Лекция 2.

5 Теории межкультурной коммуникации

Вступление
Современное коммуникативное пространство представляет собой довольно сложную систему
взаимосвязей и взаимоотношений, в которой одно из основных мест принадлежит различным
видам коммуникации. Это обусловлено тем, что в той или иной ситуации человек ведет себя по-
разному, взаимодействуя с другими людьми особым образом. Кроме того, характер и особенности
коммуникации определяются также средствами и способами передачи информации, субъектами
коммуникации, ее целями и многими другими причинами. Все это позволяет выделить различные
виды коммуникации. В современной коммуникативистике выделение тех или иных видом
коммуникации осуществляется по нескольким основаниям, поэтому их количество в различных
источниках весьма существенно различается1. При этом каждый вид коммуникации имеет свое
теоретическое обоснование и выражение. В то же время функциональный подход к этому вопросу
позволяет выделить следующие виды коммуникации: межэтническую, деловую, социальную,
международную, межличностную, массовую, межкультурную и др. Для нас представляет интерес
прелсде всего последняя из перечисленных.
Объективным основанием для МКК являются различия между культурами, складывающиеся в
процессе формирования каждой этнической культуры. Как было отмечено выше,
жизнедеятельность и отношения людей определяются существующими в той или иной культуре
нормами, которые регулируют практически все области человеческого мышления и поведения и
оказывают влияние на характер восприятия, оценки и меясличностиые отношения. Образование,
воспитание, историческая память, традиции, обычаи и язык вырабатывают систему ориентаций,
помогающую людям успешно справляться с лситейскими ситуациями и различными проблемами.
Каждый человек реагирует на внешний мир в соответствии с особенностями своей культуры,
причем он зачастую не осознает культурные нормы, поскольку они составляют часть его
личности. Осознание особенностей собственной культуры происходит при контакте с людьми,
которые в своем поведении руководствуются другими культурными нормами. Следует отметить,
что такого рода взаимодействие зачастую связано с дискомфортом или порождает конфликтные
ситуации и требует обстоятельного исследования.
Поведение людей, принадлежащих другим культурам, не является чем-то непредсказуемым,
поддается изучению и прогнозированию, что обусловливает потребность в специальных
образовательных программах, направленных на формирование знаний и навыков МКК.
Стремление понять чужие культуры и поведение их представителей, разобраться в причинах
культурных различий и совпадений существует столько же времени, сколько существует
культурное и этническое разнообразие человечества. Столь же древним, как и желание постичь
другие культуры, является стремление не принимать во внимание другие культуры или
рассматривать их как недостойные, оценивая их носителей как людей второго сорта, считая их
варварами, у которых нет ни культуры, ни личностных качеств и вообще каких-либо человеческих
достоинств.
Такого рода полярное отношение к другим культурам существовало па всем протяжении
человеческой истории. В трансформированном виде эта дилемма сохраняется и в современных
условиях, что находит выражение в спорах и дискуссиях специалистов о содержании, объекте,
предмете и целях МКК. В результате этих споров, дискуссий и обсуждений сложилось несколько
теорий МКК, в которых рассматриваются различные проблемы взаимодействия культур. К
наиболее известным теориям МКК относятся уже упоминавшаяся теория высоко- и низ-
кокоитекстуальных культур Э. Холла, теория культурных измерений Г. Хофштеде, теория
культурной грамотности Э. Хирша.
Теория Э. Холла: теория высоко- и низкоконтекстуальных культур (Edward Hall. High- and low-
context cultures)
Американский антрополог Э. Холл сравнивает культуры в зависимости от их отношения к
контексту, под которым понимает информацию, окружающую и сопровождающую событие, т. е.
то, что вплетено в значимость происходящего. Большая часть информации при
высококонтекстуальном общении уже известна человеку и лишь незначительная ее часть
представлена в словах (закодированном, выраженном внешне способе коммуникации).
Низкоконтекстуальное общение представляет собой прямую противоположность: большая часть
информации передается знаковым (звукобуквенным) кодом.
Высококонтекстуальные культуры, присущие, например, Японии, Китаю, Корее, Саудовской
Аравии, считаются однородными с точки зрения накопленного исторического опыта,
информационной обеспеченности и т. д. В силу традиции и исторического развития эти культуры
мало меняются со временем, поэтому при взаимодействии с окружающим миром один и тот же
стимул всегда вызывает одинаковую реакцию. Многое предсказуемо, поэтому, по свидетельству
Э. Холла, для большей части обычного ежедневного общения не требуется и не предполагается
наличие подробной информации о происходящем.
Для представителей высококонтекстуальных культур многое сказано и определено неязыковым
контекстом: иерархией, статусом, внешним видом офиса, его расположением и размещением.
Например, наиболее высококонтекстуальные по своей природе японцы не станут вести
переговоры с представителем другой фирмы, если он занимает недостаточно высокое положение в
ее иерархической структуре, как бы высоко профессионален он ни был. Вся необходимая
дополнительная информация уже заложена в сознание людей, и без знания этой скрытой
информации интерпретация сообщения будет неполной или неверной, поэтому в языках
высококонтекстуальных культур используется очень много намеков, подтекста, фигуральных
выражений и т. д. Например, если при обсуждении сделки американец отвечает на деловое
предложение утвердительно, это означает, что предложение принято. У японца же «да» не всегда
означает согласие: в зависимости от обстоятельств, сопровождающих сделку, японское «да»
может означать «да», «нет» и «может быть». И это связано с тем, что в японской национальной
культуре не принято говорить «нет» в деловых взаимоотношениях из опасения, что отрицание
чего бы то ни было может подорвать межличностные отношения. Японцы особенно
чувствительны к «сохранению лица» собеседника и никогда не поставят своего партнера в
неловкое положение, публично отвергая его предложение.
Низкоконтекстуальные культуры, характерные для Скандинавских стран, Германии, Канады,
США, менее однородны, в них межличностные контакты строго разграничены, поэтому, как
считает Э. Холл, всякий раз, когда люди вступают в общение, им необходима подробная
информация обо всем происходящем.
При этом большинство информации содержится в словах, а не в контексте общения; люди часто
выражают свои желания словесно, не предполагая, что это будет понято из ситуации общения. В
подобных обществах наибольшее значение придается речи (письменной и устной), а также
обсуждению деталей: ничто не остается неназванным и недоговоренным. В таких культурах
предпочитают прямой и открытый стиль общения, когда вещи называются своими именами. Вот
характерный пример правил поведения американского бизнесмена: «Говорить прямо, открыто, по
существу, называя вещи своими именами, высказываться на обсуждаемую тему, не оставлять свои
мысли при себе, озвучивать ход своих рассуждений». Подобная манера все называть словами
выглядит порой грубой и невежливой для людей из высококонтекстуальных культур. Немцы, с
известной всем педантичностью, занимают верхнее положение на шкале низкоконтекстуальных
культур. Для представителей этой группы очень важны письменные контракты, договоры,
документы.
Э. Холл приводит сравнение двух крайних степеней высоко– и низкоконтекстуальных культур.
Высококонтекстуальные культуры (Восток) отличает:
• невыраженная, скрытая манера речи, многозначительные и многочисленные паузы;
• серьезное значение придается невербальному общению и умению «сказать глазами»;
• избыточность информации излишня, поскольку все и так ясно;
• конфликт разрушителен (представители этих культур не любят напрямую выяснять отношения и
обсуждать проблемы);
• открытое выражение недовольства неприемлемо ни при каких условиях.
Низкоконтекстуальные культуры (Запад) отличает:
• прямая и выразительная манера речи, недоверие к молчанию;
• невербальное общение менее значимо;
• все должно быть выражено словами и всему должна быть дана ясная оценка, недосказанность
ассоциируется с недостаточной информированностью говорящего;
• конфликт созидателен, так как обсуждение выявленных проблем и трудностей помогает принять
правильное решение;
• в отдельных случаях возможно открытое выражение недовольства.
Россия, в прямом и переносном смысле находящаяся между Востоком и Западом, и на этой шкале
занимает промежуточное положение.
Существует множество скрытых правил и требований, регулирующих каждодневную жизнь
людей в высококонтекстуальных культурах. Они определяют принятые в обществе нормы
поведения, которые строго соблюдаются. Например, размещение участников за столом
переговоров в Японии строго определено старшинством. В культурах Ближнего Востока ни одно
деловое обсуждение не начнется без обмена любезностями и налаживания личных контактов.
Стремление приступать к обсуждению деловых вопросов без напрасной потери драгоценного
времени, которое отличает многих американцев, будет воспринято представителями
высококонтекстуальных культур как грубость и невежливость. Американцы в этом случае
пренебрегают той существенной составной частью контекста делового общения, которая
чрезвычайно важна для их восточных партнеров, и в итоге проигрывают в межкультурной
коммуникации.
В низкоконтекстуальных культурах межличностные отношения часто носят временный и
поверхностный характер. Люди легко вступают в дружеские отношения и так же легко прерывают
их. Легкость и быстрота, с которой американцы знакомятся с людьми, привела к созданию одного
из самых распространенных во всем мире стереотипов о том, что «американцы необычайно
дружелюбны», обратной стороной которого является также весьма распространенное мнение, что
американская дружба поверхностна и не предполагает преданности и верности.
В высококонтекстуальных странах межличностные отношения складываются медленнее и
труднее, но отличаются прочностью и длительностью. Культурные нормы требуют серьезных и
неизменных отношений на долгую жизнь.
Высококонтекстуальные культуры чаще всего являются коллективистскими. При этом большое
значение придается личным взаимоотношениям и устным договоренностям.
Низкоконтекстуальные культуры отличаются индивидуализмом, их представители меньше ценят
личные взаимоотношения, а больше письменные договоренности. Поэтому нередко начальная
стадия делового общения связана с трудностями: высококонтекстуалам требуется больше времени
на то, чтобы узнать друг друга, получить ту самую контекстуальную информацию, без которой
они не могут общаться; низкоконтекстуалы могут сразу перейти к делу, они обо всем скажут
напрямую, у них нет острой необходимости чувствовать собеседника. Но интересно наблюдать,
как в ходе развития личных взаимоотношений между деловыми партнерами по мере того, как они
лучше узнают друг друга, потребность в словесных выражениях уменьшается и взаимоотношения
от низкоконтекстуальных переходят к высококонтекстуальным, как писал Трумэн Капоте:
«Любовь – это отсутствие необходимости досказывать предложение».
Учитывая указанные различия, легко представить, что руководители из числа принадлежащих
низкоконтекстуальным культурам столкнутся со множеством сложностей при общении с
подчиненными из высококонтекстуальных обществ – и наоборот. Восприятие сказанного лишь по
его форме, пренебрежение невербальными сигналами и отсутствие представления о значимости
дополнительной информации, заложенной в культурных нормах и традициях, – все это мешает
взаимопониманию при межкультурном общении. С другой стороны, излишне прямая, открытая и
напористая манера высказывания может быть чревата срывом межкультурной коммуникации.
В Китае или Японии человек, не согласный с мнением говорящего, молчит, поскольку невежливо
возражать открыто, следовательно, в этих культурах молчание – знак несогласия. В большинстве
же европейских культур молчание свидетельствует о единодушии. Уже только один этот пример
говорит о том, как трудно вести переговоры представителям диаметрально противоположных
культур.
При межкультурном общении высококонтекстуалы считают низкоконтекстуалов агрессивными,
наивными, нетерпеливыми и заносчивыми. В свою очередь последние полагают, что первые
сложны для понимания, неуверенны, нерешительны, уклоняются от прямого ответа.
Сравнение высоко- и низкоконтекстуальных культур помогает нам взглянуть на их
представителей изнутри и со стороны понять, что скрыто от взгляда. Однако следует учитывать,
что шкала Холла не объясняет все поведение: в рамках одной и той же культуры могут
встречаться как высоко-, так и низкоконтекстуальные сообщения, люди или манера поведения,
речь идет лишь о типичном или доминирующем типе взаимодействия.
Эдвард Холл. Полихронные и монохронные культуры
Общение и взаимопонимание людей в значительной степени зависят от того, как они относятся ко
времени и какими лексическими средствами его выражают. Составляющие важную область
сознательной человеческой деятельности, это отношение и языковые средства настолько сильно
меняются от культуры к культуре, что подчас становятся причиной тех серьезных недоразумений,
какие бывают с носителями русского и английского языка. Они, например, расходятся даже в
семантике такого простого выражения, как just a minute. Хотя и в русском языке, и в английском
«минута» — это единица времени, состоящая из 60 секунд, по своему значению и употреблению
just a minute не совпадает с аналогичной русской фразой «одну минутку».
Как объяснить такие несовпадения, — вопрос, ответ на который был дан американским
культурологом Эдуардом Холлом, выдвинувшим две концепции времени — монохронную и
полихронную. В странах монохронной культуры (США, Англии, Германии и в странах
Скандинавии) время жестко регулирует поведение людей и вместе с тем отношения между ними.
Американец, например, сосредоточивает все свое внимание на сложной задаче, решает ее и
переходит к следующей. Для него выполнение задачи более важно, чем отношения с людьми,
которые оказывают ему содействие. Он серьезно относится к намеченным срокам, ценит
расторопность и не придает большого значения кратковременным отношениям с человеком, с
которым заключил одноразовую сделку, сыграл партию в теннис и, возможно, больше никогда не
встретится.
В других культурах (российской, во многих средиземноморских, арабских, латиноамериканских и
некоторых азиатских) зачастую воспринимается полихронно, то есть внимание людей обращено
одновременно на несколько событий: человек умеет гибко себя вести, делая сразу три-четыре
запланированных дела. Когда в таких странах что-то планируется, во главу угла ставятся
дружеские отношения, а не намеченные сроки, и личностные отношения могут одерживать верх
над интересами дела.
В смысле понятия о времени Россия и Соединенные Штаты с их прочной традицией жесткой
пунктуальности — две крайности, сходящиеся пока что весьма медленно. Как американские, так и
русские бизнесмены теперь начинают свои деловые встречи в точно назначенное время.
Договорились на 10 часов утра, значит, встреча и начнется в десять, а не в четверть
одиннадцатого. Если партнер опоздал из-за того, что попал в жуткую пробку, объяснения
принимаются крайне недоброжелательно. Предполагается, что люди должны учитывать дорожные
происшествия и другие непредвиденные обстоятельства и выезжать на встречу заранее.
Счет жизни по минутам и секундам особенно проявляется в Америке, где педантичная
пунктуальность сверхзанятых деловых людей с давних пор приводила их к выводу, будто время и
деньги гораздо важнее дружеских и родственных отношений. Таким был и остается дух
американского бизнеса, задающий тон во всем обществе. В 1920—30-х годах жесткий хозяин
фирмы не имел возможности сажать в тюрьму рабочего, пришедшего на завод с задержкой на 5—
10 минут, как это было одно время в СССР при Сталине, но старался избавиться от тех, кто
постоянно опаздывал и относился к делу нерадиво.
Как в США, так и в других странах с аналогичной культурой соблюдение точных сроков при
выполнении деловых обязательств распространяется и на другие сферы жизни. Лекции и званые
обеды должны начинаться строго в назначенное время с допусками-припусками не более чем на 5
—10 минут. Если личная или деловая встреча назначена на улице — она состоится точно в срок.
Да и будущее планируется задолго вперед. Приглашение на ланч дома или в ресторане гости
могут получить за три недели до встречи, это сейчас общепринято. Американец обязательно
оговорит дату, место и время ланча: On May 22, three weeks from Tuesday at the French restaurant
Chez Jean on the southwest corner of 35th street and Third Avenue at 1:15.
Разница между монохронным и полихронным отношением ко времени создает для
англоговорящего русского настоящую головоломку буквально на каждом шагу. В США, к
примеру, у людей нет надобности «созваниваться» за день или накануне для уточнения часа или
места назначенной встречи, что до сих пор принято в России, где из уст в уста переходит
невероятно расплывчатый глагол «созвониться», которому нет точного эквивалента в английском
языке и который озадачивает людей в Америке. Что означает этот глагол: кто кому должен
звонить — «вы мне позвоните» или «я вам»? Американцу не ясно, для чего его русский
собеседник предлагает «созвониться» — то ли он еще не знает, когда можно назначить встречу, то
ли увиливает от точного ответа, оставляя за собой возможность маневра. По-английски дословно
это — we’ll call each other или, что более разговорно, we’ll be in touch. Но если вы предлагаете
американцу созвониться, то он, естественно, подумает, что у вас серьезные сомнения, удастся ли
вам прийти на ланч, или что вы вообще не уверены в том, что хотите прийти. Если по какой-либо
серьезной причине вы настаиваете на «контрольном звонке», то наиболее вежливый способ
высказать это словами: I’ll call you the day before / just in case anything / unexpected comes up («Я
позвоню вам за день до встречи, если вдруг возникнет что-нибудь непредвиденное»).
Обычно русские люди рассуждают так: «Ну, как я могу договориться о встрече за неделю или
месяц! Кто знает, что может случиться за это время. Чего только в жизни не бывает». За всеми
этими недоумениями и сомнениями стоит, вероятнее всего, фаталистическая боязнь планировать
будущее и неуверенность в завтрашнем дне, которые были характерны для России в течение
столетий и мало изменились в Советском Союзе. У американцев противоположная философия
жизни: им кажутся непонятными люди, которым трудно представить себе ход событий или
управлять ими. У человека, воспитанного в США, другой склад мышления: он верит (или
предпочитает верить), что управляет событиями, а не они им, что будущее можно предвидеть и
расписать. Так как все его внимание сосредоточено на настоящем моменте и тщательно
рассчитанном будущем, то долгосрочное планирование для него очень важно. Как заметил
недавно в New York Times один американский журналист, в английском языке всегда были
популярны слова с приставкой pre-, означающей in advance — precooked meals («готовая еда»),
prepaid phone card («заранее оплаченная карточка для телефонных разговоров»), preboarding at the
airport gate — («предварительная посадка на самолете детьми и пожилыми людьми»). В Америке
даже существует специальное выражение: plan ahead («планируй заранее!»).
Различия между подходом к планированию времени в США и России ярко иллюстрируются
эпизодом, рассказанным русской писательницей, живущей сейчас на Западе:
«Звонит нам одна знакомая, приглашает на борщ. Специально для нас она сварит настоящий
русский борщ. Когда? Ну, скажем, в ближайшее воскресенье. Нет, в воскресенье мы не можем, в
воскресенье мы заняты. Тогда в следующее воскресенье? И в следующее… Тогда еще через
неделю? Ну, что ты будешь делать? Так я и записала себе в календарь: борщ, знакомая, через три
недели.
Ну разве может быть такое в Москве? Сварила я борщ, или приехал кто-то, или книгу интересную
принес, или просто гениальная мысль пришла — неужели я буду ждать три недели? Сейчас!
Немедленно! Бросай все! И приходи! И приходили…»
Хотя этот фрагмент выписан автором в стиле шутки, в нем большая доля правды. Американская
пословица гласит: time is money, поэтому так важно беречь свое и чужое время. Невежливо
приглашать в гости в тот же день или за час до обеда. Это значит, что вы не уважаете время
других людей, считаете, что у них нет своих планов и что они могут прийти, когда вам вздумается
их пригласить. (Вот почему так нелегко найти идиоматичный английский эквивалент для все еще
распространенного в России обычая «заглядывать на огонек»: to drop in on the spur of the moment,
without calling). С точки зрения американской этики, представляется исключительно дурным
тоном заходить без предупреждения в дом, где хозяева могут обедать, принимать гостей, мыться,
спать и т.п. Это — полное пренебрежение к распорядку жизни других.
Как деньги, так и время, если оно потрачено с пользой, ценится в США дорого. Отсюда и фразы
типа time / money is saved, gained, filled, made the most of, well spent. Если время упущено, значит,
time is lost, wasted, squandered. Если оно заранее не запланировано, unplanned, то может быть даже
«убито» (killed): I arrived so early for my doctor’s appointment that I had to kill half an hour window-
shopping. Поэтому в Америке не только договариваются о ланче за три месяца, но даже во время
завтрака, называемого power breakfast, заключают крупные сделки и обговаривают важнейшие
деловые отношения.
Американцы говорят: There’s no such thing as a free lunch (cp. бесплатный сыр бывает только в
мышеловке). Смысл пословицы очевиден: за все надо платить, и человек, приглашая вас на обед
или ужин, несомненно, ожидает, что возможная польза от переговоров с лихвой оправдает деньги,
потраченные на угощение. Сейчас в США становится все более популярным выражение quality
time («качественное время»). Но смысл, вкладываемый в эти слова, значительно шире, чем
горизонт крохобора. Истратить quality time на клиента или на своих детей — значит, активно
уделять им каждую минуту, а не просто сидеть рядом.
Хотя в постперестроечной России отношение ко времени сильно изменилось и молодое поколение
деловых людей вполне осознает важность пунктуальности, еще живы следы старого менталитета.
В советское время, по крайней мере, после смерти Сталина, когда гайки перестали закручиваться
намертво, опоздание на работу уже никак не влияло на зарплату и не влекло столь серьезных
дисциплинарных взысканий, как раньше. Несколько лет назад авторы книги «Русские с первого
взгляда» писали, что «к сожалению, русские довольно беспечно и вольно обращаются не только со
своим, но и с чужим временем. Вы должны простить нашу необязательность и непунктуальность».
Однако, продолжают авторы этой книги, многие россияне успели заметить, что американцам
претит прощать им эти слабости.
Принципиальная разница восприятия времени в России и Америке осознается сегодня не только
теоретически и не только молодыми русскими бизнесменами. Известный русский скульптор-
эмигрант Эрнст Неизвестный рассказывал: «Только приехав в Америку, я впервые ощутил, что
время — деньги. Раньше я понимал эту фразу вульгарно. Америка научила меня ценить время,
научила дисциплине и собранности». За его признанием стоит и понимание того, что в Америке
так высоко ценят время именно потому, что это действительно деньги. Если здесь кто-то обещает,
что закончит работу через пять месяцев, то он разобьется в лепешку, а закончит. О продлении
срока попросит лишь в крайнем случае, и при этом не станет ссылаться на здоровье или семейные
обстоятельства в качестве уважительной причины задержки.
Отношение ко времени людей в России и в Штатах отличается друг от друга примерно так же, как
резина от металла. В Америке существует fixed concept of time, так называемая концепция точного
времени, у русских время — fluid, понятие растяжимое. В странах с фиксированным временем оно
выражается в точных часах. Для американца минута — это в прямом смысле именно 60 секунд.
Если он говорит I’ll be with you in a minute, то имеет в виду, что может опоздать всего на две-три
минуты, не больше. Для такого человека удивительно, что русское «буду сию минуту» может
растянуться на десять-пятнадцать минут, а то и больше.
Взаимопониманию между русскими, говорящими по-английски, и американцами мешает также их
различное понимание слова «момент», имеющего в английском языке прямое и буквальное
соответствие своему смыслу — moment. Русское слово «момент» многозначно и семантически не
покрывается полностью английским moment, хотя общим значением для обоих языков здесь
является короткий отрезок времени, равный минутам. Именно таков смысл английского слова
moment. «Один момент — сейчас я иду» можно перевести: I’ll be there in a minute. Фраза: Would
you have a moment now? означает: Would you have a few minutes?
Однако английское moment может означать удобное (или неудобное) время: This is not the right
moment / time to talk to him about that matter, что не всегда соответствует русскому слову «момент».
Со своей стороны, русское «момент» имеет еще несколько значений, отсутствующих в
английском moment, — feature / aspect / component / element. Поэтому в контексте «положительный
/ важный момент» чего-либо (a report, a statement, a project) это слово передается на английский
как a positive element or feature of a report, a statement, a project. «Нам следует учесть этот момент»
соответствует английскому We must take this aspect of the matter / this point / this issue into account.
«Важный момент в жизни человека» — an important period / event / stage / turning point in someone’s
life. А «принципиальный момент» — an important point / element / aspect, но никогда — moment.
Конечно, фраза: You do not understand this moment звучит очень странно для англоговорящего
собеседника. Для него это заявление значит, что собеседник не понимает всей важности именно
данного отрезка времени, а не проблемы.
Русское «сейчас» — понятие расплывчатое, означающее срок от пяти до двадцати пяти минут.
Оно означает Yes, I’ll be with you when I’ve finished what I’m doing now. Можно также сказать:
(I’m) coming / I’ll be there / will do it, то есть все будет сделано очень скоро, но не «сию минуту»
(right away / right now).
Другое расхождение обеих культур в понимании времени отражается во фразе «в ближайшем
будущем». Переведенная дословно, она ставит американца в тупик. I will do it in the very near
future звучит туманно, уклончиво и не передает всей полноты значения: все будет сделано, но не
сразу (right away). Very soon звучит как-то не очень обязательно. Для ясности английское
предложение следует уточнить обстоятельством времени: I’ll do it in the next few days / this week /
the next two weeks.
Слово «оперативно» в определенном контексте — ложный друг переводчика. Фразу «Будет
сделано оперативно» никак нельзя передать на английский с помощью слова operationally. В
зависимости от ситуации и контекста тут хорошо работают английские эквиваленты This will be
done quickly / promptly / effectively / efficiently.
Русские слова, которые используются для назначения времени встречи, звонка и т.п., темны для
американцев. Фраза «Я позвоню вам завтра во второй половине дня» в буквальном переводе
содержит мало точной информации. Разве не могут у американца быть такие дела, которые не
позволят ему сидеть полдня у телефона и ждать звонка?! Для него гораздо понятнее фраза I’ll call /
phone you tomorrow afternoon, и указание на более конкретное время звонка: I’ll call / phone you
between three and four tomorrow.
В русских и американских деловых кругах партнеры стараются быть предельно пунктуальными.
Но с неофициальными встречами и в России, и в Америке дело обстоит иначе: они назначаются
по-разному. Приглашая в гости, американцы обычно просят приходить в семь (come at seven) и
никогда «около семи» (around seven). И seven значит именно семь. В крайнем случае гость может
позволить себе прийти в четверть восьмого, но не позже, так как в противном случае он создает
для хозяйки дома много лишних хлопот, а также вынуждает других приглашенных ждать дольше
назначенного времени. По старому обычаю, если гости в Америке опаздывали, они обязательно
сообщали об этом хозяйке по телефону.
Русское приглашение «Приходите часов в шесть» в английском варианте также нуждается хотя бы
в небольшом уточнении. Что значит «часов в шесть»? В шесть или в четверть седьмого? Это
ставит в тупик американцев, которые хотят знать время точно. Фраза «Давайте встретимся около
трех» создает ту же проблему. Лучший выход из затруднительного положения — Let’s meet at
2:45. Недоумение вызывает и сообщение «Уже седьмой час», для которого в английском нет
точного эквивалента. Самое близкое к этому It’s already well after / past six.
В учреждениях и частных домах России люди в ожидании кого-либо часто говорят: «Он будет к
трем часам». Это, конечно, озадачивает американцев. По-английски He’ll be back at three значит,
что он будет точно в три, a He’ll be back by three означает, что человек может прийти до трех, но
ни в коем случае не позже. А если предполагается, что этот человек может опоздать, используется
модальная форма глагола: Не should be back at three.
У американца время делится на in the morning, — грубо говоря, с девяти до полудня; lunchtime —
от полудня до двух; и in the afternoon — с двух до пяти. Русский лингвист А.Шмелев точно
заметил, что«ярче всего различия между «западными» и «русскими» представлениями о членении
суток проявляются в концептуализации «утра». Для носителя западных представлений «утро»
противопоставляется «послеполудню», как первая половина рабочего дня (до обеденного
перерыва) — второй половине (после обеденного перерыва)».
Русскоговорящие часто спотыкаются при переводе выражения «после обеда». Для американцев
«после обеда» значит буквально сразу after lunch, а не during the afternoon, что по сути
подразумевается в русском языке. Забвение этой детали ведет к недоразумениям, об одном из
которых рассказала мне американка, работавшая и жившая с мужем в Москве. Русская няня ее
четырехлетнего сына однажды вечером сказала, что ее беспокоит Джонни: «После обеда он
ничего не ел». Родители мальчика удивились. Беспокойство няни было лишено для них всякого
смысла — если ребенок хорошо поел в обед, почему он должен сразу после еды чувствовать
голод?
«Вечер» по-американски длится с шести до десяти. Русское прилагательное «вечерний» и
американское evening не совпадают по смыслу. Как подтверждает Шмелев, для носителя русских
представлений «первая половина рабочего дня обозначается как «утро», а вторая автоматически
получает обозначение «вечер», а не «послеполуденный период», то есть то, что именуется по-
английски afternoon. Русское «вечернее заседание» или «вечерняя сессия» могут начинаться сразу
после обеда или после полудня. В английском evening meeting — это мероприятие, которое
обязательно происходит после шести вечера. Для носителя русского языка «утро» — «это когда
человек просыпается», и если ему перед этим плохо спалось, он сожалеет, что проснулся «в три
часа ночи».
Начало отсчета суток у американцев начинается с полуночи. Am, то есть ante meridiem —
промежуток from midnight until noon — после полуночи до полудня, а время from noon until
midnight, то есть с полудня до полуночи, составляющее вторую половину суток, обозначается
аббревиатурой pm (post meridiem). Поэтому, когда американец страдает от бессонницы, он
говорит: I woke up at two о’clock in the morning and couldn’t get back to sleep, хотя время 2 pm по-
английски означает два часа дня, а 2 am — соответствует русскому два часа ночи.
Многие американцы не знакомы с европейской системой счета времени, где часы от полудня до
полуночи обозначаются числами от 12 до 24. Если вы русский или француз и приглашаете своего
американского знакомого на театральный спектакль, который начинается в 19.00, то вы рискуете
смотреть этот спектакль в одиночестве. Русские гости в США часто ошибаются, когда хотят
сказать по-английски, «вчера вечером», «сегодня вечером», «завтра вечером». По -английски это
соответственно last night, this evening, tomorrow evening или tomorrow night. Но, конечно, никогда
tomorrow in the night!
Дословно переводить русские фразы о времени нельзя. «Вчера ночью меня разбудил шум на
улице» — Last night I was awakened by noise in the street, но никогда Yesterday in the night.
«Сегодня утром» — this morning, «сегодня днем» — this afternoon. Слово today в этих выражениях
не используется, и русизм today in the morning для американцев звучит очень странно. «Вчера
утром» — это yesterday morning, «вчера днем» — yesterday afternoon, «завтра утром» — tomorrow
morning; «завтра днем» — tomorrow afternoon. «Я тебя встречу завтра в два часа дня»
соответствует английской фразе I’ll meet you at two, tomorrow afternoon, а не at two of the afternoon.
«На днях» — еще одно выражение, представляющее трудность при переводе, так как оно может
относиться и к прошлому действию, и к будущему: «Я об этом узнала на днях» — within the last
few days, или «Я на днях вам дам ответ» — within the next few days. В английском такие фразы
обязательно содержат временное уточнение: например, I found out just a few days ago или only very
recently — для действия в прошлом. Для будущего действия: I’ll get back to you with / about /
concerning that issue within the next few days / in a couple of days / in a day or two. Сюда же относится
и «на выходные», что переводится как on weekends. Например, On weekends they go to their
country-house. Или (разовое действие) This weekend / For this weekend we’re going to the beach.
Правильное употребление обстоятельств времени особенно важно при разговорах по телефону.
Позвонив партнеру по бизнесу или просто приятелю с какой-либо просьбой, так называемый
средний американец обычно тратит лишь одну-две минуты на обмен любезностями и тут же
переходит к делу. Он отдает себе отчет в том, что тратит драгоценное время своих собеседников, и
поэтому для него вполне естественно сразу взять быка за рога, начав разговор с цели звонка или
вопросом: What can I do for you?
Вообще, американские телефонные разговоры короче, чем у европейцев. В своих воспоминаниях о
годах жизни в Америке итальянский журналист недавно писал: «слишком долго висеть на
телефоне рассматривается в Америке как признак незрелости. Подросток может часами квакать по
телефону, но его матери этого делать нельзя. Нетрудно объяснить, почему здесь так принято
звонить людям домой, а они столь охотно подходят к телефону: их телефонные разговоры не
затягиваются надолго».
Для русских телефон — дело святое. В России своя традиция, при которой в начале разговоров
собеседники из вежливости задают хотя бы пару личных вопросов. Если же звонит друг — все
другие дела отступают на задний план. Когда хозяин дома в США обедает, а ему позвонили, он
скорее всего возьмет трубку и, не стесняясь, ответит: I’d really like to talk to you, but we just sat
down to dinner. Could I call you back in an hour? Если в доме гости, то ответ будет по сути тем же,
но с небольшими вариациями: I’d love to chat with you, but I have company / guests / somebody /
people here. When could I get back to you? / Will you be home later? / tomorrow? / What would be a
good time to call you? / What would be a good time for you?
Едва ли не каждый образец перехода от русской манеры обращаться со временем к американской
указывает на необходимость не упускать из вида уважение к распорядку дня собеседника, да и к
своему тоже. Телефонный разговор, начинающийся со слов: Hello, John, this is Igor. Is this a good
time for you? — очень хороший перевод русского вопроса «Вам сейчас удобно говорить?» Ответ
yes означает, что для пространного разговора (просьба об услуге, сложный вопрос) зажегся
зеленый свет. Ответ: Well, we’re just about to leave или I’m really pressed for time right now
содержит точный ответ: у собеседника для серьезного разговора в данный момент времени нет.
Общаясь с американцами, не следует забывать одно правило: прослушав сообщение от кого-либо
на своем автоответчике, постарайтесь ответить на этот звонок как можно скорее. А если вы не
застали своего знакомого дома или на работе, то тоже оставьте на его автоответчике хотя бы
несколько фраз: Hello, this is Oleg Smirnov. I got your call. Sorry I missed you, please do get back to
me.
И, наконец, о связи между отношением ко времени и стилем речи людей в Штатах. За этой связью
стоит все то же позитивное, ориентированное не на прошлое, а на настоящее и будущее. Любимая
поговорка американцев — Time waits for no man — время никого не ждет; Take care of today and
tomorrow will take care of itself — позаботься о сегодняшнем дне, тогда и завтра у тебя будет в
порядке (буквально «завтрашний сам о себе позаботится») . А жить настоящим — значит быть
практичным, уметь говорить ясно, напрямик и, следовательно, быть кратким и точным, хотя бы
ради экономии времени и денег. «В Америке принято выражать свои мысли со всей возможной
прямотой, — заметил один американский наблюдатель. — Американец всегда говорит то, что
думает, даже если лучше было бы оставить свою мысль при себе. Языковые изыски, скрытый
смысл, ирония, которые так любы другим народам, сбивают американцев с толку, они привыкли
воспринимать каждую фразу дословно, проверять точность и пропускать мимо ушей то, чего не
понимают. Вещи они называют своими именами. Лопату, например, лопатой, а сложные
метафоры их только огорчают».
Действительно, беседуя, американцы обычно не ходят вокруг да около сути дела, поэтому их
отношение к разговорам сильно отличается от русского. Например, главный предмет русских
посиделок — бесконечные суды-пересуды — деловым американцам просто не по душе, а многие
русские, в свою очередь, находят, что американский лаконичный стиль высказывания является
сухим и холодным. Отвечая на вопрос, американцы предпочитают лобовой стиль, русские же
считают невежливым отвечать кратко, а уж если речь заходит о серьезных предметах, без длинных
рассуждений не обойтись, чего американец терпеть не может. «Когда мама спросила моего
русского мужа, как чувствует себя его тетя, — жаловалась мне молодая американка, — он
выложил ей всю биографию своей родственницы».
Склонность отвечать на простые вопросы, начиная свой рассказ от царя Гороха или растекаясь
мыслью по древу, — это дань инерции мыслительных привычек, сложившихся в прошлом в
России, но совершенно непонятных в США. Для американцев простота и краткость — суть ума и
остроумия, что проявляется у них в самых разных обстоятельствах. Так, покидая компанию или
вечеринку, они обычно не прощаются с каждым гостем в отдельности, а, чтобы сэкономить время,
говорят всем общее «до свидания», и никто из присутствующих не считает это для себя
оскорбительным. Напротив, американцу кажется странным русский обычай to make the rounds —
«подойти к каждому», проститься лично. Как писал антрополог Эдуард Холл, краткость и
точность — символ веры американцев. «Многоречивость зачастую заставляет их чувствовать себя
не в своей тарелке».
Различия в разговорных стилях, а также между многословными и несловоохотливыми
собеседниками подчас ведут ко взаимному непониманию при общении граждан России и США
даже на самом высоком международном уровне. Известный американский психолингвист Дебора
Таннен писала:
«Я готова держать пари, что пресловутая антипатия между Нэнси Рейган и Раисой Горбачевой
была результатом культурных различий в стиле общения. Как Нэнси Рейган говорила о Р. М.
Горбачевой, «с первого дня нашего знакомства она все говорила и говорила, так что мне едва
удавалось вставить словечко». Подозреваю, что, если бы кто-нибудь спросил у Раисы Горбачевой,
что она думает о встречах с женой Рейгана, она бы, наверное, ответила, что не переставала
удивляться, почему ее американская собеседница так мало говорит, и что ей (Раисе) приходилось
брать на себя всю инициативу».
Мнение психолингвиста Таннен подтвердилось, когда другая Первая леди США, Барбара Буш,
описала свой разговор с Раисой Максимовной. «Почему я, — спросила Раиса Максимовна жену
Буша, — не понравилась Нэнси Рейган?» «Она, — пишет Барбара, — сама же и ответила на свой
вопрос, сказав, что незнакома с нашими обычаями и хотела побольше о них узнать. Она
действительно доминировала в разговоре, но, скорее всего, полагала, что именно этого от нее и
ожидают». Думается, что жена Буша вряд ли выдумала этот эпизод, иллюстрирующий
конфликтную ситуацию, которая возникла из-за разницы в культурах. Раиса Максимовна считала,
что должна «развлекать» Первую леди Америки, а та негодовала, что длинные монологи
собеседницы крадут у нее драгоценное время. Иными словами, здесь повторилось одно из тех
самых недоразумений, которые случаются в общении между рядовыми людьми России и
Соединенных Штатов.»
Теория Гирта Хофштеде: теория культурных измерений (Geert Hofstede. Cultural dimensions)
Чтобы создать условия для сотрудничества, лидеры международного уровня должны изучать не
только обычаи, правила поведения и деловой протокол своих партнеров – представителей других
культур, но и понимать их национальный характер, традиции управления и образ мышления. В
этом значительно помогает теория Хофштеде, выделяя основные параметры для определения
национального характера культуры.
Голландский социолог Г. Хофштеде один из первых попытался использовать значительные
статистические данные для анализа культурных ценностей. В 80-е годы ХХ в. он, стремясь
выявить влияние национальных культур на корпоративную культуру многонациональной
компании IBM, проанализировал результаты опроса ее сотрудников в 40 различных странах. Свои
выводы он свел к пяти основным измерениям или параметрам, определяющим особенности
национальных культур.
Индивидуализм / коллективизм (Individualism / Collectivism).
На полюсах данной шкалы находятся индивидуализм и коллективизм, отражающие степень связи
между людьми в рассматриваемом обществе. Индивидуализм – общество со свободной/нежесткой
социальной структурой, в котором каждый сам заботится о себе и своей семье. Коллективизм –
общество с жесткой/строгой социальной структурой, четким разделением на социальные группы
(родственные, клановые, организационные и т. д.), внутри которых каждому индивиду
гарантирована забота и внимание остальных в обмен на преданность группе.
В индивидуалистских культурах, таких как Германия, США, Австралия, Великобритания, Канада,
Нидерланды, Новая Зеландия, связи между людьми менее важны; считается, что каждый человек
должен сам позаботиться о себе и своей семье. Выполнение поставленной задачи превалирует над
любыми личными взаимоотношениями, личные цели важнее групповых. Преданность индивида
группе низка, каждый человек входит в несколько групп, переходя из одной в другую по мере
своих надобностей и так же легко меняя место работы. В этих культурах преобладает осознание
своего «Я»; предпочтение отдается соревнованию и конкуренции, а не кооперации и
сотрудничеству. Люди не проявляют эмоциональной зависимости от организаций и учреждений.
Ценится право каждого на личную собственность, частное мнение, свою точку зрения.
Подчеркивается важность индивидуальных инициатив и индивидуального успеха, приветствуется
умение самостоятельно принимать решения. Это деление традиционно. Как пишет в своей работе
известный американский учёный Д. Майерс, «для индустриально развитого западного общества
характерны ценности индивидуализма. Оно отдаёт предпочтение самостоятельности в ущерб
социальной идентичности… Индивидуализм процветает в условиях изобилия, социальной
мобильности, урбанизма и интенсивного воздействия средств массовой информации».
В индивидуалистических культурах детей с детства приучают к независимости и
самостоятельности. Взрослея, дети стремятся отделиться от родителей. В личной и
профессиональной жизни они рассчитывают на самих себя, обладая большой личной свободой.
Коллективизм характерен для стран, где жизнь большей части населения достаточно тяжела и
требует взаимовыручки, или там, где население часто сталкивается со всеобщими бедствиями.
В коллективистских культурах приоритетом являются интересы и благополучие семьи, клана,
деревни и т. п. Людям в таких странах свойственны взаимопомощь, социальная солидарность,
проявление скромности и уважения к другим. Именно общественные связи и общественные
интересы во многом определяют здесь поведение людей.
В коллективистских культурах, к которым относится большинство латиноамериканских и
ближневосточных стран, люди воспринимают мир и формируют свое отношение к нему сквозь
призму группы; во главу угла ставится преданность организации, друзьям, семье. Коллективизм
характеризуется жесткой социальной структурой, которая разделяет «своих» и «чужих» в группах.
Большое внимание уделяется взглядам, целям и потребностям группы, а не индивида и гармонии в
группе; социальные нормы и обязанности определяются группой, а личные взаимоотношения
всегда считаются важнее выполнения поставленной задачи. Поддерживаются те ценности,
которые разделяются всеми, а не те, которые выделяют индивида на фоне группы. Велика
готовность сотрудничества внутри группы. С самого рождения человек является частью большой
семьи или клана, который защищает и поддерживает его в обмен на верность и преданность.
Преобладает самосознание на уровне «мы». Значимость человека определяется не личными
качествами, а местом в социальной иерархии. Индивид эмоционально зависим от организаций и
учреждений. Культура подчеркивает принадлежность каждого к организации. Организация
вмешивается в личную жизнь. Решения принимаются коллективом.
В 1990 г. было определено, что около 70% населения всего мира живет в коллективистских
культурах. Уже один этот факт должен быть достаточным основанием для того, чтобы
представители других культур стремились понять ценности и коммуникативное поведение
коллективистских культур.
Дистанция власти (Power Distance) – степень готовности общества принимать неравенство
распределения власти во взаимоотношениях, в учреждениях, организациях, отношение общества к
неравенству между людьми в социальном положении, богатстве, в индивидуальных проявлениях.
Страны, где иерархия неравенства стала фундаментальным принципом, на котором базируются
все отношения, относятся к странам с большой дистанцией неравенства. Противоположные им
страны относятся к странам с малой дистанцией неравенства. Это отражается на отношении
общества к тем, кто наделен властью, и тем, кто ее лишен. Вторая шкала отражает
В организации этот параметр выражается в распределении власти и статуса на различных
организационных уровнях. В культурах с высокой дистанцией власти подчиненные готовы к
неравномерному распределению полномочий в организации. На шкале дистанции власти
Германия, Великобритания, Австрия, Финляндия, Дания, Норвегия расположены низко, Франция,
Бельгия и многие латиноамериканские и ближневосточные страны – высоко.
Представители культур с высокой дистанцией власти считают, что люди рождаются неравными, у
каждого свое место в жизни, обусловленное сложной иерархической структурой общества, и
дистанция между различными социальными слоями значительна. Социальная иерархия
определяет и структуру организаций. Еще в школе детей учат тому, что они не должны перебивать
учителя и задавать вопросы, поскольку это считается проявлением неуважения к старшему. Для
организационных структур таких культур характерны централизация власти, большая численность
персонала в области контроля и проверки и строгая система ценностей, которая определяет
значимость той или иной работы. Существует твердое убеждение в том, что наделенные властью в
корне отличаются от рядовых членов организации, поэтому любое проявление власти считается
нормой.
Страны с низкой дистанцией власти придерживаются той точки зрения, что неравенство в
обществе должно быть сведено к минимуму. Они считают, что иерархия – это условное
закрепление неравенства людей в обществе. Подчиненные считают себя такими же людьми, как
их руководители, и последние разделяют это мнение. Руководители в деловой или
правительственной сфере часто общаются с рядовыми членами общества и стараются выглядеть
демократичнее.
Избегание неопределенности (Uncertainty Avoidance) – степень угрозы, испытываемой обществом
в неявных, двусмысленных ситуациях. Значимость этой категории обусловлена тем, что будущее
всегда неизвестно, хотя мы и пытаемся предсказать его. Представители культур с высокой
степенью боязни неопределенности пытаются избегать неясных ситуаций, обезопасив себя
множеством формальных правил, неприятием отклонений от нормы в мыслях или поведении,
верой в абсолютную истину. Их характеризует более высокий уровень беспокойства и стресса;
они всегда заняты вопросами безопасности и охраны, испытывают сильную потребность в
письменных инструкциях, правилах и законах, которые придают жизни определенность. Люди,
принадлежащие к таким культурам, предпочитают четкие цели, подробные задания, жесткие
графики и расписания. Для таких стран характерны попытки людей повлиять на своё будущее,
которое всё же остаётся непредсказуемым. В таких странах у людей более высокий уровень
эмоциональности, личной тревожности и агрессивности.
При низком уровне боязни неопределенности люди недовольны чрезмерной регламентацией и
организованностью, избытком правил и инструкций; они лучше чувствуют себя в
незапрограммированных ситуациях, которые открывают возможность для творческого решения
проблем. В таких странах люди терпимы к мнениям, отличным от их собственных, потому что не
воспринимают их как угрозу, не избегают рискованных действий. Они считают, что правил
должно быть как можно меньше, надеяться стоит не столько на экспертов и профессионалов,
сколько на самих себя. Представители этих культур легче воспринимают непредсказуемость
жизни, их не пугают непонятные человеческие поступки и новизна идей, они терпимо относятся
ко всему необычному, высоко ценят инициативу, гибкость в принятии решений, готовность идти
на риск. Эти люди менее напряжены и более раскованы. К этой категории относится население
Швеции, Дании, Норвегии, США, Ирландии, Финляндии, Нидерландов.
Проблемы, возникающие при межкультурном общении представителей культур, находящихся на
разных полюсах шкалы «боязнь неопределенности», легко предугадать: во время переговоров
представители культур с высокой боязнью неопределенности будут стремиться медленно и
осторожно обсуждать ситуацию и принимать решения, им потребуется тщательное и подробное
планирование, что будет вызывать негативную реакцию представителей культур с низкой боязнью
неопределенности.
Феминность / маскулинность (Feminity / Masculinity). Г. Хофштеде подчеркивает, что этот
параметр его классификации культур не имеет отношения к мужчинам или женщинам, а лишь к
преобладанию определенных (более свойственных мужчинам или женщинам) черт в
национальном характере. Мужской Г. Хофштеде называет культуру, в которой ценится тщеславие,
стремление к успеху, признание достижений и забота о высоком достатке, а женской – ту, в
которой превалирует значимость межличностных отношений, сотрудничества, стремление к
пониманию и проявляется забота об окружающих людях.
В мужской культуре в противовес женской доминируют такие ценности, как настойчивость,
жесткость в достижении цели, деньги, материальное благополучие. Культуры с мужским началом,
характерные, например, для Ирландии, Филиппин, Греции, стран Южной Африки, Австрии,
Японии, Италии, добиваются успеха в производстве, особенно там, где надо работать
продуктивно, хорошо и быстро. Половые различия мужских и женских ролей в этом обществе
четко обозначены: мальчиков учат быть решительными и настойчивыми, а девочек –
покладистыми и заботливыми.
Культуры с женским началом, присущие Швеции, Норвегии, Финляндии, Дании, Нидерландам,
ценят заботу и внимание. Мужчины не должны быть напористы, им надлежит принимать участие
в воспитании детей. Человек и мир вокруг него являются ценностью. В обществе проповедуется
социальное равенство полов, сочувствие неудачникам. В такого вида культурах наиболее успешна
деятельность в сферах обслуживания, например, консультативные услуги или работа на
транспорте, т. е. там, где все направлено на удовлетворение потребностей заказчика.
Это качество (женское – мужское начало) наиболее сильно влияет на общение: в мужских
культурах преобладает склонность к более агрессивному коммуникативному стилю, соревнование
важнее сотрудничества, люди скорее импульсивны, чем склонны к размышлению.
Коммуникативный стиль женских культур совсем иной.
Из 40 стран США занимают 15-е место по шкале дистанции власти, 9-е по боязни
неопределенности (оба эти показателя ниже среднего), 40-е по индивидуализму (самая
индивидуалистская страна) и 28-е по мужскому–женскому началу (выше среднего).
Ориентация во времени (Time Orientation).
В продолжение исследования, проведенного Г. Хофштеде, используя предложенную им методику,
чешские культурологи Д. Вейга, Д. Янузас и А. Бугхолц проанализировали ответы 170 российских
руководителей. Рассмотрев исторические корни системы управления в России, в которой долгие
годы преобладало единоначалие, исследователи выдвинули гипотезу (впоследствии
подтвержденную результатами исследования), что на современном этапе развития страны начиная
с 1992 г. в российской экономике все большее распространение получает идея свободного
предпринимательства, выражаемая в возникновении новых культурных ценностей, которые
управляют поведением российских руководителей сегодня. Приведем некоторые выводы из этих
исследований.
Индивидуализм–коллективизм: степень предпочтения личных целей и задач коллективным. В
современном российском обществе отмечены лишь незначительные изменения в сторону развития
индивидуализма, что, по-видимому, объясняется глубокими историческими, религиозными и
философскими корнями русского коллективизма как одной из основополагающих национальных
культурных ценностей.
Дистанция власти: готовность к восприятию идеи неравенства между людьми. Если в прошлом в
России дистанция власти была высока, то теперь на смену демократическому централизму пришла
идея соучастия в управлении (совместного управления) с ярко выраженной тенденцией
сокращения дистанции власти.
Избегание неопределенности: отказ от незапланированных ситуаций в пользу спланированных и
заранее продуманных шагов. Советские управленцы строго следовали инструкциям и партийной
линии руководства. В отличие от них современные предприниматели в быстро и порой
непредсказуемо меняющейся экономической ситуации готовы идти на риск, принимать
неожиданные и самостоятельные решения. И хотя эти качества пока еще не обрели национальной
ценности, тенденция к их проявлению растет, особенно в негосударственном секторе экономики.
Фминность - маскулинность: значимость, которая в культуре данного вида придается
человеческим отношениям. В постперестроечной России этот параметр также отмечен
потенциальным ростом в сторону женского начала.
Исследование чешских специалистов позволило сделать еще один важный вывод: все отмеченные
изменения наиболее заметны среди российских руководителей, возраст которых не превышает 40
лет. Что касается людей более старшего возраста, их нынешняя манера управления почти не
отличается от социалистической. Подобная зависимость от возраста не наблюдается у западных
менеджеров.
Из всего сказанного можно сделать следующий вывод: в России больше не существует единого
образа управленца, который был характерен для времен социализма, и западным менеджерам,
сотрудничающим с Россией, необходимо учитывать различные манеры управления, связанные в
значительной степени с возрастом руководителя. Им также следует помнить, что молодым
российским руководителям часто не хватает опыта работы в рыночных условиях, что часто
находит выражение в принятии более рискованных и необдуманных решений, чем те, которые на
их месте принял бы более опытный западный менеджер.
Теория культурной грамотности Е. Хирша (E. Hirsch. Cultural Literacy Theory)
Иностранным аналогом лингвострановедческого направления является так называемая
«культурная грамотность» (Костомаров, 1989), разработанная американским ученым Э. Хиршем и
получившая свое выражение в книге Cultural Literacy: What Every American Needs to Know, 1988.
Термин «cultural literacy» ученый определяет следующим образом: «the network of information that
all competent readers possess. It is the background information, stored in their minds, that enables them
to take up a newspaper and read it with an adequate level of compre-hension, getting the point, grasping
the implications, relating what they read to the unstated context which alone gives meaning to what they
read» (информационная сеть, которой обладают все компетентные читатели. Именно эта фоновая
информация, хранимая в уме, дает им возможность, взяв газету, читать её с адекватным уровнем
восприятия, понимая суть, улавливая подтекст, связывая то, что они читают, с
незафиксированным контекстом, который придает значение тому, что они читают).
Предметом изучения «культурной грамотности» является некоторый объём культурных сведений,
включённых в основной культурный фонд нации (mainstream culture), закреплённый в формах
общенационального литературного языка. Сведения эти, как правило, довольно поверхностны и
примерно соответствуют тому, что в разговорном русском языке получило название «банальной
эрудиции».
Особенностью данного направления, которая подвергается критике со стороны различных ученых
(http://villa.lakes.com), является исключение из рамок исследования элементов, связанных с так
называемым «плюрализмом американской нации». Е. Хирш оправдывает такой подход тем, что
культурные сведения и фоновые знания (в терминологии Хирша – background information/ фоновая
информация) должны быть общезначимыми для всей нации и могут фиксироваться только в
едином литературном языке. Существование единого литературного языка в качестве средства
общения требует и однородного наполнения. Культурная однородность, в представлении Е.
Хирша, ограничивается рамками «гражданственности», что выливается в тексты следующего
содержания: присяга именем Бога, свобода вероисповедания, уважение к гимну и флагу, факты
мировой истории, географии, современной науки, политики.