Отсутствие конфронтации програм отдельных лидеров благодаря открытости,

разомкнутости способствует привлечению большего круга людей к ре-

зультатам творческого труда. Все эти особенности непосредственно
проявляються и в украинской фортепи- анной школе. Среди ее выдающихся
представителей в первую очередь назовем: В. Барвинского, Г. Беклемишева, Ф.
Блуменфельда, Р. Горовиц (сестру знамени- того В. Горовца), Г. Левицкую, Т.
Лешетицкого, Н. Лысенко, П. Луценко, А. Луфера, К. Михайлова, Л. Мюнцера, Г.
Нейгауза, В. Пухальского, Б. Рейнгбальд, С. Румшин- ского, Р. Савицкого, Е.
Сливака, М. Старкову, В. Топилина, М. Тутковского, Б. Явор- ского, Ф. Якименко.
Вопросам развития отечественного фортепианного образования и исполни-
тельства посвятили свои труды Р. Верхолаз, Ж. Дедусенко, Г. Курковский, Л.
Лысенко, Л. Мазепа, Т. Рощина, Н. Руденко, М. Старкова, М. Степаненко и др.
Однако в их исследованиях не было создано целостного, системного
представле- ния о феномене фортепианной школы. Результаты теоретического
анализа позволя- ют выделить в ней шесть структурных компонентов:
мотивационно-целевой, интел- лектуально-творческий, коммуникативно-
диалоговый, методико-технологический, исполнительский и идейно-
лидерский1. Не останавливаясь на научно-теоретической сущности всех
компонентов фортепианной школы, рассмотрим в культуротвор- ческом
измерении два их них – исполнительский и методико-технологический, со-
средоточившись, в первую очередь, на музыкально-просветительских
традициях концертно-исполнительской практики украиских пианистов в
прошлом столетии. Музыкально-просветительские традиции украинской
фортепианной школы Исполнительский потенциал представителей
фортепианной школы реализует- ся в значительной степени в их
просветительской, концертной и конкурсной практике2. Совершенствование
организации музыкального образования (профес- сионального и общего)
непосредственно влияет на повышение уровня исполни- тельской деятельности,
что способствует культурному росту общества в целом. Этот процесс имеет
обратную связь, которая обеспечивает становление и разви- тие авторских
фортепианных методик. Таким образом, с одной стороны, извест- ные
исполнители всегда приобщались к реализации общественно значимой
функции фортепианной школы – музыкальному просветительству. С другой сто-
роны, каждый пианист индивидуально неповторимо реализовывал свой
творче- ский потенциал и в собственных методиках преподавания игры на
фортепиано. Пристальное внимание к культуротворческой функции
фортепианной школы, которая осуществляется через просветительство в
системе музыкального образо- —————— 1 См. детальнее в: Н.П. Гуральник,
Українська фортепіанна школа ХХ століття в контексті музичної педагогіки:
історико-методологічні та теоретико-технологічні аспекти, Киев 2007. 2 Там же.
45 вания, не случайно. Пианисты способны успешно выполнять эту функцию,
осоз- навая ее социально-историческое значение в дальнейшем развитии уже
сущест- вующих традиций исполнительского искусства. Мы считаем, что в
культуротворческом плане исполнительская деятельность пианистов включает:
концертное исполнительноство (сольное, ансамблевое, в составе оркестрових
или хорових коллективов); лекции-концерты (монографи- ческие концертные
выступления пианистов с небольшими вербальними эссе, ха- рактеризующими
исполняемоую музыку или рисующими творческий портрет композитора, а
также лекционо-концертные выступления студентов музыкально- -
педагогических учебных заведений перед школьной слушательской аудитори-
ей); исторические демонстрации (масштабные циклы фортепианных
произведений в исполнении великих пианистов – лидеров фортепианной
школы); профессио- нальные конкурсы (в их рамках осуществляются не только
конкурсное исполне- ние программы, но и концертные выстуаления перед
слушателями разных стран после одержания победы); открытые экзамены
(публичная демонстрация собст- венных музыкально-творческих достижений не
только перед экзаменационной комиссией, но и перед слушательской
аудиторией). Таким образом, исполнитель- ская деятельность пианистов
охватывает все формы музыкально-практической деятельности, которые
реализовывают просветительскую функцию, и в конечном результате – функцию
повышения культурного уровня общества. Музыкально-просветительские
традиции на Украине в прошлом столетии развивали многие пианисты: М.
Альтани, С. Блуменфельд, О. Брайловский, Ф. Волынская, Г. Ходоровский, О.
Дьяков, И. Домбчевский, С. Короткевич, И. Лаврецкая, М. Лесневич-Носова, З.
Левицкая, Е. Лециняк, Н. Лисенко, Ю. Лопатинский, Л. Марек, К. Маркевичева,
К. Микули, Л. Паращенко, Елена и Галина Прокешивны, В. Пухальский, Н.
Тутковский и др.3 По словам В. Ильницкого, «музика потребує школи і науки, і
она потребує, більш як поезія, обставин внішніх, відповідних, щоби розвинулася
до величавості композицій Бетховенів, Гайденів, Мозартів, она потребує
музикально образованих слухачів, потребує образованих сил виконавчих...»4
(стиль изложения здесь и далее умыш- ленно сохранен автором – Н.Г.). Анализ
первоисточников, историографии проблемы развития украинской
фортепианной школы позволяет осуществить периодизацию этого процесса.
Первый период (конец ХIХ ст. – начало ХХ ст.) по содержанию отличался тем, что
в нем аккумулировался соответствующий опыт. Представители отечествен- ной
фортепианной школы были активними учасниками почти всех (исключение
составляют концерты симфонических оркестров, оперные спектакли) музыкаль-
ных событий на Украине и за ее пределами, в том числе и в регулярно дейст-
вующем международном конкурсе композиторов и пианистов, основанном по
инициативе А. Рубинштейна5. —————— 3 См. в: А.П. Бородин, Критические
статьи, Москва 1977, c. 319-346; К. Гримих, Концерты пианистов, «Музыка и
революция» 1928, № 4, c. 32-33. 4 В. Ільницький, Листи артистичні, «Зоря» 1880,
ч. 5, с. 73. 5 Начиная с 1895 т. и до 1910 г. конкурс проводился один раз в пять
лет по очереди в Петер- бурге, Берлине, Вене, Париже, Петербурге. 46

廢話
Г. Беклемишев был пианистом огромного таланта, яркой творческой
индивидуальностью, его концерты в Западной Европе и России проходили с
огромным успехом.
исполнительский стиль пианиста с его монументальностью, размахом,
виртуозным владением различными видами фортепианной техники,
стремлением приблизить игру к интонации живой человеческой речи,
эмоциональной насыщеностью
ученик Г. Беклемишева М. Гозенпуд
ученики Г. Беклемишева Е. Сливак и Р. Эльвова.

Музыкальную культуру Украины обогатил еще один цикл тематических кон-

цертов, посвященых Й. Баху. К 175-й годовщине со дня смерти великого компо-
зитора Г. Беклемишевым было организовано шесть концертов из оригинальных
призведений Й. Баха и транскрипций Ф. Бузони, Ф. Листа, К. Сен-Санса. Испол-
нялись произведения для клавира соло, камерные ансамбли и др. Основным
ис- полнителем был Г. Беклемишев, слушателям того вечера посчастливилось
услы- шать в его исполнении Фантазию и фугу g moll15. Своей музыкально-
просветительской деятельностью как активный организа- тор и учасник
развития культуры слушательской аудитории вошел в историю и директор
Киевской консерватории, Р. Глиэр. Так, в августе 1915 года в связи с
приближением фронта Киевскую консерваторию эвакуировали в Ростов-на- -
Дону. Там за короткий период украинский композитор и музыкальный деятель
Р. Глиэр сумел из студентов консерватории и местного музыкального училища
собрать симфонический оркестр и провел ряд концертов. Солистами выступали
педагоги Ю. Турчинский, В. Пухальский, Р. Глиэр и др. После возвращения в Киев
26 и 30 марта 1916 г. состоялись два концерта оркестра консерватории,
солистами в которых выступили студенты фортепианного отделения. Подчерк-
—————— 11 См. подробнее в книге Ц. Кюи История фортепианной музыки.
12 Ж. Анистратенко, Г.М. Беклемишев – педагог..., c. 211. 13 А.Н. Скрябин,
Письма, ред. А. Каперова, Москва, Музыка 1965, № 739, c. 262. 14 Ж.
Анистратенко, Г.М. Беклемишев – педагог..., c. 211. 15 Там же. 49 нем, что
просветительская деятельность способствовала усовершенствованию
исполнительского мастерства студентов и стала составляющей их музыкально- -
педагогической подготовки. Особенную роль в становлении и развитии
фортепианной школы Киевской консерватории сыграла деятельность Ф.
Блуменфельда (в Киеве с 1920-1922 гг.) и Г. Нейгауза (1919-1923 гг.), „которые
способствовали расцвету музыкальной жизни Киева”16, а также Г.
Беклемишева, В. Пухальского, Н. Тутковского. Под- черкнем, что в первой
четверти ХХ ст. музыковеды стали уделять больше внима- ния анализу
процессов развития фортепианной школы, детально раскрывая ха- рактерные
черты стилей, жанров фортепианной музыки. Одним из лучших представителей
плеяды музыкальных „просветителей”, одухотворенных искусством Антона
Рубинштейна, по праву можно назвать В. Пухальского, который относился к А.
Рубинштейну с огромным уважением. В. Пухальского, этого выдающегося
пианиста, А. Рубинштейн назначил „пожиз- ненным членом жюри
международных Рубинштейновских конкурсов”. Много усилий приложил В.
Пухальский для развития „культурно-просвети- тельской музыкальной работы в
провинции”. Он начал свою творческую музы- кально-педагогическую
деятельность в конце ХІХ ст., плодотворно работал до 30-х годов ХХ ст. Г. Коган
так оценивал состояние Киевской музыкальной культуры в этот, второй по
нашей систематизации, период: „если Киев из глухой провинции с захудалыми
музыкальными классами превратился до начала войны в значитель- ный центр
с консерваторией, которая занимает первое место после столичных, то главная
заслуга в этом деле принадлежит В.В. Пухальскому”17. Третий период (конец
20-х – 30-е гг.) развития украинской фортепианной школы ознаменовался
некоторой стабилизацией содержания образования. В ис- торию фортепианного
искусства вошел молодой, талантливый пианист А. Брайловский (1896-1976 гг.),
который закончил класс В. Пухальского и стал продолжателем школы Т.
Лешетицкого и Ф. Бузони. Он считался лучшим испол- нителем музыки Ф.
Шопена, отличился организацией цикла концертов, в кото- рых исполнил все
произведения польского композитора. В честь его выдающих- ся заслуг в
Бельгии в 1936 г. была основана премия имени А. Брайловского, ко- торую
вручали лучшему пианисту года. В этот исторический период получило
дальнейшее развитие конкурсное дело – в Европе утверждается статус
международных конкурсов пианистов: им. Ф. Шопена в Варшаве (с 1927 г.); им.
Ф. Листа в Будапеште (с 1933 г.); им. Э. Изаи в Брюсселе (с 1938 г.). На этих
конкурсах демонстрируются не только исполни- тельские, но и методические
достижения украинской фортепианной школы, что стало толчком для
позитивной динамики ее развития. Говоря о региональных музыкально-
просветельских традициях украинской фортепианной школы слует упомянуть
инициативу дирекции государственной гимназии Львова: проведение для
учеников 1-3 классов средних школ лекций- концертов под названим „Развитие
украинской музыки”. С целью реализации этих лекториев в жизнь дирекция
гимназии обратилась к известному музыкаль- —————— 16 Ю.А.
Ольховський, Нариси історії української музики, Киев 2003, c. 429. 17 Г.М. Коган,
В.В. Пухальский. (К 80-летию со дня рождения), «Музыка и революція» 1928, №
3, c. 36. 50 ному деятелю А. Рудницкому (1902-1975 гг.)18, который с радостью
согласился взять на себя сложную и почетную миссию.

пианистка Г. Левицкая.

Цикл просветительских лекций- концертов предполагал ежемесячные

выступления перед учениками с отдельными концертными программами,
тематика которых охватывала (в пределах избранной на конкретный момент
выступления общей темы) вехи развитие украинской музыкальной культуры.
Первый концерт такого цикла состоялся в 1936 г. в присутствии трех тысяч
школьников. Приглашена была пианистка Г. Левицкая. Она исполнила
призведения Н. Лысенко, а лектор, А. Рудницкий, делал необходимые
пояснения к каждому номеру выступления, обращая внимание на формы и
жанры, художественное значение музыкальных произведений. По словам З.
Вильшанецкого „присутня молодь була захоплена мистецьким виведенням
програми [...] і з запертим віддихом слухала як прелєкції та пояснення, так і
музично-вокальних точок”19. В четвертый период, охватывающий 1940-1950 гг.,
украинская фортепианная школа стала утверждаться как национальный
феномен, самостоятельная музы- кальная отрасль. На фортепианных
отделениях специальных музыкальных заве- дений готовили специалистов с
квалификацией „педагог-пианист”20. Продолжало развиваться конкурсное
дело; оно охватывало все сферы исполнительства. Стала расширяться и
география – свое исполнительское мастерство украинские пиани- сты
демонстрировали на таких конкурсах, как: им. М. Лонг-Ж. Тибо в Париже (с 1943
г.); им. Ф. Бузони в Больцано (с 1949 г.); им. Бельгийской королевы Ели- заветы в
Брюсселе (с 1951 г.); им. Р. Шумана в Берлине (с 1956 г.). Этот период
ознаменован и основанием в Москве Международного конкурса им. П.И.
Чайковского (1958 г.), одного из популярнейших международных со-
ревнований, в котором активнейшее участие принимали украинские пианисты.
Конкурсное дело стало опосредованным проявлением развития методики
отече- ственной фортепианной школы, целью которой было вывление
талантливой мо- лодежи, приобщение ее к дальнейшей просветительской
работе для воспитания музыкальной культуры общества, раскрытия
возможности реализовывать себя в концертно-исполнительской практике и
дальнейшей методической работе. Среди лидеров украинской фортепианной
школы зачастую были универсаль- ные личности, которые совмещали
творческую работу композитора, дирижера, органиста, певца и т.п.21. В этой
связи заслуживает внимания педагогическая дея- тельность выдающегося
музыканта ХХ ст., заслуженного деятеля искусств Ук- раины, профессора
Арсения Николаевича Котляревского22, котрый широко ис- —————— 18
Антон Иванович Рудницкий (1902-1975 гг.) – укр. пианист, композитор, дирижер,
музыко- вед. Музыкальное образоание получил до 1926 г. во Львовской
консерватории: класс ф-но В. Курца та Е. Лялевича и Высшей музыкальной
школе в Берлине: класс ф-но Э. Петри. 19 З. Вільшанецький, Перший шкільний
концерт, «Діло» 1936, ч. 68, c. 3. 20 Л.К. Токар, Національна ідея як внутрішня
сутність і самовираження нації, «Українознав- ство» 2003, № 2-3 (7-8), c. 46-49;
В.В. Топилин, Диплом об окончании Харьковского Музыка- льно-театрального
института (1936), ЦДА-МЛМУ, Ф. 369, Оп. 1, Д. 3, Л. 1. 21 В первую очередь
назовем Ф. Бугамелли (пианист, вокалист, композитор, дирижер), В. Ко- сенко
(композитор, пианист); В. Пухальского (композитор, исполнитель, педагог); И.
Слати- на (композитор, исполнитель, педагог) и др. 22 Арсений Николаевич
Котляревский (1910-1994 гг.), украинский пианист, органист, дирижер, педагог.
Заслуженный деятель искусств УССР (1954 г.). Музыкальное образование
получил в Ленинградской консерватории, класс фортепиано и органа И. Браудо.
51 пользовал фортепино в своей работе. Котляревский прекрасно играл на
рояле. Может именно потому „его, казалось бы, обыкновенные лекции по
истории му- зыки, на которые собирались студенты со всех отделений,
факультативные заня- тия, ожидались нами как праздник”23. Необычным
проявленим таланта и профессионализма этого музыканта было и то, что
„Арсений Николаевич легко увлекал не только [...] музыкантов-профес-
сионалов, а и любую аудиторию – детскую или взрослую. Причем, выступал он,
как и перед нами – один, т.е. вдвоем – он и рояль”24. Своей музыкально-
просве- тительской деятельностью А.Н. Котляревский обогатил музыкальную
культуру второй половины ХХ столетия. В процессе исторического развития
содержание фортепианного обучения в высшем учебном заведении,
расширялось за счет подготовки студентов к про- светительской деятельности,
что не мешало повышению уровня исполнительско- го майстерства, наоборот,
способствовало дальнейшему расцвету фортепианной школы. Такая форма
реализации исполнительского мастерства широко использо- валась на
протяжении ХХ ст. в общем музыкальном воспитании молодежи. Пятый период
(1960-1980 гг.) ознаменован развитием музыкальной теории, а также
организацией музыкально-педагогических отделений в системе высшего
педагогического образования, накоплением эмпирического материала для
даль- нейшего научно-теоретичекого обобщения практического опыта
пианистов- -исследователей. Это связано с утверждением и расширением
теоретических лек- ционных курсов по истории и теории фортепианного
исполнительства, украин- ского музыкального творчества; рождением новых
методико-технологических педагогических направлений, в т.ч. – методики
музыкального воспитания; появ- лением новых учебных дисциплин
музыкального цикла (музыкальная педагоги- ка, музыкальная психология);
обогащением фортепианного репертуара новыми произведениями украинских
композиторов; специальным изучением проблем фортепианной методики. Это
был период развития музыкально-эстетического виспитания молодежи в
Украине. Обучение игре на фортепиано (на других музыкальных инструмен-
тах), музыкально-теоретические дисциплины были включены в общую систему
учебно-воспитательной работы в общеобразовательной школе25, что помогало
воспитанию музыкальных вкусов молодежи, повышению общего культурного
уровня общества. Шестой, современный период развития украинской
фортепианной школы (с 1991 г.) стал самодостаточным как подлинно
украинский. Подчеркнем, что традиция просветительской деятельности
пианистов конца ХIХ ст., которая заро- дилась как вненеучебная концертно-
лекционная деятельность, стала неотъемле- мым атрибутом содержания
музыкального образования и в полной мере реализо- валась в фортепианном
обучении. Подчеркнем, что представители фортепианной школы всегда активно
приоб- щались к решению музыкально-просветительских задач, в каждый
конкретный —————— 23 Г. Конькова, Спрага музики: паралелi і час спогадів,
[Кн.] 1, Киев 2001, c. 21-22. 24 Там же, c. 202 и [Кн.] 2, Киев 2002, c. 160. 25 Т.Л.
Беркман, Методика обучения игре на фортепиано, Москва 1977, c. 102. 52
исторический период возлагали на себя ответственность за культурное развитие
общества и достойно ее реализовывали. В процессе исторического развития (с
возникновением музыкальных подраз- делений: музыкальных факультетов и
институтов искусств в структуре педагоги- ческого образования) содержание
фортепианного обучения расширялось за счет подготовки пианистов к
просветительской деятельности, что не мешало повыше- нию уровня их
исполнительского мастерства, наоборот, способствовало даль- нейшему
развитию фортепианного искусства, культуротворческой миссии пиа- нистов за
счет их непосредственного участия в эстетическом воспитании молоде- жи, как
компонента профессиональной деятельности учителя музыкального искус- ства
общеобразовательных школ (ведущими педагогами-пианистами, которые
внедряли в разные годы в практику музыкального воспитаня эти позиции, стали
С. Борисова, Т. Гордейчева, И. Феруз, Н. Руденко, О. Рудницкая, И. Коршунова, О.
Кузнецова, Е. Курышев, Н. Лысина, О. Реброва, Т. Свистельникова и др.). В конце
ХХ ст. творческий, исполнительский потенциал представителей ук- раинской
фортепианной школы используется недостаточно, что обусловдено
экономическим и социально-культурным спадом. Прошло много времени от
пер- вых выступлений пианистов в открытых просветительских концертах, но
про- блема недооценки этой деятельности, ее социальной значимости осталась.
При- чина кроется, по нашому мнению, не в уровне сложности или неудачных
пробах ее решения, а в том, что это гуманистическое явление не может быть до
конца исчерпано за период жизнедеятельности одного поколения музыкантов.

Становится очевидным, что фортепианная школа является отдельным

субъектом в решении проблемы развития музыкальной культуры. Успешность
леятельности этого субъекта зависит от особенностей исторического периода,
культурного развития общества, гражданской позиции пианистов, которые
сегодня могут взять на себя ответственность за результат. Напомним, что в ХІХ-
ХХ ст.ст. представители фортепианной школы несли бремя такой
отвестственности на своих плечах и успешно с ней справились. Эпизодическое
проведение музыкально-просветительских вечеров не могут дать стойкий
позитивный результат для общества. Обеспечить результативность можно за
счет обращения специального внимания на этот вид деятельности учебных
заведениях. Поскольку исполнителями социального заказа являются в
значительной степени пианисты (по своему базовому музыкальному образова-
нию), становится понятно, что фортепианное обучение является самостоятель-
ным субъектом культуротворчества в обществе за счет расширения его содержа-
ния посредством привлечения учащихся к просветительской деятельности.
Подчеркнем, что ХХ ст. стало периодом наиболее частого использования
фортепиано, периодом проникновения его в музыкально-культурный быт и
обра- зование украинцев, а значит, во все сферы музыкальной жизни.
Фортепианная культура получила признание в обществе, и этот факт
заслуживает осознания его приоритетности в характеристике различных
явлений музыкальной культуры и музыкального образования. Сложным и
противоречивым был исторический путь развития музыкально- педагогической
культуры Украины в ХХ ст., в контексте которого осуществля- лось развитие
отечественной фортепианной школы. В целом участие в ее станов- 53 лении и
развитии принимали композиторы, музыкальные деятели многих стран. Мы
часто упоминаем имена выдающихся исторических личностей (Ф. Бузони, А.
Глазунов, А. Гольденвейзер, А. Есипова, Т. Лешетицкий, Ф. Лист, Л. Николаєв, Э.
Петри, С. Рахманинов, Антон и Николай Рубинштейны, В. Сафонов, К. Черни и
др.), представителей других национальных школ, о которых нельзя умолчать.
Они непосредственным своим участием способствовали расцвету
отечественной фортепианой школы или имели сильное влияние на развитие
музыкальной куль- туры Украины (благодаря прогрессивным идеям,
дружественным отношениям, совместной концертно-просветительской
деятельности, личному методическому влиянию). Особенно это относится к
периоду становлення украинской фортепи- анной школы как самостоятельной
музыкальной отрасли.

(В. Барвинского, Л. Колессы, В. Косенко, З. Левицкой, Н. Лысенко, П. Луценко, В.

Пухальского, И. Слатина, Н. Тутковского)

Можно согласиться с мыслью выдающегося австрийского педагога Э.

Прейснера, который предполагал, что „записанные методы обычно дают несо-
вершенное представление о практике”28. Подчеркнем, что знакомство с
различ- ными методиками необходимо не для того, чтобы механически
переносить их в условия других культур, разных национальных фортепианных
школ, не счита- ясь с традициями музыкальной или музыкально-педагогичнской
культуры, уров- нем их распространения проветительской деятельности. Знание
разных методик будет плодотворным благодаря его свойству активизировать
мышление педагога, приучать его к размышлениям и творческому поиску.
Позволим себе привести следующую мысль, которая образно воссоздает по-
лярность, противоречивость, иногда непредсказуемость, а значит сложность
про- цесса индивидуально-неповторимого творческого овладения пианистами
форте- пиано. „Сначала былъ хаосъ. Затемъ Бог создалъ небо, воду и т.д. вплоть
до че- ловека, а с помощью последняго Господь дошелъ и до созданiя
современного фортепiано. Но хаосъ, существовавшiй во времена отъ насъ столь
отдаленныя не перестаетъ царить и до сихъ поръ въ области фортепiанной
педагогiи”29. „Само стремленiе къ порядку тамъ, где его нетъ, многiе изъ
интересующихся фортепiанной педагогiей, надеюсь, найдут заслуживающимъ
вниманiя”30. Изучение исторических документов и периодики позволяет
выяснить пути развития методики обучения игры на фортепиано во всей ее
противоречивости. На стыке ХІХ и ХХ столетий (период до 1905 г.), следом за
неумолимым разви- тием технического прогресса произошли перемены и в
„музыкальной педагогіи”. „Что считалось въ наших летъ 15 тому назад
кульминацiонной точкой техниче- ской трудности, у пiаниста последнихъ дней
сходитъ за безделушку”31. В цикле своих статей Ф. Либерман подчеркивал, что,
помимо преодоления технических трудностей, от пианиста требовалось
понимание исполняемой музыки, наличие общей и музыкальной культуры,
поскольку одной музыкальной подготовки не- достаточно. По мнению
известного педагога „современный пiанiст должден об- ладать сведенiями,
почерпнутими изъ других наукъ: чемъ шире его кругозоръ, темъ
проникновеннее его музыкальное исполненiе”32. Теоретическое обеспечение
обучения на фортепиано в начале ХХ ст. было не- совершенным. В своих
методиках музыканты опирались, прежде всего, на собст- венную
исполнительскую, в том числе просветительскую, практику, опыт своих
преподавателей и маститых мастеров музыкального исполнительства (как из-
—————— 27 Г.Г. Нейгауз, Об искусстве фортепианной игры, Москва 1961, c.
74. 28 E. Preussner, Allgemeine Musikerziehung, Heidelberg 1959, c. 92. 29 Ф.
Либерман, К вопросу о недоразумениях..., № 40, c. 810. 30 Там же, с. 812. 31 Ф.
Либерман, К вопросу о недоразумениях..., № 45, c. 950. 32 Там же. 55 вестно,
выдающиеся пианисты преподавали игру на фортепиано так, как сами играли в
концертах).

Л. Марек в собственной музыкальной школе во Львове.

На Западной Украине пользовалась попу- лярностью частная школа игры на

фортепиано, которая была известна своими выступлениями в концертах
„Львівського Бояна”, – школа Елены и Галины Про- кешивых. Пройдя учебную
практику в школе И. Лаврецкой и методический курс известного учителя Кароля
Микули, они пользовались заслуженной славой кон- цертных исполнителей и
учителей игры на фортепиано. В музыкальной школе при Киевском отделении
Императорского русского музы- кального общества (ИРМО) одним з пяти
отделов был „класс игры на фортепиано с изучением методы преподавания”33.
Напомним, что не только игрой на фортепиа- но, а и методикой ее
преподавания было возможно овладеть в частных школах (на- пример, в
известной школе М. Лесневич-Носовой), а по желанию ученики остава- лись
еще на один год для овладения практическими педагогическими умениями.
Освещая в целом методические ориентиры украинской фортепианной школы,
следцет остановиться на их региональных особенностях. Если о методиках пре-
—————— 33 М.І. Кузьмін, Українська школа музичної майстерності (коротка
історична довідка), Киев 1968, c. 89. 56 подавания игры на фортепиано
предствателей Киевской фортепианной школы существует много исследований,
то методические идеи лидеров других регио- нальных школ следует
рассмотреть подробнее.

Леопольд Мюнцер (1901- -1943 гг.) и Василий Александрович Барвинский (1888-

1963 гг.). Л. Мюнцера – Е. Лялевича (Львов), Э. Штойермана и Э. Зауера (Вена), а
для В. Барвинского – В. Курца (Львов), Я. Гольфельда и В. Новака (Прага).

Марии Митрофановны Старковой

Павла Кондратовича Луценко Орловский, А. Шульц-Эвлер, Е. Едличка
Среди учеников П.К. Луценко были такие известные пианисты, педагоги,
композиторы, как А. Жук, М. Тиц, В. Топилин, Л. Фейгина
Регина Самойловна Горовиц (1899-1984)
Н.И. Руденко, Регина Самойловна Горовиц и ее уроки, Киев 2001, c. 255.

—————— 38 Н.И. Руденко, Регина Самойловна Горовиц и ее уроки, Киев

2001, c. 255.

Стремление передать свой опыт начинающим музыкантам естественным

образом определило продолжение творче- ской биографии пианиста. В
возрасте 43 лет В. Крайнев берёт класс специального фортепиано в Московской
консерватории, некоторое время совмещая педагогику и исполнительство. А
ближе к 50 годам В. Крайнев целиком посвящает себя педагогической
деятельности. Пианист следует совету своего учителя, Г. Нейгауза – отдаться
педа- гогике лишь тогда, когда «вдоволь наиграешься». «А я, откровенно
сказать, к пятидесяти годам уже так наигрался, – восклицает Влади- мир
Всеволодович, – что успел выполнить почти все свои “исполни- тельские”
задачи в этой жизни» [2, с. 3]. Несколько лет спустя (1992) В. Крайнев открыл
фортепианную школу в самом центре Европы, быстро ставшую одной из автори-
тетнейших, привлекавшей музыкантов со всего мира: из России, Китая,
Германии, Кореи, Франции. Среди выпускников класса В. Крайнева –
концертирующие пианисты, победители и лауреаты многих международных
конкурсов. Это Игорь Четуев, Динара Над- жафова, Михаил Данченко, Екатерина
Сканави, Илья Рашковский, Елена Колесниченко, Вадим Холоденко и многие
другие. Их успех не только свидетельствует о педагогическом мастерстве В.
Крайне- ва. Он подтверждает верность принципов, лежащих в основе музы- 49
кально-педагогической традиции, которую пианист унаследовал от своих
учителей. Фортепианная педагогика – своего рода искусство, особое умение
помочь развиться талантливой личности, не лишив её права на само- бытность.
Этим искусством в полной мере владели учителя В. Край- нева, которые не
только помогли развиться его уникальному исполни- тельскому дарованию, но
и заразили пианиста тягой к музыкальной педагогике. Первые шаги в своем
музыкальном образовании В. Крайнев сде- лал в Харьковской средней
специальной музыкальной школе-интер- нате (ХССМШ-и), воспитавшей целую
плеяду выдающихся музы- кантов-исполнителей, среди которых – В. и Г.
Фейгины, Л. Чижик, Т. Гринденко, Т. Веркина и многие другие… Открытие
музыкальной десятилетки в 1943 г. стало логическим продолжением
формирова- ния системы профессионального музыкального образования в
Харь- кове, основы которой были заложены И. И. Слатиным, Р. В. Геникой, С. А.
Брикнером и другими. Для работы в школе были приглашены лучшие
музыкально-педагогические кадры города: С. С. Богатырёв, И. В. Добржинец, Н.
В. Ландесман, А. Л. Лунц, Л. И. Фаненштиль и первая учительница В. В.
Крайнева – М. В. Итигина. Достаточно скоро десятилетка стала значимым
центром музыкальной культуры. Специально для её учеников давали концерты
знаменитые музыкан- ты: Глеб Аксельрод, Дмитрий Башкиров, Белла
Давидович, Юли- ан Ситковецкий. Благодаря творческой атмосфере в школе и,
конечно же, прекра- сным харьковским педагогам, юные музыканты получали
подготовку, которая позволяла им продолжать обучение в престижнейших кон-
серваториях мира. В. Крайнев со словами глубокой признательности вспоминал
о годах, проведенных в стенах ХССМШ-и. Первый пре- подаватель В. Крайнева –
Мария Владимировна Итигина – принадле- жит к зачинателям детского
специального музыкального образования в Харькове. Она обладала большим
педагогическим талантом и уме- ла заложить фундамент профессионального
мастерства, сохранив интерес ребенка к музыке. В одном из интервью В.
Крайнев сказал: «Мне всегда везло с педагогами. В детстве это была Мария
Влади- мировна Итигина. Как сложно в процессе начальных занятий добить- 50
ся заинтересованности ученика! Какие ответственные задачи стоят в этот
период перед педагогом в отношении двигательного аппарата! Мария
Владимировна великолепно владела этим искусством. Ког- да я приехал к
Анаиде Степановне Сумбатян, ей практически уже не приходилось заниматься
со мной чистой технологией» [7, с. 2]. В школьные годы с В. Крайневым
занималась и ассистентка М. В. Итигиной – Виктория Ивановна Лозовая,
которую В. Крайнев также часто упоминал как одного из своих первых
педагогов, позна- комивших его с прекрасным миром музыки. В дальнейшем
класс за- мечательного преподавателя В. И. Лозовой стал колыбелью для очень
многих талантливых музыкантов. С её именем связаны интересней- шие
страницы жизни Харьковской консерватории. В. И. Лозовая – не- изменная
участница концертов, выступавшая как сольный и камер- ный исполнитель,
постоянно расширявшая свой репертуар и непре- станно
совершенствовавшаяся. «Пианистка яркого романтического направления, –
отмечает Е. В. Кононова, – В. И. Лозовая не оставляла равнодушных в
концертных залах, где бы не выступала – в Харькове или Москве, Киеве или
Ленинграде, где она была участницей знаме- нитых концертов-лекций Л. А.
Энтелиса. Программы из произведе- ний Ф. Шопена, Ф. Листа, Ф. Шуберта, А.
Аренского в полной мере раскрыли её артистическую индивидуальность» [9, с.
129]. Таким образом, можно утверждать, что начинающий пианист В. Крайнев
был окружен заботой лучших педагогов Харькова того времени. Их совместный
самоотверженный труд на фоне выдающих- ся способностей юного пианиста
дал прекрасные результаты, открыв В. Крайневу блестящие возможности для
дальнейшего профессио- нального роста. Талант В. Крайнева быстро
развивался: в девять лет на юбилее школы он исполнил I часть Концерта
Ре-мажор Й. Гайдна. Уже через год Владимир Крайнев играл весь Концерт с
симфоническим орке- стром Харьковской филармонии под управлением
Израиля Гусмана. В этот же год состоялся первый в жизни В. Крайнева
клавирабенд. В первом отделении 11-летний пианист исполнил «Английскую
сю- иту» И. Баха и «Патетическую сонату» Л. Бетховена, а во втором – «Два
интермеццо» Р. Шумана и «Блестящие вариации» Ф. Шопена. Отметим, что уже
в юном возрасте В. Крайнев обладал не только 51 врожденной музыкальностью
и эмоциональной свободой, но и же- лезной выдержкой – качествами,
необходимыми для выступления на большой сцене. Благодаря ежедневным
занятиям с М. В. Итигиной к моменту переезда в Москву пианист слыл
«невероятным виртуо- зом» [4, с. 21]. Начиная с пятого класса, В. Крайнев
несколько раз в год ездит в Москву на прослушивание к известным педагогам-
пианистам. К окончанию восьмого класса было принято решение о поступлении
в Центральную музыкальную школу при Московской консервато- рии. М. В.
Итигина настояла на выборе будущего наставника – Ана- иды Степановны
Сумбатян. «“Это уникальный педагог, вот у кого тебе бы учиться”, – сказала
Мария Владимировна», – вспоминал В. Крайнев [4, с. 19]. А. С. Сумбатян –
ученица знаменитого профессора Санкт-Петер- бургской консерватории Анны
Николаевны Есиповой. Выпускница класса Т. Летешитцкого, А. Есипова в
молодые годы тяготела к урав- новешенности и некоторой рационалистичности
интерпретаций, точ- ному воспроизведению «буквы» авторского текста. Однако
постепен- но в её игре всё более явственным становилось стремление к есте-
ственной простоте выражения, идущей от русской школы пианизма, в частности,
от A. Г. Pубинштейна. Сочетание блестящей пальцевой техники и филигранного
владения разнообразными оттенками звуча- ния, отсутствие форсированного,
тяжеловесного звукоизвлечения – эти особенности были присущи стилю А.
Есиповой. Педагогические взгляды пианистки главным образом основыва- лись
на художественных и методических принципах школы Т. Леше- тицкого,
берущей начало от В. Моцарта и Л. Бетховена. «Важнейшим в пианизме А.
Есипова считала выработку свободы движения, разви- тие пальцевой техники
(“активных пальцев”), добивалась “нацелен- ной подготовленности аккордов”,
“скользящих октав”; развивала вкус к гармоничной, уравновешенной игре,
строгой и изящной, безупреч- ной по отделке деталей и лёгкой по манере
выполнения» [1, с. 6]. Достойная продолжательница традиций своего педагога,
Анаи- да Степановна Сумбатян была одним из ведущих преподавателей-пи-
анистов своего времени, воспитала двух лауреатов Международного конкурса
имени П. И. Чайковского – Владимира Ашкенази и Влади- 52 мира Крайнева.
Однако их именами далеко не исчерпывается список всемирно известных
музыкантов, окончивших класс А. С. Сумба- тян. Среди них – Нелли Акопян,
выигравшая в 1963 г. конкурс име- ни Р. Шумана; Тигран Алиханов – лауреат
Международного конкурса имени М. Лонг в Париже; Оксана Яблонская,
солистка московской филармонии, Сергей Безродный – клавесинист и пианист
Государ- ственного камерного оркестра «Виртуозы Москвы»; Максим Моги-
левский – победитель Международного конкурса пианистов в Токио в 1989 г.,
обладатель премии Фонда С. В. Рахманинова; заслуженные артисты России
Константин Орбелян и Нина Коган. Список «звёзд- ных» выпускников А. С.
Сумбатян можно продолжать, и все они с ог- ромной любовью и
благодарностью вспоминают педагога. Так, О. Яблонская пишет: «Сумбатян,
несомненно, была выдаю- щейся личностью и прекрасным педагогом. Как
нужно играть, Ана- ида всегда объясняла очень образно. У Сумбатян было одно
феноме- нальное качество: она имела особый нюх на талантливых детей, умела
видеть алмаз в необработанной и внешне пока ничего не обещающей породе. У
неё был ещё дар объединять, сплачивать, все её ученики ощущали себя единой
семьёй. У некоторых это осталось и теперь, когда многие “наши” стали
знаменитыми музыкантами» [8, с. 18]. Из воспоминаний многочисленных
учеников А. Сумбатян сле- дует, что в своем общении с маленькими
музыкантами она никог- да не допускала фамильярности, а в игре – малейшего
упрощения. В классе А. Сумбатян большое внимание уделялось воспитанию
художественного вкуса и чувства стиля. Для лучшего понимания образного
содержания музыкального произведения А. Сумбатян про- водила параллели
между музыкой и другими видами искусства. На- пример, во время разучивания
«Темы с вариациями» П. Чайковского А. Сумбатян предложила В. Крайневу
обязательно прочитать повесть И. Тургенева «Степной король Лир». С этим же
методом В. Крайнев столкнётся и во время учёбы в классах Генриха и
Станислава Нейгау- зов. А со временем принцип построения ассоциативного
ряда «музы- ка – другие виды искусства» станет одним из основных в
педагогиче- ской деятельности самого В. Крайнева. В книге «Монолог пианиста»
В. Крайнев пишет: «Фактически из класса Сумбатян выходили уже сложившиеся
музыканты. Помимо 53 музыки, Анаида Степановна приучала нас обращаться к
литературе, живописи. Это очень помогало пониманию музыки, хотя, конечно,
не отменяло необходимости заниматься часами. И когда ты уже по- нимал, как
надо играть, отсюда вытекало и то, о чём ты играешь, что расскажешь своей
игрой. Генрих Густавович придавал этому не мень- шее значение, и, благодаря
Анаиде Степановне, я пришел в его класс уже “вооруженным”. Нейгауз всегда
старался выстроить ассоциатив- ный ряд между музыкой, живописью, поэзией и
прозой. Но первым педагогом, который начал развивать меня в этом
направлении, была Анаида Степановна» [4, с. 23]. Отметим, что именно А.
Сумбатян раскрыла в юном В. Крайневе педагогический талант, пробудив в
музыканте интерес к этому виду деятельности. В классе А. Сумбатян
практиковались занятия учени- ков друг с другом, что не только обогащало их
музыкальный круго- зор, но и заставляло взглянуть с иной стороны на
собственное испол- нение. Именно тогда В. Крайнев проявил себя не только как
грамот- ный музыкант, способный услышать огрехи в чужой игре, но и как
корректный педагог. К исполнительским проблемам сверстников ученик
девятого класса Владимир Крайнев подходил со всей серьёз- ностью и находил
новые методы решения тех или иных технических задач. «Как я понял позже,
именно на её уроках начали складывать- ся мои представления об основах
педагогики, ведь научить этому нельзя. Анаида Степановна говорила: “Вова, ты
обязательно должен преподавать, это твоё дело”. Пока она была жива, я в
течение долгих лет занимался со многими её учениками», – напишет В. Крайнев
спу- стя годы [4, с. 26]. Что касается выбора программ, то к этому процессу А.
Сумба- тян подходила весьма демократично. Репертуар подбирался с учётом не
только физических и технических возможностей ученика, но и его музыкальных
пристрастий. Так, за время учёбы в ЦМШ В. Крайнев обогатил свой репертуар
произведениями, которые в дальнейшем ста- ли «визитной карточкой»
исполнителя. Это Вторая соната А. Скряби- на, «Мефисто-вальс» и
«Блуждающие огни» Ф. Листа, Третий кон- церт С. Прокофьева, «Баллады» и
«Скерцо» Ф. Шопена.

廢話
демонстрировали богатство звуковой палитры, романтический накал эмоций,
высокую техническую оснащенность и интеллектуальный подход к
интерпретации музыкального произведения
Его стиль отличался утончённостью, исполнение – вдохновенностью. Чувство
меры, природный художественный вкус и врождённая скромность позволяли С.
Нейгаузу передавать слушателям мир чувств композитора, оставаясь при этом
самим собой

При этом, безусловно, огромное влияние на формирование педагоги- ческих

взглядов В. Крайнева оказали годы обучения у М. Итигиной и А. Сумбатян.
Подводя итоги, обозначим педагогические принципы В. В. Крайнева,
сложившиеся как продолжение традиций русской пианистической школы,
изложенные им в книге «Монолог пианиста»: – поиск звука – основная работа
пианиста; – художественный образ сочинения – важнейшая составляющая
интерпретации. Цель работы над интерпретацией – встать на точку зрения
композитора; – подход к фортепианной музыке с точки зрения дирижера; –
сочетание абсолютной свободы корпуса и «острых», упругих пальцев – залог
благородного звука и технической отточенности. СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННЫХ
ИСТОЧНИКОВ 1. Болотов Ю. В. Исполнительская и педагогическая деятельность
А. Н. Есиповой в контексте отечественного фортепианного искус- ства [Текст] :
дис. ... канд. искусствовед. : 17.00.02 / Ю. В. Болотов. — Санкт-Петербург,
ГОУВПО, 2008. — 207 c. 2. Грум-Гржимайло Т. Владимир Крайнев [Текст] :
Творческий пор- трет / Т. Грум-Гржимайло. — М. : Музыка, 2004. — 48 c. —
(Мастера ис- полнительского искусства). 56 3. Дедусенко Ж. В. Виконавська
піаністична школа як рід культурної традиції [Текст] : автореф. дис. … канд.
мистецтвозн. : 17.00.01 / Ж. В. Де- дусенко. — К., 2002. — 20 с. 4. Крайнев В. В.
Монолог пианиста: Кого помню и люблю [Текст] / В. В. Крайнев ; послесл. Е.
Баранкина. — М. : Музыка, 2011. — 192 с. 5. Назайкинский Е. В. Стиль и жанр в
музыке [Текст] : учеб. пособ. для студ. вузов. — М. : Музыка, 1965. — 96 с. 6.
Сатина С. Записки о Рахманинове [Текст] : [Воспоминания дво- юродной сестры
С. Рахманинова ; Ст. из «Нового журнала», Нью-Йорк, 1968, № 91] //
Музыкальная академия. — 1993. — № 3. — С. 205–209. 7. Яковлев М. Владимир
Крайнев [Текст] / М. Яковлев // Музыкальная жизнь. — 1980. — № 14. — С. 4. 8.
Яблонская О. Маленькие руки. Тема с вариациями [Текст] / О. Яблон- ская. —
М. : Музыка, 2011. — 68 с. 9. Pro Domo Mea [Текст] : Нариси. До 95-річчя з дня
заснування Хар- ківського державного університету мистецтв імені І. П.
Котляревсько- го // Ред. Т. Б. Вєркіна, Г. А. Абаджян, Г. Я. Ботунова та ін. — Харків
: Харк. держ. ун-т мистецтв ім. І. П. Котляревського, 2007. — 336 с. УДК
784.3:78.01 Татьяна Киценко ОБ ОСОБЕННОСТЯХ ГАРМОНИИ ВОКАЛЬНОГО
ЦИКЛА «ЦВЕТА И НАСТРОЕНИЯ» В. С. ГУБАРЕНКО В. С. Губаренко является одним
из наиболее ярких представи- телей музыкальной культуры Украины ХХ в. К
рассмотрению его творческого наследия обращались такие исследователи, как
И. Драч, Г. Полянская, О. Батовская, М. Загайкевич, Н. Некрасова. В их тру- дах
на материале музыкально-театральных сочинений подробно рас- крываются
проблемы драматургии и жанрового поиска в творчестве В. С. Губаренко. Менее
изученной страницей творческого наследия композитора остаются его камерно-
вокальные произведения, что обусловливает актуальность их исследования.
Совсем неизученной об- ластью является гармонический язык произведений В.
С. Губаренко,

«Я единственная, кто работает за роялем с Евангелием в руках». Мария Юдина

Среди духовных детей протоиерея Александра Меня было много людей
искусства, в том числе и известных. Одной из них была Мария Юдина –
известная пианистка и религиозный мыслитель. В данном издании собраны
воспоминания, рассказывающие о пианистке в 1950–60-е годы. Издание
предназначено для широкого круга читателей. БИОГРАФИЯ МАРИИ ЮДИНОЙ
Мария Вениаминовна Юдина – пианистка, философ и мыслитель XX века, одна
из самых известных прихожан протоиерея Александра Меня. Её первая встреча
с отцом Александром произошла на московской выставке одного живописца в
60-е годы. Мария Юдина тогда подошла к священнику и сказала: «Похоже, вы
очень хорошо умеет обращать людей, а у меня есть несколько человек, которых
нужно обратить». Впоследствии они стали друзьями и нередко встречались для
разговоров после службы в храме в Тарасовке, где отец Александр служил в то
время. Родилась Мария Юдина в 1899 году в Невеле (современная Псковская
область) в семье врача. К девяти-десяти годам нельзя было не заметить
исключительной музыкальной одарённости девочки. В 13 лет маленькую Машу
принимают в Петербургскую консерваторию. В 16 лет Мария Юдина поражала
всех широтой познаний в самых разных областях гуманитарных наук. К
девятнадцати годам она свободно владела немецким, французским и
латинским языками. Помимо фортепиано, училась в классе органа и в
дирижёрском классе. В это время Мария Вениаминовна упорно изучала
философию – от древних греков до Канта и Гегеля, дружила с известным
русским философом Михаилом Бахтиным. Юдина искала свой путь в искусстве,
музыка была для неё предметом духовным. Знакомство с сочинениями русских
философов Владимира Соловьёва, Николая Трубецкого, Павла Флоренского
помогло сделать выбор. В 1919 году Мария Вениаминовна крестилась. В
православии, которое она выбрала сама далеко не сразу в результате долгих
поисков, Юдину больше всего привлекало, по её словам, «его милосердие,
жаление, особенная и жертвенная доброта». Со временем раскрывалась
способность проникать в самые потаенные глубины искусства. Что бы она ни
играла, её исполнение всегда было естественно, свободно, бескомпромиссно.
Мария Вениаминовна не заискивала перед слушателями, не поступалась ни на
йоту своими убеждениями ради того, чтобы угодить публике или получить
признание. Она не отказывалась от самых сложных идей и трактовок ради
«понятности», так как глубоко верила в то, что истинно прекрасное понятно, что
оно может быть доступно всем, кто стремится его постигнуть. БИОГРАФИЯ
МАРИИ ЮДИНОЙ 3 Мария Вениаминовна считала, что законы искусства
подчинены стремлению к истине и добру, как бы пребывают в тайной связи с
нравственными нормами и законами духа. «Если хочешь быть совершенным,
пойди, продай имение твое и раздай нищим; и будешь иметь сокровище на
небесах; и приходи и следуй за Мною» (Мф 19:21). Мария Вениаминовна
буквально следовала этой заповеди. Забывая о себе, она думала только о
других. «Я занимаюсь вопросами здравоохранения и устройства на работу», –
говорила она. Вокруг неё всегда было много людей, нуждавшихся в помощи.
Юдина устраивала в больницы, по первой просьбе играла на похоронах друзей.
Играла и плакала. Помогала Мария Вениаминовна всегда охотно и немедленно,
чем могла – и советом, и хлопотами за учеников. В годы войны получаемые в
магазине продукты отсылала нуждающимся, деньги раздавала. Её отношение к
людям было суровое, но всегда правдивое и доброе. Творить добро было её
неутомимой потребностью. В любое время суток, в любую погоду, в любом
состоянии она мчалась на помощь, не считаясь ни с какими затратами. Будь то
затраты материальные, затраты физических сил или времени. Свое физическое
«я» она всегда мыслила на последнем плане. Были десятки, едва ли не сотни
людей, постоянно опекаемых ею, ради них она готова была презреть гордость,
просить и унижаться. Кажется, она временами готова была рассматривать свое
искусство всего лишь как средство получить лишний грош, чтобы поделиться им
с тем, кто в нём нуждается. «Я единственная, кто работает за роялем с
Евангелием в руках», – говорила она. Живя в Петербурге, Юдина постоянно
меняла квартиры – своей у неё не было. Иногда ей приходилось спать в ванной.
單字 протоиерей 東正教大祭司 потаённый 神秘的 заискивать 阿諛奉承 ни на
йоту 絲毫不 угодить 陷落 заповедь 誡命 унижаться 自卑自賤

Она обрекла себя на скитальческую жизнь. Только в конце жизни у Юдиной

появилась собственная квартира в Москве, напротив Киевского вокзала. Дверь
этой квартиры не запиралась, замка не было, внутри находилось только самое
необходимое: кровать, рояль из пункта проката, стол с фотографиями любимых
людей, шкаф с книгами. Юдина любила Пушкина, Тютчева, Блока, Хлебникова,
античных авторов, трагедии Шекспира, Гёте, Шиллера, Рильке, Достоевского, из
современников – Пастернака, Ахматову, Заболоцкого. Она много знала наизусть
и читала со сцены разных залов. На дверях в квартире кнопками были
прикреплены отрывки из Евангелия. Заниматься Мария Вениаминовна любила
по ночам. Никогда не занималась собственно техникой. Когда её спросили, как
она играет своим неправильно сросшимся пальцем, она иронически ответила:
«Неужели вы думаете, что играют руками? Играют вот чем!» – и она постучала
себя по лбу. В 1929 году профессор Юдина была изгнана из Петербургской
консерватории за открыто проявляемую религиозность. В 1939 году Марию
Вениаминовну постигло большое горе, от которого она уже никогда не могла
вполне оправиться: погиб её жених. С этого момента она взяла на себя заботу о
его одинокой матери. В 1951 году изгнана из Московской консерватории всё за
ту же религиозность, в 1960 году освобождена от занимаемой должности в
Институте им. Гнесиных в связи с переходом на пенсию. «Нет подлинного
искусства вне религиозных корней». МАРИЯ ЮДИНА БИОГРАФИЯ МАРИИ
ЮДИНОЙ 4 Когда невзгоды обрушивались на неё, это застигало её врасплох, она
невыносимо страдала, теряла голову и даже падала духом. Можно было
поверить, что она находит истинное упоение в том, чтобы безропотно
принимать безжалостные удары судьбы. Мария Вениаминовна старалась часто
посещать богослужения. На Пасху всегда приглашала к себе много гостей. Ей
хотелось читать лекции о музыке в Духовной академии. Она переписывалась со
многими епископами, общалась с самыми яркими в духовном отношении
людьми. Среди её духовников были о. Феодор Андреев (Петербург), о. Николай
Голубцов, о. Всеволод Шпиллер. Часто объявленный Юдиной концерт начинался
с проповеди. Мария Вениаминовна говорила о вере, читала стихи, никого и
ничего не боялась. Иногда проповедь занимала больше времени, чем сам
концерт. Иван Всеволодович Шпиллер вспоминает: «Однажды мы с папой
вместе были на её концерте в зале Чайковского. <…> Конечно, она и стихи
читала, нарушив обещание этого не делать, и, принимая цветы, обрушилась на
зал с упреками: «Лучше бы вы отдали деньги бедным...» В те годы её поведение
было вызывающим, но власти ничего не могли с ней сделать: слишком большая
величина и знаменитость. За много лет до своей кончины Мария Вениаминовна
начала размышлять о смерти: «...Я же за эти годы приблизилась к разным
«рубежам» <…> благодаря Провидение за каждый день, ибо вижу лес, и звезды,
и иней, и окружена музыкой и молодыми душами.... Чего еще желать? А
живется мне тоже не по шерстке...» (из письма Борису Пастернаку). Умерла
Мария Вениаминовна в ноябре 1970 года. Гражданская панихида была в
вестибюле Большого зала Консерватории. Пришло множество людей, играли
знаменитые музыканты. У изголовья стоял большой надгробный крест, который
потом несли с пением «Святый Боже...». Пели все, это был настоящий крестный
ход в центре Москвы. «Я единственная, кто работает за роялем с Евангелием в
руках». МАРИЯ ЮДИНА ИСТОРИИ ИЗ ЖИЗНИ МАРИИ ЮДИНОЙ 5 ИСТОРИИ ИЗ
ЖИЗНИ МАРИИ ЮДИНОЙ Во время войны, по радио, Сталин услышал музыку.
Она ему понравилась. Он спросил: «Что это?» Ему отвечают: «Концерт Моцарта
для фортепиано с оркестром ля-мажор в исполнении Марии Юдиной.» Тогда по
команде Сталина в рекордно короткие сроки выпустили пластинку этого
концерта. Сталин послал Юдиной гонорар. Она ответила ему письмом:
«Уважаемый Иосиф Виссарионович! Получила Ваши деньги. Спасибо. Отдала их
на восстановление «такого-то» Храма в селе «таком-то». Молюсь за Вас! Господь
– милостив, ОН Вас простит!». Сталин позвонил знаменитому религиозному
художнику Нестерову и попросил нарисовать свой портрет. Русский мастер
кисти отказался. «ПАчему», спросил Сталин, «Вы нэ хотите рИсовать моё ли-
ицо?». Нестеров, видевший геноцид русского народа, уничтожение
православия, ответил «отцу и вождю»: «Потому что мне Ваше лицо уже давно
перестало нравиться». Художнику (которому, кстати, оставалось жить-то два
года), Иосиф Виссарионович не отомстил, он умел уважать сильного
противника. Это доказывает и второй случай. Поведение Юдиной в условиях
советской действительности было настоящим гражданским подвигом.
Разумеется, до 1990-х годов об этом не говорилось ни в одной из публикаций о
Юдиной и ее творчестве, включая фундаментальный сборник 1978 года «Мария
Вениаминовна Юдина». Свои взгляды она высказывала с редким бесстрашием.
У Юдиной были две характерные черты: она никогда не лгала и была
совершенно равнодушна к тому, что называется внешним лоском. На сцену она
обычно выходила в простеньком, чуть ли не монашеском черном платье. И в
кедах – из-за больных ног. Гонения на диссидентку-пианистку неожиданно
сошли на нет в военные годы. Все те, кто раньше критиковал Юдину за
«безыдейность и политическую слепоту», вдруг стали петь дифирамбы,
признавая ее искусство «политически корректным» и «актуальным». Эта
метаморфоза не могла произойти без какой-то очень серьезной и веской
причины. С. Волков пишет об этой причине: «Однажды в Радиокомитете
раздался телефонный звонок, повергший в состояние ступора всех тамошних
начальников. Звонил Сталин. Он сказал, что накануне слушал по радио
фортепьянный концерт Моцарта в исполнении Юдиной. Спросил: существует ли
пластинка с записью концерта? «Конечно, есть, Иосиф Виссарионович», –
ответили ему. «Хорошо, – сказал Сталин. – Пришлите завтра эту пластинку ко
мне на дачу». Едва была повешена трубка, руководители Радиокомитета впали
в дикую панику. Дело в том, что на самом-то деле никакой пластинки не было, а
концерт передавали из студии. «Но Сталину, – рассказывает Шостакович, –
смертельно боялись сказать «нет». Никто не знал, какие будут последствия.
Жизнь человеческая ничего не стоила. Можно было только поддакивать».
Срочно вызвали Юдину, собрали оркестр и ночью устроили запись. Все тряслись
от страха. И только Юдина была спокойна. Дирижер от страха ничего не
соображал, пришлось его отправить домой. Вызвали другого – та же история: он
дрожал сам и сбивал оркестр. Только третий дирижер смог довести запись до
конца. Это был уникальный случай в истории звукозаписи – смена трех
дирижеров. К утру запись ИСТОРИИ ИЗ ЖИЗНИ МАРИИ ЮДИНОЙ 6 была готова.
На другой день в сверхсрочном порядке была изготовлена пластинка в одном
экземпляре, который и был отправлен Сталину. Но история на этом не
закончилась. Через некоторое время Юдина получила конверт, в который было
вложено 20 тысяч рублей – огромные по тем временам деньги. Ей сообщили,
что это сделано по личному указанию товарища Сталина. И тогда она написала
Сталину такое письмо: «Благодарю Вас, Иосиф Виссарионович, за Вашу помощь.
Я буду молиться за Вас денно и нощно и просить Господа, чтобы он простил
Ваши прегрешения перед народом и страной. Господь милостив, он простит. А
деньги я отдам на ремонт церкви, в которую хожу». Она сама рано пришла к
вере в Бога, приняла православное крещение. Она всегда ходила с крестом,
отчего имела большие неприятности. В 1930-е годы, когда она была
профессором Ленинградской консерватории в газете «Вечерний Ленинград»
появилась мерзейшая статья «Ряса на кафедре». После чего состоялось ее
изгнание из Ленинграда. Но именно Юдина как никто жила по Божьим
заповедям. Ее настольной книгой всегда была Библия. Почти каждое утро она
была в храме. Кроме того, что она прекрасно знала историю религии, историю
православия. Уже то, что она состояла в переписке с Павлом Флоренским о
многом говорит. Когда, в институте им. Гнесиных, в 1948-м или в 1949-м году, на
собрании, клеймили Шостаковича и Прокофьева, она встала и сказала: «Я не
вообще понимаю, что здесь происходит? Вы же прекрасно знаете, что это – два
гения. Мы счастливы, что живем с ними в одну эпоху. Что здесь происходит? О
чем мы говорим?» Мария Вениаминовна Юдина всего два раза была за
рубежом: в ГДР и Польше. И первый раз – в 50 лет. Она знала, что в Лейпциге
когда-то была Йоханес-кирха, в которой был похоронен И.С. Бах. Во время
войны она была полностью разрушена и в 1949-м году саркофаг Баха был
перенесен в церковь св. Фомы. Приехав в ГДР, Мария Вениаминовна вышла из
поезда в Лейпциге, сняла обувь и босиком пошла к могиле Иоганна Себастьяна
Баха. «Наши» это сочли за чудачество. Но когда паломники идут босые за
тысячи километров поклонится гробу Господнему, разве это чудачество? Не зря
говорят, что поступки гения нам становятся понятны через полвека. А то и через
век. Как-то ленинский нарком Чичерин сказал: «У меня было в жизни две вещи:
революция и Моцарт». У Марии Вениаминовны вещей вообще никаких не
было. У нее даже рояль был прокатный, но было две Святыни: Бог и Музыка.
Бог и Бах. Никто из наших современных пианистов не играл так хорошо
темперированный клавир Баха. Согласно семинару Яворского, каждая
прелюдия и фуга являла собой какой-то библейский сюжет. Вот и шла она
поклониться своему святому, своей святыни. Ей было 16 лет, когда она написала
следующее: «Я знаю лишь один путь к Богу – через искусство. Не утверждаю,
что этот путь универсальный. Я знаю, что есть и другие дороги, но чувствую, что
мне доступен лишь этот. Все божественное, духовное впервые явилось мне
через искусство, через одну ветвь его – музыку. Это – мое «Соприкосновение с
музыкой – толчок к новому пониманию реальности». МАРИЯ ЮДИНА ИСТОРИИ
ИЗ ЖИЗНИ МАРИИ ЮДИНОЙ 7 призвание, верю в него и в силу свою в нем. Я
должна неизменно идти по пути духовных созерцаний, собирать себя для
просветления, которое придет однажды. В этом – смысл моей жизни. Я – звено
в цепи искусства». ВОСПОМИНАНИЯ 8 ВОСПОМИНАНИЯ ПРОТОИЕРЕЙ
АЛЕКСАНДР МЕНЬ: В это время было очень много интересных встреч. Тогда я
впервые познакомился с Марией Вениаминовной Юдиной. Была выставка
работ человека, который мне дорог с детских лет, – Василия Алексеевича
Ватагина, скульптора-анималиста, мистика, правда, с немножко теософским
уклоном. Выставка его произведений была на Кузнецком мосту, и я получил
пригласительный билет с трогательной надписью: «Отцу Александру иже и
скоты милующему, от зверолюбца Ватагина…» На вернисаж я пришел с мамой.
Вдруг подходит к нам странная женщина, похожая на композитора Листа в
старости (или что-то в этом роде), беззубая, с горящими глазами, огромная
голова, белый воротничок пастора и черная хламида. Я посмотрел на нее с
полным изумлением. Это оказалась Юдина, знаменитая пианистка. «Мне
говорили, что вы хорошо обращаете людей». – Это о нас с мамой. Я ответил, что
не очень люблю это слово, что обратить (словно завербовать) никого нельзя.
Что это происходит в самом человеке. Мы же можем только помочь.
Поговорили о Ватагине. Мария Вениаминовна его тоже любила. Вскоре она
приехала ко мне в церковь. Она с горячей симпатией отнеслась к настоятелю о.
Серафиму Голубцову, поскольку он был родным братом нашего с ней покойного
духовника о. Николая Голубцова. Но скоро он оттолкнул ее своим резким
осуждением письма Эшлимана и Якунина. Мария Вениаминовна была всегда на
стороне тех, кто гоним. Однако в храм к нам продолжала ходить, часто
причащалась. Мы с ней подружились. Она была, несмотря на свои причуды,
исключительно умна – я уж не говорю о том, что это была женщина огромного
музыкального таланта, это не мне судить, но ее игра поражала даже профанов.
Она приезжала ко мне в Тарасовку, и мы часами гуляли вокруг церкви. Нередко
мы вместе с ней ходили по требам. Странная это была пара: тридцатилетний
священник и женщина с палкой, в кедах, в черном балахоне, похожая на старого
немецкого музыканта, выходца из какого-то другого века. Характер у нее был
порывистый и экзальтированный, но ум ясный и тонкий. Говорить с ней было
одно удовольствие, потому что мысль ее была живой, ясной, полной искр. Она
все понимала с полуслова, всем интересовалась, была, как говорят, «молода
душой». Увы, я забыл, о чем мы говорили, хотя тем было много. Сама она
рассказывала о Пастернаке и о других своих друзьях. Ей очень хотелось
провести цикл концертов «для Церкви», с пояснениями. Ее представления об
официальном церковном мире были довольно наивными. Но я все же
поговорил с нашим академическим секретарем о. Алексеем Остаповым,
человеком широким, любящим искусство и очень влиятельным. Он с
готовностью согласился устроить концерт в Академии. Концерт прошел хорошо,
все были в восторге. Она говорила прекрасно, но в ее словах были уколы в
адрес атеистов, что и привело к табу на дальнейшие выступления. Вскоре ей
разрешили устроить вечер в Зале Чайковского. Она прислал билеты о. Алексею,
мне и другим из Академии, таким образом, в зале собралось много церковной
публики. Мария Вениаминовна позвала меня в уборную и в присутствии
женщин, которые перевязывали ее потрескавшиеся пальцы, просила
благословить ее... Было в нашем общении печальное событие. Она
познакомилась у меня в церкви с молодым человеком Е. Т. (впоследствии
эмигрировавшим писателем) и очень привязалась к нему. Но потом он взял у
нее «Столп» Флоренского и исчез. Она умоляла ВОСПОМИНАНИЯ 9 меня
вернуть книгу. Была очень расстроена. Потом все уладилось, но с ним она
порвала… Умерла Мария Вениаминовна внезапно. Говорят, что на нее страшно
подействовал второй брак ее крестницы Н. С., которая вышла замуж за
Солженицына. Она категорически была против (между тем как Н. Я.
Мандельштам сказала, что Солженицын «тоже имеет право на счастье»).
Отпевали ее в Николо-Кузнецкой. НИКОЛАЙ КАРЕТНИКОВ1: Отправляясь на
концерт, все знали, что если повезет, то услышат великого пианиста – а Мария
Вениаминовна была именно пианистом, так как всегда играла замечательного,
мужественного, изгоняя из своего исполнения малейшие признаки
сентиментальности. Ее концертные удача и неудачи во многом зависели от
настроения, и когда она попадала в полосу вдохновения и чувствовала себя
совершенно свободно, ее интерпретации бывали просто гениальными. Когда
же она отрабатывала нечто, казавшееся ей обязательным, то это бывало и
скучным, и не слишком аккуратным. Я понял, почему так случалось, только
тогда, когда близко узнал ее. Эта ее удивительная особенность во всем
происходила из свойств характера, и вот об этом – о том, каким поразительным
человеком была Мария Вениаминовна, – мне и хотелось бы немного
рассказать. Я познакомился с Юдиной в 1961 году. Она жила в очень старом,
разваливающемся, полудеревенском-полудачном доме. У нее все не хватало
денег, чтобы построить себе квартиру, так как она помогала очень многим.
Вначале это знакомство поразило меня главным образом экзотичностью жилья
Марии Вениаминовны и той ситуацией, в которой сама она находилась. Позже,
после визита в Москву Луиджи Ноно, способствовавшего моему с Марией
Вениаминовной сближению в необычной мере, мы стали часто видеться и, к
счастью для меня, очень поняли друг друга. Оказалось, что проблемы, о
которых я тогда размышлял, были в значительной степени и кругом проблем
Марии Вениаминовны – конечно, учитывая громадную возрастную и
«эрудиционную» разницу. К сожалению, Мария Вениаминовна, будучи глубоко
верующим человеком, не считала для себя возможным общаться со мной после
моего развода. Она была очень требовательна к друзьям. В своих взглядах и
поступках она всегда доходила до пограничных утверждений и ситуаций,
стремилась всегда все додумать и доделать до самого конца, и многим
современникам ее мысли и поступки могли показаться какой-то грандиозной
эксцентриадой. Она, очевидно, многим напоминала часто встречавшийся в
российской истории, многократно описанный образ «российского чудака», – но
это ощущение могло быть только поверхностным и быстро рассеивалось при
близком узнавании. Движущей силой всех ее дел и стремлений были огромная
доброта и высочайшая нравственность. Они часто находили выражение в
несколько ребячливых поступках и могли быть приняты за эксцентриаду, потому
что Мария Вениаминовны всегда была взрослым ребенком и ее «чудные»
поступки были продиктованы громадной детской импульсивностью, желанием
улучшить людей, сделать их как можно добрее, сообщить или показать что-то,
чего они еще не знают или по каким-либо причинам затрудняются узнать, – и
все это как можно скорее, а то ведь время уходит! Думаю, что именно поэтому
она считала для себя необходимым прочитать людям, пришедшим на ее
концерт, те стихи Пастернака, которые в то время не были доступны широкой
публике. 1 Каретников Н. Темы с вариациями. М., 2011. С. 103–106.
ВОСПОМИНАНИЯ 10 Она была настоящей воительницей без страха и упрека.
Первой ее заботой в те годы была так называемая «новая» музыка. Был период,
когда Мария Вениаминовна в неисповедимом своем максимализме клеймила
Бетховена и Брамса как скучных и устаревших. Так продолжалось года полтора –
два, и, вдоволь наисполнявшись «новой» музыки, она захотела вернуться к
Брамсу и Бетховену и нашла в них для себя много по-новому вдохновляющего,
что, мне кажется, совершенно естественно, так как именно знание «новой»
композиторской школы дает совершенно иное понимание «старой» музыки.
Юдина вела многолетнюю трагическую борьбу с позицией Союза композиторов
и подчиненных ему, в смысле репертуарной политики, дирекцией филармонии
и радио. Несколько лет ей совершенно не давали концентрировать и делать
записи, так как не желали, чтобы она играла ту музыку, которую она только и
хотела играть. Она твердо выстояла это время, хотя выступать было для нее и
абсолютной необходимостью, и счастьем. Она так и не смогла исполнить в
концертах все то, что выучила за этот тяжелый период, и могла ы вообще не
возвратиться на эстраду, если бы к ней не вернулось желание играть «старую»
музыку. Не собираюсь делать из нее святую. У Юдиной были свои маленькие и
немаленькие, а иногда трогательные слабости. Даже в вопросах, решения
которых были, казалось бы, для нее однозначными, она испытывала колебания
и поругивала себя за противоречия в поступках и мнениях. Она была
последовательным христианином, но даже в предписаниях веры ее буйная
натура иногда побеждала внутренние установление. В ней не было смирения, и
она часто говорила, что не может справиться со своей гордыней, – ей казалось,
что она самая верующая, ей этого хотелось, и в этом она бывала даже ревнива.
Порой ее расхождения с предписаниями веры носили комический характер.
Хорошо помню ее единожды высказанную жалобу: «Христос велит мне
возлюбить врагов своих, как самое себя, но я ничего не могу с собой поделать!
Я никак не могу возлюбить Тихона Хренникова!» Пристрастие к пограничным
ситуациям порой подвигало ее на ребячливые и ничего, кроме конфузии, не
приносящие поступки. Например, она считала, что ей обязательно надо пойти
на встречу со Стравинским в той обуви, которую она в это время носила не
снимая (в разгар войны с «ретроградами», – это были старые драные кеды:
«Пусть видит, как живут русские модернисты!» Отговорить ее не было никакой
возможности. Сей демарш ни к какому результату не привел, так как известно,
что Стравинского интересовал главным образом сам Стравинский, и он или
обратил на кеды внимания, или счел ношение подобной обуви выходкой
«эксцентричной старушки». Визит Стравинского в Москву – в чисто
человеческом отношении – Мария Вениаминовна была крайне разочарована и
поругивала его за черствость и невнимание к нашим музыкальным бедам, как,
впрочем, и человеческим тоже. В ее любви к «новой» музыке была скорее
эмоциональная подоплека. Она ко многому приходила интуитивно, с налету,
часто не отдавая себе отчета в логических или конструктивных намерениях
композитора. Я убедился в этом не только тогда, когда она играла мою музыку и
нам приходилось оговаривать какие-то моменты, но и в беседах и достаточно
частых спорах о Стравинском, Веберне и Шёнберге. Однако, все эти
«недостачи» с лихвой окупались поразительной интуицией, глубокой,
громадной эмоциональностью, тонким музыкантским и общечеловеческим
интеллектом. Они только дополняли ее поразительный характер, делали образ
необычайно богатым, объемным и незабываемым. ВОСПОМИНАНИЯ 11
АНАТОЛИЙ КУЗНЕЦОВ2: Воспоминания и статьи пианистки Марии
Вениаминовны Юдиной изданы уже почти полностью и широко разошлись;
однако драгоценны любые их новые фрагменты, появляющиеся в печати и
радующие читателя (и такого, какой далек от музыкальных дел) всем тем, что
было присуще этой уникальной личности в искусстве XX столетия. «Она обеими
ногами прочно стояла на почве искусства. Но в своем искусстве ей было
слишком тесно. Ее тянуло за пределы музыки. Она чувствовала потребность
проникать во все новые и новые сферы культуры и в этом, как и во всем другом,
была неистова... После музыки она больше всего чувствовала себя дома в
поэзии. Она знала наизусть Пушкина, Гёте, Рильке, Хлебникова, Пастернака,
Заболоцкого и постоянно их цитировала...» (М. В. Алпатов). О поэзии сама
Мария Вениаминовна говорила как о своей «второй натуре», «неутоленной
страсти», а «служение поэзии» считала чуть ли не главным своим призванием. В
чем же практически это стремление выразилось? В создании ею с помощью
замечательных наших поэтов и переводчиков русских текстов к шедеврам
мировой вокальной литературы. Сама делала подстрочники для поэтов, не
знавших в совершенстве языка (Н. А. Заболоцкий), и была редактором. Это дело
ее жизни еще мало оценено и специалистами, и издателями, и, как ни странно,
самими певцами (кроме разве превосходного баритона Юрия Федорищева, из
года в год поющего на разных сценах русские «юдинские» тексты Франца
Шуберта). «Я не считаю, что обязательно надо петь в подлинниках, – пишет сама
Мария Вениаминовна. – Пламенно любя и боготворя русскую поэзию всех веков
(включая нетленную красоту церковнославянских песнопений), я хочу слышать у
Шуберта, Брамса, Малера, а также у Иоганна Себастьяна Баха Русское Слово...
Ведь читаем (и играем на сцене) мы Шекспира в переводах Пастернака,
Лозинского и так далее. Этот русский текст и дает вокальной литературе ее
зримую, ощутимую, слышимую Всемирность и Вечность». Русские тексты к
западной вокальной лирике в переводах Н. Заболоцкого, Б. Пастернака, С.
Маршака, А. Кочеткова и других ныне и существуют благодаря Юдиной. Их
много, они пылятся в архивах, и лишь небольшое их число парадоксально, «без
всякой музыки», стало частью сокровищницы русской переводной поэзии,
найдя свое место в разных антологиях и сборниках. Шуберт, Брамс, Бах
породили немало русских поэтических шедевров... А к текстам песен Густава
Малера и его же симфонии-кантаты «Песнь о Земле» она только приступила, но
не успела их подготовить. (С этими произведениями Мария Вениаминовна
встретилась как бы вторично, после большого перерыва, благодаря дружбе с
композитором А. Л. Локшиным, знатоком и последователем Малера; с
Локшиным дома она играла симфонии Малера в четыре руки, а некоторые
сочинения самого Локшина признавала подлинно гениальными, например
тайно написанный тогда «Реквием», впервые исполненный много позднее ее
кончины.) Те, кто уже оценили стиль Юдиной-мемуаристки или ее
эпистолярный стиль, думается, без волнения не смогут читать фрагмент,
опубликованный в журнале «Музыкальная жизнь». Подлинное его название,
как оно начертано крупно самим автором на первой странице рукописи, гласит:
«Об истории возникновения русского текста (перевода) «Жизни Марии»
Райнера Мария Рильке, сделанного поэтом Всеволодом Ал<ександровичем>
Рождественским - воспоминания, отрывки» (ОР РГБ, ф. 2 Новый Мир 1997, 6.
ВОСПОМИНАНИЯ 12 527, к. 4, ед. хр. 5, л. 1). Речь здесь опять идет о поэзии и о
со-творчестве с теми, кого Мария Вениаминовна вплотную знакомила с
шедеврами мировой музыки. Если раньше речь шла о Шуберте (о
сотрудничестве с некоторыми поэтами Мария Вениаминовна написала в
воспоминаниях «Создание сборника песен Шуберта», опубликованных в книге
«Мария Вениаминовна Юдина», М., 1978), то теперь – о нашем современнике
Пауле Хиндемите и его цикле «Житие Марии» на слова Рильке, исполненном
по-русски в те годы, о которых вспоминает Юдина (20-е). Один из друзей сказал
Юдиной, что она пишет «акафисты» в память дорогих ей людей; сама же она
скромно называла этот свой жанр портретом или новеллой, и все же
согласимся: написанное о поэте Рождественском, как и – в пусть меньшем
объеме – о М. Г. Климове, гениальном ленинградском хормейстере, о М. А.
Матвееве, авторе романсов, исполнявшихся по почину М. В. Юдиной, о других
строителях русской культуры трудных советских лет, похоже именно на
акафисты, в которых честь, воздаваемая той или иной личности, перерастает в
славословие Культуре, Поэзии, Слову-Логосу. Не удержусь, чтобы не
процитировать комментарий Марии Вениаминовны к одному из переводов –
правда, не Рильке, а Гёте – баллады, построенной строфически в двух разных
размерах: «Сопереживание этой адекватности (музыки и русского текста
перевода. – А. К.), развертывание сюжета с его, скажем прямо, нравственным
дерзанием на границе уже немыслимого, единая обобщающая формула в
обоих размерах, дающая как зримую картину «смерти и просветления», гибели
в огне и воскресения, так и демонстрацию Всепрощения чрез Любовь (тему
также и «Фауста»), открывает исполнителям – певице и пианисту, а также
слушателям – творческую радость и свободу, уже выходящую за пределы
искусства, вернее, – за пределы чисто эстетических границ такового, – в мир
истинных воплощений Слова». Поразительно, что воспоминания эти, в
сущности-то, говорят об обыденном: встречи и чаепития с поэтами,
редактирование их текстов, неустройство и музыканта, и писателей, разные
другие житейские обстоятельства... – и все это, весь «груз жизни», не затмевает
духовной силы юдинского слова. Мария Вениаминовна, всегда страдавшая за
других («почерпнем мужество из сострадания... растворимся в людях» – ее
слова), страдала и сама, скрывая это. Но часто не могла скрыть, выдавая себя
буквально «стенаниями», хотя бы в виде любимой цитаты из Гёте (в ее переводе
и с ее подчеркиванием): «кто в слезах свой хлеб не ел...» (Зная памятливость
Юдиной – а ведь в этом фрагменте она написала о событиях сорокалетней
давности, не забыв даже невыплаченного своего «долга» за перевод Рильке
Всеволоду Александровичу, – с сожалением заметим, что в пухлой книге «О
Всеволоде Рождественском. Воспоминания. Письма. Документы» (Л., 1986) не
нашлось места для упоминания о его творческом сотрудничестве с Юдиной,
хотя факт этот был известен и сам В. А. Рождественский рассказывал о нем
автору этих строк в начале 70-х годов.) Острота памяти, но не без доли
субъективности, сказалась в комментарии М. Р. Матсова к письмам М. В.
Юдиной, опубликованным журналом «Знамя». Письма опальной пианистки к
эстонскому дирижеру Роману Матсову, всегда находившемуся под угрозой
собственной опалы и бесстрашно приглашавшему Юдину для совместных
выступлений, как и Юдина, подвергавшемуся давлению разного рода цензуры,
одинаково «вмешивавшейся», «фильтровавшей», «запрещавшей», «резавшей»,
«сокращавшей», что в Таллинне, что в Москве, – зеркало культурной жизни 50–
60-х годов. С каким трудом оба они, и дирижер, и пианистка, пробивали
исполнение произведения, которое властям казалось то излишне
«авангардным», то откровенно «религиозным», то... Через тернии оба больших
артиста шли к своим достижениям, к первым исполнениям в СССР тогда
запретных сочинений Стравинского, Мессиана, Хиндемита, Шёнберга. Борьба за
право ВОСПОМИНАНИЯ 13 исполнить новое произведение западной или
советской (например, А. Волконского) музыки превращалась в битву за
достоинство музыканта. И они ее выиграли, подавая пример мужества
собратьям по ремеслу. Комментарий М. Матсова изобилует его собственными
красочными воспоминаниями и дополняющими юдинские письма
документами. Но, невольно сравнивая текст собственно писем с текстом
комментария, в какой-то момент вдруг чувствуешь, что последний начинает
заслонять самое фигуру Юдиной, события отодвигают личность. Все дело,
видимо, в том, что тип художника, каким была Мария Вениаминовна, во
многом выходил за рамки эпохи (как и в случае с гениальными поэтами –
Пастернаком, Мандельштамом, Ахматовой, Заболоцким), и тут одного
социального прочтения всегда бывает недостаточно, тем более социально-
политического. Духовное – а это было главным в Юдиной, музыканте и
человеке, – комментатором оказалось отчасти затушевано. В этой безусловно
ценной публикации есть изъяны, относящиеся к правильности прочтения
юдинских автографов (около десяти искажений); но более всего смутила
произвольность истолкования комментатором некоторых событий, прежде
всего эпизод мнимого посещения Н. С. Хрущевым и премьер-министром
Великобритании Г. Макмилланом квартиры Пастернака в дни его травли после
публикации на Западе «Доктора Живаго». Было совсем другое: Пастернак «по
рекомендации» МГБ был вынужден выехать из Москвы, и даже не в
Переделкино, а в... Грузию, – факт известный. Ссылка на Юдину, на ее рассказ
об этом, и вовсе не убедительна, Юдина тогда просто «не отходила» от поэта,
оберегая его, и все о нем ей было доподлинно известно. Трагедия,
разыгравшаяся вокруг романа и его творца, не нуждается в современных
дополнениях в манере «театра абсурда», да еще с оттенком комизма.
Оригинальную серию задумало московское издательское объединение
«Композитор»: «Библиотеку современного пианиста» – издание пьес для
фортепиано с пометами их выдающихся исполнителей. Ученица М. В. Юдиной
Марина Дроздова предоставила издательству экземпляр нот знаменитых
«Гольдберг-вариаций» И. С. Баха с маргиналиями педагога, снабдив их своими
комментариями. Издание в высшей степени примечательное, потому что дает
представление о направлении музыкальной мысли пианистки, открывшей это
творение Баха уже на пороге смерти. М. В. Юдина однажды предприняла
разгадку христианской символики «Хорошо темперированного клавира» Баха и
экспромтов Шуберта, эти ее расшифровки более или менее известны, и вот
теперь – расшифровка «Гольдберг-вариаций». (Скажем к слову, что и
комментарий Марии Вениаминовны к циклу Мусоргского «Картинки с
выставки», хорошо ныне известный по неоднократным публикациям, является
также не чем иным, как расшифровкой христианской, православной символики
пьес этого цикла – что слышно и в записи на пластинке, особенно в
заключительной пьесе «Богатырские ворота в стольном городе во Киеве».)
Знакомясь с пометами М. В. Юдиной (и с удачным дополнением –
примечаниями М. А. Дроздовой), убеждаешься, что религиозные прозрения
Юдиной совпали с духовными импульсами Баха, демонстрируя внутреннее
родство разных конфессий. Нотному тексту Баха Юдина нашла те самые
эквиваленты, вводящие «в мир истинных воплощений», о которых мечтала,
работая с переводчиками. Находки Юдиной конгениальны замыслу
композитора, хотя, быть может, Бах и не помышлял о точно таком комментарии.
От первоначальной темы, понятой Юдиной как 83-й псалом Давида «Коль
возлюбленна селения Твоя, Господи сил!» и вводящей в беспредельный космос
божественного Творения, до последней (30-й) вариации, толкуемой как кондак
Богородице «Взбранной ВОСПОМИНАНИЯ 14 Воеводе...» и вновь повторенной в
финале Арии, весь этот музыкальный текст, озаренный юдинской мыслью,
предстает как принадлежащее Вечности славословие Творцу. М. А. Дроздова
называет юдинский маргиналий «философским прочтением». Но это и
образное, «сюжетное» прочтение, аналогичное тому, как читалась бы икона:
«умозрение в звуках» (перефразируем Е. Н. Трубецкого). Для Юдиной, как и для
П. А. Флоренского, так сильно повлиявшего на нее за годы их дружбы, не было
строгого разделения на образ и идею; и то и другое сливалось в нераздельности
Символа... Упомянутые выше «Картинки с выставки» и были прочитаны Юдиной
впервые в таком именно духе до того, как она стала размышлять над
«Гольдберг-вариациями». А еще раньше Юдина познакомилась с неизвестным
тогда у нас циклом О. Мессиана «Двадцать взглядов на Младенца Иисуса», где
каждой пьесе предпослано название, порой развернутое, указывающее на
сюжет, – и исполнила четыре пьесы этого цикла. Думаю, впечатление от
Мессиана также повлияло на ее трактовку вариаций Баха. Обращу внимание на
одну новинку, опровергающую домыслы о непременном «провинциализме»
так называемых провинциальных изданий, – на «Невельский сборник». Его
первый выпуск посвящен столетию со дня рождения М. М. Бахтина, в него
вошли материалы «Бахтинских чтений» 1995 года. Ответственный редактор
«Невельского сборника», директор Музея истории Невеля Л. М. Максимовская
выпустила образцовое иллюстрированное издание. Отметим присутствие в нем
юдинских материалов (М. В. Юдина – уроженка Невеля, М. М. Бахтин жил в
Невеле некоторое время, здесь с ней и познакомился). «Фрагмент жизни» –
юдинский мемуарный текст, озаренный тем же светом доброты и сострадания...
к кому? К Осипу Мандельштаму, к Надежде Мандельштам, к тому же М. М.
Бахтину, к Павлу Корину. Здесь же о самой Юдиной вспоминают Ю. М. Каган,
дочь выдающегося и все еще неизвестного у нас философа, друга Бахтина М. И.
Кагана (им обоим в Невеле в 1995 году была установлена мемориальная доска –
об этом событии сообщается в сборнике), а также Э. Л. Линецкая, пожалуй,
лучшая переводчица «Мыслей» Паскаля (перевод недавно издан), подолгу
бывавшая в Невеле и помнившая Юдину. Встречается имя Юдиной и в заметках
из газеты «Молот» за 1918–1920 годы, подборку которых приводит Л. М.
Максимовская. А как привлекательна факсимильно воспроизведенная на
вклейке газета «День искусства» от 13 сентября 1919 года, в которой мы найдем
статьи участников ныне всемирно известного философского Невельского кружка
и среди них основополагающую статью М. М. Бахтина «Искусство и
ответственность», мимо которой не прошла и Мария Вениаминовна, с той поры
ставшая пожизненным другом супругов Бахтиных. Имя пианистки, а еще
мыслителя и писательницы М. В. Юдиной приобретает в глазах нового
поколения, не знавшего ее при жизни, свой истинный масштаб. Свидетельство
этому – не только публикации редких и малоизвестных ее текстов (хотя писем
опубликовано пока немного), но и такие события, как первая полномасштабная
выставка «Мир Марии Юдиной» и двухдневная научная конференция «Музыка
и религия. (Памяти М. В. Юдиной)», проходившие в феврале этого года в
Государственном центральном музее музыкальной культуры им. М. И. Глинки.
ВОСПОМИНАНИЯ 15 ТАТЬЯНА ГАМАЗКОВА3: В начале осени 2004 года ко мне
обратилась Ира Маглеваная с идеей собрать людей, которые знали отца
Александра и пианистку Марию Вениаминовну Юдину и могли бы выступить с
воспоминаниями о них. На вечере предполагалось также прослушивание
записей великой пианистки и исполнение произведений любимых
композиторов Марии Вениаминовны кем-либо из ее учеников. Так я впервые
познакомилась с Ирой. Она так же, как и я, слышала М.В. Юдину только в
записи, много о ней читала и испытала притяжение ее личности. Ира
самозабвенно принялась за дело: напечатать афишу, продумать ее
распространение, определить круг выступающих и вести с ними переговоры,
договориться о помещении, и куча других мелочей. И хотя эта встреча, которую
проводила община «Осанна» в цикле «Отец Александр в кругу своих духовных
чад и друзей», – была второй (первая была посвящена о. Александру и Надежде
Мандельштам и состоялась в 2003 году), трудностей для организаторов было не
меньше. Быть ведущим вечера попросили о. Георгия Чистякова, а Ольге
Ерохиной и мне предложили вести вечер вместе с ним. С радостью и болью
вспоминаю этот праздник 28 октября 2004 года в овальном зале Библиотеки
иностранной литературы. Организаторы уверяли меня, что быть соведущим
вечера вместе с о. Георгием совсем не страшно (я поделилась с кем-то боязнью
произнести даже пару слов перед залом). Говорить мне вовсе не пришлось,
просто следила за очередностью выступлений. И вот в переполненном зале
раздался теплый голос о. Александра в магнитофонной записи. С юмором
передал о. Александр диалог с М.В. Юдиной (недоумение по поводу
приписанной ему способности обращать людей. Марии Вениаминовне очень
хотелось привести к вере кого-то из своих знакомых). Пианистка подошла к
молодому священнику на выставке скульптора В.А. Ватагина. О. Александр,
впервые увидев Юдину, ощутил ее монументальность (похожа на Листа в
старости: беззубая, с горящими глазами). Вскоре они подружились. Мария
Вениаминовна беседовала с о. Александром после службы в церкви Покрова в
Тарасовке, сопровождала его по требам. И у него сложилось впечатление об
исключительном уме и таланте пианистки «несмотря на ее причуды». Потом –
музыка в великолепном исполнении. Алексей Любимов играл произведения
Шуберта, Моцарта. Пианист в шутку и всерьез считает себя «внучатым»
учеником Юдиной через пианистку А. Д. Артоболевскую, ученицу и подругу
Марии Вениаминовны. Ярко и горячо вел вечер о. Георгий. Его выступление
было чрезвычайно эмоциональным. Выступления перемежались фильмами об
отце Александре и о М. В. Юдиной (компоновка Ирины Маглеваной из фильма
режиссера Я. С. Назарова, племянника Юдиной, «Портрет великой пианистки»).
Музыка в исполнении М. В. Юдиной звучала в фильме Я. С. Назарова, и
отдельно: И. С. Бах. Анданте из Итальянского концерта и в завершение – 1-я
часть Второй сонаты Дм. Шостаковича. Фотография, которую принесла на вечер
Ольга Ерохина, – именно та, что висит на стене сторожки о. Александра в Новой
Деревне. София Рукова, автор книг по церковному пению и книги об о.
Александре, автор многих фотографий отца, рассказала об истории появления
этой фотографии. Она сама пересняла ее с конверта пластинки по просьбе 3
«Отец Александр Мень и Мария Вениаминовна Юдина». Посвящается памяти
Ирины Маглеваной. ВОСПОМИНАНИЯ 16 отца Александра после смерти Марии
Вениаминовны. Свое впечатление от слышанных им концертов пианистки о.
Александр пытался изобразить пальцами: «как вдохновенно она играла».
Своими воспоминаниями поделились со слушателями богослов и писатель В.А.
Никитин (как, вопреки воле главного редактора, удалось в последний раз
напечатать статью о. Александра в журнале Московской Патриархии), писатель
и переводчик Н.Л. Трауберг (об отношении Марии Вениаминовны к поэзии
Марины Цветаевой: не «ее» автор), писатель О. Чайковская (о. Александр, М.В.
Юдина и А.И. Солженицын); к сожалению, Е.Б. Пастернак, воспоминания
которого о творческих взаимоотношениях отца – поэта Бориса Леонидовича
Пастернака и Марии Вениаминовны – были опубликованы в журнале «Новый
мир», прийти не смог из-за болезни. В доме Юдиной поэт несколько вечеров
читал «Доктора Живаго». А его стихотворение «Рождество» пианистка хотела бы
унести с собой в мир иной. З.А. Масленникова рассказала о том, какой она
увидела М.В. Юдину на могиле Б.Л. Пастернака: Мария Вениаминовна
коленопреклоненно читала псалмы. Свое потрясение от встречи Зоя
Афанасьевна передала залу. Создавший серию портретов пианистки художник
О.А. Гостев говорил о горячей вере Марии Юдиной, не скрывавшей своей
религиозности в годы государственного атеизма. Напротив, она стремилась
привести к Богу всех окружающих ее людей, и музыкой, и словом. Скульптор Д.
М. Шаховской рассказал о том, как по просьбе Марии Вениаминовны поставил
памятник на могиле Елены Николаевны Салтыковой, матери погибшего жениха
Юдиной, которую Мария Вениаминовна опекала и одно время жила с ней в
одной квартире. Сам Дмитрий Михайлович — сын расстрелянного в Бутове
священника Михаила Шика, который окормлял и Марию Вениаминовну.
Литературовед и музыкальный критик Анатолий Михайлович Кузнецов не успел
познакомиться с о. Александром, хотя Мария Вениаминовна не раз звала его
поехать с ней вместе в Тарасовку. Но он знал от пианистки о ее очень бережном
отношении к отцу Александру. В ее помяннике о здравии законспирированно
стояло имя о. А. Отец Александр высоко ценил талант великой пианистки и с
радостью принимал ее приглашения на выступления в Концертном зале имени
П.И. Чайковского, в Московской духовной академии и, возможно, в доме
священника Александра Куликова, письмо к которому о согласовании удобного
дня как для него, так и для отца Александра и Елены Семеновны Мень,
сохранилось. Очень хочется думать, что та давняя встреча принесла свои плоды
и что и у о. Александра, и у Марии Вениаминовны Юдиной появились новые
приверженцы. Проповеди о. Александра и записи М.В. Юдиной музыкой сейчас
широко издаются. В игре Марии Вениаминовны тонко чувствующие слушатели
явно слышали Бога. Изданием огромного эпистолярного наследия М.В.
Юдиной, ее статей, а также воспоминаний о пианистке многие годы занимается
А.М. Кузнецов. Помимо вышедших книг («Мария Вениаминовна Юдина», 1978;
«Лучи Божественной Любви», 1999; «Мария Вениаминовна Юдина. Вы
спасаетесь через музыку», 2005; «Мария Юдина. Высокий стойкий дух.
Переписка 1918–1945 гг.», 2006) и публикаций в прессе, готовятся к выходу в
свет новые книги. Низко кланяюсь памяти Ирины Маглеваной и скорблю, что не
сумела воссоздать атмосферу того праздничного вечера гораздо раньше.
Несмотря на многочисленные просьбы редакции журнала «Дорога вместе», не
могла заставить себя сесть и написать, оправдываясь «обстоятельствами».
Многое, к сожалению, забыто. ВОСПОМИНАНИЯ 17 ИВ АМАН4: «Сколько
известных людей: ученых, писателей, художников им было обращено к
Евангелию? Сегодня, когда прежние предосторожности отпали, мало-помалу, с
удивлением обнаруживаются эти имена. Однажды, на выставке одного
живописца, должно быть, это было примерно в 1966 г., когда он еще служил в
Тарасовке — женщина, вся в черном, подошла к нему и сказала: «Похоже, вы
очень хорошо умеете обращать людей, а у меня есть несколько человек,
которых нужно обратить». Это была знаменитая пианистка Мария Юдина. Они
подружились и в дальнейшем нередко встречались для нескончаемых
разговоров, часами вышагивая вокруг церкви в Тарасовке». СВЯЩЕННИК
ГЕОРГИЙ ЧИСТЯКОВ5: – Несмотря ни на что, в советский период сохранился
русский культурный фундамент... – Безусловно. В Албании или Китае не
осталось живых знатоков поэзии, верующих людей, мыслителей, ученых. При
председателе Мао и Энвере Ходже в этих странах были уничтожены все. Им
сегодня намного сложнее. В России оставались люди, которые в полулегальных
условиях нас учили. У нас была Мария Вениаминовна Юдина – философ,
музыкант, мыслитель. Великая пианистка и во многом учительница и для о.
Александра. Был он сам – отец Александр Мень... Нам не пришлось извлекать
великую культуру прошлого и начала нашего века из случайно забытого на
чердаке сундука давно умершей бабушки. Нам её передали из рук в руки живые
люди. И убежден, именно благодаря этим людям у России сегодня есть
будущее». 4 Фрагмент книги «Отец Александр Мень. Христов свидетель в наше
время». 5 Из интервью «Ласточка, которая делает весну». Муниципальное
учреждение культуры культурно-просветительскии центр «Дубрава» имени
протоиерея Александра Меня 141308 г. Сергиев Посад Московскои области,
микрораи он Семхоз, ул. Парковая, д. 16 Тел.: +7 (496) 545-75-75
www.radubrava.ruМАРИЯ ЮДИНА (1899-1970) любая сфера человеческой
деятельности пуста без религиозных корней. После изгнания из Ленинграда с
1932-го по 1934 год Юдина работала в Тбилисской консерватории, а в 1936 году
оказалась в столице и стала преподавать в Московской консерватории. Но через
15 лет профессора Юдину изгнали и из этого учебного заведения за
религиозные взгляды и увлечение современными композиторами. В тот
момент, когда всем советским музыкантам было недвусмысленно указано на
необходимость разоблачать упадочную музыку буржуазных композиторов,
Мария Юдина восхищается сочинениями Стравинского, вела переписку с
Булезом, Штокхаузеном, Ноно, проявляла интерес к творчеству Шёнберга,
Веберна, Хиндемита и других, а также исполняла сочинения Шостаковича и
Прокофьева. С 1951 по 1960 год Юдина преподавала в Институте имени
Гнесиных. На концерты пианистка приходила с крестом на груди, читала
зрителям стихи Бориса Пастернака, в то время, когда имя Пастернака было
заклеймено советскими критиками. Ученики не оставили свою
преподавательницу и посещали ее на дому. Быт пианистки в однокомнатной
квартире поражал. Из мебели – узкая железная кровать, самодельные полки
для книг, десятки икон и садовая скамья, заваленная папками с нотами. Дверь
жилища не запиралась. Юдина прожила всю жизнь в бедности и лишениях:
ходила много лет в одном платье, часто недоедала. Она была убеждена, что
художник должен быть беден. В Москве Юдина была прихожанкой храма
святителя Николая в Кузнецах. Её духовным наставником был протоиерей
Всеволод Шпиллер. Она бывала на богослужениях, которые возглавлял
митрополит Антоний Сурожский, приезжавший из Великобритании в Москву.
Последний концерт пианистки состоялся в 1969 году. Её не стало 19 ноября 1970
года. Коллеги и поклонники ее таланта организовали гражданскую панихиду в
вестибюле Большого зала Московской консерватории. В память Юдиной играли
Станислав Нейгауз, Алексей Любимов, Святослав Рихтер. Похоронили Марию на
Введенском кладбище города Москвы. Марию Юдину называют великим,
гениальным музыкантом-мыслителем. Она была человеком, обладающим
огромным количеством энциклопедических знаний, глубиной внутреннего
мира, неимоверной смелостью, которую многие ее современники даже
приравнивали к сумасшествию. В годы жестокого атеизма и преследования
любой религии Юдина была человеком, безбоязненно исповедующим
православное христианство. Мария Юдина родилась в иудейской семье 9
сентября 1899 года в Невеле (Витебская губерния, Российская империя). В этом
городке мирно существовали русская, польская и еврейская общины. В Невеле
было три православных храма, пятнадцать синагог, католический костел. Отец
будущей пианистки, земский врач Вениамин Гаврилович Юдин, имел высшее
медицинское образование, был одним из самых уважаемых людей в городе.
Всю свою жизнь он посвятил беззаветному служению людям: лечил, расширял
больницы, боролся с эпидемиями, читал лекции. Потребность творить добро
перешла к его дочери Марии. Мать – урожденная Раиса Яковлевна Златина –
женщина чуткая и отзывчивая к чужим страданиям, являла собой пример
жертвенности. Раиса Яковлевна берегла домашний очаг и воспитывала
четверых детей. Музыкальность Мария унаследовала от матери, а первые уроки
фортепианной игры 6-летняя девочка получила от Фриды Левинсон, ученицы
основоположника музыкального образования в России Антона Рубинштейна.
Состоятельная пианистка не брала учеников, но в Маше распознала что-то
такое, ради чего сделала исключение. В Санкт-Петербурге девушка оказалась в
1912 году. Мария поступила в консерваторию и попала в класс талантливого
педагога Анны Есиповой. Уже в ранние консерваторские годы становится
очевидным стремление Юдиной к многогранности. С 1915 года, помимо
занятий в классе специального фортепиано, она посещает уроки игры на органе
у профессора И.И.Гандшина, занимается в дирижерском классе у
Н.Н.Черепнина, с увлечением играет в оркестре на ударных инструментах.
Большой интерес проявляет юная пианистка и к теоретическим предметам. Она
изучает специальную гармонию и контрапункт, специальную инструментовку и
композицию. Кроме того, девушка увлекалась литературой, историей,
философией. В 1918 году Юдина вступила в петроградский религиозно-
философский кружок «Воскресение», объединявший философов, ученых,
представителей творческой интеллигенции. Она пробыла в кружке до начала
декабря 1928 года, практически до конца его существования. 2 мая 1919 года
Мария Вениаминовна приняла православие. К этому церковному таинству она
шла осознанно. В течение нескольких лет она изучала творения святых отцов и
христианских философов. Еще в 1917 году Мария Вениаминовна писала в своем
дневнике: «Боже мой, Господи, как благодарю Тебя за то, что примешь меня в
лоно Своей Церкви! Аминь. Вчера впервые была на богослужении. Кажется, я
приду к христианству окончательно; хочу этого. Я в церковь первый раз иду, я
Божьей благодати жду, я верю и надеюсь. Господи, помилуй! Аминь».
Христианство стало тем стержнем жизни, который помог Марии Юдиной
выстоять в самые темные периоды. Будучи студенткой, она увлеклась
философией православного богослова Павла Флоренского и общалась с
мыслителем до его ареста и расстрела в 1937 году. Дружба с семьей
священника продолжалась и после его гибели. В 1921 году она окончила
Петроградскую консерваторию. На выпускном акте, который состоялся 3 июля,
было объявлено, что Мария Юдина приглашена преподавать в консерватории,
что стало случаем совершенно уникальным. В страшные 1930-е годы Мария
Вениаминовна принимала активное участие в жизни политзаключенных: ходила
по тюрьмам, делала для них передачи, писала ходатайства к сильным мира
сего. В 1930 году Марию Вениаминовну уволили из Ленинградской
консерватории. Это было первое изгнание за исповедание веры в жизни
пианистки. В эти годы воинствующие атеисты Республики Советов всячески
выкорчёвывали из людского сознания религиозную веру. Они не могли
допустить, чтобы педагог консерватории, занимающийся воспитанием
молодежи, открыто высказывал совершенно крамольные мысли о том, что85 С.
М. Бурлака Духовный путь М. В. Юдиной М. В. Юдина (1899–1970) вошла в
историю русской культуры XX века как всемирно известная пианистка, педагог и
музыкальный деятель. Менее известны обстоятельства ее духовной и
церковной судьбы. Однако будучи чрезвычайно цельной личностью, Мария
Вениаминовна не мыслила эти сферы своей жизни в отрыве друг от друга. В
своем единстве они составля- ют то, что может быть названо «духовным путем»
личности, позволившим ей в условиях тотального идеологического давления
сформировать себя, оказать духовное сопротивление разразившейся в стране
«антропологи- ческой катастрофе». В статье рассматриваются основные вехи
этого пути: поиск и обретение веры, церковная жизнь и поиски ответов на
духовные вопросы. КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: история, исповедничество, музыка,
культура, духовничество, память, противостояние. Поиск веры и жизни по вере
Мария Юдина родилась и выросла в еврейской семье земского врача
Вениамина Гавриловича и Раисы Яковлевны Юдиных в уездном городе Невель
Витебской губернии в 1899 г. Семья яв- ляла собой типичный пример
интеллигентной еврейской семьи, сосредоточенной на служении людям, но
утратившей религиоз- ные корни. Уклад еврейской, но нерелигиозной семьи
породил в ней гуманистическое отношение к страдающему человеку, готов-
ность к жертвенному служению на благо ближних. Однако подоб- ного рода
запросы чаще всего в эти годы приводили еврейскую молодежь в
революционные движения. На этом фоне внутреннее развитие М. Юдиной
оказывается более сходно с поисками тех представителей русской
интеллигенции, которые в начале XX в. совершили решительный переход от
марксизма к идеализму и открыли для себя возможность внутреннего
революционного об- новления жизни через христианство. Записи о своих
духовных исканиях 17-летняя Мария Юдина ведет в личном дневнике, в
котором она помещает «лишь боль- шие мысли, ведущие к свету» [Юдина.
Дневник, 24]. Первая 86 личность в церковной истории краткая запись от 30
августа 1916 г. сделана в Петрограде, куда Юдина приехала для получения
образования в Петроградской консерватории. Уже в этой первой записи Мария
Вениаминов- на формулирует один из фундаментальных принципов, опреде-
ливших всю ее дальнейшую жизнь: «Я знаю один лишь путь к Богу: чрез
искусство. <…> Я не утверждаю, что мой путь уни- версальный, я знаю, что есть и
другие дороги. Но чувствую, что мне доступен лишь этот; все Божественное,
духовное впервые явилось мне чрез искусство, чрез одну ветвь его — музыку»
[Юдина. Дневник, 25].

Этим ясным и четким осознанием своего призвания обозначено начало

духовного пути. Знаменательно, что даже в таком юном возрасте она оказалась
способна почувствовать силу этого призвания, но при этом трезвенно
определить место музыки в мире и свое место в «цепи искусства». Музыка с
самого начала воспринимается ею не как самодостаточная ценность, но как путь
богопознания: «Это мое призвание! — записывает она в дневнике. — Я верю в
него и в силу свою в нем. Я должна вечно и неизменно идти по пути духовных
созерцаний, собирать себя для просветления, которое придет однажды. В этом
смысл моей жизни здесь; я — звено в цепи искусства». В дальнейшем, в
ситуациях, когда Юдина оказывалась перед выбором между возможностью
творческой деятельности и стремлением исповедовать свою веру, она
сохраняла верность внутренней системе ценностей и приоритетов, что, начиная
с 1930 г., приводило к прямым гонениям.
單字 трезвенно 嚴以律己的 просветление 神智清醒 гонение 壓迫 приоритет 優
先 исповедовать 信奉

В 1930 г. она была изгнана из Ленинградской консерватории, в 1940 г. из

Московской, а в 1960 г. из института им. Гнесиных, с 1963 г. ее лишили
возможности выступать во всех концертных залах страны. Этот мораторий
длился в течение 3 лет. Начало духовного пути Юдиной было связано с
попыткой разрешить важнейший для богоискательски настроенной
интеллигенции начала XX в. вопрос о соотношении веры и разума.
Формирование ее мировоззрения происходит благодаря многообразному
чтению, включавшему произведения известных философов, широкий круг
русской и зарубежной поэзии (прежде всего, поэзия Пушкина, Тютчева и Вяч.
Иванова), богословие, труды отцов церкви и русских религиозных мыслителей.
Среди трудов по философии, прочитанных в эти годы, в дневнике упоминаются
работы по истории древней философии, «Метафизика в древней Греции» князя
Трубецкого, труды Гегеля, с. м. бурлака • духовный путь м. в. юдиной 87 Фихте,
Куно Фишера, Лейбница, Спинозы, Бэкона, Локка, Беркли, Юма, Канта,
Шопенгауэра. Обретаемая вера не только определяет мировоззрение Марии
Вениаминовны, но нуждается и в воплощении в практической жизни.
Возможно, именно поэтому ее особенно интересуют проблемы этики. В
дневнике М. В. Юдина составляет перечень тем для изучения, среди которых:
этическое начало в человеке, его зависимость от религии; этика первобытная,
языческая, иудейская, христианская. Она отмечает существенное влияние
христианского благовестия на нравственное сознание людей. «Если этика
зависит от религии, то нравственная жизнь до и после христианской эпохи
должна существенно отличаться, то есть сообразно их основной внутренней
разнице». Серьезное влияние на мировоззрение Юдиной оказали также
Владимир Соловьев и свящ. Павел Флоренский. В дневнике она отмечала: «Я
пережила нечто удивительное, читая “Духовные основы жизни” Владимира
Соловьева. Глава о молитве — это святая книга» .Возможно, именно
размышления Соловьева о молитве вызвали интерес Марии к храмовому
богослужению. В 1917 г. она писала: «молиться, молиться в храме, при
мерцании тысяч свечей, при дивном святом пении, о, как хочу я общей большой
христианской молитвы. Господи Боже, дай мне силы на подвиг здесь». В
дневнике она переписывает тексты церковных молитв: «Отче наш», Символ
веры, молитву святого Фомы Аквинского. К чтению трудов о. Павла Флоренского
Мария Юдина обращалась не только в период обучения в консерватории, но и
на протяжении всей своей жизни. Она изучала «Столп и утверждение истины» и
другие его работы.
單字 столп 台柱 благовестие 傳教 иудейская 猶太人的 первобытный 原始的
метафизика 形而上學 мораторий 延期付款

Сохранились рукописные пометки Марии Юдиной в издании «Столпа…».

Именно в трудах о. Павла Флоренского Юдина находит разрешение важнейшего
вопроса о соотношении веры и разума в «живом религиозном опыте, как
единственном законном способе познания догматов»; о подлин- ности веры,
воплощенной в практику жизни: Истинная жизнь в Православии, ибо в
католицизме и протестантизме она заменяется понятием — в первом —
каноническим, во втором — науч- ным. Православие показуемо, а не доказуемо
[Юдина. Дневник, 48] (курсив М. В. Юдиной. — С. Б.). Эти слова она пыталась
воплощать в течение всей своей жизни. 88 личность в церковной истории
Интеллектуальный и духовный труд в области изучения фи- лософии и
христианской мысли подготовили Марию Юдину к встрече со своими первыми
собеседниками и учителями. Род- ной город Невель стал для нее местом
встречи и общения с вы- дающимися людьми, существенным образом
повлиявшими на становление ее мировоззрения и выбор дальнейшего пути.
Так, в 1918 г. Мария Юдина познакомилась с философом М. М. Бах- тиным
(1895–1975 гг.), приехавшим в Невель, чтобы спастись от голода. Дружбу с ним
она сохранила на протяжении всей жиз- ни. Во время длительных прогулок в
окрестностях Невеля Бах- тин излагал Юдиной начатки своей нравственной
философии. Важнейшей задачей бахтинской философии стала проблема
объединения двух миров — мира культуры и мира жизни чело- века, проблема
ответственности человека за факт своего бытия. Согласно трактовке Бахтина,
долг каждого человека — признать свою «единственность» и претворить в
жизнь ответственным поступком, которым должна стать жизнь каждого
отдельного человека. Итогом обретения, осознания и воплощения в жизни
христи- анской веры стало таинство крещения, которое состоялось 2 мая 1919 г.
в храме Покрова Пресвятой Богородицы на Боровой улице в Петрограде. О
подготовке к крещению Мария Вениаминовна почти не писала, по крайней
мере ее размышления об этом до нас почти не дошли. В письме к о. Герасиму
(Прокофьеву), описывая свой жизненный путь, коротко она отмечает: «Я
крестилась из еврейства в Православие девятнадцати лет в 1919 году» [Юди- на.
Нереальность зла, 199]. Крестной матерью стала Евгения Оттен, крестным отцом
— Лев Пумпянский. Евгения Оскаровна вспоминала: Внизу, под самым куполом
храма, была большая купель. Крестил ее прото- иерей Николай Чепурин. Кроме
меня, никого не было, даже крестного, Льва Васильевича (Пумпянского).
Почему-то он не мог прийти. <…> А еще над купелью, помню, были два или три
небольших окна. День 2 мая был пасмур- ный, но когда начался обряд Святого
Крещения, тучи немного рассеялись, и в те окна упал солнечный свет. Хорошо
помню, как Марию Вениаминовну окутало золотое сияние [Тиличеева, 108].
Таким образом, начало духовного пути Юдиной, связанное с поиском веры и
жизни по вере, было отмечено обретением осо- бого призвания, личного
духовного дара, связанного с попыткой с. м. бурлака • духовный путь м. в.
юдиной 89 сочетать искусство и христианскую веру: «Мне кажется, что у меня в
жизни не только задачи обязательные для каждой христи- анской души —
подготовка к Вечной жизни, но и задачи в искус- стве, именно в той, а не иной
его истине, которая вписывается в круг Истины общей и Вечной. Быть может, —
это близорукость и гордость… Быть может, я тут заблуждаюсь…» [Юдина. Лицо
вечности, 281]. Призвание, осознанное в юности, определило единство и
целостность духовного пути Юдиной. Уже в конце 1960-х гг., когда она
размышляла о возможности монашеского пострига, ее остановила все та же
мысль об ответственности пе- ред своим призванием и служением в этом мире:
Но, однако, есть во мне то, что не от меня, но во мне от Господа, и что Ему же
служить и может, и должно — искусство и некоторое наличие мысли… И мне
жаль, что и то, и другое гибнет — в неисчислимых заботах, отсутствии времени,
отвержении, невнимании, забвении, непонимании… Вот почему я еще веду
некоторую борьбу не за свое бытие, а за то, что ему присуще и дано именно
мне, а не целому ряду «безгрешных старых лэди» (как где-то сказано у
Диккенса)… Вероятно, эти милые лэди и войдут в рай раньше меня и впе- ред
меня, но то, что дано от Бога на земле мне, то… им не дано… [Юдина. Лицо
вечности, 53]. Церковная жизнь и поиски ответов на духовные вопросы Анализ
обширного эпистолярного наследия Марии Вениаминов- ны Юдиной позволяет
выделить ряд важных вопросов, связанных с духовными исканиями. Над
разрешением некоторых из них Мария Вениаминовна трудилась на протяжении
всей своей жиз- ни. Эти вопросы рождались и как реакция на ключевые истори-
ческие события, в гуще которых она находилась, и как следствие сокровенных
экзистенциальных поисков, скрытых от внешнего наблюдения. Мы рассмотрим
лишь некоторые из них: • поиск духовного руководства; • отношения церкви и
советского государства; • память об умерших. Разрешение этих вопросов всегда
было тесно связано с кругом общения, в котором она находилась. Среди тех, кто
всерьез вли- ял на мировоззрение Юдиной, были выдающиеся представители
православного духовенства. Выявить, как развивались и разре- шались эти
ключевые для Юдиной духовные вопросы, нам позво- ляет ее переписка в
период с 1918 по 1970 г. 90 личность в церковной истории поиск духовного
руководства Сразу же после крещения у прот. Николая Чепурина «в поисках
большей строгости» Мария Юдина начинает ходить в храм Спаса на Водах,
настоятелем которого был прот. Владимир Рыбаков. Он знал более семи языков
и всерьез занимался богословием. В те- чение нескольких лет после революции
о. Владимир писал свой главный труд — «Святой Иосиф Песнописец и его
песнотворче- ская деятельность», сопровожденный колоссальным научным ап-
паратом. С. С. Аверинцев назвал работу прот. Владимира «совер- шенно
оригинальным исследованием, выполненным на основе огромной работы с
рукописным материалом» и до сих пор сохра- няющим свою научную ценность.
Паства прот. Владимира была обширной: люди самые разные по возрасту,
сфере деятельности, интересам, социальному статусу. В письмах Юдиной не
сохрани- лись упоминания о характере духовного руководства о. Владими- ра.
Известно, однако, что в те же годы она участвует в деятельно- сти кружка
«Воскресение». В петроградский религиозно-философский кружок «Вос-
кресение», объединявший философов, ученых, представителей творческой
интеллигенции, Марию Юдину еще в 1918 г. ввела Е. О. Тиличеева. Юдина
встретила в кружке хорошо известных ей по Невелю лиц, таких как М. М. Бахтин
и Л. В. Пумпянский. Известно, что кружок собирался каждый вторник (его члены
на- зывали друг друга «вторничанами»). Обсуждаемые вопросы ни- когда не
были ни чисто богословскими, ни литургическими. Они вращались вокруг
освещения современных событий в духе хри- стианства. Всех объединял
интерес к поиску путей религиозного возрождения посредством синтеза
христианства и социализма. Никакой определенной политической ориентации
кружок не имел. Широкий состав кружка был довольно подвижен. Кто-то от-
падал, но в то же время приходили новые люди, главным образом молодежь,
привлекаемая теми из членов кружка, которые сохра- нили связь с
преподаванием. В 1918 г. на праздник Введения Богоматери основное ядро
кружка (около 11 человек) основало братство «Христос и сво- бода», в состав
которого предположительно входила и Юдина. Известно, что собрания
начинались молитвенным правилом, в которое входили и церковные молитвы,
и составленные чле- нами братства. «Отче наш» всегда читали на трех языках:
цер- ковнославянском, латинском и немецком, в чаянии соедине- с. м. бурлака
• духовный путь м. в. юдиной 91 ния церквей. Священников в кружке до 1925 г.
не было, разве в виде случайных гостей на одном или двух собраниях. Широкий
состав кружка по-прежнему собирался по вторникам, а члены братства по
воскресеньям. Помимо кануна Введения, особым праздником для членов
братства был день Сошествия Святого Духа. Праздники отмечались очень
торжественно, с общей ага- пической трапезой, которая начиналась
символическим вкуше- нием хлеба и вина. К сожалению, прямых свидетельств
самой Марии Вениами- новны о ее участии в деятельности кружка не
сохранилось, воз- можно, потому, что после ареста членов кружка в 1928 г. она
со- знательно уничтожала (и просила друзей уничтожить) письма с
упоминанием ее «контрреволюционной деятельности» [Юдина. Высокий дух,
56]. Юдина вышла из состава кружка 2 декабря 1928 г. вследствие изменения
устава кружка. Ее имя упомина- ется в «Деле А. А. Мейера», однако лично к
следствию она не привлекалась. Таким образом, уже в первые годы после
крещения Юдина получает опыт как традиционного аскетического духовного ру-
ководства, жизни под руководством личного духовника, так и проявления
общинного и соборного начала в устроении церков- ной жизни. В ее
воспоминаниях «Немного о людях Ленинграда», написанных в 1946 г., есть
восторженные слова, относящиеся не только к университетским учителям (Л. П.
Карсавину, И. И. Тол- стому), но и к членам кружка «Воскресенье» (А. А. Мейеру,
Г. П. Федотову, архим. Гурию (Егорову) и др.): Я была счастлива, что в меня
крепко были вложены некие основы интеллек- туального и этического бытия
вообще. <…> Я получила некие «ключи» к гуманитарному познанию вообще,
необозримое поле мышления в целом, из коего могу черпать до гробовой
доски… О, что это были за люди — и учителя, и ученики! То был поистине «цвет
человечества!» Бескорыстие, трудолюбие, ответственность, активная доброта,
сила мысли… О «карьере» не помыш- лял никто, все было подлинным, из
чистого металла, без подделок. <…> И сколь многие из них погибли смертью
мучеников… Нельзя не упомянуть, так сказать, глубоко склонившись пред их
памятью [Через музыку, 86]. Наряду с участием в жизни кружка «Воскресение»
Мария Ве- ниаминовна регентует в храме Воскресения Христова (Спаса- на-
Крови) и в 1926 г. посещает высшие богословские курсы при Эстонской
православной церкви, где встречает преподававшего 92 личность в церковной
истории там прот. Феодора Андреева. Строгая требовательность, просто- та
обращения, сочетавшаяся с глубокой образованностью — все это привлекало к
о. Феодору многочисленных прихожан из ин- теллигенции. В своем письме к
супруге о. Феодора Наталье Ни- колаевне (Фроловской) (1897–1970 гг.)
академик Д. С. Лихачев вспоминал о священнике: «Знаменитейший
проповедник, на проповеди которого в Сергиевскую церковь, угол Литейного и
Сергиевской, стекалась вся интеллигенция Петрограда». Отец Феодор регулярно
участвовал в обсуждении докладов на собра- ниях Златоустовского кружка при
Александро-Невском братстве [Шкаровский, 272]. Протоиерей Феодор духовно
окормлял Юдину вплоть до сво- ей кончины в мае 1929 г. В 1965 г. Мария
Вениаминовна писала архимандриту Герасиму (Прокофьеву): «Руководство
покойного отца Феодора было поистине суровой школой; был он замеча-
тельным проповедником и, имея семью, являлся человеком не от мира сего и
весь пронизан был эсхатологическими чаяниями» [Юдина. Нереальность зла,
200]. К Юдиной прот. Феодор отно- сился с уважением, но «позднее в семье он
говорил, что она “не- докрещенная”, имея в виду ее непрестанные поиски и
независи- мость суждений» [Лучи любви, 546]. В 1927 г., благодаря прот.
Феодору, М. В. Юдина знакомится со свящ. Павлом Флоренским, встречи и
беседы с которым имели чрезвычайное значение для расширения ее духовного
горизонта. В воспоминаниях об о. Павле Юдина писала: «Каким наслаждени- ем
было посетить с ним Античный отдел Эрмитажа или Ботани- ческий сад;
слышать его высказывания о голландской живописи; о Моцарте и Бахе; о
Каролине Павловой; тот или иной фрагмент его творений; о Велимире
Хлебникове; о растениях вообще; уни- версальность, синтезированная,
всеобъемлющая — и тишина, прозрачная, как влага в хрустальной чаше, тишина
его личности в целом…» [Юдина. Через музыку, 146]. Отец Павел слушал игру
Юдиной и восхищался ею. С семьей Флоренских-Трубачевых Ма- рия
Вениаминовна дружила до конца жизни. В 1928 г. в доме прот. Феодора Юдина
познакомилась и с о. Ана- толием Жураковским, который являлся
вдохновителем и руково- дителем православной общины в Киеве. Для о.
Анатолия общи- на была «большой особой попыткой по-новому, по-
небывалому устроить не какой-то уголок в жизни, не какое-то “дело”, но устро-
ить самую жизнь во всем многообразии ее проявлений» [Жура- ковский, 32]. Из
писем 1930 г. мы узнаем, что Юдина несколько с. м. бурлака • духовный путь м.
в. юдиной 93 раз выезжала в Киев. Тот факт, что в рамках этих поездок Юдина
не давала концертов, позволяет предположить, что целью визи- тов могло быть
общение с о. Анатолием и его общиной. В 1930 г. Мария Вениаминовна
совершила несколько поез- док в Москву. В одной из таких поездок она
познакомилась со свящ. Михаилом Шиком, который к тому времени вернулся
из ссылки в Средней Азии. Отец Михаил служил в различных храмах Москвы, в
том числе в храме свт. Николая в Кленниках, а после того, как свящ. Владимир
Амбарцумов принял попечение об об- щине храма свт. Николая у Соломенной
Сторожки, он стал слу- жить вместе с ним. Общение Юдиной со свящ. Михаилом
Шиком длилось недолго, так как после объявления митр. Сергием (Стра-
городским) о том, что митр. Петр (Полянский), находящийся в заключении, уже
не может считаться главой церкви, Амбарцу- мов и Шик, избегая скандала и
запрещения в служении, уходят «за штат». Свящ. Михаил Шик уезжает в
Малоярославец, куда Юдина не приезжала, но, по свидетельству дочери о.
Михаила, Елизаветы Михайловны Шик, состояла с ним в переписке [Шоло-
мова, 161]. Остается только сожалеть, что до сих пор эти письма не были
обнаружены. В 1930–1940-е гг., когда Мария Вениаминовна примыкала к
«иосифлянской» группе «непоминающих», она посещала не- которые
московские храмы, но не причащалась в них. Писем к духовенству в этот период
исследователями обнаружено не было. Безусловно, переписка или даже
упоминание духовно- го лица в письме грозило серьезными проблемами с
органами безопасности. Но известно, что в 1956 г. благодаря Екатерине и Марии
Крашенинниковым, общим знакомым Генриха Нейгауза и Бориса Пастернака,
Мария Вениаминовна познакомилась с прот. Николаем Голубцовым, духовной
дочерью которого была М. Крашенинникова. Благодаря прот. Николаю
Голубцову Юдина возвращается в официальную церковь и в дальнейшем
становится не только его духовной дочерью, но и близким другом его семьи. С
1949 по 1963 гг. отец Николай был настоятелем храма Ризоположения на
Донской улице. Он окормлял Юдину в течение восьми лет, за- ботливо учитывая
всю сложность и противоречивость ее натуры. Прот. Николай Голубцов,
переживший все тяготы антирелиги- озной политики, сохранил доброе и
милосердное отношение к людям. Мария Вениаминовна очень ценила
попечение отца Ни- колая. Она вспоминала: «…Восемь лет жизнь была под
крылом, 94 личность в церковной истории под защитой, все несчастья
переносились с некоей неизъяснимой облегченностью или иногда даже вовсе
отступали, исчезали, как дым…» [Юдина. Нереальность зла, 199]. Период конца
1950-х — начала 1960-х годов связан в жизни Юдиной со знакомством и
общением с архиепископом Сурожским Антонием (Блумом). Их общение
началось в 1957 г., с момента, когда владыка Антоний начал приезжать в
Москву. Их объединя- ла близость с кругом Скрябиных-Софроницких. Юдина
посещала богослужения вл. Антония, слушала его проповеди, причащалась у
него. «Что же касается моего — мало сказать — глубочайшего волнения — нет,
именно потрясения личностью владыки Анто- ния — то это очень ясно
объяснимо: в нем я, как, вероятно, и все прочие люди, вижу образец
христианского, православного на- ставника. Я как бы ослеплена блеском
исходящих от него лучей. <…> Я оказалась примагничена именно его
благодатной просто- той…» [Юдина. Через музыку, 262]. Владыка Антоний был
таким духовным наставником, которому Юдина могла задавать самые
сокровенные духовные вопросы. Именно его она вопрошала: «Мо- жет ли
христианская душа вымолить и выплакать — себе — ад, а если бы самому было
бы предназначено спасение — отдать его — другому» [Юдина. Лицо вечности,
140]. Другой темой общения с вл. Антонием был экуменический во- прос.
Мария Вениаминовна на протяжении своей жизни встре- чалась, общалась и
дружила с представителями других христиан- ских конфессий. Например, в
1950-е гг. ее секретарем была Ольга Макаровна Иванова. Она принадлежала к
общине евангельских христиан. Ольга Макаровна не однажды приглашала
Марию Ве- ниаминовну в Молитвенный дом на богослужение. Мария Вени-
аминовна вспоминала, что они не вели догматических споров, а «разделяли то,
что неотъемлемо для каждаго христианина — Веру, Молитву и посильное
внимание к людям». Однажды Ольга Макаровна спросила Марию
Вениаминовну: «А иконы как пор- треты?» И получив относительно
утвердительный ответ, на этом и успокоилась. По мнению Юдиной, важную
роль в движении к христианско- му единству может сыграть объединяющая
сила искусства. Она не раз говорила, что музыка соединяет, а не разделяет.
Подтверж- дение этому можно найти в сохранившихся тезисах лекции-кон-
церта в Московской духовной академии, которую она провела в 1966 г. Она
считала важным высказать свои мысли о достижении христианского единства
перед будущими пастырями: с. м. бурлака • духовный путь м. в. юдиной 95
Музыка может (и должна) служить и Соединению Церквей, ибо наличеству- ют
невычитаемые из человеческаго бытия образцы: Музыки Протестант- ской —
Шютц, Бах, Букстегудэ, Хиндемит; Ветхозаветной — Гендель: «Мес- сия»,
«Израиль в Египте», Арнольд Шёнберг — оратории «Моисей и Аарон» и
«Лестница Иакова»; Католической — Моцарт, хоровая культура Нидерлан- дов и
Италии XVI, XVII веков и, наконец, — наш современник Оливье Месси- ен
[Юдина. Лицо вечности, 298]. В середине 1963 г. умирает прот. Николай
Голубцов из храма Ризоположения на Донской, и она больше полутора лет
остается без причастия, потому что не может найти себе нового духовни- ка.
Хотя в 1960-е гг. Мария Вениаминовна состояла в общении и переписке с прот.
Всеволодом Шпиллером, прот. Александром Менем, прот. Александром
Куликовым, архиеп. Леонидом (По- ляковым), прот. Герасимом (Прокофьевым),
но после смерти прот. Николая Голубцова близкие духовнические отношения
складывались непросто. Таким образом, можно сказать, что в целом Юдина
была ори- ентирована на традиционный тип духовного руководства, всю свою
жизнь искала близкого себе духовника. Однако в ее жизни длительные
духовнические отношения не складывались, с одной стороны, в силу
исторических обстоятельств, с другой, потому, что она не находила того, кто
вполне отвечал бы ее идеалу па- стыря-духовника. Мария Вениаминовна
относилась к тому типу людей церкви и культуры, которые своим главным
послушанием считали «свободное творчество» и, следовательно, им было не-
легко вписываться в традиционные рамки приходского или мо- нашеского
духовничества. Не случайно одной из характеристик, данных прот. Феодором
Андреевым Юдиной, была «недовоцер- ковленность». То, что отец Феодор
считал недостаточной воцер- ковленностью Юдиной, возможно, было ее
особым «типом рели- гиозной жизни» [Скобцова, 68]. Лишенная возможности
постоянного духовного окормления, Юдина открывает для себя другие пути
духовно-практического руководства в церковной жизни: ориентацию на
евангельское слово и на образцы общинной жизни. Так, из переписки Юдиной
видно, что она обращается к Евангелию в трудных жизненных ситуациях,
обосновывает им свою духовную деятельность, ищет аргументы в важных
спорах. Некоторые евангельские строки определяют ее жизненное кредо,
«практики духовного сопротив- ления». В одном из писем 1969 г. Юдина,
размышляя о принципах 96 личность в церковной истории выстраивания своего
духовного пути, писала: «Я стараюсь… дер- жаться за тот или иной — “самый
близкий” на данное время — Евангельский текст…» [Лицо вечности, 30]. Такие
строки она на- зывала «своими коленопреклонениями» в Евангелии. Мы не
располагаем сведениями об опыте общинной жизни Юдиной, но можем
предположить, что общение со свящ. Ана- толием Жураковским и свящ.
Михаилом Шиком не могло не ут- вердить ее в восприятии подлинной жизни
церкви как жизни общинной, тем более что это резонировало с ее внутренними
ин- тенциями. Еще в невельский период своей жизни она писала: «все должны
быть во Христе, частное благочестие не есть осуществле- ние Царства Божия»
[Дневник, 40]. Примечательно свидетель- ство духовной дочери отца Анатолия,
ставшей ученицей Марии Вениаминовны в консерватории, Анны
Артоболевской, которая так характеризовала отношение Юдиной к окружавшим
ее лю- дям: «Для нее весь мир был общиной». В письмах духовенству, на-
писанных за год до кончины, Юдина подчеркивала ценность об- щинного
измерения церковной жизни: «Кажется, разнообразие и богатство понимания
людей, друг друга и дает общинность, со- борность, “софийность” (если угодно)
христианского общества» [Юдина. Лицо вечности, 230]. Духовный путь Юдиной
оказался неразрывно связан с исто- рией страны и с историей православной
церкви в ХХ веке, о чем свидетельствует характер вопросов, которые она
решала на протяжении всей своей жизни. В первые послереволюционные годы,
несмотря на начавшиеся гонения, русская церковь пере- живала обновление
жизни, что во многом было связано с воз- рождением общинного и братского
движения. В силу своей ак- тивной церковной позиции Юдина оказалась тесно
связана со многими братскими движениями, общинами, религиозно-фило-
софскими кружками, а также с широким кругом выдающихся церковных
деятелей. Среди духовных лиц, входивших в круг ее близкого общения, в
первую очередь оказались люди, явившие в самих себе единство веры и
культуры, отличавшиеся высокой нравственной жизнью, устремленные к
ответственному истори- ческому действию. отношения церкви и советского
государства Период вхождения Юдиной в церковную жизнь Русской право-
славной церкви совпал с началом гонений на церковь со стороны с. м. бурлака •
духовный путь м. в. юдиной 97 советской власти. Как человек с активной
жизненной позицией Юдина не могла оставаться в стороне от тех церковно-
историче- ских коллизий, свидетелем которых она становилась. Поэтому еще
одним вопросом, который ей приходилось решать на про- тяжении всей ее
церковной жизни, стал вопрос об отношениях церкви и советского государства и
о своем месте в этом противо- стоянии. Русская православная церковь после
революции 1917 г. пере- жила несколько переломных моментов. Особое место
среди них занимает 1922 «расстрельный» год, связанный с возобновлени- ем
курса РКП(б) на разгром православной церкви. 23 февраля 1922 г. был издан
декрет ВЦИК об изъятии церковных ценно- стей. Декрет открыл
беспрецедентную по размаху кампанию изъятия церковных ценностей, а в
дальнейшем и физического истребления лучших представителей духовенства.
Формальным поводом для проведения кампании стал голод, охвативший Рос-
сию в 1921 году. Именно к июлю 1922 г. относится одно из первых письменных
свидетельств об участии Марии Юдиной в церковной жизни Пе- тербурга. В
своем письме композитору Ю. А. Шапорину она вы- разительно «умалчивает» о
событии, которое не могло оставить ее равнодушной: «Я лишь вчера пришла в
себя — когда был вы- несен приговор — пришла в себя в том смысле, что
напряженное ожидание перешло в отчаяние. Одно из самого ужасного — обще-
ственное равнодушие — глубокое, возмутительное» [Юдина. Вы- сокий дух, 55].
Реч ь в письме идет о приговоре, вынесенном Пе- троградским революционным
трибуналом 5 июля 1922 г. по делу о сокрытии при изъятии церковных
ценностей. Десять обвиняе- мых были приговорены к расстрелу, в их числе
митр. Петроград- ский Вениамин (Казанский). На самом деле непосредственной
причиной ареста стала принципиальная позиция, занятая митро- политом в
отношении «обновленцев». Мария Вениаминовна как прихожанка храма Спаса-
на-Крови, имевшая среди обвиняемых друзей, присутствовала на некото- рых
заседаниях во время слушания этого дела [Юдина. Высокий дух, 56]. Она
несомненно понимала, что ее неравнодушие к цер- ковным событиям может
быть замечено и приведет к опасным для нее последствиям. «Я скоро, должно
быть, еду, — пишет она Шапорину, — папа меня ждет и боится, что я ухлопаюсь
при такой работе и, чего доброго, угожу под суд. Уничтожьте это контррево-
люционное послание немедленно» [Юдина. Высокий дух, 57]. 98 личность в
церковной истории В сентябре 1923 г. Юдина ездила в Москву, чтобы выразить
свой протест и принять участие в заступничестве за арестован- ного в то время
патриарха Тихона. Одно из писем этого времени она заканчивает словами
«Ваша верная и преданная московская безумная» [Юдина. Высокий дух, 177].
Мария Вениаминовна проявляла и удивительную мудрость и дипломатичность.
Так, когда в апреле 1925 г. в качестве профес- сора Ленинградской
консерватории она должна была заполнить анкету, на вопрос о
принадлежности или сочувствии какой-либо политической партии она дала
следующий ответ: «Партия слиш- ком серьезная вещь, чтобы ей можно было
только сочувство- вать — нужно содействие. Я, во многом соглашаясь с РКП, не
могу ей принадлежать вследствие своих идеалистических и рели- гиозных
воззрений» [Юдина. Через музыку, 7]. После кончины Святейшего патриарха
Тихона 7 апреля 1925 г. местоблюстителем патриаршего престола согласно его
заве- щанию стал митрополит Крутицкий Петр (Полянский). А после ареста
митр. Петра 10 декабря 1925 г. де-факто во главе Россий- ской православной
церкви стал митр. Сергий (Страгородский), заместитель патриаршего
местоблюстителя. Его декларация от 29 июля 1927 года, провозглашавшая
политику безусловной ло- яльности к коммунистическому режиму в СССР,
вызвала смуще- ние среди части священнослужителей и мирян. По стране стали
распространяться обличительные послания, обращения, воззва- ния с критикой
«Декларации», с осуждением церковной полити- ки заместителя
местоблюстителя. Результатом недовольства стало появление в патриаршей
церкви движения «непоминающих», отказавшихся от админи- стративного и
духовного подчинения заместителю патриаршего местоблюстителя. Это
движение не было оформлено организаци- онно, однако в нем выделялась
наиболее сильная и сплоченная «иосифлянская» группа, получившая название
по имени своего руководителя — митрополита Ленинградского Иосифа (Петро-
вых). В иосифлянском духовенстве имелось особенно много идейных людей,
отличавшихся нравственной чистотой, широко в нем было представлено
монашество. Мария Вениаминовна, духовный отец которой прот. Феодор
Андреев примкнул к «иосифлянам», впоследствии вспоминала об этой сложной
эпохе церковной жизни: «В эти времена — как Вы, конечно, знаете, — писала
она архим. Герасиму (Прокофьеву), — были церковные события и разделения
на разные юрисдикции, с. м. бурлака • духовный путь м. в. юдиной 99 основы
различия были очень глубоки и исконны; мы все волно- вались наподобие
эпохи Вселенских Соборов» [Юдина. Нереаль- ность зла, 200]. С 1927 по 1929 гг.
о. Феодор состоял в клире собора Воскресе- ния Христова (собор Спас-на-
Крови). Он был арестован осенью 1928 г. вместе с другими
священнослужителями и мирянами. Юдина глубоко переживала его арест,
тяжелую болезнь, которая усугубилась после нескольких месяцев, проведенных
во внутрен- ней тюрьме ГПУ, а затем и преждевременную кончину. Мария
Вениаминовна принимала самое активное участие в «иосифлян- ской» группе.
По свидетельству писателя Б. А. Филиппова, члена религиозно-философского
кружка С. А. Аскольдова «Братство св. Серафима Саровского» и активного
участника «иосифлян- ской» группы, Юдина осуществляла поездки в лагеря и
места ссы- лок к опальным иосифлянским епископам и привозила от них
послания и наставления верным священникам и мирянам [Пла- менеющее
сердце, 160]. Многочисленные аресты и суды совершались над знакомы- ми и
друзьями Юдиной не только по «иосифлянскому» движе- нию, но и по кружку
«Воскресение». Юдина испытывала чувство глубокой вины за то, что не была
арестована вместе с ними. По воспоминаниям Б. А. Филиппова, она мучительно
переживала: «Почти всех моих знакомых, по крайней мере, раз, но аресто-
вывали… А скольких послали в лагеря! Вот и Вас, Борис, уже не- сколько раз
арестовывали. А я ни разу даже в ГПУ вызвана не была…» [Пламенеющее
сердце, 161]. На протяжении жизни она ожидала, что ее могут арестовать, но
этого не произошло. О воз- можных причинах того, почему советская власть не
примени- ла к ней эту меру, сохранилось свидетельство знакомой Марии
Вениаминовны по «иосифлянскому» движению В. Н. Яснополь- ской: «На одном
из допросов… …следователь вдруг заговорил о ней (Юдиной) с большим
возмущением: “Она непременно хочет, чтобы мы ее арестовали — чтобы
предстать мученицей в глазах Западной Европы, а вот мы ее и не арестуем!”»
[Юдина. Высокий дух, 208] Юдина по глубокому внутреннему убеждению,
следуя за прот. Федором Андреевым, считала невозможным для себя при-
чащаться в «сергианских» приходах и сохраняла свои убежде- ния на
протяжении более чем 20 лет. Возвращение из «непо- минающих» в Русскую
православную церковь Московского патриархата, — стало для нее возможным
только после смерти 100 личность в церковной истории митр. Сергия
(Страгородского). Немалую роль в ее «переходе» сыграло свидетельство сестер
Крашенинниковых — Екатерины и Марии. Вопрос о допустимой мере
компромисса в отношениях церк- ви к безбожной власти был прочно связан для
М. В. Юдиной со свидетельством о личном достоинстве или недостоинстве
пред- ставителей церковной иерархии. Она полагала, что компромисс, на
который пошла «сергианская» церковь, привел к появлению в ней большого
числа «недостойных владык». Поэтому важными для нее оказались
приведенные Крашенинниковыми примеры епископов святой жизни из числа
тех, кто не покидал или вернул- ся в официальную церковь. Вспомнили и
пример о. Валентина Свенцицкого, который не принял митр. Сергия и увел свою
па- ству в катакомбы. Но в ссылке пришел к убеждению, что место- блюститель
Сергий своей политикой в отношении государства, не нарушив канонов церкви,
спас ее от полного уничтожения. Перед смертью о. Валентин покаялся перед
местоблюстителем и перед своей паствой в своем грехе и просил всех
верующих вер- нуться в лоно Церкви. Не менее важным аргументом в пользу
«перехода» в легальную церковь стал для Юдиной вопрос о церковном
единстве и полно- те церковного общения в таинствах. Сестры Крашенинниковы
утверждали, что христианину невозможно жить не причащаясь, и настаивали на
том, что «для России катакомбы немыслимы», потому что есть опасность
вырождения в секты, «в которых будут нарушаться элементарные истины веры
и воспитается страшней- шая карикатура на христианство» [Пламенеющее
сердце, 490]. В 1956 г., через несколько месяцев после разговора с Краше-
нинниковыми, встречи и общения с прот. Николаем Голубцовым Мария
Вениаминовна воссоединяется с церковью через исповедь и причащение. На
протяжении всей своей жизни М. В. Юдина старалась из- бегать компромиссов с
властью, открыто гнавшей и преследо- вавшей церковь. Однако в разные
периоды церковной истории ее сопротивление могло быть выражено по-
разному: от прямого публичного протеста, позиции неприятия Декларации о
лояль- ности советской власти, отказа от евхаристического общения с теми, кто
перешел меру компромисса — до открытой пропо- веди религиозных
убеждений, поддержки гонимых предста- вителей церкви и культуры.
Преследования со стороны власти продолжались до конца жизни Юдиной: в
1960 г. ее выгнали с. м. бурлака • духовный путь м. в. юдиной 101 из института
Гнесиных, запретили выступать с концертной дея- тельностью; в 1968 г. ее сбила
машина с номерами службы без- опасности, что только по счастливой
случайности не привело к гибели пианистки. Церковно-исторические процессы,
свидетелем и участни- ком которых стала М. В. Юдина в 1920–1930-х гг.,
поставили ее перед непростым выбором: остаться в официальной церкви и
принять прямой компромисс с властью или согласиться на под- польное и
«нелегальное» существование, отрыв от полноты цер- ковной жизни. По
свидетельству Е. М. Шик, дочери сщмч. Миха- ила Шика, в этом распадении
единой церковной жизни на два «русла» была внутренняя закономерность.
Церковь пошла двумя путями, сохраняя внешнюю форму и, одновременно,
сохраняя внутреннюю жизнь: «Если пересыхает река сверху, ее подпиты- вает та
часть, что под ней, и наоборот. Так и тут: Господом были попущены два вида
существования церкви. Один вид для людей, для массы людей, которые
продолжали ходить в церковь» [Шик, 130]. Другой — «потаенная» церковь, для
людей, «у которых совесть не позволяла мириться со злом внутри церкви»
[Шик, 131] и кто пытался сохранить чистоту и бескомпромиссность
нравственной жизни. В этой ситуации Юдина оказывается на стороне
«непоминающих», выбирает бескомпромиссный путь. Причины этого выбора
были обусловлены, с одной стороны, ее личными качествами: решительностью
характера, высоки- ми нравственными требованиями, предъявляемыми к себе
и другим, готовностью до конца разделить путь вместе с духовно близкими
людьми. С другой стороны, выбор Юдиной «потаен- ной церкви» был связан с
определенными историческими зако- номерностями, с ее принадлежностью к
тому кругу церковной интеллигенции, который не смог принять компромисса
церкви и безбожной власти и попытался найти альтернативный путь церковной
жизни. вопрос памяти об умерших Одной из самых экзистенциальных тем
размышлений Марии Ве- ниаминовны Юдиной стала тема памяти о живых и
вечной памя- ти об ушедших. В дошедшем до нас издании книги Флоренского
«Столп и утверждение Истины» с рукописными пометками Юди- ной ее рукой
подчеркнут текст, идущий вслед за рассказом о еван- гельском благоразумном
разбойнике, который просил у Христа: 102 личность в церковной истории
«Помяни меня, Господи, когда приидешь в Царствие Твое!» — и услышал в
ответ: «Истинно говорю тебе, ныне же будешь со Мною в раю». «Иными
словами, — отмечает Мария Вениаминовна, — быть помянутым Господом —
это то же, что быть в раю. Быть в раю — это и значит быть бытием в вечной
памяти и, как след- ствие этого, иметь вечное существование и, следовательно,
вечную память о Боге: без памятования о Боге мы умираем; но самое-то наше
памятование о Боге возможно чрез памятование Бога о нас» [Флоренский, 194].
Дар Божьей памяти о человеке был связан для Юдиной с дол- гом человеческой
памяти. На протяжении последнего десятиле- тия, когда уходили из жизни
самые дорогие ей люди, Мария Вени- аминовна написала ряд воспоминаний о
тех, кто особым образом повлиял на ее жизнь. Эти воспоминания об «умерших
друзьях» друг Юдиной, отечественный инкунабуловед В. С. Люблинский,
однажды назвал «акафистами», подчеркнув их исключительно позитивный
характер. Отвечая Люблинскому, Юдина указала на иконописную природу своих
воспоминаний, выявляющих духов- ный лик в портретах ушедших: Не имея
намерения специально всех восхвалять, вспоминая и повествуя о них, я
непроизвольно опускала всё негативное. Я думаю, что это и пра- вильно. «Сотри
случайные черты», — как сказал Александр Блок в «Возмез- дии». — Тому же
обобщению и учил великий наш современник, покойный Владимир Андреевич
Фаворский [Юдина. Лицо вечности, 157]. Юдина хранила в своей молитвенной
памяти большое коли- чество имен и постоянно их помнила и поминала,
присоединяя к ним краткие характеристики. Эти «помянные списки» встре-
чаются в письмах, в неожиданных отступлениях в статьях, в лек- циях, в словах,
произнесенных со сцены. Среди ее личных бумаг был найден листок, на
котором в 1970 г. она написала: «Мои до- рогие умершие, усопшие, близкие и
более далекие — за время с 31 марта 1963 г. (7 лет, 3 месяца и 3 недели = 87
месяцев). Вечная им память» [Юдина. Через музыку, 278]. Затем следует список
из ста одного имени, напротив каждого из которых стоят буквы «Х» и «О»,
означающие — хоронила, заказывала отпевание. В упоми- наемом синодике мы
находим имена епископа Стефана (Никити- на), патриарха Алексия I
(Симанского), прот. Николая Голубцова, К. И. Чуковского, С. Я. Маршака, Г. Г.
Нейгауза, Ю. А. Шапорина, А. А. Ахматовой, В. А. Фаворского, Н. Н. Андреевой и
др. с. м. бурлака • духовный путь м. в. юдиной 103 Еще одним практическим
преломлением темы памяти стали ее особые поминальные концерты. Д. Е.
Мелехов, известный со- ветский психиатр, верующий христианин, духовным
отцом ко- торого был сщмч. Сергий Мечёв, вспоминает об одном из таких
концертов, проходившем в московской семье, в которой траги- чески погиб
старший сын, 16-летний студент консерватории, по- дававший надежды
пианист. Через несколько дней после смерти юноши Мария Вениаминовна
пришла на квартиру к его родным, подготовив концертную программу, в
которую входили произве- дения Моцарта, Бетховена, Брамса и Баха — с
короткими поясне- ниями. Все стулья, диваны и кровати в двух небольших
комнатах были заняты старшими из родных, друзей и знакомых. Молодежь
сидела в комнатах и кухне прямо на полу. Мария Вениаминовна играла в
течение 2–3 часов: Все слушают, затаив дыхание. Кончает номером седьмым
(Lacrimosa) из «Реквиема» Моцарта в транскрипции К. Салтыкова. Все серьезны,
сосре- доточены, кое-кто утирает слезы. Помню хорошо отца умершего: человек
сильных и непосредственно выражаемых эмоций, он бросается на колени
перед вставшей из-за рояля пианисткой и целует ей руки [Мелехов, 16]. По
словам Мелехова, Юдина «владела тайной перехода через страдания к радости,
превращения надгробного рыдания в песнь» [Мелехов, 22]. Юдина играла и над
гробом, и потом, на ежегодных вечерах памяти. Играла обычно много и
самозабвенно. О похоронах Юдина писала: «…я придаю этому последнему акту
взаимосвя- зи на земле живого и покойного — большое значение» [Юдина.
Быть вместе, 144]. Трагическая история России ХХ века обострила вопрос цен-
ности исторической, личной и духовной памяти. В стране, где шло планомерное
уничтожение людей, истреблялся не толь- ко человек, но и память о нем.
Память становилась предме- том идеологических спекуляций. Поэтому
хранение памяти было осознано рядом людей церкви и культуры как особый
долг и своеобразное служение. Поминальной молитвой по усопшим,
безыменно погибшим становится позднее творче- ство А. А. Ахматовой. М. В.
Юдина также принимает на себя миссию сохранения памяти об «ушедших»
людях, старается открыть своим современникам тайну исцеляющей Божьей
памяти. Труд памяти, свершаемый Марией Вениаминовной, 104 личность в
церковной истории можно назвать ее духовным ответом на исторический вызов
беспамятства ХХ века. Заключение Жизнь Юдиной осуществлялась в условиях,
когда личность не могла свободно формироваться в соответствии со своим при-
званием, но переживала давление агрессивно настроенной сре- ды.
Необходимость противостоять силе тоталитарной власти М. В. Юдина осознала
достаточно рано. Уже в январе 1930 г. она писала М. Ф. Гнесину: Пусть реально
власть кует что угодно, неизвестно, что останется от поис- тине безумного,
взбесившегося размаха, но одно, думается, ясно — куется личность. Внутреннее
сопротивление гибели… <…> Если сейчас сознавать себя свободным в рабстве,
любящим среди ненависти, помнящим Бога сре- ди атеизма, то значит, и
свобода, и любовь, и вера — однажды восторжеству- ют; значит, можно
прорваться сквозь колючую и ржавую… проволоку «кри- зиса идеологии» к
самому себе, к тому «себе», который нужен всем [Юдина. Высокий дух, 171].
При этом путь отстаивания своей внутренней свободы никог- да не приводил
Юдину в ситуацию «внутренней эмиграции», со- циальной маргинализации,
диссидентства. Поставленную перед собой задачу «внутреннего сопротив-
ления гибели» Юдина решала на протяжении всей своей жизни главным
образом через заботу о ближних и дальних, концертную деятельность как
христианское свидетельство и подвиг юродства. Советская эпоха диктовала свои
модели личностного поведения, но Юдина сознательно игнорировала их,
ориентируясь, в первую очередь, на образ Христа и евангельские примеры.
Каритативная и заботническая деятельность Юдиной заклю- чалась в усилиях по
отмене или хотя бы смягчению приговоров, вынесенных советским
государством представителям церкви и культуры, в многосторонней заботе о
гонимых, опальных и от- верженных советским режимом людях разных страт,
терпевших бедствие и голод. В условиях тотального страха и доносительства
такое смелое поведение расценивалось как акт сопротивления и гражданского
мужества. Концертная деятельность М. В. Юдиной открывала перед ней
возможности для христианского свидетельства, которое прояв- с. м. бурлака •
духовный путь м. в. юдиной 105 лялось как в музыкальной интерпретации
исполняемых произве- дений, так и в прямом обращении к слушателям в
устном слове, предшествовавшем вступлениям. Прямое свидетельство о хри-
стианских основаниях мировой культуры, а иногда и прямое сви- детельство о
Боге было подвигом в условиях тотального контроля и идеологической цензуры.
Еще одной практикой духовного сопротивления М. В. Юдиной стало «юродство»
как форма обличения агрессивного зла, претен- дующего стать нормой жизни
советского общества. «Юродство» проявлялось в нестандартном, непривычным
для обывателей по- ведении, имеющем глубокие нравственные основания, во
внеш- нем виде и быте, в поступках и высказываниях пианистки. История России
ХХ века ставила христиан перед вызовами, в контексте которых осуществлялся
поиск путей духовного со- противления, формировались духовные ответы на эти
вызовы. Об этом свидетельствует опыт прпмц. Марии (Скобцовой), Си- моны
Вейль, Эдит Штайн и многих других мыслителей и дея- телей XX века. Духовный
путь Юдиной убедительно показыва- ет, что ответы на вызовы, перед которыми
поставила человека история ХХ века, могли быть найдены и внутри
репрессивной тоталитарной системы. В то время как тоталитарное коммуни-
стическое государство стремилось нивелировать человеческую личность, М. В.
Юдина отстаивала ценность человека и боролась за каждого до конца, жертвуя
собой и своим. В эпоху господства масс, обезличивающих человеческих
сообществ Юдина стреми- лась восстановить общение, построенное на глубоко
личностных основаниях, о чем свидетельствует обширный круг ее общения и
переписки. Имя Марии Вениаминовны Юдиной по праву мо- жет быть вписано
не только в культурную или церковную исто- рию России XX века, но и в
важнейшую историю ее духовного сопротивления. Источники и литература 1.
Жураковский = Священник Анатолий Жураковский : Материалы к жи- тию /
[Сост., вступ. ст. П. Г. Проценко]. Paris : YMCA-Press, 1984. 227 с. 2. Лучи любви =
Трубачев С. З. В общении с Флоренским // Юдина М. В. Лучи божественной
любви : Литературное наследие. М.; СПб. : Универ- ситетская книга, 1999. С.
300–309. (Российские Пропилеи). 3. Мелехов = Мелехов Д. Е. Памяти М. В.
Юдиной // Невельский сборник. Вып. 13. СПб. : Акрополь, 2008. C. 10–22. 106
личность в церковной истории 4. Пламенеющее сердце = Филиппов Б. А.
Бесстрашие христианина : (Из воспоминаний) // Пламенеющее сердце : Мария
Вениаминовна Юдина в воспоминаниях современников. М. : Центр
гуманитарных инициатив; СПб : Университетская книга, 2009. С. 157–163. (Зерно
вечности). 5. Скобцова = Мария (Скобцова), мон. Типы религиозной жизни /
Пре- дисл. прот. Сергия Гаккеля. М. : СФИ, 2002. 68 с. 6. Тиличеева = Тиличеева Е.
О. Полный синтез Ветхого и Нового Заветов // Вспоминая Юдину / Авт.-сост. А.
М. Кузнецов. М. : Классика-XXI, 2008. С. 108–109. 7. Флоренский = Флоренский
Павел, прот. Столп и утверждение истины. М. : Путь, 1914. 812 с. 8. Шик = Шик Е.
М. Негромкое, но действенное противостояние тотали- тарной системе: жизнь
семьи православного священника при сталин- ском режиме // В ком сердце есть
— тот должен слышать время… : Русская катастрофа XX века и перспективы
преодоления ее последствий. Вып. 2. М. : Культурно-просветительский фонд
«Преображение», 2013. С. 100–133. 9. Шкаровский = Шкаровский М. В.
Александро-Невское братство : 1918–1932 годы. СПб. : Православный летописец
Санкт-Петербурга, 2003. 272 с. 10. Шоломова = Шоломова С. Б. Запечатленный
след. М. : Осанна, 2011. 202 с. 11. Юдина. Быть вместе = Юдина М. В. В искусстве
радостно быть вместе : Переписка 1959–1961 гг. М. : РОССПЭН, 2009. 814 с.
(Российские Про- пилеи). 12. Юдина. Высокий дух = Юдина М. В. Высокий
стойкий дух : Переписка 1918–1945 гг. М.: РОССПЭН, 2006. 654 с. (Российские
Пропилеи). 13. Юдина. Дневник = Юдина М. В. Невельский дневник // Она же.
Вы спа- сетесь через музыку : Литературное наследие. М.: Классика XXI, 2005. С.
25. 14. Юдина. Лицо вечности = Юдина М. В. Перед лицом Вечности : Пере-
писка 1967–1970 гг. М.; СПб. : Центр гуманитарных инициатив, 2013. 591 с.
(Российские Пропилеи). 15. Юдина. Нереальность зла = Юдина М. В.
Нереальность зла : Переписка 1964–1966 гг. М. : РОССПЭН, 2011. 675 с.
(Российские Пропилеи). 16. Юдина. Через музыку = Юдина М. В. Немного о
людях Ленинграда // Она же. Вы спасетесь через музыку : Литературное
наследие. М. : Клас- сика XXI, 2005. С. 79–84. с. м. бурлака • духовный путь м. в.
юдиной 107 S. M. Burlaka M. V. Yudina’s Spiritual Journey Maria Veniaminovna
Yudina (1899–1970) went down in the history of the XX century Russian culture as a
world-renowned pianist, tutor and musical figure. Less known are the circumstances
of her spiritual and church life. However, Maria Yudina, a person of rare integrity, did
not split these areas of her life. In their unity, these form what could be called her
‘spiritual journey’, allowing her to get maturity in spite of the total ideological
pressure and to spiritually resist the ‘anthropological disaster’. The article discusses
the major milestones of this journey: searching and finding faith, church life and her
quest for answers to spiritual questions. KEYWORDS: history, confessorship, music,
culture, spiritual guidance, memory, resistance. М. А. Дроздова МАРИЯ ЮДИНА
Религиозная судьба Издательство Московской Патриархии Русской
Православной Церкви Москва 2016 ОТ АВТОРА Допущено к распространению
Издательским советом Русской Православной Церкви ИС Р15-514-0695
Дроздова М. А. Д 75 Мария Юдина: Религиозная судьба. — М. : Издательство
Москов- ской Патриархии Русской Православной Церкви, 2016. — 272 c., ил.
Книга «Мария Юдина. Религиозная судьба» рассказывает историю жиз- ни и
духовного становления выдающегося музыканта-исполнителя Марии
Вениаминовны Юдиной. Во времена безбожия Мария Юдина бесстрашно
исповедовала веру. Ни угроза расстрела, ни исключение из консерватории, ни
лишение возможности выступать с концертами — ничего не могло ее оста-
новить. Она видела свое призвание в том, чтобы нести в мир правду Божию,
говорить о Божественной любви и красоте. Впервые читатель откроет рели-
гиозный мир Марии Юдиной, узнает о пути, на котором силою благодати
Божией совершается спасение человека для вечности. Автор М. А. Дроздова —
ученица и продолжательница творческих тра- диций М. В. Юдиной, свидетель
ежедневных ее трудов и подвигов — с любо- вью повествует о человеке, основу
мировоззрения которого составляла вера в Бога. Издание адресовано
широкому кругу читателей. В основе предлагаемой вниманию читателей книги
о выда- ющемся музыканте-исполнителе, удивительном человеке, «истово-
религиозной христианке» Марии Вениаминовне Юдиной — тексты из ее
богатейшей переписки, воспоминаний о многих и многих людях, статей о
музыке. На этих страницах звучит голос самой Марии Вениаминовны в живом
диалоге с теми, кто был рядом, с кем она спорила, у кого училась, с кем прошла
по жизни. Автор стремилась к тому, чтобы жизнь Марии Вениаминовны,
трудная, необычайно интересная, богатая событиями трагически- ми,
драматическими и радостными, жизнь, пронизанная «лучами Божественной
любви», предстала перед читателем в возможно более подлинном, не
искаженном временем и позднейшими интер- претациями, нередко и
кривотолками, виде. Получив бесценный дар — веру в Бога, открыв свое
призвание, Мария Вениаминовна всю жизнь стремилась вырасти в полную
меру этого призвания. «Нужно стать равным самому себе», — записы- вала она
в юношеском дневнике. Понимала ли она, что достичь этого возможно только
«став, по слову Апостола, сотрудниками Божиими, возложив на себя вместе с
Ним одно иго»1? Могла ли юная Маруся предвидеть, сколь неподъемно труден
путь духовного возрастания, с какими искушениями, противосто- ять которым
она не всегда была в силах, придется встретиться ей в жизни? Мария
Вениаминовна была, как и все мы, человеком со своими достоинствами и
недостатками, но человеком гениаль- ным. Еще в ранней юности она поняла,
что «так жить, как Он (Христос), нельзя, ибо ведь мы — люди. Мы должны
следовать Его словам о нашей жизни, а приобщение к Нему нам дано — в
Таинст- ве Евхаристии»2. Мария Вениаминовна шла путем веры, не теряя любви
к Богу и людям, переполненная всемирным чувством «кру- говой поруки всего
человечества»3. © Издательство Московской Патриархии Русской
Православной Церкви, 2016 ISBN 978-5-88017-486-7 © Дроздова М. А., текст,
2016 УДК 242 ББК 86 372 Д 75 Памяти А. М. Кузнецова Настоящая книга
оснащена qr-кодами, где хранятся фрагменты звукозаписей. Для того чтобы
услышать музыку, нужно сканировать qr-код с телефона и перейти по ссылке. 7
Я знаю лишь один путь к Богу: чрез искус- ство… Я не утверждаю, что мой путь
универсальный, я знаю, что есть и другие дороги. Но чувствую, что мне доступен
лишь этот; все Божественное, духовное впервые явилось мне чрез искусство,
чрез одну ветвь его — музыку4. Этими удивительными словами открывается
днев- ник семнадцатилетней девушки Маруси Юдиной, начатый 30 августа 1916
года в родном городе Невеле. Она —в самом начале своего духовного пути.
Пути, который с такой ясностью предстал перед ее внутренним взором и кото-
рым она, невзирая на жесткое противостояние эпохи, шла до конца своих дней.
Столь рано сделанный выбор — удел немногих! Музыка и Бог, Бог и музыка.
«Это мое призва- ние! — продолжает она. — Я верю в него и в силу свою в нем.
Я должна вечно и неизменно идти по пути духов- ных созерцаний, собирать
себя для просветления, кото- рое придет однажды. В этом смысл моей жизни
здесь; я — звено в цепи искусства»5. Маруся Юдина не ошиблась в выборе
призвания. Читая Невельский дневник, мы видим, что уже в юные годы среди
всех искусств музыку она ставила на самую высокую ступень: ведь именно
музыка открыла ей Бога. Юдина осознавала, что через музыку, через свое
исполни- тельское искусство она должна нести людям обретенную ею красоту
как высшую, Божественную реальность. Мария Вениаминовна Юдина —
личность леген- дарная: и как музыкант, пребывавший в состоя- нии почти
непрерывного подвига, и как истово- религиозная христианка с пламенеющим о
Боге сердцем. МИТРОПОЛИТ МИНСКИЙ И СЛУЦКИЙ ФИЛАРЕТ ПРОПОВЕДЬ
МУЗЫКОЙ 8 9 «Вы спасетесь через музыку»6 — эти поистине провид- ческие
слова скажет ей известный московский священник и проповедник протоиерей
Николай Голубцов. Марии Юдиной действительно суждено было стать великим
музыкантом, одним из столпов мирового испол- нительства, обогатившим
сокровищницу фортепианного искусства своими несравненными
интерпретациями сочи- нений И.-С. Баха, Л.-ван Бетховена и А. Моцарта, И.
Брам- са и Р. Шумана, М. П. Мусоргского, Д. Д. Шостаковича, И. Ф. Стравинского,
П. Хиндемита и Б. Бартока. Сразу же надо подчеркнуть, что и среди великих
представителей исполнительского искусства, таких как Сергей Рахмани- нов,
Владимир Горовиц, Артуро-Бенедетти Микеландже- ло, Святослав Рихтер,
Эмиль Гилельс, Мария Гринберг и многие другие, Мария Вениаминовна Юдина
занимает особое, по-своему уникальное, место. И дело, разумеет- ся, совсем не
в том, кто выше, кто лучше — каждый из них велик и каждый неповторим. Как
сказал Иосиф Бродский, «на таких высотах иерархии нет»7. Юдиной, как нико-
му другому, каким-то непостижимым образом удавалось переплавить в звуки
исполняемой ею музыки весь свой жизненный опыт, все свои размышления и
духовно-рели- гиозные поиски. Для нее не существовало границ меж- ду
музыкой и литературой, музыкой и изобразительным искусством, музыкой и
философией и — что мне кажется особенно редким и важным — музыкой и
реальной жиз- нью, со всей ее неизбежной прозой (к этому мы еще не раз
вернемся). Она умела обобщить все понятое и пережитое и, «идя от жизни,
свою мысль», вложенную в великие музы- кальные творения,
«откристаллизовать в такие целостные формы», чтобы они адекватно выражали
«суть и смысл современности»8. Художник, страстно искавший синтеза, она
была убе- ждена, что пространство мировой культуры представля- ет собой
единый «духовный универсум». Думается, что момент осознания этого и
следует считать подлинным рождением Марии Юдиной как выдающегося
музыкан- та, музыканта от Бога, которому предстояло внести новое содержание
в фортепианное исполнительство, неслыханно расширив его функции и задав
грандиозный масштаб для будущих поколений. Деятельность музыканта-
исполнителя открывала перед Юдиной обширнейшие возможности: она могла
играть необозримое количество дивных творений в своих сольных концертах,
музицировать с певцами, что обожа- ла с ранних лет, участвовать в
инструментальных ансамб- лях, когда «искусство пронизывает всех и всем
радостно в нем вместе быть»9. Когда ей стало тесно в рамках чисто- го
исполнительства, Мария Вениаминовна стала сопро- вождать свои концерты
кратким обращением к публике, читая стихи Бориса Пастернака и других
любимых ею поэ- тов, делясь некоторыми сокровенными мыслями. В этом,
несомненно, проявлялась ее открытость, ее обращенность к людям, ее
стремление к соборности в самом широком понимании этого слова. Юдина
намного опережала время, что и было при- чиной вечного конфликта с
действительностью. Ее музы- кальное мышление не отставало от мышления
компози- торов — авангардистов, первооткрывателей, таких как А. Шенберг, А.
Берг, К. Штокгаузен, Д. Шостакович, А. Шнитке, Э. Денисов и другие. Новые
явления в искус- стве — и особенно в музыке — как будто бы уже предчув-
ствовались ею, жили в ней. Поэтому все вызывало жгучий интерес, жадное
любопытство и немедленный отклик в ее душе. Возникало желание как можно
скорее познакомить с новым сочинением русскую публику. Мария Вениаминов-
на почитала своим святым долгом «осовременить русское искусство»10, — так
писала она балетмейстеру К. Я. Голей- зовскому. Преодолевая, казалось бы,
совершенно непре- одолимые препятствия, «на любом полустанке» она гото- ва
была исполнять сочинения новых авторов. Ей принад- лежит заслуга первых
исполнений многих сочинений как русских, так и западных композиторов ХХ
века. То, что вместо благодарности она получала запреты и гонения, ее
нисколько не останавливало. Искусство Юдиной, по мысли А. М. Кузнецова11,
по абсолютной духовной наполненности можно уподо- бить иконописи,
«умозрению в звуках» — по аналогии 10 11 с «Умозрением в красках» князя Евг.
Трубецкого. И если иконописцы выражали в красках Божественную красоту,
которой спасется мир, то Мария Вениаминовна находила для этого
музыкальные эквиваленты. Звучащее слово явственно слышалось в ее исполне-
нии, которое часто называли «говорящим», сравнивая по силе выразительности
с «человеческой речью»12, «звуко- вой проповедью»13, отмечали в ее игре
«соединение музы- ки и философии»14. Такая переполненность,
«нагруженность, как у зре- лого плода»15, смыслом вызывала к жизни отнюдь
не тра- диционные, не академические трактовки, принимаемые и одобряемые
далеко не всеми. Неудивительно, что консер- вативная, казенная музыкальная
критика, зажатая в иде- ологические тиски, не в состоянии была перешагнуть
пред- писанные нормы и пыталась втиснуть индивидуальность Юдиной в
прокрустово ложе общепринятых представле- ний. Так, один критик, усматривая
в ее исполнительском творчестве борьбу двух тенденций — реалистической, то
есть, по его мнению, объективной, и модернистской, ины- ми словами
субъективной, произвольной, — безапелляци- онно заявлял: «Отрешившись от
чрезмерного “своеобра- зия”, профессор Юдина бесконечно выиграет!»16
Впрочем, подобные суждения можно рассматривать как курьез. Несомненно,
Юдиной было тесно в пределах одного искусства. Акцент можно сделать и на
слове «одного», то есть искусства музыки, и на слове «искусство», то есть
искусства вообще. Всегда хотелось чего-то большего, всеобъемлюще- го. Это
прозорливо угадал великий друг Марии Вениами- новны, знавший ее близко с
ранних лет, — М. М. Бахтин*. Он говорил, что Юдина всегда испытывала
стремление «к чему-то гораздо более высокому, что не укладывалось в рамки
никакой профессии, никакого профессионализма. Ни в рамки поэзии, ни в
рамки музыки, ни в рамки филосо- фии. Она была больше всего этого. Она
понимала, что это не все, что это не главное, что главное что-то другое»17. На
вершине всего неколебимо стояла, конечно же, вера в Бога. В Невельском
дневнике читаем (предположитель- но эта запись относится к 1918 году): «Вера?
Да. Искусство лишь путь, лишь звено. А конечная цель внутренних путей — вера,
а общая — воскресение. Взывание и искание Господа. Нахождение и
постигание. Хвала и славление»18. Порази- тельно мудрые слова! Сложно
поверить, что они написа- ны девятнадцатилетней девушкой, которая в течение
всей своей многотрудной жизни ни разу не изменила им. Но вера без дел
мертва (Иак. 2, 20), и Маруся чувст- вовала это очень остро. Открыв для себя
Бога, наполнив сердце любовью ко всему тварному миру, она больше всего
жаждала общественной пользы, деяний для народа. С три- надцати-
четырнадцати лет она увлекалась «хождением в народ» и потом, в течение
жизни, не знала ничего более желанного, чем прийти на помощь страждущему.
«Друг дру- га тяготы носите, и тем исполните закон Христов (Гал. 6, 2)», —
любила повторять Мария Вениаминовна слова апо- стола Павла. В ее характере
была жертвенность, движимая христианской любовью к человеку как созданию
и подобию Божиему. «Она считала, — вспоминал М. М. Бахтин, — что человек
существует для того, чтобы сгореть, чтобы отдать себя, чтобы пожертвовать
собой во имя счастия другого»19. Этой любовью были наполнены ее жизнь и
искусство, что чрезвычайно метко много лет спустя отметил Я. И. Зак: «Человек
и был темой всего ее творчества, и потому она достигла таких вершин
прекрасного»20. Звуками своей музыки Мария Вениаминовна обра- щалась к
людям, активно вторгаясь в их души. И они откликались на ее призыв. Сколько
прекрасных, востор- женных отзывов получала она в ответ! Вот ей пишут при-
хожане храма Донского монастыря: «Родная наша Мария Вениаминовна!
Покорены силой Вашего духа, вложенного в музыку в Вашем исполнении. Дай
Вам Господь и Матерь Божия продлить Вашу жизнь на радость, которую Вы при-
носите людям»21. На редкость трогательна и непосредственна реакция
иеродиакона Макария (из окружения Патриарха Алек- сия I), «который
вскакивал и буквально кланялся ей в пояс: “Ваша музыка продолжает поток
благодати, которую мы получаем в церкви. Как за этот дар Божий не
благодарить вас?”»22 * Михаил Михайлович Бахтин (1895— 1975) — философ и
мыслитель, филолог, литературовед, культуролог. 12 13 А вот слова
благодарности поэта В. А. Пяста: «Катар- сис дают Ваши — увы, столь скупые! —
выступления. Спа- сибо, спасибо за них!»23 Постоянный ее слушатель
литературовед и экономист Б. Д. Удинцев благодарит «за редкие, всегда
удивительные переживания бетховенских, баховских и других концер- тов.
Каждый раз уходишь с них точно поднятым над вре- менем, над сегодня, завтра
и вчера…»24. Удивительны слова архиепископа Минского и Бело- русского
Антония (Мельникова; †1986), относившегося к Юдиной с глубоким почтением и
вниманием. Он имел возможность слушать исполнение Марии Вениаминовны
только в записи: «Я почти каждый день слушаю Моцарта и с благодарностью за
духовное озарение всегда молюсь о Вас…»25 Желание Марии Вениаминовны
говорить с людь- ми никогда не угасало. Невозможно без волнения читать в
одном из писем 1964 года слова, идущие из глубины исстрадавшейся души —
это было время ее длитель- ного отлучения от концертной деятельности: «…
сейчас я сознаю и чувствую острейшую необходимость — творче- скую и
нравственную — нечто сказать аудитории — свет- лое, прекрасное, понятное и,
быть может, одновременно “загадочное”… В искусстве всегда есть это
“остаточное” — нечто»26. Именно в это столь тяжелое время она с грустью
говорила, что чувствует себя «заживо погребенной». И все-таки ее слово
звучало! Ее интерпретации, пол- ные гражданского и этического пафоса,
становились явле- нием общекультурного масштаба и, несомненно, оказы- вали
и продолжают оказывать мощное воздействие на музыкантов-профессионалов
и широкие круги слушателей. Нельзя забывать, что в то «смутное время», когда
Юди- на концертировала особенно активно, когда одна только музыка с ее
трансцендентной выразительностью и могла заменить загнанное в лагеря,
задушенное Слово, имен- но Мария Вениаминовна, по точному суждению
критика А. Ф. Хитрука, «несла с эстрады то Слово, которое в иной форме никогда
не прозвучало бы в России первой поло- вины ХХ века»27. В конце жизни,
понимая свою «особость», Мария Вениаминовна говорила: «Я единственный
музыкант, который работает с Евангелием в руках». Этим она хоте- ла сказать,
что ее глубокая («посильная», как она всегда подчеркивала) вера в сочетании с
обширными знаниями и профессиональным мастерством открыла перед ней
мно- гие тайные музыкальные смыслы, ведомые далеко не всем.
«Человеческое слово упирается в Слово, — писала Юдина митрополиту
Филарету (Вахромееву). — А музыка окутана завесой тайны, и Слово обитает
внутри ее бытия»28. Во что бы то ни стало хотела она поделиться своими
открытиями с возможно более широкой аудиторией, ясно понимая, что жить ей
осталось недолго, а она — одна из тех немногих музыкантов, которым
открывается этот мир. В начале 1966 года, после снятия более чем трехлет- ней
опалы, Юдина прочла четыре лекции в Московской консерватории на тему
«Романтизм. Истоки и паралле- ли», сопровождая их исполнением большого
количества музыкальных произведений. Она делилась неожиданны- ми
ассоциациями, проводила смелые параллели из раз- ных искусств, из
отдаленных друг от друга эпох, наглядно показывая единство явлений культуры,
их онтологическую общность. Лекции вызвали большой интерес и широкий
резонанс. Но Юдина «все время стремилась к иному. И Бог помог достичь сего,
— пишет она, — а именно — я прочла такой [же] доклад-концерт (и играла,
конечно) в Духовной академии в Троице-Сергиевой Лавре. Это было как бы всту-
пление о том, что можно услышать сквозь и через музы- ку»29. Больше всего
она мечтала, что «вступление» будет иметь продолжение, но такового не
последовало. Этот удар переносила она очень тяжело, хотя и пыталась найти
уте- шение в излюбленных ею философских формулах. «Удар, быть может, и
есть величайший дар»30, — писала она. Мария Вениаминовна была щедро
одарена многими талантами. И один из них — умение дружить, беззаветно и
жертвенно, способность преклоняться, забывая себя. Она втягивала в свою
орбиту колоссальное количество людей, а люди стремились к ней. Эти потоки,
как правило, совпадали, случайных людей, ошибочно попавших в сферу 14 15
взаимного притяжения, вокруг нее не было. Среди ее дру- зей и близких
знакомых было много великих мира сего. Связи с каждым из них никогда не
были формальными, но — активными, обоюдно плодотворными и по-челове-
чески необходимыми, многие длились всю жизнь. Назову лишь некоторые
имена, тех, чье влияние на Марию Вениа- миновну в разные годы было
особенно сильным, кого она называла своими учителями. Это М. М. Бахтин, В.
А. Фавор- ский, П. А. Флоренский, М. Ф. Гнесин, Л. В. Пумпянский, М. В. Алпатов,
Б. Л. Яворский, Б. Л. Пастернак, П. П. Сув- чинский, протоиереи Николай
Голубцов, Всеволод Шпил- лер, митрополит Сурожский Антоний (Блум) и
многие, многие другие. Учиться, преклоняясь и любя, она умела, как никто
другой, при этом никогда не отказываясь от сво- его «я», не теряя своей
индивидуальности. Думается, что запас любви, духовной и творческой энергии,
данный Марии Вениаминовне, не был ею истра- чен за семьдесят лет жизни. И
теперь, по прошествии более чем сорока лет после смерти, сила и
притягательность ее личности, воплощенной в интерпретациях, литературных
работах, в обширнейшей переписке, живущей в памяти людей, ничуть не
ослабели. Нерасторжимое «кольцо миро- вой симпатии»31, образовавшееся
вокруг Марии Вениами- новны, продолжает неуклонно расширяться. Кажется,
что она чудесным образом покровительствует возникновению все новых
дружеских союзов, в том числе и международно- го масштаба. Известность ее
растет, повсюду выпускаются ее записи, делаются радиопередачи, пишутся
статьи и кни- ги, создаются живописные полотна и фильмы. Воплощает- ся в
жизнь ее мечта — играть для всего человечества. Уверена, что всех, кто
оказывается вовлеченным в это «кольцо мировой симпатии», объединяет нечто
большее, чем просто почитание Юдиной: через нее, через ее искус- ство
каждый из нас обретает особое зрение, открывая для себя вечные ценности,
приобщаясь к любви и кра- соте, «которой имя Бог. Бог, Которому она была так
вер- на во всей своей жизни, во всем делании своем, во всем своем служении
искусству и людям на всех путях своей жизни, — так говорил протоиерей
Всеволод Шпиллер, провожая Юдину в последний путь. — Вся жизнь покой- ной
Марии Вениаминовны, посвященная красоте, и была таким стремлением к
высшим, действенным ценностям красоты и прорывом в другой мир. Именно
так она пони- мала искусство… как совершающее этот прорыв в другую, высшую
реальность»32. 1НАЧАЛО ЖИЗНИ 19 Мария Вениаминовна Юдина родилась 9
сентября 1899 года в Невеле, в большой семье земского врача Вениамина
Гавриловича Юдина, одного из самых уважаемых людей в городе. Она была
четвертым ребен- ком Вениамина Гавриловича и Раисы Яковлевны*. Невель,
небольшой уездный город, в то время граница черты осед- лости. Исторически
сложилось так, что там существовали три основные культурные ветви: польская,
великорусская и еврейская. А по сути это интернациональный город, где к
началу ХХ века более 70% населения были евреи, остальные же — без малого
30% — составляли белорусы, русские, цыгане, литовцы, поляки. В Невеле было
пятнад- цать синагог и молельных домов; римско-католический костел святого
Георгия; три православных храма: кафе- дральный Успенский собор, церковь
Троицы Живоначаль- ной, церковь Сошествия Святого Духа в Плиссах и Спа- со-
Преображенский мужской монастырь. В конце жиз- ни, с неизменной любовью
вспоминая о родном городе, Юдина писала «о еврейском быте <…>, о дивном
сиянии свечей в пятницу в каждом самом бедном доме, не утра- тившем
духовной связи с сокровищницей Ветхого Завета, праотцами и пророками, о
юношах в длинных лапсерда- ках, опускавших глаза при встрече с любой
женщиной, из семей хасидов, то есть именно наиболее одухотворенной ветви
израильского народа…»33. ПРЕКРАСНАЯ, НЕПОВТОРИМАЯ ПОРА ДЕТСТВА Чужая
рубашка ближе к телу М. В. ЮДИНА * Вениамин Гаврилович Юдин (1864–1943).
Раиса Яковлевна Юдина (урожд. Златина; 1868–1918). Всего в семье Юдиных
было пятеро детей: Флора (1891–1961), Лев (1892–1964), Анна (1896–1970),
Мария, Борис (1904– 1986). Во втором браке у Вениамина Гавриловича была
дочка Вера (1926– 2004). — Примеч. авт. Портрет М. В. Юдиной. Н. Я.
Симонович-Ефимова. 1932 20 21 НАЧАЛО ЖИЗНИ ПРЕКРАСНАЯ, НЕПОВТОРИМАЯ
ПОРА ДЕТСТВА Об отце Марии Вениаминовны, Вениамине Гаврило- виче,
следует сказать особо: фигура это была значитель- ная, незаурядная. Выходец
из бедной многодетной еврей- ской семьи, он, несмотря на все трудности и
препятствия, смог получить прекрасное образование. Его отец, Гаври- ил Юдин,
невзирая на недовольство еврейской общины, отдал двух сыновей, Абрама и
Вениамина, в русскую гим- назию в Витебске. Он мечтал, чтобы они стали
врачами, что впоследствии и осуществилось. Уже с третьего класса Вениамин
давал уроки детям богатых купцов, добывая таким образом средства к жиз- ни
и получая возможность посылать деньги родителям. По окончании гимназии он,
как и брат, поступил в Мос- ковский университет на медицинский факультет, где
ему посчастливилось учиться у таких светил, как Г. Ф. Заха- рьин и Н. В.
Склифосовский. Подпись Склифософского стояла на полученном Вениамином
Гавриловичем атте- стате. В Москве он, как и все «недостаточные студенты»,
тоже бегал по урокам. После окончания университета в 1887 году Вени- амин
Гаврилович был направлен в г. Сурож, а оттуда в 1894 году переведен в Невель
на должность городово- го врача34. В Невеле он и прожил вплоть до начала
Вели- кой Отечественной войны, там он начал свою профес- сиональную
деятельность, создал семью, построил дом. Его труд — и в царское время, и в
советский период — получил должную оценку: к 1899 году он дослужился до
чина коллежского советника, имел орден Святой Анны 3-й степени, а в
советское время получил звание Героя Труда. Человек неукротимой энергии,
Вениамин Гаврило- вич всю жизнь посвятил беззаветному служению людям:
лечил, открывал амбулатории, расширял больницы, строил артезианские
колодцы для города, боролся с эпидемиями, читал лекции. Эта жажда
общественной пользы, стрем- ление воплотить в реальное «деланье» свою
потребность творить добро, несомненно, перешли к его дочери Марии. На всю
жизнь сохранила она и особое, трепетное отноше- ние к профессии врача. В
1964 году, сама став пациентом в клинике академика А. Н. Бакулева, она была
потрясена беззаветным трудом медиков, полна преклонения перед мужеством
и жертвенностью врачей-хирургов. Это выз- вало в ее памяти картины детства и
образ отца. «Я выро- сла в доме земского врача, — писала она в благодарствен-
ном письме академику Бакулеву, — где мои замечатель- ные родители
приучили нас, детей, к тому, что зовется служением людям. Сколь часто среди
ночи поднимался весь дом, когда присылали за Покойным отцом с како- го-
нибудь самого отдаленного конца уезда и надлежало ехать на тощей лошаденке
— если зимою, то через метель и вьюгу чрез обширнейшие пространства, где не
отли- чишь суши от замерзшего, заснеженного озера и маячило страшное слово:
прорубь… И многие мои близкие родные были и земскими, и иными
врачами…»35. После выхода из клиники Мария Вениаминовна еще долгое
время жила впечатлениями от общения с врачами, от погружения в мир
медицины и, по собственному при- знанию, «чрезвычайно внутренне
обогатилась — лицезре- нием неисчислимых человеческих страданий и
подвигов советской медицины» и почувствовала необходимость даже
«несколько по-новому играть»36! Это еще одна блестящая иллюстрация того,
как умела Юдина в самой, на первый взгляд, обычной жизненной ситуации —
исполнение сво- его долга — увидеть нравственное ядро, возвести в сте- пень
высокого обобщения и, главное, суметь получить достаточно сильный
творческий импульс. В то время она много занималась переводами
специальной медицинской литературы, находя, что этот шаг в хирургическую
мысль для нее чрезвычайно важен. «Хочется остаток жизни <…> работать в
чистом и грозном мире спасения жизней…» — писала она37. Как вспоминает
младшая сестра Марии Вениаминовны Вера Вениаминовна, которая была
геологом, Маруся уна- следовала и другие черты отцовского характера:
«твердость, решительность, мужество, феноменальную работоспособ- ность,
оптимизм trotz alledem* и вспыльчивость»38. Следует подчеркнуть, что все эти
замечательные каче- ства достались натуре необычайно страстной, цельной, *
Несмотря ни на что. — Нем.