Андрей Олегович Рыбалов

начальник Управления конституционных основ частного права

Конституционного Суда Российской Федерации,
кандидат юридических наук

Разработчики Концепции развития законодательства о вещном

праве считают необходимым осуществить в Гражданском кодексе РФ
системное регулирование института вещных прав. Автор указывает на
спорность некоторых используемых при этом подходов.

О Концепции развития законодательства о вещном

праве

Необходимость реформирования отечественного законодательства о

вещных правах очевидна. В связи с этим неудивительно, что частью
Концепции совершенствования гражданского законодательства
Российской Федерации, разрабатываемой в соответствии с Указом
Президента РФ от 18 июля 2008 г. N 1108 "О совершенствовании
Гражданского кодекса Российской Федерации", является Концепция
развития законодательства о вещном праве<1>.
Столь же очевидно, что разработка положений, посвященных
вещному праву, невозможна без обращения как к фундаментальным
теоретическим наработкам, так и к опыту иностранных
законодательств. Поскольку именно в области вещного права на
протяжении многих десятилетий сохраняется немало спорных вопросов,
крайне важно, чтобы разработчики проекта следовали провозглашенному
ими принципу: "бережно обойтись с инструментарием, накопленным
юридической наукой и практикой в предыдущие годы, не отвергая его
исключительно в угоду собственным научным воззрениям"<2>. В ходе
обсуждения хотелось бы обратить внимание на два положения проекта,
в которых, как представляется, его разработчикам не до конца
удалось остаться верными этому принципу.
Прежде всего это касается следующего утверждения: "В ГК РФ не
проведено четкое разграничение вещных прав от иных гражданских
прав. Многие обязательственные права сегодня наделены признаками,
присущими только (выделено мной. - А.Р.) вещным правам. Так,
непременный атрибут вещного права - право следования можно
обнаружить в обязательственно-правовых отношениях по договору
аренды (статья 617), ренты и пожизненного содержания с иждивением
(статья 586). ...В целях устранения данного недостатка (выделено
мной. - А.Р.) в общие положения о вещных правах можно было бы
включить норму, ограничивающую распространение правил о вещных
правах на иные субъективные (или только обязательственные)
гражданские права... Целесообразно также определить некоторые
принципиальные положения, направленные на регулирование порядка
применения вещно-правовых способов защиты, в частности... о
недопустимости применения вещно-правовых способов защиты для защиты
иных гражданских прав"<3>.
Безусловно, и возможность вещно-правовой защиты, и свойство
следования присущи любому ограниченному вещному праву<4>. Но из
этого еще никак не следует, что свойство следования не может
характеризовать и другие права (чего не скажешь о вещно-правовой
защите). Свойство следования не является атрибутом исключительно
ограниченных вещных прав. Это как минимум свойство более широкой
категории - обременении права, когда "производное" субъективное
право обременяет, ограничивает "первоначальное" субъективное право,
существующее в отношении того же объекта. При этом всякое право
пользования чужим имуществом, если оно абсолютно, обременяя право
"основного" правообладателя, не прекращается при переходе
"основного" права на имущество к другому лицу<5>. Иное должно быть
прямо указано в законе или договоре с пользователем. Право, будучи
обремененным наличием производного (в том числе и ограниченного
вещного) права на тот же объект, не может быть передано другому
лицу в объеме, превышающем право отчуждателя, в силу принципа nemo
in alium potest transferre plus juris guam ipse habet. Эта идея
реализована в самой современной, четвертой, части ГК РФ: согласно
п. 7 ст. 1235 переход исключительного права на результат
интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации к
новому правообладателю не является основанием для изменения или
расторжения лицензионного договора, заключенного предшествующим
правообладателем.
Права лицензиата очевидно не являются ограниченными вещными
правами. Скорее всего, это производные абсолютные права на объект,
принадлежащий другому лицу (лицензиару), хотя на этот счет
существуют разные мнения. Однако если считать эти права
относительными, придание им свойства следования выглядит еще более
странным с точки зрения идеологии проекта. Неужели разработчики
проекта, руководствуясь своими представлениями о свойстве
следования как атрибуте исключительно ограниченных вещных прав,
готовы пустить под нож п. 7 ст. 1239 ГК РФ?
И почему придание свойства следования обязательственным правам
(если расценивать права владения и/или пользования арендатора как
обязательственные) расценивается разработчиками проекта как
недостаток существующего регулирования? Нельзя ставить телегу
впереди лошади. Придание свойства следования тем или иным правам
должно определяться требованиями оборота, а не стремлением к
"чистоте жанра". Все ограниченные вещные права в любом случае в
силу своей природы обладают свойством следования, но законодатель,
исходя из требований оборота, может придать такое свойство правам и
с другой природой (обязательственным, исключительным). Именно так и
поступил законодатель, установив в п. 1 ст. 586 ГК РФ, что в случае
отчуждения плательщиком ренты обремененного рентой имущества его
обязательства по договору ренты переходят на приобретателя
имущества. Таким же образом должен решаться вопрос и с правом
арендатора, если считать его обязательственным. В.И.Синайский,
например, полагая указанное право обязательственным, указывал, что
строгое следование этой линии, когда "приобретатель вещи вправе
прекратить договор о пользовании ею, не отвечая за убытки от такого
прекращения, как бы велики они ни были"<6>, может отрицательно
сказаться не только на нанимателях, но и на экономике в целом.
Поэтому, писал он, современное право "конструирует договоры найма
недвижимостей (аренды) как обязательственные отношения, но с вещной
силой в отношении определенных третьих лиц"<7>. При этом,
разумеется, интересы третьих лиц должны быть максимально защищены,
в том числе при помощи системы государственной регистрации прав.
Кроме того, необходимо отметить, что природа права арендатора
на владение и/или пользование чужой вещью, которое авторы проекта
безапелляционно относят к правам обязательственным, продолжает
оставаться спорной. Даже в дореволюционной отечественной науке в
отсутствие норм о свойстве следования прав арендатора многие ученые
склонялись к мнению о вещной (вотчинной) природе этого права<8>. В
советское время к аналогичному выводу пришли, в частности,
М.М.Агарков<9> и Б.Б.Черепахин<10>. Высказывается такое мнение и в
современной литературе<11>.
В связи с этим приводить право арендатора в качестве некоего
эталонного примера обязательственного права некорректно. С этой
точки зрения утверждение разработчиков проекта о недопустимости
применения арендатором вещно-правовых способов защиты для защиты
своих прав выглядит недостаточно аргументированным.
Разработчики проекта сетуют также на то, что в "ГК РФ
отсутствует вещное право, позволяющее участвовать в использовании
чужого имущества прежде всего в виде получения дохода или иного
имущества, что объясняется наличием определенных пробелов в системе
вещных прав"<12>. Для того чтобы исправить сложившееся положение,
предлагается ввести в российское право соответствующий институт в
качестве ограниченного вещного права. При этом содержание "права
вещных выдач формулируется как обязанность собственника недвижимого
имущества производить определенные периодические платежи или
действия в пользу определенного лица, которое является обладателем
права вещных выдач"<13>. Речь идет об обременении права
собственности обязанностью периодических выплат (ренты), выдач
(части урожая), оказания определенных услуг в пользу
управомоченного лица. Как отмечается, в германском праве подобные
права называются "вещные обременения" (Reallasten) и "земельные
обременения" (Grundlasten), а в дореволюционном российском праве
они именовались "вотчинные выдачи"<14>.
Несложно заметить, что право, заключающееся в возможности
требовать от обязанного лица определенного предоставления, обладает
скорее признаками права относительного, нежели абсолютного:
относительное право заключается в возможности что-то получить,
абсолютное - в возможности чем-то обладать<15>. Проявляется это и в
том, что трудно представить себе защиту прав получателя вещных
выдач вещными исками. Впрочем, разработчики проекта парируют это
следующим образом: "От обязательства право вещных выдач отличается
тем, что оно лежит на любом собственнике вещи и следует за вещью,
хотя существенную близость права вещных выдач к обязательству,
конечно, отрицать невозможно"<16>.
Вновь, несмотря на наличие различных подходов к определению
природы рассматриваемого института, единственно верным объявляется
лишь один из них. Но разве можно игнорировать позицию ученых,
оценивающих подобные институты как права обязательственного
характера, в которых свойство следования за вещью определяет лицо
обязанного? Ф.К.Савиньи, например, относил вещные выдачи к тому
виду обязательств, "когда последнее не служит связью, как
обыкновенно, между двумя индивидуально определенными лицами, а
относится скорее к какому-либо общему качеству одной из сторон,
которое вначале существует у известного лица, со временем же может
перейти к лицу совершенно иному"<17>. Среди отечественных ученых
такой точки зрения придерживались, например, М.А.Гурвич<18> и
И.Горонович<19>. Такого рода обязательства относят к так называемым
обязательствам propter rem, в которых обязанным лицом является
любой субъект, выступающий собственником определенной вещи.
Представляется, что вопрос правовой природы указанного права
требует более глубокой проработки.
Эти проблемы могли бы показаться надуманными, не имеющими
принципиального практического значения. Однако такой подход может
помешать созданию той стройной системы вещных прав, к которому
стремятся разработчики проекта, поскольку к системе вещных прав
будут отнесены права, относительные по своей природе, и, напротив,
останутся за бортом права, обладающие всеми признаками вещных.
Рассмотренные вопросы имеют первостепенное значение для
принятия решения о необходимости введения законом "замкнутого
перечня" вещных прав. Разработчики проекта указывают на то, что
недостатком действующего законодательства является "открытый
характер перечня вещных прав, содержащегося в ГК РФ (статья 216),
что в принципе допускает как введение новых вещных прав (причем не
только федеральным законом), так и любые основания их
возникновения"<20>. Сторонники замкнутого перечня вещных прав свою
позицию обычно оправдывают необходимостью уведомления всех лиц об
обременении ограниченным вещным правом права собственности; такая
осведомленность достигается путем государственной регистрации
соответствующих ограниченных вещных прав. Но если все вещные права
на недвижимость подлежат регистрации, то замкнутость или
незамкнутость их перечня принципиального значения не имеет, так как
в любом случае все вещные права должны пройти регистрацию.
В этом случае возникает сложность иного характера -
необходимость выработки легального или доктринального критерия
определения вещного права. А выработка такого определения
становится невозможной в случае искусственного смешения в одну
категорию институтов с разной правовой природой.
____________
<1> См.: Концепция развития законодательства о вещном
праве // Вестник ВАС РФ. 2009. N 4. С. 102-185.
<2> Концепция развития законодательства о вещном праве.
С. 103.
<3> Там же. С. 113-117.
<4> Но это не "признаки" вещных прав, а их свойства.
Установить, что право является вещным, а потому может защищаться
вещными исками и обладать свойством следования, необходимо на
основании других признаков (хотя бы с помощью замкнутого перечня
вещных прав, предлагаемого разработчиками проекта), иначе неизбежен
логический круг.
<5> См. подробнее: Латыев А.Н. Право следования
в российском гражданском праве
(http://www.yurclub.ru/docs/civil/article63.html, 20.05.2009).
<6> Синайский В.И. Русское гражданское право. М., 2002.
С. 383.
<7> Там же.
<8> Подробнее см.: Рыболов А.О. Споры о природе прав
арендатора в дореволюционной российской
цивилистике // Правоведение. 2005. N 3.
<9> Агарков М.М. Обязательство по советскому гражданскому
праву. М., 1940. С. 31.
<10> Черепахин Б.Б. Правопреемство по советскому гражданскому
праву // Труды по гражданскому праву. М., 2001. С. 371.
<11> См., напр.: Zimmerman R. The Law of Obligations. Roman
Foundations of the Civilian Tradition. Oxford University Press.
P. 382.
<12> Концепция развития законодательства о вещном праве.
С. 178.
<13> Там же. С. 179.
<14> Суханов Е.А. О понятии и видах вещных прав в российском
гражданском праве // Актуальные проблемы права собственности:
материалы научных чтений памяти профессора С.Н.Братуся. М., 2007.
С. 45.
<15> Гамбаров Ю.С. Гражданское право. Общая часть. М., 2003.
С. 439.
<16> Концепция развития законодательства о вещном праве.
С. 179.
<17> Савиньи Ф.К. Обязательственное право. СПб., 2004. С. 425.
<18> Гурвич М.А. Право на иск // Гурвич М.А. Избранные труды.
Т. 1. Краснодар, 2006. С. 191. Сн. 36.
<19> Горонович И. Исследование о сервитутах. СПб., 1883.
С. 12.
<20> Концепция развития законодательства о вещном праве.
С. 113.

____________