АПФАПФ

&ПЛ&ПЛ CIPCIP
&PL&PL
ТематическийТематический
выпуск выпуск
http://philjournal.ruhttp://philjournal.ru Thematic issue Thematic issue
http://philjournal.ru
2021 №42021 №4
ДИНАМИКА СОВРЕМЕННОГО
ДИНАМИКА СОВРЕМЕННОГО MODERN
MODERN SEMIOTIC SEMIOTIC SPACE:
SPACE:
СЕМИОТИЧЕСКОГО
СЕМИОТИЧЕСКОГО
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ
ЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ
ПРОСТРАНСТВА:
ПРОСТРАНСТВА:
ПЕРСПЕКТИВА ПЕРСПЕКТИВА
THE LINGUISTICTHE 2023 No 1
LINGUISTIC DYNAMICS
DYNAMICS
APPROACH APPROACH
18-31

Перевод
Translation

Оригинальная статья

УДК: 81`22
https://doi.org/10.29025/2079-6021-2023-1-18-31

Символичность, язык и медиальность

Ларс Эллестрём
Университет Линнея, Векшё, 35195, Швеция;
ORCID ID: 0000-0002-8664-1970;
e-mail: lars.ellestrom@lnu.se

Резюме: Данная статья посвящена проблемам применимости понятия «символ» в различных систе-
мах кодирования в коммуникации. Отправной точкой исследования является понимание Чарльзом Сан-
дерсом Пирсом символичности как значения, основанного на привычках. Цель исследования состоит
в концептуализации медиальности как детерминированности смыслодеривации способом выражения
в целом и анализе коммуникативного посредничества в аспекте символичности. Опираясь на мульти-
модальный взгляд на коммуникативное посредничество, автор предлагает системный обзор символич-
ности в контексте человеческой коммуникации, структурированный на основе двух пересекающихся
параметров: символов, ограниченных или широко распространенных в сообществе, и асистемных сим-
волов. На основании этого описывается роль культуры в процессе вербального означивания и язы-
ковая концептуализация как этап оформленности смысла (медиальность). Предлагается способ более
детального описания сходств и различий языковых систем и их привязки к типам коммуникативного
посредничества, в органичной взаимосвязи этих двух понятий. Производится анализ взаимозависимо-
сти языка и типа коммуникативного посредничества от типа лингвокультуры, что формирует область
интермедиальности как эффективного переноса феноменов культуры в пространство языка. Результаты
исследования способствуют более глубокому и многоаспектному пониманию символичности в целом и
более прецизному описанию роли символичности в коммуникации, включая вербальный язык и погра-
ничные полимодальные коды, включающие различные типы коммуникативного посредничества.
Ключевые слова: Чарльз Сандерс Пирс, интермедиальность, язык, типы коммуникативного посред-
ничества, мультимодальность, семиотика, знаковые системы, символ.
Для цитирования: Ларс Эллестрём. Символичность, язык и медиальность. Актуальные проблемы
филологии и педагогической лингвистики. 2023. №1. C. 18–31. https://doi.org/10.29025/2079-6021-2023-
1-18-31.
_______________________________________________________________________________________

18 Translation
 Ларс Эллестрём. АПФ&ПЛ.
Тематический выпуск: Динамика современного семиотического пространства: лингвистическая перспектива.
2023. № 1. С. 18–31

Original Paper

https://doi.org/10.29025/2079-6021-2023-1-18-31

Symbolicity, Language, and Mediality

Lars Elleström
Linnaeus University, Växjö, 35195, Sweden;
ORCID ID: 0000-0002-8664-1970;
e-mail: lars.ellestrom@lnu.se

Abstract: This article demonstrates the broad applicability of the concept of symbol in human communi-
cation, beyond but including verbal language. The starting point is Charles Sanders Peirce’s understanding of
symbolicity as signi-fication grounded on habits. The goal is to be able to conceptualize mediality in general
and media interrelations, particularly in relation to symbolicity. Informed by a multimodal view on media, the
author provides a systematic overview of symbolicity within the context of communication among human
minds structured around two crossing parameters: symbols being limited or widespread among people and
symbols not being part of or being part of systems – languages. Based on this overview, I clarify the role of
culture in language notions and conceptualize language in relation to mediality. I also suggest a way of more
precisely describing similarities and differences between languages and media types, without either conflating
or totally separating the two concepts. Finally, I investigate how the dependence of language and media type
conceptions on culture affects the idea of intermediality. Together, these investigations and conceptualizations
promote a more comprehensive understanding of symbolicity in general and a deeper knowledge of the role of
symbolicity in human communication, including verbal language, and intermedial relations involving all kinds
of different media types.
Keywords: Charles Sanders Peirce; intermediality; language; media types; multi-modality; semiotics; sign
systems; symbol.
For citation: Elleström, Lars. Symbolicity, Language, and Mediality. Current Issues in Philology and
Pedagogical Linguistics. 2023, no 1, pp. 18–31. https://doi.org/10.29025/2079-6021-2023-1-18-31 (In Russ.).

Введение
В повседневной коммуникации, в системе религиозной практики, мифонимическом пространстве
и других дискурсивных практиках существует множество феноменов, которые можно обозначить как
«символ». Хотя эти представления о символах – от расплывчатых до дефинированных понятий – не
всегда детализированы, они имеют одну общую черту: они семиотичны. Также в профанном понима-
нии «символы» зачастую ассоциируются со «знаками»: предметами, обозначающими другие предметы.
Эти предметы или явления могут быть конкретными или абстрактными и могут вступать в синтагмати-
ческие отношения с другими, подобными им единицами.
Слово «тринадцать» может обозначать определенное количество или символизировать неудачу.
В самом деле, этимология слова «символ», происходящего от древнегреческого (др.-греч. σύμβολον –
«совместное бросание»), очень сближает идею символа с идеей знака вообще, понимаемого как нечто,
замещающего или представляющее нечто другое. Поэтому неудивительно, что символы и знаки иногда
понимались (а иногда до сих пор понимаются) как взаимозаменяемые феномены.
В ряде случаев они всё же дифференцируются. В современной семиотике принято определять сим-
волы как подвиды знаков в целом. Особое влияние оказало разделение Чарльзом Сандерсом Пирсом
знаков на иконы, индексы и символы [1: 1906]. Однако исследователи, работающие в области абстракт-
ной семиотики, уделяют символике меньше внимания, чем двум другим основополагающим типам
значения, предложенных Ч.С. Пирсом, а именно иконичности и индексальности. Кроме того, симво-
личность при рассмотрении в семиотических исследованиях в основном связывается только с языком,
в частности с вербализацией конвенциональных генерализованных аллюзий. Вслед за Ч.С. Пирсом мы
полагаем, что связывание символичности с вербальным языком вполне правомерно, однако сводить

Перевод 19
 Lars Elleström. CIP&PL.
Thematic issue: Modern Semiotic Space: the Linguistic Dynamics Approach, 2023, 1, 18–31

символичность только к вербальному коду было бы упрощением. Чтобы в полной мере понять меха-
низм функционирования символов и, таким образом, конкретизировать место языковой системы в кон-
тексте семиозиса в целом, понятие символа должно быть тщательно изучено с широкой точки зрения,
на основании методологии, в которой вербалика является не исходной точкой, а скорее финальным
этапом анализа.
Хотя в нашем исследовании принято широкое понимание перспектив символизации как семиоти-
зации, цель настоящего исследования не в том, чтобы описать и сравнить многочисленные и лишь
частично пересекающиеся в своём объёме понятия «символ» и «символичность». Вместо этого, от-
правной точкой нашего исследования будет выявление и описание некоторых существенных аспектов
понятия «символ», описанных ещё Ч.С. Пирсом. Среди прочего мы попытаемся продемонстрировать
перспективы применимости рассматриваемого понятия, которые включают в себя различные системы
кодирования в целом, в качестве области функционирования, равно как и языковые системы в частно-
сти. Это предполагает выход за пределы узких концепций, опирающихся главным образом на понятие
конвенции как основы символизации, и принятие вместо этого понятия «привычки» (узуализации),
предложенного Ч.С. Пирсом, как определяющей основы символизации [1: 1885].
Во многих публикациях исследовалась взаимосвязь коммуникативного посредничества в свете
иконичности [2] и индексальности [3], чтобы иметь возможность семиотически концептуализировать
посредничество в целом и взаимосвязь с коммуникативным посредничеством в частности, данное ис-
следование будет основываться на собственном понимании и интерпретативной разработке семиотиче-
ских идей Ч.С. Пирса. Следовательно, рассуждение не всегда будет вестись в терминах челосемиозиса
в целом, а в основном ограничу перспективу человеческого общения и общения взаимосвязи комму-
никативного посредничества. Человеческое общение связано с тем, что человеческий разум разделяет
когнитивный смысл, что стало возможным благодаря коммуникативному посредничеству – промежу-
точным сущностям и явлениям, которые связывают людей. В моем исследовании медиальность – это
зонтичная концепция, включающая в себя все, что относится к коммуникативному посредничеству в
общении. Таким образом, медиальность включает в себя более конкретные понятия, такие как продук-
ты коммуникативного посредничества, типы коммуникативного посредничества и интермедиальность,
которые я объясню и рассмотрю позже в этой статье.
Проблема, которую необходимо решить, заключается в отсутствии доступного метода для широ-
кого, но точного осмысления чрезвычайно важной роли символики в человеческом общении поми-
мо вербального языка, включая отношения между вербальными языками, языками в целом и другими
формами коммуникативной символичности в различных типах коммуникативного посредничества, все
они частично совпадают и сложно взаимодействуют. Этот недостаток фрагментирует общее понимание
коммуникации, делает связь между языковыми понятиями и человеческим общением в целом нечеткой,
затемняет в основном мультимодальный характер символичности в коммуникации, в том числе в вер-
бальном языке, что запутывает понимание взаимосвязей коммуникативного посредничества.
В рамках решения этой проблемы представляется систематический обзор символичности в контек-
сте коммуникации между людьми, который объединяет всеобъемлющее разнообразие использования
символов. Важно отметить, что схема включает в себя множество мультимодальных типов коммуника-
тивного посредничества с различными материальными, пространственно-временными и сенсорными
характеристиками. Кроме того, обзор строится вокруг двух пересекающихся параметров: символов,
ограниченных или широко распространенных в антропологическом семиозисе, и в аспекте рассмотре-
ния символов, входящих или не входящих в языковые системы, иначе говоря, степень распространения
и систематизации символов не будет являться ключевым параметром в определении семиотичности.
Подобная структура исследования позволяет рассмотреть ряд тесно взаимосвязанных вопросов –
произвести анализ коммуникации в широком смысле и вербальных систем кодирования, в частности,
по отношению к предложенным параметрам символизации, а также прояснить роль культур как со-
циально-исторически детерминированных надстроек различных сообществ, обладающих определен-
ными моделями поведения – «привычками», в рамках нескольких лингвосемиотических концепций.
Тщательное изучение символизма помогает распутать клубок непростых отношений языка и культуры,
потому что оба данных феномена детерминируются «привычками» в понимании Ч.С. Пирса. Опира-
ясь на это, структурированный обзор также позволяет выявить концептуальные основания системно-
сти языка по отношению к медиальности и предложить продуктивный способ выявления различий и

20 Translation
 Ларс Эллестрём. АПФ&ПЛ.
Тематический выпуск: Динамика современного семиотического пространства: лингвистическая перспектива.
2023. № 1. С. 18–31

сходств между языковыми системами и типами коммуникативного посредничества в их органичной

дуальности. Понятие концептуализации считается в данном исследовании центральным и основывает-
ся на тщательном наблюдении за базовыми дифференциальными чертами коммуникативного посред-
ничества, выполняющими символические функции. Наконец, чтобы прояснить корреляции языковой
системы, медиальности и культуры, исследуются механизмы создания взаимозависимостей языка и
типа коммуникативного посредничества от культуры, что рождает пространство интермедиальности,
то есть на взаимосвязь между различными типами коммуникативного посредничества.
В целом, эта попытка будет способствовать всестороннему пониманию символичности в целом и
более глубокому познанию роли символичности в человеческом общении в частности, что выходит
далеко за пределы вербального кодирования. Цель этого исследования состоит в том, чтобы вырабо-
тать концепцию коммуникативного посредничества (медиальности) с точки зрения символичности и
одновременно представить метод для широкого, но прецизного изучения чрезвычайно важной роли
символики в человеческом общении за пределами вербального языка.
В более широком смысле, помимо проблемы символичности, рассматриваемой в данной статье,
цель состоит в том, чтобы описать корреляции семиотического и коммуникативного посредничества
(интермедиальности).
Это ключевые вопросы для исследований в области гуманитарных наук, так как различные типы
коммуникативного посредничества в их сложных взаимодействиях и взаимосвязях с языковой системой
оказывают существенное, если не определяющее влияние на продуцирование значений во всех формах
человеческого общения. Ни один из типов коммуникативного посредничества не функционирует изо-
лированно, и все типы коммуникативного посредничества образуют единое контаминированное про-
странство. Понимание взаимосвязей коммуникативного посредничества, включая роль символичности
в различных типах коммуникативного действия, означает лучшее понимание таких вопросов, как мо-
дификации значения при транспозиции между различными типами коммуникативного посредничества.
Ч.С. Пирс о символизме
По причине своего масштабного характера семиотика Ч.С. Пирса является наиболее релевантной
отправной точкой для тщательного изучения коммуникации, включающей все возможные виды комму-
никативного посредничества. Его самая известная и наиболее продуктивная категоризация знаков стро-
ится на трех различных основаниях, которые связывают репрезентамены (означающими сущностями)
с объектами (означаемыми сущностями), создавая интерпретанты (результирующие сущности, обычно
понимаемые как ментальные эффекты) [1: 1897]. Репрезентамены, объекты и интерпретанты являются
динамическими функциями, а не фиксированными свойствами. Вкратце, иконы появляются, когда что-
то замещает нечто иное на основании предполагаемого сходства; индексы появляются, когда в семиози-
се есть основание смежности, которое Ч.С. Пирс часто описывал как реальные связи; а символы возни-
кают, когда «привычки» (частотные и узуальные употребления) приводят к появлению репрезентаций.
Можно с уверенностью утверждать, что эти три основания – восприятие сходства, понимание схожести
и действие в соответствии с устоявшейся «привычкой» – являются фундаментальными когнитивными
основаниями и одновременно функциями, которые делают возможным передачу значения.
В настоящей статье, основываясь на более раннем обширном исследовании [4: 105–107], вкрат-
це представляются некоторые детали концепции символизации Ч.С. Пирса, которые позволяют более
широко описать символику в человеческом общении за пределами сферы вербальной репрезентации.
По сравнению со многими другими концепциями Ч.С. Пирса его представления о символе оставались
относительно постоянными на протяжении многих лет, хотя терминология в различные периоды до-
вольно сильно разнится. Ч.С. Пирс в первую очередь описывал основу символичности с точки зрения
ассоциации, «привычки», конвенции, правил и законов. Хотя этот терминологический диапазон допу-
скает определенную вариативность содержания понятия «символ», его ядро достаточно транспарентно.
В некоторых работах ученый утверждал, что символическим репрезентаменом является «общее на-
звание или описание, которое обозначает свой объект посредством ассоциации идей или привычной
связи между названием и обозначаемым объектом» [1: 1885]. Описание символов на основе «ассоциации
идей», по общему признанию, довольно расплывчато, учитывая, что сходство и смежность представ-
ляются в его же концепции основанием появления икон и индексов. Привычная (узуальная частотная)
связь является более точным способом делимитации специфических характеристик символа. Эта осо-
бенность символа выявляется в контексте описания вербального кода, который продолжает оставаться

Перевод 21
 Lars Elleström. CIP&PL.
Thematic issue: Modern Semiotic Space: the Linguistic Dynamics Approach, 2023, 1, 18–31

у Ч.С. Пирса ярким примером символичности в сфере человеческого общения. Однако, как и во многих
других концепциях, «привычка» вписана в гораздо более широкие рамки, выходящие за границы только
человеческой природы и культуры [5]. Определение символа как «условного знака» [1: 1893, 1902] близ-
ко к идее о том, что оно основано на привычной связи между репрезентаменом и объектом означивания.
Оба этих термина – «привычка» и «конвенция» – постоянно повторяются в определениях символа у
Ч.С. Пирса вместе с такими терминами, как «правило» и «закон», значения которых, возможно, ближе к
конвенции, чем к привычке. Пирс подчеркивал, что символ основан на «правиле… привычке или приоб-
ретенном законе» [1: 1902], что он действует «в силу закона, обычно ассоциации общих идей» [1: 1903]
и что это «условный знак» и «особая привычка или правило толкования» [1: 1903]. Он также отметил,
что термин «символ» уместен именно в условиях конвенционализации, поскольку греки использовали
его «очень часто для обозначения заключения договора или соглашения» [1: 1895].
Однако можно утверждать, что конвенции – это частные случаи привычек. Д.А. Фэрис заметил, что
«у людей могут быть свои собственные личные привычки» [6: 34], в то же время конвенцию можно
понимать как регулируемую привычку, общую для многих людей, – это неявное или явное соглашение.
Таким образом, привычка может быть общей для нескольких людей, но может являться и индивиду-
ально эмпирико-обусловленным механизмом символизации. Ч.С. Пирс указывает в нескольких своих
исследованиях, что понятие символа включает в себя не только коллективные и культурно обуслов-
ленные конвенции, но также индивидуальные и естественные привычки. Он заметил, что символ в его
индивидуальной репрезентации является «условным знаком или зависит от привычки (приобретенной
или врожденной)» [1: 1895], что это знак «независимо от того, является ли привычка естественной или
условной» [1: 1902], и что символический репрезентамен зависит от «конвенции, привычки или есте-
ственного предрасположения его интерпретатора» [1: 1904]. Представление о том, что символы могут
зависеть от природных предрасположенностей или врожденных привычек, делает демаркационную ли-
нию между иконами, индексами и символами более размытой. Однако в данной статье и в контексте
анализа естественного человеческого общения гораздо более предпочтительно работать с понятием
приобретенных привычек по причине его более высокого объяснительного потенциала. Таким образом,
символ – это тип знака, основанный на (приобретенных) привычках и конвенциях. Так как конвенции
можно назвать привычками, разделяемыми несколькими людьми и, следовательно, в определенной сте-
пени регулируемыми социокультурным контекстом и самой системой кодирования, то самым сжатым
определением символа будет понимание его как отношения между репрезентаменами и объектом, ос-
нованным на привычке, которая в рамках данного исследования рассматривается как приобретенная, а
не врожденная.
Популярное мнение о том, что символ Ч.С. Пирса определяется прежде всего произвольностью, в
отличие от непроизвольных иконы и индекса, при ближайшем рассмотрении является заблуждением, в
значительной степени вызванным объединением с лингвистическим пониманием произвольных знаков
Ф. де Соссюра [7]. В семиотике Ч.С. Пирса все знаки обоснованы или, другими словами, мотивиро-
ваны. Как известно, ученый редко упоминал произвольность в контексте анализа символов, сочетая
ее использование с доминирующими понятиями «правило», «конвенция» и в ещё большей степени
«привычка» [1: 1895, 1903]. Следуя основам семиотики Ч.С. Пирса, такой краеугольный вопрос, как
«что составляет отношение между репрезентантаменами и объектами?», должен вызвать к жизни идею
о наличии некоторых оснований репрезентации – о специфике и характеристиках, которыми знаки об-
ладают в силу их означивающей природы, а не о признаках, которые они не имеют, но которые им
приписываются в рамках описания произвольности их формирования. Таким образом, положительный
ответ на данный вопрос заключается в том, что иконы основаны на сходстве, индексы на смежности, а
символы на привычках. Произвольность на самом деле не дифференциальный признак, а скорее под-
разумевает отсутствие действительных характеристик делимитации. Хотя имеет смысл подчеркнуть,
что иконический репрезентамен представляет свой объект по причине реализации качества подобия,
а индексальный репрезентамен представляет свой объект в рамках смежности, в то же время было бы
нелепо утверждать, что символический репрезентамен представляет свой объект в рамках реализации
качества произвольности.
Два параметра символичности
Следуя общему обзору концепции символа Ч.С. Пирса, в данном параграфе мы подробно рассмо-
трим два классификационных параметра символа, которые играют исключительную роль в определе-

22 Translation
 Ларс Эллестрём. АПФ&ПЛ.
Тематический выпуск: Динамика современного семиотического пространства: лингвистическая перспектива.
2023. № 1. С. 18–31

нии символичности в человеческом общении и, следовательно, в рамках анализа медиальности. Во-пер-

вых, символы, ограниченные в своем функционировании или широко распространенные среди людей;
во-вторых, символы, являющиеся или не являющиеся частью систем, т.е. системные и асистемные. По-
скольку оба категоризирующих основания связаны со степенью распространения (от нескольких лиц ко
многим и от изолированных к взаимосвязанным в рамках системы знакам, другими словами, степени
распространения и систематики символов), их легко спутать. Однако эти два параметра не только не
схожи, как это кажется на первый взгляд, но и не имеют пересекающихся областей. Исследование раз-
личий данных параметров, а также их взаимных корреляций позволяет яснее увидеть различные оттен-
ки символичности в человеческом общении.
Первый параметр, ограниченность символов или их широкое распространение в сообществе, уже
неоднократно обсуждался в исследованиях концепций Ч.С. Пирса. Одно из наиболее цитируемых и
обсуждаемых высказываний Ч.С. Пирса звучит так: «Символ, однажды возникнув, распространяется
среди народов. По мере опыта его использования его значение возрастает» [1: 1895; 8: 86–87]. Это оз-
начает, что символы, как и все знаки, являются элементами процесса семиозиса, но также и то, что при-
вычки, как основания символов, распространяются, растут и ширятся – или же наоборот стираются и
становятся более ограниченными в аспекте продуцирования символики. Привычки – это произвольные
вынужденные повторения, закономерности, традиции, правила, нормы и, возможно, даже законы. Они
могут развиваться бессистемно или быть сознательно истолкованы, и они могут быть вызваны приро-
дой или воспитанием. Хотя они относительно постоянны в определенном контексте, они адаптируются
и подвержены изменениям, что делает их роль в общении весьма значимой, но также и влечет за собой
определенные проблемы в зависимости от того, разделяет ли человек определенные контексты.
В любом случае у людей привычки могут варьироваться от спорадических до широко распростра-
ненных и наоборот. Привычки иногда обретают такую важность, что несут регулятивную функцию –
более или менее строго, официально или даже юридически закрепленными – до тех пор, пока не до-
стигают состояния, которое В. Ньёт описал следующим образом: «Поскольку те, кто интерпретирует
символ, не вольны наделять его любым значением, которое они хотели бы с ним связать, а должны под-
чиняться значениям, связанным с ними посредством привычек, определяющих интерпретацию симво-
ла, они не могут сами использовать символы как простые инструменты» [8: 87]. Тем не менее, исследуя
символичность в целом и не соглашаясь с мнением В. Ньёта, логично предположить, что отсутствие
свободы применимо только к символике, основанной на привычках, достигших определенной степени
навязанной регулярности. Привычки, разделяемые лишь немногими людьми, безусловно, могут при-
вести к свободному развитию символизма. Более того, привычки не изолированы; они пересекаются, а
это означает, что даже строго регулируемые системы привычек, разделяемые множеством индивидуу-
мов, такие, как те, что лежат в основе вербальных кодов, допускают определенную степень свободы,
демонстрируя при этом достаточную устойчивость. Как известно, так называемые языковые правила
меняются медленно, но неотвратимо, динамика их изменений перманентна.
Описывая вербальный код, мы неизбежно сталкиваемся с вопросом о систематике, а значит и вто-
рым категоризующим параметром: символы могут являться частью систем или не входить ни в одну из
них. Хотя Ч.С. Пирс не исследовал отдельно данную проблему (она лишь косвенно присутствует в его
примерах как систематизированных, так и привычек с так называемым «слабым взаимодействием»),
она является центральной для понимания различных форм символичности. Принимая во внимание,
что в семиотических исследованиях в целом существует устойчивая тенденция к пониманию знаков
как неотъемлемой части «знаковых систем», исчезают существенные оттенки рассмотрения процесса
семиозиса, в его внесистемных аспектах. Понятно, что все знаки различным образом связаны между со-
бой и не могут быть поняты ни на практике, ни в теории без широкого контекста и вне их взаимозависи-
мостей. Однако взаимозависимость – это не то же самое, что принадлежность к той или иной системе.
В соответствии с общепринятыми определениями этого понятия в общих чертах систему можно
описать как организованный набор взаимосвязанных и взаимозависимых частей, а это означает, что ни
одна часть не может полноценно функционировать в отрыве от других частей системы. Таким образом,
в системе символов значение ее составных частей не может исчерпывающим образом быть установ-
лено без соотнесения их с другими символами в системе и с системой в целом. Здесь «соотнесение»
означает не просто неопределенный тип соединения, а скорее взаимосвязь во взаимной генерации зна-
чения и содержания, когда разные символы частично определяют значение друг друга. Следовательно,

Перевод 23
 Lars Elleström. CIP&PL.
Thematic issue: Modern Semiotic Space: the Linguistic Dynamics Approach, 2023, 1, 18–31

системы обязаны пониматься как нечто большее, чем сумма их частей, что характерно для такого типа
систем, которые иногда называют сложными системами. В теории систем данный вопрос обычно рас-
сматривается в терминах эмерджентности – такого качества системы, которое нельзя в полной мере
свести к отдельному компоненту или экстраполировать на каждый из них в отдельности, но которое
является результатом их сложных взаимозависимостей.
Другой стандартной чертой теории систем является идея о том, что системы окружены «средой» и
часто находятся под ее влиянием. Очевидно, это относится и к символьным системам. Однако символы,
не входящие в системы, существуют и в окружении – контекстах и ситуациях, – с которыми они часто
находятся в сложных отношениях, и все символы обязательно появляются в знаковых цепочках по мере
развития семиозиса. Этот процесс развертывания, однако, не тождественен зависимости от других ком-
понентов внутри системы. В исследовании всех возможных вариантов процесса семитизации в челове-
ческом общении символичность невозможно объяснить только в терминах знаковых систем. По срав-
нению с иконами и индексами, исходя из динамичности, вариативности и регулируемости привычек,
символы, несомненно, склонны вступать в упорядоченные знаковые конгломераты – системы, – ибо
систематизация как таковая есть форма привычки. Тем не менее в основе своей процессы символизации
происходят за пределами систем.
Необходимо отметить, что четкие границы между относительно свободными символами, слабо ор-
ганизованными символами и символами, входящими в состав организованных систем, или между более
простыми и более сложными системами, отсутствуют, это разграничение является неким ментальным
конструктом, позволяющим производить формальный анализ процессов символизации. Кроме того,
системы различных символов частично перекрывают друг друга, сливаются и ссылаются друг на дру-
га в процессе своего функционирования. Поэтому более строгое определение систем символов было
бы контрпродуктивным. Следует признать, что в зависимости от исследовательских целей существует
несколько валидных способов более узкого или более широкого толкования понятия системы. Вне за-
висимости от того, являются ли символы частью систем или нет, главная задача второго категиризую-
щего параметра состоит в том, чтобы четко продемонстрировать различные способы существования
символов, а также делимитировать относительно прозрачные границы между этими способами суще-
ствования.
Анализ символичности в коммуникации необходимо выстраивать на основе учета этих двух пере-
секающихся параметров. Во-первых, следует описать ситуации использования символов ограничен-
ным или широким сообществом, т.е. определить степень ограниченности символа (ограничиваются
ли символы более личным семиозисом, основанным на привычках лишь нескольких индивидуумов,
или распространяются на общий семиозис, основанный на привычках, разделяемых широким кругом
продуцентов: конвенциях)? Во-вторых, проанализировать системность и асистемность различных сим-
волов (функционируют ли они относительно изолированно или, скорее, в тесном взаимодействии с не-
сколькими взаимозависимыми символами)? Важно отметить, что оба эти параметра следует понимать
как различия на градуальной шкале, а не как биполярные факторы. Их объединение дает возможность
на формальных основаниях создать классификацию символов по следующим типам:
– Ограниченные асистемные символы,
– Широко распространенные асистемные символы,
– Ограниченные системные символы,
– Широко распространенные системные символы.
Ограниченные системы символов
Хотя между асистемными и системными символами нет четкой границы, необходимо в терминах
функционирования описать систематически упорядоченные символы. При этом следует помнить, что
коммуникация не всегда зависит только от конкретных свойств того или иного типа коммуникативного
посредничества, но и от фоновых знаний контркоммуникантов, а также от факторов контекстуальности
и конситуативности, а значит, не существует символов или иных знаков, функционирующих дискретно,
в абсолютной изоляции. Однако функционирование в контексте – это не то же самое, что принадлеж-
ность к системе. Системы символов, как они понимаются в этой статье, формируются, когда значения
различных символов не только находятся в отношениях взаимодополнительности и взаимодействия,
но и когда значения различных символов вступают в отношения спецификации, генерализации и т.п.
Таким образом, система символов представляет собой набор взаимозависимых символов, функциони-

24 Translation
 Ларс Эллестрём. АПФ&ПЛ.
Тематический выпуск: Динамика современного семиотического пространства: лингвистическая перспектива.
2023. № 1. С. 18–31

рующих на основании синергии элементов для генерации значения и обеспечения эффективной ком-
муникации. Такие системы не являются действительно универсальными; они создаются и служат в
определенных исторических, географических и культурных контекстах [9]. Конечно, точно так же, как
отдельные знаки включают в себя контаминированные аспекты иконичности, индексальности и сим-
воличности, системы символов также неизбежно включают в себя иконические и индексальные черты,
даже если именно символы в силу их основанности на привычках делают возможной систематизацию
такой общности. Системы символов – инвенциональные и относительно стабильные структуры, кото-
рые в то же время отличаются вариативностью и могут претерпевать не только модификации и транс-
формации, но и в определенных условиях проходить процесс повторной инвенции.
Учитывая вышеописанные ограничения и в соответствии с распространенной практикой, языки
можно понимать как коммуникативные знаковые системы. По мере символизации коммуникативные
знаковые системы должны опираться на привычки, которые прочно взаимосвязаны в дискурсивном
континууме и образуют то, что иногда называют кодами. С точки зрения Ч.С. Пирса, которая отражена
в его семиотическом словаре [1: 1895], это допущение предполагает, что коммуникативные знаковые
системы являются символическими знаковыми системами, поскольку системы состоят из элементов,
порождаемых на основе комплекса взаимосвязанных привычек. Таким образом, язык есть система сим-
волов, используемых для общения (причем не обязательно вербального или обслуживающего лишь че-
ловеческое сообщество). Однако в настоящем исследовании мы будем ограничиваться анализом толь-
ко человеческой коммуникации (хотя некоторые виды животных также общаются, по крайней мере,
с помощью рудиментарных языков). Учитывая такое определение, становится ясно, что существует
несколько форм языка.
Начнем с того, что они могут быть ограничены функционированием в среде только одного (моно-
система) или нескольких коммуникантов (внутрисемейные вербальные коды) или обслуживать более
крупные сообщества (профессиональные языки, национальные и т.п.) на основе конвенций, понимае-
мых как привычки, регулируемые в более крупном масштабе. Здесь следует остановиться на несколь-
ких примерах коммуникативных символических систем, ограниченных лишь несколькими коммуни-
кантами, которые можно было бы назвать частными языками, прежде чем обсуждать языки, используе-
мые более крупными сообществами.
Частные языки могут служить в качестве системы интенционального кодирования во избежание
распространения определенных знаний, или они могут оставаться частными просто из-за отсутствия
интереса со стороны других языковых сообществ. Например, в некоторых текстах, представляющих
собой продукт авторефлексивного дискурса, наряду с узуальными вербальными символами, понятны-
ми всем членам лингвокультурного сообщества, могут быть представлены символы частного харак-
тера, предназначенные для автокоммуникации, для маркирования отсылки или экспликации той или
иной информации, которая не может быть понятна другим, потому что код индивидуальной инвенции,
внедренный в существующую систему продуцентом, неизвестен другим. Также контркоммуниканты
могут реализовывать интенцию обмена информацией в пределах ограниченной группы лиц. Для этой
цели система символов, которая не может быть расшифрована другими, может быть сконструирова-
на на основе коммуникативного посредничества с использованием любых материальных форм, про-
странственно-временной и сенсорно-перцептивной детерминации [10]. Например, перечень маркеров
коммуникативного посредничества, которые могут быть соматическими или экстракорпоральными
(кинесика, мимесика, предметные коды), статическими или динамическими (фиксированные формы
или значащая модификация пространственного положения элементов) и восприниматься различными
органами (аудиальное инкодирование – естественный язык, визуальное – графика естественного языка,
тактильное – Брайль, ольфакторное – запах духов, запахи в супермаркетах). Секретные языки, исполь-
зуемые для ограничивания понимания – в просторечии называемые «кодами» (термин, который в семи-
отике обычно означает символичность, основанную на систематических привычках без учета степени
их распространенности), – достаточно обширен.
Культурные различия в концептуализации языковых символов
Хотя определение языков как систем символических знаков, используемых для коммуникации, отра-
жает суть посредничества, оно не является исчерпывающим описанием того, как концептуализируется
языковой знак. Чтобы проиллюстрировать сложную природу языка, проанализируем влияние культуры
на письменные языки – графические системы визуальных символов, обладающих четкой дифференци-

Перевод 25
 Lars Elleström. CIP&PL.
Thematic issue: Modern Semiotic Space: the Linguistic Dynamics Approach, 2023, 1, 18–31

ацией лексических и грамматических средств, – независимо от того, к какому типу они принадлежат
(фонографическиму, пиктографическому, идиографическому). Существует множество систем симво-
лов для визуализации аудиального кода, которые существенно различаются по разным параметрам,
и один из них касается включения других типов знаков помимо символов. В соответствии с концеп-
цией Ч.С. Пирса о смешении различных типов знаков [1: 1895], следует ожидать, что всегда остают-
ся по крайней мере некоторые элементы иконичности и индексальности в семиозисе, где доминирует
символичность. В зависимости от социокультурных факторов, можно рассматривать различные типы
знаков как органичные, или чуждые элементы той системы, под которой понимается «нормальный»
письменный язык, функционирующий в конкретном лингвокультурном сообществе. Несмотря на то,
что в письменном языке можно выделить трансисторическое и транскультурное ядро, структуриру-
ющее систему визуальных символических знаков, ясно, что ближайшая периферия значительно ва-
рьируется в зависимости от изменений, происходящих в сообществе. Как уже отмечалось, привычки,
вероятно, никогда не бывают полностью универсальными, и различные способы реализации вербалики
в графике демонстрируют влияние социокультурного контекста. Признание этого влияния не означает
добавления еще одного осложняющего фактора в процесс формирования систем символов, а фактиче-
ски лишь маркирует понимание фундаментальной роли привычек для семиогенерации и рассмотрения
ее на ином уровне. Это связано с тем, что различие лингвокультур представляет собой, прежде всего,
различие «привычек» (включая такие «привычки», как традиции, правила, нормы и законы). Подобные
различия культур содержат конвенции, которые существенно влияют, среди прочего, на концептуали-
зацию языковых знаков.
Большинство ученых, исследующих европейские языки, склонны отвергать иконичность как пери-
ферийный аспект как устного, так и письменного языка. Около ста лет назад после распространения
лингвистической догмы Ф. де Соссюра о произвольности языка [7] вера в существование иконичности
в естественном языке или ее значимости для создания языковых знаков иногда считалась наивной и
даже вызывала некоторое презрение и насмешки.
Однако это не относится к ученым, анализирующим конструкции иероглифических (восточных)
языковых систем. По словам Э. Диня, игнорирование Ф. де Соссюром иконических знаков в языке как
маргинальных и лингвистически нерелевантных было встречено с гораздо большим скептицизмом в
Китае [11: 121; 12]. Как достаточно четко выразился Э. Динь, «его целостная схема знакообразова-
ния просто не могла вместить ничего, кроме системного сопряжения означающего и означаемого в
результате структурной дифференциации» [11: 125] – языки не развиваются произвольно, их развитие
детерминировано. Это означает, что системы символов в качестве базиса имеют не только внутренние
структурные «привычки» системы, они также обычно включают значительное количество знаков, ос-
нованных на иконичности и индексальности, которые в большей или меньшей степени на постоянной
основе входят в системы символов. Например, иконичность может быть формирующим принципом в
развитии вербального языка – «при становлении формы знака предполагалось, что одно предложенное
означающее лучше другого предложенного означающего, иначе оно никогда не могло бы стать знаком»
(Ху 2010: 53). Здесь быть «лучше» означает, что знак работает эффективнее, а иконический элемент
может быть гораздо эффективнее символьного в пространстве широкого функционирования ввиду его
транспарентности.
Язык и материальная среда коммуникативного посредничества
Описав языковые различия с точки зрения типов знаков, логично сосредоточить внимание на разли-
чиях в продуктах коммуникативного посредничества, т.е. материальном аспекте языков, что приводит
нас к анализу отношений языка и материальной среды его инвенции и функционирования. Продукт ком-
муникативного посредничества представляется материальной или, в более широком смысле, физиче-
ской промежуточной сущностью, которая делает возможной коммуникацию между людьми [13: 9-24].
Таким образом, продукты коммуникативного посредничества – это материальные объекты, действия
или процессы, которые служат связующим звеном между ментальным лексиконом и рефлексивными
пространствами различных контркоммуникантов. Следовательно, они должны быть четко детермини-
рованы с точки зрения как формально-материальной, так и когнитивной специфики. На этом простом
основании можно констатировать, что продукты коммуникативного посредничества обладают как раз-
личными пресемиотическими чертами (материальными, пространственно-временными и сенсорными
характеристиками), так и семиотическими чертами (тип детерминации смыслообразования на основе

26 Translation
 Ларс Эллестрём. АПФ&ПЛ.
Тематический выпуск: Динамика современного семиотического пространства: лингвистическая перспектива.
2023. № 1. С. 18–31

имеющихся материальных, пространственно-временных и сенсорных характеристик). Ученые склон-

ны группировать продукты коммуникативного посредничества по категориям, возводя в Абсолют доми-
нантные характеристики, производя классификацию на их основе в соответствии с их наиболее суще-
ственными материальными, пространственно-временными, сенсорными и семиотическими свойствами.
Например, человеку свойственна дискреция информационно-знаниевого континуума с точки зрения
статичных изображений (чаще всего понимаемых как осязаемые, плоские, визуальные и иконические
продукты коммуникативного посредничества). Статичные изображения являются примером того, что
называется базовыми продуктами коммуникативного посредничества. Основные типы коммуникатив-
ного посредничества относительно прочны из-за длительной актуализации их характеристик.
Однако для более детального анализа продуктов коммуникативного посредничества необходимо об-
ратить внимание не только на основные характеристики, но и на исторический и культурный контекст
создания продукта коммуникативного посредничества, а также на то, что и как они должны сообщать.
В данном случае можно создать более детальную и отвечающую задачам комплексного описания клас-
сификацию на основе дифференциальных признаков. Такая классификация зиждется на выделении
квалифицированных продуктов коммуникативного посредничества. Квалифицированные продукты
коммуникативного посредничества включают такие системы, как музыка, живопись, телевизионные
программы, новостные статьи, изобразительное искусство и электронная почта. Поскольку классифи-
кационные дифференциальные признаки более расплывчаты, чем основные характеристики коммуни-
кативного посредничества, ограничения квалифицированных типов коммуникативного посредничества
неизбежно будут амбивалентными, их трансформационные потенции гораздо выше, чем ограничения
базовых типов [10: 54-64]. В отличие от типов коммуникативного посредничества, которые включа-
ют в себя как пресемиотические, так и семиотические черты, естественные языки обычно понима-
ются более узко как первичные системы символических знаков. Невозможно просто отождествлять
языковую систему с продуктом коммуникативного посредничества. Однако языки (системы символов)
и продукты коммуникативного посредничества явно взаимосвязаны. Можно сказать, что языки могут
быть существенными семиотическими элементами квалифицированных продуктов коммуникативного
посредничества.
Можно согласиться с утверждением Х. Лотерингтон о том, что, несмотря на традиционное описание
языка как «средства», он на самом деле является «абстрактным, пока не материализуется: опосредуется
физически (в речи и жестах) и технологически (в печатных документах, сайтах социальных сетей, до-
рожных знаках, фильмах, играх и т.п.)» [14: 219]. Другими словами, если соотнести понимание языков
как абстрактных систем символов c конкретным использованием этих систем – движение от нематери-
ального языка в направлении фактической материализованной речи, то в грубой аналогии с концепцией
Ф. де Соссюра [7] язык стремится к тому, чтобы быть понятым как продукт коммуникативного посред-
ничества. Если полностью конкретизировать то, как система символов опосредуется в процессе верба-
лизации, то есть как она реализуется конкретными материальными, пространственно-временными и
сенсуальными способами, система символов становится эквивалентной продукту коммуникативного
посредничества (точнее, материально оформленной речи).
Эта эквивалентность на самом деле частично достигается в некоторых системах вербальных знаков,
упомянутых ранее: в письменном, устном и жестовом языке. Понятие письменного языка определенно
включает в себя специфический сенсорный модус визуальности, а часто и пространственно-времен-
ной модус: визуальные знаки реализуются в линейной последовательности в двухмерном простран-
стве. Точно так же понятие языка в аудиальном представлении (понимаемого только как реализуемого в
звуке) определенно включает в себя специфический сенсорный модус – характеристику материальной
рецептивности и протяженности во времени. По сути жестовый язык полностью удовлетворяет всем
критериям отнесения его к продуктам коммуникативного посредничества: язык жестов опосредован
возможностями человеческого организма (мануальный код и не только), действующими во времени
и трехмерном пространстве для производства движений, являющихся визуальными знаками; эти зна-
ки являются вторичными репрезентаменами элементов системы вербальных символов, включающей в
себя отдельные элементы, строящиеся на основе иконичности и индексальности. Языки жестов относи-
тельно автономны по отношению к письменным и устным кодам в том смысле, что они не могут быть
трансформированы только на уровне «слова», – однако такая трансформационная взаимозависимость
наблюдается в корреляции устный – письменный язык. Учитывая, что язык жестов также разработан

Перевод 27
 Lars Elleström. CIP&PL.
Thematic issue: Modern Semiotic Space: the Linguistic Dynamics Approach, 2023, 1, 18–31

специально для непосредственного общения с людьми с нарушениями слуха, он, безусловно, является
квалифицированным продуктом коммуникативного посредничества, а не относится к базовым типам,
хотя бы на основе критерия интенциональной инвенции. Шрифт Брайля – еще одна система тактиль-
ных вербальных знаков, которую можно добавить к вышеупомянутым трем системам, и которая так-
же может считаться полноценным квалифицированным продуктом коммуникативного посредничества
благодаря своим устоявшимся пресемиотическим и семиотическим характеристикам и коммуникатив-
ным функциям. Хотя шрифт Брайля в основном фонетико-идеографический, поскольку большинство
его знаков обозначают либо отдельные звуки первичного аудиального кода, либо понятия, он также
включает в себя тактильные графы, функционирующие символически. Следовательно, он в гораздо
большей мере может быть определяем в качестве продукта коммуникативного посредничества, чем
другие альтернативные алфавитные системы, например, азбука Морзе.
Заключение
В рамках опровержения распространенной идеи о произвольности символического знака, обна-
руживается их обусловленность «привычкой» (узуальным традиционным употреблением), которая и
создает связь репрезентаменов с означиваемыми объектами. Чтобы продемонстрировать валидность
данной концепции и пролить свет на всё богатство использования символики в человеческом общении
как в рамках, так и за пределами вербализации, в статье описаны примеры символических с различны-
ми пресемиотическими (материальными, пространственно-временными и сенсорными) и собственно
семиотическими характеристиками.
Анализ строился на основе учета двух взаимодополняющих параметров. Первым параметром была
степень распространенности символа в лингвокультурном сообществе, т.е. ограниченность функцио-
нального пространства символов в противовес широкому распространению. В случае распространен-
ных символов привычка приобретает статус конвенций, которые могут рассматриваться как частный
случай привычек вообще. Вторым параметром был уровень системности символов, членящий их на
асистемные и системные в градуальной шкале. При рассмотрении языков как систем коммуникативных
символов второй параметр также может приобретать форму языковой «правилосообразности», фор-
мирования системных оппозиций с другими языковыми знаками. Таким образом, эти два параметра
относятся к степени распространения и систематизации символов.
Настоящий обзор включал некоторые конкретные примеры языковых систем, которые могут быть
определены как высокоорганизованные сложные системы, основанные на сочетании разноуровневых
элементов (лексики, грамматики), с демонстрацией их места в генерализованном пространстве симво-
лизации и семиотизации. В процессе анализа опосредованности естественных языков различными де-
терминантами была выявлена полимодальность их медиации, реализуемая в материальном, простран-
ственно-временном и сенсорном планах. Различие между устной, письменной формой языка и языком
жестов является отправной точкой изучения проблемы вербальной вариативности в привязке к про-
дуктам коммуникативного посредничества. На основе выявления культурных различий в механизмах
включения иконических компонентов в письменные формы языка выявляется роль социокультурных
факторов в концептуализации языкового знака. Поскольку культуру можно понимать как систему, ос-
нованную на конвенциях (привычках) того или иного сообщества, то культура оказывает существенное
влияние на коррелирующую систему вторичной символизации – язык.
Выводным знанием, органично следующим из анализа концепций символа Ч.С. Пирса, является ре-
шение вопроса о взаимосвязи продуктов коммуникативного посредничества и языков, при этом следует
априори принять взаимосвязь этих феноменов. Хотя коммуникативное посредничество характеризу-
ется как пресемиотическими (материальными, пространственно-временными и чувственными), так и
семиотическими чертами, языки следует понимать как системы символов, что означает, что они могут
пониматься как отдельные, хотя и весьма существенные, части определенных типов коммуникативно-
го посредничества. Чем больше язык ограничен пресемиотическими чертами, то есть чем больше он
рассматривается как конкретное коммуникативное средство, а не как абстрактная знаковая система, тем
большему числу критериальных признаков квалифицированного типа коммуникативного посредниче-
ства он соответствует.
Анализ социокультурных аспектов концептуализации языкового знака и продуктов коммуникатив-
ного посредничества приводит к рассмотрению идеи интермедиальности, то есть взаимосвязи между
различными типами коммуникативного посредничества. На основе описания специфики различных

28 Translation
 Ларс Эллестрём. АПФ&ПЛ.
Тематический выпуск: Динамика современного семиотического пространства: лингвистическая перспектива.
2023. № 1. С. 18–31

письменных систем можно прийти к выводу о взаимозависимости культурной детерминации языковой

системы и типа коммуникативного посредничества, т.е. делимитация некоторых типов коммуникатив-
ного посредничества осуществляется на основе культурных различий, например, между механизмами
концептуализации языкового знака.
В настоящем исследовании на основе применения параметризации показана многогранная роль
символики в человеческом общении, предложен способ классификации систем вообще и языковых
систем в частности в аспекте реализации символичности, исследованы механизмы концептуализации
языковых знаков в рамках концепции медиальности как иманентного свойства символа по осуществле-
нию посреднических функций между ментальными, реальными пространствами и системами замеще-
ния. Подчеркивается существенная роль культуры в формировании типа коммуникативного посредни-
чества.

References
1. Peirce Charles S. The collected papers of Charles S. Peirce, Vols. I-VIII. Cambridge: Harvard University
Press; 1958. Available at: https://colorysemiotica.files.wordpress.com/2014/08/peirce-collectedpapers.pdf.
Accessed in February 12, 2023.
2. Ellestrom Lars. Bridging the gap between image and metaphor through cross-modal iconicity: An inter-
disciplinary model. Dimensions of iconicity: Iconicity in language and literature. Amsterdam & Philadelphia:
John Benjamins; 2017;15:167-190. Available at: https://benjamins.com/catalog/ill.15. Accessed in February
12, 2023.
3. Ellestrom Lars. Coherence and truthfulness in communication: Intracommunicational and extracommu-
nicational indexicality. Semiotica 225(1/4). 2018:423-446. Available at: https://www.degruyter.com/document/
doi/10.1515/sem-2017-0001/html. Accessed in February 12, 2023.
4. Ellestrom Lars. Material and mental representation: Peirce adapted to the study of media and arts.
The American Journal of Semiotics. 2014;30:83-138. Available at: https://www.pdcnet.org/ajs/content/
ajs_2014_0030_41641_0083_0138. Accessed in February 12, 2023.
5. Fernandez Eliseo. Peircean habits and the life of symbols. Chinese Semiotic Studies. 2012;7: 203-215.
Available at: https://www.degruyter.com/document/doi/10.1515/css-2012-0014/html. Accessed in February
12, 2023.
6. Pharies David A, Charles S. Peirce and the linguistic sign. Amsterdam & Philadelphia: John Benja-
mins;1985. Available at: https://benjamins.com/catalog/fos.9. Accessed in February 12, 2023.
7. Saussure Ferdinand de. Course in general linguistics, Perry Meisel & Haun Saussy (eds.), Wade Baskin
(trans.). New York: Columbia University Press; 2011(1916). Available at: http://cup.columbia.edu/book/
course-in-general-linguistics/9780231157261. Accessed in February 12, 2023.
8. Noth Winfried. The criterion of habit in Peirce’s definitions of the symbol source. Transactions of the
Charles S Peirce Society. 2010;46(1):82-93. Available at: https://www.researchgate.net/publication/236811344_
The_Criterion_of_Habit_in_Peirce%27s_Definitions_of_the_Symbol. Accessed in February 12, 2023.
9. Abdel-Raheem Ahmed. Do political cartoons and illustrations have their own specialized forms for warn-
ings, threats, and the like? Speech acts in the nonverbal mode. Social Semiotics. 2020. https://doi.org/10.1080
/10350330.2020.1777641.
10. Ellestrom Lars. The modalities of media II: An expanded model for understanding intermedial re-
lations. Beyond media borders: Intermedial relations among multimodal media. 2020; 1:3-91. Basingstoke:
Palgrave Macmillan. Available at: https://library.oapen.org/bitstream/id/bd6d3db0-1b75-4215-84bf-
c637319be605/2021_Book_BeyondMediaBordersVolume1.pdf. Accessed in February 02, 2023.
11. Ding Ersu. Ubiquitous but arbitrary iconicity. Semiotica 200. 2014;1(4): 119-135.
12. Hu Zhuanglin. The image iconicity in the Chinese language. Chinese Semiotic Studies 3. 2010:40-55.
13. Ellestrom Lars. A medium-centered model of communication. Semiotica. 2018;224(1/4):269-293.
Available at: https://www.degruyter.com/document/doi/10.1515/css-2010-0106/html. Accessed in February
02, 2023.
14. Lotherington Heather. Language in digital motion: From ABCs to intermediality and why this matters for
language learning. Beyond media borders: Intermedial relations among multimodal media. Basingstoke: Palgrave
Macmillan; 2020;1: 217-238. Available at: https://link.springer.com/chapter/10.1007/978-3-030-49679-1_7.
Accessed in February 02, 2023.

Перевод 29
 Lars Elleström. CIP&PL.
Thematic issue: Modern Semiotic Space: the Linguistic Dynamics Approach, 2023, 1, 18–31

История статьи:
Получена: 20.01.2023
Принята: 09.02.2023
Опубликована онлайн: 25.03.2023

Article history:
Received: 20.01.2023
Accepted: 09.02.2023
Published online: 25.03.2023

Сведения об авторе:
Ларс Эллестрём, PhD (Литература), профессор сравнительного литературоведения кафедры кино и
литературы факультета Искусства и гуманитарных наук, Университет Линнея, Векшё, 35195, Швеция;
e-mail: lars.ellestrom@lnu.se.

Сведения о переводчике:
Гарамян А.В., кандидат филологических наук, доцент кафедры английского языка и профессио-
нальной коммуникации, Пятигорский государственный университет, Пятигорск, Российская Федера-
ция; e-mail: garamyan@pgu.ru.

Сведения о научном редакторе:

Бредихин С.Н., доктор филологических наук, доцент, профессор кафедры теории и практики пере-
вода Гуманитарного института, Северо-Кавказский федеральный университет, Ставрополь, Российская
Федерация; e-mail: bredichinsergey@yandex.ru.

Bionotes:
Lars Göran Elleström, Professor of Comparative Literature – Linnaeus University (Sweden). Chair of the
board of the International Society for Intermedial Studies (ISIS). Department of Film and Literature, Faculty of
Art and the Humanities, Linnaeus University, Växjö, 35195, Sweden; e-mail: lars.ellestrom@lnu.se.
Arusyak V. Garamyan (translator), PhD (Philology), Associate Professor, Department of English Lan-
guage and Professional Communication, Pyatigorsk State University, Pyatigorsk, Russian Federation; e-mail:
garamyan@pgu.ru.
Sergey N. Bredikhin (academic editor), Prof.Dr.habil. (Philology), Associate Professor, North Caucasus
Federal University, Institute for the Humanities, Department of Translation Studies, professor; Stavropol, Rus-
sian Federation; e-mail: bredichinsergey@yandex.ru.

Original Paper: Elleström, Lars. “Symbolicity, language, and mediality” Semiotica, vol. 2022, no. 247,
2022, pp. 1-32. https://doi.org/10.1515/sem-2020-0122. This is an open access article distributed under the
terms of Creative Commons Attribution 4.0 International License (CC-BY 4.0).
Translation
Arusyak V. Garamyan, Pyatigorsk State University,
9, Kalinin Ave., Pyatigorsk, Stavropol region, Russian Federation, 357532.
ORCID ID: 0000-0001-5753-8133; Web of Science Researcher ID: T-7470-2019; e-mail: garamyan@pgu.ru.

Academic editing
Sergey N. Bredikhin, North Caucasus Federal University,
1, Pushkin Str., Stavropol region, Russian Federation, 355017.
ORCID ID: 0000-0002-2191-4982; Web of Science Researcher ID: Q-5512-2016;
Scopus Author ID: 56642547700; e-mail: bredichinsergey@yandex.ru.

30 Translation
 Ларс Эллестрём. АПФ&ПЛ.
Тематический выпуск: Динамика современного семиотического пространства: лингвистическая перспектива.
2023. № 1. С. 18–31

Оригинальная статья: Эллестрём Ларс. Символичность, язык и медиальность. Semiotica, vol.

2022, no. 247, 2022, pp. 1-32. https://doi.org/10.1515/sem-2020-0122.
Перевод: А.В. Гарамян, Пятигорский государственный университет,
357532, Российская Федерация, Пятигорск, пр. Калинина, 9;
ORCID ID: 0000-0001-5753-8133; Web of Science Researcher ID: T-7470-2019; e-mail: garamyan@pgu.ru.

Научное редактирование: С.Н. Бредихин, Северо-Кавказский федеральный университет,

355017, Российская Федерация, Ставрополь, ул. Пушкина, 1;
ORCID ID: 0000-0002-2191-4982; Web of Science Researcher ID: Q-5512-2016;
Scopus Author ID: 56642547700; e-mail: bredichinsergey@yandex.ru.

Перевод 31