Mironova Posobie

МИНОБРНАУКИ РОССИИ
Федеральное государственное бюджетное

образовательное учреждение высшего образования
«Юго-Западный государственный университет»
(ЮЗГУ)
Д. М. Миронова
КОНЦЕПТ КАК БАЗОВАЯ ЕДИНИЦА

КОГНИТИВНОГО ОПИСАНИЯ ЯЗЫКА
Учебное пособие
Утверждено учебно-методическим советом

Юго-Западного государственного университета
Курск 2020
УДК 811.161.1’37(075.8)
ББК 81.411.2+81.0я7
М 64
Рецензенты:
Доктор филологических наук, доцент Российского
государственного педагогического университета З. М. Чемодурова
Кандидат филологических наук, доцент Московского
государственного лингвистического университета О. Б. Мангова
Миронова Д. М.
М 64 Концепт как базовая единица когнитивного описания
языка: учебное пособие / Д. М. Миронова; Юго-Зап. гос. ун-т.
– Курск, 2020. – 112 с. – Библиогр.: с. 102–111.
ISBN 978-5-7681-1459-6
Учебное пособие содержит базовые теоретико-методологические

положения концептуальных исследований, в совокупности дающие це-
лостное представление о концепте как основной единице сознания, мыш-
ления, картины мира. Проблемы существа и типологии концептов рас-
сматриваются с учётом востребованных сегодня достижений отече-
ственной и зарубежной лингвистики.
Предназначено для учащихся бакалавриата по направлению
45.03.03 «Фундаментальная и прикладная лингвистика», а также для
всех, кто интересуется антропоцентрическими исследованиями языка.
УДК 811.161.1’37(075.8)
ББК 81.411.2+81.0я7
ISBN 978-5-7681-1459-6 © Юго-Западный государственный

университет, 2020
© Миронова Д. М., 2020
ОГЛАВЛЕНИЕ
ПРЕДИСЛОВИЕ .................................................................................. 5
ВВЕДЕНИЕ .......................................................................................... 7
1. ФЕНОМЕН КАРТИНЫ МИРА В КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ
ИССЛЕДОВАНИЯХ ЯЗЫКА.............................................................. 9
1.1. Когнитивное vs языковое сознание: к определению
понятий ................................................................................................. 9
1.2. Языковая картина мира как вербализованный результат
познавательной деятельности человека ............................................ 12
1.3. Виды языковых картин мира как проявление
неоднородности человеческого сознания ......................................... 17
2. КОНЦЕПТ КАК БАЗОВАЯ ЕДИНИЦА КОГНИТИВНЫХ
ПРОЦЕССОВ ..................................................................................... 31
2.1. О сущности процесса концептуализации
действительности ............................................................................... 31
2.2. Этапы концептуализации и их репрезентация
в содержании концепта ...................................................................... 32
2.3. Роль концептов в категоризации объектов
действительности ............................................................................... 36
2.4. Категориальный статус концептов и устройство
вербализованных категорий .............................................................. 39
2.5. Типы вербализованных категорий с точки зрения
содержания ......................................................................................... 42
3. РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О КОНЦЕПТЕ
В НАУКЕ О ЯЗЫКЕ .......................................................................... 53
3.1. Семантика языкового знака в триаде
«значение – смысл – концепт» .......................................................... 53
3.2. Основные подходы к определению концепта
в лингвистике ..................................................................................... 57
3.3. К вопросу о единицах вербализации концепта: разнообразие
научных позиций ................................................................................ 61
4
3.4. Существующие подходы к определению структуры
и содержания концепта ...................................................................... 63
3.5. Характеристика макрокомпонентов содержания
концепта .............................................................................................. 66
4. НОМИНАТИВНОЕ ПОЛЕ КАК ЦЕНТРАЛЬНЫЙ ОБЪЕКТ
КОНЦЕПТУАЛЬНОГО АНАЛИЗА В ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ
ИССЛЕДОВАНИЯХ .......................................................................... 76
4.1. Состав и структура номинативного поля концепта ............. 76
4.2. Этапы моделирования концепта на основе
номинативного поля ........................................................................... 80
5. СОВРЕМЕННЫЕ КЛАССИФИКАЦИИ КОНЦЕПТОВ
В АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКОЙ ЛИНГВИСТИКЕ.......................... 84
5.1. Классификации концептуальных единиц с точки зрения
структурно-содержательных оснований........................................... 84
5.2. Типология концептуальных единиц с точки зрения
функционирования ............................................................................. 95
ЗАКЛЮЧЕНИЕ ................................................................................ 100
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК ............................................. 102
ПРЕДИСЛОВИЕ
Предлагаемое пособие является изданием теоретического типа
и представляет собой введение в проблематику, связанную с теоре-
тическими принципами и методами когнитивной лингвистики. Из-
дание подготовлено на основе расширенного курса лекций по теме
«Концепт как основа картины мира человека» в рамках дисципли-
ны «Когнитивная лингвистика» для студентов очной формы обуче-
ния по направлению 45.03.03 «Фундаментальная и прикладная
лингвистика».
Главное предназначение пособия – помочь будущему лингви-
сту сформировать основные представления о том, что составляет
суть концептуального анализа и каким образом он связан с поняти-
ем «концепт». Названная цель достигается путём планомерного
освещения таких актуальных для современного языкознания вопро-
сов, как репрезентация в языке элементов картины мира, существо
концепта как ментальной единицы, подходы к типологии концеп-
тов, роль концептуального содержания в формировании и развитии
значений языковых и речевых единиц.
Цель данного пособия определила его структуру и содержа-
ние. Оно состоит из пяти разделов, сосредоточенных на каждом из
заявленных вопросов и, таким образом, последовательно освеща-
ющих важнейшие стороны феномена «концепт».
Понятие картины мира, одно из центральных в лингвоконцеп-
тологии, в связи с соположенными феноменами когниции, сознания
и мышления раскрывается в первом разделе. Второй раздел знако-
мит читателей с понятием концепта, которое рассматривается в
контексте базовых процессов познавательной деятельности, кон-
цептуализации и категоризации. Сущность различных трактовок
этого понятия в лингвистической мысли XX–XXI веков находится
в фокусе третьего раздела. Четвёртый и пятый разделы более дру-
гих выделяет методологически ориентированный характер. Сов-
местно они нацелены на выработку умения моделировать концеп-
туальное содержание на основе языковых репрезентаций мысли-
тельных единиц, с целесообразным учётом их типологических ха-
рактеристик, выделенных на основе разных подходов.
6 Предисловие
В конце каждого раздела предлагаются тематические прове-
рочные вопросы для самоконтроля полученных знаний либо кон-
троля усвоения материала на аудиторных занятиях, приведены
практические задания, а также ограниченный перечень рекоменду-
емой литературы.
При подготовке пособия автор опирался на итоги собственных
исследований, на выводы и идеи других исследователей, теорети-
ков и практиков. Была максимально учтена обширная литература
по рассматриваемой тематике. Список источников, использованных
при написании пособия, помещается в конце настоящего издания.
Пособие может быть использовано как для подготовки к прак-
тическим / семинарским занятиям, так и в рамках факультативного
курса. Кроме того, читатели могут применять его в ходе самостоя-
тельной целенаправленной работы для расширения кругозора по
обозначенным темам. Также оно может быть полезно широкому
кругу представителей гуманитарного знания (психологам, культу-
рологам, социологам, литературоведам, журналистам), кто желал
бы ознакомиться с теоретическими предпосылками лингвоконцеп-
тологии, чья практическая деятельность касается определённых ас-
пектов взаимодействия языка и мышления, влияния концептуаль-
ной и языковой картин мира на поведение (в том числе речевое) че-
ловека.
Надеемся, что материал, изложенный в настоящем издании,
поможет всем желающим сформировать целостную картину пред-
мета изучения и определить перспективы собственных изысканий в
русле когнитивной лингвистики, психолингвистики или лингво-
культурологии.
ВВЕДЕНИЕ
Современная антропоцентрическая лингвистика признаёт тес-
ную связь естественного языка с различными аспектами жизнедея-
тельности человека, объединяя при анализе внеязыковые, языковые
знания и коммуникативные факторы. Важнейшее место в этом ря-
ду, несомненно, занимает мир человеческой когниции, включаю-
щей в себя всю совокупность процессов познания при освоении че-
ловеком окружающей действительности и ориентации в ней. Как
показали исследования, язык не только связан с этими процессами
и подвергается комплексному влиянию ментального фактора, но,
более того, в значительной степени содействует этим процессам,
организует их, что позволяет признать естественный язык одной из
когнитивных способностей человека. Такой подход предопределил
постановку актуальной в когнитивной лингвистике проблемы вза-
имодействия системы языка с системой знаний, имеющихся у неко-
торого сообщества или индивида. Соответственно, усилился инте-
рес лингвистов к концептуальной основе семантического простран-
ства языка с точки зрения её вклада в формирование и развитие тех
или иных значений. В кругу центральных понятий при изучении
мыслительно-языкового взаимодействия естественным образом
оказалась базовая оперативная единица сознания и мышления –
концепт (от лат. conceptus – «мысль», «замысел», «понятие»), свя-
занный со всем разнообразием когнитивных процессов и механиз-
мов. Одна из задач настоящего учебного пособия направлена на
описание места феномена концепта в структуре речемыслительной
деятельности, построении и репрезентации языковой картины мира.
Несмотря на широкое распространение, термин «концепт» не
получил на сегодняшний день единообразного толкования. В пер-
вой трети XX века отечественный философ С. А. Аскольдов (Алек-
сеев) одним из первых определял его как мыслительное образова-
ние, приближая его к понятию. Мыслитель полагал, что наиболее
важная функция концепта заключается в репрезентации значения в
сознании человека и, следовательно, в мысленном замещении мно-
жества объектов одного и того же рода (денотата). С развитием ко-
гнитивной лингвистики, в ходе становления и уточнения её терми-
нологической базы, идея об эквивалентности понятия и концепта
8 Введение
стала фактом диахронии. В конце XX столетия наблюдается замет-
ная активизация термина «концепт» в научном дискурсе. Тем не
менее в своём содержании и интерпретациях данный термин до сих
пор испытывает влияние как различных направлений языкознания
(психолингвистики, когнитологии, лингвокультурологии, этно-
лингвистики, семантики...), так и различных научных отраслей
(философии, логики, литературоведения, психологии), являясь по
сути междисциплинарным термином. В рамках изучения курса ко-
гнитивной лингвистики предлагаемое учащимся пособие также
призвано дать некоторые ориентиры для понимания природы кон-
цепта с учётом разнообразных подходов к его определению. Кроме
того, оно даёт представление о методологии исследования концеп-
та, возможной и апробированной в исследовательской практике.
Выработка собственной методологии при учёте достижений раз-
личных языковедческих направлений стала неотъемлемым звеном
активного роста когнитивной лингвистики как полноценной науч-
ной дисциплины. В настоящее время вопросы методологии концеп-
туальных исследований языка интенсивно обсуждаются в лингви-
стике.
Таким образом, настоящее пособие призвано ввести учащихся в
круг проблематики исследования концептов, систематизируя инфор-
мацию, опубликованную в изданиях последнего времени, дать пред-
ставление об этом феномене, помочь в овладении основными тер-
минами и показать базовый инструментарий концептуальных иссле-
дований различных направлений лингвистики.
В конце каждой главы приводится перечень источников, кото-
рый позволит студентам расширить запас знаний о том или ином
аспекте концептуальных единиц и, возможно, очертить перспекти-
вы собственных исследований в этой области. Вопросы и задания
для самоподготовки могут быть использованы на практических за-
нятиях по курсу «Когнитивная лингвистика» или в ходе самостоя-
тельной работы обучающихся. В совокупности они обеспечивают
контроль усвоения теории и возможностей её применения при ана-
лизе языковых фактов с антропоцентрических позиций.
1. ФЕНОМЕН КАРТИНЫ МИРА В КОНЦЕПТУАЛЬНЫХ
ИССЛЕДОВАНИЯХ ЯЗЫКА
Интерес антропоцентрической лингвистики конца XX века к
взаимосвязи языка и культуры, действительности и мышления
нашёл своё выражение в концепции картины мира и соотноситель-
ной с ней языковой картины мира. В своём становлении эта кон-
цепция базируется на признании сложного единства языка и мыш-
ления при одновременной нетождественности, самостоятельности
этих двух феноменов.
Согласно более ранней вербалистской, или традиционной, по-
зиции, неразрывная связь рассматриваемых феноменов безусловна.
Считается, что именно язык служит средством структурирования
человеческой мысли на всех этапах её существования и необходим
для её выражения. Сторонники полярного мнения, привлекая дан-
ные психологии, утверждают филогенетическую первичность до-
вербальной, не словесной формы мысли и на этой основе предпола-
гают, что «сознание шире и богаче языковой семантики» и, более
того, «существует особый универсальный язык мысли, имеющий
невербальную природу и единый для всех». Мышление, таким об-
разом, может подвергаться или не подвергаться вербализации [Ве-
прева, 2005].
1.1. Когнитивное vs языковое сознание: к определению
понятий
Благодаря укреплению антивербалистских взглядов в рамках
специального – когнитивного – подхода в лингвистике центр ис-
следовательских интересов закономерным образом сместился с по-
исков мыслительно-языкового тождества к более глубокому изуче-
нию различных аспектов соотношения языка и познания. В русле
этого подхода язык рассматривается как «функционирующая на ос-
нове человеческого мозга самоорганизующаяся информационная
система» [Морковкин, 1994, с. 64], служащая «средством познания
мира, формирования и выражения мысли, хранения и организации
знания в человеческом сознании, обмена знаниями…» [Болдырев,
2014, с. 14]. Следовательно, система языка и сформированная с его
10 Феномен картины мира в концептуальных исследованиях языка
участием картина мира онтологически связана с категориями пси-
хики и её вида – когнитивной деятельности.
На самом высоком уровне обобщения сознание, мышление и
когниция считаются важнейшими категориями психики. В настоя-
щее время вопрос о содержании и соотношении этих категорий не
находит в научных кругах однозначного решения. Вполне логичной
представляется точка зрения, согласно которой сознание и мышле-
ние, служащие человеку для миропостижения и регуляции поведе-
ния, являются частью когниции. Под термином когниция подразу-
мевается весь комплекс психических процессов, направленный на
получение, переработку, хранение и передачу информации о мире.
Эта информация поступает человеку из разных источников в ходе
обыденной или профессиональной жизнедеятельности. В процессу-
альном смысле когниция охватывает и восприятие мира, и мышле-
ние, и воображение, а также эмоции и оценки. Она основывается на
взаимодеятельности сенсорного, аффективного, телесного, логиче-
ского модусов существования человека, формирует «антропоцен-
трически окрашенные» ментальные репрезентации объективного
мира в сознании. В результативном смысле термином «когниция»
обозначаются знания как факт коллективного или индивидуального
плана, приобретённые в познавательном акте.
Для понимания природы человеческой когниции существенно,
что она не предполагает пассивного созерцания или механического
отображения, а протекает с организующей активностью человека.
Мышление, одна из принципиальных способностей собствен-
но человеческого познания, представляет собой разновидность
высшей нервной деятельности, процесс сознательного и обобщён-
ного отражения фрагментов действительности в их связях между
собой. Мышление динамично и осуществляется путём оперирова-
ния уже имеющимися в сознании единицами мысли и позволяет
постичь то, что скрыто от человека в эмпирическом, сенсорном
опыте.
Сознание, как высшее свойство психической организации, от-
личается большей статичностью и является своего рода предпосыл-
кой мыслительной активности (ср. в этой связи философское про-
тивопоставление разума и рассудка). Человеческое сознание (или
когнитивное сознание, в терминологии некоторых лингвистов [По-
Когнитивное vs языковое сознание: к определению понятий 11
пова, Стернин, 2010, с. 43]) не только обеспечивает выборочное
внимание, обращённое к тем или иным сторонам действительности,
но и определяет возможность контроля поступающей информации,
рефлексии над своими действиями и самим собой (интроспектив-
ный отчёт) с подключением эмоций и оценок. Именно сознательная
деятельность служит основой для регуляции поведения человека и
его адаптации к окружающей среде.
Языковое сознание есть часть сознания когнитивного, форми-
руемая и овнешняемая с помощью всевозможных языковых средств
и, следовательно, ассоциированная «с телами языковых знаков»
[Уфимцева, 2011, с. 4; см. также Тарасов, 2000]. В произведениях
искусства, а также при использовании искусственных знаковых си-
стем когнитивное сознание может выражаться невербальными
средствами, демонстрируя тем самым отделимость и независимость
от естественного языка, который служит лишь одной из форм су-
ществования сознания. Вместе с тем тесная связь когниции с есте-
ственным языком является принципиальной чертой, отличающей
человека от животного.
Статический аспект языкового сознания отсылает к самой
природной способности человека задействовать языковую систему
при постижении мира и его ментального структурирования. С дру-
гой стороны, в данном, статическом, понимании имеется в виду ре-
зультат этой способности, а именно, выраженная в языке совокуп-
ность мыслительных единиц, интегративный познавательный опыт
языкового сообщества (национальное языковое сознание) или от-
дельного человека (индивидуальное сознание). Динамика языково-
го сознания воплощается в процессах образования структур когни-
тивного сознания с участием языка, «знаки которого служат мате-
риальными опорами обобщения» [Попова, Стернин, 2010, с. 43] и
оперирования знанием. Проявление этих процессов в речи, в соот-
ветствии с намерениями говорящего или пишущего, обеспечивает
выполнение языком его ведущей, коммуникативной, функции.
В свете этих утверждений по-прежнему актуальны слова
А. А. Потебни о том, что язык не отнимает у человека способности
думать о многом без словесного выражения мысли, «а напротив,
усиливает её» [Потебня, 1989, с. 152].
Содействие статической и динамической сторон языкового со-
знания позволяет ему использовать весь спектр механизмов порож-
дения и восприятия речи, а также обеспечивать хранение языка в
сознании. Имея в виду эту сопряжённость языка и сознания, «есте-
ственно искать определённое соответствие… между тем, как мы
концептуализируем мир, и тем, какие средства для этого даёт нам
язык» [Фрумкина, 1989, с. 66].
Принципиально важно участие каждого из рассмотренных фе-
номенов в образовании и функционировании концептуальных еди-
ниц, в представлении фрагментов мира с помощью языка. Так, раз-
нообразные когнитивные процессы и механизмы (динамический
аспект когниции) обеспечивают получение, обработку, хранение и
трансляцию знаний. Когнитивные механизмы как способы обра-
ботки новой информации и оперирования уже имеющимся знанием
подчиняются определенным схемам действия со структурами зна-
ния, контролируемым с помощью сознания. Сознание организует
отбор познаваемых объектов и признаков, обеспечивает слаженную
работу когнитивных процессов / механизмов и закрепляет их ре-
зультаты в человеческой памяти. Использование средств языка в
качестве материальной опоры мышления или в целях передачи
мыслительного содержания относится к ведению языкового созна-
ния. И, наконец, мышление позволяет конструировать новые знания
на основе уже имеющихся.
1.2. Языковая картина мира как вербализованный
результат познавательной деятельности человека
В самом центре исследований языкового сознания на протя-
жении трёх десятилетий находится вербализованный результат
осмысления человеком объективной и субъективной реальности,
или языковая картина мира (ЯКМ). Понятие языковой картины ми-
ра входит в теоретико-методологическую основу отечественной
лингвокогнитологии, что вызывает необходимость раскрыть его
существо более подробно.
Термин «картина мира» впервые был введён в научный оби-
ход в XIX веке немецким физиком Генрихом Рудольфом Герцем.
Под картиной мира учёный подразумевал комплекс знаний об объ-
ектах внешнего мира, выработанных различными исследователями,
Языковая картина мира как вербализованный результат 13
«совокупность внутренних образов внешних предметов, из которых
логическим путем можно получать сведения относительно поведе-
ния этих предметов» [Герц, 1959, с. 208]. В сферу гуманитарных
наук это понятие проникает под влиянием трудов Людвига Вит-
генштейна, Лео Вайсгербера, Карла Ясперса при рассмотрении во-
проса понимания человеком реальности и самого себя на фоне
имеющегося у него опыта. С середины XX века оно находит широ-
кое распространение в филологических исследованиях.
Целостный продукт познавательной деятельности человека;
система всех знаний о мире, хранящаяся в его сознании, образует
когнитивную (т. е. обусловленную познавательными процессами),
или концептуальную картину мира. Ср. определение картины мира,
данное Г. В. Колшанским: «идеальное представление всей взаимо-
связанности объективных предметов и процессов», когда-либо яв-
ленных в жизнедеятельности человека [Колшанский, 1990, с. 18]. В
истории науки близкое к этому понимание концептуальной карти-
ны мира было предложено Людвигом Витгенштейном в «Логико-
философском трактате».
Такая трактовка картины мира подчёркивает её упорядочен-
ный и целостный характер, о чём в 70-е годы XX века также писал
один из основателей отечественной психолингвистики А. Н. Леон-
тьев. По мнению исследователя, глобальный образ мира не есть
суммативная перцептивная картинка, а существует непременно как
целостное образование. Входящие в концептуальную картину мира
знания организованы в некую концептуальную сетку, с помощью
которой носитель языка структурирует и оценивает объекты окру-
жающего и своего внутреннего мира, выстраивает мысленную так-
сономию артефактов и натурфактов.
Как и сами познавательные процессы, концептуальная картина
мира антропоцентрична и поэтому может быть истолкована как су-
губо человеческий, «субъективный образ объективного мира»,
субъективный по своей структуре и содержанию [Петровский,
1986, с. 18; Психология, 1990, с. 299].
Субъективность картины мира тесно связана с особенностями
менталитета как специфического способа восприятия и понимания
действительности с точки зрения стереотипов и этнических доми-
нант сознания личности, социальной группы людей или целой
нации. Так, в национальном характере китайской культуры очень
явственна доминанта «культ старших», что, в частности, иллюстри-
рует наличие в китайском языке наименований старших и младших
родственников, а также слова xióng dzán со значением ‘родственни-
ки, которые старше говорящего’; у слова lao значение ‘старый, ста-
рость, стареть’ сосуществует со значением ‘уважаемый, почтенный,
старший’. Другая особенность китайского менталитета – большее
тяготение к конкретности и наглядности в противоположность ев-
ропейскому стремлению к абстрактности [Корнилов, 2003, с. 181,
183].
Для культуры мусульманских народов, в свою очередь, харак-
терна мужская доминанта, «придающая им обостренное чувство
собственного достоинства и, может быть, чрезмерное временами
представление о мужской чести. У народов Тропической Африки
чрезвычайно сильна клановая солидарность, благоприятствующая
образованию всякого рода содружеств. У многих народов “третье-
го мира” пережитки архаичного сознания питают всевозможные
суеверия, служат почвой для фанатизма, для возникновения рели-
гиозно окрашенных политических движений» [Иорданский, 1998,
с. 58].
В деловой сфере социальной жизни иностранцев обычно
удивляет расшатанность статусных ролей и чувства субординации у
русских людей [Трушина, 1997, с. 100].
Вместе с тем доминирующий характер носят универсальные
черты восприятия мира, ориентированные на реальное положение
дел, что обеспечивается единством окружающей действительности,
общей историей и культурой народов, а также едиными функцио-
нальными свойствами мозга и органов чувств человека.
Истоки лингвистической традиции в исследованиях картины
мира находим в работах Вильгельма фон Гумбольдта, Эдварда Се-
пира, Бенджамина Ли Уорфа, Александра Афанасьевича Потебни.
Обращаясь к вопросу о соотношении мышления с языковой и вне-
языковой действительностью, Вильгельм фон Гумбольдт, а также
Лео Вайсгербер рассматривали язык как промежуточное звено
между внешним и внутренним мирами человека. Язык, по их мне-
нию, определяет образ человеческого мышления и мировидения, то
есть идиоэтничность, которая одновременно отражена в языке.
Позже близкие идеи высказывались как зарубежными, так и отече-
ственными лингвистами (среди них Г. Гердер, Я. Гримм, Ф. Шле-
гель; Ф. И. Буслаев, Ф. Ф. Фортунатов, А. А. Потебня).
В 30-е годы XX века представления об идиоэтничности язы-
ковой картины мира оформились в гипотезу лингвистической отно-
сительности американских антропологов и этнолингвистов Эдварда
Сепира и Бенджамина Ли Уорфа. Испытывая влияние общеметодо-
логического принципа релятивизма, её авторы рассматривали
национальные языки и языковую картину мира в качестве решаю-
щей «точки отсчёта», в соответствии с которой происходит концеп-
туальное членение мира пользователями этих языков: язык, по их
мнению, едва ли не полностью детерминирует мышление человека.
Начиная с 60-х годов ХХ века роль языка в становлении кар-
тины мира находится в центре научного внимания советских ис-
следователей Г. А. Брутяна, Г. В. Колшанского, Р. И. Павилёниса.
Прогрессивная для своего времени лингвофилософская концепция
Г. А. Брутяна пересматривает значение языковой специфики в три-
аде «язык – мышление – действительность», преобразуя лингвисти-
ческую относительность в дополнительность. Согласно этой кон-
цепции, различия языковых картин мира лишь несколько модифи-
цируют, дополняют универсальное видение мира и тем самым не
опровергают единого для всех логического отражения действи-
тельности.
Г. А. Брутян одним из первых представил чёткие основания
для разграничения концептуальной и языковой картин мира в рам-
ках проблематики соотношения языка и мысли. Концептуальная
картина мира, в его видении, есть итог чувственного и логического
отражения действительности, тогда как языковая картина мира –
это «вся информация о внешнем и внутреннем мире, закрепленная
средствами живых, разговорных языков» [Брутян, 1973, с. 108]. С
точки зрения современной науки такой подход к вопросу о соотно-
шении языковой картины мира с когнитивной является наиболее
адекватным.
Обобщая различные подходы отечественных лингвистов к во-
просам о соотношении языковой картины мира с действительно-
стью, во-первых, и с мышлением, во-вторых, М. В. Пименова выде-
ляет ряд точек зрения по этой проблематике. Так, в лингвистике
имеются полярные мнения о способности языка отражать мир: от
утверждения, что с помощью языка и речевых актов мы отражаем
мир, до отрицания такой возможности, поскольку «звуковой ком-
плекс, образующий слово, ни к какому отражению сам не спо-
собен», результатом отражения являются единицы мысли. «Язык
связан с действительностью через знаковую соотнесенность. Язык
не отражает действительность, а отображает ее знаковым спо-
собом» [Серебренников, 1988, с. 6]. В интерпретации Б. А. Сереб-
ренникова язык рисуется не в качестве своеобразного «зеркала ми-
ра», а в роли инструмента человеческого мышления.
Три подхода к решению вопроса о соотношении концептуаль-
ной и языковой картин мира [Пименова, 2011] сводятся к следую-
щему. Согласно первому из них, языковая картина мира шире кон-
цептуальной, несущей объективные, инвариантные для разных
культур знания о мире (Г. А. Брутян). Второй подход указывает на
идентичность этих феноменов и, как следствие, вводит комплекс-
ные понятия «языкомышления», «языково-мыслительной картины
мира» (Г. В. Колшанский). Третий подход приписывает когнитивной
картине мира более широкий объём по сравнению с языковой
(Г. Г. Почепцов, Б. А. Серебренников, В. Н. Телия, З. Д. Попова,
И. А. Стернин, Н. Н. Болдырев, Н. Ф. Алефиренко и многие дру-
гие).
К примеру, в работе «Языковая ментальность: способы пред-
ставления мира» Г. Г. Почепцов утверждает, что языковое пред-
ставление мира «информационно неполно и/ или неточно» и при-
чина этого заключается в том, что «отражению подвергается не мир
в целом, а лишь его пики, т. е. его составляющие, которые пред-
ставляются говорящему наиболее важными, наиболее релевант-
ными, наиболее полно характеризующими мир» [Почепцов, 1990].
За языковой картиной мира стоит зафиксированная в разноуровне-
вых единицах языка концептуальная информация о фрагментах
мира, возникающая как результат чувственного, рационального
либо эмоционально-оценочного познания [Попова, 2010, с. 51, 54].
Вербализованная картина мира охватывает лишь фрагмент
концептуальной (когнитивной) картины мира, выраженный в со-
держании языковых знаков. Таким образом, когнитивная и языко-
вая картины мира соотносятся как содержательно более широкое,
общее, с одной стороны, и частное, более узкое – с другой. Языко-
вая картина мира составляет часть гораздо более полной когнитив-
ной картины мира, наследует её упорядоченный характер и принад-
лежит не только языку, но и сознанию. Кроме того, языковая карти-
на мира может испытывать влияние культуры, поскольку «форми-
рование, понимание и интерпретация языковых значений всегда и
обязательно происходит в рамках конкретной, культурно обуслов-
ленной концептуальной системы…» [Болдырев, 2014, с. 80].
Обеспечивая преемственность элементов материальной и ду-
ховной культуры внутри национального сообщества, языковая кар-
тина мира выполняет интегративную функцию, а потому более
консервативна по сравнению с концептуальной картиной мира,
способна сохранять реликты ошибок «коллективной философии»,
стереотипы и мифологемы стихийного опыта. В настоящее время
такая трактовка картины мира наиболее обоснована и распростра-
нена среди лингвистов.
Язык – ведущее знаковое средство формирования и овнешне-
ния картины мира, задействующее для этой цели разноуровневые
единицы системы. Поэтому для языковой картины мира характерна
зависимость от концептуальной, и она находит яркое выражение в
её связях с видами человеческого сознания.
1.3. Виды языковых картин мира как проявление
неоднородности человеческого сознания
Постижение мира в ракурсе коллективного и индивидуально-
го, обыденного и научного, мифологического, религиозного и ху-
дожественного видов сознания имеет принципиальные различия,
касающиеся способов и результатов познания, что предопределяет
существование специальных «матриц языка», обслуживающих кон-
кретный вид сознания [Корнилов, 2013, с. 4]. Языковая картина ми-
ра, как целостное и одновременно многослойное образование, соче-
тает в себе итоги всех названных видов познания и служит фунда-
ментальным ориентиром для определения человеком своего места в
окружающей его действительности и выработки стратегий поведе-
ния.
Каждая разновидность языковой картины мира определяется
спецификой тех задач, которые стоят перед человеком в процессе
познания и преобразования мира, иными словами, она обусловлена
детерминантой концептуальной системы как системы всех знаний о
мире и способов их переработки. Понятие системной детерминанты
было введено в научный обиход Г. П. Мельниковым в работе
«Язык как система и языковые универсалии». Это понятие фикси-
рует «главный способ функционирования» [Мельников] системы,
определяющий многие её параметры, и выступает центральным по-
казателем того, «что всё в системе не случайно, предопределено,
взаимно согласовано…». Как пишет учёный, система самонастраи-
вается, оптимизируется «по данной конкретной детерминанте»
[Там же].
Признавая системный характер человеческого мышления, его
нацеленность на построение единой концептуальной системы, по-
видимому, можно считать, что именно когнитивная детерминанта
направляет познавательный процесс, определяет способы целена-
правленного получения и обработки информации. С участием ко-
гнитивной детерминанты выделяются и интерпретируются опреде-
лённые стороны объекта, выбирается глубина отражения объекта
на уровне повседневно-практической ориентации (обыденное
мышление) или в ходе сущностного объективного познания мира
(научное мышление).
Донаучные знания о мире зафиксированы в фольклорной, а
также во взаимосвязанных между собой мифологической и религи-
озной картинах мира. Мифологическая картина мира представляет
наиболее древнюю форму интерпретации происхождения и суще-
ствования мира, а также ритуально-магического управления реаль-
ностью. Данный вид мироотношения сочетает в себе объективное и
фантастическое, идеальное и реальное, «естественное и сверхъесте-
ственное, знание и веру, мысль и эмоции» [Пименова, 2011, с. 42],
отражает нерасчленённое, антропоморфное понимание ситуаций
архаичными сознанием и мышлением. Поэтому зачастую в совре-
менной культуре и с точки зрения современного сознания мифоло-
гические представления оказываются неактуальными либо вовсе
утраченными, становятся реликтами, однако язык, в силу своей ку-
мулятивной функции, может долгое время сохранять их в семанти-
ческом плане своих единиц.
Виды языковых картин мира как проявление неоднородности сознания 19
В основе религиозной картины мира лежит вера в существо-
вание Бога или Богов. При этом в религиозном сознании, в отличие
от мифологического, божественное начало как некий наивысший,
сверхъестественный феномен отделено от сотворенного им бытия:
сфера небесного оказывается нетождественна земной, утверждается
дуалистичность бытия.
Фольклорная картина мира закладывается в раннем детстве и
в этом отношении составляет фундамент концептуальной картины
мира общества и индивида. Через жанры устного народного твор-
чества, и в особенности народные сказки, у ребёнка закладываются
первоначальные знания о древности, о создании мира, сведения о
жизненном укладе этноса, усваиваются нравственные ценности,
стереотипы и традиции данной народной культуры, «преломляясь
через призму мифологического, наивного, а затем и религиозного
мышления», через национальное воплощение, казалось бы, обще-
человеческих тем» [Пименова, 2011, с. 50]. Так, например, в
фольклоре отражаются стереотипы, согласно которым героям
сказок о животных приписываются определённые черты характера:
у зайца – трусливость, у лисы – хитрость, у медведя – глупость при
большой силе [Там же]. Кроме этого, именно фольклорные жанры
позволяют сформировать первые представления о системных
связях языковых единиц. В этом смысле устное народное
творчество обладает не только эстетической, но и конститутивной
функцией, формирующей элементы картины мира языковой
личности. Представляется очевидным, что «фольклорный текст в
силу своей специфики не может давать зеркального отражения
жизненных реалий. Однако многие черты бытия древнего славяни-
на запечатлелись в нём» [Алещенко, 2008, с. 26].
В отличие от предыдущих форм миропонимания научная кон-
цептуальная (и языковая) картина мира стремится к манифестации
природы объективного мира независимого от системы оценок че-
ловека и формируется на основе достижений различных наук.
Вопрос о сущности научного и обыденного (наивного, быто-
вого) познания в течение длительного времени занимает умы фило-
софов, психологов и лингвистов. Первые попытки установления
сущностных сходств и различий этих явлений были предприняты
уже античными мыслителями. Древнегреческие философы проти-
вопоставляли некритический субъективный чувственный опыт (так
называемые «знания по мнению») целенаправленному логическому
рассуждению о сущности мира (так называемому «знанию по ис-
тине»). В ходе таких попыток разрабатывались и находили разные
интерпретации как более общие проблемы познаваемости мира, так
и конкретные критерии научного знания. К примеру, если для Со-
крата достоверное знание предполагало построение обобщённой
дефиниции объекта, то для Аристотеля оно заключалось в доказа-
тельном знании причин (начал) сущего. В основу этих концепций
была положена идея о познаваемости мира, в то время как софисты
(Протагор, Горгий, Продик), а позднее античные скептики (Пиррон,
Секст-Эмпирик и некоторые другие), отмечая неизбежную субъек-
тивность, высказывали сомнение по поводу достижения истинного
знания.
Современная гносеология объясняет близость двух названных
видов познания тем, что в мыслительном процессе они отражают
общие «участки» мироздания. Кроме того, оба они ориентированы
на единую задачу – такое концептуальное воспроизведение дей-
ствительности, которое бы отвечало нуждам освоения человека в
мире и преобразования окружающей действительности [Фролов,
2003]. Характер этой общей задачи закономерен с точки зрения
назначения человеческой когниции. Различия, в свою очередь, сво-
дятся к ряду аспектов, характеризующих познавательный процесс:
обыденные знания отличаются от научных в плане значимости чув-
ственных / рациональных элементов, по «природе субъекта, по ис-
точнику формирования, по степени проникновения в сущность яв-
лений, по характеру и способам обобщений, по языку», сферам ак-
туализации и другим признакам [Вичев, Штофф, 1980, с. 51]. Чув-
ственная форма, основанная на ощущении, восприятии и представ-
лении, признаётся начальным этапом познания, формирование ко-
торого связано с развитием исторически первичной материально-
практической деятельности человека в предметном мире и социуме.
Будучи непосредственно «вплетёнными в ткань реальной человече-
ской жизни» [Фролов, 2003], элементы сенсорного опыта (нагляд-
ности) играют ведущую роль на уровне обыденного познания. «Ко-
гниция охватывает любые формы постижения мира, а начинаются
они с первых контактов человека с окружающей средой», – замеча-
ет Е. С. Кубрякова [Кубрякова, 2004б, с. 10].
Научно-теоретическая деятельность, напротив, преднамеренно
опирается на рациональную форму отражения действительности,
является более поздним результатом разделения физического и ум-
ственного труда: «Из поколения в поколение дети… сначала по-
знают мир специфическим языковым сознанием своего этноса (т. е.
наивно, ненаучно…), а лишь затем в процессе жизни в той или
иной мере познают фрагменты научного знания о мире…» [Корни-
лов, 2013, с. 15]. Способность к объективному проникновению в
действительность – проявление природного свойства мышления
«освещать… мнимый хаос и открывать в нем стройность, порядок,
систематичность, причинную связь» [Бодуэн де Куртенэ, 1963,
с. 96].
Упомянутые характеристики, отличающие наивную картину
мира (КМ) от научной, согласуются с определённой, выбранной го-
ворящим когнитивной детерминантой. Так, если наука стремится
приблизиться к наиболее полному, точному, целостному и объек-
тивному знанию конкретных свойств её объекта – так называемой
«абсолютной истине» [Фролов, 2003], в задачи наивного сознания и
мышления входит выработка сведений из области непосредствен-
ной жизненной практики (бытовой и трудовой), а также последую-
щее оперирование этой информацией. Поэтому обыденное созна-
ние носит массовый характер и фиксирует лишь те прагматически
значимые или наиболее яркие признаки, которые являются отправ-
ными при идентификации и дифференциации классов явлений в
ходе «стихийной ориентации во внешнем мире» [Чернейко, 2010,
с. 238; Корнилов, 2013, с. 37].
Отмеченные различия научной и повседневной когнитивной
детерминанты познания обиходной естественным образом вопло-
щаются в особенностях соответствующих картин мира. Исследова-
тели из разных областей знания неоднократно обращали внимание
на специфику каждой из них, а в некоторых случаях – поразитель-
ную контрастность в репрезентации одного и того же явления [см.,
к примеру, Апресян, 1974; Фролов, 2003]. Так, в плане содержания
повседневное знание, образующее наивную КМ и объективирован-
ное в естественном языке, отражает «целостное представление о
мире, включающее и наивное первичное знание, и логическое
осмысление мира, и знания, не поддающиеся логическому объясне-
нию, и явные заблуждения», и эмоции [Корнилов, 2013, с. 21; Фро-
лов, 2003]. Его невозможно исчерпывающе истолковать исключи-
тельно в логическом, рациональном ключе; оно «подчёркнуто лич-
ностно и по сочетанию сознательных и бессознательных интенций
сопоставимо с творческим актом» [Белоусов, Зелянская, с. 74, 76], а
потому не менее интересно для изучения. Научное же представле-
ние действительности составляет систематизированный, логически
выстроенный комплекс теоретических понятий, суждений и кон-
цепций в рамках какой-либо научной дисциплины. Поэтому «по-
ложения научной картины мира обычно сформулированы в явной
форме», в то время как наивная картина мира «существует в опо-
средованной форме, не осознается носителями языка, и её выявле-
ние входит в задачи лингвистов, поскольку лингвисты обладают
необходимым для этого инструментарием» [Занегина].
И. М. Кобозева вслед за В. Ф. Черноволенко под научной кар-
тиной мира понимает систему знаний, синтезирующую результаты
«исследования конкретных наук со знанием мировоззренческого
характера…» [Кобозева, 2009, с. 125]. О. А. Корнилов посвятил ис-
следованию существа понятия картины мира основательную моно-
графию, под названием «Языковые картины мира как производные
национальных менталитетов», в которой обобщил существующие
трактовки этого понятия и предложил собственное определение
научной картины мира. Как полагает исследователь, научная кар-
тина мира есть вся совокупность, коллективный «инвариант науч-
ного знания человечества о мире на данном историческом этапе»
[Корнилов, 2013, с. 112], в котором задействуется вклад не только
естественных, но и гуманитарных, социальных наук.
По наблюдениям О. С. Фисенко, ведущая роль рефлексивного,
теоретического начала в процессе формирования научной картины
мира влечёт за собой заметное преобладание информационной, т. е.
понятийной, части содержания [Фисенко, 2005, с. 21], что находит
выражение и в языке. Базовые научные понятия становятся объек-
том описания не в толковых, а в энциклопедических словарях. И
если обиходное «лексическое значение – это минимально необхо-
димая и достаточная дефиниция для идентификации слова и обо-
значаемого объекта всеми носителями языка, то научное понятие –
максимально возможная дефиниция, содержащая ВСЕ характери-
стики называемого объекта, которые признаются релевантными в
данной области научного знания. В таком случае очевидно, что де-
финиции научных названий должны быть в высшей степени уни-
фицированными и всегда максимальными, содержать семы, уточ-
няющие все принятые в данной науке характеристики» [Корнилов,
2013, с. 41].
Запечатлённая в терминосистеме, т. е. в оболочке конкретного
языка, научная КМ представляет национальную научную КМ, часть
национального менталитета, интегрирующую в себе частнонаучные
КМ. О. А. Корнилов подробно рассматривает свойства научной
КМ, отличающие её от обыденной, такие как универсальность пер-
вой при субъективности второй, выражение научного знания в
форме терминов, зависимость «национальной языковой оболочки»
научной КМ от глубины научной традиции [Там же, с. 12–13].
Кроме того, как пишет учёный, изменчивость научной КМ продик-
тована стремлением к истинности, адекватности в отражении объ-
ективного мира, тогда как наивная КМ не стремится к идентично-
сти с научной, поскольку отражает лишь динамику реалий жизни,
требующих своей вербализации [Там же, с. 15–16; 74].
Вместе с тем следует иметь в виду возможность взаимодей-
ствия, концептуального и языкового «переплетения» элементов
научного и повседневного опыта. О взаимонаправленном их дей-
ствии свидетельствуют, с одной стороны, факты обогащения наив-
ной КМ вошедшими в обиход элементами научного знания и, с
другой – включение в состав научной репрезентации мира обыден-
ных фрагментов в случае достаточной их объективности.
Эти факты позволили исследователям обоснованно сомне-
ваться в существовании собственно наивной КМ на данном уровне
когнитивного развития цивилизации: «С одной стороны, неизбеж-
ное для современного человека знакомство с самыми общими ос-
новами главных отраслей знания сделало невозможным существо-
вание наивного сознания в чистом виде. С другой же стороны, уз-
коспециальные ориентации современной науки, слабость общена-
учного синтеза и недостатки системы образования» освобождают
от наивных элементов сознания «лишь в очень узкой научной сфе-
ре. Поэтому, говоря сегодня о наивном сознании, мы должны про-
тивопоставлять ему не научное, но профессиональное», – заключа-
ет Г. Г. Слышкин [Слышкин, 2001, с. 88].
На уровне отдельной личности пересечение научного и обы-
денного модусов коренится в отсутствии чётких границ между бы-
товой и профессиональной видами её деятельности. По мысли
Е. И. Головановой, это проявляется в личностной интерпретации
человеком освоенного пространства своей профессии и, наоборот, в
проецировании особенностей профессионального мышления и об-
щения на сферу быта. Свидетельством вышесказанному служат
«использование характерных профессиональных слов, выражений и
актуализация стоящих за ними смыслов, а также реализация свой-
ственных данной сфере способов интерпретации объектов и отно-
шений» [Голованова, 2011, с. 52–53].
Взаимодействие различных типов познания подтверждается, в
частности, фактом бытования общеупотребительных вербальных
структур повседневной речи в научном тексте, что рассматривается
как следствие «синхронизации разных позиций наблюдателя», ко-
торый в данном случае выступает в двух ипостасях одновременно –
как учёный и как представитель данного национально-лингвокуль-
турного сообщества [Кудрина, 2009, с. 346–347]. Выявление меха-
низмов и закономерностей этой «синхронизации», как они пред-
ставлены в языке, составляет актуальнейшую задачу когнитивной
лингвистики. Не менее привлекательно изучение одной языковой
картины мира в сопоставлении с другой. Использование сопостави-
тельного подхода в исследованиях вербализованной картины мира
даёт возможность, во-первых, сквозь призму чужого языка глубже
постичь картину мира, кристаллизованную в родном языке иссле-
дователя, особенности которой в силу привычки мы обычно не за-
мечаем. Наблюдение за расхождениями языковых картин мира, во-
вторых, полезно для теории и практики межкультурной коммуни-
кации, поскольку оно открывает путь к уяснению этнокультурной
специфики менталитета носителей различных языков.
В исследованиях по когнитивной лингвистике понятие ЯКМ
находится в тесной теоретико-методологической связи с важней-
шим свойством мыслительных единиц – быть результатом основ-
ных познавательных процессов, концептуализации и категориза-
ции.
? ✍ Вопросы и задания для самопроверки
1. Как соотносятся между собой термины «когниция», «созна-

ние» и «мышление?»
2. Используя определения терминов «когниция», «сознание» и
«мышление», охарактеризуйте роль каждого из этих явлений в
формировании картины мира.
3. Как Вы считаете, существенна ли картина мира для форми-
ровании социального поведения человека?
4. Эквивалентны ли понятия картины мира и языковой карти-
ны мира; картины мира и концептуальной картины мира? Аргумен-
тируйте свой ответ.
5. Познакомьтесь с различными источниками, освещающими
проблему языковой картины мира (см. список рекомендуемых ис-
точников). Сопоставьте предложенные авторами определения этого
феномена.
6. На конкретном языковом материале проиллюстрируйте
субъективность языковой картины мира на уровне особенностей
национального менталитета носителей разных языков.
7. Верно ли утверждение о том, что картина мира фиксируется
единицами разных уровней языковой структуры? Аргументируйте
свой ответ конкретными языковыми фактами.
8. Что подразумевается под когнитивной детерминантой?
Приведите примеры проявления разных когнитивных детерминант
в языковом материале.
9. На основании чего разграничиваются религиозная и фольк-
лорная картины мира? Какая из них, на Ваш взгляд, раньше и пол-
нее усваивается ребёнком?
10. Проанализируйте значения слов и словосочетаний «высо-
та», «маразм», «вода», «язык», «функция», «звезда», «прямая ли-
ния», «заячья губа» с точки зрения различия обыденного и научно-
го сознания, наивной и научной картины мира.
Список рекомендуемых источников для изучения темы
1. Абрамова, И. Т. Являются ли несловесные акты мышлени-

ем? / И. Т. Абрамова // Вопросы философии. – 2001. – № 6. – С. 68–
82.
2. Антонова, И. С. О соотношении понятий «языковое созна-
ние» и «профессиональное языковое сознание» / И. С. Антонова //
Социосфера. – 2010. – № 4. – С. 52–57.
3. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова. –
М., 1999.
4. Апресян, Ю. Д. Образ человека по данным языка: попытка
системного описания / Ю. Д. Апресян // Вопросы языкознания. –
1995. – № 1.
5. Бабушкин, А. П. Картина мира в концептосфере языка /
А. П. Бабушкин // Язык и национальное сознание. – Воронеж, 1999.
– Вып. 2. – С. 12–14.
6. Бабушкин, А. П. Обновление концептосферы языка как со-
циолингвистическая проблема / А. П. Бабушкин // Связи языковых
единиц в системе и реализации. Когнитивный аспект. Межвузов-
ский сборник научных трудов. Вып. 2. – Тамбов, 1999. – С. 75–80.
7. Бондарко, А. В. К интерпретации понятия «смысл» /
А. В. Бондарко // Словарь. Грамматика. Текст. – М., 1996. – С. 316–
321.
8. Брутян, Г. А. Языковая картина мира и её роль в познании /
Г. А. Брутян // Методологические проблемы анализа языка. – Ере-
ван: Изд-во Ерев. ун-та, 1976. – С. 220–229.
9. Вежбицкая, А. Семантика, культура и познание: общече-
ловеческие понятия в культуроспецифичных контекстах / А. Веж-
бицкая. – Режим доступа: http://www.hse.ru/data/995/313/1234/3_4_2
Wierz.pdf.
10. Гаспаров, Б. М. Язык, память, образ: Лингвистика языко-
вого существования / Б. М. Гаспаров. – М., 1996.
11. Голованова, Е. И. Введение в когнитивное терминоведе-
ние / Е. И. Голованова. – М.: Флинта: Наука, 2011.
12. Занегина, Н. Н. Наивная языковая картина мира и способы
ее описания / Н. Н. Занегина. – Режим доступа: http://lexrus.ru/
default.aspx?s=0&p=2914.
13. Колшанский, Г. В. Объективная картина мира в познании
и языке / Г. В. Колшанский. – М., 1990.
14. Корнилов, О. А. Языковые картины мира как производные
национальных менталитетов / О. А. Корнилов. – М.: КДУ, 2013.
15. Кравченко, А. В. Проблема языкового значения как про-
блема представления знаний / А. В. Кравченко // Когнитивные ас-
пекты языковой категоризации. – Иркутск, 1997.
16. Кравченко, А. В. Знак. Значение. Знание. Очерк когнитив-
ной философии языка / А. В. Кравченко. – Иркутск, 2001.
17. Кубрякова, Е. С. Язык и знание / Е. С. Кубрякова. – М.:
Языки славянской культуры, 2004.
18. Кубрякова, Е. С. Языковое сознание и языковая картина
мира / Е. С. Кубрякова // Филология и культура: материалы Меж-
дунар. конф. – Тамбов, 1999. – Ч. 1. – С. 6–13.
19. Кузнецов, А. М. Когнитология, «антропоцентризм», «язы-
ковая картина мира» и проблемы исследования лексической семан-
тики / А. М. Кузнецов, // Этнокультурная специфика речевой дея-
тельности. – М., 2000. – С. 8–22.
20. Леви-Стросс, К. Первобытное мышление / К. Леви-Стросс.
– М.: ТЕРРА-Книжный клуб; Республика, 1999.
21. Левин-Штайнманн, А. Некоторые соображения о методо-
логии определения «картины мира»: на примере стереотипов «по-
рядок-Ordnung» в русском и немецких языках / А. Левин-Штайн-
манн // Логический анализ языка. Космос и хаос: концептуализация
поля порядка и беспорядка. – М.: Индрик, 2003. – С. 221–231.
22. Леонтьев, А. А. Деятельность. Сознание. Личность /
А. А. Леонтьев. – Режим доступа: http://www.psy.msu.ru/people/
leontiev/dsl/4-1.html.
23. Лурия, А. Р. Язык и сознание / А. Р. Лурия. – М.: Изд-во
МГУ, 1998. – 336 с.
24. Маковcкий, М. М. Язык – миф – культура. Символы жизни
и жизнь символов / М. М. Маковcкий // ВЯ. – 1997. – № 1. – С. 73–
95.
25. Морковкин, В. В. Язык, мышление и сознание et vice versa
/ В. В. Морковкин, А. В. Морковкина // Русский язык за рубежом. –
1994. – № 1. – С. 63–70.
26. Пименова, М. В. Введение в концептуальные исследова-
ния: учебное пособие / М. В. Пименова, О. Н. Кондратьева. – Кеме-
рово: КемГУ, 2010.
27. Пименова, М. В. Языковая картина мира: учеб. пособие /
М. В. Пименова. – Кемерово, 2011. – 114 с.
28. Попова, З. Д. Когнитивная лингвистика / З. Д. Попова,
И. А. Стернин. – М.: АСТ: Восток-Запад, 2010.
29. Портнов, А. Н. Язык и сознание: основные парадигмы ис-
следования проблемы в философии 19–20 в. / А. Н. Портнов. – Ива-
ново: Иван. гос. ун-т, 1994.
30. Постовалова, В. И. Картина мира в жизнедеятельности че-
ловека / В. И. Постовалова // Роль человеческого фактора в языке:
язык и картина мира. – М., 1988. – С. 8–69.
31. Почепцов, Г. Г. Языковая ментальность: способы пред-
ставления мира / Г. Г. Почепцов // Вопросы языкознания. – 1990. –
№ 6. – С. 110–122.
32. Потебня, А. А. Мысль и язык / А. А. Потебня // Слово и
миф. – М.: Правда, 1989. – С. 17–200.
33. Селеменева, О. А. Языковая и когнитивная картины мира
в лингвистических исследованиях (тезисы лекций): учеб. пособие /
О. А. Селеменева. – Елец: Елец. гос. ун-т им И. А. Бунина, 2012.
34. Слышкин, Г. Г. Аксиология языковой личности и сфера
наивной лингвистики / Г. Г. Слышкин // Социальная власть языка. –
Воронеж, 2001. – С. 87–90.
35. Смирнова, Е. Д. «Строительные леса» мира и логика (ло-
гико-семантический анализ «Логико-философского трактата» Вит-
генштейна / Е. Д. Смирнова // Философские идеи Людвига Витген-
штейна. – М.: ИФРАН, 1996. – С. 83–94.
36. Тарасов, Е. Ф. Актуальные проблемы анализа языкового
сознания / Е. Ф. Тарасов. – Режим доступа: http://www.iling-ran.ru/
library/psylingva/sborniki/ Book2000/html_204/1-3.html.
37. Урысон, Е. В. Проблемы исследования языковой картины
мира: аналогия в семантике / Е. В. Урысон. – М., 2003.
38. Уфимцева, Н. В. Языковое сознание: динамика и вариа-
тивность / Н. В. Уфимцева. – М.: Рос. акад. наук, Ин-т языкознания,
2011.
39. Ушакова, Т. Н. Языковое сознание и принципы его иссле-
дования / Т. Н. Ушакова. – Режим доступа: http://www.iling-ran.ru/
library/psylingva/sborniki/ Book2000/html_204/1-2.html (дата обра-
щения: 11.03.2020).
40. Фрумкина, Р. М. Проблема «язык и мышление» в свете
ценностных ориентаций / Р. М. Фрумкина // Язык и когнитивная
деятельность. – М., 1989. – С. 59–72.
41. Цаплин, В. С. Гипотеза о природе сознания и разумности
на основе анализа человеческого языка и биологической эволюции
/ В. С. Цаплин // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2014. – № 4.
– С. 97–104.
42. Чарыкова, О. Н. Менталитет и «образ мира» / О. Н. Чары-
кова, // Язык и национальное сознание. – Воронеж, 1998. – Вып. 1. –
С. 26–27.
43. Шехтман, Н. А. Роль лингвистических и энциклопедиче-
ских знаний в понимании текста. Виды знания / Н. А. Шехтман. –
Режим доступа: http:// infoculture.rsl.ru/donArch/home/news/dek/
2008/06/2008-06_r_dek-s2.htm.
44. Шурыгина, Е. Н. Понятие «картина мира» в лингвокульту-
рологическом освещении / Е. Н. Шурыгина // Ярославский педаго-
гический вестник. Т. I: Гуманитарные науки. – 2014. – № 3. С. 184–
187.
45. Яковлева, Е. С. Фрагменты русской языковой картины ми-
ра (модели пространства, времени и восприятия) / Е. С. Яковлева. –
М.: Изд-во «Гнозис», 1994. – 344 с.
46. Язык и моделирование социального взаимодействия. – М.
Прогресс, 1987.
47. Jackendoff, R. Conceptual semantics and cognitive linguistics /
R. Jackendoff // Cognitive Linguistics. – 1996. – Vol. 7. – No. 1.
48. Johnson, M. The Body in the Mind: The Bodily Basis of
Meaning, Imagination, and Reason / M. Johnson. – Chicago: University
of Chicago Press, 1987.
49. Miller, G. Language and Perception / G. Miller, P. Johnson-
Laird. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1976.
50. Talmy, L. Toward a Cognitive Semantics / L. Talmy. – Cam-
bridge, MA: MIT Press, 2000.
2. КОНЦЕПТ КАК БАЗОВАЯ ЕДИНИЦА
КОГНИТИВНЫХ ПРОЦЕССОВ
Когнитивные исследования позволяют раскрыть и осмыслить
не только результаты формирования содержательной стороны зна-
ков языка, образующие языковую картину мира, но и тот концепту-
альный фундамент (мыслительные единицы и познавательные про-
цессы), который определённым образом участвует в «форматиро-
вании» передаваемой языком информации. Среди естественных
процессов мышления концептуализация и категоризация занимают
центральное место, что выводит их в круг основных понятий линг-
вокогнитологии. Уровень ментальных сущностей, сформированных
в процессе концептуализации / категоризации и лежащих в основе
значений, составляет когнитивный уровень семантики языковых
единиц.
Тесная связь языка и мышления в речемыслительной деятель-
ности, выражение процессов и результатов когниции в языке / речи
служит обоснованием понятий языковой концептуализации и кате-
горизации, которые рассмотрим в дальнейшем.
2.1. О сущности процесса концептуализации
действительности
Процесс концептуализации заключается в выделении, созда-
нии единиц человеческого знания, способных служить для ориен-
тации человека в мире. Концептуализация задействует разные фор-
мы познания (мифологическую, религиозную, художественную,
обыденную, научную) и направлена на возникновение разных
структур представления знаний (форматов знания) из некоторых
минимальных концептуальных единиц. Любая из этих структур
несёт в себе мыслительную репрезентацию, или своего рода «кон-
цептуальную проекцию» объекта в памяти при отсутствии объекта
в непосредственном опыте.
Элементарные целостные единицы знания как результат кон-
цептуализации именуют концептами. Концепты передают инфор-
мацию о тех или иных признаках фрагмента действительности, на
основе которых можно группировать познаваемые объекты либо
32 Концепт как базовая единица когнитивных процессов
отличать их между собой. В соответствии с названными функциями
различают классификационные (категориальные) и дифференци-
альные характеристики мыслительного содержания. Так, например,
функциональный признак ‘предмет мебели для сидения’ является
общим, классификационным для концептов ДИВАН, СОФА, ТАХ-
ТА, КРЕСЛО, СКАМЕЙКА, ЛАВКА, тогда как признаки формы,
структуры и принадлежность к интерьеру характеризуют их отли-
чия.
Избирательное вычленение концептуальных признаков в ходе
познания некоторого объекта действительности обеспечивается ме-
ханизмом профилирования (выделения, фокусировки внимания).
Их последующая актуализация / деактуализация в памяти, а затем в
речевой деятельности становятся возможны благодаря механизмам
перспективизации / дефокусирования.
В каждой культуре находит выражение определённый набор
классификационных и дифференциальных признаков, поскольку,
как утверждает психология познания, «информация кодируется,
преобразуется и хранится в количестве, не большем и не меньшем,
чем это необходимо для нормального существования человека»
[Солсо, 2006, с. 106]. По этой причине естественно наличие в со-
ставе концептуальных единиц логически несущественных, и даже
противоречащих друг другу, но индивидуально значимых призна-
ков. Каждый из выделенных признаков, кроме того, может отли-
чаться степенью востребованности, психологической яркости в со-
знании конкретного индивида или языкового коллектива.
Осваивая реальный мир, человек получает и передаёт знания с
помощью языка. Закономерно поэтому, что концептуальное «кар-
тирование» мира так или иначе опирается на языковую систему.
Воплощённые в языке процесс и результат концептуализации соот-
носятся с языковой концептуализацией мира.
2.2. Этапы концептуализации и их репрезентация
в содержании концепта
Формируясь в познавательном процессе, единицы человече-
ского знания проходят несколько ступеней, связанных с различны-
ми источниками информации и видами познания. Российский линг-
вист-когнитолог О. В. Магировская выстраивает три универсаль-
Этапы концептуализации и их репрезентация в содержании концепта 33
ные и последовательные ступени (уровни, этапы) концептуализа-
ции действительности. По её мнению, последовательность концеп-
туализации мира человеком выстраивается в направлении от эмпи-
рического получения информации и выделения исходных (образ-
ных) концептов через её логическое обобщение и осмысление в
рамках «классификационной системы знаний» к итоговому «фор-
мированию индивидуального знания», носящему вторичный, ин-
терпретационный характер [Магировская, 2009, с. 79, 81]. Преем-
ственность данных этапов обеспечивается структурой акта позна-
ния, в которой восприятие, как правило, предшествует собственно
мыслительной деятельности, а научное познание предваряется
обыденным [Там же, с. 80, 82]. Эмпирический этап «охватывает
мышление от первых его проявлений до возникновения концептов
обыденного сознания (или обыденных понятий), второй – этап
формирования научных знаний путём перерождения концептов в
научные понятия» [Алефиренко, 2007, с. 5].
Исследователи неоднократно подчёркивали необходимое вза-
имодействие разных источников человеческого опыта в процессе
образования полноценного концепта [Болдырев, 2014; Попова,
Стернин, 2010; Солсо, 2006; Выготский, 1999;]. Так, например,
представители психолингвистического направления подчёркивают
комплексную переработку в этом процессе «перцептивного, когни-
тивного, аффективного, вербального и невербального» опыта [За-
левская, 1999, с. 107]. В работах когнитивного порядка перечень
источников информации включает в себя непосредственный чув-
ственный опыт (восприятие действительности органами чувств),
предметно-практическую деятельность человека, мыслительные
операции с уже известными ему концептами, языковое общение,
помогающее уяснить содержание того или иного концепта, а также
самостоятельное постижение концепта путём анализа его языковых
экспликаций.
Специфика каждого из этих источников определяет собой
способы и результаты обработки информации и, как следствие, вы-
зывает различия в структуре и содержании концептов, лежит в ос-
нове многообразия мыслительных и языковых категорий. Благода-
ря сочетанию когнитивных признаков, различных по своей приро-
де, по источнику информации и каналам восприятия, становится
возможным единство образной, рациональной и интерпретационной,
в том числе оценочной, составляющих концепта. Таким образом, эти
базовые макрокомпоненты концепта содержат в себе комплекс зна-
ний, соотнесённых с уровнем концептуализации (согласно концепции
О. В. Магировской): эмпирическим, логическо-рацио-нальным или
вторичным. На каждом уровне преобладает определённый тип по-
знания, соответственно которому формируется образный, понятий-
ный или интерпретационный макрокомпоненты концепта.
Перцептивные (чувственно воспринимаемые) признаки образ-
ной составляющей концепта выделяются на эмпирическом уровне
концептуализации действительности в терминах «основных (бы-
тийных) характеристик» конкретных предметов [Магировская,
2009, с. 81]. Данный уровень по своей значимости играет важней-
шую роль в познавательном процессе. Неслучайно уже для древне-
го мифологического мышления характерен символизм, который
основывается на установлении параллелизма между объектами ре-
альной и вымышленной действительности за счёт переноса образов
конкретных предметов на абстрактные феномены. Как следствие, в
структуре архетипических концептов до сих пор отмечается доми-
нирование образной составляющей.
В 60–70-е годы XX века с развитием психологической науки
фундаментальность образной концептуализации получила яркое
экспериментальное подтверждение. Представление о первоочеред-
ной роли образного кода легло в основу концепции о схемах обра-
зов Марка Джонсона и Джорджа Лакоффа, нашедшей применение в
когнитивных исследованиях языка. Согласно этой концепции, наше
осмысление действительности начинается с упорядочения сенсор-
ных данных посредством допонятийных структур эмпирического
познания1.
1
Согласно одной из центральных гипотез гештальт-психологии, обра-
ботка зрительной информации опирается на сложившиеся с опытом целост-
ные прототипические структуры, «паттерны сенсорной информации», кото-
рые складываются «не как ряд отдельных элементов, но как целая конфигу-
рация…» (ср. в переводе с нем. «гештальт» – ‘конфигурация’) [Солсо, 2006,
с. 335]. Большое значение этих структур в организации познавательных про-
цессов позволило зарубежным учёным, и, в частности, А. Вежбицкой, свести
описание концепта к исследованию стоящего за ним прототипа [Язык и
структуры представления знаний, 1992, с. 105].
Этапы концептуализации и их репрезентация в содержании концепта 35
Основополагающее значение образной концептуализации при
освоении мира нашло эмпирическое обоснование и в рамках отече-
ственной психологии. Так, например, в экспериментах по установ-
лению сходства предметов испытуемые, вопреки инструкции ука-
зать сходные стороны объектов, непроизвольно и достаточно часто
называли наиболее наглядные признаки, различающие объекты.
Другой аргумент обнаруживается в эффективности так назы-
ваемых остенсивных (наглядных) определений, раскрывающих
наглядное содержание теоретических понятий. Известный принцип
наглядности в обучении также основывается на положении о том,
что любую абстракцию желательно объяснить предметно, на визу-
альном примере, поскольку «в мыслительном процессе человек
оперирует образами, которые несут и “прикреплённые” к ним ра-
циональные знания» [Попова, Стернин, 2010, с. 40], то есть коди-
руют рациональную информацию. Это положение подкрепляется
наблюдениями религиозного философа П. А. Флоренского о сим-
волическом выражении отвлечённых понятий и тяготении развитых
культур к зрительным формам.
В качестве фактов, подтверждающих значимость образных
характеристик, приводятся также метафоры, в которых абстракт-
ным явлениям приписываются свойства реалий физического мира,
доступных в эмпирическом опыте.
Руководствуясь всеми этими данными, когнитивная лингви-
стика утверждает центральную роль физического, прежде всего
перцептивного и моторного, опыта в организации концептуальной
системы.
Подключение другого, логического, модуса концептуализации
формирует понятийный каркас единицы знания, в который из набо-
ра всех свойств объекта входят лишь практически важные, суще-
ственные для данного языкового коллектива признаки.
Трудно переоценить значение логического мышления в
оформлении концептуального содержания, что неоднократно под-
чёркивалось представителями самых разных отраслей знания.
Выдающийся российский философ и логик, основатель отече-
ственной школы логической семантики Е. Д. Смирнова, опираясь
на научное наследие Л. Витгенштейна, фигурально уподобляет ло-
гику строительным лесам или геометрическим координатам, по-
скольку именно логические принципы универсальны для когниции
человека и устанавливают границы мыслимого положения дел
[Смирнова, 1996, с. 84–88].
2.3. Роль концептов в категоризации объектов
действительности
На основе понятийных признаков, логических оппозиций и
принципов в концептуальной системе человека устанавливаются
взаимосвязи между концептами. Логические отношения использу-
ются «при построении новых концептов на базе имеющихся» [Мас-
лова, 2004, с. 61] и открывают возможность не только для истолко-
вания одних концептов через другие, но и позволяют группировать
видовые концепты вокруг родовых, менее типичные или новые ре-
алии соотносить с более типичными и известными. Скажем, такие
обозначения частных концептов, как «черника», «брусника», «ма-
лина», регулярно истолковываются через родовое имя «ягода».
Учитываемые в разной степени свойства формы, дистанции и спо-
соба передвижения легли в основу объединения различных видов
транспорта под общим знаком – «трамвай» (речной, рельсовый,
монорельс, поезд-трамвай). В сознании молодых американцев, как
было установлено психологом Э. Рош, наиболее типичными фрук-
тами являются апельсин и яблоко, а самыми типичными птицами –
воробей и малиновка.
Концептуальное членение действительности на отдельные
признаки, классификационные и дифференциальные, позволяет
устанавливать на их основе общие и различные черты фрагментов
реальности, классифицировать их. Соотнесение познаваемого с
определённой рубрикой опыта в сознании, а также образование са-
мой системы категорий составляет существо процесса категориза-
ции в её динамическом смысле. В статическом понимании катего-
ризация соотносима с результатами классифицирующей деятельно-
сти мышления в виде мыслительного объединения сходных / тож-
дественных объектов и целой системы категорий. Таким образом,
эти два этих аспекта категоризации оказываются взаимообуслов-
ленными, выражая собой онтологическую связь причины и след-
ствия, системно закреплённого и процессуального.
Роль концептов в категоризации объектов действительности 37
Результаты категоризации в сознании закреплены в формате
категории. Своеобразие категории на фоне других когнитивных
форматов заключается в её назначении служить мыслительному
объединению объектов и их мыслительных репрезентаций на осно-
ве общего концепта. Такое объединение становится возможным за
счёт мыслительного приписывания отображаемых в сознании ха-
рактеристик (концептуальных признаков) целому классу объектов.
Это приводит к выводу о первичности концептуализации по отно-
шению к категоризующей деятельности: мыслительное выделение
характеристик познаваемого объекта предшествует рубрикации
объектов на основе выделенных признаков.
В качестве предпосылок для категоризации рассматриваются
объективное или субъективно подмеченное сходство / подобие
объектов. Способность улавливать это подобие и оперировать ка-
тегориями Л. С. Выготский считал важнейшими условиями речевой
деятельности, называя её «единством общения и обобщения». Кате-
гориальное отражение действительности интерпретировалось учё-
ным как наивысшая форма психического обобщения, делающая
возможной схематичную передачу мысли в коммуникативной дея-
тельности [Выготский, 1999].
О большой роли категоризации для осуществления познания
писал А. Р. Лурия, в частности отмечая способность участников
эксперимента с большей лёгкостью припоминать имена вещей
определённой категории, нежели имена, «лишённые такого обоб-
щённого, “категориального” характера» [Лурия, 1998, с. 117].
Процесс категоризации не является однородным, а развёрты-
вается в несколько последовательных ступеней: выделение призна-
ков объекта  идентификация  классификация на базе сравнения
с уже познанным  именование категории однословной или описа-
тельной языковой единицей. Комплексный характер категоризации
задействует едва ли не все когнитивные способности человека:
внимание и распознавание объектов, умозаключения, память,
«сравнение, отождествление, установление сходства и подобия…»
[КСКТ, 1996, с. 42]. Кроме того, происходит интегрирование физи-
ческого и социально-культурного опыта субъекта познания.
Как можно догадаться, соотнесение вновь познаваемого с уже
существующими в сознании категориями опосредуется когнитив-
ными классификационными признаками1 (ККП). Каждый ККП в
составе концепта характеризует конкретную сторону объекта –
определённый аспект категоризации. ККП обобщают в себе не-
сколько однородных дифференциальных признаков внутри катего-
рии. Например, типичными классификаторами устройства самых
разных объектов в русской картине мира являются признаки ‘вме-
стимость’, ‘упорядоченность’, ‘замкнутость’, ‘сложность’, ‘форма’,
‘внешняя привлекательность’ и некоторые другие [Попова, Стер-
нин, 2010, с. 138–139]. Классификационные характеристики со-
ставляют наиболее существенную часть когнитивного опыта чело-
века и в большинстве случаев обозначены отдельным словом. На
уровне дефиниций им соответствуют интегральные семы словарно-
го значения: Дворец – ‘здание, являющееся местом постоянного
пребывания царствующих владетельных лиц или главы государ-
ства’; бродить – ‘медленно ходить’ [Ефремова].
Выбор параметров категоризации может опираться на разные
стороны объекта, что обусловлено целым комплексом факторов.
Среди них размытость границ между познаваемыми объектами,
способность человека воспринимать и осмысливать мир с разных
сторон, а также различия в области жизненного опыта, так называ-
емые факторы ландшафта и культуры социума.
В настоящее время теоретико-методологическая база концеп-
туальных исследований не располагает единым общечеловеческим
списком классификационных признаков; не выработаны также их
общепринятые формулировки. Однако, по общему мнению, такие
универсальные характеристики должны представлять наивысший
уровень обобщения и по своему охвату относиться к любому ре-
альному объекту. Так, в их числе рассматривают пространствен-
1
В работах разных учёных наблюдается параллельное использование
других терминологических обозначений для таких признаков. К примеру, в
исследованиях американского лингвокогнитолога Дж. Лакоффа мыслитель-
ные параметры категоризации, обязательно выражаемые в языке, именуются
классификаторами [Лакофф, 1988, с. 12]. Российский психолингвист
И. Г. Овчинникова говорит о так называемых локусах, соответствующих тема-
тически однородным фрагментам картины мира [Овчинникова, 2000, с. 86].
С. В. Иванова в своих работах по лингвокультурологии называет эти призна-
ки категориальными [Иванова, 2005, с. 204].
Роль концептов в категоризации объектов действительности 39
ные, структурные, временные, биологические, эмоциональные, со-
циально-психологические, социально-культурные, функциональ-
ные, утилитарные параметры. По наблюдению лингвокогнитоло-
гов, артефакты обычно осмысливаются «сквозь призму» их функ-
ций, материала и конструктивных особенностей; акцентуация нрав-
ственных характеристик типична для абстрактных идей.
Зависимость процесса категоризации от личного опыта или
социально-групповой принадлежности человека (пол, возраст, се-
мья, мировоззрение, профессия, конфессия, образование, хобби
т. д.) нередко проявляется в разном объёме избранных категори-
альных параметров. Определённое влияние оказывает здесь прио-
ритетность обыденных или энциклопедических знаний, лежащих в
основе формирования категорий. Представители научного сообще-
ства, например, склонны опираться на более широкий круг пара-
метров, значимых для конкретной науки, и стремятся исключить
противоречащие и онтологически несущественные признаки.
Наивное мышление, напротив, выделяет и использует те характери-
стики, которые служат отправными при рубрикации предметов и
явлений в повседневной практике. В целом процесс категоризации
обнаруживает зависимость от таких факторов, как уровень владе-
ния системой категорий, опыт категоризации определённых объек-
тов и коммуникативный опыт, соотношение теоретических и эмпи-
рических знаний, языковых или энциклопедических знаний, лежа-
щих в основе категории. Потенциал расширения категории также
обеспечивается «богатством аффиксальных средств», которое со-
здаёт предпосылку для языковой концептуализации новых её чле-
нов [Иванова, 2005, с. 207].
Языковой категоризации соответствуют процесс и результат
рубрикации объектов и явлений в категориальной системе языка. В
динамическом понимании категоризации имеется в виду знаковое
закрепление познаваемого в границах определённой категории.
2.4. Категориальный статус концептов и устройство
вербализованных категорий
Для исследования категориального плана языка представля-
ются не менее существенными положения теории категоризации об
иерархическом и полевом устройстве категорий. Первая трактовка
восходит к концепции Аристотеля, имеет логический характер и
ведёт к выделению инвариантов, т. е. наиболее общих, существен-
ных характеристик. При этом каждый член категории для включе-
ния в неё должен обладать всеми признаками данной категории.
Второе понимание структуры категорий связано с эмпириче-
ским опытом и ведёт к выделению наиболее типичных характери-
стик и образцов, или прототипов. По степени логического обоб-
щения разграничиваются категории суперординатного, базового и
субординатного уровней. Специфика каждого уровня категориза-
ции находит выражение в языковой семантике.
Базовый уровень этой иерархии характеризуется достаточным
для повседневного опыта гештальтным восприятием объектов и яв-
ляется обязательным для любой когнитивной категории. Гештальт-
ный способ познания позволяет оперировать концептами как це-
лостными образованиями в единстве образных и рациональных
компонентов. Внимание к частям связано лишь с необходимостью
понимания их функций относительно целого. Дж. Лакофф отмечает
приоритет базовых категорий с точки зрения «1) восприятия (це-
лостное восприятие формы, одиночный ментальный образ, быстрая
идентификация), 2) функции (общая моторная программа, т. е. еди-
ная система действий), 3) коммуникации (наиболее короткие,
наиболее частотные и контекстуально нейтральные слова, которые
в первую очередь выучиваются детьми и первыми входят в лекси-
кон) и 4) организации знания (наибольшее количество характери-
стик членов категории хранится на этом уровне)» [Цит. по: Болды-
рев, 2014, с. 136]. Поэтому языковые единицы базового уровня
служат средством семантического описания единиц субординатно-
го, нижестоящего категориального уровня: Карточная система –
‘Cистема распределения и продажи продовольствия и промыш-
ленных товаров по карточкам’ [МАС]; подосиновик – ‘съедобный
гриб с красной или красно-жёлтой шляпкой, растущий обычно в
лиственных лесах...’.
Категории субординатного и суперординатного уровней воз-
никают как результат обобщения базовой категории (вышестоя-
щий, суперординатный) или её конкретизации, детализации на ос-
нове знания общих и отличительных признаков познаваемого (суб-
ординатный, или нижестоящий, уровень). Следовательно, суборди-
Категориальный статус концептов и устройство категорий 41
натный уровень объединяет такие концепты и их языковые номи-
нации, в содержании которых конкретизируются частные, специ-
фические свойства объектов. Примечательно, что, по наблюдениям
Н. Н. Болдырева, в процессе углубления знаний о мире те или иные
субординатные категории могут приобретать характеристики базо-
вых, что указывает на нечёткость межуровневых границ категорий
[Болдырев, 2014, с. 138].
К вышестоящему, суперординатному, уровню, относятся кон-
цепты наивысшей степени абстракции, обобщающие постоянные
характеристики широких классов объектов [Там же, с. 57].
Идеи Л. Виттгенштейна о фамильном сходстве и нечёткости
границ между категориями воплотились в представление о полевой
организации естественных категорий, которое было развито в рам-
ках прототипического подхода когнитивной лингвистики. Этот
подход сосредоточен на выделении в познавательном процессе
психологически наиболее яркого, частотного, типичного. Соответ-
ственно, наблюдается градация элементов категории по наличию у
них прототипических признаков. В центр категории помещаются
концепты, содержащие максимальный перечень наиболее харак-
терных признаков данной категории. Таким образом, речь идёт о
концептах, за которыми стоят наиболее яркие (прототипические)
члены определённой категории. Чем беднее представлены у кон-
цепта признаки прототипа, тем дальше этот концепт оказывается от
центра категории, сближаясь с другими единицами картины мира.
Сам прототип (или несколько прототипов) определяет структуру и
содержание категории постольку, поскольку обладает максималь-
ным числом присущих ей признаков и отличается наибольшей яр-
костью в сознании носителей языка. Как показали наблюдения, в
прототипической функции могут выступать «типичные примеры,
социальные стереотипы, идеалы, образцы, конкретные чувственные
образы». Именно эти концепты «служат опорными точками (когни-
тивными точками референции), с помощью которых человек струк-
турирует свои знания об объектах и явлениях окружающего мира
на определённые категории и выносит свои суждения о них… »
[Болдырев, 2014, с. 53]. Е. С. Кубрякова соотносит прототип с фор-
матом логического понятия в соответствии с назначением понятия
отражать наиболее значимые стороны познаваемого [Кубрякова,
2004а, с. 106].
Вслед за психологом Д. Герартсом прототипическая (полевая)
организация естественных категорий признаётся наиболее опти-
мальной для осуществления эффективной когнитивной деятельно-
сти. Такое устройство категории даёт необходимое сочетание
структурной стабильности и гибкой приспособляемости к внешним
изменениям. Действительно, с одной стороны, прототипическая ка-
тегория «имеет сильный стабильный центр, позволяющий носите-
лям языка легко выделять прототипические значения и отличать их
друг от друга» и, с другой – включает в себя более аморфную, по-
движную периферию, изменения в которой не вызывают карди-
нальных трансформаций общей системы категорий. Вместе с тем
подчеркнём, что как иерархическое устройство категории, так и
прототипическое достигается с помощью определённой конфигу-
рации концептов, обладающих классификационными и дифферен-
цирующими характеристиками.
2.5. Типы вербализованных категорий с точки зрения
содержания
По содержанию репрезентируемых (выражаемых) языком ка-
тегорий отражательно-ориентированные (феноменологические
[Красных, 2003, с. 64]) категории – манифестанты внеязыковых
знаний противопоставляют так называемым вербально-ориентиро-
ванным (лингвистическим [Красных, 2003, с. 64]), организующим
свойства самого языка в собственно языковые группировки (языко-
вые единицы, структурные уровни и т. д.) [Кубрякова, 2004а,
с. 314]. Среди отражательно-ориентированных категорий различа-
ются модусные и лексические. В основе лексических категорий ле-
жит репрезентирующая, отражательно-преобразующая функция со-
знания, которая позволяет группировать явления и предметы по
таксономическому принципу, опираясь на объективные свойства их
онтологии.
Вторичное осмысление лексических категорий в индивиду-
альной картине мира человека представлено модусными категори-
ями, сформированными благодаря способности мышления интер-
претировать познаваемое в системе норм, оценок, стереотипов, т. е.
Типы вербализованных категорий с точки зрения содержания 43
с позиции, в центре которой стоит человек как говорящий и как
важнейшая точка отсчёта в мире.
Способность к интерпретации – сущностная характеристика
собственно человеческого, антропоцентричного, подхода к
освоению мира и языка. На сегодняшний день в исследованиях че-
ловеческого познания способность к интерпретации считается об-
щеизвестным свойством когнитивной деятельности и соотносится с
завершающей ступенью познания фрагмента действительности.
Свойство лингвистических знаков нести в себе индивидуаль-
ный след познающего субъекта является важным условием антро-
поцентричности самой языковой картины мира. «Всё богатство и
тонкость чувств мы вынуждены облекать в существующие в языке
формы и подгонять их под известные и понятные всем категории»
[Иванова, 2004, с. 70].
Результаты мыслительной интерпретации выражаются в языке
при выполнении им когнитивной функции, частным проявлением
которой и является интерпретирующая. Подобным же образом вы-
деляемые в современном языкознании апеллятивная, экспрессив-
ная, фатическая, метаязыковая функции языка обусловлены специ-
альными задачами в рамках коммуникативной функции и зависят
от частных интенций субъекта речи. Манифестация в языке интер-
претирующих явлений позволяет ему совмещать в себе объектив-
ность и субъективность или, как писал А. А. Потебня, служить
средним звеном между человеком и миром познаваемых предметов
[Потебня, 1989, с. 41].
Интерпретирующий вид мыслительной деятельности ориен-
тирован на «присвоение» коллективного – общечеловеческого,
национального или группового – знания, уже известных концептов
и характеристик, отдельной личностью, которая при этом исполь-
зует индивидуальные эмоции, интенции, оценки. Задействуя опыт
отдельного человека, этот процесс создаёт субъективно окрашен-
ную «проекцию» мира в сознании человека, суть которой – в спе-
цифической обработке коллективного знания с точки зрения его
объёма и содержания. Среди факторов, оказывающих влияние на
характер и результаты интерпретации, находятся физические и со-
циальные свойства собеседника, контекст (когнитивный, ситуатив-
ный, речевой), в котором осуществляется познание, а также много-
образие нашего мира, позволяющее выделять в нём различные ас-
пекты и осмысливать с разных сторон.
Сложный характер интерпретирующей деятельности заключа-
ется в развитии исходных концептов за счёт концептуальной инте-
грации, или взаимоналожения выделенных признаков (концептов),
принадлежащих зонам интерпретируемого и интерпретирующего
знания. Именно опора на уже имеющиеся знания придаёт интер-
претации вторичный статус. В сфере вторичного осмысления ока-
зываются, как правило, приоритетные концепты или концептуаль-
ные характеристики, относительно которых выстраиваются жиз-
ненные интересы человека. В их числе функциональные (операци-
ональные), перцептивные, пространственные, временные, экспери-
енциальные характеристики, зафиксированные человеком при ори-
ентации в мире и служащие ему в практической деятельности для
преобразования природных и социальных объектов. Лингвокогни-
толог Л. А. Панасенко указывает на господство образных призна-
ков в роли отправной точки вторичной категоризации [Панасенко,
2014а, с. 18]. Различные по степени яркости единицы знания,
сформированные с участием интерпретации, образуют интерпрета-
ционное поле концепта и лежат в основе семантики интерпрети-
рующих (оценочных, эмотивных, модальных и т. д.) языковых
единиц.
Когнитивная деятельность интерпретатора может носить
идентифицирующий или характеризующий характер, что ведёт к
разнообразию интерпретирующих смыслов. Идентифицирующая
интерпретация направлена на формирование нового фрагмента
знания на основе имеющихся концептов и первичных языковых
средств; выделенный фрагмент опыта закрепляется языком с по-
мощью вторичной номинации (ср. понятие номинативных произ-
водных значений). При этом, как правило, задействуется рацио-
нальный модус интерпретации, подразумевающий отбор (селек-
цию) или классификацию объективных признаков. В широком по-
нимании интерпретации любое «новое знание следует считать ин-
терпретативным», поскольку всякое знание по сути «есть конфигу-
рация выводного или фонового знания, актуальная непосредствен-
но в процессе речевой деятельности» [Виноградова, 2014, с. 13].
Характеризующая разновидность интерпретации подразуме-
вает выражение отношений, эмоций и оценок в индивидуальных
актах познания. В действие приводятся аксиологический (оценоч-
ный) и эмотивный модусы обработки информации.
Синтез различных аспектов интерпретации при развёртывании
когнитивной деятельности был установлен психологами экспери-
ментально и признан важнейшим свойством познания, получившим
практические приложения в лингводидактике, конфликтологии,
PR-технологиях и некоторых других сферах. Так, например, иссле-
дования в области психологии показали, что хранящиеся в памяти
умственные образы часто существуют совместно с эмоциональны-
ми реакциями на их содержание, а вынесение субъективных оценок
придаёт мыслительным процессам большую эффективность, опти-
мизирует закрепление информации в памяти. Роберт Солсо, один из
выдающихся когнитивных психологов нашего времени, объясняет
этот факт следующим образом: «Так как все мы многое знаем о са-
мих себе (и эмоционально, если не интеллектуально, глубоко по-
гружены в себя), мы имеем разветвлённую внутреннюю сеть, пред-
назначенную для хранения информации о себе. Благодаря этим
сложным внутренним структурам новую информацию (если она
имеет к нам непосредственное отношение) организовать легче, чем
другую, более безличную» [Солсо, 2006, с. 284]. Созвучную мысль
высказывает российский лингвист Л. А. Сергеева, по мнению кото-
рой сама возможность ценностного осмысления реалий обусловле-
на осмыслением нового на фоне прошлого опыта, «в рамках кото-
рого непременно присутствуют коллективные нормы, стандарты,
идеализированные модели, а также... потребности, интересы и вку-
сы индивида» [Сергеева, 1996, с. 63].
Оценка представляет самый распространённый, свойственный
исключительно человеку вид концептуализации, ориентированный
на ценностную картину мира. Яркая коннотативная окраска слов
зачастую связана с передачей эмоций и оценок. Как явление вто-
ричного познания, оценочная категоризация есть «результат…
наложения двух концептуальных систем, отражающих две стороны
восприятия окружающего мира – буквальную, физическую и цен-
ностную, идеальную, т. е. результат переосмысления окружающего
мира с позиций ценностных концептов и категорий» (системы мне-
ний, стереотипов, оценок) [Болдырев, 2014, с. 181]. Соответствен-
но, человек способен объединять в группы объекты и концепты по
характеру оценки. В центре внимания при этом оказывается не ре-
альное сходство объектов, а сходство их воздействия на человека.
Соотнесение объекта с той или иной аксиологической категорией
(динамический аспект), которое приводит к образованию мысли-
тельной группировки интерпретируемых объектов и концептов, по
виду оценки (статический аспект) составляет существо оценочной
категоризации.
На базовом уровне категоризации в фокус оценки помещаются
признаки объекта, наиболее постоянные и при этом значимые для
профессионального или обыденного сознания с точки зрения опре-
делённого ценностного критерия. Суперординатный уровень оце-
ночной категории подразумевает самую общую, интегративную
оценку объекта по параметру «хорошо – плохо», так что языковые
репрезентанты этого уровня содержат лишь оценочный компонент
без указания на критерий (аспект) оценки. На субординатном
уровне ценностное познание затрагивает более глубинные, деталь-
ные характеристики объектов, доступные человеческому познанию
(изысканный, проницательный, грамотный, разумный, легкомыс-
ленный) [Болдырев, 2014, с. 192–193].
Использование языковых единиц в целях вторичного познания
выражает интерпретирующую функцию языка и, в частности, ле-
жит в основе обозначения нового объекта уже существующим зна-
ком. Соответственно, анализ языковых средств с точки зрения пе-
редачи интерпретирующих характеристик позволяет раскрыть до-
полнительные смыслы, хранящиеся в сознании лингвокультурного
сообщества, и выявить концептуальные механизмы интерпретации.
Интерпретирующие значения раскрываются в языковом функцио-
нировании, образуя интерпретационный компонент языкового со-
знания.
На основе когнитивного анализа языковых фактов исследова-
тели ведут речь о таких механизмах формирования интерпретиру-
ющих значений, как метафора и метонимия, аналогия, сравнение,
профилирование (умственное выделение фрагментов концепта),
дефокусирование (выведение из фокуса внимания фрагментов кон-
цепта), генерализация (расширение) и специализация (сужение)
мыслительного содержания. Если метонимия действует внутри од-
ной концептуальной области и возникает в результате замещения
одних её элементов (или всего содержания) другими элементами,
то метафора опирается на межконцептуальный переход, в результа-
те которого характеристики уже известного фрагмента опыта (об-
ласти-источника) по определённой модели проецируются в сферу
вновь познаваемого (область-цель).
Вслед за Дж. Лакоффом и М. Джонсоном различаются три
модели и, соответственно, три группы интерпретирующих метафор.
Онтологические метафоры (метафоры сущности и субстанции)
подчиняются принципу вещецентризма сознания и предполагают
осмысление абстракций «сквозь призму» автономных физических
предметов, ограниченных поверхностью. В ряду наиболее частот-
ных метафор этого типа находятся персонификация (олицетворе-
ние) и метафора контейнера, при которой «метафоризуемые» сущ-
ности по аналогии с самим человеком описываются как вместили-
ща некой субстанции. Для примера можно вспомнить выражения
вроде волею судьбы, экономике нужен свежий воздух, чувства пе-
реполняют душу, войти в радостное состояние, быть в хорошем
настроении. Ориентационные метафоры имеют в своей основе
фундаментальные пространственные оппозиции типа «верх – низ»,
«внутри – снаружи», «передняя сторона – задняя сторона», «глубо-
кий – мелкий», «центр – периферия» [Лакофф, 2004, с. 35]; соотно-
сительно с ними задаётся ориентация метафоризуемого концепта:
воспрянуть / пасть духом, поднять настроение, глубокое содер-
жание, центр событий и многие другие. Частичная общность
структур двух фрагментов опыта становится предпосылкой суще-
ствования структурных концептуальных метафор, которые позво-
ляют осмысливать концепт области-цели по аналогии с выбранным
концептом области-источника [Там же, с. 97–98]: спортивные ба-
талии, жизненный путь, ветка железной дороги, сеть Интернет
и т. д.
Интерпретирующая деятельность мышления основывается на
специальных, модусных, концептах и категориях, которыми в дан-
ной конкретной культуре задаются направления интерпретации.
Категории модусного типа в языке объединяют разноуровневые
средства, обладающие общностью интерпретационного значения. В
частности, выделяют категории оценки, эмотивности, отрицания,
определённости / неопределённости, эвиденциальности, модально-
сти. Категории этого типа отражают прежде всего видение мира
человеком, что наделяет их свойствами инферентности и релятив-
ности. Релятивность проявляется в зависимости структуры и со-
держания модусных категорий от первичных, лексических, языко-
вых категорий, на фоне которого они приобретают информацион-
ную полноценность.
Таким образом, интерпретирующее познание занимает в
процессе концептуализации особое место, будучи вплетённым едва
ли не во все виды человеческой деятельности и сочетая в себе
индивидуальные и типизированные знания одновременно.
Исследования концептуализации и категоризации мира в язы-
ке теснейшим образом связаны с разнообразными аспектами суще-
ства, функционирования и анализа базовой единицы знания – кон-
цепта. В настоящее время когнитивная лингвистика располагает
широким спектром работ, посвящённых разработке данных вопро-
сов (в частности, мы отсылаем нашего читателя к списку рекомен-
дуемых источников данного раздела). Некоторые теоретические
положения, существенные для понимания этого ментального фено-
мена, рассмотрим в следующем разделе пособия.
1. Дайте определение следующих базовых терминов лингво-

концептологии: концептуализация, языковая концептуализация,
уровни концептуализации, концепт, классификационные и диффе-
ренциальные признаки в содержании концепта; категоризация,
языковая категоризация, категория как формат знания, структу-
ра категории, прототип, уровни категоризации.
2. На примере словарных дефиниций пяти выбранных слов
русского языка определите, какие компоненты значения (семы) пе-
редают классификационные признаки концепта, а какие – диффе-
ренцирующие.
3. Сопоставьте с этой точки зрения анализируемые дефиниции
Задания 2. с толкованиями соответствующих слов в изучаемом Ва-
ми языке. Идентичны ли наборы общезначимых концептуальных
признаков для двух культур? О чём предположительно свидетель-
ствуют данные сходства и различия?
4. Используя толковый словарь и Национальный корпус рус-
ского языка, проанализируйте означаемые слов «груша», «свер-
кать», «бархатный» с точки зрения отражения в нём уровней кон-
цептуализации действительности.
5. Верно ли утверждение о том, что в процессе концептуали-
зации мира в целом человек использует лишь один источник и ка-
нал поступающей информации? Аргументируйте своё мнение.
6. Опишите, какова роль концептов и естественного языка в
процессе категоризации объектов мира.
7. Назовите существенные для лингвистики типы категорий.
8. Найдите и раскройте общее основание следующих оппози-
ций: картина мира – языковая картина мира, концептуализация –
языковая концептуализация, категоризация – языковая категориза-
ция. Можно ли говорить об отношении репрезентации первого во
втором?
9. Выберите правильный ответ: Оценочная концептуализация –
а) разновидность эмпирического познания; б) вид интерпретации
как вторичного познания; в) совокупность оценочных слов.
10. На материале русского и иностранного языков приведите
примеры онтологических, ориентационных и структурных метафор
(в терминологии Дж. Лакоффа). Какие фрагменты исходных кон-
цептов послужили областью-источником при метафоризации?
1. Абишева, К. М. Категоризация и её основные принципы /

К. М. Абишева // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2013. – № 2.
– С. 21–30.
2. Архипов, И. К. Концептуализация, категоризация, текст,
дискурс. Основные теоретические понятия / И. К. Архипов // Фило-
логия и культура: материалы III Междунар. науч. конф. Ч. 1. – Там-
бов, 2001. – С. 13–15.
3. Болдырев, Н. Н. Когнитивная лингвистика: научное издание
/ Н. Н. Болдырев. – М.: Берлин: Директ Медиа, 2016.
4. Борискина, О. О. Теория языковой категоризации: нацио-
нальное языковое сознание сквозь призму криптокласса / О. О. Бо-
рискина. – Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2003.
5. Булыгина, Т. В. Языковая концептуализация мира (на мате-
риале русской грамматики) / Т. В. Булыгина, А. Д. Шмелев. – М.:
Школа «Языки русской культуры», 1997.
6. Вежбицкая, А. Прототипы и инварианты / А. Вежбицкая //
Язык. Культура. Познание. – М.: Русский словари, 1996.
7. Гаврилова, Е. Д. Когнитивные основы формирования оце-
ночного смысла в языке / Е. Д. Гаврилова // Взаимодействие мыс-
лительных и языковых структур. – Тамбов: Издат. дом ТГУ
им. Г. Р. Державина, 2010. – С. 92–97.
8. Гришаева, Л. И. Перевод как источник знаний о концептуа-
лизации внеязыковой действительности / Л. И. Гришаева // Пере-
вод: язык и культура. – Воронеж, 2000. – С. 29–31.
9. Иванова, Г. Ф. Ментальные сферы языка: оценка: моногра-
фия / Г. Ф. Иванова. – Уфа: Изд-во БГПУ, 2007. – 124 с.
10. Ковальчук, Л. П. Теория концептуальной интеграции
Ж. Фоконье и М. Тернера / Л. П. Ковальчук // Филологические
науки. Вопросы теории и практики. – Тамбов: Грамота, 2011. – № 1
(8). – C. 97–101.
Языки славянской культуры, 2004. – 560 с.
12. Кубрякова, Е. С. Краткий словарь когнитивных терминов /
Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Ю. Г. Панкрац [и др.]. – М.: Фи-
лол. ф-т МГУ им. М. В. Ломоносова, 1997. – 245 с.
13. Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живём / Дж. Ла-
кофф, М. Джонсон. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 256 с.
14. Лакофф, Дж. Мышление в зеркале классификаторов /
Дж. Лакофф; пер. с англ. Р. И. Розиной // Новое в зарубежной линг-
вистике. Вып. XXIII. Когнитивные аспекты языка. – М., 1988. –
С. 12–21.
15. Маслова, В. А. Введение в когнитивную лингвистику:
учеб. пособие / В. А. Маслова. – 3-е изд., испр. – М.: Флинта, 2007.
– 296 с.
16. Пименова, М. В., Введение в концептуальные исследова-
ния: учеб. пособие / М. В. Пименова, О. Н. Кондратьева. – Кемеро-
во: КемГУ, 2010.
И. А. Стернин. – М.: АСТ: Восток-Запад, 2010. – 314 с.
18. Попова, Н. С. Когнитивная метафора в концептосфере
языка / Н. С. Попова // Связи языковых единиц в системе и реали-
зации. Когнитивный аспект. – Тамбов, 1999. – Вып. 2. – С. 128–134.
19. Скребцова, Т. Г. Когнитивная лингвистика: курс лекций:
учебное пособие / Т. Г. Скребцова. – СПб.: СПбГУ, 2011. – 256 с.
20. Скребцова, Т. Г. Языковые бленды в теории концептуаль-
ной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера / Т. Г. Скребцова // Re-
spectus Philologicus. – 2002. – № 2.
21. Barcelona, A. Metaphor and Metonymy at the Crossroads: A
Cognitive Perspective / A. Barcelona. – Berlin: New York: Mouton de
Gruyter, 2000.
22. Cruse, D. A. Polysemy and related phenomena from a cogni-
tive linguistic viewpoint / D. A. Cruse // P. Saint-Dizier, E. Viegas
(eds.). Computational Lexical Semantics. – Cambridge: Cambridge Uni-
versity Press, 1995.
23. Dirven, R. The conceptualization of vertical space in English:
The case of tall / R. Dirven, J. Taylor // B. Rudzka-Ostyn (ed.). Topics
in Cognitive Linguistics. – Amsterdam; Philadelphia: John Benjamins
Publishing Company, 1988.
24. Goossens, L. Metaphtonymy: the interaction of metaphor and
metonymy in expressions for linguistic actions / L. Goossens // Cogni-
tive Linguistics. – 1990. – Vol. 1. – No. 3.
25. Györi, G. Historical aspects of categorization / G. Györi //
Cognitivе Linguistics in the Redwoods: The Expansion of a New Para-
digm in Linguistics. E. H. Casad (ed.). – Berlin; New York: Mouton de
Gruyter, 1996.
26. Fauconnier, G. Conceptual integration networks / G. Faucon-
nier, M. Turner // Cognitive Science. – 1998. – Vol. 22. – No. 2.
27. Dirven, R., Pörings R. (eds.). Metaphor and Metonymy in
Comparison and Contrast / R. Dirven, R. Pörings (eds.). – Berlin; New
York: Mouton de Gruyter, 2002.
28. Lakoff, G. Women, Fire, and Dangerous Things: What Cate-
gories Reveal about the Mind / G. Lakoff. – Chicago: University of Chi-
cago Press, 1987.
29. Rosch, E. Principles of categorization // E. Rosch // Cognition
and Categorization. – Hillsdale, NJ: Lawrence Erlbaum Publishers,
1978.
30. Sweetser, E. Metaphorical models of thought and speech: A
comparison of historical directions and metaphorical mappings in the
two domains / E. Sweetser // Proc. of the 13th Annual Meeting of the
Berkeley Linguistics Society. – Berkeley: Berkeley Linguistics Society,
1987.
31. Taylor, J. R. Linguistic Categorization. 2nd ed. / J. Taylor. –
Oxford: Oxford University Press, 1995.
32. Wierzbicka, A. Prototypes in semantics and pragmatics: Expli-
cating attitudinal meanings in terms of prototypes / A. Wierzbicka //
Linguistics. – 1989. – Vol. 27. – No. 4.
3. РАЗВИТИЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О КОНЦЕПТЕ
В НАУКЕ О ЯЗЫКЕ
Концепт, являясь универсальной и базовой единицей мысли-
тельных операций, занимает центральное место в терминологиче-
ском аппарате когнитивной лингвистики. Введение данного терми-
на позволило восполнить недостающее когнитивное звено в триаде
понятий «концепт – смысл – значение», чёткое размежевание кото-
рых на протяжении нескольких лет оставалось актуальнейшей за-
дачей становления когнитивной лингвистики.
По наблюдению Р. М. Фрумкиной, вхождение термина «кон-
цепт» в научный оборот отечественной науки произошло к сере-
дине 70-х годов прошлого века по мере знакомства с зарубежной
когнитивной терминологией, а в начале 90-х годов формирование
концептуального подхода в российском языкознании привело к
распространению данного термина в лингвистическом научном
дискурсе [Фрумкина, 1992]. В современной лингвокогнитологии
отграничение понятия концепта от смежных с ним понятий имеет
несколько теоретических оснований.
3.1. Семантика языкового знака в триаде
«значение – смысл – концепт»
Одна из исходных теоретических установок когнитивного
анализа языка состоит в утверждении, согласно которому семанти-
ческое пространство языка имеет концептуальную основу, однако
не тождественно ей. Базовые единицы мысли, концепты, относи-
тельно независимы от объективирующего их национального языка,
поскольку обусловлены не только внутриязыковыми (системными),
но и в большой степени внеязыковыми (когнитивными, социаль-
ными) факторами.
Согласно общеизвестному положению, лексическое значе-
ние, в ряду указанных терминологических понятий, вбирает в себя
лишь наиболее существенную часть содержания концепта, усваива-
емую индивидом в процессе социализации. Эта часть представляет
собой необходимый для взаимопонимания обобщённый результат
работы коллективного сознания, который поэтому отражает лишь
54 Развитие представлений о концепте в науке о языке
релевантные для коммуникации языкового сообщества признаки
концепта, образуя его информационное ядро. Так, например, узу-
альное содержание лексических репрезентантов концепта СИСТЕ-
МА в современном русском языке охватывает наиболее освоенные
на данном этапе и известные языковому сообществу признаки си-
стемной организации и системных объектов, такие как ‘множество
объектов’, ‘наличие определённой структуры’, ‘предназначение’. В
понятийное содержание концепта РУССКИЙ ЯЗЫК входят призна-
ки: ‘средство общения’, ‘распространён в России’, ‘близок носите-
лям’, ‘предмет изучения в школе’ [Попова, Стернин, 2010, с. 278–
279].
Включенное в психологическую реальность индивидуального
сознания узуальное значение слова именуется психолингвистиче-
ским значением. Данный термин представляет особую актуаль-
ность в свете изучения языка как психического феномена начиная с
60-х годов XX века. Психолингвистическое значение – это струк-
турированное по полевому принципу «упорядоченное единство
всех семантических компонентов, которые реально связаны с дан-
ной звуковой оболочкой» в сознании пользователей языка [Попова,
Стернин, 2010, с. 97]; «фрагмент …индивидуальной картины мира
во всём богатстве связей и отношений, полнота которых обеспечи-
вается опорой на прямые и/или опосредованные выводные знания и
переживания» [Залевская, 1999, с. 245]. Значение этого типа имеет
языковую и экстралингвистическую «привязку»: оно формируется
как на основе многомерных связей данного слова в системе языка,
так и под воздействием жизненного опыта человека, а также тради-
ций употребления. Соответственно, по своему составу и структуре
оно оказывается существенно богаче словарного и, таким образом,
оказывается гораздо ближе к концепту. Поэтому результаты его
изучения имеют ценность и закономерно востребованы в когнитив-
ной лингвистике.
Наиболее полно психолингвистическое значение раскрывается
в ассоциативных процессах. По этой причине некоторые учёные
называют психолингвистическое значение ассоциативным, одно-
временно подчёркивая первоочередную роль ассоциаций для науч-
ной реконструкции значения этого типа и стоящего за ним концеп-
та. Это утверждение основывается на ассоцианистском подходе ко-
Семантика языкового знака в триаде «значение – смысл – концепт» 55
гнитивной психологии, согласно которому экспериментально полу-
ченный материал даёт возможность не только обнаружить способ
систематизации понятий в памяти человека, но и, что важно, сфор-
мулировать выводы о лежащей в их основе структуре знания.
По мысли А. Р. Лурии, обусловленное жизненной практикой
актуальное психолингвистическое (ассоциативное) значение опре-
деляется «либо познавательными, ситуационными или понятий-
ными, либо аффективными процессами, иногда – скрытыми влече-
ниями или переживаниями» [Лурия, 1998, с. 97]. Возрастание доли
стереотипных реакций психолингвисты связывают с унификацией
образования, расширением влияния СМИ и массовой культуры, а
также с традициями речевой практики.
Актуализация психологически реального значения в речи с
ориентацией на конкретные условия употребления представляет
смысл, или актуальное значение, слова. В отличие от инвариантно-
го (интегративного, системного) и более или менее стабильного
узуального значения-конструкта смысл языковых единиц включён
в конкретную ситуацию общения, формируется с учётом её пара-
метров, значимых для коммуникации и поэтому не регламентиро-
ван, отличается принципиальной подвижностью. Как считается,
коммуникативно-прагматический контекст речевого акта форми-
руют характеристики участников общения (индивидуальные, соци-
альные, национально-культурные и общечеловеческие); условия
речевого взаимодействия (место и время сообщения, специфика
коммуникативной среды); организация общения (интенции, страте-
гии общения и их развёртывание); способы коммуникации (канал
информации, тональность, стиль и жанр общения).
В психолингвистических и собственно когнитивных исследо-
ваниях понятие смысла языковых единиц вписывается в широкую
концепцию значения как многостороннего процесса, в ходе которо-
го происходит комплексная переработка перцептивного, когнитив-
ного и аффективного опыта человека. Многоаспектность смысла,
его ориентация на выраженный в общении многоаспектный опыт
говорящих позволяют некоторым исследователям отождествить
термины «концепт» и «смысл», а «понятие» приблизить к «значе-
нию» [см., к примеру, статью Большакова, 2012].
В отличие от значения и смысла концепт как единица созна-
ния и мышления вбирает в свой состав не только вербализованные,
но и невербализуемые, а то и вовсе неосознаваемые признаки
фрагментов действительности, для передачи которых необходима
специальная рефлексия носителя языка или исследователя. Так,
психологические исследования свидетельствуют о существовании
обширной области мышления, остающейся вне вербализации.
Как замечает отечественный лингвист Л. А. Сергеева, если до
80-х годов XX века концептуальные термины, как правило, не со-
относились с реальными факторами общения и психикой человека,
отражая лишь рационалистические сущности1, то в антропоцентри-
ческой парадигме концепт стал интерпретироваться с точки зрения
его существования «в человеке и для человека» [Сергеева, 2003,
с. 37]. Зафиксированная в языковой единице связь между явлением
действительности, значением и смыслом становится наиболее ин-
тересной с точки зрения того, как в знаках языка отображается вне-
языковая действительность и те умопостигаемые связи между объ-
ектами, которые обусловливают семантическую систему. В совре-
менной лингвистике, таким образом, идея об эквивалентности «по-
нятия» и «концепта» стала фактом диахронии, сохраняясь лишь во
внутренней форме слова (лат. conceptum – ‘мысль, содержание, по-
нятие’).
Каждый концепт не существует в сознании изолированно, а
взаимодействует и образует различные структуры с другими кон-
цептами (ряды, цепочки, ветвящиеся деревья, ядерно-периферий-
ные структуры [Попова, 1996]). Упорядоченную совокупность кон-
цептов вслед за Д. С. Лихачёвым принято называть концептосфе-
рой. Концептосфера может быть национальной, групповой либо
индивидуальной. В сущности содержание этого термина близко
понятию картины мира, представляя информационную базу созна-
ния и мышления, структурированное комплексное знание людей о
себе и о мире. В сопоставлении с термином «картина мира» термин
«концептосфера» делает акцент не на лингвистической, а на когни-
тивной стороне явления. Совокупность концептов, нашедших вы-
1
К примеру, Ю. С. Маслов в курсе лексикологии по существу отож-
дествляет термины «концептуальное значение» и «сигнификат» / «десигнат
лексического значения» [Маслов, 1987, с. 91].
Семантика языкового знака в триаде «значение – смысл – концепт» 57
ражение в языковой семантике, называют концептосферой языка.
При анализе и интерпретации литературного произведения ведут
речь о концептосфере художественного произведения, на фунда-
менте которой складывается смысл текста, достигается художе-
ственный замысел автора.
Формирование и функционирование концептосферы происхо-
дит в глубокой и естественной диалектической связи с особенно-
стями менталитета её носителя, а также с уровнем общественного
развития, которое определяет темпы распространения образования
и внедрение научных достижений в повседневную жизнь. Зависи-
мость содержания концептосферы от уровня культуры её предста-
вителя была отмечена Д. С. Лихачёвым, который полагал, что по
мере культурного развития человека становится богаче и содержа-
ние известных ему концептов [Лихачёв, 1993, с. 4].
Концепты, связанные наиболее тесной, тематической, общно-
стью, образуют концептуальное поле, или концептуальное про-
странство, вбирающее в себя все знания, сосредоточенные вокруг
некоторого концепта. В составе концептуального пространства об-
наруживается основополагающий концепт, выраженный, как пра-
вило, именем поля, а также ряд субконцептов, уточняющих содер-
жание отдельных когнитивных признаков ядерного концепта. Вы-
явление и описание организующих принципов концептосферы
представляют одну из актуальнейших задач лингвокогнитологии.
3.2. Основные подходы к определению концепта
в лингвистике
Вся история лингвоконцептологии характеризуется неодно-
кратными и объяснимыми попытками исследователей выявить
сущностные признаки базовой единицы – концепта, отразив их в
рабочей дефиниции термина. При этом имеет место разнообразие
мнений, вызванное, во-первых, многогранностью самого объекта
исследования и, во-вторых, тем, что, определяя термин, лингвисты
берут за основу различные признаки концепта. В результате этих
попыток к настоящему времени сформировалось несколько тракто-
вок концепта, отразивших собой разнообразие подходов к изуче-
нию этого ненаблюдаемого и многопланового феномена.
В первой трети XX века одним из первых в отечественной
лингвистике к изучению концепта обратился русский мыслитель
С. А. Аскольдов (Алексеев). Он считал, что функция концепта за-
ключается в мысленном замещении множества объектов одного и
того же рода (т. е. класса объектов, в современной терминологии –
денотата). Интерпретируемая таким образом функция концепта
приравнивала его к понятию в духе наиболее архаичной, логиче-
ской, трактовки этой мыслительной единицы. В то же время
С. А. Аскольдовым утверждалась тесная связь концепта с нацио-
нальным, культурным, профессиональным и возрастным опытом
человека [Аскольдов, 1997, с. 270–272].
Важнейшая веха в истории разработки представлений о кон-
цепте связана с появлением трудов советского филолога и культу-
ролога Д. С. Лихачёва. Продолжая и обобщая рассуждения
С. А. Аскольдова, учёный подразумевал под этой единицей обоб-
щённое и целостное («алгебраическое») выражение значения в мен-
тальной сфере, которое способен охватить человек и на которое
обязательно проецируется личный жизненный опыт говорящего,
его принадлежность конкретной культуре [Лихачев, 1993, с. 4].
Согласно представлениям С. А. Аскольдова и Д. С. Лихачёва,
процесс образования концептов базируется на максимально воз-
можном упрощении воспринимаемой многообразной действитель-
ности. С точки зрения современной психологии познания эта идея
вполне адекватна, если учесть ограниченность ресурсов человече-
ской памяти, сознания и, кроме того, свойственную человеку изби-
рательность внимания в повседневном опыте.
Представления о концепте этих двух мыслителей заложили
основы лингвокогнитивного подхода к анализу концептов, который
составляет одно из наиболее перспективных направлений совре-
менной концептологии. В русле лингвокогнитивного направления
под концептом более или менее единообразно понимается облада-
ющая дискретностью и относительно упорядоченной структурой
«оперативная… единица памяти, ментального лексикона, концеп-
туальной системы и… картины мира, отражённой в человеческой
психике» [КСКТ, 1997, с. 90]; обладающий дискретностью и упоря-
доченной структурой комплекс всевозможных знаний о некотором
фрагменте опыта, служащий оперативной единицей при функцио-
Основные подходы к определению концепта в лингвистике» 59
нировании когнитивного аппарата человека. Следовательно, кон-
цепт сочетает в себе комплекс всех знаний о некотором фрагменте
человеческого опыта, в том числе результаты интерпретации этих
знаний общественным сознанием и отдельной личностью. Благода-
ря такой части сознания, как память, концепт не только служит по-
стижению нового, но и является средством хранения уже осуще-
ствившихся мыслительных репрезентаций мира в сознании чело-
века.
В силу мыслительно-языкового единства (ср. термин «ре-
чемыслительная деятельность») и ведущей роли языка в овнешне-
нии картины мира исследование концептов, как они выражены в
языке, приближает науку к большему пониманию закономерностей
человеческого мышления и сознания, к более глубокому видению
механизмов получения, организации, хранения, извлечения из па-
мяти и передачи знаний.
В отличие от собственно когнитивного лингвокультурологиче-
ский аспект концептологии ставит в центр внимания взаимосвязи
языка, когниции и культуры. Концепты с этой точки зрения рас-
сматриваются как «своего рода культурный слой, посредничающий
между человеком и миром» [Арутюнова, 1993, с. 3]. Соответствен-
но, предметом специального изучения становится та национально-
специфическая часть содержания концепта, которая делает его фак-
том культуры. Концепт при таком подходе предстаёт как «сгусток
культуры в сознании человека, то, в виде чего культура входит в
ментальный мир человека, с другой стороны, то, посредством чего
человек входит в культуру» [Степанов, 1997, с. 40].
Лингвокультурологическое направление концептологии ори-
ентировано на такое моделирование закодированной в языке си-
стемы концептов, которое даёт возможность «раскрыть специфику
языкового сознания и коммуникативного поведения носителей кон-
кретной культуры…» (курсив наш. – Д. М.) и соотнести эту специ-
фику с динамикой развития культурных доминант языкового сооб-
щества. Взаимосвязь языка и культуры всегда имеет концептуаль-
ный базис, который неизбежно опосредован менталитетом лингво-
культурной общности, и поэтому в явной или неявной форме учи-
тывается собственно когнитивным направлением концептологии. В
этой связи вербализованный концепт представляет интерес также и
при выявлении особенностей познавательной деятельности носите-
лей языка.
Многочисленные изыскания показали, что одно из ярких про-
явлений культурной специфики концептуального содержания за-
ключается в неравномерном выделении фрагментов действительно-
сти в человеческом сознании. В составе концепта это создаёт
«культуроспецифичные конфигурации» (А. Вежбицкая), или «спе-
цифическую комбинаторику» характеристик (в терминологии
В. И. Карасика). Установлено, что наиболее тщательное, детальное
осмысление характерно для наиболее значимых фрагментов дей-
ствительности, в том числе существенных для обсуждения концеп-
тов / их признаков. Степень языковой детализации «схваченного»
концептом фрагмента реальности именуется номинативной плот-
ностью (согласно В. И. Карасику), или номинативной дробностью
(в работах И. А. Стернина).
Интерес к взаимодействию языковых и психических (в т. ч.
познавательных) процессов сближает лингвокогнитологию с пси-
холингвистическими программами. Однако каждое из направлений
акцентирует разные стороны этой взаимосвязи: если лингвокогни-
тология занимается объективацией познавательных процессов, то
есть концентрируется на «лингвистической реальности психологи-
ческих гипотез» [Фрумкина, 2001, с. 252], то психолингвистика вот
уже на протяжении полувека обращена к психическим механизмам
речевой деятельности [Залевская, 1999; Фрумкина, 2001].
Привлечение данных психологии в концептуальных исследо-
ваниях языка обусловлено так называемым когнитивным обяза-
тельством, общим для всех дисциплин в области изучения челове-
ческой когниции: объяснение и описание языковых фактов не
должно противоречить эмпирическим свидетельствам смежных
наук. Сотрудничество с психологией и психолингвистикой даёт
возможность составить более адекватное, аргументированное пред-
ставление о своём объекте, что учитывается в современных иссле-
дованиях лингвокогнитивного порядка. Благодаря интеграции раз-
ных подходов к пониманию сущности и предназначения концепта
современная наука располагает перечнем основных его функций,
среди которых структурирование новой информации; обеспечение
мыслительных процессов; аккумуляция, хранение и передача зна-
Основные подходы к определению концепта в лингвистике» 61
ний об окружающей действительности (информационной базы) для
ориентации человека в мире; участие в выработке стратегий и так-
тик, организующих деятельность человека.
В русле психолингвистической традиции концепт есть дина-
мическое ментальное образование, функционирующее как в психи-
ческом (перцептивном, логико-когнитивном, аффективном (эмоци-
онально-оценочном)), так и в коммуникативном опыте человека, а
также в социальном взаимодействии, при выработке определённых
стратегий поведения. При таком подходе концепт рисуется в виде
связующего звена между механизмами речи и психики человека. С
психолингвистических позиций анализу может быть подвергнут
социальный инвариант сознания, с одной стороны, и с другой сто-
роны, концепт как единица индивидуальной психической реально-
сти, приближенная к психолингвистическому значению.
Переплетение когнитивного и психолингвистического аспек-
тов концептологии отчётливо выражено в «Кратком словаре когни-
тивных терминов», где концепт определяется как «термин, служа-
щий объяснению единиц ментальных или психических ресурсов
нашего сознания и той информационной структуры, которая отра-
жает знание и опыт человека» (курсив наш. – Д. М.) [КСКТ, 1997,
с. 90].
Существуют также менее распространённые сегодня логиче-
ский и философско-семиотический подходы в понимании и изуче-
нии концепта. В случае логического подхода содержание концепта
анализируется логическими методами (Н. Д. Арутюнова); фило-
софско-семиотическое направление ставит во главу угла когнитив-
ные основы знаковой деятельности и охватывает различные аспек-
ты участия концепта в ней (А. В. Кравченко).
3.3. К вопросу о единицах вербализации концепта:
разнообразие научных позиций
Наряду с различными трактовками природы концепта, суще-
ствуют разные мнения о характере основной единицы репрезента-
ции концептов в языке. Отмечая фундаментальную роль слова в
культуре и познании, многие представители лингвистической мыс-
ли, к примеру, С. А. Аскольдов, Д. С. Лихачёв, А. П. Бабушкин,
С. Г. Воркачёв, В. А. Маслова и Г. Г. Слышкин, приписывают кон-
цепту обязательное свойство выражаться лексически. Более того,
по мысли А. Вежбицкой, лексическое выражение – признак, указы-
вающий на принадлежность данного значения общечеловеческим
элементарным понятиям, так называемым семантическим примити-
вам [Вежбицкая]. В представлении А. П. Бабушкина, именно в сло-
весную форму облечены мыслительные репрезентации мира в со-
знании пользователей языка и, соответственно, именно она высту-
пает базовой единицей языкового воплощения [Бабушкин, 2001,
с. 53].
В решении вопроса о единицах вербализации концепта более
распространённой, однако, является компромиссная позиция, сто-
ронники которой (Е. С. Кубрякова, Н. Н. Болдырев, И. А. Стернин,
З. Д. Попова, М. В. Пименова, А. А. Залевская, С. В. Иванова,
С. Х. Ляпин и многие другие) ведут речь об участии в процессах
репрезентации концепта разноуровневых языковых единиц. Соот-
ветственно, «концепт может быть вербализован отдельными слова-
ми и словосочетаниями, фразеологическими единицами, предложе-
ниями и целыми текстами»; при этом чем сложнее выражаемый
смысл, тем выше вероятность использования развёрнутых описа-
ний при передаче данного концепта [Болдырев, 2014, с. 43].
Наблюдения в области контрастивного описания и изучения
языков показали, что выражение концепта словесным знаком фа-
культативно, необязательно, поскольку «каждому концепту не обя-
зательно будет соответствовать конкретная лексическая единица»
[Ляпин, 1997, с. 18, 16]. Некоторые, казалось бы, безусловно суще-
ствующие концепты получают лишь окказиональное (однословное
или описательное) вербальное выражение: ср. исп. facturar – рус.
сдавать в багаж; англ. exposure – рус. воздействие среды (солнца,
воды, ветра, излучения); рус. скайпиться, узуальное – разговари-
вать по скайпу. Означивание отдельным словом продиктовано ак-
туальностью стоящих за ним реалий в жизни языкового сообще-
ства, что вызывает естественную потребность в собственной номи-
нации, рефлексии и обсуждении таких реалий. Невостребованность
концепта, напротив, замедляет процессы языковой репрезентации,
приводит к возникновению лексических и семантических лакун.
Таким образом, краткое освещение наиболее актуальных ис-
следовательских подходов к пониманию концепта свидетельствует
К вопросу о единицах вербализации концепта: разнообразие позиций 63
о сосуществовании в современной лингвоконцептологии самостоя-
тельных, но взаимодополняющих друг друга трактовок этого фено-
мена, находящихся в сопряжении и частично использующих эле-
менты друг друга. Разнообразие взглядов на концепт сводится к тем
или иным аспектам языковой антропоцентричности: язык – когни-
ция, язык – культура, язык – мир человеческой психики.
Полнота научных представлений о феномене концепта не мо-
жет быть достигнута без специального рассмотрения его структур-
ной и содержательной сторон, которым посвящается следующий
параграф.
3.4. Существующие подходы к определению структуры
и содержания концепта
Развитие концептосферы языкового сообщества выражается
не только в исчезновении и возникновении концептуальных еди-
ниц, но и в структурно-содержательной модификации самих кон-
цептов. Именно «структурные и содержательные характеристики
концепта… образуют основу формирования языковых значений…»
[Болдырев, 2012, с. 61] на уровне системы и её функционирования.
Поэтому в когнитивных исследованиях семантики большое внима-
ние уделяется объёму и организации мыслительного содержания.
Показательно в этом отношении формулировка цели таких иссле-
дований, предложенная Н. Н. Болдыревым. По его мнению, она за-
ключается в том, чтобы «установить …область знания, которая
лежит в основе значения... и определённым образом её структури-
ровать, показав, какие участки этой области и каким образом (по-
средством какой схемы) “схвачены” знаком…» [Болдырев, 2001,
с. 35].
Некоторые лингвисты склонны отождествлять понятия струк-
туры и содержания концепта, что находит выражение в дефинициях
этих понятий. Так, например, М. В. Пименова под структурой кон-
цепта фактически подразумевает совокупность обобщённых при-
знаков, «необходимых и достаточных для идентификации предмета
или явления как фрагмента картины мира» [Пименова, 2003, с. 28].
Однако более адекватным представляется подход, основанный на
сущностном различии этих двух аспектов параметров. В рамках та-
кого подхода структурные и смысловые характеристики концепта
осмысливаются как разные стороны его онтологии: его «материи»
(«субстанции») и «формы». Под содержанием концепта в этом
случае понимается совокупность концептуальных признаков,
соответствующих отдельным сторонам предмета или явления в
человеческом опыте и сознании. Большинство исследователей схо-
дится в признании многомерности, дискретности содержательного
состава концепта. В его составе выделяется, как правило, три базо-
вых макрокомпонента: образный, понятийный, а также комплекс-
ный компонент, состоящий из дополнительных признаков прагма-
тического потенциала концепта (интерпретационный макрокомпо-
нент концепта). Однако существуют вариации этого положения,
что обусловлено не только терминологическими разночтениями,
но и различными ракурсами концептуального анализа. К примеру,
М. В. Никитин, заимствуя в концептологию семантические пред-
ставления, считает, что концепт, как и значение слова, структури-
руют два базовых компонента: интенсиональное ядро, выраженное
логическим понятием, и импликационал. Если первая составляю-
щая служит для систематизации отражённого опыта в сознании, то
вторая выступает в роли дополнительной «информационной ауры
концепта», которая обеспечивает его связь с другими концептами и
выявляется при функционировании этой мыслительной единицы
[Никитин, 2004, с. 59].
Представители Волгоградской школы лингвокультурной кон-
цептологии различают в концепте предметно-образную («целост-
ный обобщённый след в памяти» [Карасик, 2002, с. 105]), понятий-
ную и ценностную стороны содержания, поскольку ценностный
компонент обладает яркой культурной спецификой. Юрий Сергее-
вич Степанов предлагает «социально-хронологическое» решение
данного вопроса и пишет о существовании трёх слоёв, из которых
складывается содержание концепта как единицы культурного кода.
Каждый слой – это своеобразный «осадок культурной жизни раз-
ных эпох» [Степанов, 1997, с. 49].
Первый слой содержит актуальные (основные, активные) ко-
гнитивные признаки, которые являются общеизвестными и форми-
руют общее коммуникативно-информационное пространство для
всех носителей данной культуры и данного языка. Второй, пассив-
ный (дополнительный), слой концепта объединяет менее актуаль-
Существующие подходы к определению структуры и содержания 65
ные коллективные признаки, а также социально ограниченные либо
относящиеся к истории концепта. К третьему слою Ю. С. Степанов
относит представленный внутренней формой этимологический
компонент имени концепта, который, как правило, осознаётся
лишь исследователями и, по уточнению В. И. Карасика, функцио-
нирует как традиционный культурный элемент, предопределивший
знаковую форму концепта в момент её возникновения.
С точки зрения динамической в составе концепта, помимо
концептуальных признаков, допустимо выделение когнитивных
«тематических» слоёв различной степени абстракции. Каждый ко-
гнитивный слой объединяет ряд концептуальных признаков и от-
ражает определенный результат познания внешнего мира и соот-
ветствующий ему этап развития концепта. В ходе вербализации
концепта на уровне языка и речи когнитивный признак предстаёт в
виде некоторой семы, а концептуальные слои иногда могут совпа-
дать с целыми значениями (семами).
Принципы упорядочивания, организации этой совокупности, в
свою очередь, образуют структуру концепта. Как единица струк-
турированного знания, концепт обладает определенной, но не
жёсткой организацией. В исследовательской практике весьма
распространён полевый принцип описания структуры концепта,
ориентированный на выявление степени яркости характеристик
концепта в человеческом сознании и, соответственно, их ядерный
или периферийный когнитивный статус.
Одни из первых целостную процедуру описания структурно-
содержательных свойств концепта представили в своих работах
воронежские исследователи под руководством И. А. Стернина и
З. Д. Поповой (А. В. Рудакова, О. О. Ипполитов, Л. А. Тавдгирид-
зе, О. С. Фисенко и некоторые другие). В их понимании описать
концепт как результат мыслительной деятельности означает уста-
новить входящие в него когнитивные признаки и соотнести эти
признаки с макрокомпонентами содержания (образом, информа-
ционным содержанием и сферой интерпретационных смыслов), а
также структурно-полевыми зонами концепта (ядерной и перифе-
рийной). Исследователи указывают на отсутствие строгого, одно-
значного соответствия между характером когнитивной информа-
ции и степенью её яркости: каждый участок полевой структуры
может сочетать в себе признаки всех трёх макрокомпонентов кон-
цепта. Вместе с тем установлено, что общенациональная часть
концепта обычно находится в ядерной зоне, а групповые и лич-
ностные компоненты принадлежат периферии.
3.5. Характеристика макрокомпонентов содержания
концепта
Мысль о разнообразии информации, входящей в концепт,
комплексном отображении в нём «различных пластов человеческо-
го опыта» [Сергеева, 2009, с. 72] запечатлена уже во внутренней
форме термина: «conceptio, -ionis – ‘соединение, совокупность…;
набор, сбор…’ – суффиксальное производное от concipere ‘соби-
рать, вбирать в себя…’» [Этимологический словарь… 1982, с. 294].
С точки зрения психологической объяснения этой гетерогенности
концепта следует искать в комплексной переработке перцептивно-
го, логико-когнитивного и аффективного опыта на разных уровнях
осознаваемости, так что «... концепт существует в ментальном мире
человека как “пучок” представлений, понятий, знаний, ассоциаций,
переживаний» [Степанов, 1997, с. 41]. Соответственно, принято
выделять ряд наиболее глобальных содержательных компонентов,
входящих в состав концепта.
Образный макрокомпонент концепта формируется преимуще-
ственно на эмпирической ступени концептуализации и в меньшей
степени – с помощью вербальных описаний. Различаются перцеп-
тивно-образные признаки (так называемые перцептивный, чув-
ственный образ), зафиксированные в результате первичного отра-
жения действительности органами чувств, и так называемые когни-
тивно-образные, сформированные в процессе вторичного осмысле-
ния реальности (когнитивный образ). В языковой семантике когни-
тивный образ реализуется посредством метафоры и метонимии.
Анализируя образную составляющую концепта, Г. Г. Слышкин
включает в неё, кроме того, внутреннюю форму языковых единиц,
объективирующих данный концепт (медведь – ‘любящий мед’, за-
столье – ‘происходящее за столом’), а также образы, закрепленные
в прецедентных текстах (кошка, гуляющая сама по себе → кошка
как олицетворение независимости) [Слышкин, 2004, с. 33]. К
последнему ряду образов можно добавить архетипические образы-
символы: дерево как универсальный символ неиссякаемой жизнен-
Характеристика макрокомпонентов содержания концепта 67
ной силы, мирового порядка; бабочка как воплощение души в сла-
вянской культуре.
Образная основа концепта, выявляемая экспериментальными
методами, нередко отражает исходное перцептивное впечатление
об объекте в спонтанном опыте человека. Поэтому наблюдается
значительное варьирование образных ассоциаций, а также индиви-
дуально-авторских репрезентаций образа в тексте. Единообразие
обычно наблюдается в случае стандартных, наиболее типичных
чувственных образов, получивших широкое хождение в данном
языковом сообществе. В зависимости от масштаба языкового кол-
лектива выделяются общечеловеческий (кровь  красная [Попова,
Стернин, 2010, с. 124]), национальный (русский язык  Пушкин
[Там же, с. 284]) и групповой образные компоненты (система 
микросхема как следствие гендерной особенности практического
опыта мужчин, более глубокого знания ими технических
устройств).
Унификация элементов образного содержания может дости-
гаться под влиянием устойчивой лексической сочетаемости: белый
 Бим Чёрное ухо, тёмный  лес [Там же, с. 124]). Образные кон-
цептуальные признаки, как индивидуальные, так и коллективные,
фиксируются в сознании единицами универсального предметного
кода (УПК), которые, согласно мнению психолингвиста Н. И. Жин-
кина, образуют фундаментальный нейрофизиологический субстрат
мышления, кодирующий концепт как мыслительную единицу
[Жинкин, 1982, с. 112]. Элементы УПК складываются в процессе
отражения признаков объективного и субъективного мира незави-
симо от языка. В силу мыслительно-языковых взаимосвязей семан-
тика номинантов концепта несёт в себе следы тех сенсорных про-
цессов (визуальных и слуховых, кинестетических, тактильных и ве-
стибулярных), которые имели место при обработке соответствую-
щей информации.
С точки зрения динамики и развития содержания концепта
перцептивно-образные характеристики совместно формируют пер-
воначальный, исходный слой любого концепта (город – дома, доро-
га, люди, машины; музей – картины; университет – аудитория,
преподаватель, здание, дверь здания или кафедры и т. п.). В своём
становлении исходный чувственный образ носит индивидуальный
характер, обусловленный опытом познающего субъекта. Вместе с
тем общность когнитивного опыта разных людей, способность вос-
принимать окружающий мир отчасти одинаково проявляется в су-
ществовании устойчивых, стандартных концептуальных образов,
актуальных для человеческого социума. Такого рода образные при-
знаки, обусловленные коллективным опытом, как правило, отраже-
ны в словарной дефиниции слова: «бабочка» – ‘1. Насекомое с дву-
мя парами крыльев разнообразной окраски, покрытых микроскопи-
ческими чешуйками’; «жонглировать» – ‘1. Искусно и ловко под-
брасывать и ловить одновременно несколько предметов’; «мело-
дичный» – ‘Приятный для слуха, благозвучный’ [Ефремова].
Совокупность базового слоя и дополнительных когнитивных
слоёв составляют весь объём концепта, а соотношение имеющихся
слоёв в плане хронологии их формирования представляет структу-
ру развития этого объёма на линии времени. Метафорически такая
структура может уподобляться устройству плода, где косточка –
это базовый, чувственный слой концепта.
Понятийный макрокомпонент, отражённый в словарных зна-
чениях языковой единицы, формируется на этапе базовой концеп-
туализации мира и, таким образом, концентрирует в себе сущност-
ные с точки зрения носителя языка признаки объекта. Данный ста-
тус относит их в область основного, собственно информационного,
содержания концепта. Ю. С. Степанов, приверженец лингвокульту-
рологической трактовки концепта, в сфере понятийной составляю-
щей предлагал различать три слоя, каждый из которых имеет опре-
делённую культурную маркированность: «1) основной актуальный
признак, известный каждому носителю культуры и значимый для
него; 2) дополнительный, или несколько дополнительных пассив-
ных признаков, актуальных для отдельных групп носителей куль-
туры; 3) внутреннюю форму концепта, не осознаваемую в повсе-
дневной жизни, известную лишь специалистам, но определяющую
внешнюю, знаковую форму выражения концептов» [Степанов,
1997, с. 49].
Характеристики концепта, выделенные на этапе вторичного
познания, упорядочиваются в составе так называемого интерпре-
тационного поля (термин Воронежской школы лингвокогнитоло-
гии). Имея своим истоком вторичное познание, элементы этого по-
ля выполняют интерпретирующую функцию, позволяют интерпре-
тировать логические, образные характеристики по ряду антропо-
центрически весомых аспектов и, следовательно, наиболее подвер-
жены воздействию социокультурного и индивидуального опыта.
Это определяет объёмность этого макрокомпонента и менее нечёт-
кую структуру по сравнению с понятийной и образной составляю-
щими. Неслучайным представляется и наличие в нём единиц с про-
тивоположным смыслом, обусловленное, с одной стороны, диалек-
тической антиномичностью нашего мира и, с другой – противоре-
чивым опытом его освоения человеком.
В соответствии с характером информации, заключённой в ко-
гнитивных признаках, внутри рассматриваемого фрагмента выде-
ляются энциклопедическая, оценочная, социально-культурная, па-
ремиологическая, утилитарная и регулятивная зоны. Энциклопеди-
ческая зона объединяет разнообразные когнитивные признаки,
сформированные по мере углубления знаний человека о некотором
объекте. В социально-культурной зоне сосредоточены фоновые
знания о быте, обычаях, искусстве и т. д., присущие коммуникан-
там как представителям определённой культуры в социальном кон-
тексте [Попова, Стернин, 2010]. Паремиологические смыслы этой
зоны отражают историческую перспективу развития концепта в эт-
ническом сознании: народные стереотипные наблюдения над соци-
альным и природным миром и прежде всего «зафиксированные
языковым сознанием морально-нравственные ориентиры, в кото-
рых задействован тот или иной концепт» [Иванова, 2005, с. 179].
При реконструкции пословичных картин мира важно помнить о
том, что они «наряду с вневременными, универсальными для лю-
бой эпохи, в значительной степени архаичными взглядами» мани-
фестируют пережиточные представления о мире [Иванова, 2006,
с. 54]. По-видимому, этот факт побуждает некоторых исследовате-
лей к выделению в составе концепта самостоятельной паремиоло-
гической зоны [См., в частности, работу Попова, Стернин, 2010,
с. 113].
Установлено, что для русских пословиц характерно более
конкретное, детализированное осмысление мира. В них воплоти-
лись такие особенности русского национального менталитета, как
фатализм, ощущение непредсказуемости жизни, «созерцательно-
уважительное отношение ко времени, гостеприимство, эмоцио-
нальность, иррациональность, самоирония, конкретно-образное
мировосприятие, высокая значимость матери и семейных связей»
[Казакова].
Интерпретация мира с точки зрения ценностных предпочте-
ний формирует оценочную зону интерпретационного поля. Отдель-
но от этой зоны, по мнению воронежских исследователей, должны
рассматриваться сведения о целевом использовании объекта и
предписаниях «обхождения» с ним (что надо, а что не надо делать в
соответствующей сфере действительности). Для двух последних
случаев различаются утилитарная и регулятивная зоны концепта.
Однако более убедительно выглядит положение аксиологической
лингвистики, согласно которому утилитарный параметр включён в
ценностное познание и представляет собой один из аспектов (осно-
ваний) рационалистической оценки, направленной на регуляцию и
оптимальное благоустройство практической деятельности человека
(семантическая категория оценки подробно описана в работах [Ар-
утюнова, 1999; Васильев, 1996; Вольф, 1985]). Такой подход более
последовательно и полно учитывает возможности ценностного
членения мира человеком. Поэтому утилитарную зону содержания
концепта также правомерно отнести к оценочной.
В широком понимании оценки к средствам её выражения в
языке относятся, кроме того, модально-оценочные, регулятивные
предикаты, характеризующие некоторое положение дел с точки
зрения необходимости, долженствования, возможности / невоз-
можности или степени уверенности.
Вслед за Н. Д. Арутюновой, предложившей подробную типо-
логию оценочных значений, при анализе языковой репрезентации
концепта принято различать общую и частную виды оценки, а в со-
ставе частных оценок – сенсорные (гедонистические, интеллекту-
альные, эмоциональные), сублимированные (этические и эстетиче-
ские) и рациональные (утилитарные, телеологические, норматив-
ные), соответствующие наиболее абстрактным категориям аксиоло-
гического членения мира.
Выделение обозначенных выше макрокомпонентов нередко
принимается лингвистами лишь как методологический, сугубо ис-
следовательский приём в ходе моделирования выраженного в языке
концептуального содержания. Следует, однако, помнить, что в силу
единства модусов отражения действительности эти компоненты не
имеют между собой чётких демаркационных линий. Так, например,
признаки чувственного образа нередко обнаруживаются в составе
дефиниционного, понятийного, минимума. Широкая концепция се-
мантики подчёркивает неразделимость наивных и энциклопедиче-
ских знаний. Взаимодействие между интерпретационным и поня-
тийным макрокомпонентами наблюдается при вхождении социо-
культурных и оценочных признаков в структуру понятия. Особенно
наглядно это иллюстрируют словарные значения репрезентантов
экзотических концептов, идеологем. Ср. слова-прагмемы1: «пособ-
ник» – ‘Ближайший помощник (обычно в дурных, преступных дей-
ствиях)’; «сподвижник» – ‘Тот, кто участвует вместе с кем-л. в ка-
ком-л. важном, высоко оцениваемом, трудном деле’ [Ефремова];
экзотизмы «сомбреро» – ‘Широкополая шляпа, распространённая в
странах Латинской Америки’; «фламенко» – ‘1. Стиль исполнения
некоторых испанских песен и танцев, характеризующийся высокой
экспрессией, темпераментностью’ [МАС].
Наличие трудноуловимых личностных признаков, неполная
вербализация, динамичность и сложность наших знаний в сочета-
нии с неизбежными погрешностями в эмпирической базе исследо-
вания затрудняют построение модели, идентичной реальным мыс-
лительным репрезентациям. Принимая во внимание эти факторы,
лингвистическая концептология ставит под сомнение возможность
исчерпывающего описания своего объекта. Таким образом, даже
применение всех необходимых методов при анализе широкого кру-
га репрезентантов концепта в языке и речи даёт исследователю
лишь гипотетическую модель концепта.
1. В чём заключается различие понятий структуры и содержа-

ния концепта? Обоснуйте необходимость данных понятий в науч-
ном аппарате лингвистической концептологии.
2. Какого рода информация содержится в образной и интер-
претационной составляющих концепта?
1
Под прагмемами подразумеваются слова, в которых оценочный ком-
понент представлен на уровне ядерных сем лексического значения. Оценка в
смысловой структуре прагмем занимает доминирующее положение и отлича-
ется независимостью от контекста.
3. С какими уровнями концептуализации объектов соотносят-
ся образный, логико-понятийный и интерпретационный макроком-
поненты концепта?
4. Какой из макрокомпонентов содержания концепта обладает
наиболее яркой культурной спецификой? Приведите примеры от-
ражения этого факта в языке.
5. Подумайте, какую роль играет структура концепта (и в це-
лом структурированное знание) в организации нашего сознания и
поведения? Вспомните пословицы / поговорки, в которых неупоря-
доченное знание получает отрицательную оценку.
6. Какие содержательные макрокомпоненты концепта выде-
ляют воронежские лингвисты-когнитологи?
7. Содержание какого характера включает в себя социально-
культурная зона концепта? Какие признаки этой зоны можно выде-
лить для концептов АНГЛИЙСКИЙ ЯЗЫК, КУРСКАЯ ДУГА, БЕ-
РЁЗА, ИЗБА, ЕГЭ в русском языковом сознании?
8. На основе анализа лексических средств выявите фрагменты
содержания концептов ВРЕМЯ, СУДЬБА, СОЛНЦЕ, РОССИЯ,
ЛЮБОВЬ, ВЕРА, КОМПЬЮТЕР, ГОРОД и распределите их по
макрокомпонентам (2 на выбор).
9. Какие виды оценки входят в оценочную зону концепта?
Приведите примеры языковых средств, передающих названные ви-
ды оценки.
10. Обращаясь к толковым и энциклопедическим словарям,
проведите различие между понятийным (словарным) и энциклопе-
дическим содержанием концепта.
11. Познакомьтесь с рекомендуемой литературой по теме
«Развитие представлений о концепте в науке о языке» и поясните
различие явлений в следующем ряду: значение языковой единицы,
смысл, ассоциативное значение, концептуальный признак, концепт.
12. Какие исследователи занимались вопросами сущности
концепта? Что определяло различие наиболее известных трактовок
концепта в работах этих исследователей?
13. Приведите наиболее близкую Вам трактовку концепта,
объясните свой выбор.
14. Перечислите известные Вам функции концепта.
15. Соотнесите, с Вашей точки зрения, назначение концепта
как мыслительной единицы с этимологией термина «концепт».
16. Выберите правильный ответ:
Одним из первопроходцев в отечественной лингвоконцепто-
логии является а) И. А. Стернин; б) А. А. Потебня; в) С. А. Асколь-
дов; г) Ю. С. Степанов.
17. Какие единицы языка могут участвовать в репрезентации
(выражении) концепта? Проиллюстрируйте Ваш ответ языковыми
фактами.
18. Каково сущностное различие национальной, групповой и
индивидуальной концептосфер? Как оно проявляется на уровне
лексики?
19. В чём состоят особенности художественной концептосфе-
ры Вашего любимого писателя?
20. С чем, как правило, связана высокая номинативная плот-
ность концепта? Покажите проявление этих факторов в языковом
материале различных культур.
1. Антология концептов. – Волгоград: Парадигма, 2005. – Т. 1.
2. Арутюнова, Н. Д. Введение / Н. Д. Арутюнова // Логический
анализ языка. Ментальные действия. – М.: Наука, 1993. – С. 3–6.
3. Аскольдов-Алексеев, С. А. Концепт и слово / С. А. Асколь-
дов-Алексеев // Русская словесность. От теории к структуре текста:
антология. – Academia, 1997. – С. 267–279.
4. Болдырев, Н. Н. Взаимодействие когнитивных и языковых
структур: результаты и перспективы исследования / Н. Н. Болдырев
// Взаимодействие мыслительных и языковых структур. – Тамбов:
Изд. дом ТГУ им. Г. Р. Державина, 2010. – С. 17–22.
5. Болдырев, Н. Н. Когнитивная семантика. Введение в когни-
тивную лингвистику: курс лекций / Н. Н. Болдырев. – Тамбов: Изд.
дом ТГУ им. Г. Р. Державина, 2014. – 236 с.
6. Быкова, Г. В. Лакуны и концепты / Г. В. Быкова // Язык и
национальное сознание. – Воронеж, 1998, – С. 33–34.
7. Воркачев, С. Г. Лингвоконцептология и межкультурная
коммуникация: истоки и цели / С. Г. Воркачев // Филологические
науки. – 2005. – № 4. – С. 76–83.
8. Воркачев, С. Г. Лингвокультурология, языковая личность,
концепт: становление антропоцентрической парадигмы в языкозна-
нии / С. Г. Воркачев // Филологические науки. – 2001. – № 1. –
С. 64–72.
9. Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс
/ В. И. Карасик. – Волгоград: Перемена, 2002. – 477 с.
10. Красавский, Н. А. Лингвистические методы исследования
эмоциональной концептосферы / Н. А. Красавский // Лингвистиче-
ские парадигмы: традиции и новации. – Волгоград, 2000. – С. 18–
20.
11. Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Ли-
хачев // Известия РАН. Серия литературы и языка. – 1993. – Т. 52,
№ 1. – С. 3–9.
12. Ляпин, С. Х. Концептология: к становлению подхода /
С. Х. Ляпин // Концепты. Научные труды Центрконцепта. – 1997. –
Вып. 1. – С. 11–35.
13. Методологические проблемы когнитивной лингвистики. –
Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2001.
14. Никитин, М. В. Развёрнутые тезисы о концептах /
М. В. Никитин // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2004. – № 1.
– С. 53–64.
15. Пименова, М. В. Методология концептуальных исследо-
ваний / М. В. Пименова // Антология концептов: в 3-х т. / под ред.
В. И. Карасика, И. А. Стернина. – Волгоград: Парадигма, 2005. –
Т. 1. – С. 15–19.
16. Пименова, М. В. Метод описания концептуальных струк-
тур (на примере концепта НАДЕЖДА) / М. В. Пименова // Учёные
записки Забайкальского государственного гуманитарно-педагоги-
ческого университета им. Н. Г. Чернышевского. Серия «Филология,
история, востоковедение». – 2011. – № 2(37). – С. 85–94.
17. Пименова, М. В. Введение в концептуальные исследова-
ния: учеб. пособие / М. В. Пименова, О. Н. Кондратьева. – Кемеро-
во: КемГУ, 2010.
18. Попова, З. Д. Когнитивная лингвистика. / З. Д. Попова,
19. Прохоров, Ю. Е. В поисках концепта / Ю. Е. Прохоров. –
2-е изд. – М.: Флинта: Наука, 2009.
20. Сергеева, Е. Н. Понятие концепта и аспекты его изучения
в современной лингвистике / Е. Н. Сергеева // Вестник ВЭГУ. –
2009. – № 3 (41). – С. 72–85.
21. Степанов, В. Н. Об энтропии понятия «концепт» в совре-
менной лингвистике / В. Н. Степанов, О. А. Кирияк // Иностранные
языки в высшей школе. – 2009. – № 3. – С. 34–42.
22. Стернин, И. А. Методика исследования структуры кон-
цепта / И. А. Стернин // Методологические проблемы когнитивной
лингвистики. – Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2001. – С. 58–65.
23. Тимофеева, М. К. Введение в экспериментальную когни-
тивную лингвистику: учеб. пособие / М. К. Тимофеева. – Новоси-
бирск: Новосиб. гос. ун-т, 2010.
24. Фесенко, Т. А. Концептуальное моделирование как метод
изучения ментальной реальности человека / Т. А. Фесенко // Когни-
тивная семантика. – 2000. – Ч. 2. – С. 149–151.
25. Фрумкина, Р. М. Концептуальный анализ с точки зрения
лингвиста и психолога / Р. М. Фрумкина // НТИ. Серия 2. Инфор-
мационные процессы и системы. – 1992. – № 6. – С. 1–8.
26. Худяков, А. А. Концепт и значение / А. А. Худяков //
Языковая личность: культурные концепты. – Волгоград – Архан-
гельск, 1996. – С. 97–103.
27. Худяков, А. А. Понятие и концепт: опыт терминологиче-
ского анализа / А. А. Худяков // Филология и культура: материалы
III Междунар. науч. конф. – Тамбов, 2001. – Ч. 2. – С. 32–33.
28. Armstrong, S. L. What some concepts might not be /
S. L. Armstrong, L. R. Gleitman, H. Gleitman // Cognition. – 1983. –
Vol. 13.
29. Homo Loquens: актуальные вопросы лингвистики и мето-
дики преподавания иностранных языков: сборник научных статей.
– СПб.: Изд-во «Ютас», 2010. – Вып. 2.
30. Lakoff, G. The Invariance Hypothesis: Is abstract reason based
on image-schemas? / G. Lakoff // Cognitive Linguistics. – 1990. –
Vol. 1. – No. 1.
31. Langacker, R. W. Concept, Image, and Symbol: The Cognitive
Basis of Grammar / R. W. Langacker. – Berlin; New York: Mouton de
Gruyter, 1991.
4. НОМИНАТИВНОЕ ПОЛЕ КАК ЦЕНТРАЛЬНЫЙ
ОБЪЕКТ КОНЦЕПТУАЛЬНОГО АНАЛИЗА
В ЛИНГВИСТИЧЕСКИХ ИССЛЕДОВАНИЯХ
Понимание семантического пространства в качестве средства
доступа к миру человеческой мысли характеризует лингвокогнито-
логию на протяжении всех лет её развития. По общему мнению,
овнешняющая концепт языковая номинация помогает не только
символически закрепить и воспользоваться им в ходе мышления,
но и представляет собой «ключ, “открывающий” для человека кон-
цепт как единицу мыслительной деятельности» [Попова, Стернин,
2010, с. 79]. Поэтому доступ к психологически достоверному со-
держанию концепта обеспечивают значения его номинантов, кото-
рые фиксируются исследователем с использованием дескриптивно-
го метода (приёмы наблюдения и выборки, обобщения и классифи-
кации языковых единиц).
4.1. Состав и структура номинативного поля концепта
Как мы уже отмечали, правомерность исследования языковых
единиц как репрезентантов концептуального содержания аргумен-
тируется психологическим единством языка, сознания и мышления.
Для достижения цели концептуального анализа общепризнанна
необходимость привлечения репрезентативного корпуса номинан-
тов концепта, поскольку лишь совокупность языковых средств вы-
ражает богатство его содержания. Каждое из них раскрывает лишь
часть этого содержания. Тем самым становится возможной множе-
ственная («многоликая») репрезентация соответствующего фраг-
мента опыта в языке и дискурсе.
Таким образом, непосредственным объектом концептуального
анализа становится выявленный комплекс разноуровневых номи-
нантов мыслительного содержания, или номинативное поле инте-
ресующего концепта. Под номинативным полем подразумевается
упорядоченная совокупность разноуровневых языковых единиц
(лексико-фразеологических, словообразовательных, грамматиче-
ских), которые актуализируют некоторый концепт в речи и сов-
местно образуют функционально-семантическую структуру. Текст
Состав и структура номинативного поля концепта 77
объединяет в себе многообразные средства репрезентации концеп-
та, от словообразовательных до синтаксических единиц. Исследо-
вания концепта в зависимости от поставленных задач могут приоб-
ретать прямо противоположную направленность: от языковых / ре-
чевых репрезентантов к ментальным структурам и от концепта к
способам его репрезентации в языке и речи.
Несмотря на то что идея полевой организации языка (полевая
модель языковой системы) получила наибольшее развитие в рамках
структурно-функциональной лингвистики последней четверти
XX века, обращение к понятию поля с лингвокогнитивных позиций
представляется оправданным, если иметь в виду тот факт, что в ос-
нове семантических и функционально-семантических полей лежит
определённое концептуальное содержание и каждый языковой ре-
презентант концепта обладает собственной психологической ярко-
стью. Структурные отношения конституентов поля в этом случае
соотносятся с явлением психологической реальности, рассматри-
ваются как основа организации долговременной памяти и вербаль-
ной сети, а содержательные признаки этих структур связываются с
жизненным опытом человека [Полевые структуры…, 1989, с. 10,
13; см. также Шафиков, 1999, с. 32–33]. При таком подходе поле
языковых единиц воплощает «организованную по функционально-
му принципу информационно-поисковую систему кодирования»
[Полевые структуры…, 1989, с. 12–13].
Подобная трактовка поля поддерживается и общенаучным
определением этого термина: полем именуется всякое пространство
элементов, обладающее собственными закономерностями их си-
стематизации и функционирования. Номинативное поле концепта
характеризуют такие универсальные полевые свойства, как распре-
делённость между ядром и периферией, регулярная взаимосвязь
элементов, их взаимная значимость, историческая обусловленность,
культурно-языковая специфика структуры и содержания. Также
важна общность назначения единиц номинативного поля – обеспе-
чивать концептуализацию некоторого фрагмента опыта в языке и
речи.
Номинативное поле концепта объединяет в себе узуальные и
окказиональные (нерегулярные) языковые средства его выражения,
сведения о внутренней форме этих средств, а также вербальные ас-
78 Номинативное поле как центральный объект концептуального анализа
социации, связанные с данной единицей знания. Семантический и
статистический анализ вербальных ассоциаций ведёт к выявлению
наибольшего числа концептуальных признаков, актуальных для со-
временного сознания. Анализ ассоциативных полей также эффек-
тивен при выявлении этнокультурной специфики менталитета но-
сителей различных языков на уровне тех или иных концептов.
В состав узуальных средств входят прямые номинации кон-
цепта (ключевой репрезентант концепта и его синонимы), словооб-
разовательные дериваты прямых номинаций, фокусирующие в сво-
ей семантике те или иные аспекты концептуального содержания. В
том же ряду узуальных средств находятся единицы, выражающие
антонимические, гиперо-гипонимические или синтаксические связи
прямых номинаций (свободные словосочетания и высказывания,
афоризмы и сравнительные конструкции), наименования отдельных
когнитивных признаков, фразеологические единицы и паремии,
словарные дефиниции репрезентантов концепта, а также целые тек-
сты как результат его актуализации в той или иной дискурсивной
сфере.
При отнесении этих единиц к той или иной зоне номинативно-
го поля целесообразно руководствоваться критериями, разработан-
ными и нашедшими применение в построении семантических и
функционально-семантических полей. Среди этих критериев – ча-
стотность употребления, первичная / вторичная функция языковой
единицы и её частеречное соответствие ядерному компоненту поля
(предметному, предикативному, обстоятельственному и т. д.). К
указанным критериям можно причислить системный статус катего-
риальной семы поля в структуре значения (интегральный, диффе-
ренциальный, коннотативный), стилистическую маркированность
либо нейтральность, а также степень семантической сложности, ко-
торая, как известно, способна ограничивать сочетаемость языковой
единицы и её зависимость от контекста.
При отнесении к ядерной зоне важная роль отводится специа-
лизации языковых средств на выражении инвариантного содержа-
ния, скрепляющего элементы поля. Так, в ядре номинативного поля
находятся такие общеупотребительные номинации концепта, кото-
рые наиболее полно передают определённое концептуальное со-
держание, в своей первичной функции охватывают наибольшее
Состав и структура номинативного поля концепта 79
число его признаков, не осложнены дополнительными семами и ха-
рактеризуются тесной парадигматической связью с ключевым но-
минантом. При решении задачи идентификации ключевого имени
концепта в качестве критериев обычно учитываются наибольшая
частотность, общая актуальность в социуме, стилистическая
нейтральность и, как следствие, максимально широкая сочетае-
мость на фоне других номинаций концепта.
Околоядерная зона, или центр, включает значения разнострук-
турных языковых средств, конкретизирующие значение ядра и, что
существенно, определяемые через ключевое имя концепта.
Периферийную зону номинативного поля составляют менее
частотные и стилистические маркированные языковые единицы в
первичной или вторичной функции, требующие большей по срав-
нению с ядерными единицами поддержки контекста. Значения пе-
риферийных элементов, как считается, имеют более сложный ком-
понентный состав, как следствие, являются зоной усиления связей
поля с другими полями, за счёт чего они менее тесно связаны с
центром. Кроме того, элементы периферии могут разниться с ядер-
ными по частеречной принадлежности. В периферийных областях
категориальный компонент поля не является родовым, а выступает
как дифференциальный (ближняя или дальняя периферия) или не-
явный, потенциальный (дальняя и крайняя периферия). В концеп-
туальном исследовании степень проявления этих признаков служит
путеводной нитью для разграничения ближней, дальней и крайней
периферии.
Окказиональные наименования концепта представлены пери-
ферийными единицами индивидуально-авторской речи. Это образ-
ные метафоры и сравнения, контекстуальные синонимы ключевой
номинации, а также субъективные словарные толкования, раскры-
вающие значения номинантов концепта.
Все перечисленные выше единицы апеллируют к концепту
множеством различных способов, участвуют в активизации связан-
ной с ним ассоциативно-вербальной сети по формуле «стимул 
реакция» [Слышкин, 1999, с. 25]. Комплексный анализ этих средств
с использованием различных методов не только открывает
наибольший доступ к имманентным свойствам концепта, но и поз-
воляет рассмотреть его «внешний контекст», задаваемый функцио-
нально значимыми связями с другими концептами и прагматиче-
скими факторами. Для построения такой интегральной методоло-
гии учёные предлагают целесообразно использовать не только об-
щенаучные и специальные лингвистические методы, но и методы
других областей знания, в частности, психологии и социологии.
4.2. Этапы моделирования концепта
на основе номинативного поля
Согласно методологии, предложенной воронежскими лингво-
когнитологами, восхождение от языка к концептуальному содержа-
нию включает в себя ряд чётко очерченных этапов, на каждом их
которых решается своя исследовательская задача (более подробный
опыт целостного семантико-когнитивного анализа концептов пред-
ставлен в главе 4 учебного издания Попова, Стернин, 2010).
Задачей первого этапа является как можно более полное выяв-
ление единиц номинативного поля концепта, а также выявление
ключевой номинации в виде лексемы, ФЕ или свободного словосо-
четания. Семантический анализ этих единиц с использованием об-
щенаучных, лингвистических, а также экспериментальных методов
и, при необходимости, методов других дисциплин проводится на
втором этапе. На этом этапе выявляется семный состав ключевого
слова, анализируются дефиниции основной репрезентации концеп-
та в толковых словарях, разнообразные парадигмы номинантов
концепта (лексико-семантические, грамматические, деривацион-
ные); с привлечением контекстуального метода устанавливаются
особенности их сочетаемости в речевых произведениях. При необ-
ходимости привлекаются этимологические сведения о развитии и
становлении значения ключевой репрезентации концепта.
Третий, собственно концептуальный, этап посвящён так назы-
ваемой «когнитивной интерпретации» результатов предшествую-
щей ступени анализа. Путём обобщения полученной семантической
информации делаются определённые выводы о содержании и
структуре концепта: выводятся дифференциальные и классифика-
ционные признаки концепта, устанавливается их когнитивная при-
рода, определяется актуальность и степень яркости, выстраивается
картина бытования концепта в сознании пользователей языком.
При обработке ассоциативных данных к общему дифференциаль-
Этапы моделирования концепта на основе номинативного поля 81
ному признаку сводятся реакции, представленные симилярами, си-
нонимами и антонимами, параллельными образованиями, синтак-
сическими дериватами, перифразами или гипонимами. На следую-
щем уровне абстрагирования производится отнесение дифференци-
рующих признаков к тем или иным классификационным, категори-
альным признакам концепта (ср., скажем, богатый и бедный рус-
ский язык > богатство словарного состава; сложный / простой > до-
ступность освоения; красивый / некрасивый > эстетическая оценка
[Попова, Стернин, 2010, с. 210]).
Следующая, верификативная, ступень анализа позволяет по-
высить надёжность созданной модели и поэтому считается жела-
тельной. Ещё в 30-е годы прошлого века на необходимость подоб-
ной проверки указывал Л. В. Щерба применительно к лингвистиче-
ским описаниям. Учёный полагал, что для адекватного понимания
речевой деятельности человека построенную аналитическим путём
отвлечённую систему «необходимо проверять… на новых фактах,
т. е. смотреть, отвечают ли выводимые из неё факты действитель-
ности» [Щерба, 1974, с. 31–32]. Наибольшая эффективность вери-
фикации при моделировании полевой организации концепта обна-
руживается в решении вопроса об актуальности концептуальных
признаков для современного сознания носителей языка. Проверка
полученных выводов оказывается полезной и в целях уточнения
состава концептуальных признаков, прояснения смысла паремий,
ФЕ, а также оснований вербальных ассоциаций (стратегий ассоци-
ирования).
Ценными средствами верификации могут послужить рецеп-
тивные опросы, анкетирование, соотнесение логических конструк-
тов с результатами ассоциативных экспериментов. Для проверки и
уточнения результатов дефиниционного анализа используется кон-
текстуальный анализ, при котором внимание сфокусировано на ре-
чевых проявлениях номинантов концепта, передающих коммуника-
тивно значимые его признаки. При альтернативном характере ве-
рифицирующего материала во внимание принимается несколько
наиболее частотных вариантов. Завершающая ступень исследова-
ния предполагает обобщение результатов всех использованных ме-
тодик и построение на этой основе структурированных моделей
концепта.
Накопленный за последние десятилетия опыт изучения струк-
турно-содержательных и функциональных свойств мыслительных
единиц позволил наметить возможные линии их типологизации и
нашёл своё выражение в существовании разноаспектных классифи-
каций концептов, обзор которых производится в следующей части
раздела.
1. Что подразумевается под номинативным полем концепта?

2. По какому принципу упорядочиваются языковые средства в
составе номинативного поля концепта? Объединяет ли этот прин-
цип номинативное поле с другими известными Вам видами полей в
языке?
3. Каким критериями желательно руководствоваться при отне-
сении членов номинативного поля к ядерной либо периферийной
зоне?
4. Подберите материал и продемонстрируйте передачу кон-
цептов РАЗМЕР, ГЕНДЕР, ЧИСЛО, ХОРОШИЙ разноуровневыми
языковыми средствами. Охарактеризуйте эти средства как ядерные
или периферийные.
5. Опишите алгоритм исследования структурно-
содержательных свойств концепта, предложенный воронежскими
лингвокогнитологами на основе номинативного поля концепта.
6. Какие методы верификации результатов исследования ис-
пользуются в лингвоконцептологии?
7. Опираясь на алгоритм Задания 5, предложите фрагмент
описания какого-либо концепта (на выбор).
1. Бабушкин, А. П. Поиск «тела знака» для наименования кон-

цепта / А. П. Бабушкин // Филология и культура. – Тамбов, 1999. –
С. 100–104.
2. Гафарова, Г. В. Когнитивные аспекты лексической системы
языка / Г. В. Гафарова, Т. А. Кильдибекова. – Уфа, 1998.
Этапы моделирования концепта на основе номинативного поля 83
3. Горошко, Е. И. Интегративная модель свободного ассоциа-
тивного эксперимента / Е. И. Горошко. – Харьков. – М.: РА-Кара-
велла, 2001.
4. Казакова, О. М. Особенности национального менталитета в
русских и английских пословицах / О. М. Казакова. – Режим доступа:
http://xies.ru/169173/1/О_М_Казакова_Особенности_национального_
менталитета_в_русских_и_английских_пословицах.html.
5. Караулов, Ю. Н. Показатели национального менталитета в
ассоциативно-вербальной сети / Ю. Н. Караулов // Языковое созна-
ние и образ мира: сборник ст. – М.: ИЯЗ, 2000. – С. 191–206.
Языки славянской культуры, 2004. – 560 с.
7. Кубрякова, Е. С. Роль словообразования в формировании
языковой картины мира / Е. С. Кубрякова // Роль человеческого
фактора в языке. Язык и картина мира. – М.: Наука, 1988. – С. 141–
172.
8. Павлова, Ю. Е. Ассоциативный эксперимент как способ
изучения соотношения научного и обыденного знания в концепту-
альной системе человека / Ю. Е. Павлова // Типы знаний и их ре-
презентация в языке: сборник науч. трудов. – Тамбов: Изд-во ТГУ
им. Г. Р. Державина, 2007. – С. 90–111.
10. Попова, З. Д. Семантическое пространство языка как кате-
гория когнитивной лингвистики / З. Д. Попова // Вестник ВГУ. Се-
рия 1. «Гуманитарные науки». – 1996. – № 2. – С. 64–68.
11. Раевская, О. В. Данные ассоциативных экспериментов как
материал для когнитивных исследований / О. В. Раевская // Когни-
тивная лингвистика. – Тамбов, 2000. – Ч. 2. – С. 27–29.
12. Homo Loquens: актуальные вопросы лингвистики и мето-
дики преподавания иностранных языков: сборник научных статей.
– СПб.: Изд-во «Ютас», 2010. – Вып. 2.
5. СОВРЕМЕННЫЕ КЛАССИФИКАЦИИ КОНЦЕПТОВ
В АНТРОПОЦЕНТРИЧЕСКОЙ ЛИНГВИСТИКЕ
Понимание языка как общечеловеческой системы репрезента-
ции знаний не может не учитывать возможности классификации
концептуальных единиц с выделением наиболее существенных
сторон природы концепта. Современная лингвокогнитология рас-
полагает целым спектром критериев, которые по мере её развития
находили освещение в отдельных исследованиях, затрагивающих
те или иные свойства концепта. Каждый из рассмотренных ниже
критериев отражает тот или иной аспект изучения концептов, а
также, в той или иной мере, определяется спецификой «отображае-
мого» концептом объекта.
5.1. Классификации концептуальных единиц с точки
зрения структурно-содержательных оснований
В своей совокупности критерии типологизации концептуаль-
ных единиц, отмеченные в научной литературе, могут быть условно
сведены в две обширные группы. Первая группа объединяет клас-
сификационные основания, которые характеризуют единицу знания
как уже сложившуюся единицу концептуальной системы со свои-
ми имманентными (внутренне присущими) свойствами. В рамках
второй группы сосредоточены те или иные особенности функцио-
нирования концепта в речемыслительной деятельности. Важно
иметь в виду наличие взаимосвязи между выделенными критерия-
ми, что отражает диалектическое единство сторон целостной мыс-
лительной единицы. Далее рассмотрим подробнее статические и
динамические стороны мыслительных единиц, положенные в осно-
вание их классификации и находящие выражение в речевой дея-
тельности.
1. Тематика, или отнесённость концептуального содержания

к определённой области действительности
В соответствии с данным критерием устанавливается возмож-
ность выделения концептов природы, социальных отношений, ар-
тефактов, искусства, эмоциональные, нравственные, научные, обра-
Классификации концептуальных единиц 85
зовательные концепты. В. А. Маслова различает следующие тема-
тические группы концептов: 1) мир (ПРОСТРАНСТВО, ВРЕМЯ,
ЧИСЛО); 2) стихии и природа (ВОДА, ОГОНЬ, ДЕРЕВО); 3) пред-
ставления о человеке (ИНТЕЛЛИГЕНТ, НОВЫЙ РУССКИЙ);
4) нравственные концепты (ИСТИНА, СОВЕСТЬ); 5) социальные
понятия и отношения (СВОБОДА, ВОЙНА); 6) эмоциональные
концепты (СЧАСТЬЕ, ЛЮБОВЬ, УДИВЛЕНИЕ); 7) мир артефак-
тов (ДОМ, СВЕЧА); 8) концепты научного знания (ФИЛОСОФИЯ,
ФИЛОЛОГИЯ); 9) искусства (МУЗЫКА, ТАНЕЦ) [Маслова, 2004,
с. 75].
С точки зрения тематической связности обособляются бинар-
ные (амбивалентные) концепты, которые фиксируют качественно
близкие явления действительности, нередко предполагающие друг
друга (скажем, СВОБОДА / НЕСВОБОДА, КРАСОТА / БЕЗОБРА-
ЗИЕ, ПРЕСТУПЛЕНИЕ / НАКАЗАНИЕ, ПРАВДА / ИСТИНА,
ЛЮБОВЬ / НЕНАВИСТЬ, ХАОС / КОСМОС, ПОРЯДОК / БЕС-
ПОРЯДОК и многие другие) [Солохина, 2004; Байдавлетова, 2013;
Теппеева, 2016]. Существование бинарных концептов объясняется
дуалистичностью человеческого мышления и сознания, склонно-
стью структурировать картину мира в системе оппозиций.
2. Уровень абстрактности содержания: абстрактные (мен-

тефакты) и конкретные концепты (артефакты и натурфакты)
На шкале конкретности / абстрактности в современной науке
различаются суперконцепты (ВРЕМЯ, ПРОСТРАНСТВО, СИ-
СТЕМА, ЧИСЛО, ДИНАМИЗМ), т. е. наиболее абстрактные поня-
тийные категории [Убийко, 2004, с. 39], с одной стороны, и с дру-
гой – субконцепты как единицы более низкого порядка, уточняю-
щие те или иные стороны содержания суперконцептов [Зубкова,
2003, с. 16]. Имя абстрактного концепта обобщает такие завуалиро-
ванные стороны внешнего и внутреннего мира, которые, хотя и
присущи ему, «в самой действительности ничем, кроме мысли, не
объединены» [Чернейко, 2010, с. 55, 100]. Оно фиксирует «единое
во многом» [Там же, с. 99], некий «… очень обобщённый обра-
зец…», который «проецируется» на весьма широкий спектр явле-
ний и индивидуальных представлений. Функционирование аб-
страктных имён в коммуникации обеспечивается коллективным
86 Современные классификации концептов
семантическим инвариантом (планом содержания), который, одна-
ко, во многих случаях усваивается индивидом позже, чем план вы-
ражения употребляемого имени [Чернейко, с. 105–106]. Тем не ме-
нее сам факт лексической репрезентации сигнализирует о выделе-
нии данного концепта в надындивидуальной практике и обще-
ственном сознании [Там же, с. 19].
Согласно концепции Л. О. Чернейко, посвятившей много вни-
мания изучению абстрактного имени, к репрезентантам абстракт-
ных концептуальных единиц причисляются имена психических,
эмоциональных и ментальных (СЧАСТЬЕ, СОМНЕНИЕ) состоя-
ний, имена ситуаций (ИЗМЕНА, КАРАНТИН), отношений (ДРУЖ-
БА), имена эстетических и этических понятий (ДОЛГ, СОВЕСТЬ),
а также имена-категории естественного (природного и социально-
го) мира (МАТЕРИЯ, СОЦИУМ), гиперонимы (РАСТЕНИЕ, ВО-
ДОЁМ) [Чернейко, 2010, с. 5].
3. Статус концепта в культуре народа

По этому основанию выделяются наиболее и наименее значи-
мые для этноса мыслительные репрезентации, образующие концеп-
ты. Наиболее значимые из них нередко соотносимы с суперконцеп-
тами. Как считается, важнейшие представления любого этноса, за-
ложенные в сознание человека культурой, языком, религией, вос-
питанием, социальным общением, образуют универсальные кате-
гории культуры, которые связаны с такими аспектами реального,
как восприятие пространства и времени; взаимодействие мира фи-
зического с внутренним (душа и тело; дух и материя); соотношение
мира земного с миром потусторонним (восприятие и переживание
смерти); разграничение естественного и сверхъестественного; уста-
новки относительно детства, старости, болезней, семьи, женщины,
достатка; отношение к природе; понимание соотношения части и
целого. Универсально существенными также являются аспекты со-
циального уклада: оценка общества и его составляющих; статус
личности в социуме («свои» и «чужие», «обычные» и «иные»); со-
отношение индивида и коллектива («я» и «мы»); отношение к тру-
ду, собственности, богатству и бедности, к разным видам деятель-
ности; новое и традиционное в культуре; оценки прав, обычаев и их
роли в жизни общества; понимание власти, господства и подчине-
ния, интерпретация свободы; доступ к разным видам источников
информации, средствам её хранения и распространения (культура
письменная и культура устная).
Также, помимо универсальных категорий культуры (ВРЕМЯ,
ПРОСТРАНСТВО, КАЧЕСТВО, ЯЗЫК, СВОБОДА, СУДЬБА, ИС-
ТИНА и другие), по указанному критерию разграничиваются кон-
цепты-образы (РУСЬ, МАТЬ), идеи (КОММУНИЗМ, ЛИБЕРА-
ЛИЗМ), символы (ЛЕБЕДЬ, БЕРЁЗА).
4. Происхождение концепта в данном сообществе

Классификации по данному параметру помещают в центр
внимания исконный / заимствованный или первичный / вторичный
характер происхождения концепта. Существуют исконные концеп-
ты, зародившиеся в национальной концептосфере (к примеру,
РУСЬ, КНЯЗЬ для русского языкового сообщества), и заимство-
ванные, привнесённые из других культур вместе с опорным заим-
ствованным словом (ИДЕЯ, ФАНТАЗИЯ, ПРЕЗИДЕНТ) [Пимено-
ва, 2013, с. 127–128].
Встраиваясь в новую концептуальную систему, в новый куль-
турный и языковой контекст, заимствованные концепты подверга-
ются влиянию исконных, что находит яркое выражение в развитии
образных и интерпретирующих (например, оценочных) признаков
«посредством соотношения с уже имеющимися единицами» [Ива-
нова, 2005, с. 172], «по аналогии со схожими исконными концепта-
ми» [Пименова, 2011, с. 5]. Как замечает по этому поводу
М. В. Пименова, «при переходе концепта из одной национальной
концептосферы в другую переносятся, как правило, только поня-
тийные его признаки… Так, в русской концептосфере концепт идея
появился в начале XVIII века с перенесёнными из западноевропей-
ских языков понятийными признаками “мысль”, “замысел”». В
дальнейшем уже на русской почве «структура заимствованного
концепта идея стала развиваться по аналогии со структурой искон-
но русского концепта мысль» [Там же]. Такого рода опорные кон-
цепты можно обнаружить при дефиниционном анализе. Как прави-
ло, они представлены в виде компонентов-синонимов, через кото-
рые толкуется заимствованное слово.
Опираясь на первичный или заимствованный характер кон-
цепта, в теории и практике лингвистической концептологии разли-
чаются основные (априорные) и производные (апостериорные)
концепты, или метаконцепты, которые нередко «вырастают» на
базе когнитивных признаков уже существующих априорных кон-
цептов [Пименова, 2013, с. 129; Степанов 1997, с. 76]. Яркий при-
мер метаконцептов демонстрируют так называемые рефлексивные
концепты, которые образуются в результате рефлектирующей (ло-
гико-теоретической) деятельности мышления человека [Слышкин,
2004, с. 5].
5. Сложность компонентного состава концепта

По данному критерию лингвисты предлагают различать од-
ноуровневые концепты, содержащие лишь образные компоненты, и
многоуровневые, включающие, помимо образного, другие когнитив-
ные «слои» разной степени абстракции [Стернин, 2001, с. 60–61].
6. Структурно-содержательный тип представления концеп-

туальной информации, или формат знания
Обработка информации с «подведением» её к тому или иному
формату знания имеет важнейшее значение, поскольку позволяет
хранить и перерабатывать концептуальное содержание в структу-
рированном виде. К настоящему времени общепринятым можно
считать понимание формата знания как определённым образом ор-
ганизованной «упаковки» знаний о мире в человеческом сознании,
в качестве способа представления отдельного концепта либо струк-
туры сопряжённых концептов. В силу мыслительно-языкового
единства форматы знания получают манифестацию в языке с по-
мощью определённых языковых средств.
Форматы знания являются универсальными, общечеловече-
скими, обусловленными когнитивным единством человечества,
сходством жизненных потребностей и элементов деятельности лю-
дей. Соответственно, в когнитивных исследованиях языка понятие
формата знания относится к базовым терминологическим поняти-
ям. Рассмотрим основные характеристики концептуальных форма-
тов знания, а также связанные с ними свойства концептов.
С точки зрения структурно-содержательной сложности раз-
граничиваются концептуально-простые (элементарные микро-
структуры) и концептуально-сложные форматы знания (макро-
структуры, концептуальные структуры). Если первые могут быть
описаны набором характеристик одного концепта, то вторые соот-
ветствуют целым концептуальным структурам, в составе которых
интегрируется несколько концептов или концептуальных областей
[Болдырев, 2009, с. 27–28].
Группа элементарных форматов включает следующие едини-
цы:
Конкретно-чувственный образ – «образ конкретного предмета
или явления в нашем сознании» [Болдырев, 2014, с. 52], который
представляет собой не знаковую концептуальную репрезентацию
сенсорного опыта. Исследуя механизмы восприятия, немецкий
психолог Иоганн Хофман в континууме перцептивных образов раз-
личает множественную репрезентацию и репрезентацию с помо-
щью прототипов. Множественная репрезентация – результат вос-
приятия множества объектов как единого целого на основе имею-
щихся между ними структурных связей [Хофман, 1986, с. 65]. В
случае репрезентации с помощью прототипа в сознании «высве-
чивается» наиболее яркий представитель класса объектов, который
совмещает в себе наиболее типичные их характеристики [Там же,
с. 75], а потому первый приходит на ум в момент припоминания
объекта.
Использование прототипического формата организации зна-
ний является результатом фундаментальной для человеческой дея-
тельности тенденции к экономии усилий. Объединяя в себе типич-
ные признаки объектов, сенсорный прототип, как и фрейм, делает
возможным наиболее ёмкое и одновременно детальное представле-
ние эмпирических данных об объекте, что, по мнению психологов,
улучшает процесс его идентификации.
Представление (мыслительная картинка) – результат эмпи-
рического познания на более высоком уровне абстракции. Это
обобщённый образ, отражающий наиболее яркие, чувственно вос-
принимаемые признаки объекта при отсутствии самого объекта в
поле человеческого восприятия. Характеристики, входящие в со-
став представления, выявляются в виде сем, чаще всего в значениях
конкретной лексики.
Инсайт – выделяемая некоторыми исследователями когни-
тивная структура, которая содержит знания об устройстве, дизайне
или функционировании объекта [Бабушкин; Сергеева, 2009, с. 79].
Схема как обобщённая пространственно-графическая, или
контурная схема объекта, своего рода «силуэт», «каркас, заполняе-
мый переменными» [Сергеева, 2009, с. 78]. Соответствует проме-
жуточной ступени абстракции между представлением и понятием.
Понятие – логический конструкт рефлективной деятельности,
в котором фиксируются наиболее существенные признаки объекта
познания. Понятийный формат «возникает на основе представления
или схемы в результате постепенного абстрагирования от второсте-
пенных признаков» [Болдырев, 2014, с. 53].
Перечень сложных форматов знания содержит такие едини-
цы, как:
Гештальт – неструктурированный целостный образ, совме-
щающий в себе «чувственные и рациональные элементы, динами-
ческие и статические аспекты отображаемого объекта» [Солсо,
2006, с. 335]. Возможность целостного восприятия ситуации явля-
ется собственно человеческим свойством когнитивной системы.
Благодаря этому свойству разнородные элементы могут «увязы-
ваться сознанием в некоторую комплексную картину» [Попова,
Стернин, 2010, с. 119], подобно тому как изображение на экране
компьютера «складывается из отдельных пикселей» [Цаплин, 2014,
с. 104].
В противоположность мыслительной картинке гештальт ха-
рактеризуется нестереотипностью, нерасчленённостью компонен-
тов и, кроме того, предполагает доминирование целостного образа
над составными частями, деталями. Этим форматом знания могут
быть представлены самые общие, ещё «поверхностные» знания на
начальной ступени развития концепта. Вместе с тем, как замечает
Н. Н. Болдырев, «гештальтом может быть конечный результат це-
ленаправленного познавательного процесса… когда человек обла-
дает исчерпывающими знаниями об объекте…» [Болдырев, 2014,
с. 55].
Пропозиция – объективная модель ситуации, включающая
знания об основных её участниках и логических отношениях между
ними в структуре события. Именно пропозиция, согласно концеп-
туально-пропозициональной гипотезе Дж. Андерсона и Т. Бауэра,
является базовой формой хранения знаний в долговременной памя-
ти человека.
Фрейм – объёмный структурированный концепт, отражающий
стандартные обыденные знания о некотором повторяющемся, ти-
пичном фрагменте человеческого опыта. Основоположник фреймо-
вого подхода в семантике Ч. Филлмор, опираясь на теорию
М. Минского1, предложил понимать под фреймом структуру раз-
нообразных знаний, которая ассоциативно связана с определённой
лексической единицей. Следовательно, фрейм выступает в роли
внутреннего когнитивного контекста языкового значения.
По выражению А. П. Бабушкина, фрейм подобен кадру, «в
рамки которого попадает всё, что типично и существенно для дан-
ной совокупности обстоятельств» [Бабушкин, 2001, с. 55] и, хоте-
лось бы добавить, для конкретной социокультурной общности.
Благодаря сочетанию разных аспектов одного явления фрейм обла-
дает многокомпонентностью. Связанные во фрейм концепты сов-
местно воссоздают тот или иной фрагмент окружающей действи-
тельности. Значимость структуры для фрейма также принципиаль-
на. «Концепт… вырастает во фрейм» только тогда, «когда актуали-
зируются связи и отношения данного концепта с другими соотно-
сящимися с ним концептами» [Иванова, 2005, с. 173]. Поэтому
именно фрейм «даёт возможность выделить конфигурацию взаимо-
действующих категорий, входящих в рамки той или иной языковой
структуры, и соотнести её с ментальными структурами» [Там же,
с. 210].
1
Работая в области искусственного интеллекта, Марвин Минский ин-
терпретировал фрейм в качестве важнейшей единицы человеческого мышле-
ния. По его мнению, фрейм содержит разноаспектную информацию для
представления стереотипной ситуации, является сравнительно крупным об-
разованием и имеет чёткую структуру. Это придаёт эффективность процес-
сам восприятия, хранения, обработки информации и создания языковых
форм [Минский].
Организация содержания внутри фрейма производится в тер-
минах слотов (узлов, звеньев, терминалов), каждый из которых со-
ответствует конкретному параметру объекта познания. По своей
значимости для объекта и его познания среди слотов выделяются
вершинные, или обязательные, и факультативные (дополнитель-
ные). Слоты вершинного уровня являются постоянными для неко-
торой сущности. В силу этого они обладают наибольшей когнитив-
ной выделенностью и их репрезентанты широко представлены в
языке. Признаки, заполняющие факультативные слоты, не входят в
число онтологически значимых и приобретают лишь ситуативную
актуальность.
Параметры, заполняющие слоты фрейма, могут подвергаться
языковой репрезентации либо оставаться на уровне экстралингви-
стического знания, однако и те и другие задействуются в речемыс-
лительной деятельности, определяют направления ассоциаций. Ак-
тивизация определённого слота в когнитивных процессах нередко
приводит в действие соседние звенья вплоть до актуализации всего
фрейма.
Сценарий – динамическая разновидность фрейма, представ-
ляющая собой последовательность отдельных эпизодов во времени
и пространстве: завязки, кульминации сюжета и развязки. В ситуа-
ции сценарного (динамического) типа каждый участник играет
свою собственную роль, отличную от роли других участников.
Сценарий вбирает в себя процедурные знания (знания как?), необ-
ходимые для организации той или иной деятельности человека. Со-
глашаясь с аналогичной мыслью Е. С. Кубряковой, Ю. Г. Панкрац в
этой связи отмечает, что «если память объекта предполагает преж-
де всего память отдельной вещи» (декларативные знания, знания
что?), то «память объекта в структуре деятельности предполагает
уже некую схему обращения с ним», а знать объект как раз и озна-
чает вовлекать его в структуру деятельности и считать компонен-
том этой структуры [Язык и структуры представления знаний в
языке, 1992, с. 90]. К процедурным знаниям относится в том числе
концептуальная информация, предписывающая набор фоновых
ожиданий вокруг развития ситуации, что позволяет не только по-
нимать реальные или описываемые события, но и выстраивать
адекватный план поведения, прогнозировать его. Прогностическая
функция процедурных знаний иногда выступает как основание для
выделения ещё одного формата динамического знания, под назва-
нием скрипт.
Матрица – система различных когнитивных контекстов (об-
ластей), в рамках которых может осмысливаться некоторый объект.
Если фрейм выступает как иерархически структурированный еди-
ный когнитивный контекст, ассоциативно связанный с некоторым
словом, то матричная структура объединяет в себе равноправные
когнитивные контексты, которые «не предполагают… одновремен-
ное ассоциирование с тем или иным словом или концептом» [Бол-
дырев, 2014, с. 60, 59]. Фрейм как многоаспектное знание фиксиру-
ет стереотипные для обыденного сознания стороны одного объек-
та, значимые, осознаваемые и типизируемые. Многоаспектность
матрицы соотносима с разными областями существования объек-
та и, как следствие, разными когнитивными контекстами, акту-
альными не только в обыденной, но и в профессиональной среде.
Сравним сочетание когнитивных контекстов из областей
ЭКОНОМИКА, ПОЛИТИКА, ПРАВО, ЭТИКА, НАУКА, ТЕХНИ-
КА, КОМПЬЮТЕРНЫЕ ТЕХНОЛОГИИ, МЕДИЦИНА, БЫТ при
формировании значений слова «система»: ‘Форма организации,
устройства чего-л. (хозяйственных, государственных, политиче-
ских, общественных и т. п. единиц)’, ‘Совокупность хозяйствен-
ных, государственных единиц, родственных по задачам и объеди-
нённых организационно’, ‘Форма общественного устройства, об-
щественный строй, формация’, ‘Совокупность принципов, служа-
щих основанием какого-либо учения, мировоззрения’, ‘…Клас-
сификация, группировка’, ‘Принятый, установленный порядок в
отношении некоторого круга явлений, отношений’, ‘Сложное тех-
ническое или электронное устройство, состоящее из механизмов,
действующих согласованно’, ‘Тип, марка, конструкция каких-либо
машин, сооружений’, ‘Операционная система’, ‘Совокупность...
приёмов, правил осуществления чего-л.’, ‘То, что стало нормаль-
ным, обычным, регулярным распорядком (разг.)’.
Концептуальное содержание, стоящее за словом «сестра»,
также покрывает несколько узуальных контекстов осмысления его
значений: ‘Дочь одних и тех же родителей по отношению к другим
их детям’ (контекст СЕМЬЯ), ‘Лицо среднего медицинского персо-
нала в лечебных учреждениях’ (контекст РАБОЧИЙ КОЛЛЕК-
ТИВ), ‘Монахиня’ (контекст РЕЛИГИОЗНАЯ ОБЩИНА) [МАС].
Подобным же образом слово «инверсия» осмысливается по-
разному в зависимости от когнитивного контекста научных дисци-
плин, как преобразование пространства (в квантовой механике),
противоположное истолкование смысла (в логике), изменение тем-
пературы с возрастанием высоты (в географии) или магнитного по-
ля Земли (в геологии), а в филологии инверсией чаще всего обозна-
чается изменение типичного порядка слов в предложении.
В разных научных дисциплинах соответственно, если «фрей-
мовый подход позволяет выявить основные и факультативные узлы
концепта…», то «с помощью когнитивно-матричного принципа мо-
гут быть выделены когнитивные контексты, репрезентирующие
знания из различных областей жизнедеятельности человека» [Кул-
дошина, 2013, с. 71]. Под влиянием общественного развития со
временем состав матричных контекстов может меняться.
На фоне когнитивных контекстов матрицы «происходит фор-
мирование и понимание соответствующих языковых значений,
проявляется их культурная… специфика» [Болдырев, 2014, с. 60].
На основе матричного принципа организованы, например, концеп-
туальные структуры, выраженные словами «наука», «культура»,
«искусство», «религия», «образование», «экономика», «право»,
«система», «интеллект» [Там же, с. 57; Миронова, 2016].
Категориальный формат знания – мыслительное объедине-
ние сходных в каком-либо отношении объектов на основе общего
концепта, устанавливаемое с учётом определённых принципов в
процессе категоризации. Категория как концептуальная структура,
наряду с матрицей, передаёт нестереотипное комплексное знание,
запечатлённое в разных концептах [Болдырев, с. 56].
Один и тот же объект действительности может быть представ-
лен в сознании различными структурами мысли в соответствии с
источниками формирования знания (конкретно-чувственный опыт,
предметно-практическая, научно-теоретическая, языковая деятель-
ность и т. д.), характеристиками самого объекта и их интерпретаци-
ей реципиентом. Способность концепта воплощаться многообраз-
ными когнитивными структурами А. П. Бабушкин метафорически
называет калейдоскопичностью. Обратимся к выражению этого
свойства в языке на примере концептов СУДЬБА, РАДОСТЬ, СИ-
СТЕМА: искалечить судьбу (сценарий), разгадать судьбу (инсайт),
ухабы судьбы (схема); Мне радостно (фрейм), Я радуюсь (сцена-
рий) [Маслова, 2004, с. 35]; построение финансовой системы (сце-
нарий), обнаружить систему (инсайт), многоступенчатая систе-
ма (схема), политическая система (фрейм). Калейдоскопичность
как реальное явление отчётливо указывает на взаимосвязь рассмат-
риваемых структур в концептуальной системе человека [Бабушкин,
2001, с. 56].
5.2. Типология концептуальных единиц с точки зрения
функционирования
При выявлении типологически значимых сторон концепту-
альных единиц учитываются также характеристики, отражающие
особенности функционирования этих единиц в мыслительных про-
цессах представителей данной культуры. Обзор литературы по
данному вопросу позволяет обозначить несколько из них:
1. Субъект-носитель концепта
В зависимости от принадлежности к определенным группам
носителей разграничиваются индивидуальные (личные) и коллек-
тивные концепты. По масштабу сообщества среди последних раз-
личаются макро- и микрогрупповые (возрастные, гендерные, про-
фессиональные), национальные, цивилизационные и общечеловече-
ские. У индивидуального носителя языка ментальные репрезента-
ции формируются на базе личного умственного опыта – коллек-
тивные концепты присущи человеку в его филогенетическом или
социальном понимании. Однако, строго говоря, коллективные
концепты «есть не что иное, как условная производная от созна-
ния и опыта» отдельных представителей того или иного сообще-
ства [Слышкин, 2000, с. 16]. Эти единицы образуют интегральную,
общую для всего коллектива зону концептосферы путём обобще-
ния и нивелировки уникального разнообразия индивидуальных
картин мира. Национальные концепты воплощают собой специфи-
ку концептосферы определенного лингвокультурного сообщества
и в этом смысле иногда именуются ключевыми концептами данной
культуры.
2. Наличие / отсутствие регулярной языковой реализации
В данном аспекте концепты делятся на вербализованные и
невербализованные. Первые имеют стандартные и регулярные
средства языкового выражения – так называемые «невербализо-
ванные» концепты регулярными средствами не обладают и объек-
тивируются в языке лишь косвенно, описательно [Попова, Стер-
нин, 2010, с. 120]. Среди вербализованных соответственно уровне-
вому статусу объективирующей единицы (по языковому оформле-
нию) различают лексические, фразеологические, морфологиче-
ские, синтаксические концепты.
3. Дискурсивная сфера функционирования

В соответствии с современными «тематическими» типология-
ми дискурса применение названного критерия даёт возможность
выделить политические, медицинские, религиозные, научные, юри-
дические, военные, педагогические, спортивные, художественные и
другие группы вербализованных концептов соответственно широ-
кому разнообразию институциональных сфер жизни [Карасик,
Слышкин, 2001, с. 78].
Весьма существенно разграничение профессиональных (в т. ч.
собственно научных), обыденных и метапрофессиональных единиц
в терминологии представителей Волгоградской школы лингвокуль-
турной концептологии. Концепты первой группы типичны для ин-
ституционального дискурса профессионального сообщества, вто-
рые актуальны для повседневной практики и используются в быто-
вом дискурсе (дискурсе повседневного неофициального общения).
В отличие от тех и других метапрофессиональные концепты
свойственны как наивно-языковому, так и профессиональному со-
знанию. По этой причине они вербализуются в обеих сферах
дискурса зачастую с помощью так называемых «широких»
терминов, т. е. таких, которые вышли за пределы узкой сферы
Типология концептуальных единиц с точки зрения функционирования 97
употребления и приобрели в литературном языке межстилевой,
нейтральный статус. Данный факт – одно из ярких проявлений по-
движности границ между наивной и научной картинами мира, со-
четание в сознании современного человека обыденных и специаль-
ных знаний.
Наиболее значимые для общественной практики характери-
стики метапрофессиональных концептов формируют их наиболее
активный (бытийный) уровень. Пассивный (рефлексивный) уровень
соответствует научному понятию, выделенному в результате более
глубокого, рационально-научного постижения реалий.
Наблюдаемая в отечественной лингвистике тенденция обозна-
чать термином «концепт» различные мыслительные единицы поз-
воляет некоторым лингвистам считать его «зонтичным» термином,
охватывающим ряд ментальных образований, различных по струк-
туре и содержанию, но сходных в своей функции – служить формой
кодирования и хранения информации в сознании человека.
1. В какие наиболее общие группы объединяются критерии

классификации концептуальных единиц? На чём основано это раз-
граничение?
2. Назовите существующие критерии типологизации концеп-
тов. Приведите примеры концептов каждого класса.
3. Дайте иллюстрации бинарных концептов. Относятся ли к
этому типу концепты ДЕНЬ и НОЧЬ?
4. Укажите номинанты концептов, функционирующих в сфе-
рах «политика» и «религия».
5. Как Вы считаете, к каким уровням категоризации относятся
наиболее абстрактные и наиболее конкретные концепты?
6. Какие исконные концепты в культуре изучаемого иностран-
ного языка известны Вам?
7. Верно ли следующее утверждение: В сознании человека
преобладают многоуровневые концепты? Обоснуйте Ваше мнение.
8. Что понимается под форматом знания? Какова связь форма-
та знания со структурой и содержанием концепта?
9. Перечислите простые и сложные форматы знания в языке,
подберите соответствующий языковой материал.
10. Охарактеризуйте с использованием различных оснований
классификации ЛЮБОВЬ, ПРИРОДА, САМОЛЁТ, ИКЕБАНА,
ПОРЯДОК, ПУТЕШЕСТВИЕ, УНИВЕРСИТЕТ, ПОХОД В ТЕ-
АТР, ЛАБИРИНТ, ИМИДЖ, ТОЛЕРАНТНОСТЬ, ДОМ (3 на вы-
бор).
1. Антология концептов. – Волгоград: Парадигма, 2005. – Т. 1.

2. Бабушкин, А. П. Типы концептов в лексико-фразеологи-
ческой семантике языка / А. П. Бабушкин. – Воронеж, 1996. – 104 с.
3. Болдырев, Н. Н. Когнитивная семантика. Введение в когни-
тивную лингвистику: курс лекций / Н. Н. Болдырев. – Тамбов: Изд.
дом ТГУ им. Г. Р. Державина, 2014.
4. Бабушкин, А. П. Концепты разных типов в лексике и фра-
зеологии и методика их выявления / А. П. Бабушкин // Методоло-
гические проблемы когнитивной лингвистики. – Воронеж, 2001. –
С. 52–58.
5. Гольдберг, В. Б. Вербализованные и невербализованные
концепты в лексической модели / В. Б. Гольдберг // Язык и нацио-
нальное сознание. – Воронеж, 1998. – С. 30–32.
6. Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дискурс.
/ В. И. Карасик. – Волгоград: Перемена, 2002. – 477 с.
7. Кравченко, А. В. Когнитивные структуры пространства и
времени в естественном языке / А. В. Кравченко // Известия РАН –
СЛЯ. – 1996. – № 3. – С. 3–24.
8. Красных, В. В. Строение языкового сознания: фрейм-стру-
ктуры / В. В. Красных // Когнитивная семантика. – Тамбов, 2000. –
С. 53–55. – Ч. 1.
9. Лакофф, Дж. Лингвистические гештальты / Дж. Лакофф //
Новое в зарубежной лингвистике. – М., 1981. – Вып. 10. – С. 350–
368.
10. Логический анализ языка. Культурные концепты. – М.:
Наука, 1991.
11. Медведева, А. В. Культурно-исторические концепты в се-
мантике языка / А. В. Медведева // Изучение и преподавание рус-
ского языка как национально-культурной ценности. – Воронеж,
1997.
12. Минский, М. Фреймы для представления знаний /
М. Минский. – Режим доступа: http://www.myai.narod.ru/Minsky/
ch1.htm.
13. Пименова, М. В. Коды культуры и типы концептов /
М. В. Пименова // Язык. Текст. Дискурс: Научный альманах. –
2013. – Вып. 11. – С. 121–130.
14. Пименова, М. В. Типы концептов и этапы концептуально-
го исследования / М. В. Пименова // Вестник Кемеровского госу-
дарственного университета. – 2013. – Вып. 2 (54), Т. 2. – С. 127–
131.
15. Пименова, М. В. Парные, бинарные и эквивалентные кон-
цепты / М. В. Пименова // Актуальные проблемы филологии и пе-
дагогической лингвистики. – Владикавказ, 2012. – Вып. XIV. –
С. 125–133.
16. Питина, С. А., Типологии ментальных единиц / С. А. Пи-
тина, Л. В. Попова // Вестник Челябинского государственного уни-
верситета. – 2013. – № 20 (311). Филология. Искусствоведение. –
Вып. 79. – С. 61–69.
18. Попова, Н. С. Мифопоэтический концепт как вид когни-
тивной метафоры / Н. С. Попова // Филология и культура. – Тамбов,
2001. – Ч. 3. – С. 36–37.
19. Слышкин, Г. Г. Лингвокультурные концепты и метакон-
цепты: дис. … д-ра филол. наук / Слышкин Г. Г. – Волгоград, 2004.
– 323 с.
20. Убийко, В. И. Концептосфера внутреннего мира человека
в русском языке / В. И. Убийко. – Уфа, 1998.
21. Чернейко, Л. О. Лингвофилософский анализ абстрактного
имени / Л. О. Чернейко. – М.: ЛИБРОКОМ, 2010.
22. Языковая личность: культурные концепты: сборник науч.
трудов. – Волгоград – Архангельск: Перемена, 1996.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Изучению взаимодействия языка и человека в современной
лингвистике посвящено множество работ, демонстрирующих по-
пытки проникнуть в существо этого сложного феномена. Антропо-
центрический поворот в языкознании конца XX века привёл к тому,
что самыми актуальными и дискуссионными стали вопросы связей
языка с познавательной деятельностью человека, с особенностями
его культуры, его потребностями и поведением. Опосредуя мысли-
тельную деятельность, язык «вплетён» в мыслительные процессы.
Он отражает результаты когнитивных процессов (концептуализа-
ции, категоризации) и одновременно участвует в них, определён-
ным образом «преподнося» человеку познаваемую природную и
социальную действительность, структурируя его сознание и базо-
вые единицы мысли – концепты.
Многолетние научные исследования позволили говорить о
концепте как о центральной категории многих антропоцентрически
ориентированных направлений лингвистического знания. С ис-
пользованием понятия о концепте оказалось возможным целесооб-
разно и продуктивно описывать различные грани триединства
«язык – человек – окружающий мир».
Вместе с тем неоднозначное понимание состава, структуры,
инвентаря языковых репрезентаций концепта, его комплексный ха-
рактер и, как следствие, неопределённость исследовательской ме-
тодологии создали трудности на пути решения задач современной
лингвистики. Логика научного поиска потребовала уделить специ-
альное внимание разнообразным аспектам бытия концептов в ко-
гнитивной и языковой реальности: закономерностям их «кристал-
лизации» и функционирования, соотношению лингвистического и
экстралингвистического, возможным модификациям и сущностной
неоднородности, вызвавшей к жизни появление нескольких типо-
логий концептуальных единиц.
Целенаправленные и методичные попытки раскрыть природу
концепта с разных сторон помогли сделать значительный шаг впе-
рёд, в частности, к таким собственно лингвистическим и междис-
циплинарным областям, как лингвистическая семантика и прагма-
тика, когнитивная лингвистика, психолингвистика, дискурсология,
этнолингвистика и лингвокультурология. Рассматривая использо-
вание термина «концепт» как общий знаменатель для названных
дисциплин, лингвоконцептология позволяет обобщить и системати-
зировать сложившиеся в их рамках взгляды по указанной пробле-
матике.
Высказанные выше соображения явились стимулом для напи-
сания данного пособия, предназначенного для знакомства с рядом
концепций и подходов, выработанных на различной исследователь-
ской почве и упорядоченных в контексте лингвоконцептологии.
Систематизированные представления о концепте и его месте в ан-
тропоцентрической парадигме языкознания закладывают фунда-
мент для дальнейшей научной и педагогической практики, для вы-
работки определённой доли умений и навыков анализа взаимодей-
ствия культуры, когниции и языковой коммуникации. Надеемся, что
в этом отношении настоящее издание приближает своих читателей к
умению решать главную задачу языковеда нашего времени – «яв-
ным и конкретным образом» обнаруживать «лингвистический ме-
ханизм отражения в языке мира действительности» и «“вхожде-
ния” этой последней в структуру языка» [Звегинцев, 2001, с. 305].
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК
1. Алефиренко, Н. Ф. Когнитивная лингвистика: предпосылки,
предмет, категории / Н. Ф. Алефиренко // Вестник Вятского госу-
дарственного гуманитарного университета. – 2008. – Т. 1, № 2. – С.
75–78.
2. Алефиренко, Н. Ф. Категоризация и терминообразование в
аспекте когнитивной семантики / Н. Ф. Алефиренко // Языки про-
фессиональной коммуникации: в 2 т. – Челябинск: Энциклопедия,
2007. – Т. 1. – С. 5–7.
3. Алещенко, Е. И. Этноязыковая картина мира в текстах рус-
ского фольклора (на материале народной сказки): дис. … д-ра фи-
лол. наук / Алещенко Е. И. – Волгоград, 2008. – 432 с.
4. Алпатов, В. В. Форматы концептов сквозь призму топони-
мической номинации / В. В. Алпатов // Взаимодействие мысли-
тельных и языковых структур: собрание научной школы: материа-
лы Всерос. науч. конф. 28 мая 2010 г. – Тамбов: Издательский дом
ТГУ им. Г. Р. Державина, 2010. – С. 82–87.
5. Апресян, Ю. Д. Лексическая семантика (синонимические
средства языка) / Ю. Д. Апресян. – М.: Наука, 1974. – 368 с.
6. Арутюнова, Н. Д. Язык и мир человека / Н. Д. Арутюнова. –
М.: Языки русской культуры, 1999. – 896 с.
7. Арутюнова, Н. Д. Введение / Н. Д. Арутюнова // Логиче-
ский анализ языка. Ментальные действия. – М.: Наука, 1993. –
С. 3–6.
8. Аскольдов, С. А. Концепт и слово / С. А. Аскольдов // Рус-
ская словесность. От теории словесности к структуре текста. Анто-
логия. – М.: Academia, 1997. – С. 267–279.
9. Асмус, В. Ф. «Диалектика» Аристотеля / В. Ф. Асмус. – Ре-
жим доступа: http://philosophica.ru/asmus/87.htm (дата обращения:
18.02.2020).
10. Бабина, Л. В. Концептуальные основы словообразования /
Л. В. Бабина // Когнитивные исследования языка. – 2009. – Вып. IV.
– С. 128–149.
11. Бабушкин, А. П. Концепты разных типов в лексике и фра-
зеологии и методика их выявления / А. П. Бабушкин // Методоло-
Библиографический список 103
гические проблемы когнитивной лингвистики. – Воронеж, 2001. –
С. 52–58.
12. Байдавлетова, Л. Р. Концептосфера «Право – Закон –
Преступление – Наказание – Милосердие» в русской языковой кар-
тине мира (на материале фразеологии): дис. … канд. филол. наук /
Байдавлетова Л. Р. –Уфа, 2013. – 26 с.
13. Бейтс, Э. Интенции, конвенции и символы / Э. Бейтс //
Психолингвистика: сб. ст. – М.: Прогресс, 1984. – С. 50–102.
14. Белоусов, К. И. Лингвосемиотическое моделирование обы-
денной географической картины мира / К. И. Белоусов, Н. Л. Зе-
лянская // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2013. – № 2. –
С. 73–85.
15. Богуславский, В. М. Скептицизм в философии. Истоки
(античные софисты и скептики) / В. М. Богуславский. – Режим до-
ступа: http://society.polbu.ru/boguslavsky _ scepticism/ch02_all.html
(дата обращения: 15.02.2020).
16. Бодуэн де Куртенэ, И. А. Языкознание / И. А. Бодуэн де
Куртенэ // Избранные труды по общему языкознанию: в 2 т. – М.:
Изд-во Акад. наук СССР, 1963. – С. 96–117.
17. Болдырев, Н. Н. Когнитивная семантика. Введение в ко-
гни-тивную лингвистику: курс лекций / Н. Н. Болдырев. – Тамбов:
Издательский дом ТГУ им. Г. Р. Державина, 2014. – 236 с.
18. Болдырев, H. H. Когнитивная семантика: курс лекций по
англ. фи-лологии / Н. Н. Болдырев. – Тамбов: Изд-во ТГУ, 2001. –
123 с.
19. Большакова, А. Ю. Теория архетипа и концептология /
А. Ю. Большакова // Культурологический журнал: электронное пери-
одическое рецензируемое научное издание. – 2012. – № 1(7). – Режим
доступа: http:// www.cr-journal.ru/files/file/04_2012_12_18_02_
1334305082.pdf (дата обращения: 11.02.2020).
20. Брутян, Г. А. Язык и картина мира / Г. А. Брутян //
НДВШ. Философские науки. – 1973. – № 1. – С. 108–111.
21. Буйленко, И. В. О стилистическом центре семантического
поля (на материале глаголов движения) / И. В. Буйленко // Теория
поля в современном языкознании: материалы науч.-теор. конф. –
Уфа, 1997. – С. 139–143.
104 Библиографический список
22. Вайсгербер, Й. Л. Родной язык и формирование духа /
Й. Л. Вайсгербер. – М.: Изд-во МГУ, 1993. – 223 с.
23. Васильев, Л. М. Семантическая категория оценки и оце-
ночные предикаты / Л. М. Васильев // Исследования по семантике:
семантические категории в русском языке. – Уфа, 1996. – С. 62–66.
24. Вежбицкая, А. Семантика, культура и познание: общече-
ловеческие понятия в культуроспецифичных контекстах / А. Веж-
бицкая. – Режим доступа: http://www.hse.ru/data/995/313/1234/
3_4_2Wierz.pdf (дата обращения: 27.03.2020).
25. Вепрева, И. Т. Языковая рефлексия в постсоветскую эпоху
/ И. Т. Вепрева. – Режим доступа: http://sbiblio.com/BIBLIO/archive/
vepreva_jasik/01.aspx (дата обращения: 20.03.2020).
26. Виноградова, С. Г. Сложное предложение как формат язы-
кового знания / С. Г. Виноградова // Вопросы когнитивной лингви-
стики. – 2014. – № 3.
27. Вичев, Д. В. Диалектика обыденного и научного сознания
/ Д. В. Вичев, В. А. Штофф // Философские науки. – 1980. – № 4.
28. Вольф, Е. М. Функциональная семантика оценки /
Е. М. Вольф. – М.: 1985. – 228 с.
29. Воркачев, С. Г. Лингвоконцептология и межкультурная
коммуникация: истоки и цели / С. Г. Воркачев // Филологические
науки. – 2005. – № 4. – С. 76–83.
30. Выготский, Л. С. Мышление и речь / Л. С. Выготский. –
М.: Лабиринт, 1999. – 352 с.
31. Герц, Г. Принципы механики, изложенные в новой связи /
Г. Герц; под ред. И. И. Артоболевского. – М.: Изд-во Академии
наук СССР, 1959. – 388 с.
32. Голованова, Е. И. Введение в когнитивное терминоведе-
ние / Е. И. Голованова. – М.: Флинта: Наука, 2011. – 224 с.
33. Денисенко, В. Н. Семантическое поле как функция /
В. Н. Денисенко // Филологические науки. – 2004. – № 2. – С. 44–
52.
34. Демьянков, В. З. Когнитивная лингвистика как разновид-
ность интерпретирующего подхода / В. З. Демьянков // Вопросы
языкознания. – 1994. – № 4. – С. 17–33.
35. Ефремова, Т. Ф. Новый словарь русского языка. Толково-
словообразовательный / Т. Ф. Ефремова. – Режим доступа: http://
www.efremova.info/.
36. Жинкин, Н. И. Речь как проводник информации /
Н. И. Жинкин. – М.: Наука, 1982. – 156 с.
37. Залевская, А. А. Введение в психолингвистику / А. А. За-
левская. – М.: Рос. гос. гуманитар. ун-т, 1999. – 382 с.
38. Занегина, Н. Н. Наивная/языковая картина мира и способы
ее описания / Н. Н. Занегина. – Режим доступа: http://lexrus.ru/
default.aspx?s=0&p=2914 (дата обращения: 27.02.2020).
39. Зубкова, Я. В. Концепт «пунктуальность» в немецкой и
русской лингвокультурах: дис. … канд. филол. наук / Зубкова Я. В.
– Волгоград, 2003. – 188 с.
40. Иванова, Е. В. Мир в английских и русских пословицах /
Е. В. Иванова. – СПб.: Изд-во СПбГУ, 2006. – 280 с.
41. Иванова, С. В. Лингвокультурологический аспект иссле-
дования языковых единиц: дис. ... д-ра филол. наук / Иванова С. В. –
М.: РГБ, 2005. – Режим доступа: http://www.twirpx.com/file/329535/
42. Иванова, С. В. Лингвокультурология и лингвокогнитоло-
гия: сопряжение парадигм: учеб. пособие / С. В. Иванова. – Уфа:
РИО БашГУ, 2004. – 152 с.
43. Ирисханова, О. К. Дефокусирование и категоризация в
комплексных лексических единицах / О. К. Ирисханова // Когни-
тивные исследования языка. – 2010. – Вып. VII. – С. 78–93.
44. Казакова, О. М. Особенности национального менталитета
в русских и английских пословицах / О. М. Казакова. – Режим до-
ступа: http://xies.ru/169173/1/О_М_Казакова_Особенности_ нацио-
нального_менталитета_в_русских_и_английских_пословицах.html
45. Карасик, В. И. Языковой круг: личность, концепты, дис-
курс / В. И. Карасик. – Волгоград: Перемена, 2002. – 477 с.
46. Карасик, В. И. Лингвокультурный концепт как единица
исследования / В. И. Карасик, Г. Г. Слышкин // Методологические
проблемы когнитивной лингвистики. – Воронеж: Воронеж. гос.
ун-т, 2001. – С. 75–80.
47. Караулов, Ю. Н. Общая и русская идеография / Ю. Н. Ка-
раулов. – М.: Наука, 1976. – 356 с.
48. Кобозева, И. М. Лингвистическая семантика / И. М. Кобо-
зева. – М.: ЛИБРОКОМ, 2009. – 352 с.
49. Колшанский, Г. В. Объективная картина мира в познании
и языке / Г. В. Колшанский. – М., 1990. – 108 с.
50. Корнилов, О. А. Языковые картины мира как производные
национальных менталитетов / О. А. Корнилов. – М.: КДУ, 2013. –
348 с.
51. Красавский, Н. А. Эмоциональные концепты в немецкой и
русской лингвокультурах / Н. А. Красавский. – Волгоград: Переме-
на, 2001. – 495 с.
52. Красных, В. В. «Свой» среди «чужих»: миф или реаль-
ность? / В. В. Красных. – М.: Гнозис, 2003. – 375 с.
53. Красных, В. В. Лингво-когнитивный подход к коммуника-
ции / В. В. Красных // Язык, сознание, коммуникация: сб. статей /
под ред. В. В. Красных, А. И. Изотова. – М.: Диалог-МГУ, 2000. –
Вып. 12. – С. 41–45.
Языки славянской культуры, 2004а. – 560 с.
55. Кубрякова, Е. С. Об установках когнитивной науки и ак-
туальных проблемах когнитивной лингвистики / Е. С. Кубрякова //
Вопросы когнитивной лингвистики. – 2004б. – № 1. – С. 6–17.
56. Кубрякова, Е. С. Краткий словарь когнитивных терминов /
Е. С. Кубрякова, В. З. Демьянков, Ю. Г. Панкрац [и др.]. – М.: Фи-
лол. ф-т МГУ им. М. В. Ломоносова, 1997. – 245 с. (КСКТ)
57. Кудрина, Н. А. Концептуализация в научном тексте /
Н. А. Кудрина // Когнитивные исследования языка. – 2009. – Вып.
IV. – C. 337–369.
58. Кулдошина, Н. Н. Концепт HAUS как отражение немецко-
го национального самосознания в дискурсе СМИ: дис. ... канд. фи-
лол. наук / Кулдошина Н. Н. – Тамбов, 2013. – 188 с.
59. Лакофф, Дж. Метафоры, которыми мы живём / Дж. Ла-
кофф, М. Джонсон. – М.: Едиториал УРСС, 2004. – 256 с.
60. Лакофф, Дж. Мышление в зеркале классификаторов /
Дж. Лакофф // Новое в зарубежной лингвистике. – 1988. – Вып.
XXIII: Когнитивные аспекты языка. – C. 12–21.
61. Леви-Стросс, К. Первобытное мышление / К. Леви-Стросс.
– М.: ТЕРРА-Книжный клуб; Республика, 1999. – 392 с.
62. Леонтьев, А. А. Общение как объект психолингвистиче-
ского исследования / А. А. Леонтьев // Методологические пробле-
мы социальной психологии. – М.: Наука, 1975. – С. 35–38.
63. Лихачев, Д. С. Концептосфера русского языка / Д. С. Ли-
хачев // Известия РАН. Серия литературы и языка. – 1993. – Т. 52,
№ 1. – С. 3–9.
64. Лурия, А. Р. Язык и сознание / А. Р. Лурия. – М.: Изд-во
МГУ, 1998. – 336 с.
65. Ляпин, С. Х. Концептология: к становлению подхода /
С. Х. Ляпин // Концепты. Научные труды Центрконцепта. – 1997. –
Вып. 1. – С. 11–35.
66. Магировская, О. В. Уровни концептуализации в языке /
О. В. Магировская // Когнитивные исследования языка. – 2009. –
Вып. IV. – С. 78–96.
67. Маслов, Ю. С. Введение в языкознание: учеб. для филол.
спец. вузов / Ю. С. Маслов. – 2-е изд., перераб. и доп. – М.: Высш.
шк., 1987. – 272 с.
68. Маслова, А. Ю. Введение в прагмалингвистику /
А. Ю. Маслова. – М.: Флинта: Наука, 2007. – 152 c.
69. Маслова, В. А. Введение в когнитивную лингвистику /
В. А. Маслова. – М.: Флинта: Наука, 2004. – 152 с.
70. Мельников, Г. П. Язык как система и языковые универса-
лии / Г. П. Мельников. – Режим доступа: http://philologos.narod.ru/
melnikov/universals.htm (дата обращения: 15.12.2019).
71. Минский, М. Фреймы для представления знаний /
М. Минский. – Режим доступа: http://www.myai.narod.ru/Minsky/
ch1.htm (дата обращения: 05.09.2019).
72. Михалёва, О. Л. Политический дискурс как сфера реали-
зации манипулятивного воздействия / О. Л. Михалёва. – Иркутск:
Иркут. ун-т, 2005. – 320 с.
73. Морковкин, В. В. Язык, мышление и сознание et vice versa
/ В. В. Морковкин, А. В. Морковкина // Русский язык за рубежом. –
1994. – № 1. – С. 63–70.
74. Никитин, М. В. Развёрнутые тезисы о концептах /
М. В. Никитин // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2004. –
№ 1. – С. 53–64.
75. Новиков, Л. А. Семантическое поле как текстовая струк-
тура / Л. А. Новиков // Теория поля в современном языкознании:
материалы науч.-теор. конф. – Уфа, 1997. – С. 3–6.
76. Овчинникова, И. Г. Лексикон младшего школьника (ха-
рактеристика лексического компонента языковой компетенции) /
И. Г. Овчинникова, Н. И. Берсенева, Л. А. Дубровская [и др.]. –
Пермь, 2000. – 312 c.
77. Панасенко, Л. А. Интерпретирующий потенциал лексиче-
ских категорий: автореф. дис. … канд. филол. наук / Панасенко Л. А.
– Тамбов, 2014а. – 42 с.
78. Панасенко, Л. А. Типология признаков интерпретирующе-
го потенциала лексических категорий (на материале английского
языка) / Л. А. Панасенко // Вопросы когнитивной лингвистики. –
2014б. – № 3.
79. Петровский, А. В. Общая психология: учеб. для студентов
пед. ин-тов / А. В. Петровский, А. В. Брушлинский, В. П. Зинченко
[и др.]; под ред. А. В. Петровского. – М.: Просвещение, 1986. –
464 с.
80. Пименова, М. В. Коды культуры и типы концептов /
М. В. Пименова // Язык. Текст. Дискурс: Научный альманах. –
2013. – Вып. 11. – С. 121–130.
81. Пименова, М. В. Языковая картина мира: учеб. пособие /
М. В. Пименова. – Кемерово: Кемеров. гос. ун-т, 2011. – 114 с.
82. Пименова, М. В. Методология концептуальных исследо-
ваний / М. В. Пименова // Антология концептов: в 3 т. / под ред.
В. И. Карасика, И. А. Стернина. – Волгоград: Парадигма, 2005. –
Т. 1. – С. 15–19.
83. Полевые структуры в системе языка. – Воронеж: Изд-во
Воронеж. ун-та, 1989. – 198 с.
И. А. Стернин. – М.: АСТ: Восток-Запад, 2010. – 314 с.
85. Попова, З. Д. Семантическое пространство языка как кате-
гория когнитивной лингвистики / З. Д. Попова // Вестник ВГУ. Се-
рия «Гуманитарные науки». – 1996. – № 2. – С. 64–68.
86. Потебня, А. А. Мысль и язык / А. А. Потебня // Слово и
миф. – М.: Правда, 1989. – С. 17–200.
87. Почепцов, Г. Г. Языковая ментальность: способы пред-
ставления мира / Г. Г. Почепцов // Вопросы языкознания. – 1990. –
№ 6. – С. 110–122.
88. Психология. Словарь / под ред. А. В. Петровского,
М. Г. Ярошевского. – М.: Политиздат, 1990. – 494 с.
89. Рахилина, Е. В. Когнитивная семантика: История. Персо-
налии. Идеи. Результаты / Е. В. Рахилина // Семиотика и информа-
тика. – 1998. – Вып. 36. – С. 274–322.
90. Роль человеческого фактора в языке: язык и картина мира
/ отв. ред. Б. А. Серебренников. – М.: Наука, 1988. – 216 с.
91. Сергеева, Е. Н. Понятие концепта и аспекты его изучения
в современной лингвистике / Е. Н. Сергеева // Вестник ВЭГУ. –
2009. – № 3 (41). – С. 72–85.
92. Сергеева, Л. А. Категория оценки и аспекты ее описания /
Л. А. Сергеева // Исследования по семантике. Семантические кате-
гории в русском языке: сборник науч. статей. – Уфа: РИО БашГУ,
1996. – С. 63–76.
93. Скребцова, Т. Г. Когнитивная лингвистика: курс лекций /
Т. Г. Скребцова. – СПб.: СПбГУ, 2011. – 256 с.
94. Словарь русского языка. – Режим доступа: http://feb-
web.ru/feb/mas/mas-abc/0encyc.htm (МАС).
95. Слышкин, Г. Г. Лингвокультурные концепты и метакон-
цепты: дис. … д-ра филол. наук / Слышкин Г. Г. – Волгоград, 2004.
– 323 с.
96. Слышкин, Г. Г. Аксиология языковой личности и сфера
наивной лингвистики / Г. Г. Слышкин // Социальная власть языка. –
Воронеж, 2001. – С. 87–90.
97. Смирнова, Е. Д. «Строительные леса» мира и логика (ло-
гико-семантический анализ «Логико-философского трактата» Вит-
ген-штейна / Е. Д. Смирнова // Философские идеи Людвига Витген-
штейна. – М.: ИФРАН, 1996. – С. 83–94.
98. Солохина, А. С. Концепт «свобода» в английской и рус-
ской лингвокультурах: автореф. дис. …канд. филол. наук 10.02.20. /
Солохина А. С. – Волгоград, 2004. – 26 с.
99. Солсо, Р. Когнитивная психология / Р. Солсо. – СПб.:
Питер, 2006. – 589 с.
100. Степанов, Ю. С. Константы: Словарь русской культуры /
Ю. С. Степанов. – М.: Языки русской культуры, 1997. – 824 с.
101. Стернин, И. А. Методика исследования структуры кон-
цепта / И. А. Стернин // Методологические проблемы когнитивной
лингвистики. – Воронеж: Воронеж. гос. ун-т, 2001. – С. 58–65.
102. Стернин, И. А. Лексическое значение слова в речи /
И. А. Стернин. – Воронеж: Изд-во Воронеж. ун-та, 1985. – 138 с.
103. Тарасов, Е. Ф. Актуальные проблемы анализа языкового
сознания / Е. Ф. Тарасов. – Режим доступа: http://www.iling-ran.ru/
library/psylingva/sborniki/Book2000/html_204/ 1-3.html (дата обра-
щения: 14.12.2019).
104. Телия, В. Н. Русская фразеология. Семантический, праг-
мати-ческий и лингвокультурологический аспекты / В. Н. Телия. –
М.: Языки русской культуры, 1996. – 288 с.
105. Теппеева, Д. Р. Бинарные концепты «любовь/love» и
«ненависть/hate(hatred)» в культурологическом, философском и
лингвистическом аспектах / Д. Р. Теппеева // Молодой ученый. –
2016. – № 3. – С. 1102–1104.
106. Уфимцева, Н. В. Языковое сознание: динамика и вариа-
тивность / Н. В. Уфимцева. – М.: Рос. акад. наук; Ин-т языкознания,
2011. – 252 с.
107. Фисенко, О. С. Концепт гроза в русском языковом созна-
нии: автореф. дис. … канд. филол. наук / Фисенко О. С. – Воронеж,
2005. – 23 с.
108. Фролов, И. Т. Введение в философию / И. Т. Фролов. –
Режим доступа: http://royallib.com/read/frolov_ivan/vvedenie_v_
filosofiyu.html#3022892 (дата обращения: 17.12.2019).
109. Фрумкина, Р. М. Концепт, категория, прототип /
Р. М. Фрумкина // Лингвистическая и экстралингвистическая се-
мантика. Сборник обзоров. – М.: ИНИОН РАН, 1992. – С. 33–41.
110. Фрумкина, Р. М. Проблема «язык и мышление» в свете
ценностных ориентаций / Р. М. Фрумкина // Язык и когнитивная
деятельность. – М., 1989. – С. 59–72.
111. Хофман, И. Активная память / И. Хофман. – М: Про-
гресс, 1986. – 312 с.
112. Цаплин, В. С. Гипотеза о природе сознания и разумности
на основе анализа человеческого языка и биологической эволюции
/ В. С. Цаплин // Вопросы когнитивной лингвистики. – 2014. – № 4.
– С. 97–104.
113. Чернейко, Л. О. Лингвофилософский анализ абстрактно-
го имени / Л. О. Чернейко. – М.: ЛИБРОКОМ, 2010. – 272 с.
114. Шафиков, С. Г. Типология лексических систем и лекси-
ко-семантических универсалий / С. Г. Шафиков. – Уфа: РИО
БашГУ, 2004. – 238 с.
115. Шафиков, С. Г. Теория семантического поля и компо-
нентной семантики его единиц: учеб. пособие / С. Г. Шафиков. –
Уфа: [Б.и.], 1999. – 88 с.
116. Шехтман, Н. А. Роль лингвистических и энциклопедиче-
ских знаний в понимании текста. Виды знания / Н. А. Шехтман. –
Режим доступа: http://infoculture.rsl.ru/donArch/ home/ news/
dek/2008/06/2008-06_r_dek-s2.htm (дата обращения: 18.09.2019).
117. Щерба, Л. В. О трояком аспекте языковых явлений и об
эксперименте в языкознании / Л. В. Щерба // Языковая система и
речевая деятельность. – Л., 1974. – С. 24–39.
118. Этимологический словарь русского языка: Т. II: К / под
ред. Н. М. Шанского. – М.: Изд-во Моск. ун-та, 1982. – 470 с.
119. Язык и структуры представления знаний: сборник науч-
но-аналитических обзоров. – М.: ИНИОН, 1992. – 162 с.
120. Язык, сознание, коммуникация: сб. статей / отв. ред.
В. В. Красных, А. И. Изотов. – М.: МАКС Пресс, 2005. – Вып. 30. –
260 с.
Учебное издание
Миронова Диана Михайловна
КОНЦЕПТ КАК БАЗОВАЯ ЕДИНИЦА

КОГНИТИВНОГО ОПИСАНИЯ ЯЗЫКА
Учебное пособие
Редактор М. Г. Анохина
Компьютерная вёрстка и макет Е. Г. Анохиной
Подписано в печать 16.04.2020. Формат 60х84 1/16. Бумага офсетная.

Усл. печ. л. 6,5. Уч.-изд. л. 5,8. Тираж 100 экз. Заказ 33.
Юго-Западный государственный университет.
305040, г. Курск, ул. 50 лет Октября, 94.
Отпечатано в ЮЗГУ

Mironova Posobie

Загружено:

Сведения о документе

Оригинальное название

Авторское право

Доступные форматы

Поделиться этим документом

Поделиться или встроить документ

Параметры публикации

Этот документ был вам полезен?

Это неприемлемый материал?

Авторское право:

Доступные форматы

Mironova Posobie

Загружено:

Авторское право:

Доступные форматы

МИНОБРНАУКИ РОССИИ

Федеральное государственное бюджетное

КОНЦЕПТ КАК БАЗОВАЯ ЕДИНИЦА

Утверждено учебно-методическим советом

Учебное пособие содержит базовые теоретико-методологические

ISBN 978-5-7681-1459-6 © Юго-Западный государственный

? ✍ Вопросы и задания для самопроверки

1. Как соотносятся между собой термины «когниция», «созна-

Список рекомендуемых источников для изучения темы

1. Абрамова, И. Т. Являются ли несловесные акты мышлени-

? ✍ Вопросы и задания для самопроверки

1. Дайте определение следующих базовых терминов лингво-

Список рекомендуемых источников для изучения темы

1. Абишева, К. М. Категоризация и её основные принципы /

? ✍ Вопросы и задания для самопроверки

1. В чём заключается различие понятий структуры и содержа-

? ✍ Вопросы и задания для самопроверки

1. Что подразумевается под номинативным полем концепта?

Список рекомендуемых источников для изучения темы

1. Бабушкин, А. П. Поиск «тела знака» для наименования кон-

1. Тематика, или отнесённость концептуального содержания

2. Уровень абстрактности содержания: абстрактные (мен-

3. Статус концепта в культуре народа

4. Происхождение концепта в данном сообществе

5. Сложность компонентного состава концепта

6. Структурно-содержательный тип представления концеп-

3. Дискурсивная сфера функционирования

? ✍ Вопросы и задания для самопроверки

1. В какие наиболее общие группы объединяются критерии

Список рекомендуемых источников для изучения темы

1. Антология концептов. – Волгоград: Парадигма, 2005. – Т. 1.

Миронова Диана Михайловна

КОНЦЕПТ КАК БАЗОВАЯ ЕДИНИЦА

Подписано в печать 16.04.2020. Формат 60х84 1/16. Бумага офсетная.

Вам также может понравиться