Муниципальное бюджетное образовательное учреждение

Средняя общеобразовательная школа с углубленным изучением отдельных предметов

№2 «Спектр»
секция «Русский язык»

Структура повествования «Капитанской

дочки» А. С. Пушкина

Работу выполнила:
Герасимова Анна, ученица 8 “А” класса
Руководитель:
Ломкова Наталья Ростиславовна,
учитель русского языка и литературы
высшей квалификационной категории

1
 г. Бердск, 2020 г.
Содержание

I. Вступление. Понятие структуры повествования

II. Структура повествования «Капитанской дочки» А. С. Пушкина

1. Цели, задачи, исследовательская работа

2. Актуальность

3. Проблема субъекта повествования

4. Типы повествования в повести

5. Стилистическая структура текста

6. Проблема субъективации в тексте

7. Новый слог заключительной части повести

III. Выводы

IV. Список используемой литературы

2
Вступление
Писательский талант – это не только дар божий, но и огромный труд,
возложенный на плечи человека, взявшего на себя ответственность выразить глубокие
мысли через доступный и понятный обычному человеку язык. Автор, подобно
золотодобытчику, из невообразимой груды руды (в нашем случае словесной) выделяет
те самые заветные песчинки под названием «золотое слово». А чтобы донести идею до
читателя, автор использует разную структуру повествования: «рассказ в рассказе»,
вводит повествователя, показывает взаимодействие разных «голосов» и точек зрения,
создает специальное обрамление, которое несет важную смысловую нагрузку, или
вводит резко характерную манерную речь субъекта повествования. Такая структура
изложения предполагает определенные композиционно-речевые формы. В их основе –
система приемов и речевых средств, зависящая от точки зрения повествователя или
персонажа, организует весь текст, значительное его пространство или отдельные
фрагменты. Система речевых структур персонажей в их отношении с
повествователем, рассказчиком или рассказчиками составляет структуры
повествования произведения. Это способ представления изображаемого в
произведении мира.
А. С. Пушкин мастерски комбинировал различные языковые средства, как
можно увидеть в произведении «Капитанская дочка», которые, переплетаясь и
сочетаясь друг с другом, создают сложную картину внутренней жизни автора записок.
Он создает такую структуру повествования, которая придает выпуклость изложению
за счет постоянной, неуловимой смены субъекта.
Читая рассказ, я заметила, что в некоторых местах текста говорят как будто
разные люди. Сопоставив эти фрагменты, я поняла, что это неслучайно, и такой прием
используется для более точного отражения писательской идеи. Значит, для
правильного понимания произведения необходимо разобраться в этом интересном
литературном явлении.

3
 Целью своей работы я определила представить структуру повествования рассказа
«Капитанская дочка». Для этого я поставила следующие задачи:
1) Выделить типы повествования, встречающиеся в тексте.
2) Выяснить, как субъект повествования влияет на стилистическую структуру
произведения.
3) Выявить способы субъективации, т. е передачи чужой точки зрения.
Для выполнения этих задач я провела исследование. В процессе работы я
сравнивала фрагменты текста, выбирая и выписывая предложения, в которых меняется
рассказчик. Изучила материал о прямой и косвенной речи, проанализировала ее
использование в произведении и сделала выводы о том, для чего она нужна в этом
рассказе.

4
Актуальность работы
Данная тема представляется мне актуальной, т.к. произведение «Капитанская
дочка» входит в школьную программу и предлагается для анализа обучающимся. Но,
чтобы понимать текст, идею, нужно знать его структуру, что ее определяет, уметь
осмысливать языковые средства, помогающие нам прочитать произведение «между
строк». Это позволяет точнее раскрыть авторский замысел.

5
Структура повествования «Капитанской дочки»
А. С. Пушкина
Одним из необходимых условий существования любого текста является, как
известно, наличие субъекта. Субъект определяет его структуру. В аспекте стилистики
художественной речи проблема субъекта рассматривается во взаимосвязи с жанром,
композицией и языком художественного произведения. «Капитанская дочка» А. С.
Пушкина имеет сложную субъектную структуру. Субъект повествования — это
одновременно и мемуарист Петр Андреевич Гринев, пожилой человек, вспоминающий
свою молодость, и юный Петруша Гринев, непосредственный участник событий.
Единство субъекта, основанное на употреблении местоимений первого лица, на
многих общих для мемуариста и персонажа оценках, обусловливает целостность
повествования. Однако оно неоднородно. Двуединая форма повествователя
предоставляет широкие возможности для варьирования нескольких типов
повествования.
1. Отдельные фрагменты текста ориентированы на точку зрения мемуариста. Он
судит о событиях отстраненно, с позиции своего жизненного опыта. Ср., например:
Шары поминутно летали у меня через борт; я горячился, бранил маркера, который
считал бог ведает как, час от часу умножал игру, словом, вел себя как мальчишка,
вырвавшийся на волю.
Субъективность повествователя выражена оценочным сравнением (вел себя как
мальчишка, вырвавшийся на волю), подчеркивающим временную дистанцию по
отношению к себе в прошлом. Формы прошедшего несовершенного указывают на
конкретные единичные факты в прошлом, не соотнесенные с настоящим временем
мемуариста, и создают разобщенность между мемуаристом и персонажем.
2. Часто ведущей становится ипостась персонажа. Особенность этого типа
повествования — передача событий в непосредственном их восприятии. Основной
видовременной формой является форма прошедшего совершенного, соотнесенного с
грамматическим моментом речи (настоящим повествователя):
Сердце мое сжалось... Я горько, горько заплакал и громко произнес имя моей
любезной. В эту минуту послышался легкий шум, и из-за шкапа явилась Палаша,
бледная и трепещущая.
Эффект непосредственно происходящих событий создается не только глаголами
в прошедшем совершенном, но и передачей чувств героя. Усиление плана персонажа
наблюдается во внутренней речи Петруши:
С этим словом она [Маша] ушла, оставя меня в упоении восторга. Счастие
воскресило меня. Она будет моя! она меня любит! Эта мысль наполняла все мое
существование.
На субъектный план персонажа указывают не только формы прошедшего
совершенного (ушла, воскресило). Восклицательные конструкции (Она будет моя! она
меня любит!) создают план настоящего и будущего времени именно юного героя, не
совпадающий с настоящим и будущим мемуариста.
3. Третий тип повествования связан с подвижностью субъекта. Приведу пример:
В эту минуту раздался женский крик. Несколько разбойников вытащили на крыльцо
Василису Егоровну, растрепанную и раздетую донага. Один из них успел уже
нарядиться в ее душегрейку. Другие таскали перины, сундуки, чайную посуду, белье и
всю рухлядь... Тут молодой казак ударил ее саблею по голове, и она упала мертвая на
ступени крыльца. Пугачев уехал; народ бросился за ним.

6
 Слово разбойников передает оценку, общую для мемуариста и персонажа. В
целом же описание достаточно сдержанно, неэмоционально. Субъект повествования
здесь обретает новые черты. От мемуариста он берет некоторую отстраненность,
неподчиненность непосредственным эмоциям (ясно, что Петруша не мог наблюдать
эту сцену беспристрастно), а от персонажа — яркое, подробное видение событий. На
непосредственное восприятие героя указывают глагольные формы прошедшего
совершенного, соотнесенного с настоящим (раздался, вытащили и т. д.).
4. Повествователь вновь трансформируется в эпизоде, где рассказывается о том,
как в крепости узнали о нашествии Пугачева. Здесь привычный нам двуединый
субъект исчезает. Герой перестает организовывать повествование своим
пространственным видением. Так, Петруша не мог знать, что «во всю ночь Василиса
Егоровна не могла заснуть и никак не могла догадаться, что бы такое было в голове
ее мужа, о чем бы ей нельзя было знать». Правда, здесь употребляются местоимения
1-го лица (наши, за нами), но они обозначают группу людей, включающую и субъект
повествования. Его конкретное видение «размывается», зато появляются черты
всезнающего повествователя. Меняется и стиль, обретая черты салонно-литературной
речи, формировавшейся на рубеже XVIII—XIX вв. Это и оценочный оборот (...он
довольно искусным образом выпроводил Василису Егоровну...), и заимствование из
французского (дамское), и развернутое сравнение, носящее характер светской остроты
(Василиса Егоровна сделала ему несколько замечаний касательно хозяйства, как
судия, начинающий следствие вопросами посторонними, дабы сперва усыпить
осторожность ответчика). Итак, этот тип повествования организуется
традиционным сентиментальным образом автора, который появится и в последней
части повести, посвященной свиданию Маши с императрицей.
Перспектива в изложении постоянно меняется, придавая рассказанному особую
выпуклость. Перечисленные типы повествования не делят «зоны влияния», а
взаимодействуют, смешиваются. Их сигналы представлены как на уровне
предложений, так и на уровне их частей и отдельных слов. Ср.:
Генерал глядел на меня пристально, полагая, вероятно, что я сошел с ума (в чем
почти и не ошибался).
— Как это? Очистить Белогорскую крепость? — сказал он наконец.
— Ручаюсь вам за успех, — отвечал я с жаром. — Только отпустите меня.
Сначала мы видим внешнюю точку зрения героя: на это указывает вводное
слово вероятно. Затем замечание в чем почти и не ошибался передает отстраненный
взгляд мемуариста на себя в прошлом. Далее диалог и указание на непосредственные
чувства Петруши (с жаром) возвращают план персонажа. Так создается
стереоскопичность повествования.
С проблемой субъекта повествования тесно связана проблема стилистической
структуры текста. Язык повести неоднороден. Он состоит из нескольких пластов,
соотносимых с разными культурно-идеологическими группами.
1. И в речи мемуариста, и в прямой речи Петруши используются фрагменты живой
разговорной речи. Кроме лексических народно-разговорных элементов (облучок,
полати, покрякивая, величают, светлица, жило («жилье»), на четверинках, далече и
т. д.), в повести встречаются и фразеологизмы (глаз на глаз; темно, хоть глаз выколи;
сам не свой; хлебнуть лишнее; свычаи и обычаи), и поговорки (семь бед один ответ;
чужая голова полушка, да и своя шейка копейка [см. в пропущенной главе]). Ср. также
народно-поэтические добрый конь, красная девица и другие сочетания с постоянными

7
эпитетами.
2. Второй, столь же обширный речевой пласт представляет собой «новый
европеизированный светский слог» русского языка. Он служит для передачи тонких
переживаний, для выражения гражданских идей, философских размышлений. Влияние
этого стиля на язык Петруши очевидно:
Чудные обстоятельства соединили нас неразрывно: ничто на свете не может нас
разлучить.
Эмоциональность и изящество фразы говорят о принадлежности салонному
стилю. Наиболее последовательно и разнообразно новый слог представлен в речи
повествователя.
Этот стиль используется и для выражения любовных чувств героя:
Я показал письмо Марье Ивановне, которая нашла его столь убедительным и
трогательным, что не сомневалась в успехе его и предалась чувствам нежного своего
сердца со всею доверчивостию молодости и любви.
Яркой принадлежностью стиля является слово трогательный, которое под
влиянием французского «toucher» расширило круг значений. К значениям «двигаться»
(толпа тронулась), «сойти с ума» (он тронулся), «испортиться» (мясо тронулось)
добавляется новое: «волновать».
В таком же «европеизированном светском слоге» выдержаны авторские
отступления публицистического характера:
Думали, что собственное признание преступника необходимо было для его полного
обличения, — мысль не только неосновательная, но даже и совершенно противная
здравому юридическому смыслу: ибо если отрицание подсудимого не приемлется в
доказательство его невинности, то признание его и того менее должно быть
доказательством его виновности.
Показателем светского стиля является не только заимствование юридический но
и легкое, естественное построение предложения, свойственное официально-деловому
языку XVIII в.
Пушкин свободно использует и комбинирует разные стилистические средства:
Дядька был в таком изумлении при виде всего, что происходило, что не сделал мне
никакого вопроса. Он улегся в темноте и долго вздыхал и охал; наконец захрапел...
Здесь просторечная конкретная лексика сочетается с французским
заимствованием, принадлежностью изящного слога. Интересно, что слово тронут в
значении «взволнован» употребляется и по отношению к Савельичу, чья культурно-
бытовая сфера является «низкой» по нормам стилистической оценки изысканного
салонного стиля.
3. Столь же распространены в повести элементы официального стиля,
отражающего идеологию императорской России. Они встречаются как в собственно
повествовании, так и в прямой речи Петруши. Ср.:
Сия обширная и богатая губерния обитаема была множеством полудиких народов,
признавших еще недавно владычество российских государей. Их поминутные
возмущения, непривычка к законам и гражданской жизни, легкомыслие и жестокость
требовали со стороны правительства непрестанного надзора для удержания их в
повиновении.
Субъект повествования в приведенном примере — мемуарист, так как
сообщаемые факты не могли быть известны юному персонажу.
Элементы официального стиля встречаются и в прямых высказываниях Гринева.

8
Признаками этого стиля являются такие лексические элементы, как мятежник, бунт,
шайка, воровской (разговор), злодеи (название мятежников), самозванец и др. Ср.
также канцеляризмы:
Причиною тому были строгие меры, предпринятые генерал-майором Траубенбергом,
дабы привести войско к должному повиновению.
К канцелярско-приказной речи восходят и усложненные латино-немецкие
синтаксические построения. Пушкин довольно сдержанно употребляет этот вид
стилизации, достаточно выразительный на фоне коротких и энергичных фраз,
свойственных его прозе.
4. В речи персонажа и повествователя встречается и военная лексика,
представленная как отдельными терминами (офицер, гвардия, генерал, мундир,
дисциплина, фельдмаршал и т. д.), так и в составе оборотов (выстроены во фрунт;
казаки стояли верхами, солдаты под ружьем). Указывая на атрибуты военной жизни,
эта лексика не составляет отдельного стилистического пласта, равнозначного
описанным выше.
Все приведенные черты повествования не только демонстрируют богатство
языка пушкинской прозы, но и рисуют внутренний мир героя, включающий в себя
несколько ролей, каждая из которых предполагает свой язык и свой стиль поведения.
В первом случае это «частный» человек, использующий средства народной речи; во
втором — искусный оратор; в третьем — дворянин, верноподданный императрицы.
Эти роли не существуют отдельно. Они пересекаются, их речевые особенности
объединяются, создавая сложную и драматическую картину внутренней жизни автора
записок.
Особенно интересна с этой точки зрения история спасения Маши. Слово,
сказанное юным Гриневым, становится главным двигателем событий:
— Я ехал в Белогорскую крепость избавить сироту, которую там обижают.
Глаза у Пугачева засверкали. «Кто из моих людей смеет обижать сироту! —
закричал он. — Будь он семи пядей во лбу, а от суда моего не уйдет. Говори: кто
виноватый?»
Слово сирота, актуализирующее фольклорную этику, побуждает Пугачева к
традиционным действиям, диктуя роль доброго сказочного царя. Эта ритуальность и
чувствуется в его словах:
— Выходи, красная девица; дарую тебе волю. Я государь.
Заряд фольклорного действа настолько велик, что даже известие о том, что
сирота эта — дочь казненного им офицера, его врага, не «включает» мораль военного
времени и не вызывает у Пугачева никаких колебаний.
В речи императрицы Екатерины также встречается это слово (Вы сирота:
вероятно, вы жалуетесь на несправедливость и обиду?). Но в сентиментальном стиле
оно теряет ту мощную духовную основу народной культуры, которая определяет
действия Пугачева. Екатерина поступает как милостивая, просвещенная, но строгая
императрица. Она в долгу не перед сиротой, она в долгу «перед дочерью капитана
Миронова», ее верноподданного. Однако в конце повествования мемуарист незаметно
вводит ее действия в контекст народной культуры, по-своему их оценивая (не только
может, но и должна помочь сироте):
Обласкав бедную сироту, государыня ее отпустила.
Здесь традиционное устойчивое сочетание бедная сирота вновь обретает свой
фольклорный смысл.

9
 Возвратимся к образам Петруши и Пугачева. Их понимание и симпатия друг к
другу как «частных» людей драматически противостоят непониманию как царского
верноподданного и мятежника. В последнем случае дисгармоничным становится и их
диалог, речь Петруши звучит официально:
— Не лучше ли тебе отстать от них самому, заблаговременно, да прибегнуть к
милосердию государыни?
Но законы чужды тому «дикому вдохновению», с которым рассказывает
калмыцкую сказку Пугачев. Различными и даже абсолютно противоположными
смыслами наполняются одни и те же слова:
— Нет, брат ворон; чем триста лет питаться падалью, лучше раз напиться
живой кровью, а там что бог даст!..
— ...Но жить убийством и разбоем значит по мне клевать мертвечину.
Невозможность найти общий язык отражает трагический разлад между двумя
силами, составляющими государство, определяющими его культуру и историю.
Но невозможно и взаимопонимание Петруши с государственными чиновниками
в ситуации, когда он должен защищать свою честь не только как офицер, но и как
частное лицо. Люди, являющиеся частью государственного аппарата, говорят на
официальном языке. Они неспособны понять сложность и противоречивость
человеческих отношений. Не случайно и сами их личности в описании допроса уходят
на второй план.
Начался допрос. Существительное допрос в роли подлежащего подчеркивает
первостепенность действия и вторичность субъекта. Меня спросили о моем имени и
звании — неопределенно-личное предложение с глаголом прошедшего времени,
множественного числа. Факторов, затемняющих субъект (его непосредственное
отсутствие, удаленность во времени, принадлежность толпе), здесь нет. Допрос ведут
два конкретных человека, один из которых задал вопрос. Пушкин, обычно с такой
тщательностью рисующий речевой портрет персонажа, здесь как бы стирает лица
чиновников. Их речь включает элементы официального стиля: ...по каким поручениям
был я им [Пугачевым] употреблен; злодей, умерщвлены, бунтовщики.
Ответные слова юного Гринева оформлены как косвенная и тематическая речь.
Но мы слышим его живые интонации: я спокойно отвечал, отвечал с негодованием, я
был глубоко оскорблен, искренно; кроме того, мы уже хорошо знакомы с речью
Петруши и можем себе ее представить.
С типами повествования связана проблема субъективации, т. е. передачи чужой
точки зрения. Мемуарный жанр ограничивает ее возможности. Рассказчик может
услышать и передать сказанное другими героями, но он не может «вселиться» в чужое
сознание, узнать потаенные мысли и чувства. Поэтому автор передает в основном
внешнюю речь героев.
Тематическая речь представлена достаточно широко:
Все чиновники говорили о ненадежности войск, о неверности удачи, об
осторожности и тому подобном.
Косвенная речь передает речь персонажа, переработанную авторским сознанием.
Косвенная деловая речь не сохраняет словоупотребления героя:
На другой день тюремный сторож меня разбудил с объявлением, что меня требуют в
комиссию.
Косвенная художественная речь в той или иной степени сохраняет особенности
передаваемой речи:

10
Я узнал, что его зовут Иваном Ивановичем Зуриным, что он ротмистр гусарского
полка и находится в Симбирске при приеме рекрут, а стоит в трактире.
Здесь сохранена военная терминология, явно чуждая Петруше, еще только
обучающемуся военной науке.
О том, насколько близки эти два вида косвенной речи, говорит следующий
пример:
Она [попадья] рассказала мне, каким образом Швабрин принудил их выдать ему
Марью Ивановну; как Марья Ивановна плакала и не хотела с ними расстаться; как
Марья Ивановна имела с нею всегдашние сношения через Палашку (девку бойкую,
которая и урядника заставляет плясать по своей дудке); как она присоветовала
Марье Ивановне написать ко мне письмо и прочее.
Замечание о характере Палашки по своей конкретности и яркому просторечному
колориту явно принадлежит Акулине Памфиловне (попадье). Но это замечание,
которое можно отнести к цитации, встроено в косвенную речь мемуариста; на его план
указывает выражение и прочее.
Перечисленные способы субъективации речи пронизывают всю повесть. Речь
Петруши воспроизводится в основном как косвенная и тематическая. Его косвенная
речь близка к прямой (это видно при их сопоставлении). Прямые реплики Петруши
относительно редки и коротки. Как правило, их цель — побудить собеседника к
высказыванию. Коротким фразам Гринева соответствует прямая реплика другого
персонажа.
Прямая речь дает Пушкину главное: чистый, не искаженный передающим
сознанием голос действительности. Более того, стремление свести к минимуму
влияние повествователя приводит автора к особому оформлению диалога. Приведу
пример:
«Максимыч! — сказала ему капитанша. — Отведи г. офицеру квартиру, да почище».
— «Слушаю, Василиса Егоровна, — отвечал урядник. — Не поместить ли его
благородие к Ивану Полежаеву?» — «Врешь, Максимыч, — сказала капитанша: — у
Полежаева и так тесно; он же мне кум и помнит, что мы его начальники».
В данном фрагменте диалога повествователь отказывается от комментирования
реплик, лишь называя говорящего. Характерно, что Пушкин использует этот прием,
когда впервые вводит героя в повествование, с самого начала освобождая его от
перетолковывания повествователем.
Прямая речь — это главный способ субъективации повествования. Если сам
рассказ позволяет точно отразить внутренний мир мемуариста в прошлом и
настоящем, то прямая речь позволяет непредвзято передать голос действительности.
Она не только характеризует героев, она движет действие. Так, в разговоре с женой
Андрей Петрович решает отправить сына служить в отдаленный гарнизон. Разговор с
Машей резко меняет отношение героя к Швабрину. В разговоре Петруша переживает
самые драматические моменты в отношениях с Пугачевым. И, наконец, в разговоре
Маши с Екатериной решается судьба героя. Автор как бы не доверяет мемуаристу
пересказывание событий и предпочитает сделать читателя их свидетелем.
Рассматривая повесть, мы почти не касались ее заключительной части,
рассказывающей о тех событиях, которые происходили без участия молодого Гринева.
Здесь повествователь меняет свое качество, и это мотивируется в тексте:
Я не был свидетелем всему, о чем остается мне уведомить читателя; но я так часто
слыхал о том рассказы, что малейшие подробности врезались в мою память и что

11
мне кажется, будто бы я тут же невидимо присутствовал.
Повествователь теряет возможность самому участвовать в событиях. Теперь это
традиционный всеведущий автор. Как же изменяется повествование?
Голос мемуариста утрачивает прежнее разнообразие. Преобладающим
становится сентиментальный стиль, о чем свидетельствуют изящные фразы с
элементами французского синтаксиса, особое внимание автора к эмоциям героев:
в высшей степени одарена была скромностию и осторожностию; почитала себя
виновницею моего несчастия; скрывала от всех свои слезы и страдания.
Элементы народной речи почти исчезают. Новый слог, с одной стороны,
увеличивает субъективность повествования, а с другой — уводит субъекта на второй
план, так как конструирует лишь обобщенный тип образованного светского человека с
обобщенными эмоциями. Изменяется и характер субъективации. В рассказе о жизни
Марьи Ивановны у Гриневых возрастает роль «живописной» косвенной речи. Ср.:
Дядька не утаил, что барин бывал в гостях у Емельки Пугачева и что-де злодей его-
таки жаловал; но клялся, что ни о какой измене он и не слыхивал.
Здесь использован просторечный оборот, характерный для Савельича (его-таки
жаловал). Слово барин также передает точку зрения слуги. Неудивительны в
эмоциональном высказывании Савельича и слова злодей, Емелька Пугачев (слово
злодей уже встречалось в его репликах, в речи же Петруши оно употреблено всего два
раза, причем в ситуации, диктующей официальный взгляд на мятежника). Не
выделена на фоне авторского слога только косвенная речь Маши. Автор сближает ее
взгляд с собственным, наделяя ее тою же чувствительностью.
Прямая речь в этой части употребляется всего три раза, движения сюжета она не
определяет.
Новая позиция повествователя позволяет описать мир персонажа «изнутри»:
Марья Ивановна мучилась более всех. Будучи уверена, что я мог оправдаться, когда
бы только захотел, она догадывалась об истине и почитала себя виновницею моего
несчастия.
В дальнейшем образ повествователя становится еще более обобщенным. Если в
предыдущей части субъективность повествования была связана с Петрушей (герои
рассказа — его близкие, характеры и обычаи которых он прекрасно знает), то в части,
посвященной путешествию Маши и ее встрече с императрицей, эмоции
повествователя не могут быть эмоциями Петруши. Он не мог воспринимать сам
прелесть утра в царскосельском саду, не мог почувствовать очарование улыбки и
разговора императрицы. Поэтому здесь повествовательные краски традиционны и
условны (прекрасный луг; вершины лип, пожелтевшие уже под свежим дыханием
осени; голубые глаза и легкая улыбка имели прелесть неизъяснимую).
Индивидуальных признаков речи Петруши и мемуариста здесь нет.
Способы субъективации повествования сохраняют ориентацию на внешнюю
речь героев. Это и тематическая, и косвенная живописная речь:
Она [Анна Власьевна] принесла самовар и за чашкою чая только было принялась за
бесконечные рассказы о дворе...; Она рассказала, в котором часу государыня
обыкновенно просыпалась, кушала кофей, прогуливалась; какие вельможи находились
в то время при ней; что изволила она вчерашний день говорить у себя за столом; кого
принимала вечером.
Общепринятые в придворной речи обороты явно принадлежат жене смотрителя
Анне Власьевне.

12
 В этой части прямой речи вновь возвращена сюжетная функция. Она оформляет
разговоры Маши и императрицы, определяющие судьбу главного героя. Речь
Екатерины проста, но невыразительна и неиндивидуальна:
— Знаю, что вы не богаты... но я в долгу перед дочерью капитана Миронова. Не
беспокойтесь о будущем. Я беру на себя устроить ваше состояние.
Ее речи не чужд и официальный стиль:
— Вы просите за Гринева? — сказала дама с холодным видом. — Императрица не
может его простить. Он пристал к самозванцу не из невежества и легковерия, но
как безнравственный и вредный негодяй.
Живой и непосредственной выглядит на ее фоне речь Маши, включающая
разговорные элементы:
— Неправда, ей-богу, неправда! Я знаю все, я все вам расскажу.
Возможно, что ее речь отражает влияние и военного языка, который ей близко
знаком. Ее слова никак нет-с и точно так-с можно соотнести с оборотами,
свойственными военному языку.
Заключение — последняя, не менее важная часть повести. Изменение структуры
повествования мотивировано сменой субъекта. Теперь это издатель. Повествование
сдержанно, неэмоционально, сжато. Передача содержания письма Екатерины
оформлена как тематическая речь:
Оно писано к отцу Петра Андреевича Гринева и содержит оправдание его сына и
похвалы уму и сердцу дочери капитана Миронова.
Еще одна интересная особенность заключения — характер описания последней
встречи Пугачева с Гриневым:
Из семейственных преданий известно ...что он присутствовал при казни Пугачева,
который узнал его в толпе и кивнул ему головою, которая через минуту, мертвая и
окровавленная, показана была народу.
Здесь, видимо, можно говорить о неречевой изобразительной форме
субъективации, так как отбор передаваемых деталей явно принадлежит Гриневу.
Кроме того, предложение частью повторяет описание прощания Пугачева с Гриневым,
отпущенным им в Оренбург:
Пугачев, увидев меня в толпе, кивнул мне головою и подозвал к себе.
Субъектом этой фразы является Петруша. Возможно, этой связью и объясняется
явная избыточность в передаче жеста (кивнул головою), как бы предчувствующая
будущую казнь.
Заключение связывает произведение с действительностью, подчеркивая его
документальность и тем самым усиливая значение общественно-культурного
контекста. Его роль подобна роли рамы в картине и для картины.

13
Выводы
Рассмотрев структуру повествования «Капитанской дочки», я пришла к следующим
выводам:
1) Структуру повествования определяет субъект.
2) «Капитанская дочка» А. С. Пушкина имеет сложную субъектную структуру.
Двуединая форма повествователя – это то мемуарист, то юный Петруша Гринев,
сам участник событий − дает возможность варьировать несколько типов
повествования.
3) Используя постоянно меняющуюся перспективу в изложении, автор создает
стереоскопичность повести, т. е. особую выпуклость.
4) Язык повести неоднороден, состоит из нескольких «пластов», соотносимых с
разными культурно-идеологическими группами. Используется разговорная речь,
светский, салонный слог, публицистическая, военная лексика, официальные
слова и выражения.
5) Все приведенные черты повествования не только демонстрируют богатство
языка пушкинской прозы, но и рисуют, пересекаясь и смешиваясь, внутренний
мир героя, каждая из ролей которого имеет свой язык и стиль поведения.
6) Автор широко использует прямую и косвенную речь для решения проблемы
субъективации.
7) Особенностью повествования является использование неречевой
изобразительной формы субъективации.

14
Список используемой литературы

1. «Идейная структура "Капитанской дочки"» − Ю. М. Лотман;

2. «Прямая и косвенная речь. 5-9 классы» − Л. И. Новикова, Н. Ю. Грибанская, Е.

Э. Соловьева. Издательство ФГОС;

3. «Стилистика текста» − В. В. Одинцов;

4. «Структура повествования. Филологический анализ текста. Учебное пособие» −

Николина Н. А.

15
Наброски для вопросов
1) Кто говорит • Петруша • Автор • Пожилой Петруша
2) Стиль юридический пласт…
3) Прямая/косвенная речь
До сб: исследование, выводы
В сб: чистка, анкетирование, презентация
Вопросы для анкетирования:
1) Кому в рассказе «Капитанская дочка» принадлежит следующая цитата: «Шары
поминутно летали у меня через борт; я горячился, бранил маркера, который считал
бог ведает как, час от часу умножал игру, словом, вел себя как мальчишка,
вырвавшийся на волю»?
• Юный Петруша Гринев, участник событий
• Автор
• Пожилой Петр, мемуарист
2) Слышали ли Вы о таких понятиях, как косвенная и тематическая речь?

16