СМЫСЛОВОЙ И БЫТИЙНЫЙ АСПЕКТЫ ИНТОНАЦИИ:

МЕЖДИСЦИПЛИНАРНЫЙ ПОДХОД

По-моему, в статье представлен не столько междисциплинарный

подход, сколько описано расширение понятия интонация
современных научных исследованиях

Постановка проблемы. Интонация как явление акК?устики и языка.

Методология исследования

В последнее время в медиа-пространстве только? стало заметным

использование публичными деятелями и журналистами понятия интонации в
значении «истинный смысл», «истинное намерение», «позиция», не
выраженные явно смыслом слов?: «Я спорю не со словами, а с интонацией»
(из комментария к посту на политическую тему в Facebook), «Интонация
свысока, попытка одёрнуть» (из интервью И. Яковенко о позиции и намерении
членов-руководителей, высказывающихся на саммите НАТО в Вильнюсе в
отношении Украины), «Они рассказывают, что свобода приводит к гражданской
войне, что Запад материально успешен, но лишен духовности. Сделать так, чтоб
русский человек сам не захотел сравнивать свою жизнь с жизнью на Западе,
дискредитировать, разжигать неприятие – суть интонации, с которой с
советских времен власть освещает все процессы, происходящие на Западе» (из
интервью А. Глуховского о пропаганде в РФ).
Очевидно, что в данном случае речь идет не только и не столько об
акустических характеристиках речи, не об «эмоциональной только
эмоциональной? окрашенности» слов как производной ?от их регулярного
значения? и даже не столько об эмоции, как дополнении к основному
содержанию высказывания, сколько о самом смысле высказывания. Туманно!
 Подход упорядоченНого описания интонации как? акустики речи, как?
изолированного феномена в разделе фонетикЕи и синтаксисЕа, характерен для
многих работ по интонологии (Л. Булаховский, М. Баженов если имеется в
виду харьковчанин, то он Николай Михайлович , Э. Кротович, О.О.
Головньова-Коппа, М. Холидей, Д. Джоунс и многие др.). В О?десском и К?
иевском лингвистическом университетах c 60-х г. XX века ведутся
экспериментально-фонетические исследования украинского и иностранных
языков. Понимание интонации как исключительно акустического явления
позволило лингвистам выделить языки тональные и тонально-акцентные в этом
случае учитывались не столько интонация, сколько особенности ударения ,
охарактеризовать интонационные конструкции национальных языков,
определить интонационные законы актуального членения предложения,
грамматических отношений между частями для выражения смысла и т.д., что
имеет большое значение для практики выразительного чтения и преподавания
языка как иностранного.
Современная интонология преимущественно рассматривает интонацию
более широко, как звуковое выражение смысловых и эмоциональных различий
высказываний с учётом их прагматического аспекта, с опорой на лексику и
целый ряд лингвистических факторов. В данном случае в работах лингвистов
(напр. Н.В. Черемисина-Ениколоповой, Г.П. Торсуевой, А.Й. Багмута и др.)

наблюдается целый ряд противоречий?, связанных с определением

интонационного значения и самой природы феномена интонации. Часто
коммуникативной единицей, которую оформляет интонация, признаётся
предложение как единица языка, а не целое высказывания как единица речи
([21, 19], [3]). Коммуникативное интонационное значение обуславливается
синтаксисом [9, 509.] или целым рядом лингвистических факторов ([20, 198],
[14, 3]), что приводит к ограниченности или неадекватности определения
значения относительно учёта контекста, подтекста, экстралингвистических

факторов и процесса восприятия. Не очень понятно Утверждаемая несвобода?

интонации от лингвистических факторов приводит к отсутствию учёта ее
многослойной природы, не различается грамматическая интонация,
экспрессивная, авторская (и ее понимание), интонация героя и собственно
интонация реципиента. В конечном счете и авторская интонация, и
интонация героя отражаются в интонации реципиента. Присутствует
неясность в характере отношений между звуковой формой (просодическими
характеристиками), языковыми знаками и смыслом и, как следствие, – не
рассматриваются отличия интонации внешней речи и внутренней; указывая на
однородность или взаимосвязь интонации, синтаксиса и лексики, не
определяется конструктивная функция по отношению к ним.

Данные противоречия?, очевидно, связаны со структуралистскими

представлениями о языке – часто провозглашаемый коммуникативный подход
на практике не реализуется. Например, в учебнике Н.В. Черемисиной [21] идет
речь о предложении как о коммуникативной единице, оформляемой
интонацией, и ее отличии от слова. Однако предложение, состоящее, например,
из одного слова, иллюстрирует, что оно не может выступать в качестве

полноценного высказывания и требует для определения смыслового ? целого?

Конситуации? контекста и? ситуации. По-моему, это касается не только

предложений из одного слова Определяя? авторское задание вершиной

художественного целого, а наблюдение за ритмико-интонационной структурой
текста как возможность определить это авторское задание, Н.В. Черемисина
отмечает, что эта аналитическая работа осуществляется во взаимосвязи с
наблюдениями над синтаксическим строем речи и ее смыслом, при этом
интонационные структуры типизируются в соответствии с набором типовых
синтагм и синтаксических структур. Например, ученая ? приводит пример из
трех вопросов – Кто читал эту книгу? - Читал ли ты эту книгу? - Читал ты эту
книгу? – в качестве примера определения интонационного значения
«усиливающейся градации вопроса», определяемого лексемами и повтором
грамматических конструкций. Л.Д. Польшикова справедливо полемизирует с
ученым: «Этот пример иллюстрирует, по мнению автора, «закон
взаимокомпенсации интонационных и синтаксических средств». Опыт
погружения данных примеров в конкретную речевую ситуацию говорит о том,
что градация вопросительной интонации в этом ряду может быть истолкована и
как убывающая, если предположить, что все три фразы – слова учителя,
обращающегося к своим нерадивым ученикам, надежда которого с каждым
вопросом угасает. Интонация зависит, на наш взгляд, не только? от лексем и
ритмических схем, но и а от коммуникативной ситуации, в рамках которой, с
одной стороны, акцент переносится с предмета на деятеля. С другой стороны –
не совсем понятно, что имеется в виду под усиливающейся вопросительной
интонацией. Что стоит за представлениями о более сильном или слабом
вопросе? И возможно ли определить степень вопросительности? Более очевидна
ситуация, учитывающая тот мотив, который передает мысль, требующую
выражения в вопросительной форме» [17, 23-24]. Т.е. интонация совсем
лишена собственно лингвистической обусловленности?
Я бы обязательно упомянул работы Е.А. Брызгуновой (напр., «Звуки
и интонация русской речи»)Б.М. Гаспаров также справедливо отмечает, что
«нет такого языкового правила, обобщения, категории, относительность и
неустойчивость которых не обнаружилась бы при достаточно близком взгляде
на непосредственно наблюдаемый языковой опыт» [8, 18]. Подобная тенденция
к описанию статических моделей для построения системы языка характеризует
не только работы по интонологии, «в течение столетия решительно возобладал
подход к языку как объективному и надличностному феномену» [8, 19]. Подход
к языку как к замкнутой в себе системе создаёт лабораторную иллюзию чистоты
эксперимента, которая легко рассеивается на любом примере, когда
обнаруживается контекстозависимость и вариативность восприятия смысла и
интонации. Я бы связал актуальность такого подхода с утверждающейся в
науке о языке антропоцентрической парадигмой
Например, перед человеком? встает выбор? определения смыслового

целого?, которое определяет интонацию отдельных слов или предложений: это

отдельная сцена, более масштабный элемент сюжета, всё произведение или
также учёт внетекстовой информации и личностных особенностей
воспринимающего. Это смысловое целое и есть интонация? Точность и
глубина приписываемой отдельному высказыванию интонации в этом случае
будет отличаться, переосмысляться и углубляться в соответствии с выбранным
масштабом. Не очень понятно! Сцена, когда Пилат в «Мастере и Маргарите»
М. Булгакова произносит знаменитое «Что такое истина?», а Иешуа ему
отвечает: «Истина прежде всего в том, что у тебя болит голова…», показывает,

что определение? глубинАы и нюансЫов интонации диалога зависит от учета

масштаба? Что имеется в виду? коммуникативной ситуации и способа?

ее понимания, от степени раскрытия характеров и смысла всего произведения.
Т.е. , проще говоря, смысловое наполнение частей высказывания зависит
от широты учитываемого контекста? Это само собою подразумевается. Но
не любое смысловое наполнение можно назвать интонацией. Интонация
пилатовского вопроса, помимо грамматической интонации вопроса, скорее
всего носит риторический характер, к грамматической интонации вопроса
добавляется экспрессивная и ценностная интонация гнева и требования Иешуа
замолчать (подобно тому, как учитель может раздраженно обратиться к

ученикам «Почему вы шумите?»). Это может быть связано с пониманием ?

героя? как властного и привязанного к своему высокому положению. Кроме
того, эта интонация может быть осложнена еле улавливаемой интонацией
сомнения в своей правоте, исходящей из внутренней противоречивости героя,
его способности к переосмыслению себя. Ведь Иешуа, как можно
предположить, отвечает на это обращение нелогично с точки зрения
разгневанного Пилата, т.е. как на прямой вопрос. И эта интонация «простоты и
нелогичности» может рассматриваться не только в контексте наивного
характера самого Иешуа (не различающим в данном случае прямое значение
вопроса и переносное), но и, возможно, той, способной к переосмыслению,
природой Пилата, которую Иешуа видит и предвидит (и, следовательно,
отвечает на прямой вопрос, видя в нем «доброго человека»).
Таким образом, действительно коммуникативный подход к интонации и
интонационному значению требует, во-первых, функционального подхода к
языку (представленного, в частности, в работах психолингвистов и И.И.
Степанченко, не только напр. [19]),не стоит ссылаться на мои работы
подхода, более четко различающего роль языка и роль мышления при
образовании смыслов и интонации, учитывающего активное воздействие на
смысловое образование всего доступного пониманию контекста, подтекста,
внетекстовой информации, а также учитывающего активную роль реципиента в
этом процессе. Активная роль реципиента учитывается не только в
функциональной теории, ее не отрицают и структуралисты. А что в данном
случае дает более четкое разграничение языка и мышления? Что
интонация обусловлена не только языком? Кроме того, для раскрытия более
полной и сложной природы интонации, необходимо обращение к другим
дисциплинам, изучающим феномен интонации – психологии, музыковедению,
эстетике, поэтике и философии, что позволяет также исследовать то, благодаря
чему интонация достигает в восприятии эффекта истинности смысла, а также –
необходимость понятия интонации на фоне существующего схожего понятия
подтекста. Мне кажется, что речь идет о разных значениях термина
ИНТОНАЦИЯ, а может, даже об омонимичных терминах. Я бы не
пересматривал традиционное понимание интонации как явления, все-таки
обусловленного многими лингвистическими факторами, хотя (Вы в этом
абсолютно правы) не только ими. Как всегда, при полисемии между
производным и производящим значениями сохраняется генетическая
связь и обусловленность связанная с влиянием внутренней формы, но все
равно это разные значения. Если связи нет, полисемия переходит в
омонимию. В Вашем случае эта связь читателю не очевидна и нуждается в
дополнительном обосновании.
Цель статьи – раскрыть? понятие интонации с точки зрения

коммуникативного подхода и междисциплинарных исследований, раскрыть ? ее

смысловой и бытийный аспекты что это значит?, предложить наметить?
перспективу использования данного подхода в последующих исследованиях.
Получается, что все-таки речь идет об одном значении термина
ИНТОНАЦИЯ, а не о разных значениях или разных терминах
Смысловой аспект

Исследуя интонацию как категорию смысла, в последнее время ? учёные

стали прибегать к помощи других наук – психологии, эстетике, музыковедению
и философии (в частности, к работам Л.С Выготского «Мышление и речь»,
М.М. Бахтина «Эстетика словесного творчества», Б.В. Асафьева «Музыкальная
форма как процесс», Л.А. Закса «Художественное сознание» и др.). Временные
границы современного подхода? Что отнести к современному подходу?
В эстетике, философском учении об искусстве как особой форме
общественного сознания, интонация рассматривается, прежде всего, как
психологическое явление, свойственное не только акустическому искусству.
Например, в учебнике по современной эстетике рассматриваются такие темы,
как «Интонации, рождаемые в живописи», «Интонация и одушевленность
скульптуры», «Интонационные процессы в архитектуре» [11]. В работах по
психологии Л.С. Выготский рассматривает психологическую, внутриречевую
природу интонации и исследует процесс речевого мышления, который
показывает не только независимую природу интонационного значения от

лексико-грамматического и фонетического уровней языка, но утверждает ? о?

конструктивной сущности интонации по отношению к ним [7].
Обращение к философским [13] и музыковедческим работам [2] позволяет
ученым определить категорию смысла в интонации более абстрактно, чем в

литературоведении? (чем то, что можно описать словами?) – как «смысловое

ядро речи или музыки» [24], как состояние определенного напряжения (тон
интонации – tonus – напряжение), эмоционально-ценностная позиция по
отношению к явлению действительности: «Целостное динамическое духовно-
душевно-телесное напряжение ценностного отношения человека к
действительности, активно выражаемое им в различном знаковом материале,
есть не что иное, как интонирование субъекта, интонационный строй его
субъективности, отдельная же, конкретная интонация – это качественно
определенное в своем смысловом наполнении (значении) и
психофизиологической интенсивности выразительное и выраженное
напряжение субъекта» [13, 55]. Вы пытаетесь впрячь в телегу коня и
трепетную лань. Не стоит, по-моему, выводить определение понятия
интонации как отношения человека к миру из лингвистического
определения интонации. Просто у термина интонация есть несколько
значений, причем одно не исключает другого. Генетически они связана, но
сейчас это уже про разное. Иначе границы понятия окажутся очень
размытыми и четко определить его не удастся.
 Т.е. интонация – это прежде всего эмоционально?-смысловое
образование, которое предельно абстрактно передает суть текста, понимаемого
широко. Туманное определение!Звуковое воплощение в речи – лишь один из
вариантов интонирования, выражения смысла. Выразить, проинтонировать
смысл можно, например, с помощью тела в танце [16]. Написанный текст или
живописное полотно – есть результат процесса интонирования, однако при
восприятии этого результата, человек формирует в сознании некоторое
понимание, ощущение или образ, которые он мысленно приводит в движение в
соответствии с более глубинным и абстрактным смыслом и\или эмоцией –

интонацией. Понятие о? внешней и внутренней интонации было введено Л.С.

Выготским и поддержано М.М. Бахтиным, который отмечал, что внешняя
интонация способна передать только отчетливые, как говорит М.М. Бахтин, –
примитивные интонации: «передать при чтении этого отрывка двойную
интонацию каждого слова, то есть самим чтением жалобы Мазепы возмущенно
разоблачать ее лицемерие – вполне возможно. Здесь перед нами очень простой
случай с риторическими, несколько примитивными и отчетливыми внешними?
интонациями. В большинстве же случаев, и притом именно там, где
несобственно-прямая речь становится массовым явлением – в новой
художественной прозе, – звуковая передача ценностной интерференции
невозможна» [4, 452]. Внутренняя же интонация – это процесс внутреннего
говорения-мышления образами, ощущениями, образами ситуаций – некими
более целостными и абстрактными образованиями [7, 395]. Например,
интонация речи руководителей НАТО могла не демонстрировать интонацию

свысока явно (хотя могла интуитивно ощущаться И. Яковенко?), однако анализ

текста, подтекста, контекста ситуации и других экстралингвистических
факторов позволил Яковенко определить некое абстрактное смысловое ядро их
речи, в соответствии с которым образ говорящих рассматривался как
обращающихся свысока и пытающихся одернуть. В чем проявляется
абстрактность? Обобщенность и абстрактность – одно и то же?

На основании? анализа работ М.М. Бахтина (в частности, [4], [5]) и

диссертации Л.Д. Польшиковой [17] складывается? представление? о

многослойности феномена интонации, на основании? того, что существуют

значения? различного уровня глубины по отношению? к «ядру смысла» ?и

степени его «личностности» (степени обусловленности регулярными
значениями). К внеличностной интонации, обусловленной нормами языка и
нормами определенных социальных отношений относится грамматическая
интонация (вопросительная, повествовательная, перечислительная и т.д. –
мотивирована языком, лексикой и прежде всего грамматикой) и интонация

речевых? жанров? (приказание, просьба, мольба, угроза, требование и т.д. –

более свободна от конкретной лексики и грамматики, но обусловлена
типичными социальными ситуациями использования). В строгом смысле это
тоже личностная интонация, которая может быть достаточно вариативной
и зависящей от качеств реципиента. К личностной интонации относится
ценностно-прагматическая интонация, выражающая намерение говорящего в
соответствии с его ценностями и позицией (интонация свысока, попытка
одернуть, намерение дискредитировать и разжигать неприятие и т.д. –

полностью? свободна? от лексики и грамматики конкретного высказывания и

определяется контекстом высказывания более широкого масштаба, включая
экстралингвистические факторы) и эмоционально-экспрессивная интонация
(тщеславие, гнев, умиление, любование, отчаяние и т.д. – вместе с ценностно-
прагматической интонацией составляет смысловое ядро высказывания и в
зависимости от типа высказывания – более информативного или более
эмоционального – становится более или менее доступной для определения).
Если интонация в широком смысле свободна от лексики и грамматики,
как же, за счет чего она формируется в тексте? Как мы ее познаем, если не
через лексику и грамматику? В любом случае, всегда содержательные
компоненты текста – это не чисто языковое образование, формирующееся
без участия процесса восприятия реципиента. Иными словами, знания
языка недостаточно для формирования в сознании реципиента содержания
и в этом смысле содержание всегда субъективно и носит личностный
характер. Одинаковое или очень близкое проявление субъективности у
разных реципиентов создает иллюзию «объекктивности», т.е. заложенности
в языке. Я думаю, то развести языковое и неязыковое как объективно
заложенное с тексте и как формирующееся за счет мыслительных
операций реципиента вряд ли удастся. Онтологически это одно и то же.
Что значит личностный характер интонации? Личностная интонация
складывается из наложения друг на друга трёх типов интонации – интонации

героя, интонации автора (как их понимает реципиент!) и интонации реципиента

Это и есть интонация реципиента. Интонация героя – это одна из форм
проявления авторской интонации (образа автора, по Виноградову),
которая, как и все остальные содержательные аспекты текста,
формируется в процессе восприятии текста реципиентом. Вне процесса
восприятия нет текста, есть только его материя, превращающаяся в
процессе восприятия в форму. Я бы не настаивал на том, что внешняя
интонация носит языковой характер, а внутренняя неязыковой. Например,
интонация пилатовского вопроса «Что такое истина?» может рассматриваться
РЕЦИПИЕНТОМ следующим образом: грамматическая интонация вопроса +
интонация требования замолчать, гнева + сомнения в своей правоте. Иногда
трудно сказать определенно, реципиент определяет, например, интонацию
требования замолчать в виде риторического вопроса исходя только из типичной
социальной ситуации или анализа характера героя, интонацию сомнения в своей
правоте из анализа характера Пилата, Иешуа, авторского видения (как
реципиент его понимает из текста) или в этом понимании много от личности
воспринимающего. Тем не менее, это не отменяет возможности определения
этого, существования тонких различий между всеми видами интонации, ее
многослойности. Сложные нюансы смыслового аспекта интонации зачастую
являются едва уловимыми при произнесении, однако всегда реализуются на
уровне внутреннего интонирования представляемого в воображении образа или
ситуации РЕЦИПИЕНТОМ.
Понятие интонации как подразумеваемого смысла делает его похожим на
понятие подтекста. Снова возникает вопрос: как развести эксплицитные и
имплицитные смыслы? Их объединяет то, что они формируются только в
сознании реципиента. Однако в одном случае степень «банальности»
смысла большая, в другом меньшая. В одном случае смысл формируется за
счет установления реципиентом связей между меньшим количеством
образов, генерируемых чаще всего (но не всегда) словами,
расположенными контактно, в другом – за счет установления связей между
бОльшим количеством образов, генерируемых, как правило, но не всегда
дистантно расположенными вербальными блоками. Можно было бы
сказать, что эти смыслы различаются глубиной, которую в последних
работах мы стали называть идиоматичностью. Так же, как и при

определении интонации, при? определении? подтекста? существует?

несколько подходов?. И.В. Арнольд полагает, что подтекст – это

дополнительный смысл, который наряду с импликациями, углубляет понимание
поступка, сюжета, раскрывает установку коммуникативного акта [1] не более,
чем любой другой компонент текста . Л.Ю. Чунева полагает, что подтекст
можно считать связующим звеном между содержанием (которое складывается
из регулярных значений языковых единиц) и смыслом [22, 28]. Чем
содержание отличается от смысла? Почему содержание формируется
только регулярными значениями? А метафора не формирует содержание?
Л.А. Голякова использует междисциплинарный подход и дает следующее
определение подтекста: «Подтекст – это скрытый личностный смысл, который
актуализируется в сознании воспринимающего текст благодаря направленному
ассоциативному процессу воздействия лингвистического контекста на
целостный потенциал личности» [10, 74]. Тут еще нужно разобраться в том,
что такое лингвистический контекст и как он может формировать
содержание без участия личности воспринимающего. Ассоциативность –
более сложное установление связей между «предметными» образами?

Данные определения свидетельствуют о предельной схожести? понятий

интонации и подтекста, особенно в определении Л.А. Голяковой. Кто такая
Голякова? Не лучше ли обратиться к работам известных лингвистов? В
своей основе интонация (от лат. – «громко произношу») подчеркивает
личностную природу смысла, ее внеличностные же элементы (грамматическая
интонация или интонация речевых жанров) определяются и конструируются
интонацией личностной, подчиняются ей. Что такое внеличностная природа
смысла? Если придерживаться канонов функционализма, в тексте нет
внеличностных смыслов, т.к. все они формируются в сознании реципиента.
Разница, по-моему, только в большей сложности смыслов, формируемых
подтекстом, в механизме их формирования. Почему интонация сродни
подтексту? Она не может включать в себя т.н. имплицитные смыслы?
Подтекст же, на наш взгляд, как схожее понятие, – есть результат
структурального, не коммуникативного подхода к языку, не принимающего в
расчёт кто «подразумевает», и в связи с этим, – не рассматривающего это
понятие как «смысловое ядро», вершину художественного целого текста.
Почему подтекст – это всегда «смысловое ядро»? «Смысловое ядро» - это
идея, она в разных текстах может формироваться по-разному. В связи с
этим, нам ближе рассматривать то определение подтекста, где он определяется
как «связующее звено между содержанием (которое складывается из
регулярных что это значит? значений языковых единиц С этим трудно
согласиться) и смыслом», т.е. как некое подразумеваемое содержание, еще

лишенное? в восприятии реципиента соотнесенности? с личностью?

говорящего, его оценкой?, эмоциями?, позицией?. По сравнению с понятием

подтекста, интонация обладает еще одним отличительным свойством –
свойством бытийности, эффектом истинности постигаемого смысла. Не очень
понятно!
Бытийный аспект
Помимо смысловой и психологической природы интонации, для
рассматриваемого нами понятия чрезвычайно важным является еще один аспект
интонации, показательно отраженный в цитате А. Блока о своем процессе
творчества: «Я прежде всего слышу какое-то звучание. Интонацию раньше
смысла. Кто-то говорит во мне – страстно, убеждённо. Как во сне. А слова
приходят потом. И нужно следить только за тем, чтобы они точно легли в эту
интонацию, ничем не противоречили. Вот тогда – правда» [курсив наш] [18,
231]. Хорошо бы понять, что Блок считал интонацией. За этим термином,
особенно у творческих личностей, скрывается нечто интуитивно
воспринимаемое, т.е. совершенно не то, что у Вас.
Вместе с предельно абстрактным Что в смысловой организации
относится к интонации, а что нет? Абстрактность и обобщенность – х-ки
интонации? Где их границы? характером смысловой организации, интонация
также обладает свойством предельной конкретности, осуществляя бытийность
высказывания (при выражении в виде материальных звуков, написанного текста
или наложенных красок на холсте) и его истинность – также разновидность
бытийного аспекта, но лежащая в плоскости смысла: интонация выражает то,
что человек действительно? думает\хотел сказать о чём-то, воплощая своё
живое отношение к предмету высказывания, «почти переходящее в обращение к
нему как к воплощенному живому виновнику» [6, 72]. Однако необходимо
рассмотреть, как именно, благодаря чему интонация в восприятии достигает
эффекта правды, истинности высказывания. С чьей точки зрения правды и
истинности? Они всегда субъективны. В чем проявляется бытийный
характер интонации и что это такое, не очень понятно.
Ключевым составляющим интонации (помимо тона, акцента и интервала
а эти признаки всегда характеризуются интонацию, которую Вы понимаете
широко – как намерения, смыслы и т.п.?) для этой цели, на наш взгляд,

выступает ритм, основа не только материальной формы, но и смысла ?, его

композиционной структуры. Без ритма невозможна не только музыка и
мелодика звучащей речи, но и любой акт формирования значения и смысла.
Судя по всему, ритмический акт – это не только повтор акцентов, но и любой
акт соотнесения элементов структуры только связанный с повтором,
чередованием каких-то единиц или любая связь единиц структуры? В
последнем случае это уже какое-то особое понимание ритма. Почему ритм –
основа смысла? В основе ритмического акта лежит процесс соотнесения

«похожего» ?, и ритм начинается уже с первого акта формирования значения

(первичные значения, которые потом становятся регулярными, формируются
матерью, которая воспринимается младенцем как часть себя, того, кто
существует). Например, С.Г. Костикова, описывая ритм в живописной
композиции, отмечает, что восприятие ритма в картине начинается с восприятия
характера выбранного автором формата – горизонтального или вертикального,
поскольку в восприятии окружающей человека действительности преобладают
вертикаль и горизонталь (сам человек, здания, линия горизонта), и процесс
формирования смысла начинается с соотнесения с тем, что человеку больше
всего знакомо [15]. С похожего акта соотнесения с похожим начинается
ритмический акт при восприятии художественного текста: с определения
регулярного значения и конкретного значения слова при соотнесении слов друг
с другом, выявления смыслового акцента на определенном отрезке текста, и
только потом происходит повтор акцентов, когда ритм начинает ощущаться
более явственно. Это не очень понятно! При соотнесении слов как раз часто
происходит трансформация регулярного значения. Почему регулярное =
конкретное?
Эффект соотнесения, или эффект ритма, ритм – любое соотнесение? как

фактор выявления истинного? смысла, можно наглядно проследить в

кинематографе или в кинематографической прозе, где частый ритм при монтаже
кадров, соотнесение кадров, является одним из отличительных приёмов
формирования подтекста и истинного смысла, или внутренней интонации. В
случае кинематографической прозы происходит дополнительное (по сравнению
с обычной прозой) усиление функций ритма в тексте и усиление роли
подтекстового, более глубинного смысла, возникающего в результате такого
приема. Бытийная же сущность ритма и интонации, на наш взгляд, состоит в
том, что выявляемый благодаря соотнесению, благодаря ритму, новый смысл
всегда базируется в сознании на чём-то уже существующем для реципиента, и
каждое дополнительное соотнесение с тем, что уже существует для человека,
только добавляет чувство истинности открываемого смысла. По-моему, в иной
системе терминов здесь говорится о том, что новое создается на основе
старого, уже известного. Новые смыслы действительно возникают на
основе образования новых связей между «предметными» образами, но
почему это ритм, я понять не могу. Например, соотнесение постигаемого
смысла чьей-то речи с обширным контекстом ситуации или данности о самом
говорящем, усиливает (или ослабляет) эффект истинности смысла (при
ослаблении можно говорить о пропадании смысла, поскольку истинность и
смысл, в нашем понимании, – синонимы, а сочетание истинный смысл –

оксюморон? Тавтология?, существующий благодаря отождествлению

категории смысла и любого значения). Неясно, что такое истинный смысл?
Истинный с чьей точки зрения?
Одной из функций ритма является удержание внимания на объекте как на
существующем для реципиента. Это можно заметить в живописи, где ритм
создаёт рамку и организует движения взгляда внутри живописного полотна.
Х.У. Гумбрехт называет этот эффект ритма производством присутствия
(«Производство присутствия. Чего не может передать значение»): «смысловая
составляющая всегда будет преобладать, когда мы читаем текст, но
литературные тексты способны вводить в игру также и факторы присутствия –
свое типографское оформление, ритм речи и даже запах бумаги» [12, 112-113].
Т.е. форма (в буквальном смысле) является содержанием?
Так, эффект присутствия начинается с эффекта ритма как фактора
материальной формы, как фактора звучащей речи. Но если ритм – это
соотнесение, почему он проявляется на уровне формы? Соотнесение
происходит в голове реципиента, а не вне ее. При этом, даже чтение «про
себя» обладает этим эффектом по причине того, что такое чтение представляет
собой процесс субвокализации, при котором, как было доказано, происходят
микросокращения мышц языка, и даже скорочтение не устраняет этот процесс
полностью ([23], [26]). Однако, на наш взгляд, эффект ритма и бытийного
аспекта интонации продолжает действовать и на уровне процесса осмысления,
поскольку, как мы пытались показать, ритмический акт является основой этого
процесса, базируя обретение нового смысла на уже существующем. Такой ритм
можно называть внутренним, мыслительным, и вместе с внешним ритмом
(физическим, телесно воспринимаемым) он создаёт эффект бытийности и
истинности постигаемого смысла. Вы же считаете, что смысл – это всегда
истина. Связь этих двух уровней ритма показывает Б.В. Асафьев на примере
становления смысла музыкального произведения при развитом музыкальном
слухе (напомним, что смысл, понимаемый как интонация, является предельно

абстрактным, это может быть ощущение или абстрактный образ?,

развивающиеся во времени): «Каждый миг звукодвижения осознавать в его
связи с предыдущим и последующим и тут же моментально определять,
логична или алогична эта связь – определять непосредственным чутьем, не
прибегая к техническому анализу» [2, 234-235]. Здесь мы видим отражение того
же принципа понимания ритмического акта как соотнесения нового с
существующим и истинным при формировании смысла. Т.е. при нарушении
логики, связи, дальнейшее формирование смысла приостанавливается до нового
акта логичного, истинного соотнесения: «Логическое развертывание музыки
влечет слух, и при этом каждая неожиданность, торможение или просто
техническая неловкость воспринимается как нарушение смысла. Но если эта
неожиданность закономерна, осознана композитором и является лишь
неожиданностью в сопоследовании и в дальнейшем движении оправдывается
тем или иным свойственным музыке логическим ходом, – настороженный слух
чутко реагирует на подобный «скачок мысли»» [там же].
Собственно, музыкальный слух или интуиция к тонкостям
интонационного строя речи может быть определяющей при распознавании тех
нюансов смысла, которыми и обладает внутренняя интонация, будучи слабо
представленной в интонации внешней. В психологии существует направление,
исследующее автоматическую диагностику, позволяющую определять
характеристику человека по голосу – оттенки эмоций, личностные качества,
намерения, обман. Например, если человек врет, то тембр голоса, пусть едва
заметно, но поменяется: станет более монотонным и напряженным, также
повысится частота основного тона голоса и интенсивность [25]. В данном
случае наигранность, неправдивость интонации лишь укажет на то, что
произносимое не соответствует той действительности, которой говорящий
обладает, сохранив бытийную сущность также в отношении социальной
обстановки (обманом выразит отношение к говорящему) и в отношении
предмета высказывания (проявит «живое» отношение к предмету речи как к
участнику жизни, «почти переходящее в обращение к нему как к воплощенному
живому виновнику» [6, 70.]). Т.е. бытийная сущность интонации проявляется в
том, что она делает «моментом живой событийности» (по М.М. Бахтину)
истинный смысл и позицию говорящего, его социальную обстановку и сам
предмет высказывания. Как-то очень уж сложно все. Нельзя ли пожалеть
читателя и упростить? Сквозь Ваш текст приходится не проходить, а
пробиваться. Не каждый это будет делать.
В случае с восприятием письменного текста формирование реципиентом в
сознании внутренней интонации (того, как он понимает интонации героев; того,
как он понимает интонацию автор-герой и автор-проблематика текста; и того,
как реципиент лично оценивает и эмоционально откликается на предыдущие
интонации) – является наивысшим уровнем не только смысловой абстракции
при понимании текста, но и обладает чувством правды, истинности понимания
для говорящего (в отличие от того, когда понимание не завершилось
формированием интонации, когда процесс внутреннего ритма был прерван или
оказался недостаточным для формирования интонации – этого чувства
истинности).
Выводы и перспектива исследования
Таким образом, в статье были рассмотрены смысловой и бытийный

аспект интонации, используя?С учетом? данныХе лингвистики,

психологии, музыковедения, эстетики и философии. Выявлены внетекстовая ?

природа интонации и её предельная? абстрактность, исходность по-моему, это

частный случай при порождении текста и конечность? при осмыслении;

акустичность интонации как один из вариантов ее проявления с эффектом
редукции сложности смысла при восприятии; наличие превалирования одной из
характеристик интонации как смыслового ядра: эмоциональности или
ценностно-позиционной информативности; многослойная природа интонации,
включающая в себя интонацию грамматическую и социально-общеизвестную и
актуальную интонацию героя, автора и реципиента; зависимость процесса
усиления функций ритма и эффекта истинности постигаемого смысла, его
бытийной природы. Рассматривая культурно-исторический процесс эпохи
Модерна и Постмодерна как процесс последовательной актуализации
литературных форм (лирическая песня, лирическая и лирико-философская
поэзия, проза, кинематографическая проза, верлибр, рэп), рассмотренные
аспекты феномена интонации позволяют осуществить процесс
концептуализации интонации (по аналогии с процессом концептуализации
языка в философии) – и рассмотреть литературный процесс как процесс
становления феномена интонации в общественном сознании по сравнению с его
отсутствием в полном объёме в общественном сознании Античности.

Использованная литература
1. Арнольд И. В. Импликация как прием построения текста и предмет
филологического изучения // Вопросы языкознания, № 4, 1982, С. 84–85.
2. Асафьев Б.В. Музыкальная форма как процесс. – Л.: Изд-во «Музыка», 1971,
376 с.
3. Багмут А.Й. / Інтонація / А. Й. Багмут // Енциклопедія Сучасної України
[Електронний ресурс] / Редкол.: І. М. Дзюба, А. І. Жуковський,
М. Г. Железняк [та ін.] ; НАН України, НТШ. – К. : Інститут
енциклопедичних досліджень НАН України, 2011. – Режим доступу:
https://esu.com.ua/article-12426
4. Бахтин М.М. Марксизм и философия языка. - М.: Лабиринт, 2000 - 638 с.
5. Бахтин М.М. Эстетика словесного творчества. – М.: Искусство, 1986. – 445 с.
6. Волошинов В.Н. Слово в жизни и слово в поэзии // В.Н. Волошинов, П.Н.
Медведев, И.И. Канаев // Лабиринт, 1996. – 173 с.
7. Выготский Л.С. Мышление и речь. – Лабиринт, изд. 5, испр. – М., 1999. –
352 с.
8. Гаспаров Б.М. Язык. Память. Образ. – М.: Новое литературное
обозрение,1996. – 352 с.
9. Гиршман М. / Интонация / М. Гиршман, Б. Гончаров // Словарь
литературоведческих терминов. – М., 1974. – С. 108-109.
10.Голякова Л.А. Подтекст как полидетерминированное явление. – Изд-во
Перм. ун-та, 1999. – 208 с.
11.Гудова М.Ю. Эстетика: основы художественной интонации: учеб. пособие /
М.Ю. Гудова; М-во науки и высш. образования Рос. Федерации, Урал. федер.
ун-т. – Екатеринбург: Изд-во Урал. ун-та, 2019.- 164 с.
12.Гумбрехт Х.У. Производство присутствия: Чего не может передать значение.
Перевод с английского С. Зенкина. M.: Новое литературное обозрение, 2006.
– 179 с.
13.Закс Л.А. Художественное сознание. – Свердловск: Изд-во Урал, ун-та, 1990.
– 212 с.
14.Иванова-Лукьянова Г. Культура устной речи: интонация, паузирование,
логическое ударение, темп, ритм: учеб. пособие. – М.: Флинта, Наука, 2000. –
200 с.
15.Костикова С.Г. Ритм в живописной композиции // Омский научный вестник,
№3 (139), 2015. – С. 88-89.
16.Мухина В. Значимость феномена интонирования для бытия и развития
человека как личности // Развитие личности, №3, 2015 – С. 41-53.
17.Польшикова Л.Д. Интонация как проблема поэтики. Автореф. дис.
канд.фил.н. – М.: РГГУ, 2002.
18.Рождественский Bс. Страницы жизни: Из лит. воспоминаний. – М.-Л.: Сов.
писатель, 1962. – 382 с.
19.Степанченко И.И. Функционализм как альтернативная лингвистическая
парадигма (на материале художественных текстов): Монография. Киев:
Українське видавництво. 2014. – 200 с
20.Торсуева И.Г. Интонация и смысл высказывания. – М.: Наука, 1979. – 109 с.
21.Черемисина-Ениколопова Н.В. Законы и правила русской интонации. –
Флинта, 1999. – 520 с.
22.Чунева Л. Ю. Смыслообразующая функция подтекста в литературном
произведении: автореф. дис. канд. филол. наук. Тверь, 2006. – 180 с.
23.Carver R.P. Reading Rate: A Review of Research and Theory. - Academic Press
Inc, 1990. 491 p.
24.Popov L.N. Russian Intonation as a Necessary Means of Building Communicative
Consciousness and Behavior of Migrants. – Ekaterinburg, 2008. - P. 172-177.
 Электронный ресурс (дата обращения 11.08.2023)
https://cyberleninka.ru/article/n/russkaya-intonatsiya-kak-neobhodimoe-sredstvo-
formirovaniya-kommunikativnogo-soznaniya-i-povedeniya-migrantov.
25.Rafikova A.S. Psychological Characteristics: A Contemporary Review.
Psychology // A.S. Rafikova, E.A. Valuevab, A.S. Panfilova// Voice and Journal
of the Higher School of Economics. 2022. Vol. 19. N 1. P. 195–215.
Электронный ресурс (дата обращения 11.08.2023) -
https://www.researchgate.net/publication/359691028_GOLOS_I_PSIHOLOGICE
SKIE_SVOJSTVA_CELOVEKA_OBZOR_SOVREMENNYH_ISSLEDOVANIJ
26.Rayner K. The Psychology of Reading. // K. Rayner, A. Pollatsek // Routledge,
New York, 1994. 544 p.

Статья интересная, но я бы еще поработал над нею. Главное – усилить все

тот же расчет «на дурака». Вы нетрадиционно пишете о понятиях,
традиционное содержание которых прочно укоренилось в сознании
лингвистов. Поэтому очень важно, чтобы Вас поняли правильно. Какая-то
часть рассуждений, представляющаяся, видимо, Вам очевидными, остается
у Вас в голове, Вы предлагаете читателю только вывод, а поскольку
рассуждения редуцируются, вывод не до конца понятен и в силу своей
нетрадиционности выглядит не совсем убедительно. Иными словами,
статья, по-моему, выиграла бы, если бы о том же было написано проще.
Явление, о котором Вы пишете, безусловно существует. Оно
воспринимается и оценивается интуитивно, но и после прочтения Вашей
статьи интуитивность восприятия интонации остается. Вы предельно
расширяете понятия ИНТОНАЦИЯ и РИТМ, причем иногда возникает
ощущение, что речь идет даже уже не о многозначности, а об омонимии
терминов (см. выше). Может, и не стоит все подгонять под единое понятие
ИНТОНАЦИЯ, употребляя этот термин в широком и узком смысле. Более
того, статью можно было бы посвятить анализу разных значений термина
и показать, если это возможно связь между ними. Нечто подобное только
наоборот, по-моему, произошло с термином ФУНКЦИОНАЛИЗМ. Что это
такое в широком смысле, знают все. Но мы понимаем содержание этого
термина в узком смысле, не совсем традиционно. Это иногда приводит к
искаженному его толкованию, непониманию и критике, часто не
обоснованной. Не хотелось бы, чтобы Вашу теорию постигла та же участь.
Ваша статья воспринимается с трудом потому, что ее мир строится на
основе нестандартного соотнесения друг с другом нестандартно
определяемых понятий. Но Вы сами пишете, что новое познается на основе
старого. У Вас эта связь нарушается, два типа нестандартности мешают
однозначно понять, что Вы хотите сказать. Мне трудно говорить о
справедливости Ваших выводов по отношению к истории культурно-
литературного процесса, просто я недостаточно хорошо для таких
рассуждений его знаю, поэтому в замечаниях пишу только о теоретическом
подходе.