Гермиона
поступит так же, но...
Джинни тяжело вздохнула, вспоминая день, когда та показала ей письмо. Гермиона была в
отчаянии и скорее всего поддалась ослепляющим эмоциям, так и не успев всё трезво рассудить,
когда просила её об услуге. И вот тогда-то Джинни обязана была её остановить, попытаться
объяснить, что это неправильно, что не стоит отказываться от настоящих чувств. Она должна была
рассказать, что сама испытывает то же самое совсем к неподходящему для этого человеку. Ей
нужно было помочь Гермионе найти выход, пусть это и далось бы дорогой ценой.
Помочь, потому что именно так поступают настоящие друзья. А она ведь всегда считала, что умеет
дружить.
429/487
Постепенно плач начал стихать, и вскоре Джинни уложила обессиленную, морально истощённую
Гермиону на софу, укрыв пледом.
— Он никогда не простит меня, никогда... — очень тихо прошептала Гермиона перед тем, как
заснуть окончательно.
И в этот момент Джинни поняла, что больше не может сдерживаться.
Теперь уже плакала она сама, пока затянутое в траур небо размазывало свои слёзы по крышам
домов.
***
Гарри не привык сидеть на месте. Так уж вышло, что ещё со школьных лет он всегда оказывался в
эпицентре событий. И хотя это ему не то, чтобы нравилось, но со временем, во всяком случае, не
вызывало удивления и уж тем более негодования. Вот и в этот раз он не собирался ждать, пока «всё
утрясется», «станет, как прежде» или вообще как-то «изменится», если верить словам Джинни,
сказанным в миг, когда он увидел её заплаканное лицо в день свадьбы. Конечно, спустя час он уже
знал причины и чувствовал бешеную головную боль от переваривания тех фактов, которые по его
настоянию ему рассказала Гермиона: она и Малфой встречались в Хогвартсе, об этом никто не знал,
да и они сами должны были обо всём забыть. Но в один миг всё изменилось, чувства стали глубже и
оба решили не применять заклятие. А потом об этой связи стало известно бывшей подружке
Малфоя, и та написала Люциусу, который в ответ прислал угрожающее письмо Гермионе. Гермиона
же, не в силах справиться с давлением, попросила стереть Джинни им с Драко воспоминания,
причём, втайне от самого Драко.
И Джинни согласилась, за что теперь расплачивалась.
Гарри просто не мог поверить, что всё услышанное — истина. Но печальный, полный боли взгляд
Гермионы и бледное, несчастное лицо Джинни говорили — это правда, как бы ни хотелось, чтобы
она была ложью.
В тот миг он ненавидел себя за то, что несколько месяцев назад предложил друзьям поехать в
«Магнолию». Ведь в таком случае Гермиона не встретилась бы с Малфоем вновь, и это не положило
бы начало цепочке разрушающих событий, которым он стал свидетелем, но в которых был
вынужден занять лишь ненавистную ему роль наблюдателя.
И сейчас, когда Гарри знал, что Гермиона вернулась в Лондон, вспомнив всё, он больше не мог
просто смотреть, как рушится жизнь его лучшей подруги, а Джинни в одиночку пытается той
помочь, испытывая оглушающее чувство вины. Он чертовски устал просто наблюдать, а ещё,
стискивая челюсть, сжимать кулаки каждый раз, когда ему хотелось вмешаться, но осознание, что
он скорее всего всё сделает только хуже, сдерживало его.
Но не сейчас.
Гарри решительно вышел из дома Уизли и, стараясь не думать, что нарушает данное Джинни
обещание, аппарировал к квартире Гермионы. Дверь была приоткрыта, из узкой щели пробивалась
тусклая полоска света, поэтому Гарри просто толкнул дверь вперёд и смело шагнул внутрь.
Джинни сидела на полу, обняв колени, в то время как Гермиона спала беспокойным сном, если
судить по её трепещущим векам и хмурому выражению лица. Половица под ботинком еле слышно
скрипнула, когда Гарри подошёл ближе и был пойман цепким взглядом Джинни.
— Я же просила... — начала она, но замолкла, словно решив, что говорить дальше что-то
бессмысленно.
Гарри обеспокоенно посмотрел на Гермиону, а затем тихо спросил:
— Как она?
— Отвратительно, — глухо отозвалась Джинни, поднимаясь на ноги.
— А ты? — наблюдая за её усталыми движениями и хмурясь, проговорил Гарри.
— И я, — обессилено выдохнула она и подошла к нему.
430/487
Гарри с готовностью притянул Джинни к себе и, прижав её голову к своему плечу, поцеловал в
макушку. Он нежно перебирал её пряди, пока она с силой сжимала ворот его рубашки и, кажется,
силилась не дать волю слезам. А Гарри, с тоской смотря на Гермиону поверх головы Джинни, думал
— как так вышло, что вместо того, чтобы наслаждаться радостями семейной и личной жизни, они
вновь все вместе оказались в полном дерьме. И так как спасения ждать было неоткуда, то по
законам жанра он вновь должен был помочь. Или, во всяком случае, попытаться это сделать...
Гарри встряхнул головой.
Нет. Нет! Он обязан пытаться снова и снова, чёрт возьми, пока не получится вновь увидеть улыбку
Гермионы, пока не удастся услышать смех Джинни.
О, Мерлин, как же ему не хватает её смеха...
Последняя мысль заставила его чуть-чуть отстранить Джинни от себя.
— Расскажи мне всё, — уверенно, но тихо произнёс он, кинув быстрый взгляд на Гермиону, которая
что-то недовольно проговорила во сне.
— Она уверена, что он не простит её, — горько вымолвила Джинни, и Гарри нахмурился.
— Может, это и к лучшему? — взглянув на абсолютно обессиленную Гермиону и испытав острый

прилив неприязни к Малфою, выпалил он первое, что пришло ему в голову, после чего получил
довольно ощутимый толчок в плечо.
— Как ты можешь так говорить?! — возмущённо воскликнула Джинни, после чего понизила голос: —
Она его по-настоящему любит, Гарри, а он — её. Один раз я уже совершила ошибку, решив, что ей
будет лучше без него!
Последние слова она произнесла достаточно громко, и оба на миг замерли, встревоженно посмотрев
на Гермиону. Но когда та перевернулась на другой бок и засопела, как прежде, Гарри произнес,
сжав переносицу двумя пальцами:
— Прости меня. Да, я... понимаю. Просто не могу на неё смотреть, когда она так страдает. И
осознание, что в этом виноват Малфой, просто выводит меня из себя!
Взгляд Джинни смягчился, и она прикоснулась к его щеке.
— Он не виноват, Гарри. Виновата я. И будь я проклята, если не постараюсь это исправить!
Гарри уже набрал в лёгкие побольше воздуха, когда послышался негромкий, но решительный
возглас:
— Нет!
Они с Джинни синхронно повернулись и увидели Гермиону, которая сидела на софе, опёршись
ладонью о подушку.
— Нет, — повторила она уже чуть тише. — Это сделаю я сама. И вы действительно сможете мне
помочь, если пообещаете одну вещь.
Гарри быстро взглянул на Джинни, которая выглядела не менее ошеломлённой, чем он сам.
— Всё, что угодно, Гермиона, — произнёс он, смотря на её решительное, немного ожесточённое
лицо.
— Вы не станете вмешиваться в мои отношения с Драко. За свои ошибки я должна заплатить сама.
— Но... — сделала шаг к ней Джинни.
— Я сказала, — повысив голос, перебила её Гермиона, — чем вы можете мне помочь. На этом всё.
С этими словами она уверенно встала и гордо вскинула подбородок. В её глазах уже не было слёз,
но было что-то такое, отчего у Гарри даже не возникло желания спорить.
Джинни тоже молчала, потому что наверняка считала: заплатить за свои ошибки должна была и она
сама.
431/487
Мелькнувшая благодарность во взгляде Гермионы, когда та закрывала за ними входную дверь,
подтвердила: молчаливое согласие Джинни стало началом её искупления.
И Гарри искренне хотелось верить, что оно не заставит себя долго ждать.
***
Нарцисса чувствовала себя беспомощной. Драко два дня не выходил из комнаты, а на её мольбы
открыть дверь и поговорить отвечал категорическим отказом. Домовые эльфы исправно приносили
ему еду в условленное время, пытались безуспешно «угодить молодому хозяину», а потом со
слезами на глазах рассказывали, что хозяин Драко практически ничего не ест и целыми днями
лежит в постели, смотря в потолок. Это беспокоило, нет, это вызывало настоящий ужас, ведь ещё
никогда Нарцисса не видела Драко в таком состоянии, а то, что она не знала даже причин такого
поведения собственного сына, просто убивало её.
Она так сильно любила его, что не могла справиться с болью, которая терзала сердце эти два самых
долгих дня в её жизни, и в какой-то миг, совершенно отчаявшись, Нарцисса, глотая слёзы,
дрожащей рукой потянулась к стеклянной дверце серванта, за которой находилась початая бутылка
дорогого коньяка. Во рту пересохло, и она, нервно облизнув губы, вздохнула, когда дотронулась до
прозрачного стекла, думая, стоит ли вновь пытаться забыть свои горести таким привычным для неё
когда-то способом. Внезапно вверху кто-то негромко хлопнул дверью, и Нарцисса, резко
дёрнувшись, ненароком задела хрустальный бокал, который тут же разбился об пол с характерным
звуком.
— Что здесь происходит? — послышался мрачный голос.
Нарцисса, вздрогнув, обернулась и замерла, ошеломлённо смотря на Драко.
Мда... Он выглядел отвратительно. Глубокие тени залегли под глазами, мятая, очевидно, несвежая
рубашка была небрежно заправлена в брюки, а волосы были растрепаны так, что Нарцисса не
сомневалась — Драко не причёсывался несколько дней. Совершенно очевидно, он не делал
абсолютно ничего, чтобы привести себя в порядок.
Но даже это не приводило в такой ужас, как потухший взгляд, в котором не было ни капли жизни.
Нарцисса невольно прерывисто, громко вздохнула, осознав, что не узнаёт своего сына. Ведь даже в
тот жуткий год войны он никогда не выглядел таким... Нет, он был сломленным, подавленным, но
никогда он не выглядел таким неживым, как сейчас.
— О, Мерлин, Драко... — наконец вымолвила Нарцисса и аккуратно, легко двинулась в его сторону,
словно боялась шумом своих шагов спугнуть его.
— Что здесь происходит? — поднявшись на одну ступеньку вверх, ещё раз повторил Драко и
выразительным взглядом окинул разбившийся бокал и стоящую на полке серванта бутылку.
— Я... Просто я... — вмиг растерявшись из-за его поведения и из-за едва не совершённой у него на
глазах глупости, произнесла Нарцисса. — Я переживала за тебя. Драко, милый, что произошло?
Её последняя фраза прозвучала так тихо, что готова была раствориться в звуке неистового ливня,
идущего не переставая уже добрые сутки. Но Драко всё равно её услышал, а затем его лицо
скривилось, и он уже собирался вновь подняться наверх, так и не дав ответ на вопрос, когда
Нарцисса отчаянно произнесла первое, что пришло в голову:
— Это ведь из-за девушки, верно?
Драко резко замер, едва занеся ногу над ступенькой, и всё его тело так напряглось, что не осталось
сомнений: Нарцисса попала в точку.
Но прежде, чем она смогла хоть что-нибудь произнести, Драко внезапно жёстко сказал:
— Нет.
И этот ответ, очевидно, бывший вымученной, злой ложью, так сильно ранил Нарциссу, что она,
почувствовав обиду, горько выдавила:
— Я учила тебя никогда не врать себе, Драко. Пожалуйста, не стоит врать ещё и мне.
432/487
За окном острая игла молнии пронзила необъятное смоляное облако, на что небо отозвалось
оглушающим рокотом грома, в то время как Нарцисса с Драко встретились друг с другом взглядами.
— Какой прок сейчас от правды, мама? Я понял, что иногда проще жить во лжи, не чувствуя то, что
я...
Драко внезапно замолк, словно пожалев о своём порыве откровенности, и, уже отвернувшись,
дёрнулся, чтобы сделать шаг, как Нарцисса произнесла:
— Ты любишь её. Скажи, это правда?
Этот вопрос повис между ними, наполнив тишину комнаты вмиг возникшим напряжением и
тяготившим обоих ожиданием ответа. Через несколько секунд Драко медленно обернулся,
поражённо взглянув на Нарциссу, а она лишь встретила его взор полным сочувствия взглядом.
— Я знаю, ты её любишь. Кто бы она ни была и что бы ни сделала... Прости её, Драко. Прости хотя бы
ради самого себя. Поверь, тебе станет легче.
— Нет! — услышав её слова, резко выкрикнул Драко, а в его глазах вспыхнула такая боль, что
сердце Нарциссы невольно сжалось. — Нет, — ещё раз повторил Драко уже гораздо спокойнее,
словно обуздав свой порыв, в то время как Нарцисса пыталась понять, на какую именно из её фраз
тот отреагировал решительным отказом.
В этот миг в гостиную взбалмошной птицей влетел громкий стук, и их внимание пригвоздила к себе
входная дверь. Оба замерли, ошеломлённо уставившись на неё, и лишь когда настойчивый звук
повторился, Нарцисса, наконец, произнесла, направляясь к порогу:
—Мерлин, кто же это мог к нам пожаловать? Я никого сегодня не ждала...
— Не открывай дверь, — прошипел Драко предупреждающим тоном.
Нарцисса, притормозив, нахмурилась.
— Прости?
— Я прошу не открывать дверь, мама, — сквозь зубы процедил Драко, вмиг помрачнев, и это её
рассердило.
— Нет уж, дорогой, извини, но это мой дом, и я буду решать, кому открывать дверь, а кому нет!
Драко побледнел и, оттолкнувшись от перил, упавшим голосом произнёс:
— Тогда, если будут спрашивать меня, скажи, что я здесь не живу. Скажи, что меня нет.
Пожалуйста.
Повторился уже более громкий стук, и Нарцисса пристально посмотрела на Драко. В его глазах было
столько искренней мольбы и горечи, что она со вздохом произнесла, не в силах отказать:
— Хорошо.
Она увидела лишь тень благодарности в его глазах, прежде чем он окончательно исчез из её поля
зрения, оставив в душе неясное чувство тревоги и сомнение в правильности её поступка.
До конца не разрешив внутренний спор, Нарцисса глубоко вздохнула и, наконец, открыла входную
дверь, после чего замерла на пороге с чуть приоткрытым от изумления ртом.
— Здравствуйте, миссис Малфой! Возможно, вы меня не помните, но я...
Нарцисса не сразу поверила своим глазам и даже пару раз моргнула, смотря на повзрослевшую, а
теперь и промокшую насквозь...
— Гермиона Грейнджер, я полагаю? — тихим голосом произнесла она, рассматривая миловидное, но

печальное лицо прямо перед собой.
— Да... Простите, пожалуйста, что явилась к вам без приглашения и побеспокоила вас, но... Миссис
Малфой, мне необходимо поговорить с Драко. Я знаю, он здесь, как знаю и то, что он вряд ли сейчас
настроен с кем-либо разговаривать, но, поверьте мне, это очень, очень важный разговор! Поэтому, я
433/487
прошу вас, разрешите мне войти, разрешите мне его увидеть!
Она говорила негромко, но в её голосе сквозило такое отчаяние, что каждое слово, произнесённое
Гермионой, болезненно просачивалось в душу Нарциссы, порождая ошеломляющие догадки.
И в миг, когда её взгляд задержался на коже лица Гермионы, тронутой загаром, она внезапно
поняла всё.
***
У Гермионы было ощущение, что её изучают. В сущности так оно и было: ясные глаза Нарциссы
неотрывно следили за ней, пока она неловко пыталась поднести трясущимися руками чашку чая к
губам. Ей было до ужаса неуютно, неудобно от того, что приходится находиться в таком роскошном
поместье, раньше служившем убежищем для Волдеморта, рядом с матерью человека, который
наверняка её презирает. Теперь уже сумасшедшая идея явиться на порог дома Малфоев не казалась
такой удачной, как Гермиона самонадеянно посчитала в особенно острый миг отчаяния, где-то в
промежутке между написанием двадцать первого и двадцать второго письма, обречённых остаться
без ответа. Теперь идея казалась глупой, бестактной и попросту неудачной, особенно если учесть,
что Драко нет дома, как заявила ей Нарцисса перед тем, как настоятельно пригласить на чашку чая.
Гермиона сама не знала, почему согласилась. Возможно, в глубине души она надеялась, что слова
Нарциссы ложь, а может, и вовсе была в этом уверена. Но факт оставался фактом: уже добрых
десять минут она сидела в пустой гостиной наедине с Нарциссой Малфой — женщиной, которую
всегда немного побаивалась и к которой относилась с лёгким презрением, но, тем не менее,
которую бесспорно уважала за преданность семье и мысленно благодарила за то, что та когда-то
спасла Гарри жизнь.
— Так зачем вы решили навестить Драко, мисс Грейнджер? — произнесла Нарцисса,

проигнорировав, как та расплескала чай, не в силах справиться с волнением.
— Мне нужно рассказать ему нечто важное, — вмиг покраснев и неловко пытаясь вытереть
салфеткой стол, начала Гермиона: — Я знаю, что он уже не живёт в своей квартире, а потому
подумала, что он вернулся в поместье. Вернулся в свой настоящий дом.
— Прошу, прекратите — не стоит так волноваться, — дотронулась до её руки Нарцисса. — И

оставьте в покое столешницу: в конце концов, для уборки есть домовые эльфы. Они сейчас же всё
уберут.
Гермиона, смутившись, шумно вздохнула и мысленно попыталась уговорить себя успокоиться, но

тщетно. Она вновь продолжила как раз в тот миг, когда с глухим хлопком появившийся эльф мягко
забрал из её рук салфетку.
— Простите, я просто немного волнуюсь. В последний и единственный раз, когда я была здесь...
— Не стоит вспоминать это, мисс Грейнджер. В стенах этого дома уже давно не говорят о прошлом.
На какое-то время воцарилась тишина, нарушаемая лишь звуками идущей стрелки старинных часов
и непрекращающегося дождя, уныло извещающего о наступлении поздней осени.
— Значит, вы встретились с Драко в «Прекрасной Магнолии»?
Гермиона с удивлением столкнулась с пристальным взглядом Нарциссы.
— Откуда вы знаете?
— Я лишь предположила, но, так понимаю, оказалась права? — слегка улыбнулась Нарцисса, и
Гермиона смутилась.
— Да, вы правы.
Вновь повисла неуютная пауза, и Гермиона, нервы которой были на пределе, уже готова была
встать, чтобы уйти, как внезапно тёплые пальца Нарциссы накрыли её ладонь.
— Расскажите мне всё.
Гермиона испуганно взглянула в полные спокойствия и твёрдой уверенности глаза Нарциссы и

покачала головой.
434/487
— Простите, но я...
— Я знаю, мой сын страдает. А сейчас я убедилась ещё и в том, что вы страдаете не меньше. Я
полагаю, это не является простым совпадением?
Гермиона чувствовала, как сердце начинает колотиться быстрее, а дыхание учащается, пока
Нарцисса смотрела на неё таким взглядом, словно уже давно знает причину, из-за которой
Гермиона, наплевав на свою гордость и все рамки приличий, заявилась без приглашения в Малфой—
мэнор. И тогда её пронзила ошеломляющая догадка: а что, если Нарцисса действительно всё знала?
Что, если она была в курсе того письма Люциуса, которое стало толчком к совершению самой
большой ошибки в её жизни?
— Я вам не враг, мисс Грейнджер. Вы можете думать иначе и имеете на это полное право, но,
думаю, даже вы не станете отрицать, что счастье и благополучие моего сына мне всегда было
дороже всего. Я уверена, вы знаете причину, из-за которой Драко так плохо. Вы же знаете, я права?
Гермиона почувствовала, как навернулись непрошеные слёзы, и медленно кивнула. Она ощущала,
будто все силы покинули её, ведь мысленно она снова проживала тот миг, когда видела, как Драко
стремительно уходит прочь, оставив её возле Хогвартса без малейшей надежды, что он вернётся.
Оставив её навсегда, без веры, что они снова смогут быть вместе.
— Простите меня, миссис Малфой, — выдавила она, до конца не осознавая, за что именно просит
прощения: поводов было слишком много.
— Вы любите его? — чуть помолчав, тихо сказала Нарцисса скорее утвердительно, чем
вопросительно, и Гермиона медленно подняла на неё глаза.
Она смотрела на Нарциссу и чувствовала, что не смеет врать.
— Да, — еле слышно выдохнула Гермиона, ожидая увидеть презрение, отчуждение, может, даже
отвращение в её глазах, но вместо этого уловила изумление, быстро сменившееся болью.
— Я так и знала, — тихо откликнулась она. — Так и знала...
Гермиона кусала губу, смотря, как хмурится Нарцисса и слегка качает головой, предавшись своим
мыслям, и не знала, что ей делать дальше. Она зашла слишком далеко в своей откровенности и не
была уверена, что поступила правильно, сказав правду.
— Расскажите мне всё. Обещаю, этот разговор не выйдет за пределы этой комнаты.
Гермиона пристально вглядывалась в лицо Нарциссы, пытаясь уловить хотя бы тень притворства, но
вместо этого видела искреннюю готовность слушать и помочь.
— Если вы мне расскажете, я постараюсь вам помочь. Обещаю, — словно прочитав её мысли,
произнесла Нарцисса.
— Это очень сложно... Возможно, вы не захотите меня слушать, — прошептала в ответ Гермиона,
нервно заправив прядь за ухо.
— Мы обе любим Драко, — отозвалась Нарцисса, не сводя с неё глаз, — и я знаю, что вы хотите ему
помочь точно так же, как и я. Но чтобы это сделать, я должна знать истоки проблемы. Поэтому,
умоляю, расскажите мне всё.
Её аргументы были неоспоримы, а отчаянное желание Гермионы сейчас искать помощи везде, где
её готовы предоставить, было столь сильным, что она сделала это.
Она рассказала всё.
Позже, когда она уходила, неловко прощаясь с Нарциссой, Гермиона услышала удаляющиеся от
лестницы шаги на втором этаже, а затем и негромкий хлопок дверью, от которого она невольно
вздрогнула.
И в тот миг Гермиона поняла, что поступила правильно, рассказав всё.
435/487
***
Шли дни, а её письма так и оставались без ответа. Единственным звеном, связывающим Гермиону с
Драко, была его мать — Нарцисса, которая уже в тот же день состоявшегося откровенного
разговора написала, что Драко покинул поместье, так и не удосужившись с ней поговорить.
Гермиона не слишком удивилась этому известию, ведь она была уверена — Драко слышал всё от
начала и до конца, и, скорее всего, просто не мог принять эту правду и смириться с ней. Наверняка
он даже не хотел вдумываться в причины, побудившие Гермиону совершить тот роковой поступок, и
уж тем более не собирался их понять. Поэтому в какой-то миг, спустя два месяца и двадцать три
дня, Гермиона с болью в сердце решила, что лучшим и по-настоящему правильным решением будет
его отпустить. Она сделала всё, что могла: писала письма, на которые не получала ответа, обивала
порог квартиры, где предположительно жил Драко, и поддерживала общение с Нарциссой, которая,
к сожалению, была так же бессильна. Гермиона не могла сказать, что у них сложились настоящие
дружеские отношения, однако им обеим была небезразлична судьба Драко, о котором уже
несколько месяцев не было никаких вестей. Поэтому их переписка и редкие встречи, в большей
части наполненные неуютным молчанием, спасали обеих от острого одиночества и вселяли
надежду, что когда-нибудь, возможно, он вернётся хотя бы к одной из них, и тогда вторая
обязательно узнает об этом и уверится, что с Драко всё хорошо.
Постепенно жизнь начала входить в привычное русло, Гермиона вернулась на работу,

самоотверженно окунувшись в текущие заботы и проблемы, а в те редкие дни, когда друзьям всё же
удавалось её вытащить куда-нибудь, искренне старалась делать вид, что всё как прежде. Гарри с
Джинни взяли за правило избегать опасную тему в разговоре, связанную со сложившейся
ситуацией, а когда кто-то другой бросал случайные фразы на счёт семейства Малфоев, быстро
старались переключить внимание говорящего на что-то другое, и Гермиона была им искренне
благодарна.
Она больше не злилась на Джинни, хотя вернее будет сказать, она никогда не злилась на неё вовсе,
понимая, что во всём случившемся виновата сама. Гермиона взвалила слишком большую
ответственность на плечи подруги, попросив помощи, и теперь была искренне благодарна, что та
многие годы хранила её тайну.
В вечер, когда Гермиона решила отправить последнее, прощальное письмо Драко, она сообщила об
этом Джинни, которая тут же к ней аппарировала. Они, обнявшись, обе плакали, когда та, в попытке
её отговорить, рассказывала, что чувствовала всё это время, наблюдая, как Гермиона пытается
строить свою жизнь, не помня, возможно, самую главную её часть. Она рассказывала, как пыталась
верить, что у Гермионы всё сложится с Роном, хотя сама в глубине души всегда знала правду: они
не смогут сделать друг друга счастливыми. Джинни рассказывала всё откровенно и без попытки
хоть что-то утаить, и эта озвученная правда была её личной исповедью, которую она, безусловно,
заслужила. В тот вечер Гермиона окончательно простила Джинни, но не простила себя, считая, что
не заслуживает прощения. Поэтому её решение оставить Драко в покое было хоть и выстраданным,
но уже безвозвратным. Она решила, что больше не будет пытаться оправдаться перед ним, не будет
ему докучать своими письмами и попытками узнать, где он сейчас. Гермиона, наконец, смирилась с
мыслью, что всё действительно кончено, хотя робкая надежда, что однажды Драко всё же простит
её, ещё теплилась в душе. Просто теперь она твёрдо знала — всё зависит только от него. И если он
выбирает жизнь без неё, то так тому и быть.
— Я помню миг, когда ты пришла в себя, Гермиона, — уже под утро, после долгого молчания
произнесла Джинни. — Блейз помог мне отнести тебя в твою спальню, а я всю ночь не смыкая глаз
смотрела на твоё лицо, умоляя, чтобы ты поскорее очнулась. Я помню, ты проснулась как раз к
завтраку, словно ничего не произошло. У тебя сильно болела голова и ты жаловалась, что
совершенно не можешь вспомнить, как заснула, но в целом вела себя, как обычно. Мы спустились в
Большой зал и по пути столкнулись с Драко, который уже направлялся в сторону своей гостиной. И
тогда я, кажется, забыла, как дышать: вы оба остановились и посмотрели друг на друга, словно
увидели впервые. В тот миг мне казалось — вы вспомните всё, и, когда Драко двинулся к тебе, я
была уверена, что так и будет. Но он просто медленно прошёл мимо, задержав на тебе печальный
взгляд, а ты ещё долго, сама того не осознавая, смотрела ему вслед так, словно понимала: он уже
никогда не вернётся к тебе. Это был последний раз, когда вы виделись в Хогвартсе. В тот же день
Драко вернулся домой.
Гермиона слушала её, чувствуя, как уже ставшая перманентной боль окончательно разъедает её
изнутри, но не позволяла себе заплакать. Впрочем, у неё бы всё равно уже не получилось: за
последние двенадцать часов она, казалось, исчерпала весь запас своих бесполезных слёз.
— Поэтому прошу тебя, Гермиона, не сдавайся. Ты же знаешь, что не сможешь быть счастливой без
него. Вы оба не сможете, как бы ни старались. Помнишь те слова цыганки? Как бы вы ни пытались
уйти, всё равно вы вернётесь к тому, с чего всё началось. Потому что друг без друга вам никак, — в
очередной раз попыталась убедить её в своей правоте Джинни, но Гермиона лишь горько покачала
436/487
головой.
— Мне никто не нужен, Джинни. Я понимаю, что вряд ли смогу быть счастливой без Драко, но я
уважаю его желание жить своей жизнью, в которой мне нет места. Когда-то я уже решила всё за
нас двоих, теперь же предоставляю ему такую возможность.
— То есть ты сдаёшься? — пораженно произнесла Джинни.
— Наоборот: я борюсь, борюсь с желанием вмешаться и попытаться всё снова вернуть. Так что, нет,
Джинни, я не сдаюсь. Я пытаюсь хотя бы раз поступить правильно.
Гермиона знала — Джинни категорически с ней не согласна, но она была благодарна, что, кажется,
та приняла её решение.
С тех пор эту тему они больше не затрагивали.
***
В декабре Гермиона и Джинни с Гарри получили приглашение от Саманты прийти на новоселье,
которое та с Роном устраивала в своём съёмном доме. Джинни заранее скептически отнеслась к
новости, что её брат всё-таки съехался с Сэм, и теперь вслух выражала надежды, что, войдя внутрь,
не ослепнет от обилия оранжевых вещей, щедро украшенных блёстками. Однако на деле всё
оказалось куда лучше, чем она могла представить: комнаты были светлыми и уютными, мебель
простая и без лишних декоративных элементов, а сама Саманта казалась куда более спокойной и
мягкой. Конечно, она была всё так же эмоциональна, но при этом создавалось впечатление, что
совместная жизнь с Роном благотворно сказалась на её внутреннем состоянии, о чём та без умолку
трещала вот уже полчаса. Джинни, иронично выгнув бровь, наблюдала, как Гермиона пытается
поддержать разговор, хотя было очевидно, что мысленно она была где-то очень далеко от умело
накрытого стола, компании друзей и причитаний Сэм. В это время Рон тихо переговаривался с
Гарри, и Джинни обратила внимание, что её брат выглядит чем-то встревоженным. Лишь после того,
как он кинул обеспокоенный взгляд на Гермиону, она поняла причину.
Джинни тяжело вздохнула. Прошло уже немало времени, но Гермионе не становилось лучше. Она
уже очень давно не улыбалась искренне, не смеялась по-настоящему и в целом выглядела
бесконечно печальной. А самым отвратительным было то, что Джинни не могла ей помочь, как бы ни
старалась. И она знала единственного человека, который мог бы вывести Гермиону из затянувшейся
депрессии, но, очевидно, не хотел.
— О боже! — внезапно отвлёк её от мыслей вскрик Саманты. — Я совсем забыла купить чай! Мой
торт без чая — потраченное время на ветер!
Джинни едва сдержалась, чтобы не закатить глаза, в то время как Гарри быстро предложил:
— Ничего страшного, Саманта. Мы можем обойтись и без...
— Нет, — упрямо поджала губы та, — чай просто необходим! Ладно, не переживайте, я сейчас же
схожу за ним в ближайший магазин.
Джинни едва не подпрыгнула, осознав, что перед ней открывается восхитительная возможность
хотя бы на какое-то время освободить себя от общества этой немало раздражающей её девицы, а
заодно прогуляться.
— Что ты, Сэм, брось! Я как раз хотела освежиться, неважно себя чувствую, — произнесла Джинни,
изобразив слабость в голосе, в ответ на что поймала укоризненный взгляд Гермионы. — Давай
лучше схожу я.
— Ну, я не знаю... — замялась Саманта, недоверчиво смотря на неё.
— Всё в порядке, — подошёл к столу Гарри. — Я пойду вместе с Джинни и проконтролирую, чтобы
она по дороге не забрела куда-нибудь ещё: не хочу дома обнаружить ворох новых ненужных
платьев.
Все засмеялись, атмосфера разрядилась, и спустя несколько минут Джинни, выйдя на улицу, уже
довольно вдохнула свежий воздух полной грудью.
— Значит, неважно себя чувствуешь? — послышался скептический голос Гарри.
437/487
Джинни, усмехнувшись, обернулась.
— Уже нет. Как только я перестаю слушать постоянную болтовню Саманты, мне резко становится
лучше. И как только Рон её терпит? — зашагала она по тротуару.
— Рону с ней хорошо, она же любит его, — откликнулся Гарри, — вот только...
Он замялся, на миг помрачнев.
— Что? — нахмурившись, спросила Джинни.
— У меня такое ощущение, что он сомневается в правильности своего решения жить с Сэм. Мне
кажется, он ещё до конца не отпустил Гермиону, и я думаю, что стоит...
— Нет, — резко остановилась Джинни. — Мы не расскажем ему о случившемся, пока Гермиона сама
этого не захочет.
— Конечно, не расскажем, — устало согласился с ней Гарри. — Но это не может продолжаться

вечно, Джинни. Нужно что-то решать. Не знаю, как тебе, а мне осточертело просто наблюдать, как
она чахнет на глазах. Посмотри на неё! Она же глубоко несчастна, а Рон, который это понимает и
чувствует, даже не знает причин.
На какое-то время между ними воцарилось молчание, после чего Джинни тихо спросила:
— И что ты предлагаешь?
Гарри на несколько секунд хмуро уставился себе под ноги, после чего поднял решительный взгляд и
твёрдо произнёс:
— Я предлагаю найти Малфоя. Я слышал в Министерстве, что он сейчас в Лондоне, так что при
желании я смогу узнать, где нам его искать.
Джинни поражённо посмотрела на него, а затем громко выдохнула:
— Нет. Нет, Гарри! Мы же обещали!
— Я знаю, Джинни, но я не вижу другого выхода! — вспыхнул он. — Мы должны помочь Гермионе,
должны хотя бы рассказать Малфою, как всё было на самом деле! Ты должна рассказать, Джинни.
Ведь этот самовлюблённый кретин наверняка не прочитал ни одного письма Гермионы. Я не
удивлюсь, если узнаю, что он их сжёг вместе с совами, которые эти письма принесли!
— Гарри! — возмущённо воскликнула Джинни.
— И самое главное, я знаю, что ты уже думала об этом, — горячо продолжил он. — И я уверен, что в
глубине души ты со мной согласна и понимаешь, что я прав.
Джинни смотрела на него, широко раскрыв глаза, и действительно осознавала — Гарри прав.
Внезапно её взгляд привлёк молодой мужчина со светлыми волосами, заходящий в магазин через
дорогу, и в этот же миг что-то внутри перевернулось.
Джинни замерла на несколько секунд, задержав дыхание. Она не могла поверить в столь
невероятное совпадение, но, присмотревшись повнимательней к замешкавшемуся у входа мужчине,
всё же поверила. Это был он.
Драко Малфой.
Следуя внезапному порыву, Джинни медленно зашагала к двери, за которой только что скрылся
Драко, и с каждой секундой её всё больше наполняла решимость, смешанная с полной
уверенностью в правильности своих действий.
— Стой, Джинни, ты куда? — нахмурившись, поспешил за ней Гарри.
— Ты прав, мы должны помочь Гермионе, — уже мысленно выбирая, что именно она скажет всего
через несколько секунд Малфою, произнесла Джинни.
Перед глазами быстро промелькнули воспоминания о плачущей, страдающей Гермионе, о том, как
много пергаментов она исписала, пытаясь достучаться до Драко, как много времени провела,
438/487
пытаясь найти его и узнать о нём хоть что-то. И это отозвалось болью в сердце Джинни и
невероятной злостью на саму себя, которая ядовито растекалась по венам, заставляя отравленную
ненавистью кровь бежать сильнее.
Джинни с силой распахнула дверь и оказалась внутри оживлённого кафе. Ей потребовалось всего
несколько секунд, чтобы найти взглядом Драко, который как раз направлялся к одному из столиков.
— Малфой! — громко выкрикнула она, и тот медленно обернулся.
В его глазах мелькнуло удивление, очень скоро сменившееся презрительным холодом, когда они
столкнулись взглядами.
Джинни сделала несколько шагов к нему навстречу, но почувствовала руку Гарри на своём запястье
и притормозила.
— Что ты... — начал он, но, очевидно, заметив Драко, тут же замолчал и разжал пальцы.
— Новоиспечённая чета Поттеров, — не шелохнувшись, мрачно изрёк Малфой. — А я так надеялся,

что этот день уже ничто не сможет испортить.
— Нам нужно поговорить, — пропустив его колкость мимо ушей, уверенно шагнула к нему Джинни.
— О, то есть ты всерьёз надеешься на любезную беседу, Уизли? — фыркнул Драко, выразительно

посмотрев на неё с тенью отвращения во взгляде, и уже собирался отвернуться, как раздался
твёрдый голос Гарри.
— Это касается Гермионы, Малфой.
Драко замер и на секунду в его взгляде промелькнуло что-то, похожее на боль, но уже в следующую
лицо приобрело привычное безразличное выражение.
— Мне плевать, Поттер, какую тему ты решил избрать для разговора. Могу тебя уверить: он не
состоится, — холодно изрёк Драко, хотя его голос едва заметно дрогнул.
— Говоришь, тебе плевать? Ты врёшь, Малфой, — медленно шагнул к нему Гарри. — Мы оба это
знаем, не так ли?
Какое-то время они мрачно сверлили друг друга взглядами, после чего губы Драко исказила
жёсткая усмешка.
— Значит, малышка Уизли рассказала тебе всё, да, Поттер? — обманчиво мягким тоном начал
Малфой.
Джинни заметила, как Гарри слегка дёрнулся, прежде чем ответить.
— Да, я знаю обо всём, что произошло. А ещё знаю то, что ты по-прежнему любишь Гермиону, но из-
за своего ослиного упрямства даже не потрудился открыть ни одно её письмо, чтобы понять, что
она любит тебя не меньше.
Лицо Драко ожесточилось, и Джинни с ужасом поняла, что совершенно не хочет слышать, что тот
скажет в следующий миг.
Но он сказал, и весь мир ушёл у неё из-под ног.
— Оу, значит, ты в курсе, Поттер? Знаешь, что у нас с Грейнджер была интрижка в школе, что твоя
теперь уже жена, заставила нас обоих об этом забыть, в то время как сама беззаботно трахалась с
Забини?!
Джинни громко вздохнула и прижала ладонь ко рту.
Она молилась, чтобы это оказалось дурным сном, но нет, всё происходящее было реальностью, от
осознания чего ей хотелось провалиться сквозь землю. Она видела, как побледнел Гарри от
услышанных слов, как заходили желваки на его лице, а кулак опасно дёрнулся, но всё же остался на
месте. Джинни с ужасом ждала, что произойдёт в следующий момент, но совершенно не была
готова, что Гарри скажет:
— Да, ты не ослышался, Малфой. Я знаю всё.
439/487
На несколько секунд повисла пауза, во время которой Джинни поймала удивлённый взгляд Драко,
после чего на его губах появилась усмешка.
— Вот как? — чуть склонив голову набок, выгнул он бровь. — Что ж, поздравляю. Хотя бы с тобой она
поступила благородно, Поттер.
Джинни поняла — Малфой раскусил её и совершенно точно знал, что до этого момента Гарри не
слышал от неё ни слова об отношениях с Блейзом, а потому сейчас с мрачным торжеством
наблюдал, как её глаза наполняются слезами от злости и беспомощности.
Ей потребовалось немало усилий, чтобы вновь сосредоточиться на разговоре.
— Гермиона попросила Джинни сделать это, потому что получила письмо от твоего ублюдка-отца,
Малфой, — спустя несколько секунд негромко процедил Гарри. — Он угрожал ей, говорил, что
найдёт способ расправиться с тобой, а она любила тебя и боялась, что так и будет.
Драко презрительно фыркнул.
— Что за сентиментальный бред, Поттер? Если ты ещё не понял, мне глубоко плевать на Грейнджер.
Мы просто трахались в школе, и она для меня была обыкновенной грязнокровной шлюхой, которой я
пользовался в своё удовольствие.
Джинни успела вовремя вцепиться в кулак Гарри, который тот занёс для удара.
— Нет, Гарри, не надо! — отчаянно прокричала она.
— Я убью этого ублюдка, — пытаясь вырвать руку, зло выплюнул Гарри, но Джинни была
непреклонна и, в конце концов, он сдался и, вырвав руку, гневно уставился на Драко, в то время,
как Джинни начала жарко говорить.
— Ты просто жалок, Малфой! Если ты искренне считаешь, что после одного твоего лживого
оскорбления мы бросим попытки убедить тебя в величайшей глупости, которую ты совершаешь,
отвергая Гермиону, то ты глубоко заблуждаешься! Она любит тебя, сволочь, и очень страдает! И
если ты не можешь её простить, то дай ей хотя бы возможность высказаться! Дай хотя бы нам
возможность рассказать тебе правду.
Ухмылка слетела с лица Драко, а глазах вновь промелькнула боль, сменившаяся холодом.
— Это уже не смешно, Уизли. Какого чёрта ты решила, что я буду с тобой разговаривать после того,
что ты сделала? Какого хрена ты считаешь, что после случившегося я буду слушать жалкие
стенания Грейнджер? О каких, мать их, «любви» и «прощении» может идти речь?! — звенящим от
напряжения и едва сдерживаемой ярости голосом произнёс Драко. — Меня это больше не
интересует. С меня довольно!
Джинни на миг замерла, увидев, как Малфой потерял самообладание и слегка повысил голос, с
горечью произнеся последнюю фразу, и это всё же заставило её робко поверить, что ещё не всё
потеряно, что он сможет выслушать их.
— Я понимаю тебя, Малфой, — внезапно вторгся негромкий, но твёрдый голос Гарри. — Возможно,
даже больше, чем ты можешь представить. И я знаю, как нелегко бывает простить человека,
которого любишь.
Он на миг замолчал, и Джинни увидела, как понимание затапливает взгляд Драко, в то время, как
она сама готова была расплавиться от жгучего чувства вины.
— Но мы все делаем ошибки, и порой они ужасают по-настоящему. Думаю, ты согласишься со мной,
не так ли, Малфой? — настойчиво произнёс Гарри, и Джинни с удивлением обнаружила, что Драко
до сих пор не шелохнулся, словно услышанные слова нашли отклик к его душе, заставляли
оставаться на месте.
— И про что вы хотите мне рассказать, а, Поттер? Про платонические отношения Грейнджер с Уизли,
которые так были удобны и желанны всеми, кроме неё, про ваше давление и чувство вины, которые
она испытывала, втайне встречаясь со мной, или же про то жалкое письмо, которое написал мой
отец из Азкабана? — сделал шаг навстречу Драко, сощурив глаза. — Едва ли вы сможете меня чем-
то удивить. Я всё знаю и так.
440/487
Джинни удивлённо вскинула брови. Что? Значит, Малфой всё это время был в курсе?
— Поэтому сделайте милость, оставьте меня в покое и прекратите свои идиотские попытки по-
гриффиндорски прийти на помощь там, где она совершенно не нужна.
— Малфой, неужели ты до сих пор не веришь, что она любит тебя? — отчаянно произнесла Джинни
первое, что пришло ей в голову.
Драко на миг замер, прикрыв глаза, словно изо всех сил пытался сохранить самообладание, а затем
тяжело посмотрел на неё.
— В любом случае, это уже неважно, Уизли. Потому что...
— Драко, прости, милый, я так задержалась! — внезапно оборвала его на полуслове подлетевшая к
нему высокая блондинка.
Джинни настороженно наблюдала, как та, обвив шею Малфоя руками, чмокнула его в щёку, а затем
повернулась к ней лицом.
— Ох, извините, я вас не заметила, — с лёгким высокомерием воскликнула она, кинув быстрый
оценивающий взгляд на Джинни, а затем посмотрела на Гарри, задержавшись на уровне его лба. —
О, я так понимаю, вы тот самый Гарри Поттер? Приятно познакомиться!
Она, лучезарно улыбнувшись, изящно протянула ему руку и тот её нехотя пожал, не сводя
напряжённого взгляда с Драко.
— Кто это, Малфой? — процедила Джинни, смотря ему прямо в глаза.
Но прежде чем тот смог ответить, блондинка вновь громко заговорила с уже нескрываемым
высокомерием так, что привлекла к себе внимание стоящих поблизости посетителей.
— Меня зовут Астория Гринграсс. И я девушка Драко.
Джинни показалось, словно кто-то ударил её под дых, когда она услышала эту фразу.
Но худшее произошло в следующую секунду: она уловила громкий вздох позади себя, и, резко
обернувшись, увидела Гермиону, пронзительно смотрящую на Драко с исказившимся от жгучей боли
лицом.
441/487
Глава 23
Soundtrack — Celine Dion «I Surrender»
Драко казалось, всё вокруг утонуло в тишине. Оживлённые разговоры в кафе, звуки стучащих вилок
о тарелки, звон бокалов — всё это было подобно жалким отголоскам реальности, постепенно
уходящей на дно под тяжестью болезненного понимания: Грейнджер слышала.
Уверенности не было, но, вероятно, Астория пыталась взять его за руку и что-то удивлённо
спрашивала — он не воспринимал и слова.
Он просто смотрел на Гермиону, смотрел в полные дикой, отчаянной боли глаза и чувствовал, как её
эмоции просачиваются в него, разрывают изнутри, заставляя вновь переживать день, когда он
узнал о предательстве. Драко был уверен — сейчас они точно квиты, ведь он видел в ней словно
отражение себя.
И он знал, что должен испытывать мрачную гордость, должен радоваться, что наконец-то она
ощутила — каково это, когда кто-то предаёт твои чувства. Он обязан был продемонстрировать ей,
доказать, что теперь-то уж между ними всё действительно кончено: она же сама всё слышала,
верно? Он обязан был наказать её холодной усмешкой и окончательно добить, прижав к себе
Асторию, а возможно, даже и поцеловав ту при всех, пусть это и выглядело бы бездарным фарсом.
В любом случае это сработало бы.
Однозначно сработало бы, если бы Драко смог.
Но правда заключалась в том, что он не мог даже пошевелиться. Он не мог сказать ни одного
чёртова слова, хотя хотел, по-настоящему хотел! И из этого вытекала вторая, скрутившая его
внутренности правда: если бы он всё же был способен говорить - наверняка попытался бы сделать
всё снова, чтобы не видеть такие знакомые разрушительные чувства в глазах Грейнджер.
И вот это вселяло в него уже настоящее отвращение к себе.
Драко ненавидел себя за то, что не мог отвести от Гермионы взгляд, борясь с пронзительным,
душащей потребностью броситься к ней вопреки всему. Ненавидел за то, что идея послать прошлое
к чёрту и, наплевав на гордость, попытаться объясниться ещё никогда не была столь
привлекательна. Ненавидел, потому что знал — несмотря на его нездоровые фантазии и мысленные
вариации на тему мести, он не испытывает ни малейшего удовлетворения от того, что Гермиона,
определённо, получила по заслугам.
Нет.
Нет, чёрт возьми!
Только неистовая боль, жгучее разочарование и желание повернуть время вспять, чтобы изменить
всё.
Злость с новой силой захлестнула Драко, и он, сжав челюсть, уже готов был сделать к Гермионе
шаг, когда внезапно что-то мелькнуло в её взгляде.
— Сахар, — не сводя с него глаз, слабым голосом начала она. — Саманта попросила купить ещё
сахар.
Последние слова она произнесла еле слышно, медленно переведя взгляд на Уизли, которая так и
стояла с прижатой к открытому рту ладонью и лицом, выражающим глубокое сочувствие.
— Гермиона... — позвала Джинни, но та, словно её не услышав, сделала один осторожный шаг к
Драко.
— Ты... — выдавила она с горечью, качая головой и всматриваясь в его глаза.
Он ждал, что она продолжит, но она молчала, всё так же не двигаясь с места, и это убивало Драко.
Казалось, они остались одни на всём белом свете, окружённые давящей, заползающей к ним в
полуоткрытые рты тишиной, которая так крепко сжимала горло, отравляя болью язык, что говорить
442/487
было невозможно.
— Что происходит? — внезапно уловил Драко голос Астории.
Момент был разрушен, и Грейнджер, вздрогнув, моргнула. В её глазах блеснули слёзы, а Драко с
трудом проглотил противный комок, застрявший в глотке, и усилием воли заставил себя стоять на
месте.
Видимо, осознав, что он не сделает к ней шаг и не скажет ничего, Гермиона рвано вздохнула и тихо
—тихо сказала:
— Как ты...
Она замолчала — наверное, просто не могла больше говорить, но Драко и так понял, что она хотела
спросить.
— Теперь ты знаешь, каково это, — будто со стороны услышал он свой печальный, словно
вымоченный в боли голос, и в следующую секунду Грейнджер попятилась.
И тут же внутри что-то заметалось, истошно вопя «Нет!», и он уже готов был пойти за ней, готов был
бежать, лететь, делать что угодно, только бы не дать Гермионе уйти, но почувствовал
прикосновение к плечу.
— Драко, ты объяснишь мне, что здесь происходит?
Он рассеянно повернулся к Астории, которая недоумённо смотрела то на него, то на Грейнджер, и в

этот миг она ему казалась настолько раздражающей, выводящей из себя, что Драко хотел было на
неё заорать, когда услышал, как громко хлопнула дверь.
Он резко перевёл взгляд и наткнулся на Уизли, которая бежала следом, в отчаянии окликая
Гермиону.
И лишь тогда он действительно осознал, в какое дерьмо угодил. Конечно, если полагаться на
холодный рассудок, Драко должен быть удовлетворён: добился, чего хотел. Но стоило об этом
подумать, как душа уже противно нашёптывала, что на самом деле он никогда не желал такого
Гермионе по-настоящему.
Он никому бы не пожелал той внутренней агонии от предательства, которая сжигала его до сих пор.
Внезапно взгляд Драко привлёк к себе Поттер, который сделал к нему несколько шагов с
исказившимся от ненависти и отвращения лицом.
— Какой же ты идиот, Малфой, — мрачно изрёк Гарри, а затем, прежде чем он успел отреагировать,
резко ударил по лицу так, что Драко покачнулся и, потеряв равновесие, упал на стол. Нос неприятно
хрустнул, из него хлынула кровь, и на какое-то время острая боль заставила Драко забыть обо всём.
Естественно, присутствующие моментально подскочили, а кое-кто даже приготовился разнимать их,

вот только в этом не было нужды.
Драко не собирался нападать. Вместо этого он оттолкнулся от столешницы и, пошатнувшись,

принял вертикальное положение, встретив тяжёлый взгляд Гарри.
В это мгновение Драко не чувствовал ярости или хотя бы злости.
Он ощущал какую-то особую, изощрённую форму благодарности за то, что Поттер воздал ему по
заслугам.
А ещё понимал: теперь Гермиона, которую он отчаянно хотел разлюбить, но всё ещё любил,
совершенно точно осталась в прошлом.
И даже боль от сломанного носа казалась лёгким неудобством по сравнению с сосущей пустотой,
образовавшейся где-то в районе сердца.
Драко вылетел на улицу спустя минуту после того, как Поттер стремительно удалился. Наскоро
прошептав заживляющее заклятие, он быстро побрёл прочь, не видя перед собой ничего, кроме её
взгляда, который он даже если бы хотел забыть — не забыл бы.
443/487
Он шёл и с каждым шагом, отбивающим крутящееся в голове «Никогда, никогда, никогда...», всё
явственнее чувствовал дикую дрожь от осознания, что теперь и вправду всё кончено.
Грейнджер никогда не простит его.
Пусть будет так, ведь Драко не знал, сможет ли сам простить её когда-нибудь.
Они слишком сильно ранили друг друга, и этого достаточно, чтобы сдаться, капитулировать и
признать, что у них не выходит быть вместе, уже в который раз.
«Почти достаточно», — поправил Драко внутренний голос, который он беззлобно заткнул, усилием
воли мысленно гася последнюю робкую надежду, всё это время стыдливо ютившуюся в сердце, что у
них с Грейнджер ещё может что-то получиться.
Но теперь... Нет, уже ничего не получится.
Однозначно.
— О Мерлин, Драко... Куда ты так спешишь?! Что же это такое... Давай я попробую помочь, у тебя же
кровь идёт! — внезапно донеслись до него причитания Астории в то время, как он боролся с
невероятным желанием закричать, ударить, сделать хоть что-то, лишь бы не ощущать эту страшную
боль и тоску от чувства потери.
А ещё пустоту от осознания, что Гермиона больше никогда не напишет ни одного письма.
Никогда не станет искать с ним встреч.
И снова... Никогда не простит его.
Потому что она не знает правды, чтобы иметь возможность сделать это.
И единственное, что их связывает теперь, это огромное, всепоглощающее «никогда».
Одно на двоих.
— ...я помогу, Драко, я... — опять этот раздражающий голос, а ещё прикосновение к его запястью, от
которого он резко замер.
Драко прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов, силясь успокоиться, а затем медленно
повернулся к Астории и уставился в её испуганное лицо таким взглядом, что она невольно
съёжилась.
— Ты действительно мне поможешь, дорогая, — услышал Драко словно со стороны свой звенящий от
напряжения голос, — если расскажешь, с каких пор ты стала моей девушкой.
С каким-то мрачным удовлетворением он наблюдал, как бледнеет Астория и, открыв рот, изо всех
сил пытается подобрать слова.
— Но, Драко, я думала, что после того, что у нас было... — наконец неуверенно сказала она.
— Ничего не было! — рявкнул Драко, сделав к ней шаг, но потом, взяв себя в руки, уже гораздо
спокойнее добавил: — Ты прекрасно помнишь, что я был мертвецки пьян, когда целовал тебя.
— Но ведь мы не только... — испуганно глядя на него, начала Астория, и Драко ощутил, что больше
не может с ней разговаривать.
Голова раскалывалась так сильно, что его потребностью было поскорее принять болеутоляющее
зелье, что-то сделать с чёртовым носом и постараться забыться глубоким сном.
— Послушай, Астория, сейчас не лучшее время для выяснения отношений. Пожалуйста, оставь меня
одного, — устало произнёс Драко, на пару секунд накрыв глаза рукой.
Он уже ждал, что услышит гневную речь и, возможно, схлопочет даже пару толчков в грудь, но
этого не последовало.
— Хорошо, Драко. Я приду утром проверить, как ты себя чувствуешь, — спустя несколько секунд
спокойно ответила она так, словно он не кричал на неё всего минуту назад, после чего
444/487
аппарировала.
Драко какое-то время молча смотрел на место, где только что была она, мысленно поражаясь, какой
на удивление понимающей могла та быть, если хотела, а затем, тяжело вздохнув, отвернулся и
вновь побрёл в неизвестном направлении, меланхолично вспоминая свою недавнюю встречу с
Асторией.
В тот вечер, когда он услышал разговор матери с Грейнджер, Драко был настолько раздавлен и
взбешён, что теперь они заодно, что, не думая, покинул поместье и аппарировал в бар на окраине
Лондона. Он помнил, что много пил и был уже достаточно пьян, когда встретил бывшую
однокурсницу Дафну с женихом. Они разговорились и даже вместе подняли бокалы провозглашая
какой-то дурацкий тост, а дальше... Дальше воспоминания были уже не так ярки, но, кажется, он
едва не затеял драку с барменом, после чего Дафна вместе с ним аппарировала к себе домой, где
жила вместе с сестрой, которой и поручила позаботиться о Драко. Видимо, та поняла слово
«позаботиться» буквально, а оттого стала с ним умело кокетничать и даже любезно предложила
бокал вина, который был точно лишним, но разве мог Драко это осознать в тот момент?
Астория внимательно и с должным сочувствием выслушала его несвязную историю о коварстве

женщин, о предательстве и разочаровании в любви, а потом как бы невзначай заметила, что сама
бы никогда так не поступила.
И он, пьяный идиот, повёлся.
Конечно, он был в курсе, что всегда нравился Астории, хотя сам никогда к ней ничего не испытывал.
И он знал, что по части хитрости и изворотливости эта девица может переплюнуть любую знакомую
ему девчонку. Но в тот миг, когда она с такой заботой разделила его горе, так учтиво подлила вина
и искусно подобрала слова, чтобы заставить Драко довериться ей, он даже почувствовал что-то
вроде симпатии и, насколько он помнил, не стал возражать, когда она прикоснулась к его губам
своими...
И всё.
На этом воспоминания Драко заканчивались.
Наутро он проснулся в её постели. Астория радостно порхала рядом, вручную заваривая чай, и
многозначительно улыбалась так, что сомнений не оставалось: они провели вместе ночь. Некстати
вернувшаяся Дафна уже готова была наброситься на него с кулаками, когда Астория ловко соврала,
что Драко назначил ей свидание.
И ему пришлось признать, что это так.
Да, он мог послать Асторию к чёрту и постараться объяснить ей, что всё произошедшее между ними
— ошибка, но из уважения к Дафне и в знак благодарности за то, что она уберегла его накануне от
высочайшей глупости, он всё же согласился на встречу с Асторией. К счастью, та не вспоминала о
прошедшей ночи и задавала мало вопросов, а ещё делала всё, чтобы расположить Драко к себе, и в
какой-то момент тот нехотя признал, что её общество — не самое худшее на свете.
Что уж лучше с ней, чем одному.
Драко сам не знал, как так получилось, что они начали регулярно встречаться и общаться. В
основном они вместе ходили куда-то по её настоянию, а он вполуха слушал болтовню Астории, пока
сам молча пытался убедить себя, что делает всё правильно. Он стремился забыть Грейнджер, и,
хотя ему это никак не удавалось сделать, всё же в обществе Астории отвлечься было немного легче.
Естественно, о том, чтобы начать с ней встречаться, он не думал вовсе, хотя мысль, что, может
быть, Грейнджер увидит их вместе или до неё дойдут слухи о его новом романе, дарила мрачное
удовлетворение. Но тогда она наверняка перестала бы пытаться вернуть его, и Драко не пришлось
бы разбивать кулаки в кровь каждый раз, когда он отчаянно боролся с желанием вскрыть очередное
письмо, которое могло бы заставить его вернуться к ней, что было бы проявлением его высочайшей
слабости.
Но на деле всё оказалось куда сложнее.
И Драко было до мерзости тошно от самого себя, когда он представлял, в каком свете предстал
перед Гермионой.
Хотя... Оно и к лучшему.
445/487
Пусть считает, что он предал её.
Пусть.
Ведь, в сущности, он действительно это сделал, переспав с другой женщиной, а потом — не сказав
Гермионе, что Астория врёт.
Так будет лучше.
Драко аппарировал к себе в квартиру и взглянул в зеркало. Слишком бледное даже для него лицо,
распухший нос с запёкшейся кровью и пустые глаза, которые с лёгким презрением — отвращением
— взирали на него.
Он выглядел жалко.
Он и был жалок, абсолютно.
— Так будет лучше, — почувствовав, как противно защипало в носу, уже вслух хрипло повторил
Драко и, даже не приводя себя в порядок, рухнул на кровать, уставившись в потолок.
Но снова видя лишь её глаза.
***
Джинни тихо открыла дверь и неслышно проскользнула внутрь их новой с Гарри квартиры, в
которую они переехали всего несколько дней назад. Она была абсолютно раздавлена событиями
сегодняшнего вечера и окончательно добита тем фактом, что Гермиона отказывалась говорить с
ней. Джинни искренне хотела помочь, но не знала, что делать, пока Гермиона на её глазах
сотрясалась в беззвучных рыданиях, уткнувшись в подушку. И тот факт, что она не плакала в
открытую, а до последнего сдерживала себя, только сильнее ранил Джинни, которая знала — её
подруга борется со слабостью изо всех сил, пытаясь не сломаться под тяжестью горькой обиды и
жестокого разочарования.
В какой-то миг Гермиона подняла на неё глаза, и Джинни почувствовала — ей лучше уйти.
Бывают моменты, когда единственное, чем ты можешь помочь — это не вмешиваться и дать
человеку справиться с собственным горем в одиночку. Совершенно точно это был тот самый момент.
Гермиона хотела выстоять в этой борьбе с собой, хотела перенести удар стойко и без лишних
свидетелей, и Джинни не смела ей мешать, даже в исключительно благородных целях.
Она аппарировала к двери, всё ещё думая о Гермионе и о предательстве Малфоя, но когда
коснулась ручки, замерла от пронзившего её понимания — это не единственная проблема.
Ведь сегодня стало известно, что... Гарри в курсе про них с Блейзом.
— Знает всё, — поражённо выдохнула Джинни, ощущая, как паника проникает в каждую клетку её
тела, заставляя сердце ускоряться.
Это было непостижимо, это было... неправильно и уж точно не вовремя. Хотя разве раскрытие
страшных секретов когда-нибудь бывает вовремя?!
Джинни не имела никакого представления, как быть теперь с этим бьющимся в груди, готовым
вырваться наружу ощущением, что назад уже ничего не вернёшь.
Она не представляла, как сможет посмотреть в глаза Гарри после того, что услышала от него и от
Малфоя. Было слишком много вопросов, на которые она страшилась получить ответы, и поэтому
искренне молилась, чтобы ей удалось оттянуть этот момент истины хотя бы ненадолго.
В квартире было на удивление тихо и темно, и Джинни почти почувствовала облегчение, подумав,
что Гарри спит, что не придётся объясняться так скоро, когда услышала негромкие шаги позади
себя. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, когда она резко обернулась и увидела силуэт Гарри
на фоне полуоткрытого окна с развевающейся занавеской. Он стоял, засунув руки в карманы и
слегка опустив плечи, а ещё вглядывался в неё, хотя во мраке невозможно было различить
446/487
выражение его лица.
Она задержала дыхание и застыла, боясь того, что могло дальше последовать. Ветер прошёлся по
её разгорячённой от волнения коже, и Джинни невольно задрожала, хотя причиной тому вряд ли
можно было назвать холод. Скорее, это был дикий страх за них с Гарри, ведь теперь между ними
незримо маячил призрак третьего человека, и Джинни была уверена — ещё никогда прошлое не
было так осязаемо, как сейчас, когда они смотрели друг на друга, но будто заново проживали миг,
когда была озвучена правда, изменившая всё.
— Как давно? — словно со стороны услышала Джинни свой надрывный шёпот и ужаснулась тому,
что осмелилась начать первой.
Особо сильный порыв ветра со свистом влетел в комнату, разметав её волосы и ещё больше
взлохматив шевелюру Гарри, когда тот негромко произнёс:
— Несколько лет.
Джинни судорожно вздохнула и прижала ладонь ко рту. В голове было столько мыслей, одна
опережала другую, и она пыталась найти спасение, объяснение хотя бы в одной из них, но ничего
не помогало.
Она просто не знала, что говорить.
— Я видел письмо, Джинни, — продолжил Гарри, делая медленные шаги в её сторону. — И я читал
его. Одно из многих.
От ужаса, сковавшего тело, Джинни не смогла даже пошевелиться, а потому просто наблюдала, как
приближается Гарри. Когда между ними оставался всего один метр, он остановился, и она наконец
смогла увидеть его глаза.
К её изумлению, Гарри не выглядел злым, разочарованным или полным каких-либо ещё негативных
эмоций. Он лишь смотрел на неё с затаённой грустью, а на его губах играла горькая усмешка.
— Я понимаю тебя, Джинни. В тот год я не мог дать тебе то, что смог он. Я не мог помочь тебе, не
мог уделять тебе должного внимания, хотя ты в нём так нуждалась, — сделал он ещё один
маленький шаг и легко коснулся её щеки. — Я сам виноват, что отпустил тебя. И, лишь прочитав то
письмо, понял, какую ошибку совершил.
— Гарри... — начала Джинни, чувствуя, как к глазам подступают слёзы.
— И тогда я осознал, что если не сделаю всё, чтобы попытаться всё исправить, то потеряю тебя
навсегда, — вновь заговорил Гарри, не сводя с неё глаз, и Джинни тихо всхлипнула.
— Почему ты не сказал мне? — выдавила она.
Гарри на мгновение замер, прикусив губу в нерешительности, после чего обречённо выдохнул и
продолжил говорить.
— Я боялся, Джинни, что если скажу правду, то тебе придётся выбирать между нами. И в тот миг я
не был уверен, что ты выбрала бы меня, — чуть слышно закончил он, опустив голову.
Пару секунд Джинни не издавала ни звука, пока смысл услышанного поднимал в ней бурю таких
эмоций, от которых она тут же бросилась к Гарри и обняла так крепко, словно боялась, что он
исчезнет.
— Прости, прости, меня, пожалуйста, Гарри... Умоляю, прости...
Она плакала, пытаясь вымолить прощения, пока Гарри молча прижимал её к себе и старался
прервать поток слов.
— Это ты меня прости, Джинни... Я должен был дать тебе выбор, я должен был сказать...
— Нет, — вскинула она на него поражённый взгляд, — прошу тебя, Гарри, не извиняйся передо
мной! Я поступила ужасно, это я во всём виновата! А ты... — она покачала головой, словно до сих пор
не верила в это, — ...ты поступил правильно. Я не знаю, что бы со мной было, если бы я узнала тогда.
Гарри не сводил с неё печального и понимающего — снова понимающего! — взгляда, в то время как
447/487
она чувствовала, как какие-то новые, доселе неизвестные ей эмоции просыпаются в ней.
И внезапно в её голове что-то щёлкнуло.
Мысль, которая пришла в эту секунду была настолько огромной и всепоглощающей, что Джинни тут
же перестала плакать и взглянула на Гарри так, словно увидела впервые.
Это чувство в груди — оно начало разрастаться, и она не могла понять, откуда в ней столько
теплоты и... любви.
И это было так ново, так чисто и прекрасно, что Джинни просто не могла найти слов, чтобы облечь
это в слова.
Потому что назвать это любовью было бы слишком большим преуменьшением.
Потому что люди ещё не придумали такого слова, которое могло бы отразить всю силу и глубину
чувства, так настойчиво сейчас пульсировавшего в ней, пока она смотрела на Гарри.
Все годы, проведённые рядом с ним, все ситуации, в которых он поступал всегда так, что в его
верности не возникало сомнений, а ещё его преданная, искренняя любовь, перенёсшая столько
испытаний и проверок, но не ставшая от этого слабее — всё это теперь настигло Джинни и
благословило ошеломительным пониманием.
— Что? Что такое? — тихо спросил Гарри, слегка нахмурившись, пока она, задержав дыхание,
вглядываясь в его обеспокоенные глаза.
— А знаешь... — в конце концов еле слышно начала Джинни, мягко дотронувшись пальцами до его
лица, — я ведь всё равно выбрала бы тебя, Гарри. Даже если бы ты сказал мне тогда правду, выбор
сделать было бы несложно. Потому что так сильно, как я когда-то полюбила тебя, я не смогу
полюбить никого. А это означает, что по-настоящему я никогда не любила Блейза.
Гарри ошеломлённо уставился на неё какое-то время, после чего в его взгляде мелькнула
неуверенность, и Джинни сказала чуть громче:
— Разве могло меня остановить хоть что-то, если бы я по-настоящему хотела быть с ним? Ведь ничто
не смогло мне помешать быть с тобой. Теперь ты понимаешь?
Они оба знали ответ и, когда Джинни наконец увидела, как понимание затапливает глаза Гарри и
озаряет их теплотой, уже сама не могла сдержать искренней счастливой улыбки перед тем, как он
притянул её к себе для самого долгого и чувственного за все их отношения поцелуя, который
окончательно уничтожил сомнения в их душах.
Который убедил их, что свой главный выбор Джинни сделала ещё много лет назад в миг, когда
впервые увидела Гарри Поттера и влюбилась в него без памяти.
Навсегда.
***
Гермиона не знала, как ей удалось пережить эту самую отвратительную в жизни осень. Она не
представляла, как смогла справиться с ужасным декабрём и отвоевать у января всего несколько
дней, проведённых в кругу семьи, когда настроение было немногим лучше, чем привычное
«омерзительно».
Но факт оставался фактом: к середине февраля — унылого, но уже не столь кошмарного — она
заметила, что понемногу начинает выходить из состояния затянувшейся депрессии. Конечно, не
было и дня, чтобы Гермиона с тоской не вспоминала о Драко, однако теперь боль притупилась, его
образ померк, а сердце свыклось, что этого человека в её жизни больше никогда не будет.
И, как только это произошло, первое, что сделала Гермиона, осознав, что наконец готова отпустить
прошлое, это сказала вслух: «Хватит!». И, хотя душа сопротивлялась, она для пущей
убедительности безжалостно напомнила себе, что Драко давно двигается дальше, так что пора
последовать его примеру. Поэтому второе, что предприняла Гермиона, это перехватила Гарри в
Министерстве и пригласила их с Джинни в гости, а затем послала сову Рону с Самантой, которые тут
же с радостью откликнулись на её предложение увидеться.
448/487
Поначалу в этот вечер за столом чувствовалась неловкость, и Гермиона могла поклясться — друзья
ждут, что она сорвётся или, может, опять замкнётся в себе, как сделала это после их последней с
Драко встречи. Но Гермиона игнорировала их переглядывания и вела себя непринуждённо, причём
прилагая для этого минимум усилий: она на самом деле безумно соскучилась, так что присутствие
друзей в доме только поспособствовало улучшению настроения. Постепенно все расслабились,
видимо, убедившись, что Гермиона действительно в порядке, и оставшуюся часть вечера провели за
весёлой беседой и обсуждением последних новостей. Так, Джинни и Саманте вскоре стало известно,
что уже несколько недель вокруг Гермионы вьётся один из сослуживцев — добродушный и
улыбчивый парень по имени Алан, те же, услышав столь «потрясающую новость», пытались
уговорить Гермиону дать ему шанс.
И поэтому Гермиона сделала третий смелый шаг на пути к новой и обязательно счастливой жизни:
она согласилась на свидание. Это было немыслимо, и она не могла сказать наверняка, нужно ли оно
ей вообще, однако предпочла об этом не задумываться и проигнорировать, как тоскливо ёкнуло
сердце, когда Гермиона невольно представила рядом с собой не Драко.
— Это всего лишь свидание, — вслух уговаривала она себя, отправляясь в тот вечер с работы домой
пораньше, чтобы привести себя в порядок. — Никто меня ни к чему не обязывает.
К счастью, так оно и оказалось. Алан был настоящим джентельменом, а потому не стал торопить
события. Они посидели в кафе, а затем принялись гулять по вечернему Лондону, искренне
наслаждаясь беседой, хотя Гермиона пару раз ловила себя на мысли, что только беседа с этим
человеком ей и нравится: невольные прикосновения Алана и долгие взгляды не вызывали в теле
хотя бы малость того, что она называла трепетом.
Поэтому в какой-то миг она невольно загрустила, пытаясь не дать отголоскам прошлого, которое
она делила совершенно с другим человеком, прорваться в душу.
— Гермиона, что-то случилось? — услышала она обеспокоенный голос Алана.
Слегка встрепенувшись, Гермиона перевела на него взгляд и постаралась улыбнуться.
— Нет, всё прекрасно, просто...
Она неопределённо повела рукой в воздухе, силясь придумать оправдание, но в конце концов
сдалась и, мысленно отругав себя, спрятала глаза.
— Так, мне всё ясно. Нам нужно срочно сменить формат свидания! Наверное, в том кафе тебя
разморило, так что предлагаю взбодриться.
Гермиона удивлённо уставилась на него.
— Взбодриться? Что ты имеешь в виду?
Алан победоносно улыбнулся, и, взяв её за руку, аппарировал на неизвестную, но оживлённую

улочку. Гермиона растерянно огляделась по сторонам, а затем, проследив за взглядом Алана,
невольно громко вздохнула.
— Нет... — тихо выдавила она, читая объявление на полуоткрытой двери: «Только в нашем клубе
каждую среду проводятся уникальные латиноамериканские вечеринки с зажигательными танцами!
Вход строго по парам!».
— Вот скажи, что может быть лучше танцев, Гермиона, когда нужно поднять настроение? К тому же
сегодня среда. Брось, не стоит стесняться! — добродушно подмигнул ей Алан, но она не обращала
на него внимания.
Просто в этот миг казалось, будто она перенеслась на несколько месяцев назад, туда, где всегда
тепло, а растения находятся в вечном цветении; где люди пьют много вина, а ещё много говорят,
активно жестикулируя; где танцевать — почти одно и то же, что любить, а любить — значит жить.
И пока Алан приводил всё новые доводы в пользу посещения вечеринки, Гермиона вспоминала
несметные часы репетиций на фоне догорающего заката, жаркие ссоры и пылкие объятия во время
танцев, и требовательные пальцы на её разгорячённой коже, которые полностью подчиняли её. А
ещё отчаянный шёпот, нужные, пронзительные слова и чувства, от которых она теряла голову,
когда смотрела в тёмные от желания серые глаза единственного человека, в чьих руках она
дрожала одновременно от возбуждения и от страха, что не сможет перед ним устоять.
449/487
Как жаль, что такого больше не будет.
— Что, прости? — удивлённо спросил Алан, и Гермиона поняла, что сказала последнюю фразу вслух.
И она искренне разозлилась, до слёз разозлилась на саму себя.
Ну уж нет! Она ещё испытает все эти чувства! Она сможет ощутить гораздо большее, обязательно
сможет! Возможно, даже сегодня. Ведь ей же так нравилось танцевать, так почему бы позволить
себе это удовольствие прямо сейчас?
— А знаешь... Я согласна. Идём, Алан, — пожалуй, даже чересчур уверенно заявила Гермиона, из-за
чего поймала недоверчивый взгляд.
— Стой, если ты на самом деле этого не хочешь и соглашаешься из вежливости, то...
— Нет, я на самом деле хочу потанцевать, — слегка улыбнулась ему Гермиона, посмотрев в глаза.
Она сказала сущую правду, и Алан, отметивший это, облегчённо выдохнул.
— В таком случае... — галантно подставил он ей локоть, — ...идём.
Гермиона приняла руку и шагнула внутрь.
Конечно, атмосфера, царившая в клубе, отличалась от той, что была в «Жаркой ночи»: помещение
было намного больше и подходило скорее для современных вечеринок, чем для тематических, хотя
характерная музыка и танцующие почти так же хорошо, как в «Магнолии», пары всё же настраивали
на нужный лад.
— Тебе что-нибудь принести? — пытаясь перекричать музыку, обратился к Гермионе Алан.
— То же, что и тебе, — громко ответила она, тот утвердительно кивнул и скрылся в толпе.
Гермиона вмиг почувствовала себя неуютно, словно пришла в подобное заведение в первый раз, а
потому, обхватив локти ладонями, поёжилась и отошла в сторону. Заиграла новая, знакомая ей
мелодия, и она, увлёкшись наблюдением за особенно хорошо танцующей парой, в какой-то момент
осознала, что и сама невольно покачивает бёдрами и вспоминает ногами основной ход бачаты.
— Ого! Да ты неплохо двигаешься! — присвистнул внезапно появившийся за её спиной Аллан, и

Гермиона резко к нему обернулась, едва не выбив из его рук два бокала.
— Ох, прости! Я просто испугалась, — положив руку ему на плечо, объяснила Гермиона.
— Ничего страшного. Вот, — он протянул ей красивый разноцветный коктейль, украшенный

зонтиком. — Там много сока и совсем немного ликёра.
Гермиона поблагодарила его и, сделав первый глоток, вновь сосредоточила внимание на танцполе.
Алан что-то увлечённо рассказывал, пока она потягивала коктейль и с тоской вспоминала, как
когда-то точно так же танцевала с Драко — раскрепощённо и чувственно. Да, порой они
действительно находились на грани между тем, чтобы продолжить танцевать или начать
настоящую прелюдию, чтобы поубивать друг друга или притянуть для страстного поцелуя. Сколько
между ними было напряжения, неповиновения, борьбы, которые всё равно сводились к ощущению
опьяняющей страсти, бесцеремонно рушащей все барьеры и внутренние запреты, за которые оба
уже были не способны держаться.
В момент, когда Гермиона осознала, что снова думает о Драко, хотя, по идее, должна быть увлечена
другим мужчиной, её охватило такое отчаяние, что она, залпом осушив бокал, поставила его на
барную стойку и, схватив Алана за руку, потянула его на танцпол.
— Эй, Гермиона, подожди... — попытался притормозить её он. — Ты уверена, что хочешь танцевать?
Она была до того взвинчена, что, не подумав об абсолютной бесцеремонности своего поведения,
резко к нему повернулась и с жаром выпалила:
— Абсолютно.
Видимо, Алан не ожидал такой реакции, но ему понравился энтузиазм Гермионы, а потому он, также
450/487
отставив бокал в сторону, всё же последовал за ней на танцпол.
Играла музыка бачаты, поэтому Гермиона, стараясь заблокировать верещащий про непотребное
поведение голос разума, подошла вплотную к Алану и скрестила руки за его шеей. Он был немного
ниже Драко, но крепче, и Гермиона невольно отметила эту разницу, когда партнёр мягко притянул
её за талию.
— Сказать честно, я скверно танцую, — слегка смутившись, признался Алан, чем вызвал улыбку
Гермионы.
— Я немногим лучше, но всё равно попробую научить.
Она начала движение первой, и Алан, очевидно, старавшийся не ударить в грязь лицом, последовал
за ней, легко подстраиваясь под движения её ног и бёдер. Совершенно точно он явно преуменьшал,
говоря, что плохо танцует, потому что Гермиона была уверена — со стороны они выглядят не хуже,
чем все остальные пары. Наверняка они двигались слаженно и смотрелись гармонично, ведь их
разница в росте была идеальна для танцев. Возможно, Гермиона даже сказала бы, что о таком
партнёре можно только мечтать, а после того, как он неожиданно раскрутил её в сторону и
страстно притянул обратно, ещё добавила бы, что мечтать об Алане можно, не только представляя
его в роли танцевального партнёра.
Всё это было бы возможно, если бы не одно «но».
Гермиона ничего не чувствовала. Вообще ничего, пока Алан одной рукой ненавязчиво гладил её
спину, другой сжимал её пальцы, а бёдрами задавал темп. Близость с ним не волновала, а скорее
доставляла неудобство, хотя Гермиона отчаянно пыталась, по-настоящему хотела ощутить трепет
каждой клеточкой тела. Его теплое дыхание не заставляло прильнуть ещё ближе, а лишь вызывало
желание отодвинуться подальше, и в какой-то миг Гермиона назло самой себе и своему глупому
существу заставила себя прижаться к Алану чуть сильнее. Она закрыла блеснувшие от слёз глаза,
пытаясь отдаться ритму музыки, но у неё не получалось, не получалось абсолютно ничего!
Наоборот, словно в наказание, что она силилась врать самой себе, пришло резкое осознание: это не
его руки обнимают её, не его губы слегка касаются уха, не его тело так близко к её собственному.
И она не чувствует абсолютно ничего, кроме отвращения и мучительной злости на себя, когда
танцует не с Драко.
Громко всхлипнув, Гермиона резко вырвалась из объятий Аллана и побежала к выходу, смахивая
слёзы.
Чёрт, она совершенно безнадёжна! Какой надо быть дурой, чтобы подумать, что она может его
забыть? Что она может встречаться с кем-то ещё и позволять себя трогать тому, чьи прикосновения
навсегда останутся чужими?!
Молниеносно вылетев на улицу в одном платье с коротким рукавом, Гермиона даже не ощутила
холода: ей было невыносимо жарко. Лицо горело от обиды, тело пылало, словно в знак протеста, что
она старалась заставить его подчиниться не тем рукам.
— Ты такая идиотка, Гермиона... — вслух протянула она и спрятала лицо в ладонях, внезапно очень
отчётливо понимая, что весь её план по началу новой жизни полетел к чёрту.
Она не сможет забыть Драко.
Никогда.
Она не сможет ни с кем почувствовать что-то даже немного похожее.
Никогда.
Она не сможет быть с другим мужчиной, потому что, вопреки всему, до сих пор любит одного
единственного, который уже давно дарит себя не ей.
И самое горькое, что Гермиона будет любить его, несмотря ни на что.
Она будет любить его всегда.
И она сдаётся, прекращает бороться и перестаёт ломать себя, чтобы пытаться быть другой, чтобы
пытаться быть с другим.
451/487
Нет.
Если ей суждено остаться одной и пронести через всю жизнь любовь к единственному мужчине, то
так тому и быть.
Потому что если она попытается отдать себя не ему, то предаст своё чувство, предаст саму себя.
А Гермиона не могла этого сделать во второй раз.
— Гермиона! — услышала она взволнованный крик позади себя. — Вот ты где!
Она, быстро вытерев слёзы, постаралась улыбнуться и повернулась к запыхавшемуся Алану,

который выглядел жутко взволнованным и одновременно смущённым.
— Послушай, Гермиона, прости меня! Если я чем-то тебя обидел, если зашёл слишком далеко... —
начал оправдываться он, но она остановила его жестом.
— Нет, это ты меня прости, Алан. Прости, что согласилась на свидание и дала тебе надежду, — с
горечью приналась Гермиона, чувствуя, как одинокая слезинка скатилась по щеке.
— Гермиона, я не понимаю... — покачал головой Алан, и она шагнула к нему, взяв его руки в свои.
— Ты замечательный парень и настоящий джентльмен. Спасибо за восхитительный вечер, который

ты провёл со мной, и прости, что он так нелепо завершился. Но я не могу тебе врать, Алан: я люблю
другого мужчину, — грустно улыбнувшись, вымолвила Гермиона. — Я думала, что мне удастся
забыть его, но лишь танцуя с тобой, я поняла, что это невозможно.
Она опустила взгляд и совсем тихо сказала:
— Прости, что не оправдала твоих надежд.
Тонкая корка льда, на которой она стояла, тихо треснула под носком ботинка, вырядившись в
паутину, и в этот миг она услышала вздох Алана, прежде чем он начал говорить:
— Сказать честно, я догадывался, Гермиона. Ты мне давно нравилась, и я долго не решался подойти
к тебе, потому что знал — у тебя кто-то есть. Потом я подумал, что ты рассталась с тем парнем, раз
так сильно переживала по этому поводу, и лучше мне подождать. В какой-то момент мне
показалось, что тебе стало лучше, что ты начала забывать про разрыв, и вот тогда я и решил
рискнуть обратить на себя твоё внимание... Но сегодня я осознал, что на самом деле ты ещё не
готова для других отношений, Гермиона. Всё наше свидание ты была со мной физически, но не
душой.
— Алан, прости...
— Не надо извиняться за то, что любишь другого, — решительно остановил её он. — Ты

восхитительная девушка, Гермиона, и, как бы мне ни было больно это признавать, я убеждён, что,
если ты помиришься с тем парнем, так будет лучше, и ты будешь счастлива. Ты достойна счастья.
Гермиона поражённо смотрела в грустные, но тёплые глаза Алана и ощущала такой прилив
благодарности, смешанный с чувством вины, что через несколько секунд крепко обняла его.
— Спасибо, спасибо тебе. Ты удивительный мужчина! Я уверена, ты обязательно встретишь

девушку, которая сможет это оценить.
— А я уверен, — начал Алан, нежно прижав её к себе и склонившись к уху, — что ты обязательно
помиришься с тем парнем, которого любишь. Ведь, если он любит тебя так же, как и ты его, иначе и
быть не может.
Гермиона чуть отстранилась и печально покачала головой.
— Вряд ли, Алан. Он даже знать меня не хочет, к тому же у него уже кое-кто появился.
— Но ты не отрицаешь, что он любит тебя? — слегка нахмурившись, уточнил Алан.
— Я знаю, что любит, — кивнула Гермиона, с болью вспомнив взгляд Драко, которым он смотрел на
неё в их последнюю встречу.
452/487
— Тогда дай ему время. Он всё поймёт, обязательно, — мягко обхватил её лицо ладонями Алан и
ободряюще улыбнулся, чем вселил в Гермиону новую надежду, что, возможно, так оно и будет.
Что, возможно, у неё хватит сил его простить и принять обратно, если так будет угодно её сердцу.
Потому что в этот миг Гермиона понимала, что полностью сдаётся силе любви, но не чувствует себя
слабой.
Потому что настоящей, непозволительной слабостью для неё было бы отказаться от любви и жить во
лжи, потеряв надежду.
А она выбирает настоящую храбрость — жить в любви и отказаться от гордости, если это когда-
нибудь потребуется.
Гермиона почувствовала на себе чей-то тяжёлый взгляд, но, когда обернулась, отстранившись от
Алана, увидела лишь мелькнувшую светлую макушку, скрывшуюся за поворотом всего в десятке
метров от неё.
***
У Драко было ощущение, будто сотни разъярённых пикси заметались внутри, безжалостно царапая,
калеча его грудную клетку, вгрызаясь в то, что осталось от сердца, и раздирая на части, отравляя
ядом злости всё его существо. Именно это он чувствовал, пока наблюдал, как Гермиона мило
беседует с новым дружком, держа его за руки и заглядывая в глаза так, что намерение помешать
этому, безусловно, «интимному» моменту даже заставило Драко пройти несколько метров в их
сторону. У него опасно дёрнулся кулак и, кажется, левый глаз, когда этот придурок, что-то мычащий
Грейнджер, протянул свои отвратительные, здоровенные куски дерьма, по недоразумению
зовущиеся руками, к лицу Гермионы. И Драко был уверен — ещё секунда и он, поддавшись такому
соблазнительному, желанному и абсолютно идиотскому порыву, наваляет новому парню Грейнджер
так, что тот в лучшем случае останется калекой на всю жизнь.
Но когда он увидел, как Гермиона сама — сама! — подаётся навстречу и обнимает не его, всё
изменилось.
Настроение Драко, выражение его лица, восприятие окружающей реальности, а, самое главное,
мысли: в этот миг их было так много, а от этого — так больно, что он подумал — уж лучше сотни
пикси, съедающих заживо изнутри, чем эта боль, которую, как он полагал, ему никогда больше не
придётся испытать.
Боль предательства.
И сейчас, когда в голове всплывали фантомы преследующих его Гермиониных писем, её умоляющие
взгляды, слова о любви и прощении, которого она так хотела и в какой-то момент даже почти
смогла заслужить — сейчас он снова чувствовал себя жалким и затравленным, понимая: всё это
было ложью. Грейнджер лгала ему, снова лгала и играла роль измученной жертвы, хотя на самом
деле таковой никогда не являлась. Она никогда его не любила, а ведь Драко практически поверил в
обратное. Потому что о какой, мать её, любви может идти речь, если она уже успела прыгнуть в
постель к другому? Если она так легко распрощалась с прошлым и радостно шагнула в будущее
вместе с этим нелепым увальнем, наверняка зовущимся её парнем? Если она, будучи лицемерной от
начала и до конца, ещё недавно кричала о любви, а теперь дарит эту самую «любовь» другому?!
Драко не мог на это смотреть дальше. Совершенно точно он не ожидал, что его прогулка по улицам
Лондона обернётся так.
Он не ожидал, что почувствует такую всепоглощающую злобу, нет, даже ненависть, когда увидит
Грейнджер с кем-то другим, как и не думал, что потом почувствует такую же опустошённость, когда
поймёт, что она предала его опять.
Драко не ожидал, что все его запретные, запрятанные на дне души надежды, что Грейнджер и
правда его любит, расколются и больно вопьются в уже и без того растерзанный кусок никчёмной
плоти, зовущийся сердцем.
И, наконец, самое ошеломительное. До того вопиющее, до крика неправильное и отвратительно

честное, что Драко, аппарировав к себе в квартиру, не глядя стал разносить её к чёртовой матери.
453/487
Он смахивал то, что видел, на пол, растаптывал, бил, срывал, калечил, и звуки крошащегося стекла,
рвущейся ткани и хруста дерева были подобны предсмертным крикам некогда целых вещей.
Он делал всё это, безжалостно разбивая кулаки в кровь, позволяя осколкам впиваться в кожу,
резать, ранить его, потому что действительно не ожидал одного: осознания, что до сих пор любит
Грейнджер. Что даже тот факт, что она уже кувыркается с другим, забыв про него, а может, и
насмехаясь над ним, не может притупить это чувство, не может заставить его не любить её.
Драко громко зарычал и со всей силы саданул по последнему целому зеркалу в квартире так, что
боль от удара на какую-то долю секунды даже заставила его отвлечься от мыслей о Грейнджер,
наслаждающейся тошнотворными объятиями своего нового бойфренда. И хотя бы на миг Драко
почувствовал какое-то извращённое удовлетворение, потому что ему удалось заглушить это
отравленное, жалкое и воющее внутри нечто, с которым он не мог сделать абсолютно ничего.
«А вдруг ты всё не так понял? Вдруг она по-настоящему любит тебя так же, как и ты её?» — за
секунду до того, как он окончательно слетел с катушек, робко вторгся в сознание несмелый голос
разума, приводящий те многочисленные доказательства собственной правоты, которые уже
остались в прошлом.
— Ложь! — взревел Драко и ещё раз со всей яростью ударил окровавленным кулаком по тому, что
осталось от зеркала. Осколки посыпались на него, вновь раня и без того порезанную кожу, но он
этого уже не чувствовал. Только тяжело дышал, схватившись за раковину, словно это единственное,
что его могло удержать на этом свете, а ещё, крепко зажмурившись, пытался хотя бы немного
угомонить разбушевавшееся чудовище, поселившееся в голове и глумливо вещавшее, не
прекращая: «Она не любила, не любила, никогда, не любила тебя...».
Отчаянно стараясь найти хоть что-нибудь, чтобы успокоиться, Драко внезапно выхватил
воспоминание о последней встрече с Грейнджер, когда она, увидев его с Асторией, всё неправильно
поняла и сделала неверные выводы. Драко резко открыл глаза и уставился на бледные руки с
кровоточащими порезами.
«Чем она хуже тебя? Вы оба лицемерные предатели», — опять зашептал разум, подсовывая Драко
картины его пробуждения в доме Астории и их последующих встреч.
«Это не в счёт. Астория для меня ничего не значит», — зло подумал он, сжав мрамор пальцами так,
что тот, казалось, вот-вот даст трещину.
«А Гермиона знает об этом?» — издевательски ласковым тоном изрек всё тот же голос, и Драко
почудилось, будто кто-то сначала нежно погладил его по щеке, прежде чем с размаху ударить.
— Ненавижу! — в очередной раз взревел он и, оттолкнувшись от раковины, отступил к стене,

прижавшись к ней спиной. Он быстро сполз на пол и сел прямо на осколки, вцепившись пальцами в
лицо.
Драко понимал — если бы он не разучился плакать ещё в первые месяцы постоянного нахождения в
рядах Пожирателей, то сейчас бы бесстыдно дал волю слезам. Потому что он был настолько
раздавлен, втоптан в грязь ощущением беспомощности и растерянности, а боль была настолько
пронзительной и невыносимой, что его рыдания были бы, безусловно, гармоничным завершением
истории под названием «Окончательное падение Драко Малфоя».
И он не знал, что делать дальше. Он не мог отличить правду ото лжи, не мог разобраться, где
заканчиваются порождённые яростью домыслы и начинается реальность, облачённая в образы
прошедших событий. А ещё он не мог, просто не мог даже попытаться во всём этом разобраться,
потому что Грейнджер совершенно сломала его. Своим таким очевидным счастьем она будто
пустила контрольную Аваду в висок Драко и уничтожила в его душе и без того затравленное почти-
осознание, что, как бы там ни было, она действительно любит его. Да и, в сущности, к чему сейчас
стремиться докопаться до истины? Нужно смотреть фактам в лицо: они уже давно не вместе, у
Грейнджер появился новый дружок, сам Драко находится в жалких недоотношениях с Асторией при
том, что Гермиона, как оказалось, пребывает в отношениях по-настоящему. А разве не является это
главным доказательством, что её любовь была так же фальшива, как и всё её недавнее поведение,
едва не заставившее Драко простить ей всё?
«Но что если она тебя всё же любит? Прислушайся, ты же знаешь, что любит!» — некстати вновь
подал голос измученный разум, и это будто выдавило последнюю каплю сил Драко.
Внезапно стало так пугающе тихо, словно разом стрелки всех часов мира траурно замерли, люди
застыли в скорбном безмолвии, и даже сам ветер, побоявшись нарушить тишину, задержал
454/487
дыхание. И в этом немом царстве еле слышно, трусливо созревал ответ, который был настолько
мерзок, что Драко громко вздохнул и резко произнёс:
— Нет!
Он понимал, что нахальная, абсолютно идиотская надежда в который раз пытается его одурачить,
заманивая картинками не состоявшегося с Грейнджер счастья, и от этого внезапно разозлился с
такой силой, что тут же подскочил на ноги и сжал кулаки.
— Ну уж нет, — процедил он, качая головой. — Всё кончено! К чёртовой матери, кончено!
Чудовище, проснувшееся в нём, издало радостный клич и подкинуло идею, которую Драко тут же
воплотил, в течение минуты написав и отправив письмо. Он обдумывал её, пока чисто механически
наводил порядок в квартире и приводил в порядок себя, и не позволял себе обращать внимание на
вызывающий отвращение голосок, с грустью твердящий: «Ничего не выйдет, идиот. Ты снова врёшь
себе».
— Ещё как выйдет, — вслух упрямо отвечал Драко, не обращая внимания на мысли, что у него
серьёзно поехала крыша, раз он начал общаться с самим собой.
Не прошло и часа, как раздался звонок в дверь, и Драко, распахнув её, увидел недоумённое лицо
Астории, на котором играла лёгкая, не совсем искренняя улыбка. Впрочем, ему было плевать на
искренность.
— Драко, что происхо... — начала она, но он, не дав договорить, заткнул ей рот грубым поцелуем.
Астория отозвалась не сразу и пару секунд даже что-то возмущённо мычала, однако уже в
следующий миг стала охотно отвечать, причём скорее, чтобы доставить Драко удовольствие, чем из-
за того, что сама была настолько воспламенена поцелуем.
Дура.
Драко целовал её, намеренно игнорируя острое желание отодвинуться, намеренно заглушая мысль,
что делает что-то до ужаса отвратительное и мерзкое, целуя девушку, которая сейчас так
фальшиво стонала ему в губы, что хотелось закричать: «Заткнись, идиотка!». Возможно, потому что
терпеть эти поскуливания уже просто не было сил, а может, и из-за того, что злость и отвращение к
себе стали по-настоящему невыносимы, Драко вскоре отстранился, переборов потребность вытереть
рот рукавом и проблеваться как следует.
— Я тебе покажу наше родовое поместье. В моей спальне такая кровать, которая вряд ли сравнится
с той, что находится здесь, — слегка повысив голос, заговорил Драко, очевидно, пытаясь заглушить
мысленные протесты, исходящие от жалкого, истерзанного куска мяса, что остался от сердца.
Астория, и без того пребывавшая в состоянии глубокого потрясения, казалось, удивилась ещё
больше: уставилась на Драко таким взглядом, будто ей кто-то сказал, что она получила в
наследство многомиллионное состояние, но есть сомнения, что это розыгрыш.
— Но, Драко... — начала она, всматриваясь в его глаза с несмелой улыбкой, словно пыталась найти в
его лице ответ на вопрос — радоваться ей или нет. — Уже довольно поздно, к тому же твоя мать...
— Не ты ли мне говорила, что хочешь познакомиться с Нарциссой? — перебил её Драко и сделал к

ней шаг, после чего провёл руками по талии и позволил ладоням замереть чуть ниже спины,
приводя последний аргумент: — Хотя в любом случае идея оказаться с тобой в одной постели
представляется мне сегодня куда более заманчивой, чем разглядывание детских колдографий с
тобой и матерью.
Астория даже довольно зарделась, услышав такие слова, а её глаза живо загорелись, пока Драко
отстранённо за ней наблюдал, чувствуя, как неожиданный комок подступает к горлу и заставляет
губы, облачённые в фальшивую улыбку, дрожать.
— Хорошо, — наконец выдохнула Астория, победно сверкнув глазами, и ему пришлось отвернуться,
потому что он не смог скрыть неосознанную брезгливость и предательское отвращение, так явно
проступившие на его лице при мысли, что вскоре он будет её трахать, как бездушное животное.
Похоже, сегодня произошло не просто его полное падение. Началось ещё и окончательное
разложение его и без того не слишком высокоморальной личности, от уважения к которой у него
самого уже не осталось и следа.
455/487
А всё из-за любви к женщине. Какие идиоты придумали, что настоящая любовь несёт только
грёбаный свет? Ещё никогда ему не было так темно, как сейчас.
Они с Асторией аппарировали к поместью, и Драко смело постучал. Нарцисса открыла почти сразу и
после нескольких секунд ошеломлённого молчания со слезами бросилась к нему на шею,
одновременно и ругая его, и говоря, как сильно она соскучилась. Однако все её пламенные речи
прекратились, когда она увидела Асторию, неловко переминающуюся с ноги на ногу с несмелой
улыбкой. Нарцисса медленно отстранилась, и её лицо даже чуть побледнело, пока она
разглядывала девушку перед собой, не в силах сказать и слова. На какое-то время воцарилось
неуютное молчание, которое, впрочем, вскоре было нарушено взявшей себя в руки Нарциссой.
— Драко, что же ты не сказал, что пришёл не один, — перевела она на него холодный взгляд. —
Негоже заставлять гостей ждать на пороге.
— Прости, мама, но ты не дала мне ни малейшей возможности сделать это, когда рассказывала,
какой я идиот, — хриплым голосом отозвался он и постарался улыбнуться.
Наверное, это выглядело настолько жалко, что в глазах Нарциссы промелькнула боль и, кажется,
сочувствие. Она отступила в сторону и жестом пригласила Драко с Асторией зайти.
— Пожалуйста, проходите, мисс...
— Гринграсс, — изящно подала ей руку Астория, с показным достоинством вскинув голову так,
словно не пришла, как последняя шлюха, трахаться в дом Нарциссы по первому зову её сына.
— Хотела бы я сказать, что мне приятно с вами познакомиться, но не смею врать даже из-за Драко.
Прежде всего из-за Драко, — бесстрастно изрекла Нарцисса, слегка сжав ладонь Астории, которая в
ответ на это лишь недовольно поджала губы и перевела глаза на Драко, который не сводил взгляда
с матери.
— Прекрати, мама. Астория не виновата, что ты завела дружбу... не с теми людьми и теперь
защищаешь их интересы, — сквозь зубы процедил он.
Нарцисса пристально посмотрела на него, после чего с горечью покачала головой.
— Я защищаю только тебя, Драко. Ты же знаешь, — тихо произнесла она, разворачиваясь

вполоборота.
— Так прекрати это делать! Хватит, — прошипел Драко, ощущая, как злость густеет в венах,
превращаясь в самую настоящую ярость.
Не дождавшись ответа, он схватил Асторию за руку и потянул наверх.
— Драко, стой, мы же... — пыталась сопротивляться та.
— Заткнись и иди за мной, — не сбавляя темпа и даже не оборачиваясь, выплюнул он.
И она действительно заткнулась, чему Драко даже не удивился. Видимо, идиотка была настолько в
него влюблена, к тому же видела себя в роли его будущей жены, что была согласна на всё. В другой
ситуации Драко, возможно, даже пожалел бы её, если бы не знал, каким человеком была Астория:
готовым идти по головам ради цели, думающим только о собственных интересах и эгоистично
следующим своим желаниям. Она привыкла получать всё, что только захочет, а Драко оказался для
неё, пожалуй, одной из самых капризных и не поддающихся контролю прихотей. И поэтому она на
самом деле готова была на всё, лишь бы быть с ним, а он этим пользовался.
Отвратительно.
Открыв дверь, он затолкнул её в спальню и, не давая сказать и слова, вновь приник к её губам. Она
почти не сопротивлялась, когда он, беспорядочно блуждая по её телу руками, начал стаскивать
одежду, а спустя минуту и вовсе начала ему помогать. Драко, как мог, блокировал жгущее губы
желание отстраниться и бежать, бежать прочь от этой насквозь фальшивой женщины, которая
наигранно закатывала глаза и постанывала невпопад. Но он обязан был остаться, он должен был
доказать себе, что сможет забыть Грейнджер. Ему необходимо отрезать последние пути к
отступлению, необходимо окончательно уничтожить сопливого неудачника, живущего в душе и
стенающего, что он делает что-то до ужаса неправильное.
«Всё правильно», — зло думал Драко, стаскивая с Астории платье. — «Правильней быть не может».
456/487
Он толкнул её на кровать и подмял под себя, спускаясь поцелуями к тонким ключицам и чувствуя
запах чего-то тошнотворно сладкого, похожего на запах Пэнси, но ни капли не совпадающего с её
запахом.
Яростно стиснув зубы, Драко на миг замер, пытаясь выкинуть глупые мысли из головы, и в этот
момент Астория вывернулась из-под него и, заставив его перевернуться, села сверху. Она провела
пальцами по его торсу вниз, бесстыдно глядя ему в глаза, а затем наклонилась для поцелуя, в то
время как Драко едва не взревел от отвратительного понимания — он не хочет её.
Совершенно.
Видимо, Астория тоже это заметила, а потому, на мгновение стушевавшись, принялась расстёгивать
его брюки в надежде исправить ситуацию.
И эти умелые, даже чересчур умелые прикосновения, совершенно для Драко чужие, были настолько
ненужными, по-настоящему лишними, что он знал — ничто не поможет.
Ничто не сможет «исправить ситуацию», потому что он даже не мог «исправить» самого себя. Он не
мог выбить из головы дурь, складывающуюся в до боли знакомые черты лица той, что сейчас,
возможно, прямо в этот момент, ублажает другого мужчину.
Подумав об этом, Драко пришёл в такую ярость, что с глухим рыком вновь перевернул Асторию и
прижал её руки к постели. Он уловил страх в её глазах и, чтобы не видеть его, резко опустился к
шее, прикусив бледную, лишённую и намека на загар, какой был у Грейнджер, кожу. Он назло
самому себе стал спускаться ниже, пока его рука скользила по внутренней стороне бедра Астории. И
опять эта мысль, словно в насмешку проиллюстрированная укоризненным взглядом карих глаз,
всплывшим в памяти: он ласкает не её.
Как раз в этот момент Астория застонала, и это так резануло слух, что Драко не смог поймать
прострелившую его висок мысль — это не Грейнджер. Та, что лежит под ним с широко
разведёнными ногами, абсолютно готовая принять его хоть сейчас, не Грейнджер.
«Это не она, мать твою!» — истошно взревело подсознание, и Драко замер, поражённо уставившись
сначала на свои руки, замершие на тощих, совершенно точно не её бёдрах, потом на готовые издать
очередной фальшивый стон губы, слишком тонкие, чтобы быть её, а затем и в голубые,
прищуренные и холодные глаза, в которых никогда не будет и частички того тепла, которое он так
любил во взгляде Грейнджер.
— Это не она, — ошеломлённо прошептал он, осознав, что не просто не хочет Асторию, а
испытывает к ней самое настоящее отвращение из-за того, что она не та, кого он на самом деле
хотел сейчас видеть под собой, рядом с собой, всегда.
Если бы это было возможно.
Если бы между ними не было выжженной ядом предательства пропасти, которую уже никогда не
удастся пересечь.
— Что ты сказал? Что такое, Драко? — приподнялась на локтях Астория, нахмурившись, и это стало
последней каплей.
— Уходи, — еле слышно отозвался он, вставая с кровати.
Конечно, Астория не могла понять его поведение, мотивы его безумных поступков, и потому вполне
ожидаемо спросила:
— Но... Почему? Что случилось?
— Пожалуйста, лучше просто уйди, — уже шипел Драко, отступая к стене. Он ногой наткнулся на её
мантию и, брезгливо подобрав её с пола, швырнул ей.
Вероятно, Астория была настолько изумлена, что даже забыла про свою способность понимать с
полуслова.
— Но, Драко... — притягивая пойманную на лету мантию к груди, неосмотрительно начала она, и это
переполнило чашу его терпения.
457/487
— Убирайся, твою мать! — взревел Драко, и до неё наконец дошло. Со сдавленным всхлипом
Астория быстро натянула платье и, схватив оставшиеся вещи, аппарировала с громким хлопком.
Драко, тяжело дыша, ещё несколько минут стоял неподвижно и с закрытыми глазами пытался
смириться с душащим пониманием — это конец.
Он не сможет забыть Грейнджер, как бы ни желал.
Он не сможет даже захотеть другую, хотя раньше у него никогда не возникало проблем с эрекцией.
Чёрт, похоже, Грейнджер не просто его окончательно сломала. Она ещё и сделала из него грёбаного
импотента, раз у него попросту не стоит при виде почти голой и привлекательной женщины.
Драко устало опустился на кровать и упёрся локтями в колени, спрятав лицо в ладони.
Ему придётся признать — пока что любовь к Грейнджер настолько до отвращения сильна, а он пред
ней — настолько до мерзости беспомощен, что быть с другой женщиной — это скорее наказание,
безжалостно избивающее его чувством брезгливости, чем удачная идея, способная помочь ему
выбраться из того лабиринта, в котором он заблудился.
Из настоящего лабиринта памяти, из которого, скорее всего, ему уже никогда не суждено найти
выход.
В котором он будет вынужден блуждать до конца.
***
Драко не знал, сколько прошло времени, прежде чем раздался негромкий стук в дверь, который он
предпочёл проигнорировать. Он был настолько обессилен, вымотан и раздавлен выводами, которые
сделал совсем недавно, что меньше всего ему хотелось двигаться, хоть как-то шевелиться и уж тем
более разговаривать. Но чуть более настойчивый стук повторился, и, прежде чем он смог хоть что-
нибудь сделать, дверь медленно отворилась, а в проёме показалась Нарцисса.
— Драко, прости, что не дождалась ответа... — несмело начала она. — Но чары известили, что мисс
Гринграсс аппарировала, и я решила проверить, всё ли в порядке. Могу я зайти?
Драко тяжело вздохнул и потёр пальцами закрытые веки.
— Ты уже зашла, мама, — произнёс он таким мрачным голосом, что сам ужаснулся. — Так что...
Она смущённо улыбнулась и изящно толкнула дверь, которая распахнулась до конца. Очень тихо,
так, как умеет только она, Нарцисса прошла внутрь и замерла напротив Драко. Какое-то время она
молчала, словно не решаясь начать разговор, а может, просто не знала, что сказать. Но её взгляд
давил на Драко, выкручивал его внутренности и просто вынуждал открыть рот первым.
— Спрашивай. Ты ведь за этим пришла, верно? — наконец Драко подал голос с ноткой раздражения,
угрюмо глядя себе под ноги, где валялась его рубашка.
— Не верно, — откликнулась Нарцисса. — На этот раз лишние вопросы не нужны: я и так знаю, что
ты не любишь ту девушку.
Драко против воли быстро поднял на неё глаза и нахмурился. Нарцисса пристально смотрела на
него с лёгким укором, печалью и жалостью одновременно. И он не мог на неё даже за это как
следует разозлиться — просто был не способен на сильные эмоции в данный момент.
И врать тоже был не способен.
— Ох, Драко, какой же ты всё-таки глупый... — ласково на выдохе сказала Нарцисса и села с ним
рядом. — Неужели ты думал, что я расскажу о случившемся недоразумении Гермионе, чтобы
окончательно отвратить её от тебя? А ещё, — она горько усмехнулась и еле слышно фыркнула, —
неужели ты искренне считал, что с помощью близости с той девушкой сможешь забыть её?
Драко слегка дёрнулся, но промолчал, осознавая, что мать совершенно права: он полный идиот.
В комнате на несколько минут воцарилось молчание. Нарцисса задумчиво теребила подол длинного
458/487
домашнего платья, в то время как Драко злился и мучился угрызениями совести за то, что устроил
такое представление на глазах матери. В своём безумии он перегнул палку, и сейчас видел это
чётко, как никогда.
— Это уже неважно, мама. У неё появился другой, и она...
— ...даже не смогла танцевать с ним, потому что поняла — она всё ещё любит тебя и не хочет
никаких отношений.
Драко поражённо взглянул на мать. Она смотрела на него с тенью улыбки, пока он сопоставлял
увиденное с услышанными словами.
— Нет. Нет, мама! Я сам наблюдал, как они держались за руки, как этот... — начал распаляться
Драко, подбирая наиболее цензурный эпитет новому парню Грейнджер, — ...увалень обнимает её.
Нарцисса негромко рассмеялась.
— А я считала, ты разбираешься в женщинах, Драко. Разве ты не увидел, что она с ним прощалась?
Что обнимала его как друга?
Драко уже начал раздражаться от того, что мать упорно подчёркивала неоспоримый факт его
кретинизма.
— А откуда тебе знать, что это правда? Услышала лично от Грейнджер или получила
оправдательное письмецо на всякий случай?! В любом случае это, скорее всего, ложь. Или ты ещё
не поняла, как мастерски она умеет врать?
Нарцисса долго смотрела на него со странным выражением лица, которое всколыхнуло острое
недовольство и подозрение, что она собирается сказать что-то такое, что ему вряд ли понравится.
— Знаешь, дорогой... Я не думала, что когда-нибудь расскажу тебе об этом, но, видимо, придётся.
Только благодаря этой истории ты, возможно, прислушаешься к моим словам и задумаешься, стоит
ли совершать очередную ошибку.
Начало уже вызывало неприязнь, но Драко терпеливо промолчал, а затем со вздохом вновь скрыл
руками лицо, упёршись локтями в колени.
Видимо, Нарцисса расценила его поведение как разрешение говорить, а оттого продолжила:
— Мы с твоим отцом довольно рано узнали, что будем вынуждены пожениться. Раньше в таких
семьях, как наши, не слишком интересовались мнением детей по вопросам брака: так уж издавна
сложилось, что представители чистокровных династий сами выбирали супругов своим детям. Мы с
Люциусом не стали исключением, а потому я ещё с первых курсов морально готовила себя к тому,
что как только закончу Хогвартс — стану миссис Малфой.
На несколько секунд она замолкла, словно вспоминая те далёкие годы, прежде чем продолжить:
— Мне всегда нравился твой отец. Он был умён, властен и красив, но я не могу сказать, что сразу
полюбила его, впрочем, как и он меня. Но в начале седьмого года обучения я поймала себя на
мысли, что на самом деле буду счастлива стать его женой: Люциуса уважали, ему прочили великое
будущее, а меня это, безусловно, прельщало. И вот тогда я начала в него влюбляться. Я наблюдала
за ним, следила всё время и втайне мечтала о свадьбе, пока он общался со мной подчёркнуто
вежливо и близко к себе не подпускал. Я долго не могла понять, в чём причина, пока однажды не
услышала разговор.
Её речь вновь оборвалась, как если бы она готовилась перейти к самой сложной части своего
рассказа.
— Это был поздний вечер, и я возвращалась из библиотеки, когда услышала знакомый голос,
доносящийся из класса. Дверь была совсем немного приоткрыта, и этого хватило, чтобы понять, о
чём шёл разговор. Люциус общался на повышенных тонах с магглорожденной семикурсницей с
Когтеврана, и сначала я подумала, что он снова оскорбляет её и пытается задеть, как это делал
много раз на людях. Но я была поражена, услышав другое: он признавался ей в любви, проклинал её
и себя за это чувство, а потом умолял сбежать вместе с ним после окончания школы. Я была
настолько ошеломлена услышанным, что замерла и не могла вымолвить и слова, ведь я верила, что
знаю этого человека с его презрительным отношением к таким, как она, но оказалось — всё иначе.
459/487
Драко медленно отнял руки от лица и поражённо уставился на мать.
— Что? — еле слышно выдавил он, не в силах поверить в её слова.
Нарцисса лишь печально улыбнулась.
— Да, это так: твой отец действительно любил магглорожденную, Драко. Я могу представить, как
долго он боролся с собой, пытаясь заглушить это абсолютно неприемлемое для него чувство
показной ненавистью. Пожалуй, это была единственная вещь, которая меня в нём по-настоящему
пугала: Люциус умел быть очень жестоким в словах, и я уверена, поступками, совершёнными в
прошлом, он навсегда перечеркнул возможное будущее с той девушкой, которую не раз унижал на
глазах у всех. И, полагаю, из-за того, что она ответила на его признание категорическим отказом, он
и возненавидел с огромной силой всех магглорожденных. Теперь, думаю, тебе понятно, почему он с
детства внушал тебе, что грязнокровки — зло.
Драко качал головой, и ему казалось, весь мир хороводит вокруг него. Его отец — отец! — который
всегда был одержим идеей истребить всех грязнокровок, который презирал и ненавидел их, а ещё с
удовольствием пытал, применяя во время войны самые тёмные и изощрённые заклятия, — был
влюблён в одну из них?! Чушь!
— Нет, это неправда. Этого просто не может быть! — еле совладав со своими эмоциями, произнёс
Драко.
— Это правда, дорогой, — накрыла своей ладонью его руку Нарцисса. — Он любил ту девушку. И эта
любовь его погубила. Когда мы поженились, он уже был одержим идеями Тёмного Лорда, с
благоговением рассуждал о новом обществе безо «всякой мерзости», а со временем стал настоящим
фанатиком. Я уважала его выбор и интересы, но на самом деле никогда не разделяла их, хотя была
вынуждена демонстрировать обратное. Единственное, с чем я была согласна, это то, что наш сын
должен себе найти партию из нашего круга, потому как я была воспитана с этими принципами. Но
всё изменилось, когда я узнала, что история повторяется, Драко. И я вижу, что ты так же, как и твой
отец, летишь в пропасть из-за своей любви, только делаешь это добровольно и безосновательно.
— Безосновательно?! Она предала меня, мама! Разве это не достаточное основание для того, чтобы
попробовать жить без этой самой грёбаной «любви»?! — подскочил на ноги Драко, гневно
уставившись на мать.
Она грустно ему улыбнулась.
— Ты упрям, Драко, и горд, как и все Блэки. А ещё слеп, как отец. Ты не хочешь признать, что у
Гермионы были веские причины, чтобы сделать то, что она сделала. Она была напугана, раздавлена
событиями войны и считала, что будет лучше пожертвовать собственным счастьем, чем счастьем
близких. А письмо от твоего отца стало лишь последним аргументом в пользу того решения, в
котором она сейчас так раскаивается.
Драко фыркнул и с горечью покачал головой. Он осознавал, что мать снова права, но мысль о
предательстве Грейнджер так прочно всосалась в его измученный мозг, причиняя ежеминутную
боль, что он и думать не мог о том, каково было Гермионе в тот год на самом деле.
Он просто помнил, что любовь к ней спасла его. А её любовь, как оказалось, её саму едва не
погубила. Во всяком случае, именно так он воспринимал мотив её поступка, который не мог
простить.
— Я знаю, какого это, Драко, жить с мужчиной, который тебя не любит. Со временем твоему отцу,
конечно, удалось проникнуться ко мне чувствами. Можно сказать, он даже полюбил меня, по-
своему. Но я всегда знала, что его сердце принадлежит другой женщине, как и сейчас знаю, что
твоё принадлежит только Гермионе. Поэтому не делай глупостей, Драко! Не повторяй ошибок отца!
Пощади ту девушку, пока она не влюбилась в тебя окончательно. И... прости Гермиону. Я знаю, как
тебе тяжело это сделать, но ты должен понять...
Она на миг замерла, и Драко нетерпеливо спросил:
— Понять что?
Нарцисса поднялась с места и пристально посмотрела ему в глаза.
— Что иногда лучше пожертвовать гордостью и позволить себе быть счастливым, как бы твой разум
ни сопротивлялся. Слушай сердце, Драко. Его ты никак не сможешь обмануть.
460/487
Драко не знал, как ему реагировать на этот ошеломляющий разговор. В голове было столько
кричащих мыслей, которые будто молоточками отбивали нестройный ритм с внутренней стороны его
черепной коробки, что он выдал первое, что пришло в голову:
— Только не говори, что одобряешь мой союз с грязнокровкой.
Глаза Нарциссы холодно блеснули, когда он произнёс последнее слово.
— Я одобряю всё, что способно сделать тебя счастливым, Драко, — без тени улыбки ответила она. —
Я, как и ты, и так потратила слишком много времени на то, чтобы следовать указаниям Люциуса и
жить по его искажённым жаждой мести принципам. Я уверена, мы заслужили право жить своей
жизнью, Драко. А ты заслужил право любить и быть с кем захочешь сам.
Драко поражённо смотрел на мать, не сводящую с него мудрого взгляда, пока эти слова находили в
нём странный, уже не кажущийся отвратительным отклик, словно она посеяла зерно надежды на,
казалось, выжженной почве его души, даря долгожданное исцеление. И теперь внутри него
зарождалось что-то такое робкое, светлое и настолько неуместное на фоне произошедших за один
только вечер событий, что Драко разозлился на самого себя.
«Не смей!», — мысленно рявкнул он, пытаясь отогнать дурацкие мысли, сформировавшиеся в
знакомый лик с густыми каштановыми волосами и тёплыми карими глазами. Лик улыбался и
укоризненно качал головой, будто видел его насквозь.
И от этого стало очень-очень тепло, но вместе с тем больно.
— Не смей, — вслух тихо повторил Драко, уже почти не сопротивляясь целебному ощущению,
подсказывавшему, что он сможет найти выход из лабиринта, сможет вновь увидеть свет, если
только у него хватит храбрости и сил на это.
Ведь теперь его воспоминания были существенно дополнены для того, чтобы всерьёз задуматься
над словами матери и попытаться перестать быть заложником своей памяти.
Перестать быть пленником личного лабиринта памяти.
***
Гермиона закрыла глаза и с удовольствием втянула прохладный, пахнущий мокрым асфальтом и

свежей травой воздух. Казалось, февраль распахнул дружелюбные объятия весне, которая
благодарно приняла их и одарила его взамен теплом, пообещав остаться. Действительно, за какие-
то несколько недель Лондон совершенно преобразился: теперь на людей будто насмешливо
смотрели многочисленные глаза-лужи, ветки деревьев, словно дразня, показывали маленькие
листочки-языки, а из развешанных по центру города ртов-динамиков, намеревавшихся говорить с
утра до вечера, раздавались задорные мелодии, заставляющие губы невольно растягиваться в
улыбке.
Ещё никогда Гермиона не видела такого оживления среди горожан в феврале, но, с другой стороны,
она не помнила, когда в последний раз март вступал в свои права так рано. И поэтому сегодня,
выйдя с работы на улицу и почувствовав, как грусть, порождённая безысходностью, привычно
протягивает к ней ледяные пальцы, она решила зацепиться за это ощущение весны, решила
прогуляться по улочкам и, может, забрести в пару магазинчиков. Но как бы она ни старалась
сконцентрироваться на красоте просыпающейся природы, помыслы так или иначе возвращались к
одному единственному человеку, о котором она уже разучилась не думать.
После неудавшегося свидания Гермиона написала Нарциссе и рассказала о произошедшем,

предположив, что, скорее всего, она вновь встретила Драко, если ей не почудилось. Конечно, было
бы лучше, если бы почудилось: мысль, что он увидел её с другим мужчиной, вызывала жуткие
эмоции. И, хотя Драко сам встречался с другой, Гермиона всё же не хотела, чтобы он расценил её
недовстречу как желание начать новые отношения.
Нарцисса ответила не сразу, но, когда ответила, поразила Гермиону, ответив, что Драко наконец-то
вернулся в поместье и с ним всё в порядке. Правда, на этом известии письмо заканчивалось, и по его
тону Гермиона поняла: сейчас не лучшее время вести переписку и разузнавать, как дела у Драко. Да
и, в сущности, зачем ей уже это? Она решила отпустить его, а он, похоже, этим с удовольствием
воспользовался, предпочитая забыться в объятиях Астории. По-хорошему ей не нужно было
461/487
отправлять очередное послание Нарциссе, потому что не было никакой необходимости
рассказывать о провальном свидании и потерпевших крах попытках жить без Драко. Теперь
Гермиона понимала всё это очень отчётливо, но тогда... Тогда, когда она судорожно выводила
строчки, боясь не успеть, когда в страхе представляла, что подумал Драко, увидев её с Аланом, она
искренне считала, что поступает правильно, надеясь, что хотя бы Нарцисса сможет донести
правдивую версию случившегося.
— Гермиона? — внезапно окликнул её знакомый голос, и она, обернувшись, заметила Саманту,

стоящую всего в паре метров от неё.
— Ох, привет, Сэм! — шагнула к ней Гермиона, стеснённо улыбнувшись: ей было стыдно, что она так
быстро покинула праздничный ужин, столкнувшись с Драко и его новой девушкой, и с тех пор так и
не нашла времени заглянуть в гости.
Словно прочитав её мысли, Саманта произнесла:
— Давно не виделись! Я уже и забыла, как ты выглядишь!
Она всплеснула руками и укоризненно покачала головой.
Гермиона смутилась ещё больше и неловко заправила прядь за ухо.
— Да, извини. Мне жаль, что так вышло с тем ужином. Просто мне...
— ...резко стало плохо. Я помню, — слегка наклонилась к ней Сэм и положила ладонь на её руку. —
Слушай, я как раз хотела с тобой поговорить. Ты сейчас занята?
Гермиона открыла рот и на миг замерла. Соблазн соврать был слишком велик: она не могла сказать,
что ей было уютно в обществе Сэм, которая могла говорить часами. Но всё же чувство вины взяло
верх, и Гермиона со вздохом откликнулась:
— Нет, абсолютно свободна. У тебя есть предложение?
— Давай зайдём вон в то кафе, — кивнула куда-то ей за спину Саманта. — Обещаю, на этот раз
болтать я много не буду: меня дома ждёт Рон.
Гермиона согласилась, и спустя пару минут они уже сидели за столиком. Какое-то время они
говорили о ерунде, делясь новостями, пока Гермиона не поинтересовалась, как дела у Рона.
И вот тогда всё изменилось.
Саманта внезапно замолкла и посерьёзнела. Нахмурившись, она взяла в руки салфетку и принялась
теребить её, словно подбирая слова. Гермиона настороженно наблюдала за ней и мысленно
перебирала разные варианты того, что может сказать Сэм. И в этот момент стало ясно, что вся их
непринуждённая беседа была лишь защитным барьером пред лицом действительно волнующих их
тем и невысказанных вопросов.
— О нём я и хотела поговорить, Гермиона. Но прежде чем я начну говорить о Роне, я хочу спросить у
тебя: что происходит?
Гермиона поражённо уставилась на неё: было ощущение, что перед ней совершенно другой
человек: она никогда не видела Саманту такой глубокомысленной и сосредоточенной.
— Что конкретно ты имеешь в виду? — глухо поинтересовалась Гермиона.
— Ты сама не своя, Гермиона, и это заметно. Я знаю, Джинни говорила нам, что у тебя проблемы в
семье и лучше тебя не расспрашивать об этом, но я могу поклясться, что это ложь. Всё дело в
мужчине, ведь верно?
Саманта пытливо смотрела на неё, пока Гермиона не способна была выдавить и слова. Весь этот
разговор стал полной неожиданностью, а то, что Сэм, та, кого она, положа руку на сердце, считала
не слишком далёкого ума, вот так просто её раскусила, вообще было чем-то выходящим за рамки.
— Я даже осмелюсь предположить, что это тот самый мужчина, с которым ты танцевала в
«Магнолии». Его зовут Драко, кажется? — чуть более настойчиво произнесла Саманта, и Гермионе
стало ясно, что отрицать бесполезно.
462/487
— Откуда ты знаешь? — наконец выдавила она.
Сэм горько усмехнулась.
— Я, конечно, не так умна, как ты, Гермиона, но и не так глупа, чтобы не понять — ты страдаешь из-
за мужчины. А Рон страдает из-за тебя, потому что догадывается, в чём причина твоего состояния,
но высказаться не решается. Если бы не я, поверь, он уже давным-давно извёл бы тебя вопросами и
докопался до истины. Но я чувствовала, что ты пока не готова ему озвучить правду.
Гермиона смотрела на Саманту, будто увидела её впервые. Сейчас ей было по-настоящему стыдно,
что они с Джинни так долго втайне посмеивались над легкомысленностью Сэм, ведь на самом деле
она была далеко не глупа, раз смогла так точно увидеть суть проблемы. А если учесть, что ей каким-
то непостижимым образом удалось ещё и сдержать Рона, то выходило, что она ещё и поистине
мудра.
И это вызывало уважение.
— Всё очень сложно. Ты не представляешь, насколько... — тихо отозвалась Гермиона, с сожалением

глядя на неё и качая головой.
— Нет, это ты не представляешь... Не представляешь, насколько сложно мне видеть, как Рон при
упоминании о тебе угрюмо замирает и какое-то время не разговаривает вовсе. Как он сомневается в
принятии важных для нас двоих решений, словно его что-то держит. И я знаю, что его держит,
Гермиона. Это ты, — с горечью выдала Саманта, и в её словах прозвучала такая боль, смешанная с
отчаянием, что Гермиону вмиг затопило чувство вины.
— Мы давно расстались, Сэм, нас уже ничто не связывает, кроме дружбы, — накрыла ладонью её
руку Гермиона. — Думаю, Рон тоже так считает, раз начал жить с тобой. И ещё... Да, ты была
абсолютно права: я люблю другого мужчину. Я люблю Драко.
Признание далось ей невероятно легко, словно эти слова ждали момента, когда смогут вырваться
наружу, и Саманта, услышав их, на секунду застыла, после чего немного наклонилась к ней.
— Тогда расскажи Рону, Гермиона. Только так ты освободишь его, и он наконец сможет двигаться
дальше, не мучаясь мыслями, что ты когда-нибудь всё-таки вернёшься к нему! Расскажи и тем
самым отпусти его, умоляю, — отчаянно прошептала Сэм, с надеждой глядя ей в глаза, и Гермиона
внезапно поняла всё. Она вспомнила неловкие разговоры с Роном, его сцены ревности в «Магнолии»
и то, как он советовался с ней насчёт отношений с Самантой. Гермиона была слишком увлечена
Малфоем, чтобы заметить: Рон всё ещё ждёт её окончательного решения, хоть она уже давно его
приняла. И, возможно, поэтому он не позволяет себе в полной мере отдаться чувствам к Сэм и быть
с ней счастливым.
— Мне кажется, он придёт сегодня к тебе, — оттолкнувшись ладонями от стола, неожиданно

поднялась Саманта. — Я почти уверена, что так и будет.
— Но почему? — нахмурившись, медленно встала Гермиона.
Сэм грустно усмехнулась и покачала головой.
— Всё очень сложно. Ты не представляешь, насколько... — повторила она недавнюю фразу Гермионы
и, развернувшись, быстро пошла к выходу.
Когда она аппарировала, Гермиона была уверена: Сэм сказала правду.
И, похоже, сегодня Гермионе придётся сделать то же самое.
***
Она ждала, что он придёт, а потому раздавшийся настойчивый стук в одиннадцатом часу вечера не
вызвал у Гермионы удивления. Тяжело вздохнув, она неторопливо подошла к двери, возле которой
замерла, не решаясь открыть. Ей было жутко страшно, она никогда так не боялась, как сейчас,
понимая, что, стоит ей только произнести отпирающее заклинание и повернуть ручку, возможно,
вся её жизнь изменится и никогда после не станет прежней. Она знала, что обязана сказать Рону
правду, а ещё должна выслушать причину, по которой он пришёл, но и то, и другое было до
отвращения сложно сделать. Гермиона всегда считала себя храброй, но сейчас трусила, опасаясь,
463/487
что из-за этого пока что не состоявшегося разговора она потеряет Рона, потеряет навсегда.
И, вполне вероятно, так оно и будет.
Она вздрогнула, когда стук повторился с удвоенной силой, а за дверью прозвучало:
— Гермиона! Я знаю, что ты дома. Умоляю, открой! Это очень важно.
И она, зажмурившись до белых кругов, сделала глубокий вдох, а потом... Подчинилась желанию
Рона.
Распахнув дверь и веки, Гермиона наткнулась взглядом на родное веснушчатое лицо, и сердце
ёкнуло, когда она поняла — Рон в отчаянии. Он стоял, ссутулившись, и тяжело дышал, глядя на неё
исподлобья, а в его глазах читалась такая растерянность, смешанная с паникой, что Гермиона на
миг задержала дыхание.
— Рон, что произошло? — тихо спросила она, окидывая беспокойным взглядом его промокшую
насквозь мантию и потемневшие от воды волосы, липнувшие ко лбу.
— Я попал под дождь. Выбрал неудачное время для прогулки, — глухо отозвался он, и Гермиона еле
слышно охнула, осознав — произошло что-то жуткое.
Она отступила в сторону и жестом пригласила его войти, и он повиновался, проходя в прихожую,
где неподвижно замер, повернувшись к ней спиной.
Гермиона мягко закрыла дверь и так же застыла, боясь пошевелиться. Казалось, любой вопрос, хотя
нет, даже любое слово было способно разрушить всё вокруг, и назад пути не будет.
Рон стоял, опустив голову, его плечи напряжённо вздымались, и от его облика веяло такой
безысходностью, что Гермиона больше не смогла молчать.
— Рон... — начала она, и этим будто перерезала последнюю тонкую нить, заставлявшую того
держаться.
Рон рвано вздохнул и стремительно к ней обернулся.
— Она беременна. Скорее всего, Сэм беременна.
Его слова были подобны грохоту грома в безмолвии комнаты, и Гермиона даже не сразу осознала их
смысл, но когда осознала, невольно поднесла руку ко рту и сдавленно прошептала:
— О боже...
Рон смотрел на неё с какой-то странной обречённостью и тоской, пока она пыталась собраться с
мыслями. Наконец, взяв себя в руки, Гермиона предложила:
— Давай пройдём в комнату. Я заварю нам чай.
Рон коротко кивнул, и она прошмыгнула мимо него на кухню. Руки на автомате доставали кружки,
заварку и сахар, пока мозг лихорадочно работал, силясь найти решение, как ей быть дальше.
Гермиона искренне не знала, что сказать в ответ на это известие, она не могла разобраться даже в
себе, рада она или нет. Всё внутри смешалось, эмоции слились воедино, и было совершенно
невозможно понять хоть что-то.
Пока она несла поднос, её руки безнадёжно тряслись, заставляя посуду мелко дрожать с
характерным звуком, который нервировал ещё больше. Гермиона вошла в гостиную и замерла,
увидев Рона, который сидел всё в той же мокрой одежде, обхватив голову руками. Тяжело вздохнув,
она подошла к кофейному столику, стараясь ступать неслышно, и уже собиралась аккуратно
поставить поднос, как нервы в последний миг сдали, и Гермиона уронила поднос с противным
звоном. К счастью, посуда не опрокинулась, но чай расплескался наполовину, и Рон, резко подняв
голову, вздрогнул от внезапного звука.
— Прости, — пискнула Гермиона, не глядя на него, и, мысленно ругая себя, принялась вытирать
стол. Она чувствовала его взгляд, но намеренно прятала глаза, глупо надеясь, что хотя бы так
сможет немного оттянуть слишком болезненный для них двоих разговор.
— Она сказала мне вечером. Говорит, уже неделю подозревала, но лишь сегодня окончательно в
464/487
этом убедилась, — меланхолично начал Рон, и Гермиона замерла. Сглотнув, она отложила тряпку и
заклинанием заставила её исчезнуть, после чего села на диван и, наконец, осмелилась взглянуть на
Рона. Он выглядел намного старше своего возраста, словно неожиданно свалившаяся на него
ответственность заставила его повзрослеть на десяток лет.
— Ты сказал, она беременна «скорее всего», — уточнила Гермиона, и Рон нахмурился.
— Конечно, есть вероятность, что зелье показало неверный результат, но всё же она ничтожно
мала.
— В таком случае я поздравляю тебя, Рон! Я уверена, ты станешь прекрасным отцом, — осторожно
начала Гермиона, еле ощутимо положив руку ему на плечо, но он дёрнулся от её прикосновения и
молниеносно к ней обернулся.
— Нет, Гермиона, нет! Как же ты не понимаешь? Я ещё не готов, я не уверен, что справлюсь... Я не
уверен, что хочу этого!
Гермиона мягко ему улыбнулась.
— Рон, все мужчины проходят через это. Это нормально, что ты сомневаешься в своих силах, ведь
это большая ответственность, но я знаю, вы с Самантой будете прекрасными родителями! К тому
же, если ребёнок рождён в любви...
Она внезапно замолкла, заметив, каким взглядом смотрит на неё Рон. Внутри всё вмиг сжалось,
когда он открыл рот и тихо произнёс:
— Я ведь даже не знаю, люблю ли её.
Гермиона не смогла сдержать вздох, когда услышала это отчаянное признание.
— Конечно любишь, Рон. Если бы не любил, то не зашёл бы в отношениях с Сэм так далеко, —
постаралась убедить его Гермиона, но он лишь раздражённо мотнул головой.
— Ты же знаешь её, Гермиона. Она умеет убеждать, — с горькой усмешкой отозвался он. —
Естественно, она мне очень нравится и мне с ней хорошо, но я до сих пор не могу понять, та ли это
девушка, с которой я готов провести всю жизнь. Однажды я уже сделал неправильный вывод на
этот счёт.
Гермиона чувствовала, как кровь приливает к щекам под его пристальным взглядом, и она поняла —
пора.
— Рон, я думаю, нам давно необходимо откровенно обсудить наши отношения.
— Я согласен, Гермиона, — пылко откликнулся Рон, и в его глазах промелькнула тень надежды. —
Послушай, я знаю, мы многое пережили, и всё сложилось не так, как мы планировали, но...
Он на секунду замер, а Гермиона в ужасе молилась, чтобы он замолчал, чтобы не продолжал то, что
уже почти сорвалось с губ. И потому она, в желании предотвратить неминуемое, прервала его:
— Прости меня, Рон, но я люблю тебя как друга. Между нами всё и правда закончилось больше года
назад, и мне жаль, что приходится озвучивать это.
Её слова, похоже, поразили Рона до глубины души: глаза расширились, лицо побледнело, а тело
невольно подалось назад.
— Я не должна была давать тебе надежду, я обязана была во всём признаться раньше, но мне
казалось, ты и так всё знаешь, — продолжила Гермиона, чувствуя, как слёзы подступают к глазам. —
И поверь, я ненавижу себя за то, что не смогла подарить тебе ту любовь, которую ты заслуживаешь.
Что не смогла тебя полюбить по-настоящему.
Рон, во взгляде которого читалась такая острая боль, смешанная с изумлением, что сердце
Гермиона сковало стальными тисками, медленно поднялся, и она испугалась, что он уйдёт.
— Нет, прошу тебя, не...
— Ты любишь другого. Всегда любила, — перебил Рон, и возникло ощущение, будто этими словами
он ударил её под дых.
465/487
Она встала с дивана и, всматриваясь в его лицо, попыталась найти слова, но их просто не было.
— Кто он, Гермиона? Скажи мне, — устало попросил Рон, не сводя с неё полного горечи взгляда,
пока она всё так же молчала.
Разбушевавшийся за окном ветер покачнул крону дерева, и ветки с остервенением хлестнули по

стеклу, как бы подгоняя Гермиону с ответом.
— Ну? — настаивал Рон, чуть повысив голос, и она поняла — всё.
Момент настал.
Она обязана рассказать правду. Ради Рона, ради его счастья с Сэм и их будущего ребёнка. Она
должна отпустить его, поступить правильно, даже если потеряет его дружбу и уважение навсегда.
Рон заслуживает истины, а она, к сожалению, не заслуживает прощения за то, что так долго врала
ему, впутав в эту паутину лжи самых близких ему людей.
Она должна принять ответственность, должна, в конце концов, сдаться и признаться не только
Рону, но и всем вокруг, если потребуется.
— Кого ты смогла полюбить, Гермиона? Ответь, пожалуйста. Назови мне его имя, — с болью в голосе
повторил Рон так, словно и сам уже обо всём догадывался.
И она, шагнув на свой личный эшафот, смело вскинула подбородок и произнесла последние слова,
как перед неминуемой казнью:
— Драко Малфой. Я люблю Драко Малфоя.
Окно резко распахнулось, рама неистово ударилась о стену, и ветер больно хлестнул Гермиону по
щекам, будто в наказание.
Спустя час, когда она сидела на полу в окружении осколков разбитой посуды и собственной жизни,
безмолвно плача, она пыталась вспомнить, как-то собрать мыслия о состоявшемся разговоре, но
боль, лавина боли, расплавляла разум, просто не давала ей сконцентрироваться. Кажется, Гермиона
рассказала Рону всё, ведь он позволил ей рассказать, а потом... Потом было много слёз, криков,
оправданий, слов мольбы и обоюдного желания, чтобы это оказалось дурным сном.
Последним, что отчётливо запомнила Гермиона, был прощальный, разочарованный и выкрашенный в

отчаяние взгляд Рона, а ещё... Его тягучее, выворачивающее внутренности молчание, которое
говорило больше любых слов.
Да, это так.
Он не простит её.
Никогда.
И Гермиона, хоть и оплакивала свою потерю, всё же чувствовала и светлую грусть от того, что
теперь он по-настоящему свободен и знает правду.
Что теперь по-настоящему свободна она сама и готова сполна заплатить за это.
***
— Что тебе нужно?
Драко нахмурился. Конечно, он догадывался, что Дафна не будет в восторге от его прихода:
Астория порой рассказывала той непозволительно много. Но он не ожидал, что она едва не
вспыхнет от ярости, как только увидит его на пороге дома.
— Послушай, я пришёл перед ней извиниться. Она здесь? — устало поинтересовался он, глядя, как
Дафна насупилась и скрестила руки на груди.
466/487
— Проваливай, — выплюнула она, буравя его грозным взглядом исподлобья. — Или тебе было
недостаточно того, как ты...
— Драко? — показалась из-за её плеча белокурая голова Астории. — Что ты тут делаешь?
Драко облегчённо вздохнул. Теперь всё должно было пойти куда легче.
Так и оказалось. Он не ошибся, предположив, что Астория всё же выслушает его, хотя это и стоило
ему вымотанных нервов от громкой ссоры с Дафной. В конце концов та, хлопнув дверью, скрылась в
доме, оставив их наедине, и тогда Драко начал говорить.
С той ночи, когда они виделись в последний раз, прошло три дня, и он, ощутив угрызения совести и
поддавшись уговорам матери, решил всё же попросить прощения. Астория, безусловно, была не
самым приятным человеком, но, во всяком случае, ей удавалось его чуточку отвлечь от
разрушительных мыслей и хотя бы немного разнообразить его жалкое существование. Она не
виновата, что он облажался в постели, и уж точно не её вина в том, что она не Грейнджер, для того
чтобы он захотел её по-настоящему.
К удивлению Драко, Астория тут же простила его, ну, или сделала вид, что простила, когда он,
выдумав какие-то совершенно дурацкие причины, объяснил своё поведение и извинился перед ней.
Она сама предложила прогуляться по Лондону, и Драко нехотя согласился, вспоминая последний
серьёзный разговор с Нарциссой. Когда он осторожно уточнил у Астории, будет ли иметь эта
встреча исключительно дружеский формат, та ответила утвердительным кивком и даже
улыбнулась.
Драко знал: она снова врёт. Наверняка до сих пор втайне надеется, что когда-нибудь он сможет её
полюбить.
Дура.
Но он сделал вид, что верит её словам, ведь, к счастью, был уверен: она не станет к нему лезть с
поцелуями и объятиями, если он сам не захочет, потому что будет до последнего играть роль
«подруги», прекрасно осознавая, что на данный момент Драко большее совершенно ни к чему. Она
будет проводить с ним время, не надоедая, но при этом стараясь увлечь беседой, и тем самым
постепенно заставит его привыкнуть к ней. Она сделает всё, чтобы ему было комфортно в её
обществе, и только если подвернётся удачный момент, позволит себе большее, чем дружеское
общение, как это было уже однажды. Она заставит доверять ей и медленно вселит в него
уверенность, что теперь он без неё не может, и она для него — идеальная пара. И вот тогда-то
капкан захлопнется, и он окажется в ловушке.
Да, возможно, всё так бы и было, если бы не одно «но».
Драко знал все эти манипуляции наизусть, и сейчас, когда его разум не был затуманен болью
предательства, он видел Асторию насквозь, прекрасно понимая, какие мысли посещают её подлую
головку, если она готова переступить даже через гордость во имя достижения цели. Интересно,
если бы она узнала, что Драко безнадёжно влюблен в Грейнджер — стала бы так стараться? Или ей
абсолютно плевать на его чувства к другой, ведь она самоуверенно полагала, что ей удастся его
околдовать своими женскими штучками?! Скорее всего, второе.
И от этого становилось противно.
— Я думаю, ты понимаешь, что между нами не может быть ничего, кроме дружбы, Астория, —
осторожно начал Драко под конец их прогулки. — Я не хочу врать тебе, и поэтому прошу прощения,
что ввёл тебя в заблуждение, заставив думать иначе.
— Всё в порядке, Драко, я понимаю. Но простить тебе грубое поведение и окончательно всё забыть
смогу лишь при одном условии, — сказала она, хитро сверкнув глазами.
Драко едва сдержался, чтобы не закатить глаза.
— И какое же это условие?
— Ты пойдёшь со мной на благотворительный вечер в помощь жертвам войны, который будет

устраивать Министерство через неделю. В качестве друга, конечно, — победоносно улыбнулась она.
— Это то самое идиотское мероприятие, что организовано с целью вытянуть с оправданных

Пожирателей как можно больше денег в обмен на благосклонность Министерства на весь будущий
467/487
год?! — презрительно фыркнул он.
— Я уверена — тебе понравится! Мы будем развлекаться, танцевать под живую музыку — что может
быть лучше?
Драко нахмурился, внезапно вспомнив, как он сам, казалось, целую вечность назад танцевал с
Грейнджер под звуки оркестра. И от этого сердце тоскливо ёкнуло.
Настроение вмиг испортилась, и ему захотелось побыть одному, в то время как Астория всё так же
пытливо смотрела на него и ждала ответ. Драко понимал — если он ей откажет, она найдёт способ
извести его и, вероятнее всего, не отстанет, а потому решил, что лучше будет согласиться. Ведь как
раз после этого чёртова приёма он сможет со спокойной совестью навсегда распрощаться со
случившимся в его жизни недоразумением по имени Астория и хоть как-то загладить вину перед
Дафной, которой до сих пор был благодарен за то, что когда-то уберегла его от идиотского
поступка.
— Хорошо, я пойду, — в конце концов нехотя ответил Драко, и Астория моментально расплылась в
счастливой улыбке, после чего бросилась к нему на шею.
— Ох, я так рада, Драко! Как же всё-таки прелестно, что мы смогли разрешить наши разногласия! —
отстранившись от него, заглянула она ему в глаза.
— Да уж, безудержная радость, — не без сарказма ответил он, хмуро глядя на неё, когда
почувствовал на себе чей-то взгляд. Уголки его губ невольно слегка приподнялись, когда он увидел
Блейза, который смотрел на них с Асторией, иронично вскинув брови.
Они столкнулись взглядами, и перед Драко пронеслись воспоминания об их последней встрече.

Чёрт, сколько же времени прошло? Прислушавшись к себе, Драко внезапно осознал, что не злится
на Забини. Напротив, сейчас, когда ему было так необходимо общество кого угодно, только не
Астории, встреча с ним казалась ему просто подарком судьбы.
— Что ж, мне пора идти, — нехотя переведя глаза на неё, известил он.
— Разве ты не проводишь меня? — с сожалением начала было Астория, но, видимо, уловила в его
взгляде что-то, заставившее её сменить тон. — Ну ладно, как хочешь. Я напишу тебе, Драко. Не
забудь про приём!
— А это вообще возможно, если учесть, что ты наверняка мне об этом напомнишь ещё раз двадцать,
а может, и все сто? — съязвил он, стараясь скрыть раздражение.
Астория слегка ему улыбнулась.
— До встречи, Драко, — сказала она и чмокнула его в щёку, после чего с лёгким хлопком
аппарировала.
Он покачал головой, закатив глаза: наконец-то свободен, какое счастье.
Шумно выдохнув, он взглянул на Блейза, который теперь выжидающе воззрился на него, всем
видом показывая, что ждёт, пока он подойдёт. Мысленно выругавшись, Драко не спеша перешёл
дорогу и, миновав стайку резвящихся школьников, двинулся к Забини. Тот пристально смотрел на
него, словно что-то прикидывая, после чего вместо приветствия произнёс:
— Ты из ума выжил, Малфой? Астория Гринграсс. Ты, наверное, шутишь?
Драко криво ухмыльнулся.
— Я тоже безумно рад нашей встрече, Забини. Как поживаешь? Как семья? Как дом? Ах, спасибо что
поинтересовался: у меня всё замечательно, лучше просто быть не может, — с сарказмом
откликнулся Драко, и Блейз еле заметно мотнул головой.
— Ты всё ещё злишься на меня, — спустя несколько секунд заговорил он.
— Нет, — вздохнув, признался Драко. — Я не злюсь на тебя, Забини. Я просто тебя ненавижу.
Какое-то время они оценивающе смотрели друг на друга, как обычно и бывало у них после уже
почти что ставшего ритуалом обмена любезностями, а потом губы Блейза расплылись в улыбке, и
через пару мгновений он издал несколько смешков. Драко и сам не заметил, как и на его лице
468/487
появилась улыбка, а когда Забини засмеялся, то он и сам не смог сдержаться. Казалось, будто и не
было тех долгих месяцев, что они не общались, не было той жуткой правды, которая едва не
развела их навсегда. И Драко искренне не знал, какого чёрта он не злится, ведь должен, по-
настоящему должен! Но, наверное, какое-то внутреннее ощущение, что несмотря ни на что, Забини
остаётся его настоящим, вернее даже, единственным другом, затмевало всё.
Когда смех стих, Блейз подал ему руку, и Драко, мгновение помедлив, всё же пожал её, глядя в его
глаза.
Они решили присесть в ближайшем пабе и за стаканчиком огневиски поделиться новостями. Оба
негласно решили сначала не затрагивать тему их последней встречи и тех событий в жизни Драко,
которые последовали за ней, а потому Блейз начал с себя. Он рассказал, что устроился на новую
работу, которая ему даже нравилась, побывал на очередной свадьбе матери, которая этим
замужеством обеспечила безбедное существование уже и правнукам Блейза, а ещё переехал в
новый дом, купленный совсем недавно. Драко с усмешкой слушал Забини и понимал, что тот
сознательно оттягивает момент, чтобы перейти к действительно важному для него. И поэтому,
осушив вторую порцию и немного захмелев, Драко решил спросить сам:
— Ну а как дела у вас с Эл? Вы всё ещё вместе?
Услышав это, Блейз на миг застыл, после чего нахмурился и залпом допил огневиски. Он с громким
стуком поставил бокал и смело посмотрел на Драко.
— Я сделал ей предложение.
— Что?! — округлил глаза тот. — Ты шутишь!
— Да, я хочу на ней жениться, — твёрдо произнёс Забини: так, словно пытался показать — его
решение ничто не может изменить.
Драко не мог найти слов: всё это было настолько... странно? Неожиданно? В крайней степени
ошеломительно, в конце концов?
— Я люблю её, Малфой. И я не хочу совершать одну и ту же ошибку второй раз. Ведь когда-то я уже
упустил момент, и стало слишком поздно что-то менять, — серьёзно сказал Блейз упавшим голосом,
и Драко вспомнил девчонку Уизли, которая, впрочем, уже была миссис Поттер.
Конечно, он был сражён наповал этой вестью. Блейз и Эл? Женятся?! Драко не мог свыкнуться с
этой мыслью, но, с другой стороны, в глубине души понимал, что они и правда подходят друг другу.
И чем дольше он об этом думал, тем сильнее в нём росла уверенность, что Элиса будет счастлива с
Забини, потому что тот, однозначно, любит её так, как никогда не любил и не смог бы полюбить
Драко.
— Ты хочешь убить меня? — разорвав затянувшуюся паузу, сказал Блейз.
— Нет, — медленно покачал головой Драко, тут же посерьёзнев. — Я рад за вас, Забини. Она
заслужила счастья, и, какой бы ты ни был придурок, я понимаю, что с тобой она будет счастлива.
Блейз ничего не сказал, но его взгляд затопила такая искренняя благодарность, что на душе Драко
стало теплей.
На стойке материализовались новые бокалы, и Забини с Малфоем, синхронно взяв их, чокнулись и
сделали несколько больших глотков: оба понимали — наступает черёд самой сложной части их
сегодняшнего разговора.
— Итак, а теперь, думаю, тебе пора рассказать, какого чёрта я увидел на улице. Мне показалось,
или ты воспылал нежными чувствами к идиотке Гринграсс?
Драко криво усмехнулся.
— Она не такая уж и идиотка, Забини, раз смогла запудрить мне мозги так, что я, будучи в
полуневменяемом состоянии, умудрился её трахнуть.
Блейз присвистнул, вскинув брови, а потом протянул:
— Ну ты и влип, Малфой! А как же Дафна? Я же знаю, как она трясётся над своей драгоценной
сестрицей!
469/487
Драко вздохнул.
— Она меня ненавидит. Думает, я пользуюсь Асторией, хотя я с ней даже не сплю. Тот раз был
единственным, и я совершенно ничего не помню. Хотя удивительно, что у нас что-то вышло, потому
что в прошлый у меня с ней ни черта не получилось, — зло выдохнул Драко и лишь тогда осознал,
что наговорил лишнего.
Блейз вперился в него пронзительным взглядом.
— Что значит «не получилось»?
— Да, Забини, ты прав, у меня банально не встал. Теперь можешь вдоволь упражняться в остроумии,
— повернулся он к стойке и сделал глоток из бокала, внутренне готовясь стать посмешищем.
Но Блейз отчего-то молчал. Очень медленно Драко обернулся и увидел, что тот как-то странно
смотрит на него таким взглядом, что сердце ухнуло.
Кажется, Блейз обо всём знал.
— Ты ещё любишь её, — высказался Забини прежде, чем Драко успел заткнуть его.
И всё.
Пришёл конец непринуждённой беседе.
Озвученная правда окружила Драко, будто размножилась и предупреждающе наставила на него

палочки, говоря: «Сопротивление бесполезно». А взгляд Блейза был завершающим элементом и без
того безрадостной картины его полной ничтожности.
— Я не собираюсь говорить о Грейнджер, Забини, — буркнул Драко, стараясь отогнать от себя её

образ, который преследовал его почти круглосуточно.
— Не будь идиотом, Малфой, и не пытайся сделать идиота из меня. Я же прекрасно знаю, что
Гринграсс тебе едва ли интересней маггловедения, хотя я, наверное, привёл неудачное сравнение.
— О, заткнись! — закатил глаза Драко, разворачиваясь к нему и начиная раздражаться всё сильнее.
— Неужели ты думаешь, что я буду говорить с тобой о Грейнджер, чей омерзительный поступок ты
покрывал все эти годы?!
— Я защищал Джинни, Малфой, и я уверен, будь на её месте Грейнджер, ты бы сделал то же самое,

— без тени усмешки произнёс Блейз, и Драко, продолжавшему дуэль взглядов, пришлось с неохотой
признать — так оно и есть.
— Всё в прошлом, Забини, в грёбаном прошлом. И Грейнджер в том числе, — отчаянно игнорируя,
как что-то внутри неистово противится его словам, выплюнул он.
Блейз покачал головой с горькой усмешкой.
— Я тоже так когда-то думал. Но прошли годы, и только тогда до меня дошло: ни черта подобного.
Всё до сих пор здесь, в настоящем, вот только я уже повлиять ни на что не в силах.
Драко не знал, что сказать. Он дико злился на Забини за то, что тот поднял самую болезненную для
него тему из всех существующих, но вместе с тем осознавал — Блейз прав.
— Она предала меня, послала к чёрту тот факт, что я готов был наплевать на всё и сбежать с ней. Я
готов был на ней жениться, Забини, и я бы сделал всё для неё, абсолютно всё! Как думаешь, могу ли
я её простить?! — начиная распаляться, выдал Драко.
— Вопрос не в том, можешь или нет. В другом — хочешь ли?
Драко ошеломлённо наблюдал, как Забини после недолгой паузы допивает огневиски.
— В общем так, Малфой, — продолжил он, отставив пустой бокал в сторону. — Засунь в задницу
гордость и прости Грейнджер. Девчонка искренне раскаивается и любит тебя, а самое главное — ты
470/487
любишь её тоже, идиот, пусть для тебя это и не является резонным аргументом. Не будь тупицей,
Драко! Ты всегда любил только её, и если ты сейчас её отпустишь, то будешь жалеть об этом всю
оставшуюся жизнь.
— С каких пор ты у нас сделался хреновым психоаналитиком? — злобно буркнул Драко, однако
Блейз пропустил его реплику мимо ушей.
— Эл рассказывала мне, что всегда чувствовала — ты любишь другую. Просто знала, что это так, но
пыталась закрыть на это глаза. Сам вспомни, Малфой, как много у тебя было девушек после школы!
А толку? Ты же просто играл с ними и ни к одной не почувствовал ничего сильнее обычного
интереса. Ты даже Элисой не смог увлечься по-настоящему! Потому что, даже не помня этого, всё
равно любил только Грейнджер, а оказавшись вместе с ней в «Магнолии», полюбил и во второй раз.
Разве это не говорит о том, что ты совершаешь жуткую ошибку, цепляясь за грёбаную гордость?
Разве всё это было зря?
— Знаешь, Забини, порой мне кажется, ты безнадёжно тупой, чтобы понять: некоторые вещи нельзя
просто так забыть. Бывают поступки, которые не заслуживают прощения, — осознавая, что он всё-
таки уже думает иначе, прошипел Драко, злясь на самого себя.
— Да, бывают. И ты эти поступки совершал, Малфой, — сверкнул глазами Блейз. — А Грейнджер
тебе их простила все до единого.
Возразить на это ему было нечего, и вот тут Драко почувствовал себя по-настоящему жалким: он на
самом деле изо всех сил пытался возненавидеть Гермиону с прежней силой, пытался не думать и не
надеяться, что слова Нарциссы и Блейза, а ещё его собственные умозаключения — правда.
Но у него ни черта не получалось.
В последнее время он терпел поражение за поражением, и это истощило его до предела.
У него не было сил думать, как быть дальше, не было возможностей строить какие-то планы и
действовать, а потому он просто признавал неоспоримый факт — он в полном дерьме.
— Ты в дерьме, Малфой, — озвучил его мысли Забини. — Но мне хочется верить, что тебе удастся из
него выбраться. Тем более единственный способ тебе известен.
Драко пристально посмотрел на Забини, задумавшись.
Да, способ ему был действительно известен.
Но ему было не известно, достаточно ли у него смелости, чтобы воспользоваться им.
***
Гермиона ненавидела это мероприятие. Уже который год подряд она вместе с Гарри и Роном была
официально обязана присутствовать на благотворительном приёме, организованном Министерством
магии в помощь жертвам войны. И всё бы ничего, если бы не отвратительное понимание:
значительная часть денег, собранных в большинстве своём благодаря оправданным Пожирателям,
едва ли раскаявшимся в содеянном, всё равно отправлялась в карманы чиновников и
коррумпированных работников Министерства, которые много лет покрывали тёмные махинации
ублюдков, ещё недавно с гордостью носивших уродливое клеймо на предплечии.
Из года в год она была вынуждена произносить речь перед толпой фальшиво улыбающихся людей и
делать вид, что она не в курсе настоящего положения дел. Из года в год она сдерживала Гарри,
который много раз намеревался высказать всё, что думает, вслух, и Рона, который и вовсе не
собирался с некоторыми — очень многими — церемониться, предпочитая словам куда более
красноречивые действия. И поэтому Гермионе из года в год приходилось проявлять чудеса
изворотливости и небывалую житейскую мудрость, чтобы вовремя, иногда даже насильно, уводить
друзей с мероприятия и тем самым оставлять нетронутой репутацию высокомерных гостей.
— В этот раз всё иначе, — сухо изрёк Гарри, когда они вдвоём зашли в роскошно украшенный зал,
полный безупречно выглядящих волшебников и волшебниц, общавшихся на светские темы. — Всего
шесть фуршетных столов вместо привычных восьми. Какое упущение!
— Прекрати, Гарри, — положила ладонь ему на локоть Гермиона. — Вспомни, что говорил Кинглси:
471/487
он вот-вот должен вступить на пост министра, а потому в этом году средства, собранные благодаря
этому приёму, действительно пойдут по назначению. Уверена, он лично всё проконтролирует.
Гарри громко вздохнул и, покачав головой, неприязненно буркнул:
— Не нравится мне это всё, Гермиона. Посмотри! Они же фальшивые насквозь!
Он кивнул на ближайшую к ним группу людей, среди которых она узнала отталкивающее лицо
мужчины, уличённого в содействии Пожирателям.
— Не думай об этом — всё равно мы ничего не можем изменить, — отозвалась она и торопливо
перевела взгляд в толпу, пытаясь найти друзей. Выцепив взглядом Джинни, Гермиона помахала ей и
повернулась к Гарри: — Пойдём скорее к остальным. Мы и так задержались на регистрации.
Они двинулись вперёд, и Гермиона, на ходу здороваясь с гостями, мечтала, чтобы время прошло
побыстрее и можно было с чистой совестью наконец покинуть этот до абсурдности роскошный зал.
Единственным воодушевляющим моментом, скрашивающим её пребывание на этом вечере, было то,
что она могла встретиться со школьными знакомыми, с некоторыми из которых виделась крайне
редко, могла поговорить с друзьями, окунувшимися в семейные заботы, а оттого не находящими в
обычное время возможности для встречи. Вот и сейчас, встретившись с Джорджем, Невиллом,
Луной, Парвати и Джинни, она на какое-то время забыла, что присутствует на далеко не самом
приятном мероприятии в её жизни. Гермионе удалось со всеми поговорить, узнать хотя бы в общих
чертах, как те поживают, а ещё пару раз рассмеяться над шутками Джорджа. Правда в последний
раз её смех резко стих, когда она, быстро окинув взглядом компанию, внезапно осознала: Рона
среди них нет.
— Джинни, а где... он? — подошла к той и тихо спросила Гермиона, всё ещё надеясь отыскать в
толпе знакомое веснушчатое лицо. — Он всегда опаздывает, но чтобы так задержаться...
— Он не придёт, — нахмурилась Джинни. — Сэм написала мне сегодня утром. Сказала, в

Министерстве знают, что на то есть уважительная причина.
На какое-то время они обе замолкли, думая об одном и том же.
Оркестр исполнял новую ненавязчивую мелодию, а группа дорого одетых волшебников, коротавших
время за вежливой беседой неподалёку от них с Джинни, неискренне рассмеялась, и слышать это
было невыносимо.
— Он не простит меня.
— Он простит тебя, Гермиона, — одновременно с ней произнесла Джинни. — Обязательно простит,

просто... Ему нужно время. Много времени.
— А про то, что вы с Гарри знали обо всём, он в курсе? — ощущая уже до костей въевшееся в неё
чувство вины, спросила Гермиона.
— Судя по тому, что он категорически не хочет с нами общаться, думаю — да, — вздохнула Джинни
и, взяв бокал с шампанским, сделала щедрый глоток. — Во всяком случае, он точно догадывается.
Гермиона не знала, что сказать. Прошло около недели с момента их последнего разговора, и всё это
время она не решалась побеспокоить Рона, хотя и попросила Саманту позаботиться о нём. Просто
она была уверена, что пока что Рон не готов видеть её, не готов с ней говорить и уж тем более не
готов простить, и она не могла его в этом винить, зато с охотой винила себя за причинённую ему
боль.
В сущности, всю неделю до приёма она только и делала, что занималась самобичеванием, вновь и
вновь вспоминая прощальный взгляд Рона, который она не забудет уже никогда, а ещё добивая
себя воспоминаниями о Драко, любовь к которому была так сильна, что Гермиона принесла в жертву
ей многолетнюю дружбу, которую, возможно, никак не сможет вернуть. Она не могла и дальше
жить во лжи и, несмотря на всю горечь осознания, что Рон для неё, скорее всего, потерян навсегда,
теперь чувствовала себя куда свободней, понимая, что хотя бы поступила правильно, сказав правду.
Началась торжественная часть приёма, во время которой все вынуждены были выслушать массу
пафосных и лживых речей, и Гермиона не заметила, как подошла её очередь выходить на сцену. Как
обычно, она должна была говорить от лица героев войны, активно сражавшихся в битве за Хогвартс,
а её речь из года в год оставалась практически неизменной. Вот и сейчас она с какой-то
отстранённостью поднималась по ступенькам, покрытым кричаще дорогим, искусно расшитым
472/487
ковром, под неуместно торжественную музыку и мысленно меланхолично повторяла хорошо
заученные фразы, которые большинству будет «удобно» слушать. Выйдя на сцену и прошептав
заклинание усиления громкости голоса, Гермиона привычно глянула на друзей, ободряюще ей
улыбающихся, а потом сделала вдох, собираясь начать говорить, и посмотрела на толпу — и
внезапно замерла с полуоткрытым ртом, встретившись с пристальным полуприщуренным взглядом.
В этот миг окружающие будто перестали существовать, катастрофически быстро растворившись в

небытии из-за контакта глаз, делающего всё на свете неважным, реальность словно ускакала прочь
под звук усилившегося сердцебиения, раскаты которого, казалось, ударяясь о стены, эхом
разносились повсюду, а сама Гермиона ощутила, как едва не подкосились ноги, как голова чуть не
пошла кругом от осознания — Драко здесь.
И он смотрит на неё, не в силах отвести взгляд, так же, как и она.
Он был здесь — стоял всего в нескольких метрах от сцены и выглядел, как всегда, безупречно.
Прошло несколько секунд, и волшебники начали перешёптываться, пока она по-прежнемуе не
сводила с Драко глаз, мучительно пытаясь насладиться хотя бы просто тем, что видит его, отчаянно
впитать каждую черту его лица и запомнить это мгновение навечно. Она не шевелилась, боясь
разрушить момент, старалась ни о чём не думать, но при этом надеялась понять, о чём же думает
Драко.
Он был напряжён, однозначно, напряжён, если судить по залёгшей на переносице складке,

напрягшимся скулам и слегка приподнятой линии плеч, но его взгляд... В его взгляде было столько
разных неконтролируемых эмоций, которые сменяли друг друга, что Гермиона не заметила, как к
горлу подступил ком, а в голову кричащей птицей влетело осознание: он любит её.
Он до сих пор любит её, невзирая ни на что.
Внезапно она почувствовала мягкое прикосновение к плечу и лишь тогда поняла, что довольно
долго нелепо стоит на сцене перед сотней волшебников, которые уже начали тихо посмеиваться
над её бестолковым поведением.
Обернувшись к ведущему и еле слышно пробормотав, что всё в порядке, Гермиона усилием воли
заставила себя не смотреть на Драко и сосредоточиться. Она прокашлялась и взглянула на Джинни,
которая, похоже, всё поняла, а потому, встретившись с ней глазами, незаметно сжала кулаки в
ободряющем жесте и одними губами прошептала: «Давай».
И Гермиона начала говорить. Она неплохо справлялась, на автомате выдавая хорошо заученные
фразы, и была даже благодарна тому, что столько лет терпела эти приёмы, на которых постоянно
была вынуждена произносить одну и ту же речь. Но её мысли всё ещё были заняты Драко, а
воспоминание о его взгляде, заставило кожу покрыться мурашками, а тело затрепетать. Пару раз,
ощущая какую-то особенную, изощрённую форму эйфории от осознания, что, даже будучи с другой,
он продолжает любить её, Гермиона сбивалась и позволяла себе бросить короткие взгляды в ту
сторону, где стоял Драко. Она чувствовала на себе его обжигающий взор, но знала, что стоит ей
только посмотреть ему в глаза — и она растеряет крохи самоконтроля, который и так уже сдавал
позиции под натиском ошеломляющих эмоций.
Она закончила, и в зале раздались вежливые аплодисменты, а Гермиона мысленно готовилась

взглянуть на Драко вновь. Но когда она посмотрела туда, где должен был быть он, то увидела лицо
незнакомого мужчины. Нахмурившись, она быстро огляделась по сторонам, но Малфоя нигде не
было — как будто и след простыл. Гермиона обратила внимание, что в зале опять начали
посмеиваться, ведь аплодисменты уже почти стихли, а она всё ещё стояла, бестолково озираясь.
Только тогда она, стушевавшись, быстро пошла к ступенькам на ватных ногах, по-прежнему
погружаясь в круговорот ярчайших эмоций. Возле сцены её ждала Джинни с бокалом шампанского:
— Выпей, — без предисловий сунула она его Гермионе.
Та даже не стала спорить и, апатично взяв его в руки, залпом осушила. Поморщившись, Гермиона
повернулась к Джинни.
— Ты видела?
Та горько усмехнулась.
— Да, и поэтому принесла тебе двойное успокоительное, — приподняла она второй бокал.
— Где он? — нервно приняв у неё слегка трясущимися пальцами новую порцию, начала
473/487
осматриваться Гермиона, тщетно пытаясь отыскать в толпе знакомое лицо.
— Кажется, он пошёл к бару, — мрачно изрекла Джинни и, когда Гермиона уже собиралась
двинуться в ту сторону, схватила её за запястье. — Не спеши, ты должна кое-что узнать.
Рассеянно обернувшись, Гермиона уловила её серьёзный взгляд. В голове стучало «Ты должна
найти его!», но глаза Джинни заставили всё же остаться и выслушать.
— Он не один, Гермиона. Он пришёл сюда с Гринграсс, — с горечью выдохнула та, пристально

смотря на неё, и будто весь мир ушёл у Гермионы из-под ног.
Она не заметила, что уже объявили начало развлекательной части вечера и многие принялись
танцевать под звуки оркестра, потому как резко ощутила ноющее осознание: Драко не один.
Он по-прежнему с ней.
И это поменяло всё.
Желание говорить с ним моментально растворилось, ведь Гермиона поняла — это бессмысленно. Он
пришёл на приём вместе со своей девушкой, и от этого было так тяжело и больно, что хотелось
прямо вот так, в вечернем платье, осесть на пол, не обращая внимания на презрительные взгляды
присутствующих, которые наверняка решат, что она перебрала с алкоголем.
А она бы и вправду желала перебрать. Наверное, впервые в жизни Гермиона всерьёз желала быть
одурманенной шампанским, чтобы грохочущая реальность каждую секунду не напоминала ей, что
прямо в этом зале Драко хорошо проводит время с другой.
Не говоря ни слова и уставившись себе под ноги, она двинулась к фуршетному столу, намереваясь
взять очередной бокал. Джинни шла следом и молчала, за что Гермиона была той бесконечно
благодарна. Она пыталась успокоиться, пыталась не думать о Драко и Астории, которые наверняка
наслаждались объятиями друг друга где-то неподалёку. В этот миг Гермионе хотелось рассмеяться:
какой же она была идиоткой, рассмотрев «любовь» в глазах Малфоя. Скорее всего, ей просто
привиделось то, чего не было на самом деле. Скорее всего, он глядел на неё с жалостью и с
презрением, а она увидела лишь то, что хотела.
Схватив новый бокал, Гермиона услышала печальный голос Джинни:
— Я надеюсь, ты не собираешься за несколько минут опустошить целую бутылку шампанского?
— Нет, не собираюсь, — устало откликнулась Гермиона, развернувшись к толпе, — если удастся — я

выпью ещё больше.
— Может, нам лучше уйти? — вздохнула Джинни и сделала глоток из своего фужера.
— Не хочу доставлять им такого удовольствия, — с болью призналась Гермиона, мысленно рисуя

жестокие картины: возможно, прямо сейчас Астория высокомерно посмеивается над ней, обнимая
Драко.
Джинни не ответила, но от Гермионы не укрылся её сочувствующий взгляд.
Они какое-то время стояли, не спеша попивая шампанское, и наблюдали за танцующими,

кружащимися в венском вальсе, и в это время Гермиона сдерживалась изо всех сил, чтобы не
заплакать. Она старалась не разглядывать лица, проносящиеся мимо неё, ведь знала: стоит ей
только увидеть знакомый взгляд серых глаз, прикованных не к ней, и она не выдержит.
За вальсом последовал фокстрот, и пар на танцполе стало ещё больше, когда Гермиона поняла, что
больше не может бездействовать.
— Я пройдусь немного, — слабым голосом сказала она, обернувшись к Джинни, и та едва заметно
кивнула.
Гермиона видела — она хотела пойти следом, но, очевидно, поняла всё по глазам и осталась на
месте.
Гордо вскинув голову, Гермиона неторопливо двинулась вдоль линии фуршетных столов и внезапно
остановилась, когда перед ней возник высокий молодой мужчина, уверенно улыбающийся и
протягивающий руку.
474/487
— Добрый вечер, мисс Грейнджер. Могу я вас пригласить на танец? — с лёгким самодовольством
спросил он, наверняка совершенно уверенный в её положительном ответе.
Гермиона не сразу осознала смысл его слов, но, когда осознала, натянуто улыбнулась и ответила:
— Простите, но, боюсь, вынуждена вам отказать.
Видимо, такой ответ был абсолютно неожиданным для него.
— Вы уверены? Я прекрасно танцую, в чём вы и сможете убедиться, если согласитесь, — шагнул к

ней мужчина, который уже начал раздражать Гермиону, и она внезапно почувствовала, что кто-то
буравит её тяжелым взглядом.
Гермиона медленно перевела глаза, и её будто обдало порывом ледяного ветра, когда она
встретилась с Драко глазами.
Он стоял, прислонившись спиной к барной стойке, с бокалом в руке, который сжимал так, что тот,
казалось, вот-вот расколется. По телу побежали восхитительные мурашки, когда Гермиона
догадалась: Малфой зол.
Очень-очень зол.
И причиной этому, похоже, была её беседа с незнакомцем, который так настойчиво проявлял к ней
интерес.
Видимо, осознав, что Гермиона смотрит на него, Драко едва заметно дёрнулся и метнул
пронзительный взгляд в её собеседника, который всё с той же уверенной улыбкой ждал её ответа.
Гермиона поняла, что уже несколько секунд не дышит, лишь когда голова начала немного
кружится, а горло словно кто-то сдавил. Усилием воли она заставила себя отвести взгляд от Драко и
вежливо улыбнулась брюнету, который, похоже, спровоцировал Малфоя на... ревность?
Как только Гермиона не без удовольствия подумала об этом, ей по-детски захотелось отомстить
Драко, усилить эффект и напоказ приняться флиртовать с другим. Да, она бы улыбалась,
заигрывала, как умеет, а потом пошла бы на танцпол и закружилась в вальсе вместе с партнёром,
который не сводил бы с Гермионы восхищённого взгляда. А Драко бы смотрел, следил за ними
глазами и злился, потому что, даже несмотря на то, что и сам уже был не одинок, похоже, до сих пор
что-то чувствовал к ней.
Однозначно, чувствовал, и Гермиона в этом убедилась только что, вновь поверив, что те эмоции,
которые она прочитала в его взгляде, стоя на сцене, были истинными.
И только поэтому она сказала:
— Нет. Простите, но пока что у меня нет никакого желания танцевать.
Примирительно улыбнувшись, она обошла растерянного мужчину, явно опешившего от её

категоричного отказа, а потом взглянула на Драко, гордо приподняв голову.
Пусть знает. Пусть знает, что она, в отличие от него, не пытается забыться в объятиях другого. Что
она не пытается лгать себе и строить отношения с кем-то, кого никогда не будет способна
полюбить.
Пусть видит, как она отказывает проявляющим к ней интерес мужчинам, как она даже не позволяет
себе короткий разговор, прекрасно понимая, что этим может дать ложную надежду, которой уже
никогда не суждено будет оправдаться.
Пусть чувствует в её взгляде, в каждом её движении и каждом вздохе, что она всё ещё любит его,
вопреки всему.
Гермиона видела, как выпрямляется Драко, пока в его взгляде появляется тень какой-то новой
эмоции, заставившей её сердце биться с огромной скоростью. Он слегка опустил подбородок, глядя
на неё исподлобья, и было такое ощущение, что ещё секунда — и он, послав всё к черту, двинется к
ней, но внезапно Гермиона заметила, как его лицо напряглось. Он смотрел куда-то сквозь неё, и
она, уже подозревая, но желая убедиться, обернулась.
475/487
Хотелось горько рассмеяться.
Ну конечно.
Астория.
Она стояла всего в метре от Гермионы вместе с двумя молоденькими девицами и что-то жарко
обсуждала.
Гермиона, медленно покачав головой и поразившись своей глупости, посмотрела на Драко ещё раз,
желая выразить через взгляд всю боль, все те чувства, которые вмиг заставили противный ком в
очередной раз за вечер подступить к горлу.
И как же она была поражена, увидев в его глазах отражение собственных эмоций!
Не в силах этого больше терпеть, Гермиона резко отвернулась и сделала было несколько быстрых
шагов, намереваясь уйти прочь, когда услышала фразу:
— А ты не боишься, что Драко узнает правду? Ты же понимаешь, Асти, что весь твой план полетит к
чёрту, если ему станет известно, что в ту ночь вы с ним так и не переспали.
Гермиона замерла на месте.
Что? Они говорят о Драко? Какого чёрта они обсуждают?
Её любопытство было настолько сильным, а уверенность, что, возможно, этот разговор изменит всё
в её жизни, настолько крепкой, что она, сделав вид, будто выбирает закуски, прислушалась.
— Он проснулся в моей постели, Эмилия, и, поверь, я сделала всё, чтобы он не усомнился.
— Но он же был дико пьян накануне? Неужели ему не пришло в голову, что он просто физически не
смог бы переспать с тобой? — раздался второй насмешливый голос.
— Мужчины порой бывают до ужаса самоуверенны, — фыркнула Астория, — а умная женщина умеет
этим пользоваться.
— Не сказала бы, что ты «умная женщина», Астория, если полагаешь, что сможешь его удержать,
исключительно благодаря его чувству вины и хорошему отношению к Дафне. К тому же ты сама
говорила — он до сих не может забыть другую, раз даже не хочет спать с тобой.
— Более того, — подхватил первый голос, — он ведь не считает тебя своей девушкой! Помнишь, как
он взбесился, когда ты наговорила ерунды, желая поразить Поттера с его нищей предательницей
крови? Мерлин, да вы даже не целовались толком! Признай, Астория, ты ему едва ли интереснее
флоббер-червя.
Девушки холодно рассмеялись, и Гермиона, не удержавшись, слегка развернулась, увидев

пылающее от едва сдерживаемой ярости лицо Астории.
— Я уже жалею, что рассказала вам так много, мои драгоценные подруги, — процедила та,
приподняв бокал. — Всё же вы зря смеётесь: Драко ведь неспроста не торопит события. Вероятно,
он просто хочет, чтобы всё было по правилам.
Она интригующе замолкла и ехидно улыбнулась.
— По правилам? Что ты имеешь в виду? — недоверчиво вскинула бровь одна из её подруг.
— А то, что я нашла в его прикроватной тумбочке кольцо, — гордо приподняла она подбородок,
окинув их торжествующим взглядом. — Наверняка он хочет сделать мне предложение.
Девицы, стоящие рядом с ней, удивлённо переглянулись, а потом одна из них поинтересовалась:
— С чего ты взяла, что это кольцо предназначалось тебе? Может, он купил его для бывшей
подружки?
— Драко знает, как я люблю цветы, — купаясь в самодовольстве, начала Астория. — Конечно, он,
скорее всего, забыл, что больше всего мне нравятся розы, но всё равно купил кольцо с
декоративным элементом в форме... Хм, как же называется этот цветок...
476/487
Она задумалась, а Гермиона, которая, уже полностью развернувшись, смотрела на неё во все глаза,
громко выдохнула:
— Магнолия...
— Точно, магнолия! — подняла взгляд к потолку Астория и, начав оборачиваться, спросила: — Стой,
а откуда ты...
Столкнувшись с Гермионой глазами, она резко замолкла, словно увидев что-то дико её пугающее. И
Гермиона догадывалась, что — её собственную магнолию, которой она украсила сегодня причёску,
надеясь получить хотя бы небольшую порцию удачи.
Видимо, сработало.
Гермиона поражённо смотрела на Асторию, не в силах сдержать ошеломлённую улыбку от

осознания всей ситуации. Её душа словно воспарила к небесам, а тело будто готово было вот-вот
оторваться от земли, и она почувствовала, что больше не может терпеть.
Голова кружилось, Гермиона едва не захлёбывалась эмоциями, вырывающими из её горла

сдавленный смех и заставляющими глаза увлажниться впервые за долгое время — от счастья.
Такого откровенного и неприкрытого счастья, вызванного распирающим её пониманием: Драко по-
прежнему верен только ей. Несмотря на то, что она предала его, вопреки тому, что он, наверное, до
сих пор её не простил.
Он верен ей, потому что, как и она, любит.
Любит настолько, что готов был сделать ей предложение.
Снова.
И теперь для Гермионы всё остальное стало неважным.
Ноги сами понесли её к оркестру, потому как в голове моментально созрел безумный, но по-
настоящему необходимый план.
К счастью, музыканты пошли ей навстречу, и она, удовлетворившись их ответом на просьбу,

повернулась к толпе и нашла взглядом Драко, который уже был не один. Он о чём-то хмуро
разговаривал с Асторией, которая выглядела крайне взволнованно, но Гермиона знала — её не
может уже остановить ничто. Она услышала, как её кто-то окликнул, и увидела Джорджа с Гарри,
которые стояли неподалёку. Они звали её к себе, и Гермиона рассмотрела за их спинами Невилла,
Луну и Джинни, которые о чём-то непринуждённо болтали. Словно почувствовав её взгляд, Уизли
обернулась и удивлённо замерла, очевидно, отметив изменения в Гермионе. А та лишь счастливо
улыбалась, осознавая, что теперь её уже ничто не держит.
Она собиралась сделать нечто такое, простая мысль о чём раньше привела бы её в ужас.
Она намеревалась окончательно отрезать себе пути к отступлению и была готова, что многие,
возможно, никогда не поймут её, а кто-то и вовсе отвернётся, посчитав предательницей.
Она больше не боялась и не стыдилась своих чувств, а лишь была твёрдо уверена, что поступает
правильно.
Гермиона сдавалась и делала это с каким-то особенным удовольствием, будто безвозвратно

разрушая в себе что-то, столько лет не позволявшее ей быть такой, какой она хотела быть.
Сделав первый, а затем и второй шаг, она будто шла наперекор чужим ожиданиям, чужим
представлениям, и с каждым новым движением уверенно растаптывала свои страхи, в том числе и
страх осуждения. Она смотрела на Драко и двигалась прямо к нему, ощущая, как ей в спину
недоумённо смотрят друзья и знакомые, как её преследует удивлённый шёпот, на который она уже
не обращала никакого внимания.
Первой её заметила Астория, которая тут же замолкла и, кажется, даже побледнела. Гермиона
проигнорировала её полный страха и неприязни взгляд, полностью сконцентрировавшись на Драко,
который, проследив за глазами Астории, наконец увидел её.
Гермиона чувствовала, как адреналин покалывает кончики пальцев ног, закручивается где-то в её
477/487
стопах и вихрем поднимается по всему телу, заставляя голову кружится от странной эйфории, пока
она преодолевала последние жалкие метры, что разделяли их с Драко. Внезапно по залу разнеслись
первые аккорды танго, и она не смогла сдержать улыбки, когда увидела расширившиеся от
удивления глаза Малфоя. Она подошла к нему почти вплотную и резко остановилась, гордо вскинув
голову. Воспоминания о последнем разе, когда они танцевали под эту мелодию, словно хмель
ударили в голову, и это было так восхитительно, что к глазам подступили слёзы.
Постепенно удивление на лице Драко сменилось другими чувствами, которых в его глазах было так
много, что Гермиона не могла назвать ни одного точно, зато ясно ощущала — он может дать ей
шанс, у них ещё всё может быть.
И она поняла — пора.
Ей плевать, что все узнают.
Плевать, что уже завтра в газетах появятся кричащие заголовки, а её ждёт огромный скандал,
который может закатить любой из присутствующих людей, в том числе и Астория. Плевать на то,
что она страшно рискует быть опозоренной, осмеянной сотней волшебников, которые, в случае
отказа Драко, не поскупятся на жестокие слова и полные яда шутки.
Ей было плевать абсолютно на всё, потому что Гермиона окончательно сдавалась, сдавалась перед
силой любви, решив, что сделает это — спросит всего один раз, но в этом вопросе, а вернее, в
ответеДрако будет заключаться вся её будущая жизнь: или наполненная счастьем и любовью, или
лишённая и того, и другого навсегда.
Она сделала глубокий вдох и спросила, глядя прямо в серые глаза человека, который был ей дороже
всего, ради которого она уже пожертвовала всем:
— Потанцуешь со мной?
Услышав её уверенный, но негромкий вопрос, Драко замер. Он не сводил с Гермионы изумлённого

взгляда, очевидно, не зная, что сказать, а она ждала ответ, точно так же не двигаясь. И пока они
смотрели друг на друга, вновь исчезло всё вокруг, кроме них двоих и музыки, с которой было
связано слишком многое.
Гермиона внезапно подумала — какой же всё-таки огромный путь до любви они прошли, начиная со
школьных времён. Их прошлое было соткано из множества событий, порой до головокружения
прекрасных, а иногда и до боли ужасных, но они выдержали их все, продолжая любить друг друга.
И сейчас она искренне молилась, чтобы Драко согласился, но он молчал. Он будто прирос к земле и,
кажется, даже не дышал, в то время как секунды уже норовили превратиться в минуты. Внезапно в
его взгляде что-то мелькнуло, и он едва заметно качнул головой, а внутри Гермионы всё сразу
упало от осознания — это означает «нет».
Она рвано выдохнула, не в силах поверить, что её последняя, отчаянная попытка его вернуть
увенчалась неудачей. Лицо Драко было непроницаемым, но на дне глаз плескались чувства,
похожие на сожаление, боль и...
Гермиона не могла больше на него смотреть. Она резко развернулась, изо всех сил стараясь
сохранить лицо и не поддаться оглушающему горю, после чего сделала несколько шагов прочь.
Вот и всё, всё кончено.
Теперь стало совершенно ясно — они никогда не будут вместе.
Ноги вмиг стали ватными, щёки пылали от стыда, а глаза пеленой застилали слёзы, когда Гермиона
подумала об этом. А в следующую секунду она внезапно ощутила, как на её запястье сомкнулись
чьи-то пальцы и кто-то крепко прижал её спиной к себе, уткнувшись ей в волосы. И осознав, чьи
пальцы сейчас почти до боли сжимают её ладони, чьи губы прижаты к её виску, чьё тело так
опьяняюще близко к её собственному, она всхлипнула и беззвучно заплакала. Гермиона, закрыв
глаза, несколько секунд не двигалась, утопая в лавине эмоций, заставляющих её дрожать, почти
задыхаться и молиться, чтобы это не оказалось сном, чтобы эти прикосновения не были лишь
плодом больной фантазии.
— Грейнджер... — услышала она выстраданный шёпот, и в ней словно оборвалось что-то, до сих пор
удерживающее её от окончательного безумия.
478/487
Гермиона громко вздохнула и, быстро обернувшись, на секунду встретилась с пронзительным,
полубезумным, но однозначно тёплым взглядом Драко, а в следующую — крепко обняла его и
сильно прижалась щекой к его груди, больше не в состоянии сдерживаться. И когда он притянул её
к себе так, словно боялся, что она отстранится от него, нервы окончательно сдали, и она заплакала
уже в открытую, от ощущения безграничного счастья, которое пульсировало в груди, вырывая
судорожные всхлипы.
Ей было плевать, что на них смотрит добрая половина зала, ведь Гермиона ещё никогда не
чувствовала себя такой защищённой, как в объятиях Драко, пока музыка кружила вокруг них, будто
нашёптывая светлую песнь о том, что у них двоих ещё всё может получиться, что их любовь
настолько крепка, что способна вынести всё.
Гермиона не знала, сколько они простояли, вжимаясь друг в друга так, словно боялись, что один из
них исчезнет, но в какой-то миг, когда слёзы высохли, а эмоции понемногу начали поддаваться
контролю, она медленно отстранилась и несмело взглянула на Драко.
— Ты, кажется, приглашала меня на танец? — встретившись с ней глазами, спросил он с

непроницаемым выражением лица, хотя в его взгляде... Боже, она никогда не видела в нём столько
эмоций и теплоты, как в этот момент.
— А разве не партнёр должен подать импульс к движению? — парировала Гермиона, вскинув бровь,
и спустя секунду на губах Драко появилась лёгкая усмешка.
Не сводя с неё глаз и не говоря ни слова, он очень плавно прошёлся пальцами по её спине, а затем и
по внутренней стороне левой руки по направлению к ладони. И в этом прикосновении чувствовался
такой трепет, такая боязнь спугнуть её, что тело Гермионы невольно покрылось мурашками. Она
понимала — они оба сейчас стоят на краю, и стоит сделать лишь одно неосторожное движение —
они шагнут в пустоту и будут падать, падать, падать, сливаясь воедино, переставая замечать, где
начинается он и заканчивается она, и поддаваясь головокружительной страсти, которая уже не
была продиктована обычной похотью, а рождалась из выстраданной любви.
Гермиона рвано выдохнула и снова задрожала, чуть отстранившись и еле сдерживаясь, чтобы не
наброситься на Драко в поцелуе прямо тут же, на глазах у сотни волшебников, чье мнение, впрочем,
ей было безразлично. Просто сейчас, когда первые эмоции начали стихать, она почувствовала, что
между ними всё ещё есть стена из невысказанных слов, из неразрешённых проблем, которые
поднимали сотни вопросов и вселяли сомнения: что дальше?
Но Гермиона не хотела об этом думать.
Она хотела сполна насладиться близостью с Драко, хотела вновь станцевать с ним, если им это
удастся, конечно...
Она хотела жить одним моментом. Но при условии, что в этом моменте будет он.
Положив правую руку на его плечо и до сих пор не веря, что это происходит на самом деле, она
взглянула в тёмные от желания глаза и почувствовала, как он сделал первый шаг. Гермиона
двинулась за ним, идеально следуя его импульсу, и ей показалось, будто не было этих долгих
месяцев разлуки, будто они по-прежнему в том августе, в «Магнолии», где научились чувствовать
друг друга в танце, а затем и за его пределами. И в это мгновение, когда они танцевали, уже будучи
немного другими людьми после серии ошеломительных событий и ударов, едва не заставивших их
разлучиться навсегда, их танго стало совершенно другим — более осмысленным, более
пронзительным и живым в эмоциях, что скользили в их сдержанных движений, вот-вот норовя
вырваться наружу. Гермиона отстранённо слышала, как окружающие шепчутся вокруг них, краем
глаза видела, что они кивают головами в их сторону и наверняка неприязненно обсуждают, но ей
было всё равно. Она просто смотрела в глаза Драко и находила в них отражение собственных
чувств, от которых с каждым новым аккордом мелодии учащалось дыхание, а внизу живота
разрасталось густое желание. Эта напряжённая сдержанность их танца, которая была лишь
последним, за что они цеплялись в попытке окончательно не сойти с ума и не овладеть друг другом
прямо здесь, была настолько дурманящей, манящей, поднимающей со дна души самые отчаянные
эмоции, что в какой-то миг, когда Драко, не удержавшись, провёл ладонью по её бедру, с губ
Гермионы слетел лёгкий стон, а потом...
Всё.
Моментально их самообладание полетело к чёрту, и Драко, резко отстранившись, с безумным

взглядом, схватил Гермиону за запястье и потащил к выходу, не дожидаясь конца мелодии. Он шёл
так быстро, что ещё чуть-чуть, и ей пришлось бы за ним бежать, но, напротив, ещё никогда время не
479/487
тянулось так медленно: терпеть почти не было сил. Миновав широкие двери, они оказались в
просторном холле, из которого завернули в узкий коридор. У Гермионы было ощущение, что сердце
вот-вот выпрыгнет из груди, её даже немножко подташнивало от предвкушения, возбуждения и
нетерпения, поэтому когда Драко, рванув на себя, затащил её в какую-то тесную нишу, скрытую
тяжёлыми бархатными шторами, она не смогла сдержать очередной сдавленный стон, а Драко,
очевидно, не смог сдержать себя.
Он накинулся на её губы, словно смертельно раненный в попытке в последний раз насладиться

горячим, выстраданным, смешанным со слезами поцелуем, за который не страшно умереть. И она
дала ему это — полную власть над собой, почти до хруста раскрывая рот, неистово языком встречая
его и позволяя всё, абсолютно всё его рукам, которые дрожали от возбуждения, беспорядочно
блуждали по телу, словно хотели запомнить, или вспомнить, каждый его изгиб. Гермиона
задыхалась, не желая отстраняться даже для того, чтобы сделать вздох, потому что ей было
катастрофически мало, так давно катастрофически мало его. И она, впившись пальцами в шею и
затылок, лишь притягивала Драко ещё ближе, вжималась в его бёдра ещё плотнее и нетерпеливо
тёрлась о возбуждённую плоть, едва не рыча от досады, что между ними ещё слишком много
одежды.
Внезапно Драко на миг, чудовищный, самый долгий в её жизни миг, оторвался от неё, чем вызвал
разочарованный всхлип, уже в следующую секунду сменившийся поражённым вздохом, когда он
нетерпеливо смял подол её длинного платья по направлению к бёдрам и тут же сжал их до боли,
резко впечатав её в стену и прикусив шею так, что наверняка завтра там проявятся отметины.
— Я хочу тебя, я так хочу тебя, Гермиона... — хрипло прошептал он, в то время как его рука
скользнула между их телами и, сдвинув трусики в сторону, дотронулась до неё так, что Гермиона,
судорожно ловя ртом воздух, поняла — ей его мучительно не хватает, он просто ускользает куда-то
вместе со способностью мыслить, пока она словно где-то вдалеке слышит собственные стоны и
осознаёт, что двигается навстречу, сама насаживается на пальцы Драко, требуя ещё, сильнее,
глубже, снова, опять, и...
Она резко уперлась ногой в противоположную стену и вцепилась в плечи Драко в попытке не
упасть, осознавая, что улетает, ускользает из реальности, ощущая, как сокращаются мышцы, как
тело бьют неконтролируемые судороги, а с губ срываются настолько громкие стоны, что в какой-то
момент она почувствовала прижатую к своим губам руку Драко и услышала его жаркий шёпот, но не
смогла разобрать ни слова. Она слишком сильно, слишком отчаянно и долго мечтала повторить то,
что у них уже когда-то было, и сейчас, когда её желания исполнялись, она не могла сдерживать
эмоции, не думая о том, что её может услышать любой, кто окажется поблизости.
И лишь страх, что Драко вдруг исчезнет, растворится, как все те многочисленные горькие видения,
преследующие её по ночам и ускользающие к утру, заставил Гермиону открыть затуманенные
глаза, а пальцы скользнуть к его паху в желании поскорее ощутить его, прикоснуться к нему и
сделать всё, чтобы он последовал за ней, чтобы был рядом.
Чтобы он одновременно с ней взлетал, а потом медленно падал, падал, падал, но никак не мог
упасть, ощущая, что этому чувству, смешанному с физическим наслаждением, не будет конца.
— Не здесь, — внезапно услышала она звенящий от напряжения голос Драко, но всё же упрямо
расстегнула ширинку и, поддев резинку боксеров, прикоснулась к нему горячей ладонью.
И Драко словно сорвался и, резко приподняв её за бедра, с глухим рыком вжал в стену так, что ей
показалось — они её сейчас проломят. Стремясь удержать равновесие, Гермиона опёрлась
напряжёнными стопами о противоположную стену, только сейчас заметив, что она уже без туфель,
а Драко прикоснулся своим лбом к её и неконтролируемо качнулся бёдрами ей навстречу, чем
вырвал её очередной бесстыдный стон.
— Я умоляю тебя, прекрати, иначе я трахну тебя прямо здесь, — сквозь зубы начал он, смотря таким
взглядом, что внизу живота, в котором ещё до конца не утихли судороги после прошлого оргазма
вновь начало разрастаться возбуждение, заставившее Гермиону потереться о Драко с глухим
всхлипом.
— Я не могу. Я так сильно хочу, я так сильно люблю тебя, что... — ощущая, как слёзы текут по
щекам, проговорила она и увидела, как темнеет его взгляд, наполняясь такими эмоциями, что она
не сомневалась — у него снесёт крышу.
Прямо сейчас.
Но Драко удивил её, видимо, собрав крохи самообладания, чтобы достать палочку и аппарировать
480/487
прямо так, с прижатой к бёдрам Гермионе, в свою квартиру.
Как только её ноги коснулись пола, она ощутила — Драко снова оторвал её от земли, взяв на руки,
и, стремительно сократив расстояние до кровати, кинул Гермиону на неё. Она громко всхлипнула,
потеряв ощущение контакта с ним, но в следующую секунду Драко лёг сверху, опёршись на
предплечья, и ладонями обхватил её лицо. Когда их взгляды столкнулись, Гермиона просто забыла,
как дышать. Ей казалось, будто на какой-то короткий миг она умерла и воскресла, ведь этот взгляд
стоил того, чтобы умереть, потому что в нём было столько выстраданной, откровенной и горячей
любви, что она ради неё готова была пойти на всё.
Драко смотрел на неё, не в силах отвести глаз, и Гермиона сама не заметила, как по её щеке
скользнула слезинка от осознания, что она так сильно, так крепко его любит, из-за чего просто не в
состоянии говорить.
Видимо, Драко понял всё без слов, и его глаза затопило тёпло, заставившее Гермиону притянуть его
ещё ближе так, что теперь уже их носы соприкасались.
— Я люблю тебя, — внезапно услышала она секунду, а может, вечность спустя, и время будто
остановилось.
Гермиона моргнула, не в силах до конца поверить, что только что услышала.
— Я люблю тебя, Гермиона, я... — повторил Драко, слегка качая головой и растерянно глядя на неё,
словно произнёс эти слова впервые, хотя в какой-то степени так и было.
И в секунду, когда буквы просочились сквозь неё, когда они влились ей под кожу и уже там
собрались воедино, образуя нечто столь огромное, что, казалось, сердце, не выдержав, вот-вот
разорвётся на пике счастья, она выдохнула:
— Ты просто представить не можешь, насколько это сильно у меня.
Гермиона знала — он поймёт, что слова «любовь» ей недостаточно, что его для гигантского,
навсегда сразившего сердце чувства безнадёжно мало.
И, когда он отчаянно прикоснулся к её губам своими, одновременно пытаясь расстегнуть

дрожащими руками платье, когда стянул его и помог ей избавить себя от одежды, а потом,
очевидно, едва не сгорая от возбуждения, принялся медленно, чувственно покрывать её поцелуями
везде, куда только падал взгляд, шепча о том, какая она... Невозможная, необыкновенная, просто
идеальная для него... Тогда Гермиона и осознала: он ей верит и понимает, что она говорит правду.
Вернее, что она просто не может её сказать из-за нехватки слов, которые люди просто ещё не
придумали, чтобы описать чувство, выходящее за рамки обычной любви, которое могло как
погубить, так и подарить человеку жизнь, до краёв наполненную смыслом.
Смыслом, заключающимся в том, чтобы наслаждаться каждым днём, каждой минутой и секундой,
проведённой рядом с таким же человеком, который кому-то покажется совершенно
непримечательным, но для другого, носящего это чувство к нему в груди, он будет целым миром.
Внезапно Гермиона ощутила, как Драко навис над нею и упёрся в неё плотью. Её тело вмиг
отозвалось новой ноющей волной возбуждения, ударившего в пах, и она слегка подалась навстречу,
сама немного насаживаясь на него, потому что больше не могла терпеть, потому что ей это было
настолько необходимо, что, казалось, ещё немного и она сойдёт с ума.
— Посмотри на меня, — услышала она сдавленную просьбу и открыла глаза, встретив тёмный от еле
сдерживаемого желания взгляд, в котором при этом было оно — то, что больше любви.
Прямо как у неё, точь-в-точь.
И Гермиона внезапно осознала: да, они не могут выразить это словами, но они это слышат
благодаря взглядам друг друга.
А когда Драко мягко качнулся вперёд, медленно растягивая, заполняя её до конца, она поняла ещё
и то, что ничто не сможет полнее передать это всепоглощающее нечто, чем то, чем они сейчас
занимались.
То, что люди зовут любовью, но для них двоих больше любви.
То, что делало близость совершенно особенной, не похожей ни на что, когда даже неистовость
481/487
страсти уходила на второй план из-за ощущения полного единения, окончательного растворения в
другом человеке.
То, что заставляло её смотреть в глаза Драко, пока он, изо всех сил сдерживаясь, неторопливо
двигался в ней, будто пытаясь запомнить это ощущение навсегда,
Спустя какое-то время, наполненное медленными, до пронзительности чувственными толчками,

Гермиона ощутила, как он переплёл её пальцы со своими и, вжав их в простыни, увеличил темп,
входя так глубоко, что она едва не плакала от наслаждения, хотя, может, так оно и было. И в этот
момент она отчаянно боролась с собой, чтобы не закрыть глаза от ощущения испепеляющего её
рассудок желания. Она боролась, потому что искренне боялась, что стоит только хотя бы на миг
закрыть глаза — и она упустит нечто важное, пусть даже на какую-то секунду потеряет частичку
той магии, что творилась между ней и Драко, пока он был внутри неё, пока она была вокруг него и
чувствовала, что лучше, чем сейчас, ей не было никогда.
И поэтому она выгибалась ему навстречу, бессвязно шептала что-то и слышала шёпот в ответ,
смешанный с её, его стонами и звуком сталкивающихся бёдер, а ещё едва терпела, почти теряя
ощущение реальности, но всё же держась благодаря пристальному взгляду серых глаз, в котором
было столько желания, восхищения и того самого, выстраданного, прошедшего через многое
чувства, что в какой-то миг, когда толчки Драко участились, стали сильнее и неистовее, а она,
желая ощутить его ещё полнее, ещё глубже, сама начала подаваться навстречу, Гермиона поняла —
она почти не может сдерживаться.
Простонав его имя и сдавленно всхлипнув, она, оттолкнувшись ладонями, заставила его сесть, в то
время как сама, оказавшись сверху и крепко обхватив его лицо руками, несколько раз вскинула
бёдра, грубо, до конца насаживаясь на него с рваными выдохами так, что каждая частица её
существа замерла в тугом напряжении, готовясь к чему-то, что вот-вот выкинет её за границы
реальности. Драко крепко сжал её талию и в последний раз особо сильным движением подался
вперёд, вжимаясь в неё так, словно готов пронзить её насквозь, и в эту же секунду Гермиона
почувствовала, как её накрывает лавина каких-то настолько невообразимых эмоций и ощущений,
похожих на взрыв, оглушающий, отбрасывающий куда-то за пределы вселенной, что в попытке не
потеряться, не утонуть и не исчезнуть, она крепко обняла Драко, ловя последнюю мысль о том, что
внутри неё одновременно разливается его тепло. И это значило, что на этот раз они улетают,
растворяются, теряются в ощущениях, но делают это вместе, как она того и хотела.
И она была счастлива, потому что знала — они оба падают, падают, падают, но вместе не ударятся о
дно никогда.
***
— Что с нами будет? — уже под утро спросила Гермиона, когда сил хватало только на то, чтобы
говорить и лениво перебирать её пряди, пока она лежала, тесно прижавшись к его груди.
Первые лучи рассвета нежно омывали её кожу, выкрашивали мягкие локоны в золотистый оттенок и
вообще делали Гермиону такой прекрасной, что Драко, залюбовавшись, сначала и не осознал, что
она задала вопрос.
— Я... — начал он, пытаясь найти ответ в бесконечном круговороте едва утихнувших эмоций, и
внезапно даже для самого себя ответил: — Не знаю.
Он ожидал, что Гермиона начнёт возмущаться, скажет что-то, но она молчала, лишь как-то по-
особенному замерев, будто даже перестала дышать.
— Ты не простил меня, — очень тихо сказала она, и что-то внутри него сжалось.
— Я давно простил тебя, — отозвался он, осознавая вдруг, что говорит сущую правду, которую он
так долго не хотел признавать.
Они молчали какое-то время, ещё сильнее прижавшись друг к другу, словно не веря, что это
происходит на самом деле, что все болезненные события остались в прошлом, а пропасть, которая
разделяла их, исчезла навсегда.
— Я правда не знаю, Гермиона, — хрипло продолжил Драко, казалось, спустя вечность. — Мы

причинили друг другу слишком много боли. Я причинил, — он нахмурился, — и я понимаю, что не
хочу, чтобы ты снова страдала из-за меня.
482/487
— Я сделала куда больше, Драко, и это меня волнует, — спустя какое-то время призналась
Гермиона, и он обнял её чуть крепче, желая успокоить. — Я просто порой до ужаса уверена, что мы
сможем остановиться, что мы сможем прекратить причинять друг другу боль и будем счастливы
вместе. Но потом я начинаю сомневаться, а выдержим ли мы? Смогу ли я сама больше никогда не
совершать ошибок, которые могут опять ранить тебя?
Он задумался. Действительно, они хоть и любили друг друга, но их чувства были настолько
истерзаны и измучены, что было ощущение, соверши кто-то из них ошибку ещё раз — другой просто
не выдержит.
Они с Гермионой были слишком зависимы в своей любви и из-за этого уязвимы. Насколько Драко
знал, во всех парах кто-то любит немного больше, но не в их случае.
И это таило в себе опасность. Ведь они будто держали хрупкие сердца друг друга в ладонях и могли
в любой момент погубить их, неосознанно сжав и раздавив, что пугало по-настоящему.
— Так что же с нами будет, Драко? — повторила Гермиона спустя много часов перед тем, как
покинуть его квартиру либо на какое-то время, либо навсегда.
Решение далось ему нелегко, но ответ, пришедший в голову, чувствовался единственно верным.
И Драко сделал выбор, подняв на Гермиону тяжёлый взгляд и озвучив его.
________________________________________________________________________________________
Не могу не поделиться потрясающими видео-роликами к 22 главе, сделанными Евгенией Кошмар и

Ксенией Хафизовой! Честно, каждый раз слезы на глазах, как пересматриваю.
http://www.youtube.com/watch?v=JdW96lS-yrk
http://www.youtube.com/watch?v=NuDAUSpHVDE
483/487
Эпилог
Soundtrack — Lara Fabian et Andrea Bocelli «Vivo per lei»
Она не могла надышаться. Всё ещё не могла, хотя пребывала здесь уже второй день. Голова шла
кругом, тело трепетало, а в мыслях никак не укладывалось, что она вернулась сюда. Её пьянили
терпкий запах диких цветов и пряность солнечного дня, а вчера — ещё и воспоминания: горькие,
выстраданные и столь прекрасные. Она упивалась ими, смаковала, гуляя по таким родным
окрестностям или же просто сидя на пляже и глядя на бесконечное искрящееся море. И к концу
вечера вокруг неё, в её душе было снова так много пронзительных слов и оголённых чувств,
ощущений от несмелых объятий и жгучих поцелуев, что она, казалось, окончательно сгорала вместе
с закатом, который утопал в воде и будто утягивал её с собой на дно, не давая осознать, где
заканчиваются воспоминания и начинается реальность.
И ей было хорошо. Так хорошо, что она беззвучно плакала и, закрыв глаза, подставляла лицо
последним солнечным лучам и, наверное, горячим губам, с которых иногда срывался такой нужный
шёпот, убеждающий, что она не грезит и не спит, а на самом деле чувствует это опять.
И она молилась, возможно, даже вслух, чтобы это ощущение никогда не покидало её.
Ощущение безграничного счастья.
Гермиона замерла в нерешительности и, зажмурившись, прислонилась к пальме спиной. Мерлин,

насколько же всё было проще вчера, когда она поддалась ностальгическому порыву и на какое-то
время забыла, что уже на следующий день её жизнь изменится навсегда, что ей придётся
распрощаться с прошлым во имя будущего и начать всё с чистого листа.
Сердце стучало, как сумасшедшее, а дыхание настолько участилось, что Гермионе приходилось
глотать воздух приоткрытым ртом, чтобы не задохнуться. Чёрт, и где же вся её хвалёная смелость?
Куда подевались вчерашняя беззаботность и расслабленность тела? И почему ей страшно так, как
не было никогда?! Ответы пришли практически сразу, и она резко распахнула веки, встретив
взглядом зелень пальмовой рощи. Гермиона невольно улыбнулась и, оттолкнувшись от дерева, всё
же заставила себя двинуться дальше, напомнив себе: ей есть ради чего преодолевать фобии и есть
ради чего делать шаги, несмотря на то, что ноги в тот момент дрожали, а ладони были влажными от
волнения.
Сейчас она просто не могла позволить себе быть слабой.
Впереди между пальмами показалась полоска света, и Гермиона сглотнула. Она ругала себя за то,
что понемногу сбавляет темп, борясь с желанием трусливо остановиться и свернуть на полпути, а
когда до того, чтобы ступить на песок, оставался всего шаг, и вовсе сделала это — встала, как
вкопанная, слушая своё громкое дыхание, шум накатывающих на берег волн и пение птиц, которое
в этот миг ей казалось тревожным.
— Ну же, идиотка... — процедила Гермиона, сжав кулаки, и, отбросив последние сомнения, вышла из
пальмовой рощи.
Свет садящегося солнца моментально ослепил её, заставив крепко зажмуриться, и это на какое-то
время обескуражило и позволило забыть о волнении. А когда глаза Гермионы привыкли и она
открыла их, волнение исчезло совсем, уступив место новому чувству, от которого перехватило
дыхание и сердце будто остановилось, ведь она встретилась взглядом с человеком, который, по
всей видимости, уже давно её ждал.
Гермиона не знала, есть ли на пляже кто-то ещё: она просто не могла отвести глаз, когда, сжав
дрожащими пальцами букет магнолий, двинулась вперёд по дорожке из зачарованных цветов, не
сминавшихся от того, что она шла по ним, а может, и над ними, навстречу новой жизни. И сейчас, с
каждой секундой она всё больше чувствовала уверенность в том, что делает всё правильно.
Конечно, сердце по-прежнему стучало так, будто вот-вот проломит грудную клетку, но это было по
причине трепета, томительного предвкушения, а ещё... счастья.
Гермиона невольно улыбнулась, а когда, спустя мгновение, увидела ответную улыбку и тепло в
серых глазах, почувствовала, что вот-вот подступят слёзы. Пытаясь отвлечься, она на какой-то миг
отвела взгляд и обратила внимание, что в конце цветочной дорожки, прямо на берегу отражающего
розовое небо моря, находится белоснежная арка, украшенная магнолиями и источающая
призрачный свет. И это было единственным, что ухватила Гермиона, прежде чем подойти к тому, на
кого она сейчас действительно хотела смотреть, к тому, кто её так долго ждал и кого она сама
484/487
ждала всю жизнь.
— Ты... — услышала она тихий голос Драко, когда остановилась напротив него; и то, что он просто
не мог найти слов, смотря на неё cнескрываемым восхищением, от которого щёки вмиг порозовели,
уже говорило о многом.
Она почувствовала его несмелое прикосновение к ладоням и сжала его руки в ответ в ободряющем
жесте. С ума сойти, в этот момент она понимала — он напуган не меньше неё и в своём смятении
настолько очарователен, что её почему-то тянет рассмеяться, а потом зацеловать его до смерти.
— Ты... ты прекрасна, Гермиона, — наконец выдохнул Драко, слегка прищурившись, и она ощутила,
как всё её существо охватывает такой трепет, что, казалось, она вот-вот воспарит к небесам.
— Я рада, что тебе нравится. Это платье... — Гермиона едва узнала собственный дрожащий голос и
неуверенно посмотрела на лёгкий шифоновый наряд, юбка которого развевалась от тёплого ветра.
— ... восхитительно, — закончил за неё Драко, и она закусила губу.
Какое-то время они просто смотрели друг на друга и молчали, не нуждаясь в словах, ведь всё, что
хотелось сказать, было в их глазах, перетекало из одного в другого и превращалось в такие чувства,
которые просто невозможно было выразить иначе, чем через взгляд.
Вероятно, на пляже всё-таки кто-то был, ведь до Гермионы будто издалека доносились чьи-то
приглушённые голоса, но для неё не существовало никого, кроме Драко и романтической мелодии,
звучавшей где-то неподалёку, а может, и в самом её сердце.
— Тебе страшно? — тихо спросила Гермиона, сделав ещё один шажок к нему.
— Нет, — быстро ответил Драко, а потом, поймав её взгляд, шумно выдохнул: — Безумно.
Гермиона слегка улыбнулась.
— Мне тоже.
Особо сильный порыв ветра заставил выбиться локон из её причёски, и Драко, чуть нахмурившись,
нежно заправил его за ухо, но руку не убрал.
— Ты абсолютно уверена? Я пойму, если ты решишь, что... — внезапно с трудом начал он,
задержавшись взглядом на её волосах немного дольше, чем требовалось.
— Я люблю тебя и ещё никогда я не была уверена в своём решении больше, чем сейчас, — мягко
перебила его Гермиона и посмотрела в обеспокоенные серые глаза.
— Ты же понимаешь, что твоя жизнь изменится?
— Конечно, — кивнула Гермиона.
— И твои друзья наверняка не оценят, что ты решилась сделать это втайне? — прищурился Драко.
— Они поймут.
— А ещё то, что тебе придётся расстаться с прежним укладом жизни, и фамилия будет меньшим из
того, что ты оставишь в прошлом? — склонил голову Драко.
Гермиона усмехнулась.
— Как? Ты не станешь мистером Грейнджер?
— Даже не мечтай, — пылко произнёс Драко, широко открыв глаза, и Гермиона едва подавила
желание рассмеяться в открытую.
Мерлин, наверное, она и вправду сходит с ума: такие резкие перепады настроения ненормальны.
Хотя нет: наоборот, это ведь нормально — сходить с ума с день собственной свадьбы?
«Свадьбы с Драко Малфоем... Боже, я выхожу замуж за Драко Малфоя», — пронеслось в голове
Гермионы, и желание смеяться вмиг растворилось под гнётом ошеломляющего понимания ситуации.
Видимо, Драко заметил перемену в её настроении, а оттого тень улыбки пропала и с его лица.
485/487
— А ты, ты не передумал? — еле слышно задала вопрос Гермиона, почувствовав, как внутри всё
сжалось от неуверенности, что он действительно простил её и решил на ней жениться: он сделал
предложение прямо на пороге своей квартиры в то утро, которое она запомнит навсегда.
— Даже если бы мне сказали, что придётся взять твою фамилию и всю жизнь прожить в мире
магглов, я бы не смог передумать, — серьёзно сказал Драко.
Где-то вдалеке закричали чайки, и Гермиона увидела, как он разворачивается к ней боком и гордо
вскидывает подбородок, глядя прямо перед собой.
— Готова? — спросил Драко, сжав её ладонь, и в этот миг перед глазами Гермионы пронеслись
воспоминания об их отношениях начиная с первого дня знакомства. Сколько же было всего! И
ненависти, и злобы, и отвращения, каким-то непостижимым образом сменившихся страстью,
одержимостью и любовью такой силы, что даже потеря памяти не смогла им помешать вновь
обрести друг друга.
— Готова, — наконец ответила Гермиона и поразилась уверенности, прозвучавшей в голосе.
Она краем глаза заметила, что на переносице Драко залегла маленькая морщинка, а лицо
приобрело сосредоточенное выражение, прежде чем он сделал первый шаг. Гермиона же
последовала за ним, преодолевая последние метры до волшебной арки.
Она вдохнула полной грудью и счастливо улыбнулась, внезапно осознав, что больше не боится, ни
капли.
Просто сейчас, когда она ощущала крепкую ладонь Драко, его едва уловимый запах и почти
осязаемую уверенность в том, что они поступают правильно, решив быть вместе раз и навсегда,
Гермиона понимала, что уж если им двоим удалось выбраться из лабиринта памяти, в который они
угодили, то справиться с хитросплетениями супружеской жизни они смогут и подавно.
КОНЕЦ
______________________________________________________________________________
Дорогие читатели! Я закончила этот фанфик в мае, но выложить его здесь до конца руки добрались
только сейчас. Выкладываю свое прощальное письмо, которое было написано несколько месяцев
назад, но, тем не менее не потеряло актуальность. Эти слова для вас.))
Честно, я не знаю, с чего начать своё прощальное сообщение. Только что с последней буквой в слове
"конец" закончилась целая эра меня. Такое ощущение, будто я вырастила дитя и вот теперь
отпускаю его в самостоятельное плавание. Вчера ночью, заканчивая работу над эпилогом, я
плакала. Честно, я никогда не думала, что это будет так больно — заканчивать что-то, что так
безумно любишь. ЛП стал огромной частью меня, ведь я жила этой историей без малого три года!
Три года кропотливого труда, три года проб и ошибок, попыток совершенствования писательского
навыка и долгих дней, проведенных в скрупулезной работе над сюжетом. "Магнолия" стала моим
вторым домом, уютной гаванью в воображении, куда я всегда могла вернуться, когда в реальной
жизни было всё тоскливо и бесцветно. Иногда, когда от отчаяния хотелось рыдать навзрыд или
плакать от безысходности, я садилась за написание продолжения "Лабиринта памяти", вновь
встречалась с героями и погружалась в их проблемы с головой так, что забывала про свои
собственные. Я сразу скажу — полноценного сиквела у этой истории не будет, однако я обещаю, что
со временем напишу несколько мини, а то и миди фанфиков про отношения других полюбившихся
вам героев, но про кого именно — не скажу, так что следите за новостями и за моим профилем на
сайтах :)) Так же, я настоятельно рекомендую вступить в официальную группу по моему
творчеству http://vk.com/labyrinth_of_memory , в которой вы сможете найти актуальную
информацию на счет новых работ. Будем рады видеть всех!
А теперь я хочу отдельно поблагодарить тех, без кого "Лабиринт памяти" не был бы таким, какой
он есть сейчас. Я благодарна судьбе, что встретила великолепных людей, которые из читателей со
временем превратились в моих коллег, а позже — и вовсе в настоящих друзей. Поэтому, в первую
очередь, я хочу сказать огромное спасибо своей команде — админам группы, посвященной
моему творчеству. Начну, пожалуй, с самого главного человека, который появился в моей жизни
чуть больше года назад — это прекраснейшая бета, Lily Malfoy. Настя, я хочу сказать тебе от всей
души спасибо за твою поддержку, за веру в мои силы, за твой профессионализм и оперативность
работы! Порой ты редактировала тексты до поздней ночи, потому что мне не терпелось выложить
их на сайт, и ты не представляешь, как сильно я ценю твои усилия! Ты стала моей творческой
половинкой, без которой я уже никуда, ну а твои "простыни" я всегда жду с замиранием сердца,
486/487
ведь это самые первые отзывы от человека, мнение которого мне дороже всего. Далее, спасибо
тебе, моя дорогая Litisya за твоё творчество, за восхитительные арты и обложки, которые ты
подарила фанфику "Лабиринт памяти"! Я бесконечно горда, что именно ЛП сподвиг тебя на первые
шаги в фотошопе, и ты не представляешь, как же я была рада, когда ты выиграла премию "Russian
dramione awards" в номинации "Лучший фотошопер"! Такой прогресс за такой короткий срок —
это фантастика! И отдельно, конечно же, я хочу сказать — я безумно рада, что ты стала мне
настоящей подругой, с которой мы уже столько всего пережили! Спасибо тебе! Евгения Кошмар,
Женечка, я хочу поблагодарить и тебя, что ты создала столько шедевральных клипов по ЛП, дав
возможность мне и читателям увидеть воплощения образов героев романа на своих мониторах. Я
рада, что ты так же присоединилась к нашей команде админов, а еще горда, что первые клипы по
драмионе были сделаны именно к "Лабиринту памяти"! Это что-то невероятное — осознавать, что
твое творчество порождает ответное творчество. От всего сердца спасибо тебе! А ещё, если уж
говорить о команде, хочу так же и поблагодарить первого админа группы по ЛП — Ирину Дымову.
Ирочка, спасибо, что ровно год назад согласилась стать частью нашей команды! Жаль, что
обстоятельства сложились неблагоприятным образом и тебе пришлось покинуть наш коллектив. Но
ты помни, мы всегда тебе рады!
Далее. Думаю, ни для кого не секрет, что к "Лабиринту памяти" существует огромное количество
обложек и видео. И я бы сейчас хотела поблагодарить всех, кто подарил роману столько
творческих подарков! Начну с артеров. Спасибо kaylina, doberants, Рине Дымовой, Ксении
Хафизовой, Анжелике Коробка, Julia Ohrimchuk, Ксении Мацейчук, Алинчику Гонтаевой, Lily
Malfoy, Karinka Karinka, Светлане Михалевой, Диане Гатауллиной, Юле Чурюмовой, Юлии
Ильиной, Анне Филатовой, Рине Николаевой, Sasha Rikina! Работы этих талантливых девушек
вы можете найти вот в этом альбоме https://vk.com/album-53849417_174337723. Я периодически
просматриваю их арты и вдохновляюсь! Так же, от всего сердца спасибо видеомейкерам
STVICTORIA, Веронике Козишкурт, Ксении Хафизовой, Кристине Парихо, Miss Milla,
Антонине Абритановой, а так же девушке, которая сделала вот этот клип (потерялся контакт)
https://vk.com/videos-53849417?z=video-53849417_165539027%2Fclub53849417! Все вы своими
клипами вызвали у меня кучу эмоций, которые я позже и постаралась отразить в фике! Клипы живут
вот здесь http://vk.com/videos-53849417 . Хочу так же отметить, что после выхода крайней главы
сразу две девушки порадовали меня своими чудесными работами: это Антонина Абританова,
сделавшая шикарнейший клип к 23 главе http://vk.com/videos-53849417?z=video-
53849417_168521810%2Fclub53849417 , и Miss Milla, которая сделала вот этот изумительный
трейлер http://www.youtube.com/watch?v=dhb1qLHYilk ! К слову, Miss Milla задумала воплотить в
жизнь грандиозную задумку — сделать сериал по фанфику "Лабиринт памяти" с озвучкой!
Так что рекомендую следить за её каналом, а так же за новостями в группе!
Спасибо и всем бетам, которые работали над текстом! Я благодарна каждой из вас, и отдельно
благодарна Gibber за то, что согласилась причесывать ЛП вместе с Lily Malfoy. К слову, фанфик
ожидает глобальный беттинг, с частичным переписыванием глав! Так что не пугайтесь, если
заглянув на страничку фанфика увидите, что он "похудел" на одну главу, да и несколько
видоизменился. Обещаю, что если и буду что-то кардинально менять, то только в первых 3х главах,
да и то сюжет останется неизменным.
Честно, я только что потратила час (!), чтобы написать ники всех, кто когда-либо оставлял
отзывы к "Лабиринту памяти"! И я случайно закрыла вкладку. Честно, слезы на глазах, так
обидно! Поэтому сейчас я прошу прощения, что не перечислила вас всех по никам, но вы просто
знайте, что я бесконечно вам благодарна за ваши добрые слова и поддержку, за критику и
замечания, которые помогли мне стать лучше! Вы откликнулись на мои просьбы, и поверьте, вы
своими отзывами меня очень вдохновили!
Так же спасибо тем, кто молча читал и не писал ничего!)) Я прошу, сейчас, когда наконец-то
фанфик подошел к логическому завершению, черкните, пожалуйста, хоть пару слов! Мне очень
нужно знать ваше мнение об истории.
И, подытоживая, скажу еще несколько слов. Дорогие читатели! Я знаю, что для многих из вас ЛП
тоже стал чем-то большим, чем простым фанфиком. Некоторые из вас начали заниматься танцами,
кто-то, благодаря ЛП, смог наладить личные отношения, а кто-то и вовсе нашел отражение своей
жизни в "Лабиринте памяти". Я знаю, что некоторые читали фанфик целыми семьями, кто-то —
парами, а кто-то и вовсе привлекал к прочтению всех своих друзей. Спасибо вам за это! Так вышло,
что сегодня в группе, посвященной "Лабиринту памяти", День Рождения: нам исполнился ровно год.
И я не могу не поделиться восхитительным подарком, который подарили мне и админам группы
активные читательницы и участницы https://vk.com/video-53849417_168653619! Я хочу сказать
спасибо Ирине Крючковой за то, что организовала такой грандиозный сюрприз, а так же всем
девушкам, которые откликнулись на её призыв! Я до сих пор не могу сдержать слез радости, когда
смотрю на результат вашей работы. Девушки, вы восхитительны!
487/487
Что касается дальнейших планов. В ближайшее время на сайте появятся две мои новые
работы: фанфик жанра юмор "Драко Малфой и коварство женщин", а так же фик,
принесший мне победу на одном из самых известных фестов фандома ГП "I believe", по
необычному пейрингу — Рон/Панси. Работа называется "Здоровая конкуренция". Я надеюсь, вам
понравится. Так же, спасибо тем, кто голосовал за "Лабиринт памяти" и "Свидания вслепую" на
премии "Russian dramione awards"! Так как ЛП был на тот момент не закончен, то он участвовал
всего в одной номинации — "Лучший незаконченный фанфик", где и одержал победу!
"Свидания вслепую" выиграли две номинации — "Лучший фанфик жанра романтика" и
"Лучший миди-фанфик"! Вообще, весна вышла богатой на победы, чему я несказанно рада.
И наконец прошу вас, дорогие читатели, поделитесь со мной, пожалуйста, своими эмоциями после
прочтения эпилога "Лабиринта памяти"! Сейчас, в миг, когда история закончена, что вы
чувсствуете? Грустно ли вам или же наоборот в душе счастье? Какие эмоции вы испытываете? Я
буду благодарна вам за каждое слово, оставленное в комментариях. Я уже говорю вам спасибо за
то, что вы дочитали до конца эту простыню и выслушали меня.
До скорых встреч!
"Магнолия" навсегда останется в моем сердце, а вы будете всегда частичкой этого волшебного
мира, который я отпускаю.
С любовью, ваша Jane.
Примечание к части
Друзья, если вам понравилась эта работа, то буду рада вашей поддержке в виде доната для печати
книги и винишка для вдохновения
Сбербанк-онлайн по номеру телефон +79102753073

Карта Сбербанк: 4276 3300 1956 3360
Тинькофф: 5536 9177 1474 6614
Наш Инстаграм: @jane_evans_books

Vk: https://vk.com/oeuvre_by_janeevans
488/487

Labirint Pamati

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Labirint Pamati

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

Ссылка на материал: https://ficbook.

Публикация на других ресурсах:

Работа является победителем в 3 номинациях премии «Russian Dramione

Название: Лабиринт памяти

Работа является победителем в 3 номинациях премии «Russian Dramione Awards»: «Лучший

Soundtrack – Eskimo Joe «London Bombs»

Она станет прежней.

— Который час? – сонно спросила она у Джинни.

Дверь осторожно приоткрылась, и в проеме показалась виновато улыбающаяся физиономия рыжей

Словно в продолжение её мысли, Джинни глубоко вздохнула и, решительно развернувшись, в упор

— Гарри сделал мне предложение, и я согласилась. Так что теперь… Мы женимся!

— Ну, мы вообще-то давно не спали… Если ты понимаешь, о чем я, — подмигнула рыжеволосая

— Ладно, мне пора возвращаться к Гарри, а то он наверняка волнуется, —вырвал Гермиону из

Гермиона мягко улыбнулась.

— И, чтобы дальше не испытывать ваше терпение… — продолжила Джинни, — Я предоставляю

В итоге, прокашлявшись и глубоко вздохнув, Гарри выпалил:

Гермиона, прислонившись к дверному косяку, наблюдала за радостной суматохой, которая царила в

— Ты знала? – резко оборвал её он, старательно изучая голубую вазу.

Гермиона на какое-то время растерялась, но тут же взяла себя в руки:

— Я… Не думай, что я об этом узнала давно, просто…

— И откуда же ты «знал»? – поддразнила брата Джинни, скрестив руки на груди.

20. 07. 2002

Soundtrack – Nelly Furtado «All Good Things»

В ответ из соседней комнаты послышался голос Гермионы:

Гермиона посмотрела на него убийственным взглядом и сухо ответила:

— «Весь этот», Рон, называется Уголовный Кодекс Волшебного Мира.

— Да какая разница! – отмахнулся Рон. — Нужен он мне больно.

— Срочный вызов из Министерства, — ответила Гермиона, надевая туфли. – Кто-то подбросил

Дверь за ней закрылась, и послышался глухой хлопок аппарации.

— Не то слово, — нахмурившись, подтвердил Рон. Ему здорово доставалось от Гермионы в

— М-да, отдохнуть ей не помешало бы, — буркнул Рон. – Может, тогда подобреет.

От воодушевления Поттер даже вскочил с дивана и повернулся лицом к друзьям:

— Боюсь предположить, — неприязненно фыркнула Джинни, которой совсем не нравился новый

— Колман попросил прощения за стольдлительную реализацию вознаграждения и выразил

Рон с Джинни выглядели ошеломлённо.

— А компенсировать недостаток мозгов он не хочет? — недовольно бросила Джинни, скрестив руки

— Джинни, ты, конечно, права. Но с другой стороны, почему бы не воспользоваться возможностью?

Гарри снял очки и устало потер глаза.

— В общем, решайте сами, — наконец, произнес он. — Если бы не вы – я бы никогда не победил

Они смотрели на него как на внезапно заговорившего кальмара.

— Ты ещё спрашиваешь, что мы думаем?! – наконец вымолвил Рон. – Гарри, ты дурак?

Гарри опустился на диван и поправил слегка съехавшие очки:

Эти двое даже не дали ему вставить хоть слово.

Джинни выглядела растерянно и взволнованно кусала губу.

Он взял её за подбородок и пристально посмотрел ей в глаза:

Она была одновременно и подругой, и матерью, и любимой женщиной. Её способность

И каждый их поцелуй был словно первый.

И именно тогда они поняли, что имела в виду Джинни.

— Гермиона… — в унисон сказали все трое.

Драко вздрогнул от неожиданности и оторвал взгляд от пожелтевших страниц. В дверях стояла та

Малфой ухмыльнулся и мягко притянул Элису к себе.

— Наверное, это чертовски сложно, — прошептал он ей на ухо, отчего по телу Эл побежали

— Не представляешь, насколько, — выдохнула она и утонула в его поцелуе.

** Mio caro Draco – (итал.) Мой дорогой Драко;

Soundtrack – Eros Ramazzotti «Un Cuore Con Le Ali»

— У меня есть для тебя новость.

— Драко, это важная новость.

С разочарованным стоном Драко повернулся к ней. Эл уже сидела на кровати, обмотавшись

Её голос совсем затих:

— Он не приехал даже на похороны отца.

— Он пишет, что хочет видеть нас. В «La Bella Magnolia».

— Думаешь, ты, как всегда, прав? Да, Драко?

— Я лишь предполагаю, — мягко заметил Драко. — И в конце концов ты прекрасно помнишь ту

— Prego*, Гермиона, — слегка поклонился Матео. — Buon appetito**! А теперь я