Вопрос 1. Понятие типологии в системе научного знания. Типология и структура, типология и классификация.

Типология (от греч. týpos — отпечаток, форма, образец и... логия),

1) метод научного познания, в основе которого расчленение систем объектов и их группировка с помощью
обобщённой, идеализированной модели или типа. Т. используется в целях сравнительного изучения существенных
признаков, связей, функций, отношении, уровней организации объектов как сосуществующих, так и разделённых во
времени.
2) Результат типологического описания и сопоставления.

Структура (лат.) внутреннее строение.

Классификация (от лат. classis — разряд и facere — делать) — распределение, разделение объектов, понятий, названий
по классам, группам, разрядам, при котором в одну группу попадают объекты, обладающие общим признаком.
Таким образом, мы видим, что понятие типологии гораздо шире и объёмнее нежели, структуры и классификации.

Вопрос 2. Лингвистическая типология как раздел общего языкознания и один из видов систематизации
языков. Предмет и задачи лингвистической типологии. Типология таксономическая и объяснительная.

Лингвистическая типология (от греч. typos - образец и logos - учение) - наука, занимающаяся сравнительным
изучением структурных и функциональных свойств языков независимо от характера генетических соотношений
между ними. Типология - это один из двух основных аспектов изучения языка наряду со сравнительно- историческим
аспектом, от которого она отличается онтологически (т. е. по сущностным характеристикам предмета исследования) и
эпистемологически (т.е. по совокупности принципов и приемов исследования).
Лингвистическая типология занимается выяснением наиболее общих закономерностей различных языков, не
связанных между собой общим происхождением или взаимным влиянием, стремится выявить наиболее вероятные
явления в различных языках. В случае если некоторое явление выявляется в представительной группе языков, оно
может считаться типологической закономерностью, применимой к языку как таковому.
Лингвистическая типология возникла как способ классификации языков по их устройству без учета их
происхождения. Если типология в лингвистике раньше ограничивалась классификацией языков, то современная
типология образует новый раздел - познание в строении языка вообще. Лингвистическая типология играет важную
роль в разработке общей типологии, так как располагает богатым типологическим материалом и достаточным
типологическим опытом. Однако лингвистика нуждается в общей типологической теории и общетеоретических
понятиях, необходимых для преодоления разнобоя в понимании основных типологических понятий (таких как,
например, языковой тип, языковое понятие, языковые универсалии). В типологии понятие соответствия не является
обязательно двуплановым (в форме и значении) и может ограничиваться только формой или только значением
сопоставляемых единиц.
Наряду с типологией и сравнительно-историческим языкознанием выделяется третий подход в изучении языка -
ареальная лингвистика. Типология основывается на исследовании отдельных языков и тесно смыкается с общим
языкознанием, используя разработанные в нем концепции структуры и функций языка.

Задачи и цели лингвистической типологии

Проблемы лингвистической типологии относятся к вечным и важным проблемам лингвистики. В наши дни
типологический подход к изучению языков актуализируется. Это объясняется тем, что все большее внимание
уделяется системно-структурному и функциональному свойствам языков. Этим и занимается типология.
В результате типологических исследований мы можем говорить о каких-то чертах, которые присутствуют во всех
языках, или, напротив, вообще не могут встречаться в языке, отдельные явления мы можем связывать друг с другом и
по одному явлению предсказывать другое, то есть устанавливать типологические законы и говорить об общих
признаках языков.

Задачей типологии является исследование признаков структурного сходства языков независимо от их

территориального распространения, структурного сходства неродственных и родственных языков, географически
далеких и исторически несвязанных языков.

Одна из основных задач типологии - построение общей теории языка, выявление универсальных (действительных для
любого языка) соотношений и черт, или языковых универсалий. В то же время типология устанавливает признаки,
присущие только части языков. На этом основании и строятся типологические классификации.

Цель типологии - создание наиболее экономного способа кодирования информации о структурах языков мира. При
этом разные языки описываются в одних терминах, и выявляется изоморфизм различных языков. Выявление
изоморфизма и алломорфизма разных языков - еще одна из задач типологии.

Выделяют следующие виды типологических исследований:

• в зависимости от количества исследуемых языков - общая и частная типологии;
• в зависимости от того, направлено ли изучение на структуру языка или на принципы его функционирования в
социуме - структурная и социальная типологии;
• в зависимости от способа постановки задач исследования -таксономическая и объяснительная типологии;
• в зависимости от того, рассматриваются ли свойства языка в статике или в динамике - статическая и динамическая
типологии.

Таксономическая типология (которая считается основной и конечной целью типологии) - классификация языков по
определенным типам и классам:
 тип отдельного языка
 тип в языке
 языковой тип
 универсалии
 изоморфизма и амморфизма
 язык = эталон

Объяснительная
типология – стремится, соответственно, объяснить те или иные изменения в языках не разделяя их на группы, а
рассматривая в целом.

Вопрос 3. Взаимодействие типологии с другими отраслями лингвистической науки (общая характеристика).

Лингвистическая типология и теория языка.

Лингвистическая типология (от греч. typos – образец и logos – учение) – наука, занимающаяся сравнительным
изучением структурных и функциональных свойств языков независимо от характера генетических соотношений
между ними. Типология – это один из двух основных аспектов изучения языка наряду со сравнительно-
историческим аспектом, от которого она отличается онтологически (т. е. по сущностным характеристикам предмета
исследования) и эпистемологически (т. е. по совокупности принципов и приемов исследования). Лингвистическая
типология занимается выяснением наиболее общих закономерностей различных языков, не связанных между
собой общим происхождением или взаимным влиянием, стремится выявить наиболее вероятные явления в
различных языках. В случае если некоторое явление выявляется в представительной группе языков, оно может
считаться типологической закономерностью, применимой к языку как таковому.
Лингвистическая типология возникла как способ классификации языков по их устройству без учета их
происхождения. Если типология в лингвистике раньше ограничивалась классификацией языков, то современная
типология образует новый раздел – познание в строении языка вообще. Лингвистическая типология играет важную
роль в разработке общей типологии, так как располагает богатым типологическим материалом и достаточным
типологическим опытом. Однако лингвистика нуждается в общей типологической теории и общетеоретических
понятиях, необходимых для преодоления разнобоя в понимании основных типологических понятий (таких как,
например, языковой тип, языковое понятие, языковые универсалии). В типологии понятие соответствия не является
обязательно двуплановым (в форме и значении) и может ограничиваться только формой или только значением
сопоставляемых единиц.
Наряду с типологией и сравнительно-историческим языкознанием выделяется третий подход в изучении языка –
ареальная лингвистика. Типология основывается на исследовании отдельных языков и тесно смыкается с общим
языкознанием, используя разработанные в нем концепции структуры и
функций языка.

Практическое приложение типологических исследований.

Как часть теории языкознания – типология не связана непосредственно с практикой. Тем не менее, многие
типологические результаты могут иметь практическое приложение. К практическим приложениям типологии
относятся в первую очередь такие области, как дешифровка и машинный перевод. Типология может помочь при
исследовании неизвестных языков. Зная типологические соотношения, исследователь по некоторым
закономерностям может восстановить целую систему, так как любая дешифровка буквенного текста
основывается на типологических предпосылках сочетаемости гласных и согласных, строении слога и ряда других
языковых явлений.
Типологические данные позволяют определить вид письменности по количеству знаков. При определении вида
письменности (буквенного, слогового, идеографического) исследователи руководствуются, прежде всего, числом
письменных знаков, но можно определить вид письменности и по дистрибуции знаков, независимо от их
количества. В настоящее время разработана методика определения письменности в виде алгоритма для ЭВМ по
небольшому отрезку текста (1000-2000 знаков). При достаточной разработанности типологических систем
дешифровку можно представить как последовательную подстановку различных типологически важных систем в
знаки дешифруемого текста. Та система, с которой этот текст совпадает лучше всего, и будет считаться его
интерпретацией.
Ряд исследователей полагает, что дешифровка текстов неизвестного языка в принципе возможна лишь на уровне
грамматической правильности, но не семантической. Например, исследователь, дешифруя русский язык и ничего не
зная о нем, способен получить лишь фразы типа о «глукой куздре», приведенные Л. В. Щербой. Для дешифровки
текста на уровне семантической правильности необходимы дополнительные сведения, выходящие за рамки общей
теории дешифровки (сведения по истории данного общества, его культуре и т. п.). Другой большой областью
приложения типологии является перевод и, прежде всего, – наиболее формализованная его часть – машинный
перевод. Значение типологии для целей машинного перевода обусловливается, прежде всего, тем, что перед
машинным переводом стоит проблема перевода с многих языков на многие другие. Это сводится к разработке языка-
посредника и перехода от языка-посредника к конкретным языкам. Прикладные задачи типологии выступают также
при обучении языкам.
Это может быть, например, создание промежуточного языка при переходе от иностранного к родному языку
(например, с грамматикой иностранного языка и словарем родного). Типологические данные могут быть полезны и
для лексикографии.
Представляется возможным вывести зависимость между типом языка и целесообразным способом составления
словаря данного языка. Большое значение в теории и практике лексикографии имеет вопрос о необходимости
грамматической информации, которой снабжается слово в словаре, количество этой информации также обусловлено
типом языка.
Данные типологии могут иметь большое значение и для практики создания письменности, то есть определения
принципов создания письменности, рациональной по отношению к тому или иному типу языка. Однако, несмотря на
достаточно разнообразные практические сферы использования типологических данных, для языкознания
типология – это, прежде всего, область теории языка. В этом смысле ее важнейшей задачей является разработка
и выявление универсалий.

Вопрос 4. Отсутствует.

Вопрос 5. Отсутствует.

Вопрос 6. Отсутствует.

Вопрос 7. Прикладные задачи лингвистической типологии.

Как часть теории языкознания – типология не связана непосредственно с практикой. Тем не менее, многие
типологические результаты могут иметь практическое приложение. К практическим приложениям типологии
относятся в первую очередь такие области, как дешифровка и машинный перевод. Типология может помочь при
исследовании неизвестных языков. Зная типологические соотношения, исследователь по некоторым закономерностям
может восстановить целую систему, так как любая дешифровка буквенного текста основывается на типологических
предпосылках сочетаемости гласных и согласных, строении слога и ряда других языковых явлений.
Типологические данные позволяют определить вид письменности по количеству знаков. При определении вида
письменности (буквенного, слогового, идеографического) исследователи руководствуются, прежде всего, числом
письменных знаков, но можно определить вид письменности и по дистрибуции знаков, независимо от их количества.
В настоящее время разработана методика определения письменности в виде алгоритма для ЭВМ по небольшому
отрезку текста (1000-2000 знаков). При достаточной разработанности типологических систем дешифровку можно
представить как последовательную подстановку различных типологически важных систем в знаки дешифруемого
текста. Та система, с которой этот текст совпадает лучше всего, и будет считаться его интерпретацией.
Ряд исследователей полагает, что дешифровка текстов неизвестного языка в принципе возможна лишь на уровне
грамматической правильности, но не семантической. Например, исследователь, дешифруя русский язык и ничего не
зная о нем, способен получить лишь фразы типа о «глукой куздре», приведенные Л. В. Щербой. Для дешифровки
текста на уровне семантической правильности необходимы дополнительные сведения, выходящие за рамки общей
теории дешифровки (сведения по истории данного общества, его культуре и т. п.).
Другой большой областью приложения типологии является перевод и, прежде всего, – наиболее формализованная его
часть – машинный перевод. Значение типологии для целей машинного перевода обусловливается, прежде всего, тем,
что перед машинным переводом стоит проблема перевода с многих языков на многие другие. Это сводится к
разработке языка-посредника и перехода от языка-посредника к конкретным языкам.
Прикладные задачи типологии выступают также при обучении языкам. Это может быть, например, создание
промежуточного языка при переходе от иностранного к родному языку (например, с грамматикой иностранного языка
и словарем родного).
Типологические данные могут быть полезны и для лексикографии. Представляется возможным вывести зависимость
между типом языка и целесообразным способом составления словаря данного языка. Большое значение в теории и
практике лексикографии имеет вопрос о необходимости грамматической информации, которой снабжается слово в
словаре, количество этой информации также обусловлено типом языка.
Данные типологии могут иметь большое значение и для практики создания письменности, то есть определения
принципов создания письменности, рациональной по отношению к тому или иному типу языка. Однако, несмотря на
достаточно разнообразные практические сферы использования типологических данных, для языкознания типология –
это, прежде всего, область теории языка. В этом смысле ее важнейшей задачей является разработка и выявление
универсалий.

Вопрос 8. Факторы языкового сходства.

Генеалогический фактор (родство языков):

1. Внеязыковые условия сходства: Этническая (родо-племенная) общность народов, говорящих на этих языках
2. Языковые условия сходства: Медленность языковой эволюции, сохраняющая элементы праязыка в языках-
потомках»
3. Динамика во времени некоторого корпуса (массива) сходных черт ряда языков. Уменьшается в направлении от
прошлого к настоящему
4. Вид классификации (систематизации) языков Генеалогическая классификация (родословное дерево); генеалоги-
ческая карта языков
5. Название класса (объединения) языков Языковая семья
6. Раздел лингвистики, изучающий соответствующие сходства: Сравнительно-историческое языкознание (компа-
ративистика)

Ареальный фактор (сродство языков)

1. Внеязыковые условия сходства: Длительное соседство и контакты народов, говорящих на этих языках
2. Языковые условия сходства: Конвергенция языков на основе массового двуязычия представителей разных языко-
вых коллективов
3. Динамика во времени некоторого корпуса (массива) сходных черт ряда языков Зависит от миграции и этнических
контактов; при длительных контактах сходство возрастает
4. Вид классификации (систематизации) языков Лингвогеографическая карта языкового (диалектного) континуума
5. Название класса (объединения) языков Языковой союз
6. Раздел лингвистики, изучающий соответствующие сходства: Ареальная лингвистика, лингвистическая география

Типологический фактор (типологическое сходство)

1. Внеязыковые условия сходства: Принципиальная общность природы человека и его языка
2. Языковые условия сходства: «Стремление» языков к достижению (или сохранению) системно-структурной ус-
тойчивости в соответствии с природой человеческого языка
3. Динамика во времени некоторого корпуса (массива) сходных черт ряда языков Типологическая отнесенность кон-
кретного языка со временем может измениться; универсалии — панхроничны
4. Вид классификации (систематизации) языков Ряд построенных на разных основаниях типологических классифика-
ций языков
5. Название класса (объединения) языков Языковой тип
6. Раздел лингвистики, изучающий соответствующие сходства: Типология языков, лингвистика универсалий

Вопрос 9. Генеалогические, ареальные, типологические подходы в исследование других гуманитарных

объектов.

Различение генеалогического, ареального и типологического слагаемых в процессах и явлениях существенно для

понимания не только языка, но и других самых разных гуманитарных (исторических) объектов. Вот некоторые
параллели.
В психологических характеристиках человека существенны, во-первых, наследственность, а также другие
биологические параметры человека — его постоянный признак (пол) и признак, закономерно меняющийся во времени
(возраст); во-вторых, важна среда (что соответствует контактам и взаимовлиянию); в-третьих, принимается во
внимание психофизиологический тип человека (холерик, сангвиник, флегматик, меланхолик).
В исследованиях мифологии, фольклора и литератур также возможны три рода объяснений сходств (а сходство
разительное: 2/3 сюжетов в разных фольклорных традициях одинаковы):
1) общий генезис;
2) взаимовлияние культур;
3) общечеловеческий характер (т.е. определенное единство) психофизиологии и сознания людей любой расы или
этнической принадлежности;

Основные исследовательские школы различались по существу тем, какой из трех указанных факторов в истории
фольклорно-мифологических представлений признавался главным. Так, мифологическая школа (у ее истоков стояли
немецкие романтики братья Гримм, братья Шлегели, в России— Ф.И.Буслаев, А.Н.Афанасьев) объясняла сходство
ранних форм словесности индоевропейцев тем, что она развилась из общей для этих народов древнейшей мифологии.

Миграционная теория (еще ее называли теорией заимствования и теорией «бродячих сюжетов»; ее

основоположником был немецкий филолог Т.Бенфей; в России «бродячие сюжеты» изучали А.Н.Пыпин, В.В.Стасов,
В.Ф.Миллер, отчасти Александр Н.Веселовский). Сторонники миграционной теории рассматривали сходство
фольклорных сюжетов и мотивов как результат контактов человеческих коллективов и взаимовлияния соседних
культур друг на друга, приводившего к заимствованию сюжетов, т.е. к их перемещению в пространстве.

Антропологическое (или психологическое) течение (британские антропологи и этнографы Э.Тэйлор, Дж.Фрезер,

российские филологи А.А.Потебня, Александр Н.Веселовский, фольклорист, диалектолог и этнограф Д.К.Зеленин)
причину сходства в мифологии, фольклоре, а также в средневековых сюжетах разных народов видело в единстве
человеческой психики. В русле этой школы была выдвинута теория самозарождения сюжетов — на основе сходных
первобытных ритуалов и мифологических представлений.
Психологическое объяснение общих черт фольклора было поддержано теорией «коллективного бессознательного»
(понятие, введенное швейцарским психоаналитиком Карлом Густавом Юнгом). По-видимому, коллективное
бессознательное существует в форме врожденных и универсальных (общечеловеческих) психических структур,
которые Юнг называл архетипами. Юнг постулировал наличие таких структур, как «я», «тень» (антипод, антагонист),
«анима» (существо противоположного пола), «мать», «дитя», «мудрый старик», «герой», «самость» и некоторые
другие (впрочем, «список» архетипов варьировался уже у классиков психоанализа, особенно при сближении
архетипов и «комплексов» бессознательного). Возможно, именно такие генетически наследуемые и бессознательные
психические образования мотивировали первые ритуальные телодвижения и жесты, которые становились опорой для
формирования как мифологических представлений, так и языка.
Современная культурология, исследуя развитие сознания, не считает названные факторы взаимоисключающими. По-
видимому, разные сходные явления и черты могут иметь разную природу — или общее происхождение, или
взаимовлияние (ареальный фактор), или единство человеческой психики (типологический фактор), однако история
сознания в целом — это результирующая в с е х названных сил.
Приведенные параллели говорят о том, что при исследовании гуманитарных объектов различать их генеалогические,
ареальные и типологические аспекты и слагаемые методологически полезно.

Вопрос 10. Универсальные закономерности в речевом общений.

Универсальная структура языкового акта, выявленная Клодом Шенноном и Романом Якобсоном, позволили увидеть,
что в любом высказывании должен присутствовать некоторый «обязательный минимум» информационно-
коммуникативной ясности. В частности, в высказывании должны быть так или иначе обозначены такие базовые
параметры коммуникативной ситуации, как указание на общую функцию (прагматику) высказывания (является ли оно
приказом, вопросом, ответом или сообщением); как различение говорящего, слушающего и неучастника данного
коммуникативного акта; как различение субъекта речи и субъекта действия (о котором сообщается); различение
субъекта и объекта данного действия. В частности, замечено, что в самых разных языках высказывания, содержащие
( общий вопрос (требующий ответа Да или Нет), произносятся с повышением тона в конце (что связано с
физиологическим напряжением голосовых связок говорящего, поскольку внутренне он еще не закончил
коммуникацию — он ждет ответа). Таким образом, коммуникативно-обусловленная физиологическая особенность
вопросительных высказываний выступает как универсальный показатель вопросительной прагматики.
С постоянной необходимостью различать говорящего, слушающего и неучастника разговора связана такая
универсалия, как существование в любом языке личных местоимений, причем с обязательным различением 1-го, 2-го
и 3-го лица (т.е. адресанта, адресата и того, о ком (о чем) идет речь). С категорией лица (реализуемой в личных
местоимениях и в личных формах глагола) связана также универсальная необходимость обозначить взаимоотношения
между участниками-неучастниками речевого акта и субъектом действия (о котором говорится в высказывании): фор-
мы 1-го лица указывают на совпадение субъекта речи с субъектом действия; в глагольных формах 2-го лица
представлены действия, которые совершает слушающий; 3-е лицо — формы для действий, которые совершает не-
участник разговора.
Различение говорящего, слушающего и неучастника разговора представляет собой исключительно глубокую
коммуникативно-психологическую универсалию. Неслучайно именно это различение лежит в основе главной
жанровой оппозиции в искусстве слова— оппозиции лирики, драмы и эпоса.
Философский смысл универсальности личных местоимений состоит в необходимости для человеческого сознания
различать категории 'Я' — Ты — 'Он' ('Она', Юно'). Этот смысл нашел отражение в философской этике выдающегося
религиозного мысли теля XX в. Мартина Бубера, который одним из первых (наряду с М.М .Бахтиным) увидел
диалогическую устремленность человеческого бытия. Его знаменитое сочинение, учившее видеть сущность человека
в поиске диалога со своими ближними и дальними, имело характерное «местоименное» заглавие — «Я и Ты» (1922).
Фундаментальная значимость оппозиций «Я» — «Ты» — «Он», «Я» — «Другой» влияла также и на развитие
лингвистических идей. Как пишет Н.Д.Арутюнова, «концепция Другого ввела в фокус изучения следующие три круга
явлений:
1) семиотизацию личности — ее речевых и поведенческих проявлений;
2) самопознание через диалогизацию внутреннего мира и превращение субъекта сознания в объект познания;
3) поляризацию своего и чужого (сферы Эго и сферы Другого).

Вопрос 11. Антропоморфность языковой картины мира и «психологическое единство человечества».

В семантике естественных языков запечатлена в основном та картина мира, которая была доступна человеческому
сознанию во время формирования грамматического строя языка и его древнейших лексических пластов. Вот как об
этой картине мира писал Эдвард Сепир: «Дело как будто бы обстоит так, что в какую-то давнопрошедшую эпоху
несознательный ум племени наспех проинвентаризировал свой опыт, доверился этой скороспелой классификации, не
допускающей пересмотра, и наделил наследников своего языка наукой, в которую они перестали всецело верить, но
которую не в силах опрокинуть. Категории языка образуют систему пережившей себя догмы, догмы
бессознательного.
Картина мира, запечатленная в естественных языках, увидена глазами человека, услышана его слухом, осмыслена его
еще дописьменным и поэтому наивным сознанием. Человеческое зрение, слух, обоняние уже не были так остры, как у
зверей и птиц, однако еще и не были усилены приборами. Сознание еще не ос ложнялось требованиями логики,
математическими представлениями о точности и мере; еще не была так развита способность человеческого ума к
саморефлексии. В эпоху формирования языка сознание человека в значительной степени носило мифологический
характер: оно легко отождествляло часть и целое, предмет и имя предмета; смешивало предшествование во времени и
причину, причину и следствие, цель и средство, похожее и тождественное, живое и неживое.
Мифопоэтические представления древнего человека основывались на архетипических смысловых структурах,
составлявших «коллективное бессознательное» социума (К.Г.Юнг). Вполне вероятно, что. архетипы имеют
врожденный и общечеловеческий характер. Вот почему в семантических стуктурах самых разных языков так много
схожего.
Ярким примером антропоморфного видения мира могут служить обозначения частей рельефа: в самых разных языках
соответствующие названия восходят к названиям частей тела человека, ср: горный хребет, устье и рукав реки,
подошва и подножие горы, перешеек, губа 'название морских далеко вдающихся в сушу заливов и бухт на севере'
(напр., Обская губа, Онежская губа), бровка 'край канавы, кювета или обочины дороги', жерло (родственно слову
горло) вулкана, обочина (от бок), нос (обозначение мыса в географических названиях на севере Евразии, например,
Канин нос); ср. также в географических названиях: Лысая Гора, Морское Око (польск. Morskie Око— озеро в Татрах);
англ. ridge—гребень горы и хребет; mouth — рот, уста; устье (реки); вход (в гавань, пещеру, шахту); foot— ступня,
нога; основание, опора, подножие, подошва; arm— рука, arm of a river— рукав реки; eye— глаз, око; устье шахты;
neck— шея; перешеек, коса, узкий пролив; head —голова; мыс; исток реки; head of a mountain— вершина горы; back—
спина; гребень (волны, холма); throat— горло, глотка; узкий проход, узкое отверстие, жерло вулкана; brow— бровь;
выступ (скалы), кромка уступа, бровка.
Рассмотренная метафоричность— явление не только широко распространенное, но и живое, продуктивное. Например,
относительно недавно в разных языках слова со значением 'легкое (орган дыхания)' развили значение 'массивы
зеленых насаждений; парки, скверы', ср. русск. легкие города , англ. the lungs of London и т.п.
Наблюдая подобные антропоморфные метафоры, один итальянский автор XVIII в. заметил: «Невежественный человек
делает себя мерилом Вселенной». Для современного слуха эти сближения, скорее, трогательны и человечны — как
сказки детства или бабушкины поговорки.
Первоисточник рассмотренной антропоморфной топографии лежит в космогонической мифологии. Согласно
древнейшим индоевропейским мифам, творение мира происходило по воле (слову) Бога-демиурга Брахмы:
разделялись земля и небо, первоначально слитые в мировом яйце; мир создавался из огромного тела первочеловека и
первожертвы Пуруши, с множеством глаз, голов, рук, ног. Части тела Пуруши становятся основными элементами
мироздания: его дух стал луной, глаз— солнцем, дыхание— ветром, пуп — воздушным пространством, голова —-
небом, ноги — землей, уста — священной рекой Индрой и огнем... Таким образом, мифологическая картина творения
представляла собой цепь уподоблений: элементы макрокосмоса (небо, земля, вода, ветер, солнце, горы, реки...)
осознавались как элементы микрокосмоса — тела мифологического существа («первожертвы»), из частей которого и
был создан мир (Елизаренкова, Топоров). По-видимому, образно-метафорическое уподобление мира телу человека
формировалось одновременно и в мифопоэтических представлениях древности и в семантике языка.
Метафорический строй мифологии надолго закреплял и делал более частым, продуктивным древний способ
осознания действительности человеком: на основе образного видения предметов и естественной свободы переносно-
образного употребления слов. В итоге складывались, во-первых, универсальные модели семантического развития слов
(метафора, метонимия, синекдоха м т.п.) и, во-вторых, одинаковое или сходное смысловое наполнение образных
структур мышления. Так, в разных языках наблюдается метафорическое или метонимическое уподобление молодости
и любви весне и цветению, смерти — сну или покою, битвы — пиру или жатве, неба — шатру или крыше, речи —
течению реки, ума — голове, речи — гортани или горлу, начала — семени или корню, знания или разума — свету,
книги — засеянному полю, наставника — сеятелю, поэта — пророку и т.д. Ср. также распространенные в разных
языках зооморфные символы мифопоэтического происхождения: змея как символ мудрости или коварства, волк —
свирепости, ягненок — кротости, лиса — хитрости или мудрости, пчелы и муравьи — трудолюбия и т.д.

Вопрос 12. Основные понятия лингвистической типологии: языковой тип, языковые параметры, языковые
универсалии и фреквенталии, пространство типологических возможностей.

Типологические сходства языков не только многочисленны, но и разнообразны. В основу их систематизации могут

быть положены два дифференцирующих признака:
1) степень распространенности данного явления в языках мира
2) атомарный или системный характер наблюдаемого сходства.

В зависимости от степени распространенности различаются несколько видов типологических сходств.

Типологическая закономерность — это сходство (негенеалогического и неареального происхождения), которое
наблюдается хотя бы в двух языках. Но обычно к типологическим закономерностям относят сходства более широкого
распространения, т.е. наблюдаемые в целом ряде языков. Интересным примером широкой типологической
закономерности могут служить обозначения зрачка. По данным Ч.Тальявини, во многих языках, в том числе в 20
очень далеких неиндоевропейских языках (например, в суахили, саами, китайском, японском, коми, самоанском,
древнеегипетском, древнееврейском), а также во многих индоевропейских (включая древние языки — санскрит,
древнегреческий, латынь) обозначение зрачка восходит к слову со значением 'человечек' или 'женщина, девочка'. Ср.:
словенск. puncica— 'девочка, зрачок'; англ. pupil— 'ученик, воспитанник, малолетний; зрачок' и т.д. Если в
английском, немецком, словенском данный перенос, возможно, связан с влиянием других языков (ср. лат. pupilla—
'девочка/куколка; зрачок, зеница'), то отмеченное в Словаре Даля значение 'зрачок'; в словах человечек и мальчик, по-
видимому, возникло «само собой» — в силу типологической возможности вот так обозначить зрачок.
В отличие от типологических закономерностей, для лингвистических универсалий характерна максимальная степень
представленности соответствующего явления в языках мира — в принципе, во всех языках. Впрочем, рядом с
универсалиями иногда выделяют еще два близких класса типологических сходств: почти - универсалии (или
статистические универсалии) — это универсалии, для которых известно один или два языка-исключения.
Под фреквенталиями (от nar.frequens — частый) понимают типологические явления, широко распространенные по
языкам мира: фреквенталии встречаются в меньшем числе языков, чем это характерно для универсалий, но все же
чаще, чем просто типологические закономерности. Таким образом, различия между четырьмя классами
типологических сходств носят градуальный характер.
В познавательном плане различия в распространенности типологических сходств представляют большую ценность.
Очень существенна для понимания языка относительная, или сравнительная частотность сопоставимых явлений. Так,
из двух видов ассимиляции — прогрессивной (звук уподобляется своему левому соседу, например, палатализация
заднеязычных в праславянском под влиянием предшествующих передних гласных) и регрессивной (уподобление пра-
вому соседу, например, произнесение русск. ладно как [ланна]) — в языках мира значительно чаще встречается
именно регрессивное уподобление. Это связано с неосознаваемым стремлением говорящего как бы забегать вперед,
опережая или предвосхищая развертываемую речь; в результате артикуляция «следующего» звука начинается
слишком рано, «не дожидаясь своей очереди», и тем самым влияет на артикуляцию звука, произносимого в данный
момент. Таким образом, факты, говорящие о разной частотности двух звуковых явлений, проливают дополнительный
свет на закономерности фонации.

К типологическим сходствам рассмотренных трех видов (типологические закономерности, универсалии и

фреквенталии) относятся языковые факты или черты, которые носят преимущественно атомарный, изолированный
характер. В отличие от них, для понятия языковой тип существенны именно системно связанные типологические
закономерности, позволяющие строить типологические классификации языков. Понятно, что сама идея
классификации языков предполагает не универсальный, но групповой характер тех закономерностей, которые
являются основанием для выделения языковых типов и групп языков.

Вопрос 13. Типологические классификации и характерология языков.

Понятие «языковой тип» (как эмпирический класс языков и как мысленный конструкт, т.е. как знание о наборе
признаков, релевантных для языков данного класса) является центральной категорией лингвистической типологии. В
XIX в. понятие «языковой тип» (в качестве класса, объединения языков, обладающих комплексом внутренне
взаимозависимых сходных черт) мыслилось как основная классификационная категория лингвистической типологии,
а общая совокупность языковых типов — как классификационная сеть или схема, которая в принципе должна
охватывать все многообразие языков мира. Однако, по мере расширения круга наблюдаемых языков и
обращения не только к морфологии, но и к другим уровням языковой структуры, идея единой типологической
классификации языков (т.е. собственно разнесения языков по классам) становилась все более нереальной. Последняя
по времени (1921 г.) и самая совершенная общая типологическая классификация языков была разработана
выдающимся языковедом XX в. Эдвардом Сепиром в его книге «Язык. Введение в изучение речи». В основе это
морфологическая классификация, но улучшенная: многопризнаковая, гибкая и поэтому как бы объемная, однако
далеко не «всеобъемлющая» систематизация — в сводную таблицу включен 21 язык. Современная типология,
сохраняя в качестве важнейших типологических категорий представления, выработанные еще основателями
типологии, — «аналитический тип языка», «синтетический тип», «агглютинация», «фузия» и т.д., — отказалась от
идей одной и общей типологической классификации языков. Стало очевидно, что только одной типологической
классификации (например, морфологической) мало, поскольку на разных языковых уровнях имеются свои
типологически значимые черты, не зависимые от строения других уровней языка. Поэтому, помимо морфологической
классификации, потребовались разные другие классификации языков: в зависимости от типа фонологической
системы, характера ударения, типа синтаксиса, типа лексикона, характера словообразования, функционального
(коммуникативного) профиля языка, типа нормативно-стилистического уклада языка (в типологии литературных
языков) и т.д. Изменилось и понимание языкового типа. Стало очевидно, что не существует языков, которые можно
было бы рассматривать в качестве «чистых», «стопроцентных» представителей того или иного типа. Любой язык —
это более или менее «типичный представитель» «своего» типа. Поэтому сама категория «языковой тип»
(аналитический тип, синтетический, агглютинация и т.д.) стала трактоваться иначе: не как ячейка в классификации, а
как одна из возможных идеальных (мысленных) схем устройства языка (или некоторого уровня языка); эта схема
создается на основе изучения ряда языков в качестве их обобщенного и, разумеется, отвлеченного образа и далее
применяется (как бы «примеривается» к отдельным конкретным языкам. В результате типологи не только перешли от
поисков одной типологической классификации кряду классификаций, но и стали иначе видеть отдельные
классификации: не столько как схемы с четкими границами между клетками-разрядами, сколько как языковой
континуум, т.е. ряд языков, в котором наблюдается плавное нарастание одних признаков и уменьшение других
(например, в направлении от «полюса» синтетизма к «полюсу» аналитизма).
Трудности типологической классификации все чаще приводят к тому, что вместо классификаций языков составляют
перечни их типологически значимых черт. В результате возникают как бы типологические «характеристики»
сопоставляемых языков. Это направление (или жанр) типологических исследований называют характерологией
языков5. В виде типологических характеристик или перечней типологически значимых черт чаще всего предстают
результаты исследований по типологии лексических систем, литературных языков, языковых ситуаций, т.е. наиболее
сложных, многопризнаковых лингвистических феноменов.

Вопрос 14. Грамматические категории и маркированность в типологии (число, род, член предложения, лицо,
время, вид, наклонение, залог, тип числительного, тип аффиксации, тип именной группы и тр.).
Понятие маркированности впервые использовали представители Пражского лингвистического кружка для описания
дихотомических противопоставлений (в первую очередь в фонологии). В лингвистической типологии данное понятие
претерпело существенные изменения, поэтому типологи говорят не просто о маркированности, но о типологической
маркированности. Идея, которая стоит за понятием типологической маркированности, заключается в следующем:
существует асимметрия (т.е. неравенство грамматических свойств) между равными в прочих отношениях языковыми
элементами (например, флексиями). С точки зрения языковой структуры маркированным является тот элемент
понятийной или грамматической категории, который получает более явное выражение (например, в виде более
протяженной формы). Немаркированный элемент может вообще не иметь формальных показателей, и в таком случае
говорят о нулевых знаках. С точки зрения участников коммуникации немаркированное значение является наиболее
естественным и ожидаемым, поэтому оно требует меньше усилий для его интерпретации. Маркированные элементы
менее вероятны, поэтому для их распознавания и интерпретации необходимы специальные формальные показатели
(число, ров, вид, лицо, залог, наклонение и т.д.). Использование понятия маркированности в типологии В. Крофт
иллюстрирует на примере категории числа. Самое простое различие, которое обнаруживается в этой категории, - это
различие между единственным и множественным числом. Во многих языках (например, в английском или в
татарском) форма единственного числа не имеет флексии (в таких случаях принято говорить о наличии нулевого
аффикса). В то же время формы множественного числа при этом имеют легко
выделяемую флексию:
Ед. число Мн.число
Book book-s
Но так дело обстоит далеко не во всех языках. В некоторых языках и единственное, и множественное число
выражается с помощью аффиксов. Есть языки, которые не делают внешних различий между единственным и
множественным числом, т.е. обе формы не имеют внешних показателей, и, например, формы ребенок и дети там
будут выглядеть одинаково. Но очень мало языков выражают множественное число безаффиксно, а единственное - с
помощью легко выделяемого аффикса. Такое положение дел в языках мира является примером типологической
маркированности. Для категории числа мы можем сделать вывод, что единственное число является типологически
немаркированным, а множественное - маркированным.

Грамматическая категория - это свойственные словам значения обобщенного характера, значения, отвлеченные от
конкретных лексических значений этих слов. Категориальные значения могут быть показателями, например,
отношения данного слова к другим словам в словосочетании и предложении (категория падежа), отношения к лицу
говорящему (категория лица), отношения сообщаемого к действительности (категория наклонения), отношения
сообщаемого ко времени (категория времени) и т.д.

Вопрос 15. Понятие языкового типа. Тип языка и тип в языке. Проблема объективности существования
языковых типов. Причины существования языковых типов.

Системный подход к явлениям языка внес новое в типологические исследования. Стало очевидным, что
сопоставление отдельных форм в двух языках мало информативно. Большинство языковедов стали ориентироваться
на категориальные явления, имеющие принципиальное значение для системы языка. «Типологическое исследование,
включая и типологическое сравнение языков, должно оперировать отработанным понятием «языковой тип». То, что
существуют разные типологии, обусловлено разной трактовкой центрального понятия типологии языкового типа,
которое может означать и тип языка и тип в языке.
В. Н. Ярцева писала, что «языковой тип представляет собой определенную форму организации понятийного
содержания языка. При выделении языкового типа с его дистинктивными признаками лучше использовать
одноуровневые явления языка, хотя вследствие целостности языковой системы основополагающие черты одного
уровня должны иметь соответствие в строении других уровней. Одномерность при выделении языковых типов
гарантирует непротиворечивость их моделей. В какой-то степени это всегда будет идеальная схема, отработанная на
материале ряда языков, но «применяемых» впоследствии к отдельным конкретным языкам».
Согласно В. Н. Ярцевой, во второй половине XX века в типологии преобладала точка зрения, что тип языка должен
пониматься не как простая совокупность отдельных структурных свойств, что дает тип в языке, а как иерархический
комплекс семантико-грамматических характеристик, связанных импликационным отношением. Это предполагает
выделение в каждом типе наиболее общей доминирующей характеристики, имплицирующей ряд других. Иначе
говоря, понятие типа базируется не на всех свойствах данного языка, а на основополагающих чертах. Сопоставление
типологических описаний языков дает основание для составления классификации, основанной на типологических
характеристиках. Выделяются группы языков, отличающиеся некоторыми общими закономерностями, и каждая такая
группа обозначается как тип.
Тип языка – это:
1) существенное свойство строя конкретного языка,
2) общие закономерности структуры ряда языков. Эти закономерности могут быть связаны с характером
грамматических форм, способами выражения синтаксических отношений и фонологическими особенностями языков.
Например, во всех тюркских языках одни и те же признаки:

* Сингармонизм (sin - вместе, harmony - созвучие) - это морфонологическое явление, состоящее в единообразном
вокалическом оформлении слова как морфологической единицы.
* Однозначность и стандартность аффиксов: (китап+лар+га: книга +аффикс множественного числа +аффикс
дательного падежа).
* Последовательное прибавление морфем к структуре слова.
* Отсутствие согласования как типа синтаксической связи.
* Позиция «определение » перед «определяемым».
* Широкое использование развернутых членов предложения вместо придаточных предложений.

Эти признаки устойчивы и позволяют сравнивать тюркские языки как нечто цельное с другими языками.
Рассматривая проблему языкового типа, В. Н. Ярцева отмечала, что «в каждом языковом типе содержится некоторый
набор черт, отличающий один тип от другого, но при этом каждая из этих черт должна быть строго «одномерна», т. е.
моносемантична. Недопустим набор признаков для отличительной черты».

Структурное сходство языков при отсутствии сходства материального может объясняться либо структурным
заимствованием, т. е. калькированием в одном языке синтаксической структуры, представленной в другом; либо,
независимым развитием по сходным законам, т. е. самостоятельной реализацией в разных языках одинаковых
тенденций. Калькирование следует предположить, если структурное сходство наблюдается в языках, которые в
прошлом находились в длительном контакте друг с другом, либо в контакте с каким-либо третьим языком, играющим
роль их общего субстрата. Где подобные контакты маловероятны, остается предполагать самостоятельное развитие
структурно- сходных черт.

Вопрос 16. Фонетико-фонологическая типология языков

Вокалические и консонантные языки.

Первые типологические классификации назывались морфологическими. Типология звуковой организации языков
возникла в 20в. Ее пионерами стали ученые Пражского лингвистического кружка (Б. Гавранек, В.Скаличка, Н.С.
Трубецкой). В 1935 г. Скаличка опубликовал работу о сопоставлении чешской и венгерской фонологической систем.
Благодаря фонологическим типологическим исследованиям развивались быстро, поэтому эта типология наиболее
развитая.
Наиболее общим противопоставлением фонологических систем является различение систем, в которых число гласных
превышает их среднее количество, и систем, в которых число согласных превышает средние показатели. В силу
артикуляционно-физиологических причин, в языках мира гласных звукотипов в целом меньше, чем согласных.
Вокалические языки: датский (23 гласных, 20 согласных), английский, немецкий, французский,
Консонантные языки: большинство славянских языков, арабский язык, иврит, персидский, почти все иберийско-
кавказские.
Для оценки степени вокаличности языка существенно учитывать соотношение гласных и согласных не только в
«списке» (в парадигматике), но и в речевой цепи (в синтагматике). Так, по данным В.Г.Гака, в парадигамтическом
плане французская фонология носит значительно более вокалический характер, чем русская (фр 43%, 12%), однако в
синтагматике эти различия существенно меньше (45%, 43%).

Типы звуковых цепей и строение слога. Слоговые и неслоговые (фонемные) языки.

Звуковая неповторимость отдельного языка создается не столько составом фонем и аллофонов, сколько их
частотностью и характерными цепочками звуков в граница слога. Для большинства языков можно указать не только
характерные звуковые цепочки, но и недопустимые сочетания звуков, запрещенные фонетическим строем языка.
Существуют также ограничения в составе разрешенных моделей слоговых структур. Это означает, что слоги образуют
не любые комбинации звуков, а некоторые определенные последовательности звуков. В большинстве языков звуки,
образующие слог, по тем или иным признакам соответствуют друг другу. Чем больше это взаимное соответствие
звуков в итоге, тем отчетливее слогоделение, тем в большей мере слог выступает как единая произносительная
единица речи.
Наиболее тесно взаимосвязаны звуки, образующие слог, в так называемых слоговых языках, или языках слогового
строя (большинство языков Китая и Юго-восточной Азии). Звуковая неповторимость языка создается не только
составом фонем, но и их частотностью. Существуют ограничения в составе моделей слоговых структур, т.е. слоги
могут образовывать не любые комбинации звуков. В этих языках существуют ограничения на сочетаемость звуков.
Звуки не обладают смыслоразличительными возможностями. Минимальная смыслоразличительная единица –
силабофонема (звуковая оболочка морфемы или одноморфемного слова). Ограничен не только круг моделей слогов,
но количество разных слогов. В китайском языке слоги имеют форму – согласный+гласный. Закрытые слоги
невозможны. Количества морфем ограничено, поэтому в языке развилась слоговая интонация, которая имеет
смыслоразличительный характер.
В неслоговых языках (т.е. в языках, где основной смыслоразличительной единицей является фонема, а не слог)
звуковые цепи, а также количество допустимых моделей слогов, более разнообразны, но и здесь есть ограничения.
Например, в арабском языке в плане сочетания согласных и гласных возможны только две модели слога:
1) открытый
2) закрытый.
В немецком языке звонкие шумные не встречаются в конце слога.

Вопрос 17. Просодическая типология языков.

Супрасегментный (просодический) уровень языка. Тонические и атональные языки.
Фонемы, будучи смыслоразличительными единицами образуют сегментный уровень языка, а ударение и интонация
наслаиваясь на звуки и характеризуя слово или фразу в целом характеризуются как супрасегментные средства языка.
Просодия слова – ударение. Просодия ударения – интонация.
Типы ударения:
1) Тонические (музыкальное). Характеризуется тем, что ударный звук выделяется повышением или понижением тона.
Все слоговые языки – тонические. Для некоторых неслоговых языков (сербский, хорватский, древне-греческий,
скандинавский) присуще тонические ударение.
2) Динамические (силовое, выдыхательное). Характеризуется тем, что ударный звук выделяется
большим напором выдыхаемой воздушной струи и большой мускульной напряженностью при
артикуляции ударного слога. К атоническим языкам, т.е. к языкам с динамическим ударением относятся
романские, английский, немецкий и большинство славянских языков.
3) Количественное.
Ударный слог выделяется длительностью звучания. В действительности отдельно не встречается, бывает только с
динамическим или тоническим.

На практике возможны языки с несколькими видами ударения: датский (2 типа), шведский (3 типа). В некоторых
языках вообще отсутствует ударение: палеоазиатские (эскимосский, чукотско-камчатский), тунгусо-маньчжурские
языки.

Интонационно-ритмическое своеобразие языков

Просодические средства предложения (высказывания, фразы) иногда обобщенно называют интонацией, но
фактически здесь присутствует целый комплекс явлений:
- мелодика (или собственно интонация, тон, т.е. изменения высоты звучания)
- интенсивность (сила, или, в аспекте восприятия громкость)
- длительность
- темп произнесения речевых отрезков и паузы
- ритм, понимаемый как регулярное воспроизведение (повторение) соизмеримых интонационно-ритмических единиц
- тембр

Мелодика, по мнению большинства исследователей, является главным средством фразовой интонации. Однако
некоторые авторы видят такой организационный просодический центр в темпоральных (временных) параметрах
фразы. В мелодической организации каждого языка имеется свой набор интонационных единиц (интонема, или
мелодема, или интонационная конструкция, интонационная модель, интонационный контур).

Интонемы – это двусторонние единицы: они обладают формой и содержанием. Содержание интонем относится к
разным уровням синтактики и прагматики высказывания:
1) они членят речь на смысловые части (на высказывания, на синтагмы внутри высказывания),
2) различают коммуникативные типы высказываний (вопрос, побуждение, восклицание, повествование и др).
3) выражают актуальное членение высказывании (различные темы и ремы),
4) участвуют в выражении эмоций и подразумеваемых значений (подтекста).

Вопрос 18. Языковые типы: языки аналитические и синтетические, изолирующие, аффиксирующие и

сиволические (Э. Сепир). Фузия и агглютинация.

Видное место в общей типологии языков принадлежит американскому лингвисту Эдварду Сепиру (1884-1939). По
словам В.П.Даниленко, в своем главном труде «Язык» (1921) он заложил основы нового видения общетипологических
проблем в лингвистической науке. В этом труде он представил не одну, а четыре классификации языков, хотя
наиболее оригинальной из них оказалась лишь последняя.
В начале шестой главы своего главного труда Э.Сепир предложил первую классификацию языков, которая
предполагает деление всех языков на четыре типа - изолирующие, префиксальные, суффиксальные и символические.
Два промежуточных типа он назвал аффиксирующими. Как писал Э. Сепир, аффиксирующие языки должны
распасться на такие, где преобладает префиксация, например, банту, и такие, где преимущественно или
исключительно господствует суффиксация, например, эскимосский и латинский. Изолирующие языки
рассматривались Э. Сепиром в гумбольдтовском духе. Что же касается символических языков, то в качестве их
наиболее яркого признака Э. Сепир усматривал внутреннюю флексию.

Вторая классификация языков у Э. Сепира продолжает первую. От первой в ней сохраняются изолирующие и
символические языки, а на место префиксальных и суффиксальных ставятся агглютинативные и фузионные.

Отличие этой классификации от гумбольдтовской состоит в следующем:

1) в ней нет инкорпорирующих языков;
2) из флективных языков ее автор вычленил внутрифлективные (символические);
3) гумбольдтовский термин «флективный» заменен на «фузионный», что вполне оправданно, поскольку флексия
широко используется не только во флективных языках, но и агглютинативных. Кроме того, Э. Сепир углубил понятия
агглютинации и фузии.

Третья классификация языков у Э. Сепира предполагает деление языков на аналитические, синтетические и

полисинтетические. При описании третьей классификации он говорил, что аналитический язык либо вовсе не
соединят значения в составе цельных слов (китайский), либо прибегает к этому в скромных размерах (английский,
французский). В синтетическом языке (латинский, арабский, финский) значения более тесно между собой связаны,
слова обставлены богаче. Полисинтетический язык синтетичен еще в большей степени, и слова в нем до крайности
осложнены.
Наибольшее значение Э.Сепир придавал своей последней классификации языков. Это неслучайно, поскольку три
предшествующих классификации грешат явными недостатками.

Недостаток первой и второй классификаций Э. Сепира состоит в их

неполноте: они не охватывают всех языков, а между тем их статус является общетипологическим.
Не так явно бросаются в глаза недостатки третьей классификации языков Э. Сепира. Но и здесь мы видим, во-первых,
чрезмерную расплывчатость в понимании степени аналитичности или синтетичности языка (неслучайно китайский в
ней оказывается в одном классе с английским и французским), а во-вторых, в ней дается ошибочная интерпретация
инкорпорирования. В инкорпорирующих языках, морфологизации подвергаются словосочетания и/или предложения.
Э. Сепир же рассматривал инкорпорирование на уровне слова.
Все языки Э.Сепир делил сначала на два класса: чисто-реляционные и смешанно-реляционнные, а затем он разбил
каждый из этих классов на две группы - простые и сложные. В результате его четвертая классификация языков
выглядит следующим образом:
а) простые чисто-реляционные;
б) сложные чисто-реляционные;
в) простые смешанно-реляционные;
г) сложные смешанно-реляционные.

Согласно Э. Сепиру:
1) простые чисто-реляционные языки выражают отношение в чистом виде, то есть без аффиксальных морфем (напр.,
китайский).
2) сложные чисто-реляционные языки, в которых, кроме, способности выражать синтаксические отношения в чистом
виде, имеется возможность изменять значение корневых морфем с помощью аффиксов или внутренних изменений
(напр., турецкий язык, полинезийские языки).
3) простые смешанно-реляционные языки выражают синтаксические отношения не только в чистом виде, но и с
помощью агглютинации или фузии (напр., французский язык).
4) сложные смешанно-реляционные языки, обладают способностью изменять значение корневых изменений (напр.,
латинский, английский).

Она не отличается особой безупречностью, хотя она открыла новую страницу в области общей типологии. Заслуга Э.
Сепира – представление общей методологии общетипологического анализа языков. Другими словами, он разработал
новый тип этого анализа.
Классификация В.фон Гумбольдта построена на параллельно-дихотомической основе, а классификация Сепира – на
параллельно-градуальной основе.
По параллельно-градуальному типа Сепир действовал и при использовании других классификационных критериев.
Эта типология представлена в обобщенном виде в пятой классификации языков, которая объединяет его четвертую
(по типу значения), вторую (по технике) и третью (по степени синтезирования) классификации.
Э. Сепиру удалось создать новую методологическую форму общей типологии языков - параллельно-градуальную. В
отличие от гумбольдтовской, которую В.П. Даниленко охарактеризовал как матрешечно-дихотомическую, она
позволяет распространять одни и те же классификационные критерии на весь корпус известных языков.

Перспективность сепировской формы общей типологии была подтверждена ее квантитативной разновидностью у Дж.
Гринберга и его последователей.

Вопрос 19. Изолирующие языки. Их особенности в области морфологии, синтаксиса, лексики, фонетики.

Изолирующие языки (иначе односложные, корневые) — языки, которые пользуются корнями как словами, не образуя
сложных сочетаний с суффиксами и префиксами. В этом отношении изолирующие языки противопоставлены
синтетическим языкам, в которых слова могут состоять из нескольких морфем.
Исторически все языки были разделены на три класса (изолирующие, флективные, агглютинативные). При
разделении исходили из двух факторов:
1) среднее количество морфем в слове;
2) сила «склеенности» между морфемами.
В изолирующих языках каждой морфеме соответствует отдельное слово. Примеры из русского языка:
шкаф. Это слово (шкаф) состоит только из одной морфемы (собственно шкаф), соотношение между словами и
морфемами. Другой пример: проездной (билет). Это слово (проездной) состоит из четырех морфем (про-, -езд-, -н-, -
ой), соотношение между словами и морфемами.

Языки, считающиеся изолирующими, обычно имеют соотношение между словами и морфемами. Ввиду этого
изолирующие языки испытывают так называемый «недостаток морфологии». Это происходит потому что каждое
слово лишается внутренней структуры (то есть морфем) и соответствующего комплекса значений — в данных языках
отсутствуют словообразовательные элементы (например, аффиксы). Изолирующие языки используют отдельные
слова для тех целей, которые в синтетических языках обычно выражаются аффиксами или изменением корня.
Соотношение морфем и слов рассматривается как постоянная величина. При этом чем выше это отношение, тем менее
вероятно, что данный язык является изолирующим. Языки, имеющие это соотношение выше, в которых используются
несколько морфем в слове, называют синтетическими. Флективные и агглютинативные языки можно определить
как подклассы синтетических языков. При этом к одному из двух подклассов конкретный язык относят исходя из 1
фактора (сила «склеенности» между морфемами).

Изолирующие языки широко распространены в Юго-Восточной Азии, например, вьетнамский язык, классический
китайский (отличается от современного китайского языка). Практически все языки в регионе являются
изолирующими (исключение — малайский язык). Также австронезийские языки в этом регионе проявляют больше
изолирующих черт, чем другие языки из этой группы. Некоторые другие изолирующие языки в регионе —
бирманский язык, тайский язык, кхмерский язык в Камбодже, лаосский язык и др.

Вопрос 20. Агглютинативные языки. Флективные языки.

Агглютинативные языки (от лат. agglutinatio — приклеивание) — языки, имеющие строй, при котором
доминирующим типом словоизменения является агглютинация («приклеивание») различных формантов (суффиксов
или префиксов), причём каждый из них несёт только одно значение.
Агглютинативный строй противопоставлен флективному, в котором каждый формант несёт сразу несколько
неразделимых значений (например, падеж, род, число и т. п.). Более важно то, что в агглютинативных языках
форманты не образуют неделимых структур и не изменяются под влиянием других формантов.
Синтетические языки, в которых словоизменение происходит не агглютинативным способом, называются
флективными. Их особенностью является свойство формантов «склеиваться» в неделимое целое с определённым
набором разных значений, часто существенно видоизменяясь. Например, «Я обедал» — здесь -л несёт значения
изъявительного наклонения, прошедшего времени, единственного числа, мужского рода.
Иногда понятие агглютинации распространяется на все синтетические языки, что некорректно. При таком
употреблении данный термин будет включать флективные языки и в целом все языки, в которых имеется
словоизменение. Вообще, зачастую бывает сложно определить господствующий принцип словоизменения в языке.
Синтетические языки, например, могут включать некоторые агглютинативные элементы, оставаясь в целом
флективными (напр., русский, немецкий языки).
Обычно агглютинативные языки содержат много суффиксов/морфем в одном слове. При этом исключения, как
правило, минимальны. Например, в японском языке имеется всего два неправильных глагола (которые «не сильно»
неправильные), в турецком языке — один, а в кечуа неправильных глаголов нет вообще. Исключением является
грузинский язык. Несмотря на то что он в высокой степени агглютинативный (в слове может содержаться до 8
морфем), в нем имеется большое число неправильных глаголов разной степени «неправильности».

Агглютинативные языки — тюркские, финно-угорские, монгольские, тунгусо-маньчжурские, корейский, японский,

часть индейских и некоторые африканские языки. К агглютинативным языкам относился также и шумерский язык
(язык древних шумеров).
Многие искусственные языки, в том числе большинство плановых (эсперанто, идо), являются агглютинативными.
Многие языки развились в условиях конвергентной эволюции. Полагается, что существует общая тенденция к
переходу агглютинативных языков во флективные, которые затем переходят в несинтетические языки,
развивающиеся далее в изолирующие, возвращающиеся со временем в агглютинативные. Однако это только
предположения, описанные в теории грамматикализации и общими лингвистическими процессами (особенно апокопа
в конце слова и элизия).
Примеры:
1) киргизский: «моим друзьям» досторума (дос «друг», -тор- формант множественного числа, -ум- притяжательный
формант «мой», -а формант дательного падежа);
2) венгерский: «в моих садах» kertjeimben (kert «сад», -m- притяжательный формант «мой», -i- формант
множественного числа, -ben формант местного падежа);
3) иврит: «в его мыслях» ‫« מחשבה) במחשבותיו‬мысль», -‫ות‬- формант множественного числа женского рода, -‫יו‬-
притяжательный формант «его», -‫ ב‬предлог «в»);
4) финский: «в моём доме тоже» talossanikin (talo «дом», -ssa- обозначает нахождение внутри чего-либо, -ni-
притяжательный суффикс «мой», -kin «тоже»);
5) татарский: «в его письмах» хатларында (хат «письмо», -лар- формант множественного числа, -ын- притяжательный
формант, -да- предлог «в»).
Флективный строй (языки) (от лат. flectivus «гибкий») — устройство языка синтетического типа, при котором
доминирует словоизменение при помощи флексий — формантов, сочетающих сразу несколько значений. Флективный
строй противостоит агглютинативному, при котором каждый формант несёт только одно значение.

Классическими примерами флективных языков являются латинский, немецкий, польский языки. Можно сказать, что
все устойчивые индоевропейские языки являются флективными. Другая большая группа флективных языков —
семитские языки. Широко употребляются флективные форманты в саамских языках.
В качестве примера можно привести слово «хороший», где окончание -ий указывает на именительный падеж,
единственное число, мужской род. В различных словоформах окончание -ий заменяется другим.

Особенностью флективных языков является присутствие неправильных форм (в агглютинативных языках этого не
может быть, поскольку каждый формант может иметь только одно значение). Предполагается, что флективный строй
развился из агглютинативного, однако на данный момент отсутствуют доказательства, подтверждающие эту гипотезу.
В то же время флективные языки имеют склонность утрачивать флексии по мере развития  — некоторые быстрее,
другие медленнее. Например, словенский, литовский, армянский языки в основном сохранили флективную систему
протоиндоевропейского языка, тогда как английский язык и африкаанс являются почти аналитическими.

Другой типичной особенностью флективных языков являются их системы склонений. Например, в немецком языке
определённый и неопределённый артикли изменяются по родам, числам и падежам. Система склонения
определённого артикля выглядит так:

Именительный падеж: der (муж.р.), die (жен.р.), das (ср.р.), die (множ.ч.)
Родительный падеж: des (муж.р.), der (жен.р.), des (ср.р.), der (множ.ч.)
Дательный падеж: dem (муж.р.), der (жен.р.), dem (ср.р.), den (множ.ч.)
Винительный падеж: den (муж.р.), die (жен.р.), das (ср.р.), die (множ.ч.)

Прилагательные изменяются, как правило, соответственно существительному, которое оно описывает. В германских
языках прилагательное может занимать положение между существительным и определённым артиклем («слабое»
склонение), и неопределённым артиклем («смешанное склонение») или без артикля («сильное склонение»).

Например:
Der Hamster (нем. хомячок — сущ., муж.р., именит.п.)
Des Hamsters (нем. хомячка — сущ., муж.р., родит.п.)
При введении прилагательного klein — нем. маленький.
Ein kleiner Hamster («один маленький хомячок» — смешан. склонение, именит.п.)
Der kleine Hamster («этот маленький хомячок» — слаб. склонение, именит.п.)
Ich sehe den kleinen Hamster («я вижу этого маленького хомячка» — слаб. склонение, винит.п.)
Mit kleinem Hamster («вместе с маленьким хомячком» — нет артикля; сильн. склонение, дательн.п.).

Аналитические языки, развившиеся из флективных (напр., английский) сохраняют некоторые остатки старой системы
словоизменения, особенно в области личных местоимений. Напр.: You see me. (винит.п.) — «Ты видишь меня».

Вопрос 21. Инкорпорирующие (полисинтетические) языки.

Инкорпорирующие (полисинтетические языки)  — например, чукотско-камчатские или многие языки Северной

Америки. Для них характерна возможность включения в состав глагола-сказуемого других членов предложения (чаще
всего прямого дополнения, реже подлежащего непереходного глагола), иногда с сопутствующим морфонологическим
изменением основ; например, в чукотском языке Ытлыгэ тэкичгын рэннин 'Отец мясо принес', где прямое
дополнение выражено отдельным словом, но Ытлыгын тэкичгырэтгъи букв.: 'Отец мясо-принес' — во втором случае
прямое дополнение инкорпорируется в состав глагола-сказуемого, то есть образует с ним одно слово. Термин
«полисинтетические», однако, чаще применяется к таким языкам, в которых глагол может согласовываться
одновременно с несколькими членами предложения, например в абхазском языке и-л-зы-л-гоит, буквально 'это-ей-
для-она-берет', то есть 'она у нее это отнимает'.

Вопрос 22. Основоизолирующие и профлективные языки.

Основоизолирующие языки, как правило, отличаются от изолирующих более развитой глагольной морфологией. Так,
в некоторых языках (индонезийско-яванская группа и мальгашский) предикатив редко употребляется в виде чистого
корня. Для имени типично развитие словообразовательных систем. К этому типу можно отнести также тибетский,
каренские, никобарские, кхаси, адамауа и кордофанские, в меньшей степени папуасские северохальмахерские,
полинезийские и другие океанийские. Часть основоизолирующих языков по степени развития морфологии
приближается к агглютинативному состоянию – некоторые западноатлантические (например, волоф) и сино-
тибетские (пример – манипурский язык); в западноатлантических – в силу развития системы именных классов,
манипурский же – в целом: показатели числа, притяжательности, синтаксической функции в имени, модальности и
отрицания в глаголе фактически являются агглютинативными аффиксами .
Профлективный строй (термин, предлагаемый вместо “агглютинативно-флективный”) – морфологическая система,
пограничная между агглютинативной и флективной. Основной критерий для выделения такого типа – преобладание
агглютинации в именной системе и флективных черт в глагольной.
Термин “агглютинативно-флективные языки” при определении типологии довольно редко встречается в
лингвистической литературе, хотя языки, отвечающие предложенному критерию, явно выделяются на фоне
агглютинативных и флективных языков.
Приближены к агглютинативному строю такие профлективные языки, как венгерский и часть дравидийских.
Основные представители типа (среди номинативных языков) – ряд уральских (прибалтийско-финские, самодийские) и
дравидийских (например, тамильский и брауи), картвельские и часть афразийских (некоторые семитские – иврит и
др., чадские).

Характерным примером может служить система словоизменения в картвельских языках (грузинский и пр.): в именной
системе – агглютинативный принцип склонения (кал-и “женщина”, датив кал-с, мн. ч. кал-эб-и, датив кал-эб-с), в
глагольной же системе – аблаут (зрд-и-с “он воспитывает” при га-зард-а “он воспитал”), депонентные глаголы,
разнообразие основ презенса (в-ашэн-эб “строю”, в-а-тб-об “согреваю”, в-хатс-ав “рисую” и т. п.) и аориста (в-нах-э “я
увидел”, мо-в-ксвд-и “я умер”).

Среди эргативных и прономинативных языков профлективными являются дагестанские (ср. 10 алломорфов

показателя эргативного падежа в табасаранском, 5-13 алломорфов показателей класса в глаголе в хиналугском языке,
аблаут в даргинском и некоторых других, образование основ) и язык бурушаски.

Профлективные языки встречаются и среди языков регрессивного развития

Вопрос 23. Комплексный и универсальный характер функциональной категории залоговости.

Грамматический залог (в узком смысле) — это глагольная словоизменительная категория, реализуемая в оппозиции
форм действительного и страдательного залога: Лебедка поднимает груз; лебедка, поднимающая (груз); лебедка
поднимавшая (груз), с одной стороны, а с другой, — Груз поднимается лебедкой; поднимаемый (лебедкой) груз;
поднятый груз (впрочем, последнее страдательное причастие — это форма другого глагола — не поднимать, а
поднять).

Залог в широком смысле (диатеза) выходит за рамки глагола, он реализуется не в отдельной словоформе, а на
пространстве всего высказывания и охватывает все виды значений, характеризующие отношения между субъектом
действия, действием и объектом. В формировании семантической области диатезы участвует целый комплекс средств,
относящихся к разным уровням языковой структуры. Это, во-первых, семантика глагола, называющего действие, о
котором идет речь; во-вторых, семантика слов, обозначающих субъект и объект данного действия; в-третьих,
синтаксическая структура данного предложения.

1) Ср.: ≪Залог (диатеза) — грамматическая категория глагола, выра-

жающая различные отношения между субъектом и объектом дей-
ствия≫ (Ахманова 1966, 152).

2) От греч. diathesis — расположенность, размещение, душевное со-

стояние; залог (в глаголе); терминологическое значение этого слова
восходит к грамматике Дионисия Фракийца (конец II в. до н.э.).

3) Ср. замечание В.В.Виноградова о том, что категория залога ≪ле-

жит уже на самой пограничной черте между грамматикой, лексико-
логией и фразеологией, а в области грамматики — ближе к синтаксису
предложения, чем к морфологии слова.

В самом деле, глагол-сказуемое — это главный источник залоговых значений в предложении, причем нет глагола,
который стоял бы вне выражения этих значений. В частности, основные лексико-грамматические классы глаголов —
переходные, непереходные и возвратные — различаются тем, что называют достаточно разные ≪классы≫ действий,
различия между которыми связаны с самой ≪природой≫ (онтологией) действий и процессов во внеязыковой
реальности, и именно эти объективные различия обусловливают разные залоговые потенции глаголов
соответствующих классов.

Так, переходные глаголы — это названия действия, которое способно полностью переходить на объект, целиком
охватить объект (это как бы ≪сверхактивный≫ залог, и именно поэтому только переходные глаголы имеют формы
пассива). Непереходные глаголы (идет, спит, мечтает) называют действие, которое по своей природе ≪не нуждается≫
в прямом объекте, т.е. в предложениях с непереходным глаголом связь субъекта и объекта слабее всего и вообще
необязательна. В силу необязательности объекта при непереходных глаголах, называемое ими действие предстает как
менее ≪активное≫ — оно никого ≪не охватывает≫. Возвратные глаголы (женится, тренируется, надеется) называют
действие, которое, исходя от подлежащего—субъекта действия, в силу своей природы в той или иной мере переходит
на него же, т.е. субъект действия является (хотя бы отчасти) и объектом действия (при этом иногда в представление об
объекте действия оказывается включенным, помимо подлежащего, и еще кто-то или что-то — в случае глаголов,
значение которых определяют как взаимно-возвратные, например, Сережа встречается с Наташей). Залоговые
значения и оттенки существенно зависят от семантики слов, называющих каждый из трех членов субъектно-
предикатно-объектной связки. Достаточно сравнить такие фразы:
(1) Сережа встретил Наташу
(2) Сережа слушает Наташу
(3) Сережа обнял Наташу
Понятно, что степень ≪активности≫ субъекта действия (Сережи) и степень пассивной ≪охваченности≫ действием
объекта (Наташи) в каждой из трех ситуаций разная, а в случае (2) Сережа, вполне вероятно, вообще менее активен,
чем Наташа (поскольку Наташа говорит, а Сережа слушает).

Зависимость залоговых значений от семантики слов, находящихся в позиции объекта, легко увидеть сравнив,
например, такие две конструкции: моется с мылом— здесь залог собственно-возвратный, а моется с детьми —
взаимно-возвратный. Насколько тесно связано залоговое значение с лексической семантикой, можно судить по тому,
что разные значения одного глагола могут выражать разный залог: Сережа пишет письмо — здесь прямопереходный
глагол, т.е. действие ≪сверхактивное≫, а во фразе Он славно пишет, переводит (А.Грибоедов)— действие
непереходное и поэтому менее направленное, ≪менее активное≫.
Зависимость залоговых значений от синтаксического контекста хорошо видна в следующих фразах:
(1) Сережа вспомнил Наташу
(2) Сережа вспомнил о Наташе
(3) Сереже долго вспоминалась Наташа
(4) О Наташе больше не вспоминалось

Залог в узком смысле (как оппозиция активных и пассивных гла гольных форм) встречается далеко не во всех языках.

Залог в широком смысле (как то или иное представление взаимоотношений в триаде ≪субъект-действие-юбъект≫,
осуществляемое с использованием комплекса языковых средств — путем словоизменения, с опорой на возможности
лексики и синтаксиса), — это универсальная содержательная категория, которая тем или иным образом выражается во
всех языках мира.

Изучение категории залога как сферы разнообразных субъектно-объектных отношений привело И.И.Мещанинова в
30-х годах нашего столетия к открытию классов языков, для которых характерны глубоко различные типы
организации предложения — номинативные и эргативные структуры. Так были заложены основы синтаксической
типологии языков. Последующие исследования показали, что изучение структуры и семантики субъектно-объектных
отношений перерастает рамки синтаксической типологии. Это происходит потому, что, во-первых, сами отношения
≪субъект-действие-объект≫ в разных языках могут быть представлены (как бы ≪увидены≫ языком) принципиально
по-разному. Различия между номинативным и эргативным строем настолько глубоки и значимы для понимания
возможных способов видения мира ≪сквозь призму≫ языка, что их стали трактовать как содержательные различия
между группами языков, а соответствующие исследования стали называть контенсивной6 типологией (подчеркивая ее
отличия от морфологической типологии, занятой формой, ≪техникой языка≫). Во-вторых, в силу комплексного
(разноуровневого и системного) характера средств выражения залоговых значений, контенсивная типология вновь
возвращается к понятию «языкового типа», понимая его в качестве ≪совокупности признаков-координат различных
языковых ярусов — синтаксического, морфологического, лексического и, как можно в настоящее время догадываться,
фонологического (во всяком случае, морфофонологического)≫ (Климов 1983, 210).

Вопрос 24. Контенсивная типология Г.А. Климова (общая характеристика).

Типологические исследования показали, что изучение структуры и семантики субъектно-объектных отношений

перерастает рамки синтаксической типологии. Это происходит потому, что, во-первых, сами отношения ≪субъект-
действие-объект≫ в разных языках могут быть представлены (как бы ≪увидены≫ языком) принципиально по-
разному. Различия между номинативным и эргативным строем настолько глубоки и значимы для понимания
возможных способов видения мира ≪сквозь призму≫ языка, что их стали трактовать как содержательные различия
между группами языков, а соответствующие исследования стали называть контенсивной6 типологией (подчеркивая ее
отличия от морфологической типологии, занятой формой, ≪техникой языка≫). Во-вторых, в силу комплексного
(разноуровневого и системного) характера средств выражения залоговых значений, контенсивная типология вновь
возвращается к понятию «языкового типа», понимая его в качестве ≪совокупности признаков-координат различных
языковых ярусов — синтаксического, морфологического, лексического и, как можно в настоящее время догадываться,
фонологического (во всяком случае, морфофонологического)≫ (Климов 1983, 210).

К языкам номинативного строя относится большинство языков мира, в том числе все языки индоевропейской,
тюркской, монгольской семей, афразийской (семито-хамитской) макросемьи, языки уральской макросемьи
(включающей финно-угорскую и самодийскую семьи), тунгусо-маньчжурские языки алтайской семьи, большинство
языков китайско-тибетской семьи, большинство южноамериканских индейских языков (кечумара).
В номинативных языках весь строй предложения направлен на максимальное различение субъекта действия и его
объекта. Это достигается благодаря ряду грамматических и лексико-грамматических средств, таких как:

1) оппозиция падежа для субъекта действия (номинативного, или именительного) и падежа для объекта (в первую
очередь винительного, но также и других косвенных падежей);
2) лексико-грамматическое противопоставление переходных и непереходных глаголов, при этом переходность
глагола-сказуемого способствует особенно четкому различению субъекта и объекта (вплоть до выработки
специальных активных и пассивных морфологических форм и синтаксических структур);
3) противопоставление прямого и косвенного объектов; при этом
позиция прямого объекта, т.е. винительный падеж, способствует максимальному различению субъекта и объекта, в то
время как в других косвенных падежах может наблюдаться частичная нейтрализация субъектно-объектных различий
(ср. размытость различий между косвенным объектом и пассивно-безличным субъектом в позиции дательного падежа:
мне пишут, мне приходится писать,
мне пришло в голову, мне думается, мне не пишется и т.п.).

Эргативный строй предложения ориентирован на максимальное различение более активных действий, в большей мере
самостоятельных и независимых от внешних инициатив или субъектов, и действий менее активных и
самостоятельных. Это различение осуществляется следующим образом:
1) имеется лексико-грамматическая оппозиция переходных (более активных) и непереходных (менее активных)
глаголов;
2) имеется оппозиция двух падежей для субъекта действия в зависимости от его большей или меньшей активности:
при большей активности субъект действия (подлежащее) стоит в эргативном падеже (это падеж производителя
действия, его инициатора); при меньшей активности подлежащее стоит в абсолютном падеже (это падеж для носителя
действия, как бы исполнителя внешней инициативы);
3) имеется оппозиция двух падежей для объекта действия в зависимости от большей или меньшей активности
действия: при большей активности требуется прямой объект, который стоит в абсолютном падеже; при меньшей
активности требуется косвенный объект (часто это инструмент действия или адресат), который ставится в эргативном
падеже.

Ср. примеры Г.А.Климова из аварского языка: А) эргативная конструкция: Ди-ца бече б-ачана 'Я теленка пригнал':
местоимение 1го лица Ди-ца стоит в эргативном падеже, прямое дополнение (бече) — в абсолютном. Б) абсолютная
конструкция предложения: бече б-ач/ана Теленок пришел': подлежащее стоит в том же абсолютном падеже, в каком в
первом предложении пребывало дополнение. В результате один и тот же глагол (в аварском есть группа переходно-
непереходных глаголов, конкретизирующих свою семантику в зависимости от эргативности-абсолютивности
конструкции) получает существенно разные значения в плане активности-неактивности — 'сделать так, чтобы некто
пришел' и 'быть пришедшим'.

Таким образом, и эргативный и абсолютный падеж могут быть формами и для субъекта действия и для его объекта:
выбор падежа диктуется не необходимостью различить субъект и объект, а необходимостью различной передачи
самого действия — путем указания на то, насколько действие активно и независимо. Возможно, более глубокий
смысл этого противопоставления заключается в оппозиции двух ≪семантических ролей≫ в структуре предложения:
≪агентива (источника действия) и фактитатива (носителя действия)≫ (Климов 1983, 215).
К языкам эргативного строя относятся большинство иберийско-кавказских языков, баскский язык, многие папуасские,
австралийские, чукотско-камчатские, эскимосско-алеутские, северо-индейские языки.

Оппозиция активного и неактивного действия с еще большей последовательностью, чем в эргативных языках,
выражена в языках активного строя. Все возможные субъекты действия обладают показателями активности или
неактивности действия: существительные распределены на соответствующие классы, личные местоимения имеют две
парадигмы склонения — активного деятеля и неактивного; имеется два класса глаголов: активные (глаголы действия)
и глаголы состояния. Как и в эргативных языках, субъектно-объектные отношения не имеют регулярной
манифестации в структуре предложения. К языкам активного строя относятся многие автохтонные языки Северной и
Южной Америки.

Для языков классного строя характерно разделение главных частей речи на семантические классы (разряды).
Например, в кругу существительных есть разряд человека, разряды животных, растений, длинных предметов,
предметов коротких, круглых, плоских и т.д.; глаголы разделяются на глаголы ситуации и глаголы качества; им
соответствуют определенные конструкции предложения, при этом в конструкциях с глаголами ситуации передаются
общие субъектно-объектные отношения.
К классному типу относятся многие языки Центральной Африки, включая языки семьи банту и в их числе суахили —
один из самых распространенных в межэтническом общении африканских языков. В силу недостаточной
изученности, языки нейтрального строя пока могут быть охарактеризованы, скорее, отсутствием тех черт, которые
составляют отличия номинативного, активного и классного строя. Не исключено, что даже имя и глагол здесь
морфологически не дифференцированы. Трудно указать семантико-синтаксическую доминанту предложения в этих
языках: они ≪нейтральны≫ и в передаче субъектно-объектных отношений, и в различении активных и неактивных
действий. К нейтральному типу принадлежат некоторые языки Западной Африки.
Пять рассмотренных типологических систем, по мнению Г.А.Климова, могут быть интерпретированы в качестве
стадий в развитии языка человека. ≪Если сопоставить структурные импликации всех коротко охарактеризованных
выше типологических систем, то по степени своей взаимной близости они, по-видимому, с необходимостью
выстраиваются в следующий ряд:
1) нейтральный тип;
2) классный тип;
3) активный тип;
4) эргативный тип;
5) номинативный тип. Именно такая последовательность
На лингвистической карте мира резко преобладают языки номинативного и, далее, эргативного строя, а также языки,
совмещающие номинативные и эргативные черты. По-видимому, это обстоятельство может быть одним из
эмпирических подтверждений эволюции языковых структур в направлении к номинативному укладу. Возможно,
именно номинативный и номинативно-эгативный строй характерен для языков современного человечества.

Вопрос 25. Классный тип. Особенности языков классного типа в области морфологии, синтаксиса, лексики.

Для языков классного строя характерно разделение главных частей речи на семантические классы (разряды).
Например, в кругу существительных есть разряд человека, разряды животных, растений, длинных предметов,
предметов коротких, круглых, плоских и т.д.; глаголы разделяются на глаголы ситуации и глаголы качества; им
соответствуют определенные конструкции предложения, при этом в конструкциях с глаголами ситуации передаются
общие субъектно-объектные отношения. Климов относит к классному типу бантоидные и банту языки, оговариваясь,
что последние отражают позднеклассное состояние. Здесь возникает два противоречия. Первое – что структура
бантоидных языков в общем идентична структуре языков нейтрального строя. Так, их характерными чертами
являются слабо развитая морфология, типичность словосложения и семантически нагруженной редупликации,
конверсия, преобладание изоляции, предикативный характер прилагательных (точнее, их субститутов), категории
вида и способа действия в глаголе и общая аналитичность. Это, помимо всего прочего, говорит о том, что
нейтральные и классные (бантоидные) языки стоят на одной ступени формального развития, что вряд ли возможно
при смене контенсивных стадий. Второе противоречие касается языков банту. Синтаксис (порядок слов) и глагольная
структура отражают номинативный строй без каких бы то ни было отклонений: ср. суахили a-na-enda “он идет”, ni-
na-ku-penda “я тебя люблю”. Кроме того, формальная структура этих языков слишком развита для преобразования в
активную систему (по модели Климова классные языки развиваются в активные). Такого же рода и некоторые
западноатлантические языки (фула и др.), но они еще более флективны.
Большой набор классных показателей мешает возникновению набора падежных показателей (так как в большинстве
языков аффиксы с реляционным значением располагаются с одной стороны от корня). Это, в свою очередь,
определяет значимость порядка слов, важность присловных служебных частиц и компенсаторно развитую
морфологию глагола - залоговые, каузативные и валентностные формы. Для языков классного подтипа характерна
некоторая периферийность структуры. Так, чистых представителей этого типа почти нет.

Вопрос 26. Активные языки. Принципы выделения языков активного строя.

Оппозиция активного и неактивного действия с еще большей последовательностью, чем в эргативных языках,
выражена в языках активного строя. Все возможные субъекты действия обладают показателями активности или
неактивности действия: существительные распределены на соответствующие классы, личные местоимения имеют две
парадигмы склонения — активного деятеля и неактивного; имеется два класса глаголов: активные (глаголы действия)
и глаголы состояния. Как и в эргативных языках, субъектно-объектные отношения не имеют регулярной манифес-
тации в структуре предложения.
В классификации Г.А. Климова при выделении активного типа был использован не критерий актантно-
предикативных отношений, а доминанта второго порядка: противопоставление сфер действия и состояния (активного
и инактивного начал) и их отражение в синтаксисе и в лексике. Как следствие, наблюдаются и некоторые
противоречия: не учитываются основные синтаксические схемы, то есть при пристальном внимании к семантике
упускаются из вида существенные характеристики синтаксиса. Синтаксическая и морфологическая структура языков
с активной системой отражает номинативное (эламский, древнеиндоевропейский, на-дене, периферийно – японский и
семитские, фула) и эргативное (сиу, тупи-гуарани, древние хурритский и урартский) состояния, но с некоторыми
особенностями, и главная из них та, что в зависимости от семантики глагола (действие или состояние) используются
разные типы словоизменения, причем в разных языках один и тот же глагол может быть либо активным, либо
инактивным, что зависит и от контекста. Т.о., активные языки – подтип в составе более крупных языковых типов
(эргативного и номинативного). Кроме названной специфической черты, определяющей некоторые структурные
особенности этих языков, для них характерна довольно бедная морфология, особенно в имени. Это может быть
обусловлено тем, что морфологически активные языки являются переходными от основоизолирующего состояния к
агглютинативному. Встречается и инкорпорация. Падежные системы почти везде отсутствуют.
К языкам активного строя относятся многие автохтонные языки Северной и Южной Америки.

Вопрос 27. Эргативные языки. Языки «быть» и языки «иметь».

Эргативный строй предложения ориентирован на максимальное различение более активных действий, в большей мере
самостоятельных и независимых от внешних инициатив или субъектов, и действий менее активных и
самостоятельных. Это различение осуществляется следующим образом:
1) имеется лексико-грамматическая оппозиция переходных (более активных) и непереходных (менее активных)
глаголов;
2) имеется оппозиция двух падежей для субъекта действия в зависимости от его большей или меньшей активности:
при большей активности субъект действия (подлежащее) стоит в эргативном падеже (это падеж производителя
действия, его инициатора); при меньшей активности подлежащее стоит в абсолютном падеже (это падеж для носителя
действия, как бы исполнителя внешней инициативы);
3) имеется оппозиция двух падежей для объекта действия в зависимости от большей или меньшей активности
действия: при большей активности требуется прямой объект, который стоит в абсолютном падеже; при меньшей
активности требуется косвенный объект (часто это инструмент действия или адресат), который ставится в эргативном
падеже.
Таким образом, и эргативный и абсолютный падеж могут быть формами и для субъекта действия и для его объекта:
выбор падежа диктуется не необходимостью различить субъект и объект, а необходимостью различной передачи
самого действия — путем указания на то, насколько действие активно и независимо. Возможно, более глубокий
смысл этого противопоставления заключается в оппозиции двух «семантических ролей» в структуре предложения:
«агентива (источника действия) и фактитатива (носителя действия)» (Климов 1983, 215).

К языкам эргативного строя относятся большинство иберийско-кавказских языков, баскский язык, многие папуасские,
австралийские, чукотско-камчатские, эскимосско-алеутские, североиндейские языки.
примеры Г.А.Климова из аварского языка:
А) эргативная конструкция: Ди-ца бече б-ачана 'Я теленка пригнал': местоимение 1-го лица Ди-ца стоит в эргативном
падеже, прямое дополнение (бече)— в абсолютном.
Б) абсолютная конструкция предложения: Бече б-ач/ана Теленок пришел: подлежащее стоит в том же аб солютном
падеже, в каком в первом предложении пребывало дополнение.
В результате один и тот же глагол (в аварском есть группа переходно-непереходных глаголов, конкретизирующих
свою семантику в зависимости от эргативности-абсолютивности конструкции) получает существенно разные значения
в плане активности-неактивности — 'сделать так, чтобы некто пришел' и 'быть пришедшим'.

Вопрос 28. Номинативные языки. Стадиальные идеи в типологии Г.А. Климова.

К языкам номинативного строя относится большинство языков мира, в том числе все языки индоевропейской,
тюркской, монгольской семей, афразийской (семито-хамитской) макросемьи, языки уральской макросемьи
(включающей финно-угорскую и самодийскую семьи), тунгусо-маньчжурские языки алтайской семьи, большинство
языков китайско-тибетской семьи, большинство южноамериканских индейских языков (кечумара).
В номинативных языках весь строй предложения направлен на максимальное различение субъекта действия и его
объекта. Это достигается благодаря ряду грамматических и лексико-грамматических средств, таких как:
1) оппозиция падежа для субъекта действия (номинативного, или именительного) и падежа для объекта (в первую
очередь винительного, но также и других косвенных падежей);

Вопрос 29. Языковые универсалии. Задачи лингвистики универсалии. Причины существования универсалии.

Лингвистические универсалии – это свойства всех языков или большинства из них. Теория лингвистических
универсалий рассматривает и определяет:
1) Общие свойства всех человеческих языков в отличие от языков животных;
2) Совокупность содержательных категорий, теми или иными средствами выражающихся в языке. Например, во всех
языках выражены отношения между субъектом и предикатом, категория оценки, определенности /неопределенности,
множественности, все языки знают членение на тему и рему.
Общие свойства самих языковых структур, относящиеся ко всем языковым уровням. Например, в любом языке не
могут существовать менее 10 и более 80 фонем. Обычно их количество варьируется от 20 до 40 (в европейских
языках).
Термин «языковые универсалии» употребляется в языкознании с 1961 года, с нью-йоркской конференции по
языковым универсалиям. Авторы «Меморандума о языковых универсалиях» Дж. Гринберг, Ч. Осгуд, Дж. Дженкинс
пользовались термином «универсалии языка». Большинство отечественных ученых, вслед за Б. А. Успенским,
пользуются термином «лингвистические универсалии. В этой связи Ю. В. Рождественский писал, что термин
«лингвистические универсалии» покрывает только естественные языки (традиционное поле лингвистики), а термин
«универсалии языка» «покрывает также и более широкое эмпирическое поле – семиотику».
В конце 1950-х – начале 1960-х годов начали бурно развиваться лингвистические теории, стремящиеся определить
базовые свойства человеческого языка дедуктивным путем (без обследования языков), вывести их из определенного
формализма. Этому подходу, представленному в первую очередь порождающей грамматикой, и противопоставил
Гринберг свой индуктивный (с обследованием большого корпуса языков), эмпирический метод изучения
универсальных свойств языка. Суть метода состояла в обследовании языков различных семей и регионов по одним и
тем же параметрам и выявлении точек совпадения обследуемых языков, которые и назывались универсалиями.
Исследование универсалий порядка слов осуществляется на выборке. Адекватно составленная выборка является,
таким образом, необходимым условием всякого исследования, имеющего своей целью открытие языковых
универсалий. Техника составления языковых выборок была в последние десятилетия существенно
усовершенствована, однако основные принципы ее остались теми же: охват максимального количества языковых
семей и ареалов, при равном, по возможности, «представительстве» каждой семьи и каждого ареала в выборке.
Чрезвычайно перспективным оказывается исследование универсалий, в формулировке которых присутствует не один,
а два грамматических объекта (свойства) или более.

Существуют различные классы универсалий. По характеру самого утверждения различают полные и неполные
универсалии. Универсалии, которые не имеют исключений, называют полными, или абсолютными.
Универсалии, которые предполагают несколько исключений, называют
неполными, или статистическими (вероятностными). В зависимости от их логической формы различают простые и
импликативные (импликационные) универсалии. Простые, или элементарные, универсалии констатируют наличие
какого-либо явления. Это высказывания вида: В каждом языке имеется явление X. Импликативные универсалии (или
импликации) – это высказывания с условной придаточной частью, в которых констатируется взаимосвязанное
наличие двух языковых явлений. Импликативные универсалии формулируются в следующем виде: В каждом языке,
если имеется явление X, то имеется и явление Y, хотя обратное не обязательно верно, то есть наличие X не
имплицирует Y. Кроме того универсалии могут быть количественными и неколичественными.

Фонологические универсалии: нет языков без гласных, нет языков без смычных согласных.
Морфологические универсалии: местоимения во всех языках имеют три лица, если в языке выражается
тройственное число, то в этом же языке выражается и двойственное число.
Синтаксические универсалии: в каждом языке существует сочинительная связь, во всех языках имеются
синтаксические конструкции сравнения.
Семантические универсалии утверждают закономерности развития значений. Например, во всех языках названия
частей человеческого тела переносятся на неодушевленные предметы (ушко иглы, носик чайника), а слова, связанные
с одним органом чувств, переносятся на другие органы чувств (кричащие краски).
Универсалии могут быть синхроническими (то есть констатирующими некоторое явление на данном конкретном
этапе развития языка) и диахроническими (констатирующими закономерности в развитии языков).

Задачами универсалий являются: 1) построение универсальной модели естественного языка и 2) изучение тех
модификаций и вариантов, в которых реализуются многие универсальные категории, признаки и свойства языка.
Первая задача относится к общей теории языка, вторая – к сфере типологии. Типологически релевантные неполные
универсалии представляют собой по сути дела обобщенную модель, типологический эталон, освобожденный от
частных вариантов и отступлений. Смысл выделения подобного инварианта заключается в том, что с его помощью
только и может быть обнаружено и более полно изучено соотношение общих типологических закономерностей
иконкретного многообразия их преломления в языках, т. е. только этим путем может быть решена важнейшая задача
любого типологического исследования.

Вопрос 30. Лексическая типология языков. Признаки, значимые для типологии лексических систем.

Лексическая типология – сравнительно новая область исследований, возникшая в 50-х годах XX века. Для
становления метода лексической типологии языков, в частности в славистике, особенно важны работы
А. В. Исаченко, А. Е. Супруна и Н. И. Толстого.

Предметом изучения лексической типологии языков являются типологические сходства и различия лексических
систем в разных языках. Есть ряд особенностей, отличающих лексическую типологию от типологии фонетико-
фонологической и от типологии грамматического уровня языка. Во-первых, типологически значимые различия в
лексике разных языков в значительной степени обусловлены типологией их грамматики и отчасти фонетики. Поэтому
некоторые глубокие типологические различия в лексике носят как бы вторичный характер. Например, различия между
языками в степени сложности слова, различия в характере распределения лексики по частям речи, различия в составе
подсистемы служебных слов. Во-вторых, в сравнении с фонологией и грамматикой, лексика представляет собой более
слабую систему, значительно меньше структурированную, поэтому, в отличие от грамматической и фонетико-
фонологической типологии, в лексической типологии отсутствуют и невозможны классификации языков. В-третьих,
степень изученности лексического уровня языков значительно меньше, чем изученность фонологии и грамматики. Из-
за более сложной, громоздкой и более четкой организации лексики языка (в сравнении с фонологией и грамматикой),
большой трудоемкости в описании лексики, в лексической типологии особенно ощутим недостаток эмпирических
данных. В связи с этим применительно к лексическому уровню практически отсутствуют и, скорее всего, невозможны
полные универсалии. Основной формой представления типологических знаний о лексических системах является
характерология языков. Широкое распространение получила также сопоставительная типология.

Для типологии лексической системы значимы следующие признаки:

1) объем словарного фонда;
2) семантико-тематическая структура лексики;
3) наличие и глубина стилистической дифференциации словаря;
4) источники новых знаний и сравнительная продуктивность разных средств пополнения словарного запаса
(морфологическая деривация, семантическая деривация, образование несвободных сочетаний).
Объем словарного фонда
В бесписьменном языке или диалекте применяется примерно 10 тысяч слов, таков лексический минимум языкового
коллектива. О лексическом максимуме можно судить по современным словарям-тезаурусам языков, обладающих
богатой письменной традицией. Объем актуального запаса языка можно представить по так называемому среднему
объему толкового словаря языков, рассчитанного на широкий круг пользователей. Тезаурус языка с тысячелетней
письменной традицией имеет примерно 500 тысяч слов. Общеупотребительный сводный лексикон современного
языка содержит примерно 130 тысяч слов. 21 тысяча слов имеется в словаре языка Пушкина (общий объем текстов
около 0,5 млн. словоупотреблений). Лексический минимум по английскому языку для студентов-физиков составляет
одну тысячу слов.