Я.В.

Шекера
Генезис образа луны
в древней и раннесредневековой китайской поэзии

Широкое воспевание в древней и раннесредневековой китайской

поэзии высоких идеалов, в частности, как физического (имитация
путешествия к бессмертным 仙 ), так и духовного стремления к небу,
обусловило использование архетипов небесных светил, обращение к
которым свидетельствует о прадревней культуре и глубоких
космогонических верованиях китайского народа. Образ луны в китайской
поэзии используется намного чаще, чем, например, образы солнца и звезд,
что обусловлено глубоким почетом и любовью древних китайцев к луне.
Ниже сделана попытка проследить генезис образа луны в китайской
поэзии от наиболее древних, мифологических времен до эпохи Тан (618-
907) – золотого века классической китайской поэзии. Данное изыскание,
безусловно, не может претендовать на полноту исследования, так как
только частично охватывает основные памятники китайской поэзии
указанного периода.
Наделение луны сакральным значением прослеживается, в частности,
в этимологии распространенного в китайском языке иероглифа 有 иметь,
владеть, который по своему происхождению, как считает Э.Феноллоса,
выражает более конкретное значение, а именно «схватить что-либо с луны
рукой»1. Именно в поэзии, по мнению исследователя, – он выбирает в
качестве примера этот иероглиф – раскрывается суть поэтических
представлений древних китайцев.
Одна из важных образных нагрузок луны в китайской поэзии –
«передавать весть» родному, близкому или любимому человеку,
пребывающему на расстоянии от автора. Луна – словно незримый связной
между поэтом и лирическим героем. Первым стихотворением китайской
поэзии, в котором воспевались воспоминания о друзьях или знакомых в
лунную ночь, считается «Всходит луна» (« 月 出 ») из раздела «Песни
царства Чэнь» (« 陈 风 ») «Книги песен» (ХІ-VI ст. до н.э.)2. По мнению
китайских исследователей, песня написана юношей, который в лунную
ночь вспоминает об увиденной раньше красавице. Образ луны играет
определяющую роль в стихотворении: с помощью аллегорического зачина
син ( 兴 ) красота светила сопоставляется с нарядностью лирической
героини (такая связь не случайна, ведь инь ( 阴 ) – женское начало в
мироздании, и связывалось оно с луной, тогда как ян (阳) – с солнцем).
Кроме того, благодаря описанию лунной ночи в стихотворении
«возникает тусклая, неопределенная, непостоянная и неуловимая, но
1
Fenollosa E. The Chinese written character as a medium for poerty (by E.Fenollosa).
An ars poetica. With a foreword and notes by E.Pound. N.Y., 1936. Р. 19.
2
Ван Янь-хай. Шицзин шилунь (Критика стихов «Шицзина»). Шэньян, 2001. С.
230.
1
чистая красота художественного замысла, вследствие чего стихотворение
приобретает фантастическую и волшебную окраску, вызывает у читателя
определенные ассоциации и мечты»3. Девушка в воображении
лирического героя то появляется в лунном сиянии, то опять прячется,
развеваясь в воздухе, словно дух (ср. с более художественным и
живописным изображением святой феи в одноименной оде Сун Юя, ІІІ в.
до н.э.4). Яркость художественных образов обусловлена несколько
непривычным построением стихотворений «Книги песен»: сюжетное
наполнение каждой из трех строф одинаковое, лишь на лексическом
уровне заметно незначительное различие – автор использует много
синонимов и омонимов древнекитайского языка вэньянь.
Всесторонне воспевает и возвеличивает луну одописец периода
Шести династий Се Чжуан (421-466). В своей «Оде луне» (« 月 赋 ») он
пышно именует ночное светило «тенью студеных начал»5 ( 月 以 阴 灵 );
вверяет ему собственную душу: 情纡轸其何托？诉皓月而长歌 Душу в
горестном волненьи, ах, кому мне поручить? Воззову к луне светлейшей и
протяжно запою6. Здесь видим продолжение темы воспоминаний о
близком человеке в ясную лунную ночь: 隔 千 里 兮 共 明 月 разделенные
тысячей ли, вместе любуемся яркой луной (перевод наш). В произведении,
в частности, подчеркивается важная роль луны как светила,
равнозначного по силе и важности солнцу. Так, в пояснении к четвертой
части поэмы В.Алексеев пишет: «луна державно овладевает светом
космическим дуба Фусан, что растет на крайнем востоке, тем светом,
который присущ самому солнцу и который ночью, таким образом,
переходит к ней (луне – Я.Ш.)»7.
Танские поэты переняли символику луны у своих предшественников.
Знаменательно, что к обычному названию луны ( 明 月 яркая луна – это
словосочетание указывает на полную луну) прибавился ряд
аллегорических: 半轮 полуколесо, 玉轮 яшмовое (нефритовое) колесо, 明
镜 ясное зеркальце и т.п. Вот строки из стихотворений известных танских
поетов, в которых встречаются эти названия:
•半轮:银河没半轮 Утонуло во Млечном Пути полуколесо [луны] (из
стихотворения Ли Бо, 701-762, «Луна над рекой» – «江月»);
•玉 轮 : 常 娥 照 玉 轮 Чанъэ освещает яшмовое колесо (из
стихотворения Ли Шан-иня, 812-858, «Случайно сочинил седьмого
числа седьмого месяца” – «七夕偶题»);
•明 镜 : 两 水 夹 明 镜 Две реки зажали ясное зеркальце (из
стихотворения Ли Бо «Осенью подымаюсь на северную башню Се Тяо
3
Там же. С. 231.
4
Кравцова М.Е. Хрестоматия по литературе Китая. СПб., 2004. С. 93-96.
5
Китайская классическая проза в переводах акад. В.М.Алексеева. М., 1959. С.
189. Полный перевод оды см. на с. 187-193.
6
Там же. С. 192.
7
Там же. С. 337.
2
 в городе Сюаньчэне» – «秋登宣城谢脁北楼»).
В поэзии эпохи Тан образу луны уделяется немало внимания, что
связано с самим способом бытия китайских поэтов, которые чаще всего
писали в яркую лунную ночь. Упоминание в танской поэзии о луне, как
правило, ассоциируется с душевным покоем лирического героя или
охватившими его печальными чувствами. Так, образу луны посвящена
отдельная группа «стихов, в которых присутствуют воспоминания лунной
ночью о человеке, [находящемся] далеко [от автора]» (月夜怀远人的诗).
Сюда принадлежит, например, стихотворение Чжан Цзю-лина (678-740)
«Смотрю на луну и с печалью думаю о дали» (« 望 月 怀 远 »)8. Общую
образность стихотворения предопределяет, в частности, отсутствие в
оригинале личных местоимений: для автора, и следовательно, для
читателя важно не указания на события и субъект, а сам факт печали,
воспоминаний, описанное состояние лирического героя.
Распространенные образы природы видим в первой строке ( 海 上 生 明 月
Над морем рождается яркая луна) – это обычное описание, основные
лексемы («море» и «луна») в котором совсем не являются скрытыми
образами чего-нибудь, а лишь создают фон для дальнейших событий.
Во второй строке ( 天 涯 共 此 时 На краю мира вместе [смотрим] в
настоящее время) произведения Чжан Цзю-лина происходит переход от
пейзажа к чувствам ( 由 景 入 情 ) – поэт приближается к основной теме
произведения, которая отражена во второй части названия. Таким
образом, в первой строфе рассматриваемого стихотворения описано все, о
чем будет идти речь дальше в поэзии: внешнее (природа) и внутреннее –
то, что следует из этого внешнего, т.е. чувство, личная жизнь лирического
героя.
Вторая строфа (情人怨遥夜，竟夕起相思 Любимый человек, находясь
далеко, ночью грустит, всю ночь рождаются [у нас] воспоминания друг о
друге) имеет схожую народнопесенную параллельную структуру.
Основным здесь выступает иероглиф 怨 грустить, печалиться, на
котором сосредоточено основное внимание. Адекватному восприятию
поэзии способствуют соответствующие лексемы, которые так или иначе
связаны с луной (они появляются в стихотворении дальше): 明 ясный,
яркий, 光 свет, 盈 полный (речь идет о полных пригоршнях лунного
света). Идея стихотворения – в последней строфе (不堪盈手赠，还寝梦佳
期 Не могу наполнить пригоршни [лунным светом], возвращусь спать и
смотреть сны о лучших временах). Поэт создает зримый образ:
лирический герой хочет набрать в пригоршни (или в рукава) лунного
света, которого много вокруг, но это сделать нельзя – так же, как и
подарить его далекой любимой. Итак, лучше уж возвратиться домой и
лечь спать, чтобы во сне увидеть лучшие времена. Здесь поэт
позаимствовал идею своего предшественника Лу Цзи (261-303) из его
8
Танши цзяньшан цыдянь (Словарь танской поэзии). Шанхай, 2004. С. 70.
3
стихотворения «На тему “Яркая полная луна”» («拟明月何皎皎»): 照之有
余辉，揽之不盈手 Когда она светит, то света слишком много, если же
собрать его – не наполнишь пригоршни. Лу Цзи же, в свою очередь,
подражал последнему произведению из цикла «19 древних
стихотворений» (составленные в эпоху Хань, 206 до н.э. – 220 н.э.),
которая начинается так: 明月何皎皎 Какая же яркая луна. Это еще раз
подтверждает традиционность и непрерывность в развитии китайской
поэзии.
С надеждами, которые возлагает лирический герой на луну, связана
поэзия Чжан Жо-сюя (660-720) «Весенняя река в цветах в лунную ночь» («
春 江 花 月 夜 »). Стихотворение воспевает печаль и одиночество молодой
жены, муж которой в далеких странствованиях; свои последние
«надежды» она возлагает на луну. Обратим внимание: из тридцати шести
строк стихотворения слово 月 луна употребляется в пятнадцати, что особо
подчеркивает значимость этой поэтической реалии. Образы диких гусей
(весть, письмо) и дракона (печаль, горевание) усиливают символизм луны.
Так, письмо, которое жена могла бы послать мужу, никак не сравнить с
лунным сиянием, благодаря которому они «видят» друг друга. Образ
дракона, который подымает зыбь на поверхности воды, также
символичный: автор передает кручину, проникшую в сердце лирической
героини. Об этом же говорит следующая строфа, в которой идет речь о
пруде, покрытом опавшими цветами, который приснился женщине и
является образом ее проходящей молодости9. Итак, образ луны в этой
поэзии выполняет важную функцию естественного посредника между
разъединенными супругами.
Луна как объект, вызывающий воспоминания об отчем доме,
изображена в известном стихотворении Ли Бо «Думы в тихую ночь» («静
夜 思 »). С помощью антитезы во второй половине этого четверостишия
автор проводит параллель-аналогию: лирический герой, подняв голову,
смотрит на яркую луну ( 举 头 望 明 月 ), а склонив ее – вспоминает
родительский дом (低头思故乡). Яркий свет луны дает возможность поэту
на чужбине почувствовать себя как дома, ведь в родном краю луна светит
так же ярко.
Персонификация луны довольно часто встречается в танской поэзии.
Среди просвещенных слоев населения этого периода, большинство из
которых либо писали стихи, либо, по крайней мере, увлекались их
чтением и декламированием, высоко оценивалось стихосложение в
состоянии алкогольного опьянения, когда, как считалось, душа поэта была
способна постигнуть истину правечного дао (道), ощутить это начало всех
начал и выразить его в поэтических образах. Нельзя сказать с

9
О символике воды как образа течения времени см. статью автора: Шекера Я.В.
Образ води в давній китайській поезії // Вісник КНУ. Східні мови та літератури. 2004.
Вип. 9. С. 59-62.
4
уверенностью, но есть основания полагать, что именно в таком состоянии
великий танский поэт Ли Бо написал первое стихотворение цикла «Под
луной одиноко пью» («月下独酌»). В третьей и четвертой строках автор
персонифицирует луну, приглашая ее в «компанию» (вместе с
собственной тенью) пить вино. Дальше в поэзии луна снова появляется
как живой человек: 月…不解饮, 我歌月徘徊 Луна…не пьет [вина], я
пою, луна качается туда-сюда; заметим, что слово 徘 徊 блуждать,
ходить вперед-назад относится именно к человеку. Тот факт, что поэт в
ночном светиле, как и в своей тени, усматривает товарища, можно
объяснить еще и тем, что эти два «субъекта», так связанные между собой
(без луны не было бы тени поэта!), часто были единственными
свидетелями создания стихов. Ли Бо все же понимает, что, протрезвев
после ночи, «друзья» разойдутся (醉后各分散), но он хочет, чтобы веселое
расположение духа, присутствующее во время этого развлечения, было со
всеми троими вечно. Он питает надежду на то, что в конце концов они
все-таки встретятся на далеком Млечном Пути (相期邈云汉). Как видим,
здесь луна «олицетворяет одиночество, состояние отреченности от
мелочной суеты повседневной жизни, символизирует раздумья о высоком
и приобщении к вечности»10. По мнению Н.Коломиец, рассматривающей
творчество Ли Бо в целом, луна для поэта выступает символом
бескорыстной, возвышенной и вечной дружбы, символом чистоты и
вечности11, о чем свидетельствует в частности это стихотворение. Как
считалось, лишь в состоянии опьянения могли родиться такие
сокровенные мысли, которые раскрывали стремление поэта к вечной
жизни и его надежду на встречу с луной и тенью на обочине Млечного
Пути. Луна выступает здесь одним из главных персонажей.
Приведем еще один пример, где луна играет более весомую, чем
обычный элемент пейзажа, роль. В эпоху Тан распространенным был
обычай поклонения луне, который осуществлялся преимущественно
женщинами в праздник Средины осени (15-го числа 8-го месяца), когда
полная луна была самой яркой. Внутреннее состояние женщины, которая
обращается к молодой луне и доверяет ей все свои сокровенные мысли и
желания, отражено в описательной форме в стихотворении Ли Жуя (733-
792) «Поклоняюсь молодой луне» (« 拜 新 月 »)12. Одним из двух
лирических героев этой поэзии является луна, другим – девушка или
женщина, которая поклоняется светилу; автор даже не называет ее, и о ее
существовании читатель лишь догадывается из описанного в
стихотворении. Большинству танских стихов образ луны придает
10
Смертин Ю.Г. Китайская классическая поэзия в контексте языка, истории и
культуры. Краснодар, 1999. С. 63.
11
Коломієць Н.В. Традиції та новаторство лірики Лі Бо // Вісн. Міжнародного ін-
ту лінгвістики і права (Літературознавчі студії). К., 2001. Вип. 3. С. 80.
12
В танской поэзии было довольно распространенным явление, когда поэты
писали от имени женщин, таким образом высказывая свои сокровенные мечты,
например, связанные с любовью.
5
спокойно-унылую тональность, не является исключением и это
произведение. Можно лишь догадываться, что обращение женщины к
молодой луне невеселое, о чем, в частности, свидетельствует образ
северного ветра ( 北 风 ), который шевелит пояс ее юбки. «Ветер» в
китайской культуре – это «воплощенное движение, волнение
возмущенной субстанции ци (气), космический импульс, который мчится
над миром в пространствах духа и материи»13. В поэзии южный и
восточный ветры символизируют надежду, процветание: китайцы верили,
что они приносят благосостояние, ведь на юге и востоке Китая – самые
плодородные земли, богатые приморские районы; вместе с тем западный
и северный – холодные, жестокие суховеи, так как на западе и севере
страны – горы и пустыни. Северный ветер может служить и символом
осени (а следовательно, старости), и предвестником беды. Такая
многозначность образа ветра, довольно важного в этом стихотворении, не
позволяет наверняка сказать, о чем молит луну лирическая героиня, но с
уверенностью можем говорить о ее печальном состоянии.
В творчестве поэта конца эпохи Тан Сыкун Ту (837-908) образ луны
выполняет важную функцию приобщения человека к вечному:
лирический герой «седлает» светило и поднимается к истинному дао (道).
Так, в четвертой строфе седьмого станса из поэмы «Категории стихов» («
诗 品»)14 читаем: 乘 月 反 真 На луне возвращаюсь к истинному. В поэме
Сыкун Ту описано 24 вида поэтического вдохновения, и всеми ими
руководит великое дао; приведенная строка – один из видов поэтического
вдохновения, когда художник стремится познать истину с помощью
ночного светила.
Луна как важный объект изображения в поэзии имела множество
метонимических названий, частично перечисленных выше. Одно из них –
имя богини луны Чанъэ ( 嫦 娥 ), жены мифического стрелка И, которая,
будучи наказанной, улетела на луну. Как пример, рассмотрим
стихотворение Ли Шан-иня (812-858) «Луна в инее» («霜月»). Приведем
оригинал и подстрочный перевод этой поэзии:
初闻征雁已无蝉，百尺楼高水接天。
青女素娥俱耐冷，月中霜里斗婵娟。
Впервые услышал, как гуси летят путешествовать, уже нет цикад,
Башня в сто чи15 высотой, вода соединяется с небом.
Циннюй и Чанъэ вместе выдерживают холод,
[Картина] на луне и [панорама] в инее бьются за красоту.

13
Лисевич И.С. Литературная мысль Китая: На рубеже древности и средних
веков. М., 1979. С. 65.
14
Полный перевод поэмы см. в кн. Алексеев В.М. Китайская поэма о поэте.
Стансы Сыкун Ту (837-908). Перевод и исследование (С приложением китайских
текстов). Петроград, 1916. Ч.2. Переводы и примечания.
15
Мера длины: 0,33 м.
6
 Как считает Дж.Лю, яркий зримый образ изображенной в
стихотворении картины создан с помощью воды, достигающей горизонта
(水接天) и являющейся метафорой инея, залитого лунным светом, башни,
касающейся неба (百尺楼高), и похожей на воду луны в инее (月中霜里)16.
Циннюй ( 青 女 ) во второй половине стиха – это «дух инея и снега»17, а
также, по мнению других исследователей, «жена духа Осени»18. Видим
здесь метонимическое выражение соперничества в красоте мороза и
лунного сияния: автор констатирует соревнование Циннюй и Чанъэ (в
стихотворении употреблено синонимическое название 素娥).
Как видим, образ луны как олицетворение женского начала
мироздания инь (阴) играл важную роль в древней и раннесредневековой
китайской поэзии. Изображение луны приобретало яркость и нередко
изысканность, начиная с описания ночного пейзажа и заканчивая
аллегорическим изображением расположения духа, мыслей и желаний
лирических героев танской поэзии, которыми нередко выступали сами
авторы. Тема луны, которая всегда вызывала у китайцев воспоминания о
доме, родных или любимых, а также была незримым связным между
близкими людьми, пребывающими далеко друг от друга, издавна
существует в китайской литературе, и особенно поэзии, что обусловлено
ее важной ролью в бытии этого народа.

16
Liu J.Y. Ambiguities of Li Shang-yin’s Poetry // Wen-Lin. Studies in the Chinese
humanities. – Oxford, 1968. P. 75.
17
Гудай ханьюй сыдянь (Словарь древнекитайского языка). Пекин, 1998. С.1253.
18
У Янь-шэн. Чаньцзун шигэ цзинцзе (Мир поэзии чань). Пекин, 2001. С.312.
7