1

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК

КАЛМЫЦКИЙ ИНСТИТУТ ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ

В трех томах

Печатается по решению Ученого совета

Учреждения Российской академии наук
Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН

Редакционный совет:
К. Н. Илюмжинов, Глава Республики Калмыкия,
А. П. Деревянко, академик РАН (сопредседатели),
Г. М. Борликов, Г. Г. Матишов, академик РАН, А. В. Козачко,
Б. К. Салаев, А. Н. Сахаров, член-корр. РАН, В. Б. Сенглеев,
В. А. Тишков, академик РАН

Редакционная коллегия:
К. Н. Максимов, Н. Г. Очирова (ответственные редакторы),
С. С. Белоусов, Н. Ф. Бугай, У. Б. Очиров, В. П. Санчиров, В. В. Трепавлов

Элиста
ГУ «Издательский дом «Герел»
2009

2
 РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК
КАЛМЫЦКИЙ ИНСТИТУТ ГУМАНИТАРНЫХ ИССЛЕДОВАНИЙ

ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ
С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ

Том I

Элиста
ГУ «Издательский дом «Герел»
2009

3
УДК 94 (470.47)
ББК Т3 (2 Рос.Калм)
И 907

Издается к 400-летию добровольного вхождения калмыцкого народа

в состав Российского государства при поддержке Министерства образования,
культуры и науки Республики Калмыкия

Рецензенты:
доктор исторических наук М. Б. Булгаков,
доктор исторических наук Н. М. Рогожин

История Калмыкии с древнейших времен до наших дней: в 3-х т. –

И 907 Элиста: ГУ «Издательский дом «Герел», 2009. – Т. 1. 848 с. : ил.

ISBN 978-5-7539-0683-0 (т. 1)

В первом томе «Истории Калмыкии с древнейших времён до наших дней» на основе

новых источников освещены вопросы этнического развития и важнейшие события
истории калмыков и их предков – ойратов. В нём показана сложная и малоизученная
ситуация первой половины XVII в., когда ойраты – мигранты из Центральной Азии –
занимали обширные степные пространства Евразии.
В книге большое внимание уделено истории вхождения калмыков в состав
Российского государства, формированию автономного Калмыцкого ханства, участию
калмыков в войнах России, а также отражены непростые условия адаптации их в
качестве российских подданных, хозяйственное освоение ими Нижневолжского
региона, переход кочевников к оседлости, процесс интеграции в общероссийский
рынок, торговлю, развитие промыслов.

УДК 94 (470.47)
ББК Т3 (2 Рос.Калм)

ISBN 978-5-7539-0683-0 (т.1) © Учреждение Российской академии наук

Калмыцкий институт гуманитарных
исследований РАН, 2009
© Оригинал-макет. ГУ «Издательский дом
«Герел», 2009

4
 Предисловие

«История Калмыкии с древнейших времён до наших дней» представляет со-

бой фундаментальное научное исследование в трех томах. Данная коллективная
монография, подготовленная Калмыцким институтом гуманитарных исследований
РАН, выходит в свет накануне празднования 400-летия добровольного вхождения
калмыцкого народа в состав Российского государства.
Калмыки – народ необычайной судьбы. В начале XVII в. значительная часть
ойратов, предков калмыков, покинув этническую родину – Джунгарию, прико-
чевала в пределы России. В 1608–1609 гг. было положено начало их вхождению
в состав многонационального Российского государства, имевшему для калмыков
судьбоносное значение. В процессе их обособления от своих сородичей и прожи-
вания в иноэтничном и инокультурном окружении России сформировалась новая
монголоязычная народность – калмыки. Сегодня они – единственные азиаты в
Европе, и уже четыре века их история неразрывно связана с историей русского
и других народов России. Калмыки сохранили свою уникальную культуру, язык,
традиции и обычаи, религию.
Первым обобщающим исследованием по истории калмыцкого народа были
«Очерки истории Калмыцкой АССР», изданные в двух частях: «Дооктябрьский
период» (М., 1967) и «Эпоха социализма» (М., 1970), сыгравшие в своё время зна-
чительную роль в реализации духовных потребностей общества. Со времени из-
дания «Очерков» прошло четыре десятилетия. На протяжении всего этого перио-
да написание полновесной истории калмыцкого народа и Калмыкии для учёных
республики оставалось всегда актуальным, что вызывалось объективной необхо-
димостью осмысления прошлого и настоящего на основе новых концептуальных
подходов и привлечения источников, ставших доступными для науки лишь в по-
следние годы.
Представляемая «История Калмыкии с древнейших времен до наших дней»
существенно отличается от «Очерков» как по хронологическим рамкам, источни-
ковой базе, объему исследования, так и в структурном отношении.
Данный труд является систематизированным обобщающим исследованием,
выполненным на современном научном уровне. По оценке ученых Института рос-
сийской истории РАН, «…подготовленная работа находится в одном ряду с акаде-
мическими сводами истории российских республик и народов, опубликованными
в различных регионах в 2000-х годах».
Впервые введен в научный оборот значительный массив новых исторических
источников, выявленных в центральных и региональных архивах, что дало воз-
можность восполнить многие пробелы в истории автохтонного населения и Кал-
мыкии. Весьма ценными источниками при написании работы явились мемуарная
литература и монографические исследования отечественных и зарубежных учё-
ных, изданные в последнее время.
Каждый том «Истории Калмыкии с древнейших времён до наших дней» со-
стоит из введения, в котором раскрываются вопросы историографии исследуемых
проблем, источниковой базы, собственно исследовательской части, сопровождае-
мой научно-справочным аппаратом.

5
 В первом томе данного издания рассматривается период с древнего времени
и раннего средневековья до 90-х годов XIX столетия. В нем освещены этногенез
и этническая история предков калмыцкого народа – ойратов, игравших заметную
роль в XIII – XVII вв. в истории Центральной Азии, особенно в Монгольской
империи Чингис-хана, государствах чингисидов, объединенного монгольского
государства XV в. Большое место отводится проблемам, связанным с доброволь-
ным вхождением части ойратов в состав России, историей автономного Калмыц-
кого ханства. Особое внимание в томе уделено русско-калмыцким отношениям,
военно-политическим союзам калмыков, их участию в войнах России. Освещая
период после откочёвки значительной части калмыков в Джунгарию и ликвидации
Калмыцкого ханства в 1771 г. как ее последствия, авторы подробно излагают про-
цессы аккультурации калмыков в качестве российских подданных, хозяйственного
освоения ими Нижневолжского региона, участия в торговле и промыслах, инте-
грации в общероссийский рынок.
Второй том охватывает более чем вековой период, начиная с социальной ре-
формы 1892 г. в Калмыкии и до 2000 года – распада Советского Союза, начала
нового этапа в истории России и её субъекта – Республики Калмыкия. В книге об-
стоятельно освещаются социально-экономическое развитие региона в начале XX
века, события революции 1917 г. и Гражданской войны, национальная политика
партии большевиков и социалистическое строительство, участие калмыцкого на-
рода в Великой Отечественной войне, показаны патриотизм и самоотверженный
труд жителей республики в военные годы, их помощь фронту. В работе воспол-
нены пробелы в освещении данной темы на основе привлечения новых архивных
документов.
В многотомной истории Калмыкии впервые исследованы проблемы депорта-
ции калмыков, жизнь и быт спецпереселенцев, их трудовая деятельность в местах
ссылки. Новые исторические источники позволили рассмотреть процессы восста-
новления национальной государственности, развития экономики и культуры, во-
просы реабилитации репрессированного народа.
Важное место в книге занимают события новейшего времени, связанные с пе-
рестроечным процессом, распадом Советского Союза, образованием суверенной
Российской Федерации, принятием Федеративного договора и Конституции РФ.
В российском геополитическом пространстве рассматривается история многона-
циональной Республики Калмыкия.
Придавая важное значение истории развития духовной и материальной культу-
ры, образования, здравоохранения и религии, в отличие от обычной схемы подоб-
ных трудов, авторский коллектив счёл возможным выделить ее в отдельный том,
что позволит читателям полнее и в ретроспективе ознакомиться с оригинальным и
многогранным материалом по этой теме.
В третьем томе на основе широкого круга источников с учётом историографии
по исследуемым темам отражены традиционная и современная культура калмыц-
кого народа, религия в истории Калмыкии (добуддийские верования, буддизм, хри-
стианство на территории расселения калмыков), образование, здравоохранение,
развитие физической культуры и спорта.
Уникальная калмыцкая культура представлена в книге во всех разнообраз-
ных проявлениях. Специфика и уникальность духовной культуры калмыков
раскрываются через описание их мировоззрения, представлений о простран-
стве и времени, обрядов, народных праздников и игр и т. д. Особое внимание
уделено устно-поэтическому народному творчеству и жемчужине калмыцкого
6
фольклора – героическому эпосу «Джангар», музыке и музыкальным инстру-
ментам, народно-декоративному прикладному и буддийскому изобразительно-
му искусству.
Раскрытие особенностей самобытной культуры кочевого народа обеспечива-
ется и описанием повседневного быта калмыцких скотоводов, типов жилища и
его внутреннего интерьера, мебели и домашней утвари, традиционной одежды и
обуви, головных уборов и причесок, национальных особенностей пищи.
В книге отмечается, что пребывание калмыков в составе России неизбежно
приводило их к контактам (с течением времени всё более тесным) с другими на-
родами, прежде всего русским. Результатом этих контактов было не только вклю-
чение калмыков в жизнь государства, переживание ими всех успехов и испытаний,
выпавших на его долю, но и взаимное культурное обогащение.
Фундаментальный трёхтомный труд по истории Калмыкии, концепция и
структура которого в 2000 г. была одобрена Институтом российской истории
РАН, разрабатывался и готовился к изданию в соответствии с планами научно-
исследовательских работ КИГИ РАН, утверждёнными Отделением историко-
филологических наук РАН. Рукопись данного труда была обстоятельно рассмотре-
на в Центре истории народов России и межэтнических отношений ИРИ РАН и
получила высокую оценку.
Выражаем особую благодарность за поддержку в работе над данным трудом
директору Института российской истории РАН, чл.-корр. РАН А. Н. Сахарову,
сотрудникам Центра истории народов России и межэтнических отношений ИРИ
РАН (рук. д.и.н. В. В. Трепавлов), рецензентам д.и.н. Н. Е. Бекмахановой, д.и.н.
М. Б. Булгакову, д.и.н. Н. Л. Жуковской, чл.-корр. РАН А. И. Османову, д.и.н.
А. С. Сенявскому, д.и.н. Н. М. Рогожину, сотрудникам книжной редакции «Из-
дательского дома «Герел» (ген. директор В. Н. Мучеряев, главный редактор
Д. Б. Дорджиева). Искренне признательны учёным Калмыцкого госуниверситета
и других научных учреждений, сотрудникам библиотеки КИГИ РАН и всем при-
нимавшим участие в создании этой работы.

К.Н. Максимов, Н.Г. Очирова

7
 Введение

Первые достоверные сведения из письменных источников о народах, прожи-

вавших в нижневолжских степях, связаны с эпохой Великого переселения наро-
дов, когда в середине IV в. произошло массовое вторжение гуннов в Восточную
Европу, а в 70-х гг. IV в. – на Кавказ. Это привело к полному изменению этниче-
ского состава населения степей Северного Прикаспия. На смену прежнему ира-
ноязычному населению (сарматским племенам) пришли тюркоязычные племена и
народы. С тех пор территория нынешней Калмыкии занимает важное геополити-
ческое положение в качестве связующего звена между двумя соседними, но столь
отличными друг от друга по разнообразию естественно-географических условий и
по многоэтническому составу населения регионами, такими как Северный Кавказ
и Нижнее Поволжье.
Дореволюционная история калмыков отчетливо делится на два периода: ойрат-
ский, или джунгарский период, когда предки калмыков – ойраты, или западные
монголы (кочевой народ центральноазиатского происхождения, близкородствен-
ный монголам по образу жизни, языку, культуре и религии), обитали в степях За-
падной Монголии и Джунгарии; и собственно калмыцкий период, начиная с конца
XVI – начала XVII века. Именно в это время военные неудачи, непрекращающие-
ся феодальные усобицы, дефицит пастбищных территорий побудили правителей
крупных ойратских этнополитических объединений откочевать с подвластными
им людьми в степи Западной Сибири, которая стала после завоевания отрядом Ер-
мака Сибирского ханства Кучума владением Русского государства. В дальнейшем
эта часть ойратов, которых русские с самого начала по примеру их тюркоязычных
соседей называли калмыками, расселилась на территории междуречья Эмбы, Яика
(Урала) и Волги, а позднее всего Нижнего Поволжья, где в 90-х гг. XVII в. образо-
валось Калмыцкое ханство и начала складываться самостоятельная монголоязыч-
ная народность – калмыки.
Таким образом, у калмыков общая с ойратами древняя и средневековая исто-
рия, протекавшая на территории Центральной Азии. Ойраты известны на исто-
рической арене с начала XIII в., когда они изъявили покорность Чингис-хану и
вошли в состав созданного им раннефеодального монгольского государства, позд-
нее Монгольской империи. Их история является неотъемлемой частью истории
Монголии, а история калмыков после их вступления в состав России стала частью
истории многонационального и многокультурного Русского государства.
Достижения русской дореволюционной историографии в изучении историче-
ского прошлого ойратов и переселившихся в Россию калмыков тесно связаны со
становлением и развитием русского дореволюционного востоковедения, превра-
щением его с начала XIX в. в особую науку, представляющую собой объединение
целого комплекса наук, таких как филология, литературоведение, история, геогра-
фия, история философии, религиеведение и другие. Именно в России зародилось
и развивалось монголоведение, превратившись в отдельную отрасль востоковеде-
ния. Первым монголоязычным народом, с которым представители Русского госу-
дарства в начале XVII в. вступили в непосредственное соприкосновение и устано-
вили разнообразные политические и торговые связи, были ойраты. С самого на-
чала многие дореволюционные авторы, говоря об ойратах и калмыках, допускали
терминологические неточности, не различая четко ойратов и калмыков. Поэтому

8
следует иметь в виду, что там, где говорится о «калмыцких древностях», о древнем
периоде калмыцкой истории (до XVII в.), речь идет об ойратах. Необходимую яс-
ность в этот вопрос уже в двадцатом столетии внес монголовед В. Л. Котвич, кото-
рый в своей статье, посвященной русско-ойратским отношениям, писал: «Для обо-
значения западных монголов в русской и иностранной литературе употребляются
чаще всего три термина: ойраты – из монгольских источников, калмыки – из му-
сульманских, которым следуют и старые русские источники, в том числе архивные
документы, и элюты (öлöты, eleuths) – из китайских. Здесь принят монгольский
термин ойраты; за термином же калмыки сохранено его специальное употребление
для обозначения той группы ойратов, которая проживает по рекам Волге, Дону и
Уралу и усвоила себе это наименование, забыв старое имя ойраты»1.
Изучение исторического прошлого ойратов в целом и калмыков в частности
существенно осложнялось тем, что в специфических условиях кочевого образа
жизни ойратов и калмыков и из-за перенесенных ими исторических потрясений
значительная часть собственно ойратских источников не сохранилась. Дошедшие
до нашего времени ойратские и калмыцкие источники почти не содержат никаких
данных о жизни ойратов в ранний период, а их сведения, относящиеся к XVI и
XVII вв., крайне скудны и отрывочны. В. Л. Котвич, говоря о своеобразии произ-
ведений исторической литературы у ойратов, отмечал, что «в отношении положи-
тельных исторических данных они, за исключением генеалогических перечней и
текста законов, отличаются большой скудностью, и для освещения рассматривае-
мого периода истории ойратов приходится обращаться главным образом к тем ис-
точникам, которые хранятся у народов, приходивших с ними в соприкосновение,
а именно у русских, манджур, монголов и мусульман»2. В своей не утратившей до
сих пор научной ценности статье «Русские архивные документы по сношениям с
ойратами в XVII и XVIII вв.» В. Л. Котвич, помимо русских архивных докумен-
тов, подробно охарактеризовал и известные в его время источники на восточных
языках (монгольские, в том числе ойратские, а также китайские, маньчжурские,
среднеазиатские персоязычные и тюркоязычные).
Первые сведения об ойратах в восточных источниках относятся к началу
XIII в., когда ойратские племена, обитавшие в таежных районах к юго-западу от
оз. Байкал и в верховьях Енисея, были завоеваны Чингис-ханом и вошли в состав
созданного им раннефеодального монгольского государства. В результате завоева-
тельных походов Чингис-хана и его преемников это государство превратилось в
огромную Монгольскую империю. Наиболее полно картина жизни монголов этого
периода нашла отражение в двух источниках. Первый из них – это уникальный па-
мятник монгольской историографии «Монголын нууц тобчиян» («Тайная история
монголов»), более известный в русской литературе под названием «Сокровенное
сказание монголов»3. Это сочинение, написанное в 1240 г., представляет собой, по
характеристике Б. Я. Владимирцова, «историю-хронику, переданную эпическим
стилем, пропитанную «ароматом степи»4. Второй источник – это грандиозный
исторический труд, своеобразная «огромная историческая энциклопедия» (слова
академика В. В. Бартольда), составленная в начале XIV в. в Иране, «Джами ат-
таварих» («Сборник летописей»)5. Её автор – персидский ученый и врач Рашид
ад-Дин (1247 – 1318) находился на службе у монгольских правителей Ирана и за-
нимал должности министра и придворного историографа. Хотя оба эти источника
предоставляют в распоряжение исследователей обширный фактический материал
для суждения о разных сторонах жизни монголов XII – XIII вв., но все же содержа-
щиеся в них сведения об ойратах довольно скудны.
9
 Захватническая политика монгольских правителей имела пагубные послед-
ствия для развития самой Монголии. Вслед за падением Юаньской династии в Ки-
тае в 1368 г. и изгнанием монголов из этой страны в Монголии воцарилась феодаль-
ная раздробленность. Порожденные ею частые феодальные войны и междоусоби-
цы неблагоприятно сказались на сохранности памятников культуры. Хотя ведение
генеалогических записей и составление исторических хроник в XV – XVI вв. не
прерывались, многое из созданного в этот период до нас не дошло. Не случайно
он получил в монгольской литературе название «темного периода»6. Поэтому при
изучении истории ойратов XV – XVI вв. историкам приходится довольствоваться
теми отрывочными и противоречивыми сведениями, которые содержатся в мон-
гольских источниках более позднего периода, а именно конца XVI – XVII в. Тогда
в связи с некоторой стабилизацией положения (вскоре прерванной маньчжурской
экспансией) и наступлением затишья в феодальных распрях, а также массовым об-
ращением монголов и ойратов в буддизм в стране активизировалась литературная
деятельность. К источникам этого периода относятся монгольские хроники XVII
в., такие как анонимная «Алтан Тобчи»7, «Алтан Тобчи» Лубсан Данзана8, «Эрдэ-
нийн Тобчи» Саган-Сэцэна9, «Шара Туджи» анонимного автора10 и др. Появляются
и литературные произведения ойратского происхождения, такие как «Биография
Зая-пандиты» Ратнабхадры11, эпическая «Песнь о разгроме ойратами халхаского
Шолой-Убаши-хунтайджи»12, и некоторые другие. В их основу легли передавав-
шиеся из поколения в поколение преимущественно устным путем родословные,
свидетельства очевидцев тех или иных событий, предания о славных делах и под-
вигах прошлых лет, эпические сказания о богатырях и другие произведения устно-
го народного творчества.
К письменным источникам по истории монголов и ойратов относятся и со-
чинения об истории распространения буддизма в Монголии, написанные большей
частью на тибетском языке не только тибетцами, но и монгольскими ламами. В
этих тибетоязычных монгольских источниках содержится богатый фактический
материал по истории, культуре и религии средневековой Монголии13. Они до сего
времени еще не введены в научный оборот, но об их богатстве и научной ценности
можно судить хотя бы на основании данных, сообщенных монгольским ученым
Ш. Бира в его труде о монгольской тибетоязычной исторической литературе14.
Указанные группы монгольских источников содержат главным образом данные
о политических, религиозных и военных событиях, о жизни владетельных князей
и ламаистских иерархов, но в них почти ничего нет о социально-экономических
факторах, влиявших на развитие монгольского и ойратского общества XV – XVII вв.,
о внешних политических и торговых связях ойратов с соседними странами и на-
родами.
Для исследования общественного строя монголов и ойратов основным источ-
ником служит сборник средневекового монголо-ойратского права «Ики цааджин
бичиг» («Великое уложение») 1640 г. и два дополнения к нему, сделанные джун-
гарским правителем Галданом-хунтайджи. До нас дошел только ойратский текст
этого источника на зая-пандитской письменности, сохранившийся у волжских
калмыков15. Источниками для составления данного «Уложения», как установили
монгольские ученые, выступают «в основном письменные законодательные па-
мятники – монгольские уложения, принятые на съездах монгольских феодалов во
второй половине XVI и начале XVII в., а также некоторые обычаи, бытовавшие
в монгольском народе»16. Эти законы дают представление о внутренней жизни и
общественных отношениях в конце XVI – первой трети XVII в. Они применялись
10
в делах управления и в Калмыцком ханстве до того времени, когда при калмыцком
хане Дондук-Даши (1741–1761) это «Уложение» было дополнено новыми закона-
ми, составленными специально для волжских калмыков17.
Долгое время почти единственным источником по истории ойратов, особенно
«темного периода» XV – XVI вв., служили китайские династийные хроники, исто-
рические труды, географические описания, относящиеся к периодам правления в
Китае династий Мин (1368 – 1644) и Цин (1644 –1911)18. Не все из них доступ-
ны для историков-монголистов, не владеющих китайским языком. Пользование
китайскими источниками стало возможным благодаря трудам основоположника
русской синологии Н. Я. Бичурина (о. Иакинфа)19, а также русских и зарубежных
китаистов Д. Покотилова20, П. С. Попова21, В. Успенского22, Э. Бретшнейдера23,
П. Пелльо24, Л. Анби25 и др., обогативших науку о монголах новыми переводами
и пересказами китайских хроник и исторических сочинений. В трудах указанных
авторов содержится немало ценных сведений и об ойратах.
Но сколь бы ни были многочисленны в них сообщения о монголах и ойратах,
полученная информация довольно скудна и носит ограниченный и отрывочный
характер. Она относится, прежде всего, к военно-политическому и дипломатиче-
скому аспекту взаимоотношений монголов и ойратов с Китаем. Различные сто-
роны внутренней жизни, общественного строя, быта соседних народов не нашли
отражения в этих источниках, так как они считались несущественными и незначи-
тельными с китайской точки зрения.
В соответствии с сформировавшейся еще в глубокой древности доктриной
китаецентризма с ее концепцией превосходства цивилизации «Срединной импе-
рии» (Китая) над окружающим миром китайские летописцы трактовали взаимо-
отношения Китая со всеми странами и народами по схеме: «сюзерен» (император
Китая, обладающий «мандатом Неба») – «вассалы» (все остальные правители и
государи). Поэтому данные китайских источников по истории монголов и ойратов
нуждаются в критическом переосмыслении для того, чтобы отделить содержащие-
ся в них подлинные факты и исторические реальности от их китаецентристского
истолкования в минских и цинских источниках.
Большую группу источников по истории ойратов составляют среднеазиатские
персоязычные и тюркоязычные сочинения XIII –XIX вв. по истории народов Сред-
ней Азии и Восточного Туркестана, которые в течение многих веков жили по сосед-
ству с ойратами и поддерживали с ними разносторонние связи. Некоторые из этих
сочинений опубликованы полностью в русском переводе26, однако значительная
их часть доступна исследователям на русском языке только в извлечениях, напе-
чатанных в различного рода тематических сборниках документов и материалов27.
Сведения об ойратах в них в большинстве своем случайны, так как составители и
издатели этих сборников не ставили себе целью специально выявить материалы,
относящиеся непосредственно к ойратам.
В русских источниках первые упоминания об ойратах появляются в конце
XVI в., более многочисленными и разнообразными данные о них становятся в
XVII и XVIII вв., когда ойраты вступили в политические и торгово-экономические
отношения с Русским государством. Несмотря на содержащийся в русских ар-
хивных документах богатый фактический материал, по крайней мере, в отноше-
нии первой половины XVII в., «эти документы могут помочь главным образом
установлению фактов внешней истории калмыков и очень мало дают по вопросу
о структуре общества и производственных отношениях»28. В них ойраты с само-
го начала называются «калмыками» с уточняющими в разных случаях определе-
11
ниями – «дальние», «черные» или «зенгорские калмыки»29. Подробно о русских
архивных источниках писал В. Л. Котвич30. Сам этноним «калмык» (от тюрк.
калмак) был заимствован русскими у тюркоязычных народов. Так соседи ойра-
тов – сибирские татары, ногайцы, казахи, уйгуры, киргизы и др. – издавна назы-
вали западных монголов (ойратов). Огромный делопроизводственный материал
– царские указы (грамоты), жалованные грамоты, отчеты русских послов и за-
писи приема ойратских посольств: статейные списки, шерти (присяги) тайшей
и т. п. –отложился в соответствующих приказах (вначале это были Посольский
и Сибирский приказы, частично приказ Казанского дворца). Эти документы со-
средоточены в настоящее время в Российском Государственном архиве древних
актов (РГАДА, ранее ЦГАДА).
Сведения о волжских калмыках также отложились во многих фондах РГАДА.
Однако подавляющая их часть хранится в фонде 119 «Калмыцкие дела». Когда-то
фонд насчитывал 1789 единиц хранения, охватывая дела с 1616 по 1800 год. В на-
стоящее время здесь хранятся 417 дел с 1616 по 1719 год включительно; осталь-
ные были переданы в Московский архив внешней политики Российской империи
(АВПРИ). В документах фонда содержатся царские наказы различным должност-
ным лицам, грамоты царей калмыцким тайшам, статейные списки воевод и по-
сланников, копии шертных записей, письма тайшей, записи о приезде калмыцких
посланцев и т. д. На основе материалов фонда можно создать подробную картину
русско-калмыцких отношений, особенно по поводу взаимосвязей калмыков и со-
седнего российского населения, переговоров по вопросам участия калмыцких во-
инских сил в борьбе России с внешними неприятелями. Дополнительные сведения
по вопросам общественного строя калмыков имеются в делах других фондов РГАДА,
например: 407 «Казанская губернская канцелярия», 16 «Внутреннее управление».
Различные сведения об истории возникновения и развития калмыцких локальных
групп за пределами Калмыцкого ханства отложились и в других фондах АВПРИ, в
частности – 111 «Донские дела», 113 «Зенгорские дела».
К материалам фонда 119 тесно примыкают документы фонда 178 «Астрахан-
ская приказная изба» архива Санкт-Петербургского филиала Института россий-
ской истории РАН (ранее ЛОИИ). Большая часть фонда 119 «Калмыцкие дела»
РГАДА, переданная в АВПРИ, хранится там и в настоящее время. Номер, название
фонда и принцип расположения материалов, охватывающих период времени с 1720
по 1800 год, остались прежними, как в РГАДА. Содержание дел АВПРИ перекли-
кается с рядом фондов Национального архива Республики Калмыкия (НАРК), так
как с документов, отправляемых в центр, власти на местах оставляли копии. От-
личие в том, что в делах фонда 119 АВПРИ имеются оригиналы писем калмыцких
ханов и наместников ханства, протоколы записей совещаний по калмыцким делам
в Коллегии иностранных дел и т. п., хотя о результатах многих из них и принятых
решениях сообщалось астраханским губернаторам.
Чтобы установить более эффективный контроль над Калмыцким ханством,
российское правительство сформировало в 1715 г. особый исполнительно-
надзирательный орган – «Калмыцкие дела». Возглавлял его руководитель из числа
военнослужащих, назначаемых указом Коллегии иностранных дел. Он подчинялся
астраханскому губернатору или, что случалось реже, непосредственно упомяну-
той коллегии. В отдельных случаях обязанности руководителя «Калмыцких дел»
выполнял астраханский губернатор.
Со временем к функциям «Калмыцких дел» по надзору за внешними связями
ханства стали прибавляться новые, и, наконец, правительственный орган стал вме-
12
шиваться чуть ли не во все сферы жизни улусов, частично или полностью подме-
няя органы национальной власти. Период формирования структуры «Калмыцких
дел» продолжался до 1720 года. Эта структура без существенных изменений про-
существовала до 1 марта 1771 г., до момента, когда после ухода большей части кал-
мыков из России астраханский губернатор Н. А. Бекетов отстранил от должности
последнего главу «Калмыцких дел» полковника И. А. Кишенского, ликвидировал
само учреждение, а штат и функции его передал Калмыцкой экспедиции, создан-
ной при Астраханской губернской канцелярии.
Накопленный за 50 с небольшим лет работы учреждения разнообразный де-
лопроизводственный материал хранится в Национальном архиве Республики Кал-
мыкия (НА РК) в фонде 36 «Состоящий при калмыцких делах при астраханском
губернаторе». Начальные материалы фонда датируются 1713 годом. Документы,
происхождение которых связано с деятельностью собственно «Калмыцких дел»,
начинаются с дела № 8, датируются 1722 годом.
Состав материалов фонда разнообразен. Это указы царского правительства
местной администрации и другие документы распорядительно-исполнительного
характера; грамоты к калмыцким ханам, наместникам ханства и отдельным вла-
дельцам; переписка местной администрации с центральными учреждениями и
между собой; письма ответственных государственных лиц к представителям мест-
ной администрации и к калмыцким ханам и нойонам; рапорты, отчеты и донесе-
ния приставов и других должностных лиц; журналы встреч и бесед царских адми-
нистраторов с представителями калмыцкой знати; различные материалы судебно-
следственного характера, возникавшие при разборе уголовных и гражданских дел
между калмыками и соседним населением и т. п.31.
Материалы в фонде отложились в подлинниках, копиях и черновиках. Письма
ханов, нойонов и ряд других документов, написанных на калмыцком языке, снаб-
жены переводами на русский язык.
В 1771 г. вместо «Калмыцких дел» последовательно создавались и реоргани-
зовывались новые административно-управленческие учреждения, все больше за-
биравшие в свои руки процесс управления калмыцким населением. Первой в этом
ряду была Калмыцкая экспедиция при Астраханской губернской канцелярии, соз-
данная 1 марта 1771 г.
Ее сменила Калмыцкая канцелярия, образованная 5 апреля 1788 г. с местопо-
ложением в городе Енотаевске. 29 июня 1797 г. вместо нее открыло свои заседания
Калмыцкое правление, последнее из которых произошло 26 июля 1801 г., так как и
оно, в свою очередь, было заменено управлением Главного пристава при калмыц-
ком народе. Все названные учреждения оставили после себя делопроизводствен-
ную документацию, которая ныне хранится в соответствующих фондах Нацио-
нального архива Республики Калмыкия. Принципы комплектования материалов
этих фондов, основные категории, направления и параметры содержательной их
части схожи с таковыми фонда 36.
Ойраты, прикочевавшие на Волгу из Джунгарии, принесли с собой и исто-
риографическую традицию, поэтому существенным дополнением к русским ис-
точникам могут служить историко-генеалогические сочинения самих калмыков,
написанные на зая-пандитской письменности32. В дошедших до нас произведе-
ниях калмыцких авторов XVIII – первой половины XIX в., таких как «История
дурбэн-ойратов» эмчи (врача) Габан Шараба (1737), «История дурбэн-ойратов»
хошутского нойона Батур-Убаши Тюменя (1819) и «Краткая история калмыцких
ханов» анонимного автора (первая половина XIX в.)33, обнаруживаются сообще-
13
ния из истории ойратов и калмыков XVIII – первой половины XIX в. Первые два
сочинения имеют одинаковые названия и сходны по структуре и содержанию, так
как автор второго сочинения Батур-Убаши Тюмень широко использовал сочинение
своего предшественника. Оба автора приводят легенды о происхождении правя-
щих династий ойратских князей, их родословные, рассказы о поступках извест-
ных тайшей и ханов, а также приписываемые им высказывания по тем или иным
вопросам. В анонимной «Истории калмыцких ханов» повествуется об основных
вехах истории калмыков со времени их поселения на Волге и до ухода большей
части в Джунгарию в 1771 г. События изложены в хронологическом порядке по
годам правления калмыцких тайшей и ханов.
В указанных произведениях, написанных выходцами из среды калмыцкой фео-
дальной знати, отразились взгляды и настроения феодальных кругов, но не на-
шлось места для отображения жизни рядовых калмыков. Они писались с дидакти-
ческой целью, им свойственны нравоучительность, стремление на примере деяний
и высказываний представителей господствующего сословия указать их потомкам
правильный выход из сложных жизненных ситуаций. В этих произведениях жизнь
калмыцкого общества и историческое прошлое народа, включая и ойратский пе-
риод его истории, описаны самими калмыками, что дает исследователям редкую
возможность взглянуть на события калмыцкой и ойратской истории как бы «из-
нутри».
Дореволюционная российская историография истории ойратов органически
входит составной частью в историографию средневековой Монголии. Она заре-
комендовала себя не широкими концептуальными построениями и фундаменталь-
ными монографиями, а углубленным, продолжавшимся почти полтора столетия
исследованием источников, прежде всего нарративных на восточных языках. Из-
учение и введение в научный оборот ранее не известных источников по истории
Монголии является несомненной заслугой русских ученых, что создало благопри-
ятные условия для развития мирового и русского востоковедения. Поэтому целый
ряд трудов дореволюционных русских исследователей вошел в историографию и
сохраняет свое значение и в наше время.
Зачинателем научной разработки истории калмыков по праву может считаться
один из «птенцов гнезда Петрова», выдающийся общественный и государствен-
ный деятель первой половины XVIII в., родоначальник дворянского направления
в русской историографии Василий Никитич Татищев (1685 – 1750), который из-
вестен как автор первой научной истории России. Она была для него не только
историей собственно русского народа, но и историей основных народов, населяю-
щих Россию. По его убеждению как государственного деятеля (в 1739 – 1741 гг.
он руководил Калмыцкой комиссией, а в 1740 – 1745 гг. исполнял обязанности
астраханского губернатора)34, история способна принести пользу правительству
в управлении подвластными народами. Отсюда и глубокий интерес Татищева к
«калмыцкой гистории»: за сведениями о калмыцких родах, их вере, языке, быте,
культуре, нравах он обращался к калмыцкой княгине Анне Тайшиной, правителю
Калмыцкого ханства Дондук-Даши, его абу-гелюнгу и другим лицам. Материалы
Татищева о калмыках хранятся в Архиве Академии наук в Санкт-Петербурге и до
сих пор еще не изучены, хотя количество их довольно значительно. Так, напри-
мер, переданные им в марте 1739 г. в Академию наук «собранные от калмыков
известия» представляют 10 отдельных записок, касающихся веры, родословных
калмыцких правителей, «уложения калмыцкого», «системы мира» по представле-
ниям калмыков и др.35
14
 Примеру Татищева, первым начавшего собирать источники на местах, после-
довал и историк Герард Фридрих Миллер (1705 – 1783). Уроженец Вестфалии, он
в 1725 г. двадцатилетним студентом, не закончившим курс университета, покинул
Германию для службы в России, где сначала получил должность адъюнкта, а затем
с 1730 г. профессора истории учрежденной в год его приезда в страну Академии
наук. В Петербурге Миллер приступил к научно-исследовательской деятельности,
сосредоточив свое внимание преимущественно на изучении истории и этнографии
Сибири – одной из самых отдаленных и малоизвестных в науке окраин России. В
сфере научных интересов начинающего исследователя оказалась история калмы-
ков, свидетельством чему являются первые опыты Миллера на научном попри-
ще36. Основным делом жизни ученого стала фундаментальная «История Сибири»
(ее первый том вышел в 1750 г. под заглавием «Описание Сибирского царства»)37,
охватывавшая события второй половины XVI в., т. е. от начала русского продвиже-
ния на восток, что позволило глубже разобраться в том, как складывалась общая
ситуация в Западной Сибири к моменту появления здесь ойратов, как устанавлива-
лись и развивались первые контакты с ними представителей русской администра-
ции. Автор осветил в своей «Истории Сибири» лишь отдельные эпизоды из жиз-
ни ойратов, а также русско-ойратских и русско-калмыцких отношений на раннем
этапе. Как и другие современные ему ученые, Миллер не делал различия между
собственно ойратами Джунгарии и приволжскими калмыками, прилагая к тем и
другим одно и то же название «калмыки». Поскольку ученый использовал только
сибирские архивы, из его поля выпала «та ветвь калмыков, которая продвинулась
на реки Эмбу, Урал, или Яик, и Волгу»38.
Во второй половине XVII в. Петербургская Академия наук продолжала на-
чатую с первых лет своего существования деятельность по организации спе-
циальных экспедиций в различные области Российского государства с целью
изучения их естественных условий и природных богатств. В работе этих экспе-
диций принимали участие крупнейшие ученые того времени – члены Академии
П. С. Паллас, И. Георги, И. П. Фальк, И. И. Лепехин и др. Участникам академиче-
ских экспедиций во время своих путешествий по стране удалось собрать богатей-
ший этнографический и лингвистический материал о населяющих ее народах, что
способствовало становлению научных представлений о них. В опубликованных
материалах экспедиций много ценных наблюдений и описаний быта, образа жиз-
ни, хозяйственной деятельности, языка и религии калмыков, однако при этом чаще
всего их древняя история совершенно не затрагивается.
Исключение составляет двухтомный труд на немецком языке «Собрание исто-
рических известий о монгольских народах» 39. Этот крупный вклад в монголове-
дение сделал в те годы известный путешественник, естествоиспытатель, академик
Петер Симон (Петр Симонович) Паллас (1741 – 1811). Он был участником Второй
академической экспедиции (1769 – 1774) и имел возможность объездить со своими
спутниками восточную часть Прикаспийской низменности и южную часть России
от Урала до Забайкалья вплоть до китайской границы, собрав богатый материал по
истории, материальной культуре, быту и религии монгольских народов. Поэтому
в его книге основное внимание уделено монголоязычным народам России – кал-
мыкам и бурятам. Сам Паллас ни одного монгольского языка не знал, и большую
помощь ему оказал в сборе материала, обработке и переводе оригинальных ис-
точников с калмыцкого и монгольского языков на немецкий знавший эти языки
Иоганн Йериг, именовавший себя «переводчиком различных монгольских языков
при Российской Императорской Академии наук»40.
15
 В первом томе книги Палласа содержатся краткий экскурс в древнюю исто-
рию калмыков (ойратов) и подробные родословные их владетельных князей,
составленные на основании письменных русских архивных документов и кал-
мыцких источников, в том числе «Истории дурбэн-ойратов эмчи» Габан-Шараба.
Анализ родословных, приведенных у Палласа, при сопоставлении их с данными
калмыцких источников и китайского биографическо-генеалогического справоч-
ника цинского периода «Илэтхэл шастир» обнаруживает их исключительную
точность, если не принимать во внимание неизбежные искажения в авторской
передаче ойратских и калмыцких имен. Представляет интерес сообщение авто-
ра о существовании у калмыков особых исторических хроник, называвшихся
chondschin Täkkä41 (по-видимому, искаженные калмыцкие слова хуучин тэукэ
«старая история»). Кроме того, в первом томе он опубликовал по-немецки текст
«Великого уложения» 1640 г. с дополнениями под названием «Законы монголь-
ских народов»42. Второй том его книги целиком посвящен ламаизму. Работа Пал-
ласа явилась, таким образом, первой в России и Европе монографией, «целью
которой было собирание (отсюда ее название) и обработка исторических данных
о монгольских народах»43.
Первая попытка дать систематическое изложение истории калмыков, включая
и историю ойратов, была предпринята выдающимся русским китаистом Н. Я. Би-
чуриным (отцом Иакинфом) (1777 – 1853). Проведя в составе русской духовной
миссии в Пекине 14 лет, он в совершенстве овладел китайским языком и пись-
менностью. Большой вклад Н. Я. Бичурин внес в изучение истории Монголии, он
был одним из пионеров в области монголоведения в России в первой половине
XIX в. В 1834 г. в Петербурге вышел отдельным изданием не переводной, а впол-
не самостоятельный его исторический труд «Историческое обозрение ойратов или
калмыков с XV столетия до настоящего времени»44, ранее печатавшийся по частям
в «Журнале Министерства внутренних дел»45. Сам автор в кратком предисловии к
книге уведомляет, что его труд представляет собой приведенное в хронологический
порядок «собрание материалов, относящихся до истории калмыцкого народа».
Работа Н. Я. Бичурина основана на богатом материале китайских официаль-
ных историко-географических сочинений, таких как «Циньдин Синьцзян шилюе»
(«Высочайше утвержденное описание Синьцзяна») и «Сиюй вэньцзяньлу» («Опи-
сание виденного и слышанного о Западном крае»). Он также использовал сочине-
ния на русском языке И. Фишера, Н. Нефедьева, П. И. Рычкова, С. В. Липовцева
и работы своих предшественников – маньчжуристов А. Л. Леонтьева и И. К. Рас-
сохина.
Хотя ойраты являются народом древнего происхождения, Н. Я. Бичурин их
историю начинает с XV в., не касаясь проблемы их этногенеза. Он ограничился
только беглым замечанием, что «поколения Усунь, Тулэ и Жужань должно почи-
тать коренными предками нынешних калмыков»46. Ошибочно отождествляя этни-
ческую принадлежность древних народов с этнической принадлежностью совре-
менного населения тех мест, где некогда жили эти народы, он был приверженцем
теории монгольского происхождения древних народов, населявших в разное время
территорию Монголии – гуннов, сяньби, жужаней, тюрков-тугю, уйгуров и др.
Начало истории собственно ойратов, или, по его выражению, «чжуньгарских
монголов», которые «появились на политическом поприще под названием «ойра-
тов», Н. Я. Бичурин связывает с изгнанием монгольских завоевателей из Китая в
1368 г. (у Н. Я. Бичурина в 1367 г.)47. Он разделял распространенное в XIX в. мне-
ние о существовании особого Ойратского союза и объяснял, что ойрат есть мон-
16
гольское слово, в переводе: союзный, ближний, союзник»48. Современники, близко
знавшие ученого, особо подчеркивали его увлечение всем китайским, идеализа-
цию им Китая и «азиатчины». Отсюда и его некритическое отношение к известиям
китайских источников, что стало причиной многих ошибочных взглядов Н. Я. Би-
чурина, получивших с того времени хождение в научной литературе об ойратах и
монголах. Его работа состоит из двух частей: в первой части речь идет об ойратах
Джунгарии, а во второй о волжских калмыках.
Как и все представители домарксистской историографии, Н. Я. Бичурин не при-
давал решающего значения социальным факторам развития, он понимал историю
только как политическую и дипломатическую историю. Антиисторичность его об-
щей исторической концепции объясняется тем, что в литературе XVIII – XIX вв.
многим авторам, писавшим о кочевых народах, в целом был свойствен необъек-
тивный, высокомерный взгляд на кочевников. Кочевое общество представлялось
им аморфным, лишенным структуры, диким, неорганизованным, пребывающим в
состоянии постоянной анархии. Считалось, что кочевые орды объединяются пред-
водителями, которые вносят момент организации и упорядочения в кочевую сти-
хию. Исходя из такой посылки, Н. Я. Бичурин объяснял причины феодальной раз-
дробленности, наступившей в Монголии в послеюаньский период, «неуважением
к верховной главе народа и самоуправством с равными себе»49.
Общий тон его работы крайне неблагожелателен и по отношению к ойратам
Джунгарии, и по отношению к волжским калмыкам. Очень низко он оценивал
«нравственность элютов (т. е. ойратов. – В. С.)», считая, что «вся История ойрат-
ства представляет их склонными к хищничеству, падкими на корысть, легкомыс-
ленными, лукавыми, вероломными»50. «Историческое обозрение ойратов…» Н. Я.
Бичурина написано с позиций так называемого официально-охранительного на-
правления дворянской историографии, занимавшей ведущее положение в русской
исторической науке в 30 – 40-е гг. XIX в. Историки этого направления стремились
оправдать, а зачастую и представить в апологетическом свете политику царизма в
отношении других народов. Поэтому Н. Я. Бичурин в обзоре русско-калмыцких от-
ношений на основании официальных источников всю вину за негативные моменты
в этих отношениях возлагает на калмыков, описывая их поведение как сплошное
неподчинение и постоянное нарушение принятых ими на себя обязательств. В то
же время приводимые им некоторые факты о военной службе калмыков Россий-
скому государству свидетельствуют об обратном. В частности, он пишет: «В 1697
году, когда Петр I вознамерился предпринять первое путешествие в Голландию,
они (т. е. калмыки. – В. С.) такую уже приобрели доверенность, что хану Аюке
предпочтительно поверено было охранение Юго-Восточных пределов России»51.
В книге Н. Я. Бичурина четко выделяются два положения, которые часто по-
вторялись дореволюционными исследователями и которые были, безусловно,
ошибочными. Во-первых, не отделяются намерения и поступки калмыцких фео-
далов от чаяний и стремлений трудового люда и говорится о калмыках вообще.
Во-вторых, факты нарушения тайшами своих обязательств объясняются якобы чи-
сто нравственными, психологическими мотивами, легкомысленностью, будто бы
свойственной калмыкам так же, как ойратам.
Написанное в 20-х гг. XIX в. «Историческое обозрение ойратов…» Н. Я. Бичу-
рина отражает уровень развития науки своего времени, во многом даже его опере-
жая. Поэтому известную оценку книги академиком Б. Я. Владимирцовым как «ки-
шащую неточными и ошибочными указаниями», от которой берут начало «многие
совершенно неверные взгляды на ойратов»52, следует признать чересчур суровой.
17
Н. Я. Бичурин стоял у истоков отечественного калмыковедения, и его книга, не-
смотря на ее очевидные недостатки, представляет собой первое систематическое
изложение истории ойратов и калмыков со времени падения Юаньской династии
в Китае (1368 г.) и до начала XIX столетия. Она послужила отправной точкой для
последующих исследований.
После Н. Я. Бичурина разработку отдельных вопросов истории Монголии и
китайско-монгольских отношений, имевших актуальное значение для понимания
современности и особенностей исторического процесса в Китае, продолжали и
другие китаисты. Из их работ две внесли большой вклад в разработку проблем
ойратской истории. Это – «История восточных монголов в период династии Мин
(1368 –1634) по китайским источникам» Д. Д. Покотилова (СПб., 1893) и «Страна
Кукэ-нор или Цин-хай с прибавлением краткой истории ойратов и монголов, по
изгнании последних из Китая, в связи с историею Кукэ-нора (преимущественно по
китайским источникам)» В. М. Успенского (СПб., 1880). Их авторы – китаеведы,
выпускники Восточного факультета Петербургского университета, ученики акаде-
мика В. П. Васильева, много лет провели в Китае на дипломатической службе. Они
вместе с П. С. Поповым53 ввели в научный оборот большой массив ценных сведе-
ний об ойратах из китайских источников («Мин ши», «Мэнгу ю му цзи» и др.),
хотя при этом они не всегда учитывали свойственные традиционной китайской
историографии тенденциозность и политическую обусловленность в трактовке
истории сопредельных с Китаем народов.
Как указывает А. В. Бадмаев, «калмыковедение в России с самого начала своего
появления шло рука об руку с монголоведением: калмыковед и монголовед соединя-
лись в одном лице вплоть до начала XIX века. И это единство мыслилось настолько
естественным, что монголоведы не пользовались термином калмыковедение»54. У
истоков отечественного калмыковедения стоял выпускник Восточного факультета
Петербургского университета Георгий (Юрий) Степанович Лыткин (1835 – 1907),
известный среди специалистов-монголоведов своими переводами оригинальных
ойратских и калмыцких сочинений на русский язык и собственными работами по
истории ойратов и калмыков55. Блестящий знаток монгольского и калмыцкого язы-
ков, он во время своего пребывания среди калмыков Малодербетовского и Хошеу-
товского улусов Астраханской губернии в 1859 – 1861 гг. обнаружил в книгохра-
нилище калмыцкого нойона-владельца Хошеутовского улуса не известные науке
калмыцкие сочинения и ввел их в научный оборот, опубликовав их в собственном
переводе на русский язык в газете «Астраханские губернские ведомости».
Из научных трудов Г. С. Лыткина следует назвать переводы калмыцких
историко-генеалогических сочинений: «Истории дурбэн-ойратов» Батур-Убаши
Тюменя56, анонимной «Истории калмыцких ханов»57, «Истории дурбэн-ойратов»
эмчи Габан Шараба и «Биографии Зая-пандиты» Ратнабхадры (две последние ра-
боты остались неопубликованными), а также его собственные работы «Материалы
для истории ойратов»58, «Аюки, хан калмыцкий»59 и некоторые другие, написан-
ные как по материалам этих калмыцких сочинений, так и по рассказам и устным
преданиям стариков-калмыков, «помнящих старину». Свои переводы калмыцких
сочинений Г. С. Лыткин снабдил пространными комментариями, при написа-
нии которых он использовал русские архивные документы и все доступные ему
в то время источники на монгольском языке, в том числе и изданный в Пекине
биографическо-генеалогический справочник «Илэтхэл шастир», описательно на-
зываемый им «Историей монгольских и туркестанских ванов и гунов»60. Эта сто-
рона многогранной деятельности Г. С. Лыткина характеризует его как крупного
18
ученого-монголиста, компетентного историка, этнографа и фольклориста, внесше-
го заметный вклад в развитие дореволюционного калмыковедения, в том числе
и в изучение истории ойратов. Г. С. Лыткин первым после П. С. Палласа из ев-
ропейских ученых ввел в научный оборот в качестве новых, ценных источников
историко-генеалогические сочинения калмыцких авторов и приступил к их изуче-
нию. В них историческое прошлое калмыцкого народа изображается самими кал-
мыками, что позволило ему значительно пополнить фактологическую базу своих
исследований.
Во второй половине XIX в. средоточием монголоведной науки в России ста-
новится Петербург. Здесь работают виднейшие русские монголисты – А. В. По-
пов, К. Ф. Голстунский, А. М. Позднеев и их младшие современники. В 1880 г.
вышло из печати подготовленное профессором Петербургского университета
К. Ф. Голстунским первое издание ойратского текста «Великого уложения» 1640 г.
с русским переводом и комментариями61. До этого публиковались только переводы
уложения с ойратских списков. Публикация оригинального текста выдающегося
памятника монгольского феодального права явилась значительным вкладом в изу-
чение общественного строя средневековой Монголии, так как монголо-ойратские
законы 1640 г. , помимо достоверных сведений о сложившихся у монголов и ой-
ратов феодальных отношениях, содержат также и ценные сведения о быте этих
кочевых народов. К числу недостатков этого издания следует отнести многочис-
ленные отступления от орфографии подлинника и недостаточное использование
имевшихся в распоряжении автора других ойратских списков уложения. Перевод
К. Ф. Голстунского текста законов не отличается филологической точностью и в
настоящее время, по определению Б. Я. Владимирцова, «не может считаться впол-
не удовлетворительным»62.
История ойратов привлекла к себе внимание и другого видного представите-
ля русского монголоведения последней четверти XIX и начала ХХ в. А. М. Позд-
неева, который был учеником К. Ф. Голстунского. Круг востоковедных интересов
А. М. Позднеева был исключительно широк, тем не менее нельзя не отметить,
что в его научной деятельности заметное место занимали работы калмыковедного
характера63. В некоторых из них ученый также останавливается на характеристике
отдельных моментов более ранней ойратской истории XV – XVI вв. К анализу
сложных исторических процессов и оценке роли личностей в кочевых обществах
А. М. Позднеев подходил с идеалистических позиций. Поэтому в истории ойратов
личные качества и способности их правителей возводятся им едва ли не в ранг
движущих сил истории. По его мнению, «… всё дело обуславливалось именно
способностями самого предводителя: были у него способности административные
(как у Батур-хун-тайчжия) – поколения скрепляли свой союз изданием граждан-
ских постановлений; имел он у себя исключительные таланты полководца (как
Чингис-хан, Эсэнь и другие) – ознаменовывали себя одними войнами»64.
Весомый вклад А. М. Позднеев внес в развитие дореволюционного калмыко-
ведения. Кроме истории он занимался проблемами духовной культуры калмыцкого
народа и его этнических групп, народного образования, христианизации, буддизма
и проч. Он неоднократно посещал Калмыкию с научными командировками и каж-
дый раз привозил из них богатый фольклорный материал. Положительной оцен-
ки заслуживает публикаторская деятельность ученого. Им опубликованы сборник
«Калмыцкие сказки», а также выдержавшая три издания «Калмыцкая хрестома-
тия», в которой А. М. Позднеев издал оригинальные тексты калмыцких историко-
генеалогических сочинений65.
19
 История ойратов, связанных многовековым соседством и общим историче-
ским прошлым с народами Востока, оказалась в поле зрения выдающегося рус-
ского востоковеда академика В. В. Бартольда (1869 – 1930). Перу этого ученого
принадлежит свыше 400 работ по истории, географии, культуре и религии народов
Среднего и Ближнего Востока. Хотя он и называл себя «преимущественно исто-
риком Средней Азии», но в своих исторических трудах он обращался и к истории
ойратов, стремясь познать значительные общественные явления в истории наро-
дов сопредельных районов, которые оказали непосредственное влияние на ход
исторического развития Средней Азии. Поэтому в своих работах по истории на-
родов Средней Азии и Восточного Туркестана (казахов, киргизов, узбеков, таджи-
ков, уйгуров и др.) В. В. Бартольд касается и некоторых вопросов ойратской исто-
рии XIII – XVIII вв., главным образом истории взаимоотношений этих народов с
ойратами и калмыками66. Приведенные им даты, факты, ценные наблюдения об
ойратах, содержащиеся в средневековых мусульманских источниках на арабском,
персидском и тюркском языках, большей частью недоступных для широкого круга
исследователей-монголистов, сохраняют свое научное значение и по сей день.
Помимо указанных работ, следует назвать еще две исторические работы из на-
учного наследия В. В. Бартольда – это «Очерк истории Семиречья»67, наиболее
полное и систематическое обозрение политической истории Семиречья с древней-
ших времен до середины XVIII в., и небольшая статья «Калмыки» в международ-
ном справочном издании «Энциклопедия ислама»68.
Большой вклад в разработку многих отраслей калмыковедения внес выдаю-
щийся представитель русского монголоведения В. Л. Котвич (1872 –1944)69. Осо-
бую ценность для историка представляет его большая статья, посвященная много-
сторонним связям между Русским государством и ойратскими кочевыми группи-
ровками в XVII – XVIII вв.70
Прошлое народов Южной Сибири и Монголии, в том числе история ойратов,
рассматривается в трехтомном энциклопедическом исследовании Г. Е. Грумм-
Гржимайло «Западная Монголия и Урянхайский край»71, второй и третий том кото-
рого вышли уже в советское время. Во втором томе своего труда автор, известный
русский географ, путешественник и исследователь Центральной Азии, попытался
представить обобщающий очерк по истории этого обширного региона и населяв-
ших его народов с древнейших времен до начала ХХ в.72. Многие страницы второ-
го тома Г. Е. Грумм-Гржимайло посвящены истории ойратов, игравших ведущую
роль в Центральной Азии в XIV – XVIII вв. Для этого им была изучена и проана-
лизирована вся имеющаяся русская и западноевропейская литература об ойратах.
Однако он, не владея восточными языками, не смог опереться в своих выводах
на оригинальные источники и как ученый старой школы оставил совершенно без
внимания проблемы общественного строя. «В некоторых случаях, – отмечал ис-
следователь истории Джунгарского ханства, – его оценки существа тех или иных
фактов представляют интерес, но в целом работы Грумм-Гржимайло по истории
Монголии являются обширной, тщательно выполненной компиляцией»73.
Систематическое изучение различных сторон жизни калмыков началось со
второй половины XVIII в. Это объяснялось, в первую очередь, планами царско-
го правительства административно и хозяйственно освоить Калмыкию, для чего
потребовались знания по истории, экономике, социальным отношениям, быту
и религии ее кочевых жителей. Тем более своевременным это стало после того,
как большая часть калмыков в 1771 г. покинула пределы России, перекочевав на
историческую родину – в Джунгарию. Калмыцкое ханство, просуществовавшее
20
на Нижней Волге около ста лет, было ликвидировано, и потребовалась реоргани-
зация управления оставшимися улусами. Значительный шаг вперед в изучении
Калмыкии сделали исследователи в XIX веке. Новый всплеск интереса к кал-
мыкам относится к 30 – 40-м гг. XIX в., когда происходили изменения в системе
управления этим народом. Появляются новые историко-этнографические работы
о калмыках, авторами которых были администраторы – чиновники центрального
и местного аппарата, члены различных контролирующих комиссий, наблюдавшие
быт калмыков, находясь в улусах в служебных командировках. Поэтому в этих
работах можно найти важные факты, которые зачастую носят характер источни-
ка. Так, большой исторический и статистический материал по Калмыкии собрал
главный попечитель калмыцкого народа К. И. Костенков74. Его работы охватыва-
ют широкий круг вопросов: историю, управление, экономику, социальный строй,
переписи населения, христианизацию калмыков, переселенческую деревню и пр.
Особую ценность трудам К. И. Костенкова придает использование им материалов
Кумо-Манычской экспедиции, архива Управления калмыцким народом и Полного
собрания законов Российской империи.
Постепенный процесс освоения Калмыцкой степи, проникновение туда рус-
ских колонистов, усложнявшиеся повседневно административно-управленческие
задачи, а во второй половине XIX в. втягивание Калмыкии в русло капиталистиче-
ского развития диктовали необходимость более углубленного изучения комплекса
вопросов социально-экономического, политического, исторического и культурно-
го содержания, с тем чтобы выработать по отношению к калмыкам приемлемую
для царского правительства политику.
В русской историографии XIX – начала ХХ в. прослеживаются два основных
направления, различающиеся по их подходу и к истории Калмыцкого ханства. Из
них преобладающим являлось направление официально-охранительное. Его пред-
ставители защищали политические и другие интересы царизма в Калмыкии, поли-
тика самодержавия ими неизменно оправдывалась и бралась под защиту. Многие
сторонники этого направления принадлежали к представителям административ-
ного аппарата управления75. Написанные ими работы отличаются узостью тема-
тики. Ее выбор зачастую определялся чисто практическими целями, а авторское
изложение носило фактологический характер, преимущественно отражая меры,
предпринимаемые царским правительством, и действия главных тайшей, а позд-
нее ханов и наместников ханства. Привлекаемые официальные источники, отбор
которых подчинялся личным целям и взглядам автора, недостаточно анализирова-
лись и обобщались.
Вместе с тем в первые же десятилетия XIX в. появились труды, выделявши-
еся новизной и самостоятельностью подхода к истории калмыков, более крити-
ческим отношением к устоявшимся мнениям и заложившие основу для развития
буржуазно-либерального и буржуазно-демократического направлений в историо-
графии Калмыкии76. Труды исследователей второго направления характеризуются,
помимо попыток более объективного освещения истории калмыков, расширением
круга проблематики, солидной и разнообразной источниковой базой, интересом к
социально-экономическим вопросам.
Дореволюционные авторы, рассматривая историю калмыков с момента появ-
ления их в пределах России, весьма расплывчато подразделяли ее на периоды, под-
крепляя их столь же неопределенными критериями. В основном историю калмы-
ков до 1771 г. они сводили к трем периодам: 1) начало перекочевки до вступления
в управление улусами Аюки; 2) правление хана Аюки; 3) от смерти Аюки до 1771 г.
21
Особенное внимание уделялось времени хана Аюки, которое, по выражению
Н. А. Нефедьева, «заключает в себе самый занимательный период истории волж-
ских калмыков»77. Наиболее серьезную попытку периодизации калмыцкой истории
предпринял М. Г. Новолетов. Время пребывания калмыков в России он разделил на
четыре периода. Первый период, по его мнению, продолжался до 1655 г. и харак-
теризовался полной свободой калмыков от правительства России. Второй начина-
ется временем принятия Дайчином русского подданства и заканчивается 1725 г. В
это время русско-калмыцкие отношения строились на особых договорных статьях
и единственной реальной повинностью калмыков была военная служба. В третьем
периоде (1725 – 1771 гг.) происходит постепенное ограничение власти калмыцких
ханов, и правительство берет на себя инициативу при их назначении. Наконец, за-
ключает М. Г. Новолетов, с 1771 г. начинается период полного подчинения калмы-
ков распоряжениям царского правительства78.
Одной из проблем, к которой часто обращались дореволюционные авторы,
было определение общего характера русско-калмыцких отношений. Как вела себя
калмыцкая знать по отношению к правительству России, выполняла ли она свои
обязательства, вытекающие из принятого подданства, каковой была реакция цар-
ской власти на те или иные действия калмыков и чем вообще определялось пове-
дение последних? Ответы на подобные вопросы у представителей официального
направления были однозначными. Поэтому Н. Я. Бичурин крайне отрицательно
оценивал действия калмыцкой стороны. Лишь к концу XVII в., по его мнению,
«страх неминуемого и строгого наказания», а также «внимательность правитель-
ства» ослабили агрессивность калмыков79.
Логическим завершением дворянско-охранительного направления были взгля-
ды К. И. Костенкова и А. М. Позднеева. Первый утверждал, что весь «период пре-
бывания калмыков под покровительством России, с 1630 по 1771 гг., представляет
разгул дикой свободы, необуздываемой правительством»80. Вообще, считал К. И.
Костенков, калмыки были скорее плохими союзниками, чем беспокойными под-
данными России. Это положение поддерживалось политикой царского правитель-
ства, которое предпочитало не вмешиваться во внутренние дела калмыков.
К. И. Костенков сетовал на медлительность мероприятий правительства в деле хри-
стианизации калмыков, тогда как, по его мнению, можно было «из этого народа в
продолжении такого периода давно уже… сделать полезных слуг для государства,
слив его незаметно с господствующим населением»81. Второй из названных выше
авторов в своей практической деятельности выходил за узкие рамки официальной
идеологии, но накрепко замыкался в них, как только дело доходило до теоретиче-
ских обобщений. Защищая основные принципы национальной политики царизма,
он не скрывал своих шовинистических воззрений.
В своем отзыве на книгу М. Г. Новолетова рецензент с гневом констатиро-
вал: «Если судить калмыков по историческому очерку г. Новолетова, то они яв-
ляются чуть ли не благодетелями России». Между тем, по утверждению А. М.
Позднеева, за все время своего пребывания в России калмыки «не переставали на
каждом шагу обманывать и эксплуатировать Россию». Несмотря на это, считает
он, никакой определенной политики по отношению к калмыкам царское прави-
тельство не выработало и не проводило. Достойным завершением официально-
охранительного, преднамеренно неприязненного рассмотрения истории калмыков
служат два конечных авторских вывода: «Калмыки не только не чувствовали своей
связи с Россией, а, напротив, с каждым годом очевиднее выставляли свою рознь от
нее», и они «могут преклоняться только перед силой и ограничениями»82.
22
 Аналогичных взглядов придерживался и один из поздних дореволюционных
авторов архимандрит Гурий83, изучавший деятельность православных миссионе-
ров в Калмыкии. Таким образом, почти за сто лет развития данного направления
не было внесено ничего принципиально нового в подходе к трактовке истории кал-
мыков.
Авторы второго направления пытались более объективно подойти к рассмо-
трению русско-калмыцких отношений. Так, уже Н. А. Нефедьев, приведя приме-
ры своевольства тайшей и, по его выражению, ряда «измен калмыцкого народа
против России», считает необходимым оговориться, что они «впрочем, состояли в
частных набегах, проистекавших от врожденной склонности к тому в сем народе».
Освещая период правления хана Аюки, он утверждал, что последний не уклонялся
от покорности по отношению к царскому правительству. В особую заслугу хану
ставится тот факт, что он никогда не примыкал к народным движениям, проис-
ходившим в это время на юге государства84.
Авторы обоих направлений представляли политику царского правительства по
отношению к калмыкам неизменной на всем протяжении рассматриваемого ими
периода. В действительности она неоднократно менялась, особенно после смер-
ти Аюки, в зависимости от изменения международного и внутреннего положения
России, от расстановки сил на юге государства и т. п. Свою точку зрения на при-
чины нарушений калмыцкой феодальной знатью своих обязательств выдвинул
А. Попов. По его мнению, все договоры царского правительства с тайшами имели
силу только на бумаге, а на деле никогда не выполнялись потому, что калмыки без
всякого на то основания подданство свое России считали не более, как союзниче-
ством. Исходя из такого взгляда, нарушение своих шертей тайши не считали клят-
вопреступлением85. Это же мнение разделяли Ф. А. Бюлер86 и К. И. Костенков.
С. М. Соловьев, один из видных буржуазных историков России, считал кал-
мыков последними представителями «движения среднеазиатских кочевых орд
на запад, в европейские пределы». Движение их запоздало: они натолкнулись на
сильную Россию и вынуждены были волей-неволей подчиниться власти послед-
ней. Однако подчиненность эта была довольно шаткой. Европейское государство,
продолжал С. М. Соловьев, наложило на калмыков свою руку. Последние не хо-
тели смириться с подобным положением и старались освободиться из-под опе-
ки. Поэтому калмыцкие владельцы, по словам автора, «рвались к своим или на
восток, к независимым от России калмыкам, или на Запад, к Крыму»87. В таком
ключе и рассматривалась С. М. Соловьевым вся история русско-калмыцких отно-
шений. Шагом вперед авторов буржуазно-либерального направления было то, что
они меньше апеллировали к «врожденным чувствам» калмыков, а пытались найти
объективные причины, объясняющие тот или иной факт калмыцкой истории.
Объективнее своих предшественников сумел осветить историю калмыков М. Г.
Новолетов, использовавший в своей работе материалы астраханского архива Кал-
мыцкого управления. По многим вопросам он более правильно истолковал суть и
причины происходивших событий. Так, он говорил о более близких отношениях
тайшей с правительством по договорным статьям, а простых калмыков с русским
населением через торговые отношения. Изучая поступки хана Аюки, он пришел к
выводу, что «в основе всех его действий не было интриг против России»88.
При рассмотрении собственно калмыцкой истории большинство дореволюци-
онных исследователей основное внимание сосредоточивали на периоде правления
хана Аюки и очень бегло освещали последующий период. В основном они описы-
вали отношения правительства с ханами и нойонами, военную службу калмыков,
23
отношения с соседним российским населением, заграничные связи калмыцкой
знати. Некоторые из них пытались проанализировать сущность ханской власти в
Калмыкии и время ее появления. Общими усилиями дореволюционным авторам
удалось проследить внешнюю канву появления звания хана в калмыцких улусах,
но ни один из них не пытался разобраться в глубинных, происходивших в самом
калмыцком обществе социально-экономических и политических процессах, при-
ведших к появлению Калмыцкого ханства и звания хана.
Последний важный вопрос, на который обращали внимание авторы прошлого,
причины ухода части калмыков за пределы России в 1771 г. Большинство из них,
рассмотрев время нахождения у власти Аюки-хана, считали, что его смерть «нанес-
ла роковой удар независимому управлению калмыцких владельцев»89 и что вслед
за этим «начинается между потомками его и другими владельцами ряд столкнове-
ний за право быть ханом калмыцкого народа»90. Период от смерти Аюки до 1771 г.
одними исследователями рассматривается весьма кратко, другие обходили молча-
нием этот период истории калмыков как не имеющий непосредственного отноше-
ния к цели их исследования. Но на рассмотрении причин ухода останавливались
все. Суммируя их взгляды на этот вопрос, нужно отметить, что они считали уход
калмыков из пределов России в январе 1771 г. либо следствием интриг отдельных
владельцев, либо результатом мероприятий правительства, ущемлявших интересы
калмыцкой знати. Вместе с тем некоторые авторы основной упор делают на прои-
ски того или иного нойона, другие – на ограничительные действия правительства,
третьи видят причину откочевки в совокупности указанных обстоятельств.
Расхождения во взглядах между авторами замечаются и в отношении кон-
кретного зачинщика откочевки. Одни приписывают инициативу нойону Цебек-
Доржи91, другие вышедшему в конце 50-х гг. из Джунгарии на Волгу Шеаренгу92.
Перечисляя мероприятия правительства, ограничивавшие самостоятельность кал-
мыцкой знати, и другие причины, вызывавшие ее недовольство, авторы указывали
на реорганизацию Зарго в середине 60-х гг. XVIII в., возвращение в улусы креще-
ных владельцев Дондуковых, первые шаги по переводу калмыков на оседлость,
умножение казачьих станиц и других поселений на правом берегу Волги, введен-
ную перепись кибиток и т. п. Причем каждый из исследователей лишь одну из этих
причин выдвигал как решающую в принятии калмыцкими нойонами решения об
уходе: А. М. Позднеев видел ее в реорганизации Зарго93, К. И. Костенков в уве-
личении русских поселений по Волге94 и т. п. Наиболее полный перечень причин
ухода привел М. Г. Новолетов, и он же был единственным автором того времени,
подчеркнувшим нежелание простого народа покидать кочевья на Волге и указав-
шим, что его заставили сделать это их господа силой и обманом95.
В XIX веке усиливается интерес к калмыцкому праву, что в немалой степени
было связано с правительственным курсом на модернизацию калмыцкого общества
и его интеграцию в российское социокультурное пространство. Вслед за монголи-
стом К. Ф. Голстунским к изучению «Великого уложения», получившего в литера-
туре названия «Монголо-ойратские законы 1640 г.», «Степное уложение», «Устав
взысканий», обратились русские правоведы Ф. И. Леонтович, И. Я. Гурлянд и др.96.
Основываясь на показаниях этого источника, а также ряда других законодательных
актов и данных обычного права калмыков, они исследовали внутреннюю жизнь кал-
мыцкого общества, его социальную структуру, сословия, систему управления, поло-
жение ламаистской церкви, прежде всего в правовом аспекте. С позиций формаль-
но юридического подхода к историческому процессу калмыцкое кочевое общество
описывалось ими «как основанное на патриархально-родовых началах, не знающее
24
иной формы собственности на землю, кроме общинной, не знающее также классов
и классовых противоречий, но сохраняющее так называемый военно-дружинный
принцип своей организации»97. Калмыцкое право также рассматривалось в отдель-
ных статьях правоведов, а также историков и публицистов М. Ф. Владимирского-
Буданова, П. Муллова, Н. В. Баснина, К. И. Костенкова98.
Во второй половине XIX века заметно активизировалась научная деятельность
по изучению природных ресурсов и населения Калмыкии; в это время правитель-
ством и созданным в 1846 году Русским географическим обществом был органи-
зован ряд научных экспедиций разнопланового характера. По их итогам были на-
писаны научные отчёты, многие из которых легли в основу опубликованных участ-
никами экспедиций трудов. Среди их авторов было немало видных российских
учёных, таких как К. М. Бэр99, Н. Я. Данилевский100, А. Н. Краснов101, И. В. Муш-
кетов102, Д. Л. Иванов103, И. И. Мечников104, В. В. Воробьёв105, С. А. Королёв106.
Большой вклад в изучение природных и людских ресурсов Калмыкии внесла
Кумо-Манычская экспедиция, работавшая в Калмыцкой степи в 1861-1862 годах.
В состав экспедиции, кроме её руководителя, К. И. Костенкова, входили видные
отечественные учёные – профессор-геолог Н. И. Барбот-де-Марни и географ
И. С. Крыжин. Экспедиция носила комплексный характер, и собранные её участ-
никами материалы не утратили своего научного значения и в настоящее время.
Экспедиция собрала ценнейшие сведения о геологии, топографии, о растительном
и природном мире Калмыцкой степи, путях сообщения, населении и его хозяй-
ственной деятельности. Участники экспедиции составили подробные геологиче-
ские и топографические карты, использовавшиеся последующими исследователя-
ми. Результаты исследования были опубликованы в научном труде «Калмыцкая
степь по исследованиям Кумо-Манычской экспедиции» (СПб., 1868).
В 80-е – начале 90-х годов XIX в. в Калмыкии вначале попечителем Эркетенев-
ского, а затем Малодербетовского улуса работал известный учёный-естественник
В. А. Хлебников. Свою чиновничью службу он совмещал с активной научной ра-
ботой: Хлебников разрабатывал проблемы водоснабжения волжских улусов, борь-
бы с движущимися песками, орнитологии, лесоводства и табаководства. Им были
написаны работы: «О скотопрогонных трактах Калмыцкой степи Астраханской
губернии» (1888), «Программа обследования Калмыцкой степи в сельскохозяй-
ственном отношении» (1888), «Список птиц Астраханской губернии» (1890), «О
состоянии табаководства в северной части Малодербетовского улуса» (1892) 107. У
В. А. Хлебникова в 1885 году в ставке Малодербетовского улуса родился будущий
всемирно известный поэт Велимир (Виктор) Хлебников.
В XIX веке продолжалось активное этнографическое изучение калмыцкого наро-
да. Материалы по культуре и быту калмыцкого народа нашли отражение в работах
члена Императорского русского географического общества И. П. Корнилова108, А. Те-
рещенко109, писателей А. Ф. Писемского110, И. С. Аксакова111, поэта А. Ф. Воейкова112.
Большая заслуга в изучении различных сторон жизни калмыцкого народа при-
надлежит политическим ссыльным И. А. Житецкому и И. В. Бентковскому. Со-
сланный под надзор полиции за участие в революционном движении в г. Киеве
вначале в Вятскую губернию, а затем переведённый в Астраханскую губернию
И. Житецкий проявил себя как вдумчивый исследователь истории и этнографии
народов, населяющих Нижнее Поволжье. В ходе поездок по Калмыцкой степи им
были собраны интересные сведения о занятиях, об имущественном положении,
этнографии и религии калмыцкого народа, им были также записаны до тысячи
произведений калмыцкого фольклора (песни, пословицы, загадки)113. Выявленные
25
Житецким этнографические и статистические материалы вошли в опубликован-
ную в 1893 году в г. Москве книгу «Очерки быта астраханских калмыков. Этногра-
фические наблюдения 1884 – 1886 гг.».
В 1834 году на поселение в г. Ставрополь за участие в польском националь-
ном движении прибыл И. В. Бентковский. После выхода в отставку в 1857 году он
занялся активной краеведческой деятельностью и на этой ниве добился больших
успехов, приобретя славу видного кавказского историка и этнографа. Бентковский
владел калмыцким языком, был хорошо знаком с трудами монголоведов, с эпосом
«Джангар», разбирался в калмыцком летосчислении, линейных мерах114. Хорошие
знания о калмыцком народе, почерпнутые им из книг и в период встреч с кал-
мыками Большедербетовского улуса, позволили ему создать цикл основательных
работ по этнографии и экономике калмыков Ставропольской губернии и Терской
области115.
Много ценных сведений о калмыках Ставропольской губернии приводится
также в вышедшем в 1899 году труде помощника попечителя Большедербетовско-
го улуса Я. П. Дубровы «Быт калмыков Ставропольской губернии до издания за-
кона 15 марта 1892 года»116, в работах Н. В. Львовского «Происхождение и история
калмыков Большедербетовского улуса» и «Князе-Михайловский миссионерский
стан Ставропольской епархии»117.
Исследователей XIX века стали привлекать локальные группы, оказавшиеся в
силу различных обстоятельств вне основного ареала расселения калмыцкого на-
рода: донские, ставропольские (в Среднем Поволжье), оренбургские, терские кал-
мыки и др.
Изучению истории калмыцких локальных групп в составе соседних регионов
России положил начало еще в XVIII в. исследователь Оренбургского края П. И.
Рычков. В его «Топографии Оренбургской» были рассмотрены история поселения
и гражданское устройство ставропольских калмыков, различные аспекты истории
оренбургских и яицких (уральских) калмыков118.
Значительный объем информации о быте и образе жизни донских калмыков
XIX в. можно почерпнуть в статьях А. Л. Крылова, изданных отдельной книгой119,
и очерках Г. С. Лыткина и В. Н. Корниевского120. Заметное место калмыкам от-
водится в книге донского историка В. Б. Броневского121. Огромное значение для
изучения демографии и экономики донских калмыков имеют труды Н. А. Масла-
ковца122 и С. Ф. Номикосова123, в которых содержится значительный объем стати-
стической информации.
Работа, написанная автором под псевдонимом Н. З-в, освещает целый ряд во-
просов социально-экономической истории ставропольских калмыков до 1840 г.124.
Информацию об образовании и развитии калмыцких локальных групп в Среднем
Поволжье и Приуралье можно найти также в книгах, посвященных истории Орен-
бургского и Уральского казачьих войск125.
По истории калмыцких локальных групп на Тереке (моздокские, терские и
кумские калмыки) во второй половине XIX века было опубликовано несколько
статей126, которые в определенной степени являлись дискуссионными, например,
по вопросу времени основания локальной группы или первоначального вероиспо-
ведания моздокских калмыков.
Среди исследователей XIX – начала ХХ в. особо следует выделить право-
славных священников. Занимаясь по роду своей деятельности распространением
христианства, они вынуждены были изучать язык, быт и другие стороны жизни
калмыцкого народа. Накопленные в период поездок к калмыкам материалы неко-
26
торые священники использовали в своих работах по этнографии, языку, фольклору
калмыцкого народа, по истории христианизации в Калмыкии и отдельных насе-
лённых пунктах. Такими священниками-исследователями были А. Воронцов127,
П. Смирнов128, П. Севрюк129, И. Саввинский130, Л. Лопатин131, Ф. М. Юштин132, Гу-
рий (Степанов)133.
Помимо православных священников, изучением калмыцкого народа занима-
лись также жители немецкой колонии Сарепта. Первые их контакты с калмыками
начались сразу же после образования в 60-х годах XVIII века колонии, и их инте-
рес к калмыкам во многом определялся тоже задачами миссии, но протестантской.
В 1823 г. калмыков дважды посетили сарептские колонисты А. Цвик и Г. Шилль.
По итогам своих поездок они в 1827 году издали книгу «Путешествие из Сарепты
в разные калмыцкие орды», где были приведены ценные географические сведения
о восточной части Ергеней и приложена карта калмыцких кочевий134. В 1804 году
поездку в Калмыцкую степь с целью сбора фольклорного материала совершил
Я. И. Шмидт. Собранные им материалы легли в основу изданной им в г. Санкт-
Петербурге в 1831 году первой монгольской грамматики135.
Вовлечение Калмыкии в общероссийские процессы социально-экономического
развития, усилившиеся в конце XIX – начале ХХ в., стимулировало интерес иссле-
дователей к экономической тематике. В начале ХХ века вышел ряд работ, осве-
щающих проблемы социально-экономического развития и земельных отношений
в Калмыцкой степи. Это работы А. В. Бурдукова136, Н. Очирова137, Суского138, К. Я.
Балашова139, С. П. Калашникова140, В. О. Кудашева141, С. Урусова142.
В начале ХХ века продолжалось изучение Калмыкии в естественно-научном
отношении.
Ценный материал социально-экономического характера содержится в опубли-
кованном в 1910 году двухтомном труде «Материалы статистико-экономического
обследования Калмыцкой степи Астраханской губернии». В этом труде, основан-
ном на материалах экспедиции МВД России 1909 года, приводятся и анализируют-
ся данные о народонаселении, состоянии скотоводства и земледелия у калмыков
Астраханской губернии, о землеустройстве, о переходе калмыков на оседлость,
об отходе их на заработки, о социальном расслоении и использовании наёмного
труда143.
Из работ, вышедших в это время, в первую очередь необходимо отметить
труды Г. Н. Высоцкого (о почвах и растительном покрове Ергеней)144, М. Гав-
рилова (гидрология)145, Г. И. Лакина (о борьбе с опустыниванием, саранчой, о
лесоразведении)146, В. Богачёва (степи бассейна р. Маныч)147.
В этот период в историографии Калмыкии появляются новые направления ис-
следований. По истории образования калмыков и школьным реформам публикуют
свои работы А. М. Позднеев148, Н. Спасский149, А. Сильницкий150, об участии кал-
мыков в войнах России – Г. Н. Прозрителев151, Е. Ч. Чонов152, П. Юдин153.
Не ослабевает интерес исследователей и к традиционным темам. В исследова-
ниях И. Ульянова154, Н. Бадмаева155, Н. Э. Уланова156, Н. Очирова157, Е. Ч. Чонова158,
И. Я. Гурлянда159 получают дальнейшую разработку этнографические, религиоз-
ные, правовые, управленческие и иные проблемы жизни калмыцкого народа.
В начале ХХ столетия выходят новые труды, посвященные группам калмыцко-
го народа, проживавшим вне пределов Калмыцкой степи Астраханской губернии.
По донским калмыкам публикуются работы С. Павловского160, П. Сурожского161,
С. Браиловского и Н. Немцова162, по терским – Г. П. Губанова163, Н. Ф. Бурдуко-
ва164, Суровицкого165, по ставропольским – Ф. И. Воробьёва166. Кроме того, ценные
27
материалы по астраханским калмыкам-казакам содержатся в труде исследователя
истории астраханского казачьего войска И. А. Бирюкова167. После 1917 г. в исто-
риографии истории Калмыкии средних веков и нового времени произошли значи-
тельные перемены и определился круг новых проблем, которые в первую очередь
должна была решать историческая наука.
Краткое рассмотрение основных взглядов дореволюционных авторов на по-
литическое развитие Калмыкии в период существования ханства показывает, что,
несмотря на накопленный ими значительный объем фактического материала и вве-
дение в научный оборот ранее неизвестных источников, они не сумели выработать
объективно правильную оценку характера и хода калмыцкой истории в рассма-
триваемый период. В силу этого они не осмыслили роль и значение Калмыцкого
ханства в истории России, не сумели разобраться в характере русско-калмыцких
отношений, не выявили факторы, влиявшие на исторические судьбы калмыцкого
народа.
Начало советского периода в калмыковедении совпало с деятельностью вы-
дающегося историка профессора Н. Н. Пальмова (1872 – 1934), с именем которого
связано становление советской исторической науки в Калмыкии. По широте охва-
та поднятых вопросов и количеству выявленного и введённого в научный оборот
архивного материала работы профессора Н. Н. Пальмова не знали себе равных.
Будучи сотрудником Калмыцкого архива в Астрахани, он имел возможность при-
влечь многие новые материалы, ранее неизвестные специалистам. Новизна его ра-
бот заключается и в том, что он обратил внимание на ряд важных вопросов и про-
блем, выпадавших из поля зрения его предшественников. Одной из несомненных
заслуг Н. Н. Пальмова является рассмотрение процесса постепенного и неуклон-
ного ограничения царизмом прав калмыцкого народа, хотя он сводит этот процесс
в основном к ограничению ханской власти. Начало этой тенденции он относит к
середине XVII в.168. При этом Н. Н. Пальмов допускает неточность, когда говорит
об ограничении ханской власти в целом, тогда как ограничительные мероприятия
правительства по их направленности следовало бы разделить на две части: ограни-
чение права внешних сношений и ограничительные мероприятия, относящиеся к
вопросам внутренней жизни калмыцкого общества. Если первые начинаются или,
по крайней мере, становятся предметом постоянной заботы и прерогативой цар-
ского правительства даже раньше срока, указанного Н. Н. Пальмовым, то вторые
выступают на сцену много позже.
Но ограничить сношения калмыцкой знати с иностранными государствами
правительству не всегда удавалось, особенно в период правления Аюки. Тайши
и нойоны во главе с ханом часто нарушали запреты царской администрации,
и Н. Н. Пальмов вслед за своими предшественниками писал, что в это время кал-
мыцкие феодалы мыслили себя не столько подданными России, сколько ее союзни-
ками, которые могли поступать по своему усмотрению, и правительству не всегда
удавалось поставить их на место. Конец такому положению, по его утверждению,
положила петровская эпоха.
Не оставил Н. Н. Пальмов без внимания и действия местной администрации,
ее лихоимство и корыстолюбие. Многие неприязненные действия калмыков по от-
ношению к русскому населению он считает их местью за обиды, причиненные
представителями местной власти. Терпимое отношение правительства к вольно-
стям хана Аюки, долгое время остававшегося безнаказанным за свои поступки,
Н. Н. Пальмов объяснял тем, что нельзя было решительно ограничить ханскую
власть, так как слишком велик был «авторитет старого калмыцкого предводителя
28
и поступить с ним, как с заурядным правителем, было бы неосторожно». Если бы
правительство решило сразу ограничить его права, «старый Аюка в состоянии был
наделать много хлопот и причинить много неприятностей России».
Н. Н. Пальмов, несомненно, преувеличивал роль и значение Аюки в исто-
рии калмыцкого народа. По его мнению, все в народе держалось на одном Аюке:
«Слава Аюки была славою калмыцкого народа. Умер Аюка, умерла с ним его сла-
ва, – померкла с нею и слава калмыцкого народа, никогда уже больше к нему не
возвращавшаяся»169. В то же время, противореча самому себе, буквально следом
он заявляет, что признаки упадка Калмыцкого ханства стали проявляться еще при
жизни Аюки.
Принадлежа по своим взглядам к последователям «государственной школы» в
русской историографии, Н. Н. Пальмов много внимания уделил эволюции полити-
ческого строя Калмыцкого ханства, деля его на два периода: «патриархальный быт»
и «новый порядок»170. Правительство России, преследуя свои цели, по временам
укрепляло власть хана, внося таким образом элемент централизации в патриар-
хальный быт. Под последним Н. Н. Пальмов понимал общественно-политический
строй, когда между ханом и подвластными не было бюрократического аппарата, и
хан непосредственно обращался к своим подданным и непосредственно управлял
ими сам.
Под влиянием российских правил патриархальные отношения сильно измени-
лись. Хан стал деспотически управлять подвластными нойонами, те, в свою оче-
редь, усилили давление на зайсангов, а последние – на простых калмыков. Хан
теперь стал трактоваться как царь, а подчиненные ему нойоны и зайсанги пре-
вращались как бы в «придворную свиту», а по отношению к простым калмыкам
– в помещиков. Исподволь нарастало недовольство, начавшее обнаруживаться в
последние годы XVII в.171
Н. Н. Пальмов пытался преодолеть недостатки своих предшественников, обра-
тить внимание на крупные и принципиальные вопросы, но не сумел в них до конца
разобраться. Еще менее оригинален он в рассмотрении частных вопросов и событий
калмыцкой истории, в некоторых случаях даже отступая от достижений ряда доре-
волюционных авторов. Так, например, вопреки высказыванию М. Г. Новолетова об
отношении простых калмыков к уходу из России, Н. Н. Пальмов писал: «Событие
1771 года не было какой-либо простой случайностью и делом прихоти и несколь-
ких лиц: решение порвать всякие связи с кочевьями, на которых калмыки провели
почти 140 лет (1632 – 1771), подготовлялось постепенно и было принято народом
с восторгом»172. В целом же работы Н. Н. Пальмова были шагом вперед в изучении
истории Калмыкии и хорошей, добротной основой для дальнейших исследований,
базировавшихся уже на марксистской методологии. По словам современной ис-
следовательницы М. В. Ленковой, «значение его работ состояло, пожалуй, в том,
что в силу близости исследователя к Калмыкии, ее состоянию и нуждам, в силу
длительного и непосредственного наблюдения исследуемого объекта Н. Н. Паль-
мов оказался между двумя углами зрения на проблему – внешним (история Калмы-
кии в русской историографии) и внутренним (история Калмыкии как региональная
проблема)»173.
Творческая деятельность Пальмова в калмыковедении пришлась на сложный
исторический период, когда происходило утверждение марксистской методологии
исследования в качестве безальтернативной. Воспитанный в традициях русской
исторической школы, Пальмов огромное значение придавал источниковедческой
стороне исследовательской работы и в историческом анализе старался опираться
29
прежде всего на фактологический материал. Это выгодно отличало его исследо-
вания от работ других калмыковедов того времени, для многих из которых была
характерна подгонка фактов под заранее определенные схемы.
В 1922 и в 1928 годах из-под пера профессора Пальмова вышли две крупные
работы174 по истории Калмыкии досоветского периода, однако вершиной его твор-
чества стали «Этюды по истории приволжских калмыков», вышедшие в 5 частях в
период с 1926 по 1932 гг. В них он подробно осветил процесс вхождения калмыков
в состав России, политическую историю Калмыкии в XVII – XIX вв., политику
российского правительства по отношению к калмыцкому народу, аграрный вопрос
и ряд других проблем. Пальмов впервые в отечественной историографии обратился
к исследованию истории переселенческой деревни Калмыкии. В своей обстоятель-
ной статье «Обоседление калмыков и русская иммиграция в Калмыцкую степь»175
он определил эволюцию переселенческой политики правительства на протяжении
большей части XIX века и процесс заселения крестьянами и калмыками новых по-
селений. Часть неопубликованных работ ученого, подготовленных им в последний
период жизни, в 1929 – 1930 гг., в том числе и по истории калмыцких локальных
групп на Дону и Северном Кавказе, были изданы в 2007 г.176
Тогда же было положено начало марксистской разработке истории Калмыкии.
Первым успешным опытом в этом направлении явились статьи саратовского исто-
рика Г. З. Минкина, заведывавшего в то время кафедрой калмыковедения Сара-
товского (бывшего Коммунистического) университета177. Он первым из авторов
нового, уже советского поколения историков-обществоведов подошел к анализу
общественного строя Калмыкии XVII – начала ХХ вв. со строго марксистских по-
зиций. Опровергая укоренившиеся в прежней литературе представления о господ-
стве в дореволюционном калмыцком обществе родовых отношений и родового
строя, Г. З. Минкин в своей статье «О феодализме в Калмыкии» сделал четкий
и вполне обоснованный вывод: «Феодальные отношения среди калмыков уходят
своими корнями в глубокое прошлое. Пришедши в калмыцкие степи в 30-х гг. XVII
столетия, калмыки принесли с собой феодальные отношения в довольно развитом
виде»178. В другой статье «Колониальная политика царизма в Калмыкии во второй
половине XIX и начале ХХ века» автор в духе своего времени определил политику
царского правительства по отношению к Калмыкии как политику колониальную,
выделив в ее развитии несколько периодов179. Им также были подготовлены к из-
данию сборники документов по истории Калмыкии, которые остались неопубли-
кованными. Два концептуальных положения ученого (о феодализме в Калмыкии и
ее колониальном статусе) стали теоретической основой для советских историков-
калмыковедов и не подвергались сомнению вплоть до конца 80-х гг. ХХ века.
Из работ по истории того времени необходимо также отметить социально-
экономический очерк А. А. Лебединского «Большедербетовский улус во 2-й по-
ловине XIX века»180, где даётся обзор социально-экономической жизни улуса и
показана роль арендаторов калмыцких земель в процессе вовлечения в капита-
листические отношения калмыков. У исследователей истории Калмыкии вполне
понятный интерес вызывал период, предшествующий социальным потрясениям
в России начала ХХ века. К изучению этого периода обратились А. А. Лебедин-
ский181 и Ф. И. Плюнов182, которые в своих работах на богатом фактологическом
материале показали состояние социально-экономической структуры калмыцкого
общества и его управления в конце XIX – начале ХХ в.
В середине 20-х годов ХХ века в калмыковедении появляются работы, в ко-
торых впервые поднимается тема участия калмыцкого народа в первой русской
30
революции и в событиях Февральской революции. Научный уровень этих работ,
написанных партийными руководителями Калмыцкой автономной области
Т. И. Борисовым183 и И. К. Глуховым184, был невысок, однако приведённый в них
фактологический материал представляет определённый научный интерес для ис-
следователей, занимающихся темой участия калмыков в социальных движениях
России.
Однако смена методологической парадигмы в исторической науке нашей стра-
ны не оставила сколько-нибудь заметного следа в марксистско-ленинской исто-
риографии Калмыкии в довоенный период. Кадры местных историков в самой
республике тогда еще не успели сформироваться. Тем не менее историю ойратов
и Калмыкии в 1920 – 1930-е гг. за пределами Калмыкии продолжали изучать и
интерпретировать в связи с историей России и стран Центральной Азии. Она по-
прежнему находилась в сфере научных интересов профессиональных историков
«старой школы», представителей дореволюционной науки: Г. Е. Грумм-Гржимайло,
Н. Н. Пальмова, В. В. Бартольда, Б. Я. Владимирцова. Об этом свидетельствуют их
известные работы, вышедшие в 20 – 30-е гг. ХХ века.
Дореволюционная русская наука, хотя и накопила огромный фактический
материал о монголах и ойратах, но ее представители при анализе общественных
отношений придерживались идеалистических взглядов. Приоритет в выработке
общей концепции общественного строя кочевников принадлежит советским исто-
рикам. Период с 20-х – 30-х гг. ХХ в. характеризуется активным утверждением
идей марксистской теории исторического процесса. Именно тогда, по определе-
нию И. Я. Златкина, «советская историческая литература о Монголии, об ойратах и
Джунгарском ханстве решительно порвала с идеалистическими концепциями про-
шлого, с некритическим отношением к источникам, со всеми другими пороками,
свойственными домарксистской исторической науке»185.
Выход в свет в 1934 г. классического труда академика Б. Я. Владимирцова
(1884 – 1931) «Общественный строй монголов. Монгольский кочевой феодализм»
(Л., 1934) заложил надежный фундамент для последующих исследований проблем
общественного строя монголов и ойратов и кочевых народов вообще. Хотя Б. Я.
Владимирцов сложился как крупнейший ученый-востоковед старой школы еще
до революции, однако расцвет его научной деятельности приходится на советское
время, и эта его книга вошла в золотой фонд достижений советской исторической
науки. Г. Н. Румянцев, исследовавший труды Б. Я. Владимирцова по истории Мон-
голии, отметил, что самый главный труд его жизни «написан с материалистиче-
ских позиций, и хотя сам автор нигде не ссылается на Маркса и не называет себя
марксистом, весь ход его мыслей и метод исследования сложнейшего вопроса об
общественном строе кочевников-монголов свидетельствуют о чрезвычайной бли-
зости его взглядов к марксизму»186.
По отзывам близко знавших Б. Я. Владимирцова коллег, он «прежде всего был
историком». Еще в начале ХХ в. молодой начинающий ученый побывал у ойратов
Западной Монголии, где записал и впоследствии издал героические эпопеи ойра-
тов, сохранившиеся у них со времен глубокой древности. В исторических работах
Б. Я. Владимирцова отчетливо прослеживается и личностная связь ученого с доре-
волюционным академическим русским востоковедением, видным представителем
которого он являлся, и связь проблемная, основанная на том, что все достижения
своих предшественников в области изучения истории монголов и ойратов XIII
–XVII вв. были им использованы и получили дальнейшее развитие на качественно
новом методологическом и методическом уровне. Сам автор стоит у истоков марк-
31
систского этапа изучения истории Монголии, в рамках которого успешно работали
советские и монгольские историки.
Значительный вклад в изучение истории ойратов и калмыков внесли также
крупный специалист в области русской историографии С. К. Богоявленский187
и монголист С. А. Козин. Во второй половине 1930-х гг. были изданы историко-
литературоведческие работы академика С. А. Козина (1879 – 1956), изучавшего
средневековые памятники литературы и эпические сказания монгольских народов.
Около 15 лет он работал над русским переводом написанной в XIII в. «Тайной
истории монголов», известной в русской литературе как «Сокровенное сказание
монголов». Выход в 1941 г. полного текста и русского перевода этого первого ли-
тературного памятника на монгольском языке и ценнейшего источника явился
крупнейшим событием в области востоковедения188. К сожалению, второй том это-
го труда, содержащий комментарии и указатели, в связи с началом войны не был
издан. В «Тайной истории» содержатся первые достоверные сведения о древних
ойратах и об обстоятельствах их вхождения в состав раннефеодального монголь-
ского государства Чингис-хана.
С. А. Козин также опубликовал в русском переводе торгутскую версию кал-
мыцкого героического эпоса «Джангар», снабдив его обширным историческим
введением189. В нем автор дал сжатый очерк истории ойратов и, основываясь на
тщательном изучении текста Джангариады, отнес «полное оформление древней-
ших циклов поэмы» к эпохе знаменитых ойратских правителей Тогона-тайши и его
сына Эсэн-хана. Тогда, по словам С. А. Козина, «Ойратское государство достигло
полного расцвета своих сил и около 1440 г. имело уже достаточно сил для уста-
новления гегемонии над Халхой и для борьбы с Китаем»190. С. А. Козин ошибочно
считал, что ойратское государство, которое он называет «Союз четырех ойратов»
(«дурбэн-ойратов»), существовало уже в дочингисовский период как «четырееди-
ный каганат» и именно в таком виде оно вошло в состав государства Чингис-хана.
Затем этот каганат якобы «при Юаньской династии мыслился в составе государства
чингисханидов, а в послеюаньский период – параллельно с этим последним»191.
Война и последовавшие в декабре 1943 г. упразднение Калмыцкой АССР, а вслед
за этим депортация калмыцкого населения в восточные регионы страны прервали
развитие калмыковедных исследований в СССР. Даже название народа «калмыки»
надолго исчезло со страниц периодических изданий и научных трудов. Лишь толь-
ко отдельные сюжеты из средневековой истории ойратов рассматривали в своих
исследованиях монголисты в рамках изучения истории Монголии. Особо следует
отметить в этой связи публикацию С. А. Козиным в русском переводе ойратского
литературного памятника ХVΙΙ в. «Повести о монгольском Убаши-хунтайджи»192
и коллективный труд советских и монгольских историков однотомную «Историю
Монгольской Народной Республики»193, в которой впервые в монголоведении была
изложена история Монголии с древнейших времен до середины ХХ века.
В послевоенный период монголистом Н. П. Шастиной было подготовлено науч-
ное издание (сводный монгольский текст, русский перевод и подробный коммента-
рий) монгольской летописи ХVΙΙ в. «Шара Туджи», содержащей ценные сведения
по истории ойратов. Оно вышло из печати в 1957 году194. Однако в другой своей
книге, посвященной истории посольских отношений между Россией и Монголией
в ХVΙΙ веке, Н. П. Шастина полностью оставила за рамками своего исследования
взаимоотношения Русского государства с ойратскими этнополитическими объе-
динениями Западной Монголии, которые раньше других монгольских княжеств
установили с ним отношения и обменивались посольствами195. В дальнейшем она
32
издала, снабдив обширным комментарием и вступительной статьей, монгольскую
летопись «Алтан Тобчи» Лубсан Данзана, которая по своему содержанию являет-
ся одной из самых интересных среди написанных в ХVΙΙ веке196. Рассказ автора
о событиях в Монголии в послеюаньский период делает его исторический труд,
наряду с «Эрдэнийн Тобчи» Саган-Сэцэна, незаменимым источником по истории
монголов, включая сюда и историю ойратов.
М. И. Гольман отмечал, что «русские монголоведы до революции при всем их
огромном вкладе в изучение истории Монголии уделяли совершено недостаточное
внимание русским источникам»197. Поэтому в послевоенный период было начато
углубленное и систематическое изучение русских архивных документов по исто-
рии Монголии. Ввиду их большой познавательной ценности и научной значимости
Институт востоковедения АН СССР предпринял наиболее полную публикацию
сохранившихся в архивах материалов. До настоящего времени вышли из печати
4 тома серии «Материалы по истории русско-монгольских отношений», куда во-
шло множество ранее неизвестных документов о связях с монголами за период с
1607 г. по 1691 г.198. Значительная часть этих документов относится к посольским
связям Русского государства с ойратскими кочевыми группировками, а позднее и
Джунгарским ханством. Аналогичные документы о связях России с калмыками
остаются за редким исключением неизданными199.
Глубокий след в изучении истории монголов и ойратов оставил известный со-
ветский историк-монголист И. Я. Златкин (1898 – 1991). В научном наследии уче-
ного отчетливо выделяются три направления, где ему принадлежат наибольшие
достижения. В области источниковедения следует отметить его заслуги в выяв-
лении и издании русских архивных документов по истории русско-ойратских и
русско-монгольских отношений в ХVΙΙ – ХVΙΙΙ вв. Введение в научный оборот
огромного массива ценнейших источников позволило И. Я. Златкину создать обоб-
щающие труды по истории Монголии нового и новейшего периодов, которые зало-
жили основу для послевоенного подъема отечественного монголоведения. И, нако-
нец, третье направление в научной деятельности И. Я. Златкина как обществоведа
– дальнейшая вслед за Б. Я. Владимирцовым разработка проблем феодализма у
кочевых народов Азии200.
В 1964 году вышло в свет его фундаментальное исследование «История Джун-
гарского ханства (1635 – 1758)», выдержавшее два издания201. Монография И. Я.
Златкина, в которой впервые в мировой науке была изложена полная история воз-
никновения, расцвета и гибели последней большой кочевой империи Центральной
Азии, является крупным вкладом в изучение истории ойратов, а также истории Мон-
голии и всего обширного центральноазиатского региона в ХVΙΙ – первой половине
ХVΙΙΙ в. Основываясь на разработанной им в рамках марксистской историографии
стройной концепции общественного строя кочевых народов – ойратов и монголов,
автор предпринял попытку по-новому осветить целый ряд важных вопросов вну-
тренней и внешнеполитической жизни ойратского общества не только в указанный
период, но и в период, предшествовавший появлению Джунгарского ханства (ХV
– ХVΙ вв). С момента выхода из печати «История Джунгарского ханства» является
буквально настольной книгой для всякого, кто занимается историей ойратов и мон-
голов ХVΙΙ – ХVΙΙΙ вв., а также историей сопредельных с Джунгарией и Монголией
стран – Китая, Тибета, Восточного Туркестана, Средней Азии, Казахстана.
Книга И. Я. Златкина подвела итог почти 200-летнему периоду изучения исто-
рии ойратов и получила в целом высокую оценку как у советских, так и у зарубеж-
ных исследователей202. В то же время в своих рецензиях они указали на некоторые
33
далеко не бесспорные авторские положения и построения в книге. Их критические
замечания были вызваны тем, что И. Я. Златкин опирался преимущественно на
русские источники, оставив без должного внимания восточные источники и ра-
боты своих предшественников на иностранных языках. Это не могло не сказаться
отрицательно как на фундированности его концепций и оценок в целом, так и на
трактовке им конкретных событий в частности. Сказанное в большой мере отно-
сится к освещению событий ХV – ХVΙ вв., когда литературы на русском языке ока-
залось явно недостаточно для раскрытия темы. Так, известный китаист и монго-
лист Н. Ц. Мункуев указал, что «в результате недостаточной источниковедческой
базы работы И. Я. Златкина остаются недоказанными его концепции, касающие-
ся таких вопросов, как превращение государственной феодальной собственности
на землю эпохи Чингис-хана в частную феодальную собственность в ХVΙΙ в., так
называемый пастбищный голод, или эволюция ойратских родов и политическая
организация западных монголов»203. Неверная локализация междоусобного кон-
фликта у ойратов в 1625 г. привела автора к неправильной трактовке происшед-
ших вслед за этим событий204. Поэтому по прошествии нескольких десятилетий
«История Джунгарского ханства», сохраняя значение одного из главных трудов по
истории ойратов, нуждается в дополнении и уточнении.
Новый импульс развитие калмыковедения получило после возвращения кал-
мыцкого народа из депортации и восстановления автономии в 1957 г. Во второй
половине ХХ века исследования по истории Калмыкии проводились преимуще-
ственно профессиональными историками, поэтому научный уровень публикаций,
несмотря на идеологический диктат со стороны Коммунистической партии, по
сравнению с предшествующим периодом в целом возрос.
Одним из направлений научного осмысления прошлого являлось изучение
раннего периода пребывания калмыков в составе Российского государства. Исто-
риками П. С. Преображенской205, Б. О. Джимбиновым206, М. Л. Кичиковым207,
М. М. Батмаевым208, В. П. Санчировым209 на основе большого массива документов,
выявленных ими в отечественных архивах, и опубликованных источников были
исследованы предпосылки, этапы и последствия вхождения калмыцкого народа в
состав России, политическая история и социально-экономический строй Калмыц-
кого ханства и его взаимоотношения с российским правительством.
В 1967 году вышел первый в мировой и отечественной историографии обобща-
ющий труд по истории Калмыкии досоветского периода – «Очерки истории Кал-
мыцкой АССР. Дооктябрьский период». К его написанию, наряду с республикан-
скими историками, были приглашены известные советские учёные: Н. В. Устюгов,
И. Я. Златкин, Е. Н. Кушева, П. С. Преображенская. Коллектив авторов «Очерков»
проделал большую работу и в короткие сроки справился с поставленной задачей
создания обобщённой истории калмыцкого народа. В силу сжатых сроков написа-
ния и неразработанностью в то время многих проблем истории Калмыкии не все
вопросы по её досоветской истории нашли в томе своё отражение, и авторы это
осознавали, отметив во введении к «Очеркам», что книга «не ставит и не может
ставить целью дать исчерпывающее исследование всех сложных вопросов исто-
рии калмыцкого народа»210. Несмотря на это, выход «Очерков» явился большим
событием в общественной жизни республики и на многие годы определил направ-
ления дальнейшего развития исторической науки в Калмыкии.
Возвращение калмыцкого народа из ссылки и его государственная реабилита-
ция способствовали усилению внимания историков и общественности к изучению
вклада калмыцкого народа в историю России. Это выразилось в активизации ис-
34
следований об участии калмыков в войнах России и в социальных движени-
ях. В 60 – 70-х годах ХХ века вышли обстоятельные монографии Т. И. Беликова,
освещающие участие калмыков в войнах России XVII – первой четверти XIX вв. и
крестьянской войне Е. Пугачева211. В 80-90-х годах ХХ века был издан ряд трудов
К. П. Шовунова, который внес заметный вклад в изучение истории калмыцкого
казачества и участии калмыков в войнах России в XVII – XIX вв.212.
Объектом пристального внимания историков по-прежнему продолжали оста-
ваться социально-экономические отношения в досоветской Калмыкии. В 60 – 80-е
годы ХХ века эту проблематику разрабатывали Н. В. Устюгов213, Л. С. Бурчино-
ва214, А. Н. Команджаев215, С. Б. Бадмаев216, У. Э. Эрдниев217, А. И. Карагодин218,
И. И. Орехов219. Учёными были показаны особенности развития основных отрас-
лей экономики Калмыкии и торговли, процесс постепенного перехода калмыков
к полуоседлому образу жизни, прослежены изменения в социальной структуре
калмыцкого общества и в экономическом положении населения. В своих теорети-
ческих построениях авторы исходили из марксистской схемы понимания истории
Калмыкии, предложенной в своё время Г. З. Минкиным; в то же время ими были
внесены некоторые коррективы в концепцию последнего. Так, Л. С. Бурчинова и
А. Н. Команджаев в своей коллективной монографии «От феодализма к капитализ-
му» (1989), соглашаясь с Минкиным в вопросе о колониальном статусе Калмыкии,
вместе с тем отмечали, что в конце XIX века в результате предшествующего интен-
сивного роста переселенческого населения и повышения его удельного веса в эко-
номике Калмыкии произошло сглаживание некоторых черт, присущих колонии «в
чистом виде», а именно – несколько сузилась сфера национально-колониального
угнетения220. Ещё дальше в этом вопросе пошёл историк А. И. Карагодин, который
в результате своих исследований пришёл к выводу о неприменимости термина «ко-
лония» к Калмыкии. Свою позицию он аргументировал тем, что, во-первых, Рос-
сийское государство не завоёвывало калмыков, а наоборот, они сами добровольно
приняли его подданство; во-вторых, калмыки получили территорию от русского
правительства; и, в-третьих, никто не превращал Калмыкию в сырьевой придаток,
так как она им и была объективно в силу господства моноотраслевой структуры
экономики хозяйства221.
С изучением социально-экономических отношений было тесно связано иссле-
дование политики российского правительства в Калмыкии и его органов государ-
ственной власти. Большая работа в этом направлении была проделана историками
А. А. Чужгиновым222, Л. С. Бурчиновой223, А. И. Наберухиным224. В своей оценке
деятельности российского правительства и его органов управления в Калмыцкой
степи они исходили из марксистской установки о классовой сущности государ-
ственной власти, которая не оставляла в целом места для положительной трактов-
ки действий царского правительства во внутренней политике.
Во второй половине ХХ века для советских историков одной из приоритетных
тем продолжала оставаться история социальных движений. В Калмыкии к этой
теме обращались историки М. И. Зевакин225, Б. С. Санджиев226, П. О. Годаев227,
И. И. Орехов228, А. Н. Команджаев229, однако наибольший вклад в изучение рево-
люционных событий начала ХХ века внёс А. И. Наберухин230, осветивший в сво-
их работах на большом фактологическом материале многие ранее неизвестные или
малоизвестные страницы социальной и национальной борьбы в Калмыцкой степи.
В рассматриваемый период активно развивалось историко-этнографическое
направление в калмыковедении. Учёными Г. О. Авляевым231, У. Э. Эрдниевым232,
А. Г. Митировым233, Д. О. Ашиловой234 и другими было проведено углублённое ис-
35
следование этногенеза калмыцкого народа, процессов образования субэтнических
групп, что позволило воссоздать подробную картину происхождения калмыцкого
народа.
В 70-е годы ХХ столетия историки приступили к серьёзному научному изуче-
нию проблем исторической географии Калмыкии. Становление этого направления
исторических исследований связано с именем И. В. Борисенко, который в своих
монографиях235 и многочисленных статьях показал динамику численности насе-
ления Калмыкии, его расселение, в том числе и за пределами Калмыцкой степи,
размещение экономики в досоветский период истории.
Во второй половине ХХ века появляются первые исследования по историогра-
фии и источниковедению Калмыкии. Эта проблематика стала объектом специаль-
ного изучения историков Л. С. Бурчиновой236, Б. Э. Боваева237, М. В. Ленковой238.
Восстановление автономии калмыцкого народа и огромная помощь, оказан-
ная государством республике в научно-организаторской сфере, открыли перед
учеными Калмыкии широкие возможности для публикации своих научных ре-
зультатов. Распространённой формой апробирования историками своих исследо-
ваний стали публикации в периодических изданиях и коллективных монографи-
ях и сборниках ведущих в Калмыкии образовательного и научного учреждений
– Калмыцкого государственного университета и Калмыцкого института гумани-
тарных исследований. В 60 –90-х годах ХХ века в этих организациях был издан
ряд сборников и коллективных монографий по различным аспектам досоветской
истории Калмыкии: социально-экономическим отношениям, политической исто-
рии239, этногенезу240, исторической географии241, истории буддийской церкви242,
социальным движениям243, историографии и источниковедению244 и другим. Их
выход способствовал поднятию исторических исследований в Калмыкии на бо-
лее высокий уровень.
В результате крушения режима советской власти в 1991 году, перехода к ново-
му общественному строю и отказа государства от коммунистической идеологии
историкам предоставилась возможность самим выбирать теоретические и мето-
дологические инструменты познания, что в целом благоприятно отразилось на
общем уровне исторической науки и способствовало улучшению качества истори-
ческих исследований.
Под влиянием этих обстоятельств наметились сдвиги и в российском калмы-
коведении. Историки-калмыковеды стали использовать в своих исследованиях,
кроме марксистского, и другие методологические подходы в изучении истории до-
советской Калмыкии, в частности, «цивилизационный» и «модернизационный».
Всё это способствовало преодолению односторонности в освещении событий про-
шлого Калмыкии и более углублённому их познанию.
В постсоветский период продолжались исследования по истории ойратов,
вхождения калмыков в состав Российского государства, Калмыцкого ханства, от-
кочёвки в Джунгарию. Эти темы развивали в своих работах М. М. Батмаев245,
В. Ш. Бембеев 246, В. П. Санчиров 247, А. В. Цюрюмов 248, В. И. Колесник 249,
Е. В. Дорджиева250 и другие.
Отказ от идеологического диктата в науке позволил историкам отойти и от од-
носторонности в освещении политики российского правительства и деятельности
его органов власти в Калмыкии. Вышедшим в постсоветский период работам
К. Н. Максимова251, С. С. Белоусова252, С. Ю. Деева253 присуще стремление пока-
зать в объективной полноте правительственную политику по управлению калмыц-
ким народом в досоветский период.
36
 Более взвешенной и объективной стала оценка религиозных конфессий в исто-
рии Калмыкии. Повышение значимости религиозного фактора в жизни постсовет-
ской России вызвало большой интерес к прошлому религиозных конфессий, что
дало толчок исследованиям в этой области. В постсоветский период вышли не-
сколько монографий и ряд статей, посвященных истории буддизма и христианства
в Калмыкии. Это работы Г. Ш. Дорджиевой254, Э. П. Бакаевой255, И. В. Борисенко256,
С. С. Белоусова257.
В 90-е годы ХХ – начале XXI в. проводились исследования и по другим про-
блемам досоветской истории Калмыкии. Так, социально-экономическую пробле-
матику развивал в своих работах А. Н. Команджаев258, военную тематику – К. П.
Шовунов259 и А. Н. Басхаев260, вопросы народонаселения являлись предметом рас-
смотрения в трудах историков В. И. Колесника261, Л. В. Оконовой (Бадняевой)262,
У. Б. Очирова263, истории переселенческой деревни – в статьях И. В. Борисенко264 и
С. С. Белоусова265, истории донского казачества – в книгах П. Э. Алексеевой266.
Разделы данного тома были написаны следующими авторами:
Предисловие – К. Н. Максимов, Н. Г. Очирова.
Введение – М. М. Батмаев, С. С. Белоусов, В. П. Санчиров.
Раздел I «Территория Калмыкии в древности и средневековье» – М. А. Очир-
Горяева (глава 1, § 5 главы 2), В. П. Санчиров (глава 2).
Раздел II «Ойраты – предки калмыков в XII – XVI вв.» – В. П. Санчиров (главы
1, 2, § 1–3 главы 3), Г. Ш. Дорджиева (§ 4 главы 3).
Раздел III «Русско-ойратские отношения. Калмыцкое ханство в составе Рос-
сии» – В. П. Санчиров (§ 1–4 главы 1), М. М. Батмаев (§ 5 главы 1, главы 2, 3, § 1,
2 и 4 главы 4), У. Б. Очиров (§ 3 главы 4).
Раздел IV «Калмыкия в составе Российской империи в последней трети XVIII
– XIX в.» – С. С. Белоусов (главы 1, 2, 3, § 3 главы 4); В. В. Батыров (§ 1, 2 главы 4);
А. Н. Басхаев (§ 4 главы 4).
Раздел V «Калмыцкие этнические локальные группы на территории других ре-
гионов России» – У. Б. Очиров.
Хронологический указатель составлен П. Э. Алексеевой, В. П. Санчировым.
Библиография составлена П. Э. Алексеевой, М. Б. Байсхлановой, А. Т. Баяно-
вой.
Терминологический словарь, указатели этнических названий, именной состав-
лены П. Э. Алексеевой, А. Т. Баяновой.

37
 РАЗДЕЛ I
ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ
И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Глава 1. Приволжская степь в древности

I. 1.1. Древнейшие следы человека на территории Калмыкии.

Каменный век

Самые ранние следы пребывания древнего человека на территории Кал-

мыкии датируются эпохой мезолита – среднекаменного века, – продолжи-
тельность которой определяется в рамках 12 – 8 тысяч лет назад.
Памятники эпохи мезолита представлены рядом местонахождений ка-
менных орудий труда или заготовок для них, а также несколькими стоян-
ками, на которых найдено значительное количество находок. На этих сто-
янках не сохранился культурный слой, находки сделаны на поверхности
развеянной ветрами почвы.
Наиболее значительной стоянкой мезолитической эпохи является разве-
янная стоянка Харба. Она открыта в 1974 году на территории Юстинского
района, у поселка Харба, в северной части Прикаспийской низменности.
На стоянке собран значительный по объему материал: 887 экземпляров ка-
менных предметов, из них 238 готовых орудий труда, что составляет около
27 % от общего числа находок. Материал стоянки Харба является типич-
ным для мезолита и имеет ближайшие аналоги в других мезолитических
памятниках на Южных Ергенях (Хар-Зуха, Цыганица II-V, Трехбратнее) и
в южных районах Прикаспийской низменности (Сайгачий I-II, Сапожок), а
также на многочисленных стоянках Заволжья1. На южных отрогах Ергенин-
ской возвышенности, в балке Хар Зуха, в 1966 году ленинградскими архео-
логами открыт еще один памятник каменного века. По морфологическим
признакам расщепления и вторичной обработке кремня местонахождение
Хар Зуха допускает возможность отнесения его, по мнению открывателей,
к мезолиту или к концу позднего палеолита. На территории Калмыкии это
местонахождение предположительно наиболее древнее2.
В окрестностях с. Тавн-Гашун Яшкульского района в центральной ча-
сти Прикаспийской низменности саратовским археологом Н. М. Маловым
обнаружен целый ряд местонахождений. На трех стоянках – Сайгачий-1-2,
и Сапожок-1 – выявлена высокая концентрация мезолитических каменных
орудий труда.

38
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Хозяйственно-культурный тип мезолитического населения Прикаспия

реконструируется исследователями как присваивающий, выделяется не-
сколько вариаций охотничьего уклада. К периоду мезолита значительные
территории будущей Прикаспийской низменности были освобождены от
вод Каспийского моря. Развитой отраслью хозяйства в мезолитическую эпо-
ху было также рыболовство. Судя по размерам местонахождений, в пери-
од мезолита «новые земли» заселялись и постепенно осваивались неболь-
шими группами населения. Проживание небольшими коллективами было
одним из условий для выживания в эпоху мезолита. Следуя за постоянно
мигрирующими животными, коллективы первобытных охотников должны
были оставаться мобильными и не имели возможности долго находиться
на одном и том же месте. Поэтому стоянки эпохи мезолита отличаются не-
большими размерами и малочисленностью инвентаря.
В Прикаспийской низменности и на Ергенях не найдены до сих пор
памятники палеолита, что связано с палеогеографическими условиями ре-
гиона. В раннем плейстоцене существовал сток Каспийских вод в бассейн
Черного моря по Манычскому проливу. В эпоху голоцена колебания уров-
ня Каспийского моря продолжали влиять на расселение древнего человека.
Во время мощной Раннехвалынской трансгрессии (20 – 10 тысяч лет на-
зад) были затоплены низменные районы Западной Туркмении, Куринская
и Прикаспийская низменности. В начале голоцена последовала глубокая
Мангышлакская регрессия. Около 9 тыс. лет назад наступило следущее по-
вышение уровня Каспийского моря – Новокаспийская трансгрессия. Она
проявилась в виде пяти последовательных повышений уровня моря, прод-
лившихся почти до конца голоцена. Наибольшее повышение уровня моря
– на 8 – 9 метров выше современного – произошло около 8 тысяч лет назад.
Таким образом, большая часть территории Прикаспийской низменности
весь ранний голоцен была покрыта водами Каспийского моря, поэтому за-
селение Прикаспийской низменности прослеживается по археологическим
данным только в постпалеолитическое время.
Наиболее перспективной для поисков палеолитических памятников яв-
ляется Ергенинская возвышенность, единственный участок суши, не зали-
вавшийся водами Каспийского моря. О том, что в палеолитическое время на
отрогах Ергеней водились мамонты, свидетельствует случайная находка из
балки Салын у с. Троицкого. Там во время вскрышных работ ножом буль-
дозера были выворочены кости мамонта. Археологов пригласили слишком
поздно, местонахождение было разрушено. Фрагменты костей огромного
животного хранятся в Национальном музее РК.
Памятники неолита, или новокаменного века, на территории Калмы-
кии гораздо многочисленнее. Стоянки неолитического времени открыты не
только на Ергенинской возвышенности и в северо-восточной части При-
каспийской низменности, но также и в юго-западных районах низменности
− на Черных землях. Кроме стоянок с развеянным или не сохранившимся
культурным слоем зафиксированы три поселения с культурным слоем – Ту-

39
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Бузгу Худук, Ту-Бузгу Худук-2 и Джангар. Стационарным раскопкам было

подвергнуто только поселение Джангар.
По времени открытия первая неолитическая стоянка с микролитиче-
ским инвентарем находилась в Яста-Худуке на Черных землях. Урочище
Яста-Худук представляло собой довольно обширную и глубокую котло-
вину овальной формы, вытянутую с востока на запад. На развеянных ме-
стах – «плешинах», на расстоянии нескольких сот метров вдоль котлови-
ны, в большом количестве встречались черепки посуды, кремневые орудия,
осколки кремня, обломки каменных шлифованных орудий и многие другие
вещи3.
Важный памятник неолита – поселение Джангар в Сарпинской низ-
менности4 – открыт в 1978 году в 3 км к юго-востоку от поселка Джан-
гар Октябрьского района в местечке Танха. Древнее поселение занимало
участок склона террасы. Стационарные раскопки поселения проводились
в 1979 – 1980 годах. На поселении были заложены два раскопа и пять шур-
фов. Всего исследовано 84 кв. м и установлена стратиграфия поселения.
Культурный слой залегал на глубине 20 − 30 см от дневной поверхности
и содержал большое количество находок. Вещественные остатки пред-
ставлены каменным инвентарем, фрагментами керамики, палеозоологиче-
ским материалом (кости и зубы животных) и скоплениями мелких кусочков
охры. На поселении собрано около 9 тыс. каменных изделий. Важно, что
на поселении Джангар прослежены остатки жилых построек – землянок5.
Внутри жилищ обнаружены следы очагов, вокруг которых фиксировались
скопления золистой массы и мелкораздробленных костей животных. Изуче-
ние жилых построек эпохи неолита позволяет предполагать, что основной
социальной ячейкой неолитической эпохи была родовая община, состоящая
из парных семей и возглавляемая старейшиной. Этнографические паралле-
ли показывают, что родство в родовых общинах могло быть и матрилиней-
ным, и патрилинейным.
Культурный слой и наличие жилых построек позволяют сделать вы-
вод о длительном функционировании поселения Джангар, а также о том,
что население его вело стационарный образ жизни. Конструкция жилищ
с заглубленными полами, утепленными стенами, элементами внутреннего
убранства, очагами со значительными напластованиями подтверждает это
предположение.
Примечательной находкой поселения Джангар является крупный рог
быка, предположительно тура. В Поволжье на неолитической стоянке Вар-
фоломеевской в жилищах, в которых полы были окрашены охрой в красный
цвет, найдены рога быков, глина6. В Северном Причерноморье на ранненео-
литическом поселении Матвеев Курган 1 и 2 также зафиксированы культо-
вые захоронения рогов и части черепа тура. Почитание быка как символа
плодородия было характерно для раннеземледельческих культур.
Территория республики была достаточно интенсивно обжита в эпоху
неолита. Материалы неолитических памятников Северо-Западного Каспия,

40
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

как полагает П. М. Кольцов, позволяют выделить их в самостоятельную

джангарскую археологическую культуру в рамках североприкаспийской
культурно-исторической общности. Население эпохи неолита проживало
в стационарных жилищах и вело комплексное охотничье-рыболовецкое и
скотоводческое хозяйство. Палеозоологические материалы из поселения
Джангар представлены в основном костями диких животных, в том чис-
ле кулана, зубра, благородного оленя. В верхних слоях поселения зафик-
сированы кости домашних животных, что дает основание полагать: ското-
водство еще не стало основным занятием, и население Джангара сочетало
разведение домашнего скота с охотой, рыболовством и собирательством.
Развитием скотоводства в неолитическое время можно объяснить, что впо-
следствии энеолитическое население практиковало уже развитые формы
домашнего скотоводства.
На основе широких аналогий кремневому инвентарю и керамике посе-
ления Джангар в сопредельных регионах и на других неолитических памят-
никах Северного Прикаспия автор раскопок считает возможным датировать
поселение Джангар второй половиной 5 тыс. – началом 4 тысячелетия7.

I. 1.2. Население эпохи энеолита и бронзового века

I. 1.2.1. Общая характеристика бронзового века

Название «энеолит» происходит от греческих слов «энеус» – медь и

«литос» – камень. Так назван период времени, когда первые металлические
изделия из меди сосущестовали с развитой каменной индустрией. Развитие
ведущих отраслей материального производства, обусловленное зарождени-
ем металлургического производства и дальнейшим утверждением произво-
дящей земледельческо-скотоводческой экономики, привело к усложнению
социальных институтов энеолитических племен.
Племена эпохи энеолита, или меднокаменного века, первыми в степях
Евразии начали возводить земляные насыпи над могилами своих вождей и
менее знатных сородичей. Традиция возведения степных монументов – кур-
ганов – продержалась в степи до позднего средневековья. Энеолитических
подкурганных погребений на территории Калмыкии насчитывают едини-
цы. Традиционно они датировались концом 4 – 3 тысячелетием до н. э. и
относились исследователями к доямному энеолитическому горизонту или
древнейшему варианту древнеямной культурно-исторической области8-10. В
последние годы наметилась тенденция выделения региональных культур-
ных энеолитических групп в рамках «единого» степного энеолита11-12. Вре-
мя существования этих групп на основании серии новых радиоуглеродных
дат относят к 5 – 4 тысячелетию до н. э.13-14
Из энеолитических комплексов наиболее важным считается погребение 1
кургана 27 со скипетром из Архаринского могильника на Южных Ергенях

41
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

(недалеко от п. Лола Ики-Бурульского района). Находка архаринского ски-

петра вызвала сенсацию в научных кругах, так как он был на тот момент
(1962 г.) самой восточной находкой, к тому же найденной в погребальном
комплексе. Скипетр из Архары украшает экспозицию Государственного
Исторического музея в Москве. Погребение с зооморфным скипетром из
Архары обнаружено в обычном кургане с земляной насыпью15. Скипетры
рассматриваются как изображения лошадей, а продольные и поперечные
желобки как имитация древней узды. Каменные скипетры интерпретиру-
ются как символы власти и указывают, что социальная структура общества
раннего бронзового века была достаточно сложной и предполагала инсти-
тут вождества. Абсолютно идентичный архаринскому зооморфный ски-
петр найден в Сарпинской низменности, в курганной группе Улан-Толга
на землях совхоза «Джангар» Октябрьского района в 1985 году. Почти пол-
ный аналог скипетрам из Калмыкии хранится в Куйбышевском музее (г.
Самара). Стилизованные зооморфные каменные скипетры найдены также
в грунтовых Хвалынском и Куйбышевском могильниках в Среднем Повол-
жье и на поселении Константиновском на Дону. Основным ареалом распро-
странения каменных зооморфных скипетров являются Балкано-Дунайские
районы, Кавказ и Северное Причерноморье16. Большинство скипетров най-
дено в жилищах и в ненарушенных слоях поселений земледельческих куль-
тур балкано-дунайского круга.
В медно-каменном веке на отдаленные расстояния распространялись не
только предметы, но и люди. С миграцией населения из областей майкоп-
ской культуры Северного Кавказа в степную зону связывается погребение
с двумя сидячими погребенными, исследованное в 1982 году в могильни-
ке Эвдык вблизи одноименного села на западном побережье озера Цаган-
Нур. Во входной яме обширной полукруглой катакомбы были захоронены
в сидячем положении два костяка. Рядом с одним из них стоял большой
яйцевидный кованый котел с выбитым в виде выпуклин орнаментом. Выпу-
клины образовывали чередующиеся круги и кресты. Внутри котла найден
бронзовый крюк для мяса. Форма двузубого крюка – типично майкопская.
Клепаный котел – весьма редкая находка и на Северном Кавказе, откуда
он происходит. Возле погребенного найдена серьга из золотой проволоки в
полтора оборота17. Остальные погребения содержали отдельные предметы,
соотносящиеся с материалами из памятников хвалынской и среднестогов-
ской культур сопредельных регионов.
На территории степного Заволжья и в Северном Прикаспии обнаруже-
ны селища и стоянки энеолитического времени18. На территории Калмыкии
известна находка одной развеянной стоянки Улан Туг-4 эпохи энеолита, на-
ходившейся в 2 км южнее поселка Нарын Худук Черноземельского района
среди развеянных дюн. Комплекс находок со стоянки состоит из 89 изде-
лий из мелового и темно-серого кремня, кварцита и 57 фрагментов керами-
ки. Наиболее многочисленными орудиями были скребки, геометрические
вкладыши, резцы, скобель и наконечник стрелы треугольной формы с вы-

42
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

емкой у основания. Аналогичные по форме и технике обработки варианты

стрел известны в энеолите и ранней бронзе Кавказа, Ставрополья и Север-
ного Прикаспия. Встречаются они и в погребениях ямного времени на тер-
ритории Калмыкии. Керамика со стоянки Улан Туг-4 представляет собой
мелкие фрагменты толстостенных сосудов. Тесто содержит растительную
примесь и толченую раковину. Орнаментация в виде прочерченных линий
и ямочных вдавлений. Керамика имеет аналоги в материалах 2 − 3 этапа
Самсоновского поселения и Репин Хутор, которые датируются энеолитиче-
ским временем19.
Судя по немногочисленным погребальным и поселенческим материа-
лам, энеолитическое население во многом продолжало культурные и эконо-
мические традиции предшествующей эпохи неолита.

I. 1.2.2. Древнеямная культура

Основным признаком следующей эпохи, отразившимся в ее названии,

является изобретение и широкое распространение орудий и оружия из брон-
зы. Бронза представляет собой сплав меди и олова, а также ряда примесей
– мышьяка, сурьмы, цинка, свинца. Наиболее ранние находки бронзовых
изделий происходят из территорий Южного Ирана и Месопотамии и дати-
руются 4 тысячелетием до н. э. В восточноевропейских степях собственно
бронза появляется позднее, здесь длительное время использовались изде-
лия из природной, или чистой, меди.
Ранний бронзовый век представлен в Калмыкии многочисленными по-
гребениями ямной культуры, ареал которой охватывает восточноевропей-
скую степь от Южного Урала до Подунавья. Название культуры связано со
способом захоронения в простой прямоугольной яме. В ямной культуре,
или как ее еще определяют − в ямной культурно-исторической общности,
выделяют девять вариантов, которые иногда рассматривают как отдель-
ные культуры: волжско-уральский, предкавказский, приазовский, донской,
северско-донецкий, крымский, нижнеднепровский, северо-западный, юго-
западный20. На территории Калмыкии подкурганные погребения классиче-
ской ямной культуры относятся к предкавказскому варианту и датируются
третьим тысячелетием до н. э. Более тысячи лет племена ямной культуры
проживали в волго-манычских степях и значительное время сосуществова-
ли с племенами последующей катакомбной культуры.
В курганах древнеямные погребения почти всегда основные, то есть
каждому погребенному возводилась отдельная насыпь. Судя по стратигра-
фическим наблюдениям, насыпи курганов ямного времени были неболь-
шими, однако многие из них досыпались в более поздние времена. Как,
например, в кургане 9 могильника Три Брата − между двумя небольшими
курганами ямного времени было устроено более позднее ямно-катакомбное

43
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

погребение. Поверх этого погребения была досыпана насыпь, перекрывшая

оба древних кургана. На момент раскопок насыпь кургана была высотой 7
метров21. Такая же сложная стратиграфия прослежена в кургане 1 могиль-
ника Зунда-Толга в Ики-Бурульском районе22.
Племена ямной культуры хоронили своих умерших в небольших пря-
моугольных ямах. Стенки могильных ям обычно ровные, без заплечиков,
ряд погребений имел следы деревянных перекрытий. Погребенные лежали
на спине, головой на восток, с подогнутыми ногами, коленями вверх. Как
правило, в процессе археологизации и истлевания мышц ноги погребен-
ных заваливались в сторону или на обе стороны сразу, образуя ромб. Очень
часто в погребениях ямной культуры прослеживается посыпка охрой тела
погребенного, инвентаря и дна могилы. Иногда слой охры достигал не-
скольких сантиметров. Встречается также меловая посыпка. Именно по по-
ложению погребенного и обильной посыпке охрой определяется зачастую
культурная принадлежность ямных погребений, так как они в большинстве
своем часто безынвентарны. Кости животных в погребениях ямной культу-
ры также довольно редки.
Представляет интерес погребальное сооружение 19 в кургане 5 курган-
ной группы Заханата, в основном погребении которого найден целый че-
реп быка и один внушительных размеров рог23. В кургане 43 могильника
Кермен Толга в классическом ямном погребении с обильной посыпкой по-
гребенного охрой были обнаружены остатки погребальной маски из серо-
зеленоватой необожженной глины24. Ушные и носовые отверстия, глазницы
и рот погребенного были тщательно залеплены глиной. Для изготовления
обмазки применялась формовочная масса, состоящая из трех глин: первич-
ного коалина, ожелезненной глины с очень мелкими включениями буро-
го железняка, слабоожелезненной тугоплавкой глины светло-серого цвета.
Внешняя поверхность маски была покрыта сплошным слоем охры, а на
внутренней стороне охра сохранилась местами. Кермен-Толгинская маска
является пока не только самой восточной находкой, но и самой древней на
территории восточноевропейских степей. Серия погребальных масок про-
исходит из районов Северного Причерноморья, однако они датируются бо-
лее поздним периодом – временем расцвета катакомбной культуры. Следы
глиняной маски катакомбного времени обнаружены в кургане 11 погребе-
ниях 4 − 7 Чограйского могильника на юге Калмыкии. Маска из Чограй-
ского могильника была сформована из ожелезненной, сильно запесоченной
глины с искусственной примесью золы. Внешняя сторона маски окрашена
охрой25. Ближайшим аналогом маскам из территории Калмыкии являются
маски из погребения позднекатакомбного времени в Донецком Приазовье26.
В катакомбное время методы моделировки лица погребенного совершен-
ствуются и усложняются. В курганах катакомбной культуры левобережья
Днепра глазницы закрывались обточенными в круг фрагментами стенок со-
судов или конусами из мела, окрашенными охрой27. В курганах Приазовья
и Северного Причерноморья встречены целые серии погребений с модели-

44
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

ровкой лица погребенного из глины28. Погребальные маски отражают пред-

ставления о загробном мире, куда погребенный должен явиться с сохранен-
ным лицом, особенно, если это представитель власти.
Единственной распространенной категорией инвентаря ямных погребе-
ний является керамика. Сосуды однотипные – миниатюрные, яйцевидной
формы, круглодонные с выделенной шейкой и слегка отогнутым наружу
венчиком. Орнаментация в виде ногтевых насечек и ямочных вдавлений.
В погребениях ямной культуры появляются жаровни, довольно крупные
фрагменты боковых стенок, включая и венчик, сосудов, орнаментирован-
ные неглубоко врезанными косыми линиями или насечками и узорами
(углы, треугольники), нанесенными зубчатым штампом. Каменные орудия
представлены в основном ножами, изготовленными на пластинах, скреб-
ками. В погребении 2 кургана 8 могильника Хар-Зуха найден каменный
топор, или пест в древнеямном погребении. Пест имел овальную в плане
форму с обрезанными концами. Одна сторона плоская, другая – выпуклая.
Поверхность слегка зашлифована.
Наиболее популярным изделием из кости является костяная молоточ-
ковидная булавка. Неорнаментированные булавки встречаются в наибо-
лее ранних древнеямных погребениях. В курганах могильника Восточный
Маныч и Чограйский найдены десятки костяных молоточковидных була-
вок в ямных погребениях. Хотя они встречаются и позднее в катакомбных
погребениях, все же они более характерны для ямной культуры. В 25 по-
гребениях могильника Восточный Маныч найдено 48 булавок29. Неорна-
ментированные булавки найдены по 4 – 6 штук при одном погребенном.
По материалам из погребений на территории Калмыкии В. А. Сафронов
построил классификацию молоточковидных булавок30. Орнамент моло-
точковидных булавок весьма разнообразен. Встречается геометрический
орнамент в виде зигзагов с острыми углами, круговых поясов, прямых и
наклонных ромбов и т. д. Узор образуется чередованием заштрихованных
и гладких поверхностей. Штриховка также строго линейная, редкая и гу-
стая, косая и прямая.
Широкое использование колесного транспорта племенами ямной куль-
туры установлено благодаря находкам деревянных повозок в погребальных
сооружениях. На территории современной Калмыкии найдены два погре-
бения раннего бронзового века с повозками – погребение 22 кургана 11
могильника Восточный Маныч и погребение 8 кургана 9 могильника Три
Брата. Погребение ямной культуры из Восточного Маныча является класси-
ческим. Погребенный был положен на спине скорченно, головой на северо-
восток. Верхний край могильной ямы окружала каменная наброска. На
камнях по углам ямы лежали колеса разобранной повозки. Сопровождаю-
щего инвентаря не было31. Но более известно другое погребение с повозкой
из кургана Три Брата, раскопанное П. С. Рыковым в 1934 – 1935 гг. Повозка
из кургана Три Брата была первой находкой древнейшего колесного транс-
порта в восточноевропейских степях, поэтому получила широкую извест-

45
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ность. В публикациях на разных языках, в трудах знаменитых ученых под-

нимались проблемы датировки и значения находки, особенности строения
колес и дышла32-35. Знаменитое погребение с повозками обнаружено П. С.
Рыковым в центре огромного кургана (высотой 7 м), одного из Трех Братьев
в 17 км к юго-западу от Элисты на возвышенности Хамур. Могильная яма
квадратной формы имела перекрытие из досок и жердей, поверх которого
были уложены ковер и циновки. Судя по отпечаткам на сырой глине, ковер
имел геометрический узор из параллельных полос, зигзагообразных линий
и линий, образующих узор в виде ромба. По краям могильной ямы были
уложены камни в виде ограды, на которых находилось по одному колесу.
Колеса сделаны из сплошного дерева и имели одинаковые размеры – 70
см. В засыпи могилы найдены два колеса, а также остатки самой повозки
и отпечаток ярма. Погребенный лежал на спине с поднятыми в коленях но-
гами. Из сопровождающего инвентаря обнаружены два бронзовых шила,
бронзовый нож, деревянный сосуд шаровидной формы, глиняный горшок с
геометрическим веревочным орнаментом и лепная глиняная чаша, сплошь
покрытая таким же веревочным или шнуровым орнаментом. Найдены так-
же кремневый отщеп и бронзовый предмет в виде проколки36. Металли-
ческие изделия разнообразных форм прочно вошли в быт ямников. Они
использовали металлические изделия не только из меди и бронзы, но и из
металлов иного происхождения. Находка из кургана 6 могильника Бичкин
Булук в свое время вызвала резонанс в научных кругах и получила освеще-
ние в ряде научных исследований. В нем был найден наконечник копья из
метеоритного железа. Оттуда же происходит и бронзовый проушный то-
пор, до сих пор остающийся редким экземпляром в восточноевропейских
степях37-40. Бичкинбулукский наконечник копья относится к древнейшим
находкам изделий из метеоритного железа в Восточной Европе. По дан-
ным исследования В. П. Шилова, бичкинбулукское погребение занимает
стратиграфическое положение между погребениями ямной культуры и па-
мятниками развитого этапа катакомбной культуры41. Наиболее близким по
составу бичкинбулукскому копью является культовый топорик из храма в
Угарите на сирийском побережье.
Конструкция могильной ямы и положение покойника играют решаю-
щую роль в определении культурной принадлежности погребений эпохи
бронзы. По этим признакам, наряду с классическими ямными и классиче-
скими катакомбными погребениями, исследователи выделяют целый ряд
обрядовых групп, часть которых относят к переходным от ямной к ката-
комбной культуре. Так называемые памятники ямно-катакомбного типа
распространены довольно широко. Кроме ямной и катакомбной культур,
на территории Калмыкии известны погребения северокавказской культуры,
которые хронологически следуют за ямной и предшествуют катакомбной.
По данным радиоуглеродного датирования ямная культура на территории
Калмыкии датируется в пределах 32 – 26 вв. до н. э., смыкаясь на ранних
ступенях с энеолитическими и майкопскими погребениями, а на позднем

46
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

этапе с погребениями северокавказской культуры и ранними комплексами

катакомбной культуры.
Для реконструкции образа жизни и типа хозяйства ямных племен ма-
териалов из погребений явно недостаточно. Однако мест проживания ям-
ных племен на территории республики пока не обнаружено. Большинство
исследователей-специалистов по бронзовому веку придерживаются точки
зрения, что основной отраслью хозяйства носителей ямной культуры так
же, как и катакомбной, было скотоводство, и они вели кочевой образ жизни,
подобно исторически зафиксированным кочевникам скифо-сарматской и
средневековой эпох42-44. Эту точку зрения разделяют не все исследователи45-
50
. Только исследование памятников проживания может пролить свет на ре-
шение вопроса о типе хозяйства и образе жизни населения эпохи бронзы в
волго-манычских степях.

I. 1.2.3. Катакомбная культура

В эпоху средней и, возможно, поздней бронзы территорию волго-

манычских степей занимали племена различных вариантов катакомбной
культуры, памятники которой почти повсеместно сменили ямную культуру.
Название культуры связано с одним из основных видов захоронения, когда
погребенного помещали в обширную нишу-катакомбу, вырытую в стенке
входной ямы-колодца. Смена ямной культуры катакомбной происходила
постепенно.
Первые классические погребения катакомбной культуры традиционно
датируются последней четвертью 3-го тысячелетия и существуют до начала
2-го тысячелетия до н. э. Целый пласт ямно-катакомбных погребений, со-
четающих погребальные черты обеих культур, свидетельствует об их сосу-
ществовании в течение длительного времени. В последние годы проанали-
зирована представительная серия радиоуглеродных дат, которая позволяет
установить более древние хронологические рамки катакомбных памятни-
ков в пределах 26 – 20 веков до н. э.51.
В эпоху средней бронзы в восточноевропейских степях наиболее ощу-
тимы влияние и связь с населением Центральной Европы и с населением
Кавказа и Закавказья. Племена катакомбной культуры распространяли в
степях культурные достижения древневосточных цивилизаций, получен-
ные через тесные, возможно, генетически обусловленные связи с населе-
нием Кавказа.
Памятники катакомбной культуры на территории республики составля-
ют 67,5% от всех погребений, датирующихся эпохой бронзы. Многочислен-
ность памятников и разнообразие инвентаря свидетельствуют о плотной
заселенности волго-манычских степей в эпоху средней бронзы и благосо-
стоянии древнего населения.

47
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В разные годы на территории Калмыкии были открыты развеянные по-

селения катакомбного времени. И. В. Синицын во время разведок на при-
брежных районах Каспийского моря обнаружил «селища» вблизи поселков
Яшкуль, Зензели, Басы, Белое Озеро52. Н. М. Маловым выявлены следы по-
селений в таких местонахождениях, как Тавн-Гашун-3 и Сайгачий. Одна-
ко на материалах развеянных памятников невозможно пока решить вопрос
о типе хозяйства и образе жизни катакомбного населения. По материалам
погребального обряда установлена скотоводческая направленность их хо-
зяйства. Об эпохе средней бронзы в степных регионах нет письменных ис-
точников. Утверждение о кочевом характере их скотоводства основывается
на материалах погребальных памятников.
Племена катакомбной культуры развивали домашние виды ремесел,
высокий уровень которых демонстрирует погребальный инвентарь. Кера-
мическое производство отличают многообразие форм, обилие орнамен-
тов, трудоемкость изготовления и украшения сосудов. Особенно нарядной
орнаментацией отличаются курильницы, кубки и кувшины. Катакомбная
керамика в основном изготовлена из хорошо отмученной глины, имеет
ровные стенки и днища. Поверхность некоторых сосудов ангобирована,
т. е. залощена и покрыта тонким слоем более мелкоструктурной глины.
Деревянные чаши и плоские прямоугольной формы подносы широко ис-
пользовались для заупокойной пищи. Наличие наборов инструментов
металлообработки и плотницких инструментов в погребениях позволило
выделить погребения «литейщиков» и мастеров по обработке дерева. Не-
однократные находки сохранившихся фрагментов текстиля, иногда в виде
многослойных напластований на костях умерших, предполагают наличие
домашнего ткачества.
Материалы погребальных памятников позволяют проследить многосту-
пенчатую социальную структуру общества эпохи средней бронзы. Слож-
ная конструкция курганов с различными досыпками для последующих по-
гребений, характер расположения погребений по отношению друг к другу
свидетельствуют о наличии иерархии по полу, возрасту, по родственному
или социальному положению. На стратиграфических наблюдениях сделано
предположение о возможном наличии некоей сословно-кастовой системы
общества. В четко выявляющихся «специализированных» погребениях ре-
месленников с целыми наборами рабочего инвентаря усматривается про-
явление определенной профессиональной обособленности53. Племена ка-
такомбной культуры одновременно практиковали два вида погребений: в
катакомбах и ямах. Могильные ямы, а также входные колодцы катакомб в
основном имеют прямоугольную форму. Нередко встречаются так называе-
мые «приталенные» формы, когда стенки ям или входных колодцев ката-
комб плавно вогнуты вовнутрь, образуя четырехлепестковую форму цветка
или форму крестовидной ножки курильницы. В отличие от предшествую-
щей эпохи катакомбники не посыпали своих погребенных слоем охры. В
редких случаях на дне могил прослеживаются пятна охры. Стенки входных

48
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

колодцев и дно камер-катакомб драпировались циновками, которые закре-

пляли на стенках деревянными длинными кольями размерами с большой
гвоздь. Циновки орнаментировались геометрическим узором, нанесенным
красной и черной красками.
Хоронили умерших на боку скорченно, руки опущены вниз и пропуще-
ны между бедер или согнуты и подняты к лицу. В некоторых погребениях
кости умерших были сложены плотно и неестественно компактно, что не-
возможно без надрезания суставов. Антропологами установлено, что не-
редко умершие хранились длительное время и захоранивались после раз-
ложения мягких тканей. Такие трупоположения получили название «паке-
тированных» скелетов.
В катакомбное время становятся довольно многочисленными кенота-
фы, когда в погребении отсутствуют останки погребенного, но имеется
сопровождающий инвентарь, иногда довольно многочисленный. В кургане 4
могильника Хар-Зуха в катакомбе символического погребения-кенотафа
в разных углах стояли три сосуда, возле каждого сосуда – по бронзовому
ножу и шилу: данный кенотаф символизирует погребение трех человек.
Среди памятников катакомбной культуры не встречаются безынвентарные
погребения.
В эпоху средней бронзы, к которой относится катакомбная культура,
был широко распространен обряд устройства жертвенников в насыпях
курганов. О совершении каких-то ритуальных действий свидетельству-
ют находки в насыпях курганов отдельных предметов – сосудов, жер-
новов, каменных плиток-наковаленок с пестами. Кроме того, имеются
целые жертвенные комплексы. Обычно это черепа быков, сложенные на
костях ног с копытами, отрубленных по колено. Иногда черепа сложены
в ряд. Кроме черепов и костей ног, находят хвостовые позвонки. Рекон-
струируются эти костные останки в виде головы быка вместе со шкурой
и конечностями, то есть происходит символическая замена жертвопри-
ношения целого быка. Кроме костей животных, в жертвенниках находят
также каменные песты, каменные плитки, глиняные сосуды или глиняные
покрытые сложным орнаментом курильницы – ритуальные чаши на че-
тырехлепестковой ножке и с полукруглым отделением внутри чаши. Наи-
более впечатляюще выглядит жертвенник из Ергенинского могильника. В
кургане 11 в насыпи над двумя погребениями обнаружены остатки трех
тризн. Тризна 1: на камышовой подстилке лежали семь черепов быков,
положенных на кости ног, отрубленных в коленных суставах. Рядом стоя-
ла глиняная курильница. Тризна 2 состояла из пяти черепов быков, ле-
жавших также на костях ног, отрубленных по колено. Рядом также стояла
курильница. Тризна 3 состояла из одного черепа быка54. Такие обильные
тризны свидетельствуют не только о важности захороненных персон, но
и об экономических возможностях древнего населения. На костях быков
авторами раскопок отмечались также специфические разрастания, свиде-
тельствующие о тягловом использовании животных55.

49
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В жертвеннике катакомбного времени, который сооружен в кургане 9

могильника Три Брата, обнаружена очень редкая находка − глиняная ми-
ниатюрная модель двухколесной повозки с крытой арбой. Их насчитыва-
ют единицы. Еще одна модель повозки точно такой же конструкции най-
дена в кенотафе в кургане 5 могильника Элистинский. В прямоугольной
могиле с заплечиками в засыпи найдены миниатюрный сосудик и глиня-
ная модель повозки. Глиняные модели повозок из могильников Три Бра-
та и Элистинский послужили основой для реконструкции внешнего вида
реальных повозок эпохи бронзы, истлевшие остатки которых находят в
курганах.
Обряд погребения с повозками, появившись еще в ямное время, осо-
бенно широкое распространение получает в памятниках катакомбной куль-
туры. На территории северо-западного Прикаспия найдено более двадцати
погребений с повозками. Установлено, что повозки были двух видов – от-
крытые и крытые с плетеным арочным верхом. Большой интерес представ-
ляет Элистинский могильник, в котором зафиксирована необычайная кон-
центрация погребений с повозками. В нем представлены самые различные
варианты использования повозок в погребальном обряде катакомбной куль-
туры. В могильной яме погребения 6 кургана 8 Элистинского могильника
обнаружена повозка открытого типа. В кузове повозки находилось погре-
бение женщины и ребенка. При погребенных обнаружили богатый набор
сопровождающего инвентаря.
В погребении 9 кургана 5 того же Элистинского могильника была най-
дена четырехколесная повозка открытого типа. Повозка занимала всю пло-
щадь входной ямы. В кузове повозки находился жертвенник: кости двух
быков – ноги, отрубленные до колен, были сложены вместе с черепами.
Рядом с костями и на костях лежали четыре песчаниковые плитки, так на-
зываемые выпрямители древков стрел, глиняная воронка, каменная плитка-
ступка, каменный пест и глиняный сосуд с двуми ручками. В еще одном
кургане Элистинского могильника (курган 6) колесо повозки с частью об-
ломанной оси закрывало вход в катакомбу. Крытая повозка найдена в на-
сыпи кургана 8 того же могильника. От верхней части повозки сохрани-
лись дугообразные стойки, свидетельствующие о том, что кузов повозки
имел арочное перекрытие. Внутри кузова повозки находились два больших
свертка циновки грубого и более мелкого плетения, бронзовый нож и из-
делие из трубчатой кости с тщательно заполированными концами. Дан-
ное захоронение в повозке относится к разряду символических погребе-
ний – кенотафов56. В кургане 6 Ергенинского могильника остатки повозки
были положены на деревянное перекрытие у южного края могилы. Повозка
имела кузов и деревянные колеса, состоящие из трех частей, соединенных
внутренними шпунтами57. В погребениях катакомбной культуры, кроме
глиняных моделей повозок, часто находят глиняные модели колес. Такие
колесики встречаются гораздо чаще, чем реальные повозки и модели повоз-
ок. При этом ни разу модели повозок не встречались с колесиками вместе.

50
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

В отличие от предшествующей ямной культуры в погребениях катакомб-

ной культуры появляется разнообразная посуда, а также многочисленные
металлические изделия. Во многих погребениях ставился не один сосуд, а
два и более, в коллективных погребениях их число доходит до семи-восьми.
Часто они представлены экземплярами различного типа. Курильница счи-
тается своего рода визитной карточкой катакомбной культуры. Необычная
форма курильниц, их сложная тщательная орнаментация предполагает ри-
туальное использование курильниц для подношения на алтарь и воскуре-
ния ароматических веществ. В большинстве своем поверхность курильни-
цы и дно ножек пышно орнаментированы, в некоторых случаях курильни-
цы использовались в перевернутом виде. Такая находилась в могильнике
Зунда Толга перед лицом погребенного. Размеры курильницы варьируют,
но в основном почти одинаковы. Несмотря на определенное сходство в
орнаменальных мотивах и способах их нанесения, почти не встречаются
абсолютно идентичные курильницы. Орнамент чаще всего наносился по-
средством оттиска одинарного или двойного шнура, а также вдавлением
полой палочкой. Относительно редко встречается накольчатый орнамент и
крупный треугольный штамп. Основными мотивами являются узоры в виде
косых и волнистых линий, фестоны, полуовалы, иногда треугольники. Ино-
гда поверхность покрывалась резным орнаментом, который чаще встреча-
ется на сосудах.
Такую же функцию, что и курильницы, выполняли жаровни, изготов-
ленные из стенок крупных, пришедших в негодность или преднамеренно
сломанных керамических сосудов. На внутренних стенках жаровен почти
всегда имеются грубые расчесы, на внешней стороне – орнамент, типичный
для сосудов. На Южных Ергенях и Кумо-Манычской низменности они най-
дены в каждом пятом погребении. Известны они и в памятниках манычско-
го типа на Нижнем Дону.
Реповидные сосуды с плоским отогнутым наружу венчиком-манжеткой
являются одной из самых распространенных и специфических для пред-
кавказского варианта катакомбной культуры форм. Такие сосуды распро-
странены также в соседних регионах, например, на левобережье Нижнего
Дона, но там преобладают так называемые бесшейные реповидные со-
суды. Плоский отогнутый венчик − манжетка – характерен только для
предкавказского варианта. Крупные реповидные сосуды бывают до 60 см
в диаметре, при этом высота не сильно отличается от более мелких со-
судов, поэтому они выглядят приземистыми и громоздкими. Некоторые
реповидные сосуды имеют на плече по одной маленькой петлевидной
ручке-петельке. Поверхность большинства таких сосудов, как правило, не
орнаментировалась. Только небольшой процент этих сосудов украшен на-
лепным валиком, на который нанесены вкруговую пальцевые защипы или
насечки. Такой орнамент почти не встречается на сосудах других форм ка-
такомбной культуры. На плечиках реповидных сосудов попадается иногда
геометрический прочерченный орнамент в виде треугольников. Изредка

51
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

встречаются реповидные сосуды с четко выраженным уступом-плечиком

в верхней части. Этот элемент характерен и для других форм керамики.
На реповидных сосудах никогда не встречается орнамент в виде оттиска
шнура или треугольного штампа, а также узоры, украшающие курильни-
цы и другие керамические формы. Большие реповидные сосуды выгля-
дят чрезвычайно нетранспортабельными: дно реповидных сосудов шире
устья, а диаметр тулова намного превышает высоту. Скорее всего, эти со-
суды не были ни культовой, ни столовой, ни кухонной посудой, а исполь-
зовались для хранения сыпучих продуктов. Этой версии не противоречит
их простая незатейливая орнаментация. Возможно, реповидные сосуды
в погребении были показателем богатства. Все катакомбные погребения,
отличавшиеся сложностью погребального обряда (высокие насыпи, бо-
гатые тризны, повозки), богатством и разнообразием инвентаря (набор
бронзовых орудий труда, каменные топоры, золотые и серебряные серь-
ги, сотни сердоликовых и пастовых бус), содержали особенно крупные
реповидные сосуды.
Предкавказский вариант среди соседних регионов катакомбной культу-
ры занимает ведущее место по находкам бронзовых предметов в погребе-
ниях. Чаще всего в погребениях встречаются кинжалы или ножи. Они пред-
ставлены экземплярами различной формы: листовидной, кинжалы-ножи с
относительно коротким лезвием подтреугольно-ромбической формы, пла-
меобразные или пиковидные кинжалы-ножи. Очень часто ножи находят в
комплекте с бронзовыми шильями. Шилья все однотипные – четырехгран-
ные. Различаются только по величине – длинные и короткие и по наличию
или отсутствию упора-утолщения. Орудия обработки дерева тесла и топо-
ры встречаются редко. В Ергенинском могильнике в четырех погребениях
найдены полные наборы бронзовых орудий – тесло, долото, шило, крюк
и ножи. Спектральный анализ одиннадцати металлических предметов из
этого могильника показал высокое содержание латуни (до 11 %), они яв-
ляются пока самыми ранними находками латуни в восточноевропейских
степях58-59.
Редкими находками считаются кованые бронзовые крюки. Среди сотен
погребений Восточного Маныча найдено только 11 бронзовых крюков. В
Элистинском и в могильнике Эвдык найдены двузубчатые крюки, характер-
ные для майкопской культуры. Большую редкость представляют бронзовые
изящные булавки с маленьким ушком, вставленные в костяные футляры
из конечностей мелкого рогатого скота. Четыре булавки обнаружены в мо-
гильнике Восточный Маныч. Три бронзовые булавки вместе с двумя брон-
зовыми полусферическими бляхами, бронзовыми подвесками и курильни-
цей были найдены в кенотафе И. В. Синицыным на Восточном Маныче (3
группа, курган 2 погребение 10). В кургане 4 той же группы в погребении
13 обнаружены бронзовая и роговая булавки.
Частой находкой являются бронзовые полусферические бляхи с пуан-
сонным орнаментом, с солярной символикой. Бляхи в погребениях обыч-

52
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

но сочетаются с молоточковидными булавками (роговыми, бронзовыми) и

реже с бронзовыми посоховидными булавками. Как полагают специалисты,
они выступают частью поясной гарнитуры.
Среди орудий труда чаще всего находят каменные песты – цилиндри-
ческие или вытянуто-грушевидной формы. Трасологический анализ этих
предметов позволяет считать их молоточками или наковаленками. Кроме
пестов в погребениях иногда встречаются абразивные инструменты для за-
точки орудий.
Оружие представлено топорами, пращовыми камнями, булавами и крем-
невыми стрелами и считается большой редкостью. Булава круглой формы
без выступов обнаружена в кургане Восточного Маныча из раскопок И. В.
Синицына и У. Э. Эрдниева. Еще одна булава найдена в погребении 4 кур-
гана 4 могильника Хойр Толга, близ п. Джангар.
Украшения из металла немногочисленны. Это в первую очередь мел-
кие бронзовые бусы цилиндрической, биконической и бочонковидной
формы, подвески из проволоки в 1,5 − 2 оборота. Редкой находкой счи-
таются бронзовые дисковидные медальоны (Лола, 1, 4/3). Типичными
предметами раннего северокавказского импорта являются бронзовые
молоточковидные и посоховидные булавки, медальоны, подвески, ка-
плевидные и с перевитым стерженьком подвески, выпуклые бляхи с пу-
ансонной орнаментацией. В более поздних комплексах они постепенно
исчезают.
Самое распространенное украшение из катакомбных погребений − раз-
ноцветный пастовый бисер. Это мелкие бусины белого, голубого, зелено-
го, желтого, розового цветов, которые, кроме использования для ожерелий,
могли нашиваться на одежду. В могильнике Цаган-Нур на дне кенотафа най-
ден бисер, расположенный так, что можно было проследить форму пояса с
завязанными концами, который по всей длине был расшит бисером. Почти
все богатые погребения Ергенинского могильника содержали роскошные
ожерелья из полудрагоценных камней, а также до двух сотен сердолико-
вых и пастовых бусин. Из могильника Восточный Маныч происходит по-
гребение с молоточковидной булавкой и сердоликовыми бусами, которые
представлены тремя типами: короткие цилиндрические, аналогичные га-
гатовым, бочонковидные, по форме напоминающие ряд бронзовых бусин,
и третий тип – секировидные. Отдельную группу украшений составляют
костяные кольца из трубчатых костей животных. Иногда вместе с кольца-
ми встречаются трубчатые кости со спиральной нарезкой, имитирующей
кольца.
Культовые представления отразились не только в сооружении пышных
похорон с принесением в жертву быков, но и в таких частностях как «зате-
ки» черного цвета на некоторых катакомбных сосудах, которые наносились
на дно сосуда и растекались по стенкам тулова. По всей видимости, это
следы каких-то ритуальных действий для освящения или защиты содержи-
мого сосуда.

53
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

I. 1.2.4. Срубная культура

С начала второго тысячелетия племена позднекатакомбной культуры

сосуществовали с носителями срубной культуры. Название культуры свя-
зано с особенностью устройства погребений в простых ямах с деревянным
срубом. Основным ареалом распространения срубной культуры является
северное Волго-Донское и Волго-Уральское междуречье. Памятники сруб-
ной культуры представлены там погребениями в курганах, грунтовыми по-
гребениями и многочисленными поселениями. По данным сводки, только
в Волго-Уральском междуречье насчитывается 90 курганных могильников,
содержащих срубные погребения (254 кургана и 562 погребения), семь
грунтовых могильников и 202 срубных поселения60. Срубная культура –
единственная в бронзовом веке, хозяйственный тип и образ жизни носите-
лей которой достоверно установлен, благодаря изучению многочисленных
поселений. Население эпохи поздней бронзы вело оседлое комплексное
скотоводческо-земледельческое хозяйство.
Долгое время считалось, что в волго-манычских степях в эпоху позд-
ней бронзы продолжала бытовать предкавказская катакомбная культура
и памятники срубной культуры на этой территории не представлены61-63.
Однако количество найденных срубных памятников увеличивается. Па-
мятники срубной культуры представлены как погребениями, так и быто-
выми поселениями. На территории Калмыкии исследовано более полу-
тора сотен погребений срубной культуры, без учета поздних катакомб-
ных погребений, синхронных срубным64. Расположены они в Сарпинской
низменности в могильниках Цаца, Заханата и Джангар, образуя серии
срубных погребений в одном могильнике. Вполне возможно, что граница
между основной территорией, занятой населением срубной культуры, и
синхронным им позднекатакомбным населением проходила в широтном
направлении между озерами Ханата и Цаган-Нур в Сарпинской низмен-
ности, что соответствует уровню перехода центральной части Ергенин-
ской возвышенности в ее северные отроги. О существовании границы
между срубной и катакомбной культурами по линии «Соленое Займище
(Волга) – Джангар – Барун – Ханата – Заханата» писал В. П. Шилов65.
На западном побережье озера Цаган-Нур были раскопаны в разные годы
многочисленные курганные группы, в которых зафиксированы единицы
срубных погребений. Так, в могильнике Эвдык раскопаны в 1982 – 1984
годах 18 курганов, содержавших 110 погребений, и Чкаловский могиль-
ник из 28 курганов с 35 погребениями. В 1988 году на восточном побере-
жье озера Цаган-Нур раскопаны 7 курганов с 25 погребениями. Из этих
более семидесяти погребений только три относились к срубной культуре.
В то же время в могильнике Заханата, расположенном не более, чем в 70
км севернее на западном побережье озера Ханата, раскопаны 13 курганов
с 64 погребениями, среди которых 22 относились к срубной культуре. В

54
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

могильнике Джангар (Озерки), раскопанном в 1988 году, в 10 курганах с

26 погребениями содержалось 13 погребений срубной культуры. В мо-
гильнике Цаца, расположенном на восточном берегу озера с одноименным
названием, находящемся, не более, чем в ста километрах от озера Хана-
та, раскопаны 10 курганов с 73 погребениями, из которых 36 относились
к срубной культуре. Единичные впускные погребения срубной культуры
встречаются и южнее предполагаемой границы между территориями, за-
нятыми срубной культурой и поздней катакомбной. В могильнике Хар-
Зуха в Южных Ергенях были открыты два погребения срубной культуры,
оба впускные, в насыпи. Погребенные положены на левом боку, сильно
скорченно, головой на восток, снабжены острореберными сосудами с гео-
метрическим орнаментом. Срубные погребения известны также и в степ-
ном Ставрополье, и далее у предгорий Кавказа в Моздокской степи66-67.
Курганы срубного времени обычно небольшие и содержат от одного до
десятков погребений. Иногда основных погребений несколько, т. е. на-
сыпь возводилась сразу над несколькими погребениями. Последующие
впускные погребения обычно располагались по кругу. На территории
Калмыкии все погребения срубной культуры − впускные в курганы более
ранних эпох. В «чужих» курганах срубное население сооружало могилы
сородичей преимущественно в южной поле кургана.
Инвентарь срубных погребений довольно однообразен. В основном
встречаются простые баночные сосуды и сосуды с острым ребром посере-
дине. Орнаментация острореберных сосудов простая, геометрическая: про-
черченные углы, треугольники, заключенные между двумя параллельными
линиями, проведенными у венчика и по ребру. Геометрическая орнамента-
ция дополняется прямыми и косыми оттисками лопаточки. Баночные со-
суды обычно не орнаментировались, лишь в единичных случаях на участок
тулова у венчика наносились вдавлины концом палочки и насечки. В по-
гребении 7 кургана 7 могильника Цаца, кроме сосуда, найдена сурьмяная
подвеска ромбической формы с петелькой на одном из углов. Лицевая сто-
рона ромбовидного щитка украшена по краю рельефными валиками, поле
в центре заполнено двумя перекрещивающимися валиками, напоминающи-
ми бегущую волну. Сурьмяные подвески найдены в целом ряде погребений
Нижнего Поволжья. Наиболее вероятным центром изготовления таких под-
весок являются Северный Кавказ и Закавказье68.
Среди погребального инвентаря иногда встречаются кости живот-
ных, положенных в качестве заупокойной пищи. В погребении 6 курга-
на 9 могильника Заханата в срубном погребении найдены две лопатки
крупного животного, может быть коровы69. Большое количество лоша-
дей, принесенных в жертву во время похорон, зафиксировано в погре-
бении 5 кургана 1 могильника Цаца. На западном заплечике могильной
ямы этого погребения найдены 16 плохо сохранившихся черепов лоша-
дей, лежащих друг на друге, и позвонки лошадей, на восточном запле-
чике – 14 черепов лошадей. В засыпи могилы от уровня погребенной

55
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

почвы до дна могилы обнаружены еще 10 черепов лошадей также пло-

хой сохранности, три из которых лежали почти на дне могилы70. Итого в
одном погребении найдены 40 черепов лошадей. На дне могилы рядом
с погребенным обнаружены остатки заупокойной пищи в виде костей
ног овцы. Погребальный инвентарь состоял из фрагмента бронзового
ножа и глиняного сосуда, вся поверхность которого, включая дно, была
покрыта елочным орнаментом, нанесенным мелкозубчатым штампом.
Погребенный был положен на левом боку скорченно, головой на северо-
восток-восток. Могильная яма отличалась значительными размерами и
наличием заплечиков.
На берегу озера Заханата в 1976 году открыто поселение срубной куль-
туры71. Дополнительные исследования показали, что там находятся два по-
селения срубной культуры72. В 2002 году автором был заложен разведочный
шурф на поселении Заханата. В обнаруженном культурном слое мощно-
стью 40 см находились кости свиньи и многочисленный керамический ма-
териал. Орнаментация фрагментов сосудов типична для срубной культу-
ры: прямые горизонтальные полосы и насечки. Найдены костяное орудие
и кремневые отщепы. В 2 км южнее описанного поселения на распаханной
противопожарной полосе обнаружены следы разрушенного культурного
слоя с аналогичной керамикой, кремневым отщепом и двумя зольниками.
Картина типичная для более северных районов Нижнего Поволжья, ког-
да поселения срубной культуры располагались недалеко друг от друга, в
пределах видимости73. Таким образом, срубные памятники несмотря на их
малочисленность, представлены на территории Калмыкии типичными для
остального ареала распространения культуры курганными погребениями и
поселениями.

I. 1. 3. Ранний железный век

I. 1.3.1 Общая характеристика раннего железного века

Ранний железный век охватывает исторический период от начала

широкого употребления железа (1-е тысячелетие) до раннего средне-
вековья. Для евразийских степей, протянувшихся от Карпат на западе
до Северного Китая на востоке, наступление раннего железного века
ознаменовалось распространением и расцветом культур многочислен-
ных этнических единств, ведших кочевое скотоводство. Поэтому ранний
железный век степного ареала определяется как эпоха ранних или древ-
них кочевников. Для западного крыла степного пояса от Северного При-
черноморья до предгорий Урала существует термин «скифо-сарматская
эпоха» по названию наиболее известных и крупных объединений кочев-
ников – скифов и сарматов. Со второй половины 7 века до н. э. на север-
ном и западном побережье Черного моря выходцами из Греции и Малой

56
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Азии основан ряд городов-колоний. Греческие колонизаторы с первых

своих шагов на далеком для них севере вступили в контакт с местными
кочевыми племенами.
Греческие историки оставили многочисленные сведения о расселе-
нии, обычаях и мифологии кочевников. До сегодняшнего дня дошли
только фрагменты трудов древних авторов, многократно переписанные
и иногда искаженные. Тем не менее именно из этих трудов известно о
племенах, окружавших греческие города-колонии. Скифы − наиболее
крупное объединение, все скифские племена имели свои собственные
племенные названия, как то: меланхлены, андрофаги, будины, скифы-
пахари и т. д. Наряду с ними древние греки употребляли этноним скифы
как общий для кочевых племен. Всю область Ойкумены (обитаемой зем-
ли) на восток от Днепра до рек Волги или Кубани (по разным версиям)
древние греки географически определяли как Европейскую Скифию. А
более восточные регионы от Уральских, или, как они их называли Ри-
пейских, гор до легендарного конца Ойкумены они называли Скифи-
ей Азиатской. В археологии термин «скифы» используется как в его
узком понимании для обозначения конкретного племени, проживавшего
в Северном Причерноморье, так и в расширительном для обозначения
периода от 7 до 4 века до н. э. для всего Евразийского пояса степей.
С 4 века до н. э. в греческих и римских источниках появился новый
этноним – сарматы, кочевники следующей миграционной волны из глу-
бин Азии. Скифская эпоха сменяется сарматской, а Скифия в географи-
ческих представлениях древних авторов поменялась на Сарматию. Из
трудов древних авторов известен ряд сарматских племенных названий
– сираматы, языги, роксоланы, аорсы, аланы. Однако термин «сарматы»
употреблялся как в древности, так и в настоящее время как общее на-
звание племен. Соответственно период от 4 века до н. э. до 4 века н. э.,
до нашествия в восточноевропейские степи гуннов, называется сармат-
ским. 376 год нашей эры является рубежом, отделяющим эпоху древних
кочевников от эпохи средневековых кочевников.
Кочевой образ жизни населения степного пояса Евразии многократно
описан в трудах древних авторов. Геродот из Галикарнаса, побывавший
на берегах Понта Эвкинского, как называли греки Черное море, описы-
вает со многими деталями обычаи скифов и близлежащих нескифских
кочевых племен. «Самое же значительное из достижений состоит в том,
что никто из тех, кто вторгся к ним, не может спастись бегством, а если
они пожелают, чтобы их обнаружили, захватить их невозможно: ведь они
не основывают ни городов, ни укреплений, но все они, будучи конными
стрелками, возят свои дома с собой, получая пропитание не от плуга, а
от разведения домашнего скота, жилища у них на повозках. Как же им не
быть непобедимыми и недоступными для нападения? Это так у них при-
думано, причем природа земли им благоприятствует и реки оказываются
их союзниками» (Геродот, 4, 46).

57
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

«Сарматы не живут в городах, даже не имеют постоянных мест жи-

тельства. Они вечно живут лагерем, перевозя имущество и богатство туда,
куда привлекают их лучшие пастбища или принуждают враги. Племя воин-
ственное, свободное и непокорное и до того жестокое и свирепое, что даже
женщины участвуют в войне наравне с мужчинами», – сообщает римский
историк Помпоний Мела, живший в 1 веке н. э.
По сведениям греческих, а позднее римских письменных источников,
кочевые объединения скифо-сарматского времени появились в восточно-
европейских степях откуда-то « из глубин Азии». Геродот приводит в
4 главе своей «Истории» два варианта этногенетических скифских легенд.
Согласно обеим версиям, скифы были пришельцами из более отдаленных
восточных регионов. На этих сведениях базируется представление о том,
что все культуры скифского и сарматского круга были результатом коче-
вых миграций. Археологические данные подкрепляют эту теорию, так как
между предшествующими культурами позднего бронзового века, памятни-
ками так называемого переходного типа и культурами скифского времени
не прослеживается преемственности ни в материальной культуре, ни в по-
гребальном обряде.
Начиная со второй четверти I тысячелетия до н. э. и до XVII века в вос-
точноевропейские степи, в том числе и на территорию современной Кал-
мыкии накатывала с Востока одна волна кочевников за другой. Первыми
пришельцами в наших краях были кочевники 7 − 4 вв. до н. э., или скифско-
го времени. Следующей волной были сарматы, за ними следуют гунны, по-
трясшие всю Европу. Гуннов сменили так называемые раннесредневековые
кочевники – авары, торки, печенеги. Основную часть территории Хазарского
каганата составляли волго-донские степи. Ко времени татаро-монгольского
нашествия хозяевами восточноевропейских степей в течение двух веков
являлись половцы (в русских летописях), или куманы (в восточных источ-
никах). Последней волной, докатившейся до нижневолжских степей, были
классические кочевники нового времени – калмыки, или ойраты.
Причина экспансии кочевников с востока на запад – в специфике их
кочевого хозяйства. В определенные исторические промежутки времени
на востоке в результате благоприятных климатических условий скаплива-
ется большое количество скота. При незначительном колебании климата
в сторону засушливости наступает недостаток пастбищ, и часть кочевни-
ков выталкивается из этого региона на Запад в поисках новых кочевий.
В поисках лучших пастбищ и новых рынков сбыта скота отправляются
наиболее могущественные, уверенные в своих завоевательных способ-
ностях племенные объединения. Например, причиной ухода ойратов из
Центральной Азии на Волгу историки называют комплекс политических
и социально-экономических проблем. Таким образом, миграцию калмыков
на запад можно рассматривать в одном ряду с передвижениями древних и
средневековых кочевников, определяя тем самым место калмыцкого народа
в глобальном историческом процессе.

58
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

I. 1 .3. 2. Скифо-сарматские племена в волго-манычских степях

В скифскую эпоху территория современной Калмыкии входила в

границы обитания некоего объединения кочевников, проживавших по
обоим берегам Волги от ее низовьев до широты г. Саратова. Памятники
их представлены погребениями под небольшими курганами, в простых
широких, просторных прямоугольных ямах. Умерших укладывали на
спине вытянуто, головой на запад, редко на восток. Обычай снабжения
умершего заупокойной пищей выполнялся неукоснительно, почти в каж-
дой могиле археологи находят кости разрубленных на части туш овец
или кости ног овцы вместе с лопаткой или тазовой костью. Зачастую в
одной могиле находят кости нескольких овец и лошадей. Среди костей
животных почти всегда находится железный нож, некогда воткнутый
в мясо. Жидкую пищу для погребенного наливали в лепные глиняные
горшки, изготовленные с неравномерным костровым обжигом. Горшки
украшались простыми, подчас примитивными приемами: наколы палоч-
кой, защипы, иногда прочерченные рисунки в виде непонятных значков.
Имеется серия маленьких сосудиков, повторяющих форму сосудов сред-
них размеров74. Возможно, они использовались для подношения пищи
богам или духам предков на алтарь.
На территории Калмыкии насчитывается около 70 погребений кочев-
ников скифской эпохи. Погребения скифской эпохи всего Нижнего Повол-
жья составляют чуть больше 300 комплексов. В Элистинском могильнике,
раскопанном в 1964 году У. Э. Эрдниевым и И. В. Синицыным, найдены
семь воинских погребений скифского времени. Например, погребение 1 из
кургана 21 принадлежало воину, похороненному с коротким мечом, набо-
ром бронзовых и железных и одной костяной стрелами. Колчан истлел, но
остался колчанный бронзовый крюк, на котором тот крепился к портупее.
Напутственная пища была налита в изящный тонкостенный черноглиня-
ный лощеный кувшин. Чернолощеные кувшины, сделанные на гончарном
круге из хорошо отмученной глины, служили столовой посудой и попадали
к степнякам из мастерских Северного Кавказа75.
Серия погребений скифского времени исследована в могильнике Цаган
Усн. Там были погребены останки семи покалеченных воинов. В трех слу-
чаях по останкам погребенных видно, что двое из них погребены без ног
по колено, один без левой ноги. Еще один воин похоронен без левой руки.
Одно из погребений представляло захоронение одного только вертикально
поставленного черепа. Кроме ритуальных обрядовых причин, трудно ис-
ключить вероятность прижизненных увечий или ранений во время меж-
племенных стычек (раны, следы пыток). Почти все цаган-усунские погре-
бения сопровождались наконечниками стрел. Найден также железный меч
с овальным навершием и узким бабочковидным перекрестьем. Особый ин-

59
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

терес представляет находка бронзовых пластинчатых наборных наручей,

обнаруженных на костях левой руки погребенного и призванных защищать
предплечье при стрельбе и натягивании тетивы лука76.
Кочевники не придавали большого значения качеству кухонной посуды.
Но предметы вооружения: железные мечи, наконечники копий и бронзовые
наконечники стрел, − отличались превосходным качеством изготовления и
разнообразием форм. Племена, владевшие передовым для своего времени
оружием, могли успешно захватывать лучшие пастбища. В погребениях ко-
чевников скифской эпохи часто находят железные обоюдоострые мечи и
кинжалы, или, как их называют вслед за древнегреческими авторами, аки-
наки. Среди них различают несколько типов по сочетанию формы навер-
шия и перекрестья. Различаются мечи и кинжалы-акинаки с брусковидным
и антенным навершием. Один из наиболее древних мечей с брусковидным
навершием и почковидным перекрестьем найден в кургане 22 могильни-
ка Заханата (Шнайдштейн, 1985). Два меча с брусковидным навершием и
узким сердцевидным перекрестьем происходят из воинских погребений 21
и 37 Элистинского могильника. Оба они не имеют декоративных деталей,
по форме и пропорциям очень близки мечам из Лугового могильника на
Северном Кавказе77. В могильнике Эвдык на западном берегу озера Цаган
- Нур найден короткий меч-акинак с антенным навершием и почковидным
перекрестьем. Еще один кинжал с антенным навершием найден в воинском
погребении на восточном берегу озера Цаган-Нур в кургане 7 одноименно-
го с озером могильника. Такой же кинжал с антенным навершием проис-
ходит из нижнего погребения в двухъярусном захоронении из могильника
Цаган-Усн. Разнообразные наконечники стрел относятся к более, чем со-
рока видам, различающимся по типу насадки на древко – с выступающей
втулкой или с утопленной внутренней втулкой, по форме острия наконеч-
ника стрелы: двулопастные, трехлопастные, трехгранные. Имеются комби-
нированные типы с так называемой усиленной боевой головкой. Боевые
стрелы отливались из бронзы, для охоты использовались костяные.
Кочевники скифской эпохи знамениты изделиями, украшенными в
скифо-сибирском зверином стиле, известном на всей степной части Евра-
зии, на которой в ту эпоху господствовало особое мировоззрение. Оно во-
плотилось и дошло до нас в виде высокохудожественных по исполнению и
необычайно сакрализованных по содержанию предметов с изображениями
реальных и фантастических животных и птиц. Таинственна и загадочна
красота изделий, выполненных в скифском зверином стиле. Даже непосвя-
щенных она не оставляет равнодушными. Научные исследования, посвя-
щенные искусству древних кочевников, насчитывают многие тома. Извест-
ны уже тысячи предметов, украшенных в зверином стиле: оружие, конская
упряжь, детали одежды, сосуды, ювелирные украшения, саркофаги, поми-
нальные камни-стелы. Разнообразен материал, использовавшийся древ-
ними мастерами: камень, золото, бронза, дерево, войлок, кожа. В вечной
мерзлоте на Алтае во втором Пазырыкском кургане найдена мумия вождя,

60
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

на теле (на плечах, руках и правой голени) которого сохранилась татуиров-

ка в зверином стиле. Левая рука принцессы из кургана 1 могильника Ак-
Алаха-3 на высокогорном плато Укок у подножия одной из крупных вершин
Алтая – Таван Богдо Уул покрыта сложной композицией в зверином стиле.
Изделия в зверином стиле стали известны благодаря Сибирской коллек-
ции Петра I, которую собрали в 1726 году после его указа, обязавшего всех,
кто найдет „все, что зело старо и необыкновенно“, представлять ему за соот-
ветствующее вознаграждение. В коллекции Петра I насчитывалось 250 ве-
щей, великолепных образцов древнего ювелирного искусства, раскопанных
кладоискателями в степной полосе Сибири. Возможно, в коллекцию попало
и некоторое число вещей иного происхождения. Имеются глухие указания
на то, что в ней находятся какие-то „астраханские“ находки, то есть вещи,
найденные в Поволжье или на территории Калмыцкого ханства.
Первой, достоверно происходящей из территории современной Калмы-
кии находкой являются бронзовое зеркало и ручка зеркала из с. Улан-Эрге.
Они были найдены в 1904 году случайно. Конец ручки зеркала оформлен
в виде головы барана с закругленными рогами. Такие зеркала получили в
науке название „ольвийских“ по месту одного из предполагаемых центров
их изготовления – греческого города-колонии Ольвии на Черноморском по-
бережье. Еще одно такое зеркало происходит из п. Эвдык из разрушенного
погребения. Оно найдено вместе с нашивной бляшкой из золотой фольги с
изображением фантастического хищника с оскаленной пастью и когтистой
лапой. Такие бляшки были найдены в ряде погребений Нижнего Поволжья,
содержавших очень богатый и разнообразный инвентарь: золотые украше-
ния, оружие, каменные переносные алтари, бусы из пасты и полудрагоцен-
ных камней, а также бронзовые зеркала с зооморфным оформлением ручки
и золотые нашивные бляшки. Эти изделия принадлежали женщинам высо-
кого социального статуса – скорее всего супругам верховных правителей,
исполнявших особые жреческие функции при отправлении культов, гада-
ниях. Во всех случаях, когда было известно расположение их в погребении,
бляшки находились у правого плеча жриц, следовательно, они были наши-
ты на одежду, скорее всего на ворот, на самом видном месте78.
Мужчины-воины также часто пользовались предметами, украшенными
в зверином стиле. По представлениям древних, изображения зверей обла-
дали магической силой, служили оберегами, придавали своему обладате-
лю качества изображенных зверей: силу, скорость, свирепость. В одном из
курганов у с. Ханата Малодербетовского района раскопано воинское захо-
ронение, в котором рядом с мечом лежал клык кабана с просверленным от-
верстием для подвешивания к портупее меча. Вся поверхность клыка ока-
залась покрыта изображениями животных и птицы, широкий конец клыка
украшен головой хищника с открытой в оскале пастью, в которой видны
острые треугольные клыки. Узкий конец, острие клыка, оформлен в виде
головки фантастической птицы-грифона с массивным хищно изогнутым
клювом, центральная часть клыка украшена изображением стоящего хищ-

61
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ника. В этом месте поверхность клыка повреждена, можно различить только

каплевидную ноздрю животного и его задние ноги с когтистыми лапами79.
Охранительная магия усиливалась самим материалом, из которого изготов-
лена подвеска-амулет – клык сильного, свирепого травоядного хищника.
Не случайно в воинском погребении могильника Адрык из Октябрьского
района оберегом служил клык кабана без гравировки. Четыре бронзовые
бляшки в зверином стиле и клык кабана были деталями парадной портупеи
погребенного воина.
Особое место в системе ценностей кочевников всех эпох занимал бое-
вой конь, который играл ключевую роль в повседневной жизни кочевников.
В погребальном обряде особое место занимают конь и предметы конской
узды. Конь считался самым ценным жертвенным животным у кочевников
всех эпох. В царских курганах степей Евразии найдены останки десятков
коней в полном боевом снаряжении, сопровождавших царя в загробный
мир. Украшению конской узды кочевники придавали важное значение. На-
пример, в кургане 25 могильника Три Брата близ Элисты в рядовом с точки
зрения современного человека погребении найдены две бронзовые уздеч-
ные бляшки с рельефным изображением свернувшегося в круг хищника.
Как считают специалисты, они были изготовлены в мастерских Боспора
под влиянием греко-скифского искусства80-81.
Но больше всего предметов в зверином стиле найдено у с. Хошеу-
тово82-83. Во время земляных работ случайно было нарушено погребение.
С северной стороны могилы в специальной яме круглой формы обнаруже-
но более трехсот предметов конской узды из бронзы, оформленных в зве-
рином стиле. Тщательная работа по классификации и изучению функцио-
нального назначения всех блях, по расположению петель на оборотной
стороне позволила реконструировать одиннадцать великолепных уздечек.
Три уздечных набора украшены бляшками с образами хищника. Псалии
этих уздечек на концах имеют скульптурные головки хищников с оскален-
ной пастью. Бляшки следующих трех наборов украшены изображениями
копытных – оленей, лосей и горных баранов. Псалии имеют окончания в
виде головок горного барана. Образы хищных птиц – грифонов, их хищно
изогнутые клювы и пышное хвостовое оперение послужили мотивами де-
кора еще трех уздечных наборов. Псалии этих наборов украшены копыта-
ми лошади в сочетании с головками хищных птиц. Два последних набора
были декорированы бляшками простых геометрических форм – круглы-
ми гладкими и в виде многолепестковых розеток, а также ромбическими
бляшками. Псалии этих трех наборов имеют стилизованные секировид-
ные окончания.
Находки предметов узды или целого уздечного набора в погребениях
обычно рассматриваются археологами как символы-заменители коней, ко-
торые сопровождали погребенного в загробный мир, чтобы служить ему
там так же, как и в жизни. Знатного кочевника из Хошеутова сопровождали
одиннадцать коней.

62
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Комплекс из Хошеутова расположен на левом берегу Волги, в между-

речье Волги и Ахтубы. С точки зрения кочевого хозяйства, это необычайно
удобное место как летом, так и зимой. На правом берегу Волги именно в
этом месте начинаются места сухих русел Волги и цепи уходящих в глубь
степи, в Сарпинскую низменность, мелких степных озер. На этих пере-
сыхающих летом водоемах растет густой камыш, и поэтому они являются
ближайшими и наиболее удобными для зимовки местами. В этих же местах
имеются удобные переправы через Волгу. Летом кочевники вместе со скотом
могли перебираться на левый луговой берег Волги, оставляя в сохранности
траву на осенних и зимних пастбищах. Именно эта особенность географи-
ческого положения выгодно отличала улус хошеутовских князей Тюменей
от других калмыцких улусов, вынужденных производить более отдаленные
кочевки для перехода на луговую сторону Волги и возвращение к зимникам
на правобережье84. И в древние времена местонахождение у с. Хошеутова
обладало теми же преимуществами для ведения кочевого скотоводческо-
го хозяйства. Поскольку у кочевников наилучшие зимники занимали, как
правило, наиболее влиятельные роды или род верховного правителя, то в
погребении у с. Хошеутова был похоронен, возможно, один из наиболее
родовитых представителей племени, кочевавшего в нижневолжских степях
в скифскую эпоху.
Вопрос об этническом названии кочевников скифской эпохи пересмо-
трен в последнее время. С конца 40-х годов XX в. в археологической лите-
ратуре господствовала точка зрения о том, что памятники скифской эпохи
Нижнего Поволжья принадлежали восточным соседям скифов – саврома-
там. Новый анализ всех свидетельств древних авторов показывает, что вся
античная литературная традиция и в своих оригинальных сведениях, и в
извлечениях поздних авторов из ранних источников, и в своих полулеген-
дарных данных неизменно связывает савроматов с Танаисом, Меотидой и
Понтом. Безоговорочная связь современного Подонья и Приазовья с этно-
нимом «савроматы» в сознании древних авторов позволяет относить к сав-
роматским памятники Нижнего Дона, отличающиеся от нижневолжских.
Кочевники Нижнего Поволжья, вероятно, не попали в поле зрения грече-
ских авторов и потому не оставили истории своего этнического названия85.
Более двух веков скифские племена кочевали по степям Нижнего Повол-
жья, приумножая свои стада и развивая свою самобытную культуру. Но уже
с середины IV века до н. э. стабильность в степи нарушается следующей
волной завоевателей – сарматскими племенами, которые завоевали Ски-
фию, дошли до Центральной Европы и приняли участие, наряду с другими
варварскими племенами, в разрушении Римской империи. В последние века
до н. э. и первые века н. э. они подчиняют огромную территорию от Урала
на востоке до Дуная на западе, превратившись в ведущую политическую
силу на северо-восточной периферии древнего мира. Они проникли на Ку-
бань и Северный Кавказ, завоевали Северное Причерноморье, принимали
участие в походах в Закавказье, Среднюю Азию. Этноним «сарматы» был

63
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

наиболеее общим для целого ряда различных племен: сираков, аорсов, язы-
гов, роксоланов и т. д. Как скифы Северного Причерноморья дали название
целой эпохе, так и сарматы открывают собой новую сарматскую эпоху в
древней истории восточноевропейских степей.
Первые упоминания о сарматах появляются в литературных источниках
в IV веке до н. э. и соотносятся с одним районом – Подоньем. Позднее, на
рубеже двух эр, в литературных источниках появляются названия сармат-
ских племен, которые можно связать с территорией нынешней Калмыкии.
На основании сведений Страбона (1 век до н. э.), собранных в его „Геогра-
фии“, исследователи реконструируют карту расселения различных племен
в восточноевропейских степях. К степям Калмыкии имеет прямое отноше-
ние сообщение Страбона о землях за Танаисом (восточнее Дона), где жи-
вут различные „скифские и сарматские народы“, занимающие „сарматские
равнины“. Среди них он выделяет аорсов, живущих по Танаису, сираков,
живущих по Ахардею (возможно, Маныч-Егорлык), верхних аорсов, жив-
ших по северо-западному побережью Каспия. В степях современной Кал-
мыкии и по обоим берегам низовий Волги, вероятно, жили верхние аорсы.
По сообщению этого автора, „царь сираков, Абеак, когда Фарнак владел
Боспором, выставил 20 тысяч всадников, царь аорсов Спадин – даже 200
тысяч, а верхние аорсы еще больше, так как они занимают более обширную
область, владея почти что большей частью побережья“ (5, X, V, 8).
Археологическим эквивалентом верхних аорсов в степях Нижнего По-
волжья, в том числе Калмыкии, считается прохоровская, или раннесармат-
ская культура, датирующаяся 3 – 1 вв. до н. э. Первые элементы раннесар-
матской культуры в нижневолжских степях археологи датируют серединой
4 века до н. э. Прохоровская культура названа по эпонимному памятнику у
с. Прохоровка в Оренбургской области. Очагом формирования раннесар-
матской прохоровской культуры явились памятники скифского времени
Южного Приуралья в комплексе с пришлыми компонентами зауральского
и приаральского происхождения.
Новые хозяева нижневолжских степей вытеснили прежних, оставив
следы своего пребывания в виде курганных захоронений в прямоугольных
ямах с заплечиками или с подбоями и в катакомбах, в которых погребен-
ные, в отличие от предшествующей эпохи, положены головой на юг. Для
раннесарматской культуры характерно расположение нескольких погребе-
ний в одном кургане, в основном по кругу, в связи с чем иногда изменяется
ориентировка погребенных на западную и восточную стороны. В погребе-
ниях прохоровской культуры и последующих средне- и позднесарматской
культур, как правило, в качестве заупокойной пищи клали только ногу овцы,
а не целую тушу. Из инвентаря наиболее характерны мечи с серповидным
навершием и прямым перекрестьем, зеркала с валиками по краю и ручкой-
штырем, а также лепная керамика с характерным орнаментом в виде желоб-
чатых штампованных линий, спускающихся с плечиков сосуда на тулово.
Основная масса прохоровских погребений локализуется в Южном Приура-

64
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

лье и в Волго-Уральском междуречье. В своем движении на запад племена

прохоровской культуры прошли через Нижнее Поволжье. На территории
Калмыкии происходит длительное переживание архаических черт предше-
ствующей скифской эпохи: сохраняется широтная ориентировка погребен-
ных, захоронения совершены в простых ямах без заплечиков или подбоев,
как в предшествующую эпоху. Но в то же время изменяется состав инвента-
ря: появляются широкие тонкие зеркала со следами преднамеренной порчи,
лепные сосуды теряют характерные для скифской эпохи черты, они уже не
столь массивные и грубые, не имеют выделенного дна, среди них нет форм,
характерных для прохоровской культуры. Это простые горшки сглаженных
форм, очень невыразительные для культурной или хронологической атри-
буции. Несколько таких погребений известно из могильника Ики-Зегиста в
Сарпинской низменности. В этот же период в Подонье и в Прикубанье, т. е.
намного западнее, археологи исследовали целый ряд погребений, идентич-
ных элитным раннесарматским памятникам Южного Приуралья, – боль-
шие ямы с дромосом, катакомбы, деревянные перекрытия, южная ориен-
тировка погребенных. Видимо, передовые отряды сарматов переправились
через Волгу в месте ее сближения с Доном и продвинулись по его берегам в
более благоприятные низовья Дона и Кубани. А степи Калмыкии оказались
своего рода карманом, в который новые влияния просачивались более мед-
ленно и потому менее заметно.
Типично раннесарматские погребения на территории Калмыкии датиру-
ются более поздним временем и довольно немногочисленны, они локализу-
ются в основном вокруг лиманов в северной части Сарпинской низменно-
сти и вдоль озера Деед Хулсун и далее вдоль речки Яшкуль в Октябрьском
и Яшкульском районах. В этих местах выявлена наиболее высокая концен-
трация погребений скифо-сарматского времени и средневековой эпохи86.
Анализ географических особенностей этих микрорегионов свидетельству-
ет о том, что мелководные, пересыхающие летом озера и речки с густыми
зарослями камыша были наиболее приспособлены для зимних стоянок ко-
чевников.
В погребении раннесарматской культуры кургана 1 курганной группы
Канал Волга − Чограй-42 обнаружены три впускных раннесарматских по-
гребения. Одно из них содержало железный меч с серповидным навершием
и золотую бляшку. Серия из восьми раннесарматских погребений раскопана
в могильнике Заханата. В одном из них (погребение 9 кургана 7) захороне-
ны двое взрослых мужчин на спине, вытянуто, головой на юг. Рядом нахо-
дилось их боевое оружие – железный короткий меч с прямым перекрестьем
и серповидным навершием, колчанный набор из 60 трехлопастных череш-
ковых железных наконечников стрел. На тазовых костях первого погребен-
ного найдена бронзовая кольцевидная пряжка с неподвижным язычком с
ажурным декором в виде двух спирально загнутых волют. На костях второ-
го погребенного находилась также литая бронзовая кольцевидная пряжка с
четырьмя выступами, один из которых снабжен острием, превращающим

65
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

его в неподвижный язычок пряжки. В трех местах в этом коллективном

погребении обнаружены кости передних конечностей овцы с лопатками –
остатки заупокойной пищи. Рядом с костями овцы найдена костяная пряжка
с прямоугольной ажурной рамкой и неподвижным выступающим язычком.
Один из двух лепных сосудов из этого погребения был украшен круговыми
врезными параллельными бороздками по горлу. Воины погребены на вер-
шине кургана, возведенного в эпоху бронзы, после чего была произведена
досыпка, значительно увеличившая высоту первоначального кургана.
В другом раннесарматском женском погребении того же могильника
Заханата (курган 5 погребение 23) находились бронзовое плоское зеркало
с ручкой, две курильницы – полусферическая с геометрическим резным
орнаментом по плоскому краю и цилиндрическая малая, поставленная во-
внутрь большой, и сосуд с двумя горизонтальными бороздками, от которых
отходят вниз по три вертикальных линии. На ключицах и верхней части
грудной клетки погребенной обнаружены бусы, среди них – обломок корал-
ловой веточки с отверстием для подвешивания. В остальных погребениях
находились несколько курильниц, украшения: пастовые бусы, янтарные и
стеклянные бусы с позолотой, бронзовая серьга, обложенная золотой фоль-
гой. Все заханатинские раннесарматские погребения совершены в простых
грунтовых ямах.
Племена прохоровской культуры не оставили ярких следов в сфере ху-
дожественной культуры, за исключением элементов декоративного оформ-
ления предметов быта, например, костяных гребней, увенчанных схема-
тичными головками лошадей и других животных или птиц. Орнаментация
раннесарматских глиняных сосудов отличается более разнообразной, чем в
предшествующий период, орнаментацией.
Археологические памятники следующего среднесарматского этапа
скифо-сарматской эпохи (I − начала II в. н. э.) соотносятся с приходом но-
вых сарматских племен среднеазиатского происхождения – аланов. Погре-
бения в широких прямоугольных ямах с положением погребенного по диа-
гонали ямы характерны для среднесарматской археологической культуры.
В это время преобладают основные погребения над впускными и широкие
прямоугольные почти квадратные ямы над более узкими и ямами с под-
боями и катакомбами. Как правило, среднесарматские погребения содержат
богатый разнообразный инвентарь, позволяющий датировать их с большой
точностью. Для этого периода характерны мечи с прямым перекрестьем и
кольцевидным навершием и железные черешковые трехлопастные нако-
нечники стрел, в ряде случаев найденные с остатками кожаных или бере-
стяных колчанов. Керамика среднесарматского периода представлена леп-
ными горшками и гончарной привозной серолощеной столовой посудой с
популярным орнаментом, состоящим из сочетания прямых гладких линий
или веревочек с узелочками или точками на концах.
Во время наибольшего политического могущества сарматских племен
в их подчинении находилась огромная территория от Урала на востоке до

66
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Дуная на западе. Предметы роскоши, которыми так богаты сарматские по-

гребения этого периода, могли быть подарками (данью), которыми откупа-
лись от варваров государства и города-колонии Северного Причерноморья,
постоянно жившие под военной угрозой сначала скифов, затем сарматов.
Часть дорогих ювелирных изделий и металлических сосудов попадала к
сарматам путем обычной торговли через два самых крупных города Азиат-
ского Боспора – Фанагорию и Танаис, “самый большой после Пантикапея
эмпорий варваров” (Страбон, VII, IV, 5). В Фанагории существовала даже
группа аланских переводчиков, во главе которой в 208 году стоял Ирак87.
Какая-то часть импортных вещей могла попадать к сарматам и в качестве
дани, налагаемой на торговые караваны, проходившие через их террито-
рию.
В среднесарматское время в степях Восточной Европы получает распро-
странение искусство, возродившее в новой форме образы скифо-сибирского
звериного стиля, так называемого сарматского полихромно-бирюзового
звериного стиля, которым украшались в основном золотые предметы. Ха-
рактерные признаки его – своеобразная стилизация и орнаментальность,
подчеркивание частей тела и головы животных с применением цветных
вставок для передачи мышц, глаз, ушей, копыт и др. Часто в качестве ма-
териала для вставок использовалась бирюза или паста голубого цвета,
имитирующая бирюзу. На территории Калмыкии образцы полихромно-
бирюзового звериного стиля пока не обнаружены. Но они хорошо известны
из памятников соседних регионов, иногда расположенных у самых границ
республики. Яркими образцами такого стиля являются находки из курганов
у п. Кичкас в Запорожье, из катакомбных погребений «Золотого кладби-
ща» в Прикубанье, в курганах Хохлач (Новочеркасский клад) и Садовый
на Дону, а также из погребения у с. Косика на Нижней Волге. В инвентаре
из последнего имеются вещи, позволяющие точно датировать погребение и
определить, кому оно принадлежало. На серебряном сосуде есть надпись,
что блюдо, сделанное мастером Ампсалаком, было подарено сарматско-
му скептуху (скипетроносцу) царем Артавасдом. Серебряная ложечка с
тамгой Боспорского царя Аспурга (8 − 38 гг.) самая поздняя вещь в этом
комплексе88.
В каждом могильнике встречается по несколько среднесарматских по-
гребений. В могильнике Чкаловский, раскопанном в 1984 году, были откры-
ты в основном сарматские погребения: 16 широких квадратных могил, каж-
дая под индивидуальной насыпью. Все они полностью разграблены еще в
древности, но особенности устройства погребений позволяют относить эту
группу к среднесарматскому времени.
В кургане 13 могильника Заханата открыто среднесарматское погребе-
ние с гончарным серолощеным кувшином с орнаментом из прямых линий
и концентрических окружностей, квадратной курильницей с прочерченным
орнаментом, бронзовым зеркалом с валиком по краю и петелькой в центре,
височное бронзовое украшение с кольцевидной подвеской и бисером.

67
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Еще одно типичное для средних сарматов погребение было исследова-

но В. П. Шиловым в могильнике Цаган Усн в 1987 году. В широкой пря-
моугольной яме на некотором возвышении возлежала знатная сарматка. На
груди и на запястьях обеих рук – квадратные черные гешировые бусы, ря-
дом находился миниатюрный алебастровый сосудик с зооморфной ручкой
в виде лежащего животного.
В курганной группе Канал Волга − Чограй в яшкульских степях откры-
то захоронение богатого воина в полном вооружении89. Мужчина средних
лет был похоронен в просторной прямоугольной яме с деревянным пере-
крытием, опиравшимся на заплечики в продольных стенах ямы. Вместе
с погребенным находились его боевое оружие – меч, кинжал и кожаный
колчан, набитый стрелами с железными черешковыми наконечниками,
железный нож и бронзовый оконечник ремня от портупеи. Расположение
3326 мелких нашивных бляшек из золотой фольги не удалось проследить
при раскопках, но концентрация их вокруг костей рук и позвоночника по-
гребенного может свидетельствовать о том, что они были нашиты именно
на одежду, а не на покрывало. Штамповка бляшек довольно низкого каче-
ства, особенно это заметно на бляшках в виде четырехлепестковой розет-
ки из очень тонкой и мягкой фольги, отверстия пробиты в них небрежно.
Бляшки, видимо, изготовлены специально для погребальной церемонии.
Такой же „бутафорский“ вид имеют односторонние обкладки из золотой
фольги на мече и на рукояти кинжала. Возможно, пространство в север-
ной части ямы и по сторонам от погребенного было заполнено предмета-
ми (ковры, ткани и т. д.), не оставившими материальных следов в процес-
се археологизации погребения. Погребенный в одежде, расшитой более
чем тремя тысячами золотых бляшек, с кинжалом и мечом, обложенными
золотым листом, колчаном, расшитым золотыми нитями, выглядел впе-
чатляюще на погребальной церемонии.
Реальным показателем богатства и социального статуса погребенного
является содержимое двух тайников. В восточной стене могилы обнару-
жен тайник, в котором были спрятаны от грабителей предметы конского
снаряжения, или полный парадный конский гарнитур, состоящий из семи
золотых малых фаларов со вставками из цветных полудрагоценных камней,
служившими украшениями ремней оголовья коня. В каждом фаларе имеет-
ся центральная вставка, обрамленная ободком из толстой массивной золо-
той проволоки, по внешнему краю которой расположено несколько вставок
камней по кругу. Края бляшек-фаларов обрамлены еще одним кругом ви-
той золотой проволоки. Стержни псалий украшены золотой инкрустацией,
имитирующей кожу змеи. Настоящими произведениями древнего ювелир-
ного искусства являются бляшки на концах псалий. Вершины их украшены
вставками из лазурита, обрамленного изящной девятилепестковой розет-
кой. Все пространство ниже покрыто рядами витой косички и односторон-
не витой проволоки тончайшего плетения, чередующейся с рядами мелкой
золотой зерни. По роскоши оформления и искусству ювелирной работы

68
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

псалиям из погребения близ Яшкуля нет равных среди таких изделий из

целого ряда богатых сарматских погребений Восточной Европы.
Концы ремней уздечки были украшены двумя золотыми наконечника-
ми со вставками из перламутра. Два массивных плоских золотых кольца
с выгравированным циркульным орнаментом также служили деталями
уздечных ремней. Украшали сбрую два крупных нагрудных позолоченных
серебряных фалара с изображениями свернувшихся в круг фантастиче-
ских хищников. На одном фаларе – хищник кошачьей породы или „волк“.
На втором – копытное животное или «козел» с рогом, бородой и коротким
пушистым хвостом. Приемы передачи копыт и лап животных, шерсти и
другие детали полностью идентичны изображениям животных на Гунде-
струпском котле (Дания) и бляхах из Летницы (Болгария). Свернувшиеся
в кольцо хищники на фаларах чисто сарматские, но манера изображения
относится к причерноморскому геометрическому стилю, характерному для
более западных регионов.
Между фаларами, сохраняя свое положение на сбруе, лежал серебря-
ный назатылочный козырек шлема полукруглой формы, традиционной для
кельтов Средней Европы. Скорее всего, кельтский шлем попал к сарматам
в качестве военного трофея. Впоследствии его разобрали на части, а наза-
тылочный козырек приспособили под нагрудное украшение для любимого
коня, закрепив на ремнях между двумя нагрудными фаларами. Украшения
конской узды из яшкульского погребения − выдающиеся образцы древнего
ювелирного искусства, погребенный, возможно, был представителем знат-
ного рода и предводителем кочевого объединения90.
Удивительная находка сделана в другом погребении той же курганной
группы – золотая антропоморфная серьга в виде фигуры человека с диском
на голове. Внутри непропорционально больших ушей сохранились следы
вставки красного цвета, а диск был украшен вставкой желтого цвета. По-
добные серьги в виде фигурки человека из золота происходят из курганной
группы Аксай (Волгоградская область), Кособа, Покровка (Казахстан), Де-
гирменлиже (Туркменистан). Аналогичные серьги, но только серебряные
известны в позднеантичном некрополе Дура-Европос (Иран). Все они про-
исходят из женских погребений и найдены по одной или парами.
На серьгах изображено некое восточное, возможно, бактрийское бо-
жество, почитавшееся также и сарматами. В пользу этого свидетельствует
наличие у ряда фигурок крыльев, которые на серьге из Калмыкии превра-
тились в непропорционально большие уши. Возможно, мастер, делавший
серьгу и копировавший какой-то образец подобного украшения, принял
выступы-крылья за уши либо крылья не получились технически при от-
ливке вставок91-92. Учитывая, что из того же могильника происходит бога-
тое мужское погребение, содержавшее деталь кельтского шлема, а также
большие фалары, изготовленные в причерноморском геометрическом сти-
ле, можно предполагать, что антропоморфная серьга изготовлена мастером,
также знакомым с предметами западного происхождения. Вполне возмож-

69
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

но, что рассмотренные золотые украшения изготовлены по заказу сармат-

ской знати западным ювелиром, вывезенным в качестве пленного.
В находках из двух погребений из территории Калмыкии сочетаются
черты раннесарматской и среднесарматской культур. Среди специалистов
сарматологов ведутся споры как по датировке, так и по этнокультурной
принадлежности яшкульских погребений. Скорее всего, они были предста-
вителями раннесарматского рода, вошедшего в племенной союз средних
сарматов и принявшего их обычаи, но при этом сохранившего драгоцен-
ности своих предков.
На рубеже I − II вв. н. э. в степях Нижнего Поволжья появляются позд-
ние сарматы со своим погребальным обрядом и культурой. Они оставили
небольшие курганчики, под которыми археологи находят узкие ямы с под-
боями. Подбои иногда так узки, что погребенный лежит наполовину в под-
бое, наполовину во входной яме. Если в ранне- и среднесарматское время
ориентировка погребенных была южной, то поздние сарматы укладывали
своих погребенных головой строго на север. В среде племенной аристокра-
тии поздних сарматов был обычай деформации черепов: ребенку в детстве
накладывали на голову специальные повязки и со временем череп приоб-
ретал вытянутую яйцевидную форму. Это считалось аристократическим
признаком.
Керамика позднесарматского времени так же, как и в среднесарматское
время, представлена лепными горшками и привозными столовыми изящ-
ными кувшинами и мисками. В позднесарматский период широкое рас-
пространение получают мечи без металлического навершия. Находки на-
конечников стрел становятся редкими. Визитной карточкой позднесармат-
ской культуры являются бронзовые фибулы. Примерно в каждой третьей
позднесарматской могиле находится фибула, которой скрепляли верхнюю
одежду как мужчины, так и женщины. Для позднесарматского времени ха-
рактерны также маленькие бронзовые зеркала-подвески.
Происхождение поздних сарматов связывается с районами Средней
Азии. Племена подбойно-катакомбной культуры, проживавшие там, ко
II веку пережили ряд потрясений как политического, так и социально-
экономического характера, связанных с возвышением Кушанского царства.
В результате перегруппировок племенных союзов в Средней Азии какая-то
их часть мигрировала на запад в поисках лучшей доли. Плотность населе-
ния в позднесарматское время в волго-манычских степях была довольно
высокой. Известны целые могильники позднесарматских погребений. На-
пример, могильник Кермен Толга в Сарпинской низменности представляет
из себя холм естественного происхождения, покрытый десятками мелких
позднесарматских курганчиков. Прирост населения, может быть, связан с
тем, что в III веке в Северном Причерноморье появились объединения го-
тов, которые оттеснили причерноморские сарматские племена за Дон.
Поздние сарматы оставили в могилах немалое количество зеркал-
подвесок с геометрическим орнаментом, разных фибул, мечей, кинжалов,

70
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

луков с костяными накладками, серолощеных кувшинов от самых больших

до самых маленьких, такие же серолощеные миски и т. д. Но продолжения
блистательного золотого бирюзового стиля уже не последовало, но можно
отметить ряд предметов искусства.
В кургане 5 могильника Архара была сделана очень редкая находка –
фибула “Авцисса”. Такие фибулы характерны для западных провинций
Римской империи. На территории России наиболее часто они встречаются
в античных городах Северного Причерноморья. Датируются они обычно
первой половиной I века. Но поскольку фибула найдена в позднесармат-
ском погребении с деформированным черепом, то скорее всего, это пример
более позднего использования вещи93.
Богатое сарматское погребение с деформированным черепом, обнару-
женное в кургане 61 могильника Восточный Маныч, совершено в подбой-
ной яме. Среди погребального инвентаря найдена красноглиняная амфора,
по которой погребение датируется III веком94. Примечательное погребение
из кургана 33 Элистинского могильника совершено в подбое. Погребенный
лежал головой на юг, череп деформирован. Среди инвентаря нож с костя-
ной ручкой в виде головы хищника с оскаленной пастью95.
В кургане в местечке Аршань-Зельмень, где северные отроги Ерге-
нинской возвышенности сходят на нет и превращаются в плоскую, не за-
щищенную от ветров равнину, постепенно переходящую в низменность,
найдено богатое женское позднесарматское погребение, сооруженное в за-
падной поле кургана, почти за его пределами. В центре кургана археологи
обнаружили абсолютно пустую могилу, в которую вел грабительский лаз с
южной стороны: сородичи предусмотрительно устроили яму-обманку, что-
бы пустить по ложному следу грабителей богатой могилы. С северной сто-
роны входной ямы истинной могилы была устроена катакомба. В ней обна-
ружены останки женщины старше 30 лет. В ногах погребенной положена
заупокойная пища в виде костей животных. У пояса погребенной найден
ряд предметов, которые, вероятно, были подвешены к поясу. Это прежде
всего великолепной сохранности бронзовый флакон, в таких хранили бла-
говония – духи, привозимые из дальних стран. Рядом найдены фрагменты
бронзового зеркала. У талии находились две бронзовые пряжки с изящно
изогнутыми концами, так называемыми «сюльгамами». Одежды погребен-
ной были скреплены двумя бронзовыми лучковыми одночленными фибу-
лами. Они обнаружены возле плеча погребенной. На шейных позвонках
были рассыпаны бусы. За правым плечом погребенной найдены остатки
деревянной шкатулки, украшенной костяными обкладками с резным орна-
ментом. В шкатулке лежали богатый набор бус и ювелирные украшения 96.
Ожерелье знатной сарматки состояло из 340 бусин из янтаря, сердолика,
сардера, гагата, горного хрусталя, розового коралла, бронзы, египетского
фаянса, одноцветного и многоцветного стекла. Янтарь плохо сохранился в
земле. Крупные янтарные бусины когда-то были тщательно отполированы,
сердоликовые имеют ребристую поверхность и так же, как и в древности,

71
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

радуют руку тяжелой прохладой. Гагатовые иссиня-черные бусины имеют

рубленые плоские края, среди них есть совсем мелкие, как бисер, бусины.
Привлекают внимание крупные тяжелые бусины из патинизированного бла-
городного синего стекла и из прозрачного, как слеза, горного хрусталя. В
роскошном ожерелье сарматки несколько веточек розового коралла. Бусы из
египетского фаянса представлены четырьмя разновидностями – в виде двух
цилиндров, так называемые «биноклевидные» подвески, в виде амфорок с
канелированным туловом, подвески в виде мужских гениталий – фаллоса в
спокойном состоянии, что символизировало, по мнению древних римлян,
плодородие, и плакетки в виде лежащих львов. Очень популярными были в
сарматское время подвески в виде плоской лунницы на петельке. Бронзовая
лунница имеется и в этом ожерелье. Красивую вставку из граненного на
геометрические фасетки темно-красного рубина имеет золотая брошь на
бронзовой основе. Великолепны две золотые подвески с крупными оваль-
ной формы гранатовыми вставками. Камни обрамлены широкой полосой
тончайшего плетения золотой проволоки. Вставки имеют редко встречаю-
щийся светло-оранжевый цвет и очень высокую степень прозрачности и
смотрятся необычайно эффектно. Все украшения найдены за головой по-
гребенной среди остатков деревянной прямоугольной шкатулки.
Концом позднесарматской культуры в Нижнем Поволжье стали собы-
тия 370 года, связанные, вероятно, с разгромом гуннами жившего там насе-
ления и уходом части его в составе гуннского племенного союза на запад.

Глава 2. Приволжская степь в эпоху средневековья

I. 2.1. Хазарский каганат

В 70-е годы IV века началось Великое переселение народов, вызванное

вторжением с востока на территорию Восточной Европы гуннов и их даль-
нейшим продвижением на Запад. Это грандиозное перемещение племен и
племенных союзов полностью изменило облик обитателей прикаспийских
и приазовских степей. Прежнее ираноязычное сармато-аланское население
было частью истреблено пришельцами, частью вытеснено с прежних мест
обитания, а частью растворилось в гуннской многоэтнической среде, в ко-
торой преобладали тюркоязычные племена.
Судя по описаниям их современников – ранневизантийских авторов,
гунны были первыми азиатскими кочевниками с ярко выраженными монго-
лоидными чертами и слабой растительностью на лице, которые появились
на востоке Европы. На тех, кто с ними сталкивался в бою либо бывал в их ко-
чевьях, они производили сильное впечатление своим необычным внешним
обликом, физической силой, грубостью нравов, воинственностью и крайне
неприхотливым образом жизни. Блестящий историк своего времени антио-

72
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

хийский грек Аммиан Марцеллин (жил примерно между 330 – 400/406 гг. н.
э.) писал о гуннах: «Они способны выносить всякие неудобства и лишения,
так как вовсе не употребляют огня и не умеют готовить хорошую пищу.
Они живут исключительно кореньями, травами и сырым мясом всяческих
животных...»97. В жизни гуннов лошадь была главной помощницей, поэто-
му они, по словам Аммиана Марцеллина, «как будто приросли к своим не-
красивым, но крепким лошадям и делают все свои обыкновенные дела, не
слезая с них; день и ночь сидя верхом, покупают и продают, едят и пьют,
даже спят, наклонившись к шее лошади. На общественных собраниях они
тоже не слезают с лошадей. Они кочуют как скитальцы на своих телегах;
эти телеги – их жилища, там сидят их жены. Ткут грубую одежду и держат
подле себя детей».
Чрезвычайно маневренная гуннская конница представляла в бою на от-
крытой местности грозную силу, которой до сражения на Каталаунских по-
лях* никто не мог противостоять. «Издали они (гунны. – B. C.) бьются, бро-
сая дротики и пуская стрелы, наконечники которых сделаны из заостренных
костей, накидывают на врага аркан и делают его беззащитным, не нападают
на крепости и на укрепленные страны». Однако гунны, как позднее и мон-
голы, имели на вооружении различную осадную технику, заимствованную
ими в Китае либо в Иране, с помощью которой могли осаждать и штурмом
брать вражеские города и крепостные сооружения98.
В гуннском обществе в то время происходило выделение вождей и соз-
дание племенных союзов. Заняв прикаспийские и донские степи, затем опу-
стошив Приазовье и Причерноморье, где они разграбили и сожгли большую
часть городов и селений Боспора, гунны обрушились на владения славян,
готов, а затем и Восточной Римской империи. Обосновавшись в степной
долине Среднего Дуная, они продолжили свои завоевания в Центральной
Европе, совершая походы в пределы Галлии (соврем. Франции) и Северной
Италии.
В 434 г. во главе воинственного союза гуннских племен встал верховный
правитель гуннов Аттила (406? – 453), о котором готский историк Иордан
писал, что «этот человек родился для потрясения народов и для внушения
страха всем странам»99. По описанию Иордана, во внешнем облике гунн-
ского правителя преобладали монголоидные черты: «По внешнему виду
низкорослый, с широкой грудью, с крупной головой и маленькими глазами,
с редкой бородой, тронутой сединою, с приплюснутым носом, с отврати-
тельным цветом (кожи), он являл все признаки своего происхождения»100.
Под его властью объединились все племена от Волги до Рейна.
После его смерти гуннский племенной союз распался, а вместе с ним и
созданная Аттилой огромная и рыхлая империя. Племена и народы, обитав-
шие на степных пространствах к северу от Кавказских гор, в том числе и на
территории нынешней Калмыкии, стали самостоятельными и со временем
начали выступать под собственными наименованиями. Акациры, барсилы,
сарагуры, савиры, авары, утигуры, кутригуры, болгары, хазары – таков да-

73
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

леко не полный перечень кочевавших здесь народов101. Среди них преоб-

ладали тюркские элементы. Все они были сильны в военном отношении.
Их объединение некоторое время возглавлялось савирами и нередко име-
новалось по старой памяти «Царством гуннов». Византийский поэт и ритор
Агафий писал о савирах: «Этот народ и величайший и многочисленней-
ший, весьма жаден и до войны, и до грабежа, любит проживать вне дома, на
чужой земле, всегда ищет чужого, ради одной только выгоды и надежды на
добычу, присоединяясь в качестве участника войны и опасностей то к одно-
му, то к другому и превращаясь из друга во врага. Ибо часто они вступают
в битву в союзе то с римлянами, то с персами, когда те воюют между собой,
и продают свое наемное содействие то тем, то другим» 102. Первоначальной
родиной савиров была Западная Сибирь. А. П. Новосельцев, основываясь
на данных византийского историка Константина Багрянородного, считает,
что «савирами назывались финно-угорские племена юга Сибири и, возмож-
но, само название Сибирь восходит именно к ним»103. Впоследствии, от-
кочевав на запад, они оказались тюркизированными, как и прочее местное
дотюркское (ирано-сарматское и угро-финское) население на юго-востоке
Европы. С этого времени в степях от Алтая до Дона тюрки сделались го-
сподствующим этническим элементом.
В 50-х гг. VI в. с востока хлынула новая волна азиатских кочевников-
аваров (обров в русских источниках), за сто лет перед тем вытеснивших
савиров с их исконной территории в Азии. Обычно аваров отождествляют
с остатками протомонгольского племенного союза жуань-жуаней, сыграв-
ших значительную роль в истории Центральной и Средней Азии в IV − V
вв.104 Авары в 566 − 567 гг. откочевали на запад в Среднее Подунавье, где
возник мощный Аварский каганат. Савиры, не сумевшие оказать сильного
сопротивления аварам, были оттеснены ими на юг, в степи Закавказья. В
конце VI в. они оказались в подчинении у болгар, а в хазарский период
остатки племенного союза савиров вошли в состав хазарского государства.
После аварского вторжения степи Западного Прикаспия были завоева-
ны в 60-х гг. VI века Тюркским каганатом (552 − 745), могущественной
кочевой державой, объединившей большое число разноэтничных кочевых
племен Алтая и Центральной Азии. Среди них доминирующее положение
занимали тюркские племена во главе с ханами из знатного рода Ашина. Ав-
торы новейшей «Истории Востока» указывают на всемирно-историческое
значение этого государственного образования: «В момент своей наиболь-
шей территориальной экспансии (576 г.) Тюркский каганат простирался от
Маньчжурии до Боспора Киммерийского (Керченского пролива), от верхо-
вьев Енисея до верховьев Амударьи. Таким образом, тюркские каганы ста-
ли создателями первой евразийской империи, политическое и культурное
наследие которой оказало существенное влияние на историю Средней Азии
и Юго-Восточной Европы»105.
В 581 г. в результате внутренних междоусобиц Тюркский каганат рас-
пался на две враждующие между собой части – западную и восточную.

74
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Западно-Тюркский каганат с центром в Суябе (Семиречье) занимал огром-

ную территорию в Средней Азии, на востоке его границы доходили до отро-
гов Тянь-Шаня, а на западе – до берегов Азовского моря. Территориально-
политическим ядром Западно-Тюркского каганата были районы будущей
Джунгарии, населенной племенами союза Дуло, и Западного Тянь-Шаня,
населенного племенами Нушиби. По словам Л. Н. Гумилева, «обе эти кон-
федерации постоянно сталкивались друг с другом. Сильные ханы из рода
Ашина с трудом лавировали в этой ситуации, а слабые становились игруш-
ками в руках племенных вождей… Известная устойчивость ханской власти
была основана на союзе ханов-ставленников нушиби с торговыми согдий-
скими городами, богатевшими за счет территориальной близости к велико-
му караванному пути»106. Утвердившись в Средней Азии, тюрки стали хо-
зяевами на значительной части Великого Шелкового пути, который вел из
Китая в страны Средиземноморья.
Хотя кочевые племена и земледельческие народы Тюркского каганата не
были связаны между собой в единый экономический и политический орга-
низм, но вхождение многоплеменного населения приазовских и прикаспий-
ских степей в состав этого раннефеодального государства ускорило в их
среде процессы социального расслоения и формирования классовых отно-
шений. В недрах каганата, в его крайних западных владениях складываются
новые племенные союзы тюркоязычных болгар и хазаров, эти своеобразные
«объединения государственного типа» – зародыши будущих государств.
Самые ранние упоминания о хазарах относятся к VI веку, когда они вме-
сте с войсками Тюркского каганата участвовали в завоеваниях в Закавказье.
В то время хазары обитали в Восточном Предкавказье, где они, по словам
А. П. Новосельцева, «сложились из смешения пришельцев савиров и тю-
рок с местным, в основном иранским, населением степной и прибрежной
(прикаспийской) полосы»107. Оттуда они уже в VII в. расселились на терри-
тории Северного Прикаспия, достигнув устья Волги. Хазарские колонии
появились также на Дону и в Крыму, где они сохранялись и после падения
Хазарии.
Тюрки, как отмечал М. И. Артамонов, «способствовали консолидации
хазар, соединению их с другими родственными племенами в определенную
военно-административную единицу в составе Тюркского (т. е. Западно-
Тюркского. – B. C.) каганата»108. В 30-х гг. VII в. в каганате вспыхнула меж-
доусобная борьба между правящим ханским родом Ашина и их противника-
ми из другого знатного тюркского рода Дуло, завершившаяся его распадом.
Хотя Западно-Тюркский каганат еще продолжал существовать, но на его
отделившихся окраинах на территории Азовско-Каспийского междуморья
в середине VII в. уже возникли два самостоятельных государственных объ-
единения – Великая Болгария (в Тамани и Приазовье) и Хазарский каганат
(в Северном Дагестане). По составу населения они были родственны друг
другу и возглавлялись выходцами из аристократических родов Тюркского
каганата: Ашина – у хазар и Дуло – у болгар.

75
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Унаследовав государственные традиции Тюркской державы, Хазарский

каганат быстро распространил свою власть на всю территорию Азовско-
Каспийского междуморья, чему благоприятствовала политическая и воен-
ная ситуация. Возникшее почти одновременно с ним крупное объединение
болгарских племен, известное в источниках под названием Великой Бол-
гарии, после смерти своего создателя хана Кубрата в 40-х гг. VII в. пере-
живало острый кризис, связанный с борьбой за престол, и в конце концов
распалось на отдельные орды. Во главе самых крупных из них находились
сыновья Кубрата Аспарух и Батбай.
Основываясь на данных «Армянской Географии VII века», М. И. Арта-
монов локализует местонахождение орды Аспаруха (умер около 701 г.) в
районе Ергеней и на Ставропольской возвышенности109, где кочевья болгар
граничили с владениями Хазарского каганата. Первой приняв на себя удары
хазаров и потерпев поражение, орда хана Аспаруха вместе с женщинами,
детьми и всем своим имуществом откочевала далеко на запад, к пределам
Византийской империи. Она поселилась на реке Дунай, где основала новое
государство – Дунайскую Болгарию. Оставшиеся болгары покорились ха-
зарам и вошли в состав Хазарского каганата.
Распространив власть на племена болгар и савиров, Хазарское го-
сударство превратилось в одно из самых крупных политических обра-
зований на территории Восточной Европы с чрезвычайно пестрым по
своему этническому составу населением. Сами хазары представляли со-
бой федерацию равных, пользовавшихся относительной самостоятель-
ностью племенных союзов, власть в которой номинально принадлежала
верховным правителям-каганам из тюркского рода Ашина110. В своем
государстве они не жили компактно на одной территории, «а составляли
как бы островки в пестром этническом мире юго-востока Европы»111.
Создание Хазарского каганата внесло элемент в отношения между насе-
лявшими крайнюю юго-восточную часть Европы племенами и народами
под властью хазар.
К началу VIII в. границы каганата на севере заходили далеко за Волго-
Донскую переволоку, на востоке простирались на юго-восточную часть по-
бережья Каспийского моря до Мангышлака, на юге пограничным пунктом
был Дербент, и на западе под властью хазар находились степи Северного
Причерноморья, включая Крым и южное побережье Крымского полуостро-
ва. Поначалу столицей Хазарского государства был город Семендер в Се-
верном Дагестане. По сообщению большинства арабских авторов он на-
ходился между Дербентом и Итилем, в районе современной Махачкалы112.
Основными занятиями жителей Семендера и его окрестностей были земле-
делие и садоводство, путешественники посещавшие в X в. этот город ука-
зывали на обилие в нем садов и виноградников. В южной части страны на
границе с развитыми государствами Закавказья уже в конце VI в. кочевники
стали заниматься земледелием, о чем свидетельствуют остатки раннесред-
невековых поселений и городов.

76
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Богатую и устойчивую культуру местного населения и перешедшие

под его влиянием к оседлому образу жизни болгары полностью восприня-
ли хазары. Объединив разные этносы и союзы племен под своей властью,
опираясь на развитые в экономическом отношении регионы, сами хазары
оставались кочевниками, передвигаясь по свободным от поселений и па-
шен степям. Одним из таких мест и были нынешние калмыцкие степи. В
ранний период существования Хазарии племенное ополчение было основ-
ной военной силой, на которую опиралась центральная власть в каганате.
К началу VIII в. границы молодого Хазарского каганата, распростра-
нившего свое влияние на значительные территории, вплотную продвину-
лись к владениям крупнейших держав того времени – Арабского халифата
и Византийской империи, лишившейся многих областей в Причерноморье,
отошедших к каганату. В конце VII в. арабские завоеватели, прочно утвер-
дившиеся в Закавказье, вытеснили хазар из Кавказской Албании, данницы
Хазарского каганата, и начали вторгаться на территорию самого каганата.
Разжиганию вражды между арабами и хазарами содействовала Византия,
которая терпя поражение в борьбе с арабами, стремилась использовать про-
тив них враждебных им хазар в качестве своих естественных союзников.
Последние отвлекали на себя значительные силы халифата и тем самым да-
вали Византийской империи, стоявшей на краю гибели, время оправиться
от поражений113.
В конце VII – начале VIII в. каганат оказался в центре политической
борьбы в Византии. В 711 г. хазары помогли захватить императорский трон
в Константинополе крымскому армянину Вардану-Филиппику, находивше-
муся у власти два года114. В результате каганат приобрел надежного союз-
ника для борьбы с надвигающимися на его земли из Закавказья арабами.
Византия, заинтересованная в этом союзе, пошла на уступки хазарам в их
западных провинциях. В частности, Херсон отошел к Византии, а весь вос-
точный Крым прочно стал хазарским.
Первые четыре десятилетия VII в. прошли в ожесточенной борьбе ха-
заров с арабами. Не раз хазары совершали набеги на страны Закавказья,
находившиеся тогда под властью Арабского халифата. В свою очередь ара-
бы вторгались в южные области каганата, уничтожая земледельческие по-
селения и города, угоняя скот, истребляя и перемещая на свою территорию
местное население. Семендер неоднократно подвергался нападениям со
стороны арабов, поэтому ставку хазарского кагана перенесли на Нижнюю
Волгу, где позднее выросла новая столица каганата Итиль.
В войнах с арабами хазарские войска нередко, несмотря на численный
перевес, стали терпеть поражения, и постепенно военные действия переме-
стились на хазарскую территорию. Назначенный наместником омейядского
халифа в Закавказье в 732 г. талантливый и энергичный полководец Мерван
ибн Мухаммед совершил два похода в глубь владений каганата. Собрав в
737 г. 150-тысячную армию, двинулся вдоль каспийского побережья через
нынешние калмыцкие степи к столице Хазарии Итилю. Высланное против

77
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

него войско арабы разгромили, и Мерван, как об этом повествуют арабские

авторы, преследуя отступающего кагана, беспрепятственно дошел до се-
верных владений Хазарии, до страны буртасов (предки современной морд-
вы), находившейся в 15 − 20 днях пути к северу от Итиля, т. е. не ближе
саратовского течения Волги115.
Мерван согласился заключить с каганом мирный договор только при
условии принятия хазарами ислама, принятие которого означало не только
религиозную, но и политическую покорность хазар верховному правителю
Арабского халифата и духовному главе всех мусульман халифу.
Однако, когда арабская армия с громадной добычей и 40 тысячами плен-
ных возвратилась в Закавказье, каган предпочел отказаться от ислама и вер-
нуться к религии своих предков – язычеству. Воспользовавшись внутрен-
ними междоусобицами в Арабском халифате, хазары не замедлили восста-
новить свою независимость. Всемирно-историческое значение Хазарского
каганата в этих событиях в том, что он остановил на своих рубежах на Кав-
казе военную экспансию мусульманского мира в северном направлении, а
вместе с ним и арабо-мусульманской цивилизации так же, как это сделали
франки Карла Мартелла на Пиренеях. Это позволило Восточной Европе
развиваться в культурном и политическом отношениях в лоне европейской
цивилизации116.
Войны с арабами причинили значительный ущерб экономике каганата,
обширные его области на юге, Семендер и другие города были разорены.
Перемещение политического центра Хазарии из Северного Дагестана на
Нижнюю Волгу повлекло за собой не только откочевку хазар и других коче-
вых племен в малонаселенную и богатую пастбищными угодьями волжскую
дельту, но и массовый отток оседлого земледельческого населения (аланов,
перешедших к земледелию болгар и родственных им племен) из предкав-
казских областей в районы Подонья и Нижнего Поволжья. На новых землях
подорванная войной экономика каганата быстро восстанавливалась.
Получил широкое распространение переход кочевников к новым спо-
собам ведения хозяйства – земледелию и занятию ремесленным производ-
ством117. Процесс оседания на землю затронул прежде всего беднейшую
часть рядовых кочевников.
Река Волга к VIII в. стала важной торговой магистралью, а расположен-
ная на перекрестке оживленных торговых путей новая столица Хазарии
Итиль превратилась в крупный город, игравший видную роль на северном
отрезке Великого Шелкового пути в международном торговом обмене меж-
ду Азией и Европой. Торговля Хазарии была по преимуществу транзитной,
поскольку сама Хазария производила для торговли мало товаров: главным
образом кожу и рыбу,, а также знаменитый белужий клей. С севера, из стра-
ны буртасов, Руси и Волжской Булгарии*, поступали ценные меха, воск,
мед, янтарь, железные изделия (мечи) и другие товары. Кочевые соседи ха-
зар – венгры, печенеги, совершавшие набеги на владения славян, буртасов,
адыгов и других оседлых народов, доставляли в Итиль обращенных в раб-

78
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

ство пленников, которых отсюда перепродавали в восточные страны118. Из

стран Ближнего Востока и Хорезма вывозились на север изделия развитого
восточного ремесла и в большом количестве серебряная монета119.
Местонахождение Итиля предположительно локализуют в 120 км выше
Астрахани, в районе Енотаевска − Селитряного120. По мнению Л. Н. Гумиле-
ва, местность, где находился Итиль, в результате трансгрессии Каспийского
моря была залита водой и занесена аллювием, скрывшим все следы хазар-
ской оседлости в дельте Волги121. Это был многолюдный город с разбросан-
ными строениями, утопавшими в садах. По некоторым данным, в нем насчи-
тывалось в эпоху расцвета (IX − X вв.) около 10 тыс. жителей. Он состоял из
двух основных частей: в западной части города находился административ-
ный центр каганата, где в своем дворце-замке, выстроенном из обожженного
кирпича, на острове жил сам каган со своими придворными и войском, а в
восточной, торговой, части селились купцы, ремесленники и простой люд,
там же размещались склады с товарами. Основная часть населения обитала в
деревянных домиках, глинобитных мазанках и юртах, но в городе было много
и общественных зданий: базары, караван-сараи, общественные бани, синаго-
ги, церкви и мечети. В окрестностях Итиля горожане имели наследственные
участки земли, занятые полями и виноградниками, откуда собранный урожай
на повозках или по реке на судах доставлялся в город.
Международная торговля приносила Итилю, и кагану огромные бары-
ши. Отстраивались и развивались другие города Хазарии: Саркел, вырос-
ший в нижнем течении Дона на месте хазарской крепости, Херсон, Фана-
гория, Таматарха (Самкерц), Керчь, древние портовые города в Крыму и на
побережье Азовского моря, игравшие видную роль в экономике каганата122.
Однако вся торговля в Хазарском государстве находилась в руках еврей-
ских купцов, живших во всех городах страны, хотя там кроме них были и
мусульманские купцы, и купцы из стран славян, русов и др. Все они жили
особыми колониями, которые пользовались привилегиями и даже в своих
внутренних делах судебным иммунитетом123. О доминирующем положении
еврейских купцов, по мнению А. П. Новосельцева, указывает «… тот факт,
что в стране, для которой международная транзитная торговля имела важ-
нейшее значение, она оказалась в руках трансэтнического еврейского тор-
гового капитала, имел решающее значение в истории Хазарии и, очевидно,
стал важнейшей причиной принятия иудаизма в качестве государственной
религии хазарским царем и его окружением»124. Монополизация торговли
в каганате и обременительные пошлины, которыми хазарские власти обла-
гали иностранных купцов на заставах в узловых пунктах сухопутных, реч-
ных и морских путей, вызывали недовольство у соседей Хазарии. Именно
экономическими причинами арабский средневековый автор Ибн Хаукаль
объясняет поход войск киевского князя Святослава в 60-х гг. X века против
основных хазарских городов125.
Существенным источником дохода для правящей верхушки Хазарии
была дань, которую хазары получали с покоренных соседних народов. В

79
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

первый период существования Хазарского каганата (до войн с арабами) это

были кочевые племена болгар, северо-кавказские горные племена, аланы и
оседлое население приазовских областей. В дальнейшем размеры хазарско-
го государства в эпоху его расцвета выросли примерно в три раза главным
образом за счет степных и лесостепных пространств, населяемых племена-
ми буртасов и волжских булгар. Переселившаяся на Среднюю Волгу часть
болгар и савиров образовала там вместе с местным угро-финским населе-
нием на рубеже IX − X вв. вассальное кагану государственное объедине-
ние, известное под названием Волжская Булгария*. Хазарские дружины в
короткое время покорили несколько граничащих с владениями каганата
племенных союзов восточных славян: вятичей, радимичей, северян и даже
полян – самого сильного из них. Как сообщает русская летопись, эти вос-
точнославянские племена платили хазарам дань «по серебряной монете и
по белке от дыма»126.
Экономика каганата основывалась прежде всего на земледелии и от-
гонном скотоводстве, рыболовство носило подсобный характер. Кочевое
скотоводство продолжало оставаться важнейшим видом хозяйственной
деятельности хазар. Они разводили все виды скота – овец, лошадей, круп-
ный рогатый скот, а также верблюдов и ослов. Хазарская знать, проводя в
столице лишь зимние месяцы, с наступлением весны вместе со скотом от-
правлялась в степь на летние пастбища. Климат в Хазарии способствовал
усиленному развитию травостоя127. Богатые пастбищными угодьями рай-
оны Нижнего Поволжья и Северного Кавказа, в том числе и засушливые
ныне степи Западного Прикаспия (территория нынешней Калмыкии), были
мало пригодны для пашен и поэтому использовались для отгонного жи-
вотноводства. Археологические раскопки в сальских и калмыцких степях
не выявили здесь остатков оседлых поселений128. Каган со своим двором
также перебирался весной в степь. В единственном источнике хазарского
происхождения – письме хазарского царя Иосифа испанскому еврею Хас-
даю ибн Шафруту, придворному кордовского халифа Абд ар-Рахмана III
(середина X в.), автор письма сообщает: «С месяца Нисана (апреля) мы вы-
ходим из города. Я и мои князья и рабы идем и передвигаемся на протяже-
нии 20 фарсахов (1 фарсах равнялся приблизительно 6 км. – B. C.) пути,
пока не доходим до большой реки, называемой Б-д-шан (в краткой редак-
ции В-д-шан), а оттуда идем вокруг (нашей страны), пока не придем к кон-
цу (нашего) города без боязни и страха; в конце месяца Кислева (в ноябре)
во дни (праздника) Ханукка мы приходим в наш город»129. По мнению М.
И. Артамонова, большая река Б-д-шан (В-д-шан) – это Кума, о которой он
пишет: «К северу от Кумы по Восточному Манычу находятся знаменитые
«Черные земли» с прекрасными весенними пастбищами для скота. Именно
туда, дойдя до В-д-шана – Кумы, и поворачивал Иосиф, а затем, когда трава
выгорала под горячим летним солнцем, шел по Западному Манычу и доли-
не Дона к северной оконечности своей страны, откуда уже глубокой осенью
и возвращался вдоль по Волге в Итиль. Кроме царя с его двором, по той же

80
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

стране кочевали хазарские роды, каждый на своем участке»130. Таким об-

разом, нынешняя территория Калмыкии входила в домен самого хазарского
кагана (его кочевье), размещавшийся в степях, ограниченных реками Вол-
гой, Доном, Манычем и Каспийским морем.
У кочевников-хазар родовые и племенные организации сохранились
даже при оседании хазарского населения на землю. Исследователи отме-
чают, что «хазарская держава складывалась как обширная федерация пле-
мен, сохранивших в неприкосновенности свою внутреннюю организацию
и даже значительную степень внешнеполитической самостоятельности в
пределах подчинения верховной власти хазарского каганата131. В состав
хазарской федерации входили также родственные им мадьярские племена
(предки нынешних венгров), ираноязычные аланские племена, переселив-
шиеся в середине VIII в. с Северного Кавказа на берега Дона, и некоторые
другие более мелкие этнические общности. В городах Хазарии и особенно
в ее столице жило много иностранцев, среди которых наиболее влиятель-
ными были евреи. Их колонии имелись во всех хазарских городах. Путе-
шественники сообщают о том, что в Итиле жило также много мусульман
(купцов и ремесленников), христиан, кроме того существовали колонии
русов и славян132.
У современных исследователей нет единого мнения о характере
социально-экономического строя Хазарии. С. А. Плетнева полагает, что
Хазарский каганат представлял собой государство с вполне устоявшимися
классовыми отношениями, социально-экономический строй которого, не-
смотря на сохранявшиеся пережитки патриархально-родового строя, может
быть отнесен к развитому феодальному133. Авторы «Истории народов Се-
верного Кавказа» пишут: «Сейчас же можно сделать более или менее уве-
ренный вывод: Хазарское государство, во-первых, было раннеклассовым
(точнее сказать пока возможности нет), во-вторых, социальные отношения
у народов и племен, входивших в его состав, не были однотипными, и это
относится не только к кочевому и оседлому населению, но, очевидно, и к
разным частям того и другого»134.
Все население каганата делилось на два класса – черных и белых. Чер-
ными – кара-будун (т. е. черный люд) назывались представители подат-
ной части населения, несущие повинности в пользу привилегированной
верхушки хазарского общества. Это был класс, состоявший из земледель-
цев, ремесленников и беднейших кочевников. Белые – класс феодалов-
тарханов, складывавшийся из наследственной родовой знати, свободной
от повинностей. Феодалы были крупными собственниками стад и табунов,
им же принадлежала земля – пашни и пастбища, а также рыбные и охот-
ничьи угодья. На основе вассальных отношений с каганом они должны
были поставлять в феодальное ополчение войска. Поскольку население
Хазарии состояло из разноэтничных племен и народов, то и состав зна-
ти был неоднородным: разные ее группы находились на разных ступенях
сложной иерархической лестницы. Наряду с родовой знатью в хазарском

81
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

государстве появилась и служилая знать, оформившаяся из чиновников

развитого бюрократического аппарата.
Вначале вся полнота власти в Хазарии была сосредоточена в руках ка-
гана (хагана), которого выбирали на съезде хазарской знати только из числа
лиц, принадлежавших к правящему роду Ашина. Во второй, «волжский»
период существования каганата власть хазарского кагана была урезана с
появлением института соправителя кагана, выдвинувшегося по одним дан-
ным из среды наиболее влиятельной болгарской аристократии, а по дру-
гим данным из числа ближайших родственников кагана. Этот соправитель,
которого в источниках называют шад, сначала получил командование над
войсками, а затем постепенно шад, носивший титул царя, узурпировал
верховную власть в стране, тогда как прежний полновластный повелитель
хазар каган превратился в носителя древних традиций и утратил всякую
реальную власть и влияние.
Такое двоевластие в государственном строе Хазарии существовало на
протяжении IX века, но в X в. царь (шад) уже единолично управлял госу-
дарством как верховный правитель Хазарии с неограниченной властью. По
словам Ибн-Русте, «царь не дает отчета никому, кто бы стоял выше его»,
он «сам распоряжается получаемыми податями и в походы свои ходит со
своими войсками». Речь идет о регулярной наемной армии – царском кон-
ном войске из 10 − 12 тыс. всадников. Одни из них находились на царской
службе и получали жалование из его казны, других обязаны были содер-
жать зажиточные и богатые подданные царя, «сколько могут они по коли-
честву имущества своего»135. На смену прежним племенным ополчениям
собственно хазар и подвластных им племен и народов приходит наемное
войско, состоявшее из чужеземцев – мусульман, русов и славян. Хазарские
правители теперь уже не доверяли своим соплеменникам и могли удержать-
ся у власти, лишь опираясь на наемников, что свидетельствует о значитель-
ных социальных изменениях в хазарском обществе в IX − X вв.
В Хазарии наряду с традиционными языческими верованиями, мирно
сосуществовали ислам, христианство и иудаизм. Евреи, исповедовавшие
иудаизм, нашли убежище в Хазарии после того, как в результате религи-
озных гонений они бежали из восточных провинций Арабского халифата,
Хорезма и позднее Византии, главным образом из крымских владений им-
перии. Несмотря на успехи христианства и ислама, в Хазарии на рубеже
VIII − IX вв. при царе Обадии часть хазарской аристократии приняла иу-
дейскую религию, что вызывалось растущим влиянием еврейских общин
и еврейского торгового капитала, а также политическими соображениями.
Хазарские правители стремились покончить с притязаниями христианской
Византии и мусульманского Арабского халифата на религиозное подчине-
ние Хазарии и тем самым укрепить собственное независимое положение.
Однако этот шаг хазарского правительства означал государственный
переворот и захват власти династией иудейских царей. В труде М. И. Арта-
монова «История хазар» (Л., 1962) так оцениваются роковые последствия

82
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

этого переворота: «… после этого Хазария преобразилась. Она перестала

быть конфедерацией племен, объединенных своим собственным вождем-
ханом, а стала монархией, покорной царю, чуждому народу по культуре и
религии. Хазарские христиане, мусульмане и язычники оказались в оппози-
ции правительству и подчинялись только силе»136. В течение последующих
ста лет продолжались политические и религиозные усобицы, приведшие к
ослаблению центральной власти, положение Хазарии еще более ухудши-
лось из-за участившихся вторжений соседних кочевых народов – венгров
и печенегов. На западе набирало силу Древнерусское государство. В 80-х
гг. IX в. славянские племена, ранее платившие дань хазарам, были присо-
единены князем Олегом к Киевской Руси. Русские дружины проникали по
рекам Дону и Волге в Каспийское море, парализуя жизненно важную для
экономики каганата торговлю по Каспийско-Волжскому пути.
В 968/969 гг. русский князь Святослав Игоревич совершил поход по
Волге в глубь хазарской территории, разгромив хазарское войско, и взял с
бою столицу каганата и другие города. Итиль был разграблен и разрушен
и, по-видимому, восстановлен не был137. К концу X в. Хазария прекратила
свое существование, после чего в Нижнем Поволжье закрепилась Волж-
ская Булгария138.
Хазарский каганат − это первое раннефеодальное государство в Вос-
точной Европе, сложившееся на местной основе, просуществовавшее 300
с лишним лет. В рамках одного политического объединения возникла и
сформировалась высокоразвитая и своеобразная культура народов, в него
входивших, о чем свидетельствуют памятники так называемой салтово-
маяцкой или салтовской культуры139. В Хазарии существовал единый го-
сударственный язык, широкое распространение получила письменность.
Уровень развития производительных сил, достигнутый оседлыми и коче-
выми народами, населявшими территорию Северного Кавказа и Нижней
Волги, позволил хазарам перейти к феодальным формам производственных
отношений, минуя рабовладельческую формацию.

I. 2.2. Печенеги, торки, половцы

В конце IX в. из заволжских степей на территорию Восточной Евро-

пы хлынула новая волна кочевников – печенегов. Им удалось в течение
нескольких десятилетий овладеть обширными степными пространствами
между Волгой и Дунаем. В X в. имя печенегов появляется на страницах
исторических сочинений византийских авторов. Константин Багрянород-
ный указывал, что три самых знатных подразделения печенегов в X в. име-
новались кангар140. По-видимому, печенеги представляли собой остатки
сильного союза тюркоязычных племен канглы-канглар, обитавшего в на-
чале нашей эры к северу от Аральского моря, где китайские хронисты по-
мещали враждебное империи Хунну объединение Кангюй141.

83
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Все средневековые восточные и византийские авторы пишут о сходстве

языка печенегов и гузов с хазарским и болгарским языками. Оба народа
говорили на наречиях единой огузо-булгарской группы тюркской семьи
языков.
Печенеги занимались кочевым скотоводством и находились на стадии
военной демократии. Печенежское объединение, по всей вероятности,
включало в себя определенную долю нетюркских элементов: в него, в част-
ности, могли входить отдельные угорские племена. До своего движения на
запад печенеги были окружены сильными соседями: с востока – кипчака-
ми, с севера – башкирами и начинающей крепнуть Волжской Булгарией, с
юга – гузами, а с запада – Хазарским каганатом. Со всеми печенеги вели по-
стоянные войны с целью захвата богатой добычи и пастбищ, необходимых
для выпаса все увеличивающихся стад. В ожесточенной борьбе с сильными
племенами и государствами печенеги неоднократно терпели поражения,
особенно от кочевых племен, входивших в гузский и кипчакский союзы.
До середины IX в. хазары служили преградой на пути продвижения в
Нижнее Поволжье кочевников с востока. В IX в. сначала венгры, а затем
печенеги стали свободно проникать в земли хазар. Тогда они вступили в
соглашение с гузами, и те, разгромив печенегов, прогнали их с занимаемой
территории. В начале X в., отступая под давлением юго-восточных соседей,
основная масса печенегов переправилась через Волгу и хлынула на терри-
торию Хазарии. Северные владения каганата между Волгой и Северским
Донцом и степные пространства в междуречье Днепра и Серета подвер-
глись опустошительному нашествию142. Вся восточноевропейская тысяче-
километровая степь оказалась к середине X в. в руках печенегов.
Оседлые поселения каганата в донских степях были сожжены, разгра-
блены и покинуты прежним населением. Венгров же, основные силы кото-
рых в момент нападения были в походе против Дунайской Болгарии, пече-
неги вытеснили из Днестро-Днепровского междуречья, захватив их кочевья
и стойбища и вырезав остававшееся там население (в основном, стариков,
женщин и детей.)143. Разгром и вытеснение венгров из Ателькузы произош-
ли в 90-х годах IX в., а в 915 г. «приидоша печенези первое на Русскую
землю и створивше мир со Игорем, идоша к Дунаю»144.
Господствовавшей формой общественных отношений у печенегов в рас-
сматриваемое время был находившийся в стадии разложения патриархально-
родовой строй – так называемая стадия военной демократии. Основой их
хозяйства являлось экстенсивное кочевое скотоводство. Они разводили ло-
шадей, верблюдов, крупный рогатый скот, овец и коз, содержа их круглый
год на подножном корму и совершая длительные перекочевки. Скотовод-
ство у печенегов было малопродуктивным, а развитое ремесло и торговля
отсутствовали. Захват новых территорий и ограбление соседних народов
привели к накоплению огромных богатств в руках печенежской родовой
аристократии. Об этом пишет Гардизи: «Эти печенеги владеют стадами; у
них много лошадей и баранов, также много золотых и серебряных сосудов,

84
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

много оружия. Они носят серебряные пояса. У них есть знамена и копья,
которые они поднимают во время битв; их трубы, в которые дуют во время
битв, сделаны наподобие бычачьих голов»145.
В соответствии с сохранявшейся в печенежском обществе середины X
в. родоплеменной структурой печенежский союз состоял из восьми окру-
гов, (фем по терминологии Константина Багрянородного), в каждый из ко-
торых входили пять родов. Под округом подразумевается племя, которое в
свою очередь дробилось на роды. Во главе каждого округа стоял «великий
князь», во главе родов – «меньшие князья». Все эти «князья» первоначаль-
но выбирались на племенных и родовых советах или советах старейшин
и во время войн и дальних походов выступали в роли военачальников, а в
мирное время в качестве административно-хозяйственных распорядителей.
К середине X в. власть представителей разбогатевшей верхушки стала уже
наследственной (передавалась двоюродным братьям или их детям). По мне-
нию некоторых исследователей, подобный порядок наследования «предпо-
лагает матрилинейность родства или, во всяком случае, пережиточность
этого матриархального закона»146.
Среди печенегов в период их господства в степях Северного Причер-
номорья (X − XI вв.) не наблюдалось тенденций к переходу к оседлости.
Степные пространства были разделены между отдельными печенежскими
подразделениями, кочующими круглый год, хотя в период захвата степи ни-
какой упорядоченности между владениями не было147. С окружавшими их
народами печенеги вели постоянную торговлю скотом и рабами, захвачен-
ными во время грабительских набегов.
Волна печенежского нашествия прошла севернее калмыцких степей. На
территории Калмыкии выявлены лишь единичные следы пребывания пе-
ченегов. В начале XI в. из приаральских и заволжских степей начинается
движение на запад большого племенного объединения гузов, давних про-
тивников печенегов, у которых они еще в конце IX в. отвоевали Заволжье.
Под натиском гузов с востока и после ряда тяжелых поражений от Руси пе-
ченеги вынуждены были оставить южнорусские степи и отступить в преде-
лы Венгрии и Византии.
Кочевья пришедших на место печенегов гузов, известных в русских
летописях как торки, или «черные клобуки», во второй половине X в.
занимали степи к северу от Аральского моря, доходя на северо-западе
до предгорий Урала и гранича на западе с приволжскими владениями
Хазарского каганата148. Здесь в IX − X вв. сложилось раннефеодальное
объединение гузских (огузских) племен. Длительная борьба с печенега-
ми способствовала политической консолидации гузского союза племен,
образовавшегося в результате смешения пришлых элементов, с автохтон-
ным населением данного региона. В гузскую конфедерацию племен вош-
ли остатки печенежских и других тюркских племен Приаралья и Север-
ного Прикаспия, а также племена индоевропейского и финно-угорского
происхождения, подвергшиеся тюркизации. Входившие в состав гузской

85
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

конфедерации роды и племена уже не были только кровнородственны-

ми организациями первобытнообщинного типа, ибо в их основе лежали
социально-политические связи.
В раннефеодальном обществе гузов, наряду с институтами власти, вы-
росшими из недр военно-демократического строя, существовали и пере-
житки старых родоплеменных институтов вроде племенных советов, со-
стоявших из представителей крупной военно-племенной аристократии, ко-
торые ограничивали власть наследственных правителей и по мере развития
феодальных отношений узурпировали полномочия народных собраний.
Раннегосударственное объединение гузов играло важную роль в поли-
тической и военной истории Евразии во второй половине X в. Разгром Ха-
зарского каганата киевским князем Святославом способствовал росту по-
литического могущества гузской конфедерации. Феодализирующаяся коче-
вая знать гузов устремилась на запад в донские и причерноморские степи,
доступ в которые ранее преграждала Хазария. В конце X в. гузы совместно
с русскими князьями нанесли крупное поражение Волжской Булгарии. Рус-
ские летописи сообщают, что в 985 г. киевский князь Владимир в союзе с
торками (гузами) двинулся в поход на булгар. Княжеское войско плыло в
ладьях по Волге и далее по Каме, а торки ехали по берегу вверх по Волге на
своих конях, т. е. они пришли с юга149.
На рубеже X − XI вв. гузское государство стало приходить в упадок.
Усиливаются центробежные тенденции среди гузских племен, наблюдается
рост налогового бремени, приводящий к восстаниям народных масс, слабе-
ет центральная власть. Под ударами воинственных кипчакских племен го-
сударство гузов пало. Одна часть гузов, пройдя Среднюю Азию, образовала
империю Сельджукидов в Передней Азии. Другая часть гузской конфеде-
рации под напором кипчаков (половцев) переселилась в пределы Восточ-
ной Европы, оставшиеся в Приаралье гузы в середине XI в. растворились
среди тюркоязычных племен Дешт-и Кипчака.
Продвигаясь на запад, гузы в середине XI в. подступили к границам
Руси, от которой потерпели поражение150. Этот народ недолго кочевал в сте-
пях Нижнего Поволжья и Подонья, так как следом за ним шла новая волна
кочевых племен – кипчаков (половцев). Уцелевшие от разгрома торки отко-
чевали на Дунай, однако какая-то их часть вместе с прежними обитателями
южнорусских степей – печенегами смешалась с половцами, подчинившись
их господству. В это же время отдельные группы кочевников – печенегов,
торков, берендеев стали переходить на службу к русским князьям, которые
селили их на южных границах, в частности на берегах р. Рось. Это был во-
енный заслон от половцев. Они образовали в Поросье новый полукочевой
союз вассалов Руси, известных под названием Черных Клобуков. С начала
XII в. в русских летописях печенеги упоминаются все чаще вместе с тор-
ками, что свидетельствует о слиянии этих народов. Недостаток пастбищ у
племен, входивших в состав Черных Клобуков, и усиливавшееся давление
со стороны половцев привели к их стремительному оседанию.

86
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Прибывшие в степи Восточной Европы кипчаки кочевали ранее в За-

падной Сибири и Южном Приуралье, будучи западной ветвью тюркского
племенного союза кимаков, составлявших в IX − XI вв. сильное государ-
ственное объединение Кимакский каганат на Иртыше и в Прибалхашье151.
В русских летописях они называются половцами, в Византии и Дунайской
Болгарии они стали известны под именем куманов. Несколько столетий по-
ловцы господствовали на обширных пространствах от Днепра до Приара-
лья. Восточные авторы называли эту территорию Дешт-и Кипчак, что озна-
чает Половецкая степь. На юге в состав Дешт-и Кипчака входили степи
Западного Прикаспия и Предкавказья. Северные границы половецких коче-
вий соприкасались с юго-восточными рубежами Киевской Руси. По словам
Ибн аль-Асира, Дешт-и Кипчак – «это земля обильная пастбищами зимою
и летом; есть в ней места прохладные летом, со множеством пастбищ, т. е.
низменных мест на берегу моря»152.
На новых землях половцев кочевое скотоводство продолжало развивать-
ся. В районах с традиционно развитым земледелием половецкое население
стало постепенно переходить к оседлости.
Через территорию Половецкой степи проходили торговые пути, соеди-
нявшие страны Востока с Европой, в том числе и имевший большое зна-
чение старинный волжский путь. Однако ремесленным производством и
торговлей занимались не сами половцы, а уцелевшее после разгрома Хаза-
рии городское население Крыма и Нижнего Поволжья. Крупнейшими цен-
трами транзитной торговли в пределах половецких владений были Судак
на южном берегу Крыма и Саксин в низовьях Волги. Половецкий город
Саксин возник вскоре после падения каганата на месте бывшей его столи-
цы Итиля. Через Судак в Малую Азию вывозили русский хлеб; там же, по
свидетельству Ибн аль-Асира, «покупаются девушки и невольники, буртас-
ские меха, бобры, белки и другие предметы, находящиеся в земле их (т. е.
половцев. – B. C.)»153. В Судаке, помимо основного греческого населения,
жили русские, аланы и половцы. Половецкое население имелось и в Сак-
сине, игравшем в восточной части Дешт-и Кипчака ту же роль, что и Судак
на западе. Осевшие здесь половцы так и назывались «саксинами»154. Через
Саксин шли товары из Волжской Булгарии и Руси в страны Восточного За-
вкавказья, Ближнего Востока и Хорезм.
Ко времени своего появления в восточно-европейских степях в поло-
вецком обществе уже происходил распад родовых отношений, который
способствовал превращению родовых старейшин в родоплеменную знать,
кочевую аристократию. На противоположном конце формирующейся фео-
дальной социальной структуры находилась рядовая масса кочевников, кото-
рая была обязана нести военную службу в ополчении, возглавляемом родо-
выми и племенными вождями, и выполнять другие повинности. Основной
производственной единицей в половецком обществе была семья. Опреде-
ленное количество индивидуальных семей образовывало более крупный
социальный организм – кочевую общину, а последняя входила в состав еще

87
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

более крупных объединений кочевников – родов и племен. Все эти подраз-

деления связывали воедино сознание кровного родства, зачастую весьма
отдаленного и даже вымышленного, и традиция совместного использова-
ния для выпаса скота неделимых родовых пастбищ. Племена возглавлялись
ханами, выходцами из знатных и влиятельных родов. Племена в свою оче-
редь объединялись в еще более крупные подразделения – союзы кочевых
племен, во главе которых стояли великие ханы (или «великие князья», как
они именуются в русских летописях).
Как указывают Я. А. Федоров и Г. С. Федоров, в начале XII в. «… поло-
вецким ханом, отпрыском могучего и всеми уважаемого владетельного рода
Шарукановичей был на Северном Кавказе со своей дружиной Отрок русских
летописей, он же Атрак Шаруканович грузинских источников. Отрок под-
чинил своей власти родо-племенную знать северокавказских половцев, стал
«главнейшим из главных» … северокавказской Кыпчакии»155. Ханы высту-
пали внутри племени в качестве своеобразных хранителей и распорядителей
внутренней жизни кочевой общины, предводительствовали в военных похо-
дах и организовывали защиту общины в случае опасности извне.
После освоения Половецкой степи новыми обитателями ее территория
оказалась разделена на более или менее крупные наделы, по которым ко-
чевали различные группы половцев. Оформленные к середине XII в. два
крупных половецких союза – Приднепровский и Донской, арабским геогра-
фом Идриси называются Белой и Черной Куманией. Последняя охватывала
половецкие кочевья Дона, Северского Донца, Крыма и Приазовья 156. Цен-
тром Черной Кумании был район Северского Донца, а ее юго-восточной
окраиной являлись предкавказские, калмыцкие и манычские степи, куда
также распространялись половецкие кочевья.
Названные союзы складывались в два крупных государственных объе-
динения, имевших тенденцию слиться в единое государство.
Донским объединением управляли ханы из знатного половецкого рода
Шарукановичей; основателю ханской династии Шарукану в конце XI в. уда-
лось объединить под своей властью кочевые племена части Дешт-и Кипча-
ка – Черной Кумании157. Ханская ставка находилась на Северском Донце,
где в самом начале XII в. появляются «городки», возникшие при активном
участии земледельческого аланского населения. Это – Шарукань, Сугров,
Балин, известные из сообщений летописцев, в которых описываются по-
ходы русских князей в глубь Половецкой степи. Нападения половцев на
Русь, участившиеся в связи с наступлением в Древнерусском государстве
феодальной раздробленности, вызывались стремлением воинственных ко-
чевников получить добычу и пленных для продажи их в рабство. Борьба
Руси против половцев, протекавшая с переменным успехом, с начала XII
в. становится успешной для русских. Особенно удачными были походы
русских князей против половцев, организованные энергичным и мудрым
киевским князем Владимиром Мономахом, который, по выражению лето-
писи, «пил зело шеломом Дон и приемши землю их всю». Походы эти «це-

88
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

ленаправленно по наиболее экономически развитому району Половецкой

земли – по бассейну Северского Донца, или, как называет его летописец,
Дона»158. Поражения заставили часть половцев (40000) во главе с ханом От-
роком переселиться на Северный Кавказ, откуда их пригласил к себе на
службу грузинский царь Давид Строитель159.
Половецкое население на Северном Кавказе было весьма многочислен-
ным. Грузинская летопись XII в. «Картлис Цховреба» («История Грузии»)
упоминает северокавказскую Кипчакию среди крупнейших держав данного
региона и называет ее «Великой Кипчакией»160. Часть половцев в предгорных
районах Северного Kaвказа перешла к оседлому скотоводческому хозяйству,
используя яйлажный способ выпаса скота. Постепенно наладилось мирное
сожительство степняков-скотоводов с аборигенами земледельцами. Пред-
горья Кавказа еще со времен Хазарского каганата были районами с проч-
ными земледельческими традициями, с развитым садоводством и виногра-
дарством. Восточные источники отмечают, что в половецкую эпоху южные
районы Дешт-и Кипчака находились в цветущем состоянии: «До покорения
этой страны татарами она была всюду возделана. В ней растут разные дере-
вья, разные плоды: виноград, гранаты, айва, груши, абрикосы, орехи»161.
Основная масса половцев продолжала кочевать на степных простран-
ствах нынешней территории Ставропольского края и Калмыкии в те вре-
мена, когда еще не были сведены лиственные леса, распаханы девственные
степи, реки были многоводными и климат не такой засушливый. Степи от-
личались обильными травами и были чрезвычайно благоприятны для коче-
вого хозяйства. О пребывании половцев в здешних степях свидетельствуют
установленные в половецкую эпоху каменные изваяния мужских и жен-
ских фигур, так называемые половецкие «бабы». В новых местах обитания
половцы сохранили нетронутым древний кипчакский обычай воздвигать
статуи и святилища в память об умерших. Религией половцев продолжал
оставаться шаманизм. Гильом де Рубрук писал в середине XIII в., что «ко-
маны насыпают большой холм над усопшим и воздвигают ему статую,
обращенную лицом к востоку и держащую у себя в руке пред пупком
чашу»162. Т. М. Минаева картографировала каменные статуи по районам
Ставропольского края и выделила 3 территориальные группы половецких
древностей. На составленной ею карте одна группа древностей локализует-
ся в Кумо-Манычских степях163. Половецкие древности на территории Кал-
мыкии представлены также курганными погребениями.
Проникновение в пределы Северного Кавказа тюркских кочевых пле-
мен, начавшееся в эпоху Великого переселения народов, завершилось при-
кочевкой половцев, надолго обосновавшихся в южнорусских степях. Они
поглотили и растворили в своей среде прежнее степное и лесостепное на-
селение, обитавшее на данной территории до их прихода. Половцы явились
организующей политической основой формирующейся новой этнической
общности. Однако происходивший в их среде процесс классообразования
был прерван монголо-татарским нашествием.

89
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

I. 2.3. Золотая Орда

Появление монголов на территории Восточной Европы относится к

20-м годам XIII в. В 1222 г. посланный Чингис-ханом монгольский отряд
под командованием знаменитых полководцев Джэбэ и Субэдэя через терри-
торию Северного Ирана, Завкавказья и Дербентский проход проник в степи
Предкавказья, занятые аланами и половцами. Эти народы заключили меж-
ду собой союз о совместной борьбе с новым сильным врагом. Однако мон-
голам удалось убедить половцев отказаться от военного союза с аланами и
разгромить последних, а затем и самих половцев. Разбитые половцы отко-
чевали к своим соплеменникам, обитавшим в степях Северного Причерно-
морья между Волгой и Днепром, а те обратились за помощью к русским
князьям. В решающем сражении на р. Калке в 1223 г. русско-половецкое
войско было разбито.
Разведывательный поход Джэбэ и Субэдэя был лишь этапом в подго-
товке монгольской знатью грандиозного завоевательного похода на запад.
Последовавшее затем в 1236 − 1242 гг. нашествие Батыя на Восточную Ев-
ропу привело к разгрому и подчинению населения Дешт-и Кипчака, рус-
ских княжеств, Волжской Булгарии, Крыма и Северного Кавказа. Народы
завоеванных стран оказывали упорное сопротивление. Один из эпизодов
этого сопротивления связан со степями Западного Прикаспия.
Во время похода монгольских войск на запад в их тылу вспыхнуло вос-
стание половцев во главе с «кипчакским эмиром» Бачманом. Об этом со-
общают персидские историки Джувейни и Рашид ад-Дин164. Собрав группу
удальцов, «спасшихся от меча», он наносил неожиданные удары по отрядам
завоевателей. Для разгрома восставших монголы отправили находившихся
при войске Батыя главного полководца Субэдэя и царевича Мункэ. Царевич
с большим войском шел облавой на Бачмана по берегу Каспийского моря
«с левого крыла», т. е. с запада, со стороны калмыцких степей. Загнанные
на один из островов в волжской дельте и окруженные со всех сторон, вос-
ставшие были перебиты. Захваченный в плен Бачман также был казнен.
Эти события произошли зимой 1236 − 1237 гг.165.
Возвратившись из европейского похода, Батый и окружавшая его
монгольская знать в 1243 г. обосновались на Нижней Волге, сделав ее
центром нового государства, возникшего на завоеванных территориях.
Государство, позднее получившее на Руси название Золотая Орда, вхо-
дило в состав огромной Монгольской империи с центром в Каракоруме
(Монголия). Золотая Орда, или улус Джучи, старшего сына Чингис-хана,
была основана сыном Джучи Батыем. В состав Золотой Орды входили
земли волжских булгар, половецкие степи, Крым, Северный Кавказ, Хо-
резм в Средней Азии и Западная Сибирь до реки Иртыш. Русские княже-
ства, хотя и платили дань Золотой Орде, но управлялись собственными
князьями.

90
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Золотая Орда создается как государство, основанное на труде покорен-

ного кочевого и оседлого населения; объединяющим началом в нем были
политическая власть и разветвленная система бюрократического надзора.
Покоренные кочевые народы с занимаемой ими территорией составили ряд
самостоятельных улусов-уделов, которые Батый отдал в управление сво-
им братьям. Держатели улусов в своих владениях являлись самостоятель-
ными государями. При образовании Золотой Орды улус Джучи был раз-
делен между его 14 сыновьями во главе с Батыем в виде наследственных
владений166. Непосредственными кочевыми владениями самого Батыя, его
«доменом» были степи Нижнего Поволжья. Его брат Берке со своим улу-
сом кочевал в степях Северного Кавказа. Гильом де Рубрук, совершивший
в середине XIII в. путешествие из Европы в Центральную Азию ко двору
Великого хана монголов, писал: «У Батыя есть еще брат, по имени Берка,
пастбища которого находятся по направлению к Железным Воротам (т. е.
Дербенту. – B. C.), где лежит путь всех сарацинов, идущих из Персии и из
Турции; они, направляясь к Бату и проезжая через владения Берки, привоз-
ят ему дары»167. Когда Берке стал ханом в 1257 г., он присоединил свой удел
к собственным кочевьям золотоордынских ханов. Таким образом, Нижнее
Поволжье и Северный Кавказ составляли «домен» ханов Золотой Орды168.
В Нижнем Поволжье в домонгольскую эпоху было широко распростра-
нено земледелие, но с монгольским завоеванием оно пришло в упадок. Аль-
Омари писал о Поволжье в 40-х годах XIV в.: «Эта страна (одна) из самых
больших земель, (изобилующая) водой и пастбищами, дающая богатый
урожай, когда сеется в ней (хлеб), но они (т. е. жители ее) народ бродящий
и кочующий, обладающий скотом; у них нет (никакой) заботы о посевах и
посадках. До покорения ее (этой) страны татарами она была повсюду воз-
делана, теперь же в ней (только) остатки этой возделанности»169.
Ставка Батыя после возвращения его в 1242 г. из завоевательного по-
хода в Европу располагалась на Волге на землях волжских булгар, но затем
была перенесена на юг, в Нижнее Поволжье. В период образования Золо-
той Орды хан кочевал вместе со своим двором: зиму он проводил в дельте
Волги, а летом откочевывал на север, в район Волжской Булгарии, т. е. это
были сезонные перекочевки в меридиональном направлении по восточно-
му берегу Волги170.
Батый в своих владениях восстанавливал разрушенные в ходе мон-
гольского нашествия города и строил новые. Они возводились руками
пленных среднеазиатских, кавказских, булгарских и русских мастеров.
Хотя сам Батый до конца жизни оставался кочевником, историческая
традиция приписывает ему основание первой столицы золотоордын-
ского государства, получившей впоследствии название Сарай-Бату, или
Сарай ал-Кадим (т. е. Старый Сарай). Ранее указывалось, что этот город
находился на левой стороне Волги близ нынешнего села Селитренного
Харабалинского района Астраханской области, но в свете новых данных
его местоположение является дискуссионным171.

91
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Позднее появился еще один столичный город на левой стороне одного

из рукавов Волги − Ахтубы, там, где сейчас находится город Ленинск. Его
называли Сарай-Берке, или Сарай ал-Джадид (т. е. Новый Сарай), так как
считалось, что его основал брат и преемник Батыя хан Берке. По уточнен-
ным данным, Новый Сарай возник как город в XIV в. при хане Узбеке (1312
− 1342), который и сделал его своей новой столицей. Местоположение обе-
их столиц в Нижнем Поволжье объясняется тем, что данный регион являлся
«доменом» золотоордынских ханов, и здесь пролегал по Волге оживленный
торговый путь, связывавший страны Востока с Русью и Европой. Эту важ-
ную торговую магистраль держали под своим контролем правители Золо-
той Орды, которую не случайно называли «страной городов».
Возводились города и в других захваченных монголами землях – на Се-
верном Кавказе, в Крыму, которые быстро превратились в центры торгов-
ли и ремесла в молодом государстве, эти города не имели оборонительных
стен. По мнению Ш. Ф. Мухамедьярова: «В эпоху Золотой Орды была соз-
дана уникальная городская цивилизация, превосходящая западноевропей-
скую того времени. Главные города Золотой Орды имели широкие улицы,
водопровод в керамических трубах и канализацию. Жители городов брали
питьевую воду в фонтанах. Во всех населенных пунктах были бани. На-
селение каждого из трех главных городов Орды (двух Сараев и Солхата)
составляло от 75 до 150 тыс. жителей. Общая численность населения всех
остальных выявленных археологически 110 городов оценивается исследо-
вателями в пределах одного миллиона человек, не считая жителей 39 ита-
льянских городов − колоний Генуи и Венеции, расположенных на террито-
рии Золотой Орды»172.
Внутри Золотой Орды шел интенсивный процесс слияния этнических
общностей. Завоеватели-монголы постепенно сливались с местным насе-
лением, забывали свой язык. В Восточной Европе монголов обычно на-
зывали татарами, что не соответствовало самоназванию этого народа. Та-
тарами в действительности называлось первоначально многочисленное,
говорившее по-монгольски племя в самой Монголии. Оно было уничтоже-
но Чингис-ханом как особая этническая единица (мужчины подверглись
поголовному уничтожению, оставлены в живых были только женщины и
маленькие дети). Возможно, татарами, как указывает видный немецкий
исследователь-лингвист Г. Дёрфер, стали именовать себя сами язычники-
монголы «с целью избежать возмездия со стороны божеств завоеванных
стран (после истребления такого большого количества людей)». Ссылаясь
на мнение своего соотечественника Э. Хэниша, он предположил, что тем
самым «монголы отводили от себя ярость местных богов и направляли ее
на вражеское племя»173.
Половцы-кипчаки, завоеванные монголами, также стали называться та-
тарами. В Золотой Орде этноним «татары» закрепился за всеми тюркски-
ми народами, включенными в ее состав: половцами, волжскими булгарами,
буртасами и др. Среди массы «татар» собственно монголы, на которых опи-

92
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

ралась правящая династия, составляли меньшинство, которое позже рас-

творилось в тюркоязычной среде.
Таким образом, преобладающим элементом населения Золотой Орды
были тюркоязычные народы и племена, в абсолютном большинстве своем
кипчаки (половцы). После завоевания Дешт-и Кипчака татаро-монголы без-
жалостно вырезали старую половецкую знать и сами сделались правящей
аристократией кипчаков, превратив последних в основное податное насе-
ление страны. Процесс отюречения монгольских завоевателей, которых он
называет «татарами», хорошо охарактеризовал аль-Омари: «В древности
это государство (Золотая Орда. – B. C.) было страной кыпчаков, но когда им
завладели татары, то кыпчаки сделались их подданными. Потом они (тата-
ры) смешались и породнились с ними (кыпчаками), и земля одержала верх
над природными и расовыми качествами их (татар), и все они стали точно
кыпчаки, как будто они одного (с ними) рода, оттого, что монголы (и тата-
ры) поселились на земле кыпчаков, вступали в брак с ними и оставались
жить на земле их (кыпчаков)». Государственным языком Золотой Орды был
первое время монгольский.
В XIII − XIV вв. дипломатическая переписка велась на монголь-
ском языке, хотя уже в концу XIII в. на нем мало кто говорил, а также на
среднеазиатско-тюркском языке. Письменность была уйгурская, а затем, с
принятием ислама, арабская. Исследователь Золотой Орды А. Ю. Якубов-
ский отмечает тот факт, что «уже в XIV в. в Улусе Джучи (Золотой Орде)
сложился литературный язык – не монгольский, а тюркский, причем с при-
знаками кыпчакских и огузских элементов, имевшихся в низовьях Сыр-
Дарьи и Хорезме»174. В конце XIV в. золотоордынские ханские ярлыки, т. е.
официальные грамоты ханов, писались уже или на среднеазиатском тюрк-
ском языке (ярлык Тохтамыша 1382 г.), или на местном кипчакском языке
(ярлык Тохтамыша 1393 г.).
В жизни основного населения Нижнего Поволжья и Северного Кавказа
– половцев после монголо-татарского завоевания произошли существенные
изменения. До 1236 г. половецкое общество находилось на стадии перехо-
да к феодализму. Самым разрушительным образом на старой родоплемен-
ной структуре половцев сказалось введение монголами улусной системы и
уничтожение половецкой родоплеменной знати, что привело к нарушению
родоплеменных традиций и смешению различных половецких родов и пле-
мен. Основная масса половцев продолжала вести кочевой образ жизни, хотя
и в золотоордынский период процесс их частичного оседания продолжался.
Отдельные группы половцев стали переходить к хлебопашеству, оседать на
зимовищах, у речных переправ, рыбных промыслов и т. д.
Однако не они стали создателями земледельческо-ремесленной эконо-
мической базы Золотой Орды. Земледельцами там были народы покорен-
ных культурных окраин (Крыма, Волжской Булгарии, Северного Кавказа,
Хорезма), а ремесленниками – нагнанные со всего мусульманского Востока
мастера побежденных стран. Поэтому культура Золотой Орды стала му-

93
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

сульманской. Окончательное оформление золотоордынской государствен-

ной и политической системы в конце XIII в. приводит к восстановлению
хозяйственного механизма, росту городов, к установлению широчайших
культурных и торговых отношений с различными странами, стоявшими в
экономическом и культурном отношении выше Золотой Орды. В то же вре-
мя современные исследователи отмечают: «В период расцвета в Золотой
Орде был самый высокий уровень культуры и качества жизни в тогдашней
Европе. Отблеск великой китайской цивилизации несла на себе вся импе-
рия Чингис-хана, а после ее распада и Золотая Орда. Специфика Золотой
Орды, где был религиозный плюрализм, где межконфессиональная рознь
преследовалась государством, где удивительно быстро в городах преоб-
ладающей религией населения стал ислам, где языком общения горожан
был тюркский (татарский) язык, объективно способствовала органичному
превращению кочевников-тюрков в тюркоязычных горожан»175. Режимом
наибольшего благоприятствования пользовалась в Золотой Орде и Русская
православная церковь. Так, еще в 1261 г. в столице государства митрополи-
том Кириллом была основана Сарайская епископия Русской православной
церкви176, просуществовавшая около 200 лет.
Своеобразная, хотя и синкретическая, культура Золотой Орды склады-
валась и расцветала в золотоордынских больших и малых городах, являв-
шихся торгово-ремесленными и административными центрами. Столицы
Сарай-Бату и Сарай-Берке поражали всех приезжавших своим великоле-
пием. Из других городов Нижнего Поволжья следует выделить Хаджитар-
хан (русск. Астрахань), основанный во второй половине XIII в. Посетив-
ший его в 30-х гг. XIV в. арабский путешественник Ибн-Батута сообщает,
что это «один из лучших городов, с большими базарами»177. На Северном
Кавказе крупнейшим населенным пунктом в то время был город Маджар,
расположенный на берегу реки Кумы на месте современного Буденновска
Ставропольского края178. Стремясь укрепить позиции центральной власти
на мировых рынках, верховные правители Золотой Орды покровительство-
вали городам, в отличие от своих соплеменников-чингисидов, правителей,
например, хулагуидского Ирана, которые стояли далеко от городской жизни.
В золотоордынских городах на территории Нижнего Поволжья и Северного
Кавказа наблюдается отмечаемое исследователями «срастание монгольской
кочевой аристократии с городскими верхами, процесс перехода верхов ко-
чевого общества к государственному управлению, к управлению городами
и их сельской округой, к их непосредственной эксплуатации»179.
Для нормального функционирования огромного государства золотоор-
дынским правителям нужен был не только большой и разветвленный адми-
нистративный аппарат. Переход кочевой аристократии к городскому образу
жизни потребовал усиленного развития ремесленного производства. Изде-
лия развитого ремесла, предметы роскоши и хозяйственного обихода нуж-
ны были для снабжения большой армии, удовлетворения все возрастаю-
щих запросов верхов общества и нужд городского населения и кочевников.

94
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Кочевое население приволжских, донских и предкавказских степей было

втянуто в активный торговый обмен с центрами городской жизни. Золо-
тоордынские ханы стали интересоваться жизнью городов, создавать в них
мастерские, вступать в компании крупнейших торговцев, организовывать
свои торговые караваны. В ремесленном производстве большую роль играл
труд подневольных ремесленников, главным образом, рабов. Это были ис-
кусные и опытные мастера, угнанные в рабство из завоеванных земель
Средней Азии, Крыма, Ирана, Руси. Со временем часть из них получала
самостоятельность и открывала собственные мастерские.
Археологические раскопки, проведенные на месте золотоордынских го-
родов, подтверждают существование в них крупных мастерских, объеди-
нявших большое число ремесленников180. Объединения ремесленников во
главе со «старейшинами мастеровых» в городах Золотой Орды могут быть
сравнимы с западно-европейскими средневековыми цехами. Принцип раз-
мещения ремесленников одной профессии по кварталам привел к тому, что
в Сарай-Берке появляются целые улицы оружейников, гончаров, мозаичи-
стов, косторезов, медников, ювелиров-золотоделов и т. д. Наряду с предме-
тами первой необходимости – тканями, посудой, инструментами, широко
расходившимися по всей окружающей степи, в городах изготавливались
водопроводные трубы, изразцы, керамическая облицовочная плитка.
Золотая Орда во второй половине XIII в. и особенно в XIV в. играла
огромную роль в транзитной караванной торговле, связывавшей Европу, в
том числе и Западную, со странами Востока, даже далеким Китаем. В этот
период (до падения монгольской династии Юань в Китае в 1368 г.) по ее
территории проходил и Великий Шелковый путь. Многие купцы и целые
торговые компании держали вклады в разных торговых и ремесленных
предприятиях не только золотоордынских городов, но и других стран. В их
руках скапливались огромные богатства и, пользуясь близостью к ханской
власти, они могли не только ссужать деньгами государственную казну, но и
брали на откуп повинности целых городов и областей. Из их среды выходи-
ли наиболее ответственные чиновники (даруги, баскаки) и послы181.
Купцы со всего света стекались в столицу Сарай-Бату, так как это был
мировой торговый центр. Арабский путешественник Ибн-Батута оставил
описание этого города: «Город Сарай (один) из красивейших городов, до-
стигший чрезвычайной величины, на ровной земле, переполненный людь-
ми, с красивыми базарами и широкими улицами, это сплошной ряд домов,
где нет ни пустопорожних мест, ни садов. В нем тринадцать мечетей для
соборной службы; одна из них шафийская. Кроме того, еще чрезвычайно
много (других) мечетей. В нем (живут) разные народы, как-то: монголы –
это (настоящие) жители страны и владыки ее; некоторые из них мусульма-
не; Асы, которые мусульмане; Кипчаки, Черкесы, Русские и Византийцы,
которые христиане. Каждый народ живет в своем участке отдельно; там
и базары их. Купцы же и чужеземцы из обоих Ираков, из Египта, Сирии
и других мест живут в (особом) участке, где стена окружает имущество

95
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

купцов»182. В пору расцвета в Сарае насчитывалось около 75 тыс. жителей,

даже его развалины в недавнем прошлом занимали территорию не менее 48
кв. километров183.
В международной торговле важную роль играют города Крыма, Астра-
хань на Волге и Азак на берегу Азовского моря на месте современного
Азова. Рядом с Азаком располагалась итальянская торговая фактория Тана,
основанная в конце XII в. и в которой существовали две колонии – вене-
цианцев и генуэзцев. Заморская торговля Италии в конце XIV в., несмотря
на ожесточенное соперничество торговых республик Генуи и Венеции, до-
стигла наивысшего расцвета. Процветала и Тана, уплачивавшая пошлину в
казну золотоордынского хана с проходивших через нее товаров.
Наивысшего расцвета Золотая Орда достигла при Узбек-хане. При нем
государственной религией был провозглашен ислам. До этого разноэтнич-
ное население Золотой Орды придерживалось различных вероисповеданий.
Монголы были язычниками-шаманистами, как и основатель государства
Батый (1237 − 1256). Однако его сын Сартак уже принял христианство не-
сторианского толка, а брат Батыя Берке, второй по счету хан Золотой Орды
(1257 − 1266), был мусульманином. При Берке-хане в 1260 г. Золотая Орда
превратилась в самостоятельное государство, порвав номинальную зависи-
мость от монгольского великого хана. При первых ханах главным объектом
непосредственного хозяйствования и эксплуатации монгольской аристо-
кратии были степи и степное население. Золотая Орда была феодальным
государством – монархией, управлявшейся верховным правителем ханом
из «золотого рода» Чингис-хана. Все ханы были потомками старшего сына
Чингиса – Джучи.
Феодальная верхушка общества – кочевая знать обладала монополь-
ным правом собственности на землю, выражавшимся в праве распоря-
жаться кочевьями и пастбищами. Вся территория государства и население
были распределены на уделы-улусы. В XIV в. таких улусов было четыре,
во главе которых стояли улусбеки. Они же были крупными военачальни-
ками, которым подчинялись тысячники и сотники в силу своих ленных
обязанностей и установленного еще Чингис-ханом порядка организации
монгольского войска. Г. А. Федоров-Давыдов отмечает: «Для XIII − начала
XIV в. характерны феодальные ленные владения, в значительной степени
лишенные иммунитетов. Они не были, как правило, наследственными, их
границы постоянно должны были пересматриваться на курултаях, под-
тверждаться новыми инвеститурами, и хотя часто границы этих владений
не изменялись, юридически они не закреплялись за какой-либо знатной
семьей»184.
Рядовые кочевники облагались налогами в пользу золотоордынских ха-
нов и выполняли повинности в пользу своих феодалов: выплачивали нату-
ральную ренту скотом и продуктами скотоводства, обслуживали их стада,
выполняли разные работы в их хозяйствах. Существовала и почтовая по-
винность, по которой кочевое население так же, как и оседлое, было обя-

96
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

зано выделять лошадей, подводы, провиант и людей для обслуживания по-

чтовых станций и верховых почтарей-курьеров, а также послов. Особенно
обременительной была военная повинность, которая отрывала большое
количество людей для участия в грабительских походах и облавных охотах
ханов185. Южная граница Золотой Орды проходила по линии Кавказского
хребта в районе Дербента. Со времени правления Берке золотоордынские
ханы на протяжении почти целого столетия враждовали с монгольскими
правителями государства иль-ханов в Иране, где утвердилась династия из
дома Хулагу (сына младшего сына Чингис-хана Тулуя, брата великого хана
Мункэ). Предметом распри между двумя родственными правящими дома-
ми чингисидов – джучидов и хулагуидов была богатая область средневеко-
вого Азербайджана. Военные столкновения переходили в кровопролитные
войны. При описании одного из сражений, закончившегося полным разгро-
мом войск Хулагу, средневековый арабский автор вложил в уста Берке сло-
ва негодования и осуждения действий Хулагу, «погубившего монголов ме-
чами монголов»186. Ханы Золотой Орды со своими войсками неоднократно
ходили походами на юг через степи Западного и Северного Кавказа, чтобы
отвоевать Азербайджан. Последним крупным военным успехом в войнах
на южных границах Орды был захват в 1356 г. Джанибеком (1342 − 1357)
Азербайджана и его столицы Тебриза.
Во второй половине XIV в. намечаются признаки распада Золотой Орды,
вызванные стремлением владетелей отдельных улусов и территорий к само-
стоятельности. После убийства хана Джанибека в 1357 г. в результате двор-
цового заговора происходит ослабление центральной власти, что влечет за
собой дальнейшее развитие внутренних противоречий в обществе и разру-
шительные династийные распри, нередко принимавшие характер затяжных
феодальных смут. За короткий промежуток времени с 1360 по 1380 гг. на
ханском троне в Золотой Орде перебывало более 25 претендентов, окон-
чивших свою жизнь насильственной смертью187. Наряду с претендентами
на ханский трон из дома чингисидов появляются и претенденты из среды
военной аристократии, не принадлежащие к «золотому роду» Чингис-хана.
Таким был, например, небезызвестный временщик – темник Мамай. Наби-
рает силу сопротивление покоренных народов власти завоевателей. Побе-
да объединенных русских сил в Куликовской битве 1380 г. нанесла первый
сильнейший удар могуществу Золотой Орды.
Последняя попытка восстановить былое единство и могущество золо-
тоордынского государства была предпринята ханом Тохтамышем. Однако
великодержавная политика Тохтамыша (правил в 1380 − 1395 гг.) представ-
ляла угрозу для государства Тимура в Средней Азии. Тимур (Тамерлан),
один из крупнейших полководцев и завоевателей средневекового Востока,
совершил три больших похода против Тохтамыша (в 1389, 1391 и 1394 –
1395 гг.)188. Особенно разрушительным по своим последствиям был тре-
тий поход Тимура. Он вторгся на территорию Золотой Орды со стороны
Кавказа и в решающем сражении в долине реки Терек 15 апреля 1395 г.

97
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

наголову разгромил войска Тохтамыша. Поздний современник Тимура,

Ибн-Арабшах свидетельствует: «Длился этот бой и погром около 3 дней;
затем явилась пыль от бегства войска Токтамышева, показавшего тыл; рати
его разбежались и отступали, а полчища Тимура разбрелись по владениям
Дештским да расположились (в них). Он покорил племена их и (ему) под-
чинились последние и первые из них. Завладел он движимым и разделил
его да недвижимым и унес его с собою, собрал (все) захваченное и раздал
добычу, дозволил грабить да полонить, произвел гибель и насилие, уни-
чтожил племена их, истребил говоры их, изменил порядки да увез (с со-
бою все) захваченные деньги, пленных и имущество. Передовые войска его
дошли до Азака и он разрушил Сарай, Сарайчук, Хаджитархан и (все) эти
края»189.
Были разгромлены и сожжены также Азак (Азов), Солхат (Старый
Крым) и Каффа в Крыму, Увек в Поволжье, Маджар на Северном Кавказе.
Походы Тимура сопровождались чудовищными разрушениями в завоеван-
ных странах, истреблением населения и угоном его в рабство. Все это дела-
лось не только в целях грабежа, но и для того, чтобы эти страны как можно
дольше не могли оправиться и возродить свою экономику. Основу процве-
тания золотоордынских городов в Нижнем Поволжье, Крыму и на Север-
ном Кавказе в XIII − XIV вв. составляла международная торговля стран Ев-
ропы и Передней Азии с Дальним Востоком. Для Тимура, добивавшегося
господства над путями мировой караванной торговли Запада с Востоком,
они были нежелательными конкурентами.
Опустошения и разрушения, произведенные Тимуром в степях Дешт-и
Кипчака, привели к значительному упадку производительных сил регио-
на. С перемещением торговых путей на юг утратили прежнее значение
города, пришли в упадок центры ремесленного производства, кочевая
стихия захлестнула последние очаги земледелия в нижневолжских и дон-
ских степях.
Из-за глубокого упадка Сарая-Берке в 50 – 70-х гг. епископ сарайский
и подольский Вассиан перенес в 1460 г. свою кафедру из Сарая в Москву
на Крутицкое подворье190. В последние десятилетия XV в. город стал все
чаще подвергаться набегам вооруженных отрядов соседних государств, в
том числе и русских княжеств. В 1480 г. им овладел московский воевода
Ноздреватов191. В 1502 г. Сарай-Берке был уничтожен крымским ханом
Менгли-Гиреем192.
Торговое значение Сарая в XV в. постепенно перешло к Хаджитархану
(Астрахани), хотя этот город ни по величине, ни по хозяйственному значе-
нию не мог сравниться с обоими Сараями. Сама Астрахань тоже оконча-
тельно не оправилась от последствий катастрофы конца XIV в. Дипломат
Иосафат Барбаро писал об Астрахани, в которой он побывал в 1435 г.:
«Теперь это почти разрушенный городишко, но в прошлом это был боль-
шой и знаменитый город. Ведь до того, как он был разрушен Тамерланом,
все специи и шелк шли в Астрахань, а из Астрахани – в Тану (теперь они

98
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

идут в Сирию). Только из одной Венеции в Тану посылали шесть-семь

больших галей (большое торговое судно, ходившее, главным образом, на
веслах, но были весельно-парусные галеи. − В. С.), чтобы забирать эти
специи и шелк. И в те времена ни венецианцы, ни представители других
заморских наций не торговали в Сирии»193. И Барбаро отмечает, что самые
прибыльные товары – специи и шелк – стали поступать в средиземно-
морские страны, минуя Астрахань и Тану. Плачевное положение некогда
богатой Астрахани подтверждается и рассказом другого венецианца Ам-
броджо Контарини. По его наблюдениям Астрахань – «город невелик и
расположен на реке Волге; домов там мало, и они глинобитные, но город
защищен низкой каменной стеной; видно, что совсем недавно в нем еще
были хорошие здания»194.
Последнее столетие существования «Улуса Джучи» было ознамено-
вано усилением распада Золотой Орды. В начале 20-х гг. XV в. от него
отделилось Сибирское ханство. В 40-е гг. в Среднем Поволжье на терри-
тории бывшей Волжской Булгарии возникло Казанское ханство. В 1443
г. провозгласило свою независимость при поддержке Великого княже-
ства Литовского Крымское ханство, а в 60-е гг. образовались Казахское,
Узбекское и Астраханское ханства. Оставшаяся часть Золотой Орды стала
называться Большой Ордой. «Большая» в данном случае означало «стар-
шая», т. к. ханы, возглавлявшие эту Орду, претендовали на политическое
старшинство в отношении других ханств и государственных образований,
обособившихся от Золотой Орды. Ахмед (Ахмат) (1466/1467 − 1481), хан
Большой Орды, безуспешно пытался заставить московского великого кня-
зя платить дань («выход»), когда Иван III прекратил ее выплату. В 1480
г. после «стояния на реке Угре» русское государство окончательно осво-
бодилось от зависимости от Орды. Большая Орда прекратила свое суще-
ствование в 1502 г. под ударами крымского хана Менгли-Гирея, бывшего
в то время союзником Москвы.

I. 2.4. Нижнее Поволжье в XVI – начале XVII в.

накануне прихода калмыков

С падением Золотой Орды образовались Казанское, Крымское, Астра-

ханское ханства и Ногайская орда. Эти мусульманские государства, владе-
ния которых полукольцом охватывали границы тогдашнего Московского
царства с востока и юга, несмотря на различия в природно-географических
условиях и экономическом развитии, имели между собой много общего.
Как отмечает Р. Г. Ланда: «Ими управляли династии Чингисидов, они име-
ли неоднородное, этнически пестрое население, которое с правящей вер-
хушкой объединял лишь ислам, исповедуемый, впрочем, далеко не всеми
жителями ханств. Все ханы требовали от Руси дани и покорности, предъ-
являя претензии на наследование власти Золотой Орды»195.

99
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Работорговля составляла одну из существенных статей дохода правя-

щих кругов этих ханств и поощрялась крымскими ханами и турецкими сул-
танами.
В тот период существовала реальная опасность того, что регион Ниж-
него Поволжья и Северного Кавказа окажется во владении Османской Пор-
ты, как именовалась тогда султанская Турция. Крымское ханство в 70-х гг.
XV в. вынуждено было признать над собой верховную власть турецкого
султана. В 1521 г. на казанском престоле оказался представитель враждеб-
ного крымского царствующего дома Гиреев, а в 1524 г. Казанское ханство
в обмен на турецкую поддержку в войне против русских также формально
признало свою вассальную зависимость от Турции и обязалось принимать
ханов по назначению турецкого правительства196.
Возвышение объединенного вокруг Москвы Русского государства в
конце XV – первой половине XVI в. совпало с расцветом турецкого могу-
щества и борьбой за гегемонию в Восточной Европе султанской Турции.
Феодальная знать татарских ханств стала ориентироваться на мусульман-
скую Османскую империю, превратившуюся к этому времени в самую
могущественную военную державу в Европе. Турция имела возможность
использовать в качестве союзников в борьбе с Русским государством враж-
дебных ему соседей, стремившихся воспрепятствовать росту могущества
Руси. Задача русской внешней политики на востоке и на юге заключалась в
завершении борьбы с осколками Золотой Орды – татарскими ханствами и
устранении постоянной угрозы турецко-татарского нашествия на русские
земли. Султанская Турция в первой половине XVI в. пыталась создать ши-
рокую антирусскую коалицию из мусульманских государств – Крымского,
Казанского и Астраханского ханств и Ногайской орды и занять господству-
ющее положение на юге Восточной Европы, что позволило бы ей ослабить
оборону южных и восточных границ Русского государства, лишить Россию
выхода в бассейн Каспийского моря по Волжскому пути, воспрепятство-
вать установлению политических связей между Русским государством и
феодальными владетелями Кавказа и шахом Ирана, которые в тех условиях
объективно становились союзниками России в ее противостоянии Осман-
ской империи.
В первые десятилетия XVI в. Нижнее Поволжье входило в состав
Астраханского ханства. На востоке граница Астраханского ханства про-
ходила по р. Бузан, отделяя его от кочевий Ногайской орды, на юге – по
Тереку, на западе территория ханства простиралась до Кубани и Дона, а на
севере – до бывшей золотоордынской столицы Сарая. Основным заняти-
ем немногочисленного населения Астраханского ханства, состоявшего из
тюркоязычных племен, были кочевое скотоводство, охота и рыболовство.
Его столица – резиденция ханов − находилась в Астрахани, через которую
шла оживленная транзитная торговля тканями и шелком из стран Восто-
ка, мехами и кожевенными изделиями из Казани и Русского государства, а
также рабами, доставляемыми сюда из Крыма, Казани и Ногайской орды.

100
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

Внутренняя слабость Астраханского ханства делала его объектом вмеша-

тельства в его дела соседних государств – Ногайской орды и Крымского
ханства, а затем и Русского государства. В 1547 г. Астрахань подверглась
разорению во время набега крымцев во главе с ханом Саип-Гиреем, что
побудило астраханского хана обратиться за помощью к Москве. И до это-
го события в Астрахани уже сложилась группировка феодалов, тяготев-
ших к Москве.
Русское государство было заинтересовано в установлении своего кон-
троля на волжском отрезке Волжско-Каспийского торгового пути, издав-
на связывавшего русские земли с Ираном и другими странами Ближнего
и Среднего Востока. Ликвидация Казанского ханства в 1552 г. правитель-
ством Ивана Грозного и включение его в состав Русского государства пре-
допределили судьбу Астраханского ханства и исход борьбы за Нижнее По-
волжье. В ответ на попытки Турции и Крыма укрепиться в Астрахани мо-
сковские войска, летом 1554 г. спустившиеся по Волге на судах, посадили
в Астрахани на трон русского ставленника Дервиш-Али, который обязался
платить русскому царю дань и предоставить право русским людям ловить
рыбу «безданно и безъявочно» по всей Волге. Однако, когда тот попытался
переметнуться в 1555 г. на сторону Крыма, из Москвы был выслан боль-
шой отряд казаков и стрельцов. При их приближении Дервиш-Али бежал,
и Астрахань в 1556 г. была окончательно присоединена к Русскому государ-
ству. На острове, отстоящем от старой Астрахани вниз по Волге на 12 − 15
км, русские воеводы поставили крепость – деревянный городок, обнесен-
ный земляным валом и деревянными стенами197. Так было положено начало
современной Астрахани, основанной в 1558 г.
Утверждение русской власти по всему течению реки Волги содейство-
вало оживлению международной торговли в бассейне Каспийского моря
и укреплению связей Руси с народами Кавказа, Зауралья и Средней Азии.
Военные успехи русских привели к признанию Большой Ногайской ордой
вассальной зависимости от московского царя. Ногаи сами говорили: «Чья
будет Астрахань, Волга и Яик, того будет и вся Ногайская орда»198.
Термины «ногай» и «Ногайская орда» появились в конце XV века как
собирательные наименования тюрко-монгольского населения мангытско-
го улуса Золотой Орды, кочевавшего в степях Заволжья и Зауралья. Древ-
неногайская народность (XIII − XV вв.) сложилась в результате смешения
пришлых монгольских племен мангытов с местным тюркоязычным населе-
нием – остатками кипчакских (половецких) племен, чей язык и элементы
культуры они восприняли. Судя по «Книге Большому чертежу» в XVI – на-
чале XVII в. ногаи кочевали в Поволжье и к востоку от Урала «до Бухарских
и Юргеньских городов», «от верху Бузувлука до Синего моря» (т. е. Араль-
ского моря. – B. C.)199.
В 40-х гг. XVI в. Ногайская орда занимала территорию от Волги до Ир-
тыша и от берегов Каспийского и Аральского морей на юге до лесной по-
лосы на севере, где башкиры и остяки, жившие у реки Уфы, платили ногаям

101
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

дань200. Западная граница Ногайской орды проходила по Волге от устья Са-

мары до Астрахани. Временами часть ногаев переходила на правую сторо-
ну Волги и доходила до Дона. Зимовки в степях Нижнего Поволжья вели
к заинтересованности ногаев в делах Астрахани. Астраханский хан платил
ногайским князьям пошлину. Ногайский хан Исмаил писал в Москву в 1558
г.: «В Астрахани коли царь был и царевичи и яз имал по сорок тысяч алтын
денег»201.
В середине XVI в. в результате ожесточенной междоусобной борьбы
Ногайская орда стала распадаться. В Прикубанье между турецкой крепо-
стью Азовом в низовье Дона и Кабардой обосновалась Малая Ногайская
орда, основатель которой Казы-мурза, потерпев поражение в междоусоб-
ной борьбе, увел с собой подвластные ногайские улусы на Кубань. Он на-
ходился в номинальном подданстве у турецкого султана, но с правителями
Крымского ханства у него существовали дружественные отношения. До
этого большая часть степных пространств в Азовско-Каспийском между-
речье была почти не заселена.
Большая Ногайская орда, ослабленная откочевкой значительной части
улусов, переживала острый продовольственный кризис, вызванный, по-
видимому, перерывом сношений кочевников-ногаев с Казанской землей.
Пришедший к власти в орде князь Исмаил и большая часть ногайских
мурз вынуждены были пойти на установление дружественных отноше-
ний с Москвой. В Русском государстве они видели защиту от враждебных
группировок отделившихся ногаев, в первую очередь Казыевской орды,
постоянно угрожавшей нападением. Кроме того, ногаи были заинтересо-
ваны в рынках русских городов, где они могли получать продукты земле-
делия и ремесла в обмен на скот и продукты хозяйства. Князь Исмаил в
1554 и 1557 гг. дважды приносил шерть царю Ивану IV в том, что будет
вместе с ним «до своего живота» быть «в любви», «заодин на недруга сто-
яти и пособляти, как можно», с Крымом «воеватися» и друг другу «лиха не
делати»202. Это означало признание Ногайской ордой своей зависимости
от Московского государства. Подчиненная князю Исмаилу орда до самой
его смерти в 1563 г. сохраняла верность взятым на себя обязательствам.
Однако внутренняя нестабильность в орде и дробление ее на новые неза-
висимые друг от друга орды продолжались. Даже собственные дети князя
Исмаила вместе с подвластными им улусами откочевали в Крым и вместе
с крымцами и ногаями Малой орды принимали участие в набеге на Русь
зимой 1558 года203.
Ногайское общество XVI – XVII вв. было феодальным, рядовые кочев-
ники находились в полной зависимости от своих владетельных князей. Ан-
глийский путешественник А. Дженкинсон писал: «Когда ногайцы процве-
тали, жизнь их протекала следующим образом. Они распадались на отдель-
ные группы, называвшиеся ордами; каждая орда имела особого правителя,
называвшегося мурзой, которому они повиновались как своему королю. У
них не было ни городов, ни домов, но они жили в открытых степях; каждый

102
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

мурза или король имел около себя свою орду или своих подданных с их
женами, детьми и скотом»204. Главенствующую роль во внутренней и внеш-
неполитической жизни ногайского общества играли владетельные князья
и их многочисленные потомки, образующие господствующий класс феода-
лов. «Князья и мурзы, – писал А. Гераклитов, – в зависимости от себя име-
ли улусы, которые состояли из улусных людей, или простых ногайцев. По-
видимому, дело здесь обстояло приблизительно так же, как и у калмыков в
позднейшее время, т. е. существовало нечто вроде крепостного права»205.
Натуральный характер экономики ногайского общества, основанной на
кочевом скотоводстве, побуждал ногаев к установлению экономических
связей с Русским государством. Русский рынок обеспечивал им неограни-
ченный сбыт скота, основного богатства кочевников, взамен они получа-
ли из России железные изделия, оружие, зимнее и летнее платье, сукно,
бумагу, кожевенные изделия и т. д. В отдельные годы, как сообщает С. М.
Соловьев, в Москву пригоняли из ногайской степи табуны численностью
свыше 50 тыс. голов. Он же приводит рассказ современника о том, что но-
гайский Исмаил отклонил предложение своего брата порвать торговые свя-
зи с Москвой, мотивируя свое решение следующим образом: «Твои люди
ходят торговать в Бухару, а мои ходят к Москве; и только мне завоеваться
с Москвой, то и самому мне ходить нагому, да и мертвым не на что будет
саванов шить»206.
После смерти князя Исмаила мирные отношения Большой Ногайской
орды с Москвой прервались. Ногайские правители были втянуты в войну
Московского государства с Турцией и Польшей. Преемник Исмаила Тинех-
мат примкнул к антирусской коалиции, сколачиваемой правящими кругами
Турции, на южных границах Русского государства. Московское государство
в конце 60-х – начале 70-х годов находилось в тяжелом положении, вы-
званном введением опричнины и затяжной войной в Ливонии, требовавшей
отвлечения значительных военных сил на западном фронте. В конце 60-х
годов участились набеги крымцев и подстрекаемых ими ногаев на русские
земли. В 1569 г. состоялся Астраханский поход турецких войск. Опираясь
на поддержку крымских татар и ногаев Большой орды, султанская Турция
планировала восстановить независимое положение Астрахани и Казани.
Несмотря на тщательную подготовку нападения, относительную слабость
русского гарнизона в Астрахани и небольшие размеры посланного к Дону
подкрепления, поход турок закончился провалом. Большая часть турецкой
армии погибла при отступлении, но султан и крымский хан не отказались
от своих агрессивных планов.
В 1570 г. крымцы предприняли крупный набег на рязанские и кашир-
ские земли. В 1571 году войска крымского хана Девлет-Гирея дошли до
Москвы и сожгли дотла русскую столицу. В мае 1572 года Девлет-Гирей
опять пришел с войсками на Оку, но блестящая победа русских войск под
командованием М. Воротынского спасла Москву и центральные области
страны от вторичного страшного опустошения.

103
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Завоевательные планы Османской империи и Крыма ставили своей це-

лью не только реставрацию Казанского и Астраханского ханств, но и пол-
ное подчинение султану и крымскому хану Московского государства, вос-
становление татарского ига над всеми русскими землями. Немец-опричник
Г. Штаден писал, что крымский хан даже «дал своим купцам и многим дру-
гим грамоту, чтобы ездили они со своими товарами в Казань и Астрахань
и торговали там беспошлинно, ибо он царь и государь всея Руси»207. Одно-
временно с вторжениями крымцев, продолжались и нападения на русские
окраины ногаев.
Ввиду существования угрозы со стороны Крыма на Оке и турецкой и
ногайской опасности на Дону, Северном Кавказе и Южной Волге Прави-
тельство Ивана Грозного предприняло дальнейшие шаги по усилению гар-
низона в Астрахани, поощрению и привлечению его к несению военной
службы, а также по организации все более планомерной обороны южных
границ. С 1569 г. размещение полков на границе стало постоянным и обя-
зательным; с 1572 г. установился следующий порядок дислокации войск:
большой полк – в Серпухове, полк правой руки – в Тарусе (или Алексине),
передовой – в Калуге, сторожевой – в Коломне, левой руки – в Кашире208.
К первой половине XVI века относится возникновение донского каза-
чества, хотя оно окончательно сформировалось и превратилось в военно-
служилое сословие позднее209, которое положило начало хозяйственному
освоению огромных плодородных территорий на юго-восточной окраине
Русского государства путем народной колонизации. Вольные казачьи посе-
ления беглых крестьян, бежавших от помещиков и государственной власти,
появляются на Нижней Волге к северу от Астрахани, в бассейне Дона и
Северского Донца, затем на Яике и Тереке за сотни верст от пограничных
засечных черт.
Казаки, заселяя степные пространства, вели постоянную «малую вой-
ну» с кочевыми ордами, превосходящими их по численности. Они создава-
ли живой заслон для турок и татар, препятствуя их вторжениям в пределы
русских областей. Казаки не смогли бы выстоять в этой борьбе, если бы
московское правительство не снабжало их оружием, боеприпасами и хле-
бом210. Казаки промышляли рыбной торговлей и охотой, так как в условиях
постоянного враждебного окружения они не могли обзаводиться пашней.
Военная добыча служила им только дополнительной статьей дохода, от-
сутствие постоянных источников существования побуждало их идти на го-
судареву службу.
Царское правительство стремилось воспрепятствовать массовому бег-
ству крестьян, спасавшихся от феодального гнета, на вольные казачьи
окраины. Число побегов на Дон непрерывно росло, участились грабежи на
Волге и Дону, поэтому крепостническое государство не раз обрушивалось
на казаков с репрессиями. Так, в 1588 г. власти подвергли жестокому на-
казанию волжских казаков, ограбивших персидских послов на Волге. «Во-
ровской» атаман был казнен, а с ним были преданы казни свыше 400 че-

104
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

ловек211. Репрессивные меры центрального правительства против казаков

и крепостническая политика царя Бориса Годунова вызвали недовольство
среди волжских и донских казаков, чем объясняется их активное участие в
крестьянской войне начала XVII века.
В 70 − 80-х годах продолжала существовать угроза турецко-татарского
вторжения на территорию Нижнего Поволжья и Северного Кавказа. В
1588 г. Посольскому приказу стало известно о подготовке турками ново-
го похода на Астрахань. Поэтому правительством Годунова в 1589 г. на
переволоке между Доном и Волгой была построена крепость, названная в
честь царицы Ирины Годуновой Царицыном212. Тогда же при устье Терека,
на одном из его протоков – Тюменке был выстроен деревянный острог, по-
лучивший название Тюменского острога. Отсюда можно было сноситься
с Астраханью водным путем213. В самой Астрахани продолжалось строи-
тельство каменного кремля, возведение стен было закончено в 1589 г., а
башен – в 20-е годы XVII в. Для строительства Астраханского кремля ис-
пользовались очищенный кирпич и отбитая известь, полученные при раз-
борке развалин зданий в бывшей столице Золотой Орды – Сарае214. В XVI
– XVIII вв. в кремле было сосредоточено большинство административных
учреждений города; на территории кремля размещались артиллерийские
склады, пороховые погреба, монастырь с хозяйственными постройками,
церкви, 2 собора, митрополичьи палаты, а также дома, принадлежавшие
феодальной знати, представителям местной администрации и духовен-
ству215.
С постройкой кремля и других оборонительных сооружений Астрахань
превратилась в одну из сильнейших крепостей на юге России, надежный
форпост против набегов враждебных кочевых племен.
Переход волжского торгового пути, связывающего Россию с Востоком,
к Русскому государству способствовал развитию торговли и возвышению
Астрахани в качестве крупного торгового центра на юго-востоке России.
Помимо военных людей, здесь стали селиться купцы, ремесленники, ра-
ботные люди. Рост населения выдвинул Астрахань в ряд крупнейших рус-
ских городов.
В конце XVI в. стабилизировалась обстановка на южных границах
Русского государства, почти прекратились набеги татар и ногаев Большой
орды на Русь. Остро враждовавшие между собой группировки ногайской
знати все чаще обращались к русским властям за поддержкой в борьбе со
своими соперниками. Как отмечает А. А. Новосельский, «феодальная борь-
ба и соперничество … из-за улусов представляет собой основное явление
внутренней жизни орды в первые десятилетия XVII века»217. В 30-х годах
орда распалась. С востока ногаи стали подвергаться нападениям калмыков,
кочевавших до этого в Западной Сибири на Тоболе и Ишиме, и под их на-
тиском стали постепенно откатываться на запад к Волге. В конце концов
они были вынуждены откочевать на правый берег Волги, где попали под
влияние крымского хана.

105
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

I. 2.5. Археологические памятники

средневековых кочевников

Эпоха средневековья охватывает период с конца IV века до XV века,

который называют также эпохой средневековых кочевников, так как насе-
ление евразийских степей как по данным письменных источников, так и по
данным археологических источников вело кочевой образ жизни. Древности
этого периода делятся на два крупных этапа:
– этап ранних средневековых кочевников (конец IV – XI вв.);
– этап поздних средневековых кочевников (XII – XV вв.).
Каждый из этапов подразделяется на ряд этнохронологических перио-
дов. Этап ранних средневековых кочевников включает четыре периода:
1) гуннский (конец IV – середина V вв.);
2) раннетюркский (середина V – первая половина VIII вв.);
3) хазарский (вторая половина VIII – первая половина X вв.);
4) огузский, или печенежско-торческий (вторая половина X – XI вв.).
Этап поздних средневековых кочевников включает два периода:
1) половецкий (конец XI – первая треть XIII вв.);
2) золотоордынский (вторая треть XIII – середина XV вв.)217.
Археологические следы пребывания гуннов в восточноевропейских
степях чрезвычайно малочисленны. На территории Калмыкии археологи-
ческих памятников гуннской эпохи пока не найдено.
Свидетельством проживания в этот период времени в прикаспийских
степях потомков позднесарматского населения служит небольшая группа
погребений из Нижнего Поволжья, датирующихся не позднее VI – VII вв.
Характерным для них является смешение черт позднесарматской культу-
ры и элементов новой пришлой культуры. Среди них четыре погребения с
левого берега Волги – Энгельс, курган 36, Бережновка-2, курган 3 погре-
бение 1, Бородаевка, курган 9, Иловатка курган 3 погребение 2 и три по-
гребения с правого берега Волги: Три Брата-1, курган 13 основное погре-
бение 1, курган 18 основное погребение 1 и Заханата курган 9218. Наибо-
лее показательным среди них является погребение взрослого мужчины из
могильника Заханата219. Обычай деформации черепа и северная ориенти-
ровка погребенного характерны для позднесарматской культуры. В позд-
несарматских погребениях сопровождение погребенного останками коня
не встречается, но оно типично для погребений гуннского и послегунн-
ского времени. Для датировки этого погребения важными оказываются
костяные овальные подпружные пряжки. Они получают распространение
в восточноевропейских степях в связи с появлением седла со стременами
среди кочевников со второй половины VI века. Позднесарматские погре-
бения, как правило, основные в кургане и совершены в узких прямоуголь-
ных ямах с подбоем. Форма сероглиняного кувшина также близка к сосу-
дам VI – VII вв. Таким образом, заханатинское погребение принадлежало,

106
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

вероятно, кочевнику сармато-аланского происхождения, но жившему уже

в гуннскую эпоху и принявшему некоторые обычаи завоевателей220.
Так же сложно выделить археологические древности раннетюркского
периода. Как полагают специалисты, частая смена этнических названий
в этот период не всегда означала реальную смену населения в степи. По-
гребения этого динамичного периода единичны, и для выделения памят-
ников именно этого периода из общего массива погребений не существует
конкретных археологических критериев. В основном погребения ранних
средневековых кочевников датируются в целом этой эпохой, и только малая
доля комплексов предоставляет археологам возможность определить их бо-
лее точную, или «узкую» дату.
Хазарский этап представлен целым рядом археологических памят-
ников. Первые подкурганные захоронения обнаружены в 30-е годы XX
в. при раскопках курганной группы Три Брата. В настоящее время вы-
деляют 38 погребений, датирующихся VIII – X вв. из волго-манычских
степей221. Это впускные и основные погребения в ямах с подбоями или
нишами в южной длинной стене ямы. Погребенные положены вытянуто,
на спине, головой на запад, реже восток. Почти все погребения содержали
останки коней в виде черепов и костей ног. Взаиморасположение костных
останков позволяет предположить, что шкура лошади с головой и конеч-
ностями помещалась в могилу в некоторых случаях сложенной, а в неко-
торых – растянутой, имитируя положение лежащего животного. Останки
коней были разложены на ступеньках во входной яме или в подбое, рядом
с погребенным. Происхождение внутрикурганного квадратного ровика,
связывают с поминальными сооружениями древних тюрок Центральной
Азии – квадратными оградками рядовых погребений и более сложными
сооружениями аналогичной формы погребений племенной знати. Все эти
черты погребального обряда присущи салтово-маяцкой археологической
культуре, носители которой идентифицируются с населением Хазарского
каганата. Стремена прямоугольной формы с выступающей рамкой наи-
более типичны в погребальном инвентаре памятников салтово-маяцкой
культуры. Характерные для этой культуры удила с эсовидными псалиями
датируются VIII – первой половиной IX в. Трапециевидные срединные
костяные накладки принадлежат луку, занимающему промежуточное по-
ложение между хуннским и тюркским. Железные трехлопастные наконеч-
ники стрел начинают распространяться в степи именно в хазарский пери-
од. Характерны для этого периода и серьги с металлическими напускными
бусинами. Но особенно выразительны для памятников хазарского времени
предметы с прорисовками сюжетных композиций. На поверхности глиня-
ного лепного сосуда из кургана 14 могильника Купцын Толга был выцара-
пан довольно сложный сюжетный рисунок в виде схематично изображен-
ных геометрических фигур 222. В манере, типичной для салтово-маяцких
древностей исполнен прочерченный рисунок на костяной накладке лука
из кургана 23 могильника Элиста-3. На рисунке изображены фигуры двух

107
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

бегущих друг за другом животных – скорее всего лошади и коровы с вы-

тянутой вперед мордой и растянутым длинным туловищем.
Костяная обкладка лука была найдена в погребении воина, в подбойной
могиле. На дне входной ямы лежали останки коня – череп и ноги, отчле-
ненные по запястный сустав. Между костями передних и задних ног зафик-
сированы остатки дерева от седла и два железных сильно окислившихся
стремени. В подбое при погребенном были найдены лепной сосуд, остатки
заупокойной пищи − череп и кости ног овцы – железный трехгранный че-
решковый наконечник стрелы и железный нож. У кисти левой руки обнару-
жены костяные пластины – срединные накладки на лук, одна из которых на
лицевой гладкой стороне имела прочерченное изображение223.
В большом кургане могильника Кермен Толга, расположенного на Юж-
ных Ергенях в разрушенном впускном погребении на дне ямы найдены об-
ломки черепа лошади, на которых нанесены рунические надписи224. Подоб-
ные надписи связаны с орхонскими тюркскими письменами, а также часто
содержат выполненные в похожей манере родовые тамги.
В системе салтово-маяцких древностей материалы из территории со-
временной Калмыкии привлекают внимание как наиболее вероятные пре-
тенденты на собственно хазарские погребения. Салтово-маяцкая культура,
датирующаяся VIII – X вв., сложилась в те столетия в донских, прикаспий-
ских и приазовских степях Хазарского каганата. Относительное единообра-
зие культуры на всей этой территории объясняется тем, что она создана
населением, проживавшим в рамках одного политического объединения. В
то же время салтово-маяцкая культура имеет несколько вариантов, имею-
щих иногда не только культурное, но и этническое различие. Например,
лесостепной ареал салтово-маяцкой культуры верховий Дона, Северского
Донца идентифицируется с аланами. А степной ареал со столицей Саркелм
– с болгарами. В последние годы к салтово-маяцкой культуре отнесены па-
мятники других регионов – приазовского, крымского, нижневолжского и
дагестанского. Этническая атрибуция этих памятников пока еще твердо не
определена. Волго-донские степи входили в территорию основного кочевья
хазар с середины VIII до конца X века. Археологическими следами пребы-
вания хазар считается описанная группа курганных захоронений.
В конце IX века в восточноевропейских степях появились кочевые
объединения печенегов. В Нижнем Поволжье печенеги, как и гунны, оста-
вили незначительные следы своего пребывания. Одиночные погребения
разбросаны по различным могильникам, инвентарь зачастую не столь вы-
разителен для этнокультурного определения. Мужские погребения сопро-
вождаются останками коня, предметами конского снаряжения и оружием.
Более многочисленны и более выразительны погребальные памятники
огузов. Погребальный обряд не отличается сложностью и разнообрази-
ем. Захоронения часто совершались в насыпях более древних курганов.
Могильные ямы простой прямоугольной формы. Погребенные положены
на спине вытянуто, головой на запад. Мужские погребения также сопро-

108
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

вождались останками коней. Оружие представлено короткими тюркскими

луками с двумя роговыми срединными накладками, колчаны в железном
каркасе, наконечники стрел железные и костяные. Предметы конского
снаряжения, в том числе стремена и седла, встречаются и в женских по-
гребениях. Для X века стремена характерны с выделенной для путлища
петлей и полукруглой подножкой, укрепленной жгутами. В женских по-
гребениях появляются первые в восточноевропейских степях железные
ножницы.
Однако особую выразительность этой группе памятников придают
бронзовые конские и поясные гарнитуры, предметы туалета и украшения
с характерным растительным декором и затейливыми ажурными форма-
ми. Нижнее Поволжье в X – XI вв. имело, вероятно, собственный центр
по художественной обработке металла. Этим объясняются стилистические
особенности предметов из нижневолжских погребений, отличающие их от
более восточных и более западных регионов распространения аналогичных
изделий художественной металлообработки с применением инкрустации,
амальгамирования, чернения. Диагностичными для нижневолжской стили-
стической группы являются листовидные бляхи-решмы, крестообразные и
Т-образные разделители ремней усложненных форм. Ременные бляшки как
сбруйные, так и поясные имеют форму трилистников и пальметт и укра-
шены схематичным растительным орнаментом. В похожей стилистической
манере украшены бронзовые копоушки и птицевидные ажурные нашивки
и привески, служившие амулетами-оберегами огузов. В могильнике Дю-
кер были найдены подобные птицевидные подвески и сбруйный набор с
бляхой-решмой и мелкими ременными бляшками.
Этап поздних средневековых кочевников открывают половцы. По-
ловецкий период начинается со второй половины XI века, с первого упо-
минания о половцах в русских источниках и заканчивается с вторжением
татаро-монголов в Восточную Европу во второй половине 30-х годов XIII
века. Погребения этого периода также немногочисленны. Отличительной
особенностью половецких погребений является сопровождение погребен-
ного не останками, а целым остовом коня, взнузданного и оседланного. За-
хоронения совершались в неглубоких ямах, погребенные лежали вытянуто,
на спине, головой на восток. Инвентарь также типичный для всех кочевни-
ков – оружие, сабли, предметы конского снаряжения. Антропологические
определения показывают, что черепа печенежского периода – брахикран-
ные европеоиды, с незначительной примесью монголоидности, в то вре-
мя как погребенные из могил половецкого периода, как правило, монголо-
идного типа. Об антропологическом типе половцев можно судить и по их
знаменитым памятникам монументального искусства – каменным антро-
поморфным изваяниям. За этими каменными истуканами, как их называли
русские летописи, в археологии закрепилось название «каменные бабы» от
тюркского слова бабай – предок. Каменные стелы не были надмогильными
памятниками, их сооружали на любых возвышенных местах, в том числе,

109
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

на курганах. Около каменных баб, найденных на месте их первоначальной

установки, найдены следы жертвоприношений – многочисленные кости до-
машних животных. Каменные изваяния были символом предка, и около них
производились церемонии, посвященные предкам рода или даже целого
племени. Возможно, каменные статуи изготовляли в честь богатых и знат-
ных представителей родов. С приходом в степи монголо-татар, уничтожив-
ших половецкую аристократию, прекратились изготовление и установка в
степи каменных антропоморфных стел.
Каменные бабы являются не только источниками по изучению культа
предков древних половцев, но и представляют собой прекрасные образцы
половецкого костюма, украшений, оружия. В Калмыцком краеведческом
музее хранятся три каменные статуи и фрагменты двух несохранившихся
полностью статуй. Каменные статуи из музея относятся к различным ти-
пам каменных изваяний и различаются в деталях, но объединяет их общий
стиль и одна и та же этнокультурная принадлежность.
Погребения золотоордынского периода в степи особенно многочислен-
ны. Явное увеличение населения степи специалисты связывают с пересе-
лением монголами целого ряда племен из других областей. Фиксируется
несколько видов погребений XIII – XIV вв. Прежде всего, это погребения
половцев, которые продолжали оставаться основным населением степи.
Они характеризуются могилами со ступеньками и без них, с восточной или
западной ориентировкой погребенных, с сопровождающими захоронени-
ями коней. Погребальные комплексы самих монголов или пришедших с
ними племен характеризуются простыми ямами, северной ориентировкой
погребенных, головными уборами бокка, височными подвесками в виде
знака вопроса. Выделяется целый ряд погребальных памятников со сме-
шанными чертами. В могильнике Ики-Зегиста найдены два погребения
золотоордынского времени под небольшими курганчиками. В мужском
погребении, наряду с многочисленным инвентарем, в кожаном кошельке
обнаружена монета золотоордынского времени – дирхем, чеканенный в
Сарае при хане Узбеке в 731 году хиджры, что соответствует 1330 – 1331
гг. В кургане 3 была погребена женщина в роскошном одеянии из двух ви-
дов шелка. Одно из них византийского производства, другое – китайского.
Реставратором А. К. Елкиной фрагменты шелка были тщательно обра-
ботаны, восстановлены красители, произведена реконструкция сложного
растительного орнамента в сочетании с изображениями птиц и фантасти-
ческих животных.
Золотые предметы конского снаряжения были найдены в карьере Чолун-
Хамур в начале марта 1961 года. Здесь рабочая техника разрушила погребе-
ние золотоордынского времени. Кроме костей человека строители извлекли
фрагменты железных предметов и большую золотую обкладку луки седла,
сделанную из массивной золотой пластины с растительным изящным орна-
ментом по внешнему краю. Центральное поле обкладки луки седла укра-
шено рельефным фигурным ободком и тремя круглыми небольшими бляш-

110
 РАЗДЕЛ I. ТЕРРИТОРИЯ КАЛМЫКИИ В ДРЕВНОСТИ И СРЕДНЕВЕКОВЬЕ

ками. Такие же бляшки крепились с помощью штифтов на ремни конского

оголовья. Золотой оконечник сбруйного ремня украшен орнаментом в виде
полулунниц.
Берестяные колчаны с инкрустированными костяными обкладками,
являющиеся яркими образцами искусства золотоордынского времени
распространены на обширной территории от Урала до Днестра. В инкру-
стации колчанов сочетаются растительные мотивы, геометрические орна-
менты и образы животных. Схема расположения орнаментов на всех кол-
чанах одинаковая, предположительно они изготавливались для степняков
в городских мастерских поточным методом. Однако сочетание мотивов на
каждом колчане уникально. Из находок на территории Калмыкии наиболь-
ший интерес представляет полностью сохранившийся берестяной колчан
с костяными инкрустированными накладками, найденный в кургане 3 мо-
гильника Гува. Он обнаружен в воинском погребении с полным набором
предметов конского снаряжения и вооружения. Внутри колчана лежали
пять железных черешковых стрел. Вся лицевая поверхность колчана была
обложена костяными обкладками с горизонтальными поясами орнамента
и изображений. Устье колчана украшено полосой пышного растительного
орнамента, фризом с профильным изображением трех лосей, лежащих с
повернутой назад головой и орнаментальной лентой из повторяющихся
четырехлистников. Средняя часть колчана украшена фигурой бегущего
четырехпалого дракона с раскрытой пастью и геральдически расположен-
ными фигурками оленей с ветвистыми рогами. Зооморфные изображения
гармонично сочетаются с различными растительными и геометрически-
ми узорами. Нижняя расширенная часть колчана украшена пластиной с
фигурой стоящего животного и расположенными вертикально и веероо-
бразно пластинами с пышным растительным орнаментом. Колчан из Гувы
прекрасно сохранился.
Воинское погребение из с. Соленого Яшалтинского района имело ори-
гинальное надмогильное сооружение, изготовленное из камня-песчаника и
состоявшее из прямоугольных камней – обкладок, основы – базы квадрат-
ной формы с выточенным в его центре углублением для установки над-
гробия, которое имело форму плоского ромба с ножкой для установки его в
углублении базы и навершием в виде горизонтально расположенного полу-
месяца. Надмогильное сооружение из Соленого остается пока уникальным,
прямых аналогов ему нет. Такой же уникальной остается случайная находка
из окрестностей с. Соленого в виде изваяния из песчаника изящной головки
барана с закрученными рогами. Каменное изваяние было установлено с по-
мощью ножки в углублении несохранившегося постамента.
Степное население Золотой Орды вело традиционное кочевое скотовод-
ческое хозяйство и мало что изменялось в его привычном укладе. Поэто-
му по археологическим находкам из курганов можно многое почерпнуть о
культуре населения этого государства. Но бурные политические события
той эпохи не нашли в них прямого отражения.

111
 РАЗДЕЛ II

ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВЕКАХ

Глава 1. Монголия в XII – начале XIII в. и ойраты

Предками калмыков являются ойраты (западные монголы), монголоя-

зычный народ, близкородственный монголам по происхождению, языку,
традиционному образу жизни и культуре. Прародиной калмыков является
Центральная Азия, где протекала их древняя средневековая история.
В первом тысячелетии нашей эры обширные степные пространства
Монголии от Великой Китайской стены на юге до Южной Сибири на се-
вере и от верховьев Иртыша на западе до Амура на востоке населяли,
последовательно сменяя друг друга, многочисленные кочевые народы:
гунны, сяньби, жужани «жуань-жуани», древние тюрки, уйгуры, кирги-
зы, кидани1. В степях Монголии происходило их внезапное возвышение,
здесь они создавали свои могущественные кочевые империи, отсюда вы-
ходили орды завоевателей, которые на своих неприхотливых лошадях на-
водняли затем страны Азии и Европы. Переход к кочевому скотоводству
и развитие имущественного неравенства у обитателей древней Монголии
способствовали образованию в их среде ряда раннеклассовых государ-
ственных образований. Последние представляли собой большую военно-
политическую силу, так как в кочевых обществах на высоком уровне
стояла военная организация, основу которой составляла масса хорошо
вооруженных всадников. В то же время созданные кочевыми народами
государства, как правило, распадались уже при жизни третьего поколе-
ния их правителей либо из-за характерных для раннефеодальной государ-
ственности противоречий между верховной властью и полунезависимыми
племенными вождями, либо под натиском новых, более могущественных
союзов кочевых племен.
Таким образом, древние обитатели Монголии сменяли, оттесняли, ча-
стично ассимилировали друг друга. Даже если какие-либо племена или на-
роды терпели поражение и были вынуждены покинуть ранее занимаемую
ими территорию, то отдельные их группы могли оставаться на своих преж-
них местах обитания, составляя субстрат в племенном союзе завоевателей
и принимая название победившего народа, при этом этнические и языко-
вые границы всё больше стирались. Этническая и языковая принадлеж-
ность некоторых из перечисленных народов окончательно не установлена.

112
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Гунны, древние тюрки, уйгуры и киргизы были тюркоязычными, хотя в их

состав могли входить различные протомонгольские, тунгусо-маньчжурские
и палеоазиатские этнические элементы. Не совсем ясны происхождение и
языковая принадлежность таких разноплеменных народов, как сяньбийцы
и жужани, но монгольские исследователи относят их к числу этнических
предшественников монголов. Лишь монголоязычие киданей не вызывает
сомнений. Все эти древние обитатели Монголии внесли свой вклад в фор-
мирование традиционной культуры позднейших монголов, которые, став
хозяевами в степи, унаследовали от них многое из их культурных дости-
жений и политических традиций. Образование собственно монгольского
этноса с его специфическим хозяйственным и культурным обликом отно-
сится к X – XI вв.
Возвышение раннефеодального государства Чингис-хана и объедине-
ние им Монголии в начале XIII в. также были результатом длительного
социального прогресса монгольских племен. До конца X в. территорию
нынешней Монголии и Джунгарии населяли различные тюркоязычные
племена и народы, которые на протяжении многих столетий господство-
вали в степях Центральной Азии. Среди них были потомки древних тю-
рок, кимаков-кипчаков, уйгуров, киргизов и др., но монголов среди них не
было. Впервые этноним «монгол» в форме «мэн-у» или «мэн-ва» встре-
чается в китайских источниках, в старой и новой историях династии Тан
(618 − 908 гг.)2 там, где рассказывается об обитавших к северу от китай-
ских границ протомонгольских племенах шивэй. Монголоязычные пле-
мена в древности были обитателями лесов, занимавшимися преимуще-
ственно охотой и рыболовством. Предки ранних монголов в VIII – IX вв.
обитали далеко на северо-востоке и востоке от занимаемой ими позднее
территории, в бассейне верхнего и среднего течения р. Амур, хотя у со-
временных исследователей нет единого мнения на этот счет. Л. Р. Кыз-
ласов полагает, что они жили «в горнотаежной полосе между северной
оконечностью Яблоневого хребта, по обоим склонам Хингана и вплоть до
северной оконечности Хэйлунцзяна (в основном по рекам Шилке, Инго-
де, Аргуни и бассейну Амура в его верхнем течении)»3. В работах других
исследователей район обитания ранних монголов помещается по южному
берегу р. Амур, западнее впадения в Амур р. Сунгари и восточнее хребта
малый Хинган4.
В X − XI вв. произошло изменение этнической карты Монголии. С по-
хода 924 г. началось киданьское вторжение в центральноазиатские степи,
которое вызвало бегство тюркоязычных племенных объединений и при-
ход на освободившиеся степные пространства монголоязычных племен5. К
середине XII в. на всей территории Монголии и в сопредельных районах
на севере господствовали уже собственно монгольские и монголоязычные
племена. Выход из леса в степь большей части древнемонгольских племен
позволил им полностью перейти к кочевому скотоводству. В результате пе-
реселения они вступили в тесный контакт с тюрками, стоявшими на более

113
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

высокой ступени социального развития. Хотя прежнее тюркоязычное на-

селение оказалось вытесненным за пределы своей старой родины, но от-
дельные его группы продолжали оставаться в XI – XII вв. и даже позже на
территории Западной Монголии и Джунгарии. Они постепенно ассимили-
ровались с монголоязычными пришельцами, среди которых были и предки
ойратов.
Монголоязычные ойраты расселились в таёжной зоне по восточным
окраинам Тувинской котловины, (ныне это территория современного Хуб-
сугульского аймака МНР и восточной части Республики Тыва), вытеснив
оттуда «в пределы страны киргизов» часть живших там туматов. В по-
следних исследователи склонны видеть потомков древнего тюркоязычного
племенного объединения дубо и предков нынешних тувинцев-тоджинцев6.
Рашид ад-Дин указывает, что племена ойратов «ещё издревле были много-
численны и разветвлялись на несколько отраслей, у каждой в отдельности
было определенное название с таким распределением…»7. В этом месте ру-
кописи Рашид ад-Дина пропуск, поэтому точно неизвестно, какие именно
роды и племена входили в состав древних ойратов.
О том, где жили ойраты, Рашид ад-Дин сообщает: «Юртом и место-
пребыванием этих ойратских племен было Восьмиречье (Секиз-мурэн). В
древности по течению этих рек сидело племя тумат. Из этого места вы-
текают реки, (потом) все вместе соединяются и становятся рекой, которую
называют Кэм (последняя впадает в реку Анкара-мурэн). Имена этих рек
таковы: Кок-мурэн, Он-мурэн, Кара-усун, Санби-тун, Укри-мурэн, Акар-
мурэн, Джурчи-мурэн и Чаган-мурэн»8. Обилие рек указывает на близость
к району, где находится водораздел сибирских и центральноазиатских рек.
Кэм, или Кем – это древнее тюркское название р. Енисей, который обра-
зуется от слияния на территории Тувы двух рек – Большого Енисея (Бий-
Хем) и Малого Енисея (Каа-Хем). Малый Енисей берет начало на севере
Монголии к западу от оз. Хубсугул в Дархатской котловине, по террито-
рии которой он протекает с юга на север и где называется по-монгольски
Шишхид-гол.
Современные исследователи твердо идентифицируют Восьмиречье
с верховьями Енисея, включая бассейны рек Шишхид-гол, Кызыл-Хем,
Малый и Большой Енисей 9. Эта территория восточной части Тувы и со-
временного Хубсугульского аймака МНР представляет собой обширную
горную страну, покрытую тайгой, где непроходимые ущелья с отвесными
склонами, скалы и осыпи соседствуют с широкими долинами. Здесь же
была расположена Дархатская котловина, отличающаяся плоским релье-
фом и окруженная со всех сторон горами. Родина ойратов таким образом
находилась на стыке горно-степных и горно-таежных районов, что опреде-
ляло направление их хозяйственной деятельности.
Отголоски далекого прошлого монгольских народов, навсегда исчез-
нувшего быта, отдельные этнографические детали обнаруживаются в ге-
роических эпопеях ойратов, записанных у ойратов Западной Монголии в

114
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

начале XX века. Б. Я. Владимирцов обратил внимание на то, что «ойратские

эпопеи очень часто и довольно подробно рисуют нам охоту, притом так, что
можно догадываться, что занятие охотой было одним из главных для того
общества, которое рисуется в эпопеях. Нередко говорится в былинах За-
падной Монголии, что ставка того или иного богатыря была построена из
рогов и костей диких животных и обтянута шкурами»10. Это подтверждает
известные сведения из «Тайной истории монголов», «Сборника летописей»
Рашид ад-Дина о том, что ойраты в дочингисову эпоху относились к так
называемым «лесным народам» и прежде, чем стать скотоводами, долгое
время были охотниками-звероловами, но в то же время «не гнушались и
рыболовством»11. Доказательством проживания ойратов в горных лесистых
районах Приангарского края и Верхнего Енисея может служить, по мнению
исследователей, и отсутствие в прошлом у них способа передвижения на
телегах12.
Термин «лесные народы» в источниках характеризует место обитания
того или иного племени, а не специфику его хозяйственной деятельности.
К «лесным народам» относились ойраты, буряты, бархуны (баргуты), урсу-
ны (урсуты), хабханасы, ханхасы, тубасы, хори-туматы13. Большинство из
них впоследствии вошли в состав позднейших бурят. Они не были одно-
родными по своему общественному и экономическому уровню развития.
К XIII веку по образу жизни и хозяйству «лесные народы» разделились на
две группы: 1) охотничье-рыболовческую, то есть собственно «лесную», и
2) скотоводческо-земледельческую, в хозяйстве которой охота, хотя и зани-
мала значительное место, но отнюдь не являлась главным родом занятий14.
Ойраты вместе с древнебурятскими племенами хори-туматов и баргутов,
своими ближайшими восточными соседями по Прибайкалью, которое у
монголов того времени называлось страной Баргуджин-Токум, принадле-
жали ко второй группе.
Для скотоводческо-земледельческой группы, как отмечал Г. Н. Румян-
цев, было «характерно синтетическое, комплексное хозяйство – примитив-
ное земледелие с развивающимся скотоводством, в сочетании с охотой и
рыболовством, которые ещё играли значительную роль в пищевом балан-
се. Их общество отличалось более высокой социальной организацией, чем
общество первой группы «лесных племен». Наименование «лесные» может
быть применено ко второй группе древнемонгольских и древнебурятских
племен условно, «в географическом, но не в экономическом смысле»15.
Ойраты к моменту образования государства Чингис-хана представляли со-
бой уже сложившуюся этническую общность. Активному переходу этих
таежных жителей к кочевому скотоводству на занимаемой ими территории
Верхнего Енисея и Прихубсугулья благоприятствовало наличие здесь степ-
ных районов с обильным травостоем и горных пастбищ, где скотоводство
тоже было возможно.
В этом регионе проходила граница основного размежевания тюрок и
монголов. Предки ойратов, продвигаясь на запад, в XI – XII вв. отвоевали

115
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

территорию, прежде занимаемую тюркоязычными племенами, и оказались

таким образом на крайне северной периферии тогдашнего монгольского
мира. На севере и на северо-западе границы «страны ойратов» вплотную
соприкасались с владениями оседлого земледельческого народа – тюркоя-
зычных енисейских киргизов. В. В. Бартольд ссылался на китайское изве-
стие о том, что от «Ойра до Кэргисы», т. е., вероятно, от центра области
ойратов до южной границы области киргизов считалось пять переходов16.
На северо-востоке ближайшими соседями ойратов были жившие в бассей-
не реки Ангары тюркоязычные туматы, среди которых могли иметься и
монгольские этнические элементы. В составе самих ойратов также были
тюркские этнические элементы, постепенно ассимилировавшиеся в монго-
лоязычной среде.
Географическая близость с тюрками, видимо, повлияла и на язык ой-
ратов. По словам Рашид ад-Дина, «несмотря на то, что их язык монголь-
ский, он всё же имеет небольшую разницу от языка других монгольских
племен»17. Очевидно, в то время происходило смешение двух языков: мон-
гольского и тюркского. Так, даже название области расселения ойратов
Секиз-мурэ (букв. «восемь рек») несет на себе явные следы такого смеше-
ния: к монгольскому слову «мурэн» («река») приставлено тюркское числи-
тельное «секиз» («восемь»).
На юге хребет Танну-Ола отделял область ойратов от кочевых найма-
нов18, которые населяли Западную Монголию. Их владения простирались
от Черного Иртыша на западе до р. Орхон на востоке между Алтайским и
Хангайским хребтами. Границы этих владений охватывали огромную тер-
риторию к западу от Хангая, включая район озера Кобдо, Монгольского
Алтая, поречья Черного Иртыша и Скиля, Тарбагатая19.
Этническая принадлежность найманов до сих пор не определена: одни
ученые считают их монголами, а другие – тюрками. Не приходится сомне-
ваться в том, что в их этногенезе принимали участие как местное тюрк-
ское население, так и пришлые монголоязычные этнические элементы.
Сторонник тюркской концепции этнической принадлежности найманов
А. Ш. Кадырбаев всё же допускает, что «тюрки-найманы, будучи соседями
и неудачными соперниками монголов, в Х-ХII вв. подверглись монгольско-
му влиянию или частичной монголизации, вследствие чего стали причис-
лять себя к монголам»20. Во второй половине ХII в. процесс монголизации,
по-видимому, зашел уже далеко, что позволило Рашид ад-Дину утверждать,
что «их обычаи и привычки были подобны монгольским»21. Вo времена
Чингис-хана, по сообщению этого источника, найманские девушки слави-
лись своей красотой и грацией22.
Найманы вели свое происхождение от тюркоязычного племенного союза,
известного под названием «секиз-огуз» («союз восьми огузских племен»),
который упоминается с середины VIII в.23. Кочевья секиз-огузов располага-
лись на землях к западу от Хингана до Тарбагатая, т. е. в тех районах, где
впоследствии обитали найманы. В 840 г. Уйгурское ханство, существовав-

116
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

шее на территории Монголии в VIII − IX вв. со столицей в Орду-Балыке*,

пало под ударами племенного союза енисейских киргизов, которые жили
на Енисее в Минусинской котловине, занимаясь поливным земледелием
и оседлым скотоводством. Большая часть уйгуров под натиском киргизов
переселилась из Северной Монголии на юго-восток в Ганьсу и Восточный
Туркестан. Оставшиеся на прежней родине смешались с другими тюркски-
ми и монгольскими племенами. Какая-то их часть вошла в состав найма-
нов, которые примкнули к племенному союзу-победителю и продолжали
кочевать на занимаемой ими территории в предгорьях Алтая.
Когда в середине X в. монголоязычный народ кидани установил свое
господство в Монголии, вытеснив оттуда киргизов, то найманы в X – на-
чале ХII вв. находились в вассальной зависимости от киданьской империи
Ляо (906 − 1125) и жили на её западной окраине, куда входили земли Вос-
точного Казахстана и Западной Монголии24. Секиз-огузы составляли часть
западнокиданьской племенной группировки «цзу-бу» и с начала XI в. ста-
ли называться найманами25, сменив свое тюркское название «секиз-огуз»
на тождественное ему по смыслу монгольское название «найман» (монг.
«восемь»). Возможно, что имя дали им монголоязычные кидани. Принятие
этим народом нового этнонима в качестве самоназвания свидетельствует о
языковой интерференции, вызванной разнообразными контактами найма-
нов с монголоязычными племенами, и об уже далеко зашедшем в их среде
процессе монголизации. Однако встречающиеся в «Тайной истории мон-
голов» отдельные топонимы имеют тюркское происхождение так же, как
и личные имена найманских правителей, куда входят слова, указывающие
на социальную дифференциацию, типа тегин (тюрк. «царевич»), буюрук
(тюрк. «приказывающий, главнокомандующий»).
В источниках нет сведений, позволяющих установить, когда именно
племенной союз найманов превратился в государственное образование
раннефеодального типа – ханство. Монгольские ученые относят образова-
ние Найманского ханства к началу ХII века26. Найманы были кочевниками-
скотоводами, и большинство их кочевало в гористых местах (предгорьях),
а остальные – на равнинах. Найманское общество было уже классовым, их
общественный строй в ХII − ХIII вв. соответствовал начальным формам
феодального способа производства. Рашид ад-Дин перечисляет найманов
среди тех завоеванных Чингис-ханом народов, «которые были похожи на
монголов и из которых каждый имел (своё) государство»27. Он пишет, что
«…племена найманов и их государи были уважаемыми и сильными; они
имели большое и хорошее войско»28. Соперниками правителей найманов в
борьбе за политическое господство в монгольских степях было Кереитское
ханство в Центральной Монголии.
Из всех монгольских племен найманы считались наиболее культурны-
ми. В их культуре переплетались несторианские, буддистские и шаманист-
ские традиции. Правящая династия и аристократическая верхушка найма-
нов были тюркского происхождения, поэтому они поддерживали тесные

117
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

отношения со своими южными соседями – уйгурами, от которых найманы

восприняли буддизм, от них же они заимствовали уйгурскую письменность
и другие элементы среднеазиатской культуры. В то же время среди найма-
нов получила распространение и христианская религия в форме нестори-
анства. Всё это позволяет предположить, что у найманов «в ту эпоху уже
нарождались некоторые черты государственности (примитивный аппарат
публичной власти, сбор, пусть нерегулярный, средств на содержание окру-
жения хана и т. д.)»29. Немецкий китаист и монголист П. Рачневский считает
твердо установленным факт существования в Найманском ханстве хорошо
организованной системы административного управления и финансов30.
Л. Р. Кызласов указывает, что среди найманов жили и другие тюркоязычные
группы, в том числе остатки кипчакского племени кимаков*, а также уйгу-
ры (купцы, писари и др.)31.
По преданию, в 1204 г. после разгрома найманов Чингис-хан принял
к себе на службу захваченного в плен найманского «канцлера» Тататунгу.
У него обнаружили золотую печать, которую при найманском дворе при-
кладывали к документам, чтобы засвидетельствовать подлинность ханских
указов в делах о взимании налогов и назначении людей на должности. В
официальной династийной истории монгольских императоров «Юань ши»
сообщается: «Та-та-тун-а был уйгур. (Он) был от природы умен и сообра-
зителен и искусен в беседах и рассуждениях. (Он) глубоко постиг письмен-
ность своей страны. Найманский Даян-хан** уважал его и приказал ему
ведать своей золотой печатью и налогами»32. После Чингис-хан, издавая
свои указы, прикладывал к ним эту печать, которой продолжал ведать уйгур
Тататунга, зачисленный в свиту монгольского хана.
Тататунга познакомил хана и монгольскую знать с уйгурскими буквами,
монгольские племена, подвластные Чингис-хану, не имели письменности.
Да и сам монгольский правитель не знал грамоты и не владел ни одним язы-
ком, кроме родного монгольского. Чингис-хан, одобрительно относивший-
ся к деятельности своего придворного секретаря, приказал ему «обучить
царевичей и князей писать на своем языке при помощи уйгурских букв».
Это сообщение «Юань ши» позволяет ученым говорить о том, что монго-
лы ещё при жизни Чингис-хана писали на своем родном языке, приспосо-
бив для «этого уйгурскую письменность33. По словам Б. Я. Владимирцова,
«Чингис-хан сам так и не выучился грамоте, но со своей обычной прозор-
ливостью сейчас же оценил её великое значение и, прежде всего, для нужд
создаваемого им государства. Поэтому Чингис приказал учиться грамоте,
по-видимому, в том виде, в каком она уже существовала у найманов, язык
которых был очень близок языку других монгольских племён, своим род-
ственникам и другим сподвижникам»34.
Уйгурская письменность восходит к ближневосточному арамейско-
му письму. Её введение для нужд государственной переписки автомати-
чески влекло за собой употребление монголами в своем государстве и в
какой-то степени готового литературного языка найманов, который, как

118
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

предполагают, сложился на основе либо найманского, либо кереитского

диалектов единого в то время древнемонгольского языка. До нашего вре-
мени письменных памятников на этом языке не сохранилось. Но он по-
служил фундаментом старописьменного монгольского языка, который, по
характеристике Г. Д. Санжеева, «уже с XIII в. застается историей вполне
разработанным, со строго установившейся орфографией и сложившимся
литературным стилем»35.
Старописьменный монгольский язык, как отмечают лингвисты, своим
орфографическим обликом внешне зафиксировал фонетическую систему
диалектов ХIII − ХIV вв.36. Знакомство с этим языком обнаруживает нали-
чие в нем характерных особенностей, свойственных главным образом ой-
ратскому и современному калмыцкому языкам. Эти особенности роднят
последние два языка также с исчезнувшими найманским и кереитским
диалектами, которые все вместе включаются исследователями в группу
западных диалектов монгольского языка. Это родство отнюдь не кажется
случайным, учитывая близкое соседство, тесные взаимоотношения и эт-
ногенетические связи ойратов в прошлом с такими древнемонгольскими
племенами, как найманы и кереиты. Кроме того, три разных народа – уй-
гуры, найманы и чоросы, позднее ставшие аристократическим правящим
родом у джунгаров и дербетов (ойратских этнических подразделений
позднего средневековья и нового времени), населявшие в разное время
Западную Монголию, имеют общую легенду о своем происхождении и о
своем первопредке. Это обстоятельство, наряду со скрупулезно проведен-
ным анализом ойратских родословных, позволило японскому историку-
монголисту Хидехиро Окада прийти к выводу о том, что «чоросские пле-
мена – джунгары и дербеты, населявшие древнюю родину найманов, по-
видимому, являются остатками древнего Найманского ханства, которое
было разрушено Чингис-ханом»37.
В середине ХII в. ханский престол у найманов занимал Наркыш-Таян, а
вторым по влиянию человеком в государстве после хана был его младший
брат Инанч-Билгэ, командовавший войсками. Когда найманы одержали по-
беду над енисейскими киргизами, Инанч-Билгэ, видимо, разбогател за счет
награбленной на войне добычи и значительно усилил свою власть в хан-
стве, после чего отказался признавать главенствующее положение своего
старшего брата и платить ему подати38. Встав во главе Найманского хан-
ства, он принял титул Буку-хан39. В его правление найманы поддержива-
ли дипломатические отношения с чжурчжэньской империей Цзинь (1125
− 1234) в Северном Китае, о чем свидетельствует тот факт, что старшему
сыну Инанч-Билгэ Буку-хана по имени Бай-Бука (или Тай-Бука) (будущий
Таян-хан) был пожалован китайский титул «Тай-ван» («сын хана)40, отсюда
и его имя Таян-хан, под которым он известен в истории.
Во второй половине ХII в. Найманское ханство переживало период
внутренних неурядиц и смуты, вызванных непрекращающейся борьбой за
власть после смерти Инанч-Билгэ между двумя его сыновьями (Бай-Букой)

119
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Таян-ханом и Буюрук-ханом. Рашид ад-Дин так рассказывает об этих со-

бытиях: «После смерти отца оба (брата) поспорили и повздорили из-за на-
ложницы отца, которую тот любил; они стали врагами друг другу и разде-
лились. Некоторые эмиры и войска передались к одному брату, а некоторые
– присоединились к другому. Однако родовой престол имел Таян-хан, так
как он был старшим сыном. Его местопребывание было поблизости рав-
нин, а Буюрук-хана – в горах. Они относились друг к другу чрезвычайно
плохо»41.
Найманское ханство распалось на две части, так как оба претендента на
ханский престол провозгласили себя ханами. Таян-хан кочевал в степной
зоне. Ему отошла северная часть найманских кочевий с центром в древ-
ней столице уйгуров Орду-Балыке (современный Хара-Балгасун), тогда как
Буюрук занял своими кочевьями территории «в сильно гористых местах»
на Алтае в долинах рек Черный Иртыш и Урунгу42. Владения Таян-хана на
севере граничили непосредственно с кочевьями ойратов, правитель кото-
рых Хутуга-бэки находился в союзнических отношениях с одним из най-
манских ханов.
Между двумя ветвями найманов прекратились всякие отношения, а их
правители действовали независимо друг от друга и не оказывали друг дру-
гу «помощи и поддержки»43. И это в то время, когда на востоке Монголии
возникла грозная опасность в лице – племенного объединения монгольско-
го Тэмуджина. Многие найманы осознавали масштабы бедственного по-
ложения, в каком оказалось их ханство. На празднестве «среди песен» к
Таян-хану обратился некий Кубадегин (т. е. Куба-тегин один из знатных
найманов. – (В. С.) с речью, в которой сказал: «Вы оба, как рог быка и рог
коровы, были единой парой. Ныне же, когда вы два брата не единодушны,
то кому поручить улус найманов, который рассеян, разбросан и волнуется,
как море?»44.
Найманское ханство, как свидельствуют источники, даже распавшись
на две части, продолжало занимать доминирующее положение в западной
части Монголии, а правители найманов значительно превосходили своих
соседей по численности подданных и по материальному достатку. Бэлгу-
тэй, младший брат Чингис-хана, говорил Чингису: «Они (найманы. – B. C.)
притязают на господство над (нами) вследствие того, что обладают великим
улусом и многочисленными табунами и отарами. А с большим его улусом,
многочисленными табунами и стадами что можно сделать?»45.
Опираясь на экономическую мощь своих владений, найманские прави-
тели не оставляли своих попыток главенствовать над другими племенами
и племенными союзами. Узнав о возвышении Тэмуджина, последний най-
манский правитель Таян-хан заявил: «Говорят, что в этих пределах появил-
ся новый государь, …мы твердо знаем, что (на небе) назначено быть солнцу
и луне вдвоем, но как быть на земле двум государям в одном владении?»46.
Ойраты, соседи найманов на севере, входили, по всей видимости, в сфе-
ру влияния Найманского ханства. Им приходилось участвовать на стороне

120
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

найманов во всех внутриплеменных распрях и в войнах между различными

племенами и союзами племен.
Часто найманы враждовали со своими восточными соседями – кереита-
ми, военные действия против которых велись вдоль всей границы с кере-
итскими кочевьями с севера на юг. Как сообщает Рашид ад-Дин, «…у най-
манов с Он-ханом (Ван-ханом Тоорилом. – B. C.) постоянно была распря и
вражда, – до области киргизов и до границ пустынь, соприкасающихся со
страной уйгуров»47. Здесь «страна киргизов» только упоминается, а в дру-
гом месте прямо говорится о том, что правители найманов в середине ХII в.
ходили войной на обитавших к северу от ойратов енисейских киргизов48 и,
разграбив их владения, вернулись с богатой добычей. Найманское войско
обязательно должно было проходить по территории ойратов. Если в сере-
дине XII в. ойраты вольно или невольно оказались вовлечены в конфликты
между правителями отдельных ханств и племенных союзов Монголии, то
в конце ХII – начале ХIII в. им пришлось выступать на стороне соперников
Чингис-хана между ним и другими претендентами на власть над монгола-
ми и Монголией.
Кереитское ханство так же, как и Найманское, с середины ХII в. пере-
живало период нестабильности и смуты, который продолжался несколько
десятилетий вплоть до его гибели. После смерти кереитского правителя
Курджакуз-Буюрука его многочисленные сыновья принялись оспаривать
друг у друга ханский престол, победителем вышел старший сын Курджакуз-
Буюрука Тоорил. Правители найманов, воспользовавшись отсутствием
единства среди своих давних врагов – кереитов, не раз открыто вмешива-
лись в их междоусобицы на стороне противников кереитского хана. Тоорил
(искаженное тюркское имя Тогрул) – это не кто иной, как знаменитый Ван-
хан Кереитский, бывший сначала покровителем и союзником Чингис-хана
в начале его карьеры, а затем одним из главных его соперников в борьбе за
власть над Монголией.
Кереиты издавна поддерживали дружеские отношения с теми древне-
монгольскими племенами, которые являлись ядром племенного объедине-
ния, получившего в конце ХII – начале XIII в. общее наименование «мон-
гол». Монголы и кереиты не только заключали браки между собой, но и
их вожди вступали в побратимские отношения друг с другом. Ещё отец
Чингиc-хана монгольский Есугэй-баатур назвал Тоорила своим побрати-
мом, названным братом – андой. Он помог кереитскому правителю вернуть
себе ханский престол, когда тот, будучи свергнут с престола своим дядей
Гур-ханом, должен был искать убежища в чужих краях. В свою очередь
Ван-хан Тоорил оказал поддержку очутившемуся в бедственном положе-
нии сыну своего названного брата Тэмуджину, когда тот в 70 − 80-х гг. ХII в.
ещё только делал первые шаги в сложной политической борьбе. Тэмуджин,
признав кереитского хана своим названным отцом, становится его вассалом
и тем самым обеспечивает себе на первых порах покровительство могуще-
ственного сюзерена.

121
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Союзные отношения монголов с Ван-ханом Тоорилом приводят

найманов в стан противников и заклятых врагов монгольского Тэмуд-
жина. Тем временем внутренние неурядицы в Кереитском ханстве не
прекращались. О них Рашид ад-Дин сообщает: «… когда младший брат
Он-хана, Эркэ-Кара (Эркэ-Хара. – B. C.) увидел, что Он-хан убил его
старших и младших родичей и стал могущественным, он обратился в
бегство, бежав в область найманов к Инанч-хану, который сжалился над
ним и, спустя некоторое время, оказал ему помощь. Он послал войско
и отобрал от Он-хана племя и войско кереитов, его же самого обратил в
бегство»49. После этого Тоорил скитался в соседних странах – во владе-
ниях каракитаев и уйгуров, а затем в стране тангутов (государство Си
Ся), но нигде не мог получить поддержки, пока в 1196 г. он не прибыл
к стану своего бывшего союзника Чингис-хану. Тот оказал кереитско-
му хану необходимую военную и материальную помощь, для чего при-
шлось даже собрать с монголов дополнительный налог (купчур)50. Толь-
ко тогда Ван-хан Тоорил смог отвоевать часть своих владений и вернуть
себе власть в Кереитском ханстве.
В 1198 − 1199 г. Ван-хан, Чингис-хан и ещё один молодой представитель
монгольского ханского рода Джамуха, бывший названным братом-андой
Чингиса, предприняли большой поход против найманов. К этому времени
найманский Инанч-Билгэ-хан умер, а его владения поделили между собой
его сыновья Таян-хан и Буюрук. Таян-хан уклонился от оказания помощи
своему брату, и объединенное войско монголов и кереитов обрушилось на
владения Буюрука, кочевавшего в предгорьях Монгольского Алтая и Кот-
ловины Больших озер. Потерпев поражение, Буюрук отступил на север и
укрылся в области Кэм-Кэмджиут, которая принадлежала, по словам Ра-
шид ад-Дина, «к местностям, входившим в область киргизов»51. Область
Кэм-Кэмджиут – это район верховьев Енисея, т. е. территория современной
Тывы. При описании этих событий ойраты не упоминаются, но поскольку
военные действия и на этот раз проходили в непосредственной близости от
ойратских владений, то можно предположить, что ойраты принимали в них
самое активное участие.
Союз между кереитским Ван-ханом, монгольским Чингис-ханом и Джа-
мухой из племени джаджират продолжался недолго, так как каждый из них
стремился, установив господство над всеми крупными и мелкими племе-
нами Монголии, единолично управлять ими. Одержанная победа в войне с
найманами, во время которой Чингис-хан спас от неминуемой гибели свое-
го неверного кереитского союзника, возвысила монгольского предводителя
над правителями других родоплеменных объединений. Она же привела его
к окончательному разрыву с Джамухой, бывшим андой Тэмуджина, отныне
ставшим его заклятым врагом. В 1200 г. Чингис-хан разгромил своих ро-
дичей – сильное племя тайчиутов, которое заключило союз с Тохто′а-беки,
вождем меркитов, еще одним воинственным и многочисленным племенем,
издавна враждовавшим с Чингисом.

122
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Вожди других племен Восточной Монголии с растущей тревoгой на-

блюдали за возвышением Чингис-хана. «Как только племена Хатагин,
Салджиут, Дурбан, Татар, Хонгират услышали о том, что найманы и тай-
чиуты разбиты, всех их охватил страх и не было им больше покоя», –за-
мечает автор «Юань ши»52. Однако, когда монгольский правитель прислал
к ним своих послов с предложением заключить дружественный союз, что
предполагало необходимость признания их вождями своего зависимого
положения от Чингис-хана, то получил отказ. Вместо союза с ним вожди
племен предпочли заключить между собой союз и поклялись воевать с
Чингис-ханом и кереитским Ван-ханом53. Во время принесения клятвы,
«крепче которой нет среди монголов», как описывает Рашид ад-Дин, были
зарублены мечом жеребец, бык и кобель и произнесены такие слова: «О
господь неба и земли, слушай, какую клятву мы приносим. Если мы не
сдержим своего слова и нарушим договор, пусть мы станем такими же,
как эти животные»54.
Чингис-хан был предупрежден о готовящемся против него походе сво-
им тестем Дай-сэчэном из племени хунгират, отцом его первой жены Бортэ.
Чингис и его союзник Ван-хан пребывали в это время на реке Онон, отку-
да они вместе выступили навстречу врагу. Сражение между их войском и
объединенным войском враждебных им племен произошло в окрестностях
озера Буйр-Нур, что находится на нынешней границе МНР и Барги (погра-
ничная область КНР)55. Хотя Рашид ад-Дин и другие авторы, состоявшие на
службе у монгольских завоевателей, сообщают, что это сражение закончи-
лось победой Чингиса, но последовавшие вслед за этим события позволяют
усомниться в достоверности данного сообщения. В «Тайной истории мон-
голов» об этой первой коалиции и о походе против Чингиса ничего не запи-
сано. Однако известно, что следующую зиму Ван-хан провел в местности
Хуба-Хая, а Чингис-хан нашел себе убежище вблизи китайской границы,
что обыкновенно случалось с ним только после поражения»56.
Успех, достигнутый вождями враждебных Чингис-хану племен, веро-
ятно, побудил присоединиться к ним и предводителей остальных племен
Восточной Монголии, включая джаджиратов и меркитов, также не желав-
ших подчиняться Чингис-хану. В году курицы (1201) они снова собрались
на съезд-хурилтай в урочище Алхуй-Булак* и договорились провозгласить
своим верховным ханом его соперника Джамуху. На сей раз в работе съезда
участвовали также и западномонгольские правители найманский Буюрук-
хан и ойратский Хутуга-бэки57. Присутствующие на съезде вожди племен
«приняли присягу, рассекая при этом с разбегу жеребца и кобылу», т. е. со-
провождая свою клятву традиционным шаманистским ритуалом. Затем они
откочевали вниз по течению р. Эргунэ (Аргуни) до места впадения в нее ее
правого притока – небольшой речки Кан (по-видимому, современная река
Гэньхэ). Здесь на вершине поросшей лесом горы участники съезда возвели
Джамуху в гур-ханы. Данный титул, значение которого Рашид ад-Дин объ-
яснял как «государь султанов и царей»58, а Б. Я. Владимирцов переводил

123
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

как «всенародный государь»59, считался более высоким, чем просто титул

хана. Таким образом, возникла мощная коалиция восточномонгольских
и западномонгольских племён против монголов Чингис-хана и кереитов
Ван-хана.
Члены этой коалиции стали тайно готовиться к нападению на своих про-
тивников. Однако ещё до того, как они выступили в поход, некий Харидай
из племени горлос поспешил донести Чингис-хану о планах его врагов. Тот
в это время находился в урочище Гурельгу60, откуда он срочно послал изве-
стие о надвигающейся на них опасности своему «хану-отцу» Тоорилу. Ке-
реитский хан не мешкая выступил на помощь своему названному «сыну».
Объединенными силами союзники двинулись вниз по течению реки Керу-
лен навстречу войскам Джамухи. Чингис-хан выслал вперед на разведку
своих двоюродных братьев Алтана и Хучара, а также своего дядю Даритая-
отчигина. Ван-хан для этой же цели отрядил сына Сангума, брата Джаха-
Гамбу и ближайшего помощника Билгэ-Бичэра. Разведчикам монгольского
хана посчастливилось в этот день захватить языка, допросив которого, они
«узнали, что у Чжамухи (Джамухи. – B. C.) передовой разведкой идут чет-
веро: Монгольский Аучу-Баатур (из племени Тайчиут. – B. C.), Найманский
Буирух-хан (Буюрук-хан. – B. C.), сын Меркитского Тохто′а-беки Хуту и
Ойратский Худуха-беки (Хутуга-бэки. – B. C.)»61.
Противники сошлись вместе в гористой местности в урочище Кой-
тен*, тревожа друг друга мелкими стычками. Однако перед решающим
сражением удача повернулась спиной к сторонникам Джамухи. Это собы-
тие отображено в «Тайной истории монголов»: «Утром наше войско дви-
нулось и, сблизившись с неприятелем, вступило в бой при урочище Кой-
тен. Теснили друг друга, поднимаясь в гору и спускаясь в долину. С боем
перестраивались. Тут оказалось, что эти самые Буирух и Худуха могут
волшебством вызывать ненастье. Принялись они за свое волшебство, но
ненастье-то обернулось наоборот и разразилось над ними самими ливнем
и ураганом. Стали они тут сами, спотыкаясь и скользя, валиться в про-
пасти. И рассыпались кто куда, говоря: «Видно мы прогневали небеса»62.
Члены правящей династии найманов слыли большими колдунами, счита-
лось, что они могут общаться с духами и воздействовать на них63. Судя по
приведенному рассказу, ойратский правитель также обладал способностя-
ми чародея, в том числе особым умением «делать погоду», т. е. вызывать
дождь, ураган или снежную бурю. Не случайно он носил титул «бэки»
подобно другим предводителям «лесных народов», у которых было рас-
пространено шаманство. Это слово, по заключению Б. Я. Владимирцова,
изначально имело у монголов значение «шамана, волхва, общавшегося
по их представлению с духами»64, а только потом оно сделалось титулом
степных аристократов.
Воспользовавшись ливнем и ураганом, Чингис-хан и Ван-хан разгро-
мили войска своих противников, после чего вражеская коалиция распалась.
Первыми покинули район сражения меркиты и найманы с ойратами, ко-

124
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

торые отступили в свою землю. В «Тайной истории монголов» указыва-

ется, что «найманский Буирух-хан отделился от Чжамухи и направился
по южному Алтаю к Улух-таху, Хуту, сын Меркитского Тохтоа-беки, дви-
нулся к Селенге, а Ойратский Худуха-беки поспешил к лесам в направле-
нии Шисгиса»65. Шисгис – это искаженное название реки Шишхид-год (р.
Шишхит или Шихшит) в местности Секиз-мурэн (Восьмиречье), которая
современными исследователями твердо идентифицируется с бассейном
Малого Енисея66.
Победа над коалицией враждебных племён во главе с Джамухой и окон-
чательное усмирение тайчиутов сделали Чингис-хана самым могуществен-
ным из соперничавших между собой представителей кочевой аристократии
Восточной Монголии. Однако, чтобы добиться полной гегемонии над все-
ми племенами в этой части страны и обезопасить свой тыл, ему необходимо
было покончить с татарами, чье название позднее стало употребляться как
в Азии, так и в Европе в качестве собирательного названия всех племен
и народностей Центральной Азии*. Татары в рассматриваемое время яв-
лялись среди других монголоязычных кочевых племен самым сильным и
многочисленным народом. По сообщению Рашид ад-Дина, их насчитыва-
лось 70 000 домов или семей67, т. е. приблизительно 350 000 человек. Они
кочевали на обширной территории в окрестностях озер Буйр-Нур и Кулунь-
Нур (современный Далайнор) между рекой Керулен и центральной частью
Хингана на крайнем юго-востоке Монголии.
Готовился не очередной поход за добычей, не молодецкий набег для уго-
на татарских табунов и стад и похищения татарских красавиц, а «предстоя-
ло единоборство, беспощадная схватка не на жизнь, а на смерть)68.
Решающее сражение с татарами произошло весной 1202 г. в урочище
Далан-Нэмургес (букв. «Семьдесят войлочных плащей») близ впадения
реки Халхин-Гол в озеро Буйр-Нур. Здесь, успешно применив свою из-
любленную тактику окружения, которая впоследствии принесла ему славу
выдающегося полководца, Чингис-хан охватил кольцом своих войск все че-
тыре главные татарские племени и нанес им сокрушительное поражение.
Татары сражались стойко и многие из них полегли на поле брани, а те, кто
уцелел, вынуждены были сдаться на милость победителя. Чингис-хан с ис-
ключительной жестокостью расправился с побежденными татарами, «сде-
лав их кормом для своего меча» (Рашид ад-Дин). Он приказал «в отмщение
и в воздаяние за дедов и отцов» безжалостно перебить всех взрослых муж-
чин и подростков, оказавшихся ростом выше тележной оси69. Оставших-
ся в живых татарских женщин и малолетних детей распределили между
воинами разных племен. Себе Чингис-хан взял в жены двух знатных тата-
рок – сестер Есуй и Есуган, первой из которых суждено было впоследствии
сделаться одной из его любимых жен70. Так погиб этот древний и многочис-
ленный народ, живший в Восточной Монголии.
Уничтожение татар обеспечило Чингис-хану абсолютную власть над
всей Восточной Монголией в то время, когда кереиты господствовали над

125
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Центральной Монголией, а найманы – над Западной. В этом треугольнике

самой сильной стороной сделалось нарождающееся государство монголов,
которым управлял Чингис-хан. Остальные же два государственных обра-
зования – Кереитское и Найманское ханства были ослаблены внутренними
междоусобицами и борьбой за ханский трон между претендентами из чис-
ла представителей правящих в них династий.
В то время, как Чингис-хан находился в походе против татар, Ван-хан
воевал с меркитами, воинственным народом, обитавшим к востоку от ойра-
тов по нижнему течению р. Селенги к югу от озера Байкал. Меркиты жили,
занимаясь рыболовством и охотой на соболя и других диких зверей. Кере-
итский правитель разбил их вождя Тохто′а-бэки и заставил его отступить в
страну Баргуджин-Токум*. Кереитам удалось взять в полон много народу и
захватить богатую добычу, из которой, как сообщается в «Тайной истории»,
Ван-хан ничего не выделил Чингис-хану71. Хотя в это время между двумя
союзниками уже существовала напряженность, они ещё успели совершить
в последний раз совместный поход против найманского Буюрук-хана, став-
ка которого находилась в местности Сохох-усун у горы Улуг-Тах (искажен.
тюрк. Улуг-таг «Большая гора») на Алтае72. Преследуя отступавшего най-
манского хана, объединенное монголо-кереитское войско перевалило через
Алтайские горы и вступило в долину р. Улунгур в «стране Хумшигир». Оно
настигло врага в окрестностях озера Кизилбаш (современ. Улунгур в се-
верной части нынешнего Синьцзян-Уйгурского автономного района КНР)
и нанесло ему поражение73. Во время сражения Буюрук-хан погиб, после
чего его улус распался. Правда, в источниках ничего не говорится об уча-
стии ойратов в военных действиях, приведших к гибели Буюрук-хана и его
улуса. Скорее всего, на этот раз ойратский правитель Хутуга-бэки, видимо,
предпочел занять выжидательную позицию и в дальнейшем не вмешивать-
ся в происходившие в Монголии события.
Чингис-хан воспользовался победой над найманами и решил ещё более
упрочить свое положение, породнившись с царствующим домом кереитов.
Этот династический союз позволил бы в будущем монгольскому правителю
более активно вмешиваться во внутренние дела Кереитского ханства и даже
претендовать на трон кереитского хана. Однако к тому времени Ван-хан уже
состарился и поэтому у кереитов всё больше власти сосредотачивал в своих
руках его сын Нилха-Сэнгум, или Сэнгум. Последний ревниво относился к
военным успехам Чингис-хана и опасался усиления монгольского государ-
ства, видя в нем угрозу самому существованию Кереитского ханства. Для
сохранения разваливающегося союза с Ван-ханом Чингис-хан просил для
своего старшего сына Джучи руки дочери Ван-хана кереитской принцессы
Чаур-бэги, младшей сестры Сэнгума, за что обещал самому Сэнгуму от-
дать замуж за его сына Тусаху свою дочь Хочин-бэги74. Но сын кереитского
правителя, который, по словам «Тайной истории монголов», «вздумал по-
величаться своей знатностью»75, ответил унизительным отказом на пред-
ложения Чингис-хана.

126
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Вскоре дело дошло до открытого разрыва между бывшими союзника-

ми. Свою лепту в раздувание конфликта между Чингис-ханом и сыном ке-
реитского правителя внес Джамуха, которому удалось натравить кереитов
на монголов. Как сообщается в «Тайной истории монголов», весной года
свиньи (1203) он, Алтан, Хучар и другие монгольские князья, недовольные
возвышением Чингис-хана, собрались вместе и отправились к Сэнгуму76,
чтобы подтолкнуть сына Ван-хана к решительным действиям против мон-
гольского хана, обещая ему помощь и поддержку со своей стороны. Джа-
муха обвинил Чингис-хана в том, что тот будто бы тайно обменивается по-
слами с Таян-ханом, правителем найманов, исконных врагов кереитов. По
словам Рашид ад-Дина, «жарким дыханием он вложил эту мысль в сердце
Сэнгума»77. Особенно сильно должно было встревожить подозрительного
Сэнгума предостережение Джамухи о том, что Чингис-хан готовится овла-
деть троном кереитского хана. Война между двумя могущественными со-
перниками была на руку Джамухе. Он полагал, что если в предстоящих
кровопролитных сражениях кереиты и монголы обескровят друг друга и
ослабеют, то перед ним снова откроется перспектива осуществить свои че-
столюбивые планы и установить свою власть над Центральной и Восточ-
ной Монголией.
Противники Чингис-хана меж собой говорили: «Пойдем лучше и захва-
тим у Тэмуджина его улус. Что ему делать, когда улус его будет отобран и
останется он без улуса?»78. Кереитский правитель крайне неодобрительно
отнесся к планам своего сына выступить на войну с Чингисом. Ван-хан, не
доверявший Джамухе, не мог долго противиться Сэнгуму и вынужден был
согласиться, так как опасался, что тот может вступить в сговор с Джамухой
и другими монгольскими князьями, чтобы лишить власти своего отца.
Кереиты снова попытались заманить Чингиса к себе в ставку и распра-
виться с ним, но тому удалось вовремя разгадать замысел своих врагов и из-
бежать ловушки. Тогда Сэнгум со своими сторонниками решил немедленно
напасть на лагерь Чингис-хана и захватить его в плен. Монгольского хана
предупредили об этом кереитские перебежчики, и он поспешно отступил
на восток в долину р. Халхин-Гол у отрогов Большого Хингана.
В местности Харахалджин-элэт Чингис-хан встретил преследовавшее
его по пятам войско кереитов, и между ними произошло решающее сра-
жение. Исследователи отмечают, что это было одно из кровопролитных
сражений той эпохи79. Обе стороны бились с крайним ожесточением и по-
несли значительные потери. Многие из сражавшихся в том бою получили
ранения: был ранен стрелой в щеку Сэнгум; был тяжело ранен один из
видных военачальников Чингиса Хуилдар из племени манхуд; в числе ра-
неных оказался и третий сын Чингис-хана Огэдэй80. После сражения, со-
гласно «Тайной истории монголов», в войске Чингис-хана на поверке на-
считали всего 2600 человек81. Численное превосходство в сражении было
на стороне кереитов, поражение Чингис-хана, несмотря на отчаянную хра-
брость и стойкость в бою преданных ему воинов во главе с их командира-

127
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ми, казалось неизбежным. Тем не менее монголам удалось переломить ход

событий в свою пользу и продержаться до наступления вечера, избежав
крупного поражения. К концу дня ни одна из сражавшихся сторон не могла
назвать себя победителем.
Когда наступила ночь, Чингис-хан с остатками своих войск удалился,
оставив поле боя своему противнику. Ван-хан не воспользовался возмож-
ностью на следующий день покончить со своим бывшим союзником и не
стал его преследовать. Он отказался продолжить сражение якобы для того,
чтобы заняться лечением раны своего сына Сэнгума, ошибочно посчитав,
что покинутый своими родственниками-князьями и лишившийся значи-
тельной части своих воинов Тэмуджин больше ему не опасен82. К тому же
кереитский хан чувствовал, что ему угрожает опасность со стороны его
собственного окружения. В официальной династийной истории «Юань
ши» сообщается о том, что мятежные монгольские князья Алтан, Хучар,
Джамуха и другие замышляли в это время убийство самого Ван-хана, а по-
сле того, как их заговор был раскрыт, бежали к найманам83.
После сражения при Харахалджит-элэте Чингис-хан, отступив далеко
на восток, обосновался с небольшой кучкой своих людей вблизи китайской
границы в болотистой местности Балджуна. Предводитель монголов снова
очутился в критическом положении, но переживаемые им трудности от-
нюдь не ввергли его в уныние. Чтобы выиграть время и пополнить свои
войска, Чингис-хан пытался заключить перемирие со своими врагами,
отправив отдельные посольства и к Ван-хану с его сыном Сэнгумом, и к
Джамухе, и к Алтану с Хучаром, одновременно стараясь расколоть лагерь
противника.
Наряду с искусной дипломатической деятельностью, Чингис-хан ак-
тивно занимался вербовкой сторонников и тайно готовил нападение на
Ван-хана. Его усилия сколотить союз из представителей разных племен и
народов принесли вскоре результаты. Кроме собственно монголов к нему
примкнули братья Ила Ахай и Туке, потомки прежней киданьской дина-
стии Ляо. На службу к монгольскому правителю поступают мусульманские
купцы Джафар и Асан (Хасан)*, которые были заинтересованы в случае его
победы получить льготы в торговле с кочевниками и защиту на торговых
путях в Китай84. Чингис-хану удалось щедрыми пожалованиями перема-
нить на свою сторону даже некоторых кереитов. У арабского средневеко-
вого историка аль-Омари написано: «Кто бы ни уходил от Онг-хана (Ван-
хана. – B. C.) и ни покидал его, кто бы ни присоединялся к Чингис-хану и
ни поддерживал его, того осыпали милостями. Им он благодетельствовал
в такой степени и осыпал их почестями и наградами столь щедро, что они
толпами стекались к нему и прибывали к нему поодиночке или в сопрово-
ждении какого-либо спутника… Таким образом, усилились мощь и влия-
ние Чингис-хана, выросли его величие и авторитет»85.
В лагере кереитов царили разброд и шатание. Монгольские князья по-
пытались сколотить лагерь, враждебный как Ван-хану, так и Чингису. Они

128
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

говорили между собой: «Нападем врасплох на Он-хана (Ван-хана. – B. C.),

станем сами государями и не присоединимся ни к Он-хану, ни к Чингиз-хану
и не будем [на них] обращать внимание»86. Когда их заговор был раскрыт, и
они были разгромлены Ван-ханом, дядя Чингис-хана Даритай-отчигин вер-
нулся к монгольскому хану и выразил ему свою покорность, вместе с ним
так поступили и некоторые монгольские и кереитские племена87. Осталь-
ные монгольские князья во главе с Алтаном и Джамухой бежали дальше на
запад к найманскому Таян-хану.
Осенью 1203 г. Чингис-хан, получив известие о том, что Ван-хан, празд-
нуя победу над своими врагами, проводит время в пирах и веселии, ре-
шился нанести внезапный удар. Он спешно двинулся в поход со своими
войсками и форсированным маршем без остановок прибыл к ставке Ван-
хана к «Чжер-кабчигайской пади Чжечжеерских высот»88. Хотя кереиты
были застигнуты врасплох, они оказали отчаянное сопротивление. Будучи
окруженными со всех сторон, они успешно отбивали все атаки вражеских
войск. Сражение продолжалось три дня и три ночи, а затем, не имея боль-
ше сил сопротивляться, кереиты были вынуждены сложить оружие. Лишь
только горстке людей вместе с Ван-ханом и его сыном Сэнгумом удалось
вырваться из кольца окружения. Они бежали на запад, к границам Найман-
ского ханства, где наткнулись на найманский караул. Ван-хан был схвачен,
и несмотря на все его уверения, что он знатный человек и кереитский хан,
его убили по приказу командира караула, который посчитал пойманного
беглеца простым степным разбойником-скотокрадом. Сэнгум смог спа-
стись бегством и благополучно избежать смерти. Однако и он вскоре по-
гиб, когда в своих скитаниях в чужих землях он принялся грабить местное
население в окрестностях уйгурских городов Хотан и Кашгар в Восточном
Туркестане*89.
Так закончил свою жизнь правитель Кереитского ханства в Монголии,
о существовании которого было известно даже в тогдашней Европе благо-
даря легенде о пресвитере Иоанне. В отличие от тайчиутов и татар, а позд-
нее найманов, с которыми Чингис-хан расправился самым жестоким об-
разом, он отнесся более милостиво к своим бывшим союзникам-кереитам.
В «Тайной истории» сообщается, что, «ниспровергнув… Кереитский на-
род, он приказал раздавать его во все концы»90, «всех вдоволь оделил он
Кереитскими пленниками»91. Рядовые кереиты, хотя избежали поголовного
уничтожения, но перестали быть единым народом, живущим совместно
компактной массой.
Чтобы они растворились как можно быстрее среди монголов, кереитов
распределили небольшими группами по разным тумэнам и тысячам под
командованием ближайших сподвижников и родных Чингис-хана. Он бла-
госклонно обошелся с кереитской знатью, несмотря на то, что она до конца
сохраняла верность своим прежним правителям. Кереитских военачаль-
ников и видных представителей знати монгольский хан включил в число
своих вассалов, и впоследствии многие из них заняли высокое положение

129
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

в монгольском войске и в гражданской администрации в завоеванных стра-

нах. Брата Ван-хана Чжаха-Гамбу Чингис-хан «не только не позволил разо-
рить…, но милостиво позволил ему, со всеми его наследственными кре-
постными, служить как бы второю оглоблей своей колесницы»92.
Принцесс из кереитского правящего дома Чингис-хан выдал замуж за
своих сыновей. Из двух дочерей Чжаха-Гамбу он взял себе в жены старшую
Ибаха-беки, а младшую дочь по имени Сорхахтани-бэки (Соркуктани-бэки)
отдал в жены своему младшему сыну Толую93. Ей суждено было играть за-
метную роль при дворе великого хана уже в царствование Огэдэя (1229 −
1241), а в дальнейшем определять судьбу Монгольской империи. Она была
матерью двух великих ханов Мункэ (1251 − 1259) и Хубилая (1260 − 1294), а
также Хулагу (1256 − 1265), родоначальника династии монгольских прави-
телей в Иране, и Ариг-Буги, соперника Хубилая в борьбе за трон великого
хана. Будучи христианкой несторианского толка, она покровительствовала
своим единоверцам-христианам и спасла от разрушения немало христиан-
ских храмов.
Гибель Кереитского ханства не позволила кереитам сложиться в единую
народность, но они не исчезли бесследно в истории. В качестве составного
элемента кереиты участвовали в этногенезе многих тюркских народов (ка-
захов, киргизов, ногайцев, народов Саяно-Алтайского нагорья и др.). Часть
их вошла в состав западных монголов – ойратов. Монгольские и калмыцкие
источники называют древнемонгольское племя кереитов и их предводителя
Ван-хана Тоорила предками торгутов. В монгольской летописи XVII в. «Шара
Туджи» утверждается, что «торгуты — потомки кереитского Онг-хана»94.
Однако авторы калмыцких историко-литературных сочинений, хотя и гово-
рят о происхождении торгутов от Ван-хана как о чем-то само собой разумею-
щемся, но они за давностью лет, по-видимому, имели уже довольно смутное
представление о джунгарском периоде истории торгутов, так как не приводят
никаких подробностей95. Тем не менее не приходится сомневаться в том, что
кереиты активно участвовали в этногенезе торгутов. Родословная правящей
княжеской династии средневековых торгутов, а затем и правителей Калмыц-
кого ханства восходит к кереитскому Ван-хану, а сами калмыцкие ханы при-
числяли себя к кости «кереит»96. Изучив материалы полевых обследований
калмыцкого населения Республики Калмыкия, Г. О. Авляев пришел к выводу
о том, что кереиты являются одним из «древних субстратных и постоянных
этнических элементов в составе Торгоутовских улусов Калмыцкого ханства
и в улусах, оставшихся на Волге после событий 1771 года»97.
Победа над кереитами превратила Чингиса в единоличного властителя
почти всей Центральной и Восточной Монголии. Следующим его решаю-
щим шагом в деле объединения всей Монголии явился разгром Найманско-
го ханства, последней политической и военной силы, могущей противосто-
ять монголам. Найманы, по выражению Б. Я. Владимирцова, были «самым
цивилизованным племенем тогдашней Монголии», испытавшим сильное
влияние уйгурской культуры. Владения ханства граничили с Туркестаном и

130
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Семиречьем, и оно поддерживало торговые связи с мусульманскими стра-

нами, откуда по торговым делам приезжали купцы, «которые оказывали
культурное влияние на высшие классы найманского общества, а вместе с
тем и на весь народ»98.
При дворе найманского хана нашли убежище сумевшие спастись бег-
ством противники Чингис-хана из среды монгольской аристократии, в том
числе Джамуха, Алтан, Хучар и другие. Все они, опираясь на солидарную
поддержку большинства представителей найманской знати во главе с сы-
ном Таян-хана царевичем Кутлуком, требовали немедленно начать войну с
монголами. В этой войне найманы могли рассчитывать на помощь со сторо-
ны меркитского Тохто′а-беки, ойратского Хутуга-бэки и других племенных
вождей Монголии, которые еще продолжали сохранять независимость от
монголов. Кроме того, к найманскому хану стекались остатки племен (тата-
ры, кереиты и др.), уцелевших после разгрома их Чингисом и последовав-
шей вслед за этим резни.
Под давлением партии сторонников войны, образовавшейся при его
дворе, Таян-хан решился первым нанести удар. До начала военной кампа-
нии он попытался заручиться союзниками. Первым, к кому он обратился
с предложением напасть на монголов с двух сторон, то есть ударить им
в спину, с юга, был Алахуш-дигитхури, глава племени онгутов, жившего
около Великой Китайской стены. Так же, как и найманы, онгуты были тюр-
ками по происхождению и несторианами по вере. В ответ на призыв най-
манского хана «быть у него правой рукой» онгутский правитель предпочел
заключить союз с Чингис-ханом. Он поспешил отправить к нему посла,
чтобы предупредить о военных приготовлениях и планах найманов.
Хотя в источниках нет ясности в вопросе о том, какова была роль ой-
ратов в этих событиях, но ряд косвенных свидетельств позволяет предпо-
лагать, что ойратский Хутуга-бэки, по-видимому, последовал примеру он-
гутского Алахуш-дигитхури. До этого ойраты входили в состав почти всех
античингисовских коалиций. На сей раз, по сообщению Рашид ад-Дина,
они выступали в союзе с найманами99. В «Тайной истории монголов» не
упоминается об участии ойратов в последней военной кампании найманов
против Чингис-хана. Принимая во внимание данное обстоятельство, а так-
же и тот факт, что в дальнейшем монгольский правитель милостиво обо-
шелся с ойратами и их правителем, можно предположить, что ойратский
Хутуга-бэки уклонился от оказания помощи найманам.
Весть о готовящемся нападении найманов застала Чингис-хана на боль-
шой облавной охоте. Однако прежде, чем выступить на войну, он весной
1204 г. созвал съезд знати (хурилтай) для решения вопроса о войне и мире
и произвел реорганизацию своего войска, которое и до этого уже представ-
ляло собой значительную силу. После пересчета всех сил оно было с целью
лучшего управления поделено на боевые единицы — тысячи, сотни и де-
сятки по десятеричной системе, известной в Центральной Азии с глубокой
древности. Командирами тысяч и сотен Чингис назначил опытных и лично

131
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ему известных военачальников. Хозяйственными делами должны были ве-

дать шесть особых должностных лиц «черби».
Одновременно монгольский правитель учреждает гвардию
телохранителей-кешигтенов из 80 ночных и 70 дневных стражей. Эта
гвардия-кешиг призвана была стать его личной охраной и отборной частью
войска.
В начале лета 1204 г. Таян-хан во главе наспех собранного им боль-
шого войска выступил на восток, чтобы сразиться с Чингис-ханом. В его
разноплеменном по составу войске насчитывалось примерно 50 – 55 тыс.
человек100. Вместе с найманами в походе участвовали и их союзники: мер-
киты со своим вождем Тохто'а-бэки, джаджираты под предводительством
Джамухи, племена дурбан, татар, катакин (хатагин) и салджиут101. В этом
списке Рашид ад-Дин упоминает и ойратов вместе с их предводителем
Хутуга-бэки, но его свидетельство не подтверждается «Тайной историей
монголов». Монгольский ученый Ч. Далай высказал предположение о том,
что ойратский предводитель сначала выступил на стороне найманов, «но
в конце концов одумался и отделился от Даян-хана (Таян-хана. – B. C.)»,
когда увидел «собственными глазами военную мощь Чингис-хана»102.
Получив известие о приближении найманского войска, Чингис-хан дви-
нулся ему навстречу вместе со своей армией, в которой под его командова-
нием находились около 45 тыс. воинов. Хотя его армия уступала в числен-
ности войску Таян-хана, но она была гораздо лучше организована и более
дисциплинированна. К тому же ею командовали опытные полководцы. На-
кануне решающего сражения у восточных склонов горы Нагу в Централь-
ной Монголии Джамуха, не надеясь на победу и не будучи уверен в предан-
ности своей дружины и примкнувших к нему воинов-монголов, покинул
найманский лагерь103.
После ухода войск его монгольского союзника, а с ним, вероятно, ушли
и некоторые другие племенные вожди, судьба Таян-хана была предрешена.
Сам он предлагал отступить за Алтай и там дать сражение монголам, но
его сын Кучлук и поддержавшие его высшие сановники не пошли на это.
В разыгравшемся затем сражении Чингис-хан центром монгольской армии
поставил командовать своего младшего брата Джучи-Хасара, а другого
своего брата Тэмугэ-Отчигина назначил командиром арьергарда. Четыре
его лучших полководца Джэбэ, Хубилай, Джэлмэ и Субэдэй находились в
авангарде в то время, как отборные части монголов атаковали противника
с флангов104. Сражение с самого начала приняло ожесточенный характер,
так как найманские воины сражались с большим мужеством и доблестью,
удивившими монгольского предводителя. Будучи окружены монголами в
горах, где они при попытке выбраться из окружения срывались вниз с кру-
тых горных склонов и разбивались насмерть, найманы отказались сдаться
в плен и продолжали сражаться, пока все не погибли. Чингис-хан будто бы
заметил по этому поводу: «Чего печалиться тому, у кого есть такие нукеры
(дружинники. – B. C.)»105. Сам Таян-хан был тяжело ранен в бою и умер от

132
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

полученных ран106. Лишь его сыну Кучлуку с небольшим отрядом удалось

ускользнуть из окружения и бежать на запад.
Победа Чингис-хана была полной. Оставшиеся без защиты найманы,
кочевавшие в предгорьях Алтая, сделались легкой добычей монголов. «На
Алтайском полугорье наши забрали весь Найманский народ, который нахо-
дился в состоянии полного расстройства», – прокомментировал это собы-
тие автор «Тайной истории монголов»107. После этого другие племена, вхо-
дившие в коалицию с найманами, изъявили покорность Чингис-хану. Лишь
только непокорные меркиты во главе со своим предводителем Тохто′а-бэки
не капитулировали и бежали в свою страну. Они также относились к «лес-
ным» племенам и жили по соседству с ойратами. Осенью того же 1204 г.
Чингис-хан выступил в поход против меркитов и разгромил их. Их предво-
дитель Тохто'а-бэки успел бежать вместе со своими сыновьями и немноги-
ми приверженцами на запад, где к нему вскоре присоединился со своими
людьми найманский царевич Кучлук. Здесь, на западных склонах Алтая,
они были настигнуты в 1205 году монгольским войском и наголову разби-
ты. Тохто'а-бэки погиб в сражении, а Кучлук бежал в Семиречье и нашел
убежище у кара-китаев на р. Чу.
Таким образом, вся Монголия оказалась под властью Чингис-хана, эта
страна снова была объединена, как во времена тюркских и уйгурских ха-
нов. Вскоре решилась судьба и последнего непобежденного противника
Чингис-хана Джамухи, большинство сторонников которого после разгрома
найманов перешло на сторону монгольского хана. Сам Джамуха, покину-
тый всеми, в конце концов остался лишь с пятью своими дружинниками, а
те предали своего господина и доставили к монголам. Чингис-хан, высоко
ценивший верность вассалов своему долгу, приказал казнить их за преда-
тельство, а своему названому брату и первому сопернику предложил по-
милование. Однако Джамуха предпочел смерть и также был казнен (в 1205
или 1207 гг.).
XI − XII вв. были тем временем, когда, по мнению историка-монголоведа
И. Я. Златкина, «в степях Центральной Азии заканчивался исторический
процесс перехода от первобытнообщинного строя к феодализму, от родо-
вых и племенных этнических группировок к более высокому типу этни-
ческих общностей – народностям»108. К XII в. было завершено заселение
территории современной Монголии монголоязычными племенами и пле-
менными объединениями, которые окончательно вытеснили отсюда либо
ассимилировали прежних тюркоязычных обитателей этой страны.
Переселение на новые места и тесные контакты с кочевыми тюркски-
ми племенами в условиях степной и лесостепной зоны Монголии спо-
собствовали постепенному переходу большинства древнемонгольских
племен к кочевому скотоводческому хозяйству. Б. Я. Владимирцов вслед
за Рашид ад-Дином делил их на две группы: «лесные» и «степные» на-
роды. К «лесным народам» относились племена, обитавшие на севере
в таежных и притаежных районах. Они вели кочевую жизнь, занимаясь

133
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

охотой и рыболовством, а скотоводство в их хозяйственной деятельности

имело вспомогательное значение. Те племена, кого в источниках назы-
вают «степными народами», являлись уже степняками-кочевниками. Им
принадлежала ведущая роль в монгольском обществе, так как они были
более многочисленными и более развитыми в социально-экономическом
и культурном отношении, именно в их среде далеко зашел процесс клас-
совой дифференциации.
Между этими двумя группами населения существовал известный анта-
гонизм, отмечаемый исследователями. П. Рачневски, основываясь на све-
дениях Рашид ад-Дина, указывает: «Духу коллективизма скотоводов, ко-
торые были вынуждены смириться с военно-политической организацией
общества, чтобы защищать от нападений свои стада при сезонных переко-
чевках, лесные народы противоставляли вольную жизнь охотников, кото-
рая зависит от индивидуальной сноровки одного человека»109. Такую жизнь
они считали самой лучшей в мире, думая, что «нет никого блаженнее их»,
поэтому пастьба овец представлялась им занятием недостойным и позор-
ным, а жизнь в городах «тяжким мучением»110. В свою очередь степные
кочевники-скотоводы презрительно относились к обитателям таежных ле-
сов: у них прозвище «лесное племя» служило уничижительной кличкой111.
Тем не менее они в своей повседневной жизни сохраняли многое от охот-
ничьего быта.
Границы между «лесными» и «степными» племенами не были четко
очерчены. В результате успешных разбойничьих набегов охотники могли
сделаться владельцами стад домашнего скота, а ограбленные либо поки-
нутые своими сородичами семьи зачастую вынуждены были вести жизнь
лесного народа, чтобы выжить. Кроме того, как писал Б. Я. Владимирцов,
«среди монгольских племен встречались и такие, которые принадлежали
и к степным, и к лесным одновременно». Он отмечает, что «в некоторых
случаях к «лесным» относили племена по старой памяти, потому что их
предки были звероловами, потому что они жили в лесистых местах или по
соседству с лесами»112. На рубеже ХII − ХIII вв. древние ойраты уже пере-
стали быть охотниками-звероловами и вышли из таежных лесов в степь.
Они стали обитать в пограничной зоне между лесом и степью и поддер-
живали тесные отношения со своими соседями (найманами, кереитами,
енисейскими киргизами), стоявшими на более высокой ступени развития.
Полный или частичный переход к кочевому скотоводству мог обеспечить
им известную степень благоденствия.
Многое из написанного в источниках о «лесных народах» (хойин ир-
гэн) с полным основанием может быть отнесено к древним ойратам, так
как указанные источники, следуя традиции, причисляют их именно к дан-
ной группе населения Монголии. «Лесные» народы твердо держались ста-
рых обычаев и шаманистской веры. Их правители, в том числе ойратский
Хутуга-бэки, носили титул «бэки» и пользовались репутацией могуще-
ственных колдунов. Первоначально слово «бэки» обозначало «первосвя-

134
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

щенник», волхв-предводитель в шаманском значении этого слова113, а затем

сделалось, по-видимому, названием вождей («главарей», по выражению
Б. Я. Владимирцова) «лесных» племен, управлявших своим племенем и од-
новременно выполнявших сакральную функцию главного жреца-шамана.
В лице Хутуга-бэки можно видеть фигуру правителя переходного пе-
риода, сочетавшего в себе авторитет племенного старейшины с властью
выразителя интересов феодализирующейся знати. В конце XII в. «степные»
монгольские племена с кочевым скотоводческим хозяйством вступили «в
начальную стадию развития феодального способа производства»114. «Лес-
ные» племена заметно отставали от них в своем социально-экономическом
развитии, но и они оказались затронуты процессом разложения первобыт-
нообщинного строя. В доступных нам источниках нет данных, достаточно
полно освещающих характер общественных отношений у ойратов. Однако,
видимо, они занимали промежуточное положение между двумя основными
группами населения Монголии. Отношения социального равенства у них
уступают место возникающей эксплуатации рядовых свободных людей пле-
менной верхушкой. Переход к кочевому скотоводству и контакт с общества-
ми, находившимися на более высоком уровне социально-экономического
развития, должны были активизировать у бывших «лесных» племен клас-
совое расслоение и усиление военной организации. Ойраты жили в окру-
жении более культурных соседей и находились под их влиянием. Особенно
тесные отношения связывали ойратских правителей с Найманским хан-
ством.
Ойратские племена в конце XII – начале XIII в. были неоднородными
в этническом отношении и представляли собой племенной союз. Они от-
носились к племенам второго ряда, а главную роль в Монголии к началу
XIII в. играли такие крупные племенные объединения, как татары, монго-
лы, найманы и кереиты, которые «начали складываться в государственные
объединения первоначального типа»115.
Все племена, населявшие Монголию, по своим историко-культурным
особенностям принадлежали к кочевой цивилизации Великой степи, кото-
рая входила в сферу политического и культурного влияния западноазиат-
ского культурного ареала, во многом отличного от специфического мира
дальневосточной китайской цивилизации. Об этом свидетельствует про-
никновение в монгольские степи несторианства, одного из течений хри-
стианства, которое исповедовала правящая верхушка найманов и кереитов.
Ещё одним показателем принадлежности к западноазиатскому культурно-
му ареалу служит бывшее в употреблении у найманов вертикальное уйгур-
ское письмо, представляющее собой один из алфавитов переднеазиатского
происхождения. Мирное поступательное развитие народностей и племен,
обитавших в Западной Монголии и на Саяно-Алтайском нагорье, было пре-
рвано завоеваниями монгольских феодалов. Ойраты оказались в сфере дей-
ствия социально-экономических законов монгольского раннеклассового
государства.

135
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Глава 2. Ойраты в эпоху монгольских завоеваний

II. 2.1. Походы монгольских войск в Южную Сибирь
и покорение «лесных народов». Вхождение ойратов
в состав государства Чингис-хана

В конце XII – начале XIII в. в степях Монголии завершился процесс

объединения разрозненных и ожесточенно враждовавших друг с другом
древнемонгольских племен и племенных союзов в единое раннефеодальное
государство. Переходная эпоха, эпоха кризиса и распада родового обще-
ства, подошла к концу. Покончить с хаосом и кровавыми междоусобицами
в стране в смутное, переломное время и создать централизованное госу-
дарство суждено было выходцу из среды степной аристократии племенно-
го объединения «монгол» Тэмуджину, позднее ставшему известным всему
миру под именем Чингис-хана (1162 − 1227). Он принадлежал к родовому
подразделению кият-борджигид племени тайчиут. К 1206 г. за предшеству-
ющие два с половиной десятилетия ему удалось частью полностью истре-
бить, а частью разгромить и покорить противостоявшие ему крупные пле-
мена и племенные союзы, предводители которых вели бесконечные войны
друг с другом за преобладание в Монголии.
В 1206 г. на берегу р. Онон собрался великий съезд монгольской зна-
ти, на котором представители изъявивших свою покорность степных пле-
мен, военачальники и ближайшие сподвижники Тэмуджина, а также его
родственники признали над собой главенство монгольского хана и под-
твердили принятый им ранее, еще в 1189 г. титул – Чингис-хан, в смысле
«вселенский хан». Таким образом, было официально провозглашено соз-
дание первого в истории монголов централизованного государства, кото-
рое, по некоторым данным, стало с 1211 г. именоваться Йэкэ Монгол улус
(букв. «Великое Монгольское государство»). Его восточным рубежом был
Хинганский хребет, а западным рубежом – Алтайские горы; на севере его
пределы простирались до верховьев р. Селенги, а на юге – до Великой
Китайской стены.
Проведенные Чингис-ханом реформы (военно-административная, су-
дебная и др.) способствовали укреплению центральной власти, подавлению
племенного сепаратизма и консолидации древнемонгольских племен в одну
народность. Все это открывало благоприятные возможности для подъема
производительных сил страны, ее дальнейшего социально-экономического
и культурного развития. Однако мир в Монголии продолжался недолго,
прогрессивной мирной эволюции монгольского раннефеодального обще-
ства помешала завоевательная политика Чингис-хана, выразителя интере-
сов степной феодализирующейся аристократии. Созданное им государство
уже в момент своего появления на исторической арене представляло собой
одну из самых сильных военных держав центральноазиатского региона, ко-
136
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

торая вскоре встала на путь завоеваний соседних стран и народов и очень

быстро превратилась в мировую Монгольскую империю.
Как отмечал Л. Н. Гумилев, «новорожденная империя возникла из-за
войн, во время войн и только для войн, поводов для которых еще оставалось
немало»116. Кочевники-монголы были прирожденными воинами. Жизнь в
экстремальных природно-климатических условиях и кочевой образ жизни
приучили их хладнокровно переносить любые тяготы кочевой и походной
жизни. «Кочевник с детства на коне, с малых лет он приучается к стрель-
бе из лука, владению арканом, мечом и копьем, тренирует выносливость,
учится джигитовать»117. Его мирная жизнь мало в чем отличалась от жизни
в условиях военного времени. Чрезвычайно важную роль в жизни кочевни-
ка играла охота, которую, по словам Д’Оссона, Чингис-хан называл «шко-
лой для воина», желая, чтобы «монголы, когда не воюют с людьми, вели
войну с животными»118.
При Чингис-хане все здоровое боеспособное мужское население было
охвачено всеобщей воинской повинностью, обучено воинскому искусству,
отлучено от мирного производительного труда, нацелено на войну как на
единственное средство достижения материального благополучия. Война
сделалась основным занятием, в равной мере и его судьбой, способствуя
ограничению свободы.
Встать на путь организации военных походов против соседних кочевых
или оседлых народов толкали Чингис-хана и корыстные интересы нового
правящего класса монгольских нойонов-феодалов и их дружинников. Рас-
падавшаяся родоплеменная структура тогдашнего монгольского общества
исключала экономическую эксплуатацию рядовых кочевников их владете-
лями и получение прибавочного продукта путем внеэкономического при-
нуждения. Они просто могли откочевать к другому владельцу. Поэтому
эксплуатация своих сородичей аристократической верхушкой не могла удо-
влетворить ее все возраставшие потребности. К тому же собственная эко-
номическая база кочевого общества для этого была явно недостаточна, тем
более что в ходе разорительных междоусобиц, сопутствовавших процес-
су централизации, традиционное хозяйство монголов пришло в упадок. В
феодализирующемся монгольском обществе захватнические походы могли
служить, таким образом, действенным средством для ослабления социаль-
ных противоречий.
Среди монгольских феодалов старую наследственную аристократию,
опиравшуюся на древние привилегии, потеснили сподвижники Чингис-
хана, представители новой военной знати, которые выслужились на по-
лях сражений под его знаменем, привели его к власти, выросли на почве
его преобразований. Внешнеэксплуататорская деятельность сулила им
несравненно более широкие возможности для обогащения: захват воен-
ной добычи в соседних богатых и культурных земледельческих странах и
феодальная эксплуатация их населения могли принести им гораздо боль-
ше, чем просто грабеж своих непосредственных соседей во внутренних

137
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

междоусобицах или усиление эксплуатации своих сородичей. Кочевники

в массе представляли собой военную силу, с которой необходимо было
считаться.
Военный гений Чингис-хана имел в своем распоряжении великолепную
военную машину – созданное им монгольское войско. Его воины не име-
ли себе равных в бою (беспрекословное выполнение приказов сочеталось
в них с военной хитростью и личной инициативой, а их самая передовая
воинская подготовка дополнялась вполне приличным для своего времени
материально-техническим обеспечением и вооружением). Содержать та-
кую армию в мирное время было невозможно, и Чингис-хан мог обеспе-
чить свое войско средствами к существованию только за счет завоеванных
народов. К похожему выводу пришел и один из новейших западных ис-
следователей этой проблемы Ургунгэ Онон. Он пишет: «Ему (Чингис-хану.
– В. С.) нужно было, чтобы его войска находились в постоянном движении
по следующей причине: предоставленные самим себе в созданной им но-
вой и могущественной стране, они, вполне возможно, могли бы оказаться
втянутыми в борьбу за власть, которая неизбежно привела бы к граждан-
ской войне. Их энергию следовало непременно обратить во внешний мир.
Подобно строителям империй до и после него он убедил себя в том, что по-
скольку у него есть средство, то он также имеет право на завоевание новой
территории…»119.
В 1204 − 1205 гг., разгромив найманов, Чингис-хан завершил объеди-
нение под своей властью всех монголоязычных племен, обитателей степ-
ной части Монголии, «живущих за войлочными стенами». Та же судьба
ожидала и «лесные народы», которые населяли таежные пространства на
севере, протянувшиеся от р. Енисей на западе до оз. Байкал на востоке120.
Территория Енисейско-Иртышского междуречья на юге Сибири, включая
Саяно-Алтайское нагорье, еще до ее покорения была отдана в управление
нойону-темнику Хорчи из монгольского племени баарин. Это был старый
сподвижник и давний друг монгольского хана, предсказавший ему еще в
дни его юности славное будущее и ханский престол. Его владения на за-
паде были определены до «золотых гор», т. е. до Горного Алтая. В указе
Чингис-хана особо оговаривалось: «Пусть он невозбранно кочует по всем
кочевьям вплоть до при-Эрдышских лесных народов, пусть он также на-
чальствует над тьмою лесных народов. Без разрешения Хорчи лесные наро-
ды не должны иметь права свободных передвижений. По поводу самоволь-
ных переходов – нечего задумываться!»121. Лесные племена, по-видимому,
могли пользоваться пастбищами и угодьями лишь при условии несения
ими определенных повинностей в пользу своих новых господ, например,
поставлять воинов в монгольское войско. Кроме того, Хорчи получил при-
вилегию выбирать себе «тридцать жен среди первых красавиц этих поко-
рившихся народов»122.
Однако пожалованные нойону Хорчи полномочия и привилегии до
включения этого региона в состав Монгольского государства военным

138
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

путем оставались лишь пустым звуком. Воинственные и непокорные

«лесные народы», жившие в Южной Сибири от Байкала и Хубсугула до
Западной Сибири, не выказывали никакого уважения монгольскому хану,
провозгласившему себя «вселенским ханом», отказываясь признать над
собою власть монголов и сделаться их данниками. «Лесные народы»,
которые еще не признали верховную власть Чингис-хана, предпочти-
тельнее было привести к покорности и включить в состав монгольско-
го государства, пополнив ими его демографическую базу, которая в то
время была довольно ограниченной. Их военная сила и людские ресур-
сы представляли ценность для недавно провозгласившего себя всемон-
гольским ханом Чингиса. «Кроме того, страна «лесных народов» была
богата соболями и другой пушниной, оттуда же привозили охотничьих
соколов»123. Через нее также проходили пути из Монголии в обширный
Тувинско-Минусинский регион, где на юге Сибири в стране енисейских
киргизов находился в то время очаг развитой оседлой земледельческой
культуры. Здесь монголы, не имевшие пашен и во владениях которых не
было залежей железа и цветных металлов, могли удовлетворить свои по-
требности в металле и хлебе. Поэтому присоединение Южной Сибири
к монгольскому государству не замедлило произойти уже в следующем
после его образования году.
В «Тайной истории монголов» записано: «В год Зайца (1207) Чжочи был
послан с войском Правой руки к Лесным народам. Проводником отбыл Буха.
Прежде всех явился с выражением покорности Ойратский Худуха-беки, со
своими Тумен-Ойратами. Явившись, он стал провожатым у Чжочия. Про-
водил его к своим Тумен-Ойратам и ввел в Шихшит. Подчинив Ойратов,
Бурятов, Бархунов, Урсутов, Хабханасов, Ханхасов и Тубасов, Чжочи под-
ступил к Тумен-Киргизам»124.
Начиная с военной кампании против «лесных народов», Чингис-хан
стал поручать проведение отдельных военных операций своим испы-
танным полководцам. Он поставил во главе правого крыла монгольского
войска своего старшего сына Джучи (1184 − 1226/27), которому в 1207 г.
исполнилось 23 года. До этого он участвовал во многих сражениях, но
самому командовать крупномасштабной военной кампанией еще не до-
водилось. Его отец надеялся, что Джучи, проявив все свои способности
военачальника и продемонстрировав умение действовать самостоятельно,
сможет утвердить свой авторитет как будущий наследник трона. Чингис-
хан выделил своему сыну отборные войска, которыми командовал один из
приближенных Чингис-хану опытных военачальников Буха. В «Тайной
истории монголов» сообщается, что Буха служил тысячником в гвардии
Чингис-хана125.
Войско Джучи из ставки Чингис-хана, находившейся в районе средне-
го течения р. Онон, двинулось на северо-запад, в сторону Байкала. Пер-
выми на его пути находились владения ойратов, обитавших по соседству
с монгольской степью к западу от оз. Хубсугул. В прошлом ойраты неиз-

139
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

менно выступали на стороне противников Чингис-хана (Джамухи, Ван-

хана и найманского Буюрук-хана). Их предводитель Хутуга-бэки не раз
имел возможность видеть в бою монгольское войско, но теперь он, взве-
сив политическую и военную обстановку в Центральной Азии, решил до-
бровольно подчиниться Чингис-хану. «Так как это племя (имеются в виду
ойраты. – В. С.) не обладало силою и мощью, (достаточными) для войны
и сопротивления, – сообщает Рашид ад-Дин, – оно покорилось, показало
дорогу войску Чингис-хана…»126. Данное событие персидский историк
относит к 1208 году127.
Упоминание в «Тайной истории монголов» «тумен-ойратов», т. е. деся-
титысячных ойратов, указывает на существование у них еще до Чингис-хана
древней десятитысячной системы управления и организации войска, по ко-
торой взрослое мужское население делилось на военно-административные
единицы – десятки, сотни, тысячи и тьмы, или тумэны (десятки тысяч).
Если это так, то верхушку ойратского общества составляли стоявшие во
главе этих подразделений десятские, сотники, тысячники и темники.
Известие о капитуляции Хутуга-бэки побудило последовать его при-
меру других ойратских вождей, к которым присоединились предводите-
ли соседних с ними монголоязычных и тюркоязычных «лесных» племен.
Хутуга-бэки провел монгольское войско через свою страну, расположен-
ную в бассейне р. Шишхид-гол. Даже, судя по скудным и разрозненным
сообщениям источников, видно, что ойраты с этого времени стали играть
особую роль в утверждении монгольского владычества на территории
Саяно-Алтайского плоскогорья. Б. Р. Зоригтуев отмечает, что «в политике
и действиях прибайкальских племен в связи с созданием единого Монголь-
ского государства имели место добровольность, борьба и нейтралитет»128.
Ойраты относились к числу тех племен, которые «добровольно подчини-
лись Чингис-хану и верно служили ему»129. Другие «лесные народы», та-
кие как туматы или меркиты, в дальнейшем отказались сложить оружие,
окончательно капитулировав перед монголами, и были в конце концов
уничтожены.
Затем монгольское войско подступило к границам страны «тумен-
киргизов». Так же, как и ойраты, правители енисейских киргизов вместе
с подвластными им народами предпочли признать над собой верховную
власть монгольского хана и откупиться предоставлением ему на первых по-
рах чисто символической дани. Таким образом, первый поход Джучи про-
тив «лесных народов», рассеянных на обширной территории, завершился
без значительных военных действий. Вследствие этого «Южная Сибирь
была не просто завоевана Чингис-ханом, а формально считалась «присое-
диненной» к его владениям в процессе «объединения народов, живущих за
войлочными стенами»130.
Вожди «лесных народов», среди которых был и ойратский Хутуга-бэки,
вместе с Джучи прибыли в Монголию в ставку Чингис-хана на аудиенцию
для принесения вассальной присяги. Они доставили монгольскому хану бо-

140
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

гатые подарки и били «государю челом своими белыми кречетами да белы-

ми ж меринами, да белыми* ж соболями» 131. Чингис-хан остался доволен
успешными действиями своего сына и будто бы сказал, обращаясь к Джу-
чи: «Ты старший из моих сыновей. Не успел и выйти из дому, как в добром
здравии благополучно воротился, покорив без потерь людьми и лошадьми
лесные народы. Жалую тебе их в подданство»132.
После вхождения ойратов в состав Монгольского государства внутрен-
нее устройство ойратского общества осталось прежним. Их предводитель
Хутуга-бэки, признав своим сюзереном Чингис-хана, сохранил за собой
все свои властные полномочия. Сообщается, что «все ойратское войско по
[установившемуся] обычаю утвердили за ним, а эмирами (т. е. нойонами.
– В. С.) – тысяцкими были те люди, которых он хотел»133. Всего у ойратов
было создано 4 тысячи. До этого в результате проведенной Чингис-ханом
реорганизации монгольского войска тысячи комплектовались не по пле-
менной принадлежности, а в большинстве своем из представителей разных
племен и родов. Лишь немногие тысячи, подобно ойратским, сохранили
свою прежнюю однородную этническую структуру. Привилегия сохране-
ния этнически однородной структуры своего племени даруется только тем
вождям, в лояльности которых у монгольского хана не было оснований
сомневаться. Существовавшая у них система управления была оставлена
монгольскими феодалами без изменений.
О социальном статусе ойратского Хутуга-бэки в монгольском госу-
дарстве Б. Я. Владимирцов писал: «Два племенных предводителя, «госу-
дарь» ойратов и «государь» онгутов, подчинившиеся Чингис-хану, ока-
зались в совершенно таком же положении, как нукеры и «сподвижники»
– главари монгольской степной аристократии. Чингис и ойратского, и
онгутского господарей делает своими вассалами-ноянами и дает им в
ленное владение их собственные племена»134. Следовательно, ойратский
правитель в государстве Чингис-хана с самого начала был уравнен в
правах с собственно монгольскими нойонами-тысячниками, такими как
Джэбэ, Хорчи и др., которые являлись «вассалами, связанными со своим
ханом отношениями, какие существуют между сюзереном и вассалами
при феодализме». Логично предположить, что ойраты не были данника-
ми, как другие «лесные народы» Саяно-Алтайского нагорья и бассейна
Верхнего Енисея. Скорее всего, они должны были с самого начала вы-
полнять воинскую повинность и поставлять воинов в монгольское вой-
ско, обеспечивая охрану северной границы Монгольского государства и
спокойствие в этом регионе.
Расширение пределов Монгольского государства на север и северо-
запад привело монголов в пределы досягаемости разгромленных ими групп
найманов и меркитов, обосновавшихся к западу от Алтая в Прииртышье.
Джучи, который, как старший сын Чингиса, получил в удел в соответствии
с монгольской традицией самые удаленные владения своего отца на западе,
продолжил завоевания, в которых ему помогали ойраты. Дав отдых сво-

141
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

им войскам в течение лета и осени 1208 г., он, как сообщает Рашид ад-
Дин, «зимой счастливо выступил для отражения Токтай-бека (меркитского
Тохто′а-бэки. – В. С.), которые оба бежали после битвы к Буюрук-хану и
прибыли в область [реки] Ирдыша»135.
В конце 1208 г. монгольское войско под командованием Джучи, ведо-
мое ойратскими проводниками, настигло остатки найманов и меркитов на
Иртыше и разгромило их. Ойраты, вероятно, находились в авангарде мон-
гольских войск. К проведенной военной операции причастны выдающиеся
полководцы Чингис-хана Джэбэ и Субэдэй. Первый осуществлял общее
централизованное руководство боевыми действиями в качестве старшего
военачальника, а второй лично участвовал в решающем сражении 1208 г.
на Иртыше136. В этом сражении предводитель меркитов Тохто′а-бэки был
убит отравленной стрелой. «Сыновья его, не имея возможности ни похо-
ронить отца на месте боя, ни увезти его прах с собою, отрезали его голову
и спешно отошли»137. Они вместе с найманом Кучлуком оказались в самом
отчаянном положении, так как при поспешном отступлении, похожем на
паническое бегство, они потеряли своих «домашних и имущество», а та-
буны и стада их подверглись разграблению победителями. К тому же «при
переправе через Эрдыш (Иртыш. – В. С.) они потеряли утонувшими боль-
шую часть людей»138.
Расширение границ Монгольского государства на севере и северо-
западе замедлилось из-за бесконечных войн, которые оно начало вести с
соседними государствами, прежде всего со своим главным соперником в
восточной Азии – чжурчжэньским государством Цзинь (1115 − 1234), на-
ходившимся в Северном Китае. Установление полного монгольского кон-
троля над Южной Сибирью произошло в 1218 г. Дань, которой монгольские
завоеватели обложили «лесные народы», была на первых порах, как можно
предположить, не столь обременительной, но так как она все время росла и
превратилась в тяжкое бремя, то последние взялись за оружие и отказались
повиноваться монголам. Усиление эксплуатации местного населения мон-
гольскими правителями было вызвано тем, что завоеватели «стремились из
завоеванных племен выжать все, что могло способствовать монгольским
войскам совершать победоносные грабительские походы в богатые цивили-
зованные страны»139. Ойраты же, судя по всему, не участвовали в восстании
«лесных народов» и сохранили верность Чингис-хану.
Уже весной 1216 г. Чингис-хан вынужден был возвратиться в Монголию
из Северного Китая140, где он в это время находился в завоевательном по-
ходе. Там же находилась и его походная ставка. У него были все основания
беспокоиться о положении дел на родине, так как здесь, воспользовавшись
отсутствием хана, спасшиеся после поражения остатки найманов, мерки-
тов и других племен «бунтовали по всем углам [его владений]»141. В 1217 г.
была снаряжена карательная экспедиция под командованием Субэдэя про-
тив меркитов, которые были окончательно разбиты и безжалостно уничто-
жены вплоть до последнего человека142.

142
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Однако в карательных операциях против «лесного» народа туматов не

удалось обойтись без кровопролитных сражений. Это были ближайшие со-
седи ойратов, населявшие территорию нынешней Восточной Тувы. Рашид
ад-Дин сообщает, что туматы, которые «жили в пределах страны киргизов и
были чрезвычайно воинственным племенем и войском», восстали, восполь-
зовавшись отсутствием Чингис-хана143. В 1208 г. во время первого похода
Джучи против «лесных народов» предводитель туматов Тайтула-Сокар (в
«Тайной истории монголов» он именуется Дайдухул-Сокор) без сопротив-
ления признал себя вассалом Чингис-хана. Когда он умер, племенем стала
управлять его жена Ботохой-Таргун («Толстая»). При ней туматы все боль-
ше стали выказывать неповиновение монгольским сборщикам дани. Когда
наместник Чингис-хана Хорчи в очередной раз прибыл к ним за данью, в
том числе для того, чтобы забрать себе 30 красивых девушек из этого наро-
да, туматы взбунтовались и захватили в плен монгольского нойона. Узнав о
пленении своего любимца, Чингис-хан отправил для переговоров к туматам
ойратского Хутуга-бэки «как хорошего знатока лесных народов», однако и
тот был захвачен в плен144.
Стало ясно, что склонить к покорности восставших туматов будет не
так-то просто. О замешательстве, воцарившемся в стане монгольских за-
воевателей в это время, свидетельствует то, что командовать войском, выде-
ленным для похода против восставших туматов, назначен был «некто Ная-
нойон из племени баарин», который счел за благо уклониться от этого
опасного задания, сказавшись больным145. Тогда Чингис-хан поставил во
главе большого войска, отправленного для подавления восстания среди
туматов, другого опытного полководца нойона-темника Борохула, кото-
рого Рашид ад-Дин называет «уважаемым старшим эмиром (нойоном. –
В. С.) правого крыла»146. Борохул, родом из племени хуушин, принадлежал
к семье монгольского хана, так как маленьким мальчиком он был найден
в разграбленном становище племени джуркин и подарен матери Чингиса,
которая его воспитала147. Это был один из имевших выдающиеся заслуги
четырех кулюков* – славных витязей Чингис-хана148.
Туматы обитали в таежных гористых местностях, что позволяло им
успешно сопротивляться монгольской коннице, которая не привыкла
воевать в труднопроходимой тайге. В одной из стычек с «мятежными»
туматами нойон Борохул погиб. Как сообщается в «Тайной истории
монголов», он с тремя воинами ехал впереди своего войска по едва за-
метной в дремучем лесу тропе, когда подвергся нападению туматских
дозорных, которые убили его. Известие об этом привело в такую ярость
Чингис-хана, что он даже сам хотел немедленно повести войска в поход,
чтобы отомстить за гибель своего полководца. Только после настоятель-
ных уговоров своих приближенных Боорчу и Мухали он отказался от
этого намерения.
Тогда командование карательной экспедицией поручено было воена-
чальнику по имени Дорбо-Догшин из племени дурбан, которому Чингис-

143
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

хан наказал поддерживать в войске строжайшую дисциплину, вознося во

время похода молитвы Вечному небу149. Последний четко следовал указа-
ниям своего хана, и «когда же и лучшие из ратников стали колебаться, он
приказал отборным ратникам нести наготове по десяти прутьев для пону-
кания отстающих»150. Дорбо-Догшину с основными силами удалось неза-
метно проникнуть в глубь вражеской территории. «Вооружив ратников то-
порами, тесаками, пилами и долотами и всяким потребным инструментом,
он приказал прорубать просеку по следу буйволов (видимо, здесь речь идет
о лесных оленях. – В. С.), пилить и рубить деревья. И вот, поднявшись на
гору, он внезапным ударом обрушился на пировавших беспечно туматов и
полонил их»151.
Тогда же были освобождены из плена монгольский наместник ной-
он Хорчи и ойратский правитель Хутуга-бэки, содержавшиеся в стано-
вище туматской правительницы Ботохой-Толстой. Сочтя туматов «зло-
козненным и недоброжелательным племенем», монголы многих из них
перебили152. После подавления восстания Хорчи получил свои тридцать
туматских красавиц, а сотню туматов их победитель Дорбо-Догшин от-
дал «семейству Борохула в возмещение за смерть его»153. Это место из
«Тайной истории монголов» Л. Р. Кызласов понимает в том смысле, что
«сто семейств туматов было отдано в рабство семье убитого Борагула (Бо-
рохула. – В. С.)»154. Однако, скорее всего, они были принесены в жертву
мертвому телу Борохула155. В дальнейшем сам Чингис-хан взял на себя
заботу о детях погибшего Борохула, сказав: «… они не должны горевать,
ибо я буду беречь их хорошо!»156. Позднее монгольский хан сдержал свое
обещание: он, как сообщает Рашид ад-Дин, «содержал его детей в почете
и уважении, оказывал им различного рода пожалования и постоянно за-
ботился о них»157.
Большая часть уцелевших после разгрома туматов бежала на север, где
со временем вошла в состав якутской народности158. Какая-то часть туматов
могла попасть в зависимость к ойратам, так как их правительница Ботохой-
Толстая была отдана в жены ойратскому Хутуга-бэки159.
Не только туматы оказали сопротивление монгольским завоевателям,
их поддержали и другие народы Южной Сибири. Рашид ад-Дин свидетель-
ствует, что «когда восстало одно [из] племен тумат, сидевшее в Баргуджин-
Токуме и Байлуке, для его покорения [монголы] из-за того, что оно было по-
близости от киргизов, потребовали от киргизов войско [чарūк]; те не дали
и восстали»160. Выделять монголам вспомогательные войска отказались
и жившие по соседству с киргизами все другие «лесные народы» Саяно-
Алтайского нагорья, кроме ойратов. Как и в 1207 − 1208 гг., Чингис-хан был
вынужден послать для подавления восстания многочисленную армию под ко-
мандованием своего сына Джучи. Однако еще до прихода сюда основных во-
йск передовой отряд монголов, который возглавлял, как и прежде, нойон Буха,
«обратил в бегство киргизов и вернулся назад от восьмой реки (т. е. одной из
тех рек, из слияния которых образуются верховья Енисея. – В. С.)»161.

144
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

По-видимому, этому монгольскому военачальнику с помощью сохранив-

ших верность монголам ойратских «тысяч» удалось воспрепятствовать
вторжению отрядов восставших киргизов в населенные ойратами погра-
ничные области Северной Монголии и оттеснить повстанцев обратно за
территорию Восьмиречья.
Джучи с основной армией подоспел сюда зимой, когда «лед уже сковал
реку Кэм-Кэмджиут (Енисей. – В. С.). Он прошел по льду и, покорив и под-
чинив киргизов, вернулся назад»162. В другом месте Рашид-ад-Дин указы-
вает, что «он (Джучи. – В. С.) прошел по льду через Селенгу и другие реки,
которые замерзли»163, направляясь в Хакасско-Минусинскую котловину,
где находился центр страны енисейских киргизов. Маршрут, по которому
следовали карательные войска, пролегал либо через ойратские земли, либо
в непосредственной близости от них.
Во время второго похода Джучи на север в 1217 − 1218 гг. произо-
шло повторное завоевание народов и племен Саяно-Алтайского нагорья
и установлен полный монгольский контроль над этим регионом. Ойраты
активно участвовали в происходивших здесь событиях на стороне мон-
голов, именно за свои заслуги в это время их предводитель Хутуга-бэки
удостоился особых почестей. Благодаря разумной и взвешенной полити-
ке своего правителя, ойратам удалось выйти из кровавых событий в этом
регионе с минимальными потерями. Хутуга-бэки не только не изменил
монголам и не участвовал в антимонгольском восстании «лесных наро-
дов», но оказывал активное содействие монголам в военных действиях
против восставших племен. За это он после подавления восстания ту-
матов получил в управление вместе с их правительницей Ботохой и их
территорию с оставшимся населением. Два его сына получили в жены
принцесс из ханского «Золотого рода» и стали ханскими зятьями. Стар-
шему сыну Хутуга-бэки, которого звали Торэлчи, была пожалована дочь
Чингис-хана царевна Чэчэйгэн (Чичиган), а второму сыну ойратско-
го правителя по имени Иналчи Чингис-хан отдал в жены свою внучку
Олуйхан (Холуйхан), дочь своего старшего сына Джучи. В свою очередь
Хутуга-бэки удостоился чести одну из своих дочерей по имени Огул-
Каймиш* (или Огул-Тутмыш) выдать замуж за внука Чингис-хана Мун-
кэ, старшего сына Толуя164. Мункэ впоследствии занимал трон великого
хана. Его жена-ойратка пользовалась уважением при дворе среди других
царевичей-чингисидов, младших братьев своего мужа. Как сообщает Ра-
шид ад-Дин, «хотя она была снохой Кубилай-каана (Хубилая. – В. С.)
и Хулагу-хана, она всегда называла их сыновьями, и они оказывали ей
полный почет»165. Первый из них после смерти Мункэ в 1259 г. сменил
его на троне великого хана и явился императором – родоначальником
династии Юань (правил с 1264 по 1294 г.). Второй основал династию
ильханов (этот титул означал буквально «повинующийся или подчиняю-
щийся великому хану») и правил от имени великого хана Ираном, Ира-
ком, Кавказом и Анатолией с 1256 по 1265 г.

145
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

II. 2.2. Ойраты в Монгольской империи

и в государствах чингисидов, возникших после ее распада

В бескровном завоевании и включении ойратов в состав Монгольско-

го государства, наряду с их добровольным признанием своего подданства,
определенную роль сыграли многовековое близкое соседство монголов и
ойратов, языковая общность (монголы и ойраты говорили на близких диа-
лектах монгольского языка) и общность генеалогических истоков. На очень
древние связи монголов с племенами Приенисейского района указывает,
например, предание о том, что легендарная прародительница монголов
Алан-Гоа происходила родом из «лесного народа» хори-туматов166. Ойра-
ты, благодаря своим военным заслугам при покорении «лесных народов»
и брачным узам, связавшим потомков ойратского правителя Хутуга-бэки
с «Золотым родом» Борджигид и монгольским правящим домом, заняли в
Монгольской империи привилегированное положение. Персидский исто-
рик Джувейни писал об этом: «А когда дело Чингис-хана преуспело и звез-
ды его славы оказались в зените влияния, …все те, кто прибыл к нему, что-
бы изъявить покорность, такие как ойраты и хонгираты, были допущены
в ряды его начальников и приверженцев и на них смотрели милостиво и
благосклонно (букв. «глазом милости и благосклонности»)167.
Ойратский правитель Хутуга-бэки и монгольский хан стали сватами. В
дальнейшем Чингис-хан продолжал заключать брачные союзы с предста-
вителями ойратского правящего рода. Он, по словам Рашид ад-Дина, «под-
держивал с ними связи – давал и брал девушек, и было у них [между собою]
побратимство и свойство…»168. У Чингис-хана было много жен и налож-
ниц, взятых из разных племен и народов, но только пятеро из них считались
главными женами. «Самой почтенной и старшей из всех жен» была Бортэ,
которая родила ему четырех старших сыновей и пять дочерей169. С ней Тэ-
муджин связал свою жизнь в ранней молодости, к ней грозный завоеватель
в течение всей своей жизни продолжал относиться с любовью и уважени-
ем; «только рожденным от нее детям были предоставлены права и звания
царевичей»170.
Четверо сыновей, которые считались «людьми особо авторитетны-
ми» – это Джучи (ум. в 1226/27 г.), Чагатай (ум. в 1242 г.), Огэдэй (ум. в
1241 г.) и Толуй (ум. в 1233 г.). «Эти четыре сына Чингиз-хана, – указывает
автор «Сборника летописей», – были умны, исполнены достоинств и со-
вершенны, отважны и мужественны, ценимы отцом, войском и народом.
Государству Чингиз-хана они служили как четыре основных столпа. Каж-
дому из них он уготовил государство и их называл четырьмя «кулуками», а
«кулуками» называют тех из людей, коней и прочих, которые выделяются,
превосходят других и стоят впереди»171. Эти царевичи стали родоначальни-
ками династий правителей чингисидских государств-улусов после распада
Монгольской империи и прародителями членов правящего «Золотого рода»

146
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

(алтан уруг) Борджигид. Из потомства братьев Чингис-хана только потом-

ки его младшего брата Хасара (Джучи-Хасара) получили права царевичей;
остальные вошли в состав аристократии172.
Во времена Монгольской империи царевичи-чингисиды и их потомки
в самой Монголии и в восточных областях империи назывались кöbegün
(ср. современное калмыцкое слово кґвўн, а во времена монгольской дина-
стии Юань (1271 − 1368) – китайским по происхождению словом тайджи
(царевич). Все царевичи дома Чингиса, – писал Б. Я. Владимирцов, – «в
каких бы отношениях они между собой ни были, являются агнатным па-
триархальным родом, связанным не только сознанием родства и разными
традициями, но и особым культом, доступ к которому возможен только для
них. Предметом культа сделался Чингис-хан, его реликвии, т. е. его ставки,
его знамя – tuġ-sülde, в которое вошла, по верованию монголов, его душа
(sű,sür), почему оно и становится гением-хранителем (sakiġulsan) его рода
и подвластного ему монгольского народа»173. Все они считались кровными
родственниками, членами «одного рода и кости» (рода Борджигид, кости
Кият) и по этой причине не могли жениться на девушках одного с ними
рода. Поэтому монгольские ханы-чингисиды выдавали своих дочерей за-
муж за представителей знатной верхушки других племен и народов и сами
женились на невестах из других аристократических родов. Поставлять де-
вушек для ханского рода было привилегией нескольких племен, в том числе
и ойратов.
В. В. Трепавлов пишет о государственной традиции в Монгольской им-
перии: «…В первые десятилетия после смерти Чингис-хана его авторитет
как основателя царства и его сакрализованного предка регламентировал
многие аспекты государственных отношений. Преклонение перед созда-
телем империи обеспечило на первых порах сохранение освященных им
политических и идеологических норм»174. В дальнейшем после распада
империи в государственном управлении средневековой Монголии утвер-
дился как неписаный закон чингисидский принцип: только прямой пото-
мок мужского пола, тот, в чьих жилах течет священная кровь Чингис-хана,
имеет право быть правителем монголов, занимать престол великого хана
Монголии и носить ханский титул175. Поэтому правители из находившейся
у власти той или иной династии чингизидов ревниво оберегали свое при-
вилегированное положение и никого из посторонних не допускали в свою
среду. Родство же по женской линии во внимание не принималось и не да-
вало никаких прав; тайджи можно было только родиться.
После смерти Хутуга-бэки ойратскими тысячами, по словам Рашид ад-
Дина, «ведали его сыновья, которые были побратимами-сватами»176 сыно-
вей и внуков Чингис-хана.
Они, еще больше укрепляя свое положение в Монгольской империи,
продолжали заключать брачные союзы со всеми четырьмя ветвями «Золо-
того рода» чингисидов: домами Джучи, Чагатая, Огэдэя и Толуя. Особенно
тесно они были связаны родственными узами с четырьмя сыновьями Толуя:

147
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Мункэ (1209 − 1259, великий хан в 1251 − 1259 гг.), Хубилаем (1215 − 1294,
великий хан в 1260 − 1294 гг.), Хулагу (правил в Иране в 1256 − 1265 гг.)
и Ариг-Букой (умер в середине 1260-х годов, потерпев поражение в войне
со своим старшим братом Хубилаем за престол великого хана Монголии).
Японский ученый Хидехиро Окада, подробно изучив династические связи
потомков Хутуга-бэки с чингисидами, обнаружил еще одну причину столь
привилегированного положения ойратских правителей. Он писал: «Они
(представители правящего дома ойратов. – В. С.) имели столь высокий ста-
тус не только потому, что ойратские девушки славились своей красотой;
важнейшей причиной их видного положения было большое стратегическое
значение их страны, которая граничила с феодальными владениями дома
Толуя на юго-востоке, с владениями домов Огэдэя и Чагатая на юго-западе
и с владениями дома Джучи на северо-западе. Это значение еще более уси-
лилось после фактического разделения империи на Юаньскую империю
хубилаидов, Чагатайское ханство, Государство ильханов и Кипчакское хан-
ство (более известное как Золотая Орда. – В. С.), так как страна ойратов
находилась на перекрестке четырех великих ханств»177.
Еще при жизни Чингис-хан оставил «коренной улус» – Монголию
младшему сыну Толую, а завоеванные территории распределил в качестве
наследственных уделов-улусов между остальными тремя своими сыновья-
ми. В 1227 г. умерли Чингис-хан и его старший сын Джучи, в улус которо-
го первоначально входило Саяно-Алтайское нагорье вместе с территорией
Восьмиречья, населенной ойратами. Джучи умер несколькими месяцами
раньше своего отца, поэтому после его смерти эти земли отошли к корен-
ному улусу великого хана, а потом перешли во владение младшего сына
Чингис-хана Толуя. «Так как могучей воли отца не наследовал ни один из
сыновей, то после его смерти должно было наступить совместное господ-
ство всего ханского рода; единство империи могло быть сохранено толь-
ко при том условии, чтобы верховная власть находилась в руках человека,
который мог бы соединить всех если не влиянием своего ума и воли, то
своими привлекательными нравственными качествами»178. При своей жиз-
ни монгольский властитель выразил желание видеть своим преемником на
троне третьего сына Огэдэя. Однако последний смог вступить на престол
только после официального избрания его великим ханом, правителем Мон-
гольской империи на Великом хурилтае, съезде всех царевичей, монголь-
ских князей и высших военачальников в 1229 г.
Такие съезды многочисленных царевичей-чингисидов и монгольской
кочевой знати играли важную роль в политической жизни Монгольской
империи за все годы ее существования до начала 60-х г. XIII века. На них
принимались значимые стратегические решения, в том числе происходила
легитимизация власти нового великого хана, включавшая акт провозглаше-
ния великого хана и его торжественного возведения на престол. В период
междуцарствия функции регента в этот раз выполнял любимый четвертый
сын Чингис-хана Толуй, который при жизни отца находился постоянно ря-

148
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

дом с ним. Он сумел удержать в своем владении значительную часть терри-

тории Саяно-Алтайского нагорья после прихода к власти старшего брата.
Хотя Толуй превосходил Огэдэя храбростью и воинскими талантами,
последний проявил себя способным администратором и умелым прави-
телем. Он знал, как распорядиться властью и как вести себя со своими
своевольными братьями. Чингис-хан носил при жизни титул «хан». После
смерти отца трое его сыновей, получившие во владение наследственные
уделы, также стали называться «ханами». Поэтому вступивший на пре-
стол великого хана Огэдэй принял распространенный прежде у монголов
старинный титул тюркского происхождения хаган (буквально «хан ха-
нов»), чтобы подчеркнуть свое более высокое положение по отношению
к братьям-царевичам Чагатаю и Толую. Он придал черты административ-
ной завершенности огромной империи Чингис-хана. Однако уже при нем
в Монгольской империи наметилась тенденция к распаду на менее круп-
ные государственные образования. Несмотря на существование верховной
ханской власти, отдельные части империи, которые находились под управ-
лением четырех сыновей Чингис-хана, а затем и их потомков, постепенно
превращались в самостоятельные и полузависимые владения, или уделы,
называвшиеся улусами. Первоначально они были пожалованы им только
в качестве источников дохода и оставались подчиненными главе империи.
«Улусные правители-чингисиды – получали доходы и подати со своих уде-
лов, содержали собственный двор, войска, гражданскую администрацию.
Однако им обычно не разрешалось вмешиваться в дела управления земле-
дельческих областей, над которыми верховные ханы назначали специаль-
ных чиновников»179. Сначала эти улусы считались удельными владениями
членов правящей династии в рамках империи, но по мере роста их само-
стоятельности, наряду с таким их значением, понятие «улус» приобрело
также значение «государство»180.
Собственный улус Огэдэя, центр которого находился к западу от Ал-
тайских гор, включал Западную Монголию и район Верхнего Иртыша и
Тарбагатая. После вступления на престол Огэдэй жил в Монголии на реке
Орхон, в столице государства Каракоруме. Чингис-хан, выбирая место для
столицы своего государства, определил его в 1220 г. в долине р. Орхон на
развалинах уйгурского города Каракорума (VIII в.), но строительство сто-
лицы началось только в 1235 г. при великом хане Огэдэе (1229 − 1241)181.
В. В. Бартольд отмечал, что «качествами полководца Угэдэй (Огэдэй. – В. С.)
…не отличался и несравненно реже, чем его отец, принимал участие в во-
енных походах; большую часть своего царствования Угэдэй провел в Кара-
коруме и его окрестностях, воздвигая великолепные постройки при помощи
китайских и мусульманских мастеров»182. Наслаждаясь плодами культуры
завоеванных стран, он вместе с тем предпринимал шаги, чтобы увеличить
территорию своего улуса. К. И. Петров пишет о том, что Огэдэй, переехав
в долину Орхона, «фактически присоединил к своим притарбагатайским
владениям бывшие найманские области Алтайско-Хангайского нагорья»183.

149
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Однако если это и произошло, то указанные области недолго принадлежали

Огэдэю и его потомкам. Соседнее Восьмиречье все время находилось в со-
ставе улуса Толуя.
Толуй, обладавший талантом полководца, имел больше военных заслуг,
чем его братья. По праву младшего сына и хранителя родительского очага
(отчигин) он управлял коренным улусом, т. е. территорией собственно Мон-
голии. Когда Толуй умер в 1233 г., то значительная часть Саяно-Алтайского
плоскогорья продолжала оставаться во владении его наследников во главе с
Соркуктани-бэки, старшей и самой влиятельной женой Толуя, «умнейшей
в мире женщиной» (как отзывается о ней Рашид ад-Дин), которая пользова-
лась большим уважением среди монгольских царевичей184. Согласно явно
преувеличенному описанию ее влияния на дела империи, которое дает пер-
сидский историк, «каан (Огэдэй. – В. С.) совещался с ней о всех делах, не
преступал принятого ею решения и не допускал [никаких] изменений в ее
приказаниях; все зависимые от нее люди были отличены [особым] покро-
вительством и почетом»185.
Этой монгольской правительнице, «матери четырех славных сыновей»
(т. е. Мункэ, Хубилая, Хулагу и Ариг-Буки), суждено было сыграть выдаю-
щуюся роль в событиях середины XIII века, которые привели к переходу
власти в Монгольской империи от потомков Огэдэя к потомкам Толуя186. Она
умерла весной 1252 г. во владениях своего младшего сына Ариг-Буки уже
после того, как ее старший сын Мункэ, «благодаря усиленным стараниям
его матери… и ее способностям», стал четвертым великим ханом. В борь-
бе за великоханский престол сыновья Толуя получили полную поддержку
своего двоюродного брата, сына Джучи могущественного Бату (хана Батыя
в русских летописях). Это повлияло на исход борьбы, так как Бату, старший
среди царевичей-чингисидов, стоял во главе улуса Джучи и враждовал с
царевичами из домов Чагатая и Огэдэя. «Он сам, – сообщает Рашид ад-Дин,
– возвел Менгу-каана (Мункэ-хагана. – В. С.) на каанство и заставил всех
своих братьев, родственников и эмиров подчиниться и покориться ему»187.
Потомки Чагатая и Огэдэя проиграли в схватке за власть в Монгольской
империи не только потому, что в лагере их сторонников отсутствовало един-
ство и не было лиц, обладавших таким значительным политическим авто-
ритетом, как Соркуктани-бэки и Бату. Сыновья Толуя помимо собственных
талантов, были хорошо обеспечены военной силой. Чингис-хан, оставив
«коренной юрт» младшему сыну Толую, остальных сыновей наделил за-
воеванными землями с тем, чтобы эти земли служили для них источником
дохода. Однако первоначально они оставались подчиненными главе импе-
рии. Кроме того, каждому из сыновей была выделена часть войска. Трое
старших сыновей – Джучи, Чагатай и Огэдэй получили по 4 тысячи вои-
нов188. Основная же часть войска («все то, что он не разделил») находилось
в подчинении Толуя189. Судя по всему, сюда же входили и ойратские «тыся-
чи». Когда Толуй умер, то командование этими подразделениями перешло
к Соркуктани-бэки и ее сыновьям. Общая численность войск, доставших-

150
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

ся Толую и его преемникам, оценивается Томасом Олсеном в 101 тысячу

воинов190. Он указывает, что «это были отборные части монгольской армии,
первоначальное ядро вооруженных сил Чингис-хана, включая «личную ты-
сячу» императора, элитное подразделение имперской гвардии (кэшиг)»191.
Решающую роль в победе толуидов сыграли эти воинские контингенты,
расквартированные в Монголии, так как ее территория всегда служила глав-
ной ареной борьбы за великоханский престол. Здесь, в Монголии, в 1251 г.
собрался хурилтай, на котором великим ханом был избран Мункэ. Но на
съезд приехали в основном представители домов Джучи и Толуя. Большин-
ство царевичей из домов Огэдэя и Чагатая, за редким исключением, не уча-
ствовали в съезде. Из представителей рода Чагатая явились только те, кто
пострадал от великого хана Гуюка (1246 − 1248), в том числе женатый на
ойратке внук Чагатая Хара-Хулагу (Кара-Хулагу).
Вскоре после вступления Мункэ на престол был разоблачен направлен-
ный против него заговор, организаторами которого были внуки Огэдэя. Но-
вый хаган сурово расправился со своими врагами – царевичами из дома Огэ-
дэя и Чагатая, казнив тех из них, кто был виновен в подготовке покушения
на его жизнь. Репрессии обрушились и на представителей правящей элиты
империи, входивших в ближайшее окружение опальных царевичей либо за-
подозренных в симпатиях к ним. Многие монгольские нойоны после суда
над ними были преданы смертной казни, оставшиеся в живых были либо
изгнаны и лишены своих уделов, либо подвергнуты телесным наказаниям.
Представители знатной верхушки ойратов, связанные родством с враж-
дебными домами Огэдэя и Чагатая, также не избежали гонений. Об одном
из пострадавших ойратских «эмиров-гургенов» по имени Тенгиз-гургэн
(гургэн = калм. кўргн «зять») мы находим рассказ у Рашид ад-Дина. Он
приходился родственником ойратскому правителю Хутуга-бэки и был же-
нат на дочери великого хана Гуюка. Персидский историк сообщает: «В то
время как Гуюк-хан умер и на царство садился Менгу-хан (Мункэ. – В. С.),
род Гуюк-хана и некоторые эмиры замыслили измену. Эмиров казнили;
Тенгиз-гургэна также обвинили и так избили [его] палками, что с его бедер
спадало мясо. После этого дочь [Гуюк-хана], бывшая его женой [Тенгиз-
гургэна], попросила пощадить [его] жизнь; ей подарили его»192.
В результате всех этих событий влияние домов Огэдэя и Чагатая в Мон-
гольской империи оказалось сильно подорванным, и империя в середине
XIII в. была поделена между потомками Толуя и Джучи. Войска, находив-
шиеся под командованием казненных царевичей, были отобраны у их на-
следников и переданы лояльным по отношению к династии толуидов пред-
ставителям «Золотого рода». Рашид ад-Дин указывает, что «войска уруга
(рода. – В. С.) Угедей-каана были разделены и розданы», в том числе по-
лученные от Чингис-хана личные четыре «тысячи», особо доверенные и
преданные дому Огэдэя193. Однако формально улусы Огэдэя и Чагатая еще
продолжали существовать, так как Мункэ милостиво обошелся с немного-
численными потомками враждебных ему домов, что с самого начала были

151
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

на его стороне. Среди них находился и бывший правитель Чагатайского

улуса Хара-Хулагу, который, будучи обижен на дом Огэдэя, раньше всех
поддержал Мункэ.
После вступления на трон Мункэ возвратил этому внуку Чагатая главен-
ство над его улусом. Хара-Хулагу получил ярлык (жалованную грамоту) на
правление и войско, с которым он отправился в ставку Есу-Мункэ, чтобы
свергнуть его с престола. По дороге Хара-Хулагу внезапно скончался, но
войско выполнило порученную ему миссию. Есу-Мункэ был взят в плен,
отправлен к Батыю, затем был отпущен им на родину, где «погиб жертвой
мести» вдовы Хара-Хулагу Уркенэ-хатун*194. «Все военачальники в Чагатай-
ском улусе, заподозренные в сочувствии заговорщикам, были казнены»195.
После этого великий хан Мункэ объявил преемником Хара-Хулагу его
малолетнего сына Мубарак-шаха, а до достижения наследником престола
совершеннолетия правительницей Чагатайского улуса была назначена его
мать Уркенэ-хатун. Она была ойраткой, внучкой Торэлчи-гургэна, сына
Хутуга-бэки. Сама же Уркенэ-хатун, по словам Рашид ад-Дина, была лю-
бимой невесткой Чагатая, который выделял ее среди множества других
жен и наложниц своих сыновей и называл «Уркенэ-бэри, т. е. невесткой»196.
Она исповедовала буддизм, но в то же время покровительствовала своим
мусульманским подданным, а ее сын Мубарак-шах одним из первых чин-
гисидов принял ислам197. Ее главная ставка (ордо) находилась в долине р.
Или в окрестностях города Алмалыка, где она в 1254 г. принимала у себя
Хулагу с войском, направлявшимся из Монголии для завоевания Ирана. Как
сообщает Рашид ад-Дин, «когда они прибыли в окрестности Алмалыка, на-
встречу выехала Ургана-хатун, устроила непрерывные пиршества и поднес-
ла дары»198. На протяжении всего периода правления великого хана Мункэ
Уркенэ-хатун от имени своего сына управляла родовым владением чагатаи-
дов, а в 60-х гг. XIII в. она принимала активное участие на стороне Ариг-
Буки в междоусобной войне, разгоревшейся в Монгольской империи.
Представители знатной верхушки ойратов, занимая высокое положение
при дворах царевичей-чингисидов, постепенно превращались в самостоя-
тельную политическую силу. Пока был жив Мункэ, крупный полководец
и реформатор, центробежные процессы в Монгольской империи удалось
на короткое время приостановить, достигнув временного, но весьма при-
зрачного единства. После смерти Соркуктани-бэки ее улус унаследовал ее
младший сын Ариг-Бука199, сумевший расширить свои владения за счет за-
падной части Монголии, которая прежде принадлежала потомкам Огэдэя.
Таким образом, вся территория Саяно-Алтайского нагорья входила в состав
владений Ариг-Буки. Будучи женатым на знатных женщинах из западно-
монгольских племен ойратов и найманов200, он мог опираться на эти пле-
мена. Ойраты составляли ядро его войска, а населяемая ими территория
находилась в центре улуса этого монгольского царевича. По сообщению Ра-
шид ад-Дина, «его летнее становище было в Алтае (монгольском. – В. С.), а
зимнее – в Теке и Киргизе. Между ними [расстояние] в три дня пути»201.

152
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Местности «Теке» и «Киргиз» находились в стране енисейских кирги-

зов к северу от Саянских гор. Л. Р. Кызласов предполагает, что под местно-
стью «Киргиз» понимается Тува, обосновывая свою точку зрения тем, что
«от Монгольского Алтая за три дня пути конному или тем более кочевому
каравану можно добраться лишь до верховий Енисея, а не до Хакасско-
Минусинской котловины»202. Чтобы преодолеть расстояние между своей
летней и зимней ставками, Ариг-Буке требовалось гораздо больше време-
ни, чем три дня, этот монгольский царевич кочевал между Монгольским
Алтаем и страной киргизов, проезжая туда и обратно через ойратские коче-
вья, находившиеся посередине его пути. Ойраты находились в вассальной
зависимости от Ариг-Буки, под его покровительством они значительно рас-
ширили свои владения за счет включения в свои племенные объединения
некоторых тюрко-монгольских «лесных народов» Приенисейского района
и Алтайско-Хангайского нагорья.
В царствование Мункэ Монгольская империя достигла наивысшей точ-
ки своего могущества. На хурилтае 1251 г., на котором Мункэ избрали вели-
ким ханом, было принято решение предпринять две крупномасштабные во-
енные кампании: на востоке – для окончательного покорения всего Китая,
где в южной части оставалась независимой Южносунская империя, и на
западе – для завершения завоевания Ирана и для захвата других стран За-
падной Азии203. У Мункэ было трое братьев. Из них Хубилаю было поруче-
но командование войсками на востоке, Хулагу возглавил западную армию,
а Ариг-Бука оставался в Монголии, в её столице Каракоруме, управляя ко-
ренными монгольскими землями.
В восточных источниках встречаются упоминания о том, что в обе-
их военных кампаниях принимали участие ойраты. Походу Хулагу на за-
пад предшествовала тщательная подготовка, включая даже строительство
или ремонт мостов над главными реками по пути следования войска. По-
скольку обе кампании носили общеимперский характер, то в них были
представлены все ветви чингисидов со своими воинскими контингента-
ми. Так, для похода Хулагу великий хан Мункэ приказал выделить двух
воинов от каждого десятка в восточных и западных армиях и по царевичу-
чингисиду от каждого из четырех улусов, которые должны были явиться к
Хулагу со своими войсками204. Джувейни сообщает, что от дочери Чингис-
хана царевны Чэчэйгэн, бывшей замужем за ойратским Торэлчи-гургэном,
сыном Хутуга-бэки, для участия в походе прибыл ее сын Бука-Тимур «с
войском из ойратов», а также «от зятьев, эмиров и великих нойонов не-
которое количество вождей с каждой стороны»205. Подготовка западного
похода была закончена только в 1253 г., и Хулагу с армией, укомплекто-
ванной из сводных воинских контингентов, выступил из Монголии. Л. В.
Строева указывает, что его армия насчитывала 70 тыс. воинов206. В походе
Хулагу сопровождал его многочисленный двор, в том числе старшие жены
найманка Докуз-хатун и ойратка Олджей-хатун и сыновья*207. Поэтому он
продвигался так медленно, что только осенью 1255 г. достиг Самарканда,

153
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

а в январе 1256 г. Хулагу и его войска переправились через р. Аму-Дарью

и вступили в Хорасан, северо-восточную провинцию Ирана.
Значительная часть Ирана и страны Закавказья были завоеваны монго-
лами в 30-х гг. XIII века. Непокоренными оставались владения государства
исмаилитов, существовавшего с 1090 до 1256 г. в горах Эльбурса и Кухи-
стане, горной области в южной части Хорасана, а также владения Багдад-
ского халифата в Ираке Арабском и Хузистане. В 20 − 50-х гг. XIII века за-
воеванной частью Ирана управляли полновластно монгольские наместни-
ки, среди которых выделялся ойрат Аргун-ака. По словам Рашид ад-Дина,
он «до Хулагу-хана прибыл в сие царство (имеется в виду Иран. – В. С.) в
должности битигчия по указу Менгу-каана (Мункэ-хагана. – В. С.)»208. Со-
временный исследователь Дж. Рид отмечает, что «он правил всем Ираном
как фактический правитель независимой Иранской империи, пока Хулагу-
хан не взошел на трон иль-хана»209. Тем не менее Аргун-ака не рискнул
бросить вызов власти толуидов.
Хулагу сразу же взял власть в свои руки по прибытии в Иран. Еще раньше
Аргун-ака вместе «с другими туземными владетелями Персии» (по выраже-
нию В. В. Бартольда) выехал навстречу Хулагу в Кеш (ныне гор. Шахрисабз
в Узбекистане), чтобы продемонстрировать ему свою лояльность. На левом
берегу р. Аму-Дарьи была устроена охота на тигров, и зиму 1256 г. Хулагу
со свитой провел на «луговьях Шабургана»210. Сообщается, что «весною
[эмир] Аргун-ака приказал изготовить царский приемный шатер из рас-
писного тканого золотом по золоту шелка, прекрасный жилой шатер со
всеми службами, соответствующий чертогам такого государя, так что при
перевозке и при [перемене] места он был удивительно легок, и к ним по-
добающий шатер для собраний, и в нем золотую и серебряную утварь,
усыпанную драгоценными камнями»211. Судя по рассказу персидского
историка, в руках у этого монгольского наместника скопились огромные
богатства, что позволило ему в будущем занять видное положение в хула-
гуидском Иране.
Хулагу начал военные действия в Иране с разгрома государства ис-
маилитов с центром в Аламуте. В течение года сорок исмаилитских кре-
постей одна за другой пали перед монголами, в том числе и считавшаяся
неприступной крепость Аламут, которую монголы разграбили и сровня-
ли с землей. Но перед этим «Хулагу-хан поднялся наверх для осмотра
Аламута и от величия той горы прикусил зубами палец изумления»212.
В январе 1258 г. монгольские войска подступили к Багдаду, где правил
халиф Мустасим (1242 − 1258) из династии Аббасидов. Хотя халиф но-
минально считался духовным главой мусульманского мира, но находив-
шийся под его властью Багдадский халифат к этому времени уже перестал
быть сильным государством и в политическом, и в военном отношении.
Багдад пал 10 февраля 1258 г., а несметные сокровища из казны халифата,
накопленные аббасидскими халифами за пять столетий своего правления,
попали в руки победителей. По словам Рашид ад-Дина, эти сокровища

154
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

монголы «горами нагромоздили вокруг ставки» Хулагу213. Вслед за Баг-

дадом пали перед монголами и другие города халифата. Взятый в плен
халиф был казнен.
Покончив с исмаилитами и Арабским халифатом, Хулагу продолжил за-
воевания на западе, в Сирии. После завершения своей миссии он должен
был вернуться на родину в Монголию, передав власть на завоеванных зем-
лях наместникам великого хана Мункэ. Но последний внезапно умер в ав-
густе 1259 г., и Хулагу, воспользовавшись наступившим замешательством
и слабостью центральной власти, самовольно создал на территории Ирана,
Ирака и соседних с ними стран для себя и своих потомков пятый улус. Он
правил им в 1256 − 1265 гг. и, упрочив свое положение, превратился в неза-
висимого правителя, приняв титул «ильхан», т. е. «хан племени», в значении
«улусный хан». Этот же титул носили и его потомки-хулагуиды. Столицей
своего государства Хулагу сделал город Марагу, расположенный на северо-
западе Ирана вблизи озера Урмия. Его новый статус был признан великим
ханом Хубилаем в 1261 г. в благодарность за поддержку, оказанную Хулагу
своему старшему брату в борьбе за великоханский престол. Однако его за-
висимость от великого хана Монголии была номинальной.
На востоке монгольским войскам, сражавшимся в Китае против госу-
дарства Южных Сунов, не удалось достичь таких же успехов, как на западе.
Население Южного Китая оказало упорное сопротивление завоевателям.
Для координации действий нескольких монгольских армий, которые сра-
жались на широком фронте, развернувшемся от гор Янчжоу и устья р. Янц-
зы на востоке до провинции Сычуань на западе, в Сычуань осенью 1258 г.
прибыл великий хан Мункэ. Вместо себя в столице империи Каракоруме он
оставил наместником своего младшего брата Ариг-Буку. Мункэ скоропо-
стижно скончался 12 августа 1259 г. в окрестностях осаждаемого монгола-
ми города Хэчжоу то ли от дизентерии, то ли от ранений, полученных в ре-
зультате попадания в него метательного снаряда, выпущенного из сунской
катапульты214. Внезапная смерть великого хана принесла временную пере-
дышку для династии Сун в Южном Китае сроком на 20 лет, а для Монголь-
ской империи династический кризис по поводу престолонаследия и новый
раскол среди правящей верхушки империи, теперь уже в стане толуидов.
Военные действия в Сычуани были сразу же прекращены. Позднее
Хубилай, получив известие о кончине великого хана, также приостано-
вил все военные операции против Сунов в Южном Китае, заключив с
ними перемирие. Тело Мункэ было доставлено в Монголию и похоронено
у горы Бурхан-Халдун, рядом с могилами Чингис-хана и Толуя. После
этого Ариг-Бука, наследник отцовского улуса, начал собирать войска под
свое начало, искать себе сторонников и заключать союзы с влиятельны-
ми монгольскими князьями. Он был женат на ойратке Илчикмиш-хатун,
внучке сына Хутуга-бэки Торэлчи-гургэна, Рашид ад-Дин сообщает, что
она была [его] старшей женой, и он очень любил ее215. Исследователи по
поводу социальной базы этого претендента на престол сообщают: «Опо-

155
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

рой Арик-буки (Ариг-Буки. − В. С.) были западномонгольские степи, на-

селенные потомками кераитов, найманов, ойратов и других племен, во-
шедших в Монгольскую империю в момент ее создания (1200 − 1206).
Часть этих кочевников была несторианской, а сам Арик-бука определенно
выражал свои симпатии к несторианству»216. Проведя всю свою жизнь в
Монголии, этот царевич-чингисид проявил себя твердым сторонником
традиционных монгольских обычаев и ценностей. Степной мир казался
ему более привлекательным, чем мир утонченной городской и развитой
земледельческой культуры. Поэтому он считал, что старшие братья Хуби-
лай и Хулагу испорчены чужеземным образом жизни.
Хубилай родился в 1215 г., в тот год, когда его дед Чингис-хан захва-
тил Пекин. Еще в молодые годы он получил прозвище «Хубилай-сэчэн»
(«Хубилай-мудрец») «за то, что был начитан, проявлял недюжинные во-
енные способности и считался самым умным и хитрым среди потомков
Чингис-хана»217. Назначенный управлять завоеванными провинциями Се-
верного Китая, он большую часть жизни провел в этой стране и хорошо
знал язык, жизнь и быт китайцев. Хубилай установил добрые отношения
со своими китайскими подданными, поощряя земледелие и проводя по-
литику религиозной терпимости. Он старательно обучался наукам у своих
многочисленных наставников и советников, которые представляли раз-
ные религии, народы и профессии. Среди них выделялись известные в
тогдашнем Китае ученые-конфуцианцы и некоторые видные сановники
прежней династии Цзинь, перешедшие на службу к завоевателям. Они по-
знакомили монгольского царевича с учением Конфуция и китайскими ме-
тодами управления государством. Чтобы как-то наладить хозяйственную
жизнь в стране и обеспечить регулярное поступление налогов в ханскую
казну, Хубилай предпринимал попытки ограничить произвол местных
монгольских властей и, пойдя на союз с китайскими феодалами, восста-
новить относительный порядок в китайских провинциях, находившихся
под его контролем. «Он рассматривал Китай как наиболее ценную часть
своих владений и постепенно оказался под влиянием китайской культуры,
приняв буддизм как собственное вероисповедание»218. Китай в то время,
несмотря на раздробленность и отсутствие единого государства, был ве-
дущей державой в мире по уровню своего экономического и культурного
развития. Хубилаю тогда было 46 лет. Под его командованием находились
многочисленная монгольская армия, дисциплинированная, закаленная в
боях и преданная своему полководцу, а также большие контингенты ки-
тайских войск.
Весной 1260 г. Хубилай с войском вернулся в город Кайпин, построен-
ный им на границе с Монголией в качестве своей резиденции по образцу
прежних китайских столиц. Здесь находившиеся при его дворе царевичи-
чингисиды и военачальники «просили» Хубилая вступить на престол. По-
сле трех церемонных «отказов» он уступил их просьбам, и 5 мая спешно
собранный хурилтай избрал его великим ханом219. Поскольку на этом съез-

156
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

де не присутствовали представители других улусов, и сам хурилтай был

созван не в традиционном месте, а за пределами Монголии, то противники
Хубилая объявили его нелегитимным.
Против избрания Хубилая верховным правителем Монгольской импе-
рии выступили жившие в Монголии монгольские и ойратские нойоны во
главе с Ариг-Букой. Его советники подали ему мысль о том, что Хубилай
и Хулагу воюют далеко от родных мест, а «великий улус каан поручил
тебе [Ариг-Буке]»220. Будучи поставлен великим ханом Мункэ лишь «во
главе войск и орд монголов, которые оставались» в Монголии221, Ариг-
Бука имел под своим командованием гораздо меньше войск, чем Хубилай,
последний находился в более выгодном положении, поскольку он распо-
лагал значительными военными и экономическими ресурсами Китая, где
были сосредоточены тогда главные силы монгольских войск. Превысив
свои полномочия, Хубилай перенес административный центр империи за
пределы Монголии и объявил Кайпин столицей, противопоставив его Ка-
ракоруму.
Тогда группировка Ариг-Буки бросила открытый вызов Хубилаю. Стар-
шая жена умершего великого хана Мункэ Огул-Каймиш, следуя старинно-
му монгольскому обычаю, спешно созвала в старой столице Каракоруме
другой Великий хурилтай, на котором великим ханом был объявлен Ариг-
Бука. Таким образом, в 1260 г. в Монгольской империи состоялось два ве-
ликих хурилтая и появилось две столицы. Подобная ситуация неизбежно
вела к династическому кризису и началу вооруженной борьбы между двумя
соперничавшими друг с другом великими ханами. Ни в том, ни в другом
хурилтае не принимали участие наиболее могущественные представители
рода чингисидов, стоявшие во главе улусов, – ильхан Хулагу и хан Золотой
Орды Берке. Лишь правительница Чагатайского улуса ойратка Уркенэ-хатун
энергично поддерживала Ариг-Буку222. В лагере сторонников последнего
значительную роль играли ойратские правительницы: его старшая жена
Илчикмиш-хатун – ойратка, ее сестра Уркенэ-хатун, а также ойратская хан-
ша, вдова великого хана Мункэ. Поэтому, как утверждают некоторые иссле-
дователи, ойраты были главной военной силой Ариг-Буки223.
Ойраты оказались вовлечены в междоусобную войну 1260 − 1264 гг.
между двумя братьями-толуидами, в ходе которой, преследуя противника,
войска Хубилая заходили далеко на север Монголии, поэтому предполо-
жительно территории, населяемые ойратами, могли пострадать в ходе во-
енных действий. В военных сражениях их сюзерен Ариг-Бука несколько
раз терпел поражение. Особенно кровопролитным было сражение осенью
1261 г. на юге Монголии «у горы Ходжа-Булдаг, [возле] озера, которое на-
зывают Шимултай (искаженное монгольское название Шилмуст-нор. – В.
С.)». Здесь войска Хубилая, как сообщает Рашид ад-Дин, «дали бой, разби-
ли войско Ариг-Буки перебили много [людей] из племени ойрат»224. В ки-
тайской истории «Юань ши армия Ариг-Буки даже называется «ойратской
армией»225.

157
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Ариг-Буке трудно было удержать под своей властью Каракорум, так

как Хубилай, контролировавший земледельческие районы Северного Ки-
тая и страны уйгуров, прекратил подвоз продовольствия, прежде всего
хлеба, в столицу Монгольской империи. Значительную часть своих про-
довольственных припасов его соперник получал из Чагатайского ханства.
Уркенэ-хатун не сумела сохранить престол за своим сыном Мубарак-шахом
и его потомками. К власти в Чагатайском улусе пришел другой царевич-
чагатаид Алгуй. Поначалу Алгуй был союзником Ариг-Буки в его усилиях
занять великоханский престол, но затем их разногласия из-за полагающей-
ся каждому из них доли в налоговых доходах и военной добыче привели к
разрыву между ними. Оставшись без союзников и без надежной тыловой
базы, Ариг-Бука был вынужден в 1264 г. сдаться Хубилаю с остатками сво-
их войск. Победитель сохранил жизнь своему младшему брату, но жестоко
расправился с князьями и сановниками из его окружения. Сам Ариг-Бука
скончался от болезни в 1266 г., проведя последние годы своей жизни в по-
четном заключении.
Одержав победу над своими противниками – монголами и ойратами,
выступившими в роли ревнителей монгольской старины и традиций, Хуби-
лай окончательно перенес центр империи из Монголии в Китай. На месте
бывшей столицы Цзиньской империи он приказал начать строительство
новой столицы. Она стала называться Дайду (от китайского даду «великая
столица»). Позднее Дайду был переименован в Пекин.
Мункэ был последним великим ханом-хаганом, власть которого при-
знавалась на всей территории Монгольской империи. Хубилай унаследовал
титул хагана, но установить свою власть над всей империей ему не удалось.
Он и его потомки сохранили всю полноту власти только в Китае, превратив-
шись в китайских императоров, но они утратили даже номинальную власть
над другими ханствами. Хубилаю не удалось удержать под своей властью
и всю территорию Монголии. Перенос столицы государства из Монголии
в Китай значительно уменьшил возможности Хубилая как великого хана
эффективно управлять Центральной Азией, в особенности ее западной
частью, включая и территорию, населяемую ойратами. Долгое время его
власть не простиралась на западе дальше страны уйгуров и Хангайских гор,
то есть не распространялась на Западную Монголию.
В 1271 г. все владения великого хана в Монголии и Китае были объяв-
лены по китайскому образцу империей, а для своей династии Хубилай при-
нял китайское название Юань. Одно из значений иероглифа «юань» – «пре-
красный, превосходный, совершенный; лучший»226. Таким образом Хуби-
лай стал императором-родоначальником, первым императором чужеземной
династии Юань в Китае, которая правила в стране с 1271 до 1368 года.
Еще в 1260 г. Хубилай хотел следующим образом поделить между свои-
ми союзниками владения Монгольской империи, исключая сделавшийся к
тому времени самостоятельным улус Джучи (Золотую Орду): все земли к
юго-западу от р. Аму-Дарьи («от берегов Джейхуна [Аму-Дарьи. – В. С.]

158
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

до ворот Мисра» [Египта. – В. С.»] он предложил считать владением его

брата Хулагу, а земли «с той стороны Алтая и до Джейхуна» предлагалось
отдать во владение чагатаидскому царевичу Алгую. Себе же Хубилай на-
меревался оставить всю территорию «с этой стороны Алтая и до берегов
моря-океана»227. В дальнейшем средневековые историки, служившие при
дворе монгольских завоевателей, утверждали, например, Рашид ад-Дин,
что «с восточной стороны непосредственно с побережья океана» и до
границы «области киргизов» великий хан Хубилай «не имеет ни одного
непокорного»228.
С кончиной Мункэ закончилась великая эпоха Монгольской империи,
которая, однако, не сопровождалась ее хозяйственно-экономической консо-
лидацией. Уже в период существования империи и в ее пределах сложились
условия для возникновения и независимого существования четырех чин-
гисидских государств-улусов: Юаньской империи, государства ильханов
в Иране, Золотой Орды и Чагатайского ханства в Средней Азии. Военная
энергия монголов стала все больше и больше обращаться вовнутрь, находя
выход в целом ряде кровавых и разрушительных междоусобных войн. В. В.
Трепавлов отмечает, что «в последней трети XIII в. происходило необрати-
мое центробежное отделение улусов, оформление их государственности»229.
Борьба за великоханский престол между толуидами Хубилаем и Ариг-Букой
привела к резкому ослаблению центральной власти и росту сепаратизма
в отдельных областях империи, а вслед за этим к изменению баланса сил
между различными улусами и появлению на авансцене монгольской исто-
рии новых действующих лиц. Подняли голову царевичи-огэдэиды и чага-
таиды, уцелевшие после чистки, устроенной великим ханом Мункэ.
После поражения Ариг-Буки на территории бывшего улуса Огэдэя в Се-
миречье (Или-Иртышское междуречье) и Притяньшанье в 60-х гг. XIII века
образовалась новая коалиция монгольских князей, выступавших против
Хубилая. Ее возглавил при поддержке сыновей Ариг-Буки и их сторонни-
ков, в число которых входили, по-видимому, ойратские князья, внук Огэдэя
Хайду. Он родился примерно в 1235/1236 гг. от пятого сына Огэдэя Хаши-
на, умершего еще до рождения своего сына. Поэтому до смерти своего деда
в 1241 г. Хайду воспитывался при его дворе, а затем при ставке великого хана
Мункэ. По молодости лет он не участвовал в борьбе за трон, и в 1252 г. при
распределении уделов среди царевичей-огэдэидов, которые не оспаривали
законность избрания Мункэ на престол, Хайду получил во владение город
Каялык на северо-западе от Алмалыка, между реками Эмель и Или на тер-
ритории современного Южного Казахстана230. Окрестности Каялыка были
богаты пастбищами, охотничьими и рыболовными угодьями.
О личных качествах Хайду В. В. Бартольд писал: «Когда Ариг-Бука по-
корился Хубилаю, Хайду не последовал его примеру и решился собствен-
ными силами защищать свои права как потомок Угэдэя. Предприятие его,
казалось, не могло иметь никакой надежды на успех; из коренного войска
урука (рода. – В. С.) Угэдэя у него не было ничего; он должен был сам

159
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

создать себе военную силу, тогда как соперниками его были владетели об-
ширных государств. Тем не менее внук Угэдэя не только создал себе войско,
храбрость и военные достоинства которого вошли в поговорку у монголов,
но явился основателем империи, простиравшейся на всю Среднюю Азию.
С дарованиями полководца Хайду соединял расчетливость политика»231.
В империи возвышению Хайду благоприятствовало также существова-
ние четырех независимых региональных ханств, которые соперничали друг
с другом за обладание отдельными территориями. «Четыре ханства взаимо-
действовали друг с другом, обменивались послами и торговали принося-
щими доход товарами… Однако эти четыре ханства больше уже никогда не
объединяли свои ресуры для совместного военного предприятия»232. К тому
же в трех из них в середине 60-х гг. XIII века произошла смена правителей
(Хулагу умер в 1265 г., хан Золотой Орды Берке в 1266/1267 г., и правитель
Чагатайского ханства Алгуй – в 1265/1266 г.), а пришедшие им на смену
новые лица были заняты делами в собственных владениях.
В Чагатайском улусе после смерти Алгуя на ханском троне утвердился
правнук Чагатая Барак, который отнял власть у другого чагатаида Мубарак-
шаха, сына Уркенэ-хатун. Хайду удалось объединить и склонить на свою
сторону большинство чингисидов Средней Азии. Несмотря на имевшиеся
между ними противоречия, порой выливавшиеся в военные конфликты, ца-
ревичи из бывших улусов Огэдэя и Чагатая стали выступать на внешнепо-
литической арене единым фронтом.
В 1269 г. они собрали съезд-хурилтай в долине р. Талас. «Семь дней
царевичи пировали; на восьмой день начались совещания под главенством
Хайду, который обратился к остальным царевичам с речью о мире». По сло-
вам В. В. Бартольда, «решения, принятые на курултае, и самый характер
переговоров показывает, что все участники были проникнуты духом Ясы
и степными традициями»233. Они договорились о территориальном разме-
жевании, не испрашивая разрешения у Хубилая, и поделили между собой
территории с оседлым населением, в том числе с городами Самаркандом и
Бухарой, которые во времена Мункэ находились под управлением великого
хана. Участники съезда называли Хубилая «региональным», т. е. улусным
ханом, который управляет землями на востоке234. Тем самым они бросили
вызов власти великого хана и поставили под сомнение его сюзеренитет над
всеми территориями, находившимися под властью монголов.
На этом же съезде было положено начало образованию нового монголь-
ского государства в восточной части Средней Азии под властью Хайду. Он
управлял им на протяжении 30 с лишним лет с 1269 до 1301 года235. В на-
чале правления Хайду стремился вернуть утраченное огэдэидами положе-
ние и восстановить улус Огэдэя в прежних размерах. Затем, распространив
свою юрисдикцию на соседние территории, Хайду сумел привлечь на свою
сторону местную феодальную верхушку, а также монгольских и ойратских
князей, противников Хубилая, для которых он стал желанным союзником в
борьбе против великого хана Хубилая и его ставленников.

160
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Рашид ад-Дин сообщает о том, что к Хайду в его родовой удел в Приир-
тышье устремились оставшиеся после капитуляции Ариг-Буки без своего
предводителя войска антихубилаевской оппозиции: «[Туда] из каждого угла
к нему собирались рассеянные войска. Постепенно из каждой родовой груп-
пы [тāифэ] собирались [люди] и к нему приставали все оставшиеся воины
из старых войск тех краев. Войско, которое ныне принадлежит его потом-
кам, – такого рода, а из того войска, которое Чингиз-хан дал [некогда] его
[Кайду] деду, они больше ничего не имеют»236. В составе войск Ариг-Буки в
прежнее время находилось немало ойратов, которые, как предполагают ис-
следователи, не вернулись на старую родину в Восьмиречье, а «рассеялись
в Иртышско-Илийском междуречье и по Восточному Тянь-Шаню»237. Это
первое указание в литературе, свидетельствующее о начале проникнове-
ния ойратов на территорию, где первоначально обитали найманы. Войска у
ойратов, как и войска у монголов, обычно жили и передвигались вместе со
своими семьями, скотом и имуществом238, как и у других кочевых скотовод-
ческих народов, у которых они представляли собой племенные ополчения.
В 1271 г. умер правитель Чагатайского ханства Барак, и царевичи-
чагатаиды признали Хайду своим сюзереном. Они присягнули ему как
верховному хану, о чем сообщает Рашид ад-Дин: «… эмиры и царевичи
(бывшего Чагатайского улуса. – В. С.), которые были в его ставке, пришли
к Кайду и поклонились [ему] в землю: «До сих пор нашим правителем был
Барак-ака, в настоящее время [наш] государь Кайду-ака, как он прикажет,
так и будем служить»239.
В 1271 г. произошло объединение бывших улусов Огэдэя и Чагатая в
единое государство под властью Хайду. На собравшемся в этом году съезде-
хурилтае он был возведен на ханский престол. Хайду был провозглашен
ханом, а не хаганом, но несмотря на это он получил полномочия назначать
главу Чагатайского улуса. Тем самым Чагатайское ханство на несколько де-
сятилетий утратило свою независимость, подчинившись огэдэиду Хайду240,
а царевичи-чагатаиды перешли к нему на службу и выступили при нем в
роли младших партнеров. Особенно тесные отношения сотрудничества
связывали Хайду с чагатаидом Дувой, вторым сыном Барак-хана. В союзе
с ним Хайду вступил в затяжную войну с Хубилаем, которая продолжалась
почти 30 лет; при самом Хайду, а затем – при преемниках Хайду и Хубилая.
В 1282 г. он поставил этого своего вассала во главе Чагатайского улуса, и с
того времени чагатаид Дува на протяжении двух десятилетий был правой
рукой Хайду.
Новое государство, превратившись в мощную региональную державу,
занимало обширную территорию в Центральной Азии. По словам К. И. Пе-
трова, государственное объединение Хайду «включало все Или-Иртышское
междуречье, большую часть Тянь-Шаня, прииртышские области Дешт-и
Кыпчак, все Енисейско-Иртышское междуречье и значительную часть
Алтайско-Хангайского нагорья»241. Восточная граница этого государства
проходила по горам Монгольского Алтая, а территория к востоку от них,

161
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Алтайско-Хангайское нагорье и оазисы Восточного Туркестана, преврати-

лась в главную арену непрекращавшейся войны Хайду с Юаньской импе-
рией. Сюда Хайду и Дува неоднократно совершали походы, доходя време-
нами до старой столицы Каракорума242. К. И. Петров, основываясь на тру-
дах французских синологов XVIII века, писал о Хайду: «Как указывается в
китайских анналах, «он подстрекал против Хубилая многие татарские орды
на севере и северо-востоке от Хэлина (Каракорума)». Он привлекал на свою
сторону «старейшин орд, расположенных на западе и севере от Алтайских
гор, с помощью которых делал набеги по всей Татарии (т. е. Монголии. –
В. С.)»243. Здесь под «татарскими ордами» имеются в виду монгольские и
ойратские племена.
В свою очередь «всемонгольские» ханы, сидевшие в Пекине, не остав-
ляли попыток установить сюзеренитет династии Юань над всей Централь-
ной Азией. Так, великий хан Хубилай несколько раз отправлял против
государства Хайду многочисленные армии под командованием лучших
военачальников. Однако и они, несмотря на одержанные ими в отдельных
случаях победы, оказались не способны окончательно разгромить военные
силы Хайду. Борьба между Хайду и Хубилаем шла с переменным успехом.
Войска Хайду избегали вступать в открытое сражение с юаньской армией,
предпочитая вести против нее партизанскую войну. Там, где они видели
перед собой численно превосходящего их противника, они попросту от-
ходили в глубь степей или пустыни Гоби, где могли чувствовать себя хо-
зяевами положения244. О самом же Хайду и его вассалах сообщается, что
они «вели военные действия в основном в прихангайском районе, отсту-
пая при поражениях на Монгольский Алтай или в Енисейско-Иртышское
междуречье»245. В этом регионе вместе с различными тюркскими и мон-
гольскими племенами обитали ойраты.
Содержание многочисленной армии на северо-западных границах ло-
жилось тяжким бременем на казну Юаньской империи. В конце концов Ху-
билай был вынужден признать свое поражение и отвести войска в более
удобные для обороны пределы страны с китайским населением. В Мон-
голии ему удалось сохранить под своей властью только восточную и цен-
тральную часть страны с городом Каракорумом. Контроль над монгольской
родиной, местом рождения царственных предков, был важен для императо-
ров Юаньской династии, прежде всего, для сохранения легитимности вла-
сти великого хана.
Основная часть ойратских племен находилась вне юрисдикции Юань-
ской империи, поэтому нет сведений о том, что происходило у ойратов
Восьмиречья, которые начали постепенно переселяться на юг на террито-
рию Западной Монголии. Несомненно только их активное участие в анти-
юаньских выступлениях мятежных царевичей Ариг-Буки и Хайду. В отно-
шении последнего можно предположить, что ойратские вожди поддержи-
вали с ним скорее союзнические, нежели вассальные отношения, сохраняя
полную независимость в своих владениях.

162
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Та часть ойратов, оказавшихся под властью Хубилая, судя по всему,

разделяла антиюаньские настроения большинства своих соплеменников
и при каждом удобном случае старались перейти на сторону Хайду. Хотя
сведения о них, сохранившиеся в юаньских источниках, крайне скудны и
разрозненны. В китайской хронике «Юань ши» есть сведения об одном из
полководцев Хубилая ойрате по имени Беклемиш246, который приходился
правнуком ойратскому правителю Хутуга-бэки. Его отец, знатный ойрат-
ский сановник при дворе великого хана Барс-Бука родился от брака сына
Хутуга-бэки Торэлчи с дочерью Чингис-хана. Беклемиш как военачальник
всегда действовал под командованием талантливого монгольского полко-
водца Баяна (1236 − 1294) из племени баарин, который прославился своими
победами при разгроме Южносунского государства.
В 1277 г. Хубилай, для отражения наступления вторгшейся в Монголию
и дошедшей до р. Орхон армии Хайду, отозвал Баяна из Южного Китая
и назначил его главнокомандующим юаньскими войсками на северной и
северо-западной границе. Х. Окада предполагает, что Беклемиш находил-
ся тогда в авангарде юаньской армии247, которая одержала несколько побед
над противником. В ходе одной из военных операций в 1278 или 1279 году
против войск, изменивших Хубилаю и примкнувших к Хайду монгольских
аристократов, среди которых были сын покойного великого хана Мункэ,
сын Ариг-Буки и др., подчиненный Беклемишу юаньский военачальник
Ван Нин «напал на мятежников-ойратов и срубил более тысячи вражеских
голов»248. Однако в дальнейшем военные заслуги не спасли самого Бекле-
миша от опалы. В промежутке между 1282 и 1285 годами он был казнен по
приказу Хубилая249. Неизвестно, явилась ли его гибель результатом двор-
цовых интриг или же он предпринимал какие-то шаги, чтобы вернуться на
родину к своим соплеменникам.
Новое обострение борьбы за овладение Монголией произошло в конце
1280-х годов, когда Хайду четыре раза вторгался туда вместе с сыном Ариг-
Буки Йомохуром250. В «Юань ши» сообщается, что на сторону Хайду «пере-
шла часть ойрат-монголов, кипчаков и канглов (одна из ветвей кипчаков)»251.
Он продолжал совершать набеги на пограничные районы подконтрольной
Юаням территории и в следующем 1289 г. Высланный против него корпус
внука Хубилая Каммалы, назначенного в 1286 г. командующим юаньским
гарнизоном в Монголии, был разбит в сражении в районе Хангайских гор и
окружен войсками Хайду. На выручку корпусу Хубилай направил 30 − 40-
тысячную армию252. В затянувшейся войне между Хайду и Хубилаем ак-
тивное участие на стороне первого принимали ойраты. Х. Окада указывает,
что «у ойратов не было особых причин испытывать дружеские чувства в
отношении хубилаидской династии Юань после кровавой войны между ой-
ратским Беклемишем и ойратскими войсками, поддержавшими мятежных
принцев, за которой последовала позорная смерть самого Беклемиша»253.
Военные действия в Монголии продолжались и после смерти Хубилая
при его преемнике великом хане Тимуре (кит. Чэн-цзун, 1295 − 1307). Во

163
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

время одного из своих походов на восток Хайду заболел и умер в 1301 г.

Его сыновья и потомки утратили доминирующее положение в государстве,
и верховная власть перешла из дома Огэдэя к правителю из дома Чагатая
Дуве (умер в 1307 г.). Значение династии чагатаидов в Средней Азии и Се-
миречье в начале XIV в. настолько выросло, что Дува может рассматри-
ваться, по оценке В. В. Бартольда, как «подлинный основатель чагатайской
державы»254.
Чагатайский улус просуществовал до конца 40-х – 50-х годов XIV в., по-
сле чего он распался на ряд самостоятельных феодальных владений. Вос-
точная часть владений чагатаидов, включавшая территорию Семиречья и
Восточного Туркестана, вошла в состав нового государства Могулистан255,
что означает «Страна могулов». Могулами или моголами (искаженное сло-
во «монгол») называлось ее население, состоявшее из монгольских пле-
мен, в значительной степени отюречившихся и смешавшихся с местным
населением, но сохранивших кочевой быт. «Восточная окраина [Могули-
стана] примыкает к землям калмаков (т. е. ойратов. – В. С.) и [включает в
себя] Барскуль, Эмиль и Иртыш», – сообщается в историческом сочинении
«Та’рих-и Рашиди» средневекового автора Мирзы Мухаммада Хайдара»256.
В дальнейшем ойратам многие десятилетия пришлось вести войны с этим
государством.

***

После ухода с исторической арены Хайду и Дувы на северо-западной

границе Юаньской империи воцарился мир. С этого времени упоминания
об ойратах исчезают со страниц китайских источников на восемь десяти-
летий вплоть до 1388 года, когда они, спустя 20 лет после изгнания мон-
голов из Китая, снова поддержали монгольских князей из дома Ариг-Буки
в борьбе с потомками Хубилая257. В Чагатайском улусе тогда же начались
бесконечные усобицы между сыновьями и потомками Хайду и Дувы. По-
сле распада улуса в конце 40-х – 50-х годах XIV века общая нестабильность
в этом регионе продолжала сохраняться, так как правители восточной и за-
падной части распавшегося государства и Ак-Орды (восточная часть улу-
са Джучи, независимая от Золотой Орды) враждовали между собой и вели
кровопролитные войны друг с другом. Тем временем в Западной Монголии,
которая сильно пострадала от военных действий в предшествующий пери-
од, сложились благоприятные условия для перемещения сюда и расселения
в этой части страны ойратских племен.
Монгольские завоевания, имевшие пагубные последствия для народов
Центральной Азии, Дальнего Востока, Ближнего и Среднего Востока, Кав-
каза, Восточной Европы и других стран, сыграли важную роль и в судьбе
ойратов. Добровольно войдя в состав монгольского государства, они вместе
с монголами участвовали в завоевательных походах. Монгольская армия
была полиэтнической, в ее составе воевали представители разных наро-

164
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

дов и племен. После завершения военных кампаний большая часть цен-

тральноазиатских племен вместе со своими вождями возвращалась к себе
на историческую родину. Однако какая-то часть этих племен оставалась в
завоеванных странах и, оседая на чужих землях, в иноэтнической среде со
временем ассимилировалась с местным населением.
Так было и с ойратами. В сочинениях мусульманских средневековых ав-
торов ойраты упоминаются в составе войск золотоордынских ханов, а так-
же среди родов и племен улуса Джучи258. Много ойратов оказалось в Иране.
Рашид ад-Дин сообщает, что «в Иране и Туране было и есть множество
[людей] из числа эмиров ойратского племени, однако не известно, кто какой
ветви, только они между собою знают свое происхождение»259. Сын Науруз
– ойратского эмира Аргун-ака в 1297 г. поднял восстание против правящей
династии, после подавления которого многие влиятельные представители
его рода были казнены, включая и самого Науруза260. Уцелевшие потомки
Аргун-аки тем не менее смогли сохранить свою власть и сыграли заметную
роль в разрушении государства иль-ханов.
Печальной оказалась судьба другого ойратского нойона в Иране по име-
ни Таргай. Под именем Тарки-гургэна тот упоминается в «Сборнике ле-
тописей» Рашид ад-Дина, который указывает, что он был женат на дочери
ильхана Хулагу261. О нем и о судьбе его подданных ойратов рассказал в сво-
ей книге П. Пелльо, основываясь на сведениях французского востоковеда
XIX века М. Катрмера, которые тот почерпнул из средневековых арабских
источников. Катрмер писал: «В конце XIII века один тумэн ойратов нахо-
дился вместе с монголами в Иране и был поселен между Багдадом и Мо-
сулом. Его предводитель Таргай, приняв участие в убийстве Гейхату, ис-
пугался прихода к власти Газана и переселился со своим народом (говорят,
что их было 18 тысяч кибиток) в Сирию, где их хорошо принял мамлюк-
ский султан Кетбуга (1295 г.). Но Кетбуга в следующем году был свергнут,
а его преемник Лачин приказал убить Таргая. Ойраты были расселены по
разным провинциям, находившимся под властью мамлюков, но повсюду, и
главным образом в Каире, их сыновей стремились заиметь в доме в каче-
стве пажей, а дочерей в качестве наложниц; и тех, и других из-за их заме-
чательной красоты»262. Это свидетельство арабских авторов того времени о
привлекательной внешности ойратских детей указывает на далеко зашед-
ший процесс метисации и смешения ойратов с коренным населением.
В эпоху монгольских завоеваний исчезли с лица земли многочисленные
племена и народы (татары, найманы, кереиты, меркиты и др.), прежде насе-
лявшие Монголию, произошли миграции кочевых племен на огромные рас-
стояния. Вследствие этого обезлюдела территория Монголии, значительно
сократилась численность ее населения. Однако ойраты, несмотря на поне-
сенные ими демографические потери, уцелели в бурных событиях эпохи и
сохранили свою этническую идентичность. Они увеличили свою числен-
ность и стали играть более заметную роль в регионе. Начавшееся во второй
половине XIII века переселение ойратов на территорию Западной Монголии

165
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

продолжалось в течение многих десятилетий XIV века и сопровождалось

слиянием с местным населением и ассимиляцией в языковом отношении с
близкими им по языку остатками западномонгольских племен найманов,
кереитов и других. Причем этнический состав ойратов складывался не в
результате завоевания, а скорее в процессе постепенного включения в свой
племенной союз и поглощения ими остатков указанных племен.
Будучи тесно связанными с начала XIII века с судьбой Монгольской им-
перии, ойраты после ее крушения постепенно заняли доминирующее по-
ложение в Монголии и даже предприняли в первой половине XV века по-
пытку ее возрождения.

Глава 3. Ойраты в составе

единого монголо-ойратского государства
в послеюаньский период (XV – XVI вв.)

II. 3.1. Период «ойратской гегемонии» в Монголии.

Государство «Сорока и Четырех». Деятельность
тайши Тогона и его сына Эсэна

1368 г. стал годом решительной победы китайских повстанцев над мон-

голами в Юаньской империи. В январе этого года был провозглашен им-
ператором Чжу Юаньчжан (1328 – 1398), общепризнанный предводитель
широкого повстанческого движения, охватившего весь Китай и ставившего
своей целью свержение иноземного ига. Новая династия приняла название
Да Мин («Великая Мин»), сам император – родоначальник новой династии,
вступив на престол, по давней китайской традиции взял для своего цар-
ствования девиз Хун-у (букв. «великая, или счастливая война»). Данный
девиз подразумевал свержение Юаньской династии и изгнание монголов
из Китая. Он царствовал 30 лет, поэтому годы правления Хун-у (иногда еще
называемые в литературе «эрой Хун-у») выпадают на период с 1368 по 1398
год. Так начала свое правление в Китае новая, сугубо национальная дина-
стия Мин и последняя великая империя китайского средневековья – Мин-
ская империя (1368 – 1644). Столицей нового государства сделался бывший
ставкой Чжу Юаньчжана в период антимонгольской борьбы Интянь, кото-
рый переименовали в Нанкин (кит. Наньцзин означает буквально «Южная
столица»).
Новые правители страны в том же году сосредоточили все свои усилия
на том, чтобы отвоевать у монголов территорию Китая, еще остававшуюся
под властью династии Юань. Во времена большого военного похода мин-

166
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

ских войск на север была окружена действующая столица страны при мон-
голах – город Дайду (современный Пекин), в котором находился последний
юаньский император Тогон-Тимур (родился в 1320 г., царствовал в 1333 –
1370 гг.).
Военачальники и министры монгольского хагана предлагали ему остать-
ся в своей столице и возглавить ее оборону (сил для этого было достаточ-
но), но Тогон-Тимур предпочел отступить со своим двором из осажденного
города на север страны, а оттуда в Монголию. Следом за своим повелите-
лем на родину предков бежали и многочисленные представители монголь-
ской знати. Пекин был взят без боя минскими войсками и, как сообщается
в «Юань ши», «в день белой обезьяны 8-й луны (4 октября 1368 г.) армия
Великой Мин вошла в столичный город»263.
Правление монгольской династии Юань в Китае закончилось, но она
в течение 20 лет удерживала под своей властью Монголию. Монгольские
феодалы не смирились со своим поражением и сохранили за остававшейся
все еще под их контролем территорией Юаньской империи (включая Мон-
голию) название «Северная Юань»264. Таким образом, Монгольское госу-
дарство продолжило свое существование, а правители-хубилаиды находи-
лись у власти в нем еще два десятилетия. Только в 1388 г., когда мятежными
монгольскими феодалами и их союзниками ойратами был убит последний
потомок Хубилая, трон верховного хана Монголии перешел к чингисидам
из дома Ариг-Буки, т. е. представителям другой ветви правящего «Золотого
рода» Борджигид. За все время правления Минской династии в Китае мон-
голы и ойраты никогда не признавали своими сюзеренами минских импе-
раторов. Они продолжали по традиции называть свою правящую династию
Даян/Даюн (искаженное монгольское название от кит. Да Юань «Великая
Юань») даже в то время, когда власть в Монгольском государстве принад-
лежала ойратским тайши265.
Отношения между Монголией и Минской династией с первых дней ее
прихода к власти и до последних десятилетий ее правления в Китае оказы-
вали доминирующее влияние на внутреннее положение и расстановку сил в
Монголии. Многовековое соседство этой страны, в состав которой входили
ойраты, с минским Китаем, дипломатические и торговые контакты между
двумя странами, набеги воинственных кочевников на территорию Китая
и ответные карательные походы первых императоров Минской династии
против них, – все это побуждало минских правителей пристально следить
за событиями, разворачивавшимися в степях Монголии.
Уже при Чжу Юаньчжане был обобщен неудачный опыт предыдущей
династии, которая вела многочисленные захватнические войны против со-
седних стран, и разработаны принципы внешней политики. Чжу Юаньчжан
делил иностранные государства на две группы: «страны, против которых не
совершались карательные походы», т. е. с которыми он не воевал, и «стра-
ны, которых следует остерегаться»266. К этой группе относились монголы
и ойраты. В «Наставлениях родоначальника августейшей династии Мин»

167
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Чжу Юаньчжан, обращаясь к потомкам, следующим образом сформулиро-

вал основы своей внешней политики:
«Все варвары четырех сторон отделены от нас горами и отгорожены мо-
рями и ютятся уединенно в своих захолустьях. Если бы мы получили их
земли, то невозможно было бы использовать их; если бы мы получили их
народ, то невозможно было бы использовать его. Если же они сами будут
тревожить наши границы, то станут несчастными. Если же не станут при-
носить бед Срединному государству, а мы подымем войска и нападем на
них, то и мы будем несчастными.
Я опасаюсь, что мои потомки, опираясь на богатство и мощь Срединно-
го государства и стремясь к боевым заслугам, без причины подымут войска
и станут губить и калечить людские жизни. Настоятельно необходимо пом-
нить: этого делать нельзя. Но у монголов и Срединного государства гра-
ницы соприкасаются, и мы воюем с ними давно; необходимо для борьбы
с ними отбирать генералов, обучать войска, постоянно остерегаться их и
быть готовыми к неожиданностям»267.
Минские власти приняли все меры для того, чтобы предотвратить мас-
совый исход из Китая живущих там монголов и возвращение их на роди-
ну предков. Так, в уложении династии Мин записано: «Нельзя монголов
отпускать на родину. Их нужно роднить с китайцами путем брака, нужно
запретить браки между монголами; нарушителей этого закона, мужчин и
женщин, превращать в рабов»268. Монголов, которые пытались вернуться в
Монголию, минские войска беспощадно истребляли, когда перехватывали
их в пути. Лишь немногим удалось бежать из районов, захваченных по-
встанцами. Значительная часть монголов, размещенных ранее для несения
службы в центральных и южных провинциях Китая, осталась на месте и,
утратив всякие связи со своими соплеменниками в Монголии, постепенно
ассимилировалась в окружавшей их китайской этнической среде269.
Даже монгольские войска, расквартированные на севере Китая в сто-
личной провинции вблизи от монгольской границы, не смогли отступить
на родину в полном составе270. Монгольские средневековые летописи при-
водят следующие данные: По сообщению самой ранней из них анонимной
«Алтан Тобчи» (1604 г.), последний юаньский император Тогон-Тимур (ки-
тайское храмовое имя Хуэй-цзун, по-монгольски Ухагату-хаган) имел под
своей властью в столице Дайду 400000 монголов. В 1368 г. он бежал из
осажденного города со 100000 воинов, бросив на произвол судьбы 300000
своих соотечественников271. В другой анонимной летописи «Шара Туджи»
(середина XVII в.) сообщается: «Ухагату-хаган [со своими людьми] вышел,
рубясь через ворота Молтосун. Из сорока тумэнов монголов вышли [лишь]
шесть тумэнов. Тридцать четыре тумэна были задержаны [и] остались.
[Ухагату-хаган], собрав свои вышедшие шесть тумэнов, дошел до берегов
Кэрулэна, выстроил город Барс-хото [и там], царствуя, скончался в год соба-
ки пятидесяти трех лет от роду»272. Эти же сведения почти дословно повто-
рил автор «Эрдэнийн Тобчи» Саган-Сэцэн273. Приведенные данные (60000

168
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

бежавших в Монголию из общего количества 400000 монголов) не кажут-

ся противоречащими действительному положению, тем более что другие
монгольские источники и позднейшие китайские также называют цифры,
близкие к указанным274.
Тогон-Тимур и его двор, а с ними 60 – 100 тысяч монголов из Китая
вернулись в страну, охваченную политическим и экономическим кризисом.
Монголия превратилась в самостоятельный политический и экономиче-
ский организм. Свержение Юаньской династии привело к развалу прежних
структур власти не только в Китае, но и в самой Монголии. Поэтому по-
явление здесь верховного хана и многочисленных представителей высшей
юаньской аристократии, сильно окитаившихся, привыкших пользоваться
всеми благами городской китайской цивилизации, не могло не породить
конфликтов с местными правителями. «Юаньские императоры (почти ни-
чего не сделавшие для развития производительных сил Монголии), вернув-
шись на родину, столкнулись с примитивным хозяйством и сопротивлением
местных феодалов»275. В борьбе с новоприбывшими соперниками послед-
ние часто одерживали верх, а сам верховный хан не всегда имел достаточ-
но сил для того, чтобы надежно защищать свою власть. Эти политические
события послужили спусковым механизмом для ускорения центробежных
процессов, которые развивались в монгольском обществе и раньше. Стра-
на вступила в период феодальной раздробленности, которая свойственна
определенной ступени феодального способа производства. Экономической
основой этого процесса является хозяйственное и политическое укрепле-
ние феодальных уделов, в результате чего феодальное общество распа-
дается на ряд самостоятельных больших и малых феодальных владений.
Послужившие основой военно-ленной системы, созданной Чингис-ханом,
условные феодальные пожалования типа западноевропейского бенефиция
(монг. ху – би) еще в период существования Юаньской империи обнаружи-
ли тенденцию к превращению в безусловные наследственные феоды, или
умчи (монг. öмчи). Рост хозяйственной самостоятельности феодальных
владений в условиях господства натурального хозяйства и низкого уровня
общественного разделения труда происходил как за счет безудержной экс-
плуатации непосредственных производителей-аратов, так и за счет грабежа
и захвата имущества и скота своих более слабых соседей.
Хозяйственная самостоятельность феодов, пришедших на смену услов-
ным пожалованиям – хуби, приводила к политической независимости их
владельцев от верховных собственников земли – великих ханов Монголии.
Ослабление верховной ханской власти в Монголии привело к тому, что все-
монгольский хан, зависевший от крупных феодалов и нуждавшийся в их
поддержке, стал почти ничем не отличаться во всех отношениях от других
крупных феодалов. «Власть монгольского хана пала и уменьшилась сейчас
же после изгнания из Китая, – отмечал Б. Я. Владимирцов, – он лишился
своей гвардии, своих сокровищ, блеска, двора, лишился своих войск и вое-
вод. Какой авторитет мог быть у повелителя, бежавшего из своей столицы,

169
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

бросившего все на произвол судьбы?»276. Кроме того, он был чингисидом из

династии Хубилая, которая лишилась уважения и поддержки из-за пораже-
ний в Китае, тогда как местные князья-чингисиды являлись в большинстве
своем потомками Ариг-Буки.
Основой хозяйства средневековой Монголии во все времена было экстен-
сивное кочевое скотоводство. В эпоху монгольских завоеваний из-за много-
численных миграций коренного населения произошло значительное сокра-
щение численности монголов в самой Монголии. Нехватка рабочей силы в
производительной сфере вызвала резкое сокращение поголовья скота в стра-
не. Внезапное возвращение на свою историческую родину в 1368 г. столь
большого количества людей, оторванных от производственных процессов
в животноводстве (ведь это были в массе своей воины и придворные), еще
более усугубило положение в стране. Экстенсивное кочевое скотоводство
было не способно произвести в короткий срок необходимое количество
прибавочного продукта. Вот как пишет об этом современный исследова-
тель: «…Ситуация неминуемо грозила привести к экономическому краху.
Население могло прокормиться только путем забоя скота без всякого разбо-
ра, что неизменно подрывало жизненно важные селекционные структуры
стад на целые десятилетия вперед»277.
Яркое описание всеобщего оскудения в Монголии дал Б. Я. Владимир-
цов: «А после падения Юаньской династии монголы, вернувшиеся в свои
степи и горы, оказались в более изолированном положении, чем в дочингис-
хановскую эпоху. Конечно, подобное состояние должно было всесторонне
сказаться на их хозяйстве. Как ни скудны сведения, они все-таки позволя-
ют констатировать, что торговля с культурными странами в начале [после-
юаньского периода. – В.С.] почти совсем пресеклась. Торговые пути заглох-
ли, прекратились поездки купцов. Точно так же исчезли былые поселения
мастеров и земледельцев. Место торговли занял грабеж. Монголы грабили
и друг друга, грабили и своих соседей, кочевых и оседлых. Грабительские
набеги сделались настоящим промыслом»278.
Вторжения монголов на территорию Минской империи происходили
спонтанно, без какого-либо определенного плана и в течение многих деся-
тилетий служили дестабилизирующим фактором в монголо-китайских от-
ношениях. Верховные ханы Монголии были бессильны влиять на действия
своих вассалов либо контролировать их. К тому же Тогон-Тимуру и его пре-
емникам приходилось постоянно воевать с Минской империей.
Правительство новой династии в Китае с самого начала сосредоточило
свои усилия на отвоевании у монголов тех районов страны, которые все
еще находились под их властью, и отражении их вторжений. Военные дей-
ствия между государством Северная Юань и империей Мин продолжались
еще в течение последующих двадцати лет. Сын Тогон-Тимура Аюширидара
(Билигту-хан, 1370 – 1378), занявший престол великого хана Монголии в
1370 г. после смерти своего отца, собрал вместе под своим командовани-
ем остатки юаньских войск и создал боеспособную монгольскую армию.

170
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Он сделал своей столицей город Каракорум, и таким образом через 110 лет
политический центр монгольского государства вновь вернулся на родину.
Полководцы его отца, имевшие опыт ведения боев с китайскими войсками
и сохранившие верность Юаням, первое время успешно отражали насту-
пление минских войск и даже в 1372 г. наголову разгромили 150-тысячную
китайскую армию279.
Поскольку монгольские верховные ханы-хубилаиды не пользовались
полной поддержкой у себя в стране, их войскам не удалось развить свой
успех. В 1369 г. монголы были вытеснены из провинций Шэньси и Ганьсу, в
1371 г. – из Сычуани, в 1382 г. – из Юньнани280. После смерти Аюширидары
на ханский престол взошел второй сын Тогон-Тимура и младший брат Аю-
ширидары Тогус-Тимур (1378 – 1388). Он проявил себя как талантливый
полководец и твердый сторонник внешнеполитического курса, направлен-
ного на продолжение войны с Минской империей. В это время минские вла-
сти, которые потерпели поражение в своих попытках посадить на трон вер-
ховного хана Монголии своего ставленника, стремились столкнуть между
собой две основные группы населения – восточных и западных монголов
(т. е. ойратов), подорвав их силу изнутри281. В 1378 – 1381 гг. они перено-
сили военные действия на территорию самой Монголии, совершая крупно-
масштабные карательные походы, угоняя скот и истребляя ее население. В
1380 г. крупные силы минской армии вторглись далеко в глубь территории
Монголии, захватили и разрушили монгольскую столицу Каракорум282, при
этом было взято в плен несколько монгольских военачальников283.
Тогус-Тимуру приходилось тратить много усилий, чтобы держать в
повиновении местных князей-чингисидов из дома Ариг-Буки, которых
поддерживали набиравшие силу ойратские правители. Минские правите-
ли в 1387 – 1388 гг. усилили свой натиск на государство Северная Юань.
В мае 1388 г. войска Тогус-Тимура были разгромлены высланной против
него минской армией. Спасшаяся от резни часть его людей сдалась в плен,
а часть обратилась в бегство и рассеялась. Самому юаньскому хагану с не-
большой кучкой придворных удалось скрыться. Вскоре после этого он был
убит в стычке с отрядом мятежного монгольского князя Есудэра284. Вое-
начальник Тогус-Тимура Нэкэлэй, позднее сдавшийся минским властям,
доложил им об этом инциденте следующее: «Потомки Ариг-Буки Есудэр
и другие взбунтовались вместе с ойратами, умертвили нашего хана, увез-
ли его большую печать и безжалостно перебили всех его подданных»285.
Фраза «увезли его большую печать» свидетельствует о том, что Есудэр,
выступавший в союзе с ойратами, провозгласил себя всемонгольским ха-
ном, и таким образом ханская власть в Монголии от хубилаидов перешла
в руки ханов из династии Ариг-Буки286. Некоторые юаньские министры
и князья, отказавшись подчиняться власти мятежника и его союзников-
ойратов, вместе со своими подданными людьми, которых насчитывалось
более 10 тыс., предпочли покориться минскому императору Чжу Юань-
чжану287.

171
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Согласно китайским источникам, название «ойрат» снова появляется

на исторической арене, однако оно уже обозначало отнюдь не то древнее
племя XII – XIII вв. Оно сделалось, как об этом свидетельствуют новейшие
исследования японских ученых, общим названием союза четырех могуще-
ственных племен Северо-Западной Монголии: древних ойратов, найманов,
кереитов и баргутов288. В 1388 г., когда рухнула власть династии хубилаидов
в Монголии, закончился и первый период истории ойратов, начавшийся в
1208 г., когда они капитулировали перед Чингис-ханом и вошли в состав
созданного им монгольского государства «Йэкэ Монгол улус»*. Данная пе-
риодизация предложена Дж. Мияваки. Второй период ойратской истории
начался после 1388 г., когда в последние десятилетия XIV в. образовался
Ойратский союз, или Союз дурбэн-ойратов (букв. «Четырех ойратов»), т. е.
четырех самых крупных западномонгольских племен. Этот период продол-
жался два с лишним столетия и завершился к концу XVI в. Третий период
истории ойратов начался на рубеже XVI – XVII в. и завершился гибелью
ойратского Джунгарского ханства (1635 – 1758).
На рубеже XIV – XV вв. монголы были расселены на огромной террито-
рии от предгорий Хингана на востоке до гор Тянь-Шаня на западе, от верхо-
вьев Иртыша и Енисея на севере до Великой Китайской стены на юге. При-
близительную оценку численности населения Монголии в юаньский пери-
од и в последующие три десятилетия дает монгольский ученый Ч. Далай:
«… основываясь на сообщениях монгольских летописей о «четырех тумэ-
нах ойратов» и «сорока тумэнах монголов», а также сопоставляя различные
сообщения о численности семей, проживающих за границей, численности
войск и численности семей, находившихся на службе у великих ханов и
князей, а также о численности почтовых служителей, можно сделать вы-
вод о том, что во второй половине XIII и в XIV в. население Монголии
составляло приблизительно 2 млн.»289. Эту же цифру он приводит и в моно-
графии «Монголия в эпоху Юаньской империи» на монгольском языке290.
Вся территория Монголии к этому времени уже отчетливо делилась на две
части: восточную и западную. Западную Монголию населяли в основном
западные монголы, или ойраты, которые находились уже на новых местах,
не там, где они обитали к моменту возникновения Монгольской империи.
Сюда они переселились во второй половине ХIII в. и стали кочевать по Ал-
таю и прилегающим к нему степным пространствам, где прежде обитали
найманы.
Первоначально племена, входившие в Ойратский союз, занимали тер-
риторию, ограниченную на востоке отрогами Хангайских гор, на юге – пу-
стынными пространствами Гоби, на западе она не доходила до р. Или, а на
севере достигала верховьев рек Иртыша и Енисея. Современные монголь-
ские авторы, ссылаясь на данные китайских источников, указывают, что
причиной, побудившей их сняться с насиженных мест, могло быть край-
нее запустение территории Северной Монголии и в особенности Южного
Прибайкалья во времена юаньского императора Хубилая в конце XIII в.,

172
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

когда между ним и Хайду разгорелась многолетняя междоусобная борьба

за великоханский престол291. Поэтому ойраты, спасаясь от смуты, покину-
ли тогда леса и, по выражению Б. Я. Владимирцова, «из народа «лесного»
полуохотничьего, полукочевого они превратились в настоящих степных
номадов»292. Это переселение вызвало крупные изменения в хозяйственном
быту ойратов, и у них быстро стали развиваться феодальные отношения.
Более подробные сведения об этом периоде отсутствуют. В минских ис-
точниках упоминается только имя некоего военачальника Мункэ-Тимура,
первого из ойратских правителей293, который находился на службе у по-
следнего юаньского императора. Он жил в царствование первого императо-
ра Минской династии Чжу Юаньчжана, умер в 1403 г.294
После его смерти его владения были поделены между тремя его преем-
никами – Махмудом (Ма-ха-му), Тайпином (Тай-пин) и Бату – Болодом (Ба-
ту-бо-ло), из которых главным был, по-видимому, Махмуд295. Они являлись
наследственными правителями крупных ойратских племенных объедине-
ний. Главный из них носил титул тайши и назначался верховным ханом
Монголии из числа крупных ойратских феодалов. У ойратов, как и у всех
монголов, существовало традиционное деление на два крыла: правое (бару-
ун гар) и левое (зүүн гар), которыми управляли подчинявшиеся ойратскому
тайши чинсаны правого и левого крыла296.
Во главе их феодальных владений, каковыми являлись кочевые улусы
ойратов, стояли наследственные правители – эзэны (букв. «владельцы»),
носившие обычно знатные титулы китайского происхождения, единствен-
ное напоминание о монгольском правлении в Китае. Такие распространен-
ные среди монгольской и ойратской знати титулы, как тайши (кит. тай-ши
«великий наставник»), чинсан (кит. чэн-сян «министр»), зайсанг (кит. цзай-
сян «первый министр, канцлер»), дайбу (кит. тай-фу «великий муж»), дайу
(кит. тай-вэй «правитель столичной области»; почетный титул) и др., ранее
выступали названиями высших чиновничьих должностей либо титулами
важных сановников при юаньском дворе297. В Монголии послеюаньского
периода эти титулы жаловались всемонгольским ханом монгольским и ой-
ратским владетельным князьям, которые не состояли в родстве по мужской
линии с правящим домом чингисидов. Кроме того, только князья-чингисиды
сохраняли у себя традиционный высший титул хан (супруга хана называ-
лась хатуд), а князья-нечингисиды, по словам Б. Я. Владимирцова, «очень
часто … величались также старинными монгольскими прозваниями: бага-
тур «герой, богатырь», мэргэн «меткий стрелец», сэцэн «мудрый, вещий»,
öрлöк «витязь, герой»298.
С ростом хозяйственной и политической самостоятельности феодаль-
ных княжеств Монголии реальная власть и авторитет верховного хана
Монголии среди феодалов стали ослабевать, а трон всемонгольского хана
превратился в объект беспрерывной борьбы между различными соперни-
чавшими друг с другом группировками феодалов. В китайской истории
«Мин ши» указывается, что после гибели в 1388 г. хана Тогус-Тимура за

173
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

12 лет на ханском престоле перебывало не менее пяти ханов, причем все

они были свергнуты с трона в результате дворцовых переворотов и погибли
насильственной смертью299. Новейшими исследованиями установлено, что
потомок Ариг-Буки Есудэр, занявший трон верховного хана Монголии при
поддержке ойратов, принял титул Дзоригту-хан и правил страной с 1388
по 1391 г.300. Можно предположить, что ойраты играли заметную роль при
его дворе, как и при дворе его преемника Элбэк Нигулэсугчи-хана (1391 –
1399).
В период нахождения Элбэка на троне произошло открытое высту-
пление ойратских феодалов против власти восточномонгольских ханов-
чингисидов. Убийство ойратами монгольского хана Элбэка позволяет гово-
рить о деградации института ханской власти в Монголии. Вассалы выходили
из повиновения своим сюзеренам и начинали проводить самостоятельную
внешнюю политику. Ойраты отделились от монголов, и между правителя-
ми Западной и Восточной Монголии начались длительное соперничество и
борьба за власть в монгольском государстве. Легендарный рассказ об этом
приводится в нескольких летописях XVII в., хотя и с незначительными рас-
хождениями в деталях301. Элбэк-хан в приступе гнева по ложному обвине-
нию приказал убить одного из своих придворных ойратского сановника
Хутхай-Тафу (в анонимной «Алтан Тобчи»), Хуухай-Тайу (в «Алтан Тоб-
чи»), Хуудай-Тайу (в «Алтан Тобчи» Лубсан Данзана), Хуудай-Дайу (в «Эр-
дэнийн Тобчи» Саган-Сэцэна). Однако затем, убедившись в его невиновно-
сти и раскаявшись в содеянном, хан призвал к себе его сыновей по имени
Батула-чинсанг, который был женат на ханской дочери Самур-гунджин, и
Угэчи-Хашиха и назначил их правителями четырех ойратских тумэнов. Эти
ойратские правители «в год змеи, на шестом году царствования Эльбек-
хана убили его, взяли четыре тумена ойратов и, отделившись, сделались
непримиримыми врагами. Таким образом власть от монголов перешла к
ойратам»302. Монгольский летописец XVII в. добавляет при этом: «Говорят,
что так была захвачена ойратами единая держава монголов»303.
Данное событие явилось знаменательной вехой в истории Монголии, ког-
да на исторической арене активно начали выступать ойратские феодалы. И. Я.
Златкин писал об этом: «Опираясь на экономическую мощь своих владений,
довольно значительные военные силы, относительную сплоченность ойрат-
ского общества, они первыми в Монголии противопоставили себя централь-
ной ханской власти и повели самостоятельную внутреннюю и внешнюю по-
литику, не считаясь с интересами и планами общемонгольских правителей
– прямых потомков Чингиз-хана. Первая половина XV в. характеризуется, с
одной стороны, усилением разброда в Восточной Монголии, с другой – ро-
стом сил ойратских феодалов и их политической консолидацией. На этой
основе возникла и стала крепнуть тенденция к установлению их гегемонии
во всей Монголии, к переходу государственной власти в их руки»304.
Монгольские источники рассказывают противоречиво, как дальше раз-
вивались события в Западной Монголии. Из сообщений китайских источ-

174
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

ников видно, что ойратские правители, выйдя из подчинения верховному

хану Монголии, стали проводить самостоятельную внешнюю политику.
Экстенсивное кочевое скотоводство – основа производственной дея-
тельности и монголов, и ойратов – обусловливало их потребность в бес-
перебойном торговом обмене с оседлыми земледельческими странами, на
рынках которых они могли бы приобретать недостающие в их хозяйстве
продукты земледелия и ремесленного производства в обмен на продукты
животноводства. В первой половине XV в. такой страной был только Ки-
тай, так как пути на Запад к рынкам среднеазиатских городов были пере-
крыты владениями могулистанских феодалов.
Минский Китай, несмотря на широко распространенные в китайском
обществе изоляционистские настроения, все-таки поддерживал связи со
степной Монголией. Китайцы, как указывает Ф. Моут, «не жаждали иметь
дело со степью, не могли ее использовать, а только хотели надежно защи-
тить себя от ее обитателей. Лошади, возможно, были единственным пред-
метом импорта из степи, в котором китайцы всегда нуждались, да и то нуж-
ны они были в первую очередь для защиты от степи»305. Минские власти
не были заинтересованы в торговом обмене со своими кочевыми соседями.
Цели китайской внешнеторговой политики формулируются в китайских
официальных документах того времени. Сохранилось, например, заявле-
ние императора Чжу Чжаньцзи (девиз правления Сюань-дэ), относящееся к
1431 г.: «Китай открыл торговлю вовсе не потому, что у него нет лошадей и
крупного рогатого скота. [Наоборот, «варвары»] целиком зависят от Китая.
Поэтому разрешение двора на торговлю есть [в то же время] и проявление
умиротворяющей гуманности»306. И в дальнейшем, говоря об устройстве
конных и чайных торгов в начальный период Минской империи, китайские
авторы подчеркивают, что «все это делалось для упрочения границ и ради
сокращения расходов на оборону»307.
Для монголов и ойратов торговый обмен с Китаем был жизненно необ-
ходим, т.к. они не в состоянии были обеспечить собственное производство
продуктов оседлого земледельческого труда (зерно, чай), добывать у себя
железо, изготовлять из него кухонную утварь и некоторые виды оружия,
производить ткани, посуду, бумагу и пр. Всё это обитатели Монголии мог-
ли получить либо посредством налаженного торгового обмена с соседними
земледельческими странами, либо посредством грабительских набегов на
пограничные области этих стран. Для успешной борьбы с набегами кочев-
ников на пограничные районы Китая минские войска, размещенные на гра-
нице, остро нуждались в монгольских лошадях. И монголы, и китайцы име-
ли все основания стремиться к взаимовыгодной торговле, однако китайцы
«торговлю со своим главным политическим противником – монголами…
считали делом не только бесполезным, но скорее вредным»308.
Торговый обмен с Монголией временами был чрезвычайно интенсив-
ным, но происходил в рамках политических отношений по системе «сюзерен
– вассал». А. С. Мартынов приводит слова китайского синолога Хоу Жэнь-

175
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

чжи, наиболее четко сформулировавшего подход китайского государства к

торговле: «Нет дани – нет торговли; есть дань – есть и вознаграждение»309.
«Дань», «принесение дани» – непременное условие для установления Ки-
таем отношений с другими народами. Так китайцы воспринимали обычные
в дипломатической практике древности и средневековья подарки, которые
послы или гонцы какой-либо страны доставляли правителю другой при
установлении дипломатических отношений или при выполнении ими того
или иного дипломатического поручения. Однако китайские официальные
власти придавали этим подаркам, которые не были данью, несвойственное
им политическое значение, рассматривали их как выражение признания со-
седними некитайскими народами своего неравноправного, подчиненного
положения по отношению к императору Китая.
В основе взаимоотношений китайцев с соседними народами лежала си-
стема их представлений о мире, сложившаяся еще в глубокой древности,
согласно которой Вселенная делилась на две части: Поднебесная (Китай) и
весь остальной мир, где живут «варвары четырех стран света». Китай, или
Срединное государство, воспринимался как центр Вселенной и средото-
чие цивилизации, поскольку само Небо создало естественное неравенство
между Китаем и «варварской» периферией и отделило его территорию от
остального «внешнего» мира естественными преградами: пустынями, го-
рами, морями. Отсюда и коренное различие в нравственной природе наро-
дов, населявших обе части этого мира, причем, как отмечает А. С. Марты-
нов, «… превосходство Китая над «варварами» мыслилось не как узкопо-
литическое, а как тотальное, как превосходство во всём, как превосходство
цивилизации над варварством»310. Одному из минских военных министров
принадлежали слова: «Варвары – [лишь] лицом люди, духом же – звери. И
нет у них ни чувства долга, ни правил поведения»311.
Связующим звеном между двумя частями столь глубоко разделенного
мира должна была служить универсальная власть китайского императо-
ра. Он считался Сыном Неба (тяньцзы), получившим «Мандат Неба» на
управление Поднебесной и всем остальным миром, верховным государем-
сюзереном, а все правители «варварских» государств рассматривались как
его вассалы и подопечные. Китаецентристской концепцией о подвластно-
сти всего земного императорам Срединного государства и руководствова-
лись правящие круги Китая в своих внешнеполитических контактах с ино-
земцами, в том числе монголами и ойратами. В соответствии с этой кон-
цепцией они добивались от правителей «вассальных» государств, чтобы
те в знак уважения к Сыну Неба и подчинения ему как своему сюзерену
периодически представляли ему «дань», являлись к его двору на аудиен-
цию и выполняли по его приказу те или иные требования, чаще всего это
были распоряжения об оказании ему помощи своими войсками. Из этой
концепции всегда выводилась «законность» всех дипломатических и воен-
ных мер, предпринимаемых против кочевников, на ее основе еще в древ-
ности были разработаны такие принципы внешнеполитической стратегии,

176
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

как «и-и чжи-и» («господствовать над варварами, используя самих варва-

ров»), «шэн-и бин-вэй» («устрашение военной силой»), «юань-цзяо цзин-
гун» («привлекать дальних, нападать на ближних»).
Монгольские и ойратские правители были вынуждены вступать в «дан-
нические» отношения с Китаем, так как в обмен на свое номинальное под-
чинение минскому императору они получали значительные экономические
выгоды, которые им давали эти отношения с Китаем. Причем, привлекали
их сами по себе не китайские почетные титулы, что сопровождалось вру-
чением его владельцу печати и чина, а то, что по этим чинам между ними
распределялись дары империи: шелка, хлопчатобумажные ткани, одежда,
чай, бумажные деньги и пр. Согласно китайским источникам, сами ойраты
поставляли в виде «дани» минскому двору лошадей, верблюдов и «продук-
ты своей земли»: меха соболей, белок, горностаев, белых лисиц и рысей,
кречетов, а также нефрит312.
Таким образом, «данническая» система вместе с системой «отдарива-
ния» представляла в действительности скрытую форму меновой торговли.
По правилам, установленным минским правительством в 1319 г., «дань»
можно было представлять один раз в год, раз в два года, раз в три года или
один раз в десять лет в зависимости от расстояния и дальности пути в Ки-
тай. Ойраты первоначально приезжали для «представления дани» раз в два
года, а затем стали ездить ежегодно. По подсчетам Д. Фаркуара с 1408 по
1446 г. в минской столице (сначала в Нанкине, а затем в Пекине) побывало
43 ойратских посольства с «данью»313. В китайских источниках сохранились
сведения о расценках на доставляемых ойратами и монголами лошадей и
меха. Д. Фаркуар приводит следующие данные: в 1426 – 1435 гг. «ойрат-
скому Шунь-нин вану» (т. е. ойратскому правителю Тогону) давали за одну
лошадь среднего качества – 2 куска многоцветного атласа с подкладкой и 2
свитка нестандартного шелка (tax silk); за одну лошадь худшего качества –
1 свиток высококачественного шелка (fine silk), 8 свитков шелка и 1 свиток
нестандартного шелка; за одну лошадь наихудшего качества – 6 свитков
шелка, 1 свиток нестандартного шелка; за каждую из лошадей, павших по
дороге в Китай, и за каждого из новорожденного жеребенка – 6 свитков
шелка, полсвитка нестандартного шелка; за каждого верблюда, павшего по
дороге в Китай – 6 свитков шелка, 1 свиток нестандартного шелка; за 1 со-
кола – 1 кусок цветного атласа с подкладкой; за пару собольих шкурок – 1
свиток шелка; за десяток беличьих шкурок – 1 свиток шелка; за одну шкуру
рыси – 7 с половиной свитков шелка314.
Столь большое количество шелка, полученное ойратским правителем,
нужно было ему не только для собственного потребления. Шелк в средне-
вековом Китае выполнял функцию всеобщего платежного средства, своео-
бразных денег. На него ойраты могли выменивать в китайских городах нуж-
ные для себя товары, а также перепродавать его своим соседям на западе.
Падение Юаньской империи и прекращение торговых связей княжеств
Западной и Восточной Монголии с Китаем лишили ойратских феодалов тех

177
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

выгод и преимуществ, которые они получали от торговли с Китаем. Кроме

того, торговые пути, по которым велась традиционная торговля Китая со
странами Запада, пролегали через кочевья ойратских феодалов. После того,
как феодальные княжества ойратов освободились от власти всемонгольско-
го хана, ставка которого находилась на востоке Монголии, торговые пути к
китайским рынкам оказались перекрытыми владениями восточномонголь-
ских феодалов. Стремление ойратских феодалов пробиться к этим рынкам
наталкивалось на растущее сопротивление восточномонгольских князей,
желавших оставить за собой право монопольной торговли с Китаем. Стол-
кновение интересов феодалов Западной и Восточной Монголии вылилось в
ожесточенную междоусобную войну за господство над торговыми путями
в Китай через Монголию, продолжавшуюся всю первую половину XV в.315.
Период ойратской гегемонии в Монголии имел, таким образом, под собой
и экономическую подоплеку. Сыграл свою роль и внешнеполитический
фактор: минское правительство в случае возникновения конфликтов между
феодалами Западной и Восточной Монголии умышленно натравливало ой-
ратских правителей на восточномонгольских и наоборот.
После убийства Элбэк-хана ойратами в Монголии наблюдается уси-
ление феодальных усобиц, сопровождавшееся ожесточенным соперниче-
ством могущественных феодальных группировок за власть и влияние в
стране. Престиж власти верховного хана Монголии опустился до самого
низкого уровня, а сами всемонгольские ханы-чингисиды превратились в
марионеток на троне. В Западной Монголии полновластно распоряжались
ойратские владельцы – князья из дома Чорос, а в Восточной Монголии в
это время выдвинулись на арену влиятельные феодалы, не принадлежав-
шие к правящему «Золотому роду». Одним из них был Аругтай (умер в
1434 г.), могущественный восточномонгольский феодал, который в течение
30 лет вел войны с ойратами, с одной стороны, и с Минской империей, с
другой316.
В 1402 г. сын Элбэк-хана Гун-Тимур, занявший трон своего отца, также
был свергнут и убит. Его место занял один из предводителей восточномон-
гольских племен Гуйлинчи. В «Мин ши» о нем собщается: «Некий Гуй-
линчи узурпировал трон и присвоил себе титул хагана317. Поскольку он не
был потомком Чингиса и поэтому не мог считаться законным претендентом
на престол, против узурпатора выступили многие монгольские феодалы.
Известно также о его частых столкновениях с ойратами и набегах на по-
граничные районы Китая. В 1405 г. он был убит чжи-юанем (председате-
лем Верховного военного совета) Аругтаем, который вызвал из Бешбалыка
одного из потомков юаньских императоров по имени Буньяшири и провоз-
гласил его всемонгольским ханом318. Сам же он занял при дворе нового хана
влиятельный пост первого министра (тайши).
Минский император Чжу Ди направил Буньяшири послание, в котором
содержалось требование «изъявить покорность» и отказаться от проведения
самостоятельной политики, но оно не произвело желаемого впечатления ни

178
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

на самого хана, ни на его первого министра. В 1409 г. китайский посол, от-

правленный в Монголию для заключения мирного соглашения, был убит по
приказу Буньяшири и Аругтая, что послужило поводом к полному разрыву
отношений.
Все это время минское правительство старалось установить дипломати-
ческие отношения с ойратами и заручиться их поддержкой в борьбе с вос-
точными монголами. После смерти Мункэ-Тимура ойраты разделились на
три группы, и во главе самой крупной и могущественной из них находился
Махмуд*. П. Пелльо отождествляет Махмуда с Батула-чинсангом монголь-
ских источников, который в 1399 г. участвовал в убийстве всемонгольского
хана Элбэка319.
В 1403 г. третий минский император Чжу Ди (1403 – 1424) отправил
посольства с известием о своем восшествии на престол в разные страны, в
том числе он прислал своего посла и к ойратам. Махмуд на некоторое вре-
мя задержал посла у себя, а затем отпустил его на родину, но платить дань
минскому императору, что означало бы признание им сюзеренитета Китая,
отказался. Но император Чжу Ди еще дважды (в 1404 и 1407 годах) отправ-
лял к ойратским правителям своих послов с дарами320.
В конце концов попытки минского двора установить отношения с ой-
ратами завершились успехом. Махмуд в октябре 1408 г. прислал ответное
посольство в Пекин. В это время минское правительство было озабочено
ростом могущества двух правителей восточных монголов – верховного
хана Монголии Буньяшири и его главного министра тайши Аругтая, ко-
торые совершали набеги на китайские пограничные территории. Поэтому
ойратских послов в столице Китая ожидал весьма благосклонный прием.
Махмуду был пожалован титул Шунь-нин вана, Тайпину – Сянь-и вана, а
Батур-Болоду – Ань-лэ вана**. По словам Д. Покотилова, «ойратские пред-
водители прекрасно поняли, к чему клонились все эти щедрые милости
китайцев, и вполне оправдали возлагавшиеся на них надежды»321. В то вре-
мя, как китайские полководцы готовились повести 100 тыс. всадников в
карательный поход на Север, Махмуд в 1409 г. нанес жестокое поражение
войскам хана Буньяшири и Аругтая. Тем не менее монголы заманили в ло-
вушку высланное против них китайское войско под командованием Цю Фу
и почти полностью его уничтожили322.
Это поражение побудило императора Чжу Ди самому встать во главе
многотысячной армии и выступить в свой первый поход против мятежных
«варваров». Его войска дошли до реки Онон, преследуя по пятам отсту-
павших монголов. Буньяшири был разбит и бежал на запад во владения
ойратов. Аругтай еще до этого отделился от него и отступил на восток, где
его войска вскоре встретились в сражении с возвращавшейся обратно ки-
тайской армией. В этом сражении Аругтай потерпел поражение и едва спас-
ся бегством с остатками своих войск. «После этой весьма чувствительной
неудачи А-лу-тай (Аругтай. – B. C.) понял все преимущества притворной
покорности пред открытой враждой. В том же году, зимою, он отправил в

179
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Пекин в дань лошадей; подношение это было благосклонно принято импе-

ратором, невольно предпочитавшим иметь в А-лу-тай'е хотя бы притворно-
го, но все-таки союзника, а не врага»323.
В 1412 г. Махмуд убил хана Буньяшири, захваченного в плен, и посадил
на ханский престол его сына Дэлбэка, резко ограничив его власть. Ойрат-
ский правитель стремился распространить свою власть на всю Монголию.
Усиление ойратов и перспектива возникновения объединенного монголо-
ойратского государства на границе с Китаем не входили в планы минской
дипломатии. Сокрушив могущество восточных монголов, император Чжу
Ди начал проводить враждебную политику и в отношении ойратов. Он по-
пытался восстановить могущество Аругтая, чтобы противопоставить друг
другу двух самых могущественных правителей Монголии, распавшейся на
две части – Западную и Восточную. С целью привлечения Аругтая на свою
сторону минский двор пожаловал ему титул Хэнин-вана (князя Каракорум-
ского) и осыпал его богатыми дарами. (Хэнин – китайское название быв-
шей столицы Монгольской империи Каракорума).
В свою очередь и Махмуд стал опасаться чрезмерного сближения Аруг-
тая с минским двором. В 1412 г. он прислал посольство в Пекин с требо-
ванием выплатить вознаграждение его войскам, принимавшим участие в
военных действиях против Аругтая, и снабдить его дополнительно оружи-
ем и военным снаряжением, чтобы он мог окончательно разгромить войска
своего соперника. Хотя император принял его посланцев и щедро их ода-
рил, но выполнить другие его требования отказался324.
В следующем 1413 году Махмуд задержал у себя китайского посла и
объявил о своем намерении силой вернуть в Монголию тех монголов, ко-
торые, спасаясь от междоусобиц, откочевали на территорию Китая и были
там расселены в провинциях Ганьсу и Нинся. Посланный императором
Чжу Ди опытный дипломат евнух Хай Тун должен был побудить Махмуда
отказаться от своих незаконных требований и отпустить задерживаемого
им у себя китайского посла, но миссия Хай Туна успеха не имела, так как
Махмуд упорствовал в своих требованиях и ни на какие уступки не хотел
идти325.
Махмуд опасался, что против него может сложиться враждебный союз
Аругтая и Минской империи. Китайская дипломатия традиционно прово-
дила политику натравливания более слабого соперника на более сильного.
Видя растущее могущество ойратов, Аругтай стал искать покровительства
у минского императора. Поэтому Махмуд задумал крупное наступление и
осенью 1413 г. двинулся с 30-тысячным войском в поход и дошел до реки
Керулен.
Узнав о готовящемся вторжении ойратов в Китай, император Чжу Ди
организовал в течение 1413 и начале 1414 года вторую карательную экс-
педицию в Монголию на сей раз против Махмуда. Летом 1414 г. китайская
армия, которой командовали сам император и его внук, остановилась ла-
герем в местности Хулан-Хошиун в верховьях рек Толы и Керулена. Здесь

180
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

и произошло решающее сражение между китайской армией и ойратами.

«Мин ши» сообщает, что «три племени вместе со всеми людьми прибыли
дать бой»326, т. е. в сражении принимали участие все ойратские правители
со своими людьми. Ойраты потерпели поражение и обратились в бегство.
Обе стороны понесли тяжелые потери, поэтому китайцы не смогли органи-
зовать преследование ойратов. Махмуду, Тайпину и Батур-Болоду удалось
спастись, переправившись через реку Толу. Аругтай участия в военных
действиях китайской армии на территории Монголии не принимал, пред-
почитая занять позицию стороннего наблюдателя. Позднее он оправдывал
свое бездействие тем, что был болен. Императору Чжу Ди пришлось удо-
влетвориться таким объяснением своего неверного союзника, и он повелел
выдать Аругтаю 100 ши (– 101 – 103, 54 литра. – Китайская мера объема.
– В.С.) риса, 100 овец и 100 ослов и еще 5000 ши риса для раздачи всем его
людям327.
В начале 1415 г. Махмуд попытался заключить мирное соглашение с
китайцами. Он освободил посла с сопровождавшими его лицами, которых
задерживал у себя во время военных действий, прислал дань лошадьми
и просил нормализовать отношения. Между ойратами и минским двором
вновь наметилось некоторое сближение, но тут возобновились военные
действия между восточными монголами и ойратами. Аругтай воспользо-
вался временным ослаблением ойратов после их неудачной войны с ки-
тайцами и напал на ойратские владения. Ойраты потерпели поражение и
вынуждены были отступить. В «Мин ши» сообщается, что «вскоре после
этого Махмуд умер»328.
М. Россаби, основываясь на данных других китайских источников,
пишет, что Аругтаю удалось убить Махмуда и его ставленника – всемон-
гольского хана Дэлбэка в конце 1415 или в начале 1416 г.329 В заключение
своей статьи о Махмуде Морис Россаби отмечает: «Часть вины за те беды,
которые Китай претерпел от монголов, лежит на политике «разделяй и вла-
ствуй». Императорский двор препятствовал возвышению любого особенно
сильного племени или государства на китайских границах. Он награждал
более слабых правителей в этих районах и жаловал их титулами; такой фа-
воритизм неизбежно вызывал конфликты. Оказание (императором) Чжу Ди
поддержки попеременно то Махмуду, то Аругтаю и наоборот иллюстриру-
ет ловушки этой политики»330.
После гибели Махмуда император Чжу Ди отправил Хай Туна в кочевья
ойратов, чтобы заключить мир с двумя другими ойратскими правителями.
В результате переговоров Хай Тун пришел к убеждению, «что со смертью
Ма-ха-му с этим народом будет нетрудно ладить»331. Кроме того, как со-
общает «Мин ши», «ойраты прислали ко Двору заложников»332. Поэтому,
когда в 1418 г. в Пекин направилось ответное посольство ойратов и сын Мах-
муда Тогон просил минского императора утвердить его в правах наследника,
сохранив за ним отцовский титул Шунь-нин вана, то просьба его была удо-
влетворена. К ойратам снова было отправлено китайское посольство во главе

181
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

с Хай Туном, чтобы наградить шелковыми материями Тайпина и Батур-Болода.

В составе посольства находился также специальный чиновник, который дол-
жен был от имени минского сюзерена совершить обряд посмертного жертво-
приношения Шунь-нин вану Махмуду. Подобными уступками и щедрыми по-
жалованиями Китаю удалось обеспечить себе мир с ойратами до 1422 г.333.
После смерти хана Дэлбэка в 1416 г. на трон верховного хана Монго-
лии Аругтай возвел хорчинского князя Адая, потомка Хасара, младшего
брата Чингис-хана. Монгольский автор XVIII в. Мэргэн-гэгэн писал: «В
лето красной обезьяны (1416) Адай-хаган стал ханом. Он оказывал ми-
лости всем ойратам до двадцать третьего года [своего правления]»334. Со
смертью ойратского правителя Махмуда Аругтай стал проводить еще более
агрессивную политику, нападая и на ойратские владения, и на пограничные
районы Китая. Более того, он грабил торговые караваны, находившиеся на
пути в Пекин или из Пекина, а также китайские посольства, следовавшие с
богатыми дарами в Монголию и в Среднюю Азию335.
Действия Аругтая, угрожавшие безопасности пограничных районов Ки-
тая, побудили минского императора Чжу Ди в 1422, 1423 и 1424 гг. предпри-
нять еще три крупномасштабные карательные экспедиции на Север против
восточных монголов, находившихся под властью хана Адая и тайши Аруг-
тая. В китайских источниках сообщается о том, что монгольские походы
были успешными, но, по-видимому, своей конечной цели – окончательно
разгромить и привести к покорности Аругтая – они не достигли. Г. Сэррайс
объясняет причину этих неудач следующим образом: «Крайне неуловимый
характер монгольской конницы делал реальный контакт с врагом почти
невозможным»336. Расстроенный крушением своих планов, император Чжу
Ди заболел и умер 12 августа 1424 г., возвращаясь из пятого своего похода в
Монголию, «оставив монгольскую проблему такой же неурегулированной,
какой она была в начале его царствования»337.
Ойраты при Тогоне нанесли Аругтаю несколько поражений. Монголь-
ский историк Рашипунцуг сообщает, что настоящее имя Тогона было Богу-
ма338. Он – сын Батула-чинсанга (под таким именем в монгольских летопи-
сях фигурирует ойратский правитель Махмуд) и монгольской принцессы
Самур-гунджин, дочери верховного хана Монголии Элбэка. С малых лет
отец его брал с собой на войну. В сражении с восточными монголами под
командованием Аругтая, в котором ойраты были разбиты и погиб его отец
Махмуд, Богума спасся только благодаря тому, что был накрыт котлом.
Поэтому он и получил прозвище Тогон (по-монгольски «котел»). Вместе
со своей матерью он был захвачен в плен монголами. Занявший престол
всемонгольского хана Адай вскоре взял себе в жены вдову погибшего ой-
ратского предводителя, а его сыну Тогону по просьбе его матери сохранил
жизнь, сделав пастухом у Аругтая-тайши339. Тот, не считаясь со знатным
происхождением пленника, заставлял его наравне со слугами пасти скот и
выполнять черную работу. Поэтому Тогон возненавидел монгольского хана
и Аругтая-тайши и думал о том, как бы им отомстить.

182
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Он провел в монгольском плену несколько лет, подвергаясь унижениям

и оскорблениям, пока его мать ханша Самур-гундлсин не упросила мужа
отпустить его на родину. Она будто бы говорила Адай-хану: «Ты меня сде-
лал супругой, зачем же ты велел отдать людям в услужение моего сына
Тогона? Если не можешь убить, так лучше выгони его, прогони!»340.
Когда Тогон вернулся из Монголии в родные кочевья, то ему был устроен
торжественный прием. На встречу с ним съехались, как сообщают монголь-
ские источники, «ойраты, огэлэты, багатуты и хойиты (хойты. – B. C.) – все
четыре тумэна [ойратов]»341. По словам Лубсан Данзана, собравшиеся живо
интересовались порядками, царившими во владениях восточных монголов,
и спрашивали у Тогона: «Каковы нравы и обычаи хагана монголов, тайшей
и знатных людей великого государства?»342. В ответ он дал поразительно
точное и красноречивое описание состояния дел в Восточной Монголии,
переживавшей глубокий кризис:
«Монгольский Аругтай-тайши состарился и о делах думает как сми-
ренный [старец]; колчан его изменился – мысли его не изменились; не-
внимателен стал к вельможам, ведающим правлением; на своем боевом
коне ездит около юрты; малознающих людей он назначает в правление
[государством]; на молодом коне [т. е. на неуке. – B. C. ] ездит в бой; лю-
дей, готовых обратиться в бегство, назначает ведать правлением; налива-
ет напитки в бурдюки и кожаные мешки; он [улус восточных монголов.
– B. C. ] подобен верблюду без верблюдицы, корове без быка, табуну без
жеребца, овцам без барана...»343. Похожий текст приводится и в «Болор
эрихэ» монгольского летописца Рашипунцуга, где последняя фраза звучит
так: «Поэтому государство оказалось без правителя и разбрелось как скот
без пастуха»344.
По рассказу монгольского летописца Саган-Сэцэна, Тогон будто бы до-
ложил предводителям дурбэн-ойратов: «Ныне монголы, как и мы в преж-
нее время, [совсем] голову потеряли. Если мы немедленно пойдем на них
войной, то мы их непременно одолеем»345. Военные действия между ой-
ратскими и монгольскими феодалами возобновились и продолжались еще
несколько лет. Ойраты, восстановив свое могущество при Тогоне, смогли
нанести Аругтаю несколько поражений346.
В противовес номинальному главе монгольского государства Адай-
хану, который являлся марионеткой Аругтая-тайши, Тогон провозгласил
всемонгольским ханом своего ставленника – одного из чингисидов, мо-
лодого хана Тогтобуху, правившего под именем Дайсун-хана, и его офи-
циальный статус первое время, пока был жив верховный хан Монголии
Адай (1416 – 1438), признавался только в Западной Монголии ойратами.
Его происхождение точно неизвестно. В монгольских источниках указы-
вается, что он был якобы старшим сыном Адай-хана347. В китайской исто-
рии «Мин ши» он именуется монгольским «вождем», потомком прежних
Юаней (=монголов)»348. Сам Тогон не будучи по мужской линии прямым
потомком монгольской правящей династии, восходящей к Чингис-хану,

183
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

должен был довольствоваться влиятельной должностью первого мини-

стра (тайши) при дворе нового хана и действовать, прикрываясь именем
Дайсун-хана.
Тогон-тайши отдал в жены Дайсун-хану свою дочь, старшую сестру
Эсэна, стал фактическим правителем Монголии и удостоился высокой
оценки у исследователей. Д. Покотилов называл его «деятельный и энер-
гичный Тогон»349. Монгольский историк Ч. Далай пишет, что «Тогон-тайши
в рассматриваемое время был в среде правящего класса Монголии самым
умным крупным государственным деятелем»350. Он успешно закончил вой-
ну со своим главным соперником в борьбе за власть над Монголией – Аруг-
таем. Оттесненный к китайской границе и перед лицом грозящей ему опас-
ности со стороны ойратов, этот влиятельный восточномонгольский феодал
вновь бросился искать покровительства у Минской империи. Он ежегодно
присылал в Пекин посольства с данью и своими заверениями в верности, в
ответ получая щедрые дары от минского двора. Но это его не спасло. «Не-
смотря... на все эти заискивания китайцев, А-лу-тай (Аругтай. – B. C.) не
мог долго выдерживать роль буфера, которую так любезно навязывали ему
его цивилизованные соседи»351. В 1434 г. Аругтай потерпел сокрушитель-
ное поражение от ойратского ставленника Тогтобухи, его жена и его сыно-
вья были убиты, а его войско уничтожено352.
Самому Аругтаю вместе с одним только сыном по имени Шинэгэн и
остатками своих людей удалось скрыться и обосноваться в местности
Цаган-Нур у горы Муна. Вскоре Тогон-тайши внезапно напал на них и убил
Аругтая с сыном353. Остатки его людей бежали на территорию Минской им-
перии и там сдались минским властям.
В 1430-х гг. Тогон смог утвердить свою власть над всеми ойратскими
владениями, расправившись с двумя другими ойратскими правителями,
носившими китайские титулы Сянь-и вана и Ань-лэ вана. Как сообща-
ется в «Мин ши», «после убийства Аругтая Тогон, [правитель] ойратов,
полностью собрал [под своей властью] войска и племена Аругтая, при-
соединив к ним войска и племена Сянь-и вана и Ань-лэ вана, чтобы стать
хаганом»354. Таким образом, ойратский тайши Тогон сделался полновласт-
ным правителем объединенного монголо-ойратского государства – Госу-
дарства «Сорока и Четырех» (т. е. восточных монголов и ойратов) в Мон-
голии. Номинальный верховный хан (хаган) Монголии Адай, возведен-
ный на престол Аругтаем, после гибели Аругтая-тайши утратил всякое
значение. Еще четыре года Адай-хан обитал на окраине Монголии вблизи
китайской границы, нападая на пограничные районы Минской империи,
пока не был схвачен в 1438 г. и казнен. В монгольских источниках утверж-
дается, что Адай-хан погиб, сраженный рукой ойратского Тогона, который
таким образом смог отомстить монгольскому хану за гибель своего отца и
за годы пережитых им в плену унижений355. По свидетельству «Мин ши»
Адая с его людьми захватил в плен и расправился с ними всемонгольский
хан Тогтобуха356.

184
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

После устранения главных своих соперников восточно-монгольских

феодалов Аругтая-тайши и Адай-хана ойратский правитель Тогон имел все
возможности для того, чтобы провозгласить себя верховным ханом Монго-
лии. Однако на пути своего восхождения к вершине власти – трону всемон-
гольского хана имелось одно непреодолимое препятствие – чингисидский
принцип правления, по которому ханами в Монголии могли быть только
мужские потомки Чингис-хана. Тогон по матери приходился внуком мон-
гольскому Элбэк Нигулэсугчи-хану, не имел законного права ни на ханский
титул, ни на верховную власть в монгольском государстве. Поэтому он вы-
нужден был отступить из-за угрозы всеобщего неповиновения монгольских
феодалов. Как сообщается в «Мин ши», «Тогто-буха был назначен хаганом
с предоставлением ему всего того, что принадлежало Аругтаю, а он сам
[=Тогон] стал чэн-сяном («министром». – B. C.). Внешне он, казалось, по-
лучал его приказы, но в действительности он ему (т. е. Тогтобухе. – B. C.)
не подчинялся»357.
Должность, которую занимал Тогон, называлась тайши, нечто вроде
главного или первого министра (одновременно исполнявшего функции и
военного министра) при дворе всемонгольского хана. В отдельные перио-
ды XV в. тайши пользовались властью, равной, а порою и гораздо боль-
шей, чем власть самого хагана358. Возможно, тайши первоначально был
всего лишь почетным титулом, а только позднее стал прилагаться к кон-
кретной придворной должности. Данный титул давал возможность наи-
более энергичным и способным его обладателям, не принадлежавшим к
правящей династии, опираясь на находившиеся в их подчинении военные
силы, значительно расширять свое влияние в государстве и узурпировать
ханскую власть. Причем сами номинальные правители – верховные ханы-
чингисиды превращались при этом в марионеток в руках своих могуще-
ственных тайши.
Начиная с 30-х гг. XV в., должность тайши занимали ойратские пра-
вители Тогон, а затем его сын Эсэн. Централизаторская политика Тогона,
преследовавшая цель объединения Монголии под властью ойратских пра-
вителей из дома Чорос, привела к ухудшению отношений между ним и
Минской империей. Урегулировать политические и экономические взаимо-
отношения со своим могущественным соседом Тогон собирался военным
путем, рассчитывая силой навязать правителям Китая такую систему эко-
номических и политических связей, которая была бы выгодна ойратским
и монгольским феодалам. В разгар подготовки большой войны с Китаем
Тогон умер (1439 г.). На посту первого министра-тайши при Дайсун-хане в
1440 г. Тогона сменил его сын Эсэн (1407 – 1455), выдающийся ойратский
правитель, объединивший монголов и ойратов в рамках одного государства
и провозгласивший себя к концу жизни верховным ханом Монголии359.
Эсэн, унаследовав от своего отца должность тайши, также заправлял
всеми государственными делами единолично, хотя номинально верховным
ханом Монголии продолжал оставаться Тогтобуха, правивший под именем

185
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Дайсун-хана. Успешно продолжая политику своего отца, направленную

на преодоление феодальной раздробленности и создание объединенного
монголо-ойратского государства с сильной центральной властью, он за-
вершил объединение страны, присоединив к своим владениям Хамийский
округ*. Это позволило ему, с одной стороны, укрепить свой тыл, а, с дру-
гой, взимать налоги с земледельческих районов. Затем Эсэн сумел привлечь
на свою сторону и установить союзные отношения с правителями других
мелких княжеств Восточного Туркестана, находившихся до того времени в
вассальной зависимости от Китая. При нем границы ойратских владений
на западе раздвинулись до Бишбалыка. В 1430-х гг. он помогал своему отцу
в войне с восточными монголами и в разгроме Аругтая. Затем на востоке
Эсэн привлек на свою сторону монголов-урянхайцев, составлявших боль-
шинство населения трех северо-восточных округов Минской империи и
охранявших границу Китая в этом месте360.
В первые годы пребывания у власти отношения Эсэна и монгольского
Дайсун-хана с минским правительством оставались внешне дружественны-
ми. Они ежегодно отправляли к минскому императору посольства с «да-
нью» и товарами для продажи. В свою очередь и минский двор отправлял
к ним с этими посольствами ответные дары Дайсун-хану и Эсэну, а также
другим монгольским и ойратским феодалам, их женам и сыновьям. «Китай
искони платил монголам, – писал Иакинф (Н. Я. Бичурин), – за спокойствие
северных своих пределов; и сия плата, порука мира, производилась не в
виде дани, а под другими предлогами, не унижающими достоинства импе-
рии. В сие время мир, существовавший между Китаем и Монголией, имел
основанием мену лошадей, т. е. китайский двор обязан был ежегодно при-
нимать от монголов известное число лошадей по цене, установленной мир-
ным договором. Сей образ монгольского вассальства сопряжен был с боль-
шими невыгодами и неудобствами для Китая. Монголы приводили плохих
лошадей и в большем против договора количестве; и несмотря на то, с дер-
зостью требовали установленной платы… Китайское правительство со сво-
ей стороны уменьшало цену за лошадей… От сего тайные неудовольствия с
обеих сторон год от года возрастали и наконец достигли такой степени, что
одним только оружием можно было положить конец оным»361.
Однако связь между торговлей лошадьми и большой ойрато-китайской
войной 1449 г., которая нашла свое отражение в китайских источниках и
о которой пишет Иакинф, чисто внешняя. Причина конфликта лежала го-
раздо глубже, в самом характере ойрато-китайских и монголо-китайских
экономических связей, и не столько в недостаточной емкости китайского
рынка, сколько в целенаправленной политике правящих кругов Китая, стре-
мившихся превратить торговлю в инструмент политики.
В Китае не хватало лошадей, ими даже не могли обеспечить в до-
статочной мере пограничные войска, призванные защищать северные и
северо-западные границы страны от набегов кочевников. Все попытки пра-
вительства обеспечить страну собственными лошадьми путем устройства

186
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

казенных конюшен и отвода под пастбища государственных земель терпе-

ли неудачу. Во многих официальных документах того времени содержатся
жалобы военных чиновников на то, что нужда в лошадях настолько остра,
что их в пограничных войсках не хватает даже для разъездов в караулах,
что войска, размещенные в пограничных областях, не могут дать отпора на-
бегам кочевников и т. д.362. Поэтому «волей-неволей лошадей приходилось
покупать у «варваров». Но китайское правительство предпочло организо-
вать торговлю не с теми, у кого лошадей было больше и они были лучше, а
с теми, кто был менее воинственен, т. е. с тибетскими племенами»363.
Еще в 1438 г. минское правительство по настоянию ойратской стороны
разрешило открыть конные торги в Датуне, где ойраты и монголы могли
вести меновую торговлю с местным населением доставляемыми ими ло-
шадьми, скотом и сырьем, закупая там же китайские изделия и товары. Од-
нако китайские официальные представители весьма пристально и ревниво
следили за судьбой своих товаров, уходивших к «варварам». Поскольку
продажа монголам и ойратам оружия и металлических изделий, включая
железную кухонную утварь, и вывоз этих товаров за границу были стро-
жайше запрещены, то все грузы, провозимые ими через границу по воз-
вращении их из Китая, тщательно досматривались. Пользуясь тем, что ко-
чевники остро нуждались в котлах и других металлических изделиях, не
только чиновники, непосредственно ведавшие пограничной торговлей, но и
высшие правительственные сановники Минской империи наживали огром-
ные барыши, тайком продавая по завышенным ценам монголам и ойратам
железо и изделия из него в обмен на скупаемые по дешевке у монголов и
ойратов лошадей и скот364.
Постепенно отношения Эсэна с минским Китаем ухудшились. Ойрат-
ский тайши, наряду с тем, что упорно добивался от минского правитель-
ства разрешения свободно торговать в пограничных областях Китая, стал
систематически нарушать традиционный порядок отправления посольств
к минскому двору. По установившемуся порядку эти посольства ездили в
китайскую столицу один раз в год для представления минскому императору
новогодних поздравлений и лошадей, и численность посланцев не долж-
на была превышать 80 человек. Видя нежелание китайского правительства
пойти на уступки монгольской стороне в вопросах торговли, Эсэн стал по-
сылать в Пекин несколько посольств в год, увеличивая с каждым годом все
больше и больше их численный состав и доведя его до 2000 человек. Еду-
щие в составе этих дипломатических миссий люди гнали с собой табуны
лошадей и скота и везли с собой товары, которые по пути следования и в
самом Пекине сбывали китайскому населению, взамен приобретая нужные
им китайские товары.
Кроме того, такая масса людей в пути занималась не только коммерче-
скими операциями, иногда прибегая и к прямому грабежу. Каждое посоль-
ство во время пребывания в китайской столице, а также во время следования
туда и обратно по китайской территории находилось на полном обеспечении

187
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

китайского правительства: члены посольства получали щедрые подарки, в

честь них устраивались банкеты. Поэтому монголы и ойраты, приезжавшие
с посольством в Китай, чувствовали там себя настолько «свободно», что
по пути занимались бесчинствами, грабежами, захватами и уводом в плен
местного китайского населения365. В 1448 г. посланцы Эсэна прибыли в Пе-
кин уже в количестве 3000 чел., воспользовавшись этим, китайские власти
отказались их принять, а также запретили им вести торговлю. В ответ на
это Эсэн летом 1449 г. выступил в поход против Китая.
В планы ойратских тайши входило воссоздание Юаньской империи, по-
этому покорение Китая должно было стать следующим шагом. Дайсун-хан,
номинальный правитель Монголии, был против открытой войны с Китаем.
По сообщению китайских хронистов он якобы пытался остановить Эсэна и
говорил ему: «Всё – наши одежда и пища даны нам великими минцами, как
же можно выказать им такую черную неблагодарность?»366. Хан признавал
таким образом, что экономика Восточной Монголии находилась в большей
зависимости от китайского земледелия и ремесленного производства, чем
владения ойратских феодалов и что открытый разрыв с Китаем и прекраще-
ние торговли могли отрицательно сказаться на экономическом положении
монгольских феодальных владений.
Двадцатитысячная монгольская армия во главе с Эсэном вступила на
территорию Китая летом 1449 г. и, разделившись на три группы, двигалась
тремя дорогами. Сам Эсэн с главными силами продвигался в направлении
Датуна (окруженный крепостной стеной важный опорный пункт в погра-
ничном районе близ Великой Китайской стены к северо-западу от Пеки-
на), его министр Алаг-чинсанг – в направлении Сюаньфу (другой опорный
пункт в пограничном районе на полпути между Пекином и Датуном). Эти
две группы, соединившись, окружили город Чичэн. Дайсун-хан, войска ко-
торого были пополнены монголами-урянхайцами, прежде охранявшими
северную границу Минской империи и с началом войны перешедшими на
сторону Эсэна, двигался в восточном направлении и вторгся в провинцию
Ляодун. Особый отряд был также отправлен в сторону провинции Ганьсу367.
Все это было сделано для того, чтобы раздробить основные силы Минской
империи, сосредоточенные на северной и северо-западной границе импе-
рии, которые и без того были весьма ослаблены, так как значительная их
часть принимала участие в подавлении крестьянских восстаний во вну-
тренних провинциях Китая368.
3 августа 1449 г. император Чжу Ци-чжэнь* решает во главе китайской
армии выступить в поход против вторгшихся в страну монголо-ойратских
войск. В столице он оставил вместо себя регентом, исполняющим обязан-
ности главы государства, своего младшего брата Чжу Ци-юя. Ему в помощ-
ники назначил штат высших чиновников, которые должны были войти в
официальное окружение регента. На следующий день собранная на скорую
руку при получении известий о вторжении ойратов, совершенно неподго-
товленная и плохо оснащенная полумиллионная китайская армия**, к тому

188
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

же руководимая бездарными полководцами, выступила в поход против ой-

ратов. Во главе ее находился сам император Чжу Ци-чжэнь, который, не-
смотря на возражения своих придворных, пожелал участвовать в разгроме
ойратов по совету своего евнуха Ван Чжэня*, пользовавшегося большим
влиянием при минском дворе и сосредоточившего в своих руках всю госу-
дарственную власть.
За счет грабежа казны всесильный евнух накопил колоссальные богат-
ства. Немалую толику этих богатств составили поступления от неэквива-
лентного торгового обмена с монголами и ойратами. Американский кита-
ист Ф. Моут пишет: «Через сеть своих доверенных лиц из числа евнухов
он, по-видимому, из года в год обманывал монголов при обмене дани. Когда
они представляли в виде дани 4000 лошадей, то они ожидали получить в ка-
честве возмещения за каждую лошадь 15 рулонов бумажной материи либо
равноценное этому количество железа, ремесленных изделий или зерна.
Они часто не получали такого возмещения. Они неоднократно просили соз-
дать на границе торговые пункты, на которых они могли бы проводить ре-
гулярные обмены на основе справедливой торговли, но им было отказано и
в этом»369. Именно данническая система служила единственным легальным
каналом для получения кочевыми соседями Китая некоторых жизненно не-
обходимых им товаров на китайском рынке. Всякие препоны на этом пути
неизменно толкали их к возобновлению военных действий на границе.
Хотя Ван Чжэнь уговорил молодого императора лично возглавить кара-
тельную экспедицию против «северных варваров», приняв на себя коман-
дование армией, всеми военными операциями руководили малосведущие
в военном деле Ван Чжэнь и другие евнухи. Китайская армия, страдая от
голода, холода и бездорожья и неся большие потери в стычках с отрядами
легковооруженной и мобильной ойратской конницы, с трудом добралась до
Датуна. Здесь выяснилось, что китайская армия оказалась в критическом
положении и что план Ван Чжэня совершить победный марш-бросок из Да-
туна на север за пределы Великой Китайской стены и разгромить Эсэна
на территории Монголии абсолютно не реален. Тогда же император Чжу
Ци-чжэнь получил известие о полном разгроме ойратами высланных ранее
против них отрядов китайской армии и не отважился дать генеральное сра-
жение армии Эсэна.
Поэтому было решено немедленно отступить. Беспорядочное отсту-
пление больше походило на паническое бегство, так как китайская армия
терпела жестокие поражения от преследовавших их по пятам ойратских
войск. Генеральное сражение произошло 1 сентября 1449 г. в местности
Туму (к юго-западу от гор. Хуайлай в современной провинции Хэбэй), где
ойратским войскам удалось окружить отступавшую минскую армию вме-
сте с императором и его свитой на местности, расположенной на западном
склоне горы Нань-Шань, окруженной с четырех сторон горами, там отсут-
ствовали источники с питьевой водой. Попытки копать колодцы успеха не
принесли. Китайские войска и конница жестоко страдали от жажды в то

189
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

время, как ойратские войска начали штурм их укрепленных позиций. Когда

же император приказал покинуть их и передислоцировать войска в другое
место, где имелись источники воды, китайская армия подверглась нападе-
нию ойратских войск. Разгорелось сражение, к которому китайцы оказались
совершенно не готовы. Поднялась паника, и они не смогли организованно
отбить все атаки ойратов. Многие из них вообще не участвовали в сраже-
нии, так как во время боя лазутчики Эсэна распространили среди них слух
о том, что всякий, кто снимет с себя доспехи и бросит оружие, будет поми-
лован и отпущен на свободу370. Таким образом, минские войска сдались без
боя. Победителям достались огромные трофеи и множество пленных, в том
числе и сам император Чжу Ци-чжэнь со своей свитой, которому не удалось
прорваться через ойратские войска. Людские потери китайской стороны
исчислялись, как сообщают китайские источники, сотнями тысяч человек.
Многие высшие сановники империи погибли на поле боя, в том числе и Ван
Чжэнь. По другим данным он был убит самими придворными, видевшими
в нем главного виновника постигших китайскую армию несчастий. Эсэн
полагал, что пленный император может быть козырной картой в будущих
мирных переговорах, и не смог до конца использовать благоприятную для
ойратов ситуацию, чтобы навязать выгодные для монгольских и ойратских
феодалов условия мирного договора. Ведь он мог после победы при Туму
занять китайскую столицу и установить свою власть над значительной тер-
риторией Северного Китая. Вместо этого он напрасно прождал прибытия
посольства из китайской столицы для заключения мира.
Когда известие о катастрофическом поражении армии в Тумуском сра-
жении и о пленении императора достигло китайской столицы, в правитель-
ственных кругах воцарились паника и смятение, ведь многие высшие долж-
ностные лица, включая и военного министра, находились в походе вместе с
императором. Некоторые представители пекинской правящей клики пред-
лагали даже перенести столицу из Пекина на юг страны. Однако при дво-
ре взяла верх патриотическая партия, составившие ее крупные сановники
и военачальники, находившиеся в Пекине, предпочли сплотиться вокруг
младшего брата попавшего в плен императора, регента Чжу Ци-юя. Хотя
ему шел в это время двадцать второй год, он был робким, слабохарактерным
и нерешительным человеком371. Главную роль в последовавших событиях
сыграл талантливый и энергичный полководец Юй Цянь372. В 1449 г. он
был заместителем военного министра и во время военной кампании оста-
вался в столице, исполняя обязанности главы военного ведомства. На место
высокопоставленных придворных и военачальников, погибших при Туму,
пришли новые люди, а Юй Цянь 7 сентября 1449 г. был назначен военным
министром и стал наиболее влиятельной фигурой в новом правительстве.
Юй Цянь в критической ситуации проявил твердость и решительность
характера и категорически воспротивился предложению перенести столицу
из Пекина на юг страны. Ему принадлежала идея возведения на престол
младшего брата пленного императора принца-регента Чжу Ци-юя, с тем

190
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

чтобы лишить ойратского правителя Эсэна главного средства для оказания

политического давления на Китай. Тем самым он спас правящую династию
от неминуемого краха. По его настоянию правительство решило оборонять
город всеми средствами. Под руководством Юй Цяня китайская столица
была подготовлена к длительной осаде, начались работы по укреплению
оборонительных сооружений вдоль Великой Китайской стены. Новому во-
енному министру удалось собрать и в значительной мере повысить боеспо-
собность разрозненных и деморализованных остатков прежней китайской
армии, чтобы в дальнейшем не допустить повторения событий 1449 г.
22 сентября 1449 г. принц-регент Чжу Ци-юй был официально провоз-
глашен императором с девизом правления Цзин-тай (1450 – 1456). Новое
летоисчисление начиналось с 1450 года (с 14 января). Вся ответственность
за бесславный конец «карательной экспедиции на Север» против ойратско-
го Эсэна-тайши была возложена на евнуха Ван Чжэ-ня. Многие его род-
ственники и ставленники были казнены, а вся принадлежащая ему соб-
ственность конфискована. В казну поступило несметное количество золота
и других драгоценностей, а также несколько десятков тысяч лошадей. Эсэн,
полагая, что правительство в Пекине безропотно примет все его требова-
ния, упустил время. Его расчеты не оправдались. Тем временем из южных
провинций Китая в столицу страны были стянуты войска, а сам город под-
готовлен к длительной обороне. Только через два месяца, в конце октября
1449 г., ойратская армия подошла к Пекину. Эсэн, увидев, что взять присту-
пом хорошо укрепленный город ему не удастся, через 4 дня приказал снять
осаду и вернулся в монгольские степи.
Новое китайское правительство отклоняло все предложения Эсэна осво-
бодить за выкуп пленного императора Чжу Ци-чжэня, демонстрируя тем
самым свою незаинтересованность в его скорейшем возвращении в страну.
О пребывании минского императора в ойратском плену в китайских источ-
никах сохранилось много данных, до сего времени не введенных в науч-
ный оборот. Этот период в его жизни описывают американские китаисты:
«Находясь в плену двенадцать с половиной месяцев, Чжу Ци-чжэнь имел
возможность жить и кочевать в отдельной юрте, пользоваться услугами и
общаться с Юань Бинем, чиновником, захваченным в плен одновременно с
ним, и Ян Мином, переводчиком. В нескольких случаях те, кто держал его
в неволе, брали бывшего императора с собой в свои набеги за линию Вели-
кой Китайской стены для того, чтобы он мог требовать для них подарки от
командиров [китайских. – B. C.] гарнизонов. Однажды Эсэн напомнил ему
об этом хорошем обращении с ним и спросил его о том, каким бы пыткам
подвергли его, Эсэна, если бы ситуация переменилась. Когда Чжу был воз-
вращен в Китай, то он и ойраты расстались друзьями»373.
По политическим мотивам Эсэн должен был оказывать знаки внима-
ния своему знатному пленнику во время его пребывания в ставке ойрат-
ского тайши. Он устраивал великолепные пиры для бывшего китайского
государя, предоставлял ему слуг и даже предлагал отдать ему в жены свою

191
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

сестру374. Одновременно ойратский правитель отправлял одного за другим

своих послов к новому императору, чтобы доставить дань и договориться
об освобождении своего царственного пленника.
Мирные переговоры между ойратским тайши и новым минским прави-
тельством начались летом 1450 г. С китайской стороны их поручено было
вести опытному китайскому дипломату Ян Шаню*. В Тумуском сражении
он находился в свите императора Чжу Ци-чжэня, но ему удалось спастись
бегством с поля боя. В октябре 1449 г. Ян Шань принимал участие в под-
готовке столицы к длительной обороне от вражеского нападения. В авгу-
сте следующего года ему было поручено в сопровождении большой свиты
чиновников разного ранга отправиться к ойратскому тайши Эсэну, чтобы
договориться о нормализации отношений между Монголией и Минской
империей и добиться возвращения на родину пленного императора Чжу
Ци-чжэня. На долю этого дипломата выпала и деликатная миссия, так как
новый император был мало заинтересован в освобождении своего брата из
ойратского плена и не позаботился о том, чтобы снабдить своего дипло-
матического представителя необходимой суммой для выкупа. Поэтому Ян
Шаню пришлось даже покупать подарки для Эсэна и некоторые предметы
повседневного обихода для императора за свой счет.
Он прибыл в ставку ойратского правителя 5 сентября 1450 г. Эсэн в это
время находился на охоте и смог принять китайского посла только через
два дня. О том, как проходили переговоры, можно узнать из истории «Мин
ши». Эсэн поинтересовался у него тем, какая судьба ожидает на родине
пленного императора, тем более что в грамоте, которой снабдили в Пекине
китайского посла, совсем ничего не говорилось о том, чтобы вернуть Чжу
Ци-чжэня из плена. Эсэн будто бы спросил: «Бывший император, однажды
вернувшись, взойдет ли снова на престол в качестве Сына Неба?» На это
Ян Шань ответил: «Небесный трон уже занят; ничего нельзя изменить»375.
Вняв уговорам китайского дипломата, ойратский правитель согласился от-
пустить своего пленника без всяких условий и без выкупа. Как сообщается
в «Мин ши», после этого он повел посла к бывшему императору и устроил
пир в честь его отъезда. На этом пиру сам Эсэн сидел на земле и играл на
музыкальном инструменте, а его жены и наложницы подносили знатным
гостям чаши с вином376. «Согласно вне всякого сомнения приукрашенным
китайским сообщениям, – пишет современный американский биограф Эсэ-
на, – Эсэн был так опечален отъездом своего пленника, что провожал ко-
лонну отъезжающих китайцев на значительное расстояние, поклонился и
заплакал при заключительном прощании»377.
После возвращения в Китай из ойратского плена бывший император
Чжу Ци-чжэнь получил титул Тай-шан хуанди, который обычно присваи-
вался в Китае правителям, удалившимся от дел на покой, передав при жиз-
ни престол сыну*. Он был заточен в одном из дворцов Запретного города,
где провел свыше шести с половиной лет, пока его младший брат находился
на императорском престоле с девизом правления Цзин-тай (1450 – 1456).

192
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Однако центральное место на переговорах Эсэна с китайским послом

занимали вопросы взаимной торговли. Разговор Ян Шаня на эту тему с
ойратским тайши передан почти буквально в тексте «Мин ши», это ме-
сто из нее переведено на русский и помещено в книге Д. Покотилова.
На переговорах китайский дипломат, упрекая Эсэна за его нападение на
Китай, говорил: «Когда Тай-шан-хуан (т. е. прежний император Чжу Ци-
чжэнь. – B. C.) сидел еще на престоле, то вы, тайши, посылали по два раза
в год посольства с данью; число посланцев ваших доходило до трех тысяч
человек, и все они были награждаемы несметным количеством золота и
шелковых материй; каким же образом могли вы выказать столь черную
неблагодарность?» В ответ Эсэн выдвигал свои претензии к китайской
стороне: «Зачем же вы уменьшили цены на лошадей и зачем часто отпу-
скали негодный, порченый шелк?». На эти упреки Эсэна китайский посол
указал: «Не мы виноваты в том, что приходилось давать вам менее, чем
следовало за лошадей, а вы же сами, так как с каждом годом вы приводили
их все больше и больше. Мы не желали отклонять ваших приношений,
но не имели возможности уплачивать за все полностью, а потому поне-
воле должны были уменьшить цену. Что же касается того, что вам часто
отпускали порченый шелк, то в этом виноваты казенные поставщики, и
когда злоупотребление это обнаружилось, то их казнили»378. Приведенная
беседа между Эсэном и китайским послом проливает свет на характер
торговых связей Монголии и Китая в описываемое время, на истинную
подоплеку войн между ними. Позднее Ян Шань написал воспоминания о
своем путешествии к ойратскому тайши, которые не сохранились до на-
шего времени, но были использованы в историографических произведе-
ниях его современников379.
Заключенный осенью 1450 г. мир между Монголией и Минской импе-
рией устраивал в первую очередь монгольских и ойратских феодалов, ко-
торые, являясь собственниками огромных стад скота и феодальной ренты,
получаемой с хозяйств феодально-зависимых и эксплуатируемых рядовых
кочевников, получили таким образом легальную возможность удовлетво-
рять путем торгового обмена с Китаем свои потребности не только в зерне
и в простых предметах одежды и домашнего обихода, но и в предметах ро-
скоши, в золоте и шелках. Китайская же сторона после поражения в войне
с Монголией вынуждена была принять многие из навязанных ей Эсэном
условий мирного договора, но отнюдь не смирилась с создавшимся положе-
нием. Уроки проигранной войны побудили минские власти сосредоточить
все военные силы Китая на северо-западе и отказаться от внешнеполитиче-
ской экспансии в других направлениях. «Китай повернулся лицом к северо-
западу и спиной к морю», не раз образно отмечали некоторые исследова-
тели380. «Тумуская катастрофа» не осталась незамеченной и в китайской
историографии. Об этом в свое время писал Н. И. Конрад: «Об огромном
потрясении, которое испытала минская держава, свидетельствует хотя бы
очень показательный для китайской историографии факт: он получил в ней

193
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

особое наименование: туму чжи бянь («катастрофа у земельно-деревянных

укреплений»)»381, или «тумуская катастрофа»*.
После всех этих событий отношения Эсэна с минским двором внешне
продолжали оставаться дружественными, он регулярно присылал мин-
скому императору своих посланцев, которые преподносили ему «дань»
лошадьми и одновременно занимались торговлей. Так, в 1453 г. ойратское
посольство, прибывшее в Пекин в количестве трех тысяч человек, полу-
чило от Минской империи 26432 свитка шелка, 91227 свитков крепа и
другие товары382. В то же самое время минские власти, поддерживая дру-
жественные отношения с ойратским правителем, за его спиной готовились
нанести ойратам сокрушительный удар. Они предприняли ряд мер для
укрепления своей северо-западной границы и увеличения численности
размещенных здесь войск и осыпали богатыми подарками монгольско-
го хана Тогтобуху и других крупных монгольских и ойратских феодалов.
Обхаживая монгольских правителей, правящие круги Китая стремились
отколоть их от Эсэна. Поэтому его отношения с Дайсун-ханом вскоре рез-
ко ухудшились, так как Эсэн не без оснований подозревал последнего в
тайных сношениях и дружбе с минским двором383. Вероятно, ойратскому
тайши стало известно и о том, что китайские чиновники предлагали по-
жаловать 50 тыс. лянов (1 лян =37,3 грамма) серебра, 10 тыс. лянов золота
и китайский официальный титул тому, кто убьет Эсэна384.
В 1451 г. произошел окончательный разрыв между Эсэном и номи-
нальным правителем Монголии Дайсун-ханом. По свидетельству «Мин
ши», Эсэн, чтобы проложить себе путь к великоханскому престолу, уси-
ленно добивался от монгольского хана, чтобы тот объявил наследником
трона племянника Эсэна, т. е. своего сына от сестры Эсэна, которая была
замужем за Дайсун-ханом385. Однако тот не согласился это сделать, по-
этому между ним и его всесильным первым министром начались воен-
ные действия. Верховный хан Монголии Тогтобуха Дайсун-хан потерпел
поражение и был убит. Таким образом, Эсэн сделался единственным и
полновластным правителем объединенного монголо-ойратского государ-
ства, владения которого простирались от полуострова Ляодун на востоке
до Средней Азии на западе.
После того, как ойратскому тайши удалось подавить выступления мон-
гольских феодалов и устранить со своего пути других претендентов на хан-
ский трон в Монголии, он, находясь в зените своего могущества, провоз-
гласил себя всемонгольским ханом, приняв титул «Августейшего велико-
го хагана великой (династии) Юань»386. Своего сына он назначил тайши.
Под властью Эсэна объединенная Монголия добилась крупных военных и
политических успехов. Н. И. Конрад отмечает, что «призрак великой им-
перии витал и перед ойратским ханом Эсэном, объединившим Западную
и Восточную Монголию, т. е. восстановившим монгольскую державу в ее
племенных пределах»387. В монгольской историографии эта держава назы-
вается «Государством Сорока и Четырех», так как в монгольских источни-

194
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

ках указано, что ««Сорок и Четыре» (т. е. восточные монголы и ойраты)

сделались славою одного хана»388.
Эсэн официально уведомил минское правительство о том, что он занял
престол верховного хана Монголии и объявил себя монгольским хаганом.
Однако минские власти в ответной грамоте не признали за ним этот титул
и именовали его «ойратским хаганом»389. Средневековые китайские исто-
рики, враждебно настроенные к ойратам, пишут о том, что «Эсэн гордился
своим могуществом, его высокомерие день ото дня росло, и он предавался
распутству и пьянству»390. Проводя политику «сдерживания варваров рука-
ми самих варваров», минское правительство не оставляло своих попыток
с помощью искусной дипломатии и подкупа склонить на свою сторону не
только монгольских, но и ойратских князей и, побуждая их к мятежным вы-
ступлениям против центральной власти, ослабить объединенное монголь-
ское государство изнутри.
В самом ойратском обществе среди правящего класса также не было
единства. Эсэну приходилось вести борьбу и с ойратскими феодалами –
решительными противниками централизованной власти. Поэтому он не-
долго оставался ханом объединенной Монголии. В 1455 г. против ойрат-
ского правителя подняли мятеж двое его военачальников Алаг-чинсанг
и Тэмур-чинсанг, крупные феодалы, стоявшие во главе правого и левого
крыла391. Как свидетельствуют монгольские источники, они были недо-
вольны стремлением Эсэна сделать свою власть наследственной и тре-
бовали от него, чтобы он передал должность тайши одному из них. При
этом они будто бы говорили: «С помощью Алаг-Тэмура и Хатан-Тэмур-
багатура, благодаря мудрости Абдар-сэцэна ты завладел державой монго-
лов и ойратов. Всего этого ты достиг не собственными усилиями, а чужим
трудом»392. Во вспыхнувшей среди ойратов междоусобной войне войска
Эсэна были разбиты войсками его противников, сам он был вынужден,
бросив свою семью и имущество, спасаться бегством, во время которого
и был убит.
С гибелью Эсэн-хана закончилось относительное единство монголо-
ойратского государства, во главе которого стояли ойратские феодалы. Ав-
торитет и реальная сила центральной ханской власти утратили какое бы то
ни было значение, и Монголия вновь распалась на ряд самостоятельных,
не зависимых друг от друга мелких и крупных феодальных ханств и кня-
жеств. Усилившаяся феодальная раздробленность охватила не только Вос-
точную, но и Западную Монголию. В многолетней междоусобной борьбе
восточномонгольских и ойратских феодалов победителями в 1-й полови-
не XV в. чаще всего выходили последние. Владения ойратских феодалов в
феодальных усобицах за престол всемонгольского хана терпели меньший
урон, так как основные военные действия происходили на территории Вос-
точной Монголии. Кроме того, они, помимо меновой торговли с Минской
империей, имели возможность также выходить на рынки земледельческих
государств Средней Азии и Восточного Туркестана.

195
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Из среды ойратских феодалов вышли многие выдающиеся государ-

ственные деятели Монголии (Тогон, Эсэн-хан и др.), выступившие в роли
объединителей всей страны. Несмотря на то, что ойратские правители в
своей политике руководствовались своекорыстными интересами ойратской
феодальной верхушки, стремившейся к расширению своей сферы феодаль-
ной эксплуатации, к умножению богатств за счет грабежа своих соседей,
их деятельность в тех конкретно-исторических условиях, направленная на
преодоление феодальной раздробленности и создание объединенного мон-
гольского государства с сильной центральной властью, отвечала объектив-
ным интересам развития страны.
Однако внешняя и внутренняя обстановка того времени не благопри-
ятствовала их планам установления гегемонии ойратов и создания прочно-
го централизованного государства в Монголии. Это было вызвано прежде
всего экономической отсталостью страны, господством натурального хо-
зяйства, основу которого составляло кочевое скотоводство, и отсутствием
тех общественных сил, на которые им можно было бы опереться в их борь-
бе с сепаратистскими тенденциями монгольского феодального общества,
феодальными усобицами и произволом крупных феодалов – решительных
противников централизованной власти. По происхождению они не были
чингисидами, поэтому не могли в своих прогрессивных начинаниях полу-
чить поддержку со стороны монгольских феодалов. В многолетней борьбе
за власть в Монголии между ойратскими тайши и всемонгольскими ханами
в дальнейшем одержали верх сторонники хана.

II. 3. 2. Внешнее и внутреннее положение Монголии

во второй половине XV – XVI в.
Ойраты в монгольском государстве «Сорока и Четырех»

После правления Эсэн-хана, когда политический центр Монголии пере-

местился с востока на запад во владения ойратских князей, феодальная раз-
дробленность еще более усилилась, вся страна оказалась расчлененной на
ряд больших и малых самостоятельных феодальных владений. Б. Я. Вла-
димирцов, рассматривая процесс феодализации в монгольском кочевом
обществе, указывал, что аналогичный процесс происходил и у ойратов. По
его словам: «Можно наблюдать и у ойратов образование больших кочевых
сеньерий, опиравшихся на группы племен с их феодалами, более мелки-
ми, почти независимых друг от друга. Ойратские дзайсанги в большинстве
случаев оказываются сеньерами аймаков и отоков»393. Единого верховного
правителя всех ойратов не было.
Авторитет и реальная сила верховной ханской власти в Монголии
пришли в совершенный упадок, поскольку владетельные монгольские
и ойратские князья снова стали проводить самостоятельную внешнюю и
внутреннюю политику в своих кочевых княжествах, не считаясь с властью

196
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

всемонгольского хана. Ойраты до XVII в. номинально входили в состав

единого монгольского государства «Сорока и Четырех», хотя в отдельные
периоды пользовались полной самостоятельностью. Этот факт отмечал Б.
Я. Владимирцов: «Напрасно доискиваться, кто из монгольских и ойратских
феодальных владельцев признавал «власть» монгольского «великого» хана,
а кто не признавал, и, следовательно, будто бы отделялся от монголов и ста-
новился независимым. Невозможно также смотреть на ойратов с их ханами
и тайши как на самостоятельное государство»* 394.
После гибели Эсэна ойраты продолжали активно участвовать в борьбе
за власть в Монгольском государстве, пока их правители в течение двух
десятилетий удерживали за собой должность тайши. Тем временем всемон-
гольские ханы превратились в послушных марионеток в руках крупных фе-
одалов, которые стремились узурпировать государственную власть. Сами
же ханы столь быстро сменяли друг друга на престоле, что монгольские
летописи зачастую не успевали зафиксировать не только их деяния, но даже
их имена. В китайской истории «Мин ши» монгольские ханы этого периода
получили уничижительное название «сяо-ван-цзы», т. е. «малые ханы»395.
Впервые титул «малого хана» получил монгольский хан Мэргус, сын
убитого Эсэном Тогтобухи Дайсун-хана. Его разыскал и возвел на трон в
1455 г. ойратский чинсанг правого крыла Алаг, который ранее поднял мя-
теж против Эсэн-хана и способствовал его гибели396. Он захватил в качестве
добычи мать Эсэна, его жен и имущество. Однако в ойратских владениях
началась смута, и вскоре сам Алаг был убит влиятельным восточномон-
гольским феодалом Болаем, а его подданные баатуты подверглись разгро-
му. Поход Болая на ойратов был только началом.
Междоусобицами среди ойратов воспользовались восточномонгольские
правители, которые, по свидетельству «Мин ши», снова сделались могуще-
ственными и возобновили свои нападения на владения ойратов397. Узнав о
гибели Эсэн-хана, младшая жена Дайсун-хана ханша Самур-тайху отпра-
вилась на войну с ойратами, прихватив с собой своего семилетнего сына
Маркоргиса. В «Эрдэнийн Тобчи» сообщается, что «она напала на ойратов,
кочевавших на реках Хунгуй и Завхан, и, взяв богатую добычу, возврати-
лась обратно»398.
Болай оставил на троне нового хана Мэргуса, но всю полноту власти в го-
сударстве сосредоточил в своих руках: занял должность первого министра-
тайши и даже присвоил себе титул Хуай-вана («князя Каракорумского»), ко-
торый прежде носил Эсэн399. Болай и другие монгольские князья ежегодно
присылали посольства в Пекин и в то же время совершали грабительские
набеги на пограничные районы Минской империи, доходя до Великой Ки-
тайской стены, но оправдывали их необходимостью нападения на ойратов
с запада400. Один минский чиновник, инспектировавший западные границы
империи в 1464 г., называет Болая «самым могущественным [из вождей]
среди татарских [монгольских. – B. C. ] племен»401, но, по-видимому, не
все владетельные князья Монголии, в том числе и хан Мэргус, признавали

197
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

его власть. Феодальные усобицы вспыхнули с новой силой и среди восточ-

номонгольских феодалов. Вскоре хан Мэргус пал от руки своего первого
министра, а затем был убит и сам Болай.
Ханский трон переходил из рук в руки, а продолжавшиеся долгие годы
политический кризис и феодальные усобицы привели в упадок монголь-
ское государство, помешав развитию производительных сил монгольско-
го и ойратского общества. Кризис особенно поразил ойратские владения.
Краткое сообщение в «Мин ши» гласит: «Начиная с того дня, когда умер
Эсэн, ойраты пришли в упадок и их племена рассеялись. Больше невозмож-
но узнать о последовательности их правителей»402. В обстановке междоу-
собиц, военных действий и грабежей начался отток ойратского населения
с занимаемой ими территории в Западной Монголии на юг Гоби, в район
Хами в Восточном Туркестане. В 1459 г. сюда откочевал вместе со своим
сыном и подданным улусом младший брат Эсэна Бо-ду-ван (Бату) и его
племянник У-ху-на403. Между хамийским и ойратским владетельными до-
мами существовали узы родства, и Бо-ду-ван приходился младшим братом
матери хамийского князя404.
На родине ойратов оставались жены Эсэна и его сыновья, в том числе
его второй сын Аш-Тимур, которого ойратский правитель еще при жизни
назначил своим преемником в должности тайши. Все они кочевали в бас-
сейне р. Дзабхан405. Аш-Тимур, будучи тайши, должен был осуществлять
функции верховного правителя ойратов, но ему, по-видимому, не удалось
сохранить за собой всю полноту власти. Судя по китайским источникам,
он скончался незадолго до 1478 г.406. При нем различные родоплеменные
группы ойратов по-прежнему продолжали откочевывать на юг и селиться
в районе Хами. Среди них упоминается еще один влиятельный ойратский
правитель, носивший титул тайши, по имени Бэгэрсэн. Это имя (его вари-
анты Бэгэрисун, Бэгэрсун, Бигирсэн), как установили П. Пелльо и Г. Сэр-
райс, является искажением имени Бэг-арслан407. В 1460 г. он прикочевал к
озеру Баркуль на севере Хами вместе с 40 тысячами своих подданных и
вскоре смог подчинить своей власти мать хамийского князя Нундашири и
тех ойратов, которые прикочевали сюда раньше408.
Ойратские правители продолжали зависеть от торговли с Китаем, по-
этому они, как и владетельные князья Монголии, стремились урегулиро-
вать взаимоотношения с Минской империей, отправляя посольства в Пе-
кин. Обосновавшиеся в районе Хами брат Эсэна Бо-ду-ван и его племянник
У-ху-на, как сообщают китайские источники, с самого начала установили
отношения с Китаем. В 1459 г. минский император Чжу Ци-чжэнь (храмо-
вое посмертное имя Ин-цзун), вновь придя к власти в 1457 г., пожаловал
китайские титулы ойратским князьям, поселившимся в Хами409. В «Мин
ши», в частности, сообщается, что ойратский правитель Аши-Тимур, внук
Эсэна (на самом деле здесь речь идет о втором сыне Эсэна Аш-Тимуре. – B.
C.) в правление императора Ин-цзуна (1457 – 1464) несколько раз присылал
своих послов в Пекин с данью410.

198
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Ойратам приходилось вести борьбу с восточномонгольскими феодала-

ми и с правителями Моголистана на западе и юге. Особую остроту этой
борьбе придавало стремление обеих сторон овладеть торговыми путями,
связывавшими Китай со странами Запада. Главным объектом этой борьбы,
начиная со второй половины XV в., был Хамийский округ, открывавший и
закрывавший вход в Китай. Феодалы восточной части Моголистана с цен-
тром в Турфане, ойратские феодалы и минские императоры Китая были
заинтересованы в обладании этим районом, расположенным на главном
торговом пути с Востока на Запад.
В конце XIV – начале XV вв. Хамийским округом владели потомки им-
ператоров Юаньской династии, а затем над ним установили контроль ой-
ратские тайши. Во второй половине XV в. ойратские кочевые группировки,
спасаясь от внутренней смуты и нападений со стороны восточномонголь-
ских правителей, часто покидали пределы Западной Монголии и искали
себе убежище на территории Хамийского округа. К 1472 г. относится при-
бытие в Пекин посольства с данью от ойратов, кочевавших в районе Хами,
правителей Хами и Турфана411. Ойраты стремились заручиться поддержкой
Китая в своей борьбе с верховными ханами Монголии, однако посольство
с данью в Пекине не было принято, так как китайцы потребовали, чтобы
правители ойратов, Хами и Турфана явились лично ко двору минского им-
ператора.
В 70-е годы XV в. ойратские феодалы потерпели поражение в борьбе
за торговые пути в Китай и оказались на полтора столетия отрезанными
от Срединного государства владениями восточномонгольских правителей.
Китайские источники времен Минской и Цинской династий прослеживают
историю ойратов до 70-х годов XV в., а о событиях XVI и первой трети
XVII в. они умалчивают.
Тем временем предпринята еще одна попытка покончить с политической
раздробленностью монгольского государства и объединить всю страну, ко-
торая связана с именем всемонгольского хана Бату-Мункэ Даян-хана (1464
– 1543)*. Его дед Харгуцаг-тайджи «родился в семье знатного и богатого
человека», он был племянником Дайсун-хана, сыном его младшего брата
Агбарджин-джинонга. Будучи джинонгом, правитель Халхи был женат на
дочери Эсэна-тайши по имени Цэцэг-хатун412, и таким образом Бату-Мункэ
по женской линии был внуком ойратского правителя. Представители этой
ветви чингисидов после гибели Дайсун-хана и его сыновей считались за-
конными претендентами на монгольский престол. Его отец Баян-Мункэ на-
ходился на троне в 1468 – 1472 гг.413 и вскоре погиб в схватке с мятежны-
ми феодалами. Верховным ханом Монголии в 1472 г. стал еще один брат
Дайсун-хана Мандуул при поддержке крупного феодала Бэг-Арслана. В
«Эрдэнийн Тобчи» последний именуется «ойратским Бэгэрсэн-тайши»414.
Как удалось выяснить Г. Сэррайсу, Бэг-Арслан регулярно упоминается
в китайских источниках с 1462 по 1479 год415. Вначале он действовал на
территории Хамийского округа в районе озера Баркуль, затем еще большую

199
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

активность развил в Восточной Монголии и в конце концов поселился в

Ордосе. Время от времени Бэг-Арслан посылал дань в Китай, в то же вре-
мя часто тревожил своими набегами границы Минской империи. Минское
военное ведомство сообщало: «Среди многих иноземцев Бэгэрсэн, кочуя
туда и сюда, определенно является самым сильным противником на северо-
западе»416. В других сообщениях из Монголии, поступивших в Пекин в 1475
и в 1477 гг., отмечалось, что Мандуул провозгласил себя великим ханом-
хаганом, а Бэг-Арслан провозгласил себя тайши, причем подчеркивалось,
что оба они незаконно захватили власть417.
Дочь Бэг-Арслана, ойратка по имени «Длинноносая Зöнгкэн-хатун»
(«Yeke qabartu jöngken qatun»), была старшей женой Мандуула и не име-
ла детей, а его младшей женой была прославившаяся после его смерти
Мандухай-Сэцэн-хатун418. Так как тайши Бэг-Арслан имел под своим на-
чалом большое войско, то хан Мандуул, чтобы еще больше сблизиться со
своим тестем, отдал ему в жены свою дочь Борогчин-гунджи, рожденную
Мандухай-Сэцэн419. Бэг-Арслан, таким образом, пытался повторить путь
своего предшественника Эсэна, и с помощью брачных уз сначала укрепить
свои позиции в монгольском государстве, а затем, избавившись от своего
ставленника-чингисида на монгольском престоле, самому занять его место.
Однако, находясь на вершине своего могущества, Бэг-Арслан был убит од-
ним из ойратских князей.
В 1479 г. всемонгольский хан Мандуул и его первый министр-тайши
сошли с политической арены, а ханский трон вновь сделался объектом
борьбы между различными группировками монгольских и ойратских фео-
далов. У Мандуула не было потомков мужского пола, единственным закон-
ным его преемником мог стать только сын его предшественника на троне
Баян-Мункэ-хана, поэтому сын последнего, Бату-Мункэ, будучи единствен-
ным претендентом на трон верховного хана Монголии, подвергался в юные
годы большой опасности, оставшись круглым сиротой в раннем детстве.
Используя смуту, мятежные феодалы, в том числе ойратские правители,
стремились уничтожить всех мужских потомков «Золотого рода» Чингис-
хана, с тем чтобы династия всемонгольских ханов пресеклась. Саган-Сэцэн
даже вкладывает в уста Эсэна-тайши слова: «Я вообще покончу с потомка-
ми [рода] Борджигин»420.
Бату-Мункэ пришел к власти в 1479 г. в юном возрасте при поддержке
влиятельных восточномонгольских феодалов и младшей жены Мандуул-
хана Мандухай-Сэцэн-хатун. Он был торжественно возведен на трон вер-
ховного хана Монголии, получив почетное прозвище Даян-хан, что значит
«хан всех», «хан всего монгольского народа», «всенародный хан»*421. В
монгольских летописях сообщается, что для сохранения ханского трона за
династией чингисидов Мандухай-Сэцэн-хатун в тридцатитрехлетнем воз-
расте вышла замуж за семилетнего Бату-Мункэ и сделалась фактической
правительницей Монголии422, но эта легенда о раннем браке Даян-хана пло-
хо согласуется с реальными фактами истории. На самом деле он вступил

200
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

на трон молодым человеком, хотя несомненно, что именно Сэцэн сыграла

решающую роль в объявлении Бату-Мункэ всемонгольским ханом и зало-
жила основы для нового объединения страны.
Мудрая правительница при юном хане Мандухай-Сэцэн-хатун, заправ-
лявшая всеми делами, решительно и энергично взявшись за собрание мон-
гольских земель в составе единого централизованного государства, начала
с борьбы против ойратских князей. Во главе монгольских войск она отпра-
вилась в поход против мятежных ойратов и наголову разгромила их в сра-
жении близ местности Тас-бур, после чего ойратские князья вынуждены
были подчиниться власти Даян-хана423. Можно предположить, что поход
состоялся вскоре после восшествия на престол Бату-Мункэ Даян-хана, т. е.
в начале 80-х гг. XV века.
Приведенным к покорности ойратам Мандухай-Сэцэн-хатун навязала
ряд законов и правил, призванных подчеркнуть их зависимость от всемон-
гольского хана. «Дурбэн-ойратов, одного за другим подавив, захватила и
установила у них порядок. «Вы впредь не называйте юрту свою дворцом.
Называйте ставкой. Кисть не делайте длиннее двух пальцев. Не садитесь,
поджавши ноги, садитесь, преклоняясь, на колени. Не ешьте, отрезая но-
жом мясо кусками, ешьте откусывая. Айраг называйте цэгэ (современ.
калм. чигэн. – B. C.)»424. Сведения, довольно отрывочные и неполные об
этих законах-запретах, установленных Мандухай-Сэцэн-хатун у ойратов,
содержатся в монгольской летописи XVII века «Шара Туджи» и являются
наиболее ранним упоминанием о древних законах ойратов.
Во время правления верховного хана Монголии Бату-Мункэ Даян-хана
на протяжении почти четырех десятилетий прекратились феодальные усо-
бицы и вторжения внешних врагов. Его централизаторская политика спо-
собствовала восстановлению в стране власти чингисидов и объединению
вокруг них крупных восточномонгольских феодалов, потомков бывших
вассалов Юаньской династии. Она нашла также поддержку среди мелких
феодалов и особенно у простых аратов – харачу, которые больше всех стра-
дали из-за феодальной раздробленности, войн. Даян-хан беспощадно рас-
правлялся с мятежами феодальной знати, пытавшейся вернуть свою былую
самостоятельность. Укрепление единого и независимого монгольского го-
сударства способствовало дальнейшему прогрессу в развитии производи-
тельных сил.
Разгром ойратов позволил Даян-хану создать благоприятные внешние
условия для проведения административных преобразований внутри сво-
их владений. Его собственных подданных – восточных монголов, по све-
дениям монгольских летописей, насчитывалось шесть тумэнов, т. е. при-
близительно 60 тысяч взрослого мужского населения. Их он разделил на
два крыла – левое и правое, в каждое входило по три тумэна. К левому
крылу относились тумэны Чахар, Халха и Уриянхан, которые находились
в прямом подчинении у самого верховного хана. К правому крылу – тумэ-
ны Ордос, Тумэт и Йонгшийэбу, которыми управлял назначенный ханом

201
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

наместник – джинон. Все тумэны вели свое начало от прежних удельных

владений Юаньской империи в XIII – XIV веках425. Новое административ-
ное устройство помогло верховному хану укрепить свою власть, привязав
монгольскую знать к развивающимся структурам власти, и обеспечить на
более или менее длительный период стабильность в ханстве.
Подчинив своей власти большинство владетельных князей, Даян-хан по-
пытался установить равноправные отношения с минским Китаем. Подобно
своему предшественнику ойратскому Эсэн-хану, он добивался более благо-
приятных условий для торговли и права свободного прохода монгольских
послов в Пекин для «представления дани». В результате неоднократных от-
казов Минского правительства удовлетворить его просьбы, «начиная при-
мерно с 1480 г., не проходило ни одного года без крупных набегов монголов
через северо-западную границу Китая. Китайское военное командование
оказалось полностью не способно противостоять этим вторжениям. Чаще
всего монголы быстро обращали их войска в бегство, а сами продвигались
вперед, чтобы грабить и уходить с награбленным добром, как им заблаго-
рассудится, в то время как совершенно неправдоподобные доклады развед-
ки о победах китайцев внушали двору ложное чувство безопасности»426.
В 1488 г. после прихода к власти нового минского императора Чжу
Ю-тана (девиз правления Хун-чжи: 1488 – 1505 гг.) Даян-хан отправил по-
сольство в Пекин с целью установления мирных отношений с Минской
империей. В грамоте, которую везло с собой посольство, монгольский
правитель вновь, как и Эсэн, именовал себя «великим юаньским хаганом»
(Да-Юань Да-кэхань)427. В «Мин ши» сообщается, что на этот раз минский
«двор добивался привлечения на свою сторону [северных варваров] и при-
нял её (т. е. грамоту. – B. C.)428.
Однако в организации приграничной торговли и открытии внутренне-
го рынка для своих северных соседей минский двор, видевший в торгов-
ле только инструмент давления на «варваров», не хотел идти ни на какие
уступки. Поэтому набеги кочевников на Китай не прекращались. Поскольку
военные силы империи оказались не способны давать им отпор, то импера-
торское правительство приступило к строительству долговременных укре-
плений вдоль пограничной линии. Одним из них стало сооружение сплош-
ной крепостной стены на границах Северного Китая, предназначенной для
обороны пограничных областей от вторжений монголов и ойратов429.
Первоначально стена представляла собой земляной вал, местами обли-
цованный камнем. Возведенная в 1474 г. на северозападном участке грани-
цы, наиболее незащищенном от нападений кочевников, эта стена оказалась
недостаточно прочной и разрушилась в течение последующих десятиле-
тий430. Свой нынешний вид Великая Китайская стена, протянувшаяся на 4
тыс. (по другим данным на 5 тыс.) километров от полуострова Ляодун на
востоке до Ордоса на западе приобрела в позднеминский период. С начала
XVI века приступили к постройке стены со сторожевыми башнями целиком
из камня и кирпича. К 80-м гг. XVI века было закончено строительство наи-

202
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

более мощных сооружений, впоследствии восстанавливавшихся при Цин-

ской династии (1644 – 1911)431.
Стена, построенная с великим напряжением материальных и людских
ресурсов империи, также оказалась малоэффективной для обороны гра-
ницы. Военные меры в сочетании с традиционными приемами китайской
дипломатии, такими как щедрое одаривание отдельных групп кочевников,
подкуп их вождей, торговля, уже не сдерживали набеги «северных варва-
ров». Монголы (а вместе с ними и некоторая часть ойратов) успели прочно
обосноваться на землях северного Ордоса, столь ценимого кочевниками
монгольских степей, и в ряде других пограничных районов. «К этому вре-
мени, – пишет автор биографии Даян-хана, – объединенные войска Бату
(Даян-хана. – B. C.) научились сочетать тактику разрозненных набегов на
пограничные районы с хорошо организованными наступательными опера-
циями, проводившимися из надежно защищенных опорных пунктов в но-
вых монгольских поселениях в Ордосе и Ляодуне»432. В конце концов он
после 1510 г. овладел всей территорией Внутренней Монголии и частью
пограничного района на востоке Внешней Монголии433.
В 1523 г. в результате крупномасштабного вторжения монгольских во-
йск под командованием самого хана его отряды прорвались к Пекину и
продолжали угрожать время от времени минской столице вплоть до 1526
г.434. В первые два с половиной десятилетия XVI в. китайскому государ-
ству угрожало новое завоевание кочевниками. Даян-хан мог лелеять мечту
о восстановлении монгольского владычества над Китаем435. Лишь только
сепаратистские устремления знати и внутренние усобицы среди монголов
и ойратов свели на нет его усилия и спасли Китай.
Монгольские источники обходят молчанием вопросы внутренней жиз-
ни монгольского и ойратского общества в годы правления Даян-хана, по-
ложение народных масс, их сопротивление необходимости выполнять по-
винности в пользу своих господ и т. д. В то же время из сообщений этих
же источников видно, что неполностью было покончено с междоусобны-
ми войнами и выступлениями против центральной ханской власти отдель-
ных группировок владетельных феодалов, которые пытались восстановить
свою былую самостоятельность. Когда Даян-хан назначил своего второго
сына Улусболода джиноном (наместником) трех тумэнов правого крыла,
то против него подняли мятеж влиятельные восточномонгольские феодалы
Ибарай-тайши и Мандулай-Ахулху, которые убили Улусболода. Во времена
Эсэна племена, входившие в состав этих тумэнов (Ордос, Тумэт и Йонг-
шийэбу), находились под властью ойратов, но затем освободились из-под
их власти и откочевали на юг от Гоби436. Когда Даян-хан одержал победу
над ойратами, то ему пришлось приложить немало усилий, чтобы склонить
к повиновению эти правые тумэны и Урянхайский тумэн левого крыла, так-
же зависевший от ойратов437.
О побудительных мотивах мятежников, о взаимоотношениях, суще-
ствовавших в описываемое время, между верховным ханом и его васса-

203
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

лами – крупными феодалами, свидетельствуют слова этих мятежников,

приписываемые им Саган-Сэцэном: «Зачем нам принимать над собой го-
сподина, сами, ведь, можем ведать свои головы: убьем этого наследного
принца-царевича»438. Подобные настроения были характерны для всей мас-
сы местных феодальных правителей во всей Монголии, в том числе и для
ойратских феодалов.
В ходе подавления мятежа трех восточных тумэнов Даян-хан одержал
решающую победу над мятежниками в сражении в местности Далан Тэри-
гун, которое произошло примерно в 1510 г.439. Как сообщается в монголь-
ской летописи «Алтан Тобчи», здесь наряду с ханским войском участвовали
и вспомогательные ойратские отряды (хара цэрэг), которыми командовал
ойратский военачальник Сэгусэ440. Он посоветовал Даян-хану перед сраже-
нием наиболее рационально построить свое войско, что во многом способ-
ствовало победе монгольского хана, который щедро вознаградил всех тех,
кто помог ему разбить своих противников. Получил привилегии дархана и
ойратский нойон Сэгусэ, потомство которого было освобождено от налогов
на срок жизни семи поколений441.
После подавления мятежа приближенные Даян-хана советовали ему
расформировать три правых тумэна, говоря при этом: «На тех, кто угро-
жал нам, мы уже надели удила. Тех, кто враждебен нам, сделаем слуга-
ми у каждой двери. Если оставить [без наказания] враждебных нам людей,
то впоследствии пострадают наши потомки»442. Хан не согласился с этим
предложением и назначил управлять тремя тумэнами правого крыла в каче-
стве наместника-джинона своего третьего сына Барс-Болода. Современные
китайские историки ойратского и монгольского происхождения указывают,
что «с этого времени всякие отношения между ойратами и тремя правыми
тумэнами прекратились, и люди в значительной мере забыли об этих отно-
шениях, существовавших [между ними] в прошлом»443.
Урянхайский тумэн левого крыла в силу своего пограничного положе-
ния продолжал поддерживать связи с ойратами. На занимаемую им терри-
торию откочевали баргуты и бурааты*, родоплеменные группы в составе
средневековых ойратов, которые, судя по сообщениям китайских источ-
ников минского периода, еще некоторое время сохраняли свои этнические
особенности. При описании пограничных районов Минской империи со-
общается: «Северные варвары [Монголии] называются урянхаями. [Урян-
хаи] мужественны и отважны, живут на севере Великой Гоби. Одно племя
из северо-западных варваров также называют урянхаями. Хотя [их] облик
одинаков, но они в знак отличия носят шапки с красными кистями»444. В
данном случае речь идет об ойратских этнических подразделениях, вошед-
ших в состав Урянхайского тумэна.
Последний верховный хан Монголии Даян умер в 1543 г. На какое-то
время ему удалось приостановить феодальный кризис в стране, объединив
под своей властью восточных и западных монголов, но после его смерти
Монголия окончательно распалась на ряд самостоятельных феодальных

204
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

владений. «Царствование Даян-хана подняло вновь политическое значе-

ние Монголии, …но, умирая, Даян-хан не отступил от обычая и разделил
Монголию между своими сыновьями»445. Когда он состарился, то ему ока-
залось не по силам осуществлять эффективный контроль над всеми своими
владениями, поэтому умножились междоусобицы, его тяга к завоеваниям
ослабла, а сам он оказался отодвинут на второй план своими потомками –
многочисленными сыновьями и внуками. На троне всемонгольского хана
ему наследовал его внук Боди-Алаг (1504 – 1547), сын его второго сына
Тору-Болода, и исследователи отмечают, что начиная с 1520 г. под названи-
ем «сяо-ван-цзы» («малый хан») в китайских источниках чаще фигурирует
Боди-Алаг, чем Бату-Мункэ Даян-хан446.
Преемник Даян-хана Боди-Алаг (умер в 1547 г.), хотя и считался ханом
всей Монголии, но его власть была номинальной. Монголия снова распа-
лась на ряд самостоятельных феодальных владений. У Даян-хана было 11
сыновей. Старшие сыновья получили уделы в Южной Монголии, куда еще
при его жизни началось перемещение центра монгольской политической
жизни и была перенесена в Ордос ставка всемонгольского хана. А тер-
ритория Халхи, т. е. нынешняя территория Монгольской республики, по
традиции отошла во владение младшего сына Гэсэрэндзэ, который стал
родоначальником династий владетельных князей Халха-Монголии. Таким
образом, Монголия распалась на северную и южную. Северная Монголия,
или Халха, поддерживая более тесные отношения с ойратами, стала жить
отдельно от Южной, и в ней возвысились три ханских рода, ведущих свое
происхождение от Гэрэсэндзэ.
Во 2-й половине XVI в. верховный хан Монголии, по выражению
Б. Я. Владимирцова, «превратился в простого господина одного из тума-
нов (тумэнов. – B. C.). Власть его, вернее сказать, его сюзеренитет оказал-
ся настолько слабым, что он перестает быть единственным монгольским
ханом»447. Ойратские правители, номинально считавшиеся его вассалами,
приобрели также полную независимость. Начиная со 2-й половины XVI в.,
ойратские князья принимают монгольский средневековый титул знатности
тайджи, который прежде могли иметь только восточномонгольские кня-
зья – прямые потомки Чингис-хана. Это связано, по-видимому, с ростом
могущества и экономической мощи правителей ойратских феодальных вла-
дений и, как замечает Б. Я. Владимирцов, «…так как они сильны, то это ни-
кого не удивляет, и никто не смеет поднимать разговор о том, что ойратские
нояны «черной кости»448. Они смогли упрочить свою самостоятельность и
независимость в проведении внешней и внутренней политики.
Со второй половины XV и до середины XVII в. ойратские феодалы были
отрезаны от китайских рынков, поэтому они становятся активной силой на
западе и северо-западе от Монголии.
На западе ойратские кочевья соприкасались с владениями Моголиста-
на – государства, возникшего с распадом Чагатайского ханства во второй
половине XIV века. Северо-восточная граница Моголистана, в котором

205
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

оазисы старинной земледельческой культуры сосуществовали с кочевым

скотоводческим хозяйством степных районов, в частности Семиречья, про-
ходила от верховьев Иртыша и оз. Зайсан к востоку от хребта Тарбагатай, а
в юго-восточном направлении границы Моголистана простирались далеко
на восток до оз. Баркуль и Хамийского оазиса, вплотную подступая к ойрат-
ским владениям.
Население Моголистана, называвшееся моголами (могулами), состояло
из местных тюркских и тюркизированных монгольских кочевых племен,
постепенно ассимилировавшихся с автохтонным тюркским населением. В
XIV в. процесс ассимиляции местным тюркским населением переместив-
шихся сюда в эпоху нашествия монгольских родов и племен в основном
завершился. Кочевое население Моголистана, хотя придерживалось еще
многих монгольских обычаев и носило монгольскую одежду, ничем суще-
ственным уже не отличалось от других кочевников Средней Азии, в том
числе и по своей религиозной принадлежности – в массе своей оно уже
приняло ислам.
Вторжения ойратов на территорию Моголистана начались еще в 20-х
гг. XV в., хотя их первые набеги отмечались еще в конце XIV в. Объек-
том ойратских набегов стало Семиречье с его плодородными землями,
которое в результате монгольского нашествия из района развитой оседло-
земледельческой культуры превратилось в основном в район кочевого и по-
лукочевого скотоводства. Как отмечает К. А. Пищулина, «…феодальную
знать ойратов интересовали как собственно территория Семиречья (воз-
можность расширить пастбища, земли для кочевий), так и пути через Семи-
речье в оседло-земледельческие оазисы Западного Семиречья, Туркестана
(Присырдарьи) и Средней Азии»449.
Усиление борьбы с ойратами на восточных границах Моголистана при-
ходится на правление моголистанского Вайс-хана (1418 – 1428). Борьба
мусульманских правителей Моголистана временами приобретала характер
священной войны против «калмаков», как именуются в среднеазиатских
персо- и тюркоязычных сочинениях средневековых авторов ойраты, которые
были в то время язычниками-шаманистами. Мухаммад Хайдар указывает,
что Вайс-хан, «запретив [своим] людям совершать набеги на мусульман,…
ополчился на неверие калмаков и постоянно вел борьбу с теми кафирами
(т. е. неверными, немусульманами. – B. C.). Несмотря на то, что большей
частью он терпел от них поражения, он не прекращал вести против них
священную войну (джихад)»450. Всего по сведениям Мухаммада Хайдара
Вайс-хану за сравнительно короткое время своего царствования (около 10
лет) пришлось дать ойратам 61 сражение, из которых он во всех, за исклю-
чением одного, терпел поражения, а два раза попадал в плен к ойратскому
правителю Исан-тайши451. В последнем современные исследователи склон-
ны видеть Эсэна.
Не только Семиречье являлось объектом противоборства между ойрат-
скими и могулистанскими кочевыми феодалами, их захватнические инте-

206
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

ресы, сталкивались и в юго-восточном направлении, в районе Турфана,

который Вайс-хан сделал столицей своего государства. Этот город в Вос-
точном Туркестане, расположенный в Турфанской котловине, с глубокой
древности славился своими плодородными землями. Здесь, под Турфаном,
он был разбит в сражении с ойратами и попал в плен к их предводителю
Исан-тайши. В качестве выкупа за свое освобождение Вайс-хан вынужден
был отдать ему в жены свою сестру Махтум-ханим452. Мухаммад Хайдар
даже утверждает, что «когда Вайс-хан отдавал Махтум-ханим, он обратил
в мусульманство своего зятя и [Махтум-]ханим была выдана замуж по му-
сульманским обычаям»453.
Однако, несмотря на большое число сражений, ойратские правители в
20-х гг. XV в. не смогли продвинуться в глубь Семиречья или удержать за
собой какие-либо земли в этом районе. Источники умалчивают о наличии у
ойратов прочных территориальных приобретений в Семиречье в это время.
Но, чтобы обезопасить свою ставку, Вайс-хан вынужден был перенести ее
из юго-восточных окраин Моголистана – Турфана в Восточном Туркестане
в собственно Семиречье на берега Или в местность, называвшуюся Илиба-
лык454.
В 1428 г. Вайс-хан погиб в сражении около оз. Иссык-Куль с войсками
тимуридского правителя Улугбека, вторгшимися с запада на территорию
Моголистана. С гибелью Вайс-хана стабилизация внутриполитического по-
ложения и централизация власти в Моголистане закончилась, вновь подня-
лась волна ожесточенной борьбы между группировками феодально-кочевой
знати и продолжались вторжения на территорию Моголистана тимуридов
с запада и ойратов с востока. Мухаммад Хайдар пишет, что «...каждый из
могульских эмиров поступал по собственному усмотрению»455.
К помощи ойратов прибегали боровшиеся в Моголистане группиров-
ки феодально-кочевой знати. Так, Хайдар сообщает, что «эмиры (племе-
ни) чорос и племени баарин ушли к сыну Исан-тайши Амасанджи-тайджи
– (главе) калмаков»456. Пользуясь феодальной раздробленностью и слабо-
стью центральной власти в Моголистане, ойратские феодалы возобновили
свои набеги на Семиречье, в 30-х гг. XV в. они доходили до района Иссык-
Куля, почти не встречая никакого сопротивления. По сообщению Хайдара,
один из моголистанских феодалов – эмир племени бекчик (канглы) Мир
Хакк-Берды вынужден был даже построить крепость на одном из островов
Иссык-Куля, в которой «он оставил своих слуг и семью, чтобы они были в
безопасности от нападений калмаков, а «сам занимался разорением Турке-
стана и Сайрама»457.
С приходом к власти той группировки могулистанских феодалов, ко-
торая поддержала сына Вайс-хана по имени Исан-Буга-хан (1434 – 1462),
феодальная смута в Моголистане не прекратилась. Правда, Исан-Буга упро-
чил свое положение в Аксу и Кашгаре, но правители других областей по-
прежнему сохраняли свою самостоятельность и не желали повиноваться
центральной ханской власти. Они, по выражению Мухаммада Хайдара,

207
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

«поднимали беспорядки и сеяли смуту в степях Моголистана»458. На северо-

западе Моголистана в районе среднего течения Сыр-Дарьи у моголистан-
ских правителей появился новый опасный противник – государство коче-
вых узбеков. «Узбеками» называлось в тот период население Восточного
Дешт-и Кипчака*, где в 20-х годах XV в. в результате распада Золотой Орды
возникло крупное государственное объединение под властью Абу-л-Хайр-
хана и так называемое Узбекское ханство. Оно объединило ряд больших и
малых местных тюркских племен и ассимилировавшихся с ними осколков
древнемонгольских племен, переселившихся сюда в эпоху монгольского
нашествия. Термин «узбеки» не имел еще тогда того этнического значения,
какое он приобрел позднее, когда так стали называть народ, исторически
сложившийся на территории Мавераннахра и составляющий в современ-
ную эпоху коренное население Республики Узбекистан.
Государство кочевых узбеков при Абу-л-Хайр-хане (1428 – 1468) зани-
мало обширную территорию к северу от Сыр-Дарьи до владений Сибирско-
го ханства на севере. Оно также стремилось овладеть сыр-дарьинскими го-
родами, которые традиционно являлись центрами меновой торговли кочев-
ников с оседлыми земледельцами и ремесленниками Средней Азии. Вос-
пользовавшись политической раздробленностью в Моголистане и феодаль-
ными усобицами в соседнем с ним государстве тимуридов, Абу-л-Хайр-хан
в 1446 г. смог захватить ряд городов-крепостей, расположенных по обоим
берегам Сыр-Дарьи: Ак-Курган, Аркук, Узгенд, Сыгнак и Сузак459. В этом
районе сталкивались экономические и политические интересы феодальных
правителей Узбекского ханства, Моголистана и ойратских княжеств, кото-
рые совершали сюда набеги и грабили мирное население. С 1446 г. Сыгнак
стал столицей кочевых узбеков и оставался ею вплоть до гибели этого госу-
дарства, т. е. до 1469 г.460
В середине XV в. в государстве Абу-л-Хайр-хана обострилась династи-
ческая борьба. Против хана выступили сыновья джучида Барак-хана – сул-
таны Гирей и Джанибек, которые, потерпев поражение, бежали вместе со
своими людьми на северо-восток к границам Моголистана. Моголистан-
ский хан Исан-Буга, не заинтересованный в укреплении государства коче-
вых узбеков, оказал им поддержку и предоставил им кочевья в номинально
зависевших от него районах Западного Семиречья в Чуйской и Таласской
долинах461. Так в 60-х годах XV в. в этом районе была заложена основа
первого казахского феодального государства. Бегство Гирея и Джанибека от
Абу-л-Хайр-хана на западную окраину Моголистана и поселение их Исан-
Буга-ханом в районе Западного Семиречья позволяет предполагать, что в
то время в Семиречье еще отсутствовали постоянные поселения ойратов,
а исходным пунктом их частых вторжений сюда были джунгарские степи.
Этим актом Исан-Буга, по-видимому, также пытался оградить внутренние
районы Моголистана от ойратских набегов. В источниках встречаются со-
общения о том, что казахи Гирея и Джанибека также совершали набеги и
занимались грабежами во владениях ойратов и киргизов462.

208
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Между 1452 – 1455 гг. ойраты вновь вторглись в Моголистан. На этот раз
конечной целью предпринятого ими большого похода были сыр-дарьинские
города, захваченные незадолго до этого Абу-л-Хайр-ханом. Согласно со-
общению Мас'уда ибн Усмана Кухистани, ойраты под предводительством
Уз-Тимур-тайши вторглись в Семиречье и, «когда [они] достигли берегов
реки Чу, [то] оставили здесь жен, и домочадцев, и обозы и отправились да-
лее [налегке] в набег…»463. Двигаясь долиной Сыр-Дарьи, ойраты в 1457 г. в
местности Кок-Кашане (казахское произношение Кок-Кесене) близ Сыгна-
ка разбили высланные против них войска Абу-л-Хайр-хана. Сам правитель
государства кочевых узбеков укрылся за крепостными стенами Сыгнака,
в то время как ойраты разграбили окрестности городов Ясы (Туркестана),
Ташкента, Шахрухии и Сайрама. Абу-л-Хайр-хан вынужден был заключить
с ними мир и отдать в качестве заложника (аманата) Уз-Тимур-тайше своего
трехлетнего внука Махмуд-бахадур-султана, брата Шейбани-хана. Послед-
ний, как сообщает «Таварих-и гузида-йи нусрат-наме», был увезен ко двору
Уз-Тимур-тайши и находился в плену у ойратов семь лет, после чего был
отпущен домой464. «После заключения мира, – указывает автор «Та'рих-и
Абу-л-Хайр хани», – Уз-Тимур-тайши направил поводья решимости и мо-
гущества через Сайрам в сторону реки Чу, где находились его обоз и до-
мочадцы... Оттуда со всем [своим] войском направился в сторону [страны]
Калмак, которая являлась наследственным уделом его»465. Поспешное воз-
вращение ойратов в родные кочевья объяснялось разгоревшейся в Западной
Монголии после гибели Эсэна в 1455 г. междоусобной борьбой.
В источниках сообщается о прибытии в 1459/1460 г. ойратского по-
сольства к тимуридскому султану Абу Сайду466. Этому правителю к нача-
лу 60-х гг. XV в. удалось собрать и объединить распавшуюся в результате
династической борьбы и феодальных междоусобиц империю тимуридов.
Можно предполагать, что целью приезда ойратов в Герат было установ-
ление мирных отношений с державой тимуридов и торгового обмена с
оседлыми районами Мавераннахра. Появление у северо-восточных рубе-
жей его страны новых кочевых соседей – ойратов, побудило Абу Саида
оказать благосклонный прием послам, установить мирные отношения со
своими северными кочевыми соседями – узбеками и ойратами, а также в
свою очередь отправить к ним своего посла467.
Ойраты в этот период продолжали совершать набеги на Моголистан,
который после смерти Вайс-хана, не сумев оправиться от смут и феодаль-
ных междоусобиц, в середине XV в. разделился на две части: западную,
куда входили Кашгар, Яркенд, Хотан с прилегающими к ним округами, и
восточную с центром в Турфане. Восточная область с центрами в Чалыше
(Карашаре) и Турфане была не зависима от западной части Моголистана и
не признавала над собой власти ее правителей.
После гибели Эсэна предводители отдельных ойратских кочевых груп-
пировок (чаще всего это были родственники Эсэна) стали откочевывать в
пределы Моголистана, которые в большинстве своем селились в Хамий-

209
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ском округе. В 1472 г., как сообщают мусульманские источники, сын Эсэна
Амасанджи-тайши, вторгся со своими людьми в Семиречье. Здесь ойраты
в долине реки Или разгромили армию номинального главы всего моголи-
станского государства хана Юнуса (1466 – 1496), причем многие моголь-
ские эмиры были убиты, а другие захвачены в плен468. Ойраты, переправив-
шись через реку, преследовали противника вплоть до берегов Сыр-Дарьи.
Однако в Семиречье они не задержались надолго и вскоре возвратились в
свою страну469.
Правители Хами сумели, по-видимому, освободиться из-под власти
ойратских князей. По сообщениям «Мин ши» в 1487 г., когда один из ой-
ратских князей намеревался совершить нападение на пограничные области
Китая, то его замысел был открыт минскому правительству хамийцами, за
что часть Хамийского округа подверглась нападению и разграблению ой-
ратами470. В то же время в 1493 г. ойраты приходят на помощь хамийско-
му правителю в его борьбе с Турфанским султаном А-хэй-ма471. Под этим
именем в китайских источниках фигурирует моголистанский хан Султан-
Ахмад-хан.
В конце XV в. ойратские феодалы, ослабленные междоусобицами, во
взаимоотношениях правителями Моголистана и казахскими феодалами
перешли к оборонительной тактике. Тяжелые поражения они потерпели в
борьбе с сыном моголистанского хана Юнуса Султан-Ахмад-ханом (1496-
1504), который за свои частые сражения и стычки с ойратами получил от
них прозвище «Алачи-хан» (алаху – убивать, алачи – убивающий, убийца;
здесь в смысле «истребитель ойратов»)472. В. В. Бартольд, основываясь на
описании Султан-Ахмад-хана в «Бабур-наме», указывает, что «...это был
настоящий сын степи; человек крепкого телосложения, суровый и храбрый
воин, предпочитавший саблю всякому другому оружию. Он носил монголь-
скую одежду; его вооружение и вооружение его коня также вполне соот-
ветствовали монгольским обычаям»473. Он совершил несколько удачных
набегов на владения ойратов, а кроме того успешно воевал с мятежными
эмирами и казахами.
После смерти Султан-Ахмад-хана в 1504 г. его преемником стал его
старший сын Мансур-хан (1504 – 1544), который также продолжал борьбу
за обладание Хамийским округом и против ойратов. «Для правителей мо-
гольского государства, в том числе и для владетелей, сидевших в Чалыше
и Турфане, – как отмечает О. Ф. Акимушкин, – их взаимоотношения с кал-
маками на протяжении всего XVI в. не вызывали сколько-нибудь серьезных
трудностей. Скорее это были односторонние отношения, выражавшиеся в
том, что последние производили в основном краткосрочные набеги на со-
предельные владения калмаков. Источники ничего не сообщают о подобных
калмакских набегах, поэтому эти действия владетелей Чалыша и Турфана
нельзя, видимо, классифицировать как политику сдерживания калмакских
устремлений, скорее всего это были обычные походы с целью грабежа и за-
хвата пленных под знаменем исполнения религиозных постулатов»474.

210
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Ойратское общество во второй половине XVI в. обладало полной са-

мостоятельностью и независимостью в проведении своей внешней и вну-
тренней политики. Оно вынуждено было вести изнурительную борьбу за
пастбищные территории одновременно на западе против моголистанских
правителей, на севере против Казахского ханства и на востоке против фео-
далов Халхи и южномонгольских правителей, терпя поражения. Ойратские
феодалы не могли оказать должный отпор набегам своих соседей, которые
стремились расширить свои пастбищные территории и поживиться воен-
ной добычей за счет ойратов. Например, сын и преемник моголистанского
хана Мансура Шах-хан (1542 – 1570) успешно совершил ряд набегов и по-
ходов против ойратов, пока не погиб в одном из сражений с ними475.
Напряженная обстановка сложилась на границе с владениями Казахско-
го ханства. В основе борьбы между ойратскими и казахскими феодалами
лежали стремление расширить свои пастбищные территории за счет сосе-
да, разорительные набеги на владения друг друга и желание ойратских фео-
далов пробиться к сыр-дарьинским и моголистанским городам и завладеть
подходами к ним. Об одном эпизоде этой борьбы рассказывается в сочи-
нении османского турка Сейфи476, совершившего через Среднюю Азию и
Восточный Туркестан путешествие в Китай. Описываемые им события от-
носятся ко времени правления шейбанидского правителя Ташкента и хана
Мавераннахра Науруз-Ахмад-хана, по прозвищу Барак-хан (1552 – 1556).
Сейфи сообщает, что однажды казахи напали на ойратов и разорили часть
их страны. В погоню за казахами ойратский правитель отправил одного из
своих военачальников во главе огромной армии. Увидя множество ойратов,
казахский правитель Тевеккель счел сопротивление бесполезным и отсту-
пил к Ташкенту. Ойраты преследовали его вплоть до окрестностей Ташкен-
та и, нагнав его, перебили половину его войск. Разграбив Тевеккеля, они
возвратились в свою страну. Сам Тевеккель с оставшимися людьми бежал
в Ташкент и отправил гонца с посланием к Барак-хану. «Я прибыл к тебе, –
писал он, – я ищу у тебя защиту, мы оба – родственники, мы оба – потомки
Чингиса, мы оба – мусульмане-единоверцы, приди, окажи мне помощь, мы
отправимся и отомстим неверным [калмакам]». На этот призыв о помощи
Барак-хан будто бы ответил: «Если десять таких правителей, как ты и я,
объединятся в одном месте, то и они не смогли бы оказать ему сопротив-
ление, ибо это народ Гог (Иаджудж)»477. Йаджудж (Йаджудж и Маджудж
соответствуют библейским Гогу и Магогу) так в мусульманской мифологии
называли варварские народы, живущие далеко на востоке и отличающиеся
воинственностью и многочисленностью.
Борьба ойратов с казахами продолжалась с переменным успехом дол-
гие годы, но ойратские набеги на территорию Казахстана участились в 50-е
годы XVI в. Сами ойраты в 1552 г., терпя поражения от восточномонголь-
ского правителя Алтан-хана, откатывались на запад и поэтому стремились
расширить свои кочевья на западе за счет владений Казахского ханства. Во
2-й половине XVI в. ойратские князья, ослабленные внутренними раздо-

211
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

рами и поражениями, понесенными ими от могулистанских правителей

и восточномонгольских феодалов, стали терпеть поражения от казахских
правителей.
Косвенным подтверждением ожесточенной казахско-ойратской войны,
происходившей в 50-х гг. XVI в., является и свидетельство английского куп-
ца и дипломата А. Дженкинсона, который не смог проехать из Средней Азии
в Китай так как за три года до его приезда сюда началась и продолжалась
при нем большая война между Ташкентом и Кашгаром (город в Восточ-
ном Туркестане. – B. C.) и «варварскими степными народами» (выражение
самого Дженкинсона), из-за которых караванные пути в Китай оказались
перерезанными478. «Народ, воюющий с Ташкентом, – указывает он, – на-
зывается Казахами (Cassack), магометовой веры, а те, которые ведут войну
с Кашгаром, зовутся Кингами (Qings), они язычники и идолопоклонники
(А. Дженкинсон имеет в виду ойратов. – B. C.). Оба эти варварских народа
очень могущественны; они живут в степях, не имея ни городов, ни домов,
и почти покорили вышеназванные города, так крепко заперев дорогу, что
никакому каравану нельзя пройти не ограбленным»479.
В набегах ойратов на Моголистан прослеживается стремление ойрат-
ских правителей пробиться к городам, центрам торговли и ремесленного
производства и завладеть подходами к ним. Одним из таких городов Вос-
точного Туркестана был Турфан, представлявший собой во второй половине
XVI в. независимое государственное образование, которое управлялось су-
веренными правителями, лишь временами на него распространялась власть
могольских ханов (например, 70 – 90-е гг. XVI в., 30 – 70-е гг. XVII в.)480.
Сейфи так описывает город Турфан, расположенный в плодородной котло-
вине. «В Турфане, «за которым уже нет мусульман», собирались из разных
мест света купцы, направлявшиеся в Китай. Число их достигало несколь-
ких тысяч. Из своей среды они выбирали главу и только потом отправля-
лись дальше, ибо небольшими группами в Китай не ходили, так как боялись
калмаков. Между Турфаном, являвшимся пограничным городом Кашгарии
на востоке и первым городом на китайской границе Камулом (Хами. – B. C.)
расположена степь в сорок дней пути. Прежде эта местность была населе-
на и обработана, но Чингис, китайские императоры и правители калмаков
полностью опустошили её. Теперь это совершенно однообразная равнина»
…Часть калмаков проводила зиму вблизи этих мест и являлась бичом для
проходивших мимо торговых караванов»481.
Активность ойратских кочевых группировок на западе, северо-западе
и юго-западе от своих традиционных мест обитания объясняется их по-
степенно ухудшавшимся положением в самой Монголии, неспокойной об-
становкой на восточных границах ойратских феодальных владений. После
смерти Даян-хана в 1544 г. его преемникам так и не удалось установить
свою верховную власть над всеми феодальными княжествами и владения-
ми Монголии, в том числе и ойратскими, хотя попытки с их стороны пред-
принимались неоднократно. Власть всемонгольского хана в стране окон-

212
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

чательно ослабла, и с этого времени, как отмечают монгольские исследо-

ватели, началось независимое самостоятельное существование «четырех
туменов ойратов». Однако номинально восточные монголы и ойраты еще
находились в рамках «единого государства Сорока и Четырех»482. Теперь
ойратам пришлось противостоять крупным восточномонгольским феода-
лам, в сражениях с которыми они стали терпеть поражения, в результате
чего во второй половине XVI в. были вытеснены из Монголии.
Один из преемников Даян-хана Тумэн (1558 – 1593) пытался возродить
былое единство страны, что ему удалось сделать на непродолжительное
время. Чтобы покончить с сепаратистскими устремлениями князей, он об-
разовал центральное правительство Монголии, куда вошли представители
монгольских княжеств левого и правого крыльев. Монгольские источники
не сообщают, признавали ли над собой власть Тумэн-хана ойраты. Однако
многим монгольским феодалам удалось высвободиться из-под власти Тумэ-
на. В это время усилились феодалы правого крыла, предводитель которых
Алтан-хан Тумэтский (1507 – 1582) прославился тем, что способствовал
распространению ламаизма в своих владениях, установив политические
связи с Тибетом и главой желтошапочной секты тибетского буддизма
III Далай-ламой. Этот внук Даян-хана и сын Боди-Алага еще во время прав-
ления своего отца получил титул хана и соперничал с верховным ханом
Тумэном в борьбе за господство над всей Монголией483.
В 1552 г. Алтан-хан во главе своих войск отправился в поход против
ойратов, кочевавших на западе Монголии и нанес им поражение в бассейне
рек Хунгуй и Дзабхан. Нападение правителя тумэтов преследовало цель
освободить от ойратов район Каракорума и Кобдоскую равнину484. Саган-
Сэцэн указывает, что Алтан-хан убил Мани-Мингату, нойона «восьмиты-
сячных хойтов» и захватил улус хойтского правителя, взяв в плен его жену
и двоих сыновей и подчинив своей власти его подвластных людей485.
Монгольский летописец сообщает также, что «монголы овладели Хони-
ном (т. е. Каракорумом. – B. C.) и подчинили себе дурбэн-ойратов»486, но
ойраты продолжали сохранять свое независимое положение, удерживая в
своем владении Кобдоскую равнину.
В 1562 г. произошло новое столкновение между ойратами и восточно-
монгольскими феодалами. Разгрому подверглись кочевья торгутов, когда
на них совершил поход правитель Ордоса внучатый племянник Алтан-
хана Хутугтай-Сэцэн-хунтайджи. В «Эрдэнийн Тобчи» указывается, что
он, напав на торгутов, убил их предводителя Хара-Буру и «водрузил
свой черный стяг над его домашним очагом»487. Разгромленных торгутов
Хутугтай-Сэцэн-хунтайджи преследовал до берегов Иртыша и одного из
его притоков, расположенных в районе между современными городами
Семипалатинском и Усть-Каменогорском488, после чего возвратился об-
ратно. Хара-Бура, или Бура, был вторым сыном торгутского правителя
Буйгу-Орлюка и приходился дядей по отцу будущему торгутскому тайше
Хо-Урлюку489.

213
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В 1574 г. он снова совершил поход против ойратов и ограбил отоки баа-

тутов и дербетов490. Теперь он действовал совместно с другим монгольским
князем Буян-Батуром-хунтайджи, приходившимся ему двоюродным бра-
том. Тот вместе со своими младшими братьями воевал с хойтами, нанес
им поражение и взял в плен их предводителя Эсэльбэйка (Eselbei Kiya).
Хойты вынуждены были признать над собой власть монгольского хана. Тог-
да Хутугтай-Сэцэн-хунтайджи отправил к Буян-Батуру-хунтайджи посоль-
ство с посланием: «У Эсэльбэйка глаза как у хищной птицы хажир (разно-
видность коршуна. – B. C.), а сам он человек с несносным нравом. Давай-
те поделим [между собой] восьмитысячных хойтов, чтобы сокрушить их
силу»491. Однако вскоре хойтский князь освободился из плена, собрал свои
силы и, напав на войска Буян-Батура при р. Хирцабагын-гол, разгромил их,
а его самого убил492.
Подобные локальные конфликты с восточномонгольскими феодалами
продолжали иметь место на протяжении всей второй половины XVI века.
В этих конфликтах ойратские правители стали терпеть поражения, поэтому
восточномонгольские князья не оставляли надежды полностью подчинить
своей власти ойратов.
Победа Алтан-хана Тумэтского над хойтами позволила халха-монголам
занять территории к западу от Каракорума, которые раньше находились во
владении ойратов493. Таким образом, те лишились своих кочевий в Хангай-
ских горах, богатых пастбищами, и в долине р. Селенги. Из монгольской
летописи «Асарагчи нэрэту-йин туухэ» мы узнаем, что халхаский прави-
тель Абатай (1554 – 1586), внук Гэрэсэндзэ и родоначальник династии вла-
детельных князей Халхи – Тушэту-ханов, «…с 14 лет (1567 г. – B. C.) до 27
лет постоянно воевал и привел под свою власть враждебных чужеродцев»494.
Под «враждебными чужеродцами» (харь дайсун) здесь имеются в виду ой-
раты. Абатай вел войны с ними во взаимодействии с Алтан-ханом, «чтобы
отомстить за старые обиды»495. Как выяснил А. М. Позднеев, основываясь
на данных монгольской летописи, Абатай разгромил ойратов в местности
Кубкэр-гэрийн и, подчинив их своей власти, посадил своего сына Субага-
тая ханом в их владениях496. После смерти Абатая в 1586 г. ойраты подня-
ли восстание, умертвили навязанного им в правители Субагатая и вернули
себе независимость.
После смерти Абатая управление Северной Монголией перешло к сыну
одного из его двоюродных братьев. Он, приняв ханский титул, стал пра-
вить страной под именем Сайн-Лайхур-хан и явился основателем династии
еще одной ветви владетельных князей Халхи – Дзасагту-ханов, владения
которых на западе граничили с кочевьями ойратов. Ему также пришлось
воевать с ойратами, пока он не одержал решающей победы над ними. Как
сообщает X. Окада, «Лайхур-хан, родившийся в 1564 г. ..., возглавил теперь
нападения халхасцев на ойратов, которые завершились мирным договором
1606 г., предусматривавшим подчинение ойратов и уплату ими дани дому
Дзасагту-ханов»497. Этот договор был заключен в местности Шара Хулсун в

214
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

устье реки Эмель, о нем упоминается в ойратской героической песне о по-

беде над халхаским Шолой-Убаши-хунтайджи:
Некогда, после битвы на Эмэлийн-адаг-шара-хулусуне,
Перед разъездом по домам, мирный договор
Заключили Монгольский Сайн-Лахар-хан
И Дöрбöн – Ойратские сайды и нойоны.
И клялись они друг другу:
Погибель падет на голову тех,
Кто посмеет когда-либо пленного «языка»
После допроса убить498.
В заключении мира между ойратами и монголами после большой меж-
доусобной войны роль миротворца сыграл хошутский князь Торубайху
(1582 – 1654), за это он получил почетный титул Дай-Гууши (буквально
«Великий наставник»)499 и вошел в историю под именем Гуши-хана.
В конце XVI в. Монголия представляла собой конгломерат относитель-
но небольших государственных образований – феодальных, которые поль-
зовались полной самостоятельностью в проведении внутренней и внешней
политики. Среди них особое место занимали ойратские этнополитические
объединения, правители которых враждовали с восточномонгольскими
феодалами, но пока еще не смогли окончательно отделиться от Восточной
Монголии. В результате разделения страны на две части – Восточную и
Западную на территории Монголии в XV – XVI вв. сложились две близко-
родственные монголоязычные народности – собственно монголы и ойраты,
обладавшие определенной общностью происхождения, хозяйственной дея-
тельности, традиционной культуры, языка, религии и психического скла-
да. При этом каждая из народностей осознавала себя отдельным этносом.
Именно тогда появилось самоназвание обеих народностей «Дöчин дöрбöн
хойар» (букв. «Сорок и Четыре»), где под цифрой «сорок» подразумевались
восточные монголы, а под цифрой «четыре» – ойраты. Эта формула общ-
ности восточных и западных монголов восходит к временам Чингис-хана,
когда считалось, что монгольское войско состояло из сорока тумэнов, а
ойратское всего из четырех. Однако по прошествии времени количество ту-
мэнов увеличилось. Монголы также называли ойратов «дöрбöн хари улус»
(«четыре чуждых, неродственных народа»), что отмечено в монгольских
источниках.
О консолидации западных монголов в особую монголоязычную общ-
ность – ойратскую народность свидетельствует появление у ойратов такого
этнографического признака, как улан зала («красная кисть»). Обычай но-
сить на головных уборах улан зала – небольшую кисть из красной ткани
вплоть до недавнего времени существовал и у калмыков, унаследовавших
его от своих предков – ойратов. Они называли себя в прошлом «улан за-
лата» и «улан залата хальмг», т. е. «калмыки, носящие красную кисть»,
вкладывая в эти слова смысл этнонима. Калмыцкий историк Батур-Убаши
Тюмень сообщает о том, что это прозвище ойраты получили в 1437 г.500. По

215
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

мнению И. Я. Златкина, улан зала была впервые введена у ойратов указом

их правителя Тогона-тайши в 1437 г. и призвана была служить наглядным
выражением их отличия от остальных монголов501.
Для ойратского общества, как и для всей Монголии, была характерна
феодальная раздробленность, вызванная экстенсивным, натуральным ха-
рактером кочевого скотоводческого хозяйства. Отсутствие внутренних
рынков и прочных экономических связей как между отдельными феодаль-
ными владениями, так и между отдельными частями страны благоприят-
ствовало усилению сепаратистских устремлений монгольской и ойратской
феодальной знати и способствовало ослаблению центральной власти. В
этих условиях попытки преодолеть феодальную раздробленность и создать
объединенное государство независимо от субъективных намерений их ини-
циаторов носили прогрессивный характер. Одна из таких попыток связана
с именем ойратского правителя Эсэна.
Однако всё углублявшаяся раздробленность страны и измельчание
улусов, внутренние усобицы и войны между монгольскими и ойратскими
феодалами создали непреодолимое препятствие объединению Монголии в
рамках единого государства. История двух родственных народов монголов
и ойратов в XVII в. пошла разными путями.

II. 3.3. Общественный строй ойратов

в конце XVI – первой трети XVII в.

Своеобразие общественного строя у ойратов и монголов XIII – XVII вв.

по сравнению с феодальными отношениями у оседлых народов Европы и
Азии в тот же период предопределялось типом хозяйствования, в основе ко-
торого лежало экстенсивное кочевое скотоводство, составлявшее главный
и единственный вид производственной деятельности у обитателей степи.
Многочисленные структурные различия между Западом и Востоком, меж-
ду кочевниками и земледельцами, в том числе специфические черты, при-
сущие обществам кочевников-скотоводов, с трудом вписываются в обще-
принятые (большей частью европоцентристские по своей сути) концепции
всемирно-исторического процесса. Поэтому в современной литературе су-
ществует широкий спектр мнений и прямо противоположных точек зрения
на природу кочевых обществ502.
Наибольший вклад в разработку проблем кочевничества и обществен-
ного строя кочевых народов внесли отечественные и зарубежные марксист-
ские авторы503. В рамках марксистской теории истории изучалась и история
Монголии. Советские и монгольские ученые504 взяли за основу и доработа-
ли так называемую теорию «кочевого феодализма», впервые выдвинутую
Б. Я. Владимирцовым в 1934 г.505 По мнению И. Я. Златкина, «в мировой
исторической литературе в наше время нет труда, сколько-нибудь сравни-
мого с «Общественным строем монголов» по оригинальности мысли, глу-

216
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

бине и доказательности социального анализа, по значительности вклада в

изучение закономерностей развития кочевых монголов, кочевых народов
вообще. Труд в полном смысле слова вскрыл анатомию феодального обще-
ства Монголии, основные моменты его генезиса, его движущие силы и эта-
пы развития, заложив тем самым прочную основу для изучения истории и
социальных институтов кочевых скотоводческих народов...»506.
Книга Б. Я. Владимирцова неизменно находится в центре дискуссий
сторонников и противников концепции «кочевого феодализма». С автором
соглашаются или спорят многие отечественные и зарубежные ученые, но
даже самые лояльные приверженцы взглядов Б. Я. Владимирцова призна-
ют, что основные недостатки его концепции «заключаются в преувеличе-
нии им уровня общественного развития монголов и степени феодализации
монгольского общества в ХII – XIII вв., в придании монгольскому феода-
лизму законченных «классических» черт западноевропейского феодализма
XII – XIV вв.»507. Нельзя не согласиться с утверждением одного из совре-
менных критиков концепции «кочевого феодализма» Н. Н. Крадина о том,
что «о феодализме как особой формации с присущим ей «сеньориальным
способом производства», вассалитетом, рыцарской моралью, особым ти-
пом христианской ментальности и пр. можно говорить лишь применитель-
но к средневековой Европе»508.
В то же время Б. Я. Владимирцов считал, что социально-экономические
отношения у средневековых монголов ближе всего подходили к феодаль-
ным отношениям в оседлом обществе. Развитию и углублению этих фео-
дальных по своей сути отношений содействовало создание Монгольской
империи, крупнейшего из раннефеодальных государств у кочевников. Од-
нако кочевой характер тогдашнего монгольского общества способствовал
сохранению неразвитых форм феодальных отношений и препятствовал
переходу их к позднему развитому феодализму. Термин «кочевой феода-
лизм», введенный в научный обиход Б. Я. Владимирцовым, не привился,
хотя он «наиболее точно передает сущность феодальных отношений в ко-
чевом обществе»509.
Со временем теория «кочевого феодализма» стала пониматься боль-
шинством исследователей как теория феодализма недоразвитого, ран-
него, за которым в советской исторической науке закрепился термин
«патриархально-феодальные отношения». Как указывал Н. В. Устюгов:
«Патриархально-феодальные отношения нельзя рассматривать как особую
общественно-экономическую формацию. Формация феодальная, но это ее
ранняя стадия»510. При этом имелось в виду, что в кочевом обществе до
перехода к оседлости феодальные отношения обычно не выходят за рамки
патриархально-феодальных отношений, которые носят длительный, устой-
чивый характер.
Сказанное об общественном строе монголов в рассматриваемый период
в полной мере относится и к общественному строю ойратов XIII – XVII вв.
Развитие хозяйства ойратов в XIII – XVI вв. мало освещено источниками.

217
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Ойраты и монголы жили в одном государстве, и социально-экономические

отношения в западной части Монголии развивались в том же русле, что и в
восточной её части. Марксистская интерпретация истории ойратского об-
щества дана в фундаментальном труде И. Я. Златкина «История Джунгар-
ского общества (1635 – 1758)» и в работах других советских и монгольских
исследователей, приверженцев концепции «кочевого феодализма». Несмо-
тря на плюрализм взглядов на природу кочевых обществ, в ближайшем бу-
дущем едва ли возможны значительные уточнения в данной ими характери-
стике общественного строя ойратов и анализе социально-экономического
развития Монголии в XIII – XVII вв.
Общественный строй ойратов в указанный период не был ни «перво-
бытным», ни «предклассовым», ни «военной демократией». Тот строй,
который был у ойратов, прикочевавших в пределы Русского государства в
первой половине XVII в. и составивших ядро будущей калмыцкой народ-
ности, П. С. Преображенская характеризует как «феодальный, осложнен-
ный пережитками патриархально-родовых отношений»511. Наличие этих
пережитков объясняется тем, что, с одной стороны, ойраты, в отличие от
восточных монголов, позже вступили на путь феодального развития и, с
другой стороны, тем, что будучи завоеваны и включены в состав монголь-
ского раннефеодального государства Чингис-хана, они сумели сохранить
значительную самостоятельность. Это способствовало замедлению темпов
социально-экономического развития и сохранению патриархально-родовых
институтов, таких как родоплеменное деление и общинное землепользова-
ние, тогда как у восточных монголов традиционная родоплеменная струк-
тура общества была ликвидирована введенной Чингис-ханом десятичной
системой деления512.
Ойратское общество того времени так же, как и монгольское, распада-
лось на два класса: феодальную знать (так называемые цаган яста («благо-
родные», «люди белой кости») и простой народ (хара яста «простолюдины»,
«люди черной кости»; харачу, хара улус «черный люд»). Масса рядовых
кочевников в ойратском обществе находилась в подчинении у феодальной
верхушки общества и выполняла многочисленные повинности в пользу по-
следней, что вызывалось в первую очередь монополией собственности ко-
чевых феодалов на землю.
Однако феодальная собственность на землю в ойратском кочевом ско-
товодческом обществе выступала завуалированно и в силу кочевого обра-
за жизни имела ряд особенностей, отличавших её от форм собственности
на землю у оседлых народов. Во-первых, как указывает большинство ис-
следователей, «феодальная собственность на землю выражалась в кочевом
обществе в монопольном праве распоряжаться кочевьями, т. е. определять
сроки, порядок, направление перекочевок, размещение на новых стойби-
щах и т. д.»513. У ойратов право распоряжения кочевьями, управления и
регулирования маршрутов кочеваний в указанное время безраздельно при-
надлежало кочевым феодалам (ханам, тайшам, нойонам), которые, таким

218
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

образом, являлись собственниками земли в широком смысле. Во-вторых,

из-за перекочевок массы населения границы феодальных владений ока-
зывались чрезвычайно обширными и неопределенными, в силу чего фео-
дальная собственность на землю отдельных лиц не могла быть юридически
зафиксирована, как это имело место в оседлых странах в средневековую
эпоху. Такое замедленное развитие феодальной собственности на землю (в
случае с ойратами на пастбища) не привело еще к таким развитым формам
выражения собственности на землю, как купля-продажа или аренда. Г. И.
Семенюк, рассматривая казахское скотоводческое общество более позднего
периода, отмечает, что «различные особенности сочетания землепользова-
ния и землевладения у кочевников-скотоводов не позволяют подчас опреде-
лить границы феодального и общинного землевладения, выявить или обо-
собить эти явления друг от друга и установить их соотношение на фоне
господствовавшего всепоглощающего общинного землепользования»514.
Монополия собственности на землю ойратской знати выступала в скры-
той, «неявной» форме, будучи завуалированной пережитками патриархаль-
ной старины, главным из которых было общинное землепользование непо-
средственных производителей. Еще К. Маркс указывал: когда скотоводство
является самостоятельной отраслью производства, «земля эксплуатируется
более или менее сообща, причем эксплуатация с самого начала носит экс-
тенсивный характер»515. Общинный характер землепользования в ойрат-
ском обществе, как и в более поздние времена, проявлялся в том, что выпас
скота и уход за ним у ойратов проводился не индивидуальными семьями,
а совместно, хотонами, т. е. кочевыми поселками, большесемейными об-
щинами, объединявшими группы семей близких родственников. Хотоны
представляли собой низший уровень общины. Причины такой живучести
хотона (общины) у ойратов, а позднее и калмыков в специфических осо-
бенностях кочевого скотоводческого хозяйства, которое создает для её дли-
тельного сохранения особенно благоприятные условия* 516.
Наши сведения о хотоне основываются на данных, относящихся к ойра-
там последующего периода, преимущественно к приволжским калмыкам
XVIII и XIX вв.517 П. Небольсин характеризует калмыцкий хотон следую-
щим образом: «Купа близких родственных семей, сообща нераздельно жи-
вущих в данной местности… прадед, дед и отец с сыновьями и внуками;
правителем хотона был глава семейства»518. Количество семей, входивших
в состав хотона, могло быть и 5, и 10, и 150 семейств, никаких особых за-
конов или обычаев, регулирующих их численный состав, не существовало.
Хотон объединял 2 – 3, а то и 4 поколения близких родственников, от праде-
да до правнуков, хотя каждый взрослый сын, женившись, имел право полу-
чить свою долю от отцовского имущества, выделиться из семьи родителей
и вести хозяйство обособленно. В этом случае могло быть положено начало
образованию новой хотонной группы.
Общинное пользование землей не противоречило феодальной собствен-
ности на землю ойратской феодальной знати (ханов, тайшей, нойонов).

219
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Они были феодальными правителями, в подчинении у которых находились

ойратские хотоны, объединявшие основную массу рядовых скотоводов-
кочевников. Пользуясь правом выбора и назначения мест для кочевания,
знать получала преимущественное право на эксплуатацию пастбищ, так
как имела возможность обеспечить себя и своих приближенных лучшими
землями для выпаса скота, давать и отнимать пастбищные угодья, дикто-
вать свои условия пользования ими, устраивать заповедники, превратив-
шись в монопольных собственников пастбищных территорий страны, она
могла противопоставить себя общинам.
Зарождение феодальной собственности на пастбища (землю) означало,
таким образом, узурпацию права собственности на пастбища, вызванную
сосредоточением движимого имущества, т. е. скота, в руках некоторых
знатных родов.
Первая половина XV в. отмечается появлением новых особых группи-
ровок ойратов, которые обычно называются «поколениями», «родами» или
«племенами» хошутов, торгутов, дербетов, джунгаров, хойтов. По социально-
экономической природе это были крупные феодальные владения, княжества,
выдвижение которых на первый план в общественно-политической жизни
ойратов свидетельствует о далеко зашедшем у них процессе феодализации.
Население этих княжеств, объединявшееся в большие этнополитические и
этнотерриториальные группы, имело внешнюю оболочку крупных родопле-
менных объединений – племен и союзов племен. Они назывались аймаками
(букв. «племенами»), и в них феодально-политические отношения занимают
ведущее место, а кровнородственные связи отступают на задний план. Этни-
ческое самосознание у них носило двойственный характер: с одной стороны,
они осознавали свою принадлежность к западномонгольской, ойратской на-
родности, а с другой стороны, сознание принадлежности к локальной группе
хошутской, торгутской, дербетской, джунгарской и проч. носило самодовле-
ющий характер, и интегрирующая линия в процессе этнической консолида-
ции еще окончательно не возобладала.
Хотя стадия первобытнообщинного строя ойратами была уже давно
пройдена, их общественная структура представляла собой разновидность
родовых отношений. Семья, род, племя, союз племен – вот ступеньки об-
щественной структуры средневековых ойратов, вне которых не мыслилась
жизнь рядового кочевника. Сведения о своей родословной и родословных
родственных родов входили в обязательный круг знаний каждого члена
ойратского общества. Каждый из степняков-кочевников по рождению при-
надлежал к определенному роду и племени, а вне таких кочевых коллек-
тивов существование отдельного индивидуума в степи было невозможно.
Пользуясь «родовым» сознанием своих сородичей, представители родовой
знати могли управлять ими даже в том случае, если те кочевали мелкими
группами на большом пространстве.
Роды являлись составляющими элементами более крупных социально-
этнических подразделений – племен, которые часто вступали в политиче-

220
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

ские отношения друг с другом, формируя временные и быстро распадав-

шиеся племенные союзы. Каждое племя и род имели устойчивые самона-
звания, основанные на признании генеалогического родства членов этих
подразделений. В них еще в незапамятные времена выделилась знатная
верхушка, из среды которой выходили предводители родов и племен. Они
занимают руководящее положение военачальников своего народа и воен-
ных вождей еще на стадии формирования военной демократии, когда, по
выражению Ф. Энгельса, «война и организация для войны становятся... ре-
гулярными функциями народной жизни»519.
Сосредоточив в своих руках значительную власть, родовые старейши-
ны и племенные вожди определяли маршруты перекочевок, распределяли
пастбищные угодья, организовывали коллективные охоты и военные похо-
ды, принимали политические решения относительно вступления своих со-
родичей в те или иные племенные союзы или выхода из них. Эти представи-
тели родоплеменной верхушки по мере феодализации ойратского общества
составили ядро степной аристократии. Они обосновывали свои права на
высокий статус еще и тем, что именно они являются прямыми потомками
родоначальника, давшего имя роду. Древняя первобытная религия монго-
лов – шаманизм – в измененном и усложненном виде стала идеологической
основой раннего феодализма520. Со временем шаманы как пережитки «лес-
ного» звероловного быта перестали играть большую роль в общественной
жизни ойратов. После Хутуга-бэки правители ойратов перестали носить
титул бэки, что косвенно свидетельствует о том, что они уже не исполняли
сакральные функции главного волхва – «первосвященника» «в шаманском
значении этого выражения» (по объяснению Б. Я. Владимирцова)521.
Родоплеменная организация в условиях кочевого быта просуществова-
ла у ойратов и калмыков вплоть до XX века, выступая как непременное
условие их общественного и административного устройства. С утвержде-
нием феодализма она маскировала классовую эксплуатацию у кочевников,
когда зависимость лично свободных степняков-скотоводов от кочевых фео-
далов осуществлялась не путем прикрепления их к земле, как это имело ме-
сто с феодально-зависимым крестьянством в оседлых обществах, а вхож-
дением их в зависимые от кочевой аристократии объединения, имевшие
видимость родовых союзов. Такие объединения прекрасно справлялись с
задачей внеэкономического принуждения трудящихся, Л. П. Потапов от-
мечает: «Объединять их в устойчивые территориальные административные
единицы было невозможно, как невозможно было оставить без управления
кочующее население, формировать из него ополчение для ведения войн, по-
ходов, защиты от грабительских набегов, вести учет состава и движения на-
селения, организовывать облавные охоты на зверей, вершить суд в рамках
обычного права или в нормах, установленных в более высоких структурах
власти в объединениях и государствах кочевников, и т. д.»522.
В отношениях между знатной и богатой верхушкой рода и рядовыми
его членами развиваются элементы господства и подчинения, которых не

221
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

знал родовой строй. Власть ойратской знати поначалу лишь внешне была
облачена в патриархальную (родоплеменную) оболочку, но в действитель-
ности она базировалась на принципе феодальной иерархии. Разделение
обитателей Монголии (и монголов, и ойратов) на знать и социальные низы
наполнило старые формы родоплеменных институтов новым социальным
содержанием, которое соответствовало завершающей стадии развития
классового общества.
По определению Б. Я. Владимирцова, «тогдашний монгольский род
– совсем не примитивный союз кровных родственников, а некая группа,
подразделявшаяся в социальном отношении на определенные пласты, при-
том разные и по крови»523. По мере утверждения и дальнейшего развития
в ойратском обществе феодальных отношений древнеойратский род омок
(монг. обок) постепенно утрачивал свои классические черты родовой об-
щины. Многие звенья родоплеменной структуры у ойратов со временем
стали отмирать, а затем и полностью исчезли, утратив свое значение в эко-
номической и социальной жизни классового общества. С процессом фео-
дализации начался и получил все большее развитие процесс консолидации
ойратской народности, в ходе которого остатки былой родоплеменной ор-
ганизации общества все более стирались и вытеснялись из жизни народа.
Большую эволюцию претерпел и сам омок. Основываясь на данных мон-
гольских летописей «Шара Туджи» и «Алтан Тобчи», И. Я. Златкин при-
ходит к заключению, что «в XVII в. под словом омок подразумевалась уже
не коллективно хозяйствующая община кровных родственников, не род в
собственном смысле слова, а индивидуальная семья или группа индивиду-
альных семейств, связанных узами близкого родства и ведущих обособлен-
ные хозяйства»524.
Таким образом, в XIV – XVI вв. происходил процесс превращения
омока-рода в омок-семью, и уже в XVII в. омок выступает как совокупность
нескольких, сравнительно немногочисленных родственных индивидуаль-
ных семей, носивших соответствующие фамильные прозвания525. Это от-
носится прежде всего к омокам феодальной знати. Как следствие классовой
дифференциации ойратского общества выделилась группа аристократиче-
ских омоков, омоков феодальных правителей, давших начало всем ханским
и княжеским династиям ойратов. На другом конце социальной лестницы
им противостояли омоки-семьи рядовых кочевников – аратов, служивших
объектом феодальной эксплуатации со стороны своих правителей, однако
эти омоки были безымянными и не имели собственных прозваний. По дан-
ным анонимной «Истории дурбэн-ойратов» у ойратов было 7 княжеских
омоков (Чорос, Хошут, Торгут, Хойт, Джирэд(?), Шарас и Махал) и 72 омо-
ка албату, т. е. простых аратов-скотоводов, несших на себе основное бремя
феодальных повинностей в пользу своих князей526.
Постепенно роль омока в общественной жизни ойратов сошла на нет.
Память о своем омоке бережно сохранялась в ханских и княжеских семьях,
где гордились знатностью своего происхождения и вели подробные генеа-

222
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

логические записи. В более поздние времена в источниках не встречается

никаких упоминаний не только об аратских омоках, но и о некоторых кня-
жеских омоках, таких как Джирэд, Шарас и Махал. Владения князей из
этих омоков и оказались поглощенными и включенными в состав более
крупных и могущественных феодальных княжеств. Можно предположить,
что омоки исчезают, а на смену им приходит хотон – своеобразная больше-
семейная община, лежавшая в основе общественного устройства ойратов,
а позднее и приволжских калмыков. Хотон был таким звеном обществен-
ной структуры, который основывался на кровнородственных связях и на
известной общности экономической жизни. Каждая семья в хотоне, будучи
связанной с другими семьями родственными узами и общностью происхо-
ждения, обладала правом пользования пастбищами в пределах отведенной
данному хотону территории и вела общее хозяйство.
До конца XIV века ойраты, входившие в состав Монгольской империи,
были распределены, как и восточные монголы, по тумэнам, тысячам, сот-
ням и десяткам в соответствии с десятичной системой деления всего на-
селения. Эта система удачно сочетала в себе военно-административные и
социально-экономические принципы организации молодого феодального
государства. Каждый тумэн и каждая тысяча были типичными феодальны-
ми владениями. В послеюаньский период прежнее деление всего ойратско-
го населения на тысячи и тумэны исчезает, уступая место новым объеди-
нениям, таким как отоки и улусы. Улусами стали называться крупные фео-
дальные княжества, пришедшие на смену тумэнам. Место прежних тысяч
занял оток, он представлял собой своеобразную административную еди-
ницу, в которую входило то или иное количество хотонов, кочевавших на
определенной территории и пользовавшихся ее угодьями. Б. Я. Владимир-
цов указывал, что «оток в рассматриваемую пору (речь идет о XV – XVII вв.
– B. C.) и являлся основной социальной и хозяйственной единицей. Каждый
монгол обязательно принадлежал к какому-нибудь отоку, входя благодаря
этому в определенный круг различных социально-экономических связей
и отношений… Монгольский оток основывался именно на территориаль-
ном единстве»527. Данная характеристика монгольского отока вполне при-
ложима и к ойратскому отоку. Таким образом, объединяющим фактором в
отоке были не кровнородственные, а территориальные связи. Все араты,
обитавшие на территории данного отока, находились под властью феодала-
правителя этого отока, их связывали с их феодальными правителями отно-
шения господства и подчинения. Даже если территория отока в результате
откочевки на другое место менялась, эти отношения продолжали сохра-
няться. Поэтому нельзя не согласиться с мнением Б. Я. Владимирцова о
том, что «на оток (и аймак) можно смотреть, как на кочевой феод (feodum),
кочевую сеньерию, основную феодально-домэниальную единицу»528.
По свидетельству монгольских ученых, в XVI в. у ойратов было 13 ото-
ков, а позднее с образованием Джунгарского ханства их количество увели-
чилось до 24529. Однако эти данные относятся, по всей вероятности, толь-

223
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ко к джунгарам, а о том, сколько было отоков в других этнополитических

объединениях, источники не сообщают530. Увеличение количества отоков
в первой половине XVII в. у джунгаров отражает успехи их правителей
из княжеского дома Чорос в деле объединения раздробленных ойратских
владений под своей властью. Два названия княжеских омоков, упомянутых
в «Истории дурбэн-ойратов», а именно Шарас и Махал (?), позднее фигу-
рируют в числе 12 новообразованных отоков Джунгарского ханства531. По-
видимому, мелкие и более слабые феодальные владения князей из омоков
Шарас и Махал были завоеваны и включены в состав Джунгарского ханства.
Все 24 джунгарских отока составляли домен джунгарских правителей, т. е.
находились в их личном владении. Аналогичные процессы происходили и в
других ойратских владениях. Таким образом, ойратское феодальное обще-
ство к началу XVII века состояло из крупных феодальных ханств – улусов,
которые делились на более мелкие феодальные владения – отоки, в свою
очередь состоявшие из хотонов и индивидуальных семей532.
Помимо административно-территориального деления на отоки, у ойра-
тов существовало еще и деление на аймаки (букв. «племена»). Оток, таким
образом, представлял собой низшую ступень феодального владения. Ай-
маком называлась группа родственных хотонов, семей, живущих на одной
территории. Как отмечает Б. Я. Владимирцов, «аймак у монголов в средне-
вековье был собранием близких родственных семей, подплеменем, и мог
составляться из лиц, принадлежавших к разным родам (yasun «кость»), но
которые вели свое происхождение от одного общего предка... Аймак – это
союз или объединение родственных между собой семей, разных ветвей,
произошедших от дробления древних родов (obog)»533. Хотя все члены ай-
мака считались одной родственной группой, объединяющим фактором слу-
жила в нем и территориальная общность. Аймаки не имели строго опреде-
ленной численности, они могли быть разной величины. Поэтому аймак и
оток взаимно не совпадали, в некоторых случаях аймак составлял только
часть отока, иначе говоря, в оток входило несколько аймаков.
Аймаки постепенно превратились в иерархические образования, куда
входило несколько социальных слоев. Они, по существу, являлись поли-
тическими организациями, состоявшими из различных родоплеменных
групп, чьи узы кровного родства носили чаще всего фиктивный характер.
В то же время крупные аймаки выступали в роли этнообразующих общ-
ностей, сохраняя в большинстве случаев свое традиционное этническое
наименование (напр., хойты, торгуты, хошуты и др.), определенный этни-
ческий состав, общую территорию для кочевания – нутук, свою династию
наследственных правителей – нойонов, а также некоторые этнические тра-
диции и обычаи, присущие именно данной этнической общности.
Аймак как социальная единица дискретной социальной организа-
ции кочевого общества не являлся чем-то стабильным и неизменным.
«...Специфика производства у кочевников требует, чтобы отдельное хозяй-
ство и община обладали достаточной свободой действий, могли принимать

224
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

самостоятельные решения. Это противоречие во многом объясняет как пе-

риодическое возникновение кочевых политических образований, так и их
неустойчивость и непостоянство. Еще больше оно объясняет, почему сила
и централизованность политической власти у номадов нередко отстают от
уровня социальной дифференциации их общества. Конкретная ситуация
определяла, какие силы получают преобладание: центростремительные
или центробежные, какая тенденция возьмет верх: к диффузии политиче-
ской власти или к её концентрации»534.
Экономика ойратов в XIV – XVII вв. целиком и полностью основыва-
лась на экстенсивном кочевом скотоводстве, поэтому и значение ското-
водства в общественно-политической жизни ойратского общества было
огромным. Переход к кочеванию у лесных ойратских племен завершился
к середине XIV в., когда ойраты продвинулись на юг с прежнего места их
обитания и заняли обширные степные пространства, прилегающие к Ал-
тайским горам. Такое направление хозяйственной деятельности ойратов
было вызвано условиями географической среды, в которой они обитали.
При низком уровне развития производительных сил кочевое скотоводство
было более выгодным и рентабельным, так как требовало меньших затрат
труда по сравнению с охотой или с земледелием и обеспечивало получение
наибольшего количества продуктов. Вспомогательное значение в жизни
кочевников-скотоводов имели охота и рыболовство.
Лишь чрезвычайные обстоятельства, как-то: дзуты и эпизоотии, бескор-
мицы из-за засух в летнюю пору, набеги и грабежи со стороны воинственных
соседей, утрата пастбищных территорий в результате военных неудач, при-
водившие к массовому падежу скота, могли побудить обнищавших и разо-
рившихся кочевников переходить от чистого номадизма к полукочевому ско-
товодству и занятию земледелием. Об одном случае вынужденного перехода
к земледелию сообщается в ойратском историческом сочинении «История
Хо-Öрлöка» («Хо-Öрлöгийин тўўкэ»). Его анонимный автор писал: «В не-
запамятные времена Хо-Öрлöк, извещая Батура-хунтайджи о [предстоящей]
откочевке 15 тысяч кибиток из [местностей] Хобог-Сайир и Эмэль, доложил
[следующее]: «Местность Хобог-Сайир оскудела и обезлюдела. Моим под-
данным людям (албату) в ней не набраться сил, если не найти себе пропи-
тания, занявшись хлебопашеством (букв. «сея зерно»). Попробую-ка я дать
им окрепнуть, перекочевав в местность Орын ганц модон, находящуюся на
севере от [кочевий] хойтов, и велев им сеять там зерно»535. Источник не со-
общает, под воздействием каких именно неблагоприятных факторов торгуты
лишились своего скота и оказались под угрозой голодной смерти. Не указано,
когда произошло это событие, а сообщается только, что благодаря откочевке
и занятию хлебопашеством Хо-Урлюк спас своих людей от голода и дал им
возможность поправить своё благосостояние, тогда как «у князей [других ай-
маков] [их подданные] люди, которые голодали, умерли»536.
Стада крупного и мелкого рогатого скота, верблюдов и табуны лошадей
составляли основное богатство кочевников. На это обстоятельство обраща-

225
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ли внимание местных властей представители центрального московского

правительства, указывая, что с принявших русское подданство калмыков
ясак «имати годно коньми или верблюды или коровами, и они де тем нам
бьют челом»537. По словам И. Я. Златкина, «скот был всеобщим объектом
вожделения. Феодалы в форме поборов и повинностей отнимали у аратов
столько скота, сколько было возможно, они организовывали его угон у со-
седей, захват скота был одной из главных задач межфеодальных войн и вну-
тренних усобиц»538. Исключительно велика была роль скота и в жизни ря-
довых кочевников. В качестве средства передвижения служили верблюды
и лошади. Скотоводство обеспечивало ойратов мясной и молочной пищей,
основными продуктами в их питании, шерсть, шкуры и волосы животных
использовались в качестве сырья при изготовлении большинства необхо-
димых в повседневной жизни предметов и орудий труда, одежды и обуви.
Сухой помет животных шел на топливо. Скотом и продуктами скотоводче-
ского хозяйства ойраты-кочевники вели торговлю с соседними земледель-
ческими народами, получая от них в обмен продукты земледелия и ремес-
ленного производства.
В середине XVIII в. с кочевой жизнью калмыков, ведших традиционный
для всех ойратов образ жизни, ознакомился П. С. Паллас и установил, что
для прокормления одной семьи из 5 душ требуется 10 коров и 1 бык, 8 кобыл
и 1 жеребец539. Этот минимум скота, гарантирующий самостоятельность,
явно занижен по сравнению с такими же данными у других народов*.
Огромное количество скота, в сотни, а то и в тысячи раз превышаю-
щее потребительские нужды их владельцев, сосредоточивалось в хозяй-
ствах ойратских феодалов. Скот представлял собой движимую форму бо-
гатства, много скота означало богатство, мало – бедность. Процесс нако-
пления в хозяйстве находил свое выражение прежде всего в росте поголо-
вья принадлежащего ему скота540. Возникновение частной собственности
на скот, неравномерность владения скотом неизбежно повлекли за собой
имущественную дифференциацию, а затем и социальное расслоение сре-
ди ойратов-скотоводов. Этот длительный процесс привел в конце концов к
сосредоточению в руках ойратской знати права феодальной собственности
на землю (пастбища) в специфической для кочевого общества форме, что
ознаменовало собой победу зарождавшихся феодальных отношений, пре-
вращение их в господствующие отношения и окончательное утверждение
феодального базиса.
Ойратские феодалы владели десятками и сотнями тысяч голов скота. О
численности стад ойратских феодалов свидетельствуют данные, содержа-
щиеся в биографии ойратского просветителя XVII в. Зая-пандиты541. Рат-
набхадра сообщает, что крупные ойратские феодалы нередко приносили
в дар высшим ламаистским иерархам, в том числе и самому Зая-пандите,
тысячи голов скота. В 1643 г. хошутский правитель Кундулэнг-Убаши по-
жаловал Зая-пандите «5 тысяч голов скота и много других вещей»542. В
1645 – 1646 гг. Зая-пандита с большой свитой побывал в кочевьях волж-

226
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

ских торгутов и получил от торгутcких князей богатые дары: ему пре-

поднесли 10 тыс. лошадей, его казначею – 1000, прочим старшим ламам
досталось по 500 лошадей, рядовым послушникам (банди) в зависимости
от их положения – соответственно по 100, 60 и 20 лошадей, и даже про-
стые прислужники, не принадлежавшие к духовному званию, получили
по 10 лошадей543. Всего же во время этой поездки ойратского просветите-
ля к волжским торгутам ему вместе с его свитой было подарено свыше 20
тысяч лошадей544.
Хозяйство ойратов было экстенсивным и велось весьма примитивны-
ми методами. Занятие скотоводством у них было возможно только при
условии содержания скота на подножном корму. По мере истощения есте-
ственных кормовых ресурсов своих пастбищных угодий ойраты должны
были перемещаться в течение года с места на место в поисках новых паст-
бищ. Перекочевки по расположенным в разных местах сезонным пастби-
щам являлись единственным доступным средством восстановления кор-
мовых ресурсов. Большой урон несло скотоводство от неблагоприятных
погодных условий (засух летом, гололеда зимой), массовых эпизоотий,
хищных зверей и военных набегов в обстановке непрекращающихся фео-
дальных усобиц.
Традиционное кочевое скотоводство было малопродуктивным. Оно сла-
бо стимулировало развитие производительных сил и совершенствование
орудий труда и традиционных методов хозяйствования. И. Я. Златкин от-
мечает, что «в Монголии, в отличие от других стран, процессы, свойствен-
ные периоду развитого феодализма, остались незавершенными, произво-
дительные силы страны вплотную подошли к порогу «второго крупного
разделения труда» (слова Ф. Энгельса. – B. C.), но не смогли через него
перешагнуть»545. Поэтому ремесло не поднимается выше уровня домашне-
го занятия, оно существовало вместе с сельским хозяйством, так и не пре-
вратившись в самостоятельную отрасль хозяйства.
Отсутствие в кочевых хозяйствах разделения труда побуждало каждую
семью, каждое хозяйство производить предметы быта и орудия труда и са-
мим обеспечивать себя всем необходимым. Обмен их друг с другом почти
полностью отсутствовал, внутренние рынки не сложились. В условиях го-
сподства натурального хозяйства каждое кочевое хозяйство представляло
собой замкнутую самодовлеющую хозяйственную единицу, слабо связан-
ную с остальным миром. Кочевое ойратское общество не могло существо-
вать в отрыве от оседлых земледельческих стран. По словам И. Я. Златки-
на, «кочевое скотоводческое хозяйство, будучи натурально-хозяйственным
внутри, выступает вовне как крупный товаропроизводитель»546. Таким то-
варом, меновым продуктом у ойратов, как и у других кочевников, были скот
и скотоводческая продукция. Кочевое хозяйство в целом было более товар-
ным, чем примитивное земледельческое хозяйство. Поскольку процесс на-
копления в феодальных хозяйствах определялся ростом поголовья скота, то
богатые собственники – феодалы ханы, тайши, нойоны и проч. нуждались

227
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

в налаженной торговле с оседлыми странами, так как посредством рыноч-

ного обмена могли получать необходимые им продовольственные товары,
предметы роскоши, оружие, ткани, металлические изделия и т. д.
Когда мирный торговый обмен был невозможен, то моноотраслевой ха-
рактер кочевого хозяйства побуждал ойратских феодалов совершать частые
военные набеги против соседних стран с целью получения недостающих
продуктов земледелия и ремесла как для собственных нужд, так и для со-
держания своей свиты и феодальной дружины. В конце XIV – XV вв. эти
товары они могли получить только на китайских рынках, так как пути на
запад к рынкам земледельческих районов Средней Азии и Восточного Тур-
кестана были перекрыты владениями моголистанских феодалов547. Цен-
тральное место во взаимоотношениях ойратских правителей (Тогона, Эсэ-
на и других) с Китаем занимал вопрос о рынках, о бесперебойной торговле,
причем инициатива в ведении таких переговоров неизменно исходила от
ойратской стороны. Однако правители Минской династии Китая ограничи-
вали и сдерживали развитие торговли со своими кочевыми соседями, а это
приводило к вооруженным набегам ойратов и монголов на китайские по-
граничные области и ответным карательным походам китайских войск про-
тив кочевников. К концу XV в. ойраты, будучи отрезанными от китайского
рынка, были вынуждены сосредоточить свои усилия на борьбе за рынки
сбыта и источники снабжения на западном направлении, стремясь пробить-
ся к торговым рынкам городов Восточного Туркестана и Средней Азии. К
началу XVII в. отмечается активность ойратов в вооруженной борьбе с пра-
вителями мусульманских государств данного региона за овладение торго-
выми путями и военной добычей, расширение подвластной им территории
и числа подданных.
В XV – XVI вв. продолжавшаяся феодальная раздробленность, частые
войны с соседями и массовые переселения кочевников отрицательно сказы-
вались на развитии кочевого хозяйства. Как отмечает Л. П. Потапов, «воин-
ственный образ жизни кочевников определялся историческими условиями,
при которых война для отстаивания и приобретения собственности явля-
лась своего рода разновидностью труда. Борьба за сохранение и за захват
кочевий и пастбищ занимала видное место в общественно-политической
жизни различных кочевых объединений»548. Это относится и к ойратскому
обществу указанного периода. Для феодальной верхушки ойратов война,
кроме эксплуатации своих рядовых кочевников, служила важным источни-
ком обогащения, так как подчинение себе соседей расширяло ее возмож-
ности для получения феодальной ренты и усиления военной мощи. Про-
стые араты – албату также обязаны были принимать участие в военных
действиях и походах на стороне своего господина. Как и все кочевники,
ойраты воевали верхом на лошадях в шлемах и латах, вооруженные луками,
копьями и саблями. В начале XVII в., согласно русским источникам, среди
них появляются и воины с «огненным боем», т. е. вооруженные ружьями549.
Ойратская конница представляла грозную силу для своих врагов, по сло-

228
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

вам мусульманского автора XVII в., это «бунтовщическое племя в быстроте

передвижения родственно ветру и опережает пыль из-под копыт своих соб-
ственных лошадей»550.
Со второй половины XV в. после провала попытки ойратского хана
Эсэна объединить под своей властью всю Монголию ойратское общество
переживало период феодальной раздробленности. Как и по всей стране,
у ойратов условные феодальные уделы в скором времени превратились в
безусловные, а их продолжающееся дробление привело к возникновению
множества больших и мелких феодальных владений, совершенно незави-
симых друг от друга. Поскольку земля и пастбищные угодья находились
в собственности феодалов, то простые араты оказались прикрепленными
к кочевьям феодалов отношениями экономической зависимости мелких
производителей, лишенных собственности на землю. Такое феодальное
владение называлось «улус» (букв. «народ, люди, составляющие владение
кого-либо»). В понятие «улус» включалась как территория (нутук) данного
феодального владения, так и собственно улус, т. е. люди, которые живут на
этой территории. Таким образом, простые араты оказались закрепощены,
стали феодально-зависимыми людьми – албату. В XIV – XVI вв. термин ал-
бан (букв. «служба, повинность») сделался наиболее общим названием для
всех феодальных повинностей рядовых скотоводов в пользу своих господ,
а сами они стали называться албату (букв. «обязанный службой – повин-
ностью, подданный»)551. Процесс закрепощения албату постепенно привел
к тому, что им было запрещено самовольно покидать своих феодалов и от-
кочевывать из их владений, что было юридически закреплено в «Великом
уложении» 1640 года*.
По феодальным законам тех аратов, которые без согласия своих фео-
далов решались откочевать во владения других феодалов, следовало воз-
вращать их прежним владельцам, хотя сами феодалы имели право пере-
давать или дарить подвластных им албату другим. О том, что князья могли
свободно распоряжаться судьбами людей, находившихся в их подчинении,
свидетельствуют и некоторые статьи «Великого уложения». Так, с главных
князей, покинувших поле боя в страхе перед неприятелем, предписывалось
брать крупный штраф, который включал в себя, помимо скота и панцирей,
еще и 50 кибиток (т. е. семейств) подвластных им людей. За аналогичный
проступок князья низшего ранга должны были в засисимости от положения
платить штраф скотом, панцирями и людьми от 3 до 25 кибиток552.
Процесс феодализации ойратского общества и закрепощения его рядо-
вых членов привел к тому, что они все оказались в полной зависимости
от представителей господствующего класса. Устами одного из знатных
монгольских князей, как об этом писал Саган-Сэцэн в конце XV в. было
заявлено: «Как простой народ может жить без владельца!»553. Б. Я. Влади-
мирцов отмечает: «…в феодальной Монголии все простые, непривилегиро-
ванные xaraču, xaralig, arad» «чернь, простой народ», все имели господина-
владельца (ejen – noyan). Монгольская (в том числе и ойратская. – B. C.)

229
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

феодальная аристократия прежде всего отличается от аратского класса тем,

что она наследственно владеет своими людьми, монгольский феодал пото-
му и считается господином (noyan), что он наследственный владелец (ejen)
той или иной группы…»554. Такое «крепостное» право в кочевом обществе
определяло все отношения в обществе: при перекочевках на другое место
менялась только территория, а отношения между рядовыми кочевниками и
их феодальными господами оставались прежними.
Феодалы имели самые широкие права распоряжаться судьбами своих
крепостных аратов. Так, помимо личной зависимости от своих феодалов,
араты и в своей хозяйственной деятельности подверглись контролю и все-
возможным ограничениям со стороны своих господ. Они не могли без их
позволения брать и давать в долг, производить раздел имущества между
своими сыновьями, выдавать замуж дочерей и т. д. Это свидетельствует
о подчиненном, угнетенном положении, в котором находились рядовые
кочевники-ойраты, хотя они и обладали правом собственности на скот и
орудия производства и самостоятельно вели свое индивидуальное хозяй-
ство.
Индивидуализация производственного процесса, вызванная развитием
производственных сил в ойратском обществе, способствовала зарождению
частной собственности на скот, а для кочевого общества, как указывает
Л. П. Потапов, характерно, что «возникновение частной собственности на
скот делало собственника скота заинтересованным прежде всего в развитии
своего индивидуального хозяйства и в описываемых исторических усло-
виях расширяло возможности роста стад»555. Поэтому ойратские феодалы,
монопольные собственники пастбищных угодий, давали возможность сво-
им аратам пользоваться этими угодьями и вести мелкое животноводческое
хозяйство, основанное на индивидуальном труде самих аратов. Существо-
вание таких самостоятельно хозяйствующих скотоводческих хозяйств про-
стых аратов обеспечивало феодализацию и развитие феодализма в кочевом
ойратском обществе, поскольку араты своим трудом удовлетворяли по-
требности своих хозяйств и хозяйств своих феодальных господ. Тем самым
положение К. Маркса о том, что «могущество феодальных господ, как и
всяких вообще суверенов, определялось не размерами их ренты, а числом
их подданных, а это последнее зависит от числа крестьян, ведущих само-
стоятельное хозяйство»556, подтверждается и фактами истории ойратского
кочевого скотоводческого общества, в котором мелкие хозяйства рядовых
кочевников обеспечивали существование крупного хозяйства феодалов.
И. Я. Златкин сравнивает его с барщинным крепостным хозяйством в
дореволюционной России и называет следующие отличия: «Во-первых,
земли, пастбищные территории кочевых феодалов не делились строго на
барскую и крестьянскую; во-вторых, в кочевых обществах не существовало
системы крестьянских «наделов»; в третьих, в этих обществах труд кочевни-
ка прилагался к земле особым путем, не сходным с трудом земледельца»557.
Все эти отличия не принципиальны, оба типа хозяйства сходятся в главном:

230
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

«собственное» хозяйство рядовых кочевников было условием существова-

ния и развития крупных феодалов, поскольку оно призвано было не только
обеспечить арата и его семью средствами существования, сколько обеспе-
чить феодалов и их хозяйства рабочей силой.
Поскольку земля находилась в монопольной собственности феодалов,
то наделение рядовых кочевников-ойратов пастбищными угодьями означа-
ло в то же время и их прикрепление к земле, т. е. их обязанность кочевать с
пастбища на пастбище вместе со своим нойоном. Право пользования паст-
бищными угодьями крепостной арат-албату получал в обмен на свой труд,
на повинности, которые он обязан был нести в пользу своего господина558.
Главной повинностью простого арата была необходимость выплачивать
продуктовую ренту: каждое аратское хозяйство платило ренту скотом и
продуктами скотоводческого хозяйства (молоко, шерсть, войлок и т. д.). По-
мимо этого оно должно было вносить свою долю расходов в случае рожде-
ния в семье своего господина ребенка, женитьбы князя, похорон, переезда и
т. д.559. Источники не сообщают, каковы были в действительности размеры
этих феодальных поборов. Араты должны были также нести службу при
ставке своего сеньора, она заключалась главным образом в сборе топлива
(кизяка) и привлечении феодалами своих аратов для участия в сезонных
работах (стрижке овец, заготовке продуктов на зиму и проч.).
Особо обременительными для аратов были государственные повин-
ности: воинская и подводная. Воинская повинность (аян авын алба) обя-
зывала каждого взрослого мужчину-простолюдина держать в готовности
лошадь и оружие и по первому требованию являться для службы в фе-
одальном ополчении своего князя или участия в облавных охотах. Еще
более усугубляла податное бремя аратов подводная повинность, т. е., по
словам Б. Я. Владимирцова, «почтовая гоньба и доставка продовольствия
проезжающим гонцам сеньоров»560. Уртоны (почтовые станции) были соз-
даны еще во времена Монгольской империи, затем они пришли в упадок,
но полностью не исчезли. Араты должны были обеспечивать проезжающих
через эти станции лошадьми и продовольствием. Хотя уртонный транспорт
указано было выделять только в трех случаях: в случае поездки по делам
религии, в случае болезни владетельного князя и его супруги или в случае
нападения врагов, но в действительности уртонным транспортом князья
пользовались при любых поездках, и это ложилось дополнительным бреме-
нем на плечи простых аратов561. В Монголо-ойратских законах содержится
пункт о штрафовании девятью девятками голов скота тех аратов, кто от-
казался выделить подводы для уртонных станций562, и указывается, что с
тех аратов, которые не обеспечивали провиантом лиц, едущих уртонным
транспортом, следует брать штраф: с главного князя — девять девятков, с
чиновных князей или табунангов (ханских или княжеских зятьев) – один
девяток, с малых князей или табунангов – одну лошадь563.
Повсеместно была распространена еще такая форма феодальной рен-
ты, как принудительная раздача феодалами скота на выпас своим «черным

231
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

людям», т. е. феодально-зависимым скотоводам. В основе этой формы экс-

плуатации лежало внеэкономическое принуждение, так как феодалы сдава-
ли на выпас свои стада аратам в принудительном порядке как монопольные
собственники пастбищных угодий. Причем скот сдавался на выпас мелкими
партиями аратам, ведущим свое самостоятельное хозяйство, чтобы те мог-
ли обеспечить сохранность хозяйственных стад, приплода, продукции и т.
д., возмещая возможные потери своим скотом. Помимо этого, они обязыва-
лись по истечении оговоренного срока доставить определенное количество
продукции хозяину скота, который за выпас скота не платил ничего своим
крепостным аратам. В эпоху феодализма эта форма эксплуатации – разно-
видность отработки – нашла широкое распространение среди различных
кочевых народов. Отработка не нашла отражения в калмыцких и монголь-
ских источниках XIII – XVII вв. и русских источниках XVII в., но большин-
ство современных исследователей не сомневается в наличии в ойратском
обществе XIV – начала XV в. этой формы отработочной ренты564.
Повинности феодально-зависимых аратов не регламентировались зако-
ном. В феодальном ойратском обществе араты не могли самовольно поки-
нуть своего феодала, чтобы содержать себя, они трудились в своих личных
мелких скотоводческих хозяйствах, их трудом обеспечивалось нормальное
функционирование крупных скотоводческих хозяйств феодалов, и, наконец,
они же выполняли основную массу всех повинностей в пользу феодального
государства. По мере ослабления власти великого хана в Монголии в пе-
риод феодальной раздробленности XV – XVI вв., как отмечают монголь-
ские ученые, подати в пользу великого хана, т. е. государственные налоги,
и подати, взимаемые феодалами лично для себя, перемешались и ничем не
отличались друг от друга565. Уплата податей в казну великого хана рассма-
тривалась в средневековой Монголии как главнейшее свидетельство при-
знания князьями его верховной власти над собой. Так, Саган Сэцэн, желая
указать на могущество одного из джинонов, подчеркивает, что он сделался
«настоящим джиноном, собирающим подати с шести великих улусов»566.
Феодальная верхушка ойратского общества могла пополнять свою казну
не только за счет эксплуатации собственного народа, но и за счет покорен-
ных чужеземных народностей Южной Сибири – хакасов, теленгутов, бара-
бинских татар и других, которые должны были платить ясак (дань) мехами,
тканями, продуктами земледелия, оружием. В Кузнецком округе, где с не-
запамятных времен среди местного населения была развита добыча железа
из руды, ясак вносился железом и различными железными изделиями567.
В средневековом ойратском обществе зависимое население – араты –де-
лилось на крепостных аратов – албату, имевших свои хозяйства, и так на-
зываемых герин кюмюн «домашних слуг», т. е. слуг феодалов (конюхов,
охранников, поваров и проч.). В податном населении албату различались
три категории аратов: «сайн кюмюн» (лучшие люди), «дунд кюмюн» (сред-
ние люди), «хара кюмюн» (черные люди)568. К «лучшим людям» относились
богатые, зажиточные семьи аратов, из среды которых выходили чиновники

232
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

разных степеней и званий, табунанги (ханские и княжеские зятья), а так-

же в большинстве своем дарханы, т. е. лица, освобожденные от несения
повинностей и уплаты податей. К «средним людям» относились семьи не-
богатые, хотя и обладавшие известным достатком, о чем говорит тот факт,
что на войну они шли хорошо вооруженными: в латах и шлемах569. К по-
следней, наиболее многочисленной категории аратов относились «черные
люди», бедняки, которые владели ничтожно малым количеством скота либо
не имели его вовсе. На войну они отправлялись вооруженными лишь са-
блей и луком со стрелами570.
На самой нижней ступени социальной лестницы находились рабы (бо-
гол) – соплеменники или захваченные в плен во время военных набегов
чужеземцы. Рабство не получило широкого распространения у ойратов из-
за ограниченности сферы применения рабского труда в условиях кочевого
быта. Рядовые ойраты попадали в долговое рабство и лишались свободы,
если не могли вернуть в срок взятого долга или погасить в срок задолжен-
ность заимодавцу из своего имущества. Взятые на войне пленники обыч-
но также обращались в рабов. Если их не обменивали или не выкупали
из плена, они в качестве ясыря чаще всего продавались ойратами на не-
вольничьих рынках среднеазиатских городов: Хивы, Бухары, Балха и др.
Поскольку производительная ценность и экономическая целесообразность
рабского труда в кочевом обществе были весьма незначительны, работор-
говля предоставляла феодалам дополнительные источники обогащения.
В хозяйствах же самих феодалов рабы использовались главным образом
в качестве слуг. Они могли владеть имуществом, но юридически это иму-
щество считалось принадлежащим не им, а их хозяевам и могло быть у них
отобрано в любое время. О бесправном положении рабов свидетельствуют
и пункты Монголо-ойратских законов 1640 года: за убийство своего раба
или рабыни полагалось минимальное наказание (штраф пять девятков – за
убитого раба, три девятка – за рабыню)571; рабы не принимались в свиде-
тели572, за спасение от пожара или воды раба, лат или панциря полагалось
одинаковое вознаграждение – одна лошадь, тогда как за спасение свободно-
го человека давали вознаграждение – пять голов скота573.
Трудовым массам ойратского народа противостоял класс феодалов -мо-
нопольных собственников земли и крупных скотовладельцев. На верхних
ступенях феодальной иерархии находилось сословие нойонов (господ),
среди которых своим богатством и властью выделяются правители круп-
ных феодальных владений-улусов, носящие титулы ханов, хунтайджи и
тайши. У них были свои войска, в своих ставках они содержали при себе
обширный штат прислуги, телохранителей, а также чиновников, курьеров
и т. д. Русские источники XVII в. называют «больших» и «малых» тайшей.
Так, там отмечается, что у прикочевавшей в начале XVII в. к границам рус-
ских владений в Западной Сибири группировки дербетских феодалов во
главе с Далай-Батыром и Изенеем насчитывалось 5 больших тайшей и 45
малых574. Правители более мелких феодальных владений малые тайши и

233
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

зайсанги находились в зависимости от больших тайшей, они должны были

платить им подати скотом, принимать участие со своими воинами в их во-
енных мероприятиях и т. д.
К классу феодалов в ойратском обществе относилось и сословие дарха-
нов. Рядовые араты, оказавшие важную услугу своим феодальным госпо-
дам, например, особо отличившиеся в военных походах или спасшие в бою
жизнь своему начальнику, могли быть освобождены от феодальных повин-
ностей и прежде всего от личной зависимости от своего феодала. Они также
избавлялись от наказания за первые девять совершенных ими проступков.
Звание дарханов было наследственным. По своему происхождению пред-
ставители этого сословия относились к знати черной кости, так как были
выходцами из «черных людей», главным образом из среды зажиточных ара-
тов, сумевших выслужиться у своего феодального владельца575.
К феодальной знати принадлежали и высшие представители ламаист-
ского духовенства (хутухты и ламы), которые вскоре после своего появле-
ния у ойратов в результате щедрых подношений ойратских тайшей и нойо-
нов стали владельцами многотысячных стад скота и получили возможность
эксплуатировать труд многих сотен и тысяч приписанных к их вотчинам
крепостных аратов-шабинаров. Права и привилегии высших лам, иерархов
ламаистской церкви приравнивались к правам светских феодалов и получи-
ли юридическое оформление в Монголо-ойратских законах 1640 года576. Да
и само высшее ламство, как указывает И. Я. Златкин, «пополнялось почти
исключительно выходцами из феодалов, главным образом младшими сыно-
вьями владетельных князей, имевшими мало шансов занять место светских
правителей»577. Однако основная масса рядовых лам – выходцев из просто-
народья по своему имущественному и правовому положению не принадле-
жала к классу феодалов, хотя и пользовалась некоторыми привилегиями по
сравнению с крепостными аратами и шабинарами. Освящая авторитетом
религии существующий порядок вещей, буддийская церковь в ойратском
обществе способствовала усилению социального гнета, так как она всегда
была на стороне феодалов в деле порабощения аратских масс.
Общественному строю ойратов конца XVI – первой трети XVII в. со-
ответствовала несложная политическая организация. Каждое крупное фе-
одальное владение представляло собой отдельное независимое и никому
не подчинявшееся государственное образование. Для решения внутренних
споров и конфликтов между представителями ойратской знати, для обсуж-
дения очередных вопросов внутренней жизни всего ойратского феодально-
го общества собирались периодически съезды князей (калм. «чулган» или
«хурал»). Представители простого народа к участию в работе съездов не
допускались. Чулганы являлись традиционной формой феодального самоу-
правления и играли важную роль в общественном устройстве Монголии и
Ойратии, хотя и не представляли собой никакой исполнительной власти578.
Во главе съезда находился выборный чулгану-дарга «председатель
съезда», который пользовался авторитетом и в функции которого вхо-

234
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

дило согласование действий владетельных князей. Как отмечает И. Я.

Златкин, «эти чулганы не могли сколько-нибудь заметно влиять на ход
событий, особенно в периоды резкого обострения внутренних противо-
речий и междоусобной войны, когда их постановления утрачивали какую
бы то ни было принудительную силу и никем не выполнялись. В этих
условиях лишь реальная сила главы чулгана могла принудить местных
князей к послушанию»579. Такой реальной силой было в тех условиях
лишь собственное войско председателя съезда, с помощью которого он
мог подавить сопротивление князей и принудить их выполнять постанов-
ления съезда. Съезды собирались по отдельным районам и по отдельным
феодальным княжествам, а также бывали съезды, на которые съезжались
представители разных ханств, разных областей монгольского мира – вос-
точномонгольские и ойратские князья, как, например, съезд 1640 года, на
котором было принято «Великое уложение».
В своем собственном феодальном владении – улусе каждый наслед-
ственный правитель управлял делами единолично, опираясь на свое войско
и штат чиновников, тоже наследственных. Он мог делить свой улус на ча-
сти и, оставив за собой самую лучшую и обширную часть, отдавать другие
части в управление своим сыновьям, братьям и прочим родственникам, а то
и просто доверенным лицам. Эти части или более мелкие улусы составляли
аймак, во главе их стояли зайсанги. Хотя власть зайсанга передавалась по
наследству, но правитель улуса, «дававший аймак в управление известному
лицу, мог отнять его и передать другому, принимавшему в свою очередь
звание зайсанга»580.
Чиновники, бывшие в подчинении правителя улуса, ведали делами
управления и суда, внешними сношениями и вопросами войны и мира.
Надзор за изменением численности и хозяйственной обеспеченности семей
крепостных аратов также входил в круг их обязанностей, но главным в их
деятельности было взимание податей в пользу своих феодальных господ и
наблюдение за выполнением аратами других повинностей. На самой низ-
шей ступени чиновничьей иерархии находились упоминающиеся в «Вели-
ком уложении» управляющие сорока кибитками – демчи и управляющие
двадцатью кибитками – шуленги581. Вся полнота военной, административ-
ной и судебной власти находилась в руках феодального правителя улуса. На
долю же простого народа оставалось лишь беспрекословное повиновение.
Об этом красноречиво говорит следующий пункт «Великого уложения»:
«Кто из чиновных князей и табунангов, сановников (управителей), из малых
князей и табунангов, дэмчеев и шуленг побьет кого-либо ради (исполнения)
распоряжений, приказаний и законов государя, то в этом вины нет; если кто
после побоев (в этом случае) и умрет, то и тогда в вину не ставить»582.
Жестокая система эксплуатации, существовавшая в ойратском феодаль-
ном обществе, толкала рядовых ойратов к различным формам протеста про-
тив феодального угнетения и бесправия. Отсутствием в большинстве ис-
точников сведений о борьбе народных масс со своими угнетателями можно

235
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

объяснить утверждение Б. Я. Владимирцова о том, что «феодальные цепи

были настолько тяжелы и надеты так искусно, опутывая все явления жиз-
ни, что простым харачу невозможно было подняться против гнета сенье-
ров и тех, кто был с ними»583. На самом деле это не так, достаточно только
обратиться к соответствующим пунктам Монголо-ойратских законов 1640
года584.
Самой распространенной формой протеста являлись самовольные отко-
чевки рядовых аратов, их бегство от одних владельцев к другим. На съезде
1640 года между участвовавшими в его работе ойратскими и монгольскими
феодалами было достигнуто соглашение о том, чтобы не принимать у себя
беглецов и выдавать их прежним владельцам. Но многие владетельные кня-
зья принимали и укрывали у себя беглых аратов, так как были заинтересо-
ваны в увеличении численности населения своего улуса и тем самым в рас-
ширении своей сферы феодальной эксплуатации. Борьба с побегами аратов
занимала одно из главных мест в феодальном законодательстве, т. к. они
грозили подорвать устойчивость феодальных хозяйств. По законам 1640 г.
полагалось строгое наказание как самим беглым аратам, так и тем князьям,
которые принимали их у себя. На последних налагался крупный штраф в
размере 100 панцирей, 100 верблюдов и 1 тысячи лошадей585.
Феодалы стремились законодательно ограничить или пресечь свободу
передвижения феодально-зависимого населения. Крепостнические тенден-
ции нашли свое выражение в «Великом уложении» 1640 года и дополни-
тельных указах Галдана Бошокту-хана, что дает основание исследователям
«признать соответствующие разделы «Великого уложения», имеющими
для судеб трудящихся монголов и калмыков не меньшее значение, чем, на-
пример, Соборное Уложение 1649 г. для судеб русского крестьянства»586.
Крепостные араты не имели права самовольно менять местопребывание,
управляющие аймаками, в которых подобные факты имели место, несли за
это материальную ответственность и должны были платить штраф скотом.
Вскоре содействие побегу запретили законом, а виновные в этом пригова-
ривались к уплате штрафа587. За поимку перебежчика и возвращение его
к прежнему владельцу полагалось вознаграждение лошадьми и овцами из
скота, принадлежавшего самому беглецу, а также из скота управляющего
аймаком588.
Другой распространенной формой борьбы ойратских масс против экс-
плуататоров были поджоги пастбищ и жилищ феодалов «по ненависти».
За этот проступок, если при этом был убит знатный человек, по монголо-
ойратским законам полагалось разорить виновника589. Строго наказывалось
посягательство на достоинство знатных особ и лиц духовного звания. Ви-
новный в оскорблении главного князя наказывался разорением. Крупные
штрафы накладывались на тех, кто осмеливался оскорбить или избить фео-
дала или его чиновников590.
По мере дальнейшего закрепощения аратов и разорения аратских хо-
зяйств стихийные выступления аратов против феодалов часто принимали

236
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

характер разбойных нападений на стада богачей и краж скота. Одна из ста-

тей «Великого уложения» гласит: «Кто увидит разбойничью шайку и не со-
общит, с того взять половину его скота»591. По «Великому уложению» уже-
сточены наказания за кражи скота: штраф за кражу верблюда – 15 девятков
голов скота, мерина и жеребца – 10 девятков, кобылы – 8 девятков, коровы,
двухгодовалого жеребенка и овцы – 6 девятков592. В этих статьях просле-
живается стремление феодальных законодателей оградить имущественные
права представителей господствующих классов, а под упоминающимися в
монголо-ойратских законах «ворами», «злоумышленниками» следует ви-
деть не просто одних уголовных элементов.

II. 3.4. Буддизм в Монголии в XII – XVI вв.

Ойратские и калмыцкие источники содержат сведения об обращении

ойратов в буддизм с конца XVI – начала XVII в.
Но знакомство с буддизмом произошло задолго до его официального
принятия монголами. Самые ранние сведения о проникновении буддизма
на населяемую ими территорию относятся к XI – XII вв., когда древнемон-
гольские племена, впоследствии составившие основное ядро современных
монголов, бурят и ойратов, жили племенными союзами. В Читинской обла-
сти, в кургане на горе Окошки, обнаружено погребение мальчика в шапочке
и одежде из шелка, в кожаных сапожках. На правой стороне груди мальчика
лежала серебряная чаша типа буддийской «габалы» (такая чаша изготов-
лялась из черепа умершего человека). На дне ее имеется рельефный знак
– санскритская лигатура, по-видимому, представляющая начало молитвы.
По свидетельству археолога С. В. Киселева, подобные принадлежности
буддийского культа распространялись в Монголии с XI в.593.
Восточные монголы в массе своей познакомились с буддизмом в XIII в.
в период завоевательных походов Чингис-хана и его преемников. Буддизм
исповедовали их ближайшие соседи на юго-западе – уйгуры. Гильом Ру-
брук (1220 – 1270), посетив Монголию в конце 1253 – первой половине
1254 г., отмечал, что уйгуры частью поклонялись солнцу, частью были хри-
стианами, частью были буддистами, среди них встречались все религии,
кроме еврейской, но христиан среди них было больше. Рубрук первым в ев-
ропейской литературе упоминает о том, что буддисты постоянно повторяют
слова: «on mani baccam», т. е. «ом мани падме, хум!», краткую священную
формулу буддистов на тибетском языке594.
Венгерский ученый, монголист и тибетолог Д. Кара пишет, что «они
(монголы. – Г. Д.) могли познакомиться с ним (буддизмом. – Г. Д.) через
кара-китаев, чжурчжэней, тангутов, Ила-Чуцая (Елюй Чу-цая. – Г. Д.) и
прежде всего восточнотуркестанских уйгур»595. Н. Л. Жуковская указывает,
что «уйгуры, тангуты, китайцы, кидани, завоеванные монголами, были не
просто знакомы с буддизмом, но исповедовали его в качестве основной или

237
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

одной из основных религий»596. О влиянии уйгурской культуры на монголов

сообщается в работах В. В. Бартольда, А. Ю. Якубовского, А. Г. Малявкина,
Ю. Н. Рериха, Г. Ц. Цыбикова, Б. У. Китинова и других ученых597.
Уйгуры, господствовавшие на территории Алтая, Монголии и Тывы в
745 – 840 гг., раньше других порвали с шаманизмом, приняли сначала ма-
нихейство, а затем буддизм. Чингис-хан, подчинив своей власти уйгуров в
1209 г., не разорил их монастыри, которые издавна являлись очагами рас-
пространения буддизма среди широких слоев населения этого региона598.
Уйгуры были первыми учителями и чиновниками в Монгольской империи.
В буддийских монастырях готовили переводчиков, проповедников, здесь
же переводили, переписывали, печатали буддийские религиозные книги.
Уйгур Тататунга обучал грамоте детей и внуков Чингис-хана. Елюй Чу-цай,
первый министр двора Чингис-хана и Огэдэя, потомок основателя Кидань-
ской империи, захваченный в плен во время похода монголов на Северный
Китай, был буддистом599. О том, что Елюй Чу-цай был буддистом, сообщает
и китаевед Л. И. Думан600.
Таким образом, первая волна распространения буддизма среди монголов
связана с уйгурами, но этот процесс затронул только верхушку монгольско-
го общества. В 1218 – 1219 гг. в китайской провинции Шэньси войска под
командованием сподвижника Чингис-хана Мухали захватили двух буддий-
ских монахов, которых звали Чжун-гуань и Хай-юнь. Своей ученостью и
смелостью они произвели огромное впечатление на монгольского полко-
водца, который отправил их к Чингис-хану. Впоследствии Хай-юнь, заняв
видное положение при монгольском дворе, вплоть до своей смерти в 1256 г.
проповедовал буддийское вероучение монгольской знати, в том числе буду-
щему императору Хубилаю601.
В 1227 г. монгольские войска завоевали тангутское государство Си Ся
(1032 – 1227), население которого наряду с даосизмом и несторианством,
исповедовало буддизм. Монголы познакомились с тибетской культурой че-
рез тангутское государство, о чем писал Ю. Н. Рерих: «Захват Ганьчжоу,
культурного центра Тангутского царства, центра переводческой деятельно-
сти, где с IX в. жили уйгуры, несомненно, оказывал культурное влияние на
монголов»602. Сам Чингис-хан с почтением относился к монаху Сина-гэбши
из монастыря Сакья тангутского государства, который прибыл к его двору
и был принят с большими почестями603. Ближайшие родственники Чингис-
хана – его двоюродный дед Хутухта-Мунгур и дядя Хутухта-Чжурки были
монахами, достигшими высоких степеней посвящения604. Но, несмотря на
покровительство, оказываемое буддийским монахам, и сотрудничество с
представителями других религий, Чингис-хан оставался шаманистом605.
Распространению буддизма способствовал великий хан Огэдэй (1229 –
1241). По завещанию Чингис-хана он пригласил из Тибета ламу Гунтанбу
– представителя секты Гунтан, основанной там в 1175 г. в округе Цал. Р. Н.
Дугаров отмечает, что эта секта одной из первых установила связь с двором
монгольского хана, где сложилась традиция буддийского богослужения606.

238
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

Впоследствии Годан (или Кутан, второй сын Огэдэя и брат следую-

щего великого хана Гуюка, 1246 – 1248) и великий хан Мункэ поощряли
проповеди буддийского учения. В 1245 г. по приглашению Годана ученый
монах Палдан Тондуб (он же Гунга Джалцан), последователь секты Са-
кья, прибыл в его ставку, находившуюся около современного г. Ланьчжоу.
Монгольский царевич желал видеть тибетского ламу своим духовным
учителем, и для него здесь построили монастырь. Однако сам Годан в
1245 г. принимал участие в хурилтае в Каракоруме, на котором великим
ханом избирался Гуюк. Поэтому его встреча с Сакья-пандитой состоя-
лась в 1247 г.607. Пребывание Сакья-пандиты при дворе монгольского хана
было недолгим, но популярность буддизма среди монгольской знати вы-
росла. Как указывал Б. Я. Владимирцов, буддизм во времена Монгольской
империи «хотя и не распространился тогда широко среди монгольского
народа…, но всё-таки был принят многими»608. Для ойратов, включенных
в состав империи, буддизм также стал мировоззрением части ойратского
общества. Например, ойратская правительница Уркенэ-хатун, бывшая за-
мужем за главой улуса Чагатая Есу-Мункэ (Йису-Менгу), исповедовала
буддизм609.
При Мункэ-хане связь монгольского двора с Тибетом продолжалась. В
1255 г. придворным ламой стал представитель школы Карма Карма-бакша
(1204 – 1283). Школа Кармапа приобрела известность благодаря деятельно-
сти Карма-бакши, Карма Ранчжун Дорчже и Ролби Дорчже. Терпимое отно-
шение Мункэ-хана ко всем учениям подтверждается описанием Г. Рубрука
религиозного диспута, состоявшегося при дворе хана в 1254 г., в котором
принимали участие буддисты, мусульмане, несториане, католик Г. Рубрук,
представляющий интересы французского короля Людовика IX и католиче-
ской церкви610.
Верховными жрецами буддизма при дворе монгольских ханов стали
представители школы Сакья. Мункэ-хан, оставаясь шаманистом, считал,
что все религии равны. Но при этом признавал превосходство буддизма:
«Как все пять пальцев выходят из ладони, так буддизм есть ладонь, а все
прочие веры – пальцы»611.
При хане Хубилае (1260 – 1294) буддизму оказывалось наибольшее бла-
гоприятствование. Представитель школы Сакья Пагба-лама Лодойчжалцан
(1234 – 1280), племянник (по другим источникам – брат) Сакья-пандиты
прибыл по приглашению в Ханбалык (Пекин) и был удостоен звания го-
сударственного наставника (го-ши) и яшмовой печати. Хубилай-хан, про-
возгласив Пагба-ламу главой всей буддийской церкви Монголии, Тибета и
Китая и присвоив ему титул «царя веры в трех странах», положил начало
единению светской и духовной властей, а также становлению буддизма в
качестве государственной религии. Р. Н. Дугаров считал, что «с превра-
щением буддизма в государственную религию различные толки буддизма,
существующие до этого в Тангутском государстве, Китае и Уйгурии, по-
степенно объединяются под главенством тибетского буддизма»612. Пагба-

239
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

лама сыграл большую роль не только в распространении буддизма, но и в

утверждении тибетской культуры среди монголов. Он составил монголь-
ский алфавит на основе тибетской письменности, известной как «квадрат-
ное письмо». В 1269 г. Хубилай-хан своим указом ввел в употребление ква-
дратное письмо, и монгольский язык стал государственным в империи. Г. Е.
Грумм-Гржимайло, утверждает, что «Хубилай был первым из преемников
Чингис-хана, изменившим вере отцов и под влиянием Пагба-ламы приняв-
шим буддизм, и, без сомнения, этот момент был решающим в деле распро-
странения этой религии в монгольской среде»613.
Пагба-лама за время пребывания при дворе хана Хубилая был удостоен
титулов «Воплощенный Будда», «Пандит Пагба», «Источник красноречия»,
«Создатель алфавита», «Императорский наставник», «Хранитель процве-
тания империи», «Под небом и на земле божественный сын Индии»614. При
Пагбе-ламе принцип взаимоотношений между императором и его духов-
ным наставником, возникших при Сакья-пандите и выраженных формулой
«духовный наставник и милостынедатель», нашел свое окончательное за-
вершение. Таким образом, настоящее знакомство монгольского двора с буд-
дизмом произошло в период деятельности Пагба-ламы.
В XIII в. Тибет переживал период феодальной раздробленности, и по-
литическая власть находилась в руках крупных монастырей-феодалов, та-
ких как Таклунг (1180 г.), Дрикунг (1179 г.), Сакья (1073 г., основатель Кон
Кончак-Чье-По), Кадам (XI в., основатель Атиша и его ученик Дромтон).
Тибетские монастыри активно контактировали с правителями Монголии,
например, Цал и Сакья с Хубилаем, Бригон – с Мункэ, Пагдуба – с Хула-
гу. Так, Сумба-Хамбо в своем сочинении «Пагсам-Чжонсан» отмечает, что
«они каждый в отдельности приняли иноземную власть, вследствие чего те
же монгольские [ханы] каждый у себя стали почитать их и превратились
в их владык»615. Далее он пишет, что «в год земли свиньи V-го рабчжуна
(1239 г.) Сакьяпа, Бригон, Пагдуб и Цалпа каждый в отдельности узрели
лик соответствующего монгольского хана»616. Каждый из этих монастырей
искал у монгольских правителей покровительства и защиты в борьбе друг
с другом. Так, в 1290 г., когда началась война между Сакья и Дрикунгом,
монгольские войска пришли на помощь Сакья и разбили войска Дрикунга
в битве при Нэмо-Тангье617.
Первые иерархи Сакья Сакья-пандита и Пагба-лама при поддержке
правителей Юаньской династии удерживали власть в Тибете. Монголь-
ские ханы в XIII в. в результате тесных контактов с завоеванными ими уй-
гурами, тангутами, китайцами познакомились с буддизмом, впоследствии
покровительствовали ему, создавали благоприятные условия для деятель-
ности буддийских монахов, не ущемляя и другие учения. Что касается
Тибета, то тибетская верхушка сумела наладить сотрудничество с монго-
лами, чем и спасла страну. Когда монголами был предъявлен ультиматум
тибетским властям о признании их господства и выплате дани, то они
получили ответ, что тибетцы не могут «платить дани», в частности по тем

240
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

мотивам, что «…страна (Тибет) богата большими учеными-пандитами,

которые могут поехать в Вашу страну для распространения буддийского
учения»618.
Итак, в XIII в., в период образования и расцвета монгольского государ-
ства в результате союзнических отношений с Тибетом буддизм находил
благоприятную почву для своего распространения в Монголии. Об истории
принятия буддизма монголами написано немало, значительно меньше из-
вестно о распространении буддизма среди ойратов в XIII в.
В 1368 г. монгольская династия Юань в Китае пала под ударами войск
китайских повстанцев, и на императорский трон в стране взошла нацио-
нальная династия Мин (1368 – 1644). Ойраты, не связанные династийными
узами с вернувшимися в Монголию юаньскими правителями – потомками
Хубилая, не только не признают над собой их власть, но вступают с ними
в открытую борьбу на стороне местных восточно-монгольских феодалов.
В конце XIV в. наступает время феодальной раздробленности и междоусо-
биц, когда монголы и ойраты утрачивают многое из культурных достиже-
ний предыдущего периода. «Под напевы богатырских былин забываются
старинные «Сказания», под гул шаманского бубна забываются буддийские
сутры; во время бесконечных наездов и кровавых междоусобных войн ис-
чезают старые рукописи, гибнут безвозвратно памятники былой монголь-
ской культуры, памятники литературного творчества»619.
Ойратские правители были заинтересованы в поддержании оживленных
дипломатических и торговых связей с Минским Китаем, а правители Мин-
ской империи нуждались в ойратах и использовали их в качестве противо-
веса восточным монголам. Политика минских императоров способствовала
сохранению буддизма среди монгольской и ойратской знати.
Для ведения переговоров ойратские правители отправляли к минскому
двору посольства, в составе которых всегда находились буддийские мо-
нахи. Это свидетельствовало, по мнению Г. Сэррайса, о том, что буддизм
в Монголии в период с конца XIV до второй половины XVI в. оконча-
тельно не исчез и в различных формах давал о себе знать. Так, в хронике
правления династии Мин «Мин шилу» приводятся сведения о несколь-
ких ойратских посольствах, в состав которых включены были ламы. Не-
смотря на их тибетские имена это могли быть не тибетцы, а ойраты. В
частности, в 1438 г. к минскому двору прибыло посольство от ойратского
тайши Тогона, которое возглавлял буддийский монах по имени Камалаш-
ри (Ха-ма-ла-ши-ри). Этот посол Тогона по приезде заявил, что он и в
прошлом неоднократно приезжал к минскому двору, «чтобы представить
дань», и получал щедрые дары. На этом основании он просил пожаловать
ему какой-либо официальный титул, чтобы облегчить ему приезд и от-
ъезд. Его просьба была удовлетворена. Император распорядился пожа-
ловать Камалашри почетный титул «Сострадательный и добрый, широко
цивилизующий наставник государя», а другим монахам, бывшим в соста-
ве посольства, присвоить различные придворные чины. Вместе с титулом

241
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Ведомство ритуалов подарило ойратскому послу монашеское одеяние, а

его спутникам шапки и пояса, что призвано было символизировать их бо-
лее привилегированное положение при дворе620.
В 1439 – 1440 гг. он снова приезжал в Пекин в составе посольства, от-
правленного верховным ханом Монголии Дайсуном. В этот раз Камалаш-
ри попросил минское правительство пожаловать ему серебряную печать, и
просьба его была также удовлетворена. Пожалование этому буддийскому
монаху сначала титула и затем серебряной печати позволило Г. Сэррайсу
предположить, что «он был важной личностью и, по-видимому, имел под
своим началом нескольких простых лам»621. В минских источниках упоми-
наются и другие буддийские монахи, которые пользовались доверием Эсэ-
на. Ойратский правитель просил для них у минского императора иконы и
статуэтки Будды, колокольчики, барабаны и другие предметы культа622. Ти-
бетский монах, ездивший с дипломатической миссией к Эсэну и возвратив-
шийся в Пекин, был задержан минскими властями как лазутчик ойратского
правителя по подозрению в том, что «он собирается разведывать китайские
дела для внешних варваров»623.
Таким образом, буддизм, проникший в XIII в. к монголам и ойратам, не
был забыт ими. Ш. Бира писал об этом: «Буддийская традиция в Монголии
не оборвалась полностью с крушением империи. Контакты с буддийскими
центрами в Тибете поддерживались некоторыми монгольскими феодалами
и после гибели империи, особенно в районах, сопредельных с Тибетом»624.
Буддизм сохранялся в Монголии в XIV – XVI вв., но не среди широких масс
народа, а лишь в узком кругу правящей феодальной знати, ибо еще не сло-
жились необходимые социально-экономические и политические условия
для распространения этой религии среди простого народа и превращения
буддизма в массовую религию монголов и ойратов.
В это время в Тибете возникло и сформировалось одно из влиятельных
течений тибетского буддизма – ламаизм, сыгравшее впоследствии важную
роль в истории монголов и ойратов. Оно связано с именем выдающегося
буддийского проповедника и реформатора, мыслителя и ученого Цзонхавы
(1357 – 1419). Его тибетское имя – Чже Ринпоче Цзонкхапа625. Он явился
основателем школы Гелуг, последней из тибетских буддийских школ, на-
зываемой обычно в литературе «сектой желтошапочников» из-за желтого
цвета шапок, которые носили ее приверженцы. Им были написаны про-
граммное произведение «Лам-рим чэн-по» («Ступени великого пути»), и
другие сочинения. Цзонхава избрал местом своего пребывания Лхасу, где
в 1409 г. он основал первый монастырь школы Гелуг – Галдан, для кото-
рого разработал монастырский устав и ввел безбрачие для лам. Он также
учредил сложную систему церковной иерархии и ввел пышную обрядность
богослужения. Реформы Цзонхавы способствовали укреплению политиче-
ских позиций новой школы и росту числа ее приверженцев.
Эта школа оказалась «самой жизненной и гибкой из всех тибетских
буддийских сект»626. Первые контакты школы Гелуг с внешним миром от-

242
 РАЗДЕЛ II. ОЙРАТЫ – ПРЕДКИ КАЛМЫКОВ В XII − XVI ВВ.

носятся ко второй половине XIV в. Уже в 1378 г. было отправлено первое

послание Цзонхавы монгольскому хану, предположительно Билигту, или
Тэгус-Тэмуру, где речь шла о слиянии духовной и светской властей627. В
нем содержалось наставление о необходимости следовать «двум зако-
нам», что подразумевало «концепцию объединения сильной светской и
сильной духовной властей, основанную на отношениях «учитель – уче-
ник» между ламой и ханом»628. В этом послании прослеживается стрем-
ление высшего духовенства Тибета к сотрудничеству с монголами. Такое
же послание могло быть отправлено и к правителям ойратов, потому что
они номинально входили в состав Монгольского государства в послею-
аньский период.
Вскоре после кончины «основателя ламаизма» в 1419 г. в верховной
ламской иерархии школы Гелуг постепенно оформляется новое высшее
звено. Согласно легенде Цзонхава еще при жизни якобы высказал пророче-
ство о том, что два его любимых ученика будут постоянно воплощаться в
двух высших иерархов ламаистской церкви. Одно из этих воплощений поз-
же получило титул Далай-ламы (монг. «Великий лама»), другое – Панчен-
римпоче (тиб. «великое сокровище учения»), или сокращенно Панчен-
лама629. Первые Далай-ламы были лишь преемниками Цзонхавы в качестве
главы школы Гелуг. После смерти первого из них был сформулирован прин-
цип «перерождения», т. е. перевоплощения умершего ламаистского перво-
священника в только что родившегося младенца. Это обеспечивало преем-
ственность руководства школы Гелуг, придерживавшейся безбрачия. Титул
Далай-ламы ламаистские первосвященники стали носить с III Далай-ламы
Соднам-чжамцо (Соднам Гьяцо, 1543 – 1588), распространявшего буддизм
среди монголов и за это получившего от Алтан-хана Тумэтского в 1578 г.
титул «Великого ламы» (Далай-ламы) и золотую печать с изображением
дракона630.
Признание новообращенным монгольским ханом за Далай-ламой пер-
венствующего положения в тибетском буддийском мире имело далеко
идущие последствия. Отныне Далай-ламы стали выступать с притязания-
ми на свое главенствующее положение не только в вопросах религии, но
и в делах светского правления. Идеологической основой теократии по-
служило обожествление источника власти и личности Далай-ламы – во-
площения бодхисаттвы (будущего будды) Авалокитешвары, когда управ-
ление государством стало рассматриваться как одна из его религиозно-
мессианских функций631. Выдающуюся роль в утверждении теократии в
Тибете сыграл знаменитый V Далай-лама Агван Лобсан-чжамцо (Нгаванг
Лобсан Гьяцо, 1617 – 1682).
XV – XVI вв. были не лучшими временами для школы Гелуг. После
крушения Юаньской империи в Тибете продолжала царить феодальная
раздробленность, отсутствовала крепкая центральная власть, происходила
постоянная борьба за власть и влияние между различными религиозными
школами (монастырями) и светскими феодалами. В междоусобные войны

243
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

постепенно оказались втянутыми все светские и духовные феодалы Тибета,

а их борьба за власть приняла форму религиозной войны между «красно-
шапочной» (Карма) и «желтошапочной» (Гелуг) школами тибетского буд-
дизма. Она продолжала вестись с переменным успехом, не давая решающе-
го перевеса ни той, ни другой стороне. Поэтому обе противоборствующие
стороны стали искать себе поддержку извне.
Реальную помощь они могли скорее всего получить от монгольских
и ойратских князей, которые на рубеже XVI – XVII вв. стали принимать
буддизм и насаждать его среди своих подданных. В последние десяти-
летия XVI в. произошло так называемое «второе обращение монголов в
буддизм», что было официально оформлено на состоявшемся в 1578 г.
в Кукуноре съезде южномонгольских князей и духовенства во главе с
Алтан-ханом Тумэтским. На нем были выработаны и узаконены принци-
пы взаимоотношений монгольской светской власти и буддистской церкви,
сформулированные в специальном постановлении, состоявшем из пяти
пунктов и получившем название «арбан буянту ном-ун цааджин» («уло-
жение о десяти добродетелях буддизма»)632. Так, один из пяти пунктов
был посвящен правам и привилегиям представителей буддистского духо-
венства: виновный в оскорблении их словом или делом подлежал стро-
гому наказанию. Тогда же Алтан-хан преподнес главе «желтошапочной»
церкви Тибета Соднам-чжамцо титул Далай-ламы, что должно было сви-
детельствовать о глубине и безбрежности его учености, мудрости и свя-
тости, сравнимых лишь только с океаном. Со своей стороны Далай-лама
пожаловал хану титул «Царь учения, Великий Брахма среди богов»633,
освятив тем самым своим авторитетом его положение в качестве светско-
го правителя.
За Алтан-ханом и южномонгольскими князьями последовали правите-
ли Халхи и нойоны Джунгарии. За полвека буддизм-ламаизм превратил-
ся в единственную и безраздельно господствующую религию всех слоев
монгольского и ойратского общества, окончательно вытеснив шаманизм.
Монгольские и ойратские князья преследовали шаманов и их привержен-
цев, развернули широкое строительство ламаистских монастырей и хра-
мов, осыпая щедрыми пожертвованиями ламаистских иерархов и поощря-
ли переход простых кочевников в ламское сословие. Последние при этом
освобождались от податей и повинностей. Представители господствую-
щего класса с самого начала использовали ламаистскую церковь и ее ав-
торитет для укрепления своих привилегий, будучи заинтересованными в
ней как духовной опоре для своего политического влияния. Судя по со-
общению тибетского источника «Пагсам-Чжонсан» о том, что «из среды
находящихся в Монголии многих племен олетские (т. е. ойратские. – Г. Д.)
ханы придерживались только одной религии Цзонхавы»634, в Джунгарии
прочно утвердился буддизм-ламаизм в форме учения «желтошапочников».

244
 РАЗДЕЛ III

РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ.
КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Глава 1. Начало вхождения калмыков

в состав Русского государства

III. 1. 1. Накануне «Великого кочевья».

Внутренняя обстановка в ойратских улусах
и их внешнеполитическое положение
в конце XVI – начале XVII в.

К началу XVII в. процесс раздробленности Монголии на отдельные

княжества достиг своей наивысшей точки. На территории Северной Мон-
голии, получившей в XVI в. название Халха, выделились три крупных
феодальных княжества. Их правители, принявшие со временем ханские
титулы, – Тушэту-хан, Дзасакту-хан и Цэцэн-хан, подчинили себе других
владетельных князей Халхи и стали играть ведущую роль в последующей
истории этой части Монголии. Халха делилась в соответствии со старин-
ной монгольской традицией на два крыла – правое и левое. Территория
правого крыла располагалась по Хангайским горам и граничила на западе
с владениями ойратов. Поэтому организаторами военных кампаний мон-
гольских феодалов против них сделались именно правители правого крыла
Халхи, которые не оставляли своих попыток путем войны и насилия вклю-
чить ойратов в сферу своего влияния. Таких попыток со второй половины
XVI и до конца 30-х гг. XVII века было несколько.
В конце XVI – начале XVII в. во главе князей правого крыла нахо-
дился родоначальник династии Дзасагту-ханов Сайн-Лайхур-хан, внук
старшего сына Гэрэсэндзэ Ашихая1. Он родился «в году воды-собаки
(1562)»2 и известен тем, что совершал успешные походы на ойратов,
которые восстали в 1586 г. после смерти другого халхаского правителя
Абатая. Ойратам на какое-то время удалось освободиться от зависимо-
сти от восточных монголов. Однако, как писал П. С. Паллас в войнах
с Лайхур-ханом ойраты, наследственные правители которых были еще
несовершеннолетними, терпели поражение. Поэтому они не сумели со-
хранить независимость и, признав над собой власть монгольского хана,
платили ему дань3.
245
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Ойраты, или западные монголы, сложившиеся к началу XVII в. в осо-

бую монголоязычную народность, в период средневековья не представля-
ли собой нечто устойчивое и этнически однородное. Сами ойраты назы-
вали себя «дурбэн-ойратами» (калм. дервен еерд, букв. «четыре ойрата»).
Именно так называют эту народность калмыцкие историки Габан Шараб (в
XVIII в.) и Батур-Убаши Тюмень (в XIX в.) в своих исторических сочине-
ниях с одинаковым названием «Дөрвөн Өөрдин түүк» («История дурбэн-
ойратов»)4. Этноним «дурбэн-ойрат», или «дурбэн-тумэн-ойрат» восходит
к эпохе Чингис-хана, когда тот после включения древних ойратов в состав
своего государства сформировал из них 4 тысячи.
Реформы Чингис-хана мало затронули существовавшую у них родо-
племенную организацию общества. И в последующую эпоху ойраты, по-
добно другим кочевым народам, имели сложную и широко разветвленную
родоплеменную структуру. Ойратское общество дробилось на множество
взаимосвязанных и нередко иерархически организованных «племен», «ро-
дов» и более мелких подразделений и ответвлений. Всех их объединяла
традиция единого генеалогического древа и власть наследственных вож-
дей, стоявших во главе родоплеменных ополчений и собственных военных
дружин, которые жили только воинским делом. В ходе дальнейшей эволю-
ции социально-политической структуры ойратского общества происходило
его движение к объединению в более крупные коллективы – «улусы» (улус
букв. «народ») и «аймаки» (букв. «племена»), в основе общности которых
лежали уже не кровнородственные, а социально-политические и террито-
риальные связи. Тенденции к политической интеграции у кочевых народов
связаны с различными факторами. В числе важнейших из них А. М. Ха-
занов называет следующие: «потребности рационального распределения
ключевых ресурсов, установления и регуляции маршрутов перекочевок,
определенного внутреннего порядка, необходимого для производственных
процессов, потребности обороны, борьба за скот, пастбища и обрабатывае-
мые земли, миграции и войны, стремление одних групп кочевников под-
чинить себе другие, особенности взаимоотношений и взаимодействия с
внешним оседлым миром и т. д.»5. Все эти факторы в той или иной степени
действовали и в ойратском обществе.
Вобрав в себя различные кочевые группы, населявшие Западную Мон-
голию, новые этнополитические образования начали выдвигаться со вто-
рой половины XV в. на ведущее место в общественно-политической жизни
ойратов, вытесняя старые роды и племена, остатки былой родоплеменной
организации6. Отдельные части побежденных монголами Чингис-хана на-
родов (найманов, кереитов и др.), населявшие Западную Монголию, еще
оставались на прежних местах обитания. После прибытия сюда ойратов
Восьмиречья они составили субстрат в племенном союзе дурбэн-ойратов,
приняв новые названия. При всей многоступенчатости и иерархично-
сти социальной структуры тогдашнего ойратского общества этнические
и языковые различия между победителями и побежденными всё больше

246
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

стирались, тем более что они все говорили на родственных западных диа-
лектах монгольского языка.
На рубеже XVI – XVII вв. ойратское общество представляло собой уже
не рыхлый союз родоплеменных образований, а политический союз, куда
входили пять крупных этнополитических объединений: хошутов, торгу-
тов, дербетов, джунгаров и хойтов. Это были разросшиеся родоплеменные
объединения, каждое из которых имело свою родоплеменную структуру и
управлялось собственным независимым правителем. Эти объединения с
течением времени поглотили и растворили в своем составе многие преж-
ние родоплеменные группы средневековых ойратов, проявив себя как сво-
еобразный этнообразующий фактор. Тем не менее помимо них некоторые
старые племенные общности еще продолжали сохраняться.
Хидехиро Окада, основываясь на данных калмыцких историко-
генеалогических сочинений, восточномонгольских летописей, историче-
ских источников на китайском, тибетском и персидском языках, насчитал 8
отдельных более или менее крупных племен у дурбэн-ойратов XVI – XVII вв.7
Установленные им 8 племен, имевших разное происхождение, он распреде-
лил на следующие 5 групп в соответствии с легендами о предках ойратских
правителей и их родословными. Это следующие группы: 1) древнеойрат-
ская группа – хойты и баатуты (баатуды); 2) баргутская группа – баргу-
бурааты; 3) найманская группа – дэрбэты и джунгары; 4) кереитская груп-
па – торгуты; 5) восточно-монгольская группа – хошуты8.
В первые три десятилетия XVII в. по мере усиления позиций хошут-
ских, торгутских, джунгарских и дербетских князей в политической жизни
ойратского общества племенные объединения хойтов, баатутов и баргу-
бураатов оказались оттеснены на второй план, а некоторые из них пере-
стали существовать как единое целое. О том, что, например, произошло с
баргу-бураатами, В. М. Бакунин сообщает следующее: «…Баргу-Бурат[ы]
— напредь сего кочевали при вершине реки Иртыша и при Алтайских горах
и имели собственных своих владельцев. Но с 1618 года от частых нападе-
ний соседей их мунгал и других калмык (имеются в виду ойраты. – B. C.)
они разорены, и многие из них по их разным улусам разделены»9.
Аналогичная судьба ожидала и хойтов с баатутами, которые вскоре утра-
тили свое значение в политической жизни ойратов. Например, значитель-
ная часть хойтов попала в зависимость к дербетским князьям и перестала
играть заметную роль в событиях XVII – XVIII вв.10. Другая их часть в ходе
длительных войн с монголами оказалась под властью монгольских князей.
Такое их положение было юридически закреплено на съезде монгольских
и ойратских князей 1640 года. В «Великом уложении» по этому поводу со-
общается: «Поколения Баргу, Бāтут и Хойт, находившиеся с года огня-змеи
(1617 г.) по год земли-дракона (1628 г.) у Монголов, должны оставаться во
владении Монголов, а находившиеся у Ойратов – во владении Ойратов»11.
Среди вышеперечисленных этнических компонентов складывавшейся
ойратской народности только хойты, баатуты и баргу-бурааты были по про-

247
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

исхождению связаны с родоплеменными группами древних ойратов Вось-

миречья. Хотя они еще упоминаются в составе дурбэн-ойратов в сочинении
Габан Шараба (1737 г.), но спустя сто лет калмыцкий историк о их про-
исхождении уже имел смутное представление и не считал необходимым
говорить об этом подробно. Он писал: «Происхождение баргу-бураатов,
хойтов, батутов и элётов я не описываю за малой надобностью в том»12.
В действительности эти племенные объединения еще в первой трети XVII в.
были поглощены более крупными и мощными ойратскими и монгольски-
ми феодальными владениями и с течением времени, за исключением хой-
тов, совсем перестали упоминаться в источниках. Предположение о про-
исхождении джунгаров и дербетов от древнемонгольского племени найма-
нов, впервые высказанное X. Окадой, вполне согласуется с историческими
фактами. Тщательно изучив легенды и этническую историю найманов,
японский ученый пришел к заключению о том, что «чоросские племена –
джунгары и дэрбэты», населявшие древнюю родину найманов в Западной
Монголии в районе Алтайских гор, являются остатками населения некогда
разгромленного Чингис-ханом Найманского ханства13.
Племенные объединения торгутов и хошутов появляются в составе сред-
невековых ойратов Монголии не ранее XV в. При знакомстве с легендами
о происхождении их князей выясняется, что в основе этих легенд содер-
жатся подлинные факты, свидетельствующие о подчинении и включении в
ойратскую среду различных монголоязычных этнических подразделений в
первой половине XV в. ойратскими тайшами Тогоном и Эсэном в ходе про-
ведения ими политики, направленной на объединение всей Монголии под
своей властью14. Можно предположить, что часть выживших после войны
с Чингис-ханом кереитов в дальнейшем объединила вокруг себя остатки
различных древнемонгольских племен и, консолидировавшись в новую
этнополитическую общность, выступила на арену истории под названием
торгутов. В пользу такого предположения свидетельствуют наличие в их
родоплеменной структуре родового подразделения керəд, т. е. кереит, и ле-
генда о происхождении их правящего рода от Ван-хана Кереитского15.
Хошуты, получившие свое название якобы от Тогона-тайши, первона-
чально являлись частью так называемых «монголов Трех гарнизонов», т. е.
трех северо-восточных военных округов Минской империи, основанных в
1389 г. на восточных склонах гор Большого Хингана минским императором
Хун-у для охраны границы Китая16. Княжеская династия хошутов возво-
дила свое происхождение от младшего брата Чингис-хана Хабуту Хасара17.
В ойратском сочинении неизвестного автора середины XIX в. сообщается
о том, что один из потомков Хабуту Хасара откочевал со своими людьми
на запад к ойратскому Тогону и отдался под его покровительство, за что
тот, выдав за него замуж свою дочь и сделав его своим зятем, поселил его в
своих владениях18.
Этнополитические объединения представляли собой более сложные
общественные институты. Они включали в себя как родственные, так и

248
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

неродственные родоплеменные группы. Первенствующую и изначально

объединяющую роль в управлении этими новыми образованиями играл
возвысившийся над прочими родовыми подразделениями какой-нибудь от-
дельный род, как, например, аристократический род Чорос у джунгаров и
дербетов, род Йэкэ Мингган у хойтов и т. д. Таким образом, доминирующее
положение в ойратском обществе со временем заняли институт аристокра-
тического рода и представители кочевой знати, составившие особое приви-
легированное сословие, высший наследственно-замкнутый слой общества.
Для успешной деятельности любого ойратского правителя, стоявшего
во главе большого или малого улуса или части его, кроме принадлежности
к аристократическому роду огромное значение имели его личные качества
и способности, в том числе военные или административные таланты. Об-
ладание высшими в роду титулами знатности («сэцэн», «мэргэн», «öрлöк»,
«баатур», «дайчин», а позднее «тайджи», «тайши» и «хан») обеспечивало
ему определенный общественный статус, что не исключало возможности
захвата, узурпации и закрепления за собой таких же прав другими сопер-
ничавшими с ним представителями правящего рода. Поэтому имели место
частые случаи перераспределения власти внутри различных сегментов ой-
ратского общества. Отношения между отдельными членами знатных ойрат-
ских семей были чрезвычайно конфликтными, а баланс сил между различ-
ными улусами и группировками ойратских феодалов весьма неустойчивым
и неопределенным. Это вызывало междоусобные войны как между круп-
ными этнополитическими объединениями, так и внутри каждого из них.
Благодаря активной деятельности любой правитель улуса, опираясь на
мощь своих владений и поддержку родственных групп, а также более мно-
гочисленную дружину, мог сплотить вокруг себя и подчинить своей власти
не только правителей своего улуса, но и нойонов из других улусов, прим-
кнувших к нему в качестве союзников или вассалов. Межулусная админи-
страция в таких объединениях не успевала сложиться и обособиться от пер-
воначальных коллективов, отсюда и их естественная непрочность. В случае
смерти или поражения доминирующего правителя конгломерат различных
родоплеменных подразделений, находившихся под его властью, легко рас-
сыпался. Более того, еще при его жизни зависимые от него союзники или
вассалы в случае изменения в худшую сторону его положения в ойратском
обществе могли переметнуться на сторону его противников, сделавшись
его врагами, и откочевать на новые территории.
Для кочевого общества характерны постоянные перемещения в поис-
ках новых пастбищ, богатых травой и водой. Развитие скотоводства было
невозможно без ввода в хозяйственный оборот дополнительных кормовых
угодий. Естественный рост поголовья скота, особенно в крупных феодаль-
ных хозяйствах, приводил к такому положению, когда старые пастбищные
территории оказывались недостаточными, а пастбищные резервы полно-
стью использованными19. «Отсутствие свободных земель внутри ойратских
владений, – как отмечал И. Я. Златкин, – толкало их правителей на путь

249
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

взаимной борьбы и внешней экспансии. Военные неудачи в борьбе вели

к дальнейшему сокращению пастбищных территорий, что в свою очередь
обостряло внутреннюю межфеодальную борьбу, обессиливавшую как ее
непосредственных участников, так и ойратское общество в целом»20.
Кроме того, в Монголии продолжался процесс дробления улусов. Со-
гласно существовавшему в ойратском обществе традиционному порядку
наследования каждый большой или малый правитель еще при жизни де-
лил доставшийся ему наследственный удел между своими многочислен-
ными сыновьями и, следовательно, должен был выделить каждому сыну
в качестве его доли в наследстве определенное количество семей рядовых
кочевников. В связи с этим наблюдается измельчание отдельных некогда
крупных и многочисленных этнополитических объединений и падение их
экономической и политической мощи. Они становятся легкой добычей для
своих более могущественных соседей. Так произошло с улусами хойтских,
баатутских и баргу-бураатских князей.
Существовавшие у ойратов многочисленные феодальные владения,
большие и малые кочевые группировки были не зависимы друг от друга и
никому не подчинялись, кроме стоявших во главе их наследственных пра-
вителей. В ойратском обществе указанного периода, по словам А. М. Хаза-
нова, «интегрирующие процессы… не являются достаточно стабильными»,
а «центробежные тенденции противодействуют центростремительным»21.
Убедительную характеристику внутренней обстановки, сложившейся к
концу XVI в. в ойратском обществе, дал Ю. Лыткин: «По смерти Есеня,
главы Чоросского дома (от него ведут родословие зюнгарские и дербетов-
ские владельцы), ойраты принуждены были отказаться от влияния на дела
монголов и ограничить круг своих действий пределами собственных владе-
ний. У них были те же следствия, как и в Монголии: владетели поколений
[имеются в виду правители крупных улусов. – В. С.] не оказывали долж-
ного уважения Чоросскому дому, первенствовавшему на Ойратском сейме,
и следовали своим личным интересам; редко и подвластные им нойоны
руководились тем же. Образовалось множество владельцев, которые само-
стоятельно и независимо распоряжались в своем улусе, отнимали друг у
друга улусы, увеличивали свои силы и снова падали перед сильнейшим;
лишь только в общих делах, касавшихся всех ойратских поколений, они
соединялись вместе»22.
С середины XVI в. у ойратов наметилась и получила дальнейшее раз-
витие тенденция к новому объединению в рамках пришедшего в полный
упадок после гибели Эсэна Ойратского союза – военно-политического
объединения западномонгольских племен. Такие племенные объединения
кочевников, нередко называвшиеся «союзами» или «конфедерациями», не
всегда формировались на добровольной основе. Угроза потери самостоя-
тельности и превращения в данников монгольских ханов, а также борьба с
халха-монголами за обладание пастбищными территориями в Центральной
и Западной Монголии побуждали ойратских правителей координировать

250
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

свои действия перед лицом общей опасности. В этих условиях возрастала

роль такого политического института Ойратского союза, как съезды князей
(«сеймов»), и лиц, возглавлявших работу этого совещательного органа.
«…Частые войны и связанное с ними длительное политическое и хозяй-
ственное напряжение, – как указывал И. Я. Златкин, – сделали необходимы-
ми периодические съезды («чулганы», или «хуралы») владетельных князей
и вызвали к жизни институт «чулган-дарги» (руководителя, председателя
чулгана), в задачу которого входило согласование действий владетельных
князей. Лицо, занимавшее должность чулган-дарги, было всего лишь вы-
борным «согласователем»23. Ю. Лыткин называл его «первенствующим
членом Ойратского сейма»24.
В ойратских источниках почти не сохранились сведения о том, ког-
да именно и при каких обстоятельствах был возрожден Ойратский союз.
Надмидийн Сухбаатар называет его Средним союзом дурбэн-ойратов и
относит его возникновение к 1502 г.25. Современный китайский историк
монгольского происхождения Намсарай считает, что это был третий в исто-
рии дурбэн-ойратов союз, возникший в 50-х годах XVI в.26. Основываясь
на показаниях китайского источника цинского периода «Хуанчао фаньбу
яолюэ» («Краткий очерк истории вассальных племен Августейшей дина-
стии [Цин. – В. С. ]»)27, он пишет, что ойраты, воспользовавшись борьбой
за власть среди восточных монголов, посчитали, что «пришло время осво-
бодиться от монгольского владычества и гнета» и «объединив свои силы
и помыслы, гарантировать себе спокойную жизнь и благополучие»28. Для
этого влиятельные князья всех ойратских этнополитических объединений
собрались на съезд и приняли решение возродить древний обычай созы-
вать такие съезды и впредь для урегулирования внутренних противоречий
и обеспечения объединения сил и взаимной помощи в борьбе с восточны-
ми монголами. По словам Намсарая, «поскольку хошутские князья были
потомками младшего брата Чингис-хана Хабуту-Хасара, то ойратские
князья, считая, что он будет пользоваться влиянием у монголов, выбра-
ли председателем дурбэн-ойратского чуулгана хошутского предводителя
Бубэй-мирзу»29.
Хошуты в это время были наиболее сплоченным и многочисленным
этнополитическим объединением среди ойратов. Предводители хошутов,
начиная с Бубэя-мирзы, чтобы подчеркнуть свое более высокое положе-
ние среди правителей других ойратских улусов, приняли ханский титул. В
«Илэтхэл шастир» указывается, что у хошутов «достоинство ханское насле-
дуется…» от Бубэй-мирзы30. Представители правящей династии хошутов
(Бубэй-мирза, Ханай-нойон Хонггор, Байбагас-баатур и Очирту Цэцэн-хан)
более века стояли во главе Ойратского союза. После смерти Бубэя-мирзы
ему наследовал его малолетний сын Ханай-нойон Хонггор. Он погиб в 1577 г.
или в 1578 г. в местности Кубкэр-гэрийн в сражении с войсками халхаского
правителя Абатая31. В русском переводе имя Ханай неправильно прочитано
как Гахай.

251
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

У этого хошутского правителя родилось от его старшей жены Ахай-

хатун пятеро сыновей, в дальнейшем прославившихся в ойратской истории
и прозванных «Пятью барсами» («Табун барс»)32. Из них наиболее извест-
ны Байбагас-баатур и Торубайху Гууши-хан. Ввиду малолетства сыновей
Ханай-нойон Хонггора среди ойратских князей не оказалось другого авто-
ритетного правителя, подобно ему способного возглавить Ойратский союз.
Поэтому ойратам после того, как они восстали и убили присланного к ним
монгольского наместника Субагатая в 1586 г., не удалось отстоять свою не-
зависимость от восточных монголов. Об этом сообщает П. С. Паллас: «В
детские годы Харахуллы (речь идет о джунгарском правителе Хара-Хуле.
– В. С.) и, следовательно, приблизительно в начале XVII века объединен-
ные ойратские народы (die vereinigten Oerötischen Völker), наследственные
князья которых все были несовершеннолетними и над которыми монголы
всё ещё пытались удержать свое прежнее господство, вновь были настолько
несчастливы в различных войнах с Лайхер-ханом (Лайхур-ханом. – B. C.),
что они вынуждены были признать его верховную власть над собой и ча-
стично платить ему дань»33. Их прежние кочевья на реках Хунгуй и Дзабхан
перешли к восточным монголам.
В результате военных поражений ойраты в значительной своей части
оказались вытеснены за пределы Монголии и откочевали на запад, за ли-
нию Алтайских гор (Монгольского Алтая). На рубеже XVI – XVII вв. ко-
чевья ойратов на востоке простирались до окрестностей озера Баркуль, а
на западном фланге они включали территорию завоеванного джунгарами
Семиречья и верховья рек Нарын и Чу и граничили с владениями казахско-
го Старшего жуза. На юге располагались кочевья хошутов, которые грани-
чили с Восточным Туркестаном. На севере кочевья дербетов, обитавших по
Черному Иртышу и около оз. Зайсан, доходили до Бухтармы. Рядом с ними
у южных и западных отрогов Тарбагатая находились кочевья торгутов34.
В источниках упоминается еще небольшое феодальное владение хойтов,
кочевья которых располагались у самых истоков реки Иртыш, гранича с
владениями державы Алтын-ханов35. В самой Монголии остались только
те ойратские улусы, которые потеряли свою самостоятельность и вошли в
состав этого государства. Однако границы отдельных ойратских владений
не были постоянными, они изменялись в зависимости от политической об-
становки.
Правителю правого крыла Халхи Лайхур-хану не удалось окончатель-
но подчинить ойратские улусы своей власти, поскольку многие из них от-
кочевали на запад. После заключения мира с ойратами он, по-видимому,
вынужден был поставить управлять ими в качестве наместника своего дво-
юродного брата Шолоя Убаши-хунтайджи (1567 – 1623), крупного и влия-
тельного феодала северо-западной части Монголии, присвоившего себе
громкий титул Алтын-хана (т. е. Золотой хан), хотя в действительности он
имел младший по отношению к хану титул хунтайджи (наместник). В соот-
ветствии с восходящей к шаманским верованиям средневековой традицией

252
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

не называть собственными именами знатных лиц на имя этого монгольско-

го князя при его жизни был наложен запрет. Побывавший весной 1616 г. у
ойратов с дипломатическим поручением «литвин» на русской службе То-
мило Петров наводил справки об Алтын-хане и сообщил: «А про алтыново
прямое имя люди его не сказывают, а называют его все только Алтыном. А
толды де ему подлинное имя будет ведомо, как его не станет»36. Поэтому в
русских архивных документах XVII в. вслед за енисейскими киргизами и
ойратами его называют «Алтын-царем», а его княжество «царством Алтын-
хана». Шолой Убаши-хунтайджи был первым Алтын-ханом и основателем
кочевого государства, который в то же время, как выяснила Д. Мияваки,
являлся и ойратским ханом37. В исторической литературе его иногда назы-
вают «хотогойтским князем».
Княжество Алтын-ханов, игравшее в течение трех четвертей XVII в.
заметную роль в истории Южной Сибири38, возникло в 90-х гг. XVI века
в процессе феодального дробления в Монголии и первоначально являлось
одним из отоков владения Дзасагту-ханов. Основную массу его населения
составляли хотогойты и урянхайцы, как именовались тогда предки совре-
менных тывинцев. Б. Я. Владимирцов указывал, что племя хотогойтов от-
носилось к ойратам, но потом халхаизировалось и вошло в состав халха-
монголов39. Монголоязычные хотогойты, будучи неоднородными по своему
этническому составу, являлись родоплеменным подразделением хойтов40.
В конце XVI в. в результате поражения ойратов в междоусобных войнах с
восточными монголами они оказались поделены между халха-монголами и
ойратами. В ойратской героической песне о поражении монгольского Шо-
лой Убаши-хунтайджи хотогойты упоминаются также как подданные джун-
гарского правителя Хара-Хулы, который назван там «зюнгар-хотогойтским
нойоном»41.
Держава Алтын-ханов во времена своего могущества занимала обшир-
ную территорию в северо-западном углу Халхи между озерами Убсу-Нур
и Хубсугул42. Северная граница этого княжества простиралась до Саянских
гор, на востоке – до озер Хубсугул и Сангин-Далай-Нур. На юге владения
Алтын-хана доходили до предгорий монгольского Алтая, а на западе со-
прикасались с владениями ойратов, с которыми ему пришлось вести не-
прерывную борьбу. Под его натиском ойратские улусы дербетов и торгутов
вынуждены были откочевать на северо-запад к Ямышевскому озеру. Ставка
Алтын-хана находилась на берегу озера Убсу-Нур или в долине реки Тес,
где её посещали посланцы сибирских воевод.
За пределами своей державы Алтын-хану удалось подчинить ряд мел-
ких племенных групп и народностей, которые обитали в сопредельных рай-
онах Южной Сибири. С них его отряды собирали ясак (дань). Алтын-хан
предъявлял свои владельческие права и на ойратов, стремясь превратить
их в своих данников – кыштымов. Это слово русские казаки переводили
тогда понятным им термином «холопи». С начала XVII в. Алтын-хан Шо-
лой Убаши-хунтайджи стал организатором всех военных кампаний халха-

253
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

монголов против ойратов. Однако ему не всегда сопутствовала удача, и он

терпел поражения. Поэтому не все ойратские этнополитические объедине-
ния в рассматриваемое время признавали его власть над собой. Так, улу-
сы дербетов и торгутов, которые сделались постоянными обитателями За-
падной Сибири и образовали здесь северо-западную группировку ойратов,
оказывали ему ожесточенное сопротивление.
К югу от ойратских владений находились княжества Восточного Турке-
стана, где в этот период наблюдается обострение феодальных междоусобиц
и падение авторитета и влияния центральной ханской власти. Это позволя-
ло ойратским феодалам совершать набеги на города и селения Восточного
Туркестана и активно вмешиваться во внутренние дела Могольского госу-
дарства43.
Продвижение части ойратов на рубеже XVI – XVII вв. в западном и
северо-западном направлении через южные районы Западной Сибири и
северные пределы Казахстана лишило казахских правителей части их ис-
конных пастбищных территорий, это придало вооруженной борьбе между
ойратскими и казахскими феодалами особую остроту и ожесточенность.
Первые военные столкновения у ойратов с казахами начались еще в 50-х
гг. XVI в. Царский посол Данила Губин, побывавший в 70-х годах XVI
века с дипломатической миссией в ногайских улусах, доносил в Москву
царю Ивану Грозному, что, согласно полученным им сведениям, «…казаки
(казахи. – В. С.) сильны, а колмаки (имеются в виду ойраты. – В. С.) им
передались...»44, т. е. казахи подчинили своей власти ойратов.
Прибывшее в начале 1595 г. в Москву посольство от казахского хана Те-
веккеля во главе с послом Кул-Мухаммедом просило царя Федора Иванови-
ча возвратить обратно в Казахское ханство родственника Тевеккеля султана
Ураз-Мухаммеда, находившегося в Москве с 1588 г. При этом посол сооб-
щил Ураз-Мухаммеду: «Ныне дядя твой Тевкел-царевич царь учинился на
Казатцкой орде, а брата своего Шахмагметя-царевича посадил на калмаках,
а кочуют-де поблиску и все в соединенье...»45. А в грамоте царя Федора
Ивановича хану Тевеккелю о принятии казахов в подданство Московско-
го государства также содержится примечательное известие о том, что тот
«учинился царем на двух ордах, на Казатцкой да на Колмытцкой»46.
Свидетельства русских источников не подтверждаются ни одним из из-
вестных монгольских, ойратских или среднеазиатских источников. Не ис-
ключено, что в начале 90-х гг. XVI века в результате военных поражений,
понесенных от казахских правителей, какая-то часть ойратских кочевых
группировок была вынуждена признать над собой верховную власть Тевек-
келя и в течение какого-то времени служить ему. По мнению И. Я. Златки-
на, временными подданными казахов могли быть ойраты, подданные тор-
гутских и дербетских князей, кочевья которых соприкасались с владениями
Казахского ханства47. Но вскоре им удалось вернуть себе независимость.
На юго-западе ойратские кочевья подходили к границам Бухарского
ханства, где в 1599 г. утвердилась новая узбекская династия аштарханидов.

254
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Династия получила название аштарханидской, т. е. астраханской, так как

ее родоначальник царевич Джанибек был выходцем из рода бывших пра-
вителей Астрахани, нашедших себе убежище в Бухаре после завоевания
Астрахани Русским государством. Первое нападение ойратов на Хорезм,
окончившееся неудачей, произошло зимой 1603 – 1604 гг.48 Анализ собы-
тий, происходивших в регионе в рассматриваемый период, позволил В. А.
Моисееву сделать вывод о том, что «по существу это был первый в XVII в.
серьезный поход ойратов на Казахстан и Среднюю Азию» и что его неудача
показала ойратам, что путь в этом направлении для них закрыт»49.
Таким образом, внешнеполитическая обстановка в Центральной и Сред-
ней Азии в конце XVI в. была крайне неблагоприятной для ойратов, нахо-
дившихся в перманентном состоянии раздробленности и разобщенности.
Им противостояли сильные кочевые и оседлые феодальные ханства и кня-
жества, с которыми ойратам приходилось вести постоянную борьбу. Чаще
всего в этой борьбе ойраты терпели военные неудачи и с трудом сохраняли
свою независимость.
Нехватка пастбищных территорий, своеобразная «земельная теснота»,
по выражению И. Я. Златкина, обострилась в последнее десятилетие XVI в.
Ойратское общество переживало и глубокий внутренний кризис, который
был вызван прежде всего военными неудачами ойратов в борьбе с восточ-
номонгольскими феодалами и потерей значительной части занимаемой ими
ранее территории в Монголии, ростом численности стад и междоусобица-
ми в среде крупных ойратских феодалов, когда каждый участник вооружен-
ных конфликтов стремился поправить свои дела за счет соседей. Выходом
из кризиса могла стать откочевка правителей отдельных крупных улусов
вместе со своим подвластным населением на новые территории, овладение
которыми не требовало бы от них больших потерь и жертв. В результате
перемещения ойратских улусов кочевья дербетских и торгутских феодалов
на рубеже XVI – XVII вв. оказались на северо-западной окраине ойратских
владений.
К северо-западу от их владений находились малонаселенные и почти не
обороняемые пространства степных районов Южной Сибири по средне-
му течению Иртыша и Ишима. После завоевания Сибири отрядами Ермака
они сделались частью сибирских владений Русского государства. Падение
Сибирского ханства создало благоприятную обстановку для проникнове-
ния крупных кочевых группировок ойратов на территорию южной части
Западной Сибири, тем более что на начальном этапе русской колонизации
Сибири встречное движение русских крестьян и правительственных отря-
дов было направлено в первую очередь на освоение таежных и тундровых
районов Сибири, богатых пушным зверем50. Еще в период пребывания Ку-
чума у власти ойраты иногда совершали набеги на эти территории. Юго-
восточные границы государства Кучума от ойратских вторжений защищал
выстроенный в устье Иртыша городок Кулары, который был, по свидетельству
Ремезовской летописи, «опасной крайной Кучюмовской [городок. – B. C.]

255
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

от калмык, во всем верх Иртыша крепче его нет»51. Позднее, в XVII в.,
местечко Кулары служило центром Тав-Отузской волости, и в 1625 г., со-
гласно русским ясачным книгам, население этой волости насчитывало
350 человек52.
Здесь на южной границе сибирских владений Русского государства
произошла встреча двух народов – ойратов и русских, представлявших два
мира – кочевой и оседло-земледельческий. Для той части ойратов, которая
перекочевала в междуречье Эмбы, Яика (Урала) и Волги и приняла под-
данство Русского государства, эта встреча открыла новую страницу в их
истории и более благоприятные перспективы для их развития.

III. 1.2. Русское государство и ойраты в начале XVII в.

Установление русско-ойратских отношений

Последняя четверть XVI – начало XVII в. ознаменовались важными со-

бытиями в истории Русского государства. К этому времени складываются
исторические предпосылки установления русско-ойратских отношений.
Возвышение объединенного вокруг Москвы Русского государства в конце
XV – первой половине XVI в. предопределило уничтожение остатков Золо-
той Орды на его восточных рубежах и территориальную экспансию Руси на
восток. Завоевание царем Иваном Грозным Казанского ханства в 1552 г. и
Астраханского ханства в 1556 г. и включение Поволжья в состав владений
Русского государства позволили отодвинуть его границы далеко на восток
и на юг. Утверждение русской власти по всему течению реки Волги содей-
ствовало значительному оживлению международной торговли в бассейне
Каспийского моря и укреплению связей Руси с народами Кавказа, Средней
Азии и Западной Сибири.
К первой половине XVI в. относится возникновение донского казаче-
ства53, которое положило начало хозяйственному освоению путем народной
колонизации огромных плодородных территорий на юго-восточной окраи-
не Русского государства. Вольные казачьи поселения крестьян, бежавших
от гнета помещиков и государственной власти, появляются на Нижней Вол-
ге к северу от Астрахани, в бассейне Дона и Северского Донца, затем на
Яике и Тереке за сотни верст от пограничных засечных черт.
Зауралье и Западная Сибирь также не были для русских людей «землей
незнаемой», еще с конца XV в. они проникали за «Каменный пояс» (Ураль-
ский хребет) в нижний бассейн Оби и Енисея с торговыми целями и для
сбора ясака (дани) с местного населения.
Обширные области центральной и южной части Западной Сибири
вдоль великих сибирских рек Тобола, Иртыша с Ишимом и Оби составля-
ли владения Сибирского ханства, которое появилось здесь в конце XV в.
как раннефеодальное политическое образование сибирских татар. Прави-
тели Сибирского ханства, объединив татарские улусы на Тоболе и Иртыше,

256
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

со временем подчинили себе остатки Тюменского «царства», возникшего

на месте самого дальнего восточного улуса распавшейся Золотой Орды.
Столицей ханства первоначально была Чимга-Тура (Тюмень), а позднее –
Кашлык, или Искер (на Иртыше в устье Тобола). Тюркоязычные кочевники
Западной Сибири, в этногенезе которых приняли участие тюрки-кыпчаки,
угорские, самодийские и отчасти монгольские племена, составляли основ-
ное население ханства, которое в русских документах того времени назы-
валось собирательным термином «сибирские татары». Сибирским ханам
удалось распространить свою власть и на жившие на севере (на Урале, в
низовьях Иртыша и на Оби) племена хантов и манси, основным занятием
которых были охота и рыболовство. Они платили правителям Сибирского
ханства ясак пушниной. Первоначально ясак представлял собой военную
добычу, но затем со временем трансформировался в ежегодно собираемую
поголовную дань.
В 60-х годах XVI в. на ханском престоле утвердился шейбанид Кучум,
свергнувший прежнего правителя ханства Едигера. При Кучуме отноше-
ния ханства с Русским государством, которому оно прежде платило дань,
ухудшились. Все попытки Москвы урегулировать отношения с ханством
на прежней договорной основе потерпели неудачу, а разрешить конфликт
военными средствами правительство Ивана IV, занятое войной на западе,
было не в состоянии.
Только к 80-м годам XVI в. московское правительство, потерпев пора-
жение на западе в Ливонской войне, смогло вернуться к проведению ак-
тивной внешней политики на востоке. Как отмечал А. А. Зимин, «поворот
политики России после неудачи Ливонской войны с запада на восток имел
тесную связь с внутриполитическими мероприятиями и далеко идущие по-
следствия. Следствием этого поворота были градостроительная деятель-
ность на юге и юго-востоке страны и продвижение в Сибирь»54. Сибирь
XVI в. привлекала русских людей как новый регион, откуда можно было
получать драгоценную пушнину. Русское государство, казна которого ока-
залась вконец истощена многолетней изнурительной войной и внутренни-
ми неурядицами, переживала в то время острейший финансовый кризис.
Повышение спроса на пушнину одновременно на Востоке и на Западе в
условиях, когда пушной зверь в северных и северо-восточных районах Рос-
сии был уже изрядно повыбит, сделало Сибирь важным источником попол-
нения «государевой казны».
Для реализации плана продвижения в Сибирь царское правительство
использовало деятельность торговых и промышленных людей по успеш-
ному освоению камских путей в Западном Приуралье, в первую очередь
сольвычегодских промышленников и купцов Строгановых, которые полу-
чили от правительства Ивана IV разрешение строить на осваиваемых зем-
лях военные городки и призывать себе на службу «охочих людей» – казаков.
Именно в их владениях была снаряжена в дальний сибирский поход казачья
дружина Ермака55.

257
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Отряд Ермака отплыл в поход на казачьих стругах 1 сентября 1582 года

и до наступления зимы по Иртышу, не встречая сопротивления, подошел к
столице ханства Кучума – Кашлыку. Лишь под Кашлыком собранное наспех
войско Кучума, состоявшее из отрядов его татарских, хантских и мансий-
ских вассалов, пыталось оказать сопротивление. В «сече злой» вооружен-
ные огнестрельным оружием казаки под предводительством своего атамана
Ермака наголову разбили «кучумлян», имевших лишь луки и стрелы. Ку-
чум, бросив свою столицу на произвол судьбы, откочевал на юг. Северные
пределы его «царства» оказались без защиты, и подвластные ему племена
сибирских татар, хантов и манси были приведены казаками Ермака к шерти
и согласились платить ясак в царскую казну.
Перезимовав со своими людьми в Кашлыке, Ермак весною 1583 года
отправил гонцов в Москву. Первый отряд правительственных войск, по-
сланных в помощь Ермаку, прибыл в 1584 году. Сам Ермак погиб 5 августа
1585 года во время подавления восстания, поднятого татарами против рус-
ских. Лишь после 1586 года, когда правительство Бориса Годунова снаря-
дило в Западную Сибирь ряд крупных военных экспедиций, здесь прочно
утвердилась русская администрация, основываются укрепленные деревян-
ные остроги (на Иртыше – Тара и Тобольск, на Оби – Сургут и Нарым, на
Томи – Томск и Кузнецк), а территория Западной Сибири была включена в
состав России. В 1587 г. в устье Тобола по соседству с Кашлыком был зало-
жен город Тобольск, ставший столицей русской Сибири в XVII – XVIII вв.
Таким образом, восточная граница Русского государства в 80-х годах XVI в.
переместилась далеко на восток. В ходе начавшейся русской колонизации
Западной Сибири русские (казаки, крестьяне, промышленники-звероловы,
служилые люди), продвигаясь в глубь Сибири, вошли в соприкосновение с
населявшими ее племенами и народами, в том числе и ойратами.
Самое раннее упоминание об ойратах, или калмыках, как они обычно
именуются в русских источниках, относится к 1574 г. Оно содержится в
анонимной Строгановской повести, составленной в первой половине XVII
в., в которой использованы царские грамоты и семейные предания Стро-
гановых, в том числе указ царя Ивана IV от 30 мая 1574 г. на имя братьев
Строгановых. В нем им повелевались: «А когда станут в те крепости при-
ходить к Якову и Григорию [Строгановым. – В. С. ] торговые люди бухарцы
и калмыки и казахские орды земель с какими товары, и у них торговати
повольно беспошлинно»56.
Первые известия об ойратах принесли с собой на Русь русские дипло-
маты или среднеазиатские купцы, так называемые «бухарцы», «тезики,
торговые люди», выступавшие в качестве посредников в издавна налажен-
ных торговых отношениях между среднеазиатскими центрами ремеслен-
ного производства и торговли, с одной стороны, и Поволжьем и Сибирью,
с другой. Ойраты также знали о существовании могущественного Русского
государства еще задолго до того, как им впервые пришлось столкнуться с
русскими людьми.

258
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Если до 1590 г. вторжения ойратов на территорию Западной Сибири

носили случайный характер, то в последнее десятилетие XVI и в начале
XVII в. они становятся постоянными обитателями здешних степей и уже не
покидают Западной Сибири. Из этих кочевых «орд великих многих» выде-
ляются этнополитические объединения торгутов и дербетов, хотя в русских
документах не указывается их улусная принадлежность.
С момента своего появления на новой территории они сразу же оказа-
лись вовлечены в происходившие здесь события. Кучум, будучи изгнан из
своей столицы Кашлыка, в 1591 г., как сообщает Ремезовская летопись,
«не со многими татары и з женами и з детьми своими от неначаяния [не-
ожиданного появления. – В. С.] рати руской утече на калмытской рубеж,
на вершины рек Ишима и Нор-Ишима, Оми и Камышлова (ныне несу-
ществующий левый приток Иртыша. – В. С.) … и ту живяше скрытно …
поблизу Тарского города»57. Тара, основанная в 1594 г., являлась самым
южным острогом в Сибири и представляла собой важнейший опорный
пункт для защиты русских владений от набегов сначала Кучума, затем его
многочисленных сыновей и внуков, затем калмыков. Разбитый в 1598 г.
высланным против него из Тары русским отрядом, Кучум бежал на юг к
верховьям Иртыша на оз. Зайсан-Нор, где, по-видимому, нашел убежище
в ойратских кочевьях. Однако, когда он угнал большое количество при-
надлежавших им лошадей, то «калмыки же гнаша во след его и достиго-
ша на Нор-Ишиме у озера Кургальчина и ту многих кучюмлян побиша и
коней свои стада отъяша»58.
Сам по себе Кучум и его многочисленные потомки, обосновавшиеся в
прииртышских и приобских степях, не представляли особой опасности для
Русского государства, но появление у южных границ Сибири значитель-
ной массы воинственных кочевников оживило враждебную деятельность
«кучюмлян», и они стали нападать на русские границы. Воеводы и при-
казные люди сибирских городов Тюмени, Тобольска, Томска и Тары через
своих лазутчиков и приезжавших в эти города для торговли «бухарцев»
были хорошо информированы о событиях, происходящих близ южных гра-
ниц сибирских владений Русского государства. Так, из русских архивных
материалов известно о том, что ойратские князья, переселившиеся сюда из
Джунгарии вместе со своими улусами, на новых местах то объединялись
с потомками Кучума для совместной борьбы против общих врагов, и даже
роднились с ними, то вели военные действия против них59.
Вытесненные из Монголии улусы дербетских и торгутских князей пер-
вое время кочевали совместно. Стоявшие во главе их правители, образовав
северо-западную группировку ойратов, пытались действовать сообща. Од-
нако уже в 1604 г., по сообщению русских источников, один из влиятельных
ойратских правителей торгутский тайша Хо-Орлэк (известный в русских
документах как Хо-Урлюк) и его сын Кирсан (в русских документах Курсу-
ган) отделились от общей массы ойратов и стали кочевать самостоятельно
вместе со своим улусом в верховьях Иртыша60.

259
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Когда их кочевья оказались в непосредственном соседстве с русскими

владениями в Сибири, Хо-Урлюк первым попытался вступить в официаль-
ные сношения с русскими властями. В сентябре 1606 г. в Тару прибыл его
посланец Катачей Бурулдуев61. Он передал представителям местных вла-
стей в Таре просьбу Урлюка разрешить ему кочевать вместе со своими улу-
сами по рекам Камышлову и Ишиму и присылать людей для торговли в
город Тару. Тогда из Тары в торгутские кочевья отправились специальные
посланцы Тарского воеводы, которым было указано объявить тайше, что
«он делает негораздо, кочюет по нашей земли, нам не бив челом, и у ясач-
ных тотар рыбные ловли и зверовые добычи отнимают, и угодьи владеют, и
тотар побивают и в полон емлют»62. Ему предлагалось принять подданство
русского царя, а в случае несогласия от него требовали, чтобы он откочевал
прочь от русских владений и соляных озер и ясачному татарскому населе-
нию «тесноты не чинил». Это первое калмыцкое посольство окончилось
неудачей, поскольку Хо-Урлюк отказался быть «под царскою высокою ру-
кою».
Между ойратами и русскими ратными людьми начались вооруженные
столкновения, которые часто заканчивались не в пользу ойратов. Несмотря
на понесенные ими потери, дербетские и торгутские владетельные князья-
тайши продолжали кочевать вблизи Тары. Оставить свои прежние кочевья
они были вынуждены из-за поражения в войне с казахами, которые, как по-
том жаловались ойратские послы русским властям, их улусы «разорили и
повоевали и жен их и детей и животы поимали, а их с юртов разогнали»63.
Не имея сил сражаться одновременно с несколькими противниками, пра-
вители ойратов в 1607 – 1608 гг. снова вступили в переговоры с тарским
воеводой и просили разрешения кочевать «вверх по Иртишу, на Оми реке
и по Камышлову», или «где похотят блиско сибирских городов»64. Москов-
ское правительство, испытывавшее трудности, вызванные внутренними
смутами и польской интервенцией, не имело в Сибири достаточно сил для
того, чтобы вооруженным путем изгнать многочисленных и воинственных
кочевников из Западной Сибири и вынуждено было примириться с фактом
заселения ойратами малонаселенных степных пространств на южных рубе-
жах сибирских владений при условии принятия калмыками русского под-
данства. Политическая основа установления русско-калмыцких отношений
изложена в грамоте Приказа Казанского дворца, посланной в марте 1607 г.
тарскому воеводе С. И. Гагарину. В этом документе предписывалось отпра-
вить в калмыцкие улусы служилых людей, которые могли бы «… говорити
колмацким князем и мурзам и всем лутчим улусным людем, что колмацкие
князи и мурзы и всякие улусные люди были под … царскою высокою ру-
кою и шерть и утвержение и заклады дали, чтоб им быти вперед под нашею
царскою высокою рукою неотступным, и … ясак с себя платить по вся годы
безпереводно, и заклады б они в город на Тару дали, и ясачных волостей,
… ясачным людем, тесноты не чинили и не побивали, а мы их также велим
беречи и от недругов оберегати»65.

260
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Однако еще до получения грамоты тарский воевода С. И. Гагарин в

январе 1607 г. отправил по собственной инициативе к кочевавшим побли-
зости ойратским тайшам своих представителей с предложением принести
шерть на подданство русскому царю. «Принести шерть», «шертовать» –
приносить присягу, давать клятву. Тюркским словом «шерть» называлась
всякая присяга нехристианского происхождения. В июне 1607 г. в Тару
прибыл один из старших ойратских тайшей Кугонай Тубеев, представ-
лявший, по его словам, 5 «больших тайшей», т. е. главных правителей, и
45 зависимых от них простых тайшей, которые все вместе якобы имели
в своем подчинении 120 тыс. человек подвластного ойратского населе-
ния66. Вместе с ним прибыла свита из 20 человек. При встрече с предста-
вителями русской администрации Кугонай Тубеев заявил, что он прибыл
по поручению группировки ойратских владетельных князей, куда входи-
ли старшие тайши Далай-Батыр, Ичиней (Изеней), сам Кугонай, а также
Ужен и Юрикты Конаевы. Это были правители обосновавшейся в Сибири
северо-западной группировки ойратов, объединявшей улусы дербетских
и торгутских князей.
В русских архивных документах не указывается улусная принадлеж-
ность «калмыцких тайшей». Не вызывает сомнений улусная принадлеж-
ность дербетского тайши Далай-Батыра, стоявшего во главе этой груп-
пировки. Некоторые исследователи к торгутским правителям относят
тайшей Ужена и Юрикты (Дзорикту) Конаевых67, но это не находит под-
тверждения в ойратских и калмыцких источниках. Основываясь на дан-
ных родословных торгутских князей, приведенных в труде Батур-Убаши
Тюменя, можно с уверенностью говорить, что Ичиней (Изеней) – это не
кто иной, как торгутский князь Езене-тайджи, двоюродный дядя тайши
Хо-Урлюка68. С. К. Богоявленский отмечал, что к моменту установле-
ния русско-калмыцких отношений торгуты «разбились на две группы»69.
Езене-тайджи стоял во главе той группы торгутов, которая действовала
обособленно от торгутов Хо-Урлюка. Когда последние откочевали на за-
пад в степи Северного Прикаспия, эта часть торгутов осталась в Джунга-
рии и принимала деятельное участие в происходивших здесь событиях.
Сын Езене-тайджи торгутский князь Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ активно со-
действовал распространению буддизма в ойратских владениях. Сын князя
Нэйджи-Тойн прославился как проповедник буддизма в Халхе и занимал
высокое официальное положение в ламаистской иерархии в Монголии в
XVII в.70.
Кугонай Тубеев передал тарскому воеводе С. И. Гагарину обращенную
к русским властям просьбу ойратских правителей позволить им располо-
житься кочевьями вверх по Иртышу и у соляных озер. Такая просьба мог-
ла быть удовлетворена только в случае принятия ими русского подданства,
поэтому ойратский посол и его спутники согласились от своего имени и от
имени старших тайшей принести шерть на подданство русскому царю, в
знак чего они должны были платить ясак (дань) скотом. Ойратский посол

261
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

отказался шертовать лишь от имени Хо-Урлюка и его сына Кирсана, по-

скольку те со своими подданными кочевали отдельно и не входили в состав
группировки Далая и Изенея.
О результатах переговоров с Кугонаем тарские власти доложили в
Москву, где к сообщению о готовности ойратских тайшей платить дань
отнеслись благосклонно. Правительство царя Василия Шуйского одо-
брило действия С. И. Гагарина и повелело ему отправить в ойратские
улусы доверенных людей с тем, чтобы те могли ойратским тайшам «ска-
зати … царское жаловальное слово, что мы, великий государь, их пожа-
ловали, велели им по их челобитью кочевати вверх по Иртишу и в-ыных
местех, где похотят, и держати их велели под … царскою высокою рукою,
и велели их ото всех недругов от Казацкие орды и от Нагаи и от иных не-
другов беречи и обороняти … а ясак велели есмя имати с них лошедьми и
верблюды или иным чем, чтоб им не в нужу (т. е., чтобы это было необре-
менительно для них. – В. С.)»71. В отношении новых подданных тарскому
воеводе предписывалось оказать им всяческое внимание, не вызывать их
недовольства, но в то же время соблюдать осторожность, «чтоб они обма-
ном чего над городом и над лютьми не зделали», и в целях безопасности
потребовать от тайшей выдачи заложников.
Первое время правительство сосредоточило ведение дел по осущест-
влению связей с прибывшими в Западную Сибирь ойратами в своих руках,
поэтому для окончательного оформления их присяги на подданство оно до-
бивалось от ойратских тайшей, чтобы они лично прибыли в Москву. От
воеводы потребовали также скорейшей посылки в улусы Хо-Урлюка и Кир-
сана служилых людей с целью убедить последних принести аналогичную
шерть на подданство для того, чтобы иметь законные основания кочевать
вблизи сибирских городов. В случае же их отказа быть «под царскою высо-
кою рукою» дать заложников и начать платить ясак местным властям в Таре
рекомендовалось по возможности избегать применения против них воору-
женной силы, «покаместа», как говорилось в грамоте Приказа Казанского
дворца, – «большие колмацкие тайши Изеней с товарищи в нашем жалова-
нье укрепятца»72.
Вслед за появлением под Тарой ойраты стали кочевать и в пределах Том-
ского уезда. Томский воевода В. В. Волынский сообщил в Москву о прибы-
тии в Томск в мае 1607 г. посланцев ойратских тайшей Изенея, Абахая и
Узенея с просьбой принять их в русское подданство, «от Алтына-царя, от
Казацкой орды оберегать», не высылать против них ратных людей и раз-
решить им приезжать в Томск для торговли «з животиною, с лошадьми»73.
В ответ из Москвы поступили указания, во многом похожие на те, которые
были даны ранее тарскому воеводе. И в этом случае правительство выска-
зало свою заинтересованность в том, чтобы в Москву для принятия поддан-
ства прибыли «лутчие тайши», т. е. наиболее влиятельные князья ойратов,
для чего местным властям предписывалось дать «подводы им и корм в до-
рогу до Москвы и назад до Томского города»74.

262
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Прибытие такой значительной массы ойратов к русским границам в Си-

бири и их желание искать защиты и покровительства у Русского государ-
ства во многом объясняются данными царским правительством гарантиями
своих новых подданных «ото всех недругов, от Казацкие орды и от Нагаи
и от иных недругов беречи и обороняти». С такой просьбой обращались к
русским властям в Сибири посланцы ойратских тайшей, когда из-за нападе-
ний казахов и ногаев ойраты вынуждены были откочевать к северу. «Даль-
нейшая борьба на три фронта – с казахами, ногаями и русскими – была не-
посильна, и поэтому калмыки поспешили помириться с русскими и обеспе-
чить тыл в борьбе с казахами и ногаями»75. Вскоре к просьбам ойратских
тайшей обеспечить их безопасность от кочевых соседей – казахов и ногаев
прибавилась и просьба «оберегать их от Алтына-царя», отражающая бед-
ственное положение, в котором очутились в тот момент ойраты, будучи не
в состоянии отразить натиск державы Алтын-ханов, своего главного про-
тивника в монгольском мире.
21 сентября 1607 года в Тару возвратились русские служилые люди, со-
провождавшие Кугоная Тубеева на пути домой в ойратские кочевья. С ними
прибыло новое ойратское посольство от группировки Далая (на сей раз
среди пославших их ойратских правителей называются «колмацкие тайши
Унгинай-тайша, Баатырь [имеется в виду дербетский Далай-Батыр. – В. С.],
да Ичиней, да Урлюков Шевгей [имеется в виду сын Хо-Урлюка Сюнгке,
Шункей в русских документах. – В. С. ], да Урухту»76. Ойратские послы
Баучин (Буучин), Девлет Тахабакшеев, Арлай Алаков и Кесенчак Чиганов
повторили просьбу ойратских правителей позволить им кочевать «вверх по
Иртишу к соляным озерам и по Камышлову, и от Алтына-царя и от Казац-
кие орды велели их оберегати»77. Получив такое разрешение, тайши стали
кочевать по Оми и Камышлову на расстоянии 4 дней пути от Тары. В это
время ойраты подверглись вражескому нападению с юго-востока, где их
теснил монгольский Алтын-хан Шолой-Убаши, и нуждались в защите и по-
мощи со стороны северного соседа, поэтому они просили русские власти
прислать им на помощь ратных людей и построить на реке Оми на расстоя-
нии 5 дней пути от Тары укрепленный городок, «чтоб им тут кочевати было
от Алтына-царя безстрашно». В случае нападения с его стороны ойратские
тайши обещали защищать этот городок вместе с русскими ратными людь-
ми. Со своей стороны тайши подтверждали свое согласие платить ясак ло-
шадьми, верблюдами, коровами и овцами, «как у них ведетца», указав, что
«собольми бы и лисиц черных пытать с них не велеть, потому что в их
земли того зверя нет, а бьют де они зверь, только что съесть»78.
Вместе с посольством в Тару явились от ойратов 90 человек, пригнавших
на продажу 550 лошадей. Они получили разрешение вести беспошлинную
торговлю и продали тех лошадей в обмен на платье, деньги и писчую бу-
магу79. Самих же послов тарские власти, следуя указаниям правительства,
отправили в Москву для представления царю. Сначала ойратские послы
7 февраля 1608 г. были приняты в Посольском приказе дьяком Василием

263
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Телепневым, которому изложили свои просьбы. В следующем, 1609 году,

дьяк Василий Григорьевич Телепнев был назначен думным дьяком, т. е.
фактически руководителем Посольского приказа80. 14 февраля 1608 г. по-
слы были приняты царем Василием Ивановичем Шуйским (1606 – 1610)81.
Для торжественного царского приема им выдали нарядную одежду, так как
«на них платьишко было худо». «И послы, быв у государя у руки, били
челом государю от тайшей о том же, о чем в Посольском приказе дияку
Василию на приезде говорили»82. Согласно русским документам, они будто
бы высказали свои прежние пожелания принять русское подданство («быть
под высокой государевой рукой»), иметь защиту от недругов: Алтын-хана,
казахов и ногаев и кочевать по рекам Оми, Камышлову и среднему тече-
нию Иртыша. Кроме того, послы просили освободить тех своих сородичей,
которые были взяты в плен во время предыдущих столкновений ойратов
с русскими ратными людьми. Правительство обещало выполнить все эти
просьбы. В ходе переговоров состоялся обмен подарками, послам были
переданы для вручения тайшам ценные подарки: пяти старшим тайшам
преподнесли «по однорядке багрецовой, по кафтану камчатому, по шапке
лисьей с бархатным верхом», а 44 младшим тайшам – «по однорядке на-
страфильной с кружевами, по шапке лисьей с суконным верхом»*.
Сообщение о состоявшихся в Москве переговорах и об условиях при-
ведения к шерти ойратских князей было отправлено местным властям в
Сибири. В царской грамоте тарскому воеводе от 27 февраля 1608 г. ука-
зывалось: «Мы их, колмацких тайшей, Ичинея да Баатыря с товарыщи и
всех улусных людей, выслушав их челобитья, пожаловали, велели им ко-
чевати в Сибирской земле по Иртишу и на Оми реке и по [Ко]мышлову и
в-ыных местех, где похотят, и велели им под нашею царскою рукою быти
навеки неотступным, и ото всех недругов, от Казацкие орды и от Нагай и
от Алтына-царя, велели их оберегати и обороняти»83. В целях закрепления
достигнутых на переговорах результатов царское правительство направило
своим представителям в Таре и Томске подробные инструкции о порядке
приведения к шерти ойратских тайшей. Причем главные тайши для при-
нятия шерти должны были лично прибыть в Тару, а младшие тайши и про-
стые «улусные люди» должны были шертовать у себя в улусах на Оми или
Камышлове, где на это время предлагалось построить специальный укре-
пленный лагерь («острожек»)84.
Правительство также указало тарскому воеводе на желательность от-
правки послов и к нешертовавшим торгутским тайшам Хо-Урлюку и Кирса-
ну с предложением принести шерть, дать заложников и ясак. Ясак с ойратов
полагалось брать «лошадьми по их воле, сколько они дадут». Помимо этого
ойраты обязывались прекратить свои набеги на русские волости и местное
татарское население и не чинить препятствий прохождению торговых кара-
ванов из Средней Азии через их владения. В свою очередь, правительство,
заинтересованное в развитии торговли с ойратами, предоставляло им воз-
можность приезжать для торговли, главным образом с «конскими базара-

264
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

ми», не только в пограничные сибирские города Тару, Тобольск, Тюмень,

но и во внутренние города Пермь (т. е. Чердынь, бывшую в начале XVII в.
центром Пермской земли), Уфу, Казань и даже в Москву85. Одобрение Мо-
сквы вызвал и замысел построить городок на реке Оми «по конец наших
ясачных волостей». Тарскому воеводе вменялось в обязанность подыскать
подходящее место и «на чертеж начертить подлинно со всякими крепость-
ми и с угодьи, и сколь далече от тово места ясачные волости и колмацкие
улусы будут кочевати»86.
Вскоре примеру тайшей из группировки Далая последовал и торгутский
тайша Хо-Урлюк, приславший в июне 1608 г. в Тару своих представителей
Шапкулу Татугуева и Кургая Белгетеева. От них русским властям стало из-
вестно, что вместе с принадлежащим Хо-Урлюку улусом кочуют улусы еще
четырех тайшей, его ближайших родственников – «Улчечея-тайши, Урлю-
кова дяди родного, да Урлюкова Тогачея Тохтораева, Буярана Улчиева, Ду-
бенея» и что в этих 5 улусах насчитывается 4 тысячи человек»87. Эти тор-
гутские тайши, как сообщалось в донесении («отписке») тарского воеводы
в Москву, «за всех своих улусных людей нам шертовали на том, что им
быти под нашею царскою рукою неподвижным и нам служити и прямити,
и войною под наши сибирские городы не приходити и волостных ясачных
татар не воевати»88.
События 1607 – 1608 гг. и шерть 1608 г. положили начало русско-
ойратским отношениям. Русское правительство разрешило ойратам коче-
вать «безо всякие боязни» в русских пределах Западной Сибири и вести
беспошлинную торговлю в сибирских городах Таре, Тобольске, Тюмени и
некоторых городах восточной части страны, включая столицу государства
Москву, при условии принятия ими русского подданства. Однако исходной
датой начала добровольного вхождения калмыков в состав Русского госу-
дарства принято считать 1609 год. В этом году в грамоте из Приказа Ка-
занского дворца тарскому воеводе И. В. Мосальскому от 20 августа 1609 г.
были наиболее полно и ясно сформулированы условия русского подданства
для обоих ойратских этнополитических объединений. В ней содержались
такие требования к ним царского правительства, чтобы они «великому го-
сударю служили и прямили во всем», представили «заклады» (заложников)
в Тару и «ясак с себя давали лошадьми»89.
С 1609 года русское правительство и правители волжских калмыков ста-
ли вести счет годам вступления калмыков в подданство России. В советский
период исследователи также считали этот год исходной датой калмыцкой
истории. Авторы юбилейного коллективного труда «Навеки вместе» объ-
яснили это следующим образом: «Если в 1606 – 1608 гг. русское прави-
тельство (как непосредственно, так и через тарского воеводу) вело пере-
говоры порознь с представителями дербетовских и торгоутовских улусов,
то грамота 1609 года была обращена ко всем калмыкам, независимо от их
улусной принадлежности. Поэтому именно 20 августа 1609 года считается
датой добровольного вхождения калмыцкого народа в состав России»90. В

265
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

действительности же процесс вхождения калмыков в состав России про-

должался почти пять десятилетий и завершился лишь в середине XVII в.
Дальнейший ход событий в русско-ойратских отношениях не соот-
ветствовал тем ожиданиям, которые возлагало царское правительство
на шерть 1608 года. Судя по всему, дербетские послы, побывавшие в
Москве, не имели достаточных полномочий от пославших их тайшей
для ведения переговоров на столь высоком уровне и принятия столь
судьбоносного решения. Хотя торгутская группировка Хо-Урлюка также
шертовала на подданство России вслед за группировкой Далай-Батыра
и Изенея, ойратские тайши не спешили подтвердить ранее данную ими
присягу, оформить ее так называемой «шертной записью». Шерти кал-
мыцких князей первоначально носили устный характер, письменная их
фиксация не производилась. Первая письменная шерть относится к 1655
году91. Обе стороны сделали лишь первый шаг в направлении к взаимно-
му сближению. Царское правительство поначалу плохо себе представля-
ло, кто такие ойраты, хотя этот кочевой народ отличался от известных им
сибирских народов своим социально-экономическим положением, куль-
турой, религией, правом, обычаями и языком. Сложившийся стереотип
своих отношений с догосударственными народностями Сибири русское
правительство на первых порах пыталось перенести и на ойратов, не
осознавая, что выдвигаемая им триада требований (признание ойратами
над собой власти русского царя, уплата ясака, закладничество, т. е. ин-
ститут заложников-аманатов) могла оказаться заведомо неприемлемой
для ойратских тайшей. Те считали себя независимыми и полновластны-
ми владетелями своих улусов. Отсюда и сложности начального периода
русско-калмыцких отношений.
Изменение позиции ойратских феодалов было связано не только с их
явным нежеланием принять подданство на условиях, предложенных Рос-
сией, но и с благоприятными для них переменами во внешнеполитиче-
ской обстановке. «Обнадежась … на царскую милость» и обеспечив себе
безопасность своих владений с севера заключением соглашения с рус-
скими властями, они смогли добиться крупных успехов в борьбе против
своих давних недругов – казахских правителей и монгольского Алтын-
хана Шолой-Убаши-хунтайджи. Воспользовавшись вспыхнувшими в
Казахском жузе междоусобицами, ойратские правители двинули против
казахов все свои военные силы и одержали победу. Об этом стало извест-
но русским властям от тарских жителей, посетивших по делам торговли
ойратские улусы и сообщивших о том, что «они де, все колмацкие тайши
и улусные люди, пошли воевати Казацкой орды, а жены свои и дети и
весь живот свой оставили в улусех своих … от города от Тары в 10-ти
днищах»92.
Затем ойратские тайши выступили объединенными силами в поход про-
тив державы Алтын-хана. Им удалось оттеснить далеко на юго-восток эту
группу монгольских феодалов Халхи. В русских документах того времени

266
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

указывается, что ойраты «Алтына-царя воюют и отогнали де от зимнего его

кочеванья далече, где он преж сево кочевал. И ясашные люди алтыновы от
Алтына-царя отступили и с ним воюютца»93.
Добившись успехов в борьбе с внешними врагами, ойратские владетель-
ные князья стали меньше нуждаться в русской помощи. Их отказ прибыть в
Тару для подтверждения шерти и уклонение от выдачи заложников и упла-
ты ясака побудили царское правительство потребовать от них объяснений.
Посланные тарским воеводой И. В. Мосальским в ойратские улусы «слу-
живые люди» по возвращении сообщили, что тайши следующим образом
объяснили свои действия: «Нашему де жалованью они ради и под нашею
де рукою быти хотят. А ныне де они были в походе, ходили Алтына-царя
воевати, и им де осенью к шерти быти неколи, снеги упали, и с торгом на
Тару послати немочно»94.
Вскоре выяснилось, что нежелание ойратских тайшей ехать в Тару для
подтверждения шерти и торга вызвано их стремлением действовать само-
стоятельно, отказавшись от исполнения данного ими обещания принять под-
данство русского царя. Об этом свидетельствовали результаты посольства
во главе с П. Голубиным, которое выехало из Тары к ойратским правителям
в марте 1609 г. и возвратилось обратно в июле того же года. По возвраще-
нии П. Голубин доложил тарским властям о том, что «кочюют де колмацкие
тайши все вместе, а большево де колмацкого Изенея-тайши не стало»95, что
после смерти Изенея всеми делами в этой северо-западной группировке ой-
ратов стала заправлять вдова Изенея Абай и некий Кошевчей-тайша, к кото-
рым присоединился ранее кочевавший отдельно Хо-Урлюк. Уход из жизни
одного из главных ойратских правителей («лутчего князя их Изенея») не
мог не вызвать некоторую перегруппировку внутри политического союза
остальных тайшей. Далай-Батыр даже не упоминается в материалах по-
сольства П. Голубина. Во время пребывания русских посланцев у ойратов
там состоялся съезд всех входивших в эту группировку князей, на котором
определялась общая линия их внешней политики.
Ойратские тайши отказались приехать в Тару для подтверждения шерти
и торга, «потому что де ныне в Казачье орды промеж собя люди секутца, и
они де идут на них войною». Поскольку необходимость в русской помощи
уже отпала, то на переговорах с русскими посланцами ойраты держались
заносчиво и вызывающе, о чем свидетельствует тон их ответа на предло-
жения русской стороны. Они утверждали, что в вопросе о подданстве их
неправильно поняли, что они вовсе не хотели принять подданство русского
царя, а «послов де они своих посылали к нам (т. е. русскому царю. – В. С.)
бити челом, чтобы им с нашими людьми не воеватца, и торговати и на зве-
ровье съезжатца повольно». Особенно неприемлемым для ойратских фео-
далов оказалось требование русских властей платить ясак, они заявляли,
что «ясаку никому не давывали, и сами с Белых Колмаков ясак емлют, и
вперед де ясаку давати никому не хотят». Столь же решительно они от-
вергли все попытки ограничить свободу их кочевания в пределах русских

267
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

владений в Западной Сибири, ссылась на то, что «люди де они кочевные, а

не месные, где похотят, тут и кочюют»96.
Отказ ойратов подтвердить присягу на подданство привел к тому, что
в русско-ойратских отношениях наступил перерыв, длившийся несколько
лет. Внутриполитическая слабость центрального московского правитель-
ства и начавшаяся открытая агрессия Польши и Швеции против Русского
государства не позволили Москве применить вооруженную силу для изгна-
ния ойратов за пределы русских владений. Независимая позиция ойратских
тайшей объясняется не только тем, что они добились некоторых успехов в
борьбе со своими противниками, но и тем, что им стало известно о положе-
нии дел в самой Москве. Местные сибирские власти, не получив дополни-
тельных подкреплений, не рискнули немедленно выступить против ойра-
тов, так как не имели достаточного количества ратных людей с «огненным
боем». Ойратские тайши тем временем стремились закрепиться на занятых
ими территориях, захватив звероловные угодья, принадлежавшие до этого
русским и ясачным татарам, а также подчинив себе кузнецких татар, с ко-
торых тайши могли получать ясак продуктами охоты и железоделательного
промысла.
Тем не менее объективно-исторические условия того времени неиз-
менно толкали ойратов на сближение с Русским государством, на фак-
тическое, а не формальное признание ими русского подданства. Близкие
отношения между обеими сторонами возникли на почве взаимной эконо-
мической заинтересованности. Скотоводческое хозяйство ойратов и дру-
гих кочевых народов не могло полностью удовлетворить все потребности
кочевников, прежде всего в продуктах земледелия и развитого ремеслен-
ного производства. Русский рынок в отличие, например, от китайского
открывал для ойратов неограниченные возможности для сбыта животно-
водческой продукции и приобретения необходимых им земледельческих
продуктов и ремесленных изделий. До прихода русских в Западную Си-
бирь скотоводство среди местного населения было развито мало. «Коли-
чество скота у сибирских татар, судя по позднейшим сведениям, не было
велико; в XVI в. лошадьми и скотом Сибирь снабжали ногайские степи
с их громадными конскими табунами и стадами рогатого скота. К ногай-
ским мурзам обращался Кучум «по лошади и овцы»; породистые кони
ввозились из Бухары»97.
С утверждением русской власти в Западной Сибири сюда стали сте-
каться переселенцы со всех концов Московского государства, что привело
к росту численности русского населения. Доставка продовольствия ослож-
нялась дальностью пути, поэтому первым поселенцам часто приходилось
терпеть голод и нужду. Об этом можно судить по отписке воеводы Шуй-
ского в 1609 году: «… служилым людям на жалованье, на прошлый на 117
год и на нынешней на 118 год не присылывано, и в Сибирских деи городах
служилые люди помирают голодною смертию, и от голоду хотят Сибирские
городы и остроги пометать и брести с женами и детьми на Русь»98.

268
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Царское правительство стремилось решить проблемы снабжения про-

довольствием (мукой, крупами и толокном) своих опорных пунктов и гар-
низонов за счет эксплуатации местного населения и присылки на новопри-
обретенные земли пахотных людей из европейской части страны. Попытки
пополнить хлебные запасы, собирая ясак с коренного земледельческого на-
селения зерном, успеха не имели, так как хлебопашество в здешних местах
до русских распространено было слабо. Русское земледелие успешно стало
развиваться в районах Верхотурья, Тюмени, Туринска, Тобольска, Томска,
Пелыма в основном за счет стихийной крестьянской колонизации99. В борь-
бе с суровой природой русским людям приходилось заводить «государеву
пашню», отвоевывая у тайги землю, основывать поселения и закладывать
редкие очаги земледельческой культуры.
В XVII в. в Сибири ощущался острый недостаток тягловой силы, круп-
ного и мелкого рогатого скота. «В исторических актах того времени со-
хранились свидетельства того, что русские служилые и «промышленные»
люди ходили пешком, волоча за собой вещи, таскали на себе грузы»100. По-
ставки на рынки сибирских городов скота из ойратских улусов пришлись
в это время как нельзя кстати. Главными товарами, которые ойраты при-
возили для торговли, являлись скот, прежде всего лошади, войлок, овчины
и шерсть. В свою очередь, они могли получать от русских купцов необхо-
димые им предметы домашнего и хозяйственного обихода (одежду, ткани,
металлические изделия и т. д.), которые калмыки не могли производить в
условиях кочевого хозяйства. Однако в отношении продажи оружия суще-
ствовали строгие ограничения, выраженные в наказах тарским воеводам
смотреть за купцами и беречь накрепко, чтобы «они заповедными товары
доспехи и пансыри и саблями, топоры и ножи с юртовскими и с ясашными
татары не торговали»101. Аналогичный запрет продавать «заповедные (т. е.
запрещенные законом, недозволенные. – В. С.) товары» и калмыкам содер-
жится в грамоте из Приказа Казанского дворца тобольскому воеводе Ю. Я.
Сулешеву, отправленной в октябре 1623 г. Обращая внимание воеводы на
то, что «колмаки люди многие и воинские», в отношении их центральное
правительство указывало: «А будет учнут приезжать к вам к Тобольску з
базаром, и вы б с ними торговать велели и лошади покупать, а им бы есте
самопалов, и сабель, и рогатин, и копей, и топоров, и ножей, и саадаков, и
стрел и иного никакого ружья продавать не велели»102.
В XVII в. каждая просьба ойратов о подданстве, сопровождавшаяся
ходатайством о предоставлении торга, встречала благоприятный отклик у
русской администрации на местах. Благодаря «калмыцкому торгу» сибир-
ские города «полнилися» скотом и лошадьми.
Русским властям приходилось иметь дело с ойратскими феодалами, ко-
торые в их глазах представляли как бы весь ойратский народ, и через них
проводить свою политику. Во внутренние отношения кочевых народов они
до поры до времени не вмешивались. Поэтому кочевая экономика и соци-
альные отношения у ойратов, а позднее и у калмыков несмотря на принятие

269
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

их феодалами русского подданства сохранялись в полной неприкосновен-

ности, в том числе и набеги на соседей с целью грабежа имущества и ско-
та и захвата пленных. Торговый обмен был слабо развит и у ойратов, и у
сибирских татар, и у казахов, и у других кочевников азиатских степей. Они
постоянно совершали набеги на своих кочевых соседей, которые платили
им той же монетой.
Обстановка на степных пространствах, прилегающих к русским владе-
ниям в Западной Сибири и Приуралье, зависела от положения дел в других
кочевых обществах. Если ойратов теснили их степные соседи – казахи, вос-
точные монголы, то они обращались к московскому правительству с прось-
бой о защите и подданстве. Когда непосредственная угроза исчезала, то
феодальные правители ойратов и калмыков начинали вести себя более не-
зависимо. Они при первой же благоприятной возможности нарушали ранее
данную ими шерть, проявляли колебания («шатость»), затем снова шерто-
вали и вновь отказывались повиноваться. Те ойраты, которые обосновались
в Западной Сибири и выразили согласие принять русское подданство, со-
ставили ядро будущей калмыцкой народности.

III. 1.3. Усиление дербетской группировки

тайши Далай-Батыра
и дальнейшее развитие русско-ойратских отношений

В 1610 – 1613 гг. произошло несколько вооруженных столкновений

между русскими и кочевыми группировками ойратов. Отдельные группы
сибирских татар перешли на сторону ойратов и вместе с ними соверша-
ли набеги на русские остроги, захватывая в плен окрестное население и
угоняя скот103. Особую остроту эти вооруженные стычки приобрели после
того, как ойратские тайши захватили район соляных озер в Тарском уезде
и запретили здесь русским поселенцам добычу соли, которая поступала от-
сюда в сибирские города104. В 1612 – 1613 гг. воеводы сибирских городов
организовали ряд походов против кочующих близ этих городов ойратов и
одержали победу. Так, отряд конных казаков и тарских служилых людей,
посланный тарским воеводой И. М. Годуновым, в июне 1613 г. напал на ста-
новище ойратов и разгромил его. Были взяты в плен несколько ойратских
князей, которых отправили в Москву вместе с женами и детьми105.
Натолкнувшись на сопротивление, ойратские тайши согласились пойти
на мирное урегулирование конфликтов с русскими властями Сибири. Кроме
того, суровая зима 1612 – 1613 гг. нанесла большой урон скотоводческому
хозяйству ойратов. Их скот вследствие больших снегов лишился поднож-
ного корма и весь вымер. «Калмыки от того «охудали», как сообщали по-
бывавшие в калмыцких улусах татары, и должны были искать добычи для
своего пропитания»106. В 1613 г. в Тару прибыли послы от тайшей Далай-
Батыра и Тургеня, которые сообщили о желании тайшей «прежние вины их

270
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

отдати и по своей вере нам (т. е. русскому царю. – В. С.) шертовати, чтоб им
под город и на волости войною не приходити, и соль им с тарскими людьми
с Ямыша озера носити вместе»107. Одновременно тайши обещали вернуть
захваченных ими ранее в плен русских служилых людей и «тарских юртов-
ских татар».
Правительство русского царя Михаила Федоровича из пришедшей к
власти царской династии Романовых, стремясь избежать дальнейшего обо-
стрения обстановки на южных границах своих сибирских владений, дало
указание сибирским воеводам больше не совершать походов против ойра-
тов, а мирными средствами побудить их принять русское подданство. В
1615 г. главные тайши северо-западной группировки ойратов, кочевавшей
близ сибирских городов, – Далай-Батыр, Хо-Урлюк, Тургень, Бутак и Мал-
дышеря вновь принесли шерть на подданство русскому царю. Об этом со-
общалось в грамоте из Приказа Казанского дворца тюменскому воеводе
Ф. С. Коркодинову. Он также получил строжайшее предписание прекратить
всякие военные действия против «калмаков»: «А будет вы вперед учнете
воровати и на калмаков без обсылки ис Тобольска (т. е. не согласовав свои
действия с тобольскими властями. – В. С.) посылать войною тюменских
служивых людей и татар, и вам от нас быти в великой опале и в казни»108.
Местные воеводы начали отправлять посольства в ойратские улусы, а
ойратские правители, в свою очередь, стали присылать своих представите-
лей в сибирские города. В 1616 г. тобольский воевода князь И. С. Куракин,
являвшийся фактическим главой всей русской администрации в Сибири,
снарядил к ойратам посольство, которое возглавляли тобольские жители
Томила Петров и Иван Куницын. Целью этого посольства было убедить
ойратских князей, «чтоб они под государевою рукою были и в государеву
отчину в Сибирь и в-ыные в сибирские городы с товары приходили»109. В
ойратских владениях русским представителям был оказан радушный при-
ем: « … им де для царского величества была от них честь великая, и кормы
были довольны, и отпустили их честно ж, и из земли своей провожали, и
своих послов в Тоболеск с ними вместе отпустили»110.
На переговорах ойратские тайши в ответ на добрую волю нового рус-
ского правительства заявили, «что они государю служити и во всем радети
рады, и под его государевою высокою рукою быти готовы, и со всякими
товары в его государевы городы людей своих посылати учнут»111. К такому
шагу их побуждала заинтересованность в развитии торговли с Русским го-
сударством, необходимость поездок с посольствами и торгами в сибирские
города. Получил взаимоприемлемое решение и самый острый вопрос – о
кочевьях: тайши должны были отказаться от самовольных захватов паст-
бищных территорий и согласиться с требованием русских властей « под
государевы городы не ходити и з государевыми людьми не диратца», т. е. не
совершать нападений на русских подданных.
Миссия Т. Петрова и И. Куницына к правителю крупной ойратской
группировки дербетскому тайше Далай-Батыру продолжалась более пяти

271
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

месяцев. Почти два месяца заняла дорога из Тобольска в ойратские улу-

сы, два месяца обратно, и один месяц они прожили в ставке самого Далая.
По возвращении в Тобольск они информировали местные власти обо всем
виденном и слышанном в поездке, после чего были отправлены в Москву,
чтобы там доложить об итогах переговоров. Их «расспросные речи» в По-
сольском приказе содержат ценные сведения об обстановке внутри улуса
Далая. В Москве русские посланцы рассказали: «А начальной тайш у всей
Колмацкой земли тот Багатырь Талай-тайш. И называют ево всею Колмац-
кою землею царем, а сам он себя царем не пишет. А у него 4 брата родных
под ним … а двоюродных братьи и племянников в тайшех у него много. А
думчие ближние тайши – Чюгур да Урлук-тайша»112.
В этой группировке со времени посольства П. Голубина произошли
значительные изменения, поскольку совершенно не упоминаются Кошев-
чей и Абай, а полнота власти оказалась в руках дербетского тайши Далай-
Батыра. Судя по всему, он смог значительно укрепить свое положение. Как
считает М. Ходарковский, «союз с Хо-Урлюком позволил Далаю взять верх
над соперниками в своем племени и объявить себя главным дэрбэтским
тайшей»113. Обычно такие союзы скреплялись заключением браков между
правителями улусов. Так, в русских архивных документах сообщается, что
сестра Хо-Урлюка была выдана замуж за Далай-Батыра («Урлюкова де се-
стра за Багатырем-тайшею»)114. К этому дербетско-торгутскому союзу при-
соединился и хошутский тайша Чюгур (Чуукэр), который вместе с торгут-
ским тайшей Хо-Урлюком состоял при Далай-Батыре главным советником
(«думца, думчий» значит «советник»). Из «отписки» («донесения») тоболь-
ского воеводы А. Н. Трубецкого, относящейся к 1628 г., известно, что дочь
Чуукэра была замужем за сыном Хо-Урлюка Шукур-Дайчином115.
Русские посланцы за время своего пребывания узнали много интерес-
ного о быте, религии, вооружении и военной тактике ойратов. Они отмети-
ли, что ойраты вели кочевой образ жизни: «А живут де они в своей земле
кочевьями, а городов у них нет, а избы все полстяные (войлочные. – В. С.)
возят на верблюдах. А на приезде они у большово тайша были в шатре, а
шатер был бухарской с полами. И у иных больших тайшей шатры есть бу-
харские ж»116.
В соответствии с данными им инструкциями «проведывать про Колмат-
цкую землю» посланцы тобольского воеводы выяснили, что группировка
Далай-Батыра была многочисленной, хотя установить точное количество
его людей оказалось невозможно («про тайшей ведать и людей сметить
было немочно, потому что их много»)117. Эта крупная ойратская группи-
ровка обладала значительной военной силой. Т. Петров и И. Куницын ука-
зывают, что «… в разговорех они у колмацких людей слышали, что на бои
збираютца 4 человека больших тайшей, а с ними боевых людей по 10000
человек»118. Данное обстоятельство позволило ей существенно упрочить
свое внутреннее и внешнеполитическое положение, успешно воюя со свои-
ми воинственными соседями. «А нагайских людей колматцкие люди мно-

272
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

гих ежелет побивают, и ныне пошли на них воевать, и руских ясырей (плен-
ников. – В. С.) у колмаков много, а имали их у нагайских людей»119.
По описанию Т. Петрова и И. Куницына, вооружены были «колматцкие
люди» луками, копьями и саблями, а также на вооружении у них находи-
лось некоторое количество огнестрельного оружия – «пищалей». Собствен-
ного производства пороха у ойратов в то время не было, поэтому они могли
получать его, совершая походы против жителей среднеазиатских городов,
только «… в те поры, как погромят бухарцов, и они порох емлют у них»120.
Воевали ойраты в шлемах и в панцирях с наборными железными пласти-
нами, которых не могли пробить ни выпущенная из лука стрела, ни удар
саблей121.
Как у всех кочевых народов, главной ударной силой у ойратов являлась
легковооруженная конница. Они предпочитали тактику дистанционного
боя для получения решающего преимущества над противником. Ослабив
его сначала градом стрел и метательных копий, ойратские воины только по-
сле этого сходились с ним в ближнем бою. Их тактика в сражении состояла
из трех стремительных конных атак («напусков»): «первой напуск с луки,
другой с копьи, 3-й с сабли. А только де они в 3 напуска на бою каких людей
нибудь не сломят, и они отходят прочь»122.
Власть Далая распространялась и на какую-то часть казахского Боль-
шого жуза и киргизских племен. По свидетельству русских послов, «х Кол-
матцкой земле ныне в подданстве и в их послушанье Казачья Большая орда
да Киргизская орда, и тем обеим ордам колмаки сильны. А которые ясыри
Казатцкие и Киргизские земли преже сего пойманы были в полон в Колмат-
цкую землю, и тех ныне Богатырь-тайш, сыскивая, отдает им без окупу. А
Казачьи и Киргизские орды начальники о том ему присылают бити челом,
и живут с ним в совете и во всем Богатыря-тайша над собою почитают и
его слушают»123.
Однако взаимоотношения группировки Далая с державой Алтын-хана,
по-видимому, были в тот момент очень напряженными, и положение дел
складывалось явно не в пользу ойратов. Они, по словам русских послан-
цев, находились «в страхованье» от Алтын-хана. Т. Петров и И. Куницын
в ставке Далай-Батыра застали послов Алтын-хана, которые якобы прибы-
ли в ойратские улусы для сбора ясака. В беседе с последними они узнали,
что Алтын-хан «колматцким людем … силен», т. е. подчинил своей власти
ойратов и собирает с них дань («емлют с колмаков китайской царь и Алтын-
царь ясак по 200 верблюдов да по 1000 лошадей и овец на год со всякого
тайша, с лутчих тайшей, опричь мелких тайшей»)124. Сведения об уплате
дани ойратами скорее всего относились к правителям юго-восточной груп-
пировки ойратов. Они, потерпев несколько поражений от восточных мон-
голов, вынуждены были какое-то время платить дань Алтын-хану. Тогда
же некоторые хошутские тайши со своими улусами откочевали в Сибирь и
присоединились к Далай-Батыру, как это сделал хошутский тайша Чюгур
(Чуукэр).

273
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Несмотря на враждебные отношения между ойратскими правителями

и княжествами Халхи, традиционные культурные, политические и дина-
стийные связи их друг с другом продолжали сохраняться. На первые два
десятилетия XVII в. приходится обращение ойратских князей и простых
людей в ламаизм. Из Халхи к ойратам приезжали ламаистские проповед-
ники, которые, по свидетельству русских посланцев, «колматцких людей к
вере приводят к своей и грамоте учат своей»125.
Сообщается, что представители господствующего класса у ойратов –
«большие тайши» выучились грамоте и вместе со своими женами стали
соблюдать «по своей вере» религиозные предписания в питании – не есть
«кобылятины» и не пить кобыльего молока. «А понедельник чтят добре,
ни пьют в него, ни едят, а поста имеют во весь год 4»126. В жилище у нена-
званного большого тайши (это мог быть сам Далай-Батыр. – В. С.) Т. Пе-
тров и И. Куницын видели расставленные по стенам отлитые из серебра и
позолоченные «шайтаны», т. е. фигурки ламаистских божеств, облаченные
в дорогие ткани «атласы и камки». Этим скульптурным изображениям и
поклонялись обитатели кибитки.
В ставке у ойратского правителя русские посланцы имели возможность
наблюдать совершение религиозных обрядов ламаистскими священнослу-
жителями, которые «… молятца по своей вере шайтанам и оболочены [в]
отласы и камки. А как молятца, и в то время бывает у них в одной руке
колокольчики, а в другой бубенчики невеликие. А перед собою кладут по
книжке по своей вере, и говоря по книшке с час, да звонят обеими руками в
колокольчики и в бубенцы, и кланяютца о землю на коленках»127.
В то же время новая вера еще не утвердилась окончательно среди ойра-
тов. Некоторые из них признавались русским посланцам в том, что они «у
ясырей у руских людей емлют … образы угодников божиих многих свя-
тых», которым они «поруганья никоторого не делают и их почитают же».
При этом вчерашние язычники-ойраты простодушно рассуждали: «Коли
оне руских людей милуют, и они де и их учнут миловать»128.
Налаживание ойратской группировкой Далая добрососедских отноше-
ний с Русским государством создало благоприятные условия для дальней-
шего развития русско-ойратских отношений. Летом 1617 г. в улусе Далая с
посольской миссией побывал тобольский атаман Иван Савельев. Он отпра-
вился туда по приказу тобольского воеводы И. С. Куракина, добивавшего-
ся от дербетского правителя принятия русского подданства. В дербетском
улусе И. Савельеву был оказан теплый прием («везде ему была от колмат-
цких людей почесть, и корм и подводы давали. А давали им корму в дороге
довольно, овцы и вино кумызское (т. е. молочную водку. – В. С.) и кумыз,
нужи им никакие в кормех не было»)129.
Поселили русских посланцев в ставке Далай-Батыра от «Богатырева
стану перестрела с 3 (перестрел – мера расстояния, равная полету стрелы.
– В. С.)»130. В «расспросных речах» атамана сохранилось описание став-
ки дербетского тайши, в которой «изб не было», а были только войлочные

274
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

кибитки. «А в стану у него изб его Богатыревых с 15 полстеных да мечеть

(т. е. хурульная кибитка. – В. С.) да приезжая изба полстяная ж»131. В этой
«большой приезжей избе», большой кибитке для приема приезжих гостей и
посланцев представители русской стороны были приняты одновременно с
послами «Казачьей орды» и «Киргизской земли».
Перед началом церемонии приема им навстречу вышел служитель тата-
рин, который переписал и забрал у них все привезенные подарки и товары.
Затем подарки занесли в кибитку и положили перед тайшой, и только по-
сле этого посланцев допустили к ойратскому правителю. «Богатырь сидел
в-ызбе на земле на полсти (войлочном ковре. – В. С.), согбав ноги, а около
ево сидели дети 2 сына … да 2 лабы (ламы. – В. С.), по-руски попы. А под-
ле Багатыря-тайши туто ж в-ызбе жена ево большая»132. Когда зачитывалась
царская грамота с произнесением царского титула, Далай-Батыр встал и
слушал стоя, после чего разговаривал с русскими посланцами уже сидя. «А
говоря с ними, их подчивал, подносил им вино, делано ис кумызу да кумыз,
а суды-чашки деревяные да ценинные (т. е. фаянсовые или фарфоровые. –
В. С.)», а иных никаких судов нет»133.
Атаман Иван Савельев находился в ставке дербетского тайши два ме-
сяца. Из его рассказа известны некоторые бытовые подробности о его пре-
бывании среди ойратов. «А корму им давано на 10 ден корова или бык да
на 4 дни, а инолды (иногда. – В. С.) на 5 ден по 2 овцы, а питья им в стан
не давано. Пили, приходя к нему, тайшу, в стан, а инолды у людей ево, а
инолды купя»134.
Результатом дипломатической миссии И. Савельева было ответное по-
сольство Далай-Батыра к русскому царю. Осенью 1617 г. его послы Буга и
Коомдан прибыли вместе с атаманом в Тобольск, а оттуда в сопровождении
Савельева они проследовали в Москву. 20 марта 1618 г. ойратские предста-
вители были приняты в Посольском приказе дьяком Саввой Романчуковым.
О цели своего посольства они сказали дьяку: «Третьенадцатой год тому, как
оне учали царского величества с отчиною с Сибирью и с сибирскими при-
городы знатца и к боярам и воеводам царского величества в городы приез-
жать. И ныне у них про Московское государство вести и добрые и худые, и
Богатырь-тайша с товарыщи прислали их ныне проведать … подлинно»135.
От имени ойратских тайшей послы выразили согласие быть «со своею Кол-
матцкою землею под государевою высокою рукою», просили покровитель-
ства русского царя против своих врагов «во оборону и в защищенье», а со
своей стороны обещали помогать Русскому государству своими войсками в
борьбе с его недругами. Ойратских послов особенно поразило сообщение
С. Романчукова о том, что до них в Москве уже побывали представители их
давнего противника Алтын-хана с челобитной о подданстве.
На переговорах между ними и царским дьяком отмечалось положитель-
ное влияние мирной торговли на развитие русско-ойратских отношений. За
прошедшие тринадцать лет, как указывали посланцы Далая, их люди «ездят
безпрестанно и в государевы городы лошадей и коров и всякие животины

275
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

пригоняют по 200 и по 300 и тем государевы городы полнят»136. На расспро-

сы С. Романчукова о том, «какие у них узорочья и товары в Колматцкой зем-
ле, чтоб было царскому величеству годно, и грамотные и молитвенные люди
у них есть ли, и какова вера и кому молятца?», ойратские послы уклончиво
отвечали: «Что будет царскому величеству в их земле годно, про то б им
сказали, а наизусть не знают. А грамота у них и вера одна с Алтыном-царем,
а язык свой»137.
После завершения переговоров о их результатах царский дьяк доложил
Боярской думе, а затем ойратские послы были приняты царем Михаилом
Федоровичем138. 14 апреля 1618 г. послам была вручена царская жалован-
ная грамота на имя Далай-Батыра, в которой подтверждалось согласие царя
принять ойратских тайшей в русское подданство139. За это Далай-Батыр со
своими подвластными людьми должен был «служить и прямить» русскому
царю и ходить со своими ратными людьми на «непослушников наших, куды
вам наше царское повеление будет», как указывалось в грамоте. Сибирские
ойраты получали торговые привилегии и право беспрепятственного при-
езда «в сибирские городы в Тобольск и в-ыные наши городы с лошедьми и
со всякою животиною и со всякими товары, что у вас в Колматцкой орде ве-
детца». Сибирским воеводам предписывалось «со всею Колматцкою ордою
быть в любви и дружбе» и не чинить никаких обид приезжающим с торгом
ойратам. М. Л. Кичиков отмечает, что «в «Жалованной грамоте» нет упоми-
наний о заложниках, ясаке, этот документ больше похож на соглашение»140.
Столь малообременительные условия подданства сибирских ойратов объ-
ясняются желанием русского правительства приобрести в лице правителя
крупной ойратской группировки Далая своего верного вассала на Востоке
и тем самым склонить дипломатическими средствами правителей других
ойратских объединений к переходу в российское подданство.
Таким образом, начальный период русско-ойратских отношений охва-
тывает время с момента появления в Западной Сибири значительного числа
кочевников-ойратов в последние годы XVI в. и примерно до конца второго
десятилетия XVII в. Этот период характеризуется установлением оживлен-
ных дипломатических и торговых отношений между Русским государством
и кочевыми группами ойратов – дербетов и торгутов, входивших в северо-
западную группировку. Ойратские тайши, прочно обосновавшиеся кочевья-
ми у границ русских владений в Сибири, терпя поражения от своих более
могущественных соседей – казахских султанов и восточномонгольского
Алтын-хана, вынуждены были согласиться принести шерть на поддан-
ство русскому царю. Представители тайшей посещали с дипломатической
миссией Москву и сибирские города, в свою очередь, в улусы ойратских
правителей ездили ответные посольства от сибирских властей. Тем самым
было положено начало вхождению в состав Русского государства этой ча-
сти ойратов, получивших с того времени новое этническое наименование
«калмыки». Однако принятие ими русского подданства не было единовре-
менным актом, оно продолжалось несколько десятилетий.

276
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Не раз взаимоотношения между Русским государством и калмыцкими

подданными омрачались отказом последних выполнять условия ранее при-
несенной ими шерти, их набегами на сибирские волости и грабежом мест-
ного населения, равно как и нередкими случаями насилия и лихоимства
со стороны отдельных представителей сибирских властей, что приводило
к конфликтам, порою выливавшимся в вооруженные столкновения. Однако
не это определяло характер русско-ойратских отношений, а то обстоятель-
ство, что обе стороны были в равной мере экономически и политически
заинтересованы в поддержании и развитии добрососедских отношений и
мирной торговли. Опираясь на авторитет и защиту Русского государства,
сибирские ойраты-калмыки смогли выстоять в борьбе со своими врагами.

III. 1.4. Ойратские этнополитические объединения

в 20 – 30-х гг. XVII в.

С установлением русско-ойратских отношений в 1607 – 1609 гг. царское

правительство и местные власти в Сибири в течение десяти с лишним лет
поддерживали посольские и торговые отношения только с сибирскими ой-
ратами («калмыками»), чьи князья входили в состав северо-западной груп-
пировки ойратов. Это были главным образом улусы дербетов и торгутов.
Основная же масса ойратов кочевала южнее. Кочевья хошутских, джунгар-
ских, хойтских феодалов, входивших в состав юго-восточной группировки
ойратов, находились на территории Джунгарии, включая Восточное При-
балхашье и часть Западной Монголии. Из числа владетельных князей этой
группировки выделялись хошутский Байбагас-Баатур и джунгарский тай-
ша Хара-Хула из знатного ойратского рода Чорос. Русские представители
вступили в прямые контакты с ними в конце второго десятилетия XVII века.
До этого местные власти в Сибири были плохо осведомлены о событиях,
происходивших в их улусах. И позже сведения о них в русских документах
носят, как правило, отрывочный и случайный характер, но в целом русские
документы позволяют составить представление о политической обстановке
в этом регионе.
Здесь во втором десятилетии XVII в. вслед за предшествовавшей от-
кочевкой в Западную Сибирь дербетских и торгутских тайшей отмечается
перемещение сюда улусов некоторых хошутских и джунгарских правите-
лей. Среди покинувших свои прежние кочевья встречаются имена старших
хошутских тайшей Чокура и Байбагиша (так в русских источниках называ-
ется Байбагас-Баатур). Как видно из материалов посольства Т. Петрова и
И. Куницына, Чокур несколькими годами раньше присоединился к группи-
ровке Далая и находился при нем в качестве «думчего ближнего тайши»141.
Осенью 1620 г. тобольский воевода М. М. Годунов сообщил в Приказ Ка-
занского дворца о прибытии к границам сибирских владений Русского го-
сударства значительных масс ойратов, которые прислали к нему для пере-

277
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

говоров своих представителей: «А прикочевали де, государь, те колмацкие

тайши блиско твоих государевых сибирских городов для того, что воюют де
их, колмацкие тайшей, Алтын-царь да Казачья орда»142. В числе этих «кол-
мацких тайшей» появляется и имя хошутского Байбагаса, кочевья которо-
го к 1620 г. находились в верховьях Ишима и Иртыша. Побывавший в его
владениях толмач Уфимской приказной избы Пятунька Семенов сообщил
по возвращении в Уфу, что «у Байбагиша-тайчи в кочевье улусных людей
с 1000 человек, а у Чюкура-тайчи с 1000 ж человек, а у Урлюка де тайши с
1000 человек в кочевье и больши. А про Толая де тайчю (речь идет о дербет-
ском Далае-тайши. – В. С.) сказывают, что у нево тысечи з 2 и больши»143.
На основании этих сведений, возможно, заниженных, можно считать, что в
северо-западной группировке в то время самым крупным был улус Далай-
Батыра.
Кочевья этой группировки приблизились к берегам Яика и границам
Уфимского уезда, поэтому к переговорам с ойратскими тайшами должны
были подключиться и уфимские воеводы. В конце октября 1620 г. прибыв-
шие в Уфу «калмыцкие» послы шертовали на подданство Русскому госу-
дарству за старших тайшей Далая, Байбагаса, Чокура и Хо-Урлюка. Тайши
взяли на себя обязательство «за воинских за всех улусных людей на том, что
к Уфинскому городу и на Уфинский уезд на башкирские волости воевать не
приходить и людей не посылать, и на зверовье башкирцов не громить и не
побивать, и быти под твоею государевою высокою рукою»144. Взамен они
просили разрешить им торговать с «русскими людьми», на что получили
согласие уфимского воеводы О. Я. Прончищева.
Джунгарский князь Сенгил (Зенгул), примерно в это же время покинул
Западную Монголию и кочевал поблизости от тарских волостей («блиско
Барабы меж Чяны и Оми и Иртыша»). Тарские власти, обеспокоенные на-
падениями улусных людей Сенгила-тайши на русские владения, прибегли к
решительным действиям. Осенью 1618 г. по приказу тарского воеводы К. С.
Вельяминова-Воронцова против Сенгила выступил отряд тарских служи-
лых людей под командой ротмистра Воина Волконовского. Им удалось раз-
громить улусы Сенгила, с которым вместе кочевал также брат Хара-Хулы
Девникей-тайша, и захватить много пленных145. Но и после этого Сенгил
продолжал кочевать близ тобольских и тюменских уездов, а в 1623 г. со-
гласился принести шерть русскому царю о том, «что ему, Зенгулу-тайше, на
государевы городы с войною не приходити, и на зверовьях зверовщиков не
побивати и не грабити, и на государеве земле не ставати»146.
Перемещение столь значительного количества кочевников в Западную
Сибирь И. Я. Златкин объяснял тем, что в указанный период внутри ойрат-
ского общества происходили «преодоление сепаратизма местных владе-
тельных князей и постепенная централизация власти в руках главы Чорос-
ского дома»147. По его мнению, во втором десятилетии XVII в. в джунгар-
ской группировке Хара-Хулы шла ожесточенная борьба за власть, в которой
противники этого правителя оказывали активное противодействие его цен-

278
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

трализаторской политике, но терпели поражение. Не желая утратить свою

самостоятельность и превратиться в подданных Хара-Хулы, они должны
были откочевать вместе со своими феодально-зависимыми людьми за пре-
делы Западной Монголии, а он не имел достаточно сил, чтобы этому вос-
препятствовать. Процесс централизации внутри джунгарской группировки
стал развиваться во 2-й половине третьего десятилетия, а в рассматривае-
мый период главной причиной откочевок была внешняя угроза. К этому
времени вновь обострились отношения ойратов с их воинственными со-
седями – Казахским ханством и державой Алтын-хана.
Имя джунгарского тайши Хара-Хулы в русских источниках впервые
появляется в русском переводе грамоты Алтын-хана, направленной царю
Михаилу Федоровичу в мае 1619 года. Вскоре после этого между ойратами
и монгольским правителем вспыхнула война. Инициатива в развязывании
военных действий принадлежала Алтын-хану Шолой Убаши-хунтайджи
(1567 – 1623). Косвенным свидетельством этому служит указанное посла-
ние Алтын-хана в Москву, в котором он жалуется на джунгарского прави-
теля, чинившего якобы помехи его сношениям с Москвой, и предлагает на-
нести объединенными силами удар по группировке Хара-Хулы. Он писал
царю: «А прошенье мое, чтоб меж нас с тобою послы ходили, и торговым
бы нашим людем дорога в твое государство и твоим людем к нам была
чиста. И тому доброму делу помешку чинят меж нас калмыцкой Каракулы-
тайша, а люди они немногие, и тобе б, великому государю, про то было
ведомо. И тобе бы, великому государю Белому царю, послать повеленье
свое к томским и к тобольским и к тарским ко всем людем, чтоб они, все
твои государевы ратные люди, с моими ратными людьми на тех воров на
Каракулы-тайшу и на его людей войною ходили; твои государевы ратные
люди на них с твоей стороны ходили, а я с свою сторону на них своих рат-
ных людей учну посылать, чтоб меж нас воров не было, и дорога бы была
чиста. И как от тех воров дорога очиститца, и тобе, государю, и не будет
прибыль и добра много»148.
В преддверии большой монголо-ойратской войны Алтын-хан стремился
заручиться поддержкой русских властей. Всю тяжесть этой затянувшейся
войны принял на себя джунгарский Хара-Хула, которого Алтын-хан считал
своим главным врагом. И хотя в послании Алтын-хана говорится о силах
Хара-Хулы, что «люди они немногие», это находится в явном противоречии
с его обращением за помощью к русскому царю и предложением направить
против своего противника всех ратных людей сибирских городов Томска,
Тобольска и Тары.
В ответной грамоте царя Михаила Федоровича Алтын-хану содержалось
обещание помощи: «Мы, великий государь, … наше царское повеление к
сибирским воеводам и приказным людем послати велели, а велели тебя и
твоей земли от колматцкого Каракулы-тайша и от ево людей оберегать. И
ты б на нашу царскую милость был надежен»149. Однако его предложение о
совместных действиях против Хара-Хулы принято не было.

279
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Для сбора подробных сведений о группировке Хара-Хулы в его ставку

тобольским воеводой И. С. Куракиным был отправлен с посольской мисси-
ей служивший в Тобольске «литвин» Ян Куча, в задачу которого входило за-
вязать отношения с «дальними калмыками» и попытаться уговорить их пра-
вителя Хара-Хулу стать под «высокую государеву руку». Поездка Яна Кучи
в улусы к джунгарам продолжалась почти полгода и сопряжена была со зна-
чительными трудностями в пути. Как явствует из его рассказа, «ходил де он
х Каракуле-тайше больши 24 недель, голод и нужу всякую терпел, и душу
свою осквернил: всякую нечистоту ел»150. Миссия «служилого литвина» за-
кончилась успешно. Встревоженный враждебной дипломатической актив-
ностью Алтын-хана Шолоя Убаши накануне большой монголо-ойратской
войны Хара-Хула положительно отнесся к предложениям русской стороны.
Он отправил в Тобольск вместе с русским посланцем Я. Кучей своих пред-
ставителей во главе с Анучаем.
В Тобольске джунгарские послы получили приглашение от русских вла-
стей прибыть в Москву. Это было первое посольство джунгарского тайши
Хара-Хулы, в будущем основателя Джунгарского ханства, побывавшее в
русской столице. Оно прибыло в Москву 10 января 1620 г. в одно и то же
время с послами Алтын-хана и енисейских киргизов и было принято 29 ян-
варя в один день с ними на аудиенции у царя Михаила Федоровича151.
На приеме у царя ойратские послы от имени Хара-Хулы «з братьею и
з детьми и с племянниками и со всеми своими улусы» заявили царю о со-
гласии принять русское подданство, получив взамен царскую защиту от на-
падений своих недругов, главным из которых был Алтын-хан: «…быти нам
под твоею царского величества высокою рукою в прямом холопстве навеки
неотступным. И вам бы, великому государю, нас пожаловать, держати под
своею царскою высокою рукою в своем царском милостивом жалованье и
в повеленье и от недрузей наших во обороне и в защищенье»152. Тогда же
послы Хара-Хулы вручили подарки от своего повелителя: «3 сорока собо-
лей, 2 ирбиза, барс»153. 25 мая 1620 г. послы получили царскую жалованную
грамоту, в которой подтверждалось стремление царского правительства
оказать ойратскому правителю помощь в обороне от нападения со стороны
его врагов. Месяцем раньше, 24 апреля 1620 г. царская грамота аналогич-
ного содержания была вручена и посланцам Алтын-хана. Как отмечал И.
Я. Златкин, «в отличие от других случаев сношений Москвы с монгольски-
ми правителями, материалы этого посольства и цитированная жалованная
грамота ни слова не говорят о делах торговых, что подчеркивает военное
значение миссии»154.
На обратном пути из Москвы ойратских послов сопровождал томский
атаман Иван Белоголов. В ноябре того же года они прибыли в Тару, откуда
выехали в свои кочевья. Тем временем война между ойратами и княжеством
Алтын-хана была уже в самом разгаре. Сведения о событиях 1619 – 1623 гг.
основываются главным образом на донесениях представителей русской ад-
министрации сибирских городов, которые получили известия о вспыхнув-

280
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

шей войне между ойратами и монголами от русских людей, оказавшихся в

то время в ойратских улусах, и от самих ойратов, прикочевавших к русским
владениям в Сибири. Местные власти в ожидании распоряжений из центра,
по-видимому, не успели предпринять какие-либо конкретные шаги, чтобы
дипломатическим путем предотвратить войну.
Нападение войск Алтын-хана на ойратские владения произошло не ра-
нее весны 1620 г. Ойраты незадолго до этого подверглись нападению со
стороны казахского хана Есима (1598 – 1628), наследовавшего Тевеккелю, и
были заняты отражением агрессии на западе. Застигнутые врасплох ойраты
должны были вести войну на двух фронтах и первое время терпели пора-
жения. Как следует из расспросных речей толмача Уфимской приказной
избы П. Семенова, летом 1620 г. он побывал в улусах хошутских тайшей
Байбагаса и Чокура и осенью, вернувшись в Уфу, доложил: «Слышал де он
у колмацких людей, што приходил на них в прошлом году Казачьей орды
Ишим-царь войною для того, что посылали к нему колмацкие тайчи послов
своих о миру. И как де колмацкие послы были у Ишима-царя, а в те де поры
колмацкие люди воинские, пришед, Ишима-царя улузных людей повоева-
ли. И Ишим де царь велел колмацких послов побить, а побив послов и со-
брався своими людьми, да колмацких дву тайчей и многих людей побили.
Да нынешнево году перед их приходом приходили на них воинские люди
Алтына-царя, чорные колмаки, и улусы колмацкие повоевали, и людей мно-
гих побили, а взяли де живых дву тайчей, а 3-ей де тайча Байбагишев брат
Тегурчей утек и прибежал при нем, Пятуньке, в кочевье к брату своему
Байбагишу»155.
То же самое сообщали в Уфе и башкиры, которые находились по своим
делам в улусах ойратских тайшей: «Колматцким тайчам учинилась теснота
великая от Казачьи орды от Ишима-царя: побил де у них многих людей,
а Олтына де, государь, царя люди побили у них многих людей и дву де
тойчей с улусы з женами и з детьми поимали в полон»156. Внешняя угро-
за побудила тайшей северо-западной группировки откочевать поближе к
сибирским городам Таре, Тобольску и Тюмени и еще дальше на запад, в
окрестности Уфы. Русские источники сообщают о появлении в Западной
Сибири кочевых улусов владетельных хошутских князей Байбагас-Баатура
и его брата Дюргэчи Кундулен-Убаши (Тегурчей в русских источниках), не-
задолго перед тем подвергшихся нападению войск Алтын-хана. Отношения
русского правительства с Хара-Хулой в связи с военными действиями ока-
зались надолго прерванными (вплоть до 1635 г.).
О местопребывании дербетского тайши Далай-Батыра и некоторых дру-
гих ойратских тайшей известно из «отписки» тобольского воеводы М. М.
Годунова, датированной осенью 1620 г.: «А сам он, Баатырь-тайша, кочюет
на Итыковых горах от Тобольска месяц ходу, а иные многие тайши с кол-
мацкими людьми прикочевали блиско твоей царскою отчины, сибирских
городов, и кочюют ныне вверх по Ишиму промежю Тоболом»157. Еще одна
группа ойратских тайшей вместе со своими подвластными людьми распо-

281
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ложилась кочевьями в районе озера между Обью и Иртышом, а в Кузнец-

ком уезде в устье реки Чумыша, опасаясь нападения со стороны восточных
монголов, построила укрепленный городок. «А сошлися де они на Обь и га-
радок зделали, что их побил Алтын-царь и у Карагуля жен и детей поимал.
А слажился де Алтын-царь с Казадцкою землею, а казацкие люди с нагаи, и
где де ане в степех кочевали, и с тех с их кочевья збили… а ждут де на собя
вскоре Казачьи орды [и] нагай, а з другой стороны Алтына-царя»158. Основ-
ную тяжесть по ведению войны на два фронта против войск Казахского
ханства и державы Алтын-хана принял на себя джунгарский тайша Хара-
Хула и оставшиеся с ним ойратские правители юго-восточной группировки.
В результате неудач на начальном этапе войны и жены, и дети Хара-Хулы,
который именуется здесь Карагулей, попали в плен к Алтын-хану.
Военные действия шли с переменным успехом. Обстановка в степи бы-
стро менялась. Войскам Алтын-хана и казахского хана Есима (1598 – 1628),
заключившим между собой антиойратский союз, не удалось добиться ре-
шительного перевеса в войне и разгромить ойратов. Потерпев поражение
в первых сражениях с неприятелем, ойратские правители во главе с Хара-
Хулой смогли организовать успешное сопротивление агрессии. Как стало
известно летом 1623 г. в Тюмени бухарский купец («бухаретин») Мухтар,
побывавший в улусе Чокура-тайши, рассказывал: «И слышал де тот Мух-
тар у колмацкого тайши у Чогура в розговоре: ходил де колмацкий тай-
ша Каракул к Алтын-хану войною, и людей с ним ходило 4000 и улус де
у Алтына-хана повоевал, и полону взял много, и взяв де, пошел назад. И
Алтын-царь послал на переём к тому Каракуле-тайше 4000 людей, а 3000
ззаде, и у тайши де Каракулы людей всех побил, только де тайша Каракула
ушел с сыном»159.
Другие ойратские тайши независимо от места кочевания должны были
перед лицом внешней угрозы объединиться для отражения нападения
Алтын-хана и его союзников. По мнению С. К. Богоявленского, Хара-Хула
действовал тогда самостоятельно, без согласования с другими ойратскими
владетельными князьями160. Поражение Хара-Хулы побудило их выступить
единым фронтом с джунгарским правителем против общего врага вместе,
несмотря на разделявшие их внутренние противоречия. Весной 1623 г. из
Уфы в кочевья дербетского тайши Далай-Батыра был направлен с диплома-
тической миссией уфимский сын боярский Василий Волков, который само-
го Далая в улусе не застал, а был 29 мая принят братом Далая тайшой Ман-
гитом. Как сообщил ему Мангит, за 19 дней до приезда русского посла, т. е.
10 мая, «брат его Талай с товарищи ныне пошли битись против муганского
Алтына-царя»161. В своей «отписке» в Приказ Казанского дворца В. Волков
указывает, что прождал возвращения Далая больше 6 недель, но, так и не
дождавшись, вернулся обратно: «А говорил, государь, мне Мангит-тайша,
что де я то и брат мой Талай, мы де с ним одны люди. И держял, государь,
меня у собя 6 недель и 2 дни и то, государь, мне сказал: не дожидайся де ся
брата моего, не управяся с недругом, не будет в улусы»162.

282
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Судя по тому, что сведения о военных действиях между ойратами и вос-

точными монголами после 1623 г. в русских документах исчезают, можно
предположить, что в войне между враждующими сторонами наступило до-
вольно продолжительное затишье. Из ойратских источников известно, что
ойраты добились решающего успеха в многолетней войне с Алтын-ханом.
О захвате множества пленных из числа восточных монголов, сообщают
русские источники и о том, что в 1625 г., в результате острой междоусобной
борьбы в ойратских кочевьях, оттуда «побежали в Мунгалы многия мон-
гольские полоняники»163.
Эти события 1623 г., описанные в «Повести о том, как дурбэн-ойраты
нанесли поражение монголам» («Дґрвн ґґрд моњєлыг дарсн тууљ
оршв»)*, стали кульминационным моментом военного противостояния
ойратов восточным монголам. Как установила Джунко Мияваки, «господ-
ство халха-монголов продолжалось до 1623 г., когда объединенные войска
дурбэн-ойратов сражались и убили халха-монгольского Убаши-хунтайджи
или Алтына-царя, как он называется в русских источниках, и таким обра-
зом вернули себе независимость»164.
Действующий в «Повести» монгольский Убаши-хунтайджи – это не кто
иной, как халхаский князь Шолой-Убаши-хунтайджи, первый из династии
Алтын-ханов. По сообщению летописи «Шара Туджи», он родился в «год
огня-зайца»165, т. е. в 1567 г., и умер, как предполагали, в конце 20-х гг.
ХVII в. На самом деле он погиб в сражении с ойратами в 1623 г. В расспро-
сных речах атамана Тарского города Василия Тюменца, ездившего осенью
1616 г. с дипломатической миссией к Алтын-хану, сохранилось описание
внешности этого монгольского правителя («А сам царь лет в 60, бороду
бреет, только ус, волосом черн, ростом дороден и плечист, и собою во всем
пригож»)166.
В 1623 г. Шолой-Убаши-хунтайджи находился на вершине своего мо-
гущества. В этом же году он выступил в поход против ойратов во главе 80-
тысячного войска («восьми тем-тумэнов»), из которых 65 тыс. воинов были
его собственные, а остальные 15 тыс. принадлежали его союзнику – урян-
хайскому правителю Сайн-Маджику167. Перед лицом грозившей им опас-
ности правители независимых друг от друга ойратских улусов, входившие
в юго-восточную группировку, вынуждены были совместными действиями
противостоять общему врагу. По словам автора «Повести», ойраты в сраже-
нии с врагом стояли «словно зубья пилы, или иглы ежа, сомкнутым строем
в четыре угла»168.
Ойратские владетельные князья выставили в поле 50-тысячное войско,
в которое входили 30-тысячная дружина хошутского правителя Байбагас-
Баатура, 6 тыс. джунгаров, 4 тыс. хойтов и дружины двух торгутских кня-
зей из юго-восточной группировки Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ (8 тыс. воинов)
и Сайн-Сэрдэнгки (2 тыс. воинов)**. В этом списке ойратских князей
отсутствуют имена торгутского тайши Хо-Урлюка и дербетского тайши
Далай-Батыра. Однако из русских документов известно, что Далай-тайша

283
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

отправился на войну с монголами и по этой причине отсутствовал в своих

владениях. Неизвестно, что помешало двум правителям из северо-западной
группировки принять участие в решающем сражении с Алтын-ханом. Ско-
рее всего, они были заняты отражением нападений со стороны Казахской
орды.
Таким образом, в объединенном ойратском войске наиболее многочис-
ленной была дружина хошутского правителя Байбагас-Баатура, бывшего в
то время председателем Ойратского чуулгана. Он и командовал этим во-
йском. Поэтому как «старший и лучший», один из «пяти тигров» он удо-
стоился самых хвалебных слов от автора «Повести». О «хошутском хане
Байбагасе» сказано: «Бранных потех он любитель большой. Войска за ним
тридцать тысяч идет, в юрте-дворце своем дело ойратской державы и
веры он судит (подчеркнуто С. А. Козиным. – В. С.)»170. Однако могуще-
ство Байбагаса оказалось не столь уж прочным. Рядом с ним постепенно
набирал силу другой ойратский правитель, джунгарский тайша Хара-Хула,
под началом которого находились «шесть тысяч удалых молодцов». О нем
в «Повести» сообщается: «Взглядом похож на голодного коршуна, всею по-
вадкой – на куцего волка, как на заре он в отару ворвется. Да и дружина
нойону подстать»171.
Борьба с Шолой-Убаши-хунтайджи развернулась в долине р. Иртыш, где
его войско, отягощенное захваченным у ойратов скотом, было настигнуто
ойратским войском («Убаши-хун-тайджию ни податься вперед, ни тронуть-
ся назад: на месте зажали»)172. О местонахождении противника сообщил
ойратам урянхайский Сайн-Маджик, покинувший своего монгольского со-
юзника еще до начала военных действий. Кровавое сражение длилось три
дня. Монгольский правитель перед боем приказал принести в жертву сво-
ему черному знамени захваченного в плен семилетнего ойратского маль-
чика, что вызвало ожесточение у ойратов. Тем самым он нарушил заклю-
ченный между ойратами и монголами в 1606 г. договор, согласно которому
запрещалось убивать взятых в плен «языков». Видя неминуемую гибель
своего войска, Шолой-Убаши-хунтайджи обратился в бегство и был убит
ойратским нойоном Сайн-Сэрдэнгки. Тогда, как сообщается в «Повести»,
вся монгольская дружина, «обрезав от седел свои стремена сыромятные,
билась над прахом нойона и в сече вся полегла возле него»173.
Сокрушительное поражение Шолой-Убаши-хунтайджи в войне с ойрата-
ми позволило ойратским владетельным князьям из юго-восточной группи-
ровки окончательно избавиться от власти монгольских ханов. Одержанная
ойратами победа еще раз доказала им необходимость сплочения, преодоле-
ния разногласий и достижения полного единства на всё время, а не только
в исключительных случаях, перед лицом общей опасности. В то же самое
время перемирие, достигнутое в войне с внешними врагами, выявило вну-
тренние противоречия в ойратском обществе. До этого антагонизм между
отдельными группировками ойратских феодалов не доходил до кровопро-
литных вооруженных столкновений. До начала монголо-ойратской войны

284
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

все ойратские владетельные князья, собравшись на свой съезд-чуулган в

1616 или 1617 гг., как сообщает Батур-Убуши Тюмень, «дали клятву, что не
только они сами, но и потомки их из года в год, из поколения в поколение
не будут наносить вреда друг другу»174. Объединившееся для отражения
вражеского нашествия ойратское общество снова раскололось на враждую-
щие группировки. Внутренняя борьба, отошедшая на второй план во время
монголо-ойратской войны, разгорелась с новой силой.
Междоусобица, начавшаяся среди хошутов в 1625 г., переросла в боль-
шую междоусобную войну между ойратскими владетельными князьями и
весьма осложнила положение в ойратских владениях. Непосредственным
поводом к феодальным междоусобицам послужил конфликт между хошут-
скими владетельными князьями Чукуром (Чуукэром) и Байбагишем (Бай-
багасом), ранее отделившимся от юго-восточной группировки ойратов. Бу-
дучи наиболее влиятельным из хошутских правителей, Байбагас-Баатур вы-
нужден был примкнуть к группировке дербетского тайши Далая и кочевать
вместе с ним. В 1624 г., как сообщается в русских источниках, Далай-Батыр
«с детьми» и Байбагас зимовали вблизи границы с владениями Казахской
орды, «боясь от монгольских людей утесненья»175. Вместе с ними кочевал,
по-видимому, еще один хошутский правитель Чин-тайша, которого в рус-
ских документах называют третьим братом Чокура и Байбагаса. Вскоре он
умер, не оставив прямых наследников. Конфликт возник между братьями
при дележе его наследства – принадлежавших ему 1000 семей простолюди-
нов. Сначала Байбагас захватил себе всю тысячу, не выделив ничего Чоку-
ру, «и учинился меж ими о тех людех великой роздор»176.
Посредником в конфликте выступил Хара-Хула, после чего враждую-
щие князья пришли к соглашению, что Чокур возьмет себе 600 семей, а
остальные 400 получит его брат Байбагас. На сей раз уже Чокур не захотел
делиться с братом. «И после миру Чокур-тайша и достальных людей за-
хотел взять: и Байбагиш-тайша достальных людей ему не дал. И за то меж
ими стала война. Чокур-тайша пошол на Байбагеша войною, а с ними улуса
его 10000 человек. Да с собою поднял на помочь Мерген-Теменю-тайшу,
а с ними 10000 же человек, да Табытая да Батытку-яна тайшей, а с ними
комыцких [калмыцких. – В. С. ] людей 2000 человек. А у Байбагеша-тайши
было людей только 2000 человек. И бой у них был ниже соляных озер. И
на том бою у Байбагиша-тайши убил Чокур-тайша брата ево Ясаклу-тайшу
и многих людей побил, а иные от Байбагиша розбегались, только осталось
з Байбагишом с 1000 человек. И с теми людьми сел в осаде ниже соля-
ных озер в луке по ту сторону Иртыша. И послыша Каракул-тайша пришел
Байбагишу-тайше на помочь и стал по другую сторону Иртыша»177.
Обычная усобица грозила перерасти в затяжную межфеодальную вой-
ну. Тогда главным примирителем выступил предводитель дербетской груп-
пировки тайша Далай-Батыр. Угроза вторжения со стороны восточномон-
гольских правителей еще продолжала существовать, поэтому по инициа-
тиве Далая был созван съезд владетельных ойратских правителей с целью

285
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

скорейшего улаживания конфликта. Так, из донесения тобольских жителей,

ездивших в ставку к старшему брату Далая Эркэ-Йэлдэнгу («Ирка-Илдень-
тайше»), известно, что тот «поехал к брату своему к Талай-тайше на сход
для того, что учинилась меж калмыцких тайшей Чокура и Байбагиша вели-
кая война. И к ним учали приставать друг за друга иные тайши о улусных
людех и о животах колмыцково Чина-тайши, а Чин-тайша умер, а Чокур да
Байбагиш-тайши ему братья. И Талай-тайша и Ирка-Илденя пошли Чокура
и Байбагиша мирить, чтоб услыша то, мугальские люди, что меж калмыц-
кими тайшами война, не пришли на них войною»178.
Русские власти в Сибири в то время, будучи плохо осведомлены о род-
ственных отношениях ойратских князей и их улусной принадлежности,
ошибались, полагая, что междоусобная война началась среди джунгарских
владетельных князей, сыновей джунгарского правителя Хара-Хулы. Это
ошибочное представление перекочевало в дальнейшем из русских архив-
ных документов на страницы научных трудов и долгое время сохранялось
в русской и советской историографии179. Однако в недавнем прошлом об-
ращение к генеалогии хошутских князей позволило Джунко Мияваки уста-
новить, что Чокур и Байбагиш, как и их умерший брат Чин-тайша, были хо-
шутскими князьями, и внести нужные коррективы в изложение ойратской
истории180. Виновники конфликта 1625 г. в русских источниках называются
«братьями», хотя степень их родства была различной. Судя по родословным
хошутских князей, содержащимся в ойратских и монгольских источниках,
Чокур и Чин-тайша были полнородными братьями, рожденными от одного
отца и матери, Байбагас приходился им троюродным братом по отцу, а по
матери единоутробным братом. Их мать Ахай-хатун после смерти своего
первого мужа (отца Чокура и Чин-тайши) вторично вышла замуж за его
двоюродного брата по имени Ханай-нойон Хонгор и родила ему пятерых
сыновей, известных в ойратской истории как «пятеро тигров». Старшим из
этих сыновей и был Байбагас-Баатур.
За стремлением Чокура полностью завладеть наследством своего родно-
го брата Чин-тайши, не выделяя какой бы то ни было доли Байбагасу, скры-
валась борьба за власть внутри правящей династии хошутских правителей.
Откочевка Чокура на северо-запад и присоединение его к группировке дер-
бетского Далай-Батыра в начале второго десятилетия XVII в. могла иметь
одним из побудительных мотивов еще и нежелание Чокура подчиняться
власти «первенствующего члена» Ойратского чуулгана Байбагас-Баатура.
Примирить враждующие стороны Далай-Батыру не удалось. Не желая
вмешиваться в борьбу за власть между конкурирующими ветвями правя-
щей династии в Хошутском улусе, он занял выжидательную позицию. Как
стало известно русским властям, «Талай-тайша к Чокуру не пристал и на
Байбагиша не пошол, ожидаючи тово, хто из них, Чокур ли или Байбагиш
будет силен, х тому хочет пристати»181. Тем временем при поддержке при-
шедшего к нему на помощь джунгарского тайши Хара-Хулы Байбагасу уда-
лось нанести поражение Чокуру и заставить его отступить182.

286
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

После того, как «Чокур-тайша пошел прочь и с погромом», Хара-Хула

вернулся в свой улус и больше не участвовал в междоусобной войне среди
ойратов. Вероятно, его побудила это сделать необходимость покончить с
феодальной вольницей в своем собственном улусе и угроза нападения со
стороны монголов, война с которыми все-таки началась, и в этот раз ему
снова пришлось действовать против них в одиночку, не рассчитывая на по-
мощь со стороны правителей других ойратских улусов. В 1629 или в нача-
ле 1630 г. монгольские послы, встреченные русскими посланцами в ставке
Далай-Батыра, сообщили им, «что у них мунгал с еунгарским (джунгар-
ским. – В. С.) улусом война», поэтому они специально прибыли к дербет-
скому тайше просить его, «чтоб он еунгарским калмаком не помогал, людей
своих на помочь им не давал»183.
Тем временем междоусобная война среди остальных ойратов приобрета-
ла всё более ожесточенный характер. И. Я. Златкин отметил: «В рассматри-
ваемое время (имеются в виду 20 – 30-е годы XVII в. – В. С.), как и в более
ранние периоды, ойратские феодалы то образовывали союзы, то расторгали
их, становясь врагами своим вчерашним союзникам; эти союзы были весь-
ма кратковременны, а их состав крайне текуч. Для ойратского общества,
как и для всей Монголии, была характерна феодальная раздробленность»184.
Чокур стал враждовать с правителями почти всех ойратских крупных улу-
сов, сначала с торгутским тайшой Хо-Урлюком, о котором в 1625 г. русский
пленник, бежавший из его улуса, сообщил, что «бьются Урлюк с Чокуром,
идут великие бои»185. Поражение Хо-Урлюка в этой кровопролитной распре
побудило его удалиться на север под Тару186. 25 сентября 1625 г. его много-
численное посольство прибыло в Тару, пригнав для продажи 400 лошадей,
которых сопровождали 56 простых калмыков. От его имени посланцы Хо-
Урлюка просили у тарских властей разрешения кочевать на землях «вверх
по Иртышу на речке Каратуне»187. Такое разрешение ими было получено
только при условии принесения им шерти на подданство, после чего Хо-
Урлюк стал кочевать «против Каратунского урочища, от Тарского города в
10-ти днищах»188.
Байбагас, оставшись без поддержки столь могущественного союзника,
как Хара-Хула, в дальнейшем потерпел поражение в войне с противобор-
ствующей группировкой Чокура и был убит. «А на его Байбагишово место
учинился тайшею брат его Чекур»189. Такой исход событий вынудил мно-
гих «больших тайшей», правителей других ойратских улусов выступить
объединенным фронтом против Чокура. «И Талай де тайша и иные тай-
ши со многими калмытцкими людьми пошли на Чокура-тайшу, чтоб его
однолично, где не сойти да убить»190. Кроме дербетского Далай-Батыра в
античокуровскую коалицию князей вошли торгутский тайша Хо-Урлюк,
джунгарский Сююнгур-тайша (Сенгил, Зенгул), бывший с Далаем-тайшой
«в дружбе и совете»191, и хошутский ТöрŸбайху Гуши-хан (Гуйша, Куй-
ша в русских источниках), занявший место своего убитого старшего бра-
та Байбагас-Баатура. Некоторые мелкие и средние тайши других улусов

287
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

с подвластными им людьми примкнули к Чокуру, в том числе торгутский

правитель Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ. С группировкой Чокура кочевал его зять
торгутский тайша Шукур-Дайчин (Тайчин в русских источниках), старший
сын Хо-Урлюка. С началом кровопролитных сражений он «со всеми людь-
ми отъехал к отцу своему Урлюку»192. Тем самым подтверждается сообще-
ние русских источников о том, что князья-союзники Чокура, хотя и кочева-
ли вместе, «только всяк своим улусом владел»193.
Под натиском коалиции «больших тайшей» Чокур вынужден был от-
ступить на запад. В 1628 г., согласно русским документам, он со своими
детьми и улусными людьми в количестве 400 человек, кочевал уже в вер-
ховьях Тобола («вверх по Тоболу, по сю сторону Черные речки, от Тюмени
в 5 днищах»)194. У него оставался один выход – направиться туда, где его
люди могли встретить наименьшее сопротивление. По словам С. К. Бого-
явленского, «постоянные распри между татарами разных названий (имеют-
ся в виду тюркоязычные кочевники, входившие в состав Малой Ногайской
орды. – В. С.), кочевавшими между Яиком и Волгой, парализовали силу
сопротивления калмыков и сделали более доступными нашествия в Яиц-
ком направлении»195. Подвластные Чокуру ойраты смогли, потеснив нога-
ев, поправить за счет грабежей свое материальное положение и расширить
территорию своих кочевий. Первые набеги на ногайские кочевья, сопрово-
ждавшиеся угоном пленных и скота, оказались успешными, поэтому Чокур
перенес свои кочевья на Эмбу196. В бассейне Эмбы и Яика находились бо-
гатые пастбища ногаев, и ойраты с этого времени прочно обосновались в
этом районе. Число их достигло 6 тыс. человек, вместе с ними действовали
«алтыульские татары» численностью в 1 тыс. человек. Из этой группиров-
ки 800 человек имели огнестрельное оружие197.
Находясь на Эмбе, князья из группировки Чокура прислали в Астрахань
захваченного ими в плен «татарина» с просьбой принять их «под высокую
царскую руку» и разрешить кочевать по Эмбе и Яику198. Их просьба, по
всей видимости, была отклонена. «Учиня с своею братьею с калмыки меж
себя рознь и войну», они опасались нападения на них хошутского правите-
ля Гуши-хана, у которого было 20 тыс. войска, и казахского царевича Кучу-
ка Салтана, под началом которого находились 10 тыс. «татар»199.
В 1629 г. Чокур и торгутский Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ «с своими калмыц-
кими людьми», к которым присоединились «алтыульские мурзы Шейяк-
мурза с братьею», в очередной раз ходили войной на кочевавших в между-
речье Волги и Яика ногаев и «повоевали» их. Они хотели расположиться
кочевьями по обоим берегам Яика, занимая территорию вплоть до Волги.
Это дало бы им возможность «приходить под Астрахань под нагайские улу-
сы и их воевать, потому что и наперед того они [в] нагайские улусы при-
хаживали ж, многой ясырь у них имывали»200. Однако вскоре они сами под-
верглись нападению тайши Далая и «Сююргун-тайши» (Сенгила-тайши).
Оба эти правителя сделались «искони вечными недругами» мятежных тай-
шей за то, что те «в трудное для калмыков время нарушали основное пра-

288
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

вило калмыцкой политики – не ссориться с русскими и подчиненными им

народами»201. В данном случае имелись в виду «государевы люди башкир-
цы и ногайцы, которые государю служат»202. Побывавшие в Москве весной
1630 г. послы Далай-Батыра и Сенгила-тайши говорили, что они кочуют
в верховьях Эмбы («в Дембинских [т. е. Эмбинских. – В. С. ] вершинах в
большом займище на Черном песке блиско Юргенчи»)203. От имени своих
тайшей их представители просили русские власти разрешить этой группе
ойратов кочевать «блиско Уфинского города». Годом раньше, в 1629 г. стар-
ший сын Далая Дуржи-тайша принес в Уфе шерть на подданство, которую
теперь подтвердили прибывшие ойратские послы204.
Далай-Батыр и его союзники были полны решимости покончить с Чо-
куром, который увел с собой множество людей, нарушил единство Ойрат-
ского союза и отказывался участвовать в общеойратских мероприятиях, на-
правленных на обеспечение безопасности ойратских кочевий от нападений
восточных монголов и казахов. Объединенные отряды Далая и Гуши-хана
продолжали преследовать Чокура и на р. Яик в 1630 г. смогли нанести ему
сокрушительное поражение. По сообщению русских информаторов «приш-
ли на них на Чекура и на Мерген-Теменея и на Хандеря, на Яике большие
калмацкие люди Талай-тайша да Гушей, а с ними тысяч з 10 и больши, и у
Чекура и у Мерген-Теменея и у Хандеря многих улусных людей побили, а
достальных заворотили к себе в улусы»205. Во время сражения сам Чокур
был убит, а захваченного в плен Хандеря победители – «большие тайши»
предали мучительной казни («у Хандеря-тайши выкроили ремень и[с] спи-
ны и смерть ему учинили»)206. Удалось спастись лишь торгутскому Тэнэс-
Мэргэн-Тэмэнэ, а его «таргауцкой улус… разорил Талай-тайша»207. Однако
этому торгутскому правителю удалось сохранить под своей властью основ-
ную часть своих подданных, тогда как уцелевшие улусные люди погибших
тайшей были присоединены к улусам победителей.
На территорию междуречья Эмбы и Яика после разгрома группиров-
ки Чокура и его союзников пришли кочевать улусы торгутских князей
Дайчина (Шукур-Дайчина) и его брата Лоузана. После 1630 г. основная
масса ногаев была вытеснена из восточной части степей Северного При-
каспия волжскими калмыками. В промежутке между 1630 и 1632 гг. но-
гайские кочевья подверглись опустошительным нападениям калмыков208.
Ногаи были не в состоянии оказать им сопротивление, поэтому часть их
примкнула к калмыкам, а остальные откочевали на правый берег Волги
и нашли себе убежище, кочуя вблизи Астрахани. Однако малочисленный
гарнизон в Астрахани оказался слабой защитой для них, так как нападе-
ния калмыков на них продолжались и здесь. В мае 1633 г., как сообщает
С. К. Богоявленский, ссылаясь на русские документы XVII века, князь
Канай и ногайские мурзы подали в Астрахани челобитную о том, что Хо-
Урлюк и его сыновья Дайчин и Лоузан вместе с алтыульскими мурзами
нападают на ногайские и едисанские улусы и вконец их разоряют, так что
челобитчики стали «безлюдны, безконны и безоружны и служить госу-

289
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

даревы службы стало нечем»209. Вскоре ногайцы бежали дальше, чтобы,

переправившись через Дон, искать спасения в Крыму.
Эмчи Габан Шараб, сообщая о продвижении калмыков на Волгу, пишет:
«В году шорой-лу (1628) известили (торгуты) дербен-ойратских нойонов
о своем намерении расстаться с ними, а в году шорой-могой (1629) рас-
стались. В году темур-морин (1630) Лоузан переправился за реки Урал и
Волгу и покорил мангатов (т. е. ногайцев); в это время ставки Хо-Орлэка и
Дайчина находились на той стороне (левой. – В. С.) р. Урал. В году усун-
мечин (1632) ставка Дайчина расположилась при р. Волге»210. Аналогичные
данные есть и в анонимной «Истории калмыцких ханов»211.
Сообщение Габан Шараба о первом появлении калмыков на Волге под
предводительством Дайчина в начале 30-х гг. XVII века подтверждается
русскими источниками. М. М. Батмаев приводит цитату из русского до-
кумента XVII века о том, что в 1632 г. «приходили под Астрахань на но-
гайские и на едисанские и на юртовские улусы войною калмыцкие тайши
Дайчин с товарыщи»212. Калмыцкие воинские отряды могли часто про-
никать в Нижнее Поволжье не из далекой Западной Сибири, а откуда-то
из гораздо более близких мест. Таким местом, своего рода плацдармом
для продвижения калмыков на запад к берегам Волги, могло служить
междуречье Эмбы и Яика, где они, по показаниям восточных источников
прочно обосновались в 1630 – 1632 гг., вытеснив оттуда ногаев. Тогда же
центральные власти в Москве получили сообщение о том, что «Тайчи-
тайша (Дайчин. – В. С.) хочет приходити войною под наши городы», хотя
в сообщении не указывалось, на какой конкретно город предполагалось
совершить нападение. Он действовал самостоятельно, так как в это же
время в 1632 г. в Тюмени послы его отца Хо-Урлюка давали очередную
шерть за «Урлюка-тайшу и за детей ево и за внучет и за иных тайшей,
которые с Урлюком вместе кочюют». Из этого перечня они исключили
только Дайчина, указав, что «а за Тайчю-тайшу потому не шертовали, что
он, Тайча, кочюет о себе («сам собою, самостоятельно». – В. С.) и отца
своего ни в чем не слушает»213.
Косвенное подтверждение поселению торгутской группировки
Дайчина-тайши в междуречье Эмбы и Яика в самом начале 1630-х гг. на-
ходится в труде «Родословная туркмен» хивинского хана, воина и исто-
рика Абулгази Бахадур-хана (1603 – 1663). В своем труде, законченном
в 1071 году хиджры (=1660 – 1661 г. нашей эры), его автор, проведший
целый год (с декабря 1640 г. по декабрь 1641 г.) в калмыцких улусах, пи-
шет о «Мангытском юрте», т. е. о территории, ранее занимаемой Большой
Ногайской ордой, следующее: «В 1040 году (1630 – 1631 г. н. э.) с север-
ной стороны, из иля калмыков, прибыли десять тысяч кибиток… – имя их
государя Öрлöк – и поселились в юрте мангытов. В настоящее время, в
1071 году (=1660 – 1661 г. н. э.), в год мыши, этот юрт называется Калмык-
ским юртом (юрт в тюркских языках в широком смысле означает «страна,
государство, царство, владение». – В. С.)»214.

290
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Первые три десятилетия XVII в., когда основная часть ногаев еще не
была окончательно вытеснена из междуречья Эмбы и Яика, кочевые груп-
пировки ойратов не делали попыток постоянно обосноваться в восточной
части прикаспийских степей со своими улусами, т. е. с женами, детьми и
скотом. На р. Эмбе ногаи впервые столкнулись с проникшими сюда при-
шельцами с востока весной 1607 г., когда разгромленные астраханскими
мятежниками улусные люди ногайского бия Иштерека «пошли коче[вать]
на Еик и сведали на Енбе… калмыков»215. Отдельные отряды ойратов стали
появляться в этих местах в конце первого и в начале второго десятилетия
XVII в. Такой отряд «калмыков» с разведывательными целями появился на
р. Эмбе уже в 1608 г., напугав кочевавших по Яику ногаев, среди которых
прошел слух о том, что ездившие в том году в Москву ойратские послы по-
лучили там разрешение подчинить ногаев власти ойратских тайшей216. С
того времени «калмыки» все чаще обнаруживаются в данном районе.
В конце 1613 г. правительство царя Михаила Федоровича впервые по-
сле Смутного времени снарядило посольство к персидскому шаху Аббасу,
которое из-за невозможности проезда в Персию морем через Астрахань,
занятую в то время атаманом Иваном Заруцким, вынуждено было ехать во-
круг Каспийского моря Ногайской степью к Яику, а оттуда через «Юргенчь»
(Хиву) дальше в Персию. В сообщении об этом посольстве содержится ука-
зание на присутствие ойратов за Волгой, где обстановка была неспокойной
ввиду постоянных стычек ногаев с «калмыками»: «А как де только, госу-
дарь, на реках лед вскроется и снеги последние сойдут, и конский корм
будет, тогды де, государь, Колмыки и Нагаи лошеди откормят, и без людей в
степи не будет, потому меж собя Колмыки и Нагаи учнут подъезды чинить
(т. е. совершать друг на друга внезапные нападения. – В. С.), тогды де, го-
сударь дорогою будет не проехать»217. Эта территория надолго стала ареной
военных действий между ойратами и ногаями.
Русские и калмыцкие источники позволяют уточнить время поселения
торгутов в междуречье Эмбы и Яика и установить, кто первым из торгут-
ских правителей это сделал. Сначала в этом районе обосновались кочевав-
шие отдельно от своего отца сыновья Хо-Урлюка Шукур-Дайчин и Лоу-
зан. Хо-Урлюк появился здесь позднее, прикочевав к Эмбе в 1635 г., а на
Яике расположился своими кочевьями в 1642 г.218. Возможно, причиной
перемещения Хо-Урлюка со своим улусом ближе к своим сыновьям послу-
жил конфликт 1635 г. между ним и дербетским Далаем-тайши, приведший
к военным действиям. Отношения между правителями двух крупнейших
ойратских улусов, кочевавших вблизи русских границ, обострились после
победы группировки Далая над Чокуром. Далай-Батыр хотел, как полага-
ла П. С. Преображенская, «подчинить своей власти Урлюка, заставить его
кочевать совместно, запретить Урлюку вести самостоятельно сношения с
русскими, ногаями и т. д.»219. В свою очередь Хо-Урлюк в 1632 г. донес
русским властям, что именно улусные люди Далая вместе с казахами со-
вершали нападения на русских «ясашных людей», грабили их и уводили в

291
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

плен. Он также сообщил о предполагавшемся походе тайшей из группиров-

ки дербетского правителя на русские владения.220 Таким образом, враждеб-
ные отношения между кочевыми группировками «проявлялись не только в
вооруженных столкновениях, но и в попытках каждой из них натравить на
другую русские власти, сваливая друг на друга вину за нападения на рус-
ские поселения и на русские ясачные волости»221.
Два бывших союзника превратились в соперников, и вражда между
ними «длилась много лет и была унаследована не только их сыновьями, но и
внуками»222. В 1633 г. Дайчин сообщал русским представителям, что у него
под началом находится 10 тысяч воинских людей, а у его отца Хо-Урлюка –
12 тысяч223. Годом позже, в 1634 г., некто, бежавший из калмыцкого плена,
сообщил в Астрахани, что у Хо-Урлюка «на конь садитца тысяч з 20»224.
Столь значительное прибавление народу в его улусе могло произойти толь-
ко за счет рядовых калмыков, принадлежавших Далаю и другим тайшам.
Это не могло не вызвать негативной реакции у других «больших тайшей»,
кочевавших в восточной части прикаспийских степей и в Приуралье.
В 1630 г. послы Далай-Батыра Балта и Баучин говорили в Москве в По-
сольском приказе о том, что у дербетского правителя под началом нахо-
дится 16 тыс. «воинских людей» и еще 20 тыс. у 4 его сыновей225. У дру-
гих «больших тайшей», кочевавших отдельно от группировки Далая, как
сообщил их представитель «Мурзей с товарищи» в Посольском приказе в
январе 1632 г., было «воинских людей, которые у них на конь сядут, всех з
20600 человек, а … чорных людей, колмацких, и ясырю по смете с 50000 и
больши»226. Русские архивные документы позволяют установить пример-
ное количество прикочевавших к границам Русского государства «калмы-
ков». По оценке С. К. Богоявленского, с которой согласна и П. С. Преобра-
женская, «общее число калмыков определялось приблизительно в 80 тыс.
воинов и 200 тыс. черных людей и ясыря»227. Следует иметь в виду, что в
30-х гг. XVII в. не все ойратские улусы, кочевавшие в междуречье Эмбы и
Яика, обосновались здесь надолго. М. М. Батмаев обращает внимание на
то, что «… кочевание здесь некоторых улусов, – как правило в верховьях
Яика, подальше от Астрахани, – было временным, непрочным: при нежела-
тельном для них изменении политической ситуации улусы уходили далеко
на восток, далеко от Яика, а тем более Волги»228.
Из-за военных действий кочевников прекратилась сухопутная торгов-
ля между Русским государством и среднеазиатскими ханствами. Торговые
караваны, направляясь в Хивинское и Бухарское ханства и возвращаясь об-
ратно, во время прохождения через здешние степи, подвергались разграбле-
нию «калмыками», поэтому хивинский хан Исфендиар уже в 1633 г. пред-
ложил русскому царю Михаилу Федоровичу совместно выступить против
«калмыков», чтобы отогнать их от Эмбы и восстановить торговлю229. В от-
ветной грамоте царь Михаил Федорович дал на это свое согласие, однако
ойраты продолжали нападать на проходящие караваны, и в торговле между
русскими городами и среднеазиатскими торговыми купцами приходилось

292
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

пользоваться морским путем, следуя из Астрахани в Кабалаклытское при-

станище на полуострове Мангышлак230.
Весной 1635 г. улус Хо-Урлюка подвергся нападению так называемых
«чекарских калмыков», которые действовали сообща с казахами, находив-
шимися под властью царевича Казахской орды Янгира231. Под «чекарскими
калмыками» в русских документах того времени подразумевались бывшие
улусные люди хошутского Чокура-тайши, сделавшиеся после его гибели
подданными Далай-Батыра. Много людей торгутского тайши были убиты,
взяты в плен. В это время на старой родине ойратов, в степях Джунгарии,
произошли знаменательные события.
К середине 30-х гг. XVII в. в результате централизаторской политики
джунгарского правителя Хара-Хулы увеличились его сила и влияние. Успе-
хи джунгарской группировки в войне с Алтын-ханом и снискали ему авто-
ритет среди правителей других ойратских улусов. Хара-Хула сумел извлечь
выгоду из междоусобиц в стане своих противников из числа «больших тай-
шей» и укрепил мощь своих владений. Предприимчивый и дальновидный
правитель в своей политике получил поддержку со стороны большинства
мелких и средних ойратских феодалов, которые страдали от вторжения чу-
жеземных войск и внутренних феодальных усобиц. Они, как и их улусные
люди, были заинтересованы в поддержании мира и спокойствия в ойрат-
ских кочевьях. Деятельность Хара-Хулы объективно отвечала интересам
всего ойратского общества.
В северо-западной группировке ойратских владетельных князей прои-
зошли разрыв между торгутским Хо-Урлюком и дербетским Далай-Батыром
и постепенное сближение последнего с юго-восточной, или джунгарской
группировкой, которую возглавлял Хара-Хула. Этот шаг дербетского прави-
теля был продиктован растущим ослаблением влияния его улуса в Ойрат-
ском союзе. По словам Габан Шараба, «он лишился своего улуса из-за того,
что позволил своей жене управлять им. Одни говорят, что он лишился улу-
са, потому что убил своего [старшего. – В. С. ] сына Манзу. Другие говорят,
что он лишился своего улуса из-за болезни»232. Далай-Батыр умер в 1637 г.233,
после чего его некогда могущественный улус, бывший главной силой в со-
ставе старого союза дурбэн-ойратов, распался, а на его место снова верну-
лись хошуты и джунгары, чтобы сделаться соперниками в союзе.
Хара-Хуле пришлось преодолевать сопротивление крупных феодалов
–противников образования Джунгарского ханства (1635 – 1758). Сконцен-
трировав у себя в улусе власть в своих руках и располагая значительными
военными силами, превосходящими силы других джунгарских нойонов
вместе взятых, он смог заставить их повиноваться. В «Истории дурбэн-
ойратов» содержатся глухие упоминания о тех событиях в разделе «Дела
поздних ойратских зайсангов», где автор пишет: «Когда хотели Хара-Хулу
поймать, от того удержал Далай-Тайши, сказав, что вьюк большого вер-
блюда годовалый верблюжонок поднять может ли»234. В народной памяти
сохранилась высокая оценка личных качеств Хара-Хулы, которого сравни-

293
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

вают со зрелым и полным сил верблюдом, в то время как его противники

уподобляются слабым и малосильным верблюжатам.
Хара-Хула умер в 1634 г., но его централизаторская политика была про-
должена его старшим сыном Хотогочином, вошедшим в историю Централь-
ной Азии под именем Эрдэни-Батур-хунтайджи (1635 – 1653). При нем в
1635 г. было провозглашено образование Джунгарского ханства. Об этом
событии сибирский летописец Черепанов писал: «В сих летах начало свое
возымело в калмыцких тайшах Зенгорское владение, ибо Кара-Кулы тай-
ши сын Батур тайша благоразумием и храбростью своей, как рассеянные
калмыцкие республики с их тайшами вместе совокупил, и часть Бухарии
завоевал, и с того времени как в 1635 г. он, Батур тайша, стал именоваться
контайша»235. Джунгарское ханство со временем объединило все разрознен-
ные этнополитические объединения джунгаров, хойтов, отчасти дербетов и
хошутов, обитавших в Джунгарии, Западной Монголии и Притяньшанье.
В. А. Моисеев в связи с этим отмечает: «Необходимость сохранить классо-
вое господство над массой аратов (рядовых кочевников) и рабов, населением
завоеванных территорий, ожесточенная борьба с Цинской империей, наряду
со всегда существовавшими в Монголии идеями единства привели к высоко-
му уровню централизации власти в Джунгарском ханстве, более прочной и
эффективной государственности по сравнению с соседними кочевыми и зем-
ледельческими государствами Средней и Центральной Азии»236.
Возвышение этнополитического объединения джунгаров и образова-
ние Джунгарского ханства способствовало укреплению Ойратского союза
в целом. Происходит массовое возвращение ойратских владетельных кня-
зей в степи Джунгарии и Восточного Туркестана, ставшие основной терри-
торией ойратского государства237. В то же самое время Ойратскому союзу
пришлось выдержать еще одно испытание на прочность и доказать силу
объединившихся для достижения одной цели и действовавших совместно
ойратских правителей. Это было сразу же отмечено русскими властями
Сибири. В «отписке» (донесении) тобольского воеводы П. И. Пронского в
Сибирский приказ сообщалось, что в 1636 – 1638 гг. «колмацких воинских
приходов под … государевы городы и на уезды, и на волости, и под слободы
не было для тово, что они были 2 годы в войне в Мугальской и в Китайской
земле и в Кутанах (имеется в виду княжество Хотан в Восточном Туркеста-
не. – В. С.), а в 146 (1638 г. – В. С.) году пошли под бухарские городы»238.
Хотя в первой половине 30-х гг. XVII века джунгары превратились в Ой-
ратском союзе в силу, с которой необходимо было считаться, однако титул
их правителя «хунтайджи», восходящий к китайскому титулу юаньского
периода хуан тайцзы, т. е. «имперский принц-наследник», указывает на то,
что он занимал положение, уступающее по своему значению положению
хана. Хошуты в силу своей многочисленности по-прежнему занимали в
союзе доминирующее положение. Поэтому во главе Ойратского союза стал
хошутский правитель Тöрÿ байху Гуши-хан (1582 – 1654), сменивший на
посту председателя чулгана своего старшего брата Байбагас-Баатура после

294
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

его гибели. Он женился на вдове покойного брата и сделался главным тай-

шой у хошутов. Согласно ойратским источникам, обстоятельства получе-
ния джунгарским правителем своего титула связаны с внешнеполитической
деятельностью Гуши-хана и его ведущей ролью в утверждении теократии
в Тибете. Поскольку среди ойратов буддизм с самого начала утвердился в
форме учения «желтошапочной секты» (школы Гелуг), то Тибет сделался
для них, как и для монголов, а в дальнейшем и для калмыков религиозным
и духовным центром, своего рода тибетским «Ватиканом».
Упрочение своего влияния в Монголии, и в особенности в Джунгарии,
было крупным успехом «желтошапочной секты» во главе с Далай-ламой,
хотя ее положение в самом Тибете было далеко не благополучным. При-
верженец «красношапочной» школы Карма, светский правитель централь-
ной тибетской области Цзан по имени Пунцок Намджал в 1611 г. захватил
Лхасу239. IV Далай-лама Ёондон-чжамцо (Йонтен Гьяцо, 1589 –1617), един-
ственный монгол на троне верховного ламы Тибета за всю историю лама-
истской церкви, до своей смерти жил под постоянной угрозой со стороны
«красношапочников» и правителей Цзана, а монгольский отряд, приведен-
ный им из Монголии, был изгнан из Тибета240.
Приверженцы школы Гелуг подвергались преследованиям и вынужде-
ны были бежать на север страны. Многие монастыри «желтошапочников»
были разграблены, а некоторые из них силой превращены в монастыри
школы Карма. Найденного в 1619 г. нового «перерожденца» Далай-ламы
Ёондон-чжамцо, V Далай-ламу Агван Лобсан-чжамцо (1617 – 1682), опаса-
ясь за его жизнь, тщательно скрывали от посторонних глаз, так что никто
не знал, кто он и где он находится241. Усиление влияния «красношапочной»
школы в Центральном Тибете и его столице Лхасе, издавна являвшейся
оплотом лам – «желтошапочников», означало низвержение их власти здесь,
а также их подавляющего влияния на монголов. Тибетские хронисты, в
частности Чахар-Лобсан-Сультим, отмечают, что в 1634 г. «…халхаский
Цогто, чахарский Лигдан-хан, цзанский Гарма-Пунцук-Намджал и царь об-
ласти Бэри, расположенной в стране Кам, держали совет между собою и ре-
шили уничтожить религию «желтошапочников» и распространить учение
«красношапочников» и Бонпо (старая добуддийская религия Тибета.
– В. С.)»242. В лагере «красношапочной» школы оказались крупнейшие вос-
точномонгольские феодалы.
Правитель Чахарского ханства (Чахаром называлась область в Южной
Монголии) Лигдан-хан (1594 – 1634), старший в роду монгольских князей-
чингисидов, был последним обладателем передававшейся из поколения в
поколение яшмовой печати правившей в Китае династии Юань. Она счи-
талась символом власти Монгольского государства, что позволяло ему пре-
тендовать на роль всемонгольского хана. Он проводил централизаторскую
политику и оказал решительное сопротивление захватническим планам
маньчжурского хана Абахая в отношении Южной Монголии. Деятельность
Лигдан-хана не нашла поддержки у южномонгольских князей, переметнув-

295
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

шихся на сторону маньчжурских завоевателей, что позволило последним

нанести ему поражение в генеральном сражении и в конце концов уничто-
жить Чахарское ханство. С остатками своих войск Лигдан-хан отступил в
Кукунор, где он умер в 1634 г. от оспы.
Вскоре в Кукунор прибыл халхаский князь Цогту-тайджи, враждебно
относившийся к «желтошапочникам». Он был ревностным приверженцем
«красношапочной» секты и строил «красношапочные» монастыри. Един-
ственным из князей Халхи, он вступил в союз с Лигдан-ханом и оказал
поддержку проводимой им политике объединения Монголии для борьбы
против экспансии маньчжуров. Цогту-тайджи занял район Кукунора, по-
давив сопротивление кукунорских князей, поддержавших V Далай-ламу в
его борьбе с цзанским правителем Пунцок Намджалом. Укрепившись в Ку-
куноре, он собрал там за короткое время крупные силы, до 40 тыс. воинов,
и намеревался вторгнуться в Тибет. Кроме того, он вместе с царем области
Бэри перерезал дорогу из Монголии во внутренние области Тибета Уй и
Цзан, в результате чего резко сократилось количество паломников, прибы-
вавших на поклонение к Далай-ламе и привозивших ему богатые подно-
шения. Тем самым, как указывал ойратский автор Сумба-Хамбо, «Цогту-
тайджи и Бери-хан унизили религию Цзонхавы»243.
Руководство школы Гелуг приняло решение искать помощи у влиятель-
ных ойратских нойонов Джунгарии. Инициатива тайно снарядить и отпра-
вить послов к своим ойратским приверженцам принадлежала Панчен-ламе,
так как V Далай-лама был еще молод. Как сообщает Сумба-Хамбо, с дипло-
матической миссией к ойратам отправился монах по имени Гару-Лозава,
который по прибытии в Джунгарию «доложил хану и высокопоставленным
чиновникам о том, что цзанский царь и другие имеют стремление погубить
желтую религию, они очень ненавидят желтошапочников и проявляют к
ним жестокость…»244. В ойратских источниках посланца Панчен-ламы на-
зывают Энсэ-хутугтой245. Ойратские князья благосклонно приняли у себя
тибетского ламу и после обсуждения на своем съезде просьбы о помощи
ламаистских иерархов постановили отправить в Тибет объединенное вой-
ско дурбэн-ойратов. Командование войском принял на себя председатель
Ойратского союза хошутский князь Гуши-хан, который вместе со своими
старшими братьями Байбагасом и Кундуленом-Убаши пользовался среди
ойратских князей большим влиянием. С ранней молодости он принимал
участие в военных походах и отличился на военном поприще. Ойратский
князь оставил о себе память как ревностный приверженец ламаизма, по его
приказу были переведены с тибетского языка сутра «Алтан гэрэл» и другие
религиозные сочинения246. Как опытный полководец Гуши-хан не стал по-
спешно отправлять войска в Тибет, а счел необходимым сначала произвести
разведку – лично встретиться с Далай-ламой и Панчен-ламой и узнать под-
робности на месте.
В 1635 г. Гуши-хан, джунгарский Батур-хунтайджи – всего 10 человек
под видом паломников отправились в Тибет. В это время Цогту-тайджи от-

296
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

правил своего сына Арслана с 10-тысячным отрядом в Тибет на помощь

своим союзникам. По дороге он встретился с ойратскими нойонами в райо-
не Амдо, у оз. Тенгри-нор, и они вместе прибыли в Страну снегов. Гуши-
хану удалось убедить Арслана не начинать военные действия. «Пока они
ехали вместе, – сообщает Сумба-Хамбо, – Гуши внушал и доказывал ему
причины того, почему нельзя наносить вреда желтошапочной религии, а
Арсалан запомнил и обдумал все слова…»247. Затем со своей личной охра-
ной, оставив войска у Тенгри-нора, он прибыл в Лхасу, где встретился с
V Далай-ламой. Арслан даже готовился вступить в сражение с его против-
никами. Эти действия Арслана вызвали крайнее недовольство у цзанского
правителя и у лам-«красношапочников», которые уже готовили «Варфоло-
меевскую ночь» своим собратьям из школы Гелуг. Они поспешили доне-
сти Цогту-тайджи об отказе его сына начать войну с Гелуг. Разгневанный
Цогту-тайджи распорядился убить его: и Арслан пал от руки подосланных
к нему убийц248.
Гуши-хан и Батур-хунтайджи провели переговоры с иерархами лама-
истской церкви Далай-ламой и Панчен-ламой и обсудили сложившуюся
ситуацию. Они также приняли участие в религиозной церемонии Молом
в монастыре Дашилхумпо249. После этого ойратские князья вернулись в
Джунгарию, откуда в 1636 г. они во главе объединенного войска Ойратского
союза отправились в Кукунор на войну с Цогту-тайджи.
В военной кампании 1636 – 1637 гг. принимали участие князья из
большинства ойратских этнополитических объединений: от хошутов –
Гуши-хан и Дуургэчи-нойон, от элетов (джунгаров) – Батур-хунтайджи и
Мэргэн-Дайчин, от торгутов – Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ, Мэргэн-Джинон и
Гомбо-Йэлдэнг, от хойтов – Султан-тайши и Сумэр-тайши, от дербетов –
Далай-тайши, Бумбу-Йэлдэнг и другие250. В этой кампании не участвовали
Хо-Урлюк и его сыновья Шукур-Дайчин и Лоузан. Первого числа первого
месяца года «огненного быка» (1637 г.) ойратское войско, насчитывавшее 10
тыс. воинов, на окраине Кукунора вступило в бой с 30-тысячным войском
Цогту-тайджи и в большом сражении наголову разгромило его. Как сооб-
щают тибетские источники, битва была столь ожесточенной и кровопро-
литной, что две реки, протекающие на севере от озера Кукунор и несущие
свои воды в это озеро, окрасились кровью251. В центре ойратского войска
находились хошуты. На левом фланге сражалось войско элетов, которое на-
звали «зюнгарын цэрэг», то есть войско левого крыла, «джунгарское вой-
ско». На правом фланге стояли торгутские воины, а в арьергарде находи-
лись дербеты и хойты. Анонимный автор сочинения «История Хо-Урлюка»
сообщает, что с этого времени за элетами закрепилось название «зюнгар»
(джунгары)252. Остатки разгромленного монгольского войска рассеялись, а
самого Цогту-тайджи нашли в норе тарбагана, где он скрывался, и убили.
Когда победители овладели Кукунором и ойратское войско собралось
возвращаться на родину, Гуши-хан решил остаться на месте. При этом он
будто бы сказал своим соратникам Батуру-хунтайджи и Мэргэн-джинону:

297
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

«Как я буду жить один среди многочисленных, как муравьи, тангутов (ти-
бетцев. – В. С.). Вы оба, вернувшись назад, пришлите мне сюда моих под-
властных албату»253. В 1638 – 1639 гг. в Кукунор откочевала из Джунга-
рии основная масса его подданных хошутов и часть торгутских владетелей
(Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ и др.), не связанных с группировкой Хо-Урлюка254.
Перемещение в Кукунор значительной части хошутов, которые рассели-
лись там и стали кочевать совместно с торгутами, было вызвано потреб-
ностями экономического развития ойратского общества того времени. В
Кукуноре имелись хорошие климатические условия для развития кочевого
скотоводства и привольные степи, богатые травами и источниками воды.
Кукунор как непосредственное преддверие в Тибет мог служить хорошим
плацдармом для вторжения во внутренние области Тибета и установления
там своего влияния.
Поэтому хошутские феодалы прочно обосновались в Кукуноре. Гуши-
хан разделил свои владения в Кукуноре на два крыла – правое и левое, во
главе которых поставил своих десятерых сыновей. Здесь появилось новое
государственное образование ойратов – Хошутское ханство.
В 1638 г. Гуши-хан совершает еще раз паломничество в Тибет к Далай-
ламе Агван Лубсан-чжамцо. V Далай-лама пожаловал ему титул «Данзин-
Чойджал» («Царь законов и опора религии»)255. В свою очередь, Гуши-хан
наделил сановников из свиты Далай-ламы монгольскими титулами да-лама,
тайджи, даян и др., которые тибетские чиновники высших рангов носили
вплоть до середины ХХ века256. Сумба-Хамбо рассказывает о том, что воз-
вратившемуся в Джунгарию своему боевому соратнику, джунгарскому пра-
вителю Хотогочину, Гуши-хан пожаловал титул Батур-хунтайджи, множе-
ство подарков и отдал в жены свою дочь Аминтару257. Это противоречит
сообщению П. С. Палласа о Батуре-хунтайджи, о котором он писал: «После
смерти своего отца Харахуллы, которая случилась в 1635 г. (на самом деле
она произошла в 1634 г. – В. С.), он получил от Далай-ламы грамоту на ти-
тул хунтайджи и имя Эрдэни-Батур»258. Есть основания считать, что Батуру-
хунтайджи его титул пожаловали совместно Гуши-хан и Далай-лама259.
Разгром Цогту-тайджи в Кукуноре войсками Гуши-хана побудил против-
ников Далай-ламы к более решительным действиям. Цзанский правитель
Пунцок Намджал заключил союз с правителем области Кам Донье Дордже,
ставка которого находилась в Бэри и которого монгольские источники име-
нуют Бэри-ханом. Поэтому в 1639 г. Гуши-хан с большим войском, попол-
ненным за счет войск джунгарского Батура-хунтайджи, вступил в войну с
Донье Дордже. После года боев в 1640 г. весь Кам оказался в руках Гуши-
хана, сам Донье Дордже был разбит и обратился в бегство, но вскоре был
схвачен и брошен в тюрьму.
Тогда Гуши-хан смог уже обрушиться на главного противника «желто-
шапочников» и Далай-ламы цзанского Пунцок Намджала. Сопротивление
тибетцев было слабым, за исключением осады Шигацзе, столицы Цзана, где
засел Пунцок Намджал с остатками своих войск. В осаде Шигацзе (1642 г.)

298
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

принимали участие и вооруженные отряды V Далай-ламы. Овладев круп-

ным административным центром, Гуши-хан смог установить свою власть
над всем Тибетом и занять «высокий трон тибетских царей»260.
Опасаясь выступлений тибетцев против чужеземных правителей, Гуши-
хан в 1642 г. передал верховную власть над всем Тибетом V Далай-ламе
Агван Лубсан-чжамцо. Этот шаг Гуши-хана был встречен ламаистскими
иерархами с большим удовлетворением. Тем не менее хошутский князь при
своей жизни сохранил за собой власть над страной, поскольку верховное
командование над ойратскими и тибетскими войсками было сосредоточено
в руках Гуши-хана. Сформированное правительство Далай-ламы возглав-
лялось регентом и целиком зависело от Гуши-хана, обосновавшегося со
своими войсками в северо-восточном Тибете в местности Дам, а его войска
были поселены по берегам рек Мрачу (Хуанхэ) и Нагчу. Сам Далай-лама
мог вмешиваться только в важные светские дела. Столицей единого Тибета
была официально провозглашена Лхаса, резиденция Далай-ламы и его пра-
вительства.
После смерти Гуши-хана в 1654 г. в возрасте 73 лет его преемникам не
удалось сохранить свои позиции в Тибете. Деятельность Гуши-хана способ-
ствовала окончательному утверждению теократии в Тибете и абсолютному
преобладанию желтошапочной секты в стране, что отразилось и на полити-
ческом строе Тибета. V Далай-лама Агван-Лубсан-чжамцо стал главой ти-
бетского государства, сосредоточившим в своих руках верховную светскую и
религиозную власть, и вошел в историю под именем «Великий Пятый».
К середине XVII в. в результате разделения и расселения ойратов их
кочевья простирались от низовьев Волги на западе до Великой Китайской
стены и предгорий Тибета на юго-востоке. Военная и политическая актив-
ность крупных ойратских этнополитических объединений предопределила
появление на карте Евразии трех государственных образований кочевников
– Джунгарского ханства (1635 – 1758 гг.) в Джунгарии и Западной Мон-
голии, Хошутского ханства (конец 30-х гг. XVII в. – 1724 г.) в Кукуноре
и Калмыцкого ханства (70 – 80-е гг. XVII в. – 1771 г.) в Нижнем Повол-
жье. В это время во внутренней жизни ойратов произошли два крупней-
ших культурно-исторических события – Джунгарский съезд монгольских и
ойратских владетельных князей в 1640 г. и создание в 1648 г. выдающимся
ойратским просветителем и религиозным деятелем Зая-пандитой (1599 –
1662) ойратской национальной письменности «тодо бичиг» («ясное пись-
мо») на основе старомонгольской вертикальной письменности.
В первые три десятилетия XVII в. на востоке Монголии усилилась угро-
за маньчжурской агрессии. Населявшие территорию Маньчжурии (Северо-
Восточный Китай) разрозненные племена тунгусского происхождения
чжурчжэни (в XVII в. они приняли название «маньчжуры») объединились в
конце XVI в. в сильный племенной союз под властью одаренного полководца
и государственного деятеля Нурхаци (1559 – 1626). Созданное им небольшое
военно-феодальное государство маньчжуров с самого начала своего суще-

299
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ствования стало проводить агрессивную политику против своих ближайших

соседей: Минского Китая, Корейского королевства и княжеств Южной Мон-
голии. Прежде, чем завоевать огромную Минскую империю, маньчжурские
правители в 20 – 30-х гг. XVII в. подчинили себе одно за другим княжества
Южной Монголии, подкупая одних монгольских князей и силой оружия по-
давляя сопротивление других. Последний номинальный всемонгольский хан
Лигдан (1604 – 1634), вступивший в союз с Минской династией Китая, был
главным противником маньчжуров среди южномонгольских феодалов и до
конца продолжал бороться за независимость Монголии. Он умер в 1634 г. в
Кукуноре, куда отступил с остатками своих войск после поражения в гене-
ральном сражении с войсками маньчжурских завоевателей.
Одержав победу над Лигданом, маньчжурский хан Абахай (1626 – 1643)
в 1636 г. провозгласил себя императором и принял для своей династии новое
название Цин. Подчинившиеся ему князья Южной Монголии, прибывшие,
чтобы поздравить его, собрались на съезд и преподнесли ему титул «все-
монгольского хана». В дальнейшем их предательский поступок позволил
цинским правителям вмешиваться во внутренние дела остававшихся неза-
висимыми княжеств Северной Монголии (Халхи). Установив свое господ-
ство над Южной (Внутренней) Монголией, они готовились захватить всю
страну. На очереди была Северная, или Внешняя Монголия. Исследователи
отмечали, что «упрочение маньчжурского государства в Китае ставилось
Цинами в прямую зависимость от полной ликвидации политической само-
стоятельности Монголии и подчинения ее своей власти»261.
Набравшие силу ойраты Джунгарии были в рассматриваемое время
слишком далеки и недосягаемы для маньчжурских завоевателей. Поэтому
монгольские князья, в том числе самые влиятельные и могущественные фе-
одалы Халхи – Дзасагту-хан, Тушэту-хан и Цэцэн-хан, видя явную неспо-
собность разобщенных монгольских княжеств в одиночку противостоять
натиску централизованного военно-феодального государства маньчжуров,
решили пойти на союз с ойратами. В ответ на предательскую деятельность
феодальной знати Южной Монголии они, забыв на время о старых распрях
с ойратами, постановили провести свой собственный съезд совместно с
ойратскими правителями.
В литературе существует ошибочное мнение о том, что съезд был со-
зван по инициативе джунгарского Батура-хунтайджи в его владениях262. На
самом деле инициатива проведения съезда исходила от правителей трех са-
мых крупных ханств Северной Монголии. Не случайно имена двух из них
Дзасагту-хана Субуди и Тушэту-хана Гомбодорджи первыми значатся в спи-
ске участников съезда, помещенном в преамбуле «Великого уложения»263.
Вместо Цэцэн-хана Шолоя на съезде присутствовали двое его сыновей:
Эрдэни-хунтайджи и Далай-хунтайджи264. Правители Халхи, опасаясь ис-
портить «дружественные» отношения с маньчжурскими завоевателями, не
рискнули проводить съезд в своих владениях, а провели его на территории
Джунгарии*.

300
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Съезд собрался в начале сентября 1640 г. в урочище Улан-бураа на Тар-

багатае во владениях влиятельного хошутского правителя Очирту-тайджи
(в будущем известного как Очирту Цэцэн-хан)265. Именно к нему могли
приехать монгольские князья-чингисиды, не умаляя своего достоинства,
так как только хошутские князья среди ойратов считались выходцами из
«Золотого рода» Борджигид. На съезд съехались владетельные князья и
крупные феодалы Халхи, Джунгарии и Кукунора, а также правители волж-
ских калмыков, поселившихся в степях Северного Прикаспия. Отсутство-
вали на нем только представители княжеств Южной Монголии, оказавшие-
ся под властью маньчжурского хана. По сообщению ойратского источника,
на этом съезде-чуулгане «первенствовали Дзасагту-хан и два ойратских
тайджи»266, под которыми имеются в виду правитель Джунгарского ханства
Батур-хунтайджи и хошутский Очирту-тайджи.
Ойратский первосвященник Зая-пандита, осенью 1639 г. вернувший-
ся на родину из Тибета и зимовавший в кочевье Очирту-тайджи, в работе
съезда не участвовал. Он в это время находился во владениях монгольского
Дзасагту-хана, исполняя свои миссионерские обязанности («удовлетворяя
потребности «имеющих [счастливую] судьбу» (т. е. представителей знати.
– В. С.) в Учении [Будды]», как сказано в его «Биографии»)267. Зато на съез-
де присутствовали и принимали активное участие другие высшие иерар-
хи ламаистской церкви и личные представители Далай-ламы в Монголии
и Джунгарии. В вводной части «Великого уложения» названы имена этих
трех святителей – хутугт, в присутствии которых оно было принято: Инзан-
римбочи, Акшоби Манджушири и Амуга-шиди (Манджушири)268. По мере
роста влияния и могущества ламаистской церкви высшие ламы начинают
всё активнее вмешиваться в политическую жизнь монгольского и ойратско-
го общества и их взаимоотношения с соседями.
В работе съезда приняли участие почти все ойратские владетельные
князья: правитель Джунгарского ханства Батур-хунтайджи с сыном Цэцэн-
тайджи и младшими братьями Чуукэром и Мэргэн-Дайчином; дербетские
правители – сыновья умершего в 1637 г. Далай-Батыра Дайчин-Хошуучи
и Тэнгэри-Тойн и брат покойного тайши Бö-Йэлдэн; хошутские правители
Кундулен-Убаши и Гуши-хан, а также предводитель хошутов, оставшихся в
Джунгарии, сын Байбагас-Батура Очирту-тайджи. Торгуты были представ-
лены на съезде правителями обеих торгутских группировок: от волжских
торгутов – тайша Хо-Урлюк с сыновьями Шукур-Дайчином и Йэлдэном, а
от торгутов, оставшихся в Джунгарии, – князь Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ, на-
званный в преамбуле «Великого уложения» Мэргэн-нойоном269. Там же,
упомянуты и некоторые другие ойратские правители меньшего ранга270.
Джунгарский съезд стал одним из наиболее значительных событий в по-
литической жизни монголов и ойратов. На нем был принят кодекс монголо-
ойратских законов «Великое уложение» («Ики цааджин бичик») которыми
должны были руководствоваться монгольские народы. Подлинный текст
«Уложения» на монгольском языке до нашего времени не дошел, только у

301
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

волжских калмыков сохранились копии на ойратском языке, переложенные

на зая-пандитскую письменность. После утраты Северной Монголией сво-
ей независимости в конце XVII в. все монгольские оригиналы «Уложения»
были уничтожены по приказу маньчжурских правителей.
Съезд проводился в критическое для внешнеполитического положения
Монголии время, на нем во главу угла был поставлен вопрос о том, как
возродить внутреннее единство и совместными силами оказать отпор мань-
чжурской экспансии. Н. Н. Поппе называл первую часть «Уложения» «пер-
вым в истории не только монголов и калмыков, но вообще первым в исто-
рии народов всего мира пактом о ненападении и о наказании агрессии»271.
В случае нападения агрессора на одно из монгольских или ойратских кня-
жеств все монголы и ойраты должны были объединиться и наказать нару-
шителя мира. Всё его имущество и скот подлежали конфискации, причем
одну половину конфискованного следовало отдать потерпевшим от нападе-
ния, а другую поделить поровну между монгольскими и ойратскими кня-
зьями272. В случае нападения на небольшой пограничный аймак или улус с
виновного надлежало взять штраф – 100 панцирей, 100 верблюдов и 1000
лошадей, а также вернуть всё захваченное им потерпевшей стороне273. И. Я.
Златкин объясняет различие в санкциях за нападение на крупное и мелкое
владение тем, что «в первом случае законодатели усматривали опасность
возникновения серьезной междоусобной войны, способной потрясти стра-
ну, а во втором – только конфликт местного значения»274.
Хотя в тексте «Уложения» агрессор (дайсун) напрямую нигде не назы-
вается, речь идет именно о маньчжурских завоевателях, непосредственно
угрожавших княжествам Халхи. Для борьбы с ними всё население Мон-
голии и Джунгарии обязано было участвовать в равной степени. С целью
мобилизации всех сил предписывалось применять суровые наказания
(смертную казнь, конфискации имущества, штрафы) ко всем членам обще-
ства от владетельного князя до простолюдина, уклонявшимся от участия в
военных действиях. Причем строгие наказания грозили рядовым воинам не
только за то, что они не оказали своим князьям, находившимся в опасности,
помощи в бою, но и за более мелкие проступки, такие как несообщение о
появлении противника, неявка по сигналу тревоги в ставку своего князя,
бегство с поля боя. Высшей мерой наказания для владетельных князей по-
граничных районов, которые, получив известие о нападении на монголов
и ойратов, не выступали против неприятеля, был огромный штраф в 100
панцирей, 100 верблюдов и 1000 лошадей275.
Участники съезда постарались урегулировать также и внутренние вза-
имоотношения монгольских и ойратских владетельных князей и достичь
политического соглашения друг с другом. Для этого необходимо было
ликвидировать халхаско-ойратские противоречия и покончить со старыми
спорами и взаимными претензиями, таившими в себе возможность воору-
женных конфликтов и междоусобных войн. Особенно остро стоял вопрос о
самовольных откочевках крепостных аратов от их феодальных владык. На

302
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

съезде была достигнута договоренность кочевые улусы баргутов, батутов и

хойтов, находившиеся с 1618 по 1628 г. в Монголии, оставить во владении
монголов, а улусы, находившиеся у ойратов в тот же период, оставить во
владении ойратов. Все другие аратские семьи, кроме принадлежавших к
перечисленным улусам, следовало возвратить прежним владельцам. На тех
князей, кто осмелился приютить у себя беглецов, налагался штраф в раз-
мере 20-и лошадей и 2-х верблюдов за каждого из них, а задержанных пере-
бежчиков полагалось возвратить туда, откуда они бежали276. Нашел разре-
шение и вопрос о крепостных аратах халхаского Цогту-тайджи, которые,
опасаясь смуты после изгнания их князя из Халхи в Южную Монголию,
нашли себе убежище во владениях ойратских правителей. Законодатели со-
гласились оставить их у новых хозяев277.
Основная часть законов «Великого уложения» была направлена на то,
чтобы кодифицировать нормы обычного права в интересах феодальной
верхушки и юридически закрепить сложившиеся у монголов и ойратов
феодальные общественно-экономические отношения. Ойратские князья –
участники съезда, предвидя дальнейшее ухудшение положения простого
народа, пытались ограничить произвол феодалов в их улусах над рядовыми
членами общества. Об этом писали Габан Шараб и Батур-Убаши Тюмень278,
последний сообщает: «Князья дурбэн-ойратов, собравшись на съезд, на ко-
тором было принято «Уложение», совместно обсудили его и торжественно
поклялись: «Не будем сеять рознь, действуя через природных монголов.
Людей одного с нами роду-племени, даже если они обеднели и сделались
крепостными (албату), не будем держать в услужении для черной работы и
отдавать в приданое за своими дочерьми… Не будем сеять рознь и отдавать
их [в собственность] людям иного роду-племени… Не будем проливать их
кровь… Не только мы, но и потомки наши из рода в род, да не будем делать
зла друг другу»279. В дальнейшем большинство князей забыли и думать о
соблюдении этой клятвы, и только Далай-хунтайджи, третий сын хошут-
ского Гуши-хана, и правитель волжских торгутов Аюка-хан, как указывал
хошутский нойон, смогли сохранить верность ей280.
Объединительное направление деятельности Джунгарского съезда
монголо-ойратских князей 1640 года соответствовало национальным инте-
ресам обоих монгольских народов. Его решения могли стать прочной осно-
вой для укрепления внутренних феодальных порядков в стране и обеспече-
ния политической самостоятельности Монголии. Однако этого не произо-
шло. С середины 40-х годов XVII в. среди нойонов Джунгарии начались
междоусобицы. Территориальные и династические споры в обеих частях
Монголии привели к срыву принятых на съезде соглашений. Разрыву со-
юзных отношений в немалой степени способствовала и закулисная дея-
тельность Цинов. Во вновь разгоревшихся конфликтах между ойратскими
и монгольскими феодалами последние стали всё чаще обращаться за по-
средничеством к маньчжурскому императору, увеличивая тем самым свою
зависимость от него.

303
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

III. 1.5. Завершение процесса вхождения калмыков

в состав Российского государства

К 20-м гг. XVII в. калмыцкие улусы вследствие очередных неудач в стол-

кновениях с Алтын-ханом и казахами продвинулись далее на северо-запад,
приблизившись к городам Тобольск, Тюмень и Уфа. В период интенсивных
перемещений калмыцких кочевых группировок в 20-х годах, вызванных
очередным натиском неприятелей и, как следствие, длительными междоу-
собицами, их правители – тайши, большие и малые, давали многочислен-
ные шерти с условием быть в подданстве России и вести себя мирно, что не
всегда выполнялось.
С 1623 года основная масса улусов, в том числе тайши Далай-Батыр и
Хо-Урлюк, вновь отходит на старые кочевья к Иртышу, Камышлову и Оми.
В 1624 году, по известиям разных лиц, Далай-Батыр с детьми и Байбагас
зимовали, «боясь от мугальских людей утесненья, в Казачьей (казахской.
– М. Б.) орде на рубеже и хотели воевать Казачьи орды Ишима-царя (хан
Есим. – М. Б.)»281. Поехавшие к ним летом того же года тобольские послан-
цы нашли Далай-Батыра «от Бухар (здесь: Восточный Туркестан. – М. Б.) в
3 неделях на урочище на речке на Юнкеле».
Хо-Урлюк кочевал примерно в это же время по Камышлову и вел пере-
говоры с тарской администрацией о разрешении кочевать по обе стороны
Иртыша, по Камышлову и Оми или же, если там не разрешат, то вверх по
Иртышу на р. Каратун.
С начала 30-х годов основная часть калмыцких улусов в очередной раз
передвигается на северо-запад, занимая пастбищные территории, зверовые
и рыболовные угодья в Тюменском уезде, под Тобольском, под Уфой и по
р. Эмбе. В связи с этим у калмыков начались столкновения с башкирами и
ногайцами. Стремясь предотвратить их, царское правительство при пере-
говорах и при шертовании тайшей требовало от них отвести свои улусы
«вдаль», «на прежние кочевья».
Первоначально на территории России кочевали торгутские и дербетские
улусы, возглавляемые Хо-Урлюком и Далай-Батыром. Власть названных
тайшей была далеко не абсолютной. Далай-Батыр делил власть над груп-
пировкой улусов с Изенеем до смерти последнего, а после этого определен-
ный период бразды правления держали в руках вдова последнего Абай и
тайша Кошевчей (Хошоучи).
Основная часть ойратов, состоявшая из хошутских и джунгарских (зюн-
гарских) улусов, возглавляемых Байбагасом и Хара-Хулой (в источниках кроме
названных групп упоминаются еще хойтские и батутские улусы), кочевала на
юго-востоке от ушедших, в районе верховьев Иртыша, и не вступала на первых
порах в отношения с российским правительством. Со временем от этой груп-
пировки стали отделяться некоторые сравнительно мелкие и средние тайши со
своими подвластными людьми и уходить к отошедшим улусам.

304
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

В 1625 году в среде ойратских тайшей разразилась усобица. И. Я. Злат-

кин считал, что «события 1625 г. положили начало глубокому расколу
северо-западной группировки ойратских владетельных князей, от которой
начал отходить и в конце концов совершенно отделился дербетский Далай-
тайша. Его место занял торгоутский Хо-Урлюк». Далее И. Я. Златкин еще
раз подчеркивает: «Русские источники дают основание утверждать, что по-
сле 1625 г. Далай-тайша… окончательно порвал с торгоутской группировкой
Хо-Урлюка и начал сближаться с юго-восточными ойратами Хара-Хулы. В
это же время Хо-Урлюк с сыновьями и большей частью торгоутских владе-
тельных князей ускорили продвижение в район Астрахани, куда привели и
улусы некоторых примкнувших к ним неторгоутских правителей». Далее,
опираясь на сведения Габан Шараба и Батур-Убаши Тюменя, И. Я. Златкин
относит отделение торгутов от остального ойратского общества к 1627 –
1628 гг.282.
Утверждения известного исследователя истории Джунгарского ханства
нуждаются в уточнении. Слишком категоричными представляются и выво-
ды М. Л. Кичикова, делящего движение калмыков на Волгу на два этапа:
1608 – 1630 и 1630 – 1637 годы. Определение первого этапа как времени
поселения калмыков в пределах Иртыша, Ишима и Тобола также не совсем
правомочно283. Этот период был скорее не временем поселения на указан-
ных реках, а более всего временем интенсивных передвижений, пережи-
дания стечения неблагоприятных обстоятельств, без ясного и очевидного
намерения поселиться в пределах России и вообще принять окончательно
российское подданство.
Габан Шараб, повествуя об этапах продвижения своих соплеменников
к Волге и об инициаторах этого движения, сообщает: В 1628-м году Лоу-
занг ойратским владельцам представил намерение свое от них отлучиться,
в 1629-м году действительно отошел, в 1630-м году перешел Яик и Волгу,
завоевал татар, в том же году Хо-Урлюк и Дайчинг пришли к Яику, в 1631-м
году пришли к Волге. Прожив 14 лет (начиная с 1629 года) в удалении от
сородичей и вспомнив клятву о соединении, данную на съезде 1640 года,
торгутские нойоны решили вернуться в Джунгарию и уже было снялись
с места, но на пути встретилась им родственница их, за которой гнался ее
муж, дербетский Дайчин-Хошоучи, находившийся в ссоре с ней. Хо-Урлюк
и сын его Йельден разбили его отряд, а самого убили в сражении. Это не-
ожиданное обстоятельство прекратило начавшуюся перекочевку торгутов,
так как родственники и союзники Дайчина-Хошоучи (сын Далай-Батыра),
кочевавшие в Джунгарии, не могли оставить его разгром и убийство без
мщения284.
Мнение, что именно Лоузан первым из нойонов со своими подвласт-
ными достиг берегов Волги, а затем к нему стали подкочевывать его бли-
жайшие родственники, было устойчивым и распространенным. В 1765
году нойон Моомот-Убаши писал астраханскому губернатору Н. А. Беке-
тову о своем прапрадеде, то есть о Лоузане, что он первым вышел к Волге,

305
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

куда и остальных призвал285. Как сообщает Н. Н. Пальмов, 8 марта 1774

года трое демчеев (судей) составили для П. С. Палласа памятную записку,
являвшуюся ответом на вопросы академика. В ней записано: «Сказывают,
что на Яик и на Волгу вышел прежде владелец Лоузанг, а в котором точно
году, – мы ни от кого не слыхали. Да еще слыхали от престарелых людей,
что Хо-Урлюк и Дайчин вышли на Волгу в году усунмечин (1632. – М. Б.),
но точно ли в том году или нет, неизвестно, ибо у нас, калмык, за неиме-
нием разных канцелярий летописи хранились только у главных правите-
лей народа, каковые наместник с собою при побеге увез»286. Однако по
другим данным первым в 1630 году вышел на Волгу сам Хо-Урлюк, а не
его сын Лоузан287.
Восстановлению реальных событий многовековой давности помогут
имеющиеся документы. Основной целью разысканий является определе-
ние времени начала оседания калмыцких улусов в приволжских степях,
окончательного здесь поселения и принятия российского подданства.
Н. Н. Пальмов писал: «Не так важно искать годы, когда калмыки увиде-
ли Волгу в первый раз…, но гораздо важнее определить тот удобный поли-
тический момент, которым воспользовались калмыки, и, подойдя к Волге,
почувствовали себя господами положения в такой степени, что перестали
опасаться за свою дальнейшую судьбу и решили остаться здесь»288.
Продвижение калмыков на запад не могло не привести к столкновениям
их с ногайцами. Вполне вероятно, что отдельные калмыцкие воинские от-
ряды, преследуя ногайцев, в 10 – 20-х годах XVII в. переправлялись через
Яик и даже достигали берегов Волги. В обстановке военных действий, ког-
да основная часть ногайцев не была еще окончательно вытеснена на право-
бережье Волги, вряд ли было возможно постоянное поселение улусов (с
женами, детьми и со скотом) в междуречье Яика и Волги. Источники гово-
рят о медленном движении калмыцких улусов к Волге.
В зиму с 1629 на 1630 г. калмыцкие воины осаждали Соленый городок
на Яике289, а в 1632 г. «приходили под Астрахань на нагайские и на еди-
санские и на юртовские улусы войною калмыцкие тайши Дайчин-тайша с
товарыщи». Прочное и длительное поселение улусов в междуречье Яика и
Волги в таких условиях невозможно.
Весной 1630 г. в Москве побывали послы Балта и Баучин, присланные
Далай-Батыром «бити челом, чтоб государь его пожаловал, велел его при-
няти под свою царскую руку в холопство и велел бы ему кочевать блиско
Уфинского города и своим государевым уфинским руским людем и баш-
кирцом обиды ему чинити не велел»290. Позже, в конце 1630 г., уфимский
воевода И. Г. Желябужский обратился к Далай-Батыру с предписанием, что-
бы он со своими улусами кочевал в верховьях Иртыша, а не по Яику, Эмбе и
Тоболу, где неминуемы были столкновения с башкирами и ногайцами.
Данные о группировке Хо-Урлюка не подтверждают ускоренное про-
движение ее к Волге после 1625 г. В 30-х годах XVII в. в междуречье Яика и
Волги могли появляться не только калмыцкие военные отряды, но и улусы.

306
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Вместе с тем кочевание здесь отдельных улусов – как правило, в верховьях

Яика, подальше от Астрахани – было временным, непрочным.
Например, в 1639 г. в Тюмени были получены известия, что Дайчин зи-
мовал «на Каракуме в бухарской стороне, а по-русски… назвать Каракум
– горные пески, а отец де ево, Тайчинов, Урлюк зимовал под Бухары… А
весною… как снег сшёл, прикочевал Тайчин да с ним брата ево Карасанова
жена к Уфе к сибирским городам ближе». Здесь же сообщается, что сам Хо-
Урлюк с детьми кочует «вверх по реке по Тоболу».
Разлад в среде ойратских тайшей, а в связи с этим окончательное отде-
ление группировки Хо-Урлюка и уход ее на Яик, а позже и далее на Волгу
произошли вскоре после съезда монголо-ойратской знати 1640 года, кото-
рый как раз и задуман был для примирения и сплочения их. Но в 1643 – 44
гг. разразилась ойрато-казахская война, внесшая еще больший раскол в сре-
ду ойратов.
В походе на казахов, организованном Батуром-хунтайджи, отказались
участвовать дети Далай-Батыра и хошутский Кунделен-Убаши. Участие
людей Хо-Урлюка было минимальным. Разбитый казахским ханом Джанги-
ром, Батур-хунтайджи вернулся с жаждой отомстить не поддержавшим его
тайшам. С этой целью он обратился к Хо-Урлюку, предлагая ему принять
участие в походе против дербетских улусов, но посланцы и письмо к главе
торгутов были перехвачены хошутским Кунделеном-Убаши.
Между тем в группировке Хо-Урлюка происходили драматические со-
бытия. Столкновения калмыков с башкирами и ногайцами за пастбищные,
охотничьи и рыболовные угодья, организация тайшами нападений на город-
ки и селения вынудили российское правительство принять решительные
меры. В 1643-44 гг. в результате похода уфимского воеводы Л. А. Плещеева
калмыки были разбиты в степях под Саратовом, и большая часть улусов
откатилась на восток от Яика. Хо-Урлюк к тому же в 1644 г. организовал
поход на Северный Кавказ, главными целями которого, очевидно, были раз-
ведка боем положения в этом регионе, а также преследование ногайцев.
Там тайша был разбит объединенными кабардино-ногайскими силами. По-
гибли около 10000 человек, в том числе сам Хо-Урлюк, некоторые его дети
и многие другие менее крупные тайши.
Спустя несколько лет после этих событий, калмыки кочевали в основ-
ном к востоку от Яика и даже собирались откочевать к «дальним большим
калмыкам», то есть в Джунгарию, потому что, по их же словам, «как де
пришли кочевать к Волге, и они де только людей перетеряли». Отход к
«дальним калмыкам» не получился, и постепенно калмыцкие улусы вновь
стали занимать земли на правобережье Яика, но даже и в 1653 г. уфимские
посланцы нашли тайшу Мончака «на Кииле-реке (возможно, р. Илек, ле-
вый приток р. Яик. – М. Б.) от Илецкие соли в полднище, а от Яика-реки в
дву днищах, а от Уфы в 10-ти днищах»291. Таким образом, путь калмыков
к Волге был длителен и непрост, на нем было много зигзагов, колебаний
и отступлений. Конечная цель движения калмыков – приход на Волгу и

307
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

поселение в приволжских степях была предопределена логикой развития

событий, а не являлась логическим завершением заранее задуманного
плана.
Со второй половины 40-х годов XVII в. калмыцкие улусы уже твердо
стали осваивать междуречье Яика и Волги. Российское правительство не-
однократно требовало освободить занимаемые территории и вернуться на
«прежние кочевья», ближе к сибирским городкам. Особые хлопоты прави-
тельству доставляли отношения калмыков с башкирами. Так, в 1648 г. к
Дайчину был послан уфимский сын боярский Владимир Голубцов с тре-
бованием откочевать от границ Башкирии, за что правительство обещало
произвести размен пленным, которые были захвачены в его улусах во время
похода Л. А. Плещеева в 1643 – 44 гг.
В 1649 – 50-м годах с Дайчином вел переговоры очередной посланец
уфимского воеводы И. И. Онучин. Он напоминал тайше, что посланцы
его Батырка и Бастяк шертовали за него в Уфе перед воеводой князем
Д. А. Долгоруким, что Дайчину «з башкирских вотчин сойтить в дальние
свои прежние кочевья на Черные Пески и на Иргиз-реку, где ты преж сего
кочевал»292. Сам И. И. Онучин неоднократно требовал, чтобы Дайчин и дру-
гие тайши со своими улусами «кочевали б в прежних своих в дальних ко-
чевьях, а меж Яика и Волги, где преж сего калматцкого кочевья не бывало,
на государеве ясачных людей земле не кочевали». Дайчин в ответ заявил:
«Земля де и воды божьи, а прежде сево та земля, на которой мы и ногай-
цы ныне кочюем, была ногайская, а не государева, и башкирских вотчин
в тех местех не бывало. И мы де, на те места пришед, и ногайцов с тово
места збили. И ногайцы де после того кочевали под Астараханью, а мы де,
калмыки, после ногайцев кочуем на той земле и по се число. А как де мы
под Астараханью ногайских, едисанских и ембулутцких мурз и улусных их
татар за саблею взяли, и мы де по тем рекам и по урочищам с теми ногайцы
посполу (в равной мере. – М. Б.) и кочуем вместе по-прежнему, потому что
де они, ногайцы, ныне стали наши холопи. А наперед сего по тем местам и
по рекам кочевали они и нам де в тех местех и ныне зачто не кочевать. Да
и кочевать де нам, окроме тех мест, негде. А на той де земле и по тем рекам
государевых городов нет»293.
С конца 40-х – начала 50-х гг. в отношениях между российским пра-
вительством и калмыцкой знатью наметились благоприятные тенденции.
После гибели Хо-Урлюка главенство над большей частью калмыцких улу-
сов перешло к его старшему сыну Дайчину. В русских документах его имя
упоминается с 1628 года, когда он был уже взрослым человеком, кочующим
отдельно от отца с улусом своего тестя хошутского тайши Чокура. Дайчин
совершил два паломничества в Тибет: примерно в 1645 – 1647 гг. и в пер-
вой половине 50-х годов. Длительные и небезопасные путешествия глава
торгутов предпринимал не только для спасения души. Бывая в Джунгарии и
Тибете, подолгу гостя у своих собратьев – крупных тайшей, Дайчин изучал
политическую обстановку, взаимоотношения различных группировок ой-

308
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

ратской знати. Итоги наблюдений и особенно Ухарликская битва 1646 года

между Батуром-хунтайджи и Цэцэн-ханом (Очирту-тайша), с одной сторо-
ны, и братом последнего Кунделеном-Убаши с другой, очевидцем которой
он был, отбили у Дайчина желание вернуться со всеми улусами с берегов
Волги назад в Джунгарию.
Политическая трезвость, уравновешенность и дальновидность способ-
ствовали началу успешного регулирования русско-калмыцких отношений,
которые Дайчин, вернувшись в улусы, нашел весьма расстроенными и на-
тянутыми, виной чему больше всего были непродуманные, а порою и про-
сто авантюрные действия его братьев – Лоузана и поддержавших его Йел-
дена и Шункея.
С начала 50-х гг. и политика российского правительства стала менять-
ся. Во второй половине XVII в. осложнилось внешнеполитическое положе-
ние России: надвигалась война с Польшей за Украину, имели место усиле-
ние враждебности Османской империи и её вассала – Крымского ханства
и угроза на северо-западе со стороны Швеции. Русскому государству для
ведения войн требовались все новые воинские силы, и правительство не
могло упустить из виду возможность привлечения на свою сторону новых
союзников – калмыков.
При сложившейся ситуации, когда последние оказались наиболее реаль-
ной военной силой в занимаемом ими регионе, а вернуть их на старые коче-
вья представлялось затруднительным, правительство России пошло на пе-
ресмотр своего отношения к ним. Немаловажную роль сыграло понимание
того, что они могут стать постоянными поставщиками скота и продуктов
скотоводства на рынки России. Было принято решение об урегулировании
отношений с калмыцкой знатью и привлечении военных сил их подданных
для борьбы с Крымским ханством и для защиты южных рубежей России.
Калмыцкая знать, стремясь закрепиться на выгодных для кочевого ско-
товодства «кормных травных» землях, на тот момент нуждалась в подобном
урегулировании. Несмотря на это, переговоры сторон были длительными,
чему причиной были некоторые условия, необходимые для окончательной
договоренности. Чтобы иметь гарантии выполнения тайшами своих обяза-
тельств, правительство требовало от них аманатов (заложников) из числа
их близких родственников. Тайши стремились быть в переговорах и дого-
ворах равноправной стороной и решительно заявляли: «Как де свет стал, и
калмыки де никому аманатов не давывали, да и впредь того не будет, о том
де говорить полно»294.
Тайши долго относились отрицательно к требованию царского прави-
тельства вести переговоры самим тайшам или их знатным полномочным
представителям и чтобы шерти давались также самими тайшами. В 1655
году астраханскому воеводе И. П. Пронскому добиться требуемого не уда-
лось. После годичных переговоров и согласований (первоначальный текст
был составлен в Посольском приказе без участия представителей калмыц-
кой стороны) 4 февраля 1655 года вблизи Астрахани была дана от имени

309
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

тайшей первая письменная шерть, в соответствии с которой тайши Дайчин,

Лоузан, Нима-Серен, Мончак и Санжин со своими подвластными обяза-
лись быть в российском «послушании», добра царю и «его людям хотети
во всем в правду безо всякие хитрости». Они обещались не иметь никаких
отношений «с государевыми непослушники и изменники», от «своих не-
правд отстать», не нападать и не грабить соседнее российское население,
рыболовные промыслы и учуги. Далее они обязывались по распоряжениям
правительства посылать свои войска, куда укажут, и биться с врагами, «не
щадя голов своих». Наконец, с них было взято обязательство собрать по
улусам российских пленных и отдать в Астрахань, а также впредь не при-
нимать к себе перебежчиков из татарских мурз295.
Не все условия шерти 1655 года выполнялись тайшами, и вскоре нача-
лись вновь длительные переговоры о принесении тайшами новой шерти, а
также об обязательном выполнении статей предыдущей. В марте 1655 года
были отправлены дьяки З. В. Волков к Дайчину, а И. С. Горохов к Лоузану
с предписанием склонить их на совместный с донскими казаками поход
на Крым или поляков. Однако затем их с пути отозвали обратно. Никаких
свидетельств о походах калмыцких войск против указанных противников
России в 1655 – 1656 гг. в документах нет. Сохранилась лишь в отрывках
шерть тайшей от 1656 года.
В этот же период до астраханского воеводы В. Г. Ромодановского дошли
сведения, что к тайшам с какими-то «листами» приезжали послы от иран-
ского шаха и крымского хана, что заставило воеводу активизировать дипло-
матические усилия. По указу правительства он предъявил тайшам два усло-
вия, при которых шерть может быть принята от них: выдача в Астрахань
аманатов и принесение и подписание шерти самими тайшами. Эти требова-
ния затянули переговоры, но в конце концов тайши прибыли под Астрахань
для дачи шерти. 30 марта 1657 года шерть подписали лично Мончак и пле-
мянник его Манжик перед посланными к ним стрелецким головой А. Дер-
новым и татарским мурзой Э. Кашкариным. Вместе с последними в Астра-
хань прибыли первые калмыцкие аманаты – родственники ряда тайшей.
Шерти 1655 и 1657 гг. завершили процесс добровольного вхождения
калмыков в состав Российского государства. Хотя шерть от 30 марта 1657
года во многом повторяла прежние, но в ней были новые моменты, кото-
рые можно считать показателем решения тайшей принять окончательно
подданство и признать вассальный характер своих отношений с правитель-
ством России. Это согласие давать аманатов, не вести никаких дел «с тур-
ским салтаном и с крымским царем». Наконец, вместо расплывчатой в шер-
ти 1655 года формулы «быть в послушании» теперь чётко определялось:
«быть в вечном подданстве и послушании».
В шерти 1657 года также более четко фиксировались обязательства рос-
сийского правительства. Оно назначило тайшам ежегодное денежное жало-
ванье, а за посылку на театры военных действий своих вооруженных сил –
дополнительное денежное жалованье и подарки мехами, дорогими вещами

310
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

и т. п. Были конкретизированы вопросы о территории кочевий и о торговых

отношениях. Наконец, правительство стало строже регулировать отноше-
ния калмыков с соседним российским населением, причем теперь нередко
принимая сторону первых296.
Летом 1661 года в улусах появился дьяк И. С. Горохов, где провёл пере-
говоры с главными тайшами об участии калмыцкой конницы в борьбе с
Крымским ханством и турецкими подданными на Северном Кавказе. Шерть
была дана 8 июня 1661 года, а через несколько дней Мончак подписал ро-
спись (ведомость. – М. Б.) калмыцких ратных людей. Подписывая «запись
и роспись», тайша Мончак, как сообщал И. С. Горохов, сказал: «Как де бу-
мага склеена, так бы де калмыцким людем с русскими людьми вместе быть
вечно». Подобную же мысль Мончак высказал при посещении с визитом
И. С. Горохова: «Что де вечно калмыцким людем с русскими людьми жить
любовно в дружбе»297.
Итак, шертями от 4 февраля 1655 года и 30 марта 1657 года было юриди-
чески оформлено завершение процесса добровольного вхождения калмы-
ков в состав Российского государства. С этого же времени начались военная
служба калмыков и выдача тайшам ежегодного «государева жалованья» за
исправное несение службы. Завершение принятия российского подданства
положило начало прочному освоению калмыками степных пространств
правобережья Нижней Волги и Предкавказья.
Как считает К. Н. Максимов, с этого времени в России появился новый
субъект – Калмыкия. «Её подданство носило политический характер: было
основано на чувстве государственного, территориального единства, а также
на сознании общих внешних опасностей, угрожавших и калмыцкому наро-
ду, и южным границам России. Поэтому обоюдно принятые и нормативно
закреплённые условия нахождения Калмыкии в составе Российского госу-
дарства носили федеративный характер»298.

Глава 2. Социально-экономическое развитие

калмыцкого общества в XVII – XVIII веках

III. 2.1. Традиционное хозяйство

III. 2. 1.1. Кочевое скотоводство

Основа экономики Калмыцкого ханства – экстенсивное кочевое скотовод-

ство. Скот был для калмыков мерилом их богатства и бедности, средством
платежа и важнейшим товаром. Скот давал мясо, молоко и производные
от них продукты питания, шкуры, кожи, шерсть. Из овчин и тонких сортов
войлока шились верхняя одежда, головные уборы; из кожи изготавливались
ремни, конская упряжь, седельные принадлежности, обувь, кожаная посуда;
311
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

из шерсти выделывали кошмы, арканы, веревки, различную тесьму; из жил

животных приготовлялись нитки для шитья одежды. В обмен на скот и про-
дукты скотоводства у оседлых соседей приобретались необходимые в быту и
хозяйстве изделия и продукты, не производившиеся самими калмыками.
Наместник Убаши имел все основания заявить руководителю «Калмыц-
ких дел» И. А. Кишенскому весной 1770 г., что «калмыки когда имеют скот,
тогда они и людьми щитатца могут, а когда ж онаго лишатца, то и сами
ничего не стоят»299. Разводили лошадей, овец, крупный рогатый скот, вер-
блюдов и в меньшем количестве коз. Это был для монгольских племен и
народов традиционный набор скота. Плано Карпини писал о монголах XIII
века: «Они очень богаты скотом: верблюдами, быками, овцами, козами и
лошадьми… свиней и иных животных нет вовсе»300.
С начала XIX в. царская администрация стала настойчиво добиваться от
нойонов и зайсангов предоставления сведений о количестве скота во всех
улусах и на основе полученных данных составлять сводные таблицы.
Царское правительство, мирясь с относительной самостоятельностью
калмыцкой знати и не имея прямых фискальных интересов, так как калмы-
ки не платили общегосударственных податей, ни разу не предпринимало в
тот период попыток выяснить общее количество скота.
Скот во все сезоны года находился на подножном корме, перегоняемый
с места на место по мере скармливания трав. Хозяева следовали за своими
стадами с разборными кибитками, которые довольно быстро снимались и
столь же быстро ставились на новом месте. Если перекочевки были часты-
ми, то в летнее время кибитку вообще не ставили, в холодную или ненаст-
ную погоду ограничивались сооружением коша (хош), когда кибитка ста-
вилась без боковых решеток (терме), а только на унинах с харачи (верхний
обод). Кибитки и другое имущество перевозились в основном на верблю-
дах. Один представитель российской администрации принуждал дербет-
скую нойоншу Абу: «Ежели у калмык ваших лошади и верблюды весьма
худы, то велеть им кочевать на коровах или хотя и пешком»301.
Постоянные передвижения кочевников со своими стадами, если не
было чрезвычайных ситуаций подчинялись строго продуманной системе,
заключавшейся в том, что для каждого сезона года выделялись определен-
ные территории, именно в данный период года наиболее благоприятные с
точки зрения наличия достаточного корма для скота, воды и возможности в
той или иной мере укрыться от непогоды.
По сообщению торгутского нойона Мукукена в конце XVIII в.: «В зим-
ние три месяца в разсуждении стужи находимся мы в теплых местах на
Куме реке, а в летние жаркие три месяца в прохладном месте на Иргенях и
Сарпе реке, в вешние три месяца по озерам и снеговым водам, в осенние же
три месяца по копаням и реке Волге кочевье имеем единственно для своей
выгоды и пропитания скотскаго»302. При распределении кочевий по сезонам
учитывалось и то, что, пока люди и скот находились в одном месте, в дру-
гих успевала вновь подняться выеденная ранее скотом трава.

312
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Как только в течение 40 – 60-х гг. XVII в. калмыки утвердились на

территории, которую впоследствии занимали, они создали свою систему
маршрутов перекочевок и распределения пастбищ по сезонам, нарушаемую
в экстремальных случаях. Сезонные перекочевки происходили в основном
в меридиональном направлении. Зиму большинство улусов проводило на
юге. На юго-востоке они располагались кочевьями по Куме и Тереку, на
юго-западе занимали земли, прилегавшие к рекам, впадающим в Маныч,
Азовское море и Нижний Дон. Некоторая часть улусов зимовала в Моча-
гах – прибрежной северо-западной части Каспийского моря. Все упомяну-
тые места были сравнительно малоснежные, поросшие камышом, а берега
Кумы и Терека лесом, где скот мог найти убежище в неблагоприятную по-
году. Однако и здесь случались суровые многоснежные зимы, вызывавшие
массовый падеж скота. Таковой была, например, зима с 1739 на 1740 год,
когда люди из трупов павших животных складывали стенки с наветренной
стороны, таким образом спасая от холодного ветра оставшихся в живых
животных и, чтобы подкормить их, рубили на корм им мелкие ветки дере-
вьев303.
Кочевание с зимних мест на летние начиналось обычно после праздно-
вания Цаган Сара, т. е. в конце февраля – начале марта. Улусы продвигались
к Волге по Ергенинской возвышенности и прилегающим к ней степным
местам, «отыскивая кормные и травные для скота места». Если реки и ху-
дуки (колодцы) были еще замерзшими, то для себя и скота использовали
воду из снега, а часто скот при наличии снега не нужно было поить. Волгу
старались перейти по льду, если не успевали это сделать, переправлялись
по воде до начала паводка.
Перед началом переправы семей, имущества и скота по холодной воде
устраивался молебен с жертвоприношениями, которые заключались в том,
что посвященные божествам домашние животные различных видов, об-
ладавшие необходимыми для этого мастью и прочими приметами, отпу-
скались на волю; трогать впоследствии таких животных считалось боль-
шим грехом. Калмыки при переправе по воде часто обращались к услугам
местного населения, которые за определенную плату скотом или деньгами
перевозило их на лодках, «завознях» (грузовых судах. – М. Б.) и прочих
плавучих средствах.
Если не успевали переправиться на левый берег Волги до половодья, то
во время его вначале добирались до займищ и островов, а уж потом, пере-
дохнув, до лугового кряжа; если и займища, и острова заливались водой,
улусы вынуждены были ждать понижения уровня полой воды на нагорной
стороне, т. е. на правобережье. При самостоятельном преодолении водных
преград калмыки пользовались, если не было лодок, традиционными спо-
собами переправы, используя при этом различные подручные средства
(стволы деревьев, плоты из камышовых и чаканных снопов).
После переправы через Волгу большинство улусов двигалось на север,
доходя до окрестностей Самары, и кочевало в тех местах до спада поло-

313
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

водья. После убыли воды возвращались в низовья; часть же улусов оста-

валась на севере вплоть до времени перехода на нагорную сторону, начи-
навшегося в октябре-ноябре, т. е. до перекочевки на зимние пастбища. В
ноябре-декабре достигали зимовок. Так замыкался годичный цикл, очень
рационально построенный и учитывавший климатические, растительные,
водные и прочие условия.
В 50-х гг. XVIII в. возникли конфликты между отдельными группами
калмыков и возчиками соли с Эльтонского озера. Сенат обратился в Колле-
гию иностранных дел, которой были подведомственны отношения с калмы-
ками, с предложением запретить им кочевать «мимо дорог и чрез дороги к
Эльтонскому озеру лежащие». В ответе Коллегии Сенату сообщалось, что
ввести такое запрещение «никоторым образом… невозможно», так как в
междуречье Волги и Яика в степях воды нет, трава летом от жары выгорает,
а луга в половодье затопляются: улусы на это время уходили севернее и
лишь после спада воды вновь спускались южнее и кочевали в лугах между
Царицыным и Астраханью304.
О последствиях нарушения хорошо приспособленной к сезонным усло-
виям системы кочевания говорят письма нойонов и связанная с ними пере-
писка администрации, относящаяся к 80-м гг. XVIII в.: к этому времени
резко уменьшились и численность калмыков, и количество принадлежаще-
го им скота. Как видно из рапорта губернатора М. М. Жукова от 28 января
1785 г., нойоны в своих письмах обрисовали систему кочевания. Далее они
указывали, что с некоторых пор калмыки не допускаются на луговую сто-
рону, а на нагорной стороне «на Кизлярской дороге от Астрахани учрежде-
ны почты, а по Куме-реке, по Томузлову и по сю сторону Дона поселились
российские люди, а по Волге казачьи станицы, которыми [калмыки. – М. Б.]
до прежних кочевных мест не допускаются, а кочуют от начатия весны и
до глубокой осени в степе по копаням, отчего самого приключаются скоту
болезни и происходит немалый падеж, чрез что калмыцкий народ приходит
в бедность и несостояние, и если де они впредь на сих же местах навсегда
кочевать останутся, то чрез недолгое время могут притти и к службе госу-
дарыниной неспособными»305.
В системе сезонных перекочевок существовали в XVIII в. исключения
из правил. Они относятся к дербетским и табун-отоковым (Доржи Наза-
рова, близкого родственника ханской семьи) улусам. Первые часто и на
длительное время уходили на Дон, а вторые постоянно располагались в
волжско-яицком междуречье. Объяснялось это тем, что дербетские нойоны
часто конфликтовали с центральной калмыцкой властью в лице ханов или
наместников из торгутов, а улус Доржи Назарова выполнял роль заслона
против возможных набегов казахов. Однако и эти улусы совершали на зани-
маемой территории сезонные перекочевки, зимой спускаясь к югу, а летом
поднимаясь севернее.
Как считает И. Я. Златкин, имея в виду кочевые скотоводческие хозяй-
ства, «производственный процесс в этих хозяйствах включал в себя пере-

314
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

кочевки и перегоны скота, его охрану и выпас, водопой, дойку и перера-

ботку молочных продуктов, стрижку, сбор и переработку шерсти, прием
молодняка и уход за ним, снятие шкур и их обработку, транспортиров-
ку грузов и т. д. Производственный цикл в кочевом скотоводческом хо-
зяйстве подобен земледельческому, где вехой, отделяющей один цикл от
другого, является сбор урожая. У кочевых скотоводов такой вехой был
прием молодняка, у них производственный цикл равен периоду между
расплодами»306.
Вскоре после праздника Цаган Сар калмыки начинали сборы к пере-
кочевке с зимних на летние пастбища. В конце февраля или начале мар-
та в указанный духовенством «благоприятный» день, отслужив молебен и
совершив очистительный обряд, заключавшийся в прохождении людей и
скота между двумя кострами, они пускались в путь. С этого же времени на-
чинался расплод животных и прием молодняка «потому, – указывал К. И.
Костенков, – передвижения по степи бывают небольшими переходами от 5
до 15 верст; вообще же одна средняя перекочевка бывает от 20 до 25 верст
и потому расстояние в степи иначе не определяется калмыками как числом
кочевок от одного пункта до другого»307.
Так было и в предыдущие века, о чем свидетельствует переписка хана
Церен-Дондука по поводу ожидаемого в 1731 г. китайского посольства к
калмыкам. 24 февраля хан просил задержать приезд послов в улусы, так
как «весною коровы от телят, а овцы от егнят нужны (ослаблены. – М. Б.)
бывают». Ровно через два месяца, 24 апреля, он снова сообщает, что с ки-
тайскими «посланцами нам ныне видеться невозможно, понеже у нас как
люди, так и скот еще неисправны, и кобыл мы еще не доили». Из контекста
письма ясно, что хотя «оных неисправностей … много», но они находятся
на завершающей стадии ликвидации308.
С приемом молодняка начиналось доение животных и приготовление
различных молочных напитков и продуктов. «Главную заботу хозяйки, по
словам П. И. Небольсина, в продолжение лета, составляет доение овец и ко-
ров по два раза в сутки, а кобылиц и еще чаще, раз восемь в сутки и больше:
не пройдет часу, чтоб кобылиц не доили… Эта часть домашнего хозяйства
требует весьма продолжительного времени, и главной хозяйке семьи по-
могают все женщины, меньшие снохи и дочери. Иногда у семьи бывает до
полусотни дойных кобылиц, столько же коров и около двух сот овец: весьма
естественно, что уход за ними требует много рук и беспокойства»309.
После окончания приема молодняка начиналась весенняя стрижка овец
и верблюдов. В источниках указываются разные сроки ее начала. В 1800 г.
торгутский нойон Мукубен на специальный запрос Калмыцкого правления
отвечал: «Наш … народ из овечей шерсти делают кошмы и обувь себе…, а
при нужде закупщикам продают кошмы по 7 и 8 рублей… Срок же стричь
верблюдов и баранов начальной … майя 30 числа, потом осенью в сентябре
месяце»310. Хошутская нойонша Цебек на тот же запрос сообщала, что ве-
сенняя стрижка бывает в первых числах мая311.

315
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Овец стригли два раза в год, весной и осенью, верблюдов один раз вес-
ной. На такой порядок указывает и письмо зайсангов казенного Багацоху-
ровского улуса от того же времени: «Верблюдов стригут в год одинажды, ис
шерсти делают арканы, которые употребляют на кибитки. Баранов стригут
в год по два раза, делают из оной шерсти кошмы и на постели ширдыки, а
излишние кошмы продают бедным между собою калмыкам же за поволь-
ною ценою»312.
По сведениям К. И. Костенкова, который специально оговаривал, что
калмыцкое хозяйство «как велось двести лет тому назад, так ведется и в на-
стоящее время», шерсть с верблюдов, в количестве от 6 до 8 кг с каждого,
снималась иногда стрижкой, а большей частью просто обдиралась. Опе-
рация обдирания облегчалась тем обстоятельством, что весной верблюды
линяли. Кроме арканов, из верблюжьей шерсти изготавливалась тесьма для
крепления кибиток и толстые нитки для сшивания войлоков313.
Овец перед стрижкой прогоняли несколько раз в проточной воде, чтобы
промыть шерсть. При отсутствии такой возможности овцы обмывались во-
дой из худуков. При весенней стрижке с одной овцы получали в среднем 1,5
кг шерсти; на продажу шла в основном именно весенняя шерсть, осеннюю
же целиком расходовали на собственные нужды – на изготовление кошм,
покрывал, подстилок, потников, чулков, тесьмы и т. п. Ухода большого за
овцами не требуется, стадо пасется под наблюдением одного взрослого и
нескольких малых ребятишек, а иногда эта обязанность возлагается на од-
них только подростков. Знать поручала пастьбу скота и вообще все работы
по хозяйству своим служителям; так же поступали и богатые скотоводы,
имевшие своих пастухов.
«Бедные же однохотонники сгоняют своих овец, – продолжает К. И. Ко-
стенков, – в одно стадо, делая на них разныя заметки (по обыкновению
надрезы на ухе) и нанимают общего пастуха или пасут сами по очереди.
При стадах всегда держат несколько собак, охраняющих скотину от волков,
которых в степи очень много. Вся забота калмыцкого пастуха заключает-
ся только в том, чтобы сгонять овец на водопой и на ночь к хотону»314. В
словах главного попечителя калмыцкого народа, слышится некоторая пре-
небрежительность к труду пастуха овец, и может показаться, что она была
достаточно легкой.
Между тем, чего стоил один только водопой, если поблизости не было
естественных водоемов и приходилось поить овец, да и вообще весь скот,
из худуков. Худуки (колодцы, копани) располагались группами, на различ-
ном удалении одной группы от другой, но редко более 50 верст и только в
исключительных случаях в 70 верстах. Глубина худуков бывала от 3 до 6
метров, но иногда встречались очень глубокие – до 14,5 метра. Воду из та-
ких колодцев доставали ведрами, прикрепленными к шесту или привязан-
ными к веревке. Можно себе представить, сколько ведер воды нужно было
достать, чтобы напоить 200 – 300 овец, не говоря уже о крупном рогатом
скоте, лошадях и верблюдах.

316
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Не во всех худуках вода была хорошего качества, если ими долго не

пользовались, то они засыпались землей, сором и т. п. Приходилось, придя
к колодцу (или колодцам), сначала очистить его от наносного мусора, а за-
тем сменить воду, которая часто бывала соленой, непригодной для питья, а
порой даже и опасной для здоровья. Для очистки воды ее всю вычерпывали
в течение дня, а за ночь она набиралась вновь и в этом случае была уже до-
статочно чистой и пригодной для употребления.
Организация пастьбы лошадей заключалась в том, что вначале состав-
ляли косяки, для чего сортировали и присоединяли к жеребцу, исходя из его
возраста и качества, от 6 до 20 кобылиц. Примерно две недели такие косяки
паслись отдельно, а потом их сгоняли в общий табун, хотя и в нем каждый
жеребец ходил особняком со своими кобылицами. Жеребят по достижении
года таврили, а по достижении половой зрелости из них составлялись но-
вые косяки.
Летом основная забота по уходу за скотом заключалась в пастьбе и по-
ении скота, охране его от воровства, а также волков. Своим чередом шли
обучение лошадей для верховой и упряжной езды, кастрация, случка и т. д.
Самым ответственным и тяжелым временем был зимний период, особенно
если зима была многоснежной и холодной. В XIX в. (с большой вероят-
ностью можно предположить, что так делалось и в XVII – XVIII вв.) для
защиты животных, в первую очередь баранов, от снежных бурь и холодных
ветров к кибиткам пристраивались специальные загоны. По описанию
П. И. Небольсина, загон «делается из решеток же, полукругом снаружи оги-
бающих правую сторону кибитки таким образом, что один край загона при-
мыкает к дверям кибитки, а другой к тому месту, где приставлена к кибитке
кровать, помещающаяся всегда прямо против входа. В хорошую погоду за-
гоны бывают совершенно открыты, а в «шурган», или в «буран» их, с наве-
тренной стороны, завешивают кошмами»315. Все помыслы кочевника зимой
сосредоточивались вокруг благополучной, без потерь и падежа зимовки. С
наступлением весны весь годичный цикл начинался вновь.

III.2.1.2. Домашняя промышленность

Кочевое общество, как и любое другое, не могло обойтись без ремес-

ленных изделий, необходимых в быту, хозяйстве и военном деле. В законах
1640 г. упоминаются несколько видов панцирей, латы, шлемы, мечи, сабли,
копья, стрелы, колчаны, луки, капканы, ножи, ножницы, топоры, сундуки,
ящики и т. п. Если и предположить, что часть предметов и изделий приоб-
реталась путем торговли, обмена и даже захвата во время набегов, то на-
личие в перечне наковален, молотков, щипцов, резцов, подпилков и т. д.
свидетельствует о существовании в улусах ремесленных занятий и соот-
ветствующих мастеровых людей (урн). На это указывает и одна из статей
законов, по которой «сорок (кибиток) ежегодно должны сделать двои латы,
если не сделают, то штрафовать лошадью и верблюдом»316.

317
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В архивных источниках, относящихся больше к XVIII в., встречаются

известия об имеющихся в калмыцких улусах кузнецах (дарханах), спе-
циалистах по работе с деревом (модочи) и т. д. В документе за 1665 г.
упоминается «мастер куячной», то есть специалист по изготовлению пан-
цирей317. Один русский пленный, вышедший из улусов в Царицын в 1760
г., показал, что по взятии в плен находился «в жительстве владения хана
калмыцкого Дондук-Даши у калмыченина, знающего кузнечное и всякое
ремесло, Мархан-дархана. И сего де июня 22 дня оной калмык поехал по
позыву для помянутой работы к объявленному хану Дондук-Даши», чем
воспользовавшись, и бежал дававший показания318. В 1784 г. в поулусных
ответах на вопросы, нужные «для собственнаго ея величества к сочине-
нию топографического описания», зайсанги Багацохуровского улуса со-
общали: «Мастеровые ж наши люди делают колчаны и сайдаки, стрелы,
слесари делают дротики, сабли, ножи и шилья, а самые лутчие мастера
делают и ружья»319.
Одной из сложных и трудоемких работ, требующей хорошей подготов-
ки и мастерства, было изготовление панцирей (куяков) и лат (лубчи). В ма-
териалах за XVII – XVIII вв. нет ни описания внешнего вида, ни процесса
изготовления этих видов вооружения, а в XIX в. они вообще вышли из упо-
требления.
Калмыки появились в России, уже зная огнестрельное оружие. В зиму
с 1629 на 1630 г. они приходили на Яик и осаждали казачьи городки. В от-
писке по этому поводу говорится: «А приступали де к ним те калмыцкие
люди к Соленому городку с щитами и с приметы, и вогненой де, государь,
бой у них есть»320. Источники до конца XVII в. не сообщают о том, умели
ли калмыки сами изготавливать огнестрельное оружие. За 1692 г. имеется
уже известие, что «… в улусах у него, Аюкая, к воинскому делу делают ог-
ненное ружье непрестанно (ожидая нападения башкиров. – М. Б.), чтоб на
два человека было по пищале»321.
Источники позволяют сделать вывод, что специалистов, умеющих из-
готавливать огнестрельное оружие, было немного, и они были на особом
счету. Владельцы, в улусах которых проживали такие мастера, старались
использовать их сполна. Из допроса некоего Сало-Домбы из улуса Доржи
Назарова явствует, что в 20-х г. XVIII в. ружья изготавливал в их улусе
«… калмык, именем Гунга-дархан, который в прошлых годех выехал из Си-
бири из орды черных калмык (джунгар. – М. Б.), и обучал тому мастерству
по повелению оного владельца Доржи других ево улуса калмык, … и что
зделают ружей и оное отдают оному владельцу Дорже, а он роздает своего
улусу калмыком для обучения к стрельбе…, а железо на дело тех ружей по-
купают в городах Астрахане и в Царицыне у разных купецких людей…, а
порох покупают они на Яике у казаков»322.
Были в улусах и большие специалисты своего дела, известность кото-
рых выходила за пределы калмыцких кочевий. В конце 40-х гг. XVIII в.
ушли из улусов к донским казакам для крещения «Шикир с двумя сыновья-

318
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

ми, люди добрыя, и к воинским случаям весьма надежныя, к тому ж весьма

умеют стрелять и порченыя ружья исправлять и приводить к мишени, и
имеют к тому потребные инструменты, и могут оные исправлять и в поле
будучи»323.
Царское правительство всегда с подозрением относилось к увеличе-
нию в улусах огнестрельного оружия. Особенно настораживали сообще-
ния, подобные доношению В. П. Беклемишева в 1727 г., о том, что калмыки
«… уже, по научению некоторого (Сибирского уезда села Воскресенского,
которое выше Саратова у р. Волги) котельника, зачинают пушки лить»324.
Стремясь не допустить этого, правительство время от времени подкрепля-
ло указ о непродаже калмыкам жителями приволжских городов и сел и яиц-
кими казаками железа, пороха и свинца. Стремление выполнить правитель-
ственные распоряжения приводило к тому, что, как явствует из письма хана
Церен-Дондука, «низовой … российский народ… из сапогов скобы выни-
мают и игол не продают»325. Из-за нехватки железа калмыки, вынужденные
изготавливать копья и стрелы для своего вооружения, употребляли на это
«железные таганы и стремена».
Понимая, что без определенного количества железа калмыкам невоз-
можно удовлетворить свои хозяйственные потребности и иметь достаточ-
ное вооружение для отражения набегов и несения вспомогательной воин-
ской службы, правительство пыталось централизовать снабжение железом
и выдавало его по требованию ханов, наместников ханства и влиятельных
представителей знати. В 50-х гг. XVIII в. предписывалось царицынскому
коменданту: если от наместника Дондук-Даши приедут с письмом, скре-
пленным его печатью, с просьбой продать для его нужд железо, то разре-
шать покупать до 30 пудов326. Еще раньше, в 1733 г., главе калмыцкого ду-
ховенства Шакур-ламе в ответ на его просьбу сообщалось, что «котел же-
лезной, какой найти было можно, и на таган и уполовник десять пуд железа
ныне в готовности имеется»327. В большой чести были панцири, лучшие из
которых, носимые нойонами, имели собственные имена и передавались по
наследству. За недостатком в улусах хороших мастеров по изготовлению
панцирей и сабель нойоны посылали своих людей для прохождения обуче-
ния в Кабарду или же за хорошую плату приглашали оттуда соответствую-
щих специалистов328.
Изготавливались в улусах и прочие мелкие металлические изделия: раз-
личные украшения, ножницы для кройки одежды и стрижки овец, ножи,
шилья, стремена, удила, наконечники копий и стрел. В документах встре-
чаются иногда не совсем обычные просьбы, свидетельствующие как о рас-
ширении потребностей, в первую очередь знати, так и о нужде в мастерах
новых, необычных до того времени специальностей. 25 января 1714 г. хан
Аюка, сообщая астраханскому коменданту М. И. Чирикову о направлении
к нему четырех человек, просил: «Пожалуй, прикажи выучить колоколь-
ному литью и, выуча, что к такому делу надобно снастей, дав им, ко мне
отпусти»329.

319
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Еще более неожиданная просьба содержалась в письме Шакур-ламы

на имя канцлера Г. И. Головкина в 1730 г. Глава калмыцкого духовенства
просил определить двух посланных им людей «для обучения делать часы».
Канцлер ответил, что часы делают в иностранных государствах, «здесь та-
ких мастеров нет», а имеются мастера, умеющие их только ремонтировать;
к тому же люди Шакур-ламы не знали русского языка. По распоряжению
канцлера часы, присланные Шакур-ламой, были отремонтированы, да вдо-
бавок Г. И. Головкин послал еще одни «часы столовые»330.
О возросшем значении ремесленных занятий, а в связи с этим о по-
явлении предприимчивых людей, которые пытались возместить нехватку
определенных предметов, есть ряд свидетельств. Так, имеется сообщение
от 1740 г., что два калмыка ханского владения, Омолон и Хартай-Мерген,
изготовляли порох. Необходимую селитру они варили сами, а серу покупа-
ли в городах Поволжья331.
Калмыки довольно интенсивно занимались и деревообработкой. Из дерева
изготавливались различные части кибиток, остовы седел, древки копий, неко-
торые виды посуды, курительные трубки, повозки, лодки, сани и санки (чуни),
пищальные ложи332 и т. п. В материалах за 1724 г. имеется сообщение, что в
улусе Дондук-Омбо во время междоусобицы планировалось бежать из Цари-
цынской линии, для этого в большом количестве были заготовлены дубовые
лопатки (часть которых была обита железом) для засыпки рва333. Так как коче-
вья калмыков занимали территории, слабо обеспеченные лесом, на почве поль-
зования им возникали трения с местным населением. Принимая это во внима-
ние, указом правительства от 9 мая 1723 г. им позволялось в местах их кочевий
рубить лес на хозяйственные нужды, кроме дубового, всякий, «а на нужныя
им потребы и дубовой рубить с позволения астраханского губернатора». Знать
снабжалась лесом и по особым распоряжениям. Так, в январе 1686 г. была по-
слана в Астрахань «память» из Посольского приказа о доставлении хану Аюке
по его просьбе «на строение 14 тесенин и 4 тесницы трехсаженных»334.
Хотя в области деревообработки имелись свои специалисты, работав-
шие на заказ, многие деревянные вещи мог изготовить каждый взрослый
член семьи, а навыки и умения передавались от старших к младшим. Толь-
ко некоторые предметы и изделия, изготовление которых требовало особо
сложных приемов и навыков, поручались специальным мастерам – модочи.
Точно так же не требовалось особых знатоков или специалистов для изго-
товления кошем, чаканных подстилок, выделки овчин, кож, шкур, плетения
веревок, арканов и т. д. Каждая семья, в основном силами женщин, справ-
лялась с названными операциями. Женщины же шили одежду и выполняли
прочие домашние работы.
Подробное описание выделки шкур дает К. И. Костенков: «Обыкновен-
но шкуры предварительно квасят в растворе муки; потом, сняв с них ножом
волос, намазывают мездру остатками от перегона чигана (бозо), переменяя
это бозо несколько раз, что достаточно смягчает кожу, и затем, наконец,
мнут особеннаго рода скалкой с зубцами. Для приготовления некоторых

320
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

вещей кожи оставляют с волосом и коптят их в кибитках, предварительно

сделав из сырой кожи потребную вещь. Чтобы сообщить желаемую форму
сшитым из сырой кожи бутылкам (бартога) (бортха. – М. Б.), их набивают
мокрою землею и потом, высушив на солнце, коптят. Овчины пред выдел-
кою сначала солят, потом намазывают или бозо, или сгустившимся айриком
(айраном. – М. Б.), переменяя его несколько раз; выставляют на открытый
воздух, стараясь держать по возможности в тени, потом мнут овчину и от-
беливают мездру ее мелом».

III.2.1.3. Охота и рыболовство

Предки калмыков – ойраты, как их соседи монголы, издавна занимались

охотой и в меньшей степени рыболовством как подсобными хозяйствен-
ными занятиями. Плано Карпини сообщал о монголах XIII в.: «Мужчины
ничего вовсе не делают, за исключением стрел, а также имеют отчасти по-
печение о стадах; но они охотятся и упражняются в стрельбе». Гильом де
Рубрук считал даже, что «охотой они добывают себе значительную часть
своего пропитания»335. Марко Поло, подтверждая наблюдения своих пред-
шественников, также замечал: «Мужья ни о чем не заботятся; воюют да с
соколами охотятся на зверя и птицу»336. Широкий размах имела охота среди
ойратов, когда они пребывали еще в Джунгарии, так как животный мир тех
мест был богаче и разнообразнее фауны приволжских степей. В законах
1640 г. устанавливались наказания за кражу тигровой, леопардовой, выдро-
вой, волчьей, рысьей, росомашьей, бобровой, соболиной, лисьей, беличьей,
корсачьей и горностаевой шкур и шкурок. Как объекты охоты фигурируют
также манул из рода кошек, дикие козы, антилопы. Упоминаются и орудия
охоты, кроме лука и стрел: капканы, самострелы, тенета и сети для ловли
птиц и рыбы, а также ловчие птицы. Здесь же перечисляются некоторые
правила облавной охоты. В законах 1640 г. сообщается о существовании
княжеских (нойонских) заповедных мест, охота в которых без дозволения
владельца каралась штрафом.
Еще не успев прочно освоить новые кочевья на территории России, кал-
мыки начали заниматься на них охотой, сталкиваясь на этой почве с мест-
ным населением. 10 ноября 1636 г. едисанский татарин Бурлак Келекеев,
опрошенный в Астрахани о калмыцких улусах, сообщил, что тайша Дайчин
с частью людей, оставя свои улусы за три дня пути, пришли на урочище
Узени в междуречье Яика и Волги и «начали побивать сайгаки»337. Занятие
охотой продолжалось и позже, но размеры и роль ее сократились.
Иногда охота становилась единственным или решающим источником
добывания средств существования, позволяя пережить трудное время. На-
пример, крещеный калмык Петр Молом, бежавший в 60-х гг. XVIII в. из
Оренбурга, где была поселена часть крещеных калмыков для несения ка-
зачьей службы, вместе с женой «чрез всю зиму в степи продолжаясь, пита-
лись битьем сайгаков и диких лошадей»338.

321
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Нойон Досанг, улусы которого в первой половине 20-х гг. XVIII в. были
разорены в междоусобной борьбе, просил у русской администрации пороху
и свинца для охоты за дикими лошадьми с целью пропитания своих под-
властных людей339.
Для охоты в рассматриваемый период продолжали употребляться капка-
ны, самострелы, силки, тенета и сети для ловли птиц. Вблизи своих жилищ
охотились в одиночку на различных мелких зверей и птиц. Практиковался
и выезд на охоту большими группами на длительное время и на дальние
расстояния. Так, в ноябре 1749 г. хошутский нойон Тукчи объявил, «что по-
сланы де от него ево владения калмыки шездесят три человека для гульбы
за зверем на луговую сторону»340. Объектами охоты подобных групп стано-
вились чаще всего сайгаки, волки, дикие лошади, кабаны.
Время от времени нойоны организовывали крупную облавную охоту, к
участию в которой привлекалось большое количество людей. Зимой 1757 –
58 гг. Дондук-Даши собрал на Куме большое количество вооруженных лю-
дей, которые должны были идти с его сыном Убаши на охоту за сайгаками.
Собранных людей было около 2000 человек. Как действовали такие массы
людей, может дать представление описание Гильома де Рубрука: «Когда они
хотят охотиться на зверей, то собираются в большом количестве, окружа-
ют местность, про которую знают, что там находятся звери, и мало-помалу
приближаются друг к другу, пока не замкнут зверей друг с другом как бы в
кругу, и тогда пускают в них стрелы»341.
Любимым развлечением калмыцкой знати была охота с ловчими пти-
цами. Достать и содержать ловчих птиц было сложно. Во время совещания
в Посольском приказе по поводу посылки к хану Аюке в 1681 г. думного
дьяка И. С. Горохова бояре Я. Н. и Н. И. Одоевские советовали не посылать
в подарках кречетов и ястребов, так как они у калмыков «в великой че-
сти и тем Аюкай возгордица»342. Дондук-Даши на запрос губернатора И. А.
Брылкина «во знак дружбы что потребно?», ответил письмом от 14 августа
1746 г., что он «… в протчем для увеселения до птиц охотник, ис которых
боляе охотник до кречетов и соколов»343. Помимо получения ловчих птиц
в виде подарков от центрального правительства и местной царской адми-
нистрации, довольно часто посылались группы людей в различные места
для ловли птиц. Во время охоты использовали и собак. У каждого нойона
был штат псарей (нохойчи), отвечавших за содержание охотничьих собак и
руководивших ими во время охоты.
В законах 1640 г. только один раз встречается упоминание о рыболовной
сети, кража которой каралась штрафом. Никаких других правил и предпи-
саний, связанных с рыболовством, в тексте законов нет, кроме упоминания
наказания за кражу рыбьего клея. Занятия рыболовством среди калмыков в
Джунгарии были редкими, случайными и в силу этого не требовали особой
регламентации, так как на этой почве не возникло споров и столкновений.
В законах Дондук-Даши также не встречаются упоминания о рыболов-
стве, хотя из других источников известно, что именно в его время оно при-

322
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

обрело широкий размах. Это объясняется тем, что споры и столкновения

на почве занятий рыбной ловлей возникали не между самими калмыками, а
между ними и соседним российским населением, и постановления, регули-
рующие их, вырабатывались и проводились в жизнь царской администра-
цией.
Со времени прихода калмыков на Яик и Волгу занятие их рыболовством
год от года расширялось, начиная задевать интересы местного русского на-
селения, владельцев различных рыбных промыслов: ватаг, учугов и т. п.
В 1677 г. «бил челом» в Астраханской приказной палате «астраханского
и яицкого рыбного и соляного промыслов гость (в данном случае купец.
– М. Б.) А. Олисов, что по Яику близко учугов ездят калмыки с семьями и
ловят рыбу, чинят учугам разорение»344. В 1692 г. яицкие казаки, отвечая на
запрос астраханского воеводы о причинах очередной ссоры с калмыками,
заявили: кочевал между их городками «Аюкаев владетельный человек До-
тон и почал рыбу облавливать и корм весь потравил»345.
Насильственные меры местного населения (их сторону чаще всего при-
нимала администрация), направленные против калмыцкого рыболовства,
вызвали недовольство и рядовых калмыков, и их господ. В 1705 г. хан Аюка
доводил до сведения правительства, что издавна его подвластные ловили
рыбу в Яике и Волге, а в последнее время ввели местные жители и власти
ограничения и прямые запрещения: «то де по всему знатно, что около Яику
и около Волги и кочевать нам отказывают», – заключил хан свое посла-
ние346.
В 20-х гг. XVIII в. хан Церен-Дондук обратился к руководителю Кал-
мыцких дел М. М. Голицыну с официальным письмом, где обрисовал сло-
жившееся положение. Вот какими выглядели претензии калмыков в изло-
жении М. М. Голицына: «Когда … и сперва под Российскую протекцию
пришли, с того времени волжною (волжскою. – М. Б.) водою и травою, и
рыбою вы повольно и без запрещения питались, а ныне якобы от Самары у
низ даже и до Астрахани рыбу ловить и траву выкармливать вам заказыва-
ют, а людей ваших бьют и умерщвляют, и скот отнимают, и баранту ловят и
справедливаго суда не дают…»347.
Правительство в феврале 1734 г. указало астраханскому губернатору
И. П. Измайлову разобраться с вопросом о калмыцком рыболовстве, «по-
неже когда они, калмыки, допущены жить и кочевать при Волге, то уже
надобно им от нея и довольствие иметь, и где прежде сего они кочевали и
рыбою довольствовались, в том и ныне им препятствия чинить не велеть».
При наместнике Дондук-Даши от русских властей последовали новые
распоряжения, ущемлявшие интересы калмыков. Их рыболовство ограни-
чивалось «удами малыми и сомовыми», сетьми и неводами до 40, по край-
ней мере до 60 саженей длины. Запрету подвергался лов осетровых; из-
лишки рыбы разрешалось продавать только среди калмыков, а в города для
продажи не привозить. Кочующим близ Гурьева городка на Яике запреща-
лось продавать рыбу осетровых пород приезжим купцам, а только в самом

323
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

городке в казну, где цены были ниже. Купцам же разрешалось скупать у

калмыков только частиковую рыбу, выловленную разрешенными снастями.
Недовольство указанными ограничениями в связи с запретом продавать со-
леную рыбу, рыбий клей, вязигу, потому что «они, калмыки, на соление той
рыбы соль употребляют не казенную, но берут с степных озер», а также в
связи со взятием с каждой лодки в пользу казны «половных денег по три
рубля»348.
Указы, призванные регулировать вопросы, связанные с рыболовством
калмыков, появлялись и позже, но в конечном счете они ограждали ин-
тересы владельцев откупных вод, рыбных промыслов и казны. Вместе с
тем усилия правительства и местной администрации были направлены на
расширение калмыцкого рыболовства по найму. По их мнению, это могло
решить две задачи: обеспечить казенные частновладельческие рыбные про-
мыслы рабочей силой и доставить обедневшим калмыкам средства суще-
ствования.

III.2. 2. Новые хозяйственные явления

III. 2.2.1. Начало развития земледелия

Длительное соседство и расширяющиеся связи с оседлым населени-

ем, общий ход развития экономики Российского государства, социально-
политические процессы внутри самого ханства не могли не отразиться на
хозяйственной деятельности калмыков. В XVIII в. в их среде все больше
распространяются нетрадиционные для кочевников виды хозяйственной
деятельности.
Первое документальное известие, свидетельствующее о начале рас-
пространения занятий земледелием в ханстве, относится к 1711 г. 2 апреля
этого года хан Аюка просил астраханского коменданта М. И. Чирикова при-
слать чигирное колесо (чигир – водоподъемное устройство), железо, лес и
плотников, «чтоб зделать совсем чигир, поливать просо и табак»349.
На первых порах, если крупные нойоны заводили пашни, то для них
возделывали землю, следили за посевами и собирали урожай подвластные
им или же нанятые для этих работ татары. Бывало и так, что татары обучали
навыкам земледелия калмыков, а те затем уже самостоятельно занимались
разведением земледельческих культур, в основном это были табак, просо,
арбузы и дыни.
Например, в ноябре 1743 г. В. Н. Татищев по представлению Дондук-
Даши велел справиться у пожилых татар; занимались ли калмыки сеянием
арбузов и дынь при хане Аюке за Красным Яром. Опрошенные показали,
что там действительно выращивали для хана названные бахчевые культуры
едисанские татары350. Дондук-Даши сообщал в январе 1752 г. губернатору
И. А. Брылкину: один юртовский татарин «пахал у меня пашню» и, прося

324
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

вновь отпустить его с семьей к нему, добавлял: «А мне он надобен токмо

для показания нашим на время»351. Калмыки перенимали навыки и опыт
земледельческих работ у своих оседлых соседей, а научившись, продолжа-
ли подобные занятия уже самостоятельно и не в столь уж малых размерах.
Об этом свидетельствуют источники.
В сентябре 1729 г. Досанг жаловался астраханским властям, что еще при
жизни отца он кочевал вблизи Красного Яра, где раньше его люди «покой-
но… жили», а ныне красноярские жители «на траве нам кочевать не велят
и не дают моим калмыкам ничево сеять»352. Позже Дондук-Даши извещал
В. Н. Татищева, что отец его (Чакдорчжаб) владел «пашнями» в урочище
Сасыколи. Тут же он добавлял, что в урочище Сасыколи, Монтохое и по р.
Еруслан «многих владельцев калмыки пашни хотя и пахали, но оные… за
худобою земли все оставлены»353. Летом 1738 г. жена Дондук-Даши Церен-
Деджит обратилась в Астрахань за содействием для перевода к ней ее «па-
хотных» людей из урочища Харлакту. Она же сообщала, что названные
люди денег для уплаты долга русским заимодавцам прислали мало, «а объ-
являют, что как с севом уберутся, то де они сами быть хотели»354.
В письме нойона Шеаренга управлявшему «Калмыцкими делами» в на-
чале 60-х г. XVIII в. бригадиру А. Д. Бехтееву указывалось, что вода «в уро-
чище Ергенях» вряд ли годится для «сеяния жита», а пригодна скорее для
разведения табака. На это А. Д. Бехтеев ответил, «что для одного табака за-
нимать тамошние места, да и вам тамо с улусами быть, кажется не для чего,
и никакой в том пользы быть не может»355. Данное свидетельство показы-
вает, как быстро люди Шеаренга, а они все были выходцами из Джунгарии,
переняли навыки земледелия, если их нойон мог уже говорить о сеянии
жита, т. е. ржи (или ячменя).
В 1742 г. Дондук-Даши при личной встрече с В. Н. Татищевым обращал
его внимание на тот факт, что в морских косах южнее Красного Яра кочева-
ли его «убогие» подвластные люди (т. е. бедняки), и сеяли они близ своих
жилищ просо и табак. Ныне же, по словам наместника, астраханские купцы
Лошкарев и Кобяков завели в тех местах рыбные ватаги и, чтобы отдалить
от них калмыков, посеянное ими просо и табак весь сожгли356. Видимо,
притеснения продолжались, так как позднее он опять обратился к русским
властям по поводу 1000 кибиток калмыков, кочующих в Мочагах и сеющих
здесь издавна пшено, арбузы и дыни, прося дать им охранные письма, что-
бы им не причиняли обид и не мешали заниматься земледелием. Просимые
письма были даны357.
Пашни и огороды заводили не только группы калмыков совместными
усилиями, но и отдельные семьи обрабатывали своими силами подходящий
участок. В июне 1764 г. к А. Д. Бехтееву обратился Ботыик из Эркетенев-
ского улуса в связи с тем, «что на имеющуюся ево в урочище Черной гряде
для сеяния арбузов, дынь и протчих овощей пашню ведомства зайсанга Ба-
ранга калмыки, Тапки-гецюль с товарищи, озорнически пущают свой скот
и оными посеянной овощ неоднократно был потоптан». У просителя было

325
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

данное от бригадира письменное разрешение на занятие участка, которое

он и показывал обидчикам и их зайсангу, на что последние отвечали, что он
должен иметь подобное же письмо и от наместника.
А. Д. Бехтеев отправил к провинившимся толмача В. Казачкова с вы-
говором за потраву огорода и с запрещением впредь совершать подобные
действия. Касательно вопроса о письмах, руководитель «Калмыцких дел»
твердо заявил, что «хотя надобно им от наместника брать письма, однако
по сей притчине, что земля государева, данные от меня, яко российского
командира, письма более в том действия иметь должны, и для того никому,
хотя б и одни от меня оные даны были, спорить не надлежит»358.
В деле разведения огородов Ботыик был не одинок, эти огороды суще-
ствовали на протяжении многих лет. В апреле 1765 г. к А. Д. Бехтееву об-
ратились некие Мухулай и Аракба, прося дозволения отлучиться из кал-
мыцкого войска, стоявшего караулом против возможных набегов кубанских
и крымских татар. Свою просьбу они мотивировали тем, что «имеют издав-
на… при Волге для сеяния овощей пашни, к чему ныне наступило уже вре-
мя (т. е. наступило время полевых работ. – М. Б.)». Бригадир счел нужным
письменно просить командира войска нойона Эмегена-Убаши дать такое
разрешение359. В том же году Ани Джалчинов объявил, что «кочевьем де
находится он в числе дву кибиток при своей пашне, состоящей на нагорной
стороне против Серогласовской станицы в степи»360. В 1756 г. Дондук-Даши
завел для себя близ Лебяжинского форпоста в Коровьей Луке постоянный
«сад»361, а точнее огород, где выращивались табак, дыни и арбузы. Огород
этот существовал и в 1771 г., когда после ухода наместника Убаши Замьян
добился передачи его в свое владение. Просьбу свою Замьян мотивировал
тем, что огород и прежде «в порядке не был, а теперь, без присмотра, мо-
жет окончательно погибнуть»362. Источники показывают, что его прежние
владельцы заботились о нем и не раз обращались к астраханским властям и
управляющим «Калмыцкими делами» с просьбами защитить огород и на-
ходящихся при нем работников от неприязненных действий соседнего рус-
ского населения363.
В рассматриваемое время отдельные группы калмыков стали занимать-
ся и сенокошением. Бодокчеи, вынужденные жить постоянно при горо-
дах, базарах, ватагах и т. п., для обслуживания хозяйственных и бытовых
нужд имели определенное количество семей простолюдинов и служителей
с имуществом и скотом. Летом они содержали скот на подножном корме,
а на зиму заготавливали сено и практиковали полустойловое содержание
животных. Черноярский бодокчей со своими людьми оказался в 1758 г. в
тяжелом положении, потому что те луга, где они ежегодно заготавливали
на зиму сено, оказались выкошены казаками, несшими службу в Черном
Яру364.
Отдельные аймаки по разным причинам целый год, а иногда и по не-
сколько лет кряду кочевавшие на одном и том же месте, чаще всего вблизи
Волги, тоже заготавливали на зиму сено, если не для полного прокорма, то

326
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

хотя бы для подкормки скота в особо снежные зимы. Аймак зайсанга Нохоя
летом 1757 г. самовольно выкосил луга близ Каменского форпоста, где ко-
сили для своих нужд форпостные казаки. Всего было накошено 20 стогов,
как это видно из рапорта черноярского коменданта Н. Г. Спицыну365. Еже-
годно заготовляли сено и те калмыки, которые постоянно проживали при
огороде наместника в Коровьей Луке366.
То, что сенокошение стало привычным делом для некоторых калмыков,
подтверждает случай с Габуном Чюрюмовым из улуса Цебек-Доржи. Он в
поисках заработка в 1764 г. ушел из улуса «сам собою» к Астрахани, где на-
нялся косить у аульного татарина Исмаила сроком на один месяц за питание
и плату в три рубля. По указанию хозяина косил он с тремя татарами за
р. Болдой с полмесяца, а затем, заболев, взял расчет367.
С середины 60-х г. XVIII в. в среде калмыцкой знати появились желающие
жить полуоседло и оседло. С этой целью они стали просить правительство
построить им в удобных местах дома, поблизости от которых они хотели за-
вести огороды, сады, пашни и т. п. По этому поводу в Коллегии иностранных
дел, где присутствовал и астраханский губернатор Н. А. Бекетов, рассматри-
вался более общий вопрос: полезно ли будет в перспективе поселение всех
калмыков оседло или же лучше стараться «обоседлить» лишь некоторую их
часть? Коллегия пришла к выводу, что полное обоседление калмыков невы-
годно, так как, занимая пустующие степи, они служат прикрытием «здешним
пограничным жилищам от соседних варварских народов». Обоседленную
часть предполагалось расположить во вновь созданных поселениях и кре-
постях по Волге для умножения нерегулярных войск, несущих сторожевую
службу368.
Правительство, понимая, что удовлетворение просьб нойонов, а среди
них были дербетский Галдан-Церен, дяди наместника Яндык и Басурман-
Тайджи, Бамбар, Замьян и т. д., могло встревожить наместника и других
нойонов, не склонных порывать с привычным бытом, не спешило идти на-
встречу пожеланиям просителей. Да и сами они выступили с подобными
предложениями в силу сложившихся обстоятельств: ссора с наместником,
борьба за подвластных и т. п.
Интерес знати к земледелию не диктовался прямой необходимостью, то
есть недостатком продуктов питания или невозможностью их купить. Про-
дукция заведенных ими «пашен» нужна была им лишь для разнообразия их
стола. Заводили они огороды и с целью меньше зависеть от русского рын-
ка и подражая верхам местной царской администрации. Бедняки обраща-
лись к земледелию, чтобы поддержать свое скудное существование после
потери скота во время бескормицы или массовых эпизоотий. Зажиточные
и средние слои простых калмыков, у которых было достаточно скота, как
правило, не занимались земледелием. Они имели столько скота, что нельзя
было не кочевать на значительные расстояния, и в то же время не было воз-
можности выделить из своей среды людей, которые бы могли безотлучно
находиться при заведенных пашнях.

327
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В переходе кочевников к земледельческим работам немалую роль игра-

ло оседлое население, которое помогало им прямой поставкой орудий тру-
да и семян. Однако всякое расширение калмыцкого земледелия затрагивало
интересы соседнего населения: хозяев рыбных ватаг, форпостных казаков и
т. п. На этой почве происходили взаимные ссоры и недоразумения, чему в
немалой степени способствовала неразмежеванность земель.
Не всегда и сами калмыки одобряли переход своих собратьев к земле-
делию. Особенно ревниво к этому относились верхи калмыцкого общества,
так как перешедшие к земледелию в определенной мере отрывались от сво-
их хозяйственно-административных единиц и даже временами перестава-
ли подчиняться распоряжениям своих владельцев. Об этом свидетельству-
ет пример жены Дондук-Даши: для перевода к ней ее «пахотных» людей
астраханские власти вынуждены были направить воинскую команду369. Как
только дела калмыцких «земледельцев» поправлялись и они обзаводились
скотом, особенно вьючным, так хозяева принуждали их вернуться к коче-
вой жизни. Нередко поправившие свои дела семьи сами бросали занятия
земледелием, возвращаясь к кочевому скотоводству. Несмотря на указан-
ные обстоятельства, ростки нового продолжали пробивать себе дорогу.

III. 2.2.2. Развитие отходничества и денежных отношений в улусах

Калмыцкое хозяйство в силу специфики экстенсивного кочевого ско-

товодства было уязвимо со стороны природы и политической обстановки:
стихийное бедствие в виде суровой снежной зимы, эпизоотии, длительные
междоусобицы, удачный набег врагов, сопровождавшийся угоном скота,
приводили к значительному обнищанию населения, появлению большой
массы «скудных», то есть потерявших весь или почти весь скот семей.
В поисках работы и пропитания они рассеивались в остальной массе
населения, нанимаясь для работы к владельцам, зайсангам, зажиточным
единоверцам, а то и просто кормясь «Христа ради» у родственников и «меж
двор». Но при благоприятных обстоятельствах часть «оскудавших» калмы-
ков могла снова обзавестись скотом и вернуться к прежнему положению,
чему способствовали обычаи, обязывавшие зажиточных родственников
оказывать помощь своим менее удачливым сородичам. Однако их бедствен-
ное положение еще более ухудшалось при длительном влиянии неблаго-
приятных обстоятельств. В таком случае обнищавшая масса калмыков, не
находившая себе применения внутри своего общества, должна была искать
другие выходы.
Начиная со времени прихода в Россию и вплоть до смерти хана Аюки
калмыки находились в сравнительно благоприятных условиях. С неуряди-
цами и стихийными бедствиями, приводившими к обеднению части населе-
ния, калмыки справлялись за счет собственных ресурсов и путем удачных
набегов, так как они тогда обладали крупной военной силой, позволявшей им
чувствовать себя в своем регионе на равных с другими кочевыми народами.

328
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Начавшиеся после Аюки длительные междоусобные столкновения

претендентов на ханскую власть, надолго расколовшие калмыков на не-
сколько враждующих группировок, привели как к уменьшению населе-
ния в улусах, так и к обнищанию значительной его части. В июле 1742
г. тогдашний наместник ханства Дондук-Даши, будучи при царском дво-
ре, подал прошение, где говорилось, что до 1724 года калмыков вместе с
подданными им татарами было 70 тысяч кибиток, а ныне осталось чуть
более 20 тысяч, да и те находятся в крайнем убожестве370. В 1743 г. он же
утверждал, что осталось к этому времени 16923 кибитки. Большое сокра-
щение населения улусов и его обнищание подтверждает и В. Н. Татищев,
доносивший правительству в 1744 г., что при Аюке было около 70 тысяч
кибиток калмыков и более 30 тысяч кибиток татар, «а ныне всех тридцати
тысяч нет, и тех более бесскотных»371 (большинство татар во время меж-
доусобий откочевало на Кубань и в Крым, выйдя из-под власти калмыц-
ких ханов).
Названные цифры относительны, но в целом они верно отражают сло-
жившееся к 40-м годам XVIII века положение.
В довершение всего огромный падеж скота вызвала суровая зима с 1739
на 1740 год, когда кочевавшие по Куме улусы вынуждены были рубить вет-
ви с деревьев для корма скоту. Сообщая об этом, хан Дондук-Омбо призна-
вал, что теперь большинство калмыков может спастись от голодной смерти,
питаясь рыбой372. Понимал это и новый наместник ханства Дондук-Даши.
Но простолюдины сами обратились к спасительному для них рыболовству,
которое ранее не носило такого массового и систематического характера,
каким стало с конца 30-х – начала 40-х годов, и не вызывало особого бес-
покойства у живущего здесь русского населения. Теперь же со стороны по-
следних посыпались жалобы, начались нежелательные столкновения на
этой почве. Особенно забеспокоились рыбопромышленники, владельцы
откупных и подрядных вод.
По указаниям правительства, вынужденного начать урегулирование воз-
никших проблем, астраханские губернаторы В. Н. Татищев и И. А. Брыл-
кин (первый в 1742, а второй в 1746 году) совместно с соответствующими
лицами астраханской губернской администрации выработали положения о
правилах и сроках ловли рыбы калмыками, которые защищали интересы
казны, местного купечества, рыбопромышленников и владельцев откупных
и т. п. вод.
Так, калмыкам разрешалось с 1 мая по 1 октября и зимой до вскрытия
воды ловить рыбу различными удочками, сомовьими сетями и неводами
не более 100 саженей длины. Однако и в это время на Волге разрешалось
ловить лишь по берегам, а не на середине реки, где обычно шла так на-
зываемая красная рыба, т. е. рыба осетровых пород. В октябре и ноябре,
когда бывал главный ход рыбы, калмыкам в Волге и в больших протоках
вообще запрещалось заниматься ловом. Им предоставляли возможность
довольствоваться ловом в малых протоках, заливах и озерах. Запрещалось

329
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ловить рыбу в казенных учугах и в тех протоках, где шла рыба из моря в
реки. Строгому запрету в обоих положениях подвергался лов рыбы осетро-
вых пород.
Калмыки не ограничились ловом рыбы только для пропитания, а начали
торговлю ею. Чтобы их торговая деятельность не наносила ущерба интере-
сам местного купечества, им предписывалось торговать частиковой рыбой
лишь среди калмыков, а в города продажную рыбу не привозить. Дондук-
Даши заявил В. Н. Татищеву, что калмыки ныне «скудны» и если им запре-
тить свободную торговлю рыбой, то они на необходимые свои нужды денег
достать не смогут, а будут «с великим вредом продавать детей заграницу
или грабить». Не добившись желаемого результата, наместник заявил гу-
бернатору: «Когда по Волге земля, вода, трава и лед все к русским при-
надлежит, то подданным ея императорского величества, нашим калмыкам,
чрез какой способ исправиться я не знаю».
В ответ В. Н. Татищев предложил наниматься калмыкам на различные
работы и тем поправлять свое положение. Наместник возразил, что бедных
и так много – около одной Астрахани, по его словам, было около 10 тысяч
бесскотных кибиток, так что всем наняться негде. Калмыки, несмотря на
запрещения, продолжали тайно привозить и продавать в приволжских горо-
дах рыбу, рыбий клей и т. п., отчего происходили различные споры, а казна
лишалась поступления пошлинных денег.
Ввиду всех этих обстоятельств в постановление 1746 года были вне-
сены соответствующие изменения. Всех «скудных» калмыков, которые
живут от Круглинского острова (выше Астрахани) до моря, разрешалось
по договоренности наместника с губернатором определить на все про-
мыслы, где «сколько требуется или вместить можно». На каждую ватагу
для наблюдения порядка предписывалось определить зайсанга или иного
старосту. Помещенным таким образом на промыслах калмыкам разреша-
лось своими или взятыми у промышленника снастями ловить в тех откуп-
ных водах всякую рыбу и отдавать её по договорной цене хозяину вата-
ги. Рыбу, негодную для хозяина ватаги, можно было продавать калмыкам
где удобнее, а для продажи русским и татарам привозить ее в Астрахань
на рыбный плот (место, где хранилась и продавалась рыба) и продавать
по вольной цене. Пошлины с продаваемой рыбы брать не у продавцов-
калмыков, а у покупателей. В других же местах продавать запрещалось.
Если же хозяин учуга или ватаги не хотел по тем или иным причинам
брать у калмыков красную рыбу, то ее можно было отдавать в казну по
договорной цене. Примерно такие же правила действовали и для зани-
мающихся рыболовством и на Яике; но там калмыки ловили рыбу больше
для казны373.
В рассматриваемое время калмыки начали широко заниматься рыболов-
ством в двух направлениях: с одной стороны, они собственными силами и
средствами ловили рыбу лично для себя, а с другой, в поисках заработка
нанимались на учуги и ватаги к рыбопромышленникам либо ловили рыбу

330
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

для казны. В последнем случае они могли ловить собственными орудиями

лова или же брать их у нанимателей.
Как наместник ханства, так и царская администрация считали такой на-
плыв калмыков на рыбные промыслы явлением временным, надеясь, что
бедняки заработают деньги, обзаведутся скотом и вернутся к прежнему об-
разу жизни. Часть калмыков сумела покинуть ряды «скудных». На это ука-
зывает относительное уменьшение к концу 60-х годов XVIII в. количества
калмыков, кочующих по Волге на лодках и живущих в ватагах.
Но многие не смогли это сделать, да и из улусов время от времени вы-
брасывались новые партии «скудных». Среди занимавшихся рыбным про-
мыслом были такие, которые работали на рыбных промыслах по многу лет
и не могли не только заработать деньги, но и расплатиться с долгами. Так,
аймачные люди зайсанга Махали из улусов самого наместника Убаши за-
нимались ловом по подряду в ватаге купца Скворцова 10 лет, а все равно
оставались должниками374. Один из подвластных владельца Моомут-Убаши
на 35 году жизни решил креститься, причем на допросе поведал, что живет
«с самого его малолетства при протчих калмыках близ моря, астраханского
Спасова монастыря при учуге, имянуемом Чурке, по найму у астраханского
купца Василья Варварова»375.
Беседуя в 1742 г. с наместником, В. Н. Татищев указывал, что при су-
ществующих порядках «поправить скудных» невозможно, даже если всех
их разместить по ватагам. По словам губернатора, как только такие люди
заработают кое-какие деньги, то «пришед манжики выманивают», да и вла-
дельцы с зайсангами грабят их «немилостиво».
Нужда в деньгах среди калмыцких феодалов нарастала и соответ-
ственно увеличивались и поборы. Причем собранные деньги чаще всего
не шли на производственные цели, а тратились на роскошества. Мно-
го денег перепадало и духовенству, которое, пользуясь набожностью
Дондук-Даши, по малейшему поводу совершало пышные молебны, во
время которых ему дарились крупные суммы. В. Н. Татищев со знанием
дела утверждал, что только во время поминок по сыну наместника роз-
дано было духовным до 9 тысяч рублей, а всего со времени вступления
наместника в управление улусами на подобные цели было затрачено бо-
лее 30-ти тысяч рублей, причем деньги и подати собирались со «скуд-
ных» наравне с прочими376.
В ватагах и других подобных местах могли найти работу примерно до
двух тысяч человек, а ищущих работы ради пропитания и заработка денег
было намного больше, да и не все из них желали заниматься рыболовством.
Такие люди с разрешения своих владельцев или зайсангов с соответствую-
щими отпускными свидетельствами в одиночку или целыми семьями, а в
редких случаях и целыми аймаками выходили в приволжские города и села,
где нанимались на различные работы.
Диапазон подобных работ был весьма широк: от пастьбы личного или
общественного скота русского населения до найма для бритья «подлиняв-

331
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ших лебедей»377. Сюда же входили разгрузка и погрузка судов, причем зача-

стую с сопровождением их на значительные расстояния, вплоть до Нижне-
го Новгорода, бурлачество, весельная и земляная работы, рубка леса, труд
в садах, ломка соли и прочие работы в «услужении», то есть по дому на-
нимателя. На всех работах калмыки подвергались суровой эксплуатации, и
нередко их обманывали наниматели.
Например, в 1745 году 100 калмыков нанялись тянуть, предварительно
загрузив его, судно с солью астраханского купца Ф. И. Кобякова от Цари-
цына до Дмитриевска. Так как этого числа людей не хватало, то приказчик
купца обещал нанять дополнительное количество русских работников, но
не сделал это, поэтому калмыкам пришлось работать с дополнительной, не
предусмотренной договором нагрузкой. Кормил он их также не по догово-
ру, отчего нанявшиеся должны были тратить на еду собственные деньги, а
если и кормил, то тухлыми осетрами или же пустыми щами378.
В 1748 г. калмыки нанялись на земляные работы в Енотаевской крепо-
сти, по условиям найма они должны были работать по желанию, кто сколь-
ко дней захочет. Однако, когда некоторые пожелали уйти, их стали насиль-
но удерживать. Кроме того, при измерении вырытой земли их обманывали,
занижая объем379. В том же году астраханский купец Курочкин нанял 600
человек сопровождать суда до Нижнего Новгорода и Макарьевской ярмар-
ки , которым не доплатил 443 рубля380.
В 1751 году жаловался некто Сунзу с двумя сыновьями, которые
нанялись пасти скот донского старшины К. Сидорова и были в рабо-
те шесть лет. По условиям найма хозяин обещал за каждый год работы
давать Сунзе по одной трехлетней кобыле, а двум сыновьям его по 10
рублей каждому. Однако за все годы он дал всего одну кобылу, а осталь-
ное платить отказался; таким образом он остался должен 120 рублей
и 5 лошадей. Более того, после срока окончания пастьбы К. Сидоров
отправил всех троих вместо своих родственников на военную службу,
обещая дополнительно выплатить каждому по 23 рубля, а заплатил всем
троим всего 15 рублей, одну лошадь и разную поношенную рухлядь381.
Купец Ф. И. Кобяков нанял в 1756 году 45 человек для рубки дров и
поставки их на трех судах в Астраханский селитренный завод. При рас-
чете, придравшись к потере трех якорей, хотя по договору за пропажу
с судна чего-либо они не отвечали, он удержал 12 рублей. Кроме того,
заготовленные дрова измерялись «против договорной меры и настоящей
казенной сажени со излишеством»382.
Отход калмыков на заработки в целом не был желателен для владельцев,
и они терпели его лишь в силу необходимости. Правила ухода бедняков из
улусов с фиксацией его и выдачей отпускного свидетельства часто наруша-
лись, и многие уходили без разрешения и ведома своих начальников. Тако-
вых при кочевой жизни обнаружить и взять вовремя на учет было трудно, и
они, пользуясь этим, прекращали платить подати и т. д. Другие же уходили
потому, что хотели избавиться от кабалы своих владельцев и зайсангов, а

332
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

порой и не желали продолжать кочевую жизнь. Определенная часть калмы-

ков порой длительное время выходила из-под влияния и эксплуатации сво-
их хозяев, что подрывало интересы последних. Подвластные, подолгу живя
в новых условиях, могли к ним привыкнуть и не возвращаться в улусы, а
это сделать было нетрудно – стоило им только принять христианство. Для
владельцев было более приемлемо, чтобы «скудные» калмыки занимались
ловлей и продажей рыбы, но не по найму и без длительных контактов с
русским населением, а изолированно и с непосредственным подчинением
калмыцким должностным лицам. Поэтому при малейшей возможности они
старались вернуть своих подданных в улусы или же изолировать их от рус-
ского влияния.
Так, в сентябре 1743 года Дондук-Даши послал четырех зайсангов для
сбора кочующих по Волге на лодках «скудных» калмыков и препровожде-
ния их на жительство в Мочаги и морские косы с приказанием строго на-
казывать тех, кто не подчинится. Если кто из этих людей задолжал русским
людям, гласил приказ, и не может заплатить, тому следует отдавать в заклад
или в оплату своих сыновей и дочерей, а оставшимся переселяться в Моча-
ги. Если кто находится по найму в работе, таковых оставлять до окончания
срока найма, а их жен и детей перевести в показанные места. Кто не имел
лодок и купить их ему было не на что, тот должен был продавать детей и,
купив лодку, кочевать по воде в те же места383.
В 1752 году наместник приказал всех калмыков, живущих при городах,
ватагах и учугах, забрать назад в улусы. Причину такого решения он вы-
разил в письме к И. А. Брылкину, заявив, что «как для искоренения воров-
ства», так и по причине того, «что обыкновенно владельцам и зайсангам
своего владения людей для взятья податей и всяких потребностей» лучше
содержать при себе. Однако приказчики в ватагах и учугах не отдавали на-
нятых ими калмыков. Наместник спрашивал губернатора: где и у каких на-
родов видано подобное, чтобы владельцы не могли забрать своих людей
да еще и обязаны докладывать, для чего они им требуются. Здесь же он
разъяснял, что погодно и помесячно быть в работе с запискою дозволено,
но чтобы только жен и детей их там не было, а жили бы они в улусах384.
Здесь прослеживается стремление привязать отходников к их улусам, так
как в случае нахождения там их семей они неминуемо должны были воз-
вращаться к ним.
Еще одна важная причина требования возвратить семьи отходников в
улусы содержится в письме наместника к губернатору А. С. Жилину от 25
мая 1757 года, в котором он писал, что приказал семьи всех живущих при
русских городах и селах «для пропитания и в работах» вернуть в улусы,
так как такие люди, подолгу живя среди русских, крестятся, «отчего и нам
великое затруднение происходит»385.
Происходившие в России социально-экономические сдвиги оказывали
воздействие и на Калмыцкое ханство. В степь начали проникать денеж-
ные отношения. Как показывают источники, почти все испытывали нуж-

333
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ду в деньгах, а в первую очередь господствующие слои. Не имея возмож-

ности сразу же предложить в обмен на деньги необходимый эквивалент
в виде скота и продуктов скотоводства, и простые калмыки, и представи-
тели господствующих слоев входили в долги, иногда довольно большие.
Внук Доржи Назарова Бамбар, например, имел долги, доставшиеся ему
по наследству от деда и отца и превышавшие 1000 рублей. Стремясь из-
бавиться от настойчивых домогательств кредиторов, он вновь занял не-
обходимую сумму под проценты, для отдачи которой вынужден был даже
продавать своих людей386. Владелец Солтон, племянник Доржи Назарова,
взял в долг у астраханского жителя В. С. Шарабашева 1500 рублей. Так
как Солтон медлил с расплатой, то наместник, которому докучал креди-
тор, решил половину денег, собираемых для Солтона в счет подати с его
улуса, отдавать в уплату долга и, как он уведомлял И. А. Брылкина, «оные
деньги в каждой год прикажу сбирать и привозить к себе, а я буду посы-
лать к бодокчию…, а он, объявляя вам, будет ему, Шарбашу, в уплату тех
денег отдавать»387.
В 1745 году Дондук-Даши «для пользы улусов… определил со общаго
всего калмыцкого народа согласия» не брать впредь подати натурой, а за-
менить их единым денежным сбором и выражал надежду, «что деньгами
подать учинена, уповаю, что и ея императорское величество всемилости-
вейше опробовать (одобрить. – М. Б.) соизволит». Свое решение наместник
объяснял тем, что «прежде положения на калмык денежных податей, под
претекстом наших владельческих потребностей, сверх надлежащих наших
оброков определенныя к тому зайсанги збирали для своей корысти излиш-
ния подати, отчего некоторыя и одолжали», теперь же утверждал намест-
ник, «наши улусы все тем стали быть довольны и радуются»388.
Как показывают источники, это решение никогда последовательно не
проводилось в жизнь, и взимание податей натурой (скотом, шерстью, кош-
мами и т. п.) продолжалось и позже. Однако, наряду с этим, они брались и
деньгами, причем часто половину податей брали натурой, а половину день-
гами. Но нередко вся подать бралась деньгами, что было весьма обремени-
тельно для податных.
В 1742 году Дондук-Даши сделал раскладку по сбору податей с Бага-
цохуровского улуса «по гривне с лошади, да по алтыну с барана»389. Кроме
того, по случаю поминовения умершей жены он собрал в этом же году «со
всех улусов с каждой скотины по десяти копеек»390. Не оставлен был в сто-
роне и Багацохуровский улус, который заплатил податей вдвое больше.
При сложившемся положении в улусах, когда подати частично, а в не-
которые годы и в некоторых случаях и целиком, стали брать деньгами, да
и на необходимые для домашнего быта и хозяйства покупки нередко уже
требовались деньги, так как не всегда удавалось получить нужные товары
путем прямого обмена на скот и продукты скотоводства, то простолюдины
так же постоянно нуждались в деньгах. Если их не оказывалось под рукой,
в случае чрезвычайных и срочных владельческих поборов приходилось

334
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

брать в долг. Причем деньги брались в долг не только у русских, армян, та-
тар и прочих жителей соседних городов и сел, но и внутри улусов, у своих
же калмыков, у которых имелись постоянно деньги, иногда в приличном
количестве391.
Нередко деньги занимали без достаточного засвидетельствования, пись-
менного или же просто под честное слово, со временем «Калмыцкие дела»,
Астраханская контора татарских и калмыцких дел и другие учреждения
оказались вынуждены ежедневно заниматься исковыми делами между кал-
мыками и остальным населением. По этому поводу из Сената в Астрахан-
скую губернскую канцелярию был послан указ от 13 июня 1748 года, пункт
первый которого гласил, что разрешается между калмыками и юртовскими
татарами, «и которые с ними ж обяжутся из россиян, также из индейцев
(индийцев. – М. Б.) и других иноверцев», давать в долг деньги и товары,
а заимодавцам платить в установленные сроки лишь занятую сумму, без
процентов.
Заемные письма предписывалось составлять вне улусов только в двух
местах: в Астраханской конторе татарских и калмыцких дел и в Кизляр-
ской канцелярии. Если понадобится брать заемное письмо в улусах, то
владелец соответствующего улуса должен был на таком письме засвиде-
тельствовать факт займа, в удостоверение чего приложить свою владель-
ческую печать. Заемные письма должны были предъявляться не позже
месяца после их составления для фиксации в Астраханскую контору та-
тарских и калмыцких дел или в находящемся поблизости городе в воевод-
скую канцелярию. Без соблюдения указанных формальностей заемные
письма считались недействительными и судебное разбирательство по ним
не производилось.
Если по заемным письмам, составленным с соблюдением всех фор-
мальностей, должник не мог расплатиться в установленный договором
срок и на него поступила жалоба от кредитора, то с должника предписы-
валось взыскать занятую сумму и сверх ее согласно 30-му пункту Век-
сельного устава за каждый месяц просрочки взыскивать по три деньги с
каждого рубля392. Этот указ не прекратил долговые споры, но упорядочил
подобные дела.
Развитие денежных отношений в Калмыцком ханстве вызывало различ-
ные явления, порождаемые как желанием иметь средства для получения
денег, так и стремлением пустить их в дело теми, у кого они скопились в до-
статочном количестве. В 1758 году к губернатору А. С. Жилину обратились
с жалобой астраханские «фабриканты» на армянина П. Григорьева, который
будто бы с позволения хана Дондук-Даши один по дешевой цене скупает в
улусах у калмыков «хлопчатую бумагу», а потом втридорога перепродает
ее жалобщикам. Последним приходится покупать, так как калмыкам нико-
му, кроме П. Григорьева, продавать «хлопчатую бумагу» не велено393.
При наведении справок оказалось, как писал в 1764 году астрахан-
ский губернатор Н. А. Бекетов, что «наместник имеет отяготительную

335
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

подвластному народу торговлю, отдавая из корысти своей на откуп ар-

мянам и татарам в улусах в разных местах скупать у калмыков в одни
руки скотское сало, кожи и прочее». Таковая отдача на откуп происходи-
ла в двух местах: в состоящем при наместнике передвижном базаре и на
калмыцком же базаре на луговой стороне в урочище Митинском, выше
Черного Яра.
Руководитель «Калмыцких дел» А. Д. Бехтеев, отвечая губернатору,
указывал, что отдача на откуп явно противоречит «имянным ея император-
ского величества о коммерции указам», констатировал, что о таких указах
ни наместник Убаши, ни бывшие до него ханы «понятия не имеют», и те
указы, да и все другие, которые до их народа собственно не относятся, к
ним никогда не присылаются, а оставлены они, калмыки, во всем на своих
правах и вольностях»394. По неоднократным представлениям и требованиям
губернатора наместник Убаши вынужден был письмом от 9 января 1767
года сообщить, что он разрешил на Митинском и при Астрахани калмыц-
ких базарах торговлю «калмыцкими собственными» продуктами вольную,
то есть отменил откупы395.
В рассматриваемое время в среде калмыков появились лица, занимав-
шиеся, имея солидные капиталы, ранее не свойственными для степняков
торговыми операциями, которые иногда приходили в столкновение с ин-
тересами русских торговцев. В 1749 году к губернатору И. А. Брылкину
обратились с жалобой астраханские «обыватели и мясники». Дело в том,
что у калмыков, приезжающих для торговли из степи на калмыцкий базар
при Астрахани, живущие при том базаре калмыки-торговцы, не допуская
русских, скупали весь пригнанный скот по дешевой цене, а уж потом прода-
вали желающим по дорогой, ими самими установленной цене. Жалобщики
настойчиво просили запретить подобную перекупку и разрешить хозяевам
скота продавать его «повольною ценою»396.
И. А. Брылкин обратился к Дондук-Даши, чтобы он запретил указан-
ную практику. Наместник на это ответил, что «напред сего не имея такого
обыкновения (т. е. такая практика ранее не была распространена. – М. Б.),
оное мы не запрещали». Здесь же он указал, что у приезжающих в улусы
торговцев русские и прочие «асламы» (т. е. перекупщики) также, не допу-
ская свободной торговли, весь товар у них скупают и потом продают кал-
мыкам по дорогой цене, «отчего протчему народу такое ж неудовольствие
происходит»397.
На это И. А. Брылкин ответил, что русским и татарам запрещать подоб-
ную практику не следует, так как они, покупая на деньги или выменивая
на товары скот в улусах, пригоняют его для продажи в города, а чтобы они
тот скот, в улусах покупая или выменивая у калмыков, калмыкам же в тех
улусах продавали, никогда не было слышно. Наместник остался при мне-
нии, что он не думает, «чтоб великая государыня указала русским и татарам
торговать свободно, а калмыкам в том запретить, ибо все мы великой госу-
дарыни равно подданные»398.

336
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

III. 2.3. Социальные отношения

III. 2.3.1. Привилегированные сословия

Калмыцкое общество рассматриваемого времени было сословным, со

специфическими особенностями, присущими социальным отношениям
обществ, основой экономики которых являлось экстенсивное кочевое ско-
товодство. В исторической литературе о кочевниках эти особенности при-
нято называть пережитками родоплеменных отношений. Верхнюю ступень
социальной лестницы ханства занимала крупная знать – владельцы улусов.
Вплоть до середины 10-х гг. XVIII в. они именовались тайшами, позднее
все владельцы стали называться нойонами. Они делились на «больших» и
«малых».
В калмыцком обществе не действовал принцип майората. Каждый вла-
делец по мере взросления сыновей или же перед смертью делил принадле-
жащий ему улус или улусы между совершеннолетними сыновьями. Стар-
ший сын, по обычаю, получал преимущество: он имел право на «гаргу», то
есть на дополнительное, по сравнению с младшими братьями, количество
кибиток и имущества. Так как нойоны имели зачастую несколько жен, то,
как правило, старшие сыновья от каждой из них получали одинаковое ко-
личество кибиток. Несовершеннолетние сыновья при жизни отца не вы-
делялись, после же его смерти по достижении совершеннолетия они также
получали установленные обычаем части.
Жены и дочери владельцев не имели прав на выделение им частей при
разделах или по смерти мужа и отца. Однако, если нойонская вдова оста-
валась с малолетним сыном или сыновьями, то она управляла улусом до
совершеннолетия детей. Дочери владельцев по выходе замуж получали в
качестве приданого несколько семей служителей, которые считались ее
собственностью и в случае развода должны были быть ей возвращены.
Если нойон не оставлял после себя мужского потомства, его владение раз-
делялось между ближайшими родственниками.
Власть владельцев над принадлежащими им людьми, хотя и была фор-
мально регламентирована правом и обычаями, на деле отличалась большим
произволом. Помимо узаконенных податей и повинностей, нойон мог взи-
мать дополнительные поборы скотом и деньгами, даже продавать и дарить
определенное количество своих подвластных и т. п. Кроме того, что они
имели собственное немалое личное хозяйство: табуны лошадей, стада овец,
крупного рогатого скота и верблюдов, в их распоряжении находились скот
и имущество их подвластных.
Для выполнения различных работ по дому, хозяйству, для содержания
личного скота, наряду с трудом специальных служителей, применялся и
труд улусных людей. Например, наместник Убаши сообщал руководителю
специального органа по надзору за калмыками А. Д. Бехтееву, «что к под-

337
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

властным ево Цойнджинговым шабинерам посылал он… нарочного свое-

го посланца с тем, дабы они принадлежащих быть при нем, наместнике,
для содержания хурула людей прислали»399. Применялась и отдача скота на
выпас подвластным. В этом случае скот мог распределяться по отдельным
кибиткам-семьям, которые пасли скот и ухаживали за ним совместно со
своим. В другом случае определенное количество скота выделялось специ-
ально назначенным семьям. Так, 6 кибиток подвластных хошутского нойо-
на Лори-Дамбо, которым было поручено 357 лошадей, «были для корму
оных во отдалении от улусов с женами и детьми»400. Семьи, занятые уходом
за личным скотом владельца, имели право на достаточно скромную часть
производимой продукции в виде молока, шерсти, приплода и т. п.
Ниже нойонов на социальной лестнице располагались зайсанги. Если
нойоны наследственно владели улусами, то зайсанги, часто также наслед-
ственно, управляли аймаками – административно-хозяйственными едини-
цами, на которые делились улусы. Существует мнение, что зайсанги ведут
свое происхождение от нойонов-тысячников или же являются дальними
родственниками позднейших владетелей улусов – тайшей401. Если даже это
так и было в средневековье, то впоследствии, по крайней мере в Калмыцком
ханстве, немалая их часть была по происхождению простолюдинами402.
Как переход управления аймаком от одного члена семьи к другому, так и
раздел его могли производиться только с ведома и согласия владельца, что
фиксировалось, как правило, письменным документом, скрепленным печа-
тью нойона. Среди зайсангов была сравнительно небольшая прослойка их,
настолько крупных и авторитетных, что они часто определяли поведение
своего нойона.
В 1712 году саратовский комендант Н. Беклемишев, когда хан Аюка
отказал ему в направлении на Украину 15000 воинов, обратился за содей-
ствием к зайсангам Самтану и Иши, «ближним хановым людям», «которые
имеют до него дерзновение». Те дали обещание содействовать комендан-
ту на ожидавшемся совещании владельцев и знатных зайсангов403. Таким
же «ближним человеком» у хана был зайсанг Дурап Дюнбатыров, который
имел в своем управлении 2000 кибиток404.
Основная же масса зайсангов находилась в полной власти своих вла-
дельцев, которые могли устранить их от управления аймаком, подвергнуть
телесным наказаниям, лишить звания зайсанга и даже безнаказанно убить.
Церен-Дондук ставил в вину своему сопернику Дондук-Омбо убийство
зайсанга Зундуя с детьми без суда и без донесения ему как наместнику хан-
ства405. К концу существования ханства в отношения между зайсангами и
нойонами стала вмешиваться царская администрация.
В отношении зайсангов к податям, – как в свою пользу, так и в пользу
нойона, – то и здесь они, видимо, за исключением их верхней прослойки,
также находились в зависимости от воли своих владельцев. Этим объясня-
ется противоречивость документальных данных на этот счет. Одни из них
свидетельствуют, что зайсанги лично податей в пользу владельцев не пла-

338
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

тили, другие говорят об обратном. Поодиночке зайсанги, особенно средние

и мелкие, находились в полной власти нойонов, все вместе как сословие
они представляли внушительную силу, с которой владельцам приходилось
считаться и часто действовать с оглядкой на их мнение.
Нойоны и зайсанги составляли светские привилегированные сословия
Калмыцкого ханства, так называемую «белую кость» («цаган ясун»). При-
вилегированным сословием являлось и ламаистское духовенство, освобож-
денное от податей, военной службы и прочих повинностей. Верхние его
слои по своей знатности и имущественному положению стояли наравне с
владельцами и зайсангами. Крупные духовные чины имели в своем владе-
нии и людей, причем в таком количестве, что с ними не могли сравниться
многие представители светского владельческого сословия. Например, гла-
ва духовенства 20 – 30-х гг. XVIII в. Шакур-лама имел в своем владении
три тысячи кибиток406. Низшие же слои духовенства также существовали за
счет податных сословий, получая от них деньги, скот и имущество.

III. 2.3.2. Зависимые сословия

Зависимое население Калмыцкого ханства состояло из нескольких со-

словий и сословных групп: дарханов (тарханов), эркетеней, котечинеров,
албату, шабинеров, цоохоров, абганеров, китадов и мухала.
Особое место занимали дарханы и эркетени. К ним относились люди,
которые за особые заслуги перед владельцем и его родными или же по дру-
гим каким-то причинам освобождались целиком или частично от податей,
повинностей и власти зайсанга. Они могли свободно кочевать в составе
любого аймака в пределах своего улуса или даже вне его, если это было
обговорено в увольнительном письме. Имеющиеся материалы не позволя-
ют уловить разницу в положении дархана и эркетеня (возможно, это си-
нонимы). Положение дарханов, эркетеней и в какой-то мере котечинеров
отличалось, в некоторых моментах существенно, от положения остальной
массы зависимого населения.
Пути получения дарханства (все, что говорится о дарханах, относится и
к эркетеням) были различными, но в основе всех их лежала воля владельца,
в свою очередь определяемая в некоторых случаях законом или обычаем.
По законам 1640 г. дарханом становился тот, кто спасал жизнь нойона в
сражении407. Во времена Калмыцкого ханства возможности стать дарханом
расширились.
Дарханы освобождались не только сами лично, но часто со всей семьей
и родственниками, которых могло набраться до 10 и более кибиток. По-
жалование в сословие дарханов могло быть ограничено условиями. По со-
общению хана Дондук-Даши, «когда ж у нас владельцы подданных своих
жалуют тарханами, то им больше свободы не дают, как только от податей и
подвод, а чтоб таким подданным жить у россиян, у татар и протчих всяких
нацей людей по своей воле, то такого письма никоторой владелец, имею-

339
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

щей здравое разсуждение, не дает»408. Многие дарханы освобождались от

податей, исключая три случая: когда деньги и скот собирались для отправки
Далай-ламе, на поминки хана и на приданое ханской дочери. В этих трех
случаях с дарханов производились сборы наравне с прочими409.
Право быть дарханом обязательно должно было быть засвидетельство-
вано так называемым увольнительным письмом, причем, по сообщению
представителя царской администрации И. А. Кишенского в Коллегию ино-
странных дел, «…калмыцкие владельцы и зайсанги и сами отзывались,
что издревле у них во обыкновении то было, яко калмыцкие владельцы без
ведома главного в калмыцком народе управителя увольнительных калмы-
кам своим писем не давали»410. В письмах назывались лица, награждаемые
дарханством, условия освобождения и т. п., и все это скреплялось личной
печатью владельца. Дарханные свидетельства были двух видов: по одному
из них дарханство являлось пожизненной привилегией, по другому – на-
следственным званием, когда и потомки дарханов продолжали оставаться
свободными от уплаты податей и выполнения повинностей.
Основную массу зависимого населения ханства, «черной кости» («хара
ясун»), или, по терминологии официальных русских документов того вре-
мени, «подлых», составляли албату. Название албату происходит от терми-
на «албан» (дань, подать, оброк) и обозначает два понятия, которые одина-
ково фигурируют в собственно калмыцких источниках XVII – XVIII веков:
1) обязанный податью, податной и 2) подданный вообще того или иного
нойона. Речь идет о той части населения, которая вела свое самостоятель-
ное хозяйство, выплачивала подати и выполняла различные повинности
владельческого и общественного характера.
Хотя виды и количество податей и различных разовых сборов в пользу
владельцев были зафиксированы правом и обычаями, однако нормы часто
нарушались, и нойоны устанавливали пропорции по своему усмотрению,
взимая поборы по мере необходимости. Часто подати не распределялись
равномерно на все подвластные аймаки: по своему усмотрению нойон мог
взять с одних аймаков больше податей, с других меньше, доводя поборами
некоторые аймаки буквально до обнищания. Побудительные мотивы могли
быть различными: не понравился аймачный зайсанг или поведение всего
аймака; собираемые аймаки были не наследственными, а достались со сто-
роны и т. д. Законной же была натуральная (в XVIII в. часто и денежная)
подать 5-й или же 10-й головы с каждого вида скота411.
Албату обязаны были еще выполнять ряд повинностей общего харак-
тера, обеспечивающих функционирование калмыцкого общества в целом.
Сюда входили воинская обязанность, причем воинами являлись все способ-
ные носить оружие мужчины, за исключением тех, кто по правам и обыча-
ям был освобожден от подобной службы; подводная повинность; обязан-
ность снабжать всем необходимым гонцов, вестников и посланцев хана и
нойонов. Во время сбора и отправления войска податное население должно
было оплачивать соответствующие расходы.

340
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Довольно большую категорию зависимого населения калмыцкого об-

щества составляли шабинеры. К ним относились люди, выделяемые ханом
и нойонами высшим чинам ламаистского духовенства с правами владения
для обслуживания хозяйственных и культовых нужд хурулов и завещае-
мые Далай-ламе во спасение души. Так как отправка таких людей в Тибет
была сопряжена с большими трудностями, то обычно Далай-лама переда-
вал право владения ими (определенным количеством семей-кибиток) главе
местного духовенства. Последний отправлял своему верховному духовно-
му сюзерену часть дохода, получаемого от эксплуатации шабинеров, в виде
денег или товаров с посольствами, периодически отправляемыми в «Зуу»,
или «Барунталу», т. е. Тибет.
В ранние периоды рассматриваемой эпохи, более всего во времена Аюки,
шабинеры по закону были свободны от уплаты податей светским феодалам
и несения воинской службы. Но владельцы, особенно после первой четверти
XVIII в., нередко производили в свою пользу сбор денег, скота и прочих про-
дуктов и вещей и с шабинеров, но как бы неофициально и под видом добро-
вольных подношений и подарков. В это же время ввиду уменьшения населе-
ния улусов и прочих причин их стали призывать и на военную службу412.
Шабинеры состояли из представителей различных улусов, но, как и про-
чее население, объединялись в особые административные единицы и также
управлялись зайсангами, которые могли быть как светскими, так и духов-
ными лицами. В составе шабинеров находилась и часть гелюнгов, гецулей
и других представителей духовенства, справлявших службу в том хуруле, к
которому был приписан данный аймак шабинеров, членами которого явля-
лись и они. Рядовые же шабинеры не относились к духовному сословию, а
лишь обслуживали нужды хурулов и духовенства.
Шабинеры, причисленные к тому или иному хурулу, не обязательно
должны были кочевать совместно с ним. По мере необходимости предста-
вители соответствующего хурула приезжали в принадлежащий (или при-
писанный) им аймак шабинеров и производили сбор денег, скота и прочего,
или же зайсанг этого аймака в установленное время сам организовывал до-
ставку собранной подати. В случае необходимости потребное количество
шабинерских семей вызывалось в свой хурул для выполнения текущих хо-
зяйственных работ. И, наконец, общее руководство шабинерами оставалось
в ведении владельца.
С малых лет к детям нойонов приставлялся большой штат личных слу-
жителей (количество их зависело от знатности нойона и размера улуса) – ко-
течинеров, которые обслуживали их до самой кончины. Среди котечинеров
были различные категории: некоторые из них занимали высокие должности
и пользовались авторитетом. Делились они по выполняемым поручениям
и обязанностям: «чаеварители», «которые котлы держат», копьеносцы, по-
вара, «придверники» – удечи и т. п. Такой же штат служителей имели не
только дети нойонов мужского пола, но и девочки, а затем взрослые девуш-
ки и женщины.

341
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Котечинеры по законам и обычаям податей не платили, а многие из них

имели зайсангов и не входили в состав аймаков. Среди них выделялась
прослойка богатых и влиятельных лиц, с которыми приходилось считать-
ся и владельцам. Во время междоусобия 30-х годов вдова нойона Досан-
га Солом, боясь неповиновения или измены со стороны подвластных, «к
верности всех своих главных зайсангов и знатных кетючинеров привела к
присяге»413. В более ранние времена если не все котечинеры, то большая
их часть обязана была сопровождать нойона в военном походе, являясь его
телохранителями или чем-то вроде его личной дружины. По мере угасания
воинственности и редкого участия большого числа нойонов в походах коте-
чинеры превращались в домашнюю челядь нойона, а то и просто в масте-
ровых людей.
Наиболее бесправными и угнетенными слоями калмыцкого общества
времени ханства были цоохоры, китады, мухула и абганеры. Понятия «ки-
тад» и «мухула» за редкими исключениями переводились как «холоп» и
«холопка». Слово «цоохор» переводилось и как «крестьянин», и как «хо-
лоп», и как «дворовый». Но явное предпочтение отдавалось понятиям «кре-
стьянин», «быть у людей во крестьянстве». Переводчики знали разницу в
положении цоохоров и китадов в калмыцком обществе XVIII в. Русский
человек того времени под «крестьянством», если речь шла о зависимости,
мог в первую очередь подразумевать крепостного крестьянина, а под «хо-
лопом» – раба.
Официальный статус «цоохора» мог быть сравним с положением рус-
ского крепостного крестьянина. Положение того и другого было похожим,
но не идентичным. Цоохоры были лично зависимыми людьми частных лиц:
от нойона до зажиточных простолюдинов. Улусные люди, например, албату
тоже были лично зависимы от своего нойона, но не как частного лица, а как
владельца улуса. При разделах и переделах улусов любой улусный человек
мог быть передан другому нойону, но цоохоры и китады нет. Так же обстоя-
ло дело и с другими хозяевами цоохоров.
Если албату были обязаны платить подати и выполнять повинности, ко-
течинеры – служить и прислуживать, шабинеры содержали духовенство и
хурулы, то цоохоры были работниками своих хозяев, причем в основном не
по дому, а в поле – пасли скот, доили его, стригли овец и т. д. Отличались
они, видимо, от китадов-рабов и путями, какими попадали в зависимость,
по крайней мере в более ранние периоды. Скорее всего цохорами стано-
вились несостоятельные должники и люди, нанесшие тем или иным пре-
ступлением материальный ущерб. Они и отдавались кредиторам и потер-
певшим для отработки долга или возмещения ущерба. Многие документы,
в которых говорится о холопстве, услужении, дворовых людях, составлены
на русском языке (допросы и т. д.), и поэтому как свое положение обознача-
ли сами допрашиваемые и просители, остается неизвестным414.
Еще более сложно определить происхождение и социальную сущ-
ность абганеров. В «Кратком описании калмыцкого народа», состав-

342
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

ленном в 1816 г. за подписью главного пристава Ващенко, сообщается:

«Калмыкские владельцы управляют своими улусами, состоящими из
аймаков, кои простираются наиболее до 300 кибиток, и из собственных
крестьян, абганерами называемых, на правах помещичьих. Первые зави-
сят от зайсангов и хурулов (монастырей), а последние непосредственно
от владельцев»415.
Известные источники не позволяют с достаточной уверенностью от-
ветить на вопросы, каково же происхождение абганеров, почему их от-
деляли от основной массы зависимого улусного населения, называя «соб-
ственными крестьянами» нойона. Одни исследователи видят в абганерах
древний, родовой удел того или иного владетельного нойонского дома, в
отличие от подвластных нойону улуса, его ядро, вокруг которого груп-
пировались вновь приобретаемые подданные, входившие ранее в другие
улусы.
Можно предположить, что абганерами становились, по крайней мере
в более раннюю эпоху, военнопленные, доставшиеся по разделу лич-
но нойону, улусные люди, совершившие преступление против личности
нойона и его домочадцев и, наконец люди, купленные лично владельцем
за деньги или в обмен на скот. Подобные люди поэтому не входили в
состав обычных улусных и аймачных подвластных, подчиняясь лично
нойону.
В самом угнетенном и бесправном положении находились рабы, назы-
ваемые в русских официальных документах и в переводах писем калмыц-
кой знати холопами и холопками. Собственно калмыцкая терминология для
обозначения рабов мужского и женского пола имела разные наименования:
первые назывались «китад», а вторые – «мухула». Рабами становились
пленные; кроме них в названную социальную группу попадали лица, со-
вершившие преступление и не сумевшие расплатиться с пострадавшим за
нанесенный ему материальный или физический ущерб. В этом случае пре-
ступник выдавался пострадавшему головой и становился «холопом», «соб-
ственным человеком» последнего.
Кроме того, холопов приобретали за долг, с которым не мог распла-
титься должник, а также путем покупки. Об этом свидетельствовал на-
местник Убаши, писавший в 1765 г. представителю царской администра-
ции: «… у нас холопи и холопки покупаемы бывают за деньги и скот,
притом и такие в холопстве бывают, которые причиняют какое воровство
или явное злодейство и за то в штраф достаются»416. Наконец, нойон мог
за провинность отдать в холопство своих подвластных кому-нибудь. Хо-
лопов использовали на различных работах в хозяйстве и по дому господи-
на. Они могли иметь семью, скот и имущество, но положение их целиком
зависело от воли хозяина, который в любой момент мог отобрать скот и
имущество, а самого холопа и его семью продать вместе или поодиночке.
Холопов могли иметь не только господствующие сословия, но и зажиточ-
ные простолюдины.

343
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Глава 3. Калмыцкое ханство

в период правления Аюки-хана

III.3. 1. Образование Калмыцкого ханства

В начале 60-х годов XVII в. тайша Дайчин решил отойти от активных

дел, поручив их ведение сыну Мончаку (Пунцуку). Последний оказался
способным и решительным политиком и руководителем. По сообщению
В. М. Бакунина, он всех тайшей – реальных или потенциальных соперни-
ков и «непослушников» старался «улусами обессилить, а противного себе
родного племянника своего, именуемого Джалбу, разбил и его самого пой-
мал и отдал в Россию, а улусом его завладел», чем вызвал гнев своего отца
– Дайчина. За время своего управления Мончак был лоялен к русскому пра-
вительству, и при нём русско-калмыцкие отношения носили довольно ров-
ный характер. Однако управлял он недолго. Как сообщает В. М. Бакунин,
«он же, Пунцук, имел войну с зенгорцами и с прочими хошоутами и, не
окончав оную, умре около 1669 года, поруча по себе правление калмыцкого
народа старшему своему сыну Аюке» 417.
По мнению М. Л. Кичикова, Калмыцкое ханство образовалось следую-
щим образом: «С решением территориальной проблемы и налаживанием
торгового обмена был тесно связан процесс централизации власти, первые
успехи которого проявились в 50-х годах XVII столетия, положив начало
формированию особой калмыцкой государственности в форме ханства в
составе России». Процесс складывания ханства облегчался еще и потому,
что он встречал поддержку со стороны царского правительства, заинтере-
сованного в использовании калмыцкой конницы. Первым объединителем
улусов и всекалмыцким правителем был тайша Дайчин, опиравшийся
«главным образом на средних и мелких нойонов, а также на массы улус-
ных людей, чьим интересам соответствовало вхождение в состав России и
образование единого калмыцкого государства в привычной для них форме
ханства»418. Завершение образования ханства было связано со следующими
обстоятельствами: военная служба калмыков имела существенное значе-
ние и соответствующим образом оценивалась российским правительством.
Оно не только разрешило им кочевание в Придонье, но и приняло меры
к укреплению главенствующего положения Мончака, которого летом 1664
года официально признало верховным правителем калмыцкого народа и на-
делило его символами государственной власти – «серебряной с позолотой,
украшенной яшмами булавой и белым с красной каймой царским знаме-
нем» 419.
В «Очерках истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период», в главе
IV «Калмыкия во второй половине XVII – начале XVIII в.» авторы сочли

344
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

необходимым сделать оговорку: «Процесс формирования и ранней исто-

рии этого ханства еще не вполне изучен. Имеются неясности, в частности,
в таких вопросах, как этапы его формирования, время его формального и
фактического становления, роль в этом процессе тех или иных калмыцких
деятелей и т. п. Полные и исчерпывающие ответы на эти и многие другие
вопросы … – дело будущего. В настоящее время ответы на них возможны
лишь в общей форме, причем в некоторых случаях они будут носить харак-
тер более или менее обоснованных предположений»420.
Объективно шерти 1655 и 1657 годов действительно стали поворотным
моментом в принятии калмыками российского подданства, но такое виде-
ние событий присуще исследователям нашего времени, которые анализиру-
ют прошлое с высоты минувших веков, зная последующий ход калмыцкой
истории. Но в то время ни российское правительство, ни калмыцкая знать
не могли предвидеть объективный ход событий, поэтому у российской сто-
роны оставались большие подозрения в отношении истинных намерений
калмыцкой знати, а последняя преследовала в первую очередь свои интере-
сы, не всегда совпадавшие с желаниями правительства.
Вот почему и в последующих шертях одним из основных пунктов оста-
валось требование правительства соблюдать нерушимо российское поддан-
ство. 15 января 1677 года Аюка давал вторую свою шерть в присутствии
астраханского воеводы К. О. Щербатова «на вечное и верное подданство» и
обещался «быть под самодержавною государскою высокою рукою в вечном
подданстве навеки неотступными… и его государское повеление исполня-
ти». Эта же формула звучала и в шерти от 24 января 1684 года.
Царское правительство старалось не допускать чрезмерной централиза-
ции власти в улусах в одних руках, особенно если они принадлежали лич-
ности решительной, склонной к самостоятельности. Для этого правитель-
ство стремилось сохранять равновесие сил между отдельными группиров-
ками калмыцкой знати, чтобы в нужный момент столкнуть их между собой.
О такой направленности правительственной политики свидетельствуют
высказывания первого астраханского губернатора А. П. Волынского (1719
– 1725), придерживавшегося мнения, что «для содержания калмык ничто
так потребно, чтоб между Аюкой-ханом и прочими владельцы баланс был.
Буде же один из них будет силен, тогда их трудно приводить в добрый по-
рядок и прямое подданство» 421.
Такой же политики придерживался и Петр I. А. П. Волынский, добив-
шись разделения улусов на две враждующие группировки в 1725 году, со-
общал, что он достиг того, о чем мечтал и Петр I, к тому времени покойный,
«чтоб калмыцкий народ разделен был надвое, также и ханская власть, чтоб
была в одних ханских руках». Далее губернатор вспоминал, что, возвраща-
ясь из Персидского похода, Петр I в Царицыне виделся с главным дербет-
ским нойоном Четером и «повелел ему кочевать за Доном, как и отец его,
Менкотемир», и чтоб он отошел тайно от Аюки. Когда в 1723 году Четер
так и сделал, «и тем его величество зело изволил быть доволен» 422.

345
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Предшественники Петра I – его дед и отец – придерживались в отно-

шениях с калмыцкими тайшами подобной же политики соблюдения «ба-
ланса», или же принципа «разделяй и властвуй». Правительство, признав в
1664 году Мончака «верховным правителем калмыцкого народа» и наделив
его «символами государственной власти», вместе с тем с похвалой за служ-
бу и с жалованием обращалось лично и к другим тайшам Солом-Церену,
Дугару, Боку, Батыру. Поэтому правительственное обращение к ним и к
Мончаку мало чем отличается по форме423.
Мончака верховным правителем государства правительство не счита-
ло. Самодержавные русские цари в исключительных случаях могли при-
знать кого-то правителем особого государства в их собственном государ-
стве. Признав из-за тактических соображений в начале XVIII века Аюку
ханом, правительство никогда официально не называло его правителем, а
тем более государем «Калмыцкого ханства». Для русских властей он был
всего лишь ханом калмыцких улусов и «верным подданным». Правитель-
ство всегда старалось негласно подчеркнуть, что оно видит в титуле «хан»
почетное звание, типа русских «князь», «граф» и т. п.
Что же касается регалий, присланных тайше Мончаку, прадеду Дондук-
Даши, то это объясняется тем, что русское правительство понимало веду-
щую роль Мончака в тот момент в калмыцких улусах и обращалось к нему
как к старшему (ахалакчи) тайше. В знак признания его старшинства и его
особых воинских заслуг в борьбе с Крымом ему были присланы эти якобы
символы государственной власти. Сам Мончак, будучи умным и проница-
тельным человеком, явно не склонен был недооценивать значение действий
русских властей и прекрасно понимал истинный смысл прямого обращения
правительства, минуя его, к остальным крупным тайшам. Так, в 1665 году
в Москву приехали очередные его послы и были приняты в Приказе кал-
мыцких дел. Среди прочего послы от имени Мончака говорили: «По указу
де великого государя прислано ево государево жалованье Мончаковым бра-
тьям и учинены де братья ево с ним в равенстве, а они де сами на службу не
ходили, а он, Мончак, ими владеет, и чтоб великий государь указал впредь
свое государево жалованье присылать к нему, Мончаку тайше, а он кому
знает, тому учнет раздавать»424.
Завершение принятия российского подданства положило начало проч-
ному освоению калмыками степных пространств правобережья Нижней
Волги и Предкавказья, закончившемуся в 70-х годах XVII века. Недавним
пришельцам предоставлялось достаточное для их размещения и ведения
кочевого скотоводства пространство, пределы его никогда конкретно не об-
говаривались и не фиксировались документально, правительство ограничи-
валось общими указаниями и ориентирами. В реальных взаимоотношениях
калмыков с соседним российским населением они определялись тем спосо-
бом, который в старину в русских источниках выражался формулой «куда
соха, топор и коса ходили», то есть хозяйственным освоением незанятых
или считавшихся таковыми земель.

346
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Когда историки говорят о времени существования Калмыцкого ханства,

то ни один из них не сможет представить территорию этого ханства в кон-
кретности, с обозначением точных границ. Когда говорят «Калмыцкое хан-
ство», то имеется в виду в первую очередь население калмыцких улусов с
их внутренней структурой, системой управления и т. д. Что касается тер-
ритории, то места кочевий улусов чересполосно размещались с землями,
занятыми другим российским населением, городами, селами и казачьими
поселениями, пашнями и сенокосами, рыбными учугами и промыслами.
Впоследствии появился для обозначения территории проживания основной
массы калмыков расплывчатый термин «Калмыцкая степь Астраханской
губернии».
Государственность характеризуется не только определенными внеш-
ними границами, но и внутренним административно-территориальным
устройством. Оно не могло быть достигнуто уже в 50 – 60-х годах XVII в.,
так как в это время ещё только шло освоение правобережья Волги. Должно
было пройти длительное время, чтобы определились окончательно выгод-
ные пастбищные места, установилось посезонное распределение их между
отдельными улусами или объединениями улусов и закрепились маршруты
сезонных перекочевок.
Такое устройство достигло завершения и соответствующего оформле-
ния в конце XVII или самом начале XVIII в. Письмом от 16 сентября 1731
г. хан Церен-Дондук разъяснял представителю царской администрации, что
хан Аюка примерно тридцать лет назад указал зюнам (улусы старшего сына
Аюки Чакдорчжаба) и хошутам кочевать ежегодно в летнее время «подле
Волги до устья», цохуровским и дербетским улусам на урочище Монтохой
и южнее Царицына и т. д., таким же образом были распределены и зим-
ние кочевья. Целесообразность такого разделения Церен-Дондук подкре-
плял образным сравнением: «не только мы, но и скотина, которая с которою
привыкнет, так и ходит»425. Таким образом территориальный вопрос как в
смысле установления внешних пределов, так и внутреннего разграничения,
окончательно разрешился к концу XVII в.
Важное значение для устойчивого функционирования общественно-
политического механизма кочевого общества калмыков имела стабилиза-
ция численности населения, тем более, что оно состояло из представителей
нескольких этнополитических объединений. Традиция утверждала, что Хо-
Урлюк привел на Волгу около 50 тысяч кибиток-семей подвластных. Одна-
ко и позже продолжался процесс перекочевки из Джунгарии на Волгу от-
дельных групп калмыков. В 40-х годах прибыла группа дербетских улусов
Солом-Церена, сына Далай-Батыра; в 60-х годах сыновья Конделена-Убаши
хошутского; в это же время дербетский улус Тойна (или его сына), также
сына Далай-Батыра, а в 1670 году родная сестра Аюки Доржи-Араптан
прикочевала с 1000 кибиток хошутов.
После прибытия Доржи-Араптан происходит стабилизация населения
улусов, на которую уже не могли существенно повлиять незначительные

347
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

последующие колебания его, как, например, прикочевка из Джунгарии на

Дон Цаган-Батыра в 1686 г., который через несколько лет ушел обратно на
родину426. Однако мало было достигнуть стабилизации. Необходимо было
дополнительное время, чтобы это разношерстное население консолидиро-
валось, почувствовало себя одной общностью, чтобы из нее выросло объ-
единение более высокого порядка – ханство.
До сих пор не получил четкой постановки вопрос о государственности
калмыков в форме ханства на Волге.
Утвердившееся на Волге калмыцкое сообщество было уже классо-
вым, с четко организованной социальной структурой, состоящей из ряда
сословий и сословных групп. Такие общества давно миновали стадию
существования совета родовых старейшин, шумных народных собра-
ний. Доказано, что кочевое общество не было ни первобытным, ни ро-
довым, а социально и имущественно дифференцированным. Когда рас-
сматривается классовая структура кочевых обществ Евразии, имеются в
виду кочевники средневековья и нового времени. В эти эпохи кочевые
сообщества могли существовать и существовали только в государствен-
ных формах. И монголы, и ойраты, а значит и калмыки, давно познали
государственность, входя в свое время в империю Чингис-хана, во вла-
дения его потомков и, наконец, в собственно ойратское объединение при
министрах-тайши Тогоне и Эсэне в первой половине XV в. Улусы, на-
ходившиеся во владении нойонов, а тем более объединения нескольких
улусов, являлись фактически ничем иным, как особыми государствен-
ными образованиями со своим суверенным нойоном, со своей системой
управления, сбора податей, судопроизводства и даже со своей «внешней
политикой» и т. д. После образования ханства никаких изменений в со-
циальной структуре, системе управления и т. д. ни в этнополитических
объединениях, ни в улусах не произошло. Произошло лишь их объеди-
нение под властью одного руководителя, причем это объединение не
нужно преувеличивать.
Несколько факторов замедляли становление ханства, а в дальнейшем не
раз обостряли обстановку в нем, иногда ставя его чуть ли не на грань рас-
пада. Первый фактор – существование в ханстве нескольких крупных этно-
политических объединений: торгутов, дербетов, хошутов. Между их глав-
ными тайшами (особенно первых двух объединений) часто существовали
враждебные отношения и конфликты, то подспудные, то временами про-
рывавшиеся наружу. Так как ханами были потомки торгутского Хо-Урлюка,
то в оппозицию к ним становились тайши остальных объединений. Более
того, внутри самой торгутской династии часто случались междоусобицы,
вызванные борьбой за власть, за перераспределение улусов.
Вторым фактором являлась улусная система. Владельцы улусов во вну-
триулусных делах обладали большим иммунитетом: ханы почти не имели
возможности законным путем воздействовать на них в этой области. На-
пример, по случаю заключения мира с Турцией после войны 1735 – 39 го-

348
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

дов хан Дондук-Омбо освободил семьдесят три преступника-калмыка, а

также русских пленных, сысканных в его улусах. Однако побудить других
владельцев последовать своему примеру он не мог. По этому поводу руко-
водитель Калмыцких дел полковник Л. В. Боборыкин высказал мнение,
чтобы из центра к хану об освобождении русских пленных была послана
грамота, «понеже он токмо с своего владения обещал отдавать таких, а от
прочих владельцев сыскивать, в том безнадежен»427.
Наместник ханства Дондук-Даши писал 2 октября 1745 г. генерал-
лейтенанту Д. Еропкину, которому в это время был поручен надзор за кал-
мыцкими делами, о непослушных нойонах. Они, по его словам, «оставя
прежних отцовских своих братей, не слушая их, ото всего отрешили и слов
их к лутчей пользе не слушают, а между собою некоторых недобрых людей
главными учреждают и чинят великие непорядки». «Когда я, – продолжал
наместник, – удерживаю их от «непорядков», они меня не слушаются, го-
воря, что «мы сами таковых же владельцев дети, как и ты, и своих подлых
людей мы будем под своим смотрением иметь»428.
В другом письме Д. Ф. Еропкину наместник высказал мысль, которая
указывает на третий фактор, игравший большую роль – и чем далее, тем
все большую – в положении Калмыцкого ханства: «Хотя я над своими и ко-
мандир, однако и без вашего позволения собою ничего зделать не могу»429.
Политика российского правительства с самого начала оказывала опреде-
ляющее влияние на характер и ход социально-политического развития Кал-
мыцкого ханства.
Четвёртый фактор, влиявший на обстановку в калмыцких улусах – по-
рядок раздела семей-кибиток между наследниками того или иного ной-
она. Существовали определённые правила, закреплённые обычаем, по
которым происходило выделение наследства тому или иному отпрыску
нойона мужского пола. Однако нередко некоторые наследники, особенно
младшие, оставались недовольны и требовали перераспределения отцов-
ского наследства. Семейные ссоры перерастали в вооружённые усобицы,
в которые нередко втягивались другие нойоны, как это было во второй
половине 20-х годов XVIII века между детьми старшего сына хана Аюки
Чакдорчжаба.
В периоды междоусобиц связи между отдельными частями ханства,
то есть между улусами, сильно ослабевали, так что иногда только вме-
шательство российских властей не доводило дело до гибельных послед-
ствий. Иногда это вмешательство, наоборот, неоправданно затягивало
период междоусобиц. Ярким примером тому явилось вмешательство пра-
вительства в конфликт между ханом Церен-Дондуком и его соперником
Дондук-Омбо.
В 50 – 60-е гг. XVII века в период становления Калмыцкого ханства за-
вершению объединения улусов и созданию в нем единой централизованной
системы управления мешали междоусобные столкновения. Долгое время
враждовали между собой Дайчин и его брат Лоузан; вражда окончилась

349
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

лишь гибелью последнего в битве с джунгарами в 1660 году. В 1662 – 1664

годах в неприязненных отношениях находились отец с сыном, то есть Дай-
чин с Мончаком. Поводом к ним послужила выдача в руки царской адми-
нистрации внука Дайчина Джалбы (Ялба) дядей его Мончаком за то, что
племянник делал набеги на русские поселения430.
Во второй половине 60-х годов от Мончака откочевали к Азову, то есть
в тогдашние турецкие пределы, его двоюродные братья Дугар и Бок, со-
вершавшие оттуда в течение ряда лет набеги на своих соплеменников431. В
конце своей жизни Мончак вступил в войну с джунгарами и, не окончив её,
умер в 1669 году. Вряд ли в такой обстановке последних лет своей жизни
Мончак мог думать об устройстве ханства, так как ему не удалось сплотить
все улусы и подчинить всех тайшей своей воле.
Подобные междоусобные столкновения известны и позже, однако в целом
они не поколебали существования ханства, потому что им предшествовал пе-
риод становления и укрепления ханства, и поколебать сложившиеся структу-
ры было уже не так просто. Кроме того, в отличие от 50 – 60-х гг. XVII века,
в последующее время, особенно в XVIII веке, российское правительство все
активнее вмешивалось во внутреннюю жизнь ханства, пресекая крайности
междоусобных столкновений нойонов или же вовремя гася их. Но междоу-
собицы в период становления ханства, слабости его связующих звеньев – лю-
бые толчки рвали их, замедляя становление и укрепление нарождающейся
государственности. Анализ тогдашней исторической реальности показывает,
что не так уж быстро после оформления подданства произошла консолидация
всех улусов, не сразу тайши, особенно крупные из них, признали главенство
Дайчина, а потом и Мончака. Достаточно долго отец с сыном чувствовали
себя не совсем уверенно. Габан Шараб сообщает (к сожалению, не упоминая
времени), что когда Далай-лама прислал Дайчину грамоту и печать на хан-
ское достоинство, он не решился принять их и отослал обратно со словами:
«Подобных ему много имеется, и потому ему ханом быть не можно»432.
Калмыцкое ханство складывалось не как самостоятельное образование,
а в составе такого крупнейшего государства, как Россия. Царское прави-
тельство совсем не безучастно наблюдало за формированием нового госу-
дарственного образования внутри собственного государства. Оно было по-
вивальной бабкой при рождении не слишком желанного ребёнка и в даль-
нейшем пристально следило за каждым шагом своего подопечного, направ-
ляя его в нужную для себя сторону. Это означало, что Калмыцкое ханство
было вассальным по отношению к России.
В такой ситуации очень многое зависело от позиции правительства, от
признания или отрицания автономности ханства. Оно было ликвидировано
одним росчерком пера Екатерины II, подписавшей рескрипт от 19 октября
1771 года, а потом вновь возвращено на короткий срок из небытия Павлом
I. Царское правительство, если и признавало Мончака главой калмыцких
улусов на тот момент, то это вовсе не значит, что оно признавало существо-
вание ханства.

350
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Не нужно смешивать возвышение того или иного тайши как главы кал-
мыцких улусов, как старшего (ахалакчи) среди прочих тайшей и образова-
ние и существование ханства как особой государственности, а не простой
суммы объединённых на время улусов под главенством старшего тайши.
Царское правительство и признало Аюку ханом, потому что понимало: воз-
главляемое им сообщество – особая организация, более высокая, чем про-
стое объединение улусов. Во времена Аюки появилась структурная систем-
ность в объединении, выразившаяся в создании единой административно-
управленческой системы, обязательной для всех улусов во всё время, если
не считать периода усобиц.
Внутренняя и внешняя обстановка, в которой происходило становление
ханства, была сложной. Однако существовал ряд благоприятных факторов,
способствовавших завершению строительства здания калмыцкой государ-
ственности: планы правительства по привлечению военных сил калмыков
для защиты южных рубежей, благоприятное решение территориальной
проблемы, стабилизация населения улусов.
Консолидации калмыков способствовали и другие причины: задача
освоения новой территории расселения и хозяйствования, связанная с под-
чинением или вытеснением ее прежних кочевых обитателей, в первую оче-
редь ногайцев; организация защиты от нападений соседних кочевых наро-
дов; необходимость (по крайней мере на первых порах) выступления еди-
ным фронтом при сношениях с русским правительством, чтобы успешнее
добиваться выгодных для себя условий.
Правительство до определённого предела поддерживало централиза-
торские усилия главных тайшей, которым нужна была поддержка Москвы
в борьбе с центробежными силами в ханстве. В Москве понимали, что в
случае их лояльности русским властям легче и надежнее вести дела (напри-
мер, производить сбор воинских сил в помощь русской армии, добиваться
прекращения набегов на русские поселения и т. п.) через единую верхов-
ную власть в ханстве, чем с массой независимых, различно настроенных
тайшей и нойонов.
Основную массу поселившихся на Волге калмыков составляли торгут-
ские улусы, поэтому во главе объединительного процесса, завершившегося
созданием ханства, стали главные тайши именно этих улусов. Придя к вла-
сти, Аюка сравнительно быстро подчинил своей воле нойонов всех объеди-
нений и улусов и приступил к организации единого управления, системы
сбора податей и несения повинностей, судопроизводства, комплектования
общекалмыцкого войска и т. п.
В первые десятилетия его правления произошло и окончательное
оформление и определение функций Зарго – общекалмыцкого судебно-
управленческого органа. В то же время сформировался единый для всего
ханства институт должностных лиц, в том числе и ранее неизвестных, та-
ких как бодокчеи – посредники в отношениях калмыков с соседним россий-
ским населением. Речь идёт не вообще об органах управления, должност-

351
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ных лицах, податной системе и т. п., таковые были во всех улусах, прикоче-
вавших к Волге, а имеются в виду общекалмыцкие, общегосударственные
институты, которые сформировались именно при Аюке.
Косвенным (если не прямым) подтверждением факта, что именно при
Аюке сформировались различные общекалмыцкие учреждения и установ-
ления, базировавшиеся на традиционных принципах, служат разъяснения
самих калмыцких нойонов и должностных лиц XVIII в., такие как: «како-
вое учреждение с времян прежде бывшего хана Аюки и нынешними де вла-
дельцами наблюдается»433, «которое со времен Аюки у каждого владельца
точно происходит»434.
Становление вышеозначенной структуры, а значит и окончательное
складывание ханства произошло в 80-х годах XVII века, после чего в 1690
году Далай-лама в очередной раз прислал на Волгу атрибуты ханского до-
стоинства. Тогда уже Аюка не счёл нужным от них отказываться. С этого
времени среди калмыцких нойонов установился взгляд, что действитель-
ным ханом может считаться только тот, кто получил благословение на этот
пост от главы всех буддистов. В такой ситуации назначение со стороны цар-
ского правительства считалось как бы временным. Но, как свидетельствует
В. М. Бакунин, Далай-лама не по собственной инициативе прислал ханские
регалии, а Аюка «испросил» их435.
Перекочёвка калмыков в Россию, поселение их в степях Нижней Волги
и принятие российского подданства создали предпосылки для образования
ханства. В 50 – 60-е годы XVII века тайши Дайчин и Мончак положили
начало складыванию общекалмыцкой государственности и оформлению
ханской власти. Окончательное же их становление относится к 70 – 80-м гг.
этого же века и связано с деятельностью Аюки, первого действительного
хана в истории Калмыкии, признанного таковым в начале XVIII века и рос-
сийским правительством.
Население Калмыцкого ханства делилось на три большие этнополи-
тические группировки или объединения: торгутов, дербетов и хошутов.
Имелись и более мелкие объединения – хойты и зюнгары, оторвавшие-
ся от своих основных массивов в Джунгарии и в разное время пере-
кочевавшие на Волгу. На новом месте они большой роли не играли и
постепенно поглощались названными большими объединениями. По
тому же пути шли и хошуты: почти все их нойоны, особенно в XVIII
веке, были мелкопоместными и кочевали под главенством и совмест-
но с крупными торгутскими нойонами. Тем не менее, хотя хошутские,
хойтские и зюнгарские нойоны и зайсанги постепенно теряли политико-
административную самостоятельность, и они, и их подвластные в этни-
ческом смысле чётко отделяли себя от торгутов и дербетов. Каковы бы
ни были происхождение и сущность в древности и в средневековье рас-
сматриваемых объединений, но в XVII – XVIII веках они были именно
этнополитическими объединениями, причём этничность играла опреде-
ляющую роль436.

352
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Эти большие объединения делились на ряд более мелких подразде-

лений, называемых улусами, во главе которых стояли их владельцы –
нойоны. Однако под понятием (улус), по крайней мере в XVII –XVIII
вв., в собственно калмыцких документах чаще подразумевались люди
вообще, в том числе и подданные нойонов; в последнем случае владе-
лец говорил: «Мини улус» (мои люди). Подразделения, на которые дели-
лись объединения торгутов, дербетов и хошутов, чаще всего назывались
«отоками».
По свидетельствам источников, под отоком понималось определённое
количество кибиток, а не территория. Отоки имели определённые названия
(эркетени, бурулы и т. д.), которые возможно, восходят к родовым или пле-
менным названиям. Оток и аймак – не одно и то же; в целом отоки были
намного крупнее аймаков, хотя в некоторых крупных аймаках количество
кибиток могло быть больше, чем в некоторых мелких отоках. Объединения
торгутов и дербетов имели дуальную и триадную организации, восходящие
к глубокой древности. Триадная военная организация средневековья из-
вестна у многих народов, в том числе она существовала и на Руси: большой
полк, полки правой и левой руки.
Следующей кочевой административно-хозяйственной единицей Кал-
мыцкого ханства был аймак. В первую очередь он был административной
единицей улуса (отока). Вместе с тем аймак являлся как бы владением зай-
санга, выделенным ему нойоном данного улуса. Его вассалом он и являлся.
Аймак можно сравнить с поместьями русских феодалов, которые жалова-
лись им за службу. Если предположить, что небольшие аймаки действитель-
но могли состоять из родственных семей (как считали дореволюционные
авторы), то вряд ли аймаки с тысячным населением состояли из таковых,
тем более, что аймаки дробились, передавались из одних рук в другие.
Низшей административно-хозяйственной единицей являлся хотон, ко-
торый мог состоять как из нескольких родственных семей, так и нерод-
ственных.
Таким образом, административное устройство Калмыцкого ханства та-
ково: большие этнополитические объединения (торгуты, дербеты, хошуты)
– улусы (отоки) – аймаки – хотоны. Калмыцкое общество времен ханства
знало ещё ряд административных делений. В законах 1640 г., указах Галда-
на Бошокту-хана и в законах Дондук-Даши говорится о 40 кибитках, обя-
занных сообща выполнять ряд повинностей. Также известно из других ис-
точников, что было деление на 20 и 10 кибиток.
Во главе ханства стояли ханы или наместники ханства, последнее зва-
ние было введено русским правительством в 1724 году после смерти хана
Аюки. Власть хана, а тем более наместника ханства, была ограниченной;
часто степень этой ограниченности зависела от личности самого хана
или политических обстоятельств. Во внешней политике его деятельность
контролировалась русским правительством и местной царской админи-
страцией. Хотя во внутреннюю жизнь улусов правительство долгое время

353
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

активно не вмешивалось, но здесь власть хана была ограничена правами

других нойонов – владельцев улусов.
В распоряжении хана находился довольно большой штат различно-
го рода служителей и чиновников, с помощью которых он управлял как
своими улусами, так и населением всего ханства в пределах его компетен-
ции. Должности служителей делились на придворные и общеулусные, хотя
функции их не были строго разграничены. В законах 1640 года упоминают-
ся чиновные (ямуту) князья, четыре главных сановника (тумишэд), чинов-
ные табунанги, чиновные люди и т. п.
Центральным учреждением, опираясь на которое хан вёл отношения
с русским правительством и управлял улусами, было Зарго. Из описания
работы Зарго В. М. Бакуниным и из архивных документов вырисовывает-
ся структура функций ханской власти. Во-первых, она была передаточным
звеном между российским правительством и нойонами – владельцами улу-
сов. Все распоряжения и грамоты царского правительства поступали внача-
ле в руки хана. Он доводил их смысл, если это было необходимо, до улус-
ных владельцев, а те были обязаны принять требуемые меры. Во-вторых,
хан по совещании с нойонами распределял пастбищные угодья между от-
дельными улусами по сезонам года. В-третьих, хан и его приближённые
занимались при необходимости сбором и организацией калмыцкого войска.
В-четвёртых, хан улаживал отношения между улусами и их владельцами.
Были и другие дела внутреннего и внешнего характера, которыми приходи-
лось заниматься главе ханства.
При ханском управлении были различные должности: дарги, демчеи,
бичачи (писцы), элчи (посланцы), бодокчеи. Некоторые должностные лица
– дарги, демчеи, бичачи, элчи – были как в центральном правительстве, так
и в улусах и даже в аймаках. Отличие первых от вторых заключалось в том,
что первые от имени хана могли выполнять те или иные поручения не толь-
ко в ханских, но и в других улусах. Вторые же выполняли свои обязанно-
сти только в пределах владения своего нойона. Дарга управлял хозяйством
нойона и выполнял другие поручения, демчеи в первую очередь отвечали за
исправный сбор податей и управляли мелкими подразделениями отока – 40
и 20 кибитками. Элчи мог выступать, с одной стороны, в качестве посланца
для переговоров с царской администрацией и даже посылался с диплома-
тическими поручениями ко двору. С другой стороны, его могли посылать с
различными поручениями от хана или нойона в тот или иной улус или же
внутри улуса.
Для регулирования постоянно расширяющихся взаимоотношений кал-
мыков с соседним населением, для наблюдения и исполнения судебных
решений по тяжебным делам между калмыками и русским населением с
конца XVII века появилась в ханстве должность бодокчеев, в русской адми-
нистрации – приставов в городах, крупных селах и располагавшихся вбли-
зи их калмыцких базарах.

354
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

III. 3.2. Русско-калмыцкие отношения

Тайша Мончак, много сделавший для окончательного принятия кал-

мыками российского подданства, умер в 1669 году, завещав власть стар-
шему сыну Аюке. Долгое правление Аюки (1669 – 1724), которого один
из дореволюционных авторов охарактеризовал как личность, сумевшую
«зарекомендовать себя своей политической силой и службой русскому
правительству до такой степени, что русское правительство временами
делало Аюке поручения высокой государственной важности и заклю-
чало с ним договоры, как почти с совершенно независимым государем
сильного народа», включало «самый блестящий период развития поли-
тической жизни калмыков в пределах России»437. Н. Н. Пальмов посвя-
тил Аюке восторженные строки, преувеличивая роль и значение его в
истории калмыцкого народа. По мнению Н. Н. Пальмова, все в народе
держалось на талантах и способностях одного Аюки: «Слава Аюки была
славою калмыцкого народа. Умер Аюка, умерла с ним его слава, – по-
меркла с нею и слава калмыцкого народа, никогда уже больше к нему не
возвращавшаяся» 438.
Участие Аюки в политических событиях и комбинациях – на первых
порах достаточно пассивное – началось рано. Так, 6 ноября 1661 года в
урочище Берекет, в 60-ти верстах на северо-восток от Астрахани, вблизи
Красного Яра, состоялся съезд тайшей с астраханским воеводой Г. С. Чер-
касским, кабардинским князем на русской службе. Речь на съезде шла о
принесении тайшами новой шерти, об условиях военной службы калмыц-
ких отрядов и о связях тайшей с иностранными правителями. Воеводу на
этой встрече занимали не только собственно служебные интересы и вы-
полнение правительственных распоряжений. Ряд его действий диктовался
и личной заинтересованностью. Именно личными расчетами было продик-
товано согласие Г. С. Черкасского на брак его племянницы Абуханы (Обе-
ханы), сестры влиятельного кабардинского князя Каспулата Муцаловича
Черкасского, с Аюкой439. Свадьба должна была состояться после похода
тайшей на крымские улусы. Обе стороны выполнили взятые на себя обяза-
тельства: тайши организовали успешный поход на Крым, а воевода выдал
замуж свою племянницу в 1662 году.
Имя Аюки время от времени встречается в документах и последующих
нескольких лет. Например, уфимский воевода князь А. М. Волконский в об-
ращении от 5 февраля 1664 года призывал башкирских старшин Казанской
дороги и Икских волостей порвать всякие отношения с тайшами Дайчином
и Аюкой и показать «к великому государю верность»440. В 1665 году гет-
ман Брюховецкий послал к Аюке генерального есаула Я. Лизогуба и канце-
ляриста Быховца с просьбой о помощи, вследствие чего на Украину было
прислано 6000 калмыцких конников, участвовавших в успешных рейдах на
территорию Крымского ханства. Обращение именно к Аюке было вызвано

355
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

тем обстоятельством, что он кочевал ближе всех к Дону, а отец его и дед на-
ходились в то время в «дальних кочевьях», за Яиком441.
После прихода к власти судьба и политические превратности уготовили
Аюке тяжелые испытания, и он не скоро почувствовал прочную основу под
своей властью. Продолжалась война с «зенгорцами», во враждебных отно-
шениях с ним находились его двоюродные дяди Дугар и Бок, откочевавшие
к Азову ещё после ссоры с Мончаком. В 1671 году хошутский тайша Аблай,
потерпев поражение в борьбе со своим братом Очирту Цэцэн-ханом, из
Джунгарии прикочевал на Яик и внезапным ударом разгромил и захватил
часть калмыцких улусов, кочевавших под общим руководством Дайчина.
Воспользовавшись благоприятной ситуацией, вышли из подчинения улусы
Малого Ногая и ушли во главе с мурзой Ямгурчеем на Терек. В довершение
всего на Дону и в Нижнем Поволжье полыхало восстание под предводи-
тельством С. Т. Разина.
В этой сложной обстановке Аюка, уже на начальном этапе своего
правления проявив хладнокровие, гибкость, расчетливость, умение найти
наиболее верное политическое решение, сумел помириться с новым пра-
вителем Джунгарии Галданом Бошокту-ханом, привлек на свою сторону
Дугара и Бока. Опираясь на помощь двух последних тайшей и вспомо-
гательного отряда донских казаков, он вновь подчинил ногайские груп-
пировки малибашей и едисан и перевел их с Северного Кавказа в кал-
мыцкие улусы. Покончив с этими важными делами, Аюка все внимание
сосредоточил на борьбе с Аблаем. В конце 1672 года в Москву поступили
сведения, что Аблай разбит Аюкой и находится в его улусах под караулом.
Участь хошутского нойона в скором времени разделил и Дугар. И это в то
время, когда Дугар помирился с Аюкой и оказал ему помощь в разгроме
Аблая. Габан Шараб и Батур-Убаши Тюмень в один голос утверждали,
что «Аюка-хан погубил своего дядю Дугара, который доставил ему улус
и сделал ханом».
Стремительное восхождение Аюки на политический небосклон поста-
вило перед правительством России задачу установления с ним отношений
на условиях, обговоренных с его дедом и отцом. Подавление восстания
С. Т. Разина и ликвидация его последствий позволили правительству всту-
пить в контакт с Аюкой и его ближайшим окружением. Первые же шаги
в этом направлении показали, что отношения будут трудными, что вести
их придется с волевым и решительным политиком, имеющим устоявший-
ся взгляд на направление и характер русско-калмыцких отношений. Взгляд
этот далеко не совпадал с устремлениями российского правительства.
В своих отношениях с калмыцкой правящей знатью правительство тре-
бовало от нее неукоснительного соблюдения ряда обязательств, которые
фиксировались в шертных записях. Эти же требования были предъявлены
и Аюке во время переговоров 1672 – начала 1673 года. Обнаружилось, что
новый глава калмыков не настроен безоговорочно принимать и неукосни-
тельно соблюдать их. Более того, московским посланцам и астраханской

356
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

администрации был дан намек, что Аюка мыслит себя не подчиненной, а

равноправной стороной в переговорах.
О настороженном отношении сторон друг к другу свидетельствуют
многие факты. В 1673 году после длительных переговоров об условиях
шерти Аюка, устроив моленье о благополучном завершении дела, сопрово-
ждаемый знатными тайшами, К. М. Черкасским, астраханским посланцем
М. Бараковым и вооруженной охраной, 20 февраля двинулся с р. Кумы на
съезд. За время следования к месту переговоров между Аюкой и воеводой
Я. Н. Одоевским не переставали сновать посланцы, продолжая обговари-
вать детали встречи. Аюка вначале требовал встречи в урочище Хвостовая
Соль в 30 верстах от Астрахани, затем домогался съезда в урочище Беш-
коль (Пять озер) в 15 верстах, но не добился желаемого.
26 февраля воевода указал «построить городок рогатками» на Соляной
протоке на правом берегу Волги против города и «поставить московских
стрельцов строем и шатер великого государя, которой взят из Свияжска, по-
ставить на том месте». Я. Н. Одоевский принял тщательные меры для охра-
ны Астрахани, где расставил «для всякого береженья» несколько пеших и
конных стрелецких приказов. Аюка, в свою очередь, заявил, что у воеводы
непомерное количество охраны (по его словам – 10 тысяч ратных людей)
и наотрез отказался ехать к шатру. Воеводе пришлось сократить охрану,
после чего и состоялись переговоры. Тайши дали устную шерть, которую
на следующий день, 27 февраля, скрепили подписями и печатями. Вместе
с Аюкой, подтвердившим шерть, ранее данную его отцом, шертную запись
подписали авторитетные тайши, в том числе его двоюродные братья Назар-
Мамут и Мелеш, младший брат Замса, главный дербетский тайша Солом-
Церен442.
Тайши обязались «быть в вечном подданстве и в послушании», не со-
вершать набеги на российские города, села, деревни, рыбные промыслы по
Волге; не иметь отношений, а тем более не заключать союза с иноземными
неприятелями России; не держать насильно в улусах ногайских мурз с их
улусами и впредь их к себе не призывать и у себя не принимать. Далее тай-
ши обещали выделять по требованию правительства военные силы как для
самостоятельных походов, так и в помощь русской армии; не задерживать
насильно у себя выходящих из соседних государств пленных православной
веры, помогать в борьбе с внутренними «непослушниками», то есть вос-
ставшими и т. д.443.
Тайши брали на себя много обязательств, а правительство давало им
всего две гарантии: отсылать обратно в улусы некрещеных калмыцких «вы-
ходцев» и беглецов и выдавать ежегодное жалованье, не считая дополни-
тельных выдач денег и подарков за военную службу. Хотя в шерти об этом
не сказано, тайшам и всему народу гарантировалось главное – выделение
территорий для кочевий.
Вскоре принятые на себя обязательства калмыцкие правители стали на-
рушать. Временами они игнорировали требования о помощи русской ар-

357
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

мии, об организации походов против Крымского ханства, продолжали со-

вершать набеги на соседние уезды. С 1675 года участились столкновения
с башкирами, донскими и яицкими казаками. Условия последней шерти
были настолько обременительными, что Аюка сам просил правительство
начать переговоры о заключении новой шерти, так как без нового договора
он не надеялся разрубить гордиев узел конфликтов. В центре также сочли
необходимым взять с тайшей новую шерть, внешним поводом для чего по-
служили смерть царя Алексея Михайловича и восшествие на трон его сына
Федора Алексеевича.
Очередная шерть была дана 15 января 1677 года на р. Соляной, но при
новом астраханском воеводе К. О. Щербатове. Повторяя в основном усло-
вия прежней шерти, последняя отличалась от нее тем, что в ней делалась
попытка установить более действенный контроль за внешнеполитическими
связями тайшей. Предписывалось все письма крымского хана отправлять
воеводам Астрахани или других ближних городов. Запрещалось посылать
без ведома правительства послов к иностранным правителям и отвечать на
их письма. Более того, тайши обязывались, если потребуется, выдавать ино-
странных послов в руки правительства или администрации Астрахани444.
Анализ шертей 1673 и 1677 гг. выявляет основные политические цели
и задачи, решаемые правительством в отношениях с Калмыцким ханством:
несение калмыками эффективной военной службы; ограничение связей
калмыцкой знати с иностранными государствами; установление мирных
отношений калмыков с соседним российским населением. Поведение тай-
шей до 80-х гг. XVII в. было удовлетворительным и не требовало принятия
в отношении их чрезвычайных мер. Обстановка изменилась с 1680 г., ког-
да тайши во главе с Аюкой пошли на сближение с Крымским ханством и
начали период открытого неповиновения и проведения самостоятельных
внешнеполитических акций.
Стремясь поправить положение, правительство запретило воеводам со-
седних городов и казакам нападать на калмыцкие улусы. Управление кал-
мыцкими делами передали из Приказа Казанского дворца в Посольский
приказ, откуда в феврале 1681 года решили послать к тайшам думного дья-
ка И. С. Горохова, неоднократно бывавшего в улусах и ранее. Перед отъез-
дом дьяк получил указания бояр Н. И. Одоевского, Я. Н. Одоевского и
Ю. А. Долгорукого, чтобы он настоял на принятии калмыками новой шерти
и желательно под Астраханью. Для большей сговорчивости тайшей им по-
сылалось денежное жалованье, 20 пудов табака, сукно, вино и т. д. Харак-
терно при этом предупреждение бояр: «Буде Аюкай не похочет шертовать
и аманата дать… и ему б дать то на волю. А силою ево к тому привесть
невозможно».
Реализация планов правительства облегчалась тем, что и сам Аюка из-
за столкновений с башкирами и казаками попал в трудное положение и сам
обратился к воеводе М. С. Пушкину с предложением дать новую шерть,
с помощью которой надеялся урегулировать осложнившиеся отношения.

358
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Воевода через едисанского мурзу М. Урусова предложил съехаться для пе-

реговоров на р. Солянке. Аюка отказался, мотивируя тем, что «за ссорами
де и за неправдами людей своих быть он… к Астрахани на прежнее место
для договору и шерти опасен гораздо, чтоб на том договоре над ним какова
дурна не учинилось». Воеводе удалось убедить тайшей приехать и дать им
гарантии их безопасности. 13 марта 1681 года те дали новую шерть, еще раз
подтвердившую основные условия прежних шертей, в которой особо под-
черкивалась недопустимость сближения с Крымским ханством445.
Но и новая шерть не внесла существенных изменений в сложившуюся
ситуацию, поскольку столкновения калмыков с соседями продолжались, а
претензии и жалобы с обеих сторон не переставали поступать в Москву.
Правительство отправило к Аюке дьяка Ю. Приклонского с предписанием:
добиться от калмыцких владельцев розыска всего награбленного, наказания
виновных и выдачи в Астрахань трех аманатов. Царская грамота грозила в
случае непослушания походом «многих ратных людей» для разорения улу-
сов. В случае выполнения требований Ю. Приклонскому предписывалось
раздать тайшам жалование и подарки.
Дьяк прибыл в улусы и с «большим пристрастием» требовал выполне-
ния указаний русских властей, но Аюка заявил, что пленных не вернет, бу-
дет продолжать набеги и аманатов не даст, потому что «наперед сего того
не бывало». Отпустив ни с чем Ю. Приклонского, тайши, воспользовав-
шись призывом части восставших башкирских старшин, летом 1682 года
выступили «с калмыками и с татары большим собранием и, соединяясь с
ызменники башкирцы, в Казанском и Уфинском уездах многое разорение
учинили». Тогда правительство обратилось к испытанному методу «разде-
ляй и властвуй».
На Дон к атаману Л. Архипову была послана «память» (т. е. предписа-
ние. – М. Б.) о походе на калмыков. Для борьбы с казаками Аюка, оставив
улусы у р. Яик, в декабре 1682 года с воинами перешел на правый берег
Волги между Астраханью и Черным Яром и выставил караулы. Вместе с
тем, маневрируя, тайша вступил в переговоры с астраханским воеводой,
соглашаясь на очередное шертование. Воевода охотно откликнулся, так
как надежды властей, возлагаемые на казаков, не оправдались. Последние
свои основные усилия направили на грабеж юртовских татар, подчиненных
астраханской администрации, и торговых караванов на Волге.
В марте 1683 г. тайши внезапно прекратили переговоры о шерти и спеш-
но направились к Яику. Посланные из Астрахани разведчики доносили, что
Аюка узнал о разгроме его застав на Яике башкирами и намеревается на-
казать последних. Обеспокоенное правительство отправило к тайшам ка-
занца М. Баракова. В посланной с ним грамоте заверялось, что вина Аюки
прощается и ему разрешается кочевать по Волге без всякого опасения. М.
Бараков выехал в улусы 12 августа, а 17 августа 1683 г. в Астрахань прибыл
вновь назначенный воевода А. И. Голицын. Оба они повели интенсивные
переговоры с Аюкой, то и дело осложнявшиеся из-за нападений на его улу-

359
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

сы яицких и донских казаков. М. Бараков заверял Аюку, что казаки дей-

ствуют вопреки воле правительства, тайша же был склонен считать, что их
действия инспирированы сверху и с неохотой согласился послать для пере-
говоров с воеводой брата Замсу и выдать русских пленных. На р. Алгарь,
близ Красного Яра на калмыцких посланцев, ехавших в Астрахань вместе
с М. Бараковым, напали донские казаки. После этого большинство из них
ехать дальше отказалось, и в город прибыл лишь один из них, Темир-бек,
заявивший воеводе: «Знатно де, что призыв Аюкаю к шерти чинитца под-
вохом, потому [что] к Астрахани для договору и шерти быть велят, а казаки
воюют, то де какая правда?».
Несмотря на возникавшие осложнения, переговоры о шерти продолжа-
лись. М. Бараков курсировал из Астрахани в улусы и обратно. В начале ян-
варя к Аюке приехали три казака во главе с В. Волошениновым, их миссия
была ответом на послание тайши, отправленное на Дон с предложением
мира. В. Волошенинов заявил, что как только Аюка даст шерть под Астра-
ханью, так сразу же и казаки с ним помирятся.
Для ускорения дела в улусы выехал представитель Приказа Казанского
дворца подьячий И. Щитов. При подаче грамоты Аюка принимать ее лично
отказался, что являлось нарушением установленного этикета, а велел при-
нять одному из приближенных. Подьячий отдать грамоту отказался; тог-
да неожиданно один из присутствующих вырвал грамоту и сломал печать.
Прибывший в Астрахань посланец Унитей-Бакши на выговоры воеводы
заявил: И. Щитов почему-то считает, что Аюка будто «великим государем
бил челом в подданство», а также требовал аманатов. Об этом Аюка и не
думал, и никогда он царям челом не бьет, а только предлагает жить в мире и
в совете, а об аманатах еще Ю. Приклонскому дан окончательный ответ.
Таким образом, Аюка пытался выставить себя независимым правителем,
на равных договаривающимся с российским правительством. А. И. Голицын
спрашивал посланца: «Откуда он, Аюка, то взял, такие неподобные дела вчи-
нать, что он Аюкай бутто никогда великим государем не бьет челом?». Воево-
да напомнил, что и Дайчин, и Мончак, и сам Аюка раньше «бивали челом».
О случае с грамотой воевода заметил, что даже турецкий султан, польский
король, персидский шах и те царскую грамоту принимают, встав, сами. На
последнее замечание Унитей-Бакши ответил, что «у Аюкая де тайши нрав
степной, как годитца, так грамоты великих государей и принимает», а печать
«ближний человек» снял потому, что не сняв, не прочтешь446.
В конечном счете принятие шерти было назначено на 24 января 1684 г.
с условием, что перед присягой Аюка встретится с помощником воеводы,
думным дворянином С. Б. Ловчиновым. В день шертования, переговорив
с тайшами, С. Б. Ловчинов дал знать воеводе, что «божиею милостию, а
счастием великих государей» (Петра и Ивана Алексеевичей) Аюка и другие
тайши едут к шерти. В полуверсте от шатра воеводы тайши остановились, а
С. Б. Ловчинов подъехал к А. И. Голицыну и рассказал о результатах своих
переговоров.

360
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

На встрече с воеводой тайши держались независимо и признались лишь

в том, что после предыдущих шертей действительно «воровство было». Од-
нако они тут же выдвинули контраргумент: в городах тоже совершаются
преступления и всех виновных найти не можете, а они кочуют в степи, по-
пробуй тут найти преступников. Тайши наотрез отказались дать аманатов,
заверив, что служить будут верно и без них.
На просьбу возвратить захваченных в плен, казнить виновных в набегах
и грабежах Аюка отвечал, что если правительство казнит нападавших на
калмыцкие улусы, то и он своих подвергнет той же каре. Перебежавших
к нему башкир он вернуть не может, так как они пришли по своей воле,
но если вернут его людей, бежавших на Дон, тогда он башкир отдаст. Та-
ким образом, на каждое требование русских властей выдвигалось ответное;
тайши своим поведением стремились подчеркнуть, что они считают себя
равноправной стороной в переговорах.
Тайши, желая прекратить неприятные для них домогательства воеводы,
заявили: если хотят «великие государи» взять их под свою руку – будем
шертовать , «а естли не укажут, и у них де степь велика». Вновь начались
взаимные претензии и упреки, но в конечном счете тайши согласились дать
шерть «на вечное и верное подданство… на договорных статьях». Несмо-
тря на свое несогласие, они вынуждены были пойти на ряд уступок, согла-
сившись вернуть пленных и выслать из улусов башкир, ушедших туда во
время восстания 1681– 1683 гг.447.
Но буквально за одно десятилетие для урегулирования русско-
калмыцких отношений потребовалось четыре шертных грамоты, которые
так и не смогли стать действенным инструментом в урегулировании этих
отношений. На ход и характер русско-калмыцких отношений рассматривае-
мого времени влиял ряд причин, вытекающих из внутреннего и внешнего
положения России, а также факторов, определявших развитие самого Кал-
мыцкого ханства.
Во второй половине XVII в. Россия была вынуждена вести ряд тяжелых
войн, в том числе с Турцией и ее вассалом – Крымским ханством. В такой
обстановке она нуждалась в помощи калмыцкой конницы. Во время русско-
турецкой войны 1676 – 1681 гг. гетман Украины И. Самойлович просил
прислать на помощь калмыков, замечая при этом: «И то б их была будь не
больши хотя бы с две тысячи человек, впрямь бы… много ими исправилось
неприятелем страху». Донские казаки устами своего атамана Ф. Минаева
образно говорили о роли калмыков в совместных с ними походах: «Куда же
мы с ними пойдем, они будут наши крыле и бодрость, а неприятелем страх
и досада». Несмотря на некоторые трения, тайши исправно несли военную
службу, посылая на театр военных действий крупные силы, а это заставля-
ло правительство смягчать свои позиции по отношению к ханству, мирясь с
его относительной самостоятельностью.
В своей политике по отношению к калмыкам правительство учитывало,
что в непосредственном соседстве с ними проживал ряд народов, которые

361
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

могли принять русское подданство. Своим терпимым отношением к кал-

мыцкой знати и предоставляемыми им льготами правительство стремилось
показать правящим верхам этих народов, что вступление их в состав России
принесет и им такие же выгоды. Характерна в этом смысле грамота Петра I
кабардинским князьям и всему кабардинскому народу от 4 марта 1711 г., где
указывалось: «Ежели будете у нас в подданстве, то не токмо с вас никаких
податей требовать не будем, но и погодное вам жалованье давать опреде-
лим, как то получает от нас подданной наш Аюка-хан»448.
Тогдашнее пограничное положение Калмыцкого ханства оказывало
влияние на русско-калмыцкие отношения. Среди деятелей царской адми-
нистрации были представители, считавшие ненужным церемониться с кал-
мыками. Стольник К. Козлов, ездивший для переговоров к Аюке в 1675
г., по возвращении в Москву предлагал разместить в «низовых» городах
двухтысячный отряд «ратных людей», готовых выступить против калмыков
в случае неповиновения тайшей. Как уверял стольник, тайши будут «в ве-
ликом страхе» и на службу начнут ходить «и в неволю, где его государское
повеление ни будет».
Правительство до времени не прислушивалось к этому мнению, потому
что тайши не раз давали понять, что в случае нежелательных действий про-
тив них они «пойдут и сыщут себе иную землю». Под «иной землей» не в
последнюю очередь подразумевалась Джунгария, связи с которой не теря-
лись. При неблагоприятной ситуации многие тайши откочевывали за Яик и
ожидали там благоприятного для себя поворота событий. Например, в 1682
г., когда Аюка вопреки воле правительства пошел походом в восставшую
Башкирию, то калмыцкие семьи с имуществом и скотом были переведе-
ны за Яик, и установлен мир с «черными калмыками», т. е. джунгарами.
Имея в виду возможность их ухода, правительство в указах местной адми-
нистрации не раз подчеркивало нежелательность принятия в отношении их
крутых мер, чтобы «ево, Аюку, с улусами от… государской милости и ис
подданства не отогнать».
Будучи талантливым и дальновидным политиком, Аюка понимал, что
политика жесткой конфронтации с российским правительством имеет
свои пределы. Даже в те первые десятилетия, когда он пользовался отно-
сительно широкой самостоятельностью и возможностью маневрирования,
в принципиальных вопросах он вынужден был в конечном счете первым
идти на уступки. Уже тогда к нему приходило, вероятно, понимание того
обстоятельства, что при неблагоприятном для ханства повороте событий и
изменении общей обстановки начнется наступление русских войск на его
относительную автономию.
После шерти 1684 г. начинается второй этап в русско-калмыцких от-
ношениях времени Аюки. Он старается меньше раздражать российское
правительство, выполнять его требования и поручения. Вместе с тем Аюка
направил свою военную активность в сторону Хивы, казахов, северных
туркменских племен, а также против некоторых владетелей Северного Кав-

362
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

каза. Так как эти страны и племена не входили в состав России, то действия
её подданного не грозили ей особыми международными осложнениями,
русское правительство спокойно наблюдало за ними, а о некоторых собы-
тиях оно и не знало.
В 1687 г. ухудшились калмыцко-джунгарские отношения. В это время
тайши почти прекратили нападения на подданных России, но вместе с тем
и их военная служба в пользу России сократилась. Правительство в ответ
уменьшило размеры жалованья и подарков. Отношение к тайшам местной
администрации также изменилось в худшую сторону: по словам Аюки, по-
сле Я. Н. Одоевского в Астрахани «воевод добрых не бывало, только… при-
езжают денег наживать».
Планы Петра I по овладению Азовом и расчеты на помощь калмыц-
кой конницы изменили положение. Астраханскому воеводе И. А. Мусину-
Пушкину поручено было послать Аюке годовое жалованье и обещать еще
большее жалованье и подарки за отправку войска под Азов. Посланцы во-
еводы подполковник П. Опрев и подьячий А. Соколов, вручив жалование,
призвали Аюку к верности и заверили, что «его служба у них, государей,
никогда забвенна не будет». В ответном послании Аюка сообщал, что «в
любви и в совете рад жить…, а буде будем в любви и мы впредь промеж
себя всякое добро увидим». Тайша, уже получивший к этому времени зва-
ние хана из рук Далай-ламы, не преминул подчеркнуть, что жизнь «в любви
и совете» в его понимании подразумевает обоюдные обязанности сторон:
«И вы что у меня станете просить, и я то вам дам, а что я у вас стану про-
сить, и вы мне дайте» 449.
Во второй период изменился и характер непосредственных связей меж-
ду правительством и ханом. Правительство по возможности уменьшало
количество посланцев и их свиты, которых Аюка отправлял ко двору или
в правительственные учреждения. После 1684 г. хан и тайши перестали да-
вать шерти, которых от них уже и не требовали. Их заменили личные встре-
чи Аюки и крупных тайшей с кем-либо из крупных сановников, воеводами,
губернаторами и даже с самим Петром I, в ходе которых оформлялись но-
вые письменные и устные договоренности.
После взятия Азова Петр I организовал «Великое посольство» в страны
Западной Европы, в составе которого участвовал и сам. Перед отъездом он
дал необходимые распоряжения по улаживанию внутренних проблем. Пере-
говоры с Аюкой о русско-калмыцких отношениях было поручено вести князю
Б. А. Голицыну, возглавлявшему Приказ Казанского дворца, а значит управ-
ляющему делами юго-востока России. 13 июля 1697 г. князь прибыл на р. Ка-
мышинку, на устье которой с 15 по 17 июля прошли переговоры. На этих пере-
говорах вновь были обсуждены и отрегулированы вопросы военной службы
калмыков, оказания помощи в случае нападения на их улусы неприятелей,
границы территории калмыцких кочевий и т. п. Была достигнута договорен-
ность о приезде в Москву сына Аюки Гунчжаба для представления царю в
качестве будущего кандидата на ханский престол (поездка не состоялась)450.

363
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Во исполнение данных гарантий воеводам «понизовых» городов 17

июля 1697 г. были разосланы указы с извещением, что по просьбе Аюки его
подданным разрешено кочевать близ городов «безопасно», и чтобы ввиду
этого калмыкам не «чинили обид и тесноты». Если Аюка, «служа великому
государю и для своих добыч», начнет посылать военные отряды на Кубань,
Крым и т. п. и если неприятели начнут их преследовать, всеми мерами ока-
зывать калмыкам военную помощь. Башкирам, донским и яицким казакам
также были посланы грамоты, запрещавшие под страхом смертной казни
нападать на калмыцкие улусы.
Б. А. Голицын еще раз встречался с Аюкой в 1702 г., когда мирил хана с
его старшим сыном Чакдорчжабом. Кроме этого хан Аюка дважды, 30 сен-
тября 1708 г. и 5 сентября 1710 г., встречался с казанским и астраханским
губернатором П. М. Апраксиным в устье р. Даниловки в 200 верстах выше
Астрахани. Встречи с «птенцами гнезда Петрова» и переговоры с ними
способствовали налаживанию личных контактов и урегулированию ряда
застарелых и совсем новых проблем.
Подавление Астраханского восстания 1705 – 1706 гг., восстания К. А.
Булавина, башкирского восстания 1705 – 1711 гг. (в подавлении всех трех
восстаний принимала участие калмыцкая знать), Андрианопольский мир-
ный договор 1713 г. с Турцией, победоносное завершение Северной войны
в 1721 г. укрепили положение России и ее правительства. Взоры Петра I об-
ратились на юг, с чем были связаны разведывательные экспедиции в Сред-
нюю Азию и Каспийский (Персидский) поход. В связи с изменением об-
становки усилилось давление на автономию Калмыцкого ханства с целью
превращения его в послушное орудие для решения региональных задач.
С начала XVIII в. ухудшились отношения калмыцких правителей с Джун-
гарским ханством, в котором некоторые тайши и нойоны всегда видели свой
надежный тыл. Внутри Калмыцкого ханства не было единства, его время
от времени потрясали столкновения знати за власть и улусы. Ослаблением
ханства воспользовались старые враги – казахские и кубанские правители. В
1715 г. кубанские татары во главе с крымским султаном Бахты-Гиреем совер-
шили большими силами неожиданный и стремительный набег на калмыц-
кие улусы. Находившийся на р. Болде под Астраханью Аюка был застигнут
врасплох, потерял кибитку с находившимся там имуществом и некоторыми
ханскими регалиями, но сам успел спастись и не попал в плен451.
Озабоченный рядом тяжелых проблем, хан попросил русское прави-
тельство прислать ему воинский отряд для помощи в борьбе с неприяте-
лями. Воспользовавшись его просьбой, Петр I в конце 1715 г. отправил в
улусы стольника Д. Бахметева с отрядом в 600 казаков и драгун. Истинной
задачей стольника, согласно указу, было не столько оказание помощи кал-
мыкам, сколько контроль за внешнеполитическими действиями хана и их
пресечение. Для Аюки не осталась тайной истинная обязанность Д. Бах-
метева, и он стал настойчиво требовать удаления его из улусов в Саратов,
откуда тот мог подавать необходимую при нужде помощь.

364
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Стольник вскоре выехал из улусов, но очень часто посещал их, распо-

лагаясь всегда в ближайшем к ним нижневолжском городе. Так было по-
ложено начало существованию особого правительственного контрольно-
управленческого органа «Калмыцкие дела», все настойчивее вторгавше-
гося во внутренние и внешние дела ханства. Впоследствии он разросся и
обзавелся канцелярией, переводчиками и толмачами, приставами при улу-
сах, собственной воинской командой. С некоторыми модификациями «Кал-
мыцкие дела» просуществовали до 1771 г.
В июне 1722 г. во время Персидского похода Аюка с женой Дармой-
Балой были приняты под Саратовом на галере Петром I и Екатериной I. В
ответ Петр I посетил ставку хана. Приняв от императора дорогую саблю,
Аюка велел находившейся неподалеку группе калмыков стать в кружок и
пустить вверх стрелы, которые, упав на землю, также образовали круг. Ука-
зывая на саблю и на стрелы, Аюка сказал: «Эта сабля и эти стрелы всегда
будут готовы на поражение врагов России». Посетовав, что из-за старости
сам лично не может принять участие в походе, он выделил 4000 всадников
для участия в Персидском походе.
Второй раз Аюка был принят Петром I в Черном Яру в августе, когда
царь возвращался из похода. Во время переговоров хан просил не оставить
после его смерти своим вниманием ханшу и сыновей от нее. Это была весь-
ма прозрачно завуалированная просьба Аюки признать его наследником
на ханское звание Церен-Дондука, сына от ханши Дармы-Балы. Однако в
августе же П. А. Толстой по поручению Петра I тайно взял в Астрахани
«реверс» (обязательство) у влиятельного нойона Доржи Назарова, двою-
родного племянника хана в том, что если его после смерти Аюки назначат
ханом, то он клянется быть послушным и обязуется отдать в заложники
(аманаты) своего сына452.

III. 3.3. Внутриполитическое развитие Калмыцкого ханства

и связи его с иностранными государствами

Отношения калмыцкой знати с российским правительством, взаимос-

вязи калмыков с соседним населением, эффективность их военной служ-
бы, поддержание связей с иностранными государствами зависели от вну-
тренней обстановки в ханстве, а последняя в первую очередь определялась
взаимоотношениями тайшей и нойонов. Количество их временами было
довольно значительным. В 1694 г. хан Аюка не без гордости заявлял, что
под его властью «больших и малых тритцать владетелей, которые своими
улусами при мне владеют»453.
Владение каждого нойона еще при его жизни или после смерти раз-
делялось между сыновьями, что вызывало увеличение числа нойонов (в
русских документах они называются владельцами) и споры из-за наслед-
ства, в которые временами втягивались почти все нойоны. По этому поводу

365
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

сокрушался Габан Шараб, сам впоследствии ставший невольной жертвой

междоусобий: «Как из чужих историй видел, так и слышал, что во всех
государствах один только сын управляет отца своего государством, а наши
ойродские владельцы как людей, так и оружие детям своим делят, и хотя
они законно сие делают, однако наконец дети их чрез то приходят между
собою в несогласие».
Причины периодического деления улусов и столкновения между ной-
онами (звание «тайша» перестает употребляться в конце XVII – начале
XVIII в.) во многом объясняются замечанием Б. Я. Владимирцова о том, что
«в данном случае обнаруживается одно из важных противоречий кочевой
жизни вообще. Богатому скотом кочевнику и особенно коневоду неудобно
кочевать в большом обществе, заботы о своих стадах и табунах заставляют
его искать более привольного существования отдельным аилом»454.
Поскольку нойоны кочевали на значительных расстояниях друг от друга
и между улусами почти не было хозяйственно-экономических связей, зави-
симость отдельных кочевых владений от хана ограничивалась в основном
участием в общих военных действиях. Глава ханства редко вмешивался во
внутренние дела улусов, принадлежавших другим нойонам. Яман, один из
самых авторитетных зайсангов, говорил астраханскому губернатору А. П.
Волынскому в 1724 г. во время подбора кандидатуры на место умершего
хана Аюки: «Кому ни быть ханом – все равно, и только что прибавок ему
будет один титул и место первое, а пожиток ево с одних только с его соб-
ственных улусов, а протчие де владельцы всяк владеет своими улусами и
управляет, и хан к ним ничем интересоватца не повинен и слушать ево в
том никто не будет»455.
Сплочению тайшей и нойонов способствовала необходимость защи-
ты своих кочевий от притязаний и набегов соседних кочевых народов. Но
по мере усиления внешнеполитических позиций России и расширения ее
границ такая опасность для калмыков ослабевала, да и правительство все
больше брало на себя охрану границ, создавая пограничные крепости, укре-
пленные линии и т. п. Такой ход событий вызвал усиление своеволия тай-
шей, неподчинение их ханской власти, тем более, что царизм в своих целях
временами поддерживал сепаратистские выступления отдельных калмыц-
ких нойонов, чтобы оказать давление на центральную власть в ханстве.
Правительство России первое время поддерживало Аюку в его центра-
лизаторских усилиях. Но усилившийся Аюка все чаще выказывал стремле-
ние проводить самостоятельную политику. Создавалась сложная дилемма:
с одной стороны, было нежелательно чрезмерное усиление хана, а с другой,
были невыгодны и длительные междоусобицы нойонов.
Положительное решение проблемы заключалось для правительства в
использовании разногласий в среде знатной верхушки ханства, ограниче-
нии и ослаблении ханской власти путем поддержки тех нойонов, которые
откочевывали от основной массы улусов. А. П. Волынский считал, что «для
содержания калмык ничто так потребно, чтоб между Аюкою-ханом и прот-

366
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

чими владельцы баланс был. Буде же один из них будет силен, тогда их
трудно приводить в доброй порядок и прямое подданство»456.
Такой же политики придерживался и сам Петр I. А. П. Волынский, до-
бившись разделения калмыцких улусов на две враждующие группировки
в 1725 г., сообщал, что он достиг того, о чем мечтал и Петр I, «чтоб кал-
мыцкий народ разделен был надвое»457. Наиболее желательной для прави-
тельства была откочевка недовольных на Дон. Ушедший из ханства тай-
ша, надеясь получить от русских властей поддержку в случае попыток со
стороны хана использовать против него военную силу, становился более
послушным. Подданных людей такого тайши легче было использовать на
русской военной службе, так как территория Войска Донского граничила с
владениями крымского хана. Разделение было желательным еще и потому,
что «хотя одни и пожелают куда отойти, то другая сторона, с малою при-
бавкою российских войск, могут их к тому не допустить».
Так действовало правительство в событиях, связанных с уходом на Дон
тайшей Черкеса и Мункотемира. Оба они были сыновьями дербетского
Солом-Церена и внуками Далай-Батыра. После смерти своего отца, поль-
зуясь малолетством Черкеса, его старший брат Мункотемир завладел боль-
шей частью отцовского наследства. Возмужав, Черкес стал требовать воз-
вращения своих людей, но брат никак не реагировал на его просьбы. Аюка
же взял сторону Мункотемира, «ему во всем верил и норовил, а меня…
почитал ни во что», – жаловался правительству Черкес.
В октябре 1689 г. он «бил челом» в Царицыне, прося разрешения коче-
вать вблизи города по правому берегу Волги. Разрешение кочевать отдельно
от других тайшей он получил, а в залог верности отдал 10 аманатов. Черкес
не чувствовал себя в безопасности и около Царицына, поэтому в феврале
1690 г. ушел на Дон и остановился у Кунманьярского казачьего городка, от-
куда обратился в Черкасск, прося принять его с улусными людьми в Войско
Донское. Аналогичную просьбу он отправил на имя «великих государей»,
называя себя «новоподданным холопом».
Казаки охотно откликнулись на «челобитье» Черкеса. К нему был на-
правлен представитель войска В. Кутейник, оформивший процедуру при-
ема, а сам тайша на войсковом круге в Черкасске «учинил шерть». Ему
разрешили кочевать между Доном и Северским Донцом. Опасаясь нападе-
ния со стороны Аюки и старшего брата, Черкес просил построить для его
охраны городок на р. Бузулук, «меж Дона и Донца на острове». Вскоре из
Москвы пришло разрешение на кочевку между указанных рек, но подальше
от «украинных» городов. Казакам указывалось построить для «бережения»
тайши просимый им городок458.
Мункотемир не мог смириться с уходом брата, тем более что с ним за
Дон перешло «всей орды с пять тысяч и больше». Вначале он ограничи-
вался просьбами возвратиться, но Черкес неизменно отказывался. Исчер-
пав терпение, Мункотемир «большим собранием» неожиданно появился
на Дону, разгромил брата с его улусом и совершил нападения на казачьи

367
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

городки. Аюка возложил вину на казаков, обвинив их в неспровоцирован-

ном нападении на Мункотемира, якобы ехавшего лишь для переговоров с
братом. Хан предупреждал правительство, что от Черкеса «добра никакова
им, великим государем, нет же, а худова много будет». Заканчивал он свое
послание выражением обиды: «Лутче де Аюкая ныне учинился им, вели-
ким государем, Черкес» 459.
В июле поступило сообщение саратовского воеводы Д. Наумова, что у
Царицына появился двухтысячный отряд казаков, идущих на калмыков, а
всего их вышло в поход около 5000 человек. Воевода опасался, что тайши
откочуют в «дальние места», и потому в низовых городах калмыцких тор-
гов не будет и на Волге проезжим людям, ловцам на рыбных промыслах
«опасение будет великое». Несмотря на такую перспективу, правительство
вновь подтвердило свое решение, чтобы Черкес кочевал «где похочет…, по-
тому что у него особое владенье и улусные у него люди отца ево».
Тайши активизировали свои нападения на русские уезды: уже в сентя-
бре 1690 г. стали поступать в центр донесения ломовского, орловского во-
евод и донских казаков о набегах и грабежах калмыков. Особенно крупные
действия развернул тайша Цаган-Батыр, незадолго перед этим прибывший
со своим улусом из Джунгарии. Кроме того, тайши пошли на сближение с
крымским ханом и азовским беем. В 1692 г. Аюка выдал замуж свою близ-
кую родственницу за сына Селим-Гирея, а в 1693 г. послал в Крым для
продажи 8000 лошадей с охраной в 1400 человек460, что стало явным нару-
шением условий шертей. В конечном счете Черкес, вопреки решению пра-
вительства, вынужден был вернуться к брату. Столкновения же между кал-
мыками и казаками, начатые из-за Черкеса, долго еще не прекращались.
Через несколько лет Мункотемир оказался в аналогичном положении. В
начале 1699 г. Аюка откочевал за Яик. В грамоте Петра I по этому поводу
выражалось недоумение, что хан «неведомо для какова намерения, забыв
нашу… многую к себе милость и свое обещание и шерть, от Астрахани
отошел и побежал за Яик». О причинах своего отхода хан поведал послан-
цу астраханского воеводы И. Мусина-Пушкина «голове конных стрельцов»
М. Зажарскому: в 1697 и 1698 гг. от него ушли многие люди на Дон. В этом
году, видя, что ушедших не отдают обратно, туда же откочевали Мункоте-
мир и другие родственные ему тайши и зайсанги.
По словам хана, он опасался жить у Волги: во-первых, боясь набегов
беглых тайшей на свои улусы, во-вторых, чтобы его люди не стали убегать
к ушедшим на Дон. Аюка обещал по-прежнему посылать войска на служ-
бу, но отказывался вернуться к Волге до тех пор, пока ему не вернут всех
беглых461. При встрече с князем Б. А. Голицыным в 1697 г. Аюка обещал
прислать в Москву в аманаты любимого сына Гунчжаба, которому хотел
передать большую часть улусов и ханский престол. В последующие годы
правительство настойчиво требовало выполнения обещания, но Аюка так
и не отпустил сына. После получения известия, что Петр I с большим вой-
ском собирается посетить Нижнее Поволжье, Аюка ушел за Яик.

368
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

А Мункотемир действительно переселился на Дон. Причина его поступ-

ка ясна: межулусные противоречия, отсюда нежелание подчиниться хану и
стремление быть от него независимым. На это указывал и сам тайша: «У
Аюкая и у отца ево отец мой и я, и братья мои под ево владетельством ни-
когда с улусами своими не бывали». Примкнувшие к нему тайши Баахан и
Батыр также заявили, что никогда не бывали «в холопстве и подданстве»
у Аюки, «а кочевали… вместе собою»462. Вначале Мункотемир кочевал
между Волгой и Доном, от Дмитриевска (Камышина) до Саратова. В марте
1699 г. Петр I особой грамотой похвалил его за неприсоединение к Аюке
и повелел отдать тайше с Дона всех беглых людей, но впредь таковых у
себя не принимать. Тогда хан предпринял ряд попыток помириться с Мун-
котемиром и вернуть его под свою руку, для чего прислал к нему для пере-
говоров двух лам и тайшу Чимета, своего внучатого племянника. Согласия
Мункотемира они не добились, но сумели увести с собой тайшу Дюдюла.
Ослабленный уходом последнего, Мункотемир ушел за Дон.
К осени 1699 г. Аюка вернулся к Волге. Видя, что его просьбы вернуть
Мункотемира остаются без последствий и что сам мятежный тайша добро-
вольно не желает возвращаться, он решил «загнать его к себе боем». Еще в
июле того же года хан послал Чакдорчжаба «с самым большим собранием»
на ушедших от него людей Мункотемира. Атаман Л. Максимов пытался по-
мешать переправе ханского сына через Дон, но неудачно. Чакдорчжаб «разо-
рил» некоторые улусы Мункотемира, а уцелевшие от погрома откочевали за
р. Бузулук. Отсюда тайша обратился за помощью и поддержкой в Москву.
Б. А. Голицын в письме советовал тайше уйти за Дон, так как, по его
мнению, если он будет кочевать между Доном и Волгой, помирить их с ха-
ном будет невозможно. Заканчивая письмо, князь обронил фразу о том, что
Мункотемир зря упрекает его в забвении своих слов и в том, что «все теперь
пошло не так»463. Но у тайши с князем не было уговора об отходе Мункоте-
мира от Аюки и о решительной защите его от ханского гнева.
В январе 1700 г. на Дону появились с войсками сыновья Аюки Чакдорч-
жаб и Санчжаб (Санжип). Перейдя реку, они направились к острову на р.
Бузулук, где кочевал Мункотемир, который спешно отошел к Черкасску.
Казаки, выполняя указ царя не давать Мункотемира в обиду, ходили на его
оборону «собрався всем войском конною и пехотою, и обозом». До их под-
хода братья отбили один улус Мункотемира, а подошедшим казакам «мно-
гие шкоды учинили». Последние, «не стерпя их такова наглова нападку»,
открыли против них боевые действия. После ряда столкновений нападав-
шие ушли обратно в свои улусы464.
Аюка и позже предпринимал действия для возврата Мункотемира и на
все увещания оставить его в покое отвечал, что не может такого положения,
чтобы он был здесь, а Мункотемир там, «а надобно де одному кому быть».
Однако Аюке вскоре стало не до Мункотемира, так как в его собственной
семье разразилась междоусобица, оправившись от которой, Аюка сумел
вернуть Мункотемира в свое ханство, женив его на своей дочери.

369
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Кроме поддержки уходивших на Дон и в другие места тайшей, прави-

тельство прибегало и к другим мерам, способствующим увеличению чис-
ла калмыков, живущих отдельно от ханских подданных. От Аюки уходили
тайши и зайсанги: их уход был выражением внутрисословных противоре-
чий, обычной борьбы за власть, за пастбища, за право самостоятельно экс-
плуатировать трудовые массы.
В Калмыцком ханстве постоянно существовал подспудный протест тру-
дового люда, выражавшийся в самовольных побегах зависимых от своих
господ. Большинство беглецов бежало в русские города и села. Правитель-
ство дало указание местным властям принимать беглецов из улусов. В об-
мен на прием их заставляли креститься; часть калмыков крестилась добро-
вольно в надежде получить от этого шага определенные выгоды.
Почти во всех шертях, особенно данных во второй половине XVII в.,
специально оговаривалось: крестившихся обратно не требовать и насиль-
но в улусы «не загонять». Крещеных калмыков селили на Дону и в других
местах, вплоть до окрестностей Харькова, где они за жалование несли во-
енную службу.
Во внутренней жизни Калмыцкого ханства в отношениях между нойона-
ми действовали две прямо противоположные тенденции: к централизации
и к децентрализации. Первая обусловливалась необходимостью защищать
себя от враждебных действий соседних племен и народов, стремлением
расширить территории кочевий и удержать в повиновении народные мас-
сы. Вторая вызывалась условиями кочевого хозяйства, борьбой владельцев
за власть над улусами, за пастбища. Если первая тенденция усиливала хан-
ство, то вторая ослабляла его, и в первую очередь перед лицом внешних
сил.
В период междоусобий падала внешняя активность владельцев, заня-
тых выяснением внутренних отношений. Когда в улусах наступал мир, на-
чинались или учащались столкновения с соседями, калмыцкая знать стано-
вилась строптивой, часть не повиновалась правительству, которое понима-
ло, что раздоры среди верхушки калмыцкого общества играют ему на руку.
Враждующие стороны в конфликтах обращались за помощью к правитель-
ству, и каждая сторона стремилась обелить себя и становилась на время
законопослушной. Это давало возможность царским властям вмешиваться
во внутренние дела ханства, эффективнее влиять на поведение хана и нойо-
нов. Однако случались и нежелательные правительству междоусобия, вы-
зывающие серьезную его озабоченность. Такой была самая крупная за все
время правления Аюки-хана усобица 1701 г.
Причиной раздора в ханской семье стала борьба за власть и самостоя-
тельность между Аюкой и его сыновьями, которые требовали справедливо-
го раздела улусов, а старший сын Чакдорчжаб претендовал на место отца.
Сам хан из всех сыновей выделял четвертого сына (второй сын – Араптан к
этому времени умер) Гунчжаба и, по свидетельству Батур-Убаши Тюменя,
хотел отдать ему «всех своих подвластных торгоутов». Чтобы заручиться

370
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

поддержкой правительства в планах сделать своим основным наследником

Гунчжаба, Аюка договаривался о его поездке к царскому двору. Старшие
сыновья – Чакдорчжаб и Санчжаб внимательно следили за действиями отца
и брата. Вскоре им представился повод для открытого бунта.
Летом 1701 г. произошла ссора, во время которой Чакдорчжаб хотел
заколоть отца, но был удержан случившимися тут людьми. Чакдорчжаб,
Санчжаб и Гунделек подняли большинство улусов и отошли от хана. Вско-
ре Гунчжаб подослал в ставку старшего брата по одним данным зайсанга
Некея465, а по другим двух зайсангов – Зундуя и Чули466, которые ночью
дважды выстрелили через кибиточную кошму, целясь в то место, где спал
Чакдорчжаб. Однако последний, хотя и был ранен, остался жив.
После покушения обстановка в улусах накалилась. В июле Санчжаб, а
также тайши Назар-Мамут и Денжин перешли со своими улусами за Яик.
Чакдорчжаб и Гунделек, отослав свои улусы также к Яику, остались с во-
йсками у р. Еруслан. Аюка «сел в осаду» от них на острове близ Саратова,
куда еще раньше бежал Гунчжаб под защиту воеводы. В конце августа Чак-
дорчжаб «взял боем» отца и увел его в степь. Там он велел своим «ратным
людям… улусы его Аюкины… всех отбить прочь», забрав имущество и
скот, а отцу по его просьбе дал возможность идти «к богомолью в Боронта-
лу», т. е. в Тибет. Аюка отнюдь не собирался довольствоваться ролью про-
стого паломника, а потому с пути ушел под защиту яицких казаков. Петр I
велел казакам оберегать Аюку467.
Вскоре после ссоры с отцом Чакдорчжаб известил Б. А. Голицына, что
он кочует у Волги и никуда уходить не собирается. Кроме того, он про-
сил князя приехать к нему и между ним и отцом «всякую правду учинить
и разыскать». В ответ их пригласили рано весной прибыть на Самару для
примирения при посредничестве Б. А. Голицына. Наряду с обращением не-
посредственно к враждующим сторонам, администрации нижневолжских
городов было указано принять все меры для урегулирования конфликта и
тайно узнавать, «в улусах куды и какое склонение имеют и о ком больше
тужат или жалеют».
Борьбой в ханской семье воспользовались недовольные Аюкой тайши
и зайсанги: одни из них откочевали к его сыновьям, другие, в основном
это были дербетские владельцы, на Дон, к Мункотемиру. Правительство
постоянно держало сторону хана, хотя временами Чакдорчжаб подчинял
своей власти подавляющую часть улусов и был сильнее отца. Неизменная
симпатия Петра I к Аюке объяснялась тем, что он считал последнего более
надежным, здравомыслящим и уступчивым подданным, чем его старший
сын, отличавшийся независимым характером и склонностью к самоволь-
ным действиям.
Воеводы приволжских городов единогласно доносили, что в массе сво-
ей они «склонение… имеют и больши тужат об нем, Аюкае-тайше, и о ево
разоренье»468. Правительство поддерживало Аюку, потому, что его сыновья,
по слухам, вознамерились уйти в Джунгарию или «в дальние кочевья» за

371
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Яиком, т. е. почти за пределы досягаемости России. Ценой больших уси-

лий Б. А. Голицыну удалось вызвать Чакдорчжаба в Самару и примирить с
отцом в 1702 г. Когда Чакдорчжаб принял решение примириться с отцом,
Санчжаб не поддержал его и в 1701 г. с 15000 кибиток ушел в Джунгарию.
Хунтайджи Цэван-Рабдан отобрал у него приведенных людей, а самого его
только с 7 человеками отправил обратно к отцу. Габан Шараб сообщает, что
когда Аюка узнал об уходе сына в Джунгарию, то в сердцах воскликнул:
«Спящий неспящему помогать не в состоянии».
Уже в скором времени авторитет и руководящее положение Аюки ста-
ли восстанавливаться. Так, 25 ноября 1703 г. в Царицын приехали послан-
цы Аюки, приглашая тайшей вернуться назад к Волге и вновь кочевать
совместно с ним. На этот призыв откликнулись сын Аюки Гунделек, Чи-
мет, авторитетнейший эркетеневский зайсанг Яман, у которого в управле-
нии на правах нойона было 5000 кибиток, и другие знатные зайсанги469.
6 февраля 1704 г. из-под Азова ушли к Аюке Мункотемир и Черкес. Петр
I указал писать Мункотемиру, чтобы он вернулся на Дон. Но затем это
решение царь переменил, и переводчика П. Кульвинского послали на Дон
к тем, кто остался там после ухода Мункотемира. Их насчитывалось 2000
кибиток470.
После 1701 г. Чакдорчжаб стал все чаще конфликтовать с отцом, а по-
рой и вовсе игнорировать его волю. Стараясь успокоить его, Аюка вы-
нужден был в 1714 г. официально объявить его своим преемником и пере-
дать ему ханскую печать, присланную Далай-ламой. Правительственный
посланник сообщал в 1716 г. канцлеру Г. И. Головкину: «И человек он,
хан, умной и рассудительный, а сын ево, Чакдержап, другова состояния,
и улусом и детьми люден»471. Ум, рассудительность, авторитет среди ряда
других тайшей (особенно большую помощь оказывал ему его любимый
внук Дондук-Омбо, сын Гунчжаба), а также поддержка правительства по-
зволяли Аюке играть главную роль в калмыцкой политике вплоть до са-
мой его смерти.
Чакдорчжаб умер 19 февраля 1722 г., завещав свое право на власть стар-
шему сыну Досангу. Однако хан не без влияния своей жены Дармы-Балы
решил передать ханское звание Церен-Дондуку. Правительство наметило на
этот пост Доржи Назарова, делая подобный шаг, оно стремилось заменить
порядок наследования ханской власти по прямой родственной линии назна-
чением сверху угодной русским властям кандидатуры; опираясь на своего
ставленника, полностью контролировать ханство. За тремя названными
фигурами отчетливо вырисовывалась личность энергичного и талантливо-
го Дондук-Омбо, также мечтавшего о ханском титуле.
Аюка, облегчая задачу Церен-Дондуку и затрудняя ее Досангу, пере-
ссорил последнего с братьями. Успеху хана способствовало то, что братья
Досанга во главе с Дондук-Даши, рожденные от других жен Чакдорчжаба,
считали себя обделенными при разделе улусов и требовали нового раздела.
Правительство решило примирить Досанга с братьями и противопоставить

372
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

их ханской стороне, уравняв силы обеих сторон и играя на их противостоя-

нии, активно влиять на ход событий в пользу своего ставленника Доржи
Назарова.
Астраханскому губернатору А. П. Волынскому не удалось примирить
братьев. Аюка же, не добившись решительного ослабления Досанга путем
интриг, направил против него 20-тысячное войско во главе с Дондук-Омбо.
24 ноября 1723 г. на р. Берекет вблизи Красного Яра произошло сраже-
ние, положившее начало длительному междоусобию в ханстве. Губерна-
тор А. П. Волынский, шедший из Астрахани на помощь Досангу, не сумел
предотвратить сражения: более того, он сам чуть не был атакован Дондук-
Омбо. Перессорив детей и внуков 82-летний Аюка умер 19 февраля 1724 г.
Несмотря на запретительные и контролирующие усилия российского
правительства, Калмыцкое ханство более всего именно в период правле-
ния Аюки поддерживало политические, торговые и культурно-религиозные
связи с рядом соседних и дальних народов и государств.
До событий 1701 года довольно интенсивные связи поддерживались с
Джунгарским ханством. Они были вызваны не только тем, что Джунгария
была недавней отчизной и там жили соплеменники, но и тем, что через
ее территорию проходили торговые пути в Тибет и Китай. В источниках
мало сведений о названных связях, так как они ускользали из поля зрения
российского правительства, которое по этому поводу не проявляло особого
беспокойства, так как не видело в них большой угрозы для России.
С Тибетом и Китаем, особенно с последним, отношения были споради-
ческими. С Тибетом поддерживались более всего религиозно-культурные
отношения. Туда отвозили пепел умерших ханов, посылались Далай-ламе
и крупным монастырям большие подарки и т. д. Оттуда привозились лекар-
ства тибетской медицины, ламаистские религиозные трактаты и т. п. Ино-
гда из Тибета присылали ученых лам, представителей Далай-ламы. Напри-
мер, сообщалось, что «того же 1718 года прибыл в калмыцкие улусы чрез
Сибирь от Далай-ламы по прошению хана Аюки отправленный знатный их
духовный, называемый Шакур-лама, которого он, Аюка, принял с великою
честью» 472.
Вершиной отношений Калмыцкого ханства с Поднебесной империей в
правление Аюки явилось китайское посольство 1713 – 1714 гг., возглавляе-
мое Тулишэнем, оставившим интересный отчёт о своем путешествии на
Волгу по территории Российской империи. Второй важнейший источник
сведений об этом посольстве – записки И. Х. Шничера, шведа на русской
службе, сопровождавшего по распоряжению сибирского губернатора ки-
тайское посольство до места назначения473.
Поводом для посольства Тулишэня послужили следующие события.
В 1698 году на богомолье в Тибет с матерью, большой свитой и обслугой
отправился двоюродный племянник Аюки Арабджур. Тем временем ухуд-
шились отношения между ханом Аюкой и джунгарским хунтайджи Цэван-
Рабданом, который принял у себя и задержал в своих владениях 15 тыс.

373
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

кибиток, уведенных с Волги сыном Аюки Санчжабом (Санжипом) в 1701 г.

во время конфликта с отцом. Волжских калмыков (торгутов) поселили в
юго-восточных районах Джунгарии, в районе р. Юлдуз. Как пишет В. А.
Моисеев, «в ханстве они оказались на положении людей второго сорта, их
нещадно эксплуатировали и угнетали. Попытки бежать в Россию или дру-
гие страны пресекались самым жестоким образом»474. Поэтому Арабджур
не мог вернуться на родину через Джунгарию.
Проведя в Тибете 5 лет, он решил ехать кружным путем через Китай
и прибыл ко двору китайского императора Сюань Е (девиз правления
Канси – 1662 – 1722). В Китай по поводу Арабджура с разрешения Петра I
Аюка отправил знатного зайсанга Самтана Кулюкова в сопровождении
унтер-офицера Суровцева. Ответом и явилось посольство Тулишэня –
первое китайское посольство в Европу, так глубоко зашедшее в преде-
лы России и конечной целью которого была не белокаменная столица,
а степная ставка Калмыцкого хана в урочище Монтохой, чуть южнее
Царицына, на р. Ахтубе. Посольство пробыло в ставке Аюки с 1 по 13
июля 1714 года. Цели китайского посольства, по мнению большинства
историков, оценка обстановки и поиск возможных союзников в борьбе с
Джунгарским ханством. Тулишэнь, его коллеги поняли, что в конечном
счёте все зависит от позиции российского правительства. Можно пред-
положить, что посольство имело и какие-то разведывательные цели по
отношению к России.
Особую тревогу правительства вызывали отношения калмыцкой знати с
Крымским ханством, а через него и с Турцией, которые интенсифицирова-
лись именно в те периоды, когда у калмыцкой знати ухудшались отношения
с российским правительством. Например, во второй половине 70-х годов
XVII в. Аюка неоднократно сообщал правительству о непрекращающихся
набегах башкиров, о враждебных действиях воевод нижневолжских горо-
дов, особенно астраханского воеводы И. М. Милославского, и просил при-
нять меры, однако меры не применялись.
Ответные действия тайшей не заставили себя ждать. В царской грамоте
к Аюке и другим тайшам записано: они, забыв свои прежние шерти, презрев
царскую милость и жалование, в 1681 году договорясь « у себя в улусах с
крымскими и азовскими татары, посылали от себя из улусов родственников
своих многим собранием под украинной … город Пензу войною, и к городу
приступали и около города в посаде церкви божие разорили… и слободы
пожгли и множественное число людей в полон и пожитков побрали и скот
и лошадей отогнали и в улусах при тайшах все это разделили, и татар от-
правили в Крым и Азов с провожатыми»475.
В апреле 1681 года астраханский воевода М. С. Пушкин сообщал в
Москву, что к Аюке вернулся Уту Серен с товарищами, посыланный к
турецкому султану, а с ним приехали из Крыма посланцы хана с пись-
мом, «и Аюкай де тайша по той присылке крымского хана шатался», то
есть проявлял колебания, пойти ли на союз с ханом. Воевода отправил к

374
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Аюке своего посланца с увещеванием, чтобы он не сговаривался с ханом,

а письмо прислал в Астрахань.
В ответ Аюка заверил, что он великому государю служил и будет служить,
а от крымского хана и азовского бея беспрестанно приезжают с письмами и
подарками потому, что хотят, чтобы Аюка с ними помирился и был с ними
заодно. Аюка далее сообщал, что он с ними не мирится и ждёт «государевой
милости и обороны» от донских и яицких казаков и башкир, которые беспре-
рывно нападают на улусы. «И ныне де им за такими великими ссорами меж
донскими и яицкими казаки и башкирцы им, калмыком, без новые шерти быть
не мочно». Далее Аюка отмечает, что прежние письма от хана и бея он отдал
К. М. Черкасскому и велел отослать их в Москву. Последнее письмо от хана
Аюка также прислал в Астрахань, откуда оно было отослано в Москву476.
В 1689 – 1690-х годах из-за ухода тайши Черкеса начались столкно-
вения калмыков с донскими казаками. В связи с этим войсковой атаман
Ф. Минаев сообщал в январе 1691 года, что калмыки вошли в союз с турка-
ми, крымскими и азовскими татарами и совместно с ними хотят грабить и
разбивать казаков. По его словам, в Азове «Аюкиных калмык человек с 500,
и ещё к себе поджидают». Ф. Минаев просил унять калмыков и отговорить
их от союза с турками, крымскими и азовскими татарами, а если это не бу-
дет сделано, «то государевы городы украинные здесь пусты»477.
Казаки сами совершали походы «за зипунами» на калмыцкие улусы,
были нередки отгоны скота и конских табунов. После событий 1690 – 1691
гг. в одном из указов Посольского приказа велено было «отписать» Аюке,
донским казакам и воеводам понизовых городов, чтобы они взаимно ссор
не «чинили».
Отношения Аюки с турецким правительством были спорадическими.
Когда до российского правительства доходили известия о подобных кон-
тактах, оно старалось установить, о чём шла речь на переговорах, чем было
вызвано посольство Аюки и каковы могут быть его последствия.
В декабре 1704 года азовский губернатор Т. Н. Стрешнев получил указ,
в котором говорилось, что по письмам посла в Турции П. А. Толстого ста-
ло известно, что от Аюки в Царьград прислан тайно посол будто бы для
поздравления новоизбранного султана. Якобы посол этот был сначала на
приёме у визиря, а затем и у самого султана. Все это сделано Аюкой без
ведома Петра I. Посла вскоре отпустили обратно. Петр I указал послать
приказы в Азов, то есть к Т. Н. Стрешневу, и на Дон к войсковому атаману,
чтобы они поймали того посла на обратном пути, когда он поедет через
Кубань или Крым. После поимки велено держать его или в Азове, или на
Дону до особого указа под крепким караулом. Чтобы перехватить того по-
сла, в Кубань или в Крым за границу не ходить, чтобы не нарушить мирный
договор, а стеречь его в степи. Указом предписывалось узнавать также об
Аюке, Мункотемире и других тайшах, проведывать постоянно, нет ли у них
тайного умысла перейти на Кубань или в Крым и нет ли между названными
сторонами тайных пересылок. Далее приказывалось узнать, для чего ездил

375
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

посол в Турцию, как его зовут и сколько человек в посольстве. И если тай-
ши действительно имеют намерение уйти в Крым или на Кубань, азовский
гарнизон и донские казаки не должны этого допустить, и если тайши не по-
вернут обратно добровольно, то поступать с ними как с неприятелями478.
Как сообщает В. М. Бакунин, «Аюка воевал и за Яиком «с казахами»
и всегда над ними имел авантажи», покорил мангышлакских туркмен «и
так усилился, что и калмыцким народом и бывшими у них в подданстве
ногайцами управлять стал самовластнее, да и от Далай-ламы первый он
испросил себе около 1690 года титул ханский. При нём же тогда кубанские,
хивинские и киргис-касацкие солтаны, в том числе и бывший Абулхаир-
хан киргис-касацкий, во услужении живали. Он же, Аюка-хан, с дагестан-
цами, кумыками, кабардинцами и кубанцами войну производил и мир за-
ключал сам собою»479. Свидетельства автора, не склонного преувеличивать
значение калмыков для России того времени, полностью подтверждаются
документами. Когда шли переговоры о принесении шерти 1673 года, то
правительственный посланец Бараков сообщал, что Аюка «придя под горы
против Большой Кабарды к горским черкасским владельцам и Большого
Нагаю х Каракасаю мурзе Аштерекову и х Казыевским мурзам», которые
подчинялись Крыму, послал к ним посланцев с требованием отстать от
крымского хана, не грабить окраины России.
И мурзы, как сообщает Аюка Я. Н. Одоевскому, отстали от крымского
хана и царю «в вечном холопстве учинились» и будут кочевать с Аюкой, и
он взял у них аманатов, а с горских владельцев взял и впредь будет брать
в год «по 15 девок». А тех, кто не подчинился, Аюка хочет «разорить без
остатку»480.
Много позже, в 1714 году, Аюка писал на имя Петра I: «Енуши хана сын
Едгей хан был у меня, и Назаров сын Даржи отсюды провожал Едге хана
в ево хивинскую землю в тысячи человеках и проводил. А быть ему тамо
ханом на отцово место, и для того, что он стал ханом, послал от себя ради
объявления к вашему царскому величеству посла своего». Едигей просил,
чтоб Аюка для провожания того посла послал своего человека. Этот хивин-
ский посол в сопровождении калмыцкого посланца Маркучука прибыл в
Астрахань и губернатор П. С. Салтыков отправил их в Москву481.
Известны и связи Аюки с некоторыми владетелями Северного Кавказа,
особенно с кабардинскими князьями, которые временами скреплялись бра-
ками отдельных тайшей с кабардинскими княжнами. Даже до персидско-
го шаха добирались порой посольства Аюки, уверявшего в своих письмах
правителя Персии, что он «породы Чингизханов», считая, очевидно, что
тень «потрясателя Вселенной» все ещё вызывает в той стране трепетное по-
чтение482. В связях Аюки с иностранными государствами могли быть нега-
тивные для России моменты, да и сами по себе подобные связи российско-
го подданного не могли вызывать у правительства положительные эмоции.
Несмотря на все это, по большому счёту во всех действиях Аюки «не было
интриг против России»483. Это доказывалось военной службой калмыков.

376
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

III. 3.4. Участие калмыков в войнах России

с 50-х гг. ХVII в. до 1725 г.

Правительство России, завершая оформление подданства калмыков, от-

казалось от требования с них податей (ясака), возложив на них лишь несе-
ние военной службы. Российское правительство не ошиблось в своих рас-
четах и ожиданиях. Много славных страниц вписано в историю совмест-
ной борьбы русских армий и калмыцких конных полков против иноземных
неприятелей и агрессоров. Калмыцкий народ на протяжении нескольких
веков этой борьбы выдвинул многих выдающихся военачальников, героев
и просто воинов. Имя одного их них – Мазан-Батыра, прославившегося в
ХVII в., народ сохранил на века в своих легендах и сказках.
В 1654 г. началась война с Речью Посполитой (Польшей) из-за Украины,
где с 1648 г. развернулась национально-освободительная борьба под руко-
водством Б. Хмельницкого. Союзниками польских панов после некоторых
колебаний выступили хан и мурзы Крымского ханства, опиравшиеся на
своего сюзерена – султанскую Турцию. Для успешной борьбы с Польшей
прежде всего необходимо было пресечь враждебные действия турок и их
вассалов – крымских и кубанских татар. Для этой цели решено было при-
влечь донских казаков и калмыков. Донские казаки и ранее самостоятельно
предпринимали попытки организовать совместные с калмыками походы
против турецкой крепости Азов и Крымского ханства.
Еще в 1650 г. правительство разрешило казакам «призывать калмыцких
людей войною на Крым». Дважды казаки отправляли посланцев к тайше Ло-
узану, но оба раза не заставали последнего в улусах. В марте 1655 г. в улусах
побывали правительственные посланцы З. В. Волков и И. С. Горохов с «го-
сударевым жалованьем» и с призывом вместе с донскими казаками бороться
с крымскими татарами. Той же весной донской атаман О. Петров направил
к тайшам Ивана Разина для договора о совместной борьбе с Крымом. Но
И. Разин и его товарищи не обнаружили тайшей на правобережье Волги, а на
левый берег переправиться из-за большого половодья они не смогли484.
4 июля 1655 г. казаки вновь послали к тайшам двух человек, П. Шевы-
рева с товарищем. Проведя переговоры с Дайчином и Лоузаном и получив
от них заверение в том, что как только Волга покроется льдом, они при-
шлют своих людей на помощь казакам, 7 ноября посланцы вернулись. В
январе-феврале 1656 г. калмыки совершили первый самостоятельный поход
на крымские владения. Согласно отписке атамана Н. Васильева, «Лаузан-
Тайса со многими калмыцкими воинскими людьми, перешедчи из-за Волги,
в нынешнем же феврале месяце ходили под Крым и под Крымом, государь,
за Молочными водами взяли улус Урушбетов со всем их кочевьем. Да и за
иными улусы искать пошел он же, Лаузан, под Крымом и к Непру (Днепру.
– М. Б.)» В 1658 – 1660 гг. тайши вновь организовывали удачные походы на
Крым, Азов и ногайцев – вассалов крымского ханства.

377
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В 1661 г. дважды, 8 июня и 9 декабря, тайши дали шерти, в которых

речь велась о действиях калмыцких отрядов против Крымского ханства и
турецких крепостей, а также об оказании помощи запорожским казакам и
гетманам Украины, боровшимся с поляками. В это же время продолжались
переговоры с тайшами и донских казаков, в которых активное участие при-
нимал С. Т. Разин, в связи с чем он дважды посещал калмыцкие улусы. В
апреле 1661 г. он, Федор Будан (Волошанин) и сопровождавшие их казаки
выехали из Черкасска, 4 мая в степи соединились с посольством дьяка И. С.
Горохова и вместе с ним прибыли к тайшам Дайчину и Мончаку. По распо-
ряжению последних, занятых приемом правительственного посланца, с ка-
заками «верился», то есть договаривался, «родственный человек» главных
тайшей Дазан-Кашка, чтобы «промышлять» им над неприятелями «заодно
и хитрости меж себя никакие не чинить». Посланцы казаков вернулись на
Дон 26 июля и привели с собой 500 калмыцких воинов, вместе с которыми
казаки совершили успешный поход под Азов.
В конце февраля 1662 г. С. Разин с группой казаков вновь приехал в
Астрахань, направляясь в калмыцкие кочевья. Однако им на продолжитель-
ное время пришлось задержаться в городе, так как Дайчин и Мончак были
за Яиком в походе против джунгаров. Эти переговоры были успешными,
так как в конце 1662 – начале 1663 г. отряд калмыков и донских казаков под
командованием С. Разина успешно действовал на р. Молочные Воды под
Перекопом, о чем поведал 8 марта 1663 г. в царицынской приказной избе
руководитель калмыцкого отряда Бакши – Сербет Тургенев485.
Об участии Мазан-Батыра в декабрьских переговорах тайшей с русской
администрацией сохранилось его собственное свидетельство. 17 декабря
1661 г. из Царицына выехал по реке на струге (благо лед на Волге еще не
стал) отряд стрельцов во главе с сотником Г. Голочаловым для разведки и
сбора нужных сведений, в том числе и о калмыках. В пяти верстах выше
города стрельцы увидели невдалеке от берега кибитки. Выяснилось, что
прибывшие находятся во владении тайши Мазан-Батыра и что ставка его –
орьга располагается неподалеку.
Сотник, взяв с собой стрельца С. Семенова, знавшего калмыцкий язык,
отправился в ставку тайши. В завязавшемся разговоре Мазан-Батыр со-
общил неожиданным собеседникам, представившим проездную грамоту
царицынского воеводы, что только пять дней назад вернулся в свой улус
от Мончака, с которым был на встрече астраханского воеводы князя Г.С.
Черкасского с тайшами и подвластными им ногайскими мурзами. Встреча
проходила в урочище Берекет, в 60-ти верстах от Астрахани вблизи город-
ка Красный Яр. Вместе с Мончаком и Мазан-Батыром там присутствовали
тайши Дугар, Бок, Лобачей, Батыр и Солом-Церен.
Результатом этого съезда стала шерть от 9 декабря 1661 г. Мазан-Батыр
известил далее собеседников, что как только на Волге станет и укрепит-
ся лед, то тайши, выполняя условия договора, пойдут войною на Крым,
а по возвращении из похода устроят свадьбу сына Мончака Аюки с пле-

378
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

мянницей воеводы Абуханой. Инициатива в устройстве свадьбы исходила

от Г. С. Черкасского, кабардинского князя на русской службе, искавшего
сближения с главными тайшами. Много позже Абухана после смерти сына,
рожденного от Аюки, отпросилась у мужа «для спасения по своей вере» и
остаток дней провела в Астрахани.
Г. С. Черкасский уведомлял правительство в феврале 1662 г., что тайши
посылали отряды на Крым и за Днепр. В 1663 г. калмыки появились в За-
порожской Сечи и, «мир и веру сопча [сообща. – М. Б.] приняв, ходили под
Чигирин» на Правобережную Украину, где разбили татарский отряд. На об-
ратном пути, узнав, что за ними организована погоня татарско-украинским
отрядом (украинцами, находившимися в союзе с Польшей), запорожцы и
калмыки устроили засаду у р. Омельничек и, дождавшись преследовав-
ших, «вдруг скочив, ударили и мало не всех снесли, едва которой где могл
утечь»486. Совместные действия калмыков и запорожских казаков привели к
тому, что, по свидетельствам очевидцев, «по сю сторону Перекопи в степи
кочевых крымских и ногайских людей нигде нет, да и кочевать от калмыков
и от войска Запорожского не смеют … Да и не чаят де ханова выходу ны-
нешняго лета (в набеги. – М. Б.), потому что им стало до себя».
Неоднократно калмыки приходили на помощь войскам гетманов Лево-
бережной Украины. Автор «Летописи Самовидца» сообщает, что в 1665 г.
по призыву гетмана И. Брюховецкого тысячный отряд калмыков вместе с
1500 казаков ходил под Белую Церковь, где они нанесли поражение поль-
скому военачальнику Яблонскому. Тот, потеряв много людей, ушел в Поль-
шу. Летописец высоко отозвался о боевых качествах калмыцких воинов:
«Люд военный, с копием вседает на коня, а некоторые и сагайдаки и стрелы
великие с площиками (наконечниками. – М. Б.) широкими: тилко найболше
до потреби копей заживают кожен, бо справнее умеют вбити копеем (то
есть охотнее всего в бою применяют копья, хорошо умея с ними обращать-
ся. – М. Б.). В некоторых и панцери, а инние и наго идут до потреби. Люд
отважный …»
Пиком военной деятельности калмыков в ХVII в. являются 70-е годы,
на которые падает активное участие в боях и походах Мазан-Батыра, про-
явившего в них недюжинные способности военачальника. Еще в письме
Мончака Г. С. Черкасскому в 1665 г. упоминалось о том, что в конце 1664
или самом начале следующего года «Мазан-Батыр тайши ходил с ратными
людьми на крымские улусы войною». Вновь его имя появляется в источни-
ках в начале 70-х годов. Саратовские воеводы Ф. Леонтьев и Л. Савлуков
доносили в Москву, что 25 июня 1673 г. приехали к городу «Мазан мурзы
улусу его калмыцкие люди и просили разрешения на торговлю», которое
было получено, и торговля с саратовцами продолжалась более двух недель.
В том же году Аюка по просьбе правительства отправил против крымских
татар 10000 воинов во главе с приближенным зайсангом Унитеем-Бакши.
Отряд действовал самостоятельно и провел в крымских владениях несколь-
ко успешных боевых операций. Одновременно 5000 всадников во главе с

379
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Мазан-Батыром прибыли на Дон в помощь войскам воеводы И. С. Хитрово,

действовавшим против Азова и Крымского ханства.
Летом 1674 г. Аюка вновь выделил 7000 человек во главе с тайшами
Мазан-Батыром и Донаком. После двухнедельной переправы через Волгу
2000 всадников во главе с Донаком прошли прямо в Крым под Перекоп, а
остальные 5000 направились на Дон. Здесь Мазан-Батыр при посредниче-
стве князя К. М. Черкасского договорился с атаманом Корнилой Яковлевым
о мире и дружбе калмыков с донскими казаками. Договор был скреплен со-
ответствующими присягами с обеих сторон487.
Выступившие с войсками из Москвы воеводы П. И. Хованский и Я. Т.
Хитрово запоздали с прибытием, поэтому было решено предпринять поход
на Азов уже имеющимися силами. В объединенный корпус входили 5000
калмыков, 2000 донских казаков и 1000 стрельцов полковника Г. Косагова,
который не первый год действовал совместно с калмыцкой конницей. Из
Черкасска казаки и стрельцы поплыли к Азову на стругах и лодках, а кал-
мыки шли степью невдалеке от Дона. За 20 верст до крепости сошлись все
вместе.
1 сентября под Азовом произошел бой с силами гарнизона и прибыв-
шим на помощь к нему турецким отрядом. Как сообщается в документе
того времени, «на том бою азовцев и турков побили и стада конские и скот-
ские отогнали многие»488. Также немногочисленные отряды не могли взять
Азов и другие турецкие крепости или подорвать военную мощь Крымско-
го ханства. Тревожа тылы врагов, сковывая их силы в крепостях, они тем
самым облегчали положение русской армии на главных направлениях во-
енных действий, предотвращали набеги крымской конницы в глубинные
районы Украины и России.
Весной 1675 г. из Москвы к тайшам был отправлен стольник К. Коз-
лов для организации очередного похода калмыков на Крым и Азов. 11 мая
стольник прибыл в ставку Аюки на р. Еруслан, на левобережье Волги юж-
нее Саратова. После подготовительных мероприятий в августе выступили
в поход 10000 человек; во главе отряда стояли тайши Замса, брат Аюки, и
дербетский Мункотемир. Мазан-Батыр со своим личным отрядом из трех-
сот отборных воинов-панцирников шел отдельно от основных сил и соеди-
нился с ними у Дона, выше реки Сал. 30 августа Замса и Мункотемир от
Дона повернули обратно в улусы. Из-за тревожной обстановки в улусах в
связи с предполагавшимся нападением на них «дальних калмыков», то есть
джунгаров.
Поход продолжил Мазан-Батыр с 1000 воинов. Сообщая об этом, К. М.
Черкасский посчитал нужным добавить: «Мазан де Батыр человек ратный
и во всех улусах знатной промышленник»489. Здесь слово «промышленник»
означает «удачливый и способный организатор походов, «промысла» над
врагом». Князь Каспулат и Мазан-Батыр направились к Перекопу, но по
пути на р. Молочные Воды 12 сентября от них сбежал некий Курман, вхо-
дивший в число слуг Каспулата. Ввиду малочисленности сил и предпола-

380
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

гая, что сбежавший успеет предупредить татар, отряд повернул на Запоро-

жье к кошевому атаману И. Сирко, который ранее неоднократно действовал
совместно с калмыцкими отрядами.
Атаман согласился участвовать в совместных боевых операциях, и объ-
единенные силы в конце сентября совершили удачный поход на крымские
улусы за Перекоп, в ходе которого калмыки взяли в плен, в числе прочих,
знатного мурзу Батыра Мансурова и знамя крымского отряда.
В 1672 г. началась война Турции с Польшей, в которой последняя по-
терпела ряд крупных поражений. Стало ясно, что султанское правительство
мечтает овладеть Правобережной Украиной, а это угрожало жизненным
интересам России. Царское правительство выступило союзником Польши,
с которой в 1667 г. было заключено Андрусовское перемирие, продолжен-
ное в 1675 г. еще на 13 лет. Отдельные столкновения с турецко-татарскими
отрядами в 1676 г. переросли в войну. Основные сражения в 1677 – 1678 гг.
развернулись за стратегически важную крепость Чигирин.
Во втором Чигиринском походе 1678 г. активно участвовала калмыцкая
конница. Описывая ход военных действий под крепостью, украинский гет-
ман И. Самойлович подчеркивал, что «во всех тех боях, отпорах, стравках
[стычках. – М. Б.] и побоищах наших воинских, с неприятелями бывших,
был нам великою помощью … князь Каспулат Муцалович Черкесский … с
тайшами и с ордами калмыцкими, которые все против неприятелей стояли
с нами мужественно, как им воинская храбрость повелевала, и за то достой-
ны суть похвалы».
В совместных боях и походах против чужеземных агрессоров происхо-
дило сближение народов России. Однако отношения между некоторыми из
них складывались не всегда безоблачно. Возникновение осложнений было
следствием политики правящих кругов, порою прямо натравливавших друг
на друга представителей разных народов. Определенную роль в таких кон-
фликтах играли неурегулированность территориальных, хозяйственных,
торговых и иных проблем, возникали недоразумения и споры, доходившие
порой до вооруженных столкновений.
Во время одного из таких инцидентов в конце августа 1683 г. яицкие
казаки напали на улус Мазан-Батыра, нанесли ему значительный ущерб, а
его самого тяжело ранили и взяли в плен. Через несколько дней знаменитый
воин умер от ран в Яицком городке. 11 сентября в разговоре с астраханским
дворянином М. Бараковым, приехавшим в улусы по поводу новой шерти,
Аюка с великим сожалением сообщал об убийстве «лутчего ево человека
Мазан Батыря»490. Труп покойного передали его детям. По сожжении трупа
сын Яман отправил прах отца в Тибет для погребения в одном из монасты-
рей. Люди, исполнившие его поручение, по возвращении были освобож-
дены Яманом из-под управления зайсангов, от платежа податей и несения
повинностей.
Военная служба калмыков продолжалась. Тайши оказывали помощь
русским армиям в борьбе с Турцией и Крымским ханством, а также в охра-

381
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

не юго-восточных границ. В 1690 г. Аюка выделил 2000 человек для похода

на Крым, прося только снабдить их огнестрельным оружием491. В апреле
1694 г. астраханский воевода П. И. Хованский, сообщая о походе к Волге
азовского Кубека-аги, просил калмыков не отходить от Волги, охраняя при-
волжские города и села, караваны судов, рыбные промыслы, учуги и т. п.
Аюка исполнил просьбу воеводы492. По грамоте Петра I Аюка послал под
Азов 3000 человек во главе с Мункотемиром, но они опоздали на несколько
дней493.
В январе 1697 г. Аюка получил грамоту, чтобы он послал Мункотемира
с 3000 человек вновь к Азову на соединение к А. С. Шеину. Скот для про-
питания калмыцких воинов А. С. Шеину велено было покупать у донских
казаков, у торговых людей и у «калмыков же у торговых людей, которые на
Дон и в полк скот на продажу пригоняют». Предполагалось купить «пять-
сот волов и яловиц да тысячю баранов», а деньги взять из полковой казны.
Потраченные суммы должны были быть посланы из Посольского приказа.
Деньги в сумме 1500 рублей были посланы А. С. Шеину. Последний 27
июня сообщал Петру I, что калмыцкие воины под командой Мункотемира,
Мелеша и Чимета в количестве 3000 прибыли и просят жалованья и корму,
а к нему денег по 15 июня еще не поступало. Петр I указал Б. А. Голицы-
ну сделать все необходимое в Приказе Казанского дворца. Впоследствии
Шеин сообщал, что калмыки служили хорошо и вполне оправдали жалова-
ние и корм494.
В первые годы Северной войны Калмыцкое ханство было охвачено
междоусобицей, и поэтому ни Аюка, ни большинство тайшей не могли по-
слать крупные воинские силы в помощь русской армии. Но в 1702 г. дети
Мазан-Батыра во главе с Яманом, перешедшие на Дон, отправили вместе с
казаками более 100 человек под Великий Новгород, где собирались войска
для борьбы со шведами в Лифляндии и Ингрии, то есть на побережье Бал-
тийского моря и по Неве. Малое количество посланных зайсанги объясни-
ли опасностью от кубанских татар и Чакдорчжаба, который стремился вер-
нуть их под свою власть. В это же время по указу из Москвы Мункотемир,
также кочевавший на Дону, послал в Новгород 700 человек495. По 90 – 100
человек послали в Новгород мелкопоместные тайши, родственники Мун-
котемира496.
В начале 1709 г. по указу Петра I к Аюке был отправлен И. Е. Бахметев,
чтобы взять у Аюки 3000 человек и идти с ними к главной армии. Послед-
ний выделил требуемое число воинов во главе с сыном Чакдорчжабом.
И. Е. Бахметев послан был к Аюке 15 марта, съехался с ним 29 апреля.
Пока собирали необходимое количество людей, пока подбирали годных к
походу лошадей, так как большинство из них отощали за зиму, время было
упущено, и Чакдорчжаб опоздал к Полтавской битве, и калмыки в ней не
участвовали, но Петр I с награждением отпустил их обратно497.
В 1710 г. по договоренности с П. М. Апраксиным на р. Даниловке Аюка
послал 10000 воинов во главе с тайшами Чиметом, Четерем и Дондук-Омбо

382
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

кочевать по Манычу и Салу для охраны границы от кубанских татар. В 1711

г. в организованном П. М. Апраксиным походе против кубанцев также уча-
ствовали 20000 калмыков во главе с Чакдорчжабом. По сообщению В. М.
Бакунина, татары, узнав о походе, стали переправляться на левый берег Ку-
бани в горы, где их трудно было разбить. П. М. Апраксин «калмыцким во-
йскам дал волю идти на кубанцев вперед, которые сколько их, кубанцев, на
обеих сторонах реки Кубани найти могли, всех перерубили, а жен и детей
их многие тысячи побрали в полон, а лошадей и скот их отогнали весьма
великое множество»498.
Согласно отписке П. М. Апраксина, он с русскими и калмыцкими вой-
сками захватил «столичный город Копыл» и разорил его вместе с жителя-
ми. Потом встретил азовских татар и кубанцев, возвращавшихся из набега
в Саратовский и Пензенский уезды, и разбил их. Потом разбил на р. Сален
нурадын-султана с черкесами и мятежными казаками атамана Некрасова.
Всего взял в плен 20000 мужчин и женщин499.
Как до Полтавской битвы, так и после нее по указам и грамотам Петра
I Аюка организовывал посылку на театр военных действий калмыцких от-
рядов, численность которых иногда доходила до 2-3 тысяч воинов. Однако
по мере приближения конца войны нужда в помощи калмыцкой конницы
ослабевала, поэтому Петр I в конце 10-х – начале 20-х гг. ХVIII в. уже не
требовал от Аюки присылки людей. Последней военной акцией ханства
при жизни Аюки было участие четырехтысячного калмыцкого отряда в
Персидском походе.

***

У калмыков в рассматриваемое время каждый взрослый мужчина, спо-

собный носить оружие и управляться с ним, был воином. В случае сбора
людей для похода или иной военной надобности, объявлялась раскладка по
улусам, учитывавшая общее количество потребных воинов и количество
кибиток-семей в том или ином улусе. Получив указание главы ханства, каж-
дый нойон объявлял покибиточный военный сбор в своем улусе, причем
пропорции раскладки определялись количеством людей, затребованных с
каждого конкретного улуса: от каждой ли кибитки или от двух, трех и т. д.
кибиток одного воина в полном боевом снаряжении.
Чаще всего призванные на военную службу должны были являться на
специально назначенное для общего сбора место «одвуконь» (в очень ред-
ких случаях с тремя лошадьми) и с запасом пищи. Например, когда весной
1729 г. собиралось войско для отражения набега казаков, наместник Церен-
Дондук приказал взять каждому воину «по 3 лошади, да на пропитание по
одной кобыле, по три барана живьем, по суме пшена и по суме же сушеного
мяса»500.
Если у призванных на службу не было лошадей, снаряжения и т. п., одно-
хотонцы или аймачные люди обязаны были оказать ему помощь, если они

383
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

этого не делали добровольно, то их заставляли и силой. В 1725 г. Нитар-

Доржи, сын Чакдорчжаба, при сборе войска «у тех, у кого есть сто лоша-
дей и больше, обирал и отдавал … тем, кому за скудостью не на чем было
выехать».
Иногда мобилизация в войско для обедневших семей оказывалась непо-
сильным бременем. В 1733 г. сын Доржи Назарова Лубжа, объявив военный
сбор подвластным, «в улусы свои послал и велел збиратца всем; хотя у кого
и лошадей нет, закладывали детей (в обеспечение взятого долга. – М. Б.),
а чтоб все по головам (поголовно. – М. Б.) ехали»501. Во второй половине
ХVIII в. появляются и новшества в организации набора и исполнении во-
инской службы. Так, в 1761 г. правительство указало наместнику Убаши
выделить людей для несения форпостной службы. Позже наместник опове-
щал руководителя Калмыцких дел полковника Н. Г. Спицына: «Прошедшей
весной за великими снегами и непогодью не было время к порядочному
расположению на всех … владельцов того фарпостного караула, как о том и
к вам писано, и для того определил нанятых людей за деньги. А ныне наши
знатные зайсанги, учиня расположение, сколько на кого людей достанется,
намеряются отправить»502.
Если собранное войско было достаточно большим, оно разделялось на
сотни и тысячи, во главе которых ставились командиры-сотники и тысячни-
ки, как правило, это были нойоны или знатные зайсанги, а сотниками мог-
ли быть и простые калмыки. Сотни и тысячи распределялись между тремя
частями войска: центром (завср), правым (барун) и левым (зюн) крыльями.
На марше на все четыре стороны выделялись сторожевые группы, такие же
отряды выделялись и при длительных остановках. Так, в 1769 г., во время
русско-турецкой войны, когда калмыцкое войско во главе с наместником
Убаши раскинуло лагерь у р. Калаус, передовой караул из 60 человек был
выдвинут на 60 верст вперед.
Для охраны калмыками своих улусов от соседних кочевых народов,
по краям кочующих улусов всегда содержались заставы из военных от-
рядов. Получив от них известие о приближении неприятеля, как можно
быстрее собирали свои войска, но никогда не выходили навстречу при-
ближающему врагу. Все улусы, которым угрожало нападение, начинали
отступать в глубь своей территории. Женщины, дети и старики гнали с
собой верблюдов с навьюченным имуществом и весь скот, а вооруженные
мужчины на лучших лошадях следовали позади своих улусов, готовые к
отпору неприятелям.
В. М. Бакунин, из труда которого заимствовано описание организации
защиты улусов, писал: «А на встречу неприятеля не выходят для того, что
как со обоих около их сторон (с востока и запада. – М. Б.) весьма простран-
ные степи, то в случае выхода их войск на встречу неприятеля, могут с оным
разойтиться, а неприятель, пришед на их улусы без них, большее оным ра-
зорение приключа, и в возвратной свой поход калмыцкое войско миновать
и в сторону с добычею уйти может. А когда неприятель с добычею или без

384
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

добычи от их улусов назад возвращается, и тогда калмыки собирают свои

войска и ходят за неприятелем по следам их»503.
Эта тактика вырабатывалась в течение многовековой кочевой жизни в
степи и была достаточно рациональной. Бросившись догонять противни-
ка, уходящего в свою землю, калмыки уже смело вступали с ним бой, так
как неприятельские лошади, да и сами люди бывали утомлены от долгого
похода, «а за калмыками из их улусов время от времени войска их прибы-
вают».

Глава 4. Калмыцкое ханство в 1724 – 1771 гг.

III. 4.1. Внутриполитическая обстановка и борьба за власть.

Действия российского правительства

Аюка, расчищая дорогу к ханскому престолу избранному им в качестве

своего преемника Церен-Дондуку, старался ослабить его соперника – свое-
го внука Досанга. 24 ноября 1723 г. на р. Берекет, вблизи Астрахани, про-
изошло решительное столкновение между войсками хана, руководимыми
Дондук-Омбо, и войсками Досанга. В результате последний потерял значи-
тельную часть своих улусов. Астраханский губернатор А. П. Волынский,
шедший на помощь Досангу, не смог предотвратить ни сражения, ни раз-
грома своего подопечного, который с остатками улусов стал кочевать вбли-
зи Астрахани, уповая на помощь губернатора в случае нового нападения на
него его противников.
Родной брат Досанга Баксадай-Доржи начал переговоры о крещении,
которое состоялось в Петербурге весной 1724 г. Восприемником его был
сам Петр I. Во время церемонии крещения Баксадай-Доржи, ставший от-
ныне именоваться Петром Петровичем Тайшиным, обратился к крестному
с просьбой назначить его наследником Аюки. Не желая открывать до поры
свои планы, Петр I ответил уклончиво: «Как могу, то сделаю».
После смерти хана Аюки на освободившееся место, помимо намечав-
шейся от русского правительства кандидатуры Доржи Назарова, претендо-
вали также Досанг, Церен-Дондук и Дондук-Омбо. Последнему на первых
порах стремилась содействовать ханша Дарма-Бала, планировавшая выйти
за него замуж. Понимая, что шансы его на избрание ханом почти равны
нулю, но и не желая с этим смириться, Дондук-Омбо стал вынашивать пла-
ны ухода из-под влияния российского правительства. По этому поводу он
обратился к своему тестю, кабардинскому князю М. Коргокину, не желая
обострения отношений с русским правительством и ссылаясь на земель-
ную тесноту, тот отказал ему.
16 апреля 1724 г. состоялось совещание Сената в присутствии Петра I
о положении в Калмыцком ханстве. На основе доклада А. П. Волынского
385
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

была выработана инструкция, пунктом первым которой предписывалось,

прибыв в улусы, объявить Доржи Назарова ханом и взять, согласно дого-
воренности 1722 г., сына его в аманаты. Если же он не согласится на пред-
ложенные условия, срочно писать о том и впредь до особого указа ханом
его не объявлять.
Дальнейшими пунктами указывалось: если тайши не захотят в ханы
Доржи Назарова, а будут представлять кого-либо другого, то всеми мерами
отклонять их домогательства и пытаться убедить их «ласкою и подарками»,
если же эти средства не помогут, то применить вооруженную силу и защи-
щать Доржи Назарова от возможных нападений тайшей. В случае нужды
разрешалось брать в помощь находящимся в распоряжении губернатора
войскам до трех тысяч донских казаков504.
В донесении от 13 мая 1724 г. А. П. Волынский предлагал вернуть До-
сангу улусы, отобранные у него в 1723 г. В успехе этой операции он не со-
мневался, так как большая часть калмыцких улусов находилась в то время
внутри царицынской укрепленной линии, и на тайшей было легче воздей-
ствовать. Считая Дондук-Омбо приверженным «весьма крымской и кубан-
ской партии, которой спокойно жить не будет, и конечно впредь от него …
интриги будут», а Дондук-Даши его сторонник, губернатор считал за луч-
шее арестовать обоих и испрашивал на это разрешение у правительства.
По его мнению, новому хану – подразумевался Доржи Назаров – нужно
жениться на Дарме-Бале, «которая и дети ее будут уже в его руках». Кроме
того, предлагалось пожаловать ему саблю, панцирь и щит, «дабы сие кал-
мыки почитали во знак ханства, и, может быть, у них в обычей сие со вре-
менем бы вошло, что кому того не будет дано, тот за прямова хана принят
не будет»505. Предложения его были утверждены указом от 22 мая.
25 июля 1724 г. А. П. Волынский разослал письма всем крупным тайшам
с приглашением прикочевать ближе к Саратову для выборов нового хана.
Ему удалось добиться согласия приехать на съезд Церен-Дондука, Дармы-
Балы, главы калмыцкого духовенства Шакур-ламы и влиятельного зайсанга
Ямана. Дондук-Омбо и Дондук-Даши отказались приехать, так как «худые
люди разглашают, что будто хотят их ловить и под караул сажать». Доржи
Назаров оттягивал под разными предлогами встречу с А. П. Волынским, и
последний, желая встретиться с правительственным кандидатом в ханы с
глазу на глаз до общего съезда тайшей, вынужден был притворяться боль-
ным и задерживать срок съезда506.
Планы правительства не сбылись. Доржи Назаров, опасаясь (и не без
оснований) за сохранность своих улусов, а то и жизни в случае избрания
его ханом, отказался от титула. Не имея времени для консультаций с прави-
тельством, губернатор решил передать бразды правления Церен-Дондуку,
провозгласив не ханом, а наместником ханства, что давало повод при не-
обходимости заменить его другой кандидатурой.
Провозглашение Церен-Дондука наместником произошло 20 сентября
1724 г. в сорока верстах ниже Саратова у Волги. С него взяли обязатель-

386
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

ство верно служить российскому правительству, не иметь с неприятелями

России «дружбы и пересылок», добиться прекращения калмыцких набегов
на русские уезды, «чинить» справедливый суд и т. п. Жалование, даваемое
хану Аюке (1000 руб. и 2000 четвертей ржаной муки в год), было разделено
пополам между Церен-Дондуком и ханшей Дармой-Балой507.
Описанные события не принесли успокоения в калмыцкие улусы.
Поводом для столкновений вновь послужили отношения Досанга с бра-
тьями, у которых он сумел весной 1725 г. отнять часть улусов. Усиле-
ние Досанга не понравилось некоторым крупным нойонам, и в первую
очередь Дондук-Омбо и наместнику ханства, которые решили вновь его
«разорить»508.
Дело кончилось тем, что Досанг и Петр Тайшин примкнули со своими
людьми к Церен-Дондуку и стали кочевать совместно с ним. Досанг поми-
рился с Дондук-Даши и выделил ему дополнительное количество кибиток.
Дондук-Омбо, с которым кочевали младшие братья Досанга, потребовал от
Досанга, чтобы тот выделил братьям положенное им количество улусных
людей из наследства отца и разрешил им кочевать отдельно от себя вместе
с Дондук-Омбо. Досанг на это не согласился и обратился с просьбой к дру-
гим владельцам, чтобы его со всеми братьями по завещанию отца кочевать
«розно … не разводить».
Полковник В. П. Беклемишев, поставленный своего рода приставом при
калмыках, советовал при встрече с Шакур-ламой делать по возможности
так, чтобы сторона наместника была сильнее прочих и особенно следить за
тем, чтобы не усилился чрезмерно Дондук-Омбо. Для этого он предлагал
стороне Церен-Дондука удерживать при себе Досанга, П. Тайшина, Дондук-
Даши «и во всем их от других охранять». Шакур-лама обещал действовать
в этом направлении509.
Досанг оставил мысль стать ханом и думал теперь лишь о том, чтобы
его окончательно не разорили. Оставался еще один соперник наместника
– Дондук-Омбо, который с большим упорством продолжал добиваться хан-
ского титула. Церен-Дондук, как заметили представители местной админи-
страции, не вызывал к себе почтения у остальных владельцев. Как сообщал
Шакур-лама, все крупные нойоны наместника не слушаются, заявляя: «Мы
де и сами лутче тебя».
Держался он у власти благодаря поддержке правительства и тех не-
многочисленных нойонов, которые были противниками Дондук-Омбо и не
желали его возвышения. Доржи Назаров, не оправдавший надежды прави-
тельства, не примыкал ни к наместнику, ни к Дондук-Омбо, а кочевал само-
стоятельно вблизи р. Яик. Несколько лет продолжалось подобное противо-
стояние, хотя стороны пока не предпринимали особых вооруженных мер
друг против друга.
Временная относительная стабилизация положения поддерживалась
искусственно создаваемым равновесием. Отказ правительства от полити-
ки пресловутого «баланса» привел бы к победе наиболее сильного претен-

387
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

дента, вследствие чего количество междоусобных столкновений неизбежно

уменьшилось либо они полностью прекратились бы.
Это понимали и сами калмыки. Простые калмыки передавали прави-
тельственным посланцам в улусах, что «многие их знатные калмыки рас-
суждают, что им покоя не будет, понеже у них три хана: первой Церен-
Дондук, другой Дондук-Омбо, третей Дасанг, и что лутче им двоих удавить,
а именно Дондук-Омбо и Дасанга, и тако их народ будет покойнея, так как
и прежде сего было при хане Аюке, когда он один был ханом»510.
Однако правительство не устраивала чрезмерная централизация власти
в Калмыцком ханстве у Дондук-Омбо, человека деятельного, склонного к
самостоятельным действиям. Поэтому оно продолжало вести прежнюю ли-
нию, хотя поддержание «баланса» не приносило желаемого результата.
Во-первых, подобное положение мешало проведению мероприятий при
сборе калмыцких воинских частей для помощи русской армии. Во-вторых,
при существовании нескольких примерно равных по силам группировок
власть наместника была довольно слабой, это подрывало авторитет цен-
тральной власти.
Так, в 1729 г. полковники И. Бахметев и В. Беклемишев, имея в виду
Дондук-Омбо, предлагали «… для предосторожности интересов его импера-
торского величества к разорению помянутого плута оной способ учинить…,
а буде сие … учинено не будет, то уже впредь ис калмыцких владельцев ни-
кто на российскую сторону как верной надежды … иметь не будет»511.
В-третьих, существовала опасность блокирования недовольных нойо-
нов с кубанскими и крымскими татарами. Правительство видело выход в
провоцировании конфликтов между группировками, в вооруженном вме-
шательстве в распри их владельцев, материальном нажиме (невыдача жало-
ванья) и в отстранении от руководства улусами нойонов, не подчинявшихся
указаниям сверху. Намечался даже план физического уничтожения Дондук-
Омбо, который в ответ завязал сношения с правителями Крыма, кубанских
татар и Азова, подготавливая почву для возможной откочевки в их владе-
ния. Боясь нападения наместника и российских войск, он еженочно держал
вблизи своей кибитки до 1000 вооруженных людей и «к подданным своим
калмыкам зело стал ласков, так что и обыкновенных податей с них брать
перестал и посланные от него и на лошедях улусных людей не ездят, и тем
в наивящее себе послушание привел»512.
Противоречия между группировками калмыцких нойонов привели к
открытому вооруженному столкновению, поводом к которому послужило
прибытие в январе 1731 года в Москву посольства маньчжурского двора,
в составе которого находился посол Мерен Зангин Мандай, отправленный
из Китая специально к калмыкам. Опасаясь, что он имеет от богдыхана за-
дание объявить Церен-Дондука ханом, российское правительство указом от
17 февраля упредило подобную возможность.
1 мая 1731 г. вновь назначенный астраханский губернатор И. П. Измай-
лов объявил Церен-Дондука ханом на луговой стороне Волги, против Дми-

388
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

триевска. При объявлении правительственного указа новому хану были

вручены знаки высокого звания: «сабля оправная (т. е. имеющая отделку в
виде оправы. – М. Б.)», панцирь со всем принадлежащим убором, шуба и
шапка собольи, покрытые парчою. Ряду крупных калмыцких нойонов так-
же были вручены значительные подарки513.
Провозглашение Церен-Дондука ханом увеличило недовольство
Дондук-Омбо и толкнуло на его сторону новую группу нойонов и зайсан-
гов. Недовольство их было вызвано в конечном счете не только указанным
действием правительства и личностью самого Церен-Дондука, а более все-
го активным вмешательством его во внутреннюю жизнь ханства.
Весной того же года на сторону Дондук-Омбо перешли П. Тайшин с
братом Бату и племянником Чиданом (сыном Досанга), хошутский Хошот-
Дондук с двумя братьями, дербетский Четер с сыном Гунга-Доржей, а так-
же крупный зайсанг Яман. Хан же опирался на улусы своего брата Галдан-
Данжина, своей матери Дарма-Балы и Шакур-ламы. Доржи Назаров с деть-
ми Лубжой и Баем придерживались нейтралитета, хотя они, а особенно
Лубжа, более сочувствовали Дондук-Омбо. Двойственную позицию зани-
мал и Дондук-Даши.
Надеясь на поддержку правительства, хан начал собирать силы и первым
начал военные действия. Решающее сражение произошло 4 ноября 1731 г.
близ урочища Сасыколи, ниже Черного Яра на левом берегу Волги. Хотя чис-
ленный перевес был на стороне противника, первым, не дожидаясь подкре-
плений, начал бой Галдан-Данжин, обративший в бегство отряды под руко-
водством П. Тайшина. На другом фланге Дондук-Омбо с братом Бокшургой
сумели разбить силы хана, что предопределило результат сражения. После
боя улусы побежденных были разделены между победителями, причем льви-
ная доля их досталась Дондук-Омбо; лишь улусы Шакур-ламы, стремясь из-
бежать разорения, добровольно перешли к Доржи Назарову, так как ко време-
ни столкновения они кочевали поблизости от его улусов514.
Информированное И. П. Измайловым об изменившейся обстановке в
калмыцких улусах правительство для недопущения откочевки непокор-
ных за пределы России отправило на театр военных действий генерал-
лейтенанта И. Ф. Барятинского, поручив его командованию полки, стоящие
на Царицынской линии и Черемшанских форпостах. Донским и яицким ка-
закам были посланы «послушные указы», чтобы по первому требованию
генерала они оказывали ему необходимую помощь. Астраханский губерна-
тор также передавался ему в подчинение515.
В конце декабря Дондук-Омбо со всеми примкнувшими к нему и с за-
хваченными в ходе междоусобицы ханскими улусами перешел с луговой на
нагорную сторону Волги и стал кочевать на юг, в сторону р. Кумы. Казачьи
форпосты остатки ханской группировки, кочевавшие на правобережье, ока-
зались бессильны задержать Дондук-Омбо.
И. Ф. Барятинский по прибытии на Дон разослал отошедшим нойонам
правительственные грамоты и свои письма с увещеваниями и 16 января

389
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

1732 года созвал в Верхне-Чирской станице «для разговоров и совету о

походе на противников Дондук-Омбо и ево согласников» хана, Шакур-
ламу, Галдан-Данжина и Дондук-Даши. Правительственный эмиссар
В. П. Беклемишев объявил свою решимость выступить с войском против
ослушников и в случае отказа их от примирения поступить с ними как
с неприятелями. Он попросил владельцев оказать ему вооруженную по-
мощь, что ему и было обещано, наибольшую решимость проявил Дондук-
Даши.
В ответ на предложение генерала о примирении, отдаче захваченных
улусов и возвращении на прежние кочевья, переданное через поручика
В. Антипина Дондук-Омбо 24 января прислал своего представителя Кашку,
передавшего, что хозяин «за приятельское советование» о примирении с ха-
ном «весьма благодарствует». Нойон отрицал свою вину за возникновение
междоусобицы, уверял в своей готовности к примирению и утверждал, что
никуда откочевывать не хочет. Однако от личной встречи с генералом он от-
казался, ссылаясь на зимнее время, дальность и неудобство пути и просил
перенести время встречи на весну516.
Дондук-Омбо выжидал, наблюдая за действиями И. Ф. Барятинского и
враждебных ему владельцев, рядом маневров стараясь создать впечатление,
что если и начнет отходить от преследующих, то пойдет за Волгу к Яику.
И. Ф. Барятинский 5 февраля созвал подчиненных офицеров, хана и его
союзников и имел с ними «консилиум» о путях движения, куда мятежнику
«заспособнее и без вящей трудности и нужды» идти. Сначала предполага-
лось пересечь дорогу на Кубань и идти к Куме, а оттуда на север к Моча-
гам, где в то время кочевал Дондук-Омбо. Но, рассудив, что Дондук-Омбо и
другие намереваются уйти за Волгу и далее за Яик, решили идти к Мочагам
прямым путем: от Нагавкинской станицы на р. Сал, а оттуда через урочище
Яшкуль к конечной цели. В походе при И. Ф. Барятинском находились со
своими отрядами хан, Галдан-Данжин и Дондук-Даши. На р. Аксай к ним
присоединился сын Четеря Лабан-Дондук, отец же его находился вместе с
Дондук-Омбо517.
В стане Дондук-Омбо между тем произошли изменения. И. П. Измайло-
ву путем уговоров, а также посылкой вооруженного отряда драгун и каза-
ков удалось оторвать от П. Тайшина Чидана и двух братьев Хошот-Дондука
с их улусами. Чуть позже последние отошли от Дондук-Омбо. Не вполне
ясно, что послужило причиной их отхода. Но можно утверждать, что отход
П. Тайшина вызывался разногласиями его с Дондук-Омбо из-за дележа улу-
сов, недоверием к весьма властолюбивому союзнику и нежеланием идти
с ним на Кубань. На его решение оказали определенное влияние настро-
ения его подвластных людей. По сообщениям информаторов, П. Тайшин
решил откочевать к Волге «для того, что подлой (простой. – М. Б.) народ
желает»518.
П. Тайшин с улусами повернул из Мочагов к Волге и 23 февраля ви-
делся вблизи Астрахани с И. П. Измайловым, которому обещал принести

390
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

присягу в верности и вернуть захваченные улусы. Захватить П. Тайшина во

время встречи не удалось из-за многочисленной вооруженной охраны, в то
время как И. П. Измайлова сопровождали лишь 24 пеших драгуна519.
Дондук-Омбо был уже далеко на юге, когда И. Ф. Барятинский подошел
к Астрахани, и генерал обрушился на те улусы, которые кочевали при Вол-
ге. Спасаясь от него, П. Тайшин с немногочисленной свитой добровольно
явился 28 февраля к коменданту г. Красный Яр, где был арестован и поса-
жен под караул. Брат его Бату и Хошот-Дондук бежали за Волгу к Яику, где
укрылись в улусах Доржи Назарова520. Их подвластные люди, брошенные
своими владельцами на произвол судьбы, своим благополучием, имуще-
ством и скотом, а многие и самой жизнью ответили за прегрешения своих
хозяев, их передали владельцам – сторонникам хана, от которых они стали
терпеть еще большие притеснения и грабежи.
Церен-Дондук, встревоженный разорением податного населения, решил
ехать в присоединенные улусы и просил И. Ф. Барятинского оказать ему по-
мощь в случае неповиновения его распоряжениям. Последний напрямик
ответил, что императрица известила его «послать с войском российским
не для его ханской службы». Посланец хана, передававший просьбу, по-
чтительно заметил на это, что «де наш хан обще з другими будут просить
вашего сиятельства и во всем будут послушны вашей воли, чтоб вы своим
старанием, разобрав, учинили доброй порядок».
В ответ И. Ф. Барятинский заявил, что если владельцы целиком под-
чинятся его воле и дадут в том расписки, то нужно в первую очередь «не-
сколько человек перевешать и потом доброй порядок сыскать можно»521.
Своими действиями генерал окончательно утвердил непокорных в мысли,
что для своей безопасности им следует откочевать за пределы России, дабы
их не постигла участь их бывших единомышленников.
И. Ф. Барятинский отказался от дальнейшего преследования Дондук-
Омбо и обратился к азовскому Хаджи Мустафе-паше с просьбой не прини-
мать у себя ушедших в турецкие владения калмыков. Паша заверил, что без
указа султана беглецы не будут приняты. Несмотря на это, ушедшие улусы
стали кочевать на территории кубанских татар. Турецкий двор имел на них
свои виды, и они не могли быть благоприятными для России.
Так, бывший на Кубани крымский нурадын-султан в беседе с дворяни-
ном С. Казанцевым, ездившим с письмами И. Ф. Барятинского к Дондук-
Омбо, заявил, что последний с улусами пришел к ним «в гости» и если он
сам захочет пойти обратно, то держать его не станут, но если русские пой-
дут на него войною и вторгнутся в турецкие владения, то турки станут его
оборонять. Да и сам Дондук-Омбо чувствовал себя в турецких пределах до-
вольно уверенно и на угрозу И. Ф. Барятинского, что если он хоть и в Крым
уйдет, то и там его достанут, ответил весьма убежденно: «…Возьми [меня.
– М. Б. ] и с Крымом, а меня ис Крыму одного руками не дадут»522.
Но если владельцы чувствовали себя относительно спокойно на Кубани
и имели возможность выжидать благоприятного для себя оборота событий,

391
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

то дорогой ценой за это расплачивались их подвластные, под принужде-

нием последовавшие за своими хозяевами. Побывавшие в калмыцких улу-
сах на Кубани в один голос уверяли, что «… как ханские завоеванные, так
и Дундук-Омбины подлые калмыки все сожалеют и плачут ради лишения
своего Волги, и весьма тамошним житьем стужают, что ни рыбы, ни хлеба
достать неоткуда, а скотом вконец обнищали и помирают гладом, и многие
на пропитание продают детей своих»523.
Когда в начале 1735 года донской атаман Д. Ефремов приехал к Дондук-
Омбо для переговоров об условиях, на которых последний согласится вер-
нуться к Волге, то простые калмыки, видя его, «… руки свои поднимали
на небо, прося бурханов, дабы они по-прежнему могли перейти к Волге,
понеже тамо им жить зело голодно»524.
Считая, что преследование ушедших на Кубань, «за дальними и без-
водными и в протчем во всем неудобными местами весьма многотрудно и
убыточно», а более всего потому, что «постигнуть (догнать, настичь. – М. Б.)
их, противников, в российских границах будет немочно, ибо они, уведав о
походе на себя войска, уйдут далее в турецкие пустые места»525, И. Ф. Ба-
рятинский отказался от этого. Уговоры, в том числе через посредничество
кабардинских владельцев, не дали желаемого результата. Дондук-Омбо и
Четер выставили условиями своего возвращения возврат улусов, отнятых у
П. Тайшина и других бывших союзными им нойонов, и присылку им «ми-
лостивого письма», подписанного лично императрицей Анной Иоаннов-
ной. Эти условия не были приняты, и вопрос остался открытым.
По мере развития событий выяснилось, что Дондук-Омбо и Доржи На-
заров с сыновьями, откочевавший со всеми своими улусами за Яик, отме-
тают возможность переговоров о примирении с ханской стороной под кон-
тролем правительства. На призыв Шакур-ламы прикочевать к Волге и дать
присягу в верности русскому правительству Доржи Назаров ответил, «что
он российским кланятца не будет», а с ханом помирится по собственному
желанию, когда тому будут благоприятствовать обстоятельства. В том же
духе высказывался и Дондук-Омбо526.
Времена, когда калмыцкие владельцы решали внутренние дела по соб-
ственному усмотрению, все более отходили в область преданий, поскольку
царское правительство имело достаточно возможностей не допустить их
возврата. Ханской стороне было твердо заявлено, что примирение с Дондук-
Омбо без посредничества и контроля со стороны правительства «за правди-
вой не причтетца и они с ним «в сообщение допущены» не будут.
Представители знатной верхушки в самом ханстве все больше увязали в
собственных неурядицах. В оставшихся при Волге улусах отношения меж-
ду группировками хана и Доржи Назарова неоднократно доходили до воо-
руженных столкновений и взаимных грабежей улусов. Участились побеги
отдельных владельцев и зайсангов со своими людьми к Дондук-Омбо.
Глава калмыцкого духовенства при встрече с генерал-майором А. И. Та-
ракановым, заменившим в июне 1733 г. отозванного И. Ф. Барятинского, с

392
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

горечью констатировал, что «ныне … мы стали не люди – собаки …, друг

другу не верим и меж собою едимся и сами де все видим, что погибаем, да
за несогласием и непостоянством исправитца не можем»527. В довершение
бед с начала 1734 г. активизировался Дондук-Омбо, его отряды стали при-
ходить к Волге и отбивать целые аймаки и улусы из владений хана.
В Санкт-Петербурге все более убеждались в неспособности Церен-
Дондука даже при поддержке правительства справляться с возложенными
на него обязанностями. Высшие сановники империи, ответственные за
калмыцкие дела, вынашивали план перестановок в высшем слое калмыц-
кого общества. Первым признаком начавшегося поворота явилось «отпу-
щение грехов» ряду бывших соратников Дондук-Омбо. Первым из них
был прощен Бату. Узнав о прощении брата, П. Тайшин в марте 1734 г. че-
рез А. И. Тараканова обратился с письмом к императрице Анне Ивановне,
где просил «вину всемилостивейше … отпустить», обещая впредь быть в
верной службе, в чем и присягал. Грамотой от 1 апреля того же года его
простили во всех винах: «и для наивящего получения того … прощения
и получения милости в возвращении улусов своих предписывалось при-
быть ему лично ко двору»528. П. Тайшину предлагалось о прощении своем
писать к Дондук-Омбо, «… увещевая ево к возвращению от противности
и прощению», ссылаясь на свой и брата Бату пример529, что он и исполнил.
Для самого П. Тайшина «наивящее получение прощения и милости» оберну-
лось задержанием при дворе, где он и окончил свои дни в начале 1737 года.
Непрекращающиеся столкновения владельцев и вызываемые ими хаос
и смятение в калмыцких улусах, а более всего неизбежность новой войны
России с Турцией заставили царское правительство поторопиться с реали-
зацией намеченного плана: в возможно кратчайший срок, не останавлива-
ясь перед максимально возможными уступками, вернуть Дондук-Омбо с
Кубани, стабилизировать обстановку в Калмыцком ханстве и тем самым
подготовить почву для активного использования военных сил калмыков в
борьбе с Оттоманской империей.
Предварительные трехкратные переговоры посланца И. П. Измайлова
Мурзая Булатаева показали, что Дондук-Омбо склонен к возвращению на
прежние кочевья «паки в подданство» России. Вместе с М. Булатаевым в
Астрахань прибыли представители Дондук-Омбо, которые были посланы
губернатором в столицу530. Параллельно с переговорами указом Коллегии
иностранных дел от 17 августа 1734 года к Дондук-Омбо был направлен
донской старшина Д. Ефремов, бывший с ним в личном знакомстве, кото-
рый должен был, согласно инструкции, состоявшей из 11 пунктов, заехать
в Кабарду и взять с собой одного или двух кабардинских владельцев, род-
ственников Дондук-Омбо по жене Джан. С Д. Ефремовым к ним посыла-
лась грамота с просьбой о посредничестве при переговорах и с обещанием
за то богатых подарков531.
Хотя переговоры и были небезуспешными, Дондук-Омбо медлил с от-
кочевкой и продолжал выторговывать все новые уступки и привилегии, об-

393
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

щую направленность которых он раскрыл в беседе с посланцами, заявив,

что «… он на Кубани медлеет для того, чтоб ему в российское подданство
идти на таком договоре, чтоб ныне при нем обретающимися улусы (улуса-
ми. – М. Б.) хана … и протчих владельцев ему … завладеть вечно, и когда
такими многими улусы завладеет, то де уже и ханом быть может, чего он
весьма желает»532. Для предъявления своих условий в начале 1735 г. он от-
правил вместе с отъезжавшим Д. Ефремовым ко двору очередного своего
посланца.
В указе правительства от 20 марта 1735 г. говорилось, что Дондук-Омбо
человек умный и «каманду может содержать твердо и по имеющему в том
народе кредиту к тому способен», а Церен-Дондук «слаб и безсилен … и
того народа в добром согласии и к нам в верности содержать не мог», и поэ-
тому решено Дондук-Омбо «учинить главным над калмыки правителем»533.
Под давлением обстоятельств правительству пришлось смириться с воз-
можностью ослабления контроля над ханской властью и усилением ее са-
мостоятельности.
Воспользовавшись уступчивостью правительства, Дондук-Омбо потре-
бовал удаления из улусов Церен-Дондука, Шакур-ламы и Дондук-Даши.
Особенно непримиримо он вел себя по отношению к последнему. Если
его не уберут из улусов, откровенничал он, то я сам его буду убирать так,
как «и напред сего они, калмыцкие владельцы, между собою некоторых
искореняли»534. Первых двух В. П. Беклемишев под благовидными пред-
логами заманил в Царицын и 28 октября 1735 года со свитой в 23 человека
отправил в Петербург, откуда им уже не суждено было вернуться домой. В
отношении же к Дондук-Даши у правительства были свои замыслы.
Дондук-Омбо, добившись желаемого, начал откочевку с Кубани 30 мая
1735 года. На первых порах он медленно продвигался к Волге, ожидая изве-
стия о судьбе Церен-Дондука, и, лишь узнав о его задержании, согласился
на встречу с И. П. Измайловым для принесения присяги и верности россий-
скому правительству.
14 ноября 1732 г. их встреча состоялась, Дондук-Омбо объявил, что с
текстом присяги он согласен, кроме пункта о Дондук-Даши, «которому за
ево противности того не учиню, чтоб не отмстить», после чего он подписал
присягу и поставил свою печать. Возвратившись в общую ставку, он при-
сягнул перед собравшимися по калмыцкому обычаю, а после него присяг-
нули остальные владельцы535.
У правительства насчет Дондук-Даши были свои планы. Во многом идя
навстречу Дондук-Омбо и вручая ему управление ханством, царское прави-
тельство не забывало о «балансе» сил среди калмыцких владельцев и было
озабочено созданием новому управителю противовеса в лице авторитетно-
го, сильного улусами и послушного центральной власти владельца. Тако-
вым и был Дондук-Даши. Потому-то на просьбу Дондук-Омбо об удалении
его из улусов правительство ответило отказом. Астраханскому губернатору
и его помощнику по калмыцким делам В. П. Беклемишеву секретными ука-

394
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

зами предписывалось всячески охранять Дондук-Даши от возможных напа-

дений и стараться примирить противников между собой. Если примирить
их не удастся, предписывалось взять его в один из нижневолжских городов
и содержать «во всяком довольстве» и известить о том немедленно536.
Примирить соперников не удалось. Так как война с Турцией все еще
продолжалась, а Дондук-Омбо успешно действовал против неприятеля на
Кубани, поэтому решили Дондук-Даши удалить из улусов. Грамотой от 22
февраля 1737 г. ему предложили откочевать со всеми собственными улу-
сами к новопостроенной Оренбургской крепости537. Ввиду отказа Дондук-
Даши от переселения в указанное место обер-коменданту Астрахани А. Т.
Юнгеру предписывалось посоветовать ему уйти вверх по Волге за р. Са-
мару и, найдя там подходящие места, временно там пожить. При этом ему
нужно было объявить, что перевод этот зависит от сложившейся ситуации,
а после он может получить «особливую милость» и будет возвращен об-
ратно. Если же он и от этого предложения откажется, то сказать ему, что он
отпускается к Далай-ламе со вспоможением в пути, «а когда будет время»,
то он будет вызван обратно538.
Дондук-Даши лично соглашался на перекочевку за р. Самару, но опа-
сался, что улусы, и прежде всего брат Бодонг, тяготевший к Дондук-Омбо,
с ним не пойдут, а начнут перебегать к противникам и его «неволею с собой
утащат»539.
Тем временем Дондук-Омбо отказался идти в очередной кубанский по-
ход, пока не будет удален его «великой … недруг». Обеспокоенное пра-
вительство приказало местным властям, если не удастся договориться, за-
манить Дондук-Даши в Астрахань и содержать его там до окончательного
решения. Дело кончилось тем, что он был задержан в Астрахани, а в октя-
бре 1737 г. отправлен ко двору. Однако улусы его приказано было собрать
и содержать вблизи Астрахани, защищать их от разорения и не допустить
захвата их Дондук-Омбо.
Последний в течение 1736 – 1739 гг. успешно действовал на кубанско-
крымском театре военных действий против Турции, ввиду чего грамотой от 3
марта 1737 года был пожалован в ханы. Военные действия хана и его помощь
русской армии правительство приветствовало, но его деятельность внутри
ханства вызывала беспокойство. Этот болезненный человек, обладающий
незаурядными способностями управителя и военачальника, был весьма вла-
столюбив. Не ограничившись высылкой из калмыцких улусов бывшего хана,
главы духовенства и Дондук-Даши, он продолжал избавляться от неугодных
ему владельцев, заменять зайсангов, выдвигая своих ставленников из числа
простолюдинов, и они становились верной его опорой. Обиженные этими
действиями владельцы накапливали в ханстве горючий материал, могущий
вспыхнуть при малейшем поводе. Дондук-Омбо пристально наблюдал за
своими недругами и держал при них верных людей для «присмотру».
В то время, как хан опасался владельцев, против него выступил его
старший сын Галдан-Норбо, оттесняемый отцом от власти в угоду сыну

395
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Рандулу от ханши Джан. Отправленный в августе 1738 года в поход про-

тив казахов, Галдан-Норбо попытался обратить вверенное ему войско про-
тив отца. Однако, хотя мятежника и поддержали влиятельные нойоны Бай
и Лекбей, основная масса войска и другие крупные владельцы не пошли
за ним. Благодаря оперативно принятым как ханом, так и местной россий-
ской администрацией мерам, Галдан-Норбо вынужден был помириться с
отцом540. В результате пострадали владельцы Лекбей, Бату с сыном и сам
Галдан-Норбо, по просьбе хана сосланные или заточенные в ряде приволж-
ских городов, где они и скончались, а Бая с ханом удалось примирить лишь
в январе 1740 года541.
Для ограничения самовольной деятельности Дондук-Омбо Указом от
10 сентября 1739 года с предписанием его людям находиться в улусах все
летнее время, а зимой в городах, ближайших от ставки хана, к нему был
направлен полковник Л. В. Боборыкин с приданными ему ротой драгун и
двумястами волжских казаков. Ему вменялось в обязанности следить, что-
бы хан управлял согласно отправляемым ему указам и грамотам, по сво-
ей присяге и по прежним калмыцким правам и обыкновениям, чтобы не
обижал владельцев и не отнимал принадлежащие им улусы ни под какими
«вымыслами». Если хан под предлогом непослушания начнет требовать по-
имки того или иного владельца, а будет видно, что делает он это из нена-
висти к нему или для расправы с неугодными ему владельцами, «как то уже
в самом деле примечено», то предписывалось без особого указа ничего не
предпринимать. Кроме того, указывалось охранять от притязаний хана улу-
сы Дондук-Даши, находящиеся при Астрахани и Царицыне в «смотрении
тамошних командиров»542.
21 марта 1741 года Дондук-Омбо умер, назначив своим наследником
десятилетнего сына Рандула, а до его совершеннолетия опекуншей жену
Джан. Кроме того, он уведомил российское правительство о том, что о по-
жаловании сына в ханы он просил Далай-ламу543. Названные кандидатуры
не устраивали правительственные круги; особо не понравилось обращение
покойного хана без ведома правительства непосредственно к главе буддий-
ской церкви. Для более действенного контроля и влияния на ход событий
к калмыцким делам были привлечены, кроме Л. В. Боборыкина, астрахан-
ский губернатор М. М. Голицын, царицынский комендант П. Ф. Кольцов,
вызванный из Саратова В. П. Беклемишев, которые отмечали, что, кроме
ханши Джан и владельцев Бодонго и Сербета, «протчие все калмыки» же-
лают иметь ханом или наместником Галдан-Данжина, последнего из остав-
шихся в живых сына Аюки-хана544.
В Коллегии иностранных дел против кандидатуры Галдан-Данжина воз-
ражений не было, и в указах на места предполагалось поддержать его во-
преки желанию Джан, а ее с детьми при случае переловить и отослать под
конвоем в ближайший город545. Но ханша Джан, поддерживаемая названны-
ми владельцами, а также зайсангами, в свое время назначенными Дондук-
Омбо из простолюдинов и боявшимися потерять свои аймаки при возвра-

396
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

щении их к прежним владельцам, старалась удержать власть в руках своей

семьи. В происшедшем 27 июня 1741 года сражении между группировками
Джан и Галдан-Данжина последний потерпел поражение, причем сам он,
владельцы Бай (сын Доржи Назарова) и дядя Бая Убаши были убиты. По-
сле убийства Галдан-Данжина правительство окончательно остановилось
на кандидатуре Дондук-Даши, тем более, что об этом просила Дарма-Бала,
да и из донесений местных властей стало известно, что он пользуется в
народе влиянием и уважением. Дондук-Даши вызвали из места вынужден-
ного пребывания ко двору, где ему и объявили о назначении наместником
ханства546.
Для провозглашения его наместником и для успокоения междоусобиц
был направлен В. Н. Татищев, выехавший раньше наместника и 5 сентября
прибывший в Царицын, где он провел беседы с некоторыми владельцами,
которых предупредил, что тех, кто будет противиться ему и правитель-
ственным указам, «рука всероссийского двора везде достать может, где б
кто ни был»547. В. Н. Татищев 22 октября прибыл в Селитренный городок на
р. Ахтубе, куда 28 числа того же месяца приехал и Дондук-Даши. 16 ноября
1741 года состоялось провозглашение нового наместника ханства и присяга
верхушки калмыцкого общества. Джан на церемонии отсутствовала, огра-
ничившись посылкой среднего сына Асарая и некоторых приближенных из
числа зайсангов и духовенства.
Назначая Дондук-Даши наместником, российское правительство при-
няло меры, способствующие ограничению местной калмыцкой власти и
гарантирующие активное вмешательство в дела ханства и невозможность
возврата времен правления Дондук-Омбо.

III. 4.2. Политика российского правительства

в Калмыцком ханстве в 40 – 60-х гг. XVIII в.

Период междоусобиц и правление Дондук-Омбо оставили после себя

ряд негативных последствий и проблем. Вражда, подозрительность и вза-
имные обиды, которые вызывались столкновениями нойонов и близкими к
диктаторским методами управления со стороны покойного хана, улеглись
не сразу, и новому главе калмыцких улусов пришлось столкнуться с ними с
первых шагов своей деятельности.
Новые столкновения, происходившие после смерти Дондук-Омбо, при-
вели к преждевременному уходу из жизни еще нескольких авторитетных
представителей знати.
Оставшиеся продолжали борьбу за перераспределение улусов, при-
чем умудренные опытом нойоны, пользуясь несовершеннолетием или
слабостью владельцев других улусов, порой ущемляли интересы по-
следних, не останавливаясь перед нарушением устоявшихся прав и обы-
чаев на этот счет. Отношения в этой сфере осложнялись позицией части

397
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

зайсангства, которое к этому времени стало играть значительную роль

во внутренних делах ханства.
Во время борьбы за ханскую власть в обстановке частых столкнове-
ний, разброда и неразберихи немало зайсангов поменяло своих владельцев
вследствие принуждения или по собственной инициативе. Новые хозяева,
стремясь прочнее привязать к себе подданных из чужих улусов, шли на
определенные уступки им. В то же время те зайсанги, которые не покидали
своих владельцев, также чувствовали себя свободнее, так как их нойоны
и им делали послабления, боясь их ухода или неподчинения. Нежелание
зайсангов, в свое время ушедших от своих владельцев по собственной воле,
возвращаться к прежним хозяевам в случае новых перераспределений улу-
сов понятно: они опасались гонений за совершенную в прошлом измену.
Во время междоусобицы многие хотоны, части аймаков, целые аймаки
и даже изрядные части некоторых улусов оказались оторванными от своих
прежних хозяйственно-административных единиц. На новом месте они ча-
сто кочевали не компактной группой, а распределялись по разным аймакам.
К тому же их новые владельцы и зайсанги, которые зачастую были вре-
менными их хозяевами, подвергали их большей эксплуатации, чем своих
«законных» албату, и этим нередко приводили их в полное «оскудение».
У представителей господствующего слоя из числа пострадавших это вы-
зывало неподдельное негодование: каждый из них старался вернуть своих
бывших подвластных, причем предметом ожесточенных споров станови-
лась каждая кибитка.
Российское правительство также считало, что в Калмыцком ханстве
нужно воссоединить разрозненные части улусов и аймаков, закрепить их
за законными владельцами, о чем и повелевали указы и грамоты в соответ-
ствующие места. Однако наличие в ханстве большого числа нойонов, вла-
девших примерно равным количеством подвластных, зачастую приводило
к взаимным претензиям и столкновениям, перераставшим в междоусобия.
Новый глава ханства стремился объединить под своей рукой возможно
большее количество улусов, владельцы которых погибли в междоусобной
борьбе, не оставив прямых наследников. Если бы наместнику удалось осу-
ществить свой замысел, он стал бы намного сильнее прочих нойонов, даже
и вместе взятых, и легко бы мог пресекать их своевольство, что реально
гарантировало бы уменьшение междоусобных столкновений или даже их
полное исчезновение.
В действиях наместника проявилась тенденция к централизации, уси-
лению верховной власти в ханстве, в действиях нойонов проявлялась
тенденция, прямо противоположная первой. Перед правительством вста-
ла проблема: каким образом контролировать дела в ханстве и добиваться
желательных для себя результатов – действуя через сильную центральную
власть в ханстве или же путем игры на противоречиях среди группировок
верхушки Калмыцкого ханства, расширяя таким способом свою власть,
свое управление.

398
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Правительство выбрало второй путь. Если в период правления хана Аюки

наблюдалась сравнительно широкая самостоятельность ханства, а в последу-
ющий за ним период Дондук-Омбо удалось на время остановить наступление
на автономию, то со времени правления Дондук-Даши калмыки вступают в
период неуклонного ограничения ханской власти, активного вмешательства
правительства во внутреннюю жизнь ханства. Такому развитию событий во
многом способствовали изменения во внутри- и внешнеполитическом поло-
жении России, особенно успехи в борьбе с Турцией и т. д.
В. Н. Татищеву, ранее проявившему себя хорошим дипломатом в отно-
шениях с казахскими ханами, было поручено после провозглашения взять
с наместника, нойонов и знатных представителей зайсангов и духовенства
публичные присяги в верности российскому правительству, а после этого
передать во владение наместнику сверх его собственного, также и улусы
бывшего хана Церен-Дондука и Галдан-Данжина, у которых не осталось
прямых наследников.
Ханшу Джан вместе с сыновьями рекомендовалось взять в плен; если
это не удается, то оставить ее в принадлежавшем ее мужу Багацохуровском
улусе. Бодонгу, если он перестанет поддерживать Джан и придет в покор-
ность, намечалось отдать во владение вместе с младшими братьями все от-
цовские улусы. Прочих владельцев, как гласил циркуляр, «каждого оста-
вить при собственных их улусах, и которые из оных (улусов. – М. Б.) ханом
Дондук-Омбо были забраны, оные им возвратить». В случае неповиновения
отдельных нойонов, а в первую очередь ханши Джан, планировалось при-
менить вооруженную силу, для чего В. Н. Татищеву придавалась тысячная
команда донских казаков, а также были отправлены указы к командующим
царицынской линией, оренбургской экспедицией, астраханскому губерна-
тору, донскому и яицким атаманам об оказании ему в случае надобности
помощи регулярными и нерегулярными войсками548.
Если со стороны большинства нойонов не ожидалось особого сопротив-
ления намеченным мероприятиям, то поведение Джан и ее сторонников Бо-
донга и Сербета, вызывало обеспокоенность, так как Джан, по-видимому,
не собиралась добровольно возвращать улусы, отобранные в свое время ее
мужем у других нойонов. После двукратной личной встречи с ханшей в ее
улусах В. Н. Татищев и полковники В. П. Беклемишев и Л. В. Боборыкин
пришли к выводу, что она лишь тянет время, чтобы дождаться на Волге
льда и перейти на правобережье, откуда ей было способнее в случае воору-
женного нажима, уйти к своим родственникам в Кабарду549.
Как уже отмечалось, провозглашение Дондук-Даши наместником про-
изошло 16 ноября 1741 г. в урочище Харабали. Джан дала присягу перед
специально к ней посланным капитаном Супоневым 18 ноября. В этот же
день был приведен к присяге и Бодонг, из-за болезни находившийся в став-
ке Лабан-Дондука.
Дондук-Даши обещал служить верно и прилежно и во всем подчинять-
ся указам правительства; не иметь никаких самостоятельных контактов со

399
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

всеми неприятелями России, а если будут от таковых посланцы, о них да-

вать знать и отвечать им по предписаниям сверху. Как и все бывшие до него
ханы, он отказывался от приема в улусы крещеных калмыков. Кроме этих
пунктов, добавились обязательства содержать Дарму-Балу «во всяком удо-
вольствии», не мстить за прежние ссоры и передать брату Бодонгу в случае
его послушания улусы Чакдорчжаба, а также отдать в аманаты своего сына
Асарая550. Требование об отдаче аманатов не раз предъявлялось калмыцким
правителям, и лишь от Дондук-Даши впервые сумели добиться его испол-
нения.
Претворению в реальность замыслов Джан мешали раздоры, начавшие-
ся в ее улусах. Многие из насильственно присоединенных улусов отказыва-
лись подчиняться ее распоряжениям и искали способа отойти от нее. Сербет,
защищая интересы Джан, пытался удержать пришедшие в неповиновение
улусы, имел с ними вооруженное столкновение, потерпел поражение, был
схвачен и доставлен к В. Н. Татищеву551. Волнения в улусах, арест Сербета
и двойственная позиция, занятая Бодонгом, ослабляли позиции мятежной
ханши и ее сторонников, в первую очередь багацохуровских зайсангов.
В. Н. Татищев и его помощники В. П. Беклемишев и Л. В. Боборыкин
в донесении от 16 ноября 1741 г. сообщали, что «довольно в Дондук-Даше
приметили, как он всеми мерами домогается все улусы к себе присвоить» и
добавляли свое мнение, что если наместник «один всеми улусами завладе-
ет, з пользою сходно быть не может». В другом сообщении В. Н. Татищев
размышлял: если желательно усиление Дондук-Даши, сделать это в данный
момент нетрудно, но тогда нужно будет подумать над вопросом, каким об-
разом устроить дело так, «чтоб его власть, в случае пременности (измене-
ния ситуации. – М. Б.), опасною быть не могла?»
Чиновники были вынуждены признаться: «ханши Джан поступки так
странны, что мы о ея намерениях подлинно дознаться не можем». В тати-
щевских донесениях точно обрисовано положение в ее улусах, где влия-
тельные круги разделились на три группировки. К первой принадлежали
обиженные еще Дондук-Омбо или самой ханшей, которые старались при-
нудить Джан вместе с семьей бежать из улусов.
Другая группа состояла в основном из зайсангов, возведенных в это до-
стоинство бывшим ханом из числа своих простолюдинов и подвластных
татар, она советовала ханше уйти со всеми улусами из пределов влияния
российского правительства. И, наконец, третья группа, в которой преоб-
ладало духовенство, сохранявшее нейтралитет, советовала ханше подчи-
ниться воле правительства552. Действия и донесения В. Н. Татищева были в
основном одобрены правительством, а указом от 31 декабря 1741 г. он был
назначен астраханским губернатором с передачей в его ведение и «Калмыц-
ких дел».
Вскоре после воцарения Елизаветы Петровны В. Н. Татищев получил
указ Коллегии иностранных дел от 18 января 1742 г. за подписью А. М.
Черкасского и А. П. Бестужева-Рюмина. В нем предписывалось отдать на-

400
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

местнику улусы Церен-Дондука и Галдан-Данжина и содержать его в даль-

нейшем так, «чтоб он других владельцев был немного посильнее, а сверх
того других улусов ему к себе забирать не допускать». Зайсангов, которые
«подают противные советы» Джан, переловить и вместе с Сербетом отпра-
вить в Казань. Внукам Дондук-Омбо – сыновьям Галдан-Норбо, Асархо,
позднее принявшему имя Цебек-Доржи, с братьями выделить часть из улу-
сов деда и до их совершеннолетия поручить надзор за ними их матери и
знатным лицам из духовенства и зайсангов, а кочевать их определить при
том владельце, при котором В. Н. Татищев посчитает нужным для «равно-
весия в калмыцком народе». Если Бодонг по усмотрению губернатора будет
арестован, то улусы его отца наместнику не отдавать, а передать младшим
братьям553.
События в ханстве продолжали развиваться. 21 января 1742 г. Джан с
группой преданных ей зайсангов и 500-ми кибитками подвластных, состо-
явших в основном из томутов, бежала в Кабарду. По пути томуты покинули
ее и ушли на Кубань в количестве 400 кибиток. Остальные улусы за ней не
пошли, но царскую администрацию тревожили известия о том, что некото-
рые оставшиеся зайсанги и духовные лица желают последовать ее примеру.
Опасения усилились после того, как Бодонг с сыном и с немногими людьми
12 марта ушел вслед за ханшей.
Будучи в Кабарде, Джан вступила в переписку с персидским шахом, ко-
торый находился в это время походом в Дагестане. Судя по позднейшим
ответам на допросах ее приближенных зайсангов, она просила заступни-
чества шаха перед российским правительством. Дальнейших последствий
переписка не имела. Не добившись желаемых результатов, в начале июля
Джан вернулась к Астрахани и остановилась на Болдинском острове, отку-
да несколько раз ездила со своим братом, сопровождавшим ее из Кабарды,
и Бодонгом на прием к В. Н. Татищеву. Приемы эти были внезапно прерва-
ны, так как Бодонг, по не вполне понятным причинам оставив Джан на ука-
занном острове, сам с тремя ее детьми и со 150 подвластных бежал в ночь
на 21 июля 1742 г. 30 июля он тайно переправился на правый берег Волги,
вошел в Багацохуровский улус и увел на левобережье до 500 кибиток. Ор-
ганизованная В. Н. Татищевым погоня сумела догнать их на полпути от
Волги к Яику (Уралу), в Рын-Песках и отбить часть людей, сам же Бодонг
успел уйти.
После побега Бодонга В. Н. Татищев приказал изолировать Джан, а на-
ходившихся при ней зайсангов арестовать. Стараясь вызволить ее, Бодонг,
скитавшийся в степи между Волгой и Яиком, ставил условием своего воз-
вращения ее освобождение, но успеха не имел. Тогда он вместе с детьми
Джан – Асараем и Додби вновь ушел в Кабарду. Джан же с сыном Рандулом
и двумя дочерьми была отправлена в Москву и там крещена под именем
княгини Веры Дондуковой. В 1743 г. Асарай и Додби были привезены из
Кабарды в Астрахань и отправлены к матери, куда чуть позже был отвезен
и самый младший сын – Джубасар. Все они также были крещены.

401
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Бодонг же, проскитавшись два года в Кабарде и на Кубани, в июле 1744

г. вернулся в улусы. Трения его со старшим братом, наместником ханства,
продолжались, хотя Бодонг и дал официально присягу в верности, Дондук-
Даши арестовал его в июне 1745 г. и, продержав некоторое время под карау-
лом при своей ставке, передал русским властям, которые отправили его на
жительство в Астрахань.
Еще во время пребывания Джан в Кабарде Дондук-Даши в сопровожде-
нии нойонов Бамбара и Замьяна по вызову правительства 13 мая 1742 г.
выехал ко двору, где дважды, 17 июня и 16 сентября, будучи на аудиенции у
Елизаветы Петровны, делал представления по калмыцким делам. Несколь-
ко писем с просьбами и представлениями он направил также в Коллегию
иностранных дел, которой были подчинены «Калмыцкие дела».
Дондук-Даши просил построить при Волге крепость, где бы он мог
жить в зимнее время, а летом по-прежнему кочевать с улусами. С подобной
просьбой он обращался к правительству и раньше, в 1741 г. Письмом в Кол-
легию от 6 июля 1742 г. наместник просил составить особое право для раз-
бора дел, возникающих между калмыками и русским населением. Далее он
просил оставить в его полном ведении внутрикалмыцкие дела, и лишь об
особо важных делах он обязывался доносить правительству и действовать
по его рекомендациям. Наконец, он желал, чтобы его противников в улусах,
которые поддерживают Джан и Бодонга, В. Н. Татищев арестовывал по его
представлениям554.
Следствием данного визита стал указ В. Н. Татищева от 11 ноября 1742
г., в котором записано, что принято решение калмыцкий народ «единаче
успокоить, чтоб всегда для того наших войск не утруждать», калмыцкие
улусы «содержать в соединении и под управлением наместника ханства
Дондук-Даши», от которого, по мнению Коллегии, если с ним обращаться
«с умеренностью» и держать его сына в аманатах, непослушания ожидать
не приходится.
Его лояльность виделась правительству и в том, что если его предше-
ственники не только в города, но и в специальные лагеря для встречи с
местной администрацией не ездили «и спесивились», то Дондук-Даши ез-
дит в города без всякого отказа. Ему же в заслугу ставилось и его желание
жить в зимнее время в крепости. Наместник, однако, вскоре отказался от
своего намерения, но постройка крепости между Астраханью и Черным
Яром входила в планы правительства, и она (это была крепость Енотаев-
ская) была вскоре построена.
Служивший предметом соперничества со времени смерти Дондук-
Омбо Багацохуровский улус был разделен между внуками и детьми быв-
шего хана. 1816 кибиток, доставшиеся в наследство князьям Дондуковым
с их матерью, были временно отданы под опеку наместника555. В связи с
исполнением задуманного «соединения» особые трения вызвал вопрос о
дербетских улусах. По просьбе наместника правительство указало им ко-
чевать совместно со всеми прочими улусами. Однако главный дербетский

402
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

правитель Лабан-Дондук под разными предлогами оттягивал свое присое-

динение к ним и держался ближе к Дону. Другие нойоны тоже не спешили
подчиняться указаниям наместника и передавали властям различные слухи
о его намерениях и действиях, стараясь дискредитировать его в глазах пра-
вительства.
Кроме того, наместник жаловался, что они в своих улусах «чинят вели-
кие неполадки», его не слушаются, заявляя, что и сами «таковых же вла-
дельцев дети» и своими подвластными будут управлять по собственному
усмотрению. Наместник просил таких владельцев или же отдать под его
полную власть, или же вовсе от него «отрешить», чтобы он уже за них пе-
ред правительством не отвечал. В одном из писем представителю местной
администрации он прямо заявил: «Хотя я над своими и командир, однако ж
без вашего позволения собой ничего зделать не могу»556.
Будучи лишенным реальной власти и вынужденный постоянно огляды-
ваться на отношение к своим делам и поступкам правительства и местной
царской администрации наместник ханства пребывал в постоянном глухом
раздражении. У него начались конфликты с В. Н. Татищевым, которые уси-
лились после того, как сын его Асарай, проживавший аманатом в Астраха-
ни, умер 16 августа 1744 г. Ко всему прочему вскоре поползли слухи, рас-
пускаемые недоброжелателями, о будто бы подготовляемом наместником
уходе из российского подданства. По одному из разбирательств хошутский
нойон Галдан-Норбо был уличен в клевете, высечен плетьми в Коллегии
иностранных дел и отстранен от управления улусом.
Находившийся при «Калмыцких делах» в Енотаевске подполковник
Н. Г. Спицын доносил в мае 1745 г., что наместник действительно решил
уйти со всеми улусами в пределы Персии. Причиной такого решения кал-
мыцкой знати Н. Г. Спицын называл слухи о том, что Вере Дондуковой с
детьми будет отдан их улус и что они будут жить в Енотаевске, при этом все
калмыки будут окрещены.
Правительство решило вновь разделить калмыков на две части. Указом
Коллегии иностранных дел от 19 ноября 1744 г. было предписано разре-
шить дербетским нойонам со всеми их улусами кочевать особо, содержать
их от остальных улусов в безопасности и стараться отвести их подальше от
основной массы калмыков. Хотя годом раньше тому же Н. Г. Спицыну ука-
зывалось Лабан-Дондука с наместником «согласить и улусы их сблизить».
Колебания правительственной политики не способствовали стабилизации
положения в ханстве.
В. Н. Татищеву за время его деятельности с 1741 по 1745 гг. удалось в
основном выполнить правительственные указания и создать условия для
активного вмешательства во все стороны жизни Калмыцкого ханства. Но
правительство предостерегало В. Н. Татищева от слишком мелочного ре-
гламентирования внутрикалмыцких дел. Так, в указе от 14 апреля 1742 г.
отмечалось: «что принадлежит до калмыцких внутренних малых граби-
тельств, оные вам так отвращать, чтоб из того в калмыцком народе нового

403
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

смятения быть не могло», так как подобные мелкие ссоры разбирали их

ханы по своим законам. Если же ныне вдруг ту их вольность отнять, то
многие из народа, видя, что у Дондук-Даши «против прежних прав» взят в
аманаты его сын, будут думать и опасаться, чтоб со временем через него не
«похотели мы и всю их вольность отнять». В заключение советовалось «на
иное и сквозь перстов смотреть»557.
Местная администрация продолжала вмешиваться во внутрикалмыцкие
дела по различным поводам, даже во время ссор и разводов нойонов со
своими женами. Имело место и особо бдительное надзирание за внешними
связями калмыков. Эти связи в рассматриваемое время хотя и сильно со-
кратились, но продолжали существовать.
Политика царского правительства, таким образом, по отношению к Кал-
мыцкому ханству продолжала оставаться двойственной. Правительство на
протяжении довольно длительного времени пыталось совместить две по-
литические линии, с одной стороны, опасаясь чрезмерного усиления власти
ханов или наместников, оно не давало им полной воли над прочими вла-
дельцами, а иногда и прямо противопоставляло им кое-кого из числа по-
следних. С другой стороны, не желая чрезмерного разброда и своевольства
нойонов, правительство в определенные периоды старалось ее усилить. Во
время правления Дондук-Даши эта неустойчивость усилилась и не могла не
вызвать недовольства. Остальные владельцы не преминули им воспользо-
ваться, лавируя между двумя властями.
В 1756 г. некоторые дербетские зайсанги вступили в конфликт со своей
владелицей Абой, управлявшей улусом от имени малолетнего сына. В кон-
фликт вмешался полковник Н. Г. Спицын и вынес свое решение. Зайсанги
остались им недовольны и обратились за посредничеством к наместнику.
Последний обратился к астраханскому губернатору А. С. Жилину с прось-
бой пересмотреть принятое решение. Тот ответил, что пересматривать дело
нет нужды. Недовольный ответом губернатора, наместник прислал резкий
ответ, который заканчивал весьма резонным вопросом: «Буде же в про-
исходимых между калмыками делах полковник разобрание чинить будет,
то для чего великая государыня меня всем калмыкам наместником быть
определила?»558.
Во время наместничества Дондук-Даши добавился ряд новых социально-
экономических, хозяйственных и правовых проблем. Их решение и урегу-
лирование вызывали дополнительные разногласия и споры и не способ-
ствовали улучшению обстановки.
В свете изложенного не случайно царское правительство не спешило
объявлять Дондук-Даши ханом. Однако наместник, ставший таковым да-
леко не в юных летах, постарел, к тому же он страдал болезнью, приступы
которой усилились во второй половине 50-х годов. В такой ситуации ста-
новилась вероятной скоропостижная смерть наместника, что и произошло
позднее. 21 марта 1757 г. Елизавета Петровна подписала указ о назначении
Дондук-Даши ханом, а его юного сына Убаши – наместником ханства, что-

404
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

бы лишить в будущем возможных претендентов на власть оснований вы-

ступать с какими бы то ни было поползновениями на нее.
Провозглашение Дондук-Даши ханом и сына его наместником ханства
состоялось 30 апреля 1758 г. в Соляном займище ниже Черного Яра. Хан
пожелал на этом месте поставить памятный столб с вырезанными на камне
по-русски и по-калмыцки надписями и просил у губернатора А. С. Жили-
на содействия: просимый столб был поставлен559. Дондук-Даши недолго
пользовался данными ему привилегиями и умер 21 января 1761 года560.
События, последовавшие в Калмыцком ханстве после смерти Дондук-
Даши, вновь вызвали беспокойство и вынудили уделить им пристальное
внимание. Как уже отмечалось, Указом от 19 ноября 1744 г. им было раз-
решено кочевать отдельно от остальных улусов и не подчиняться власти
наместника. Однако дербетские улусы, перешедшие кочевать на Дон, ввиду
нехватки там свободных земель конфликтовали с казаками из-за потравы
сенных угодий, взаимного угона скота и т. п.
Коллегия иностранных дел в указе от 11 марта 1756 г. была вынуждена
признать, что «хотя и напред сего, по тогдашним калмыцким обращениям,
такожде старание прилагаемо было о содержании калмыцких улусов в раз-
делении, однако же в том столько же мало успеху было, как ныне», потому
что «и напред сего разделяемые между собою калмыцкие владельцы собою
и против здешняго намерения соединялись и смирялись». Исходя из этого,
а также потому, что «содержание дербетевых улусов на Дону соединено с
разорением Донского войска, а инде нигде оным улусам в тамошней стороне
к кочеванию удобных мест, кроме Волги, нет», Коллегия иностранных дел
указала дербетские улусы весной 1757 г. перевести с Дона на Волгу. Тогда
же была послана грамота к наместнику с сообщением о том, что дербетские
улусы должны «кочевать по нагорной и по луговой стороне реки Волги»561.
Однако дербетские владельцы под разными предлогами уклонялись от
соединения с ханом, не подчинялись его распоряжениям и неоднократно
обращались к местной царской администрации и к самому правительству с
просьбой разрешить им кочевать раздельно. Незадолго до смерти Дондук-
Даши приказал силой перевести дербетские улусы внутрь своих улусов,
находившихся в то время на р. Куме. Главный дербетский нойон Галдан-
Церен находился со своим отрядом на заставе от казахов. Узнав от Абы,
что их улусы насильно присоединяют к хану, он со своим отрядом ушел
из заставы и прибыл к Царицыну, прося коменданта впустить его в линию.
Последний обратился к Н. Г. Спицыну. Пока между ними шла переписка,
умер хан. Галдан-Церен, пользуясь замешательством ханской стороны, по-
слал своих родственников силой возвратить улусы. Посланные потерпели
неудачу. Оджа, жена Галдан-Церена и дочь умершего хана, с частью людей
ушла к своему брату, наместнику Убаши562.
Еще больше беспокоили местную администрацию, а затем и правитель-
ство действия Цебек-Доржи, внука Дондук-Омбо, 31 января 1761 г. он ушел
из своего улуса с братом Аксахалом и немногими людьми, а 3 февраля при-

405
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

был в Черкасск, где объявил наказному атаману И. М. Иловайскому, что

один из его приятелей при ханской ставке уведомил его о решении намест-
никовых ближних зайсангов умертвить его, «дабы от него никакого о преж-
них наследных его багацохуровых, да и сверх того торгоутовых улусах иску
и помешательства происходить не могло». Несмотря на попытки намест-
ника помириться с Цебек-Доржи и вернуть его в свои улусы, последний с
разрешения правительства выехал ко двору563.
Слухи о намерении умертвить Цебек-Доржи скорее всего были лживы,
но приближенные наместника ждали от него претензий на бывшие дедов-
ские улусы, так как он в письме к Н. Г. Спицыну прямо заявил: «Есть ли ж
объявить о природе и обыкновении, то я в равном состою чине, как Убаша,
понеже Аюки-хана я внук (в действительности праправнук. – М. Б.) … есть
ли по калмыцким судебным правам было, то я имею по суду свою часть улу-
сов Багацоохур взять, да сверх того Аюки-хана и Церен-Дондука оставшие
улусы, пополам разделяя, взять же»564. Постепенно к Цебек-Доржи от намест-
никовых улусов отошли брат его Кирип и родственники – икицохуровские
нойоны Асархо и Маши, и все они вместе с 30 августа по 2 сентября перешли
с улусами за Дон, где уже кочевали к тому времени дербетские улусы. Таким
образом, калмыки вновь оказались расколотыми на несколько враждующих
группировок. В правительственных кругах возникли новые «прожекты» по
вопросу о мерах по управлению калмыками. В указах, посылаемых на места,
признавалось, что наместник не имел особых причин к умертвлению Цебек-
Доржи, и что последний бежал для того, чтобы удобнее было хлопотать об
отдаче ему во владение той части цохуровых улусов, которые при взятии
Дондуковых ко двору были поручены Дондук-Даши. Тем не менее, раз уж он
бежал из улусов, предписывалось далее, что «неволею и без всякого разсмо-
трения назад отсылать его не можно, особливо при нынешних в калмыцком
народе обстоятельствах, по которым благовремянной случай настоит здесь
разсмотреть, каким образом впредь калмыцкий народ содержан быть имеет».
Для этой же цели решено было разрешить дербетскому Галдан-Церену со
всеми родственниками кочевать отдельно, так как, по мысли правительства,
неприязненно относясь к наместнику и будучи потому противовесом ему, он
может содействовать планам введения в ханстве новых порядков.
Положение в калмыцких улусах продолжало обостряться. Пользуясь
создавшейся обстановкой и молодостью наместника, перестали подчинять-
ся его распоряжениям нойоны Яндык – дядя наместника, Бамбар – внук
Доржи Назарова и хошутский Замьян, которые были в натянутых отноше-
ниях еще с отцом наместника. В середине 1762 г. вышли из повиновения
Эркетеневский улус и часть Багацохуровского; именно та, часть, которая
была выделена Дондуковым и временно отдана под надзор Дондук-Даши.
Последних на такой шаг подтолкнули слухи о скором возвращении в свой
улус В. Дондуковой с детьми.
После смерти Дондук-Даши В. Дондукова обратилась в Коллегию
иностранных дел с прошением о пожаловании ей с детьми собственного

406
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

мужнина улуса и улусов, оставшихся после младших сыновей Аюки-хана

Церен-Дондука и Галдан-Данжина. Далее она просила разрешения жить в
Енотаевске, где бы ей хотелось построить дом на казенные средства, своих
детей, Алексея и Иону, оставляя по-прежнему на военной службе, отпу-
скать бы попеременно в Енотаевск для управления, по слабости ее здоровья,
теми улусами. В заключение она приводила доводы, которые якобы дают ей
основание претендовать на улусы Церен-Дондука и Галдан-Данжина565.
Прибывший ко двору Цебек-Доржи также выставил со своей стороны
претензии на те же улусы, думая, что Дондуковым как крещеным их не от-
дадут. Более того, он просил дозволения кочевать отдельно от наместника и
подчиняться непосредственно Коллегии иностранных дел. 8 декабря 1761
г. он подал канцлеру прошение Икицохуровского Асархо, который обвинял
покойного хана в отнятии у него наследственных 600 кибиток, а намест-
ника Убаши в удержании при отходе его за Дон 800 кибиток и просил их
вернуть566.
Происшедшая в это время смена царствования, приведшая на пре-
стол Екатерину II, повлияла на планы по управлению калмыками. Решено
было отказаться от разделения калмыков на группировки. Потому пись-
мом канцлера М. И. Воронцова от 12 августа 1762 г. Галдан-Церену было
отказано в отдельном от других улусов кочевании, все спорные вопро-
сы предписывалось разрешать через Зарго и бригадира А. Д. Бехтеева,
Галдан-Церену разрешалось приехать ко двору и представить на рассмо-
трение свои просьбы.
Цебек-Доржи также отказали во всех его домогательствах, а чтобы ли-
шить его предлога для новых просьб, решили отпустить В. Дондукову с
сыном Алексеем в Енотаевскую крепость. Во владение двум ее сыновьям
отдавалась выделенная им еще при разделе 1743 г. часть Багацохуровского
улуса. Дондуковы не могли жить непосредственно в своем улусе и кочевать
вместе с ним, а имели право собирать с него через своих зайсангов лишь
обычную подать. Чтобы покончить с их притязаниями на бывшие улусы
Церен-Дондука и Галдан-Данжина, взамен их пожалованы были братьям
по 1000 душ крепостных каждому в российских губерниях.
Мать их отправлялась в Енотаевск с окладом 2000 рублей в год и с по-
стройкой дома для нее за казенный счет. С нее было взято обязательство
не вмешиваться в дела калмыцких улусов, не иметь никаких отношений с
кабардинцами и прочими соседними с калмыками народами и соблюдать
христианские обряды567.
В Коллегии иностранных дел был подан для рассмотрения Екатерине
II доклад о мерах, которые бы способствовали достижению поставленных
целей, могли, с одной стороны, уменьшить претензии владельцев, а с дру-
гой – ограничить власть наместника и заставить его повиноваться распоря-
жениям сверху.
Автор доклада В. М. Бакунин советовал правительству утвердить Убаши
в звании наместника, вручив ему соответствующие атрибуты власти, какие

407
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

давались его предшественникам. Далее он отмечал, что калмыцкий народ,

якобы склонный к «беспокойству», удерживается от того лишь властью сво-
их ханов, но эти последние «не во всем, как подданным принадлежало бы,
к здешним повелениям послушными оказывались». «По самое настоящее
время, – продолжал автор, – не было случая и удобности к приведению их
как подданных к точному повиновению и к совершенному своевольства их
обузданию». Ныне, считал В. М. Бакунин, при «несовершеннолетстве на-
местника и когда он остается еще неподтвержденным», появился удобный
случай «нечувствительным образом силы и власти его убавить», а вместе с
тем и владельцев, «для содержания во всем народе спокойствия, оставить в
настоящем повиновении к их калмыцкому правительству». Такую возмож-
ность он видел в реорганизации Зарго.
Оставляя без изменений функции и прерогативы Зарго и количество его
членов, решено было изменить порядок выбора заргучеев, т. е. судей. Если
ранее в состав этого органа входили знатные зайсанги и духовные из числа
наиболее приближенных к хану и обязательно из лично ему принадлежа-
щих улусов, то теперь предполагалось назначить членов Зарго от всех круп-
ных улусов, пропорционально численности их населения. Назначенные та-
ким образом заргучеи должны были решать все дела с ведома наместника
большинством голосов. Если же по какому-либо делу голоса разделятся по-
ровну, тогда заявлять о том наместнику и руководителю «Калмыцких дел»,
которые такие дела будут уже рассматривать сообща и по общему соглаше-
нию выносить решение. Если же и они не придут к общему соглашению, то
о таком деле доносить в Коллегию иностранных дел и ждать ее указаний.
Чтобы зайсанги, определенные в Зарго, как можно меньше зависели при
принятии решений от давления со стороны своих владельцев, решено было,
оставляя выбор их на усмотрение последних, перемену или же отстранение
судьи от должности вывести из компетенции как владельцев, так и само-
го наместника, и поставить в зависимость от решения Коллегии иностран-
ных дел. Владельцам оставлялось право просить Коллегию о перемене того
или иного судьи в случае их справедливого недовольства его действиями.
Чтобы еще более уменьшить зависимость заргучеев от своих владельцев,
им назначалось жалованье по 100 рублей в год. С каждого назначаемого в
Зарго предлагалось брать присягу «в должной верности и к надлежащему
своих владельцев почтению».
От регистрации Зарго автор доклада ожидал не только приведения власти
наместника «в тесные пределы», но и максимального ограничения сношений
его с заграничными правителями, так как в этом случае он стал бы остере-
гаться доноса на себя со стороны других владельцев, ему ничем не обязан-
ных. С другой стороны, и «заграничным народам, – уверял В. М. Бакунин,
– столько как прежних ханов уважать его нужды не будет, когда ему по малой
его силе». Невозможно для него станет и подчинять весь калмыцкий народ
своим распоряжениям. Наконец, предлагалось платить наместнику по 1000
рублей в год, а хлебом жалования не платить ввиду его дороговизны568.

408
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Доклад Коллегии Екатерина II утвердила, на основе его была состав-

лена и отправлена на имя наместника, владельцев, зайсангов, духовенства
и всего калмыцкого народа грамота от 12 августа 1762 г., в которой Убаши
подтверждался в звании и доводилось до их сведения решение о судьбе
Дондуковых и т. д. Членов Зарго предписывалось выбрать в следующей
пропорции: от наместниковых улусов трех зайсангов, из шабинеров одного
духовного или зайсанга, из всех «цохуровых», из так называемых «табун
отоковых», которыми владели потомки Доржи Назарова, дербетских и хо-
шутских улусов по одному зайсангу, что вместе составляло восемь человек.
Дополнительно указывалось, что если ни судьи, ни наместник с руководи-
телем «Калмыцких дел» и с теми же судьями не смогут придти к едино-
му мнению по вопросу, не терпящему отлагательства, то собирать в Зарго
близко кочующих нойонов и знатных зайсангов и решать дело с общего с
ними совета. Выбор председательствующего в Зарго передавался на усмо-
трение наместника и владельцев. Дела предписывалось решать по древним
калмыцким законам и обычаям.
Нововведением являлось предписание решать в Зарго бракоразводные
процессы нойонов с их женами, потому что к тому времени участились слу-
чаи, когда нойоны по различным причинам покидали своих жен, а более
всего из-за неприязненных отношений с родственниками последних. На-
конец, в компетенцию Зарго входило и назначение мест кочевания тому или
иному владельцу со своими улусами, что было и раньше569.
Мероприятия правительства вызвали недовольство степной знати, и ча-
сти простого народа. В нем переплелись неудовлетворенность наместника
и его приближенных ограничением их власти в связи с введением нового
положения о Зарго и другими мерами, которые также ущемляли их само-
стоятельность; ставшее уже привычным стремление части владельцев, в
первую очередь дербетских, выйти из подчинения центральной власти в
ханстве и кочевать особой группой; взаимные иски владельцев по поводу
незаконно присвоенных улусных людей; недовольство некоторых владель-
цев отказом правительства в их претензиях; неприятие факта владения кре-
щеными князьями Дондуковыми некрещеными калмыками; замыслы не-
которых власть имущих, силою или другими ухищрениями перетянуть на
свою сторону подвластных. Однако за этими настроениями, побуждениями
и действиями в конечном счете просматривалось общее недовольство кал-
мыцкой знати все нарастающим ограничением ее самодеятельности.
Правительство не могло не понимать последнего обстоятельства и ста-
ралось не форсировать наступление на права калмыцкой знати. Так, в ука-
зе губернатору Н. А. Бекетову от 22 августа 1764 г. подчеркивалось, «что
калмыцкий народ … требует во обхождении своем разных предосторожно-
стей, приходя в разврат (т. е. волнение. – М. Б.) и излишним попущением,
и излишною строгостью, а еще больше явным уничтожением их древних
обыкновений, напротив того, исподволь и лехкими способами надежнее ко
многому доведен быть может»570.

409
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

III. 4.3. Участие калмыков в войнах в 1724 – 1771 гг.

После смерти Аюки-хана калмыки продолжали нести в качестве повин-

ности военную службу по призыву российского правительства. При этом,
хотя их численность в первой трети XVIII в. из-за феодальных междоусобиц
и откочевок заметно сократилась, количество мобилизуемых калмыков не
только не уменьшилось, но и возросло. Кроме того, несмотря на усиление
контроля российской администрации над Калмыцким ханством, калмыц-
кие феодалы в 1720 – 1730-х гг. пытались вести независимую внешнюю
политику, как во времена Аюки-хана, и приняли самостоятельное участие в
ряде конфликтов, прежде всего со своими кочевыми соседями: кубанскими
татарами, казахами и др. В некоторых случаях эти столкновения из рейдов
и набегов перерастали в полноценные боевые действия.
В 1720-х гг. калмыки неоднократно нападали на кубанских татар (ногай-
цев) – вассалов Крымского ханства и тем самым фактически вторгались на
территорию Османской империи. Вплоть до начала 1730-х гг. российское
правительство не имело возможности твердо контролировать калмыцкие
улусы и помешать калмыцким феодалам совершать такие набеги. В этот
период калмыцко-татарские столкновения и походы на Кубань были свя-
заны с деятельностью одного из кубанских султанов (сераскеров) – Бахта-
Гирея. Первоначально Бахта-Гирей, сын крымского хана Девлет-Гирея II,
занимал враждебную позицию по отношению к калмыкам. В период
русско-турецкой войны 1710 – 1713 гг. он провел ряд сражений с русски-
ми войсками, в том числе и калмыками. В 1715 г., несмотря на смещение
его отца с ханского престола и заключение Адрианопольского мира 1713
г., кубанский султан со своей армией вторгся на территорию Калмыцко-
го ханства, застав Аюку и Чакдорджаба врасплох, разгромил хана «под
стеною астраханскою»571 и увел на Кубань улусы джембулуков и едиса-
нов. Позже Бахта-Гирей был вынужден помириться с калмыками и даже
в обмен на военную помощь против своих мятежников вернул им захва-
ченные улусы джембулуков и едисанов. Осенью 1723 г. крымский хан
сместил Бахта-Гирея, и султан, примкнувший к ханской оппозиции, стал
укреплять дружественные связи с калмыками. После раскрытия заговора
1724 г. против крымского хана Менгли-Гирея II султан бежал к калмыкам,
которые оказали ему поддержку.
Бахта-Гирей, нуждавшийся в сильной армии для восстановления своей
власти, предложил калмыцким феодалам проект: перейти на Северный Кав-
каз и создать там из калмыков, ногайцев и кабардинцев новое государство,
независимое от России и Турции572. Эта идея заинтересовала некоторых
нойонов, недовольных усилением контроля российского правительства и
действиями губернатора А. П. Волынского при выборе наследника Аюки.
Даже такие непримиримые соперники во внутренних делах, как Нитар-
Дорджи и Дондук-Омбо, в этом отношении соглашались друг с другом. Од-

410
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

нако султану пришлось признаться, что у него осталось всего 300 воинов573.
Несмотря на это, контакты между калмыками и Бахта-Гиреем продолжали
носить активный характер. «Бешеный султан» пользовался среди степняков
большим уважением и авторитетом, о нем ходили легенды; его имя остави-
ло след в калмыцком фольклоре.
В 1726 г. кубанский сераскер нурадын Салат-Гирей разгромил мятеж-
ного султана и загнал его в теснины Малой Кабарды. На помощь Бахта-
Гирею тут же направили 2000 калмыцких воинов под командованием Бал-
гана (сына Ямана и внука Мазан-Батыра). Султан добрался от Домбая до
Кок-Айгура, а затем перешел на территорию Калмыцкого ханства. По пути
к Бахта-Гирею присоединились несколько калмыцких отрядов, проводив-
ших набеги на кубанское приграничье. С осени 1726 г. набеги калмыков
на Крым и Кубань, провоцируемые Бахта-Гиреем, начинают обретать си-
стематический характер. Крымский хан и кубанский султан, встревожен-
ные слухами о вторжении калмыцкой армии с целью возвращения Кубани
под власть Бахта-Гирея, неоднократно обращались к русской администра-
ции, а кубанский султан отправил послов напрямую к наместнику Церен-
Дондуку. Однако из-за набега казахов наместнику пришлось отправиться с
армией на восток. Несмотря на это, в октябре 1726 г. Бахта-Гирей, получив
тысячу калмыков под командованием Дондук-Даши, вновь пошел походом
в турецкие пределы, на этот раз под Азов, чтобы захватить часть едисанов
и джембулуков. Российское правительство, опасаясь, что эти набеги спро-
воцируют войну с Турцией, пыталось арестовать или устранить «бешеного
султана» при помощи наемных убийц, но успеха не добилось. После похода
на казахов калмыцкие владельцы с войсками собрались в конце 1726 г. – на-
чале 1727 г. на реке Куме с целью военного похода. Лишь Дорджи Назаров,
опасавшийся за свой улус на восточных границах ханства, изначально от-
казался от участия в этой акции. В ходе военного совета ханша-мать Дарма-
Бала, зайсанг Яман (председатель Зарго) и Шакур-лама (шаджин-лама) по
настоянию губернской администрации выступили против похода на Ку-
бань. Дондук-Омбо – самый активный сторонник Бахта-Гирея – поневоле
подчинился этому решению574.
В марте 1727 г. кубанский султан Салат-Гирей, стремясь упредить кал-
мыков, внезапно выступил в поход с 15-тысячной армией. Однако Бахта-
Гирей, охранявший южные границы Калмыцкого ханства, предупредил на-
местника, и Церен-Дондук перевел улусы на левый берег Волги. Кубанцы
смогли лишь разграбить русские зимовья и захватить 4 тыс. лошадей и око-
ло 80 человек из улусов Досанга и Четеря. На обратном пути Бахта-Гирей
разгромил один из татарских отрядов, захватил «языков», отбил пленников
и скот. После этого калмыки окончательно склонились в пользу военного
похода. В декабре 1727 г. 4-тысячный отряд под командованием Бату и Бо-
донга вместе с Бахта-Гиреем провели набег на Кубань, отогнав большое ко-
личество скота. В начале января 1728 г. к ним присоединилась 25-тысячная
армия во главе с наместником, в состав которой помимо войск Церен-

411
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Дондука вошли отряды Галдан-Данжина, Дондук-Омбо, Дондук-Даши,

Досанга, Лабан-Дондука и Гунга-Дорджи575. В четырехдневной битве кал-
мыки разбили хатай-кипчаков и салтанаульцев (солтан-улу) и поставили
Бахта-Гирея «действительным султаном»576. Джембулуки подчинились ему
без боя, но часть едисанов отошла за Дон, на территорию Буджакской орды,
где оставалась до 1772 г.577. Остатки армии Салат-Гирея (10 тысяч едиса-
нов, черкесов, запорожских казаков и донцов-некрасовцев) укрылись на
окраинах, ожидая помощи из Бахчисарая. Однако крымский хан, занятый
подавлением мятежа буджакского султана калги Адиль-Гирея, оставил се-
раскером Кубани и Кабарды Бахта-Гирея, и в 1729 г. Стамбул согласился с
этим предложением. В преддверии войны с Россией султан стал посулами
сманивать нойонов на Кубань, однако вскоре был убит кабардинцами во
время сбора дани. Калмыки вновь собрали армию для похода на Кубань, но
из-за набега казахов вернулись с полдороги.
Во время мятежа 1731 г. Дондук-Омбо, уклоняясь от столкновений с
российскими войсками, увел свои улусы на Кубань, где жил до 1735 г. Тре-
бования Москвы к Стамбулу и Бахчисараю вернуть мятежника успеха не
имели. Мало того, калмыки под командованием Дондук-Омбо приняли
участие в военных акциях крымцев, например, в 1733 г. обеспечивали про-
ход корпуса Фетих-Гирея в Персию через российские земли. Во время этой
кампании татары и 10 тысяч калмыков столкнулись с казаками походного
атамана И. Фролова. Отряд полковника Е. Борисова был разгромлен, а сам
Фролов попал в плен. 2000 донских казаков, окруженных калмыками и та-
тарами, спаслись благодаря помощи кабардинцев М. Кургокина578.
Многие калмыки были недовольны условиями жизни на Кубани и отно-
шением к ним мусульман-ногайцев. Когда императрица Анна Иоанновна в
1735 г. в преддверии войны пообещала Дондук-Омбо прощение и пост на-
местника, вернулся на Волгу. Крымский хан Каплан-Гирей, узнав об этом,
послал ему богатые дары и обещал ему титул сераскера и «над всем кубан-
ским и калмыцким народом главное правление. ., токмо б он возвратился к
Кубани»579, но успеха не достиг.
Летом 1735 г. калмыки приняли активное участие в развернувшихся бо-
евых действиях, хотя война еще не была официально объявлена. 5 августа
донской атаман Д. Ефремов доложил генералу В. Я. Левашову, что Дондук-
Омбо, выполняя приказ командования, ходил набегом в Кабарду и захватил
много трофеев580. На фоне неудачного похода на Перекоп корпуса генерал-
поручика М. И. Леонтьева успех калмыков выглядел контрастом. Главным
успехом кампании стало то, что Каплан-Гирею пришлось прервать поход в
Персию и вернуть армию в Крым.
На следующий год наместника попросили отправить в русскую армию
уже 20 тысяч воинов – невиданное ранее количество конницы. Несмотря на
сокращение численности населения улусов после многолетних междоусо-
биц и оттока разоренных калмыков в русские города, где многих принудили
к крещению и тем самым вывели из ханской юрисдикции, Дондук-Омбо

412
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

собрал требуемые силы. Усиленные донцами И. Краснощекова, кабардин-

цами, терскими семейными и гребенскими казаками, под общим командо-
ванием атамана Д. Ефремова они должны были произвести набег на Ку-
бань, чтобы прикрыть от вражеской конницы южный фланг Донской армии
генерал-фельдмаршала П. П. Ласси, осаждавшей Азов581. Уже в начале апре-
ля калмыки выступили в поход и расположились на Егорлыке, ожидая под-
хода Ефремова и Краснощекова. Тем временем между Кубанью и Урупом
разведчики обнаружили 5 тысяч кибиток ногайцев из племени навруз-улу,
в укрепленном лагере. Дондук-Омбо выслал против них 10 тысяч воинов
под командованием своего старшего сына Галдан-Норбо. Калмыки в пешем
строю штурмом взяли лагерь. В бою погибли свыше 5 тысяч кубанцев, в
том числе 24 мурзы во главе с прославленным Батыр-Азаматом, взято в
плен свыше 20 тысяч человек, захвачено большое количество скота582.
Мурза Муса, готовивший поход на кабардинцев, был вынужден отка-
заться от военных действий. Он попытался на переговорах склонить князя
Кургокина к переходу на сторону Турции. Однако кабардинский князь –
тесть калмыцкого наместника – в ответ пригрозил: если «ты в верности к
е. и. в. не будешь, то тебя разорит Дондук-Омбо своими калмыками…»583.
Тем временем калмыки узнали о месторасположении 4 других ногайских
улусов и выступили к горам. 10 тыс. кибиток салтан-улу и других ногайцев
укрылись в лагере в верховьях Инджика и Зеленчука. 27 апреля Дондук-
Омбо блокировал их. На 24-й день осады прибыли донские и терские каза-
ки И. Краснощекова и 1500 кабардинцев М. Кургокина и К. Атажукина. По-
сле нескольких штурмов, на 37-й день осажденные сдались и присягнули
на верность России, выдав 4 знатных аманатов атаману Ефремову, «и какую
они напред сего деду хану Аюке давали дань, оную ... давать обещались»584.
Дондук-Омбо повелел им перейти к границе в район рек Терека, Малки и
Кумы. После подчинения племени каспулат-улу наместник вернулся домой,
так как появились известия о возможном нападении казахов. По итогам по-
хода Ефремов рапортовал: «Ныне кубанским татарам не токмо к сикурсу
Азова дороги пересекаютца, но самим приходит до того, где б себя скрыть
могли»585. Азов, лишившись «надежды на помощь», капитулировал.
Анна Иоанновна за «такие добрые и ревностные поступки» наградила
наместника собольей шубой и саблей и добавила к его ежегодному жало-
ванью (500 рублей и 1000 четвертей ржаной муки) еще 2500 рублей и 1000
четвертей ржаной муки. Вознаграждение получило и войско, а также дру-
гие нойоны – на сумму 2000 рублей, в том числе Дорджи Назаров с сыно-
вьями – 600 руб., сын наместника Галдан-Норбо, брат наместника Бокшур-
га и дербетовский нойон Четырь с сыновьями – по 300 руб., дербетовский
нойон Солом-Дорджи с сыновьями – 200 руб., хошутские нойоны Лекбей и
Сербеть, а также сын Аюки Галдан-Данжин – по 100 руб.586
Тем временем ногайцы начали отгонять калмыцкие табуны на грани-
це, нападать на отряды калмыков. От «языков» наместник узнал, что при-
сягнувшие России кубанские татары отказались перейти на указанные им

413
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

места кочевий и вновь стали готовиться к боевым действиям. В августе

Церен-Дондук получил указ о новом походе на Кубань. После долгой под-
готовки 19 ноября 1736 г. 20 тысяч калмыков и 5 тысяч казаков вышли на
Кубань, «имев от двора повеление разорить тамошних обитателей так, чтоб
не скоро могли исправиться»587. Узнав о том, что междуречье рек Кубани и
Лабы кочуют едишкульцы под командованием Фетис-Гирея, «кои в состоя-
нии выставить в поле до 20 тысяч конницы», донцы Ефремова и Красноще-
кова произвели разведывательный поиск и в ночь с 1 на 2 декабря уничто-
жили тысячный отряд кубанцев. Узнав от пленного местоположение лагеря
основных сил противника, калмыки и казаки атаковали его с разных сторон.
В сражении погибло до 15 тысяч татар, «а из тех, которые хотели спастись
на противоположном береге Кубани, большая часть потонула в сей реке по
причине высокой воды и льдистых закраин»588. После этого Дондук-Омбо
двинулся вдоль по Кубани до устья, разоряя аулы, а затем штурмом взял
Копыл – резиденцию кубанского сераскера. В ходе двухнедельного похода
(1 – 14 декабря 1736 г.) калмыков и казаков кубанские татары потеряли уби-
тыми 30 тысяч человек, пленными более 10 тысяч, а также 20 тысяч лоша-
дей, не считая овец и крупного рогатого скота589. В знак признания особых
военных заслуг 3 марта 1737 г. Дондук-Омбо по указу императрицы был
возведен ханом.
В планах российского командования на кампанию 1737 г. основной век-
тор боевых операций стал смещаться на запад. Донская армия П. П. Ласси,
которую решено было усилить за счет иррегулярной конницы, в том чис-
ле калмыцкой, готовилась к походу на Крым, а Днепровская армия Б. К.
Миниха нацелилась на Очаков. Основные силы калмыков вместе с казака-
ми должны были по-прежнему прикрывать Кубанский театр военных дей-
ствий. Весной ногайцы пытались внезапно напасть на калмыков, но успеха
не имели. Ответный поход Дондук-Омбо был недолгим из-за угрозы напа-
дения со стороны казахов и каракалпаков. Появились даже слухи о том, что
казахи якобы отправили послов к кубанцам, чтобы скоординировать свои
набеги.
Выполняя распоряжение командования, хан направил в Донскую армию
4-тысячный отряд под командованием своего наследника Галдан-Норбо.
23 июня 1737 г. он прибыл в состав 35-тысячной армии Ласси. Прослав-
ленный ирландец, не желая губить армию в лобовых атаках на Перекоп
или Арабат, 8 июля внезапно форсировал Генический залив. Калмыцкая и
казачья конница беспрестанно вела разведку, обеспечивала армию продо-
вольствием, успешно противостояла татарским набегам. Позже действия
отряда Галдан-Норбо оценили очень высоко: «калмыки с великой похвалой
служили в оной экспедиции»590. 12 июля калмыки и казаки организовали
преследование отряда нового крымского хана Фетих-Гирея II, дезоргани-
зованных неожиданным маневром Ласси. На следующий день после отра-
жения нападения татарских войск они преследовали противника на протя-
жении 16 верст и захватили 600 пленных, богатую добычу и скот. 14 июля

414
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

после взятия Карасубазара казаки и калмыки рассыпались по округе, разо-

ряя местность, и захватили 30 тысяч голов крупного рогатого скота и 100
тысяч овец, обеспечив армию продовольствием на обратный путь. 16 июля
татары атаковали отряд генерала Дугласа, но в решающий момент Галдан-
Норбо напал на противника с тыла и решил исход битвы. Затем в течение
двух дней калмыки самовольно преследовали татар вплоть до Бахчисарая.
В этом набеге было захвачено 1000 пленных, в том числе несколько мурз и
богатая добыча591. В последующих боях вплоть до Чонгара 21 июля калмы-
ки отразили ряд атак, прикрывая отступление русской армии. В последнем
сражении отряд Галдан-Норбо, действовавший на левом фланге, вновь по-
казал прекрасные боевые качества592.
Тем временем кубанцы совершили опустошительный набег на Дон. В
августе 1737 г. Ласси отправил к Дондук-Омбо капитана А. Лопухина с
приказом о новом походе. 29 октября калмыки выступили к Егорлыку и 1
декабря соединились с донцами, жаждавшими отомстить за летний погром.
8 декабря передовой отряд (5 тысяч ханских калмыков и 5 тысяч отборных
казаков, юртовых татар и базовых калмыков) форсировал Кубань и обеспе-
чил переправу основных сил. Калмыки и казаки разорили селения под Тем-
рюком, захватив до тысячи кибиток, а затем взяли его штурмом, уничтожив
янычарский гарнизон593. 21 декабря калмыки повернули обратно.
В кампанию 1738 г. Миних планировал захватить Бендеры; для армий
Ласси и Дондук-Омбо задачи остались прежними. Однако столь напряжен-
ные боевые действия, частые военные экспедиции привели к заметному на-
пряжению сил калмыцкого населения. Отправка 20 тысяч калмыцких вои-
нов на Кубань оставляла тылы беззащитными перед нападением казахов и
каракалпаков. В 1737 г. те угнали 5,5 тысячи кибиток, а весной 1738 г. даже
разгромили ханскую ставку. Поэтому в 1738 г. Коллегия иностранных дел с
трудом добилась от Дондук-Омбо посылки крупных отрядов на войну.
28 марта 1738 г. 10-тысячная калмыцкая армия вновь вышла на Кубань.
13 апреля Дондук-Омбо выделил для фельдмаршала Ласси 1385 калмыков
под командованием Тангута (сына Бату и внука Чакдорджаба). В составе
армии Ласси числилось еще 747 донских калмыков. 20 апреля хан пере-
хватил два улуса кубанцев: 1500 кибиток навруз-улу и 500 кибиток хатай-
кыпчаков. Калмыки взяли в плен 7 тысяч человек и 10 тысяч голов скота.
Затем, объединившись с кабардинским отрядом М. Кургокина, Дондук-
Омбо осадил лагерь с оставшимися навруз-улу. Ногайцы во главе с Мусой
сдались и были переселены к границе. Вслед за ними были разгромлены
абазинцы, которых калмыки также отселили594.
Армия Ласси вновь направилась к Крыму. 14 июня 3 тыс. калмыков и
казаков обеспечивали высадку на берег экипажей флотилии П. П. Бреда-
ля, перехваченной турецким флотом. 26 июня, отослав калмыков и казаков
для отвлечения внимания татар под Перекоп, Ласси форсировал Сиваш.
После капитуляции Перекопской крепости 28 июня был послан отряд для
захвата Кафы. Однако из-за недостатка легкой конницы атаки крымских

415
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

татар оказались слишком чувствительными. Армия Ласси повернула об-

ратно, не решив поставленных перед ней задач595.
Во втором полугодии Дондук-Омбо не стал проводить похода на Ку-
бань. Летом 20-тысячная калмыцкая армия под командованием Галдан-
Норбо – героя прошлой Крымской кампании – была отправлена на казахов.
В составе армии шли отряды Бая (сына Дорджи Назарова), Нигби (сына
Бокшурги), Лабан-Дондука (сына Четыря), Лекбея, Бату и Бодонга (брата
Дондук-Даши), многие из которых были уже опытными воинами. Бату, на-
пример, вместе с Дондук-Омбо командовал калмыцкими войсками в Пер-
сидском походе в 1723 г. В пути Галдан-Норбо решил поднять мятеж про-
тив отца. Часть нойонов, обиженных Дондук-Омбо, поддержала его, другая
часть отделилась и выступила против. Лишь в октябре Галдан-Норбо сдал-
ся под давлением российской администрации и своих зайсангов. Однако
некоторые нойоны продолжали оказывать неповиновение. Например, Бай
кочевал по Яику и Мангышлаку вплоть до апреля 1740 г., пока не сдался до-
бровольно596. Этот инцидент отвлек внимание и силы Дондук-Омбо. Кроме
того, на Северном Кавказе началась чума, из-за которой контакты между
Кавказом и Россией были прерваны. Пользуясь этим, Фетих-Гирей с ордой
мурзы Мусы и остатками наврузов вторгся в Кабарду, пытаясь вернуть ее в
подчинение Стамбулу.
12 января 1739 г. пришла грамота от Миниха с приказом выйти в новый
поход на помощь кабардинцам. Летом калмыки и донские казаки под общим
командованием генерал-поручика Дербилия выступили на помощь союзни-
кам. Дондук-Омбо нанес поражение Фетих-Гирею и решил поставленную
задачу. Это был последний военный поход в рамках русско-турецкой войны
1735 – 1739 гг. О заключении 18 сентября Белградского мира калмыцкий
хан узнал от пленного кубанца лишь 7 декабря 1739 г.597
Оценивая деятельность конницы Дондук-Омбо в русско-турецкой вой-
не 1735 – 1739 гг., следует отметить, что калмыки выставили в состав рус-
ской армии наибольшее количество войск. В период этой войны калмыки
не проиграли ни одного сражения и продемонстрировали серию впечат-
ляющих побед, причем некоторые из них были одержаны в пешем строю
или штурмом, что для кочевников было нетипично. Дондук-Омбо при под-
держке Д. Ефремова и кабардинских князей, оперируя на самостоятельном
театре военных действий, сумел прикрыть левый фланг русских войск и
обеспечить их безопасность от набегов кубанских татар. Высокой оценки
удостоились и действия отдельного отряда калмыков под командованием
Галдан-Норбо в Крыму, который продемонстрировал все преимущества ир-
регулярной конницы.
Помимо так называемых «ханских» калмыков (т. е. набранных в хан-
стве), в русской армии военную службу несли калмыки-казаки различных
войск и полков. Например, в составе Днепровской армии Б. К. Миниха в
течение всех кампаний успешно действовали Чугуевский полк (на треть
укомплектованный калмыками) и Павловский кампанейский казачий полк

416
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

(в нем служило 180 калмыков). После взятия Азова в состав его гарнизона
вернулся Николаевский (с 1737 г. Азовский, с 1769 г. Дмитриевский) ка-
зачий полк, в штате которого числилась одна калмыцкая сотня. Вместе с
донскими казаками несли службу юртовые калмыки, например, в 1738 г. в
армии Ласси числилось более 700 донских калмыков. В 1737 г. из калмы-
ков, покинувших территорию ханства, для охраны юго-восточных границ
сформировали Астраханский казачий полк и Ставропольское калмыцкое
войско598.
В составе казачьих частей калмыки приняли участие в русско-шведской
войне 1741 – 1743 гг. В боях в Финляндии отличился Чугуевский полк под
командованием калмыка С. Авксентьева; в 1742 г. сюда прибыл 5-тысячный
отряд Краснощекова, в котором числилось 500 донских калмыков. После
заключения мира калмыков в составе донских казачьих отрядов неодно-
кратно направляли на службу в Прибалтику вплоть до конца 1740-х гг. В
1753 г. было мобилизовано 2 тыс. ханских и 500 ставропольских калмыков
для службы в Лифляндии. Одновременно калмыки-казаки направлялись на
службу на Кавказ. Например, в 1748 г. Чугуевский полк был отправлен на
службу в Низовый корпус, а сотня донских калмыков пополнила команды
Иловайского и Левицы в Кизляре599. В 1755 г. калмыцкая конница принима-
ла участие в подавлении башкирского восстания Батыршы.
С началом Семилетней войны калмыки вновь оказались на службе в
российской армии. 10 апреля 1756 г. вышел указ императрицы Елизаветы о
формировании отборного 4-тысячного отряда «о-двуконь», причем полно-
стью вооруженного огнестрельным оружием; 18 апреля – указ Конференции
о формировании еще одного 4-тысячного отряда. Отряды под командовани-
ем нойонов Баахан-Лаванга (сына Данжин-Дорджи и внука Чакдорджаба)
и Асархо (сына Бокшурги) были укомплектованы уже к лету. Однако на-
местник Дондук-Даши, ссылаясь на угрозу набегов кубанцев и казахов и
тяжелую зиму, просил сократить контингент, направляемый в Пруссию. 16
февраля 1757 г. императрица уменьшила его до 5 тысяч «о-двуконь» с «кал-
мыцкого обыкновения оружием». Командиру Баахан-Лавангу установили
жалованье 100 рублей в год. 11 марта Военная коллегия приказала отпра-
вить 2 тысячи калмыков, «выбрав самых наилутчих и сколько возможно
панцырных и доброконных». 6 июня отряд Лаванга прибыл в Ковно и во-
шел в состав армии С. Ф. Апраксина.
Остальные 3 тысячи под командованием Асархо несли службу в Цари-
цыне. Из их состава 2 тыс. калмыков откомандировали в Сибирь. После
окончания командировки их сразу отправили на усиление Лаванга. Кроме
ханских калмыков в армию Апраксина были направлены Ставропольский
калмыцкий (500 калмыков) и Чугуевский казачьи полки (200 калмыков).
По данным Д. Ф. Масловского, в составе 18 донских полков числилось 450
донских калмыков600. Всего в армии насчитывалось более 5 тысяч калмы-
ков, что составляло почти треть от всей иррегулярной конницы Апраксина.
Поначалу калмыков включили в «легкий корпус» Сибильского, в составе

417
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

которого они вступили в боевые действия. Легкая конница, действуя в от-

рыве от основных сил, вела активную разведку и диверсии, в ходе которых
она рассеяла конные отряды противника. Население Восточной Пруссии,
деморализованное слухами об «ужасных казаках и калмыках», покидало
города. Без боя был оставлен Инстербург. После этого команда Лаванга,
действуя в составе отряда Костюрина, 11 августа участвовала во взятии Ал-
ленбурга. 15 августа командующий прусской армией фельдмаршал Х. фон
Левальд пытался произвести разведку крупными силами конницы, но она
была в серии стычек отброшена казаками и калмыками. 19 августа калмыки
приняли активное участие в сражении при Гросс-Егерсдорфе. После этого
волжских калмыков в составе отрядов Сибильского и Капниста вновь на-
правили на запад для разведки. Чугуевские калмыки несли службу в 1-й
дивизии В. В. Фермора, ставропольские – в 3-й дивизии Ю. Ю. Броуна.
Однако вскоре русская армия остановила победное шествие на запад и от-
ступила.
В ходе кампании 1757 г. калмыки неоднократно удостаивались похвал и
наград. Ставропольский полк получил за 3 месяца боев 9 рублей на бойца
«не в зачет жалованья». С. Ф. Апраксин писал: «Я обойтись не могу об от-
менной храбрости сразившихся казаков, калмыков и гусар не донести»601.
Служба в лесах и болотах Восточной Пруссии оказалась для калмыков тя-
желой. Наибольшие потери они понесли не от врага, а от болезней (как и
вся русская армия). От оспы умер командир отряда нойон Лаванг; 19 фев-
раля его преемник – зайсанг тысячник Бирюн-Санг.
Новый командующий В. В. Фермор был сторонником «правильной»
войны и перед кампанией 1758 г. отправил домой бóльшую часть иррегу-
лярной конницы. В армии остались лишь 8 полков донских казаков, 500
волжских калмыков, Чугуевский и Ставропольский полки. Они принимали
участие во взятии Тильзита 2 января 1758 г., а затем в походе на Кенигсберг.
Летом 1758 г. калмыки несли службу в основном в составе 2-й дивизии
А. М. Голицына, за исключением чугуевцев, направленных в 3-ю дивизию
П. А. Румянцева. Однако малочисленная иррегулярная конница действова-
ла уже не так эффективно, как в первую кампанию.
Третий командарм – П. С. Салтыков, бывший командующий украинской
ландмилицией, высоко оценивал значение легкой конницы и восстановил
«летучий корпус». Чугуевские и волжские калмыки в составе отряда Г. фон
Тотлебена участвовали в сражении при Пальциге в 1759 г., чугуевские кал-
мыки в составе корпуса З. Г. Чернышева – во взятии Берлина в 1760 г.602. В
воспоминаниях современников действие калмыцкой конницы оценивались
довольно высоко. Например, канцлер М. И. Воронцов писал: «Калмыки
лучше всех из нерегулярных войск»603. Однако предвзятое отношение ко-
мандования к иррегулярной коннице не позволило реализовать все ее воз-
можности в Семилетней войне.
С началом новой русско-турецкой войны калмыков вновь призвали
на военную службу. В январе 1769 г. калмыцкий наместник Убаши полу-

418
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

чил указ императрицы Екатерины II от 28 декабря 1768 г. о сборе 20 ты-

сяч конницы для будущей весенней кампании. Из-за необычайно суровой
зимы калмыки выступили в поход только в апреле 1769 г. Половина вои-
нов выдвинулась в корпус генерал-поручика Г. Г. Берга, направленного в
Крым. Другая половина во главе с наместником выступила на кавказский
театр для соединения с отрядом (около 2 тысяч драгун, гусар и казаков)
генерал-майора де И. Ф. Медема604. Получив ошибочные сведения об уходе
основной массы калмыков на запад, 6 тысяч кубанцев под командованием
Арслан-Гирея и Максют-Гирея двинулись на калмыцкие улусы605. 29 апреля
1769 г. близ реки Калаус Убаши при поддержке отряда драгун полковника
И. А. Кишенского перехватил и наголову разгромил кубанцев, захватив все
5 знамен, множество оружия и панцирей, 5000 лошадей и обоз. Большин-
ство татар утонуло во время переправы через Калаус606. За эту победу ряд
нойонов наградили Золотыми медалями с портретом императрицы607, в том
числе Цебек-Дорджи (сын Галдан-Норбо), Эремпель (хошут) и Шеаренг.
Затем Убаши у Бештау соединился с отрядом Медема, и после чего они
выступили на Кабарду. Кабардинцы начали отходить в горы, но намест-
ник сумел на переговорах убедить Касая Атажукина и его окружение 28
– 29 мая присягнуть на верность России. Екатерина II писала Вольтеру об
этом событии: «Что произошло вследствие победы, одержанной нашими
калмыками, при поддержке регулярных войск над кубанцами – подданны-
ми Мустафы, живущими в стране, пересекаемой рекой Кубанью…»608. 21
июня Медем и Убаши подошли к Кубани. Получив сведения о том, что на
другой стороне Кубани кочуют «Ахлова и Таганова родов вместе с Карач-
Султаном из династии Гиреев», 30 июня русско-калмыцкая армия устреми-
лась на них. Кубанцы ушли в теснины между Кубанью и Тебердой, однако
в начале июля 5 тысяч калмыков переправились через Кубань и наголову
разгромили кубанцев609. После этого сражения войска вернулись домой.
В это же время другой 10-тысячный отряд калмыков под руководством
нойона Кирипа (сына Галдан-Норбо) в начале июля на р. Берде соединился
с войсками генерала Г. Г. Берга. В июле войска Кирипа продвинулись от
Молочных Вод к Сивашу и на Перекопе захватили у крымцев большое ко-
личество скота. Отсюда нойон Аксахал (сын Галдан-Норбо) с 4 тысячами
калмыков был отправлен во 2-ю армию генерала П. А. Румянцева за Буг, к
Бендерам. Нойон Эмеген-Убаши (сын Тангута и внук Бату) с 3 тысячами
калмыков провел набег до Сиваша и захватил вражеский скот. Еще 3 тыся-
чи остались в корпусе Берга610. Однако вскоре калмыки из-за недостатка в
снабжении продовольствием и невыплачиваемого жалованья начали дезер-
тировать. Большую роль в дезорганизации войска сыграл зайсанг и руко-
водитель Зарго Даши-Дондук – один из участников заговора, ставившего
целью откочевку калмыков в Джунгарию. Генерал-майор Романус был вы-
нужден отпустить калмыков в улусы.
В 1770 г. война для калмыков началась поздно. Наместник отправил
по весне 5 тысяч калмыков в отряд генерал-майора А. А. Прозоровского

419
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

в Молдавию. Только 2 июня Убаши решил отправить отряд в 1500 чело-

век под командованием Эмеген-Убаши и волжских казаков из отряда Ки-
шенского в разведывательный рейд к Копылу, который после разгрома его
Дондук-Омбо был перенесен на один из островов Кубани. Город оказался
хорошо укреплен, и штурм успеха не имел. 3 августа Медем выступил в по-
ход на Кубань и отдал приказ наместнику двигаться на соединение с ним.
Находясь в верховьях реки Калаус, Убаши получил 7 августа информацию
о том, что по рекам Лаба, Кубань и Уруп кочуют кубанцы. Переправившись
8 августа через Кубань, калмыки вместе с отрядом полковника Кишенского
на следующий день с ходу атаковали кубанцев, которые в короткой бит-
ве потеряв убитыми 100 человек, отступили «в крепкие места». Калмыки
взяли в плен 23 кубанца, большое количество скота и сожгли посеянный
хлеб.
Генерал Медем, узнав об этих самостоятельных экспедициях, был не-
доволен преждевременным открытием военных действий. Поход калмыков
оттолкнул кубанских мирз от переговоров по переходу в российское под-
данство. За недостатком войск генерал не мог продолжать операции на Ку-
бани и рассчитывал довольствоваться видимой покорностью кубанцев. 27
августа, когда наместник ханства прибыл к Медему для обсуждения даль-
нейших планов, генерал, несмотря на приказание «командовать ханом, но
так чтобы это командование ему не было приметно», обидел последнего.
Оскорбленный Убаши, сославшись на необходимость пополнения войск и
недостаток продовольствия, 31 августа 1770 г. увел свою армию на Волгу.
Это был последний поход в истории Калмыцкого ханства611.
Таким образом в войнах России в 1725 – 1771 гг. наибольших успехов
калмыки добивались, когда имели возможность полностью реализовать
свои преимущества и использовать привычную для иррегулярной конницы
тактику. В стратегическом плане велика роль калмыцкой армии на кубан-
ском театре военных действий в ходе русско-турецких войн. Калмыки при
минимальной поддержке союзников (до 5 тыс. сабель) полностью закрыва-
ли этот район, благодаря чему Россия могла высвободить силы для основ-
ных театров военных действий.

III. 4.4. Уход большей части калмыков в Джунгарию

Прошли многие десятилетия с той поры, когда калмыки впервые появи-

лись в приволжских степях. В умах калмыков, родившихся и выросших на
берегах Волги, укоренилось твердое представление о том, что их родина – эти
степи. Такое убеждение уже с конца XVII – начала XVIII в. было характерно
не только для народных масс, но и для подавляющей части знати. Чакдорч-
жаб по поводу ухода брата Санчжаба (Санжип) в 1701 г. в Джунгарию писал
на имя Петра I в 1719 г.: «А я сам от отечества своего не мог отъехать… и
кочевал при Волге благополучно»612. Дондук-Омбо, бывший во время меж-

420
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

доусобицы на Кубани, писал в 1733 г. в Царицын, что «отечества своего

Волги» и протекции российской не забыл613.
Об отношении калмыков к Волге и о ее значении в их жизни хорошо
отозвался зайсанг Яман. 22 ноября 1724 г., отвечая на вопрос губернато-
ра А. П. Волынского о предполагаемых намерениях ханши Дармы-Балы,
Дондук-Омбо и ряда других нойонов уйти в Джунгарию, Яман высказал
мнение, что многие нойоны и зайсанги бывали и даже подолгу проживали
в разных местах: в Крыму, на Кубани, в Хиве и Бухаре, у китайских границ,
в Джунгарии и Тибете – «однако ж, где б кто ни был, Волги нет лутче, кото-
рую они все матерью почитают»614.
Многие исследователи истории Калмыкии пытались и до сих пор пы-
таются установить причину ухода калмыков в Джунгарию615. Дореволю-
ционные авторы основное внимание обращали на субъективные моменты:
молодость наместника Убаши, интриги нойонов, легкомысленность, якобы
присущую калмыкам, и т. п. Но некоторые, в первую очередь А. С. Пуш-
кин, обратили внимание на злоупотребления царской администрации. Со-
ветские историки, анализируя причины откочевки, указали на сокращение
пастбищных территорий вследствие земледельческо-промысловой колони-
зации приволжских степей, наступление царского правительства на автоно-
мию ханства, ущемление прав и привилегий феодальной знати. В работах
90-х годов ХХ в. обращается внимание на психологию, национальный мен-
талитет, этническую солидарность.
Наряду с признанием приволжских степей «привольной и покойной»
родиной, а Волги – «матерью» своей, в умах калмыцкой знати параллельно
существовало убеждение, что у них есть универсальная возможность со-
хранять свои свободы и привилегии от притязаний российского правитель-
ства. Калмыцкая знать чрезмерно уповала на особенности кочевого образа
жизни, на мобильность своих улусов, которая, по их мнению, давала им
возможность при неблагоприятном стечении обстоятельств или при чрез-
мерном нажиме правительства уйти из-под его влияния, сменить террито-
рию обитания.
За полтора века пребывания калмыков в составе России царскому пра-
вительству путем различных методов и средств удалось добиться ликвида-
ции относительной самостоятельности Калмыцкого ханства и подчинения
калмыков действию общероссийских законов. В первую очередь ограни-
чивались самостоятельные связи ханства с зарубежными государствами и
народами. Начиная с 40-х годов XVIII в. эти связи проявлялись лишь в осу-
ществлении редких посольств в Тибет, религиозный центр ламаистов.
Со второй четверти XVIII в. почти совсем прекратились торговые отно-
шения с заграницей, вызвав большое неудовольствие калмыков всех слоев,
так как скот их ценился там, особенно на Северном Кавказе (который тогда
еще не входил в состав России), часто дороже, чем в российских местах, до-
ступных для калмыков. Так, в 1750 г. в ответ на запрещение посылать своих
людей для торговых дел на Кубань Дондук-Даши допытывался у губерна-

421
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

тора И. А. Брылкина: ведь русские и другие купцы ездят с торгом в другие

государства в мирное время, почему бы и калмыкам, таким же российским
подданным, не ездить? Вразумительного ответа он так и не дождался616.
В вопросах, касающихся внутренней жизни ханства, правительство
ограничивалось вмешательством в избрание главного правителя ханства
и в урегулирование междоусобных столкновений. По мере расширения
пределов Российской империи, улучшения положения на юго-восточной
границе европейской части государства, установления и упрочения абсо-
лютизма правительство перешло к более решительному тону в отношениях
с народами, населяющими империю, в том числе и с калмыками. В отноше-
нии последних проводилась более умеренная политика ввиду подвижного
образа их жизни и возможности откочевки, подозрения на подготовку кото-
рой возникали время от времени.
Вмешательство в указанную сферу увеличивалось, в некоторых об-
ластях внутренней жизни калмыцкого общества стали отменять функции
местной власти и передавать их представителям царской администрации.
Это касалось перераспределения улусов и аймаков, решения судебных дел
и контроля за их исполнением, выдачи паспортов и подорожных в случаях
временных отъездов калмыков из улусов для найма на работы и торговли,
выдачи увольнительных от податей (тарханных писем) и вплоть до вмеша-
тельства в бракоразводные процессы нойонов.
Представители калмыцкой знати во главе с наместником прямо указы-
вали как одну из причин откочевки то, «что они во всем их поведении
прежних своих прав и законов лишились, а принуждены были исполнять
одни российские повеления и без российского пристава во обществе своем
по внутренним делам ничего делать власти не имели»617.
Реорганизация Зарго весьма существенно ограничивала самостоятель-
ность калмыцкой власти, была встречена отрицательно и усилила смятение
в ханстве. Знать ханства стала под всякими предлогами обходить Зарго и
улаживать взаимные конфликты вне его стен. Не подняло авторитет Зарго
и назначение указом от 8 мая 1765 г. одним из судей влиятельного нойона
Цебек-Доржи.
Работа Зарго вызывала недовольство простолюдинов, которые все чаще
стали обращаться напрямую к русским властям, таким образом оттесняя
калмыцкую знать от реальной власти и передавая ее царским чиновникам.
Недовольство знати вызывала и христианизация калмыков: просьбы с
ее стороны о прекращении подобной практики не возымели действия. В
частности, в 1714 г. 76 семей, подговоренных демчеем Тугусом, приняли
православие и переселились на р. Терешку на правом берегу Волги север-
нее Саратова, где им отвели «порозшую землю» для поселения и занятия
земледелием. Аюка в довольно резкой форме заявил Д. Е. Бахметеву, что
подобными действиями его хотят «отогнать от Волги»: «Тако живучи я на
Волге, пил из Волги воду и стал быть стар, а ныне мне и пить на Волге не
велят, прикажи пожалуй, где мне ис которой реки воду пить?»618.

422
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Основная причина отрицательного отношения калмыцких нойонов к

христианизации кроется в том, что уход эксплуатируемых простолюдинов
различного статуса – от албату до раба из-под власти своих господ умень-
шал численность лиц, принадлежавших к податному сословию, и степень
их эксплуатации и таким образом ослаблял позиции нойонов и зайсангов,
заставляя их идти на уступки рядовым калмыкам.
В процессе урегулирования взаимоотношений калмыков с соседним на-
селением правительство, с одной стороны, требовало от владельцев при-
нятия соответствующих, иногда довольно жестких мер в отношении своих
подвластных. С другой стороны, упорно и последовательно проводя поли-
тику христианизации, наотрез отказываясь выдавать беглецов, пожелавших
креститься, какой бы социальной статус они ни занимали у себя в улусах, и
тем самым предоставляя калмыцкому трудовому люду лазейку для пассив-
ной борьбы, пассивного сопротивления власти своих господ и хозяев, оно
подрывало устои власти калмыцких господствующих сословий.
С неодобрением воспринимала знать ханства некоторые социальные и
хозяйственные изменения, ощутимо проявившие себя уже в 50-60-х годах
XVIII века. Новые явления – отход обедневших масс на заработки в русские
города и села, на рыбные промыслы и длительное проживание их вне сво-
их улусов, проникновение в Калмыцкую степь новых видов хозяйственной
деятельности, а ввиду всего этого более интенсивное влияние русского на-
селения – в определенной мере деформировали социально-экономический
и хозяйственно-бытовой уклады, традиционное общественное сознание
калмыков, на которых зиждилась власть кочевой знати.
Приспособливаться к смене устоявшихся форм господства знать не хо-
тела или не могла. Например, наместник и его ближайшее окружение весть
об удовлетворении желания владельца Замьяна, решившего в 1765 г. перей-
ти на оседлость, встретили «не токмо с неудовольствием, но и с немалою
прискорбностью»619.
Со времени прихода на Волгу, особенно начиная с 60-х годов XVII в.,
когда российское правительство приняло благоприятные для калмыков
решения о территории их кочевий, они на протяжении долгого времени
не испытывали особо недостатка в ней, кочуя от предгорий Северного
Кавказа до Самары с юга на север и от Урала до Дона с востока на запад,
переходя временами даже за границы очерченного ареала. Крестьянская
и помещичья колонизация земель юга; увеличение населения в низовьях
Дона, Волги и Урала с развитием тут земледелия; постройка в 1717 г.
Царицынской укрепленной линии, выше которой пропуск калмыцких
улусов был вначале ограничен, а с 50-х годов XVIII в. запрещен, кроме
экстренных случаев; создание Волжского казачества с центром в Дубов-
ке, – все это сократило территорию кочевий. Положение усугублялось в
связи с поселением на землях Саратовского Заволжья и вблизи Царицы-
на иностранных колонистов и возникновением по р. Иргиз поселений
раскольников.

423
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Тем самым отторгался или затруднялся доступ к самым обильным кор-

мами и водами местам. Степная часть, к которой отсылали калмыков при
территориальных спорах, была плохо обеспечена и тем, и другим. На этой
почве участились взаимные столкновения калмыков с соседним оседлым
населением и жалобы в центральные учреждения с обеих сторон. Чиновни-
ки отмечали, что во многих случаях обиженной стороной являлись калмы-
ки и что положение весьма серьезное.
Так, руководитель «Калмыцких дел» И. А. Кишенский в доношении гу-
бернатору 7 августа 1767 г., приведя массу примеров хищений лошадей и
рогатого скота у калмыков, сообщал, что, боясь подобных случаев, они в
этом году не кочевали в верхних местах левобережья Нижнего Поволжья,
а скучились в низовьях, отчего в кормах и водопоях для скота испытывали
большой недостаток. И. А. Кишенский следующим образом резюмировал
свои наблюдения: «Калмыцкий народ и без такого чинимаго им от русских
людей озлобления, по притчине заводимых ныне на луговой стороне для
иностранцев селений в тех местах, в которых они с начала прихода в рос-
сийское подданство кочевье имели и всем во оных привольством доволь-
ствовались, а ныне от того всекрайнее притеснение терпят, в немалой коле-
бленности находятца, представляя в том несносное свое неудовольствие и
оскорбление»620.
По поводу урегулирования земельных отношений конфликтующих
сторон Коллегией иностранных дел был подан Екатерине II «всеподдан-
нейший доклад», но дело продвигалось чрезвычайно медленно. Если бы
все калмыки продолжали оставаться на занимаемой территории, выход для
них, видимо, был бы только в изменении традиционных форм хозяйство-
вания, то есть в переходе к интенсивным методам скотоводства (стойловое
содержание зимой, а значит заготовка сена, переход хотя бы на частичную
оседлость и т. п.).
Принятию решения об откочевке способствовала также обстановка на
родине предков калмыков, где Джунгарское ханство было разгромлено
Цинской империей в 1755 – 1758 гг., а его население почти полностью уни-
чтожено. На эти пустующие, по мнению калмыцкой знати, земли и было
решено переселиться, причем она надеялась встретить милостивое к себе
отношение маньчжурского двора за то, что привела ему новых подданных.
Определенную роль сыграла и агитация высшего ламаистского духовен-
ства Тибета. Насильно уведенный наместником при уходе и бежавший в
пути коллежский комиссар М. С. Везелев показывал, что слышал от многих
калмыков, что уход их предпринят «не по одному с российской стороны к
ним неудовольствию, а более по подзыву боготворимого ими Далай-ламы»,
который еще во времена Дондук-Даши прислал на Волгу «подзывную
грамоту»621.
С достаточной долей уверенности можно утверждать, что первоначаль-
ная инициатива откочевки из пределов Российской империи исходила не от
наместника, а родилась в среде наиболее знатных представителей зайсан-

424
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

гов и духовенства во главе с Даши-Дондуком и главным ламой Лоузанг-

Джалчином. С ними с самого начала был заодно и Цебек-Доржи. По показа-
ниям астраханского татарина Мустафы Абдулова, по приходе в Джунгарию
лама стал доказывать, что «якобы по ево старанию и склонению калмыцкой
народ побег ис протекции российской в китайскую сторону зделал, да и по
ево предводительству тамошних мест достиг, желая в воздаяние за то по-
лучить себе главное в сем народе начальство»622.
Цебек-Доржи также имел причины быть недовольным правительством
и наместничеством Убаши: возможно, что он надеялся после переселения
в Джунгарию заполучить улусы, на владение которыми он безуспешно пре-
тендовал в России, и отобрать власть у Убаши.
Кто бы ни подал первым губительную идею, выдвинутый замысел под-
держали влиятельные нойоны и зайсанги. Начались тайные совещания о
деталях задуманного. В ряде работ XIX в. сообщается о горячих речах, про-
износимых участниками совещаний. Особенно эмоциональные выступле-
ния приписываются Цебек-Доржи623.
Первое детальное сведение о совещаниях заговорщиков и о предмете
обсуждений содержалось в письме Замьяна Н. А. Бекетову от 28 февраля
1767 г. Автор письма сообщал, что посланный в Санкт-Петербург Дондук-
Джамцо дал знать заговорщикам о том, что якобы у России с Китаем война
и будто бы китайское войско уже подошло к р. Ори, «где есть одно древо».
Нойоны Цебек-Доржи, Бамбар, Шеаренг, Яндык и Басурман-Тайджи и не-
сколько зайсангов якобы решили получить через специально посланного в
Оренбург разведчика точные сведения, и в случае, если китайское войско
действительно находится так близко, то со всеми улусами идти с ним на
соединение624.
Н. А. Бекетов решил до поры до времени положить письмо под сукно,
не давая ему дальнейшего хода. Однако события продолжали стремитель-
но развиваться, вызывая все большую тревогу губернатора. Ввиду начала
войны с Турцией 31 декабря 1768 г. к наместнику была отправлена грамота
о наряде (снаряжении – М. Б.) 20-тысячного войска на помощь русским ар-
миям, действующим в Крыму и Молдавии. В начале февраля следующего
года Замьян вновь уведомил Н. А. Бекетова, что, получив грамоту, Цебек-
Доржи, Даши-Дондук, лама Лоузанг-Джалчин и ряд других нойонов и зай-
сангов, «почитая столь большой наряд в дальнее место себе за несносность,
имели при наместнике совет уйти к китайской границе», к чему усиленно
призывали и наместника625.
С начала 1770 г. стали поступать новые сведения о подготовке ухода,
исходившие уже от рядовых калмыков, по тем или иным причинам под-
вергшихся допросам в Яицком городке или захваченных в плен казахским
Нурали-ханом во время отгона скота. Разговоры и толки о затевающемся
предприятии настолько, видимо, в последние месяцы перед началом ухода
умножились, что о них многие информаторы узнавали путем случайно под-
слушанных разговоров.

425
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Неоднократные представления Н. А. Бекетова И. А. Кишенскому с ре-

комендациями провести тщательные тайные розыски и наблюдения имели,
к сожалению, своим следствием лишь успокоительные ответы последнего,
что «очевидных к такому умыслу знаков как от самого наместника, так и от
его зайсангов не предвидит, кроме к усердию с волею государниною сход-
ственных», и предположения, что дошедшие до губернатора слухи исходят
«от каких-либо бездельников»626.
Однако губернатор 15 апреля 1770 г. отправил донесение в Коллегию
иностранных дел с перечислением всех полученных тревожных сведений,
которые он охарактеризовал как не беспочвенные при создавшейся обста-
новке, так как «калмыки чувствуют тягость от частых при настоящей войне
в разныя места нарядов и от продолжительнаго их на одной горной сторо-
не (на правобережье Волги. – М. Б.), вопреки прежняго их обыкновения,
содержания». Во избежание нежелательного хода событий Н. А. Бекетов
предлагал вызвать ко двору главных зачинщиков, к каковым относил нойо-
нов Цебек-Доржи, Бамбара, Еремпеля, Шеаренга, зайсанга Даши-Дондука,
ламу Лоузанг-Джалчина, и произвести следствие.
В «рескрипте» из Петербурга, подписанном Н. Паниным и А. Голицы-
ным, резко отвергались подозрения и предложения Н. А. Бекетова. Приведя
массу вполне, казалось бы, логичных доводов против подозреваемого ухо-
да, всю вину за появившиеся слухи авторы ответа возлагали на «проныр-
ство владельца Замьяна и соглашение с ним переводчика Воронина».
Складывавшаяся обстановка стала благоприятствовать планам заговор-
щиков. Из-за суровой зимы с 1767 на 1768 год в улусах был большой падеж
скота, а оставшийся скот пришел в крайнее истощение. В 1768 г. последо-
вал запрет продавать им хлеб с нарушением правил торгового устава, то
есть запрещалась продажа его по пути с судов на калмыцких переправах
и в других неустановленных местах. По доношению И. А. Кишенского гу-
бернатору от 22 октября 1768 г., «особливо же ныне по такому крайнему в
хлебе оскудению больше всех претерпевает наивящую нужду калмыцкий
народ»627.
Чтобы удобнее было привлекать калмыцкие отряды для участия в воен-
ных действиях, лето 1769 и 1770 годов всем улусам приказано было прове-
сти на правобережье Волги, хотя в это время года основная часть их всегда
кочевала на луговой стороне. Долгое пребывание всех улусов на одном ме-
сте повлекло новый большой падеж скота из-за крайнего истощения паст-
бищ, что еще сильнее разожгло недовольство народа, уже раздраженного
территориальными утеснениями, хищениями скота со стороны местного
оседлого населения, неправедным и волокитным рассмотрением судеб-
ных дел в канцеляриях нижневолжских городов и большими наборами в
армию.
Недовольством простолюдинов, большинство из которых не думало об
уходе в Джунгарию, решила воспользоваться знать и побудить своих под-
данных поддержать давно зревший замысел. Наместник добился в конце

426
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

1770 г. разрешения перевести большинство улусов на левобережье Волги.

Под видом обороны от набегов казахов Убаши собрал 5-тысячное войско
и расположил его в Рын-Песках, в низовьях междуречья Волги и Урала.
Бамбар и Шеаренг находились со своими улусами вблизи р. Урал (Яик) и,
видимо, производили необходимую разведку, готовя пути к уходу.
Наместница Манидара и мачеха Убаши ханша Найджитун в декабре
1770 г. и в самом начале 1771 г. рассылали в разные стороны посланцев,
которые должны были принудить кочевавшие на правобережье улусы к
переходу на левобережье и отбирать у них хороших лошадей, якобы для
собранного против казахов войска. Перед самым началом ухода наместник,
Цебек-Доржи, Бамбар, Еремпель, Даши-Дондук и Лоузанг Джалчин три
дня подряд вели длительные секретные совещания. Не посвященные в за-
говор знатные зайсанги недоумевали недоумевали по этому поводу.
3 января 1771 г. был арестован находившийся при ставке наместника
капитан А. Дудин со всей подчиненной ему воинской командой. Убаши вы-
ступил перед собранным войском и объявил, что будто получил правитель-
ственное повеление отдать в заложники своего сына и сыновей пяти знат-
ных владельцев и ста знатных зайсангов, а также отправить 10000 поддан-
ных для зачисления в солдаты русской армии. Вследствие этого, как уверял
наместник, он и решил покинуть пределы России и, по показаниям очевид-
цев, «слезно просил, дабы в том калмыцкий народ был с ним согласен».
В этот же день Бамбар и Шеаренг с урочища Белту были отправлены
с 10000 воинов к Яику с поручением отогнать у яицких казаков конские
табуны, чтобы лишить их возможности организовать преследование кал-
мыков и приготовить близ Гурьева переправы. Крупные отряды во главе с
нойонами отправились склонять улусы к откочевке от Волги ввиду якобы
возможного разгрома кочевий на правобережье пришедшим туда турецким
войском, и такой же опасности, угрожающей и здешним улусам.
5 января 1771 г. началось общее движение улусов к Яику, обнаружилось,
что далеко не все разделяли замыслы заговорщиков, понимая гибельность
предпринятого шага. Многие очевидцы позднее показывали, что «кроме со-
гласных с наместником владельцев, протчие, а особливо подлой (простой.
– М. Б.) народ никакой к тому склонности не имеют и с великою прискорб-
ностью и негодованием покочевали»628. Против ухода были икицохуров-
ские нойоны Асархо и его племянник Маши, хошутский Теке, брат Габан
Шараба Шампин-эмчи и др. Иллюзии, существовавшие у части народных
масс, что с уходом из России удастся преодолеть свои невзгоды, очень ско-
ро рассеялись, но вернуться назад было уже невозможно, так как сзади шли
верные наместнику войска, подгоняя медливших и колебавшихся, а вокруг
рыскали отряды казахов, отгоняя скот и забирая в плен людей.
Начавшаяся откочевка из России большей части калмыцких улусов за-
стала врасплох центральные правительственные органы и администрацию
на местах. Н. А. Бекетов в это время находился в столице, а И. А. Кишен-
ский в Енотаевске, на правом берегу Волги: последний не смог предпри-

427
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

нять активных действий из-за неустановившегося льда на реке, да и не был

готов к ним. Не имея возможности остановить уход калмыков в самом его
начале, центральные органы, как и астраханские власти, обратились с рас-
поряжениями и просьбами к оренбургскому губернатору И. А. Рейнсдорпу
и Войску Яицкому.
И. А. Рейнсдорп распорядился, чтобы яицкие казаки всеми силами пре-
пятствовали переходу калмыков через Яик. От него же были посланы пись-
ма казахским хану Младшего жуза Нурали и султану Среднего жуза Аблаю
с предложением в случае перехода калмыков через Яик встретить их с ору-
жием в руках и принудить к возвращению.
Однако основные силы калмыков переправились через Яик с 18 по 20
января на пространстве от Гурьева городка на юге до крепости Калмыковой
на севере. Малочисленные гарнизоны тамошних крепостей и форпостов не
сумели оказать им противодействия и сами подверглись нападению. По-
лучив известия об этом, И. А. Рейнсдорп и командующий оренбургским
корпусом генерал-майор И. К. Давыдов отправили собранные казачьи ча-
сти вслед за беглецами в степь. Им удалось задержать Эркетеневский улус и
несколько мелких групп, отставших от основной массы. Кроме того, после
перехода Яика повернули назад икицохуровские улусы владельцев Асархо
и Маши629.
Остальные поспешно продолжали путь, что катастрофически сказыва-
лось на состоянии людей и скота. Возвращавшиеся назад калмыки утверж-
дали: «Скот у них почти весь без остатку от бывших в зимнее время вели-
ких снегов и случившейся от онаго гололедицы пропадал, да и достальной
в крайнем изнурении и не состоянии, отчего многие калмыки идут пешие,
оставляя престарелых и молодых людей, кои пешком идти не в силах, без
всякого призрения». Недовольство народа стало всеобщим, и хотя он почти
весь желал вернуться, но не имел возможности это сделать, особенно из-
за угрозы нападений со стороны казахов, «дабы при возвратном побеге не
могли подвержены быть им жертвою». Как утверждали те же очевидцы,
«если б де сведали о приближении к ним российских войск, то непременно
весь подлой народ к ним уклонился»630.
И. А. Рейнсдорп и И. К. Давыдов отправили из Орской крепости в пого-
ню за ушедшими корпус под командованием Траубенберга, состоявший из
2600 казаков и башкиров и тысячного драгунского полка с шестью пушка-
ми. Позже из Оренбурга был направлен вслед Траубенбергу подполковник
Могутов с корпусом в 3500 казаков. В свою очередь хан Нурали еще 1 фев-
раля выступил против калмыков, письменно пригласив султанов Среднего
и Большого жузов как возможно быстрее присоединиться к нему. С 18 по 23
марта между калмыками и казахами хана Нурали произошли столкновения
на р. Эмбе (где калмыки делали передышку), показавшие недостаточность
сил у последнего, ввиду чего он прекратил решительные действия и стал
поджидать подхода Траубенберга и султанов, продолжая в то же время сле-
довать за беглецами.

428
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

18 апреля к Нурали приехали три посланца с письмом от Убаши, в ко-

тором утверждалось, что с самого прихода калмыков в российское поддан-
ство не было таких притеснений со стороны правительства, какие начались
с недавних пор, отчего они не пожелали более «над собою иметь начальства
российского, а желая видеть своих единозаконников и прежние нашего пре-
бывания места, покочевали от России». В заключение наместник, напомнив
о выгодах мирных взаимоотношений, просил не препятствовать их движе-
нию, а во взаимных претензиях разобраться мирным путем.
В ответном письме Нурали ставил в известность, что все три казах-
ских жуза, объединившись с российскими войсками, будут преследовать
калмыков, даже если на это потребуется полгода, с тем чтобы неминуемо
окружить и загнать их на прежнее местожительство. Заканчивая советом
возвратиться на Волгу, он обещал выступить посредником на переговорах
калмыков с правительством и добиться прощения наместнику и его бли-
жайшему окружению.
Среди владельцев, участвовавших в уходе, очень скоро возникли раз-
лад, колебания и уныние, которые увеличивались по мере нарастания тягот
пути. Уже 30 января астраханский татарин Аджигелде, сумевший бежать из
плена, показывал, что «Шеаренг неохотно согласился к побегу в рассужде-
нии прежней на него богдыхана китайского злобы, который постарается
его истребить» по приходе в Джунгарию631. Другой беглец сообщал, что
наместник сожалеет о предпринятом уходе и жалуется на Бамбара и Цебек-
Доржи, склонивших его на этот шаг. М. С. Везелев слышал, что знатный
зайсанг Ондон уговаривал Убаши вернуться, на что наместник отвечал, что
если на это согласятся другие владельцы, то и он обратно пойдет.
21 апреля Нурали в сопровождении своих людей отпустил с ответным
письмом к наместнику двух из приехавших от него трех посланцев, оставив
одного у себя. Находившийся при казахском хане специальный посланец
Н. А. Бекетова, князь из астраханских татар Нурадыл Урусов, отправил с
ними одного калмыка, посланного ранее губернатором с письмами к Убаши
и некоторым другим калмыцким владельцам. Ответа от уходивших никто
из представителей русских властей не дождался. Ответное послание дол-
жен был получить Нурали. Во время отправки письма к нему наместник,
по показаниям очевидцев, отправил подобное же письмо султану Аблаю, а
также предполагал вскорости отправить своих посланцев в Пекин с прось-
бой о принятии его в подданство632.
По показаниям источников, 5 мая Траубенберг соединился с отрядами
хана Нурали в районе р. Сары-Тургай, а преследуемые были от них впереди
примерно в 200 верстах. 6 мая объединенные силы продолжили движение,
проходя в день по 40 – 50 верст, но расстояние до уходивших калмыцких
улусов существенно не сокращалось. 12 мая Траубенберг, дойдя до р. Тер-
сакан, отказался от дальнейшего преследования, мотивируя свое решение
недостатком провианта и фуража и крайним изнурением лошадей. Вслед за
ним прекратил движение и Могутов.

429
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Маршрут беглецов в первые месяцы позволял с большой долей вероят-

ности предположить, что они идут в те места, где располагались их предки
до перехода в Россию, то есть в районы озера Зайсан, верховья Иртыша и т.
д. Исходя из этого считали, что они пройдут севернее озера Балхаш и будут
переправляться через р. Иртыш между устьями рек Бухтармы и Курчума и
окажутся в верстах 150-200 от крепости Усть-Каменогорской. В расчете на
этот вариант на сибирских линиях подготавливался воинский корпус, куда
были направлены и отряды из Оренбурга. Калмыки, отойдя недалеко от р.
Терсакан, резко повернули на юг, держа направление на северо-западную
оконечность Балхаша.
Примерно в середине июня они прошли горы Ортау и вскоре были на-
стигнуты объединенными силами всех трех казахских жузов. Атакованные
в безводной и песчаной местности близ р. Ширин-Шилик, калмыки вынуж-
дены были сесть в осаду и вступить в переговоры. Во время переговоров
на третью ночь осады они внезапным ударом прорвались из окружения.
Действия султана Аблая оставили большие подозрения как у хана Нурали,
так и у российских властей.
Нурали прямо обвинял его в сговоре с наместником ввиду обещанных
«девицы», холопей, богатых даров «и по опасности от соседних китайцев,
с которыми он, Аблай, сношения имеет». С утверждением Нурали перекли-
кается и сообщение Нурадыла Урусова, которому удалось разузнать, что
будто бы за год до ухода калмыков Аблаю было сообщено от маньчжурско-
го двора, чтобы он не препятствовал проходу калмыков, если начнется их
уход. Данное обстоятельство позволяет предположить, что между калмыц-
кой знатью и китайским правительством могли быть установлены предва-
рительные контакты633.
Изнуренные пятимесячной почти беспрерывной и поспешной кочевкой,
частыми нападениями казахов, потерявшие массу людей, скота и имуще-
ства калмыцкие улусы, попав в районе Балхаша в бескормные и безводные
местности, пришли в еще большее расстройство. Из-за недоброкачествен-
ной воды начались повальные желудочные болезни. Хотя после прорыва
осады основные силы всех трех жузов возвратились в свои кочевья, вы-
деленные для преследования и отъема добычи отряды казахов продолжали
преследовать калмыков. Им с трудом удалось дойти до р. Или и, вновь по-
теряв большое количество людей и скота от нападения казахов и во время
поспешной переправы, через восемь месяцев после начала откочевки до-
стигнуть намеченных пределов634.
До границ Джунгарии, согласно заслуживающим доверия источникам,
дошло менее половины ушедших, которые находились в плачевном состоя-
нии из-за потери почти всего скота и имущества. Очевидцы, наблюдавшие
их на новом местожительстве, в один голос утверждали, что простолюдины
негодуют на своих господ, которые «безумным своим разсуждением, по-
бегом из природнаго и всеми довольствиями украшенного своего отечества
России, как себя, так и их до гибели довели»635.

430
 РАЗДЕЛ III. РУССКО-ОЙРАТСКИЕ ОТНОШЕНИЯ. КАЛМЫЦКОЕ ХАНСТВО В СОСТАВЕ РОССИИ

Во время откочевки наместника и его сообщников на правом берегу Вол-

ги остались все дербетские улусы, нойоны Яндык и Замьян с частью своих
людей, отдельные группы подвластных наместнику людей, из-за бедности
кочевавших в Мочагах. Часть калмыков из разных улусов, кочевавших на
левобережье, в том числе и из улуса князя А. Ф. Дондукова, также не пошла
за наместником и скрывалась в разных потаенных местах. Определенное
количество калмыков принимало участие в военных действиях, в основном
на Северном Кавказе в корпусе генерала И. Ф. де Медема. Наконец, с Яика
были возвращены Эркетеневский и Икицохуровский улусы.
Какова же была численность кибиток, ушедших с Убаши и оставших-
ся при Волге? Никаких иных данных, кроме официальных, фигурирующих
в правительственной переписке с местной администрацией, не имеется, и
приходится оперировать ими. В 1767 г. правительство потребовало от на-
местника сведений о количестве кибиток, находящихся под его управлени-
ем, то есть в составе ханства. В декабре этого же года оно получило сооб-
щение, что всего находится при Убаши 41523 кибитки636. Сюда не входили
донские, ставропольские, терские и другие группы калмыцкого населения,
находившиеся за пределами юрисдикции ханства. По подсчетам астрахан-
ской администрации, получившей сведения в основном из рук владельцев,
обнаружилось всех оставшихся 11258 кибиток637. Исходя из данных пере-
писи 1767 г., с наместником ушли 30285 кибиток.
Последствия для оставшейся части калмыцкого народа таковы: во-
первых, калмыки лишились своей государственности с ее относительной
автономией, резко сократилась численность калмыцкого населения в Рос-
сии, упала их военная активность и сократилась помощь, которую они ока-
зывали русской армии.
Во-вторых, снизился экономический потенциал калмыков, так как ушли
в основном наиболее обеспеченные скотом и имуществом улусы, а это по-
влекло за собой снижение как внутрикалмыцкой, так и внешней торговли с
соседним населением, тем самым увеличивая натуральный характер хозяй-
ства. Сократились территории кочевий и пастбищ, что не могло не отраз-
иться на структуре и динамике общего поголовья скота. Затормозилось раз-
витие новых интенсивных форм хозяйствования: земледелия, сенокошения
и т. п., которые наметились в XVIII в., особенно с середины его.
В третьих, велики моральные и культурные потери: увезены архивы и
имевшаяся у калмыков литература оригинального и переводного характера,
другие культурные ценности религиозного и светского происхождения.

431
 РАЗДЕЛ IV

КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ

В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX ВЕКЕ

Глава 1. Калмыцкие улусы в последней трети XVIII в.

IV. 1.1. Политическая ситуация в калмыцких улусах

после откочевки в 1771 году в Джунгарию большей части
калмыцкого народа и мероприятия российских властей
по преодолению её последствий

Уход калмыков в Джунгарию дезорганизовал политическую и эконо-

мическую жизнь в Астраханской губернии. Там, где ещё недавно кочевали
калмыки, в беспорядке было разбросано имущество, и бродил одичалый
беспризорный скот, брошенный при поспешном бегстве. Среди этого хаоса
встречались небольшие разрозненные группы калмыков, многие из кото-
рых находились в бедственном положении. Оседлое население, напуганное
произошедшими событиями, отсиживалось в крепостях или в камышах.
В этих условиях для губернатора первоочередными задачами стало воз-
вращение жизни края в спокойное русло и удержание оставшихся калмы-
ков от побега вслед за наместником Убаши. «Теперь всё моё попечение,
– заявлял Н. А. Бекетов в письме к президенту Государственной коллегии
иностранных дел графу Н. И. Панину 17 февраля 1771 года, – оставшихся
калмык привесть в спокойные мысли»1.
После прибытия в г. Астрахань Бекетов от имени правительства побла-
годарил представителей высшей калмыцкой знати за верность престолу. Он
объявил о смещении со своего поста состоящего при «Калмыцких делах»
И. А. Кишенского и переходе управления калмыками непосредственно в его
руки2. В результате реорганизации «Калмыцкие дела» были упразднены, и
создан новый, возглавляемый лично астраханским губернатором орган – «Гу-
бернская канцелярия по экспедиции калмыцких дел». В улусы, где поведение
калмыцкой знати вызывало подозрение, Бекетов назначил своих доверенных
лиц, наделив их правами приставов. В улусы торгутовских нойонов Яндыка,
Асархо и дербетовского Цебек-Убаши для присмотра направили переводчика
П. Девятияровского, коллежского комиссара М. Везелева и капитана Шапки-
на. Им поручили еженедельно докладывать в «Калмыцкую экспедицию» о
каждом шаге владельцев и о политической ситуации в улусах.

432
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

После откочёвки наместника российские власти занялись устройством

калмыков, отставших от своих владельцев. Таких калмыков оказалось 5227
кибиток. 17 февраля 1771 года Бекетов предложил Государственной колле-
гии иностранных дел этих калмыков разделить между оставшимися в Рос-
сии владельцами улусов, а татар и туркмен, бывших ранее под управлением
наместника, отделить от калмыков и приписать к аульным татарам или же
поселить на иных особых правах3. Коллегия порекомендовала астраханскому
губернатору не торопиться с раздачей бывших подданных Убаши новым вла-
дельцам, а ограничиться передачей их только во временное управление нойо-
нам, при этом учитывая субэтническую принадлежность передаваемых4.
Вскоре оставшихся без владельцев калмыков распределили между
нойонами Замьяном, Яндыком, Теке и А. Ф. Дондуковым, а возвращённый
из побега Эркетеневский улус передали под управление икицохуровского
Асархо. Нойонов предупредили о том, что все эти люди передаются им не
во владение, а только для присмотра до будущего правительственного рас-
поряжения. Тогда же к астраханскому губернатору Коллегией был опреде-
лён в качестве временного помощника по калмыцким делам крещеный ной-
он А. Ф. Дондуков. Он находился на службе у российского правительства,
и оно ему вполне доверяло. В письме от 13 мая 1771 года к Бекетову Панин
характеризовал Дондукова: «По природе своей – владелец калмыцкой, а по
усердию и закону своему – наш человек»5. Дондукову поручили осущест-
влять «бесприметное надзирание» за всеми владельцами улусов, за исклю-
чением дербетовских, которых оставили на прежнем положении.
Весть о временном назначении Дондукова вызвала большое недоволь-
ство у калмыцкой знати, особенно у нойона Яндыка, считавшего себя по
праву близкого родства к наместнику главным претендентом на этот пост.
Посланец разъяснил нойону, «что сие учреждение полковника, князя Дон-
дукова над калмыцким народом главным начальником не на всегдашнее
время, а единственно впредь до воспоследования Высочайшего Её Импе-
раторского Величества конфирмации» и что князь не имеет права само-
стоятельно предпринимать никаких действий по управлению калмыками
без указания и ведома губернатора6. Яндык успокоился, однако, как пишет
М. М. Батмаев: «Эпизод этот не прошёл мимо внимания правительства
и повлиял на окончательное решение о форме управления оставшимися
калмыками»7.
Восстанавливая отношения с калмыцкой элитой и порядок управления
в улусах, Бекетов с целью предотвращения новых попыток калмыков уйти
в Джунгарию, вызвал с Дона пятисотенную казачью команду и сформиро-
вал из неё и верных калмыков караулы, которые расставил по восточной
окраине губернии и на волжских переправах. Караулы нужны были и для
удержания от набегов крымских татар и других, враждебно настроенных
к России кочевников, для которых опустевшие степи открывали хорошие
возможности для беспрепятственного грабежа оседлого населения и союз-
ных России кочевников.

433
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Для изоляции подозреваемых в намерениях уйти вслед за наместником

калмыцких нойонов Цебек-Убаши, Асархо, Маши, Замьяна, а также зай-
сангов Эркетеневского улуса и наиболее видных зайсангов Дербетовского
улуса в мае 1771 года отправили на подкрепление корпуса генерал-майора
Медема на Кавказе8.
Чтобы максимально затруднить калмыкам возможность переправы
через Волгу и не допустить повторной их откочевки в Джунгарию астра-
ханский губернатор переводил калмыцкие улусы с левобережья Волги на
ее правую (нагорную) сторону. Локализовав калмыков на правобережье
и взяв под контроль плавучие средства и переправы, власти могли до-
статочно эффективно контролировать все передвижения калмыков вдоль
Волги. Главная трудность заключалась в том, чтобы убедить калмыцких
улусовладельцев прервать сезонный цикл кочевания и переправиться на
правый берег реки.
В течение первой половины 1771 года Бекетов пытался уговорить нойо-
нов улусов, кочевавших на левом берегу Волги, переправиться на её правую
сторону. На левобережье в то время располагались кочевьями улусы Асархо,
Маши, Замьяна, Яндыка, Цебек-Убаши и Эрекетеневский улус. Чтобы за-
ставить улусы перейти на правый берег, Бекетов под предлогом совещания
выманил в г. Астрахань наиболее видных представителей калмыцкой знати
и продержал их там до тех пор, пока половина их людей не переправилась
на нагорную (правую) сторону Волги. Кроме того, он распорядился не до-
пускать к переправе, шедших на соединение со своими улусами калмыков,
которые возвращались из военного похода9. В конечном итоге осенью 1771
года все калмыцкие улусы перешли на правый берег, где благополучно пе-
резимовали.
19 октября 1771 года Екатериной II на имя Н. А. Бекетова был подписан
рескрипт, главным в котором было упразднение должностей хана и намест-
ника и перевод калмыцкой знати в непосредственное подчинение астрахан-
скому губернатору. За нойонами сохранялись все их права по управлению
улусами; в случае смерти владельца улус переходил к сыну, а при отсут-
ствии прямого наследника – в государственную казну. Правителем в казён-
ный улус назначался или избирался пожизненно представитель боковой
линии покойного владельца или кто-нибудь из зайсангов.
В отечественной историографии факт упразднения ханской и намест-
нической должностей напрямую увязывается с ликвидацией калмыцкой
государственности, для чего нет веских оснований. Во-первых, рескрипт
в традиционном его понимании представляет не что иное, как грамоту-
послание верховного правителя к своим подданным с перечислением мер,
которые местные власти обязаны исполнить, а не выдержанный по всем
юридическим нормам правовой документ; во-вторых, в нём не упомина-
ется об упразднении калмыцкой государственности. Откочёвка в Джун-
гарию носителя верховной власти – наместника, а также большей части
калмыцкой элиты и простого народа уже само по себе означало само-

434
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ликвидацию ханства на Волге. Оставшиеся в России калмыки лишились

своего единого центра, связывавшего их ранее в единый политический
организм.
После того, как рассеялись надежды на возвращение Убаши и была тща-
тельно изучена и проанализирована политическая обстановка в калмыцких
улусах, правительство решило изменить форму управления калмыками.
В течение 1771 года российское руководство присматривалось к пред-
ставителям калмыцкой знати, которые могли претендовать на роль преемни-
ка Убаши, внимательно изучались настроения калмыцкой элиты на случай
её возможной реакции на ликвидацию поста наместника. В результате вы-
яснилось, что среди оставшейся в России высшей знати нет общепризнан-
ного лидера. Выделялись две фигуры – нойоны Яндык и А. Ф. Дондуков,
которые реально могли претендовать на должность наместника. Оба они
состояли в близком по сравнению с другими родстве с семьёй наместника,
при этом шансы Яндыка как родного дяди Убаши были предпочтительней.
При определённом стечении обстоятельств на пост наместника могли рас-
считывать также нойоны Цебек-Убаши, Замьян и Асархо. Среди этих пяти
человек трое – Цебек-Убаши, Яндык, Асархо – подозревались в намерении
откочевать в Джунгарию, поэтому их кандидатуры были для российской
стороны неприемлемы. Власти доверяли А. Ф. Дондукову и Замьяну, од-
нако эти лица в глазах большинства калмыков выглядели ставленниками
российских властей, вдобавок ко всему Дондуков был крещёным, а Замьян
имел репутацию близкого к астраханской администрации человека, инфор-
мировавшего её о происходящем в улусах.
Убедившись в отсутствии среди калмыков авторитетного лидера, кото-
рый бы одновременно устраивал обе стороны, в российском руководстве
пришли к мнению о нецелесообразности сохранения центральной кал-
мыцкой власти. Для осуществления надзора за калмыками было признано
учреждение управления ими через владельцев улусов.
Рескрипт от 19 октября 1771 года подтвердил полномочия астраханско-
го губернатора и «Губернской канцелярии по экспедиции калмыцких дел»
и учреждение должностей трех судей-зайсангов, каждый из которых пред-
ставлял одну из калмыцких субэтнических групп – торгутскую, дербет-
скую, хошутскую. Принимаемые судьями решения вступали в силу только
после утверждения их астраханским губернатором10. В судопроизводстве
рескрипт рекомендовал руководствоваться калмыцкими обычаями, если су-
дебное разбирательство происходило между калмыками, а во всех других
случаях поступать по российским законам.
В 1772 году политическая обстановка в ряде улусов продолжала оста-
ваться напряжённой. В начале года астраханский губернатор получил из-
вестие от генерала де Колонга о переговорах китайского правительства с
султаном казахской Средней орды Аблаем о пропуске волжских калмыков
через его земли в Джунгарию, а 24 июля аналогичное уведомление от орен-
бургского губернатора И. А. Рейнсдорпа. Последний сообщал о переходе

435
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

казахами реки Яик и попытке их продвижения в направлении калмыцких

кочевий, которая была пресечена только благодаря своевременно принятым
мерам11. Попытки проникновения в калмыцкие кочевья казахов совпали по
времени с совещанием дербетовской знати, где было принято решение об
откочёвке в Джунгарию12.
Явные признаки новой откочёвки заставили Бекетова весной 1772 года
сформировать из 200 калмыков и 100 моздокских казаков заставу, подкре-
пленную тысячной командой калмыков Икицохуровского и Эркетеневского
улусов13. Сторожевой отряд находился на левобережье Волги до наступле-
ния холодов.
Одновременно Бекетов применил уже испытанный метод разъединения
калмыцкой знати со своими подвластными. 24 марта 1772 года он вызвал в
г. Царицын дербетовского правителя Цебек-Убаши, наиболее видных пред-
ставителей буддийского духовенства, знатных зайсангов и продержал их
под «почетным» караулом несколько месяцев, не дав им соединиться со
своими улусами, кочевавшими на левобережье.
С наступлением холодов калмыки могли без особого труда по льду пе-
рейти на другой берег Волги и начать откочёвку в Джунгарию. Остановить
их в таком случае было бы невозможно, так как воинские команды к тому
времени оказались бы рассредоточенными по зимним квартирам. Быстро
оценив ситуацию, Бекетов 27 августа 1772 года в письме к президенту Госу-
дарственной коллегии иностранных дел Н. И. Панину предложил наиболее
влиятельных и внушавших подозрение владельцев – Цебек-Убаши, Яндыка
и Асархо – «под каким-нибудь приличным, однако милостивым видом ото-
звать в Петербург и продержать их там, доколе мысль сия (о побеге. – С. Б.)
в них исчезнет»14. Российское руководство поручило губернатору убедить
владельцев в том, что их вызывают в столицу исключительно с благоже-
лательными намерениями для личной аудиенции с императрицей. В конце
1772 года все трое улусовладельцев со своими свитами отбыли в Санкт-
Петербург, однако до него добрались лишь Цебек-Убаши и Асархо, Яндык
умер в пути в одной из казачьих станиц.
В 1772 году власти применили репрессии, относительно группы кал-
мыков, в основном зайсангов Эркетеневского улуса, которые участвовали
в грабежах и убийствах мирных жителей при уходе наместника. Эркете-
невский улус был перехвачен казаками и возвращён из побега под конвоем.
Вернувшись на Волгу, эркетеневские зайсанги не успокоились и принялись
готовить новый побег, выяснилось, что эркетеневцы при откочёвке 1771
года разграбили окрестности г. Царицына, при этом совершив убийство не-
скольких человек и захватив в плен группу жителей. Когда их настигли ка-
заки, эркетеневские зайсанги, опасаясь показаний свидетелей-пленников,
приказали их убить15. За эти преступления трое эркетеневских зайсангов и
9 простолюдинов были биты кнутом и плетьми, после чего навечно сосла-
ны на каторгу в г. Нижний Новгород. Их семьи и имущество были проданы
с публичных торгов, а вырученные деньги пошли на возмещение ущерба

436
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

пострадавшим мирным жителям. Позднее к этим 12 лицам добавился эр-

кетеневский зайсанг Нохоин-Кобень, приговорённый судом к каторге за
«госудырыни поношение». Более лёгкое наказание понесли 15 эркетенев-
ских зайсангов, обвинённых в соучастии в побеге и в сокрытии злодеяний
осуждённых на каторгу. Их лишили зайсангского звания и, уравняв с про-
стыми калмыками, роздали другим владельцам. Впоследствии эти зайсанги
и их потомки за проявленную доблесть во время пугачёвского восстания на
стороне правительственных войск, в войнах на Кавказе и в Отечественной
войне 1812 года были восстановлены в правах зайсангов, а один из них –
Ончик – даже назначен правителем Эркетеневского улуса16.
Энергичные и умелые действия Бекетова ослабили напряжение в кал-
мыцких улусах и сняли непосредственную угрозу новой откочёвки. Рас-
сказы возвратившихся из Китая калмыков о тяжёлом положении беглецов
Бекетов умело использовал в своей контрпропаганде. Постепенно улусы
успокоились, и жизнь в них начала входить в привычную колею.

IV. 1.2. Участие нижневолжских калмыков

в гражданской войне в России 1773 – 1775 гг.

Вторжение в пределы Астраханской губернии войск Емельяна Пугачёва

в 1774 году вновь дестабилизировало обстановку в калмыцких улусах. Его
приход в Нижнее Поволжье вызван поражением повстанцев под Казанью
и неудачной их попыткой похода на Москву. Направляясь через Нижнее
Поволжье на Дон, Пугачёв рассчитывал там отдохнуть, пополнить свои по-
редевшие отряды новыми людьми, чтобы продолжить борьбу с правитель-
ственными войсками.
7 августа 1774 года повстанцы в результате перехода на их сторону
войск гарнизона почти без сопротивления заняли самый крайний укре-
плённый пункт Астраханской губернии – город Саратов, теперь вплоть до
г. Астрахани не имелось ни одной сильной крепости, кроме г. Царицына.
Здесь наиболее значительной военной силой были волжские казаки и кал-
мыки. Волжские казаки из-за их переселения на Северный Кавказ были го-
товы примкнуть к Пугачеву; неизвестно было, как поведут себя астрахан-
ские калмыки при соприкосновении с пугачёвскими отрядами, в которых
служило много ставропольских и оренбургских калмыков.
Не доверяя нижневолжским калмыкам, астраханская администрация в
то же время стремилась привлечь их к защите края. Ещё до вторжения Пуга-
чёва в пределы края 23 ноября 1773 года Астраханская губернская канцеля-
рия издала указ «О привлечении дербетевых калмыков на защиту губернии
от Пугачёва», предписывавший правителю дербетов Ценден-Доржи выде-
лить 2000 хорошо вооружённых людей и держать их наготове на случай
возможных боевых действи17. В мае 1774 года распоряжение подготовить
3000 человек получил и полковник А. Ф. Дондуков18.

437
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Получив известия о появлении повстанцев в низовьях Волги, астрахан-

ский губернатор П. Н. Кречетников направил трёхтысячный отряд Донду-
кова в г. Царицын в распоряжение его коменданта И. Цыплетева. Там от-
ряд был усилен артиллерийской командой из 7 колёсных орудий и получил
приказ немедленно выступить на помощь гарнизону города Дмитриевска
(Камышина). Перед ним также была поставлена задача отслеживать все
передвижения противника и пресекать его попытки обхода правительствен-
ных войск с целью прорыва на Дон. Для усиления дондуковского отряда
Кречетников запросил у донского начальства казаков и попросил идущего
с отрядом на подкрепление войск Астраханской губернии генерал-майора
И. В. Багратиона ускорить движение.
12 августа Дондуков двинулся в путь, но прежде он отправил ко всем
владельцам улусов нарочных с требованием поспешить к нему со своими
отрядами на соединение19. Во время отдыха в расположенной на полпути к
Дмитриевску слободе Дубовке к нему присоединились полковник Ф. Кутей-
ников с 350 донскими казаками и дербетовский правитель Ценден-Доржи с
3000 калмыков. Находясь в Дубовке, Дондуков и Кутейников, узнав о взя-
тии пугачевцами Дмитриевска и обсудив оперативную обстановку, решили
занять лежавшую к северу от Дубовки и занимавшую удобное географиче-
ское положение станицу Балыклейскую20.
15 августа разведка донесла, что с севера к станице приближаются
войска Пугачёва. Дондуков попытался опередить противника и направил в
неё отряд под командованием поручика Климова. Однако жители станицы
Балыклейской встретили правительственные войска предупредительным
пушечным огнем и перешли на сторону Пугачёва. Не сумев войти в стани-
цу, донские казаки климовского отряда вступили в переговоры со своими
земляками из повстанческого лагеря и попросили у них манифеста. Пу-
гачёв незамедлительно откликнулся на просьбу донцов и повелел соста-
вить от своего имени манифест, который сразу же был отправлен с двумя
калмыками-пугачёвцами к Дондукову21.
Без поддержки отставшей во время перехода артиллерии Дондуков не
решился штурмовать раскинувшуюся на возвышенности и окружённую то-
пями станицу. Он отступил к речке Пролейке и, перейдя её, остановился на
дороге, перекрыв этим манёвром возможность движения по ней пугачёв-
ского войска. Впоследствии на допросе 14 ноября 1774 года в Тайной экс-
педиции Е. Пугачёв показал, что хотел обойти правительственные войска и
другой дорогой двинуться в направлении Царицына, однако оказался пере-
хваченным Дондуковым и вынужден был вступить в бой22.
Далее события развивались следующим образом: Дондуков, расположив
в центре артиллерию, на правом фланге – калмыков, на левом – донских
казаков, утром 16 августа нанес левым флангом мощный удар по противни-
ку, от которого мятежники пришли в замешательство и начали отступать23.
Правительственные войска попытались развить успех, но неожиданно одно
из ядер повстанцев попало в пороховой ящик, отчего последовал мощный

438
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

взрыв, вызвавший сумятицу в рядах готовившихся вступить в бой калмы-

ков. Они дрогнули и побежали, а часть их перешла на сторону Пугачева24.
Воспользовавшись этим обстоятельством, пугачёвцы ворвались на правый
фланг и начали окружать казаков. Те, опасаясь быть отрезанными, удари-
лись в бегство, бросив на произвол судьбы пушки с прислугой. Лишившись
прикрытия с флангов, артиллерийская команда не смогла оказать серьёз-
ного сопротивления, и была частично уничтожена, частично взята в плен
вместе с орудиями.
После поражения Дондуков с оставшимися казаками и с 50 калмыка-
ми отошёл на 40 вёрст от места сражения к речке Царицынская Пичуга и
там заночевал. Продолжать противостояние воодушевлённым победой пу-
гачёвцам не имело смысла, поэтому Дондуков возвратился в г. Царицын,
разрешив донским казакам вернуться на Дон, а волжским – в уже занятую
противником Дубовку «для сохранения жён и детей своих», – как говори-
лось в документе25.
17 августа 1774 года Пугачёв вошёл в административный центр Волж-
ского казачьего войска – слободу Дубовка. На третий день его пребывания в
Дубовке делегация от Ценден-Доржи заявила о желании дербетов перейти
на сторону повстанцев. Казацко-крестьянский вождь благосклонно принял
предложение дербетов и щедро одарил Ценден-Доржи и его людей деньга-
ми и разными товарами с разграбленного накануне повстанцами купеческо-
го корабля.
Для повстанцев переход дербетов на их сторону стал последней крупной
удачей в борьбе с правительственными войсками. Сам Пугачёв оценивал
это событие очень высоко. Очевидец случившегося купец И. С. Трофимов
впоследствии на допросе показал, что посланный к дербетам для перего-
воров казак П. Алексеев после их благополучного завершения получил от
Пугачёва в качестве награды сразу чин полковника26.
Присоединившиеся к повстанцам в Дубовке калмыки заметно усилили
военный потенциал Пугачева. Не принявшие участие в походе с Ценден-
Доржи дербеты занялись грабежами населения. 18 августа 1774 года дер-
бетовский пристав М. Везелев получил от своих осведомителей в улусе ин-
формацию о намерении дербетовской знати перейти на сторону Пугачёва.
Приём, устроенный Пугачёвым перешедшим к нему дербетам, подей-
ствовал на некоторых калмыцких нойонов и зайсангов. Вскоре астрахан-
ский губернатор получил вести из икицохуровских улусов Асархо и Маши
об их намерении присоединиться к Пугачёву в случае его подхода к местам
их кочевий. Стало также известно, что эркетеневские зайсанги послали для
переговоров к вождю двух разведчиков27. Словно в подтверждение полу-
ченных известий, икицохуровцы неожиданно вторглись в район Чёрного
Яра и ограбили жителей окрестных хуторов и ловецких станов.
Переходу части калмыцкой знати на сторону восставших предшество-
вала подготовительная работа штаба Пугачёва. Через казахского султана
Аблая он предпринял попытку связаться с ушедшими из России калмыка-

439
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ми. Направляя в 1773 году к султану четверых посланцев, он напутствовал

их, «чтоб они Аблая от него попросили, чтоб он, ежели близко, где кочуют
бежавшие из России калмыки, то б он дал им весть, чтоб оне, как можно
скорее сюда, к нему приезжали»28. Хотя послы пропали бесследно, сам факт
обращения казацко-крестьянского вождя за помощью к калмыкам весьма
показателен.
Когда армия Пугачёва вошла в пределы Астраханской губернии, 6 – 9
августа 1774 года в Покровской слободе (ныне город Энгельс) был подго-
товлен специальный указ на имя дербетовского нойона Бамбура (Бомбара).
Последнего в то время в России уже не было, поскольку он откочевал в
Джунгарию вместе с Убаши в 1771 году, о чём повстанцы не знали. Пол-
ностью текст указа не сохранился, но, судя по его уцелевшему фрагменту,
приведённому во втором указе Пугачёва (от 14 августа 1774 года), речь в
нём шла прежде всего о борьбе с дворянами. Пугачёв обещал освободить
калмыков от притеснений дворян, а также заявлял, что «учиняет свободную
вольность» калмыцкому народу29. Освобождение от гнёта российских дво-
рян не было актуально для калмыков, в подавляющем большинстве своём
не связанных с ними узами личной зависимости или иными отношениями.
Второй указ Пугачёва, адресованный Бамбуру, был написан накануне
сражения на Пролейке – 14 августа 1774 года. Он предписывал ему при-
быть на правый берег Волги напротив города Камышина, где для его лю-
дей якобы были приготовлены провизия и плавсредства для переправы.
Для координации действий Пугачёв предлагал нойону прислать трёх своих
представителей и объявил о назначении калмыкам жалованья в размере 10
рублей на человека30.
Обещание вознаграждения склонило чашу весов у некоторых предста-
вителей калмыцкой знати в пользу перехода на сторону восставших. Вме-
сте с тем неверно всё сводить к материальному фактору. На настроения
калмыцкой знати наложили свой отпечаток недовольство политикой рос-
сийского руководства, отсутствие в улусах сильной нойонской власти, вне-
запная смерть в период поездки в Санкт-Петербург трёх главных нойонов, а
также военные успехи повстанцев на начальном этапе вторжения в пределы
Астраханской губернии.
Переход на сторону Пугачёва поддержали далеко не все представите-
ли калмыцкой знати. Верность Екатерине II сохранили дербетовские нойон
Доржин и зайсанг Гунап: они с одной тысячью кибиток своих подвласт-
ных покинули лагерь Ценден-Доржи сразу же, как узнали о готовящейся
измене. Не присоединилась к восставшим группа калмыков, возглавляемая
зайсангами Шунгурциком и Ороком. Они привели своих людей на помощь
гарнизону города Царицына31.
После отдыха в Дубовке Пугачёв со своими войсками направился к го-
роду Царицыну, обладание которым сулило каждой из противоборствую-
щих сторон большие стратегические выгоды. Подкрепления к Царицыну
ещё не подошли, а своих сил для отражения нападения явно не хватало.

440
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Окрестности контролировали сочувствующие Пугачёву калмыки, а в самом

городе было немало таких, кто готов был перейти на его сторону.
В первом сражении за Царицын вечером 20 августа в 15 верстах от го-
рода при речке Мечетной приняли участие от правительственной стороны
донские и линейные казаки, с пугачёвской – яицкие, донские казаки и кал-
мыки. В ожесточённом сражении победу не удалось одержать никому. Не
сумев в ходе трёх атак отбросить повстанцев от города, правительственные
войска отошли под защиту его стен.
В штурме непосредственно Царицына также участвовали калмыки. Од-
нако взять город не удалось. Разведка доложила о движении к Царицыну
правительственных войск, и Пугачёв принял решение идти к Чёрному Яру,
а затем в Яицкий городок на Урале, где он надеялся перезимовать.
Состоялся разговор Пугачёва с Ценден-Доржи, после которого дербеты
и их правитель покинули армию и удалились в степь32.
Покинув Царицын, Пугачёв с войском двинулся в направлении немец-
кой колонии Сарепта, которая к моменту его прихода была покинута на-
селением и разорена дербетами. Из колонии повстанцы направились на
Сальниковскую ватагу, расположенную в 70 верстах от Царицына. Здесь 24
августа 1774 года произошло решающее сражение, в результате которого
пугачёвцы были разгромлены. Сам вождь с остатками войск в количестве
400 человек бежал в сторону Чёрного Яра и, переправившись на левый бе-
рег Волги, ушёл в полупустынные, безлюдные степи.
Астраханский губернатор Кречетников, опасаясь соединения пугачёв-
цев с калмыками, приказал калмыцким нойонам прислать в Астрахань
«сколь можно более калмык» для усиления правительственных войск, а
самим приступить к переправе улусов на волжские острова и на луговой
берег Волги. При этом он приказал комендантам крепостей и старшинам
казачьих станиц оказывать калмыкам содействие плавучими средствами33.
30 августа 1774 года все калмыцкие улусы, за исключением Харахусов-
ского, находились на левом берегу Волги34. На правобережье оставались и
дербетовские улусы, но они после неудавшегося штурма Царицына откоче-
вали в глубь Ергеней на большое расстояние от Волги.
Разгром Пугачёва и уход его на левобережье воссоздал угрозу непосред-
ственного соединения повстанцев с калмыками, и губернатор отдал приказ
об обратной переправе калмыков на нагорную (правую) сторону реки, что
мотивировалось сообщением о вторжении казахов в Волго-Яицкое между-
речье с целью грабежа.
Новость о предстоящей переправе калмыцкая знать восприняла отри-
цательно: подобные акции требовали от кочевников большого напряжения
сил, но особенно страдал от них скот, который при переправе сильно те-
рял в весе. Нойонам пообещали, что после того, как минует опасность, они
смогут возвратиться со своими улусами на луговую сторону и намекнули
о том, что они «без удовольствия не останутся»35. После этого улусы при-
ступили к переправе, завершив её к середине сентября.

441
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В первых числах сентября 1774 года к Волге прикочевали дербетовские

улусы, появление которых вызвало у властей подозрение об их намерении
соединиться с остатками пугачёвских войск. Чтобы не допустить этого,
к Чёрному Яру из г. Царицына спешно были переброшены два эскадрона
карабинеров и сотня казаков. Их командир ротмистр Мажаров получил
приказ организовать совместно с черноярским комендантом подполков-
ником Айдаровым патрулирование волжского берега в районе Чёрного
Яра и не допускать дербетов к переправе, но при этом «не чиня с ними
драки»36.
Дербеты вели себя спокойно, у них на этот раз не было желания при-
мыкать к Пугачёву. Прикочёвка к Волге, по-видимому, была вызвана стрем-
лением Ценден-Доржи уладить отношения с астраханским губернатором.
В начале сентября 1774 года дербетовский правитель направил Кречетни-
кову письмо, где он изложил мотивы и обстоятельства перехода к Пугачёву.
Губернатор ответил, что не осуждает его поступок и желает с ним встре-
титься, чтобы наметить меры по стабилизации положения в дербетовских
улусах37.
После разгрома пугачевцев на Сальниковской ватаге началась поим-
ка разрозненных отрядов и их вождя. Сзади их преследовала конница Ми-
хельсона, а навстречу им выступил сводный отряд, состоявший из лёгкой
полевой команды, 300 солдат, 450 астраханских и красноярских казаков и
калмыков Икицохуровского и Эркетеневского улусов под командованием
полковника Дондукова. Помимо дондуковского отряда, калмыки-торгуты
привлекались к борьбе с Пугачёвым и в составе других подразделений пра-
вительственных войск. Например, в отряде майора Дегостидия воевали 100
человек из Хошеутовского и 200 человек из Яндыковского улусов38.
Некоторые калмыки отличились в боях с повстанцами и получили раз-
личного рода награды. Высокую оценку дал граф П. Панин действиям от-
ряда Дондукова. В составленной им ведомости побед сообщалось: «Князь
Дондуков выше Селитряного городка на луговой стороне Волги 31 авгу-
ста разбил злодейское скопище и многих положил на месте»39. В середине
сентября 1774 года также отличился отряд калмыков из 100 человек под
командованием Н. П. Рычкова. В местечке под названием «Камышлацкие
вершины» он с пугачёвцами вступил в бой, в результате повстанцев рас-
сеяли, захватив в плен 38 человек, в том числе и близкого сподвижника
Пугачёва А. Перфильева. Из эркетеневцев особенно проявил себя в боях
зайсанг Джамчи. Свидетели его доблести – Дондуков и нойон Маши хода-
тайствовали перед Кречетниковым о возвращении ему аймака, отобранного
у него за участие в событиях 1771 года. В награду Джамче вернули аймак и
восстановили в правах зайсанга.
После разгрома у Сальниковской ватаги армия Пугачёва перестала су-
ществовать и разбилась на небольшие группы, которых без особого труда
вылавливали и уничтожали отряды правительственных войск. Спустя не-
которое время в руки военных попал и сам Пугачёв.

442
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

IV. 1.3. Формирование новой улусной системы

После ухода в Джунгарию подавляющего большинства калмыцкого

населения существенно изменилась этнополитическая ситуация на юго-
восточных границах России. Калмыки уже не обладали мощным военным
потенциалом, малочисленные и разобщённые остатки калмыков не могли
влиять на политическую обстановку и всё больше превращались из субъек-
та международных отношений в объект внутренней политики Российского
государства.
Новые реалии поставили российское руководство перед необходимо-
стью пересмотра политического курса и поиска новых стратегических под-
ходов в решении калмыцкого вопроса. Для калмыцкой политики России
последней трети XVIII века характерно стремление решать задачи, направ-
ленные на преодоление последствий откочёвки 1771 года и усиление над-
зора за оставшимися калмыками.
Побег калмыков в Джунгарию сильно подорвал доверие российского
руководства к калмыкам. Екатерина II восприняла уход наместника как
личное оскорбление. Опрометчивый шаг Убаши способствовал формиро-
ванию у неё и правящих кругов России взгляда на калмыков как на людей
легкомысленных и неверных России. В апрельском рескрипте 1774 года к
губернатору П. Кречетникову в отношениях с калмыцкой знатью предписы-
валось «принять единожды навсегда за правило не полагаться ни на какие
их обнадёживания» и «во всякое без изъятия время продолжать за поступ-
ками главных из них неослабное надзирание»40 .
Вместе с тем российское руководство отдавало себе отчёт в том, что
одних мер контроля недостаточно для предотвращения повторения собы-
тий 1771 года. Государственная власть демонстрировала к калмыцкой зна-
ти подчёркнуто уважительное отношение и признавала за ней все её права
по управлению своими подвластными людьми. Законопроекты, касающи-
еся калмыцкого народа, внимательно изучались и тщательно прорабаты-
вались с позиций их полезности как для государства, так и калмыцкого
общества, а также с учётом возможной негативной реакции со стороны
калмыков.
В последней трети XVIII века в калмыцком обществе происходило
формирование нового правящего слоя на основе остатков той части ной-
онства, которая не последовала за наместником. Таких нойонов насчиты-
валось не более 20 человек, уже в первые годы после откочёвки, в 1772 –
1773 годах, умерли владелец Яндыковского улуса Яндык, правитель дер-
бетов Цебек-Убаши, икицохуровский нойон Асархо, а в 1786 году следом
друг за другом умерли нойоны Багацохуровского улуса Алексей и Иона
Дондуковы. Кроме Асархо, ни один из них не оставил после себя наслед-
ников, и это способствовало выдвижению на передний план калмыцкой
политической жизни нойонов менее знатного происхождения. В первую

443
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

очередь это относится к нойонам Тундутовым и Тюменям, чьё возвыше-

ние состоялось во многом благодаря уходу с политической сцены более
родовитых предшественников.
Формирование высшего слоя протекало при отсутствии единого кал-
мыцкого центра, место которого после упразднения должности наместника
заняло русское правительство, соответственно к нему перешли полномочия
решать все важнейшие вопросы калмыцкой политической жизни: назначе-
ние на должность владельца или правителя улуса, раздел улуса, аймака, и
другие политическиое и административные решения.
Изменился характер отношений между российской властью и калмыц-
кой знатью. Если раньше положение каждого из её представителей опреде-
лялось его родственной близостью к правящей династии, то теперь поли-
тическая значимость и благополучное существование каждого из нойонов
напрямую зависело от его лояльности по отношению к российской адми-
нистрации и умения находить с ней общий язык. Те, кто в этом преуспел,
смогли обеспечить себе высокий политический вес и влияние на политиче-
скую жизнь калмыцкого общества.
Изменился исторически сложившийся тип взаимоотношений между
российской властью и калмыцким обществом: на место системы протекто-
рата пришла система подданства.
В структуре калмыцкого общества утратила свою этнополитическую
целостность самая мощная и многочисленная из калмыцких субэтнических
групп торгутская, очень мало осталось в России хошутов и представителей
других более мелких субэтнических групп – хойтов и зюнгаров, прекратили
существование многие калмыцкие улусы, и началось формирование новой
административной системы. Основу её составили как старые улусы, так и
новые улусные единицы, возникшие или из выделившихся частей старых
улусов или из разрозненных остатков уведённых наместником улусов.
О количестве оставшихся на Волге калмыков, равно как и их численно-
сти в последней трети XVIII века достоверных данных не имеется, посколь-
ку до второй половины XIX века должного учёта калмыцкого населения со
стороны государства не велось. Российская власть не имела стимулов для
установления точного количества своих калмыцких подданных, так как по-
следние не платили государственных налогов и не несли повинностей. Не
располагала к переписи и позиция самих калмыков, испытывавших к ней
суеверный страх. Учёт калмыцкого населения ограничивался подачей ной-
онами сведений о численности кибиток своих подвластных и затем состав-
лением русской администрацией на их основе общих списков. Владельцы
предпочитали скрывать истинное количество своих людей и представляли
администрации заниженные цифры.
Отсутствие достоверных источников по калмыцкой демографии не даёт
возможности восстановить действительную численность калмыцкого насе-
ления в последней трети XVIII века, поэтому все исчисления исследовате-
лей носят условный и приблизительный характер. Авторы, опирающиеся в

444
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

своих расчётах на официальную российскую документацию (М. М. Щерба-

тов, Г. С. Лыткин, М. Г. Новолетов, П. Г. Бутков, Н. Н. Пальмов, А. Г. Мити-
ров, М. М. Батмаев и др.), число оставшихся калмыков определяют цифрой
от 10700 до 12800 кибиток41. Другие считают, что на Волге осталось от 20
тысяч кибиток и более42.
В. И. Колесник предложил свою методологию выявления численности
калмыцкого населения в досоветский период. Проанализировав относитель-
но точные и полные демографические материалы второй половины XIX века
и определив на их основе естественный среднегодовой прирост (0,6%) кал-
мыцкого населения, он пришёл к выводу о том, что в 1771 году на Волге
осталось 23545 кибиток, или 105954 человека. К 1800 году по его подсчётам
численность калмыков возросла до 26020 кибиток и 118010 человек43.
По данным переписи 1783 года за калмыцкими владельцами Астра-
ханской губернии числилось 13059 кибиток. Составленное в 1784 году по
запросу Екатерины II «Старинное описание Калмыцкой степи» приводит
меньший показатель – 12425 кибиток, материалы V ревизии 1795 года дают
цифру 13158 кибиток44. Известный исследователь народонаселения России
В. М. Кабузан численность нижневолжских калмыков определяет в 74,3
тысячи человек по IV ревизии (1781–1782 гг.) и 66,7 тысячи по V ревизии
(1795 г.)45. Разброс мнений среди исследователей относительно численно-
сти калмыцкого народа в последней трети XVIII века достаточно широк.
Не вызывает сомнений лишь тот факт, что официальные данные властей
занижены и не отражают реальной численности калмыцкого парода в рас-
сматриваемый период.
Более достоверны сведения о калмыках, отставших от своих ушедших в
Джунгарию владельцев и улусов. Этих людей русские власти решили раз-
дать в качестве поощрительной меры воздержавшимся от побега нойонам,
а принадлежавших ранее наместнику кундровских татар (ногайцев) при-
числить к астраханским аульным татарам. Императрица повелела вначале
компенсировать нойонам потерю уведённых у них наместником их людей,
остальных распределить между наиболее благонадёжными нойонами, осо-
бо выделив среди них Замьяна. При передаче калмыков новым владельцам
обязательно учитывались знатность и положение нойонов, а также субэтни-
ческая принадлежность передаваемых.
В общей сложности нойоны получили во владение 6892 кибитки, что
составило немногим более половины от количества оставшихся в России
калмыцких кибиток. Из указанного количества 3100 кибиток достались
Дондукову, 949 – Яндыку, 914 – Замьяну, 754 – Цебек-Убаши и Ценден-
Доржи, 497 – Тюменю, 225 – Асархо, 200 – Теке, 182 – Маши, 50 – Джир-
галу, 21 – Нохоин-Кобеню46. При дележе не были забыты и руководители
калмыцких дел – Н. А. Бекетов и А. Воронин: первый получил в «дар» 63
кибитки, второй – 2747.
Больше всего выиграли нойоны Дондуков, Яндык и Замьян, на долю
которых пришлось 72% всех перераспределённых калмыков. Дондуков и

445
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Яндык получили столь щедрое вознаграждение в силу своей родовитости,

а Замьян в награду за верность России.
Бекетову не удалось соблюсти принцип субэтнической и родовой при-
надлежности. Подавляющую массу перераспределяемых калмыков состав-
ляли торгуты, а компенсации и награждению подлежали не только торгут-
ские, но и хошутские, и дербетовские нойоны, последним астраханскому
губернатору пришлось передать часть торгутов. Нарушение принципа суб-
этнической и родовой принадлежности при передаче обернулось спорами и
конфликтами, не прекращавшимися на протяжении последней трети XVIII
и даже XIX века.
После завершения процедуры перераспределения все оставшиеся без
нойонов калмыки обрели новых владельцев. Последние вступили в права
по их управлению. В случае смерти владельца улус наследовался его сыно-
вьями, а при отсутствии таковых переходил в разряд казённых улусов, т. е.
государственных. Казённые улусы управлялись пожизненно назначаемы-
ми или избираемыми их населением правителями. Кандидатуры на данные
должности подбирались из числа родственников покойного владельца или
местных зайсангов. Для калмыков статус казённого улуса не вписывавался
в традиционную структуру их общества. Он был инициирован российски-
ми властями и задумывался в интересах упрочения позиций государствен-
ной власти в калмыцком обществе.
Отношение самих калмыков к данному новшеству с самого начала было
отрицательным и воспринималось как посягательство на их традиционный
уклад жизни. Не меньше они опасались того, что перевод их под опеку го-
сударства приведёт к возложению на них бремени государственных податей
и повинностей. Российское руководство, занимая осторожную позицию, не
спешило с переводом владельческих улусов в разряд казённых. Оно вме-
шивалось в данный процесс лишь тогда, когда пресекалась династическая
линия владельца улуса и возникала потребность определиться с его пре-
емником.
В последней трети XVIII века в административной системе калмыцкого
общества обозначились контуры будущих её составных частей – улусов.
По-прежнему самыми многочисленными продолжали оставаться торгут-
ские улусы. Среди них выделялся Багацохуровский улус нойона А. Ф. Дон-
дукова, насчитывавший 3692 кибитки. Его владелец сумел в ходе раздачи
бывших подданных наместника добиться перехода под его управление
большой части перераспределяемых людей, в результате чего численность
кибиток Багацохуровского улуса возросла в шесть раз. Вместе с другими в
него было передано большинство калмыков Эркетеневского улуса, они со-
ставили вторую часть Багацохуровского улуса.
В 1784 году один за другим умерли владелец Багацохуровского улуса
Алексей и его брат Иона. После них остались только жена Ионы и его мало-
летняя дочь, проживавшие в г. Санкт-Петербурге. Воспользовавшись тем,
что по калмыцкой традиции женщины не имели права наследовать улус,

446
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

власть в 1786 году перевела Багацохуровский улус в казённое ведомство.

Управление им поручили двум знатным зайсангам – Баяру и Павлу Алек-
сеевым. Дондуковым же в порядке компенсации пожаловали 1984 душ кре-
стьян в Могилёвской губернии и назначили пожизненные пенсии48.
Вместе с багацохуровцами в казну поступили эркетеневцы, но уже во
главе со своим правителем зайсангом Ончиком. К исходу XVIII века в Ба-
гацохуровском улусе по официальным данным числилось 3086 кибиток, из
которых 1683 являлись багацохуровскими и 1403 – эркетеневскими49.
Второй по численности среди торгутских улусов Яндыковский, носил
имя своего знатного владельца, состоявшего в близком родстве с намест-
ником Убаши. Яндык находился в ссоре с наместником и потому не по-
следовал вместе с ним в Джунгарию. В России у Убаши осталось 367 ки-
биток, к которым российское руководство в 1772 – 1773 годах добавило 949
кибиток50. Результаты перераспределения бывших подданных наместника
не устроили Яндыка, которого в 1772 году заподозрили в подготовке ново-
го побега в Джунгарию и вместе с двумя влиятельными улусовладельцами
пригласили в столицу, куда он не доехал, скончавшись в пути. В России
у нойона не осталось наследников, так как его жена и единственный сын
ушли в Китай вместе с наместником. Яндык незадолго до своей кончины
женился на простолюдинке Битюке, но совместных детей они не нажили.
Будучи женщиной волевой и властной, Битюка захватила власть в улусе и,
опираясь на поддержку российской администрации, правила им до самой
своей смерти в 1793 году. Её правление сопровождалось непрекращающи-
мися конфликтами с яндыковскими зайсангами, не желавшими мириться с
явным нарушением калмыцкого обычая, запрещавшего женщинам стоять
во главе улусов.
Перед смертью Битюка усыновила сына икицохуровского нойона Маши
– Санджи-Убаши, завещав ему управление улусом. Её поступок вполне со-
ответствовал калмыцкой традиции, а фигура Санджи-Убаши, устраивала
яндыковских зайсангов и гелюнгов. Они одобрили выбор покойницы и в
1793 году ходатайствовали перед Зарго и российскими властями об утверж-
дении Санджи-Убаши их новым владельцем. Спустя 10 лет, 19 октября
1803 года, Александр I утвердил нойона владельцем Яндыковского улуса,
который с этого времени стал называться Икицохуровско-Яндыковским.
К торгутской субэтнической группе принадлежал также Икицохуров-
ский улус. Вместе с наместником он принял участие в побеге, но часть улу-
са удалось задержать в пути и возвратить на Волгу. Остатки улуса возглави-
ли кочевавшие совместно нойоны Асархо и его племянник Маши. Каждый
из них имел во владении немногим более 500 кибиток и при распределении
1772 года получил дополнительно примерно равное количество новых под-
данных. На момент завершения процедуры раздачи Асархо имел 735 киби-
ток, Маши – 72151.
В 1774 году в г. Санкт-Петербурге скончался вызванный туда Асархо, но
у него остались два сына – Цаган-Кичик и Цебек-Убаши, между которыми

447
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

согласно калмыцкому обычаю был разделён отцовский улус. После смерти

Цаган-Кичика его улус унаследовал единственный сын Эрдени, а сам улус
стал называться в честь него Эрдниевским.
Улус другого икицохуровского нойона – Цебек-Убаши – имел в своём
составе, помимо своих собственных, доставшихся в наследство при раз-
деле улуса отца людей, двести кибиток Харахусовского рода, перешедших
к нему от Асархо, который заполучил их в 1772 году при перераспределе-
нии. Под властью нового владельца и его преемника харахусовцам жилось
нелегко: в 1772 году они жаловались, что икицохуровские нойоны, считая
их «не природными, а поступившими подвластными», немилосердно их
обирают52. При таком к себе отношении харахусовцы не испытывали при-
вязанности к икицохуровским нойонам и искали случая освободиться от их
власти.
Икицохуровский улус Маши после смерти владельца в первой полови-
не 80-х годов XVIII века перешёл к нойону Мукукену, правившему им до
начала XIX века. Этот улус на 1799 год по официальным данным насчиты-
вал 1450 кибиток. Два других собственно икицохуровских улуса нойонов
Мукукена и Цебек-Убаши были поменьше: в первом из них числилось 970
кибиток, во втором – 101653.
Стечение обстоятельств не позволило дербетам уйти с Убаши в Джун-
гарию, и поэтому они сохранили свою численность. Между торгутами,
составившими основную массу беглецов, и дербетами сократился разрыв
в численности, и дербеты стали играть в калмыцкой политической жизни
более весомую роль. Н. Н. Пальмов писал: «С Ценден-Доржи заметно на-
чинает обозначаться доминирующее значение Дербетовского улуса среди
остальных калмыцких улусов, и в нём создаются условия, благоприят-
ствовавшие восстановлению наместничества в 1800 году»54. После завер-
шения процедуры передачи калмыков новым владельцам в дербетовских
улусах значилось 4976 кибиток; из них 454 кибитки не являлись дербета-
ми по происхождению55. Это были торгуты, переданные российской ад-
министрацией Цебек-Убаши и Ценден-Доржи в качестве компенсации и
награды.
До 1772 года дербетов возглавлял представитель старшей линии дер-
бетовских нойонов молодой Цебек-Убаши, но после его отъезда на ауди-
енцию с императрицей в Санкт-Петербург во главе дербетов по протекции
российской стороны временно был поставлен нойон Ценден-Доржи, проис-
ходящий из боковой ветви правящей династии. Временное назначение ока-
залось пожизненным. В 1774 году в результате смерти в Санкт-Петербурге
бездетного Цебек-Убаши пресеклась главная линия дербетовских прави-
телей, и российское руководство остановило свой выбор на кандидатуре
Ценден-Доржи, хотя этот нойон не пользовался авторитетом у дербетов и
проявил себя не с лучшей стороны во время пугачёвского бунта. Российское
руководство признало за Ценден-Доржи полномочия по управлению дербе-
тами, но всё же полностью ему не доверяло, поэтому дербетского прави-

448
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

теля почти 10 лет не утверждали в правах улусовладельца; оно состоялось

только в 1783 году незадолго до смерти Ценден-Доржи, последовавшей в
1785 году.
Со смертью Ценден-Доржи прекратились его полномочия по управле-
нию дербетами, и поскольку его сыновья не могли на законном основании
претендовать на место отца, ибо он получил власть над дербетами не в
соответствии с калмыцкой традицией, а «только в силу прав, лично ему
предоставленных русским правительством»56, то правительство сочло це-
лесообразным передать их в «казённое ведомство». По указу Екатерины II
от 30 апреля 1786 года дербетовские улусы переводились в разряд казённых
и приписывались к ближайшим уездам, при этом генерал-губернатору Кав-
казскому и Саратовскому П. С. Потёмкину рекомендовалось посредством
льгот и пособий привлекать калмыков к оседлому образу жизни57.
В 1788 году дербетов разделили на 4 части и в каждую из них опреде-
лили по одному русскому приставу. Те поведали калмыкам о том, что «за-
житочные должны записаться будут в купцы, а из бедных будут брать в
солдаты»58. Эта новость подвигла калмыков на решительные действия. В
том же году большинство дербетов откочевали на Дон. На новом месте они
избрали себе владельцем нойона Екрема, родственника Цебек-Убаши – по-
следнего полноправного владельца дербетов. За ушедшими на Дон калмы-
ками закрепилось название Больших Дербетов. Не последовавшие за ними
687 кибиток выбрали себе владельцем старшего сына Ценден-Доржи – Ба-
була и стали именоваться Малыми Дербетами.
Таким образом, российское руководство спровоцировало кризис в своих
отношениях с дербетами, которые оказали открытое противодействие пла-
нам властей и вышли из их повиновения. Властям пришлось отказаться от
намерений перевести дербетовские улусы в государственные и утвердить
избранных владельцев в обоих улусах. В результате переговоров властей с
большедербетовцами с большим трудом им удалось уговорить их вернуть-
ся в места прежних дербетовских кочевий на левобережье Волги.
Прибыв на место в 1798 году, большедербетовцы натолкнулись на упор-
ное сопротивление начавших обживать эти земли казахов. Из-за неравен-
ства сил калмыки Большедербетовского улуса вынуждены были обратиться
к российскому руководству за разрешением возвратиться на Дон и войти
в состав донского казачества. Правительство удовлетворило ходатайство
калмыков вследствие тяжёлого положения улуса из-за плохого управления
владельцем и постоянных стычек с казахами. В столице опасались, что под
влиянием всех этих неустройств у калмыков вновь возникнет желание по-
кинуть Россию и удалиться в Китай59. 30 августа 1798 года Большедербе-
товский улус причислили к Войску Донскому. Меры по усилению надзора и
введению казачьих порядков воскресили в памяти большедербетовцев вос-
поминания о попытках правительства перевести их улусы в разряд государ-
ственных, кроме того, их недовольство подогревалось раздражением про-
тив них местных казаков, опасавшихся возможной передачи пришельцам

449
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

части их земель. Под воздействием этих факторов многие калмыки стали

подумывать о возвращении в Астраханскую губернию и о воссоединении с
малодербетовцами.
В Малых Дербетах вступил в управление Чучей Тундутов – двоюрод-
ный брат умершего в конце 1798 года Бабула. Чучей с самого начала по-
казал себя честолюбивым человеком, чьи политические амбиции прости-
рались далеко за пределы Малодербетовского улуса. Он вынашивал план
объединения всех дербетовских улусов под своей властью и с этой целью
в марте 1800 года направил к большедербетовцам своих людей, которые
стали склонять их к переходу к Чучею и распространять слухи о якобы вы-
шедшем повелении Павла I о подчинении ему всех дербетов60.
Агитация тундутовских посланников нашла положительный отклик у
большедербетовцев, чему послужило стабильное положение Малодербе-
товского улуса, достигнутое благодаря умелому управлению и неутомимой
деятельности предшественника Чучея – Бабула. Его правление сильно кон-
трастировало с правлением Екрема, приведшим Большедербетовский улус,
по отзывам его жителей, в «расстройство и непорядок»61.
В ночь на 10 мая 1800 года большая часть донских дербетов тайно сня-
лась с занимаемых кочевий и ушла в Астраханскую губернию. Павел I вину
за случившееся полностью возложил на донское начальство, обвинив его
в упущениях и беспорядках в управлении. Император поручил донскому
атаману Орлову и астраханскому губернатору К. Ф. Кноррингу уговорить
беглецов вернуться на Дон, «а если калмыки не согласятся возвратиться на
прежнее своё кочевье, оставить их в Малом Дербете», ибо «для государ-
ства, – рассуждал далее Павел I, – никакой разницы не делается, кочуют
ли они в Малом или в Большом Дербете, лишь бы не выходили из наших
границ»62. Не возражая против пребывания большедербетовцев в Астрахан-
ской губернии, император в то же время опасался, что они могут восполь-
зоваться этим для организации побега в Китай. Он приказал военным быть
начеку и «иметь наистрожайшее смотрение, чтобы не могли оные калмыки
переправиться за Волгу»63.
Для переговоров с большедербетовцами К. Ф. Кнорринг послал пользо-
вавшегося большим доверием у них коллежского советника Ф. А. Ворони-
на. Последнему удалось убедить откочевавших вернуться на Дон, о чём он
5 июля 1800 года доложил астраханскому губернатору. Выбранного боль-
шедербетовцами владельца, младшего брата покойного Екрема – Габун-
Шарапа, Павел I 18 июля 1800 года утвердил в должности. Чучея Тундутова
он утвердил в качестве владельца Малодербетовского улуса.
Возвращение на Дон Большедербетовского улуса так и не состоялось.
Когда улус готов был выступить в путь, из столицы пришло сообщение о
том, что император разрешает большедербетовцам остаться в Астраханской
губернии. Большинство большедербетовцев не захотели возвращаться на
Дон и перешли под власть Чучея. Их оказалось 2000 кибиток, и благодаря им
Малодербетовский улус обогнал Большедербетовский, в котором осталось

450
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

всего 609 кибиток64. 1 августа 1800 года донской атаман Орлов получил по-
слание от Павла I: «Повелеваю вам не вмешиваться никак в дела калмыцких
орд, поелику хочу Я, чтобы оные зависели от меня непосредственно»65.
9 августа 1800 года император подписал грамоту, предоставлявшую
большедербетовцам право избирать себе главу улуса, «быть независимыми
от донцов», «зависеть прямо от государя» и «переписываться прямо с ним».
Как считает К. Н. Максимов, Большедербетовский улус наделялся, по со-
временной терминологии, «статусом субъекта России»66.
Таким образом, на рубеже XIX века дербеты сумели добиться благо-
склонности Павла I и некоторых важных преимуществ в сношениях с рус-
ским правительством. С этого времени началось возвышение нойонской
семьи Тундутовых, представители которой вплоть до 1917 года всегда на-
ходились в центре политической жизни Калмыцкой степи и оказывали на
неё большое влияние.
В состав волжских калмыков, помимо торгутов и дербетов, входили
также небольшие субэтнические группы хошутов, хойтов и зюнгаров,
большинство из которых наместник увел в Джунгарию. Из представите-
лей их высшей знати в России остались хошутские нойоны Замьян, Джир-
гал, Теке с племянником Люрюпом и хойтский нойон Тюмень Джиргалан.
Почти все они владели незначительным числом людей. Так, Замьян имел
63 кибитки подвластных, Теке – 60, а Джиргал и Тюмень Джиргалан не
имели их вовсе.
В 1772 – 1773 годах им передали во владение некоторое количество кал-
мыков из числа бывших подданных наместника и ушедших с ним нойонов,
в основном торгутов. Замьян получил 914 кибиток, Теке – 200, Джиргал – 50,
Тюмень-Джиргалан – 49767.
После смерти владельца самого крупного хошутского улуса Замьяна его
улус перешёл под управление его жены Ельзе-Орошиху, а после её кончины
– к её единственному сыну от первого брака Тюменю-Джиргалану, который
положил начало влиятельнейшему нойонскому роду Калмыкии – Тюме-
ням. Унаследовав улус отчима Замьяна и объединив его со своим, Тюмень-
Джиргалан увеличил число своих подданных, что позволило ему занять
высокое положение в иерархии высшей калмыцкой знати и приобрести со-
ответствующий политический вес. Кроме того, возвышению Тюменей спо-
собствовали близкие отношения семьи с астраханской администрацией и
провинциальной элитой, установившиеся ещё во времена родоначальника
фамилии. Тюмени одними из первых среди калмыцкой знати поняли вы-
году тесного сотрудничества с русской администрацией и в полной мере
использовали свои связи с нею в личных интересах. Близкое расположение
улуса к Астрахани давало Тюменям возможность часто там бывать и об-
заводиться полезными знакомствами и связями, которые нередко станови-
лись решающими в спорных делах.
В семье Тюменей установилась традиция, когда мужчины получали об-
разование в российских учебных заведениях и затем поступали на военную

451
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

службу, поэтому они не понаслышке знали жизнь русской провинциальной

элиты, что, с одной стороны, облегчало им установление контактов и обще-
ние с нужными людьми, с другой – вызывало у них стремление во всём
подражать образу жизни русских помещиков.
К другим владельцам хошутских улусов судьба была не столь благо-
склонна, как к Тюменям. Ни у Теке, ни у его племянника Люрюпа после их
смерти не осталось потомков по мужской линии. У Теке имелись две доче-
ри: старшая Абле вышла замуж за торгутского нойона Цагалая, а младшая
Цаган-Кюкен – за торгутского зайсанга Джамбо. Брак старшей сестры был
обусловлен обязательством её мужа Цагалая «звание сего Хошоутова роду
на себя принять», которое он добросовестно исполнил. После замужества
дочерей Теке его и без того малочисленный улус разделили на две при-
мерно равные части. Одну из них получил в управление Цагалай (71 киб.),
другую – Цаган-Кюкен (79 киб.)68.

IV. 1.4. Территория калмыцких кочевий

Основная территория кочевий калмыцкого народа находилась в преде-

лах Астраханской губернии, образованной указом Петра I 22 ноября 1717
года. После упразднения Калмыцкого ханства оставшиеся на Волге улусы
в административном отношении были подчинены астраханскому губерна-
тору и как самостоятельные отдельные владения, возглавляемые своими
нойонами, приравнены к уездам69.
До ухода в Джунгарию калмыки кочевали на пространстве примерно
в 32 миллиона десятин. После 1771 года ареал их расселения сократился.
Освободившиеся от калмыков земли начали заселяться представителями
других народов. География расселения калмыцкого народа к рубежу нового
столетия заметно сузилась и охватывала преимущественно пространство,
замкнутое водными бассейнами Волги, Дона, Маныча и Кумы.
Наибольшие земельные потери калмыки понесли на левобережье Вол-
ги. В 70-е годы XVIII столетия правительство сознательно ограничивало их
пребывание на левой стороне Волги, и казахи Букеевской орды стали ак-
тивно осваивать опустевшие степи Волго-Уральского междуречья. Колони-
зация сопровождалась грабежами и насилиями в отношении оседлых жите-
лей и калмыков. Правительство вынуждено было создать кордонную линию
вдоль Ахтубы и привлечь к её охране Нижегородский полк, астраханских
казаков и калмыков. Новая линия должна была ещё выполнять функцию за-
слона на случай повторения калмыками попыток ухода в Джунгарию70.
Астраханская администрация под давлением обстоятельств решила
возвратить калмыков на левобережье Волги, чтобы использовать их про-
тив казахов. Летом 1782 года астраханский губернатор М. М. Жуков разре-
шил улусу Тюменя (400 кибиток) и 200 кибиткам из улусов Маши и Цаган-
Кичика перейти для постоянного кочевания на луговую сторону Волги на

452
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

условии несения ими кордонной службы71. На следующий год к Жукову с

просьбой «перепустить» на левый волжский берег своего сына Бодогоя с
1000-ю кибитками на тех же условиях обратился дербетовский правитель
Ценден-Доржи.
В 90-е годы XVIII века кавказский наместник генерал-губернатор И. В.
Гудович сумел убедить в полезности размещения калмыков в степях между
Волгой и Яиком (Уралом) высшее руководство России. Но малочисленное
калмыцкое население, не смогло сдержать натиск более многочисленных
казахов. Размещенный в 1795 г. на левобережье Большедербетовский улус
из-за постоянных нападений на него казахов вынужден был вскоре вернуть-
ся на Дон. Постепенно казахи освоили волго-уральские степи, и властям
пришлось смириться с этим фактом. В 1786 году их там насчитывалось уже
45 тысяч кибиток72. После того, как в 1802 году, султан Букей Нуралиев со
своими подвластными принял подданство России, казахи окончательно за-
крепились в междуречье Волги и Урала.
Дербетовские улусы кочевали от Царицынской линии и далее вниз по
Дону и его левым притокам вплоть до устья Маныча, а также по Ергеням,
речке Сарпе. Иногда летом они переправлялись на луговую сторону Волги,
но осенью обязательно возвращались в район основных кочевий73. В 1783
году правительство окончательно запретило дербетам находиться на лево-
бережье74.
В последней трети XVIII века донские казаки приступили к активному
освоению земель, прилегающих к левому берегу Дона и его притоков. По-
сле установления в 1781 году административной границы между Донской
областью и Астраханской губернией и завершения генерального межевания
приграничных территорий положение калмыков ещё более осложнилось.
Задонские степи официально были утверждены за Донской областью и по-
ступили в казачий земельный фонд, в результате чего калмыки были огра-
ничены в пользовании ими. Предгорья Ергеней стали крайним западным
пределом кочевий астраханских калмыков и одновременно административ-
ной границей между Донской областью и Астраханской губернией.
Значительные территориальные изменения, вызванные строительством
Моздокско-Азовской укреплённой линии, произошли на южных рубежах
ареала расселения калмыцкого народа. Она предназначалась для прикрытия
от набегов черкесов и адыгов 500- вёрстной южной границы Астраханской
губернии и Донской области. Линия должна была обеспечить безопасность
донским казакам в хозяйственной и в торговой деятельности75.
Под давлением колонизации земель Предкавказья, калмыки вынужде-
ны были вскоре отодвинуть свои кочевья от реки Терек к низовьям Кумы
и бассейну Маныча. Земли, расположенные между реками Большой Егор-
лык, Калаус и озером Маныч, становятся местом постоянного кочевания
Большедербетовского улуса. К востоку от Калауса закрепляются малодер-
бетовцы, чьи зимние кочевья в низовьях Кумы соприкасались с зимними
кочевьями торгутских улусов: Икицохуровского, Эркетеневского, Хараху-

453
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

совского и Яндыковского. Первые три из перечисленных торгутских улусов

большую часть года занимали центральный, а Яндыковский – восточный
районы будущей «Калмыцкой степи».
К исходу XVIII столетия ареал расселения калмыцкого народа значи-
тельно сократился, во-первых, из-за последствий откочёвки в Джунгарию,
приведшей к уменьшению численности калмыков, во-вторых, из-за широ-
кой колонизации. С этого времени на калмыцкую политику и жизнь кал-
мыцкого народа начинают оказывать сильное влияние колонизационные
процессы в регионе.
Заселение астраханской окраины российского государства началось
сразу же после присоединения к российскому государству. Первыми посе-
ленцами стали «служилые люди», возводившие городки-крепости вдоль
р. Волги, под прикрытие которых потянулись купцы, ремесленники, клири-
ки, чиновники и другие разночинцы, составившие посадское население го-
родов76. В крае появляются первые, основанные беглыми людьми рыбацкие
посёлки, расположенные недалеко от г. Астрахани, в прилегающей к ней
приморской полосе и в устье Волги.
В 1765 году помещикам предоставили право покупать земли в крае
на условиях их заселения. Однако, по свидетельству П. Любомирова, «по-
мещичье заселение дало ничтожные результаты, хотя земли покупались
активно»77. Помещики вкладывали средства в более прибыльное рыболов-
ство, а не в освоение пустующих земель.
С 1765 по 1785 год на участке Царицын-Астрахань Астраханского трак-
та были образованы 7 казачьих станиц и две напротив г. Астрахани для об-
служивания трактов общероссийского значения, которые связывали центр с
астраханским краем и с Северным Кавказом. Задачи экономического освое-
ния находились на втором плане переселенческой политики.
Правительство большое внимание уделяло Кизлярскому тракту, являв-
шемуся составной частью Астраханского тракта, который начинался в Мо-
скве, проходил через Тамбов, Царицын, Астрахань, Кизляр и заканчивался
в Моздокской крепости. Протяжённость Астраханского тракта составляла
1972 версты, из которых 560 приходились на Кизлярскую дорогу, проле-
гавшую в большей своей части по калмыцким кочевьям. По Кизлярскому
тракту осуществлялось снабжение войск Кавказской линии и гражданского
населения Северного Кавказа.
Заселение Кизлярского тракта связано с созданием Кавказской укре-
плённой линии, основание которой положено строительством в 1735 году
Кизлярской, а в 1763 году Моздокской крепостей. Жизнеспособность новой
линии во многом зависела от состояния Кизлярского тракта. Большая часть
дороги пролегала по безводной, засушливой и малолюдной местности, что
ограничивало пропускную способность дороги и ставило под угрозу срыва
снабжение кавказской армии.
В 1763 году астраханский губернатор Бекетов предложил учредить вдоль
Кизлярского тракта несколько населённых пунктов и расселить в них 1000

454
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

семей донских казаков, но Сенат не дал на это разрешения78. В 1777 году

началось строительство Моздокско-Азовской укреплённой линии. Коман-
дующий войсками Астраханской губернии генерал И. В. Якоби вошёл в Се-
нат с представлением поселить на Кизлярском тракте «сходцев из верховых
городов Волги» и крестьян, которые прибыли в губернию на поселение, но
не были устроены и добывали себе средства к существованию работами на
соляных и рыбных промыслах. Он планировал этих людей поселить в 5-6
местах, рассчитывая, что если они приживутся в новых селениях, то «мо-
жет к тому и охотники скажутся, чрез что со временем Кизлярская дорога
и довольно населиться может»79. При наделении поселенцев пахотной зем-
лёй и угодьями Якоби считал необходимым соблюсти интересы калмыков
и «аульных татар», оставив им «земли довольное число», чтобы они «не
возымели какого-либо на здешнюю сторону негодования»80.
Провести заселение Кизлярского тракта тогда не удалось. В 1783 году
астраханский губернатор М. М. Жуков сообщал командующему войсками
Кавказской линии генерал-поручику П. С. Потёмкину, что «от Астрахани
до Кизляра нет не только селения, но и вообще какого-либо жительства»81.
Он считал необходимым предоставить переселенцам право самим выби-
рать места на тракте, а также наделить их безвозмездными пособиями для
обустройства. Но засушливость климата, недостаток пресной воды, плохое
качество почв (песчаность и засоленность), удалённость от населённых
пунктов и постоянные набеги горцев отпугнули даже тех из немногих, кто
вначале согласился поселиться на тракте.
Указ от 9 мая 1785 года «Об устройстве Кавказской губернии и области
Астраханской» зафиксировал перемены, произошедшие на Северном Кав-
казе и в Астраханской губернии в результате колонизации, и наметил меры
по дальнейшему освоению региона. Устройство Моздокско-Азовской ли-
нии создало благоприятные предпосылки для перехода к заселению степ-
ного Предкавказья крестьянами. Освоение огромных степных пространств
крестьянами должно было привести к созданию прочной экономической
базы на Северном Кавказе и окончательному закреплению региона за Рос-
сией. В этих условиях возросло значение дорог, связывавших Предкавказье
с центральными губерниями России.
Инициатором заселения дорог, ведущих на Кавказскую линию, высту-
пил ставший в 1785 году кавказским наместником генерал-поручик П. С.
Потёмкин. Административнный центр Кавказского наместничества раз-
местили в станице Екатерининской, преобразованный в 1786 году в город
Екатериноград, что поставило на повестку дня вопрос об удобных путях
сообщения. Выбор пал на Черкасский и Царицынский тракты, последний
называли ещё Маджарским, начинался от немецкой колонии Сарепта и,
проходя по Ергенинской возвышенности, пересекая реку Маныч, минуя
развалины золотоордынского города Маджары, выходил на Кавказскую ли-
нию. Этот маршрут проходил по кочевьям калмыков, где не было ни одного
населённого пункта.

455
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

По указу 9 мая 1785 года новые селения должны были находиться на

расстоянии от 15 до 30 вёрст друг от друга, а желающим поселиться в
них определялось пособие в размере 20 рублей на двор. Предпочтение от-
давалось отставным солдатам, а поселения в целях безопасности рекомен-
довалось обносить земляными укреплениями82. К поселению вдоль дорог
приглашали также калмыков, которым обещали щедрую награду и помощь
в хозяйственном обзаведении. На Кизлярский тракт рекомендовалось при-
влекать «татар, калмыков и тому подобных для поселения и заведения вся-
кого хозяйства и промыслов»83.
Уже в 1785 году на Черкасском и Царицынском трактах изъявили же-
лание поселиться 800 однодворцев из различных губерний и 1000 татар из
Пензенского наместничества84. Для их обустройства выделили 50 тысяч
рублей. К поселению на Царицынский тракт были назначены татары Ка-
занской и Вятской губерний, а на Черкасский тракт – войсковые обыватели
Харьковской губернии85.
В конце 80-х годов XVIII века на Царицынском тракте возникли 5 по-
селений, из которых два были основаны татарами, два чувашами и одно
немцами86. За исключением села Малые Чапурники, все они прекратили
своё существование почти сразу же после своего образования. Их жители
не смогли приспособиться к тяжелейшим природным условиям Калмыцкой
степи, не сложились у них отношения и с калмыками, которые, будучи не-
довольными передачей «немалого количества удобных земель» в Донскую
область, грабили поселян, вытравливали их сенокосы, угоняли скот. Пере-
селенцы покинули свои селения и попросили администрацию разрешить
им поселиться на Ахтубе, в урочищах Татарская Мечетка или Ханская Ро-
ща87.
В северной части Царицынского тракта возникли селения русских и
украинских крестьян: Большие Чапурники и Цаца, на другом тракте, свя-
зывавшем города Царицын и Астрахань, в 1788 году были учреждены кре-
стьянские селения Светлый Яр и Райгородок. К началу XIX столетия посте-
пенно был заселён отрезок пути между деревней Большие Маджары и селе-
ниями Моздокско-Азовской линии в южной части Царицынского тракта.
Но большая часть Царицынского тракта продолжала оставаться незасе-
лённой, и он не обеспечивал надёжной связи центра с Северным Кавказом.
Разработанный обер-форшмейстером Копыловым план предусматривал
создание на тракте 9 сёл и 7 почтовых станций с поселением в них 445
семей государственных крестьян и наделением их, согласно Межевой ин-
струкции, 15-десятинной душевой пропорцией земли88. Намечавшееся по-
селение государственных крестьян на Царицынском тракте не состоялось.
Малоуспешными были и попытки заселения Кизлярского тракта. Уда-
лось освоить тоже только участки дороги, прилегающие к городам. Со сто-
роны Кизляра поселения крестьян были доведены до деревни Владимиров-
ки, а со стороны Астрахани – до урочища Зензели. Между этими крайними
пунктами продолжал оставаться без заселения огромный участок дороги,

456
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

пролегавший через кочевья калмыков. Учрежденные по всему Кизлярскому

тракту 11 почтовых станций до конца 40-х годов XIX века являлись един-
ственными местами, где путники могли найти себе приют.
Таким образом российская колонизация земель Кавказского наместни-
чества во второй половине XVIII века охватывала в основном места, на-
ходившиеся вблизи водных бассейнов. Маловодные и малоплодородные
земли между Каспием, Волгой, Манычем и Кумой переселенцев не привле-
кали, и на них по-прежнему продолжали кочевать калмыки. Занятие рос-
сийскими переселенцами земель, расположенных вдоль водных артерий,
привело к обострению отношений с кочевавшими там калмыками. Под на-
тиском пришлого населения калмыки постепенно отступали в глубь степи,
и перед ними проступала перспектива утраты лучшей части своих кочевий.
Окончательное оттеснение калмыков от водных бассейнов привело бы к
кризису составлявшей основу их существования скотоводческой отрасли
хозяйства.
К началу XIX века ситуация требовала государственного вмешательства
в процесс урегулирования взаимоотношений калмыцкого и оседлого насе-
ления.

IV. 1.5. Органы государственной власти

в Калмыкии в последней трети XVIII в.

Лейтмотивом преобразований в системе государственной власти в Кал-

мыкии в последней трети XVIII в. было усиление контроля за оставшимися
в России калмыками. Императрица Екатерина II упразднила должность на-
местника и вместе с ней центральную калмыцкую власть. Рескрипт офор-
мил переход к управлению калмыцким народом через улусовладельцев и
ввёл в улусах прямое губернское правление. Калмыцких нойонов подчини-
ли астраханскому губернатору, получившему значительную часть властных
полномочий бывшего наместника. Ему поручили осуществлять надзор за
калмыцкой знатью и разрешать оперативно все вопросы, связанные с взаи-
моотношениями российской и калмыцкой сторон. Он также должен был
выполнять функции арбитра в урегулировании споров и конфликтов вну-
три калмыцкой элиты.
Астраханский губернатор как высшее должностное лицо в губернии
возглавил центральные структуры управления калмыцким народом – Зарго
и учреждённую 26 января 1771 года «Губернскую канцелярию по экспеди-
ции калмыцких дел», исполнительный орган, заменивший т. н. «Калмыцкие
дела». В отличие от прежнего органа Губернская канцелярия не являлась
самостоятельным учреждением, а вошла в структуру губернской власти в
качестве одного из его звеньев.
Основными функциями «Губернской канцелярии по экспедиции кал-
мыцких дел» продолжали оставаться надзор за калмыцкой знатью, сбор

457
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

сведений о политическом положении в улусах, проведение в жизнь рас-

поряжений вышестоящих органов власти, урегулирование споров и кон-
фликтов между калмыцким и некалмыцким населением. Её ведению также
подлежали вопросы, связанные с работой калмыков на рыбных промыслах
и вообще в наёмной сфере. К компетенции нового органа относился также
контроль за внешнеполитической деятельностью калмыцкой знати.
Ликвидация поста наместника поставила калмыцкую знать в прямое
подчинение астраханскому губернатору. Государство сохранило за нойона-
ми в полном объёме все их права по управлению собственными подвласт-
ными: каждый нойон по своему усмотрению организовывал у себя адми-
нистративную и хозяйственную жизнь и вершил суд и расправу над своими
подчинёнными.
Для рассмотрения текущих дел и споров между калмыками при астра-
ханском губернаторе вводились должности трёх зайсангов (по одному от
дербетов, торгутов и хошутов), которые наделялись правом совещатель-
ного голоса, и им полагалось жалованье в размере, установленном для
членов прежнего Зарго (по 100 рублей в год). Астраханский губернатор
Н. А. Бекетов образовал из трёх зайсангов новое Зарго с теми же полномо-
чиями, которыми обладал его предшественник. Тем самым он расширил
полномочия зайсангов и восстановил старый судебно-исполнительный
орган. Новый орган существенно отличался от прежнего составом, поряд-
ком комплектования и полномочиями. Во-первых, в новом Зарго вместо 8
членов, избиравшихся от всех крупных улусов, теперь заседали всего трое,
представлявшие не улусы, а субэтнические группы, во-вторых, его дея-
тельность носила исключительно консультативный характер, в-третьих,
Зарго в своей деятельности обязан был руководствоваться древними кал-
мыцкими законами только при рассмотрении гражданских дел, в уголов-
ных же делах предписывалось действовать на основании общероссийских
законов.
Мелкие тяжбы рассматривались местными зайсангами, но приговоры
по ним утверждали нойоны. Чтобы оградить судей от давления нойонов,
последним запретили за проступки штрафовать судей и их родственников
до первого колена. О провинившемся судье следовало докладывать губер-
натору.
Деятельность «Губернской экспедиции калмыцких дел» организовы-
вали и обеспечивали директор, регистратор, канцелярист, подканцелярист,
копиист, переводчики, толмачи, ученики калмыцкого языка и нарочные, со-
стоявшие в штате и получаюшие за свою работу жалованье раз в три меся-
ца. Порядок назначения их на должности и продвижение по службе опреде-
лялись петровской «Табелью о рангах» от 24 января 1722 года.
В 70 – 80-е годы XVIII века на должности приставов чаще всего назна-
чали толмачей и учеников калмыцкого языка как людей, хорошо знавших
калмыков и их язык. Приставы должны были постоянно находиться при
улусовладельцах, координировать их действия с российскими властями,

458
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

наблюдать за ними и регулярно докладывать об обстановке в улусах. Эта

работа требовала от лиц, её исполнявших, наличия у них дипломатических
способностей. Не имея полномочий вмешиваться в управление нойонов
своими подвластными и оказывать на них прямое давление, приставы в то
же время должны были деликатно склонять владельцев к выполнению рас-
поряжений правительства и местной администрации.
Приставы прикреплялись к наиболее крупным и знатным улусовладель-
цам, и к тем из них, кто с точки зрения администрации требовал присмотра
со стороны властей. В 70-х годах XVIII века приставы безотлучно находи-
лись при четырёх владельцах: двое у дербетов и в Яндыковском улусе и
один у кочевавших вместе икицохуровских нойонов Асархо и Маши. В 80-х
годах пристав появился и в улусе стремительно набиравшего политический
вес Тюменя.
Приставы того времени не входили в штат «Экспедиции калмыцких
дел», хотя труд их оплачивался. Приставу, если он занимал должность в
калмыцком управлении, платили два оклада – один по штатной должности,
второй – за исполнение обязанностей пристава в размере первого оклада.
Второй оклад являлся своего рода компенсацией за тяжёлые условия служ-
бы, когда приставам приходилось надолго отрываться от дома и месяцами
жить с калмыками в степи, разделяя с ними все неудобства кочевого быта.
Если человека принимали со стороны, то ему платили в соответствии с его
воинским званием и гражданским чином.
«Калмыцкой экспедицией» руководил коллежский переводчик А. Во-
ронин, назначенный на должность директора, в его ведение перешла вся
текущая работа по калмыцким делам, поэтому должность помощника гу-
бернатора по калмыцким делам, которую тогда занимал калмыцкий нойон
А. Дондуков, утратила своё значение и была упразднена. Воронин в совер-
шенстве владел калмыцким языком и хорошо знал жизнь кочевников, что
предопределило его успешное руководство «Калмыцкой экспедицией» в
течение 15 лет, вплоть до её расформирования.
При комплектовании личного состава калмыцкого управления предпо-
чтение отдавалось жителям нижневолжских сёл и городов, имевшим опыт
общения с калмыками и обладавшим навыками калмыцкой речи. Для пода-
вляющего большинства из них выбор профессии был предопределен служ-
бой их родственников в калмыцком управлении, от которых они с детства
постигали специфику их работы, особенности взаимоотношений с калмы-
ками и азы русской грамоты и калмыцкого языка.
В штате калмыцкого управления числились ещё должности нарочных,
которые должны были находиться постоянно в городах Саратове, Дми-
триевске, Царицыне и в Чёрном Яру и разбирать все возникающие между
русским и калмыцким населением споры. Штат нарочных до 1771 года со-
стоял из 4-х человек и одного помощника, после откочёвки наместника их
количество уменьшилось до двух человек, имевших место пребывания в
городах Енотаевске и в Чёрном Яру89.

459
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В середине 80-х годов XVIII века на юго-востоке России произошли

крупные перемены в административно-территориальном устройстве и в
управлении. В 1785 году указом императрицы было учреждено Кавказское
наместничество, куда на правах областей вошли Астраханская и Кавказская
губернии. В Астраханскую область входили Астраханский, Енотаевский,
Красноярский и Черноярский уезды, в Кавказскую – Екатериноградский,
Георгиевский, Кизлярский, Моздокский и Ставропольский. Кочующих в их
пределах калмыков предписывалось приписать к уездам, при этом стара-
ясь перевести их на оседлость. Новую административно-территориальную
единицу возглавил назначенный в ранге наместника генерал-губернатор
П. С. Потёмкин. Он получил обширные полномочия по управлению ново-
образованной территорией, и что очень важно – право отвечать за свои дей-
ствия исключительно перед императрицей.
В 1786 году Потёмкин упразднил Зарго, передав его функции в ниж-
ние (уездные) суды, являвшиеся первичными сословными судебными
структурами Астраханской губернии. В следующем году после расфор-
мирования «Губернской канцелярии по экспедиции калмыцких дел» от-
крылась в Астрахани «Калмыцкая войсковая канцелярия». Её учреждение
было связано с намерением П. С. Потёмкина привлечь всех калмыков к
отбыванию воинской повинности на основании закона о всеобщей воин-
ской повинности.
Потёмкин назначил в новый орган в качестве первоприсутствующе-
го А. Воронина и заседателями 6 представителей калмыцкой знати – трёх
нойонов и столько же зайсангов90. В основу их работы был положен прин-
цип коллегиальности. За новым органом закрепили штат канцелярских слу-
жащих, которые ранее обслуживали делопроизводственную часть работы
«Экспедиции калмыцких дел».
Все действия Потёмкина по преобразованию калмыцкого управления
опирались на указ Екатерины II от 9 мая 1785 года и лично ему данные
полномочия по управлению краем. В целом потёмкинские преобразования
вполне укладываются в «прокрустово ложе» общего направления калмыц-
кой политики российского руководства, конечной целью которой было по-
степенное сближение системы управления калмыками с общероссийской.
Но калмыки не готовы были к быстрым и глубоким переменам как в управ-
лении, так и в других областях. Властям не удалось ни приписать калмыков
к уездам, ни отвести им земли в собственность, а решение о переводе Ба-
гацохуровского, Эркетеневского и Дербетовских улусов в разряд казённых
вызвало у них большое недовольство и даже открытое сопротивление. Явно
непродуманным оказалось и решение о передаче функций Зарго в россий-
ские уездные суды. Лишившись возможности осуществлять гражданское
судопроизводство по своим законам, калмыки, не зная русского языка и
российских законов, оказались беззащитными в правовом отношении. Не-
гативно перестройка отразилась также на системе управления калмыцким
народом, которая снизила свою эффективность. «Калмыцкая войсковая кан-

460
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

целярия» и земские нижние суды не смогли составить альтернативу преж-

ним органам власти и потеряли контроль над управлением калмыками.
Сменивший на посту кавказского наместника и астраханского губерна-
тора Потёмкина статский советник Л. С. Алексеев попытался исправить не-
которые просчёты, допущенные его предшественником. Поскольку к этому
времени вопрос о привлечении калмыков к отбыванию воинской повинно-
сти с повестки дня был снят, то он 6 марта 1788 года распорядился переиме-
новать «Калмыцкую войсковую канцелярию» в «Калмыцкую канцелярию».
Алексеев счел необходимым перевести управление калмыками из Астраха-
ни поближе к калмыцким кочевьям – в город Енотаевск. «Калмыцкой кан-
целярии» передали из нижних судов все судебные дела по гражданской ча-
сти, произошло совмещение в одном органе судебных и административных
функций. Из последних в его компетенции были оставлены вопросы, воз-
никавшие повседневно и требовавшие оперативного разрешения. Земель-
ные, уголовные и прочие важные дела находились в ведении кавказского
наместника и его правления91.
Алексеев сократил количество заседателей из калмыцкой знати с ше-
сти до трёх и ввёл в качестве заседателя одного русского чиновника. После
этого структура правления стала выглядеть так: первоприсутствующий
(М. Везелев), второй присутствующий (секунд-майор Тюмень Джиргалан),
заседатели (капитан Мельников, нойоны Цаган-Кичик и Бодогой). Всем им
назначалось жалованье в размере от 200 до 250 рублей.
Обслуживающий персонал канцелярии составили секретарь, перевод-
чик, два толмача и писарь.
С вступлением на пост кавказского наместника С. А. Брянчанинова
структура и штаты «Калмыцкой канцелярии» были вновь пересмотрены. В
апреле 1789 года по его распоряжению из состава правления вывели всех
калмыцких владельцев и вернули в штат 4 единицы учеников калмыцкого
языка. Была увеличена и сумма, выделяемая на расходы калмыцкого управ-
ления (1220 рублей 46,5 коп. до 1355 руб.). В последующие годы эта сумма
продолжала возрастать, достигнув к 1797 году 1732 рублей 12 копеек92.
В 1796 году правительство упразднило институт наместничества и де-
ление страны на наместничества. В результате прекратило существование,
а составлявшие его Астраханская и Кавказская области обрели самостоя-
тельность. Одновременно правительство разработало новые штаты для гу-
берний и разослало их на места для ознакомления. Не вошедшие в штаты
учреждения подлежали роспуску до 1 мая 1797 года. По неизвестным при-
чинам «Калмыцкая канцелярия» не попала в штатное расписание, и над ней
возникла угроза закрытия. Астраханский губернатор Н. А. Аршеневский
сумел убедить российское руководство в необходимости сохранения органа
управления калмыками.
«Калмыцкую канцелярию» переименовали в «Калмыцкое правление»,
и под этим названием орган просуществовал до своего закрытия в августе
1800 года.

461
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В последнее десятилетие XVIII века развитие государственных структур

управления калмыцким народом определялось общей тенденцией усиления
бюрократических начал и увеличения численности административного ап-
парата. 15 марта 1798 года вышел одобренный императором Павлом I указ
Сената, обязавший местные власти назначить на постоянной основе спе-
циального чиновника (архивариуса), который бы ведал учётом кадров. На
каждого чиновника отныне должен был составляться по утверждённому
Сенатом образцу послужной список, куда вносились сведения о его про-
исхождении, семейном положении, продвижении по службе и деловых ка-
чествах. Копии послужных списков предписывалось ежегодно к 1 октября
высылать в Герольдмейстерскую контору. Ещё одним новшеством стало
учреждение сенатских ревизий в губерниях, начавших регулярно прово-
диться с 1799 года.
Ключевым звеном установленной в 1789 году Брянчаниновым струк-
туре калмыцкого управления являлись назначаемые из российских дворян
фигуры первого и второго присутствующих. Первоприсутствующие имели
чин 6 – 7 классов, должность второго присутствующего обычно занимали
офицеры среднего звена, в званиях от поручика до секунд-майора, с 1796
года на неё стали назначаться гражданские и военные чины не ниже 8 клас-
са. Должности первого и второго присутствующего в калмыцком управле-
нии были самыми высокооплачиваемыми: в 1789 году первый получал в
год 300 рублей, в 1799 году – 600 рублей, второй соответственно 300 и 500
рублей.
К 1799 году число приставов увеличилось с 4 до 9, но они продолжали
оставаться вне штата. Институт приставов комплектовался примерно в рав-
ных пропорциях служащими калмыцкого управления и нижними военны-
ми чинами. Почти все принимаемые на должности приставов лица владели
калмыцким разговорным языком, а некоторые даже письменным. В 1799
году, например, из 8 приставов не знал калмыцкого языка лишь один, к ко-
торому для общения с калмыками прикрепили толмача93.
В 90-е годы XVIII века заметно возросла оплата труда приставов. Адми-
нистрация пошла на этот шаг, учитывая большие нагрузки и трудные усло-
вия службы приставов, в немалой степени это вызывалось необходимостью
поднять престиж этого вида службы, значимость которой для калмыцкого
управления постоянно возрастала. К началу XIX века все приставы были
уравнены в оплате труда и стали получать одинаковое повышенное жало-
ванье в размере 200 рублей в год.
Калмыцкое правление просуществовало более трёх лет и было упразд-
нено императором Павлом I в 1800 году. Это решение император принял во
многом под влиянием его личной встречи с делегацией дербетской знати во
главе с Чучеем Тундутовым. После встречи Павел I даровал калмыцкому
народу пост наместника, Зарго и земли.
Восстанавливая центральную калмыцкую власть, российское руковод-
ство закрыло «Калмыцкое правление», а 29 августа 1800 г. для присмотра

462
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

за наместником и ведения калмыцких дел направило коллежского советни-

ка И. М. Макарова, который представлял интересы государства не только
перед калмыками, но и среди кабардинцев, туркмен, ногайцев и других вос-
точных народов, проживавших в Астраханской губернии и на сопредельных
с ней территориях. В помощь ему выделялись секретарь, переводчик и два
толмача, получившие жалованье, вдвое превышавшее аналогичные долж-
ностные оклады в упразднённом «Калмыцком правлении». В частности,
Макарову установили жалованье в размере 1200 рублей, секретарю – 450
рублей, переводчику калмыцкого языка – 400 рублей, писцу – 200 рублей,
двум толмачам – по 100 рублей. На нужды канцелярии выделялось 500 ру-
блей, а общий бюджет новой структуры достиг 2650 рублей, что вдвое усту-
пало бюджету предшествующего «Калмыцкого правления»94.
Создание новой властной структуры во главе с Макаровым завершает
собой череду преобразований калмыцкого управления в XVIII веке, харак-
терная черта которого – отсутствие системности и вообще государствен-
ной программы преобразований управления калмыцким народом. После
откочевки калмыков российские власти оказались не готовы предложить
программу преобразований, соответствующую изменившейся историче-
ской обстановке. Они решили, что единственным и наиболее действенным
средством избежать подобных акций в будущем является всесторонняя ин-
теграция калмыцкого народа в российское общество. Поставленная зада-
ча полностью вписывалась в начатую ещё Петром I и продолженную его
преемниками политику по вовлечению нерусских народов в российское
государственно-правовое и социокультурное пространство.
Приступая к преобразованиям в управлении калмыцким народом, рос-
сийское руководство в то же время не представляло, в каких формах, какими
методами, способами и темпами следует проводить интеграцию в жизнь.
В последнее десятилетие XVIII века в работе органов государственного
управления калмыцким народом усилилась бюрократическая тенденция.
Главный смысл её заключался в переходе от патриархальной приказной
администрации традиционного типа к новой, более рациональной систе-
ме учреждений, и формированию бюрократии нового типа. Модернизация
имела два основных направления: изменение системы центральных и мест-
ных учреждений, с одной стороны, структуры и численного состава аппа-
рата управления – с другой95.
Аппарат управления калмыками начал складываться в 20-х годах XVIII
века и первоначально предназначался для координации действий русской
администрации и калмыцкой знати. По мере усиления зависимости кал-
мыцкой знати от российских властей он стал приобретать управленческие
функции. Будучи частью общероссийской системы государственной вла-
сти, калмыцкое управление не могло не испытывать на себе воздействия
происходящих в ней процессов модернизации. Органам управления в про-
цессе интеграции калмыков в российское общество отводилась ключевая
роль. Поскольку калмыцкому народу предстояло интегрироваться в обще-

463
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

государственную систему власти, основанную на рациональных началах,

то будущее калмыцкого управления мыслилось на путях создания аппарата
нового (рационального) типа.
К началу XIX века государственный аппарат продолжал сохранять мно-
го черт, присущих системе управления традиционного типа, например, не
имел стройного делопроизводства, не были чётко определены и разграни-
чены функции как его самого, так и его звеньев и должностных лиц, на-
конец, отсутствовал единый источник финансирования (военные чины,
числившиеся в штате калмыцкого управления, находились на содержании
военного ведомства).
Достичь тесного сближения системы управления калмыками с обще-
российской не удалось, прежде всего, в силу неподготовленности к этому
калмыцкого общества. Под влиянием этого обстоятельства, возможно, им-
ператор Павел I принял решение о восстановлении должности наместника,
означавшее возвращение российского руководства к идее управления кал-
мыками через их национальный центр.

Глава 2. Калмыкия в период преобразований

(первая половина XIX в.)

IV. 2.1. Оформление юридического статуса калмыцких земель

и утверждение их административных границ

На рубеже XVIII–XIX веков и в начале нового столетия были приняты

законодательные акты, надолго определившие будущее калмыцкого народа.
Указ Павла I от 27 сентября 1800 года «Об отводе калмыкам Малого и Боль-
шого Дербета всех земель от Царицына по рекам: Волге, Сарпе, Салу, Ма-
нычу, Куме и взморью» положил начало земельному устройству калмыков.
Указом предписывалось отвести им в пользование все те земли, которые
они занимали до откочёвки в Джунгарию, за исключением земель, пожало-
ванных после их ухода императорскими указами другим лицам96.
Данный законодательный акт должен был упорядочить земельные от-
ношения в Астраханской губернии между оседлым и кочевым населением,
которые вследствие неопределённости границ калмыцких кочевий и отсут-
ствия их юридического статуса сильно осложняли межэтническую ситуа-
цию в регионе.
По указу от 27 сентября 1800 года калмыки должны были получить
более, чем 32 млн. десятин. Однако выяснилось, «что границы земель, на
которых калмыки прежде кочевали, неизвестны, что отвода им точного ни-
когда сделано не было, что на многих из сих земель впоследствии с до-
зволения правительства поселились разного звания казённые и помещичьи

464
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

крестьяне»97. Но самое главное – оставшиеся в России калмыки в силу сво-

ей немногочисленности были не состоянии занять под свои кочевья всю
принадлежавшую им ранее огромную территорию. Новое руководство
России приняло решение уменьшить отводимую калмыкам территорию.
2 апреля 1802 года руководитель Государственной коллегии иностранных
дел граф В. П. Кочубей уведомил Главного пристава калмыцкого народа
Н. И. Страхова о невозможности отвода калмыкам всей обещанной им им-
ператором Павлом I земли. Далее он пояснил: когда Павел I издавал указы о
восстановлении должности наместника и наделении калмыков землями, то
он рассчитывал этим подтолкнуть ушедших в Джунгарию калмыков к воз-
вращению в Россию, но поскольку эти надежды не оправдались, то теперь
отпала необходимость в отводе столь огромной территории98.
Данное решение было подкреплено соответствующим законодательным
актом императора Александра I, который специальным указом от 28 апреля
1803 года повелел Сенату отвести калмыкам «нужное только количество
земли, без стеснения их в кочевьях»99. Практическая часть выполнения ука-
за возлагалась на Главноуправляющего Грузией князя П. Д. Цицианова. 12
июня он получил на своё имя указ «О распоряжениях для отвода земли
в Астраханской губернии калмыкам и киргиз-кайсакам», предписывавший
ему подготовить проект земельного устройства калмыцких и казахских ко-
чевий. Предварительно ему рекомендовалось собрать сведения о численно-
сти калмыков и поголовье их скота и затем уже определить потребное для
его существования количество земли. В отводимые калмыкам территории
не должны были попасть земли, ранее переданные в частное владение или
пользование, а также территории выше города Царицына, между реками
Волгой и Ахтубой и район между Ахтубой и Яиком, которые планирова-
лось оставить для колонизации и передать казахам Букеевской орды100.
Не вошедшие в эту приблизительно очерченную территорию земли, а это
степи нагорной (правой) стороны реки Волги и частично её левого берега,
предполагалось отдать калмыкам.
Князь П. Д Цицианов поручил разработку этого вопроса генерал-майору
И. И. Завалишину*. Последний, обстоятельно изучив все необходимые по
данной проблеме сведения, представил в вышестоящие инстанции своё
мнение, которое легло в основу утверждённого 19 мая 1806 года Алексан-
дром I указа «О назначении земель калмыкам и другим кочующим народам
в губерниях Астраханской и Кавказской»101.
Согласно новому земельному закону границами весеннего, летнего
и осеннего «общего кочевья» калмыков на нагорном берегу реки Волги
утверждались земельные наделы приволжского оседлого населения. Учи-
тывая нужду калмыков в водопоях для скота и в займищных местах для его
зимовок, а оседлых жителей в удалённых от Волги участках Калмыцкой
степи, указ разрешил отвести калмыкам из земельных наделов приволжско-
го оседлого населения прогоны к Волге для их скота, а крестьянам и каза-
кам взамен предоставить равноценные участки за счёт примыкавших к их

465
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

наделам калмыцких земель. Также компенсационным путём решался и во-

прос о наделении калмыков зимними займищами: калмыки получили право
прикочёвывать и проводить зиму в крестьянских займищах, а крестьяне за
эту услугу – пользоваться пространством Калмыцкой степи вглубь на рас-
стояние до 10 – 15 вёрст102.
От Волги граница калмыцких земель должна была идти по берегу Ка-
спийского моря, по нижнему течению р. Кумы до деревни Владимировки,
далее по речке Мокрая Буйвола, правому притоку Большого Егорлыка, по
рекам Малая и Большая Кегульта. От устья Большого Егорлыка граница
делала небольшой поворот по Манычу на восток и затем вдоль восточных
пределов Войска Донского подходила к земельным наделам селений Цаца,
Большие Чапурники, Светлый Яр, Рай -городок, которые для удобства раз-
бирательств земельных споров их жителей с калмыками перечислялись из
Царицынского уезда Саратовской губернии в состав Черноярского уезда
Астраханской губернии103.
Оказавшиеся внутри очерченной законом 19 мая 1806 года админи-
стративной линии земли объявлялись «общим кочевьем» всех калмыков,
а самые многочисленные дербетовские улусы (Малодербетовский и Боль-
шедербетовский) получали еще и особые права на земли за Манычем
в низовьях реки Калаус до реки Большой Егорлык104. На правом берегу
Большого Егорлыка между лежащими вдоль него надельными землями
крестьянских селений и участками, планирующимися к заселению, пред-
полагалось, как и на Волге, устроить прогоны для калмыцкого скота. В
пределы калмыцких земель вошла часть левобережья реки Волги, где рас-
полагался кочевьями Хошеутовский улус, и специально выделенный под
летнее кочевье калмыков всех улусов земельный участок от озера Баскун-
чак до пределов Хошеутовского улуса. Данный участок позже получил
название «Общее очередное летнее кочевье всех улусов, кроме Хошеу-
товского». Хошеутовский улус имел на левобережье свое постоянное ко-
чевье.
Калмыцкие улусы получили право пользоваться им ежегодно летом по
очереди и взаимному согласию. В калмыцкую территорию также вошёл
расположенный по правому берегу реки Волги в 6-ти верстах от г. Астраха-
ни посёлок Калмыцкий Базар.
На отводимых землях калмыкам разрешалось создавать поселения и за-
ниматься различными видами хозяйственной деятельности, кроме добычи
соли, которая оставалась в ведении казны. В то же время указ от 19 мая
1806 года предписывал снести все находящиеся в пределах калмыцких зе-
мель хутора, а их владельцев выдворить за пределы Калмыцкой степи, если
последние не представят на них «законные доказательства»105.
Особо в земельном законе оговаривались взаимоотношения калмыков
и тех кочевых народов, которые издавна кочевали с калмыками на одной
территории. Среди них право кочевать на калмыцких землях «по следам»
калмыков получили юртовские татары и кавказские туркмены.

466
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

В сформированную в Астрахани «Комиссию по наделению кочующих

народов землями» вошли астраханский гражданский губернатор, советник
местной Казённой палаты, старший губернский землемер и предводитель
дворянства Астраханской губернии. Для проведения межевых работ им в
помощь откомандировали из Оренбургской межевой конторы 4-х землеме-
ров106.
Комиссия приступила к работе 1 сентября 1806 года и завершила её в
1833 году. Из-за задержек с финансированием полевые работы начались 30
июля 1810 года. До 1827 года Комиссия занималась межеванием калмыцких
земель, затем приступила к отводу земель кундровским татарам и казахам
Букеевской орды. Установление границ в каждом улусе производилось в
присутствии доверенных лиц от улуса и представителей соседних населён-
ных пунктов, за исключением Большедербетовского и Малодербетовского
улусов, владельцы которых не только не прислали своих поверенных, но и
сами не явились на землеотводные работы107.
В пользование калмыков Астраханской губернии и Кавказской области
было отмежевано по одним сведениям Комиссии 10325690 дес. 225 саж.,
по другим – 10289294 дес. 225 саж. удобной и неудобной земли108. Отвод
земель, по информации землемеров, под летние и зимние кочевья произво-
дился в строго определённых законом пределах, места зимних кочевий для
каждого улуса отводились с общего согласия всех владельцев и правите-
лей улусов или их поверенных. Калмыкам также были нарезаны прогоны
к Волге и к Большому Егорлыку, указаны займища для зимовки. Оседлому
населению на правом берегу Волги отвели в пользование часть прилегаю-
щей Калмыцкой степи, получившей название десятивёрстной полосы. Из
12 казённых оброчных статей, оказавшихся в пределах калмыцких земель,
4 были оставлены в ведении государства, а 8 – переданы калмыкам109.
Землеотводные работы не вызвали особых нареканий со стороны кал-
мыков и оседлого населения, хотя без недостатков и упущений не обошлось.
При размежевании крестьянских и калмыцких земель на нагорной стороне
Волги комиссия допустила ошибки вследствие неясности некоторых пун-
ктов указа относительно порядка отвода 10-вёрстной полосы. В законе за-
писано: «Назначить в степь от 10 до 15 вёрст»110, но откуда следует её отво-
дить – от р. Волги, от селений или от крестьянских владений – не поясня-
лось. Крестьяне упросили землемеров нарезать им землю так, как им было
выгодно – от надела к наделу. В итоге приволжские селения получили го-
раздо большее количество земли, чем предусматривалось законом, передав
при этом калмыкам под прогоны и займища несравнимо малую часть своей
земли. Кроме того, за счёт 10 – 15-вёрстной полосы были сделаны прирезки
восьми селениям, которые им не полагались111. В то же время ряд казачьих
станиц, отдавших под прогоны часть своих земель, ничего не получили от
калмыков. В общей сложности количество переданной калмыцкой земли
под приволжскую полосу составило 170449 дес. 726 саж. Взамен калмыкам
под прогоны и зимние убежища поступило 42303 дес. 923 саж.112

467
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

При составлении документации на обмежёванные земли выяснилось,

что члены Комиссии нанесли на планы только отрезанные калмыкам земли,
не позаботившись включить в них полосу, предназначенную для совмест-
ного пользования113, что дало крестьянам повод оспаривать её принадлеж-
ность калмыкам.
Без проблем прошло установление границ в южных и западных пре-
делах калмыцких кочевий. Прилегающих к ним крестьянских поселений
было ещё немного, и они были малолюдны, что придавало земельному
вопросу меньшую остроту. Тем не менее при землеотводных работах про-
блема возникла с крестьянским поселением в Терновой балке. Крестьяне
поселились в ней незадолго до выхода указа от 19 мая 1806 года, когда
это место ещё не имело юридического статуса калмыцких земель. По упо-
мянутому указу Терновая балка вместе с другими местами утверждалась
за калмыками, и расположенное в ней поселение как основанное лицами,
не принадлежащими к калмыцкому народу, подлежало ликвидации. По-
сле долгих переговоров переселенцы покинули Терновую балку и в числе
115 душ перебрались в избранное ими для проживания близлежащее село
Благодарное114.
В калмыцких дачах оказалась и деревня Сухая Буйвола, но её выселение
остановил сенатский указ от 27 марта 1816 года115. Эта деревня существо-
вала не один год, и её жители успели хорошо обустроиться и наладить свои
хозяйства.
При размежевании земель споры возникли также с крестьянами села По-
койного и с помещиком А. Ф. Ребровым. Село Покойное было обеспечено
землёй по положенной норме, однако плохого качества. Распашка песчаных
почв ещё больше ухудшила её качество, что вынудило крестьян углубиться
в Калмыцкую степь на 4 версты. В урочище Кек-Арык они завели хутор из
10 дворов и занялись хлебопашеством. По закону хутор полагалось снести,
а землю вернуть калмыкам, но сразу это не было сделано, и в итоге дело
затянулось на несколько лет.
Попытку захватить участок калмыцкой земли в период межевания
предпринял помещик А. Ф. Ребров. Его крестьяне развернули на левом
берегу р. Кумы хозяйственную деятельность, а затем поселились хуто-
ром. В феврале 1817 года Э. Тундутов и А. Ребров договорились о раз-
граничении, а также о разрешении крестьянам пасти летом свой скот
на калмыцкой земле, а калмыкам зимовать в дачах ребровской деревни
Владимировки116. Взаимную уступку обе стороны оформили письменным
договором, но в июле 1823 года калмыцкое духовенство, простолюдины
дербетовских родов, кочевавших возле Кумы, обратились к Главному при-
ставу калмыцкого и трухменского народов А. В. Коханову с заявлением
о неправомерных действиях своего владельца, обвинив Тундутова в том,
что он нанёс им своими действиями экономический ущерб. Они просили
аннулировать этот договор. Власти посчитали доводы подвластных Тун-
дутова справедливыми и удовлетворили их просьбу117.

468
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Межевание породило многолетнее противостояние между калмыками

Большедербетовского улуса и крестьянами села Безопасного. Причиной его
послужила сложная конфигурация местности, по которой прошла админи-
стративная граница. В 1818 году землемер Немков отмежевал в пользова-
ние крестьян 8 тысяч десятин между реками Большая и Малая Кугульта
и Воровской балкой. Вначале Кавказское областное начальство признало
действия Немкова неправильными и 25 октября 1816 года предписало зем-
лемеру Осовицкому уничтожить пограничную межу118. Осовицкий прибыл
на место и приступил к работе, но тут же был остановлен крестьянами.
Земельный спор удалось урегулировать лишь в 1850 году, когда была до-
казана правомерность действий землемера Немкова119.
Оформление юридического статуса калмыцких земель и установление
их границ затронуло интересы группы скотопромышленников некалмыцкого
происхождения, многие годы занимавшихся хозяйственной деятельностью
на землях калмыков. Наиболее крупными из них были братья Гамбуровы, чей
отец – Пётр Гамбуров прибыл в калмыцкие кочевья из Грузии после 1771 г.
Ко времени завершения землеотводных работ стада Гамбуровых насчитыва-
ли 10 тысяч овец, до 1 тыс. лошадей, 400 голов КРС и до 200 верблюдов120.
По материалам сенатора Ф. И. Энгеля, собранным им в ходе ревизии
калмыцкого управления в 1827 году, на калмыцких землях скотоводством
в то время занимались 27 человек «разного звания», которые имели до 30
тысяч голов скота. Разрешение на выпас они получили или за ничтожные
подарки нойонам или просто вследствие своих настойчивых просьб. По
свидетельству сенатора эти люди со временем почувствовали себя хозяе-
вами калмыцких земель и начали стеснять скотоводческую деятельность
калмыков. Энгель полагал необходимым вывести их скот с калмыцкой тер-
ритории в годичный срок121.
Правительство прислушалось к мнению сенатора: 3 апреля 1828 г. им-
ператор утвердил положение Комитета Министров «О воспрещении армя-
нам и прочим людям пользоваться пастбищами на калмыцких землях и о
дозволении им прикармливать стада свои на пустопорожних казённых зем-
лях в Астраханской губернии и Кавказской области». Гамбуровых и других
скотопромышленников обязали в течение двух лет удалить весь свой скот с
калмыцких земель, а всем остальным лицам некалмыцкого происхождения
выселиться немедленно122.
Указ от 19 мая 1806 года является одним из самых значимых законода-
тельных актов в истории Калмыкии XIX в. который на многие десятилетия
вперёд оказал определяющее влияние на внутреннюю политику российско-
го правительства в рассматриваемом регионе.
Впервые были определены и законодательно утверждены точные адми-
нистративные границы калмыцких кочевий и установлен их юридический
статус. Государство предоставило калмыцкому народу на правах исключи-
тельного пользования земли для проживания и традиционной хозяйствен-
ной деятельности и взяло на себя обязательства по их охране.

469
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Следствием указа от 19 мая 1806 года стало появление в составе Астра-

ханской губернии и Кавказской области административно-территориальной
единицы, впоследствии составившей основу современной Республики Кал-
мыкия.
Законодательный акт 1806 года был ответом государства на усложнив-
шуюся в результате роста населения региона обстановку в землепользо-
вании.Устанавливая административные границы землепользования кал-
мыков, власти стремились упорядочить земельные отношения, ввести их
в правовое русло. Закрепление за калмыками обширной территории для
ведения кочевого скотоводства и предоставление юридических гарантий
её защиты от незаконного пользования другими народами были мерами,
направленными на консервацию существующего типа хозяйства и образа
жизни калмыцкого народа.
Законодательный акт 1806 года не уберег калмыцкие земли от потерь,
однако он, по замечанию историка Н. Н. Пальмова, предоставил калмыкам
возможность на законодательном уровне «отстаивать свои земельные права
в тех случаях, когда на них делались явные посягательства»123.
Вторжения крестьян на калмыцкие земли начались сразу же после за-
вершения деятельности Комиссии по отводу земель. Первоначально их
привлекали окраинные участки Калмыцкой степи, находившиеся недалеко
от населённых пунктов и в лучших природно-климатических условиях по
сравнению с внутренними районами. Так как большинство таких участков
располагались в Малодербетовском, Большедербетовском и Багацохуров-
ском улусах, то именно эти улусы больше всего и пострадали от незакон-
ных действий крестьян. Из района 10-вёрстной полосы калмыков стали
оттеснять почти сразу же после завершения межевых работ. Из полосы со-
вместного пользования с калмыками эта территория превратилась в полосу
единоличного пользования оседлого населения, последнее начало захваты-
вать калмыцкие прогоны и вышло далеко за пределы назначенных ему 10
вёрст. На захваченных землях крестьяне производили распашку, пасли скот,
основывали хутора, запрещая калмыкам в то же время бесплатно пользо-
ваться займищными местами. Выдворить их силой было невозможно, так
как оседлое население не подчинялось улусной полиции, а уездная полиция
не имела права вмешиваться в дела на калмыцких землях124.
Калмыцкая администрация попыталась восстановить справедливость.
В середине 30-х годов Главный попечитель калмыцкого народа А. М. Фа-
деев вошёл в Министерство государственных имуществ с ходатайством о
проведении поверки приволжской полосы, установлении формальной межи
и нанесении земли на план. Министерство направило в Астраханскую гу-
бернию топографа Богатырёва, который к делу так и не успел приступить:
вначале его привлекли к выполнению другого поручения, а затем он и вовсе
по приказу МГИ отбыл в Оренбургскую губернию125.
В 1840 году Совет Астраханского калмыцкого управления (САКУ), со-
брав дополнительные сведения о 10-х вёрстной полосе, пришел к заключе-

470
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

нию о нецелесообразности отмены пункта закона 1806 года о совместном

пользовании десятивёрстной полосой126.
Непосредственная опасность захвата калмыцких земель исходила не
только от жителей приграничных с Калмыцкой степью сёл, но и со стороны
пришельцев из иных губерний. В первой половине XIX века в северной ча-
сти Калмыцкой степи имели место два случая захватов калмыцких земель
крестьянами-переселенцами. Произошли они в результате небрежности и
несогласованности, допущенных местными властями при размещении пе-
реселенцев.
В 1827 году в Астраханскую губернию с разрешения местных властей
прибыли на поселение 70 однодворцев* из селений Буйлова и Гнилуши Во-
ронежской губернии. Переселенцев разместили в селе Сасыкольском, раз-
решив пользоваться землями и сенокосами крестьян этого общества. Но
сасыкольские крестьяне сами испытывали недостаток в земле и поэтому
выразили недовольство новосёлами. Астраханская Казённая палата во из-
бежание конфликта предложила однодворцам покинуть село и самим по-
искать в пределах губернии место для поселения127. Данное решение по-
ставило воронежских переселенцев в тяжёлое положение, так как найти
поблизости землю, не задевая интересов старожилов, было невозможно.
Потеряв всякую надежду найти свободную землю, крестьяне заняли до 3
тысяч десятин пустующих земель, незадолго до этого отданных из селения
Сасыкольского во владение калмыкам для прогона скота. Пользуясь нео-
пределённостью границ прогона с Цаган-Аманской дачей Багацохуровско-
го улуса, они захватили часть её, где выстроили два хутора и приступили к
распашке и сенокошению128.
Калмыцкая администрация вынуждена была смириться с мыслью об
оставлении самовольных поселенцев на калмыцких землях. Непоследова-
тельная позиция калмыцкой администрации в этом вопросе привела к утра-
те калмыками 5393 дес. 2000 саж. земли, из которых 2665 дес. 2232 саж. яв-
лялись пригодными к земледелию129. Новое поселение получило название
Михайловка.
Почти одновременно с деревней Михайловкой на калмыцких землях
возникло другое поселение воронежских крестьян под названием Аксай-
ское. Его основали «свободные хлебопашцы»** из слобод Никитовки и Ни-
колаевки Валуйского уезда Воронежской губернии, прибывшие в 1828 году
в Астраханскую губернию без вызова властей, т. е. самовольно.
Крестьян по их просьбе решили поселить и наделить землёй на про-
странстве между речками: Есауловский Аксай, Мышковой и Кудиновой,
вплоть до балок Жутовой Вершины, для чего туда летом 1828 года власти
направили землемера Бочарова, а также дворянского заседателя Чернояр-
ского земского суда и голову Солодниковской волости130. Отвод земли дол-
жен был происходить в непосредственной близости от калмыцких земель,
землемер, не дождавшись от калмыков, поверенных привёл к присяге 12
старожилов из приграничных с Астраханской губернией сёл Области Во-

471
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

йска Донского и вместе с ними и с представителями переселенцев произ-

вёл межевание земель. Причём, к новому поселению отошла значительная
часть калмыцкой территории131.
На следующий год на речку Есауловский Аксай прикочевал со свои-
ми подданными владелец Малодербетовского улуса Д. Тундутов, который
обнаружил на своих землях целое поселение из 500 крестьян, засеянные
поля и аккуратно скошенное и смётанное в стога сено132. По закону власти
обязаны были возвратить калмыкам землю, а переселенцев безоговорочно
выдворить за пределы Калмыцкой степи. Когда в 1832 году астраханская
администрация попыталась выселить крестьян, то натолкнулась на су-
щественное препятствие: аксайцы без помощи правительства всего за три
года сумели хорошо обустроить своё поселение и наладить хозяйства. Они
успешно развивали земледелие и скотоводство, построили несколько мель-
ниц и по отзывам властей «пришли в цветущее положение»133. В сложив-
шейся ситуации выселение крестьян неминуемо повлекло бы их разорение.
К тому же осуществить эту меру было бы весьма сложно, ибо численность
жителей в поселении к 1833 году выросла до 1446 человек134.
В 1835 году аксайским крестьянам с помощью астраханской админи-
страции удалось уговорить владельца улуса Тундутова уступить за шесть
тысяч рублей (ассигнациями) захваченную землю. 22 февраля 1838 года
император Николай I утвердил Акт об уступке Тундутовым земли. Аксаю
отошли 40141 дес. 199 кв. саж. калмыцкой земли. За каждую десятину удоб-
ной земли крестьяне обязывались ежегодно уплачивать в казну по 30 коп., а
за неудобную – по 10 копеек. За крестьянами оставили звание «свободных
хлебопашцев» и «право перехода во всякое время на другие земли, которые
они приобретут законным образом, и в другие дозволенные состояния на
установленных правилах»135.
Одно крестьянское поселение возникло также в отдельной части Мало-
дербетовского улуса. В 1843 году селу Покойному по решению Сената в
целях удобства землепользования его жителей отвели 12036 дес. 1999 саж.
примыкавших к крестьянским наделам калмыцкой земли. В порядке ком-
пенсации калмыкам передали 4999 десятин, но они получили всего 3216
дес., так как на 1783 дес. самовольно поселились крестьяне136.
Совет астраханского калмыцкого управления (САКУ) предложил рас-
селить жителей по другим сёлам. Однако кавказская администрация, ко-
торой была тогда подведомственна территория отдельной части Малодер-
бетовского улуса, встала на сторону крестьян, посчитав, что перевод в
другие места был бы для крестьян разорителен. Пока шла переписка, село
быстро росло, и уже через несколько лет в нём насчитывалось 150 дворов
и 320 душ. Захваченной земли оказалось теперь недостаточно для наделе-
ния крестьян положенной 15-десятинной нормой земли, поэтому Кавказ-
ская палата государственных имуществ стала ходатайствовать о прирезке
Кумскому отсёлку* ещё 4 тысяч десятин калмыцкой земли137. Крестьян
оставили на калмыцкой земле, но с условием ежегодной выплаты в кал-

472
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

мыцкий общественный капитал оброчных денег и без права приёма но-

вых переселенцев138.
Земельные потери 30-х – 40-х годов не повлекли серьёзных последствий
для калмыцкого скотоводства, но создавали прецедент для дальнейших по-
сягательств на калмыцкие земли. В «Положении об управлении калмыцким
народом» от 24 ноября 1834 года вопрос о незаконном проживании и поль-
зовании калмыцкими землями посторонними лицами впервые был выделен
в самостоятельную главу: «О мерах к отвращению самовольных водворе-
ний в улусах». Глава начиналась словами: «Всем, не принадлежащим к кал-
мыцкому народу людям, какого бы звания ни были, строго воспрещается
селиться на землях, во владение калмыков отведённых, пасти на оных скот
и вообще иметь постоянное там пребывание»139. В случае обнаружения та-
ких людей улусный попечитель должен был донести о них в САКУ, а тот –
губернскому начальству, «дабы оно обязало подпискою людей гражданско-
го ведомства, кои водворились в улусах, или впустили и развели там скот,
первых в течение 6-ти месяцев выселиться из улуса, а последних в продол-
жение двух месяцев вывести свой скот из земель калмыцких»140. Если дав-
ший подписку не исполнял предписания, то САКУ через суд вправе было
конфисковать строения, имущество, скот и продать их с публичного торга,
а вырученные деньги взять на нужды калмыцкого управления.
Таким образом, вывод посторонних лиц с калмыцкой земли предпола-
гал согласование в нескольких инстанциях, на что уходило много времени.
За этот период нарушители закона успевали прочно обустроиться, а затем
апеллировать к органам власти, оправдывая своё пребывание на калмыцких
землях достигнутыми успехами в хозяйстве.
Судьбу тех, кто поселился в Калмыцкой степи с согласия нойонов и
до издания закона предписывалось решать, «судя по местным обстоятель-
ствам», Министерству внутренних дел141.
23 февраля 1835 года император Николай I утвердил «Правила об от-
даче земель калмыкам в оброчное содержание»142, инициатива создания
которых исходила от калмыков Малодербетовского и Багацохуровского
улусов, более других пострадавших от суровых зим и эпизоотий первой
половины 30-х годов XIX века. Калмыки этих улусов предложили сдать в
аренду часть своих опустевших после массовой гибели скота территорий,
чтобы вырученные за аренду деньги использовать на восстановление своих
хозяйств143.
От астраханских властей правительство знало о наличии в Калмыцкой
степи значительных площадей земли, не используемых калмыками, в част-
ности, территорий левобережной Волги, и о выборочном кочевании калмы-
ков почти всегда на самых лучших угодьях144. Власти также располагали
сведениями о том, что немало своих земель калмыки сдавали крестьянам
в аренду втайне от начальства. Учреждение оброчных статей должно было
узаконить эту сложившуюся практику, что позволило бы установить кон-
троль над данным процессом и значительно пополнить общественный кал-

473
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

мыцкий капитал финансами. Аренда рассматривалась правительством ещё

и в качестве инструмента создания условий для перехода калмыков к осед-
лому образу жизни и к занятию земледелием.
Согласно составленным астраханским военным губернатором И. С. Ти-
мирязевым «Правилам», оброчные статьи учреждались из «излишних» кал-
мыцких земель и сдавались на срок не более 12 лет. Аренда допускалась в
качестве временной меры и прекращалась после того, как у калмыков появ-
лялась потребность в арендуемых посторонними лицами принадлежавших
им землях. При выборе работников арендатору рекомендовалось отдавать
предпочтение калмыкам: этим преследовались цели обеспечения обеднев-
ших калмыков источниками существования и приобщения их к земледель-
ческим занятиям и к оседлости. Вырученные за аренду деньги объявлялись
общей принадлежностью улусов и направлялись на закупку скота разорив-
шимся калмыкам.
На первое время намечалось образовать 7 оброчных участков: 5 – на
луговой (левой) стороне Волги и 2 – в Малодербетовском улусе, но в 1837
году в оброк было сдано только два участка в Малодербетовском улусе.
Остальные статьи сдать не удалось из-за низкой цены, предложенной за
них крестьянами. В 1838 году к левобережным оброчным статьям Волги
проявил интерес хан Букеевской орды Джангер. Он взял в аренду 8327 дес.
900 саж. калмыцкой земли на срок с 1 июня 1838 года до 1 июня 1841года
за 4 тыс. рублей ассигнациями в год145.
В 1840 году калмыцкие оброчные статьи принесли дохода на сумму
3484 руб. 14 коп. серебром, в 1841 году – 2311 руб., в 1842 году – 2467 руб.
14 коп.146 Эти деньги были получены с трёх оброчных участков, которые
арендовали кизлярские армяне во главе с Гамбуровыми, казахи Букеевской
орды и общество г. Чёрный Яр.
В 1843 году к трём оброчным статьям добавилась четвёртая, образо-
ванная для крещёных моздокских калмыков. Во второй половине 1841 года
истёк срок аренды у казахов Букеевской орды. Поскольку они прекратили
выплату денег, то арендованные земли у них решено было забрать и пере-
дать изъявившему взять их в оброк хошутскому нойону Тюменю. Однако
букеевцы не пожелали покинуть арендованные ими ранее земли. Их уда-
лось вывести с калмыцких земель только в 1851 году, когда Тюмень уже от-
казался от аренды. Из-за букеевцев доходы оброчных статей в 1843 и 1844
годах оказались ниже, чем в предшествующие годы147.
В 1845 году истёк срок аренды у черноярского общества, и по просьбе
калмыков ее решили не продлевать. После этого осталось три оброчных
статьи, число которых не изменилось до конца 40-х годов XIX века.
На почве землепользования обострились отношения калмыков с му-
сульманскими кочевыми народами. Закон 1806 года границей между ними
определил реку Куму, разрешив в то же время туркменам весной и летом
кочевать «по следам» калмыков на Ергенях и в районе реки Калаус*. Эти
туркмены до 1771 года являлись подданными калмыцких ханов и намест-

474
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ников и во время побега были уведены калмыками в Джунгарию, но часть

их сумела отколоться от беглецов и вернуться в Астраханскую губернию.
Возвратившихся туркмен освободили из-под власти калмыков и поселили в
Кавказской области на правом берегу реки Кумы на пространстве от урочи-
ща Джилан до Каспийского моря. На территории размером 90 вёрст в длину
и 50 вёрст в ширину туркмены кочевали осенью и зимой, а весной с появ-
лением оводов переходили со своими стадами на левый берег р. Кумы и до
осени располагались кочевьями на землях калмыков. В 1808 – 1809 гг. кав-
казские туркмены насчитывали 836 кибиток, принадлежавших к Чавдуро-
ву, Игдырову, Суюджаджиеву и Киргизскому родам148. В последующие годы
численность туркмен вследствие хорошего демографического прироста и
прихода новых групп росла очень быстрыми темпами и в 1837 году достиг-
ла 1892 кибиток, в которых числилось 9510 человек149. Резко увеличившись
в численности, туркмены стали активно захватывать лучшие пастбищные
места калмыков и кочевать на калмыцких землях круглогодично, что им
категорически запрещалось законом.
Много беспокойств доставляли калмыкам также едишкульские, едисан-
ские и джембойлукские ногайцы. В 1785 году их по приказу Г. А. Потёмки-
на вывели с Кубани и поселили в Кизлярской степи между караногайцами,
однако под давлением караногайцев джембойлукцы и едисанцы в 1799 году
перешли в урочище Ачикулак, позже к ним присоединилась ещё часть но-
гайцев.
В первые годы XIX века ногайцы в количестве 724 кибиток кочевали зи-
мой на правом берегу р. Кумы вблизи деревни Владимировка, а летом пере-
ходили на её левый берег на калмыцкую сторону в урочище Ачикулак.
Другая группа ногайцев-джембойлукцев из числа бешпаргирских но-
гайцев кочевала вдоль р. Калаус в районе, прилегавшем к Большедербетов-
скому улусу. В 1832 году для кочевавших в низовьях рек Калауса, Кугуль-
ты, Барханчака ногайцев было образовано Калаусо-Джембойлукское при-
ставство и установлена административная граница с Большедербетовским
улусом150. Почти сразу же с установлением пограничной межи ногайцы на-
чали переходить её и совершать набеги на калмыков и жителей селений,
окружающих Большедербетовский улус, причиняя им, по словам владельца
улуса О. Хапчукова, «смертоубийства и грабежи»151. Свои набеги ногайцы
нередко координировали с действиями враждебно настроенных по отноше-
нию к России закубанских черкесов, с которыми они вместе нападали на
мирное население, а в случае необходимости укрывали последних в своих
кочевьях.
Астраханские власти и калмыки неоднократно обращались к кавказ-
ской администрации с просьбой восстановить законность, но эффекта это
не давало. Вывод мусульман-кочевников с калмыцких земель предполагал
наделение их территорией в других местах, а свободных земель в Кавказ-
ской области уже почти не осталось. Мусульманское население калмыцких
земель Кавказской области быстро росло. По данным Главного попечителя

475
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

калмыцкого народа А. М. Фадеева, собранным им в 1837 году, их числен-

ность на тот год составила 71312 человек (11497 кибиток)152. В это число
вошла также небольшая группа крещеных моздокских калмыков, что было
намного больше числа калмыков Кавказской области. Им принадлежали
69999 лошадей, 7497 верблюдов, 162014 голов крупного рогатого скота,
332004 овцы153, большая часть которых выпасалась на калмыцких землях.
По приблизительным подсчётам, ногайцы и туркмены использовали не ме-
нее, чем 1500000 десятин калмыцкой земли154.
Благодаря своему численному перевесу кавказские мусульмане-
кочевники постепенно вытесняли кавказских калмыков с принадлежавших
им земель. В ряде мест калмыки стали ощущать недостаток в хороших
пастбищах, а в Большедербетовском улусе несколько калмыцких родов вы-
нуждены были уходить на зимовку в дачи крестьянских селений155.
Ногайцы и туркмены вели себя агрессивно и в отношении местных вла-
стей: они отказывались выполнять все их законные требования и неред-
ко угрожали им расправой. Один раз они даже напали на ставку Яндыко-
Мочажного улуса, где находились попечитель этого улуса с калмыками и
казаками, в другой раз они схватили помощника попечителя Малодербетов-
ского улуса Бачея. Находившиеся с ним калмыки и казаки были избиты, а
с Бачея мусульмане под угрозой убийства взяли подписку об отсутствии у
него претензий к ним156.
Источником межэтнического напряжения на калмыцких землях явля-
лись и юртовские татары, которым закон 1806 года, как и туркменам, разре-
шил кочевать вслед за калмыками весной и летом, однако они обосновались
в Мочагах – там, где не было летней кочёвки, зато располагалась зимняя
кочёвка одновременно трёх улусов.
Постоянное нарушение положений закона мусульманскими кочевыми
народами заставило калмыцкую администрацию пересмотреть своё отно-
шение к совместному кочеванию и инициировать процесс по его отмене.
17 сентября 1837 года Главный попечитель калмыцкого народа А. Фадеев
в своём докладе в Министерство внутренних дел предложил отвести тур-
кменам и юртовским татарам определённую территорию для проживания
и тем самым положить конец их пользованию калмыцкими землями157. Во-
площение этой меры в жизнь из-за начавшейся реорганизации управления
калмыцким народом затянулось на многие годы.

IV. 2. 2. Население и административное устройство

калмыцких улусов

Административные границы калмыцких земель были чётко зафиксиро-

ваны, но точная численность населявших их калмыков на протяжении пер-
вой половины XIX века установлена не была. Запреты проводить открытые
переписи калмыцкого населения мешали властям собрать полную инфор-

476
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

мацию по этому предмету. Поэтому они вынуждены были ограничиваться

заниженными данными, предоставляемыми им владельцами и правителя-
ми улусов, и информацией, добытой косвенными путями приставами и по-
печителями.
В 1803 году калмыцкие нойоны представили Главному приставу Н. И.
Страхову ведомости, где указывались 14198 кибиток простолюдинов, но,
по его мнению, основанному на «достоверных разведываниях и примечани-
ях», цифра эта была сильно заниженной и доходила до 20 тысяч кибиток158,
а число людей в них, если исходить из среднестатистической калмыцкой
семьи в 6 человек, составляла 120 тысяч человек. Эти цифры близки к дан-
ным В. И. Колесника, определявшего численность калмыков на 1806 год в
118010 человек, или 26020 кибиток159.
Главный пристав калмыцкого народа Ващенко в составленном в 1816
году «Кратком описании калмыцкого и трухменского народа» привёл офи-
циальную цифру 14288 кибиток, но пояснил, что в действительности число
калмыцких кибиток простирается до 30 тысяч, так как во время раздела
кибиток между нойонами всегда выяснялось, что там, где числилось 20 – 30
кибиток, в реальности оказывалось 100 кибиток160.
В июне 1837 года во время организации хотонов астраханский военный
губернатор Тимирязев с разрешения МВД приказал улусным попечителям
секретным путём добыть у хотонных старшин именные списки по каждому
хотону, чтобы на их основе установить подлинную численность калмыков,
которая необходима была для налогового учёта. Однако нойоны, зайсанги
и хотонные старшины узнали о приказе и спрятали неучтённые кибитки161.
По спискам, поступившим в САКУ, калмыков оказалось 12867 кибиток, что
не соответствовало истине162.
В 1841 году САКУ обязал владельцев и правителей улусов составить
новые списки их подвластных, которые затем перепроверялись и уточня-
лись. По ним в 1843 году у калмыков насчитывалось 14738 кибиток163, в
последующие годы эта цифра почти не изменилась, и в год принятия нового
«Положения об управлении калмыцким народом» (1847) по официальным
данным калмыков считалось 14703 кибитки164.
Калмыцкое население распределялось по улусам, которые отличались
между собой по численности населения, размерам занимаемой территории
и по своему статусу.
Улусная структура в XIX – начале XX века складывалась из оставшихся
после откочёвки улусов и остатков ушедших улусов. Российское государ-
ство в своих интересах участвовало в формировании структуры, что было
связано с укреплением его позиций в калмыцком обществе и с началом
подготовки вхождения калмыцкого управления в общегосударственную
систему управления. В улусной политике российского руководства про-
слеживается стремление перевести калмыцкие улусы в разряд казённых
(государственных) и не допустить дробления существующих улусов, тем
самым устранить калмыцкую знать от управления калмыцким народом и

477
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

сделать управление более удобным и эффективным. Государство постоянно

сталкивалось с стойким сопротивлением калмыцкого общества попыткам
поглощения его российским государством.
В руках правительства находились действенные рычаги воздействия на
калмыцкую знать – это право отстранять за плохое управление улусом, ай-
маком, хотоном любое должностное лицо, независимо от его социального
положения. К владельцам улусов эту меру применяли очень редко. Улус на
период отстранения владельца от управления или по причине малолетства
нойона передавался в опеку родственникам владельца либо авторитетным
зайсангам.
Положение 1834 года обозначило административно-территориальную
структуру Калмыкии и статус каждой входящей в неё административной
единицы. Она включала в себя 7 улусов: 5 владельческих и 2 казённых.
Улусы делились на аймаки, а те на хотоны, состоящие из 10 – 15 кибиток.
Аймаками управляли зайсанги, хотонами – старшины, избираемые на три
года их жителями.
Малодербетовский улус был самым крупным по размерам занимаемой
территории и численности населения. Его кочевья располагались по Ер-
геням вдоль астраханской административной границы с Областью Войска
Донского и занимали значительную часть южной стороны Маныча. Мало-
дербетовский улус имел своё улусное управление и пристава, в 1835 году,
учитывая обширность территории, в помощь попечителю были учреждены
должности двух его заместителей, один из которых стал ведать малодербе-
товскими калмыками, находившимися в Кавказской области.
Малодербетовский улус оказывал большое влияние на политическую
жизнь Калмыкии, а его владельцы Чучей, Эрдени и Деджит Тундутовы яв-
лялись политическими фигурами, к мнению которых высшее российское
руководство и местная администрация всегда прислушивались. Это не
привело к процветанию улуса, пережившего в первой половине XIX века
жесточайший социально-экономический кризис. Его владельцы довели не-
померными поборами улус до разорения. Чучей Тундутов, а затем его сын
Эрдени, ведя роскошный образ жизни, делали огромные долги, которые
потом приходилось выплачивать калмыкам улуса. Непосильные сборы в
итоге подорвали хозяйства простолюдинов. До трёх тысяч кибиток из семи
тысяч самовольно откочевали в Большедербетовский улус и на Дон, а мно-
гие оставшиеся занялись разбоями и грабежами165.
В 1823 году умер Эрдени Тундутов, и, так как его сын был ещё ребёнком,
улус передали в опеку брату Эрдени – Джамбо Тундутову. Предполагалось,
что по достижении совершеннолетия Деджит вступит в управление Мало-
дербетовским улусом. Но Азиатский Департамент оспорил права Деджита
на улус, мотивируя это тем, что все малодербетовские владельцы, начиная с
Ценден-Доржи, назначались российским правительством и не имели права
передавать улус по наследству. На этом основании Азиатский Департамент
и поддержавший его Главноуправляющий на Кавказе А. П. Ермолов пред-

478
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ложили передать Малодербетовский улус в казну166. Но Госсовет и сенатор

Ф. И. Энгель полагали более целесообразным доверить управление Деджи-
ту, оставив улус в разряде владельческих. В конечном счете в феврале 1829
года Деджит Тундутов вступил в управление улусом.
Начало его правления не принесло перемен к лучшему: Деджит по при-
меру своего отца наделал много долгов, в поисках новых источников до-
ходов он заключил несколько незаконных торговых и земельных сделок с
посторонними для Калмыцкой степи лицами. В 1832 году его личный долг
достиг 15 тысяч рублей, кроме того, тяжёлым бременем на улусе лежали
ещё 90 тысяч рублей отцовского долга167.
Власти призывали Тундутова заняться делами улуса, но тщетно. И пра-
вительство пошло на крайние меры: в январе 1833 года Деджита на 8 лет
отстранили от управления, а улус передали во временную опеку зайсангам.
Но правление опекунов оказалось ещё хуже, и правительство, вняв прось-
бам малодербетовских калмыков, а также учитывая добропорядочное пове-
дение Тундутова в период его проживания в Санкт-Петербурге, в 1835 году
возвратило его к управлению улусом.
После отстранения от управления улусом нойон стал более ответствен-
но относиться к своим обязанностям, и жизнь в Малодербетовском улусе
постепенно наладилась. Умер Д. Тундутов в 1848 году во время эпидемии
холеры.
Большедербетовский улус кочевал в пределах Кавказской области, но
подчинялся САКУ. После смерти в 1809 году Габун-Шарапа Хапчукова, не
оставившего прямого наследника, Большедербетовский улус по распоря-
жению главноуправляющего Кавказом князя П. Д. Цицианова передали
во временное управление малодербетовскому владельцу Эрдени Тундуто-
ву. Основываясь на этом факте, а также на завещании своего отца Чучея
Тундутова, Эрдени стал претендовать на владение Большедербетовским
улусом. Против него выступила большедербетовская нойонша Бакбуш,
чей малолетний тогда сын Очир приходился племянником Габун-Шарапу
и имел более предпочтительные права на улус. Спор завершился победой
Бакбуш и Очира: в 1817 году Э. Тундутову отказали в домогательстве на
улус, а в 1828 году Правительственный сенат вынес окончательное реше-
ние по Большедербетовскому улусу, признав его единственным законным
владельцем Очира Хапчукова, после его смерти в 1842 году за отсутствием
сыновей улус перешёл к его троюродному брату Цой-Арши Гахаеву, хотя
в то время в полном здравии находились дяди Очира, сыновья Шамбая:
Менко-Насун, Арабдан и Джамба168.
Имя калмыцкой субэтнической группы носил ещё один улус – Хошеу-
товский, который в середине XIX века насчитывал около 2 тысяч кибиток,
но хошутскими в нём являлись 400 кибиток, а остальные принадлежали к
другим субэтническим группам169. На протяжении первой половины XIX
века улусом правил Серебджаб Тюмень, один из сыновей основателя дина-
стии Тюменя-Джиргалана.

479
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Улус кочевал вдоль берегов р. Волги вблизи окрестностей г. Астрахани.

Благодаря соседству с губернским центром, крестьянскими и казачьими по-
селениями, калмыки Хошеутовского улуса помимо традиционного для них
животноводства, занимались сенозаготовкой, бахчеводством, разведением
конопли, рыболовством, различными ремеслами, при этом часть их пере-
шла на оседлый и полуоседлый образы жизни.
Сами Тюмени вели оседлый образ жизни и приобщали к нему своих
подвластных, а также способствовали развитию земледелия в своём име-
нии и активно занимались селекционной работой в своих конских табунах.
Используя свои многочисленные связи в высших правительственных кру-
гах и в местной администрации, Тюмени сумели подтвердить своё право на
управление Хошеутовским улусом и увеличить его, включая в него владе-
ния дочерей хошутовского нойона Теке.
В первой половине XIX века в основном завершилось становление ад-
министративной структуры торгутских улусов. Два торгутских улуса – Ба-
гацохуровский и Эркетеневский – поступили в разряд казённых ещё в 1784
году и с того времени управлялись утверждаемыми астраханским военным
губернатором на трёхлетний срок правителями – зайсангами. К середине
XIX века за Багацохуровским улусом по официальным данным числилось
около 2 тысяч кибиток, за Эркетеневским – полторы тысячи кибиток.
Существенные изменения в административном устройстве произошли
в икицохуровских улусах. В России после 1771 года осталась часть икицо-
хуровцев, возглавляемая нойоном Асархо и его племянником Маши, после
смерти которых их владения были разделены между их наследниками. Вла-
дения Маши унаследовал его сын Му-Кукен, а после его смерти улус пере-
шёл во владение к его брату Санджи-Убаши. Улус Асархо поделили между
собой братья Цаган-Кичик и Цебек-Убаши. Цаган-Кичиковский улус после
смерти его владельца возглавил его сын Эрдени. В 1828 году Эрдени уми-
рает бездетным, и его улус переходит к сыну Цебек-Убаши Джиргалану, а
объединённый улус получает название Харахусо-Эрдниевского*.
Представитель другой линии икицохуровских нойонов (машинской) –
Санджи-Убаши после перехода в его владение улуса умершего брата Му-
Кукена оказался владельцем двух улусов: Яндыковского и Икицохуровско-
го, которыми он управлял до самой своей смерти в 1817 году, затем пра-
ва на них перешли к его сыну Церен-Убаши. В 1828 году Церен-Убаши
принял во временное управление владения умершего в этом году Эрдени
Цаган-Кичика и детей Цебек-Убаши,** и под его началом, таким образом,
оказались Икицохуровский, Эрдниевский, Харахусовский и Яндыковский
улусы.
Смерть Церен-Убаши, а затем в 1838 году его сына Церен-Арши, не
оставившего мужского потомства, положили конец этой линии икицоху-
ровских нойонов. Над всеми четырьмя улусами было учреждено опекун-
ское управление из зайсангов, но оно оказалось неэффективным, и в 1844
году Яндыковский и Икицохуровский улусы были переведены в разряд ка-

480
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

зённых. В 1839 году Яндыковский улус насчитывал 1762 кибитки, Икицо-

хуровский – 1170, но по неофициальным сведениям численность кибиток в
обоих улусах достигала 4 тысяч170. Объединённый Харахусо-Эрдниевский
улус имел в то время, по сведениям САКУ, в своём составе 815 кибиток, из
которых 315 являлись харахусовскими и 500 эрдниевскими171.
В конце 20-х годов XIX века в приморской части Калмыкии оформляется
новая административно-территориальная единица – Мочаги. Её выделение
вызывалось необходимостью установления надзора над мочажными кал-
мыками – значительной в количественном отношении группы обедневших
и оторвавшихся от своих аймаков и улусов калмыков, которые в поисках
средств к существованию расселились в прибрежной местности Каспий-
ского моря, называемой Мочагами. 1 марта 1827 года Комитет Министров
ввёл для мочажных калмыков должность специального пристава. Учитывая
сложный характер местности и опасность службы в этом районе, приставу
Мочагов был установлен оклад, вдвое превышающий оклады других част-
ных приставов, и приданы в помощь толмач и 25 казаков. Для разьездов по
морю ему выделялась специальная лодка172.

IV. 2. 3. Перестройка системы управления

калмыцким народом

Подписанная 14 октября 1800 года императором Павлом I «всемило-

стивейшая» грамота «О восстановлении на прежнем основании Совета,
именуемого Зарго, для судебного разбирательства калмыков» дала толчок
преобразованиям в системе управления калмыцким народом. Документ
восстанавливал должность наместника и при нём Совет под названием
«Зарго», который наделялся управленческими и судебными функциями.
Наместником калмыцкого народа утверждался дербетовский владелец Чу-
чей Тундутов, ему вверялось управление калмыцким народом, и в качестве
символа власти и подарков жаловались знамя, сабля, панцирь с шишаком и
собольи шуба и шапка.
Зарго учреждался в составе 8 назначаемых владельцами улусов зайсан-
гов, каждому из которых определялось жалованье в размере 100 рублей в
год. Все разбираемые в Зарго дела предписывалось решать на основании
калмыцких законов и большинством голосов его членов; в случае равенства
голосов вопрос рекомендовалось выносить на рассмотрение Коллегии ино-
странных дел, являвшейся высшей инстанцией в разрешении спора173.
14 октября 1800 года император подписал также грамоту, где за калмыц-
ким народом подтверждалось право на «свободное отправление духовных
обрядов по калмыцким законам» и вводился пост духовного главы буддий-
ской церкви в Калмыкии. Ламою калмыцкого народа утверждался Собин-
бакша, которому назначался оклад в размере 600 рублей (серебром) в год и
в знак власти и внимания жаловались посох и соболья шуба174.

481
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Правительственные акты 1800 года об учреждении поста наместника и

отводе земель калмыкам восстановили центральную калмыцкую власть и
выделили калмыцкие кочевья в особую административно-территориальную
единицу. Новое административное образование не обладало признаками
национально-государственного суверенитета и не имело своей системы
государственного управления175. Назначаемый российской властью намест-
ник был фигурой, полностью зависимой от неё, и не имел многих властных
полномочий, которыми обладали прежние калмыцкие ханы и наместники.
Назначение наместником Чучея Тундутова вызвало недовольство у тор-
гутской и хошутской знати, усмотревшей в этом акте нарушение сложив-
шейся в России традиции замещения данной должности представителями
торгутской знати. За три десятилетия, прошедшие после упразднения поста
наместника, в калмыцкой элите произошла смена поколений, и к управле-
нию улусами пришли нойоны, никогда не знавшие центральной калмыцкой
власти и привыкшие править самостоятельно. Для части этих людей рус-
ская власть даже была предпочтительней своей национальной176.
Усилению недовольства знати способствовал и сам Тундутов, допустив-
ший несколько ошибок. В 1801 году в результате дворцового переворота
погиб благоволивший Тундутову император Павел I, и оппозиция решила
сместить наместника с его поста, летом 1801 года, когда намечались коро-
национные торжества по случаю вступления на престол нового императора
Александра I, на которые были приглашены главные противники Тундуто-
ва торгутский нойон Мукукен и хошутский Джиргал Тюмень. Перед отъез-
дом Мукукен запретил своим подвластным исполнять предписания Зарго и
сына Чучея – Эрдени.
Мукукен и Тюмень сумели трижды пробиться на приём к Александру I
и расположить его в свою пользу. Тундутову же всё это время под разными
предлогами отказывали в аудиенции императору. Первые успехи ободри-
ли Мукукена, и он стал посылать в Калмыцкую степь письма о грядущем
назначении его наместником, призывая своих сторонников не подчиняться
указаниям Тундутовых177. На месте эти сведения муссировал и распростра-
нял лама Багацохуровского улуса Орчи. Осенью 1801 года калмыки Эрке-
теневского улуса отказались выполнять распоряжения Эрдени Тундутова
и жестоко избили его посланцев, а затем напали на подошедших к ним на
помощь пристава Петрулина и сопровождавших его казаков178. Вслед за Эр-
кетеневским в волнение пришёл Багацохуровский улус, отказавшись при-
знавать власть наместника и Зарго.
В Калмыцкой степи начались беспорядки, взаимные нападения и отго-
ны скота. Противники Тундутова задумали захватить его ставку и завладеть
его знаменем. От штурма ставку спасло лишь вмешательство астраханских
властей. Зачинщиков выступления арестовали и препроводили в станицу
Ветлянскую, однако вскоре по приказу астраханского военного губернато-
ра генерал-лейтенанта К. Ф. Кнорринга их освободили под поручительство
Орчи-ламы179.

482
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Открытое выступление противостоящих наместнику сил, их насиль-

ственные действия и допущенные беспорядки подорвали репутацию Муку-
кена в глазах российского правительства. Правительство вновь приблизи-
ло к себе Чучея Тундутова и указом 26 октября 1801 года подтвердило его
статус и полномочия, а также «права и преимущества», предоставленные
калмыцкому народу павловскими указами. Порядок управления остался
прежним, но в его штат ввели должность Главного пристава, на которую
назначили коллежского советника Н. И. Страхова. Идея учреждения долж-
ности Главного пристава принадлежала самому Тундутову, надеявшемуся с
помощью российского государства защитить свою пошатнувшуюся власть
от притязаний соперников. Дестабилизация политической обстановки осе-
нью 1801 года высветила отсутствие в калмыцких улусах сильной и авто-
ритетной власти. Ч. Тундутов не оправдал надежд правительства, так как
не сумел заручиться поддержкой калмыцкой знати и создать в Калмыцкой
степи эффективный механизм управления.
Одновременно с учреждением должности Главного пристава калмыцко-
го народа расширялся штат подчинённых ему сотрудников. Новое штатное
расписание было утверждено 11 марта 1802 года указом «О произвождении
жалованья, определённому к калмыцкому народу Главному приставу и на-
ходящимся при нём чиновникам»180.
Полномочия Главного пристава и наместника определялись специаль-
ной инструкцией, составленной и утверждённой 5 мая 1802 года Государ-
ственной коллегией иностранных дел на имя Н. И. Страхова. Ему поруча-
лось установить доверительные отношения с калмыками и помирить на-
местника с его противниками. В обязанности Страхова вменялись защита
интересов калмыцкого народа, надзор за наместником, калмыцкой знатью
и Зарго, сбор информации о политической обстановке в улусах, он также
обязан был принимать своевременные меры к пресечению повальных бо-
лезней у калмыцкого скота и «заботиться, чтобы калмыки имели потребное
продовольствие в вольных местах»181.
Главный пристав отвечал за спокойствие и порядок в улусах, проводил
следственные действия в отношении лиц, совершивших противоправные
поступки, однако он не вправе был судить обвиняемых и выносить при-
говоры. Ему запрещалось вмешиваться в работу Зарго, но он обязан был
быть в курсе всех разбиравшихся в нём дел, чтобы при равенстве голосов
быть готовым вместе с наместником отдать свои решающие голоса в пользу
того или иного постановления182. При «крайней необходимости» Главному
приставу разрешалось созывать в кочевье наместника на общее собрание
возглавлявших улусы нойонов.
В летнее время ему надлежало находиться «безотлучно» возле намест-
ника, покидая его только в случае необходимости, зимой – в близлежащих
к его кочевью населённых пунктах183.
Прописанные в инструкции права и обязанности Главного пристава
очень незначительно затрагивают сферу управления, которая оставалась в

483
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ведении нойонов и зайсангов. Полномочия наместника были ограничены,

хотя в инструкции декларировалось, что ему вверяется «вся исполнитель-
ная власть»184. Тундутову запрещалось вмешиваться «во власть и права,
каждому владельцу над подвластною ему ордою принадлежащую», в дея-
тельность Зарго, собирать в свою пользу налоги с неподчинённых ему лич-
но калмыков других улусов. Наместнику рекомендовалось ограничиться
«единственно наружным начальством», заключавшимся «в надзирании за
поведением калмыков», «в наблюдении за зайсангами, чтобы они повино-
вались своим владельцам и не меняли кочевьев», в контроле за быстрым
и законным решением разбираемых в Зарго дел, в организации воинских
команд для русской армии, в содержании под стражей обвиняемых185.
Императорский указ от 28 апреля 1802 г. «Об удовлетворении калмы-
ков землями и о порядке разбирательства жалоб на калмыков и таковых
же на них поступающих» определил порядок разрешения судебных споров
между калмыками и другими народами: если иск подавался на калмыков,
то он рассматривался в Зарго, когда в качестве истцов выступали калмыки,
то дело рассматривалось в соответствующих российских судах186. Мелкие
конфликты и споры разбирались Главным приставом калмыцкого народа.
Правонарушения и судебные дела между калмыками разрешались на осно-
ве калмыцкого права и обычаев.
13 июля 1802 года на речке Зельмень Н. И. Страхов представил калмыц-
кой знати в качестве наместника Ч. Тундутова и рассказал о правах и обя-
занностях наместника и нойонов, а спустя месяц при его посредничестве
Тундутов и его противники подписали договор о примирении и обязались
его соблюдать187. После этого открытое противостояние двух лагерей пре-
кратилось, но скрытое недовольство друг другом продолжало сохраняться.
Войдя в курс калмыцких дел, Страхов пришёл к выводу о дестабилизирую-
щей роли должности наместника в политической жизни калмыцких улусов,
вызывавшей у калмыцкой знати, по его словам, «зависть, вражду, докуки,
разные клеветы и самые возмущения»188. После смерти 23 мая 1803 года
Ч. Тундутова пост наместника он предложил ликвидировать. Правитель-
ство не утвердило старшего сына Чучея – Эрдени наместником, что означа-
ло возвращение к системе управления через нойонов и зайсангов, хотя и с
некоторыми изменениями.
После смерти Чучея Тундутова единственным представителем интере-
сов калмыцкого народа в отношениях с российской администрацией ста-
новится Главный пристав. Он и его сотрудники находились в подчинении
Департамента азиатских дел, являвшегося структурой Государственной
коллегии иностранных дел. Преобразования в управлении калмыцким на-
родом совпали с реформированием центральных органов государственной
власти в России, с переходом от коллегиальной к новой, основанной на еди-
ноначалии министерской системе управления.
Во внешнеполитическом ведомстве реорганизация началась с учрежде-
ния 8 сентября 1802 года Министерства иностранных дел, должности ми-

484
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

нистра иностранных дел и Временной канцелярии, состоящей из 4-х экс-

педиций, одна из которых (1-я) занималась азиатскими делами. Создание
новой структуры управления не повлекло за собой упразднение Государ-
ственной коллегии иностранных дел, полностью сохранившей свои штаты,
прежние функции и коллегиальный порядок решения дел, но руководство
ею теперь осуществлял министр иностранных дел189.
Калмыцкие дела находились в ведении Государственной коллегии ино-
странных дел до образования в МИДе Азиатского департамента, куда их
вместе с делами других восточных народов передали в 1819 году. Новый де-
партамент возглавил Е. Тимковский, получивший в своё подчинение троих
чиновников и 8 переводчиков. Эти люди обеспечивали работу двух столов
Азиатского департамента, один из которых ведал кочевыми народами190.
Укрепление принципа единоначалия в органах государственной власти
не могло не отразиться на местном управлении, где центральной фигурой
являлся губернатор. На юго-востоке России усиление централизаторских
тенденций приобретало особую актуальность в связи с активизацией рос-
сийской внешней политики на Кавказе. После присоединения к России в
1801 году Грузии учреждается должность начальника Астраханской и Кав-
казской губерний, инспектора Кавказской линии и Главноуправляющего в
Грузии, которому предоставляются огромные полномочия в управлении
краем. Назначенному императором на эту должность генерал-лейтенанту
князю П. Д. Цицианову, Государственная коллегия иностранных дел под-
чинила Главного пристава и Зарго191.
Указ от 14 марта 1816 года подчинил Главного пристава ещё и астра-
ханскому гражданскому губернатору192 и поставил Главного пристава в
зависимость от двух ведомств – Государственной коллегии иностранных
дел и Министерства внутренних дел. Главный пристав, стремясь сохранить
свою самостоятельность, нередко уклонялся от исполнения распоряжений
губернатора, а тот в свою очередь вторгался в сферу полномочий калмыц-
ких властей. Подчинение Главного пристава астраханскому гражданскому
губернатору способствовало падению его авторитета среди калмыков. Видя
зависимое положение Главного пристава, они стали направлять свои хода-
тайства в Азиатский департамент или к астраханскому губернатору193.
Главный пристав при исполнении служебных обязанностей опирался на
штат сотрудников, состоящий из 22 человек.
Подчинённые Главному приставу сотрудники подразделялись на служа-
щих канцелярии и приставов. К канцелярским служащим относились се-
кретарь, переводчик, трое писцов, двое толмачей, учителя русского и кал-
мыцкого языков и 6 учеников калмыцкого языка. Из них чины имели только
секретарь, переводчик и один из писцов, все они состояли в низших классах
(14 – 9). Канцелярские служащие вели делопроизводство и в основном от-
вечали за техническое обеспечение деятельности калмыцкого управления.
Частные приставы в количестве 7 человек назначались во все крупные
улусы, за исключением Хошеутовского, и главной их обязанностью счи-

485
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

талась защита интересов калмыков в масштабах улуса. Не вмешиваясь во

внутреннее управление улусов, они должны были удерживать нойонов и
зайсангов от противоправных поступков и междоусобиц194. Приставы обя-
заны были «недреманно наблюдать», чтобы калмыки не вступали ни в
какие «подозрительные сношения с народами закубанскими», и осущест-
влять слежку за подозрительными зайсангами и нойонами. Для этих целей
Страхов в 1803 году в инструкции рекомендовал приставам позаботиться о
создании сети осведомителей из числа «преданных калмыков»195.
В функцию приставов также входил сбор сведений о количестве ки-
биток, скота и «всего имущества, принадлежащего владельцам и калмы-
кам», но делать это им предписывалось «с возможною осторожностью и
благоразумием»196. В конце каждого месяца они должны были доносить
Главному приставу о «благополучии улуса», а о всех чрезвычайных про-
исшествиях незамедлительно. Приставы проводили по уголовным делам
расследование на правах земского исправника197.
Повышение значимости института приставов, введение их в штат управ-
ления повысило требования к отбору кандидатов на эти должности. Если
в предшествующий период они укомплектовывались нередко людьми не
имеющими чина, то в первой четверти XIX века почти всегда чиновниками,
в основном низшего звена (12 – 14 классов).
Аппарат калмыцкого управления в рассматриваемый период формиро-
вался преимущественно за счёт членов семей младшего офицерского соста-
ва и служащих калмыцкого управления. Большинство подчинённых Глав-
ному приставу лиц имели за плечами опыт работы по калмыцким делам.
На 15 февраля 1815 года, например, из числящихся в штате управления 22
человек 8 имели стаж работы в калмыцком управлении более 15 лет, 4 – от
11 до 13 лет, 3 – 7 лет, 4 – 2-3 года, 3 – год и меньше198. Стабильный кадро-
вый состав калмыцкого управления сложился в XVIII веке из-за отсутствия
учебных заведений, готовивших служащих для работы с калмыками. Найти
людей, владеющих калмыцким языком и знакомых с работой с местным на-
селением, было трудно, поэтому администрация проявляла заинтересован-
ность в сохранении существующего кадрового состава.
Главные приставы долго на своих постах не задерживались. Со времени
учреждения данной должности в 1801 году и до выхода 10 марта 1825 года
«Правил об управлении калмыцким народом» в ней побывали 9 человек; в
среднем стаж работы в этой должности не превышал 2,5 года. В Главные
приставы обычно назначались чиновники или офицеры среднего звена и,
как правило, не из числа сотрудников калмыцкого управления. Недостаточ-
но знакомые со спецификой работы с калмыками, большинство из них не
всегда могли быстро разобраться в сложных лабиринтах калмыцкой поли-
тической жизни, в результате чего часто совершали ошибки, приводящие к
их отставке.
В курсе на укрепление губернаторской власти калмыцкая знать усмотре-
ла посягательство на её относительную самостоятельность и права. Недо-

486
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

вольство правительственной политикой особенно быстро стало нарастать

после подчинения калмыков астраханскому гражданскому губернатору. 17
июня 1816 года все 8 членов Зарго подали прошение Александру I, в кото-
ром подробно излагались проблемы калмыцкого народа. В нём они жалова-
лись на вмешательство астраханского губернатора в калмыцкие дела и иг-
норирование им интересов калмыцкого народа, на захваты земель оседлым
населением, на неудовлетворительный ход работ по межеванию калмыцких
земель199. Члены Зарго просили императора восстановить прежние права
Зарго, вывести калмыков из подчинения астраханских властей и поставить
с их согласия одного из нойонов «начальником» над калмыцким народом200.
В июле 1817 года с просьбой восстановить должность наместника обрати-
лись в Государственную коллегию иностранных дел правители казённых
улусов, а в сентябре 1818 года последовало ходатайство уже от всего кал-
мыцкого народа о возвращении к политическому и правовому устройству,
установленному в первые годы XIX века законодательными актами импе-
раторов Павла I и Александра I201.
В результате консультаций с местными властями решено было не вос-
станавливать должность наместника, но ввести в Зарго должность пред-
седательствующего нойона, избираемого владельцами улусов и утверждае-
мого российской властью202.
Благоприятным фоном для внесения изменений в систему управления
и права послужило принятие в 1822 году «Уложения об инородцах», кото-
рым Главноуправляющему Кавказской областью и Астраханской губерни-
ей А. П. Ермолову и местным властям рекомендовалось руководствоваться
в преобразованиях калмыцкого управления и права.
На исходе второго десятилетия XIX века правительство и местная
администрация приступили к реформированию политической и право-
вой жизни калмыцкого общества, и первым шагом на этом пути стала
попытка пересмотра старых калмыцких законов. На необходимость из-
менения и приспособления старых калмыцких законов к политическим
реалиям начала XIX века указывали ещё Чучей Тундутов и Главный при-
став Н. И. Страхов. Последний даже подготовил в 1803 году записку по
реформированию Зарго. В ней он показал недостатки в работе Зарго:
неудовлетворительное ведение делопроизводства и хранение дел, разъ-
ездной характер деятельности суда, медлительность в производстве дел
и зависимость зайсангов-судей от нойонов203. Касаясь калмыцкого пра-
ва, он предлагал его «переделать, применяясь к настоящему состоянию»
калмыцкого народа, «или написать совсем новый (закон), в котором бы,
удержав главнейшие основания калмыцких прав, по всем прочим отно-
шениям заимствовать из наших законов»204. После подчинения калмыков
астраханскому гражданскому губернатору началось постепенное уреза-
ние судебных полномочий Зарго: в 1818 году в нём стали рассматривать-
ся только гражданские дела и по искам на сумму не более 25 рублей, а в
1821 году эта планка понизилась до 5 рублей205.

487
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В преддверии преобразований административно-судебной системы

Азиатский департамент МИД поручил Главному приставу А. В. Каханову
собрать улусовладельцев, членов Зарго, лам и вместе с ними обсудить и
внести изменения в действующие калмыцкие законы. На собрании 19 – 31
марта 1822 года в урочище Зензели были выдвинуты два проекта преоб-
разований: один предложил Эрдени Тундутов, другой – Очир Хапчуков и
торгутский нойон Церен-Убуши. Оба проекта основывались на ойрато-
монгольском «Великом уложении» 1640 года и законах калмыцкого хана
Дондук-Даши середины XVIII века и отличались друг от друга только сте-
пенью приверженности традиции. По мнению подробно изучившего Зен-
зилинские постановления профессора Ф. И. Леонтовича, второй проект в
целом был более консервативным, хотя в отдельных пунктах по своей но-
визне он опережал проект Тундутова206.
Зензилинские постановления, за основу которых был принят про-
ект Э. Тундутова, не содержали в себе ничего принципиально нового
и воспроизводили традиционное калмыцкое право207. Большинство из-
менений, внесённых в статьи старых законов, не затрагивали их сути.
Из калмыцких законов были изъяты статьи, касающиеся военного быта
и главных уголовных дел, большинство же статей, относящихся к хозяй-
ственному и общественному быту, религии, брачно-семейному и про-
цессуальному праву, остались в неизменном виде или были частично
переработаны в направлении сближения их с русским правом208. В Зен-
зилинских постановлениях ужесточается ответственность за правовые
нарушения: многие наказания имущественного характера заменяют-
ся телесными, в судебную расправу вводятся кнут и плеть, появляется
должность палача, расширяется применение унизительных наказаний209.
В то же время постановления содержат ряд положений, направленных
на ограничение произвола знати по отношению к простолюдинам, на
улучшение нравственной обстановки в среде буддийского духовенства,
на распространение просвещения в народе.
На завершающем этапе подготовки постановлений партия меньшин-
ства, возглавляемая Хапчуковым и Церен-Убуши, обвинила Э. Тундутова
и его сторонников в игнорировании их мнения и в том, что их вынудили
подписать документ под давлением. Возмутителей спокойствия поддержал
астраханский губернатор И. И. Попов, который являлся сторонником пол-
ной русификации калмыцкого права и управления.
Э. Тундутов и А. В. Каханов выступали за более широкую самостоя-
тельность калмыцкого управления и суда. Тундутов и поддерживающие его
нойоны и зайсанги хотели сохранить Зарго в прежнем виде (8 членов), пи-
тая надежды на восстановление в будущем поста наместника210. Противо-
стоящая им сторона опасалась усиления власти Тундутова, пыталась найти
противовес этому в покровительстве астраханского губернатора. Она пред-
лагала сократить Зарго до трёх членов и перевести его в г. Астрахань под
непосредственный надзор астраханского губернатора211.

488
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Осенью 1822 года произошли столкновения между двумя группиров-

ками: вначале большедербетовские калмыки, предводительствуемые Бак-
буш (матерью О. Хапчукова), напали на кочевья Э. Тундутова, а затем и
на приехавшего разбираться по этому делу А. В. Каханова, разгромив его
канцелярию и избив сопровождавших его людей.
Каханов добился назначения расследования по этому делу, однако вскоре
и сам оказался в роли подследственного за упущения по службе и в октябре
1823 года был отрешён А. П. Ермоловым от должности. Увольнение Каха-
нова со службы и смерть в том же году Э. Тундутова – двух главных и самых
деятельных участников Зензелинского собрания – отодвинули на второй
план вопрос о преобразовании калмыцкой правовой системы. Правитель-
ство поручило продолжить работу по преобразованию калмыцкого права
Астраханской комиссии калмыцких дел, учреждённой на основании подпи-
санных императором 10 марта 1825 года «Правил для управления калмыц-
ким народом», которыми устанавливалась для Калмыкии четырёхуровневая
структура управления: главное, областное, окружное и улусное. Высшей
инстанцией власти для неё становилось Министерство внутренних дел, ко-
торому вручалось решение всех важных для калмыцкого народа вопросов:
установление и изменение системы управления, раздел улусов и определе-
ние их статуса, разрешение споров между владельцами или другими калмы-
ками, споров калмыков с другими народами на сумму свыше 1000 рублей.
МВД осуществляло финансирование калмыцкого управления, назначало и
увольняло Главного пристава калмыцкого народа и двух его помощников212.
Одновременно Правила подтвердили прежний порядок подчинения Главно-
го пристава Главноуправляющему, который уполномочивался от имени ми-
нистерства руководить калмыцкими делами на месте и быть, таким образом,
связующим звеном между главным и областным управлением.
В качестве областного управления в структуре губернского правления
в г. Астрахани учреждалась Астраханская комиссия калмыцких дел (далее
АККД) – распорядительно-исполнительный орган с некоторыми судебны-
ми функциями.
Правила определяли функции АККД, регламентировали порядок её де-
лопроизводства и всей деятельности, регулировали вопросы взаимоотно-
шений с ней Главного пристава. Ведению АККД подлежали вопросы над-
зора за управлением нойонов своими улусами, налогами и повинностями
простолюдинов, дела по разделу улусов и назначению в них нового управ-
ления. Члены АККД обязаны были раз в неделю собираться на свои заседа-
ния для обсуждения вопросов, представляемых в форме записок Главным
приставом калмыцкого народа.
Главный пристав отчитывался перед МВД обо всех поступивших к нему
делах, а в случае возникновения чрезвычайных ситуаций докладывал МВД,
Главноуправляющему и АККД немедленно. Главный пристав обязан был
не менее одного раза в год посещать улусы с целью ознакомления с их со-
стоянием и решения всех подлежащих его ведению дел213.

489
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Обязанности окружного управления Правилами 1825 года возлагались

на суд Зарго в составе 8 человек (двух от духовенства и шести от нойонов
и зайсангов), избираемых сроком на три года и утверждаемых АККД. Зарго
осуществлял свою деятельность под контролем и при содействии россий-
ской администрации.
Разбору Зарго подлежали жалобы на улусные управления, тяжебные
дела по вопросам имений, зайсангов, по управлению аймаками на сумму
иска, превышающего 200 рублей, гражданские дела на сумму иска не менее
200 рублей и не свыше 400 рублей ассигнациями, а также имущественные
преступления – воровство и мошенничество, совершённые не более трёх
раз на сумму, не превышающую 400 рублей, самовольные отлучки и пере-
ходы калмыков от одних владельцев к другим.
Уголовные преступления должны были разбираться в российских су-
дах на основе общегосударственных законов. К ним относились измена,
неповиновение власти, «возмущение, побег за границу с злым намерением
и связи с злодеями», убийства, грабёж, «насилие и подвод злодеев», фаль-
шивомонетчество, повторное (более трёх раз) воровство. Суды делились
на гражданские и религиозные: представители от буддийского духовенства
должны были участвовать только в делах, относящихся к религии, духов-
ным лицам и к семейной сфере214.
Низшей инстанцией в структуре органов управления Калмыкии явля-
лись улусные управления, включавшие владельца или правителя улуса, су-
дей, которые избирались на один год из числа зайсангов и «других почёт-
ных людей», частного пристава и толмача.
Улусные управления владельческих улусов возглавляли их нойоны-
владельцы, казённые – правители из местных зайсангов, каждый из них
осуществлял управление своим улусом и отвечал за его состояние. В ком-
петенцию улусных судей входило рассмотрение дел по проступкам и мел-
ким преступлениям, совершённым не более трёх раз на сумму до 200 ру-
блей включительно; недовольные вынесенным приговором имели право
обжаловать его в течение года в суде Зарго. Улусным судам запрещалось
расследовать и выносить решения по делам, отнесённым к разряду уго-
ловных.
Деятельность улусных управлений находилась под присмотром частных
приставов, которые осуществляли административный и полицейский над-
зор и выполняли некоторые судебные функции. Судебные органы обязаны
были руководствоваться статьями «Великого уложения» 1640 года, обыч-
ным правом и при необходимости – «Уставом об инородцах» 1822 года215.
«Правила для управления калмыцким народом» стали первым юридиче-
ским документом обобщающего характера, чётко зафиксировавшим струк-
туру органов управления и регламентировавшим их деятельность. В них
была сформулирована и главная цель всех преобразований в калмыцком
управлении – «введение калмыков постепенным образом в состав граждан-
ского управления»216.

490
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

26 июня 1826 года Астраханская комиссия калмыцких дел приступила

к работе, а спустя год МВД откомандировало в г. Астрахань сенатора Ф. И.
Энгеля, которому поручили собрать сведения о различных сферах жизни
калмыцкого народа и на их основе подготовить проект преобразования кал-
мыцкого управления.
Сенатор ознакомился с мнением влиятельных представителей калмыц-
кой знати относительно действовавших «Правил» и будущего калмыцкого
управления. В своих прошениях к императору и к Ф. И. Энгелю калмыки
жаловались на игнорирование губернскими властями их прав и интересов.
Калмыцкая знать предлагала восстановить систему управления, сформи-
рованную указами императоров Павла I и Александра II на рубеже XVIII –
XIX столетий, вернуть их под управление Министерства иностранных дел,
вывести калмыцкое управление из-под власти астраханского гражданского
губернатора, повысить роль Зарго и их самих в судебной области и в управ-
лении, расширить полномочия Главного пристава, сделав его независимым
от губернских властей, или восстановить должность наместника217.
Материалы ревизии убедили сенатора Ф. И. Энгеля в том, что дей-
ствующая система управления «глубоко чужда» калмыцкому народу, вы-
зывая у него «недоверие и отвращение»218. Не обеспечивала она и решение
главной стратегической задачи российского правительства – интеграции с
общегосударственной системой управления. Ф. И. Энгель предлагал пре-
образить систему управления калмыцким народом, путём постепенного её
сближения с общегосударственной, сохраняя национальную специфику и
определённую самостоятельность калмыцкого управления, для чего выде-
лить калмыцкое управление из состава губернского и наделить Главного
пристава бóльшими властными полномочиями.
Ревизуя управление, сенатор обнаружил недокомплект толмачей и пере-
водчиков, выявил факты превышения служебных полномочий и злоупотре-
блений со стороны сотрудников АККД. На неудовлетворительное положение
с кадрами указывал астраханский военный губернатор И. С. Тимирязев, от-
мечая, что с момента введения в 1826 году в действие «Правил для управле-
ния калмыцким народом» все побывавшие на посту Главного пристава лица
были отрешены от должности или отданы под следствие за злоупотребления
и должностные преступления. Не лучше положение обстояло и с частными
приставами. «Частные приставы, – писал он, – по большей части люди нена-
дёжные и за разные упущения и злоупотребления под следствиями, отчего
редко долго бывают на своих местах и часто сменяются»219. Исполняя свои
служебные обязанности, они часто вместо того, чтобы просто ограничиться
надзором, вмешивались во внутреннее управление улусами и аймаками, чем
порождали многочисленные конфликты с калмыцкой знатью.
В связи с недостатком толмачей и переводчиков 16 октября 1828 года Ко-
митет Министров распорядился учредить в г. Санкт-Петербурге при меди-
цинской школе класс по изучению калмыцкого языка из 10 человек с четы-
рёхгодичным курсом обучения. Класс укомплектовывался воспитанниками

491
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

приказов общественного призрения, которые после успешного завершения

учёбы зачислялись в штат калмыцкого управления с обязательством про-
служить там не менее 6 лет220. С переносом в столицу подготовки кадров
толмачей и переводчиков школа при АККД прекратила существование, а
на освободившиеся в результате этого должности учителей и учеников раз-
решили принять новых служащих221.
Определённую тревогу у властей вызывало положение в правоохрани-
тельной сфере. По сведениям астраханского губернатора, к июню 1834 года
во всех улусах накопилось более 700 нерешённых уголовных дел из-за того,
что все следственные действия по расследованию преступлений произво-
дились по российским законам, которые были рассчитаны на оседлое на-
селение, тогда как калмыки являлись кочевым народом. Для доказательства
вины подозреваемого приставы должны были разыскать и опросить десят-
ки свидетелей, что в условиях подвижного образа жизни калмыков зани-
мало очень много времени. Иногда в течение многих месяцев обвиняемый
находился под стражей222.
При разработке нового положения Госсовет предложил упростить кал-
мыцкую судебную систему, сблизив её с «обычаями и порядком, соблю-
даемых в словесном и третейском судах, наиболее свойственных простым
нравам калмыков»223.
Новое «Положение об управлении калмыцким народом» от 28 декабря
1834 года отличалось широким охватом сторон калмыцкой жизни: в нём
содержались главы, регулирующие вопросы налогообложения и повинно-
стей, торговли, порядок найма калмыков в работы и перехода их в другие
сословия, защиты калмыцких земель от захватов и водворения посторон-
них лиц, права и обязанности нойонов и зайсангов.
Первая статья «Положения» констатирует: «Для калмыцкого народа,
имеющего кочевья в Астраханской губернии и Кавказской области, учреж-
дается особое управление, отдельное от управления губернского»224. Оно
подчинялось МВД, а на месте – астраханскому военному губернатору, к
которому перешли функции по управлению калмыками, ранее принадле-
жавшие Главноуправляющему на Кавказе. Взамен Астраханской комиссии
калмыцких дел учреждался Совет управления калмыцким народом, впо-
следствии переименованный в Совет астраханского калмыцкого управле-
ния (САКУ), а также должности Главного попечителя калмыцкого народа и
улусных попечителей.
В руках Главного попечителя сосредотачивалось руководство Советом
и улусными управлениями, и в своих действиях он был подотчётен толь-
ко МВД и астраханскому военному губернатору. Местом его пребывания и
местных центральных органов назначался г. Астрахань, улусных управле-
ний – ставки улусов. Все они находились в подчинении астраханского во-
енного губернатора, который «есть главный и непосредственный начальник
всех мест и лиц, принадлежащих к местному высшему и улусному управ-
лению калмыцкого народа»225. В круг его обязанностей входили контроль

492
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

за соблюдением «Положения», руководство местными органами власти и

определение порядка и формы их делопроизводства, надзор за калмыцкой
знатью и общественным порядком в улусах, вопросы перемещения улусных
попечителей и их помощников из одного улуса в другой, представления к
наградам, проверка законности постановлений суда Зарго.
Полномочия и статус главного попечителя калмыцкого народа по срав-
нению с таковыми у Главного пристава значительно выросли: во-первых, на
эту должность назначал император; во-вторых, Главный попечитель не был
подконтрольным центральному органу, являлся руководителем (САКУ).
Ему вверялись обеспечение «благоденствия, тишины и благочиния» в улу-
сах, надзор за своевременным и правильным исполнением налогов и по-
винностей, руководство местными органами управления. Он также должен
был защищать интересы калмыков в их судебных тяжбах в российских су-
дах и организовывать помощь калмыкам в чрезвычайных ситуациях (эпи-
демии, эпизоотии, голод)226.
По характеру компетенций и полномочий Совет относился к
исполнительно-распорядительному органу, а по составу и форме организа-
ции – к сословно-представительному227.
Совет осуществлял надзор за деятельностью улусных управлений и су-
дов, за улусовладельцами и правителями, отвечал за сохранность и пра-
вильное расходование поступающих к нему налоговых сборов, ведал де-
лами торговли и промышленности, регулировал пребывание в улусах лиц
некалмыцкого происхождения и вопросы найма калмыков на рыбные про-
мыслы и на другие работы.
Совет был вправе назначать следствия по тяжким уголовным престу-
плениям и злоупотреблениям чиновников; после завершения расследова-
ния дела направлялись в зависимости от их характера и состава участников
в суд Зарго, улусные суды или в губернское правление228.
Новая государственная структура высшего звена местного управления
– Ламайское духовное правление. Его штат состоял из назначаемого им-
ператором из числа высшего буддийского духовенства Калмыкии ламы-
председателя и четырёх членов, избираемых общим собранием бакшей и
гелюнгов сроком на три года.
В круг деятельности Ламайского духовного правления входили: адми-
нистративное управление буддийским духовенством, возведение в духов-
ный сан и назначение на духовные должности, некоторые судебные функ-
ции в семейно-брачной сфере и в отношении непристойного поведения
духовенства (кроме уголовных преступлений). Созданием Ламайского
духовного правления власти стремились поставить под свой контроль и
привлечь для решения своих задач буддийское духовенство, превратив его
служителей в государственных служащих, а возглавляемые им структуры
в придаток государственного аппарата. Новый орган по своим функци-
ям, принципам и методам работы напоминал обычное государственное
учреждение.

493
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Высшим судебным органом для Калмыкии «Положение» признава-

ло суд Зарго. По статусу он был приравнен к губернской палате уголов-
ного и гражданского суда, по составу он представлял собой сословный
суд, а по характеру разрешаемых вопросов всесословный суд229. Его су-
дейский корпус включал пять человек: председателя, двух советников и
двух асессоров. Первые трое назначались императором (председатель) и
министром юстиции (советники) из российских чиновников, а асессоры
выбирались из числа нойонов сроком на три года собранием калмыцкой
знати с обязательным утверждением их в должностях астраханским во-
енным губернатором.
В судебной практике по уголовным делам Зарго руководствовался рос-
сийскими законами, по гражданским – калмыцкими законами и обычным
правом; судопроизводство велось на русском языке с последующим пере-
водом на калмыцкий язык230.
Средним звеном управления в Калмыкии выступало улусное управле-
ние, куда «Положением» были отнесены улусовладельцы, правители, улус-
ные суды, улусные попечители, смотрители и их помощники. Владельче-
скими улусами по праву наследования управляли нойоны, казёнными – пра-
вители, назначаемые на три года по представлению САКУ и утверждаемые
астраханским военным губернатором из числа нойонов и зайсангов. Права
и обязанности улусовладельцев и правителей почти совпадали: обеспече-
ние правопорядка и общественного спокойствия в своих улусах, забота об
их благосостоянии, своевременный и правильный сбор государственных
налогов и отправление повинностей, следствие и суд по мелким престу-
плениям своих подвластных. Сами нойоны и зайсанги (кроме безаймачных
зайсангов, не состоящих в должностях) и члены их семей за совершенные
преступления судились в Зарго, при этом нойоны и их домочадцы освобож-
дались от телесных наказаний231.
Всем должностным лицам, начиная от хотонного старшины и до нойона-
владельца в обязанности вменялся также надзор за соблюдением внутрен-
них границ кочевий и передвижением подвластного населения.
Нойонам и зайсангам в то же время запрещалось продавать, дарить, за-
кладывать своих подчинённых, обременять их незаконными налоговыми
сборами, повинностями и притеснять. За злоупотребления, нарушения за-
конов и плохое управление их могли отстранить от управления.
Российское руководство нойонов и зайсангов рассматривало как
должностных лиц, поставленных государством управлять калмыками-
простолюдинами.
Должностные обязанности улусного попечителя во многом совпадали с
управленческими функциями калмыцкой знати. Так же, как и нойоны, они
отвечали за порядок и спокойствие в улусе, за правильный сбор налогов и
следили за соблюдением границ кочевий. В отношении к калмыцкой знати
ему предписывалось проявлять уважение и не вмешиваться во внутреннее
управление их подвластными232.

494
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Вместе с подчинёнными ему чиновниками и казачьей командой улус-

ный попечитель должен был постоянно находиться в своём улусе, в месте
пребывания улусного суда. Полномочия смотрителей Мочагов и посёлка
Калмыцкий Базар не отличались от полномочий улусных попечителей.
В системе судебных органов Калмыкии улусные суды являлись первой
инстанцией; они выносили окончательные решения по мелким уголовным
делам (воровство на сумму от 5 до 20 рублей), опекам и гражданским де-
лам. По всем иным рассматриваемым в них делах судебные решения обяза-
тельно проходили экспертизу в суде Зарго.
Улусный суд принимал дела к производству после получения предписа-
ния из САКУ, Зарго, от улусного попечителя или по просьбе частных лиц.
Незначительные споры между калмыками владельческого улуса «Положе-
ние» 1834 года доверяло решать владельцу «словесным порядком, по древ-
ним калмыцким постановлениям»; дела подобного рода в казённых улу-
сах между калмыками разных улусов и калмыков с посторонними лицами
предписывалось разрешать по правилам мирового добровольного разбора
на основании закона «О судах Третейских» от 15 апреля 1831 года.
«Положение» 1834 года завершило формирование попечительской си-
стемы управления калмыцким народом. Усиление государственного надзо-
ра за калмыками в итоге привело к укреплению института приставства в
Калмыкии. В задачу приставов входил надзор за калмыцкой знатью с целью
предупреждения с её стороны враждебных акций в отношении России и
обеспечение порядка и спокойствия в улусах. По мере распространения и
укрепления позиций российской власти в калмыцких улусах усиливаются
непосредственно её управленческие функции, и в конечном итоге это при-
вело к установлению попечительской системы управления. Попечитель-
ство – это уже не только надзор, но и управление, основанное на принципе
патримональной опеки государства.
Попечительская система сохранила в управлении долю национальной
специфики: улусно-аймачную структуру управления, Зарго, сложившийся
порядок взаимоотношений между калмыцкой знатью и её подвластными,
некоторые нормы обычного права в судебной практике.
Установленная «Положением» 1834 года попечительская система была
сильно бюрократизированной, что нашло своё выражение в построении
структур государственной власти, в принципах комплектования её состава, в
формах и методах работы. В установившейся в середине 30-х годов XIX века
в Калмыкии государственной системе управления в качестве документов,
чётко регламентирующих правовые нормы и административные правила,
выступали «Положение» 1834 года и общероссийские нормативные акты.
Попечительская система управления Калмыкии обладала рядом важ-
ных признаков субъектности: она имела собственные не входящие в состав
губернского управления органы власти и подведомственную территорию,
которая охранялась российскими законами от посягательств посторонних
лиц и на которую распространялась юрисдикция калмыцких органов управ-

495
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ления. По своим системообразующим характеристикам попечительская

власть была схожа с губернской. Калмыкия, несмотря на свою достаточ-
но широкую самостоятельность, территориально входила в состав Астра-
ханской и Ставропольской губерний и управлялась астраханским военным
губернатором – должностным лицом, руководившим, помимо калмыцких
дел, ещё и другими сферами жизни Астраханской губернии. Фигура астра-
ханского военного губернатора олицетворяла собой единство калмыцких
земель с Астраханской губернией. В силу этого Калмыкию того времени
следует считать административно-территориальным национальным обра-
зованием Астраханской губернии, которое вплотную приблизилось к стату-
су субъекта, но ещё не стало им.
Совет астраханского калмыцкого управления приступил к работе 21
мая 1836 года. Этот орган был подведомствен МВД, но уже спустя полтора
года после его открытия САКУ передаётся в подчинение образованного в
декабре 1837 года Министерства государственных имуществ (МГИ), а 30
апреля 1838 года управляющий Астраханской палатой государственных
имуществ (АПГИ) становится одновременно и Главным попечителем кал-
мыцкого народа233.
В МГИ калмыцкие дела поступили в ведение I Департамента, в част-
ности в его 2-й стол IV отделения. С этого времени калмыцкое управле-
ние по существу было поставлено в двойное подчинение МГИ и МВД, со-
хранившего в лице астраханского военного и гражданского губернаторов
административно-полицейскую власть над калмыками. В мае 1836 года
Главный попечитель калмыцкого народа А. М. Фадеев образовал в САКУ
два стола: первому столу поручили заниматься вопросами экономики,
торговли, личного состава управления, второму – финансами и судебно-
полицейской частью234.
Введение в форме попечительской власти государственной опеки над
калмыцким народом привело к резкому увеличению численности чинов-
ников и к усилению бюрократизма в работе административного аппарата.
На САКУ и подчинённые ему подразделения была возложена масса все-
возможных возникающих в калмыцкой повседневной жизни дел, которые
требовалось быстро решать и в письменной форме отчитываться перед вы-
шестоящим начальством.
САКУ, суд Зарго, Ламайское духовное правление, улусные суды и по-
печители вели своё делопроизводство и отчитывались о своей работе перед
астраханским военным губернатором. Стекавшаяся к астраханскому воен-
ному губернатору информация обрабатывалась в специально учреждённом
при его канцелярии калмыцком столе и затем на её основе для МВД го-
товились ежегодные финансовые отчёты и ежемесячные «мемории о рас-
поряжениях и вообще о заслуживающих особенное внимание действиях
калмыцкого управления»235.
После перехода калмыцкого управления в ведение МГИ в делопроиз-
водственную практику САКУ вошли ежегодные общие отчёты. Вниматель-

496
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

но изучившая годовые отчёты САКУ за 1840 – 1847 годы Л. С. Бурчинова

обнаружила, что все они строились по единой форме: каждый отчёт вклю-
чал в себя описание, таблицы и заключение. На протяжении 40-х годов XIX
века первые две структурные части постоянно совершенствовались в на-
правлении увеличения объёма информации и «конструктивной шлифовки
отчётов»236. Годовые отчёты содержали сведения о деятельности и составе
органов калмыцкого управления, о количестве земель и численности насе-
ления Калмыкии, о развитии животноводства, земледелия, торговли, ремё-
сел у калмыков, о состоянии оседлости среди них, о финансах и по другим
вопросам.
Резкое увеличение служебной нагрузки на сотрудников калмыцких орга-
нов управления и углубление специализации в их работе, помимо увеличе-
ния числа служащих, вызвало ещё и появление в штате новых должностей:
чиновников особых поручений, столоначальников, советников, казначеев,
архивариуса, помощников попечителей.
Основу кадрового корпуса органов управления составляло классное чи-
новничество: в 1846 году из 77 служащих класс имел 51 человек237. Среди
них высшим классом (5) обладали Главный попечитель и председатель суда
Зарго, которые по своему чиновному статусу принадлежали к высшей бю-
рократии страны. К средней прослойке бюрократии относились товарищи
Главного попечителя, советники и асессоры суда Зарго (7 класс), улусные
попечители, чиновники особых поручений, заседатели САКУ (8 класс), к
низшей – помощники улусных попечителей, смотрители Калмыцкого Ба-
зара и Мочагов (9 класс), секретари, казначей (10 класс), письмоводители
улусных судов (14 класс). Состоящие в классе выборные от калмыцкой зна-
ти оставались в нём только пока находились на службе, с прекращением её
они данное право утрачивали.
Создание государственного аппарата нового типа изменило подходы к
комплектованию кадрового состава калмыцкого управления. Усложнение
делопроизводства резко увеличило потребность в специально подготов-
ленных к нему чиновниках, которых в калмыцком управлении накануне
преобразований было немного. Новый аппарат управления формировался
большей частью за счёт приглашённых со стороны чиновников. Со второй
половины 30-х годов XIX века на службу в Калмыкию стали прибывать
первые выпускники основанного в 1829 году при медицинской школе в
г. Санкт-Петербурге класса калмыцкого языка. Вместе с прибывшими из
других ведомств и губерний чиновниками они потеснили старые кадры
канцелярских служащих, набиравшихся в основном из астраханского на-
селения: казаков, калмыков, военных, детей и родственников сотрудников
калмыцкого управления. Многих из этих людей с работой в Калмыкии
связывала традиция семейного служения, уходящая своими истоками в
XVIII век. С прибытием новых чиновников этот слой старых кадров на-
чал постепенно размываться, а традиция семейного служения уходить в
прошлое.

497
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Образованный «Положением» 1834 года аппарат управления калмыка-

ми формировался, как и повсюду в России, преимущественно представите-
лями 4-х сословий: дворянства, разночинцев, духовенства и купечества. По
подсчётам А. И. Бугаева в 1846 году его служащие по сословному проис-
хождению распределялись следующим образом: разночинцы – 38 человек
(49,3%), духовенство – 20 человек (25,9%), дворяне – 18 человек (23,3%),
купцы – 1 человек (1,2%)238.
Бугаев отметил также некоторый рост на протяжении 40-х годов XIX
века уровня образования и профессионализма чиновников калмыцкого
управления. Если в 1843 году среди них не было ни одного лица с выс-
шим образованием, а среднее образование имели всего три чиновника, то
в 1846 году в органах калмыцкого управления работали уже 4 сотрудника
с высшим образованием и 8 – со средним образованием. К 1846 году воз-
росло и число служащих, знающих калмыцкий язык: этому способствовали
зачисление в штат в 1843 году переводчиками 6 калмыков и деятельность
калмыцкого класса в Санкт-Петербурге239.
В первые годы становления системы управления властям пришлось об-
ратить внимание на улучшение материального положения и условий для
работы и быта чиновников. Прежде всего всем категориям сотрудников
калмыцкого управления повысили зарплату, а в 1836 году в дополнение к
этому правительство в целях поощрения «радетельнейших и отличнейших»
чиновников разрешило астраханскому военному губернатору делать еже-
годную доплату к жалованью за счёт сумм, остающихся от недокомплекта
служащих и неиспользованных по назначению денег240. В 1836 году подоб-
ного рода надбавки в размере 10-50% от служебных окладов получили 22
сотрудника241.
В 1842 году началось возведение общего здания для АПГИ и калмыц-
кого управления, средства на него были позаимствованы из калмыцкого
капитала. В 1844 году в новом просторном каменном здании размести-
лись АПГИ, САКУ, суд Зарго и Ламайское духовное правление. В конце
30-х годов XIX века власти приступили к строительству помещений для
улусных правлений и домов для проживания чиновников в зимних улус-
ных ставках.
Созданная «Положением» 1834 года структура управления функциони-
ровала без изменений до издания в 1847 году нового положения об управ-
лении калмыцким народом. Главными недостатками управления астрахан-
ский военный губернатор И. С. Тимирязев считал громоздкость, сложность
и излишний бюрократизм в работе и предлагал ликвидировать некоторые
звенья управления и упростить его, устранив по его словам «излишество
форм, которыми так тяготятся калмыки»242. Выступая за «упрощение»
управления, Тимирязев в то же время не разделял мнения Главного по-
печителя калмыцкого народа А. М. Фадеева о целесообразности слияния
калмыцкого управления с общегубернским и отстаивал необходимость его
сохранения в качестве самостоятельной структуры власти.

498
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Ревизия под руководством сенатора князя П. П. Гагарина должна была

изучить положение дел в калмыцком управлении и подготовить предложе-
ния по его преобразованию. Князю рекомендовали действовать в русле но-
вого подхода к калмыцкому управлению, который предполагал перестрой-
ку калмыцкого управления в соответствии с потребностями хозяйственного
освоения калмыцких земель и получения от их эксплуатации осязаемых
выгод для государства.
Гагарин пришёл к важному выводу о несоответствии существовав-
шей формы правления кочевому быту калмыцкого народа. Он утверждал,
что «вековой опыт доказывает, что для жизни кочевой, произвольной, не
имеющей в самом житейском быту своём никакой положительности, не-
возможно постановить и правил положительных»243. Добиться коренного
улучшения управления, по его глубокому убеждению, можно было лишь
после перехода калмыков на оседлый образ жизни. Когда это произойдёт,
«сами обстоятельства, – писал он, – покажут, какое дать управление, до
того же времени не предвидится надобности делать теперь же изменение в
ныне существующем Положении 1835 года»244.
Сенатор одним из первых политиков той эпохи признал факт несоответ-
ствия установленной «Положением» 1834 года системы управления уров-
ню развития калмыцкого народа. Задействованной в органах управления
Калмыкии калмыцкой знати были чужды и непонятны принципы и формы
организации российской государственной власти. Главный попечитель кал-
мыцкого народа Фадеев, отмечая отсутствие у привлечённой к управлению
калмыцкой знати понимания своего предназначения, писал, что ее пред-
ставители «ещё весьма далеки от того, чтобы желать брать участие в делах
правительственных для пользы своих собратий»245. По наблюдению Фадее-
ва, его калмыкам было очень тяжело «жить в городе и ежедневно являться
в присутствие»246. Сложности в работе аппарата добавляли ещё и языковой
барьер, и незнание калмыками российских законов.
Представленные Гагариным заключения по итогам ревизии и критиче-
ские замечания, высказанные астраханским военным губернатором и Глав-
ным попечителем калмыцкого народа, убедили высшее руководство России
в нецелесообразности на данном этапе глубокого реформирования калмыц-
кого управления.
Подготовленное Главным попечителем калмыцкого народа совмест-
но с астраханским военным губернатором и МГИ новое «Положение об
управлении калмыцким народом», утвержденное императором Николаем I
23 апреля 1847 года, отличалось от прежнего более широким охватом раз-
личных сфер жизни калмыцкого народа и большей их правовой конкрети-
зацией.
«Положение» 1847 года, с одной стороны, зафиксировало изменения,
произошедшие в управлении Калмыкией в конце 30-х годов XIX века, с
другой стороны, внесло изменения в существовавшую структуру управле-
ния. Высшим органом власти для Калмыкии признавалось Министерство

499
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

государственных имуществ, которое осуществляло руководство калмыцки-

ми делами через свой I Департамент. Местное управление возлагалось на
управляющего Астраханской палатой государственных имуществ (АПГИ),
исполнявшего одновременно должность Главного попечителя калмыцкого
народа.
За Главным попечителем осталось большинство прежних его функций,
при этом некоторые из них уточнены и добавлено несколько новых: руко-
водство процессом перевода калмыков на оседлый образ жизни и заселение
дорог.
Вместо упраздненного Совета астраханского калмыцкого управления
(САКУ) учреждено Ордынское отделение как составная часть АПГИ, за-
нимающееся калмыцкими делами, которое унаследовало от своего пред-
шественника большинство принадлежавших ему функций управления.
Порядок его делопроизводства и отношение с другими органами власти
строились на основе правил, принятых в МГИ247.
В руководстве Ордынского отделения вводились должности советника,
чиновника особых поручений и один депутат от калмыцкого народа, изби-
равшийся на три года нойонами и аймачными зайсангами из своей среды.
Для утверждения депутата требовалось одобрение его кандидатуры Глав-
ным попечителем калмыцкого народа, начальником губернии и министром
государственных имуществ. В Калмыцком управлении появивились новые
лица: врач, два фельдшера и ветеринар с помощником. В составе Ордын-
ского отделения в целях урегулирования споров и судебных тяжеб между
калмыками и соседним населением учреждались должности двух депута-
тов от калмыцкой стороны, избиравшихся нойонами и аймачными зайсан-
гами на трёхлетний срок из числа владеющих русским языком зайсангов
или простолюдинов, местом их пребывания назначались города Енотаевск
и Чёрный Яр. Численность сотрудников центрального органа управления
выросла с 18 (САКУ) до 25 человек (Ордынское отделение АПГИ).
«Положением» 1847 года сохранилось среднее звено – улусные управле-
ния. Штат каждого был усилен письмоводителем, переводчиком, толмачом
и писцом. Каждому улусному управлению полагались трое демчеев, трое
присяжных ценовщиков и смешанная воинская команда из астраханских
казаков и калмыков для выполнения полицейских и посыльных функций.
С увеличением числа сотрудников (до 51 человека) и созданием собствен-
ных канцелярий улусные управления превратились в самостоятельные бю-
рократические структуры, приравненные «в отношении степени власти и
порядка отчётности» к правам окружных управлений МГИ.
Основные служебные функции улусных управлений остались неизмен-
ными –административный надзор, следственно-полицейская часть, попече-
ние о хозяйственных и иных нуждах населения улусов. Одновременно на
их сотрудников был возложен ряд новых обязанностей. Нойоны, правите-
ли, улусные попечители обязаны были содействовать переходу калмыков
на оседлый образ жизни и на занятия земледелием, садоводством, снабжать

500
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

«нуждающихся семенами, орудиями или образцами орудий» и представлять

«отличившихся в хозяйстве к наградам». На нойонов-улусовладельцев, опе-
кунов и правителей улусов возлагалась также ответственность за обеспе-
чение населения своих улусов продовольствием, топливом и кормами для
скота на зиму, а на улусных попечителей – забота о врачебно-санитарном
состоянии улусов. Улусные попечители наделялись правами уездных зем-
ских исправников.
«Положение» 1847 года чётко разграничило обязанности по управлению
улусом между улусовладельцем, правителем и, с другой стороны, улусным
попечителем. За последним закреплялось руководство канцелярией и про-
ведение следственных мероприятий по проступкам и преступлениям, а все
остальные дела по управлению передавались в его совместное ведение с улу-
совладельцем и опекуном. При возникновении разногласий выполнение рас-
поряжений улусного управления приостанавливалось до решения АПГИ248.
Новым Положением впервые вводились в систему местного самоуправ-
ления улусные и аймачные сходы, которые по составу и принципам дей-
ствия напоминали институты сословно-представительных органов, форми-
руемых на основе цензового представительства249.
Улусный сход собирался один раз в три года, и в нём участвовали по
одному представителю от семьи улусовладельца и от каждой зайсангской
семьи, все аймачные старшины, хотонные старосты и выборные от аймач-
ных сходов простолюдины (один человек от 20 кибиток). На улусном сходе
выбирали на предстоящее трёхлетие должностных лиц в органы местно-
го самоуправления: двух заседателей в улусный Зарго, трёх демчеев, трёх
присяжных ценовщиков, старшину для улусных калмыков, проживающих
в Мочагах, бодокчея на Калмыцкий Базар и по два кандидата на каждую
перечисленную должность. Сход также обсуждал вопросы раскладки и ис-
полнения натуральных повинностей и разные общественные дела. Улусный
сход проходил под председательством нойона-улусовладельца или правите-
ля улуса и в присутствии улусного попечителя, и его решения оформлялись
в виде письменного постановления.
Аймачный сход созывался для рассмотрения вопросов общественной
жизни аймака в сроки, назначаемые АПГИ. В нём участвовали по одному
представителю от каждой зайсангской семьи, аймачный старшина, хотон-
ные старосты и простолюдины, избранные по норме – один человек от 5
кибиток. На аймачном сходе происходили выборы аймачного старшины и
хотонных старост, распределялись натуральные повинности в аймаке, на-
значались опекуны малолетним сиротам, обсуждались различные вопросы
общественной жизни и составлялись представления к администрации на
нарушителей нравственности и порядка в аймаке. Не имели права участво-
вать в сходе и быть избранными на общественные должности лица моложе
25 лет и не имеющие собственного хозяйства, состоящие под следствием и
плохого поведения. Избранные на аймачный сход, но не явившиеся на него
без уважительных причин подвергались штрафу250.

501
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Учреждённая «Положением» 1847 года система низового управления в

основных чертах была схожа с крестьянским самоуправлением, установ-
ленным реформами министра государственных имуществ П. Д. Киселёвым
во второй половине 30-х годов XIX века в государственной деревне Рос-
сии. Внедряя элементы крестьянского самоуправления в калмыцкую среду,
правительство рассчитывало сблизить его с общероссийским управлением
и одновременно подготовить почву для будущих коренных социальных и
политических преобразований калмыцкого общества.
При разработке нового Положения решено было упразднить централь-
ный судебный орган – суд Зарго, а все судебные дела сосредоточить в улус-
ных судах, получивших название улусных Зарго. Их структура и состав
остались прежними, но изменились принцип комплектования и порядок
выборов на должности улусных заседателей. Двое заседателей в каждый
улусный суд теперь избирались не собраниями зайсангов, а улусными схо-
дами из числа безаймачных зайсангов и нойонов, а «по неимению их или по
неспособности из калмыков-простолюдинов».
Улусные Зарго остались в прежнем своём статусе судов низшей (первой)
ступени, в компетенцию которых входило решение дел по тяжбам, проступ-
кам и уголовным преступлениям, а также по опекам над малолетними кал-
мыками. Им были подсудны большинство калмыков, за исключением Ламы
калмыцкого народа, управляющих улусами, депутата в АПГИ и членов их
семей, дела которых разбирались в «общих судебных местах».
В вынесении судебных решений по проступкам права улусных Зарго
приравнивались к аналогичным правам волостных расправ государствен-
ных крестьян, в решении уголовных дел они обязаны были руководство-
ваться соответствующими законами Российской империи251.
Правительство признало нецелесообразным дальнейшее существование
Ламайского духовного правления, которое было ликвидировано, а его функ-
ции распределены между АПГИ и Ламой калмыцкого народа. На АПГИ было
возложено регулирование численности буддийского духовенства и хурулов,
надзор за порядком и законностью их деятельности, а также наблюдение за
правильностью отвода мест под пастьбу хурульного скота. К компетенции
Ламы были отнесены вопросы вероисповедания и брачно-семейные отноше-
ния, надзор за хурульным хозяйством и поведением буддийского духовен-
ства, кадровые назначения и перемещения служителей буддийского культа.
Лама должен был следить, «чтобы духовные лица ни под каким предлогом не
вмешивались в дела светские» и «без письменного дозволения начальников
хурулов не отлучались от места своего пребывания», и ежегодно предостав-
лять Главному попечителю «верные сведения о всех хурулах, о способах их
содержания, о числе состоящих при них духовных лиц»252.
Лама калмыцкого народа утверждался императором из числа бакшей
больших калмыцких хурулов, кандидатуру на данную должность предлага-
ли после согласования её между собой Главный попечитель, улусовладель-
цы, правители и опекуны улусов и астраханский губернатор.

502
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

В «Положении об управлении калмыцким народом» 1834 года отсут-

ствовало чёткое разграничение должностных функций как между губерн-
скими и калмыцкими властями, так и внутри калмыцкого управления, что
отрицательно влияло на работу калмыцкого управления. В «Положении»
1847 года к компетенции органов калмыцкого управления, были отнесены
организация управления, учёт населения, вопросы вероисповедания, обе-
спечение правопорядка и безопасности в улусах, содействие нравственно-
му и хозяйственному развитию калмыцкого народа, приобщение его к за-
нятию земледелием и оседлому образу жизни, санитарно-врачебная часть,
продовольственное обеспечение, распределение угодий между аймаками и
хотонами, руководство заселением дорог и надзор за правильным и своев-
ременным исполнением повинностей.
«Положение об управлении калмыцким народом» от 23 апреля 1847 года
завершило формирование государственной системы управления калмыцким
народом, которое просуществовало без принципиальных изменений до 1917
года. В соответствии с разработанной коллективом историков Института
российской истории классификацией типов и форм управления националь-
ными окраинами Российской империи попечительскую систему Калмыкии
будет правильным отнести к административной автономии, системообразу-
ющим признаком для которой являются отсутствие официального конститу-
ционного статуса и законодательного органа власти. В рамках администра-
тивной автономии возможно существование вариантов административно-
территориальных образований с различной степенью сохранения националь-
ной специфики и самостоятельности от губернской и центральной власти.
Оформившаяся к середине XIX века попечительская система управления
калмыцким народом являла собой один из таких вариантов, который сочетал
в себе элементы сильной государственно-бюрократической опеки и в опреде-
лённой степени национальные традиции.

IV. 2.4. Подготовка программы перевода калмыцкого народа

на оседлый образ жизни
и заселения дорог на калмыцких землях

В 30-е годы XIX века российское правительство приступило к разработ-

ке программы перевода калмыцкого народа на оседлый образ жизни, что
рассматривалось в качестве одного из решающих условий для интеграции
калмыцкого народа в российское политическое и социокультурное про-
странство. До откочёвки большей части калмыков в Джунгарию их пере-
ход на оседлость признавался нежелательным. Для правительства было вы-
годно, чтобы калмыки оставались кочевниками. Калмыки с их подвижным
военизированным бытом нужны были России прежде всего в качестве во-
енной силы, противостоящей её врагам, особенно недружественным коче-
вым народам на южной границе.

503
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В последней трети XVIII века геополитическая обстановка на юге Рос-

сии изменилась: в результате побед русской армии прекратило существо-
вание Крымское ханство, территория которого стала частью российского
государства. Успехи России в борьбе с Крымом позволили ей усилить коло-
низацию на Северном Кавказе и укрепить там свои позиции. Одновременно
с успехами российского государства в регионе уменьшилась потребность в
военной силе на территориях, прилегающих к Кавказу, которые с удалени-
ем от них границ превратились во внутренние области страны. После 1771
года калмыки перестали быть военной силой, способной влиять на воен-
ную и политическую обстановку в регионе.
Необходимость перевода калмыцкого народа на оседлый образ жизни
высшее российское руководство осознало ещё в последней трети XVIII
века. В первой половине 30-х годов XIX века после того, как завершился
отвод земли калмыкам и осуществился переход к новой системе управ-
ления, правительство занялось этим вопросом. Составленное на основе
предложений сенатора Ф. И. Энгеля и астраханского военного губернатора
В. Г. Пяткина «Положение об управлении калмыцким народом» 1834 г.
не содержало конкретных мер относительно изменения уклада жизни кал-
мыцкого народа, хотя при его подготовке такая цель тоже ставилась. Чтобы
восполнить данный пробел, Государственный совет в декабре 1834 года
обязал министра внутренних дел «начертать правила о переводе калмыков
на оседлость»253.
Астраханский военный губернатор И. С. Тимирязев 5 марта 1836 года
в отношении к министру внутренних дел Д. Н. Блудову высказал мысль
о неготовности калмыков перейти к оседлому образу жизни и предложил
сосредоточиться на подготовке условий для этого перехода254. Достигнуть
этой цели он полагал просветительскими мерами, в частности созданием в
г. Астрахани калмыцкого училища, выпускники которого в будущем смогли
бы ознакомить своих сородичей с оседлой жизнью. В этих же целях Тими-
рязев считал полезным разрешить селиться среди калмыков постоялыми
дворами всем желающим. Принявших крещение калмыков он предлагал
селить на казённой земле и освобождать их на 10 лет от податей и повин-
ностей и по истечении этого срока приписывать к одному из сословий255.
Предложенные Тимирязевым меры правительство не устроили, его за-
интересовали предложения Главного попечителя калмыцкого народа А. М.
Фадеева, сформулированные им в докладе министру внутренних дел 17
сентября 1837 года. Он согласился с астраханским военным губернатором в
том, что быстрый и одновременный переход всех калмыков к оседлой жиз-
ни невозможен, однако полагал, что часть калмыков готова к переходу к по-
луоседлой жизни, и считал возможным приступить к реализации плана уже
в ближайшем будущем. Все действия правительства на данном этапе, по его
мнению, должны были заключаться «в мерах к постепенному обращению
их (калмыков) в полукочевое состояние» «путём поощрения изъявивших
желание перейти в оседлость и заняться земледелием»256.

504
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

В своём докладе Фадеев из 8 улусов выделил 3 – Хошеутовский, Мало-

дербетовский, Большедербетовский, где он обнаружил первые признаки
перехода на оседлость257. Все эти улусы принадлежали владельцам, кото-
рые или вели оседлый образ жизни, или осознавали его выгоду, намерева-
ясь обзавестись постройками и заняться земледелием.
Владельцы Хошеутовского улуса Тюмени перешли на оседлый образ
жизни ещё в начале XIX века. В своей ставке они построили дом, не от-
личавшийся от усадеб русских помещиков, хозяйственные здания, разби-
ли сад. Помимо ставки, жилые и хозяйственные постройки имелись ещё в
пяти местах улуса (Табун-Аральская дача, урочище Кердета, Кутилинский
бугор, острова Шамбайский и Круглинский), а всего в нём насчитывалось
195 домов, в которых проживали до 400 семей калмыков258. Большинство
калмыцких жилищ представляли из себя примитивные турлушки (сделан-
ные из плетня и обмазанные глиной строения в форме шатра) и лишь не-
многие были построены из дерева и саманного кирпича259. В домах калмы-
ки жили только зимой, предпочитая всё остальное время года кочевать со
своими стадами, ибо кочевое скотоводство продолжало составлять основу
их хозяйственной деятельности. Калмыки Хошеутовского улуса заготавли-
вали сено для своего скота и на продажу, Тюмени и некоторые зажиточные
калмыки в ограниченных размерах занимались хлебопашеством, многие
калмыки – огородничеством260.
В Малодербетовском улусе зачатки оседлости появились в 1834 году,
когда случился массовый падёж скота. Построили себе дома и стали заго-
тавливать сено трое зайсангов. Ими же были произведены и первые опы-
ты хлебопашества. Земледельческими работами у них руководили русские
крестьяне, а в качестве рабочей силы использовались побывавшие на за-
работках в русских селениях калмыки261. В 1836 году о своём желании пе-
рейти на оседлый образ жизни заявил владелец улуса Деджит Тундутов.
Он обещал перевести на оседлость 7 аймаков, включавших 1115 кибиток,
которые намеревался расселить хуторами по 10-15 дворов в шести местах
на Царицынско-Ставропольском тракте262.
Большедербетовский улус менее всего был расположен к переходу
на оседлость. В 1834 году здесь имелось всего два дома владельца улу-
са и изъявили желание поселиться 34 зайсанга и простолюдина. Побы-
вавший в 1837 году в улусе Фадеев обнаружил в двух местах посевы
злаков, загоны для скота и скошенное сено. «Впрочем, – присовокупил
Главный попечитель, – чтобы владелец и калмыки сего улуса постигали
выгоду твёрдой оседлости и искренне желали к тому приступить, сего
незаметно»263.
Фадеев с учетом почвенных и климатических условий Калмыцкой сте-
пи предложил вначале определиться относительно будущего экономическо-
го профиля создаваемых поселений. Если они будут учреждаться с целью
улучшения ведения кочевого скотоводческого хозяйства, то найти удобные
места для них, по его мнению, можно было во всех улусах264. Если их созда-

505
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

вать в целях организации «правильных сельских хозяйств» со смешанным

скотоводческо-земледельческим укладом, то требования к условиям мест-
ности предполагаемых поселений повышались. Для поселений подобного
рода Главный попечитель калмыцкого народа считал пригодными три райо-
на Калмыцкой степи: 1. Ергенинскую возвышенность. 2. Высокие незато-
пляемые места вдоль рек Волги и Ахтубы. 3. Берега рек Кумы, Кугульты,
Егорлыка, Сандаты в Кавказской области265. Выделяя эти три сравнительно
благополучные в природном отношении района, он вместе с тем полагал,
что даже в них населённые пункты могут существовать не иначе, как в фор-
ме небольших хуторов.
Препятствием на пути перевода калмыков на оседлый образ жизни, по
мнению Фадеева, являлся существующий порядок землепользования кал-
мыцкими землями. В целях его устранения он предлагал ликвидировать
общее кочевье шести улусов и установить каждому улусу свою территорию
кочевания, как это было в Хошеутовском и Большедербетовском улусах, а
также лишить мусульманские кочевые народы права пользования Калмыц-
кой степью266.
Большинство предложений Главного попечителя калмыцкого народа
легло в основу проекта МВД « Положение о переходе калмыков из кочевой
жизни к оседлой», который так и не был воплощен. Причиной тому стала
передача калмыков в ведение возглавляемого графом П. Д. Киселёвым но-
вого Министерства государственных имуществ.
Новое министерство получило в управление государственную деревню,
переживавшую далеко не лучшие времена. Одной из её острейших проблем
являлось аграрное перенаселение, которое особенно сильно давало о себе
знать в центрально-чернозёмных губерниях и в левобережной Украине.
Важным средством для его преодоления министерство считало переселе-
ние крестьян в многоземельные губернии.
Во второй половине 30-х годов XIX в. правительству пришлось вре-
менно приостановить переселение в основные колонизируемые районы,
какими, по мнению В. М. Кабузана, являлись Нижнее Поволжье, Север-
ный Кавказ, Южное Приуралье267. К концу 30-х годов XIX века государ-
ственный колонизационный фонд Нижнего Поволжья и Северного Кавказа
в значительной степени был исчерпан. По сведениям, собранным в 1837
году Департаментом государственных имуществ, свободных казённых зе-
мель, предназначенных к поселению государственных крестьян и к раздаче
в частное владение, в Кавказской области числилось 150401 дес., в Астра-
ханской губернии – 81747 десятин268.
В Астраханской губернии имелся огромный земельный фонд, но его ис-
пользование затруднялось как вследствие непригодности большей части к
колонизации, так и по причине принадлежности его кочевникам, чьи зе-
мельные права защищались российскими законами269. Из общей террито-
рии Астраханской губернии (18898956 дес.) почти половина находилась в
пользовании калмыков, 1/4 часть – других кочевников. На долю государ-

506
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ственного и частного секторов приходилось немногим более 3 миллионов

десятин (1/6 часть)270.
В Кавказской области калмыцкие земли включали 2275000 десятин, что
составляло примерно ¼ часть её территории. На огромных пространствах
калмыцких земель двух губерний более чем 10 млн. десятин, кочевали око-
ло 100 тысяч калмыков и немногим меньше других кочевников: туркмен,
ногайцев, татар. Оседлых поселений на них не было, за исключением по-
сёлка Калмыцкий Базар и небольших улусных ставок и почтовых станций.
В определённых кругах местной администрации появилось желание ис-
пользовать калмыцкие земли для земельного устройства прибывающих в
Астраханскую губернию и в Кавказскую область на поселение в больших
количествах крестьян.
В 1837 году член «Комиссии по наделению землёй кочующих магоме-
танских народов» коллежский советник Залусский предложил председате-
лю Комиссии войти в вышестоящие органы с ходатайством о поселении
джембойлукских, едишкульских и едисанских ногайцев в Калмыцкой степи
поблизости от деревни Владимировка, на пространстве между реками Ма-
ныч, Кума, Мокрая Буйвола и Большая Кугульта, до реки Калаус, а их земли
отдать под образование 10 сёл государственных крестьян. Кроме того, пред-
лагалось создать на территории Большедербетовского улуса 14 сёл: из них
8 по обоим берегам рек Большая и Малая Кугульта, Егорлык, 4 – по левую
сторону реки Калаус, 2 – около озера Маныч271. Предложения Залусского
были приняты Комиссией и одобрены Кавказским гражданским губерна-
тором М. И. Семёновым, который главным аргументом в пользу изъятия
калмыцких земель считал необходимость обеспечения безопасности дорог,
для чего требовалось отделить более 1 млн. десятин калмыцких земель и
поселить на них 80 тысяч душ государственных крестьян272.
Против планов кавказской администрации выступил астраханский во-
енный губернатор Тимирязев, полагавший, что поселение государственных
крестьян не принесёт ощутимой пользы, какую приносили калмыки, со-
держа управление, кордоны и внутренние пикеты. Тимирязев считал необ-
ходимым, во-первых, присоединить Большедербетовский улус и отдельную
часть Малодербетовского улуса к Астраханской губернии без изменения
границ «… для преграждения на будущее время кавказскому начальству
повода к домогательствам этих земель и на вмешательство в самое управ-
ление дербетовскими улусами по части полицейской и судной», во-вторых,
распределить калмыцкие земли поулусно и восстановить окружную межу,
чтобы удобнее было селить калмыков на предназначенных местах273.
Таким образом, к началу 40-х годов XIX века в вопросе о землях кавказ-
ских калмыков появились две противоположные точки зрения. Одна пред-
усматривала передачу отдельной части Малодербетовского улуса и почти
всего Большедербетовского улуса под поселение государственных крестьян
(1 млн. дес.) и других кочевников (свыше 500 тыс. дес.) и принудительное
переселение калмыков в Астраханскую губернию, другая – присоединение

507
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

земель кавказских калмыков к Астраханской губернии без поселения на

них кого-либо. Первая точка зрения отражала интересы крестьян, мечтав-
ших переселением поправить своё социально-экономическое положение,
но не учитывала интересы калмыцкого народа, вторая – наоборот.
Министерство государственных имуществ не решилось пойти на такую
радикальную меру, как отчуждение 1,5 млн. десятин калмыцкой земли, опа-
саясь возможных осложнений отношений с калмыками. Вместе с тем оно
не собиралось отказываться и от планов переселения государственных кре-
стьян в Калмыкию. В основу составленных в марте 1845 года начальником
межевания казённых земель в Кавказской области подполковником В. И.
Немировичем-Данченко «Предварительных соображений об удобстве об-
ращения Калмыцкой степи под водворение переселенцев из государствен-
ных крестьян внутренних губерний» легли собранные из различных источ-
ников материалы о калмыцких землях Кавказской области и личные впечат-
ления В. И. Немировича-Данченко о поездке в Калмыцкую степь. В записке
были помещены краткий обзор климатических и почвенных условий степи,
землепользования, описание пунктов, предназначенных к заселению. Из
2275000 десятин всей площади Большедербетовского и отдельной части
Малодербетовского улусов планировалось 140218 дес. отдать ногайцам,
кочующим по рекам Калаус, Большая и Малая Кугульта, 222000 дес. – в об-
рок, 46000 дес. – частным лицам в виде пожалований, 2030 дес. – для образ-
цовой фермы и 1581429 дес. – под водворение государственных крестьян.
На 60 участках предполагалось поселение 73800 душ государственных кре-
стьян с наделением их 15-десятинной душевой пропорцией земли (1107000
дес.) и отдачей 1/5 части от этого количества в запас (316286) и 1/10 части
(158143 дес.) однодворцам из западных губерний, отставным и бессрочно
уволенным солдатам274.
После сбора предварительных данных о колонизационных возможностях
калмыцких земель Кавказской области МГИ приступило к их рекогносци-
ровке, не поставив в известность Астраханские власти, хотя эти земли на-
ходились под их управлением. Астраханский военный губернатор и Совет
астраханского калмыцкого управления узнали о ней из донесения попечите-
ля Большедербетовского улуса И. Владышевского, к которому в июле 1845
года с предложением оказать содействие в проведении рекогносцировочных
работ обратился кавказский военный губернатор Н. С. Завадовский.
На запрос астраханского военного губернатора в Кавказскую палату
государственных имуществ и в МГИ о её целях Кавказская палата госу-
дарственных имуществ заверила, «что рекогносцировка калмыцких земель
делается с целью приведения земель калмыцкого кочевья в известность, но
что таковая не может иметь никаких последствий на поземельные права
калмыцких владельцев»275. Аналогичное уведомление было получено так-
же из МГИ.
Однако подобные заявления уже не могли никого успокоить. Так, в октя-
бре 1845 года владелец Большедербетовского улуса О. Хапчуков в проше-

508
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

нии к министру государственных имуществ П. Д. Киселёву с тревогой со-

общал, что крестьяне ставропольских сёл распускают слухи о скорой пере-
даче калмыцких земель крестьянам276.
Астраханское руководство встревожил выход в ноябре 1845 года «Ин-
струкции для производства рекогносцировки кочевой калмыцкой степи, ле-
жащей в северной части Кавказской области», в которой осуществлявшему
рекогносцировку поручику Афанасьеву предписывалось составить карту с
обозначением кочёвок, предполагаемых к заселению мест, дорог, водных
источников, удобных и неудобных земель, а также подробное статистиче-
ское описание пунктов, пригодных к поселению, отраслей сельского хо-
зяйства, промыслов и т. д.277 Афанасьеву также вменялось «…при произ-
водстве поручаемых ему работ отнюдь не входить ни в какие с местными
жителями объяснения о цели производимой рекогносцировки и быть в сем
отношении сколь возможно осмотрительнее»278.
В декабре 1845 года генерал-лейтенант Н. С. Завадовский потребовал
от И. Владышевского предоставить ему статистические сведения о больше-
дербетовских калмыках. Владышевский и Совет астраханского калмыцкого
управления ответили отказом, сославшись на «Положение» от 24 ноября
1834 года, запрещавшее посторонним властям проводить ревизию и пере-
пись калмыков. В связи с этим астраханский военный губернатор распоря-
дился приостановить рекогносцировку до решения этого вопроса в МГИ.
Весной 1846 года министерство приняло решение прекратить рекогносци-
ровку Калмыцкой степи.
Более оптимальный вариант заселения калмыцких земель выдвинул
сенатор князь П. П. Гагарин, проводивший в 1844 году ревизию калмыц-
кого управления, который пришёл к выводу, что именно кочевая жизнь по-
рождала многочисленные болезни и бедность калмыков, которая толкала
их на воровство и другие противоправные поступки. Он упрекал калмыков
в том, что они, получив в «дар» от российского правительства огромное
количество земли, превышающее « существенную их надобность по мере
их скотоводства на целую половину», оказались не в состоянии извлечь из
неё выгоды ни для себя, ни для государства279. Перевод калмыков на осед-
лый образ жизни, по мнению Гагарина, должен был кардинальным обра-
зом изменить жизнь калмыцкого народа, сделав её, с одной стороны, более
обеспеченной, с другой – способствовать приобщению калмыков к русской
культуре и православной религии.
Гагарин являлся сторонником постепенной ассимиляции народов Рос-
сии русскими и потому был убеждён, что «следует всеми силами сближать
время, чтобы все разные племена, пространство России наполняющие, за-
быв своё происхождение, слились в одну массу русского народа, под одною
державою находящегося и одними законами управляемого»280.
По мнению сенатора, водворение калмыков следовало проводить поэ-
тапно, разместив их для начала вдоль шести наиболее значимых для го-
сударства дорог. Это позволило бы решить проблему обживания важных

509
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

для России в геополитическом отношении трактов и лучше контролировать

процесс оседания калмыков. Чтобы помочь калмыкам быстрее освоиться с
их новым положением и научить их земледелию, Гагарин считал целесоо-
бразным в 11 из 48 планируемых станиц поселить вместе с калмыками по
50 русских семей281.
Гагаринский план, таким образом, ставил калмыков перед необходимо-
стью выбора: либо перейти на оседлость, либо уступить часть своих зе-
мель крестьянам-переселенцам. В случае успешного перехода калмыков
на оседлость государство получало новых налогоплательщиков и делало
важный шаг в приобщении калмыцкого народа к русской цивилизации, а
при неудаче можно было, сославшись на невыполнение калмыками своих
обязательств, заселить на законном основании все поселения русскими кре-
стьянами. При этом в обоих случаях достигалось создание сети населённых
пунктов вдоль дорог общегосударственного значения.
Предложения князя П. П. Гагарина заинтересовали Министерство госу-
дарственных имуществ. В плане князя удалось удачно свести воедино две
важнейшие проблемы региона: перевод калмыков на оседлость и заселение
стратегических дорог.
Гагарин сформулировал сложившийся к рубежу 30 – 40-х годов XIX
века в высших правительственных кругах новый взгляд на предназначение
калмыцких земель. До этого главные усилия правительства были направ-
лены на поиск оптимальной для калмыцкого народа формы управления,
способной изменить его жизнь в лучшую сторону, теперь же на передний
план выдвигались задачи изменения внутренних устоев жизни калмыцкого
народа и превращение калмыцких земель в территорию, приносящую ося-
заемые выгоды для государства. «При определении пользы правительства,
– писал Гагарин, – следует принять в соображение и то, что было даровано
калмыкам, и то, какое правительство получает за сие возмездие, соразмер-
но ли это возмездие с тем, что дано было, не представляется ли очевидной
необходимости в изменении возмездия, сообразном с потребностями на-
стоящего времени и края, и из каких начал оно проистекать должно»282.
Одновременно с планом Гагарина в правительственных кругах рассма-
тривался альтернативный проект перевода калмыков на оседлость астра-
ханского военного губернатора Тимирязева. Он предложил сформировать
из 650 кибиток казённых улусов казачий полк, расселив его вдоль дорог и
создав для него собственное управление283. Калмыки-казаки должны были
стать оседлыми жителями и научиться земледелию, показав пример другим
калмыкам.
Проект астраханского военного губернатора был положительно вос-
принят императором, но Киселёву удалось убедить его в невыгодности ис-
полнения тимирязевского проекта. Отвергая последний, глава ведомства,
осуществлявшего руководство государственной деревней и калмыками,
был заинтересован в том, чтобы модернизация калмыцкого общества по-
шла по крестьянской модели, а не по казачьей. На позицию министра го-

510
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

сударственных имуществ очевидно повлияли уменьшение значимости для

российского государства казачьего фактора и отсутствие положительного
опыта обоседления калмыков.
Взяв за основу преобразований в Калмыкии гагаринский вариант, МГИ
31 мая 1844 года препроводило его К. И. Оленичу-Гнененко, совмещавше-
му должности управляющего Астраханской палатой государственных иму-
ществ и Главного попечителя калмыцкого народа, поручив ему составить
подробный проект.
Проект Оленича-Гнененко «О водворении калмыцкого народа» содер-
жал развёрнутую программу освоения территорий, прилегающих к трактам
и перевода калмыков на оседлость. Данный процесс он разбил на два этапа.
Первый этап был рассчитан на три года. За это время планировалось учре-
дить поселения вдоль следующих дорог: 1) Царицынско-Ставропольского
тракта – от села Цаца к селу Петровскому (15 станиц); 2) Аксайской до-
роги – от с. Цаца к с. Аксайскому (2 станицы); 3) Кизлярского тракта – от
г. Астрахани к деревне Владимировка Кавказской области (15 станиц); 4)
две дороги в Хошеутовском улусе, по направлению к г. Красному Яру
(2 станицы); 5) участок дороги Астрахань – Царицын в очередном кочевье
калмыков всех улусов (10 станиц). Общее количество станиц определялось
цифрой 44. В них предполагалось поселить 2200 семей калмыков (по 50
семей в каждой станице) и 300 семей государственных крестьян284.
Поселения государственных крестьян, не имеющих отношения к каза-
честву, названы станицами, возможно, потому, чтобы подчеркнуть отличи-
тельные особенности новых поселений внутри губернии как поселений,
во-первых, расположенных на калмыцких землях, а во-вторых, русско-
калмыцких по составу населения. Возможно, появление этого слова было
связано ещё с устройством поселений вдоль дорог. Слово «станица» имеет
общий корень со словом «стан», означающим по свидетельству В. Даля на-
селённый пункт около дороги.
По проекту Оленича-Гнененко станицы получали высокое земельное
обеспечение из расчёта 30 десятин на ревизскую душу в «неотъемлемую
собственность» их владельцев и ещё 1/5 часть от этого количества про за-
пас. Безаймачным зайсангам отводилось по 300 десятин на семью, аймач-
ным – по 600 десятин, духовенству – 1500 десятин, ламе – 3000 десятин285.
Желающим перейти на оседлость предоставлялось 15-рублёвое пособие
серебром и сохранялось за ними право пасти скот на улусных землях. Для
всех них устанавливались сроки перехода на оседлость – 7 лет для просто-
людинов и 3 года для владельцев улусов и зайсангов286.
Проект также включал меры по развитию земледелия, лесоводства,
строительству домов и содержанию дорог в исправном состоянии.
По истечении трёх лет Оленич-Гнененко предлагал приступить к обще-
му переводу калмыков на оседлость, начав его с заселения поперечных до-
рог в Калмыцкой степи. В случае отказа калмыков селиться на предназна-
ченные им места предусматривалось передать их русским переселенцам.

511
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Для проведения программы в жизнь в г. Астрахани планировалось учредить

комиссию в составе Главного попечителя калмыцкого народа, правителей и
владельцев улусов, землемера, инженера, лесничего, переводчика и других.
Все расходы по заселению дорог возлагались на Совет астраханского кал-
мыцкого управления.
К. И. Оленич-Гнененко направил проект в Комитет Министров, где его
немного изменили и включили в составленное статс-секретарём В. И. Кар-
невым «Положение о водворении калмыцкого народа». Оно в основных
своих положениях повторяло оленичевский проект, но численность госу-
дарственных крестьян в нем увеличивалась до 2200 семей. Представляя
свой план Карневу, Главный попечитель калмыцкого народа заявил ему,
«что на проект надо смотреть, как на благовидный способ заселить часть
калмыцких земель русскими»287. Поясняя сказанное, он писал: «Главная
мысль проекта состоит не в том, чтобы на самом деле заставить селить-
ся калмыков, но, чтобы, пользуясь пространством калмыцких земель до 10
млн. десятин, остающихся без всякой пользы для государства, занять луч-
шие земли под русские поселения и таким образом миллиона три десятин
или более обратить на дело полезное: на пособие малоземельных крестьян
и на оживление земледельческой и промышленной деятельности в Астра-
ханской губернии, особенно по направлению от Астрахани к Кавказу»288.
«Затем, – добавлял он – если часть калмыков поселится – хорошо, а если
нет, то им много ещё останется земли для скотоводства»289.
Этот проект нацелен, в отличие от гагаринского, не столько на перевод
калмыков на оседлость, сколько на экономическое освоение придорожных
территорий и удовлетворение земельных нужд российского крестьянства.
Это смещение главного акцента при составлении проекта произошло по
указанию министра государственных имуществ графа П. Д. Киселёва, ко-
торый ещё до начала разработки министерского проекта выразил сомне-
ние относительно достижения в обозримом будущем перевода калмыков на
оседлый образ жизни.
В июле 1838 года попечитель Малодербетовского улуса Ведерников по
приказу Главного попечителя калмыцкого народа побывал в местах, наме-
ченных Д. Тундутовым в 1836 году к поселению калмыков. Он обнаружил
некоторые успехи первых шагов водворения самого Тундутова, постро-
ившего в своей ставке в урочище Альмата Адык для себя и своего брата
большой деревянный дом и землянку и два дома для чиновников улусной
администрации. Кроме них, в улусе имелось ещё 12 домов в других местах,
половина из которых была построена в 1838 году290.
Более чем скромными выглядели в улусе успехи в занятии земледелием и
в заготовке кормов: в 1838 году было посеяно 108 десятин яровых культур и
накошено 39 копен сена. Земледельческие работы выполнялись инвентарём
крестьян, они же у некоторых калмыков за плату производили весь цикл зем-
ледельческих работ. За исключением этих фактов признаков перехода мало-
дербетовских калмыков к оседлому образу жизни попечитель не обнаружил.

512
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Ведерников также заметил, что рискнувшие обзавестись стационарным жи-

льём калмыки сделали это с корыстными побуждениями в целях установле-
ния контроля над удобными для зимовки скота территориями, чтобы сдавать
их «непозволительными способами» за деньги посторонним лицам291.
Ничтожные результаты обоседления малодербетовских калмыков не
соответствовали заявлению Тундутова двухлетней давности, обещавшего
поселить 1100 семей калмыков. Это дало основание Ведерникову сделать
неутешительный для администрации прогноз по Малодербетовскому улусу
о том, что «прочного водворения калмыков не предвидится»292.
В других улусах обстановка с переходом на оседлость тоже не внушала
оптимизма. Это подтверждали крайне низкие темпы возведения стационар-
ного жилья. В целом по всем улусам, начиная с 1831 и заканчивая 1846
годом, было построено всего 313 домов293, из них в период с 1840 по 1846
– всего 39294, остальные 274 дома были сооружены в промежуток времени
между 1831 и 1839 гг.295
К середине 40-х годов XIX века окончательно выяснилось, что проявив-
шаяся в начале 30-х годов XIX века тенденция к переходу части калмыков
к оседлости оказалась неустойчивой и кратковременной. Выдвигать в ка-
честве ведущей цели программы перевод калмыков на оседлость означало
бы обречь на неминуемый срыв заселение дорог и освоение прилегающих
к ним территорий. Чтобы не допустить этого, в МГИ решили, не отказыва-
ясь от идеи перевода калмыков на оседлость, главные усилия направить на
создание поселений вдоль трактов, при этом сделав основной упор в преоб-
разованиях в Калмыкии на государственных крестьян.
Перенос центра тяжести с проблемы оседлости на заселение дорог и
экономическое развитие края одновременно снижал активность интеграци-
онной политики государства по отношению к калмыцкому народу, ориен-
тируя органы власти на преимущественное решение других потребностей
и насущных задач региона.
Окончательный вариант проекта государственной программы импера-
тор Николай II утвердил 11 ноября 1846 года. 30 декабря 1846 года Киселёв
подал императору проекты указа «О заселении дорог на калмыцких землях
в Астраханской губернии» и одноименной инструкции, а также расписание
штатов Комиссии по заселению дорог, которые в тот же день были утверж-
дены и вступили в силу.
В штат Комиссии по заселению дорог на калмыцких землях включались
20 человек: землемер, гражданский инженер, учёный лесничий, чиновник
особых поручений, два гражданских топографа, восемь кондукторов, три
нижних чина Лесного корпуса, письмоводитель и два писца высшего и низ-
шего разрядов. На их ежегодное содержание назначалось 4602 рубля се-
ребром и, кроме того, единовременное пособие в размере 300 рублей на
закупку инструментов, красок и других вещей для гражданского землемера
и инженера. Эти деньги планировалось взять из сумм оброчной и албанной
податей Яндыковского и Икицохуровского улусов296.

513
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Таким образом, намеченные в программе ближайшие задачи и стратеги-

ческие цели полностью вписывались в национальную политику николаев-
ского правительства, направленную на укрепление позиций государства на
его окраинах. Власти достаточно чётко осознавали потребности как эконо-
мического развития калмыцких земель, так и необходимость осуществле-
ния кардинальных перемен в жизни калмыцкого народа. К середине XIX
века калмыцкие земли, в отличие от окружавших их уже довольно хорошо
освоенных регионов (Нижнего Поволжья, Дона, значительной части Пред-
кавказья), являли собой своеобразный анклав с малочисленным кочевым
населением, отсутствием оседлых поселений, необжитыми путями сооб-
щения и моноотраслевой структурой экономики (кочевое скотоводство).
Преодоление социально-экономического и культурного отставания Кал-
мыкии руководством России не мыслилось без модернизации жизни кал-
мыцкого народа и помощи в этом деле крестьян-переселенцев. На послед-
них правительство возлагало особые надежды и даже считало их главной
движущей силой в преобразованиях в Калмыкии.
При подготовке программы учитывались интересы калмыков, что про-
явилось в сдерживании колонизации, которая направлялась на освоение
земель, расположенных вдоль проходящих по окраинам степи трактов, в
относительно небольшом количестве переселенцев, в строгой регламента-
ции землеустроительных работ, когда землемерам предписывалось во из-
бежание стеснения калмыков не углубляться в степь, а проводить отвод зе-
мельных наделов станиц как можно ближе к дорогам.
Отказавшись от изъятия большей части земель в пользу переселенцев и
тем самым оставив калмыкам определённый резерв пастбищных террито-
рий, необходимый для нормального функционирования их главной отрасли
хозяйства – кочевого скотоводства, российское руководство, с одной сторо-
ны, продемонстрировало приверженность старому курсу на постепенное и
осторожное реформирование жизни в Калмыцкой степи, с другой – способ-
ность находить оптимальный баланс между интересами государственными
и интересами калмыцкого народа.

Глава 3. Калмыкия во второй половине XIX в.

IV. 3. 1. Территория и население

По данным отчёта Ордынского отделения АПГИ в 1848 году за калмы-

ками Астраханской и Ставропольской губерний числилось 10248556 дес.
1439 саж. удобной и неудобной земли, но цифры эти были неточными, так
как подробного исчисления калмыцких земель с момента выхода в 1806
году «Положения об отводе земель калмыкам и другим народам, кочующим
в губерниях Астраханской, Кавказской и Саратовской» не проводилось.

514
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Отсутствие точных сведений о количестве и качестве калмыцких земель,

природных ресурсах, их экономическом потенциале создавало для мест-
ной администрации затруднения в повседневной практике управления и в
организации оседлых поселений и оброчных статей. Особую актуальность
научное изучение Калмыцкой степи приобрело в связи с решением задачи
её хозяйственного освоения, сформулированной и выдвинутой российским
правительством на передний план в «Положении» 1849 года.
В 1852 году на калмыцкие земли с целью их рекогносцировки были
откомандированы штабс-капитан Корпуса военных топографов Сазонов
и младший землемер Назанский, которых на заключительном этапе работ
сменили поручик Брагин и топограф Никитин. Рекогносцировка началась
в июне 1852 года и проходила в условиях сильнейшей жары и безводия
и ограниченными силами и средствами, что затянуло рекогносцировку до
1858 года и повлияло на её качество. Однако, несмотря на ряд допущен-
ных её участниками серьёзных ошибок, собранные материалы, как отме-
чал позднее руководитель Кумо-Манычской экспедиции К. И. Костенков,
по сравнению с прежними сведениями более верно отражали ситуацию в
степи297. Съёмка калмыцких земель позволила установить с большой точ-
ностью площадь калмыцких земель, были составлены карты, планшеты,
статистические описания обследованных земель, содержащие ценную ин-
формацию о географии степи, о её дорогах и населении298. Согласно данным
рекогносцировки 1852 – 1858 годов площадь калмыцких земель составила
11296614 десятин, что превысило цифру, фигурировавшую в официальной
отчётной документации местной администрации, определявшей земельные
владения калмыков в 1859 году в 10297414 десятин299.
В последующие годы размеры земельной территории калмыцкого на-
рода подверглись сильному сокращению. Самые большие земельные по-
тери понесли калмыки Малодербетовского и Большедербетовского улусов,
чьи кочевья занимали лучшие в природном отношении районы Калмыцкой
степи.
К концу 40-х годов особенно тяжёлая обстановка сложилась в южной
долине Маныча, где кочевали калмыки отдельной части Малодербетовско-
го и Эркетеневского улусов. Установленный здесь в 1806 году порядок ко-
чевания туркмен и ногайцев «по следам» калмыков к середине XIX века
привёл к фактической утрате последними контроля над своей территорией.
Утвердившись на калмыцкой территории, они стали вести себя на ней как
полноправные хозяева, переименовывая калмыцкие названия местности на
свои и даже сдавая калмыцкие земли в аренду крестьянам. Полученные за
аренду деньги они обращали в свою пользу, причем всё это происходило
при попустительстве, а иногда и участии ставропольской администрации.
Только в 1848 году туркменский пристав собрал с крестьян за аренду кал-
мыцких земель и передал туркменам 3308 рублей 88 копеек300.
Отдавая калмыцкие земли в оброк крестьянам близлежащих селений,
туркмены и ногайцы углублялись дальше в степь, занимая другие земли.

515
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В 40-е годы они всё чаще стали переходить административную границу с

Астраханской губернией и кочевать на землях Икицохуровского и Эркете-
невского улусов301. Власти были бессильны пресечь эти и другие попытки
незаконного пользования калмыцкими землями, потому что центральное
калмыцкое управление и управление Малодербетовским улусом находи-
лись за несколько сотен вёрст от места событий. За положение дел в от-
дельной части Малодербетовского улуса отвечал помощник попечителя
Малодербетовского улуса, однако из-за огромных размеров вверенной ему
территории он был не в состоянии её контролировать.
Отсутствие полноценного надзора поощряло кочевников-мусульман и
крестьян на дальнейшие земельные захваты и открывало широкий простор
для действий различных авантюристов и для злоупотреблений среди обле-
чённых властью лиц. В 1847 году крестьяне сёл Медведского К. Аболмасов
и Сухой Буйволы Я. Шуленин от имени САКУ составили фальшивый кон-
тракт на взятие ими якобы в аренду на 20 лет 8 тысяч десятин калмыцкой
земли и, используя его в качестве юридического документа, начали разда-
вать эту землю ставропольским крестьянам, беря с каждого плуга от 5 до
8 рублей серебром302. До того, как дело вскрылось, они успели заработать
около 20 тысяч рублей.
В 1850 году АПГИ стали известны факты незаконного пользования
калмыцкими землями помещиками Калантаровым, Кусаковым и армяна-
ми г. Святой Крест (Прикумск, Буденновск). В этом деле оказались заме-
шаны управляющие отдельной частью Малодербетовского улуса зайсанг
Наинтаев и помощник попечителя Яковлев, которые самовольно сдали Ка-
лантарову и армянам под посевы хлеба участки калмыцкой земли вдоль р.
Сухая Буйвола. Крестьяне показали на следствии, что калмыцкий зайсанг и
чиновник за свои услуги брали с одного плуга по 12 рублей серебром303.
Чтобы узаконить аренду путём создания новых оброчных статей, в 1851
году из чиновников калмыцкого управления образовали специальную ко-
миссию из 6 человек, которая должна была изучить возможность предо-
ставления в аренду просимых ставропольскими крестьянами под посевы
злаковых культур участков земли и в случае положительного решения во-
проса составить на них планы и передать крестьянам. Выбор мест под об-
рочные участки должен был обязательно осуществляться с согласия кал-
мыков и только в тех местах, которые были непригодны для их кочевания,
и «где в предшествующие годы не кочевали магометанские народы»304. Ко-
миссии также поручалось подготовить заключение «о выгодах или невы-
годах поставленных условий в пользу общественного калмыцкого капитала
и о средствах к увеличению оного»305.
На начало 1851 года жители Ставропольской губернии подали прошения
об аренде 107500 десятин, но из этого количества им выделили только 79
тыс. десятин306. Некоторые запрошенные участки оказались нужны самим
калмыкам и туркменам, поэтому ходатайства крестьян о них были отклоне-
ны. Участки были отданы под занятия земледелием по 7 копеек серебром

516
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

за десятину в год на сроки от 2-х до 12 лет, их размеры варьировались от 1

до 10 тыс. десятин, за исключением участка, взятого помещиком Каланта-
ровым, площадь которого составляла 35 тыс. десятин. С 14 образованных
оброчных статей планировалось получить 6160 рублей дохода307.
На арендуемых землях крестьяне преимущественно сеяли озимую
пшеницу и крайне редко яровую пшеницу и рожь. Из-за рано наступавшей
жары и при длительном отсутствии дождей яровые хлеба часто выгорали
под корень, в то время как посеянная осенью пшеница давала земледельцам
шанс на хороший урожай.
Крестьяне практиковали залежную систему ведения земледелия. Вес-
ной они распахивали целину или отдыхавшую 7 – 8 лет залежь, а осенью
засевали ее озимой пшеницей. После снятия урожая поле оставлялось под
залежь на 7 – 8 лет и по истечении данного срока вновь засевалось308.
Увеличение количества оброчных статей вызвало недовольство у тур-
кмен, от которых сразу же в МГИ посыпались многочисленные жалобы об
их стеснении со стороны калмыцкой администрации. Выяснилось, что от-
дельные крестьяне взяв в аренду большие участки калмыцкой земли, за-
нялись их переарендой. В 1852 году туркмены пожаловались на крестьян
села Петровского о взятии ими в аренду 6 тысяч десятин нужной им земли.
Заключив контракт на 8 лет с погодовой подесятинной платой в размере 7
копеек, петровские крестьяне тут же передали оброчную землю крестьянам
других сёл, но по цене 4 рубля за десятину309. Узнав об этом, АПГИ рас-
торгла контракт.
В том же году вскрылись факты пересдачи в аренду 4-х тысяч десятин
крестьянином с. Донская Балка А. Покидовым и 8 тысяч десятин жителями
с. Сухая Буйвола Я. Мироновым и Н. Малаховым. Взяв калмыцкие земли в
аренду, они перепродали их другим жителям по более высокой цене – по 1
рублю за десятину. АПГИ прекратила аренду недобросовестных крестьян,
передав уже засеянную оброчную землю туркменам, а обманутым аренда-
торам назначила другие участки калмыцкой земли. В результате большие
убытки понесли несколько сотен крестьянских хозяйств сёл Петровского,
Сухой Буйволы, Медведского, Малых Ягур, Константиновского, Николи-
ной Балки и Московского310.
В 1852 году МГИ создало специальную комиссию и распорядилось об-
разовать для мусульманских народов 5 оброчных участков, заключающих
в себе 17 тысяч десятин земли на условии уплаты ими в общественный
калмыцкий капитал по 7 копеек с десятины311. Работа комиссии замедли-
лась из-за противодействия мусульман, которые не хотели платить аренд-
ную плату и в то же время не допускали крестьян на оброчные участки.
По их вине в 1853 году общественный калмыцкий капитал недополучил
4437 рублей. В ноябре 1854 года МВД распорядилось приостановить от-
вод земельных участков под оброчные статьи из-за войны с Турцией, чтобы
устранить все поводы, способные спровоцировать мусульман Предкавказья
на антироссийские действия.

517
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

На арендованных землях жители ставропольских селений активно за-

нимались не только земледелием, но и скотоводством. В отдельной части
Малодербетовского улуса на протяжении многих лет крупными арендато-
рами были возглавляемые купцом С. П. Гамбаровым кизлярские армяне, у
которых на калмыцких землях находилось 2356 голов КРС, лошадей, вер-
блюдов и 10587 овец312.
Ещё больше скота выпасалось посторонними лицами на калмыцких зем-
лях нелегально. 16 июня 1849 года в письме в I департамент МГИ Главный
попечитель калмыцкого народа, делясь своими впечатлениями от посеще-
ния отдельной части Малодербетовского улуса, писал, что её степи «покры-
ты табунами лошадей и стадами рогатого скота соседственных помещиков
и казённых крестьян, и всё это делается так свободно – как бы калмыцкая
земля была общею собственностью»313. В конце 1858 года земли отдель-
ной части Малодербетовского улуса подверглись нашествию огромного
количества скота, который пригнали сюда из Екатеринославской губернии
греки. Получив в декабре 1858 года известие о приближении к калмыцким
землям греческого скота, помощник попечителя Малодербетовского улуса
Гусаковский срочно откомандировал на Маныч казаков, однако греки возле
урочища Чограй разделились на группы и таким способом просочились на
калмыцкие земли. Вскоре их скот в количестве 421 головы крупного и 43
тысяч мелкого был обнаружен на землях станиц Урожайной и Величавой.
Немного позже греческий скот, но уже в количестве 554 голов КРС и 65320
овец был найден около р. Калаус314.
Большое число скота посторонние лица законно и незаконно выпасали
и на землях Большедербетовского улуса. До 1847 года жители Ставрополь-
ской губернии пасли здесь свой скот нелегально, предварительно догово-
рившись об этом с калмыками. Крестьянский скот выпасался под видом
калмыцкого скота, и калмыки в случае возникновения подозрений у чинов-
ников подтверждали, что он действительно принадлежит им. После выхода
«Положения» 1847 года у скотоводов появилась возможность осуществлять
пастьбу на законном основании на условиях уплаты за голову КРС 18 копе-
ек и голову мелкого – 7 копеек. В 1854 году в Большедербетовском улусе 14
человек легально выпасали 1020 лошадей, 2120 голов КРС и 11110 овец315;
в следующем году контракт на пастьбу заключили 15 жителей Ставрополь-
ской губернии, и ещё более полусотни человек пасли свой скот без согласия
калмыков и администрации316.
В Большедербетовском улусе условия для аренды были более благопри-
ятными, так как в нём мусульманское население заметно уступало в чис-
ленности калмыцкому населению. В конце 50-х годов в улусе числилось
900 кибиток, но из них в родных местах кочевали 600 кибиток, а 300 нахо-
дились на землях Черноморского и Линейного казачьих войск, зарабатывая
там себе на жизнь пастьбой казачьего скота. Большедербетовский улус имел
более 800 тысяч десятин удобной земли, на которой содержалось 80 тысяч
голов калмыцкого скота. По оценкам администрации улус располагал при-

518
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

мерно 300 тыс. дес. свободных удобных земель, которые можно было без
ущерба для калмыцкого скотоводства сдать в аренду317.
В 1856 году АПГИ предложила калмыцким обществам поднять таксу за
выпас скота в два раза и направила в МГИ предложение перейти с поголов-
ной на подесятинную оплату за выпас скота. Большедербетовские калмыки
представили в АПГИ список арендаторов из 14 человек, с которыми они
изъявили готовность сотрудничать, но выступили против резкого повыше-
ния арендной платы, предложив ограничиться 20 копейками за одну лошадь
и одну голову КРС и 8 копейками за одну овцу318. По закону арендная вы-
ручка направлялась в фонд общественного калмыцкого капитала, калмыки
же были заинтересованы в том, чтобы деньги оставались в распоряжении
общества, сдававшего свои земли в аренду. Калмыки Большедербетовского
улуса просили АПГИ разрешить им оставлять у себя половину денег за ко-
совицу сена и 1/5 часть выпасных денег, которые они хотели использовать
на покрытие «мирских потребностей»319. Кроме того, они просили разре-
шить арендаторам строить зимники для защиты скота и хранения сена на
условии, что по истечении 5 лет они перейдут в собственность калмыков.
Большинство высказанных калмыками предложений по оброчным ста-
тьям противоречили законам или не были ими предусмотрены, поэтому для
их реализации вначале необходимо было внести изменения в «Положение»
1847 года. На первое время АПГИ разрешила сдать в аренду земли Больше-
дербетовского улуса под выпас скота путём торгов и по ценам не ниже 25
копеек с лошади и верблюда и по 20 копеек с одной головы КРС и 8 копеек
с овцы320.
В 1860 году на Северном Кавказе в связи с упразднением Кавказской
линии территория Северного Кавказа была разделена на три крупные адми-
нистративные единицы: Ставропольскую губернию, Кубанскую и Терскую
области, между которыми были установлены новые административные
границы. В результате этих перемен изменила конфигурацию администра-
тивная граница между Ставропольской и Астраханской губерниями, в част-
ности, она была сдвинута в пользу Ставропольской губернии с нижнего
течения р. Кумы на её правый проток – р. Гайдук.
В 1860 году все находившиеся в пределах Ставропольской губернии
калмыцкие земли перешли под управление ставропольской администра-
ции. До этого события Большедербетовский улус и отдельная часть Ма-
лодербетовского улуса территориально входили в состав Ставропольской
губернии, но в административном отношении подчинялись астраханской
администрации. Это создавало большие неудобства в управлении ставро-
польскими калмыками и постоянно порождало бесконечные споры о полно-
мочиях между властями двух губерний. В таком же положении находились
туркмены и ногайцы, которые, наоборот, в административном отношении
подчинялись ставропольским властям, а в земельном – астраханским.
Логика противостояния между администрациями двух губерний, с
одной стороны, и усиление вследствие неурегулированности земельного

519
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

вопроса межэтнической напряжённости, с другой, поставили высшее ру-

ководство страны перед необходимостью разрешения этих проблем. В 1860
году в юрисдикцию ставропольских властей отошли 872377 дес. 1900 саж.
земли Большедербетовского улуса, 1102797 дес. 450 саж. отдельной части
Малодербетовского улуса и участок калмыцкой земли между реками Гай-
дук и Кума в количестве 266666 дес. 1600 саж. – всего 2241841 дес. 1550
саж. калмыцкой земли321. Калмыкам отдельной части Малодербетовского
улуса предоставили право выбора: переселиться в Астраханскую губернию
или остаться на старом месте. Большинство из них предпочли присоеди-
ниться к своим астраханским сородичам, однако, когда наступило время
переселения, то они, сославшись на болезни, вспыхнувшие в их поголо-
вье скота, отказались немедленно покинуть Ставропольскую губернию. 22
ноября 1860 года заведующий отдельной частью Малодербетовского улуса
доносил Главному приставу кочующих народов Ставропольской губернии
о том, что калмыки продолжают оставаться на своих местах и что числен-
ность их даже увеличилась за счёт прикочевавших из-за Маныча новых
групп322. В середине 1861 года на ставропольской территории кочевали бо-
лее тысячи калмыцких кибиток, и ещё до 200 кибиток находились в городах
и сёлах Ставрополья на заработках323. Ставропольской администрации при-
шлось предпринять ряд мер административного характера, чтобы вывести
в Астраханскую губернию до 700 калмыцких семей.
После переселения малодербетовских калмыков в Астраханскую губер-
нию территория отдельной части Малодербетовского улуса утратила свой
административный статус и была разделена между туркменами, ногайцами
и прибывшими на поселение в Ставропольскую губернию крестьянами-
переселенцами. Большедербетовский улус сохранил статус калмыцкой
административно-территориальной единицы и своё управление. На момент
своего переподчинения ставропольским властям в нём числилось 872323
дес. 1000 саж. земли и 5123 души калмыцкого населения324. По подсчётам
А. Лебединского, в Большедербетовском улусе на одного человека прихо-
дилось 170 десятин земли. Малочисленность калмыцкого населения при
наличии большого массива плодородных земель предопределила будущее
улуса. После перевода Большедербетовского улуса под юрисдикцию став-
ропольской администрации начались изъятия его земель для наделения ею
новых переселенческих сёл и старожильческих селений. Уже в 1861 году
площадь улуса сократилась с 872323 дес. до 600 тыс. дес., а к 1891 году – до
289835 дес.3251
В период земельного размежевания 1871 – 1873 годов, когда по прось-
бе калмыков территория Большедербетовского улуса была разделена по
родам, калмыки потеряли много земель. Нарезка земли производилась по
нормам, установленным инструкцией от 30 декабря 1846 года для возник-
ших на калмыцких землях поселений. За каждым калмыцким аймаком была
закреплена определённая территория с точным обозначением количества
душевого надела и запасных земель. Аймачные общества и отдельные кал-

520
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

мыки получили право использовать надельные земли под пашни, сенокосы,

пастбища, сдавать их в аренду, но без права их продажи.
Я. П. Дуброва, проработавший несколько лет в Большедербетовском
улусе, писал о том, что земельное разграничение в 1871 году по аймакам
«имело весьма важные последствия в устройстве дальнейшего экономиче-
ского быта большедербетовцев и заставило их круто изменить строй своей
жизни»326. Лишившись совместного пользования землями улуса и возмож-
ности осуществлять перекочёвки по всей его территории, калмыки вынуж-
дены были приступить к возведению стационарных построек. Вначале это
были базы для защиты скота от непогоды и так называемые огороды – при-
стройки для хранения сена, но в 90-х годах в местах зимовок появляются
уже выстроенные из саманного кирпича жилые помещения, конюшни и
амбары. Первые калмыцкие поселения чаще всего носили временный ха-
рактер и нередко под воздействием неблагоприятных факторов прекраща-
ли своё существование, однако их население не возвращалось к кочевому
быту, а устраивало в другом месте новое поселение.
Свою лепту в приобщение калмыков к оседлости и к занятиям земледе-
лием внесли арендаторы калмыцких земель. С 1871 года они получили пра-
во заключать долгосрочные контракты на аренду, что дало им возможность
приступить к основательному обустройству на калмыцких землях. Аренда-
торы стали возводить хутора, зимники для скота, сенники, другие построй-
ки и, развив активную хозяйственную деятельность, вскоре превратились в
мощную экономическую силу. С 1879 по 1891 годы численность их скота
возросла с 2269 до 153188 голов, а распахиваемая площадь увеличилась до
8608 дес.327. Своему быстрому обогащению арендаторы во многом были
обязаны стабильным ценам на арендные участки, остававшимся без изме-
нений на протяжении 60 – 80-х годов, и отсутствию эффективного контроля
за арендными отношениями со стороны улусной администрации.
Экономические показатели животноводства калмыков в рассматривае-
мый период имели устойчивую тенденцию к ухудшению: с 1860 по 1890 г.
поголовье животных в их стадах уменьшилось со 157860 до 48397 голов328.
Резкое сокращение площади Большедербетовского улуса, локализация
землепользования в границах аймаков сузили возможности для развития
скотоводства и побудили калмыков обратить внимание на земледелие. За
30 лет (1860 – 1890 гг.) земли, занятые под посевами зерновых культур, у
большедербетовцев возросли с 600 до 2453 десятин329. Так как сами кал-
мыки не обладали навыками ведения земледелия и не имели ни рабочего
скота, ни орудий труда, они вынуждены были постоянно прибегать к по-
мощи крестьян на условиях предоставления им за их работу части урожая
или уплаты денег. В целом обращение калмыков к земледелию было для
них вынужденной мерой, предопределённой кризисом их скотоводства и
обнищанием.
Смена привычных форм хозяйствования и образа жизни негативно ска-
залась на демографической ситуации в улусе. Начиная с 1872 года, калмыц-

521
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

кое население улуса перестало расти и к 1892 году уменьшилось на 825

человек330. В 1892 году общая численность калмыков Большедербетовского
улуса составляла примерно 10,5 – 11 тысяч человек.
После передачи 2241841 дес. в Ставропольскую губернию в пользова-
нии у калмыков Астраханской губернии осталось около 8,5 млн. дес. земли,
на которых в 1861 году проживали 119866 калмыков, а также 13695 душ
государственных крестьян и 70 семей крещеных калмыков, поселившихся
на основании указа от 30 декабря 1846 года331. Во второй половине 60-х
– 70-х годах из состава калмыцких земель выделили надельные земли пе-
реселенческих сёл Царицынско-Ставропольского, Кизлярского трактов и
левобережной стороны р. Волги, помимо этого, часть калмыцких земель
поступила в дополнительный надел 5 крестьянским и казачьим станицам и
была передана под солевозный Чапчагинский тракт, под постоялые дворы и
почтовые станции, под одновёрстную береговую полосу Каспийского моря
и под другие государственные нужды.
В начале 80-х годов была осуществлена новая съёмка калмыцких земель
Астраханской губернии, материалы которой использовались для составле-
ния карты Калмыкии, включившей в себя сведения о категориях земель,
границах улусов, аймаков, судебно-административных участков, хурулах,
дорогах и почтовых станциях. Выяснилось, что в общем пользовании
астраханских калмыков находится 7401679, 5 десятины земли332. Проведен-
ная в 1892 году Савицким съёмка земель астраханских калмыков показала,
что в их владении находится без учёта оброчных статей 5602127,03 млн.
дес. удобной и 512079,21 дес. неудобной земли, всего – 6114206,24 дес.333.
С 1806 по 1892 год земельные потери калмыков составили более 5 млн.
десятин земли, или 40% от территории, отведённой им российским прави-
тельством в 1806 году.
Сокращение размеров землепользования калмыков было неизбежно,
предопределено экономическим и демографическим развитием Астрахан-
ской губернии. Постоянный приток новых поселенцев и хороший есте-
ственный прирост способствовали быстрому увеличению населения губер-
нии, особенно крестьянского, что, в свою очередь, привело к обострению
проблемы земельного обеспечения сельского населения. К середине XIX
века надельные земли большинства селений в результате хищнической
их эксплуатации оказались сильно истощены, и использовать их в хозяй-
ственных целях стало неэффективно. В рапорте Главному попечителю
калмыцкого народа 7 сентября 1894 года ветеринарный врач Управления
калмыцким народом (УКН) писал: «Флора местных крестьянских наделов
в силу интенсивного пользования её благами перевелась – нет и помину о
роскошных ковылях, местные степи не имеют и малой доли того, что мы
представляем с понятием степи вообще»334. Подтверждением значимости
калмыцких земель для экономики крестьян служат участившиеся во второй
половине XIX века случаи аренды или самовольных захватов калмыцких
земель со стороны крестьян.

522
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Вторая половина XIX – начало XX века были временем перехода России

к капиталистическому укладу жизни и образованию общества индустри-
ального типа. Формирование всероссийского рынка стимулировало инте-
рес занятого преимущественно скотоводством и рыболовством населения
Астраханского края к расширению товарности своих хозяйств, однако этот
процесс сдерживался исчерпанностью природных ресурсов. Повысить то-
варность хозяйств можно было только путём освоения новых территорий.
Калмыцкие земли, благодаря принятым в начале века законам, сильно огра-
ничившим на них хозяйственную деятельность и запретившим поселение
посторонних лиц, таили в себе большой природный потенциал, делавший
возможным расширение экстенсивного хозяйствования.
Во второй половине XIX века экономика всех окружающих Калмыцкую
степь крестьянских селений в той или иной степени зависела от возмож-
ностей использования её территории для хозяйственных нужд. Землеполь-
зование в основном носило неупорядоченный и противоправный характер,
и причиной тому во многом было несоответствие законодательства того
времени сложившимся объективным реалиям. В отношении калмыцких
земель сохранялись административные запреты на хозяйственную деятель-
ность на них посторонних лиц, которые порождали массу злоупотреблений
со стороны чиновников и калмыцкой знати.
Правительство во второй половине XIX века пыталось смягчить остро-
ту земельного вопроса путём увеличения количества оброчных статей. В
40-х годах их было немного, но, начиная с 50-х, их число резко возрас-
тает. Так, если в 1850 году оброчных статей было всего 5, то в следующем
году их количество увеличилось до 19, а в 1852 году до 27335. Подавляющее
большинство из них были образованы на землях ставропольских калмыков
и предназначались для удовлетворения земельных нужд жителей Ставро-
польской губернии. С 1849 по 1855 год общий доход с оброчных статей
составил 50639 рублей336.
В 50-е годы под оброчные статьи начали отводить также рыболовные
воды и каменоломни. В эти годы были образованы оброчные статьи на
озёрах Барманцак, Пришиб, Ханата, Цаган-Нур, Цабдырь в Малодербе-
товском улусе, в прикаспийской полосе – в Мочагах, а также выделены
участки под каменоломни в Малодербетовском улусе. В 1862 году на кал-
мыцких землях Астраханской губернии числилось 30 оброчных статей, за
эксплуатацию которых было уплачено в общественный калмыцкий капи-
тал 6800 рублей.337
В начале 60-х годов под оброчные статьи полностью отошли земли об-
щего кочевья калмыков на левом берегу Волги. К этому времени калмыки
почти перестали ими пользоваться, и из них в дополнение к прежним об-
рочным статьям были образованы 12 новых статей, которые поделили по-
ровну между казахами и крестьянами. Разбивка общего кочевья под оброч-
ные статьи была проведена без точного учёта количества земли, поэтому,
когда в 1868 году их перепроверили, то оказалось, что казахи пользуются

523
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

бóльшим количеством земли, чем считалось по документам. Разница между

официальной цифрой и действительной составила 63222 дес. 1400 саж.338
Первоначально у казахов числилось в аренде 247179 дес. 1460 саж., но
из этого количества у них к 1865 году осталось в пользовании 223638 дес.
2356 саж., так как 50540 дес. 1504 саж. в 1863-1864 годах отошли в допол-
нительный надел крестьянам селений: Пироговское, Золотухинское, Ми-
хайловское и Сасыкольское339.
В 70-е годы число оброчных статей увеличилось до 54, а доход с них
вырос с 20012 рублей в 1873 году до 25 094 рублей в 1878 году340. В эти
годы оброчные статьи были учреждены в п. Калмыцкий Базар и в Яндыко-
Мочажном улусе, где с 1872 года стали сдаваться в аренду рыбные иль-
мени: Басинский, Караванный, Михайловско-Зензилинские, Яндыко-
Промысловские. В структуре оброчных статей по-прежнему доминировали
земельные: в 1873 году из 53 оброчных статей 36 были земельными, 11
– рыбными и 6 – каменоломными341.
В 80-е годы рост оброчных статей прекратился, и их количество стаби-
лизировалось на достигнутом в 70-е годы уровне (54). С 1884 по 1891 год
наблюдалось постепенное снижение доходности оброчных статей, которая
уменьшилась с 23182 до 21570 рублей342. В 1887 году общая площадь об-
рочных земель составляла 744559 десятин.
Деньги за аренду оброчных статей поступали в учрежденный в 1833
году фонд общественного калмыцкого капитала и вместе с частью албан-
ного налога являлись главным источником пополнения фонда. В него также
направлялась выручка за пользование пастбищами, прогонами и за перегон
скота, штрафы, взимаемые за нелегальный выпас скота и распашку калмыц-
ких земель, за порубку леса, сборы с торговцев и др. Постоянно пополня-
ясь и увеличиваясь, накопления фонда к 1892 году достигли внушительной
суммы – 1800 тыс. рублей343.
Деньги фонда общественного калмыцкого капитала расходовались на
ликвидацию последствий стихийных бедствий, на оказание помощи и поо-
щрение калмыков, переходящих к оседлости и к занятиям земледелием, на
устройство улусных ставок и на текущие нужды калмыцкого управления.
Оброчные статьи способствовали смягчению остроты аграрного вопро-
са в Астраханской губернии, однако не решали эту проблему в целом. Во-
первых, их было недостаточно для удовлетворения земельных нужд всего
крестьянского населения, во-вторых, условия, на которых составлялись
при посредничестве администрации УКН оброчные контракты и порядок
их заключения, не устраивали ни калмыков, ни крестьян. Калмыки не про-
являли особой заинтересованности в оброчных статьях потому, что боль-
шая часть вырученных за них денег направлялась не родовым обществам,
а в общественный калмыцкий капитал, к тому же для калмыков обраще-
ние части своих земель в оброчные статьи было сопряжено с риском их
утраты в будущем. Для крестьян гораздо выгоднее было заключать частные
сделки об аренде земли с калмыцкими обществами, так как это давало им

524
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

возможность договориться с калмыками о более низких ценах и ускольз-

нуть от контроля улусной администрации. Частные сделки с крестьянами
были более приемлемыми и для калмыков, поскольку можно было скрыть
действительные условия контракта и утаить бóльшую часть арендной вы-
ручки, направив её на нужды населения своего аймака.
В первой половине 80-х годов власти разрешили манычским калмы-
кам сдавать крестьянам на полгода свободные аймачные земли и оставлять
часть выручки за неё своим аймачным обществам. В 1883 году этим пра-
вом воспользовались 12 родов манычских калмыков, которые выручили за
аренду 3714 рублей344; в следующем году калмыцкие роды южной части
Малодербетовского улуса сдали в аренду под распашку 860 десятин земли
и разрешили выпас 6845 голов крупного и 34228 голов мелкого скота, за что
получили 4234 рубля 31 коп. арендной выручки345. Аренда предоставлялась
крестьянам на полгода и на условиях уплаты от 12 до 15 копеек с головы
крупного и 6-7 копеек с головы мелкого скота, за посев хлебов крестьяне
платили калмыкам 1/5 – 1/6 частями урожая346.
Попытки администрации упорядочить и поставить под свой контроль
краткосрочную аренду вызывали недовольство у крестьян и калмыков. Кре-
стьян ещё раздражала сложная процедура оформления арендного договора,
которая занимала много времени: вначале калмыки составляли приговор о
намерении сдать тот или иной участок в аренду, затем вопрос этот переда-
вался на рассмотрение улусного управления и УКН. Пока шла переписка,
крестьяне теряли драгоценное время, не имея права приступить к полевым
работам и к пастьбе скота.
Вмешательство администрации в арендные взаимоотношения калмы-
ков заставляло их сознательно идти на нарушение закона. Так, крестьяне и
калмыки при заключении контракта в улусном управлении нередко вписы-
вали в него заведомо заниженное количество скота, а устно договаривались
между собой о выпасе гораздо большего поголовья скота. В таких случаях
такса за выпас скота была пониже, а арендная выручка за утаённый от кон-
троля скот полностью передавалась аймачным обществам.
Часто крестьяне и калмыки не ставили улусную администрацию в из-
вестность об аренде земли, устно договариваясь между собой об условиях
аренды, а было немало и таких, кто на свой страх и риск вообще ни с кем не
договаривался, пользуясь калмыцкими землями втайне от всех. В 1884 году
землемер Тельнов, совершая по поручению УКН объезд границ калмыц-
ких земель, соприкасавшихся с надельными землями селений Царицынско-
Ставропольского и Крымского трактов, обнаружил, что служившие прежде
разграничительными линиями борозды повсеместно перепаханы, вытопта-
ны скотом или занесены песком. Отсутствие границ делало невозможным
эффективный контроль за землепользованием в Калмыцкой степи. По на-
блюдению землемера почти везде калмыцкие земли с разрешения калмы-
ков, но без ведома властей эксплуатировались жителями поселений указан-
ных трактов.347

525
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Во второй половине XIX века обострение земельных отношений отме-

чалось и в приморской части Калмыцкой степи. Скотоводство здесь было
развито в меньшей степени, и для местного населения главную ценность
представляли расположенные на калмыцких землях ильмени, где ловили
рыбу. Крестьяне прилегающих к Калмыцкой степи сёл Астраханского уезда
активно развивали рыболовство, арендуя ильмени у УКН. Занимаясь выло-
вом рыбы в ильменях на протяжении большей части года, они устраивали
там станы, в которых проживали и временно хранили предназначенный для
транспортировки улов. По данным УКН в 1892 году в пределах Яндыков-
ского и Эркетеневского улусов имелись 35 рыболовных станов, на которых
работали 32 человека348.
Лов рыбы и её перевозка осуществлялись при помощи быков, которые в
значительном количестве постоянно находились в станах, стравливая поко-
сы и подножный корм. С 80-х годов калмыки стали настойчиво поднимать
перед властями вопрос о ликвидации станов или получении денежной ком-
пенсации за пользование их земельными угодьями. В итоге они добились
своего и по распоряжению администрации с каждого рыболовного стана
стали взыскивать за пастьбу скота по 5 рублей в год.
В приволжской части Калмыкии главной составляющей русско-
калмыцких земельных отношений являлась 10-вёрстная полоса. По «По-
ложению» 1806 года она предназначалась для совместного пользования
калмыцкого и оседлого населения, взамен права калмыков в зимнее время
пользоваться займищами приволжских жителей и прогонами к р. Волге.
Стараниями крестьян 10-вёрстная полоса была освоена уже в первой по-
ловине XIX века и превратилась в полосу единоличного пользования осед-
лого населения, хотя юридически она всё ещё входила в состав калмыцких
земель.
Согласно сведениям УКН в 1890 году в пределах 10-вёрстной полосы
существовали 77 хуторов и посёлков, в которых проживала 381 семья, и
ещё 48 хуторов, насчитывавших 142 семьи, располагались за чертой этой
полосы349. Учитывая что, калмыки почти полностью прекратили пользо-
ваться займищами приволжских селений, калмыцкая администрация не-
однократно высказывалась за изъятие 10-вёрстной полосы из пользования
оседлого населения и возвращения её калмыкам, однако всякий раз получа-
ла на это отказ со стороны губернских властей и МГИ. Пойти на этот шаг
власти не могли потому, что это резко ухудшило бы положение многоты-
сячного приволжского анклава, благополучие которого во многом зависело
от возможности пользования 10-вёрстной полосой. В 90-е годы XIX века
этот анклав насчитывал не менее 45 тысяч человек, которые проживали в
27 населённых пунктах. По сведениям рекогносцировочных партий это на-
селение осуществляло хозяйственную деятельность на площади до 200 ты-
сяч десятин, и ещё не менее 100 тыс. десятин калмыцкой земли, по данным
Главного попечителя калмыцкого народа, использовались ими за чертою
полосы350.

526
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Во второй половине XIX века в центральных ведомствах и в астрахан-

ской администрации были сторонники передачи полосы в распоряжение
приволжских жителей, это нарушило бы действующее «Положение о назна-
чении земель калмыкам и другим кочующим народам в губерниях Астра-
ханской и Кавказской» от 19 мая 1806 года и усилило бы недовольство кал-
мыков аграрной политикой правительства. Во второй половине XIX века в
правительстве активно разрабатывались проекты будущего административ-
ного устройства и землепользования в Калмыкии, с судьбой которых увя-
зывалось разрешение вопроса о 10-верстной полосе. Четыре специальные
комиссии МГИ изучили этот вопрос, и все комиссии, за исключением князя
Ливена (1870 год), рекомендовали предоставить на тех или иных условиях
приволжским жителям право пользования полосой351.
В вопросе о 10-вёрстной полосе зеркально отразились проблемы слож-
ных и запутанных аграрных отношений в Калмыкии. Правительство стара-
лось балансировать между интересами калмыцкого и оседлого населения,
что не всегда ему удавалось. Единственной мерой, способной в той или
иной степени удовлетворить и калмыцкую, и крестьянскую сторону мог-
ло стать дальнейшее развитие и совершенствование арендных отношений.
Поэтому аграрная политика в рассматриваемый период постепенно отхо-
дила от системы запретов эксплуатации калмыцких земель посторонними
лицами и эволюционировала в сторону допуска последних к пользованию
калмыцкими землями на правах аренды.
Весной 1892 года в сопредельных с Калмыцкой степью Ставропольской
губернии и в Области Войска Донского вспыхнула чумная эпизоотия ско-
та, поэтому Министерство внутренних дел (МВД) запретило крестьянам
Астраханской губернии перегонять свой скот для выпаса в заражённые
местности этих регионов. Крестьянам это грозило гибелью скота от бес-
кормицы, поскольку на протяжении многих лет они арендовали там зна-
чительные участки земли, поддерживая своё постоянно разрастающееся
скотоводство.
Крестьяне граничащих с Калмыцкой степью селений обратились к ру-
ководству Астраханской губернии и калмыцким властям с просьбой раз-
решить им в 1892 году выпасать свой скот на калмыцких землях352. Им
решили помочь, допустив выпас скота на калмыцких землях на условиях
краткосрочной аренды, которые были предложены Главным попечителем:
по 40 копеек с головы крупного и по 20 копеек с головы мелкого скота. Все
арендные сделки предписывалось заключать в улусных управлениях, а вы-
рученные за аренду деньги направлять в казначейство, откуда они должны
были поступать на уплату мирского кибиточного сбора тех родов, которые
предоставляли свои земли для аренды353.
На положительное решение вопроса о выпасе крестьянского скота по-
влиял также падеж калмыцкого скота в 1891–1893 гг., когда его численность
уменьшилась с 1 ½ млн. голов до 735 тысяч354. Массовая гибель скота сде-
лала многих калмыцких скотоводов неплатёжеспособными.

527
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Выпас крестьянского скота на калмыцких землях должен был носить

временный характер и прекратиться после восстановления калмыцкого жи-
вотноводства, однако и после восстановления численности поголовья скота
у калмыков выпас крестьянского скота не прекратился.
Завершение создания новой системы управления калмыцким народом
побудило власти вплотную заняться учётом населения Калмыцкой степи.
По «Положению» 1847 года калмыцкой администрации вменялось в обя-
занность иметь точные сведения о численности калмыков, но в то же время
ей запрещалось проводить в отношении них какую-либо «перепись или ре-
визии по форме»355. Для улусных попечителей единственным источником
получения сведений о численности калмыков являлись нойоны и зайсанги,
которые сознательно занижали число своих подданных. За единицу исчис-
ления калмыков-простолюдинов принималась кибитка, отождествляемая с
понятием семьи, под которой условно подразумевались две души мужского
и две души женского пола. «В итоге при определении общей численности
простолюдинов, – пишет Л. С. Бурчинова, – получался результат, абсолют-
но точный по отношению к числу кибиток, но условный к фактическому
числу простолюдинов»356.
В 1856 году ревизовавший калмыцкое управление чиновник Министер-
ства государственных имуществ Г. Любовидский предложил выдать каждой
семье билет, в который бы были внесены именные, половые и возрастные
данные о каждом члене семьи. Затем на основе этих билетов администра-
ция должна была составить списки, получившие впоследствии название
«семейные».
Предложения министерского чиновника одобрили и реализовали при
проведении переписи в 1861 году, которая выявила в Калмыцкой степи
Астраханской губернии 119866 душ калмыцкого населения, из которых
4606 относились к привилегированным сословиям (нойонам, зайсангам
и духовенству) и 115260 к зависимому населению (простолюдинам)357.
Новая перепись калмыцкого народа 1868 г. зарегистрировала в Астра-
ханской губернии 119598 душ калмыцкого населения, из которых 4685
принадлежали к нойонам, зайсангам и духовенству и 114912 – к про-
столюдинам (23126 кибиток).358 Семейные списки калмыцкого населе-
ния Астраханской губернии перепроверялись в 1876 и в 1888 годах, что
вызывалось необходимостью снабдить более точными сведениями ра-
ботавшие в эти годы правительственные комиссии, занимавшиеся пре-
образованием управления калмыцким народом и в немалой степени фи-
скальными задачами.
Наиболее полные сведения о численности калмыцкого населения
были получены в результате проведения Первой Всероссийской перепи-
си 1897 года, зафиксировавшей в Астраханской губернии 143191 калмыка,
из которых 128573 человека проживали на территории административно-
территориальной единицы «Калмыцкая степь» и 14618 калмыков вне её
пределов359.

528
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Сопоставление данных последних переписей позволяет сделать вывод

о росте калмыцкого населения во второй половине XIX века. По подсчётам
В. И. Колесника в рассматриваемый период ежегодный естественный при-
рост калмыцкого населения в Астраханской губернии составлял 0,54%, что
считается хорошим показателем и опровергает точку зрения ряда историков
о вымирании калмыцкого народа360. По его мнению, развитие демографиче-
ских процессов в калмыцком обществе на протяжении XIX века во мно-
гом определялось факторами, возникшими под влиянием откочёвки 1771
года. В начале XIX века прекратились междоусобная борьба в калмыцком
обществе, войны калмыков со своими соседями и резко сократились мас-
штабы участия калмыков в военных кампаниях России. Всё это привело
к уменьшению людских потерь у калмыков и к стабилизации социально-
экономической ситуации в калмыцких улусах.361 Положительно сказались
на воспроизводстве калмыцкого населения и выработка российским госу-
дарством механизма компенсации последствий стихийных бедствий для
калмыков, и создание службы санитарно-медицинского обслуживания.
На протяжении XIX века и, особенно во второй его половине, в годы сти-
хийных бедствий государство приходило на помощь калмыкам, оказывая
поддержку пострадавшим, выделяя им деньги, продовольствие, материаль-
ные средства и освобождая их от податей и повинностей. Важную роль в
преодолении последствий стихийных бедствий играл учреждённый в 30-е
годы фонд общественного калмыцкого капитала. На уменьшение смертно-
сти среди калмыцкого населения заметное влияние оказали меры медико-
санитарного характера, включавшие оспопрививание, открытие к 1892
году больницы и 4 приёмных покоев в Калмыцкой степи, создание в улусах
фельдшерской службы.
В Калмыцкой степи, помимо составлявших большинство её населе-
ния калмыков, также проживали этнические группы восточнославянского,
тюркского и иного происхождения. Тюркские народы были представлены
несколькими этническими группами, среди которых наиболее значитель-
ными были юртовские татары, татарские купцы и мещане из г. Астрахани,
«татары Бухарского, Гилянского и Агрыжанского дворов» и туркмены.
Юртовские татары в этническую группу сложились на ногайской осно-
ве после завоевания Россией Астраханского ханства. Со временем от неё
отпочковалась небольшая группа, поселившаяся в приморской части Кал-
мыкии – Мочагах, в которую была включена часть бурутова рода казахов
численностью 220 человек.362 К концу XVIII века из этой части «юртовских
татар» образовалась этническая общность «утары», или «алабугатские но-
гайские татары», язык и культура которых в результате интенсивных кон-
тактов с калмыками, туркменами, узбеками, казахами подверглись сильным
изменениям. Мочажные юртовские татары на начало 50-х годов XIX века
насчитывали 1212 человек и занимались главным образом скотоводством и
рыболовством363. По данным Любовидского, в 1856 году они владели 918
головами крупного и 10458 головами мелкого рогатого скота364.

529
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В 70-е годы XIX века часть алабугатских татар образовала на Кизляр-

ском тракте, недалеко от ставки Эркетеневского улуса (Белое озеро), по-
сёлок Алабугу в количестве 15 дворов и 108 душ обоего пола, численность
которых к 1897 году возросла до 574 человек365.
В Мочагах также издавна кочевали мелкие группы тюркского и иран-
ского происхождения из Закавказья, Ирана и Средней Азии. Местная адми-
нистрация объединяла их под названием «татары Бухарского, Гилянского,
Агрыжанского дворов». В 1855 году их насчитывалось 32 семьи, имевших
в своём составе 100 мужского и 85 душ женского пола366. Они вели кочевой
образ жизни и занимались торговлей в калмыцких улусах.
Кроме них, торговлей в Мочагах занимались ещё татарские купцы и
мещане из г. Астрахани, которые проживали на калмыцких землях «без
письменных видов», т. е. нелегально. Для своей торговли они выбрали на-
ходившиеся в центре кочевий мочажных калмыков на Кизлярском тракте
местности под названием «Баткалинские» и «Терняковские» шалаши. Эти
пункты находились в пределах надельных земель, основанных по указу от
30 декабря 1846 года станиц Промысловой и Благодатной, поэтому с куп-
цов, начиная с 1855 года, за право торговли стали взыскивать в пользу ста-
ничных обществ денежные взносы. По данным губернской администрации,
в 1875 году в Терняковских шалашах насчитывались 41 двор и 321 человек,
в Баткалинских шалашах – 20 дворов и 270 душ населения367.
В 1870 году вблизи г. Астрахани, в урочище Заярта на калмыцких землях
возник посёлок Туркменский. Его основали туркмены, начавшие селиться
в Заярте ещё со времени первых калмыцких ханов. Здесь находились за-
хоронение и мазар известного мусульманского проповедника туркменского
происхождения Нур-Мухамеда, поэтому место это почиталось и часто по-
сещалось туркменами губернии368.
В Калмыцкой степи издавна проживала небольшая группа армян. Часть
их, в основном жители г. Астрахани, занималась торговлей в калмыцких
улусах, другие, преимущественно кизлярские армяне, арендовали земли
под выпас скота в южной части степи. Среди кизлярских скотопромышлен-
ников во второй половине XIX века наиболее известными и состоятельны-
ми являлись семьи Гамбаровых и Черкезовых. Многие армяне, не будучи
приписанными к калмыцким обществам, всю свою жизнь прожили среди
калмыков, и память об одном из них – кизлярском купце С. П. Гамбарове,
армяне увековечили возведением в урочище Чолун-Хамур христианской
часовни из белого ракушечника369.
В Калмыцкой степи существовало поселение, которое по своему нацио-
нальному составу представляло как бы «слепок» с этнической структуры
населения Калмыкии того времени. Это был посёлок Калмыцкий Базар,
основанный в 1801 году на правом берегу р. Волги, в 9 верстах от г. Астра-
хани в целях развития торговли среди калмыков, контроля за наймом кал-
мыков в работы и защиты их интересов перед работодателями. По своему
этническому составу посёлок с самого начала формировался как многона-

530
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

циональный: в 1880 году в нём постоянно проживали 160 семей калмыков

(486 чел.), 70 семей туркмен (217 чел.), 13 семей юртовских татар (37 чел.),
18 семей кундровских татар (74 чел.), 1 семья казахов (3 чел.) и 4 семьи
армян (20 чел.)370.
В 90-е годы в посёлке появились первые постоянные русские жители.
Среди этнических групп населения Калмыцкого Базара сложилось своео-
бразное разделение труда. Так, татары и туркмены преимущественно зани-
мались перепродажей скота, торговлей мясом и мелкими товарами, армяне
торговали мануфактурой, русское население работало в государственных
органах управления, отчасти занималось ремёслами и торговлей и было за-
действовано в сфере обслуживания, калмыки в большинстве работали не-
водными рабочими, частично торговали мануфактурными товарами, зани-
мались торговлей скотом и ремёслами.

IV. 3. 2. Органы управления калмыцким народом

Учрёждённое «Положением об управлении калмыцким народом» от 23

апреля 1847 года в качестве центрального органа Отделение Ордынских
народов при Астраханской палате государственных имуществ приступило
к исполнению своих обязанностей 4 октября 1848 года.
По штату 1847 года работу органов государственного управления кал-
мыцким народом обеспечивали 79 чиновников и служащих; из них 19 че-
ловек работали в центральном аппарате, находившемся в г. Астрахани, 60
сотрудников непосредственно в улусах Калмыцкой степи. Поступавшие в
Ордынское отделение дела рассматривались и решались коллегиально на
заседаниях общих присутствий, в работе которых участвовали Главный по-
печитель калмыцкого народа, его помощник, советник и депутат от калмыц-
кого народа. Сотрудники Ордынского отделения вели инвентарные описи
калмыцких земель, книги денежных сборов, книги свидетельств и биле-
тов, выдававшихся калмыкам и лицам постороннего ведомства, составляли
сводные годовые отчёты371.
В структурном отношении Отделение Ордынских народов подразде-
лялось на три стола: первый, второй и бухгалтерский, каждый из которых
занимался чётко определённым ему кругом вопросов. Столы возглавля-
ли столоначальники, бухгалтерию – бухгалтер. Столоначальники имели
в своём распоряжении по одному помощнику. К компетенции первого
стола относились вопросы кадровых перемещений, надзора за делопро-
изводством всего калмыцкого управления, учёта населения, землепользо-
вания, перехода калмыков в другие сословия и на оседлый образ жизни,
экономики, здравоохранения и образования; второй стол ведал судебно-
следственной сферой, делами, связанными с лично-имущественными
правами калмыцкой знати, вопросами опеки улусов и аймаков; бухгал-
терия осуществляла финансовые операции управления, контролировала

531
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

расходы на содержание аппарата управления, Астраханского калмыцкого

училища и другие нужды.
Техническое обслуживание центрального управления обеспечивали
канцелярские служащие: письмоводитель, 7 писцов, 2 переводчика, а об-
щий надзор за ними осуществлял делопроизводитель.
Вышестоящей организацией для Ордынского отделения кочевых на-
родов АПГИ на протяжении второй половины XIX века продолжало оста-
ваться Министерство государственных имуществ. Происходившие в рас-
сматриваемый период реорганизации и структурные перестройки в МГИ
не затронули калмыцкое управление, которое сохранилось почти в неиз-
менном виде вплоть до последовавшей в 1902 году его передачи в Мини-
стерство внутренних дел.
Ордынское отделение просуществовало до ликвидации в 1867 году па-
лат государственных имуществ, в том числе и астраханской. Вместо них в
губерниях были учреждены Управления государственными имуществами и
калмыцкое управление под названием «Управление калмыцким народом»
(далее УКН) поступило в ведение Астраханского управления государствен-
ными имуществами, которому согласно постановлению МГИ от 24 февраля
1867 года поручалось руководить калмыцким народом на тех же основани-
ях, что и попечительство над государственными крестьянами, но с учётом
местных особенностей372.
В начале 80-х годов в составе УКН произошли некоторые изменения.
При знакомстве с делами управления только что вступивший в должность
Главного попечителя калмыцкого народа Н. Осипов выявил ряд недостат-
ков как в организации службы, так и в комплектовании кадров.
Осипов считал целесообразным отменить коллегиальный принцип
работы УКН и ввести единоначалие. Другой существенный недостаток,
по его мнению, «заключался в избытке лиц, не имеющих определённых
занятий и в крайней ничтожности вознаграждения, несущих на себе всю
тяжесть работы».373 Особенно влияла на качество состава сотрудников
заработная плата, которая у них была заметно ниже, чем у работавших в
частных структурах. В качестве примера Главный попечитель сослался
на факт, когда столоначальники и бухгалтер УКН получали оклады на-
много меньшие, чем служившие частным лицам простые писцы и мало-
грамотные приказчики. Он предложил увеличить оклады тем служащим,
которые выполняли основную работу: делопроизводителю, столоначаль-
никам, улусным попечителям и их помощникам. Расходы на увеличение
их зарплаты Н. Осипов намеревался покрыть за счёт рационализации
аппарата (возложить на делопроизводителя обязанности заведующе-
го одного из столов,374 упразднить должность советника) и отчасти за
счёт так называемых «общих остатков от содержания управления», или
процентов с калмыцкого общественного капитала. Осипов предложил
увеличить количество чиновников, работавших непосредственно с кал-
мыками в улусах.

532
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Министерство государственных имуществ отказалось рассматривать

предложение об отмене коллегиального принципа работы УКН, но к дру-
гим предложениям Главного попечителя прислушалось. 1 сентября 1881
года была упразднена должность советника и введены дополнительно в
штат должности чиновника особых поручений и одного помощника улус-
ного попечителя. На следующий год были упразднены должности граждан-
ского инженера, письмоводителя Комиссии по заселению дорог, а также
должности письмоводителя канцелярии Главного попечителя и младшего
переводчика УКН. Взамен была учреждена должность архитектора УКН с
окладом, в 2,5 раза превышавшим зарплату гражданского инженера. В том
же году правительство увеличило оклады чиновникам, выполнявшим глав-
ный объём работ в калмыцком управлении.
В 1892 году в номенклатуру должностей центрального аппарата УКН
входили: Главный попечитель, помощник, депутат от калмыцкого народа,
делопроизводитель, бухгалтер, два столоначальника и два их помощника,
переводчик, три чиновника особых поручений, 8 писцов. В штате также
состояли землемер, архитектор, врач и надзиратель Астраханского калмыц-
кого училища.
Среднее звено государственной власти в Калмыкии представляли улус-
ные управления. Их количество, структура, штаты, порядок организации
работы существенно не изменились. Улусные управления размещались в
административных центрах улусов – в зимних и летних ставках, которые
устраивались в местах наибольшего сосредоточения калмыцкого населе-
ния улусов. Зимние ставки располагались в зимних кочевьях и имели ста-
ционарные постройки: жилые и служебные помещения, улусные школы,
казачьи казармы. Летние ставки размещались в кибитках в местах летних
кочевий.
Ведению улусного управления подлежало население одного или двух
улусов, поэтому число улусов (7) не совпадало с количеством управлений
(5). Улусы не имели строго очерченных искусственных границ, и их ориен-
тирами выступали географические объекты: балки, озёра, речки, лощины,
курганы, худуки и др. Все они наносились на карты для служебного поль-
зования калмыцкой администрации.
Улусы разделялись на аймаки, а те на хотоны, границы между которыми
тоже были достаточно условными. Это обстоятельство не приводило к хао-
су и беспорядку в землепользовании: каждый хотон в точности знал свои
места кочевий и маршруты перекочёвок375.
Улусным управлениям были присущи те же проблемы, что и всему
калмыцкому управлению. Более остро здесь стояла проблема кадров. По-
ходная жизнь и относительно невысокие должностные оклады не стимули-
ровали притока на службу в улусные управления достаточно подготовлен-
ных в профессиональном и психологическом отношении людей. Это звено
управления поэтому постоянно испытывало недостаток в хороших кадрах.
По этой причине Главному попечителю было затруднительно добиваться

533
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

от сотрудников улусных управлений безукоризненного исполнения своих

служебных обязанностей. Во время ревизий проверяющие, как правило,
фиксировали нарушения в ведении делопроизводства, медлительность, не-
исполнение законов, формальный подход к делу.
За положение дел в улусном управлении отвечали улусный попечитель
и входившие в штат его помощник и письмоводитель. Попечитель осущест-
влял власть в улусе совместно с нойоном-улусовладельцем (во владельче-
ских улусах) или с правителем (в казённых улусах). В отличие от улусовла-
дельцев правители улусов находились на содержании государства, получая
от него жалованье, которое лишь немного уступало заработной плате по-
печителя.
На момент отмены обязательных отношений у калмыков в 1892 году в
Астраханской губернии из семи улусов Калмыцкой степи два улуса (Мало-
дербетовский и Александровский) относились к разряду владельческих и
пять – к казённым (Яндыко-Мочажный, Харахусовский, Икицохуровский,
Эркетеневский, Багацохуровский). Все улусы находились в ведении 5 улус-
ных управлений. Улусные управления возглавляли 5 попечителей, и ещё
один попечитель руководил посёлком Калмыцкий Базар, не имевшим улус-
ного управления.
Во второй половине XIX века самым крупным среди калмыцких улу-
сов по занимаемой территории и по численности населения продолжал
оставаться Малодербетовский улус. Его кочевья располагались преиму-
щественно на Ергенинской возвышенности, охватывая огромную тер-
риторию с севера на юг от земельных наделов приволжских селений до
Маныча. После передачи в 1860 году в Ставропольскую губернию при-
манычских земель Малодербетовский улус в качестве компенсации за них
получил займищные места на Волге и земли около Сарпинских озёр376. В
начале 90-х годов улус занимал площадь более 2300 тыс. десятин и по-
прежнему принадлежал представителям нойонского рода Тундутовых.
После смерти в 1848 году от холеры всей семьи владельца улуса Деджита
Тундутова управление улусом перешло к его двоюродному брату Менко-
Очиру Тундутову, который вскоре скончался, оставив после себя малолет-
него сына-наследника Цанджина. До его совершеннолетия, наступившего
в 1862 году, улус находился в опекунском правлении. Цанджин в 1866 году
умер, и права на улус перешли к его малолетнему сыну Церен-Давиду,
вступившему в управление в 1879 году.
Улусное управление Малодербетовского улуса размещалось в ставке
около одного из Сарпинских озёр. Его возглавлял попечитель, которому
подчинялись трое его помощников и письмоводитель. Ввиду обширности
улуса его в целях удобства управления разделили на две части: северную
и южную. Для руководства последней был назначен один из помощников
улусного попечителя, а местом его пребывания была определена балка Эли-
ста. 27 августа 1882 года, согласно утверждённому императором Положе-
нию Комитета Министров, помощник попечителя получил права улусного

534
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

управления и стал именоваться заведующим южной частью Малодербетов-

ского улуса. При нём была учреждена канцелярия, хотя управление не было
образовано.
К востоку от Малодербетовского улуса располагались занимавшие цен-
тральную часть Калмыцкой степи Икицохуровский и Харахусовский улу-
сы. Последний улус до 70-х годов являлся владельческим. После смерти
в 1853 году бездетного улусовладельца нойона Джиргала Харахусовский
улус стал объектом судебной тяжбы между его родственниками – нойонами
Церен-Убуши Дугаровым и Дорджи-Убуши Буюнтуковым. Спор выиграл
Дугаров, который правил улусом с 1865 по 1872 год. После его смерти свои
права на улус предъявил Очир Буюнтуков, но его притязания успеха не име-
ли, и Харахусовский улус в 1888 году был переведён в разряд казённых. В
нём была учреждена должность правителя с ежегодным окладом в размере
345 рублей.
Зимняя ставка Харахусовского улуса находилась в урочище Утта. Улус-
ный попечитель вначале получал заработную плату, заметно уступавшую
зарплатам других улусных попечителей. В начале 80-х годов администра-
ция подняла зарплату харахусовскому попечителю до уровня окладов дру-
гих улусных попечителей.
Икицохуровский и Яндыко-Мочажный улусы имели общее управление,
первоначально размещавшееся в ставке вблизи переселенческого села Ян-
дыки. Яндыко-Мочажный улус образовался в 1888 году слиянием двух со-
седних административных единиц – Мочагов и Яндыковского улуса. Для
нового административного центра выбрали место на Долбанской лесной
плантации, куда постепенно по мере застройки ставки переехало улус-
ное управление. В 90-е годы новая ставка стала центром управления для
яндыковских, икицохуровских и мочажных калмыков. В штате Яндыко-
Мочажного управления состояли попечитель, два помощника и письмово-
дитель, кроме того, в нём числились заведующий Икицохуровским улусом
и его помощник, постоянно проживавшие в географическом центре улуса
около озера Яшкуль.
Южнее Икицохуровского и Яндыко-Мочажного улусов располагался
Эркетеневский улус, насчитывавший в конце XIX века более 3 тысяч ки-
биток. Улус относился к числу казённых и на юге граничил со Ставро-
польской губернией. Земли улуса лежали в пределах Чёрных земель – тер-
ритории, где в зимний сезон выпасали свой скот калмыки других улусов и
скотоводы из соседних с Калмыцкой степью сёл. Во второй половине XIX
века в связи с резким возрастанием количества выпасаемого на Чёрных
землях скота возникла необходимость усиления контроля и регулирова-
ния этого процесса. Эту обязанность возложили на помощника попечите-
ля Эркетеневского улуса, для которого в целях удобства надзора возвели
на берегу Маджарского озера стационарные постройки377. Эркетеневский
улус имел самостоятельное управление, расположенное в южной части
Мочагов у Белого озера.

535
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Приволжские улусы Калмыкии (Багацохуровский и Хошеутовский) на-

ходились в ведении Александровско-Багацохуровского улусного управле-
ния. Его возглавлял попечитель Багацохуровского улуса, имевший в своём
распоряжении двух помощников и письмоводителя. Ему также подчиня-
лись заведующий Александровским улусом и его помощник. Оба улуса
кочевали преимущественно на правом берегу р. Волги. Район их кочевий
охватывал территорию, тянувшуюся вдоль земельных наделов приволж-
ских жителей с севера на юг от Чёрного Яра до Астрахани. Хотя улусы
были подведомственны одному улусному управлению, но статус их был
различным – Багацохуровский улус был казённым, а Хошеутовский – вла-
дельческим. Багацохуровский улус перешёл в разряд казённых ещё в кон-
це XVIII века, но в памяти его населения и во второй половине XIX века
сохранились воспоминания о его принадлежности нойонскому роду Дон-
дуковых. В 1864 году багацохуровские калмыки направили императору
Александру II ходатайство о переименовании их улуса в Багацохуровско-
Муравьёвский. М. Н. Муравьёв-второй руководил в то время Могилёвской
губернией, где последние представители семьи Дондуковых получили в
конце XVIII века от правительства имение с крестьянами. Просьба калмы-
ков не встретила у императора возражений, и с 1864 года улус стал име-
новаться Багацохуровско-Муравьевским. В год изменения своего названия
улус насчитывал 13023 души обоего пола (2591 кибитку)378.
Во второй половине XIX века сменил своё историческое название Хо-
шеутовский улус. В 1850 году его, после смерти в 1848 году Серебджаба
Тюменя, возглавил один из его племянников – Церен-Джаб Тюмень, умер-
ший в 1862 году, после чего наследником улусовладельца был признан его
несовершеннолетний сын, юнкер казачьего полка Церен-Надмит. В 80-е
годы Тюмени исходатайствовали разрешение о переименовании Хошеутов-
ского улуса в Александровский.
Переданный в Ставропольскую губернию в 1860 году Большедербетов-
ский улус имел сходное с астраханскими улусами управление с той лишь
разницей, что на Ставрополье не было специального центрального органа
управления калмыками, а его функции отчасти выполнял Главный пристав
кочующих народов, которому подчинялся попечитель Большедербетовского
улуса. Его ставка располагалась вне пределов улуса, в соседнем крестьян-
ском селе Ивановка.
Большедербетовский улус до смерти в 1842 году нойона Очира Хапчуко-
ва находился во владении этой семьи. Так как владелец не оставил прямых
наследников, то улус перешёл в ведение его троюродного брата Цой-Арши
Гахаева, а после его кончины в конце 40-х годов старшему сыну последнего
Убуши Гахаеву.
Улусы подразделялись на более мелкие административные единицы – ай-
маки и хотоны. Положение 1847 года закрепило за аймаками статус админи-
стративной части улуса, но неофициально калмыки придерживались деления
на роды, называвшиеся отоками. В конце XIX века у астраханских калмыков

536
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

было 86 отоков, каждый из которых насчитывал от нескольких десятков до

1000 и более кибиток379. Оток являлся общественно-хозяйственной единицей,
и население, входившее в него, кочевало вместе независимо от принадлеж-
ности к тому или иному аймаку. Каждый оток имел свою исторически сло-
жившуюся территорию кочевания, осуществлял среди своих членов расклад-
ку денежных и натуральных налогов и повинностей380. Аймак представлял
собой искусственно образованную административную единицу, состоявшую
из различных компонентов отока, связанных между собою обязанностью вы-
платы установленного государством денежного сбора в пользу зайсанга. Ай-
маки отличались друг от друга размерами – от нескольких до 500 кибиток.
Часть аймаков кочевала совместно в составе одного из отоков, другие – не-
сколькими отдельными друг от друга группами381. Количество аймаков по-
степенно сокращалось: если в 1874 году в калмыцких улусах числилось 236
аймаков, то после пересчёта их в 1890 году их оказалось 225.
В состав аймаков входили хотоны, состоявшие из 10 – 15 кибиток близ-
ких родственников. В отличие от аймаков количество их постоянно возрас-
тало в основном за счёт появления новых семей. По данным администра-
ции, в 1890 году в Калмыцкой степи Астраханской губернии насчитывалось
819 хотонов382. Хотон являлся не просто признанной властью администра-
тивной единицей, но и сложившимся хозяйственным организмом, члены
которого совместно кочевали и занимались хозяйственной деятельностью.
Положение 1847 года ввело для аймаков и хотонов общественное управ-
ление, основывавшееся на принципах выборности должностных лиц, кол-
лективного обсуждения и решения вопросов общественно-хозяйственной
жизни и раскладки податей и повинностей. Управление было построено
по образцу общественного управления государственными крестьянами и
должно было способствовать постепенному сближению традиционных
общественных институтов с общеимперскими и созданию основ граждан-
ского общества у калмыков. Однако механическое перенесение принципов
общественного управления государственных крестьян на жизнь калмыков
не дало желаемого результата. Улусные сходы собирались с трудом и не
всегда в установленные сроки, так как созыв их был сопряжён со значи-
тельными финансовыми затратами для степняков, рассеянных на огромном
пространстве улуса383. Значение улусных и аймачных сходов принижалось
отсутствием у населения различных частей улуса, а нередко и внутри ай-
маков общих хозяйственных интересов. Решения, принимаемые на сходах,
вступали в силу только после утверждения их руководством УКН, а это
снижало авторитет данного института власти у местного населения.
Внедрение гражданских ценностей в управленческую культуру калмы-
ков тормозилось и в силу сохранявшихся в калмыцком обществе архаичных
социальных отношений. Характер этих отношений определялся личной за-
висимостью простолюдинов от знати, а она не побуждала простых калмы-
ков к отстаиванию своих сословных интересов в органах общественного
управления.

537
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Число улусных Зарго было определено строго в соответствии с коли-

чеством улусных управлений. Улусные Зарго совмещали в себе функции
волостных расправ и одновременно общего уголовного суда первой ин-
станции. При отправлении правосудия улусными Зарго установилась самая
разнообразная практика в отношении порядка и форм судопроизводства,
пределов подсудности и компетенции Зарго384. Проводивший в 1892 году
ревизию улусных управлений Главный попечитель отмечал медлительность
в отправлении правосудия, почти полное отсутствие в делах судебных при-
говоров, нарушения в порядке проведения следствий и безосновательное во
многих случаях привлечение к следствию подозреваемых385.
Реформирование полицейской службы в Калмыцкой степи было вы-
звано, с одной стороны, процессами утверждения в российском обществе
капиталистического уклада жизни, когда в налоговой сфере происходила
постепенная замена натуральных повинностей денежными налогами, с
другой стороны, установлением мирной жизни на Северном Кавказе, и пре-
кращением набегов горских народов на калмыцкие улусы.
19 декабря 1886 года император Александр III утвердил Положение
Комитета Министров о создании полицейской вольнонаёмной стражи в
Калмыцкой степи. По нему упразднялись несущие полицейскую службу в
Калмыцкой степи астраханские казачьи команды (150 чел.) и разъездные
полицейские команды из калмыков, а вместо них учреждалась вольнонаём-
ная полицейская стража из 54 человек (27 конных и 27 пеших стражников).
Ежегодные расходы на их содержание определялись в размере 11954 рублей
из сумм калмыцкого общественного капитала. В тех улусах, где было рас-
пространено воровство скота и возникали волнения,386 под руководством
конных стражников организовывались временные разъездные команды из
вооружённых калмыков.
В середине XIX века на калмыцких землях образовались поселения го-
сударственных крестьян, административно-территориальное устройство
которых отличалось своеобразием. При формировании административно-
территориальной системы переселенческих сёл властям приходилось учи-
тывать целый комплекс факторов самого разного характера, такие, напри-
мер, как растянутость поселений вдоль трактов и удалённость большинства
из них от старых селений, специфика административного управления кал-
мыцким населением.
В первые годы своего существования надзор за переселенческими сёлами
осуществляли назначавшиеся Комиссией по заселению дорог на калмыцких
землях два смотрителя. Один из них заведовал станицами от Тундутовой до
Ремонтной, другой – от последней до станиц, расположенных на р. Куме Став-
ропольской губернии. По мере наполнения станиц переселенцами и их обу-
стройства администрация формировала у них волостные и сельские управле-
ния. В 1852 году 12 станиц астраханской части Царицынско-Ставропольского
тракта и станица Дивная того же тракта, но Ставропольской губернии были
объединены в три сельских общества на правах волостных и подчинены Чер-

538
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ноярскому окружному начальнику. Станицы астраханской части Кизлярского

тракта (Яндыки, Промысловая, Оленичева, Караванная и Зензели) образова-
ли Яндыковское сельское общество с предоставлением ему полномочий во-
лостного общества и поступили в ведение астраханского окружного началь-
ника. Станицы левобережной части Волги (Удачная, Княжая, Хошеутовская)
административно причислили к ближайшим к ним волостям.
В 1866 году государственных крестьян передали общим губернским
учреждениям Министерства внутренних дел. Переселенцы Калмыкии, за
исключением населения 6 посёлков на Крымском тракте, тоже были введены
в управление МВД, но при этом 10 селений Царицынско-Ставропольского
тракта остались в подчинении УКН387. В отношении этих 10 селений сло-
жилась ситуация двухведомственного управления: с одной стороны – МВД
(местные губернские учреждения), с другой стороны – МГИ (УКН). Такое
положение сохранялось до 1873 года, пока на Царицынско-Ставропольском
тракте не открылся стан, куда включили упомянутые селения, выведя их из
подчинения УКН. После присоединения 10 селений к Черноярскому уезду
на калмыцких землях оставались ещё 6 переселенческих сёл Элистинской
волости, но и они в 1895 году в связи с организацией нового стана поступи-
ли в распоряжение Черноярской уездной полиции388.
В переселенческих сёлах существовала система крестьянского самоу-
правления, введённая в 30-х годах министром государственных имуществ
П. Д. Киселёвым для государственных крестьян.
Высшим органом власти в сельском населённом пункте являлся сход,
где рассматривались и решались вопросы общественной, хозяйственной и
культурной жизни села. На нём происходила развёрстка государственных
и мирских повинностей и налогов, обсуждались предложения вышестоя-
щих инстанций власти, принимались решения по хозяйственным вопросам,
по оказанию единовременной материальной помощи нуждающимся и со-
держанию церкви, школ и других учреждений, проводились выборы долж-
ностных лиц.
Сельский сход собирался по мере необходимости, и в нём имели право
участвовать только члены местного сельского общества, по одному пред-
ставителю от семьи. Не допускались на сход престарелые, дети и подрост-
ки, душевнобольные, глухонемые, состоявшие под следствием и сельчане,
уличённые в неблаговидных поступках. Решение на сходе принималось,
если за него проголосовало более 50% присутствующих, а в особо важных
случаях, когда напрямую затрагивались интересы каждого крестьянина,
то требовалось проголосовать двумя третями голосов. Постановление схо-
да облекалось в форму приговора, зачитывалось и подписывалось всеми
проголосовавшими лично, а за неграмотных – доверенными лицами, затем
скреплялось печатью сельского старосты. Последний и его заместители из-
бирались сходом из членов крестьянского общества сроком на три года, на
нём также выбирались на год сборщик налогов и смотритель хлебозапасно-
го магазина и на три года – полицейский сотник и десятский.

539
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

На выборные должности крестьяне шли неохотно, поскольку за свой

труд должностные лица не получали жалованья, зато в полном объёме пла-
тили налоги и отбывали повинности. Общественная работа отвлекала кре-
стьян от своего хозяйства – главного источника существования семьи, не
давая ничего взамен.
Сельская администрация находилась в подчинении волостного прав-
ления, избираемого на волостном сходе из числа должностных лиц и
представителей, входящих в волость населённых пунктов. Высшая власть
в волости принадлежала волостному сходу, собиравшемуся из волостного
старшины, его помощника, сельских старост, сборщиков податей, засе-
дателей правлений, судей волостного суда и выборщиков от крестьян по
норме – 1 делегат от 10 дворов.
В компетенцию волостного схода входили выборы должностных лиц
волостного правления и суда, назначение мирских повинностей и сборов,
учреждение и содержание школ, вопросы благотворительности, надзор за
работой должностных лиц, выборы волостного старшины и его помощни-
ка. Труд волостного старшины оплачивался, и кандидат на эту должность
обязательно должен был уметь читать и писать.
Волостной суд являлся низшим выборным крестьянским судебным ор-
ганом, состоящим из 4 – 12 судей, а с 1889 года – трёх судей и председателя,
избираемых вначале на один год, а с 1889 года – на трёхлетний срок. Во-
лостной суд решал дела о спорах и тяжбах с суммой ущерба до 100 рублей и
о мелких крестьянских проступках, он мог приговаривать к общественным
работам до 6 дней, аресту до 7 суток, штрафам и телесным наказаниям до
25 ударов розгами.
К началу 90-х годов большинство возникших на калмыцких землях на-
селённых пунктов, благодаря хорошим демографическим показателям и
притоку иногородних, достигли такой численности населения, что стало
возможным учредить в них волостные правления.
В Калмыцкой степи имелось несколько населённых пунктов, засе-
лённых преимущественно самовольно, которые не имели своих органов
управления. В XIX веке самовольные поселенцы Калмыкии не получили
административно-территориального устройства. К ним относятся рыбо-
ловецкие посёлки Прикаспия. До середины 60-х годов они находились
вне государственного надзора, что привело к развитию в них самоуправ-
ления. Побывавший в 1893 году в Прикаспии А. Никольский отмечал,
что «общественные навыки у поселкового населения выработаны до
тонкости, и между собою поселковцы давно организовались в группы,
совершенно подобные крестьянским обществам»389. Из своей среды жи-
тели рыбацких посёлков избирали старост, срок полномочий которых
продолжался от трёх месяцев до года. В случае недобросовестного вы-
полнения своих обязанностей или по личной просьбе староста мог быть
заменён раньше установленного срока. У рыбаков также существова-
ла должность участкового старосты, выбиравшегося по распоряжению

540
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Астраханского правления рыбных и тюленьих промыслов из числа жи-

телей нескольких посёлков.
Проблема административно-территориального устройства рыболовец-
ких посёлков поднималась астраханскими властями в конце 60-х годов,
однако из-за эгоистических интересов Астраханского управления рыбных
и тюленьих промыслов, не желавшего поступаться выгодами от сдачи в
аренду прибрежных земель, которые при учреждении сельских правле-
ний неминуемо должны были поступить в ведение посёлков, вопрос не
был решен.
В целом во второй половине XIX века попечительская система управ-
ления калмыцким народом не выполнила своего главного предназначения
– подготовить почву для постепенной модернизации и интеграции калмыц-
кого народа в российское общество. Оформленная Положением 1847 года
попечительская система управления, хотя и учитывала особенности кал-
мыцкой жизни, однако не соответствовала уровню развития калмыцкого
народа. Ценности гражданского общества и общественного управления не
приживались в калмыцком обществе, что было обусловлено его традицион-
ным характером и кочевым образом жизни. Исторический опыт продемон-
стрировал властям невозможность эффективной модернизации калмыцкого
управления без кардинальных преобразований внутри самого калмыцкого
общества и в первую очередь изменения социальных отношений. Поэтому
в рассматриваемый период российское правительство активизировало свои
усилия по реформированию социальных отношений в калмыцком обще-
стве и системы управления.

IV. 3.3. Реализация правительственной программы

заселения дорог на калмыцких землях
и формирование переселенческой деревни Калмыкии

Образованная в январе 1847 года в г. Астрахани под председательством

Главного попечителя калмыцкого народа К. И. Оленича-Гнененко Комис-
сия по заселению дорог на калмыцких землях свой первый полевой сезон
начала с осмотра мест будущих поселений. В течение лета – осени 1847
года её члены обследовали предназначенные к заселению дороги и выбрали
на них 36 мест. Одновременно они проводили работу по выявлению сре-
ди калмыков лиц, желавших поселиться в станицах, а Главный попечитель
вступил в переписку с МГИ и его палатами в центральных губерниях Рос-
сии и Украины на предмет выявления государственных крестьян, желаю-
щих переселиться на калмыцкие земли.
1 февраля 1848 года Оленич-Гнененко обратился в I Департамент МГИ
с предложением начать переселение крестьян. В ответе департамента чис-
ленность переселяющихся в Калмыцкую степь на первый год определя-
лась в количестве 520 семей, а размер безвозмездного пособия составил

541
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

35 рублей серебром на семью. МГИ ограничило переселение выходцев из

многоземельных губерний, сделав исключение для государственных кре-
стьян Екатеринославской губернии, имевших «образцовые хозяйства», и
крестьян, прибывших на поселение в Ставропольскую губернию, но не по-
лучивших там в силу разных обстоятельств земли и пособий390.
Весной 1848 года Комиссия приступила к топографической съёмке и
разбивке земель под поселения. В апреле-мае землемером П. А. Домни-
ным и двумя топографами были сняты земли на Аксайской дороге и на
Царицынско-Ставропольском тракте для станиц Плодовитой, Абганеро-
вой, Садовой. Из-за эпидемии холеры, вспыхнувшей в Малодербетовском
улусе, землеустроительные работы перенесли в Яндыковский улус, на
Астраханско-Кизлярский тракт. Вскоре съёмка приостановилась из-за об-
наружившегося дефицита пригодных земель. По подсчётам Домнина, для
семи станиц этого тракта требовалось 109200 десятин удобных земель, в
действительности же их оказалось 57878 десятин. Необходимо было до-
снять ещё 51322 десятины удобных земель и 50 тысяч десятин неудоб-
ных391.
Эпидемия холеры не позволила выполнить намеченный на лето объём
работы, что вызвало в правительстве обеспокоенность за судьбу дела. Оста-
лось оно недовольно и деятельностью Оленича-Гнененко, которого замени-
ли генерал-майором М. И. Тагайчиновым.
Вступив в должность Главного попечителя, Тагайчинов изучил работу
Комиссии и составил «Ведомость об успехе заселения дорог на калмыцких
землях», по данным которой в 1848 году было положено начало четырём
станицам (Удачной, Абганеровой, Тундутовой, Крестовой), где поселились
130 семей государственных крестьян. В 1849 году ожидалось к переселе-
нию 813 семей и о 117 велась переписка392. Всего предполагалось поселить
1060 семей крестьян против намеченной цифры в 520 семей. Правитель-
ство, опасаясь отпугнуть калмыков от поселения в станицах, 17 января 1849
года предостерегло Тагайчинова от чрезмерного увлечения переселением
крестьян и подтвердило свою приверженность цифре 520 семей393. Это по-
ставило в тяжёлое положение приготовившихся к переселению крестьян,
многие из которых уже продали свои дома и на свой страх и риск прибыли
в Астраханскую губернию, заняв свободные места в станицах. Некоторые
станицы (Доля, Спасская) оказались полностью заселены такими пересе-
ленцами. В новых поселениях немало осело крестьян из многоземельных
губерний, которые, спасаясь от неурожаев 1848 – 1849 годов, вместе с се-
мьями и хозяйствами переселились на калмыцкие земли.
Самовольных переселенцев специальным указом от 2 мая 1849 года ре-
шено было оставить в станицах, но без льгот и пособий. Относительно пе-
реселений из многоземельных губерний в указе записано: «Впредь до засе-
ления станиц, не стесняясь, разрешать по особым уважениям причисления
в оные крестьян по их желанию, хотя бы и выходящих из многоземельных
губерний»394.

542
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Весной 1849 года в степи возобновились землеустроительные рабо-

ты. В связи с массовым прибытием переселенцев землеустроителям при-
шлось действовать в напряжённом ритме, чтобы новосёлы могли сразу
же приступить к полевым работам. Ранее наделение переселенцев землёй
проводилось длинными полосами вдоль дороги, в результате крестьян-
ские поля оказались удалёнными от станиц, в некоторых из них на рассто-
янии до 20-ти вёрст, а калмыки лишались возможности перегонять свой
скот через дороги.
Землемер Домнин предложил производить нарезку земель квадрат-
ными участками так, чтобы станицы находились в их центре, а между
поселениями образовались промежутки для прогона скота395. Астрахан-
ская палата государственных имуществ одобрила предложение Домнина
и обязала землеустроителей переснять участки земли, нарезанные длин-
ными полосами в 1848 году, и в дальнейшем проводить съёмку и нарезку
квадратными участками. При наделении первых четырёх станиц, начи-
ная от Тундутовой (Садовая, Обильная, Киселёва), Палата рекомендова-
ла в целях сохранения за калмыками большего количества пастбищ отво-
дить основную массу земли ближе к административной границе Области
Войска Донского и меньшую часть – по другую сторону Царицынско-
Ставропольского тракта. В прочих же станицах до Приютной участки
располагать так, чтобы один край граничил с землями Войска Донского, а
другой переходил внутрь за дорогу396.
В 1849 году землемер и два топографа пересняли 44 тысячи десятин для
станиц Царицынско-Ставропольского тракта: Абганеровой, Плодовитой,
Тундутовой, Садовой и осуществили съёмку земель для станиц Обильной,
Киселёвой, Заветной, Торговой, Ремонтной, Крестовой, Кормовой, Приют-
ной, Дивной, Дербетовской, Винодельной, Предтеченской, а также станиц
Кизлярского тракта: Урожайной, Спасской, Доли, Трудовой, Яндыковской,
Промысловой, Караванной. Всего было снято на план 315332 десятины
земли, из них 147332 десятины сверхплановых397. Помимо этого землемер
АПГИ Сурвилло произвел съёмку и нарезку 54113 десятин для станиц Удач-
ной, Княжей, Хошеутовской, расположенных в луговой стороне Волги398.
В 1849 году по указанию Министерства государственных имуществ
была изменена планировка станиц Абганеровой, Тундутовой и Крестовой:
в их центральных частях были устроены площади, а в первых двух стани-
цах вместо одной линии домов создано две399. Неудобным и дорогим для
крестьян оказалось и возведение жилья по проекту «образцовых домов».
Первый департамент МГИ вынужден был вернуться к распространённым в
степной местности планам строительства домов.
Всей работой по обеспечению переселенцев жильём руководил инженер
комиссии, в обязанности которого входили разбивка линии домов и улиц,
изыскание и подвоз строительных материалов, оказание помощи пересе-
ленцам в строительстве домов по планам, утверждённым МГИ. Инженер
Дзержановский в связи с отсутствием в Калмыцкой степи привычного лес-

543
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ного материала и мастеров с навыками строительного дела предложил ис-

пользовать для построек саман и разработал рекомендации по его изготов-
лению. Для обучения переселенцев изготовлению самана решили послать
по одному человеку из каждой станицы на Ставрополье, где имелся опыт
подобного производства400.
В 1849 году появились 14 новых поселений, более чем в два раза уве-
личилось переселенческое население, на начало 1850 года в станицах чис-
лились 424 крестьянских и 16 калмыцких семей401. М. И. Тагайчинов в
качестве основных причин, сдерживавших переселение, называл нежела-
ние крестьянских обществ на местах увольнять своих односельчан и мед-
лительность с оформлением документов палат государственных имуществ
губерний, откуда переселялись крестьяне.
В канцелярии комиссии имелась переписка о 658 крестьянских семьях,
но из них получила разрешение на переселение только 91 семья, уволь-
нение остальных было под вопросом402. Поднять численность населения
станиц за счёт калмыков не представлялось возможным, ибо весь ход обо-
седления показывал, что они ещё не готовы отказаться от кочевой жизни.
В сложившейся ситуации Министерство государственных имуществ сняло
ограничения на переселение крестьян: в феврале 1850 года оно выделило
средства для поселения в станицах, помимо намеченных 520 семей, ещё
500 семей из Воронежской, Тамбовской, Харьковской губерний.
По данным Астраханской палаты государственных имуществ, в 1850
году численность крестьянских семей возросла с 424 до 683, а количество
станиц достигло 25403. В сведения АПГИ не вошли самовольные переселен-
цы, среди которых преобладали крестьяне Воронежской губернии. Будучи
высланными из Области Войска Донского, где они находились на заработ-
ках, крестьяне не пожелали возвращаться домой и примкнули к переселен-
ческим партиям, направлявшимся в Калмыкию. Большинство из этих кре-
стьян по нескольку лет не платили налоги и переселением на калмыцкие
земли надеялись освободиться от платежей.
Министерство государственных имуществ разрешило АПГИ оставить
часть семей, «которые имели довольно рабочих и которые оказывались бо-
лее благонадёжными к устройству хозяйства»404.
Возрастание переселенческого потока значительно увеличило нагрузку
на немногочисленный штат комиссии и чиновников калмыцкого управле-
ния. Большая протяжённость дорог (1200 вёрст), вдоль которых распола-
гались станицы, сильно затрудняла контроль за ними со стороны админи-
страции. Улусные попечители не имели возможности уделять достаточно
времени переселенцам. Трудно было работать и Тагайчинову, совмещав-
шему три должности: управляющего АПГИ, Главного попечителя калмыц-
кого народа и председателя Комиссии по заселению дорог на калмыцких
землях. Министерство удовлетворило просьбу Тагайчинова назначить ему
помощника и ввело в штат должность помощника Главного попечителя по
заселению дорог.

544
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

В своей деятельности по приёму и обустройству переселенцев комис-

сия опиралась на правила «Устава о благосостоянии казённых селений».
По ним право на переселение получали в первую очередь крестьяне мало-
земельных губерний, имевшие менее 5 десятин душевого надела. Правила
запрещали переселение крестьян с недоимками, состоящих на ближайшей
рекрутской очереди, находящихся под судом, связанных договором о най-
ме, семьи с одним работником и т. д. Только с соблюдением этих и других
условий крестьянская семья могла претендовать на переселение и получе-
ние безвозмездного 35-рублёвого пособия, рабочего скота, сельскохозяй-
ственного инвентаря, а также всех положенных льгот.
Процедура оформления документов была громоздкой и занимала много
времени. Из-за нерасторопности палат государственных имуществ пересе-
ленцы зачастую не могли сразу же выступить в путь и вынуждены были
по нескольку месяцев ожидать вызова, расходуя при этом выделенные им
средства и свои личные сбережения. Значительная часть переселенцев в
первый год не имела возможности приступить к полевым работам и, чтобы
прокормить семьи, уходила на заработки в соседние села или просила ссуду
у комиссии.
По «Правилам о переселении» новосёлы могли взять ссуды хлебом и
семенами из запасных магазинов близлежащих селений с последующим
их возвратом. Однако сложно было купить хлеб у жителей, занимавшихся
преимущественно скотоводством и рыболовством. Иногда комиссии при-
ходилось принимать экстренные меры. Так случилось в 1851 году, когда
без всяких средств прибыли 152 семьи из Воронежской губернии для по-
селения в станицах Астраханско-Кизлярского тракта и на луговой стороне
реки Волги, где до этого два года подряд случались неурожаи. По прика-
зу Тагайчинова из сумм АПГИ срочно выделили 300 рублей для покупки
продовольствия и семян для переселенцев405. Кроме того, ссуду из хлебо-
запасных магазинов получили 110 крестьян станицы Хошеутовской и 544
переселенца, находящихся на временных квартирах в селениях Басинском
и Карантинном406.
Переселенцам приходилось привыкать к засушливому климату, отсут-
ствию доброкачественной воды, песчаным и пыльным бурям. Не всегда
адаптация к местным природным условиям проходила успешно. В стани-
це Приютной недоброкачественность воды была причиной повышенной
смертности, в результате которой её мужское население между IX и X реви-
зиями убавилось на 0,5%407. Нередко переселенцы попадали в станицы фи-
зически ослабленными, что создавало благоприятную почву для развития
различных болезней, особенно эпидемических. В 1849 году в трёх станицах
из 270 человек, заболевших цингой, умерли 100, а в 1852 г. из поражённых
эпидемией оспы 92 человек в четырёх станицах умерли 20408.
Немало беспокойств переселенцам доставляли горцы, которые в поисках
добычи вторгались на территорию калмыцких улусов, занимаясь там грабе-
жом и разбоем. Нападения горцев на калмыков и переселенцев участились

545
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

накануне Крымской войны. В 1850 году группа горцев из 18 человек на-

пала на калмыков, кочующих около станицы Величавой, затем разгромила
следовавший в эту станицу обоз переселенцев, убив при этом 5 крестьян409.
На следующий год при проезде через отдельную часть Малодербетовского
улуса по служебным делам были захвачены в плен член комиссии Заусцин-
ский и помощник попечителя Яндыко-Икицохуровского улуса Буцевич. В
рапорте от 12 января 1852 года П. Д. Киселёву Тагайчинов сообщал, что в
страхе перед набегами горцев жили не только 4 станицы возле реки Кумы,
но и более отдалённые. По его мнению, это обстоятельство могло повлиять
на заселение калмыцких земель русскими переселенцами.
Несмотря на трудности, заселение станиц переселенцами продолжа-
лось. По сведениям АПГИ, на 1 января 1852 года в 25 станицах проживали
798 крестьянских и 152 калмыцких семей410. Успешнее всего происходило
заселение Царицынско-Ставропольского тракта и Аксайской дороги, где из
16 мест, выбранных комиссией, в 13 было положено начало станицам. Вне
заселения оставались три последних места на Царицынско-Ставропольском
тракте.* Желающих поселиться на эти места было предостаточно, но они
были заняты ногайцами, и об их судьбе велась переписка между ставро-
польской администрацией и МГИ.
В луговой стороне Волги под станицы было избрано 7 мест, однако в 4
из них вода оказалась непригодной к употреблению, и от них вскоре при-
шлось отказаться. Дороги в этом районе имели губернское значение, поэто-
му правительство не стало настаивать на их заселении, предложив Глав-
ному попечителю сосредоточить внимание на сохранении существующих
трёх станиц.
Очень трудно протекало заселение Астраханско-Кизлярского тракта –
важнейшей сухопутной артерии России. Здесь из 18 выбранных мест насе-
ление имелось лишь в 7. Девять мест переселенцы отвергли из-за недостат-
ка сенокосов и из-за плохой воды, ещё из двух – ст. Спасской и Доли насе-
ление ушло по тем же причинам в 1852 году. Самая значительная попытка
заселения этих мест была предпринята в 1852 году, когда на поселение при-
были 101 семья из Воронежской и 145 семей из Харьковской губерний. Им
предложили осмотреть места и затем приступить к водворению. При осмо-
тре мест переселенцы нашли массу неудобств и наотрез отказались там во-
дворяться, самовольно расселившись по ставропольским сёлам и станицам
Царицынско-Ставропольского тракта411.
Такими же безрезультатными оказались и поиски новых мест на
Астраханско-Кизлярском тракте. В ноябре 1852 года в одном из донесений
в первый департамент МГИ Главный попечитель писал: «Едва ли можно
надеяться, чтобы тракт от Астрахани был совершенно заселён по прежде
сделанному предположению»412. В целях удержания переселенцев от ухода
из новых станиц он предложил вселять в них только тех крестьян, «кото-
рые без предварительного выбора мест обязывались поселиться там, где
начальство укажет»413.

546
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Процесс заселения дорог в Калмыцкой степи, предпринятый с «высо-

чайшего соизволения» и «по особым видам», находился под личным кон-
тролем министра государственных имуществ П. Д. Киселёва. В 1855 году
по его указанию директором первого департамента МГИ был подготовлен
проект доклада императору «О ходе заселения дорог на калмыцких зем-
лях», где подводились итоги предшествующих восьми лет. В докладе ми-
нистр обнаружил, что в заселении дорог с 1854 года наметился спад: 1854
и 1855 гг. дали почти такое же количество переселенцев, сколько 1853 год.
АПГИ объясняла этот факт дополнительными рекрутскими наборами для
начавшейся в 1853 году Крымской кампании.
Надворному советнику Любовидскому, в 1856 году направленному в
Астраханскую губернию, поручалось провести ревизию местной палаты
государственных имуществ и новых станиц, а также собрать сведения о
состоянии калмыцкого народа. Ревизия Любовидского не выявила серьёз-
ных упущений в работе Комиссии по заселению дорог, однако управление
АПГИ министерство нашло в «крайне расстроенном положении»,414 что
стало главной причиной отставки Тагайчинова и замены его В. Н. Стру-
ковым. К моменту вступления последнего в должность провал плана соз-
дания совместных калмыцко-русских поселений был очевиден. Станицы
были полностью населены переселенцами, а калмыки числились в них
только формально. Исключение составляли станицы Торговая и Заветная,
где вместе с крестьянами проживали 262 крещеных калмыка.
В ноябре 1858 года Струкову разрешили не удерживать калмыков от ухо-
да из станиц и восполнить их население за счёт переселенцев. Это решение
было продиктовано необходимостью устройства самовольных переселен-
цев. По данным капитан-лейтенанта Опочинина, посетившего в 1858 году
Калмыцкую степь, в 23 станицах и двух самовольных поселениях Рагули и
Пробитый Колодец проживали 9368 душ причисленных и 2840 непричис-
ленных переселенцев,415 что стало возможно из-за попустительства мест-
ной администрации, которая позволяла им обзаводиться хозяйствами без
причисления, а потом добивалась их легализации. Большой приток само-
вольных переселенцев был в годы Крымской войны, когда в Астраханскую
губернию к поселянам прибыли тысячи крестьян. Многие из них осели в
старых станицах, другие заняли свободные места в трёх новых станицах
Большедербетовского улуса.
Численность населения станиц приблизилась к рубежу, намеченному
указом и инструкцией от 30 декабря 1846 года. 15 декабря 1858 года МГИ
предписало Струкову прекратить вызов новых переселенцев и заняться
устройством самовольных. Ему разрешили причислить семьи, уже обза-
ведшиеся хозяйством и с одним работником, а также переселенцев с недо-
имками и рекрутской задолженностью при условии погашения их на новом
месте416.
Предписание МГИ оказалось преждевременным для Кизлярского трак-
та, заселение которого происходило особенно тяжело. Это вынудило Глав-

547
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ного попечителя уже в январе 1859 года обратиться в первый департамент

с просьбой сделать исключение для пожелавших поселиться без льгот и
пособий в станицах Доля и Спасская 23 семьям из Воронежской губернии и
в дальнейшем не препятствовать на таких же условиях заселять все остав-
шиеся без жителей места на Кизлярском тракте417. МГИ положительно ре-
шило этот вопрос.
Более жёсткую позицию правительство занимало в отношении самоволь-
ных переселенцев, поселившихся в местах, не предназначенных к заселе-
нию. В описываемый период таких поселений было два: Пробитый Колодец
и Рагули*. Поселение в урочище Пробитый Колодец основали в 1852 году
27 семей из Курской, Харьковской, Екатеринославской губерний, которые в
1849 году также незаконно поселились в станицах Кизлярского тракта Спас-
ская и Доля. Места, где располагались эти станицы, оказались непригодными
для проживания людей, и потому переселенцы покинули их, перебравшись в
урочище Пробитый Колодец. Попытки администрации вернуть их на старые
места или водворить на другие по тракту ни к чему не привели.
В борьбе самовольных поселенцев (83 семьи) урочища Рагули дело до-
шло до столкновений с казаками. Упорное сопротивление крестьян Про-
битого Колодца и Рагулей повлияло на судьбу переселенцев, получивших в
1859 году официальное признание.
В 1860 году вместе с частью калмыцких земель к Ставропольской гу-
бернии отошли все расположенные на них населённые пункты – стани-
цы Дивная, Дербетовка, Винодельная, Предтеча, Величавая, Урожайная
и поселения в урочищах Рагули и Пробитый Колодец. В них проживали
только крестьяне, и кавказский наместник князь А. И. Барятинский пред-
ложил МГИ уравнять их в земельном отношении со ставропольскими сё-
лами, снизив душевые наделы с 30 до 15 десятин, и допустить подселение
на свободные станичные земли новых переселенцев. Также он предлагал
переименовать станицы в сёла и отсёлки, дабы этим «изгладить и мысль об
особых преимуществах поземельных наделов по 30 десятин на душу»418.
Предложения Барятинского были реализованы в указе от 31 июля 1861
года «О допущении приписки новых поселенцев в станицы, находящиеся в
Калмыцкой степи Ставропольской губернии, определении надела землёй и
переименовании означенных в сёла и отселки».
В результате «отчисления» в Ставропольскую губернию 8 населённых
пунктов на калмыцких землях Астраханской губернии осталось 19 станиц,
где в 1861 году проживали 1634 крестьянских и 67 калмыцких семей419.
Предписанием от 15 декабря 1858 года переселение в них было приоста-
новлено, а деятельность Комиссии целиком обращена на устройство само-
вольных переселенцев. В 1859 году Астраханская палата государственных
имуществ легализовала 61 семью самовольных переселенцев, однако, по-
мимо них, в станицах находилось тогда ещё 597 семей, не устроенных из-за
числящихся за ними недоимок и рекрутской задолженности на прежнем
месте жительства420.

548
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

17 марта МГИ обязало местные палаты государственных имуществ

ускорить процедуру причисления всех прибывших до 1 января 1860 года
самовольных переселенцев, разрешив последним погасить свои задолжен-
ности на новом месте. К середине 1861 года большинство из 597 семей
стали полноправными членами станичных обществ. Но и этого оказалось
недостаточно для полного укомплектования станиц положенным числом
жителей. По подсчётам Главного попечителя калмыцкого народа К. И. Ко-
стенкова, даже после причисления всех самовольных переселенцев в ста-
ницах должно было остаться ещё 266 свободных мест. Из них на 111 мест
имелись кандидаты без льгот и пособий, а 155 мест были вакантными.
Поскольку для окончательного устройства станиц требовалось не-
большое количество переселенцев, то решено было ограничиться вызовом
крестьян только из одной губернии – Воронежской, жители которой чаще
других обращались в АПГИ с просьбами о поселении на калмыцких зем-
лях421.
В течение одного года Воронежской палатой государственных имуществ
были отобраны для поселения в станицах 93 семьи, которые в апреле 1862
года, образовав четыре партии, отправились в путь. Вслед за ними прибыли
ещё 59 семей422. В станицах все воронежцы получили 55-рублёвые пособия,
общей суммой в 8360 рублей серебром423.
С переселением 152 семей из Воронежской губернии почти все станицы
набрали полагающееся число жителей, однако земельный фонд большин-
ства станиц позволял принять дополнительный контингент переселенцев.
В основном незанятыми были так называемые «излишние» земли, по раз-
ным причинам оказавшиеся в черте земельных владений станиц. В декабре
1862 года Костенков получил предписание заселить все «излишние» земли
новыми переселенцами. Одновременно станицы переименовывались в се-
ления и отсёлки, но в отличие от ставропольских, надел в них был оставлен
прежний – 30 десятин424.
После доукомплектования станиц правительство приступило к за-
селению дорог. В 1860 году в Калмыцкую степь была снаряжена Кумо-
Манычская научная экспедиция, перед которой была поставлена задача
сбора подробных сведений о природных ресурсах региона, его населении и
экономике и о внутренних путях сообщения. В штат экспедиции включили
8 человек, а общее руководство возложили на капитан-лейтенанта в отстав-
ке К. И. Костенкова. В ходе её работы были проведены астрономические,
топографические, геологические исследования, обследованы и описаны
дороги, собраны ценные статистико-хозяйственные сведения о населении.
Изучив материалы экспедиции, её участники пришли к мнению о том,
что в Калмыцкой степи «при отсутствии проточной воды и совершенном
недостатке удобств для оседлых жителей, всякая попытка к водворению их
здесь немыслима»425. Члены экспедиции всё же сделали исключение для
Крымского тракта, который играл заметную роль в экономической жизни
региона, обеспечивая перевозку грузов из Астрахани в Область Войска

549
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Донского, а также в города Владикавказ, Чёрный Яр, Ставрополь и обрат-

но. Пролегая через центральную часть Калмыцкой степи, он связывал все
её районы, способствуя прямому их сообщению с губернскими и уездны-
ми городами Астраханской и Ставропольской губерний, Области Войска
Донского. Крымский тракт соединял также Астраханско-Кизлярский и
Царицынско-Ставропольский тракты, что значительно облегчало управле-
ние селениями последнего.
Крымский тракт был обследован, снят на план и подробно описан. Под
устройство оседлых поселений экспедиция выбрала 34 пункта, из которых
15 приходились на главное Крымское направление, которое в качестве при-
оритетного планировалось заселить в первую очередь, используя крестьян
и калмыков, но при этом не настаивая на их совместном поселении.
Приступая к заселению Крымского тракта, правительство определило
размер новых поселений в 10 – 20 дворов, но он мог варьироваться в зави-
симости от природных условий местности. Земельные наделы поселений
предполагалось сделать различными. В 9 пунктах, расположенных в осо-
бенно неблагоприятной местности, душевой надел назначался от 40 до 60
десятин удобной земли, в остальных, в частности на Ергенинской возвы-
шенности – 30 десятин426.
Во второй половине 1862 года Главный попечитель калмыцкого народа
Костенков направил в Воронежскую, Екатеринославскую, Курскую пала-
ты государственных имуществ уведомление о начале заселения Крымского
тракта. К поселению на этом тракте приглашались и калмыки, в их едино-
личное распоряжение передавались все пункты на его ответвлениях и не-
которые на главном направлении. При поселении калмыки сохраняли все
установленные законом льготы, им впервые предоставили право самим вы-
бирать род занятий в поселениях.
Первых переселенцев, прибывших на тракт весной 1863 года, посели-
ли согласно их желанию на Ергенях. Они и примкнувшие к ним впослед-
ствии другие поселенцы положили основание посёлкам Улан-Эрге, Эли-
ста, Кюрюльта (с. Вознесеновка), Чолон-Булук (с. Троицкое), Шандаста (с.
Богородское), Киша. В 1866 году в них проживали 282 причисленных и 76
непричисленных душ427. На пункты Кюрюльта, Элиста, Шандаста и Киша
желающих оказалось больше нормы, и их население пришлось увеличить,
в первом – на 60 душ, в следующих двух – на 50 душ в каждой, в последнем
– на 20 душ428.
В 1868 году в шести упомянутых посёлках Крымского тракта прожи-
вали 119 семей, в составе которых находились 793 души обоего пола. На
других частях дороги настолько неблагоприятными для жизни были при-
родные условия, что никого не удавалось привлечь даже высокими надела-
ми. Неудачей закончились попытки местной администрации внедрить на
избранные пункты калмыков. С 1863 по 1870 год на Крымской дороге и
её ответвлениях изъявили желание поселиться 311 калмыцких семей, ко-
торым по их выбору отвели 21 участок. Однако калмыки построили всего

550
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

один хутор, а общее число дворов составило 48429. Большинство калмыков,

как и в 40 – 50-е годы, не помышляли переходить на оседлый образ жизни и
давали обещания сделать это лишь с единственной целью – предотвратить
появление на своей земле новых крестьянских поселений.
Одновременно с освоением Крымского тракта продолжался процесс за-
селения населённых пунктов, основанных в 40 – 50-е годы. На Царицынско-
Ставропольском тракте переселенцы к началу 70-х годов заняли почти все
свободные земли. В 1874 году этот тракт пополнился новым селением, на-
званным в честь российского министра внутренних дел Валуевкой*.
На луговой стороне р. Волги три старых селения к 1872 году набрали
положенный комплект жителей.
На Кизлярском тракте в 1865 году вследствие полной непригодности
для проживания были исключены 9 мест, так и не нашедшие своих по-
селян. Из-за обмеления ильменей, поставляющих пресную воду селениям
Яндыковскому, Промысловому, Оленичеву, 4 селения предполагалось пере-
нести к Каспийскому морю или на Чумацкий тракт, а то и просто ликви-
дировать430. Этого не случилось из-за несогласия проживающих в них кре-
стьян. Перенесено было на новое место только селение Караванное, дома
которого занесло песком. Сто семей его селения насчитывали только в 70-е
годы, причём в Яндыковском и Промысловом это произошло в начале, в
Караванном и Оленичевом – в конце десятилетия.
В Ставропольской губернии заселение бывших станиц протекало гораз-
до интенсивнее, чем в Астраханской. Если население первой за период с
1859 по 1873 год в среднем увеличилось в 4,7 раза,431 то во второй почти
за такой же промежуток времени – в 2,3 раза432. В 1864 году ставрополь-
ская администрация предприняла заселение дороги Дивное – Георгиевск,
пересекавшей земли, принадлежавшие прежде калмыкам отдельной части
Малодербетовского улуса, образовав селения Овощи, Казгулак, Митрофа-
новское, Вознесенское. Вне дорог возникли села Воздвиженское (1874) и
Арзгирское (1876).
В результате передачи части земель Большедербетовского улуса под по-
селение ногайцев, крестьян, частным лицам, а также для государственных
нужд площадь его сократилась более, чем вдвое. В этот период возникли
переселенческие сёла Большая Джалга (1867), Тахтинское (1870), Малая
Джалга (1872), Бурукшун (1872).
В 1872 году большедербетовским калмыкам отвели душевые наделы по
нормам, предусмотренным указом от 30 декабря 1846 года. В общей слож-
ности 11 родов улуса, насчитывавших 5591 мужчину, получили в надел
174090 дес. удобной и 37494 дес. неудобной земли и 57712 дес. удобной
земли в запас, что в обоих случаях превышало установленные нормы. По-
мимо этого, во владение зайсангов было предоставлено 16231,7 дес. удоб-
ных и неудобных земель433.
Отвод душевых наделов калмыкам высвободил дополнительные десят-
ки тысяч десятин земли, в большинстве своём пригодных для колонизации.

551
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Часть этих земель местная администрация использовала для удовлетворе-

ния земельных нужд соседних с Большедербетовским улусом селений: Ба-
ранниковского, Березовского, Ново-Егорлыкского, Красной Поляны, Лет-
ницкого, Дмитриевского, Николаевского, Разсыпянского; примерно 90 ты-
сяч десятин было отдано под образование селений Кистинского, Киевского,
Эсто-Хагинского, Немецко-Хагинского434.
В 1872 году в правительственных верхах обсуждался вопрос о выработ-
ке мер по предотвращению ухудшения положения калмыцкого народа. Соз-
данная накануне при МГИ Особая комиссия из министров внутренних дел,
финансов, юстиции, народного просвещения, военного министра пришла к
выводу, что положительного перелома в положении калмыков невозможно
добиться без отмены обязательных отношений, преобразований в области
управления, податной системы, поземельного устройства. Озабоченность
у неё вызвало снижение численности калмыцкого скота, которое комиссия
связывала с передачей большого количества удобной земли переселенцам.
Комиссия признала целесообразным прекратить отвод калмыцких земель
под оседлые поселения. В главе IV проекта «О поземельном устройстве
калмыков Астраханской губернии» указывалось: «Допущение дальнейших
выборочных урезок лучшей земли с пресною водою под постоянное осед-
лое водворение может довести скотоводство их (калмыков) до совершенно-
го уничтожения, и огромные пространства степи сделаются окончательно
бесплодными, что не может быть желательно»435.
Двадцать третьего февраля 1876 года последовал правительственный
указ, отменивший прежнюю систему заселения Крымского тракта посёл-
ками.
Главная цель реализации правительственной программы 1846 года –
создание оседлых поселений вдоль дорог – была достигнута, хотя и не все
её пункты были выполнены. Заселение дорог выявило и недостаточную
продуманность правительственной программы, проистекавшую главным
образом из-за отсутствия подробных сведений о колонизационном потен-
циале калмыцких земель. В результате вместо запланированных 44 станиц
было образовано 25, остались без заселения некоторые участки Кизлярско-
го и Крымского трактов, дорог на луговой стороне р. Волги. Имели место
случаи, когда поселения вследствие неблагоприятных природных условий
переносились на другие места (Садовое, Киселёво, Обильное, Оленичево,
Промысловое, Хошеутовское), а то и прекращали своё существование (ст.
Благодатная, Доля, Спасская).
Не увенчалась успехом попытка реализации пункта программы, каса-
ющегося перевода калмыков на оседлый образ жизни. Привлечь традици-
онных кочевников к оседлости посредством приучения их к земледелию
в местности, где для этой отрасли не имелось благоприятных природных
условий, не удалось. Превратить же калмыков в оседлых скотоводов, даже
предоставив им 30 – 60-десятинные наделы, не позволял экстенсивный
характер их хозяйств. Переходу на оседлость не способствовала и суще-

552
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ствующая система землепользования, и отсутствие чётких внутренних гра-

ниц в Калмыцкой степи. Главным недостатком системы было то, что она не
стимулировала закрепление калмыцкого населения за чётко определённой
территорией, без чего невозможен переход к оседлой жизни. Возврат пра-
вительства во второй половине 70-х годов к политике запретов переселений
в Калмыцкую степь затормозил, но не остановил ее освоения переселенца-
ми. В последней четверти XIX века переселение на калмыцкие земли осу-
ществлялось в основном нелегально.
Различные районы Калмыкии осваивались с неодинаковой степенью
интенсивности. Успешнее заселялись Ергенинская возвышенность, при-
волжские земли, Большедербетовский улус, труднее – центральная часть.
В переселенческом потоке преобладали крестьяне, однако в этот период в
нём сильно возросло представительство мещан, купцов, отставных воен-
ных нижних чинов.
В последней четверти XIX века в освоении калмыцких земель большую
роль стали играть т. н. иногородние крестьяне. Эта группа крестьянства
сформировалась в результате отказа крестьянских обществ принимать но-
вых жителей по причине исчерпания фонда свободных земель их селений.
Одним из каналов проникновения в Калмыцкую степь для иногородних
являлись миссионерские станы. Они предназначались для принявших кре-
щение калмыков, которых для утверждения в вере, приобщения к оседлой
жизни, а также для присмотра со стороны церковных властей с конца 70-х
годов стали селить отдельными посёлками. С 1877 по 1894 год в Калмыц-
кой степи Астраханской губернии и в Большедербетовском улусе Ставро-
польской губернии было образовано 4 миссионерских стана: Наин-Шиир
(п. Бислюрта), Чилгир, Князе-Михайловский, Кегульта.
В миссионерских станах Наин-Шиире и Чилгире крестьяне поселились
с момента их основания (в 1878 г.), в Кегультинском и Князе-Михайловском
станах в начале XX века. В 1887 году самовольные поселенцы Чилгира до-
бились права жить в стане и прописаться в калмыцкое общество. Управ-
ление калмыцким народом, вняв просьбам крещёных калмыков стана (6
семей), разрешило им прописать к себе все проживавшие в нём 7 крестьян-
ских семей (46 человек), запретив в то же время принимать в стан новых
переселенцев. Через два года Чилгирскому стану отвели во временное
пользование 8500 десятин земли, поселив в нём дополнительно 27 кибиток
крещёных калмыков, кочевавших около селения Улан-Эрге436.
Самовольные переселенцы-крестьяне миссионерского стана Наин-
Шиир (п. Бислюрта) были легализованы в 1896 году. Тогда в бислюртин-
ское общество были приняты 29 крестьянских семей, которые вместе со
102 семьями крещеных калмыков составили костяк населения посёлка Бис-
люрта437. В Кегульте и в Князе-Михайловском иногородние стали селить-
ся на рубеже XIX – XX веков, и в последующие годы численность их в
результате притока новых поселенцев постоянно возрастала. В 1904 году
в миссионерском стане Князе-Михайловском их проживало 30 человек, а

553
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

спустя 10 лет – уже 298 человек, в то время как численность крещёных

калмыков-княземихайловцев за этот период сократилась со 152 до 133 че-
ловек438. Так же быстро увеличивалось славянское население Кегульты: по
данным Управления калмыцким народом к 1910 году оно составляло более
половины населения посёлка – 203 человека из 344 его жителей439.
После первых относительных успехов христианизации и устройства
калмыков в миссионерских станах начался спад. Во-первых, резко умень-
шилось число желающих принять крещение; во-вторых, часть крещеных
калмыков под воздействием различных причин и обстоятельств пожелала
возвратиться в свою прежнюю веру, и, в-третьих, началось сокращение
численности калмыцкого населения станов. Многие оставшиеся в станах
калмыки за годы пребывания их там так и не приобщились в полной мере к
оседлой жизни и при случае нередко покидали свои поселения, откочёвы-
вая на время в степь.
Церковные власти попытались с помощью крестьян-переселенцев вдох-
нуть в миссионерские станы новую жизнь, рассчитывая, что ограниченное
количество самовольных крестьян-поселенцев придаст станам устойчивое
развитие и поможет крещёным калмыкам лучше усвоить азы христианства
и перейти к оседлости.
К числу официально разрешённых в Калмыцкой степи поселений отно-
сились также торговые посёлки Калмыцкий и Яшкульский Базары. Первым
по времени возник посёлок Калмыцкий Базар. В 1801 году по распоряжению
императора Павла I на правом берегу Волги в 9 верстах от г. Астрахани кал-
мыкам отвели место, где они могли продавать скот и закупать необходимые
для себя товары. Расположенный в удобной для торговли местности и вблизи
губернского центра, поселок ещё с момента своего основания привлек к себе
внимание торговцев из числа татар, туркмен, армян, русских, развернувших
там свою торговлю. На Калмыцкий Базар потянулись и крестьяне, которые
по примеру торговцев стали устраиваться в нём на постоянное жительство,
но в отличие от них занялись ремесленным производством.
До 70-х годов местная администрация вопреки законам не препятство-
вала заселению Калмыцкого Базара посторонними лицами, полагая, что
увеличение числа торговцев будет способствовать конкуренции, что приве-
дёт к снижению цен на товары, приобретаемые калмыками. В 1878 году са-
мовольные поселенцы посёлка получили официальное признание, но за это
они были обложены особым ежегодным сбором в общественный калмыц-
кий капитал в размере 20 копеек с квадратной сажени за жилые постройки
и 3 рублей с квадратной сажени за лавки с мануфактурой («красным това-
ром») и, кроме того, 15 рублями с каждой молочной и мясной лавки, неза-
висимо от занимаемого пространства440.
Обложение поселковцев особым сбором не остановило рост поселения.
В 1903 году его население составляло 1243 человека, из них 698 калмыков,
273 туркмена, 158 татар, 83 русских, 19 казахов и 12 армян441. Большинство
из них занимались торговлей и ремесленничеством.

554
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Другим оседлым поселением, возникшим как торговый пункт, являлся

расположенный в географическом центре Калмыкии посёлок Яшкульский
Базар, который основали в 1879 году несколько мещан из Чёрного Яра, за-
нимавшихся торговлей в Икицохуровском улусе. В 1878 году УКН в целях
развития торговли в центре калмыцких кочевий разрешило им создать в
урочище Яшкуль поселок, установив для них в то же время арендную пла-
ту в размере 10 рублей за каждое торговое заведение, добавив к ней в 1889
году ещё и 15-копеечную плату за каждую квадратную сажень, занимаемую
двором442. Торговцев строго предупредили, что они имеют право занимать-
ся только торговлей. На этих же условиях в Яшкуле разрешили селиться
тем крестьянам, кто владел ремесленными специальностями.
Принятые в 80-е годы ограничительные меры в отношении посторон-
них для Калмыцкой степи лиц затормозили рост некалмыцкого населения.
В 1900 году в Яшкульском Базаре проживало всего 14 русских семей, имев-
ших в своём составе 92 души обоего пола443.
Помимо миссионерских станов и торговых посёлков, русское население
селилось и в более мелких населённых пунктах: в улусных ставках, почто-
вых станциях, а то и просто на каком-либо арендном участке. По истечении
срока службы или контракта многие из них покидали Калмыцкую степь, но
были и такие, кто устраивался в ней на постоянное жительство. На 1889 год
численность этой группы населения вместе с членами их семей составляла
2249 человек444.
В последней четверти XIX века переселенцы не только стремились про-
никнуть в созданные правительством населённые пункты, но и основывали
новые. Самовольные поселения принадлежали жителям поволжских селе-
ний и располагались в 10 – 15-вёрстной полосе Калмыцкой степи. До се-
редины 50-х годов жалоб калмыков на захваты крестьянами приволжской
полосы было немного, но после отрезки более 600 тысяч десятин под по-
селения на трактах их протесты участились и стали решительнее. Местная
администрация активизировала борьбу с самовольными захватами и посе-
лениями, и в 1856 году в шестимесячный срок были снесены обнаружен-
ные на землях Багацохуровского и Малодербетовского улусов 33 хутора
селений Никольского, Солодниковского и Чёрный Яр445.
Отсутствие контроля со стороны администрации поощряло крестьян
на новые противоправные поступки и в итоге привело к полному захвату
ими всей 10 – 15-вёрстной полосы, которая в ряде мест к тому же ими была
расширена до 30 вёрст. В 1886 году при проверке границ поволжских се-
лений с Калмыцкой степью межевыми чинами на полосе было обнаруже-
но 226 незаконных хуторов446. Последовавший спустя четыре года новый
осмотр границ выявил в черте только трёх (из пяти) участков полосы 125
хуторов, в которых проживали 523 семьи447. Ликвидация хуторов немину-
емо бы ухудшила экономическое положение сотен крестьянских хозяйств
и негативно отразилась на их платёжеспособности. К числу самовольных
поселений, привлекших внимание правительства, принадлежали селения

555
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Яшалтинское (ныне село Солёное Яшалтинского района Республики Кал-

мыкия) и посёлок Капкинка. Первое основали в 1884 году на земле Боль-
шедербетовского улуса крестьяне Таганрогского округа Области Войска
Донского. По свидетельству помощника попечителя Большедербетовско-
го улуса Я. П. Дубровы, таганрогские переселенцы, прибыв на «калмычи-
ну» со всем своим хозяйством, всего за одну ночь вырыли землянки «и так
прочно, точно в траншеях, засели в них, что полицейское оружие не могло
выбить их оттуда»448.
С помощью взятки пришельцы добились своего признания, получив
в надел более двух тысяч десятин калмыцких земель. По данным Ставро-
польского губернского статистического комитета, в 1892 году в селе Яшал-
тинском имелось 169 дворов, в которых числилось 640 душ мужского и 582
души женского пола449.
Посёлок Капкинка возник в урочище Свиная Балка в северной части
Малодербетовского улуса. Его основали отставные нижние чины и быв-
шие крепостные соседней с урочищем Громословской волости Области
Войска Донского. Заручившись согласием проживавших в Свиной Балке
крещёных калмыков Капканкинова рода, они весной 1887 года перешли
из своего посёлка в урочище. Управление калмыцким народом признало
приговор крещёных калмыков и действия крестьян противозаконными.
Началось противостояние между самовольными поселенцами и местной
администрацией.
Самовольных переселенцев решили оставить, предоставить им землю
во временное пользование на правах арендаторов или крестьянских об-
ществ.
Длительное время в Калмыкии не получали официального администра-
тивного статуса рыболовецкие посёлки прибрежной полосы Каспийского
моря. Устраиваться на постоянное жительство на ней стали со второй по-
ловины XVIII века, когда окрепла Царицынская укреплённая линия. При-
каспийские земли заселяли в основном беглые крепостные, отставные сол-
даты, мещане, государственные крестьяне, а то и просто люмпены, каких в
Астраханской губернии было предостаточно.
По данным Астраханской губернской канцелярии, в 1894 году в При-
каспии насчитывалось 45 посёлков с населением 18088 человек. Семь из
них – Бирючья Коса, Разбугоринский, Вахромеевский, Рынок, Оля, Седли-
стый, Лагань – возникли или входили в разное время в состав калмыцких
земель. Самый старый из перечисленных посёлков Седлистый был основан
в 1775 году самовольно поселившимися там государственными крестьяна-
ми Астраханского уезда, которые занялись на новом месте рыболовством.
В начале XIX века в посёлок стали переселяться привлекаемые выгодами
рыболовства астраханские мещане, купцы, вскоре превзошедшие крестьян
по численности. Примерно в это же время в Прикаспии появляются посёлки
Разбугоринский (1810 г.), Вахромеевский и Рынок (1815 г.), Оля (1837 г.), об-
разованные, как и Седлистый, государственными крестьянами, мещанами,

556
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

купцами. В конце 30-х – начале 40-х годов XIX века эти поселения попол-
нились морскими ловцами, освобожденными из хивинского и бухарского
плена.
История поселка Бирючья Коса берёт свое начало с 1830 года, когда
на одноименном острове, занимавшем удобное географическое положение,
были открыты карантин и таможня. В 1862 году сторожевой пункт ликви-
дировали, а его постройки и имущество продали с торгов. Большинство
из служивших на острове людей покинули его, осталась лишь небольшая
группа женатых солдат и чиновников, обзаведшихся ранее усадьбами и хо-
зяйствами450. Они и составили костяк населения острова, сделавшись ры-
боловами.
До конца 40-х годов бугры, где располагались посёлки Седлистый, Оля,
Разбугоринский, Вахромеевский, Рынок, входили в состав казённых земель.
В 1849 году Министерство государственных имуществ передало их в числе
28 бугров побережья Каспия в пользование мочажных калмыков, а поселки
поступили в ведение калмыцкой администрации.
В 1855 году Астраханская палата государственных имуществ предло-
жила жителям перечисленных поселков заключить контракт на занимае-
мую ими территорию, пригрозив в противном случае их оттуда выселить,
а землю сдать в аренду рыбопромышленникам451. Поселковцы отказались
платить арендную плату за землю, на которой жили ещё их отцы и деды и
которую они привыкли считать своей.
АПГИ приказала улусной полиции выдворить с территории посёлков их
обитателей, а их имущество конфисковать. Однако осуществить эту меру
оказалось невозможно из-за распутицы и постоянных отлучек ловцов в мо-
ре452. Не смог вытеснить ловцов с островов Четырёхбугоринского* и Оля и
купец Усачёв, взявший острова в двухгодичную аренду.
Жителей посёлков калмыцкой части Прикаспия оставили в покое лишь
в начале 70-х годов после того, как правительство приняло решение об-
разовать из части казённых, калмыцких и выкупленных у частных лиц зе-
мель одновёрстную береговую полосу, передав её в ведение Астраханского
управления рыбными и тюленьими промыслами. В результате в 1873 году
посёлки Бирючья Коса, Разбугоринский, Вахромеевский, Рынок, Оля и
Седлистый были выведены из подчинения УКН, при этом четыре из них
вошли в черту одновёрстной береговой полосы.
Посёлок Лагань был основан в первой половине 70-х годов XIX века
на землях калмыков Яндыко-Мочажного улуса. Среди его первых жителей
– «выходцев чуть не со всех концов России»453 были государственные кре-
стьяне, отслужившие на Кавказе свой срок солдаты, мещане, бывшие кре-
постные, пришедшие подзаработать на рыбном промысле, но так и остав-
шиеся там навсегда. Лаганцев неоднократно пытались заставить покинуть
остров, но в итоге власти вынуждены были смириться с их присутствием.
За неполные двадцать лет (1875 – 1894) население Лагани увеличилось с 9
до 160 семей454.

557
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

К началу XX столетия проблема устройства большинства самовольных

переселенцев Калмыцкой степи так и не была решена. Своей упорной борь-
бой им удалось добиться разрешения на проживание на калмыцких землях,
но ни земельного, ни административного устройства они не получили. Осо-
бенно актуальным для поселений всех типов являлся земельный вопрос,
причём в рыболовецких поселениях его разрешение связывалось с пер-
спективой их развития «вглубь» и «вширь», в крестьянских – с основами
хозяйствования.
К землеустройству нелегальных поселенцев правительство подходило
дифференцированно. Для жителей приволжских селений и хуторов предпо-
лагалось установить надельное землепользование захваченной ими 10 – 15-
вёрстной полосы, для населения торговых пунктов и рыболовецких посёл-
ков планировалось ввести аренду земли под усадьбы, торговые заведения
и постройки. В конце XIX века в высших правительственных кругах под-
держивали идею аренды, считавших её не только наиболее удобным спосо-
бом обустройства поселян, но и самым действенным средством защиты от
самовольных переселений.
Таким образом, крестьянские переселения второй половины XIX века,
несмотря на немногочисленность и ограниченность окраинами степи, всё же
оказали воздействие на развитие Калмыкии. Главная заслуга их состоит в
преодолении моноотраслевого характера экономики Калмыкии и создании
на её территории очагов оседлой культуры, без которых был немыслим даль-
нейший прогресс. До появления переселенцев кочевое население Калмыкии
было знакомо с оседлостью и земледелием в зачаточном виде, с появлением
переселенческих сел они прочно укоренились в Калмыцкой степи.
Переселенческая деревня, скованная в меньшей степени пережитками
прошлого, чем калмыцкое общество, и с более выраженной товарной на-
правленностью своей экономики ускорила подключение Калмыкии ко все-
российскому рынку, вовлекая тем самым регион в орбиту российского ка-
питализма.
Большое значение переселение имело для самих крестьян, большинство
из которых благополучно устроилось на новом месте, зажив более обеспе-
ченной, чем на их бывшей родине, жизнью.
Переселенцы не оказали большого влияния на хозяйственный уклад
жизни калмыцкого народа, его образ жизни и культуру, также незначитель-
ным оно было и со стороны калмыков.
Но влияние переселения было двоякого рода: с одной стороны, изъятие
земель под поселения сузило возможности для развития экстенсивного ско-
товодства и вынудило часть калмыков искать другие источники существова-
ния, с другой стороны, переселенцы продемонстрировали положительный
пример создания стационарных поселений в суровых условиях Калмыцкой
степи. В обоих случаях это послужило толчком к переходу калмыков на
оседлость. Показателем необратимости этого процесса служит неуклонный
рост, начиная с 60-х годов, числа оседлых калмыков.

558
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Значение переселения простирается далеко за экономические рамки, за-

трагивая такие важнейшие сферы деятельности человека, как материальная
и духовная культуры. Совместное проживание и установление более близ-
ких контактов между представителями различных культур пошло на пользу
обеим сторонам.

Глава 4. Социально-экономическое развитие

Калмыкии и военная служба калмыков

IV. 4.1. Хозяйственные занятия калмыков

и торговля в калмыцких улусах

IV. 4. 1. 1. Скотоводство

В последней трети XVIII – ХIХ в. доминирующей отраслью экономики

Калмыкии оставалось отгонное скотоводство. Для содержания большого
количества скота требовались обширные земельные пространства, при-
годные для летних и зимних пастбищ. Из-за недостатка в степи сеноко-
сов калмыки не имели возможности заготовлять на зиму необходимое для
своих стад количество сена, поэтому большую часть года им приходилось
содержать свой скот на подножном корму, кочуя и перегоняя его с одного
пастбища на другое. Этот способ ведения скотоводства у калмыков пере-
давался из поколения в поколение без попыток улучшения методов хозяй-
ствования. Большими бедами для экстенсивного скотоводства являлись
стихийные бедствия и эпизоотии, наносившие калмыцкому скотоводству
большой урон.
В теплое время года калмыцкие хотоны передвигались по степи, обыч-
но не задерживаясь на одном месте более двух или трех недель, «смотря
по количеству травы»455. При отсутствии открытых водоёмов выкапыва-
ли колодцы-худуки. Плохое качество воды, которой поили скот, вызывало
удивление приезжих чиновников. П. Медведский в 1885 г. писал, что ему
случалось присутствовать при поении из худуков табунов лошадей: «Около
худуков … находятся желоба, в которые наливается вода, черпается ведра-
ми из худуков, или желоба заменяются просто неглубокими, нарочно вы-
рываемыми ямами … приходилось видеть, что лошади поились до такой
степени мутной водою, что ее можно было принять за жидкую грязь, при-
чем даже при палящем зное июльского дня лошади при водопое ограничи-
вались лишь несколькими глотками этой мутноватой влаги»456.
С наступлением зимы скот перегоняли в малоснежные степные районы,
на Черные земли, включавшие в себя южную часть Манычского и Икицо-
хуровского улусов, Эркетеневский улус и часть Ставропольской губернии

559
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

по р. Куме457. До середины XIX в., а кое-где и до конца столетия калмыцкое

население не строило укрытий для скота и не заготавливало для него корма.
Следуя старой традиции, на зиму оно выбирало более низкие места в балках
и камышовых зарослях, где скот был лучше защищен от ветров. На случай
выпадения глубокого снега калмыки использовали особый метод выпаса
скота. Вперед пускались табуны лошадей, которые копытами разгребали
снежный покров, поедая верхушки трав. За ними следовал крупный рога-
тый скот, а затем – овцы и козы, съедавшие траву до корней458.
Сокращение пастбищных территорий в результате проводимой прави-
тельством России политики по ограничению территорий для кочевания
калмыков заметно сузило возможности функционирования традиционной
системы ведения скотоводства. Начиная с 60-х и до середины 80-х годов
наблюдалась тенденция к уменьшению общего поголовья скота в калмыц-
ких хозяйствах Калмыцкой степи Астраханской губернии, которое за дан-
ный период сократилось почти вдвое459. Сокращение поголовья скота про-
исходило и в Большедербетовском улусе Ставропольской губернии. Здесь
поголовье овец и лошадей с 1861 по 1885 год уменьшилось более, чем в
три раза, причём полностью исчезло верблюдоводство, зато более, чем в
два раза, увеличилось количество коз и на 26% выросло поголовье круп-
ного рогатого скота460. Увеличение количества крупного рогатого скота в
Большедербетовском улусе свидетельствовало об успехах перехода его на-
селения к полуоседлому образу жизни и к стационарному методу ведения
скотоводства, при котором содержание крупного рогатого скота становится
более выгодным.
В связи с начавшимся процессом перехода к полукочевому скотоводству
калмыки стали заготавливать корма для скота. Первые факты сенокошения
появились еще в 30-х гг. Так, в 1839 г. А. В. Попов писал, что после 1833 г.
многие калмыки в Малодербетовском улусе стали заниматься сенокосами
и «запасали на зиму столько кормов, что их хватало не только на период
зимовки, но даже оставался избыток»461. Посетивший в 1846 году хозяйство
нойона Тюменя И. Шениан отмечал, что у него на зиму для скота построе-
ны удобные «приюты» и заготовлены «огромные запасы сена»462. Тогда как
в «Материалах хозяйственной статистики России» за 1853 г. указывалось,
что «на зиму калмыки запасают малое количество сена и строят иногда
базы из камыша для лошадей, также сараи из дерна для крупного рогатого
скота и овец»463.
В конце ХIХ в. сенокошение прочно вошло в жизнь рядовых калмыков.
По словам Небольсина, калмыки связывали заготовленное сено в снопы,
которые складывали в стога, состоявшие из тысячи снопов. Если их было
больше тысячи, то эта кладка называлась ометом464.
В конце XIX в. пользование сенокосами не регулировалось законом,
но лучшими сенокосными угодьями пользовались наиболее влиятельные
и знатные калмыки. Кроме трав, в качестве корма для скота использовал-
ся и камыш, растущий большими массивами в Эркетеневском, Яндыко-

560
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Мочажном и Манычском улусах. Заготовкой камыша занималась преиму-

щественно бедная часть населения, которая за неимением собственного
скота продавала камыш «по цене от 2 до 7 копеек за сноп»465.
Нойоны Тундутовы, Тюмени, Гахаевы, некоторые зайсанги сумели соз-
дать многоотраслевые хозяйства, в которых скотоводство сочеталось с зем-
леделием, садоводством и бахчеводством.
В личном пользовании нойона Д. Тундутова находился участок земли,
пожалованный правительством его отцу Цанджину, общая площадь которо-
го составляла 1,5 тыс. десятин удобной и 1 тыс. неудобной земли. Основны-
ми достоинствами его являлись сенокосные угодья в урочищах Дальвран,
Сата-Харлан, Горшенев, Цунельдык, Листьян, Аржанец и Лапшино. В бла-
гоприятные годы на них заготавливалось до 600 стогов сена средним весом
в 100 тыс. пудов466.
В 60 – 90 гг. в первом из отведенных ему в 1862 г. в личное пользование
урочище Лапшино Тундутов построил хутор с необходимыми для содержа-
ния скота помещениями: конюшни на 8 лошадей, сараи на 400 голов круп-
ного рогатого скота и постройки для содержания 1000 овец. Все постройки
были выполнены из кирпича и дерева467.
Среди калмыцкой аристократии большую склонность к новшествам в
хозяйстве и быту проявляли перешедшие ещё в конце ХVIII в. к оседлому
образу жизни хошеутовские нойоны Тюмени. К 1858 г. на купленных у по-
мещика Сушкова землях Тюмени построили 23 дома, 25 мазанок, 140 за-
гонов для скота и 6 амбаров. В 1860 г. Ц. Д. Тюмень за «усердие в переходе
калмыков от кочевого быта к оседлости» был даже награжден орденом Св.
Анны 2-й степени468.
Впоследствии к оседлости стали переходить нойоны и зайсанги других
улусов. В прошении, поданном в 1861 г. мелкопоместным нойоном Багацо-
хуровского улуса Дорджи Убуши Буюнтуковым, владевшим 59 кибитками,
указывалось, что он построил на луговой стороне р. Волги деревянный дом
и базы (укрытия) для скота. По свидетельству землемера Лесного отделе-
ния Н. Иванова, в том же году Буюнтуков заготовил 100 стогов сена469.
Параллельно с успехами перехода калмыцкого населения к полуоседло-
му образу жизни и прекращением больших изъятий калмыцкой земли го-
сударством наметилась тенденция к росту животноводства: с 1886 по 1890
год численность овец курдючной породы в Калмыцкой степи Астраханской
губернии выросла с 729 тысяч до 1101,9 тыс. голов, крупного рогатого ско-
та – с 209,6 тыс. до 230,6 тыс. голов, лошадей – с 54,2 тыс. до 77,6 тыс.
голов, верблюдов – с 16, 9 тыс. до 20,8 тыс. голов, коз – с 12,3 тыс. до 14
тыс. голов470.
В ряде калмыцких хозяйств, в основном зажиточных, наблюдалось
стремление к использованию усовершенствованных форм и методов веде-
ния скотоводства. Попытки организовать хозяйство на более рациональных
началах особенно проявились в коневодстве и в овцеводстве. Об этом сви-
детельствуют факты, собранные И. Шенианом и П. Небольсиным в ходе

561
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

посещения в середине XIX в. хозяйства нойона Тюменя, и материалы об-

следования состояния коневодства в Калмыцкой степи чиновниками в се-
редине 1880-х гг.471 и другие. И. Шениан сообщал, что у Тюменя в 1846 г.
«было 258 мериносовых и 1872 шленских овцы»472. Чиновник особых по-
ручений калмыцкого управления И. Г. Черкасов упоминал в конце 1850-х
годов об имеющихся у Тюменя 3000 лошадей улучшенной породы473. Ис-
следователь истории коннозаводского дела в России И. Мердер в конце
60-х гг. XIX в. называл в числе лучших коневодческих хозяйств России
имение Тюменей474.
И. Р. Бентковский отмечал, что табуны Тюменя улучшены жалованными
жеребцами из «царских табунов». Тюмени, единственные среди калмыков,
выжигали свое тавро не на бедре у лошади, а под гривой. Этим они обеспе-
чивали сбыт своих лошадей оптом ремонтерам, поскольку тавро под гривой
малозаметно. Лошади хошеутовского владельца продавались большей ча-
стью в Астрахань для жандармской и пожарной команд, а также для артил-
лерии астраханского казачьего войска475. О степени товарности хозяйства
Тюменей свидетельствует тот факт, что в 1868 г. они продали 400 лошадей,
100 коров и 500 овец на немалую по тем временам сумму 3804 руб.476
Попытки усовершенствовать методы ведения скотоводства были при-
сущи ряду зайсангских хозяйств. Но им мешали многочисленные адми-
нистративные препоны. И. Бентковский в качестве одной из главных при-
чин, задерживавших развитие калмыцкого коннозаводства в Большедер-
бетовском улусе, называл запрет ремонтерам покупать лошадей калмыц-
ких заводов,477 который был снят только в начале последнего десятилетия
XIX века, что сразу же положительно сказалось на развитии калмыцкого
коневодства.
В 1891 году в Калмыцкой степи Астраханской губернии состоялась пер-
вая военно-конская перепись, после которой Калмыцкая степь была разде-
лена на 8 улусных военно-конских участков. В каждом из них стал произво-
диться учёт лошадей, отбор годных среди них с последующей их закупкой
для военных нужд. В год проведения военно-конской переписи калмыцкие
коневоды продали в ремонт 5900 лошадей, из них 5600 голов было продано
коневодами, имевшими в своих табунах не менее 15 маток, то есть людьми,
специально занимающимися конеразведением478.
Крупные коневоды организовали на базе своих хозяйств конные заводы.
Например, зайсанг Бага-Чоносова рода южной части Малодербетовского
улуса Эмген-Убуши Замджинович Дондуков, являвшийся корреспонден-
том Главного управления государственного коннозаводства, устроил рас-
садник лошадей калмыцкой породы в урочище Эмне-Нур. Сделал он это
«для улучшения ими степного коневодства вообще», дополнив лошадей
своего хозяйства чистокровными жеребцами государственных конезаво-
дов. По договору Дондуков обязался уступать 2-3-летних лошадей на вы-
бор управления по цене от 110 до 170 руб. В 90-е гг. он продавал ежегодно
по 120 лошадей479.

562
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Быстро растущая цена на породистых лошадей, специально выращи-

ваемых для комплектования кавалерийских частей русской армии, застав-
ляла коневодов постоянно заботиться о планомерной селекции и увели-
чении табунов. По сведениям служащих Главного управления государ-
ственного коннозаводства П. Медведского и А. А. Фейхтнера, лучшими
коневодами в Калмыцкой степи считались зайсанги Малодербетовского
улуса братья Э.-У. и И. Дондуковы, владевшие табуном в 1000 голов480.
Селекционную работу начинал их отец, и благодаря успехам на этом по-
прище, Дондуковы стали продавать лошадей ремонтерам русской армии
Певунову и Ильяшенко.
В конце XIX века коневодческая отрасль становится товарной. Так,
если в 1882 г. цена одной головы составляла 85 рублей, то в 1884 она
поднялась до 100 руб. за голову. В 1882 году Дондуковы выручили 3400
рублей за продажу 40 лошадей, в 1883 году – 4050 рублей за продажу
45 голов, а в 1884 г. – 6000 рублей за продажу 60 голов. Дондуковы про-
должали улучшать породу своих лошадей. На своем случном пункте они
использовали двух жеребцов, приобретенных УКН в государственных
конских заводах. Для выращиваемых на продажу лошадей Дондуковы по-
строили зимние помещения, которые П. Медведский считал «прекрасно
устроенными»481.
Товарным коневодством занимались и другие зайсанги. В 1882 г. зайсанг
Барун-Кетченерова рода Леджи Бадмаев, например, имел табун в 70 голов,
зайсанг Малодербетовского улуса Мурза Кармыков Шарапов, имея табун в
200 голов, продавал ремонтерам ежегодно от 20 до 23 трехлеток по цене 85
рублей за голову. Зайсанг Малодербетовского улуса Оче Батыров Корнеев
обладал табуном в 700 голов, зайсанг Бембе Балзанов – в 200 лошадей. Ло-
шадей у них покупали ремонтеры, барышники и донские калмыки по цене
60 – 90 руб.482
В 1902 г. ветеринарный врач К. Красильников сообщал, что табуны
зайсангов Дондукова, Кармыкова и др. несут на себе следы давнего и си-
стематического улучшения, вследствие которого «лошади уже усвоили
известную долю благородства в своих статях»483. У этих коннозаводчиков
имелись лошади, годные и для ремонта гвардейской кавалерии. Получен-
ный приплод в возрасте 3 – 4 лет владельцы продавали в ремонт по цене
100-130 руб. за голову484.
Наиболее распространенным видом скотоводства в Калмыцкой степи
на протяжении XIX века оставалось овцеводство. В основном разводили
калмыцких курдючных овец мясного направления. Калмыцкие овцы были
крупные, тяжеловесные, горбоносые, с длинными обвислыми ушами, длин-
ной шеей, растянутым туловищем на высоких ногах, с большим цельным,
слегка опущенным курдюком. Средняя живая масса баранов составляла
около 100 кг, маток – свыше 60 кг485. По данным Н. Очирова, живой вес
курдючной овцы составлял 4 – 6 пудов; при этом она давала 6 – 7 фунтов
шерсти. Осенняя шерсть была короче и мягче и ценилась выше486.

563
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В 1818 г. хошеутовский нойон Серебджаб Тюмень получил в подарок от

князя Юсупова 24 овцы шленской породы. В 1832 г. он же приобрел у графа
Кочубея 75 мериносов. В 1863 г. у его потомков было 1638 овец шленской
породы и 496 мериносовых487.
По официальным данным, в 1892 г. у астраханских калмыков было 2229
тонкорунных овец488. Разведение мериносов и овец шленской породы также
являлось товарным направлением калмыцкого скотоводства. Шерсть тонко-
рунных овец вывозилась за пределы Калмыцкой степи на русские текстиль-
ные фабрики. В целом по России в последней трети XIX века ситуация с
тонкорунным овцеводством наблюдалась обратная: поголовье мериносовых
овец в стране сокращалось быстрыми темпами489. Профессор М. И. При-
дорогин так охарактеризовал причины упадка мериносового овцеводства
в России: «Вообще с 70-х гг. XIX в. под влиянием значительной распашки
земель под зерновую культуру, сокращения пастбищ, подъема цен на зем-
лю, заработной платы, интенсивности хозяйства мериносовое овцеводство
стало сильно падать, постепенно сдавая свои позиции с запада на восток
соответственно повышению у нас в этом направлении экстенсивности хо-
зяйства и большему земельному простору»490.
Овцеводство – наиболее продуктивный вид скотоводства. При доход-
ности в 100 руб. от овец поступало 43,62 руб., от крупного рогатого скота
– 32,92 руб., лошадей – 20,96 руб. и верблюдов – 8,81 руб.; каждая овца при-
носила 2 руб. 88 коп. прибыли, рогатый скот – 12 руб. 45 коп., лошадь – 18
руб. 29 коп. и верблюд – 5 руб. 81 коп.491.
Крупный рогатый скот разводили преимущественно на Ергенях – в Ма-
нычском и Малодербетовском улусах. Калмыцкая порода крупного рогатого
скота отличалась прекрасными мясными качествами («мраморным мясом»)
и выносливостью. Средний живой вес быков калмыцкой породы составлял
400 – 450 кг, а отдельные экземпляры достигали 655 – 776 кг. Население
названных двух улусов больше других в Калмыцкой степи занималось зем-
леделием, и калмыцкий крупный рогатый скот широко использовался здесь
как упряжная сила при земледельческих работах492.
В меньшей степени калмыки развивали верблюдоводство. Верблюдов
разводили в основном в Икицохуровском, Эркетеневском и Александров-
ском улусах. Еще в 60-е гг. К. Костенков прогнозировал прекращение раз-
ведения калмыками верблюдов в связи с переходом к оседлости. И дей-
ствительно, в 1890 г. верблюдоводство менее всего было развито в Ма-
нычском и Малодербетовском улусах, где население совмещало занятия
земледелием со скотоводством. В тех улусах, для населения которых был
характерен кочевой скотоводческий быт (Икицохуровский, Харахусов-
ский, Александровский, Эркетеневский), верблюдоводство было развито
более всего. При перекочевке с места на место, как и раньше, калмыки
навьючивали на верблюдов кибитку со всем домашним имуществом493. В
приергенинских улусах верблюды использовались как для извоза, так и
для полевых работ.

564
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

IV. 4. 1. 2. Земледелие и садоводство

В результате обеднения все большего числа калмыцких семей в XIX в.

часть калмыцкого населения начала переходить к занятию земледелием,
первые опыты которого относятся к началу XIX в. Так, А. В. Попов, по-
сетивший Калмыцкую степь в 30-х гг., сообщал, что «в Малодербетовском
улусе первый приступ к земледелию» сделали два калмыка – Хара и Чжам-
бо494. Хара устроил себе хутор при речке Аршань-Зельмень, протекающей
в лощине между Ергеней. Тут же у него была выстроена русская изба. Зем-
ледельческими работами занимался у него малороссиянин, который сам
вспахивал плугом несколько десятин земли, сеял и только во время жатвы
прибегал к помощи других лиц. Урожай Хара делил на две части: одну от-
давал монашеской братии, другую – бедным однородцам.
Чжамбо, калмык Ульдючинского аймака, кочевал в долине речки Бурата
по Манычу. В первый год он обработал около 15 десятин с помощью при-
глашенных им нескольких русских крестьян, у которых учились его соро-
дичи. На другой год калмыки под руководством Чжамбо распахали вдвое
больше десятин земли по сравнению с предыдущим годом. Они сеяли рожь,
пшеницу, просо, гречиху и овес, развели бахчи с арбузами, дынями, тыква-
ми и выращивали огородные культуры. На третий год посевная площадь
увеличилась до 60 десятин.
Исследователи сообщали об успехах в 30-х – 40-х гг. хошеутовского
нойона Тюменя, земледельческое хозяйство которого состояло из неболь-
шой по объему пашни, шелковичной и табачной плантаций, бахчи, двух
фруктовых садов495. Тюмень перенимал опыт русских соседей, например,
несколько мальчиков-калмыков были отданы им в обучение винодельческо-
му ремеслу пятигорскому помещику Реброву496.
В первой половине XIX века для подавляющего большинства калмыков
земледелие продолжало оставаться чуждым занятием. Положение не измени-
лось и после начала реализации программы заселения дорог, одной из глав-
ных целей которой являлось приобщение калмыков к занятиям земледелием.
Современник тех событий И. П. Корнилов главной причиной, препятствую-
щей развитию земледелия среди калмыков, считал отсутствие у них опыта
земледелия, требующего по его словам “сложных соображений, последова-
тельности в действиях”497. Однако корень причины, не позволившей земле-
делию стать одной из ведущих отраслей экономики в Калмыкии, всё-таки
следует искать в неблагоприятных природных условиях Калмыцкой степи.
Во второй половине XIX века число калмыцких земледельческих и
земледельческо-скотоводческих хозяйств постепенно росло. В 1863 г. в
Яндыко-Мочажном улусе хлебопашеством занимались 15 семейств на 22
десятинах земли. В Багацохуровском улусе в том же году под хлебными
злаками и бахчами было занято 69 десятин, принадлежащих 13 семьям. В
Харахусовском улусе 10 семейств занимались этим на 35 десятинах земли.

565
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В Малодербетовском улусе эти показатели были значительно выше. В рай-

оне Ергенинской возвышенности и в южной части улуса 65 семействами
было занято под распашку и посев около 500 десятин земли498. Наиболее
благоприятные для занятия земледелием участки находились в северной и
в южной части Малодербетовского улуса, а также в Большедербетовском
улусе Ставропольской губернии. Успешное развитие земледелия в послед-
нем, в частности, подтверждается стабильным ростом поголовья рабочего
скота, которого у большедербетовцев в 1887 году было 634 головы, в 1888 г.
– 666, в 1890 г. – 923, в 1893 г. – 1307 голов499.
Основными орудиями земледельческого труда у калмыков были двухле-
мешные плуги, рала, бороны с 20 – 30 железными черырехгранными зубьями.
В плуг обычно запрягались 3, реже – 4 пары волов, в рало – 3 пары. Из зерновых
культур высевались пшеница, рожь, овес, ячмень, просо, из технических куль-
тур – горчица и в небольшом количестве лен. В Калмыцкой степи Астрахан-
ской губернии преобладала двухпольная залежная система обработки земли.
Весной сеяли пшеницу, ячмень, горчицу, овес, просо, осенью – рожь. Убирали
хлеба в июне-июле косами, деревянными грабельками, жнейками – личными
или взятыми напрокат. Молотили колосья каменными катками или путем про-
катывания по ним телег, запряженных парой волов, а также цепами500.
Распашку земли калмыки Астраханской губернии проводили крайне
беспорядочно. Землю под яровые хлеба пропахивали мелко – до 2 вершков,
озимые сеяли без вспашки земли после уборки яровых. Распахивали почву
до ее полного истощения, не имея понятия об удобрении и правильном се-
вообороте, а затем переходили на новую целину501.
Малоимущие хозяева полевые работы часто проводили совместными
усилиями – супрягой. Средние по обеспеченности хозяйства обрабатывали
землю своими силами, а зажиточные предоставляли пашню, рабочий скот,
семена и земледельческие орудия бедным калмыкам или русским и украин-
ским крестьянам из соседних сел, работавшим на хозяйском инвентаре и
получавшим за это половину урожая. В Большедербетовском улусе Ставро-
польской губернии применялась трехпольная система земледелия, средний
урожай пшеницы составлял 9,0 – 9,6 ц с десятины (в улусах Калмыцкой
степи – 4,0 – 4,8 ц).
В Калмыкии во второй половине XIX века получили развитие садовод-
ство, огородничество, бахчеводство и разведение табачных плантаций. В
садах выращивались яблоки, груши, вишни, крыжовник, малина, смороди-
на, в огородах – капуста, картофель, помидоры, огурцы. На развитие бах-
чеводства положительное влияние оказало проведение через территорию
Северного аймака Малодербетовского улуса Тихорецкой ветви Владикав-
казской железной дороги, благодаря которой местные бахчеводы получили
возможность дешево транспортировать свою продукцию на рынки городов
Петрограда, Москвы и Воронежа502. Арбузы и дыни, выращиваемые в Хо-
шеутовском и Яндыко-Мочажном улусах, поступали на астраханский ры-
нок, где продавались для реализации скупщикам.

566
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

IV. 4. 1.3. Рыболовство и отходничество

Калмыцкое население, проживавшее по берегам р. Волги и на побере-

жье Каспийского моря, занималось рыболовством. На факты занятия рыбо-
ловством обращали внимание все посещавшие Калмыцкую степь путеше-
ственники и исследователи. Один из них – И. А. Житецкий, побывавший в
Калмыкии в 80-е годы XIX века, обнаружил в урочище Ута-Газр Яндыко-
Мочажного улуса около 100 семей калмыков, занимавшихся вольным ры-
боловством. Ловили рыбу плавными и ставными неводами, сетями и вен-
терями. Из крючковых снастей использовали удочки и блесны. В период
нереста и спада воды после моряны рыбу били острогой503.
В рапорте Главного попечителя калмыцкого народа Астраханскому губер-
натору от 24 февраля 1897 г. указывалось, что, «живя вперемежку с русским
населением, калмык заимствовал от него многие мелкие практические по-
знания, научился строить сети и лодки и давать предпочтение оседлой жиз-
ни перед кочевой»504. В своей книге «Астраханские калмыки» И. Житецкий
условно разделил ловецкое население на 2 группы: в первой – сдавали до-
бытую рыбу на промыслы по более выгодным, как им казалось, приемлемым
ценам; в другой группе зависимые ловцы обязаны сдавать весь свой улов в
течение всего года по установленным ценам тем рыбопромышленникам –
владельцам вод, у которых они арендовали воды для лова рыбы505.
Во второй половине ХIХ в. возросло число калмыков, занятых отхожими
промыслами или сельскохозяйственными работами по найму. Мелкие ското-
воды постепенно разорялись и вынуждены были искать заработок не только
за пределами Калмыцкой степи, но нередко и вне Астраханской губернии506.
В 60-е годы К. Костенков отмечал, что «скотоводство составляет главное за-
нятие только для более зажиточных калмыков, бедные же из них, не имею-
щие вовсе скота, или же в весьма ограниченном количестве, снискивают себе
пропитание работой по рыболовству или ломкой соли в озерах»507.
Множество калмыков-отходников работало на рыбных промыслах
Астраханской губернии. Жители Яндыко-Мочажного, Эркетеневского и
Александровского (Хошеутовского) улусов нанимались в качестве рабочих
ловцов на предприятия крупных рыбопромышленников – братьев Новико-
вых, И. Цветкова, А. Осокина, Г. Антонова и др.508 Наиболее крупными ры-
бопромышленными предприятиями в Прикаспии были промыслы братьев
Сапожниковых и Хлебникова. В 1892 г. из 7639 калмыков, работавших на
13 промыслах, 6715 составляли рабочие этих предприятий509.
Большую часть рыбопромысловых калмыцких рабочих составляли вы-
ходцы из Яндыко-Мочажного улуса, расположенного ближе всего к устью
Волги. Привлекательность труда калмыцких ловцов для рыбопромышлен-
ников заключалась в дешевизне их пищевого довольствия, малочисленно-
сти праздников, совпадающих с периодом лова. Владельцы предприятий
нанимали калмыцких ловцов через подрядчиков, являвшихся посредника-

567
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ми между хозяевами и рабочими. Охотно принимали в подрядчики калмы-

ков, умеющих разъяснять на родном языке условия работы малограмотным
калмыкам-ловцам. Для некоторых из них подряд являлся основным источ-
ником дохода, и они старались завербовать рабочих для нескольких артелей
одновременно. Нанимавшийся рабочий-ловец заполнял контрактный лист,
где указывались сроки работы, специальность на рыболовстве, заработная
плата, полагающееся продовольствие и задаток. Последний составлял от 62
до 72% заработной платы, которая устанавливалась приблизительно510.
Некоторые состоятельные калмыки сами нанимали рабочие артели лов-
цов. За право пользования рыболовными водами рыбопромышленников об-
лагали денежным налогом, размер которого устанавливался губернским и
уездными собраниями с тем условием, чтобы его сумма не превышала 15%
дохода владельца промысла511.
Немало калмыков нанималось на работу на соляные промыслы. Со-
ледобыча в Астраханской губернии являлась отдельным видом местного
промышленного производства, обеспечивая солью в первую очередь рыб-
ные промыслы. Разработка астраханских соляных озер (Эльтон, Баскунчак
и др.) началась еще в XVI веке после завоевания края войском Ивана IV.
Первоначально она велась частными лицами, но после 1705 г. перешла в
руки государственной казны. С 1865 г. соледобычей вновь стали руково-
дить частные лица, но при этом правительство ввело на соль акцизный сбор
в размере 30 копеек с пуда. За первые 15 лет (1865 – 1880 гг.) существования
частной соляной промышленности соледобыча достигла в среднем 4 млн.
пудов в год512. После отмены в 1881 г. акцизного обложения добыча соли
повысилась в Астраханской губернии с 6 млн. 100 тыс. пудов в год до 8
млн. 250 тыс. пудов в 1882 г., что вызвало кризис перепроизводства в этой
отрасли и последовавший за этим спад. Он продолжался до 1885 г., после
чего добыча соли вновь стала возрастать и достигла 3 млн. пудов в год513.
Основной рабочей силой на озере Баскунчак были казахи Букеевской
орды, на южноастраханских озерах в основном использовался труд кал-
мыцких рабочих. Добыча соли на озерах велась примитивным способом
с помощью пешней, ломов и лопат. Раздробленный пласт поднимался на
равнину и измельчался деревянными колотушками – чекмарями. Затем из-
мельченная соль промывалась в рапе для отделения посторонних примесей
и складывалась в конусообразные кучи для просушки. Высохшую соль от-
возили на берег, где ее складывали в бугры и отсюда уже отправляли к ме-
стам потребления.

IV. 4. 1 .4. Торговля

Продукты скотоводства калмыки сбывали приезжавшим в степь русским,

армянским и татарским купцам, и у них же приобретали все необходимое в
домашнем быту. Калмыки Малодербетовского улуса пригоняли скот на дон-
ские ярмарки, население других улусов – на ярмарки близлежащих селений.

568
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

К учреждению ярмарок на территории улусов калмыки относились отрица-

тельно, хотя калмыцкая администрация ещё в 20-х годах XIX в. предлагала
открыть три ярмарки: весеннюю и летнюю на р. Яшкуль и на урочище Ергени
в начале октября. По её мнению, ярмарки в степи были бы более выгодными
для калмыков в финансовом отношении и могли сократить случаи обмана514.
Ярмарки в Калмыцкой степи рассматривались администрацией и в качестве
проводников культурного влияния на калмыков. В конце XIX века ярмарки
были учреждены в посёлках Элиста, Яшкуль, Улан-Эрге, Калмыцкий Базар.
Наиболее крупной и регулярно действующей была Элистинская ярмарка,
функционировавшая два раза в году – 27 апреля и 10 августа.
Заметную роль в торговых отношениях в Калмыцкой степи всегда игра-
ли скупщики. Торговцы сами или через своих агентов скупали в калмыцких
хотонах продукты скотоводческого хозяйства, часто расплачиваясь с кал-
мыками не деньгами, а каким-нибудь товаром, на который набавлялось до
15% его стоимости. Задаток давался и деньгами, но при этом не превышал
1/3 стоимости покупаемых товаров. Такие торговые операции ставили не-
которые калмыцкие семьи, нуждавшиеся в деньгах и товарах, полученных в
виде кредита (на полгода и более вперед) под продукты своего скотоводче-
ского хозяйства, в большую зависимость от ростовщиков. Разница в ценах
при покупке товара из первых рук и ценах при его продаже более крупными
торговцами составляла для отдельных товаров 15 – 66%515.
Многие торговцы специализировались на купле-продаже скота.
Торговцы-скупщики открывали при улусных ставках и по степным трак-
там лавки по торговле предметами первой необходимости: мануфактурой,
мукой, чаем, спичками, керосином и др. В обмен на товары лавочники по-
лучали от калмыцкого населения мясо, шкуры, войлоки, кошмы.
Во второй половине XIX века в Калмыкии открылись первые мелкие
кредитно-финансовые учреждения. Еще в 1885 г. по специальному уставу
Министерства земледелия на 5 лет в опытном порядке были образованы
две ссудо-вспомогательные кассы в Яндыко-Мочажном и Багацохуровском
улусах. Оказание калмыкам денежной помощи на хозяйственные нужды
предусматривалось ещё Положением 1847 г., в 466-й статье которого указы-
валось на возможность выдачи населению степи как возвратных, так и без-
возвратных пособий из общественного калмыцкого капитала516. В «Поло-
жении о вспомогательных кассах для кочующих в Астраханской губернии
калмыков» 1885 г. конкретизировались условия и порядок выдачи кредита,
когда все желающие получить ссуду должны были подать заявление вместе
с данными о количестве имеющегося у них скота.
Работа улусных вспомогательных касс уже в течение первых несколь-
ких лет показала их несостоятельность в Калмыцкой степи. Подавляющее
большинство калмыков рассматривали выдаваемые ими ссуды в качестве
безвозвратного пособия517. Вследствие этого огромное большинство вы-
данных ссуд было просрочено, и кассы превратились в мертворождённые
учреждения.

569
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

По закону кассы имели право выдавать на одно хозяйство ссуду на

срок до 3 лет в размере от 10 до 60 рублей под 5%. Если ссуда бралась на
больший срок, то он специально оговаривался, а сама ссуда и проценты от
ее суммы уплачивались частями. Для получения кредитных денег требо-
валось личное доверие или поручительство (1 поручительство на каждые
10 рублей)518. Если плательщик по истечении срока не мог вернуть необ-
ходимую сумму, то взыскание долга производилось из принадлежащего
ему имущества, а если такового не имелось, то из имущества поручите-
лей. В случае смерти заемщика ссуда уплачивалась наследником, а при от-
сутствии последнего погашалась аймачными обществами. Наблюдение за
ходом ссудных операций осуществляли Управление калмыцким народом и
астраханский губернатор, который должен был ежегодно предоставлять в
Министерство внутренних дел отчет о деятельности касс519.
Важным показателем экономического развития Калмыкии в указанный
период было расширение транспортных связей как внутри региона, так и с
другими губерниями и областями Российской империи. Основным видом
транспорта в Калмыкии в конце XIX – начале ХХ в. являлся по-прежнему
гужевой. Со второй половины XIX в. калмыки стали пользоваться услугами
астраханского речного пароходства, совершая поездки по разным делам в
города и села, расположенные не только в Астраханской губернии, но дале-
ко за ее пределами.

IV. 4. 1.5. Ремесленное производство у калмыков

в конце XIX – начале ХХ в.

Калмыцкое общество не могло обойтись без ремесленных изделий, не-

обходимых в быту, хозяйстве и в военном деле. Специфика кочевого быта
диктовала кочевникам необходимость удовлетворять свои потребности в
ремесленных изделиях в основном собственными силами.
В калмыцком обществе каждый владел несколькими видами ремесел.
Так, в отчете Управления калмыцким народом за 1886 г. отмечалось, что
«калмыки занимаются в небольших размерах следующими ремеслами: вы-
делкой овчин, кож, производством седел, кожаных ведер и кружек, деревян-
ных для курения табака трубок и чубуков, прядением шерсти, шитьем кал-
мыцкой одежды и обуви, валенных чулок и войлоков для кибиток, и также
плотничным, кирпичным, сапожным, столярным, слесарным и серебряным
мастерствами»520.
Особенно были распространены ремесла, в качестве сырья для ко-
торых использовались кожа и шерсть или легкодоступные и недорогие
материалы, например, дерево. Из кожи калмыки изготовляли лошадиные
сбруи, ведра для воды и молока, бурдюки, кожаную посуду521. Из овчин
шили одежду, тулупы, а из дерева делали посуду, остовы кибиток. Из шер-
сти валяли войлок и изготавливали веревки. В отчете УКН за 1875 год
указывалось, что обычно калмыцкое население само готовило для своих

570
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

нужд кошмы (для покрытия кибиток) и ширдыки из овечьей шерсти, но

только весной522.
Среди калмыков уже были профессиональные ремесленники, которые
работали на заказ или на рынок, почти не занимаясь другими видами дея-
тельности. Так, в середине XIX в. П. Небольсин писал, что во всех улусах
есть «живописцы, лепщики, большею частью из гелюнгов, занимающихся
изготовлением священных для калмыков изображений; мастерства экипаж-
ное, мебельное, оружейное, литейное, токарное, плотничное, слесарное,
кузнечное имеют тоже везде своих представителей; в улусах есть мастера
золотых и серебряных дел, портные, портнихи, вязальщицы, басонщицы
(мастера по изготовлению тесьмы), сапожники и сапожницы, скорняки и
пр.»523. По его свидетельству, калмыцкие мастера свои навыки ремесла пе-
редавали по наследству.
С переходом калмыков к оседлости у калмыков появились новые виды
ремёсел. В отчёте УКН за 1868 г. зафиксировано появление таких новых
профессий, как: экипажный мастер (1 чел.), столяр ( 12 чел.), маляр (2 чел.),
печник (4 чел.), слесарь ( 6 чел.)524. В этом отчёте также указывалось, что
«явившаяся в степи потребность к заведению построек вызвала из среды
калмыков мастеров, которые за неимением в степи работы проживали пре-
жде в русских селениях, а в настоящее время помогают своим сородичам в
устройстве их степного хозяйства»525. В отчете Астраханского управления
государственных имуществ за 1875 год обращалось внимание на то, что у
калмыков, проживающих в Мочагах, помимо традиционной выделки кошм,
все большее распространение получает приготовление из произраставшего
в той местности растения чакана «чаканок», которые использовались в ка-
честве постелей, покрытия кибиток или шли на продажу526.
К концу XIX в. в быту калмыков все большее место стали занимать про-
мышленные изделия. Калмыцкое население начало приобретать на рынке
многие предметы, которые изготовлялись ранее калмыцкими профессио-
нальными ремесленниками. Так, в с. Тундутово в августе 1885 г. из Черно-
ярского уезда были привезены кибиточные двери, укюги и сундуки, из го-
рода Царицына и Черноярского уезда – унины. Кроме того, калмыкам про-
давались кошма, материалы для терме, ювелирные изделия527.
Развитие рыночных отношений вызывало падение спроса на товары ре-
месленников. К концу ХIХ в. всё больше калмыков отходило от домашнего
производства и переходило на занятие рыболовством или нанималось на
рыбные промыслы. В 1875 г. в годовом отчете Астраханского управления
государственных имуществ говорилось, что в Мочагах «весьма немногие
из них (калмыков) занимаются деланием терем (решеток) для кибиток и
чаканок в продажу»528. Главный попечитель калмыцкого народа писал, что
калмыки Хошеутовского улуса по-прежнему «делают кошмы для кибиток,
овчины для тулупов, шкуры – на яргаки, деревянную и кожаную посуду, а
некоторые серебряные вещи»529. Но самих ремесленников в улусе имелось
немного: 2 плотника, 1 мастер серебряных дел, 1 кузнец, 2 портных. Юве-

571
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

лиров в Калмыкии к этому времени, за редкими исключениями, почти не

осталось, были лишь мастера, которые занимались «деланием из польского
серебра трубок и других предметов домашнего хозяйства»530.
Причин исчезновения калмыцкого ремесленного производства было не-
сколько, среди которых три наиболее важных. Первая – потеря значимости
продуктов домашнего ремесла и вытеснение их промышленными изделия-
ми, вторая – отсутствие сырья для домашнего производства в связи с изме-
нением образа жизни, третья – падение спроса.
Таким образом, к концу XIX века у калмыков под влиянием начавше-
гося у них процесса перехода на оседлый образ жизни появились новые
профессии ремесленников (слесари, токари, печники и др.). В то же время
в результате проникновения товарно-денежных отношений в калмыцкие
улусы ускорился процесс разрушения традиционного профессионального
ремесла. В меньшей степени разрушение коснулось домашних ремесел, ко-
торые сохранились у калмыков вплоть до 30-х гг. ХХ в.

IV. 4. 2. Социальная структура калмыцкого общества,

налоги и повинности

После 1771 г. калмыцкое общество по-прежнему делилось на два основ-

ных сословия – сословие светских и духовных феодалов и сословие зависи-
мых от них простолюдинов. На социальную структуру калмыцкого обще-
ства на протяжении последней трети XVIII – XIX в. всё большее влияние
начала оказывать политика российского государства, а во второй половине
XIX века ещё и процессы социально-экономического характера.
К привилегированному сословию относились нойоны, зайсанги и члены
их семей. Эти лица составляли категорию «цаган-яста», т. е. белую кость.
К данной сословной группе принадлежали и представители буддийского
духовенства: ламы (высшие духовные служители), бакши (учителя веры),
гелюнги (священники) и др.
Албату, шабинеры и кетченеры составляли низшее социальное сосло-
вие калмыцкого общества (массу рядовых кочевников) – хар-ясн (букв. –
черная кость).
В ХVII в. у калмыков, пришедших в Россию, была уже сформировав-
шаяся социальная организация, которая сохранялась до ХIХ в. Нойоны на-
ходились на высшей ступени социальной иерархии калмыцкого общества,
изначальным и основным признаком принадлежности к данному сословию
являлось владение улусом, обладание людьми, а не землей.
Социальный статус каждого представителя калмыцкой аристократии
определялся размерами находившихся в его владении улуса или аймака.
Основными административно-территориальными единицами Калмыкии
того периода были улус – владение нойона, управляемые зайсангами ай-
маки и хотоны, во главе которых стояли хотонные аха (старосты). Нойоны,
зайсанги и другие представители светской власти первоначально находи-

572
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

лись в вассальной зависимости от хана, но после упразднения ханства ной-

оны сами стали непосредственно сноситься с русскими властями. Нойоны-
улусовладельцы по отношению к своим улусам получили все права, ранее
принадлежавшие ханской власти.
Административная улусно-аймачная система калмыков восходит к улус-
ной системе ранних монголов XII – XIII вв. Она оказалась устойчивой и со-
хранилась у калмыков до ХХ в. После 1771 года российское правительство
сохранило административную улусно-аймачную систему калмыков, только
подновило её, используя в своих интересах.
В. Бакунин писал: «Калмыцкий народ разделяется на разные улусы, и
каждый улус имеет особливое свое звание и нойона, а у каждого есть по
несколько зайсангов, из которых каждый имеет особливый свой аймак так,
как и российские дворяне собственные свои деревни. В аймаках их бывает
по несколько кибиток не по равному числу – в ином пять, десять и боль-
ше, а в ином и от несколько сот до тысячи больше. По смерти же нойона
улус каждого разделяется сыновьям его по частям, в том числе большому
сыну против других его братьев достается несколько больше, и каждая та-
кая часть называется потом особливым улусом, а то же чинится и по смерти
зайсангов с их аймаками»531.
Примерно то же сообщали П. С. Паллас532, К. Костенков533 и другие ис-
следователи. Но в начале ХIХ в. русское правительство ввело в обиход ко-
чевой знати понятие майората, согласно которому улус или аймак после
смерти его владельца без всякого дробления переходил в собственность
старшего сына.
Калмыцкие улусы издавна оформились как владения отдельных ной-
онских династий ойратского периода истории и Калмыцкого ханства. Ба-
гацохуровский, Икицохуровский, Харахусовский, Эрдени-Кичиковский,
Эркетеневский и Яндыковский улусы возникли как владения торгутовских
нойонов, потомков Аюки хана; Большедербетовский и Малодербетовский
улусы – дербетовских нойонов, Хошеутовский – хошутовских нойонов.
Высокое социальное положение аристократии в калмыцком обществе
было обусловлено её административными функциями. На самом верху ие-
рархической лестницы находились нойоны (на калмыцком языке – власте-
лин, господин, начальник, предводитель от глагола «нойолху» – властво-
вать) – владельцы улусов. Нойоны располагали особыми судебными орга-
нами и штатом специальных должностных лиц, ведающих административ-
ным управлением.
К числу должностных лиц нойона относился зайсанг – правитель ай-
мака, дарга – управляющий личным двором нойона, демчей – сборщик по-
датей с 40 кибиток, шуленга – сборщик податей с 20 кибиток, хотонные
старосты и др. Эти должности являлись наследственными. Но по обычаю
нойоны имели право отделять из своих подвластных аймаков некоторую
часть, которую могли передать своему близкому родственнику или просто-
людину за заслуги, возводя при этом его в звание зайсанга с правом пере-

573
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

дачи по наследству аймака или без этого права. По сообщению калмыцкого

пристава Ващенко, «за важные преступления зайсангов владельцы имеют
право отымать аймаки и отдавать их родственникам, а за неимением их по-
сторонним достойным людям. Продавать же аймаки, или поодиночке не
имеют права, и сего не делают»534.
Как заметил историк А. Г. Митиров, зайсанги различались по своему
происхождению. Митиров выделил три группы зайсангов: некоторые зай-
санги были «родовыми», т. е. они владели аймаком по наследству на про-
тяжении большого периода времени, другие зайсанги свой аймак получили
за заслуги перед нойонами, третьи – происходили из нойонов, которые ли-
шились своего звания для получения аймака535.
Введение «Положением об управлении калмыцким народом» в 1834
году запрета на дробление улусов и аймаков между наследниками с обя-
зательной передачей их старшему в роду привело к появлению категории
нойонов и зайсангов, не владеющих улусами и аймаками.
В подтверждение легитимности своей власти над аймаком каждый
зайсанг обычно имел грамоту, полученную от владельца, но она могла не
сохраниться.
Если аймачный зайсанг не справлялся со своими обязанностями или
был чем-то не угоден нойону, то вместо него избирали опекуна на аймачном
сходе из числа калмыков-простолюдинов, при этом шансы у опекуна стать
аймачным зайсангом были незначительны.
В число главных обязанностей зайсангов входило осуществление посто-
янного надзора за рядовыми кочевниками в целях предупреждения самоволь-
ных откочевок, бегства или их захвата неприятелем. В калмыцких улусах и
аймаках существовал порядок, по которому каждый должен был проживать
и кочевать в строго определенной местности и только в своем улусе. Небреж-
ность или халатность, проявленные при надзоре за албату, расценивались
как преступление, и виновные зайсанги подвергались штрафу. Ограничивая
свободу передвижения албату, знать могла более эффективно контролировать
сбор податей и выполнение повинностей своими подвластными. Другой важ-
ной обязанностью зайсангов был сбор податей в пользу нойонов.
Мужчины и женщины привилегированных сословий имели разные пра-
ва. Женщины нойонского сословия традиционно не имели права управлять
улусами, но иногда эти традиции нарушались. Если во владельческой се-
мье умирал супруг, то его жена управляла улусом до совершеннолетия сы-
на536. Например, в начале ХIХ в. после смерти хошеутовского нойона Теке в
управление улусом вступила его дочь Цаган537.
За редким исключением, нойоны не брали жен из своего племенного
объединения, поэтому торгутские нойоны женились на дочерях дербетов-
ских и хойтских нойонов, дербетовские на дочерях торгутских, хойтских и
т. д. Также существовало правило, по которому лицо, имевшее более низ-
кий социальный статус, не могло посватать своего сына за дочь челове-
ка более высокого социального ранга. Например, простой калмык не имел

574
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

права посватать дочь зайсанга, а последний дочь владельца. Неравные бра-

ки не были в обычае народа и допускались только в редких случаях и то не
иначе как по предложению старшей стороны. Например, в начале XIX в.
багацохуровский зайсанг Онкор был женат на дочери нойона Убуши538.
Калмыцкие нойоны и зайсанги играли важную роль регулятора обще-
ственных отношений в калмыцком обществе. Они не были такими оторван-
ными от своих подвластных, как русские дворяне. Нойон или зайсанг пред-
ставлялся в глазах калмыков-простолюдинов отцом и защитником. Простые
калмыки несли различные налоги и повинности в пользу своих аристокра-
тов, а знать имела свои обязанности по защите интересов своих подвластных.
Ради своих улусных или аймачных людей представители привилегированно-
го калмыцкого сословия иногда могли пойти на большие жертвы.
В отчете за 1848 г. Ордынского отделения Астраханской палаты госу-
дарственых имуществ указывалось, что «нойоны-владельцы, их зайсанги
и зажиточные калмыки имеют издревле обычай помогать своим однород-
цам, пришедшим по каким-либо случаям в упадок, и пищею, и скотом»539.
В отчёте упоминался малодербетовский зайсанг Э. Джамбаев, который
«во время существования в этом улусе холеры, невзирая на свойственный
калмыкам панический страх при поражении их повальными болезнями,
один только оставался при главной ставке (улуса), обращаясь всегда с
больными, как отец с детьми и не оставляя (при помощи 10 своих слуг)
ни одного из них без помощи, сам натирал их … лекарствами, … и по-
том когда откочевала главная ставка на другое урочище, а оставшиеся на
прежнем месте до 150 семейств не имели у себя ни подвод к перекочевке,
ни пищи …, то Джамбаев по перекочевке … вернулся с пищею и скотом и
доставил в ставку 84 семейства»540. За этот подвиг Э. Джамбаев был пред-
ставлен к награде.
После 1771 г. правительство предоставило нойонам больше прав в от-
ношении их подвластных. Так, указом Сената от 27 июня 1785 г. было под-
тверждено, что нойоны имеют право продавать или дарить своих подвласт-
ных калмыков541. После этого нойоны стали продавать своих подвластных
так часто, что правительство вынуждено было пойти на ряд ограничений.
В 1808 г. власти установили определённые сроки служения калмыков тем
лицам, которые приобрели их путем покупки или обмена, затем в 1819 г.
права владельцев на купленных ими калмыков были ограничены 25-летним
возрастом проданных, и в 1825 г. правительство полностью запретило про-
дажу калмыков542.
Калмыки-простолюдины в своей зависимости от знати не были столь
бесправны, как русские крепостные крестьяне по отношению к своим по-
мещикам. Простые калмыки имели влияние на своих аймачных зайсангов
и могли даже покинуть своего нойона. Наглядным примером этого служит
факт раздела в 1807 г. Малодербетовского улуса, когда от нойона О. Хап-
чукова к нойону Э. Тундутову откочевали 236 кибиток, а от Тундутова от-
кочевало 800 кибиток к Хапчукову543.

575
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В целом отношение калмыков-простолюдинов к нойонам и зайсангам

было почтительным, поскольку это было освящено религиозной традицией.
По мнению калмыков, нойоны происходили не от людей, а от богов. Счита-
лось, что «обмануть, оскорбить нойона все равно, что оскорбить бурхана»544.
Несмотря на обожествление своих нойонов, представители податного сосло-
вия не питали иллюзий по поводу их моральных качеств. Произвол предста-
вителей высших сословий был обычным явлением в общественной жизни
калмыков. Во многих пословицах калмыков отразился их негативный образ
в глазах народа: «Поиграешь с собакой – останешься без полы, поиграешь с
нойоном – останешься без головы», «Во время забавы знатного теряет жизнь
простолюдин», «Милость нойона, что снег на загривке собаки», «Нойон из-
менчив, собака льстива», «Для хана нет узды, для нойона – недоуздка».
Численность представителей господствующего сословия была невели-
ка. По сведениям русской администрации, в 1837 году к нойонскому сосло-
вию принадлежали 102 человека, к зайсангскому – 1054 и около 58 тысяч
человек являлись простолюдинами545. Накануне отмены обязательных от-
ношений в 1892 году нойонов было 34 человека, зайсангов 3390, простолю-
динов – 130 тыс. чел.546
Общее число представителей высшей знати калмыцкого общества за
весь исследуемый период, таким образом, не превышало двух процентов от
численности всего населения.
В конце ХVIII – ХIХ в. калмыцкие нойоны и зайсанги традиционно не
имели большого хозяйства. Основу их материального благополучия всег-
да составляли калмыки-простолюдины. Ни скотоводство, ни земледелие не
могли принести тех доходов, какие им приносили налоги и повинности,
взимаемые с подвластных калмыков-простолюдинов.
Количество податей и повинностей было довольно велико. Калмыки-
простолюдины вносили натуральный и денежный оброк, несли воинские
и подводные повинности, пасли скот своей знати, платили чрезвычайные
дополнительные подати продовольствием. Хотя все они были регламенти-
рованы правом и обычаями, но на практике часто всё было по-иному. Нойо-
ны нередко устанавливали размер налогов и виды повинностей по своему
усмотрению.
Основным видом эксплуатации калмыков-простолюдинов нойонами и
зайсангами являлся покибиточный сбор – албан. Как свидетельствуют ис-
точники, калмыцкие нойоны ежегодно получали от подвластных в виде по-
дати десятую часть от всего их скота547. Кроме того, зайсанги в свою пользу
также облагали податью рядовых кочевников своего аймака. При этом ко-
личество и размеры поборов не ограничивались.
При сборе албана были свои правила. В 1826 г. Главный калмыцкий
пристав А. А. Карсаков сообщал, что «во всем калмыцком народе принято
одно правило за основание, что владелец в течение года по мере нужды сво-
ей берет скот для продовольствия от подвластных своих, и почасту деньги,
которые при конце оного зачитаются всякому при раскладке албана и тот,

576
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

кто передал (уплатил больше положенного. – В. Б.), получает сумму в воз-

врат, а недоплативший по разложенному албану вносит остальное своею
собственностью»548.
Русским властям приходилось иногда вмешиваться в дела налогообло-
жения калмыков, исходя из установленных обычаем сумм сборов и видов
повинностей. После смерти дербетовского нойона Галдан-Церена, оста-
вившего после себя множество долгов, руководивший калмыцкими делами
подполковник Кишенский приказал собрать для уплаты долгов по одному
рублю с кибитки и впредь до совершеннолетия наследника Цебек-Убаши
собирать в его пользу по 70 коп. Эту норму подтвердила Коллегия ино-
странных дел в указе от 18 января 1786 г.549
Калмыцкие нойоны понимали необходимость определения размера ал-
бана (покибиточного сбора) для пресечения произвола и злоупотреблений
со стороны других представителей калмыцкой знати. Еще наместник хан-
ства Убаши, а затем и нойон Алексей Дондуков устанавливали албан в раз-
мере 1 руб. в год с кибитки и 4 руб. в случае непредвиденных расходов.
Прочие нойоны собирали албан произвольно по своему желанию. После
смерти А. Дондукова албан повысили до 4 руб. Сбор оказался обремени-
тельным, и вследствие многочисленных жалоб простых калмыков астра-
ханский губернатор предписал 17 декабря 1785 г. опекунам улуса опреде-
лить сумму сбора. По общему согласию решили собирать от 1 до 4-х рублей
с кибитки в зависимости от состояния плательщиков550.
Эти распоряжения никак не ограничивали нойонов в сборе албана, ко-
торые продолжали собирать его, исходя из своих представлений о сумме
налога. Правительство лишь иногда пыталось ограничить власть нойонов и
зайсангов в области налогообложения. Так, после передачи Багацохуров-
ского улуса в казну в 1786 г. вследствие смерти его прежнего владельца
А. Дондукова правительство попыталось преобразовать управление калмы-
ками, применив к нему пункты «Учреждения о Губерниях», и обложить
калмыков фиксированной податью и рекрутской повинностью, но проект
не был осуществлен по инициативе генерал-губернатора Кавказского на-
местничества П. С. Потемкина, который по-своему реформировал управле-
ние калмыками, создав новый орган управления калмыками – Калмыцкую
войсковую канцелярию.
В 1801 году в ответ на жалобы калмыков на обременительность сбо-
ров правительство ограничилось только предписанием местному управле-
нию «присматривать стороною, чтобы нойоны не разоряли слишком своих
подданных»551.
Отсутствие порядка в налогообложении усиливало произвол нойонов.
Ведя расточительный образ жизни, нойоны входили в огромные долги, рас-
плачиваться за которые приходилось их подвластным. Харахусовский нойон
Джиргал, например, из-за долгов довел калмыков своего улуса до нищеты, и
правительство было вынуждено отстранить его от управления улусом. Вы-
плату долгов Джиргала в сумме 40 тыс. руб. переложили на его подвластных.

577
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В 1817 г. яндыковский нойон Церен-Убаши за 10 месяцев управления улу-

сом собрал с 2,5 тыс. кибиток более 10 тыс. руб. Малодербетовский нойон
Эрдени Тундутов взимал с каждой кибитки по 7,5 руб. и после своей смерти
оставил долгов на 100 тыс. руб.552 Только купцу Ягулову Тундутов задолжал
32703 руб., и после смерти владельца по распоряжению генерала Ермолова
от 6 октября 1825 г. для уплаты его долга со всего Малодербетовского улуса в
течение двух лет собирали по 12 руб. с каждой кибитки553.
Администрация не только не знала о размере суммы албана, но и о том,
с какого количества кибиток взыскивается албан. Законы запрещали прово-
дить перепись калмыцкого населения.
От взимания покибиточного сбора нойоны и зайсанги получали огром-
ные суммы. Так, в 1823 г. сумма покибиточного сбора в Малодербетовском
улусе составила, по данным русской администрации, 181275 руб.554 Деньги
были собраны с 2417 кибиток, исходя из ставки подати 15 руб. с кибитки,
из которых в пользу зайсангов шел покибиточный сбор 2 руб. Однако у
администрации были все основания подозревать, что истинное количество
кибиток в улусе утаивалось владельцем. По неподтвержденным сведениям,
численность кибиток в Малодербетовском улусе достигала 8000, по дру-
гим – 10000 кибиток.555 Сумма сборов при этом многократно возрастала,
особенно если учитывать, что владелец мог в любое время произвольно
увеличить размер подати.
Злоупотребления калмыцкой знати при сборе албана отрицательно ска-
зывались на положении рядовых калмыков. В начале ХIХ в. хошеутовский
нойон Серебджаб сообщал, что нойон того же улуса Цагалай «отягощал кал-
мык поборами и даже самих их продавал семьями и поодиночке в разные
руки»556. По свидетельству пристава Ващенко, «владельцы и казенные улусы
(т. е. опекуны улусов) делают раскладку на подвластных своих некоторым ра-
зорительным образом. От начала до исхода года, не имея в наличности нуж-
ной суммы на издержки по улусу… и на собственные владельцов расходы,
занимают у донских помещиков и в городах по Волге… довольно большие
суммы»557. Деньги они брали под большие проценты (от 30% до 60%), поэто-
му налоги с калмыков многократно возрастали. От нойонов не отставали и
зайсанги. Ващенко писал, что зайсанги, «коим положено брать с аймашных
своих не более двух рублей в год, держат правила владельцев, берут и более и
сверх того некоторое количество разного скота на доение и на зарез»558.
Бесконтрольность при сборе албана приводила к тому, что после смерти
нойона за ним оставались долги на десятки и сотни тысяч рублей. К при-
меру, умершие в 60-х гг. нойоны Церен-Джаб и Церен-Норбо Тюмени, Цан-
джин Тундутов оставили после себя долгов до 30-ти тысяч рублей каждый,
выплаты по которым производились до 70-х гг.559
В начале ХIХ в. положение со сбором налогов и повинностями в кал-
мыцких улусах по-прежнему оставалось неопределенным, и многие рус-
ские чиновники описывали произвол и самоуправство калмыцкой знати
при сборе податей. Главный пристав калмыцкого народа Н. И. Страхов так

578
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

оценивал ситуацию, сложившуюся в калмыцких улусах: «Владельцы об-

лагали сборами своих подвластных, брали с них неограниченную подать
скотом и деньгами, а тех, от которых не могли добиться ни того, ни другого,
продавали или подвергали жестоким истязаниям»560.
Правительство понимало опасность бесконтрольного сбора албана и ис-
пользовало любую возможность, чтобы повлиять на положение дел во вла-
дельческих улусах. В 1815 г. главнокомандующий в Грузии генерал Ртищев
назначил оставшимся после смерти Харахусовского нойона Цебек-Убаши
трем сыновьям и дочери фиксированный албан в размере 15 рублей в год с
каждой кибитки, а также содержание «скотом, чаем, прислугой»561. Данное
распоряжение было подтверждено затем в суде Зарго и для последующих
лет стало важным прецедентом в определении размера суммы фиксирован-
ного покибиточного сбора.
В 20-х годах XIХ века правитель Кавказской области Алексеев попы-
тался установить свой размер фиксированного сбора: в пользу владельца
с каждой кибитки 12 рублей, в пользу зайсанга – 2 рубля562. Но админи-
страция не имела достаточных рычагов, чтобы воплотить в жизнь это рас-
поряжение и реально проконтролировать сбор албана в улусах. В 1828 г.
генерал А. П. Ермолов в письме астраханскому гражданскому губернатору
предписывал в этом вопросе руководствоваться правилом, установленным
в 1815 году. Не все представители русской администрации являлись сто-
ронниками введения фиксированного покибиточного сбора. Главный при-
став А. А. Карсаков считал, что введение твердой ставки покибиточной по-
дати неизбежно приведет к появлению недоимок. В 1826 году он писал: «
… много есть калмыков, которые с трудом прокармливают свое потомство
и не только платить что-либо, но еще получают помощь»563.
Калмыцкая знать отрицательно относилась ко всякому вмешательству
администрации в сбор албана, чем объясняется осторожность правитель-
ства в решении вопроса об упорядочении системы налогообложения. В
1826 году на запрос астраханской администрации в суд Зарго о сумме поки-
биточного сбора был получен ответ, что «калмыцкий народ во времена кал-
мыцких ханов…и до сего времени не слыхал, чтоб содержание законным
владельцам ограничивалось»564. Относительно зайсангов в этом документе
указывалось, что в сборе албана они должны быть «ограничиваемы с при-
казания владельцев».
В 30 – 40-е гг. с утверждением попечительской системы управления
калмыцким народом была пересмотрена податная система кочевников. В
русском законодательстве получили подтверждение повинности калмыков-
простолюдинов, определены их вид, размер и сроки исполнения.
«Положение об управлении калмыцким народом» 1834 года впервые за-
фиксировало размер покибиточного сбора (албана) – 28 руб. 50 коп. ассиг-
нациями в год с кибитки. Эта сумма распределялась следующим образом:
25 руб. поступало владельцу улуса, 2 руб. – аймачному зайсангу и 1 руб. 50
коп. направлялся на содержание калмыцкого управления. Сбор албана по-

579
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

прежнему оставался в ведении владельцев и зайсангов. В случае неплатежа

в установленный срок должники могли отдаваться «в работы до выручки
всей суммы»565.
Принцип общественной раскладки был положен в основу системы ис-
полнения податей и повинностей, которые распределялись каждые 3 года
на улусных и аймачных сходах кочевников так же, как на сельских и во-
лостных сходах государственных крестьян.
Упорядочение системы налогообложения и отправления натуральных
повинностей калмыков не распространялось на платежи в государствен-
ную казну. Калмыки содержали только находившееся над ними калмыцкое
управление и несли некоторые повинности в пользу правительства: кор-
донную, пикетную и подводную. Ежегодно калмыки командировали 205
человек в Астраханское казачье войско, выставляли 500 человек на защиту
от набегов казахов и отбывали кордонную повинность. 240 калмыков со-
вместно с астраханскими казаками несли службу на внутренних пикетах,
предотвращая грабежи и набеги на улусы.
Подводная повинность выполнялась путем предоставления кибиток,
верблюдов и лошадей при проезде через территорию улусов чиновников
калмыцкого управления566. Наряд калмыков на службу и взимание всякого
рода сборов – обязанность аймачных зайсангов. Они же командовали и вну-
тренними пикетами, отбывавшими полицейскую службу567.
Новое «Положение» по управлению калмыцким народом от 23 апреля
1847 г., оставив без изменения размер албана, перевело его уплату с ас-
сигнаций на серебро568. Теперь на содержание калмыцкого управления кал-
мыки казенных улусов платили с кибитки по 7 руб. 50 коп. серебром, а
калмыки владельческих улусов – по 44 копейки и кроме того по 7 рублей
14 копеек на содержание улусовладельца569. Калмыки всех улусов платили
своим зайсангам по 57 копеек серебром.
Упадок скотоводства в калмыцких улусах привел к тому, что при сбо-
ре албана образовались недоимки, которые в 1844 году в Багацохуровском,
Эркетеневском, Икицохуровском улусах составили 2794 рублей серебром.
Для облегчения налогового бремени нередко глава калмыцкой семьи, что-
бы избежать покибиточного сбора (албана), подолгу не отделял старших
семейных сыновей в самостоятельные семьи570.
Калмыцкое управление тоже иногда допускало отступления от правил.
После того, как в начале ХIХ в. ряд суровых зим расстроил калмыцкое жи-
вотноводство, Астраханская комиссия калмыцких дел постановила соби-
рать с каждой кибитки по 3 руб. ассигнациями для формирования специ-
ального денежного фонда, на средства которого можно было закупать скот
для последующей его раздачи потерпевшим. Дополнительный трехрубле-
вый сбор оказался чересчур обременительным для калмыков, и его в 1836
году отменили.
Сбор албана производился не со всех кибиток, они делились на оклад-
ные и неокладные. К последним относились семьи сирот, стариков, вдов.

580
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

По постановлению Управления калмыцким народом от 26 июня 1869 г. не

подлежали окладным сборам одинокие лица мужского пола (в том числе
неженатые братья), независимо от возраста и жившие поодиночке у разных
лиц, старики свыше 60-ти лет, вдовы с малолетними детьми, слепые и ду-
шевнобольные. Если же в хозяйстве вдовы или старика было до 100 голов
разного скота, то их кибитки считались «особыми», т. е. окладными571. На
основании указанного постановления были исключены из оклада, начиная
с 1870 года, 1475 семей, выявленных в ходе переписи населения в 1868
году, и 1761 семья, выявленная по переписи 1876 г. 572
С 1887 года сведения о неокладных кибитках стали систематически
включать в сводные годовые отчеты Управления калмыцким народом. Со-
гласно им за пять лет предшествовавших отмене «обязательных отноше-
ний» их число увеличилось с 2025 до 2785 кибиток573, а всего, начиная с 1870
года, в 1,9 раза. Для предотвращения злоупотреблений со стороны сборщи-
ков податей во второй половине ХIХ в. попечителем К. Костенковым были
введены контрамарки, которые выдавались при уплате податей574.
На протяжении всего ХIХ в. в результате кризиса кочевого хозяйства в
Калмыцкой степи поступление сборов с калмыков неуклонно снижалось.
И. Бентковский писал, что в 1850 году калмыки Большедербетовского улуса
продали скот на сумму 15520 рублей, что равнялось сумме албана с калмы-
ков этого улуса575. При такой ситуации рост недоимок был неизбежен. В до-
кладной записке департамента общих дел министру о поступлении сборов
в 1874 году указывалось на необходимость изменения системы обложения
и уменьшения размера покибиточного сбора в связи с обнищанием народа
и ростом недоимок. В ней приводились данные о том, что скотоводство обе-
спечивает существование только 10% калмыцкого населения Астраханской
губернии, а 90% живет за счет рыболовства и ломки соли576.
Основная масса калмыков-простолюдинов была бедна. В Большедербе-
товском улусе, например, недоимки по албану в 1892 г. составляли 18800
руб.577 Владельцы и улусные чиновники признавали погашение недоимок
безнадежным делом. Главный пристав П. З. Ланко в 1868 г. писал, что «при
бедности в кочевом быту источников для материального благосостояния
калмыки не могут не стесняться этим окладом (8 руб. 15 коп. серебром в
год = 28 руб. 50 коп. асс.), не говорим уже о тех повинностях, которые ими
исполняются, кроме того, в пользу владельцев»578.
Несмотря на недобор албана, нойоны продолжали жить на широкую
ногу. В 1860 г. в доход нойона с простолюдинов Большедербетовского улуса
поступило 6968 руб. 64 коп.579 Такой доход нойон получал ежегодно до 1892
г. Огромные доходы от сбора албана получали представители семьи Тун-
дутовых. Так, нойон Тундутов в 1879 г. по достижении совершеннолетия
получил из опекунского управления 305 тыс. руб. албана. В период с 1879
по 1882 г. он собрал со своих подвластных 48 тыс. руб., в 1882 г. – 55 тыс.
руб., в 1883 – 1892 гг. – 178600 руб. 50 коп. По подсчётам УКН, среднего-
довой албан в пользу Тундутова в эти годы составлял 19844 руб. 50 коп.580

581
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

При этом не учитывались доходы от полученного им в наследство от отца

движимого и недвижимого имущества.
Помимо уплаты албана калмыки-простолюдины обязаны были содержать
прислугу нойона, снабжать знать мясом и чаем, безвозмездно предоставлять
скот для доения молока. Устойчивость патриархальных пережитков в кал-
мыцком кочевом обществе вынуждала простой народ беспрекословно пови-
новаться своим владельцам, оказывать им знаки особенного почтения.
Калмыки-простолюдины могли временно освобождаться от внесения
покибиточного сбора (албана), если они исполняли какие-либо другие обя-
занности в пользу своего нойона или зайсанга. В ревизских сказках, по-
данных в 1816 г. нойоном Убаши, указывалось, что из всех его 55 подвласт-
ных кибиток «четыре кибитки находятся при пастьбе скота, две кибитки во
услужении, а две занимают должность старосты»581.
Калмыки-простолюдины могли и освобождаться от несения всех на-
логов и повинностей за определенные свои заслуги или своих предков. В
указанных ревизских сказках от 1816 г. по Багацохуровскому улусу среди
податных калмыков особо выделялись «уволенные от повинностей вла-
дельцем (А. Дондуковым. – В. Б.) шесть кибиток»582. Они приходились род-
ственниками духовному лицу ламе Ценбел Бакши, к которому Дондуков,
видимо, питал большое уважение, в знак которого нойон освободил навеч-
но шесть кибиток его родственников от повинностей.
Развитие податной системы калмыков было одним из важных направ-
лений в политике российского правительства. В первой половине ХIХ в.
утвердилась попечительская система управления калмыцкими кочевьями.
В связи с этим была пересмотрена податная система кочевников. В рус-
ском законодательстве получили официальное подтверждение повинности
калмыков-простолюдинов. Эти меры, с одной стороны, имели целью огра-
ничить произвол калмыцкой знати в налоговой сфере и упорядочить нало-
говую систему, с другой стороны, были призваны подготовить условия для
постепенной унификации системы налогообложения по общероссийскому
образцу. Но коренных преобразований российское правительство не внес-
ло, воспользовавшись уже имеющейся системой покибиточного сбора.
В целом на протяжении всего ХIХ в. податная система калмыков почти
не претерпела изменений, оставшись в том же виде, что и во времена Кал-
мыцкого ханства.

IV. 4. 3. Хозяйственная деятельность переселенцев

Покидая родные места и переселяясь в Калмыкию, большинство кре-

стьян видело в переселении средство избавления от малоземелья и исправ-
ления материального положения; некоторые преследовали цель расширить
свои хозяйства, но всех их объединяло стремление сделать свою жизнь в
Калмыкии более обеспеченной, чем у себя на родине. Прибыв в Калмыц-

582
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

кую степь, переселенцы сразу же столкнулись с суровыми природными

условиями. Вся последующая история становления их хозяйств была на-
полнена борьбой за существование, приспособлением к этим условиям кал-
мыцких степей.
Особенно тяжёлым для переселенцев выдалось первое десятилетие их
пребывания в Калмыкии. На первых порах они пытались придать своим хо-
зяйствам земледельческую направленность. Поддержку им в этом оказыва-
ло правительство, которое считало создание в Калмыкии очага земледелия
полезным для обеспечения продовольствием населения Кавказской линии.
Осенью 1848 года переселенцы впервые посеяли 107 четвертей озимых
и весной 1849 года 407 четвертей яровых хлебов, но из-за неурожая собра-
ли всего 878 четвертей. Намного успешнее оказались посевы в 1850 году:
посеянные 523 четверти озимых и 901 четверть яровых дали хороший уро-
жай – 5362 четверти озимых и 7246 четвертей яровых583. В последующие
годы посевы увеличивались и в 1870 году достигли 4675 четвертей озимых
и 5010 четвертей яровых; собрано в том году было 14395 четвертей ози-
мых и 31455 четвертей яровых хлебов. Абсолютный рост посевов зерновых
культур свидетельствовал о том, что земледельческая отрасль прижилась в
новых поселениях, став одним из направлений хозяйственной деятельности
переселенцев. Но рост данного показателя наблюдался только до 1854 года.
В этом году он составил в среднем 4,08 четверти на одну семью, затем эта
цифра стабилизировалась на данной отметке. Но с середины 50-годов XIX
века в развитии земледелия наметился спад, так как природные условия
Калмыцкой степи не благоприятствуют успешному ведению земледелия,
главным препятствием для его развития выступает плохое качество земель,
состоящих большей частью из суглинистых, глинистых и песчаных почв,
а нередко и солончаков. Недостаток пригодных земель отчасти компенси-
ровали большие размеры наделов (30 дес. на ревизскую душу), которые
превышали установленные инструкцией 30 декабря 1846 года нормы, со-
ставляя в среднем на ревизскую душу 36 десятин удобной и 39,6 десятины
неудобной земли.
Щедрое наделение переселенцев землёй не стимулировало развитие
земледелия, ибо частые засухи и суховеи, чередуясь с повторяющимися
нашествиями сельскохозяйственных вредителей, полностью обесценивали
это преимущество, делая нерентабельным ведение земледельческого хозяй-
ства в Астраханской губернии. Переселенцы обслуживали нужды только
местного населения, удовлетворяя его потребности в хлебных и других рас-
тительных продуктах.
Крестьяне принесли с собой накопленный на родине предшествующи-
ми поколениями земледельческий опыт и сельскохозяйственные орудия
труда, отобрав из них только то, что соответствовало природным условиям
Калмыкии.
Солидная обеспеченность землёй побудила крестьян перейти к
залежно-паровой системе, тогда как на их родине преобладало трёхполье

583
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

(Центрально-Чернозёмный район и Левобережная Украина). На новом ме-

сте переселенцы обыкновенно распахивали участки в течение двух-трёх лет,
засевая их поочерёдно пшеницей, рожью и падалицей, затем оставляли под
залежь584. В большинстве селений крестьяне землю под пар не оставляли, за
исключением жителей нескольких селений Царицынско-Ставропольского
тракта. Вспашка поля начиналась в середине марта и из-за тяжести грунта
производилась украинским плугом, запряжённым 3 – 4-мя парами волов,
на лёгких песчаных почвах – одноконной сохой, а боронование осущест-
влялось железной бороной. Обилие земель приучило переселенцев не забо-
титься о старой запашке, что отмечалось всеми, кто посетил их поселения
в те годы. Небрежное отношение к обрабатываемой земле проявлялось в
одноразовой вспашке и в отсутствии тщательного рыхления, в результате
чего пахота при малейшей засухе покрывалась непроницаемой коркой, не
пропускавшей всходы растений585. При неурожае участок забрасывался, и
распахивались новые земли.
В полях преобладали посевы яровых, так как озимые из-за малоснеж-
ных зим часто вымерзали. Из яровых предпочтение отдавалось пшенице
кубанского и арнаутского сортов; повсеместно сеяли просо, а в селениях
Ергенинской возвышенности в небольших количествах ещё и овёс, горох,
горчицу, лён, коноплю, чечевицу, картофель, подсолнечник, свеклу. Посе-
вы озимых были представлены рожью и в очень незначительных размерах
пшеницей. Сбор урожая озимых начинался во второй половине июня, яро-
вых – в первых числах августа и осуществлялся при помощи серпа, косы и
граблей. В большинстве переселенческих сёл Астраханской губернии уро-
жай ввиду недостатка рабочих рук не жали, а косили вручную и вместо свя-
зывания в снопы сгребали подобно сену вначале в валки, а затем в копны586.
Скошенные колосья злаков просушивали на открытом воздухе и отправля-
ли на тока, где зёрна пшеницы отделяли от колосьев с помощью прокатки
по ним нагруженных возов, а рожь молотили цепями.
В первые годы пребывания в Калмыкии переселенцы получали на це-
линных землях неплохие урожаи, в среднем 5 – 6 сам, что было выше, чем в
губерниях Чернозёмного центра, где средняя урожайность злаков в предше-
ствующее заселению калмыцких земель 12- летие не превышала 3-4 сам587.
Средняя урожайность других культур: гороха – 5 сам, проса и ячменя – 5,5,
овса – 6, конопли – 10, льна – 12,5 сам588.
Переселенцы в районе Ергеней выращивали высокие урожаи коноп-
ли и льна, первые посевы которых были произведены в 1853 году, со сле-
дующего года конопляное масло и семя льна стали отправлять на продажу
в город Ростов-на-Дону. В 1854 году крестьяне 13 станиц Царицынско-
Ставропольского тракта продали этой продукции на 3675 рублей589. Выращи-
ваемые на продажу в колонию Сарепту табак и особенно горчица, по словам
Главного попечителя калмыцкого народа К. И. Костенкова, приносили «бас-
нословные» урожаи: на один пуд высеянного семени собирали до полутора-
ста пудов590. Крестьяне северных и средних Ергеней заключили контракты с

584
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

владельцами сарептских горчичных заводов, которые обеспечивали крестьян

семенами на посев и гарантированно принимали их урожай, выплачивая от
1 рубля 40 копеек до 2-х рублей за пуд591. По данным Костенкова, относящим-
ся к 60-м годам, крестьяне Калмыцкой степи ежегодно поставляли на заводы
Сарепты более 40 тысяч пудов горчичного семени592.
Огородничество и бахчеводство получили распространение в селениях
Ергенинской возвышенности и луговой Волги. Переселенцы с успехом вы-
ращивали капусту, огурцы, лук, свеклу, помидоры, редьку, морковь, перец,
картофель, арбузы, дыни, часть урожая которых продавали в соседних гу-
берниях.
Лесоразведение началось в Калмыкии незадолго до открытия пересе-
лений. Правительство уделяло большое внимание облесению калмыцких
степей и даже ввело в штат Комиссии по заселению дорог должность учё-
ного лесничего. По его первому требованию крестьяне и калмыки обяза-
ны были выставлять в течение весенне-осеннего сезона определённое
количество людей и подвод для производства работ на лесных и садовых
плантациях. Лесная повинность отвлекала от сельскохозяйственных работ,
вынуждая заниматься делом, которое не приносило заметных результатов.
В 1854 году Главный попечитель калмыцкого народа писал: «Разведение
леса на степях, отведённых станицам, встречает важное противодействие в
закоснелом предубеждении переселенцев против этого дела»593. На неудо-
влетворительное исполнение лесной повинности указывал в своих «Путе-
вых записках» учёный лесничий Санкевич. По его подсчётам, крестьяне 10
станиц в течение 8 лет (1849 – 1856 гг.) должны были выставить по нарядам
16 тысяч рабочих и произвести лесонасаждения на пространстве 333 деся-
тины, в действительности же было использовано 576 рабочих и засажено
12 десятин594. В 1857 году жители станиц Тундутовой и Садовой катего-
рически отказались обслуживать плантации, в связи с чем администрации
пришлось приостановить лесные работы и вызвать казаков595.
Нежелание крестьянских обществ исполнять лесную повинность заста-
вило правительство пересмотреть свою политику в этом вопросе. В 1865
году Лесной комитет МГИ принял решение прекратить расширение лесо-
посадок и ограничиться поддержкой существующих. К этому времени на
калмыцких землях Астраханской губернии насчитывалось 12 крестьянских
плантаций, из них 10 лесных и 2 садово-лесных596. Все они при выдаче в
1870 году владенных актов поступили в надел крестьянских обществ.
Сложившееся в среде крестьян негативное отношение к лесоразведе-
нию осложнило развитие в степи садоводства. Первым садоводам прихо-
дилось нелегко, ибо на них оказывалось моральное давление со стороны
односельчан. Постепенно данный стереотип изживался, и к концу XIX века
сады уже имелись почти во всех селениях Калмыцкой степи.
Широкую известность в Астраханской губернии приобрели сады Уро-
жайного, Яндыковского, Элисты, Булгун-Салы, Тундутова, Садового, Аб-
ганерова, где в большом количестве произрастали сливовые, яблоневые,

585
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

вишнёвые и грушевые деревья. По свидетельству ботаника А. Краснова, в

селении Булгун-Сала (с. Троицкое) выращивалось только яблонь 15 сортов,
в их числе были анисовка, апорт, белый налив, титовка, чёрное дерево, беле-
вое, синапка, крупинка, сибирское, багряное и другие597. Прекрасные сады
и виноградники развели пионеры садоводства Калмыцкой степи, крестьяне
станицы Урожайной Н. Хорь, С. Резник, М. Шевченко, которые за свою
деятельность были в 1852 году удостоены денежных премий Министерства
государственных имуществ598.
Складывание земледельческой культуры в Калмыкии происходило в
тяжелейших климатических условиях, которые усугублялись частыми на-
шествиями саранчи, кузнечиков, сусликов. Очень тяжёлыми для крестьян
выдались 1849 и 1851 годы, когда из-за неурожая многие из них, чтобы про-
кормиться, вынуждены были искать заработки на стороне. Неурожаи и на-
шествия насекомых преследовали переселенческую деревню и в последую-
щие годы: в 1853 году саранча уничтожила урожай в станицах Кизлярского
тракта599, в 1854 году – станицы Приютной600, а в 1863 году пострадали 8 се-
лений Царицынско-Ставропольского тракта, где саранча истребила всходы
яровых и озимых хлебов на 3670 дес.601 Сильнейшие засухи обрушивались
на переселенцев этого же тракта в 1871 и 1872 годах. В 1884 – 1886 годы во
время засухи саранча и суслики оставляли крестьян Ергеней без урожая.
В Ставропольской губернии неурожаи случались в 1860, 1874, 1875,
1885 годах. В эти годы большинство крестьян уходили на заработки в со-
седние сёла или брались за извоз.
В неурожайные годы крестьян выручали запасные хлебные магазины,
имеющиеся в каждом крестьянском селении, фонды их формировались за
счёт обязательных зерновых взносов крестьян. Запасные хлебные магази-
ны предназначались для поддержки крестьян в трудные годы: в них они
могли взять с последующим возвратом ссуду зерном на пропитание и посев
полей. Число крестьян, обращавшихся за ссудой в хлебозапасные магази-
ны, было достаточно большим: в 1873 году в селениях Тундутово, Садовое,
Плодовитое ссуду просила 261 семья602, в 1881 году – 762603, в 1883 году –
578604, в 1886 – 1887 годах – 2896 семей605.
В 80-е годы правительство предприняло ряд мер защитного характера.
В 1880 году на борьбу с саранчой и кузнечиками МВД ассигновало 3 тыся-
чи рублей, а крестьянским обществам она была вменена в качестве мирской
повинности606. В июне того же года началось организованное уничтожение
насекомых: их загоняли в заранее вырытые канавы, обливали керосином и
жгли, в некоторых местах зажигали камыши. Население Яндыковской во-
лости истребило за сезон 625 пудов саранчи, крестьяне Крестовской, Кисе-
лёвской и Тундутовской волостей уничтожили за июнь 2607 четвертей са-
ранчи607. Одновременно активизировалась борьба с сусликами, принявшая
с 1882 года характер натуральной повинности.
Снизить зависимость земледелия от воздействия неблагоприятных при-
родных факторов могло орошение. Экспедиция генерал-майора Жилинско-

586
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

го, проводившая в 1882 – 1885 гг. геологическое обследование и опыты по

обводнению и орошению Калмыцкой степи, позволила дать положитель-
ный ответ на вопрос о возможности орошения степи, но относительно его
широкого применения экспедиция, учитывая сложившийся порядок зем-
лепользования кочевого населения, а также неподготовленность его к ис-
пользованию и содержанию ирригационных систем, рекомендовала воздер-
жаться608. Освоить сложные ирригационные системы было бы непросто не
только калмыкам, но даже и переселенцам, имевшим в этом деле некоторые
навыки. Образованная из участников экспедиции специальная комиссия
предложила сосредоточиться на создании малых оросительных систем и
обучении калмыков азам орошаемого земледелия.
Неустойчивость земледельческой отрасли побудила крестьян начать
сокращение пашни, обратив основное внимание на скотоводство, которое
«при просторе пастбищ, – как заметил посетивший в 1856 году станицы на
калмыцких землях чиновник МГИ Любовидский, – более прибыльное для
них и не требует старательного труда»609. Процесс этот в переселенческой
деревне Калмыкии растянулся на несколько десятилетий, при этом темпы
его развития в различных районах зависели от почвенно-климатических
условий местности.
В первые годы заселения станиц административные запреты не позво-
ляли ограничить земледелие переселенцам: 18 января 1849 года Главный
попечитель калмыцкого народа своим распоряжением обязал переселен-
цев прилежно заниматься земледелием под угрозой высылки из станиц на
прежнее место жительства610. Стремление властей насадить земледелие в
станицах обусловливалось тем значением, которое власти придавали этой
отрасли, способствующей переводу калмыков на оседлый образ жизни.
Когда в конце 50-х годов иллюзии относительно быстрого перевода калмы-
ков на оседлость рассеялись, правительство перестало настаивать на земле-
дельческих занятиях переселенцев.
Крестьяне Кизлярского тракта, чаще других страдавшие от засух, сухо-
веев и нашествий сельскохозяйственных вредителей, первыми приступили
к свёртыванию земледелия. Эти бедствия, а также выведение из хозяйствен-
ного оборота значительных земельных массивов побудили крестьян искать
средства к «обеспечению быта» в других занятиях.
Главной отраслью экономики жителей селений Кизлярского тракта ста-
ло рыболовство. Им они занимались на арендуемых участках или в водах
рыбопромышленников. Подавляющая часть улова направлялась на рынки
Кавказа. Значительное развитие у жителей этого тракта получило также
скотоводство, хотя и не в такой степени, как рыболовство. Значение зем-
леделия было ничтожным, и занимались им преимущественно зажиточные
крестьяне. Поселенцы Кизлярского тракта имели самый низкий показатель
количества пахотных земель: в 1878 году они составляли 5,1% надельных
земель611. В 1879-1884 годах произошло дальнейшее сокращение пахотных
земель с 1920 десятин до 1106612.

587
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Кризис земледелия наблюдался и в селениях луговой части р. Волги,

где к началу 70-х годов XIX века в результате эрозии почв оказались вы-
веденными из сельскохозяйственного оборота огромные территории. Здесь
главным занятием переселенческого населения было скотоводство, поэто-
му опустынивание отразилось на его экономике особенно болезненно. Что-
бы сохранить скотоводство, крестьяне вынуждены были использовать под
пастбища и сенокосы участки пахотной земли, что ускорило процесс де-
градации земледелия. Своей кульминации он достиг в 1878 – 1884 годах,
когда количество распахиваемых земель уменьшилось в три раза – с 18550
до 6054 десятин613.
В то время как крестьяне селений Кизлярского тракта и луговой сто-
роны Волги постепенно отходили от занятия земледелием, переселенцы
западных районов (Ергеней) прилагали большие усилия к его поддержа-
нию. Почвы и климат Ергенинской возвышенности в большей степени, чем
в других районах калмыцких степей, подходили для земледелия. Поэтому
крестьяне северной и средней частей Ергеней с 1878 по1884 год увеличили
площади распахиваемых земель с 19917 до 51400 дес.614, т. е более чем в 2,5
раза.
В четырёх селениях Южных Ергеней (Крестовом, Кормовом, Ремонт-
ном, Приютном), расположенных на Царицынско-Ставропольском тракте,
пахотный фонд за 1856 – 1884 годы сократился почти в два раза, зато на-
столько же, и даже больше, увеличилось количество сенокосных земель615.
В других местах Южных Ергеней (в селениях Крымского тракта), ското-
водство получило ещё большее развитие, хотя крестьяне там не бросили
занятия и земледелием.
Ведущее место земледелие занимало в переселенческих сёлах Став-
ропольской губернии. До 70-х годов главным занятием крестьян являлось
скотоводство. Толчком к бурному развитию земледелия послужило строи-
тельство Владикавказской железной дороги, связавшей Северный Кавказ
с черноморскими портами616. Дорога открыла широкие перспективы для
сбыта зерновой продукции, и крестьяне Предкавказья, увеличив посевы, к
концу 70-х – началу 80-х годов вошли в число лидеров по зерновому про-
изводству в России.
Местные крестьяне перешли от залежной к трёхпольной и плодопере-
менной системе обработки земли, стали наращивать посевы озимой пшени-
цы, вытеснившей другие злаки, широко применять усовершенствованные
орудия труда: жатки, веялки, косилки, а кое-где и молотилки.
Переселенцы Ставрополья владели примерно таким же количеством
земли (517,1 тыс. дес.), что и астраханские крестьяне, но удобной зем-
ли у них было больше – 79,3%617, тогда как у астраханцев она составляла
47,8%618. Выше у ставропольчан был и показатель пахотных земель – 33,6%
против 12,8% в астраханских сёлах619.
Занимаясь земледелием в качестве главной отрасли производства, пере-
селенческие сёла Ставропольской губернии не отказывались от скотовод-

588
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ства, продолжавшего оставаться важнейшим источником благосостояния

крестьян, а в селениях Величавом, Урожайном, Бурукшуне, Киевском и
Тахтинском ещё и лидирующей отраслью.
Значение скотоводства в жизни переселенцев Калмыкии переоценить
невозможно, так как оно заложило основы их материального благополучия,
вызывавшего на протяжении многих лет удивление современников. «От
скотоводства переселенцы обогащаются в несколько лет так, что весьма
много хозяев из водворённых в первые годы учреждения станиц имеют от
50 до 350 голов крупного и от 100 до 1000 мелкого скота», – отмечал Любо-
видский620. Переселенцы ещё в первые годы своего нахождения в Калмы-
кии достигли по основным видам скота хорошей обеспеченности – с 16,3
головы на семью в 1849 году до 48,1 головы в 1857 году, а общее количество
животных в их стадах возросло с 6913 до 75897621.
Спустя 7 лет после открытия переселений правительство заявляло, что
«заселённая часть Калмыцкой степи по отношению числа скота к насе-
лению в немногие годы стала в ряду богатейших областей России»622. По
данным Статистического отделения Департамента сельского хозяйства, в
1854 году средняя обеспеченность скотом на ревизскую душу переселенцев
Калмыкии была в два раза выше, чем у государственных крестьян Астра-
ханской губернии, «одной из богатейших в целой России по числу скота и
уступала только калмыкам»623.
Бурное развитие скотоводства у переселенцев стало возможно благо-
даря определённому пастбищному ресурсу Калмыкии, позволившему без
существенных затрат вести в больших размерах экстенсивное скотоводче-
ское хозяйство. Первые два десятилетия крестьяне не без ведома калмыков
беспрепятственно или за символическую плату выпасали свои многочис-
ленные стада на их территории. В случае нужды крестьяне могли, согласно
инструкции от 30 декабря 1846 года, воспользоваться правом аренды неза-
селённых и запасных станичных земель, а с 1859 года ещё и так называе-
мых «излишних» земель. Прибегали к подобной аренде они чрезвычайно
редко. За первые 5 лет существования оброчных статей в 16 станицах за
них была выручена ничтожная сумма – всего 2975 рублей 20 копеек624.
Не желая тратить деньги на оплату аренды оброчных статей для хозяй-
ственной деятельности, переселенцы пытались использовать их в качестве
источника покрытия мирских расходов. Их общества неоднократно обра-
щались в Комиссию по заселению дорог с просьбами предоставить в их
распоряжение доходы с оброчных статей или же разрешить сдать их в арен-
ду по своему усмотрению. В 1849 году, например, крестьяне станицы Кре-
стовой ходатайствовали о передаче в аренду посторонним лицам одну из
принадлежавших их обществу балок. Вырученные от аренды балки деньги
они намеревались использовать на постройку молитвенного дома, «ибо, –
как говорилось в их приговоре, – по бедному состоянию нашего общества,
мы не имеем никакой возможности, кроме сделанного нами упомянутого
предложения, к довершению начатого нами богоугодного дела»625. Анало-

589
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

гичные прошения поступили в комиссию от обществ станиц Предтечен-

ской, Промысловой и других. На подобные просьбы им обычно отвечали
отказом, постоянно подчёркивая, что переселенцы «не имеют права распо-
ряжаться свободными сенокосами и землями, так как они отданы в пользу
казны, а деньги идут на устройство дорог»626. Не всегда предостережения
администрации помогали: так, в 1858 году факты незаконной отдачи земель
в аренду были вскрыты в станице Хошеутовской627, на следующий год – в
станицах Урожайной и Величавой628.
В 60-е годы в связи с быстрым ростом состоятельности переселенцев из
их среды выделяются лица, которым под силу арендовать в одиночку участ-
ки в несколько тысяч десятин. Таковыми в селении Яндыковском были кре-
стьяне Калюжный, Храпов, Глебов, Кошманов, в Промысловом – Омелья-
ненков, Доля, в Киселёвом – Манченков.
Оброчные статьи переселенческих сёл по мере роста населения должны
были прекратить существование. В 1870 году они имелись в 18 из 25 селений
Астраханской губернии, но при этом площадь их была невелика, составляя
97901,3 дес.629 Девять лет назад только образованные из «излишних» земель
оброчные статьи четырёх селений Царицынско-Ставропольского тракта за-
ключали в себе 102,2 тыс. десятин630.
Переселенцам не требовалось приспосабливать свое скотоводство к но-
вым условиям, так как для него имелось все необходимое – опыт местных
калмыков и дешевый калмыцкий скот.
На успешное налаживание экономики переселенцев во многом повлияло
установление мирных отношений с калмыцким населением. По отзывам кре-
стьян Южных Ергеней, «калмыки при водворении их старались сблизиться
с ними, нисколько их не стесняли, а напротив, разделяли их нужды, помогая,
кто сколько был в силах»631. Не имели особых претензий к калмыкам и жите-
ли других районов, что подтверждается данными опроса по сёлам, проведён-
ного в 1877 году Астраханским статистическим комитетом632.
Сложившиеся в первые годы заселения станиц отношения между пе-
реселенческим и калмыцким населением стали результатом продуманной
переселенческой политики правительства, которая учитывала интересы
калмыков, сглаживая отрицательные последствия переселений. В целом
тип взаимоотношений между русским переселенческим и калмыцким на-
селением можно охарактеризовать как «мирное сосуществование». Русские
крестьяне и калмыки, не вторгаясь в мир друг друга и не пытаясь его изме-
нить, в то же время активно контактировали между собой, взаимообогащая
друг друга.
На первых порах крестьяне, не имея рабочего скота, заимствовали его
у калмыков, предоставляя им в свою очередь сельскохозяйственный инвен-
тарь и семена. Многие бедные калмыки нередко разрешали крестьянам ко-
сить и убирать за половину урожая сено со своих участков633. По низким
ценам переселенцы приобретали у калмыков скот, который зачастую за ми-
зерную натуральную плату или бесплатно выпасался на их же землях.

590
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Благодаря этим и другим факторам переселенцы сумели в короткие

сроки резко увеличить поголовье своих стад и укрепить своё материальное
положение. В 1856 году при объезде станиц Любовидский обнаружил сре-
ди 1528 поселённых в них крестьянских семей лишь 48 семей, не обзавед-
шихся ни хозяйством, ни жильём634. Через год другой современник событий
Опочинин сообщал: «Нерадивых хозяев едва найдётся по два, по три, и то
не во всех станицах»635. И далее ещё лаконичнее: «Народ знает цену труда
и любит труд»636.
Главным направлением хозяйственной деятельности переселенцев ста-
ло разведение крупного рогатого скота мясной калмыцкой породы и кур-
дючных овец. В 70-х годах под влиянием рыночной конъюнктуры в хозяй-
ствах переселенцев появляются мериносы. Разводили также в небольшом
количестве лошадей, коз, свиней, верблюдов.
Скотоводство переселенцев носило экстенсивный характер. Недостаток
сенокосов не позволял даже среднему хозяину полностью обеспечить скот
запасами кормов на зиму, поэтому крестьяне регулярно закупали их у со-
седнего населения или договаривались с калмыками о косовице их участ-
ков за половину урожая. Но и тогда запасов хватало в лучшем случае на два
месяца. По этой причине крестьяне вынуждены были почти круглый год
содержать свой скот на подножных кормах. Своеобразной отдушиной для
крестьян-скотоводов, позволявшей сохранить скот от бескормицы в зимнее
время, были пастбища на р. Куме и Чёрных землях, где благодаря мягкому
климату можно было содержать скот на подножном корме в течение зимних
месяцев. Эти территории выручали не только богатых и зажиточных кре-
стьян, но и малообеспеченных хозяев в годы неурожаев, когда степь выгора-
ла, и невозможно было заготовить сенные припасы на зиму. В конце XIX –
первом десятилетии XX века за аренду Чёрных земель Яндыко-Мочажного
и Эркетеневского улусов крестьяне платили в общественный калмыцкий
капитал по 4 коп. в месяц с овцы, плюс полкопейки в сутки с овцы и около
1 коп. с головы крупного рогатого скота за перегон и зимовку637.
Зимовка скота на Чёрных землях и на р. Куме не всегда проходила бла-
гополучно для крестьян. В 1880 году, например, из всего зимовавшего на
Чёрных землях крестьянского скота уцелело меньше половины638. В 1892
году на р. Куме жители селений Элисты, Улан-Эрге, Булгун-Салы, Кюрюль-
ты потеряли от буранов более 10 тысяч овец и 750 голов крупного рогато-
го скота от бескормицы. Потери овец составили 28,4%, крупного рогатого
скота – 10,5%639.
Скотоводам досаждали стихийные природные явления. Не раз находив-
шийся в степи зимой на подножных кормах скот становился жертвой снеж-
ных бурь – шурганов или гололедицы, покрывавшей степь толстой ледяной
коркой, отчего скот не мог добывать себе корм. Огромные убытки скотово-
ды несли от периодически случавшихся в Калмыцкой степи засух, которые
уничтожали травы на корню, что приводило к падежу скота от бескорми-
цы. Неблагоприятными для скотоводства были зимовки 1859 – 1860, 1875

591
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

– 1876, 1879 – 1880, 1890 –1891 годов; сильно пострадало скотоводство и от

засух 1878, 1885, 1886, 1888 годов.
В 1891 году падёж скота от бескормицы и морозов на Ергенях был таким,
что корреспондент газеты «Астраханский листок» сделал неутешительный
прогноз: «Наверное, этот год многих хозяев сделает работниками»640. На
следующий год от стихии в селении Яндыковском погибли 15 тысяч голов
скота и весь приплод, в Промысловом – 12 тысяч голов. У некоторых ско-
товодов от стада осталось не более 10% поголовья, а понесённые убытки
исчислялись 70 тыс. рублей641. Чтобы уберечь свой скот от снежных бурь,
крестьяне сооружали для него временные и постоянные базы, загоны, одна-
ко широкого распространения эти постройки не получили642.
Большой урон скотоводству наносили эпизоотии чумы, сибирского
ящура, сибирской язвы, оспы. Причины их широкого распространения ко-
ренились в слабом ветеринарно-санитарном надзоре и низком уровне ве-
дения скотоводства. Недостаток воды и засушливость климата приводили
к большой скученности скота близ существующих немногих водоёмов и
их засорению, в результате чего создавались благоприятные условия для
размножения вирусов. Кроме того, заразные болезни довольно часто при-
вносились извне проезжавшими по трактам фурами.
В отдельные годы потери от эпизоотий были весьма внушительны, до-
стигая в ряде станиц 20 – 40% от всего поголовья крупного рогатого ско-
та. В 1855 году, например, крестьяне станицы Яндыковской в результате
чумы лишились 31,6% крупного рогатого скота, деревни Павловки – 40%,
Оленичевой – 43,7%643, в 1857 году переселенцы станиц Торговой – 26,1%,
Крестовой – 28%644, а в целом за трёхлетие (1855 – 1857 гг.) потеряли от
эпизоотий 3 тысячи голов645.
С эпизоотиями власти пытались бороться усилением ветеринарно-
санитарного контроля. В 60-х годах начали проводить первые прививки
скота от чумы, были увеличены штаты ветеринаров, организовывали сани-
тарные кордоны, а в 1886 году учреждены два ветеринарных участка.
Стихийные бедствия, эпизоотии, однако, не остановили роста стад пе-
реселенцев. Если в 1857 году на одну крестьянскую семью в среднем при-
ходилось 48 голов скота, то в 1880 году – уже 60, а численность животных
в их стадах выросла в рассматриваемый период с 75897 до 244624 голов646.
Стабильное положение переселенческой деревни Калмыкии начала 80-х го-
дов XIX века отмечала губернская пресса тех лет. В 1881 году в «Астрахан-
ском листке» отмечалось, что «живут здесь (т. е. на Ергенях) сравнительно
хорошо», и что «бедняки (нищих совсем нет) и те имеют пару-две быков и
при хорошем урожае сводят концы с концами»647. По словам корреспонден-
та этой газеты, большинство ергенинских жителей имели по 20 – 300 голов
рогатого скота и за 1000 овец.
Разводимый скот переселенцы реализовывали на местных рынках: кре-
стьяне Ергеней и Ставропольской губернии продавали его на ярмарках, на-
селение луговой части Волги и восточных районов – в близлежащих горо-

592
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

дах и сёлах. Ярмарки играли огромную роль в жизни крестьянского и кал-

мыцкого населения: на них выручались деньги идущие на уплату налогов,
приобретались хлеб, зерно, промышленные товары и другие необходимые
в быту вещи.
Главным предметом торговли являлся крупный рогатый скот и овцы, а у
жителей Тундутовской волости и луговой стороны р. Волги ещё и лошади.
Продажа скота определяла характер ярмарок, проводившихся в переселен-
ческих сёлах. В 1889 году в «Астраханском вестнике» писали: «Ярмарка в
степи, без права пригона и продажи на ней скота, не только не имеет для
крестьян никакого значения, но даже и разоряет их»648. Ещё эмоциональ-
нее по этому поводу выразился ергенинский корреспондент этой газеты:
«У крестьян, как и у калмыков, деньги – скот; есть сбыт последнему, есть
у них на плечах и рубаха»649. Администрация в целях предотвращения рас-
пространения чумы иногда запрещала продажу скота на ярмарках, что ста-
вило жителей степи в очень тяжёлое положение.
Цены на скот обычно циркулировали в следующих пределах: пара бы-
ков стоила от 50 до 200 рублей, корова – от 18 до 48 рублей, овца – от 2-х
рублей 50 копеек до 5 рублей, лошадь – от 10 до 65 рублей.
Среди ярмарок ергенинских селений широкую известность приобрели
Аксайская, Торговская, Киселёвская, Крестовская, Ремонтненская, Эли-
стинская. Торговый оборот каждой из них исчислялся сотнями тысяч ру-
блей. Общий торговый оборот ярмарок переселенческих сёл Ергеней до-
стигал 40% от общегубернского650.
Продукция скотоводства сбывалась также местным скупщикам и при-
езжим купцам, что было невыгодно для крестьян, поскольку торговцы при
отсутствии конкуренции диктовали свои цены. В селениях Ремонтном,
Приютном кожи стоили на 31% дороже, овчины – на 66%, овечья шерсть
– на 15%. При этом скупка продукции производилась под задаток вперёд
каким-либо товаром и с 15% наценкой651.
Круглогодичная пастьба крестьянами своих стад, часто за десятки
вёрст от своих селений, породила у многих из них стремление пере-
браться на постоянное жительство в глубь надельных земель. Прави-
тельство разрешило им в 1859 году выселение на хутора, после чего на-
чался их интенсивный рост. Так, если в 1861 году на надельных землях
сёл Калмыцкой степи насчитывалось 33 хутора (97 дворов)652, то в 1866
году уже 88 (111 дворов)653, в 1878 году – 121 (824 двора)654, в 1897 году
– 196 (1536)655. На Ергенинской возвышенности к концу XIX века на-
селение таких хуторов, таких как Кичкин, Толстов, Яман-Сала, Пере-
грузный, Жутов, Самохин, Водяной, Гончаров, Шелестов, Гашун-Сала,
Большое Ремонтное, Каменный и Божков, выросло до нескольких сот
жителей, и некоторым из них был присвоен статус селений. По пере-
писи 1897 года, на хуторах проживали 10990 человек, что составляло
19,7% переселенческого населения населённых пунктов, основанных на
калмыцких землях656.

593
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В Ставропольской губернии количество хуторов за 1873 – 1888 гг. уве-

личилось с 33 до 53, а число дворов в них – с 230 до 341657.
Рост скотоводства в хозяйствах переселенцев увеличивал нехватку паст-
бищ. Скотоводство переселенцев существовало в таких размерах только по-
тому, что крестьяне втайне от властей за небольшую плату или бесплатно
эксплуатировали калмыцкие земли как пастбища.
Правительство в начале 70-х годов попыталось упорядочить пользова-
ние калмыцкими землями, узаконив их аренду крестьянами степи. Теперь
крестьяне обязаны были вносить деньги не родовым обществам, а заведую-
щим улусами, которые передавали их в общественный калмыцкий капитал.
Новый порядок оплаты аренды лишил калмыков реальных денежных по-
ступлений, шедших на уплату налогов и другие нужды; крестьянам же он
был не выгоден потому, что ставил их в зависимость от чиновников при
заключении арендных сделок и осложнял получение согласия родовых об-
ществ на аренду.
Поэтому повсеместно наблюдалось поступление одной части арендных
денег родовым обществам, другой, меньшей – в общественный калмыцкий
капитал.
В 80-е годы арендная плата в Малодербетовском улусе в среднем со-
ставляла 12-15 копеек за выпас одной головы крупного рогатого скота и 6-7
копеек с овцы. За посев хлеба расплачивались преимущественно пятой или
шестой частью урожая и очень редко подесятинной денежной оплатой658.
Упорядочение арендных отношений и усиление надзора за пользова-
нием калмыцкими землями не привело к свёртыванию аренды, в связи с
ростом поголовья скота она приобретала с каждым годом всё большее зна-
чение для крестьянского хозяйства. В 1884 году только в южной части Ма-
лодербетовского улуса по контрактам выпасалось 6845 голов КРС и 34228
мелкого скота. За них крестьяне уплатили калмыкам 4234 руб. 31 коп. и
передали часть хлеба нового урожая659.
Сельские общества – Элистинское, Шандастинское, Кишенское, Булгун-
Салинское, Кюрюльтинское арендовали на протяжении нескольких лет под-
ряд (первая половина 80-х годов) 62 тысячи десятин калмыцкой земли660.
Регулярно к аренде калмыцких земель прибегали Удачнинское, Обильнен-
ское, Валуевское и Торговское сельские общества. Последние два в 1896
году взяли в аренду на 12 лет 27,9 тысячи десятин 1350 саженей661.
Широкая аренда калмыцких земель практиковалась в Большедербе-
товском улусе Ставропольской губернии, но здесь крупными арендатора-
ми выступали преимущественно не крестьянские общества, а зажиточные
крестьяне, переселившиеся в основном из Таврической губернии. Обосно-
вавшись в окрестностях ближайших к улусу селений, они занялись на арен-
дуемых калмыцких землях земледелием и скотоводством, и вскоре превра-
тились в богатейших людей губернии. С 1879 по 1896 г. поголовье их стад
выросло с 2,3 тыс. до 153,2 тыс. голов, превысив в несколько раз количе-
ство скота калмыков Большедербетовского улуса662. Площадь арендуемых

594
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ими земель под посевы злаков увеличилась с 8608 дес. в 1890 до 19097 дес.
в 1900 году, хотя арендные цены в начале 90-х годов повысились с 1 рубля
до 5-12 рублей за десятину663.
Несмотря на возросшую потребность крестьян в калмыцких землях, по-
лучать их в аренду в конце XIX века становилось всё труднее. Бессистем-
ная, хищническая эксплуатация калмыцких земель привела в ряде районов
степи к уменьшению плодоносного слоя почв, а в восточных районах даже
к опустыниванию. Прирост песков в Калмыцкой степи в 50 –90-е годы до-
стиг 21%, а урожайность сенокосных угодий за 1889 – 1900 гг. снизилась с
70,1 млн. до 27,5 млн. пудов664.
Отрицательные последствия изъятия земель и их истощение всё силь-
нее сказывались на скотоводстве калмыков, поэтому начиная с 80-х годов
калмыки всё чаще отказывают крестьянам в аренде земли и выступают с
требованиями ликвидации оброчных статей. Крестьяне в ответ всё чаще
прибегают к самовольным захватам калмыцкой земли: в 1884 году земле-
мер Тельнов при осмотре границ и межевых знаков в южной части Мало-
дербетовского улуса оформил 15 актов незаконного пользования улусными
землями;665 в том же улусе аксайские крестьяне захватили 18 тыс. дес. 1200
саж. пустоши Жутово Водяная, а крестьяне селений Хошеутово и Княжее
– 4700 дес. в луговой стороне Волги;666 в 1886 году то же самое предпри-
нимают в отношении половины Спорного острова, принадлежащего мало-
дербетовским калмыкам, крестьяне села Дивного667.
В 80-е годы происходит постепенное снижение экономических показа-
телей переселенческой деревни. Сократилось поголовье крупного рогатого
скота, а в селениях луговой стороны р. Волги и Кизлярского тракта и овец. В
последних двух районах в связи с опустыниванием сложилось тяжёлое поло-
жение. Здесь скотоводство деградировало быстрее, чем в других местах.
В начале 70-х годов правительство санкционировало дополнительные
прирезки калмыцких земель к наделам переселенцев луговой стороны Вол-
ги, что отчасти ослабило этот процесс. В восточных районах (Кизлярский
тракт) вследствие перехода основной массы населения к рыболовству не-
обходимость в дополнительных наделах земли отпала сама по себе.
На Ергенях сильнее других пострадали переселенческие сёла северной
их части: Абганерово, Плодовитое, Садовое, Тундутово, жители которых
активно занимались земледелием, поэтому истощение пахотных земель от-
разилось на их материальном благополучии. В сёлах Абганерово и Плодо-
витое ситуация усугублялась слабым развитием скотоводства. В селении
Абганерово ухудшение экономического положения его жителей повлекло
резкое снижение его платёжеспособности. Принимая во внимание бед-
ственное положение абганеровцев, им в 1897 году предоставили 56-летнюю
отсрочку выкупного долга668.
С середины 80-х годов в переселенческой деревне Калмыкии усили-
ваются отток населения и отход на заработки. Переселения крестьян из
Калмыкии имели место и в 50 – 60-е годы, но тогда уезжали крестьяне, не

595
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

сумевшие приспособиться к непривычным для них природным условиям,

поэтому срок проживания большинства из них в Калмыкии не превышал 5
лет. Так, в 1862 году к переселению на Амур просились 13 семей669, в 1863 –
1864 годах из 99 семей воронежских переселенцев, прибывших в 1863 году
на калмыцкие земли, 14 семей возвратились на старое место жительства и
12 семей ушли в 1867 году в Кубанскую область670.
В связи с обострением аграрной проблемы Калмыкию начинают по-
кидать старожилы: в 1885 году на Урал переселились несколько семей из
южноергенинских селений671, в 1891 – 1892 гг. – 39 семей селения Абгане-
рово, помимо них 70 семей абганеровцев выселились самовольно в пред-
шествующие годы672.
Более многочисленным являлся отход крестьян на заработки. В первые
годы существования станиц, т. е. в период накопления экономического по-
тенциала, уход переселенцев на заработки наблюдался повсеместно и был
важнейшим источником получения средств для хозяйственного обзаведе-
ния. По мере укрепления экономики значение отхода к концу 50-х годов
падает, однако в 90-е годы он под влиянием прогрессирующих в экономике
негативных тенденций возобновился.
Отходники направлялись в основном в соседние сёла, уезды и губер-
нии. Большая их часть устраивалась на работу в пределах Астраханской
губернии, при этом наблюдалась своеобразная специализация отходников
по роду занятий. Так, жители селений Кизлярского тракта (Яндыковская
волость) и луговой стороны р. Волги (Золотухинская и Княжевская воло-
сти) нанимались преимущественно на рыбные промыслы Астраханского и
Красноярского уездов, население северных и средних Ергеней (Аксайская,
Тундутовская, Заветнинская волости) предпочитало посевные и сенокосные
работы в Царёвском и Енотаевском уездах или в Ставропольской губернии
и в Области Войска Донского, крестьяне Южных Ергеней (Элистинская во-
лость) находили работу в основном на лесных и садовых плантациях Кал-
мыцкой степи.
Продолжительность отхода колебалась в пределах от 1 до 7 месяцев.
Лидирующие позиции по числу отходников удерживали Княжевская, Зо-
лотухинская, Яндыковская и Тундутовская волости, входившие по данным
показателям в первую десятку волостей Астраханской губернии. По све-
дениям В. В. Дремкова, в 1898 году из Княжевской волости уходило на за-
работки 29,9% её населения, из Золотухинской – 20,5%, из Яндыковской
– 14,9%, из Тундутовской – 20,8%673.
На Ергенях из 7 волостей отходничество существовало только в 4-х: Ак-
сайской, Тундутовской, Заветнинской и Элистинской. Но и среди них про-
цент уходящих на заработки был высоким лишь в Тундутовской волости;
в остальных составлял по данным 1898 года 3,6% в Элистинской волости,
1,3% в Заветнинской, 0,2% в Аксайской674 от населения.
Отхожими промыслами на Ергенях занималась беднота; другие слои де-
ревни прибегали к ним только в неурожайные годы. В 1898 году по селени-

596
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

ям Царицынско-Ставропольского тракта в отходе был зарегистрирован 291

человек, что лишь немногим превышало число уходящих в 1883 году (240
человек)675, но в неурожайные 1896 и 1897 годы цифра отходников увеличи-
лась соответственно до 740 и 874 человек676.
Местные промыслы, представленные преимущественно предприятиями
по переработке сельскохозяйственной продукции и кустарями-одиночками,
обслуживали исключительно нужды своей округи. Число их год от года воз-
растало: в 1858 году переселенцы Калмыкии имели 80 мельниц, 11 кузниц,
5 маслобоен677, через два года первых было 135, двух других – 21 и 11678, а
в 1866 году крестьяне только астраханских сёл владели 219 мельницами, 22
кузницами и 13 маслобойнями679. В собственности жителей поселений, воз-
никших на калмыцких землях Ставропольской губернии, в 1893 году было
356 мельниц, 36 маслобоен, 1 сыродельня, 54 овчиннодельных, 9 горшеч-
ных, 6 кожевенных и 2 кирпичных предприятия680.
В переселенческой деревне Калмыкии особое место принадлежало из-
возу, которым в 1875 году в 11 сёлах Астраханской губернии занимались
583 человека681. К занятию чумачеством переселенцев располагало геогра-
фическое положение их сёл вдоль важнейших коммуникаций. В свою оче-
редь заселение Царицынско-Ставропольского и Кизлярского трактов дало
мощный импульс развитию транспортных путей на Кавказ. Но процве-
тания чумацкого промысла не случилось. Низкие цены за фрахт, дальние
расстояния, вынужденное из-за отсутствия грузов на Кавказе возвраще-
ние порожняком сделали чумацкий промысел невыгодным. По сведениям
Астраханского губернского статистического комитета, один рейс возчика
обходился ему в 34 – 56 рублей, а полученная прибыль варьировалась от 15
до 40 рублей682. Поэтому крестьяне предпочитали зарабатывать средства на
жизнь другими промыслами.

IV. 4. 4. Военная служба калмыков

в последней трети XVIII – XIX в.

Оставшиеся после откочевки в 1771 году калмыки не могли играть роль

значительной военной силы на Северном Кавказе. По сведениям К. П. Шо-
вунова, «если до 70-х годов XVIII века только волжские калмыки могли во
время войны снарядить от 20 до 40 тысяч отлично подготовленных всадни-
ков во всеоружии и «о двуконь», то теперь же они могли с большим трудом
скомплектовать не более 5 тысяч человек»683.
Несмотря на это, российское правительство продолжало активно при-
влекать калмыков для участия в военных кампаниях, к охране пограничных
линий и к полицейской службе.
В июле 1774 года во время похода генерал-поручика де Медема про-
тив каракайтакского умция Эмира-Эмзе (правителя области в Дагестане),
нарушившего клятву верности Российскому государству, отряд калмыков

597
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

численностью тысячу всадников принял участие в этой военной экспеди-

ции. В это же время для охраны российской границы на Кизлярской линии
около станиц Шадринской и Червленной были размещены 2500 конников
калмыцкого иррегулярного войска и астраханская драгунская калмыцкая
рота684.
В соответствии с Кючук-Кайнарджийским мирным договором 1774 года
между Турецкой (Османской) империей и Российским государством, Крым-
ское ханство получило официально независимость, но фактически Крым
подпал под влияние России. Избранный на ханский престол Шагин-Гирей,
воспитанный в Санкт-Петербурге, проводил в Крыму реформы, направлен-
ные на сближение ханства с Европой. Эти преобразования не нашли под-
держки у большинства населения ханства, в результате чего обстановка на
полуострове начала накаляться.
23 ноября 1777 года астраханский губернатор И. Якоби поручил дербе-
товскому владельцу Ценден-Дорджи сформировать отряд в тысячу чело-
век для похода в Крым685, и весной 1778 года этот отряд пополнил войска
генерал-поручика А. В. Суворова в Крыму686.
В этом походе калмыков использовали главным образом для несения
дозорно-сторожевой службы, для службы на постах по наблюдению за по-
бережьем, для доставки военной корреспонденции, участвовали они и в
переселении христианского населения из Крыма на материк.
Осенью 1778 года по распоряжению генерал-фельдмаршала П. А.
Румянцева-Задунайского калмыцкий отряд отправили на зиму в свои улусы.
Генерал-майору Левину было предписано «тех калмыков содержать в го-
товности к ныне наступившей весне на случай востребования их туда»687.
В русско-шведской войне 1788-1790 гг. принимал участие отряд калмы-
ков, проживавших в районе Ставрополя-на-Волге (современный г. Тольят-
ти) в количестве 150 человек, все бойцы которого после завершения боевых
действий «за военные отличия» были награждены медалями688.
Отряд из 100 калмыков в 1777 году вместе с семьями был поселен на
Ново-Днепровской линии для охраны тракта, соединявшего Центральную
и Южную Россию689.
Весной и летом 1779 года калмыки активно участвовали в отражении
набегов кабардинцев и крымских татар на российские крепости и населен-
ные пункты, которые располагались на Азово-Моздокской укрепленной ли-
нии.
5 июня 1779 года шеститысячный отряд кабардинцев и крымских татар,
внезапно атаковавший колонну калмыков и терских казаков, которая шла на
усиление отряда генерал-майора Якоби и должна была соединиться с ним в
крепости Павловской, вынуждена была отступить, оставив на поле боя 120
убитых690.
Отряд кабардинцев и татар численностью 15 тысяч воинов, узнав о
малочисленности гарнизона Марьинской крепости, осадил ее и начал под-
готовку к штурму. Гарнизон Павловской крепости, калмыки и казаки в со-

598
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

стоявшемся 10 июля 1779 года сражении наголову разбили противника и

обратили в «невозвратное бегство»691.
Калмыцкий отряд численностью в тысячу воинов в составе соединения
генерал-майора Фабрициана участвовал в сражении на р. Малке 29 сентя-
бря 1779 года, в результате которого кабардинцев снова разбили692.
После присоединения Крыма к России (1783 г.) правительство Екате-
рины II решило также присоединить к империи все территории северно-
го побережья Черного моря вместе со степями, населенными ногайцами.
Это вызвало недовольство крымских татар и ногайцев, переросшее вскоре
в вооруженное восстание. Для усмирения восставших в край был направ-
лен А. В. Суворов, возглавивший Кубанский корпус. По распоряжению
Г. А. Потемкина на помощь этому корпусу снарядили калмыцкий отряд
численностью 3500 человек, который возглавил нойон Тюмень. 4 сентя-
бря 1783 года этот отряд выступил в поход и уже в ноябре в составе диви-
зии генерала А. Б. Дебальмина принял участие в экспедиции российских
войск против мятежных ногайцев в районе Молочных Вод693.
Во время похода армейское начальство своевременно не обеспечило
калмыков провиантом, и среди них начался голод. Критическое положение
сложилось в команде из 1400 человек, возглавляемой Бодогоем, сыном дер-
бетовского владельца Ценден-Дорджи. Калмыцкое начальство докладывало
военному руководству, что за время экспедиции им выдали провиант всего
лишь два раза, но и то «мука была гнилая и вся с червями», и что «калмы-
кам не выдается жалованье, положенное в одинаковом размере с донскими
казаками, и от этого бедные калмыки, будучи на пустой степи и по слу-
чаю жестоких нынешней зимы морозов и немалых снегов дошли до такой
крайней нужды, что (она. – А. Б.) уже превосходит все меры человечества,
и если еще хотя малое время дача жалованья их замедлится, то, конечно,
через нужду могут повернуть себя явному побегу»694. Предупреждения эти
оказались не напрасными: из-за плохого снабжения продовольствием и на-
чавшегося на этой почве голода отряд Бодогоя самовольно покинул корпус
и вернулся домой.
Князь Г. А. Потемкин учел преступное отношение к команде со сто-
роны подчиненных ему армейских чинов. В предписании генералу П. С.
Потемкину он писал: «Сколь не дерзко преступление их, но по справедли-
вости относиться должно большею частью к возмутительным побуждени-
ям зайсангов и их руководству, почему и полагаю я: при собрании войска
калмыцкого объявить всем беглецам важность вины их и освободить их от
наказания с таким подтверждением, чтоб конечно при первом случае поста-
рались они отличными заслугами загладить свое погрешение; что же при-
надлежит до зайсангов, то оные в наказании могут быть употребляемы на
службу при корпусе команды вашей, куда изволите их командировать»695.
Оставшаяся часть калмыцкого отряда из двух тысяч человек под командо-
ванием Тюменя к январю 1784 года была переброшена с Кубани на Днепр в
состав другого армейского корпуса.

599
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В последней трети XVIII века калмыков также активно привлекали для

охраны кордонных линий, созданных для отражения набегов казахов, часть
которых, хотя и приняла в 1731 г. российское подданство, но продолжала
совершать нападения на русские поселения.
В мае 1794 года по указанию генерал-фельдмаршала И. В. Гудовича,
бывшего в то время командующим российскими войсками на Кавказе, из
калмыков Кавказского наместничества, Дона (не приписанных к казаче-
ству) и калмыцких казенных улусов был сформирован пятисотенный полк
для несения службы в недавно присоединенной Кубани. Владельческим
улусам для его комплектования предписывалось выставить по 1 человеку
от 25 кибиток, а казенным по 1 человеку от 20 кибиток. Направлявшиеся в
полк рядовые калмыки обязаны были иметь при себе по две лошади, по два
седла, по две треноги, по одному ружью и по сабле. Кроме того, на каждые
20 человек полагалось иметь по одной кибитке. Полк должен был прибыть
в Черный Яр 10 июня 1794 года, однако на Кубани полк появился только к
концу 1795 года696. Возглавляемый Серебджабом Тюменем калмыцкий полк
был включен в состав войсковой группировки под командованием И. Д.
Савельева, куда еще входили три пехотных батальона и 250 казаков. Отряду
также были приданы 6 полевых артиллерийских орудий.
19 декабря 1795 года эта группировка выступила из Кизляра и на терри-
тории Дагестана пополнила армейский корпус графа Зубова, который гото-
вился к ведению боевых действий на территории Персии. Для обеспечения
этих войск боеприпасами и продовольствием снарядили обоз из верблюдов,
а в качестве вожатых в него привлекли донских и беляевских калмыков, а
также других кочевников697.
В 1796 году по приказанию И. В. Гудовича калмыцкий полк под коман-
дованием Серебджаба Тюменя был направлен для ведения боевых опера-
ций против закубанских татар, среди которых продолжали господствовать
сепаратистские тенденции698. Многие калмыки из этого полка за проявлен-
ную храбрость и мужество были отмечены наградами. Так, зайсанг Эрке-
теневского улуса Ончик за «рачение и мужество», которые он проявил в
«троекратных в минувшую войну походах против горских народов», был
произведен в 1788 году в прапорщики, в 1792 году – в капитаны, а за взятие
города Дербента «высочайше жалована ему золотая медаль на георгиев-
ской ленте»699.
Калмыки продолжали привлекаться и для несения дозорно-караульной
службы на границе с казахами вместе с астраханским казачьим полком, где
также служило много калмыков. Только дербетовский владелец Екрем еже-
годно направлял на границу 650 калмыков700. Для службы на кордонной ли-
нии калмыки должны были являться «во всей исправности, как то с ружья-
ми, саблями и исправными лошадьми»701. За охрану кордонной линии им
отпускалось годичное жалование из комиссии Казанского провиантского
депо в размере 9136 рублей 50 копеек и 1000 рублей подъемных денег по
нормам Войска Донского702.

600
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Ставропольское (на Волге) калмыцкое войско обязано было ежегодно

выставлять по 500 – 600 человек, которых направляли на службу на Орен-
бургскую кордонную линию, в Сибирь и даже в юго-западные и северо-
западные районы страны703. В первой половине 80-х годов XVIII века че-
тыре роты Ставропольского калмыцкого войска (что составляло третью
часть войска) были направлены на Сибирскую кордонную линию для охра-
ны границы. В 1790 – 1793 гг. полк Ставропольского калмыцкого войска
находился на территории Финляндии в составе Двинской армии, которая
была вынуждена там дислоцироваться из-за сложной внешнеполитической
ситуации, сложившейся на северо-западной границе России после русско-
шведской войны 1788 – 1790 годов.
В 80 – 90-х гг. в связи с русско-турецкой войной 1787 – 1791 гг. и тре-
тьим разделом Речи Посполитой в 1795 году постоянно мобилизовывали
калмыков Чугуевского конно-казачьего полка. В июне 1803 года Чугуев-
ский полк был реорганизован в десятиэскадронный регулярный полк, на-
считывавший в своём составе 1399 строевых офицеров и казаков и 67 не-
строевых служащих704.
С 1777 года началась служба в Терском казачьем войске калмыков из
Яндыковского улуса. К 1800 году их насчитывалось в войске уже около 200
человек.
Продолжали нести службу и калмыки, приписанные к Войску Донско-
му. В составе донских казачьих полков они участвовали в боевых походах и
несли службу на кордонных линиях. В 1801 году донские калмыки-казаки
вместе с другими донскими казаками приняли участие в авантюристиче-
ском походе на Индию. Это произошло после того, как российский импера-
тор Павел I поссорился со своими союзниками – англичанами и, вступив в
союз с императором Франции Наполеоном I Бонапартом, решил объявить
войну Великобритании. По плану Павла I донские казаки должны были
пройти тысячи километров по безлюдной, безводной степи, песчаной пу-
стыне, по пути захватив Бухару и Хиву, и, преодолев горы, вторгнуться в
Индию, которая считалась «жемчужиной» английских колоний, где должны
были поднять местное индийское население на борьбу с колонизаторами-
англичанами. По приказу императора для похода собрали около 20 тысяч
донских казаков и 500 калмыков705.
Донские казаки и калмыки под командованием М. И. Платова в конце
февраля 1801 года двинулись в поход, проходивший в сильный мороз, по-
сле которого наступила ранняя оттепель. Форсировав Волгу и Иргиз, войско
углубилось в степь и двинулось по направлению к Сырдарье, но 23 марта
1801 года было получено известие о кончине Павла I и о восшествии на
престол императора Александра I, приказавшего войскам прекратить поход
и возвратиться на Родину. За два месяца похода донские казаки и калмыки
преодолели расстояние около 1500 верст.
В начале XIX века над Российской империей нависла угроза быть втя-
нутой в большую общеевропейскую войну с наполеоновской Франци-

601
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ей, стремившейся к гегемонии в Европе. Кроме того, Россия в то время

вела войны с Турцией (1806 – 1812 гг.), Ираном (1804 – 1813 гг.), которые
противодействовали русским интересам в Закавказье и выступали против
присоединения Грузии к России (что произошло в сентябре 1801 года). На
северо-западе в 1808 – 1809 гг. шла война со Швецией, пытавшейся вос-
становить свой статус «великой державы» и так же, как и Россия, имевшей
территориальные притязания на Финляндию. В этих условиях России тре-
бовались большие воинские контингенты для ведения военных кампаний.
С 1802 по 1812 год в стране провели восемь рекрутских наборов, и помимо
этого сформировано ополчение. Для восполнения дефицита регулярной ка-
валерии правительство решило усилить ее за счет казачьей и «инородче-
ской» иррегулярной конницы: башкир, татар, ногайцев и калмыков.
В феврале 1802 года Военное министерство поручило подполковнику
А. Крулю составить проект по организации «необыкновенной конницы», в
котором он обосновал необходимость привлечения к военной службе вме-
сте с другими инородцами и калмыков706. Он также предложил пригласить
на смотр в г. Санкт-Петербург 500 калмыков в полном снаряжении – в коль-
чугах, с колчанами и луками, в новой форме, во главе с самыми знатными
нойонами. Высоко оценивая боевые качества калмыков, А. Круль считал
наиболее разумным использовать их для неожиданных нападений на про-
тивника, для перехвата его курьеров и обозов, уничтожения разъездов и до-
зоров неприятеля, для разрушения мостов в тылу неприятеля и на пути его
движения. А. Круль предлагал вооружить калмыков, кроме традиционного
холодного и огнестрельного оружия, еще и легкими пушками. В каждой
сотне предусматривалось иметь по десять запасных лошадей для восполне-
ния потерь в боевых условиях, а командирами в калмыцких формированиях
должны были быть армейские кавалерийские офицеры.
После смерти А. Круля доработку проекта поручили вести другим спе-
циалистам, но он остался невыполненным, поскольку частые войны начала
XIX века вынуждали правительство Российской империи привлекать кал-
мыков как иррегулярную конницу к боевым действиям, и ни времени, ни
финансов для выполнения проекта у него не было.
В Указе «Об устройстве Ставропольского Калмыцкого войска» 707 от
2 ноября 1803 года говорилось об истории создания калмыцкого войска в
районе г. Ставрополя-на-Волге, перечислялись заслуги и военные кампа-
нии, в которых участвовали ставропольские калмыки. В указе особо под-
черкивалось, что «службу калмыки сии отправляли с усердием и поддани-
ческою верностью во все время их в Ставрополе поселении, были в походах
против неприятеля в Прусскую и Шведскую войны, и употребляются по
ныне… на страже по Оренбургской линии против Киргис-Кайсаков»708.
По этому указу утвердили штаты Ставропольского войска, его воору-
жение и обмундирование, регламентировали порядок прохождения службы
ставропольскими калмыками. Военная экипировка ставропольских калмы-
ков должна была состоять из «сабли, карабина, пары пистолетов и пики»,

602
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

мундиры предписывалось «иметь по казачьему обыкновению: кафтаны и

шаровары синие, с красным воротником и выпушкою, шапки красные с чер-
ным околышем, кушаки черные, чепраки синие с оторочкою красною»709.
Основная служба ставропольских калмыков проходила теперь на Орен-
бургской линии. По распоряжению Оренбургского военного губернатора
они обязаны были в указанном количестве приезжать в Оренбург для рас-
пределения на участки кордонной линии. В апреле 1804 года командиро-
вали 300 калмыков, из которых по 50 человек распределены на форпосты
в Разбойном Овраге и в Ельшенском, 100 человек на Илецкую защиту, а
остальные 100 человек поступили в резерв и для разъездов в окрестностях
Оренбурга710.
8 июля 1806 года между Россией и Францией был подписан Парижский
мирный договор, однако уже осенью 1806 года по инициативе правящих
кругов Пруссии была создана четвертая антифранцузская коалиция, в ко-
торую вошла и Россия. 27 сентября 1806 года Пруссия объявила Франции
войну, но через пять дней прусская армия была разбита, и Пруссия капиту-
лировала. Россия снова была вынуждена в одиночку сражаться с наполео-
новской Францией. Развернулась упорная и ожесточенная война, которая
потребовала от России большого напряжения сил. 30 ноября 1806 года им-
ператор Александр I издал манифест о создании «повсеместных временных
ополчений или милиции». Для похода было решено привлечь и части ирре-
гулярной конницы.
9 ноября 1806 года накануне вступления России в войну с наполеонов-
ской Францией на стороне антифранцузской коалиции (в союзе с Прусси-
ей) Оренбургский военный губернатор князь Волконский получил приказ
экстренно подготовить к походу Ставропольское калмыцкое войско, ураль-
ских, оренбургских казаков и башкир. Ставропольские калмыки должны
были выставить один полк численностью 560 человек во главе с войсковым
атаманом711.
15 февраля 1807 года Ставропольский калмыцкий полк под командова-
нием войскового атамана майора Баглюнова выступил к Москве, а 4 июня
ставропольские калмыки вместе с двумя башкирскими полками в соста-
ве конного корпуса М. И. Платова приняли бой на территории Пруссии в
районе р. Прегель712. Перед началом боя французская кавалерия под коман-
дованием генерала Груши предприняла попытку форсировать реку, однако
командиры калмыцкого и башкирских полков, быстро оценив обстановку,
предложили атаману М. И. Платову внезапно атаковать неприятеля во вре-
мя переправы. Атаман отдал приказ начать атаку. Как отмечалось впослед-
ствии в рапорте, калмыки и башкиры «выполнили приказание с отличным
мужеством, а французы, потерпев поражение, назвали их «злыми купидо-
нами».
Главнокомандующему российскими войсками в Грузии и на Кавказе
генерал-фельдмаршалу И. Гудовичу приказом от 29 ноября 1806 года пред-
писывалось сформировать из нижневолжских калмыков «10 пятисотенных

603
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

команд или сколько можно и, составя каждую по примеру донских полков,

отправить оные к Москве для дальнейшего тамошним военным губерна-
тором указания им пути, куда следовать будут должно»713. Работу по ком-
плектованию калмыцких полков возложили на генерала от кавалерии И. Д.
Савельева, знакомого с нравами и обычаями калмыков.
Во всех калмыцких улусах был обнародован указ о призыве на военную
службу. Нойонам, зайсангам и высшим калмыцким буддийским священ-
нослужителям, а также улусным приставам было предложено собраться к
20 января 1807 года на почтовой станции Шуралинской на Кизлярской до-
роге в улусе владельца Мукукена «для советования о делах настоящего слу-
чая». После всестороннего обсуждения решили «выставить в ополчение по
одному калмыку с каждых двух кибиток, снабдив ополченцев тем оружием,
какое найдется дома, и выступить в поход одвуконь»714.
23 марта 1807 года И. В. Гудович доложил императору Александру I о
завершении процесса создания 10 пятисотенных команд715.
Первая партия калмыков, состоявшая из отряда Серебджаба Тюменя
и ополченцев Бага-Цохуровского улуса под общим командованием Тю-
меня, выступила к Подпольной пристани 8 апреля 1807 года. Эта партия
имела в своем составе 1250 человек (500 из Хошутовского и 750 из Бага-
Цохуровского казенного улуса), 2500 лошадей, 125 верблюдов и была воо-
ружена 445 ружьями, 36 пистолетами, 10 сайдаками (луками в налучьях и
стрелами в колчане), 121 саблей, 312 пиками, 23 панцирями.
12 апреля вторая партия двинулась в путь, в которой находились 10 зай-
сангов и 900 рядовых калмыков-торгутов, возглавляемые владельцем Сан-
джи Убуши. На вооружении этой партии имелось 619 ружей, 191 сабля, 584
пики, 1080 лошадей и 90 верблюдов.
Третья группа калмыков в составе двух отрядов выступила 20 апреля.
Первый отряд, укомплектованный людьми торгутского владельца Эрдени,
состоял из 400 рядовых калмыков, 2 зайсангов и знаменосца, имел 810 ло-
шадей, 185 ружей, 66 сабель, 176 пик. Во второй отряд, состоящий из кал-
мыков Эркетеневского улуса, входили 743 рядовых и 7 зайсангов. Отряд
имел 1500 лошадей, 471 ружье, 246 пик и 135 сабель.
Дербеты, выступившие в поход 10 мая 1807 года, отправились на Дон
двумя колоннами. Первая под командованием владельца Эрдени Тундутова
в составе 1600 человек при 3200 лошадях имела на вооружении 550 ло-
шадей, 201 саблю, 682 пики. Второй отряд под командованием владельца
Габун Шарап Хапчукова насчитывал 239 воинов, имел 478 лошадей и был
вооружен 83 ружьями, 42 саблями и 11 пиками.
К середине мая 1807 года к пристани Подпольной пришли и поступили
в распоряжение И. Д. Савельева 5 владельцев, 52 зайсанга, 5139 рядовых
с 10488 лошадьми и 215 верблюдами и имевшими на вооружении 2370 ру-
жей, 36 пистолетов, 715 сабель, 2424 пики, 10 сайдаков и 23 панциря.
Плохо вооруженным калмыцким ополченцам И. В. Гудович предло-
жил выдать отремонтированное оружие из Тульского оружейного заво-

604
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

да716. Кроме того, по распоряжению императора Александра I для них по-

велели изготовить 5 тысяч пик.
Калмыцкое ополчение, разделенное на 10 пятисотенных полков, в конце
мая 1807 года выступило по направлению к Москве. 12 июня калмыцкие
полки уже находились в Старобельском уезде Воронежской губернии, а к
концу июня остановились на частных квартирах. При этом 6 полков раз-
местили в Курской губернии (в г. Курске, Щиграх, Тими, Старом Осколе,
Новом Осколе и Караче); 7-й и 8-й полки – в Воронежской губернии (в горо-
дах Задонске и Землянске). Обеспечение их продовольствием производила
комиссия Московского провиантского депо717.
Власти не создали необходимые условия для содержания калмыцкого
ополчения, и вскоре из него начались побеги калмыков. Кроме того, среди
калмыков распространился слух о том, что в тех местах, где их хотят разме-
стить на квартиры, свирепствует оспа. По войскам упорно ходил еще один
слух об отмене военного похода. Все это привело к тому, что «в команде
майора Крюкова 13-го июня в половине дня, вверенной ему команды, сго-
ворясь сот до четырех калмыков …на марше…бежали»718. Были случаи по-
бегов и из других калмыцких полков. Об этих случаях дезертирства уведо-
мили всех начальников Астраханской, Саратовской и Кавказской губерний.
Предписание задержать беглецов поступило и в калмыцкие улусы719. Пой-
манные беглецы были преданы военному суду как дезертиры. Проведенное
расследование выявило все обстоятельства побега и нашло их смягчающи-
ми вину дезертиров. В отношении к ним решено было «взамен смертной
казни наказать всех кнутом от 50 до 60 ударов»720.
Виновными признали 54 человека, главными зачинщиками – 4 зайсан-
гов. Организаторов побега приговорили к наказанию плетьми и к «отдаче в
крепостные работы на 2 года»721.
Российская империя после неудачных для неё Аустерлицкого (1805 г.)
и Фридландского (1807 г.) сражений подписала с Францией Тильзитский
мирный договор. С прекращением активных боевых действий отпала не-
обходимость и в калмыцком ополчении на театре военных действий. Тогда
поступило предложение использовать часть калмыцких полков на Кавказе
в борьбе против горцев, однако 12 июня 1807 года вышло высочайшее по-
веление о возвращении всех калмыков в родные улусы. Во второй половине
августа 1807 года калмыцкие полки покинули свои квартиры в Курской, Ор-
ловской и Воронежской губерниях и тремя колоннами двинулись домой.
В это время ухудшилось положение на южных границах Российского го-
сударства. Турция, решив воспользоваться разгромом русско-австрийских
войск под Аустерлицем и поражением войск третьей коалиции в борьбе
с наполеоновской Францией, а также тем, что русская армия возобновила
боевые действия против Наполеона в Восточной Пруссии, открыла воен-
ные действия против России с целью усилить свое влияние на Кавказе, в
Закавказье, в Молдавии и Валахии. Началась русско-турецкая война 1806
– 1812 годов. Боевые действия начались в Бессарабии, Молдавии и Вала-

605
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

хии. На Кавказе турецкие эмиссары проводили активные мероприятия по

разжиганию сепаратистских настроений среди мусульманского населения
Закубанья и Северного Кавказа.
Руководство Астраханской губернии получило секретную правитель-
ственную депешу с приказом об откомандировке в распоряжение воен-
ного командования трех тысяч конновооруженных калмыков и туркмен.
10 июня 1807 года Главный пристав калмыцкого народа Ахвердов получил
от Гудовича предписание «О наряде из калмыков пятисотенных полков к
Екатеринодару и другим местностям», а 14 октября того же года вышло
указание императорского двора, в котором подтверждалось распоряжение
о формировании пяти калмыцких полков и о «…назначении калмыков на
Кавказскую линию против хищных народов»722.
Калмыки приступили к формированию этих полков, несмотря на то,
что многие мужчины уже находились на службе и возможности калмыцких
улусов были исчерпаны. В сентябре 1807 года в родные степи прибыли 10
калмыцких полков, и процесс создания полков для Кавказской линии по-
шёл быстрее.
В начале августа 1808 года все пять калмыцких полков прибыли к месту
прохождения службы. Четыре полка распределили в крепость Прохладную,
на Батал-Пашинскую переправу, на Невинный Мыс и в урочище Сухой Дуб
для охраны границы. Пятый полк пополнил команду Терского казачьего
войска под командованием майора Мещерякова, и в дальнейшем нес охра-
ну по р. Терек с одним из казачьих полков.
В декабре 1808 года по распоряжению командира 19-й дивизии генерала
от инфантерии С. А. Булгакова три калмыцких полка были отпущены со
службы и в конце декабря вернулись в родные улусы.
В январе 1807 года, несмотря на то, что калмыцкие полки уже несли
службу на Северном Кавказе, в составе русских войск был сформирован
шестой пятисотенный полк, который обеспечивал охрану побережья Ка-
спийского моря. Личный состав этого полка разместили на двух постах –
Эльтонском и Каспийском. В октябре 1808 года сюда же на охрану Астра-
ханского кордона направили еще 178 калмыков. На кордонной линии кал-
мыки должны были противостоять «ворам, разбойникам» и сдерживать «от
хищничества киргис-кайсаков» 723.
После подписания Тильзитского мирного договора российское прави-
тельство понимало, что новая война с наполеоновской Францией неизбеж-
на. Кроме того, Россия продолжала воевать с Персией (Ираном) и Турцией.
В такой сложной внешнеполитической обстановке правительство Алексан-
дра I предприняло ряд мер, направленных на усиление армии, прежде всего
на увеличение ее численности за счет формирования новых регулярных ча-
стей и подразделений нерегулярного войска, и в первую очередь иррегуляр-
ной конницы из казаков, калмыков, башкир, татар и других народов России.
Начальнику войск Кавказской линии и Кавказской и Астраханской гу-
берний генерал-лейтенанту Н. Ф. Ртищеву по именному императорскому

606
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

указу от 7 апреля 1811 года предписывалось приступить к созданию на

добровольной основе двух калмыцких пятисотенных полков «преимуще-
ственно из родов Чучеева, Тюменева и Ерденова»719. Возглавить эти полки
должны были сами упомянутые в указе владельцы, но к каждому полку
прикомандировывался специальный штаб-офицер, снабженный марш-
рутом следования полка и инструкцией «о соблюдении в пути должного
порядка»725. Солдатам этих полков устанавливалось жалование в размере
12 рублей в год и ежемесячный продуктовый паек и фураж на одну лошадь,
офицеры же приравнивались в жаловании к командному составу армейских
гусарских полков726.
Заботы о формировании Первого астраханского калмыцкого полка взял
на себя малодербетовский владелец Джамбо Тундутов, он же его и возгла-
вил. Полк создавался из калмыков Большедербетовского и Малодербетов-
ского улусов. К месту сбора в станице Пятиизбянской полк должен был
явиться к 22 июня 1811 года, но из-за разбросанности кочевий, осложняв-
шей мобилизацию, и большого расстояния до места сбора полк к указанно-
му сроку явиться не смог. Первый калмыцкий астраханский полк выступил
к месту сбора только 20 июля, а в станицу Пятиизбянскую он прибыл 23
августа, где был принят майором Казанского пехотного полка Дублянским.
В полку числилось 528 человек, имевших на вооружении всего 268 ружей,
137 сабель и 445 пик727. Недостаток вооружения Д. Тундутов обещал испра-
вить по пути следования к г. Воронежу.
Калмыцкие полки согласно указу Александра I носили имена коман-
довавших ими владельцев Джамбы Тундутова и Серебджаба Тюменя, но с
13 ноября 1811 года по приказу военного министра России Барклая де Тол-
ли они получили номера первый (Тундутовский) и второй (Тюменевский).
Путь от станицы Пятиизбянской до города Воронежа протяжённостью в
661 версту Первый калмыцкий полк преодолел за 39 дней и по распоряже-
нию воронежского гражданского губернатора расположился в 60 верстах от
г. Воронежа в Нижнедевицком уезде. Здесь полк простоял до 1 ноября, по-
сле чего двинулся по направлению к городу Рыльску. Совершив за 19 дней
330-верстный марш, 20 ноября 1811 года Первый калмыцкий полк прибыл
в город Рыльск, где поступил в распоряжение киевского военного губерна-
тора. Находясь на марше, полк получил известие о присвоении его коман-
диру Д. Тундутову воинского звания капитан.
Продолжительное пребывание в пути тяжело сказалось на состоянии
полка. Майор Дублянский в рапорте на имя военного министра писал: «Ло-
шади, особливо вьючные, в крайнюю пришли худобу; полковый начальник
причиною сему полагает непривычку к сухому фуражу; а на вьючных за
сей месяц и денег на фураж не отпущено и что выгодного подножного кор-
му не имеем уже с половины сентября месяца»728.
Всю зиму первый калмыцкий полк провел в г. Рыльске, восстанавливая
свои силы, и только с наступлением весны выступил к месту своей дисло-
кации в город Луцк Волынской губернии, куда и прибыл в конце апреля.

607
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В г. Луцке 1-й и 2-й калмыцкие полки наряду с другими прибывшими

полками, были осмотрены П. И. Багратионом, который нашёл их в неудо-
влетворительном состоянии и поручил генерал-майору Иловайскому за-
няться «исправлением» осмотренных полков, в том числе и Первого кал-
мыцкого. Для приведения в надлежащий внешний вид личного состава
полка П. М. Багратион признал необходимым заменить форму офицеров
и нижних чинов, взяв «… образцом для обмундирования… донскую ка-
зачью форму…». По распоряжению П. И. Багратиона, от национальной
одежды калмыков остались только головной убор, сапоги и темно-синий
цвет мундира. Приборным цветом (т. е. отличительным цветом лампас, по-
гон и т. д.) было решено сделать священный для калмыков желтый цвет. В
течение мая полк на средства Тундутова переобмундировали, на что было
израсходовано 10 тыс. рублей ассигнациями. Теперь калмыки стали носить
общеказачью форму: темно-синие шаровары и полукафтан, в холодное вре-
мя – казачий кафтан. Лампасы, выпушка на воротнике, обшлагах и погонах
были желтого цвета. В торжественных случаях под седло подкладывался
темно-синий без каких-либо украшений чепрак. Жёлтая суконная шапка по
форме повторяла калмыцкую четырехугольную шапку и была обложена по
тулье черным бараньим мехом. Урядники щеголяли обкладкой из серебря-
ного галуна на воротнике и обшлагах729.
Офицеры носили такую же форму, но шапка имела околышек из куньего
меха, а петлицы и кантики вокруг воротника и обшлагов были серебряны-
ми730. Одновременно были приняты меры по довооружению полка. Частич-
но эту задачу капитан Тундутов решил еще на пути к Воронежу.
После довооружения и переобмундирования Первый калмыцкий полк
на правах нерегулярной части русской армии был причислен в состав 3-й
армии, в которой начался его боевой путь.
На начальном этапе войны, до ухода французов из Москвы, первый
калмыцкий полк находился в составе 4 корпуса генерал-лейтенанта Эсена
3-го, а во время выхода армии Чичагова к реке Березине воевал в корпусе
генерал-майора Булатова, принимая участие во всех боях, которые вели вы-
шеуказанные корпуса.
В начале июля 1812 года оба калмыцких полка (1-й и 2-й) совместно с
корпусом Ламберта совершили рейд на территорию герцогства Варшавско-
го, где стало известно, что польские власти приступили к формированию
резервных формирований в помощь армии Наполеона в России. Чтобы со-
рвать эти мероприятия, Ламберт осуществил рейд до г. Люблина.
М. Богданович в своем труде «История Отечественной войны 1812 года
по достоверным источникам» упоминает об участии Первого калмыцкого
полка в освобождении г. Брест-Литовска (13 июля 1812 г.), затем в разгроме
у Кобрина 7 корпуса Ренье (15 июля), где был окружен и полностью пленен
трёхтысячный отряд генерал-майора Кленгеля, и в битве при Городечно (19
июля 1812 г.), где российские войска нанесли тяжелое поражение против-
нику. С 8 по 18 августа Первый калмыцкий полк вместе с регулярными

608
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

частями русской армии участвовал в мелких стычках с французскими и ав-

стрийскими войсками в районе р. Буг.
В начале сентября 1812 года после соединения 3-й армии Тормасова
с Дунайской армией Чичагова русские войска переправились через реку
Стырь и начали теснить противника в направлении к г. Брест-Литовску. В
этом наступлении, а также при взятии Брест-Литовска 18 сентября Пер-
вый калмыцкий полк действовал в составе 4 корпуса под командованием
генерал-лейтенанта Эсена 3-го.
Затем Первый калмыцкий полк вместе с полками Луковкина, Власова,
Чекилева, Чугуевского и двумя татарскими уланскими полками с четырьмя
орудиями был включён в «летучий отряд» под командованием полковника
Чернышева, который с 28 сентября по 12 октября совершил рейд к Варшаве
по тылам противника.
В начале октября этот отряд за трое суток преодолел 270 верст, захватив
за это время в плен 140 человек, из них шесть офицеров, и отбив у неприяте-
ля 11 русских пленных. Обоз с отбитым хлебом и пленными решено было в
сопровождении 30 калмыков отправить к главным силам русской армии. Во
главе их поставили освобожденного из французского плена корнета Пинь-
ковского, который, как показали последующие события, оказался предате-
лем. Направив колонну с обозом навстречу разъезду неприятеля, корнет стал
уговаривать конвой сдаться врагу. Однако, как сообщал впоследствии Черны-
шев, «калмыки, не внимая его советам, пробились сквозь строй неприятеля и
явились ко мне в числе 24 человек; 4 из них положены на месте»731. После воз-
вращения из рейда Первый калмыцкий полк по предписанию адмирала Чи-
чагова был передан в состав недавно созданного корпуса генерал-лейтенанта
Сакена, который был разделен на 4 отряда, Первый калмыцкий полк вошёл в
4-й отряд генерал-майора Лисаневича. В конце октября Первый калмыцкий
полк перешёл в подчинение командующего правым крылом корпуса генерал-
лейтенанта Эсена. Находясь в составе конной группы генерал-майора Мели-
сино, полк до 25 октября нёс арьергардную, а потом авангардную службу во
время движения корпуса к г. Бресту.
28 октября калмыки и казаки захватили французский обоз и пленили до
300 французов, саксонцев, австрийцев и испанцев. 30 октября в сражении
под г. Волковыском полк находился в авангарде армии Чичагова и с честью
выполнил возложенные на него боевые задачи. 1 ноября полк Тундутова
участвовал в разгроме крупного передового неприятельского отряда, а 2 – 4
ноября принимал участие в сражении под Волковыском с корпусом Ренье.
7 ноября Первый калмыцкий полк участвовал в бою под местечком Сви-
ничи, а 11 ноября совместно с казачьими полками Назарова и Чикилева – в
разгроме противника у деревни Речицы, затем в арьергардных боях при от-
ступлении российских войск за реку Муховец.
1813 год для полка начался боями с отступающим противником. Полк
прошёл с боями путь от местечка Белоседлицы до г. Варшавы, в которую
он 27 января торжественно вступил в составе войск корпуса генерал-

609
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

лейтенанта Волконского. Затем с 17 марта по 28 августа 1813 года полк

принимал самое активное участие в осаде и взятии крепости Модлин.
За отвагу при взятии этой крепости командир полка капитан Тундутов
был награжден именным оружием – золотой саблей с надписью «За хра-
брость», а рядовые калмыки Базар Лузангов, Кюмсо Настинов награждены
«Знаками отличия военного ордена» (т. е. Георгиевскими крестами), еса-
ул Манки Талтаев – орденом Св. Анны 3 класса, сотник Бюльте Манджи-
ев, урядники Андреев, Вязигин, Гужурму и Ланзаков повышены в чине, а
рядовые Буслурмуков и Ланзаков произведены в урядники и награждены
«Знаками отличия военного ордена»732.
В ходе боевых действий против французов калмыки понесли немалые
потери. Так, рядовой состав к концу войны насчитывал 368 бойцов вместо
положенных по штату 500, командный – 22 вместо 27, 29 калмыков нахо-
дились на излечении в госпиталях. Недоставало также 137 строевых и 30
вьючных лошадей.
Из-за больших потерь Первый калмыцкий полк в сентябре 1813 года
направили на переформирование и передали в состав 2-го пехотного кор-
пуса генерал-лейтенанта А. А. Клейнмихеля резервной армии Лобанова-
Ростовского. На переформировании и отдыхе полк находился вплоть до
1814 года733.
Последним большим сражением между армией Наполеона и войсками
союзников, в котором русская конница и конная артиллерия без участия
пехоты одержала решительную победу над противником, была битва при
деревне Фер-Шампенуаз. В этом сражении участвовал также и Первый кал-
мыцкий полк. За проявленный героизм и мужество в этом бою подхорун-
жие Сахалов и Амгенов были произведены в хорунжие734.
Через пять дней русские войска вошли в Париж. Впоследствии 55 ниж-
них чинов Первого калмыцкого полка были награждены медалью, «учреж-
денной в память взятия Парижа»735.
Последний бой с французами состоялся 21 марта 1814 года при местеч-
ке Леферт, и в нём также принимал участие Первый калмыцкий полк. По-
сле завершения войны 3 января 1815 года полк прибыл в родные улусы.
Возвращение полка было великим праздником для калмыцкого народа. Из
528 воинов, отправившихся в поход, вернулись 385.
Вторым Астраханским полком, сформированным из калмыков Хошеу-
товского (250 чел.) и торгутских улусов (278 чел.), командовал хошеутов-
ский нойон Серебджаб Тюмень. Полк прибыл к месту сбора 22 августа
1812 г. И был принят «в совершенной исправности» майором Казанского
пехотного полка Плехановым для дальнейшего его сопровождения к театру
боевых действий.
Генерал-майор Ртищев в рапорте Российскому императору отмечал, что
в полку Тюменя «…люди одеты единообразно и вооружены исправно, ло-
шади все хорошие…». На пятьсот нижних чинов имелось 480 ружей, 150
сабель и 328 пик. Каждый всадник имел двух лошадей736.

610
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Полк выступил в поход под старинным военным калмыцким знаменем,

изготовленным из шелка палевого цвета. Края и середина знамени были
украшены красной шелковой лентой шириной 10 см. В середине знамени
был изображен скачущий на коне бог войны Дайчи-Тенгри, покровитель
воинов в сражении и дарующий им победы. Звери и птицы вокруг него сим-
волизировали власть, силу и могущество его на небе и земле. В левой руке
всадник держал развернутое знамя, означающее знак Победоносца. Крас-
ные ветки у головы и ног коня символизировали быстрый, огненный бег, а
бич в правой руке всадника указывал путь коню737. За годы Отечественной
войны 1812 года и заграничного похода русской армии 1813 – 1814 гг. это
знамя было пробито в шести местах вражескими пулями738.
5 октября 1811 года полк, в котором числилось 576 человек и 1054 ло-
шади, прибыл в Воронеж и был размещен в селе Матренка Нижнедевицко-
го уезда, затем передислоцирован в город Рыльск, где перезимовал. 15 ноя-
бря 1811 года Серебджаба Тюменя приказом Барклая де Толли произвели из
капитанов в чин майора.
В конце марта 1812 года полк по приказу отбыл в город Луцк, где, как и
Первый калмыцкий полк, был переобмундирован в форму донских казаков.
Полное снаряжение полка было произведено за счет майора Тюменя и обо-
шлось ему в 96 тысяч 900 рублей ассигнациями.
Второй калмыцкий полк вошёл в состав 3-й армии и находился в не-
посредственном подчинении командира 2-го корпуса генерал-лейтенанта
Маркова. В начале июля 1812 года полк принял участие в рейде россий-
ских войск в герцогство Варшавское. После возвращения из рейда второй
калмыцкий полк совместно с казачьим полком Чикилева разместили «на
кордоне по Бугу от Радзивилова до границы Гродненской губернии для над-
зора границы Варшавского княжества»739.
13 июля 1812 года Второй калмыцкий полк совместно с другими ча-
стями 3-й армии освободил г. Брест, а 15 июля у населенного пункта Ко-
брин в составе авангардного отряда под командованием Ламберта принял
активное участие в пленении трехтысячного французского отряда генерал-
майора Кленгеля.
Генерал Ренье, узнав о провале кобринской операции, направил уси-
ленный эскадрон драгун в г. Пружаны для уничтожения находящихся там
складов. Ламберт, стремясь сорвать план Ренье, 17 июля приказал двум
эскадронам александрийских гусар и двум сотням калмыков и казаков под-
полковника Мадатова ускоренным маршем двигаться к Пружанам. Отряд
успел опередить противника и захватить склад с продовольствием.. Для от-
ражения контратаки неприятеля Мадатов построил свою группу следую-
щим образом: в центре поставил два эскадрона Александровских гусар, на
правом фланге – калмыцких конников, на левом фланге расположил две
сотни казаков. Умелым и быстрым маневром подполковник Мадатов не
только сорвал план Ренье, но и почти в полном составе захватил в плен весь
эскадрон саксонских драгун. Сотня калмыков Второго калмыцкого полка

611
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

действовала напористо и проявила исключительное мужество. В рапорте

Тормасову Ламберт докладывал: «…в сем деле казаки отличились, но осо-
бенно калмыки, бывши предводительствуемы командиром 2-го Калмыцко-
го полка князем Тюменевым, который всегда ездил впереди»740. За этот бой
«Знаками отличия военного ордена» были награждены урядники Меклей,
Цаган Халга, рядовой Иджил и волонтер из купцов Иван Гоглазин, показав-
шие, как говорилось в приказе, пример «неустрашимости и храбрости»741.
25 июля полк участвовал в военной операции при местечке Вильце, а 29
июля во время отступления наших войск от Пружан, будучи в арьергарде, в
течение суток непрерывно отражал атаки неприятеля.
В битве при Городечно 19 (31) июля 1812 года русским войскам здесь про-
тивостояли корпуса Ренье и Шварценберга, насчитывавшие 40 тыс. солдат.
Тормасов имел в своем распоряжении лишь 18 тысяч воинов. Несмотря на
явное превосходство противника в силах, русские войска смело вступили в
бой и нанесли противнику тяжелое поражение. Второй калмыцкий полк вме-
сте с четырьмя эскадронами татарского уланского полка и казаками в этой
битве занимал боевые порядки в стыке корпуса генерал-лейтенанта Маркова
и отряда Ламберта. За стойкость, мужество и умелое руководство полком в
битве под Городечно командир полка С. Тюмень был награжден именным
оружием – золотой саблей с надписью «За храбрость». В наградном представ-
лении говорилось, что майор С. Тюмень «во все время сражения и в атаке...
действовал отлично, был сам впереди и взял несколько человек в плен»742.
Перегруппировав силы после сражения при Городечно, противник пере-
шел в наступление и начал теснить 3-ю армию на восток, которая отошла на
правый берег реки Стырь и сосредоточилась у г. Луцка. Во время отхода ар-
мии отряд Ламберта, в котором находился и Второй калмыцкий полк, был в
арьергарде, ведя ожесточенные бои с наступавшим противником.
У г. Луцка 3-я армия соединилась с Дунайской армией Чичагова, и 10
(22) сентября 1812 года объединенные силы перешли в наступление. В пре-
следовании отступавшего противника к г. Брест-Литовску и в последую-
щем его взятии активное участие принимал и калмыцкий полк Тюменя.
В сентябре 1812 года Второй калмыцкий полк захватил подготовленные
противником для уничтожения переправы через р. Туриск. Переправу ата-
ковали полторы сотни спешенных калмыков и казаков, но 150 смельчаков
захватили переправу.
8 (20) октября калмыцкий полк в составе летучего отряда под коман-
дой генерал-майора Чаплица нанёс поражение 3-му гвардейскому польско-
литовскому уланскому полку в районе г. Слонима. Во время этой операции
противник потерял 424 человека пленными (в том числе в плен попал и
командир полка генерал Конопка, два штаб-офицера, 11 офицеров, 410 ря-
довых) и около 100 убитыми была захвачена полковая казна в сумме 50
тысяч злотых.
В этом сражении отличились майор Тюмень, урядник Меклей Сахалов
и рядовые Иджим Элгечунов, Казик Бухарев, Иван Гоглазин и Борумко Тю-

612
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

шинов, которые, по отзыву генерал-майора Чаплица, «с отменною ревно-

стью и усердием храбро поражали неприятеля и служили примером своим
сотоварищам, оказывали отличное мужество и неустрашимость»743.
В октябре полк принимал участие в преследовании французов от г. Бе-
лена до г. Волковыска, 7 ноября – в сражении под местечком Свисловичи и
в арьергардных боях во время отступления русских войск на левый берег
реки Муховец. Во второй половине ноября калмыцкий полк Тюменя в со-
ставе отряда Чаплица находился в авангарде 3-й армии, уничтоживший 18
(30) ноября в бою под Зембином крупный отряд противника, потерявшего
400 пленных и 6 орудий. 19 ноября (1 декабря) вместе с донскими казачьи-
ми полками Второй калмыцкий полк сражался против 9-го корпуса францу-
зов при местечках Плещеницы и Хотовичи. Во время этой операции отряд
Чаплица захватил 6 орудий и 1400 пленных. В этих боях калмыки Второго
калмыцкого полка понесли ощутимые потери, в ноябре в строю осталось
менее 400 человек744.
1813 год калмыцкий полк встретил в заграничном походе вместе с на-
ступающей русской армией в составе 2-го корпуса под командованием ге-
нерала от инфантерии Сакена.
7 января полк участвовал в освобождении городов Венгров и Ливы, в
марте – в блокаде и штурме крепости Ченстохов и в преследовании францу-
зов до г. Кракова, 6 и 7 августа – в боях при г. Лигнице и деревне Штетнице,
затем – в преследовании неприятеля и в сражении при Крейбау и Томос-
фельде, 8 августа – в боях при г. Бунцлау, 9 августа – при с. Кейзервальде,
14 августа – при с. Эйх-Гольц, расположенном на реке Коцбах, 15 августа
– в преследовании неприятеля к местечку Гейнау, 23 августа – в преследо-
вании отступающего неприятеля до г. Бауцен, 24 августа – в сражении при
г. Герлице и при местечке Рейхенбах.
Осень и декабрь 1813 года прошли в непрерывных жарких боях с от-
ступающим противником. Полк находился в авангарде 2-го корпуса и при-
нимал активное участие почти во всех сражениях на этом участке фронта.
7 сентября при занятии местечка Пульсниц Второй калмыцкий полк
умелым обходным маневром и внезапным ударом обеспечил успех опера-
ции. Высокие боевые качества показал полк в битве при местечке Гросен-
гейне 15 сентября 1813 года. Разведка установила значительное сосредото-
чение войск противника в местечке Гросенгейне и его окрестностях. Перед
калмыцким полком и казачьим полком Луковкина командование постави-
ло задачу атаковать и уничтожить врага. Боевой подвиг полка описывает
генерал-адъютант Васильчиков в представлении к награде майора Тюменя
орденом Анны 3-го класса: «По открытии неприятеля было послано два
полка Луковкина и его (Тюменя. – А. Б.) 2-й калмыцкий для первоначаль-
ной атаки, он, Тюменев, подвел к неприятелю в близкое расстояние долж-
ным порядком полк и совокупно с поясненным полком сделал удар в дроти-
ки, расстроив противостоящего неприятеля, и с великим уроном поражал,
сбив с занятого места, и затем во всеобщем ударе отлично и усердно к по-

613
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

беде сопоспешествовал, при чем взято человек до 30-ти в плен»745. Вместе с

командиром полка майором Тюменем в этом бою отличились и были также
представлены к наградам урядник Боро и есаул Доржиев.
16 и 18 сентября полк воевал под городом Мейсин и местечками Розен-
гайн и Келин; 23 сентября под местечком Эленберх при селении Вельце
полком были истреблены два эскадрона неприятельских драгун.
Смелость и мужество личный состав полка проявил 4 – 7 (16 – 19) октя-
бря 1813 года в «битве народов» под Лейпцигом, когда стремительным уда-
ром он рассеял кавалерию противника и захватил артиллерийскую батарею.
Кроме того, в этом бою было захвачено в плен три офицера и 30 нижних
чинов. За проявленное мужество и умелое руководство полком командир
полка майор Тюмень был награжден орденом Георгия 4-го класса, майор
Амхай Намкаев и есаул Манне Сарев – орденами Анны 3-го класса, сотник
Цаган Халга и хорунжий Мокукен были произведены в следующие чины,
семь нижних чинов были удостоены Военного ордена 4-й степени.
7 – 8 (19 – 20) декабря 1813 года полк принимал участие в стычках при
переправе французов через реку Рейн и в разгроме неприятельской колонны
при местечке Мулер-Штадт. В дальнейшем боевой путь полка проходил по
территории Франции. 10 января 1814 года Второй калмыцкий полк совмест-
но с другими подразделениями разгромил колонну войск противника между
деревней Сент-Обен и городом Линье, 17 января отличился в бою при ме-
стечке Бриенле-Шато, 20 января – в сражении при Лоро-Шиер, 30 января – в
битве при местечке Мон-Мераль, 31 января – при местечке Шато-Тьери746.
За мужество и отвагу проявленные личным составом Второго калмыц-
кого полка в боях 17, 20, 30 и 31 января 1814 года, 4 офицера были на-
граждены орденом Анны 4-го класса, 5 человек следующими чинами и 5
нижних чинов «Знаками отличия военного ордена»747.
2 февраля у местечек Вашон и Жуанвиль полк принимал участие при
разгроме большой колонны войск противника, 10 февраля – в бою при ме-
стечке Мери; 13 февраля при г. Сезан полк разбил наголову два эскадрона
неприятельских кирасир, 15 февраля под г. Мо и у с. Муа полк уничтожил
эскадрон мамлюков* – личную конную гвардию Наполеона748.
За «неустрашимость и отличную храбрость», проявленные в битве при
Сезане и Мо, рядовые Джамбо Печенкин, Иджил Эмгенов, Азад Шакаров,
Бембед Чудутов, Цо-Манджи Буратов, Козак Бохаев, Бату Болов, Барошки
Тюбжинов, Ничин Харцхаев и Гибун Данжинов были награждены «Знаком
отличия военного ордена»749.
23 февраля при с. Краон полк рассеял и частью уничтожил колонну во-
йск противника, 24 и 25 февраля полк участвовал в битве при селении Круа,
затем недалеко от города Суансо полк атаковал на марше пешую колонну не-
приятеля, часть которой уничтожил, а часть взял в плен. 13 марта у деревни
Фер-Шампенуаз полк принимал участие в ожесточенном сражении русской
армии с корпусами маршалов Мармона и Мортье, результатом которого была
потеря французами всей артиллерии и большей части кавалерии.

614
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

В сражении при Фер-Шампенуазе на участке, где действовал полк Тю-

меня, у французов было отбито большое количество артиллерийских ору-
дий с боеприпасами, захвачены в плен один полковник, один подполковник,
3 майора, 60 обер-офицеров, 36 унтер-офицеров, три курьера с секретными
документами, 198 солдат. Придавая важное значение этой группе пленных,
командование отправило ее в штаб-квартиру императора Александра I. За
проявленный в этих боях героизм и умелое руководство подчиненными
командир полка майор Тюмень получил чин подполковника, наград также
удостоились и отличившиеся бойцы полка: ордена Св. Анны 3-го класса по-
лучили есаул Амхай Намкаев и сотник Цебек Даржаев, а урядники Миклей
Сахалов и Арось Амгенов были произведены в хорунжие750, среди рядовых
«Знаками отличия Военного ордена» были награждены 10 человек751.
18 (30) марта второй калмыцкий полк в составе русских войск прошел
победным триумфальным маршем по Парижу. Последний свой бой полк
принял 21 марта, когда после короткого боя занял местечко Лаферт.
В родные степи Второй калмыцкий полк вернулся поздней осенью 1814
года. Из 576 воинов вернулись 349, 6 остались долечиваться в госпитале в
г. Париже, 227 воинов пали смертью героев.
Большой вклад в разгром войск Наполеона внесли также калмыки-
казаки Ставропольского (на Волге) и Донского казачьих войск. Ставрополь-
ский калмыцкий полк был создан по указу Александра I от 7 апреля 1811
года «О сформировании трех полков, одного из Ставропольских калмыков
и двух из башкир». Полк вышел из Ставрополя в середине мая 1811 года,
прибыв к месту назначения в г. Серпухов 26 июля 1811 года. Он насчитывал
в своём составе 560 человек (522 рядовых, 18 обер-офицеров, 20 урядни-
ков) 574 вьючных и 558 строевых лошадей752. В конце 1811 г. Ставрополь-
ский калмыцкий полк принял капитан Оренбургского гарнизонного полка
П. И. Диомидий, в марте 1812 года по приказу военного министра Барклая
де Толли его передислоцировали в г. Вильно, откуда в начале мая направили
в район города Белостока для несения дозорной пограничной службы по р.
Неману. Приказом военного министра от 4 июня 1811 года все иррегуляр-
ные части, несущие пограничную службу, в том числе и Ставропольский
калмыцкий полк, были подчинены генералу от кавалерии, атаману Войска
Донского М. И. Платову.
Ставропольский калмыцкий полк был обмундирован по образцу каза-
чьих войск и хорошо вооружен. Ставропольские калмыки в знак отличия
носили желтый кушак и такого же цвета лампасы на шароварах. Особого
образца были у них и шапки, по форме сходные с шапками стрелков импе-
раторской фамилии, с меховым околышем и высоким калмыцкого образца
четырехгранным желтым суконным верхом.
Полк прибыл на службу без знамени, так как символы, пожалованные
ему Сенатом, были утеряны в годы восстания Е. И. Пугачева. Позднее по
распоряжению командира корпуса М. И. Платова для ставропольских кал-
мыков было изготовлено полковое знамя и семь хоругвей753.

615
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Свой боевой путь Ставропольский калмыцкий полк начал от деревни

Лососня, расположенной в 4 верстах от г. Гродно, где он 16 июня вместе
с другими кавалерийскими подразделениями принял боевое крещение в
арьергардном бою. В этот же день полк принял участие в бою на подступах
к городу Гродно. 18 июня в составе отряда Денисова 7-го ставропольские
калмыки сражались с французской кавалерией, а 21 июня при деревне За-
кревчизна – с авангардом корпуса маршала Даву.
26 июня 1812 г. ставропольские калмыки вместе с шестью донскими
казачьими полками и Перекопским татарским во встречном бою у деревни
Кореличи наголову разгромили бригаду польских улан графа Турно, одну
из лучших кавалерийских частей французской армии. «У нас, – писал ата-
ман Платов в своем донесении, – урон был не велик, потому что перестрел-
кой занимались мало, но дружно атаковали в дротики (пики. – А. Б.) и тем
скоро опрокинули, не дав им поддержаться стрельбою»754.
Крупное сражение выиграл конный корпус Платова, в который входил и
Ставропольский полк, под Миром. Тогда в течение двух дней (27 – 28 июня
1812 г.) было разбито девять французских полков корпуса маршала Даву и
взяты в плен около 30 штаб- и обер-офицеров и до 900 рядовых. Об этом
бое впоследствии писали, что «в нем не было отличившихся, потому что
отличились все»755.
2 (14) июля Ставропольский калмыцкий полк принимал участие в бит-
ве при местечке Романово, где были истреблены казаками и иррегулярной
кавалерией лучшие два кавалерийских полка французов. За участие в этих
боях и проявленные при этом мужество и отвагу командир полка капитан
Диомидий был произведен в чин майора, зауряд-есаулам Дорджиеву и Тан-
дарову были пожалованы чины сотников, а зауряд-сотники Медичев и Со-
ломов произведены в хорунжие756.
После соединения 22 июля (3 августа) 1812 года у Смоленска 1-й и 2-й
армий по приказу Барклая де Толли был сформирован летучий армейский от-
ряд в составе Казанского драгунского, трех донских казачьих и Ставрополь-
ского калмыцкого полков под общей командой генерала Винценгероде. Перед
отрядом первоначально ставилась задача охранять Петербургскую дорогу в
случае возможного наступления французских войск на Санкт-Петербург. Не-
обходимо было вести постоянное наблюдение за неприятелем и поддержи-
вать связь между главной армией и корпусом П. Х. Витгенштейна, прикры-
вавшим столицу. Также отряд должен был действовать против левого фланга
наполеоновской армии. С поставленной задачей отряд справился блестяще.
Уже в ночь с 26 на 27 июля (8 – 9 августа) Барклай де Толли получил от Вин-
ценгероде донесение из Вилиха, в котором сообщалось о намерении Наполе-
она двигаться из Поречья к Смоленску, чтобы отрезать путь к отходу русской
армии. В дальнейшем отряд Винценгероде разбился на более мелкие партии
и продолжал действовать против флангов и тылов противника.
27 июля перед Ставропольским калмыцким полком была поставлена за-
дача – занять Витебскую дорогу. Выполняя приказ, полк ворвался в г. Ве-

616
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

лиж, навязал французам внезапный бой и привел их в полное расстройство.

8 августа полк участвовал в бою под Звенигородом, с 28 августа по 3 сен-
тября – в ожесточенных схватках с врагом на подступах к Москве, 14 сен-
тября вместе с главными силами корпуса Винценгероде Ставропольский
калмыцкий полк двинулся к г. Клин с целью «предупредить неприятеля в
случае его движения к Твери»757.
После боя 25 сентября под Дмитровым полк по приказу М. И. Кутузо-
ва вновь влился в отряд Винценгероде, получившего задание совершить
рейд по тылам противника вначале к Волоколамску, а затем к г. Руза, в ходе
которого отряд захватил десятки провиантских команд, занимавшихся обе-
спечением продовольствием и оружием французской армии.
Отряд не только проводил разведку и совершал диверсии в тылу фран-
цузской армии, но и участвовал в крупных боевых операциях. В начале
октября в операции по освобождению города Руза отличился калмыцкий
полк. Затем он участвовал в изгнании остатков французских войск из Мо-
сквы и в преследовании противника от Москвы до Смоленска в составе
авангарда русских войск.
В рапорте от 10 сентября 1812 г. на имя М. И. Кутузова генерал-адъютант
Винценгероде просил отметить наградами урядников Ивана Бояртуева,
Степана Лузанова, Андрея Домбаева, Федора Сахажаева; казаков Григория
Нартаева, Ивана Сакжаева, Алексея Кугелева, Сидора Шарапова, Василия
Габунова, Ивана Больша-Закбаева, Алексея Нимкуева, Алексея Ченаева,
Осипа Бадмаева, Дмитрия Соломова, Ивана Хатонова, Николая Лаузанова,
Ивана Нореева и Афанасия Аргамбаева, отличившихся в боях с француза-
ми в период с 22 июля по 9 сентября 1812 г.
В ноябре 1812 года по расписанию войск действующей армии калмыц-
кий полк находился в армии Витгенштейна и числился в казачьих полках
под командой генерал-адъютанта П. В. Кутузова.
12 ноября полк участвовал в сражении под Смоленском, 2, 3, 4 дека-
бря после березинской катастрофы наполеоновской армии полк находил-
ся в авангарде армии Витгенштейна, которая преследовала неприятеля от
Сморгони до Вильно. В одном из боев по преследованию противника кал-
мыцкий полк «… напал на большую неприятельскую колонну, которую с
большим поражением гнал до города Вильно, причем взято было в плен 7
обер-офицеров и 220 человек нижних чинов»758. За разгром указанной ко-
лонны противника командир полка майор Диомидий и хорунжий Дандаров
были представлены к награждению орденом Владимира 4-й степени759.
После изгнания войск Наполеона из России калмыцкий полк в составе
русской армии участвовал в заграничном походе русской армии 1813 – 1814
гг. С конца декабря 1812 по конец мая 1813 года он принимал участие в
сражениях за города Тильзит, Данциг, Берлин, Кюстрин, Глагау, Дрезден и
Бауцен. В последних двух сражениях отличились есаул Доржиев, урядник
Кадисанов, сотник Медичев, хорунжий Батырев, урядник Иван Бояртуев,
за что были представлены к наградам и получили следующие воинские

617
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

чины, а рядовые Андриан Шарапов, Лавр Анчуков, Данила Дамбаев, Иван

Нестеров и другие – всего 37 человек были награждены «Знаками отличия
военного ордена»760.
6, 8, 9 и 11 августа 1813 года Ставропольский калмыцкий полк отличил-
ся в боях под г. Лен, после которых за проявленную храбрость и мужество
есаул Доржиев был награжден орденом Анны 3-го класса, а урядник Федор
Кадыйсанов произведен в следующий чин.
Период с середины августа по начало сентября 1813 года ставрополь-
ские калмыки провели в боях при местечках Гришбург, Либау, Готкирхен,
и при деревне Пуцкау. В этих боях полк потерял убитыми и ранеными 13
человек, а также 34 лошади761.
С 21 по 28 сентября полк действовал в составе отряда генерал-майора
Езефовича, разгромившего противника в боях при местечках Долич, Пи-
ден, Цинны, Заптиц и Шильда. За храбрость и мужество, проявленные в
этих боях, за умелое руководство своими подразделениями сотник полка
Медичев был награжден орденом Анны 3-го класса, а урядник Шармаков
произведен в следующий чин. О действиях Ставропольского калмыцкого
полка генерал Ланжерон писал: «На аванпостах и в ударах был примером
храбрости и деятельности»762.
С 4 по 7 (16 – 19) октября 1813 года полк принимал участие в генераль-
ном сражении под Лейпцигом, где весь состав полка показал «пример слу-
жения воинскому долгу». В этих боях рядовой полка Мукейкен Монагов,
взявший в плен 3-х офицеров и 30 солдат противника, был отмечен коман-
дованием. В сражении за крепость Майнц «особое мужество и храбрость»
проявили есаул Доржиев и хорунжий Батырев, за что их наградили ордена-
ми Анны 3-го класса.
В январе 1814 года полк в составе второго отдельного корпуса форси-
ровал реку Рейн и участвовал в боевых действиях на территории Франции,
где внес существенный вклад в окончательный разгром Наполеона. Высо-
кую оценку командования действия Ставропольского калмыцкого полка по-
лучили за сражение под Фер-Шампенуазом (13 марта).
После окончания войны Ставропольский калмыцкий полк в составе вто-
рой колонны казачьих полков под командой генерал-майора Денисова 7-го
возвратился на родину. Из 578 воинов полка во время Отечественной войны
1812 г. и заграничного похода 1813 – 1814 гг. погибли 209 человек.
Калмыцкие воины вместе с русскими солдатами с достоинством и сла-
вой пронесли победоносные знамена от Москвы до Парижа. Это им посвя-
тил поэт Глинка замечательные строки:
Я видел, как коня степного
На Сену пить водил калмык,
И в Тюльери у часового
Сиял, как дома, русский штык!
В связи с возвращением калмыцких полков (1-го, 2-го и Ставрополь-
ского) из победоносного заграничного похода газета «Восточные известия»

618
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

писала, что подвиги «обитателей моря Каспийского» в битвах «за свобо-

ду, независимость и благосостояние Европы» восхищали «просвещенный
мир Запада», что «многие нижние чины украшены знаками отличия, а не-
которые имеют и по два и по три даже других держав» и что прибывших с
войны встречали с «восторгом и радостью»763.
Активное и массовое участие в Отечественной войне 1812 года при-
няли и донские калмыки. К 1812 г. количество служивых казаков калмыц-
кого происхождения достигло трех тысяч человек764. Донские калмыки не
имели своих самостоятельных формирований, поэтому службу проходили
в составе донских полков на правах казаков. Во время общевойскового
призыва все калмыки-мужчины с 19 до 50 лет, приписанные к Войску
Донскому, обязаны были явиться на сборные пункты, где их распределяли
группами по 10 – 15 человек по полкам, согласно сотенной принадлеж-
ности.
После выхода манифеста от 6 июля 1812 года «О сборе внутри государ-
ства земского ополчения» М. И. Платов направил правлению Войска Дон-
ского предписание произвести тщательный учет всех калмыков-казаков, не
исключая духовенства, отставных, малолеток семнадцатилетнего возраста
– т. е. всех, способных носить оружие и владеть им. Калмыков, находящих-
ся на поденных заработках в хуторах и станицах, работающих при частных
и станичных табунах, приказывалось немедленно отозвать и сконцентриро-
вать на сотенных сборных пунктах для того, чтобы они смогли выступить
в поход в течение 24 часов. При этом оружие и снаряжение для ополченцев
должно было изыскиваться в самих сотнях и хотонах.
1 сентября 1812 года капитан Денисов 6-й информировал войскового
атамана о том, что ополчение готово выступить на сборные пункты для от-
правки на театр военных действий. Большинство донских калмыков-казаков
включили в Черкасскую группу генерал-майора Иловайского 3-го, состояв-
шую из трех полков. Многие калмыки вошли в другие группы, в частности,
в 1-ю донскую команду генерал-майора Денисова 8-го765.
В 1836 году калмыцкое правление составило список казаков-калмыков,
имевших знаки отличия военного ордена Святой Анны. Награжденных
этим орденом оказалось 15 человек, причем 12 из них получили эту награду
за различные подвиги, совершенные в Отечественную войну 1812 года и во
время заграничного похода русской армии в 1813 – 1814 гг.766
Калмыки-казаки Донского и Оренбургского войск участвовали в зна-
менитом Бородинском сражении 25 – 26 августа 1812 года. Отличились
калмыки-казаки и в сражении при Тарутине 6 октября 1812 года, когда был
разгромлен корпус Мюрата. В этой битве отличился донской полк генерал-
майора Сысоева 3-го, входивший в колонну генерала В. В. Орлова-Денисова
на правом фланге русских войск. Одна из сотен полка, в составе которой
воевали казаки-калмыки Манжиков и Шиханов, захватила 19 артиллерий-
ских орудий противника со всей прислугой. За этот бой эти калмыки были
удостоены знака военного ордена.

619
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Храбро сражались донские калмыки и в битве под Лейпцигом. За про-

явленное в бою мужество и захват в плен пятерых французов казаки Имши
Лузанов и Джембо Неминов (оба уроженцы 2-й сотни Верхнего улуса) из
донского полка Золотарева были награждены орденами Святой Анны 3-го
класса767.
Массовое применение в военных действиях конницы донских, орен-
бургских, бугских казаков, а также калмыков, башкир, татар и других на-
родов России стало сущим бедствием для наполеоновских войск в период
кампании 1812 – 1814 гг. В эту кампанию на фронте воевали более трех с
половиной тысяч калмыков. Немногочисленный калмыцкий народ напра-
вил на защиту Отечества каждого шестого из взрослых мужчин768. Подвиг
калмыцких полков в Отечественной войне 1812 года – славная страница
в истории калмыцкого народа. Население калмыцких улусов активно уча-
ствовало в сборе средств для обеспечения действующей армии всем необхо-
димым. Калмыки Хошеутовского улуса внесли в фонд помощи российским
войскам 10325 рублей и 150 строевых лошадей, дербетовские калмыки по-
жертвовали 500 строевых лошадей.
Яндыковское улусное общество внесло 10000 рублей и 100 строевых ло-
шадей, Эркетеневское улусное общество отдало 400 голов крупного рогатого
скота для питания армии. Багацохуровские калмыки – 700 голов крупного
рогатого скота и 2900 рублей, помимо этого еще 650 лошадей поступило из
других улусов. 930 лошадей пожертвовали армии ставропольские калмыки.
За весь период войны калмыки в фонд помощи фронту внесли 23510
рублей и передали более 2300 строевых лошадей и 1100 голов крупного ро-
гатого скота. В 1812 году пожертвования по всей стране составили 4139 ло-
шадей. При формировании Второго калмыцкого полка его командир Сереб-
джаб Тюмень отказался от казенных денег и потратил на обмундирование,
приобретение оружия, боеприпасов и продовольствия 111 тысяч рублей из
средств населения своего Хошеутовского улуса. Общая сумма всех пожерт-
вований астраханских калмыков, численность которых составляла десятую
часть населения Астраханской губернии, для нужд войны составила 449927
рублей. Основная часть населения Астраханской губернии внесла в фонд
помощи армии 545574 рубля769.

***

Расширение территории Российского государства в южном направлении

и постепенное превращение территории калмыцких кочевий во внутренние
районы страны привели к тому, что правительство перестало использовать
калмыков в военных мероприятиях. Волжские калмыки в основном несли
кордонную службу на Каспийской, Ахтубинской и Эльтонской кордонных
линиях770.
Кордонная служба проходила в сложных природно-климатических
условиях, зачастую при плохом снабжении продовольствием и одеждой771.

620
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

Многие из находившихся на кордонной службе калмыков болели цингой,

некоторые из них умирали772, а некоторые, не выдержав тягот службы,
дезертировали*773. В документах того времени сохранились сообщения, что
на кордонной линии «из 500 калмыков и 6 зайсангов умерло 99 человек,
бежало 27»774.
Отдельные представители волжских калмыков, в основном выходцы из
калмыцкой аристократии, продолжали служить в российской армии и уча-
ствовать в различных военных кампаниях. Так, погиб при подавлении вос-
стания в Польше в 1831 году Батур-Убаши из рода нойонов Тюменей775.
Российское правительство в рассматриваемый период, хотя и не при-
влекало калмыков к военной службе, но в то же время было готово в слу-
чае большой войны прибегнуть к мобилизации части волжских калмыков и
создать из них национальные воинские формирования. Так, автор вышед-
шей в 1879 г. в Берлине книги «Примечания Брикса к «Истории конницы»
Денисона», Генрих Брикс отмечал, что в 1850 – 1855 гг. в русской коннице
существовали иррегулярные части, в том числе «…12 полков волжских и 10
рот ставропольских калмыков»776.
В Астраханское казачье войско, учрежденное правительством России в
1817 году, вошло значительное количество калмыков. В указе об образова-
нии войска было записано: «Представить Астраханскому казачьему войску
право приумножить сословие свое, как и прежде, калмыками, татарами,
вступающими в христианскую веру»777.
К казачьей службе привлекались мужчины в возрасте от 16 до 50 лет,
причем сроки и продолжительность службы не оговаривались. В положе-
нии об Астраханском казачьем войске, принятом в январе 1845 г., содер-
жались более обстоятельные указания на военные и гражданские права и
обязанности казаков. Военная служба подразделялась на полевую, сроком
25 лет, и внутреннюю, продолжительностью до 5 лет, составляя в общей
сложности – 30 лет. Полевая служба сводилась главным образом к охране
кордонной линии, борьбе со скотокрадами, браконьерами и контрабанди-
стами778.
После Отечественной войны 1812 года к военной службе привлекали
в основном калмыков-казаков, и в первую очередь калмыков-казаков Об-
ласти Войска Донского.
В 1816 – 1819 гг. на Кавказе прославился казачий генерал калмык Васи-
лий Алексеевич Сысоев 3-й. Так, в 1818 году он во главе большого отряда
штурмом взял горский аул Дада-Юрт. В конце сентября 1818 года по при-
казу командующего отдельным Кавказским корпусом генерала от инфан-
терии А. П. Ермолова Сысоев 3-й со своим полком, Куринским полком и
батальоном 16-го егерского полка провел из крепости Грозной ряд военных
акций против чеченских отрядов по р. Сунжа. В одном из таких походов
Сысоев 3-й часть отряда для дезориентации противника направил вверх по
реке, а сам с основными силами прошел через селение Ханкала и, выйдя на
равнину, рассеял несколько отрядов противника и уничтожил запасы про-

621
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

довольствия и фуража, заготовленные ими на зиму. Пройдя через качка-

лыковские селения и разгромив вооруженные партии горцев, 30 сентября
отряд Сысоева 3-го вернулся в крепость Грозную.
В войне с Турцией 1828 – 1829 гг. участвовало более 200 калмыков-
казаков Войска Донского, которые находились в составе казачьих полков
Каргина 1-го и Гринева 17-го, воевавших на территории Грузии и Молда-
вии. 6 калмыков за совершенные в боях подвиги были награждены серебря-
ными медалями, а казак 4-й сотни (Багуда амиг) Верхнего улуса Мунджи-
ган Налайнов удостоился ордена Святого Георгия.
Ставропольское калмыцкое войско в 1842 году присоединили к Орен-
бургскому казачьему войску, а калмыков, его составлявших и живших в
окрестностях Ставрополя-на-Волге, переселили в различные форпосты на
пограничной линии, где они продолжали нести службу. Войсковые власти
Оренбургского казачьего войска характеризовали калмыков так: «Калмыки
имеют способность к военной и особенно иррегулярной службе: провор-
ны, расторопны, сметливы и наделены удивительным зрением; отличаются
бдительностью и точным исполнением полученных ими от начальства при-
казаний. Ум их быстр, нрав кроткий и веселый, они обходительны, услуж-
ливы, верны и привержены к тем, кто умеет заслужить их любовь»779.
Калмыки-казаки участвовали и в русско-турецкой войне 1877 – 1878 гг.
По свидетельству очевидцев, большую пользу калмыки принесли в развед-
ке. О них писали следующее: «Донские казаки из калмыков имеют способ-
ность своими косыми глазами ночью видеть, как днем. Чутье калмыка при
распознавании мест, где находится неприятель, мало чем уступает чутью
охотничьей собаки. При ночных разведках в головном, самом ответствен-
ном дозоре идут казаки из калмыков, если только они имеются в части, вы-
славшей от себя разъезд.
Кроме винтовки, пики и шашки у казака из калмыков имеется еще и
волосяной аркан, которым калмык, привыкший в вольной широкой степи
арканить необъезженных коней, владеет, как волк зубами. Аркан в желез-
ной руке калмыка представляет незаменимое оружие, когда нужно во мраке
ночи прикончить врага, не нарушая тишины. Неприятель пикнуть не успеет,
как глотку ему сразу перехватит петля из жесткой волосяной веревки»780.
Калмыки не только участвовали в русско-турецкой войне 1877 – 1878
гг., но и оказывали армии посильную материальную помощь. Они пере-
давали в фонд помощи действующей армии кибитки, которые Обществом
Красного Креста использовались как передвижные, полевые госпитали для
раненых и больных военнослужащих.
В середине XIX века астраханские калмыки также продолжали нести
службу на кордонных линиях в Саратовской и Астраханской губерниях.
Так, в 1857 году для «занятия постов этих линий» было командировано на
год 250 калмыков. Тогда же сроком на один год в «ставку хана Внутренней
Киргизской орды» было командировано еще 250 калмыков781. Им настоя-
тельно рекомендовалось иметь «в лучшем виде оружие, лошадей, конскую

622
РАЗДЕЛ IV. КАЛМЫКИЯ В СОСТАВЕ РОССИЙСКОЙ ИМПЕРИИ В ПОСЛЕДНЕЙ ТРЕТИ XVIII – XIX вв.

амуницию, платье летнее и зимнее»782, в противном случае «виновные под-

вергались личному строгому взысканию»783.
Таким образом, калмыки в последней трети XVIII – XIX в., продолжа-
ли нести нелегкую военную службу и участвовали почти во всех войнах,
которые вела Российская империя. Но особенно ярко участие калмыков в
защите России проявилось в Отечественной войне 1812 года.
И, хотя правительство России не привлекало после 1812 года волжских
калмыков к военной службе и к участию в боевых действиях, калмыки уча-
ствовали в сборе материальных средств и пожертвований для действующей
армии, а отдельные группы калмыков, причисленные к различным казачьим
войскам (Донскому, Оренбургскому, Астраханскому), принимали активное
участие и в боевых действиях.
Русский ученый начала ХХ века Г. Н. Прозрителев писал, что «…не
может быть забыт и калмык, как сын великой страны, для оберегания един-
ства которой и он проливал свою кровь».

623
 РАЗДЕЛ V

КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

НА ТЕРРИТОРИИ СОСЕДНИХ РЕГИОНОВ РОССИИ

Глава 1. Калмыцкие этнические группы

на Дону и Украине

V. 1.1. Калмыки на Дону в XVII – XVIII вв.

В калмыцких улусах, в XVII – XVIII вв. представлявших собой кочевое

феодальное общество, нередко вспыхивали междоусобные столкновения.
Ряд групп, начиная от небольших семей и кончая целыми улусами, спа-
саясь от феодальных притеснений или разорительных набегов нойонов-
победителей, стали отделяться и уходить за пределы калмыцких кочевий.
В результате этого на тогдашних окраинах Российской империи (на Дону,
Тереке, в Слободской Украине, Новороссии, Среднем Поволжье, Южном
Приуралье и других районах) образовались достаточно крупные калмыц-
кие поселения. Как правило, эти группы входили в состав казачьих войск,
ибо местная войсковая старшúна всегда с охотой принимала к себе на служ-
бу «…добрых конников, храбростью отличных, к службе всегда готовых и
ревностных и так необходимых для хозяев пастухов и коновалов, войску
весьма полезных»1. Калмыкам, живущим кочевой жизнью и с детства обу-
чающимся воинскому делу, не требовалось много времени для того, чтобы
привыкнуть к казачьему быту и условиям «государевой службы». Некото-
рые группы кочевников-ламаистов, ушедшие под защиту местных россий-
ских властей, были вынуждены адаптироваться к условиям жизни новой
среды обитания: принимать православие и переходить на оседлый образ
жизни.
Все это вызывало негативную реакцию у калмыцких феодалов и духовен-
ства, которые стремились возвратить беглецов под свой контроль. Несмотря
на предпринимаемые меры, процесс ухода за пределы калмыцких кочевий
продолжался. В таблице 1 суммированы сведения о численности калмыков за
пределами Астраханской губернии по данным ревизий XVIII в.2

624
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Таблица 1
Численность калмыков за пределами Астраханской губернии
по данным ревизий 2-й половины XVIII в. (в тыс. чел.)

III ревизия IV ревизия V ревизия

Район
1761–1764 1781–1783 1794–1796
Центрально-Промышленный – 0,1 –
Центрально-Земледельческий – 0,1 0,1
Новороссия* – 1,0 13,6
Среднее Поволжье 8,5** 6,0 6,3
Южное Приуралье 1,4 0,2 0,4
Северный Кавказ – 0,3 1,1
Итого: 9,9 7,7 21,5

Таким образом, к концу XVIII в. численность «мигрантов» достигла

21,5 тыс. человек (более 24,4 % численности всего калмыцкого народа). С
учетом Большедербетовского улуса (около 19 тысяч калмыков)***, который
в 1788 – 1800 гг. находился за пределами калмыцких кочевий, указанные
показатели вырастают до 41 тыс. или 46,5%. Хотя данные ревизий нельзя
считать полными и всеобъемлющими (здесь не учтены уральские калмыки,
шереты и другие мелкие группы, донские и чугуевские калмыки начали
учитываться только с V ревизии и т. д.), тем не менее они дают достаточ-
но ясное представление о расселении калмыков по территории Российской
империи.
Поселения калмыков на Дону появились в последней трети XVII в.
Первое упоминание о калмыках, принятых в донское казачество, относит-
ся к 1670 г., когда в результате междоусобных столкновений в Калмыцком
ханстве на Дону появились улусы тайшей Дугара и Бока. Позже Дугар
вернулся к родным кочевьям, но Бок остался здесь на постоянное житель-
ство3. Вслед за ними на постоянное проживание сюда прибыли еще не-
сколько отдельных групп калмыков. После того, как Дон в 1673 г. лишил-
ся права убежища и возможности набирать казаков из беглых крестьян4,
войсковая старшúна стала стремиться к пополнению войска из других ис-
точников, в том числе и путем привлечения калмыков на казачью службу.
В 1673 – 1683 гг. царское правительство по настоянию калмыцкого хана
выпустило три указа о возвращении беглых калмыков5. Однако старшúна,
убедившись в том, что калмыки хорошо приспособлены к несению по-
стоянной военной и пограничной службы, стала добиваться закрепления
калмыков в составе казачества. Стремясь защитить донских калмыков от
притязаний Аюки-хана, в 1682 году войсковой атаман Фрол Минаев при-
нял присягу у тайшей Бока, Ильбек-Батыра, Эдисан-Батыра и их людей. В
1686 г. войсковая администрация приняла на постоянное жительство еще
200 семей калмыков6.

625
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

В 1690 г. на Дон перешли крупные улусы дербетских тайшей Четеря и

Черкес-Батыра, которые были поселены в междуречье Дона и Северского
Донца. Благодаря этому, донские калмыки смогли выставлять на службу
до 1400 воинов. Однако позже Менко-Темир (отец Четеря и брат Черкеса)
захватил улусы своих родственников на реке Быстрой (к востоку от Донца)
и возвратил их под контроль Аюки-хана7. Оставшиеся группы калмыков
могли посылать на службу не более 600 воинов8. По-видимому, опасаясь
повторения подобных инцидентов, Войско Донское в 1694 г. придало им
статус казачьих9. Отныне эти группы калмыков, получивших наименова-
ние «юртовых», были обязаны нести казачью службу, за что получали по-
стоянное жалованье (50 рублей в год) и земли под кочевья, но без указания
точных границ. Юртовые калмыки сохраняли привычный кочевой уклад
жизни и в большинстве своем буддийское вероисповедание, в отличие от
основной массы казаков.
Помимо юртовых калмыков, на Дону кочевал ряд калмыцких улусов,
которые, переходя на землю войска, не входили в состав казачества и со-
храняли свою независимость. В 1686 г. в этот район из Джунгарии при-
кочевали зюнгары Цаган-Батора, который «всегда был их (казаков. – У. О.)
союзник»10. Позже донские степи стали одним из районов кочевий дербетов.
В XVIII в. не раз на Дон переходила бóльшая часть дербетовских улусов (в
1701, 1717, 1723, 1741, 1761, 1788, 1795 гг.), которые позже возвращались
на прежние места кочевий11. На территорию Войска Донского временно от-
кочевывали также торгутские и зюнгарские улусы.
Эти группы, хотя и сохраняли независимость, но в экстренных случаях
так же, как и юртовые, выставляли свои отряды на несение «государевой
службы». Например, в 1702 г. дербет Менко-Темир и зюнгары Даши-Батор
и Баахан-тайши снарядили на службу в корпус Б. П. Шереметева более 900
воинов12, которые сыграли важную роль в боях со шведами в Прибалтике.
Несколько групп калмыков из этих улусов переходили к юртовым калмы-
кам и принимали статус казаков. Например, в 1704 г. при возвращении улу-
сов Менко-Темира, Черкеса и Четеря на территорию Калмыцкого ханства
донские власти убедили остаться у себя 555 калмыков, способных к несе-
нию службы13, а в 1723 г. при временном переходе на Дон улусов дербетов
Четеря и Лабан-Дондука и зюнгара Даши-Батора 300 кибиток калмыков
«поступили в казачье звание»14.
Калмыцкие феодалы пытались добиться возвращения беглых калмыков
под свой контроль, обращаясь к войсковой администрации с требованиями
о возвращении калмыков, писали жалобы царским властям. Донские вла-
сти под разными предлогами оставляли у себя большую часть беглецов,
чаще всего ссылаясь на желание прикочевавших калмыков принять право-
славную веру, что выводило их из-под юрисдикции калмыцкого хана, со-
гласно шертным грамотам и договорам 1673, 1677, 1683 и 1697 гг., где ука-
зывалось: «буде которые калмыки по своим желательствам в православную
христианскую веру крестица и тех … нам тайшам … не просить и о них

626
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

великому Государю не бить челом»15. Часть беглецов, отказавшихся кре-

ститься, войсковая администрация была вынуждена возвратить. Например,
в 1714 г. атаман М. Фролов возвратил посланцам Аюки-хана 25 человек, в
1715 г. – 15 человек, в начале 1716 г. – «пятьдесят человек новопришлых
калмык с женами и с детьми и со всеми их пожитки»16. Иногда войсковая
администрация отказывалась выдавать даже некрещеных калмыков. В 1722
г. войсковой атаман В. Егоров получил указ, в котором предписывалось бе-
глых калмыков из владений Аюки-хана «…к себе принимать, и держать их
при себе, как и наперед сего бывало»17.
Стремясь возвратить беглецов на территорию Калмыцкого ханства, кал-
мыцкие феодалы стали даже прибегать к силе. Например, в 1703 г. Четерь и
торгут Чимет (внук Сюнке-Батура) увели с войсковой территории зюнгар-
ские улусы Даши-Батора, Баахан-тайши и Бахин-Манжи18, в 1709 г. Чимет
увел из-под Черкасска Серика Усенеева с братьями19. Однако некоторые из
насильно уведенных калмыков вновь бежали на привольные степи Дона.
Имели место и случаи побегов с Дона на территорию ханства. Например,
улус Баахан-тайши трижды переходил с приволжских кочевий на Дон и об-
ратно, пока, наконец, в 1733 г. под предводительством Будучжаба не вошел
окончательно в состав Войска Донского.
Постоянные перекочевки калмыков с Дона и обратно вызывали озабо-
ченность у войсковой и ханской администрации. В 1735 г. наместник Кал-
мыцкого ханства Дондук-Омбо и наказной атаман Войска Донского Данило
Ефремов заключили договор о том, что калмыки, до этого перешедшие на
Дон, остаются под юрисдикцией войсковой администрации, которая обя-
залась не принимать новых беглецов. В связи с этим был выпущен указ
Коллегии иностранных дел 1736 г. о причислении к казачьему войску всех
прикочевавших к этому времени калмыков20. Перекочевки калмыков на Дон
и обратно продолжались и после 1736 г. Однако в 1753 г. царское прави-
тельство по настоянию Дондук-Даши приказало войсковой администрации
вернуть всех калмыков, прикочевавших на Дон после указа 1736 г. В резуль-
тате калмыцким феодалам были возвращены 366 кибиток (1515 человек)21.
Томуты – этническая группа, состоявшая из метисов от смешанных бра-
ков казахов, башкиров и калмычек, исповедовавших ислам22, при разделе
улусов Аюки оказались в составе цохуров и отошли к Гунчжабу, а у его
старшего сына Дондук-Омбо играли роль личной гвардии. После битвы у
Болхунов (1741 г.) бóльшая часть томутов бежала вместе с ханшей Джан
на территорию Крымского ханства, а позже перешла на Дон. Томуты были
поселены у нижнего течения Северского Донца и держались отдельно от
калмыков. Эта группа формально относилась к юртовым татарам.
Уже к середине XVIII в. у юртовых калмыков была сложившаяся адми-
нистративная структура. И. И. Попов писал, что «донские калмыки, перей-
дя в ведение Войска, сохраняли сначала свою исконную, перенесенную из
азиатских степей, администрацию, находясь в первой инстанции под веде-
нием их родовых князей…»23. Почти все они входили в состав аймаков (или

627
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

сотен), которые комплектовались по числу мужчин, годных к службе. Боль-

шую часть этих сотен распределили среди трех улусов, получивших наи-
менования Верхний, Средний и Нижний. Во главе улусов стояли владельцы
(атаманы), во главе аймаков (сотен) – зайсанги (сотники). Казачья старшúна
старалась без особой нужды не вмешиваться во внутренние дела улусов и
сотен. Наряды на казачью службу войсковое начальство передавало через
специальных войсковых толмачей, предоставляя калмыцким атаманам и
сотникам право самим набирать отряды24.
Юртовые калмыки с конца XVII века стали привлекаться к несению ка-
зачьей службы, прежде всего пограничной и разведывательной. Кроме того,
они принимали участие в противостоянии с татарами крымского хана. В
1674 г. небольшой отряд донских калмыков по приказу князя П. Хованского
принял участие в набеге на Крым25. С активизацией внешней политики Рос-
сии в период правления Петра Великого донские калмыки стали привле-
каться на «государеву службу» на постоянной основе. В период Азовских
походов они (наряду с донскими казаками и юртовыми татарами) вели во-
йсковую разведку осадной армии. В начале Северной войны наблюдатель-
ные посты и разведывательные партии, составленные из донских калмыков,
действовали на границах с Крымским ханством постоянно. В ноябре 1706
г. Петр I приказал азовскому губернатору И. А. Толстому, чтобы он «для
безопасности от кубанцев прибавил из крещеных и некрещеных калмыков
столько, сколько на содержание им доставать будет тамошних доходов»26.
Славу донским калмыкам принесла их военная служба в составе действую-
щей армии в Прибалтике, Белоруссии и на Украине.
После поражения под Нарвой Петр I в феврале 1702 г. отправил войско-
вому атаману Л. Максимову указ об отправке в Новгород тысячи донских
казаков и пятисот калмыков Менко-Темира. В состав корпуса Б. П. Шере-
метева были отправлены калмыки и других улусов: в апреле 1702 г. – 470
воинов зюнгарских Даши-Батора и Баахан-тайши, в мае – 200 воинов тор-
гутского тайши Бока. Благодаря наличию крупных отрядов иррегулярной
конницы фельдмаршал Шереметев, организуя набеги на коммуникации
отряда Шлиппенбаха, мог вести наблюдение за противником и развернул
в Лифляндии партизанскую войну. Русский посол в Дании князь В. Л. Дол-
горуков писал: «И все приезжие офицеры из обозу швецкого в Стокгольм
единогласно сказывают, что превеликую терпят обиду от партий, которые
посылаютца от войска царского величества, а особливо от казаков и от кал-
мык, которые выспатца не дают»27.
В 1704 г. бóльшая часть калмыков, кочевавших на Дону, вернулась (или
была принуждена вернуться под угрозой силы) на свои кочевья на терри-
тории Калмыцкого ханства. После ухода Менко-Темира донские калмыки
уже не могли формировать самостоятельные отряды, но значительная часть
юртовых калмыков продолжала нести службу в составе донских казачьих
частей в Белоруссии и на Украине. Иррегулярная конница по-прежнему ис-
пользовалась в основном для разведывательно-диверсионных рейдов, одна-

628
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

ко она принимала участие и в сражениях, например у Головчина и Лесной

в 1708 г. Несколько сотен донских казаков и юртовых калмыков входили в
состав отряда фельдмаршал-лейтенанта Гольца, который в 1709 г. был на-
правлен в Польшу для срыва мобилизации польских войск и отвлечения
отрядов Станислава Лещинского. В битве под Полтавой донские калмыки
(наряду с ханскими) входили в состав отрядов генералов Ренне и Боура.
После Полтавской победы Петр пожаловал донским казакам и калмыкам 20
тысяч рублей в награду за их подвиги 28.
Юртовые калмыки в составе донских команд принимали участие и
в русско-турецкой войне 1735 – 1739 гг., русско-шведской войне 1741 –
1743 гг., Семилетней войне 1756 – 1762 гг. и др. Они участвовали во взя-
тии Азова и Берлина, сражались в Пруссии, Финляндии, Польше, Крыму.
Кроме того, донские калмыки входили в состав различных отрядов, ко-
торые использовались для несения пограничной и кордонной службы, в
том числе на Кавказе и в Прибалтике. В этот период общая численность
юртовых калмыков не превышала 10 тысяч человек, поэтому на военную
службу они могли отправлять лишь несколько сотен воинов. Например,
в 1737 г. в составе Донской армии фельдмаршала П. П. Ласси было 747
юртовых калмыков, в 1742 г. – в Финляндии, в армии все того же Ласси
– 500, в 1756 г. в составе 18 донских полков армии С. Ф. Апраксина –
45029. Донских калмыков, как правило, рассеивали в общей массе каза-
чьих частей. Однако возможности даже этих небольших групп калмыков
реализовывались не в полной мере. Как показал опыт Северной войны и
войн XIX в., наиболее эффективной сферой применения иррегулярной
конницы являлась разведывательно-диверсионная (партизанская) война.
Легковооруженные и мобильные отряды калмыков, казаков, башкиров,
татар и др., действуя на коммуникациях противника и ведя постоянное
наблюдение за его войсками, могли дезорганизовать всю его систему
снабжения и подготовки резервов, деморализовать вражеских солдат,
отвлечь на себя значительные силы противника. При отсутствии посто-
янных органов военной разведки иррегулярная конница становилась ис-
точником разведывательной информации. Однако опыт Северной войны
не был учтен, и во 2-й трети XVIII в. казацкая и калмыцкая конница чаще
всего использовалась в составе действующей армии наряду с регулярной
кавалерией. В послужных списках калмыков-казаков того периода можно
увидеть отметки о награждениях за участие в штурме Очакова, Берлина и
Азова, в сражениях при Гросс-Егердорфе, Хотине и Вильманстранде. Бы-
вали случаи, когда командующие армиями отказывались от иррегулярной
конницы, считая ее бесполезной в «современных» войнах. Например, в
1758 г. генерал В. В. Фермор (главнокомандующий русской армией в
Пруссии) отправил домой большую часть иррегулярной кавалерии, в том
числе ставропольских и донских калмыков30.
После указа 1753 г. о возвращении беглецов побеги калмыков на Дон
прекратились, и численность юртовых калмыков стабилизировалась. Од-

629
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

нако временные перекочевки калмыцких улусов на Дон имели место и во

второй половине XVIII в. В 1761 г. в результате междоусобиц, вызванных
интригами Цебек-Дорджи, на территорию Войска Донского с просьбой о
защите от возможных притеснений наместника Убаши прибыли улусы дер-
бетов Галдан-Церена и торгутов Цебек-Дорджи, Асархи и их братьев. Но
после вмешательства царской администрации все улусы были вынуждены
вернуться под власть Убаши.
После смерти дербетского нойона Ценден-Дорджи в 1785 г. Дербе-
товский улус был причислен к казенному ведомству, разделен на части
и отдан под надзор приставов Кавказской и Саратовской губерний31. В
1788 г. часть дербетов, недовольная этим решением, во главе с владельцем
Екремом Хапчуковым (Большедербетовский улус) самовольно покинула
волжские степи и двинулась на земли Войска Донского. Нойон Хапчуков
и ряд влиятельных зайсангов во главе с Джамбарши-гелюнгом и Джал-
чином в 1794 г. отправили в Петербург делегацию с просьбой принять их
улус в состав казачества. Не желая поощрять «самовольства подданных»,
правительство не удовлетворило их просьбу, и Большедербетовский улус
откочевал на левобережье Волги к казахским кочевьям, но натолкнулся на
враждебное отношение казахов Букеевской орды. Попытки администра-
ции урегулировать конфликты между казахами и прикочевавшими кал-
мыками оказались безуспешными. Большедербетовские калмыки вновь
отправили депутатов в столицу в 1798 г. с просьбой разрешить им войти в
состав донского казачества. На сей раз Сенат с согласия императора Пав-
ла I удовлетворил их просьбу. 30 августа 1798 г. на имя атамана А. И. Ило-
вайского был отправлен рескрипт, в котором сообщалось о причислении
Большедербетовского улуса к войску Донскому с нарядом 495 калмыков
на кордонную службу32.
В связи с многократным увеличением численности калмыков на Дону
изменилась структура управления ими. 16 февраля 1799 г. вышел указ Се-
ната об отмене прежнего сыскного начальства от войска Донского и об
учреждении правления в составе трех лиц: генерал-майора, штаб-офицера
и владельца улуса. Правление начало свою деятельность с организации
покибиточной переписи калмыцкого населения, после окончания которой
калмыков Большедербетовского улуса разделили на пять частей. Одна
из них (57 кибиток) передавалась владельцу Екрему Хапчукову, осталь-
ные четыре (разделенные по числу хурулов) были распределены между
группами правой (Ламаин-хурул и Ики-хурул) и левой (Дунду-хурул и
Бага-хурул) руки. Как и юртовых, большедербетовских калмыков, за ис-
ключением подвластных Хапчукова, распределили по сотням. Всего было
сформировано 20 сотен, в которых числилось в среднем от 86 до 126 муж-
чин, годных к воинской службе. Согласно переписи в составе Больше-
дербетовского улуса значилось 3764 кибитки, в которых проживали 9525
мужчин, в том числе 2016 годных к службе33. Для контроля над ними к
калмыцкому правлению прикомандировали нескольких обер-офицеров

630
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

и сотню казаков. Кроме того, два представителя войскового правления

были постоянно закреплены в качестве официальных наблюдателей за
поведением калмыков и их владельцев. В образованных подразделениях
предусматривалось сочетание традиционного национального самоуправ-
ления с казачьей системой, руководство намечаемыми подразделениями
возлагалось на зайсангов.
Однако в ходе проведения мероприятий по обустройству Больше-
дербетовского улуса правящая верхушка стала проявлять недовольство
политикой жесткой централизации, проводившейся войсковой канцеля-
рией. Многие калмыки, не желая отдавать на военную службу сыновей,
в возрасте 19 – 20 лет (казачья служба начиналась с 21 года) стали за-
писывать их манджиками. Каждый шестой совершеннолетний мужчина
Большедербетовского улуса оказался в духовном сословии. При пере-
писи выяснилось, что в 1800 – 1801 гг. во всех 20 сотнях число боеспо-
собных калмыков-казаков увеличится всего лишь на 43 человека34. Это
вызвало резкое недовольство войсковой администрации, а некоторые ее
представители даже прибегли к угрозам и оскорблениям в адрес буддий-
ского духовенства («уграживая при том, что и гелюнги будут сделаны
простыми…»)35.
Ламы, обеспокоенные угрозами казачьих чиновников в свой адрес и
возможной потерей своего статуса, стали тайно готовиться к возвраще-
нию в родные степи. После смерти Екрема Хапчукова (в 1799 г.), Джам-
барши и Джалчина наиболее авторитетной в этом улусе стала группиров-
ка лам во главе с Сойбинг-бакшой и Иши-Джамбой, которая выступила
инициатором перехода на кочевья Малодербетовского улуса. 10 мая 1800
г. первые партии калмыков стали самовольно покидать пределы Войска
Донского. К лету 1800 г. почти весь Большедербетовский улус в количе-
стве 3724 кибиток (9525 мужчин) вернулся к астраханским сородичам36.
Правительство не стало препятствовать откочевке большедербетовцев и
возложило вину за их уход на войсковую администрацию: «А что войско
Донское лишится тех калмыков, то и ништо им; зачем не умели держать
на своей земле»37. Большедербетовские калмыки были не только прощены,
но и получили ряд новых привилегий: они стали напрямую подчиняться
императору Павлу I, могли адресовать свои письма непосредственно Кол-
легии иностранных дел и т. д. Сойбинг-бакша стал верховным ламой все-
го калмыцкого народа.
Юртовые калмыки остались на своих кочевьях. После присоедине-
ния к России Азова, Крымского ханства и Кубани необходимость в по-
граничной службе и сильных заградительных отрядах отпала, и с 1786 г.
калмыкам разрешили кочевать по всей территории Войска Донского.
После побега большедербетовцев проведенная в 1800 г. перепись юрто-
вых калмыков зарегистрировала 2262 калмыка мужского пола (от 17 лет
и старше), в том числе 297 гелюнгов и гецюлей (то есть почти каждый
восьмой)38.

631
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

V. 1.2. Калмыцкие поселения на территории Украины

Почти одновременно с образованием этнической группы донских кал-

мыков возникли поселения калмыков на Украине, сначала в Слободской, а с
конца XVIII в. на территории так называемой Новороссии. Первая этниче-
ская группа калмыков в Слободской Украине возникла в Чугуевском каза-
чьем поселении. Как правило, там поселялись калмыки, принявшие право-
славие и перешедшие на оседлый образ жизни. По мнению Т. И. Беликова,
приход калмыков в эти места следует относить к концу 60-х – началу 70-х
гг. XVII века39, К. П. Шовунов, ссылаясь на данные Ф. И. Гумилевского,
датирует время поселения калмыков в Чугуеве 1679 годом40. В 1699 г. по
личному распоряжению Петра I в этом районе поселили группу новокре-
щеных калмыков из числа участников Азовского похода. К началу XVIII в.
в районе Чугуева кочевали уже 47 семей калмыков.
Калмыцкие ханы и буддийское духовенство, обеспокоенные нарастаю-
щими темпами христианизации калмыков, старались воспрепятствовать
этому процессу. В 1704 г. эркетени (из улуса Аюки-хана) напали на поселе-
ние крещеных калмыков на реке Терешке (в районе Саратова) и разорили
его, а всех поселенцев вернули их бывшим владельцам41. Во избежание по-
вторения таких эксцессов было принято решение всех крещеных калмыков
направлять на поселение в Чугуев, подальше от ханских кочевий. В резуль-
тате численность чугуевских калмыков стала расти быстрыми темпами не
только за счет принявших православие, но и некрещеных поселенцев. На-
пример, в 1730 г. группа чугуевских калмыков (287 человек) увеличилась
на 98 человек, а в 1735 г. еще на 118 человек42.
Чугуевские калмыки несли службу в слободских казачьих полках: сна-
чала в Белгородском полку, затем в Чугуевской команде (с 1749 г. Чугу-
евский казачий полк). За свою службу рядовые калмыки-казаки получали
жалованье по 25 рублей и по 6 четвертей (1173,6 кг) ржаной муки и овса в
год. Командный состав (мурза, хорунжий, есаул) получал еще больше: на-
пример, мурза (старший чин у чугуевских калмыков) получал 50 рублей и
по 10 четвертей (1956 кг) ржаной муки и овса в год. По сравнению с дру-
гими полками, где несли службу калмыки-казаки, это было довольно высо-
кое жалованье, однако среди чугуевских калмыков, которые, как правило,
комплектовались из числа беглецов, преобладали бедняки. Бывали случаи,
когда в результате внезапных мобилизаций калмыки уходили в поход, даже
не успев построить своим семьям жилье. Поэтому правительство, помимо
жалования, выделяло им дотации. Долгое время жалованье деньгами и про-
дуктами за военную службу были единственным источником доходов для
чугуевских калмыков, которые не засевали свои пахотные наделы.
В первой половине XVIII в. Чугуевская команда принимала активное
участие почти во всех войнах России. В период Северной войны 1700 –
1721 гг. чугуевские калмыки сражались в лесах Прибалтики и степях Укра-

632
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

ины, отличились в сражениях под Дерптом, у Лесной и под Полтавой. В

русско-турецкой войне 1735 – 1739 гг. они в составе армии фельдмаршала
Б. -Х. фон Миниха приняли участие в штурме Очакова и Хотинском по-
ходе. В этот период командиром Чугуевской команды был калмык Семен
Авксентьев, который в 1740 г. получил чин премьер-майора (VIII класс
«Табели о рангах»). В русско-шведской войне 1741 – 1743 гг. Чугуевская
команда прошла через всю южную Финляндию, участвовала в сражении
при Вильманстранде в 1741 г. В одном из боев в августе 1742 г. полковник
Семен Авксентьев погиб. Полк нес гарнизонную службу в приграничных
регионах России. Например, в 1748 – 1749 гг. Чугуевская команда входила
в состав Низового корпуса на Северном Кавказе43.
В 1735 г. штат Чугуевской команды по предложению Миниха был уве-
личен до 367 человек, а в 1749 г. по предложению фельдмаршала П. П.
Ласси эту часть преобразовали в Чугуевский казачий полк (544 человека).
Полк состоял из пяти рот, причем две роты комплектовались из калмыков.
В середине XVIII в. во время инспекции всех казачьих войск России Чу-
гуевский полк был признан одним из лучших44. В ходе Семилетней войны
1756 – 1762 гг. этот полк полностью оправдал вывод инспекторов и заслу-
жил репутацию «самого лихого из казачьих войск»45. Чугуевцы отличились
в сражениях при Гросс-Егерсдорфе (1757 г.), Цорндорфе (1758 г.), Паль-
циге (1759 г.), принимали участие во взятии Берлина (1760 г.). Однако зна-
чительное число чугуевских казаков и калмыков не вошло в штат полка.
Проект об увеличении численности Чугуевского полка до 800 казаков был
представлен в Военную коллегию еще накануне Семилетней войны, однако
из-за военных действий его принятие отложили. Только в 1769 г. из числа
свободных казаков и калмыков дополнительно сформировали Чугуевскую
легкоконную команду (389 человек).
С началом второй русско-турецкой войны (1787 – 1791) возникла необ-
ходимость в усилении военного контингента в юго-западной Новороссии.
В 1788 г. на базе Екатеринославского пехотного полка был учрежден кор-
пус из 10 казачьих полков, называвшийся также Екатеринославским каза-
чьим войском. В его состав, помимо других казаков, из числа чугуевских
калмыков перевели 1014 мужчин46. Три полка, которые в 1793 г. получили
наименование 1, 2 и 3-го Чугуевских полков, принимали участие во второй
русско-турецкой войне. По Ясскому миру граница отодвинулась от Южного
Буга к Днестру, и необходимость в этом войске исчезла: в 1796 г. Екатери-
нославский корпус расформировали. Чугуевские калмыки из этого корпуса
продолжали кочевать на территории Екатеринославской губернии, а в 1803 г.
были переселены и вошли в состав Войска Донского.
Оставшиеся в Чугуеве казаки и калмыки продолжали нести свою служ-
бу. В 1798 г. Чугуевскую легкоконную команду вместе с Придворной Дон-
ской командой объединили в лейб-гвардии казачий полк. Чугуевский каза-
чий полк также включили в состав регулярной армии: в 1808 г. его преоб-
разовали в Чугуевский уланский полк47. Оставшиеся в Чугуеве калмыки ас-

633
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

симилировались среди местного населения и к середине XIX в. перестали

существовать как отдельная этническая группа48.
Помимо чугуевских калмыков, небольшие группы крещеных калмыков
с конца XVII в. кочевали также в Приазовье и Восточной Украине49. Как
правило, это были донские калмыки, которые по тем или иным причинам
покинули территорию казачьего войска. Почти все эти группы несли «госу-
дареву службу» в составе различных казачьих полков.
После второго Азовского похода для охраны пограничных городков
в низовьях Дона и Приазовье «из охочих людей» сформировали Никола-
евский казачий полк. Он нес постоянную патрульную службу в низовьях
Дона на границе Крымского ханства. Кроме того, на него возлагались тра-
диционные обязанности по почтовой службе и охране торговых караванов.
После неудачного Прутского похода 1711 г. и передачи Азова туркам Нико-
лаевский полк перевели в крепость Святой Анны. Однако «охочих людей»
на Дону для столь тяжелой службы в этот период не хватало, поэтому полк
постоянно считался неукомплектованным. В 1729 г. в Николаевский полк
сверх штата зачислили 51 калмыка. За период полевой службы и военных
походов они получали жалованье по 3 рубля и 3 четверти (586,8 кг) муки
в год (за счет средств Украинского корпуса)50. Калмыки, привыкшие к ко-
чевой жизни, не считали постоянные разъезды и патрулирование тяжелой
службой. Вслед за этим командование полка стало привлекать на службу
другие группы донских калмыков. Войсковая администрация, обеспоко-
енная начавшимся оттоком юртовых калмыков, потребовала запретить их
переход в состав украинских полков. 14 января 1734 г. Сенат ограничил
численность калмыков в штате Николаевского полка 101 человеком с по-
стоянным жалованием 3 рубля в год.
После взятия Азова русскими войсками в 1736 г. Николаевский полк
вернулся на прежнее место дислокации, а с 1737 г. официально получил
наименование Азовского казачьего. В последующие годы штат полка был
увеличен с 364 казаков до 572, однако численность калмыков оставалась
неизменной – одна сотня. В 1762 г. после возведения крепости Святого
Дмитрия Ростовского Азовский полк перевели в гарнизон будущего города
Ростова-на-Дону (в 1769 г. полк переименовали в Дмитриевский). Казаки
этого полка жили в Доломановском форштадте крепости Святого Дмитрия
из-за чего и получили прозвище «доломановских»51, под которым они наи-
более известны. Всего к Дмитриевскому полку причислили около 200 ки-
биток «доломановских» калмыков, кочевавших вдоль рек Тузлов, Миус,
Самбек, Мокрый и Донской Чулеки.
После заключения Кючук-Кайнарджийского мира 1774 г. российские
границы отодвинулись к реке Ея, а Крымское ханство и кубанские татары
«от обеих империй имеют быть признаны вольными»52 и лишились покро-
вительства Османской империи. Низовья Дона утратили характер погра-
ничной территории, а содержание слободских казачьих полков на терри-
тории войска Донского было лишней тратой средств. По настоянию вице-

634
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

президента Военной коллегии князя Г. А. Потемкина Дмитриевский полк

в числе других расформировали. Калмыков из этого полка было решено
передать в состав Войска Донского. Однако доломановские калмыки само-
вольно перешли к крещеным калмыкам, кочевавшим на реках Берда и Ка-
ратыш. Происхождение этой группы калмыков из 15 кибиток (54 человека),
по всей видимости, следует вести от беляевских калмыков, которые посе-
лились в Восточной Украине еще в первой четверти XVIII в. у местечка
Беляево на реке Самара, впадающей в Днепр53.
Государство в этот период нуждалось в добровольцах-казаках для об-
служивания Новой Днепровской линии, проходившей через маловодные
и безлесные степи Юго-Восточной Украины. Азовский губернатор В. А.
Чертков (бывший командир Днепровской линии) обратился к князю Г. А.
Потемкину с просьбой оставить «доломановских» калмыков на этой ли-
нии. Несмотря на возражения донского атамана А. И. Иловайского, «свет-
лейший» разрешил желающим перейти на службу на Новую Днепровскую
линию. Перепись выявила 195 кибиток «доломановских» калмыков, в ко-
торых проживали 855 человек обоего пола. На Новую Днепровскую ли-
нию пожелала перейти 161 семья, насчитывавшая 708 человек (378 муж-
чин, 330 женщин), в том числе 73 служилых, а в Войско Донское – 34
семьи (147 человек, из них 9 служилых). К новопоселенцам причислили
и 54 беляевских калмыка54. На этой линии беляевские (доломановские)
калмыки обслуживали форпост Токмак-Могила. По IV ревизии числен-
ность калмыков, проживавших в Екатеринославской губернии, составля-
ла 968 человек, в том числе 899 – в Александровском уезде, 24 – в Бахмут-
ском, 32 – в Павлоградском55. После присоединения к России Крымского
ханства в 1783 г. необходимость в сторожевых линиях в Юго-Восточной
Украине отпала и в 1803 г. беляевских калмыков перевели в состав Войска
Донского.
В 1720-х годах возникла еще одна группа калмыков, поселившаяся в
Слободской Украине. В марте 1726 г. группа из 90 кибиток во главе с вла-
дельцем Чурюмом, недовольная методами управления тайши Четеря, бежа-
ла из Дербетовского улуса, который в этот период «…кочевал около Дону
и близ Волуек»56. В мае 1727 г. эта группа перешла на территорию Остро-
гожского слободского казачьего полка, где владелец Чурюм обратился к
фельдмаршалу М. М. Голицыну с просьбой разрешить ему кочевать на реке
Оскол при условии сохранения буддийской веры. Когда Голицын отказал
ему, то Чурюм решил креститься, дабы избежать возвращения к Четерю.
Поначалу администрация пыталась убедить Чурюма вернуться к Четерю,
но затем, опасаясь, что беглец «…может откочевать в турецкую область и
сыскать протекцию у крымцев или кубанцев»57, разрешила ему кочевать по
Черной Калитве, близ города Павловск. В этом районе базировался Пав-
ловский слободской «компанейский» полк, который после русско-турецкой
войны 1735 – 1739 гг. перевели в крепость Святой Анны. По данным К. П.
Шовунова, в 1739 г. в составе Павловского полка значилось 180 служилых

635
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

калмыков (общая численность этой группы калмыков составляла более 700

человек)58. В более поздних переписях и ревизиях сведения об этой группе
отсутствуют.
С упразднением института ханской власти и установлением контро-
ля над улусами практика поселения крещеных калмыков на отдаленных
окраинах в полках Слободской Украины утратила смысл. В результате по-
бедоносных екатерининских русско-турецких войн граница России отодви-
нулась на сотни верст и необходимость содержания казачьих полков для
несения патрульной службы отпала. В конце XVIII – начале XIX вв. цар-
ская администрация расформировала ряд казачьих полков на территории
Слободской Украины и Новороссии, а калмыков из этих частей стала пере-
селять на Дон. В 1803 г. беляевские и чугуевские калмыки, кочевавшие под
Мариуполем, были переведены в состав Войска Донского. По данным за
1819 г. аймак (сотня) беляевских калмыков насчитывал 672 человека, а ай-
мак чугуевцев – 145459.
Таким образом, почти все калмыки, проживавшие и несшие службу в
Слободской Украине и Новороссии, к началу XIX в. переселились на Дон.
Оставшиеся группы были очень малочисленны и в скором времени оказа-
лись ассимилированы окружающим населением, утратив свою этническую
идентичность.

V. 1.3. Донские калмыки в XIX – начале ХХ в.

Феодальные междоусобицы и откочевки мятежных улусов прекрати-

лись после перехода контроля над калмыцким народом в руки царской ад-
министрации. Перекочевки Большедербетовского улуса в 1788 – 1800 гг.
ясно продемонстрировали бесполезность подобного рода акций. С упразд-
нением института ханской власти отпала необходимость и в поселении кре-
щеных калмыков на отдаленных окраинах в полках Слободской Украины.
К началу XIX в. все группы калмыков на Дону и Украине объединяются
в составе одного войска, переводятся в казачье сословие, уравниваются в
правах и обретают единый статус. Согласно данным V ревизии, в составе
казачьих войск Дона и Украины проживали 13622 донских, чугуевских и
беляевских калмыка.
С восшествием на престол Александра I в России начинается проведе-
ние реформ, направленных на усиление и централизацию государственной
власти, в том числе и в таких автономных регионах, как «вольные» казачьи
войска. Структуру войска Донского стали унифицировать в соответствии
с «общими государственными правилами». Проводимые преобразования
коснулись и калмыков, имеющих казачий статус, но исповедующих свою
религию и кочующих по всему региону. После того, как калмыкам разре-
шили кочевать по всей территории области, в адрес войсковой администра-

636
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

ции стали поступать жалобы от казачьих станиц и крестьянских хозяйств

на потравы калмыцким скотом хлебных и сенокосных угодий, а также об
угоне калмыками частного и общественного скота. Поэтому в рамках обще-
войсковых мероприятий началась реорганизация калмыцких кочевий с це-
лью концентрации калмыков в одном районе.
В 1801 г. специально созданная комиссия предложила перевести калмы-
ков в незаселенные Задонские степи. В 1803 г. последовало соответствую-
щее распоряжение атамана М. И. Платова. Предполагалось, что калмыки
сохранят свой привычный образ жизни и будут вести сезонные перекочевки
по примеру астраханских соплеменников. Зимовники предлагалось разме-
стить на Маныче, весной калмыки должны были кочевать по рекам Кагаль-
ник и Сал, летом – по рекам Гашун, Большая и Малая Куберле, осенью – в
окрестностях Манычских соляных озер60. Однако кочевникам отведенные
земли не понравились, и многие группы самовольно покинули отведенные
им места и отправились на поиски лучших пастбищ ближе к Дону и водным
источникам. В марте 1806 г. по постановлению войсковой администрации
все улусы и сотни получили конкретные участки для кочевок с определени-
ем точных границ. Исполнение постановления возложили на калмыцкого
пристава Кутейникова.
Размеры сотенных кочевий не должны были превышать 20 верст, пере-
кочевки на территории чужих сотен категорически запрещались. Все сотни
(аймаки) разделялись на хотоны, состоявшие из 25 и более кибиток, каждый
хотон получил свое кочевье. В хотонах ввели систему круговой поруки. К
1806 г. в составе Войска Донского числилось 13 сотен: Харьковская (Цевдня-
кинская), Рынцановская (Зюнгарская), Бембдякинская (Ики-Чоносовская),
Чоносовская (Бага-Чоносовская), Намровская (Ики-Бурульская), Буруль-
ская (Бага-Бурульская), Эркетинская, Багутовская (Батлаевская), Бултуков-
ская (Богшракинская), Балдырская (Потаповская), Беляевская, Верхне- и
Нижне-Таранниковские.
Верхний улус в составе 1-й Харьковской, 2-й Бембдякинской, 3-й На-
мровской и 4-й Рынцановской сотен получил земли по левому берегу реки
Сал выше слободы Несмеяновой, по речкам Малая Куберле, Большой и Ма-
лый Гашун.
Средний улус в составе 2-й Чоносовской и 4-й Балдырской сотен (с ча-
стью Нижнего улуса) кочевал по реке Маныч, начиная с местечка Мечеть
(ныне станица Мечетинская), вверх и по притокам Маныча до устья Боль-
шого Егорлыка. 1-я Верхне-Таранниковская и 3-я Нижне-Таранниковская
сотни Среднего улуса кочевали по Кагальнику и занимались солением и
сушением тарани на так называемых рыбоспектных заводах.
5-я Беляевская сотня Среднего улуса вместе с сотнями Нижнего улуса
(1-й Эркетинской, 2-й Бултуковской, 3-й Бурульской и 4-й Багутовской) ко-
чевали по рекам Эльбузда, Ея и Кугоея61.
При отведении кочевий нельзя было затрагивать и стеснять казачьи ху-
тора и помещичьи слободы, уже размещенные на указанной территории,

637
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

получившей наименование Калмыцкое кочевье. По данным на 1823 г., ко-

чующие калмыки владели 1713143 десятинами (более 18716 кв. км2) земли,
что составляло 12% всей войсковой земли62.
За пределами Калмыцкого кочевья осталось несколько поселений, в ко-
торых проживали в первой половине XIX в. небольшие группы калмыков.
Наиболее крупным из них была станица Татарская, в которой среди юрто-
вых татар осели томуты63. В 1822 г. в войске числилось 936 юртовых та-
тар64, поселенных в основном в Татарской станице65. Численность томутов
в первой половине XIX в. составляла приблизительно 600 – 700 человек66,
то есть большинство тогдашних юртовых татар происходило из калмыков.
Позже томуты перестали идентифицировать себя с калмыками и в после-
дующих переписях стали обозначаться как татары. По мнению И. В. Бори-
сенко, существовали еще две небольшие группы калмыков, проживавшие
в первой половине XIX в. за пределами основных кочевий донских калмы-
ков: в местечке Хотунок (севернее Новочеркасска) и Миусском округе (по
предположению Борисенко в поселках Калмыков и Бурханов)67. Однако в
переписях данных об этих группах нет. Согласно Всероссийской переписи
1897 г., в трех западных округах Области Войска Донского проживал все-
го 321 калмык, в том числе 314 – в приграничном с Сальским Черкасском
округе68.
По новому административному устройству Калмыцкого кочевья во гла-
ве сотен стояли сотник и два пятидесятника, во главе хотонов – хотонные
приказные, которые избирались из служилых или отставных калмыков на
собрании населения сотен и хотонов. В каждой сотне выбирались по двое
судей. Администрация по управлению улусами отсутствовала, калмыки на-
ходились в ведении пристава Калмыцкого правления. Феодальная аристо-
кратия, вошедшая в состав донского казачества, в результате этой реформы
полностью утратила свои владельческие права и была уравнена с другими
слоями населения. К началу XIX в. все потомки бывших владельцев поки-
нули свои кочевья и перебрались к астраханским соплеменникам69. В 1881
г. в Калмыцком кочевье значилось только 10 дворян, да и то не потомствен-
ных, а личных70.
Сотники, пятидесятники и хотонные приказные наделялись администра-
тивными, полицейскими и военными полномочиями. Они должны были
заниматься исполнением указаний вышестоящих инстанций, подготовкой
калмыков-казаков к службе и направлением собранных партий к местам
сборов донских полков, налаживанием в сотнях и хотонах общественного
порядка, разбором гражданских дел подвластных калмыков. Решение всех
гражданских судебных дел возлагалось на выборных судей, которые руко-
водствовались национальными обычаями и традициями, а также «голосом
совести»71.
Установление строгого контроля администрации и создание вертикали
власти, наряду с переводом чугуевцев и беляевцев на Дон и другими меро-
приятиями, оформили вхождение калмыков в состав казачества. К этому

638
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

периоду относится и распространение самоназвания донских калмыков –

бузавы. Большинство историков полагают, что этот этноним происходит
от словосочетания «бузавá хальмгуд» (базовые калмыки). Его появление
связывают с началом перехода калмыцких групп на оседлость, то есть об-
заведением калмыков базами – стационарными постройками для скота72.
Некоторые исследователи термин «бузав» увязывают с рекой Бузулук, по
которой кочевала часть калмыцких сотен, или с рекой Донец, которая по-
калмыцки называлась Бузан. К. П. Шовунов это название связывает с полу-
чением статуса казачества в 1801 – 1806 гг. всеми донскими калмыками. По
его мнению, акт перехода в казачье сословие сами калмыки образно назва-
ли словами «бу заав» («вручили ружье»), то есть призвали на постоянную
военную службу73.
К началу XIX в. численность служилых донских калмыков достигла 2
тысяч человек, но, как и прежде, они продолжали нести службу в соста-
ве донских казачьих частей. Офицер Генерального штаба Н. Краснов пи-
сал, что «собственно из калмыков никогда не составляются целые полки,
а командируются они на службу обыкновенно частями в составе донских
полков»74. В истории донского казачества начало XIX в. характеризуется
расцветом его воинской славы, что прежде всего связано с деятельностью
атамана М. И. Платова. Калмыки в составе донских полков принимали уча-
стие в русско-турецкой войне 1806 – 1812 гг., русско-шведской войне 1808
– 1809 гг., русско-персидской войне 1804 – 1813 гг., во всех наполеоновских
войнах, несли кордонную и пограничную службу буквально от Белого моря
и до Черного.
За мужество и героизм в боях с французами донские казачьи полки пер-
выми из иррегулярных войск стали получать награды наравне с регулярны-
ми частями. В 1805 г. за отличие в Шенграбенском сражении казачьи полки
Сысоева и Ханжонкова были награждены Георгиевскими знаменами75. В
ходе наполеоновских войн выдвинулась целая плеяда прославленных дон-
ских командиров, в том числе калмык-казак Василий Алексеевич Сысо-
ев 3-й. В его боевой биографии значатся сражения «со шведами, поляками,
турками, французами, кавказскими горцами». За более чем 30 лет службы
Сысоев 3-й попеременно командовал 14 донскими полками. В кампании
1812 г. его подчиненные пленными взяли 52 офицера и более 600 рядовых,
захватили 101 орудие и 8 знамен. Сысоев 3-й был награжден несколькими
орденами, в том числе – Св. Георгия 4-й и 3-й степеней, дослужился до
звания генерал-лейтенанта (III класс «Табели о рангах») и должности по-
ходного атамана Войска Донского (в 1826 – 1828 гг. являлся командующим
Черноморского (будущего Кубанского) войска). 76
К началу Отечественной войны 1812 г., по подсчетам К. П. Шовунова, в
составе трех Западных армий числилось более 800 калмыков-казаков: 300 –
в составе казачьего корпуса генерала М. И. Платова (Белостокщина), 300 – в
составе отряда генерала Н. В. Иловайского 5-го (в районе Брест-Литовска),
200 – в составе 3-й Западной армии (Волынь). 77 Донские калмыки-казаки

639
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

отличились во многих сражениях: под Миром, у Романово, под Могилевым,

Смоленском, Тарутино, Лейпцигом, у Фер-Шампенуаза и др.; прекрасно
показали себя в партизанской войне.
После поражения Наполеона донские калмыки продолжали нести кор-
донную и пограничную службу в составе казачьих полков, участвовали в
Кавказской войне 1817 – 1864 гг., русско-персидской войне 1826 – 1828 гг.,
русско-турецкой войне 1828 – 1829 гг., Крымской войне 1853 – 1856 гг. В
XIX в. казачьи войска все больше начинают обретать черты регулярных во-
йск. Во второй половине XIX в. в составе русской армии в мирный период
времени числилось 19 Донских казачьих полков, причем два Донских каза-
чьих полка и конная батарея вошли в состав императорской лейб-гвардии.
Калмыки-казаки по-прежнему несли службу в составе различных донских
частей, в том числе в составе лейб-гвардии Атаманского полка и артилле-
рии. Когда Донским полкам стали присваивать почетные наименования,
2-му Донскому казачьему полку 26 августа 1904 г. присвоили имя генерала
В. А. Сысоева. 78
Со временем численность донских калмыков в составе казачьих пол-
ков стала уменьшаться. Учитывая традиционные знания калмыков о ко-
неводстве, донские власти еще с начала XIX столетия стали привлекать
наиболее бедных, в том числе и служилых, к присмотру за лошадьми на
конезаводах и в табунах (табунщиками). Частные помещики, используя
калмыков в качестве табунщиков, уплачивали за это в войсковой капи-
тал определенные суммы: 25 рублей ассигнациями за калмыков-казаков,
причисленных на внутреннюю службу, 50 рублей – за 17 – 19-летних
«малолетков», 75 рублей – за служилых79. Решением правительства от
1 января 1828 г. калмыки-табунщики освобождались от службы до тех
пор, пока пребывали в табунах, пользовались правами торговых казаков
и содержались за счет войсковых средств. Уже в 1828 г. насчитывалось
805 калмыков-табунщиков, в том числе 442 служилых и «малолетков»,
что принесло войсковой казне доход в 27,5 тыс. рублей. В дальнейшем
численность табунщиков заметно возросла: в 1853 г. насчитывалось 745
семей, определенных в табуны, а в 1871 г. – 2579 человек80. Это привело
к сокращению количества донских калмыков в составе казачьих полков.
Например, в 1868 г. из 361 калмыка, призванного на службу, только 19
были определены в 4, 7, 8, 11, 13, 14, 15, 50-й Донские казачьи полки, дис-
лоцированные на территории империи от Польши до Грузии, остальные
стали табунщиками. 81
Донские калмыки-казаки поддерживали связи со своими соплеменника-
ми. Например, в 1809 г. донские калмыки в общей сложности угнали у дер-
бетов более тысячи лошадей82. В середине 1818 г. на территорию Калмыц-
кого кочевья неожиданно перешли три тысячи кибиток дербетов83. Однако
перепись 1819 г. не показала больших изменений в численности донских
калмыков по сравнению с началом XIX в., видимо, эти кибитки дербетов
вернулись обратно. Данные переписи представлены в таблице 2.

640
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Таблица 2
Калмыцкое кочевье Войска Донского на 1819 г. 84

Названия Названия Кол-во Численность населения

улусов сотен кибиток мужчин женщин всего
Цевднякинская 310 497 500 997
Верхний Бембдякинская 370 587 591 1178
Намровская 312 518 540 1058
Рынцановская 182 310 374 684
Средний Чоносовская 321 697 710 1407
Балдырская 350 691 763 1454
Эркетинская 148 263 299 652
Нижний Бултуковская 360 802 785 1587
Бурульская 290 688 665 1359
Багутовская 193 340 345 685
Кочуют Беляевская 175 327 345 672
отдельно В.-Таранников. 260 497 460 957
Н.-Таранников. 168 372 360 732
Всего 13 3439 6589 6737 13326

В 1832 г. в результате экономического кризиса, вызванного поборами

нойона Деджита Тундутова, и тяжелой зимы из приграничного с Калмыц-
ким кочевьем Малодербетовского улуса начались массовые побеги. По дан-
ным администрации Малодербетовский улус покинули 3 тыс. кибиток. По
мнению Н. Н. Пальмова, около 2 тыс. кибиток откочевало на Дон. Усилия-
ми администрации значительную часть беглецов вернули. Еще 975 кибиток
из Ульдючинов, Чоносов и части Кубетов (Кевюдов) откочевали на Став-
рополье и Черноморию (область Кубанского войска). 700 кибиток были
возвращены. Профессор Пальмов полагал, что оставшимся 275 кибиткам
впоследствии удалось пробраться на Дон85. В более поздних документах
появились упоминания о новых сотнях в составе Калмыцкого кочевья: Ке-
бютовской (Кевюдовской) и Геленгякинской, жители которых относили
себя к дербетам.
Правительство Александра I продолжило реформирование казачьих во-
йск, прерванное наполеоновскими войнами. Учрежденная 29 мая 1819 г.
временная комиссия для подготовки нового Положения о Войске Донском,
позже преобразованная в Комитет по устройству Войска Донского, рабо-
тала очень долго (почти 16 лет). Только 26 мая 1835 г. император утвердил
«Положение об управлении Донского войска», представленное комитетом.
25 января 1836 г. состоялось заседание Калмыцкого правления по обнаро-
дованию Положения 1835 г. и реализации его среди донских калмыков. Для

641
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

руководства Калмыцким кочевьем учреждалось особое правление с назва-

нием «Калмыцкое правление», состоящее из судьи, двух заседателей, а так-
же двух депутатов, которые избирались войсковым атаманом из зайсангов
и ламаистского духовенства. Кроме того, в штате правления для канцеляр-
ских дел предусматривались должности секретаря, четырех писцов и одно-
го переводчика-калмыка, владевшего русским языком. На должности судьи,
заседателей и канцелярских работников (за исключением переводчика) на-
значались, как правило, лица некалмыцкого происхождения из войсковых
чиновников. Правление размещалось в слободе Ильинка (за пределами
Калмыцкого кочевья).
Местное самоуправление осталось почти неизмененным. Сотня воз-
главлялась сотником с двумя его помощниками (бывшие пятидесятники),
гражданское судопроизводство возлагалось на двух станичных судей. Для
ведения делопроизводства была предусмотрена штатная единица писца.
Хотоном управлял приказной, подотчетный по всем вопросам сотнику.
Местная администрация избиралась на двухступенчатых выборах сроком
на три года. В выборах первой ступени могли участвовать только казаки-
калмыки мужского пола. Организация выборов возлагалась на двух началь-
ников дистанций, которые сообщали о результатах выборов Калмыцкому
правлению. Последнее утверждало хотонных приказных, а списки осталь-
ных избранных чиновников подавало на утверждение наказному атаману.
На сотенном сборе по Положению 1835 г. разрешалось рассматривать част-
ные дела, причем в исковых делах и тяжбах должны были применяться не
общероссийские судебные нормы, а калмыцкие обычаи.
Положение 1835 г. определило также и правовой статус Калмыцко-
го правления. По военной части оно было подведомственно начальнику
Войскового дежурства, по гражданской – Войсковому правлению. Прав-
ление должно было вести точный учет годных к службе мужчин и систе-
матически представлять их списки в Войсковое дежурство, контролиро-
вать правильность и очередность призыва калмыков-казаков на службу и
рассматривать жалобы о нарушениях правил местным руководством, по-
стоянно изучать реальное состояние готовности калмыков к очередному
призыву на службу и т. д. На калмыков возлагались и земские повинно-
сти: конвоирование арестантов, перевозка командированных чиновников
и служебных бумаг.
Царская администрация продолжала политику перевода калмыков на
оседлость. Положением 1835 г. калмыки обязывались запасать корма на
зиму, заниматься хлебопашеством. Для всех желающих перейти на осед-
лость предусматривалась выдача бесплатного леса для строительства до-
мов. Общественное землепользование калмыков устанавливалось по образ-
цу казачьей общины в форме так называемого юрта. Территория Калмыцко-
го кочевья в целом осталась прежней, но ее границы были уточнены. Общая
площадь калмыцких кочевий составила в тот период 988012 десятин (почти
11 тысяч кв. км) удобной земли.86

642
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

По новому положению, утвержденному Николаем I 12 марта 1846 г.,

произошли существенные изменения в административном устройстве кал-
мыцких кочевий. В результате урезания земель несколько калмыцких сотен
были вынуждены перейти на новые кочевья. Состав улусов значительно
изменился, две сотни объединили с другими. Все этнические группы, про-
живавшие за пределами Калмыцкого кочевья, были переведены в состав
улусов.
В состав Верхнего улуса вошли 1-я Харьковская (Цевднякинская),
2-я Беляевская, 3-я Балдырская (Потаповская), 4-я Эркетинская сотни;
в состав Среднего улуса – 1-я Чоносовская (объединенная с Верхне-
Таранниковской), 2-я Бембдякинская, 3-я Геленгякинская, 4-я Кевюдов-
ская, 5-я Бурульская (объединенная с Нижне-Таранниковской); в состав
Нижнего – 1-я Рынцановская (Зюнгарская), 2-я Бултуковская (Богшракин-
ская), 3-я Багутовская (Батлаевская), 4-я Намровская (Ики-Бурульская). В
таком виде сотни и их юрты с небольшими изменениями просуществова-
ли до 1917 г.
Две сотни – Цевднякинская (Харьковская) и Рынцановская (Зюнгар-
ская) изначально являлись зюнгарскими и происходили от джунгарских
улусов Даши-Батора и Баахан-тайши, прикочевавших на Дон еще в кон-
це XVII – начале XVIII в. Название сотен произошло от имен владель-
цев, что подтверждает их генеалогия, приведенная И. И. Поповым87,
которая начинается от Батур-тайджи (Даши-Батора) – прадеда Цэбэдин
(Цевдн-нойон). Попов утверждал, что «по его имени 1-я сотня Верхне-
го улуса называлась Цэбэдинекинской»88. Этноним «Харьковская», воз-
можно, происходил от имени сотника89. После переименования сотни в
станицу Граббевскую этот этноним перестал использоваться, в отличие
от наименования «Цевднякинская». Даже белоказаки из Граббевской
станицы в 1918 г. называли свою сотню «сводной Цевднякинской»90.
Среди правнуков Цевдн-нойона указан «лично известный нам» (т. е.
Попову. – У. О.) Эренджен (Ринчэн). 91 При Ринчэне (примерно конец
XVIII – начало XIX в.) эта сотня (аймак) выделилась из Цевднякинской
и получила название по его имени. В начале XIX в. обе зюнгарские
сотни входили в один улус (Верхний) и лишь потом оказались разведен-
ными по разным улусам.
Эркетинская, Бултуковская (Богшракинская) и Багутовская (Батла-
евская) изначально являлись торгутскими. Этнонимы «Эркетинская» и
«Багутовская» увязываются с одноименными улусами Калмыцкого хан-
ства, а этноним «Богшракинская» – с именем икицохуровского нойона
Бокшурги (младшего брата Дондук-Омбо). Этноним «Бултуковская»,
который к концу XIX в. уже не употреблялся, был связан, по всей види-
мости, с именем одного из сотников92. И. В. Борисенко увязывает воз-
никновение некоторых станиц с временной откочевкой на Дон Эркете-
невского улуса под руководством Ямана в 1720 г., что кажется маловеро-
ятным, тем более, что эркетени в те годы кочевали отдельно от багутов

643
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

и цохуров. Возможно, образование этих сотен связано с волнениями в

Калмыцком ханстве в начале 60-х годов XVIII в., когда на Дону появи-
лись (помимо других) улусы ики-цохуров Асархи и Маши (сыновей Бок-
шурги), часть улусов эркетеней и багутов, отказавшихся повиноваться
новому наместнику Убаши93 .
Бембдякинская (Ики-Чоносовская), Чоносовская (Бага-Чоносовская),
Намровская (Ики-Бурульская), Бурульская (Бага-Бурульская), Кевю-
довская и Геленгякинская изначально являлись дербетскими. Все они
были образованы выходцами из соответствующих родов и аймаков Дер-
бетовского улуса, за исключением Геленгякинской, которая возникла в
середине XIX в. путем отделения от Кевюдовской сотни. Существует
версия, что сотни Бага-Чоносов (Малых волков) и Бага-Бурулов (Малых
Бурулов) могли образоваться путем отделения от Ики-Чоносов (Боль-
ших Волков) и Ики-Бурулов (Больших Бурулов)94. Бембдякинская сотня,
по мнению информантов считающаяся «старейшей», кочевала на Дону
уже в начале XVIII в. Согласно родовой легенде, возникновение этой
группы связано с решением Аюки-хана создать заслон на Дону для охра-
ны южных рубежей страны. Через несколько лет к 850 воинам-чоносам
под руководством Бембед-нойона присоединились их семьи. Некоторые
информанты даже утверждали, что именно с этой группы следует от-
считывать появление Донского поселения калмыков95. Действительно в
1710 г. 10 тыс. калмыков из числа дербетов Менко-Темира и торгутов
Чимета Батурова были по просьбе российского правительства направ-
лены Аюкой на Маныч для охраны донских станиц, ослабленных кре-
стьянской войной под руководством К. Булавина. Кевюдовская (и отде-
лившаяся позже Геленгякинская) сотня появились в Калмыцком кочевье
в 30-х годах XIX в. Три других сотни (Чоносовская и две Бурульские) по
косвенным данным к середине XVIII в. уже кочевали на Дону. В форми-
ровании Бага-Чоносовской и Бага-Бурульской сотен принимали участие
калмыки Таранниковских сотен, этническая принадлежность которых
не установлена.
Две сотни возникли в 1803 г. при перечислении казачьих полков с Укра-
ины к Войску Донскому: Балдырская (чугуевцы) и Беляевская (беляевцы).
Эти станицы создавались не по этническому, а по территориальному прин-
ципу, поэтому с этнической точки зрения они являются смешанными. Этно-
ним «балдыр» (метис) свидетельствует о наличии иноэтнических примесей
у чугуевских калмыков.
По положению 1846 г. земельные участки калмыцких сотен были пе-
рераспределены в зависимости от количества мужчин в каждой сотне. В
Верхнем улусе был создан так называемый запасной участок, предназна-
ченный для увеличения средств общественного капитала Калмыцкого ко-
чевья. Земля была распределена неравномерно, например, в Верхнем улусе,
несмотря на выделение запасного участка, на мужчину пришлось в среднем
127 десятин, а в Нижнем – 91, в Богшракинской сотне земли было и того

644
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

меньше – 70 десятин. Калмыки шести сотен Среднего и Нижнего улусов

имели от 70 до 86 десятин, а в пяти других сотнях их земельные наделы
превышали 150 десятин. В среднем по кочевью на каждого мужчину при-
шлось по 106 десятин96.
Согласно положению 1846 г., значительную часть калмыцких кочевий
по Салу, Манычу и Егорлыку (то есть наиболее плодородные земли с хо-
рошими источниками воды) передали под зимовники частным коннозавод-
чикам 68 тыс. десятин (743 кв. км) оставшейся земли выделили в так на-
зываемую «Запасную калмыцкую степь», которую предполагалось сдавать
в аренду, при этом арендаторы имели право заниматься как пастбищным
скотоводством, так и земледелием. Доходы поступали в общественный ка-
питал Калмыцкого правления.
Большинство преобразований, проводимых среди донских калмыков до
1835 г., внедрялось по усмотрению донской администрации. Связанные с
Положениями 1835 и 1846 гг. дальнейшие переустройства в калмыцких ко-
чевьях носили правительственный характер, а политика перевода донских
калмыков на оседлость приняла силу государственного закона. Благодаря
Положению 1835 г. донские калмыки получили собственное управление,
максимально приближенное к их быту, обычаям, хозяйственному укладу,
обширную территорию, где на каждую мужскую душу приходился надел
площадью от 70 до 178 десятин удобной земли. Был образован специаль-
ный фонд из войсковых денежных сумм для помощи обедневшим семьям.
Калмыки получили возможность обучать детей в любых войсковых школах
на общих основаниях со всеми казачьими детьми и т. д. Но сокращение
территорий кочевий затруднило калмыкам ведение традиционного способа
хозяйствования – пастбищного скотоводства и вынудило начать переход к
оседлости и землепашеству, непривычному и дискомфортному для них об-
разу жизни.
С вводом в действие нового положения о Войске Донском наладился
регулярный статистический учет населения этого региона, в том числе и
калмыцкого. Начиная с 1840 г., население Калмыцкого кочевья учитыва-
ется ежегодно97. На территории Войска Донского выявлены дополнитель-
ные группы калмыков, проживавших в станичных юртах других округов
и работавших табунщиками и пастухами у коннозаводчиков и донских
помещиков или занимавшихся рыболовством в низовых станицах. Если
до принятия Положения 1835 г. в войске насчитывалось 16505 калмыков,
то в 1840 г. – уже 20317. В следующие два с лишним десятилетия идет
медленный рост калмыцкого населения на Дону (с 1840 по 1865 год –
2520 человек). Небольшой прирост населения объясняется низкой смер-
тностью. Даже эпидемия холеры в 1848 г., благодаря здоровому образу
жизни донских калмыков, не отразилась на их демографических показате-
лях98. В период 1866 – 1871 гг. происходит увеличение числа калмыков на
4140 человек, причем превышение рождаемости над смертностью было в
среднем 220 человек в год. До конца ХIХ в. темпы роста калмыцкого насе-

645
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ления стабилизировались, составляя в среднем 220 – 250 человек в год. С

переходом на оседлый образ жизни темпы прироста населения достигли
в 1893 г. 447 человек в год. Однако перед Первой мировой войной темп
прироста населения составлял всего 200 человек в год (847 родившихся и
647 умерших в 1913 г.)99.
С переводом калмыков на отдельную территорию и введением обще-
войсковой системы управления среди них отчетливо стал проявляться про-
цесс социальной дифференциации. Среди бедного калмыцкого населения
появились так называемые байдуши, не имевшие ни хозяйства, ни средств
передвижения. Им разрешалось проживать на землях других станиц. По
данным 1819 г., на учете Калмыцкого правления состояло 105 семей байду-
шей, в которых насчитывалось 379 человек. В 1833 г. имелось 4716 калмы-
ков, пребывающих в крайней бедности (почти четверть от всего населения).
Были нередки случаи, когда призывающийся на службу калмык не имел
средств на приобретение амуниции и лошадей. По Положению 1835 г. снаб-
жение призывающихся возлагалось на Калмыцкое правление. В 1836 г. из
110 призывавшихся 45 не могли подготовиться к призыву из-за отсутствия
средств.
Политика правительства, направленная на перевод калмыков на осед-
лость, поначалу не имела большого успеха. В 1859 г. в Калмыцком кочевье
было всего 56 деревянных домов и 2 ветряные мельницы100. Один исследо-
ватель писал в начале 1870-х гг.: «Мне кажется даже, что у калмыков и зави-
сти нет к жизни русских, что они очень довольны тем, что дает им кибитка
и их непривлекательная жизнь»101. По мнению христианского миссионера
А. Крылова, основной причиной этого была религия: «…покуда калмыки
остаются ламаитами, до тех пор невозможно распространение между ними
какой-нибудь оседлости, ни чего бы то ни было казачьего, – не потому, что
буддизм не допускает оседлости, – мы знаем, что буддизм явился из среды
оседлого населения, …но потому, что ламаизм так тесно соединился, сжил-
ся с кочевой жизнью народа, что тот и другое не можно разделить между
собою, не пошатнувши друг друга»102.
Почти все донские калмыки исповедовали буддизм, о чем свидетель-
ствуют данные переписей. Даже в Балдырской и Беляевской сотнях,
сформированных из казаков бывших Чугуевского и Беляевского поселе-
ний, где селили крещеных калмыков, преобладали буддисты. Например,
по данным V ревизии (1794 – 1796 гг.) из 406 мужчин-калмыков Беля-
евского поселения только 79 считались крещеными103. После переселе-
ния на территорию Калмыцкого кочевья эта небольшая группа христиан
растворилась в общей массе буддистов. Даже калмыки Чугуевского по-
селения, в основном крещеные, после переселения стали открыто ис-
поведовать буддизм. К. П. Шовунов, основываясь на архивных материа-
лах, установил, что в 1839 г. в 11 сотнях Калмыцкого округа (данные
по Богшракинской и Бурульской сотнях отсутствуют) существовало 22
передвижных хурула.

646
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Таблица 3
Сотенные хурулы Калмыцкого кочевья на 1839 г. и время их основания104

Название сотни Кол-во хурулов и время основания

Рынцановская 1. Основан с началом образования сотни
1. – « – в 1715 г.
Багутовская 2. – « – в 1760 г.
3. – « – в 1831 г.
1. – « – с началом образования сотни
Намровская
2. – « – в 1759 г.
1. – « – в 1733 г.
Чоносовская
2. – « – в 1734 г.
1. – « – в 1766 г.
Верхне-Таранниковская 2. – « – в 1784 г.
3. – « – в 1805 г.
1. – « – с началом образования сотни
Бембдякинская
2. – « – в 1715 г.
Нижне-Таранниковская 1. – « – с началом образования сотни
1. – « – с началом образования сотни
Цевднякинская
2. – « – в 1766 г.
1. – « – в 1720 г.
Беляевская
2. – « – в 1760 г.
1. Время основания неизвестно
Балдырская
2. Основан в 1804 г.
1. – « – в 1720 г.
Эркетинская
2. – « – в 1770 г.

Хурулы существовали даже в Балдырской и Беляевской сотнях, создан-

ных из переселенных с Украины калмыков-казаков. Наряду с кочевыми ху-
рулами со временем в Калмыцком кочевье стали появляться стационарные,
например, в Зюнгарской сотне. Лама донских калмыков подчинялся дер-
бетовскому ламе. С 1806 г. его переподчинили войсковому атаману по во-
просам, связанным с утверждением хурульных штатов. Войсковая админи-
страция пыталась препятствовать увеличению числа священнослужителей
под предлогом того, что это сокращает число казаков, несущих военную
службу. Из-за этого бóльшая часть монахов низших ступеней ламаистской
иерархии (гецюли и манжики) были вынуждены нести военную службу,
а гелюнгов возводили в сан только с разрешения атамана. По остальным
вопросам донской лама получил полную свободу действий, то есть обрел
бóльшую самостоятельность, чем ламы астраханских калмыков105.
В 1821 г. атаман Иловайский сократил штат ламаистского духовенства
до 52 человек (по 4 на сотню), но гелюнги добились отмены этого решения

647
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

в Петербурге. Во второй четверти XIX в. войсковая администрация закрыла

несколько хурулов, стремясь оставить по одному хурулу на аймак. Если в
1820 г. в Калмыцком кочевье числилось 253 представителя духовенства, то
в 1860 г. их осталось 127, а 1870 – 150. 106 В этот период донские калмыки
стали строить стационарные хурулы. В 1861 г. из 23 хурулов 9 были дере-
вянными107. В проекте станичного управления, опубликованном в 1862 г.,
предлагалось оставить в Калмыцком кочевье 14 хурулов: 13 – в сотнях и
1 – для донского бакши (ламы). В каждом хуруле должно было числиться
по 12 монахов (4 гелюнга, 4 гецюля, 4 манжика), хотя в ст. 458 этого про-
екта указывалось, что «свобода вероисповедания калмыцкого народа и все
относящиеся к оному обряды остаются неприкосновенными в прежнем их
действии»108.
С началом проведения реформ Александра II давление на калмыцкое ду-
ховенство ослабло. В 1895 г. в 7 калмыцких станицах значилось уже 18 ху-
рулов109. По статистическим данным «Памятной книжки Области Войска
Донского на 1904 г.» в Сальском округе значилось всего 133 ламаистских
духовных лица. Однако только в хуруле станицы Граббевской, построенном
в 1909 г., было более сотни духовных лиц, включая манжиков110.
Буддизм как господствующая религия и кочевой быт сформировали у
калмыков особый стереотип поведения. По мнению этнографов XIX – на-
чала ХХ в., донских калмыков отличали «высокие морально-нравственные
устои». Преднамеренные убийства, грабежи и воровство (за исключением
скотокрадства, что в глазах калмыка преступлением не считалось) были
крайней редкостью. Об этом свидетельствуют и полицейские отчеты: «В
округе Калмыцкого правления относительно преступлений самоубийств,
покинутых младенцев, зажигательств, грабежей, разбоев, воровства … и
мошеничества не было» (из отчета 1846 г.)111. И. И. Попов утверждал, что
«калмыки выгодно отличаются… хорошей памятью, остроумием, умением
красноречиво говорить, усидчивостью в учении… Среди них была, конеч-
но, разница в способностях, но не было ни одного лентяя и совершенного
тупицы»112. Нищенство и беспризорность считались невозможными. Хри-
стианский миссионер А. Л. Крылов писал: «Наряду со страшными богача-
ми (в Лондоне, например), нередки примеры голодной смерти. У калмыков
этого нет. У них нет даже нищих, тогда как в самой маленькой нашей дерев-
не это неизбежно»113. Даже такой распространенный в нашей стране порок,
как пьянство, среди донских калмыков проявлялся в меньшей степени, чем
у крестьян и русских казаков: «…у калмыков не было примеров убийства
в пьяном виде, как нередко у нас бывает, нет пьяниц в том смысле, как мы
понимаем их»114.
Попытки православной церкви развернуть в Калмыцком кочевье мисси-
онерскую деятельность успеха не имели. На территории Войска Донского
существовала специальная Противоламайская миссия, но ее успехи были
крайне скромными. Например, в 1857 г. крестилось всего 2 калмыка115. В
1870-х гг. в Ильинке был открыт приют для мальчиков-калмыков – буду-

648
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

щих миссионеров. Но в нем учились только 4 мальчика. Даже те калмыки,

которые в XVIII в. приняли крещение, после переселения на Дон стали воз-
вращаться к старой вере. По данным на 1898 г. число ламаистов составляло
28084 человека, то есть подавляющее большинство донских калмыков116.
В 1873 году в Области Войска Донского прошла судебная реформа, по
которой Калмыцкое кочевье отнесли к ведению Новочеркасского окружно-
го суда117. Система гражданского управления Калмыцкого округа осталась
в целом прежней с небольшими корректировками. Управление находилось
в слободе Ильинке и состояло из судьи, двух заседателей, двух депутатов-
калмыков, избираемых от духовенства и граждан. Следующее звено управ-
ления составляли сотники, избираемые на сотенных сходах.
Учрежденное в 1846 г. административное устройство донских калмы-
ков сохранялось до 1876 г., когда на Дону началась земская реформа, в ходе
которой использовалось «Положение о земских учреждениях России» с не-
большими дополнениями, вызванными спецификой региона. В земских вы-
борах принимали участие и 13154 калмыка (мужчины). В каждом из улусов
прошел съезд, на котором избирался один гласный (то есть улус приравни-
вался к станице) в земское собрание 1-го Донского округа, куда был припи-
сан Калмыцкий округ. В земское собрание 1-го Донского округа войсковой
атаман назначал одного члена, знакомого с жизнью калмыков, для «защиты
интересов калмыцкого населения». Помимо привычных казачьих обязан-
ностей были дополнительно установлены земские повинности: препро-
вождение арестованных, перевозка чиновников и бумаг, отправляемых по
службе, которые выполняли «малолетки» или отставные от 45 лет и старше.
Администрацию обязывали обеспечить перевод донских калмыков на осед-
лость: «Главнейшая обязанность войскового и окружного начальства долж-
на состоять в ознакомлении калмык с хлебопашеством и в приучении их к
оседлой жизни, к заведению запасных хлебных магазинов, общественных
и частных мукомольных мельниц и постоянных хурулов»118. Калмыков, за-
нимающихся хлебопашеством более 15 лет, предложили награждать специ-
альными медалями.
Калмыцкое правление само содержало административный аппарат
и учреждения, калмыцкое духовенство и (частично) хурулы, окружное и
народные приходские училища, устраивало сотенные дома, мельницы, за-
пасные хлебные магазины и т. д. Часть общественных доходов могла быть
использована на нужды отдельных лиц: помощь пострадавшим от не-
счастных случаев, снаряжение «беднейших калмык» на службу (к началу
ХХ в. снаряжение калмыков-казаков за счет общественного капитала стало
традицией)119. Калмыкам, переходящим «на оседлость», выдавалось посо-
бие не более 30 рублей, причем половина пособия оформлялась беспро-
центной ссудой, а половина – безвозвратной120. Доходная часть калмыцкого
общественного капитала состояла в большинстве своем из двух источни-
ков: откупной суммы за содержание запасной калмыцкой войсковой земли
и ежегодных отчислений из «питейной войсковой суммы». Имелись и дру-

649
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

гие источники доходов. Например, была установлена новая плата за табун-

щиков: 8 – за казаков внутренней службы, 15 – за «малолетков», 25 руб. – за
служилых казаков121.
В связи с земской реформой возникла необходимость унификации ад-
министративной структуры донских калмыков, сохранявшей некоторые на-
циональные черты, с новыми формами казачьего устройства. По проекту
1876 г. 13 сотен Калмыцкого округа планировалось реорганизовать в 7 но-
вых станиц, которым предполагалось дать названия в честь сражений От-
ечественной войны 1812 г. (Бородинская, Тарутинская, Малоярославская,
Березинская, Смоленская и Полоцкая), а также атамана М. И. Платова (Пла-
товская). На каждого казака этих станиц отводилось по проекту от 42,68
(Беляевская, Балдырская, Эркетинская и Бурульская сотни) до 44,71 (На-
мровская и Багутовская сотни) десятин земли. Общая площадь станичных
наделов должна была составить 575786 десятин земли.
Однако Военный совет (Область Войска Донского по гражданскому
управлению подчинялась Военному министерству) изменил проект реор-
ганизации сотен. Согласно новому положению, утвержденному Алексан-
дром II 2 июля 1877 г., из 13 сотен образовали 7 станиц, названных имена-
ми бывших войсковых атаманов: Иловайская – из 1-й Зюнгарской сотни
Нижнего улуса; Денисовская – из 2-й Богшракинской и 3-й Батлаевской
сотен Нижнего улуса; Платовская – из 4-й Намровской сотни Нижнего улу-
са; Власовская – из 1-й Чоносовской и 2-й Бембдякинской сотен Среднего
улуса; Кутейниковская – из 3-й Кевюдовской и 4-й Геленгякинской сотен
Среднего улуса; Граббевская – из 5-й Бурульской сотни Среднего улуса и
1-й Цевднякинской сотни Верхнего улуса; Потаповская – из 2-й Беляевской,
3-й Балдырской и 4-й Эркетинской сотен Верхнего улуса122.
Общая площадь земельных наделов всех 7 станиц уменьшилась до
572786 десятин (более 6257 кв. км). Это количество земли распределили на
13154 казака из расчета подушевой нормы. Раньше на одну мужскую душу
калмыка-казака приходилось более ста десятин земли, после реорганиза-
ции норма душевого надела составила 43 десятины. Калмыцкий округ ли-
шился 431107 десятин (более 4709 кв. км) земли, куда переселились более
10 тысяч крестьянских семей, расселившихся хуторами. Калмыцкому экс-
тенсивному скотоводству был нанесен ущерб, от которого оно оправиться
уже не смогло.
Государственный совет империи в январе 1884 года издал положение,
в котором указывалось об образовании в Области Войска Донского 8-го
гражданского округа. Созданный Военным советом 13 февраля 1886 г.
8-й Сальский округ состоял из семи калмыцких станиц, «русских» станиц
Атаманской (создана в 1880 г. из частей бывшего Калмыцкого кочевья и
XII отдела войсковой земли) и Великокняжеской, чернополосного запаса
(из войсковых земель, оставшихся после размежевания калмыцких ста-
ниц), земель частных коннозаводчиков с зимовниками, поселков Ильин-
ский, Верхний и Нижний Серебряковы, Траилин с крестьянскими отводами

650
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

и двух участков Манычских соляных озер с крестьянскими поселениями.

Границы Сальского округа проходили: на севере – по реке Маныч между
устьями балок Хомутец и Ургучевой, далее по границе юртов станиц Пла-
товской и Денисовской до р. Сал, затем по реке Сал до хутора Гуреева ста-
ницы Атаманской; на востоке – по границе с Астраханской губернией; на
юге – по границе со Ставропольской губернией; на западе – по генеральной
меже Егорлыкской станицы, далее по границе VI отдела Черкасского окру-
га, затем по балке Хомутец, смежными землями станицы Багаевской123.
Новое положение об общественном управлении станиц шести казачьих
войск, в том числе и Донского, вступило в действие 1 января 1892 г. В основе
положения использовались принципы коллективности, демократии и глас-
ности. Высшим органом станичного самоуправления являлся станичный
сбор, на который допускались все казаки-мужчины. В систему станично-
го управления входили также станичные атаман, правление и суд, которые
избирались на сборе и были подконтрольны ему. Аналогично строилась
система хуторского управления. У донских калмыков это положение было
внедрено только в 1897 г. специальным распоряжением Государственного
совета124. Исключением являлся пункт, в котором сотенный сбор по ряду
вопросов мог заменяться советом старейшин из 15 человек с участием
представителя ламаистского духовенства. Но совет старейшин избирался
на станичном сборе каждый год, т. е. был подконтролен обществу, как и
другие элементы системы самоуправления.
В результате реорганизации во главе Сальского округа встал назначае-
мый окружной атаман с соответствующим штатом. Управление округа по-
лучило разрешение еще на две штатные единицы – помощника окружного
атамана, ведающего делами донских частных и калмыцких коннозаводчи-
ков, и переводчика калмыцкого языка, приравненных к чиновникам XII
класса (в казачьих войсках – звание хорунжего). Одновременно в стани-
цах Власовской, Граббевской и Потаповской учреждались суды почетных
судей.
К концу XIX в. на Дону почти все хотоны были преобразованы в хутора
или влились в состав станиц, всего значилось 23 поселения с населением
свыше 500 человек, где жили калмыки, в том числе хутора Королева (189
калмыков-ламаистов) 1-го Донского округа и Нагольный (329 калмыков-
ламаистов) 2-го Донского округа. В 1897 г. на Дону насчитывалось 32283
калмыка, в том числе за пределами Сальского округа – 4220 человек (2129
человек – во 2-м Донском, 1135 – в 1-м Донском, 408 – в Донецком, 314 – в
Черкасском, 226 – в Усть-Медведицком округе, 6 – в Ростовском, по 1 – в
Таганрогском и Хоперском)125.
Многие жители Сальского округа стали высказывать недовольство пре-
образованием 13 калмыцких сотен в 7 станиц, особенно жители шести со-
тен, которые оказались влиты в состав других станиц на правах хуторов
(Батлаевская, Чоносовская, Геленгякинская, Бурульская, Беляевская, Эрке-
тинская), каждая из которых прежде была вполне самостоятельной и самодо-

651
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

статочной административно-территориальной единицей, не нуждавшейся в

дополнительном финансировании. С переводом в статус хуторов эти сотни
потеряли право свободно распоряжаться своими общественными средства-
ми; в них стали закрывать хурулы, предлагая «удовольствоваться» станич-
ными хурулами. Жители новых хуторов считали, что их соседи-станичники
перекладывают на них наиболее тяжелые повинности, а при распределе-
нии финансовых средств и нарядов на службу ущемляют их.126 Калмыки
из расформированных сотен стали добиваться возвращения своим хуторам
статуса станиц. Для такого решения требовалось согласие жителей стани-
цы, в состав которой они входили. Как правило, те не препятствовали их
выделению в отдельную станицу и быстро выносили нужные решения. В
результате в начале ХХ в. в Сальском округе было образовано шесть новых
калмыцких станиц: Батлаевская – 17 июня 1905 г., Ново-Алексеевская – 16
декабря 1905 г., Чунусовская – 12 февраля 1907 г., Эркетинская – 11 ноября
1908 г., Бурульская – 22 декабря 1908 г., Беляевская – 20 декабря 1910 г.127
Все станицы получили старые названия сотен, за исключением Геленгя-
кинской, которую в честь цесаревича (и по традиции атамана всех казачьих
войск России) Алексея Николаевича назвали Ново-Алексеевской.
В результате реформ социально-экономическое положение донских
казаков и калмыков значительно изменилось. Согласно Уставу о военной
службе Донского казачьего войска 1875 г., срок службы казаков, в том числе
и калмыков, составлял 20 лет: 3 года в «приготовительном разряде» (с 18
лет), 4 года – в армии (1-я очередь), 8 лет – в станицах «на льготе» в боевой
готовности с периодическими сборами (2-я и 3-я очереди), с 33 лет – в за-
пасе и с 38 лет – в ополчении. С 1909 г. срок службы сократился до 18 лет
за счет «приготовительного» разряда. Каждый мужчина в возрасте 18 лет
получал из станичного запаса пай сенокоса, который менялся каждый год,
и надел в 15 десятин земли (которая перераспределялась каждые 6 лет). В
случае смерти мужчины надел и пай не наследовались, а возвращались в
станичный запас. Исключение делалось для вдов, которым оставляли пол-
надела земли и полпая сенокоса. По положению 1835 г. был установлен
земельный пай в 30 десятин на 1 казака. Однако захват частными конно-
заводчиками пастбищ Задонской степи, рост помещичьего землевладения
и увеличение населения сократили площадь надела чуть ли не в 3 раза. В
конце XIX – начале ХХ в. около 50% семейств за долги по снаряжению на
службу лишились своих наделов, которые сдавались в аренду ими или ста-
ницами. Только 20% хозяйств относились к числу зажиточных.
Средний размер надела калмыков Сальского округа в начале ХХ в. со-
ставлял более 35 дес. на казака, в том числе около 30 – удобной земли.
К 1912 г. эти показатели снизились соответственно до 28,7 и 24,2 дес.,
в 1913 г. – 27,9 и 23,6 дес.128 Аналогичные показатели по станицам всего
войска в 1913 г. составляли соответственно 13,2 и 10,5 дес.129, таким обра-
зом, донские калмыки-казаки землей были обеспечены лучше, чем казаки
других округов.

652
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

В начале ХХ в. в мирное время из донских казаков комплектовалось 17

армейских и 2 гвардейских казачьих полка, 8 батарей, 6 отдельных сотен и
12 команд (всего 24 тыс. чел.). Калмыки Сальского округа вполне могли со-
ставить целый полк, но атаманы-великороссы были против формирования
национальной части из калмыков. Сальский округ единственный на Дону
не формировал свои полки. Казаки этого округа несли службу в Донских
казачьих полках соседних округов: во 2-м «генерала Сысоева 3-го», 5-м
«атамана Власова», 9-м «генерал-адъютанта графа Орлова-Денисова». В
период Первой мировой войны они служили также в составе 19, 22, 26, 36,
39, 40, 43, 57-го Донских казачьих полков.
Основой хозяйства калмыков вплоть до конца XIX в. оставалось кочевое
скотоводство, носившее экстенсивный характер. Основными видами ско-
та донских калмыков, традиционно являлись верблюды, лошади, крупный
рогатый скот, овцы. Другие отрасли животноводства в условиях кочевого
скотоводства не получили распространение у калмыков. Данные о числен-
ности скота у донских калмыков с 20-х по 80-е годы XIX в. (после земской
реформы калмыцкий скот стали учитывать по станицам, не отделяя от ско-
та русских казаков и крестьян) приведены в таблице 4.

Таблица 4.
Поголовье скота донских калмыков в 20-х – 80-х гг. XIX в.

Вид скота 1822 г. 1846 г. 1859 г. 1870 г. 1873 г. 1881 г.

Лошади 23730 30255 34307 48371 45550 21196

Крупный
47257 56447 63295 73016 74303 74303
рогатый скот
Овцы 50711 54317 63669 121403 106547 125461

В конце XVIII в. в Калмыцком кочевье разводили и верблюдов, но в

первой половине XIX в. эта отрасль пришла в упадок. К 1859 г. там оста-
лось всего 58 верблюдов130. По мере проникновения капиталистических от-
ношений на Дон продукты верблюдоводства, прежде всего шерсть, нашли
широкий рынок сбыта, и разведение этих животных стало выгодным для
калмыков. В 1901 г. в Сальском округе было уже 1094 верблюда, в 1908 г. –
1579, в 1911 г. – 1727 верблюдов. 131
Одной из наиболее развитых отраслей являлось коневодство. Разведе-
ние лошадей поощрялось военным ведомством, и спрос на коней был до-
статочно устойчивым, например, в 1871 г. более 85% калмыцких лошадей
продали для нужд армии132. Калмыцкие коннозаводчики даже стали актив-
но внедрять специализацию и селекцию. В середине XIX в. почти полови-
на лошадей донских калмыков относилась к донской породе. К середине

653
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

1870-х годов в калмыцких степях был 101 конезавод, причем 80 из них при-
надлежали калмыкам. 30 апреля 1877 г. Военный совет принял постанов-
ление о переводе коневодства на организованную основу. На каждую коне-
матку выделялось всего по 40 десятин земли (43,7 га), в результате площадь
войсковых земель, выделенных для кочевий, сократилась почти в 3 раза.
Это привело к сокращению поголовья, что отразилось на конском составе
донских строевых частей, который на четверть обеспечивался калмыцкими
хозяйствами. Комиссия генерала Струкова в 1894 г. констатировала сокра-
щение поголовья лошадей у калмыков в 4 раза. Только после выделения
дополнительных земель для калмыцкого коневодства началось его возрож-
дение.
В начале ХХ в. Сальский округ перестал быть мононациональным.
В общем поголовье скота этого округа доля коневодства составляла в
среднем 15 %133, значительная часть которого приходилась на зимовни-
ки богатеев «Донского частного коннозаводства» (более половины), сре-
ди которых калмыков почти не было, и огромные войсковые табуны. По
статистическим данным в 1908 г. из 102,5 тыс. лошадей, находившихся
в Сальском округе, 12,5 тыс. входили в состав 40 табунов калмыцкого
коневодства Задонской степи, 2,4 тыс. – в состав 12 станичных конно-
плодовых табунов, 0,6 тыс. – в состав 12 станичных конно-строевых
табунов.134 Таким образом, как минимум 15% лошадей Сальского округа
принадлежали калмыкам.
Немалые выгоды приносило и разведение крупного рогатого скота.
Скот калмыцкой породы отличался выносливостью, неприхотливостью
к кормам, высоким качеством мяса, пригодностью к любой тягловой ра-
боте. Стоимость быков «красной калмыцкой» породы могла доходить до
45 рублей за голову, в то время как другие породы уступали ей в цене в два
раза135. Калмыцкий крупный рогатый скот мясного направления в условиях
неразвитости земледелия удовлетворял многие важные потребности чело-
века, причем не только в питании.
Наиболее распространенной отраслью скотоводства у калмыков тради-
ционно было овцеводство. Поначалу донские калмыки предпочитали раз-
водить привычные им породы курдючных овец. Но с конца XVIII в. многие
калмыцкие хозяйства начали заводить тонкорунных овец, тем более что
шерсть мериносов стоила в 8 раз дороже грубой шерсти136. Если в 1846 г.
все поголовье (54 тыс.) состояло из овец калмыцкой породы, то в 1881 г. из
111 тыс. – 14 тыс. относились к тонкорунным. В калмыцких отарах боль-
шинство составляли неприхотливые курдючные овцы, не требующие для
их выращивания больших затрат и усилий. Значительная часть продуктов,
получаемых от калмыцких овец, шла на внутренние нужды: шерсть, сало,
мясо, кожа, молоко.
Пастбищное экстенсивное животноводство требует для своего разви-
тия наличие больших пространств и постоянных источников воды. Одна-
ко территория калмыцких сотен была ограничена со всех сторон войско-

654
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

выми и частными землями, юртами других станиц, при этом кочевья все
больше и больше сокращались. Во многих районах сальских степей имел
место дефицит пресной воды. Калмыки, отдавая предпочтение привыч-
ному образу жизни, продолжали заниматься пастбищным скотоводством,
пока для этого имелись возможности. Лучше всего животноводство было
развито в западных районах Калмыцкого кочевья: юртах Намровской,
Бембдякинской, Геленгякинской, Рынцановской, Батлаевской и Богшра-
кинской сотен137.
Пастбищное скотоводство не требовало больших затрат и в условиях
повышающегося спроса на товар приносило неплохую прибыль. В течение
XIX в. Калмыцкое кочевье и Задонские степи превратились в специализиро-
ванный скотоводческий район, обогнав по этим показателям другие округа
Войска Донского138. Однако главным недостатком пастбищного скотовод-
ства являлась сильная зависимость от природно-климатических условий.
Например, в результате суровой зимы 1847 – 1848 годов донские калмыки
потеряли около 12 тыс. лошадей (более 40%), и для восстановления пого-
ловья им понадобилось несколько лет. Поголовье крупного рогатого скота
донские калмыки восстанавливали 10 лет. Серьезный урон экстенсивному
скотоводству наносили и засухи, неурожаи, эпизоотии. В 1877 г. поголовье
овец достигло 157669 голов, но из-за тяжелых погодных условий в 1880 г.
оно сократилось более чем в 2,5 раза. Правда, через год численность овец
составила 125461 голову, но уровень поголовья 1877 г. донским калмыкам
восстановить удалось только к началу ХХ в. Поголовье крупного рогатого
скота после катастрофы 1880 г. сократилось почти на 40%.
По мере сокращения пастбищ донские калмыки стали постепенно пере-
ходить на оседлый образ жизни. Они чаще стали использовать методы ин-
тенсивного скотоводства, частично перешли к стойловому животноводству.
Чаще всего применялся смешанный тип животноводства: летом скот выво-
дили на пастбища, а зимой держали его в стойлах «на базу»139.
Донские калмыки использовали и другие отрасли хозяйства: земле-
делие и рыболовство. Политика администрации, обязывающая калмыков
заниматься сенокошением и запасать корма на зиму, имела успех. Уже в
1846 г. донские калмыки накосили сена почти на 14122 стога (более 2301
тонны сена)140. Н. А. Маслаковец утверждал, что заготовкой сена занима-
лись «все калмыки»141. В условиях сокращения пастбищных территорий
заготовка сена на зиму являлась единственным средством для сохранения
поголовья.
Развитие других отраслей земледелия, в частности хлебопашества и вы-
ращивания технических культур, было не таким успешным, так как тре-
бовало полного перехода к оседлости. Сотни, составленные из чугуевцев
и беляевцев, занимались хлебопашеством и сенокошением уже в первые
десятилетия XIX в., т. е. сразу после переселения на Дон142, несмотря на
то, что слой плодородной почвы, пригодной для пашни, в Сальских степях
обычно не превышал 4 вершков (менее 18 см), в балках – 8 – 12 вершков

655
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

(35 – 53 см)143. Не случайно эти сотни считались самыми слабыми в раз-

ведении лошадей, хотя стояли на берегу реки Сал – прекрасного источника
пресной воды. После принятия Положений 1835 и 1846 гг. процесс рас-
пространения земледелия пошел быстрее. В 1857 г. в Калмыцком кочевье
насчитывалось 349 хозяйств со 174 плугами, что было примерно в пять раз
больше, чем в 1846 г144.
Со второй половины 1850-х годов центр земледелия из Балдырской и
Беляевской сотен стал перемещаться в Бембдякинскую (69 семей хлебо-
пашцев) и Богшракинскую (62 семьи) сотни. В 1870 г. в калмыцких сотнях
было зарегистрировано более 1770 семей хлебопашцев, что составляло бо-
лее 20% от общей численности калмыков145. В том году калмыцкие хлебо-
робы собрали 28488 четвертей зерна (более 5,5 тысячи тонн). На переход
донских калмыков к земледелию оказало воздействие положение 1877 г.,
которое подорвало развитие коневодства в Сальском округе. По данным на
1900 г., в этом округе значилось 3037 домохозяев (71% от общей численно-
сти), занимавшихся земледелием и обрабатывавших 94223 десятины (более
тысячи кв. км2)146. Помимо хлеба, калмыки выращивали также технические
культуры, например, лен и горчицу.
К началу ХХ в. земледелием занимались почти все донские калмыки,
однако почти половина из них сохранила свои кибитки, которые обычно
ставились каждое лето на пастбищах. В калмыцких станицах, как правило,
сеяли зерновые культуры: рожь, пшеницу, ячмень, просо, овес. В незначи-
тельных количествах выращивались также технические культуры: горчица
и подсолнух. Из-за низкой плодородности земли урожаи были невысокими.
В урожайные годы рожь давала всего 40 – 50 пудов с десятины, пшеница –
35 – 40, ячмень – 50 – 60. Постоянные переделы земли не способствовали
распространению мероприятий по восстановлению и повышению плодо-
родности почвы (внесение удобрений, севооборот и т. д.). Для распашки по-
лей в Сальском округе в плуги приходилось впрягать 3 – 4 рабочих лошади
или 4 волов, поэтому, были распространены «супряжные» плуги, принад-
лежавшие нескольким семьям.
Семьи казаков, обрабатывающие 1 – 2 надела (15 – 30 десятин), счита-
лись середняцкими хозяйствами, в которых имелось более 10 голов крупно-
го рогатого скота и до 400 овец. Бедняками считались те казаки, которые за-
севали небольшие участки (до 5 десятин), отдавая остальной надел в арен-
ду, как правило, за половину урожая и треть накошенного сена. Земельные
участки могли сдаваться и за денежную ренту. В таких хозяйствах обычно
имелась 1 лошадь и до 10 голов крупного рогатого скота, в том числе пара
волов, что для обработки надела было явно недостаточно. Богатыми счита-
лись те хозяйства, которые брали в аренду дополнительные наделы и обра-
батывали от 50 до 150 десятин земли. Сеяли обычно вручную, урожай уби-
рали серпами и косами, молотили каменными катками при помощи рабо-
чего скота. Сеялки, жатки, сенокосилки, паровые молотилки были большой
редкостью и использовались только в богатых хозяйствах, которые брали

656
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

их в аренду. Скот донские калмыки, как правило, зимой держали в стойлах

(на базу), а летом выгоняли на пастбища147.
Огородничеством донские калмыки не занимались, однако в некоторых
станицах в начале ХХ в. выращивали бахчевые культуры: арбузы, дыни,
тыквы. До начала ХХ в. у калмыков встречалась любительская охота: вер-
хом и с собаками на лису и зайца. Рыболовство у калмыков не было рас-
пространено за одним исключением: две калмыцкие сотни до 1839 г. зани-
мались только рыболовством и переработкой рыбы. Это Верхне- и Нижне-
Таранниковские сотни. Другие отрасли хозяйства в этих сотнях были раз-
виты очень слабо, даже такие традиционные, как коневодство. Но после их
переселения и объединения с другими сотнями групп, специализирующихся
на рыболовстве, в калмыцких кочевьях не осталось.
Значительный объем произведенной продукции донские калмыки сбы-
вали за пределы своего округа. Основными товарами у донских калмыков
были скот и продукты скотоводства: лошади, крупный рогатый скот, овцы,
шерсть, кожа; с конца XIX в. – хлебопродукты. Эти товары находили ши-
рокий сбыт на внутреннем рынке России, особенно после ввода в экс-
плуатацию железной ветки между Тихорецкой и Царицыном. Основной
формой торговли являлись ярмарки. Калмыки реализовали свои товары
на ярмарках в станицах и слободах соседних округов (Черкасского, До-
нецкого, 1 и 2-го Донских округов), селах Ремонтное, Валуевка, Торговое
(Астраханской губернии), поселке Манычском148. В Сальском округе яр-
марки, на которых продавали скот, проходили в станицах Атаманской, Ве-
ликокняжеской, Граббевской, хуторах Зундовском (Платовской станицы)
и Калмыцком (Ново-Алексеевской станицы) весной (в марте – начале мая)
и осенью (в сентябре)149. Хлебные ярмарки проходили в селах Зимовники
и Ремонтное (Дубовка), расположенных рядом с железной дорогой Тихо-
рецкая – Царицын.
К началу ХХ в. основная масса донских калмыков перешла к оседло-
му образу жизни, но сохранила свою культуру и религию. Все донские
калмыки являлись казаками, несли все положенные обязанности и повин-
ности, включая военные, и пользовались соответствующими привилегия-
ми. Административное устройство и система самоуправления калмыцких
поселений соответствовали казачьим и по сравнению с астраханскими и
ставропольскими были более демократичными и эффективными. Основная
масса донских калмыков вошла в Сальский округ, состоявший в основном
из калмыцких станиц. Большинство перешло к земледелию, но значитель-
ная часть продолжала заниматься скотоводством, в том числе пастбищным.
В животноводческих задонских хозяйствах, особенно на конезаводах, вне-
дрялись интенсивные методы разведения скота.
Таким образом, донские калмыки к началу ХХ в., несмотря на сильное
влияние иноязычной и иноэтничной культуры, не утратили своей этниче-
ской идентичности и представляли собой достаточно устойчивую и много-
численную группу калмыцкого народа.

657
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Глава 2. Калмыцкие этнические группы

в составе казачьих войск Поволжья и Приуралья

V. 2.1. Калмыки в составе казачьих войск

Оренбургской губернии во 2-й трети XVIII в.

В период правления Петра I экспансия Российского государства на вос-

точном и южном направлениях получила новый толчок. В течение XVIII в.
в состав империи вошел ряд народов и племен Центральной Азии, началось
освоение огромных территорий Урала и Сибири. Во 2-й трети XVIII в. на
территории Приуралья, Нижнего и Среднего Поволжья складывается целая
система казачьих войск, на которые возлагались охрана границы и несение
службы на кордонных линиях юго-восточных окраин Российской империи.
В эту систему вошли как ранее существовавшее Яицкое «вольное» войско,
так и вновь образованные казачьи войска: Ставропольское, Оренбургское,
Астраханское и др. В этот период Оренбургский иррегулярный корпус яв-
лялся вторым по численности среди казачьих войск. Активную роль в об-
разовании и деятельности этих войск сыграли калмыки.
В начале XVIII в. царское правительство издало указ о государственной
поддержке выкрестов, что положило начало активной христианизации не-
православных окраин Российской империи. Новокрещеные пользовались
значительными льготами, помощью государства в виде различных матери-
альных и административных ресурсов. К началу правления Екатерины II в
России некрещеными оставались главным образом калмыки, татары, баш-
киры, ненцы и другие народности Сибири150. Однако политика христиани-
зации в значительной степени затронула и эти народы, в том числе и кал-
мыков.
Период 20-х – начала 40-х гг. XVIII в. в истории Калмыцкого ханства
характеризуется постоянными междоусобными столкновениями и борь-
бой за власть. Зачастую группировки и отдельные лица, потерпевшие по-
ражение, пытаясь укрыться от гнева победителей, обращались за помощью
к российским властям. Самым простым выходом в данной ситуации был
переход в православие, так как крещеные калмыки в правовой практике
того времени выводились из-под юрисдикции калмыцких ханов и нойонов.
После разорения селения «выкрестов» на Терешке крещеных калмыков
направляли на поселение в Чугуев, но после ввода в строй в 1720 г. Ца-
рицынской укрепленной линии и с формированием сильных гарнизонов в
городах Поволжья губернская администрация получила широкие возмож-
ности для контроля Калмыцкого ханства и противостояния мятежным фео-
далам. В результате междоусобных столкновений было разорено большое
количество калмыцких хозяйств. В 1735 г. в приволжских улусах половина

658
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

кибиток классифицировалась как «скудные и бесскотные»151. Под защиту

поволжских гарнизонов (Астрахань, Царицын, Дмитриевск, Саратов) кал-
мыки стали уходить семьями, аймаками и даже улусами. Многих из них вы-
нуждали принять крещение. Среди крещеных оказался и нойон Баксадай-
Дорджи (внук Аюки-хана), который крестился в 1724 г. и принял имя Петра
Петровича Тайшина (восприемником стал император Петр I) и получил
титул князя152.
В 1728 г. в Царицыне, Дмитриевске (Камышине) и Саратове значилось
278 семей калмыков, причем почти все они были крещеными (за исклю-
чением нескольких дербетов из улуса Лабан-Дондука)153. После битвы у
озера Сасыколь и ухода Дондук-Омбо на Кубань численность беженцев-
калмыков в этих городах начинает расти, и к 1734 г. их она достигла 589
семей154. К середине 30-х годов XVIII в. во всех городах Астраханской
губернии значилось уже 1446 семей беженцев-калмыков, насчитывавших
5282 человека. Астраханские губернаторы и чиновники неоднократно об-
ращались в Коллегию иностранных дел с предложениями ввиду «…непо-
лезности в тамошних пограничных местах содержать крещеных калмык»
переселить выкрестов в отдаленный от кочевий район. В 1735 г. намест-
ник Калмыцкого ханства Дондук-Омбо обратился с требованием вернуть
обратно православных калмыков или отселить их в «дальние российские
места»155. В Коллегию иностранных дел пришло письмо князя Петра Тай-
шина, который предлагал передать ему крещеных калмыков и поселить их
в особом городке на р. Иловля.
Астраханская епархия констатировала, что в период стабилизации по-
литической ситуации в правление Дондук-Омбо начался процесс перехо-
да калмыков обратно из православия в ламаизм. К 1737 г. отцовскую веру
вновь приняли 1594 калмыка (532 кибитки) из улусов Петра Тайшина, Чи-
дана и Дондук-Даши156. Царская администрация решила пойти навстречу
пожеланиям Дондук-Омбо и Петра Тайшина и место для поселения креще-
ных калмыков выбрала подальше, в Среднем Поволжье.
7 апреля 1737 г. был принят указ о поселении калмыков внутри Закам-
ской укрепленной линии. Однако князь Петр Тайшин умер, не дождав-
шись этого указа. По указу от 20 июня 1737 г. крещеных калмыков пере-
дали его вдове – Церен-Янжи (в крещении Анне Тайшиной, ее воспри-
емниками стали императрица Анна I и канцлер А. И. Остерман), которая
возводилась в княжеское достоинство и получила права владельца. Кня-
гиня Тайшина получила землю для строительства крепости и жалование
– 500 рублей и 500 четвертей (97,8 тонны) муки в год157. Весной 1738 г. в
этом районе появились первые калмыцкие поселенцы – 700 семей (2104
человека). В урочище Кунья Воложка на левом берегу Волги построили
крепость, которая 14 мая 1739 г. получила наименование Ставрополь158.
Крещеные калмыки расселились в радиусе 25 – 100 км от этой крепости
по рекам Черемшан, Сок, Кондурча, Липовка. Здесь возникли Воскресен-
ская (Ягодное), Благовещенская (Сускань), Богоявленская (Курумочь),

659
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Гвардейская, Предтеченская (Красное поселение) и Преображенская сло-

боды, Калмыцкая Санча (Верхнее Якушкино), Кобельма, Тенеево, Раков-
ка, Чекалино и другие селения159. В самой крепости построили 20 лавок
для русских купцов, а солдат гарнизона обязали обучать калмыков хле-
бопашеству160. Строительство и содержание кабаков строго запрещалось.
Все переселенцы-калмыки в возрасте от 7 лет и выше получали единов-
ременную помощь: по 5 рублей, 8 пудов (более 130 кг) муки и 1 пуд кру-
пы161. Каждая семья получала сенокосный участок в расчете на 100 ко-
пен, земельный надел в 20 четвертей пахотной земли (стандартный надел
рядовых местной ландмилиции), по 450 квадратных саженей усадебного
участка для огородов и под гумно, а также лесной надел162.
Предполагалось, что ставропольские калмыки, как и казаки других во-
йск, будут содержать себя за счет полученной земли. Однако новые посе-
ленцы, как правило, набранные из числа беженцев, находились в тяжелом
экономическом положении. Астраханский обер-комендант Юнгер, собирая
крещеных калмыков для отправки в Ставрополь-на-Волге, предупреждал
Сенат, что им «сухим путем кочевать не на чем». Из 700 кибиток первых
переселенцев «не менее 400 кибиток было убогими»163. В 1739 г. царская
администрация решила, «покаместь они пашнями удовольствуются, хле-
бом заведутся», выдавать на поддержку беднейшим калмыкам дополни-
тельные ассигнования – 500 рублей в год, которые должны были поступать
из излишков бюджетов соседних городов164. Однако кочевники не желали
отказываться от привычного образа жизни и заниматься хлебопашеством.
Весной 1740 г. было засеяно всего 11 полей (рожью и просом) общей пло-
щадью около 100 десятин (менее 110 га), причем только на наделах зайсан-
гов. Значительная часть наделов рядовых калмыков сдавалась в аренду за
бесценок.
После смерти в 1742 г. княгини Анны Тайшиной управление ставро-
польскими калмыками временно передали племяннику княгини незнатному
нойону Петру Торгоутскому. Жалование княгине и помощь для беднейших
калмыков выплачивать перестали. После смерти Торгоутского управление
передали совету «из лучших владельцев и зайсангов» во главе с Никитой
Дербетевым (Чиданом). В 1744 г. ставропольских калмыков перевели «под
присмотр коменданта» ставропольской городской канцелярии и в управ-
ление оренбургскому губернатору165. Для решения гражданских дел был
создан калмыцкий суд, наподобие Зарго, но находившийся под контролем
канцелярии.
Осенью 1744 г. оренбургский губернатор И. И. Неплюев предложил
преобразовать Ставропольское поселение в иррегулярное войско по типу
казачьего. 23 января 1745 г. Сенат утвердил этот проект, согласно которому
Ставропольское войско состояло из 8 рот, в них были учреждены штатные
командные должности: ротмистры, хорунжие, есаулы и урядники, получав-
шие в отличие от рядовых казаков постоянное жалование, его размеры для
командного корпуса: полковник – 100 рублей в год, ротмистры – 30, хорун-

660
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

жие – 12, есаулы – 10, урядники – 7. Рядовые калмыки-казаки были обязаны

нести службу подобно казакам в определенные периоды посменно, за что
получали жалованье в период командировок и имели право на земельные и
иные угодья. Согласно Положению 1745 г., рядовые калмыки получали на-
делы по 20 четвертей земли, войсковой писарь – 50, ротные старшины – 80,
войсковой старшина – 100. Зайсанги по этому указу получали наделы вдвое
больше, чем рядовые калмыки, а владельцы – в 4 раза больше166. На команд-
ные посты назначали, как правило, представителей родовой знати.
В тот период ставропольские калмыки были обязаны каждое лето на-
правлять 300 человек на Оренбургскую и Илецкую линии. Отправляясь на
службу, каждый из них обязан был иметь по две лошади, свое вооружение и
обмундирование. В период командировок им полагалось выдавать провиант
и содержание в размере 50 коп. в месяц. На деле они получали один рубль в
год жалования и четвертак (около 26 кг) муки на провиант. Многие ставро-
польские калмыки при переселении не имели скота и имущества, поэтому
служба на линии была для них тяжелой повинностью. По Положению 1745 г.
албан взимать запрещалось, ставропольские калмыки-простолюдины счи-
тались не во владении, а в ведении зайсангов и владельцев, но представите-
ли светской аристократии продолжали взимать подати и назначать повин-
ности рядовым калмыкам167, причем последние, следуя нормам обычного
права, не отказывались от их выполнения. Войсковая администрация, как
правило, перекладывала вопросы вооружения и снабжения непосредствен-
но на командиров. Первый набор калмыков на Оренбургскую линию в 1744 г.
был сорван из-за отсутствия необходимого количества лошадей168.
Тем временем в Ставропольскую крепость продолжали переходить
новые группы крещеных поселенцев. В 1741 г. Елизавета I в связи с вос-
шествием на императорский престол объявила амнистию всем калмыкам,
которые после крещения в правление Дондук-Омбо бежали из городов и
вернулись в свои кочевья169. После разгрома Галдан-Данжина (сына Аюки-
хана) и поражения Джан (вдовы Дондук-Омбо) в 1741 г. число беженцев
из калмыцких улусов выросло. В 1743 г. в Черкасск прибыли владелец Чи-
дан Дербетев (брат Анны Тайшиной) со 130 кибитками и зайсанг Доржи с
5 кибитками, которых крестили и отправили в Ставрополь-на-Волге170. К
1745 г. численность ставропольских калмыков выросла уже до 4283 чело-
век, к 1750 г. – до 5531, к 1754 г. – до 8695 человек171.
В 1755 г. цинская армия захватила Джунгарское ханство, а восстание
ойратов в 1756 – 1757 гг. было жестоко подавлено. Гуманитарная катастро-
фа усилилась болезнями. Тактика «выжженной земли» и массовая резня
спровоцировали голод, который привел к гибели еще большего количества
ойратов. По донесениям некоторых чиновников из Западной Сибири из
каждых 5 тысяч жителей, захваченных китайцами, 4 тысячи умерли от го-
лода172. По утверждениям некоторых китайских историков, в результате за-
воевания Джунгарии погибло 70% жителей завоеванных земель, около 20%
– удалось бежать за границу173. Огромное количество беженцев оказалось

661
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

в плену у киргизов и казахов. Многие «зенгорцы» (джунгары), урянхайцы,

киргизы, алтайцы, телеуты, бухарцы и др., откочевав на территорию со-
седних государств, обратились с просьбами о принятии их в подданство.
Только в Малую Бухару бежали «3 тысячи калмыцких кибиток вместе с
бухарцами»174.
В крепостях Сибирской губернии большие группы беженцев появи-
лись еще до восстания Амурсаны. 9 марта 1756 г. группа из 12 зайсангов во
главе с Омбо обратилась с просьбой о принятии российского подданства,
обещая выставлять на службу до 2 тыс. воинов. Осенью 1756 г. в крепо-
стях и на форпостах только Кузнецкой линии числилось 1877 выходцев из
Джунгарии, «не считая тех, кто склонился у Телецкого озера»175. В крепо-
стях и форпостах Колыванской линии на 16 августа 1756 г. числилось 3689
«джунгарцев» с 23 верблюдами, 6982 лошадьми, 1204 головами крупного
рогатого скота, 1664 овцами176. На самом деле их было намного больше. То-
больский губернатор В. А. Мятлев доносил в Коллегию иностранных дел,
что на крепостях и форпостах Колыванской и Кузнецкой линий, а также
Усть-Каменогорской крепости значилось 7011 беженцев из Джунгарии, в
том числе 2430 «зенгорцев», 2100 урянхайцев, 1426 телеутов, 836 бухарцев.
Однако местные офицеры во главе с полковником Детарингом и адъютан-
том Кочергиным, вымогая у беженцев взятки, отпустили более половины
«калмыков», записав их в ведомостях как сбежавших. Многие беженцы,
которым нечего было предложить комендантам, умерли с голоду. Их скот,
содержавшийся в крепостях, погиб от бескормицы177.
Правительство разрешило принимать беженцев в русское подданство,
но при условии, что они будут переходить в православие. Тех ойратов, кото-
рых не удалось принудить к крещению, отправили в приволжские улусы, к
Дондук-Даши. В числе последних были отряды Шеаренга (около 10 тысяч
человек), с боем вырвавшегося из Джунгарии178, и вдовы Амурсаны179. Всех
ойратов, которых удалось крестить, отправили на поселение в Ставрополь.
11 сентября 1757 г. оренбургский губернатор И. И. Неплюев сообщил, что
«из следующих к Оренбургу зюнгорцев» в пути умерло 557 человек, еще
208 – больные. Непривычная пища, недостаток теплой одежды и одеял,
«весма тяжелый воздух» в зданиях крепостей Тарской и Иртышской линий,
в которых содержались крещеные переселенцы при переходе из Сибири
в Оренбург180, стали причинами высокой смертности. Тем не менее 2961
человек добрался до места поселения и вошел в состав Ставропольского
войска. Общее число рот увеличили с восьми до одиннадцати, а войско
реорганизовали в корпус. Для джунгарских калмыков построили еще три
слободы, а в составе суда учредили еще две должности для войсковых хо-
рунжих (надзиратель над новыми улусами и член суда)181.
К 1759 г. общая численность ставропольских калмыков составила более
11,5 тыс. человек. Многим кочевникам не понравились условия жизни на
новом месте. Они не желали менять привычный образ жизни и переходить
на оседлость. Некоторые семьи ставропольских калмыков покинули свои

662
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

места. 9 февраля 1764 г. астраханский губернатор Н. А. Бекетов сообщил

императрице Екатерине II о том, что до тысячи семей крещеных калмыков
бежали из ставропольского поселения из-за климата и ностальгии по род-
ным местам. По рекомендации Бекетова им предоставили свободу выбо-
ра182. Но побеги продолжались и позже. Например, только в апреле 1767 г. из
состава корпуса сбежали 63 калмыка-казака, причем 19 из них с семьями.
За семейными калмыками отправили в погоню 28 казаков, но после оже-
сточенной стычки последние вернулись ни с чем183. По данным войсковой
канцелярии на декабрь 1768 г. значилось 8217 калмыков, в том числе 2219
джунгарских184.
Ставропольские калмыки занимались кочевым скотоводством и не про-
являли интереса к земледелию, хотя полученные огромные наделы могли
превратить корпус в богатейшее из всех нерегулярных войск того перио-
да. Оренбургский губернатор князь А. А. Путятин в 1768 г. писал: «…кал-
мыки от природы к земледельству не привыклые да и ныне к тому мало
охоты имеют, а больше прилежат к размножению скота и торгов чем себя
и содержат»185. Немалый доход в калмыцкую войсковую казну могла дать
продажа вина, которую с 1746 г. стали отдавать на откуп. В 1746 – 1749 гг.
откупная сумма составляла 450 рублей в год. С 1749 г. доход от откупа вина
достиг уже 1200 рублей, но с 1751 г. по инициативе И. И. Неплюева Сенат
взял продажу вина в казенное ведомство, выплачивая ставропольским кал-
мыкам по 500 рублей в год186.
Следующей по величине группой в этом регионе были оренбургские кал-
мыки. Во второй трети XVIII в. Оренбургская губерния являлась огромным
и стратегически важным регионом, протянувшимся вдоль юго-восточных
границ Российской империи. На ее территории проживали представители
нескольких национальностей и религий, некоторые из них в тот период мог-
ли враждебно относиться к колонизационной политике России, прежде всего
башкиры, неоднократно поднимавшие восстания в XVII – XVIII вв. Опасения
у властей вызывали среднеазиатские народы, прежде всего казахи, недавно
вошедшие в состав Российской империи. Для контроля над этой террито-
рией в Оренбургской губернии было построено пять крепостных линий:
Самарская, Сакмарская, Уйская, Верхне- и Нижне-Яицкая. Центральным
узлом всех этих коммуникаций стал город Оренбург.
Для несения службы на этих крепостных линиях и кордонах 12 июля
1748 г. Военная коллегия издала приказ о формировании Оренбургско-
го нерегулярного корпуса общей штатной численностью 4493 человека.
Большая часть корпуса состояла из самарских, алексеевских и уфимских
казаков. Четверть штата составили крещеные калмыки, татары и меще-
ра187. Калмыки в Оренбуржье появились незадолго до создания корпуса.
10 июня 1745 г. зайсанги Цой-Берды и Лорой-Гецюль обратились к гу-
бернатору И. И. Неплюеву с просьбой о поселении «в верхних городках
по Яику в качестве своекошных казаков»188. Они обязались нести службу
в обмен на разрешение на свободную торговлю, охоту и рыболовство. Не-

663
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

плюев, полагая, что в случае бегства калмыков «из этого никак убытку не
будет», добился в Сенате разрешения на их поселение, «в виду того, что
оные крепости казаками оскудевают»189.
В 1750 г. в Ставрополь-на-Волге должна была переселиться группа кре-
щеных знатных калмыков, в том числе хошеутский нойон Сербеть (сторон-
ник ханши Джан, после битвы у Болхунов арестован как мятежник, про-
щен и 15 марта 1743 г. крещен под именем Семен Хошеутов), войсковой
старшина Иван Дербетев-младший, зайсанг Василий Дельдеш и есаул Фе-
дор Солом. Однако ханша Джан обратилась в Коллегию иностранных дел
с просьбой о переводе их из Ставрополя в Оренбург, чтобы знатный нойон
Хошеутов не подчинялся бывшему зайсангу полковнику Кириллу Шарапу
и незнатному владельцу войсковому судье Петру Торгоутскому. Определен-
ные проблемы представляла и служба братьев Иванов Дербетевых, так как
в этом случае старший брат (ротмистр) должен был подчиняться младшему
(войсковому старшине). Коллегия иностранных дел перевела их в Орен-
бург, при этом нойона Хошеутова произвели в полковники. Местному на-
чальству предписали сформировать специально для него 1 или 2 роты из
крещеных калмыков, «ныне тамо обретающихся»190. Неплюев сформиро-
вал отдельную калмыцкую роту в составе Оренбургского корпуса, одна-
ко денежные оклады Сенат не утвердил, поэтому оренбургские калмыки
жалования не получали, за исключением владельца (10 рублей в месяц) и
зайсангов (3 рубля в месяц). К 1754 г. в составе этой роты числилось 56
кибиток (205 человек).
В 1755 г. было учреждено Оренбургское войско, в состав которого вошли
Оренбургский корпус, Ставропольское и Яицкое войска, уфимские и илецкие
казаки. Около 30% казаков за свою службу получали жалование (жалованные
казаки), остальных обязали нести службу за полученные земельные угодья.
Оренбургская войсковая канцелярия, убедившись в том, что калмыки «…на-
турально люди военные и воинскому действию легчайшие» (из рапорта гу-
бернатора Неплюева)191, стала добиваться переселения крещеных калмыков
из Ставропольского ведомства в Оренбургское, мотивируя тем, что земель
для вновь прибывающих поселенцев в Среднем Поволжье не хватает, ибо
ставропольские калмыки уже сейчас «несут некоторый недостаток, и для
того принуждены бывать находиться для пропитания своего в разных околь-
ных местах»192. В 1765 г. по указу Сената было произведено генеральное ме-
жевание земли для крещеных калмыков, кочевавших в Бузулукском уезде. По
данным К. П. Шовунова, они получили более 196 тысяч десятин земли193.
Оренбургские калмыки несли службу на укрепленных линиях, но ни-
какого жалованья не получали. Некоторые командиры из калмыков зани-
мали высокие посты в управлении корпуса, например, в 1766 г. казачьему
полковнику А. Анчукову за его 23-летнюю верную службу было присвоено
армейское звание секунд-майора194. К 1771 г. в составе 10-ротного Орен-
бургского корпуса несли службу 150 калмыков-казаков, которые составля-
ли примерно 2 роты. По данным Т. И. Беликова, в 1773 г. в числе прихожан

664
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Оренбурга значилось 226 кибиток калмыков (895 человек)195. Всех их по-

селили вдоль рек Яик, Гусиха, Красная, Самара в Бузулукском уезде, близ
Новосергиевской и Сорочинской крепостей Самарской линии.
В ведомстве Оренбургской губернии находились также уральские (яиц-
кие) калмыки. В Яицком войске калмыки несли службу еще с 20-х годов
XVIII в. В конце 1724 г. полковник Захаров сообщил Военной коллегии,
что в составе Яицкого войска числились 88 калмыков мужского пола, в
том числе 52 – в Черемшанском форпосте, 34 – несли службу на Яике196.
В 1725 г. Военная коллегия разрешила приписать к войску еще 110 некре-
щеных калмыков, обязавшихся «равномерную (с казаками. – У. О.) службу
отправлять»197. В 1738 – 1739 гг. Оренбургская губернская канцелярия с раз-
решения астраханского губернатора Татищева причислила к Яицкому вой-
ску еще 574 калмыка, кочевавших по войсковым землям. Они несли службу
без жалования и земельных угодий, но благодаря разрешению на беспо-
шлинную торговлю «вскоре исправились как лошадьми, так и скотом»198. В
1746 г. в состав войска приняли еще 62 кибитки калмыков.
Помимо переселения небольших групп в войско принимались и оди-
ночные калмыки, бежавшие из казахского плена или приволжских улусов.
В документах того периода отмечалось, что многие калмыки, «бежавшие
из Орды (казахских жузов. – У. О.) и полону на Яик для прокормления вы-
нуждены проситься на службу» в казачье войско, некоторые при этом кре-
стились. 4 февраля 1736 г. Дондук-Омбо был вынужден напомнить адми-
нистрации, что защита беглецов на уголовных преступников и убийц не
распространяется, даже в случае их крещения199.
К 1748 г. численность яицких калмыков составила всего 470 человек200.
В 1749 г. наместник Калмыцкого ханства Дондук-Даши потребовал вернуть
их в улусы. Войсковая администрация согласилась выдать лишь некреще-
ных и предложила калмыкам-казакам немедленно креститься. Однако на
переход в православие дали согласие лишь 24 семьи (84 калмыка), осталь-
ные вернулись на Волгу201. Прием некрещеных калмыков в Яицкое войско
был запрещен. Однако позже численность уральских калмыков вновь стала
увеличиваться за счет новых выкрестов, в том числе выходцев из казахско-
го плена. Дондук-Даши обвинил яицких казаков в том, что они насильно
крестят калмыков, бежавших из казахского плена202. Уральские калмыки,
в отличие от оренбургских и ставропольских, не получали ни жалования,
ни земельных наделов. В обмен на несение караульной и почтовой службы
и подводной повинности им, как и всем яицким казакам, давалось право
на свободную беспошлинную торговлю и разрешалось заниматься охотой.
Однако возможности заниматься рыболовством – основным доходом яиц-
ких казаков – были ограничены, что вызывало у калмыков недовольство.
Таким образом, к 1771 г. в Оренбургской губернии числилось около 9,5
тысячи калмыков, в основном крещеных, которые несли службу на правах
казаков в различных иррегулярных корпусах, в том числе в составе 13 на-
циональных рот.

665
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

V. 2.2. Участие калмыков Оренбургской губернии

в Крестьянской войне 1773 – 1775 гг.

К началу Крестьянской войны под предводительством Е. И. Пугачева

в Ставропольском войске было 1923 кибитки, в которых проживали 8015
калмыков203. Войско находилось под управлением оренбургской губернской
и ставропольской городской администрации. Для решения внутривойско-
вых проблем по гражданской части действовал калмыцкий суд, похожий на
Зарго. В его состав по положениям 1745 и 1760 гг. должны были входить 10
человек: комендант города на правах генерального старшины (единствен-
ный некалмык), владелец, войсковой полковник, войсковой судья, войско-
вой писарь и пять зайсангов, двое из которых являлись управителями улу-
сов (в том числе один из числа джунгарцев), третий – войсковым есаулом,
четвертый – войсковым квартирмейстером, пятый – членом суда из числа
джунгарцев. Решения суда принимались коллегиально, велись по «древним
калмыцким обычаям» и могли быть обжалованы в оренбургской канцеля-
рии204.
Каждая из 11 рот управлялась своим владельцем или зайсангом. В ко-
мандный состав рот входили ротмистр, хорунжий и есаул. Каждая рота де-
лилась на улусы, которые подчинялись начальникам улусов, назначаемым
из числа зайсангов. Те зайсанги, которые не назначались на командные по-
сты, лишались постоянного жалованья и обязаны были «довольствоваться ...
своею экономиею»205. Губернская администрация не была заинтересована в
сохранении феодальной системы в казачьем войске и стремилась перевести
ставропольских калмыков под власть подконтрольных ей органов. Высшая
полицейская власть в войске принадлежала коменданту Ставрополя. Он яв-
лялся председателем калмыцкого суда, контролировал работу всех улусных
должностных лиц, имел право сменять их. Все калмыки, желавшие выехать
за пределы улуса, обязаны были получить у него или его комиссаров специ-
альный паспорт.
Служба на линии для ставропольских калмыков считалась тяжелой.
Каждый служилый должен был за свой счет содержать по две лошади, об-
мундировать себя, приобретать оружие. Такая организация службы для ря-
довых калмыков, лишившихся своего скота и не успевших приспособить-
ся к новому образу жизни, многих поселенцев привела к полному разоре-
нию206. Из-за обнищания ставропольских калмыков администрация отпу-
скала большие группы за пределы войска «для пропитания себя ремеслом
и другой какой ни есть работой»207, причем не только зимой, как ранее, а
весь год. «Дурная пища, зимние холода и особенно дурное устройство жи-
лищ» отрицательно сказывалось на состоянии здоровья калмыков. Средняя
продолжительность их жизни не превышала 40 лет. В улусах была высо-
кая детская смертность: 72% умерших составляли дети в возрасте до 3 лет.
Росло недовольство и тех, кто считался богачами – командного состава и

666
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

феодальной знати. Последние с явным неудовлетворением отнеслись к ли-

шению прав на сбор албана и к тому, что их должности из наследственных
постепенно превращаются в назначаемые.
Тяжелой была служба и для калмыков-казаков других корпусов. Они
не имели доступа к рыболовным промыслам на Яике. С повышением бо-
евых качеств и количества крепостей и форпостов на дистанциях тяготы
военной службы значительно усилились, повысилась требовательность
к самоснабжению калмыков. Хотя они служили на правах казаков, но на
деле «жалованные» казаки жили лучше калмыков, вынужденных добывать
пропитание. Яицкий походный атаман И. Кулагин, докладывая о боевых
столкновениях в период откочевки Убаши в 1771 г., писал о том, что все
крещеные калмыки бежали из крепостей и форпостов208. Известно, что яиц-
кие калмыки принимали участие в казачьем восстании 1772 г. Из сорока
казаков, приговоренных к смертной казни за участие в мятеже, четверо яв-
лялись калмыками209.
Ставропольские, оренбургские и уральские калмыки приняли активное
участие в Крестьянской войне 1773 – 1775 гг. Манифесты Е. И. Пугачева,
провозглашающие наделение бедноты землей, лесами, сенокосами, свобо-
ду вероисповедания, равенство всех народов перед законом, нашли среди
них отклик. Калмыки приняли участие в восстании с самого начала. Когда
16 сентября 1773 г. Емельян Пугачев выступил со своим первым манифе-
стом на Толкачевском хуторе, в числе 60 слушателей было 20 яицких кал-
мыков. Когда отряд Пугачева вышел на Нижнеяицкую дистанцию, на его
сторону стали переходить ставропольские и оренбургские калмыки. В тот
год ставропольские калмыки несли службу по усиленному наряду и посла-
ли на Оренбургские дистанции 1020 человек. При этом половина ставро-
польцев несла службу на Нижнеяицкой дистанции, полностью захваченной
повстанцами210. Часть калмыков бежала домой, часть перешла на сторону
Пугачева. Оренбургских и часть ставропольских калмыков штаб повстан-
цев включил в состав оренбургского полка Т. И. Падурова. Возглавил их
оренбургский калмык Кашиитов (Хошеутов). В конце сентября 1773 г. Пу-
гачев обратился к «мухаметанам и калмыкам» с именным указом, в котором
жаловал их «землею, водою, солью, верою и молитвою, пажитью и денеж-
ным жалованьем»211.
На подавление восстания были стянуты дополнительные силы, в том
числе новая команда из 500 ставропольских калмыков. Этот отряд набрали
с трудом, ибо из примерно 1800 «способных к службе» калмыков более
тысячи уже служили на дистанциях. На полдороге более 300 калмыков вне-
запно покинули лагерь и сбежали к своим поселениям.
Ставропольский комендант бригадир фон Фегезак начал набирать новую
пятисотенную команду, в основном из дезертиров первых двух нарядов. В
числе экс-дезертиров оказались тайные эмиссары повстанцев – ротмистр
Чекалинской роты Василий Манжи и ротмистр Красноярской роты Андрей
Ишеев. Под влиянием их пропаганды пятисотенная команда ставрополь-

667
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

ских калмыков, включенная в отряд полковника Чернышева, рассеялась. 23

октября 1773 г. у Бузулукской крепости 300 калмыков под командовани-
ем войскового квартирмейстера Федора Дербетева (сына Ивана Никитича
Дербетева) покинули лагерь правительственных войск и сбежали в лагерь
Пугачева. Оставшиеся калмыки перешли на сторону повстанцев в сраже-
нии у Маячной горы 13 ноября 1773 г.
На сторону повстанцев продолжали переходить калмыки из первого
усиленного набора. Например, 18 октября команда из 114 калмыков во гла-
ве с ротмистрами Михаилом Анчуковым и Василием Дербетевым (сыновья
оренбургского и ставропольского полковников), направленная из Оренбурга
за сеном, сдалась пугачевцам без боя. 24 октября сотня калмыков из гарни-
зона Верхнеозерной крепости перебежала в осадный лагерь А. Т. Хлопуши
(Соколова)212.
По некоторым данным в ноябре 1773 г. в составе повстанческой армии
было уже более 1000 ставропольских калмыков. Их атаманом стал Федор
Дербетев, который в конце ноября тайно прибыл в ставропольские улусы.
Собрав 240 калмыков во главе с войсковым полковником В. Делдешем, он
вернулся под Оренбург, однако оставленный район продолжал полыхать от
набегов восставших калмыков. Когда отряды Ивана Арапова и Федора Дер-
бетева в конце 1773 – начале 1774 г. вернулись в этот район для активизации
войны, основная масса калмыков уже восстала213. Из доклада фон Фегезака
видно, что в декабре 1773 года калмыцкие отряды совершили погромы дво-
рянских имений и подали пример татарам, чувашам, мордве и помещичьим
крестьянам, которые сформировали свои отряды и направили оружие про-
тив господ.
На первом этапе Крестьянской войны возникли восемь сравнитель-
но устойчивых повстанческих районов, среди которых Ставропольско-
Самарский район, населенный преимущественно крестьянами и
поселенцами-калмыками, стал третьим по значимости. О масштабах уча-
стия ставропольских калмыков в войне можно судить, например, по доне-
сению ставропольской канцелярии в Военную коллегию о том, что число
«бунтующих калмык» составляет более 5 тысяч214. В этот момент прави-
тельственные войска начали поход для деблокирования Оренбурга, при
этом главные силы – отряды генерал-майоров П. М. Голицына и П. Д. Ман-
сурова шли порознь и могли быть разгромлены поодиночке главными сила-
ми Пугачева. Дербетев со своей иррегулярной конницей в случае примене-
ния партизанской тактики мог затруднить им продвижение по разоренному
войной краю и воспрепятствовать их соединению. Однако пугачевские ата-
маны избрали тактику захвата городов и прямых столкновений, что в конце
концов привело к поражению повстанческих войск.
25 декабря 1773 г. И. Ф. Арапов занял Самару. В этот период в край
вошли 22-я и 24-я легкие полевые команды под командованием подполков-
ника П. Б. Гринева и майора К. И. Муфеля. Последний в предновогоднюю
ночь выбил Арапова из Самары. На помощь походному атаману были пере-

668
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

брошены дополнительные отряды калмыков. За несколько дней у Арапова

собрались пять калмыцких отрядов: Федора Дербетева, его матери Анны
Дербетевой, войскового надзирателя (управителя улусов) Лавра Торгоут-
ского, ротмистра Кобелинской (Кобельманской) роты Василия Матвеева и
хорунжего Баян-Дельгира (из джунгаров). Однако 7 января 1774 г. после
десятичасового сражения у Алексеевска Арапов был разбит.
Ф. Дербетев отделился от него и перешел к Красному Яру215. С помощью
обманного маневра он выманил из Ставрополя-на-Волге 23-ю легкую поле-
вую команду подполковника Н. Я. Аршеневского и в ночь с 19 на 20 января
1774 года занял город. Перед штурмом Дербетев разделил свой отряд на две
части: 600 калмыков вошли в штурмовую группу, а 700 бойцов он оставил
атаману Осипу Ломухину из Черкасской слободы для прикрытия тыла. При
взятии Ставрополя-на-Волге повстанцы разграбили несколько домов купцов
и чиновников и казнили коменданта и нескольких чиновников. Тем временем
Ломухин пытался захватить большой продовольственный обоз, шедший из
Симбирска в Самару, но был разбит командами подполковника П. Б. Гринева.
Последний, преследуя повстанцев, у Красного Яра неожиданно натолкнулся
на отряд Дербетева, возвращавшийся после взятия города, и разбил его, ото-
брав пять пушек из шести, захваченных в Ставрополе216.
3 февраля 1774 г. Дербетев, пытаясь разгромить противника по частям,
перехватил у Захаркиной деревни отряд капитана Воронина из 3-й колонны
секунд-майора Елагина. Повстанцы были близки к успеху, но в решающий
момент в бой вступила 2-я колонна полковника Г. И. Хорвата. Дербетев, по-
теряв еще 150 человек убитыми и последнюю пушку, отошел к Оренбургу.
По его приказу стали уходить оставшиеся улусы вместе с женщинами и
детьми. Дербетев уверял всех начальников рот, что Пугачев даст калмыкам
более выгодные для поселения земли. Ослушникам дербетевские эмиссары
грозили смертью217. Еще в декабре 1773 г. по приказу войскового полковни-
ка В. Делдеша под Оренбург перешла часть улусов, из которых набрали 400
бойцов218. При эвакуации было брошено огромное количество скота. Только
в окрестностях Ставрополя-на-Волге и Курумчинской слободы «нарочные»
генерала П. Д. Мансурова к середине февраля собрали 700 голов крупного
рогатого скота и 1776 овец219.
Пугачев задумал дать генеральное сражение войскам П. М. Голицына у
Татищевой крепости. В состав его 9-тысячного отряда входило около 600
калмыков Дербетева, 400 – Дельдеша, 500 – Кашиитова из оренбургского
полка220. 22 марта 1774 г. Голицын в 9-часовом бою разгромил главные силы
повстанцев. В ходе битвы погибли атаманы Ставрополь-Самарского края
И. Ф. Арапов и Н. Л. Чулошников, калмыцкие ротмистры Василий Дербе-
тев и Василий Манжи. Остатки отряда Ф. И. Дербетева отошли в составе
группировки А. А. Овчинникова к Илецкому городку. 1 апреля отряд Пу-
гачева, отходящий от Оренбурга, был перехвачен под Сакмарой и потерял
всю свою артиллерию. В этом бою участвовал и отряд полковника Кашии-
това, остатки которого потом бежали в Башкирию.

669
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Силы восставших оказались расколоты на несколько частей. Командо-

вание южной группировки решило прорываться к Пугачеву. Ф. Дербетев
задержался, чтобы собрать своих калмыков, разбредшихся на зимовку по
Яику и Илеку. Уже 7 апреля 1774 г. он получил приказ от яицких атаманов
о снаряжении на помощь к ним 300 калмыков221. Однако 15 апреля отря-
ды яицких казаков были разгромлены Мансуровым у Быковки. Их остатки
кружным путем пробрались к Магнитной горе, где и соединились с Пугаче-
вым. Дербетев с 3-тысячным отрядом решил прорваться в Башкирию крат-
чайшим путем, через Самарскую линию. 27 апреля половина его отряда
под командованием войскового управителя улусов Лавра Торгоутского пы-
талась переправиться через Самару у Воробьевского редута, но была раз-
громлена. Двумстам калмыкам удалось прорваться, но затем их перехвати-
ли бахмутские гусары. Остатки отряда отошли в степь, где часть калмыков
во главе с Л. Торгоутским и оренбургскими хорунжими В. Буратовым и
К. Шургунцаком добровольно сдалась властям222.
После этого отряд Дербетева в составе 4 ставропольских рот и 25 ки-
биток оренбургских калмыков, к которому присоединились остатки отряда
Л. Торгоутского, двинулся к Иргизу двойными переходами. 12 мая 1774 г.
он внезапно атаковал крупный обоз, шедший в Яицкий городок. Конвой-
ные казаки, которым Дербетев сохранил жизнь и отпустил в свои станицы,
оценили численность дербетевцев в 2 тысячи человек, из которых было 600
конных. Однако их дни были сочтены. Новый главнокомандующий кара-
тельными войсками генерал-поручик Ф. Ф. Щербатов писал императрице
Екатерине II: «Реки Иргиз, Узень, течение Волги и г. Сызрань перекрыты. И
как нигде нет теперь места к его укрывательству, то если посланные к нему
лучшие из казаков, пришедших в повиновение, не убедят его последовать
их примеру, тогда силою ея императорского величества оружия познает он
свое преступление»223.
Дербетев повернул к Волге с целью раствориться среди астраханских улу-
сов, но противник этот план разгадал. 18 мая в сражении при Однодеревой
подполковник К. И. Муфель захватил 400 кибиток, в которых насчитывалось
до 1000 человек. 300 конников Дербетева снова повернули к Самаре. Гусары
и драгуны Муфеля не смогли угнаться за ним, их лошади устали. Отобрав
лучших из захваченных коней, Муфель послал в погоню отряд поручика
В. С. Байкова. Он совершал переходы по 80 – 90 верст, но так и не смог до-
гнать калмыков. Дербетев, полагая, что оторвался от противника, 23 мая 1774
г. встал на отдых у реки Грязнуха. Только здесь Байков настиг повстанцев и
внезапным ударом атаковал их. 80 калмыков погибло, 93 попало в плен, в
том числе смертельно раненный Ф. Дербетев. Остатки отряда возглавил рот-
мистр Михаил Сайхан, которому удалось прорваться в Башкирию224.
После разгрома пугачевцев под Оренбургом и потери Яика значитель-
ная часть восставших калмыков явилась с повинной. К середине июня в
специальных сборных пунктах числилось 3958 калмыков, в том числе 3539
ставропольских и 419 оренбургских. Значительное количество калмыков,

670
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

взятых в плен, прежде всего детей, в тот период забирали в работники или
продавали как крепостных. Среди правительственных агитаторов, угова-
ривающих калмыков к сдаче, были и бывшие повстанческие лидеры, в том
числе надзиратель улусов Л. Торгоутский.
Однако многие калмыки-повстанцы продолжили борьбу. 8 – 9 мая не-
подалеку от Оренбурга был разгромлен крупный отряд калмыков, который
только убитыми и пленными потерял 640 человек. 28 мая другой калмыц-
кий отряд сумел прорваться в Башкирию. Всего, по оценке М. Л. Кичико-
ва, в Башкирию прорвалось около 2 тыс. калмыков225. Часть из них ушла с
Пугачевым, другая часть осталась в Башкирии. Только в башкирском от-
ряде Караная Мратова было 300 калмыков. Однако их положение сильно
ухудшилось. Некоторые группы калмыков пытались бежать в Джунгарию,
как, например, небольшой отряд В. Делдеша в августе 1774 г. 226 В ноябре
1774 г. бóльшая часть калмыков, оставшихся в Башкирии, решила откоче-
вать в Джунгарию под руководством М. Сайхана. В отряде насчитывалось
до 500 человек, причем вооруженных только 140. Однако 23 ноября у То-
бола правительственные войска догнали беглецов. Очень много калмыков,
в большинстве своем безоружных, погибли: до 300 убитых, 88 пленных.
Остатки отряда во главе с самим Сайханом 27 ноября были захвачены каза-
хами на Ишиме в районе Энгустау. С уходом этого отряда организованное
сопротивление калмыков в Башкирии прекратилось.
Небольшие отряды ставропольских калмыков входили в состав главных
сил Пугачева и прошли с ним весь его путь до Узеньских степей. Даже по-
сле разгрома у Сальниковой ватаги в составе последнего отряда из 400 по-
встанцев числились ставропольские калмыки227. Однако на завершающем
этапе войны они не играли важной роли.
Руководителями калмыков-повстанцев в Крестьянской войне 1773 –
1775 гг. были исключительно представители знатных фамилий и команд-
ного состава: Дербетевы, Торгоутские, Делдеш, Хошеутов, Анчуков. Почти
вся войсковая старшúна, которая комплектовалась из родовой знати, пере-
шла на сторону повстанцев. Выступление ставропольских калмыков на
стороне Е. И. Пугачева таким образом носило характер не социального, а
скорее национального движения.

V. 2.3. Ставропольские, оренбургские и уральские калмыки

в конце XVIII – начале XX в.

Крестьянская война 1773 – 1775 гг. имела значительные последствия

для ставропольских калмыков. Участие в восстании сократило их числен-
ность. Если в 1771 г. насчитывалось более 8 тыс. ставропольских калмыков,
то в 1774 г. – около 5,5 тыс. 228 В 1776 г. Ставрополь-на-Волге был закрыт
для новых переселенцев-калмыков229. Проведением реформы в 1780 г., на-
правленной на ужесточение контроля над калмыками, князь Г. А. Потемкин
подчинил Ставропольский корпус непосредственно оренбургскому губер-

671
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

натору, урезав полномочия местного коменданта. Теперь ставропольские

калмыки напрямую подчинялись губернатору, а их корпус был переиме-
нован в Ставропольское казачье войско (в составе Оренбургского войска).
Калмыцкий суд, существовавший еще с 1745 г., реорганизовали в войско-
вую канцелярию. Штат Ставропольского калмыцкого казачьего войска те-
перь насчитывал 47 командных чинов и 1020 рядовых казаков. Таким об-
разом, Ставропольское калмыцкое казачье войско окончательно подчинили
системе централизованной власти.
В ноябре 1780 г. четыре роты калмыков, проживавшие при слободах
Благовещенской, Воскресенской, Богоявленской и селе Рожденственском,
переселили в Сибирское и Казанское наместничества. В ведомость, состав-
ленную Ставропольской канцелярией, включили 363 служилых, 245 от-
ставных казаков, 404 «малолетки», а всего с учетом членов их семей – 2740
человек. Изменился и их правовой статус: по военной части эти роты были
оставлены в подчинении Ставропольского калмыцкого корпуса, по уголов-
ным делам – отнесены к общим воинским судам, а по гражданским вопро-
сам переданы в компетенцию Сибирского и Казанского наместничеств230.
10 апреля 1798 г. в Оренбургском казачьем войске все казаки, башкиры
и калмыки разделялись на кантоны по числу способных к службе мужчин.
Ставропольское калмыцкое войско составило один кантон из одиннадцати
рот. Штат калмыцкого войска остался почти прежним: добавился один ата-
ман (он же кантонный начальник), рядовой состав уменьшился до 920 каза-
ков. До введения кантонного управления Ставропольское войско ежегодно
посылало на службу 500 – 600 человек, после реорганизации – 400 казаков
при одном войсковом старшине и 12 ротных чинах. Функции внутренне-
го управления войском по прежним калмыцким обычаям возлагались на
войсковой суд, вновь образованный из войсковой канцелярии. В связи с
отнесением Ставропольского ведомства территориально к Симбирской гу-
бернии гражданские апелляционные дела калмыцкого населения передали
симбирскому начальству. Дела, связанные с уголовными мотивами, со спо-
рами о земле и об улусных территориях, по-прежнему рассматривались и
утверждались в Оренбургской губернской канцелярии231.
В начале XIX в. в период реорганизации казачьих войск по единому
стандарту Ставропольское войско преобразовали в 1803 г. в полк тысячного
состава. На службу отправлялся половинный его состав, в исключитель-
ных случаях полк выступал полностью под руководством атамана. Вновь
восстановленная войсковая канцелярия теперь состояла из атамана, двух
непременных членов, одного асессора, избираемого через каждые три года,
и необходимого числа канцелярских служителей. Канцелярия подчинялась
по военным делам Оренбургской инспекции, а по гражданской части сим-
бирскому губернскому начальству. После реорганизации Ставропольское
войско состояло из 10 рот (Ягодинской, Авралинской, Сусканской, Кобель-
манской, Предтеченской, Преображенской, Тенеевской, Чекалинской, Ра-
ковской, Красноярской) и 34 улусов, в которых насчитывалось 185 дворов и

672
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

около 3,3 тыс. человек232. Оренбургские калмыцкие роты по новой кантон-

ной системе были расселены на 4-й дистанции по рекам Гусиха и Урал233.
Помимо службы на линиях Оренбургской губернии, Ставропольский
полк неоднократно принимал участие в войнах Российской империи.
После подавления пугачевского восстания положение ставропольских
калмыков продолжало ухудшаться, численность населения неуклонно со-
кращалась. Динамика населения ставропольских калмыков-мужчин в 1-й
половине XIX в. приведена в таблице 5.

Таблица 5
Численность калмыков-казаков Ставропольского калмыцкого полка
в 1805 – 1840 гг.

1805 г. 1030 казаков 2554 мужчины

1810 г. 978 -«- 2303 -«-
1815 г. 787 -«- 1984 -«-
1820 г. 953 -«- 1960 -«-
1825 г. 891 -«- 1922 -«-
1830 г. 831 -«- 1797 -«-
1835 г. 770 -«- 1798 -«-
1840 г. 783 -«- 1749 -«-234

Убыль населения в первые десятилетия XIX в. объясняется последстви-

ями наполеоновских войн, особенно кампаний 1812 – 1814 гг., когда из 560
калмыков-казаков вернулась едва ли половина. В последующие годы, по
мнению современников тех лет, сокращение населения объяснялось несо-
ответствием «между местностью и образом жизни», которое оказалось за-
метным препятствием «в развитии народонаселения»235.
Ставропольские калмыки продолжали вести кочевой образ жизни. Ко-
личество домов, построенных в слободах, почти не увеличивалось, к тому
же многие из них летом пустовали. На летовках у калмыков были построе-
ны так называемые лачуги, сильно напоминающие юрты: срубы без окон,
дверей и печей, крытые соломой, и с дымовым отверстием над очагом (без
трубы). Проживание в таких душных и сырых домах провоцировало рас-
пространение болезней.
Тем не менее политика по обоседлению калмыков стала давать плоды.
Малые размеры наделов заметно препятствовали кочевому скотоводству,
поэтому ставропольские калмыки были вынуждены продавать скот или
уходить на заработки. В 1830-х гг. началось форсированное освоение зем-
леделия, а к началу 1840-х гг. большинство ставропольских калмыков обза-

673
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

велись собственными домами в слободах (зимовниках). Судя по экономи-

ческим отчетам, у них стало сокращаться количество лошадей и овец, но
увеличивается число коров, выгодных как при оседлом, так и при кочевом
хозяйствах. Если в 1839 г. поголовье крупного рогатого скота составляло
4080 голов, то спустя пять лет – 5530 (больше, чем овец). Появились сви-
ньи и домашняя птица, «о которых прежде не было и помина»236. В 1842 г.
в основном арендаторы, засеяли уже 3 тыс. десятин калмыцких наделов,
К 1844 г. в аренду было сдано более одной трети калмыцкой земли. Если
вспашка производилась в калмыцких хозяйствах, то почти наверняка наем-
ными батраками. Благодаря земельной аренде у ставропольских калмыков
с 1836 г. появился общественный капитал (до 200 тыс. рублей)237.
В декабре 1840 г. прошла очередная кардинальная реорганизация
Оренбургского войска. В его состав дополнительно вошли: белопахотные
солдаты, ставропольские калмыки, нижние чины линейных Оренбургских
батальонов, башкиры и мещеряки, несколько групп крестьян. По Положе-
нию 1840 г. кантоны и дистанции заменили военные и полковые округа.
Все войско теперь делилось на два военных округа, в каждом из кото-
рых было по пять полковых округов. Округ, из которого комплектовался
казачий полк, состоял в среднем из 2500 семейств. Общее руководство
войском осуществлял атаман с учрежденным при нем войсковым дежур-
ством. Гражданскими делами стало ведать войсковое правление. Другие
малочисленные группы калмыков также передали в состав Оренбургского
войска. Например, бузулукских калмыков причислили к 20-му Оренбург-
скому полку238.
В мае 1842 г. был издан указ об упразднении Ставропольского калмыц-
кого войска и переселении калмыков в Оренбургское войско. Калмыцким
семьям предоставлялось время на продажу домов, хозяйственных построек
и громоздких вещей. Предусматривалась также выдача им пособий из каз-
ны. В первую очередь переселили кочевую часть населения, не связанную с
оседлым хозяйством. Калмыкам предложили земли между Старой и Новой
линиями в расположении 4, 5, 6, 7 и 10-го полковых округов Оренбургского
казачьего войска. В эту партию, состоявшую из 14 улусов, входили 390 се-
мей (1631 человек), имевших 1439 лошадей и 207 коров. Во вторую партию
вошли оставшиеся 20 улусов (1690 человек).
Окончательно калмыков расселили в двадцати четырех вновь учрежден-
ных станицах 4, 5 и 6-го полковых округов и шести существующих стани-
цах 7 и 10-го округов. Черный улус рассеяли по существующим станицам
5-го округа. Основная масса калмыцких семей была рассредоточена в 4, 5,
6-м округах. В каждой станице поселили, за небольшим исключением, от
10 до 40 семей. Целостность прежних улусов Ставропольского калмыцкого
войска в основном была сохранена, однако малочисленные улусы объеди-
нялись в станицах. В эти же станицы переводились белопахотные солдаты
с семьями. В те станицы, где белопахотных солдат не хватало (Кассель,
Остроленская, Париж, Велико-Петровская, Полтавская, Кацбах), переводи-

674
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

ли русских казаков Нагайбацкой, Бакалинской, Уфимской, Сорочинской и

Табынской станиц 3-го и 5-го кантонов239.
Войсковая администрация стремилась к тому, чтобы калмыки в этих
станицах составляли меньшинство по сравнению с русским населением.
Например, в Аландской станице поселили 98 белопахотных солдат, калмы-
ков – 23, в станице Бриене соответственно – 237 и 112, в Кваркене – 66 и
39, Кульме – 333 и 117, Браиловской – 214 и 36 и т. д. Исключением стали
только станицы Адрианопольская (25 белопахотных солдат Бугурусланско-
го уезда и 25 калмыков Хотонова улуса) и Берлин (24 белопахотных солдата
Мензелинского уезда и 42 калмыка Черного улуса)240. А. М. Позднеев в
1911 г. писал, что «сделано было это в виду определения правительства
всячески содействовать по переселению калмыков Оренбургской губернии,
скорейшему их обрусению»241.
Сразу же после переселения всех поселенцев обязали засеять не менее
трех пудов зерна на душу населения, а также заняться заготовкой сена.
По окончании этих работ калмыки приступили к заготовке леса для стро-
ительства домов и его вывозу в станицы. За три года переселенцы по-
строили 2780 домов, 41 землянку, освоили 15340 десятин земли, засеяли
150467 пудов хлеба, накосили 20564 стога сена. Однако в 1846 г. больше
половины посевов погибло от ранних морозов, значительное количество
скота пало из-за бескормицы и холодов242. Население новых станиц долго
оправлялось от последствий этой зимы, численность калмыков вновь ста-
ла сокращаться.
На начало 70-х годов XIX в. калмыки в административном отношении
распределялись по трем отделам Оренбургского войска:
1-й отдел (преимущественно Троицкий уезд) – 303 человека; 2-й отдел
(Верхне-Уральский уезд) – 1736 человек; 3-й отдел (Орский уезд) – 548 че-
ловек.
В начале 1877 г. в Оренбургском войске прошла частичная реоргани-
зация для уравнения численности казаков в военных отделах. Станицы
с населением Ставропольского войска передали в состав второго отдела.
Калмыков, проживавших в Оренбургском войске издавна, определили в
третий отдел; из бывших ставропольских сюда также был причислен один
поселок.
В результате политики ассимиляции ставропольских калмыков от двух эт-
нических групп, имевших в своем составе к 1760 г. более 12 тысяч калмыков,
через 120 лет осталось не более 10%. В 1882 г. первая перепись оренбургских
калмыков зафиксировала всего лишь 1204 человека, по данным 1893 г. – 1288
человек, в том числе войскового сословия – 1141243. По данным переписи
1897 г. в Оренбургской губернии осталось всего 1203 калмыка. От тяжелых
условий жизни некоторые калмыцкие селения вообще исчезли. Резкий пере-
ход от полукочевой жизни к оседлой и связанные с ней изменения в пище,
домашнем быту, характере трудовой деятельности и т. д. тяжело отразились
на всем калмыцком населении. В Оренбургской губернии калмыков пресле-

675
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

довали за любое проявление кочевой жизни: им запрещалось ставить свои

кибитки или палатки даже в летнее время и на собственных дворах. Многие
из них в душных избах страдали от туберкулеза244.
Ставропольские и оренбургские калмыки, официально считаясь право-
славными, оставались буддистами. По свидетельству современника, «не-
смотря на исповедание ими христианской религии, … они тайно исповеды-
вают ламаизм, скрытно содержат своих бурханов»245.
Уральские калмыки, в отличие от своих оренбургских собратьев, буд-
дизм исповедовали открыто, хотя и были поголовно крещены в свое вре-
мя. Им разрешалось иметь свои хурулы. Войсковое начальство, недоволь-
ное большими штатами хурулов, сократило их в 1835 г., а сверхштатных
священнослужителей обязало нести казачью службу. К середине XIX в. в
Уральском войске имелось 10 хурулов, в которых числился 21 представи-
тель духовенства (8 гелюнгов, 8 гецюлей и 5 манжиков)246. По данным на
1845 г. при этих хурулах значились 1095 уральских калмыков. Самая круп-
ная группа была в Лбищенском форпосте, где числилось 226 калмыков247.
Подавляющая часть уральских калмыков вела кочевой образ жизни, но сро-
ки перекочевок были ограничены периодом с 15 мая по 15 сентября. К се-
редине XIX в. войско делилось на 10 отделов, подразделявшихся на округа.
Общая численность калмыцкого населения составляла 1013 человек (460
семей), которые расселялись по отделам:
1-й (Уральский) отдел – 109 человек в 1-м и 3-м округах;
4-й (Верхняя дистанция) отдел – 201 человек (10 форпостов, которые
охранялись в основном калмыками);
5-й (Средняя дистанция) отдел – 223 человека;
6-й (Нижняя дистанция) отдел – 87 человек;
8-й (Внутренняя Уральская линия) отдел – 381 человек (здесь помимо 7
форпостов и 3 хуторов значились 174 калмыцкие кибитки);
9-й (Чижинская дистанция) отдел – 99 человек.
В 1862 г. на территории Уральского войска было зарегистрировано 1184
калмыка. Однако в результате высокой смертности их численность падала.
Например, в период с 1876 по 1885 гг. родилось 450, а умерло 574 человека.
Позже уральских калмыков, по всей видимости, переселили из внутренних
дистанций (кочевья на Узенях, между Волгой и Уралом) в станицы по Ура-
лу. По данным 1885 г. в Уральском войске числилось 934 калмыка (517 муж-
чин и 417 женщин), что составляло 0,9 процента ко всему населению края.
Основная масса калмыцкого населения проживала в Калмыковском отделе
– 710 человек. В Уральском отделе числилось 128 калмыков, в Гурьевском
– 93 и только 3 калмыка относились к городским жителям.
К концу XIX в. 30 станиц Уральского войска, в которые входили 163 ху-
тора, скита и других населенных пунктов, свели в 3 военных отдела. В 1-м
отделе в трех поселениях значилось 44 калмыка (14 дворов). Во 2-м отделе
средоточием калмыков являлась станица Кармановская, состоявшая из трех
поселков: Кизил-Убинский (31 двор, 143 калмыка), Пятимарский (38 дво-

676
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

ров, 176 калмыков) и Кисык-Камышенский (43 двора, 138 калмыков). В по-

селке Подтяжинский станицы Чижинской числилось 120 калмыков (32 дво-
ра). В 3-м отделе насчитывалось всего 4 калмыцких двора, размещенных в
станице Кулагинской. Всего к концу XIX в. в составе Уральского казачьего
войска значилось 167 калмыцких семей (706 мужчин и женщин)248.
Перепись 1897 г. зафиксировала на территории войска 968 калмыков,
включая тех, кто не принадлежал к войсковому сословию. Калмыки-казаки,
как правило, занимались скотоводством, однако к началу ХХ в. калмыки
Калмыковского (2-го) отдела начали переходить к земледелию249. Напри-
мер, площадь посевов калмыка-середняка Пятимарского поселка в пери-
од с 1906 до 1909 г. увеличилась с 4 до 14 десятин (более 15 га). Богатый
калмык-казак Тушмаков к 1909 г. за 4 года увеличил площадь посевов с 8
десятин до 46 десятин (более 50 га), получив урожай более полутора тысяч
пудов хлеба (24,5 тонны)250.
Таким образом, к началу ХХ в. группа оренбургских калмыков, рас-
сеянная среди казаков, в значительной степени подверглась ассимиляции.
Калмыки были вынуждены формально исповедовать православие и совер-
шили переход к оседлости, но пока еще сохранялись как этническая груп-
па. Уральские калмыки, также начавшие переход к оседлости, имели боль-
ше возможностей для сохранения привычного образа жизни и этнической
идентичности, поэтому ассимиляционные процессы здесь были не столь
заметными.

V. 2.4. Астраханские калмыки

за пределами Калмыцкой степи

В XVIII в. в Астраханской губернии за пределами Калмыцкого ханства

существовали еще две отдельные группы калмыков: астраханские калмыки-
казаки и николаевские старокрещеные.
Астраханское казачество ведет свою историю с 1737 г., когда вышел
указ Сената астраханскому обер-коменданту Юнгеру об организации ка-
зачьей команды из 300 новокрещеных калмыков. В состав команды из
числа калмыков вошли 1 зайсанг (на правах сотника), 6 старост и 271
рядовой, а также еще 22 русских во главе с полковником А. Н. Слобод-
чиковым251. Астраханские казаки-калмыки сохранили кочевой образ жиз-
ни и кочевали по речкам Рыча, Луковка и окрестностям Казачьего Бугра.
Но к 1742 г., «стосковавшись по привольным степям», бóльшая часть
калмыков-казаков покинула команду, в ней осталось 111 человек. Ее при-
шлось комплектовать заново за счет других калмыков. В 1750 г. команду
реорганизовали в пятисотенный полк252, вывели из Астрахани на Казачий
Бугор и расселили по речке Болда. До его перевода многие служилые кал-
мыки с семьями кочевали по реке Луковке с правом выхода в пределы
Красноярского уезда253.

677
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Во второй половине XVIII века астраханские казаки стали расселять-

ся по станицам, построенным вдоль Волги. Для уравнения станиц по чис-
лу людей в Красный Яр, Енотаевск, Сероглазовскую, Замьяновскую и др.
перевели калмыков Казачьебугровской станицы. Однако они отказались от
перехода к оседлости и несли службу, кочуя по станичным юртам, только
лишь числясь в этих станицах254.
С переводом Волгского войска на Кавказ его обязанности передали Астра-
ханскому полку, усилив его за счет городских казаков. К 1795 г. Астрахан-
ский полк насчитывал уже 12 сотен (1200 человек) за счет подчинения ему
Царицынской, Камышинской и Саратовской казачьих команд. Полк обязан
был обеспечивать охрану четырех кордонных линий: Каспийской, Ахтубин-
ской, Эльтонской и Узеньской255. Сил явно не хватало, и в 1810 г. на основе
Астраханского полка сформировали 3 казачьих полка со штабами в Астра-
хани, станице Копановской и Камышине. В помощь полкам разрешалось
привлекать ежегодно команду в 300 – 400 человек из астраханских калмыц-
ких улусов с выплатой им денежного и продуктового жалованья по казачьей
норме. После реорганизации на четырех укрепленных линиях значилось 717
нижних чинов с 17 офицерами и 500 калмыков с 5 зайсангами256.
В 1817 г. на базе этих трех полков было учреждено Астраханское каза-
чье войско. К этому времени штат полка разросся до 1684 различных чинов,
а неслужилая часть составляла 3506 человек. Территория войска располага-
лась по берегам Волги до ее притока Бузан и относилась частью к Астрахан-
ской, частью к Саратовской губерниям. Войску разрешалось привлекать в
свой состав, «как и прежде», калмыков и татар, принявших православие257.
Среди вновь принятых казаков были и довольно известные личности. На-
пример, в 1844 г. в войско был формально принят нойон Деджит Тундутов
– владелец Малодербетовского улуса. Среди астраханских казаков числи-
лись и представители нойонского рода Тюменей258. Однако общее количе-
ство добровольцев-казаков из астраханских улусов было невелико. Только
в 1863 г. были записаны в казаки станицы Михайловской 12 семей из вновь
крещеных калмыков.
Администрация негативно относилась к кочевому образу жизни
калмыков-казаков, тем более что они продолжали тайно исповедовать
буддизм. В 1819 г. атаман В. Ф. Скворцов и в 1835 г. военный губернатор
И. С. Тимирязев выдвигали предложения о переводе всех калмыков-казаков
на оседлость, но из-за нежелания самих калмыков реализовать их не уда-
лось. Они мотивировали отказ тем, что считали себя не подготовленными к
занятию оседлым хозяйством, а отход от кочевой жизни неминуемо загубил
бы пастбищное скотоводство. Предложение Тимирязева о насильственной
христианизации калмыков было отвергнуто Синодом259.
Только атаману А. В. Гулькевичу удалось переломить ситуацию. 25 апре-
ля 1872 г. он издал приказ о переводе калмыцких семей на жительство в
станицы в обязательном порядке. Для устройства новой жизни всем калмы-
кам призывного возраста были предоставлены годовые льготы от наряда на

678
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

очередную службу. В результате значительная часть калмыцких семей обза-

велась деревянными домами или турлушками. Однако в теплое время года
они по-прежнему проживали в кибитках. По данным на 1911 г. в войске было
зарегистрировано 738 калмыков, оседло живущих в станицах, в том числе:
Красноярской (70 человек), Замьяновской (100), Сероглазинской (103), Ко-
сикинской (50), Михайловской (60), Грачевской (210)260. Если учесть, что в
1904 г. в Астраханском войске значилось 960 калмыков-казаков261, то очевид-
но, что проект атамана Гулькевича увенчался успехом: переход калмыков к
оседлости и земледелию завершился уже в начале ХХ в.
Астраханские калмыки-казаки внешне соблюдали все христианские
правила православной церкви, однако на самом деле исповедовали буддизм.
По данным на 1866 г. из 20661 казака, чиновника и иногороднего только 62
были «иноверцами», почти все – «ламаитами»262. Оседлая жизнь в окруже-
нии русского населения и соблюдение православных канонов отразились в
основном на присвоении калмыкам русских фамилий и имен.
В Астраханской губернии за пределами Калмыцкой степи жили нико-
лаевские старокрещеные калмыки, так обычно называли иноверцев, пе-
решедших в православие до указа Петра I о государственной поддержке
выкрестов, который стал началом целенаправленной политики властей по
христианизации неправославных народов Российской империи. Новокре-
щеные пользовались значительными льготами, помощью государства в
виде различных материальных и административных ресурсов263. Появление
группы «николаевских» старокрещеных калмыков можно отнести к концу
XVII – началу XVIII в. Первое упоминание об этой группе встречается в
материалах П. Г. Буткова. Он писал, что после откочевки 1771 г. в Астра-
ханской губернии значилось 74 кибитки старокрещеных калмыков, «коче-
вавших на косах Каспийского моря»264. Эта группа находилась в ведении
Астраханского архиепископа Никифора и была приписана к монастырю
«Николаевской пýстыни на взморье». По названию монастыря эти калмыки
и получили свое наименование. Они занимались рыболовством и даже по-
лучали из церковной казны авансы под вылов рыбы. По данным на 1788 г.
в этой группе значилось 173 человека265.
В августе 1788 г. по настоянию кавказского наместника Л. С. Алексее-
ва николаевских калмыков передали Калмыцкой канцелярии. По данным
опроса о желательном месте проживания большинство из них вновь реши-
ло перейти на кочевой образ жизни и переселилось через Волгу к осталь-
ным сородичам, приняв буддизм. Оставшиеся николаевские калмыки, по
всей видимости, подверглись ассимиляции. По данным В. М. Викторина
в с. Бугор-Красный (160 человек на конец 70-х гг. XIX в.) проживало по-
томство от «браков верховых (крестьян, переселившихся с севера области,
прежних рязанских выходцев) с туземцами – крещеными калмыками» – так
называемые «краснобугоринские болдыри»266.
Таким образом, в XIX в. эта этническая группа калмыцкого народа пре-
кратила свое существование.

679
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

По данным Первой всеобщей переписи населения Российской империи

1897 г. на территории Астраханской губернии за пределами Калмыцкой сте-
пи значилось почти 16 тысяч калмыков. Большинство из них были скон-
центрированы в Енотаевском (6461 человек), Черноярском (4648) и Астра-
ханском (3959) уездах, граничащих с калмыцкими кочевьями. Абсолютное
большинство этих калмыков составляли так называемые отходники из улу-
сов Калмыцкой степи: батраки, рыбаки и солеломщики267. Таким образом,
в уездах Астраханской губернии за пределами Калмыцкой степи отдельных
этнических групп не было, не считая, астраханских калмыков-казаков, рас-
сеянных по различным станичным юртам.

Глава 3. Калмыцкие этнические группы

на Северном Кавказе

V. 3.1. Терские и кумские калмыки

После откочевки 1771 г. в Калмыцкой степи начались следственные ме-

роприятия, которые привели к аресту ряда зайсангов и вызову на допрос
в Петербург трех владельцев. 15 декабря 1772 года один из них – нойон
Яндык умер в станице Островской268. Яндыковский улус до особого реше-
ния отдали его жене Битюке, которая передала управление над ним группе
доверенных зайсангов. В результате зайсанги оказались бесконтрольны и в
аймаках стали проводить самовластную политику. В Аха-цатановском ай-
маке простолюдины, возмущенные беспричинными поборами и нарядами,
высекли своего зайсанга269, что не встретило одобрения у других зайсангов,
управляющих улусом. Опасаясь наказания за свой поступок, аха-цатаны
обратились за защитой к астраханскому епископу Мефодию.
Согласно материалам, найденным Н. Н. Пальмовым, в 1773 г. с прось-
бой о крещении обратились 90 кибиток из аймака зайсанга Балгату Басано-
ва (Яндыковский улус). Крещение столь крупной группы калмыков астра-
ханская епархия, ведущая миссионерскую деятельность, поддержала бы,
но губернатор Н. А. Бекетов, обвинив «неофитов» в стремлении уклониться
от кордонной службы в разгар русско-турецкой войны, рекомендовал кон-
систории отказаться от этой акции. К беглым аха-цатанам примкнули семьи
из других родов: Гецеленкинского, Шараманганского и Цоросского270. Об-
щая численность беглецов достигла 200 кибиток. Астраханский архиерей,
опасаясь за судьбу калмыков, попросивших у него убежища, обратился за
помощью к своему крестнику – походному атаману Волгского войска Дми-
трию Николаевичу Савельеву.
Согласно решению Военной коллегии, в этот период Волгское казачье
войско переводилось на Терек. После русско-турецкой войны 1768 – 1774 гг.
выяснилось, что укрепленная линия по Тереку оказалась недостаточно обе-

680
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

спеченной казаками. От Кизляра до Моздока на протяжении более 200 верст

несли службу 1063 терских (семейных) и гребенских казака. Для укрепления
южной границы России в 1770 г. сформировали Моздокский полк, в который
включили помимо других и Волгское казачье войско (1057 семей). Однако не
все казаки были готовы покинуть спокойные и привычные места и подвер-
гать свои семьи постоянному риску в случае войн и горских набегов, некото-
рые из них дезертировали271. Кавказское линейное войско решили пополнить
за счет других источников. В 1777 г. по указу Потемкина 495 калмыков при-
числили к Моздокскому казачьему полку сверх штата272.
Первая группа волгских казаков под командованием полковника И. Д. Са-
вельева (сына походного атамана) в 1770 – 1771 гг. перешла под Моздок. В
1777 г. к ним перевели оставшихся казаков, которых возглавил Д. Н. Саве-
льев. Вместе с этой группой вышли и 200 семей калмыков. А. В. Бурдуков,
внимательно изучавший эту проблему и имевший свои источники инфор-
мации, не сохранившиеся до наших дней, полагал, что в 1777 г. на Терек
перешли только 80 кибиток, а оставшиеся 120 причислили к Моздокскому
полку только в 1780 г.273
Эти 200 семей И. Д. Савельев расселил на хуторах между станицами
Мекенская и Калиновская. В конце XVIII в. Савельев вышел в отставку и
стал помещиком. Хутора, на которых он поселил калмыков, получили на-
звание Савельевских (позже они объединились в одноименную станицу).
Сами себя эти калмыки стали называть «Яван Митричен кэрэстен» («кре-
стьяне Ивана Митрича»). Позже, когда они потеряли контакты с Савелье-
выми, они стали называть себя «хальмг кристен», что обычно переводили
как «крещеные калмыки»274.
В литературе и официальных правительственных документах о моз-
докских калмыках утвердилось представление как о крещеных. Напри-
мер, К. И. Костенков утверждал, что аха-цатаны (будущие моздокские
калмыки) были крещены еще в 1764 г., за 13 лет до переселения на
Терек. Однако из-за архиерея, который не насаждал «слово Божье» сре-
ди новокрещеных, моздокские калмыки вернулись к дедовской вере275. По
мнению К. П. Шовунова, крещение имело место, так как это был «един-
ственный канал для легального выхода из улуса», в 1774 г.276, но оно носило
формальный характер, так как тайно калмыки продолжали исповедовать
буддизм. Суровицкий полагал, что крещение калмыков Моздокского полка
произошло после их переселения277.
А. В. Бурдуков не нашел никаких свидетельств массового крещения.
Он не исключал того, что некоторые калмыки добровольно крестились, но
после переселения они все вернулись к дедовской вере278. Н. Н. Пальмов
также отрицает саму возможность их крещения, ссылаясь в том числе и на
данные К. И. Костенкова, который, исследуя кумских калмыков спустя 60
лет после тех событий, не нашел среди них не только ни одного крещеного,
но даже и памяти о своих предках-христианах. Пальмов полагал, что родо-
вые сказания представляют собой достаточно надежный источник: ведь акт

681
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

крещения – это достаточно неординарный поступок, который должен был

остаться в памяти калмыков, помнящих 7 колен своих предков (пример-
но на 140 лет, если считать, что на одно поколение приходится в среднем
20 лет)279. Все исследователи сходятся в одном: спустя несколько лет по-
сле переселения моздокские калмыки исповедовали буддизм. Все попытки
моздокской епархии крестить переселенцев успеха не имели.
Поначалу калмыков, кочевавших на Тереке, отдали под управление
казачьего офицера и помещика И. Д. Савельева. Непривычные природно-
климатические условия на землях Савельева вызывали массовые заболева-
ния и большую смертность280. В 1799 г. бóльшая часть калмыков перешла
на земли помещика Всеволожского (район к югу от Кизляра, вдоль морско-
го побережья), но и там они не прижились и откочевали на север, к реке
Куме. Оставшаяся часть стала «бродяжничать», нанимаясь на работу на
хуторах281. К концу XVIII в. моздокские (терские) калмыки разделились на
три группы: Верхний (расположенный ближе к Моздоку), Нижний (у Киз-
ляра) улусы и кумские калмыки, поселившиеся между реками Кума и Гай-
дук. Верхний и Нижний улусы кочевали по станичным землям, а калмыков
из этих групп называли хуторскими.
В 1809 г. численность калмыков, приписанных к Моздокскому полку,
достигла уже 1058 человек, в том числе 502 мужчины282. За свою службу
калмыки Моздокского полка жалования из казны не получали и служили
за счет своих средств. Они не несли военной службы, но обязаны были на-
правлять на охрану Можарского и Гайдукского соляных озер по 25 человек
в месяц, предоставлять подводы для командированных чиновников и до-
ставлять казенную почту. Кроме того, каждой весной они направляли по
40 человек в Наурскую станицу на заготовку сена для полковых лошадей.
Общественные повинности калмыки не несли, но должны были платить в
полковую казну за выпас скота: за каждого верблюда – по 10 коп., за лошадь
– по 7,25 коп., за рогатую скотину – по 4 коп. и за мелкий скот – по 1,75 коп.
Постепенно моздокские калмыки стали уклоняться от несения службы на со-
ляных озерах и исполнения подводной повинности. Из-за этого в 1822 г. пол-
ковое начальство увеличило плату, взимаемую с них за выпас скота, более
чем в 2,5 раза: за лошадь и верблюда – 25 коп., за рогатую скотину – 15 коп.,
за мелкий скот – 5 коп. В результате терские калмыки были вынуждены
платить в казну довольно большие суммы (более полутора тысяч рублей),
не получая от государства льгот и вольностей, сопоставимых с казачьими.
Это вело к обнищанию терских калмыков.
Для местной администрации бесконтрольные перекочевки достаточно
крупных групп иноверцев по землям казачьего войска доставляли немало
проблем. Начиная с 20-х годов XIX в., различные чиновники, включая
генерала А. П. Ермолова, пытались решить эту проблему, но их многочис-
ленные проекты успеха не имели. Выход они видели в переводе моздок-
ских калмыков на оседлость, выделении им земельных наделов и вклю-
чении их в состав казачества с несением регулярной военной службы.

682
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Например, в 1834 г. начальнику штаба Кавказского отдельного корпуса

генерал-лейтенанту Петрову предложили проект, согласно которому 358
семей моздокских калмыков должны были поселиться в станицах семи
казачьих полков283. Предполагалось, что калмыки, будучи расселены сре-
ди казаков почти 40 станиц, быстрее перейдут к оседлости, ассимилиру-
ются и смогут нести службу наравне с другими казаками.
Данный проект с небольшими изменениями (из списка полков, где
должны были поселить калмыков, исключили Горский полк, соответствен-
но уточнив количество семей в других полках) встретил в Военном мини-
стерстве полное одобрение. Предполагалось, что уже весной 1839 г. 358
семей моздокских калмыков будут расселены в станицах Моздокского (50
семей в 6 станицах), Волгского (соответственно, 43 и 5), Хоперского (55 и
5), Ставропольского (40 и 4), Кубанского (80 и 6) и Кавказского (90 и 7) пол-
ков284. Однако калмыки отказались переселяться на новые места, мотивируя
это тем, что переход к оседлой жизни приведет к их массовой смертности
среди переселенцев и гибели всего калмыцкого скота из-за изменения кли-
мата и непригодности для употребления местной пресной воды. Наказной
атаман Кавказского войска генерал-лейтенант Граббе 1-й разрешил калмы-
кам сохранить кочевой образ жизни при условии возобновления ими несе-
ния прежних повинностей. Новый проект, составленный на основании про-
шения моздокских калмыков, 13 мая 1839 г. был утвержден императором
Николаем I 285.
К 1845 г. значительная часть моздокских калмыков перешла за Куму,
где кочевала на землях Эркетеневского улуса, выплачивая за это арендную
плату, то есть, оказавшись на территории Астраханской губернии, они ис-
полняли при этом повинности Кавказского войска. Кумские калмыки еже-
месячно направляли на соляные заставы 31 человека (21 – на Можарское
озеро, 10 – на Гайдукское). С 1850 г. на кумских калмыков наложили еще
одну повинность: содержать пристава, назначаемого из офицеров Моздок-
ского полка (123 рубля серебром в год). В 1853 г. из 2916 моздокских калмы-
ков 1253 кочевали на Куме286. Однако местная администрация не оставляла
попыток перевести моздокских калмыков на оседлость. В 1849 г. кумских
калмыков переподчинили ставропольскому губернатору, а хуторских рас-
селили в станицах Терского войска. К 1855 г. почти все хуторские калмыки
снова стали кочевать, выполняя при этом прежние повинности287.
В 1871 г. Терское войско подверглось реорганизации: полки как струк-
турные части упразднялись, а вместо них учредили округа с полицей-
скими управлениями. Все терские калмыки были подчинены начальнику
Грозненского округа. Согласно предписаниям начальника Терской области
генерал-адъютанта графа М. Т. Лорис-Меликова от 12 февраля и 28 мар-
та 1874 г., среди них учреждались аймачные общественные управления и
суд применительно к положению об общественном управлении в казачьих
войсках. Была установлена должность аймачного старшины с правом по-
селкового атамана, аймак делился на хотоны во главе со старостами. Такое

683
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

устройство просуществовало до 1892 г., когда вступило в силу Положение

об общественном управлении станиц шести казачьих войск, за небольшим
исключением: в 1888 г. терских калмыков передали в ведение Кизлярского
отдела.
Попытки перевода на оседлость калмыков, кочующих по территории
всего войска, по-прежнему не имели успеха. В 1869 г. хуторским калмы-
кам предложили переселиться в Ставропольскую губернию, в район села
Дербетовка и озера Маныч (на бывших землях Большедербетовского улу-
са). Однако кочевники отказались от переселения, полагая, что выделен-
ных земель для кочевого скотоводства недостаточно288. Убедившись в тщет-
ности попыток расселения калмыков по станицам, администрация решила
сконцентрировать их в одном районе. Целесообразность отвода отдельной
территории для терских калмыков признавалась в местных и высших пра-
вительственных кругах вплоть до императора на протяжении нескольких
десятилетий. Десятки подобных крупных и мелких проектов повисали в
воздухе, но этот вопрос, хотя и в половинчатом виде, разрешился только в
1911 г.
На протяжении всего ХIХ в. численность терских калмыков не отлича-
лась большой устойчивостью. Например, в 1840 г. общая их численность
достигла 2133 человек (1064 мужчины и 1069 женщин), но в 1869 г., по
данным К. И. Костенкова, в составе 254 семей было всего 1507 человек (820
мужчин и 687 женщин)289. Н. Н. Пальмов объяснял такие демографические
перепады влиянием экономического положения Калмыцкой степи. По его
мнению, внезапный рост численности терских калмыков в начале 40-х гг.
XIX в. был вызван упадком скотоводства в улусах Астраханской губернии:
с 804,2 тыс. до 453,5 тыс. голов скота, что и привело к откочевке неболь-
ших групп калмыков на Куму и Терек. И наоборот, стабилизация и рост
поголовья калмыцкого животноводства в 1850 – 1860-х гг. привели к оттоку
кочевников с Кавказа в Нижнее Поволжье290.
Это предположение Пальмова подтверждает следующий факт: в пери-
од с 1869 по 1897 г. численность терских калмыков выросла на 138,6%, в
то время как рост населения астраханских улусов составил 20,6%. Состоя-
ние калмыцкого скотоводства за этот период пострадало от падежей скота
(1880, 1885, 1891 – 1893 гг.). Только в начале 1890-х гг. астраханские улусы
потеряли из почти полутора миллиона голов скота более 622 тыс.291 Из-за
этого к терским калмыкам постоянно прикочевывали калмыки из улусов
Астраханской губернии, что подтверждает и анализ этнического состава
кумских калмыков. В начале ХХ в. Кумский аймак по этническому составу
отличался от группы моздокских калмыков конца XVIII в., когда она пере-
селилась с Волги на Терек. Среди названий родов Кумского аймака упомя-
нуты кереты и меркиты292, входившие в состав Эркетеневского улуса.
В начале XIX в. в Моздокском полку значилось всего 1058 человек (502
мужчины и 556 женщин)293, к концу XIX в. численность калмыков в Терской
области достигла 3595 человек (1942 мужчины и 1653 женщины), прожи-

684
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

вавших в основном в Пятигорском (2147) и Кизлярском (1417) округах294. В

начале ХХ в. вновь наблюдается сокращение численности терских калмы-
ков: в 1900 г. в Терской области их значилось 2139 (в Пятигорском округе
– 26, в Кизлярском – 1716, в Моздокском – 386, во Владикавказском – 3,
Георгиевском – 8)295, в 1913 г. осталось 1900 калмыков (все в Кизлярском
отделе)296. Последние данные приведены уже без учета кумских калмыков,
которые к началу ХХ в. выделились в отдельную группу.
Кумские калмыки после реформы Лорис-Меликова в 1874 г. составляли
одно аймачное общество. Во главе его стоял аймачный старшина, избирае-
мый населением и утверждаемый войсковым начальством. Все население
аймака тогда составляло 1778 человек, объединенных в 404 кибитки. На
содержание общественного управления собирали особый покибиточный
сбор. К началу XX в. его сумма достигала 1570 руб. К уплате привлекались
только 240 кибиток из 404, на каждую из которых приходилось по 6 руб.
60 коп. Остальные 164, будучи крайне бедными, освобождались от упла-
ты, но должны были находиться в работниках в зажиточных семьях. Бедня-
ков освобождали от всяких повинностей, к тому же снабжали продуктами,
шерстью, кошмами для кибиток и одеждой.
Кумские калмыки, как потомки моздокских «митричен кэрэстен», фор-
мально входили в состав Терского войска, но к началу ХХ в. они уже не
несли караульной и курьерской службы, не платили аренды и не выпол-
няли никаких повинностей, если не считать особого покибиточного сбора
на содержание своего же общественного управления. Однако из-за небла-
гоприятных природных условий возможности для безбедного существова-
ния были небольшими. К началу ХХ в. до 40% жителей аймака не могли
заплатить даже покибиточный сбор, что из-за круговой поруки тяжелым
бременем ложилось на оставшихся домохозяев297. Помимо этого кумские
калмыки вносили и другие платежи, например, за выпас скота.
С другой стороны, они не имели статуса казаков и никаких сословных
привилегий, если не считать выделения земельного участка. Уровень жизни
кумских калмыков, определявшийся количеством скота, был вдвое ниже,
чем у соседних кочевых народов298. Почвенно-климатические условия здесь
не способствовали увеличению численности скота. Половина территории,
на которой кочевали кумские калмыки, представляла собой сыпучие пески.
На другой половине почва была солончаковая, поросшая полынью. Эта
местность не отличалась богатой травянистой растительностью, в отличие
от Калмыцкой или Караногайской степи, и кумские калмыки неоднократно
обращались с просьбой о переселении299.
Помимо общественных платежей, они тратили довольно крупные сред-
ства на аренду земли между Гайдуком и Кумой. Когда кумские калмыки
получили разрешение кочевать на землях Эркетеневского улуса, то платили
в общественный капитал улуса сначала 150, а затем 180 руб. Однако в 1860 г.
при разграничении губерний междуречье Кумы и Гайдука отошло к Став-
ропольской губернии, администрация которой передала эти земли карано-

685
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

гайцам. После этого суммы выплат кумских калмыков резко возросли: до 50

коп. с каждого верблюда, 40 коп. – с лошади и крупного рогатого скота, 10
коп. – с мелкого рогатого скота300. Новые владельцы перераспределили зем-
ли, в результате чего калмыки лишились лучших участков. Когда Костенков
оценивал численность кумских калмыков в 500 кибиток, то отметил, что
300 из них – это почти «бесскотная» беднота, занимающаяся отходниче-
ством. Они предприняли несколько попыток переселиться в Калмыцкую
степь, но успеха не имели. После долгих разбирательств и неоднократных
обращений в высшие инстанции вплоть до государя-императора кумским
калмыкам удалось добиться передачи земель между Кумой и Гайдуком
общей площадью 90 тысяч десятин (почти тысяча кв. км). Караногайцам
выделили другой участок из казенных земель в районе Черного Рынка, за
который они платили аренду 4 тысячи рублей в год301.
Нехватка земли и непривычные природно-климатические условия пред-
ставляли серьезные препятствия для развития экстенсивного скотоводства
и у хуторских калмыков. Например, калмыцкие курдючные овцы, попадая
в притеречные станицы, заболевали от загрязненной речной воды, в резуль-
тате чего погибали почти две трети животных302. Калмыцкий скот не мог
конкурировать на основных областных рынках. Например, при разведении
овец терские казаки (тем более горцы) отдавали предпочтение не калмыц-
кой курдючной породе, а овцам карачаевской курдючной группы. С появ-
лением мериносов и цигейских овец продукты производства калмыцкого
овцеводства стали употребляться в основном для внутренних нужд303. Это
привело к тому, что среди терских калмыков стали распространяться рус-
ские белые овцы304.
Хуторские калмыки разводили также верблюдов и лошадей, однако ис-
пользовали их как тягловую силу, а не как верховых. Зато «калмыцкие ко-
ровы славились своей молочностью и в сравнении с коровами тамошних
казаков ценились гораздо дороже»305. Под влиянием оседлой культуры кал-
мыки начали развивать и другие отрасли животноводства, разводить кур и
индеек, последних исключительно для продажи306. Среди терских калмыков
были богатые скотоводы, например, Куйкун, имевший до 15 тыс. овец. В
Крымскую войну он безвозмездно предоставил верблюдов для снабжения
армии провиантом, за что его наградили большой серебряной медалью на
шее307. Но такие факты были исключением. Зимой часто терские калмы-
ки буквально голодали и были вынуждены брать у хуторян продуктовые
кредиты, которые отрабатывали летом на сельскохозяйственных работах.
За полдоски кирпичного чая или пуд муки калмыки обычно обязывались
сжать десятину пшеницы или косить сено два дня всем семейством. Пред-
приимчивые хуторяне могли сэкономить до 80% денег, предназначенных
для найма батраков. Достаточно часто у хуторских калмыков, не имеющих
денег для уплаты за выпас скота, отбирали даже старые котлы и таганы.
Калмыки стали главной рабочей силой у хуторян во всех летних полевых
работах308. Они нанимались батраками, пастухами, отарщиками.

686
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Несмотря на приобщение к земледелию и внедрение птицеводства, тер-

ские калмыки вплоть до конца XIX в. оставались кочевниками и скотовода-
ми, о чем свидетельствуют данные переписи, согласно которым в 1897 г. в
Терской области проживало 3595 калмыков, из них 631 человек числился в
земледельческих хозяйствах, 2295 – в животноводческих. Еще 376 калмы-
ков находили пропитание, занимаясь рыболовством и охотой, 230 числи-
лись в графе «наймиты», а 63 – в графе «прочие»309. Почти все терские кал-
мыки жили за пределами станиц небольшими группами по 10 – 15 кибиток,
которые назывались кутанами (хотонами). По статистическим таблицам
Терской области, изданным в 1890 г.310, ни в одной станице нет значимых
групп оседлых калмыков. Например, в станице Наурской проживало 6582
русских и всего 511 калмыков, причем все они не были оседлыми и ис-
поведовали буддизм311. Тем не менее к началу XX в. у хуторских калмыков
наметился явный переход к оседлости312.
В 1840 г. на территории кочевий терских калмыков функционировали
2 хурула с 117 духовными служителями, из которых 45 являлись гелюнга-
ми, 2 – гецюлями, 65 – манжиками. В 1892 г. у терских калмыков остава-
лось два хурула – Большой и Малый, при которых служили 30 гелюнгов,
14 гецюлей, 16 манжиков. Хотя обучение священнослужителей для терских
калмыков проходило в хуруле (в с. Яндыковском), назначение главного баг-
ши не санкционировалось калмыцким верховным ламой.
Таким образом, уже к концу XIX в. терские калмыки представляли собой
две самостоятельные этнические группы, расселенные на обширной терри-
тории от Кумы до Терека. В северной (кумские калмыки) группе культура
и образ жизни в целом мало изменились, в южной (хуторские или терские
калмыки) группе уже начался переход к оседлости. У терских калмыков-
кочевников не было своей земли, что затрудняло их экономическое поло-
жение. Эта этническая группа не имела равных прав с окружающим их ка-
зачьим населением, и ее представители не имели возможности получать
образование. Терские калмыки, которые переходили на оседлость, станови-
лись казаками и получали соответствующие права и привилегии. Несмотря
на развивающиеся процессы обоседления, терские калмыки, рассеянные
небольшими группами на больших пространствах, сопротивлялись процес-
сам ассимиляции и к началу Первой мировой войны представляли собой
устойчивую этническую группу в составе калмыцкого народа313.

V. 3.2. Другие этнические группы калмыков

на Северном Кавказе

В разных регионах Российской империи существовало еще несколько

групп калмыков. В начале 1771 г. самой крупной группой калмыков были
калмыцкие улусы Убаши, уходившие в Джунгарию по территории казах-
ских жузов, являвшихся в тот период вассалами России. При переходе в

687
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

Джунгарию потери калмыков составили по разным данным от 85 до 100

тысяч человек314, в том числе и пленными. В казахском плену оказалось
значительное количество калмыков. Многих из них продали в крепостное
рабство на сибирских рынках, и они рассеялись по всей России. Один из
этих пленных был продан курскому дворянину И. Л. Голикову, вместе с ним
уехал сначала в Курск, а потом к Г. И. Шелихову, в Русскую Америку315. За
несколько лет этот калмык, имя которого документы не сохранили, посетил
Азию, Европу и Америку. Однако все эти пленные содержались рассеянно
и не составляли какие-либо компактные этнические группы.
Самой старой группой калмыков на Северном Кавказе, по мнению И. В. Бо-
рисенко, следует считать так называемых нашху, проживавших в Кабарде. Их
история берет начало еще с XVII в., со времени первых контактов калмыков
и кабардинцев. В этот период несколько тысяч калмыков попали к кабардин-
цам. Часть этих калмыков, принявших образ жизни горцев, включая смену
религии, сформировали род, получивший название «нашху» (узкий глаз), и
вошли в состав кабардинского этноса316. Поначалу они еще играли какую-то
роль в калмыцко-кабардинских отношениях, но к концу XVIII в. группа «на-
шху» подверглась ассимиляции и растворилась среди кабардинцев.
В 1733 г., в период противоборства между дербетскими тайшами и ханом
Церен-Дондуком от улуса Четеря отделилась группа в 127 кибиток, откоче-
вавшая во владения Османской империи. Они приняли ислам и получали из
султанской казны вознаграждение – 25 копеек в день. В Крымском ханстве их
называли «хазляры» – ангельский народ317. У калмыков они носили имя «ше-
реты» или «шаряды», от слова «шариат». В 1777 – 1779 гг. русские корпуса
под командованием А. А. Прозоровского и А. В. Суворова заняли территорию
Крыма и Кубани и установили контроль над Крымским ханством318. Шереты
по договоренности с Суворовым ушли из-под опеки турок, за что им якобы
было обещано право кочевать в любом месте. Эта группа сначала перекочевала
в Приазовье, на Молочные Воды, а оттуда перешла в Дербетовский улус.
После смерти Ценден-Дорджи и распада Дербетовского улуса шереты
перешли к кочевникам-единоверцам – ставропольским туркменам, а затем
к джембулукским и едисанским ногаям. В 1800 г. Большедербетовский улус
вернулся в калмыцкие кочевья, и дербетские нойоны стали заявлять свои
претензии на шеретов. 40 семей мусульман-калмыков перешли к Чучею
Тундутову, но в 1810 г. они откочевали к своим сородичам, раскинувшим
юрты у подножия Бештау. На 1836 г. численность шеретов составляла 937
человек (146 кибиток). Они старались не задерживаться на одном месте
и кочевали по всей территории Ставропольской губернии. Все это время
Тундутовы не оставляли надежды вернуть «ангелов» под свою власть.
В конце концов приставы решили разрубить «гордиев узел» и провели
опрос среди шеретов: «С кем они желают кочевать: с малодербетами или
магометанами?»319, по итогам которого Управление калмыцким народом
приказало 27 марта 1846 г. вывести всех шеретов из калмыцких улусов и
передать их в подчинение Ордынской палате.

688
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

Шереты стали кочевать с калаусскими и бештаускими ногайцами, ча-

стью с туркменами. В начале 1850-х годов у подножия Калмыкаевской
горы (хребет Бештау) находился целый аул калмыков-мусульман. После
ухода калаусских ногайцев в Турцию часть шеретов перешла к туркменам,
которые к тому времени вышли из-под контроля малодербетовского нойо-
на. В 1873 г. почти все шереты, которые еще кочевали с ногайцами, вер-
нулись в Малодербетовский улус. Численность «туркменских» шеретов в
1873 г. составила 638 человек, проживавших в 140 кибитках, они вошли
в состав ставропольских туркменов как родовая группа, а при переходе к
оседлости поселились в одном из их аулов – Кучерли, основанном в 1863 г.
По данным на начало ХХ в. в Кучерлинском ауле проживали 529 человек
в 98 домах320. Согласно переписи 1897 г., в Ставропольской губернии за
пределами Большедербетовского улуса в Ставропольском и Новогеорги-
евском уездах проживали 1323 калмыка. Какие-то группы калмыков ко-
чевали в районе Пятигорья, но для идентификации их как шеретов нет
достаточных оснований.
Ставропольские туркмены после почти двухвекового совместного про-
живания с калмыками имели схожий образ жизни, пищу и т. д. Многие тур-
кмены на протяжении нескольких веков брали в жены калмычек, поэтому
их расовый тип стал близким к монгольскому321. Однако у калмыков и тур-
кмен были разные стереотипы поведения, что объяснялось различиями в
религии, языке и культуре. К концу XIX в. туркменские калмыки, испове-
довавшие ислам, разучились говорить на своем языке, что свидетельствует
о завершении процесса ассимиляции шеретов туркменами.
На Северном Кавказе во второй половине XIX в. существовала группа
кубанских калмыков. По переписи 1897 г. на территории области Кубан-
ского войска значилось 378 калмыков в Ейском, Лабинском и Кавказском
отделах, которые по причинам, как правило, экономического характера
откочевывали из родных мест в приграничные регионы, в том числе и в
«Черноморию»322. Однако кубанские калмыки были рассеяны по всей Ку-
бани и не составляли устойчивой этнической группы. Большинство этих
калмыков были отходники.

***

Таким образом, в период с конца XVII до начала ХХ в. за пределами

калмыцких кочевий существовали в разные годы 15 больших и малых эт-
нических калмыцких групп. Одни из них, попав в иноэтничное окружение,
исчезли в результате ассимиляции (астраханские старокрещеные калмы-
ки). Вторые переходили на другую территорию, где сливались с местным
калмыцким населением (доломановские, беляевские, чугуевские калмыки).
Третьи, изменив по тем или иным причинам свой стереотип поведения,
утрачивали этническую идентичность и вливались в состав других этносов
(томуты и шереты).

689
 ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН ДО НАШИХ ДНЕЙ. Том I

К началу ХХ в. за пределами Калмыцкой степи Астраханской губернии

и Большедербетовского улуса Ставропольской губернии осталось всего 6
калмыцких этнических групп: донские, оренбургские, уральские, астрахан-
ские, терские (хуторские) и кумские калмыки. Все они, кроме кумских и ча-
стично терских калмыков, входили в состав казачьих войск и к началу Пер-
вой мировой войны либо завершали переход на оседлый образ жизни, либо
являлись уже оседлым населением. Представители этих групп являлись
полноправными казаками, имели равные с казаками других национально-
стей права и обязанности, несли казачью службу наравне с ними, получали
соответствующее вознаграждение и привилегии. Немногочисленные груп-
пы калмыков (по несколько сотен) проживали также и на территории дру-
гих регионов России: Кубанской области, Саратовской губернии и др., но
они были временными образованиями и не имели устойчивого характера.
За период XVII – XX вв. калмыки несли службу российским госуда-
рям в составе восьми казачьих войск: Донского (1694–1917)*, Уральско-
го (1724–1917), Астраханского (1737–1917), Ставропольского калмыцкого
(1737–1842 ), Оренбургского (1750–1917), Екатеринославского (1788–1796),
Кавказского линейного (1832–1860), Терского (1860–1917), а также четы-
рех отдельных казачьих полков: Чугуевского (до 1679 г. в Белгородском),
Николаевского (с 1737 г. – Азовский полк, с 1769 г. – Дмитриевский), Пав-
ловского кампанейского, Моздокского. Калмыки Семиреченского войска
ведут свое происхождение от синьцзянских ойратов, большинство из ко-
торых бежали из Китая в Россию во время Синьцзянского мусульманско-
го восстания 1864 – 1878 гг.323
Среди калмыков казачьих войск широкое распространение получило
земледелие, прежде всего хлебопашество и сенокошение. Все калмыки
продолжали заниматься животноводством, прежде всего разведением ло-
шадей, крупного рогатого скота, овец. В некоторых группах даже сохрани-
лись элементы кочевого скотоводства.
Этнические локальные группы за пределами Калмыцкой степи пред-
ставляли собой почти четвертую часть калмыцкого народа: в конце XVIII в.
– более 25,6%, в конце XIX в. – более 22,5% всего калмыцкого населения.
Однако темпы развития у этих групп были разными. Когда калмыкам по-
зволяли сохранять прежний образ жизни и проживать компактной группой,
как, например, донским, то это приводило к ускорению темпа роста населе-
ния по сравнению с астраханскими улусами. Например, с 1795 по 1897 г. чис-
ленность населения Калмыцкой степи (с учетом Большедербетовского улу-
са) выросла на 211,4%, а донских калмыков за этот же период – на 237,5%.
Если в 1819 г. численность донских калмыков составляла всего 13,3 тыс.
человек234, то по переписи 1897 г. их было уже 32,2 тыс.325, т. е. за 88 лет
увеличилась на 142,1%. В Калмыцкой степи численность калмыков с 1816 г.
по 1897 г. увеличилась на 116,2%326. В данных расчетах следует учитывать
различные субъективные факторы: несовершенство методов подсчета в на-
чале XIX в., трудности учета кочевого населения и возможные перекочевки

690
 РАЗДЕЛ V. КАЛМЫЦКИЕ ЭТНИЧЕСКИЕ ЛОКАЛЬНЫЕ ГРУППЫ

населения на Дон, но такие темпы роста населения составляют разитель-

ный контраст с некоторыми другими локальными группами. В тех случаях,
когда калмыков вынуждали перейти от кочевой жизни к оседлости и сменить
религиозные воззрения, эти группы теряли устойчивость и исчезали под вли-
янием ассимиляционных процессов. Например, группа оренбургских калмы-
ков, возникшая на основе слияния двух групп из казачьих войск, поселенных
вокруг городов Ставрополя-на-Волге и Оренбурга, в период с 1759 по 1897 гг.
уменьшилась в десять раз: с 12,5 тыс. чел. до 1,2 тыс. чел.327
К началу ХХ в. в шести калмыцких этнических группах за пределами
Калмыцкой степи проживало более 38 тысяч человек, что составляло не-
многим более 20% от общей численности всего калмыцкого народа, причем
более 32 тысяч приходится на донских калмыков.

691
 Примечания

Раздел I

∗ С. 73 – Каталаунские поля – равнина в северо-восточной Франции, где в июне

451 г. к западу от города Труа войска Западной Римской империи под предводитель-
ством римского полководца Аэция в союзе с франками, вестготами, бургундами, ала-
нами и др. разгромили гуннов и их союзников (остготов, гепидов и др.) во главе с
Аттилой, что привело вскоре в развалу гуннской «империи».
∗ С. 78 – В отличие от обосновавшихся на Балканах южных болгар, ту часть их,
которая во второй половине VIII в. поселилась на территории Нижнего Прикамья и
Среднего Поволжья, принято называть булгарами, а их страну – Волжской Булгарией.

Раздел II

∗ С. 117 – Современное название Харабалгасун, находился на левом берегу р. Ор-

хон в 50 км севернее Эрдэни-Дзу в местности, где позднее была построена столица
империи Чингис-хана Каракорум.
∗ С. 118 – Восточная ветвь кипчаков (половцев), которые в XI – ХІІ вв. были вы-
теснены найманами с территории Монголии на запад, а в рассматриваемое время на-
селяли территорию современного Казахстана.
∗∗ С. 118 – Рашид ад-Дин в своем «Сборнике летописей» называет его Таян-хан.
∗ С. 123 – Алхуй-булак (буквально «источник Алхуй (Алгуй)») следует искать в
районе низовий рек Керулен и Аргунь поблизости от озер Кулунь-Нур и Буйр-Hyp на
востоке Монголии (см. Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 57, примеч. 82).
∗ С. 124 – Койтэн – это старописьмен.-монг. küyiten, монг. хуйтэн; калм. киитн
«холодный, студеный, морозный». Местность с таким названием находилась, по-
видимому, в районе р. Халхин-Гол на востоке Монголии (см.: Ratchnevsky P. Указ. соч.
– С. 58. Примеч. 87).
∗ С. 125 – Данный феномен объясняется тем обстоятельством, что из всех татаро-
монгольских племен татары в силу многочисленности, воинственности и развитой
культуры были в дочингисову эпоху наиболее известны своим соседям: китайцам,
чжурчжэням, уйгурам, тангутам и другим. Кроме того, более слабые племена имели
обыкновение пользоваться их именем как прикрытием. Поэтому этноним «татары»
получил широкое распространение за пределами Монголии. Персидский историк
Рашид ад-Дин следующим образом объясняет это явление: «Из-за [их] чрезвычай-
ного величия и почетного положения другие... роды, при [всем] различии их раз-
рядов и названий, стали известны под их именем и все назывались татарами. И те
различные роды полагали свое величие и достоинство в том, что себя относили к
ним и стали известны под их именем, вроде того, как в настоящее время, вслед-
ствие благоденствия Чингиз-хана и его рода, поскольку они суть монголы, разные...
племена, подобно джалаирам, татарам, ойратам, онгутам, кераитам, найманам, тан-
гутам и прочим, из которых каждое имело определенное имя и специальное про-
звище, - все они из-за самовосхваления называют себя [тоже] монголами, несмотря
на то, что в древности они не признавали этого имени» (Рашид-ад-Дин. Указ. соч.
– Т. I, кн. 2. – С. 102).
∗ С. 126 – Название «Баргуджин-Токум» в XIII в. прилагалось к территории по обе-
им сторонам Байкала. В Забайкалье она включала в себя низовья р. Селенги, долины

692
рек Уды и Баргузина, в Предбайкалье – верховья Ангары и Лены. (см.: Зоригтуев Б. Р.
Монголы и лесные народы (события 1207 и 1217 гг.). – С. 126).
∗ С. 128 – В «Тайной истории монголов» (§182) упоминается о встрече Чингис-хана
с «туркестанцем Асаном», который прибыл к нему из кочевий племени онгут, пригнав
одну тысячу «кладеных баранов» для обмена на меха соболей и белок (см.: Козин
С. А. Указ. соч. – С. 139).
∗ С. 129 – О разгроме кереитов Чингис-ханом и об обстоятельствах гибели Ван-
хана и Сэнгума см.: ТИМ, § 185. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 141 – 142; Рашид ад-
Дин. Указ. соч. – Т. 1. Кн. 2. – С. 133 – 134.
∗ С. 141 – Ошибка переводчика С. А. Козина. В оригинале «ТИМ» сказано «черны-
ми соболями» (gara-nout bulugadiyar) (см.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 293).
∗ С. 143 – Древнемонгольское слово külüg, как и современное калмыцкое слово
кўлг означало: 1. отборный конь, рысак, скаковая лошадь; 2. (о людях) герой, богатырь,
витязь. «Четырьмя кулюками» назывались также четверо сыновей Чингис-хана, рож-
денные от старшей, главной жены Борте.
∗ С. 145 – Не путать ее с Огул-Каймиш, меркиткой, которая была женой третьего
великого хана Гуюка (1246 – 1248) и регентшей после смерти мужа в 1248 – 1251 гг.
∗ С. 152 – В. В. Бартольд здесь и в других своих работах называет вдову Хара-
Хулагу Эргэнэ-хатун. Здесь принят вариант Уркенэ-хатун, как это имя передается в т. I
кн. 1 русского перевода труда Рашид ад-Дина. Как в действительности произносилось
ее имя, пока точно не установлено. В источниках и литературе встречаются и другие
варианты прочтения этого имени: Ургана, Органа и даже Оркына-хатун.
∗ С. 153 – О женах Хулагу см.: Рашид-ад-Дин. Указ. соч. – Т. 3. – С. 18, об Олджей-
хатун сказано, что она была дочерью «Туралчи-гургена от кости государей ойратских»,
рожденной не от царевны Чэчэйгэн, дочери Чингис-хана, а от другой жены.
∗ С. 179 – Примечательно, что имя этого правителя явно мусульманского проис-
хождения. Мусульманские имена у ойратов появляются в XV в., что объясняется,
вероятно, их близостью к мусульманским областям государства чагатаидов в Сред-
ней Азии и Восточном Туркестане и существовавшими у них в то время торговыми
и дипломатическими отношениями с мусульманским миром (Hambis L. Указ. соч.
– С. XX).
∗∗ С. 179 – Титул, пожалованный Махмуду, Шунь-нин ван в дословном переводе
означает «покорный и миролюбивый князь»; титул Сянь-и ван – «добродетельный и
справедливый князь»; титул Ань-лэ ван – «мирный и радостный князь». Пожалование
китайских почетных титулов, чинов и регалий иноземным вождям и правителям сосед-
них стран издавна практиковалось китайскими императорами. Таким образом, отно-
шениям социальной верхушки народов соседних стран с китайским императором при-
давалась характерная для феодализма личностная окраска: император выступал сюзе-
реном, берущим их к себе на службу. В связи с этим им разрешалось посылать «дань»
ко двору минского императора и получать ответные подарки. Фактический же статус
этих ойратских правителей, находившихся далеко за пределами Минской империи, не
менялся, и они в полной мере сохранили свою независимость, поддерживая политиче-
ские, торговые и культурные связи с Китаем, исходя из собственных интересов.
∗ С. 186 – Хами (уйгур. Камул) – город в Восточном Туркестане, в его самой вос-
точной области, граничившей с минским Китаем. Расположен к югу от Восточного
Тянь-Шаня в Хамийской котловине, представляющей собой песчаную пустыню с от-
дельными оазисами. В рассматриваемое время здесь образовалось княжество Хами, на-
ходившееся лишь в номинальной зависимости от Китая, а фактически пользовавшееся
полной самостоятельностью. Население княжества состояло из кочевников-монголов
и оседлого уйгурского населения, издревле занимавшегося поливным земледелием на
плодородных землях оазисов. Со II в. до XV в. н. э. здесь соприкасались различные

693
культурные влияния. Минский двор был крайне заинтересован в поддержании друже-
ственных отношений с хамийским князем, так как его княжество занимало выгодное
стратегическое положение. От китайской заставы Цзяюйгуань, т. е. крайней северо-
западной части пограничной провинции Ганьсу, начинался Великий шелковый путь,
который проходил через Хами, Турфан, Чалыш, Карашар, Кучу, Аксу, Кашгар и дальше
на запад. По нему шла караванная торговля Китая со странами Средней Азии, Средне-
го и Ближнего Востока и Восточной Европы. Поэтому первая половина XV в. отмечена
острым соперничеством между монгольскими княжествами и Минской империей за
подчинение этого княжества своему влиянию.
∗ С. 188 – Чжу Ци-чжэнь (29 ноября 1427 г. – 23 февраля 1464 г.), название годов
первого периода его правления было Чжэн-тун (1436 – 1449), посмертное храмовое имя
Ин-цзун (см.:) Lienche Tu Fang and Chaoying Fang. Chu Ch’i-chen // Dictionary of Ming
Biography. Vol. I. – P. 289 – 294. Чжу Ци-чжэнь стал шестым минским императором, за-
няв престол в 1436 г. в несовершеннолетнем возрасте. Поскольку в Минской империи
по указу основателя династии все решения в государственных делах могли исходить
только от царствующего императора, то страной в то время от имени малолетнего им-
ператора фактически управляли несколько высокопоставленных сановников вместе с
его бабушкой – вдовствующей императрицей. Из этих сановников вскоре громадным
влиянием стал пользоваться его наставник, главный евнух Ведомства ритуалов Ван
Чжэнь, выступавший посредником между своим питомцем и государсвтенным аппара-
том. По достижении совершеннолетия в 1422 г. Чжу Ци-чжэнь получил всю полноту
власти, но тем не менее правительство продолжало функционировать как прежде. Годы
его царствования ознаменовалось дальнейшим разложением минской армии (хотя рас-
ходы на оборону границ поглощали значительную часть государственных доходов),
всеобщей коррупцией и засилием евнухов при минском дворе. И это в то время, когда
на границе империи возникла грозная опасность.
∗∗ С. 188 – Традиционное для средневековой китайской историографии преувели-
чение, хотя не приходится сомневаться в том, что китайская армия по численности в
несколько раз превосходила своего противника. Д. Покотилов писал по аналогичному
поводу: «Историк Мин-ши обыкновенно не прочь значительно округлять численность
китайских войск. Приводимая здесь цифра не может быть даже и близка к истине, так
как передвижение масс войск в степи было несомненно сопряжено с чрезвычайными
трудностями» (Покотилов Д. Указ. соч. – С. 36. Примеч. 2).
∗ С. 189 – Речь идет о могущественном временщике императора Чжу Ци-чжэня,
печально прославившемся как главное действующее лицо в событиях, приведших к
«Тумуской катастрофе» 1449 г. (Franke W. Wang Chen // Dictionary of Ming Biography.
Vol. II. P. 1347 – 1349). Будучи родом из северной провинции Шаньси, он еще в детском
возрасте подвергся кастрации и был взят на службу во дворец в числе других молодых
евнухов, специально отобранных для получения полного конфуцианского образования
в дворцовой школе Нэй-шу-тан. Затем Ван Чжэнь попал в наставники к малолетне-
му наследнику престола и смог завоевать его полное доверие. Когда в 1436 г. Чжу
Ци-чжэнь стал императором, он во всем полагался на своего наставника. Несмотря на
свою молодость Ван Чжэнь сделался одним из трех главных сановников Ведомства
ритуалов, главным распорядителем обрядов и церемоний двора. Заняв влиятельное
положение при императорском дворе, он сделал блестящую карьеру и превратился в
фактического правителя Китая.
∗ С. 192 – Ян Шань (1384 – 11 июня 1458 г.) – минский чиновник, имевший самый
длинный послужной список (он находился на службе свыше пяти десятилетий) и воз-
главлявший посольство к ойратскому правителю Эсэну осенью 1450 г. (см.: Hok-lam
Chan. Yang Shan // Dictionary of Ming Biography. Vol. II. – Р. 1528 – 1531). Молодым
человеком он определился на службу к будущему императору Чжу Ди (1403 – 1424),

694
который был в то время еще правителем удела Янь и успешно продвигался по служеб-
ной иерархической лестнице в царствование пяти императоров (Чжу Ди, Чжу Гао-чи,
Чжу Чжань-цзи, Чжу Ци-чжэня и Чжу Ци-юй’a), благополучно минуя все тернии и
ловушки в жизни придворного. Он обладал всеми чертами «лукавого царедворца», на
его хитрость, пронырливость и редкостное умение держаться «на плаву» при любых
жизненных обстоятельствах указывают большинство биографов Ян Шаня, но они же
одновременно с похвалой отзываются о его искусстве дипломата.
∗ С. 192 – В дальнейшем судьба оказалась более милостивой к отстраненному от
власти императору. 11 февраля 1457 г. во время болезни императора Чжу Ци-юй'а в
результате дворцового переворота он вновь занял императорский трон и стал править
страной, дав новому своему царствованию девиз Тянь-шунь (1457 – 1464). Свергнуто-
му младшему брату был возвращен прежний титул Чэн-ван и сохранена жизнь, однако
тот вскоре умер (14 марта 1457 г.). Примечательно, что император Чжу Ци-чжэнь, не-
смотря ни на что, сохранил привязанность к своему любимцу евнуху Ван Чжэню и
после своего вторичного вступления на трон приказал его реабилитировать.
∗ С. 194 – Название Туму по-китайски означает буквально «земля и дерево;
земельно-деревянный», отсюда возможность двоякого перевода. По-другому это вы-
ражение можно перевести как «Тумуская катастрофа».
∗ С. 197 – Об этом же пишет и современная японская монголистка, исследователь-
ница средневековой монгольской истории Джунко Мияваки: «Ойратская история до
XVII века является частью монгольской истории в широком смысле, и её всегда следу-
ет рассматривать в связи с восточными монголами» (см.: Miyawaki, Junko. The Qalqa
Mongols and the Oyirad in the Seventeenth Century // Journal of Asian History. Vol. 18. – №
2. (Wiesbaden, 1984). - P. 164).
∗ С. 199 – Вопросы идентификации, хронологии, реконструкции имен историче-
ских деятелей Монголии послеюаньского периода чрезвычайно запутаны, поскольку
сведения о них в монгольских и китайских источниках разноречивы и не совпадают
друг с другом. Отсюда и такой большой разнобой в датах, встречающийся в работах
современных зарубежных исследователей. Монгольские историки, авторы однотомной
«Истории МНР» указывают, что Бату-Мункэ, родившийся в 1460 г., занял престол в
1479 г., а умер в 1543 г. (см.: Указ. соч. – С. 161).
∗ С. 200 – В современной западной монголоведной литературе распространена вы-
сказанная известным американским китаистом и монголистом Генри Сэррайсом точка
зрения о том, что монгольское слово «даян» есть искаженная передача заимствованно-
го китайского названия династии монгольских завоевателей в Китае Да Юань (букв.
«Великая Юань») (см.: Serruys, Henry. The Mongols in China during the Hung-wu period
(1368 – 1398). Bruxelles, 1959. P. 292). Того же мнения придерживается автор биогра-
фии Даян-хана, который объясняет появление данного слова следующим образом:
«Этот титул предназначался для того, чтобы подчеркнуть как его максимально близ-
кое родство с династией юаньских императоров, так и его миссию объединителя всех
монголов, а также выразить надежду на то, что он сможет еще раз собрать их воедино
в сплоченную массу, какой они предстали перед миром в юаньскую эпоху» (см. Miller,
Roy A. Указ. соч. – С. 18).
∗ С. 204 – Баргуты и бурааты, средневековые ойратские племена, происходившие из
«лесных народов» Восьмиречья XІІ – VІІ вв., не путать с современными бурятами.
∗ С. 208 – Дешт-и Кипчак (Кипчакской степью), начиная с XI в. в восточных ис-
точниках назывались обширные степные пространства, простирающиеся от Днепра и
Северного Причерноморья на западе до Иртыша и оз. Балхаш на востоке), граничив-
шие на юге с Хорезмом и низовьями Сыр-Дарьи. Название это было дано по имени
той племянной группы, которая была известна на Востоке под названием кипчаков, в
Киевской Руси – половцев, а в Византии – команов, в состав котрых входили племе-

695
на кочевников различного происхождения, сложившиеся здесь на протяжении многих
столетий (см.: История Узбекской ССР. В 4-х томах. Т. 1. – Ташкент, 1967. – С. 500).
∗ С. 219 – К аналогичным выводам приходит башкирский ученый Р. Г. Кузеев. Он
указывает, что живучесть родоплеменной организации у кочевых и полукочевых ското-
водческих народов Средней Азии, Казахстана и Восточной Европы, а также рода и его
низшего звена - родового подразделения (семейно-родственной группы), эволюциони-
рующей в сторону сельской общины, объясняется общим типом хозяйства – «кочевым
и полукочевым скотоводством, условия которого требуют кочевки определенными кол-
лективами, с определенным количеством скота, на определенных пастбищах» (Кузеев
Р. Г. Очерки этнографии башкир. – Ч. І. – Уфа, 1957. – С. 31 – 32).
∗ С. 226 – См., напр., аналогичные данные, приводимые дореволюционными эко-
номистами в отношении казахов-кочевников в XVIII – XIX вв. в кн.: Семенюк Г. И.
Проблемы истории кочевых племен и народов периода феодализма (на материалах Ка-
захстана). – С. 38 – 39.
∗ С. 229 – В частности там говорится: «Если какие-либо люди, живущие в опреде-
ленном им отоке, переменят (местожительство), то за людей целого аймака с управ-
ляющего им (аймаком) должно взять девяток. Кто, не послушавшись слов управляю-
щего им (аймаком), отделился от своего аймака и переменит (местопребывание), с того
взять девяток. Кто скрывающегося из своего отока или аймака человека доставит в
его аймак, тот имеет получить с управляющего им (т. е. аймаком) лошадь, с других же
столько баранов, сколько было (в аймаке) юрт» (Голстунский К. Ф. Монголо-ойратские
законы 1640 года. Дополнительные указы Галдан-Хун-Тайджия и законы, составлен-
ные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-Даши. – СПб., 1880. – С. 59).
См. также: Их Цааз («Великое Уложение»). Памятник монгольского феодального права
XVII в. – М., 1981. – С. 14.

Раздел III

∗ С. 264 – Однорядка – однобортный долгополый кафтан без ворота с длинными

рукавами; багрец – шелковая ткань ярко-красного, пурпурного цвета; камчатый – сде-
ланный из камки, шелковой ткани с разводами восточного происхождения; настрафиль
– сорт сукна среднего качества. См. терминологический словарь в кн.: МИРМО. – С.
318 – 320.
∗ С. 283 – Рассматриваемая «Повесть» хорошо известна в научной литературе с се-
редины XIX в. под названием «Моњєлын Увш-хун-тііљин тууљ оршв» («Повесть о
монгольском Убаши-хунтайджи») (См.: Бадмаев А. В. Калмыцкая дореволюционная ли-
тература. – Элиста, 1975. – С. 60 – 64; он же. Гл. 1. Возникновение ойратской литературы
// История калмыцкой литературы. – Т. 1. Дооктябрьский период. – Элиста, 1981. – С.
215 – 219; Лунный свет. Калмыцкие историко-литературные памятники. Пер. с калм.
/ Редактор-составитель А. В. Бадмаев. – Элиста, 2003. – С. 34 – 78). Она представляет
собой ойратскую историческую песнь о том, как ойраты одержали победу над монголь-
ским князем Убаши-хунтайджи. Эта «Повесть» является не только замечательным ли-
тературным произведением, но и ценным историческим источником. В ней о событиях
1623 г. рассказано в реалистической манере, правда, с элементами гиперболизации, свой-
ственной произведениям устного народного творчества. Действующими персонажами
«Повести» являются реальные исторические личности – монгольский Шолой Убаши-
хунтайджи и ойратские правители Эсэльбэйн Сайн-Ка, Сайн-Тэбэнэ, Сайн-Сэрдэнгкэ,
Байбагас, Хара-Хула, чьи имена известны из других исторических источников. Это об-
стоятельство позволяет более или менее точно датировать события, описанные в «По-
вести». Хотя в самой «Повести» сказано, что всё описанное в ней произошло в «год
огня-свиньи», т. е. в 1587 году европейского летоисчисления, эта дата у некоторых ис-

696
следователей с самого начала вызывала сомнение. Тем не менее, начиная с Юрия Лыт-
кина, большинство исследователей не подвергало сомнению дату 1587 г., что приводи-
ло к преувеличению значения этой даты и, соответственно, к неверному истолкованию
происходивших в ойратском обществе событий. Между тем за прошедшие с момента
опубликования «Повести» 150 лет наши знания о прошлом значительно обогатились в
результате введения в научный оборот новых источников и накопления новых фактов.
Это позволило уточнить прежние оценки и пересмотреть некоторые устоявшиеся взгля-
ды на хорошо известные исторические события. Джунко Мияваки, сопоставив данные
из опубликованных русских архивных документов XVII в. с сообщениями из восточ-
ных источников, пришла к выводу, что событие, описанное в «Повести», произошло на
самом деле не в 1587 г., а в 1623 г. (Miyawaki, Junko. The Khalkha-Oyirad Rivalry in the
Seventeenth Century // Proceedings of the International Conference on China Border Area
Subjects, April 25, 1985. – Taipei, 1985. – P. 612). По ее мнению, в тексте «Повести» оши-
бочно указан «год огня-свиньи», тогда как в действительности это мог быть только «год
железа-свиньи», т. е. 1623 г. Можно согласиться с ее мнением, так как действующие лица
«Повести» и вся политическая обстановка характерны именно для этого времени.
∗∗ С. 437 – Торгутский князь Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ или Сайн-Тэнэс-Мэргэн-Тэмэнэ
назван в «Повести» Сайн-Тэбэнэ. Что же касается улусной принадлежности Сайн-
Сэрдэнгки, то, как установил Ю. Лыткин, под этим именем в «Повести» действует
Абида-буучи, сын торгутского владетельного князя Манхая, дяди тайши Хо-Урлюка
(см. Лыткин Ю. Материалы для истории ойратов // Калмыцкие историко-литературные
памятники в русском переводе. – Элиста, 1969. – С. 99, примеч. 48).
∗ С. 300 – Также твердо установлено, что место проведения съезда находилось не в
улусе Батура-хунтайджи. Достоверное подтверждение этому факту находится в «статей-
ном списке» посольства М. Ремезова к джунгарам (Русско-монгольские отношения, 1636
– 1654. – С. 203 – 206. См. также: Miyawaki, Junko. Internal Rivalries in the Four Oyirad
Tribal Federation // Ethnohistorische Wege und Lehrjahre eines Philosophen: Festschrift für
Lawrence Krader zum 75. Geburtstag. Frankfurt am Main u. a.: – Lang, 1995. – P. 228 – 230).
Так случилось, что «тобольский сын боярский» Меньшой Ремезов именно в это время
побывал по заданию правительства с дипломатической миссией и «государевым жалова-
нием» во владениях Батура-хунтайджи. Выехав из Тобольска 3 июня 1640 г. по юлианско-
му календарю (13 июня по григорианскому), он направился к «соляному Ямыш-озеру».
Сюда он добрался 27 июля (6 августа), но не застал здесь ни самого Батура-хунтайджи,
ни других тайшей. Тогда русский посол проследовал дальше в улус к некоему «Куле-
тайше», «приказному человеку» джунгарского правителя. Тот пытался задержать его
под благовидным предлогом, но затем, продержав его у себя несколько дней, отпустил
и «до Контайши дал провожатых». 24 сентября (4 октября) М. Ремезов прибыл в улус
«большой жены» (т. е. старшей ханши. – В. С.) в урочище Исют Камень. Здесь ему ска-
зали, желая, видимо, скрыть от него истинную причину отсутствия хунтайджи в своей
ставке, что «Контайша в походе против мугал». По словам посла, тот вернулся «к себе в
улусы к большой жене из Мугальские земли ввечеру в ночи поздно» только 10 октября
(20 октября) 1640 г. Данное сообщение очевидца событий, несомненно, доказывает, что
Батур-хунтайджи находился на съезде за пределами своих владений. Основываясь на
показаниях этого источника, Дж. Мияваки ошибочно полагает, что съезд «был созван
монгольским правителем Дзасагту-ханом где-то в Халхе» (Указ. соч. – С. 228).

Раздел IV

* С. 465 – И. И. Завалишин пользовался в русском обществе репутацией умного и

энергичного человека. Он прибыл на Кавказ незадолго до того, как Цицианов поручил
ему составить проект по земельному устройству калмыков и киргиз-кайсаков. Завали-

697
шин был назначен на Кавказ в должности инспектора гарнизонных частей на Кавказе и
одновременно командующего Астраханским казачьим войском и Каспийской военной
флотилией.
* С. 471 – Однодворцы – одна из групп российского крестьянства, сформировав-
шаяся в первой четверти XVIII века из людей, несших дозорную и строевую службу
на южной границе России. Имели ряд установленных законом льгот и преимуществ по
сравнению с другими разрядами государственных крестьян.
** С. 471 – Эта категория российского крестьянства сложилась в результате изда-
ния 20 февраля 1803 года императором Александром I указа «О свободных хлебопаш-
цах». По нему помещики получили право освобождать своих крестьян от крепостной
зависимости.
* С. 472 – Так первоначально называлось новое поселение. Впоследствии за ним
утвердилось название «Левокумское».
* С. 474 – Туркмены получили право кочевать весной и летом с калмыками в целях
сохранения своих стад от овода, которого было очень много в районе реки Кумы и в
Мочагах, где располагались основные кочевья туркмен.
* С. 480 – Харахусовский род, на основе которого сложился Харахусовский улус,
при разделе оставшихся после побега 1771 года без владельцев калмыков достался
икицохуровскому Асархо. Возникший после его смерти спор за обладание Харахусами
между Эрдени Цаган-Кичиком и Цебек-Убаши решился в пользу сыновей последнего.
** С. 480 – У Эрдени Цаган-Кичика детей не было, у Цебек-Убаши их было трое:
Джиргал, Сеттер и Очир. Из них Очира убили при загадочных обстоятельствах в 1825
году, Сеттер болел неизлечимой болезнью, а Джиргала за плохое управление отстрани-
ли от управления Эрдени-Харахусовским улусом.
* С. 546 – Дербетовка, Винодельная, Предтеча. Эти населенные пункты располага-
ются в пределах Ставропольского края. Винодельная ныне называется городом Ипато-
во, Предтеча – селом Октябрьским.
* С. 548 – Пробитый Колодец и Рагули возникли в отдельной части Малодербетов-
ского улуса.
* С. 551 – Село было образовано с целью заселения самого длинного незаселенно-
го участка Царицынско-Ставропольского тракта (60 вёрст) между селом Ремонтным и
Торговым.
* С. 557 – На острове Четырёхбугорном находились посёлки Разбугоринский, Вах-
ромеевский и Рынок.
* С. 614 – Мамлюки (мамелюки) (араб. – невольники) – воины-рабы египетских
султанов, проходили хороший индивидуальный курс военного обучения. После похода
в Египет в 1807 году Наполеон использовал в своей армии часть рядовых мамлюков,
из которых была сформирована гвардейская конная часть.
* С. 621 – Сохранилась также старинная калмыцкая легенда, записанная в Эркете-
невском улусе, о том, что из калмыков, проживающих в этом улусе, набирали опреде-
ленное количество людей, которых отправляли на три года нести кордонную служ-
бу куда-то на юг. Причем службу несли в пустыне только на верблюдах, т.к. лоша-
ди для этой местности не годились. Раньше трех лет домой никого не отпускали, и
единственной уважительной причиной возвращения на родину раньше положенного
срока являлся падеж верблюда. Несшие службу на кордоне давали своим верблюдам
мелко истолченное стекло, от которого те погибали. Поскольку наружных признаков
насильственной гибели верблюдов не было, то оставшиеся без верблюдов калмыки
возвращались домой. По другой версии легенды верблюдов поили кипятком. См: У.
Душан. Историко-этнографические заметки об Эркетеневском улусе // Эркетени. Зем-
ля и люди. Элиста, 1997. С. 9.

698
 Раздел V
* С. 625 – До V ревизии донские калмыки в переписях не учитывались. Только в
конце XVІІІ в. они были учтены, как и все войско Донское, в числе губерний и обла-
стей Новороссии.
** С. 625 – У В. М. Кабузана в таблице 14 численность калмыков Среднего По-
волжья указана 6,1 тыс. человек, но здесь, видимо, вкралась опечатка: указана числен-
ность ставропольских калмыков по ІІ ревизии.
*** С. 625 – Согласно переписи 1799 г. в Большедербетовском улусе было 9525
калмыков мужского пола. Если признать количество женщин приблизительно равным
количеству мужчин, то мы получаем общую численность улуса – 19 тысяч человек.
* С. 690 – Официально калмыки получили статус донских казаков в 1694 г., но на
территории Войска Донского они проживали уже с 1670 г., а первую присягу атаману
Ф. Минаеву дали в 1682 г.

699
 Библиографические ссылки

Введение
1
Котвич В. Л. Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII и
XVIII вв. // Известия Российской Академии наук. – Серия ХI. – № 12 – 18. – Петроград,
1921. – С. 791.
2
Там же. – С. 799.
3
Козин С. А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. Т. I. – М.-Л.,
1941.
4
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов: монгольский кочевой феода-
лизм. – М., 1934. – С. 8.
5
Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Т. I. Кн. 1. – М.-Л., 1952; Т. I. Кн. 2. – М.-Л.,
1952; Т. II. – М.– Л., 1960; Т.III. – М.– Л., 1946.
6
Владимирцов Б. Я. Монгольская литература // Владимирцов Б. Я. Работы по лите-
ратуре монгольских народов. – М., 2003. – С. 64.
7
Алтан Тобчи. Монгольская летопись в подлинном тексте и переводе с приложе-
нием калмыцкого текста истории Убаши-хунтайджия и его войны с ойратами. Пере-
вод ламы Галсан Гомбоева // Труды Восточного отделения Русского Археологического
общества. Ч. VI. – СПб., 1858; Bawden Ch. R. The Mongol Chronicle Altan Tobči. Text,
Translation and Critical Notes. – Wiesbaden, 1955; См. новейший рус. пер. в кн.: История
в трудах ученых лам. – М., 2005. – С. 19 – 61.
8
Лувсанданзан. Алтан товч. Хэвлэлд бэлтгэсэн Ц. Шагдар. – Улаанбаатар, 1990;
Лубсан Данзан. Алтан Тобчи («Золотое сказание»); пер. с монг., введ, коммент. и при-
лож. Н. П. Шастиной. – М., 1973.
9
Saγang Sečen. Erdeni-yin Tobči. Č. Nasunbaljur keblel-dü beledgebe. – Ulan-Bator,
1958; Erdeni-yin Tobci («Precious Summary»). A Mongolian Chronicle of 1662. I. The Urga
text transcribed and edited by M. Gō, I. de Rachewiltz, J. R. Krueger and B. Ulaan. – Faculty
of Asian Studies, Australian National University, 1990.
10
Шара Туджи. Монгольская летопись XVII века / Сводный текст, пер., введ. и при-
меч. Н. П. Шастиной. – М.-Л., 1957.
11
Раднабхадра. «Лунный свет»: История рабджам Зая-пандиты. Факсимиле руко-
писи; пер. с ойратского Г. Н. Румянцева и А. Г. Сазыкина; транслитерация, предисл.,
примеч. и указат. А. Г. Сазыкина. – СПб., 1999; Норбо Ш. Зая-пандита (Материалы к
биографии). – Элиста, 1999.
12
Козин С. А. Ойратская историческая песнь о разгроме халхаского Шолой-Убаши
хунтайджи в 1587 году // Советское востоковедение. Т. IV. – М.– Л., 1947. – С. 91 – 104.
13
См., напр.: Сумба-Хамбо. История Кукунора, называемая «Прекрасные ноты из
песни Брахмы». Пер. с тибет., введ. и примеч. Б. Д. Дандарона. – М., 1972; Дугаров
Р. Н. «Дэбтэр-чжамцо» – источник по истории монголов Куку-нора. – Новосибирск,
1983.
14
Бира Ш. Монгольская тибетоязычная историческая литература (XVII – XIX вв.).
– Улан-Батор, 1960.
15
Голстунский К. Ф. Монголо-ойратские законы 1640 г., дополнительные указы
Галдан-Хун-Тайджия и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком
хане Дондук-Даши. – СПб., 1880; Их Цааз («Великое уложение»). Памятник монголь-
ского феодального права XVII в. – М., 1981.
16
Дылыков С. Д. Введение // Их Цааз («Великое уложение»). – С. 7. См. также:
Насилов А. Д. Новые сведения о монгольском феодальном праве (по материалам «Во-

700
семнадцати степных законов») // Mongolica. Памяти академика Б. Я. Владимирцова
(1884 – 1931). – М., 1986. – С. 169 – 182; Восемнадцать степных законов: Памятник
монгольского права XVI – XVII вв. – М., 2002.
17
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 23 – 33 (ойратский текст), 60 – 72 (русский пере-
вод). Об обстоятельствах составления этих законов см.: Батмаев М. М. Социально-
политический строй и хозяйство калмыков в XVII – XVIII вв. – Элиста, 2002. – С. 60
– 64.
18
Об источниках минского периода см. ст.: Санчиров В. П. К характеристике ис-
точников по истории ойратов: «Мин ши» и китайские источники минского периода
(1368 – 1644) // Вестник КИГИ РАН. – Вып. 16. – Элиста, 2001. – С. 205 – 218; о цин-
ской историографии см.: Санчиров В. П. «Илэтхэл шастир» как источник по истории
ойратов. – М., 1990. – С. 7 – 9.
19
Бичурин Н. Я. (о. Иакинф). Историческое обозрение ойратов или калмыков с
XV столетия до настоящего времени. – СПб., 1834; 2-е изд. – Элиста, 1991; Описание
Чжуньгарии и Восточного Туркистана в древнем и нынешнем состоянии. Пер. с кит.
монахом Иакинфом. Ч. 2. – СПб., 1829. он же. Статистическое описание Маньчжурии,
Монголии, Восточного Тюркистана и Тибета. – СПб., 1842.
20
Покотилов Д. История восточных монголов в период династии Мин. 1368 –1634
(по китайским источникам). – СПб., 1883.
21
«Мэн-гу-ю-му-цзи». Записки о монгольских кочевьях: пер. с кит. П. С. Попова. –
СПб., 1895.
22
Успенский В. Страна Кукэ-нор или Цин-хай с прибавлением краткой истории
ойратов и монголов // Записки Императорского Русского Географического общества по
отделу этнографии. – Т. 6. – СПб., 1880.
23
Bretschneider E. Mediaeval researches from Eastern Asiatic sources. – Vol. II. – L.,
1910.
24
Pelliot P. Notes critiques d’histoire kalmouke. – P., 1960.
25
Hambis L. Documents sur l’histoire des Mongols a l’époque des Ming. – P., 1969.
26
См., напр.: Мирза Мухаммад Хайдар. Та،рих-и Рашиди: Введ., пер. с перс. А.
Урунбаева, Р. П. Джалиловой, Л. М. Епифановой; примечания и указат. Р. П. Джали-
ловой и Л. М. Епифановой. – Ташкент, 1996; Шах-Махмуд ибн Мирза Фазил Чурас.
Хроника. Критический тест, пер., коммент., исслед. и указат. О. Ф. Акимушкина. – М.,
1976; Санчиров В. П. «Калмаки» в «Истории» турецкого автора XVI в. Сейфи Челеби
// Малоисследованные источники по истории дореволюционной Калмыкии и задачи их
изучения на современном этапе. – Элиста, 1987. – С. 6 – 27 и др.
27
Материалы по истории казахских ханств XV – XVIII веков (извлечения из пер-
сидских и тюркских сочинений). – Алма-Ата, 1969; Материалы по истории туркмен и
Туркмении. – Т. II. – М.-Л., 1938.
28
Богословский С. К. Материалы по истории калмыков в первой половине XVII в.
// Исторические записки. – Т. 5. – М., 1939. – С. 50.
29
Миллер Г. Ф. История Сибири. – Т. I. – М.– Л., 1937. Т. II. – М. – Л., 1941;
Русско-монгольские отношения. 1607 – 1636. Сборник документов. – М., 1959; Русско-
монгольские отношения. 1636 – 1654. Сборник документов. – М., 1974.
30
См.: Котвич В. Л. Указ. соч.
31
Более подробную характеристику содержания материалов фонда 36 см. в кн.: Бат-
маев М. М. Социально-политический строй и хозяйство калмыков в XVII – XVIII вв.
– Элиста, 2002. – С. 73 – 76.
32
См. общий обзор произведений исторического жанра старокалмыцкой литерату-
ры: Бадмаев А. В. Калмыцкая дореволюционная литература. – Элиста, 1975. – С. 77
– 106; он же. История калмыцкой литературы. Т. 1. Дооктябрьский период. – Элиста,
1975. – С. 229 – 239, 245 – 251, 277 – 281.

701
 33
См.: Позднеев А. Калмыцкая хрестоматия. Изд. 2-е, испр. и доп. – СПб., 1907.
– С. 1 – 43; Эмчи Єавн Шарв. Дґрвн ґґрдин тўўк оршва // Вестник Калмыцкого
НИИЯЛИ. – № 12 (серия филологии). – Элиста, 1975. – С. 15 – 31; Хошуд нойон
Баатр Увш Тўмні туурвсн «Дґрвн Ґґрдин тўўк» // Там же. – С. 32 – 49; «Хальмг
хаадын тууљиг хураљ бичсн товч оршва» // Там же. – С. 50 – 66. Рус. перевод
указанных сочинений см. в кн.: Калмыцкие историко-литературные памятники в
русском переводе. – Элиста, 1969. – С. 13 – 48, 49 – 79, 140 – 158.
34
Кузьмин А. Татищев. – М., 1981. – С. 264 – 284.
35
Андреев А. И. Труды В. Н. Татищева по истории России // Татищев В. Н. История
Российская. Т. I. – М.– Л., 1962. – С. 24.
36
Neueste Historie der Oestliche Calmückey // Sammlung Russischer Geschichte, II. –
SPb., 1733. – S. 123 – 140; Entwürf eines ausführlichen Werckes Calmückischer Geschichte
// Там же, III. – SPb., 1733. – S. 141– 153; Calmückische Geschichte und Begebenheiten aus
N. Witsens Noord en Oost Tartarey // Там же, V. – SPb., 1734. – S. 420 – 437.
37
Миллер Г. Ф. История Сибири Т. I – II. – М.-Л., 1937 – 1941.
38
Богоявленский С. К. Материалы по истории калмыков в первой половине XVII
века // Исторические записки. Т. 5. – М., 1939. – С. 48.
39
Pallas P. S. Sammlungen historischer Nachrichten über die mongolischen Völkerschaften.
Theile 1-2. – SPb., 1776 – 1801. Имеется сокращенное изложение материалов первого
тома на русском языке, см.: Паллас П. С. Собрание исторических известий о монголь-
ских народах // Санкт-Петербургский вестник. – 1771. – Ч. 1. – № 1 – 5 (январь-май);
он же. О разделении народов мунгальского поколения // Месяцослов исторический и
географический на 1797 г. – СПб., 1797. – С. 51 – 83.
40
Heissig W. Die Mongolen: Ein Volk sucht seine Geschichte. – München, 1978. – S.
77.
41
Pallas P. S. Указ. cоч. Th. 1. – SPb., 1776. – S. 6, 16.
42
Там же. – С. 194 – 218.
43
Гальперин А. Л. Русская историческая наука о зарубежном Дальнем Востоке в
XVII – середине XIX в. (Краткий обзор) // Очерки по истории русского востоковеде-
ния. Сб. 2. – М., 1956. – С. 21.
44
Бичурин Н. Я. (Иакинф). Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV
столетия до настоящего времени. – СПб., 1834; 2-е изд. – Элиста, 1991.
45
Журнал Министерства внутренних дел. – 1833. – № 5, 7, 8.
46
Бичурин Н. Я. (Иакинф). Указ. соч., 2-е изд. – С. 22.
47
Там же. – С. 24.
48
Там же. – С. 20, прим. 4.
49
Там же. – С. 24.
50
Там же. – С. 70.
51
Там же. – С. 88.
52
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 157, примеч.
53
«Мэн-гу-ю-му-цзи». Записки о монгольских кочевьях; пер с кит. П. С. Попова. –
СПб., 1895.
54
Бадмаев А. В. Научный вклад Г. С. Лыткина в калмыковедение (Из истории отече-
ственного калмыковедения) // Актуальные проблемы калмыцкой филологии. Сб. ста-
тей. – Элиста, 1979. – С. 191.
55
О Г. С. Лыткине см.: Бадмаев А. В. Указ. соч. – С. 191 – 213; он же. Г. С. Лыткин
как калмыковед. К истории калмыцкой письменности // Ученые записки Калм. НИИЯ-
ЛИ. – Вып. 5. Серия филологии. – Элиста, 1967. – С. 115 – 124; он же. Предисловие
// Калмыцкие историко-литературные памятники в русском переводе. – Элиста, 1969.
– С. 3 – 12.
56
См.: Калмыцкие историко-литературные памятники… – С. 13 – 48.

702
 57
Там же. – С. 49 – 79.
58
Там же. – С. 81 – 131.
59
Там же. – С. 131 – 139.
60
Подробнее об «Илэтхэл шастир» см.: Санчиров В. П. «Илэтхэр шастир» как ис-
точник по истории ойратов. – М., 1991. – С. 21 – 44.
61
Монголо-ойратские законы 1640 года, дополнительные указы Галдан-хун-тайджия
и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-Даши. Кал-
мыцкий текст с русским переводом и примечаниями… К. Ф. Голстунского. – СПб., 1880.
62
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 21.
63
См. подробнее об этой стороне научной деятельности А. М. Позднеева: Иориш
И. И. А. М. Позднеев – калмыковед // Записки Калм. НИИЯЛИ. – Вып. 1. – Элиста,
1960. – С. 207 – 215; а также: Позднеев А. М. Монгольская летопись «Эрдэнийн эрихэ».
Подлинный текст с переводом и пояснениями, заключающими в себе материалы для
истории Халхи с 1636 по 1736 гг. – СПб., 1888; он же. Астраханские калмыки и их от-
ношения к России до начала нынешнего столетия (рец. на кн.: М. Новолетов. Калмыки.
Исторический очерк. – СПб., 1884. – 77 с.) // Журнал Министерства народного про-
свещения. – 1886. – Ч. 244. – март, отд. 2. – С. 140 – 170; он же. К истории зюнгарских
калмыков (Письмо к Н. И. Веселовскому по поводу издания «Посольства Унковского
к контайше в 1722 – 1724 гг») // Посольство к зюнгарскому хун-тайчжи Цеван Рабтану
капитана от артиллерии Ивана Унковского и путевой журнал его за 1722 – 1724 гг. –
СПб., 1887. – С. 239 – 264.
64
Позднеев А. М. Астраханские калмыки… – С. 143.
65
Позднеев А. М. Памятники исторической литературы астраханских калмыков в
подлинном калмыцком тексте. – СПб., 1885; он же. Калмыцкая хрестоматия. – СПб.,
изд. 1-е, 1892; изд. 2-е, 1907; изд. 3-е, 1915.
66
Бартольд В. В. Киргизы: исторический очерк // Бартольд В. В. Собрание сочине-
ний. Т. II, ч. 1. – М., 1963. – С. 471 – 543; он же. Двенадцать лекций по истории турец-
ких народов Средней Азии // Собр. соч. Т. V. – М., 1968. – С. 17 – 192; он же. История
турецко-монгольских народов // Там же. – С. 193 – 229.
67
Бартольд В. В. Очерк истории Семиречья // Собр. соч. Т. II, ч. 1. – М., 1963. – С.
19 – 106.
68
Бартольд В. В. Калмыки // Собр. соч. Т. V. – М., 1968. – С. 538 – 540.
69
О научной деятельности В. Л. Котвича и список его трудов см.: Memorial W.
Kotwicz // Rocznik Orientalistyczny, XVI (1950). – Kraków, 1953; а также материалы
конференции, посвященной 100-летию со дня его рождения: Проблемы алтаистики и
монголоведения. – Вып. 1. Серия литературы, фольклора и истории. – Элиста, 1974;
Вып. 2. Серия лингвистики. – Элиста, 1975.
70
Котвич В. Л. Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII и
XVIII вв. // Известия Российской Академии наук. – 1919. – Вып. I – III. – Петроград,
1921. – С. 791 – 822, 1071 – 1092, 1200 – 1214.
71
Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. I. – СПб.,
1914; Т. II. – Л., 1926; Т. III, вып. 1. – Л., 1926; вып. 2-4. – Л., 1930.
72
Грумм-Гржимайло Г. Е. Указ. соч. Т. II. – Л., 1926.
73
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 20.
74
Костенков К. И. Статистико-хозяйственное описание Калмыцкой степи Астра-
ханской губернии. – СПб., 1868; он же. Исторические и статистические сведения о
калмыках, кочующих в Астраханской губернии. – СПб., 1870.
75
Бичурин Н. Я. (о. Иакинф). Указ. соч.; Броневский В. Описание Донской земли,
нравов и обычаев ее жителей. Ч. I – III. – СПб., 1834; Попов А. Краткие замечания о
приволжских калмыках // Журнал Министерства народного просвещения. – 1839. – Ч.
XXII. Отд. 2; Соловьев С. М. История России с древнейших времен. Кн. VII – IX. – М.,

703
1961 – 1963; Черкасов И. Краткий очерк административного устройства астраханских
калмыков. – Астрахань, 1860; Позднеев А. М. Астраханские калмыки…; архимандрит
Гурий (Степанов). Очерки по истории распространения христианства среди монголь-
ских племен. – Т. I. – Ч. 1 –2. – Казань, 1915.
76
Нефедьев Н. А. Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте.
– СПб., 1834; Бюлер Ф. А. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии ино-
родцы. Их история и настоящий быт // Отечественные записки. – 1846. – Т. 47 – 49. – №
7, 8, 10, 11; Новолетов М. Г. Калмыки. Исторический очерк. – СПб., 1864; Чонов Е. Ч.
Калмыки в русской армии. XVII, XVIII вв. и 1812 г. – Пятигорск, 1912; Прозрителев Г.
Военное прошлое наших калмыков. – Ставрополь, 1912.
77
Нефедьев Н. А. Указ. соч. – С. 44.
78
Новолетов М.Г. Указ. соч. – С. 6 – 7.
79
Бичурин Н. Я. (Иакинф). Указ. соч. 2-е изд. – С. 87 – 88.
80
Костенков К. И. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих
в Астраханской губернии. – СПб., 1870. – С. 10.
81
Костенков К. И. О распространении христианства у калмыков // Журнал Мини-
стерства народного просвещения. – 1869. – № 8. – Ч. 144. – С. 122.
82
Позднеев А. М. Астраханские калмыки… – С. 152 – 153, 156.
83
Архимандрит Гурий (Степанов). Указ. соч. – Т. I. – Ч. 1. – С. 159.
84
Нефедьев Н. А. Указ. соч. – С. 44 – 45.
85
Попов А. Указ. соч. – С. 19.
86
Бюлер Ф. А. Указ. соч. – Т. 47. – № 7. – С. 11.
87
Соловьев С. М. Указ. соч. – Кн. IX. – М., 1963. – С. 354 – 355, 364.
88
Новолетов М. Г. Указ. соч. – С. 13.
89
Попов А. Указ. соч. – С. 21.
90
Костенков К. И. Статистическо-хозяйственное описание Калмыцкой степи… – С.
120.
91
Новолетов М. Г. Указ. соч. – С. 38.
92
Попов А. Указ. соч. – С. 23.
93
Позднеев А. М. Астраханские калмыки… – С. 167.
94
Костенков К. И. Указ. соч. – С. 120.
95
Новолетов М. Г. Указ. соч. – С. 47, 53.
96
См.: Леонтович Ф. И. Древний монголо-калмыцкий и ойратский устав взысканий
(цааджин бичик). – Одесса, 1879; Гурлянд И. Я. Степное законодательство с древней-
ших времен по 17-е столетие. – Казань, 1904.
97
Очерки истории Калмыцкой АССР: дооктябрьский период. – М., 1967. – С. 5.
98. Ленкова М. В. История Калмыкии ХХ века в современной историографии. –
Элиста, 2001. – С. 41.
98
Ленкова М. В. История Калмыкии в современной историографии. – Элиста, 2001.
– С. 15.
99
Каспийская экспедиция К. М. Бэра. 1853 – 1857 гг.: дневники и материалы; сост.
Т. А. Лукина // Научное наследство. – Т. 9. – Л., 1984.
100
Извлечение из письма Н. Я. Данилевского о результатах поездки его на Маныч
// Записки Императорского Русского географического общества по отделению общей
географии. – 1869. – Т. XXI.
101
Краснов А. Н. Геоботанические исследования в Калмыцких степях // Известия
Императорского Русского географического общества. – 1886. – Т. 22. – Вып. 1.
102
Мушкетов И.В. Геологические исследования в Калмыцкой степи в 1884 – 1885
годах // Труды геологического комитета. – Т. 14. – № 1. – СПб., 1895.
103
Иванов Д. Л. Маныч и прилежащие степи Кавказа // Известия Императорского
Русского географического общества. – 1887. – Т. 23. – Вып. 3.

704
 104
Мечников И. И. Заметки о населении Калмыцкой степи Астраханской губернии //
Известия Императорского Русского географического общества. – 1873. – Т. 9. – № 10.
105
Воробьев В. В. Астраханские калмыки // Русский антропологический журнал. –
1903. Книга XIII. – № 1. – С. 1 – 22.
106
Королев С. А. Астраханские калмыки // Русский антропологический журнал. –
1903. Книга XIII. – № 1. – С. 24 – 47.
107
Борисенко И. В. Времен минувших отраженье. – Элиста, 1990. – С. 31.
108
Корнилов И. П. Заметки об Астраханской губернии. – СПб., 1859; Извлечения из
донесений действительного члена Императорского Русского географического обще-
ства И. П. Корнилова о совершенной им поездке в Астраханскую губернию и киргиз-
кайсацкие степи в 1854 году // Вестник Императорского Русского географического
общества за 1855 год. – СПб., 1855. – Ч. 14. – Кн. 3. – Отд. 5.
109
Терещенко А. Улус хошотский или хошоутовский // Москвитянин. – 1854. – №
1 – 2.
110
Писемский А. Ф. Путевые очерки: Астрахань, татары, армяне, калмыки… // Со-
брание сочинений. – Т. 9. – М., 1959.
111
Иван Сергеевич Аксаков в его письмах. – Т. 9. – М., 1888.
112
Воейков А. Ф. Описание калмыцкого народа // Сын отечества. – № 7. – СПб.,
1822.
113
Борисенко И. В. Указ. соч. – С. 30.
114
Там же. – С. 27 – 28.
115
Бентковский И. В. Взгляд на кочевую культуру калмыков // Ставропольские гу-
бернские ведомости. – 1877. – № 5 – 6; он же. Жилище и пища калмыков Большедер-
бетовского улуса. Общественный и домашний быт калмыков // Сборник статистиче-
ских сведений о Ставропольской губернии. – 1868. – Вып. 1; он же. Одежда калмыков
Большедербетовского улуса и ее влияние на социальный и экономический быт // Сбор-
ник статистический сведений о Ставропольской губерниии. – 1879. – Вып. 2; он же.
Женщины-калмычки Большедербетовского улуса в физическом, религиозном и соци-
альном отношении // Сборник статистических сведений о Ставропольской губернии.
– 1869. – Вып. 2; 1870. – Вып. 3; он же. Одна из причин, парализующих развитие коне-
водства в Большедербетовском улусе на Кавказе // Сборник статистических сведений о
Ставропольской губернии. – 1868. – Вып. 1; он же. Воды и степи Большедербетовского
улуса соответствуют ли колонизации калмыков // Записки для чтения. – СПб., 1867. –
май-июнь.
116
Дуброва Я. П. Быт калмыков Ставропольской губернии // Известия отдела ар-
хеологии, истории и этнографии при императорском Казанском университете. Т. XV.
– Вып. 1 – 2. Казань, 1899; 2-е издание: Дуброва Я. П. Быт калмыков Ставропольской
губернии; предисл. М. М. Батмаева. – Элиста, 1998.
117
Львовский Н. (иеромонах Мефодий). Происхождение и история калмык Больше-
дербетовского улуса Ставропольской губернии. – Казань, 1894; 2-е изд.: – Ставрополь,
1898; он же. Князе-Михайловский миссионерский стан Ставропольской епархии.
118
Рычков П. И. Топография Оренбургская, т. е. обстоятельное описание Оренбург-
ской губернии. – СПб., 1762; (2-е изд.) – СПб., 1762. Рычков П. И. Топография Орен-
бургской губернии. – Оренбург, 1887; (3-е изд.) Рычков П. И. Топография Оренбург-
ской губернии; коммент. И. В. Кучумова, Ф. А. Шакуровой. – Уфа, 1999.
119
Крылов А. Л. Умственное и нравственное развитие донских калмыков и особен-
ности их быта: этнографический очерк. – Новочеркасск, 1873.
120
Лыткин Г.С. Быт донских калмыков // Экономическая журнал, издаваемый
под ред. А. П. Субботина. Книжка первая. – СПб., 1890; Корниевский В. Н. Кал-
мыки Донской области, Астраханской и Ставропольской губернии // Живописная
Россия. – Т. 7. – Ч. 2.

705
 121
Броневский В. Б. О калмыках вообще, в особенности о кочующих на Донской
земле / Броневский В. Б. Описание Донской земли и Кавказских Минеральных вод. –
СПб., 1834. – Ч. III–IV.
122
Маслаковец Н. Физическое и статистическое описание кочевья донских калмы-
ков. – Новочеркасск, 1872.
123
Номикосов С. Ф. Статистическое описание области войска Донского. – Ново-
черкасск, 1884.
124
З-в Н. (Звонков). Исторический обзор ставропольских калмыков и несколько
данных о современном их состоянии // Отечественные записки. – 1848. – T. XXXV. –
№ 7 – 8. – Отд. 2.
125
Витевский В. Н. И. И. Неплюев и Оренбургский край в прежнем его составе
до 1758 года. – Казань, 1891; Бородин Н. Уральское казачье войско. Статистическое
описание в двух томах с десятью картами. – Уральск, 1891; Стариков Ф. М. Краткий
исторический очерк Оренбургского казачьего войска. – Оренбург, 1890.
126
Костенков К. И. Калмыки Моздокского казачьего полка // Труды Астраханского
губернского статистического комитета. – Астрахань, 1869. – Вып. 1; Бентковский И. В.
Моздокские так называемые крещеные калмыки // Ставропольские губернские ведо-
мости. – 1880. – № 35, 38, 42.
127
Воронцов А. О современном положении калмыков, кочующих в Астраханской
губернии // Астраханские епархиальные ведомости. – 1876. – № 18 – 19, 21– 23; он же.
Об астраханских калмыках. История пребывания их в России, современное религиоз-
ное их состояние и надежды на них в будущем // Астраханские епархиальные ведомо-
сти. – 1875. – № 1 – 2.
128
Смирнов П. А. Краткие сведения об обращении калмыков к христианской ре-
лигии // Саратовские губернские ведомости. – 1845. – № 24 – 25; он же. О походно-
улусных церквах для калмыков, кочующих в Астраханском крае // Астраханские епар-
хиальные ведомости. – 1879. – № 25 – 26, 28 – 29, 31 – 33.
129
Севрюк П. Миссионерская деятельность среди ставропольских калмыков (историче-
ский очерк) // Ставропольские епархиальные ведомости. – 1911. – № 31 – 34, 36 – 37, 40.
130
Саввинский И. О деятельности Астраханского епархиального комитета по рас-
пространению христианства среди калмыков и киргизов за время его существования
(1871 – 1909 гг.) // Астраханские епархиальные ведомости. – 1910. – № 16 – 20, 22 – 24;
1911. – № 2, 5.
131
Лопатин Л. Чилгирский миссионерский стан Икицохуровского улуса в Калмыц-
кой степи // Астраханские епархиальные ведомости. – 1904. – № 13.
132
Юштин Ф. М. Обзор мероприятий правительства к распространению христиан-
ства между калмыками // Астраханские епархиальные ведомости. – 1883. – № 21 – 24.
133
Гурий (Степанов). Очерки по распространению христианства среди монгольских
племён. Казань. 1910. Т. 1 – 2.
134
Борисенко И. В. Указ. соч. – С. 11.
135
Шмидт Я. Грамматика монгольского языка. Пер. с нем. – СПб., 1832.
136
Бурдуков Н. Ф. О захватах калмыцкой земли. По поводу 10-ти вёрстной полосы.
– СПб., 1910.
137
Очиров Н. Астраханские калмыки и их экономическое состояние в 1915 году. –
СПб., 1915.
138
Суский В. Исторические данные о 10-вёрстной полосе Калмыцкой степи, отдан-
ной в пользование оседлого населения Астраханского края // Астраханский справоч-
ный листок. 1901. – № 160 – 166.
139
Балашов К. Я. Калмыцкое животноводство и обследование Калмыцкой степи в
1909 г. // Труды 2-го губернского съезда работников сельского хозяйства в г. Астрахани
9 – 15 янв. 1911. Астрахань. Ч. 1.

706
 140
Калашников С. П. Главнейшие препятствия массовому улучшению калмыцкого
скотоводства // Библиотека хозяина. – СПб., 1904.
141
Кудашев В. О коневодстве кочевых племён Астраханской губернии // Журнал
конезаводства. 1910.
142
Урусов С. Калмыцкая степь (животноводство калмыков) // Вестник сельского
хозяйства и лесоводства. 1904. – № 5.
143
Материалы статистико-экономического и статистического обследования Кал-
мыцкой степи Астраханской губернии. – Ч. 1 – 2. – Астрахань, 1910.
144
Высоцкий Г. Н. Ергеня: культурно-фитологический очерк. – Петроград, 1915.
145
Гаврилов М. Описание Калмыцкой степи Астраханской губернии в гидрогеоло-
гическом отношении. – Астрахань, 1910.
146
Лакин Г. И. Борьба с саранчою в 1880 – 1906 гг. // Вся Астрахань и весь Астрахан-
ский край. Памятная книжка Астраханской губернии на 1909 год. – Астрахань, 1909.
Приложение.
147
Богачёв В. По маныческим степям // Донские ведомости. – 1903. – № 5 – 6.
148
Позднеев А. М. Об образовании у инородцев-ламаитов. – СПб., 1905.
149
Спасский Н. Очерки школьного образования у калмыков. – СПб., 1907.
150
Сильницкий А. Краткий очерк состояния народного образования у калмыков. –
СПб., 1907.
151
Прозрителев Г. Н. Военное прошлое наших калмыков. Ставропольский кал-
мыцкий полк и Астраханские полки в Отечественную войну 1812 года. – Ставрополь,
1912.
152
Чонов Е. Ч. Калмыки в русской армии ХVII – ХVIII вв. и 1812 году. – Пятигорск,
1912.
153
Юдин П. Калмыки в борьбе с Турцией (к истории турецких интриг на Кавказе) //
Русский архив. – 1915. – № 6. – Кн. 3.
154
Ульянов И. Астраханские калмыки, их домашний, религиозный быт и
общественно-религиозные нужды. – СПб., 1910.
155
Бадмаев Н. Б. Домашне-религиозный быт приволжских калмыков // Астрахан-
ский вестник. – 1898. – № 3006. – С. 2 – 3; он же. О коневодстве астраханских калмыков
// Астраханский вестник. – 1900. – № 3449. – С. 3.
156
Уланов Н. Э. Буддийско-ламайское духовенство донских калмыков, его совре-
менное положение. – СПб., 1902.
157
Очиров Н. Поездка в Александровский, Багацохуровский улусы астраханских
калмыков // Известия Русского комитета для изучения Средней и Восточной Азии. –
1913. – № 2.
158
Чонов Е. Ч. Земство во внутренней Киргизской Орде и Калмыцкой степи Астра-
ханской губернии и у инородцев Ставропольской губернии. – Петроград, 1917.
159
Гурлянд И. Я. Степное законодательство с древнейших времён по 17 столетие.
– Казань, 1904.
160
Павловский С. Краткие сведения о донских калмыках // Донские епархиальные
ведомости. – 1911. – № 36.
161
Сурожский П. Донские калмыки: очерк. – Новочеркасск, 1912.
162
Браиловский С., Немцов Н. Из поездки к донским калмыкам // Исторический
вестник. – Новочеркасск, 1901. – № 86.
163
Губанов Г. П. Очерк жизни калмыков на Тереке // Сборник материалов для опи-
сания местностей и племён Кавказа. – Тифлис, 1901. – Вып. 29.
164
Бурдуков Н. Ф. Митричен кристен. Терские калмыки 1777 – 1905 гг. – СПб.,
1906.
165
Суровицкий. Крещёные калмыки в Терской области // Труды Ставропольской
учёной архивной комиссии. – Вып. 1. – Ставрополь, 1911.

707
 166
Воробьёв Ф. И. Очерк Большедербетовского улуса Ставропольской губернии //
Сборник сведений о Северном Кавказе. – Ставрополь. – 1909. – Т. 3.
167
Бирюков И. А. История Астраханского казачьего войска. – Саратов, 1911.
168
Пальмов Н. Н. Этюды по истории приволжских калмыков. – Ч. III – IV. Астра-
хань, 1929. – С. IX.
169
Пальмов Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в
пределах России. – Астрахань, 1922. – С. 29 – 34.
170
Подробнее см.: Наберухин А. И. Н. Н. Пальмов об эволюции политического
строя Калмыцкого ханства // Вестник Калмыцкого НИИЯЛИ. – № 11 (серия историче-
ская). – Элиста, 1974. – С. 23 – 29.
171
Пальмов Н. Н. Этюды… – Ч. III – IV. С. 18 – 19.
172
Там же. – С. IX.
173
Ленкова М. В. История Калмыкии XX века в современной историографии. – Эли-
ста, 2001. – С. 41.
174
Пальмов Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа за время пребывания его в
пределах России. – Астрахань, 1922; Калмыки (этнографический очерк). – Астрахань,
1928.
175
Пальмов Н. Н. Обоседление калмыков и русская эмиграция в Калчерк истории
калмыцкого народа за время его пребывания в пределах России. – Астрахань, 1922; –
Астрахань, 1928.
176
Пальмов Н. Н. Материалы по истории калмыцкого народа за период пребывания
в пределах России. – Элиста, 2007.
177
См.: Наберухин А. И. От редакции // Минкин Г. З. Об общественном строе Кал-
мыкии и колониальной политике царизма. – Элиста, 1968. – С. 3 – 6.
178
Минкин Г. З. О феодализме в Калмыкии // Минкин Г. З. Указ. соч. – С. 11.
179
Минкин Г. З. Указ. соч. – С. 30 – 57.
180
Лебединский А. А. Большедербетовский улус во второй половине XIX века:
социально-экономический очерк // Калмыцкая область. 1925. – № 2 – 3; 1926. – № 1
(4).
181
Лебединский А. А. Социально-экономическое положение калмыков в конце XIX
в. – начале ХХ в. – Астрахань, 1927.
182
Плюнов Ф. И. Некоторые моменты из жизни калмыцкого народа, предшествую-
щих революционной эпохе в России // Ойратские известия. – 1922. – № 3 – 4.
183
Борисов Т. И. Калмыкия: социально-экономический очерк о Калмыцкой авто-
номной области. – М. – Л., 1926.
184
Глухов И. К. Очерки по истории революционного движения в Калмыкии. –
Астрахань, 1927.
185
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. – С. 24.
186
Румянцев Г. Н. Труды Б. Я. Владимирцова по истории Монголии // Филология и
история монгольских народов. – М., 1959. – С. 71.
187
Богоявленский С. К. Материалы по истории калмыцкого народа в первой полови-
не XVII в. // Исторические записки. – Т. 5. – М., 1939. – С. 48 – 101.
188
Козин С. А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. – Т. I. – М.-Л.,
1941.
189
Козин С. А. Джангариада, героическая поэма калмыков. Введение в изучение
памятника и перевод торгутской его версии. – М. – Л., 1940. – С. 88-89
190
Там же. – С. 88 – 89.
191
Там же. – С. 4 – 5.
192
Козин С. А. Ойратская историческая песнь о разгроме халхаского Шолой-
Убаши хунтайджи в 1587 году // Советское востоковедение. – Т. ΙV. – М.-Л., 1947.
– С. 91 – 104.

708
 193
История Монгольской Народной Республики. – М., 1954.
194
Шара Туджи. Монгольская летопись XVΙΙ века. Сводный текст, пер., введ. и при-
меч. Н. П. Шастиной. – М. – Л., 1957.
195
Шастина Н. П. Русско-монгольские посольские отношения XVΙΙ века. – М., 1958.
196
Алтан Тобчи («Золотое сказание»); пер. с монг., введ., коммент. и прилож. Н. П.
Шастиной. – М., 1973.
197
Гольман М. И. Русские архивные документы по истории Монголии в середине
50-х – 80-е годы XVΙΙ века // Mongolica. Памяти академика Бориса Яковлевича Влади-
мирцова (1884 – 1931). – М., 1986. – С. 139.
198
Русско-монгольские отношения. 1607 – 1636. Сборник документов. – М., 1959;
Русско-монгольские отношения. 1636 – 1654. Сборник документов. – М., 1974; Русско-
монгольские отношения. 1654 – 1685. Сборник документов. – М., 1996; Русско-
монгольские отношения. 1685 – 1691. Сборник документов. – М., 2000.
199
См.: Посольские книги по связям России с Калмыцким ханством. 1672 – 1675
гг. – Элиста, 2003.
200
См., например, его статьи: Златкин И. Я. К вопросу о сущности патриархально-
феодальных отношений у кочевых народов // Вопросы истории, 1955. – № 4. – С. 72
– 80; он же. Некоторые вопросы общественного строя Монголии в XV – XVΙΙ веках
// Народы Азии и Африки, 1961. – № 6. – С. 84 – 94; он же. Некоторые проблемы
социально-экономической истории кочевых народов // Народы Азии и Африки. – 1973.
– № 1. – С. 61 – 71; он же (под псевдонимом И. Васильченко). Еще раз об особенностях
феодализма у кочевых народов // Вопросы истории. – 1974. – № 4. – С. 192 – 198; он же.
Генезис крепостничества в средневековой Монголии // Народы Азии и Африки. – 1977.
– № 1. – С. 79 – 89; он же. Основные закономерности развития феодализма у кочевых
скотоводческих народов // Типы общественных отношений на Востоке в средние века.
– М., 1982. – С. 255 – 268 и др.
201
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства (1635 – 1758). – М., 1964; 2-е изд.
– М., 1983.
202
См. рец. на книгу И. Я. Златкина: П. П. Старициной в ж. «Народы Азии и Аф-
рики», 1965. – № 6. – С. 165 – 167; Н. Ц. Мункуева там же, 167 – 172 с; H. Serruys’a в
«Journal of the Ameriсan Oriental Society». Vol. 85. – № 2, April-June, 1965 (New Haven,
Conn.). С. 224 – 227; J. Fletcher’a в ж. «Kritika». A Review of Current Soviet Books on
Russian History. Vol. ΙΙ. – № 3, Spring 1966 (Cambridge, Mass.). – С. 19 – 29.
203
Обсуждение книги по истории Джунгарии // Народы Азии и Африки, 1967. – №
4. – С. 239.
204
См.: Мияваки Джунко. Калмыцкие тайши в начале XVΙΙ века //Алтаика ΙV. Сбор-
ник статей и материалов. – М., 2000. – С. 70 – 77; Санчиров В. П. Об одной ошибке в
истории ойратов XVΙΙ века. Послесловие к статье Джунко Мияваки «Калмыцкие тай-
ши в начале XVΙΙ века» // Там же. – С. 108 – 120.
205
Преображенская П. С. Из истории русско-калмыцких отношений 50 – 60-х годов
XVΙΙ века // Записки Калм. НИИЯЛИ. – Вып. 1. – Элиста, 1960. – С. 49 – 83; она же. К
вопросу о социально-экономическом строе калмыков по данным «Степного уложения»
1640 года // История СССР. – 1963. – № 5. – С. 94 – 100.
206
Джимбинов Б. О. 350 лет вместе с Россией. – Элиста, 1959.
207
Кичиков М. Л. (Очиров). К истории образования Калмыцкого ханства в составе
России // Записки Калм. НИИЯЛИ. – Вып. 2. – Элиста, 1962. – С. 31 – 60; Кичиков М.
Л. Исторические корни дружбы русского и калмыцкого народов. Образование Калмыц-
кого ханства в составе России. – Элиста, 1966.
208
Батмаев М. М. Калмыки в XVΙΙ – XVΙΙΙ веках: события, люди, быт. В двух кни-
гах. – Элиста, 1993; он же. Социально-политический строй и хозяйство калмыков в
XVΙΙ – XVΙΙΙ вв. – Элиста, 2002.

709
 209
Санчиров В. П. Калмыки и ногайцы в междуречье Эмбы и Яика (Урала) в первой
трети XVΙΙ века // Калмыки и их соседи в составе Российского государства. Материалы
международной научной конференции. – Элиста, 2002. – С. 122 – 129; он же. Русское
государство и ойраты в первом десятилетии XVΙΙ века. Начало вхождения калмыков в
состав России // Научная мысль Кавказа. – 2006. – № 3. – С. 7 – 21.
210
Очерки истории Калмыцкой АССР: дооктябрьский период. – М., 1967.
211
Беликов Т. И. Участие калмыков в войнах России в XVΙΙ, XVΙΙΙ и первой четвер-
ти XΙX вв. – Элиста, 1960; он же. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины
(XVΙΙ – начало XΙX вв.) Элиста, 1965; он же. Участие калмыков в Крестьянской войне
под руководством Е. И. Пугачева (1773 – 1775 гг.). – Элиста, 1971; он же. Ф. И. Дербе-
тев – сподвижник Е. И. Пугачева. – Элиста, 1978.
212
Шовунов К. П. К вопросу о земельной политике царизма в калмыцких казачьих
поселениях (XVIII – первая половина XIX вв.) // Проблемы аграрной истории доре-
волюционной Калмыкии. – Элиста, 1982; он же. Терское поселение калмыков // Про-
блемы этногенеза калмыков. – Элиста, 1984; он же. Во славу Отечества. Элиста, 1990;
он же. Очерки военной истории калмыков (XVІІІ – XΙX вв.) – Элиста, 1991; он же.
Калмыки в составе российского казачества. – Элиста, 1992.
213
Устюгов Н. В. Калмыки в первой половине XΙX века // Записки КНИИЯЛИ. –
Вып. 1. – Элиста, 1960.
214
Бурчинова Л. С. К вопросу о земельной политике царизма в Калмыкии в XΙX
веке // Вестник КНИИЯЛИ. – Вып. 3. – Элиста, 1976; она же. Определение правового
статуса калмыцкого крестьянства в системе Российской государственности // Обще-
ственный строй и социально-политическое развитие дореволюционной Калмыкии. –
Элиста, 1983; она же. Повинности калмыцкого крестьянства в период утверждения
капитализма в России (60-е – начало 90-х годов XΙX.) // Социально-экономическое и
политическое положение крестьянства Калмыкии в дореволюционный период. – Эли-
ста, 1989.
215
Команджаев А. Н. Капиталистические тенденции развития животноводства у
калмыков в конце XΙX – начале XX века // Вестник КНИИЯЛИ. – Вып. 15 (серия исто-
рическая). – Элиста, 1976; он же. К вопросу о развитии земледелия у калмыков в конце
XΙX – начале XX века // Из истории докапиталистических и капиталистических от-
ношений в Калмыкии. – Элиста, 1977; он же. Наемная сила в Калмыкии (конец XΙX –
начало XX вв.) // Калмыкия в трех революциях и гражданской войне. – Элиста, 1980;
он же. Экономическое развитие Калмыкии и положение трудящихся в годы первой
мировой войны // Социально-экономическое и политическое положение крестьянства
Калмыкии в дореволюционный период. – Элиста, 1989.
216
Бадмаев С. Б. Краткий социально-экономический обзор Калмыцкой степи Астра-
ханской губернии во второй половине XΙX века // Проблемы экономики Калмыцкой
АССР. – Вып. 1. – Элиста, 1970; он же. О расширенном воспроизводстве в дорево-
люционном скотоводческом хозяйстве // Вестник КНИИЯЛИ. – Вып. 13 (серия эко-
номическая). – Элиста, 1974; он же. О развитии торговли и кредитной кооперации в
дореволюционной Калмыкии (90-е годы XΙX – начала XX вв.) // Из истории докапита-
листических и капиталистических отношений в Калмыкии. – Элиста, 1977; он же. О
расширенном воспроизводстве в дореволюционном скотоводческом хозяйстве // Вест-
ник КНИИЯЛИ. – Вып. 13. Серия экономическая. – Элиста, 1974.
217
Эрдниев У. Э. Калмыки: историко-этнографические очерки. – Элиста, 1985.
218
Карагодин А. И. К вопросу о характере частного землевладения в Калмыкии //
Вестник КНИИЯЛИ. – Вып. 15 (серия историческая). – Элиста, 1976; он же. Положение
рабочих калмыков на рыбных промыслах Астраханской губернии в первой половине
XΙX века // Вестник КНИИЯЛИ. – Вып. 6. – Элиста, 1977; он же. Рабочие калмыки на
астраханских соляных промыслах (конец XVΙΙΙ – первая половина XΙX в.) // Из истории

710
докапиталистических отношений в Калмыкии. – Элиста, 1977; он же. Развитие земле-
делия у приволжских калмыков в первой половине XΙX века // Общественный строй
и социально-политическое развитие дореволюционной Калмыкии. – Элиста, 1983; он
же. Торговая политика русского царизма в Калмыкии // Известия Северо-Кавказского
научного центра высшей школы. – 1983. – № 2.
219
Орехов И. И. Первая мировая война и развитие калмыцкого общества // Ученые
записки КНИИЯЛИ. – Вып. 5. Серия историческая. – Элиста, 1968.
220
Бурчинова Л. С., Команджаев А. Н. От феодализма к капитализму. – Элиста,
1989. – С. 21.
221
Карагодин А. И. Хозяйство и общественно-политический строй приволжских
калмыков в последней трети XVΙΙΙ – XΙX вв. Автореф. дисс… докт. истор. наук. –
Ростов-н/Д., 1988.
222
Чужгинов А. А. К вопросу о превращении Калмыкии во внутреннюю провинцию
Российской империи (перв. пол. XΙX в.). Из истории докапиталистических отношений
в Калмыкии. – Элиста, 1977.
223
Бурчинова Л. С. Калмыкия и Государственная Дума (1905 – 1907 гг.) // Ученые
записки КНИИЯЛИ. – Вып. 5 (серия историческая). – Элиста, 1967; она же. К вопросу
земства в Калмыкии // Вестник КНИИЯЛИ. – Вып. 2. – Ч. 1. – Элиста, 1967; она же. Из
истории управления калмыцким народом (XΙX) // Труды молодых ученых Калмыкии.
– Вып. 3 (серия истории и филологии). – Элиста, 1973; она же. Калмыкия в системе
государственного управления России // Добровольное вхождение калмыцкого народа в
состав России: исторические корни и значение. – Элиста, 1985.
224
Наберухин А. И. Об одном из методов аграрной политики царизма в Калмыкии
после первой русской революции (1907 – 1917 гг.) // Проблемы аграрной истории до-
революционной Калмыкии. – Элиста, 1982; он же. Вопрос об областной автономии
Калмыцкой степи в период перерастания буржуазно-демократической революции в
социалистическую (февраль-октябрь 1917 г.) // Общественный строй и социально-
политическое развитие дореволюционной Калмыкии. – Элиста, 1983.
225
Зевакин М. И. Аграрный вопрос в Калмыкии в годы русской революции 1905 –
1907 гг. // Учёные записки КНИИЯЛИ. – Вып. 5 (серия историческая). – Элиста, 1968.
226
Санджиев Б. С. К истокам народного движения в Калмыкии в начале XX века //
Учёные записки КНИИЯЛИ. – Вып. 5 (серия историческая). – Элиста, 1968.
227
Годаев П. О. Из истории общественного движения калмыцкой учащейся моло-
дёжи накануне революции 1905 – 1907 гг. // Калмыкия в трёх русских революциях и
гражданской войне. – Элиста, 1980.
228
Орехов И. И. Размежевание национально-демократического движения в калмыц-
ком обществе в период подготовки Великой Октябрьской социалистической револю-
ции // Учёные записки КНИИЯЛИ. – Вып. 5 (серия историческая). – Элиста, 1968.
229
Команджаев А. Н. Аграрная политика царизма и аграрное движение в Калмыкии
(1905 – 1907 гг.) // Калмыкия в трёх русских революциях и гражданской войне. – Эли-
ста, 1980; он же. Крестьянское движение в Калмыкии в начале XX века // Роль ленин-
ских декретов в образовании и развитии Советской автономии Калмыкии. – Элиста,
1982; он же. Формирование классовой солидарности трудящихся Калмыкии накануне
Великого Октября // Добровольное вхождение калмыцкого народа в состав России:
исторические корни и значение. – Элиста, 1985.
230
Наберухин А. И., Тепикин А. В. Программные требования калмыцкой нацио-
нальной буржуазии накануне и в годы первой русской революции // Калмыкия в трёх
революциях. – Элиста, 1980; Вопрос об областной автономии Калмыцкой степи в пе-
риод перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую (фев-
раль – октябрь 1917 г.) // Общественный строй и социально-политическое развитие
дореволюционной Калмыкии. – Элиста, 1983.

711
 231
Авляев Г. О. Происхождение калмыцкого народа (середина IХ – первая четверть
XVIII вв.). – М. – Элиста, 1994.
232
Эрдниев У. Э. Калмыки: историко-этнографические очерки. – Элиста, 1970; 2-е
изд., доп. и перераб. – Элиста, 1980; 3-е изд., доп. и перераб. – Элиста, 1985.
233
Митиров А. Г. Ойрат-калмыки: века и поколения. – Элиста, 1998.
234
Ашилова Д. О. Этническая антропология калмыков. – Элиста, 1976.
235
Борисенко И. В. Времён минувших отраженье. – Элиста, 1990; Очерки историче-
ской географии Калмыкии в дореволюционный период. – Элиста, 1991.
236
Бурчинова Л. С. Источники и литература об экономическом развитии Калмыкии
периода утверждения капитализма в России (вторая половина XIX в.). – Элиста, 1971;
она же. Источниковедческие вопросы изучения истории Калмыкии. – Элиста, 1980;
она же. Учёный, педагог, человек. Биографический очерк о Н. Н. Пальмове. – Элиста,
1980.
237
Боваев Б. Э. История Калмыкии в отечественной историографии ХVIII – начале
XX в. (до 1917 г.). Автореф. дис... канд. ист. наук. – М., 1986; он же. Письменные по-
вествовательные источники ХVIII – начала XX веков по истории Калмыкии // Иссле-
дования по источниковедению истории СССР дооктябрьского периода. – М., 1988; он
же. Охранительная и миссионерско-клерикальная литература второй половины XIX
– начала XX вв. о Калмыкии // Калмыковедение: вопросы историографии и библиогра-
фии. – Элиста, 1988.
238
Ленкова М. В. История Калмыкии XX века в общероссийской историографии. –
Элиста, 2000.
239
Из истории докапиталистических и капиталистических отношений в Калмыкии.
– Элиста, 1977; Проблемы аграрной истории дореволюционной Калмыкии. – Элиста,
1982; Общественный строй и социально-экономическое развитие дореволюционной
Калмыкии. – Элиста, 1983; Добровольное вхождение калмыцкого народа в состав Рос-
сии: исторические корни и значение. – Элиста, 1985; Социально-экономическое и по-
литическое положение крестьянства Калмыкии в дореволюционный период. – Элиста,
1989.
240
Вопросы сравнительной этнографии и антропологии калмыков. – Элиста, 1980;
Проблемы этногенеза калмыков. – Элиста, 1984.
241
Исследования по исторической географии Калмыцкой АССР. – Элиста, 1981.
242
Ламаизм в Калмыкии. – Элиста, 1977; Ламаизм и вопросы научного атеизма. –
Элиста, 1980; Вопросы истории ламаизма в Калмыкии. – Элиста, 1987.
243
Калмыкия в трёх российских революциях и гражданской войне. – Элиста, 1980.
244
Малоисследованные источники по истории дореволюционной Калмыкии и за-
дачи их изучения на современном этапе. – Элиста, 1987; Калмыковедение: вопросы
историографии и библиографии. – Элиста, 1988.
245
Батмаев М. М. Калмыки в ХVII – ХVIII веках: события, люди, быт. – Элиста,
1992. Кн. 1; В двух книгах. – Элиста, 1993; Социально-политический строй и хозяй-
ство калмыков в ХVII – ХVIII веках. – Элиста, 2002.
246
Бембеев В. Ш. Ойраты и калмыки на евразийском пространстве (ХIII – 60-е годы
ХVII в.). – Элиста, 2007.
247
Санчиров В. П. Ойратское общество в ХVII веке по данным «Биографии Зая-
пандиты» // История и культура монгольских народов: источники и традиции. – Эли-
ста, 1999; он же. Ойраты и Русское государство в конце ХVI – начале ХVII в. // Наука
и высшая школа Калмыкии. – № 1. – Элиста, 1999. он же. Монгольское завоевание
Южной Сибири в начале XΙΙΙ века и вхождение ойратов в состав государства Чингис-
хана // Монголоведение. – № 3. – Элиста, 2004. – С. 179 – 192; он же. Ойраты в составе

712
Монгольской империи // Монгольская империя: этнополитическая история. – Улан-
Удэ, 2005. – С. 158 – 189.
248
Цюрюмов А. В. Политическое положение Калмыцкого ханства в 20 – 30-е годы
ХVIII в. // Международный конгресс монголоведов – VII. – М., 1997; он же. Полити-
ческая обстановка в Калмыцком ханстве во второй половине ХVIII века // Проблемы
всеобщей и отечественной историографии. – Вып. 2. – Элиста, 1997; он же. К перио-
дизации истории вхождения калмыков в состав России. // История и культура мон-
голоязычных народов: источники и традиции. Материалы международной научной
конференции 14 – 18 сентября 1999 г. – Ч. 2. – Элиста, 1999; он же. Административная
система Калмыцкого ханства в первой половине ХVIII века // Проблемы отечественной
и всеобщей истории. – Элиста, 1998.
249
Колесник В. И. Институт ханской власти у калмыков в ХVII – ХVIII веках. – Эли-
ста, 1996; он же. Последнее великое кочевье. Переход калмыков из Центральной Азии
в Восточную Европу и обратно в ХVII – ХVIII веках. – М., 2003.
250
Дорджиева Е. В. Исход калмыков в Китай в 1771 году. – Ростов-н/Д., 2002.
251
Максимов К. Н. Калмыки в национальной политике, системе власти и управле-
ния России. – М., 2002.
252
Белоусов С. С. К истории разработки программы заселения дорог на калмыцких
землях – первой государственной программы социально-экономических преобразова-
ний в Калмыкии // Вестник КИГИ РАН. – Вып. 17. – Элиста, 2002; он же. Органы
государственной власти в Калмыкии в последней трети ХVIII века // Научная мысль
Кавказа. – 2006. – № 3.
253
Деев С. Ю. Организация управления калмыцким народом после упразднения
Калмыцкого ханства (1771 – 1825 гг.) // Вестник КИГИ РАН. – Вып. 17. – Элиста, 2002;
он же. Проекты общественного, административного и судебного устройства калмыков
Астраханской губернии (1880 – 1882 гг.) // Вестник КИСЭПИ. – № 1. – Элиста, 2003;
он же. Подготовка и проведение реформы 1892 г. // Вестник КИГИ РАН. – Вып. 18. –
Элиста, 2003.
254
Дорджиева Г. Ш. Буддизм и христианство в Калмыкии. (Опыт анализа религиоз-
ной политики Российской империи: середина XVII – начало ХХ века). – Элиста, 1995;
она же. Буддийская церковь в Калмыкии в конце XIX – первой половине ХХ века. – М.,
1991.
255
Бакаева Э. П. Буддизм в Калмыкии: историко-этнографические очерки. – Элиста,
1994.
256
Борисенко И. В. Храмы Калмыкии: калмыцкие хурулы. Православные церкви. –
Альбом. – Элиста, 1994; его же. Православие в Калмыкии. –Элиста, 1999.
257
Белоусов С. С. Православные приходы Калмыкии в XIX – начале ХХ в. (1806 –
1917 гг.). – Элиста, 2003.
258
Команджаев А. Н. Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце ХIХ
– начале XX века: исторический опыт и современность. – Элиста, 1999.
259
Шовунов К. П. Очерки военной истории калмыков (ХVII – ХIХ вв.). – Элиста,
1991; он же. Калмыки в составе российского казачества (вторая половина ХVII – ХIХ
вв). – Элиста, 1993.
260
Басхаев А. Н. Монголы, ойраты, калмыки (Очерки истории военного дела ХIII –
ХVIII вв.). – Элиста, 2000.
261
Колесник В. И. Демографическая история калмыков в ХVII – ХIХ вв. – Элиста,
1997.

713
 262
Бадняева Л. В. К вопросу о численности населения калмыцких улусов после
1771 года // Калмыки и их соседи в составе Российского государства. – Элиста, 2002.
263
Очиров У. Б. К вопросу о численности калмыцких этнических групп за предела-
ми калмыцких кочевий в конце ХVII – начале XX вв. // Монголоведение – 2. – Элиста,
2003.
264
Борисенко И. В. Русско-украинская переселенческая деревня Калмыцкой степи.
Пути возникновения и развития (середина ХIХ – 1917 г.) // Социально-экономическое
и политическое положение крестьянства Калмыкии в дореволюционный период. –
Элиста, 1989.
265
Белоусов С. С. Стихийные крестьянские переселения в Калмыкию в первой по-
ловине XIX века // Социально-экономическое и политическое положение крестьянства
Калмыкии в дореволюционный период. – Элиста, 1989; он же. Переселение крестьян
в Калмыкию в XIX веке. Автореф. дис… канд. ист. наук. – М., 1992; он же. Пересе-
ленческое село Приютное. – М., 1996; он же. Поселение начиналось с церкви. Село
Воробьёвка (Бислюрта). 1877 – 1917 гг. – М., 1998; он же. Основано таврическими по-
селенцами. – Волгоград, 1999.
266
Алексеева П. Э. Станица Граббевская (XVII век – декабрь 1943 г.): исторический
очерк. – Элиста, 1997; она же (в соавт. с А. Э. Борманджиновым). Об этническом соста-
ве донских калмыков. – Элиста, 1999; Богшрахинский аймак и богшрахинцы: Краткие
исторические очерки; автор-сост. П. Э. Алексеева. – Элиста, 2002.

Раздел I
1
Мелентьев А. Н. Памятники сероглазовской культуры (неолит Северного Прика-
спия) // КСИА. – Вып. 141. – 1975. – C. 112 – 117.
2
Праслов Н. Д. Памятники каменного века Южных Ергеней // КСИА. 126. 1971. – С.
102 – 107.
3
Минаева Т. М. Стоянка с микролитическим инвентарем на Черных землях // КСИ-
ИМК. – Вып. 59. – М, 1955. – С. 46 – 53.
4
Кольцов П. М. Поселение Джангар. Человек и его культура в неолите Северо-
западного Прикаспия. – М., 2004.
5
Кольцов П. М. Указ. соч. – С. 89 – 93.
6
Юдин А. И. Варфоломеевская неолитическая стоянка (первые итоги исследова-
ния) // Археологические культуры Северного Прикаспия. – Куйбышев. 1988. – С. 145.
7
Кольцов П. М. Неолитическое поселение Джангар // Археологические культуры
Северного Прикаспия. – Куйбышев, 1988. – С. 52 – 92.
8
Мерперт Н. Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. – М.,
1974.
9
Шилов В. П. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. – М., 1975.
10
Сафронов В. А. Индоевропейские прародины. – Горький, 1989. – С. 94 – 198.
11
Нечитайло А. Л. Европейская степная общность в эпоху энеолита // РА. – 1996. –
4. – С. 18 – 30.
12
Rassamakin Y. The Eneolithic of the Black Sea Steppe. Dynamics of Cultural and
Economic Development 4500-2300 BC // Late prehistoric exploitation of the Eurasian
steppe. Mc Donald Institut Monographs. – 2000. – Р. 59 – 157.
13
Трифонов В. А. Поправки к абсолютной хронологии культур эпохи энеолита –
средней бронзы Кавказа, степной и лесостепной зон Восточной Европы (по данным
радиоуглеродного датирования) // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика
культур, хронология и периодизация. – Самара, 2001. – С. 44 – 45.

714
 14
Шишлина Н. И. К вопросу о начале бронзового века в Северо-Западном Прика-
спии // Проблемы археологии Евразии. – 2002. – С. 68 – 86.
15
Синицын И. В., Эрдниев У. Э. Новые археологические памятники на территории
Калмыцкой АССР (по раскопкам 1962 – 1963 гг. // Труды Республиканского Краеведче-
ского музея. – Выпуск 2. – Элиста, 1966. – С. 93 – 94. Рис. 62.
16
Цуцкин Е. В. Архаринский «скипетр» как свидетельство разложения первобыт-
нообщинного строя на территории Нижнего Поволжья // Археологические памятки
Калмыкии эпохи бронзы и средневековья. – Элиста, 1981. – С. 25 – 28.
17
Шилов В. П, Багаутдинов Р. С. Погребения энеолита – ранней бронзы могильника
Эвдык // Проблемы древней истории Северного Прикаспия. – Самара, 1998.
18
Турецкий М. А. Ямная культура Волго-Уральского региона (проблемы исследова-
ния погребального обряда) // Автореф. дис... канд. ист. наук. – М., 1992. – С. 14 – 15 .
19
Кольцов П. М. Новые памятники неолита и энеолита Черных земель // Древности
Калмыкии. – Элиста, 1985. – С. 34 – 42, рис. 2, 39 – 51, рис. 3, 4 – 5.
20
Мерперт Н. Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. – М.,
1974.
21
Синицын И. В. Памятники предскифской эпохи в степях Нижнего Поволжья //
СА. – Х. – М., 1948. – С. 143 – 160.
22
Шишлина Н. И. Стратиграфия, хронология и культурная принадлежность кургана
1 могильника Зунда-Толга // Степь и Кавказ (культурные традиции). Труды ГИМ. –
Вып. 97. – 1997. – С. 81 – 91.
23
Шнайдштейн Е. Раскопки курганной группы Заханата // Древности Калмыкии. –
Элиста, 1985. – С. 80.
24
Шишлина Н. И. Погребение эпохи бронзы с глиняной маской из Калмыкии // СА.
–1989. – №3. – С. 231– 236 .
25
Медникова М. Б. Обращение с головой умершего в раннем железном веке Южной
Сибири по данным антропологии (сравнительный аспект) // Степи Евразии в древно-
сти и средневековье. – СПб., 2002. – С. 106 – 111.
26
С. Н. Санжаров, А. И. Привалов. Неординарное позднекатакомбное погребение
на Донетчине // Древности Волго-Донских степей. – №2. – Волгоград, 1992. – С. 105
– 110.
27
Ковалева И. Ф. К вопросу о катакомбной культуре севера Степного Поднепровья
// Древности степного Приднепровья (3 – 1 тыс. до н. э.). – Днепропетровск, 1982. – С.
35 – 45.
28
Отрощенко В. В., Пустовалов С. Ж. Обряд моделирования лица по черепу у пле-
мен катакомбной общности // Духовная культура древних обществ на территории
Украины. – Киев, 1991. – С. 59 – 84.
29
Синицын И. В. Древние памятники Восточного Маныча. – Саратов, 1978. – С. 8.
30
Сафронов В.А. Классификация предкавказских костяных молоточковидных була-
вок // КСИА. – Вып. 134. – 1973. – С. 42 – 47.
31
Синицын И. В., Эрдниев У. Э. Древности Восточного Маныча // Археологические
памятники Калмыцкой степи. КНИИИФЭ. – Элиста, 1978. – С. 25 – 54.
32
Rykov P. Modele de chariot en argile du kurgan no 9 de la localite dite „ Les Trois Freres“
en pays Kalmouk // Litterarum societes Esthoica. – V. II. – Tartu, 1938. – Р. 596 – 602.
33
Childe V. G. The first Waggons and carts – from the Tigris to the Severn. In. Proceedings
of the prehistoric Society for 1951. (New Series, Vol. XVII, pt. 2); – 1951, – 177 – 194.
34
Piggot S. Ancient Europe from Beginning of the Agriculture to Classical Antiquity. –
Edinburg,1965.
35
Hanchar F. Das Pferd in prähistorischer und früher historischer Zeit. – 1955.
36
Синицын И. В. Памятники предскифской эпохи в степях Нижнего Поволжья //
СА. –Х. – М., 1948. – С. 143 – 160.

715
 37
Граков Б. Н. Старейшие находки железных вещей в европейской части террито-
рии СССР // СА. – 1958. – 1. – С. 4 – 6.
38
Шрамко Б. А., Фомин Л. Л, Солнцев Л. А. Первая находка изделия из метеоритно-
го железа в Восточной Европе // СА. – 1965. – №4. – С. 199 – 203.
39
Шилов В. П. Курган 6 урочища Бичкин-булук и проблема хронологии начала
средней бронзы Калмыкии // СА. – 1985. – 2. – С. 17 – 33.
40
Эрдниев У. Э. Курган древнеямной культуры в Калмыкии // СА. – 1982. – 1. – С.
213 – 215.
41
Шилов В. П. Курган 6 урочища Бичкин-булук и проблема хронологии начала
средней бронзы Калмыкии // СА. – 1985. – 2. – 17 – 33.
42
Мерперт Н.Я. Древнейшие скотоводы Волжско-Уральского междуречья. – М.,
1974.
43
Шилов В. П. Очерки по истории древних племен Нижнего Поволжья. – М., 1975.
44
Сезонный экономический цикл населения Северо-Западного Прикаспия в бронзо-
вом веке. Труды ГИМ. – 120. – М., 2000.
45
Круглов А. П, В. Г. Подгаецкий. Родовое общество степей Восточной Европы. –
М.– Л., 1935.
46
Латынин Б. А. К вопросу об уровне развития производительных сил в эпоху ран-
ней бронзы // КСИИМК. – 70. – 1957. – С. 3 – 13.
47
Rassamakin Y. The Eneolithic of the Black Sea Steppe. Dynamics of Cultural and
Economic Development 4500-2300 BC // Late prehistoric exploitation of the Eurasian
steppe. Mc Donald Institute Monographs. – 2000. – 59 – 157.
48
Очир-Горяева М. А. Скотоводы бронзового века волго-манычских степей (исто-
рия вопроса) // Вестник Института. – 1. – Элиста, 2002. – С. 87 – 98.
49
Очир-Горяева М. Дискуссионные проблемы изучения памятников бронзового
века волго-манычских степей // Вестник института. – Вып. 1. – Элиста, 2004. – С. 178
– 191.
50
Ochir-Goryaeva M. Welchen Kultur-und-Wirtschaftstyp repräsentieren die
bronzezeitlichen Funde in den Wolga-Manych-Steppen? // Eurasia Antiqua. – Band 8.
–Berlin, 2002. – S. 103 – 133.
51
Трифонов В. И. Указ. соч. – С. 71– 82, табл. 1.
52
Синицын И. В. Древние памятники Приморского района Калмыцкой области //
Известия Саратовского Нижне-Волжского Института краеведения. – Т. IV. – Саратов,
1933. – С. 90 – 101.
53
Пустовалов С. Ж. Наследие В. А. Городцова и современные проблемы периодиза-
ции памятников степной бронзы // Бронзовый век Восточной Европы: характеристика
культур, хронология, периодизация. – Самара, 2001. – С. 42 – 50.
54
Цуцкин Е. В., Шишлина Н. И., Шилов В. П. Исследования Ергенинского курган-
ного могильника в Калмыцкой АССР // АО. – М., 1987. – С. 213.
55
Шилов В. П., Цуцкин Е. В. Исследования Волго-Донской экспедиции //АО – 1984.
– М. 1986. – 160 – 161.
56
Синицын И.В. Древние памятники Приморского района Калмыцкой области //
Известия Саратовского Нижне-Волжского Института краеведения. – Т. IV. – Саратов,
1933. – С. 90 – 101.
57
Шилов В. П. Работы Волго-Донской экспедиции // АО – 1982. – М., 1984. – С.
185 – 186.
58
Гак Е. И. О древнейших латунях Евразии // Древний Кавказ: ретроспекция культур.
XXIV Крупновские чтения по археологии Северного Кавказа. – М., 2004. – С. 47 – 48.
59
Егорьков А. Н., Гак Е. И., Шишлина Н. И. Могильник Ергени в Калмыкии: латунь
в бронзовом веке. Древний Кавказ: ретроспекция культур. XXIV Крупновские чтения
по археологии Северного Кавказа. – М., 2004. – С. 77 –78.

716
 60
Галкин Л. Л., Дремов И. И . Памятники срубной культуры. Волго-Уральское меж-
дуречье // САИ. – Вып. В1-10. – М., 1993. – С. 18 – 66.
61
Синицын И. В. Древности Восточного Маныча. – Саратов, 1978. – С. 9.
62
Эрдниев. Курган древнеямной культуры в Калмыкии // СА. – 1982. – 1. – 213 – 215.
63
Галкин Л. Л., Дремов И. И . Памятники срубной культуры: Волго-Уральское меж-
дуречье // САИ. – Вып. 1 – 10. – М., 1993.
64
Мимоход Р. А. Погребения финала среднепоздней бронзы могильника Островной
// Могильник Островной. Итоги комплексного исследования памятников археологии
северо-западного Прикаспия. – Москва – Элиста, 2002. – С. 228 – 245.
65
Шилов В. П. Исследования в Калмыкии // АО. – 1981. – М., 1983. – С. 179 –180.
66
Державин В. Л. Степное Ставрополье в эпоху ранней и средней бронзы. – 1991.
67
Nagler A. Kurgane der Mozdok-Steppe in Nordkaukasien // Archäologie in Eurasien.
– 1996. – Band. 3
68
Шилов В. П. Проблема освоения открытых степей Калмыкии от эпохи бронзы
до средневековья // Памятники Калмыкии каменного и бронзового веков. – Элиста,
1982. – С. 152.
69
Шнайдштейн Е. В. Раскопки курганной группы Заханата // Древности Калмыкии.
– Элиста, 1985. – С. 70 – 93.
70
Шилов В. П. Проблема освоения открытых степей Калмыкии от эпохи бронзы до
средневековья // Памятники Калмыкии каменного и бронзового веков. – Элиста, 1982.
71
Шнайдштейн Е. В. Раскопки курганов в Калмыцкой АССР // АО – 1975. – М.,
1976. – С. 209.
72
Ochir-Goryaeva М. The archaeological Prospection in the North-Western Caspian. –
CAA 2003. Workshop 8 – Archäologie und Computer. Enter the Past. The E-way into the four
Dimensions of Cultural Heritage. Bar International Series. 1227. – Oxford, 2003. – S. 43-46.
73
Галкин Л. Л., Дремов И. И. Памятники срубной культуры. Волго-Уральское меж-
дуречье. // САИ. – Вып. В1-10. – М., 1993. – С. 56 – 87.
74
Очир-Горяева М. А. Классификация керамики из погребений скифской эпохи
Нижнего Поволжья // Вопросы археологии юга Восточной Европы: Сб. науч. трудов.
– Элиста, 1990. – С. 71– 82.
75
Смирнов. Савроматы: история и культура ранних сарматов. – М., 1964. – С. 285.
76
Очир-Горяева М. А. Погребения скифской эпохи из могильника Цаган-Усн //
Древности Волго-Донских степей. – Вып. 4. – Волгоград, 1994. – С. 120 –128.
77
Козенкова В. И. Кобанская культура: восточный вариант // САИ. – 1977. – Вып.
В2-5. – М., 1977. – С. 83, табл. XXII, 7.
78
Очир-Горяева М. А. Нашивные бляшки древних кочевников Поволжья // Петер-
бургский Археологический Вестник. – Вып. 6. – СПб., 1993. – С. 35 – 37.
79
Очир-Горяева М. А. Клык с зооморфными изображениями из могильника Захана-
та Калмыцкой АССР // СА. – 4. – М., 1987. – С. 221 – 223.
80
Засецкая И. П. Изображение пантеры в сарматском искусстве // СА – 1 – М.,
1980.
81
Чежина Е. Ф. Изображения свернувшегося в кольцо хищника в искусстве Ниж-
него Поволжья и Южного Приуралья в скифскую эпоху // Археологический сборник
Государственного Эрмитажа. – Л., 1984. –25. – C. 61–64.
82
Дворниченко В. В., Очир-Горяева М. А. Хошеутовский комплекс уздечных при-
надлежностей скифского времени на Нижней Волге // Донские древности. – Вып. 5.
Сборник научных докладов Ш Международной конференции “Проблемы сарматской
археологии и истории”. – Азов, 1997. – С. 99 – 116.
83
Ochir-Gorjaeva М. The peculiarities of the geographical distribution of the archaeological
sites in Lower Volga region (Scythian epoch) // The Use of Living Space in Prehistory. Bar
International Series. 1224. – Oxford, 2005. – Р. 135 – 146.

717
 84
Борисенко И. В. Очерки исторической географии Калмыкии дореволюционный
период. – Элиста,1991. – С. 41– 59.
85
Очир-Горяева М.А. О расселении савроматов // Вестник ЛГУ. – Сер. 2 (16). – Л.,
1987. – С. 95 – 97.
86
Очир-Горяева М. А. Некоторые наблюдения по географическому распростране-
нию археологических памятников в Нижнем Поволжье // Нижневолжский Археологи-
ческий Вестник. – Вып. 7. – Волгоград, 2005. – С. 15 – 34.
87
Шкорпил В. В. Боспорские надписи, найденные в 1910 г . // ИАК. – 40. – С. 113.
88
Дворниченко В. В., Федоров-Давыдов Г. А. Сарматское погребение скептуха I
века н. э. у с. Косика Астраханской области // РА. – 2. – С. 141– 173.
89
Очир-Горяева М. А., Лапа Н. Л. Комплекс сарматского воинского погребения из
фондов Калмыцкого Республиканского Краеведческого Музея // ВДИ. – 3. – М., 2002.
– С. 200 – 205.
90
Ochir-Goryaeva M. Ein Sarmatisches Grab bei Jashkul, Kalmykien // Eurasia Antiqua.
– Band 8. – 2002. – Р. 353 – 387.
91
Малышкин А. В. Женское сарматское погребение из Яшкульских курганов // Ма-
териалы второй краеведческой конференции. – Астрахань, 1989. – С. 16 –21.
92
Очир-Горяева М. А., Сергацков И. В. Погребение знатной сарматки из окрест-
ностей поселка Яшкуль // Нижневолжский археологический вестник. – Выпуск 10. –
Волгоград. 2009. – С. 35 – 42.
93
Синицын И. В., Эрдниев У. Э. Археологические раскопки в Калмыцкой АССР
в 1961 году // Труды Республиканского Краеведческого музея. – Выпуск 1. – Элиста,
1963.
94
Синицын И. В. Древние памятники Восточного Маныча. – Саратов, 1978.
95
Синицын И. В., Эрдниев У. Э. Элистинский могильник. – Элиста, 1971.
96
Мошеева О. Н. Ожерелье из Аршань-Зельменя – 11 // Древности Волго-донских
степей. – Выпуск. 5. – Волгоград, 1995. – С. 40 – 45.
97
Здесь и далее цит. Аммиана Марцеллина по кн.: Латышев В. В. Известия древних
писателей греческих и латинских о Скифии и Кавказе. – Т. II, вып. 2. – СПб., 1904. – С.
337– 339. См. также описание гуннов в полном переводе сочинения Аммиана Марцел-
лина: Аммиан Марцеллин. Римская история (Res Gestae); пер. с лат. Ю. А. Кулаковско-
го и А. И. Сонни. Изд. 3-е. – СПб., 2000. – С. 491– 492.
98
Вернадский Г. В. Древняя Русь; пер. с англ. Е. П. Беренштейна, Б. Л. Губина. –
Тверь, 1996. – С. 159.
99
Иордан. О происхождении и деяниях гетов. Getica. Вступ. статья, пер. коммент. Е.
Ч. Скржинской.– М., 1960.– С. 102.
100
Там же.
101
Плетнева С. А. Хазары. – М., 1976. – С. 15. См. также: Артамонов М. И. История
хазар. – Л., 1962. – С. 55 – 169; Очерки истории СССР (III – IX вв.). – М., 1958. – С.
551– 615; История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца ХVIII
в. – М., 1988. – С. 96 – 98.
102
Агафий. О царствовании Юстиниана; пер. М. В. Левченко. – М. – Л., 1953. – С.
116 – 117.
103
Новосельцев А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Ев-
ропы и Кавказа. – М, 1990. – С. 82. Полное собрание русских летописей. – Т. 2. – М.,
1962. – С. 32.
104
История Монгольской Народной Республики. – М., 1967. – С. 83 – 86; Очерки
истории СССР. III – IX вв., также: Менгес К. Г. Восточные элементы в «Слове о полку
Игореве». – М., 1979. – С. 41– 42; Кычанов Е. И. Кочевые государства от гуннов до
маньчжуров. – М., 1997. – С. 74 – 79; Кляшторный С. Г., Савинов Д. Г. Степные импе-
рии древней Евразии. – СПб., 2005. – С. 58 – 59, 63 – 64.

718
 105
История Востока. – Т. 2: Восток в средние века. – М., 1995. – С. 61.
106
Примечание Л. Н. Гумилева в кн.: Артамонов М. И. История хазар. – Л., 1962.
– С. 145.
107
Новосельцев А. П. Указ. соч. – С. 112.
108
Артамонов М. И. Указ. cоч. – С. 112.
109
Там же. – С. 172.
110
Плетнева С. А. Хазары. – М., 1976. – С. 22 – 23. Сведения о достижениях и пер-
спективах в хазарских исследованиях последних десятилетий, а также материалы двух
международных коллоквиумов, посвященных хазарам, см. в томе «Хазары» (Иеруса-
лим: Гешарим; Москва: Мосты культуры, 2005).
111
Новосельцев А. П. Указ. соч. – С. 112.
112
Плетнева С. А. Указ. соч. – С. 28.
113
Артамонов М. И. Указ. соч. – С. 202 – 203.
114
Чичуров И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана,
«Бревиарий» Никифора (тексты, перевод, комментарий). – М, 1980. – С. 64 – 65, 134.
115
Артамонов М. И. Указ. соч. – С. 223. Сведения средневековых арабских и пер-
сидских историков о походах к северу от Дербента см. в след. издании: История татар
с древнейших времен в семи томах. – Т. I. Народы степной Евразии в древности. – Ка-
зань, 2002. – С. 440 – 471.
116
Артамонов М. И. Указ. соч. – С. 224 – 225.
117
Там же. – С. 238 – 239; см. подробней: Плетнева С. А. От кочевий к городам.
Салтово-маяцкая культура. – М., 1967.
118
Новосельцев А. П. Указ. соч. – С. 116.
119
Очерки истории СССР (III – IX вв.). – С. 722.
120
Артамонов М. И. Указ. соч. – С. 390.
121
Гумилев Л. Н. Открытие Хазарии. – М., 1966. – С. 92; см. также: Артамонов М.
И. Указ. соч. – С. 390 – 391, примеч.
122
Плетнева С. А. От кочевий к городам. – С. 47 – 50.
123
Новосельцев А. П. Указ. соч. – С. 116 – 117, 120.
124
Там же. – С. 116.
125
Там же.
126
Повесть временных лет. – Т. I. – М.-Л., 1950. – С. 214.
127
Федоров Я. А., Федоров Г. С. Ранние тюрки на Северном Кавказе. – М., 1978.
– С. 217; см. также: Гумилев Л. Н. Хазария и Терек. – «Вестник Ленинградского уни-
верситета», 1964. – № 24. – Вып. 4. – С. 84 и след.; Федорова Р. В. Применение споро-
пыльцевого анализа в археологических исследованиях Прикаспия. – «Советская архео-
логия», 1959. – № 1. – С. 288.
128
Плетнева С. А. От кочевий к городам. – С. 13-22.
129
Коковцев П. К. Еврейско-хазарская переписка в X веке. – Л., 1932. – С. 85 – 87,
102 – 103.
130
Артамонов М. И. Указ. соч. – С. 398.
131
Очерки истории СССР (III – IX). – С. 699.
132
Новосельцев А. П. Указ. соч. – С. 120. По мнению А. П. Новосельцева, основан-
ному на показаниях древнейших летописных источников, «первоначально русь – скан-
динавы» (Там же. – С. 208).
133
Плетнева С. А. Кочевники средневековья. – М., 1982. – С. 103.
134
История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. –
С. 131.

719
 135
[Хвольсон Д. A. ] Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадьярах, славянах и
русах Абу-Али-Ахмеда бен Омара Ибн-Даста; пер. Д. А. Хвольсона. – СПб., 1869. – С.
16 – 18.
136
Артамонов М. И. Указ. соч. – С. 414.
137
Новосельцев А. П. Указ. соч. – С. 131.
138
Там же. – С. 231.
139
См.: Кочевники Евразии в эпоху средневековья. – М., 1982. – С. 62 – 75; Плетнева
С. А. От кочевий к городам. Салтово-маяцкая культура. – М., 1967.
140
В. П. Константин Багрянородный. Об управлении государством. – «Известия
Гос. Академии истории материальной культуры». – 1934. – Вып. 91. – С. 17.
141
Гумилев Л. Н. Хунну. – М., 1960. – С. 183; Он же. Древние тюрки. – М., 1967. – С.
293.
142
Артамонов М. И. Указ. соч. – С. 340 – 341; Константин Багрянородный. Указ.
соч. – С. 17 – 18.
143
Артамонов М. И. Указ. соч. – С. 349-350; Константин Багрянородный. Указ. соч.
– С. 15.
145
Цитирую по ст.: Бартольд В.В. Приложение к «Отчету о поездке в Среднюю
Азию с научной целью в 1893 – 1894 гг.». Собр. соч. – Т.VIII. – М., 1973. – С. 56.
146
Плетнева С. А. Половцы. – М, 1990. – С. 17.
147
Плетнева С. А. Кочевники средневековья. – М., 1982. – С. 25.
148
Материалы по истории туркмен и Туркмении. – Т. 1. – М.-Л., 1939. – С. 78 (прим.
З), 144 (прим. 1), 166, 167, 178, 209 – 211.
149
Повесть временных лет. – T. I. M.-Л., 1950. – С. 257.
150
Очерки истории СССР (IX – XIII вв.). – М., 1953. – С. 199 – 200.
151
Кумеков В. Е. Государство кимаков IX – XI вв. по арабским источникам. – Алма-
Ата, 1972. – С. 109.
152
Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. –
Т. 1. Извлечения из сочинений арабских. – СПб., 1884. – С. 25.
153
Там же. – С. 26.
154
Федоров-Давыдов Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоор-
дынских ханов. – М., 1966. – С. 149, 208.
155
Федоров Я. А., Федоров Г. С. Ранние тюрки на Северном Кавказе. – М., 1978. – С.
243.
156
Рыбаков Б. А. Русские земли на карте Идриси 1154 года. //Краткие сообщения
Института материальной культуры.– Вып. 43. – М., 1952.
157
Федоров Я. А., Федоров Г. С. Указ. соч. – С. 236.
158
Плетнева С. А. Кочевники средневековья. – М., 1982. – С. 58.
159
Очерки истории СССР (IX – XIII вв.). – М., 1958. – С. 204.
160
Анчабадзе З. В. Кыпчаки Северного Кавказа по данным грузинских летописей XI –
XIV вв. – в сб.: О происхождении балкарцев и карачаевцев. Нальчик, 1960. – С. 123.
161
Тизенгаузен В. Г. Указ. соч. – Т. 1. – С. 233.
162
Гильом де Рубрук, Путешествие в восточные страны. – М., 1957. – С. 102.
163
См.: Минаева Т. М. К вопросу о половцах на Ставрополье по археологическим
данным. – Материалы по изучению Ставропольского края. – Вып. II. – Ставрополь,
1964. – С. 176 (вклейка).
164
Тизенгаузен В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды.
Извлечения из персидских сочинений. – М.-Л., 1941. – С. 24, 35, 36.
165
Juvaini Ata-Malik. Genghis Khan. The History of the World-Conqueror / Translated
from the text of Mirza Muhammad Qazvini by J. A. Boyle, introduction and bibliography
by D. O. Morgan. – Manchester, 1997. – P. 554, n. 6. См. также: Hartog Leo de. Russia and

720
the Mongol yoke. The history of the Russian principalities and the Golden Horde. – London-
New York, 1996. – Р. 30.
166
Сафаргалиев М. Г. Распад Золотой Орды. – Саранск, 1960. – С. 43.
167
Гильом де Рубрук. Путешествие в восточные страны... – С. 117.
168
Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. – М., 1973. – С. 61.
169
Тизенгаузен В. Г. Указ. соч. – Т. 1. – С. 233.
170
Федоров-Давыдов Г. А. Указ. соч. – С. 66.
171
Почекаев Р. Ю. Батый. Хан, который не был ханом. М.-СПб., 2006. – С. 160.
172
Мухамедьяров Ш. Ф. [Рец. на кн. ] Э. С. Кульпин. Золотая Орда (проблемы гене-
зиса Российского государства). – М., 1998 // Восток, 1999. – № 4. – С. 178.
173
Дёрфер Г. О языке гуннов // Зарубежная тюркология. – Вып. I. Древние тюркские
языки и литературы. – М., 1986. – С. 80.
174
Тизенгаузен В. Г. Указ. соч. – Т. I. – С. 235.
175
Мухамедьяров Ш. Ф. Указ. соч. – С. 178.
176
Хара-Даван Эренжен. Чингис-хан как полководец и его наследие. 2-е изд. – Эли-
ста, 1991. – С. 193 – 194.
177
Тизенгаузен В. Г. Указ. соч. – Т. 1. – С. 301.
178
См.: Минаева Т. М. Золотоордынский город Маджар. – в кн.: Материалы по изу-
чению Ставропольского края. – Вып. 5. – Ставрополь, 1953. – С. 131 – 157.
179
Федоров-Давыдов Г. А. Указ. соч. – С. 82.
180
См. подробнее: Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Указ. соч. – С. 141 – 159; Федоров-
Давыдов Г. А., Кочевники Восточной Европы под властью золотоордынских ханов. М,
1966; Он же. Общественный строй Золотой Орды. – М., 1973. – С. 75 – 108; Степи
Евразии в эпоху средневековья. – М., 1981. – С. 229 – 236.
181
Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Указ. соч. – С. 155.
182
Тизенгаузен В. Г. Указ. соч. – Т. 1. – С. 306.
183
Сафаргалиев М. Г. Указ. соч. – С. 83-84.
184
Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды. – С. 110.
185
Там же. – С. 39 – 41.
186
Тизенгаузен В. Г. Указ. соч. – Т. 1. – С. 75.
187
Греков Б. Д., Якубовский А. Ю. Указ. соч. – С. 272.
188
История Узбекской ССР. – Т. 1. С древнейших времен до середины XIX века. –
Ташкент, 1967. – С. 445 – 446.
189
Тизенгаузен В. Г. Указ. соч. – Т. 1. – С. 466.
190
Греков И. Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы
XIV – XVI вв. – М., 1963. – С. 150, примеч. 16.
191
Там же.
192
Там же.
193
Барбаро И. Путешествие в Тану. – В кн.: Барбаро и Контарини о России. Вступит,
статьи, подготовка текста, пер. и коммент. Е. С. Скржинской. – Л., 1971. – С. 157.
194
Контарини А. Путешествие в Персию. – В кн.: Барбаро и Контарини о России. –
С. 220.
195
Ланда Р. Г. Ислам в истории России. – М., 1995. – С. 67.
196
Очерки истории СССР. Конец XV в. – начало XVII в. – М., 1955. – С. 352; Худяков
М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. Изд. 3-е, доп. – М., 1991. – С. 83 – 88.
197
Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. – М., 1937.
– С. 171.
198
Цит. по кн.: Очерки истории СССР (Конец XV В. – начало XVII в.). – С. 368.
199
Книга Большому чертежу. – M. – Л., 1950. – С. 50, 140.
200
О территории и населении Ногайской Орды см. подробнее в недавно изданной
монографии В. В. Трепавлова «История Ногайской Орды» (М., 2001. – С. 457 – 506).

721
 201
Цит. по ст.: Кочекаев Б. Б. Ч. Ч. Валиханов о древненогайской народности. – в
кн.: История горских и кочевых народов Северного Кавказа. – Вып. 1. – Ставрополь,
1975. – С. 120; см. также: Трепавлов В. В. Указ. соч. – С. 300 – 301.
202
Новосельский А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой поло-
вине XVII века. – М. – Л., 1948. – С. 14.
203
Там же. – С. 16.
204
Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке. – С. 169.
205
Гераклитов А. А. История Саратовского края в XVI – XVIII веках. – Саратов-М.,
1923. – С. 106.
206
Соловьев С. М. История России с древнейших времен. – В кн.: Соловьев С. М.
Сочинения. Кн. III. – Т. 6. – М., 1989. – С. 467 – 468.
207
Штаден Г. О Москве Ивана Грозного. Записки немца-опричника. – Л., 1925. – С.
112.
208
Новосельский А. А. Указ. соч. – С. 43.
209
История Дона с древнейших времен до падения крепостного права. – Ростов,
1973. – С. 105.
210
Там же. – С. 109.
211
Скрынников Р. Г. Россия накануне «Смутного времени». – М., 1980. – С. 94.
212
Там же. С. 54.
213
Кушева Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI – XVII вв. –
М., 1963. – С. 269.
214
Логачев А., Юхт А. Астрахань: исторический очерк. – в кн.: Астрахань:
литературно-художественный сборник. – Астрахань, 1958. – С. 10.
215
Там же. – С. 10 – 11.
216
Новосельский А. А. Указ. соч. – С. 57.
217
Васюткин С. М. Проблемы типологии и периодизации средневековых погребе-
ний Калмыкии // Материалы и исследования по археологии Калмыкии / КГУ. – Элиста,
1995. – С. 82 – 83.
218
Шнайдштейн Е. В. Раскопки курганной группы Заханата // Древности Калмыкии.
– Элиста, 1985. – С. 80.
219
Васюткин С. М. Указ. соч. – С. 76.
220
Там же. – С. 53 – 73.
221
Круглов Е. В. О подкурганных захоронениях калмыцко-астраханских степей ха-
зарского времени // Вопросы археологии юга Восточной Европы. Сборник научных
трудов Калмыцкого госуниверситета. – Элиста, 1990.
222
Шнайдштейн Е. В. Раскопки курганов в урочище Гува // Археологические памят-
ники Калмыцкой степи. – Элиста, 1979. – С. 55 – 68.
223
Эрдниев У. Э. Элистинский могильник. – Элиста, 1971. – С. 88 – 89. Табл. 27.
224
Эрдниев У. Э. Археологические памятники южных Ергеней.. – Элиста, 1982.
Рис. 25.

Раздел II
1
См. краткий очерк этнической истории обитателей центральноазиатских степей
в кн.: Викторова Л. Монголы. Происхождение народа и истоки культуры. – М., 1980.
– С. 93 – 182; а также о созданных ими государственных образованиях на территории
Монголии в кн.: История Монгольской Народной Республики; изд. 2-е, перераб. и доп.
– М., 1967. – С. 74 – 100.
2
Мэн-да бэй-лу («Полное описание монголо-татар»). – М., 1975. – С. 89. См. под-
робнее: Кычанов Е. И. Монголы в VI – первой половине XII в. // Дальний Восток и
соседние территории в средние века. – Новосибирск, 1980. – С. 136 –138.

722
 3
Кызласов Л. Р. Ранние монголы (К проблеме истоков средневековой культуры) //
Сибирь, Центральная и Восточная Азия в средние века (История и культура востока
Азии. Т. III). – Новосибирск, 1975. – С. 171.
4
История Востока. – Т. 2: Восток в средние века. – М., 1995. – С. 364. См. подроб-
нее: Кычанов Е. И. Указ. соч. – С. 138 – 139.
5
Кызласов Л. Р. Указ. соч. – С. 170 – 171.
6
Зориктуев Б. Р. Прибайкалье в середине VI – начале XVII века. – Улан-Удэ, 1997. –
С. 46; Кызласов Л. Р. История Тувы в средние века. – М., 1969. – С. 167.
7
Рашид-ад-дин. Сборник летописей. – Т. I, кн. 1. – М., 1952. – С. 118.
8
Там же.
9
Hidehiro Okada, Origins of the Dörben Oyirad // Ural-Altaische Jahrbücher, Neue
Folge. – Band 7 (1987). – S. 182. См. также: История Тувы. – Т. I. – М., 1964. – С. 171;
Зориктуев Б. Р. Монголы и лесные народы (события 1207 и 1217 гг.) // Вопросы исто-
рии. – 2000. – № 11 – 12. – С. 120.
10
Владимирцов Б. Я. Монголо-ойратский героический эпос. Петроград-Москва,
1923. – С. 51.
11
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов: монгольский кочевой феода-
лизм. – Л., 1934. – С. 34.
12
Вяткина К. В. Очерки культуры и быта бурят. – Л., 1969. – С. 17.
13
ТИМ, § 239. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 174.
14
Румянцев Г. Н. Некоторые проблемы истории культуры монголов XII – XVII вв.
// Материалы по истории и филологии Центральной Азии. – Вып. 3. – Улан-Удэ, 1968.
– С. 150.
15
Там же. – С. 151.
16
Бартольд В. В. Киргизы. Исторический очерк // Бартольд В. В. Сочинения. – Т. II,
ч. 1. – М., 1963. – С. 500.
17
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 118.
18
История Монгольской Народной Республики. – С. 102. Подробнее см.: Бўгд Най-
рамдах Монгол Ард Улсын тўўх. Тэргўўн боть. Нэн эртнээс XVII зуун. – УБ., 1966.
– С. 188 – 191; Кадырбаев А. Ш. Очерки истории средневековых уйгуров, джалаиров,
найманов и кереитов. – Алматы, 1993. – С. 46 – 66.
19
Груссе, Рене. Чингисхан: Покоритель вселенной. – М., 2000. – С. 30.
20
Кадырбаев А. Ш. Указ. соч. – С. 58.
21
Рашид-ад-дин. – Т. I., кн. 1. – С. 137.
22
Там же. – С. 140.
23
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 189.
24
Кадырбаев А. Ш. Указ. соч. – С. 46 – 47.
25
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 189.
26
Там же. – С. 190.
27
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 75.
28
Там же. – С. 137.
29
Мункуев Н. Ц. Заметки о древних монголах // Татаро- монголы в Азии и Европе,
изд. 2-е, перераб. и доп. – М., 1977. – С. 403. Примеч. 43.
30
Ratchnevsky P. Činggis-Khan. Sein Leben und Wirken. – Wiesbaden, 1983. – S. 1.
31
Кызласов Л. Р. История Тувы в средние века. – М., 1969. – С. 131.
32
Цит. по кн.: Мэн-да бэй-лу («Полное описание монголо-татар»). – С. 125. Примеч.
107.
33
Там же. – С. 127-128. Примеч. 107.
34
Владимирцов Б. Я. Чингис-хан. – Элиста, 1999.
35
Санжеев Г. Д. Старописьменный монгольский язык. – М., 1964. – С. 8.
36
Там же. – С. 10.

723
 37
Okada H. Указ. соч. – С. 201.
38
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 135 – 136.
39
Там же. – С. 139.
40
Там же. – Т. I, кн. 2. – С. 112. Тай-ван происходит, возможно, от китайского титула
да-ван (древнее чтение дай-он), что буквально означает «великий князь».
41
Там же. – С. 139.
42
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – С. 190.
43
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 139.
44
Там же. – С. 136.
45
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 147.
46
Там же. – С. 146.
47
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 137.
48
Там же. – С. 135 – 136.
49
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 110.
50
Там же.
51
Там же. – С. 112.
52
Цит. по: Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 56.
53
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 117.
54
Там же.
55
Там же.
56
Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 5.; см. также примеч. 81.
57
ТИМ, § 141. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 116.
58
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 120.
59
Владимирцов Б. Я. Чингис-хан. – С. 33.
60
ТИМ, § 141. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 116.
61
ТИМ, § 142. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 117.
62
ТИМ, § 143. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 117. Рассказ об этом событии см.
также: Рашид-ад-дин. Указ. соч. – Т. I, кн. 2. – С. 121– 122.
63
Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 2.
64
Владимирцов Б. Я. Чингис-хан. – С. 13.
65
ТИМ, § 144. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 117.
66
Зориктуев Б. Р. Монголы и лесные народы (события 1207 и 1217 гг.). – С. 120.
67
Рашид-ад-дин.– Т. I, кн. 1. – С. 101.
68
Груссе Р. Указ. соч. – С. 91.
69
ТИМ, § 154. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 123 – 124; Рашид-ад-дин. – Т. I, кн.
1. – С. 106.
70
ТИМ, §§ 155-156. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 124 – 125.
71
ТИМ, § 157. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 125.
72
ТИМ, § 158. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 125.
73
Там же.
74
ТИМ, § 165. См.: Козин С. А. Указ соч. – С. 127; а также Мункуев Н. Ц., «Мэн-да
бэй-лу». Примеч. 176. – С. 146 – 147.
75
Там же.
76
ТИМ, § 166. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 127.
77
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 123.
78
ТИМ, § 166. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 128.
79
Груссе Р. Указ. соч. – С. 128.
80
ТИМ, §§ 170-173. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 130 – 132.
81
ТИМ, § 175. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 133.
82
ТИМ, § 174. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 132 – 133.
83
Цит. по: Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 65, примеч. 121.

724
 84
Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 66.
85
Цит. по: Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 66 – 67.
86
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 132.
87
Там же.
88
ТИМ, § 185. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 140.
89
О разгроме кереитов Чингис-ханом и об обстоятельствах гибели Ван-хана и Сэн-
гума: ТИМ, §185. См.: Козин С. А. Указ. соч.– С. 141 – 142; Рашид-ад-дин.– Т. I, кн.
2.– С. 133 – 134.
90
ТИМ, § 185. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 141-142; Рашид-ад-дин. – Т. I, кн.
2. – С. 133 – 134.
91
ТИМ, § 186. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 140.
92
ТИМ, § 187. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 141.
93
Там же. См. также: Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 73 и примеч. 157 – 160.
94
Шара Туджи. Монгольская летопись XVII века…– С. 100 (монг. текст); С. 160
(рус. перевод).
95
См. подробнее: Санчиров В. П. О происхождении этнонима торгут и народа, но-
сившего это название // Монголо-бурятские этнонимы. Улан-Удэ, 1996. – С. 31 – 50.
96
Авляев Г. О. Происхождение калмыцкого народа (середина IX – первая четверть
XVIII вв.). Москва-Элиста, 1994. – С. 74.
97
Там же.
98
Владимирцов Б. Я. Чингис-хан. – С. 40.
99
Рашид-ад-дин. – Т. 1, кн. 2. – С. 147.
100
Сандаг Ш. Образование единого монгольского государства и Чингисхан // Татаро-
монголы в Азии и Европе. – С. 33.
101
Рашид-ад-дин. – Т. 1, кн. 2. – С. 147.
102
Далай Ч. Тўрўўн дґрвґн ойрадын холбоо // Дорнодахины судлал, 1991. – № 1. –
Х. 6.
103
ТИМ, § 196. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 149.
104
Сандаг Ш. Указ. соч. – С. 33.
105
Рашид-ад-дин. – Т. 1, кн. 2. – С. 148.
106
Там же. В «Тайной истории монголов» (§ 196) сказано, что Таян-хан был захва-
чен в плен. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 150.
107
ТИМ, § 196. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 150.
108
Очерки истории Калмыцкой АССР: дооктябрьский период. – М., 1967. – С. 57.
109
Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 4 – 5.
110
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 123 и след.
111
Там же. – Т. I, кн. 2. – С. 47.
112
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. – С. 34.
113
Там же. – С. 50.
114
История Монгольской Народной Республики. – М., 1967. – С. 101.
115
Там же. – С. 109.
116
Гумилев Л. Н. Создание и распад Монгольской империи в XIII в. // История стран
Зарубежной Азии в средние века. – М., 1970. – С. 210.
117
Басхаев А. Н. Монголы, ойраты, калмыки: очерки истории военного дела XIII –
XVIII вв. Элиста, 2000. – С. 13.
118
Д' Оссон. История монголов. – Т. I. – Иркутск, 1937. – С. 226.
119
Urgunge Onon. Introduction // The Secret History of the Mongols. The Life and
Times of Chinggis Khan. Translated, Edited and with an Introduction by Urgunge Onon. –
Richmond, Surrey, 2001. – P. 14.
120
О том, как развивались события в этом регионе Южной Сибири, см. след. рабо-
ты: Жў Яотин. Чингис-хааны тўўх шастир. – УБ., 2002. XX. 220-229; Зориктуев Б. Р.

725
Прибайкалье в середине VI – начале XVII века. – С. 33 – 67; История Республики Ал-
тай. Древность и средневековье. – Т. I. – Горно-Алтайск, 2002. – С. 288 – 232; История
Тувы. – Т. I. – М., 1964. – С. 170 – 173; История Тувы. – Т. I. 2-е изд., перераб. и доп.
– Новосибирск, 2001. – С. 154 –161; Кызласов Л. Р. История Тувы в средние века. – С.
130 – 134; он же. Народы Южной Сибири в борьбе против иноземных завоевателей в
XIII в. // он же. Очерки по истории Сибири и Центральной Азии. – Изд-во Краснояр-
ского университета, 1992. – С. 134 – 147 и др.
121
ТИМ, § 207. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 161.
122
Там же.
123
Владимирцов Б. Я. Чингис-хан. – С. 82.
124
ТИМ, § 239. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 164.
125
ТИМ, §§ 226, 227, 234. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 169, 170, 174. См. также о
нем: Мэн-да бэй-лу («Полное описание монголо-татар»). Факсимиле ксилографа: пер.
с кит., введ., коммент. и прилож. Н. Ц. Мункуева. – М., 1975. – С. 60, 155, 156, 157.
126
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 152.
127
Там же. – С. 151.
128
Зориктуев Б. Р. Указ. соч. – С. 33.
129
Там же.
130
Трепавлов В. В. Государственный строй Монгольской империи XIII в. – М., 1993.
– С. 49.
131
ТИМ, § 239. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 174.
132
Там же.
133
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 269.
134
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. – Л., 1934. – С. 108.
135
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 151.
136
Sübötei Ba’atur (1176 – 1248) // In the Service of the Khan: Eminent Personalities of
the Early Mongol – Ϋuan Period. Harrassowitz Verlag: Wiesbaden, 1993. – P. 15.
137
ТИМ, § 198. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 151.
138
Там же.
139
Кызласов Л. Р. История Тувы в средние века. – М., 1969. – С. 133.
140
Ratchnevsky P. Činggis-khan, sein Leben und Wirken. – Wiesbaden, 1983. – S. 105.
141
Там же. – С. 179.
142
Там же. – С. 177 – 178.
143
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 122.
144
ТИМ, § 241. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 175.
145
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 122.
146
Там же. – С. 171.
147
ТИМ, § 137. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 115; Груссе Р. Чингисхан. – М., 2000.
– С. 80.
148
Мэн-да бэй-лу («Полное описание монголо-татар»). – С. 134. Примеч. 121.
149
ТИМ, § 240. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 175.
150
Там же.
151
Там же.
152
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 178.
153
ТИМ, § 241. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 175.
154
Кызласов Л. Р. Народы Южной Сибири в борьбе против иноземных завоевателей
// Он же. Очерки по истории Сибири и Центральной Азии. – Изд-во Красноярского ун-
та, 1992. – С. 141.
155
Ratchnevsky P. Указ. соч. – С. 106.
156
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 178.
157
Там же.

726
 158
Зориктуев Б. Р. Указ. соч. – С. 33.
159
ТИМ, § 241. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 175.
160
Рашид-ад-дин. Указ. соч. – Т. I, кн. 1. – С. 151.
161
Там же.
162
Там же.
163
Там же. – С. 123.
164
Там же. – С. 119.
165
Там же.
166
ТИМ, §§ 8 и 9. См.: Козин С. А. Указ. соч. – С. 79 – 80.
167
Genghis Khan. The History of the World-Conqueror by Ata-Malik Juvaini. Translated
and edited by J. A. Boyle with an introduction by David O. Morgan. – Manchester, Иniversity
Press, 1997. – P. 38.
168
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 119.
169
Там же. – Т. I, кн. 2. – С. 68.
170
Владимирцов Б. Я. Чингис-хан. – С. 97.
171
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 69 – 70.
172
Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Государства и народы Евразийских степей.
Древность и средневековье. – СПб., 2000. – С. 175.
173
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. – С. 144 – 145.
174
Трепавлов В. В. Указ. соч. – С. 117.
175
Miyawaki, Junko. The Legitimacy of Khanship among the Oyirad (Kalmyk) tribes in
Relation to the Chinggisid Principle // The Mongol Empire and its Legacy. – Brill: Leiden –
Boston – Koln, 1999. – P. 319 – 322.
176
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 269.
177
Okada, Hidehiro. Origins of the Dörben Oyirad // «Ural-Altaische Jahrbücher», Neue
Folge. – Band 7. – Wiesbaden, Otto Harrassowitz, 1987. – P. 185.
178
Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Бартольд В. В. Со-
чинения. – Т. I. – М., 1963. – С. 529.
179
История Востока. Т. II: восток в средние века. – М., 1995. – С. 410.
180
История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. – Т. II. – Алма-Ата,
1979. – С. 188.
181
The Cambridge History of China. Vol. 6. Alien regimes and border states, 907-1368. –
Cambridge University Press, 1994. – P. 348. № 34. См. также: Чулууны Далай. Монголия
в XIII – XIV веках. – М., 1983. – С. 39-40.
182
Бартольд В. В. Указ. соч. – С. 532.
183
Петров К. И. К истории движения киргизов на Тянь-Шань и их взаимоотношений
с ойратами в XIII – XV вв. – Фрунзе, 1961. – С. 91.
184
Путешествия в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. – М., 1957.– С. 44,
272.
185
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 128.
186
The Cambridge History of China. Vol. 6. – Р. 390 – 393.
187
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 80.
188
Там же. – Т. I, кн. 1. – С. 274 – 276.
189
Там же. Т. II. – С. 108.
190
Allsen, Thomas T. Mongol Imperialism. The Policies of the Grand Qan Möngke
in China, Russia and the Islamic Lands, 1251 – 1259. – Berkeley-Los Angeles-London,
University of California, 1987. – P. 60.
191
Там же.
192
Рашид-ад-дин. Там же. – С. 96 – 97. См. также: Бартольд В. В. Туркестан в эпоху
монгольского нашествия. – С. 555.
193
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 120.

727
 194
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 97.
195
Бартольд В. В. Очерк истории Семиречья // Бартольд В. В. Сочинения. – Т. II, ч.
1, – М., 1963. – С. 64 – 65.
196
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 119; Т. II. – С. 201, 203.
197
Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. – С. 565 – 566.
198
Рашид-ад-дин. – Т. III. – М.-Л., 1946. – С. 25.
199
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 202.
200
Там же. – С. 201.
201
Там же.
202
Кызласов Л. Р. История Тувы в средние века. – С. 134.
203
Рашид-ад-дин. – Т. III. – С. 22 – 24.
204
Genghis Khan…. – Р. 607.
205
Там же. – С. 608.
206
Строева Л. В. Государство исмаилитов в Иране в XI – XIII вв. – М., 1978. – С.
232.
207
Рашид-ад-дин. – Т. III. – С. 25.
208
Там же. – С. 22.
209
Reid, James J. The Je’ün-i Qurbān Oirat clan in the fourteenth century // Journal of
Asian History. Ed. by D. Sinor. Vol. 18, № 2. – Wiesbaden: Оtto Harrassowitz, 1984. – P.
189.
210
Рашид-ад-дин. – Т. III. – С. 25 – 26.
211
Там же. – С. 26.
212
Там же. – С. 31.
213
Там же. – С. 45.
214
The Cambridge History of China. Vol. 6. – Р. 410 – 411.
215
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 119.
216
Гумилев Л. Н. Указ. соч. – С. 216.
217
Далай Ч. Борьба за великоханский престол при Хубилае и его преемниках //
Татаро-монголы в Азии и Европе; изд. 2-е. – М., 1977. – С. 324.
218
Вернадский Г. В. Монголы и Русь. – Тверь – Москва, 1997. – С. 82.
219
The Cambridge History of China. Vol. 6. – Р. 423.
220
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 166.
221
Там же. – С. 145.
222
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 159 – 160. Здесь она называется Ургана-пири.
223
Namsarai, Jegünγar qaγantu ulus-un teüke. – Kökeqota, 1996. – С. 6.
224
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 163.
225
«Юань ши», гл. 120. Цит. по ст.: Okada H. Указ.соч. – P. 186.
226
Большой китайско-русский словарь. – М., 1984. – Т. 4. – С. 411.
227
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 162.
228
Там же. – С. 184.
229
Трепавлов В. В. Указ. соч. – С. 83.
230
Biran, Michal. Qaidu and the rise of the independent Mongol state in Central Asia. –
Curson Press: Richmond, Surrey, 1997. – P. 20.
231
Бартольд В. В. Указ. соч. – С. 578 – 579.
232
The Cambridge History of China. Vol. 6. – Р. 413.
233
Бартольд В. В. Указ. соч. – С. 582.
234
Biran М. Указ. соч. – С. 27.
235
О государстве Хайду см. лит.: История Киргизской ССР. Т. I. – Фрунзе, 1984. – С.
384 – 391; Бартольд В. В. Указ. соч. – С. 578 – 584; Biran М. Указ. соч.; а также: Петров
К. И. Очерки феодальных отношений у киргизов в XV – XVIII веках. – Фрунзе, 1961. –
С. 13 – 18; он же. К истории движения киргизов на Тянь-Шань и их взаимоотношений

728
с ойратами в XIII – XV вв. – Фрунзе, 1961. – С. 95 – 111 и др.
236
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 2. – С. 276.
237
Петров К. И. Очерки феодальных отношений у киргизов… – С. 13.
238
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 135.
239
Рашид-ад-дин. – Т. II. – С. 100.
240
Biran М. Указ. соч. – С. 32.
241
Петров К. И. К истории движения киргизов… – С. 96.
242
Biran М. Указ. соч. – С. 34.
243
Петров К. И. Очерки феодальных отношений у киргизов… – С. 15 – 16.
244
The Cambridge History of China. Vol. 6. – Р. 443 – 444.
245
Петров К. И. К истории движения киргизов… – С. 98.
246
Okada Н. Указ. соч. – С. 186-187.
247
Там же. – С. 186.
248
Там же. – С. 187.
249
Там же.
250
Biran М. Указ. соч. – С. 47.
251
Юань ши. Цз. 128. Л. 453. Цит. по кн.: Петров К. И. Очерки феодальных отноше-
ний у киргизов… – С. 15.
252
Юань ши. – Раздел «Основные анналы» (Бэнь цзи). Цз. 15. Л. 125-126. Цит. по
кн.: Петров К. И. Указ. соч. – С. 14 – 15.
253
Okada H. Указ. соч. – С. 187.
254
Бартольд В. В. Чагатай-хан // Бартольд В. В. Сочинения. – Т. II, ч. 2. – М., 1963.
– С. 541.
255
См. о нем: История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. – Т. II.
– Алма-Ата, 1979. – С. 154 – 163; История Киргизской ССР. – Т. I. – Фрунзе, 1984. – С.
391 – 396.
256
Цит. по кн.: История Казахской ССР…. – Т. II. – С. 156. См. также: Мирза Мухам-
мад Хайдар, Та’рих-и Рашиди; введ., пер. с перс. А. Урунбаева, Р. П. Джалиловой. Л.
М. Епифановой. – Ташкент, 1996. – С. 460.
257
Okada H. Указ. соч. – С. 187.
258
Кляшторный С. Г., Султанов Т. И. Указ. соч. – С. 207 – 208.
259
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 120.
260
Reid J. Указ. соч. – С. 190.
261
Рашид-ад-дин. – Т. I, кн. 1. – С. 120.
262
Pelliot P. Указ. соч. – С. 5.
263
Чулууны Далай. Монголия в XIII – XIV веках. – М., 1983. – С. 197–198. Примеч.
59.
264
Там же. – С. 132.
265
Okada Hidehiro. China as a successor state to the Mongol empire // The Mongol
Empire and its Legacy. – Р. 264.
266
У Хань. Жизнеописание Чжу Юаньчжана; пер. с кит. – М., 1980. – С. 126.
267
Цит. по кн.: У Хань. Указ. соч. – С. 126.
268
Чулууны Далай. Указ. соч. – С. 175.
269
Там же.– С. 132– 133, 174 – 175.
270
Мункуев Н. Ц. Заметки о древних монголах // Татаро-монголы в Азии и Европе.
– С. 401.
271
Алтан Тобчи. Монгольская летопись в подлинном тексте и переводе / пер. ламы
Галсана Гомбоева // Труды Восточного отделения Имп. Русского археологического об-
щества. – Т. VI. – СПб., 1858. – С. 48 (монг. текст). – С. 152 (рус. перевод).
272
Шара Туджи. Монгольская летопись XVII века…– С. 57 – 58 (монг. текст). – С.
140 – 142 (рус. перевод).

729
 273
Schmidt I. J. Geschichte der Ost-Mongolen und ihres Fürstenhauses, verfasst von
Ssanang Ssetsen chungtaidschi der Ordus. – SPb., 1829, – S. 138 (монг. текст), S. 139 (нем.
перевод). См. новейшее издание: Sagang Secen, Erdeni-yin tobci («Precious Summary»), a
Mongolian chronicle of 1662. Vol. I. Faculty of Asian Studies, Australian National University,
1990. – Р. 98.
274
См. подробнее: Barkman Udo B. Some comments on the consequences of the decline
of the Mongol empire on the social development of the Mongols // The Mongol empire and
its legacy. – Р. 276.
275
История Востока. – Т. 2: Восток в средние века. – М., 1995. – С. 524.
276
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. – С. 148.
277
Barkman, Udo B. Указ. соч. – С. 277.
278
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 127 – 128.
279
Ч. Далай. Указ. соч.– С. 135.
280
История Китая с древнейших времен до наших дней. – М., 1974. – С. 133.
281
Ч. Далай. Указ. соч. – С. 136.
282
Там же.
283
Покотилов Д. История восточных монголов в период династии Мин. 1368 – 1634
(по китайским источникам). – СПб., 1893. – С. 9.
284
Там же. – С. 12-14; Okada.Н. Указ. соч. – С. 187 – 188.
285
Цит. по ст.: Okada H. Указ. соч. – С. 188.
286
Miyawaki Junko. The birth of the Oyirad khanship // Central Asiatic Journal. – № 41/1
(1997). – (Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1997). – Р. 40; Okada H. Указ. соч. – С. 188.
Serruys H., The Mongols in China during the Hung-wu period (1368 – 1398). – Bruxelles,
1959. –Р. 92-93.
287
Serruys H. The Mongols in China during the Hung-wu period (1368 – 1398). –
Bruxelles, 1959. – Р. 92-93.
288
Miyawaki J. Указ. соч. – С. 40.
289
Ч. Далай. Указ. соч. – С. 174.
290
Ч. Далай. Юан гўрний ўейин Монгол. – УБ., 1973. – Х. 62.
291
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 420.
292
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 149.
293
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 32; Bretschneider E., Mediaeval researches from Eastern
Asiatic sources. Vol. II. – London, 1888. – P. 161.
294
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 420.
295
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 32; Bretschneider E. Указ. соч. – С. 161.
296
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 149 и примеч. 4.
297
См. об этом подробнее: Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 138 и Примеч. 5, 6 и 7;
Miyawaki J. Указ. соч. – С. 48.
298
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 138.
299
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 188.
300
Okada H. Указ. соч. – С. 188.
301
[Гомбоев Г.] Алтан Тобчи. Монгольская летопись в подлинном тексте и переводе
// Труды Восточного отделения Русского археологического общества. Ч. VI. – СПб.,
1858. – С. 55 – 57 (монг. текст). – С. 156 – 158 (рус. пер.); Лубсан Данзан. Алтан Тобчи
(«Золотое сказание»). Пер. с монг., введ., коммент. и прилож. Н. П. Шастиной. – М.,
1973. – С. 257 – 258; Sagang Secen, Erdeni-yin tobci. .. – Р. 99 – 101.
302
[Гомбоев Г.] Указ. соч. – С. 57 (монг. текст). – С. 158 (рус. пер.).
303
Лубсан Данзан. Указ. соч. – С. 258.
304
Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 60.
305
Mote F. W. The T’u-mu incident of 1449 // Сhinese ways of warfare. – Cambridge
(Mass.): Harvard Иniversity Press, 1974. – Р. 248.

730
 306
Цит. по статье: Мартынов А. С. О некоторых особенностях торговли чаем и ло-
шадьми в эпоху Мин // Китай и соседи в древности и средневековье. – М., 1970. – С.
234 – 235.
307
Там же. – С. 235.
308
Там же. – С. 236.
309
Там же. – С. 234.
310
Мартынов А. С. Статус Тибета в XVII – XVIII веках. – М., 1978. – С. 37.
311
Там же. – С. 38.
312
Farquhar Д. М. Oirat-Chinese Tribute Relations, 1408 – 1446 // Studia Altaica.
Festschrift für Nicolaus Poppe. – Wiesbaden, 1957. – S. 60.
313
См. таблицу в: Farquhar D. M. Указ. соч. – С. 66 – 67.
314
Там же. – С. 63.
315
История Монгольской Народной Республики. – С. 158; Очерки истории Калмыц-
кой АССР. – С. 65 – 66.
316
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 32 – 49; Rossabi, Morris. Aruγtai // Dictionary of Ming
Biography. Vol. I. Columbia University Press, 1976. – Р. 12 – 15; БНМАУ-ын тўўх. –
Тэргўўн боть. – Х. 418 – 422.
317
Hambis L., Documents sur L’histoire des Mongols à lépoque des Ming. – P., 1969. – Р. 18.
318
Там же. Указ. соч. – С. 20.
319
Pelliot P. Notes critiques d’histoire kalmouke. – P., 1960. – Р. 16.
320
Rossabi, Morris. Mahmud // Dictionary of Ming Biography. Vol. II. – Р. 1036.
321
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 35.
322
Там же. – С. 35 – 36.
323
Там же. – С. 37.
324
Hambis L. Указ. соч. – С. 94 – 95; Rossabi M. Указ. соч. – C. 1036.
325
Hambis L. Указ. соч. – С. 95; Rossabi M. Указ. соч. – С. 1036.
326
Hambis L. Указ. соч. – С. 96.
327
Rossabi M. Указ. соч. – С. 1037.
328
Hambis L. Указ. соч. – С. 96.
329
Rossabi M. Указ. соч. – Т. 2. – С. 1037.
330
Там же.
331
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 39.
332
Hambis L. Указ. соч. – С. 23.
333
Там же. – С. 40.
334
Балданжапов П. Б. Altan Tobči. Монгольская летопись XVIII в. – Улан-Удэ, 1970.
– С. 53.
335
Rossabi M., Aruγtai. – in: Dictionary of Ming Biography. – Р. 14.
336
Цит. по: Rossabi M. Указ. соч. – С. 14.
337
The Cambridge History of China. Vol. 7. The Ming dynasty, 1368 – 1644. Part I. –
Cambridge, University Press, 1988. – Р. 228.
338
Монгольские источники о Даян-хане / введ., вступ. статья, коммент Г. С. Горохо-
вой. – М., 1986. – С. 155.
339
Лубсан Данзан. Указ. соч. – С. 260.
340
Там же.
341
Там же. – С. 261.
342
Там же.
343
Там же.
344
Монгольские источники о Даян-хане. – С. 54.
345
Sagang Secen. Erdeni-yin tobci («Precious Summary»), a Mongolian chronicle of
1662. – Р. 104.
346
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 48; Hainbis L. Указ. соч. – С. 25.

731
 347
Успенский В. Л. Рец. на кн.: Erdeni-yin tobčiy-a. Saγang Sečen jokiyaba. Kökeöndör
qarγuγulun tayilburilaba. [Begejin] Ündüsuten-ü keblel-ün qoriya, 1987// Народы Азии и
Африки, 1989. – № 2. – С. 203.
348
Hambis L. Указ. соч. – С. 29.
349
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 48.
350
Чулууны Далай, Ойрад-Монголын тўўхээс ґгўўлэх ину // Дорнодахины суудлал,
1991. – № 1 – Х. 8.
351
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 48.
352
Hambis L. Указ. соч. – С. 26; см. также: Покотилов Д. Указ. соч. – С. 49
353
Hambis L. Указ. соч. – С. 27.
354
Там же. – С. 29.
355
См., напр.: Лубсан Данзан. Алтан Тобчи («Золотое сказание»). – С. 261–262;
Монгольские источники о Даян-хане. – С. 54.
356
Hambis L. Указ. соч. – С. 29.
357
Там же.
358
Serruys H. The office of tayisi in Mongolia in the 15th century // Harvard Journal of
Asiatic Studies. Vol. 37. – Cambridge, Mass., 1977. – Р. 353 – 380.
359
См. подробнее об Эсэне: Rossabi Morris. Esen // Dictionary of Ming Biography. Vol.
I. – Р. 416-420; там же вся литература вопроса.
360
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 61– 63; БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 423.
361
Бичурин Н. Я. (Иакинф). Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV
столетия до настоящего времени. 2-е изд. – Элиста, 1990. – С. 27.
362
Мартынов А. С. Указ. соч. – С. 236 – 237.
363
Там же. – С. 237.
364
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 423.
365
См.: Мелихов Г. В. Политика Минской империи в отношении чжурчжэней (1402
– 1413 гг.) // Китай и соседи в древности и средневековье. – М., 1970. – С. 267.
366
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 65.
367
Там же. – С. 66; БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 423; там же описание
ойрато-китайской войны 1449 г. См. также хронику Тумуского инцидента в работе:
Mote, Frederic W. The T’umu incident of 1449. – Р. 255 – 263.
368
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 423.
Mote, Frederic W. The T’umu incident of 1449. – Р. 253.
370
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 424.
371
Его биографию см. в: Franke W., Chu Ch’i-yü // Dictionary of Ming Biography. Vol.
I. – РР. 294-297.
372
Его биографию см. в: Franke W., Jü Ch’ien // Dictionary of Ming Biography. Vol.
II. – Р. 1608-1612.
373
Lienche Tu Fang and Chaoying Fang. Указ. соч. – С. 292.
374
Hambis L. Указ. соч. – С. 101– 102; Rossabi M. Esen. – Р. 419.
375
Hambis L. Указ. соч. – С. 102.
376
Там же; Покотилов Д. Указ. соч. – С. 78.
377
Rossabi M. Esen. Р. 419; описание этого прощания в чрезвычайно приукрашенном
виде дает в своей книге Д. Покотилов (Указ. соч. – С. 78 – 79).
378
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 76.
379
Hok-lam Chan. Указ. соч. – С. 1531.
380
История Китая с древнейших времен до наших дней. – С. 137.
381
Конрад Н. И. Указ. соч. – С. 153.
382
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 425.
383
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 80.
384
Rossabi M. Esen. – Р. 418.

732
 385
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 80.
386
Hambis L. Указ. соч. – С. 104.
387
Конрад Н. И. Указ. соч. – С. 183.
388
БНМАУ-ын тўўх. Тэргўўн боть. – Х. 426.
389
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 83.
390
Hambis L. Указ. соч. – С. 104.
391
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 84.
392
Монгольские источники о Даян-хане. – С. 61– 62.
393
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 156.
394
Там же.
395
Покотилов Д. Указ. соч. – C. 84 – 85.
396
Hambis. Указ. соч. – P. 31 – 32.
397
Там же. – С. 32.
398
Serruys, Henry. The office of tayisi in Mongolia in the 15 th century. – P. 366.
399
Sagang Secen, Erdeni-yin tobci (“Precious Summary”), a Mongolian chronicle of
1662. –P. 116-117 (далее Саган-Сэцэн. – B. C.).
400
Hambis L. Указ. соч. – С. 82.
401
Там же. – С. 83.
402
Там же. – С. 104.
403
Покотилов Д. Указ. соч. – С. 91. См. также: Namsarai, egünγar qaγantu ulus-un
teüke. – Öbör Mongγol-un arad-un keblel-ün qoriya, 1996. – C. 30.
404
Покотилов Д. Указ. соч. – 91.
405
Namsarai. Указ. соч. – С. 30.
406
Serruys H. Указ. соч. – С. 366.
407
См.: Там же. – С. 369.
408
Namsarai. Указ. соч. C. 30 – 31.
409
Успенский В. Страна Куку-Нор или Цин-хай с прибавлением краткой истории
ойратов и монголов. – СПб., 1880. – С. 99 – 10; Bretschneider E. Mediaeval Researches
from Eastern Asiatic Sources. Vol. II. – London, 1888. – P. 166.
410
Bretschneider E. Указ. соч. – С. 166.
411
Успенский В. Указ. соч. – С. 100.
412
Монгольские источники о Даян-хане. – С. 65 – 66.
413
См.: Успенский В. Л. Указ. соч. – С. 203.
414
Саган-Сэцэн. Указ. изд. – С. 119.
415
Serruys H. The office of tayisi in Mongolia. – P. 368.
416
Namsarai. Указ. соч. – С. 31.
417
Serruys H. Указ. соч. – С. 368.
418
Саган-Сэцэн. Указ. изд. – С. 119, 120.
419
Там же. – С. 120. Только здесь Бэг-Арслан ошибочно назван «уйгудским (т. е.
уйгурским – B. C.) Бэгэрсэном – тайши».
420
Саган-Сэцэн. Указ. соч. – С. 114.
421
См.: Владимирцов Б. Я. О прозвище «Dayan-qaγаn (Даян-хан)» // Владимирцов Б.
Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов. – М., 2002. – С. 218 – 219.
422
См.: Монгольские источники о Даян-хане. – С. 70 – 76, 115. О Мандухай-
сэцэн-хатун см. еще: Шара Туджи. Монгольская летопись XVII века...
– М. – Л., 1957. – С. 187 – 188. Примеч. 79.
423
Саган-Сэцэн. Указ. соч. – С. 123.
424
Шара Туджи. Указ. изд. – С. 72 (монгольский текст). – С. 148 (русский перевод).
425
Okada H. Dayan Khan in the battle of Dalan Terigün // Gedanke und Wirkung.
Festschrift zum 90. Geburtstag von Nikolaus Poppe. – Wiesbaden, 1989. – S. 262.
426
Miller, Roy А. Указ. соч. – С. 18.

733
 427
Hambis L. Указ. соч. – С. 41.
428
Там же. – С. 41– 42.
429
Waldron, Arthur N. The Problem of the Great Wall of China // Harvard
Journal of Asiatic Studies. Vol. 43. – № 2 (Cambridge, Mass., 1983). – Р. 660 – 661. О Вели-
кой Китайской стене см.: Васильев Л. С. Великая Китайская стена // Вопросы истории,
1971. – № 1. – С. 204 – 212.
430
Waldron A. N. Указ. соч. – С. 661.
431
Там же. С. 661– 662.
432
Miller, Roy А. Указ. соч. – С. 18.
433
Там же. – С. 19.
434
Там же.
435
Там же.
436
Namsarai. Указ. соч. – С. 51.
437
Там же. С. 51-52.
438
Саган-Сэцэн. Указ. изд. – С. 125. Цит. на рус. яз. в пер. Б. Я. Владимирцова (см.:
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 149).
439
Okada H. Указ. соч. – С. 266.
440
Лубсан Данзан. Указ.соч. – С. 286; Примеч. 14 и 15. – С. 383.
441
Там же. – С. 287.
442
Там же.
443
См.: Вступительная статья о Союзе дурбэн-ойратов в сборнике «Oyirad teüken
surbul i bičig». – Öbör Mongγol-un soyol-un keblel-ün qoriya, 1985. – С 54.
444
Там же.
445
Баранов A. M. Словарь монгольских терминов. – Вып. 1. Харбин, 1907. – С. 60.
446
Miller Roy А. Указ. соч. – С. 19.
447
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 153.
448
Там же. – С. 154.
449
Пищулина К. А. Юго-восточный Казахстан в середине XIV – в начале XVI веков.
– Алма-Ата, 1977. – С. 112.
450
Цит. по кн.: Материалы по истории казахских ханств XV – XVIII веков (извлече-
ния из персидских и тюркских сочинений). Сост.: С. К. Ибрагимов, Н. Н. Мингулов, К.
А. Пищулина, В. П. Юдин. – Алма-Ата, 1969. – С. 192 (далее сокращенно МИКХ). См.
также: Мирза Мухаммад Хайдар. Та'рих-и Рашиди; введ., пер. с перс. А. Урунбаева, Р.
П. Джалиловой, Л. М. Епифановой. Примеч и указ. Р. П. Джалиловой и Л. М. Епифа-
новой. – Ташкент, 1996. – С. 91.
451
МИКХ. – С. 193 – 194. См. также Мирза Мухаммад Хайдар. Указ. соч. – С. 93.
452
МИКХ. – С. 193. См. также: Мирза Мухаммад Хайдар. Указ. соч. – С. 93.
453
МИКХ. – С. 197. См. также: Мирза Мухаммад Хайдар. Указ. соч. – С. 115.
454
Пищулина К. А. Указ. соч. – С. 114.
455
МИКХ. – С. 194. См. также: Мирза Мухаммад Хайдар. Указ. соч. – С. 104.
456
Там же.
457
Там же. С. 104; Пищулина К. А. Указ. соч. – С. 119.
458
Там же. Пищулина К. А. Указ. соч. – С. 119 – 120.
459
Ахмедов Б. А. Государство кочевых узбеков. – М., 1965. – С. 57 – 58.
460
Там же. – С. 59.
461
История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. В пяти томах. – Т.
II. – Алма-Ата, 1979. – С. 256; Ахмедов Б. А. Указ. соч. – С. 62.
462
См., например, «Бахр ал-асрар» Махмуда ибн Вали в: МИКХ. – С. 353.
463
МИКХ. – С. 168.
464
Ахмедов Б. А. Указ. соч. – С. 67.
465
МИКХ. – С. 170.

734
 466
Бартольд В. В. Очерк истории Семиречья // Бартольд В. В. Сочинения. – Т. II, ч.
1. – М., 1963. – С. 87; более подробно об этом посольстве см. в кн.: Ахмедов Е. А. Указ.
соч. – С. 136 – 137.
467
Ахмедов Б. А. Указ. соч. – С. 136 – 137.
468
МИКХ. – С. 197-198.
469
Там же. – С. 200.
470
Успенский В. Указ. соч. – С. 100.
471
Там же.
472
МИКХ. – С. 210.
473
Бартольд В. В. Очерки истории Семиречья. – С. 90.
474
Акимушкин О. Ф. Могольское государство и калмаки // Роль кочевых народов и
цивилизации Центральной Азии. – Улан-Батор, 1974. – С. 44.
475
Шах-Махмуд ибн мирза Фазил Чурас. Хроника. Критический текст, пер., ком-
мент., исслед. и указ. О. Ф. Акимушкина. – М., 1976. – С. 166. – См. также: Акимушкин
О. Ф. Могольское государство и калмаки. – С. 44.
476
См. статью: Санчиров В. П. «Калмаки» в «Истории» турецкого автора XVI в.
Сейфи Челеби // Малоисследованные источники по истории дореволюционной Кал-
мыкии и задачи их изучения на современном этапе. – Элиста, 1987. – С. 6 – 27.
477
Там же. – С. 21.
478
Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке; пер. с англ.
Ю. В. Готье. – Л., 1937. – С. 184 – 185.
479
Там же. – С. 185.
480
Акимушкин О. Ф. Могольское государство и калмаки. – С. 43.
481
Султанов Т. И. Краткое описание сочинения Сейфи (XVI в.) // Известия АН
КазССР, серия общественная. – 1970. – № 1. – С. 48 – 49. См. перевод этого места в
статье: Султанов Т. И. Известия османского историка XVI в. Сейфи Челеби о народах
Центральной Азии // Тюркологический сборник. 2000 – 2004; Тюркские народы в древ-
ности и средневековье. – М., 2005. – С. 259 – 260.
482
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 445.
483
История Монгольской Народной Республики. – С. 163.
484
Grupper, Samuel M. Identifying an Oyirad pasture. A note on Siberia on the Eve of the
Muscovite penetration // Mongolian Studies. Journal of the Mongolia Society. Vol. 3 (Indiana
University, Bloomington, 1976). – P. 83 – 96.
485
Саган-Сэцэн. Указ. изд. – С. 138.
486
Там же.
487
Там же. – С. 139.
488
Grupper S. M. Указ. соч. – С. 88 – 89.
489
Калмыцкие историко-литературные памятники в русском переводе. – Элиста,
1969. – С. 26, 141.
490
Саган-Сэцэн. Указ. соч. – С. 143.
491
Там же.
492
Там же. – С. 144.
493
Okada, Hidehiro. Outer Mongolia in the Sixteenth and Seventeenth Centuries // Journal
of Asian and African Studies. Vol. 5 – (Tokyo, 1972). – P. 73.
494
Kämpfe, Hans-Rainer. Das Asaraγči neretü -yin teüke des Byamba Erke Daičing alias
Šamba asaγ (eine mongolische Chronik des 17. Jahrhunderts). – Wiesbaden, 1983. – S. 120.
См. также: Okada H. Указ. соч. – С. 73 – 74.
495
Okada H. Указ. соч. – С. 74.
496
Позднеев A. M. Монгольская летопись «Эрдэнийн эрихэ»: подлинный текст с
переводом и пояснениями, заключающими в себе материалы по истории Халхи с 1636
по 1736 г. – СПб., 1883. – С. 103.

735
 497
Okada H. Указ. соч. – С. 78.
498
Козин С. А. Ойратская историческая песнь о разгроме халхаского Шолой-Убаши
хунтайджи в 1587 г. // Советское востоковедение. – Т. IV. – М.-Л., 1947. – С. 99.
499
Okada H. Указ. соч. – С. 78; История Кукунора, называемая «Прекрасные ноты из
песни Брахмы». Сочинение Сумба-Хамбо; пер. с тиб., введ. и примеч. Б. Д. Дандарона.
– М., 1972. – С. 61 – 62.
500
См.: Калмыцкие историко-литературные памятники… – С. 17 – 18.
501
Очерки истории Калмыцкой АССР… – С. 60.
502
См., напр.: Хазанов A. M. Кочевники и внешний мир; изд. 3-е, доп. – Алматы,
2002.
503
Об основных точках зрения, выявившихся со временем в дискуссии о «кочевом
феодализме», см.: Крадин Н. Н. Кочевничество в современных теориях историческо-
го процесса // Время мира. Альманах. – Вып. 2: Структуры истории. – Новосибирск,
2001. – С. 369 – 374; Попов А. В. Теория «кочевого феодализма» академика Б. Я. Вла-
димирцова и современная дискуссия об общественном строе кочевников // Mongolica.
Памяти академика Бориса Яковлевича Владимирцова (1884 – 1931). – М., 1986. – С.
183 – 193.
504
Вот только некоторые из них: Козьмин Н. Н. К вопросу о турецко-монгольском
феодализме. Иркутск, 1934; Потапов Л. П. О сущности патриархально-феодальных от-
ношений у кочевников Средней Азии и Казахстана // Вопросы истории. – 1954. – № 6.
– С. 73 – 89; Материалы объединенной научной сессии, посвященной истории Средней
Азии и Казахстана в дооктябрьский период. – Ташкент, 1955; Златкин И. Я. Очерки
новой и новейшей истории Монголии. – М., 1957; он же. Опыт периодизации истории
феодализма в Монголии // Труды XXV Международного конгресса востоковедов. T.
V. – М., 1963. – С. 325 – 330; он же. История Джунгарского ханства (1635 – 1758). –
М., 1964 (2-е изд. – М., 1983); его же. Некоторые вопросы социально-экономической
истории кочевых народов // Народы Азии и Африки, – 1973. – № 1. – С. 61 – 71 (пере-
издана под названием «Основные закономерности развития феодализма у кочевых ско-
товодческих народов» в сб.: Типы общественных отношений на Востоке в средние
века. – М., 1982. – С. 255 – 268); он же (под псевдонимом Васильченко И.). Еще раз об
особенностях феодализма у кочевых народов // Вопросы истории. – 1974. – № 4. – С.
192 – 198; он же. Генезис крепостничество в средневековой Монголии // Народы Азии
и Африки, – 1977. – № 1. – С. 79 – 89; Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрь-
ский период. – М., 1967; Федоров-Давыдов Г. А. Общественный строй Золотой Орды.
– М., 1973; его же. Общественный строй кочевников в средневековую эпоху // Вопросы
истории. – 1976. – № 8. – С. 39 – 48; Семенюк Г. И. К проблеме рабства у кочевых на-
родов // Известия АН КазССР, серия истории, археологии и этнографии. – Алма-Ата,
1958. – Вып. 1. – С. 55 – 82; он же. О некоторых особенностях перехода к феодализ-
му кочевых племен и народов (на материалах Казахстана) // Проблемы возникновения
феодализма у народов СССР. – М., 1969. – С. 266 – 276; он же. О характере и причинах
застойности кочевых скотоводческих обществ (на материалах Казахстана) // Тюрколо-
гический сборник – 1970. – М., 1970. – С. 223 – 237; он же. Право распоряжения паст-
бищами и земельная рента в казахском скотоводческом обществе // Проблемы истории
феодальной России. Сборник статей к 60-летию проф. В. В. Мавродина. – Л., 1971. – С.
141 – 147; он же. К проблеме истории кочевых племен и народов периода феодализма.
– Калинин, 1974; Бугд Найрамдах Монгол Ард Улсын тўўх. – Тэргўўн боть. Нэн эртнэ-
эс XVII зуун. – УБ., 1966. – Дэд боть, 1604 – 1917. – УБ., 1968; Устюгов Н. В. Народы
Средней Азии и Приуралья в XIII – XVIII вв. // Устюгов Н. В. Научное наследие. – М.,
1974. – С. 177 – 245; Нацагдорж Ш. Халхын тўўх. – УБ., 1963; он же. Основные черты
феодализма у кочевых народов на примере развития монгольского общества. – УБ.,
1975; он же. Монголын феодализмын ўндсэн замнал. – УБ., 1975; Ишжамц Н. Монголд

736
нэгдсэн тор байгуулагдаж феодализм бўрэлдэн тогтсон нь. – УБ., 1976; Плетнева С. А.
Кочевники средневековья. – М., 1982 и др.
505
О вкладе акад. Б. Я. Владимирцова (1884 – 1931) в изучение истории Монголии
см.: Румянцев Г. Н. Труды Б. Я. Владимирцова по истории монголов // Филология и
история монгольских народов. – М., 1958. – С. 59 – 80; Златкин И. Я. Борис Яковлевич
Владимирцов – историк // Владимирцов Б. Я. Работы по истории и этнографии мон-
гольских народов. – М., 2002. – С. 13 – 48.
506
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 36.
507
Румянцев Г. Н. Указ. соч. – С. 81.
508
Крадин Н. Н. Указ. соч. – С. 373.
509
Устюгов Н. В. Указ. соч. – С. 200.
510
Там же.
511
Очерки истории Калмыцкой АССР…– М., 1967. – Гл. III (авт. П. С. Преображен-
ская). – С. 93.
512
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. – С. 108 – 110.
513
Васильченко И. (псевдоним Златкина И. Я.). Еще раз об особенностях феодализ-
ма у кочевых народов (Рец. на кн.: Толыбеков С. И. Кочевое общество казахов в XVII
– начале XX века (Политико-экономический анализ). – Алма-Ата, 1971) // Вопросы
истории, 1974. – № 4. – С. 195. См. также: Потапов Л. П. О сущности патриархально-
феодальных отношений у кочевых народов Средней Азии и Казахстана // Материалы
научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский
период. – Ташкент, 1955. – С. 37; Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 160 – 161.
514
Семенюк Г. И. Право распоряжения пастбищами и земельная рента в казахском
скотоводческом обществе // Проблемы истории феодальной России. – С. 141.
515
Маркс К., Энгельс Ф. Сочинения. – Т. 19. Ч. 2. – С. 230.
516
Семенюк Г. И. О некоторых особенностях перехода к феодализму кочевых пле-
мен и народов (на материалах Казахстана) // Проблемы возникновения феодализма у
народов СССР. – М., 1969. – С. 269 – 270.
517
См.: Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 170; Златкин И. Я. Очерки новой и новей-
шей истории Монголии. – М., 1957. – С. 9; его же. История Джунгарского ханства. – С.
420.
518
Небольсин П. Очерки быта калмыков Хошеутовского улуса. – СПб., 1852. – С. 7.
519
Энгельс Ф. Происхождение семьи, частной собственности и государства // Маркс
К., Энгельс Ф. Сочинения. Т. 21. – М., 1961. – С. 164.
520
История Монгольской Народной Республики. – С. 103.
521
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 78.
522
Потапов Л. П. Культура алтайцев – наследница древней цивилизации кочевников
Центральной Азии // Этнографическое обозрение. – 2000. – № 5. – С. 32.
523
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 77.
524
Златкин И. Я. Истории Джунгарского ханства. – С. 16 – 21.
525
Там же.
526
Тод ўсгийн дурсгалууд. – УБ., 1976. – Х. 323 – 333. См. также предисловие X.
Лувсанбалдана: Там же. – Х. 13.
527
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 132.
528
Там же. – С. 140.
529
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 445.
530
По данным китайского источника цинского периода «Циньдин хуан юй сиюй
тучжи» («Высочайше утвержденное географическое описание Западного края с карта-
ми»), в Джунгарском ханстве было 24 отока: 12 старых отоков и 12 новообразованных.
См.: Pelliot P., Notes critiques d’histoire kalmouke. – Paris, 1960. – P.12. Общую харак-
теристику этого источника, больше известного под сокращенным названием «Сиюй

737
тучжи» см. в кн.: Думан Л. И. Аграрная политика Цинского (Маньчжурского) прави-
тельства в Синьцзяне в конце XVIII века. – М.-Л., 1936. – С. 34 – 38.
531
См.: Pelliot P. Указ. соч. – С. 12.
532
См.: Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. – С. 80.
533
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 137.
534
Хазанов A. M. Указ. соч. – С. 261– 262.
535
Хо-Ґрлґгийн тўўх // Ойрад Монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд-
II. – УБ., 2001. – X. 157.
536
Там же.
537
Русско-монгольские отношения. 1607 – 1636. Сборник документов. – М., 1959.
– С. 22.
538
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. – С. 404.
539
Pallas P. S. Sammlungen historischer Nachrichten über die mongolischen Völkerschaften.
1-er Theil. – SPb., 1776. – S. 222.
540
См.: Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. – С. 402; Федоров-Давыдов Г.
А. Общественный строй кочевников в средневековую эпоху. – С. 43 – 44; Семенюк Г.
И. О некоторых вопросах перехода к феодализму кочевых племен и народов (на мате-
риалах Казахстана). – С. 275 – 276.
541
Раднабхадра. «Лунный свет»: История рабджам Зая-пандиты. – СПб., 1999; Ши-
лэгиин Норбо. Зая-пандита (Материалы к биографии). Пер. со старомонг. – Элиста,
1999.
542
Раднабхадра. Указ. соч. – С. 18; Ш. Норбо. Указ. соч. – С. 45.
543
Раднабхадра. Указ. соч. 19; Ш. Норбо. Указ. соч. – С. 47.
544
Там же.
545
Златкин И. Я. Опыт периодизации истории феодализма в Монголии. – С. 326.
546
Златкин И. Я. Генезис крепостничества в средневековой Монголии. – С. 83.
547
См. подробней: Чимитдоржиев Ш. Б. Взаимоотношения Монголии и Средней
Азии в XVII – XVIII вв. – М., 1979. – С.6.
548
Потапов Л. П. О сущности патриархально-феодальных отношений у кочевых на-
родов Средней Азии и Казахстана. – С. 33.
549
Русско-монгольские отношения. 1607 – 1636. – С. 54. – См. также: Богоявленский
С. К. Материалы по истории калмыков в первой половине XVII в. // Исторические за-
писки. – Т. 5. – М., 1939. – С. 95.
550
Материалы по истории туркмен и Туркмении. Т. II. XVI – XIX вв. Иранские, бу-
харские и хивинские источники. – М. – Л., 1938. – С. 113.
551
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 159.
552
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 37 – 38.
553
Schmidt I. J. Geschichte der Ost-Mongolen und ihres Fürstenhauses, verfasst von
Ssanang Ssetsen, Chungtaidschi der Ordus. – SPb., 1829. – С 186.
554
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 158.
555
Потапов Л. П. О сущности патриархально-феодальных отношений у кочевых на-
родов Средней Азии и Казахстана. – С. 25.
556
Маркс Карл. Капитал. – Т. 1 // К. Маркс и Ф. Энгельс. Сочинения; изд. 2-е. – Т.
23. – М. – С. 729.
557
Златкин И. Я. Некоторые проблемы социально-экономической истории кочевых
народов. – С. 68.
558
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 164.
559
БНМАУ-ын тўўx. – Тэргўўн боть. – Х. 448.
560
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 164.
561
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 448.
562
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 39; Их Цааз. Указ. изд. – С. 16.

738
 563
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 40 – 41; Их Цааз. Указ. изд. – С. 17.
564
См.: Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 97; БНМАУ-ын тўўх. Тэргўўн
боть. – Х. 448; История Монгольской Народной Республики. – С. 151; Златкин
И. Я. Некоторые проблемы социально-экономической истории кочевых народов.
– С. 65 – 66; он же (под псевдонимом Васильченко И.). Еще раз об особенностях
феодализма у кочевых народов. – С. 197.
565
БНМАУ-ын тўўх. – Тэргўўн боть. – Х. 449.
566
Саган-Сэцэн. Эрдэнийн товч. – УБ., 1961. – X. 124.
567
Миллер Г. Ф. История Сибири. – Т. I. – М. – Л., 1937. – С. 318; Фишер И. Е. Си-
бирская история. – СПб., 1774. – С. 321; См. также: Долгих Б. О. Родовой и племенной
состав народов Сибири в XVII веке. – М., 1960. – С. 104; Бахрушин С. В. Ясак в Сиби-
ри в XVII веке // Бахрушин С. В. Научные труды. – Т. III, ч. 2. – М., 1955. – С. 57.
568
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 167 – 168.
569
Там же. – С. 167.
570
Там же. – С. 168.
571
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 41; Их Цааз. Указ. изд. – С. 18.
572
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 54; Их Цааз. Указ. изд. – С. 27.
573
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 47; Их Цааз. Указ. изд. – С. 22.
574
Русско-монгольские отношения. 1607 – 1636. – С. 22.
575
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 167.
576
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 39; Их Цааз. Указ. изд. – С. 16.
577
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства. – С. 411.
578
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 176 – 178; Златкин И. Я. История Джунгарского
ханства. – С. 111 – 112, 121 – 122.
579
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 122.
580
Костенков К. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих в
Астраханской губернии. – СПб., 1870. – С. 32.
581
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 42 – 43; Их Цааз. Указ. изд. – С. 18 – 19.
582
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 40; Их Цааз. Указ. изд. – С. 17.
583
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 173.
584
Очерки истории Калмыцкой АССР... – С. 98 – 99.
585
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 37; Их Цааз. Указ. изд. – С. 14.
586
Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 98.
587
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 50; Их Цааз. Указ. изд. – С. 25.
588
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 59; Их Цааз. Указ. изд. – С. 31.
589
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 47; Их Цааз. Указ. изд. – С. 25.
590
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 39; Их Цааз. Указ. изд. – С. 16.
591
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 38; Их Цааз. Указ. изд. – С. 15.
592
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 47; Их Цааз. Указ. изд. – С. 22.
593
Киселев С. В. и др. Древнемонгольские города. – М., 1965. – С. 57.
594
Рубрук Гильом де. Путешествие в восточные страны…– С. 128 – 130.
595
Кара Д. Книги монгольских кочевников. – М., 1972. – С. 22.
596
Жуковская Н. Л. Народные верования монголов и буддизм // Археология и этно-
графия Монголии. – Новосибирск, 1978. – С. 24.
597
Бартольд В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия // Сочинения. Т. 1.
– М., 1963. – С. 452 – 453; Якубовский А. Ю. Арабские и персидские источники об
уйгурском Турфанском княжестве в IX – X веках // Труды отдела Востока Государ-
ственного Эрмитажа. – Т. 4. – Л., 1947. – С. 423; Малявкин А. Г. Материалы по истории
уйгуров в IX – XII вв. (История и культура Востока Азии, т. II). – Новосибирск, 1974.
– С. 6; он же. Уйгурские государства в XI – XII вв. – Новосибирск, 1983. – С. 74, 215;
Цыбиков Г. Ц. О монгольском переводе «Лам-рим чэн-по» // Избранные труды. – Т.

739
2. – Новосибирск, 1991. – С. 26 – 29; Китинов Б. У. Священный Тибет и воинственная
степь: буддизм у ойратов (XIII – XVIII вв.). – М., 2004. – С. 61– 63.
598
Кычанов Е. И. Очерк истории Тангутского государства. – М., 1968. – С. 51.
599
Жуковская Н. Л. Указ. соч. – С. 25.
600
Думан Л. И. Некоторые проблемы социально-экономической политики монголь-
ских ханов в Китае в XIII – XIV вв. // Татаро-монголы в Азии и Европе. – М., 1970. – С.
342.
601
Кучера С. Монголы и Тибет при Чингис-хане и его преемниках // Татаро-монголы
в Азии и Европе. – С. 261.
602
Рерих Ю. Н. Монголо-тибетские отношения в XIII-XIV вв. // Филология и исто-
рия монгольских народов. – М., 1958. – С. 336 – 340.
603
Дугаров Р. Н. Дэбтэр-Чжамцо – источник по истории монголов Куку-нора. – Но-
восибирск, 1983. – С. 13.
604
Киселев С. В. Указ. соч. – С. 57.
605
Бартольд В. В. Указ. соч. – С. 458.
606
Дугаров Р. Н. Указ. соч. – С. 14. См. также: Китинов Б. У. Указ. соч. – С. 65 –67.
607
Дугаров Р. Н. Указ. соч. – С. 14 – 15; Кучера С. Указ. соч. – С. 262; Китинов Б. У.
Указ. соч. – С. 68.
608
Владимирцов Б. Я. Буддизм в Тибете и Монголии // Владимирцов Б. Я. Работы по
истории и этнографии монгольских народов. – М., 2002. – С. 129.
609
Бартольд В. В. Указ. соч. – С. 565 – 566. Подробно о ней см.: Санчиров В. П.
Ойраты в составе Монгольской империи // Монгольская империя: этнополитическая
история. – Улан-Удэ, 2005. – С. 167– 168, 175 – 176.
610
Рубрук Г. Указ. соч. – С. 168 – 173.
611
Бартольд В. В. Указ. соч. – С. 562.
612
Дугаров Р. Н. Указ. соч. – С. 16.
613
Грумм-Гржимайло Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 2. – Л., 1926.
– С. 482.
614
Соднам-Цзэмо. Дверь, ведущая в учение. Перевод с тибетского, послесловие и
комментарии Р. Н. Крапивиной. – СПб., 1994. – С. 109.
615
Пубаев Р. Е. Пагсам-Чжонсан – памятник тибетской историографии XVIII века.
– Новосибирск, 1981. – С. 173.
616
Там же. – С. 177.
617
Рерих Ю. Н. Указ. соч. – С. 34.
618
Болсохоева Н. Д. Тибетское сочинение XIII в. «Ясное знание» // Материалы по
истории и филологии Центральной Азии. – Вып. 4. Улан-Удэ, 1971. – С. 58 –59.
619
Владимирцов Б. Я. Монгольская литература // Владимирцов Б. Я. Работы по ли-
тературе монгольских народов. – М., 2003. – С. 65.
620
Serruys, Henry. Early Lamaism in Mongolia // Oriens Extremus. Jahrgang 10, October
1963, Heft 2. – Wiesbaden, 1963. – P. 189.
621
Там же.
622
Там же. – С. 190.
623
Там же. – С. 191.
624
Бира Ш. Монгольская историография XIII – XVII вв. – М., 1978. – С. 166.
625
Китинов Б. У. Указ. соч. – С. 84.
626
Владимирцов Б. Я. Буддизм в Тибете и Монголии. – С. 131.
627
Баянцагаан С., Цэрэнпил Д. Письмо Цзонкхапы к монгольскому хану // Источни-
коведение и текстология памятников средневековых наук в странах Центральной Азии.
– Новосибирск, 1982. – С. 202 – 205.
628
Китинов Б. У. Указ. соч. – С. 86.
629
Кочетов А. Н. Ламаизм. – М., 1973. – С. 39.

740
 630
См. подробнее об этом: Рерих Ю. Н. Монголо-тибетские отношения в XVI
– начале XVII в. // Монгольский сборник. Экономика, история, археология. – М.,
1959. – С. 196 –197; Schulemann G. Geschichte der Dalai-Lamas. – Leipzig, 1958. –
C. 211.
631
Богословский В. А. Теократизм в государственной структуре Тибета (Тезисы) //
Научная конференция «Общество и государство в Китае». Доклады и тезисы. – Вып.
1. – М., 1970. – С. 14; Кычанов Е. И., Мельниченко Б. Н. История Тибета с древнейших
времен до наших дней. – М., 2005. – С. 109 –111.
632
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства… – С. 153.
632
Рерих Ю. Н. Указ. соч. – С. 196 – 197.
634
Пагсам-джонсан: История и хронология Тибета; пер. с тибет., предисл., коммент.
Р. Е. Пубаева. – Новосибирск, 1991. – С. 46.

Раздел III
1
См.: БНМАУ-ын тўўх. – Дэд боть. 1604-1917. – УБ., 1968. – X. 48; Miyawaki,
Junko. The Qalqa Mongols and the Oyirad in the Seventeenth Century // Journal of Asian
History. – Vol. 18. – № 2. Wiesbaden, Otto Harrassowitz, 1984. – P. 142 – 143.
2
Шара Туджи. Монгольская летопись XVII века... – С. 165.
3
Pallas P. S. Sammlungen historischer Nachrichten über die mongolischen Völkerschaften.
– SPb., 1776. – S. 36.
4
Бадмаев А. В. Хальмгин тууљ тўўкин дурсхалмудын тускар // Вестник Калм-
НИИЯЛИ. – № 12 (серия филологии). – Элиста, 1975. – С. 15, 32.
5
Хазанов A. M. Кочевники и внешний мир. – С. 257.
6
Златкин И. Я. История Джунгарского ханства …– С. 71 – 72.
7
Okada, Hidehiro. Origins of the Dörben Oyirad // Ural-Altaische Jahrbücher, Neue
Folge. – Band 7. – Wiesbaden, 1987. – S. 181– 211.
8
Там же. – С. 209.
9
Бакунин В. М. Описание калмыцких народов, а особливо из них торгоутского, и
поступков их ханов и владельцев. Сочинение 1761 года. – Элиста, 1995. – С. 21.
10
См.: Санчиров В. П. «Илэтхэл шастир» как источник по истории ойратов. – М.,
1990. – С. 68 – 71.
11
Голстунский К. Ф. Монголо-ойратские законы 1640 года. – СПб., 1880. – С. 36.
12
Бадмаев А. В. Указ. соч. – С. 15, 18 – 19. Неточный перевод см. в сб.: Калмыцкие
историко-литературные памятники в русском переводе. – Элиста, 1969. – С. 140, 144.
13
Okada H. Указ. соч. – С. 201.
14
О торгутах см. статью: Санчиров В. П. О происхождении этнонима торгут и наро-
да, носившего это название // Монголо-бурятские этнонимы: Сб. ст. – Улан-Удэ, 1996.
– С. 31– 50.
15
См.: Санчиров В. П., «Илэтхэл шастир» как источник по истории ойратов. –– С.
64 – 68.
16
Okada H. Указ. соч. – С. 207.
17
См.: Санчиров В. П. Указ. соч. – C. 61– 64.
18
Богд Чингис ханы уг, Дґрвґн Ойрадын уг, Хошуудын угийн тўўх бичиг //
Ойрад монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд-III. – УБ., 2002. – X. 58.
19
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 99, 101 – 105, 155 – 159, см. также: Очерки истории
Калмыцкой АССР... – С. 80; Кичиков М. Л. Исторические корни дружбы русского и
калмыцкого народов. – Элиста, 1966. – С. 73 – 75.
20
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 158.
21
Хазанов A. M. Указ. соч. – С. 274 – 275.

741
 22
Лыткин Ю. Материалы для истории ойратов // Калмыцкие историко-литературные
памятники. – С. 90.
23
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 113.
24
Лыткин Ю. Указ. соч. – С. 84, 94.
25
Ойрад монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд-II. – Улаанбаатар,
2001. – X. 161. Зўўлт 2.
26
Namsarai, Jëgünγar qaγantu ulus-un teüke. – Öber Mongγol-un arad-un keblel-ün
qoriya, 1996. – C. 38.
27
Об этом источнике см.: Доронин Б. Г. Историография императорского Китая XVII
– XVIII вв. – СПб., 2002. – С. 106; Санчиров В. П. Указ. соч. – С. 16 – 17.
28
Namsarai. Указ. соч. – С. 38.
29
Там же.
30
Санчиров В. П. Указ. соч. – С. 61.
31
Шара Туджи. Указ. изд. – С. 122 (монг. текст). – С. 169 (рус. перевод).
32
Pallas P. S. Указ. соч. С. 25-26; См. также: Мияваки, Джунко. Калмыцкие тайши
начале XVII века // Altaica IV. Сборник статей и материалов. – М., 2000. – С. 76.
33
Pallas P. S. Указ. соч. – С. 36.
34
См. карту «Монголия и соседние государства в первой четверти XVII в.», при-
ложенную к сборнику «Материалы по истории русско-монгольских отношений. 1607
– 1636» – М., 1959 (далее цитируется как «Русско-монгольские отношения»).
35
Козин С. А. Ойратская историческая песнь о разгроме халхаского Шолой-Убаши
хунтайджи в 1587 году // Советское востоковедение. – Т. IV. – М.-Л.:Изд-во Академии
наук СССР, 1947. – С. 97.
36
Русско-монгольские отношения. С. 53. См. также: Шастина Н. П., Алтын-ханы
Западной Монголии в XVII в. // Советское востоковедение. – Т. VI. – М.–Л., 1949. – С.
385.
37
Miyawaki, Junko. Khalkha-Oyirad Rivalry in the Seventeenth Century // Proceedings
of the International Conference on China Border Area Studies. – Taipei, 1985. – P. 616.
38
О государстве Алтын-хана см. след. работы: Шастина Н. П. Алтын-ханы Западной
Монголии. – С. 383 – 395; она же. Русско-монгольские посольские отношения XVII
века. – М., 1958; История Тувы. – T. I. – M., 1964; Златкин И. Я. Указ. соч.; Гонгор Д.
Халх Товчоон. Халх монголчуудын овог дээдэс ба Халхын хаант улс (XIII – XVII
зуун). – I боть. – УБ., 1970.
39
Владимирцов Б. Я. Общественный строй монголов. – С. 132. См. также: Чулуун
С. Некоторые вопросы этнической истории хотогойтов // Аltaica IX. – М., 2004. – С.
188 – 201.
40
Гонгор Д. Указ. соч. – С. 198.
41
Козин С. А. Указ. соч. – С. 98.
42
См.: Шастина Н. П. Алтын-ханы Западной Монголии. – С. 385; История Тувы.
– Т. 1. – С. 201.
43
См.: Шах Махмуд ибн мирза Фазил Чурас. Хроника. Критический текст, перевод,
комментарии, исследование и указатели О. Ф. Акимушкина. – М., 1976. – С. 135 – 138.
44
Цит. по кн.: Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 68. Примеч. 92.
45
Казахско-русские отношения в XVI – XVIII вв. Сборник документов и материа-
лов. – Алма-Ата, 1961. – С. 3. Док. 1.
46
Там же. – С. 8. Док. 6.
47
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 109.
48
Родословное древо тюрков. Сочинение Абул-Гази, хивинского хана; пер. и пред.
Г. С. Саблукова. – Казань, 1906. – С. 245.
49
Моисеев В. А. Джунгарское ханство и казахи (XVII – XVIII вв.). – Алма-Ата,
1991. – С. 18.

742
 50
История Сибири. Т. 2. Сибирь в составе феодальной России. – Л., 1968. – С. 32.
51
Сибирские летописи. – СПб., 1907. – С. 342.
52
Долгих Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке. – М.,
1960. – С. 54 – 55; см. также: Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака. – Ново-
сибирск, 1982. – С. 199 – 200.
53
История Дона с древнейших времен до падения крепостного права. – Ростов-н/Д.,
1973. – С. 105.
54
Зимин А. А. В канун грозных потрясений. – М., 1986. – С. 236.
55
О походе Ермака см. подробнее: Скрынников Р. Г. Сибирская экспедиция Ерма-
ка.
56
Сибирские летописи. – С. 54. См. также: Златкин И. Я. Указ.соч. – С. 116 – 117.
57
Сибирские летописи. – С. 352.
58
Там же.
59
Златкин И. Я. Введение // Русско-монгольские отношения. – С. 13 (там ссылка на
документы под № 48, 52, 53, 60, 63, 65 и др.); см. также: Златкин И. Я. Указ. соч. – С.
123 – 124.
60
Русско-монгольские отношения. – С. 22.
61
Там же. – С. 28.
62
Там же.
63
Цит. по кн.: Моисеев В. А. Указ.соч. – С. 19.
64
Русско-монгольские отношения. – С. 22, 23, 27.
65
Там же. – С. 21; см. также: Кичиков М. Л. Исторические корни дружбы русского
и калмыцкого народов. – Элиста, 1967. – С. 44 – 45.
66
Русско-монгольские отношения. – С. 22.
67
Напр., П. С. Преображенская (см.: Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 81). С.
К. Богоявленский считал, что «Юрикты, или Урукту» – это «один из старших торгоут-
ских вождей, брат Урлюка» (см.: Богоявленский С. К. Материалы по истории калмыков
в I пол. XVII в. // Исторические записки. – Т. 5. – М., 1939. – С. 53).
68
См. Калмыцкие историко-литературные памятники. – С. 27.
69
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 53.
70
См.: Пурбуева Ц. П. «Биография Нейджи-тойна» – источник по истории буддизма
в Монголии. – Новосибирск, 1984.
71
Русско-монгольские отношения. – С. 22 – 23.
72
Там же. – С. 23.
73
Там же. – С. 32.
74
Там же. – С. 33.
75
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 53.
76
Русско-монгольские отношения. – С. 24.
77
Там же.
78
Там же. – С. 25 – 26.
79
Там же. – С. 24 – 25.
80
См.: Максимов К. Н. Калмыкия в национальной политике, системе власти и
управления России (XVII – XX вв.). М., 2002. – С. 22.
81
Русско-монгольские отношения. – С. 24 – 28, 37 – 40, 74 – 75.
82
Там же. – С. 74.
83
Там же. – С. 27.
84
Там же. – С. 25.
85
Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 83.
86
Русско-монгольские отношения. – С. 28.
87
Там же. – С. 36.
88
Там же.

743
 89
Там же.
90
Навеки вместе. – Элиста, 1984. – С. 13.
91
Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 83. Примеч. 13.
92
Русско-монгольские отношения. – С. 34.
93
Там же. – С. 32.
94
Там же. – С. 38.
95
Там же. – С. 38-39.
96
Там же. – С. 39.
97
Бахрушин С. В. Сибирские служилые татары в XVII в. // Бахрушин С. В. Научные
труды. – Т. III, ч. 2. – М., 1955. – С. 153, 159.
98
Щеглов И. В. Хронологический перечень важнейших данных из истории Сибири
(1032 – 1882). Иркутск, 1883. – С. 69. Примеч. 32.
99
Шунков В. И. Очерки из истории колонизации Сибири в XVII – начале XVIII в.
– М.-Л., 1946. – С. 57 и след.; Бояршинова З. Я. К вопросу о развитии русского земле-
делия в Томском уезде в XVII в. // Материалы по истории развития земледелия в СССР.
– М., 1978. – С. 246 – 278.
100
Чимитдоржиев Ш. Б. Взаимоотношения Монголии и России в XVII – XVIII вв.
– М., 1978. – С. 22.
101
Чулошников А. Торговля Московского государства с Средней Азией в XVI –XVII
вв. // Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. – Ч. I. – М.,
1932. – С. 70.
102
Русско-монгольские отношения. – С. 132.
103
Миллер Г. Ф. История Сибири. – Т. II. – М. – Л., 1941. Приложения. – № 98. – С.
220 – 221; Русско-монгольские отношения. – С. 43.
104
Миллер Г. Ф. Указ. соч. Приложения. – № 100. – С. 221 – 222.
105
Русско-монгольские отношения. – С. 40.
106
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 57.
107
Русско-монгольские отношения. – № 12. – С. 41.
108
Там же. – № 15. – С. 44.
109
Там же. – № 18. – С. 52.
110
Там же. – С. 52 – 53.
111
Там же. – С. 52.
112
Там же.
113
Khodarkovsky M. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomads,
1600-1771. – Ithaca and London, 1992. – P. 77.
114
Русско-монгольские отношения. – № 4. – С. 29.
115
Там же. – С. 145.
116
Там же. – С. 52.
117
Там же.
118
Там же.
119
Там же. – С. 54.
120
Там же.
121
Там же.
122
Там же.
123
Там же. – С. 53.
124
Там же.
125
Там же. – С. 53-54.
126
Там же. – С. 54.
127
Там же.
128
Там же.
129
Там же. – С. 70.

744
 130
Там же.
131
Там же.
132
Там же. – С. 71.
133
Там же.
134
Там же.
135
Там же. – С. 72.
136
Там же. – С. 73.
137
Там же.
138
Там же. – С. 74 – 75; – С. 75 – 76.
139
Там же. – С. 75 – 76.
140
Кичиков М. Л. Указ. соч. – С. 52.
141
Русско-монгольские отношения. – С. 52.
142
Там же. – С. 101.
143
Там же. – С. 105.
144
Там же. – С. 103.
145
Там же. – С. 78 – 79.
146
Там же. – С. 121
147
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 139.
148
Русско-монгольские отношения. – С. 79 – 80.
149
Там же. – С. 96.
150
Там же. – С. 111.
151
Там же. – С. 92.
152
Там же. – С. 93.
153
Там же.
154
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 140 – 141.
155
Русско-монгольские отношения. – С. 104.
156
Там же. – С. 103.
157
Там же. – С. 101.
158
Там же. – С. 112 – 113.
159
Там же. – С. 123.
160
Богоявленский С. К. Указ.соч. – С. 61.
161
Русско-монгольские отношения. – С. 124.
162
Там же. – С. 129.
163
Там же. – С. 137.
164
Miyawaki, Junko. A Volga-Kalmyk family tree in the Ramstedt collection // Journal de
la Société Finno-Ougrienne. – Vol. 83 (Helsinki, 1991). – P. 207.
165
Шара Туджи. Указ. изд. – С. 113 (монг. текст), 165 (рус. перевод).
166
Русско-монгольские отношения. 1607 – 1636. – С. 64.
167
Козин С. А. Ойратская историческая песнь о разгроме халхаского Шолой-Убаши
хунтайджи в 1587 году. – С. 94, 103.
168
Там же. – С. 97.
169
Там же. – С. 97 – 99.
170
Козин С. А. Указ. соч. – С. 98.
171
Там же.
172
Там же. – С. 103.
173
Там же. – С. 104.
174
Батур-Убаши Тюмень, Сказание о дербен-ойратах // Калмыцкие историко-
литературные памятники… – С. 33.
175
Русско-монгольские отношения. – С. 136.
176
Там же.
177
Там же. – С. 136 – 137.

745
 178
Там же. – С. 137.
179
См., напр.: Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 63; Златкин И. Я. Указ. соч. – С.
144 – 147; Кичиков М. Л. Указ. соч. – С. 56 – 57; Очерки истории Калмыцкой АССР. –
С. 101.
180
См.: Мияваки Дж. Калмыцкие тайши в начале XVII века // Altaica IV. Сборник
статей и материалов. М., 2000. – С. 70-77; Санчиров В. П. Об одной ошибке в истории
ойратов XVII века. Послесл. к ст. Джунко Мияваки «Калмыцкие тайши в начале XVII
века» // Там же. – С. 108 – 120.
181
Русско-монгольские отношения.– С. 139.
182
Там же.
183
Там же. – С. 152.
184
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 159.
185
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 63.
186
Там же. – С. 64.
187
Русско-монгольские отношения. – С. 143.
188
Там же. – С. 144.
189
Там же. – С. 150.
190
Там же. – С. 145.
191
Там же. – С. 149.
192
Там же. – С. 145.
193
Там же. – С. 150.
194
Там же. – С. 145.
195
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 57.
196
Там же. – С. 65.
197
Там же.
198
Там же.
199
Там же.
200
Русско-монгольские отношения. – С. 149 – 150.
201
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 66.
202
Русско-монгольские отношения. – С. 149.
203
Там же. – С. 148, 153.
204
Там же. – С. 149.
205
Там же. – С. 150.
206
Там же.
207
Там же. – С. 151.
208
Khodarkovsky M. Указ. соч. – С. 80.
209
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 68.
210
Цит. по кн.: Батмаев М. М. Калмыки в XVII – XVIII веках: события, люди, быт.
Кн. 1. Восхождение на гору Сумеру. – Элиста, 1992. – С. 33. Калмыцкий текст в совре-
менной орфографии см. в сборнике «Вестник Калмыцкого НИИЯЛИ». – № 12, серия
филологии. – Элиста, 1975. – С. 30.
211
См. русский перевод в сб.: Калмыцкие историко-литературные памятники … –
1969. – С. 51; Калмыки. Изд. Д. Н. Баяновой. – Париж, 1974. – С. 7.
212
Русско-монгольские отношения. – С. 189.
213
Там же. – С. 190.
214
Кононов А. Н. Родословная туркмен. Сочинение Абул-Гази, хана хивинского. –
М.-Л., 1958. – С. 44 – 45.
215
Трепавлов В. В. История Ногайской Орды. – М., 2001. – С. 412.
216
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 56.
217
Цит. по: Веселовский Н. И. Передовые калмыки на пути к Волге // Записки Вос-
точного отделения Рус. Имп. Археологического общества. Т. 3. – СПб., 1889. – С. 367.

746
 218
Очерки истории Калмыцкой АССР… – С. 109.
219
Там же. – С. 101.
220
Русско-калмыцкие отношения. – С. 189.
221
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 149.
222
Очерки истории Калмыцкой АССР… – С. 101.
223
Там же. – С. 88.
224
Там же.
225
Русско-калмыцкие отношения. – С. 149.
226
Там же. – С. 173.
227
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 87; см. также: Очерки истории Калмыцкой
АССР. – С. 88.
228
Батмаев М. М. Указ соч. – С. 44.
229
Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Туркменской ССР. – Ч. 1. Тор-
говля с Московским государством и международное положение Средней Азии в XVI
– XVII вв. – Л., 1932. – С. 142.
230
Там же. – С. 143 – 146; см. также: Khodarkovsky М. Указ. соч. – С. 83 – 84.
231
Богоявленский С. К. Указ. соч. – С. 72.
232
Эмч Єавн Шарв, Дґрвн Ґґрдин тўўк оршва // Вестник Калм. НИИЯЛИ. – №
12 (серия филологии). – Элиста, 1975. – С. 23 – 24. См. также неточный рус. пер. в сб.:
Калмыцкие историко-литературные памятники… – С. 150.
233
Русско-монгольские отношения. 1636 – 1654. – М., 1974. – С. 102.
234
Там же. – С. 157.
235
Цит. по кн.: Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 151.
236
Моисеев В. А. Указ. соч. – С. 32.
237
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 150.
238
Русско-монгольские отношения. 1636 – 1654. – С. 181.
239
Рерих Ю. Н. Указ. соч. – С. 199.
240
Кычанов Е. И., Савицкий Л. С. Люди и боги страны снегов: очерки истории Ти-
бета и его культура. – М., 1975. – С. 82.
241
Там же. – С. 82 – 83.
242
Цит. по кн.: Сумба-Хамбо. История Кукунора, называемая «Прекрасные ноты из
песни Брахмы»; пер. с тиб., введ. и примеч. Б. Д. Дандарона. – М., 1972. – С. 16 – 17.
243
Там же. – С. 60.
244
Там же. – С. 61.
245
Ойрад Монголын холбогдох сурвалж бичгўўд-II. – Х. 130.
246
Бўгд Найрамдах Монгол Ард Улсын тўўх. Дээд боть. 1604 – 1917. – Улаан-
баатар, 1968. – Х. 61.
247
Сумба-Хамбо. Указ. соч. – С. 62.
248
Там же. – С. 62 – 63; Кычанов Е. И., Савицкий Л. С. Указ. соч. – С. 84.
249
Далай Ч. Ойрад Монголын тўўх. Тэргўўн боть. Хоёрдахь хэвлэл. – Улаан-
баатар, 2006. – Х. 72.
250
Ойрад Монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд II. – С. 164 – 165.
251
Сумба-Хамбо. Указ. соч. – С. 64.
252
Ойрад Монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд II. – С. 165.
253
Там же. – С. 133.
254
«Мэн-гу-ю-му-цзи». Записки о монгольских кочевьях; пер. с кит. П. С. Попова. –
СПб., 1895. – С. 133 – 134.
255
Сумба-Хамбо. Указ. соч. – С. 65.
256
Кычанов Е. И., Савицкий Л. С. Указ. соч. – С. 84.
257
Сумба-Хамбо. Указ. соч. – С. 65.
258
Pallas P. S. Указ. соч. – С. 39.

747
 259
Miyawaki, Junko. The Qalqa Mongols and the Oyirad in the Seventeenth Century //
Journal of Asian History. – Vol. 18. – № 2. – Wiesbaden, 1984. – P. 161.
260
Сумба Хамбо. Указ. соч. – С. 67.
261
Русско-монгольские отношения. 1636 – 1654. – С. 7.
262
См.: напр.: Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 172, 177 – 177; История Монгольской На-
родной Республики. – С. 173; Их Цааз («Великое уложение»). Памятник монгольского
феодального права XVII в. – М., 1981. – С. 3.
263
Их Цааз («Великое уложение»). – С. 13.
264
Там же.
265
Далай Ч. Ойрад Монголын тўўх. Х. 80; Их Цааз («Великое уложение»). – С.
3.
266
Норбо Ш. Зая-пандита (Материалы к биографии). – Элиста, 1999. – С. 44.
267
Там же. – С. 43.
268
Их Цааз («Великое уложение»). – С. 13.
269
Там же. См. также: Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 35 – 36, 98 – 102.
270
Их Цааз («Великое уложение»). – С. 13.
271
Поппе Н. Н. Роль Зая-пандиты в культурной истории монгольских народов //
Калмыцко-ойратский сборник. – № 2. – Филадельфия, 1966. – С. 61.
272
Их Цааз («Великое уложение»). – С. 13 – 14; Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 36.
См. также: Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 173 – 174.
273
Их Цааз («Великое уложение»). – С. 14; Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 36.
274
Златкин И. Я. Указ. соч. – С. 174.
275
Их Цааз («Великое уложение»). – С. 14; Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 36.
276
Там же.
277
Там же.
278
Калмыцкие историко-литературные памятники… – С. 32 – 33, 145.
279
Xošoud noyon Batur ubasi tümeni tuurbiqsan dörbön oyiradiyin tüüke // Тод ўсгийн
дурсгалууд. – Улаанбаатар, 1976. – С. 385 – 386. (калм. текст); русский перевод
автора; см. также рус. пер. Ю. Лыткина в кн.: Калмыцкие историко-литературные
памятники… – С. 32 – 33.
280
Там же.
281
Русско-ойратские отношения. 1607 – 1636. – С. 135. Приводимые в дальнейшем
сведения о событиях первых десятилетий русско-калмыцких отношений, если они спе-
циально не оговариваются, взяты из этого же сборника.
282
Златкин И. Я. Указ.соч. – Изд. 2-е, 1983. – С. 95 – 96.
283
Кичиков М. Л. Указ. соч.
284
Калмыцкие историко-литературные памятники... – С. 157 – 158.
285
Национальный архив Республики Калмыкии (далее – НА РК). Ф. И-36 «Состоя-
щий при калмыцких делах при астраханском губернаторе». Оп. 1 (далее ссылки на дела
только этой описи). Д. 364. Л. 45.
286
Пальмов Н. Н. Этюды по истории приволжских калмыков XVII и XVIII веков. Ч.
1. – Астрахань, 1926. – С. 15.
287
НА РК. Ф. И-35 «Калмыцкая экспедиция при Астраханской губернской канцеля-
рии», Оп. 1 (далее ссылки на дела только этой описи). Д. 72. Л. 99 об.
288
Пальмов Н. Н. Этюды. – Ч. 1. – С. 4.
289
Российский государственный архив древних актов (далее – РГАДА). Ф. 119 «Кал-
мыцкие дела». 1630 г. Д. 1. Л. 38.
290
Русско-монгольские отношения. 1607 – 1636. – С. 148.
291
МИРМО. 1636 – 1654. – М., 1974. – С. 400.
292
Там же. – С. 357.
293
Там же. – С. 358.

748
 294
Русско-монгольские отношения. 1636 – 1654. – С. 358.
295
Полное собрание законов Российской империи. Собрание первое. – Т. 1. – СПб.,
1830. – № 145.
296
Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 112.
297
Преображенская П. С. Из истории русско-калмыцких отношений в 50 – 60-х го-
дах XVII века. – Записки Калмыцкого научно-исследовательского института языка, ли-
тературы и истории. Вып. I. – Элиста, 1960. – С. 76 – 77.
298
Илюмжинов К. Н., Максимов К. Н. Калмыкия на рубеже веков. – М., 1997. – С.
24.
299
НА РК. Ф. И-36. Д. 419. Л. 32.
300
Джованни дель Плано Карпини. История монгалов. Гильом де Рубрук. Путеше-
ствие в восточные страны. – М., 1957. – С. 28.
301
НА РК. Ф. И-36. Д. 356. Л. 134.
302
НА РК. Ф. И-34. Д. 41. Л. 30.
303
НА РК. Ф. И-36. Д. 121. Л. 112.
304
НА РК. Ф. И-36. Д. 419. Л. 11 – 12, 32.
305
НА РК. Ф. И-35 «Калмыцкая экспедиция при Астраханской губернской канцеля-
рии». Д. 169. Л. 11– 12.
306
Златкин И. Я. Основные закономерности развития феодализма у кочевых ското-
водческих народов // Типы общественных отношений на Востоке в средние века. – М.,
1982. – С. 261.
307
Костенков К. И. Исторические и статистические сведения о калмыках. – СПб.,
1870. – С. 109.
308
НА РК. Ф. И-36. Д. 41. Л. 33, 79.
309
Небольсин П. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. – СПб., 1852. – С.
106 – 107.
310
НА РК. Ф. И-34. Д. 115. Л. 5.
311
Там же. Л. 13.
312
Там же. Л. 12.
313
Костенков К. И. Статистическо-хозяйственное описание Калмыцкой степи. –
СПб., 1868. – С. 128.
314
Там же. – С. 139 – 140, 137.
315
Небольсин П. Указ. соч. – С. 37.
316
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 43.
317
РГАДА. Ф.119. 1665. Д. 2. Л. 73.
318
НА РК. Ф. И-36. Д. 319. Л. 838.
319
НА РК. Ф. И-35. Д. 179. Л. 150 – 151.
320
РГАДА. Ф.119. 1630. Д. 1. Л. 38.
321
Там же. Д. 1692. Д. 1. Л. 43.
322
НА РК. Ф. И-36. Д. 55. Л. 148об. – 149.
323
Там же. Д. 220. Л. 352.
324
Там же. Д. 33. Л. 29.
325
Там же. Д. 36. Л. 369.
326
Там же. Д. 321. Л. 188.
327
Там же. Д. 61. Л. 34.
328
Там же. Д. 35. Л. 301; Д. 319. Л. 1232.
329
Там же. Д. 2. Л. 9.
330
Там же. Д. 39. Л. 180, 185.
331
Там же. Д. 123. Л. 55.
332
РГАДА. Ф.119. 1701. Д. 9. Л. 3 – 4; 1705. Д. 5. Л. 1 об.
333
НА РК. Ф. И-36. Д. 15. Л. 79 – 80.

749
 334
Архив ЛОИИ. Ф. 178 «Астраханская приказная палата». Д. 9935. Л. 1.
335
Плано Карпини, Гильом Рубрук. Указ. соч. – С. 36, 98.
336
Книга Марко Поло. – М., 1956. – С. 88.
337
РГАДА. Ф.119. 1636. Д. 1. Л. 26.
338
НА РК. Ф. И-36. Д. 392. Л. 604.
339
Там же. Д. 15. Л. 479.
340
Там же. Д. 236. Л. 487об.
341
Плано Карпини, Гильом Рубрук. Указ. соч. – С. 99.
342
РГАДА. Ф.119. 1681. Д. 3. Л. 10.
343
НА РК. Ф. И-36. Д. 213. Л. 259.
344
Архив ЛОИИ. Ф. 178. Д. 7476. Л. 1-2.
345
РГАДА. Ф.119. 1692. Д. 2. Л. 27 – 28.
346
Там же, 1705. Д. 1. Л. 3.
347
НА РК. Ф. И-36. Д. 28. Л. 8 об.
348
Там же. Д. 67. Л. 83 – 83 об.
349
РГАДА, фонд 407. Д. 876. Л. 72.
350
НА РК. Ф. И-36. Д. 174. Л. 39.
351
Там же. Д. 265. Л. 6.
352
Там же. Д. 36. Л. 435.
353
Там же. Д. 167. Л. 256.
354
Там же. Д. 103. Л. 14, 62.
355
Там же. Д. 356. Л. 457.
356
Там же. Д. 142. Л. 125.
357
Там же. Д. 181. Л. 317 – 318.
358
Там же. Д. 356. Л. 317 – 318.
359
Там же. Д. 362. Л. 204.
360
Там же. Д. 374. Л. 261, 263.
361
Там же. Д. 394. Л. 510.
362
Там же. Д. 433. Л. 1, 6; Пальмов Н. Н. Этюды. Ч. 5. – С. 33.
363
Там же. Д. 288. Л. 386-387; Д. 294. Л. 510; Д. 326. Л. 400.
364
Там же. Д. 312. Л. 359.
365
Там же. Д. 301. Л. 299.
366
Там же. Д. 326. Л. 400.
367
Там же. Д. 357. Л. 78.
368
Там же. Д. 359. Л. 261 – 270.
369
Там же. Д. 103. Л. 14.
370
Там же. Д. 150. Л. 126.
371
Там же. Д. 177. Л. 35.
372
Там же. Д. 121. Л. 112.
373
Там же. Д. 154. Л. 33, 37; Д. 210. Л. 161-166; Д. 140. Л. 35 – 36.
374
Там же. Д. 339. Л. 522.
375
Там же. Д. 363. Л. 44.
376
Там же. Д. 140. Л. 35-36; Д. 177. Л. 34 – 35.
377
Там же. Д. 271. Л. 525.
378
Там же. Д. 226. Л. 41.
379
Там же. Д. 226. Л. 429.
380
Там же. Д. 243. Л. 81– 82.
381
Там же. Д. 277. Л. 88 – 89.
382
Там же. Д. 288. Л. 319.
383
Там же. Д. 174. Л. 88.
384
Там же. Д. 265. Л. 17.

750
 385
Там же. Д. 300. Л. 207.
386
Там же. Д. 174. Л. 366; Д. 190. Л. 271– 273.
387
Там же. Д. 220. Л. 317.
388
Там же. Д. 181. Л. 350, 353.
389
Там же. Д. 142. Л. 69.
390
Там же. Д. 152. Л. 176.
391
Там же. Д. 179. Л. 125; Д. 248. Л. 482 – 486; Д. 407. Л. 726.
392
Там же. Д. 231. Л. 111.
393
Там же. Д. 307. Л. 879 – 880.
394
Там же. Д. 351. Л. 489.
395
Там же. Д. 383. Л. 344.
396
Там же. Д. 236. Л. 451.
397
Там же. Д. 245. Л. 46.
398
Там же. Л. 48, 46.
399
Там же. Д. 355. Л. 23.
400
Там же. Д. 353. Л. 491.
401
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 141.
402
НА РК. Ф. И-36. Д. 133. Л. 35-36.
403
РГАДА. Ф. 119. 1712. Д. 6. Л. 3-4.
404
Архив внешней политики Российской империи (далее – АВПРИ). Ф. 119 «Кал-
мыцкие дела». 1723. Д. 5. Л. 16об.
405
НА РК. Ф. И-36. Д. 36. Л. 259.
406
Там же. Д. 17. Л. 171.
407
Голстунский К. Ф. Указ. соч. – С. 38.
408
НА РК. Ф. И-36. Д. 277. Л. 107об. – 108.
409
Там же. Д. 143. Л. 54.
410
Там же. Д. 388. Л. 157.
411
Там же. Д. 373. Л. 1107.
412
Там же. Д. 388. Л. 139 – 146; Д. 294. Л. 281.
413
Там же. Д. 49. Л. 153 – 154.
414
Подробнее см.: Батмаев М. М. Калмыки в XVII – XVIII веках. – Элиста, 1993. – С.
274 – 280.
415
НА РК. Ф. 1. Д. 161. Л. 37об.
416
НА РК. Ф. И-36. Д. 373. Л. 809.
417
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 23.
418
Кичиков М. Л. Указ. соч. – С. 121 – 122.
419
Там же. – С. 131 – 132.
420
Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 93 – 94.
421
НА РК. Ф. И-36. Д. 18. Л. 1об.
422
Там же. Д. 25. Л. 4 – 5.
423
Кичиков М. Л. Указ. соч. – С. 131.
424
РГАДА. Ф. 119. 1665 г. Д. 2. Л. 108.
425
НА РК. Ф. И-36. Д. 41. Л. 233.
426
РГАДА. Ф. 119. 1687 г. Д. 1. Л. 3.
427
НА РК. Ф. И-36. Д. 123. Л. 28.
428
Там же. Д. 194. Л. 27.
429
Там же. Л. 32.
430
Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 102.
431
Там же. – С. 137.
432
Калмыцкие историко-литературные памятники. – С. 147.
433
НА РК. Ф. И-35. Д. 169. Л. 56.

751
 434
НА РК. Ф. И-36. Д. 366. Л. 224.
435
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 26.
436
Подробнее см.: Батмаев М. М. Социально-политический строй и хозяйство кал-
мыков в XVII – XVIII вв. Элиста, 2002. – С. 93 – 133.
437
Архимандрит Гурий. Очерки по истории распространения христианства среди
монгольских племен. Том I, часть 1. Калмыки. – Казань, 1915. – С. 184, 188.
438
Пальмов Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа за время пребывания его в
пределах России. – Астрахань, 1922. – С. 29.
439
Акты Московского государства. Т. III. – СПб., 1901. – С. 461.
440
Материалы по истории Башкирской АССР. Часть 1. – М.-Л., 1936. – С. 181.
441
Сборник летописей, относящихся к истории Южной и Западной Руси. – Киев,
1888. – С. 23.
442
РГАДА. Ф. 119. 1672-1673 гг. Д. 2. Л. 41-48.
443
Там же. 1673 г. Д. 2. Л. 1-7.
444
Там же. 1677 г. Д. 1. Л. 1-7.
445
Там же. 1681 г. Д. 3, Л. 1-11, 95 – 98.
446
Там же. 1683 – 1684 гг. Д. 7. Л. 51 – 54.
447
Там же. Л. 101 – 102.
448
Кабардино-русские отношения. – Т. II. – М., 1957. – С. 3.
449
Архив Санкт-Петербургского филиала Института Российской истории РАН. Ф.
178 «Астраханская приказная палата». Д. 12902. Л. 3.
450
РГАДА. Ф. 119. 1697 г. Д. 3. Л. 52-53.
451
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 31.
452
Там же. – С. 36.
453
РГАДА. Ф. 119. 1694 г. Д. 1. Л. 11.
454
Владимирцов Б. Я. Указ. соч. – С. 37.
455
НА РК. Ф. И-36. Д. 15. Л. 105.
456
НА РК. Ф. И-36. Д. 18. Л. 1об.
457
НА РК. Ф. И-36. Д. 25. Л. 4.
458
РГАДА. Ф. 119. 1690 г. Д. 6. Л. 1-8, 60-69.
459
Там же. Л. 166 – 167.
460
РГАДА. Ф. 119. 1693 г. Д. 1. Л. 1-4.
461
Там же. 1699. Д. 4. Л. 12 – 13.
462
Там же. 1700. Д. 10. Л. 2 – 3.
463
Там же. 1700. Д. 1. Л. 35.
464
Там же. Л. 1 – 7, 12.
465
РГАДА. Ф. 119. 1701. Д. 4. Л. 6.
466
АВПРИ. Ф. 119. 1725 г. Д. 2. Л. 229 об.
467
АВПРИ. Ф. 119. 1701. Д. 1. Л. 1 – 4, 12 – 15; 1701. Д. 2. Л. 13 – 14; 1701. Д. 4. Л.
6 – 7.
468
Там же. 1701. Д. 9. Л. 20.
469
Там же. 1703. Д. 2. Л. 14.
470
Там же. 1704. Д. 2. Л. 3-5.
471
Там же. 1716. Д. 6. Л. 34.
472
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 32.
473
Русско-китайские отношения в XVIII веке. – Том I. 1700 – 1725. – М., 1978. При-
ложение 1 и 2. – С. 437 – 438.
474
Моисеев В. А. Указ. соч. – С. 64.
475
РГАДА. Ф. 119. 1681. Д. 3. Л. 62-63.
476
Там же. Л. 77-79.
477
РГАДА. Ф. 119. 1691 г. Д. 1. Л. 1-4.

752
 478
РГАДА. Ф. 119. 1704 г. Д. 9. Л. 1-3.
479
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 26-27.
480
РГАДА. Ф. 119. 1672. Д. 1. Л. 13-14.
481
АВПРИ. Ф. 119. 1714. Д. 8. Л. 1, 9.
482
РГАДА. Ф. 119. 1688. Д. 2. Л. 12.
483
Новолетов М. Калмыки. Исторический очерк. – СПб., 1884. – С. 13.
484
Русская историческая библиотека. Т. 34. Донские дела. Кн. 5. – Петроград, 1917.
Столбец 7. Последующие несколько известий взяты из этого же сборника.
485
Крестьянская война под предводительством Степана Разина. Сб. документов. – Т.
1. – М., 1954. – С. 26 – 28, 30 – 31.
486
Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России. Т. 5. – СПб., 1867. – С.
169.
487
РГАДА. Ф. 119. 1674. Д. 3. Л. 7-8, 182 – 183.
488
Там же. Л. 184, 186.
489
РГАДА. Ф. 119. 1675. Д. 2. Л. 19, 35, 37.
490
РГАДА. Ф. 119. 1683-1684. Д. 7. Л. 52, 69.
491
РГАДА. Ф. 119. 1690. Д. 2. Л. 10.
492
РГАДА. Ф. 119. 1694. Д. 2. Л. 4.
493
РГАДА. Ф. 119. 1696. Д. 3. Л. 25.
494
РГАДА. Ф. 119. 1697. Д. 3. Л. 28-31, 42, 51.
495
РГАДА. Ф. 119. 1702. Д. 9. Л. 2-3.
496
Там же. Д. 11. Л. 2-3, 7.
497
РГАДА. Ф. 119. 1709. Д. 5. Л. 1, 14, 24, 28; Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 29.
498
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 30.
499
АВПРИ. Ф. 119. 1711. Д. 2. Л. 2, 12, 26, 27.
500
НА РК. Ф. И-36. Д. 36. Л. 80.
501
Там же. Д. 65. Л. 122.
502
Там же. Д. 329. Л. 380-381.
503
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 59.
504
НА РК. Ф. И-36. Д. 18. Л. 31 – 33.
505
Там же. Л. 39.
506
НА РК. Ф. И-36. Д. 20. Л. 365 – 370.
507
Полное собрание законов Российской империи. Т. VII. – № 4660.
508
НА РК. Ф. И-36. Д. 23. Л. 23 – 33.
509
НА РК. Ф. И-36. Д. 26. Л. 43 – 46.
510
НА РК. Ф. И-36. Д. 36. Л. 77.
511
Там же. Л. 252об. - 253.
512
Там же. Л. 256-257.
513
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 69.
514
НА РК. Ф. И-36. Д. 49. Л. 362 – 367, 369 – 376.
515
НА РК. Ф. И-36. Д. 47. Л. 102 – 103.
516
НА РК. Ф. И-36. Д. 49. Л. 78 – 82, 88 – 90, 109, 114.
517
Там же. Л. 167 – 168, 174.
518
Там же. Л. 25.
519
Там же. Л. 308.
520
НА РК. Ф. 27 «Астраханская контора калмыцких и татарских дел». Опись 1-2. Д.
8. Л. 21 – 22.
521
НА РК. Ф. И-36. Д. 49. Л. 227.
522
Там же. Л. 500-503, 598, 604, 631-634.
523
НА РК. Ф. И-36. Д. 56. Л. 88.
524
НА РК. Ф. И-36. Д. 77. Л. 37.

753
 525
НА РК. Ф. И-36. Д. 61. Л. 76-77.
526
НА РК. Ф. И-36. Д. 49. Л. 598, 604, 785-790.
527
НА РК. Ф. И-36. Д. 66. Л. 37.
528
НА РК. Ф. И-27. Д. 8. Л. 21-25.
529
НА РК. Ф. И-36. Д. 68. Л. 187-189.
530
Там же. Л. 464-465.
531
НА РК. Ф. И-36. Д. 70. Л. 126-135, 144-145.
532
НА РК. Ф. И-36. Д. 77. Л. 20.
533
НА РК. Ф. И-36. Д. 75. Л. 58-59.
534
Там же. Л. 112-115.
535
НА РК. Ф. И-36. Д. 77. Л. 391-401.
536
НА РК. Ф. И-36. Д. 75. Л. 48.
537
Там же. Л. 226-227.
538
НА РК. Ф. И-36. Д. 93. Л. 4-6.
539
Там же. Л. 26-35.
540
НА РК. Ф. И-36. Д. 75. Л. 278-279, 283, 294; Д. 110. Л. 806.
541
НА РК. Ф. И-36. Д. 118. Л. 242.
542
НА РК. Ф. И-36. Д. 144. Л. 166; Д. 166. Л. 1-13; Д. 177. Л. 1.
543
РГАДА. Ф. 16. Д. 619. Л. 100.
544
НА РК. Ф. И-36. Д. 129. Л. 103, 117.
545
Там же. Л. 122-123, 180-181.
546
РГАДА. Д. 16. Д. 619. Л. 100об.
547
НА РК. Ф. И-36. Д. 132. Л. 25.
548
Ф. 16. Д. 619. Л. 100 – 101.
549
НА РК. Ф. И-36. Д. 132, лл. 6, 17, 25, 112 – 114, 118 – 119, 124 – 125.
550
НА РК. Ф. И-36. Д. 135. Л. 77 – 78.
551
НА РК. Ф. И-36. Д. 132, лл. 153 – 155, 157, 166, 170.
552
А РК. Ф. И-36. Д. 133, лл. 28, 32 – 34, 35 – 39.
553
НА РК. Ф. И-36. Д. 150. Л. 1 – 4.
554
Там же. Л. 119-126, 172 – 175.
555
НА РК. Ф. И-36. Д. 161. Л. 1005 – 1008.
556
НА РК. Ф. И-36. Д. 194. Л. 32.
557
НА РК. Ф. И-36. Д. 150. Л. 63.
558
НА РК. Ф. И-36. Д. 289. Л. 56 – 57.
559
НА РК. Ф. И-36. Д. 307. Л. 438, 530, 547; Д. 310. Л. 86.
560
НА РК. Ф. И-36. Д. 329. Л. 116.
561
НА РК. Ф. И-36. Д. 294. Л. 127 – 128, 206 – 207.
562
НА РК. Ф. И-36. Д. 329. Л. 116, 155 – 163.
563
Там же. Л. 225, 228.
564
Там же. Л. 234-235.
565
НА РК. Ф. И-36. Д. 346. Л. 106 – 111.
566
Там же. Л. 135 – 147.
567
Там же. Л. 131 – 153.
568
Там же. Л. 98 – 105.
569
Там же. Л. 112 – 115.
570
НА РК. Ф. И-36. Д. 360. Л. 278 – 279.
571
НА РК. Ф. Р.-145. Оп. 1. Д. 199. Л. 11.
572
Очиров У. Б. Попытки объединения калмыцких и ногайских племен в первой по-
ловине XVIII в. // Вестник КИГИ РАН. – Вып. 17. – Элиста, 2002. – С. 79.
573
Пальмов Н. Н. Этюды по истории Приволжских калмыков. Ч. III и IV. – Астра-
хань, 1929. – С. 175.

754
 574
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 199. Л. 121 – 123.
575
Цюрюмов А. В., Батыров В. В. Калмыцкое ханство в российско-крымских отно-
шениях (XVIII в.). – Элиста, 2006. – С. 45.
576
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 199. Л. 277.
577
Бларамберг И. Историческое, топографическое, статистическое, этнографиче-
ское и военное описание Кавказа. Нальчик, 1999. – С. 293.
578
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 108 – 109.
579
Там же. – С. 149.
580
Шовунов К. П. Очерки военной истории калмыков (XVII – XIX вв.). – Элиста,
1991. – С. 145.
581
Потто В. А. Кавказская война. – Т. 1. – Ставрополь, 1994.
582
Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 г. – Ч. 1. – С.
185.
583
Цит. по: Шовунов К. П. Указ. соч. – С. 146.
584
Цит. по: Цюрюмов А. В., Батыров В. В. Указ. соч. – С. 56 – 57.
585
История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. – М.,
1988. – С. 430.
586
Бичурин Н. Я. Указ. соч. – С. 101– 102.
587
Чонов Е. Калмыки в русской армии XVII, XVIII вв. и 1812 г. – Пятигорск, 1912.
– С. 20 – 21.
588
Бичурин Н. Я. Указ. соч. – С. 102 – 103.
589
Бутков П. Г. Указ. соч. – С. 201– 202.
590
Там же. – С. 202.
591
Широкорад А. Б. Русско-турецкие войны 1676 – 1918 гг. – М.-Минск, 2000. – С.
112 – 113.
592
История Апшеронского полка (1700 – 1892). – СПб., 1892. – Т. 1. – С. 20.
593
Чонов Е. Указ. соч. – С. 21.
594
Цюрюмов А. В., Батыров В. В. Указ. соч. – С. 60.
595
Шовунов К. П. Указ. соч. – С. 150.
596
Митиров А. Г. Ойраты-калмыки. – С. 173 – 183.
597
Цюрюмов А. В., Батыров В. В. Указ. соч. – С. 60.
598
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – Элиста, 1992. – С.
221 – 222.
599
Там же. – С. 222 – 224.
600
Масловский Д. Ф. Русская армия в Семилетнюю войну. – Вып. I. – М., 1876. – С.
180 – 196.
601
Цит. по: Шовунов К. П. Очерки военной истории калмыков. – С. 158.
602
Там же. – С. 160-161.
603
Цит. по: Митиров А. Г. Ойраты-калмыки. – С. 227.
604
Цюрюмов А. В. Участие калмыков в русско-турецкой войне 1768 – 1774 гг. //
Вестник Калмыцкого университета. – Элиста, 2000. – Вып. 1. – С. 25.
605
Чонов Е. Указ. соч. – С. 23.
606
Бутков П. Г. Указ. соч. – Ч. 1. – С. 469 – 471.
607
Митиров А. Г. Ойраты-калмыки. – С. 261, 266.
608
Документальная история образования многонационального государства России.
– Книга 1. Россия и Северный Кавказ в XVI – XIX вв. – М., 1998. – С. 177.
609
Бутков П. Г. Указ. соч. – С. 475 – 476.
610
Шовунов К. П. Очерки военной истории. – С. 164 – 165.
611
Бутков П. Г. Указ. соч. – С. 478 – 480.
612
АВПРИ. Ф. 119. 1719. Д. 2. Л. 22.
613
НА РК. Ф. И-36. Д. 64. Л. 67.

755
 614
АВПРИ.Ф.119. 1723. Д. 6. Л. 299 – 299 об.
615
Из последних работ см.: Батмаев М. М. Калмыки в XVII – XVIII веках. События,
люди, быт. – Элиста, 1993; Дорджиева Е. В. Исход калмыков в Китай в 1771 г. – Ростов-
н/Д., 2002; Колесник В. И. Последнее великое кочевье. – М., 2003.
616
НА РК. Ф. И-36. Д. 246. Л. 246.
617
НА РК. Ф. И-36. Д. 431. Л. 16.
618
АВПРИ.Ф. 119. 1715. Д. 7. Л. 7– 8.
619
НА РК. Ф. И-36. Д. 375. Л. 219 – 221.
620
НА РК. Ф. И-36. Д. 388. Л. 120 – 125.
621
НА РК. Ф. И-36. Д. 431. Л. 15 – 16.
622
НА РК. Ф. И-35. Д. 25. Л. 663.
623
Очерки истории Калмыцкой АССР. – С. 214 – 215.
624
НА РК. Ф. И-36. Д. 418. Л. 2; Д. 415. Л. 38 – 40.
625
Там же. Л. 11.
626
НА РК. Ф. И-36. Д. 403. Л. 573.
627
НА РК. Ф. И-36. Д. 420. Л. 84, 86 – 87.
628
НА РК. Ф. И-36. Д. 420. Л. 27-28; Д. 435. Л. 25; НА РК. Ф. И-35. Д. 6, Л. 34 –36,
84 – 85.
629
НА РК. Ф. И-35. Д. 17. Л. 114.
630
НА РК. Ф. И-36. Д. 426. Л. 49.
631
НА РК. Ф. И-36. Д. 431. Л. 14, 20 – 21, 41 – 47.
632
НА РК. Ф. И-35. Д. 18. Л. 17 – 18, 56.
633
НА РК. Ф. И-35. Д. 18. Л. 54 – 56; Д. 25. Л. 660 – 664.
634
НА РК. Ф. И-35. Д. 39. Л. 161.
635
НА РК. Ф. И-36. Д. 412. Л. 55 – 56.
636
НА РК. Ф. И-35. Д. 72. Л. 100.

Раздел IV
1
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 138. Л. 9.
2
Там же. Л. 13.
3
Батмаев М. М. Калмыки в XVII – XVIII веках. – Элиста, 1993. – С. 366.
4
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 138. Л. 24.
5
Там же. Л. 23.
6
Цит. по кн.: Митиров А. Г. Ойраты-калмыки: века и поколения. – Элиста, 1998. – С.
273.
7
Батмаев М. М. Указ. соч. – С. 367.
8
Пальмов Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания преде-
лах России. – Элиста, 1992. – С. 106.
9
НА РК. Ф. И-35. Оп. 1. Д. 13. Л. 76, 82.
10
Батмаев М. М. Указ. соч. – С. 368.
11
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 107.
12
Новолетов М. Г. Калмыки: исторический очерк. – СПб., 1884. – С. 58.
13
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 107.
14
Цит. по кн.: Пальмов Н. Н Очерки истории… – С. 108.
15
Новолетов М. Г. Указ. соч. – С. 54.
16
Митиров А. Г. Эркетеневский улус // Эркетени: земля и люди. – Элиста, 1998.
– С. 58.
17
Беликов Т. И. Участие калмыков в крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачёва (1773 – 1775). – Элиста, 1971. – С. 139.

756
 18
Там же. – С. 141.
19
Дубровин Н. Пугачёв и его сообщники. – СПб., 1884. – Т. 3. – С. 227.
20
Беликов Т. И. Указ. соч. – С. 142.
21
Емельян Пугачёв на следствии // Сб. док. и мат. – М.,1997. – С. 209.
22
Восстание Е. Пугачёва // Сб. док. – Л. ОГИЗ., 1935. – С. 174.
23
Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773 – 1775 годов // Сб.
док. – Ростов-н/Д., 1961. – С. 89.
24
Дубровин Н. Указ. соч. – С. 228.
25
Дон и Нижнее Поволжье… – С. 89.
26
Пугачёвщина // Сб. док. – М.-Л., 1929. – Т. 2. – С. 222.
27
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 259. Л. 7 об.
28
Восстание Е. Пугачёва… – С. 161.
29
Дон и Нижнее Поволжье… – С. 66.
30
Там же. – С. 67.
31
Научный архив Калмыцкого института гуманитарных исследований РАН (далее
– Научный архив КИГИ РАН) Ф-4. Оп. 2. Д. 257. Л. 32.
32
Беликов Т. И. Указ. соч. – С. 150.
33
НА РК. Ф. И-35 Оп. 1. Д. 87. Л. 2.
34
Там же. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 259. Л. 4-4 об.
35
Там же. Л. 4об.
36
Там же. Ф. И-35. Оп. 1. Д. 87. Л. 94.
37
Там же. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 259. Л. 7об.
38
Там же. Л. 6об.
39
Грот Я. К. Материалы для истории пугачёвского бунта. Бумаги, относящиеся к
последнему периоду мятежа и к поимке Пугачёва // Приложение к XXV тому Записок
Императорской академии наук. – СПб., 1875. – № 4. – С. 137.
40
. Научный архив КИГИ РАН Ф. 4. Оп. 2. Д. 257. Л. 13.
41
Бадняева Л. В. К вопросу о численности населения калмыцких улусов после 1771
года // Кочевая цивилизация. – Элиста, 2002. – С. 55 – 56.
42
Колесник В. И. Демографическая история калмыков. – Элиста., 1997. – С. 35.
43
Там же. – С. 36.
44
Борисенко И. В. Очерки по истории… – С. 124.
45
Кабузан В. М. Народы России в XVIII веке: численность и этнический состав. –
М., 1990. – С. 226.
46
Бадняева Л. В. Указ. соч. – С. 60.
47
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 219. Л. 44 об.
48
Костенков К. И. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих
в Астраханской губернии. – СПб., 1870. – С. 16.
49
НА РК. Ф. И-34. Оп. 1. Д. 75. Л. 3.
50
Бадняева Л. В. Указ. соч. – С. 60.
51
Там же.
52
Батмаев М. М. Социально-политический строй… – С. 172.
53
НА РК Ф. 34. Оп. 1. Д. 75. Л. 3-3 об.
54
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 115.
55
Бадняева Л. В. Указ. соч. – С. 60.
56
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 116.
57
ПСЗ-I Т. XXII. – № 16387. – С. 583.
58
Цит. по кн. Митиров А. Г. Ойрат-калмыки…. – С. 289.
59
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – Элиста. 1992. –
С. 67.
60
НА РК. Р-145. Оп. 1. Д. 336. Л. 2.

757
 61
Митиров А. Г. Ойрат-калмыки… – С. 289.
62
Цит. по кн. Прозрителев Г. Н. Военное прошлое наших калмык. Репринтное изд.
– Ставрополь, 1912. – С. 56.
63
Там же. – С. 57.
64
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 128.
65
Цит. по кн. Прозрителев Г. Н. Военное прошлое…. – С. 60 – 61.
66
Максимов К. Н. История национальной государственности Калмыкии. – М., 2000.
– С. 50.
67
Бадняева Л. В. Указ. соч. – С. 60.
68
НА РК. И-34. Оп. 1. Д. 75. Л. 3 об.
69
Максимов К. Н. Указ. соч. –С. 50.
70
Борисенко И. В. Указ. соч. – С. 60.
71
НА РК. Ф. И-35. Оп. 1. Д. 165. Л. 8 об.
72
Борисенко И. В. Указ. соч. – С. 199.
73
Научный архив КИГИ РАН. Ф-4. Оп. 2. Д. 218. Л. 12.
74
ПСЗ-I. – Т. XXI. – № 15813. – С. 993.
75
Там же. – Т. XX. – № 14607. – С. 518.
76
Любомиров П. Заселение Астраханского края в XVIII веке // Наш край. – 1926. –
№ 4. – С. 53.
77
Там же. – С. 63.
78
РГАДА. Ф. 16. Оп. 1. Д. 613. Ч. 4. Л. 216.
79
Там же. Л. 217.
80
Там же. Л. 217 об.
81
Там же. Л. 213.
82
ПСЗ-I – Т. XXII. – № 16194. – С. 390.
83
Там же. – С. 392.
84
Там же. – № 16210. – С. 415.
85
Бентковский И. В. Первоначальное устройство административных учреждений в
Кавказской губернии // Ставропольские губернские ведомости. – 1886. – № 41.
86
РГАДА. Ф. 16. Оп. 1. Д. 921. Л. 130-130об.
87
РГАДА. Ф. 23. Оп. 1. Д. 33. Л. 16-16об.
88
Там же. Ф. 1298. Оп. 2. Д. 90. Л. 126об.
89
Там же. Д. 112. Л. 60. НА РК. Ф.И – 35. Оп. 1. Д. 162. Л. 60.
90
Новолетов М. Г. Калмыки: исторический очерк. – СПб., 1884. – С. 67.
91
НА РК. Ф. И-33. Оп. 1. Д. 59. Л. 3об.
92
Там же. Оп. 1. Д.243. Л. 3.
93
Там же. Д. 75. Л. 4. Л. 3-6об.
94
ПСЗ–І. Т. XXVI. № 19536.
95
. Политическая история. Россия-СССР- Российская Федерация. – М., 1996. – С.
102.
96
Там же. – С. 322.
97
Там же. – Т. XXIX. – № 22135. – С. 283.
98
ГААО Ф. 2. Оп. 2. Д. 23. Л. 259.
99
ПСЗ – I. –Т. XXIX. – № 22135.
100
Там же. – № 20793. – С. 654.
101
Там же. – Т. XXIX. – № 22135.
102
Там же.– Т. XXIX. – № 22135. – С. 297.
103
Борисенко И. В. Очерки исторической географии Калмыкии: дореволюционный
период. – Элиста, 1991. – С. 67.
104
ПСЗ – I. – Т. XXIX. – № 22135. – С. 286.
105
ПСЗ – I. – Т. XXIX. – № 22135. – С. 287.

758
 106
Там же. – С. 70.
107
Там же. – С. 70.
108
Там же. – С. 73.
109
Там же.
110
ПСЗ – I. – Т. XXIX. – № 22135. – С. 286.
111
РГИА. Ф. 381. Оп. 29. Д. 18613а Ч. 3. Л. 8 об.
112
Там же.
113
Там же. Л. 11.
114
НА РК. Ф. И-6. Оп 1. Д. 43. Л. 89 об.
115
Там же. Л. 49
116
Там же. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 161. Л. 44 об.
117
Там же. Л. 59об.
118
Там же. Ф. И-3. Оп. 4. Д. 2. Л. 55 об.
119
РГИА. Ф. 383. Оп. 4. Д. 3504. Л. 180.
120
ПСЗ – II. – Т. 3. – № 1912. – С. 343.
121
Там же. – С. 345.
122
Там же. – С. 346.
123
Пальмов Н. Н. Этюды по истории приволжских калмыков. Дела земельные. Ч.
5. – Астрахань, 1932. – С. 9.
124
РГИА. Ф. 381 Оп. 29. Д. 18613а. Ч. 3. Л. 9 об.
125
НА РК. Ф. И-3. Оп. 2. Д. 9. Л. 16.
126
Там же. Л. 82.
127
НА РК. Ф. И-2. Оп. 1. Д. 87. Л. 162.
128
НА РК. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 436. Л. 5 об.
129
НА РК. Ф.И.-2. Оп.1. Д.87. Л. 256.
130
НА РК. Ф. И-2. Оп. 1а. Д. 25. Л. 68.
131
Там же Л. 70.
132
Белоусов С. С. Основано «свободными хлебопашцами». Из истории села Аксай
Октябрьского района Волгоградской области // Отчий край. – 2003. – № 1 (37). – С.
236.
133
НА РК Ф. И-2 Оп. 1а. Д. 35. Л. 145 об.
134
Белоусов. Указ. соч. – С. 237.
135
НА РК Ф. И-3. Оп. 1. Д. 85. Л. 304 об.
136
РГИА Ф. 383. Оп. 12. Д. 12356. Л. 1.
137
РГИА Ф. 383. Оп. 12. Д. 12356. Л. 3 об.
138
Там же. Л. 25 об – 26.
139
II ПСЗ. –Т. X. Отд. 2, прибавление к IX тому. – № 7560 а. – Глава XIV. – № 224.
140
Там же. – № 225.
141
Там же.
142
Там же. Т. XXII. – № 21144. – С. 371.
143
Бурчинова Л. С. Указ. соч. – С. 79.
144
НА РК Ф. И-7. Оп. 4. Д. 24. Л. 3.
145
Там же Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 369. Л. 119.
146
Там же. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 134. Л. 7. Оп. 3. Д. 5. Л. 12. Д. 8. Л. 25.
147
НА РК. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 280. Л. 35. Д. 311. Л. 19.
148
Волкова Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале
XX вв. – М. 1974. – С. 204.
149
НА РК. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 11 Л. 26.
150
Волкова Н. Г. Указ. соч. – С. 88.
151
НА РК Ф. И-2. Оп. 1. Д. 125. Л. 2 об.
152
РГИА. Ф. 383. Оп. 29. Д. 135. Л. 59 об.

759
 153
В эту цифру не входит скот крещеных калмыков и калмыков-шеретов (мусуль-
ман).
154
Там же. Л. 60. Там же. Л. 29.
155
НА РК Ф. И-7 Оп. 4. Д. 11. Л. 30.
156
Там же. Оп. 1. Д. 53. Л. 196.
157
Там же. Оп. 4. Д. 11. Л. 36 об.
158
Страхов Н. И. Нынешнее состояние калмыцкого народа с присовокуплением кал-
мыцких законов и судопроизводства, десяти правил их веры, молитвы, нравоучитель-
ной повести, сказки, пословиц и песни Савардин. – СПб., 1810. – С. 17 –18.
159
Колесник В. И. Демографическая история калмыков в XVII – XIX веках. – Эли-
ста, 1997. – С. 36.
160
НА РК. И-1. Оп. 1. Д. 161. Л. 14 об.
161
Там же. И-3. Оп. 1. Д. 73. Л. 16.
162
Там же. И-7. Оп. 4. Д. 47. Л. 4.
163
Там же. И. 3. Оп. 1. Д. 280. Л. 11.
164
Там же. Оп. 1. Д. 417. Л. 18.
165
Там же. Р-145. Оп. 1. Д. 290. Л. 2-2 об.
166
Костенков К. И. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочую-
щих в Астраханской губернии. – СПб., 1870. – С. 59.
167
НА РК. Ф. И Р-145. Оп. 1. Д. 290. Л. 2 об.
168
Митиров А. Г. Истоки. – Элиста, 2002. – С. 256.
169
Небольсин П. И. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. – СПб., 1852. – С.
17.
170
НА РК. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 17. Л. 3, 129 об.
171
Там же. Л. 103-103 об.
172
ПСЗРИ-II – Т. II. – № 6936. – С. 219.
173
ПСЗРИ – I. – Т. XXVI. – № 19599. – С. 340.
174
Там же. – № 19600. – С. 341.
175
Максимов. К. Н. Калмыкия в национальной политике, системе власти и управле-
ния России. – М., 2002. – С. 157.
176
Деев С. Ю. Организация управления калмыцким народом после упразднения
Калмыцкого ханства. (1771 – 1825 гг.) // Вестник института. – Элиста, 2002. – Вып.
17. – С. 96.
177
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 366. Л. 5.
178
Там же. Д. 204. Л. 22.
179
Там же. Д. 366. Л. 7.
180
ПСЗРИ-I. – Т. XXVII. – № 20180.
181
Там же. Приложение. – № 20255 а. – С. 6 – 7.
182
Там же. – С. 3.
183
Там же. – С. 9.
184
Там же. – С. 3.
185
Там же.
186
ПСЗРИ-I. – Т. XXVII. – № 20248.
187
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 204. Л. 39-40.
188
Цит. по кн.: Пальмов Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа за время его пре-
бывания в пределах России. – Элиста, 1992. – С. 125.
189
Очерки истории Министерства иностранных дел России. – М., 2002. Т. 1. – С.
241.
190
Очерк истории Министерства иностранных дел. 1802 – 1902 гг. – М., 2002. Ре-
принтное издание. – С. 90.
191
НА РК. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 33. Л. 2.

760
 192
ПСЗРИ-I. – Т. XXXIII. – № 26196. – С. 556.
193
НА КИГИ. Ф. 4. Оп. 2. Д. 51. Л. 20.
194
НА РК Ф. И-1. Оп. 1. Д. 29. Л. 14 об.
195
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 125. Л. 10.
196
НА РК. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 29. Л. 49.
197
Там же. Л. 45 об.
198
Там же. Д. 143. Л. 1-3 об.
199
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 340. Л. 2.
200
Деев С. Ю. Указ. соч. – С. 98 – 99.
201
Там же. – С. 99.
202
Там же.
203
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 51. Л. 21.
204
Там же. Л. 23.
205
Пальмов Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа… . – С. 128.
206
Леонтович Ф. И. К истории права русских инородцев. Древний монголо-
калмыцкий или ойратский Устав взысканий (Цааджин Бичик). – Одесса, 1879. – С.
172.
207
Там же. – С. 157.
208
Пальмов Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа… . С. 155.
209
Там же. – С. 156.
210
Там же. – С. 153.
211
Там же.
212
ПСЗ-I Т. XXXX. – № 30290. – С. 155 – 156.
213
Там же. – С. 158.
214
Там же. – С. 159.
215
Там же. – С. 159 – 161.
216
Там же. – С. 156.
217
ГААО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 23. Л. 322 об, 333 – 333 об.
218
Там же. Л. 25.
219
Там же. Л. 584.
220
ПСЗРИ-II. – Т. III. – № 2353. – С. 914.
221
Там же. – Т. VI. – отд. 1. – № 4353. – С. 159.
222
ГААО. Ф. 2. Оп. 2. Д. 23. Л. 582.
223
НА РК. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 24. Л. 25.
224
ПСЗРИ-II. – Т. X, прибавление к т. IX. – № 7560-а. – С. 18.
225
Там же. – С. 21.
226
Там же. – С. 22.
227
Максимов К. Н. Калмыкия в национальной политике. . – С. 175.
228
ПСЗРИ-II. – Т. X, прибавление к Т. IX. – № 7560 а. – С. 19, 24 – 26.
229
Максимов К. Н. Указ. соч. – С. 176.
230
ПСЗРИ-II. – Т. X, прибавление к Т. IX. – № 7560 а. – С. 26 – 27, 39.
231
Там же. – С. 28 – 30.
232
Там же. – С. 19, 27, 29, 30-36.
233
ПСЗРИ-II. – Т. XIII. Отд. 1. – № 11189. – С. 407.
234
НА РК. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 5. Л. 5-6.
235
ПСЗРИ-II. – Т. X, прибавление к Т. IX. – № 7560 а. – С. 19.
236
Бурчинова Л. С. Источниковедческие вопросы изучения истории Калмыкии. –
Элиста, 1980. – С. 62.
237
Бугаев А. И. Чиновничество Калмыкии в середине XIX века // Молодёжь в науке.
Сборник научных трудов молодых учёных. – Элиста, 2004. – Вып. 1. – С. 158.

761
 238
Там же. – С. 158.
239
Там же. – С. 159.
240
НА РК. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 37. Л. 74 об.
241
Там же. Л. 104-105.
242
Там же. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 24. Л. 26.
243
Там же. Л. 35 об.
244
Там же. Л. 36.
245
Там же. Д. 9. Л. 4.
246
Там же.
247
ПСЗ РИ-II – Т. XXII. – № 21144. – С. 358 – 359.
248
Там же. – С. 359 – 361.
249
Максимов К. Н. Указ. соч. – С. 194.
250
ПСЗ РИ-II. – Т. XXII. – № 21144. – С. 352 – 353.
251
Там же. – С. 359 – 361.
252
Там же. – С. 364 – 365.
253
РГИА. Ф. 383. Оп. 29. Д. 135. Л. 43.
254
Там же Л. 12 об.
255
Там же Л. 14.
256
НА РК Ф. И-7 . Оп. 4. Д11. Л. 18 об.
257
Там же Л. 7 об.
258
Там же Л. 8.
259
Небольсин П. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. – СПб., 1851. – С. 168.
260
Там же. – С. 167.
261
НА РК Ф. И-7. Оп. 4. Д. 11. Л. 9.
262
Там же Л. 10 об.
263
Там же. Л. 11.
264
Там же Л. 13.
265
Там же Л. 14.
266
Там же Л. 18.
267
Кабузан В. М. Заселение Новороссии в XVIII – первой половине XIX века. – М.,
1976. – С. 230.
268
РГИА Ф. 379. Оп. 1. Д. 534. Л. 18.
269
Белоусов С. С. Разработка государственной программы заселения территорий
вдоль дорог на калмыцких землях Астраханской и Ставропольской губерний в первой
половине XIX века // Россия сельская. XIX – начало XX века. – М., 2004. – С. 70.
270
Ермаков Н. Астрахань и Астраханская губерния. Описание края и общественной,
и частной жизни его. – М., 1852. – С. 134.
271
РГИА Ф. 169. Оп. 1. Д. 18. Л. 6-6 об.
272
Там же. Л. 11.
273
Там же. Л. 21 об.
274
Там же. Ф. 383. Оп. 8. Д. 7188 Л. 17 об.
275
Там же. Ф. 398. Оп. 9. Д. 2764. Л. 68-68 об.
276
Там же. Ф. 383. Оп. 8. Д. 7188. Л. 4 об.
277
Там же. Ф. 398. Оп. 9. Д. 2764. Л. 80-81 об.
278
Там же. Л. 79.
279
НА РК. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 24. Л. 30.
280
Там же. Л. 65.
281
РГИА Ф. 383. Оп. 10. Д. 9366 а. Л. 57 об.

762
 282
Там же. Л. 27 об.
283
Там же. Л. 69.
284
РГИА Ф. 383. Оп. 10. Д. 9366 а. Л. 30.
285
Там же. Л. 39 об.
286
Там же. Л. 39.
287
Там же. Л. 103.
288
Там же. Л. 102 об.
289
Там же. Л. 103.
290
НА РК. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 8. Л. 48.
291
Там же. Л. 50.
292
Там же. Л. 35.
293
Там же Ф. И-3. Оп. 1. Д. 384. Л. 19 об.
294
Там же. Оп. 3 Д. 5. Л. 14 об. Оп. 1. Д. 384. Л. 19 об.
295
Там же. Оп. 1. Д. 134. Л. 8.
296
ПСЗ – II. – Т. XXI. Отд. 3. – № 20761. – С. 3292.
297
Калмыцкая степь Астраханской губернии по исследованиям Кумо-Маныческой
экспедиции. – СПб., 1868. Введение. – С. 2.
298
Бурчинова Л. С. Первые рекогносцировочные обследования Калмыцкой степи
в XIX веке // Исследования по исторической географии Калмыцкой АССР. – Элиста,
1981. – С. 63 – 65.
299
Бурчинова Л. С. Источниковедческие вопросы изучения истории Калмыкии. –
Элиста, 1980. – С. 100.
300
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 53. Л. 197 об.
301
Там же. Л. 192.
302
РГИА. Ф. 383. Оп. 12. Д. 12356. Л. 5.
303
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 53. Л. 389 об.
304
Там же. Д. 43. Л. 286.
305
Там же. Л. 287.
306
Там же. Л. 301.
307
Пальмов Н. Н. Этюды по истории приволжских калмыков. – Астрахань, 1932. Ч.
5. – С. 121.
308
Там же. Л. 292.
309
Там же. Д. 53. Л. 359.
310
Там же. Л. 183.
311
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 121.
312
РГИА. Ф. 383. Оп. 12. Д. 12356. Л. 7.
313
Там же. Оп. 19. Д. 25481. Ч. 1. Л. 87.
314
Там же. Л. 87 об.
315
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 64. Л. 215.
316
Там же. Д. 97. Л. 491 об.
317
Там же. Л. 497.
318
Там же. Л. 498 об.
319
Там же. Л. 508 об.
320
Там же. Л. 507 об.
321
Там же. Р-145. Оп. 1. Д. 2. Л. 5 об.
322
Там же. И-15. Оп. 2. Д. 206. Л. 65 об.
323
Там же. Л. 84 об.
324
Лебединский А. Большедербетовский улус во второй половине XІX века // Кал-
мыцкая область. – Астрахань, 1925. – № 2. – С. 99.
325
Львовский Н. Калмыки Большедербетовского улуса Ставропольской губернии. –
Казань,1894. – С. 19 – 20.

763
 326
Дуброва Я. П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 19
марта 1892 года. – Элиста, 1998. – С. 149.
327
Там же. – С. 113, 116.
328
Ташнинов Н. Ш. Большедербетовский улус в конце XVIII – начале XX в. // Эт-
нографические вести. – Элиста, 1973. – № 3. – С. 146; Лебединский А. Указ. соч. – №
2. – С. 116.
329
Лебединский А. Указ. соч. – С. 65.
330
Львовский Н. Указ. соч. – С. 26.
331
Костенков К. И. Исторические и статистические сведения… – С. 176; НА РК. Ф.
383. Оп. 21. Д. 30132. Л. 44 об.
332
Бурчинова Л. С. Источниковедческие вопросы… – С. 103.
333
Материалы статистико-экономического и естественно-исторического обследова-
ния Калмыцкой степи Астраханской губернии. – Астрахань, 1910. – Ч. 1. – С. 4.
334
НА РК. Ф. И-9. Оп. 4. Д. 865. Л. 11.
335
Пальмов Н. Н. Этюды по истории… Ч. 5. – С. 121.
336
Там же. – С. 122.
337
Там же. – С. 125.
338
Там же. – С. 128.
339
Там же.
340
Там же. – С. 135 – 136.
341
Там же. – С. 135.
342
Там же. – С. 137, 143.
343
Там же С. 116.
344
НА РК. Ф. И-15. Оп. 2. Д. 1346. Л. 87.
345
Там же. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 78. Л. 38 об.
346
Там же. Л. 38.
347
Там же. Л. 37 об.
348
Там же. Ф. И-26. Оп. 1. Д. 106. Л. 11.
349
РГИА. Ф. 381. Оп. 29. Д. 18613 а. Ч. IV. Л. 50.
350
Суский В. Исторические данные о 10-ти вёрстной полосе Калмыцкой степи, от-
ведённой в пользование оседлого населения Астраханского края // Астраханский спра-
вочный листок. 1901. – № 166.
351
Там же.
352
НА РК. Ф. И-9. Оп. 4. Д. 865. Л. 23.
353
Там же. Л. 24.
354
Там же. Л. 22.
355
ПСЗРИ-I. – Т. XXII. – № 21144. – С. 199.
356
Бурчинова Л. С. Источниковедческие вопросы… – С. 89.
357
Костенков К. И. Исторические и статистические сведения… – С. 145.
358
Костенков К. И. Результаты переписи калмыцкого народа, произведённой в де-
кабре месяце 1868 года // Труды Астраханского губернского статистического комитета.
– Астрахань, 1869. – Вып. 1. – С. 150 – 158, 160.
359
Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 года. – СПб.,
1899. – Вып. 6. – С. 2.
360
Колесник В. И. Демографическая история Калмыкии в XVII – XIX вв. – Элиста,
1997. – С. 48.
361
Там же. – С. 87.
362
История Астраханского края. – Астрахань, 2000. – С. 218.
363
Борисенко И. В. Очерки исторической географии Калмыкии: дореволюционный
период. – Элиста, 1991. – С. 152.
364
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 87. Л. 664.

764
 365
Борисенко И. В. Указ. соч. – С. 152; Описание населённых мест Астраханского
уезда, находящихся в ведении общей полиции // Труды Астраханского губернского ста-
тистического комитета. – Астрахань, 1877. – Вып. V. – С. 63 – 95.
366
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 87. Л. 664.
367
Описание населённых мест Астраханского уезда… – Вып. VI. – С. 63 – 64.
368
Борисенко И. В. Указ. соч. – С. 153.
369
Борисенко И. В. Времён минувших отраженье. – Элиста, 1990. – С. 58 – 59.
370
НА РК. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 44. Л. 8 об., 9 об., 19-20 об.
371
Бурчинова Л. С. Источниковедческие вопросы изучения истории Калмыкии. –
Элиста, 1980. – С. 25.
372
Там же. – С. 26.
373
Там же. Л. 11 об.
374
Там же. Л. 5 об.
375
Борисенко И. В. Очерки исторической географии Калмыкии… – Элиста, 1991.
– С. 89.
376
Там же. – С. 88.
377
Там же. – С. 93.
378
Митиров А. Г. Истоки. – Элиста, 2002. – С. 53.
379
НА РК. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 219. Л. 14 об-15.
380
Деев С. Ю. Реформы управления в Калмыкии в конце XIX – начале XX в. (От-
мена обязательных отношений в 1892 году и административная реформа 1909 года).
Дис... канд. ист. наук. – Элиста, 2004. – С. 55.
381
Там же. – С. 56.
382
Там же. С. 30 – 31.
383
Там же. – С. 57.
384
Там же. – С. 34.
385
НА РК. Ф И-9. Оп. 5. Д. 183. Л. 171.
386
Там же. Оп. 2. Д. 27. Л. 138 об.
387
РГИА. Ф. 381. Оп. 12. Д. 7147. Л. 30.
388
НА РК Ф. И-9. Оп. 5. Д. 281. Л. 2.
389
Никольский А. Астраханские морские ловцы (Статистико-экономическое описа-
ние). – СПб., 1898. – С. 148.
390
Пальмов Н. Н. Обоседление калмыков и русская иммиграция в Калмыцкую степь
// Калмыцкая область, 1926. – № 2. – С. 134.
391
НА РК. Ф. И-7. Оп. 1. Д. 18. Л. 8 об.
392
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 145.
393
Там же // Калмыцкая область. 1926. – № 3. – С. 71.
394
РГИА Ф. 383. Оп. 24. Д. 37373. Л. 7.
395
НА РК. Ф. И-7. Оп. 1. Д. 18. Л. 17 об.
396
Там же. Оп. 6. Д. 1. Л. 6об
397
РГИА. Ф. 380. Оп. 1. Д. 237.
398
ГААО. Ф. 794. Оп. 1. Д. 184. Л. 61.
399
НА РК. Ф. И-7. Оп. 6. Д. 4. Л. 3 об.
400
Там же. Оп. 1. Д. 8. Л. 65.
401
Там же. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 36. Л. 103 об.
402
РГИА. Ф. 383. Оп. 10. Д. 9366 а. Л. 367.
403
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 36. Л. 103.
404
Там же. Ф. И-7. Оп. 6 Д. 9. Л. 2 об.
405
РГИА. Ф. 383. Оп. 14. Д. 16857. Л. 11.
406
Там же. Л. 35-36 об.
407
Там же. Оп. 21. Д. 30143. Л. 4 об.

765
 408
Заселение дорог в калмыцких степях // Журнал Министерства государственных
имуществ. – 1855. – Ч. 60. – С. 28.
409
РГИА. Ф. 383. Оп. 13. Д. 1442. Л. 33.
410
Там же. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 50. Л. 58.
411
Там же. Ф. 383. Оп. 10. Д. 9366 а. Л. 621.
412
Там же. Л. 634.
413
Там же. Л. 634 об.
414
Там же. Оп. 19. Д. 26474. Ч. 2. Л. 122.
415
Там же. Оп. 21. Д. 30143. Л. 101 об.
416
Там же. Д. 29840. Л. 18.
417
Там же. Оп. 22. Д. 32428. Л. 11 об.
418
РГИА Ф. 383. Оп. 24. Д. 37701. Л. 3 об.
419
Там же Д. 37410. Л. 11.
420
Там же. Д. 37374. Л. 11 об.
421
Там же. Л. 18 об.
422
Там же. Л. 36.
423
Там же. Л. 48.
424
Там же. Д. 37410. Л. 11 об.
425
Калмыцкая степь Астраханской губернии по исследованиям Кумо-Манычской
экспедиции. – СПб., 1868. – С. 55.
426
РГИА. Ф. 381. Оп. 12. Д. 7148. Л. 122 об.
427
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 180. Л. 47.
428
РГИА. Ф. 381. Оп. 8. Д. 3742. Л. 187 об.
429
Там же. Оп. 13. Д. 7821. Л. 36.
430
Там же. Ф. 381. Оп. 8. Д. 3741. Л. 181.
431
Там же. Ф. 383. Оп. 22. Д. 32428. Л. 18-19 об; Список населённых мест Кавказ-
ского края. – Тифлис, 1879.
432
РГИА. Ф. 383. Оп. 22. Д. 32428. Л. 18-19 об; Труды Астраханского губернского
статистического комитета. – Астрахань, 1877. – Вып. 5. – С. 51– 57, 63 – 95, 117 – 139.
433
РГИА. Ф. 1291. Оп. 83. Д. 341. Л. 157.
434
Там же. Ф. 381. Оп. 2. Д. 1450. Л. 10.
435
Там же. Оп. 12. Д. 7142 об. Л. 105 об.
436
Отчёт Астраханского православного епархиального миссионерского общества за
1889 год //Астраханские епархиальные ведомости. – 1889. – № 7. – С. 113.
437
РГИА. Ф. 1291. Оп. 85. Д. 3б. Ч. 2. Л. 282.
438
Белоусов С. С. Стационарные миссионерские пункты как один из важнейших
компонентов политики Русской православной церкви по христианизации калмыков (на
материалах Князе-Михайловского миссионерского стана) // Вестник института. – Вып.
16. – Элиста, 2001. – С. 164 – 166.
439
НА РК. Ф. И. - 9. Оп. 4. Д. 1642. Л. 13 об.
440
РГИА. Ф. 1291. Оп. 85. Д. 68. Л. 80.
441
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 133. Л. 24.
442
РГИА. Ф. 1291. Оп. 84. Д. 219. Л. 1.
443
НА РК Ф. И-9. Оп 4. Д 1147. Л. 16.
444
Калмыцкая степь и её население // Астраханский вестник. – 1889. – № 65.
445
РГИА. Ф. 383. Оп. 19. Д. 25481. Ч. 1. Л. 107об.
446
Там же. Ф. 381. Оп. 29. Д. 18613а. Ч. 3. Л. 151.
447
Там же. Ч. 4. Л. 50.
448
Дуброва Я. П. Указ. соч. – С. 34.
449
Важнейшие статистические сведения о волостях и селениях Ставропольской гу-
бернии // Памятная книжка Ставропольской губернии на 1893 год. – Ставрополь, 1893.

766
 450
Покасов И. Бирючья Коса Астраханского уезда // Астраханские епархиальные
ведомости. – 1911. – № 17. – С. 655.
451
РГИА Ф. 383. Оп. 19. Д. 25478. Л. 2.
452
Там же. Л. 3.
453
Наши окраины //Астраханский вестник. – 1889. – № 9.
454
Сангаджиев П. Д., Монраев М. У. О возникновении посёлка Лагань и проис-
хождении его названия // Исследования по исторической географии КАССР. – Элиста,
1981. – С. 76.
455
Отчет Астраханского миссионерского комитета за 1889 г. – Астрахань, 1890. –
С. 2.
456
Медведский П. Отчет по командировке в 1884 г. главного ветеринара-консультанта
Главного управления государственного коннозаводства, магистра ветеринарных наук,
действительного статского советника Медведского, старшего чиновника особых пору-
чений того же Управления подполковника Фейхтнера и причисленного к Управлению
магистра агрономии, коллежского асессора Костычева, с целью исследования коне-
водства киргизов Тургайской и Уральской областей, Внутренней Киргизской Орды и
астраханских калмыков. – СПб., 1885. – С. 124 – 125.
457
Эрдниев У. Э. Калмыки: историко-этнографический очерк. – Элиста, 1980. – С.
127.
458
Там же. – С. 128.
459
Бурчинова Л. С., Команджаев А. Н. От феодализма к капитализму. – Элиста,
1989. – С. 28.
460
Там же. – С. 27-28.
461
Попов А. В. Краткие замечания о приволжских калмыках. – СПб., 1839.
462
Шениан И. Хозяйство и опыты члена – корреспондента ученого комитета Сер-
беджаб Тюменева за 1846 г. // Журнал министерства государственных имуществ. –
1847. – Ч. 24. – С. 120.
463
Материалы для хозяйственоой статистики России, издаваемые Императорским
Вольным Экономическим обществом. – СПб., 1853. – Кн. 1. – С. 73.
464
Небольсин П. И. Очерки быта калмыков Хошеутовского улуса. – СПб., 1852. – С.
15.
465
Очиров Н. Астраханские калмыки и их экономическое состояние в 1915 году. –
Астрахань, 1925. – С. 15.
466
Бурчинова Л. С., Команджаев А. Н. Указ. соч. – С. 41.
467
НА РК. Ф. И-9. Оп. 2. Д. 118. Л. 18-19.
468
Там же. Оп. 4. Д. 96. Л. 109-110.
469
Там же. Д. 131. Л. 11-12.
470
Бурчинова Л. С., Команджаев А. Н. Указ. соч. – С. 28.
471
Медведский П. Указ. соч.
472
Шениан И. Указ. соч. – С. 121.
473
Черкасов И. Г. Статистическое и хозяйственное описание Астраханской губернии
// Журнал министерства государственных имуществ. – 1859. – № 5. – С. 216 – 217.
474
Мердер И. Исторический очерк русского коневодства и коннозаводства. – СПб.,
1868. – С. 98-106.
475
Бентковский И. Р. Одна из причин задерживающих развитие коннозаводства в
Большедербетовским улусе // Сборник статистических сведений о Ставропольской гу-
бернии. – Вып. 1. – Ставрополь, 1868. – С. 120.

767
 476
НА РК. Ф. И-9. Оп. 7. Д. 1937. Л. 78-79.
477
Бентковский И. Р. Указ. соч. – С. 113.
478
НА РК. Ф. И-9. Оп. 5. Д. 1228. Л. 2.
479
Команджаев А. Н. Капиталистические тенденции развития животноводства у калмы-
ков в конце XIX – начале ХХ века // Вестник института. Калм. НИИЯЛИ. – 1976. – С. 91.
480
Медведский П. Указ. соч. – С. 136.
481
Там же. – С. 145.
482
Там же. – С. 146.
483
НА РК. Ф. И-9. Оп. 4. Д. 1274. Л. 1.
484
Там же. Л. 1 об.
485
Дурдусов С., Зулаев С. В гармонии со степью и с учетом запросов рынка // Из-
вестия Калмыкии. – 1999. – 29 января.
486
Очиров Н. Указ. соч. – С. 70.
487
Небольсин П. Указ. соч. – С. 176 – 177.
488
НА РК. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 94. Л. 99.
489
Бадмаев С. Б. Основные направления развития предреволюционного калмыцкого
хозяйства (90-е гг. XIX – нач. ХХ в.) // Калмыкия в трех революциях и гражданской
войне. – Элиста, 1980. – С. 4.
490
Овцеводство. – М., 1973. – Т. 1. – С. 6 – 7.
491
Там же. – С. 581, 586, 590.
492
Там же. – С. 22.
493
Там же. – С. 68.
494
Попов А. Указ. соч. – С. 24, 28.
495
Там же: Шениан И. Указ. соч. – С. 121 – 124.
496
Бурчинова Л. С. Источники и литература об экономическом развитии Калмыкии
периода утверждения капитализма в России (вторая половина XIX в.). – Элиста, 1971.
– С. 29.
497
РГИА. Ф. 970. Оп. 1. Д. 240. Л. 17 – 18.
498
Эрдниев У. Э. Указ. соч. – С. 148.
499
Там же.
500
Очиров Н. Указ. соч. – С. 51.
501
Там же.
502
Там же. – С. 53.
503
Житецкий И. А. Указ. соч. – С. 56.
504
НА РК. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 141. Л. 110.
505
Житецкий И. А. Указ. соч. – С. 55.
506
Очиров Н. Указ. соч. – С. 64.
507
Костенков К. Статистическо-хозяйственное описание Калмыцкой степи Астра-
ханской губернии. – СПб., 1868. – С. 84.
508
Бадмаев С. Б. Указ. соч. – С. 11.
509
Команджаев А. Н. Указ. соч. – С. 21.
510
Житецкий И. А. Указ. соч. – С. 44 – 50.
511
Рыбное дело (Журнал, посвященный вопросам рыболовства и рыбопромышлен-
ности). – Астрахань, 1912. – № 4 (июль). – С. 11.
512
Николаевский А. П. Описание Автономной области трудового калмыцкого на-
рода в орографическом, геологическом, климатическом и почвенном отношениях //
Ойратские известия. – Астрахань, 1922. – № 3 – 4 (март-апрель). – С. 23 – 24.

768
 513
Там же.
514
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 368. Л. 4.
515
Труды местных комитетов о нуждах сельскохозяйственной промышленности.
Астраханская губерния. – СПб., 1903. – С. 54.
516
НА РК. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 283. Л. 3.
517
Мелкий кредит в Калмыцкой степи: краткий очерк. – Царицын, 1915. – С. 1.
518
Там же. – С. 2 – 3.
519
РГИА. Ф. 1291. Оп. 84. Д. 243. Л. 15 об.
520
НА РК. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 94. Л. 13.
521
Там же. Оп. 2. Д. 17. Л. 61.
522
Там же. Л. 60.
523
Небольсин П. И. Указ. соч. – С. 169.
524
НА РК. Ф. И-9. Оп. 7. Д. 1937. Л. 29.
525
Там же. Л. 21
526
Там же. Оп. 2. Д. 17. Л. 61.
527
Эрдниев У. Э Указ. соч. – С. 182.
528
НА РК. Ф. И-9. Оп. 2. Д. 17. Л. 61.
529
Там же. Л. 421.
530
Там же. Л. 61.
531
Бакунин В. М. Указ. соч. – С. 34.
532
Паллас П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи. – Ч. 1.
Изд. II. – СПб., 1773. – С. 300.
533
Костенков К. Исторические и статистические сведения о калмыках. – СПб., 1870.
– С. 30 – 32.
534
НА РК. Ф. -1. Оп. 1. Д. 161. Л. 14 об.
535
Митиров А. Г. Истоки. – Элиста, 2002. – С. 66.
536
Георги И. Описание всех обитающих в Российском государстве народов. – СПб.,
1795. – С. 58
537
НА РК. Ф. -1. Оп. 1. Д. 171. Л. 24.
538
Там же. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 171. Л. 43.
539
Там же. Ф. - 9. Оп. 2. Д. 12. Л. 8.
540
Там же. Ф. - 9. Оп. 2. Д. 12. Л. 9.
541
Костенков К. Исторические и статистические сведения о калмыках. – СПб., 1870.
– С. 343.
542
ПСЗ РИ. – Т. ХХХ, ХХХVII, XL. – № 30, 528.
543
НА РК. Ф. - 1. Оп. 2. Д. 106. Л. 18.
544
Житецкий И. А. Очерки быта Астраханских калмыков. – М., 1893. – С. 41.
545
Материалы для статистики Российской империи, издаваемые при статистиче-
ском отделении Совета Министерства Внутренних Дел. – СПб., 1839. – С. 7.
546
Бурчинова Л. С. Источниковедческие вопросы изучения истории Калмыкии. –
Элиста, 1980. – С. 81.
547
Паллас П. С. Собрание исторических сведений о монгольских народах. – СПб.,
1795. – С. 299.
548
НА РК. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 238. Л. 36.
549
Костенков К. Исторические и статистические сведения о калмыках. – СПб., 1870.
– С. 38.
550
Там же. – С. 38.
551
Костенков К. Указ. соч. – СПб., 1870. – С. 39.
552
Там же. – С. 39.
553
Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. – 109. Оп. 9. Д. 115.
Л. 14.

769
 554
НА РК. Ф. – 1. Оп. 1. Д. 238. Л. 3.
555
Там же. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 238. Лл. 3-4.
556
Там же. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 171. Л. 26.
557
Там же. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 161. Л. 15.
558
Там же. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 161. Л. 15 об.
559
Бюлер Ф. А. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы.
Их история и настоящий быт. – С. 94.
560
Страхов Н. И. Нынешнее состояние калмыцкого народа с присовокуплением кал-
мыцких законов. – СПб., 1810. – С. 26.
561
НА РК. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 238. Л. 143.
562
Там же. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 238. Л. 30.
563
Там же. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 238. Л. 143.
564
Там же. Ф. - 1. Оп. 1. Д. 238. Л. 142.
565
ПСЗ РИ. – Т. Х. – № 7560а. §§ 127 – 129, 218, 220.
566
Бюлер Ф. А. Указ. соч. – С. 94.
567
Там же. – С. 89, 116.
568
ПСЗ РИ. – Т. ХХII. Отд. 1. – № 21144.
569
Бюлер Ф. А. Указ. соч. – С. 89.
570
Ташнинов Н. Ш. Большедербетовский улус в конце XVIII – начале XX вв. // Эт-
нографические вести. – № 3. – Элиста, 1973. – С. 150.
571
НА РК. Ф. - 9. Оп. 4. Д. 341. Л. 31.
572
Там же. Ф. - 9. Оп. 4. Д. 431. Л. 31 об. – 32.
573
Там же. Ф. - 9. Оп. 1. Д. 96. Л. 60; Д. 100. Л. 68.; Оп. 6. Д. 30. Л. 50.; Оп. 1. Д. 106.
Л. 51; Д. 109. Л. 76.
574
Труды Астраханского губернского статистического комитета. – Вып. 1. – Астра-
хань, 1869. – С. 51.
575
Бентковский И. Р. Женщина-калмычка Большедербетовского улуса в физиологи-
ческом, религиозном и социальных отношениях // Сборник статистических сведений о
Ставропольской губернии. – Ставрополь, 1869. – Вып. 2; 1870. – Вып. 3. – С. 8.
576
РГИА. Ф. 381. Оп. 16. Д. 21283. Л. 20 – 30.
577
Ташнинов Н. Ш. Указ. соч. – С. 153.
578
Очерки истории Калмыцкой АССР: дооктябрьский период. – С. 291.
579
Лебединский А. Большедербетовский улус во второй половине ХIХ в. // Калмыц-
кая область. – 1925. – № 2. – С. 101.
580
НА РК. Ф. - 9. Оп. 2. Д. 118. Л. 43.
581
Там же. Ф. - 9. Оп. 2. Д. 10. Л. 123.
582
Там же. Ф. - 9. Оп. 2. Д. 10. Л. 205.
583
Заселение дорог в калмыцких степях // Журнал Министерства государственных
имуществ. – 1856. – Ч. 60. – С. 31.
584
Костенков К. И. Статистико-хозяйственное описание Калмыцкой степи Астра-
ханской губернии. – СПб., 1868. – С. 11.
585
РГИА. Ф. 383. Оп. 19. Д. 25464. Ч. 1а. Л. 148 об-149.
586
Царицынско-Ставропольский тракт //Астраханский листок. – 1881. – № 48.
587
Заселение дорог в Калмыцких степях // Журнал Министерства государственных
имуществ. – 1856. – Ч. 60. – С. 31.
588
НА РК. Ф. И-. 43. Оп. 1. Д. 95. Л. 7 об.
589
Заселение дорог в Калмыцких степях // Журнал Министерства государственных
имуществ. – 1856. – Ч. 60. – С. 31.
590
Костенков К. И. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочую-
щих в Астраханской губернии. – СПб., 1868. – С. 98.
591
Костенков К. И. Статистико-хозяйственное описание … – С. 13.

770
 592
Костенков К. И. Исторические и статистические сведения… – С. 98.
593
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 79. Л. 76.
594
Там же. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 78. Л. 9.
595
Там же. Л. 8.
596
РГИА. Ф. 381. Оп. 12. Д. 7148. Л. 129.
597
Краснов А. Геоботанические исследования в калмыцких степях // Известия им-
ператорского русского географического общества. – 1886. – Т. 22. – Вып. 1. – С. 39.
598
НА РК. Ф. И-7. Оп. 4. Д. 48. Л. 103.
599
Там же. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 62. Л. 112.
600
Там же. Д. 79. Л. 123.
601
Костенков К. И. Статистико-хозяйственное описание… – С. 16.
602
НА РК. Ф. И- 43. Оп. 1. Д. 56. Л. 1 об, 6 об, 12 об.
603
Там же. Д. 109. Л. 26, 34 об.
604
Там же. Д. 126. Л. 125, 139-143.
605
Там же. Д. 126. Л. 84. Д. 177. Л. 20 об, 102, 116, 144, 176, 186.
606
Лакин Г. И. Борьба с саранчой в 1880 – 1905 г. // Памятная книжка Астраханской
губернии на 1909 год. – Астрахань,1909. Приложение. – С. 7.
607
Там же. – С. 9, 21.
608
К вопросу об орошении и обводнении Калмыцкой степи // Астраханский листок.
– 1886. – № 118.
609
РГИА. Ф. 383. Оп. 19. Д. 25464. Ч. 1 а. Л. 148 об.
610
Пальмов Н. Н. Обоседление калмыков и русская иммиграция в Калмыцкую степь
// Калмыцкая область, 1925. – № 3. – С. 70.
611
ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 297. Л. 263-266.
612
Сведения относятся к селениям Промысловое и Яндыковское. ГААО. Ф. 32. Оп.
1. Д. 297. Л. 209. Д. 409. Л. 92.
613
ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 297. Л. 242-243. Д. 408. Л. 91-92, 174-175.
614
Там же. Д. 297. Л. 263-265. Д. 408. Л. 109, 143-146, 170-171.
615
РГИА. Ф. 380. Оп. 1. Д. 219. Л. 4. ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 408. Л. 108, 110, 112.
616
Прозрителев Г. Н. Ставропольская губерния в историческом, хозяйственном и
бытовом отношении, ч. 2. – Ставрополь, 1925. – С. 15.
617
Статистика населённых мест и поземельной собственности в Ставропольской
губернии. Вып. 9. – Ставрополь, 1881.
618
РГИА. Ф. 381. Оп. 12. Д. 7142 в. Л. 65-65 об.
619
ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 297. Л. 242-243, 263-266.
620
РГИА. Ф. 383. Оп. 19. Д. 25464. Ч. 1 а.
621
НА РК. Ф. И-6. Оп. 1. Д. 36. Л. 29. РГИА. Ф. 383. Оп. 21. Д. 30143. Л. 8 об.
622
Заселение дорог в Калмыцких степях // Журнал Министерства государственных
имуществ. – 1856. – Ч. 60. – С. 35.
623
Там же. – С. 34.
624
НА РК. Ф. И-7. Оп. 3. Д. 4. Л. 19 об.
625
Там же. Оп. 6. Д. 2. Л. 8.
626
Там же.
627
РГИА. Ф. 383. Оп. 22. Д. 33041. Л. 1.
628
Там же. Оп. 19. Д. 25483. Ч. 1. Л. 88 об.
629
Там же. Ф. 381. Оп. 12. Д. 7142в. Л. 64 об.
630
Там же. Ф. 383. Оп. 20. Д. 27802. Л. 40 об.
631
Несколько слов о быте малороссийских поселенцев на Маныче и их обычаях //
Волга. – 1862. – № 82. – С. 326.
632
ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 282. Л. 105-107, 110 а, 113, 114об, 142, 145 об, 149 об, 150
об, 153 об.

771
 633
РГИА. Ф. 383. Оп. 19. Д. 25464. Ч. 1. – С. 374.
634
Там же. Л. 139 об.
635
Там же. Оп. 21. Д. 30143. Л. 8.
636
Там же. Л. 9 об.
637
НА РК. Ф. И-9. Оп. 4. Д. 1450. Л. 169.
638
Царицынско-Ставропольский тракт // Астраханский листок. – 1881. – № 48.
639
ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 565. Л. 77.
640
С Ставропольского тракта // Астраханский вестник. – 1891. – № 491.
641
Село Яндыки // Астраханский вестник. – 1893. – № 1086.
642
Бурчинова Л. С., Команджаев А. Н. Указ. соч. – С. 38.
643
ГААО. Ф. 794. Оп. 1. Д. 434. Л. 7-8 об.
644
Там же. Д. 689. Л. 251. Подсчитано автором.
645
Там же. Д. 434. Л. 7-8 об, 34, 145, 171. Д. 689. Л. 171, 233, 137-240, 251. Подсчи-
тано автором.
646
ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 338. Л. 89, 91, 93, 99, 125, 129, 131, 139, 141, 143, 145,
159, 163, 218, 222, 224, 226, 227, 229, 231-233, 235-238. Данные приводятся только по
селениям луговой Волги, Кизлярского и Царицынско-Ставропольского трактов Астра-
ханской губернии.
647
Царицынско-Ставропольский тракт //Астраханский листок. – 1881. – № 48.
648
Астраханский вестник. – 1889. – № 62.
649
Там же.
650
Памятная книжка Астраханской губернии на 1890 год. – Астрахань, 1889. – С.
36 – 40. Подсчитано автором.
651
Калашников С. К. К вопросу о поднятии животноводства Астраханской губернии
// Вся Астрахань и весь Астраханский край. Памятная книжка Астраханской губернии
на 1904 год. Приложение. – Астрахань, 1904. – С. 21 – 22.
652
РГИА. Ф. 383. Оп. 21. Д. 30132. Л. 44 об.
653
Там же. Оп. 8. Д. 3741. Л. 193 об.
654
ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 297. Л. 204, 206, 209, 242-243, 263-266.
655
Вся Астрахань и весь Астраханский край. Памятная книжка Астраханской губер-
нии на 1897 год. Приложение. – Астрахань, 1897. – С. 1 – 106.
656
Там же. Подсчитано автором.
657
Список населённых мест Кавказского края. – Тифлис. 1879. – Статистика на-
селённых мест и поземельной собственности в Ставропольской губернии. – Вып. 9.
– Ставрополь, 1881. – С. 8 – 99.
658
НА РК. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 77. Л. 38.
659
Там же. Л. 38 об.
660
Там же.
661
РГИА. Ф. 1291. Оп. 85. Д. 18. Л. 14.
662
Лебединский А. А. Большедербетовский улус во второй половине XIX века //
Калмыцкая область. – 1925. – № 2. – С. 116.
663
Там же. 1926. – № 3. – С. 60, 65.
664
Калашников С. К. Указ. соч. – С. 9 – 10.
665
НА РК. Ф. И-9. Оп. 1. Д. 77. Л. 32.
666
РГИА. Ф. 381. Оп. 22. Д. 14463. Л. 27.
667
Там же. Д. 15593. Л. 3 об.
668
ГААО. Ф. 440. Оп.2 а. Д. 45. Л.5.
669
Переселенцы на Амур // Журнал Министерства государственных имуществ. –
1862. – Ч. 81. – С. 9.
670
ГААО. Ф. 794. Оп. 2. Д. 98. Л. 409.
671
С южных Ергеней // Астраханский листок. – 1888. – № 265.

772
 672
ГААО. Ф. 440. Оп. 2а. Д. 45. Л. 8 об.
673
Дремков В. В. Отхожий промысел Астраханской губернии // Вся Астрахань
и весь Астраханский край. Памятная книжка Астраханской губернии на 1901 год. –
Астрахань, 1901. – С. 8 – 9.
674
Там же.
675
ГААО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 37. Л. 61, 173.
676
Дремков В. В. Указ. соч. – С. 19 – 23.
677
РГИА. Ф. 383. Оп. 19. Д. 25483. Л. 167.
678
Там же. Оп. 21. Д. 30143. Л. 39.
679
Там же. Оп. 8. Д. 3741. Л. 193.
680
Памятная книжка Ставропольской губернии на 1893 год. Отд. 2. – Ставрополь,
1893. – С. 24 – 39.
681
Труды Астраханского губернского статистического комитета. – Вып. 5. – Астра-
хань, 1877. – С. 51– 57.
682
Там же.
683
Шовунов К. П. Очерки военной истории калмыков. (XVII – XIX вв.). – Элиста,
1991. – С. 169.
684
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины. – Элиста, 1965.
– С. 105
685
Шовунов К. П. Очерки военной истории … – С. 170.
686
Там же. – С. 169.
687
Беликов Т. И Калмыки в борьбе за независимость… – С. 105.
688
Беликов Т. И. Указ. соч. – С. 141.
689
Шовунов. К. П. Во славу Отечества. – Элиста, 1990. – С. 11.
690
Беликов Т. И. Указ. соч. – С. 105.
691
Там же.
692
Беликов Т. И. Участие калмыков в войнах России (в XVII, XVIII и первой четвер-
ти XIX веков). – Элиста, 1960. – С. 76.
693
Шовунов К. П. Очерки военной истории … – С. 170.
694
НА РК. Ф. Р-145 Оп. 1. Д. 246 Л. 90-100.
695
Там же.
696
Шовунов К. П. Очерки военной истории … – С. 172.
697
Там же.
698
Там же.
699
Митиров А. Г. Эркетеновский улус // Эркетени. – Элиста, 1997. – С. 59.
700
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 10.
701
НА РК. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 20 Л. 2.
702
Шовунов К. П. Указ. соч. – С. 10
703
Там же. – С. 11.
704
Шовунов К. П. Калмыки в системе военной организации России в первой четвер-
ти XIX в. и калмыцкое ополчение 1806 – 1807 годов. // Труды молодых ученых Калмы-
кии. Вып. III. Серия истории и филологии. – Элиста, 1973. – С. 290
705
Картины былого Тихого Дона: краткая история войска Донского. Т. 1. – М., 1992.
– С. 212.
706
Шовунов К. П. Очерки военной истории … – С. 95.
707
ПСЗРИ-I. – Т. XXVII (1802 – 1803 гг.). – № 21025. – С. 968.
708
Там же. – С. 971.
709
Там же. – С. 975.
710
Шовунов К. П. Калмыки в системе военной организации… – С. 289.
711
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 16.
712
Там же.

773
 713
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость … – С. 112.
714
НА РК. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 75. Л. 1-2.
715
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость… – С. 112.
716
Там же. – С. 177.
717
Там же. – С. 178.
718
НА РК. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 73 Л. 530.
719
Прозрителев Г. Н. Указ. соч. – С. 75.
720
Там же.
721
Там же.
722
НА РК. Ф. И-1. Оп. 1. Д. 69. Л. 88.
723
Там же. Д. 20 Л. 1.
724
ПСЗРИ-I. – Т. XXXI (1810 – 1811 гг.). – № 24. 582. – С. 607.
725
Там же.
726
Там же.
727
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость… – С. 123 – 124.
728
Там же. – С. 123.
729
Пархаев О. К. Русская армия 1812 года // Сб. открыток. – Вып. 3. Открытка №
9 – Урядник Калмыцких казачьих полков.
730
См. И. В. Борисенко. Калмыки в русском изобразительном искусстве. – Элиста,
1988. – С. 54. Рисунок Н. Г. Чернецова «Портрет Сербеджаба Тюменя».
731
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 35.
732
Калмыки в Отечественной войне 1812 года // Сб. док. – Элиста, 1964. – С. 76 – 79.
Док. – № 33, 34, 36. См. также. Беликов Т. И Калмыки в борьбе за независимость нашей
Родины… – С. 129.
733
Шовунов К. П. Во славу Отечества… – С. 44 – 45.
734
Калмыки в Отечественной войне 1812 года… Док. № 35. – С. 78.
735
Там же. Док. № 37. – С. 80.
736
Беликов Т. И. Указ. соч. – С. 130.
737
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 20.
738
Там же.
739
Там же. – С. 28.
740
Там же. – С. 29.
741
Калмыки в Отечественной войне 1812 года. – С. 98.
742
Там же. – С. 97.
743
Там же. – С. 99.
744
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 39.
745
Калмыки в Отечественной войне 1812 года. – С. 103 – 104.
746
Там же. док. – № 56. – С. 107
747
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость… – С. 137.
748
Калмыки в Отечественной войне 1812 года. Док. № 56. – С. 107.
749
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость… – С. 137.
750
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 49.
751
Беликов Т. И. Указ. соч. – С. 137.
752
Калмыки в Отечественной войне 1812 года. – С. 144 – 145.
753
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 21.
754
Там же.
755
Там же. – С. 9.
756
Там же. – С. 25.
757
Там же. – С. 32
758
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость… – С. 148.
759
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 40.

774
 760
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость… – С. 148.
761
Там же. – С. 45.
762
Шовунов К. П. Во славу Отечества. – С. 46.
763
Там же. – С. 51.
764
Там же. – С. 22.
765
Там же. – С. 23.
766
Там же.
767
Там же. – С. 46 – 47.
768
Там же. – С. 24.
769
Там же.
770
НА РК Ф. И-1. И. Оп. 1. Д. 76. Л. 100.
771
Там же. Д. 20. Л. 144-146.
772
Там же. Л. 35, 135.
773
Там же. Л. 49.
774
Там же. Д. 87. Л. 33-42.
775
Ипполитова Н. Калмыцкая тема у Константина Паустовского // Теегин герл. –
2001. – № 5. – С. 90.
776
Брикс Г. История конницы. – Т. II. Примечания Брикса к «Истории конницы»
Денисона. – М., 2001. – С. 261.
777
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – Элиста, 1992. – С.
168.
778
Там же. – С. 170.
779
Там же. – С. 161.
780
Пластуны (редакционный обзор) // Боевое искусство планеты. – № 1. – 1994. – С.
12.
781
НА РК. Ф. И-3. Оп. 1. Д. 41. Л. 756.
782
Там же. Л. 757.
783
Там же. Л. 758.

Раздел V
1
Броневский В. Б. История Донского Войска. – СПб., 1834. – С. 83.
2
Таблица составлена по: Кабузан В. М. Народы России в XVIII в. Численность и
этнический состав. – М., 1990. – С. 225-230.
3
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – Элиста, 1992. – С.
36.
4
Дон и степное Предкавказье. XVIII – первая половина XIX в. (Социальные от-
ношения, управление и классовая борьба). Под ред. А. П. Пронштейна. – Ростов н/Д,
1977. – С. 22.
5
А. К. Исторические сведения о калмыках, кочующих на землях Войска Донского
// Северный архив. 1824 г. – № 6. – С. 304.
6
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 36
7
Там же. Д. 17. Л. 28-31.
8
Там же. Л. 33.
9
Маслаковец Н. Статистическое описание кочевья донских калмыков // Труды об-
ластного войска Донского статистического комитета. – Вып. 2. – Новочеркасск, 1874.
– С. 14.
10
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 17. Л. 27.
11
Митиров А. Г. Ойраты-калмыки: века и поколения. – Элиста, 1998. – С. 105, 132,
248-254 и др.
12
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1743-1744 г. Д. 52. Л. 5 об.

775
 13
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 39.
14
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 17. Л. 38.
15
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1727 г. Д. 23. Л. 45 об.
16
Пальмов Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в
пределах России. – Элиста, 1992. – С. 60.
17
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1722 г. Д. 17. Л. 1.
18
Там же. 1726 г. Д. 14. Л. 40 об.
19
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 60.
20
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 40.
21
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 17. Л. 45.
22
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 192. Л. 1в.
23
Попов И. И. Донские калмыки-казаки // Очерки географии Всевеликого войска
Донского. – Новочеркасск, 1918. – С. 301.
24
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 65-66.
25
Там же. – С. 36.
26
Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. – М., 1967. – С. 159.
27
Письма и бумаги императора Петра Великого. Т. 8. – Вып. 2. – М., 1951. – С. 755.
28
Там же. Т. 9. – Вып. 2. – С. 1009-1010.
29
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 221-227.
30
Там же. – С. 227.
31
Фарфоровский С. В. Полукочевые народы Северного Кавказа: калмыки Ставро-
польской губернии // Сборник материалов для описания местностей и племен Кавказа.
– Вып. 40. – Тифлис, 1908. – С. 76.
32
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 66 – 67.
33
ПСЗ (II). Т. XXV. – № 18850. C. 568.
34
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Л. 55
35
Митиров А. Г. Указ. соч. – С. 290.
36
Номикосов С. Ф. Статистическое описание области войска Донского. – Новочер-
касск, 1884. – С. 285.
37
Маслаковец Н. А. Указ. соч. – С. 17.
38
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Л. 58-59.
39
Беликов Т. И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины. – Элиста, 1965.
– С. 157-158.
40
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 43.
41
Пальмов Н. Н. Указ. соч. – С. 61-62.
42
Борисенко И. В. О расселении шеретов, томутов, чугуевских и беляевских кал-
мыков // Общественный строй и социально-политическое развитие дореволюционной
Калмыкии. – Элиста, 1983. – С. 46.
43
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 218-224.
44
Там же. – С. 165.
45
Там же. – С. 228.
46
Борисенко И. В. О расселении шеретов, томутов, чугуевских и беляевских кал-
мыков. – С. 47.
47
Керсновский А. А. История русской армии. В 4-х т. Т. 1. – М., 1992. – С. 92, 170.
48
Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. – С. 228.
49
Борисенко И. В. О расселении шеретов, томутов, чугуевских и беляевских кал-
мыков. – С. 47-49.
50
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 45.
51
Борисенко И. В. К истории образования и происхождения Беляевской группы
донских калмыков // Проблемы этногенеза калмыков. – Элиста, 1984. – С. 87.
52
Широкорад А. Б. Русско-турецкие войны 1676-1918 гг. – Минск, 2000. – С. 226.

776
 53
Борисенко И. В. О расселении шеретов, томутов, чугуевских и беляевских кал-
мыков. – С. 49.
54
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 62-63.
55
См. Кабузан В. М. Указ. соч. – С. 248.
56
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1727 г. Д. 23. Л. 6-7.
57
Там же. Л. 36.
58
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 45.
59
Там же. – С. 77.
60
Шовунов К. П. К вопросу о земельной политике царизма в калмыцких казачьих
поселениях (XVIII – первая половина XIX вв.) // Проблемы аграрной истории дорево-
люционной Калмыкии. – Элиста, 1982. – С. 29.
61
Попов И. И. Донские калмыки. – Новочеркасск, 1919. – С. 19.
62
Дон и степное Предкавказье. XVIII – первая половина XIX в. (Социальные от-
ношения, управление и классовая борьба). – С. 32
63
Борисенко И. В. О расселении шеретов, томутов, чугуевских и беляевских кал-
мыков. – С. 50.
64
Номикосов С. Ф. Указ. соч. – С. 255.
65
Дон и степное Предкавказье. XVIII – первая половина XIX в. (Заселение и хозяй-
ство). – С. 52.
66
Броневский В. Б. Описание донской земли, нравов и обычаев жителей. Ч. III. –
СПб., 1834. – С. 3.
67
Борисенко И. В. Численный состав калмыков в основных ареалах их расселения
(XVIII – нач. ХХ в.) // Проблемы аграрной истории дореволюционной Калмыкии. –
Элиста, 1982. – С. 62.
68
Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. / Под ред. Н.
А. Тройницкого. – Вып. XII. Область Войска Донского. – СПб., 1905. – С. 2-3.
69
НА РК. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 22.
70
Номикосов С. Ф. Указ. соч. – С. 292-293.
71
Лыткин Ю. Быт донских калмыков // Экономическая журнал, издаваемый под
ред. А. П. Субботина. Книжка первая. – СПб., 1890. – С. 60.
72
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 47; Попов И. И. Указ. соч. – С.
21 и др.
73
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 73-75.
74
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 21.
75
Керсновский А. А. Указ. соч. – С. 229.
76
Безотосный В. М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 г.: малоизвестные
и неизвестные факты на фоне знаменитых событий. – М., 1999. – С. 177, 185.
77
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 248, 250.
78
Безотосный В. М. Указ. соч. – С. 177.
79
Номикосов С. Ф. Указ. соч. – С. 338.
80
Маслаковец Н. А. Указ. соч. – С. 86.
81
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 317. Л. 24.
82
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией о калмыках, выявлен-
ных в Ставропольском госархиве. – Тифлис, 1866. – С. 52.
83
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 70.
84
Там же. – С. 77.
85
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 158. Л. 106-107, 214.
86
ПСЗ РИ. – Т. Х. – № 8163.
87
Попов И. И. Указ. соч. – С. 301.
88
Там же.
89
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 74. Л. 10.

777
 90
Российский государственный военный архив (далее – РГВА). Ф. 40113. Оп. 1. Д.
22. Л. 39.
91
Попов И. И. Указ. соч. – С. 301.
92
Алексеева П. Э. Станица Граббевская (XVII век – декабрь 1943 г.): исторический
очерк. – Элиста, 1997. – С. 5.
93
Цюрюмов А. В. Калмыцкое ханство в составе России: проблемы политических
взаимоотношений. – Элиста, 2007. – С. 297-298.
94
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 76.
95
Кичиков А. Ш. О говоре донских (бузава) калмыков // Ученые записки [КНИИЯ-
ЛИ]. – Вып. 5. Серия филологическая. – Элиста, 1967. – С. 39.
96
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 30-31.
97
Подробнее о демографических процессах среди донских калмыков см. работу
Маслаковца Н. А. Статистическое описание донских калмыков.
98
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 22.
99
Памятная книжка Области Войска Донского на 1913 г. – Новочеркасск, 1915. Отд.
II. – С. 12.
100
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 28.
101
Крылов А. Л. Умственное и нравственное развитие донских калмыков и особен-
ности их быта. – Новочеркасск, 1873. – С. 17.
102
Там же. – С. 19.
103
Борисенко И. В. Численный состав калмыков в основных ареалах их расселения.
– С. 60.
104
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 121.
105
Там же. – С. 123.
106
Там же. – С. 128.
107
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 317. Л. 21.
108
Там же. Д. 23. Л. 13.
109
Памятная книжка Области Войска Донского на 1897 г. – Новочеркасск, 1897. –
Отд. II. С. 41.
110
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 74. Л. 22.
111
Там же. Д. 317. Л. 9об.
112
Попов И. И. Указ. соч. – С. 308.
113
Крылов А. Л. Указ. соч. – С. 29.
114
Там же. – С. 33.
115
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 317. Л. 17.
116
Памятная книжка Области Войска Донского на 1904 г. – Новочеркасск, 1904. –
Отд. II. С. 16.
117
История Дона с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической
революции. – Ростов н/Д, 1965. – С. 28.
118
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 16.
119
Там же. Д. 74. Л. 8.
120
Там же. Д. 23. Л. 18.
121
Там же. Л. 11.
122
Донская казачья энциклопедия Владимира Сидорова: В 10 т. Т. 1. – Ростов н/Д,
1994. – С. 414.
123
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 96.
124
Там же. – С. 97-98.
125
Первая всеобщая перепись населения Российской империи. 1897 г. – Вып. XII.
– С. 2-3.
126
Донская казачья энциклопедия Владимира Сидорова. Т. 1. – С. 418-421; 445-446
и др.

778
 127
Борманжинов А. О станице Граббевской и не только о ней // Известия Калмы-
кии. – 1998. – 21 ноября. – С. 10.
128
Памятная книжка Области Войска Донского на 1914 г. – Отд. III. С. 12; Памятная
книжка Области Войска Донского на 1915 г. – Отд. III. С. 15.
129
Памятная книжка Области Войска Донского на 1915 г. – Новочеркасск, 1915. –
Отд. III. С. 15.
130
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 23. Л. 28.
131
Памятная книжка Области Войска Донского на 1904 г. – Новочеркасск, 1904. –
Отд. III. С. 25; Памятная книжка … на 1910 г. – Новочеркасск, 1910. – Отд. III. С. 10;
Памятная книжка … на 1913 г. – Новочеркасск, 1913. – Отд. III. С. 9.
132
Маслаковец Н. А. Указ. соч. – С. 73.
133
Подсчеты сделаны автором по данным «Памятных книжек Области Войска Дон-
ского» начала ХХ в.
134
Памятная книжка Области Войска Донского на 1910 г. – Новочеркасск, 1910. –
Отд. III. С. 57-58.
135
Номикосов С. Ф. Указ. соч. – С. 462.
136
Дон и степное Предкавказье. XVIII – первая половина XIX в. (Заселение и хо-
зяйство). – С. 96.
137
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 184-185, 188-
189, 191.
138
История Дона с древнейших времен до Великой Октябрьской социалистической
революции. – Ростов н/Д, 1965. – С. 293.
139
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 74. Л. 18.
140
Там же. Д. 317. Л. 13об.
141
Маслаковец Н. А. Указ. соч. – С. 69.
142
Шовунов К. П. К вопросу о земельной политике царизма в калмыцких казачьих
поселениях. – С. 199-200.
143
Попов И. И. Указ. соч. – С. 23.
144
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 202.
145
Маслаковец Н. А. Указ. соч. – С. 59-60
146
Балуев П. С. Историческое и статистическое описание станиц и городов, посе-
щаемых военным министром при объезде Области Войска Донского в 1900 г. – Ново-
черкасск, 1900. – С. 194-195.
147
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 74. Л. 8-18.
148
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 211-212; Науч-
ный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 74. Л. 21.
149
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 170. – С. 48; Памятная книжка Об-
ласти Войска Донского на 1904 г. – Отд. III. С. 102 и др.
150
Кабузан В. М. Указ. соч. – С. 36-37.
151
Митиров А. Г. Указ. соч. – С. 164.
152
Батмаев М. М. Калмыки в XVII – XVIII вв. События, люди, быт. – Элиста, 1993.
– С. 239.
153
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1728 и 1734 гг. Д. 23. Л. 1-20об.
154
Там же. Л. 38.
155
Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. – С. 204.
156
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 30.
157
РГВИА. Ф. 414. Оп. 1. Д. 264. Л. 2-2об.
158
З-в Н. Исторический обзор ставропольских калмыков и несколько данных о со-
временном их состоянии // Отечественные записки. – 1848. – T. XXXV. – № 7-8. – Отд.
2. С. 29.
159
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 53.

779
 160
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 25. Л. 2.
161
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев – сподвижник Е. И. Пугачева. – Элиста, 1978. – С. 12.
162
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 321. Л. 34.
163
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева (1773-1775 гг.). – Элиста, 1971. – С. 26.
164
Там же. – С. 27.
165
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев – сподвижник Е. И. Пугачева. – С. 20.
166
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 25. Л. 2-3.
167
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева. – С. 31.
168
Там же. – С. 29-31.
169
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1742 г. Д. 36. Л. 1-2.
170
Там же. 1744 г. Д. 27. Л. 1-2.
171
Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. – С. 205.
172
АВПРИ. Ф. 113. Оп. 1. 1758 г. Д. 6. Л. 50.
173
См.: Санчиров В. П. Приволжские калмыки в составе Цинской империи в конце
XVIII в. // Общественный строй и социально-политическое развитие дореволюцион-
ной Калмыкии. – Элиста, 1983. – С. 63.
174
АВПРИ. Ф. 113. Оп. 1. 1758 г. Д. 6. Л. 50.
175
Там же. 1755-1757 гг. Д. 4. Л. 218, 396-437.
176
Там же. Л. 460-476об.
177
АВПРИ. Ф. 113. Оп. 1. 1757-1764 гг. Д. 8. Л. 3-5.
178
Митиров А. Г. Указ. соч. – С. 234.
179
АВПРИ. Ф. 113. Оп. 1. 1758 г. Д. 6. Л. 39.
180
Там же. 1755-1757 гг. Д. 4. Л. 616.
181
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 133-134.
182
НА РК Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 190. Л. 8.
183
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева. – С. 32-33.
184
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 136.
185
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 321. Л. 34.
186
Там же. Д. 25. Л. 9.
187
Там же. Д. 170. Л. 19
188
Там же. Л. 18.
189
Там же.
190
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1750 г. Д. 17. Л. 28-31.
191
См.: Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 47.
192
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева. – С. 33.
193
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 151.
194
Там же. – С. 58-59.
195
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева. – С. 36-37.
196
Карпов А. Б. Уральцы. Ч. 1. – Уральск, 1915. – С. 807.
197
Рычков П. И. Топография Оренбургской губернии. – Оренбург, 1817. – С. 75.
198
Там же. – С. 96.
199
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1744 г. Д. 25. Л. 1, 2об.
200
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 48.
201
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 170. Л. 19.
202
АВПРИ. Ф. 119. Оп. 1. 1744 г. Д. 25. Л. 3.
203
З-в Н. Указ. соч. – С. 32.

780
 204
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 132-133.
205
Там же.
206
Там же. – С. 133-134.
207
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева. – С. 34.
208
Митиров А. Г. Указ. соч. – С. 268-269.
209
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева. – С. 39.
210
Там же. – С. 61.
211
Там же. – С. 57.
212
Там же. – С. 69-72.
213
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев – сподвижник Е. И. Пугачева. – С. 37.
214
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 137.
215
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев – сподвижник Е. И. Пугачева. – С. 57.
216
Там же. – С. 67.
217
Там же. – С. 72-73.
218
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева. – С. 87.
219
Там же. – С. 95.
220
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев – сподвижник Е. И. Пугачева. – С. 80.
221
Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. – М.,
1975. – С. 107-108.
222
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев – сподвижник Е. И. Пугачева. – С. 90.
223
Там же. – С. 94.
224
Там же. – С. 100-101.
225
Калмыкия в истории СССР. Пособие для изучающих историю родного края. –
Элиста, 1968. – С. 36.
226
Беликов Т. И. Ф. И. Дербетев – сподвижник Е. И. Пугачева. – С. 49.
227
Беликов Т. И. Участие калмыков в Крестьянской войне под руководством Е. И.
Пугачева. – С. 151.
228
З-в Н. Указ. соч. С. ЗЗ.
229
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 190 Д. 8.
230
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 139-140.
231
Там же.
232
Там же. – С. 143.
233
Там же. – С. 152.
234
З-в Н. Указ. соч. – С. 35.
235
Там же.
236
Там же. – С. 34.
237
Там же.
238
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 152.
239
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 321. Л. 11об.
240
Там же. Л. 11об. -15.
241
Цит. по: Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 156.
242
Там же. – С. 157.
243
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 321. Л. 33.
244
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 157.
245
З-в Н. Указ. соч. – С. 38.
246
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 321. Л. 28об.
247
Там же.
248
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 162.

781
 249
Борисенко И. В. Численный состав калмыков в основных ареалах их расселения.
– С. 68.
250
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 210.
251
Митиров А. Г. Указ. соч. – С. 173.
252
Ершов Л. Исторические и статистические сведения об Астраханском казачьем
войске // Труды Астраханского статистического комитета. – Вып. 1. – Астрахань, 1892.
– С. 63.
253
Бирюков И. А. История Астраханского казачьего войска. В 3-х частях. Ч. 1. –
Саратов, 1911.– С. 35.
254
Шовунов К. П. К вопросу о земельной политике царизма в калмыцких казачьих
поселениях. – С. 39.
255
Ершов Л. Указ. соч. – С. 69.
256
Там же.
257
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 168.
258
Там же. – С. 169-170.
259
Там же. – С. 169.
260
Бирюков И. А. Указ. соч. – Ч. 2. – С. 9, 14-15.
261
Борисенко И. В. Численный состав калмыков в основных ареалах их расселения.
– С. 51.
262
Ершов Л. Указ. соч. – С. 76-77.
263
Кабузан В. М. Указ. соч. – С. 36-37.
264
Бутков П. Г. Материалы для новой истории Кавказа с 1722 по 1803 гг. – Ч. 1. –
СПб., 1869. – С. 310.
265
Викторин В. М. «Старокрещеные николаевские калмыки» (юга волжской дель-
ты) в XVIII в. и ритуалы периферийных (этноконфессиональных) групп // Калмыки
и их соседи в составе Российского государства. Материалы международной научной
конференции (Элиста, 7-11 сентября 2001 г.). – Элиста, 2002. – С. 78.
266
Там же. – С. 79.
267
Очерки истории Калмыцкой АССР. Т. 1. – С. 278-285.
268
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 193. Л. 3.
269
Там же. Л. 6.
270
Шовунов K. П. Терское поселение калмыков // Проблемы этногенеза калмыков.
– Элиста, 1984. – С. 94-95.
271
НА РК. Ф. Р-145 Оп. 1. Д. 190. Л. 13.
272
Там же. Л. 15.
273
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 193. Л. 9.
274
Там же. Д. 194. Л. 3.
275
Там же. Л. 11.
276
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 60-61.
277
Суровицкий. Крещеные калмыки в Терской области // Труды Ставропольской
ученой архивной комиссии. – Ставрополь, 1911. – Вып. 1. – С. 1.
278
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 190. Л. 4-5.
279
Там же. Д. 194. Л. 5.
280
Шовунов K. П. Терское поселение калмыков. – С. 96.
281
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 193. Л. 16-17.
282
Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губерний по гражданскому
и естественному их состоянию в отношении к земледелию, промышленности и ското-
водству. – СПб., 1809. – С. 423.
283
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 170. Л. 14.
284
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 173-175.
285
Там же. – С. 175.

782
 286
Там же. – С. 176.
287
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2. Д. 170. Л. 15.
288
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 178.
289
Костенков К. И. Калмыки Моздокского казачьего полка // Труды Астраханского
губернского статистического комитета. – Астрахань, 1869. – Вып. 1. C. 166 и 168.
290
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 194. Л. 8.
291
Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский период. – С. 264-267.
292
Алексеева П. Э., Борманджинов А. Э. Об этническом составе донских калмыков.
– Элиста, 1999. – С. 16-17.
293
Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губерний по гражданскому
и естественному их состоянию в отношении к земледелию, промышленности и ското-
водству. – СПб., 1809. – С. 423.
294
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2 Д. 170. Л. 16.
295
Терский календарь на 1902 г. – Владикавказ, 1902. – С. 11-12.
296
Терский календарь на 1915 г. – Владикавказ, 1915. – С. 12-13.
297
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 178.
298
Там же. – С. 196.
299
Там же. – С. 177.
300
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 193. Л. 18.
301
Научный архив КИГИ РАН. Ф. 4. Оп. 2 Д. 197. Л. 4-9.
302
Гриценко Г. П. Горский аул и казачья станица Терека накануне Великой Октябрь-
ской социалистической революции. – Грозный, 1972. – С. 166.
303
Там же. – С. 158.
304
Губанов Г. П. Очерк жизни калмыков на Тереке // Сборник материалов для опи-
сания местностей и племен Кавказа. – Вып. 28. – Тифлис, 1901. – С. 149.
305
Там же. – С. 149-150.
306
Там же. – С. 150.
307
Суровицкий. Указ. соч. – С. 2.
308
Губанов Г. П. Хуторская жизнь в Терской области // Сборник материалов для
описания местностей и племен Кавказа. – Вып. 33. – Тифлис, 1904. – Отд. 2. С. 67.
309
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 112. Л. 15.
310
См. Статистические таблицы населенных мест Терской области. – Т. 1. – Вып.
1. – Владикавказ, 1890.
311
Востриков П. А. Станица Наурская Терской области // Сборник материалов для
описания местностей и племен Кавказа. – Вып. 33.– Тифлис, 1904. – Отд. 2. С. 183-
184.
312
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 210-211.
313
Там же. – С. 180.
314
Санчиров В. П. Указ соч. – С. 63.
315
Зорин А. В. Курские калмыки (работорговля на степной границе) // Курские те-
тради. Курск и куряне глазами ученых. – Курск, 1998. – С. 37.
316
Борисенко И. В. Калмыки на Кавказе // Теегин герл. – 1977. – № 1. – С. 41.
317
НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 191. Л. 3-4.
318
Широкорад А. Б. Русско-турецкие войны. – Минск, 2000. – С. 230-233.
319
Борисенко И. В. О расселении шеретов, томутов, чугуевских и беляевских кал-
мыков. – С. 53.
320
Володин А. А. Трухменская степь и трухменцы // Сборник материалов для опи-
сания местностей и племен Кавказа. – Вып. 38. – Тифлис, 1908. – Отд. 2. С. 27.
321
Там же. – С. 25.
322
См. НА РК. Ф. Р-145. Оп. 1. Д. 147. Л. 5; Д. 145. Л. 106об. и др.
323
Дацышен В. Г. Калмыки в Семиреченском казачьем войске. Из истории русско-

783
калмыцких отношений во 2-й пол. XIX в. // Калмыки и их соседи в составе Российско-
го государства. – С. 86.
324
Шовунов К. П. Калмыки в составе российского казачества. – С. 77.
325
Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. / Под ред. Н.
А. Тройницкого. XII. Область Войска Донского. – СПб., 1905. – С. 2-3.
326
См. Борисенко И. В. Численный состав калмыков в основных ареалах их рас-
селения // Проблемы аграрной истории дореволюционной Калмыкии. – Элиста, 1982.
– С. 48, 51.
327
См.: Очиров У. Б. К вопросу о численности этнических групп калмыков за
пределами калмыцких кочевий в конце XVII – нач. ХХ в. // Монголоведение. – № 2.
Сборник научных трудов. – Элиста, 2003. – С. 198-200.

784
 Хронологический указатель
«Хронологический указатель представляет собой сокращенный и переработан-
ный раздел «Хронология» из «Очерков истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский
период» (М.: Наука, 1967. – С. 450 – 455.) с добавлением отдельных событий, относя-
щихся к ойратскому периоду истории калмыков (сост. В. П. Санчиров) и собственно
калмыцкой истории (сост. главный библиограф научной библиотеки КИГИ РАН
П. Э. Алексеева).

III – I вв. до н. э. – сарматские племена в Нижнем Поволжье.

I – IV вв. н. э. – господство аланов в приволжских степях.
IV в. н. э. – разгром аланов гуннами.
V – VI вв. н. э. – тюркоязычные племена сарагуров, утургуров и аваров в Нижнем
Поволжье.
VII – X вв. – Хазарский каганат.
965 – разгром Хазарского каганата киевским князем Святославом.
XI – XII вв. – господство половцев в Нижнем Поволжье и в причерноморских
степях.
XII – XIII вв. – первые достоверные сведения о предках калмыцкого народа –
ойратах в Центральной Азии.
1162 – рождение Тэмуджина (будущего Чингис-хана).
1189 – 1205 – усиление борьбы между родоплеменными объединениями монголо-
язычных племен. Победа Тэмуджина, принявшего титул «Чингис-хан», над соперни-
чавшими с ним племенными вождями и объединение монгольских племен под своей
властью.
1206 – образование на территории Монголии раннефеодального государства и про-
возглашение Чингис-хана верховным правителем Монголии.
1207 – начало завоевательных походов монголов Чингис-хана.
1207 – 1208 – поход монгольских войск под командованием Джучи на север против
«лесных народов» Саяно-Алтайского нагорья. Вхождение ойратов в состав Монголь-
ского государства.
1217 – 1218 – второй поход Джучи на север. Участие ойратов в повторном завоева-
нии монгольских народов и племен Саяно-Алтайского нагорья.
1223 – 1240-е гг. – монгольское нашествие на Русь.
1227 – смерть Чингис-хана.
1229 – 1241 – правление великого хана Огэдэя.
1240 – составление «Тайной истории монголов».
1240-е – 1250-е гг. – образование Золотой Орды с центром в Нижнем Поволжье.
1251 – вступление на престол великого хана старшего сына Толуя Мункэ.
1251 – 1259 – правление Мункэ, последнего великого хана, власть которого при-
знавалась на всей территории Монгольской империи.
1260 – провозглашение Хубилая великим ханом в Кайпине. Провозглашение Ариг-
Буки великим ханом в Каракоруме.
1260 – 1264 – междоусобная война между двумя братьями-толуидами Хубилаем и
Ариг-Букой.
1266 – смерть Ариг-Буки.
1271 – объявление Хубилаем всех владений великого хана в Монголии и Китае по
китайскому образцу империей и установление для монгольской династии в Китае наи-
менования Юань.

785
 1271 – 1368 – правление в Китае чужеземной династии Юань, власть которой рас-
пространилась и на Монголию.
1368 – восстание китайского народа против монгольских завоевателей и падение
династии Юань. Приход к власти в Китае новой династии Мин (1368 – 1644).
XIV – XV вв. – распад Золотой Орды. Образование Ногайской орды и Астрахан-
ского ханства.
1399 – убийство всемонгольского хана Элбэка (1391 – 1399) и открытое выступле-
ние ойратских феодалов против власти восточномонгольских ханов-чингисидов.
1399 – 1455 – усиление могущества ойратских правителей. Разделение Монголии
на Восточную и Западную. Установление гегемонии ойратов в Монголии.
1434 – объединение всей Монголии ойратским Тогоном-тайши под номинальной
властью чингисида Дайсун-хана.
1434 – 1439 – правление в Монголии ойратского Тогона-тайши.
1437 – указ Тогона-тайши о введении «улан зала».
1439 – смерть Тогона-тайши.
1439 – 1455 – правление в Монголии ойратского Эсэна-тайши, всемонгольского
хана с 1454 г.
1449 – война объединенного монголо-ойратского государства с Минской импери-
ей, поражение минских войск в сражении при Туму и пленение минского императора
Чжу Ци-чжэня.
1450 – заключение мирного договора между Монголией и Минской империей.
1454 – провозглашение Эсэном себя всемонгольским ханом с титулом «Августей-
ший великий хан великой (династии) Юань».
1455 – гибель Эсэн-хана.
1480 – 1543 – правление в Монголии всемонгольского хана Бату-Мункэ Даян-хана
(1464 – 1543). Новое объединение Монголии.
XV в. – первые десятилетия XVII в. – Ногайская орда в Нижнем Поволжье и на
Яике.
1552 – поражение хойтов от правителя тумэтов Алтан-хана, одного из могуще-
ственных правителей Южной Монголии. Утрата ойратами своих кочевий в Централь-
ной Монголии в районе Каракорума, Хангайских гор и долине р. Селенги.
1556 – присоединение Астрахани к Русскому государству.
1550-е гг. – установление вассальной зависимости Ногайской орды от Русского
государства.
1562 – поход правителя Ордоса Хутугтай-Сэцэн-хунтайджи против торгутов. Раз-
гром кочевий торгутов и убийство их предводителя Хаара-Бууры.
1574 – походы монгольских правителей Хутугтай-Сэцэн-хунтайджи и Буян-Бабура-
хунтайджи против ойратов.
1574 – первое упоминание о калмыках в русской летописи.
1578 – начало распространения буддизма-ламаизма в Монголии.
1599 – 1662 – годы жизни Зая-пандиты.
1606, сентябрь – первое посольство торгутского тайши Хо-Урлюка в г. Таре.
1607 – 1608 – начало процесса добровольного вхождения калмыков в состав России.
1607, июнь – первая шерть на русское подданство, принесенная представителями
дербетских и торгоутских тайшей в Таре.
1608, февраля 7 – первое калмыцкое посольство в Москве. Прием четверых по-
сланцев от группировки дербетского тайши Далай-Батыра в Посольском приказе.
1608, февраля 14 – прием калмыцких посланцев на аудиенции царем Василием
Шуйским.
1608 – принятие шерти на подданство группировкой торгутского тайши Хо-Урлюка
вслед за группировкой Далай-Батыра.

786
 1609 – исходная дата, с которой русское правительство и правители волжских кал-
мыков стали вести счет годам вхождения калмыков в состав Русского государства.
1615 – принятие буддизма-ламаизма ойратскими и калмыцкими правителями.
1616 – посольство Т. Петрова и И. Куницына в калмыцкие улусы в ставку к дербет-
скому тайше Далай-Батыру.
1618, март-апрель – ответное посольство от дербетского тайши Далай-Батыра в
Москве.
1618, апреля 14 – жалованная грамота царя Михаила Федоровича о принятии в
подданство дербетского тайши Далай-Батыра.
1620, январь – первое посольство от джунгарского правителя Хара-Хулы в Мо-
скве.
1620, мая 25 – жалованная грамота царя Михаила Федоровича о принятии в под-
данство джунгарского тайши Хара-Хулы.
1623 – ойрато-монгольская война, разгром войск халхаского Шолой-Убаши-
хунтайджи из династии Алтын-ханов. Окончательное освобождение ойратов из-под
власти восточномонгольских правителей.
1625 – 1628 – большая междоусобная война между ойратскими правителями. Ги-
бель хошутского Байбагас-Баатура.
1628 – объявление торгоутского тайши Хо-Урлюка правителям других ойратских
объединений о намерении откочевать со своим улусом на запад, в междуречье Эмбы
и Яика.
1630 – 1632 – поселение улусов Шукур-Дайчина и Лоузана в междуречье Эмбы и
Яика.
1632 – расположение Шукур-Дайчином своей ставки на Волге.
1635 – образование Джунгарского ханства.
1636 – 1642 – участие ойратов в религиозной войне в Тибете на стороне V Далай-
ламы и «желтошапочной» секты Гелуг. Утверждение теократии в Тибете.
1636 – 1637 – поход в Тибет объединенного ойратского войска под командованием
хошутского Гуши-хана и завоевание Кукунора.
1638 – 1639 – переселение в Кукунор хошутов Гуши-хана и образование Хошут-
ского ханства.
1639 – возвращение из Тибета на родину Зая-пандиты и начало его религиозной,
просветительской и политической деятельности среди ойратов и калмыков.
1639, июня 18 – завершение посольской миссии Эрдени Батура- хунтайджи во
главе с Урускаем в сибирский город Тобольск. Вместе с послами в Джунгарию отправ-
лены российские посланники К. Абрамов и Х. Итеев.
1640 – участие в джунгарском съезде монгольских и ойратских тайшей, приняв-
шем «Великое уложение» («Ики цааджин биичик»).
1642 – обращение донских казаков к калмыкам за помощью в борьбе с азовцами и
крымцами, переданное крымским ханом в грамоте царю Алексею Михайловичу, при-
везенной в Москву в мае 1644 г. гонцом османом Челибеевым.
1644 – гибель тайши Хо-Урлюка в сражении с кабардинцами.
1644 – 1661 – правление калмыцкого тайши Шукур-Дайчина.
1647 – приезд Зая-пандиты на Волгу к калмыкам.
1648 – заключение оборонительного и наступательного союзов между калмыками
и казаками с принесением взаимных клятв о соблюдении договора и поддержании дру-
жественных отношений.
1648 – создание Зая-пандитой нового ойратского алфавита.
1654 – смерть джунгарского правителя Эрдэни-Батура-хунтайджи.
1655 – пребывание Зая-пандиты у торгутского тайши Шукур-Дайчина на р. Яик.
1655, февраля 4 – первая письменная шерть калмыцких тайшей в Москве.

787
 1657, марта 30 – подписание калмыцкими тайшами новой шерти в Москве. На-
чало постоянной военной службы калмыков России.
1658 – 1660 гг. – походы тайши Мончака против крымцев, азовцев и ногаев Малой
орды.
1650-е гг. – завершение процесса добровольного вхождения калмыков в состав
Русского государства.
1661 – посольство думного дьяка И. Горохова к калмыцким тайшам Дайчину и
Мончаку.
1661, июнь – принесение калмыками присяги и при участии Каспулата Черкас-
ского.
1661 – заключение договора между калмыками и донскими казаками о местах для
кочевья по рекам Кума, Маныч, Сал, Иловля, Бузулук и Хопер.
1661 – 1669 – правление калмыцкого тайши Мончака.
1663 – прикочевка из Джунгарии в Калмыкию группы хошоутов во главе с
Кунделеном-Убаши и дербетов во главе с Даяном-Омбо.
1664, сентябрь – вручение тайше Мончаку русским правительством знамени и
оружия в награду за верную службу.
1666 – повеление русского правительства отпускать Донскому войску ежегодно
200 ведер горячего вина для угощения знатных калмыков. Запрещение самовольных
расправ с калмыками.
1668 – прикочевка из Джунгарии хошоутовского нойона Кунделен- Убаши с 3000
кибиток и дербетовского нойона Солом Серена с 1000 кибиток к волжским калмыкам.
1669 – 1724 – правление калмыцкого тайши , потом хана, Аюки.
1670 – 1671 гг. крестьянская война под предводительством С.Т. Разина и участие в
ней некоторых групп калмыков.
1672 – 1675 гг. – боевые действия калмыцких отрядов во главе с Мазан-Батыром в
Крыму и в районе Азова.
1676 – 1681 гг. – участие калмыцких отрядов под предводительством Мазан-Батыра
в русско-турецкой войне.
1673 – шертная запись Аюки на подданство царю.
1660 – 1670 гг. – появление калмыцкого поселения в районе Чугуева.
1677, января 15 – принесение присяги на верность России Аюкой, братом его
Мончак-Замой и тайшой Солом Серенем в урочище Соленом близ Астрахани перед
воеводой князем Щербатовым.
1680 – начало принятия калмыками христианской веры.
1681 – благодарность царя Федора Алексеевича калмыкам за верную службу.
1686 –200 калмыцких семейств на Дону приняты в казачье сословие.
1686 – отведение калмыкам для кочевки степи на луговой стороне Волги на р. Ах-
тубе.
1690 – пожалование Далай-ламой Аюке титула хана.
1690 – перекочевка тайшей Сетер-Мурзы и Батыр Черкеса вместе со своими улу-
сами на Дон, принятие их в казачье сословие и получение земли между Доном и Дон-
цом.
1694 – определение постоянного жалованья калмыкам, приписанным к донским
казакам.
1696 – участие калмыков во втором Азовском походе Петра I.
1697 –заключение Аюкой договора с князем Б. А. Голицыным, по которому калмы-
кам выдавались свинец, порох, разрешалось переходить с луговой стороны Волги на
нагорную на судах, начиная с Черного Яра до Саратова.
1698 – выдача замуж Аюкой своей дочери Сетер-Джап за нового правителя Джун-
гарии Цеван-Рабтана.

788
 1700 – строительство слободы для крещеных калмыков возле Саратова на р. Тереш-
ке, которая по приказу Аюки была сожжена, а крещеные калмыки уведены в улусы.
1700 – получение астраханским воеводой Мусиным-Пушкиным наказа пригонять
калмыкам лошадей в Москву без таможенных сборов.
1701 – ссора между Аюкой и его старшим сыном Чакдорджабом, в результате чего
Аюка укрылся в Яицком городке, а Чакдорджаб с 15000 кибитками ушел в Джунга-
рию.
1701 – переход Санджаба, сына Цаган Батура, владельца «черных калмыков»,
вследствие вражды в семействе Аюки за Урал с 15000 кибиток.
1701 – 1709 гг. – участие калмыков в боевых действиях русских войск во время
Северной войны.
1702 – участие калмыцкого отряда в сражении русской армии при Гуммельсдорфе.
1705 – восстание стрельцов в Астрахани. Митрополит Самсон укрылся в ставке
Аюки. Против стрельцов направлен Мунко-Темир с войском.
1707 – набеги калмыков во время восстания башкир в Пензенскую и Тамбовскую
области, разорение более ста деревень, захват пленных и распродажа их в Хиву и Бу-
хару.
1709 – утверждение русским правительством тайши Аюки калмыцким ханом.
1709 – прибытие во время похода под Полтаву калмыцкого войска Чакдорджаба
в район Медведицы и Бузулука, разгром действовавшего на этой территории отряда
булавинцев под предводительством Булавина-Мельникова.
1710 – распоряжение Петра I Аюке о посылке 5000 калмыков против восставших
башкир и 10000 во главе с Чеметом и Четырем для охраны кочевьев по Дону и Манычу
от набегов кубанцев и некрасовцев.
1710 – 1711 – участие калмыцкого войска в русско-турецкой войне.
1713 – прибытие китайских послов в ставку Аюки, вручение Аюке грамоты китай-
ского императора.
1715 – Аюке разрешено пригонять в Москву лошадей без уплаты мостовщины.
Для содержания пригнанных в Москву лошадей ежегодно отпускают по 300 рублей из
посольской казны.
1715 – учреждение при калмыцком хане должности русского резидента для кон-
троля над его деятельностью.
1716 – поход Чакдорджапа, сына Аюки, на Кубань со своим войском, во время
которого он разоряет татар Большого Ногая, джетысан и джембулуковцев уводит на
обратно на Волгу.
1719 – образование Астраханской губернии и включение в ее состав Калмыцкой
степи.
1721 – издание указа по ходатайству Петром I астраханского губернатора А. П. Во-
лынского о распределении по калмыцким улусам джетысан и джембулуковцев.
1721 – назначение на должность руководителя «Калмыцких дел» В. Беклемишева.
1721 – женитьба Дондук-Омбо, сына Гунджаба (четвертого сына Аюки), на Джан,
дочери владельца Большой Кабарды Кургоки.
1721 – получение зайсангом Гюндиным Араптаном на приеме у Далай-ламы благо-
словения на устройство в Будермисовом роде хурула, названного Раши Гемпель.
1722, июня 20 – встреча Аюки-хана и Петра I в Саратове, где они обговаривают
условия участия калмыков в Персидском походе.
1722 – 1723 – участие калмыцких войск в Персидском походе Петра I.
1723 – разрешение калмыкам именным указом Петра I в местах кочевки рубить
«всякий лес», кроме дубового.
1723 – получение сенатом донесения из Москвы о приведении в христианство кал-
мыков архимандритом Ивановского монастыря Никодимом Ленкевичем.

789
 1724, января 30 – издание Петром I указа об обращении калмыцких владельцев в
православие, о переводе на калмыцкий язык религиозных православных книг.
1724, февраля 19 – умер Аюка хан.
1724, сентября 20 – утверждение русским правительством наместником Калмыц-
кого ханства Церен-Дондука.
1725 – направление указа Коллегии иностранных дел астраханскому губерна-
тору А. Волынскому с требованием принять меры по примирению враждующих
между собой калмыцких владельцев и не допустить откочевки улусов за пределы
России.
1725 – приписка группы калмыков к Яицкому казачьему войску.
1728 –указы (13 февраля и 15 декабря) давать жалованье по 3 рубля в год донским
казакам и калмыкам, находящимся в Низовом корпусе.
1728 – отправление Дармой Балой (вдовой Аюки) и Церен-Дондуком к Далай-ламе
послов Батур-Омбо и Намки гелюнга с дарами для поминовения Аюки.
1729 – сообщение Святейшего Синода Сенату о желании крещеных калмыков
иметь местожительство.
1731 – направление посольства Пекинского кабинета к Российскому двору и кал-
мыцкому хану для переговоров по поводу войны между Китаем и Джунгарией с целью
настроить калмыков против джунгаров.
1731, февраля 17 – утверждение русским правительством Церен-Дондука кал-
мыцким ханом.
1731, ноября 9 – разгром хана Церен-Дондука тайшой Дондук-Омбо.
1731 – 1732 – постройка Царицынской укрепленной линии.
1735, марта 7 – смещение русским правительством хана Церен-Дондука и утверж-
дение наместником ханства Дондук-Омбо.
1735 – 1739 гг. – участие калмыцких войск в русско-турецкой войне.
1736 –всех калмыков, перешедших на Дон с 1736 г., оставили при Войске Дон-
ском.
1736 – участие отряда юртовых донских калмыков в составе казачьего войска ата-
мана И. Краснощекова в штурме турецкой крепости Азов.
1736 – поход Дондук-Омбо и атамана Краснощекова после победы над салтаноуль-
цами в низовье Кубани на темиргоевцев.
1737 – получение вдовой Тайшина от императрицы Анны Иоанновны титула кня-
гини и право быть главой всех крещеных калмыков.
1737, марта 3 – утверждение русским правительством Дондук-Омбо калмыцким
ханом.
1737, июня 26 – сражение в окрестностях Карасу-Базара в ходе крымского похода
русской армии под командованием генерала Ласси. Исход этого боя решил смелый об-
ход противника калмыцкой конницей.
1739 – постройка в районе Самары крепости Ставрополь для поселения крещеных
калмыков.
1739 – написание Габан-Шарабом «Истории дурбэн-ойратов».
1741, марта 21 – смерть хана Дондук-Омбо.
1741, сентября 4 – утверждение Дондук-Даши наместником Калмыцкого ханства.
1741 – открытие в Ставрополе (на Волге) школы для обучения детей калмыков
русской и калмыцкой грамоте.
1741 – 1743 гг. – участие донских калмыков в русско-шведской войне.
1741 – 1753 гг. – разработка законов Дондук-Даши, дополняющих законы «Цаад-
жин бичик» 1640 г.
1743 – увеличение числа крещеных калмыков за счет пришедших с Дона и Орен-
бурга калмыков. Принятие крещения дербетовским владельцем Чиданом (нареченным

790
Петром) и торгутовскими владельцами Аюшой и Тундутом (нареченным Павлом с фа-
милией Торгоутский).
1742 – основание Енотаевской крепости, ставки наместника Калмыцкого ханства
Дондук-Даши.
1744 – 3330 крещеных калмыков из Ставропольской крепости вступают в зависи-
мость от Оренбургского начальства. Впоследствии калмыков обратили в казаки и под
названием «Ставропольское калмыцкое войско» причислили к отдельному Оренбург-
скому корпусу.
1744 – крещение в Санкт-Петербурге семейства умершего калмыцкого хана
Дондук-Омбо. Вдова Джан наречена Верой, дочери – Надеждой и Любовью, а сыновья
– Петром, Алексеем, Ионой и Филиппом.
1745 – задонскую незаселенную степь отдали под кочевья причисленным к Войску
Донскому калмыкам.
1745 – издание Сенатом специального указа о зачислении 59 семейств калмыков к
Оренбургскому ведомству.
1747 – набеги Дондук-Даши на Кубань.
1750 – 1760 гг. – перевод В. М. Бакунина на русский язык «Монголо-ойратских
законов 1640 г.».
1754 – 1756 – приписка группы калмыков к Оренбургскому казачьему войску.
1758, февраля 20 – утверждение русским правительством Дондук-Даши калмыц-
ким ханом.
1758 – разгром Джунгарского ханства армией Цинской империи.
1759 – назначение при калмыцком хане Дондук-Даши приставом полковника Пе-
тра Гака.
1761, января 21 – умер Дондук-Даши.
1761 – направление на должность руководителя «Калмыцких дел» полковника А.
Бехтеева.
1762, августа 12 – утверждение русским правительством нового положения о Зар-
го.
1762, октябрь – утверждение русским правительством Убаши наместником Кал-
мыцкого ханства.
1765 – первая перепись калмыцкого народа.
1768 – 1774 гг. –участие калмыцких войск в Русско-турецкой войне на Северном
Кавказе и в Грузии.
1769 – победа Убаши над кубанскими татарами и горцами на реке Калаус.
1769, июня 30 – победа в ходе кубанской экспедиции пятитысячного калмыцко-
го отряда над объединенным войском кубанских и крымских татар во главе с Корач-
салтаном.
1771, января 5 – начало откочевки части калмыков в Джунгарию.
1771, октября 19 – упразднение Калмыцкого ханства. Учреждение «Экспедиции
калмыцких дел» при канцелярии астраханского губернатора.
1773 – 1775 – участие калмыцких отрядов в крестьянской войне под предводитель-
ством Е. И. Пугачева.
1774, июня 23 – начало под Оренбургом трехмесячного следствия по делу 3 тысяч
калмыков-пугачевцев в качестве государственных преступников.
1774 – заключение Кючук-Кайнарджийского договора после окончания русско-
турецкой войны 1768 – 1774 гг.
1777 – приписка поселившихся на Тереке калмыков к Моздокскому казачьему
полку.
1778 – восстановление в улусах калмыцкого суда Зарго с правами нижней земской
управы.

791
 1785 – Разрешение части калмыков спускаться на нагорную сторону Волги. Для
привлечения калмыков к оседлой жизни введение поощрения – 20 рублей на двор.
1786 – переход в казну Багацохуровского и Эрекетеновского улусов.
1788 – перекочевка на Дон Больше-Дербетовской орды, недовольной причислени-
ем к казенному ведомству и надзором пристава.
1791 – попытки откочевавших калмыков вернуться из Джунгарии в Россию.
1798 – причисление большедербетовских калмыков к Войску Донскому.
1800, января 21 – Павел I повелевает астраханскому военному губернатору Кнор-
рингу сделать справедливое разбирательство и удовлетворение владельцу Чучею Тун-
дутову по поводу неправильно отобранных в казенное ведомство 200 кибиток, достав-
шихся ему в наследство от Ценден-Дорджи.
1800, мая 10 – перекочевка Дербетовской орды, недовольной донскими порядка-
ми, на прежние места в Астраханскую губернию. Во главе движения был Бакша Сой-
бин со своим хурулом.
1800, сентября 27 – указ Павла I об отводе калмыкам земель.
1800, октября 14 – указ Павла I о назначении нойона Чучея Тундутова наместни-
ком Калмыцкого ханства.
1801, октября 26 – указ Александра I об учреждении при наместнике ханства
должности главного пристава.
1802 – передача Калмыкии из ведения Коллегии иностранных дел в ведение Ми-
нистерства внутренних дел.
1803, май – смерть наместника Калмыцкого ханства Чучея Тундутова; подчинение
калмыков непосредственно главному приставу.
1803 – учреждение калмыцкого Ставропольского казачьего полка.
1806, мая 19 – «Положение об отводе земель калмыкам и другим народам».
1806 ноября 29 – указ Александра I о сформировании калмыцких полков для уча-
стия в войне против Наполеона.
1807 – 1808 – действия 5 калмыцких полков на Кавказской укрепленной линии во
время русско-турецкой войны.
1811 – формирование двух калмыцких пятисотенных полков под руководством ма-
лодербетовского нойона Эрдени тайши и хошоутовского нойона Серебджаба Тюменя,
входивших в состав 3 западной армии, действовавшей против французов.
1812 – 1814 – участие калмыцких полков в боевых операциях Отечественной вой-
ны 1812 года и в заграничном походе.
1812 – пожертвование калмыками на нужды войны 23510 рублей, 1080 лошадей,
400 голов скота.
1812 – участие Ставропольского калмыцкого полка в разгроме корпуса маршала Даву
при деревне Закревчина, в стычках с французами при деревнях Вороново и Вишнево.
1812, июня 28 – участие Ставропольского калмыцкого полка в двухдневном бою
по разгрому трех польских уланских полков при местечке Мир Минской губернии.
1819 – написание Батыр-Убаши-Тюменем «Сказания о дербен-ойратах».
1820 – прошение Эрдени тайши Тундутова о восстановлении его наместником кал-
мыцкого народа.
1822 – состоялось «Зензелинское совещание» для пересмотра калмыцкого законо-
дательства.
1825, марта 10 – приняты «Правила для управления калмыцким народом».
1827, сентябрь – ревизия сенатора Ф. И. Энгеля Калмыцкой степи. Федор Ива-
нович Энгель – действительный статский советник (1830), сенатор (с 1820 г.), член
Государственного совета (с 1828 г.). Умер в 1837 г.
1828, апреля 21 – пожалование императором Николаем I калмыцкому суду Зарго в
знак особого благоволения золотой печати.

792
 1828 – в Санкт-Петербурге открыт класс с преподаванием калмыцкого языка.
1834, ноября 24 – принято «Положение об управлении калмыцким народом»;
учреждена должность главного попечителя калмыцкого народа.
1837 –учреждение Министерства государственных имуществ (МГИ), в ведение ко-
торого передано Главное управление калмыцким народом.
1838 – переход в разряд казенных Яндыковского и Икицохуровского улусов.
1839, июля 8 – принятие правил об оспопрививании у калмыков.
1830-е гг. – постройка в Хошеутовском улусе хурула в память победы над Напо-
леоном.
1840-е гг. – составление анонимной «Истории калмыцких ханов».
1842 – упразднен Ставропольский (на Волге) калмыцкий казачьий полк и передан
состав Оренбургскому и Уральскому казачьим войскам.
1847, апреля 23 – принято «Положение об управлении калмыцким народом».
Передача управления калмыками из ведения Министерства внутренних дел в ведение
Министерства государственных имуществ.
1860, марта 8 – принятие положения о полном переходе Большедербетовского улу-
са из Астраханской губернии в состав Ставропольской губ.
1860 – 1861 – состоялась Кумо-Манычская экспедиция по обследованию Калмыц-
кой степи.
1861, февраля 19 – отмена крепостного права в России.
1862 – установление станичной формы управления для калмыков Области Войска
Донского.
1862 – проведена первая перепись калмыцкого населения Астраханской губернии.
1865 – первое официальное упоминание поселка Элиста на Крымском тракте.
1868 – проведена вторая перепись калмыцкого населения Астраханской губернии.
1871 – постройка Грязе-Царицынской железной дороги.
1875 – открытие движения по Ростово-Владикавказской железной дороге.
1884 – образование Сальского округа в Области Войска Донского, в состав которо-
го вошли земли кочевья донских калмыков.
1892, марта 16 – закон «Об отмене обязательных отношений между отдельными
сословиями калмыцкого народа».

793
 Указатель имен

А Аммиан Марцеллин 73
Амуга-шиди Манджушири 301
Аба 404, 405 Амурсана 662
Абай 267, 272, 304 Анби Л. 11
Абатай 214, 245, 251 Анна Иоанновна 392, 393, 412, 413, 659
Абахай 262, 295, 300 Антипин В. 390
Абдар-сэцэн 195 Антонов Г. 567
Аббас, шах 291 Анучай 280
Абдулов Мустафа 425 Анчуков Андрей 618, 664
Аблай 356, 428, 430 Анчуков Михаил 668, 671
Аблай, правитель Среднего жуза казахов Апраксин П. М. 364, 382, 383
(1771 – 1780) – 435, 439 Апраксин С.Ф. 417, 418, 629
Абле 452 Арабдан 479
Аболмасов 516 Арабджур 373, 374
Абу 312 Арапов И. Ф. 668, 669
Абулгази Бахадур-хан 290 Араптан 370
Абу-л-Хайр хан 208, 209 Аргамбаев Афанасий 617
Абу Саид 209 Аргун-ака 154, 165
Абухана (Обехана) 355, 379 Ариг-Бука 130, 148, 150, 152, 153, 155,
Авляев Г.О. 35, 130 156, 157, 158, 159, 161, 162, 163, 164, 170,
Агафий 74 171, 173
Агбарджин-джинонг 199 Арслан 296
Адай (Адай-хаган)182, 183, 184, 185 Арслан-Гирей 419
Аджигелде 429 Артамонов М. И. 75, 76, 82
Адиль-Гирей 412 Аругтай-тайши 178, 179, 180, 181, 182,
Акимушкин О. Ф. 210 183, 185
Аксаков И. С. 25 Архипов Л. 368
Аксахал 405, 419 Аршеневский Н. А. 461
Аксентьев 633 Асан (Хасан) 128
Акшоби-Манжушири 301 Асарай 397, 400, 401, 403
Алаг-Тэмур (Алаг-чинсанг) 188, 195, 197 Асархо 40, 406, 407, 417, 427, 428, 432,
Алан-Гоа 146 433, 434, 435, 436, 439, 443, 445, 448, 459,
Алаков Арлай 263 480, 630, 644
Алахуш-дигитхури 131 Атажукин К. 413, 419
Алгуй 158, 160 Атиша 240
Александр I 447, 465, 482, 487, 491, 601, Аучу-Баатур 124
603, 605, 607, 615 Ахай хатун 252, 286
Александр II 491 А-хей-ма (Султан. Ахмад-хан) 210
Александр III 538, 636, 641, 648, 650 Ахмед (Ахмат) 99
Алексеев Л. С. 461, 579, 697 Аш-Тимур 198
Алексеев Павел 439, 447 Ашихай 245
Алексей Михайлович, царь 358 Аюка 21, 23, 24, 28, 29, 305, 318, 322, 323,
Алексей Николаевич 652 324, 329, 338, 345, 346, 347, 349, 351, 352,
Алтан 124, 127, 128, 129, 131 353, 355, 356, 357, 358, 359, 360, 361, ь362,
Алтан-хан Тумэтский 211, 213, 214, 243, 363, 364, 365, 366, 367, 368, 369, 370, 372,
244 373, 374, 375, 376, 378, 379, 380, 384, 382,
Амасанджи-тайши 207, 210 383, 385, 387, 396, 399, 406, 407, 410, 413,
Амгенов Арось 610, 615 624, 625, 626, 627
Аминтара 298 Аюширидара (Билигту-хан) 170

794
 Б Батур-Убаши Тюмень (см. Тюмень Батур
Убаши) 215, 246, 261, 285, 303
Баахан, тайша 369, 626, 627, 628, 643 Батур-хунтайджи (Эрдэни Батур-
Баахан-Лаванг 417, 418 хунтайджи) 225, 296, 297, 298, 300, 301,
Бабул 449, 450 307, 309
Багратион И. В. 438 Батырев 618
Багратион П. И. 608 Батытка-ян 285
Багрянородный Константин 83, 85 Батырка 308
Бадмаев А. В. 18 Баучин (Буучин) 263, 292, 306
Бадмаев Н. 27 Бахин-манжи 627
Бадмаев Осип 617 Бахметев Д. Е. 354
Бадмаев С. Б. 34 Бахметев И. Е. 382, 388
Бай 396, 397, 416 Бахта-Гирей 364, 410, 411, 412
Байбагас-Баатур (Байбагиш) 251, 252, Бачман 90
277, 278, 281, 283, 284, 285, 286, 287, 294, Баян 163
296, 301, 304 Баян-Дельгир 669
Бай-Бука (см. Тай-Бука, Таян-хан) 119 Баян-Мункэ 199, 200
Байков В. С. 670 Бекетов Н. А. 13, 305, 327, 335, 409, 425,
Бакаева Э. П. 36 426, 427, 432, 433, 434, 436, 437, 445, 454,
Бакбуш 479, 489 458, 663, 680
Баксадай-Доржи 385, 650 Беклемиш 163
Бату (Батый) 150 Беклемишев В. П. 319, 334, 387, 388, 390,
Бахтур-Болод 261, 263, 264 396, 399, 400
Бакунин В. М. 247, 344, 352, 354, 376, 383, Беклемишев Н. 338
384, 407, 408, 573 Белгетеев Кургай 265
Балзанов Бембе 563 Беликов Т. И. 34, 632, 664
Балта 292, 306 Белоусов С. С. 36, 37
Бамбар (Бамбур, Бомбар) 324, 327, 402, Белту 427
406, 425, 426, 427, 429, 440 Бембед-нойон 644
Барак-хан 208, 211 Бентковский И. В. 25, 26, 562, 581
Барак 160, 161 Берг Г. Г. 418, 419
Бараков М. 357, 359, 560, 381
Берке 91, 96, 97, 160
Барбаро Иосифат 98
Бестужев-Рюмин А. П. 400
Барклай де Толли 607, 611, 615, 616
Бехтеев А. Д. 325, 326, 336, 337, 407
Барс-Болод 204
Билгэ-Билчэр 124
Барс-Бука 163
Бира Ш. 242
Бартольд В. В. 9, 20, 30, 116, 149, 154, 160,
Бирюн-Санг 418
210, 238
Битюка 447, 680
Барятинский И. Ф. 389, 390, 391, 392, 548
Бичурин Н. Я. 11, 16, 17, 18, 22, 186
Басанов Балгату 680
Боборыкин Л. В. 349, 396, 399, 400
Баснин Н. В. 25
Бастяк 308 Богданович М. 608
Басурман-тайджи 327, 425 Богоявленский С. К. 31, 261, 282, 288, 289,
Басхаев А. Н. 36 292
Батмаев М. М. 36, 290, 292, 433, 445 Богума (см. также Тогон) 182
Бату 389, 391, 393, 396, 411, 415, 416, 419 Боди-Алаг 205, 213
Бату (Батый) 90, 91, 92, 96, 150 Бодогой 453, 461, 599
Батур-Болод (Ба-ту-бо-ло) 179, 181, 182 Бодонг 395, 396, 399, 400, 401, 402, 411, 416
Бату-Мункэ (см. также Даян-хан) 199, Бо-ду-ван (Бату) 198, 625, 628
200, 202, 203, 204, 205 Бок 346, 350, 356, 378
Батула чин-санг (см. Махмуд) 179, 182, Бокшурга 389, 413, 416, 417, 643
266 Болай 197, 198, 614

795
Больша-Зокбаев 617 Бэлгутэй 119
Боорчу 143 Бэр К. М. 25
Борисенко И. В. 35, 36, 638, 643, 688 Бэри-хан 296, 298
Борисов Е. 412 Бюлер Ф. А. 23
Борисов Т. И. 30
Боро 614 В
Борохул 143, 144
Бортэ 123, 146 Вайс-хан 207, 208, 209
Ботохой-Таргун(«Толстая») 143, 144, 145 Ван Нин 163
Бобычек 325 Ван-хан Тоорил (Онг-хан) 121, 122, 123,
Боур 629 124, 126, 127, 128, 129, 130, 140, 248
Бояртуев Иван 617 Ван Чжэнь 189, 190, 191
Браиловский С. 27 Варваров Василий 331
Бредаль П. П. 415 Василий Шуйский 262, 264, 268
Брикс Генрих 621 Васильев В. П. 18
Броневский В. Б. 26 Васильчиков 613
Броун Ю. Ю. 418 Ващенко 477, 574, 578
Брылкин И. А. 322, 324, 329, 333, 336, Ведерников 513
422 Везелев М. С. 429, 432, 439, 461
Брюховецкий Иван 355, 379 Вельяминов-Воронцов К.С. 278
Брянчанинов С. А. 461, 462 Викторин В. М. 679
Бубэй-мирза 251 Винценгероде Ф.Ф. 616, 617
Буга 275 Витгенштейн Ф.Ф. 616, 617
Бугаев А. И. 498 Владимирцов Б. Я. 9, 17, 19, 30, 31, 33,
Будан (Волошанин) Федор 378 115, 124, ь130, 133, 134, 135, 141, 147, 169,
Будучжаб 627 170, 173, 196, 197, 205, 216, 217, 221, 222,
Буйгу-Орлюк 213 223, 224, 229, 231, 236, 239, 253, 366
Бука-Тимур 153 Владышевский И. 509, 510
Булавин К. А. 364, 644 Власов М. Г. 609, 653
Булатаев Мурзай 393, 608 Волков Василий 282
Булгаков С. А. 606 Волков З. В. 310, 377
Бумбу-Йэлдэнг 297 Волконский А. М. 355, 603
Буньяшири 178, 179, 180 Волконовский Воин 278
Буратов В. 670 Волошенинов В. 360
Буратов Цо-Манджи 614 Волынский А. П. 345, 366, 367, 373, 385,
Бурдуков А. В. 27, 681 386, 410
Бурдуков Н. Ф. 27 Волынский В. В. 262
Бурулдуев Катачей 260 Вольтер 419
Бурчинова Л.С. 34, 35, 497 Воронин 689
Буслурмуков 610 Воронин А. П. 445, 459
Бутак 271 Воронин Ф. А. 450
Бутков П. Г. 445, 679 Воронцов А. 27
Буха 139 Воронцов М. И. 407, 418
Бухарев Казик 612 Воротынский М. 103
Буюнтуков Доржи-Убуши 535, 561 Всеволожский 682
Буюрук-хан (Буюрух-хан) 119, 122, 123, Вязигин 610
124, 126, 140, 142
Буян-Батур-хунтайджи 214 Г
Быховец 365
Бэг-Арслан (Бэгэрсэн, Бэгэрсун, Бигир- Габан Шараб 13, 16, 246, 248, 289, 233,
сэн) 198, 200 301, 305, 350, 356, 366, 427

796
Габунов Василий 617 Гумилев Л. Н. 75, 79, 137
Габун-Шарап 450, 479, 604 Гумилевский Ф. И. 632
Гагарин С. И. 261, 262 Гунап 440
Гагарин П. П. 499, 509 Гунга-дархан 318
Газан 165 Гунга-Доржи 389, 411
Галдан Бошокту хан 11, 236, 353, 356 Гунделек 371, 372
Галдан-Данжин 389, 390, 396, 397, 399, Гунчжаб (Гунжеп) 363, 368, 370, 371, 372,
401, 407, 412, 413 627
Галдан-Норбо 395, 401, 403, 413, 414, 415, Гунтанба 238
416, 419 Гун-Тимур 178
Галдан-Церен 405, 406, 407, 577, 630 Гурий 23, 27
Гамбаров С. П. 518, 530 Гурлянд И. Я. 24, 27
Гамбуров Петр 469 Гур-хан 121
Гардизи 84 Гусаковский 518
Гару-Лозава 296 Гуши-хан (Гуйша, Куйша) 298, 299
Гахаев Убуши 536 Гуюк 151, 239
Гахаев Цой-Арши 479, 536 Гэрэсэндээ 205, 214, 245
Гейхату 165
Георги И. 15 Д
Гераклитов Л. Г. 103
Геродот 58 Давид Строитель 89
Гирей 208 Давыдов И. К. 717
Гоглазин Иван 612 Дазан-Кашка 378
Годаев П. О. 35 Дайдухул-Сохор (Тайтула-Сокар) 143
Годан (Кутан) 105, 239 Дайсун 378, 379
Годунов Борис 258 Дайсун-хан (см. также Тогтобуха) 194,
Годунов И. М. 270 199, 242
Годунов М. М. 277, 281 Дай-сэчэн 123
Голицын А. И. 359, 360 Дайчин (Шукур-Дайчин, Тайчин, Тайча)
Голицын А. М. 418, 426 22, 272, 288, 291, 292, 293, 301, 305, 306,
Голицын Б. А. 363, 364, 368, 369, 371, 307, 308, 309, 310, 321, 344, 349, 350, 352,
372, 382 355, 356
Голицын М. М. 323, 396, 635 Дайчин-Хошоучи (Кошевчий) 301, 305
Голицын П. М. 668, 669 Далай-Батыр (Далай тайша) 233, 261, 262,
Головкин Г. И. 320, 372 263, 264, 265, 266, 267, 270, 271, 272, 273,
Голочалов Г. 378 274, 275, 276, 277, 278, 281, 282, 285, 286,
Голубин П. 267, 272 287, 288, 289, 297, 301, 304, 305, 306, 307,
Голубцов В. 308 347, 367
Гольц Г. 629 Далай-лама III (Соднам-чжамцо, Соднам
Гомбо Йэлдэнг 297 Гьяцо) 213, 243, 244
Горохов И. С. 310, 311, 322, 358, 377, 378 Далай-лама IV (Ендон-чжамцо, Йонтен
Граббе 683 Гьяцо) 295
Григорьев П. 335 Далай-лама V (Агван Лобсан-чжамцо,
Гринев П. Б. 668, 669 Нгаванг Лобсан Гьяцо) 243, 296, 297, 298,
Грумм-Гржимайло Г. Е. 20, 30, 240 299
Губанов Г. П. 27 Далай-хунтайджи 300, 303
Губин Данила 253 Далай Ч. 132, 172, 184
Гудович И. В. 453, 600, 603, 604 Данжин Дорджи 417
Гужурму 610 Данжинов Гибун 618
Гуйлинчи 178 Данилевский Н. Я. 25
Гулькевич А. В. 678 Даржаев 615

797
Даржи 376 Дзасакту-хан 214, 245, 254, 300, 301
Даритай-отчигин 124, 129 Диомидий П. И. 615, 617
Дарма-Бала 365, 372, 385, 386, 387, 389, Додби 401
397, 400, 411, 421 Докуз-хатун 153
Даши-Батор 626, 627, 628, 643 Долгорукий Д. А. 308
Даян-хан (см. Таян-хан) 118, 119, 120, Долгорукий Ю. А. 358
132 Долгоруков В. Л. 628
Даян-хан (?-1544) (см. Бату-Мункэ) 211, Домбаев Андрей 617
212, 213 Домнин П. А. 542, 543
Дебальмин А. Б. 599 Донак 380
Девлет-Гирей II 410, 432 Дондук-Даши 11, 14, 318, 319, 322, 323,
Девникей-тайша 278 324, 325, 326, 328, 329, 330, 331, 332, 334,
Деев С. Ю. 36 335, 336, 339, 346, 349, 353, 372, 386, 387,
Дельдеш В. 664, 668, 669, 671 389, 390, 390, 394, 395, 396, 397, 399, 400,
Денжин 371 402, 404, 405, 411, 412, 416, 417, 421, 424,
Денисов А. К. 618, 619 425, 426, 427, 627, 659, 662, 665
Дербетев В. 668, 669 Дондук-Омбо 320, 329, 338, 349, 372,
Дербетев Иван-младший 664 373, 382, 385, 386, 387, 388, 389, 390, 391,
Дербетев Иван-старший 664 392, 393, 394, 395, 396, 397, 399, 401, 411,
Дербетев Никита (Чидан) 660, 661 412, 413, 414, 415, 416, 420, 421, 627, 659,
Дербетев Ф. И. 668, 669, 670 661, 665
Дербетева Анна 669 Дондуков А. Ф. 407, 431, 433, 435, 437,
Дервиш-Али 101 438, 439, 442, 443, 445, 446, 459, 577, 582
Дернов А. 310 Дондуков Иона 407, 563
Детаринг 1177 Дондуков Эмген-Убуши 562, 563
Дерфер Г. 92
Дондукова Вера (она же Джан) 401, 403,
Джалба 350
406, 407
Джалчин 630, 631
Дорбо-Догшин 143, 144
Джалчинов А. 326
Дорджиев 618
Джамба 479
Дорджиева Г. Ш. 36
Джамбаев Э. 575
Дорджиева Е. В. 36
Джамбарши-гелюнг 630, 631
Доржи 318, 661
Джамбо 452
Доржи-Араптан 347
Джамуха (Чжамуха) 122, 123, 124, 125,
Доржин, дербетовский нойон 440
127, 128, 129, 131, 132, 133, 140
Досанг 342, 322, 325, 342, 372, 373, 385,
Джамчи 474
386, 387, 389, 398, 411, 412
Джан (княгиня Вера Дондукова) 393, 396,
397, 399, 400, 401, 402 Д,оссон 137
Джанибек 97, 208, 255 Дромтон 240
Джафар 128 Дублянский 607
Дженкинсон А. 212 Дуброва Я. П. 26, 521, 556
Джаха-Гамбу (чжаха-гамбу) 124, 130 Дува 161, 162, 164
Джимбинов Б. О. 34 Дугар 346, 350, 356, 378
Джубасар 401 Дугаров Р. Н. 238, 239
Джувейни (Али-ад-дин) Ата Малик 90, Дугаров Церен-Убуши 535
146 Дуглас 415
Джучи 120, 139, 141, 142, 144, 145, 146, Дудин А. 427
147, 148, 150, 151, 165 Думан Л. И. 238
Джучи-Хасар 132, 147 Дуржи тайша 289
Джэбэ 90, 132, 141, 142 Дэлбэк 180, 181, 182
Джэлмэ 132 Дюнбатыров Дурап 338

798
 Е Зориктуев Б. Р. 140
Зöнгкэн-хатун 200
Егоров В. 627 Зубов В. А. 600
Едигей (Эдигей) 376 Зундуй 371
Едигер 257
Езефович 618 И
Екатерина I 365
Екатерина II 350, 407, 409, 419, 424, 434, Иакинф (см. Бичурин Н. Я.)
440, 443, 445, 449, 460, 599, 658, 663, 670 Ибарай-тайши 203
Екрем 449, 459, 600 Ибаха-бэки 130
Елагин 669 Ибн-Арабшах 98
Елизавета Петровна 400, 402, 404, 661 Иван Алексеевич 360
Ельзе-Орошиху 451 Иван III 99, 406
Елюй Чу-цай 237, 238 Иван IV Грозный 101, 254, 256, 257, 258
Еремпель 426, 427 Иванов Н. 561
Ермак 8, 257, 258 Изеней (Ичиней) 233, 261, 262, 263, 264,
Ермолов А. П. 478, 487, 578, 579, 621, 682 266, 267, 304
Еропкин Д. Ф. 349 Измайлов И. П. 323, 388, 389, 390, 391,
Есим (Ишим) 282, 304 393, 394
Есу-Мункэ (Йису-мункэ) 152, 239 Или Ахай 128
Есугэй-баатур 121 Иловайский А. В. 639
Есудэр (Дзорикту-хан) 171, 174 Иловайский А. И. 630, 635
Есуган 125 Иловайский И. М. 406, 608, 609
Есуй 125 Иловайский Н. В. 639
Ефремов Д. 392, 393, 394, 412, 413, 414, Илчикмиш-хатун 152
416, 627 Ильбек-Батыр 625
Ильяшенко 563
Ж Иналчи 145
Инанч-Билгэ (Буку хан, Инанч-хан) 199,
Желябужский И. Г. 306 122
Жилин А. С. 333, 335, 404, 405 Иоанн пресвитер 129
Жилинский 586 Инзан-римбочи 301
Житецкий И. А. 25, 26, 567 Ирка-Илдень-тайша 286
Жуков М. М. 314, 452, 453, 455 Исан-Буга хан 207, 208
Исмаил хан 103
З Ишеев Андрей 667
Иши 338
Завадовский Н. С. 508, 509 Иши-Джамба 631
Завалишин И. И. 465 Ишим-царь 281
Зажарский М. 358 Иштерек 291
Залусский 507
Замса 357, 380 Й
Замьян 326, 327, 402, 406, 422, 425, 426,
431, 433, 434, 435, 445, 446 Йелденг (Йэлдэн Эрке-Йелденг, Ирке-
Заруцкий Иван 291 Ильден) 301, 305, 309
Захаров 665 Йомохур 163
Зая-пандита 26, 226, 299, 301
Зимин А. А. 257 К
Златкин И. Я. 30, 32, 33, 34, 133, 174, 216,
217, 222, 226, 227, 230, 234, 235, 249, 251, Кабузан В. М. 445, 506
254, 255, 278, 280, 287, 302, 304, 314 Кадыйсанов Ф. 618

799
Кадырбаев А. Ш. 116 Корниевский В. 26
Казанцев С. 391 Корнилов И. П. 25
Казачков В. 326 Королев С. А. 25
Калантаров 516, 517 Костенков К. И. 21, 22, 23, 24, 25, 315,
Камалашри (Ха-ма-ла-ши-ри) 242 316, 320, 515, 549, 559, 585, 564, 573, 581,
Кам Донос Дордже 298 584, 585, 681, 684, 686
Каммала 163 Котвич В. Л. 9, 12, 21
Канси 374 Кочергин 662
Каплан-Гирей 412 Кочубей В. П. 465, 564
Канай 289 Кошевчей (хошуучи) 267, 272
Кара Д. 237 Крадин Н. Н. 217
Карагодин А. И. 34 Красильников К. 563
Карач-султан 419 Краснов А. Н. 25, 586
Карма-бакша 239 Краснов Н. 639
Карма Ранчжун Дорчже 239 Краснощеков И. 413, 414, 417
Кармыков-Шарапов Мурза 563 Кречетников П. Н. 438, 441, 443
Карнев В. И. 512 Круль А. 602
Карпини Плано 312, 321 Крыжин И. С. 25
Карсаков А. А. 576, 579 Крылов А. Л. 26, 646, 648
Каспулат 380 Куба-тегин (Кубадегин) 120
Катрмер М. 165 Кубек-ага 382
Каханов А. В. 487, 488, 489 Кугелев А. 617
Кашиитов (Хошеутов) 667, 669, 671 Куйкун 686
Кашка 390 Кулагин И. 667
Кашкарин Э. 310 Кул-Мухаммед 254
Кетбуга 165 Кулюков Самтан 374
Келекеев Бурлак 321 Кундулэнг-Убаши 226, 296, 301, 307, 309,
Кирип 406, 419 347
Кирсан (рус. Курсуган, Киросан) 259, 262, Куницын И. 271, 272, 273, 274, 277
264 Куракин И. С. 271, 274, 280
Киселев С. В. 237 Кургокин М. 385
Китинов Б. У. 238 Курджакуз-Буюрук 121
Кичиков М. Л. 56, 276, 671 Курман 380
Кишенский И. А. 13, 312, 340, 424, 426, Курочкин 332
427, 432, 577 Кусаков 516
Клейнмихель А. 610 Кутейник В. 367
Кленгель 608 Кутейников 637
Кнорринг К. Ф. 450, 482 Кутейников Ф. 438
Кобяков Ф. И. 325, 332 Кутузов М. И. 617
Козин С. А. 31, 32 Куча Ян 280
Козлов К. 362, 380 Кучлук (Кучулук) 131, 132, 142
Колесник В. И. 36, 445, 477, 526 Кучук Салтан 288
Колонг де 435 Кучум 255, 257, 258, 258, 259, 268
Кольцов П. Ф. 396 Кызласов Л. Р. 133, 118, 153
Конаев Юрикты (Зорикту, Урукты) 261
Конаев Ужен 261 Л
Конрад Н. И. 193, 194
Коомдан 275 Лабан-Дондук 390, 399, 403, 412, 416,
Копылов 456 459, 626
Коркодинов Ф. С. 271 Лайхер-хан (Лайхур-хан) 252
Корнеев Оче Батыров 563 Ламберт 611

800
Ланда Р. Г. 99 Макаров И. М. 463
Ланжерон 618 Максимов К. Н. 26, 311, 451
Ланзаков 610 Максимов Л. 369, 628
Ласси П. П 413, 414, 415, 417, 629, 633 Максют-Гирей 419
Лаузанов Н. 617 Малахов Н. 517
Лачин 165 Малдышер 271
Лебединский А. 30, 520 Малов Н. М. 48
Левальд, Х. фон. 418 Малявкин А. Г. 238
Левашов В. Я. 412 Мамай 97
Левин 598 Манджиев Бюльте 610
Лекбей 396, 413, 416 Мандулай Мангит-Ахулху 203, 282
Ленкова М. В. 35 Мандуул 199, 200
Леонтович Ф. И. 488 Мандухай-Сэцэн хатун 200, 201
Леонтьев М. И. 412 Манжи Василий 667, 669
Леонтьев Ф. 479 Манжиков 619
Лепехин И. И. 15 Манза 293
Лещинский С. 629 Мани-Мингату 213
Ливен 527 Манидар 427
Лигдан-хан 295, 296, 300 Мансур-хан (Мансур-Шах-хан) 210, 211
Лизогуб Я. 355 Мансуров Б. 381
Липовцев С. В. 16 Мансуров П. Д. 668, 669, 670
Лобанов-Ростов 610 Марков Г. Е. 612
Ловчинов С. Б. 360 Маркöргис 197
Ломухин Осип 669 Маркс К. 213, 230
Лопухин А. 415 Маркучук 376
Лорий-Дамбо 338 Мартынов А. С. 175, 176
Лорис-Меликов М. Т. 683, 685 Мартве 614
Лорой-гецюль 663 Мархан-дархан 318
Лоузан (Лоузанг, Лаузан, Лузун) 289, 290, Маслаковец Н. А. 26, 655
291, 297, 305, 306, 310, 349, 377 Масловский Д. Ф. 417
Лоузанг-Джалчин 425, 426, 427 Мас,уд ибн Усман Кухистани 209
Лошкарев 325 Матвеев Василий 669
Лубжа 384, 389 Махали 331
Лубсан Данзан 183 Махмуд (Ма-ха-му) 179, 180, 181, 182
Лузангов Базар 610 Махмуд-бахадур султан 209
Лузанов Имши 620 Махтум-ханим 207
Лузанов Степан 617 Маши 406, 427, 428, 434, 439, 442, 445,
Луковкин 609, 613 447, 459, 480, 644
Лыткин Ю. С. 18, 19, 26, 250, 251, 445 Медем, И. Ф. де 419, 420, 421, 434, 447,
Львовский Н. В. 16 527
Любовидский Г. 528, 547, 587, 591 Медичев 616, 617, 618
Любомиров П. 454 Мелеш 357, 382
Людовик IX 239 Мельников 461
Люрюп 451, 452 Менгли-Гирей I 98
Менгли-Гирей II 410
М Менко-Насун 479
Менко-Темир (Минкотемир, Мунко-
Мадатов 611, 618 Темир) 626, 628, 644
Мажаров 442 Мерен Зангин Мандай 388
Мазан Батыр 377, 378, 379, 380, 381, 382, Мефодий 680
411 Мечников И. И. 25

801
Миллер Г. Ф. 15 Н
Милославский И. М. 374
Минаев Фрол 361, 375, 625 Наберухин А. И. 35
Минаева Т.М. 89 Найджитун 427
Миних, фон Б.-К. 414, 415, 416, 633 Назанский 515
Минкин Г. З. 29 Назар-Мамут 357, 371
Мирза Мухаммед Хайдар 164 Назаров Доржи 314, 318, 334, 365, 372,
Мир Хакк-Берды 207 373, 376, 384, 385, 386, 387, 389, 391, 392,
Миронов Я. 517 397, 406, 409, 411, 413, 416
Митиров А. Г. 445, 574 Назаров Лубжа 609
Михаил Федорович 270, 276, 279, 280, Наинтаев 516
291, 292 Налайнов Мунджиган 622
Михельсон 442 Намкаев Амхай 614, 615
Мияваки Дж. 172, 253, 283, 287 Намсарай 251
Могутов 428, 429 Наполеон I Бонапарт 601, 605, 608, 614,
Моисеев В. А. 255, 294, 374 615, 640
Мокукен 614 Наркыш-Таян 119
Молом Петр 321 Нартаев Григорий 617
Мончак (Пунцук) 307, 310, 311, 344, 346, Настинов Кюмсо 610
352, 355, 356, 360, 378, 379 Наумов Д. 368
Моомот-Убаши 305, 331
Науруз 165
Мосальский И. В. 265, 267
Науруз-Ахмад-хан 211
Моут Ф. 175
Ная-нойон 143
Мратов Каранай 671
Небольсин П. И. 213, 315, 317, 560, 561,
Мубарак-шах 152, 158, 160
571
Мукубен 315
Некей 371
Мукукен 312, 448, 480, 482, 604
Немирович-Данченко В. И. 508
Муллов П. 25
Немков 469
Мункотемир 367, 368, 369, 371, 372, 375,
Неплюев И. И. 660, 662, 663, 664
380, 382
Мункуев Н. Ц. 33 Нестеров Иван 618
Мункэ (Менгу-хан) 130, 145, 148, 150, Нефедьев Н. А. 16, 22, 23
151, 152, 153, 154, 155, 158, 163, 239, 240 Нигбя 416
Мункэ-Тимур 173, 179 Никитин 515
Муравьев М. Н. 536 Николай I 472, 499
Муса 413, 415, 416 Николай II 513, 643, 683
Мусин-Пушкин И. А. 363, 368 Никольский А. 540
Мустасим 154 Нима-Серен (Нима-Церен) 310
Мустафа 419 Нимкуев Алексей 617
Муфель К. И. 668, 670 Нитар-Доржи 384, 410
Мухали 143, 238 Новолетов М. Г. 23, 24, 445
Мухамедьяров Ш. Ф. 92 Новосельский А. А. 105
Мухаммад Хайдар 206, 207 Новосельцев А. П. 74, 75, 79
Мухулай 326 Номикосов С. Ф. 26
Мухтар 282 Нореев Иван 617
Мушкетов И. В. 25 Нохой 327
Мэргус-хан 197 Нохоин Кобень 437, 445
Мэргэн-гэгэн 182 Нундашири 198
Мэргэн-Дайчин 297, 301 Нурали 428, 429, 430
Мэргэн-нойон (см. Тэмэс-Мэргэн-Тэмэнэ) Нуралиев Букей 453
301 Нур-Мухамед 530
Мятлев В. А. 662 Нурхаци 299

802
Нэйджи-Тойн 261 Пальмов Н. Н. 28, 29, 30, 306, 355, 445,
Нэкэлэй 171 448, 470, 641, 680, 681, 684
Панин Н. И. 426, 432, 433, 436
О Панин П. 442
Панчен-лама 296, 297
Овчинников А. А. 669 Певунов 563
Огул-Каймыш (Огул-Тутмыш) 145, 157 Пелльо П. 11, 165, 179, 198
Огэдэй (см. также Угэдэй) 127, 130, 146, Перфильев А. 442
148, 149, 150, 151, 152, 159, 160, 161, 164, Петр I 345, 346, 362, 363, 364, 365, 367,
238, 239 369, 371, 374, 375, 376, 382, 383, 385, 420,
Оджа 405 452, 463, 629, 632, 658, 659, 676
Одоевский Н. И. 322, 358 Петров 364
Одоевский Я. Н. 322, 357, 358, 363, 376 Петров К. И. 149, 160, 162
Окада Х. 119, 148, 163, 247, 248 Петров О. 377
Олджей-хатун 153 Петров Томил 253, 271, 272, 273, 274, 277
Оленич-Гнененко К. И. 511, 541, 542 Петрулин 482
Олисов А. 323 Пиньковский 669
Олсен Т. 151 Писемский А. Ф. 25
Олуйхан (Холуйхан) 145 Пищулина К. А. 206
Аль-Омари 128 Платов М. И. 601, 603, 619, 637, 639, 650
Омбо 662 Плетнева С. А. 81
Омолон 320 Плещеев Л. А. 307, 308
Онкор 575 Плюнов Ф. И. 30
Онон У. 138 Позднеев А. М. 19, 22, 24, 27, 214, 675
Онучин И. И. 308 Покотилов Д. 12, 25, 179, 184, 193
Ончик 447, 600 Попов И. И. 627, 643, 648
Опочинин 547, 591 Попов П. С. 11, 18, 19, 560, 565
Опрев П. 363 Поппе Н. Н. 302
Орехов И. И. 34, 35 Потапов Л. П. 221, 228, 230
Орлов 451 Потемкин Г. А. 475, 599, 635, 571, 681
Орлов-Денисов В. В. 619, 653 Потемкин П. С. 449, 455, 460, 577, 599
Орок 440 Преображенская П. С. 218, 291, 292
Орчи 482 Придорогин М. И. 564
Осипов Н. 539 Приклонский Ю. 359, 360, 564
Осовицкий 469 Прозоровский А. А. 419
Осокин А. 567 Прозрителев Г. Н. 27, 623
Остерман А. И. 659 Пронский И. П. 309
Очиров Н. 27, 563 Пронский П. И. 294
Очиров У. Б. 36, 37 Прончищев О. Я. 278
Очирту Цэцэн-хан 251, 301, 356 Пугачев Е. И. 34, 437, 438, 439, 440, 441,
442, 615, 666, 667, 668, 669, 670, 671
П Пунцок Намджал 295, 296, 298
Путятин А. А. 663
Павел I 350, 450, 451, 462, 464, 482, 487, Пушкин М. С. 358, 374, 421
491, 601, 630, 631 Пяткин В. Г. 504
Пагба-лама Лодойджалцан 239, 240
Падуров Т. И. 667 Р
Палдан Тондуб (он же Гунга Джалцан)
239 Разин Иван 377
Паллас П. С. 15, 16, 19, 226, 245, 252, 298, Разин С. Т. 356, 378
306, 573 Рандул 396, 401

803
Рассохин И. К. 16 Санжин 310
Ратнабхадра 18 Санжеев Г. Д. 119
Рачневски П. 114, 118, 134 Санчжаб (Санжаб, Санжип) 369, 371, 372,
Рашид-ад-Дин 9, 90, 114, 116, 117, 121, 374, 420
122, 123, 124, 125, 131, 132, 133, 142, 143, Санчиров В. П. 34, 36
144, 145, 146, 147, 148, 150, 151, 152, 153, Сапожниковы 567
154, 155, 157, 159, 161, 162 Сарев Манне 614
Рашипунцуг 182, 183 Сахажаев Федор 617
Ребров А. Ф. 565, 568 Сахалов Меклей 610, 612, 615
Рейнсдорп И. А. 428, 435 Сейфи 211
Резник С. 585 Селим-Гирей 368
Ренне К.-Э. М. 629 Семенов М. И. 507
Рерих Ю. Н. 238 Семенов С. 378
Ринчэн (Эренджен) 643 Семенов Пятунька 278, 271
Ролби Дорчже 239 Семенюк Г. И. 213
Романус 419 Сенгил (Зенгул) 278, 287, 288, 289
Романчуков Савва 275, 276 Сербеть (Семен Хошеутов) 396, 399, 400,
Ромодановский В. Г. 310 401, 413
Россаби М. 181 Серен-Уту 374
Ртищев Н. Ф. 579, 606, 610 Сидоров К. 332
Рубрук де, Гильом 237, 239, 321, 322 Саип-Гирей 101
Румянцев Г. Н. 31, 115 Сина-гэбши 238
Румянцев-Задунайский П. А. 418, 419, Синицын И. В. 48, 52, 53, 59
598 Сирко И. 381
Рычков Н. П. 442 Скворцов 331
Рычков П. И. 16, 26 Скворцов В. Ф. 678
Слободчиков А. Н. 677
С Смирнов П. 27
Сойбин-бакша 481, 631
Савельев Д. Н. 680, 681 Соколов А. 363
Савельев И. Д. 604, 681, 682 Соловьев С. М. 23
Савельев Иван 274, 275 Солом 342
Савлуков Л. 379 Солом-Дорджи 413
Саган-Сэцэн 10, 53, 168, 174, 182, 204, Соломов Дмитрий 616, 617
213, 229, 232 Солом Федор 664
Сайн-Лайхур-хан 214, 245 Солом-Церен 646, 647, 357, 367, 378
Сайн-Маджик 283, 284 Солтон 334
Сайн-Сэрдэнгки 283, 284 Соркуктани-бэки (Сорхахтани-бэки) 130,
Сайхан Михаил 670, 671 152
Сакен 609, 613 Спицын Н. Г. 327, 384, 403, 404, 405, 406
Сакжаев Иван 617 Страхов Н. И. 465, 477, 483, 484, 487, 578
Сакья-пандита 239, 240 Стрешнев Т. Н. 375
Салат-Гирей 411, 412 Строгановы, братья 257, 258
Сало-Домба 318 Строева Л. В. 153
Салтыков П. С. 376, 418 Субагатай 214, 252
Самойлович И. 361, 381 Субэдэй 90, 132, 142
Самтан 338 Суворов А. В. 598, 599, 688
Самур-гунджин 174, 182, 183 Сулешев Ю. Я. 269
Самур-тайху 198 Султан-тайши 297
Санджиев Б. С. 35 Сумба-Хамбо 240, 296, 267
Санджи-Убаши 447, 480, 604 Сумэр-тайши 297

804
Сунзу 332 Тогус-Тимур 171
Супонев 399 Тойин 347
Суровицкий 27, 681 Толстой И. А. 628
Суровцев 374 Толстой П. А. 365, 375
Сухбаатар Н. 251 Толуй (Тулуй) 130, 145, 148, 149, 150, 151,
Сысоев В. А. 621, 639, 646 155
Сэнгум (Нилха-Сэнгум) 126, 127, 129 Тоорил (Тогрул, см. Ван-хан) 121, 122
Сэррайс Г. 182, 198, 199, 241, 242 Торгоутский Лавр 669, 670, 671
Сэгусэ 204 Торгоутский Петр 660, 664
Сюань Е. 374 Тормасов А. П. 612
Тору-Болод 205
Т Торубайху (Гуши-хан) 215, 252, 287, 288,
289, 294, 296, 297, 301, 303
Торэлчи (Торэлчи гургэн) 145, 152, 153,
Табытай 285 155, 163
Тагайчинов М. И. 542, 544, 545, 546, 547 Тохтамыш 97, 98
Тайпин 179, 180 Тохто′а-беки 124, 125, 126, 131, 132, 133,
Тайчинов 307 142
Тайшин П. П. (см. также Баксадай-Доржи) Тохтораев Тогачей 265
385, 387, 389, 390, 391, 392, 393, 659 Траубенберг 428, 429
Тайшина А. 659, 660 Трепавлов В. В. 147
Талтаев Манки 610 Трофимов И. С. 439
Тангут 415, 419 Трубецкой А. Н. 272
Тараканов А. И. 392, 393 Тубеев Кугонай 261, 262, 263
Таргай (Тарки-гургэн) 165 Туке 128
Тататунга 118, 147, 148, 373 Тукчи 322
Татищев В. Н. 14, 15, 324, 325, 329, 330, Тулишэн 373, 374
331, 397, 400, 401, 402, 403, 665 Тумэн-хан 212
Татугуев Шапкула 265 Тундутов Деджит 472, 478, 479, 505, 512,
Тахабакшеев Д. 263 534, 561, 575, 641, 678
Таян-хан (см. Даян-хан) 122, 127, 129, Тундутов Джамбо 478, 607, 609
131, 132 Тундутов Цанджин 534, 578
Тевеккель 211, 254 Тундутов Церен-Давид 534
Тевнев Л. 525, 595 Тундутов Чучей 450, 462, 478, 481, 482,
Тегурчей (Дюргэчи Кундулэн-Убаши) 483, 484, 487, 607, 688
281, 297 Тундутов Эрдени 468, 478, 479, 482, 488,
Теке 427, 433, 445, 451, 452, 480, 574 489, 575, 578
Телепнев В. Г. 264 Тургенев Сербет 378
Темир-бек 360, 525, 595 Тургень 270, 271
Терещенко А. 25 Тусаху 126
Тимирязев И. С. 474, 491, 498, 504, 506, Тушмаков 677
678 Тушэту-хан 214, 245, 300
Тимковский Е. 485 Тэмур-чинсанг 195
Тимур (Чэн-цзун) 163 Тэмугэ-отчигин 132
Тогон тайши (Шунь-нин Ван) 31 Тэмуджин (см. Чингис-хан) 120, 121, 128,
Тогон-Тимур (кит. Хуэй-цзун, монг. 129, 131, 132, 136, 146
Ухагату-хаган) 167, 168, 169 Тэнгэри-Тойн 301
Тогон (Того-тайши) 166, 176, 181, 182, Тэнгиз-гургэн 151
183, 184, 185, 196, 216, 228, 248 Тэнэс-Мэргэн Тэмэнэ (Мэргэн-нойон)
Тогтобуха (Дайсун-хан) 183, 184, 185, 261, 283, 2585, 288, 289, 297, 298, 301
186, 188, 196, 241 Тюменец Василий 283

805
Тюмень, Батур-Убуши 14, 305, 356, 370 Фермор В. В. 418, 629
Тюмень Джиргалан (Джиргал) 461, 479, Фетис-Гирей 414
482 Фишер И. 16
Тюмень Серебджаб 474, 478, 536, 610, Фролов И. 412
611, 612, 615, 620 Фролов М. 627
Тюмень Церен-Джаб 536, 561
Тюмень Церен-Надмит 536, 578 Х
Тюмень Церен-Норбо
Тюшинов Борумко 612, 613 Хабуту-Хасар 258, 251
Ханжонков 639
У Хаджи Мустафа-паша 391
Хайду (Кайду) 159, 160, 161, 162, 163,
Убаши 312, 322, 326, 331, 336, 337, 343, 164, 173
384, 397, 404, 405, 406, 407, 409, 419, 420, Хай Тун 180, 181, 182
421, 425, 426, 429, 431, 432, 435, 440, 443, Хай-юнь 238
447, 577, 582, 630, 644, 667, 687 Хазанов А. М. 246, 250
Углицкий (Углецкий) Ханай-нойон, Хонггор 251, 252, 286
Угэчи-Хашига 174 Хандер 289
Узбек-хан 96 Хапчуков Екрем 630, 631
Узеней 262 Хапчуков О. 475, 479, 488, 508, 536, 575
Уз-Тимур тайши 209 Хара Бура (Буура) 213
Улугбек 207 Хара-Хула (см. Каракула-тайша) 252, 253,
Улус-Болод 203 277, 278, 279, 280, 281, 282
Улчечей-тайша 265 Хара-Хулагу (Кара-Хулагу, Хара-Хула)
Улчиев Буяран 256 151, 152, 284, 285, 286, 287, 293, 294, 298,
Унитей-Бакши 360, 379 304, 305
Ураз-Мухаммед султан 254 Харидай 124
Уркенэ-хатун (Ургана-хатун) 152, 157, Харгуцаг-тайджи 199
158, 160, 239 Хатан-тэмур-багатур 195
Урлюков Шевгей 262 Хатонов Иван 617
Урусов С. 27 Хашин 160
Урусов Нурадыл 429, 430 Хитрово И. С. 380
Урухту 263 Хитрово Я. Т. 380
Усенеев С. 627 Хлебников В. А. 25, 567
Успенский В. М. 11, 18 Хлебников Велимир 25
Устюгов Н. В. 34, 217 Хлопуша (Соколов) А.Т. 668
У-ху-на 198 Хмельницкий Богдан 377
Хованский П. И. 380, 382, 628
Ф Ходарковский М. 272
Хорват Г. И. 669
Фабрициан 599 Хорчи 138, 141, 143, 144
Фадеев А. М. 470, 476, 496, 498, 504 Хорь Н. 586
Фальк И. П. 15 Хотогочин (см. Батур-хунтайджи) 294,
Фаркуар Д. 176 298
Фегезак, фон 677, 678 Хоу Жэнь-чжи 175
Федор Алексеевич 358 Хочин-бэги 126
Федор Иванович 254 Хо-Урлюк (Хо-Öрлöк, Хо-Öрлюк) 213,
Федоров Г. С. 88 225, 259, 260, 262, 264, 265, 266, 267, 271,
Федоров Я. А. 88 272, 278, 283, 287, 288, 290, 291, 292, 293,
Федоров-Давыдов Г. А. 96 297, 298, 301, 304, 305, 306, 307, 308, 348
Фейхтнер А. А. 563 Хошот Дондук 389, 390, 391

806
Хубилай 130, 132, 145, 148, 150, 153, 155, Цыплетев И. Е. 438
156, 157, 158, 159, 161, 162, 163, 164, 167, Цэцэн-тайджи 301
170, 172, 238, 239, 240, 241 Цэцэн-хан (Сэсэн-хан) 245, 300, 372, 378
Хуилдар 127 Цэцэн-хан (Очирту тайши), (Цеван Раб-
Хулагу 145, 148, 150, 152, 153, 154, 155, тан) 309
156, 159, 160, 240 Цэцэг-хатун 199
Хун-у (см. Чжэу Юаньчжан) 248
Хуту 124, 125 Ч
Хутуга-бэки 123, 124, 125, 126, 131, 134,
135, 140, 141, 143, 144, 145, 146, 147, 151, Чагатай 146, 147, 149, 150, 151, 152, 160,
152, 155, 163, 221 161, 239
Хутухта-Мунгур 238 Чакдорчжаб 325, 347, 349, 364, 369, 370,
Хутугтай-Сэцэн хунтайджи 213, 214 371, 372, 382, 383, 384, 400, 410, 415, 417,
Хутухта-Чжурки 238 420
Хутхай-Тафу (Хуухай-Тайу, Хуудай-Тайу, Чаплиц Е. И. 613
Хуудай-Дайу) 252 Чаур-бэки 126
Хучар 124, 127, 128 Чахар-Лобсан-Сультим 295
Хэниш Э. 92 Ченаев Алексей 617
Черкасов И. Г. 562
Ц Черкасский Г. С. 355, 378, 379
Черкасский К. М. 355, 357, 375, 380, 381,
Цагалай 452, 578 400
Цаган 574 Черкес 367, 368, 626
Цаган-Батор 348, 368, 626 Чернышев З. Г. 418, 609
Цаган-Кичик 447, 448, 461, 480 Чернышев 668
Цаган-Кюкен 452 Чертков В. А. 635
Цаган Халга 612, 614 Четер 345, 382, 389, 390, 392, 411, 413,
Цветков И. 567 416, 626, 627, 635, 688
Цебек 315 Чжамбо 565
Цебек-Дорджи 24, 327, 401, 406, 407, 419, Чжу Ди 178, 179, 180, 181, 182
425, 426, 427, 429, 447, 448, 449 Чжу Чжаньцзи 175
Цебек-Убаши 432, 434, 435, 436, 443, 445, Чжу-Цичжэнь (Цзин-тай) 188, 189, 190,
460, 577, 579 192, 198
Ценбел Бакши 582 Чжу Ци-юий 188, 190
Ценден-Доржи 437, 438, 439, 440, 441, Чжу Юаньчжан 167, 168, 171, 173
442, 445, 448, 449, 453, 478, 599, 630, 688 Чжу Ю-тан (Хун-чжи) 202
Церен-Арши 480 Чжун Гуань 238
Церен-Дондук 315, 319, 323, 338, 347, 349, Чиганов Кесенчак 263
365, 372, 385, 386, 387, 388, 389, 391, 393, Чидан (Никита Дербетев) 389, 390, 650,
394, 399, 401, 406, 407, 411, 414, 688 670, 667
Церен-Деджит 325, 578 Чимет 369, 372, 382
Церен-Убаши 578 Чимет Батуров 627
Церен-Убуши 488 Чингис-хан (см. Тэмуджин) 6, 9, 19, 32,
Церен-Янжи (княгиня Анна Тайшина) 33, 90, 92, 96, 97, 115, 117, 118, 119, 122,
659, 660 123, 125, 126, 127, 128, 129, 130, 131, 132,
Цзонхава (Чже Ринпоче Цзонкапа) 242, 133, 134, 136, 137, 138, 139, 140, 141, 142,
243 143, 144, 146, 147, 148, 149, 150, 151, 155,
Цицианов П. Д. 465, 479, 485 156, 178, 211, 212, 218, 237, 238, 240, 246,
Цогту-тайджи 295, 296, 297, 298, 301 248, 251
Цой-Берды 663 Чин-тайша 285, 286
Цыбиков Г. Ц. 238 Чириков М. И. 319, 324

807
Чичагов П. В. 608, 609, 612 Э
Чугюр (Чукур, Чокур) 272, 273, 277, 278,
281, 282, 286, 287, 288, 289, 291, 293 Эдисан-Батыр 625
Чуукэр 301, 308 Элчегунов Иджим 612
Чудутов Бембед 614 Элбэк (Эльбек-хан) 174, 178, 179, 182,
Чужгинов А. А. 35 185
Чулошников Н. Л. 669 Эмгенов Иджил 612, 614
Чурюм 635 Эмеген-Убаши 326, 419, 420
Чэгэйгэн (Чигиган) 145, 153 Эмир-Эмзе 597
Энгель Ф. И. 469, 479, 491, 504
Ш Энгельс Ф. 221, 227
Энсэ-хутугта 296
Шакур-лама 319, 320, 339, 373, 386, 387, Эрдени 298, 300, 448, 480, 604
389, 390, 392, 394, 411 Эрдниев У. Э. 34, 35, 53, 59
Шапкин 432 Эркэ-Кара (Эркэ-Хара) 122
Шагин-Гирей 598 Эремпель 419
Шарап Кирилл 664 Эсен III 608
Шарапов Андриан 618 Эсен II. К. 608
Шарапов Сидор 617 Эсэльбэй-кя (Eselbei Kija) 214
Шарабашев В. С. 334 Эсэн 19, 166, 185, 186, 187, 188, 190, 191,
Шармаков 618 192, 193, 194, 195, 196, 197, 198, 200, 202,
206, 207, 209, 210, 216, 228, 229, 242, 248,
Шастина Н. П. 32
250, 348
Шеаренг 325, 419, 425, 426, 427, 662
Шевченко М. 586
Ю
Шеин А. С. 382
Шейбани-хан 209
Юань Бин 191
Шейяк-мурза 288
Юй Цянь 190, 191
Шелихов Г. И. 688
Юнгер А. Т. 395, 660, 677
Шениан И. 561, 562 Юнус Султан-Ахмад-хан 210
Шереметев Б. П. 625, 628 Юнус-хан 210
Шикир 318 Юсупов 564
Шилов В. П. 46, 54
Шинэгэн 184 Я
Шиханов 619
Шлиппенбах 628 Яблонский 379
Шничер И. Х. 373 Ягулов 578
Шовунов К. П. 34, 36, 597, 632, 635, 639, Якоби И. В 455, 598
646, 664, 681 Яковлев 516
Шолой-Убаши-хунтайджи 10, 215, 252, Якубовский А. Ю. 238
253, 263, 267, 280, 283, 284, 297, 304 Яман 366, 372, 381, 382, 386, 389, 411,
Шуленин Я. 516 643
Шунгурцик 440, 570 Ямгурчей 356
Шункей (Сюнкей, Сюнгке, Шевкей) 309 Янгир 293
Яндык 327, 406, 425, 431, 432, 433, 434,
Щ 435, 436, 443, 445, 446, 447, 680
Ян Мин 191
Щербатов К. О. 345, 358 Ян Шань 191, 192
Щербатов М. М. 445 Ясаклу 285
Щербатов Ф. Ф. 670
Щитов И. 360

808
 Указатель этнических названий

А И
Адыги 453 Ики-цохоры 644
Аланы 57, 66, 87 Индейцы (индийцы) 335
Армяне 474, 516, 517, 530, 531, 554

Б К
Баатуты 244, 247, 248, 250 Кабардинцы 376, 407, 410, 413, 416
Багатуты 183, 303 Казаки 254, 257, 258, 266, 267, 270, 275,
Баргу-бурааты 247, 248, 250, 303 281, 282, 327, 358, 359, 375, 383, 414, 415,
Бархуны(баргуты) 115, 172, 204
418, 428, 433, 436, 438, 439, 465, 467, 476,
Башкиры 278, 281, 289, 304, 306, 308, 358,
482, 487, 497, 629, 631, 633, 634, 647, 660,
359, 361, 364, 374, 375, 428
663, 664, 665, 666
Бурааты 204
Буряты 115 Казаки астраханские 452, 500, 677, 678,
Бухарцы 258, 259, 272, 273, 282 680, 742
Казаки бугские 620
Г Казаки волжские 420, 437, 681
Казаки гребенские 413
Греки 517 Казаки донские 256, 310, 318, 356, 358,
Гунны 8, 16, 58, 72, 106, 112, 113 360, 361, 364, 368, 375, 377, 378, 380, 382,
386, 389, 399, 413, 416, 418, 438, 439, 440,
Д 449, 453, 620, 622, 629, 635, 652, 653, 655,
657
Дагестанцы 376 Казаки запорожские 378, 379, 412
Дербеты 119, 214, 220, 233, 247, 248, 249, Казаки илецкие 664
250, 252, 253, 254, 255, 259, 260, 261, 265, Казаки кубанские 414
266, 272, 274, 275, 276, 277, 278, 281, 283, Казаки оренбургские 603, 620
287, 291, 292, 294, 297, 301, 348, 352, 353 Казаки терские 413, 681
Джаджираты 132 Казаки уральские 603, 665
Джембулуки 410, 411, 412 Казаки яицкие 323, 358, 360, 364, 371, 395,
Джунгары 119, 220, 224, 247, 248, 249, 381, 389, 428
277, 278, 279, 280, 282, 283, 286, 287, 293, Казахи 12, 20, 130, 210, 211, 212, 252, 254,
294, 295, 350, 352, 362, 662, 666, 669 258, 260, 263, 264, 270, 273, 276, 279, 282,
Донцы-некрасовцы 412, 414, 415
284, 285, 288, 289, 291, 293, 304, 314, 362,
Дурбаны 132, 143
376, 410, 411, 412, 413, 414, 416, 417, 427,
430, 436, 441, 449, 453, 523, 524, 531, 554,
Е
642, 647, 662, 667, 673, 677
Едисаны 410, 411, 412 Калмыки астраханские 347, 536, 564, 567,
Едишкульцы 414 647, 677, 690
Калмыки беляевские 635, 636, 689
Ж Калмыки 12, 17, 210, 211, 212, 215, 219,
221, 223, 226, 245, 250, 258, 259, 265, 266,
Жуань-жуани 16, 112 267, 269, 271, 272, 305, 306, 307, 308, 309,
311, 312, 313, 314, 315, 318, 319, 324, 329,
З 332, 333, 335, 336, 345, 348, 351, 353, 377,
378, 410, 412, 414, 415, 418, 430
Зюнгары 626 Калмыки доломановские 635, 689

809
Калмыки донские 26, 27, 417, 431, 563,
600, 607, 619, 629, 639, 641, 645, 648, 649,
651, 652, 653, 654, 657, 690, 691
Калмыки кумские 681, 682, 683, 685, 686,
690
Калмыки моздокские 681, 682, 683, 684
Калмыки оренбургские 26, 650, 651, 653,
664, 665, 667, 670, 671, 675, 776, 677
Калмыки ставропольские (крещеные) 26,
27, 417, 431, 602, 603, 613, 616, 620, 621,
629, 660, 661, 662, 663, 665, 666, 667, 668,
670, 671, 672
Калмыки уральские 667, 670, 671, 676,
677, 690
Калмыки терские 26, 27, 680, 683, 684,
685, 686, 687, 690
Калмыки-казаки 629, 632, 638, 640, 642,
647, 663, 664, 665, 667, 673, 677, 678, 679
Калмыки чугуевские 625, 632, 633, 634,
636, 644, 655, 689
Каракалпаки 414, 415
Кереиты 134, 135, 156, 165, 166, 172, 248
Кидани 112, 117, 237
Кипчаки (кыпчаки) 95, 163
Киргиз-кайсаки 465
Киргизы 12, 20, 112, 113, 114, 117, 120,
122, 130, 143, 144, 145, 153, 208, 273, 275,
662
Киргизы енисейские 117, 134, 140, 253,
280
Китайцы 149, 156, 168, 175, 176, 179, 180,
181, 182, 184, 187, 188, 189, 190, 191, 192,
193, 212, 237, 240, 273, 430, 661
Кубанцы 376, 383, 411, 413, 414, 415, 417,
419, 420
Кумыки 376
Крымцы 412
М 208, 209, 210, 211, 212, 213, 214, 215, 216,
Манси 257, 258
Маньчжуры 295, 300, 301, 302, 303
Меркиты 126, 131, 132, 133, 140, 141, 142,
165, 573
Моголы 206, 207, 228
Монголы 90, 96, 112, 112, 114, 115, 116,
117, 118, 122, 124, 125, 126, 127, 128, 129,
130, 131, 132, 133, 134, 135, 136, 137, 138,
139, 140, 141, 142, 143, 144, 145, 146, 147,
148, 150, 151, 152, 154, 155, 157, 158, 159,
160, 161, 162, 163, 164, 165, 166, 167, 168,
810
169, 170, 171, 172, 173, 174, 175, 176, 177,
178, 179, 180, 181, 182, 183, 184, 185, 186,
187, 188, 189, 194, 195, 196, 197, 198, 199,
200, 201, 202, 203, 204, 205, 206, 210, 212,
213, 214, 215, 216, 217, 218, 222, 223, 224,
228, 230, 232, 236, 237, 238, 239, 240, 241,
242, 243, 244, 245, 248, 250, 251, 252, 253,
254, 266, 270, 273, 279, 280, 281, 282, 283,
284, 285, 287, 289, 295, 299, 300, 301, 302,
303, 321, 348
Н
Найманы 115, 117, 118, 119, 120, 121, 122,
123, 124, 126, 127, 129, 131, 132, 133, 134,
135, 141, 142, 152, 156, 161, 165, 166, 172,
248
Ногаи (ногайцы) 12, 130, 282, 288, 289,
290, 291, 263, 264, 268, 272, 304, 306, 307,
308, 351, 376, 377, 410, 413, 463, 475, 476,
599, 602, 683
Ногайцы бештауские 689
Ногайцы джембойлукские 475
Ногайцы едисанские 475
Ногайцы едишкульские 475
Ногайцы калаусские 685
О
Ойраты 6, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 16, 17, 18,
20, 30, 31, 32, 33, 36, 58, 112, 114, 115, 116,
120, 121, 122, 124, 130, 132, 133, 134, 135,
139, 140, 141, 142, 144, 145, 146, 147, 148,
150, 151, 152, 153, 155, 156, 157, 158, 159,
160, 161, 162, 163, 164, 165, 166, 167, 171,
172, 173, 174, 175, 176, 177, 178, 179, 180,
181, 182, 183, 184, 185, 186, 187, 188, 189,
190, 191, 192, 193, 194, 195, 196, 197, 198,
199, 200, 201, 202, 203, 204, 205, 206, 207,
217, 218, 219, 220, 221, 222, 223, 224, 225,
226, 227, 228, 229, 230, 231, 232, 233, 234,
235, 236, 239, 241, 242, 243, 244, 245, 246,
247, 248, 249, 250, 251, 252, 253, 254, 255,
256, 257, 258, 259, 260, 261, 262, 263, 264,
265, 266, 267, 268, 269, 270, 271, 272, 273,
274, 275, 276, 277, 278, 279, 280, 281, 282,
283, 284, 285, 286, 287, 288, 289, 290, 291,
292, 293, 294, 295, 296, 297, 298, 299, 300,
301, 302, 303, 304, 305, 307, 321, 348, 661,
662, 690
Онгуты 131
 П Тубасы 115
Туматы 140, 143, 444, 145
Персы 291 Турки 375
Печенеги 58, 83, 84, 85 Туркмены 290, 433, 463, 466, 470, 475,
Половцы 83, 86, 87, 88, 89, 92, 93 476, 477, 478, 515, 516, 517, 520, 523, 524,
Поляки 310, 378 529, 530, 531, 554, 573, 600, 689
Туркмены мангышлакские 376
Р Тывинцы (см. урянхайцы) 114
Тюрки 112, 113, 115, 133, 162, 206, 208,
Русские 7, 87, 95, 255, 256, 257, 260, 263, 257
264, 267, 268, 269, 270, 271, 272, 273, 274, Тюрки-тугю 16, 75
275, 276, 278, 279, 280, 281, 287, 289, 291,
292, 305, 306, 311, 554, 646 У

С Узбеки 20, 208, 209, 529

Уйгуры 12, 16, 20, 112, 113, 117, 118, 119,
120, 121, 122, 133, 158, 237, 238, 240
Салджиуты 132
Украинцы 379
Салтанаульцы (салтан-улу) 412, 413
Урсуны (урсуты ) 115
Сяньби 16, 112, 113
Урянхайцы 186, 188, 204, 283, 284, 253
Т Х
Таджики 20
Хабханасы 115
Тайчиуты 122, 123, 129, 136 Хазары 75, 84
Тангуты 122, 237, 240, 298 Хакасы 232
Татары 105, 125, 126, 132, 135, 162, 165, Ханты 257, 258
275, 288, 260, 264, 265, 268, 269, 271, 305, Ханхасы 115
308, 324, 327, 329, 339, 359, 374, 383, 412, Хатай-кипчаки 412, 415
414, 415, 433, 456, 467, 529, 530, 531, 554, Хатагины 132
598, 602, 606, 609, 629, 638, 658, 663, 668 Хойты (хойиты) 183, 213, 214, 220, 247,
Татары азовские 374, 375, 383 248, 249, 250, 252, 253, 277, 283, 294, 297,
Татары астраханские 445 303, 352, 444, 451
Татары барабинские 232 Хори-туматы 115, 146
Татары едисанские 324 Хорчины 182
Татары крымские 374, 375, 377, 416, 433, Хотогойты 253
599 Хошуты 220, 297, 248, 251, 252, 277, 278,
Татары кубанские 364, 377, 382, 383, 388, 281, 283, 284, 285, 286, 293, 294, 295, 297,
391, 410, 413, 416 298, 299, 301, 303, 304, 348, 352, 353, 419,
Татары кузнецкие 268 435, 444, 451
Татары сибирские 12, 256, 257, 258, 268,
270, 465, 476, 529, 531 Ч
Татары тарские (юртовские) 335, 359
Теленгуты 232, 662 Черкесы 95, 383, 412, 453, 475
Тибетцы 187, 299, 241, 685 Чжурчжэни 299, 237
Торгуты 130, 213, 220, 227, 247, 252, 253, Чоросы 119, 278, 248
254, 255, 259, 260, 261, 265, 266, 276, 277, Чуваши 668
283, 287, 288, 289, 290, 293, 297, 298, 301,
303, 305, 308, 314, 348, 352, 353, 435, 442, Э
447, 448, 451, 604, 627
Томуты 401, 627, 638, 644 Элёты 297, 248
Торки 58, 83, 85 Эркетени 632, 643, 644

811
 СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

На русском языке:
Авляев, Г. О. Происхождение калмыцкого народа (середина IX – первая четверть
XVIII вв.) / Г. О. Авляев, ин-т этнологии и антропологии им. Миклухо-Маклая РАН,
Калм. ин-т общ. наук РАН; отв. ред.: Ю. В. Симченко, В. А. Тишков; науч. ред. и рук.
темы Ю. В. Симченко – М. – Элиста, 1994. – 248 с.; 2 схемы карт.
Агафий. О царствовании Юстиниана / Агафий Миринейский; [перевод М. В. Лев-
ченко]. М.–Л.: Изд-во АН СССР, 1953. – 219 с.
А. К. Исторические сведения о калмыках, кочующих на землях войска Донского //
Северный архив. – 1824 г. – № 6.– март. – С. 297 – 346.
Акимушкин, О. Ф. Могольское государство и калмаки / О. Ф. Акимушкин // Роль
кочевых народов и цивилизации Центральной Азии: матер. междунар. симпозиума (г.
Улан-Батор, 7-9 мая 1973 г.) – Улан-Батор, 1974. – С. 44.
Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные
Археографической комиссией. Т.V. – СПб., 1867. – 344 с.
Акты Московского государства. Т. III. Разрядный приказ. Московский стол. 1660 –
1664 / под ред. Н. А. Попова и Д. Я. Самоквасова. – СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1901.
– 674 с.
Акты, собранные Кавказской археографической комиссией о калмыках, выявлен-
ных в Ставропольском госархиве. Т. 1 – 12. – Тифлис: Тип. Глав. упр. наместника Кав-
казского, 1866 – 1904.
Алексеева, П. Э. Об этническом составе донских калмыков / П. Э. Алексеева, А. Э.
Борманжинов. – Элиста: КИГИ РАН, 1999. – 40 с.
Алексеева, П. Э. Станица Граббевская (XVII век – декабрь 1943 г.): исторический
очерк / П. Э. Алексеева. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1997. – 191 с.
Алтан Тобчи. Монгольская летопись в подлинном тексте и переводе с приложени-
ем калмыцкого текста истории Убаши-хунтайджия и его войны с ойратами / пер. ламы
Галсана Гомбоева // Труды Вост. отд-ния Императорского Русского археолог. о-ва, Т.
VI. – СПб., 1858. – 234 с.
Анчабадзе, З. В. Кыпчаки Северного Кавказа по данным грузинских летописей XI
– XIV вв. / З. В. Анчабадзе // О происхождении балкарцев и карачаевцев: матер. науч.
сессии – Нальчик, 1960.
Английские путешественники в Московском государстве в XVI веке / пер. с англ.
Ю. В. Готье; отв. ред. Н. Л. Рубинштейн. – Л.: Полиграфкнига, 1937. – 306 с.
Артамонов, М. И. История хазар / М. И. Артамонов. – Л.: Изд-во Государственного
Эрмитажа, 1962. – 523 с.: ил.
Ахмедов, Б. А. Государство кочевых узбеков / Б. А. Ахмедов. – М.: Наука, Глав. ред.
вост. лит., 1965. – 196 с.
Ашилова, Д. О. Этническая антропология калмыков: соматологическое исследова-
ние / Д. О. Ашилова; Калм. НИИЯЛИ. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1976. – 216 с.: ил.
Багрянородный, К. Об управлении государством / Константин Багрянородный //
Известия Гос. акад. института материальной культуры. Вып. 91. – М.-Л.: ОГИЗ, Гос.
соц.-эконом. изд-во, 1934. – С. 4 – 44.
Бадмаев, Н. Б. Домашне-религиозный быт приволжских калмыков / Н. Б. Бадмаев
// Астрахан. вестн. – 1898. – № 3006. – С. 2 – 3.
Бадмаев, Н. Б. О коневодстве астраханских калмыков / Н. Б. Бадмаев // Астрахан.
вестн. – 1900. – № 3449. – С. 3.

812
 Бадмаев, С. Б. Краткий социально-экономический обзор Калмыцкой степи Астра-
ханской губернии во второй половине XIX века / С. Б. Бадмаев // Проблемы экономики
Калмыцкой АССР / КНИИИФЭ. – Элиста, 1970. – Вып. 1. – С. 129 – 148.
Бадмаев, С. Б. О развитии торговли и кредитной кооперации в дореволюционной
Калмыкии (90-е годы XIX в. – начала ХХ в.) / С. Б. Бадмаев // Из истории докапитали-
стических и капиталистических отношений в Калмыкии / КНИИЯЛИ. – Элиста, 1977.
– С. 106 – 117.
Бадмаев, С. Б. О расширенном воспроизводстве в дореволюционном скотоводче-
ском хозяйстве / С. Б. Бадмаев // Вестник КНИИЯЛИ. – Элиста, 1974. – Вып. 13. – Сер.
эконом. – С. 70 – 76.
Бадмаев, С. Б. Основные направления развития предреволюционного калмыцкого
хозяйства (90-е гг. XIX – нач. ХХ в.) / С. Б. Бадмаев // Калмыкия в трех революциях и
гражданской войне; КНИИИФЭ. – Элиста, 1980. – С. 3 – 16.
Бадняева, Л. В. К вопросу о численности населения калмыцких улусов после 1771
года / Л. В. Бадняева // Калмыки и их соседи в составе Российского государства: мат.
науч. сессии. – Элиста, 2002. – С. 55 – 62.
Бакунин, В. М. Описание калмыцких народов, а особливо от них торгоутского, и
поступков их ханов и владельцев. Сочинение 1761 года / В. М. Бакунин; предисл. В.
Разумовской. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1995. – 153 с.; 2 карты (фрагменты).
Балашов, К. Я. Калмыцкое животноводство и обследование Калмыцкой степи в
1909 г. / К. Я. Балашов // Труды 2-го губерн. съезда работников сельск. хоз-ва в г. Астра-
хани, 9-15 января 1911 г. – Астрахань, 1911. – Ч. 1. – С. 81– 96.
Балданжапов, П. Б. Altan tobči. Монгольская летопись XVIII в. / П. Б. Балданжа-
пов. – Улан-Удэ: Бурят. филиал Сиб. отд-ния АН СССР, 1970. – 415 с.
Балуев, П. С. Историческое и статистическое описание станиц и городов, посе-
щаемых военным министром при объезде Области Войска Донского в 1900 г. / П. С.
Балуев. – Новочеркасск, 1900. – 242 с.
Баранов, А. М. Словарь монгольских терминов (А-Н) // Материалы по Маньчжурии
и Монголии. Вып. XI. – Харбин: Издание штаба Заамурского округа Отдельного кор-
пуса пограничной стражи, 1907. – 138 +4 с.; (О-Ф). Вып. XXXVI. – Харбин, 1911. – С.
140 – 266+ 2 с.
Барбаро, И. Путешествие в Тану и Персию / И. Барбаро // Барбаро и Контарини о
России: К истории итало-русских связей в XV в. / вступ. ст., подготовка текста, пер. и
коммент. Е. Ч. Скржинской. – Л.: Наука, 1971. – 275 с.
Бартольд, В. В. Извлечения из сочинения Гардизи Зайн ал-ахбāр». Приложение к
«Отчету о поездке в Среднюю Азию с научной целью, 1893 –1894 гг.» // В. В. Бартольд.
Сочинения. Т.VIII. Работы по источниковедению. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит.,
1973. – С. 23 –62. Бартольд, В. В. Киргизы: исторический очерк. // В. В. Бартольд. Со-
чинения. Т. II. Ч. I. – М.: Изд-во вост. лит., 1963. – С. 473 – 593.
Бартольд, В. В. Очерк истории Семиречья // В. В. Бартольд. Соч. Т. II, ч. I. – М.:
Изд-во вост. лит., 1963. – С. 23 – 109.
Бартольд, В. В. Туркестан в эпоху монгольского нашествия. // В. В. Бартольд. Со-
чинения. Т. I. – М.: Изд-во вост. лит., 1961. – 759 с.
Бартольд, В. В. Чагатай-хан // В. В. Бартольд. Сочинения. Т. II. Ч. 2. – М., Вост.
лит., 1964. – С. 538 – 545.
Басхаев, А. Н. Монголы, ойраты, калмыки: очерки истории военного дела XIII –
XVIII вв. / А. Н. Басхаев. – Элиста: АПП «Джангар», 2000. – 96 с.
Батмаев, М. М. Калмыки в XVII – XVIII вв.: события, люди, быт. – 2-е изд. / М. М.
Батмаев – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1993. – 382 с.
Батмаев, М. М. Социально-политический строй и хозяйство калмыков в XVII –
XVIII вв. / М. М. Батмаев. – Элиста: АПП «Джангар», 2002. – 400 с.

813
 Батмаев, М. М. Такой у нас обычай / М. М. Батмаев // Элистинские новости, 1990.
– 25 августа. – С. 6.
Бахрушин, С. В. Сибирские служилые татары в XVII в. // С. В. Бахрушин. Научные
труды. Т. III: Избр. труды по истории Сибири. XVI – XVII вв.; Ч. 2: История народов
Сибири в XVI-XVII вв. – М.: Изд-во АН СССР, 1955. – 299 с.
Баянцагаан, С. Письмо Цзонкапы к монгольскому хану / Д. Баянцагаан, Д. Цэ-
рэнпил // Источниковедение и текстология памятников средневековых наук в странах
Центральной Азии. – Новосибирск, 1982. – С. 199 – 211.
Безотосный, В. М. Донской генералитет и атаман Платов в 1812 г.: малоизвестные
и неизвестные факты на фоне знаменитых событий / В. М. Безотосный. – М.: РОС-
СПЭН, 1999. – 190 с.
Беликов, Т. И. Калмыки в борьбе за независимость нашей Родины. XVII –нач. XIX
вв. / Т. И. Беликов. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1965. – 179 с.
Беликов, Т. И. Участие калмыков в войнах России в XVII, XVIII и первой половине
XIX вв. / Т. И. Беликов; под ред. д-ра ист. наук В. А. Романовского; КНИИФЭ. – Элиста:
Калм. кн. изд-во, 1960. – 143 с.
Беликов, Т. И. Ф. И. Дербетев – сподвижник Е. И. Пугачева // Т. И. Беликов. – Эли-
ста: Калм. кн. изд-во, 1978. – 104 с.
Белоусов, С. С. К истории разработки программы заселения дорог на калмыцких
землях – первой государственной программы социально-экономических преобразова-
ний в Калмыкии / С. С. Белоусов // Вестник КИГИ РАН. – Вып. 17. – Элиста, 2002. – С.
120 – 133.
Белоусов, С. С. Органы государственной власти в Калмыкии в последней трети
XVIII века / С. С. Белоусов // Научная мысль Кавказа. –2006. – № 3. – С. 21 – 29.
Белоусов, С. С. Основано таврическими поселенцами (с. Садовое. 1849-1917 гг.). /
С. С. Белоусов. – Волгоград: Станица-2, 1999. – 88 с.
Белоусов, С. С. Переселение крестьян в Калмыкию в XIX веке: автореф. дис….
канд. ист. наук / С. С. Белоусов; РАН; ин-т истории России. – М., 1992. – 27 с.
Белоусов, С. С. Переселенческое село Приютное: 1850 – 1917 / С. С. Белоусов. –
М.: Рус. Общенац. Союз, 1996. – 55 с.
Белоусов, С. С. Поселение начиналось с церкви: село Воробьевка (Бислюрта).
1877 – 1917 / С. С. Белоусов. – М.: Рус. Общенац. Союз, 1998. – 78с.
Белоусов, С. С. Стационарные миссионерские пункты как один из важнейших ком-
понентов политики русской православной церкви по христианизации калмыков: на ма-
териалах Княземихайловского миссионерского стана / С. С. Белоусов // Вестник КИГИ
РАН. Вып. 16. – Элиста, 2001. –– С. 156 – 172.
Белоусов, С. С. Стихийные крестьянские переселения в Калмыкию в первой поло-
вине XIX века / С. С. Белоусов // Социально-экономическое и политическое положение
крестьянства Калмыкии в дореволюционный период. – Элиста, 1981. – C. 51– 62.
Бембеев, В. Ш. Ойраты и калмыки на евразийском пространстве (XIII – 60-е годы
XVII вв.). – Элиста: ЗАОр «НПП « Джангар», 2007. – 512 с.
Бентковский, И. В. Взгляд на кочевую культуру калмыков / И. В. Бентковский //
Ставропольские губернские ведомости. – 1877. – № 5 – 6.
Бентковский, И. В. Воды и степи Большедербетовского улуса соответствуют ли
условиям колонизации / И. В. Бентковский // Записки для чтения. – СПб, 1867. – май,
июнь. – С. 11– 18.
Бентковский, И. В. Женщины-калмычки Большедербетовского улуса в физическом,
религиозном и социальном отношении / И. В. Бентковский // Сб. стат. свед. о Ставро-
польской губернии. Вып. 2. – 1869. – С. 141– 167; Вып. 3. – 1870. –– С. 95 – 119.
Бентковский, И. В. Жилище и пища калмыков Большедербетовского улуса. Обще-
ственный и домашний быт калмыков / И. В. Бентковский // Сб. стат. свед. о Ставро-
польской губернии. Вып. 1. – 1868. – С. 82 – 104.

814
 Бентковский, И. В. Материалы для истории колонизации Северного Кавказа. Моз-
докские, или так называемые, крещеные калмыки / И. В. Бентковский // Ставрополь-
ские губерн. ведомости, 1880. – № 35. – С. 1 – 2.; № 38. – С. 1 – 2; № 42. – С. 1– 2.
Бентковский, И. В. Одежда калмыков Большедербетовского улуса и ее влияние на
социальный и экономический быт / И. В. Бентковский // Сб. стат. свед. о Ставрополь-
ской губернии. Вып. 2. – 1879. – С. 123 – 139.
Бентковский, И. В. Одна из причин, задерживающих развитие коннозаводства в
Большедербетовском улусе на Кавказе / И. В. Бентковский // Сб. стат. свед. о Ставро-
польской губернии. Вып. 1. – 1868. – С. 113 – 122.
Бентковский, И. В. Первоначальное устройство административных учреждений в
Кавказской губернии / И. В. Бентковский // Ставр. губерн. вед-ти. – 1886. – № 41.
Бира, Ш. Монгольская историография XIII – XVII вв. / Ш. Бира. – М.: Наука, Глав.
ред. вост. лит., 1978. – 326 с.
Бирюков, И. А. История Астраханского казачьего войска / И. А. Бирюков. – Сара-
тов, 1911. – 630 с.
Бичурин, Н. Я. [Иакинф]. Историческое обозрение ойратов или калмыков с XV сто-
летия до настоящего времени. – изд. 2-е. / Н. Я. Бичурин (Иакинф) – Элиста: Калм. кн.
изд-во, 1991. – 128 с.; 1 л. портр. – (Серия «Наше наследие»).
Бичурин Н. Я. [Иакинф]. Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана в древнем
и нынешнем состоянии / Н. Я. Бичурин; Ч. II. – СПб: тип. К. Крайя. – 270 с.
Бичурин, Н. Я. [Иакинф]. Статистическое описание Китайской империи / Н. Я.
Бичурин. Ч. 1. Статистическое описание Китайского государства. – СПб: Тип. Импера-
торской Акад. наук, 1841. – 271 с.
Бичурин, Н. Я. [Иакинф]. Статистическое описание Китайской империи / Н. Я.
Бичурин. Ч. 2. Статистическое описание Маньчжурии, Монголии, Восточного Тюрки-
стана и Тибета.– СПб: Тип. Императорской Акад. наук, 1842. – 350 с.
Боваев, Б. Э. История Калмыкии в отечественной историографии XVIII – начале
ХХ вв. (до 1917 г.) / Б. Э. Боваев; автореф. дис…. канд. ист. наук / АН СССР, институт
истории. – М., 1986. – 25 с.
Боваев, Б. Э. Охранительная и миссионерско-клерикальная литература второй по-
ловины XIX – начала ХХ вв. о Калмыкии / Б. Э. Боваев; КНИИИФЭ // Калмыковеде-
ние: вопросы историографии и библиографии. – Элиста, 1988. – С. 137 – 151.
Боваев, Б. Э. Письменные повествовательные источники XVII – начала XIX вв. по
истории Калмыкии / Б. Э. Боваев // Исследования по источниковедению истории СССР
дооктябрьского периода: сб. статей. – М., 1988. – С. 127 – 145.
Богословский, В. А. Теократизм в государственной структуре Тибета (Тезисы) / В.
А. Богословский // Научная конференция «Общество в Китае»: доклады и тезисы. Вып.
1. – М.: Наука, 1970. – 139 с.
Богоявленский, С. К. Материалы по истории калмыков в 1-й половине XVII в.:
исторические записки. Т. 5. / С. К. Богоявленский. – М., 1939. – С. 48 – 102.
Болсохоева, Н. Д. Тибетское сочинение XIII в. «Ясное зерцало» / Н. Д. Болсохоева //
Материалы по истории Центральной Азии. Вып. 4. – Улан-Удэ, 1971. – С. 58 – 60.
Большой китайско-русский словарь. Т. I – IV.– М.: Наука, Глав. ред. вост. лит.,
1984.
Борисенко, И. В. Времен минувших отражение: краеведческие заметки о Калмы-
кии / И. В. Борисенко. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1990. – 175 с.: ил.
Борисенко, И. В. Калмыки на Кавказе / И. В. Борисенко // Теегин герл. – 1977. – №
1. – С. 41 – 46.
Борисенко, И. В. К истории образования и происхождения Беляевской группы дон-
ских калмыков / И. В. Борисенко // Проблемы этногенеза калмыков. – Элиста: КНИИИ-
ФЭ, 1984.– С. 85 – 91.

815
 Борисенко, И. В. О расселении шеретов, томутов, чугуевских и беляевских кал-
мыков / И. В. Борисенко // Общественный строй и социально-политическое развитие
дореволюционной Калмыкии. – Элиста, 1983. – С. 44 – 59.
Борисенко, И. В. Очерки исторической географии Калмыкии: дореволюционный
период / И. В. Борисенко. – Элиста, 1991. – 313 с.
Борисенко, И. В. Русско-украинская переселенческая деревня Калмыцкой степи:
пути возникновения и развития (середина XIX – 1917 г.) / И. В. Борисенко; КНИИИФЭ
// Социально-экономическое и политическое положение крестьянства Калмыкии в до-
революционный период. – Элиста, 1989. – С. 63 – 89.
Борисенко, И. В. Численный состав калмыков в основных ареалах их расселения
(XVIII – нач. ХХ в.) / Борисенко И. В. // Проблемы аграрной истории дореволюцион-
ной Калмыкии. – Элиста, 1982. – С. 42 – 80.
Борисов, Т. К. Калмыкия: историко-политический и социально-экономический
очерк / Т. К. Борисов. – М.-Л.: Госиздат, 1926. – 85 с.
Бородин, Н. Уральское казачье войско: статистическое описание / Н. Бородин. –
Уральск, 1891.
Бояршинова, З. Я. К вопросу о развитии русского земледелия в Томском уезде в
XVII в. / З. Я. Бояршинова // Материалы по истории развития земледелия в СССР. – М.,
1978. – С. 246 – 278.
Браиловский, С. Из поездки к донским калмыкам / С. Браиловский, Н. Немцов //
Исторический вестник. – 1901. – Т. 86. – № 11. – С. 717 – 735.
Броневский, В. Б. История Донского войска. Ч. 3. Описание Донской земли, нравов
и обычаев жителей / В. Б. Броневский. – СПб.: Тип. Экспедиции заготовления Государ-
ственных бумаг, 1834. – 119 с.
Бугаев, А. И. Чиновничество Калмыкии в середине XIX века / А. И. Бугаев // Мо-
лодежь в науке: сб. науч. трудов молодых ученых; КИГИ РАН. – Элиста: АПП «Джан-
гар», 2004. – С. 156 – 160.
Бурдуков, Н. Ф. Митричен Кристен. Терские калмыки: 1777 – 1905 гг. / Н. Ф. Бур-
дуков. – СПб., 1906. – 38 с.
Бурдуков, Н. Ф. О захватах калмыцкой земли: по поводу изъятия из использования
калмыцкого народа 10-верстной полосы / Н. Ф. Бурдуков. – СПб: Типография В.П.
Мещерского, 1900. – 26 с. [на правах рукописи] .
Бурчинова, Л. С. Из истории управления калмыцким народом (XIX в.) / Л. С. Бур-
чинова // Труды молодых ученых Калмыкии; КНИИЯЛИ. – Элиста, 1973. – Вып. 3. – С.
59 – 67.
Бурчинова, Л. С. Источники и литература об экономическом развитии Калмыкии
периода утверждения капитализма в России (вторая половина XIX в.) / Л. С. Бурчино-
ва; КНИИИФЭ. – Элиста, 1971.– 47 с.
Бурчинова, Л. С. Источниковедческие вопросы изучения истории Калмыкии (вторая
половина XIX в.) / Л. С. Бурчинова; КНИИИФЭ. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1980. – 118 с.
Бурчинова, Л. С. Калмыкия в системе государственного управления России / Л. С.
Бурчинова // Добровольное вхождение калмыцкого народа в состав России: историче-
ские корни и значение. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1985. – С. 48 – 56.
Бурчинова, Л. С. Калмыкия и Государственная Дума (1905 – 1907гг.) / Л. С. Бурчи-
нова // Учен. записки КНИИЯЛИ. Вып. 5. Серия история.– Элиста, 1967. – С. 54 – 63.
Бурчинова, Л. С. К вопросу о земельной политике царизма в Калмыкии в XIX веке / Л.
С. Бурчинова // Вестник КНИИЯЛИ. Вып. 1. Сер. история. – Элиста, 1976. – С. 61 – 89.
Бурчинова, Л. С. Определение правового статуса калмыцкого крестьянства в си-
стеме Российской государственности / Л. С. Бурчинова // Общественный строй и
социально-политическое развитие дореволюционной России: сб. статей; КНИИИФЭ.
– Элиста, 1983. – С. 3 –22.

816
 Бурчинова, Л. С. Первые рекогносцировочные обследования Калмыцкой степи в
XIX веке / Л. С. Бурчинова // Исследования по исторической географии Калмыцкой
АССР: сб. статей; КНИИИФЭ. – Элиста, 1991. – С. 62 – 71.
Бурчинова, Л. С. Повинности калмыцкого крестьянства в период утверждения ка-
питализма в России (60-е и начало 90-х годов XIX в.) / Л. С. Бурчинова // Социально-
экономическое и политическое положение крестьянства Калмыкии в дооктябрьский
период. – Элиста, 1989. – С. 90 –113.
Бурчинова, Л. С. От феодализма к капитализму: история экономического развития
дореволюционной Калмыкии / Л. С. Бурчинова, А. Н. Команджаев; под ред. д-ра ист.
наук Б. Г. Литвака. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1989. – 136 с.
Бутков, П. Г. Материалы для новой истории Кавказа, с 1722 по 1803 гг. Ч.1. / П. Г.
Бутков. – СПб.: Тип. Имп. Акад. наук, 1869. – 548 с.
Быт донских калмыков. Кн. 1-я. // Экономический журнал. – 1890. – № 6 – 7. – С.
38 – 68.
Бюлер, Ф. А. Кочующие и оседло живущие в Астраханской губернии инородцы, их
история и настоящий быт / Ф. А. Бюлер // Отечественные записки. – 1846. – Т. 47 – 49.
– № 7. – С. 28; № 8. – С. 59 – 125; № 10. – С. 58 – 94; № 11. – С. 2 – 44.
Васильев, Л. С. Великая Китайская стена / Л. С. Васильев // Вопросы истории. –
1971. – № 1. – С. 204 – 212.
Васильченко, И. (псевдоним И. Я. Златкина) Еще раз об особенностях феодализма
у кочевых народов / И. Васильченко // Вопросы истории. – 1974. – № 4. – С. 192 – 198.
Вернадский, Г. В. История России: Древняя Русь / пер. с англ. Е. П. Бернштейна, Б.
Л. Губина / Г. В. Вернадский. – Тверь: ЛЕАН, 1996. – 445 с.
Вернадский, Г. В. История России: Монголы и Русь / пер. с англ. / Г. В. Вернадский
– Тверь: ЛЕАН, 1997. – 476 с.
Веселовский, Н. И. Передовые калмыки на пути к Волге / Н. И. Веселовский // За-
писки Вост. отд-ния Рус. Имп. Археолог. об-ва. Т.3. – СПб.: Тип. имп. АН, 1888. – С.
365 – 370.
Викторин, В. М. «Старокрещеные николаевские калмыки» (юга волжской дельты)
в XVIII в. и ритуалы периферийных (этноконфессиональных) групп / В. М. Викторин
// Калмыки и их соседи в составе Российского государства. Материалы международной
научной конференции (Элиста, 7 – 11 сентября 2001 г.). – Элиста: АПП «Джангар»,
2002.– С. 77 – 82.
Викторова, Л. Л. Монголы. Происхождение народа и история культуры / Л. Л. Вик-
торова . – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1980. – 224 с.
Владимирцов, Б. Я. Буддизм в Тибете и Монголии // Б. Я. Владимирцов. Работы по
истории и этнографии монгольских народов. – М.: Вост. лит., 2002. – С. 125 – 140.
Владимирцов, Б. Я. Монголо-ойратский героический эпос. Пер., вступ. ст. и при-
меч. Б. Я. Владимирцова / Б. Я. Владимирцов. – Пг.-М.: Гос. изд-во, 1923. – 255 с.
Владимирцов, Б. Я. Монгольская литература // Б. Я. Владимирцов. Работы по лите-
ратуре монгольских народов. – М: Вост. лит., 2003. – 607 с.
Владимирцов, Б. Я. Общественный строй монголов: монгольский кочевой феода-
лизм / Б. Я. Владимирцов. – Л.: Изд-во АН СССР, 1934. – 223 с.
Владимирцов, Б. Я. Работы по истории и этнографии монгольских народов / ред-
кол.: В. М. Алпатов и др.; сост. Г. И. Слесарчук – М.: Вост. лит., 2002. – 557 с.
Владимирцов, Б. Я. Чингис-хан / Б. Я. Владимирцов. – Элиста: Калм. кн. изд-во,
1999. – 123 с.
Воейков, А. Ф. Описание калмыцкого народа / А. Ф. Воейков // Сын Отечества. –
1882. – Ч. 78. – № 5. – С. 207 – 226; № 6. – С. 243 – 267; № 7. – С. 293 – 308.
Волкова, Н. Г. Этнический состав населения Северного Кавказа в XVIII – начале
XX вв. / Н. Г. Волкова. – М.: Наука, 1974. – 273 с.

817
 Володин, А. А. Трухменская степь и трухменцы / А. А. Володин // Сборник мате-
риалов для описания местностей и племен Кавказа. – Вып. 38. – Отд.2. – Тифлис, 1908.
– С. 25 – 71.
Вопросы истории ламаизма в Калмыкии / редкол. Н. Л. Жуковская, А. Г. Митиров,
Б. Б. Дякиева; КНИИИФЭ. – Элиста, 1987. – 132 с.
Воробьев, В. В. Астраханские калмыки / В. В. Воробьев // Русский антропологиче-
ский журнал. – 1903. – Кн. 13. – № 1. – С. 1– 22.
Воробьев, Ф. И. Очерк Большедербетовского улуса Ставропольской губернии / Ф.
И. Воробьев // Сб. свед. о Северном Кавказе. Т. 3. – Ставрополь, 1909. – С. 1 – 59.
Воронцов, А. И. Об астраханских калмыках: история пребывания их в России, со-
временное религиозное их состояние и надежды на них в будущем / А. И. Воронцов //
Астрахан. епарх. ведомости, 1875. – № 1– 2.
Воронцов, А. И. О современном положении калмыков, кочующих в Астраханской
губернии / А. И. Воронцов // Астрахан. епарх. ведомости, 1876. – № 18 – 23.
Востриков, П. А. Станица Наурская Терской области / П. А. Востриков // Сборник
материалов для описания местностей и племен Кавказа. – Вып. 33. – Отд. 2. – Тифлис,
1904. – С. 102 – 309.
Высоцкий, Г. Н. Ергени: культурно-фитологический очерк / Г. Н. Высоцкий // Тру-
ды по прикладной ботанике. Т. 8. – Пг., 1915.– № 10 – 11. – С. 1113 – 1443.
Вяткина, К. В. Очерки культуры и быта бурят / К. В. Вяткина. – Л.: Наука, ЛО,
1969. – 218 с.: ил.
[Гаврилов, М.] Описание Калмыцкой степи Астраханской губернии в гидрогео-
логическом отношении, сост. по данным обследования 1910 года гидротехником М.
Гавриловым / М. Гаврилов. // Сб. стат. свед. о Ставропольской губернии.– Астрахань,
1910. – 102 с.
Георги, И. Г. Описание обитающих в Российском государстве народов, их житей-
ских обрядов, вер, обыкновений, жилищ, одежд, вероисповеданий и прочих достопа-
мятностей. / И. И. Георги. В IV ч. – Ч. IV: О народах монгольских. – СПб.: Имп. Акад.
наук, 1799. – 315 с.
Гераклитов, А. А. История Саратовского края в XVI – XVIII веках / А. А. Геракли-
тов. – Саратов: Друкарь, 1923. – 374 с.
Глухов, И. К. Очерки по истории революционного движения в Калмыкии / И. К.
Глухов. – Астрахань, 1927.
Годаев, П. О. Из истории общественного движения калмыцкой учащейся молоде-
жи накануне революции 1905 – 1907 гг. / П. О. Годаев // Калмыкия в трех революциях
и гражданской войне: сб. статей. – Элиста, 1980. – С. 31– 41.
Греков, И. Б. Восточная Европа и упадок Золотой Орды (на рубеже XIV – XV вв.) /
И. Б. Греков. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1975. – 520 с.
Греков, Б. Д. Золотая Орда и ее падение. / Б. Д. Греков., А. Ю. Якубовский. – М.-Л.:
Наука, 1950. – 474 с. – (Серия «Итоги и проблемы современной науки»)
Греков, И. Б. Очерки по истории международных отношений Восточной Европы
XIV – XVI вв. / И. Б. Греков. – М.: Изд-во вост. лит., 1963. – 374 с.
Гриценко, Г. П. Горский аул и казачья станица Терека накануне Великой Октябрьской
социалистической революции / Г. П. Гриценко. – Грозный: изд-во ЧИНИИ, 1972. – 278 с.
Грумм-Гржимайло, Г. Е. Западная Монголия и Урянхайский край. Т. 2. Историче-
ский очерк этих стран в связи в истории Средней Азии / Г. Е. Грумм-Гржимайло – Л.,
1926. – 891 с.
Груссе, Рене. Чингисхан: покоритель Вселенной / Р. Груссе. – М.: Молодая гвардия,
2000. – 285 с., ил.
Губанов, Г. Очерк жизни калмыков на Тереке / Г. Губанов // Сб. материалов для
описания местностей и племен Кавказа. Вып. 29. – Тифлис, 1901. – С. 123 – 154.

818
 Губанов, Г. П. Хуторская жизнь в Терской области / Г.П. Губанов // Сборник мате-
риалов для описания местностей и племен Кавказа. Вып.33. – Отд. 2. – Тифлис, 1904.
– С. 35 – 101.
Гумилев, Л. Н. Древние тюрки / Л. Н. Гумилев. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит.,
1967. – 504 с.
Гумилев, Л. Н. Создание и распад Монгольской империи в XIII в. // История стран
Азии и Африки в средние века. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1969. – С. 205 – 218.
Гумилев, Л. Н. Открытие Хазарии: историко-географический этюд / Л. Н. Гумилев.
– М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1966. – 191 с.
Гумилев, Л. Н. Тысячелетие вокруг Каспия. – М.: ТОО «Мишель и К.», 1993. – 335
с.; ил.
Гумилев, Л. Н. Хазария и Терек // Вестн. ЛГУ. – 1964. – № 24. – Вып. 4. – С. 78 – 88.
Гумилев, Л. Н. Хунну. – М.: Изд-во вост. лит., 1960. – 291 с.
Гурий, архимандрит. Очерки истории распространения христианства среди мон-
гольских племен. Т. I. Ч. 1. Калмыки: исторический очерк жизни калмыков. – Казань,
1915. – 254 с.
Гурий, архимандрит. Очерки истории распространения христианства среди мон-
гольских племен. Т. I. Ч. 2. Калмыки. Распространение христианства среди калмыков.
– Казань, 1915.
Гурлянд, И. Я. Степное законодательство с древнейших времен по 17-е столетие /
И. Я. Гурлянд // Известия отдела археологии, истории и этнографии при император-
ском Казанском университете. – Т. ХХ. – 1904. – 112 с. (Отд. отт.).
Далай, Ч. Борьба за великоханский престол при Хубилае и его преемниках / Ч. Да-
лай // Татаро-монголы в Азии и Европе. – М., 1977. – С. 324.
Дальний Восток и соседние территории в средние века / отв. ред. В. Е. Ларичев. –
Новосибирск: Наука, СО, 1980. – 152 с.
Дацышен, В. Г. Калмыки в Семиреченском казачьем войске. Из истории русско-
калмыцких отношений во 2-й пол. XIX в. / В. Г. Дацышен // Калмыки и их соседи в
составе Российского государства. Материалы международной научной конференции
(Элиста, 7 – 11 сентября 2001 г.). – Элиста: АПП «Джангар», 2002. – С. 82 – 87.
Дворниченко, В. В. Хошеутовский комплекс уздечных принадлежностей скифского
времени на Нижней Волге / В. В. Дворниченко, М. А Очир-Горяева // Донские древно-
сти: сб. науч. докладов Ш Международной конф. «Проблемы сарматской археологии и
истории». Вып. 5. – Азов, 1997. – С. 99 – 116.
Деев, С. Ю. Организация управления калмыцким народом после упразднения Кал-
мыцкого ханства (1771 – 1825 гг.) / С. Ю. Деев // Вестник КИГИ РАН. Вып. № 17. –
Элиста: АПП «Джангар», 2002. – С. 93 –104.
Деев, С. Ю. Подготовка и проведение реформы 1892 г. / С. Ю. Деев. // Вестник
КИГИ РАН. Вып. 18. – Элиста: АПП «Джангар», 2003. – С. 178 –194.
Деев, С. Ю. Проекты общественного, административного и судебного устройства
калмыков Астраханской губернии (1880 – 1882 гг.) / С. Ю. Деев // Вестник КИСЭПИ.
– Элиста, 2003. – № 1. – С. 162 – 181.
Деев, С. Ю. Реформы управления в Калмыкии в конце XIX – начале ХХ вв: отмена
обязательных отношений в 1892 году и административная реформа 1909 года / С. Ю.
Деев; автореф. канд…. ист. наук. – Элиста, 2004.
Джангар: калмыцкий народный эпос / пер. с калм. С. Липкина; худ. В. А. Фавор-
ский; ред. перевода С. Я. Маршак и Б. Б. Басангов. – М.: Худ. лит., 1940. – 388 с.: ил.
Дженкинсон, А. Путешествие в Среднюю Азию 1558 – 1560 гг. // Английские путе-
шественники в Московском государстве в XVI веке / пер. с англ. Ю. В. Готье; отв. ред.
Н. Л. Рубинштейн. – Л.: ОГИЗ, 1937. – 306 с.
Джимбинов, Б. О. 350 лет вместе с Россией / Б. О. Джимбинов. – М.: Тип. об-ва по
распростр. полит. и науч. знаний РСФСР. – 18 с.

819
 Добровольное вхождение калмыцкого народа в состав России: исторические корни
и значение: сб. науч. тр. / отв. ред. У.Э. Эрдниев; КГУ, КНИИИФЭ. – Элиста: Изд-во
КГУ, 1985. – 188 с.
Документы ставки Е. И. Пугачева, повстанческих властей и учреждений. 1773 –
1774. – М.: Наука, 1975. – 529 с.
Долгих, Б. О. Родовой и племенной состав народов Сибири в XVII веке / Б. О. Дол-
гих. – М.: Изд-во АН СССР, 1960. – 621 с.
Дон и Нижнее Поволжье в период крестьянской войны 1773 – 1775 гг.: сб. доку-
ментов / под ред. А. П. Пронштейна. – Ростов-н/Д, 1961. – 230 с.
Дон и степное Предкавказье. XVIII – первая половина XIX в.: заселение и хозяй-
ство / под ред. А. П. Пронштейна. – Ростов н/Д.: Изд-во Рост. ун-та, 1977. – 240 с.
Дон и степное Предкавказье. XVIII – первая половина XIX в.: социальные отноше-
ния, управление и классовая борьба / под ред. А. П. Пронштейна. – Ростов н/Д.: Изд-во
Рост. ун-та, 1977. – 207 с.
Доронин, Б. Г. Историография императорского Китая XVII – XVIII вв. / Б. Г. До-
ронин. – СПб.: Филол. фак-т СПбГУ, 2002. – 287 с., табл.
Древнемонгольские города / С. В. Киселев, чл.-корр. АН СССР и др. – М.: Наука,
1965. – 371 с.
Дуброва, Я. П. Быт калмыков Ставропольской губернии до издания закона 15 марта
1892 года / Я. П. Дуброва // Известия отдела археологии, истории и этнографии при
Имп. Казанском университете. Т. XV. Вып. 1 – 2. – Казань, 1898. – 239 с.
Дубровин, Н. Пугачев и его сообщники: эпизод из истории царствования импе-
ратрицы Екатерины II. 1773 – 1774 гг. / Н. Дубровин. Т. 1– 3. – СПб.: И. И. Скоро-
ходов, 1884.
Дугаров, Р. Н. «Дэбтэр-чжамцо» – источник по истории монголов Куку-нора / отв.
ред д-р ист. наук Ш. Б. Чимитдоржиев. – Новосибирск: Наука, СО, 1983. – 94 с.
Думан, Л. И. Аграрная политика Цинского (Маньчжурского) правительства в Синь-
цзяне в конце XVIII в. / Л. И. Думан. – М.-Л.: АН СССР, 1936. – 256 с.
Думан, Л. И. Некоторые проблемы социально-экономической политики монголь-
ских ханов в Китае в XIII – XIV вв. / Л. И. Думан // Татаро-монголы в Азии и Европе.
– М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1970.
Ерошкин, Н. П. История государственных учреждений дореволюционной России /
Н. П. Ерошкин; изд. 3-е, перераб. и доп. – М.: Высшая школа, 1983. – 352 с.
Ершов, А. Исторические и статистические сведения об Астраханском казачьем во-
йске / А. Ершов // Труды Астрахан. губ. стат. комитета. Вып.1. – Астрахань, 1869. – С.
57 – 99.
Жуковская, Н. Л. Народные верования монголов и буддизм // Археология и этно-
графия Монголии. / отв. ред. акад. А. П. Окладников. – Новосибирск: Наука, СО, 1978.
– С. 24 – 36.
З-в, Н. Исторический обзор ставропольских крещеных калмыков и несколько дан-
ных о современном их состоянии / Н. З-в. // Отечественные записки. – 1844. – T. XXXV.
– № 7 – 8. – Отд. 2. – С. 27 – 38.
Зевакин, М. И. Аграрный вопрос в Калмыкии в годы русской революции 1905 –
1907 гг. / М. И. Зевакин // Учен. записки КНИИЯЛИ. Вып. 5. Сер. истор. – Элиста,
1968. – С. 44 – 53.
Зимин, А. А. Канун грозных потрясений: предпосылки крестьянской войны в Рос-
сии / А. А. Зимин. – М.: Мысль, 1986. – 333 с.
Златкин, И. Я. Борис Яковлевич Владимирцов – историк // Владимирцов Б. Я. Рабо-
ты по истории и этнографии монгольских народов. – М.: Вост. лит., 2002. – С. 13 – 48.
Златкин И. Я. Генезис крепостничества в средневековой Монголии / И. Я. Златкин
// Народы Азии и Африки – 1977. – № 1. – С. 79 – 89.

820
 Златкин, И. Я. История Джунгарского ханства (1635 – 1758). – изд. 2-е / И. Я. Злат-
кин. – М.: Наука, 1964. – 482 с.
Златкин, И. Я. Некоторые проблемы социально-экономической истории кочевых
народов / И. Я. Златкин // Народы Азии и Африки, 1973. – № 1. – С. 61 – 71.
Златкин, И. Я. Опыт периодизации истории феодализма в Монголии / И. Я. Злат-
кин // Труды XXV Международного Конгресса востоковедов. Т.V. – М.: Наука, 1963.
– С. 325 – 330.
Златкин, И. Я. Основные закономерности развития феодализма у кочевых ското-
водческих народов / И. Я. Златкин // Типы общественных отношений на Востоке в
средние века. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1982. – С. 255 – 268.
Златкин, И. Я. Очерки новой и новейшей истории Монголии / отв. ред. П. П. Ста-
рицына / И. Я. Златкин – М.: Изд-во вост. лит., 1957. – 299 с.; 1 карта.
Зориктуев, Б. Р. Монголы и лесные народы (события 1207 и 1217 гг.) /
Б. Р. Зориктуев // Вопр. истории. – 2000. – № 11 – 12. – С. 119 – 127.
Зориктуев, Б. Р. Прибайкалье в середине VI – начале XVII века / Б. Р. Зориктуев –
Улан-Удэ: Изд-во БНЦ СО РАН, 1997. – 104 с.
Зорин, А. В. Курские калмыки (работорговля на степной границе) / А. В. Зорин // Кур-
ские тетради. Курск и куряне глазами ученых. – Тетрадь 2. – Курск, 1998. – С.32 – 38.
Иванов, Д. Л. Маныч и прилежащие степи Кавказа / Д. Л. Иванов // Известия Импе-
раторского Русского географического общества. Т. 23. Вып. 3. – 1887. –– С. 219 – 343.
Из истории докапиталистических и капиталистических отношений в Калмыкии:
сб. статей / отв. ред. Л. С. Бурчинова. – Элиста: КНИИЯЛИ, 1977. – 142 с.
Илюмжинов, К. Н. Калмыкия на рубеже веков / К. Н. Илюмжинов, К. Н. Максимов
/ – М.: Изд-во «ЗелО», 1987. – 310 с.
Иордан. О происхождении и деяниях готов (Getica) / вступ. статья, пер., коммент.
Е. Ч. Скржинской. – М.: Изд-во вост. лит., 1960. – 436 с.
Иориш, И. И. А. М. Позднеев – калмыковед / И. И. Иориш // Записки КНИИЯЛИ.
Вып. 1. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1960. – С. 207 – 215.
История Востока. В 6 т. Т.2. Восток в средние века / отв. ред.: Л. Б. Алаев, К. З. За-
шрафян. – М.: Изд. фирма «Вост. лит.» РАН, 1995. – 716 с.; карт.
История Дона с древнейших времен до падения крепостного права. – Ростов н/Д.:
Изд-во РГУ, 1973. – 298 с.
История Казахской ССР с древнейших времен до наших дней. В 5 т. Т. 2. Развитие
феодальных отношений: образование казахской народности и Казахского ханства. –
Алма-Ата: Наука, АН Каз. ССР, 1979. – 423 с., илл.
История Китая с древнейших времен до наших дней. – М.: Наука, Глав. ред. вост.
лит., 1974. – 533 с.
История Монгольской Народной Республики; изд. 2-е, перераб. и доп. – М.: Наука,
Глав. ред. вост. лит., 1967. – 637 с.
История народов Северного Кавказа с древнейших времен до конца XVIII в. / отв.
ред. Б. Б. Пиотровский. – М.: Наука, 1988. – 543 с.: ил.
История Сибири с древнейших времен до наших дней. В 5 т. Т.2. Сибирь в составе
феодальной России. – Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1968. – 538 с.: ил.
История Республики Алтай / редкол.: А. П. Деревянко, В. И. Молодин, Т. М. Са-
далова и др. – Горно-Алтайск: Горно-Алтайский институт им. С. С. Суразакова, 2002.
– 359 с.
История стран зарубежной Азии в средние века: уч. пособие для вост. фак-тов. –
М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1970. – 640 с.; 25 карт.
История татар с древнейших времен . В 7 томах. Т. I. Народы степной Евразии в
древности. – Казань: Изд-во «Рухият», 2002. – 552 с.
История Тувы. Т. 1. – М.: Наука, 1964. – 410 с.

821
 История Тувы. В 2 т. Т. 1.– изд. 2-е, перераб. и доп. – Новосибирск: Наука, 2001. –
367 с.
История Узбекской ССР. В 4-х т. Т. 1. С древнейших времен до середины XIX века.
– Ташкент: Изд-во АН Уз.ССР, 1967. – 770 с.
Их цааз («Великое уложение»). Памятник монгольского феодального права XVII
в. Ойратский текст. Транслитерация сводного текста, реконструиров. монг. текст и его
транслитерация / пер., введ. и коммент. С. Д. Дылыкова. – М.: Наука, Глав. ред. вост.
лит., 1981. – 148 с.
Кабардино-русские отношения в XVI-XVIII вв.: Документы и материалы. В 2-х т.
Т. 2. XVII в. – М.: Изд-во АН СССР, 1957. – 423 с.
Кабузан, В. М. Заселение Новороссии в XVIII- первой половине XIX вв. / В. М.
Кабузан; АН СССР, ин-т истории СССР. – М.: Наука, 1976. – 306 с.
Кабузан, В. М. Народы России в XVIII веке: численность и этнический состав / В.
М. Кабузан. – М.: Наука, 1990. – 256 с.
Кадырбаев, А. Ш. Очерки истории средневековых уйгуров, найманов и кереитов.
– Алма-Ата: Изд-во «Рауан», МГП «Демеу», 1993. – 165 с.
Казахско-русские отношения в XVI – XVIII вв.: сборник документов и материалов.
– Алма-Ата: Изд-во АН Каз. ССР, 1961. – 743 с.
Калашников, С. П. Главнейшие препятствия массовому улучшению калмыцкого
скотоводства / С. П. Калашников // Библиотека хозяина. – [СПб.], 1904.
Калашников, С. П. К вопросу о поднятии животноводства Астраханской губернии /
С. П. Калашников // Вся Астрахань и весь Астраханский край: памятная книжка Астра-
ханской губернии на 1904 год. – Астрахань, 1904. – С. 1– 30.
Калмыки. – Париж: Родимый край, 1974. – 58 с.
Калмыкия в истории СССР: пособие для изучающих историю родного края. – Эли-
ста: Калм. кн. изд-во, 1968. – 183 с.
Калмыки в Отечественной войне 1812 года: сб. документов / сост. М. Л. Кичиков,
Б. С. Санджиев; под ред. Б. С. Санджиева; КНИИИФЭ. – Элиста: Калм. кн. изд-во,
1964. – 163 с.
Калмыкия в трех революциях и гражданской войне / отв. ред. А. И. Наберухин;
КНИИИФЭ. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1980. – 175 с.
Калмыковедение: вопросы историографии и библиографии / редкол. Б. Э. Боваев,
Л. С. Бурчинова и др.; КНИИИФЭ. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1988. – 189 с.
Калмыцкая дореволюционная литература / под ред. Л. И. Залесской. – изд. 2-е,
испр. и доп. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1984. – 168 с.
Калмыцкая степь Астраханской губернии по исследованиям Кумо-Маныческой
экспедиции под начальством К. И. Костенкова / изд. М-ва госуд. имуществ. – СПб.:
Тип. В. Безобразова и К°, 1868. – 171 с.: 3 карт.
Калмыцкие историко-литературные памятники в русском переводе / сост. А. В.
Бадмаев. – Элиста: КНИИЯЛИ, 1969. – 203 с.
Кара, Д. Книги монгольских кочевников (семь веков монгольской письменности) /
Д. Кара. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1972. – 194 с.; 26 табл.
Карагодин, А. И. К вопросу о характере частного землевладения в Калмыкии / А.
И. Карагодин // Вестник КНИИЯЛИ. Вып. 15. Сер. историческая. – Элиста, 1976. – С.
39 – 61.
Карагодин, А. И. Положение рабочих калмыков на рыбных промыслах Астрахан-
ской губернии в 1-й половине XIX века / А. И. Карагодин. // Вестник КНИИЯЛИ. Вып.
6. – Элиста, 1977. –– С. 136 – 142.
Карагодин, А. И. Рабочие калмыки на астраханских соляных промыслах (конец
XVIII – перв. половине XIX вв.) / А. И. Карагодин // Из истории докапиталистических
отношений в Калмыкии. – Элиста: КНИИЯЛИ, 1977. – С. 60 – 77.

822
 Карагодин, А. И. Развитие земледелия у приволжских калмыков в первой половине
XIX в. / А. И. Карагодин // Общественный строй и социально- политическое развитие
дореволюционной России. – Элиста: КНИИИФЭ, 1983. – С. 101–121.
Карагодин, А. И. Торговая политика русского царизма в Калмыкии /
А. И. Карагодин // Изв. Сев.-Кавказ. науч. центра высшей школы. – Ростов н/Д,
1983. – № 2. – С. 59 – 67.
Карагодин, А. И. Хозяйство и общественно-политический строй приволжских кал-
мыков в последней четверти XVIII и первой половине XIX вв.: автореф. дис... д-ра ист.
наук / А. И. Карагодин. – Ростов н/Д, 1988.– 47 с.
Карпов, А. Б. Уральцы: исторический очерк. Ч. 1. Яицкое войско от образования
войска до переписи полковника Захарова (1550 – 1725 гг.) / А. Б. Карпов. – Уральск:
Войсковая тип., 1911. – 1013 с.
Каспийская экспедиция К. М. Бэра. 1853 – 1857 гг.: дневники и материалы / сост. Т.
А. Лукина // Научное наследство. Т. 9. – Л.: Наука, 1984.
Керсновский, А. А. История русской армии. В 4-х т. Т.1. От Нарвы до Парижа / А.
А. Керсновский. – М.: Голос, 1992. – 302 с.
Кимеков, Б. Е. Государство кимаков IX – XI вв. по арабским источникам / Б. Е.
Кимеков. – Алма-Ата: Наука, Каз. ССР. – 155 с.
Киселев, С. В. Древнемонгольские города / С. В. Киселев. – М.: Наука, 1965. – 367 с.
Китинов, Б. У. Священный Тибет и воинственная степь: буддизм у ойратов (XII –
XVII вв.) / Б. У. Китинов. – М.: Товарищество науч. изд. КМК, 2004. – 190 с.
Кичиков, А. Ш. О говоре донских (бузава) калмыков / А. Ш. Кичиков. // Ученые за-
писки КНИИЯЛИ. Вып. 5. Серия филологическая. – Элиста, 1967. – С. 39 – 51.
Кичиков, М. Л. Исторические корни дружбы русского и калмыцкого народов. Об-
разование калмыцкого государства в составе России. / М. Л. Кичиков. – Элиста: Калм.
кн. изд-во, 1966. – 152 с.
Кляшторный, С. Г. Государства и народы Евразии. Древность и средневековье / С.
Г. Кляшторный, Г. И. Султанов. – СПб.: Петербургское востоковедение, 2000. – 320 с.
Кляшторный, С. Г. Степные империи древней Евразии / С. Г. Кляшторный, Д. Г.
Савинов. – СПб.: Филологический факультет СПБГУ, 2005. – 346 с.
Книга Большому чертежу / подгот. к печ. и ред. К. Н. Сербиной. – М.–Л.: Изд-во
АН СССР, 1950. – 228 с.
Козин, С. А. Джангариада: героическая песнь калмыков. Введение в изучение па-
мятника и перевод торгутской его версии / С. А. Козин. – М.-Л.: Изд-во АН СССР,
1940. – 252 с.
Козин, С. А. Ойратская историческая песнь о разгроме халхасского Шолой-Убаши
хунтайджи в 1587 году / С. А. Козин // Советское востоковедение. Т. IV. – М.: Л.: Изд-во
АН СССР, 1947. – С. 91 – 104.
Козин, С. А. Сокровенное сказание. Монгольская хроника 1240 г. Т. I. Введ. в изуче-
ние памятника / пер., тексты, глоссарии. – М.- Л.: Изд-во АН СССР, 1941. – 619 с.
Козьмин, Н. Н. К вопросу о турецко-монгольском феодализме / Н. Н. Козьмин. –
Иркутск: Полиграфкнига, 1934. – 148 с.
Коковцев, П. К. Еврейско-хазарская переписка в Х веке / П. К. Коковцев. – Л.: Изд-
во АН СССР, 1932. – 134 с., 4 вкл.
Колесник, В. И. Демографическая история калмыков в XII – XIX вв. / В. И. Колес-
ник. – Элиста: КГУ, 1997. – 135 с.
Колесник, В. И. Институт ханской власти у калмыков в XVII – XVIII вв. / В. И. Ко-
лесник; Ставроп. гос. ун-т. – Элиста, 1996. – 21 с.
Колесник, В. И. Последнее великое кочевье: переход калмыков из Центральной
Азии в Восточную Европу и обратно в XVII – XVIII вв / В. И. Колесник. – М.: Вост.
лит., 2003. – 285 с.

823
 Кольцов, П. М. Поселение Джангар. Человек и его культура в неолите Северо-
западного Прикаспия / П. М. Кольцов. – М, 2004.
Команджаев, А. Н. Аграрная политика царизма и аграрное движение в Калмыкии
(1905 – 1907гг.) / А. Н. Команджаев // Калмыкия в трех революциях и гражданской
войне: сб. статей. – Элиста: КНИИИФЭ, 1980. – С. 64 – 81.
Команджаев, А. Н. Капиталистические тенденции развития животноводства у кал-
мыков в конце XIX – начале ХХ в. / А. Н. Команджаев // Вестник КНИИЯЛИ. Вып. 15.
Сер. история. – Элиста, 1976. – С. 90 – 116.
Команджаев, А. Н. К вопросу о развитии земледелия у калмыков в конце XIX – на-
чале ХХ в. / А. Н. Команджаев // Из истории докапиталистических и капиталистиче-
ских отношений в Калмыкии. – Элиста: КНИИЯЛИ, 1977. – С. 118 – 130.
Команджаев, А. Н. Крестьянское движение в Калмыкии в начале ХХ века / А. Н.
Команджаев // Роль ленинских декретов в образовании и развитии Советской автоно-
мии Калмыкии. – Элиста: КНИИИФЭ, 1982. – С. 130 – 141.
Команджаев, А. Н. Наемная рабочая сила в Калмыкии (Конец XIX – начало ХХ
в.). / А. Н. Команджаев // Калмыкия в трех революциях и гражданской войне. – Элиста:
КНИИИФЭ, 1980. – С. 17 – 30.
Команджаев, А. Н. Формирование классовой солидарности трудящихся Калмыкии
накануне Великого Октября / А. Н. Команджаев // Добровольное вхождение калмыцко-
го народа в состав России: исторические корни и значение: сб. статей. – Элиста: КГУ,
КНИИИФЭ, 1985. – С. 57 – 64.
Команджаев, А. Н. Хозяйство и социальные отношения в Калмыкии в конце XIX
– начале XX вв.: исторический опыт и современность / А. Н. Команджаев. – Элиста:
АПП «Джангар», 1999. – 262 с.
Команджаев, А. Н. Экономическое развитие Калмыкии и положение трудящих-
ся в годы первой мировой войны / А. Н. Команджаев // Социально-экономическое и
политическое положение крестьянства Калмыкии в дооктябрьский период. – Элиста:
КНИИИФЭ, 1989. – С. 128 –145.
Корнилов, И. П. Заметки об Астраханской губернии / И. П. Корнилов // Вестник
Импер. Русского географического об-ва. – 1855. – Ч. 14. – Кн. 3. – С. 1 – 5.
Корнилов, И. П. Из донесений члена РГО И. П. Корнилова о совершенной им по-
ездке в Астраханскую губернию и киргиз-кайсацкие степи в 1854 году / И. П. Корнилов
// Вестник Импер. Русского географического об-ва. – 1859. – Ч. 27. – Кн. 9. – С. 1– 48.
Королев, С. А. Астраханские калмыки / С. А. Королев // Русский антропологиче-
ский журнал. – 1903. – Кн. 13. – № 1. – С. 23 – 47.
Костенков, К. И. Исторические и статистические сведения о калмыках, кочующих
в Астраханской губернии / К. И. Костенков. – СПб.: Тип. С. Нусвальта, 1870. – 170 с.;
1 карта 1869 г.
Костенков, К. И. Калмыки Моздокского казачьего полка / К. И. Костенков // Труды
Астрахан. губ. стат. комитета. Вып. 1. – Астрахань, 1869. – С. 165 – 166.
Костенков, К. И. О распространении христианства у калмыков: краткие историче-
ские сведения о калмыцком народе / К. И. Костенков // Журнал Министерства народ-
ного просвещения, 1869. – № 8. – Ч. 144. – С.103 – 159.
Костенков, К. И. Результаты переписи калмыцкого народа, произведенного в дека-
бре 1868 года / К. И. Костенков // Труды Астрахан. губ. стат. ком-та, 1869. – Вып. 1. – С.
148 – 163.
Костенков, К. И. Статистико-хозяйственное описание Калмыцкой степи Астрахан-
ской губернии / К. И. Костенков. – СПб.: Тип. В. Безобразова, 1868. – 174 с.
Котвич, В. Л. Русские архивные документы по сношениям с ойратами в XVII –
XVIII вв. / В. Л. Котвич // Изв. Рос. АН. Сер. 6. Т. XIII. Пг., 1919. – № 12 – 15. – С. 791
– 822; № 16 – 18. – С. 1071 – 1092, 1191 – 1214.

824
 Кочевники Евразии в эпоху средневековья. – М., 1982.
Кочекаев, Б. Б. О древненогайской народности / Б. Б. Кочекаев, Ч. Ч. Валиханов //
История горских и кочевых народов Северного Кавказа. Вып. 1. – Ставрополь: Изд-во
Ставропольского гос. пед. института, 1975.
Кочетов, А. Н. Ламаизм / А. Н. Кочетов – М.: Наука, 1973. – 200 с.
Крадин, Н. Н. Кочевничество в современных теориях исторического процесса / Н.
Н. Крадин // Время мира. Альманах. Вып. 2.
Краснов, А. Н. Геоботанические исследования в Калмыцких степях /
А. Н. Краснов // Известия Императорского Русского геогр. об-ва. – 1887. – Т. 22. –
Вып. I. – С. 1– 52.
Крестьянская война под предводительством Степана Разина: сборник документов.
Т. I. – М.: Наука, 1954. – 323 с.
Крылов, А. Л. Умственное и нравственное развитие донских калмыков и особен-
ности их быта: этнограф. очерк / А. Л. Крылов. – Новочеркасск: Тип. Обл. Войска
Донского, 1873. – 58 с.
Кузеев, Р. Г. Очерки исторической этнографии башкир (родо-племенные организа-
ции башкир в XVII – XVIII вв.) Ч. I / Р. Г. Кузеев – Уфа: Башк. кн. изд-во, 1957. – 183 с.
Кумеков, Б. Е. Государство кимаков IX – XI вв. по арабским источникам / Б. Е. Ку-
меков – Алма-Ата: Наука, 1972. – 156 с.
Кучера, С. Монголы и Тибет при Чингис-хане и его преемниках /
С. Кучера // Татаро-монголы в Азии и Европе: сборник статей – М.: Наука,
1970.
Кушева, Е. Н. Народы Северного Кавказа и их связи с Россией в XVI – XVII вв. / Е.
Н. Кушева. – М.: Изд. АН СССР, 1963. – 370 с.
Кызласов, Л. Р. История Тувы в средние века / Л. Р. Кызласов. – М.: Изд-во МГУ,
1969. – 211 с.
Кызласов, Л. Р. История Южной Сибири в средние века / Л. Р. Кызласов. – М.:
Высш. школа, 1984. – 167 с.
Кызласов, Л. Р. Очерки по истории Сибири и Центральной Азии / Л. Р. Кызласов.
– Красноярск: Изд-во Краснояр. ун-та, 1992. – 224 с.
Кызласов, Л. Р. Ранние монголы (К проблеме истоков средневековой культуры / Л.
Р. Кызласов // История и культура востока Азии. Т. III: Сибирь, Центральная и Восточ-
ная Азия в средние века / отв. ред. В. Е. Ларичев – Новосибирск: Наука, СО, 1975. – С.
170 – 177.
Кычанов, Е. И. Кочевые государства от гуннов до маньчжуров / Е. И. Кычанов. –
М.: Издат. фирма «Вост. лит.» РАН, 1997. – 319 с.
Кычанов, Е. И. Люди и боги страны снегов: очерки истории Тибета и его культура /
Е. И. Кычанов, Л. С. Савицкий. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1975. – 319 с.
Кычанов, Е. И. Монголы в VI – перв. половине XII в. // Дальний Восток и соседние
территории в средние века. – Новосибирск: Наука, СО, 1980. – С. 136 – 138.
Кычанов, Е. И. Очерк истории тангутского государства / Е. И. Кычанов. – М.: Нау-
ка: Глав. ред. вост. лит., 1968. – 356 с.
Ламаизм в Калмыкии / под ред. В. П. Дарбаковой. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1977.
– 111 с.
Ламаизм в Калмыкии и вопросы научного атеизма. – Элиста: Калм. кн. изд-во,
1981. – 157 с.
Ланда, Р. Г. Ислам в истории России / Р. Г. Ланда; РАН, ин-т востоковедения. – М.:
Изд. фирма «Вост. лит.», 1995. – 311 с.
Лебединский, А. А. Большедербетовский улус во второй половине XIX века:
социально-экономический очерк / А. А. Лебединский // Калмыцкая область. – 1925. –
№ 2. – С. 90 – 123; № 3. – С. 52 – 69; 1926. – № 1 (4). – С. 95 – 111.

825
 Лебединский. А. А. Социально-экономическое положение калмыков в конце XIX
в. – начале ХХ в. / А. А. Лебединский. – Астрахань, 1927.
Ленкова, М. В. История Калмыкии ХХ века в общероссийской историографии / М.
В. Ленкова. – Элиста: АПП «Джангар», 2001. – 248 с.
Леонтович, Ф. И. К истории права русских инородцев. Древний монголо-калмыцкий
и ойратский устав взысканий (Цааджинъ-Бичик) / Ф. И. Леонтович. – Одесса: Тип. Г.
Ульриха, 1879. – 286 с.
Логачев, А., Юхт, А. Астрахань: исторический очерк // Астрахань. Лит.-худ. сбор-
ник. – Астрахань: Изд-во газеты «Волга», 1958. – С. 7 – 42.
Лопатин, Л. Чилгирский миссионерский стан Икицохуровского улуса в Калмыц-
кой степи / Л. Лопатин // Астрахан. епарх. вед., 1904. – № 13. – С. 557 – 562.
Лубсан Данзан. Алтан Тобчи («Золотое сказание») / пер. с монг., введ., коммент. и
прил. Н. П. Шастиной. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1973. – 439 с.
Лунный свет: калмыцкие историко-литературные памятники / сост., ред., вступит.
ст., предисл., коммент. А. В. Бадмаева. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 2003. – 477 с.: ил.
Лыткин, Ю. Материалы для истории ойратов: калмыцкие историко-литературные
памятники в русском переводе / Ю. Лыткин // – Элиста: КНИИЯЛИ, 1969. – С. 81 –
158.
Львовский, Н. В. [о. Мефодий] Калмыки Большедербетовского улуса Ставрополь-
ской губернии и калмыцкие хурулы: происхождение и история / Н. В. Львовский // Уч.
записки Казанского ун-та. – 1894. – Кн. 2. – С. 1–54.
Львовский, Н. В. [о. Мефодий] Происхождение и история калмыков Большедербе-
товского улуса Ставропольской губернии / Н. В. Львовский // Уч. записки Казанского
ун-та. – 1893. – Кн. 5. – С. 79 – 106; Кн. 6. – С. 1–36; 1894. – Кн. 2. – С. 1– 54; 2 изд. –
Ставрополь, 1898. – 172 с.
Любомиров, П. Г. О заселении Астраханской губернии в XVIII веке / П. Г. Любоми-
ров // Наш край. – Астрахань, 1926. – № 4. – С. 54 – 57.
Максимов, К. Н. История национальной государственности Калмыкии (начало
XVII – XX вв.) / К. Н. Максимов. – М.: Профиздат, 2000. – 311 с.
Максимов, К. Н. Калмыки в национальной политике, системе власти и управления
России (XVII – XX вв.) / К. Н. Максимов. – М.: Наука, 2002. – 524 с.
Малоисследованные источники по истории дореволюционной Калмыкии и задачи
их изучения на современном этапе / отв. ред. Л. С. Бурчинова. – Элиста, 1987. – 140 с.
Малявкин, А. Г. Материалы по истории уйгуров в IX – XII вв. / А. Г. Малявкин //
История и культура востока Азии. Т. II. – Новосибирск: Наука, СО, 1974. – 209 с.
Малявкин, А. Г. Уйгурские государства в IX – XII вв. / Отв. ред. Ю. М. Бутин / А. Г.
Малявкин. – Новосибирск: Наука, СО, 1983. – 296 с.
Марков, Г. Е. Некоторые проблемы общественной организации кочевников Азии /
Г. Е. Марков // Советская этнография. – 1970. – № 6. – С. 75.
Мартынов, А. С. О некоторых особенностях торговли чаем и лошадьми в эпоху
Мин / А. С. Мартынов // Китай и соседи в древности и средневековье. – М.: Наука,
Глав. ред. вост. лит., 1970. – С. 234 – 250.
Мартынов, А. С. Статус Тибета в XVII – XVIII веках в традиционной системе по-
литических представлений / А. С. Мартынов – М.: Наука, 1978. – 281 с.
Маслаковец, Н. А. Физическое и статистическое описание кочевья донских калмы-
ков / Н. А. Маслаковец. – Новочеркасск, 1872. – 114 с.
Материалы научной сессии, посвященной истории Средней Азии и Казахстана
в дооктябрьский период. 30 янв. – 6 фев. 1954 г., г. Ташкент. – Ташкент: Изд-во АН
УзССР, 1955. – 588 с.
Материалы по истории Башкирской АССР. Ч. I. – М.–Л.: Изд-во АН СССР, 1936.
– 631 с.

826
 Материалы по истории казахских ханств XV – XVIII вв. – Алма-Ата: Наука, АН
КазССР, 1969. – 651 с.
Материалы по истории русско-монгольских отношений. Русско-монгольские от-
ношения: сб. документов. 1607 – 1636. / сост. Л. М. Гатауллина, М. И. Гольман, Г. И.
Слесарчук. – М.: Изд. вост. лит., 1959. – 351 с.; 1 карта.
Материалы по истории туркмен и Туркмении. Т.I. VII – XV вв. Арабские и персид-
ские источники; под ред. С. Л. Волина, А. А. Ромаскевича и А. Ю. Якубовского / Труды
Ин-та востоковедения. XXIX. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1939. – 612 с.
Материалы по истории туркмен и Туркмении. Т.II. Иранские, бухарские и хивин-
ские источники / под ред. акад. В. В. Струве, А. Ю. Боровкова, А. А. Ромаскевича, П.
П. Иванова. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1938. – 700 с.
Медведский, П. Отчет по командировке в 1884 году … с целью исследования коне-
водства киргизов Тургайской и Уральской областей, Внутренней Киргизской Орды и
астраханских калмыков / П. Медведский // Журнал коннозаводства, 1885. – № 3. – С.
1– 61; № 4. – С. 63 – 156.
Мелентьев, А. Н. Памятники сероглазовской культуры: неолит Северного Прика-
спия / А. Н. Мелентьев // КСИА, 1975. – Вып 141. – C. 112 – 117.
Мелихов, Г. В. Политика Минской империи в отношении чжурчженей (1402 –
1413гг.) / Г. В. Мелихов // Китай и соседи в древности и средневековье – М.: Наука,
Глав. ред. вост. лит., 1970. – С. 251 – 274.
Менгес, К. Г. Восточные элементы в «Слове о полку Игореве» / пер. с англ. А. А. Алек-
сеева; ред. А. Н. Кононов / К. Г. Менгес. – Л.: Наука, Ленингр. отд-ние, 1979. – 268 с.
Мердер, И. К. Исторический очерк русского коневодства и коннозаводства / И. К.
Мердер . – СПб.: Э. Метциг, 1868. – 162 с.
Мечников, И. И. Заметки о населении Калмыцкой степи Астраханской губернии
/ И. И. Мечников // Известия Императорского Русского географического общества. –
1873. – Т. IX. – № 10. – С. 335 – 351.
Миллер, Г. Ф. История Сибири. Т. I / Г. Ф. Миллер. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1937.
– 607 с.
Миллер, Г. Ф. История Сибири. Т. II / Г. Ф. Миллер – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1941.
– 637 с.
Минаева, Т. М. К вопросу о половцах на Ставрополье по археологическим данным
/ Т. М. Минаева // Материалы по изучению Ставропольского края. – Вып. 11. – Став-
рополь, 1964.
Минаева, Т. М. Золотоордынский город Маджар / Т. М. Минаева // Материалы по
изучению Ставропольского края. – Вып. 5. – Ставрополь, 1953. – С. 131 – 157.
Минаева, Т. М. Стоянка с микролитическим инвентарем на Черных землях / Т. М.
Минаева // КСИИМК, 1955. – Вып. 59. – С.46 – 53.
Минкин, Г. З. О феодализме в Калмыкии / Г. З. Минкин // Революционный Восток.
– М., 1933. – № 1 (17). – С. 123 – 137.
Митиров, А. Г. Истоки / А. Г. Митиров. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 2002. – 272 с.: ил.
Митиров, А. Г. Ойраты-калмыки: века и поколения / А. Г. Митиров. – Элиста: Калм.
кн. изд-во, 1998. – 384 с.: ил.
Митиров, А. Г. Эркетеневский улус / А. Г. Митиров // Эркетени: земля и люди.
Из истории Черноземелья / сост., общ. ред. и примеч. В. З. Церенова. – Элиста: АПП
«Джангар», 1997. – С. 57 – 61.
Мияваки, Д. Калмыцкие тайши в начале XVII века / Д. Мияваки // Altaica IV. – М.:
Ин-т востоковедения РАН, 2000. – С. 70 – 77.
Моисеев, В. А. Джунгарское ханство и казахи (XVII – XVIII вв.) / В. А. Моисеев. –
Алма-Ата: Гылым, 1991. – 236 с.

827
 Монголо-ойратские законы 1640 года, дополнительные указы Галдан-хун-тайджи
и законы, составленные для волжских калмыков при калмыцком хане Дондук-Даши /
калм. текст с рус. пер. и прим. К. Ф. Голстунского. – СПб.: Тип. АН, 1880. – 143 с.
Монгольские источники о Даян-хане / введ., вступ. статья, коммент. Г. С. Горохо-
вой. – М. : Наука, Глав. ред. вост. лит., 1986. – 135 с.
Мункуев, Н. Ц. Заметки о древних монголах / Н. Ц. Мункуев // Татаро-монголы в
Азии и Европе. – изд. 2-е, перераб. и доп. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1977. – С.
377 – 408.
Мухамедьяров, Ш. Ф. Рец. на кн.: Золотая Орда: проблемы генезиса Российского
государства / Ш. Ф. Мухамедьяров // Восток. – 1999. – № 4. – С. 176 – 179.
Мушкетов, И. В. Геологические исследования в Калмыцкой степи в 1884 – 1885 гг.
/ И. В. Мушкетов // Труды Геологического комитета. Т. 14, № 1. – СПб, 1885. – 202 с.
Мэн-да-бэй-лу («Полное описание монголо-татар») / пер. с кит., введ., коммент. и
прилож. Н. Ц. Мункуева. – М.: Наука, глав. ред. вост. лит., 1975. – 286 с. – (Памятники
письменности Востока XXVI).
Наберухин, А. И. Вопрос об областной автономии Калмыцкой степи в период
перерастания буржуазно-демократической революции в социалистическую (февраль-
ноябрь 1917 г.) / А. И. Наберухин // Общественный строй и социально-политическое
развитие дореволюционной Калмыкии. – Элиста: КНИИИФЭ, 1983. – С. 143 – 164.
Наберухин, А. И. Н. Н. Пальмов об эволюции политического строя Калмыцкого
ханства / А. И. Наберухин // Вестник КНИИЯЛИ, № 11 (серия историческая). – Элиста,
1974. – С. 23 – 29.
Наберухин, А. И. Об одном из методов аграрной политики царизма в Калмыкии
после первой русской революции (1907 – 1917 гг.); отв. ред. К. П. Шовунов / А. И.
Наберухин // Проблемы аграрной истории дореволюционной Калмыкии. – Элиста:
КНИИИФЭ, 1982. – С. 103 – 116.
Наберухин, А. И. Программные требования калмыцкой национальной буржуа-
зии накануне и в годы первой русской революции / А. И. Наберухин, А. В. Тепикин //
Калмыкия в трех революциях и гражданской войне: сб. статей. – Элиста: КНИИИФЭ,
1980. – С. 42 – 63.
Навеки вместе: 375 лет добровольного вхождения калмыцкого народа в состав Рос-
сии / отв. редкол.: К. П. Катушов, А. И. Наберухин. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1984.
– 239 с.
Небольсин, П. И. Очерки быта калмыков Хошоутовского улуса. / П. И. Небольсин.
– СПб.: Тип. К. Крайя, 1852. – 190 с.; прилож. 1 карта, изобр. тамг.
Нечитайло, А. Л. Европейская степная общность в эпоху энеолита / А. Л. Нечи-
тайло // РА, 1996. – № 4. – С.18 – 30.
Нефедьев, Н. А. Подробные сведения о волжских калмыках, собранные на месте /
Н. А. Нефедьев. – СПб: Тип. К. Крайя. – 277 с.: 1 карта и ноты.
Николаевский, А. П. Описание Автономной области калмыцкого народа в орогра-
фическом, геологическом, климатическом и почвенном отношениях / А. П. Николаев-
ский // Ойратские известия. – Астрахань, 1922. – № 3 – 4. – С. 3 – 34.
Никольский, А. М. Астраханские морские ловцы: статистико-экономическое описа-
ние / А. М. Никольский // Труды о-ва судоходства. – СПб, 1898. – 174 с.
Новолетов, М. Калмыки: исторический очерк / М. Новолетов. – СПб., 1884. – 79 с.
Новосельский, А. А. Борьба Московского государства с татарами в первой половине
XVII в. / А. А. Новосельский. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1948. – 447 с.
Новосельцев, А. П. Хазарское государство и его роль в истории Восточной Европы
и Кавказа / А. П. Новосельцев; АН СССР, отд-ние истории. – М.: Наука, 1990. – 261 с.
Номикосов, С. Ф. Статистическое описание Области войска Донского / С. Ф. Номи-
косов. – Новочеркасск: Изд-во обл. правления войска Донского, 1884. – 761 с.

828
 Орехов, И. И. Первая мировая война и развитие калмыцкого общества / И. И. Оре-
хов // Учен. записки КНИИЯЛИ. Вып. 5. Сер. истор. – Элиста, 1968. – С. 77 – 117.
Орехов, И. И. Размежевание национально-демократического движения в калмыцком
обществе в период подготовки Великой Октябрьской социалистической революции / И.
И. Орехов // Учен. записки КНИИЯЛИ. Вып. 5. Сер. истор. – Элиста, 1968. – С. 5 – 66.
Д'Оссон К. История монголов. От Чингис-хана до Тамерлана. Т. I. Чингис-хан / К.
Д’Оссон; пер. и предисл. Н. Н. Козьмина – Иркутск: Вост.-Сиб. обл. изд-во, 1937. – 252 с.
Отчет Астраханского православного епархиального миссионерского общества за
1889 год // Астрахан. епарх. ведомости. – 1889. – № 7. – С. 113.
Очерки истории Калмыцкой АССР: дооктябрьский период. – М.: Наука, 1967. –
479 с.
Очерки истории СССР: кризис рабовладельческой системы и зарождение феода-
лизма на территории СССР (III – IX вв.) / под ред. Б. А. Рыбакова. – М.: Изд-во АН
СССР, 1958. – С. 551 – 615.
Очерки истории СССР: период феодализма. Конец XV в. – начало XVII в. Укре-
пление русского централизованного государства (конец XV – XVI в.) / под ред. доктор-
ов ист. наук А. Н. Насонова, Л. В. Черемнева, канд. ист. наук А. А. Зимина. – М.: Изд-во
АН СССР, 1955. – 959 с.
Очир-Горяева, М. А. Дискуссионные проблемы изучения памятников бронзового
века волго-манычских степей / М. А. Очир-Горяева // Вестник института. Вып.1. – Эли-
ста, 2004. – С. 178 – 191.
Очир-Горяева, М. А. Классификация керамики из погребений скифской эпохи Ниж-
него Поволжья / М. А. Очир-Горяева // Вопросы археологии юга Восточной Европы:
сб. науч. трудов КГУ. – Элиста, 1990. – С. 71 – 82.
Очир-Горяева, М. А. Нашивные бляшки древних кочевников Поволжья / М. А.
Очир-Горяева / Петербургский археологический вестник. Вып. 6. – 1993. – С. 35 – 37.
Очир-Горяева, М. А. Некоторые наблюдения по географическому распространению
археологических памятников в Нижнем Поволжье / М. А. Очир-Горяева // Нижневолж-
ский археологический вестник. Вып. 7.– Волгоград, 2005. – С. 15 – 34.
Очир-Горяева, М. А. О расселении савроматов / М. А. Очир-Горяева // Вестник
ЛГУ. Сер. 2 (16). – 1987.– С. 95 – 97.
Очир-Горяева, М. А. Скотоводы бронзового века волго-манычских степей (история во-
проса) / Очир-Горяева М. А. // Вестник института. Вып. 1. – Элиста, 2002. – С. 87 – 98.
Очир-Горяева, М. А. Погребение знатной сарматки из окрестностей поселка Яш-
куль / М. А. Очир-Горяева, И. В Сергацков // Нижневолжский археологический вест-
ник. Вып. 10. – Волгоград, 2009. – 35 – 42.
Очиров, Н. О. Астраханские калмыки и их экономическое состояние в 1915 г. / Н.
О. Очиров. – Астрахань: Калм. обл. план. комиссия, 1925. – 78 с.
Очиров, Н. О. Поездка в Александровский и Багацохуровский улусы астраханских
калмыков / Н. О. Очиров // Изв. Русского комитета для изучения Средней и Восточной
Азии. – 1913. – Сер. II. – № 2. – С. 78 – 91.
Очиров, У. Б. К вопросу о численности калмыцких этнических групп за пределами
калмыцких кочевий в конце XVII – начале XX вв. / У. Б. Очиров; КИГИ РАН // Монго-
ловедение № 2 / сб. науч. трудов. – Элиста: АПП «Джангар», 2003. – С. 194 – 203.
Павловский, С. Краткие сведения о донских калмыках / С. Павловский // Донские
епарх. вед., 1911. – № 36.
Паллас, П. С. Путешествие по разным провинциям Российской империи / П. С.
Паллас. – СПб.: Тип. при Имп. АН, 1773. – 657 с.
Паллас, П. С. Собрание исторических известий о монгольских народах / П. С. Пал-
лас // Санкт-Петербургский вестник. – СПб., 1778. – Ч. 1 – 5. – январь. – С. 67 – 74; фев-
раль. – С. 148 – 157; март. – С. 217 – 231; апрель. – С. 298 – 308; май. – С. 387 – 393.

829
 Пальмов, Н. Н. Материалы по истории калмыцкого народа за период пребывания в
пределах России / Н. Н. Пальмов; сост., вступит. ст. и примеч. А. М. Джалаевой. – Эли-
ста: Калм. кн. изд-во, 2007. – 464 с.
Пальмов, Н. Н. Обоседление калмыков и русская иммиграция в Калмыцкую степь
/ Н. Н. Пальмов // Калмыцкая степь. – Астрахань, 1925. – № 2. – С. 124 – 145; № 3. – С.
70 – 108; 1926. – № 1 (4). – С. 1 – 46.
Пальмов, Н. Н. Очерк истории калмыцкого народа за время его пребывания в пре-
делах России / Н. Н. Пальмов. – Астрахань: Калм. гос. изд-во, 1922. – 137 с.
Пальмов, Н. Н. Этюды по истории приволжских калмыков XVII – XVIII вв. Ч. I. / Н.
Н. Пальмов. – Астрахань: Изд-во Калм. обл. исполнит. комитета, 1926. – 260 с.
Памятная книжка Области Войска Донского на 1897 г. – Новочеркасск: Тип. обл.
Войска Донского, 1897. – 377 с.
Первая всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. / Под ред. Н. А.
Тройницкого. – Вып. XII. Область Войска Донского. – СПб., 1905. – 136 с.
Петров, К. И. К истории движения киргизов на Тянь-Шань и их взаимоотношений
с ойратами в XIII – XV вв. – Фрунзе: Изд-во АН Кирг. ССР, 1961. – 211 с.
Писемский, А. Ф. Путевые очерки: Астрахань, татары, армяне, калмыки… Полное
собр. соч. Т. 9. / А. Ф. Писемский. – СПб., 1867.
Пищулина, К. А. Юго-Восточный Казахстан в середине XIV – начале XVI вв. (Во-
просы политической и социально-экономической истории) / К. А. Пищулина. – Алма-
Ата: Наука, Каз. ССР, 1977. – 287 с.
Плетнева, С. А. Кочевники средневековья. Поиски исторических закономерностей
/ С. А. Плетнева. – М.: Наука, 1982. – 188 с.: ил.
Плетнева, С. А. От кочевий к городам. Салтово-Маяцкая культура (Материалы ис-
следования по археологии СССР, № 142). / С. А. Плетнева. – М.: Наука, 1967. – 197 с.
Плетнева, С. А. Половцы / С. А. Плетнева; отв. ред. Б. А. Рыбаков; АН СССР. – М.:
Наука, 1990. – 204 с.: ил.
Плетнева, С. А. Хазары. – 2-е изд. / С. А. Плетнева; отв. ред. Б. А. Рыбаков; АН
СССР.. – М.: Наука, 1986. – 89 с.
Плюнов, Ф. И. Некоторые моменты из жизни калмыцкого народа, предшествую-
щих революционной эпохе в России / Ф. И. Плюнов // Ойратские известия. – Астра-
хань, 1922. – № 3 – 4.
Повесть временных лет. Ч. 1. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1950. – 406 с; Ч. 2. – М.-Л.:
Изд-во АН СССР, 1950. – 556 с.
Позднеев, А. М. Астраханские калмыки и их отношения к России до начала ны-
нешнего столетия / А. М. Позднеев // Журнал Министерства народного просвещения.
– 1886. – Ч. 244. – Отд. 2. – С. 140 – 171.
Позднеев, А. М. Калмыцкая хрестоматия въ старшихъ классахъ калмыцкихъ народ-
ныхъ школъ / А. Позднеев. – Петроград: Типографiя И. Бораганского, 1915. – 196 с.
Позднеев, А. М. К истории зюнгарских калмыков: письмо к Н. И. Веселовскому по
поводу издания «Посольства Унковского к контайше 1722 – 1724 гг.» / А. М. Позднеев
// ЗИРГО по отд. этнографии . – 1887. – Т. 10. – Вып. 2. – С. 239 – 264.
Позднеев, А. М. Монгольская летопись «Эрдэнiйнь эрихэ»: подлинный текст
с переводом и пояснениями, заключающими в себе материалы для истории Хал-
хи с 1636 по 1736 г. / А. М. Позднеев. – СПб.: Тип. Импер. Академии наук, 1883.
– 422 с.
Позднеев, А. М. Памятники исторической литературы астраханских калмыков в
подлинном калмыцком тексте / А. М. Позднеев. – СПб.: литография А. Иконникова,
1885. – 90с.
Покасов, И. Бирючья коса Астраханского уезда / И. Покасов // Астрахан. епарх.
ведомости. – Астрахань, 1911. – № 17. – С. 655.

830
 Покотилов, Д. Д. История восточных монголов в период династии Мин. 1368 –
1634 (по китайским источникам) / Д. Д. Покотилов. – СПб: Тип. Императорской Ака-
демии наук, 1893. – 230 с.
Полное собрание законов Российской империи. Собр. 1-е (1649 – 1825). Т.I. – СПб.:
Тип. 2 Отд. Собств. Е. И. В. канцелярии, 1830.
Полное собрание русских летописей. – М.: Изд-во вост. лит., 1962. – 504 с.
Попов, А. В. Теория «кочевого феодализма» академика Б. Я. Владимирцова и со-
временная дискуссия об общественном строе кочевников / А. В. Попов // Mongolica.
Памяти академика Бориса Яковлевича Владимирцова. 1884 – 1931. – М.: Наука, Глав.
ред. вост. лит., 1986. – С. 183 – 193.
Попов, А. В. Краткие замечания о приволжских калмыках / А. В. Попов // Журнал
Мин-ва народного просвещения. – 1839. – Ч. 22. – № 4. – С. 17 –44.
Попов, И. И. Донские калмыки-казаки / И. И. Попов // Очерки географии Всевели-
кого войска Донского. – Новочеркасск, 1919. – С. 284 – 329.
Поппе, Н. Н. Роль Зая-пандиты в культурной истории монгольских народов / Н. Н.
Поппе // Калмыцко-ойратский сборник, № 2. – Филадельфия, 1966. – С. 61.
Потапов, Л. П. Культура алтайцев – наследницы древней цивилизации кочевников
Центральной Азии / Л. П. Потапов // Этнографическое обозрение. – 2000. – № 5. – С.
31 – 41.
Потапов, Л. П. О сущности патриархально-феодальных отношений у кочевых на-
родов Средней Азии и Казахстана / Л. П. Потапов // Материалы научной сессии, посвя-
щенной истории Средней Азии и Казахстана в дооктябрьский период. 30 янв. – 6 фев.
1954, г. Ташкент. – Ташкент: Изд-во АН УзССР, 1955. – С. 17 – 42.
Потапов, Л. П. О сущности патриархально-феодальных отношений у кочевых на-
родов Средней Азии и Казахстана / Л. П. Потапов // Вопросы истории. – 1954. – № 6.
– С. 73 – 89.
Праслов, Н. Д. Памятники каменного века Южных Ергеней / Н. Д. Праслов //
КСИА,1971. – Вып. 126. – С. 102 – 107.
Преображенская, П. С. Из истории русско-калмыцких отношений в 50 –60-х годах
XVII в. / П. С. Преображенская // Записки КНИИЯЛИ. Вып. 1. – Элиста, 1960. – С.
49 – 83.
Преображенская П. С. Рецензия на книгу М. Л. Кичикова «Исторические корни
дружбы русского и калмыцкого народов» (Элиста, 1966). / П. С. Преображенская // Во-
просы истории. – 1968. – № 8. – С. 169.
Проблемы аграрной истории дореволюционной Калмыкии / отв. ред. К. П. Шову-
нов. – Элиста: КНИИИФЭ, 1982. – 117 с.
Проблемы возникновения феодализма у народов СССР // Материалы науч. сессии
«Итоги и задачи изучения генезиса феодализма у народов СССР». – М.: Наука, 1969.
– 319 с.
Проблемы этногенеза калмыков: сб. статей / редкол.: Г. О. Авляев, Л. С. Бурчинова,
А. И. Наберухин и др. – Элиста, 1984. – 119 с.
Прозрителев, Г. Н. Военное прошлое наших калмыков. Ставропольский калмыц-
кий полк и Астраханские полки в Отечественную войну 1812 г. / Г. Н. Прозрителев //
Труды Ставроп. учен. архив. комиссии. – Ставрополь, 1912. – Вып. III.
Пубаев, Р. Е. «Пагсам-чжонсан» – памятник тибетской историографии XVIII века
/ Р. Е. Пубаев; отв. ред. канд. филол. наук Б. В. Семичев. – Новосибирск: Наука, СО,
1981. – 306 с.
Раднабхадра. Лунный свет: история рабджам Зая-Пандиты / факсимиле рукопи-
си; пер. с ойрат. Г. Н. Румянцева и А. Г. Сазыкина; транслит., предисл., примеч. А. Г.
Сазыкина. – СПб: Петербургское востоковедение, 1999. – 176 с. (Памятники культуры
Востока: Санкт-Петербургская научная серия. VII).

831
 Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Т. I. Кн. 1-я / пер. с перс. Л. А. Хетагурова; ред.
и примеч. А. А. Семенова. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1952. – 219 с.
Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Т. I. Кн. 2-я / пер. с перс. О. И. Смирновой, при-
меч. Б. И. Панкратова, О. И. Смирновой; ред. примеч. А. А. Семенова – М.-Л.: Изд-во
АН СССР, 1952. – 308 с.
Рашид-ад-дин. Сборник летописей. Т. III / пер. с перс. А. К. Арендса; под ред. Е. Э.
Бертельса, А. Ю. Якубовского. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1946. – 340 с.
Рерих, Ю. Н. Монголо-тибетские отношения в XIII – XIV вв. / Ю. Н. Рерих // Фило-
логия и история монгольских народов. Памяти академика Б. Я. Владимирцова. – М.:
Изд-во вост. лит., 1958. – С. 333 – 346.
Рерих, Ю. Н. Монголо-тибетские отношения в XVI – начале XVII вв. // Монгольский
сборник. Экономика, история, археология. – М.: Изд-во вост. лит., 1959. – С. 188 – 199.
Родословное древо тюрков. Сочинение Абул-Гази, хивинского хана / пер. и пре-
дисл. Г. С. Саблукова. – Казань; 1906. – 336 с.
Рубрук, Гильом де. Путешествие в восточные страны / ред., вступ.слово и примеч.
Н. П. Шастиной // Путешествие в восточные страны Плано Карпини и Рубрука. – М.:
Гос. изд-во географ. лит., 1957. – С. 87 – 270.
Румянцев, Г. И. Некоторые проблемы истории и культуры монголов XII – XVII вв.
/ Г. И. Румянцев // Материалы по истории и филологии Центральной Азии. – Улан-Удэ:
Бурят. кн. изд-во, 1968. – С. 150.
Румянцев, Г. И. Труды Б. Я. Владимирцова по истории монголов / Г. И. Румянцев //
Филология и история монгольских народов. Памяти Б. Я. Владимирцова. – М.: Изд-во
вост. лит., 1958. – С. 59 – 81.
Русские исторические библиотеки. Т. 34. Донские дела. Кн.5. – Пг., 1917.
Русско-китайские отношения в XVII в.: материалы и документы. В 2-х т. Т. I. 1608
– 1683. – М.: Наука, 1969. – 613 с.
Русско-монгольские отношения. 1607 – 1636: сб. документов / сост.: Л. М. Гата-
уллина, М. И. Гольман, Г. И. Слесарчук; отв. ред.: И. Я. Златкин, Н. В. Устюгов. – М.:
Изд-во вост. лит., 1959. – 351 с.; 1 карта.
Рыбаков, Б. А. Русские земли на карте Идриси 1154 года / Б. А. Рыбаков // Краткие
сообщения Ин-та материальной культуры. Вып. 43. – М.: Изд-во АН СССР, 1952. – С.
3 – 44.
Рычков, П. И. Топография Оренбургской губернии / П. И. Рычков. Оренбург: изд.
на ср-ва Ф. И. Базилевского, 1887. – 406 с.
Саввинский, И. О деятельности астраханского епархиального комитета по распро-
странению христианства среди калмыков и киргизов за время его существования (1871
– 1909 гг.) / И. Саввинский // Астрахан. епарх. вед., 1910. – № 16. – С. 563 – 578; №
17. – С. 595 – 613; № 18. – С. 641 – 653; № 19. – С. 681 – 700; № 20. – С. 717 – 724: №
22. – С. 783 – 798; № 23. – С. 831 – 838; № 24. – С. 898 – 906; 1911. – № 2. – С. 59 – 71;
№ 5. – С. 197 – 204.
Сангаджиев, П. Д. О возникновении поселка Лагань и происхождении его назва-
ния / П. Д. Сангаджиев, М. У. Монраев // Исследования по исторической географии
Калмыцкой АССР: сб. статей. – Элиста: КНИИИФЭ, 1981. – С. 72 – 78.
Сандаг, Ш. Образование единого монгольского государства и Чингис-хан / Ш.
Сандаг // Татаро-монголы в Азии и Европе. – изд. 2-е, перераб. и доп. – М.: Наука,
Глав. ред. вост. лит., 1977. – С. 23 – 45.
Санджиев, Б. С. К истокам народного движения в Калмыкии в начале ХХ века /
Б. С. Санджиев // Учен. записки КНИИЯЛИ. Вып. 5. Сер. истор. – Элиста, 1968. – С.
21 – 49.
Санжеев, Г. Д. Старописьменный монгольский язык / Г. Д. Санжеев – М.: Наука,
1964. – 91 с. – (Языки народов Азии и Африки. Под ред. проф. Г. П. Сердюченко).

832
 Санчиров, В. П. «Илэтхэл шастир» как источник по истории ойратов / В. П. Санчи-
ров – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1990. – 136 с.
Санчиров, В. П. «Калмаки» в «Истории» турецкого автора XVI в. Сейори Челе-
би / В. П. Санчиров // Малоисследованные источники по истории дореволюционной
Калмыкии и задачи их изучения на современном этапе; отв. ред. канд. ист. наук Л. С.
Бурчинова.– Элиста: КНИИФЭ, 1987. – С. 6 – 18.
Санчиров, В. П. Калмыки и ногайцы в междуречье Эмбы и Яика (Урал) в первой
трети XVII века / В. П. Санчиров // Калмыки и их соседи в составе российского госу-
дарства: мат. науч. конф.– Элиста, 2003. – С. 122 – 129.
Санчиров, В. П. Об одной ошибке в истории ойратов XVII века. Послесловие к
статье Джунко Мияваки «Калмыцкие тайши в начале XVII века» / В. П. Санчиров //
Altaica IV. Сборник статей и материалов. – М.: Ин-т востоковедения РАН, 2000. – С.
108 – 120.
Санчиров, В. П. Ойратское общество в XVII в. по данным «Биографии Зая-
Пандиты» / В. П. Санчиров // История и культура монголоязычных народов: источники
и традиции: мат. науч. конф., 14 – 18 сент., 1999 г. Элиста. Ч. 2. – Элиста, 1999. – С.
99.
Санчиров, В. П. Ойраты и Русское государство в конце XVI – начале XVII вв. / В. П.
Санчиров // Наука и высшая школа Калмыкии. – 1999. – № 1. – С. 59 – 71.
Санчиров, В. П. К характеристике источников по истории ойратов: «Мин ши» и ки-
тайские источники минского периода (1368 – 1644) / В. П. Санчиров // Вестник КИГИ
РАН. Вып. 16. – Элиста, 2001. – С. 205 – 218.
Санчиров, В. П. О происхождении этнонима торгут и народа, носившего это на-
звание / В. П. Санчиров // Монголо-бурятские этнонимы: сб. статей. – Улан-Удэ: Изд.
БНЦ СО РАН, 1996. – С. 31– 50.
Санчиров, В. П. Ойраты в составе Монгольской империи / В. П. Санчиров // Мон-
гольская империя: этнополитическая история. – Улан-Удэ: Изд. БНЦ СО РАН, 2005.
– С. 158 – 188.
Санчиров, В. П. Приволжские калмыки в составе Цинской империи в конце XVIII
в. / В. П. Санчиров // Общественный строй и социально-политическое развитие доре-
волюционной Калмыкии. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1983. – С. 60 – 73.
Санчиров, В. П. Феодально-зависимое сословие (албату) в социально-политической
структуре ойратского общества (конец XVI – первая треть XVII вв.) / В. П. Санчиров //
Социально-экономическое и политическое положение крестьянства Калмыкии в доо-
ктябрьский период. – Элиста: КНИИИФЭ, 1989. – С. 3 – 18.
Сафаргалиев, М. Г. Распад Золотой Орды / М. Г. Сафаргалиев. – Саранск, 1960. –
276 с.
Сафронов, В. А. Индоевропейские прародины / В. А. Сафронов; Горьковскй гос.
ун-т им. Н. И. Лобачевского. – Горький: Волго-Вятское кн. изд-во, 1989. – 399 с.
Сафронов, В. А. Классификация предкавказских костяных молоточковидных була-
вок / В. А. Сафронов // КСИА, 1973. – Вып. 134. – С. 42 – 47.
Сборник летописей, относящихся к истории Южной и Западной Руси, изданный
Комиссиею для разбора древних актов, состоящей при Киевском, Подольском и Во-
лынском генерал-губернаторе. – Киев, 1888. – 322 с.
Севрюк, П. Миссионерская деятельность среди ставропольских калмыков: истори-
ческий очерк / П. Севрюк // Ставр. епарх. вед., 1911. – № 31. – С. 962 – 965; № 32. – С.
996 – 999; № 33. – С. 1024 – 1029; № 36. – С. 1114 – 1118; № 37. – С. 1140 – 1511; №
40. – С. 1265 – 1271.
Семенюк, Г. И. К проблеме рабства у кочевых народов / Г. И. Семенюк // Изв. АН
Каз. ССР. Сер. истории, археологии и этнографии. Алма-Ата, 1958. Вып. I. – С. 55 –
82.

833
 Семенюк, Г. И. О некоторых особенностях перехода к феодализму кочевых племен
и народов (на материалах Казахстана) / Г. И. Семенюк // Проблемы возникновения
феодализма у народов СССР. – М.: Наука, 1969.– С. 267 – 276.
Семенюк, Г. И. О характере и причинах застойности кочевых скотоводческих об-
ществ (на материалах Казахстана) / Г. И. Семенюк // Тюркологический сборник. – М.:
Наука, Глав. ред. вост. лит., 1970. – С. 223 – 237.
Семенюк, Г. И. Право распоряжения пастбищами и земельная рента в казахском
скотоводческом обществе / Г. И. Семенюк // Проблемы истории феодальной России.;
сб. статей. К 60-летию профессора В. В. Мавродина. – Л., 1971.
Семенюк, Г. И. Проблемы истории кочевых племен и народов периода феодализма
(на материалах Казахстана) / Г. И. Семенюк. – Калинин, 1973. – 147 с.
Сибирские летописи / под ред. Л. И. Майкова, В. В. Майкова – СПб., Имп. Археогр.
комиссия, 1907. – 397 с.
Сильницкий, А. Краткий очерк состояния начального образования Калмыцкой сте-
пи Астраханской губернии в связи с современным бытом / А. Сильницкий // Изв. по
народному образованию. Ч. XIV.– СПб., 1907. – С. 37 – 100.
Синицын, И. В. Древние памятники Приморского района Калмыцкой области / И.
В. Синицын // Известия Саратовского Нижне-Волжского Института краеведения. Т.
IV. – 1933. – С.90 – 101.
Скрынников, Р. Г. Россия накануне «Смутного времени» / Р. Г. Скрынников – М.:
Мысль, 1980. – 205 с.; ил.
Скрынников, Р. Г. Сибирская экспедиция Ермака / Р. Г. Скрынников. – Новоси-
бирск: Наука, СО, 1982. – 254 с.
Смирнов, П. А. Краткие сведения об обращении калмыков к христианской религии
/ П. А. Смирнов // Сарат. губерн. ведомости, 1845. – № 24, 25.
Смирнов, П. А. О походно-улусных церквях для калмыков, кочующих в астрахан-
ском крае / П. А. Смирнов // Астрахан. епарх. ведомости, 1878. – №№ 25 – 26, 28 – 29,
31 – 33.
Соднам Цзэмо. Дверь, ведущая в учение: Буддийский трактат XII в. / Соднам Цзэ-
мо; пер. с тиб., послесл. и коммент. Р. Н. Крапивиной. – СПб.: Дацан Гунзэчойнэй,
1994. – 207 с.
Соловьев, С. М. Сочинения. В 18-ти кн. Кн. III. История России с древнейших вре-
мен. – М.: Мысль, 1989. – 783 с.
Социально-экономическое и политическое положение крестьянства в Калмыкии в
дореволюционный период. – Элиста: КНИИИФЭ, 1989. – 151 с.
Спасский, Н. А. Очерки школьного образования у калмыков / Н. А. Спасский. –
СПб, 1907.
Статистические таблицы населенных мест Терской области. Т. 1. Вып. 1. – Влади-
кавказ: Терский стат. ком., 1890. – 87 с.
Степи Евразии в эпоху средневековья / А. К. Амброз, В. Б. Ковалевская, И. Л. Кыз-
ласов и др.– М.: Наука, 1981. – 302 с.
Страхов, Н. И. Нынешнее состояние калмыцкого народа с присовокуплением кал-
мыцких законов и судопроизводства, десяти правил их веры, молитвы, нравоучитель-
ной повести, сказки, пословиц и песни Савардин / Н. И. Страхов. – СПб., 1810. – 23 с.
Строева, Л. В. Государство исмаилитов в Иране в XI – XIII вв. / Л. В. Строева. –
М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1978. – 274 с.
Структуры истории. – Новосибирск: Сибирский хронограф, 2001. – С. 369 – 374.
Султанов, Т. И. Краткое описание сочинения Сейфи (XVI в) / Т. И. Султанов // Изв.
АН Каз.ССР. Сер. общественных наук, 1970. – № 1. – С. 48 – 49.
Сумба-Хамбо. История Кукунора, называемая «Прекрасные ноты из песни Брах-
мы» / пер. с тиб., введ. и примеч. Б. Д. Дандарона. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит.,
1972. – 166 с.

834
 Сумба-Хамбо. Пагсам-джонсан: история и хронология Тибета / Сумба-Хамбо Ешей
Балджор; пер. с тибет. яз.; предисл., коммент. Р. Е. Пубаева. – Новосибирск: Наука, СО,
1991. – 260 с.
Суровицкий. Крещеные калмыки в Терской области / Суровицкий // Труды Став-
роп. учен. архив. комиссии. Вып. 1.– Ставрополь, 1908. – С. 1–5.
Сурожский, В. Д. Донские калмыки: очерк / В. Д. Сурожский. – Новочеркасск,
1912.
Суский, В. Исторические данные о 10-верстной полосе Калмыцкой степи, отдан-
ной в пользование оседлого населения Астраханского края / В. Суский // Астрахан.
листок. – 1901. – № 160 – 167.
Ташнинов, Н. Ш. Большедербетовский улус в конце XVIII – начале XX вв. / Н. Ш.
Ташнинов // Этнографический вестник. Вып. 3.– Элиста: КНИИЯЛИ, 1973. –– С. 144
– 172.
Терещенко, А. И. Улус Хошотский или хошоутовский / А. И. Терещенко // Моско-
витянин. – 1854. – Т. 1. – № 1. – Отд. 7. – С. 17 – 67.
Тизенгаузен, В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. I.
Извлечения из сочинений арабских / В. Г. Тизенгаузен – СПб., 1884. – 563 с.
Тизенгаузен, В. Г. Сборник материалов, относящихся к истории Золотой Орды. Т. 2.
Извлечения из персидских сочинений, собранные В. Г. Тизенгаузеном и обработанные
А. А. Ромаскевичем, С. Л. Волиным / В. Г. Тизенгаузен – М.-Л.: Изд. АН СССР. – 306 с.
Типы общественных отношений на Востоке в средние века / отв. ред. Л. Б. Алаев.
– М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1982. – 269 с.
Толыбеков, С. Е. Кочевое хозяйство казахов в XVII – начале XX вв.: политико-
экономический анализ. / С. Е. Толыбеков. – Алма-Ата: Наука, АН Каз. ССР, 1971.
– 635 с.
Трепавлов, В. В. Государственный строй Монгольской империи XIII в.: проблемы
исторической преемственности. / В. В. Трепавлов. – М.: Наука, Издат. фирма «Вост.
лит.», 1993. – 163 с.
Трепавлов, В. В. История Ногайской Орды / В. В. Трепавлов. – М.: Изд. фирма
«Вост. лит.» РАН, 2002. – 752 с.
Тюмень, Б. У. Сказание о дербен-ойратах / пер. с калм. Г. С. Лыткина // Калмыцкие
историко-литературные памятники в русском переводе / сост. А. В. Бадмаев. – Элиста:
КНИИЯЛИ, 1969. – С. 17 – 48.
Уланов, Н. Э. Буддийско-ламаистское духовенство донских калмыков, его совре-
менное положение / Н. Э. Уланов. – СПб.: Восток, 1902. – 16 с.
Ульянов, И. И. Астраханские калмыки, их домашне-религиозный быт и обществен-
ные религиозные нужды / И. И. Ульянов. – СПб., 1910. – 47 с.
У Хань. Жизнеописания Чжу Юаньчжина / Хань У; пер. с кит. – М.: Прогресс,
1980.
Урусов, С. Калмыцкая степь: животноводство калмыков / С. Урусов // Вестник
сельского хозяйства и лесоводства, 1904. – № 5.
Успенский, В. М. Страна Кукэ-нор или Цин-хай, с прибавлением краткой истории
ойратов и монголов, по изгнании последних из Китая, в связи с историей Кукэ-нора:
преимущественно по китайским источникам / В. Успенский // ЗИРГО по отд-нию этно-
графии. – СПб.: Тип. В. Безобразова, 1880. – 110 с.
Устюгов, Н. В. Калмыки во второй половине XVII – начале XVIII в. / Н. В. Устю-
гов, М. Л. Кичиков, Т. И. Беликов // Очерки истории Калмыцкой АССР. Дооктябрьский
период. Гл. IV. – М.: Наука, 1967. – С. 127 – 162.
Устюгов, Н. В. Народы Средней Азии и Приуралья в XIII – XVIII вв. // Устюгов, Н.
В. Научное наследие. Экономическое развитие, классовая борьба и культура в русском
государстве в XVII в. – М.: Наука, 1974. – С. 177 – 245.

835
 Фарфоровский, С. В. Полукочевые народы Северного Кавказа: калмыки Ставро-
польской губернии / С. В. Фарфоровский // Сборник материалов для описания мест-
ностей и племен Кавказа. Вып. 40. – Тифлис, 1908. – С. 71 – 112.
Федоров, Я. А. Ранние тюрки на Северном Кавказе: историко-этнографические
очерки / Я. А. Федоров, Р. С. Федоров. – М.: Изд-во МГУ, 1976. – 296 с.
Федоров-Давыдов, Г. А. Кочевники Восточной Европы под властью золотоордын-
ских ханов / Г. А. Федоров-Давыдов. – М.: Изд-во МГУ, 1966. – 274 с.
Федоров-Давыдов, Г. А. Общественный строй Золотой Орды / Г. А. Федоров-
Давыдов. – М.: Изд-во МГУ, 1973. – 180 с.
Федоров-Давыдов, Г. А. Общественный строй кочевников в средневековую эпоху /
Г. А. Федоров-Давыдов // Вопр. истории. – 1976. – №8. – С. 39 – 48.
Федорова, Р. В. Применение споро-пыльцевого анализа в археологических иссле-
дованиях Прикаспия / Р. В. Федорова // СА. – 1959. – № 1. – С. 286 – 290.
Фишер, И. Е. Сибирская история с самого открытия Сибири по завоевании сей земли
российским оружием / И. Е Фишер. – СПб., Императорская Академия наук, 1774. – 631 с.
Хайдар, Мирза Мухаммад. Та`рих-и Рашиди. / введ., пер. с перс. А.Урунбаева, Р. П.
Джалиловой и Л. М. Епифановой. – Ташкент: Изд-во «Фан», 1996. – 728 с.
Хазанов, А. М. Кочевники и внешний мир. – изд. 3-е, доп. / А. М. Хазанов – Алма-
ты: Дайк-пресс, 2000. – 603 с.
Хазары. – Иерусалим: Гетарим; Москва: Мосты культуры, 2005. – 568 с. (Евреи и
славяне. Т. 16).
Хара-Даван, Э. Чингис-хан как полководец и его наследие: культурно-исторический
очерк Монгольской империи XII – XIV вв. – изд. 2-е. / Э. Хара-Даван; послесл. Л. С.
Бурчиновой. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. – 222 с.; ил.
[Хвольсон Д. А.] Известия о хазарах, буртасах, болгарах, мадъярах, славянах и рус-
сах Абу-Али-Ахмеда бен-Омара Ибн-Даста / пер. Д. А. Хвольсона. – СПб.: Тип. АН,
1869.– 199 с.
Хозяйственное описание Астраханской и Кавказской губерний по гражданскому
и естественному их состоянию в отношении к земледелию, промышленности и ското-
водству, сочиненное по начертанию Императорского Вольного экономического об-ва,
высочайше одобренном, и тщанием и иждивением оного об-ва изданное. – СПб.: Имп.
тип, 1809. – 528, XIVс., 13 ил.
Худяков, М. Г. Очерки по истории Казанского ханства. – изд. 3-е, испр. и доп. / вос-
произведено по 1-му тому изд. – Казань, 1923; предисл. М. А. Чеменова. – М.: ИНСАН,
1991. – 320 с.; с карт.
Цыбиков, Г. Ц. Избранные труды. В 2-х т. Т. 2. О Центральном Тибете, Монголии и
Бурятии / Г. Ц. Цыбиков. – Новосибирск: Наука, СО, 1981. – 240 с.
Цыбиков, Г. Ц. О монгольском переводе «Ламрим чэн-по» / Г. Ц. Цыбиков // Из-
бранные труды. В 2-х т. Т. 2. О Центральном Тибете, Монголии и Бурятии. – Новоси-
бирск: Наука, СО, 1981. – С. 26 – 29.
Цюрюмов, А. В. Административная система Калмыцкого ханства в первой поло-
вине XVIII века / А. В. Цюрюмов // Проблемы отечественной и всеобщей истории: сб.
науч. трудов. – Элиста: КГУ, 1998. – С. 23 – 38.
Цюрюмов, А. В. Калмыцкое ханство в составе России: проблемы политических
взаимоотношений. / А. В. Цюрюмов. – Элиста: ЗАОр «АПП «Джангар», 2007. – 464 с.
Цюрюмов, А. В. Политическая обстановка в Калмыцком ханстве во второй полови-
не XVIII века / А. В. Цюрюмов // Проблемы всеобщей и отечественной историографии.
– Элиста: КГУ, 1997. – Вып. 2. – С. 135-142.
Цюрюмов, А. В. Политическое положение Калмыцкого ханства в 20 – 30-е годы
XVIII века / А. В. Цюрюмов // Международный конгресс монголоведов, VII. – М., 1997.
– С. 87 – 89.

836
 Цюрюмов, А. В. К периодизации истории вхождении калмыков в состав России /
А. В. Цюрюмов // История и культура монголоязычных народов: источники и тради-
ции. Мат. Междунар. науч. конф., 14 – 18 сент., 1999 г., г. Элиста. Тезисы докладов и
сообщений. – Элиста: Калмыцкий ин-т гуманитарных исследований РАН, 1999. – Ч.
2. – С. 122 – 123.
Черкасов, И. Г. Статистическое и хозяйственное описание Астраханской губернии
/ И. Г. Черкасов // Журнал Мин-ва гос. имуществ, 1859. – Кн. 5. – С. 71 – 102; Кн. 7. – С.
203 – 278; Кн. 8. – С. 279 – 322; Кн. 9. – С. 1 – 57; Кн. 10. – С. 85 – 140.
Чимитдоржиев, Ш. Б. Взаимоотношения Монголии и России в XVII – XVIII вв. /
Ш. Б. Чимитдоржиев; отв. ред. Е. М. Залкинд. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1978.
– 218 с.
Чичуров, И. С. Византийские исторические сочинения: «Хронография» Феофана,
«Бревиарий» Никифора: тексты, перевод, коммент / И. С. Чичуров. – М.: Наука, 1980.
– 215 с.
Чонов, Е. Ч. Земство во Внутренней Киргизской Орде и Калмыцкой степи, Астрахан-
ской губернии и у инородцев Ставропольской губернии / Е. Ч. Чонов. – СПб, 1917. – 18 с.
Чонов, Е. Ч. Калмыки в русской армии XVII в., XVIII в. и 1812 год / Е. Ч. Чонов. –
Пятигорск: Г. А. Сукиасянц, 1912. – 71 с.
Чулошников, А. П. Торговля Московского государства со Средней Азией в XVI –
XVII вв. / А. П. Чулошников // Материалы по истории Узбекской, Таджикской и Тур-
кменской ССР. Ч. 1. – Л.: Изд. АН СССР, 1932. – С. 61 – 88.
Чулуун, Д. Некоторые вопросы этнической истории хотогойтов Монголии / Д. Чу-
луун // Altaica IX. – М.: Ин-т востоковедения РАН, 2004. – С. 188 – 201.
Чулуун, Д. Монголия в XIII – XIV вв. / Д. Чулуун. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит.,
1983. – 231 с.
Шара Туджи. Монгольская летопись XVII века / свод. текст, пер., введ. и примеч.
Н. П. Шастиной. – М.- Л.: Изд. АН СССР, 1957. – 199 с.
Шастина, Н. П. Алтын-ханы Западной Монголии в XVII веке / Н. П. Шастина //
Советское востоковедение. Т. VI. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1949. – С. 383 – 395.
Шастина, Н. П. Русско-монгольские посольские отношения XVII века / Н. П. Ша-
стина. – М.: Изд-во вост. лит., 1959. – 182 с.; прилож.
Шах-Махмуд, Фазил Чурас. Хроника / критический текст, пер., коммент., иссле-
дования и указатели О. Ф. Акимушкина. – М.: Наука, Глав. ред. вост. лит., 1976. – 362
с. – (Памятники письменности Востока XIV).
Шениан, И. Хозяйство и опыты члена-корреспондента ученого комитета Сереб-
джаб Тюменева за 1846 г. / И. Шениан // Журнал Мин-ва гос. имуществ, 1847. – Ч. 24.
– № 9. – Отд. 3. – С. 120 – 125.
Шилов, В. П. Курган 6 урочища Бичкин-Булук и проблема хронологии начала сред-
ней бронзы Калмыкии / В. П. Шилов // СА, 1985. – № 2. – С.17 – 33.
Шилэгиин, Норбо. Зая-Пандита: материалы к биографии / пер. со старомонг. языка
Д. Н. Музраевой, К. В. Орловой, В. П. Санчирова; вступ. ст., науч. ред. канд. ист. наук
В. П. Санчирова.– Элиста: Калм. кн. изд., 1999. – 335 с.
Широкорад, А. Б. Русско-турецкие войны 1676 – 1918 гг. / А. Б. Широкорад. –
Минск: М.: Харвест: АСТ, 2000. – 752 с.
Шишлина, Н. И. Погребение эпохи бронзы с глиняной маской из Калмыкии / Н. И.
Шишлина // СА. –1989. – № 3. – С. 231 – 236.
Шовунов, К. П. Во славу Отечества / К. П. Шовунов. – Элиста, Калм. кн. изд-во,
1990. – 61 с.
Шовунов, К. П. К вопросу о земельной политике царизма в калмыцких казачьих
поселениях (XVIII – первая половина XIX в.) / К. П. Шовунов // Проблемы аграрной
истории дореволюционной Калмыкии. – Элиста: КНИИИФЭ, 1982. – С. 27 – 41.

837
 Шовунов, К. П. Калмыки в системе военной организации России в первой поло-
вине четверти XIX в. и калмыцкое ополчение 1806 – 1807 гг. / К. П. Шовунов // Труды
молодых ученых Калмыкии. Вып. 3. Серия истории и филологии. – Элиста, 1973. – С.
284 – 299.
Шовунов, К. П. Калмыки в составе Российского казачества (вторая половина
XVII – XIX вв.) / К. П. Шовунов; КИОН РАН; Союз казаков Калмыкии. – Элиста,
1992. – 319 с.
Шовунов, К. П. Очерки военной истории калмыков (XVI – XIX вв.) / К. П. Шову-
нов. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1991. – 191 с.: ил.
Шовунов, К. П. Терское поселение калмыков / К. П. Шовунов // Проблемы этноге-
неза калмыков. – Элиста: КНИИИФЭ, 1984. – С. 92 – 106.
Штаден, Г. О Москве Ивана Грозного: записки немца-опричника / пер. и вступ. ст.
И. И. Полосина / Г. Штаден – Л.: М. и С. Сабашниковы, 1925. – 182 с.
Шунков, В. И. Очерки по истории колонизации Сибири в XVII – начале XVIII вв. /
В. И. Шунков. – М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1946. – 226 с.
Щеглов, И. В. Хронологический перечень важнейших данных по истории Си-
бири (1032 – 1882) / И. В. Щеглов – Иркутск: Восточно-Сиб. отд. Рус. геогр. о-ва,
1883. – 779 с.
Эрдниев, У. Э. Калмыки: историко-этнографические очерки / У. Э. Эрдниев; 3-е
изд., перераб. и доп. – Элиста: Калм. кн. изд-во, 1985. – 282 с.
Эрдниев, У. Э. Курган древнеямной культуры в Калмыкии / У. Э. Эрдниев // СА,
1982. – № 1. – С. 213 – 215.
Юдин, П. Калмыки в борьбе с Турцией: к истории турецких интриг на Кавказе / П.
Юдин // Русский архив. – 1915. – № 6. – Кн. 3. – С. 165 – 188.
Юштин, Ф. М. Обозрение мероприятий правительства к распространению христи-
анства между калмыками / Ф. М. Юштин // Астрахан. епарх. вед., 1883.
Якубовский, А. Ю. Арабские и персидские источники об уйгурском Турфанском
государстве в IX – X вв. / А. Ю. Якубовский // Труды отдела истории культуры и ис-
кусства Востока. Гос. Эрмитаж. Т. 4. – М., 1947.

На калмыцком языке:

Бадмаев А. В. Хальмгин туск тууљин дурсхалмудын тускар / А. В. Бадмаев // Вест-

ник Калм. НИИЯЛИ. – № 12. – Серия филологическая. – Элиста: КНИИЯЛИ, 1975.
– С. 3 – 32.

На монгольском языке:

Богдо Чингисханы уг, Дґрвґн ойрадын уг, Хошуудын угийн тўўх бичиг //
Ойрад монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд. – III. – Улаанбаатар, 2002.
– С. 54 – 68.
Бугд Найрамдах Монгол Ард Улсын тўўх. Дэд боть. 1604 – 1917. – Улаанбаа-
тар: Улсын хэвлэлийн хэрэг эрхлэх хороо,1968. – 621 с.
Гонгор, Д. Халх Товчоон. Халх монголчуудын ґвґг дээдэс ба Халхын хаант
улс (XIII – XVII зуун). I боть / Гонгор. – Улаанбаатар, 1970. – 339 с.
Далай, Ч. Ойрад монголын тўўх. Тергўўн боть. Хоердах хэвлэл / Ч. Далай –
Улаанбаатар, 2006.
Далай, Ч. Тўрўўн дґрвґн ойрадын холбоо // Дорнодахины судлал, 1991. № 1. –
Улаанбаатар, 1991. – № 1. – С. 5 – 10.
Жў, Яотин. Чингис-хааны тўўх шастир / Яотин Жў. – Улаанбаатар, 2002.

838
 Ишжамц, Н. Монголд нэгдсэн тґр байгуулагдаж феодализм бўрэлдэн тогтсон
нь / Н. Ишжамц. – Улаанбаатар, 1974. – 179 с.
Лувсанданзан. Алтан Товч / Хэвлэлд бэлтгэсэн Ц. Шагдар. – Улаанбаатар,
1990.
Namsarai, Ĵegünўar qaўantu ulus-un teüke. Ґber Mongўol-un arad-un keblel-ün
qoriya, 1996. – 406 с.
Ойрад монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд. III. – Улаанбаатар,
2002.
Ойрад монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд. II. – Улаанбаатар,
2001. – 167 с.
Saγang, Sečen. Erdeni-yin Tobči. Č. Nasunbaljur keblel-dü beledgebe / Sečen
Saγang . – Ulan-Bator, 1958.
Тод ўзгин дурсгалууд / ред. проф. А. Лувсандэндэв; ботийн ред. Х. Лувсанбал-
дан. – Улаанбаатар: Шинжлэх Ухааны Академийн Хэвлэл, 1976. – 434 с.
Хо-Ґрлґгийн тўўх // Ойрад Монголын тўўхэнд холбогдох сурвалж бичгўўд-
II. – Улаанбаатар, 2001. – С. 155 – 166.
Хоšoud noyon Batur Ubasi tümeni tuurbiqsan dörbön oyiradiyin tüüke // Toд ўсгийн
дурсгалууд. – Улаанбаатар, 1976.

На западно-европейских языках:

Allsen, Thomas T. Mongol Imperialism. The Policies of the Grand Qan Möngke in China,
Russia and the Islamic Lands, 1251 – 1259. – Berkeley-Los Angeles- London: University of
California, 1987. – 278 с.
Barkman, Udo B. Some comments on the consequences of the decline of the Mongol
empire on the social development of the Mongols // The Mongol empire and its legacy. –
Leiden-Boston-Koln: Brill, 2000. – C. 273 – 281.
Bawden, Ch. R. The Mongol Chronicle Altan Tobči / Text, Translation and Critical
Notes. – Wiesbaden, 1955.
Biran, Michal. Qaidu and the rise of the independent Mongol state in Central Asia. –
Richmond Surrey: Curzon Press, 1997. – 198 с.
Bretschneider, E. The Mongols and the Oirats in the Ming period // E. Bretschneider.
Mediaeval researches from Eastern Asiatic Sources. Vol. II. – London, 1888. – C. 159 –
173.
Hambis, L. Documents sur l’histoire des Mongols a l’époque des Ming. – Paris: Presses
Universitaires de France, 1969.
Farquhar, D. M. Oirat-Chinese Tribute Relations, 1408 – 1446 // Studia Altaica.
Festschrift für Nicolaus Poppe. – Wiesbaden, 1957. – C. 60 – 68.
Grupper, Samuel M. Identifing an Oyirad pasture: a Note on Siberia on the Eve of the
Muscovite penetration // Mongolian Studies. Journal of the Mongolia Society. Vol. 3. –
Bloomington: Indiana University, 1976. – C. 83 – 96.
Hartog, Leo de. Russia and the Mongol Yoke. The history of the Russian principalities and
the Golden Horde.1221 – 1502. – London - New York: J.B. Tauris Publishers, 1996. – 211 c.
Heissig, W. Die Mongolen: Ein Volk sucht seine Geschichte. – München, 1978.
Juvaini, Ata-Malik. Genghis Khan. The History of the World-Conqueror. Translated
and edited by J.A. Boyle with an introduction and bibliography by David O. Morgan. –
Manchester: University Press, 1997. – 763 c.
Kämpfe, Hans-Rainer. Das Asaraγči neretü-yin teüke des Byamba Erke Daičing alias
Šamba Ĵasaγ: Eine mongolische Chronik des 17. Jahrhunderts. – Wiesbaden: Otto Harrasowitz,
1983. – 211 c.

839
 Khodarkovsky, M. Where Two Worlds Met: The Russian State and the Kalmyk Nomands,
1600 – 1771. / M. Khodarkovsky. – Ithaka and London: Cornell University Press, 1992. –
278 c.
Miyawaki, Junko. The birth of the Oyirad khanship / Junko Miyawaki // Central Asiatic
Journal, 1997. – № 41 / 1 – Wiesbaden: Harrasowitz Verlag, 1997. – C. 38 – 75.
Miyawaki, Junko. The Legitimacy of Khanship among the Oirad (Kalmyk) tribes in
Relation to the Chinggisid Principle / Junko Miyawaki // The Mongol Empire and its Legacy.
Brill: Leiden – Boston –Koln, 1999. – C. 319 – 331.
Miyawaki, Junko. The Khalka-Oyirad Rivalry in the seventeenth century. / Junko
Miyawaki // Proceedings of the International Conference on China Border Area Studies. –
Taipei, 1985. – C. 605 – 624.
Miyawaki, Junko. The Qalqa Mongols and the Oyirad in the seventeenth century / Junko
Miyawaki // Journal of Asian History; vol. 18, № 2. –Wiesbaden: Otto Harassowitz, 1984. –
C. 142 – 143.
Miyawaki, Junko. Volga-Kalmyk family tree in the Ramstedt collection / Junko Miyawaki
// Journal de la Societė Finno-Ougrienne; vol. 83. – Helsinki, 1991.
Mote, Frederic W. The T’umu Incident of 1449 / Frederic W. Mote // Chinese Ways of
Warfare. – Cambridge (Mass.): Harvard University Press, 1974. – C. 243 – 272, 361 – 369.
Neueste Historie der Oestliche Calmückey // Sammlung Russischer Geschichte. – SPb.,
1733. – C. 123 – 140.
Okada, Hidehiro. China as a successor state to the Mongol empire / Hidehiro Okada
// The Mongol Empire and its Legacy. – Brill: Leiden – Boston – Koln, 2000. – C. 260 –
272.
Okada, Hidehiro. Dalai Khan in the battle of Dalan Terigün / Hidehiro Okada // Gedanke
und Wirkung. Festschritt zum 90. Geburtstag von Nikolaus Poppe. Herausgegeben von W.
Heissig und K. Sagaster. – Wiesbaden: Otto Harassowitz, 1989. – C. 262.
Okada, Hudehiro. Origins of the Dörben Oyirad / Hidehiro Okada // Ural-Altaische
Jahrbücher, Neue Folge, Band 7. – Wiesbaden: Otto Harrassowitz, 1987. – C.181 – 211.
Okada, Hidehiro. Outer Mongolia in the sixteenth and seventeenth centures / Hidehiro
Okada // Journal of Asian and African Studie;, vol. 5 – Tokyo, 1972. – C. 69 – 85.
Pallas P.S. Sammlungen historischer Nachrichten über die mongolischen Vőlkerschaften.
Der Theil 1-2 / P. S. Pallas – SPb., 1776. – C. 222.
Pelliot, P. Notes critiques d’histoire kalmouke. / P. Pelliot. – Paris, 1960. – 237 c.
Ratchnevsky, P. Cingis-Khan. Sein Leben und Wirken / P. Ratchnevsky. – Wiesbaden,
1983. – 207 c.
Reid, James J. The Ĵe’ün-i Qurbān Oirat clan in the fourteenth century / James J. Reid
// Journal of Asian History; ed. by D. Sinor; vol.18, n.2. – Wiesbaden: Otto Harrassowitz,
1984. – C. 189 – 200.
Rossabi, Morris. Aruγtai // Dictionary of Ming Biography. Vol. I / Morris Rossabi. –
Columbia University Press, 1976. – C. 12 – 15.
Rossabi, Morris. Esen // Dictionary of Ming Biography. Vol. I / Morris Rossabi. –
Columbia University Press, 1976. – C. 416 – 420.
Rossabi,Morris. Mahmūd // Dictionary of Ming Biography. Vol. II / Morris Rossabi. –
Columbia University Press, 1976. – C. 1035 – 1037.
Sagang, Secen. Erdeni-yin tobci («Precious Summary»: a Mongolian chronicle of 1662.
Vol. I / Secen Sagang. – Faculty of Asian Studies, Australian National University, 1990. –
270 c.
Schmidt, J. Geschichte der Ost-Mongolen und ihres Fürstenhauses, verfasst von Ssanang
Ssetzen Chungtaidschi der Ordus / I. J. Schmidt. – SPb., 1829. – C. XXVI+509 c.
Schulemann, G. Geschichte der Dalai-Lamas / G. Schulemann. – Leipzig: Otto
Harrassowitz, 1958. – 519 c.

840
 Serruys, H. Early Lamaism in Mongolia / H. Serruys // Oriens Extremus. Jahrgang 10,
Oktober 1963, Heft 2. – Wiesbaden: Otto Harassowitz, 1963. – C. 181– 216.
Serruys, H. The Mongols in China during the Hung-wu period (1368 – 1398) / H. Serruys.
– Bruxelles: Institut Belge des Hautes Etudes Chinoises, 1956 –1959. – 329 c.
Serruys, H. The Office of tayisi in Mongolia in the fifteenth century / H. Serruys //
Harvard Journal of Asiatic Studies. Vol. 37. – Cambridge, Mass., 1977. – C. 353 – 380.
The Cambridge History of China. Vol. 6. Alien regimes and border states, 907 – 1368. –
Cambridge University Press, 1994. – XXIX + 864 c.
The Cambridge History of China. Vol. 7. The Ming dynasty, 1368 – 1644. Part I. –
Cambridge: Cambridge University Press, 1988. – XIX + 976 c.
Urgunge, Onon. Introduction / Onon Urgunge // The Secret History of the Mongols. The
Life and Times of Chinggis Khan / translated, edited and with an Introduction by Urgunge
Onon. – Richmond, Surrey: Curzon Press, 2001. – C. 1 – 36.
Waldron, Arthur N. The Problem of the Great Wall of China / Arthur N. Waldron //
Harvard Journal of Asiatic Studies. Vol. 43. – № 2.

841
 Архивные источники

АВПРИ (Архив внешней политики Российской империи МИД РФ)

Ф. 113. Оп.1 1755 – 1757 гг. Д. 4; 1757 – 1764 гг. Д. 8; 1758 г. Д. 6
Ф. 119. Д. 2, 6, 7; Оп.1 – 1722 г., Д. 17; 1726 г., Д. 14; 1727 г., Д. 23; 1728 и 1734
гг., Д. 23; 1742 г., Д. 36; 1743 – 1744 гг., Д. 52; 1744 г., Д. 25 и 27; 1750 г., Д. 17;

Архив Санкт-Петербургского филиала Института российской истории РАН

Ф. 178

ГААО (Государственный архив Астраханской области)

Ф. 32. Д. 37, 282, 297, 338, 408, 409, 565
Ф. 440. Д. 45
Ф. 442. Д. 513
Ф.794. Д. 98, 184, 434, 689

Научный архив КИГИ РАН

Ф. 4. Оп.1. Д. 51, 218, 257; Оп.2 – Д.17, 18, 23, 25, 74, 170, 317, 321

НАРК (Научный архив Республики Калмыкия)

Ф. И-1. Д. 20, 29, 33, 69, 73, 75, 76, 143, 161
Ф. И-2. Д. 25, 35
Ф. И-3. Д. 2, 5, 9, 37, 41, 73, 85, 134, 280, 384, 417, 436
Ф. И-4. Оп.2. Д. 23.
Ф. И-6. Д. 36, 43,50, 53, 54, 62, 79, 87, 97
Ф. И-7. Д. 2, 4, 5, 8, 9, 11, 17, 18, 24, 47, 48, 49, 53, 78
Ф. И-9 – Д. 14, 17, 27, 44, 77, 78, 94, 96, 118, 131, 141, 183, 219, 281, 283, 657,
865, 1147, 1228, 1274, 1450, 1642, 1937
Ф. И-15. Д. 206, 1346
Ф. И-26. Д. 106
Ф. И-27. Д. 8.
Ф. И-33. Д. 59, 75, 243
Ф. И-34. Д. 75, 115
Ф. И-35. Д. 6, 13, 17, 18, 25, 39, 72, 87, 165
Ф. И-36. Д. 103, 121, 132, 133, 135, 140, 142, 150, 152, 154, 161, 167, 174, 177,
179, 181,194, 220, 226, 236, 243, 245, 246, 248, 265, 271, 277, 288, 289, 294, 299, 300,
301, 306, 307, 312, 326, 329, 339,346, 351, 356, 357, 359, 362, 363, 368, 374, 375, 379,
383, 388, 394, 400, 403, 407,412, 418, 420, 426, 431, 432, 433, 435 Ф. И-43 – Д. 56, 95,
109, 126,
Ф. Р-145 – Д. 2, 112, 125, 133, 138, 145, 147, 158, 190, 191, 192, 193, 194, 197, 199,
204, 219, 246, 259, 290, 336, 340, 366, 368

РГАДА (Российский государственный архив древних актов)

Ф. 16. Д. 16, 601, 613, 619, 921
Ф. 407. Д. 876

РГВА (Российский государственный военный архив)

Ф.40113. Оп.1. Д.22

842
 РГИА (Российский государственный исторический архив)
Ф. 169. Д. 18
Ф. 379. Д. 534
Ф. 380. Д. 219, 237
Ф. 381. Д. 1861, 3741, 3742, 7142, 7147, 7148, 7821, 14463, 15593, 18613а
Ф. 383. Д. 135, 1442, 3504, 3741, 7188, 9366а, 12356, 25464, 25483, 26474, 27802,
29792, 30132, 30143, 32428, 33041, 37701, 37373, 37374, 37410
Ф. 398. Д. 2754, 2764
Ф. 970. Д. 240
Ф. 1291. Д. 18, 219, 243

843
 ОГЛАВЛЕНИЕ
Предисловие (К. Н. Максимов, Н. Г. Очирова) 5
Введение (М. М. Батмаев, С. С. Белоусов, В. П. Санчиров) 8

Раздел I. Территория Калмыкии в древности и средневековье

Глава 1. Приволжская степь в древности (М. А. Очир-Гаряева) 38
I. 1. Древнейшие следы человека на территории Калмыкии.
Каменный век 38
I. 2. Население эпохи неолита и бронзового века 41
I. 1.2.1. Общая характеристика бронзового века 41
I. 2.2.2. Древнеямная культура 43
I. 2.2.3. Катакомбная культура 47
I. 2.2.4. Срубная культура 54
I. 3. Ранний железный век 56
I. 1.3.1. Общая характеристика раннего железного века 56
I. 1.3.2. Скифо-сарматские племена
в волго-манычских степях 59

Глава 2. Приволжская степь в эпоху средневековья (В. П. Санчиров) 72

I. 2.1. Хазарский каганат 72
I. 2.2. Печенеги, торки, половцы 83
I. 2.3. Золотая Орда 90
I. 2.4. Нижнее Поволжье в XVI – начале XVII в.
накануне прихода калмыков 90
I. 2.5. Археологические памятники средневековых
кочевников (М. А. Очир-Горяева) 106

Раздел II. Ойраты – предки калмыков в XII – XVI вв.

Глава 1. Монголия в XII – начале XIII в. и ойраты (В. П. Санчиров) 112
Глава 2. Ойраты в эпоху монгольских завоеваний. (В. П. Санчиров) 136
II. 2.1. Походы монгольских войск в Южную Сибирь
и покорение «лесных народов». Вхождение ойратов
в состав государства Чингис-хана. 136
II. 2.2. Ойраты в Монгольской империи и в государствах
чингисидов, возникших после ее распада 146
Глава 3. Ойраты в составе единого монголо-ойратского государства
в послеюаньский период (XV – XVI вв.). (В. П. Санчиров) 166
II. 3.1. Период «ойратской гегемонии» в Монголии. Государство
«Сорока и Четырех». Деятельность тайши Тогона
и его сына Эсэна 166
II. 3.2. Внешнее и внутреннее положение Монголии
во второй половине XV – XVI вв. Ойраты в монгольском
государстве «Сорока и Четырех» 196
II. 3.3. Общественный строй ойратов в конце XVI –
первой трети XVII в. 216
II. 3.4. Буддизм в Монголии в XII – XVI вв. (Г. Ш. Дорджиева) 237

Раздел III. Русско-ойратские отношения.

Калмыцкое ханство в составе России
Глава 1. Начало вхождения калмыков в состав Русского государства. 245
(В. П. Санчиров)

844
 III. 1.1. Накануне «Великого кочевья». Внутренняя обстановка
в ойратских улусах и их внешнеполитическое положение
в конце XVI – начале XVII в. 245
III. 1.2. Русское государство и ойраты в начале XVII в. Установление
русско-ойратских отношений 256
III. 1.3. Усиление дербетской группировки тайши Далай-Батыра
и дальнейшее развитие русско-ойратских отношений 270
III. 1.4. Ойратские этнополитические объединения
в 20 – 30-х гг. XVII в. 277
III. 1.5. Завершение процесса вхождения калмыков
в состав Российского государства (М. М. Батмаев) 304

Глава 2. Социально-экономическое развитие калмыцкого общества

в XVII – XVIII вв. (М. М. Батмаев) 311
III. 2.1. Традиционное хозяйство 311
III. 2.2. Новые хозяйственные явления 324
III. 2.3. Социальные отношения 337

Глава 3. Калмыцкое ханство в период правления Аюки-хана

(М. М. Батмаев) 344
III. 3.1. Образование Калмыцкого ханства 344
III. 3.2. Русско-калмыцкие отношения 355
III. 3.3. Внутриполитическое развитие Калмыцкого ханства
и связи его с иностранными государствами 365
III. 3.4. Участие калмыков в войнах России
с 50-х гг. XVII в. до 1725 г. 377

Глава 4. Калмыцкое ханство в 1724 – 1771 гг. (М. М. Батмаев) 385

III. 4.1. Внутриполитическая обстановка за власть.
Действия российского правительства 385
III. 4.2. Политика российского правительства
в Калмыцком ханстве в 40 – 60 гг. XVIII в. 397
III. 4.3. Участие калмыков в войнах в 1724 – 1771 гг.
(У. Б. Очиров) 410
III. 4.4. Уход большей части калмыков в Джунгарию.
(М. М. Батмаев) 420

Раздел IV. Калмыкия в составе Российской империи

в последней трети XVIII – XIX в.

Глава 1. Калмыцкие улусы в последней трети XVIII в. (С. С. Белоусов) 432

IV. 1.1. Политическая ситуация в калмыцких улусах после
откочевки в 1771 году в Джунгарию большей части
калмыцкого народа и мероприятия российских властей
по преодолению её последствий 432
IV. 1.2. Участие нижневолжских калмыков в событиях
гражданской войны России 1773 – 1775 гг. 437
IV. 1.3. Формирование новой улусной системы 443
IV. 1.4. Территория калмыцких кочевий 452
IV. 1.5. Органы государственной власти в Калмыкии
в последней трети XVIII в. 457

Глава 2. Калмыкия в период преобразований (первая половина XIX в.)

(С. С. Белоусов) 464
IV. 2.1. Оформление юридического статуса калмыцких земель
и утверждение их административных границ 464

845
 IV. 2.2. Население и административное устройство
калмыцких улусов 476
IV. 2.3. Перестройка системы управления калмыцким народом 481
IV. 2.4. Подготовка программы перевода калмыцкого народа
на оседлый образ жизни и заселения дорог
на калмыцких землях 503

Глава 3. Калмыкия во второй половине XIX в. (С. С. Белоусов) 514

IV. 3.1. Территория и население 514
IV. 3.2. Органы управления калмыцким народом 531
IV. 3.3. Реализация правительственной программы заселения дорог
на калмыцких землях и формирование переселенческой
деревни Калмыкии 541

Глава 4. Социально-экономическое развитие Калмыкии

и военная служба калмыков
IV. 4.1. Хозяйственные занятия калмыков и торговля
в калмыцких улусах (В. В. Батыров) 559
IV. 4.2. Социальная структура калмыцкого общества,
налоги и повинности (В. В. Батыров) 572
IV. 4.3. Хозяйственная деятельность переселенцев
(С. С. Белоусов) 582
IV. 4.4. Военная служба калмыков в последней трети
XVIII – XIX в. (А. Н. Басхаев) 597

Раздел V. Калмыцкие этнические локальные группы

на территории других регионов России
Глава 1. Калмыцкие этнические группы на Дону и Украине (У. Б. Очиров)
V. 1.1. Калмыки на Дону в XVII – XVIII вв. 624
V. 1.2. Калмыцкие поселения на территории Украины 632
V. 1.3. Донские калмыки в XIX – начале ХХ в. 636

Глава 2. Калмыцкие этнические группы в составе казачьих войск

Поволжья и Приуралья. (У. Б. Очиров)
V. 2.1. Калмыки в составе казачьих войск Оренбургской губернии
во 2-й трети XVIII в. 658
V. 2.2. Участие калмыков Оренбургской губернии
в Крестьянской войне 1773 – 1775 гг. 666
V. 2.3. Ставропольские, оренбургские и уральские калмыки
в конце XVIII – начале ХХ вв. 671
V. 2.4. Астраханские калмыки за пределами Калмыцкой степи 677

Глава 3. Калмыцкие этнические группы на Северном Кавказе (У. Б. Очиров)

V. 3.1. Терские и кумские калмыки 680
V. 3.2. Другие этнические группы калмыков на Северном Кавказе 687

Примечания 692
Библиографические ссылки 700
Хронологический указатель 785
Указатель имен 794
Указатель этнических названий 809
Список литературы 812

846
 Научное издание

ИСТОРИЯ КАЛМЫКИИ С ДРЕВНЕЙШИХ ВРЕМЕН

ДО НАШИХ ДНЕЙ

В трех томах

Том I

Редактор А. В. Задорожная
Техническое редактирование Л. Е. Гермашевой
Верстка М. В. Абушеева

Подписано в печать 02.09.09. Формат 70 х 1081/16. Бумага офсетная.

Гарнитура Times New Roman. Печать офсетная.
Усл. печ. л.75,6 Уч.-изд. л. 65,99 Тираж 1000. Заказ № 2127.

ГУ «Издательский дом «Герел»

358000, Республика Калмыкия,
г. Элиста, ул. Ленина, 249

ЗАОр «НПП «Джангар», 358000, г. Элиста,

ул. Ленина, 245.

847
848